На пересечении улиц слышится звук двигающегося автомобиля и приближающиеся крики Евы и Таси. Из переулка тут же появляются бегущие, машущие руками, Ева и Тася. Скрип тормозов.
Автобус с эмблемой и надписью «МЧС» останавливается, дверь открывается; из неё быстро выскакивают два бойца. Бойцы помогают подоспевшим Еве и Тасе забраться в салон; дверь закрывается. Автобус спешно трогается. В салоне микроавтобуса Ева и Тася сидят, обнявшись. Рука Евы гладит Тасю по волосам.
Поцеловав Тасю в лоб, Ева поднимает глаза, смотрит перед собой. Во взгляде Евы читается нарастающее удивление; она разглядывает сидящих перед ней пассажиров микроавтобуса.
Это — Гуля Корде д`Армон — с кривыми волосатыми ногами из-под вечернего платья, Билл Гейтс — с огромным синяком под глазом, и колоритный узнаваемый Усама Бин Ладен — с чётками в руках.
Все едут молча, все глубоко погружены в самих себя. Гуля ловит удивлённый взгляд Евы; не спеша, оглядывает своих соседей по сидению. Снова смотрит в упор на Еву.
Ева смотрит на Гулю, словно зачарованная — на грани ужаса и любопытства.
Что-то происходит с Гулиным лицом… Взгляд Гули — колючий, волевой, насмешливый… Да это вовсе и не Гуля: это — какой-то средневековый алхимик или кабаллист, Фауст и Мефистофель в едином образе… Смотрит злобно-глумливо, губы нервно дёргаются, будто произнося какие-то древние заклинания-проклятия… Блики пламени играют на лице, сверкают в глазах: ужас!
ГУЛЯ КОРДЕ Д`АРМОН (скрипучим, низким «чужим голосом» — как у бесноватых) Билл Гейтс и Бин Ладен… Два лика единого Януса… Совокупление всего со всем… Это ли — не заветные цель и смысл самоопределившегося Творения?
Гуля, с поросячьим визгом, вдруг вскакивает с места и, бросившись к водителю, хватает его за шею, за руки, за плечи…
ГУЛЯ КОРДЕ Д`АРМОН (вопит) Мгновение!.. Оста-а-нови-и-ись!!!
Бойцы МЧС бросаются на Гулю, пытаясь оторвать его от водителя. Слышится сильный визг тормозов и щелчки наручников. Гуля хрипит…
* * *
ПЛОШАДКА ПЕРЕД ЗДАНИЕМ БОЛЬНИЦЫ. Подъехавший кабриолет останавливается. Из него выходит Серьга; вешает на грудь автомат, берёт в руки какой-то пустой рюкзак, фонарик. Идет в направлении парадного входа. Обернувшись, Серьга бросает взгляд на припаркованную машину.
Джо «отдыхает» на заднем сидении. Апдейт, оторвавшись на мгновение от вылизывания его ран, преданно смотрит на Серьгу и машет ему хвостом.
СЕРЬГА Ха-арошая собака!
Здание больницы почти не разрушено; сквозь разбитые стеклянные двери виднеются лампы аварийного освещения; слышатся крики, стенания, смех; чей-то истошный визг. Серьга поворачивается, поднимается по ступенькам. Перед входом останавливается.
СЕРЬГА Сохраниться что ли?.. (подаёт голосовую команду) Сохранить игру! Слот номер один!
Решительно шагает вперёд. Дверь открывается, с автоматом наперевес входит Серьга. В вестибюле никого. Серьга прыжками взбирается по лестнице; поворачивает; быстрым шагом идёт по коридору, внимательно разглядывая таблички на кабинетах. Одна из стеклянных дверей полуоткрыта. Оттуда падает свет, слышатся голоса. Серьга осторожно заглядывает внутрь.
Несколько человек лежат на полу. На столе, в обнимку, сидит группа мужчин и женщин «под кайфом». Ещё несколько человек разглядывают содержимое многочисленных шкафов с лекарствами и химикатами. В углу два бомжа (мужчина и женщина) поют песню Чебурашки («Я был когда-то странной игрушкой безымянной…») В другом углу болезненного вида юноша дрожащими руками делает себе инъекцию.
Серьга, весело хохотнув, входит в лабораторию и сразу же направляется к шкафам-стеллажам. Бегло оглядывая их содержимое, он бросает коробочки, пузырьки, тюбики и т. д. в открытый рюкзак. Идёт, осматриваясь, дальше; находит шкаф с перевязочным материалом и загружает рюкзак бинтами, ватой, пластырями, и т. д. Поворачивается, ещё раз оглядывает помещение; идёт к выходу.
Дверь открывается; из неё в коридор выходит Серьга. Останавливается, чтобы закрыть рюкзак. Позади него возникает безумное лицо тихо крадущегося наркомана. В его занесённой руке блестит скальпель… Наркоман приближается вплотную и бьёт скальпелем в спину Серьге. Вскрикнув, Серьга роняет рюкзак и, схватив автомат, резко разворачивается, в упор расстреливая наркомана автоматной очередью… Изрешечённый пулями наркоман, забрызгивая стены кровью, отлетает на несколько шагов. Из спины Серьги торчит скальпель.
Серьга стонет от боли, когда, нащупав рукой ручку скальпеля в своей спине, делает несколько попыток вытащить его из тела…
СЕРЬГА (с искажённым болью лицом) Девелоперы, вашу мать!.. Перестарались, суки, с симуляцией боли…
Вынув, наконец, из спины скальпель, Серьга кричит от боли и, похоже, на секунду теряет сознание: глаза закрываются, он начинает сползать по стене коридора на пол; но, открыв глаза, берёт себя в руки и поднимается. Встав на ноги, со стоном поднимает с пола рюкзак, делает несколько шагов по коридору…
СЕРЬГА (осторожно вешая на плечо рюкзак) Перестарались… Ну, очень больно! А чем лечить — непонятно… Недружественная какая-то игра!..
Делает ещё несколько шагов вперёд; останавливается.
СЕРЬГА Нет, надо перезагружаться… (подаёт голосовую команду) Загрузить сохранённую игру! Слот номер один!
Ждёт перезагрузку. Ничего не происходит. Кажется, ему становится хуже: лицо покрыто крупным потом.
СЕРЬГА (нервно оглядываясь по сторонам) Загрузить сохранённую игру!.. Слот номер один!!!
На лице Серьги — ужас.
СЕРЬГА (в истерике) «Режим Бога»!
Откуда-то, с верхнего этажа доносится жуткий женский крик… Поражённый страшной догадкой, Серьга хватает рюкзак и бежит по коридору, уже не обращая внимания на боль.
Серьга бежит по коридору, спускается прыжками по лестнице, выскакивает в дверь на улицу, бежит к машине.
Из купе горят два глаза бдительного Апдейта. При приближении Серьги видны его внимательные и удивлённые глаза; рассеянное помахивание хвостом. Серьга бросает на переднее пассажирское сидение рюкзак, кидается к бесчувственному Джо; трясёт его.
СЕРЬГА (в истерике) Джо! Гоша! Твою мать, Гоша, это что — всё… на самом деле? Черт, я что же — их всех убил?! Гоша?! И они меня могли? И я бы не смог просто перезагрузиться? И ты настоящий? Это тебя — в самом деле так?.. Но, я же не умею лечить!..
Он начинает рыдать совершенно по-детски, затравленно оглядываясь по сторонам. Слышится отдалённый смех. Серьга умолкает, испуганно вглядываясь в полумрак.
Из дверей больницы появляется «наширявшаяся» компания. Один из наркоманов, споткнувшись, загремел вниз по лестнице. Другие — дружно и заразительно хохочут. Дверь опять распахивается, и из неё вываливается парочка поющих бомжей: «…теперь я — Чебурашка, и каждая дворняжка — мне при встрече — лапу подаёт!..»
Серьга, утерев слёзы рукавом, садится на водительское место. Некоторое время сидит неподвижно, собираясь с мыслями. Включает зажигание, трогается.
Автомобиль разворачивается и выезжает на проезжую часть. Свернув вправо, автомобиль набирает скорость. Световые лучи его фар быстро удаляются.
* * *
ВХОД В УБЕЖИЩЕ МЧС. Здесь суета: прибывают и отъезжают различные, в основном пассажирские, транспортные средства. Вновь прибывший транспорт встречают медики и военные, сопровождают людей внутрь.
Ева и Тася, с группой других пассажиров микроавтобуса, выходит на площадку перед входом. Их встречают два бойца и санитарка, ведут к дверям. На ходу задают какие-то вопросы, санитарка что-то записывает в блокноте.
На ходу Усаму «выдёргивают» из группы трое военных; ставят у стенки, начинают обыскивать… Гулю, в наручниках, с заломленными руками, выводят отдельно и передают в руки подоспевших спецназовцев. Его, с Усамой и добровольно присоединившимся Биллом, омоновцы уводят куда-то отдельно от основной группы пассажиров. Остальная группа движется дальше. Ева на ходу постоянно оглядывается на своих странных спутников, конвоируемых бойцами.
В убежище почти светло (работает аварийное автономное электроснабжение); много суетящихся людей в камуфляжной форме и белых халатах; много раненных; бьющихся в истерике или находящихся в шоковом полуобморочном состоянии. Тяжело раненых санитары грузят на медицинские койки и увозят по коридору на хирургические операции; с легко ранеными управляются медсёстры.
Медсестра указывает на свободные скамейки. Ева и Тася молча садятся.
Ева и Тася сидят, прижавшись друг к другу, на скамейке и наблюдают за происходящим широко открытыми глазами. Ева гладит дочь по волосам.
* * *
У АЭРОВОКЗАЛА. Толчея у входа в аэровокзал: большинство людей рвётся из помещения наружу, другая часть с не меньшим упорством стремится попасть внутрь. Крики толпы заглушают гул моторов. Везде работает только аварийное освещение, но света довольно много — в основном от освещённого красными всполохами неба, от автомобильных фар и прожекторов.
Мы видим, как в небе на разной высоте кружатся потерявшие ориентацию пассажирские самолёты…
Человек 30 (очевидно, в ожидании одного рейса) стоят, не шелохнувшись и задрав головы вверх, у края площадки…
Чуть поодаль группы мужчина напряжённо склонился над мобильным аппаратом, и пытается что-нибудь поймать в эфире… Сквозь треск, вой и шипение радиопомех вдруг прорывается простая и трогательная мелодия… Это известная грустная мелодия Вангелиса Папатанассиу.
В небе всполохи… Несколько самолётов пересекают пространство над аэропортом в разных направлениях… Один из самолётов, словно зависнув, неожиданно меняет траекторию и задевает крылом самолёт, летящий ему навстречу… Короткие вспышки в небе… Грохот взрывов. Медленно опадающие вниз горящие обломки…
Огненные блики играют на их лицах и отражаются в напряжённо распахнутых глазах. Мужчина с радиоприёмником, не мигая, смотрит в том же направлении.
Словно осенние листья, кружась на переднем плане, с небес начинают сыпаться бумажные деньги — всё гуще и гуще…
Где-то женщины кричат, плачут дети. Раздаются хлопки пистолетных выстрелов… Откуда-то снизу доносится автоматная очередь.
* * *
У старенького московского дворика слышится шум подъезжающего автомобиля. Светом фар освещаются своды арки, а затем и пространство дворика. Кабриолет въезжает; останавливается, не гася фар. Выскочив из машины, Серьга подходит к обшарпанной двери, ведущей в полуподвал. Открывает дверь. Апдейт следует за Серьгой. Серьга возвращается к машине, со стоном взваливает на себя Джо и идёт к открытой двери.
Исчезает там со своей ношей и Апдейтом. Где-то совсем недалеко раздаётся мощный взрыв. Верхняя часть стены дома и крыша ярко освещаются вспышкой и огненными бликами.
Мёртвый, без единого «живого» огонька, город освещён заревом множества пожаров. Ветер носит над городом тучи пыли, ворохи мусора, бумаг и денежных купюр. В небе кружат самолёты. За границами локальных пожаров, по которым угадываются очертания города, — чернота…
Где-то далеко-далеко мерцают очаги других пожарищ: очевидно, это какие-то другие населённые пункты…
* * *
В приглушённом ровном освещении ночников почти темно: трудно сразу понять, где мы находимся. Мы различаем поначалу только медленно приближающееся к нам белое пятно, которое по мере приближения оказывается свежеперебинтованной Тасиной рукой, лежащей на груди Евы.
Ровным фоном — нейтрально и умиротворённо слышится ночной «вокзальный» гул негромких голосов, шарканье перемещающихся ног, скрип скамеек; издалека слышится слабо узнаваемая, растворённая в общем ровном гуле, музыка. Мы медленно движемся между рядов, с неподвижными и едва угадываемыми фигурами расположившихся на скамейках людей. Некоторые тихо переговариваются между собой — по-русски, по-украински, по-английски, по-татарски, по-румынски. Мы успеваем ухватить какие-то слова, фразы, диалоги…
По мере приближения к белому пятну перевязанной Тасиной руки и двум неподвижно сидящим на скамейке силуэтам Таси и Евы, постепенно узнаём их. Они спят в довольно неудобных позах: голова Таси на плече Евы; Ева уронила свою голову поверх Тасиной головы, крепко обхватив свободной рукой её тело. Они, похоже, уснули довольно внезапно — возможно, под действием сильного успокоительного.
Ева улыбается во сне. Слышится смех третьего мужчины. Музыка звучит всё отчётливее: это «Ода к радости» — в ритме венского вальса. Улыбка играет на вдруг помолодевшем лице Евы.
Цветные блики начинают играть и искриться на её лице. Музыка звучит всё громче, голоса постепенно сливаются в общее радостно-торжественное многоголосие.
* * *
ГЛАДЬ ШИРОКОЙ РЕКИ. На нас движется освещенное множеством разноцветных огней, украшенное воздушными шарами и флагами, речное пассажирское судно. С палубы доносятся бурные, завораживающие звуки вальса.
На верхней палубе кружатся танцующие пары. Вдоль бортов за столиками под цветными абажурами сидит празднично одетая публика: мужчины во фраках и смокингах, дамы — в роскошных вечерних туалетах.
Среди танцующих на палубе пар, Ева и Тася сидят за ресторанным столиком. Они сидят почти в тех же позах, что и в убежище МЧС: только голова Евы приподнята в радостном ожидании; глаза распахнуты навстречу приближающейся камере. Тася спит с умиротворённой улыбкой на плече Евы.
Она смотрит на нас.
ЕВА (осторожно, растягивая каждое слово) Милый, ты пришёл…