Видя мудрость Гайаваты, Видя, как он неизменно С Чайбайабосом был дружен, Злые духи устрашились Их стремлений благородных И, собравшись, заключили Против них союз коварный. Осторожный Гайавата Говорил нередко другу: «Брат мой, будь всегда со мною! Духов Злых остерегайся!» Но беспечный Чайбайабос Только встряхивал кудрями, Только нежно улыбался. «О, не бойся, брат мой милый: Надо мной бессильны Духи!» — Отвечал он Гайавате. Раз, когда зима покрыла Синим льдом Большое Море И метель, кружась, шипела В почерневших листьях дуба, Осыпала снегом ели И в снегу они стояли, Точно белые вигвамы, — Взявши лук, надевши лыжи, Не внимая просьбам брата, Не страшась коварных Духов, Смело вышел Чайбайабос На охоту за оленем. Как стрела, олень рогатый По Большому Морю мчался; С ветром, снегом, словно буря, Он преследовал оленя, Позабыв в пылу охоты Все советы Гайаваты. А в воде сидели Духи, Стерегли его в засаде, Подломили лед коварный, Увлекли певца в пучину, Погребли в песках подводных. Энктаги, владыка моря, Вероломный бог Дакотов, Утопил его в студеной, Зыбкой бездне Гитчи-Гюми, И с прибрежья Гайавата Испустил такой ужасный Крик отчаянья, что волки На лугах завыли в страхе, Встрепенулися бизоны, А в горах раскаты грома Эхом грянули: «Бэм-Вава!» Черной краской лоб покрыл он, Плащ на голову накинул И в вигваме, полный скорби, Семь недель сидел и плакал, Однозвучно повторяя: «Он погиб, он умер, нежный, Сладкогласный Чайбайабос! Он покинул нас навеки, Он ушел в страну, где льются Неземные песнопенья! О, мой брат! О, Чайбайабос!» И задумчивые пихты Тихо веяли своими Опахалами из хвои, Из зеленой, темной хвои, Над печальным Гайаватой; И вздыхали и скорбели, Утешая Гайавату. И весна пришла, и рощи Долго-долго поджидали: Не придет ли Чайбайабос? И вздыхал тростник в долине, И вздыхал с ним Сибовиша. На деревьях пел Овейса, Пел Овейса синеперый: «Чайбайабос! Чайбайабос! Он покинул нас навеки!» Опечи пел на вигваме, Опечи пел красногрудый: «Чайбайабос! Чайбайабос! Он покинул нас навеки!» А в лесу, во мраке ночи, Раздавался заунывный, Скорбный голос Вавонэйсы: «Чайбайабос! Чайбайабос! Он покинул нас навеки, Сладкогласый Чайбайабос!» Собрались тогда все Миды, Джосакиды и Вэбины И, построив в чаще леса, Близ вигвама Гайаваты, Свой приют – Вигвам Священный, Важно, медленно и молча Все пошли за Гайаватой, Взяв с собой мешки и сумки — Кожи выдр, бобров и рысей, Где хранились корни, травы, Исцелявшие недуги. Услыхав их приближенье, Перестал взывать он к другу, Перестал стенать и плакать, Не промолвил им ни слова, Только плащ с лица откинул, Смыл с лица печали краску, Смыл в молчании глубоком И к Священному Вигваму, Как во сне, пошел за ними. Там его поили зельем, Наколдованным настоем Из корней и трав целебных: Нама-Вэск – зеленой мяты И Вэбино-Вэск – сурепки, Там над ним забили в бубны И запели заклинанья, Гимн таинственный запели: «Вот я сам, я сам с тобою, Я, Седой Орел могучий! Собирайтесь и внимайте, Белоперые вороны! Гулкий гром мне помогает, Дух незримый помогает, Слышу всюду их призывы, Голоса их слышу в небе! Брат мой! Встань, исполнись силы, Исцелись, о́ Гайавата!» «Ги-о-га!» – весь хор ответил, «Вэ-га-вэ!» – весь хор волшебный. «Все друзья мои – все змеи! Слушай – кожей соколиной Я тряхну над головою! Манг, нырок, тебя убью я, Прострелю стрелою сердце! Брат мой! Встань, исполнись силы, Исцелись, о Гайавата!» «Ги-о-га!» – весь хор ответил, «Вэ-га-вэ!» – весь хор волшебный. «Вот я, вот пророк великий! Говорю – и сею ужас, Говорю – и весь трепещет Мой вигвам, Вигвам Священный! А иду – свод неба гнется, Содрогаясь подо мною! Брат мой! Встань, исполнись силы, Говори, о Гайавата!» «Ги-о-га!» – весь хор ответил, «Вэ-га-вэ!» – весь хор волшебный. И, мешками потрясая, Танцевали танец Мидов Вкруг больного Гайаваты, — И вскочил ои, встрепенулся, Исцелился от недуга, От безумья лютой скорби! Как уходит лед весною, Миновали дни печали, Как уходят с неба тучи, Думы черные сокрылись. После к другу Гайаваты, К Чайбайабосу взывали, Чтоб восстал он из могилы, Из песков Большого Моря, И настолько властны были Заклинанья и призывы, Что услышал Чайбайабос Их в пучине Гитчи-Гюми, Из песков он встал, внимая Звукам бубнов, пенью гимнов, И пришел к дверям вигвама, Повинуясь заклинаньям. Там ему, в дверную щелку, Дали уголь раскаленный, Нарекли его владыкой В царстве духов, в царстве мертвых И, прощаясь, приказали Разводить костры для мертвых, Для печальных их ночлегов На пути в Страну Понима. Из родимого селенья, От родных и близких сердцу По зеленым чащам леса, Как дымок, как тень безмолвно Удалился Чайбайабос. Где касался он деревьев — Не качалися деревья, Где ступал – трава не мялась, Не шумела под ногами. Так четыре дня и ночи Шел он медленной стопою По дороге всех усопших, Земляникою усопших На пути своем питался, Переправился на дубе Чрез печальную их реку, По Серебряным Озерам Плыл на Каменной Пироге, И в Селения Блаженных, В царство духов, в царство теней, Принесло его теченье. На пути он много видел Бледных духов, нагруженных, Истомленных тяжкой ношей: И одеждой, и оружьем, И горшками с разной пищей, Что друзья им надавали На дорогу в край Понима. Горько жаловались духи: «Ах, зачем на нас живые Возлагают бремя это! Лучше б мы пошли нагими, Лучше б голод мы терпели, Чем нести такое бремя! — Истомил нас путь далекий!» Гайавата же надолго Свой родной вигвам оставил, На Восток пошел, на Запад, Поучал употребленью Трав целебных и волшебных. Так священное искусство Врачевания недугов В первый раз познали люди.