ДОГОВОР

Александр Лонс

ДОГОВОР

часть I

КРУГ

ПРОЛОГ

В тот день у меня на работе не происходило чего-то особенного, и день никогда бы мне не запомнился. Я занимался своими обычными служебными обязанностями. Ругался с бухгалтерией из-за неоплаченных счетов за Интернет; в энный раз объяснял нашему главбуху, что такое информационный канал и зачем за него надо платить; вскрывал пароль, забытый установившим его сотрудником, и составлял заявку на нужное мне оборудование. Чуть позже я безуспешно пытался доказать кому-то из наших, что ста долларов никак не хватит для покупки нового компьютера, а старый первый «пень», с его процессором в сотню мегагерц, невозможно модернизировать, а процессор – это не компьютер без клавиатуры и монитора, а такая микросхема. Все было как обычно. Я уже собрался заняться сетевыми глюками, как принесли почту. Бумажную, из нашей канцелярии.

Кроме всяких рекламных проспектов и приглашений на какие-то многочисленные конференции и семинары, там оказался пакет с компакт-диском. Это был обычный мини-CD, а на нем – один-единственный файл – dogovor.doc. Но в конверте, рядом с диском, оказались две бумажки, исписанные от руки с двух сторон знакомым мелким почерком. Вот эта записка, один к одному:

«Сань, привет!

Сначала я должна тебе кое-что объяснить. У нас с тобой было несколько довольно приятных минут, и ты всегда хорошо меня понимал. Ты явно о чем-то догадывался, но сам даже отдаленно не представлял, с кем имеешь дело!

Еще с детства я чем-то отличалась от обычных детей, и многие люди отмечали мою чувствительность и интуитивность. Интересно, что многие говорили, что я странная и вообще не похожая на других девочка. Причем так говорили друзья и враги, взрослые и дети, знакомые и незнакомцы. Иногда мне казалось, что кто-то мешает мне жить. Этот «кто-то» хихикает внутри меня, с легкостью управляя моими поступками и речами, мешая мне существовать и поступать так, как я того хочу. Меня также очень пугали мои царапины, ведь не все они обыкновенные. Они появлялись внезапно, так бывает у многих, но, согласись, когда видишь новый шрам на половину руки, глубокий, болящий, но пятидневной давности... Мне тогда было очень страшно. Еще многие подмечали странность моих глаз. По-моему, они обычные, но люди говорили, что они очень красивые, и блестят как у ведьмы. Я не знала, какие глаза должны быть у ведьмы, поэтому очень обижалась.

Мне тогда безумно хотелось, чтобы кто-то ответил мне на вопрос – кто я? Я не знала, куда идти, что делать, так как я не знала кто я – человек или нет, почему со мной случается то, что случается, кто мною играет и почему?

Сейчас все это в прошлом. Теперь я знаю, кто я, и вполне уверена в себе. Мой разум, мой организм мне полностью подвластен. В игре «В какой руке» я выигрываю всегда и никогда не ошибаюсь. В картах я, когда надо, определяю карты соперника и неизменно попадаю в цель. Когда необходимо, мне стоит лишь взглянуть на человека, чтобы тот поступил так, как я того пожелаю. Я теперь никогда не боюсь ходить с закрытыми глазами, потому что неизменно чувствую препятствие, даже если это маленький, незаметный камешек или порожек. В темноте я прыгаю по лестнице через четыре ступеньки на пятую, а когда падаю – ничего со мной не происходит. Один раз, когда я убегала от врагов, я не вписалась в поворот и впечаталась лбом в стенку со всего размаха, но даже боли не почувствовала! В другой раз я бежала по коридору и почему-то не остановилась, а, наоборот, со всей силы треснулась головой о стенку. Вообще-то, в таких случаях гарантировано сотрясение мозга – хоть я и маленькая, но бежала-то я очень быстро, а мой организм – ноль эмоций.

Еще я хочу рассказать тебе о факте, замеченном другими, но не замеченным тобой. Я удивительным образом помню все события моего существования, начиная приблизительно с трехлетнего возраста. Причем во всяких подробных мелочах, вплоть до сказанной мной или кем-то фразы и моих мыслей в этот момент.

Особое место в моей жизни всегда занимали сны. Они у меня очень колоритные, но дело не в этом. Во-первых, они бывают вещие, а во-вторых, натуральные. Да, действительно – натуральные. А как прикажешь называть их, если, подряд или с разрывом, мне снятся сны, проходящие в одном и том же месте, с одними и теми же людьми, но всегда как продолжение?

Я видела прошлые жизни других людей. Кое-что скажу и тебе о них. Как правило, я видела смерть... Если бы только видела! Я испытывала ее в самой полноте, со всеми ощущениями! Самое яркое и самое ужасное видение меня выбивает из колеи при одном только воспоминании о нем. Оно временами повторяется. Я вижу каменный город средневековья. Из-за раскаленных камней очень жарко и душно, как в печке, а кругом зловоние и смрад разложения. Пыль поднимается и режет глаза, забивает нос, рот, мешает дышать... Насколько я поняла, город был в осаде, подвергался нападению, и я что-то сделала, чтобы этот город спасти, но люди теперь считают меня колдуньей. При этом они винят меня во всех своих бедах и несчастьях. Я пыталась убежать, но меня поймали, сначала били камнями, потом пытали по всем правилам Святой Инквизиции. Ты знаешь, как бывает, когда дробят колени? Я знаю. А тебе лучше и не знать. Затем какой-то умник предложил сделать мою смерть еще более мучительной. Из-за адской боли я не могла сопротивляться. Все было разбито, мои суставы были размозжены «испанскими сапогами», и я уже не могла ни ходить, ни стоять. Меня волоком через весь город потащили к воротам. Железные городские воротины были усеяны большими и толстыми шипами. Так вот, меня на них насадили и распяли, представляешь? Еще меня сжигали – это тоже лучше не испытывать, – закапывали заживо, колесовали, топили... Миленький списочек, да?

Прочитав с диска мой текст, который я изготовила из своего дневника (дневник уничтожен), ты поймешь, кто я и как дошла до жизни такой. Пишу именно тебе, потому что хочу поделиться с кем-либо имеющейся у меня информацией. И еще потому, что описывается период чуть раньше и несколько позже нашего знакомства. В конце концов, ты мне кое-чем обязан, поэтому выполни мою просьбу. Найди способ опубликовать этот текст. Неважно как – в Интернете, в журнале, отдельной книжкой… Пусть обо всей той компании, о которой я написала, узнает как можно больше людей. Я так хочу, это, если хочешь, моя воля. Когда ты прочтешь мой «роман», что записан на диске, то поймешь.

Я уже пробовала публиковать фрагменты этого текста в Интернете. Под разными именами, вообще без имени и по разным поводам. Результат – ноль. Один раз, правда, где-то написали, что это какой-то начинающий литератор анонимно проводит пробу пера. И все. Поэтому опубликуй это целиком. Твое дело – сторона, и ты тут вообще не в теме…

В этом тексте нет ничего, что затронуло бы моих близких, друзей и лично тебя. Не названо настоящих имен, нет подробного описания фактов и сцен, могущих кому-нибудь повредить, кого-нибудь оскорбить или шокировать. Ну, почти нет. Со своей стороны, даю тебе слово – больше обо мне ты ничего никогда не услышишь. Может быть.

Прощай. Когда-то твоя, В.»

Итак, я выполнил ее просьбу. За нижеследующий текст я не несу никакой ответственности. Возможно, это плод чужого воображения в результате прочтения специфичной литературы, возможно – бурно разыгравшаяся фантазия или онейроидный бред больного мозга. Возможно – просто выдумка, возможно, истина… Не знаю. Здесь этот текст приведен целиком, без всяких трансформаций. Я даже не стал вносить какой-либо правки в пунктуацию, не говоря уже о стиле.

Приношу свои извинения, если эта информация оказалась для вас неприятной или бесполезной.

С уважением,

А.Л.

Я была зла на весь мир. Сидела и сердито думала о своей собственной жизни и жизни вообще. Этот мысленный поток формировался в моем сознании, когда я ехала к себе на работу, наблюдая двух явно избалованных тинэйджеров, сидевших рядом со мной, сосавших чупа-чупс и болтавших о всякой бессмыслице. Часто я даже не могла понять, о чем, собственно, они говорят!

Пока я так сидела и долго смотрела в автобусное окно, то поняла, что ненавижу как само это окно, так и вид за ним – там давно ничто не меняется, ничто не происходит, изо дня в день, из года в год – ничего! Серые дома, медленно гуляющие бабушки с перекормленными собачонками, грязь, придурки, идущие в местный компьютерный клуб – каждый день я вижу одно и то же… Я хочу уехать, или, в крайнем случае, сменить обстановку – мне это все уже так надоело. Хочу путешествовать, хочу в Париж, в Лондон, в Прагу – куда угодно, только что-нибудь новое, что-нибудь иное! Обидно за пролетевшее лето – очень уж быстро, хочу еще. Через неделю уже осень. Потом – зима. Не хочу! Зима – это вещь в себе, холодность и спокойствие. Слегка мрачноватое спокойствие. Красиво и местами приятно, но не хочу. Хочу лета!

А еще соскучилась по друзьям. Именно по друзьям, а не по всяким непонятным личностям.

И тут я вдруг осознала, что в свои двадцать девять лет уже становлюсь старой ворчливой бабой. Мне стало и смешно и страшно одновременно.

А все – от плохого настроения, так и не улучшившегося со вчерашнего дня. Наш шеф, Петр Семенович Григорянц, вызвал меня вчера к себе в кабинет и «по секрету» сообщил, что генеральный прокурор уже принял решение о реорганизации Транспортной Прокуратуры, и скоро будет соответствующий приказ, а затем пойдет сам процесс. Но мы еще работаем как раньше, в прежнем режиме, и пока для нас как бы ничего не случилось. Но чтобы потом получить хорошее место, от меня потребуется все рвение. Он так и сказал – «все рвение», и выразительно посмотрев своими маслянистыми глазами, велел хорошо подумать и хорошо поработать. Понять его было нетрудно, и особенно думать было не о чем. Последнее время от него просто не стало проходу. Его толстые, поросшие черной шерстью и похожие на жирных гусениц пальцы, мясистый нос, напоминающий маленький апельсин, противный одеколон и вонь изо рта вызывали во мне непереносимое отвращение и тошноту. Поработать для него надо, козел! Чтоб его разорвало на части и не слепило. Поработать надо! Работать! И никак по-другому.

А работы у меня было действительно многовато. Постоянно кто-то кого-то грабил в поездах, разворовывались товарные вагоны, отовсюду свинчивали цветные металлы, на путях находили трупы, в вечерних электричках творилось вообще черт знает что. И все это попадало к нам. А тут еще работы подбросили гаишники. Несмотря на переименование их инспекции в ГИБДД, их по-прежнему именовали гаишниками, или, сокращенно, «гаями». Их стараниями к нам стали попадать некоторые дела о наездах и особо мутных дорожных происшествиях.

Прежде чем заниматься повседневными делами, я всегда смотрю вновь прибывшие адресованные мне электронные письма. Последнее время все больше и больше идет всякого мусора – реклама, предложения чего-то купить, разнообразные просьбы и прочий хлам. Это называется спам. Вкратце, спам – это рассылка кем-либо большого количества почтовых сообщений посредством электронной почты, имеющая целью разрекламировать товары или услуги, web-сайты и вообще все, что, по чьему-то мнению, нуждается в рекламе. Определить понятие «большое количество» в данном случае довольно непросто, поэтому я считаю спамом то, что лично меня раздражает. Но в тот день, просматривая электронную почту, я заметила странное письмо. Письмо было коротким и весьма немногословным:

Go on this site – http://www.god-devil.net

There is a decision of your problems.

Kind regards, your friend.

Вообще-то подобные письма мне приходят довольно часто, и я сразу же их стираю. Но спам, как правило, всегда содержит попытку заинтересовать получателя, хоть бы намеком дав ему понять тему. К тому же, мне очень не понравилось имя сайта. Такого названия просто не может существовать.

Ни о чем особенно не думая, я кликнула мышкой по линку, и почти сразу распахнулось окно. На приятном синем фоне на пару секунд появилась надпись желтыми лаконичными буквами шрифта Arial:

When to conclude the contract?

Только я успела это прочесть, как надпись начала меняться, выбирая язык. Промелькнули не то китайские, не то японские иероглифы, проскочила арабская вязь, по-моему, даже санскрит, еще какие-то непонятные языки и, наконец, активность прекратилась – язык стал русским:

Когда заключить договор?

Под недвусмысленным вопросом были две формы для заполнения – дата и время. Больше ничего – ни имени, ни адреса, ни анкетных данных.

Вот ведь у кого-то шуточки! И, как назло, вчера уже думала о чем-то подобном. Я попыталась закрыть это окно, но оно продолжало появляться вновь и вновь. Чтобы как-то отделаться, я вписала туда случайные цифры и нажала на Enter. Но не тут-то было! Сразу появилось сообщение об ошибке – неправильно задана дата! Тогда я вписала уже сегодняшнюю дату и время – 21:00. Окно сразу же захлопнулось и я, занявшись обычной, повседневной работой, совсем забыла об этом глупом событии.

А еще вчера утром, на планерке, я думала вот о чем. Каждый день у меня одно и то же: дорога – сижу или стою в душном транспорте, работа – сижу за компьютером, дом – опять сижу, то у телевизора, то за столом, то опять у компьютера, как вариант – стою у плиты. Да и ем неизвестно что и непонятно как! А потом страдаю от головной боли и болей в спине, от болей в коленях и болей в пояснице или желудке. Развивается синдром хронической усталости. Жизнь уже не кажется мне такой привлекательной, а утро уже не радует свежестью и бодростью во всем теле. В конечном счете, плохое самочувствие постепенно повергает меня в тоску и меланхолию. Неужели теперь так будет всегда? Хорошо бы найти какое-нибудь средство, чтобы сразу избавиться от всех своих проблем!

Мне вдруг стало очень и очень жалко, что я не верю в Бога. Потому как если бы я в него верила, то верила бы и в Дьявола. А если бы я верила в Дьявола, то обязательно нашла бы способ, как продать ему душу. Укутала бы комнату черными тканями, изрисовала бы все стены пентаграммами и сатанинскими печатями. Зажигала бы какие-нибудь совсем неблаговонные благовония. Завела бы трех черных котов: одного бы назвала Люцифером, другого – Вельзевулом, третьего – Сатаной. Ну и еще много бы чего сделала важного и полезного в этой жизни. Затем я бы всенепременно отрыла какой-нибудь древний сверхсекретный манускрипт, чудом просочившийся в литературу современности, и приготовилась бы к сделке с Дьяволом по полной программе, с соблюдением всех деталей и тонкостей обряда. Желательно, конечно, чтобы поблизости в этот момент находилось еще с десяток уже проданных и бездушных, чтобы они демонически вздыхали или бубнили какие-нибудь заклинания. Но можно и так – одной. При грамотном подходе к делу, необходимой атрибуции и соблюдении всех дьявольских правил – ничего необычного случиться не должно. Придет этот самый Дьявол и выкупит у меня душу. За власть, за могущество и за богатство. Буду я сильной, демоничной и очень красивой. Но вроде как без души. Потом. Зато сильной и красивой – это уже сейчас. Есть над чем пораскинуть мозгами.

Подумать только! Где-то рядом со мной бродит такой классный спонсор, который только и думает о том, чтобы выкупить мой замечательный проект под названием «душа», а я в него не верю! Нехорошо-то как. Очень даже плохо, я бы сказала. Потому, как я сказала выше, я прекрасно понимаю, насколько это здорово и экстатично – украсить свою квартиру всякими символами, скрепить договор кровью и почувствовать, как в тело бурным потоком вольются инвестиции. Нормальные люди давно уже все это чувствуют и получают разные полезные вещи в виде уверенности в себе, гипнотического взгляда, сексуальной и мышечной энергии. А я, значит, не верю совершенно, и поэтому волей-неволей приходится думать о разных прозаических вещах вроде старого автобуса, ленивого мужа, толстого похотливого шефа, растущей платы за квартиру и банальных транспортных преступлений.

Продав душу Дьяволу, я смогу немедленно или очень быстро ощутить себя мощным экстрасенсом, а к моему лбу вдруг станут прилипать ножи, тарелки, сковородки и утюги. Я смогу испытывать, как черт знает откуда возьмется неистощимая сексуальная энергия. Может даже взгляд у меня сделается гипнотически сильным, мой голос начнет заколдовывать других людей, а мои пальцы приобретут гораздо больше способностей на, чем... Взгляд станет прямым и твердым, он сможет обжечь и пронзить насквозь. Тепло начнет струиться вдоль моего тела, сердце забьется чуточку сильнее, возбужденнее, энергичнее. Движения сделаются еще более плавными, и можно будет даже удивиться тому, насколько грациозными они окажутся, насколько тонко я смогу почувствовать ритм своей жизни и вибрации проникающей в меня реальности! И нужно ли будет думать дальше о том, что мир так уж плох и не подчиняется моей воле и моим желаниям? А может как раз наоборот, он похож на пластилин, который можно размять в руках и вылепить любую действительность, форму и содержание которой подскажут мне собственные ощущения? Почему бы ни повернуть время вспять и не прочитать мысли допрашиваемого, мужа или своего противного шефа? Почему бы ни начать думать о том, что все продается и все покупается, и что мое окружение будет двигаться, послушно моим велениям и желаниям?

Ну, это я понятно, или как?

В общем, возвращаясь к вышеизложенному, я качаю головой с сожалением: продала, продала и еще бы раз продала, не задумывалась и не размышляла бы. Фокус весь в том, что если бы я продала душу Дьяволу, то он дал бы волю моему бессознательному решать все мои проблемы самостоятельно и без всякого моего участия. Ну, как в известном анекдоте о мальчике-лунатике, который ночью вставал и готовил все свои уроки, а утром радовался, что кто-то за него так замечательно все делает и он учится хорошо и на одни пятерки. Так что иногда пожалеешь даже, что не лунатичка и что никакого Дьявола не существует, иначе незамедлительно бы ему продалась.

Размечталась! Идиотство, идиотство, бред, бред, бред и глупость.

А уже после работы я долго-долго рыскала по магазинам, нужна была зимняя куртка. Ничего... Может, это и хорошо. Под определением «мода» в первую очередь подразумевают одежду. Хочу выглядеть красиво и стильно и периодически подумываю об обновлении своего гардероба. С этой мыслью я начинаю откладывать деньги, экономя даже на еде. И вот, когда решаю, что накопленных средств хватит на самый модный прикид, от которого потом все попадают в обморок, смелым шагом направляюсь в один из ближайших магазинов. Только приоткрыв дверцу бутика, сразу замечаю продавца, который, почему-то дружелюбно улыбаясь, бросается ко мне навстречу и ласковым зазывающим голоском спрашивает: «чем я могу вам помочь?» В этот момент становится ясно, что здесь что-то не так. Подойдя к прилавку и увидев цены, я понимаю подозрительное поведение продавца: на заработанные потом и кровью деньги я могу купить разве что очень милую кепочку или не менее симпатичную маечку. Как же в таком случае быть модной и красивой?

Когда вышла из последнего магазина, встретила девушку, которая рыдала. Шла и рыдала… Очень хотелось помочь, подойти, познакомиться, понять. Но нет, не дано мне этого… Всегда, когда вижу толпу, меня охватывает жуткое чувство – сколько здесь людей, с которыми я бы могла подружиться, где-то тут моя настоящая любовь, мои несбывшиеся наслаждения. Вроде как что-то может измениться, произойти, но этого не состоялось. Нет. Странная усталость... Хочу забраться под мягкое уютное одеяло, закутаться, прикрыть глазки и мяукать. Ничего особенного в этом нет, не считая того, что обычно мне всегда нужно куда-то бежать, а сейчас меня никто никуда не гонит! Мяу! Настроение какое-то грустно-романтическое... Перед глазами картинка – легкое перышко, которое улетает в голубое небо. А я остаюсь тут. На земле.

О том идиотском электронном письме я забыла быстро и крепко, поглощенная будничными делами и не вспоминала до самого вечера. Уже дома, когда мой муж Женька ушел, по собственному обыкновению чинить свой старый «Жигуль», я вдруг обо всем вспомнила. Сначала я просто чертыхнулась из-за этого «Жигуля». Если честно, положа руку на печенку, этой машине давным-давно уготовано законное место на автомобильном кладбище. Кузов во многих местах проржавел, радиатор заваривали несчетное число раз, да и задняя подвеска никуда не годилась, не говоря уж о коробке передач. Каким образом Женьке удавалось периодически проходить техосмотр, для меня было полнейшей загадкой. По вечерам и выходным, если у него не было срочной работы, он часов до двенадцати торчал в гараже и приходил, когда я уже почти спала. Наша семейная жизнь в последнее время не то что дала трещину, а окончательно расклеилась и развалилась. Он совершенно перестал мною интересоваться, только и вспоминал о том, что у него есть жена, когда обнаруживал отсутствие ужина или возникала необходимость идти к кому-нибудь в гости. Так и живем.

Доводилось ли вам когда-нибудь видеть, как ломают дом? В реальной жизни, а не на картинке, фотографиях или по телевизору? Это когда приезжает большая машина, наподобие экскаватора или крана, с громадной чугунной чушкой чудовищного веса, и, раскачивая эту самую чушку, крушит стены, бьет стекло, а вместе с ними все то, что находится внутри дома: перегородки, лестницы, оставленные бывшими жильцами вещи, стулья, шкафы… Всего за несколько минут дом, который кто-то когда-то строил год или два, превращается из высокого красавца со старинной лепниной, стрельчатыми окнами и черепичной крышей в отвратительную груду хлама. Вот только пыль, будто душа этого разрушенного здания, останется на его месте призрачным силуэтом, приблизительно повторяющим былые очертания. Но стоит налететь легкому ветру, и развеется эта пыль по всему свету, и останется только пустота и куча мусора.

К несчастью, я наблюдала, как разрушают дома. К несчастью, мне доводилось видеть, как люди сами размалывают свои судьбы, как люди своими руками убивают в себе любовь. И я сама не исключение. К сожалению. Расположение духа от этого унылое и одинокое, хочется свернуться клубочком в обнимочку с каким-нибудь мишкой и уснуть. Не правы, ой, как не правы те, кто говорит, что взамен любви рождается надежда, а там, где умирает надежда, возникает пустота. Любовь и есть надежда с молчаливой тоской о минувшем, призрачная надежда на то, что все еще можно вернуть. Она живет, пока сердцу есть кого ждать, пока сердце еще надеется на чудо, пусть и самое несбыточное…

А в тот вечер, придя с работы, я решила включить телевизор. У нас очень мило ловятся двенадцать каналов, но из них три почти всегда вычеркнуты – по двум идут какие-то бесконечные концерты великой попсы, а на третьем – «Культура». По одному из «нормальных каналов» шла дискуссия, построенная так по-дурацки, что врубиться в нее было совершенно невозможно. По другому каналу – новости, но новостями это назвать как-то сложно. Я уже вознамерилась смотреть эти новости, как в дверь позвонили. «Явился! – подумала я. – Небось, забыл что-нибудь, или совсем загробил машину». Я не сомневалась, что это мой муженек. У меня мелькнула слабенькая надежда – может, он пришел пораньше из-за меня?

На всякий случай я все же посмотрела в глазок и, к своему изумлению, увидела там совершенно незнакомого молодого человека в темном модном плаще и с плоским портфелем.

– Вам кого? – спросила я через дверь.

– Добрый вечер. Вас, Валентина Игоревна.

– А вы, собственно, кто? По какому делу?

– Да я вообще-то никто. Просто курьер. Посредник. Привез вам экземпляры договора. Время вы сами выбрали и сами назначили. Может, откроете? А то через дверь неудобно как-то…

– Я вас не приглашала. Откуда вы меня знаете? Какой еще договор? Не понимаю…

И вот только тут я все вспомнила. Утреннее письмо, лаконичный интернетовский сайт и то, как я заполнила предложенные формы. Я почувствовала омерзительную слабость в ногах и весьма неприятное ощущение в низу живота. Чушь какая-то.

– Да все вы прекрасно помните и понимаете. Впустите меня, и поговорим спокойно. Разрешите?

Не вполне соображая, что делаю, я открыла дверь. Человек вошел. Вблизи он оказался не таким уж и молодым. Даже, скорее, совсем немолодым. На первый взгляд, лет сорока – сорока двух. Приятное, располагающее лицо с резкими, мужественными чертами, умные черные, но какие-то бессодержательные глаза, вежливые манеры, очень точные и ловкие движения. Он снял модную шляпу, изящно и быстро скинул плащ, и все это в один момент оказалось на нашей вешалке в прихожей. Под плащом у него был элегантный, хорошо сидящий костюм цвета «мокрый асфальт».

– Пройдемте в комнату? Нам предстоит разговор.

– Да, да, конечно… – пробормотала я, – чай, кофе?

– Не стоит, Валентина Игоревна. Тем более, что нет у вас ни чая, ни кофе. Вы никого не ждали, даже своего мужа, и у вас ничего не готово. Сейчас вы уже вспомнили, по какому делу я пришел. Так каково ваше решение?

– Я не совсем…

– Ну, раз вы предпочитаете вести беседу в таком ключе, то как вам будет угодно. Это, в конце концов, ваше право. Не так давно вы, совершенно сознательно, решили для себя, что если бы верили в Дьявола, то всенепременно нашли бы способ, как продать ему душу. Так? Так. Было? Было! Ну вот. Мы уже провели незаметно для вас серию тестов, и теперь видим, что вы нам полностью подходите. Но я должен вас огорчить. С одной стороны, ни Дьявола, ни Бога, как персонифицированных личностей в этой реальности не существует. Но, с другой стороны, вы вполне можете заключить подобный контракт. Со всеми вытекающими, как говорится.

– С Вами? – у меня, мягко говоря, язык присох к горлу.

– Нет, конечно. Я просто посредник. Адвокат. Член Московской коллегии адвокатов. Вот мои документы.

Машинально я взяла из его рук и стала тупо рассматривать удостоверение.

– И что? – глупо спросила я.

– Итак, все правильно? Фотография похожа? Разрешите?

Он забрал у меня свою корочку и положил во внутренний карман модного пиджака. Впечатление от этого предупредительного и какого-то очень уж «фактурного» господина портил только ярко-синий галстук с непонятными серебряными знаками, да холодный, мало что выражающий взгляд.

– Как видите, я не вру. Теперь непосредственно к делу. Мне поручено сначала ознакомить вас с некоторыми реалиями, кои вам известны далеко не полностью. Затем мы обсудим условия соглашения и, если вас все устроит, то заключим непосредственно сам Договор. При желании вы можете взять некоторый тайм-аут, чтобы все продумать и не принимать скоропалительных решений. Потом разорвать контракт будет уже практически невозможно.

– А…

– Мы, может быть, присядем? – сказал этот человек.

– Ой, извините. Вот, прошу в это кресло…

– Благодарю вас. Начнем издалека. В ту давнюю пору, когда человек начал осознавать свою личность, он никак не мог примириться с тем, что эта личность недолговечна. Окружающее убеждало его в этом. Соплеменники гибли на его глазах от голода, болезней, под лапами диких зверей, от стихийных бедствий. Таких же, как он, людей убивали другие люди из чужого племени. Или же, по причине разных внутренних конфликтов, более сильные особи из своего собственного окружения убивали своих соплеменников. В ряде случаев их потом еще и съедали. В природе тоже все было недолговечно – погибали животные, гасли костры, в период засухи пересыхали водоемы. Только небо, светила, земля, горы и крупные водоемы казались вечными и бессмертными. А крепнущее человеческое сознание не могло представить свое исчезновение навсегда, как мы до сих пор не можем представить себе бесконечность или сингулярность. Так возник внутренний конфликт, который могла снять только идея о бессмертии личного сознания, или, как теперь говорят, души. Эта идея стала повсеместно необыкновенно популярной и дала толчок к развитию разнообразных религиозных построений и теологических концепций и схем.

Я молча кивнула, не особенно понимая, к чему это клонит мой гость, который уже продолжал, не очень интересуясь моей реакцией:

– Собственно говоря, любая религия призвана решать только три задачи, – продолжал он. – Первая: примирить сознание человека с неизбежностью своего физического исчезновения. Вторая: установить и авторитетно закрепить морально-нравственные системы ценностей, запретов и табу, без которых любое общество саморазрушается и гибнет. И, наконец, третья: сделать попытку объяснить природные явления и построить модель строения, возникновения и развития окружающего мира, удовлетворив природное любопытство человека. Все остальное – просто следствия из этих трех направлений. Вы согласны?

– Ну… Э-э-э… – промямлила я, – да?

– Да. Нам сейчас совершенно не важно, когда и почему возник принцип дуализма сил «Добра» и «Зла». Важно то, что с некоторых пор в сознание людей вбивалась идея необходимости выбора между этими альтернативными силами, и все с этим связанное покрыто непроницаемой завесой, и создается впечатление, что нет никого, кто осмелился бы приподнять ее. Страх этот в действительности представляет собой лишь неспособность проникнуть в суть мировой информационной системы. Мы называем эту информационную систему Силой. Неумение же это опять-таки заложено в самой природе большинства людей. И в этой области любое человеческое сознание не способно к беспредельному продвижению, ибо оно организовано таким образом, что ему непременно положен предел. У каждого он свой. Но он есть у всех. Подлинная суть Высшей Силы неизвестна. Но она – одна из первопричин человеческих поступков, а точнее, их мотиваций, и традиционно в нашей культуре обозначается как дьявольская. Эта ложь настолько набила оскомину, что мне даже не хочется здесь все это особенно подробно разъяснять. Добро и Зло, Тьма и Свет, Бог и Дьявол причудливо переплетены, если поискать, в сознании каждого человека, в каждой человеческой душе. Эти идеи оказались настолько живучими, что уже тысячи лет на их основе строится мироощущение подавляющего большинства людей. Излишне говорить, что такие построения имеют самые отрицательные последствия, и их влияние на людское сознание до нашего времени преодолеть весьма трудно.

Мой гость ненадолго прервался, задумчиво посмотрел на меня и снова продолжил:

– Фантазия пришла людям на помощь и, восполняя пробел в знаниях, породила многоликую армию мифических существ. Говорят о Сатане, о Падшем Архангеле, о воплощении Злого Начала и так далее и тому подобное. Существует такая легенда, что сначала Бог создал «небо» – то есть свой мир, который был Им же и заселен. Этих существ, что населяют божественный мир, называют по-разному – то ангелами, то сынами божьими, то еще как-то, что сути дела не меняет. Потом Бог начал создавать наш мир, который мы видим вокруг себя. Там он создал условия для эволюции и развития живых организмов, что, в конце концов, и привело к возникновению человека в нашем нынешнем понимании. И вот когда человечество не только возникло, но и обрело разум, осознав себя, часть ангелов приревновала Бога к людям. Возник заговор, а потом и бунт, во главе которого встал один из главных ангелов, один из основных помощников Бога. Восстание было подавлено, а бунтовщики вместе со своим предводителем – Сатаной – сосланы в некий неприятный для существования мир, который мы сейчас называем Адом, или Преисподней. Почему Бог не уничтожил своих врагов, почему дал им отдельный собственный мир, обеспечив их там полнотой власти и всем необходимым для работы, неизвестно, но вряд ли для того, чтобы придать остроту существованию и некую интригу бытию. По одной из версий, Бог заключил с Сатаной договор, согласно которому Сатане позволялось искушать людей, ставить им всякие западни и ловушки, а люди получили свободу выбора – с кем оставаться: с Богом или с Дьяволом. Приняв Бога, человек попадет в Царство Небесное – в Рай, а выбрав Дьявола – естественно, в Ад, где и терпит потом вечные муки. Согласно этой легенде, становится понятно, почему Сатана ненавидит людей – не может простить, что Бог так заинтересовался «этими обезьянами» и предпочел их ангелам – своим главным творениям. Бывших восставших ангелов в демонологии называют чертями, бесами или злыми духами, и именно их винят во всех людских бедах и несчастьях. Есть и другая легенда. По ней, существует только один Владыка Всего Сущего, и именно он везде контролирует ситуацию, не имея серьезных врагов. Он же при необходимости наводит порядок в своем хозяйстве – проводит селекцию, уничтожает инфекцию, выпалывает лишнее или отсекает ненужные ветви на древе развития. Если хотите, то можете называть его Богом. Естественно, что его побуждения непонятны тем, кто стоит неизмеримо ниже по разуму, и если кто-то из нас или из нашего окружения попадает «под ножницы», то это однозначно воспринимается как зло, беда и несчастье.

Я хотела задать вопрос, но передумала – решила отложить на потом.

– Но все это – только легенды. Нет ни Сатаны-Дьявола ни Господа-Бога, – продолжал тем временем вечерний гость, – есть одна только Сила. Сила тоже учит любви, только к тому, что утверждает жизнь и способствует ее процветанию. Поэтому официальная церковная пропаганда постоянно отождествляла с Силой Сатану-Дьявола-Люцифера. Нам веками говорили, что Сила есть Зло, и многие из нас слепо в это верили. Нас убеждали, будто Сила только и ждет, когда мы расслабимся, чтобы поглотить наши бессмертные души. Нам лгали, что Сила не желает ничего больше, чем отнять и поработить наши жизни. Однако это далеко не так: зачем Силе мертвые почитатели и безвольные рабы вместо великих бойцов? Это ей необходимо ради власти? Но зачем ей власть – ей, вековечной правительнице света, разума и познания недоступного человеку? Нам лгали, и ложь эта, пойдя сквозь века, правдой оформилась в нашем рассудке. Сила смотрит на нас и улыбается нам. Улыбается, глядя, как мы живем, суетимся, играем в наши нелепые игры, не подозревая о тех сокровищах в кладовых ее знания, о которых мы забыли и выкинули ключи, стремясь этим побороть свой страх – страх своего личного несовершенства. Новые горизонты познания лежат перед нами, и, чтобы идти к ним, прежде всего нужно сбросить с себя ношу, которую несли деды и прадеды, которую мы в слепоте своей унаследовали от них, неся ненужное нам, обременяющее нас. Кто виноват в своей необустроенной жизни, кроме себя самого? Но винят в этом Силу, приписывая ей все мыслимые и немыслимые злодеяния! Но не лучше ли было бы просто взять себя в руки, собрать все свое мужество, всю свою волю и организовать свою жизнь на собственный лад, не полагаясь на волю судьбы и не моля никого о какой бы то ни было подачке? Этому нас и учит Сила. Вы хотели что-то спросить?

– Я? Ну… нет, пока, – я просто не нашла, что тут можно ответить.

– Хорошо. Мы не будем сейчас вдаваться в подробности того, откуда в действительности взялась рациональная Сила, стоящая не только над отдельным сознанием, но и над всеми разумными существами на Земле. Для удобства можно предположить, что это этап развития до чрезвычайности древней космической цивилизации, которая почему-то взялась опекать нашу, молодую. Хотя можно выбрать гипотезу, что возникновение этой Силы – следствие синергетического взаимодействия множества разумных субъектов. Не в этом суть. Главное – что такая Сила есть, она – одна, и она может влиять, и влияет на человеческую цивилизацию. Скажу еще, что эта Сила, будучи неспособной непосредственно воздействовать на материальные объекты и процессы, всегда нуждалась в существовании некоторого числа посредников, или адептов. Количество этих адептов зависело как от общей численности разумной популяции, так и от ее состояния. Эта Сила далеко не всесильна. Область ее воздействия – информационные системы и носители информации, а ее основная задача – сохранение разума и распространение его на все большие области пространства. Первоначально, и очень долго, единственной информационной системой были сами разумные существа и их сообщества, а информация передавалась только непосредственно от одного индивидуума к другому, или сразу к нескольким. Адепты служили как преемники новых идей и подходов. Именно тогда возникла вера в Силу Живого Слова. Таким словом люди стали пытаться воздействовать и на внешние, неподвластные человеку объективные и субъективные явления, что привело к возникновению религиозных культов, заклинаний, молитв и наружной атрибутики. С появлением письменности стал возможен процесс фиксации и хранения информации на различных носителях. Сама информация, будучи категорией нематериальной, нуждается в носителе, а сам носитель не так уж и важен. Главное – это стабильность носителя, его устойчивость и способность людей к считыванию записанных данных.

Мой гость перевел дух и, после короткой паузы, продолжил:

– Сегодняшние технологии предоставляют массу новых возможностей. Теперь, с появлением компьютерных систем и Интернета, Сила активно применяет этот мощный ресурс в своих целях. Сила всегда использует ту степень развития и тот уровень знаний, который доступен человеку в данный момент времени, поэтому вербовка новых адептов сопровождается рядом приемов, делающих эту вербовку наиболее приемлемой и понятной для представителя того или иного времени. С тех пор как появилось понятие договора, Сила использует это понятие. С новым адептом заключается Договор, согласно которому адепт получает ряд возможностей и способностей, делающих его жизнь более удобной, комфортной и безопасной, а взамен, используя новые возможности, адепт чем-то платит, например, выполняет данные ему поручения. Расторжение Договора обычно не предусматривается, да и сами адепты, как правило, не стремятся к расторжению Договора. Иногда, из-за религиозных убеждений и неправильного понимания происходящего, такие попытки делаются, но лишение адепта рабочих функций приводит обычно к разрушительным для личности последствиям. Далеко не каждый субъект подходит в качестве кандидата в адепты. Кроме сильного интеллекта, необходимо хорошее физическое здоровье, внешние данные и ряд личностных качеств, необходимых в последующей работе. В среднем, только один из трех тысяч человек годится в адепты. А если учесть, что не все из потенциальных кандидатов оказываются в подходящих условиях, а дают согласие и заключают Договор также далеко не все, то мы видим, что общее число работающих адептов не так уж и велико.

– А вы?.. – задала я незаконченный вопрос.

– Я, как личность, являюсь адептом Силы уже очень давно. Много лет назад ко мне вот так же пришел человек и за один вечер перевернул все мое мироощущение. Сейчас в мои обязанности, кроме всего прочего, входит заключение Договоров Силы, подготовка новых адептов к инициализации, подбор наставника, а также проведение необходимых действий при расторжении Договора. Но это, последнее, в моей практике случалось совсем нечасто.

Тут вечерний гость сделал паузу, и я, наконец, нашла, что сказать внятного.

– А откуда мне знать, что вы действительно тот, кем хотите казаться? Сейчас каждая газета пестрит объявлениями… – Я взяла телевизионную программу. – Вот, смотрите: «Мария Шерханова, унаследовавшая все силы Темной и Светлой магии. Без греха проведет не просто работу, а моментально: устранит соперницу; вернет искреннюю любовь мужа; отошлет врагам насланные порчи; сделает бизнес непоколебимым; поставит единственную в своем роде именную защиту, которая в ее роду переходит из поколения в поколение. Шерханова исполнит все ваши желания в самые короткие сроки, с самыми надежными гарантиями со дня обращения, – мой гость сухо улыбнулся. – Вам смешно? Мне – не очень.

– Я вас понял. Такой или подобный вопрос задают всегда, и коль скоро теперь вас уже можно считать моей ученицей, я имею ряд полномочий, дабы рассеять ваши вполне понятные сомнения. Как там было написано? «Мария Шерханова, унаследовавшая все силы Темной и Светлой магии без греха?» Нет ли у вас, случайно, ненужного стекла или деревянной доски?

– Бутылка подойдет?

– Бутылка… ладно, давайте бутылку. Получится не так наглядно... Да, будьте так любезны, чтобы уж «без греха», принесите еще и ведро для мусора.

Я так поразилась, что молча сходила на кухню, достала из-под стола пустую пивную бутылку из кучи, которую Женька так и не удосужился выбросить после вчерашнего застолья, прихватила мусорное ведро и принесла все это в комнату.

– Вот все, что вы просили.

– Без этикетки! Хорошо. Смотрите, – мой новый знакомый поддернул рукава пиджака и рубашки, показал мне свои совершенно чистые и пустые руки. Затем он взял бутылку поперек левой рукой и поднес ближе ко мне, расположив ее прямо над ведром. – Смотрите!

Затем он произнес какие-то непонятные слова. Почти сразу бутылка начала издавать потрескивание и быстро покрылась сетью трещинок, которые, как морозные узоры, расползались по стеклу от его ладони. Потом отпали и свалились вниз горловина и дно, а вся оставшаяся часть бутылки рассыпалась на множество мелких осколков. Все это ссыпалось в ведро.

– Убедительно? – спросил он, аккуратно стряхивая мелкие осколки стекла, приставшие к его покрасневшей ладони. – Теперь вы мне верите?

– Ну, это, может быть, трюк. Возможно, вы просто сильно сдавили бутылку, или знаете какой-то прием, позволяющий…

– Так. Хорошо. Давайте доску!

– Какую доску? – не поняла я.

– Деревянную, какую не жалко. Лучше – неокрашенную. Только быстро.

– Для резки овощей – годится? Еще не пользованная.

– Вам она не очень нужна? Доска будет испорчена.

– Да чего уж там, у меня еще есть.

– Давайте.

Я проворно принесла из кухни совершенно новую деревянную доску для резки продуктов. С тех пор, как мне привезли из Израиля пластиковую, эту я так и не освоила. На ней даже бумажка сохранилась.

– О, новенькая. Смотрите внимательно, это будет уже последний аттракцион на сегодня.

С этими словами мой гость положил доску себе на колено, а сверху прижал ее растопыренной пятерней левой руки и снова что-то сказал. Сначала ничего особенного не происходило. Потом из-под ладони показались струйки дыма. Скоро дымный ореол оконтурил всю ладонь и запахло пригорелым деревом. Когда он убрал руку, на ровной фанерной поверхности бурел след его кисти. След дымился. Такие следы дети любят оставлять зимой на заледенелом морозном стекле в троллейбусе или автобусе. Но тут след был прожжен на фанере!

Я до того удивилась, что села на задницу.

– Вот вам эдакий сувенир, – сказал он и протянул мне доску. – Держите!

Взяв ее в руки, я с подозрением стала трогать указательным пальцем обгорелый участок. Я не верила своим глазам. Потемневшее дерево было еще горячим и издавало характерный запах жженой древесины. Мой палец испачкался бурым. Тем временем адепт, тихонько чертыхаясь, раскрыл свой портфель, и стал извлекать оттуда какие-то баночки и коробочки. Только сейчас я заметила, что вся ладонь его левой руки стала пунцовой, как будто он приложил ее к раскаленной сковороде.

– У вас что, ожог? – глупо спросила я.

– А вы как думали? Я вам тут что, фокусы показываю? Помогите, а то мне неудобно одной рукой. Вам, с вашим средним медицинским образованием, будет не так сложно. Заодно вспомните свои фельдшерские навыки, это может скоро пригодиться. Да, вот эту мазь, а вот тут противоожоговые салфетки… так, хорошо. Бинт вскройте… ага, отлично… а вы прекрасно бинтуете. Ничего, завтра все бесследно пройдет... На что только не приходится идти во имя убеждения. Теперь-то вы, наконец, мне поверили?

– Приходится верить, – пролепетала я. – Хотя это никак у меня не укладывается… И муж может прийти, а мы тут что-то странное делаем.

– Ваш муж придет не раньше моего ухода, уверяю вас. Спасибо за перевязку. Теперь – контракт. Или возьмете тайм-аут?

– Можно – тайм-аут? Как-никак я продаю душу!

– Какую душу? Да никому ваша душа не нужна! Вы что, уже вообразили себе Ад? Я тут целый час перед вами распинался, а вы так ничего и не поняли?

– Простите. Ваш эффектный эксперимент произвел впечатление. Но вы так и не представились.

– В самом деле? Это упущение с моей стороны. Старею. Называйте меня Анатолий Александрович.

– Анатолий Александрович, а в чем будут состоять мои обязанности, и что я получу в случае подписания?

– Вот это правильно, это вполне по-деловому. Вы сможете легко и непринужденно решать все те проблемы, которые сегодня вам представляются абсолютно непреодолимыми. Посмотрите бланк Договора и приложения к нему. Не торопясь так, в спокойной обстановке, оцените содержание. Как юристу, вам это будет совсем не сложно. Я оставил бумаги на столе – и Договор, и приложения к нему. Мужу говорить не стоит, мало ли что.

– Сколько у меня времени?

– Вообще-то сроков, как таковых, не существует. Но – в пределах разумного. Позвоните мне не позже чем через две недели. Если будете долго тянуть, интерес к вам может быть потерян. Вот моя визитка, если позвоните раньше, то будет только лучше.

– Подписать кровью? – почему-то вырвалось у меня.

– Что за глупости? Вы наверно начитались мистических романов? Обычной ручкой! Подпишите и позвоните. – Он потрогал перевязанную руку. – А вообще, если честно, я еще ни разу не пожалел, что в свое время подписал контракт с Силой. Я думаю, излишне говорить, что о нашем разговоре…

– …никому сообщать не надо, – продолжила я его мысль. – Иначе меня отправят в стационар для душевнобольных. В клинику имени Ганнушкина. И уже там залечат аминазином, галоперидолом и инсулиновой комой.

– Правильно. А мне пора. До свиданья, Валентина Игоревна.

– До свиданья, Анатолий Александрович.

Когда дверь за моим гостем закрылась, я сразу схватила бумаги и с интересом стала их читать.

Это был стандартный, юридически грамотно оформленный Договор, с текстом на нескольких листах обычной бумаги формата А4, отпечатанный на лазерном принтере в двух экземплярах. На всех страницах и там, где обычно стоит подпись одной из сторон, я увидела большие круглые печати. Печати были странные: в круг был вписан семиугольник, в семиугольник – семилучевая звезда, в звезду – другой семиугольник и, наконец, в центре – пентаграмма. Все эти геометрические фигуры были испещрены какими-то символами и непонятными надписями. Текст Договора не представлял собой чего-то особенного. Сразу бросилось в глаза, что не все было заполнено. Оставались незначительные пробелы для вписывания. Кое-какие термины мне не были знакомы, но в целом этот Договор практически не отличался от любого подобного документа. Я слышала, что когда человек вступал в Договор с Дьяволом, ему приходилось смотреть в оба, чтобы каждый пункт контракта был яснее дня, ибо рогатый юрист мастерски привязывался к каждой недомолвке и двусмысленности и обращал ее в свою пользу. Поэтому я очень внимательно изучила этот документ, но не смогла найти в нем никаких скрытых уловок.

Я даже не заметила, как пришел муж. Увидев бумаги у меня в руках, Женька сразу проворчал:

– Уже домой работу стала таскать, скоро совсем в свою прокуратуру переселишься.

– Кто бы говорил! Сам-то когда приходишь? Что молчишь? Рожу вымой, а то она у тебя в солидоле перемазана.

– Ладно. Тогда я на кухне телек посмотрю. Пожрать есть чего?

– Иди и смотри. Ужин на плите, а я еще поработаю…

В тексте Договора, в разделе «заказчик обязуется», обращали на себя внимание несколько пунктов, уже впечатанных и поэтому, видимо, изменению не подлежащих:

4.1.1. При прохождении инициализации, дать обещание верности Силе и обещание служить Силе в виде угодных ей деяний.

4.1.2. В случае приверженности к какому-либо религиозному культу или течению – полное и искреннее отречение от прежних взглядов, убеждений и идеалов.

4.1.3. Дать обещание хранить тайну Договора. Никто из адептов, никогда, нигде, ни под каким видом не должен открывать себя другим людям (исключение составляют лишь комбинации наставник-ученик и адепт-адепт).

4.1.4. Воспитать не более трех, но не менее одного ученика.

4.1.5. Дать согласие на ношение знаков посвящения Силе.

4.1.6. Дать согласие на включение своего имени в «книгу вечности», и, после ухода, на сохранение сознания заказчика в Депозитарии Силы.

4.1.7. Соблюдать все пункты Договора Силы, приведенные в протоколе соглашения о вступлении заказчика в Братство Силы (приложение № 2).

К собственно Договору прилагалось несколько страниц пространного текста. Прежде чем подписывать этот Договор, предлагалось внимательно прочитать как текст самого Договора, так и это приложение:

«Просим Вас перед тем, как принять окончательное решение о подписании Договора, прочитать отрывки из документа, попавшего в распоряжение Круга Адептов Силы. Весьма важно отнестись к данному тексту наиболее серьезно – слишком много реальной информации было вложено автором в эти страницы».

Далее, на восьми страницах, шло описание жизненного пути некоего адепта, написанное от первого лица. Текст был насколько интересен, настолько же и страшен. Это был жуткий, пугающий документ. После имелось коротенькое примечание:

«ПРИМЕЧАНИЕ

Многое из написанного выше является плодом фантазии автора и никогда не имело места в действительности. Однако, ряд фактов, несомненно, подлинен, что позволило идентифицировать автора и его личность. Как видно из вышеприведенного текста, данный адепт нарушил сразу несколько пунктов Договора. Это послание было отправлено в редакцию одной из региональных газет, что категорически запрещено Договором. Впоследствии автор сошел с ума, и в настоящий момент его сознание отправлено в Депозитарий Силы, а личность стерта, как представляющая смертельную опасность для окружающих его людей».

Я потом ни на минуту не могла забыть этот страшный текст. Все время обдумывала свалившуюся на меня информацию, и как следствие, стала плохо спать. Необыкновенно яркие сновидения… Кошмары... Ужасы... Каждую ночь. Да и наяву возникло ощущение полной нереальности происходящего. Иногда я смотрела на все так, словно вижу первый раз. Иногда вообще закрывала глаза и переставала, что-либо видеть.

В мире снов. Мне снилось, что, пройдя через узкий коридор, на который указал адепт, я попадаю в большой, хорошо освещенный зал, со вкусом обставленный мебелью из черного дерева. Везде небрежно разбросаны шелковые плащи, драгоценные украшения, дорогие позолоченные клинки и другое старинное холодное оружие разных времен и народов. Все это, видимо, осталось от бесчисленных любовников женщины-ведьмы, которую я вижу в дальнем конце зала. Она сидит на каменном троне, у ее ног лежат два тела, мужчины и девушки. Завидев меня, она подхватывает тела и, легко оторвавшись от пола, взмывает в воздух и летит в мою сторону, при этом вокруг нее появляется синее свечение. Я чувствую, что не могу смотреть на нее равнодушно. Она улыбается. Она прекрасна. «Это влияние силы», – думаю я. Раздается ее приятный властный голос: «Привет тебе, незнакомка, я отвечаю за эту часть замка. Тебя интересуют ведьмы? Прекрасные соблазнительницы, подруги великих и адепты Силы? Да?» Я киваю, не в силах что-либо сказать. «Хорошо. Большинство людей представляет ведьм как страшных костлявых старух, или, напротив, как чертовски привлекательных девушек, которые по ночам летают на метле и занимаются сексуальными оргиями с демонами. Спешу разбить эти стереотипы. На метле никто никогда не летает, это бывает только в сказках. А страшных демонов, которые по ночам выползают из преисподней, чтобы заняться любовью с молоденькими ведьмами, не существует вообще. Они есть только в больном воображении. А, ладно, как бы то ни было, мы всегда рады путешественникам. Иди в тот край зала, там дверь и там то, что ты ищешь». Она окончательно теряет ко мне всякий интерес, грациозно разворачивается в воздухе и улетает. Мое влюбленное состояние проходит мгновенно. Я решаю убраться отсюда побыстрей, и далее попадаю уже в другой зал. Здесь все укутано густым туманом, и мало что можно разглядеть. В середине зала, где туман немного рассеивается, видна человеческая фигура: адепт, – догадываюсь я. Он выглядит точно так, как маги в романах Андрэ Нортон и Роджера Желязны. Я медленно подхожу ближе. Он не обращает на меня никакого внимания, кажется, он полностью поглощен своей работой над каким-то черным камнем – языческим алтарем или жертвенником. На камне лежит совершенно обнаженная девушка. Ее запястья и щиколотки скручены ремнями, а рот крепко-накрепко завязан. Я жду. Он берет кинжал и погружает его в тело жертвы. Все происходит совершенно бесшумно. Наверное, проходит вечность, прежде чем он поднимает на меня глаза. Он внимательно меня изучает и произносит: «Мир и долгой жизни тебе, гостья нашего замка. Раз ты уж зашла уже так далеко, то, значит, достойна идти дальше. Твой путь – твое испытание». Маг медленно оборачивается и окровавленным кинжалом показывает направление: «Тебе туда, там ответы на все твои вопросы, а сейчас извини, я слишком занят».

Я просыпаюсь…

С каждым днем все более мрачные и более бредовые сны.

Другой сон. Он преследует меня уже несколько дней. Он возвращается. Света вокруг нет. Хотя и не темно. Но нет звезд, нет никаких огней. Странно, но неба тоже нет. Есть что-то над головой, но не видно – что. Я иду сквозь толпу. Хотя это не толпа. Это очередь к Нему. Но я продираюсь сквозь эту очередь. Я иду прямо к нему, и все расступаются. Такое впечатление, что меня знают. А мне безумно хочется, чтобы кто-то ответил мне на вопрос: кто я? Я не знаю, куда идти, что делать, так как я не знаю, кто я. Человек я или нет, почему со мной случается то, что случается, кто мною играет, кто? Он висит где-то впереди вниз головой на перевернутом кресте. Все эти люди... Они стоят в очереди к нему. Я медленно, но уверенно подхожу к нему. Он смотрит на меня. У него лицо Анатолия Александровича. Он смотрит на меня и пакостно усмехается. Он смеется надо мной, но его глаза серьезны. Он висит вверх ногами на перевернутом кресте, а его глаза на одном уровне с моими. Он саркастически усмехается и спрашивает:

«Ну? Задавай свой вопрос. Я знаю, зачем ты пришла ко мне. – Он спрашивает меня, а на его лице такая противная ухмылка... – Ну же! Задавай свой вопрос!»

Он смеется надо мной, он язвит. Он знает все на свете, и я для него ничто.

«Я знаю, зачем ты пришла! Задавай свой вопрос!».

Он говорит это и смеется надо мной. Вокруг становится тихо, и все ждут... Я смотрю ему в глаза и спрашиваю:

«Скажи мне, кто я?»

Он перестает смеяться. Он испугался. Я вижу, как он пытается сказать что-то, но почему-то опасается.

«Кто я? – я почти срываюсь на крик. – Кто я?! Кто я?..» – повторяю я уже тихо. Он странно смотрит на меня.

«Почему?! Почему ты спросила именно это? – Он кричит на меня, потому что испуган. – Почему из всех возможных вопросов ты спросила именно этот?»

«Кто я? Разве ты не знаешь?»

«Я – знаю».

Он поеживается. Он страшится и боится моего вопроса!

«Так кто я?!»

«Я не могу тебе ответить тебе, понимаешь? Не могу!»

Все начинает рассыпаться. Пол проваливается куда-то вниз, все разлетается в разные стороны. Остаемся только он – на перевернутом кресте – и я.

«Кто я?»

Он начинает разваливаться на куски и рассыпаться.

Я просыпаюсь.

Следующий сон был примитивным и отвратительным, но зато ярким и запоминающимся настолько, что я до сих пор, когда отчетливо его вспоминаю, вздрагиваю от страха. Я ночью будто бы выхожу из питерской квартиры своих родителей, которые давно умерли. Площадка светлая – пока мама держит дверь открытой, свет еще падает из квартиры. Потом дверь закрывается. Мне нужно спуститься по лестнице вниз. Там уже совсем темно. Я поворачиваюсь лицом к лестнице и вдруг вижу, как из этой жуткой темноты на меня надвигается чудовище. Это огромный человекоподобный монстр, но очень жуткий – синее лицо, какие-то желтые светящиеся сумасшедшие глаза, огромная сгорбленная фигура и громадные, ужасно сильные руки. Я отступаю к двери, но он накидывается, хватает за горло и начинает меня душить. Я пытаюсь кричать, но у меня не получается. Я каким-то образом вырываюсь и делаю несколько резких шагов к двери, вот уже моя рука почти дотянулась до звонка... Я понимаю, что если я позвоню, то меня спасут... Но чудовище хватает меня с новой силой, и я опять кричу – уже очень громко – и просыпаюсь от собственного крика! Я так закричала, что проснулся муж. У меня просто началась истерика, я ревела и не могла никак успокоиться. Я рассказала мужу свой сон, но от этого мне не стало легче. Потом я не спала почти до самого утра.

Сегодня – другой ужасный сон, наверное, один из самых страшных – весь день пришибленная хожу.

Обнаженные девушки терзали висящую на кресте молодую женщину. Ее внутренности валялись под крестом. Вороны клевали ее глаза. Волки грызли ее руки, пока она была еще жива... Я встала, протянула руки к телу на кресте. Преодолев невидимый барьер, я оказалась на горячем песке, который обжигает мои босые ступни. Опять крест. Опять на нем кто-то висит. Я вгляделась в это лицо... Оно было мое! В ужасе я отшатнулась... Лицо печально улыбнулось мне.

«Отойдите от нее!»

«Хозяйка?» – удивились девицы.

«Прочь!»

Вороны испуганно улетели. Волки в страхе поджали хвосты.

«Прочь!»

«Но почему, хозяйка? Это же наша работа?!

«Прочь, я сказала! – (они покорно отошли в сторону.) – Вон!» Но они не уходили. Я приблизилась к кресту. Мне поразительно легко и спокойно.

«Здравствуй, душа».

«Я не душа...»

Закончить разговор мы так и не успеваем. Снова появились девы и принялись за свою привычную работу. Достали длинные ножи и вспороли мне живот... Боль. Вороны впились мне в глаза... Опять боль. Кости мои ломались под мощными волчьими челюстями... И еще раз боль. Я чувствую, как под мою лопатку входит холодная сталь ножа... Все, конец, я просыпаюсь.

Просто ужасно. И такое почти каждую ночь. Днем полегче, уже не то чтобы было действительно страшно, но раздражает, плюс неприятно.

Периодически меня посещали мысли, что я стала объектом какой-то чудовищной мистификации, а мой вечерний гость – просто ловкий фокусник. Но деревянная фанерка с обугленным отпечатком руки по-прежнему лежала у меня в столе, и она была лучше всяких доказательств. Я всегда говорила, что женскую интуицию не проведешь, что женщина чувствует несказанное и впитывает подуманное. Но! Есть одно огромное «но»! Все это верно ровнехонько до тех пор, когда это не касается тебя самой. Как только..., то сразу тупеешь, и то, что казалось таким однозначным, сразу же ставится под сомнение, и мозг в союзе с эмоциями начинает давать сбой, рождаются глюки, которые перерастают в миражи и даже фобии. Так вот, дабы закончить это лирическое отступление, скажу, что интуиция кричала об изменениях. Может, у меня крыша съехала настолько, что я уже реальность от собственного бреда не отличаю? Размазня какая-то.

Прикол ситуации – в семь утра меня разбудили дорогие друзья-приятели. Я не говорю о том, что звонок был с Билайна на МТС, так еще и из какой-то тьмутаракани – ладно, это все фигня. Но раздражает то, что звонили они мне, чтобы узнать номер телефона другого человека…

Вчера в два часа ночи меня опять же разбудил какой-то чувак… Думаете, он мне звонил?! Не-е-ет, он спрашивал: «Нет ли поблизости Лены?» Гр-р-р-р-р…. Нет бы, чтоб хотя бы из вежливости спросить, как у меня дела, не помешал ли он, когда я спала…

В такие моменты я испытывала сильное и мучительное желание пойти утром к психиатру, но тут меня сразу же что-то удерживало. Ну, в самом деле, прихожу я к врачу и говорю ему, так, мол, и так, приходил ко мне человек, посланец Высшей Силы, и настойчиво и веско предлагает с этой Cилой договор заключить. Кроме того, звонят всякие придурки, когда я уже (или еще) сплю. А психиатр мне, вежливо эдак, обходительно говорит. Это у вас стресс, переутомление. Вы, мол, дорогуша моя, переработали, перенервничали, вам просто отдохнуть надо. Полежите у нас, успокоитесь, таблеточки, микстурку попьете. Укольчики вам поделаем. Витаминчики поколем. Укрепите свои нервы, вам это и в работе вашей пригодится, еще нам спасибо скажете! А после этого возьмет этот вежливый, обходительный психиатр и позвонит моему шефу, ну, и выложит, что его следователь с катушек слетел и сейчас в психушке лечится. Вот будет смеху-то! Работу потеряю, на новую не устроюсь – кто меня потом такую примет? И что мне после всего этого делать? Тапочки шить?

Насколько я помню курс судебной психиатрии, к психиатрам попадают далеко не все, кто обладает странными способностями или испытывает необычные переживания. Если бы ко мне «приходил» не бессердечный «адепт», а добрый эльф, и рассказывал бы забавные истории, или сам Шерлок Холмс помогал бы решать какие-то запутанные преступления на транспорте, – то я вряд ли подумала бы о психиатре. Скорее меня полагали бы талантливой и творческой личностью. Если я убеждена, что не злой и коварный враг, а некто очень мудрый и добрый с небес или еще непонятно откуда внимательно следит за мной – это бредом преследования никто не назовет.

Я никогда особенно не любила этот университетский спецкурс, поэтому и решила засесть за Интернет и просмотреть все что можно о галлюцинациях вообще и психозах в частности. Чего там только не было! От медицинских лекций маститых профессоров до писаний самих шизофреников. Так, мне попалось письмо в редакцию одной московской газеты. Какая-то бабулька с возмущением писала, что за ней все «бегают с приборами и облучают» чем-то. Особо сильно несчастную бабку «облучали физическими лучами» через стенку ее соседи.

Достаточно часто попадались упоминания, что многие психиатрические симптомы и феномены в относительно мягких формах широко распространены и встречаются у практически здоровых и «нормальных» людей. Это особенно характерно для людей творческих, с высоким уровнем умственного развития, талантливых, «одаренных». Если почитать о шизофрении, и особенно то, что пишут сами бывшие шизофреники о своих переживаниях в период болезни, и сравнить с собственными впечатлениями от моих снов, то аналогия поразительна. Оказывается, уже более века ведущие психиатры обсуждают вопрос: чем отличаются галлюцинации от сновидений, и отличаются ли вообще? Иногда психиатры даже определяют галлюцинации как «сновидения наяву», а сновидения – как «галлюцинации здорового человека». Многое загадочное или с трудом понимаемое в снах становится значительно более ясным после чтения литературы про шизофрению, галлюцинации и бред. Но нигде я не нашла рекомендаций для самих «больных»: как отличать бред от яви. Наоборот, все в один голос утверждают, что переубедить «больного в период обострения» невозможно.

Герой Джерома К. Джерома, изучая медицинскую энциклопедию, с ужасом понял, что у него имеются все описанные в ней болезни, кроме загадочного заболевания под названием «колено домработницы». Видимо, это был артроз коленного сустава или мениск. Я пошла по стопам литературного персонажа: открыла энциклопедию на букву «Ш» – «шизофрения», и была неприятно удивлена.

Оказывается, для этой психической болезни характерны: нежелание работать, склонность к нелепым мыслям и поступкам, стремление к уединению, трудности в общении с близкими людьми. При шизофрении могут также наблюдаться снижение трудоспособности, вялость и сонливость, неряшливость и грубость, безучастность в отношениях с родственниками, угасание прежних увлечений и появление новых. Больные или чрезмерно веселы и дурашливы, или же, наоборот, излишне грустны. Часто их посещают галлюцинации или бредовые мысли. Например, больные убеждены, что их несправедливо обижают или преследуют, им наставляют рога, или что они – непризнанные гении. И, самое главное, шизофреники считают себя абсолютно здоровыми, отказываясь от медицинской помощи. Если вы считаете, что ничто из перечисленного к вам не относится, то, значит, вы или ангел, или уже умерли, или – правда шизофренник.

Так что же такое шизофрения – болезнь или выдумка психиатров? Врачи убеждены: это действительно существующее психическое заболевание, от которого, по статистике, страдает каждый сотый житель Земли. Американец Брюс Эннис в своей книге «Узники психиатрии» корректно отметил: «Шизофрения – настолько широкий термин, охватывающий такой обширный диапазон поведения, что имеется очень мало людей, которые не могли бы в то или иное время слыть шизофрениками».

Пресловутая Медицинская энциклопедия дает такое определение: «Шизофрения – заболевание, характеризующееся постепенно нарастающими изменениями личности, другими негативными проявлениями и различными по тяжести и выраженности психопатологическими проявлениями». Попробую представить, как в реальности будет выглядеть стопроцентный шизофреник.

Скорее всего, это мужчина семнадцати-двадцати пяти, или женщина двадцати пяти-тридцати пяти лет. Обычно болезнь в этом возрасте принимается прогрессировать. Шизофреник слышит потусторонние голоса и видит несуществующих людей, невидимые для других предметы. Иногда призрачная кошка задевает его хвостом, а на ногу ему падает невидимый кирпич. В этом странном окружении шизофреник ощущает себя вполне естественно, зато реальный мир может его пугать и удивлять. Ему тяжело определить, чему радоваться, а чему огорчаться, поэтому чаще всего шизофреник спокоен как удав. Его мысли и идеи не поддаются логике нормального человека, а то, о чем он говорит, нередко нуждается в переводе. Он подозрителен и вместе с тем безынициативен. Он может ходить из угла в угол часами, или неделями не вставать с кровати. А еще у шизофреников со временем страдают мыслительные способности и память.

Подобному больному любой психиатр смело установит диагноз. Значительно труднее выявить нестопроцентного шизофреника. Симптомы недуга обнаруживаются у него в стертой форме, да и по внешнему виду он полностью вменяем. Допустим, пациент живет в категорической убежденности, что является Адептом Высших Сил. Он ведь вряд ли захочет разговаривать об этом с психиатром. Как же врачу узнать, шизофреник он или нет? Поэтому нынешние медики не спешат заклеймить пациента. Они наблюдают за его состоянием и проводят добавочные исследования, чтобы исключить другие болезни. Ведь главная трудность диагностики шизофрении состоит именно в том, что каждый из ее симптомов, если их брать в отдельности, встречается и при других психических недугах.

К счастью, уже установлен комплекс симптомов, характерных только лишь для шизофрении. Наиболее конкретно признаки данной болезни показаны в четвертом издании американского диагностического и статистического справочника по психическим расстройствам. Теперь, начиная с 1994 года, перестраховщики-американцы ставят диагноз «шизофрения» только в том случае, если:

1. В течение месяца у человека наблюдаются хотя бы два из следующих симптомов: бред, галлюцинации, расстройства мышления и речи, изменение походки, жестов и мимики, притупление эмоций или апатия;

2. Изменяется способность выполнять определенные действия – на работе, в общении, в уходе за собой;

3. Симптомы болезни проявляются не меньше полугода и не связаны с повреждением мозга, задержкой умственного развития или маниакально-депрессивным психозом. Этот пункт важен для окончательной постановки диагноза «шизофрения».

Согласно этому документу, знакомый мне адепт Высших Сил, прежде чем получить статус полноценного шизофреника, должен доказать, что он, плюс ко всему прочему, в течение месяца был апатичен и вял. Если бы этими признаками шизофрении воспользовались советские психиатры, то бедным агентам КГБ пришлось бы целый месяц подслушивать по кухням анекдоты про Брежнева, прежде чем с чистой совестью отправить рассказчика на принудительное спецлечение в психушку.

Отчего еще недавно здоровый человек вдруг делается шизофреником? Самая давняя из догадок гласила, что шизофрению пробуждает неумеренная мастурбация, но гипотеза как-то не нашла подтверждения. Потом психиатры постановили свалить всю вину на родовые травмы младенцев. Ушибли ребеночку головку – одним шизофреником будет больше. Согласно генетической теории, шизофрения – наследственное недомогание. Наиболее весомым подтверждением в пользу этой теории являются многочисленные факты заболевания шизофренией лиц с генетической отягощенностью. На мой взгляд, самая популярная теория – нейрохимическая. Считается, что у шизофреников не все в порядке с веществами, регулирующими работу нервной системы. Никто не спорит. Но почему возникает этот непорядок? Пока достоверной теории я что-то нигде не нашла. А нет теории – нет практики – нет эффективного лечения. И психиатры по старинке лечат симптомы шизофрении нейролептиками и антидепрессантами, глушат своих больных транквилизаторами. Впрочем, электрошоком шизофрению теперь уже, вроде бы, не лечат. Что ж, и на том спасибо.

Итак – я, кажется, заболеваю. Мне как-то уже все равно, ни до чего нет дела, только ужасная слабость и неспособность к какому-то занятию... Сходим с ума? Хе-хе!

Зачиталась Энн Райс. По-моему, кроме всего прочего, мне скоро будут сниться вампиры, и я начну читать чужие мысли... Безумно красивая книга, не знаю уж как там литературный стиль, но содержание прекрасно. Исповедь Лестата, героя «Вампирских Хроник», пытающегося отыскать истоки своего вечного существования, встретиться с детьми тысячелетий, проносит меня сквозь века и континенты: древний Египет и Америка двадцатого века, Римская империя, Венеция эпохи Возрождения... Если бы я писала книги, они были бы примерно такими же – но сильно хуже. Все герои мучались-мучались, а потом бы кончали с собой от полной безысходности и ненужности своего существования. Вопрос только в том, зачем писать подобное – за меня все это давно уже сделали другие...

Сегодня вообще был совершенно потрясный день. После работы с компанией поехали в кино, до которого нужно было еще часок погулять по одному из самых чумазых районов Москвы. Грязноватый парк, раздолбанная скамеечка, старые машины там и тут, неаппетитный рынок, пиво – кошмар какой-то. Но все-таки мне стало очень хорошо! Даже не знаю почему. Какой же я все-таки разный человек – то не могу пить из некрасивой чашки, то вот так вот провожу время…

Попали на «Корабль-призрак»… Честно? Удовольствие получила! Сначала идет такой типичный тупой американский фильмец, а конец совершенно не вписывается и переворачивает все ощущение от фильма – может, для других он и показался понятным, но мне, с моими ненормальными ассоциациями…

Весело потом добирались домой – на трамвайных путях произошла авария, и с того места мы шли пешком… это где-то минут сорок пять быстрого хода. Еще приходилось поддерживать одну приятельницу, которая надела сапоги с высокими каблуками и не могла за нами успеть…

С диким восторгом прошлась под дождем без шапки – настоящая гроза, и это – осенью! Когда надо мной сверкнула молния, я страшно испугалась – от неожиданности. Но получила колоссальное удовольствие! Правда, это стоило мне испорченной прически – волосы, гады такие, опять завились не так как надо. Но это не важно, ой как не важно! А может, и важно?

Нет, я определенно «сова». Вот между двенадцатью и двумя часами ночи на меня что-то накатило, и я вдруг занялась хозяйством. Постирала свои штаны, хотя планировала их завтра надевать, потом помыла ботинки; заметив, что дверь в ванную грязная, протерла и ее, подмела на кухне, вымыла пол, почистила батарею… Короче, сделала что смогла. Самое интересное: муж этого совершенно не заметил. Наверное, так привычно для нормальных людей.

Навязчивое желание разобраться во всех своих мыслях, разложить их по полочкам, понять, о чем же они. Как бы это реализовать? Я бы и сейчас готова, да спать-то иногда надо. Нет, определенно надо что-то менять, ибо моя голова полна чего-то совсем ненужного; если представлять ее в виде компьютера, то мысли надо заархивировать, чтобы занимали меньше места. Голова в виде компьютера? Да, это компьютер в виде головы… Куда катится мир? Или куда качусь я?! Я – некий компьютер, в котором хранится информация. У каждого человека своя папочка и свой набор файлов. В каждом файле какая-то «Санта-Барбара», какие-то злостные ошибки, дурацкие истории. И на каждом файле пометка «от того-то», или «не для того-то». В итоге я являюсь человеком, который слишком много знает про каждого в отдельности…

Все время слилось в какую то сплошную канитель с краткими перерывами на сон, глюками во сне и наяву и бесконечной головной болью. Достать меня можно, в основном, только по мобильнику, дома я бываю редко, да и то в каком-то странном состоянии. Приснился очередной странный сон – часть его я вижу как участница, продолжение читаю по какой-то книге с пожелтевшими страницами, а потом снова вижу. Что бы это могло значить? Что я зачиталась? Или наоборот? Странно, безумно странно…

Еще два новеньких шрамика на руке... Ну за что? Я ж, в отличие от других, через заборы не прыгаю, активным отдыхом не занимаюсь, живу тихо-мирно... Хотя, может, в этих шрамах что-то и есть, может, это какое-то мне предупреждение? Кого бы спросить...

Утром опять звонил телефон. Звонят и бросают трубку. Итого – в нашей квартире телефон звонит раза в три чаще, чем в обычное время. Прозванивают квартиру? Ну и дураки – красть все равно нечего. А они все равно звонят – вчера было легче, полдня меня не было дома. Сегодня звонили раза три, который день уже? Второй? Третий?

А что, если они вломятся, когда буду одна дома? Оружие мне по штату не положено. Что я смогу сделать – брызнуть из газового баллончика, учитывая, что это нельзя делать в закрытом помещении? Ну, отрубятся они на пару минут, дальше-то что? Запереться в туалете и сидеть ждать, пока они уйдут? Вы думаете, я вспомню, что есть телефон и номер ноль-два? Еще могу закричать, но что это даст? Каждый раз, когда уходишь, запираешь на все замки. А вот так подумаешь – какой же ты беззащитный человек… Блин, и так с нервами не все в порядке, так еще вздрагиваешь, когда звонит телефон, как будто они тебя по телефону задушат. Сегодня умотаю до конца дня… Пусть грабят, зато я этого не увижу. Может, позвонят-позвонят и отвянут?

Принять окончательное решение меня заставила одна история на работе. Это, собственно, было просто последней каплей, и я решилась.

А произошло следующее. У меня, кроме всякого старья, появилось и совсем новое дело. Еще одно. Как-то в первой половине дня к нам пришла шефская секретарша и принесла очередные бумажки. Передала мне целую стопу и, криво улыбаясь, велела через пять минут зайти в кабинет к Петру Семеновичу. После чего она важно удалилась, неспешно переставляя свои длинные, как у фотомодели, ноги и покачивая на ходу туго обтянутой задницей в коротенькой юбчонке. Все прекрасно знали, что каждую пятницу, после рабочего дня, шеф зазывал ее к себе, после чего они запирались в его кабинете минут на сорок. Чем они там занимались, понять было не так уж и трудно, но все наши сотрудники упорно не замечали этого и делали вид, что так оно и положено. Шеф, видимо, любил разнообразие – секретарши менялись у него в среднем раз в полгода, – но при этом выдерживал стиль – все как одна были невероятно похожие друг на друга и непроходимо глупые стриженые блондинки. Где уж он их подбирал, я даже и не знаю. Но нынешняя продержалась уже больше среднестатистического срока. Она была моей тезкой, но все звали ее почему-то Тина или Тиночка, а за глаза – Тинка. Самое смешное, что ей такое собачье имя почему-то очень нравилось. Несмотря на положенную ей по штату глупость, она обладала какой-то животной хитростью и изворотливостью. Меня она, судя по всему, терпеть не могла, подчеркнуто вежливо называла «Валентина Игоревна» и при возможности устраивала всякие мелкие гадости. То отчет вовремя не передаст, то срочные документы задержит, то еще как-нибудь подставит. И все это у нее так ловко получалось, что крайней всегда оказывалась именно я.

Сегодня шеф был явно не в духе. Его и без того красноватая физиономия в этот раз была прямо багровой, под глазами отвисли синеватые мешки, правое веко подергивалось. Перед ним стоял недопитый стакан минеральной воды и пачка каких-то синих таблеток. При моем появлении он быстро спрятал таблетки куда-то под стол и недовольно пробурчал:

– Вы что, не могли сначала мне позвонить?

– Да, но Тина передала мне, чтобы я была у вас точно через пять минут.

– Пять минут, пять минут… полчаса назад были пять минут. Ну ладно, – пробурчал шеф. – Вы ознакомились с новым делом?

– Просмотрела. Но ведь это не наше дело. Такими делами занимается ГИБДД и районная прокуратура.

– Теперь – наше. Вернее – ваше. Ко вторнику подготовьте мне свои соображения и составьте предварительный план.

– Но, Петр Семенович, уже пятница, когда я успею? У меня еще дело о хищении транспортных контейнеров с Сортировочной, дело о краже меди на путях и об ограблении…

– Я все помню. Утром во вторник у меня на столе должен лежать предварительный план и ваши соображения по этому делу. От старых дел вас, естественно, тоже никто не освобождал. А выходные на что?

– Выходные для отдыха, – возразила я. – Могу не успеть.

– Это как? И потом, вы хорошо подумали о моем предложении?

– О каком предложении?

– Чтобы приложить все усилия в совместной работе.

– Я не понимаю… – тихо пробормотала я.

Тут его лицо стало на глазах принимать синюшный оттенок. Внешний налет вежливости и наносной интеллигентности испарился, и передо мной оказался самец в период гона.

– Да все ты прекрасно понимаешь! Думаешь, тебе старшего просто так дали? За великолепные результаты и успехи в труде? Это был аванс, поняла? В расчете на твою сообразительность! Нечего тут из себя целку строить! Будешь выкобениваться, я тебя по статье уволю, как не соответствующую занимаемой должности! Что, думаешь, я квалификационную комиссию не соберу? Да мигом! Сразу на улице окажешься! Посмотрим потом, кто тебя с такой трудовой книжкой на работу возьмет. А теперь иди и думай! Во вторник прямо с утра я тебя жду! Свободна!

Стараясь не разреветься, я быстро вышла из шефского кабинета и, проходя через приемную, кожей затылка почувствовала насмешливый взгляд «Тиночки». Проскочив по коридору, я влетела в женский туалет, заперлась на защелку и только тут немного отпустила нервы. Слава богу, в туалете никого не было, а в коридоре на меня просто не обратили особого внимания. Я чувствовала себя так, как будто меня вываляли в грязи. Возникло сильное желание сменить одежду и принять душ. Но, в силу невозможности последнего, пришлось ограничиться умыванием холодной водой и поправкой макияжа, благо, косметичка у меня всегда с собой. Безумно захотелось с кем-то поссориться. Орать, доказывать, что я права, швыряться чем-то тяжелым, стучать по столу. Кричать, беситься, выходить из себя, а потом внезапно начать рыдать, плакать, выплескивать свои эмоции, показать своими слезами свое бессилие... Странное чувство, будто я за что-то все время берусь – а устала, ненавижу это, мне хочется бросить все, закрыть глаза и сдаться... Но я так уже не могу. На работе у меня репутация «железной леди», и мне надо во что бы то ни стало поддерживать эту репутацию.

Было время обеда, и я пошла в буфет.

А в нашем буфете давали свиные сардельки. Несчастная свинья. Она так хорошо жила, возможно, смачно хрюкала. Может, у нее были детеныши – маленькие розовые поросята, и она каждый день их кормила. Бедняга, она так наивно полагала, что ей повезло и что ей выпала прекрасная доля. Может, она мечтала об одном прекрасном кабане. Каждый день ее кормили, и она думала, что в раю, что жизнь – прекрасная игра, где не надо заботиться о еде, где есть все... Наивная, бедная хрюшка! И вот сейчас я держу во рту то, что когда-то было ее телом. Я не думаю, кем она была, к чему стремилась – мне наплевать. Я не думаю, из чего это мясо, точнее, из кого. Я браню повара – мол, гадкая сарделька, и мне даже в голову не приходит, что из-за сардельки убили животное. Глупое тупое животное. Вот и у меня во рту сейчас едкий вкус этой сардельки. Сардельки, но не свиньи... Настроение – мерзость.

Мое новое дело представляло собой папку с протоколом осмотра места происшествия и еще какими-то документами. Протокол дорожной службы был составлен излишне подробно и многословно, но как-то не вполне грамотно. Видимо, этим занимался какой-нибудь не в меру старательный, но молодой и малоопытный сотрудник. Текст пестрил грамматическими ошибками и стилистическими несуразностями. Смысл состоял в том, что в три часа ночи грузовик перевозил два железнодорожных контейнера с китайской электроникой из одного конца города в другой. По номерам я сразу определила, что контейнеры похищены с железной дороги и имеют прямое отношение к тому делу, что я уже вела. Водитель на перекрестке не справился с управлением, выскочил на тротуар и смял стоящий неподалеку закрытый пивной ларек. Пострадавших не было, ну разве что хозяин ларька. КАМАЗ уехать не смог – кабина грузовика сильно пострадала, поскольку киоск был укреплен стальными балками. Водитель с места происшествия скрылся, но в ту же ночь патрульные задержали его на Курском вокзале. Мужик выглядел крайне подозрительно: жгучий брюнет со свежим кровоподтеком на лбу, в руках ничего нет, одет в грязные офицерские брюки и дорогую кожаную куртку. На ногах – кроссовки. В ответ на просьбу предъявить документы он бросился бежать, но был немедленно схвачен и отправлен в дежурку для выяснения личности. Прилагался протокол допроса и перечень личных вещей подозреваемого.

Мне повезло, это был просто подарок судьбы. Быстро изложив свое мнение, набросав и соответствующе оформив план мероприятий, я была практически готова к встрече со своим начальником. Оставалось только добавить пару штрихов.

Ко вторнику я подготовилась как надо – прибыла пораньше, когда никто из наших еще не пришел. Не торопясь наложила легкий макияж, потом взяла свои бумаги и во всеоружии притопала к шефу. Тинки в приемной пока не было. Ее столик пустовал, и вся комната от этого выглядела непривычно сиротливо. Постучав в косяк двери, я услышала одобрительный рокот. Поняв так, что можно входить, я открыла обитую искусственной кожей дверь и вошла.

Сегодня шеф выглядел заметно лучше. Мешки под глазами подтянулись, апоплексическая краснота отсутствовала, он даже вроде как помолодел. Я поздоровалась.

– Добрый день, – давешней стычки как будто и не было. – Вы подготовили материалы?

– Да, Петр Семенович, вот тут все, что у нас пока есть.

– Дайте взглянуть… Самую суть поясните.

Я быстро изложила основное содержание дела и высказала свои соображения на этот счет. А шеф тем временем изучал имеющиеся материалы и мои наметки.

– То есть вы считаете, что эти дела нужно объединять в одно? Возможно, возможно… хотя… ладно, подумаем. Ну что ж, для начала неплохо. Только мне не ясен один аспект.

– Да, Петр Семенович? А что именно?

– Вот тут, посмотрите.

Я обошла стол, встала рядом с его креслом и наклонилась над папкой. И сразу же почувствовала руку шефа на своей талии. Нечто подобное я ожидала, поэтому была готова и даже не дрогнула. Шеф расценил это, как знак согласия, и его рука начала переползать вниз.

– Петр Семенович, у меня к вам просьба.

– Говори.

– Можно мне сегодня уйти с работы на час раньше?

– Что-нибудь случилось?

Тут я и показала заранее припасенный талон к гинекологу в нашу ведомственную поликлинику.

– У меня талончик в нашу поликлинику, к Кликушиной. К этому врачу трудно попасть, и я не смогла взять на другое время.

– А что с тобой?

– Я, наверное, простудилась. У меня эндометрит.

Рука шефа моментально исчезла с моего бедра.

– Но это же… это что? Это серьезно?

– Не думаю. Просто нужно амбулаторно пройти курс лечения. Месяц, не больше. Это такая женская болезнь. Сначала – кровотечение. Потом уже развиваются боли при…

Шеф сразу отъехал в сторону на своем кресле. Даже не дослушав про боли, быстро перебил меня, снова перейдя на «вы»:

– Может, вам лучше взять больничный? Отлежитесь, полечитесь…

– Вообще-то я могу работать, но тут уж как врач решит. Так я смогу уйти пораньше?

– Да, да, конечно. Обязательно надо… не запустите, а то… все рекомендации врача… ну…

– Спасибо, Петр Семенович.

Я забрала свои бумаги и быстренько покинула кабинет. Конечно, никакого эндометрита у меня и в помине не было. Талончик я специально взяла на конец рабочего дня, и сделала это без особых трудностей. Я уже давно заметила, что любой мужик, если только он не законченный извращенец, услышав, что у бабы, на которую он положил глаз, что-то не так по «женской части», или, не дай бог, кровотечение (хоть бы и плановое), сразу пугается и идет на попятную. Но, зная вредность и въедливость своего шефа, я прекрасно понимала, что в поликлинику мне идти все равно придется. С него станется, он может и проверить, правда ли я ходила к врачу или все мои слова – вранье.

Посещение врача не заняло много времени. Мне все равно нужно было проходить «плановую проверку», но визит к такому «приятному» специалисту я постоянно откладывала, а тут этот случай. Соврав, что иду еще и к терапевту, я взяла с собой карточку и унесла домой. Мало ли что. Но я понимала, что так долго тянуть у меня не получится. Это в Америке за сексуальные домогательства руководитель может схлопотать по полной программе, а у нас над этим пока еще работать и работать.

Доломала вторые наушники за месяц, причем не свои. Срочно нужна твердая мужская рука, которая склеила бы их, пока они не разломались окончательно… ан нет... У нас в доме при ближайшем рассмотрении даже скотча нет. Клеем-карандашом, что ли? А потом приходит эсэмэска с вопросом, мой ли это номер или уже нет. Пытаюсь понять, кто это может быть, и на ум приходит только один человек – мой шеф. Спрашиваю в ответ, кто это, и убеждаюсь в своей догадке. Достал, блин.

Чтобы хоть как-то выправить расположение духа, прошлась по магазинам. Купила шмоток. Правда, немного – черные брюки, кофту и лаковые туфли, за что мне потом влетело от мужа. Зато теперь пусть кто-нибудь только отважится сказать, что я не конфетка! Только вот мне в последнее время почему-то никто не говорит, что я красавица-умница и тыды, а так было бы приятно! Ничего, скоро посмотрим...

Все, вроде, опять тепло и хорошо на душе, только одно новое желание добавилось – желание научиться писать стихи. Почему-то на английском. Просто чувствую, что в голове все время зарождаются легкие и воздушные фразы, которые не то что записать, даже осознать до конца не получается. Вот так всегда: делаешь-делаешь что-то, а в конце все оказывается бесполезным…

Вечером, вследствие очередного домашнего скандала (главным действующим лицом, что замечательно, была не я), наконец поняла, что я давно – часа два-три уже – оптимист. Я хочу жить так же, как и сейчас – радоваться каждому моменту, каждый час – что-то новое! Я хочу быть безмятежным, уравновешенным человеком. И я им буду, поверьте.

Вот в этот вечер я и позвонила Анатолию Александровичу.

Телефон не отвечал. Я звонила несколько раз, но ни мобильный, ни линейный номера не отзывались. Вернее, отзывался только мобильный. Приятным женским голосом мне сообщали, что абонент находится вне зоны связи. Немного помучавшись, я опять взялась за Договор. Сегодня текст не показался мне таким уж пугающим. Обычный договор. Ну, не совсем обычный, но вполне приемлемый. Правда, приложение… ну и что? Судя по тексту, автор слишком зарвался, и был за это наказан. Это всегда так. Законы, инструкции и договоры для того и существуют, чтобы их соблюдать. А не хочешь соблюдать, так извини, друг, тут к тебе и применят меры административного, судебного или какого иного воздействия.

Я взяла ручку, поставила дату и подписала. Оба экземпляра. Как в холодную воду прыгнула. Почти сразу позвонил телефон. Обычный, стационарный.

– Я вас слушаю.

– Добрый вечер, Валентина Игоревна. Вас беспокоит Анатолий Александрович.

– Здравствуйте. Я вам звонила.

– Да? Меня сейчас нет в городе. Итак, каково ваше решение?

– Я подписала Договор, – выпалила я.

– Это хорошо.

– Но я только не поняла – там говорится о какой-то плате, о времени оплаты и прочем. Я что, должна вам платить деньги? Чем я рискую? В чем состоит эта плата?

– А что такое плата? Вы хотите счастья? А чем вы готовы за это заплатить? Плата – это комплекс последствий, который влечет за собой то или иное ваше деяние. В жизни за все приходится платить. Можно не платить совсем, но это стоит гораздо дороже, и даже если вы думаете, что не платите, вы платите все равно, только не ощущаете этого. Вы готовы оплатить некие воздействия. Всегда ли вы знаете, чем придется за них заплатить? Что такое риск?

– Риск – мера неопределенности последствий.

– Правильно. Но о последствиях можно говорить, только делая прогноз. Субъективная несвобода позволяет уйти от ответственности за происходящее. А что такое ответственность? Вы шли по улице, и вам на голову упала сосулька. Кто несет за это ответственность?

– Никто. Хотя, нет. Ответственный за состояние данного дома, его крыши зимой, – ответила я.

– Верно. Человек полностью отвечает за свои чувства, мысли, действия либо бездействия, а так же их последствия, и не отвечает за чужие. Это внутренние критерии обычных здоровых людей.

– К чему все это? Зачем эта лекция?

– Вы спросили – я ответил. А вообще – нам необходимо встретиться лично.

– Когда?

– В любое удобное для вас время.

– Мне удобно сейчас, – сказала я.

– Это нежелательно. Давайте завтра, вы будете меня ждать в три часа пополудни на стрелке проспектов Вернадского и Ленинского. С собой...

– Но у меня работа, я так рано не смогу.

– …с собой возьмете все те предметы, список которых я вам уже выслал по электронной почте. Я повторяю, все предметы. Чтобы у вас не зародилось ложных мыслей, сразу скажу, что отныне вы моя ученица, а я ваш наставник. Кодекс предусматривает безусловное подчинение ученика наставнику, но запрещает применение к ученику со стороны наставника каких-либо физических воздействий. Сексуальные контакты между наставником и учеником также категорически запрещены. Нарушение ведет к автоматическому расторжению Договора Силы с наставником. Вы уже знаете, что это означает?

– Знаю, – буркнула я в трубку.

– Тогда – до завтра. Не забудьте про список. И обязательно прихватите с собой экземпляры Договора. До свидания, Валентина Игоревна.

– Подождите, а кто такие – матрикаты?

– Потом. До свидания.

Пока еще не было Женьки, я включила компьютер и скачала электронную почту. Среди нескольких пришедших сообщений было одно, адресованное персонально мне:

«Уважаемая Валентина Игоревна!

Завтра возьмите с собой следующие вещи:

1. Полный комплект верхней одежды.

2. Парадную одежду.

3. Смену обуви.

4. Смену белья.

5. Пляжные тапочки.

6. Чистую махровую простыню, или купальный халат, или пляжное полотенце.

7. Tampax, или что-либо аналогичное этому предмету.

С глубоким почтением, искренне Ваш, A.A.

N.B. После прочтения сотрите это письмо».

Он что, издевается? Ох, не понравился мне этот список! Сразу же возникли мысли о мрачных посвящениях в колдуны, черных мессах, жутких обрядах сатанистов и прочей ерунде. Похоже, я ввязывалась в какую-то темную историю, и не раз еще об этом пожалею. Но делать было нечего, я подписала Договор и тем самым сожгла мосты.

Для всех необходимых по списку вещей потребовалась большая спортивная сумка, которую я давно уже не использовала. Одеться я решила попроще, во всякое старье, что-то мне подсказывало, что это будет правильно и что так и надо поступить. Вместо парадной одежды я взяла недавно купленные и еще не бывшие в употреблении черные брюки с черной кофтой, новые колготки и лаковые туфли. В качестве верхней одежды – свою куртку, в которой ходила на работу.

Тут появился Женька и увидел мои сборы.

– Ты что, собираешься насовсем от меня слинять?

– Да нет пока, – как можно спокойнее возразила я. – Завтра я еду на железную дорогу, на товарный терминал Курского вокзала. Придется, наверное, под вагонами лазить, железнодорожные контейнеры осматривать. Перемажусь там похуже, чем ты в своем гараже. Не ехать же мне в таком виде в метро? Могут и не впустить.

– Там что, есть где переодеться?

– Конечно. Там женская комната для работников вокзала.

– А потом у вас будет светский раут?

– Слушай, чего пристал? Я же не спрашиваю у тебя, почему ты каждый день или в гараже, или на работе?

Утром на работу я пришла в старых вытертых джинсах и обвислом свитере. Картину дополняли стоптанные кроссовки, старая черная кепка с вензелем «NY» и весьма объемистая «спортивная» сумка. На многочисленные немые и гласные вопросы я отвечала той же байкой про железную дорогу и грязные вагоны.

Ровно в три часа я появилась на месте впадения проспекта Вернадского в Ленинский. Там была пробка – произошла дорожная авария – стояли крепко въехавшие друг в друга «Запорожец» и «Жигуленок». Ясно, что обеим консервным банкам нанесен немаловажный ущерб – помято почти все. А над ними гордо реет плакат-перетяжка какого-то магазина бытовой техники со слоганом: «Два чайника – по цене одного!».

Тут дверь одной из стоящих у обочины иномарок открылась, и оттуда показался Анатолий Александрович (А.А.). Он молча махнул рукой, и я села в его машину. А машина у него была приметная. Это был «Джип-Черокки» последней модели.

– А вы точны, – без особых эмоций сказал А.А.

– Покажите руку, – попросила его я.

– Руку? А, я уж и забыл. Вот, смотрите, – он протянул мне левую руку ладонью вверх. Никаких последствий ожога там не было. – Удовлетворены? До сих пор сомневаетесь?

– Специфика профессии. Что теперь?

– Я вижу, вы подготовились. Давайте Договор.

Я отдала ему пластиковую папку с Договором.

– Сегодня его подпишет другая сторона, и вы пройдете посвящение. Но сначала ознакомьтесь вот с этим. – Он протянул мне лист бумаги. – Дабы избежать недоразумений, внимательно ознакомьтесь с данным текстом. Сразу скажу, что в том месте, куда мы едем, имеется в наличии все необходимое для того, чтобы вы могли спокойно и без помех привести себя в порядок.

«РИТУАЛ ПОСВЯЩЕНИЯ

Ритуал посвящения означает церемониальную просьбу допуска и последующий прием будущего адепта в члены Круга. Магический смысл этого ритуала – в приеме индивидуального сознания в коллективное сознание Круга Силы. От того, в какой степени индивидуальные интересы кандидата вступают в гармоничную связь с целями и идеалами, присущими Силе, в такой же степени он сам сможет черпать из Силы энергетический резерв. Большинство из посвящений в Круг выполняется в обнаженном виде. Идея ритуала посвящения – это очищение и освобождение кандидата от мирских связей. Церемония выполняется Великим Мастером Круга.

Поскольку церемония выполняется во время ритуальной встречи, то Круг уже начерчен, освящен, на вершине алтаря пылает кадильница, или горит костер в центре Круга (если все происходит на открытом воздухе), подготовлены и освящены все необходимые инструменты и документы. Великий Мастер и остальные члены Круга стоят внутри начерченной на полу окружности. Кандидат с завязанными глазами стоит у границы Круга, вызывается помощником к острию меча и произносит ключевые слова:

Вызывающий: «Откуда ты пришел?»

Кандидат: «С места величайшей темноты».

«Куда ты идешь?»

«Я иду на восток в поисках света».

«Какой пропуск ты должен принести?»

«Совершенную любовь и совершенную веру!»

«Я, страж сторожевой башни севера, не позволяю тебе войти. Кто поручится за тебя?»

Помощник: «Я, проводник душ, поручусь».

Вызывающий: «Тогда приблизься к сторожевой башне севера и получи от меня поручительства смерти и благословение земли».

У кандидата связываются руки за спиной красной колдовской веревкой, которая завязывается вокруг его шеи, свободный конец веревки свисает впереди, словно поводок. Подобным образом связываются ноги, но достаточно свободно, чтобы можно было передвигаться. Несколькими крупинками соли посыпается его лоб, между губ вкладывается монета, символизирующая земную жизнь. Затем старший помощник проводит кандидата вдоль внешнего периметра Круга на запад, по ходу солнца. Повторяется подобный оклик.

Вызывающий: «Откуда ты пришел?»

Кандидат: «С севера, от ворот смерти».

«Куда ты идешь?»

«Я иду на восток в поисках света».

«Какой пропуск ты должен принести?»

«Совершенную любовь и совершенную веру!»

«Я, страж сторожевой башни запада, не позволяю тебе войти. Кто поручится за тебя?»

Помощник: «Я, проводник душ, поручусь».

Вызывающий: «Тогда приблизься к сторожевой башне запада и получи от меня поручительства памяти и благословение воды!»

Страж запада преподносит кубок памяти – глоток чистой воды и очищение водой – несколько капель на лоб. Затем старший помощник проводит кандидата на юг.

Вызывающий: «Откуда ты пришел?»

Кандидат: «C запада, от ворот памяти».

«Куда ты идешь?»

«Я иду на восток в поисках света».

«Какой пропуск ты должен принести?»

«Совершенную любовь и совершенную веру!»

«Я, страж сторожевой башни юга, не позволяю тебе войти. Кто поручится за тебя?»

Помощник: «Я, проводник душ, поручусь».

Вызывающий: «Тогда приблизься к сторожевой башне юга и получи от меня поручительства Силы и благословение огня!»

Страж юга, положив свой меч на правое плечо кандидата и окуривая его трижды ладаном, дарует ему мечом Силу и освящение огнем. Затем старший помощник проводит кандидата на восток.

Вызывающий: «Откуда ты пришел?»

Кандидат: «С юга, от ворот силы».

«Куда ты идешь?»

«Я иду на восток в поисках света».

«Какой пропуск ты должен принести?»

«Совершенную любовь и совершенную веру!»

«Я, страж сторожевой башни востока, не позволяю тебе войти. Кто поручится за тебя?»

Помощник: «Я, проводник душ, поручусь».

Вызывающий: «Тогда приблизься к сторожевой башне востока и получи от меня поручительства света и благословение воздуха!»

Страж востока трижды выдыхает на голову кандидата, одаривая его дыханием жизни и даром света.

Очищенного и освященного четырьмя элементами мудрости кандидата вводят в Круг с севера. По традиции, в этот момент Великий Мастер произносит церемониальные слова, а затем кандидата ставят на колени у алтаря, и он дает ритуальную клятву, называя себя тайным именем, которое заносится в Книгу Вечности. Сюда же помещаются несколько волос с головы кандидата, несколько капель крови – это угроза наказания в случае нарушения Договора. Развязывают руки и ноги, выполняется треугольное освящение: смазывание полового органа, правой груди, левой груди и снова полового органа ритуальным маслом, затем вином, и окончательно поцелуем. Кандидат уже именуется адептом. Затем Старший Помощник убирает повязку с глаз кандидата, и кандидат должен увидеть Великого Мастера. Мастер заряжает нового участника, и ему вручается его рабочий инструмент.

Центральная идея всего ритуала – идея очищения и возрождения кандидата. Эта идея символизирована наложением повязки на глаза, связыванием веревкой для сковывания движений и освобождением от этих пут, с последующим приемом в Братство Адептов Силы».

– Прочитали?

– Да, прочитала… – я была почти в шоке.

– И какое впечатление?

– Тяжелое и неприятное. Зачем нужно все это дикое варварство? Двадцать первый век на дворе!

– Традиция! Все мы рабы традиций, и все прошли через это. А раз каждый адепт прошел через Ритуал, то должен провести и своего ученика. И потом, Ритуал дисциплинирует. Ритуал – это выход эмоций, это буйство желаний, красок и ощущений. Разум не должен работать во время Ритуала – он уже достаточно поработал во время предварительной части. Ваши эмоции должны выйти, вы должны ощутить их в полной мере для того, чтобы сформировать потоки. Поэтому и схема построения Ритуала должна быть направлена именно на это высвобождение чувств. У вас будут еще какие-нибудь вопросы?

– Да. Вот тут в конце: «мастер заряжает нового участника, и посвященному предоставляется рабочий инструмент». Это что за инструмент? Что имеется в виду? И каким образом мастер заряжает нового участника?

– О, это – самое главное.

– А можно поконкретнее?

– Скоро вы все узнаете. А пока выучите клятву. Она короткая.

– А мне обязательно будет ходить перед незнакомыми мужиками в чем мать родила?

– К сожалению, да. Но там будут далеко не только одни мужчины. И потом, вы же не задавались такими вопросами, когда летом регулярно посещали нудистский пляж в Серебряном Бору? Или когда ходили на прием к гинекологу в клинике Первого Меда? Помните кабинет, набитый студентами? Или тогда, еще на третьем курсе, когда вы всей группой отмечали…

– Вы и это знаете? – поразилась я.

– Мы довольно хорошо изучили вашу биографию. А пока лучше выучите диалог, клятву и выберите себе тайное имя. Кроме того, вы должны знать свой символ, цвет и камень. Это ни в коем случае не совпадает с астрологической символикой. Вам уже присвоены: цвет – стально-серый, камень – аметист, символ – перевернутый кельтский крест.

– А что за тайное имя? Какое это должно быть имя?

– Да какое угодно. Если в нашем Круге оно уже занято, то после имени добавляется «Вторая», или там «Третья», так? После ухода первого носителя имени «Вторая» из вашего имени исчезнет. Существует, правда, список запрещенных имен, которые вы не имеете права принимать. Вот, возьмите этот список, он небольшой.

«Небольшой» список оказался документом на пяти листах потребительского формата. Это была обычная односторонняя распечатка, где в алфавитном порядке, через полтора интервала, в две колонки шли женские имена. Там были громкие имена цариц и королев, имена различных языческих богинь, женских духов, легендарных жриц, мифических героинь и библейских персонажей. Некоторые имена было невозможно произнести, не сломав язык, другие не отличались благозвучием, большинство из них я никогда и нигде не слышала и не встречала. К своей радости, я не нашла там своего имени.

– А свое имя оставить можно?

– Нет, это не принято, – сухо ответил А.А.

– Но – можно?

– Прямых указаний на этот счет не существует. Но я не помню случая, чтобы кандидат оставлял свое имя в качестве тайного. Это нонсенс. Лучше возьмите себе что-то другое. Неужели у вас нет фантазии? Пока мы едем, у нас с вами есть время.

– А ехать долго?

– Еще минут тридцать.

Я начала судорожно перебирать разные имена. Знать бы, что они означают или означали когда-то. А то выберешь себе какое-нибудь имя, а оно окажется несчастливым, или каким-нибудь запятнанным, или проклятым. В списке было много имен, считаемых русскими. Там значились: Александра, Анна, Виктория, Екатерина, Елена, Елизавета, Маргарита, Мария, Наина, Рита и некоторые другие. Я всегда была поклонницей «Хроник» Роджера Желязны, и мне среди той компании больше всего импонировала Фиона. Ее имя всегда мне нравилось, и я не обнаружила его в списке. Правда, я не была рыжей, но какое это имеет значение?

– Скажите, а когда нужно называть это тайное имя?

– При посвящении. А потом практически никогда. Вы сами поймете. Со временем.

– Возьмите список. – Я протянула ему распечатку. – Я сделала свой выбор.

– Хорошо. Мы практически приехали.

Мы подъезжали к модному фитнес-клубу. Небольшая стоянка перед входом была вся забита дорогими иномарками.

– Все. Прибыли.

– Это что, ваш офис?

– Это наш Центр. Обычно он работает в качестве спортивно-оздоровительного комплекса, довольно дорогого, кстати. Там свои клиенты, которые к нам, по большей части, отношения не имеют. Но когда надо, мы закрываемся для посетителей и проводим здесь свои собрания. Вот как сегодня. Такое бывает нечасто.

– Сегодня какой-нибудь необычный день? – спросила я.

– Ритуал посвящения кандидата проходит далеко не каждый день. Особенно такого кандидата.

– Я думала, что это происходит в полночь. Необходимо полнолуние, причем только в понедельник, и надо встать на перекрестке дорог и, читая заклинание…

– Предрассудки и суеверия. Это придумали разнообразные колдуны и попы. Время и место никакого значения не имеет.

– А разве колдуны и священники не противостоят друг другу?

– В какой-то степени. Но всякие там священники, маги, колдуны и экстрасенсы – люди либо темные и безграмотные, или сознательные карьеристы и жулики. Иногда психически больные, но это – редко.

– Обычно они производят впечатление очень интеллигентных и образованных…

– Можно быть образованным в одной, очень узкой области и полным невеждой в другой. А на какую тему вы будете рассуждать – зависит только от ваших риторических способностей, желаний и потребностей. В наше время попы, маги и экстрасенсы – коллеги, просто конкурирующие между собой из-за своих потенциальных клиентов. Мы об этом еще поговорим. А сейчас пойдемте, нас уже ждут.

Все было примерно так, как и в прочитанном руководстве, только присутствующие расхаживали не голышом, а в каких-то странных черных хламидах на голое тело. Мне тоже выдали такую и велели пройти и переодеться. Оказавшись в небольшой комнатке с запором, я сначала осмотрела выданную мне одежду. Это была полоса черной ткани сантиметров тридцать шириной и метра два с половиной длиной, с круглой дыркой посередине. К краю дырки был пришит капюшон из такой же ткани. Эту конструкцию полагалось надевать через голову, предварительно сняв с себя все до нитки. Когда я переоделась, то капюшон упал мне на лицо, оставив открытым только рот и подбородок, а черные полосы ткани прикрыли меня спереди и сзади, ниспадая ниже колен. В тот же момент дверь открылась, хотя я готова была поклясться, что закрывала ее изнутри. Появился некто в такой же одежде и жестом велел проходить. Самого посвящения я почти не помню. Вернее – не хочу помнить.

После церемонии мне выдали какой-то заполненный шприц:

– Вы сможете сами себе сделать укол, или вам помочь?

– Что еще за укол? Э, мы так не договаривались!

– Так надо. Вас надо зарядить. У вас уже нет обратного пути.

Вот влипла так влипла! Но хорошенько подумать, как выйти из этой ситуации, мне не дали. Я поняла, что сейчас меня схватят и всадят этот чертов укол, что бы я ни делала. Я сдалась.

– Колоть куда?

– Вот сюда, – я почувствовала на своей левой ягодице чью-то руку. – Сможете сами?

– Смогу! – твердо заявила я. После перенесенного унижения я решила стоять до последнего.

– Тогда идите в ванную комнату, разденьтесь, встаньте в ванну и колите. Не бойтесь, это не страшно и не опасно.

Под руки меня подвели к какой-то двери. Не нравится мне все это, ой, не нравится! Я вошла внутрь и оказалась в ванной. У каждого свои представления об обстановке ванной комнаты, и если десять человек попросить описать оптимальный интерьер, то в итоге получится десять иногда диаметрально противоположных вариантов. Однако предназначение самой комнаты от этого не изменится: здесь моются, смывая дневную суету и усталость, расслабляются, лежа в душистой пене, принимают душ. Эта ванная поразила меня – вся комната была выложена зеркальной плиткой, потолок – зеркальный полностью, без швов. На вешалке я обнаружила свой купальный халат и большое полотенце, кроме того – заурядный набор: шампуни, кремы, еще какие-то простые умывальные причиндалы. На полу сиротливо валялись мои купальные тапочки. Сама ванна оказалась большой, широкой и абсолютно черной. И мягкой. Говорят, что когда в такую ванну набирается горячая вода, она делается настолько податливой, что чуть ли не приобретает контуры тела. Для безопасности. По поводу безопасности, думается, все понятно: травмы при падении в ванных комнатах и считать бессмысленно, а если ванна мягкая, то ущерба значительно меньше…

…С самого начала я думала, что это будет всего лишь мимолетный, яркий фейерверк ощущений, но действительность превзошла все мои ожидания. После укола я на первых порах ничего не почувствовала. Потом возникло какое-то чувство в месте укола и быстро стало распространяться по всему телу. Странно. Что-то не так. Что-то не в порядке со зрением. Все замелькало. И тут вдруг ноги у меня подкосились, и я повалилась в ванну, как мешок с картошкой. Я не могла в тот момент думать – я упала навзничь, находясь на грани потери сознания. Все вокруг плыло в красном тумане, внутри стоял звон и треск. На миг мне даже показалось, что я снова в мире снов, но наваждение схлынуло, а его место заняла боль во всем теле и особенно в голове. Будто невидимый гигант прибил меня словно комара. Поначалу кинуло в мороз, потом в огонь, потом непереносимая боль разорвала внутренности, сердце, казалось, вот-вот выскочит через горло. Из носа и оттуда хлынула кровь. Сначала отнялись ноги, потом руки, мое тело выгнуло колесом, а в голове взорвалась граната. Было такое ощущение, что по мне промчалась рота солдат, потом пронеслась колонна танков, затем не спеша прогрохотала череда грузовиков. Я хотела было завопить, но горло стиснула невидимая рука – меня выворачивало наизнанку и рвало желчью. Решив, что все, конец, и здесь и сейчас я просто подохну, последним усилием воли я подавила рвущийся наружу стон. Я хотела встать и даже подняла голову, но тут меня, видимо, снова ударило, да так, что все вокруг мигнуло и погасло, а я временно перестала видеть, слышать и думать.

Очнулась я, лежа в мягкой черной ванне, в луже крови, смешанной с рвотой и мочой, а рядом валялся одноразовый шприц. Спина затекла, я повернулась набок и прислушалась к себе – ничего не болит, а в мышцах переливается чистая энергия. Организм работал, как квантовые часы. Голова стала ясной и свежей.

Меня переполняло чувство счастья и силы.

Я встала, включила душ и с наслаждением вымылась.

– Вы просто великолепны! Вам очень идет этот строгий стиль. Я должен отметить также, что вы отлично держались. Не каждый на такое способен, уж поверьте.

– Что это было? – спросила я у А.А., все еще находясь под впечатлением. Я уже была одета в «парадную» одежду, которую принесла с собой.

– Функциональная перестройка организма, – ответил мой наставник. – Модификация и верификация соматического генома. Наладка нервной и иммунной системы. Детоксикоз. Бактериальный и вирусный дренаж. Канцеродиализ. Теперь вы понимаете, зачем от кандидата требуется хорошее здоровье и физическая форма? Далеко не всякий может через такое пройти, запросто можно и дух испустить.

– Значит, вы все-таки верите в существование души?

– Души? Нет. Это так, фигура речи. – А.А. помолчал немного, а потом спокойно так, слегка презрительно добавил: – Теперь, когда я ваш наставник, а вы полностью готовы, мы можем заняться вашим обучением. Я пройду с вами только основную подготовку, а дальше вы будете учиться уже сами. Всю жизнь. Для начала вот вам бесплатная карточка в наш центр. Там вы возьмете координаты личного тренера. Физическая форма – совсем не последняя вещь в нашем деле.

– А где мои вещи?

– Как это где? Сожжены, конечно. У нас тут есть мощная кремационная печь…

– И джинсы? Тоже?

– Это та рвань, в которой вы сюда пришли? Безусловно.

– Это же были настоящие Levi's, хоть и старые…

– Таков древний обычай – старая одежда неофита должна быть уничтожена. А теперь прошу на банкет. В торжественной обстановке вам вручат ваш рабочий инструмент. Он выполнен из самородного серебра и представляет собой перевернутый кельтский крест.

– Почему – кельтский?

– Кельтский крест является одним из самых замечательных и сложных символов. У него непростая история, но вы все узнаете. Потом.

Прошло два месяца.

Перемены, любые, что бы они ни значили, в первую очередь пугают. И порой очень хочется побросать шмотки в старую дорожную сумку и убежать. Но все когда-то происходит в первый раз.

Мой характер стал довольно круто менялся. Я, конечно, прекрасно помню себя прежнюю, но эта прежняя как бы отделилась от меня и прячется все дальше и дальше в глубь моего сознания. Она – я прежняя – казалась мне теперь древней старухой. Иногда она вырывается наружу, но все реже и реже. Правда, кошмары прекратились. Совсем.

Теперь я ненавижу:

1. Когда утром меня будит телефонный звонок. Я мирно сплю себе, а тут… конечно, это зависит от того, кто звонит, но в девяти из десяти случаев это меня бесит.

2. Когда плеер с самого утра орет у соседа.

3. Когда звонит очередной мой приятель и начинает выпрашивать свидание.

4. Тупые дешевые открыточки, которые подбирались без любви по пути к тебе. А когда открытка уже с заранее напечатанными стихами, это совсем пошло…

5. Палаточки во всяких учреждениях: бантики-заколочки по пять рублей вызывают только отвращение к тем, кто их носит.

6. Когда мне вколачивают чье-то мнение, не объясняя, почему оно верно.

7. Людей, которые все свои беды валят на судьбу, но хвалят себя за свои достижения.

8. Девиц, у которых в голове нет ничего кроме мужиков, и наоборот.

9. Когда говорят, что компьютеры вообще и Интернет в частности – это зло от Дьявола, не зная толком, что такое Зло, что такое компьютеры и кто такой Дьявол.

10. Когда меня обзывают компьютерной леди. Поверьте, это не так! Это глупо и тупо, я еще ничему не научилась, скорее всего, никогда не научусь в силу моей природной лени!

11. Свой рост – чуть больше полутора метров.

12. Свои руки. Они у меня смотрятся очень грубыми, возможно потому, что приходится обрезать ногти – клавиатура, работа на пишущей машинке (пропади она пропадом), а также я не могу их красить во что-нибудь яркое по той же причине.

13. Домашние байковые халаты в цветочек. Необъяснимо. Просто какие-то противные ассоциации.

14. Мужиков, которые ходят по улице в мешковатых «спортивных» штанах и стоптанных тапках. Вот тут ассоциация вполне понятна – пьяный мужик в деревне.

15. Мужиков, которые слушают попсу. Правда, ни одного такого еще не встречала лично…

Забавно! Возникло сильнейшее желание накачивать мускулатуру, чего раньше во мне не наблюдалось. Причем я захотела иметь тренажеры дома, а не таскаться каждый раз в клуб. За всю свою жизнь я выросла всего на сто пятьдесят шесть сантиметров, и это меня постоянно угнетало. Я испытывала наполеонов комплекс и всегда старалась держаться излишне жестко и даже задиристо, что меня частенько выручало на работе. Теперь в этом нет такой уж крайней необходимости.

Я усердно учусь и тренируюсь. Начинаю уметь управлять Силой. Появились новые желания и возможности. Мне вдруг невыносимо захотелось попробовать свои новые силы в деле. Пошла в обменник и «поменяла» десять рублей на тыщу баксов. За это мне крепко влетело от наставника. Он выговорил, что теперь разницу вычтут у ни в чем не повинной кассирши, а она, хоть и не вспомнит, что было, но отпечаток останется. Что за отпечаток, я так и не поняла, а спросить не решилась. Мне вдруг стало очень стыдно. Наставник сказал, что, поскольку у меня расходы теперь будут большие, нужно иметь постоянный, официальный и законный источник денег. Чтобы ни у кого не возникало никаких вопросов. Посоветовал найти другую работу.

Вчера перепугалась до судорог. Я была в абсолютно трезвом уме в тот момент! Я увидела сама себя. Нет, не в зеркале, напротив меня в автобусе ехала… я! Только помладше года на четыре. С такой же прической, какая у меня тогда была, в том же плаще. И, расплачиваясь с кондуктором, достала кошелек, который в то время был у меня. Я чуть не окочурилась, наблюдая за всем этим!

Из поликлиники прислали бумажку – пройти диспансеризацию. Мне – диспансеризацию! Смех, да и только. Но, чтобы не особенно выпяливаться, решила пойти. Там вдруг поняла: поликлиника – сумасшедшее место. Извинилась перед врачом, а тот подумал, что я – явная психичка.

Продолжаю овладевать Cилой. А.А. велел потренироваться на знакомых, коллегах по работе и свидетелях. Пока слегка касаясь сознания, не причиняя никаких беспокойств и вреда. Это сложнее всего.

Я тренируюсь практически постоянно, каждую свободную минуту, но по схеме, что дал А.А. Шея болит, устала спина, одни ноги пока еще живы. Но постепенно я начинаю чувствовать и изменения. Я уже не боюсь холода и не мерзну, легко переношу жару и не потею. Организм борется с наступающим со всех сторон переутомлением, а мозг пытается запомнить, что я еще должна сделать. Замечаю за собой, что начинаю опасаться разговаривать с человеком, боясь, что он меня о чем-нибудь сейчас попросит или прочитает мои мысли. Не-е-ет! Оставьте меня! И я, может, и хочу это все делать, это интересно, но сил уже нет...

У меня странное свойство – в последние дни в местах большого скопления людей моя голова начинает аккуратненько раскалываться на две ровные части.

Изменила мужу. На работе, прямо на рабочем столе! Первый раз! Честно! Сама не знаю, что на меня нашло… Как легко, оказывается, женщина может управлять мужчиной. Грубая лесть, секс и совсем немного Силы. Даже привлекательная внешность совсем не обязательна.

Я устала. Я хочу спать. Уберите меня от компьютера, иначе я так и не лягу.

Муж что-то замечает и, похоже, стал меня бояться. Странно.

Завела бойфренда. Для начала одного, а там видно будет. Зовут – Алекс. Помог один случай.

Шла с работы одна, темно уже – часов, наверное, восемь, может, больше. Из тени деревьев появилась кучка парней – человек десять – совсем подростки, лет семнадцати. Пьяные или под кайфом – не поймешь. Привязались ко мне, не отстают, а хорошенько подумать, как выйти из этой ситуации, мне просто не дали. Из темноты донеслись взрывы хохота и голоса:

– Ой, гляньте, какая телка! Ничего кобылка, просто обожаю таких!

– Чур, я первый!

– Да нет, сегодня ты у нее будешь не первый, не обольщайся.

– Ну-ка, подойди поближе, цыпочка!

Боже мой, какой ужас! Мое оцепенение мгновенно улетучилось, и я помчалась от них бегом. Парни прибавили ходу, по пути комментируя мои действия:

– Смотрите, смотрите, она от нас бежит!

– Давай, давай, сучка, все равно никуда не денешься!

– Только ножки повыше задирай, не видно же ничего!

– Мужики, подождите меня здесь, я пошел за ней!

– Так я же первый занял!

– Давайте по очереди!

Я бросилась в подворотню, завернула за угол, не вписалась в поворот и со всего разбега впечаталась лбом в стенку, но даже боли не почувствовала! Я отлетела назад и со всей силы треснулась затылком об асфальт. Вообще-то в таких случаях сотрясение мозга гарантировано. Хоть я и маленькая, но бежала-то быстро, а мой организм – ноль эмоций. Я встала, обернулась и удивилась: мои преследователи и не думали меня догонять. Мне это показалось вначале странным. Но двор, куда я вбежала, перегородил второй дом, плотно примыкающий к первому. Дверей я не увидела, а справа был огромный забор – там стройка. Я оказалась в тупике. Издалека неспешно и неотвратимо приближались знакомые голоса:

– Ой, какие у нас ножки! Ой, как они хорошо бегают!

– Ну, давай, давай, теперь беги обратно!

– Эй, крошка, беги сюда!

– Ну и как, ты уже успела выбрать удобное местечко?

Мое сердце бешено колотилось. Выхода не было, и тут я вдруг с удивлением почувствовала, что зверски возбуждена! Серебряный амулет на моей груди нагрелся и погорячел. Я поняла, что сейчас должна применить Силу сразу против десяти человек! Такого я еще не пробовала. Это оказалось непросто, но от ужаса и при мысли, что меня ожидает, я совершила невозможное, и вскоре все переменилось. Юнцы набросились друг на друга, и началась общая свалка. Я каждому внушила то, что хотела сделать с ними сама. Задумчиво уворачиваясь от кулаков и нунчаков, я пробралась сквозь дерущихся и начала уже удаляться от побоища. Но тут мое внимание привлек весьма интересный факт, и я вернулась. Дело в том, что драка была по-настоящему безобразная и чудовищно жесткая, а на земле уже валялось несколько недвижимых тел. Интересным было то, что крови как таковой почти не было, только ссадины, кровоподтеки и незначительные царапины. Появилось мучительное желание кого-нибудь из них убить... Уничтожить физически. Страшно. Когда-нибудь вся эта злость выльется наружу...

Через несколько минут все было кончено. Все десять парней валялись и корчились на асфальте. Все-таки я не сдержалась и с размаху залепила носком своего ботинка прямо в пах главному в этой компании. Он скрючился и завыл. Я повторила удар, целясь ему в морду. Попала точно. Что-то хрустнуло, промялось, а он дико заревел и забулькал. Надеюсь, жизненно важные органы не затронуты. Может, ментов вызвать? Или «Скорую»? А ну их к черту, пусть валяются! Все-таки это было для меня еще тяжело. Я вдруг ощутила жуткую слабость во всем организме, безумный голод и желание оказаться дома. Боюсь, по пути я была уже совершенно беззащитна, и напади на меня еще кто-нибудь, я бы уже так ловко не справилась. Кое-как я все же доползла до своей квартиры.

Несмотря на безусловную победу и понятную радость, знакомое чувство, что меня вываляли в грязи, не проходило. Пришла домой и сразу полезла в ванну. Муж удивился – что это я такая полудохлая? Пришлось изложить пришедшее со мной в несколько ином ключе. Соврала, что меня изнасиловали.

Женька ушел. Только и сказал, что я сама во всем виновата, и ушел. Совсем. Собрал свое барахло и ушел.

Потом я позвонила тому, с кем трахалась на работе. Притворилась такой бедной и несчастной, что самой себя стало жалко. Прискакал в момент…

А на другой день увидела воробья, черного от сажи, который прыгал по моей станции метро. Уже почти не летал, так обессилел. Я хотела его поймать и забрать домой, но он забился под решетку, куда я просто не могла пролезть. Сидел там и смотрел на проезжающие поезда. Я не умею управлять животными. Грустно. Пока я бегала за ним по станции, он успел попить из лужицы пролитого пива. Небось, на днях помрет.

В нашем районе летает вертолет. Кто-то взял напрокат? Делает облет мэр? Преступники сбежали? Странно, район все-таки далеко от центра, приземляться негде. Почему-то меня этот вопрос беспокоит...

Через два месяца я развелась. Официально.

Браки распадаются довольно часто. Каждая из нас мечтает, что почему-то именно ее обойдет стороной невезучесть, и тем больнее бывает осознание того факта, что она пополнила собой предлинный список разведенных женщин. Женщин разного возраста, национальностей и профессий, которых объединяет только одно – развод.

Одна моя старая подружка по универу, добившись, наконец, долгожданного повышения, с головой ушла в работу, чтобы удержаться на новом месте, пройти испытательный срок, доказать, что она достойна. Почти на полгода она забросила все. Дом, мужа, друзей – работы было выше крыши. Можно ее понять? Конечно. И она требовала этого понимания от других – от своих родителей, которые почти забыли звук ее голоса и видели ее улыбку только на старых фотографиях. От друзей, которые должны были довольствоваться только брошенным полушепотом в трубку: «Слушай, я в данный момент безумно занята, давай созвонимся попозже, o’кей?» от любимого мужа, который несколько месяцев прожил практически самостоятельно, питаясь полуфабрикатами, а в постели довольствуясь крайне редкими и равнодушно-короткими ласками. И вот, примерно через полгода такой жизни, моя знакомая услышала о случайной измене своего мужа. Можно его как-то понять? Без сомнения. Но моя знакомая, с видом оскорбленной невинности твердя: «Это в то время, пока я пашу как папа Карло, он там трахается с какой-то бл…ю!», вышвырнула на лестничную площадку его вещи и захлопнула перед ним дверь, даже не слушая оправданий и не глядя в его плачущие глаза, уверяющие, что он ее безумно любит.

Сейчас, спустя почти два года, она страшно жалеет о своей несдержанности. Ее муж не посмел настаивать, а она не захотела перебороть свое ущемленное, по ее же собственной воле, самолюбие. Нынче у нее неплохой заработок, не последняя должность в стабильной компании и… глубокое одиночество.

Женька оставил мне квартиру, компьютер и переехал к матери. Себе купил новый комп. Забыл множество всяких своих мелочей, периодически приходит за той или иной вещью. Мне это так надоело, что я стала складывать все попавшиеся под руку принадлежащие ему предметы в коробку из-под нового компьютера. Когда эта коробка наполняется, я ему посылаю эсэмэску. Чтобы забрал. Он приезжает, забирает полную коробку, оставляя мне другую – пустую. Разговариваем теперь, словно чужие, будто бы и не прожили вместе все эти годы.

Позвонил мой бойфренд. Хотя какой он бойфренд, скорее уж стареющий плейбой. Недавно он выписался из больницы, куда попал не без моей помощи. Я думала, отделается синяками, а он со множественными повреждениями угодил в травматологию дней на двадцать. Пришлось немного с ним поработать, и все зажило как на собаке. Без последствий. Сегодня на него почему-то напало слащаво-лирическое настроение:

– Привет!

– Здравствуй, – отвечаю я без прежнего энтузиазма.

– Как дела?

– Нормально. А твое колено? А ребра?

– Не болят. Я хотел сказать, что скучал по тебе.

– Не стоило, – кратко отвечаю я.

– Ты стала другой.

– Я стала собой, – он мне уже наскучил.

– Ты такая темная и призрачная.

– Я определенная и уверенная.

– Твоя резкость – от нежелания со мной разговаривать, или ты надела очередную маску, через которую исследуешь мои мысли?

– Я настолько искусная актриса, что маски мне не нужны, я слишком неуловима для тебя.

– Когда ты успела превратиться в искусную актрису? Когда ты так изменилась? Ты была изысканной, как восточные пряности. А сейчас твой вкус медовых цветов сменился горечью осенних трав.

– Это – чтобы не быть приторной.

– Ты никогда не была приторной.

– Я была приторной и пряной, как избыток специй. Зато ты не изменился.

– Извини. Я начинаю злиться, когда ты становишься настолько далекой, что расстояние от меня до тебя измеряется уже не километрами, а парсеками, – говорит он.

– Знаешь, чего я хочу больше всего? Чтобы ты начертил на небе полоску, параллельную созвездию Большой Медведицы и сказал бы, что за той чертой я буду для тебя недоступной.

– И что тогда?

– Я тотчас же ее пересеку, – говорю я.

– Ты вредная!

– Нет. Равнодушная.

– Знаешь, на кого ты сейчас похожа?

– Предполагаю, что на привидение с темными провалами глазниц и бледным худым лицом, а может, на лимон, глядя на который, ты начинаешь морщиться, и во рту появляется избыток слюны, а соответственно, острое желание сплюнуть.

– Нет, ты похожа на куклу. Но, заплетя себе ленточки в волосы, ты не станешь умнее. Вышивая крестиком плюшевых мишек на заднем кармане джинсов, ты не станешь по-детски чистой.

– А знаешь, кого я вижу, глядя на тебя? – спрашиваю я.

– Кого? – он попался в мою ловушку.

– Подобие мужчины…

– Многогранность твоей речи и богатый запас слов меня всегда прельщали в тебе, – пафосно отвечает он.

– Не лги. Ты раб моего тела. И не более того.

– Мне нравится твоя родинка на пояснице.

– А мне нет. Скоро ее удалю. За нее в пятнадцатом веке меня бы живьем сожгли на костре.

– Ты выбрала для себя стезю ведьмы? Ну что ж, если тебе проще с этим жить…

– Да. Мне так проще.

– Не будь со мной такой эгоистичной, – говорит он.

– Ты путаешь эгоизм с эгоцентризмом, – говорю я.

– Можно я приду к тебе?

– Нет.

– Почему?

– Не хочу.

– Но я не могу без тебя. Почему тогда мы так редко бываем вместе? Почему ты всегда где-то далеко?

– Далеко? Да мы живем в одном городе, если помнишь.

– Почему же ты сейчас не со мной? И не хочешь быть со мной?

– Ну, не могу я сейчас быть рядом. Просто не могу.

– Знаешь, по-моему, любви нет, есть только одиночество. А если она и есть, эта любовь, то это не что иное, как яд, который медленно отравляет жизнь.

– Слушай, кончай занудствовать. Мне сейчас надо идти, я тебе потом звякну.

– Когда?

– Не знаю, потом. Быть может. Может быть.

– Не понял, хотя сказано красиво. Это все?

– Все. Пока, – и вешаю трубку.

Я умею, когда хочу, говорить бессодержательно, литературно и красиво. Я пока еще немного поиграю с ним и подыграю ему, а потом брошу навсегда. Уже решила. Надоел. Вроде не на что сейчас жаловаться, а все равно печально. А вот вчера у меня было такое состояние, что хотелось лечь поперек Ленинского, растянуться на солнышке и ждать, что будет. Нет, у меня не было депрессии и желания покончить с собой. Просто – было все равно. Лечь и смотреть. Что будет. Элементарно наплевать...

Вроде бы светило солнце, но все было каким-то серым... Обыденным. Эх, чего ж мне не хватает?..

Уволилась из транспортной прокуратуры.

А было так. С утра ничего не клеилось. Бывают такие дни. На юбку пролила йогурт. На самое видное место. Замыла в туалете. Видок еще тот, все могут подумать, что описалась! Повязала фартук, который я использую для мытья посуды после редких рабочих вечеринок. А тут – прибыло наше начальство. Шеф устроил мне возмутительный разнос. Кричал на меня! При всех! Велел зайти к нему в кабинет и там опять на меня орал, приказал передать дело о наезде. Это сейчас единственное дело, оставшееся у меня в производстве. Почти все закончено, и тут – на тебе, передавай! Закатила шефу безобразный скандал, обозвала его старым козлом и серой посредственностью. Думала, сейчас инсульт хватит мужика! Пока он хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу, я ему подсунула заявление об уходе. Он, наверное, думал, что я от него стану характеристику просить. Как же, разбежался! Тут же отдала подписанное заявление в отдел кадров, а копию сняла для себя. Доработаю сколько надо, и привет родителям!

На другой день сама пошла к шефу и попросила подписать блестящую характеристику, которую я сама же про себя и сочинила. Подписал, куда бы он делся. Кое-что я уже умею!

Та-а-ак, мне тут в голову такая идея пришла: а какого хрена я, платя за телефон, должна ставить свою фамилию с росписью? Та-а-ак, надоело! Теперь будем придумывать. Что-нибудь глупое – из списка знакомых. Дурацкая идея, но – интересная. Я полна идей. Я вообще изменилась.

Через некоторое время после той сумасшедшей процедуры я помолодела. Лет на пять – точно. Может, и больше. А.А. говорит, что так бывает всегда. Я разучилась плакать, смущаться и совсем не могу краснеть. Смеяться я тоже теперь не умею. Мне бывает смешно, и я могу имитировать смех так, что никто ничего не заметит, но я не могу смеяться по-настоящему!

Научилась читать очень быстро. Одной книги среднего размера хватает только на вечер. Или на утро.

Вдруг я поняла, что теперь не люблю сладкий вкус. Невкусно! Горький и кислый – другое дело. Вот взять, к примеру, лимон. Обожаю есть его просто так, как яблоко, вместе с кожей. Сплошное наслаждение! И еще любопытный эффект. Меня теперь привлекают не только мужчины, но и женщины. Странно и непонятно – раньше ничего подобного не было.

Мне вдруг стало просто противно смотреть на свои старые шмотки. Хочется связать их в большой узел и отнести на помойку. Или утопить. Пока не буду. Рано. И как я раньше так одевалась? Все эти «офисные» костюмчики, юбочки, жакетки, туфельки. А пальто? А форма? Тьфу! Решила обновить свой гардероб. Купила куртку-косуху, кожаные штаны и банданки ручной работы. Прикупила еще и пару ботинок «ньюрок». Это такие высокие черные кожаные башмаки с круглыми носами и толстой массивной подошвой. Хотела «думер», но – дорого! На покупку одной только обуви ушло часа два, если не три. Хотя новая куртка была куплена недалеко от дома, да еще и где-то за полчаса, что, правда, не очень-то типично. И, кроме того, я купила себе гадики, но они на меху, и, соответственно, надеть я смогу их только тогда, когда будет уже очень холодно...

Меня вдруг стала необыкновенно сильно привлекать субкультура готиков, или готов, как они себя называют. Мне хочется одеваться и выглядеть как некоторые из них, говорить как они, носить их украшения. Об этом «движении» я узнала случайно. Нужно всегда с большой осторожностью использовать термин «готический». Готическое мировоззрение характеризуется пристрастием к «темному» восприятию мира. Сложно описать все составляющие такого комплексного понятия. Но в целом это особый, романтично-депрессивный взгляд на жизнь, отражающийся в поведении (замкнутость, частые депрессии, меланхолия, повышенная ранимость), восприятии реальности (мизантропия, утонченное чувство прекрасного, пристрастие к сверхъестественному), отношениях с обществом (неприятие стереотипов, стандартов поведения и внешнего вида, антагонизм с обществом, изолированность от него). Естественно все вышеперечисленное относится далеко не ко всем готам, но, по крайней мере, это дает понять, что я имею в виду под готическим мировоззрением. В России готическая субкультура зародилась не так давно, и в больших городах уже нет вопроса, где достать тот или иной атрибут, аксессуар или одежду, но сами готы по-прежнему считаются экзотикой. Эта ситуация, естественно, создает множество недоразумений и недопонимание значения готической субкультуры. Их принимают то за сатанистов, то за металлистов, а иногда даже за фашистов. Характеристика готики затруднена с самого начала размытой и неточной сутью этого термина. Впоследствии я стала прямо-таки специалистом по этому вопросу и написала целую статью для одного интернет-сайта. Потом ее перепечатали даже в каком-то глянцевом журнале.

Наверное, мне, как и большинству других жителей Москвы, никогда не приходила в голову мысль о том, что и в этом городе может быть хоть что-то готическое. Нет, мрачных домов и кладбищ тут предостаточно, но до определенного момента ни одного готического здания мне не было известно. Все изменилось, когда Алекс (мой бойфренд) поведал обо всех известных ему готических сооружениях в разных районах Москвы. Честно говоря, я отнеслась к этому известию с большой долей скепсиса, но, посетив Вознесенский переулок, я была поражена, увидев великолепную англиканскую церковь. И уже на следующий день организовала вылазку с целью фотографирования данного здания. Я отправилась в этот переулок и нащелкала кадров на два гигабайта, пытаясь найти лучший ракурс и запечатлеть все детали. Но на этом мои изыски не закончились. С помощью одной из электронных карт я нашла все протестантские и католические общины и храмы Москвы и в один из дней отправилась их исследовать. Первое из посещенных мною зданий, расположенное на улице Малая Лубянка, не произвело на меня должного впечатления. Мало того, что оно не было готическим, так мне еще и понадобилось время, чтобы убедиться, что это действительно храм, а не какое-нибудь госучреждение. Но второе из найденных мной по карте зданий было уже интереснее – церковь, расположенная на одной из улочек внутри бульварного кольца была почти готической, по крайней мере, она мне понравилась визуально. Наконец, через несколько дней после той экспедиции, я нашла часок, чтобы посетить последнее из известных мне зданий. Малая Грузинская улица все ожидания вполне оправдала – там оказался великолепный костел, к сожалению, действующий. Именно туда, пересилив себя, я и совершила вылазку на предмет получения сведений у местных обитателей о существовании иных готических церквей и соборов в Москве. Мои опасения оправдались – все готические постройки Москвы уже и так были мне известны. Но потом мне позвонил Алекс и рассказал о Введенском кладбище, но это уже совсем другая история.

Мучаюсь проблемой – нужно, чтобы я хоть немного стала похожа на стерву. Сделала другой пробор, теперь хожу – тренируюсь. Главное, совсем не вжиться в роль. Обиднее всего будет, если мне это все же не понадобится. Мой новый имидж – брюнетка с длинными волосами. Как вариант – шатенка. Цвет глаз – серые, стальные. Голубые – это уж вряд ли. Короткая черная куртка из кожи с металлическими молниями – косуха. Иногда – кожаный плащ. Скорее всего – черные кожаные штаны или джинсы. Умный взгляд... Да, конечно. Причастность к университетскому образованию как элемент внешнего облика. Вы легко найдете во мне и некие богемные нотки, и признаки обеспеченного происхождения. Обычно быстро становится ясно, что перед вами – переменчивое, своевольное, себе на уме существо, которое, тем не менее, весьма интригует. Психология: на самом деле, – все что хотите, какие угодно заскоки и завихрения. Будьте уверены в одном – ничего искреннего... Я обожаю разыгрывать для себя и для окружающих нескончаемый интеллектуальный спектакль, ради успеха которого я не буду щадить даже свою личность. На первый взгляд, я – глубоко эгоистичное и самовлюбленное существо. Но если взглянуть глубже, вы увидите: я люблю не столько себя, сколько эффектный образ себя в глазах окружающих. Из моего рюкзачка вполне может вывалиться и Фома Аквинский, и Макс Фрай, и Уголовный Кодекс РФ. Ради любопытства задайте вопрос по любой теме, и вы получите великолепный ответ! Я никогда не упускаю случая покрасоваться. Ничего открытого, ничего искреннего, хорошая постановка. Важное замечание: не существует никаких секретных правил, как я должна выглядеть и одеваться – я так выгляжу инстинктивно.

Сегодня в конце дня собрала все свои личные вещи и поехала домой. Это мой последний рабочий день на старом месте. В метро наткнулась взглядом на знакомые ботинки. Мля, да это ж «думер»! Так и захотелось своим «ньюроком» врезать по обладателю... Потом еще какой-то маньяк на переходе попался, начал втирать, что все кругом больные. «А вы знаете, какую воду вы пьете?» Да мне насрать, какую воду я пью! Зачем так хвататься за жизнь? От длины жизни количество счастья не зависит. Можно год прожить и умереть счастливым, а можно всю жизнь мучаться, и ради чего?

Вечером вдруг позвонил бывший муж. Наговорил много всяких приятных вещей. Во всяком случае, приятных для меня. Забавно, что теперь я воспринимаю как комплимент слова типа «я тебя боюсь!» или: «ты меня пугаешь!»

Эх... Идешь по квартире, и взгляд непременно соскользнет в окно, в это белое окно. Какая красота! Душа рвется наружу, а вынуждена сидеть тут.

А.А. предупредил, не помню уж в который раз, что первая эйфория от начальных успехов весьма опасна. Когда что-то начинает получаться и люди подчиняются твоей воле, можно скатиться до шарлатанства, а там и до нарушения Договора недалеко.

Устроилась на новую работу. Теперь в одной богатой фирме я «главный менеджер по рекламе». Что это такое – никто толком не понимает, но зарплату я себе потребовала такую, что раньше и за два года бы не заработала. Гендиректор сразу же согласился, причем в тех выражениях, что я же для него и заготовила. Посмотрим, если мне будет недостаточно – попрошу прибавки. Теперь я могу просить чего угодно.

Тут у них широкополосный Интернет, и если появляется свободное время, я могу сколько угодно лазить по сети. Завела себе «аську». Программа очень удобна для тех, кто постоянно сидит в Интернете, и для тех, кто там бывает крайне редко. Для постояльцев – они могут общаться вне чата, приватом так сказать, и не нужно срочно читать сообщения – они не убегут наверх под потоком остальных, вам ненужных. Теперь «болтаю» напрямую со всякими-разными. Однажды ко мне в «аську» постучал какой-то чел, слово за слово, разговорились. О том о сем, вроде, мужик прикольный, про музыку, про людей. Все отлично, уже друзья... Дала ему емейл, чтобы он фоту своего фейса прислал. Адрес у меня, как известно, – [email protected]. Он уже собрался слать, потом пауза и вопрос:

– А ты, случайно, не сатанистка?

– Нет, – говорю. – А что?

– Я на этот адрес слать свою фотографию не буду, дай другой, тогда пошлю. Прости, я человек православный.

– Да при чем тут сатанизм? Песня такая есть!

– А ты хоть знаешь, как это переводится? Я на такой адрес ничего не пошлю.

И что предложите ему ответить? Православный он, блин.

Меня ненавидят... Тихой ненавистью... А некоторые громкой...

Меня считают слишком умной и поэтому ненавидят...

Меня считают извращенкой, не знаю уж почему.

Меня считают сатанисткой, потому что у меня такой е-мейл.

Меня считают ведьмой, потому что я многое знаю и все время хожу в черном...

Мне не дают сказать ни слова, перебивают и просто не могут выдержать мое присутствие...

Меня ненавидят... Меня терпеть не могут... Они что-то чувствуют. Не все, но некоторые.

А это крайне неприятно. Придется сильно и много повкалывать и в данном направлении.

Получила первую зарплату на новом месте. На эти деньги решила сделать ремонт, тараканов выгнать, мебель сменить и купить тренажеры – никелированные железяки. В задумках было облагообразить всю квартиру – комнату, кухню, ванную и прихожую, но пока готовы только кухня, ванная и комната. Скоро буду делать ремонт в прихожей.

Завела себе подругу. По работе и вообще. Сначала мы собирались вместе работать, а получилось несколько по-другому – очень мило пообщались. Но я хоть поняла, что от меня требуется. Очень, очень хорошо пообщались.

Уезжала на период ремонта и жила я все это время у своей подруги, в Бирюлеве – жуткое местечко. Рабочий и по совместительству спальный район города. Заводской, фабричный и ларечный люд тянется сонными рядами из домов на работу. А вечером с работы. А представьте, что такое дом от одного из таких заводов, но при этом завод давно уже прикончили. Это только бабки, алконавты, «беженцы» и гастарбайтеры. Короче, просто обхохотаться можно. По вечерам в подъезд жутко зайти. Пока я наконец-то не разорилась на бронированную дверь с кодовым замком, в подъезде и на лестнице все время кто-то спал. Чуть ли не каждую ночь весь подъезд сотрясался от храпа ночующего там бомжа. А храпел он, надо заметить, виртуозно. Тихие ночи в том доме можно было просто сосчитать по пальцам. Соседский дяденька этажом выше регулярно приходил «навеселе», жена его не пускала, и он начинал вышибать двери. При этом двери не всегда свои, иногда, когда он ошибался этажом, это были наши двери. Все это, само собой разумеется, сопровождалось трехэтажным матом. Кроме того, этот дом отличался еще и поразительной проводимостью ароматов. Таким образом, воздух в нашей квартире постоянно «обогащался» то запахом жареного сала с луком, которое готовили наши многоуважаемые соседи, то запахом «гербария», который на лестнице покуривали соседские тинэйджеры, то запахом соседских сигарет, условно именуемых – «Носки дедушки Хо «, или «Вонь в бумажке». Иногда были мгновения, когда казалось, что еще чуть-чуть, и мне придется применить Силу ко всем этим милым соседям и временным постояльцам. Я даже начала понимать, почему в этой стране так много пьющих людей.

В общем, квартирка моей подруги меня доконала. Больше не хочу туда! Как же это страшно, когда человеку просто нечем жить – ни книг, ни музыки, ни компьютера – только секс и телек. Правда, еще там были боксерская груша и мощная спортивная площадка. Угадайте, кто там с утра до вечера боксировал? Зато подтянулась, окрепла, руки посильнее стали, здорово! Но было и многое другое. Не знаю, плакать или смеяться. Не знаю даже, как обо всем об этом писать, да и стоит ли?

Зато дома у меня теперь стильный дизайн. Черная-черная кухня. Идеально ровный потолок. Серебряное сооружение с четырьмя лампочками посередине – люстра. Огромный подоконник – все такое ровное, аккуратное. (А еще совсем недавно в эту кухню было зайти страшно – станционный сортир, да и только.) Ванная – как из журнала «Современный интерьер». Что я могу сказать, ремонт удался... Потом два дня у меня ушло на выведение грязи и строительной пыли – бесполезно, она никак не желает уходить из моего дома.

Еще прочитала сегодня «Дьявола и сеньориту» Коэльо и пришла к выводу, что это достаточно неглупо, но просто. Только крышу все равно сносит... Люблю такие книги. «Волхв» Фаулза, к примеру, тоже не то чтобы уж очень гениальное произведение, но настолько уходишь в него, что все кажется каким-то нереальным. Как сейчас.

Замечательное занятие – ходить по книжным магазинам. Веселее придумать сложно. Слышала такой диалог двух девчушек: «О, смотри Эрих Мария Ремарк! Сколько эта баба настрочила!» Ржачка. «Ага! А рядом ее подруга, видимо, – Габриэль Гарсия Маркес.»

Мотоцикл хочу. Безумно хочу мотоцикл! И чтоб гонять по ночной Москве...

Я на работе.

Теперь тут никаких проблем в общении. Меня здесь уже любят и уважают.

– Валь, отлично выглядишь.

– Спасибо, – скромно говорю я, потупив взгляд.

– Тебе обязательно надо глаза подкрашивать, у тебя такие глазки красивые!

Опять комплименты от девушек слышу, и почему я парнем не родилась? Сейчас попробую воздержаться от легкого мата по поводу моих глаз.

– Валь, а твои ботинки сколько весят? – это пришел один наш самый веселый менеджер.

– По два килограмма каждый, – я смотрю на него снизу вверх.

– Да ну, не может быть! – не верит он.

– Ну, на, подержи! – даю один свой «ньюрок».

– Ух, ни фига ж себе! Как там у Жуковского? «Раз в крещенский вечерок девушки гадали...» Вот Валька такой сапожок как кинет через плечо, парня с ног сразу и собьет. Да, Вальк? А пока тот без сознания, прямо за ноги к себе в дом его затащит и... Вот ей и жених, уже не отвертится! – Вот ты – юрист, скажи, что мне будет, если я голым пройдусь по улице?

– Это будет расценено как мелкое хулиганство.

– А если хулиганство будет не мелкое?

– Тогда – это будет расценено как злостное хулиганство и нарушение общественной нравственности. Это что, анекдот? Я такой в Интернете видела…

Мне он подарил черную помаду. Просто так, без всякого повода. Я, правда, помадой вообще не пользуюсь, но, тем не менее, приятно. Поэтому – решила не ходить завтра на корпоративную пьянку. Ибо – не фиг! Не хочу, не буду!

Девять вечера. А я все еще на работе сижу – такие уж у нас пятницы, много заказов. Весь день душно, под вечер просто голова кругом идет. И это у меня, а как другие-то выдерживают? В десятом часу выползаю на улицу, слегка шатаясь, и начинаю думать, что после такого денька просто необходимо проветриться. Тем более что погода-то хорошая. Ну и куда податься вечером? Ах да: в четверг работы было немного, и я даже умудрилась вылезти в чат, где одному мужику пообещала дать в репу тяжелым ботинком, а другому помыть голову... Съездить, что ли, в этот их бар, может, кого и найду?

Доползаю до метро, вхожу в вагон, ищу, куда бы приткнуться. Сидят два молодых человека с пивом, а третье место невозмутимо занимает их объемистая сумка.

– Молодые люди, не могли бы вы сумочку-то убрать?

– Да-да, пожалуйста, девушка, а может, вы с нами пива выпьете? С орешками?

Пиво, на почти голодный желудок? Хм... А орешками я и так питалась весь день, уже видеть их не могу, орешки эти...

– Не, спасибо, как-то не хочется.

– Орешки?..

– Нет, на эти орешки я уже смотреть не могу!

– Ну, за компанию! – не отстает он.

– Да у меня полрюкзака таких орешков, не хочу я!

– А пиво? – протягивает мне банку.

– Ну, ладно, – я уже согласна на пиво...

– А вот вы как считаете, какая группа лучше: «Mud Rock» или «Cradle of Filth»?

Так и подружились, хоть я терпеть не могу рок-группы с грязными названиями. Как этих ребят звать, я, правда, не спросила... А потом вспомнила, куда направлялась и решила не отклоняться от первоначально намеченного маршрута, и поехала в обратную сторону. Вылезла на Профсоюзной, иду, гуляю. Жарко-то как! Интересно, сколько градусов сейчас? Почему сейчас, а не летом такая погода?

Что интересно, я не заблудилась, сразу повернула в нужную сторону, сразу нашла. Клуб байкеров. Ну, точно, это он – полон посетителей, а перед входом мелькают замысловатые тени. Это, видимо, обычное для этого клуба мероприятие. Моцики кругом, народ стоит, но какой-то он весь не сильно знакомый. Блин! Когда с кем-то куда-то приходишь, то не чувствуешь себя так глупо. Все треплются о каких-то железяках и меня просто не замечают! Ау, люди, вы когда-нибудь на девушек внимание обращаете вообще?! Ну, хоть как-нибудь реагируете? Ну, я ж не пустое место все-таки, к вам тут девушка пришла! Одна! Чего сказать-то? Страшно... А, вон, у них же на спинах ники написаны. Ну и что мне с этого? «Literator». И этот чел еще в четверг на весь чат кричал, что пошел баб снимать, или что-то вроде того, не помню уж конкретно, в каких именно обязательствах. Как болтал о каких-то железках, так и продолжает болтать. Не, ну че я тут торчу одна как дура, пойду-ка я отсюдова, раз я тут лишняя... Ну и погода – уже и пиво нагрелось, а мне даже без косухи жарко...

Все-таки как хорошо ночью гулять, совсем никого на улицах нет. Иду и глазею по сторонам – а кругом на меня призрачно глядит реклама... Вот этот баннер печатался у нас... И этот... Поперек тротуара валяется большой обрывок бумажного плаката. На нем изображен жизнерадостный мужик в обнимку с не менее жизнерадостной блондинкой. Тоже наша продукция. «Как вы мне надоели», – подумала я, наступая ботинком на улыбку блондинки. Раздался негромкий треск, мокрая бумага разошлась в стороны.

Дошла до Ленинского проспекта, села на маршрутку и поехала домой, спать...

В субботу утром. Не помню, что снилось. Как проснулась, так мой телефон опять начал раскалываться. Всем почему-то вдруг стало интересно, как моя жизнь, почему я им так долго не звонила, почему я такая бяка-бука. И именно сегодня, когда хочется отдохнуть и надышаться.

Вопрос дня: краситься или не краситься? А если краситься, то чем? В терзаниях... Если опять пенкой – то быстро смоется, если нормальной краской – то сплошной геморрой, что же делать? И со своим крысиным цветом оставаться не хочется.

Звонит подруга:

– Алло! – раздался в трубке звонкий девичий голос. – Валя?! Привет, лапуля! Встретимся завтра?

– Завтра я не могу.

– А какие планы на сегодня? Может, погуляем вечером? Поехали на смотровую? Там тусовка байкеров.

– Поехали! – радуюсь я. – Во сколько встречаемся?

– В полчетвертого, в метро, на «Ленинском Проспекте».

До половины четвертого еще куча времени, можно даже еще до своих хромированных железок, наконец, добраться, а то мышцы соскучились по нагрузкам…

Наконец-то могу одеться по своему желанию – облегающие фигуру черные кожаные штаны с кучей ремней и железок, куртка-косушка, на ногах высокие черные «ньюроки». Довершал этот наряд широкий ошейник с двумя рядами длинных хромированных шипов. За плечами висел небольшой кожаный рюкзачок, с которым я не пожелала расставаться. Лицо у меня было подчеркнуто волосами цвета вороньего крыла, а губы подведены новой черной помадой.

Интересно, что это за строительство забора поперек дороги, где люди ходят? Ладно, потом разберемся... Захожу в метро. На платформе мимо проходят две девчушки, и за спиной я слышу: «Железная Леди». Смешно.

Поезда метро по утрам ездят более медленно, чем по вечерам, или это мой глюк? Удивительно, но, несмотря на почти что вечер, в метро народу мало, можно даже сесть. В вагон заходит хвостатый парень в косухе и грязных кроссовках и начинает глядеть на меня. Еще через остановку он сел напротив и продолжает на меня пялиться. Я читаю у сидящего рядом лекцию об изотермических процессах. Парень напротив роется в пакете и после этого толкает меня за коленку и дает мандарин; мне весело. «Спасибо», – говорю. Он опять толкает меня за коленку и орет на ухо: «Мы с тобой одной крови!» Знал бы ты, какой я крови, живо бы от меня отвалил… Дальше, рядом со мной освободилось место, и он подсел поболтать. Спросил, где тусуюсь и все такое... Ну, все, мне надо выходить уже, пока-пока, а то меня подруга уже заждалась. Мы на смотровую с ней собрались, конец сезона уже все-таки, а она ни разу на мотоцикле не каталась...

Встречаюсь с подругой, выходим и идем к Воробьевым горам... Эскалатор все никак не откроют, а лесенка уже есть. Клевая такая лесенка – вверх подняться, потом спуститься, так пару раз, и больше никаких тренировок не захочется.

У-у-у-у-у! Куча мотоциклов, куча народу, красотища – мы, наверное, вовремя... Только – что дальше-то? Дальше-то что делать? Нас уже двое, но на нас все равно не обращают никакого внимания! А к таким монстрам подойти страшно – если от беседы о железках отвлечешь со своими глупостями, еще и обматерят ни за что... Покататься им, видите ли, захотелось... А ходить и спрашивать в такой толпе, где найти человека с ником… я, конечно, могу пару ников моторушников вспомнить, которые грозились покатать, если я их найду – но тоже ведь посмотрят как на сумасшедших. Можно, конечно, прощупать толпу, но слишком она густая и плотная, все путается и перемешивается. Не хватает у меня еще Силы и опыта на такие вещи. В такой толпе кого-то даже искать страшно. Ну ладно, хоть поглядеть. Красиво все-таки...

– Валь, а ты себе какой мотоцикл хотела бы?

– Да фиг его знает, я в них разбираюсь, что ли? Мне полегче чего-нить, попроще и посимпатичней. И чтоб на двенадцатый этаж таскать.

– Ну, а вот мне нравится, когда железок блестящих много. Да я все равно больше трех штук за эту зиму не накоплю и то только если жрать не буду и на шмотки тратиться. А тебе все же какие нравятся?

– Не, тут у нас, наверное, вкусы не совсем схожи, я люблю почернее и покрепче...

Вот так и посидели в сторонке на заборчике, а они всей толпой как-то очень дружно взяли и уехали... Красиво, конечно, но мы-то так и остались ни с чем...

Лезем по той же лестнице обратно вниз, обсуждаем дорогие мотоциклы. Тут навстречу идет усталая девушка:

– Простите, а вы не знаете, где здесь Дом пионеров?

– Девушка, скажите честно, мы очень похожи на пионеров?

Девушка испуганно попятилась:

– Нет, но мало ли...

М-м-мдя... И я когда-то тоже была пионеркой и знаю, что и сейчас хорошо выгляжу, но не до такой же степени! Интересно, а к моей косухе пойдет пионерский галстук и юбочка?

Уже потом мы поехали ко мне переписывать музыку, предварительно заехав на Савеловский рынок за болванками. А заодно зашли там на рынок тряпичный, и я взвыла – здесь появилась косуха, которая лучше моей харлеевской! И дешевле! Ы-ы-ы-ы! Ну, ничего, переживу как-нибудь. Когда-нибудь после куплю и эту... Или мне ее так, за красивые глаза, подарят!

Посидели у меня дома, поговорили. Душевно поговорили. Никогда мы с ней так не разговаривали. Люблю разговаривать. Главное, чтобы в близких отношениях была искренность и не было недомолвок. Ну, почти не было. Хоть узнала ее побольше, как человека. Да и она меня, я думаю, тоже. А то общаемся только, а разговариваем так редко...

Интересно, что мы подозревали друг друга в одних и тех же вещах, а оказалось, все не так. В обоих случаях. Это не может не радовать.

А затем, вечером, меня понесло гулять уже в одиночестве. В Центр. На Арбат. И начала свою новую игру – стоит зацепить кого-то своим взглядом и...

– Девушка, что вы делаете сегодня вечером? Может, в кафе посидим?

Кривлю рожу и отвечаю:

– Молодой человек, а мотоцикл у вас есть?

– Нет, – смущенно отвечает он.

– Ну, вот когда будет, тогда и подъезжайте!

Просто проверила – со мной все в порядке, мужики на меня реагируют, стоит только взглянуть, хоть бы и случайно. Иногда это даже доставать начинает – невзначай кого-то зацепишь своим взглядом и уже обдумываешь способы, как бы от него с его кафе и ресторанами избавиться... Похоже, просто байкеры – это не мужики. Или я чего-то главного не понимаю? Кто сказал – «все байкеры – извращенцы – они только с мотоциклами трахаются»? Я уже начинаю в это верить. Что ж делать-то? Как же с ними знакомиться, чтоб хотя бы покатали? А кто меня научит ездить? Опять Силу применять? Интересно, а зимой где-нибудь можно научиться ездить? Не жить мне уже без этого...

А утром в воскресенье выпал снег. Вот, все вчера говорили-писали что-то про снег, а я его не заметила, зато вот сейчас – да, сложно было его не заметить. Здорово! Но, стоило мне только обрадоваться этому снегу, как тут же начала его проклинать – несколько раз чуть не свалилась пока шла, к тому же я с этими ботинками никак не свыкнусь – в результате походка страдает от скользкой обледенелой поверхности. Придется учиться ходить быстро и по скользкому льду.

Что делать? Убрала в шкаф косуху, достала пальто и сапоги и... Так и хочется сказать «умерла с тоски». Нет, приготовилась жить, как раньше. Потом поняла, что в своем зимнем пальто чувствую себя бронтозавром – большим и неуклюжим... Зато задавить могу.

В понедельник случился такой прикол! Мой рабочий компьютер подвергся «нападению» нашего собственного фирменного сайта! Дневник системы защиты в течение одной минуты выдал сто сорок сообщений типа: «Компьютер (имя), расположенный по такому-то IP-адресу, попытался ворваться на Ваш компьютер, через такие-то порты». Например, через сто десятый – кто-то искал программу электронной почты. Уважаемые программисты! Что бы это значило? Что «хостинг» захвачен «конкурентами»? Или что-то там еще? Я ведь сама себя не могу «хакнуть», как и в «Ревизоре» Гоголя вдова сама не могла себя высечь...

Пришел наш компьютерный гений, целый час чего-то копался, тихонько ругался (а про себя матерился), ничего не понял и ушел. Сеть в офисе не работает, компьютеры отключены, шеф распустил всех по домам. Кайф!

Вечером позвонил А.А.:

– Вам еще не надоела ваша фирма? А то с вашей помощью она скоро обанкротится.

– Нет, не надоела, а что? Я там почти ничего не делаю, а зарплата у меня вполне даже ничего.

– При чем тут ваша зарплата? Вы должны поступить на работу в Коллегию.

– А для чего? Там же есть вы.

– Я скоро ухожу. Пора менять личность. Но Кругу нужен свой человек в Московской Коллегии Адвокатов. Вы вполне подходите, но там придется иногда работать в полную силу, а вам пора уже начать отдавать долги. Только вам нужно будет еще и диссертацию защитить…

– Это еще зачем? – не поняла я.

– Для «веса». Молодой кандидат, а впоследствии и доктор юридических наук. Это будет весьма полезно. Вы же собирались делать диссертацию? Собирались. И материал у вас есть. Быстренько пишите и защищайте.

– Все не так быстро, как вам кажется, – возразила я.

– Вы опять? Никак не привыкнете к новым реалиям? Уже давно пора.

Вот гадство! Опять я без отпуска, опять новая работа... Некоторые планы из-за этого кувырком, и снова я нормально не отдохну. Я так устала... Надоело шляться по ночам неизвестно где, непонятно с кем, а главное – неизвестно зачем... Это уже перерастает в какую-то зависимость... Да и бойфренда (или герлфренд – неважно) нормальных теперь уже нет. Тускло все.

Уже третий день хожу со сведенной ногой. Причем сведена она с верху ступни. Чего с ней такого сотворить, уж прямо и не знаю. И булавкой тыкала, и массировала. Только хуже и больней. Слов нет, одни междометия. Себя я вылечивать пока не умею. Примерно месяц у меня болит еще и под обеими лопатками. Что там может болеть столько времени – не имею понятия. И это у меня, у которой вообще ничего не должно болеть! Или вживили чего? А может, у меня крылья пробиваются? Из ведьм в ангелы подамся. Но, тем не менее, это как-то неприятно и мешает мне жить.

Сосед сверху завел какую-то занудь, может, прибить его? Или, допустим, удушить? Ведь это так просто, всего одно движение. Если постараться, то я могу убить любым предметом. Но зачем? Какая мне выгода? А как можно прервать жизнь человека? А как она вообще может прерваться? Все, не могу больше, уберите это...

И только глубокой ночью, я наконец-то сделала то, о чем мечтала весь день с самого утра – легла спать.

Я!

Это звучит гордо. Я осознала себя. И полюбила всей душой. Прониклась. Незабываемо новое чувство. Чувствую себя возвышенно, легко и спокойно. Я в восторге от себя! Как же прекрасно быть собой. Здравствуй, переоценка!

Прошло два месяца с того памятного похода на Воробьевы горы. За это время я много чего достигла. Как-то, в один прекрасный день, А.А. объявил мне, что обучение закончено, его миссия выполнена, и я теперь буду предоставлена сама себе. Затем он велел забыть его координаты и отвалил.

А я доделала у себя ремонт и заменила всю ту старую мебель, которая там еще оставалась. Купила в помощь моему компьютеру еще и «Макинтош». Пусть будет – симпатичная игрушка.

Защитила диссертацию. Материал у меня уже был, оставалось только привести все в порядок, напечатать текст и выполнить необходимые формальности. Защищалась на своей старой кафедре, в Питере. Все прошло «на ура», ни одного черного шара. Теперь я – кандидат юридических наук. Звучит, блин!

Когда ездила в Питер, то и купила там «Volvo» последней модели. Машина вся белая, прямо с завода, а я всем говорю, что подержанная и из ремонта. Новый «Volvo» – моя давняя мечта, воплощенная в реальную жизнь. Это один из самых стильных и безопасных автомобилей в мире, оснащенный наиболее современными системами личной безопасности: мощный защитный каркас кузова, усиленный высокопрочной сталью; приклеенное особым герметиком лобовое стекло; зона деформации, уменьшающая силу удара; двухпороговые подушки безопасности; надуваемая занавеска и другие элементы, отклоняющие и рассеивающие силу удара. Машина с пятицилиндровым двигателем нового поколения мощностью в двести пятьдесят лошадок, пятиступенчатой коробкой передач, самой современной подвеской и антипробуксовкой. Особенно мне понравилась новейшая аудиосистема с самым суперским радиоприемником и с тринадцатью первоклассными динамиками. На заднем сидении можно удобно усесться трем взрослым пассажирам. Автомобиль имеет специально встроенный салонный фильтр, который задерживает не только пыль и табачный дым, но и микрочастицы выхлопных газов. Багажное отделение объемом почти четыреста литров, причем легко увеличивается, если сложить заднее сидение или его часть. Я балдею, это просто чудо! И чудо – мое!

Я увлеклась, но я счастлива. И никакая наглая сволочь не посмеет мне возразить!

Водить меня учил еще Женька на своей развалюхе. Права у меня были давно. В те редчайшие случаи, кода мы ходили в гости к друзьям и родственникам моего мужа, он не хотел ограничивать себя в количестве потребляемых напитков. Вот и завел себе аварийного шофера, так что ездила я недурственно. Но сравнивать ощущения от управления старым «Жигуленком» и новехоньким «Volvo» – совершенно бессмысленно, даже неприлично, я бы сказала.

Домой возвращалась своим ходом, по шоссе Петербург-Москва. Ну и дорожка! Из-за мелкой и мокрой грязной пыли моя новенькая машинка быстро приобрела вид вполне обычный для российских дорог.

Потом, уже в Москве, прикупила мотоцикл «Suzuki», тоже новехонький. По спецзаказу. Я просила, чтобы вся его поверхность была черной и матовой, без блестящих деталей. Совершенно не удивились и сделали. В Москве теперь можно заказать все что угодно, были бы деньги. Или способ, как их доставать.

Научилась гонять на этом «Suzuki». Инструктор был крайне поражен моими способностями, даже стал клеиться. Мужик совершенно не в моем вкусе, и я поняла, что немножко переусердствовала. Не «засветилась», конечно, но все же прочистила память этому парню. Так, на всякий случай.

Недалеко от нашего дома – в соседнем квартале – оказался новый многоэтажный гараж. Охрана, видеонаблюдение, сигнализация – все, как в лучших домах. Стоит полупустой. Цены там – запредельные, далеко не всякому гражданину России под силу. Арендовала там бокс, для машины и моего мотоцикла, хотя мотоцикл предпочитаю все же держать у себя дома. Когда я его тащила первый раз и увидела, какие шары вытаращила наша консьержка, то уразумела – надо как-то маскироваться. Сделала пандус, а всем жильцам внушила, что это такой легкий спортивный мотоцикл, весом в тридцать кэгэ. На самом-то деле он тяжелее раз в семь, но кому до этого дело?

Сегодня суббота. С утра настроение какое-то активное – хочется свернуть горы, совершить что-то полезное. Может, это потому, что я наконец-то выспалась – вошла в нормальный для меня режим – ложусь в час-два, просыпаюсь в десять... И я все могу?! И ничем никогда не заболею! Рай! Мягко, уютно, тепло и клево! Погонять, что ли, по зимней Москве?

Но в полдень меня вдруг вызвал к себе сам Великий Мастер.

Встреча назначена на четыре часа дня, а ехать мне предстояло в область, в какой-то неведомый мне поселок – Лапино... Дорогу я представляла лишь теоретически: знала только, что это не дальше, чем Шереметьево. От Московской кольцевой автодороги до Лапина было тридцать девять километров. Добраться до поселка можно было по любой из двух трасс – либо по Пятницкому, либо по Волоколамскому шоссе. Меньше часа в пути от моей улицы – и я оказалась в удивительном мире тишины и спокойствия. Поселок был органично вписан в природный ландшафт. Комфорт современной цивилизации изумительно сочетался с уединенностью и покоем загородной жизни.

К моему удивлению, я совершенно не опоздала. Подъехав к внушительному особняку, что виднелся за высоким кирпичным забором, я вылезла из своей машины и у железной калитки рядом с воротами набрала код. Домофон проговорил голосом Великого Мастера:

– Да? Вы приехали?

– Добрый день.

– Он не добрый. Входите. Я в кабинете, на втором этаже.

Тяжелая железная дверь открылась, и я вошла. Огляделась. Заснеженный сад. Вхожу. В глубине весьма обширного участка за укутанными снегом елями виднеется шикарный особняк. Это двухэтажный жилой дом с мансардой и цокольным этажом, рассчитанный на проживание семьи из четырех или пяти человек. Простота и экономичность – явно не эти принципы были положены в основу проекта. Подхожу к двойным дверям из толстенного стекла. Они гостеприимно разъезжаются. Сразу же ко мне подступил огромный кобель. Сверху послышалось: «Дик! Ко мне!» Пес тотчас устремился в сторону лестницы и убежал вверх. На первом этаже дома расположена гостиная, из которой через стеклянные двери, размещенные в середине начинающегося почти от пола панорамного окна, можно выйти в сад с другой стороны дома. Большой открытый проем создает эффект объединения пространства сада и гостиной. В гигантском камине горят дрова. Я поднялась по лестнице в уютный кабинет с камином поменьше и книгами в стенных шкафах. Рядом с письменным столом сидел хозяин, а у его ног лежал Дик. Мастер был одет в строгий черный костюм и белую сорочку, а его темно-серый галстук был заколот антикварной булавкой с большущим красным бриллиантом. Когда я вошла, хозяин встал. В прошлую нашу встречу он был одет по-другому, и я не видела его лица. Мастер казался весьма располагающим к себе господином – обаятельным и мягким. Это – пожилой, но красивый, мужественный, хорошо сложенный человек. Он сверкнул глазами из-под насупленных бровей, а затем улыбнулся чуть застенчиво и мгновенно расположил к себе этой улыбкой. Вот таким я его себе и представляла: волевой профиль, живые умные глаза, неторопливая речь.

– Здравствуйте, милорд, – я обратилась к нему по уставу, с почтением и по всей форме, чуть склонив голову и приклонив колени. – Я пришла по Вашей воле и Вашему вызову. Готова служить Вам…

– Мое почтение. Но, пожалуйста, без церемоний, – поморщился мастер. – Напротив, полагаю, что это я могу быть вам полезен. Дик! Лежать! Не бойтесь, он совершенно неопасен. Пожалуйста, проходите, садитесь, располагайтесь поудобнее вот в этом кресле. Будьте добры, не стесняйтесь! Меня зовут Иван Антонович, и в неофициальной обстановке, прошу вас, называйте меня только так. Теперь у меня в доме образцовый порядок, какого, наверное, еще никогда не было. С лета в первый раз по-настоящему все прибрал. Вы знаете, я представлял себе вас именно такой. Прошлый раз я не мог как следует с вами познакомиться, да и та обстановка, этот языческий обряд, потом банкет, сами понимаете. К тому же, говоря откровенно, вы были сильно испуганы. Что делать, через это прошли мы все. Да. Может, хотите чаю? Или кофе? Крепких напитков у меня нет, да и разговор нам предстоит, знаете ли, слишком серьезный. Диктофон у вас, я смотрю, уже включен. Диктофон отключите. Ну что ж, хорошо. Видно, что вы настоящий профессионал, ну, и выглядите весьма эффектно! В жизни вы так же хороши, как и в работе, что и говорить – вы просто красавица! Наверное, у вас куча поклонников... Нда-а-а... Меня ознакомили с вашим послужным списком и перечнем дел, которые вы вели. Я посовещался с коллегами, и думаю, вы справитесь с нашим делом.

– Спасибо. С каким делом?

– Разговор у нас будет продолжительный и непростой, а для вас, должен сразу предупредить, во многом неожиданный. К тому же я к числу приятных собеседников, увы, не отношусь. Мысли излагаю не всегда внятно, часто перескакиваю с одной темы на другую, так что придется вам слушать внимательно и сосредоточенно. Прежде всего, давайте попробуем оставить в стороне то, что сейчас говорят и пишут о всяких там колдунах, шабашах ведьм, секретных собраниях и мировом правительстве. Все это, как правило, чушь, не имеющая никакой реальной основы. Но в последнее время СМИ стали располагать закрытой информацией и документами, которая напрямую имеет отношение к нашему Кругу и Братству Адептов Силы.

«Вот оно. Требуется моя помощь, и предстоит серьезная работа».

– Чем я могу помочь?

– Надо выяснить, через кого и каким образом секретные данные попадают в прессу и в Интернет. Масштабы происшедшей утечки информации беспрецедентны. Сейчас в Москве восемьсот двадцать пять адептов, еще семьсот восемьдесят девять в зоне ответственности Московского Круга. Ими руководит Круг из двенадцати мастеров…

…Мастер говорил о работе Круга Адептов, и как говорил! Заслушаешься! Я-то, если честно, ожидала услышать «байки из склепа», а на деле разговор вышел нешуточный. И очень интересный…

Прошло почти два часа…

– …таким образом, из всех находящихся в Москве адептов только члены Круга располагали этими данными.

– Нарушитель Договора среди руководства? Среди двенадцати?

– Так получается. Именно поэтому отступника так трудно определить. Он великолепно умеет закрываться, прекрасно маскируется, и наши обычные приемы тут не срабатывают. Первоначально задание было поручено одному из мастеров Круга. Это Филиппов, Александр Леонтьевич. Ему, как юристу, было бы проще разобраться в происходящем. И вот вчера днем он сообщил мне, что все выяснил и приедет утром для доклада. А вчера вечером ему нанесли удар.

– Как?..

– Как нанесли удар? Старинным кинжалом. Смертельный удар. Клинок прошел между первым позвонком и затылочной костью…

– Мастер Круга мертв?!

– Да. Удар был смертелен, и для его нанесения потребовалось подойти близко, почти вплотную. Убийца явно был хорошо знаком своей жертве – Александр Леонтьевич был очень сильным адептом, и у него было великолепное чувство опасности. Убийца – явно один из наших. Поэтому мы и решили провести внутреннее расследование. Поведете его не только вы. Искать убийцу будет еще и другой человек. Но ничего страшного не случится, если вы тоже проведете параллельное расследование. Постараюсь ввести вас в курс дела.

– Может, это самоубийство, – вяло проговорила я.

– Его нашли в домашнем кабинете, в кресле, за письменным столом. Голова свешивалась на грудь. В затылке, точно посередине, торчал кинжал, по самую рукоятку всаженный в его мозг. Крови почти не было. Вы можете представить такое странное самоубийство?

– Надо обладать большой физической силой, чтобы так…

– Все члены Круга весьма искусные и сильные мастера, как духовно, так и физически. Их внешний облик часто бывает обманчив. Вы получите допуск к личным делам всех двенадцати. Там их имена, наиболее полные координаты, биографические и паспортные данные. Возраст, чаще всего, и абсолютный, и паспортный. Адреса, телефоны – все, что потребуется. Информация только для вас, а как работать, не мне вас учить. Не буду объяснять, что все они уже в курсе сложившейся ситуации и знают, что дело теперь поручено вам. Проверять придется всех, в том числе вашего наставника и меня, грешного. Это одновременно и упростит, и усложнит вашу задачу. Естественно, все ваши материальные затраты будут компенсированы и вам будет оказана всемерная помощь и поддержка. Выполненная работа зачтется вам в счет оплаты по Договору, ну, скажем, за пять лет вперед. Да. За пять лет. Но объект вашего поиска, очевидно, будет всячески вам противодействовать. За последние годы состав Круга сильно обновился, и у нас много молодежи. Нельзя сказать, что я этому сильно рад, но таковы были обстоятельства. Вы хорошо освоили, как ставить «Зеркало»? – (Я кивнула.) – Отлично. Вам придется при разговорах всегда закрываться. Пусть это у вас войдет в привычку… Вот, тут все.

Доброхотов, Иван Антонович, М.о., пос. Лапино, ул. Сосновая аллея, д. 13.

Тарашкевич, Анатолий Александрович, Тверская ул., д. 31, корп. 2, кв. 98.

Курнатова, Мария Сергеевна, 1-я Парковая ул., д. 4, кв. 35.

Филиппов, Александр Леонтьевич, просп. Мира, д., 12, кв., 87.

Мельников, Иван Валерианович, Рязанский пр-т., д. 133, кв. 6.

Смирнова, Вера Юрьевна, М.о., пос. Лапино, Березовая ул., д. 14.

Шиманов, Сергей Борисович, Одесская ул., д. 13, корп. 2, кв. 56

Алексеев, Степан Антонович, Ярославское ш., д. 93, кв. 162.

Лазарев, Григорий Петрович, Ярцевская ул., д. 43, кв. 56.

Шолковской, Владислав Венедиктович, Козлова ул., д. 3, кв. 2.

Хомченко, Ирина Николаевна, Профсоюзная ул., д. 38, кв. 56.

Пласковицкая, Киприана Казимировна, Волоколамское ш., д. 23, корп. 1, кв. 156.

Пока я читала список, мастер задумался, глядя, как огонь в камине весело лижет березовые поленья. Дик – английский мастифф – уже полчаса стоял возле хозяина и тихонько поскуливал в ожидании вожделенной прогулки. Мастер посмотрел сквозь незашторенное окно. Несмотря на сумерки, была прекрасно видна беснующаяся метель. Стояла такая погода, какая часто накрывает Москву в конце февраля.

– В какие СМИ поступила самая первая информация?

– Сейчас уже трудно сказать. Все началось полгода назад. Похоже, сначала данные попали в Интернет. После что-то было перепечатано, что-то поступило позже, уже сразу в печатные издания. Вот список этих СМИ и примерное время поступления данных. Да, и еще одно. Из кабинета убитого пропали все бумаги, носители информации и снят жесткий диск компьютера.

– Вы очень хорошо подготовились.

– Конечно. Сначала мы хотели разобраться сами, но сразу же поняли, что ничего не выйдет, позвали вас. Все материалы в вашем распоряжении. Вам понадобятся не только данные из нашего досье, но и материалы из нашей библиотеки. Вообще-то это закрытая информация (я имею в виду досье), но, учитывая остроту ситуации, мы приняли решение предоставить вам допуск. Читайте, знакомьтесь, только ничего не выносите. Да вы и не сможете ничего вынести.

– А где это все?

– В подвале Центра. Надеюсь, что с вашей помощью мы вычислим нарушителя. Возможно, и убийцу. Я считаю, что свежий взгляд молодого адепта и хорошего профессионала нам может помочь.

– Спасибо. Но мотив? Зачем все это кому-то надо?

– Это очень хороший вопрос. Ответь я на него, вам все стало бы и так ясно.

– Простите, глупость спросила. А как же мой наставник? Ведь он тоже юрист, так почему...

– Он адвокат. И всегда им был. Следственной работой никогда не занимался, и у него нет надлежащего опыта. Почитайте материалы, которые попали в прессу. Следите за газетами и Интернетом. Да вы и так все знаете, что вам нужно делать. Копии уголовного дела потом сможете получать в нашем Архиве. И последнее. Материалы, к которым вы получите допуск для изучения, являются особо секретными. Разглашение содержания, даже в среде адептов, будет приравнено к нарушению Договора.

Газета «Московский Богомолец» («МБ»):

«В минувшую субботу, вечером, в своей городской квартире был убит председатель Третейского Суда одного из районов Москвы, руководитель Московского Отделения Российского Фонда защиты прав предпринимателей Александр Филиппов. Пока прокуратура, занимающаяся следствием по данному преступлению, не дает официального комментария, отмечая лишь, что основной версией случившегося является убийство на почве профессиональной деятельности. В предпринимательских кругах Александр Филиппов был известен как руководитель организации, берущейся за определенный гонорар улаживать различные конфликты между бизнесменами. Из неофициальных источников удалось узнать, что последние полтора-два месяца убитый вел себя довольно активно, в беседах с коллегами упоминал о некоем крупном деле, которое оказалось для него сложным и опасным, но очень интересным. Наш источник сообщил, что якобы опасения Александра Филиппова были настолько велики, что он даже вел подробный аудиодневник, в котором до последнего времени оценивал свое положение как безвыходное. Но вроде бы в последней записи г-н Филиппов уже с заметным облегчением сообщал о скором выходе из кризиса и приезде неких информаторов. Однако уже вечером того же дня он был найден убитым в своем кабинете, расположенном на двадцать втором этаже нового жилого комплекса в одном из элитных районов столицы.

Тело было обнаружено домработницей, у которой имелся комплект ключей от квартиры. По горячим следам в городе был объявлен «план-перехват», в ходе которого преступника задержать так и не удалось. Орудием убийства послужил антикварный кинжал. Этот кинжал ювелирной работы принадлежал убитому и входил в его обширную коллекцию дорогого холодного оружия. Кстати, коллекция была официально зарегистрирована, как представляющая особую ценность и являющаяся национальным достоянием. По словам свидетелей, хорошо знавших убитого, ничего похищено не было. Похоже, Филиппов хорошо знал своего убийцу и мирно беседовал с ним, сидя за столом. По версии следствия, в ходе разговора преступник выхватил нож и ударил г-на Филиппова в область шеи, после чего запер за собой дверь и спокойно удалился. Перед подъездом стояла иномарка жертвы преступления. Преступник, воспользовавшись похищенными у хозяина ключами, сел в машину и скрылся в неизвестном направлении. Следует отметить, что охрана в жилом секторе комплекса поставлена очень хорошо. Имеются камеры наблюдения, а на входе у охранника ведется журнал прихода-ухода посетителей. Видеокамера зафиксировала только отъезд автомобиля – в тот момент, когда убийца должен был выйти из подъезда и сесть в автомобиль, камера смотрела в противоположную сторону. Опрос охраны также ничего не дал. По словам охранника, никто из посторонних не приходил и, главное, не выходил. Подозрительные записи в журнале также отсутствуют.

Ход следствия осложнен еще одним загадочным обстоятельством. Таинственно исчез аудиодневник убитого, изъятый оперативниками в процессе осмотра квартиры. Следствие никак не комментирует этот странный факт.

Возбуждено уголовное дело. На данный момент отрабатывается несколько версий. Уголовный розыск убедительно просит всех, кто располагает какой-либо информацией о мотивах или обстоятельствах данного преступления, позвонить по телефонам в Москве: 200-57-22 или 02. Анонимность источника гарантируется».

Сижу на стуле и покачиваюсь. Тишина – полная.

Вчера вернулась домой уже в кромешной темноте, практически ночью. Придя домой, сломала выключатель на кухне. Хлопнула по нему рукой, а он взял и развалился на мелкие кусочки. Все никак не привыкну к своему новому физическому состоянию – могу так и стену проломить, если захочу. Расстроилась ужасно, хотя это и сущая ерунда. Хотела починить, но так и не починила.

Все начиналось как-то ненормально и наперекосяк. Собиралась пойти в кино, проснулась рано утром, вырубила будильник, чтобы еще немного подремать. Через полтора часа проснулась от звука пришедшей эсэмэски о том, что поход в кино отменяется. Позвонила подруге, которая сказала, что со мной что-то не так, и попросила перезвонить, когда я проснусь окончательно. Попробовала использовать еще один вариант спасения убитого утра – хотела написать эсэмэску приятелю, в результате попала к человеку, с которым давно не общалась, и как-то не была готова вести с ним разговор. Потом меня все-таки заманили – встретилась с однокашницей из нашей группы, была очарована ее необычностью, ее новой манерой говорить, ее видом, и удручена, что говорить мне с ней теперь стало совсем не о чем…

Ну и, наконец, завтра иду в наш клуб, в библиотеку, работать над порученным мне делом. Странные чувства – с одной стороны очень хочется, с другой очень боязно, что не справлюсь... Но та, старая жизнь для меня уже мертва, она осталась только чужим воспоминанием о работе, о моих давнишних приятелях, о бывших друзьях и знакомых, теплые чувства к которым куда-то делись. Грязный какой-то день… Пойти, что ли, помыться?

После недолгих размышлений над своей жизнью и дальнейшими судьбами мира, я ломанулась на кухню. Проходя мимо порога, машинально шлепнула по недавно сломанному выключателю, и уже через несколько минут, вооружившись веником, сгребала осколки взорвавшейся ко всем чертям лампочки. И это после ремонта! Водяной фильтр ни фига не работал, пришлось наливать прямо из-под крана. Ладно, будем травиться, теперь можно.

Очень похоже на классический детектив в стиле Агаты Кристи или Рекса Стаута. Ограниченное число людей. Один из них преступник.

Для начала я составила список мотивов, возможных даже теоретически.

1. Корыстные побуждения.

2. Религиозные чувства.

3. Политические цели.

4. Психическое заболевание.

5. Месть.

6. Ревность.

7. Сексуальные побуждения.

8. Зависть.

9. Хулиганство.

10. Тщеславие.

11. Альтруизм.

12. Шантаж…

Немного поразмыслив, я хотела вычеркнуть первый и последний пункты. Трудно представить адепта Силы в качестве жертвы шантажа. Еще хуже обстоит дело с корыстными побуждениями – все адепты весьма обеспеченные люди. Продавать информацию для такого мастера, как член Круга, нет никакого смысла – мастера совсем не нуждаются в средствах. Если у них и есть какая-то официальная работа, то только в качестве хобби, для развлечения или для прикрытия. Но потом я раздумала и оставила список как есть. Преступник и жертва – все из числа адептов Круга. Тут могут бушевать такие страсти, о которых я пока даже и отдаленного понятия не имею.

В подвале центра были толстенные металлические двери и охрана, как в швейцарском банке. Пройдя все формальности, я попала в хранилище личных дел. Я начала с Мельникова, только потому, что после Великого Мастера и моего наставника мне было все равно с кого начинать. А их я оставила напоследок.

Биографическая справка напоминала историю болезни, написанную каким-нибудь психиатром.

«Мельников, Иван Валерианович,

Имя – Лекс, знак – пентаграмма, камень – рубин, цвет – бордо.

Паспортный возраст – 31 год,

Абсолютный возраст – 132 года,

Образование высшее: историк, юрист, экономист.

Владеет всеми видами единоборств.

В настоящее время – главный менеджер в частной фирме.

В детстве и ранней юности любил фантазировать. Фантазии носили аутистический характер – про себя и для себя. Содержание фантазий всегда скрывал, неохотно ими делился, особенно с родными. В этих фантазиях переплетались три основные темы: власть над другими, садизм и сексуальность. В фантазиях о власти нередко фигурирует воображаемое государство, во главе которого стоит он сам или организация, банда, шайка, которой он безраздельно руководит. Большое место в фантазиях занимали садистские сцены пыток, изощренных истязаний, жестоких наказаний, убийств мнимых врагов и действительных обидчиков. Иногда свои фантазии изображал в виде рисунков, которые хранил в тайнике и не любил показывать другим. Постепенно фантазии приобретали все более стереотипный характер. Тогда на рисунках много раз повторялось одно и то же. В других случаях вместо рисунков вел таинственные записи придуманными кодами и шифрами, значение которых не раскрывал. Потом признался, что особыми знаками он шифровал воображаемые различные способы сексуальных контактов, с помощью которых добивался оргазма. Во время фантазирования был способен отключаться от окружающего, однако ориентировка в окружающем мире не утрачивалась, всегда был способен вступить в контакт с другими людьми. Свои фантазии он сам называл «мечтами», четко отделяя их от реальности, происходящей вокруг. Часто принимал психотропные препараты…

Был инициализирован в 15 лет.

…первый сексуальный контакт в 16 лет…

…непродолжительный опыт сексуальных девиаций в 19 лет…

…Исторический факультет…

После окончания Московского Университета добровольно ушел на фронт…

…в Первую Мировую служил при штабе генерала Доброва, в чине…

…эмиграция. Корреспондент газеты «Русское Слово»…

…«погиб» во время освобождения Парижа союзниками…

…учеба в Парижском Университете. Диплом юриста…

…служба в Сюртэ…

…«погиб» при исполнении своих служебных обязанностей в чине дивизионного комиссара…

Текущая биография.

Легенда. С детства отличался подвижностью и веселым общительным характером. Учился всегда средне, хотя много читал. Предпочитал книги по истории XX века. Выучил в совершенстве французский язык. В старших классах и вузах любил весело проводить время в шумных компаниях…

…конец легенды.

В 1987 году поступил в Московский инженерно-экономический институт.

В 1993 году женился на сокурснице. Родилась дочь.

Некоторое время работал экономистом, в дальнейшем – менеджером в частной фирме. На работе его высоко ценили за то, что все делал быстро, не сидел на одном месте, охотно ездил в командировки и, за счет хорошего контакта с людьми, всегда добивался нужного результата.

Принят в Круг 21 июня 1996 года.

Семейная жизнь, однако, не сложилась. Нередко сам давал повод для скандалов и ссор. Много времени проводил с друзьями, увлекался женщинами. Несколько раз сходился и расходился с женой. Окончательный разрыв последовал в 2000 году. После этого у него снизилось настроение, испытывал подавленность, чувство тоски, особенно выраженное тогда, когда оставался один. Нарушился сон, ухудшились профессиональные качества. Особенно скучал по дочери, с которой бывшая жена запретила встречаться. Неожиданно заметил, что ряд медикаментов оказывает на него воздействие и приносит некоторое улучшение состояния. Употреблял большие дозы психотропных препаратов, преимущественно вечером и после работы. Тем не менее, значительно снизилась работоспособность, исчезла присущая ему подвижность. Временами вместо прежней общительности наступала угрюмость и раздражительность.

Круг настоял на повторной процедуре инициализации. После вторичной инициализации 1 мая 2001 года душевное состояние полностью нормализовалось. Вернулся к прежней работе и старым обязанностям».

Мельников жил на Рязанском проспекте, в далеко не самом престижном районе Москвы. Меня это озадачило. С его возможностями и с положением, которое он занимал, переехать в более приличное место не составило бы никакого труда. В Круге он отвечал за бизнес и связь с властными структурами. Фактически он управлял тем самым фитнес-центром, под вывеской которого и располагался наш клуб. Поэтому я перед тренировкой просто пошла к нему в кабинет. Предварительно позвонив, конечно.

Вполне симпатичный господин, общительный, охотно идет на контакт. Может, он немного и полноват, но форму держит.

– Я так и думал, что вы начнете с меня.

– Почему? – удивилась я.

– Идти ближе. Здесь в подземелье наша библиотека, Архив, вся документация. Тренировки вы не пропускаете, а в зале не поговоришь, вот вы и пришли. Какое у вас сложилось мнение?

– О чем?

– О том. О деле, которое вы расследуете, по заданию Круга. Или пока ничего нет?

– Да, вы правы. Я пока только знакомлюсь со всеми.

– Тогда спрашивайте. Вы уже смотрели мою анкету? Хотя о чем это я… Думаете, я псих?

– Если честно, то не думаю. В случае психических отклонений вас бы вывели из состава Круга в первую очередь. Обмануть одного можно, но всех остальных? Это уж вряд ли получится. Даже у вас. Скажите, а этот бизнес... Это просто прикрытие такое, увлечение, или действительно приносит прибыль?

– Приносит, но меньше, чем хотелось бы. Хотя это и снимает все мои материальные проблемы. В основном, конечно, это мое увлечение. Хобби, так сказать. Цены у нас высокие, народу ходит немного, а рекламу мы не даем.

– Почему?

– Потому и не даем, чтобы меньше ходили. У нас элитный клуб, и все, кому надо, о нас наслышаны, а остальным тут вообще делать нечего.

– Скажите, а где можно купить самые хорошие тренажеры для дома? Я купила парочку, но они что-то не очень. Под лопатками болит, ногу потянула…

– Вы где их покупали?

– В «Женском Здоровье». Меня там же и проконсультировали местные специалисты.

– Да? – Мельников скривил физиономию. – Лучше у нас. Я сам выберу, и вам их привезут. А тот металлолом выкиньте – барахло все это. И консультируйтесь лучше с нашим врачом.

– Хотела спросить, а почему вы живете на Рязанском проспекте? Это же довольно неприятный район.

– Я там прописан, а живу за городом. На даче. По месту работы, тут, то есть, у меня кабинет, комнаты отдыха со всеми удобствами, бассейн… фактически – жилые апартаменты. В своей московской квартире я практически не бываю. Так какая разница, где она находится?

– Я бы хотела побывать у вас в гостях. Вы не против?

– Что за разговор? Конечно, не против, приходите. Только предупредите заранее. Лучше – за неделю…

Нормальный мужик, чем-то мне нравится. Но если у него была сильная депрессия, то он мог потом и с катушек слететь. Как старому адепту, мастеру, бывшему полицейскому, ему ничего не стоило скрывать свое состояние и обманывать всех. Время повторной инициализации примерно совпадает с началом утечки информации. Предположение, только гипотеза.

Стало быть, начался новый день. Собственно говоря, день, предшествующий ему, и не кончался. После третьей бессонной ночи в библиотеке Круга, вконец обалдев, я решила все же вернуться домой и лечь спать, но, увидев на удивление хороший день за окном, резко передумала. Денег уже ни фига не было, но меня теперь это мало волновало. К тому же днем я должна была получить мощный гонорар за успешно выигранное дело.

В подвале нашего центра я просиживала сутками. Меня влекла библиотека. На руки ничего не выдавали, и мне приходилось безвылазно сидеть там. Кроме многочисленных книг, которые не то, что прочитать, увидеть нигде нельзя, тут было многотомное издание «Истории Человечества», выпускаемое Кругом. Номеров у томов не было, стоял только год. Обычно на один год приходился один том, но иногда и два, и три. Последний раз «История» переиздавалась в 1798 году, по приказу императора Павла I, и с тех пор общий дизайн не менялся, лишь выходили новые тома. В последнее время к новому тому прикладывали CD-диск. Как известно, Круг вел свое летоисчисление, поэтому с 1798 года на корешке стали приписывать и год от Рождества Христова.

Спать хотелось со страшной силой, хоть спички в глаза вставляй. А ничего не поделаешь, нужно было идти в суд. Мои новые адвокатские обязанности не доставляли мне уж очень сильных хлопот. Я старалась выбирать только те дела, где были заметные просчеты следствия и неточности в документации. Ознакомившись с делом, я в суде слегка касалась сознания прокурора, судьи и присяжных, подсказывая им нужный мне ход разбирательства. Обычно, в ходе своих выступлений, я «доказывала» невиновность подсудимого и требовала снятия обвинения. Почти всегда мне это удавалось. Но основное силы уходили на расследование в Круге. Я массу времени тратила на просиживание в библиотеке и в Архиве Круга, изучая закрытую литературу, исторические материалы и личные дела фигурантов.

«Хомченко, Ирина Николаевна,

Имя – Вердана, знак – египетский анк, камень – гематит, цвет – фиолетовый.

Паспортный возраст – 18 лет,

Абсолютный возраст – 18 лет.

Образование – средняя школа, авторская школа Любак’с.

В настоящее время – дизайнер.

Родилась в срок от нормально протекавшей беременности. Раннее развитие своевременное. С детства отличалась робостью и стеснительностью, боялась яркого света, церквей, открытых пространств. С 12-13 лет неуверенность и стеснительность усилились. У доски испытывала сильное волнение, с трудом могла сосредоточиться, вспомнить хорошо заученный материал. Возникало ощущение кома в горле, менялся голос. Чувство беспокойства возникало уже накануне – засиживалась допоздна за учебниками, пропадал сон, наутро отказывалась от завтрака, испытывала чувство головной боли, дискомфорт и напряжение в глазах, эпизодически возникали изменения сознания.

Сходные состояния возникали в малознакомой компании и также сопровождались дискомфортом и спазматическими болями в области головы, чувством страха.

В 12 лет без видимой причины в вагоне метрополитена возник острый приступ, сопровождавшийся чувством помрачения сознания, а также выраженной тревогой и страхом. Опасалась, что окружающие «услышат ее мысли». Выбежала из вагона на ближайшей остановке, испытала облегчение лишь спустя 20-30 минут. Сходные приступы в течение следующих 6 месяцев повторялись 1-2 раза в месяц. Стала пользоваться исключительно наземным транспортом, где определила для себя оптимальные маршруты. За неделю до госпитализации приступы стали возникать ежедневно, по 1-2 раза в день. Перестала выходить из дома, посещать занятия. Была госпитализирована в терапевтический стационар. При обследовании патологии со стороны сердечно-сосудистой системы не обнаружено, психиатр расценил имеющиеся нарушения как функциональные, невротические. Назначено лечение. Вовремя попала в поле зрения адепта, успешно прошла все тесты и была инициализирована в 13 лет.

После прохождения обряда жалобы на неприятные ощущения и страхи полностью редуцировались. Вернулась к учебе. Еще учась в школе, прошла специальное обучение и стала модельером готического стиля одежды.

В интимную связь ни с кем не вступала.

Принята в Круг 21 июня 2001 года».

Опять прихожу домой затемно. Тьфу, блин, лампочку купить забыла! Света на кухне нет… Надо позвонить.

– Алло…

– Мне Ирину Николаевну.

– Я слушаю-у-у.

Голос был молодой и звонкий.

– Я – Валентина.

– А… эт вы… приходите. Только завтра, или потом…

– Так когда?

– Когда хотите, эту неделю я всегда дома.

– Завтра устроит? В пять часов?

– Пожалста-а-а…

Речь слегка растянута, особенно в конце слов, на гласных звуках. Отдельные слова сознательно искажены, произносятся с некоторой ленцой.

Назавтра приезжаю на Профсоюзную, легко нахожу нужный мне дом. На подъезде кодовый замок. Кодовый? Набираю код и вхожу. Грязноватый подъезд и обшарпанная лестница, хотя дом явно новый – построен недавно. По стенам надписи – названия каких-то рок-групп, нецензурные выражения и неумелые рисунки человеческих гениталий. Тут явно тусуются подростки. Поднимаюсь, звоню. Женский голос через железную дверь:

– Вам кого?

– Я звонила. Вчера.

Мне открыла женщина лет сорока.

– Да? – спросила она.

– Мне нужна Хомченко Ирина Николаевна. Я не ошиблась?

– А, Ирочка. Вам назначено?

– Да, – кратко подтвердила я.

– Проходите. Ира! К тебе!

«Ирина Николаевна» оказалась очень молодой, даже юной особой. Она явно предпочитала готический стиль и являла собой ярчайшего представителя этой молодежной субкультуры. Длинное черное платье в духе Morticia Addams, «тяжелая» косметика, на шее – египетский анк из массивного серебра. Черные губы, подведенные глаза, черные ногти, – общий стиль – «вамп».

– Пойдемте ко мне в комнату.

В ее комнате царило рассеянное освещение, фиолетовые драпировки, черная резная мебель с серебряными накладками. По стенам развешаны костюмы, казалось, взятые со съемок каких-то мистических голливудских боевиков. В противоположной стене комнаты была еще одна дверь. Закрытая.

– Какая красота! – я была приятно удивлена.

– Да, это моя работа. Я предлагаю индивидуальное моделирование и пошив готической одежды из любых тканей и материалов. Работаю дома. Шью более шести лет, за это время мной было смоделировано и сшито более ста моделей, в том числе и на заказ. Имею диплом авторской школы Любак’с, по крою и шитью одежды. Кроме этого я делаю ювелирные украшения из серебра, стали и кожи. Вон там, – она показала на закрытую дверь, – моя мастерская…

«Зачем она мне все это говорит?»

– А как вы выбираете, что пойдет клиенту, а что нет?

– Часть моих моделей вы можете посмотреть здесь, часть в альбоме, а также на моем сайте. Там же указана примерная стоимость. При заказе я произвожу обмер клиента, мы совместно выбираем ткань и я разрабатываю индивидуальную модель по имеющимся каталогам готической одежды или по пожеланиям самого клиента.

– А в Круге вы что делаете?

– Вообще-то я отвечаю за контакты с молодежными движениями и поиск возможных кандидатов в их среде. Мое увлечение очень помогает.

– А сколько же вам лет?

– Восемнадцать, – спокойно сказала она. – На самом деле.

– В восемнадцать лет вы – мастер Круга?

– И что с того? Мои способности были замечены, когда мне было двенадцать. Потом выяснилось, что обучение сводится только к Кодексу Чести и тому, что делать нельзя или не желательно. Я очень сильный адепт.

Тут я почувствовала прикосновение к своему сознанию и мгновенно поставила «Зеркало». Она что, решила поиграть со мной? Я начала злиться.

– Вы что себе позволяете?

– Простите, это я так. Просто, когда приходит клиент, я всегда его сканирую.

– Я не ваш клиент.

– Я же извинилась. И потом, вы простой адепт, и только недавно прошли инициализацию.

Что себе позволяет эта девчонка? Молодая, явно с еще не устоявшимся характером. Несмотря на свою силу, достаточно наивна. По-моему, и не очень умна. Вполне могла попасть в какую-нибудь грязную историю, а теперь делает глупости. Я сработала легкий «Щелчок» и с удовольствием заметила, как бледное личико «Верданы» дрогнуло. И как она только попала в Круг? С ней надо поработать. Попробую начать не очень глубокуюразработку.

– Не будем пикироваться по пустякам, нам с вами предстоит совместная работа, и я надеюсь на ваше сотрудничество.

– На мое? – Черные губы слегка растянулись в нарочито удивленной улыбке.

– Конечно. Я совершенно не разбираюсь в молодежных движениях и всяких там субкультурах. Надеюсь, просветите меня.

– А зачем? – она удивленно посмотрела на меня.

– Вообще-то, я совсем не обязана объяснять вам, зачем мне нужен тот или иной факт или информация. Сразу договоримся – я спрашиваю, вы – отвечаете.

– Это допрос?

– Если хотите. Меня уполномочил Круг. Скажу только, что в тех СМИ, куда попала секретная информация, работают в основном молодые люди восемнадцати – двадцати пяти лет. Почти все – до тридцати.

– Я знаю… – она сбавила тон и уменьшила гонор. – Спрашивайте…

– Расскажите про готов, – настаиваю я.

– Ну, что я могу сказать? Все готы, или, как их еще называют, готики, характеризуются пристрастием к «темному» восприятию мира.

– Поподробнее, – я начинаю на нее потихоньку давить. – Что это за восприятие?

– Ну, описать в двух словах все составляющие такого понятия, как готическое мировоззрение, довольно тяжело. Но в целом – это особый, романтично-депрессивный взгляд на окружающую жизнь. Отражается в поведении – замкнутость, частые депрессии, меланхолия, повышенная ранимость. В восприятии реальности – мизантропия, утонченное чувство прекрасного, пристрастие к сверхъестественному. В отношениях с обществом – неприятие стереотипов, эталонов поведения и наружного вида, антагонизм с обществом, обособленность от него. C установлением принадлежности индивидуума к готической субкультуре все не так просто. Если мы спокойно можем назвать металлистом каждого человека, слушающего музыку в одном из «металлических» стилей, то с готами все сложнее. Трудность заключается в чрезвычайно большом охвате субкультуры, где не существует «типового» гота и поэтому невозможно привести какую-либо общую мерку для выявления истинных готов. Наиболее часто упоминаются четыре критерия: посещение мест сбора готов, готическое миропонимание, готический имидж и любовь к готической музыке. В свое время именно Мировым Кругом было спровоцировано движение готов...

Как она говорит! Странный, нетипичный для нее стиль, по-моему она выучила какую-то газетную статью или заметку. Тут я случайно замечаю на столике черного дерева яркую плоскую глянцевую коробочку из тонкого картона, слегка выглядывающую из-под раскрытой книги. Книга – «Пианистка» Эльфриды Елинек. Коробочка вскрыта и слегка помята. Я незаметно слегка сдвигаю книгу, чтобы получше рассмотреть эту коробочку. Точно. На ней надпись – «Magnum».

Между тем Ирина, не засекая моего взгляда, продолжает:

– …Дело в том, что любой адепт Силы, пройдя инициализацию, инстинктивно меняет свой имидж, стиль поведения, дизайн одежды. Это он делает помимо воли, поскольку меняется все его сознание, взгляды и мировоззрение, ибо мир и жизнь он видит уже иными глазами. То, что для человека закрыто, легко доступно адепту. Новый вид мира и неожиданные истины первоначально шокируют всех неофитов, поэтому у них появляется мрачное, депрессивное воззрение на собственное существование. Особенно это характерно для людей молодых биологически, прошедших первую инициализацию. Вот именно основные стили облика адептов и были внедрены в качестве главных направлений современной готической субкультуры.

– Для чего? – перебиваю я.

– Для маскировки. Теперешние средства и технологии связи, всеобщая прозрачность очень затрудняют работу адептов, особенно к концу Двадцатого века. «Спрятать дерево проще в лесу». Работать было всегда трудно, особенно после появления христианства и ислама. Но к концу прошлого века трудности неимоверно возросли.

«Она совсем даже не так глупа, как показалась мне в первый момент», – подумала я.

– Раньше мы тоже создавали и поддерживали всякие организации с похожей символикой и атрибутикой. Различные «ордена», «братства» и «церкви». Почитайте «Историю Человечества». Но позже, когда интерес к религиозным культам упал, пришлось придумывать различных масонов и им подобные тайные организации. Потом, интерес к нетрадиционным культам появился вновь, и мы использовали ситуацию в своих целях.

– А что, в среде готов много адептов?

– Достаточно много. Еще больше потенциальных адептов. Но не всех мы можем вычислить. Не всех можем привлечь. Но поскольку даже не прошедший посвящение часто испытывает неосознанную склонность к определенным эстетическим формам, то он покупает или заказывает одежду определенного фасона. Тут я могу, не торопясь, провести серию тестов и выявить способного человека…

Иду и думаю…

Странная девушка. Умная, молодая и очень странная. Шьет костюмы из тканей, кожи и латекса. Кроме того, делает эффектные украшения – умеет искусно обрабатывать металлы, сталь… Неуравновешенная. От таких никогда не знаешь чего можно ждать. Как же она попала в Круг? Чувство ответственности у нее, по-моему, еще не сформировалось. Чувство ответственности – это такая умозрительная конструкция. Это такая модель поведения, которая не имеет ни малейшего отношения к реальности, однако, когда она работает, то избавляет от чувства вины, обиды, позволяет быть в невозмутимом контакте с собой и реальностью. Чувство ответственности – это сильнейший инструмент в руках любого человека, который хочет управлять собственной жизнью, а не идти у нее на поводу. Судя по совершенно свежему досье, Ирина еще не имела половых контактов. Но тогда зачем ей початая пачка презервативов – «Magnum»? На российском рынке средств барьерной контрацепции это еще новая серия, и только знатоки да тонкие ценители покупают ее.

Читает «Пианистку». Во всяком случае, стыдливо прикрывает ею вскрытые презервативы. Я тоже пыталась читать «Пианистку». Бросила. Как я узнала позже, этот роман мало кто любит: да, восхищаются стилем, уважают жесткость, хвалят натурализм – но любить… Любовь – нечто из совсем другой системы. А система взглядов этого романа не подразумевает любви, потому что в этой системе нормальных людей нет. Есть эгоистические, себялюбивые существа, обуреваемые зоологическими извращенными инстинктами, которые изобретают себе – для смирения оных инстинктов – реальности более или менее комфортные, но не совместимые одна с другой. Данным существам не могут быть интересны чужие реальности – они слишком заняты собой. Как мы.

Прихожу домой, застаю у своих дверей двух каких-то туповатого вида рабочих. Оказалось, что они ждут меня, чтобы проводить в мою квартиру выделенную линию. Для Интернета. Как-то неуютно, когда в доме совершенно чужие люди… Периодически начинаю хохотать от их разговоров – стоят и спорят о Маках: один другого убеждает, что Мак – то же, что и «пи-си». В общем, нифига они не доделали, прокопались целый день, но так ничего и не поняли.

Да и у меня день был не особо насыщен результатами. Сижу вот и читаю.

Кто, кто, кто подарил мне Акунина? Зашибу на месте! Теперь я в нерабочем состоянии, не способна что-либо делать, мозги не варят – я прочитала первую книгу, а вторая мило лежит у меня на работе... Это еще не говоря о том, что, в сущности, у меня куча дел, и завтра рано вставать…

Посредством одной хитрой операции вторая книга была доставлена с работы ко мне домой! Йо-ху!!! Чувствую, я сегодня опять не лягу. Кто, кто, кто изобрел книжки, такие как эта! Еще и музыкальное сопровождение – «Funker Vogt» – вполне соответствует многим моментам книги – туманно, мрачно, тревожно. А вообще, что еще для счастья надо? Ответ: ни-че-го.

Сегодня легла в шесть утра – дочитывала книжки Бориса Акунина. Пожалела, что это сделала – настрой книжек даже через шестичасовой сон не сошел. Книги действительно мрачные, конец каждой – как часть мыльной оперы, вырванный оттуда, но не законченный, не доживший до своего happy end’а. Весь день вот теперь пришибленная – какая глупость из-за какой-то книги.

Чего ж мне так не везет-то? За что? В выходные хотела было отдохнуть и побалбесничать. Опять все кувырком. А получилось приблизительно так. Два сюжета российского современного искусства с плохим, точнее, просто тяжелым концом подряд. Акунин да «Бригада» – в самый раз и так под мое ужасное настроение, а когда на душе хреново, то все наружу так и лезет. А еще в субботу на первую половину дня (до пяти) была назначена встреча с веселой компанией, а отменить никак нельзя – два месяца четыре человека никак не могли встретиться. Что ж все так поверхностно-то, и почему всегда именно на выходных?

Раздобыла безупречные билеты в киношку на завтра. На «Звездные войны». Я просто умница, что не поленилась поехать и постоять в очереди. Ощутила запах попокрона, черного кофе и еще чего-то там, вроде как приятного...

Дальше произошло следующее:

1. По пришествии домой выяснилось, что та компания, которая ко мне собиралась в три, приедет только в шесть.

2. Завтрашнее мероприятие вообще может накрыться.

3. Все выходные, скорее всего, летят на фиг – сначала долго-долго выбираешь, куда же пойти, а потом все идет совершенно не так, не туда, не с тем, с кем хочется.

В итоге все выходные полетели к чертям собачьим. Очень обидно. Нужно что-то придумать, а то мое хреновое настроение превратится в очень хреновое... Бли-и-и-и-и-и-ин!.. Ну, что за на фиг? Что ни суббота – так хреновое настроение.

Придется работать. Поеду в наш Центр, залезу в «подвал», обложусь папками и буду думать. А пока, для поднятия духа, решила съездить в «IKEA». Никогда там не была – странно, правда? Пока подъезжала, увидела такую картину: в форме гигантской буквы «П» три огромных павильона – «IKEA», «Мега» и «Ашан», а все пространство между ними заполнено машинами. Море машин, и в него вливаются реки, потоки. Простояла на въезде черт знает сколько времени.

В результате: купила там кучу всяких вкусностей и разных глупостей: несколько пачек новогодних игрушек, открыток, упаковочной бумаги; и мою прошлогоднюю мечту – толстую ленту для завязки, и еще кое-что, для души... Потом – посидела, попила кофе в думах, к какому классу среднего класса я теперь отношусь – к низшему, среднему или к высшему? Хы! Хоть настроение поправила.

Каждый раз, читая досье очередного подозреваемого, я не могла отделаться от неприятного чувства, что этого мне читать нельзя. Досье часто содержало не только основные вехи жизненного пути, но и многочисленные интимные подробности, которые следует знать разве что врачу. Да и то не всякому и совсем не обязательно полностью.

«Курнатова, Мария Сергеевна.

Имя – Вероника, знак – двойной крест, камень – александрит, цвет – зеленый.

Паспортный возраст 41 год,

Абсолютный возраст 41 год.

Образование высшее: врач-психиатр. Доктор медицинских наук.

В настоящее время – зав. отделением московской клиники.

Беременность и роды у матери без патологии. Раннее развитие без особенностей. Всегда отличалась чрезмерной чувствительностью к физической боли. Плохо переносила жару, даже незначительное повышение температуры сопровождалось резкой слабостью, тошнотой, головокружением. В течение человеческой жизни сохранялись страхи высоты и темноты, боязнь публичных выступлений. При ответах у доски, во время экзаменов появлялись сердцебиение, слабость, потливость…

…первый сексуальный контакт в 17 лет…

…по окончании первого ММИ им. Сеченова, в 25 лет, вышла замуж. Обычные проблемы вызывали выраженную тревогу, сердцебиение. Кардиологом устанавливался диагноз «нейроциркуляторная дистония». В 28 лет почти ежедневно стали возникать приступы, проявлявшиеся сердцебиением, головокружением, тошнотой, одышкой, ощущением кома в горле, слабостью, «ватностью» в ногах и сопровождавшиеся чувством паники, страхом смерти. Часто такие приступы развивались в транспорте, особенно в метро. Вследствие этого избегала пользоваться подземным транспортом, а перед входом в метро испытывала сильный страх. Госпитализировалась в лечебные учреждения кардиологического и неврологического профиля. Состояние улучшилось лишь после лечения в клинике неврозов антидепрессантами и транквилизаторами. Стала чувствовать себя спокойнее, вернулась к работе…

В последующие 3 года на фоне незначительных эмоциональных нагрузок периодически возникала тревога, сопровождавшаяся симптомами телесного неблагополучия, возобновлялись приступы страха за свою жизнь…

В 31 год, после гибели мужа в автомобильной аварии, душевное состояние резко ухудшилось, приступы паники следовали один за другим, не спала ночами. Даже в случае незначительного учащения пульса испытывала страх смерти от остановки сердца, вызывала «скорую помощь», держала при себе кардиотропные препараты. Боялась оставаться одна дома, отказалась выходить из дома, уволилась с работы. Стационирована в кардиологическую клинику, где проконсультирована психиатром. Диагностировано паническое расстройство, назначено лечение современным антидепрессантом.

Инициализирована в 32 года. Процесс инициализации прошел с осложнениями, вероятно, из-за позднего срока проведения обряда и плохого физического состояния. Выведена из комы и успешно реабилитирована.

В течение последующих лет все жалобы на неприятные телесные ощущения и приступы тревоги окончательно исчезли. Вернулась к работе. Достигла значительных профессиональных успехов.

Принята в Круг 21 июня 1997 года».

Они что, все с отклонениями и психическими расстройствами в прошлом? Или наоборот – потенциальный адепт всегда выглядит как псих?

Я шла в клинику неврозов. На душе было как-то жутковато, а внутри этакое сосущее ощущение – со мной подобное обычно происходило перед кабинетом зубного врача. Бр-р-р! Идя в обычную поликлинику, каждый знает, что до того момента, как он войдет в дверь, пройдет не час и не два. Было время, когда я была обязана ежегодно проходить диспансеризацию. Чтобы получить полное представление о состоянии своего организма, мне приходилось просиживать «дикие» очереди перед кабинетами врачей, и в итоге я теряла не только бесценное время, но и силы.

Но в этой клинике меня встретил уют и внимание. Мне захотелось прийти на прием минут на пять пораньше – просто для того, чтобы мило поболтать с девушкой-администратором, посидеть на удобном диване. Приятная обстановка и вежливый персонал – особенности новых современных клиник. Как правило, очень дорогих клиник. Элегантный дизайн интерьеров, уютная мебель, приятное освещение позволяют на время забыть о «болезненном прошлом». Здесь не бывает боли, здесь забывается знакомый с детства ужас перед кабинетом врача.

Рядом с нужным мне кабинетом сидел какой-то дед и гадал вместе со мной кроссворд. Пока мы ждали своей очереди, я слегка просканировала этого дедушку. Куча болячек, не знала даже, за что и зацепиться! Чуть-чуть поработала с ним. Так, самую малость. В результате, когда он доразгадывал свой кроссворд, то сказал, что у него все прошло, ничего не болит, к врачу он не пойдет, и ушел довольный собой! Я всегда знала, что смех и радость мы приносим людям. Оказывается, еще и лечим ненароком. Аж на душе приятней стало. Хотя какая у меня теперь душа?

Желающих попасть в тот кабинет, куда я направлялась, уже не было.

– Можно? – я заглянула внутрь. – Здравствуйте.

– Здравствуйте. Заходите. Присаживайтесь сюда. Вы у меня первый раз? Вашу карточку… ага, анализы… так, хорошо… расскажите, какие у вас неприятности.

– Понимаете, доктор, у меня проблема.

– Называйте меня не «доктор», а Мария Сергеевна. Так будет удобнее. А то получается прямо как в анекдотах.

– Извините. – Я сознательно заговорила сумбурно и путано. – У меня к вам вопрос на тему памяти. Дело в том, Мария Сергеевна, что не то чтобы у меня проблема с памятью, но повод к настороженным размышлениям. Мне двадцать девять лет, и я поразительным образом помню все события своей жизни, начиная примерно с трехлетнего возраста. Причем в таких доскональных мелочах – вплоть до каждой сказанной мной или кем-то другим фразы, моих мыслей в тот момент, внутренних ощущений и прочего, будто бы это было несколько минут назад. Родственники и друзья говорят, что это для меня плохо, поскольку, вспоминая все это, я переживаю все вновь и как будто живу прошлым. Говорят, что это ненормально и перегружает память и мой мозг. Но я ведь совсем не стараюсь специально что-то запоминать. Оно просто есть, и все. Очень хотелось бы узнать, есть ли в этом что-нибудь, на что стоит обратить внимание, и, может, даже принять какие-то меры?

– Если вы успешно запоминаете и удерживаете в памяти текущие события, имена, лица, планы, помните все, что было раньше, у вас не было черепно-мозговых травм, и, главное, если это вам не мешает в жизни, то, я думаю, беспокоиться не о чем. Раздевайтесь, я вас посмотрю… Cтоп! Это вы! Чего вы тут комедию ломаете, извините за грубость? И зачем вы пришли ко мне на прием? Там ждут мои пациенты, им нужна помощь, это живые люди, между прочим!

– Там свободно. К вам никого нет. Я не хотела утруждать вас после работы.

– А во время работы меня утруждать можно? Подождите… – она встала и выглянула в коридор, – …да, действительно пусто. Тут очень толстые стены, из шлакобетона, и потом, я экранировала это помещение. К тому же у меня был крайне насыщенный день. Так что вы хотите от меня узнать?

– У вас много врагов?

– Где? В мире? Или в Круге? Или среди адептов?

– Мир сейчас меня мало волнует.

– Да? А меня очень даже… в Круге у меня врагов нет. Более того, ко мне все хорошо относятся, поскольку я часто решаю некоторые проблемы, которые другие адепты сами решить не в силах. Лечить душевную рану – это вам не новую кожу нарастить. Я отвечаю за поиск потенциальных адептов среди наших пациентов. Часто нестандартные способности принимают за патологию, назначают лечение, а своевременное вмешательство может спасти человека. Раньше бывало, что после проведенного курса талантливый, перспективный кандидат превращался в «овощ».

– Как же вы о коллегах… обычно врачи…

– Я не обычный врач. Так же, как вы – не обычный адвокат. Тут недавно читала, как вы оправдали какого-то жулика. Вас это не смущает? С вашей помощью явных преступников отпускают на свободу.

– Ну, иногда это может помочь человеку.

– Да? Он что, воровать бросит? Насиловать и убивать? Прекратит взрывать дома?

– Убийц, маньяков и террористов я не защищаю. Я беру только те дела, где есть возможность вернуть человека к нормальной жизни.

– Не зарекайтесь. В нашей жизни много неожиданностей и неясностей. Вот я как врач многое в этом мире не понимаю. Например – моя зарплата, причем мизерная, зависит от того, сколько больных я приняла и пролечила, учитываются койко-дни, из-за которых я спешу скорее выписать «больного». Вот тема, где юристам надо бы руки приложить.

– А я многого не понимаю как пациент. Бывший, хвала Силе! В моей истории болезни так всегда и писали: «больная выписана с выздоровлением», или «после полного выздоровления больной было рекомендовано…» Я дико извиняюсь: если я больная – зачем меня выписали? И как это возможно – больная, но вдруг полное выздоровление, причем что-то там еще и рекомендовано? Это после полного выздоровления? На мой простой вопрос к некоторым врачам: «Зачем вы называете человека «больным»? Врачи недоумевают: «А еще-то как?» – «Сами-то вы здоровы?» – «Ну, относительно!»

– Если честно, я думаю, что ходить нужно только к здоровым врачам, но где их взять? По статистике ВОЗ, каждый четвертый житель нашей планеты страдает психическим расстройством. Остальные больны, но не страдают. Шучу. Кроме меня, абсолютно здоровых врачей в Москве всего пятьдесят два человека.

– Все – адепты?

– Адепты. Я почти со всеми ими знакома. Но многие не лечат больных, хотя с их образованием и возможностями я считаю это просто преступлением! Конечно, простите за патетику, но в наше время адепту-врачу отказываться от медицинской практики совершенно недопустимо...

Какая хорошая тетка. Даже слишком. Отличный специалист. Каким-то образом сохранила множество человеческих качеств. Сострадание, доброту, ответственность за пациента, душевность. Могла из-за человечности и информацию в прессу слить. Чтобы расшевелить коллег-адептов, или не знаю еще по какой причине. Но убить? Это вряд ли. Хотя, под страхом стирания личности… кинжал всадили в мозг, между костей, с анатомической точностью… Жалко, ужасно жалко, если это окажется именно она.

Да и вообще – кто сказал, что убийца и отступник – одно и то же лицо?

Вот, теперь у меня есть выделенная линия. Да здравствует Мир!!!

Бедный мой компьютер – его перелапали столько чужих мужиков, аж страшно… Приблизительно пять человек, и у меня ощущение от этого, как будто мой любимый компьютер мне изменил.

Но есть и кое-что приятное. Большая у меня благодарность к одной девушке из нашей домашней локалки. За «Мельницу». Прямо какая-то благодать разлилась по моей железной душе. Приятно, черт возьми. Правда, местами мне эти песни – как ножом по стеклу, но это так, человеческие атавизмы. Надо их подавлять. Безэмоциональность – мой идеал. Недостижимый и пока не жизненный. Ну и хрен с ним. Какая разница? Много ассоциаций невнятных и туманных образов. Люблю все воспринимать картинками. Так приятней и веселей.

Ну, да это все не суть важно. Важно другое: завтра вечером я должна встретиться с одним из самых сильных адептов Московского Круга. Уже давно, очень давно я должна была это сделать. Я его боялась. Его биография меня просто поразила.

«Лазарев, Григорий Петрович.

Имя – Арес, знак – меч, камень – шпинель, цвет – красный.

Паспортный возраст – 50 лет,

Абсолютный возраст – 234 года.

Образование высшее: кадровый военный, военный историк, военный летчик, инженер-конструктор.

В настоящее время – директор проектного института.

Всегда отличался собранностью, склонностью к порядку, повышенным чувством ответственности вплоть до педантизма.

…офицер, участник войны с Францией в 1805 г., Отечественной войны 1812 и зарубежных походов 1813-1814 гг., адъютант генерала М.А. Милорадовича...

…в знаменитом сражении под Кульмом (август 1813) был замечен адептом Французского Круга. И инициализирован в Париже.

…за косвенное участие в дворянском мятеже 14 декабря 1825 года, переведен в армию генерала Ермолова. «Погиб» на Кавказе в 1826…

…весной 1856 г во время Крымской войны направлен в южную армию…

…после окончания войны вышел в отставку и «умер» во Флоренции 10 октября 1858 года…

Принят в Круг 21 июня 1851 года.

…«погиб» на Шипке 19 июля 1877 во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, спасая легендарное Самарское знамя.

…во время Русско-японской войны участвовал в сражениях 16–21 августа 1904 под Ляояном, 27–29 сентября 1904 при реке Шахэ. 20 февраля 1905 у деревни Селфантай был ранен двумя пулями и ушел в отставку в чине полковника. Занялся военной историей. Написал ряд книг по военным кампаниям второй половины XIX века. Труды были высоко оценены Его Императорского Величества Академией Наук. Наиболее известные произведения – «Генерал М.А. Милорадович и кампания 1813–1814 годов», «Освобождение славян», «Исторические кампании царствования Е.И.В. Александра II»

…«умер» в 1913 году…

…во Вторую Отечественную войну служил в чине прапорщика до 1917 года. В 1918 вступил в Красную Армию. Окончил в Симбирске краткосрочные пехотные курсы, сражался в Белоруссии против отрядов Булак-Балаховича, участвовал в подавлении крестьянских восстаний в Воронежской губернии…

…окончил курсы «Выстрел». Поступил учиться на заочный факультет Военной Академии имени Фрунзе…

…26 ноября 1937 года был арестован и обвинен «в участии в контрреволюционном заговоре с целью свержения советской власти на Урале путем вооруженного восстания». 2 декабря лишен всех наград и воинских званий и в 23 часа 50 минут приговорен к высшей мере... 3 декабря в 0 часов 15 минут «расстрелян» в подвале челябинского…

…в 1938 году был призван в армию и направлен на учебу в Бийскую военную школу пилотов (БВШП). По окончании Школы служил в ней летчиком-инструктором. Начало войны с Германией встретил на Дальнем Востоке в звании старшего лейтенанта. В действующую армию смог попасть лишь в марте 1943 года…

…был сбит. Приземлился на нейтральную полосу. Раненого летчика подобрали санитары и доставили с передовой в полевой госпиталь…

…рассмотрено Особым Отделом…

…вернулся в строй. К этому времени он уже совершил 101 боевой вылет. За участие в боях на Курской дуге был награжден орденом Боевого Красного Знамени…

…за это время успел совершить более 300 боевых вылетов, участвовал в 120 боях и сбил 56 самолетов противника. Дважды удостоен звания Героя Советского Союза, орденов…

После войны до 1974 года служил в рядах Советской Армии. Окончил в 1948 году летно-тактические курсы, в 1954 – Военно-воздушную академию имени Жуковского, в 1960 году – Военную академию Генерального Штаба…

…«Скоропостижно скончался» 19 августа 1974 года.

Текущая биография.

(Легенда. Родился в 1950 году…

… конец легенды.)

В конце августа 1974 прошел полный курс омоложения. С 1978 года после окончания Актюбинского высшего военно-летного училища работал инструктором по предполетной подготовке. В 33 (паспортных) года из-за надуманных проблем со здоровьем был отстранен от полетов и демобилизован. После этого у него впервые возникла депрессия. Понизилось настроение, испытывал выраженную подавленность. «Скучал по небу», часто видел во сне, как летает. Нарушился сон. Свое состояние, продолжавшееся несколько месяцев, не рассматривал как болезненное, а связывал его появление с утратой любимой работы.

После демобилизации начал работать инженером отдела САПР Авиапроектного института имени Чкалова. Показал себя отличным организатором. Женился, вскоре появилась дочь. Быстро двигался по служебной лестнице. С 1989 года снова стали появляться депрессивные состояния, когда в течение одного-двух месяцев ощущал немотивированную подавленность, все валилось из рук. С 1992 года состояние ухудшилось. Побаливало сердце, появились приступы «бронхиальной астмы». Плохое настроение сохранялось обычно весь день. Утром вставал особенно разбитым и апатичным. В голове постоянно вертелись мысли о разнообразных болезнях. Естественно, беспокоили не настоящие, а мнимые заболевания. В периоды пониженного настроения делался раздражительным, ругался с коллегами, бывал гневлив и забывчив. Движения становились замедленными, целыми днями мог просидеть в кресле в сгорбленной позе. Чаще всего депрессии начинались сами по себе, обычно весной или осенью. Однако эти состояния, бесспорно, не могли быть связаны с физическим здоровьем. Во время одного из таких ухудшений был осмотрен нашим психиатром.

От омоложения отказался. После внеплановой реинициализации в 1992 году внутреннее состояние всецело нормализовалось. Улучшение возникло практически сразу. После полного исцеления было рекомендовано продолжить работу и активную деятельность.

В Круге отвечает за оборонную промышленность и армию».

Вот это жизненный путь – почти двести лет в армии! Живой декабрист! Если бы я от кого-нибудь услышала полгода назад, что буду допрашивать современника Пушкина, то… наверное, послала бы собеседника к Дьяволу. Или в психдиспансер.

Григорий Петрович проживал в густо увешанном мемориальными досками знаменитом «Доме на набережной», с видом на храм Христа-Спасителя. На двух фасадах этого исторического жилого комплекса размещено двадцать пять таких памятных знаков. Еще шесть оказались почему-то упрятаны внутрь подъездов.

Пройдя через хорошо оберегаемый вход и, подтвердив у охранника свою личность, доказав, что меня действительно ждут, я поднялась по лестнице и попала к дверям нужной мне квартиры. Дверь тут же раскрылась, и я увидела Григория Петровича. Это был высокий, крепкий мужчина, на первый взгляд лет сорока- сорока пяти. Только при внимательном взгляде можно было усомниться в его возрасте. Легкие, молодые движения и красивый, хорошо поставленный баритон плохо сочетались с усталыми и слегка снисходительными глазами глубокого старца.

После обычных приветствий и положенных по этикету ненужных разговоров о погоде, о дороге и о качестве охраны дома, меня пригласили к столу. Стол был сервирован старинным фарфором и какими-то замысловатыми серебряными изделиями, название которых я даже и не знала. Хозяин назвал все это «легким чаем». Что он понимал под чаем тяжелым, я боялась и думать.

– А можно посмотреть?

– Вообще-то вы не в музее, но что с вами поделать – смотрите. – Он вдруг усмехнулся. – Только руками не трогать.

– Я не буду.

– Не обижайтесь, но раньше к вещам относились по-другому. За каждой вещью вставала история. Даже если это была посуда. Вы не поверите, но, например, по советским тарелкам можно проследить перемены в политике властей.

Квартира действительно была похожа на музей. По стенам, между высокими книжными стеллажами, в красивых резных рамах были развешаны портреты военачальников, схемы сражений, стародавние карты и чертежи. Мебель тоже была старинная, в одной комнате – из резного мореного дуба, в другой – из карельской березы, а в кабинете – из черного дерева… Меня вообще поразил его кабинет. Особенно – письменный стол. Огромных размеров, двухтумбовый, он походил не на предмет мебели, а на какое-то архитектурное сооружение позапрошлого века, лишь по ошибке попавшее в жилую квартиру. Сидящему за этим столом было абсолютно невозможно дотянуться как до его противоположного края, так и до его боковых сторон. За таким столом я вполне могла бы представить себе генерала Скобелева, расстелившего карту местности и вспоминавшего о досадных ошибках интендантской службы и бездарный приказ командования, повлекший за собой отступление и сдачу позиций… И совершенно чуждыми элементом на этом столе смотрелся веселенький персональный компьютер и современная вазочка из белого металла. Это был блестящий полый цилиндр, утыканный редкими острыми коническими шипами. Все великолепно отшлифовано и все сверкало в свете настольной лампы. Такая вазочка абсолютно не вязалась со стилем и характером квартиры и ее хозяином. Вазочке было место, скорее, у какого-нибудь гота или металлиста. Хозяин держал там карандаши и шариковые ручки.

Над столом – маленькая фотография человека с красивым мужественным лицом. На мой немой вопрос Григорий Петрович ответил:

– Это бывший командир Челябинского авиапредприятия, болгарин Пикарий Иванович Иванов. Мы дружили, и он спас мою тогдашнюю семью от неминуемых репрессий. Тогда за мнимые грехи расстреливали. В заключении по моему делу следователь Влодзимирский так и написал: «Полагал бы расстрелять». И «расстреляли». А в сорок шестом за то же самое давали семь лет тюрьмы. Всего-то навсего. Милосердие «Фемиды» Берии – Вышинского – было поистине безгранично. Однако гуманность проявлялась и в сорок первом году. Так, после расстрела обвиняемых их родственникам, чтобы те меньше волновались, сообщали, что их муж, отец или сын осужден на десять лет заключения без права переписки. Какая трогательная забота о родственниках! Некоторые из них десять лет спустя после расстрела пытались выяснить судьбу своих близких. Как видите, я не слишком-то склонен идеализировать прошлое. А не с того ли началась ваша пресловутая перестройка? Только эстафету Влодзимирского и Берии перехватила группа Гдляна.

Я молча слушала.

– Так вот, про Пикария Иванова. Потом, после того, как меня «расстреляли», он исчез. Двадцать лет я разыскивал его следы и нашел. Мне пришла счастливая мысль связаться с Высшим авиационным училищем истребителей в Болгарии. И однажды я получил по почте пакет за подписью начальника училища генерал-лейтенанта Болгарской Армии, в котором высылалась мне полная биография этого человека. После начала Великой Отечественной войны он был отправлен на фронт. Летал сам и обучал молодых полетам на уникальном скоростном бомбардировщике. Погиб он в одном из воздушных боев, растратив весь боезапас и израсходовав все горючее. Легендарная личность.

– А как вы ушли? Я хотела сказать, как спаслись из той страшной Челябинской тюрьмы?

– Из Челябинского централа? Очень просто. Расстреливали обычно в подвальных камерах, удаленных от остальных обитателей. Почти повсеместно это происходило практически сразу после вынесения приговора. Когда за мной пришли исполнитель и два конвоира, я поработал с их сознанием, после чего мы поменялись одеждой с этим исполнителем. Это теперь при расстреле должен присутствовать прокурор, начальник и врач. Тогда было проще.

– Теперь не расстреливают…

– Да? Так вот, я заставил их подписать справку об исполнении приговора, после чего забрал все документы себе. Потом исполнителя взяли под руки и повели. А я шел следом, с заряженным револьвером в руке. Когда мы пришли в расстрельную камеру, этого человека поставили на колени, и я ударил его рукояткой по затылку. Он потерял сознание, и его голова свесилась на грудь. Затем я приставил дуло нагана к его затылочной ямке и два раза нажал на спусковой крючок. Обычно выстрел бывает один – трудно промахнуться, если стреляешь в затылок в упор. Был человек – и нету... Одна пуля прошла навылет – между глазом и носом, а другая – через другой глаз. Лицо было обезображено. Потом я беспрепятственно миновал все посты и ушел менять личность.

– А что вам запомнилось в тот момент особенно ярко?

– Опилки! Обычные древесные опилки на полу расстрельной камеры. Весь пол был усыпан. Без опилок никаких расстрелов не проводилось – прострелить голову – это кровищи-то сколько! И доски по стенам. Это от пуль, чтобы не рикошетировали.

– А кто рядом, на другой фотографии?

– А это Виктор Рудаков. Он воевал вместе со мной, летал на штурмовике ИЛ-2, был ранен, но остался жив, вернулся в строй. Виктор Иванович все годы нашего знакомства поражал меня своей эрудицией и энциклопедическими знаниями, он был прекрасным музыкантом, художником, блестящим лингвистом... – Григорий Петрович немного помолчал, задумчиво глядя в окно, на огромный позолоченный купол храма. – Это его и сгубило. Его арестовали прямо на летном поле, когда мы готовились к вылету. Перед тем, как уйти из жизни, Виктор дал мне наказ. И я его выполнил. А наказ я получил такой: разыскать его сына и передать ему, что отец его любил. Не всем воевавшим отцам удалось увидеть своих только что родившихся сыновей...

– Ваша квартира – это какое-то чудо!..

– Я прошу вас обойтись без громких слов и фраз в мой адрес.

– Но это действительно так!

– О, есть множество других таких чудес. Например, некоторые музеи-квартиры.

– Да? И где они?

– Например – в вашем родном Питере. Там есть роскошная квартира Федора Шаляпина. Она сохранилась ценой жизни одного актера из Мариинского театра, которому Шаляпин, уезжая, все оставил. В блокаду в нее стали вселяться самые разные люди, которые принялись жечь мебель, книги. Тогда этот актер стянул все в одну комнату и сумел сберечь очень много реликвий, а сам умер от голода. Его дочка и жена, вернувшись из эвакуации, приняли на себя заботу об этих вещах. Еще пример. Жена и дочь академика Павлова сохранили все так, как было при его жизни. Павлов вообще не позволял прикасаться к предметам на своем столе – и это его распоряжение близкие выполняли и после его смерти. Все до сих пор так и лежит, как при его жизни.

Немного помолчав, он вдруг сказал:

– А вы знаете, ведь меня обокрасть пытались!

– Да? Вас? И как? То есть, я хотела спросить, как такое вообще возможно?

– Да не особенно и возможно. Вот, смотрите, даже в газете пропечатали. Не люблю я эту газетку, но все равно выписываю.

С этими словами он протянул мне номер «Московского Богомольца», показав на заметку в разделе «Быстро в номер» под громким названием – «В «Доме на набережной» пытались обокрасть сотрудника Минобороны». Заметка гласила:

«Попытку ограбления квартиры в знаменитом «Доме на набережной» (улица Серафимовича, 2) вчера ночью пресекли сотрудники милиции и Отдела вневедомственной охраны Юго-Западного округа столицы. Как сообщили нашему корреспонденту в ГУВД Москвы, в 01.07 в оборудованную сигнализацией квартиру ответственного сотрудника Минобороны РФ забрался преступник. Когда он столкнулся нос к носу с работниками милиции, то спустился на землю по тросу строительной люльки и попытался сбежать. Стражам порядка пришлось открыть огонь, и вор сдался. Им оказался двадцатилетний учащийся. Проводится расследование».

– Он ничего не украл?

– Его быстро спугнули, и он побежал. Когда взяли, то при нем ничего моего не нашли.

– Да, забавно.

– Это вам кажется забавным? А странным вам здесь ничто не кажется?

– Что именно? – не поняла я.

– Подойдите к окну.

Я подошла. Посмотрела на белую громаду Храма, на свинцовые воды реки, на набережную, на далекий асфальт…

– Видите?

– Высоко…

– Вот. Вы можете отсюда спуститься по железному тросу?

– Я – могу.

– И я могу. А простой парень? Он не каскадер, и не экстремал. Он всю кожу с ладоней содрал, пока спускался.

– А кто он?

– По всему выходит, что учащийся медучилища. В его кармане найден именной проездной билет. Потом его опознали по месту учебы и соседи по общежитию…

– А сам он что говорит?

– Он ничего не говорит. С того момента, как его привезли в участок, он молчит. Ни единого слова из него не вытянули.

«Привезли в участок?» – странное выражение…

– Молчит, и все?

– Молчит как камень. Уже провели психиатрическую экспертизу и диагностировали биографическую амнезию и афазию. Сейчас он в клинике Сербского.

«Почему не в Институте Сербского?»

– Зачем этот юнец полез именно к вам?

– Сначала я подумал, что его привлекли мои книги.

– Они такие дорогие?

– Да, и не только. Это – сама история. Некоторым раритетам вообще цены нет, и они нигде не фигурировали ранее. А при современном падении нравов в среде молодежи… о присутствующих не говорят… так вот, при современном падении нравов и тяге к быстрому обогащению, любой из томов, стоящих на этих полках, потянет не на одну тысячу долларов. Или как у вас принято изъясняться, – «баксов».

«Он не особенно и скрывает ту неприязнь, которую ко мне испытывает, – подумала я. – Интересно, почему?»

– Потому, что вы подозреваете меня. Нет-нет, ваше «Зеркало» практически безупречно. И ваши схемы защиты вполне приемлемы. Но, согласитесь, мы с вами в несколько различных весовых категориях. Конечно, с моей стороны это не очень этично, но когда речь идет о расследовании убийства, этические категории неуместны. Не правда ли?

– Ну, это как посмотреть. Если меня что-то раздражает в других людях, значит, этот же недостаток есть и во мне, и пришло время избавляться от него.

– Вы читали мою биографию? Читали. Поэтому давайте начистоту, без всяких этих ваших следовательских уловок. Я через такое прошел, что вам… простите старика.

– Да бросите вы. Какой вы старик? Вам в городских соревнованиях можно участвовать.

– А я и участвую.

Я почувствовала, что разговор выдыхается.

– Знаете, я, пожалуй, пойду…

– Подождите. Я не сказал самого главного, иначе окажется, что вы просто тщетно теряли тут время. Свое и мое.

– Да? И что?

– В материалах дела, которым вы занимаетесь, фигурирует антикварный кинжал. Так вот, я могу вам совершенно точно сказать, что это никакой не старинный клинок. Это новодел. Очень красивое и качественное изделие, стилизованное под готику. Выполнено из особой нержавеющей стали. Раньше такая сталь использовалась только в оружейной промышленности и для изготовления некоторых хирургических инструментов.

– А как вы узнали? – удивилась я.

– Вы меня обижаете. Мы все заинтересованы в этом деле. Кроме виновного, или виновных. Я вам советую побыстрее встретиться со следователем и с оперативником, официально ведущими расследование. Вот их визитки. И последнее. Постарайтесь найти убийцу, но, прошу, останьтесь при этом в живых.

– Скажите, а как вы относитесь к готическому стилю?

– Что? При чем тут… что вы имеете в виду?

– Мне очень понравилась ваша подставка для карандашей. Она мне напомнила о пытках инквизиции.

– Вам пора. Прощайте.

– До свидания, Григорий Петрович, – я быстро попрощалась и ушла.

В субботу я накупила себе «дивидюков». Сначала долго изучала рынок «Горбушки». Цены на пиратки почему-то неприлично задраны: в Царицыне дешевле на полтинник. В итоге купила фильм «Байкеры» за сто пятьдесят рэ и больше ни на что по двести не решалась, пока не обнаружила что лицензия-то не намного дороже! Купила «Диких Ангелов», дальше нашла «Ворона» за двести сорок рублей, а потом обнаружилось, что мне положен бонус за покупку, и выбрала еще два фильма – «Ангел Ночи» и «Исполнитель Желаний – 3».

«Байкеры» – фильм, в общем, неплохой, трюки удались, смотреть нескучно, хоть и про негров. «Дикие ангелы» – фильм шестидесятых, написано, что даже культовый, но я не люблю старье, и мне не понравилось. А вот «Ангел ночи» – смешной фильмец, правда, еще не досмотрела.

Эх, а вот главное, что я искала – «Невесту Чаки», – не нашла на всей «Горбушке».

Опять проспала, и, как всегда в таких случаях, все начало бесить меня уже с утра.

Пытаюсь спланировать выходные, как-никак – пятница. Мероприятий куча, и я боюсь, что как всегда – половина обломается, и я буду сидеть ночами одна в подвале Центра.

Не хочу так.

Сегодня Интернет опять не работает, вызываю службу технической поддержки. Приходит затраханного вида мальчик, стучит-стучит чего-то по клавишам, мышкой кликает. Пока перезагружает компьютер, начинает вести со мной такой разговор:

– А кто на этом компьютере работает?

– Ну, вроде как я...

– За таким компом просто невозможно работать. Очень уж он медленный. Да, а ваш ник случайно не Леди Айрон?

Я лихорадочно думаю, что сказать. Вспоминаю про блог в Сети, на котором я когда-то, давным-давно, в прошлой жизни, вывешивала свою фотографию, и глупо улыбаюсь.

– Нет, я не Леди Айрон. Вы ошиблись.

Наверное, все-таки не стоило ее вывешивать, ту фотографию на этих дурацких дневниках. Зачем мне теперь такая известность?

На работу пришла совсем злая.

Под конец рабочего дня, буквально в девятом часу, да еще после отмечания на работе Дня рождения одной из коллег, мне подарили приглашение в какой-то клуб со словами: «Валь, ты вроде любишь такие вещи, может, ты и сходишь. Говорят, это самый престижный клуб Москвы...»

VIP на два лица. Почему бы и нет? А кого с собой взять? Конечно, в «аське» уже почти никого не осталось, да и с кем лучше всего пойти на такое? Своего бойфренда, что ли, взять? Какого именно? Один – староват будет для таких развлечений, с другим ни о чем не поговоришь – совсем тупой, только и думает, как бы меня трахнуть. Правда – весьма качественно. Третий? Мальчишка совсем... а где моя подружка? Ее точно можно туда вытащить, но дозвонюсь ли я до нее, а то вдруг убежала куда? Не-е-ет, дозвонилась, ура!

– Поехали сейчас в ночной клуб? Там улетная вечеруха! У меня приглашение на двоих!

– Поехали! А что за клуб?

– А фиг его знает!

Встретились в метро. Я не нашла названия на этом довольно дорого оформленном приглашении – несколько страниц и обложка из замши. Идем, болтаем о том о сем... А потом она посмотрела на приглашение и сразу нашла название клуба – так это же «Клуб XIII»! Никогда не таскалась по таким пафосным клубам, а тут отважилась пойти на эту тусовку – сначала просто решила устроить себе праздник, и все. Но совершенно неожиданно получился не просто праздник, а нечто грандиозное!

На входе нам надели желтые браслетики, дающие право прохода в VIP-зал. Подвал, огромные бочки и проходы между ними, дымка, много народу, и все в костюмах! Первая мысль – готик-пати выглядят просто нищенски по сравнению с этим! Правда, поначалу было скучно – музон как-то не вставляет, выпивка слабовата...

Сходили в VIP-зал, там оказался абсолютно бесплатный бар – водка, коньяк, виски, соки, кола... Тут даже музыки из соседнего зала не слышно, а без музыки звон посуды напоминает пивную советских времен. Взяли по банке «Адреналинраша» и пошли гулять дальше. А дальше началось! Включились экраны, висящие на стенах, и музыка как-то повеселела, народу стало еще больше, прямо не протолкнуться. Поглазели на публику, на шоу. В шоу, кстати, тоже костюмы – готы бы засохли! Особенно мне понравилась зверюга с тремя шлангами от пылесоса и многочисленными шурупами, торчащими из морды. И опять в VIP-зал, теперь и там музыка появилась, но другая – там другие ди-джеи. Потанцевали, познакомились с прикольными британцами. Все в белых халатах с надписью на спине:

British Alcohol Research Team

Интересно, а этот недоучившийся медик действительно ничего не успел украсть у Григория Петровича, или все-таки успел? Что-то такое маленькое и незаметное, что можно легко спрятать? Или передать кому-то, кто его мог ждать внизу? Опять одни только предположения и домыслы, а фактов нет…

Мы сначала хотели зайти в этот клуб на пару часиков, да так и остались до самого утра. Улет, просто улет... Потом проводила свою подругу до ее дома, в итоге совершила маршрут: метро Преображенская – метро Семеновская. Так понравилось там – узкие проходики, тухлые закоулочки, какие-то мрачноватые тупички. Кое-где пришлось проходить по железной лестнице мимо открытого бассейна, огромного заброшенного спортивного центра... Просто чудесно. Дальше прикольнее – вдохновленная этим переходом, я вылезла на Октябрьской и пошла домой, до улицы Варги, пешком. По ходу стало светать, яркие огонечки на улице начали гаснуть, и было очень хорошо и приятно.

В общем, дорога заняла часа три. Погуляла – так погуляла! А ведь днем мне еще на деловую встречу идти…

Дома у меня, несмотря на недавнюю генуборку, свинюшник – полнейший.

Сегодня прочитала Цвейговское «Письмо незнакомки». В свое время мне его Алекс пересказывал по телефону. А тут, в книге, попалось само... Ну, что я могу сказать. Пожалуй, как всегда, ничего. Только то, что подобного рода литературу я жестко разлюбила. Скажу больше: мне напряженно все это читать, поскольку слишком надуманно, а вдобавок еще и неинтересно. Абсолютно неинтересно. Прочитав сведения о Цвейге, я поняла, что просто совершенно не согласна с его жизненной позицией и восприятием существования вообще.

А «Письмо незнакомки»... Ну, дура баба. Нету у меня для таких иного определения. Не понять мне, ведьме, на фига свою бесценную жистю посвящать служению образу соседа. Бред. Бредом было бредом и останется. По замыслу и по воплощению. Все-таки я терпеть не могу жевать сопли. Особливо чужие. Ни пользы, ни вкуса.

За это время я перебывала у всех доступных мастеров Круга. Сказать, что это были разные люди, нельзя. Это слишком просто. Между ними не было почти ничего общего. Правда – нет. Общее было. Причастность к Кругу и обладание сверхспособностями. Но к этому я уже как-то попривыкла.

Никто из них не жил по месту прописки. Ну, почти никто. Исключение составляли Великий Мастер и Вера Юрьевна Смирнова, которая проживала на соседней с ним улице того же поселка. Когда я, предварительно договорившись, приехала к ней, то меня изумило то обстоятельство что ее дом, представлял собой зеркальное отражение дома Ивана Антоновича. Только участок не имел свободного пространства – все было засажено карликовыми соснами и еще какими-то неизвестными мне хвойными деревьями. Нетронутые сугробы прорезались извилистыми дорожками, деревья окутывали подушки снега, и все это имело вид какого-то декоративного леса из фильма Уолта Диснея.

При внимательном рассмотрении за верхушками деревьев я увидела знакомые очертания дома Великого Мастера. Участки Веры Юрьевны и Ивана Антоновича оказались смежными. Это меня удивило еще больше.

Но самый неожиданный сюрприз для меня приготовила Пласковицкая Киприана Казимировна. Подтянутая блондинка с безупречными формами идеальной фигуры и медоточивым голосом. На вид эта особа была примерно моего возраста, но с таким же успехом ей можно было бы дать и двадцать, и сорок лет. На самом деле ей было около трехсот. Похоже, что все свое искусство и все свои таланты она отдавала личному совершенствованию. Или точнее – улучшению сексуальной сферы своей и своих партнеров. Это искусство, оттачиваемое столетиями, привело к тому, что всякий мужик (если он, конечно, не стопроцентный гомосексуалист), оказавшись рядом, моментально попадал под ее влияние, даже без каких-либо дополнительных усилий с ее стороны. Такой женщине ничего не стоило подчинить и превратить в живого робота практически любую особь мужского пола. А временами – и женского. А после того, как данная особь теряла для уважаемой Киприаны Казимировны привлекательность, ее (эту особь) отправляли на свалку. Иногда – в полном смысле этого слова. Никаких гуманных эмоций к кому бы то ни было Киприана Казимировна давно уже не испытывала.

Шиманов, Сергей Борисович, только числился по адресу – Одесская ул., д. 13, корп. 2, кв. 56. В этой квартире, стандартного панельного дома семидесятых годов, проживали какие-то беженцы, а сам хозяин совершенно не интересовался тем, что творится и кто живет в «его» квартире. Он, как и почти все остальные мастера Круга, предпочитал жить в своем загородном особняке, а в Москве имел другую квартиру – этаж в новой железобетонной башне на Аминьевском шоссе. В лифте этого дома даже кнопок не было – вместо кнопок, рядом с номерами этажей, нагло торчали позолоченные замочные скважины.

Шиманов охотно согласился на встречу и беседу со мной. Проработав с ним беспрерывно восемь часов, я безумно устала, и, выжатая как лимон ушла домой. Этот человек меня доконал. Он был вполне приятным собеседником, весьма располагающим к себе и, как казалось, вполне дружелюбным, но твердым и скользким, как морская галька. Он отвечал на все вопросы, его ответы были вполне вежливы и как будто содержательны, но совершенно для меня бесполезны. Я не узнала от него ничего. К концу разговора я окончательно обалдела, а он сохранил прежнюю свежесть и легкую ироничность в интонациях.

Степана Антоновича Алексеева с Ярославского шоссе и Владислава Венедиктовича Шолковского с улицы Козлова я так и не нашла. Улица Козлова! Я даже и не подозревала, что такая улица есть в Москве. Как я поняла, оба этих адепта в России в настоящее время отсутствовали. Причем оба уехали совсем недавно. Один пребывал где-то в «Европах», второй – в Америке. Связаться с ними мне не удалось, и я решила отложить встречу с ними на потом.

– …А кто вы и почему интересуетесь?

– Я адвокат – вот мое удостоверение. – Небольшое прикосновение к сознанию, и следователь полностью «готов к употреблению».

– Что вас интересует конкретно?

– Конкретно? Я хочу знать, что нашли оперативники, чьи там отпечатки, что видели свидетели, ну, и все в том же роде.

– Вот протокол осмотра места преступления. В протоколе все сказано. Ничего дополнительного там не нашли.

Делаю вид, что читаю протокол, а сама проверяю его память по этой теме. Этот протокол я уже видела. Ну, не совсем этот, а его копию. А вот мозги, я могу проверить только на небольшом расстоянии – метров пять-шесть – не больше.

«А он не все мне говорит. Так, а это что-то новое. Какое-то кольцо серого металла под старину. С красным камнем. Интересно, что это за камень? Развязать ему язык? Да ладно, вытяну все и так, он все равно ничего не заметит. Что за «серый металл»? Может, серебро? Или железо? Платина? Он не знает. Что за красный камень? Рубин, гранат, коралл или кирпич? Опять не знает! Мне нужно это кольцо! Ой, как же мне нужно это кольцо! Но почему этого кольца нет в протоколе? А, оно в другом протоколе! Как это наши так лопухнулись и не сделали копию второго протокола? Неясно».

– А я могу взглянуть на вещественные доказательства?

– Нет, только на документы следствия.

– А у где вас вещдоки хранятся?

– Вот это вам знать совершенно не обязательно!

«Спасибо. Значит, вот где! Что ж, премного благодарна!»

Посмотреть на это загадочное кольцо не представляло никакой трудности. Меня пропустили в хранилище и без особых хлопот выдали требуемое. Это оказалось серебряное кольцо с большущим красным рубином. Кольцо старое, явно ему не одна сотня лет. Металл сильно потерся, но на внутренней поверхности еще можно было разобрать надпись «Bene qui latuit, bene vixit». От него так и перло Силой и древними заклятиями.

Трудность состояла в том, что это кольцо я должна была забрать с собой. Поэтому я ушла пустая и отправилась в долгий поход по художественным и ювелирным салонам Москвы. Обойдя целую кучу, я добралась до маленького магазинчика напротив посольства Испании. Там я разыскала отдаленно похожий мельхиоровый перстень с красным гранатом и заказала у гравера такую же надпись. Особенно я настаивала, чтобы надпись была не глубокая, слегка заметная. Мужик никак не мог понять, зачем я этого добиваюсь, пришлось сказать правду – хочу под старину. Видимо, гравер имел дело со всякими клиентами и не особенно возражал, поэтому за отдельную плату он даже предложил мне «состарить» кольцо. Я согласилась.

Назавтра все было готово. Я щедро расплатилась с гравером, удалив на всякий случай из его памяти текст надписи, воспоминание о кольце и свой образ. Потом я поехала в хранилище вещдоков и подменила старинное кольцо современной дешевой подделкой.

Когда я пришла домой, то положила кольцо на стол, села, как первоклассница, сложила руки, оперлась на них подбородком и стала смотреть. Кольцо лежало передо мной, сверкая под лучами заходящего солнца. Это был массивный, скупо украшенный серебряный перстень с огромным рубином. Рубин огранен плохо. Вернее, огранен-то он хорошо, но как-то некрасиво. Камень представлял собой октаэдр со срезанными вершинами. Если огранщик избрал бы другую форму, то вполне смог бы добиться лучшей игры цвета, преломления и отражения световых лучей. А так – ну, рубин. И все. Но с этим рубином было не все так просто. От него исходила какая-то энергия, и эта энергия не была мне понятна.

Мне нужна была Ирина – Вердана. Я просто чувствовала, что с ней что-то не так. Не так просто. С самого начала она мне не понравилась, но я приписала это своему застарелому неприятию молодежной манеры общения. Хотя, чего греха таить, я и сама последнее время стала вести себя подобным образом.

Я решила действовать просто и нагло. Для начала пошла к своей подруге и попросила ее заказать платье в «готическом» стиле. Та, естественно, была совсем не в курсе моих дел, но давно уже приглядывалась к моему облику, макияжу и стилю одежды – как верхней, так и нижней.

– Ты позвонишь и скажешь, что хочешь заказать платье в готическом стиле. Для вечернего употребления.

– А что я отвечу, если она спросит, откуда я ее знаю?

– В Интернете нашла.

– А если она захочет, чтобы меня кто-нибудь рекомендовал?

– Не захочет.

– А вдруг…

– Слушай, хватит, а? Ты будешь договариваться?

– Буду.

– Позвони, и назначь встречу, а потом уже позвоню я.

– Ну, ладно… Номер набери… Спасибо… Добрый вечер, Ирину можно?.. Здравствуйте. Мне очень понравилось то, что вы делаете… Я имею в виду ваши модели одежды… Из ткани… Платье. Стильное платье… Нет, я не гот, но мне нужно подобное вечернее платье, оно подходит к моему настроению… Они все красивые, и я даже не знаю… Видела... Желательно посмотреть... Когда? Хоть завтра. Только после пяти... Из Интернета. Там у вас такой классный сайт… Хорошо, мне подходит… Ага, записываю… До свидания.

Трубка была повешена.

– Все, ты довольна? Послезавтра в пять я должна быть у нее. А тебе-то это зачем?

– Цену хочу сбить. – Я болтала, что придет в голову, не особенно заботясь о правдоподобии. – Сейчас цены у нее – о-го-го! А если ты придешь и ничего не купишь, то она и мне сбросит пару-тройку сотен баксов.

– А если я что-нибудь у нее закажу и куплю?

– Пожалуйста, только потом, после моего ухода.

– Мы что, вместе пойдем? – не поняла она.

– Не совсем. Я приду на другой день и попытаюсь сбавить цену. Поняла?

– Если честно, то не очень.

– Короче – сделай так, как я говорю. Ну, пожалуйста, я тебя очень-очень прошу!

Напоследок я наложила заранее приготовленное заклятие, полностью стирающее память о нашей беседе и убедившее мою подружку, что она сама захотела заказать готический прикид.

Я пришла к Ирине не на другой день, как обещала своей не слишком-то умной подруге, а в тот же, что и она. Только на полчаса раньше. С Ириной договорилась, что я приду к ней в четыре, но «опоздала» ровно на полчаса, страшно извинялась, ссылалась на пробки и заторы. Ирина была явно недовольна. Поглядывала на часы и торопливо отвечала на мои вопросы. А вопросов у меня было много, и задавала я их долго и многословно, постоянно что-то записывала в блокнот. Короче – полчаса мы провозились, а ровно в пять позвонили в дверь. Ирина извинилась, сказала, что это клиент, и попросила прервать нашу встречу. Я «удивилась». Мое «Зеркало» против нее работало безукоризненно, и она теперь уже не пыталась лезть ко мне в голову. Ирина задергалась. Не видя другого выхода и не желая упускать выгодного, как ей казалось, клиента, она попросила меня подождать в ее мастерской. Это мне и требовалось.

Ее мастерская занимала всю соседнюю квартиру, куда была пробита дверь. Интерьеры мастерской похожи на автора, как родные дети похожи на родителей. Индивидуальность интерьера мастерской прекрасно характеризует индивидуальность ее хозяина.

Мастерская – это то место, где происходит удивительный и непостижимый процесс творчества дизайнера. В наши дни, в век цифровых технологий, агрессивного бизнеса и всепобеждающего торжества Силиконовой долины, слово «мастерская» звучит уже почти как архаизм. В лучшем случае как историзм, связанный с чем-то вроде средневековья и «цеховой поруки». Но, тем не менее, имеется целая область человеческой деятельности, где это слово употребляется повсеместно и совершенно без затруднений. Вдоль стен стояли стеллажи с нарядами: самые лучшие и интересные образцы. Наверняка, Ирина обожала отдыхать в этом месте, любуясь распрекрасными готическими одеждами, приобрести которые могли лишь далеко не самые бедные представители этой субкультуры.

На дальнем столике стоял новый современный компьютер. Я таких еще нигде и ни у кого не встречала. С двумя абсолютно плоскими и тонкими, как картинки, мониторами и огромным системным блоком угольно-черного цвета. Компьютер был включен, хотя работал совершенно бесшумно. По экранам бегала голая ведьма или чертовка и пулялась огненными шариками. Ведьма была загорелая, рогатая, с утрированными формами, огромными раскосыми глазами и в высоких черных сапогах. Мужики были бы в восторге. Мне, правда, она тоже понравилась. За спиной у нее имелись сложенные перепончатые крылья, как у летучей мыши. В тот момент, когда она бросала свой огненный шарик, крылья приоткрывались, а сам шар во время полета издавал жужжащий звук.

Я села за клавиатуру и стала искать в этом компьютере какую-нибудь интересную для меня информацию.

Опять телефон! Нет, это превращается в какое-то наваждение! Мне ли говорить теперь об этом, однако факт остается фактом – утренние звонки продолжают меня доставать и раздражать. Сама виновата – не сделала автоответчик, ведь давно уже купила его. Самый «навороченный», какой только был, но не установила, не подключила и не настроила. Все думаю – потом, потом. Вот и наказание за лень – опять разбудили.

– Да, я слушаю.

– Это я.

– Здравствуйте, милорд…

– Срочно приезжайте, – перебил меня Великий Мастер. – Лазарев покончил с собой.

– Григорий Петрович! Не может быть!

– Может. Он оставил записку.

– Его убили?

– Нет. Он сам. Поверьте, я знаю.

Я поняла, что он действительно знает.

– Куда я должна прибыть?

– Ко мне. В «Доме на набережной» делать больше нечего.

– Что взять с собой?

– Кольцо. Я вас жду.

Трубка стала издавать частые гудки. Великий Мастер отсоединился. Он уже все знает. И про кольцо, и про мои подозрения.

Быстро встала и оделась во все черное. Никакой косметики – не время.

Я не стала трогать свою машину, а сделала срочный вызов такси. Хорошо им там, в Лондоне – все такси на одно лицо. Черненькие, пузатые. Да и такса одна, муниципальная и, по нашим ценам, – грабительская. А в Москве – попробуй разберись. Всевозможных частных таксофирм наберется десятка два. У всех машины разные, впрочем, как и цены. Меня цены сейчас не очень-то смущают, но обидно же! У одной и той же компании цены могут колебаться в зависимости не только от времени суток, но и от того, какая машина окажется ближе к заказчику. Подъедет девятка – один тариф, иномарка – в полтора-два раза дороже. У одних оплата фиксированная, зависящая от времени поездки, у других – по счетчику, зависит от километража. По столице разъезжает около трех тысяч такси с традиционными шашечками и зазывным зеленым глазком. Половиной из них распоряжается муниципальная компания «Мосавтолегтранс». Тарифы придумал сам московский мэр: сорок рублей подача, плюс семь рублей за километр пробега в пределах МКАД. Что приятно удивляет, цены одни и те же в любое время суток. Заказал такси по телефону – стоит дороже. Срочный заказ – еще дороже. Среди всех фирм это самый дорогой тариф. От улицы Варги до Лапина поездка по счетчику стоит рублей семьсот, а по срочному заказу – на триста рублей дороже.

Мое такси застряло в пробке и вовремя не появилось. Через полчаса прибыло. Мне было совсем не до веселья, но пока ехала, вспомнила старый анекдот:

Мужик поймал такси. Удобно устроился на заднем сидении и расслабился под тихую приятную музыку. Через некоторое время захотел что-то спросить и тронул водилу за плечо. Водитель с диким криком сворачивает руль вбок и врезается в дерево. Мужик, матерясь, ощупывает шишки, отряхивает с себя осколки стекла и всякий мусор. Водила извиняется: «Извини, брат! Всего третий день на такси работаю, а до этого пятнадцать лет катафалк водил!»

Рассказала таксисту. Тот долго ржал, а потом поведал, что сам еще недавно работал на «скорой помощи». Смешно. Но я не смеюсь…

– Войдите.

– Здравствуйте, милорд. Я пришла по Вашей воле и Вашему вызову. Готова служить Вам и Высшей Силе до последнего вздоха и последней капли крови.

В этот раз он выслушал формулу приветствия до конца.

– Что толку мне от вашей крови? А что касается вздоха, то это хорошая мысль. Стоит подумать. Вот – читайте!

«В моей жизни теперь нет никакого смысла. Нет ничего, даже отдаленно похожего на смысл. Есть только ужасное, горькое чувство – пустота. А разве должен быть какой-то смысл в этой жизни? Я знаю – что-то надо менять, но я боюсь перемен, я устал от жизни – глупой, бесконечно долгой и бессмысленной борьбы за несуществующие, кем-то придуманные идеалы.

Квартира. Привычная и несколько надоевшая комната. Одиночество. Тишина. Тишина, от которой уже звенит в ушах. Одиночество и тишина, тишина и одиночество. Я устал, просто устал. Устал от жизни, от одиночества, от этой звенящей тишины, устал от борьбы. Устал от всего.

Пистолет «Дротик» и небольшой латунный цилиндрик с медной головкой – действительно превосходное средство, чтобы уйти. И мне уже все равно, что будет потом, все равно, потому что смысла больше нет. А я знаю – потом будет только забвение, но хочется верить, что хотя бы одна слеза упадет в память обо мне, что хотя бы один человек, гуляя по кладбищу, будет хранить меня в своем сердце. Хочется верить, что хотя бы одна чистая душа спасет свой бренный дух от забвения. Хочется верить. Снег... Как хорошо, что идет снег, и пусть он идет. Пусть идет долго, идет в память обо мне, о мертвой тишине этой комнаты.

Ну вот, время пришло. Я ухожу добровольно, без всякого принуждения, со спокойным разумом и ясным сознанием.

Пусть ваш путь будет чистым. Дайлайт.

Арес».

После стояли дата и время. Григорий Петрович до последнего был по-военному аккуратен и точен. Кстати, адепты так всегда прощаются: «Дайлайт». По-английски это значит что-то вроде «умри легко», или «умри светло». У этого слова много значений: и «пока», и «умри», и «прощай». Но, полагаю, здесь есть и иной смысл, может быть, это даже и слово древнего языка.

Итак, он застрелился из «Стечкина». Насколько я помню, пистолет «Дротик» (ОЦ-23 или АП СБЗ – автоматический пистолет Стечкина–Бальцера–Зинченко) является личным оружием нападения и защиты. После изъятия из армии ему нашлось применение в подразделениях МБД и спецслужб. Еще в девяносто третьем году, по заказу МВД, была предпринята попытка модернизации этого пистолета, чтобы заменить им опасные в городских условиях автоматы Калашникова. Тема, порученная коллективу под руководством Игоря Яковлевича Стечкина, а затем и сам пистолет, получили название «Дротик».

Эти сведения автоматически и без всякого желания с моей стороны пронеслись у меня в голове. А Григорий Петрович просто устал от жизни. Хотя некоторые адепты жили и подольше него, но уж очень бурная была биография. Беспрерывные войны и служба. Служба и войны. Причем, если не считать орденов и медалей (которые у него иногда отбирали), то во все времена как «благодарное Отечество», так и Круг адептов, относилось к нему, мягко говоря, неблагодарно. Исключением является только эпизод с Академией наук. Такой человек, устав от бытия, мог решиться на добровольный уход из жизни. А уходя, громко «хлопнуть дверью».

– Прочитали? Прочитали. Давайте кольцо.

– Вот, возьмите. Этот рубин уже жжет мне руки.

– Это не рубин, – резко возразил Великий Мастер. – Это шпинель.

– Что это? – не поняла я.

– Совсем другой минерал. У него иные свойства и другая формула, но внешне он весьма напоминает рубин, и раньше их часто путали. Кстати, очень похожая шпинель венчает Корону Российских Императоров.

– Как это произошло? – спросила я про трагедию.

– Самоубийство? Григорий сел в кресло в кабинете у себя дома и написал это письмо. А потом выстрелил себе в рот. Вы знаете, как бьет этот пистолет?

– Знаю. Я еще не забыла судебную медицину.

– Это хорошо, что не забыли. Там вся стена была забрызгана мозгами и кровью. Таким образом, мы даже не смогли... не успели сохранить его сознание. Практически мгновенное разрушение мозга. Это уже второй случай в Круге в этом году. Так вот, я уверен, что именно вы и ваш к нему приход спровоцировали его самоубийство.

– Не понимаю.

– Плохо, что не понимаете! Вы своим расследованием, своими вопросами разворошили осиное гнездо, разбередили старые раны, и теперь, скоро, последуют и другие смерти.

– Вы же сами…

– Да, это я поручил вам это дело, – кивнул Иван Антонович. – И я ни в чем не могу вас сейчас упрекнуть, хоть и очень бы этого желал. Но никто не предполагал, что у вас все так «ловко» получится и что вы наломаете столько дров.

Я была глубоко оскорблена.

– А на что вы рассчитывали? Я по призванию – следователь, а не психоаналитик. Я привыкла работать с обычными людьми, а не с двухсотлетними старцами, отягощенными вековыми комплексами…

– Да как вы… – Великий Мастер явно не привык к таким словам.

– Подождите, я еще не закончила. Вы потом можете остановить мое дыхание, и я умру мучительной смертью от удушья. Можете распылить меня или стереть мое сознание, но я сейчас выскажу все, что я думаю. Похоже, кроме меня на это уже никто и не способен. Да, я провела несколько вполне обычных бесед, где позволила себе немного намеков и чуть-чуть надавила на болевые точки. Но это же обычная следственная практика! Как прикажете собирать информацию, если вы все сильнее меня во сто крат? Если каждый из вас пытается копаться в моей голове, совершенно не заботясь о моих желаниях? Как мне было работать, если каждый пытался меня запутать, запугать, да еще используя такие приемы, о которых я даже и не подозреваю?

– Зато вы получили допуск к совершенно секретным досье адептов. – Иван Антонович уже вполне спокоен. – Это было чудовищное попустительство с моей стороны.

– Я больше не смогу работать по этому делу.

– Нет, сможете. Чего бы вам это ни стоило, вы доведете дело до конца. – Великий Мастер не менял своих решений.

– Даже если это затронет лично вас?

– Даже в этом случае. Вам пора уходить.

– До свидания, милорд, – попрощалась я.

– …

…Длинная извилистая каменная лестница вела куда-то вверх, но я не видела, куда. Там, вверху, серое небо, смешанное с розовой акварелью заката. Под ногами черная земля, а вокруг, кроме этой лестницы, ничего, пустошь. Что там за горизонтом? Наверное, я увижу это, когда заберусь на верхушку, тогда я все пойму, во всем разберусь, все для себя решу – куда идти мне дальше и что искать.

Я начинаю медленно подниматься, я не хочу терять силы, я хочу трезво думать над всем вокруг меня происходящим. Вот я уже далеко от земли, но что там, вверху, пока не знаю. Да, никто меня не понимает, никому я, по сути, не нужна. Я ближе к розово-серой небесной глади, дыхание учащается, сердце бьется быстрее, ноги кажутся тяжелыми. Я иду вверх. Мне плохо.

А ведь совсем недавно все было так хорошо. Кто виноват? Ближе верхушка, уже хочется бежать, лететь вверх – к цели, к ответу на все вопросы. Я чувствую слабость в ногах, не могу идти быстрее, я падаю, потом вновь иду, и глаза мои устремлены вверх, а в голове одна мысль: быстрее к единому решению, которое исправит все, которое принесет мне облегчение. Я уже наверху! Как я высоко! Можно передохнуть, а потом я должна принять решение. Я поднимаю глаза, смотрю вокруг. Нет, там за горизонтом нет ничего, пустошь – везде черная земля, и все.

Потом смотрю перед собой и вижу неясный туманный силуэт. Я так и знала, как все банально. Черный туман приближается ко мне. Я четче вижу черты тоски, сырой печали, бесконечной затхлости, потерянности между мирами и веками. Я знаю, кто это, я слышу этот голос в моей голове, голос, который впитал в себя всю горечь пространств, всю глубь скорби и боли.

Это пение как реквием, придуманный гениальным композитором для всех уходящих. Рано или поздно.

Я делаю первый шаг навстречу темному облаку и понимаю, что это то, чего я желала всегда, вот мое решение, к которому я подсознательно шла, вот и мое облегчение – я протягиваю руку, касаюсь ледяной ауры вокруг прекрасной оболочки. Я чувствую небывалую радость, легкость и трепет. Вот она, цель, и единое имя, которое страшно произносить в тишине.

Раздается гулким эхом мой крик, он отбивается от каменной лестницы, усиливаясь в мириады раз, это я лечу вниз к черной земле, к бесконечной пустоши и...

…и просыпаюсь. Я все поняла. Все встало на свои места. Причем я догадывалась об этом и раньше, все указывало на это, но я отгоняла от себя ту мысль. С математической точностью, с безукоризненной логикой сопоставив все имеющиеся у меня факты, я теперь пришла к трем выводам.

1. Я прекрасно знаю виновника и я отлично знаю убийцу. Убийца и предатель – разные личности.

2. Все мастера Круга, с которыми я встречалась, превосходно понимали истинную причину происшествия, но предпочитали помалкивать.

3. Если узнают, что я все выяснила, меня могут уничтожить. Я, похоже, так и не осмелюсь сказать правду.

Мне осталось только встретиться с одним человеком. Мне нужен был совет. Но только на этого человека я могла рассчитывать в полной мере. Только Великий Мастер может мне помочь в этой скверной ситуации. Наставник уже закончил мое обучение и давно уже дал мне понять, чтобы я его больше не беспокоила, а дело мне было поручено именно Иваном Антоновичем.

Набираю номер. Трубку снимают сразу. Тишина, нет обычного приветствия, ни «да», ни «алло». Я говорю в пустоту.

– Здравствуйте, милорд.

– Что вам угодно? Вы нашли решение?

– Иван Антонович, я должна с вами посоветоваться.

– Да. Теперь – должны.

– Я жду ваших указаний.

– Вы их получите. Ждите. Я позвоню.

И я ждала. И думала.

Самоубийство – тоже преступление, преступление против жизни, против личности, против самого себя, против близких людей, если таковые имеются. Правда, за это преступление нельзя уже покарать. Некого. А может быть, можно? Может, есть кто-то виновный в чужом самоубийстве? Ведь человека можно понудить совершить преступление, когда он не будет даже подозревать, что им манипулируют и управляют на расстоянии. Но принудить адепта такого уровня? Невозможно!

Вспомнился один случай, описанный в истории криминалистики. Сырым и дождливым днем конца марта тысяча девятьсот пятьдесят первого года в одно из отделений национального банка в Копенгагене пришел незаметный молодой человек и спокойно подошел к ближайшему окошку. Когда банковский клерк посмотрел на него, в лицо служащему уже смотрело дуло пистолета. Сказал ли грабитель обязательную фразу про ограбление, и потребовал ли деньги, никто так и не расслышал. Все слышали только звуки выстрелов, последовавших один за другим, и кассир, убитый наповал, рухнул на свое рабочее место. Клиенты, очутившиеся в зале, устремились к выходу, кассиры и другие служащие бросились на пол. А единственный человек – другой клерк, который пытался помешать убийце, через секунду уже валялся на полу с дополнительной дыркой в черепе. Угрожая пристрелить всякого, кто встанет на его дороге, убийца направился к дверям и растворился в потоках дождя.

Вскоре полиция все-таки отыскала и схватила грабителя, которым оказался некто Палл Хардруп, до этого не отмеченный в чем-либо предосудительном, но, тем не менее, вина его была столь очевидна, что он был немедленно арестован. Благодаря этому аресту открылось еще одно нераскрытое ранее преступление: оказалось, что этот же человек год назад точно так же, ограбил другой банк с пистолетом в руке.

Вполне возможно, что Хардруп так и предстал бы перед судом, получив положенный по закону приговор, если бы что-то в его поведении не заинтересовало судебного психиатра. Начав работать с Хардрупом, тот помог следствию выйти, в конце концов, на совершенно другого человека, оказавшегося истинным преступником, который удерживал Хардрупа под полным своим контролем. Более того, сознание его жертвы оказалось столь плотно блокировано, что Хардруп полностью и совершенно искренне отрицал, что кто-то может им управлять. Когда один из ведущих психиатров Голландии попытался подвергнуть Хардрупа гипнозу, чтобы узнать, действительно ли кто-то манипулирует им и кто делает это, оказалось, что Хардруп абсолютно не поддается гипнозу – это был еще один блок, установленный в его сознании. Психиатрам понадобился целый год упорного труда, чтобы сломать эту установку, а когда это было сделано, и когда власть чужой воли над Хардрупом была сломлена, то он стал давать показания. В результате преступника, который сначала подчинил Хардрупа себе, а потом принудил пойти на криминал, удалось разыскать, и он был задержан. Вина этого типа была целиком доказана и, учитывая необыкновенную опасность этого человека для окружающего общества, суд дал ему максимальную меру – пожизненное заключение без права на досрочное освобождение.

Зазвонил мобильный телефон. Я прекрасно знала, кто мне звонит.

– Приезжайте ко мне. Немедленно.

Мой беленький «Volvo» быстро наматывал километры по Волоколамскому шоссе. За окном проносились зимние пейзажи. Совсем уже весеннее солнце вовсю съедало снег вдоль дороги, а темный асфальт был влажен и тихо шелестел под колесами. Теперь, когда все мои действия по управлению машиной свелись к полному автоматизму, я могла целиком отдаться своим размышлениям. Очень невеселым, кстати, размышлениям.

Итак, человека можно понудить совершить все что угодно. Мысль настолько очевидна и лежит на поверхности, что вполне могла прийти в голову кому угодно – еще куче народа. И если допустить, что какие-то операции или только попытки действий в этом направлении совершаются, то где можно увидеть яркие проявления этого? Очевидно, что среди разного рода деяний и правонарушений, когда совершивший их человек не может дать сколько-нибудь доказательного разъяснения, и когда эти поступки абсолютно не согласуются с предыдущим поведением данной личности. Интересный случай имел место в тридцатые годы в Германии, но на фоне страшных событий того времени не привлекший к себе должного внимания. Одна молодая женщина вскоре после свадьбы попыталась убить своего мужа, причем не один, а несколько раз. Но, к счастью, безрезультатно. Когда встревоженный, по понятным причинам, муж адресовался в полицейский участок, то оказалось, что эта дама даже не в состоянии сказать ничего внятного и не в силах ничего объяснить. Мужа любит вроде бы, а почему временами ею овладевает непреодолимое желание его укокошить, она не понимает. Она за себя опасается, а главное, за своего мужа, потому что сопротивляться желанию убить сил у нее нет. Как и в случае с Хардрупом, делом занялся полицейский врач. Ему подфартило. Следствие вывело его на мужика, с которым вероятная убийца до этого была очень близка, причем продолжительное время. Им оказался некий Франц Вальтер, располагавший, как установила полиция, гипнотическими способностями, которые он старательно скрывал. Дав ей установку совершить убийство, он побеспокоился спрятать концы в воду, заставив забыть о поданной команде. Вина его, однако, была полностью доказана, и он получил свои десять лет каторги, которые вполне заслужил. Насколько я знаю, этот случай и эпизод с Хардрупом – чуть ли не единственные случаи со времен средневековья, когда закон делал попытку оградить общество от подобного рода людей. И то потребовались величайшие старания и профессиональное мастерство следствия, чтобы изобличить злоумышленника и обосновать его вину.

Мои размышления на этом закончились. Я подъехала к уже знакомым мне железным воротам.

– …Да, этого нет ни в досье, ни в материалах, и никогда не было, – Великий Мастер выглядел задумчивым и усталым. – Но я уже давно знаю, что она его дочь. Он очень долго скрывал это ото всех, но каким-то образом она узнала его тайну и стала этим пользоваться. А он в ней души не чаял, что для адепта с таким жизненным путем совершенно не характерно. Я никак не мог его выдать, ведь он же мне жизнь спас. Да и вообще, мы знакомы столько лет, что вам даже трудно вообразить. Это я был его наставником, еще там, в Париже, при Луи Восемнадцатом.

– Но ведь наставники после обучения всегда бросают своих учеников, не принимая участия в их дальнейшей судьбе, – осторожно возразила я.

– Да, но не всегда. А тут еще этот Мельников… Он еще во время службы во французской полиции (его тогда звали маркиз Жуль де Мулен, или просто – Жуль Мулен) каким-то образом нашел отдельные документы Девятнадцатого века, относящиеся к Парижскому Кругу и для Григория очень серьезные. Это целая история, рассказывать которую полностью мне не нужно, а вам слушать совершенно бессмысленно.

Великий Мастер подошел к окну и долго смотрел на заснеженный сад. Наконец он продолжил:

– Скажу только, что мы случайно встретились с ним на Елисейских Полях летом тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года. Это тогда я думал, что случайно. А он давно следил за мной и лишь выискивал подходящий момент и специально подстроил нашу встречу – уже тогда он владел этими опасными документами. Да. Я только что прошел омоложение, и Московский Круг предоставил мне реальную возможность съездить в Париж. В ту пору Парижский Круг разбирался в причинах самоубийства Сегоя – самого древнего из живущих тогда адептов. Никто не мог понять, что побудило этого, как всем казалось, вечного приверженца Науки и Силы свести счеты с жизнью. Он был для всех нас вечен, как скала, как Сена, как сам Париж. Сегой не покончил с жизнью в нормальном понимании, он просто исчез в полном смысле этого слова. По оставленной записке никто ничего не понял, но выходило так, что Сегой ушел сам, добровольно. Самое странное заключалось в том, что Сегой был обладателем значительного числа весьма сильных артефактов, но ни одного из них никто больше не видел. Как вы знаете, первоначально все инструменты настроены на их владельцев, для которых и созданы, а в других руках совершенно бесполезны. Так, например, ваш крест сделан только в этом году, и подчиняется пока только вам. Но по мере перенастройки на новых и новых хозяев энергетические структуры разбалтываются, поэтому древний артефакт с одной стороны, набирает столько информации и хранит в себе такое множество заклятий, что становится весьма полезным и удобным в употреблении. Но с другой стороны, такой артефакт, практически невосприимчив к смене хозяина. Иными словами, за такими вещами всегда шла жестокая охота. Доходило до того, что тот или иной Круг решал даже разрядить наиболее дискредитированный артефакт, превращая его в обычное ювелирное изделие, в бесполезную побрякушку, или банально уничтожить его. Мы тогда постановили, что Сегой в последний момент просто уничтожил почти все свои инструменты. Во владении Сегоя было и это кольцо, которое почему-то не пропало, а оказалось в лавке одного парижского антиквара, тем самым еще больше запутав картину. Да.

Я тогда чрезвычайно заинтересовался этим делом и начал свои собственные поиски. Именно я и обнаружил это кольцо в магазине старинных ювелирных изделий. Но больше ничего интересного я в ту пору не отыскал, а только нажил себе лишних врагов и приобрел дополнительные проблемы.

В Париже в тот год стоял исключительно жаркий июнь, а люди весь день прятались в тени помещений и только с наступлением темноты выползали на улицы. К ночи город оживал. Собственно говоря, тамошняя ночная жизнь всегда отличалась богатством форм и разнообразием содержания, но в то лето на ночной образ существования перешли и те, для кого такое ранее было совсем нехарактерно. Я тогда выходил из нашего Парижского Клуба, где было необыкновенно много лишних людей, и с одним из них я чуть было не подрался. Я легко мог бы его убить, поэтому просто взял и ушел. В дверях я вдруг столкнулся с Муленом – он выглядел так, как будто уже где-то хорошенько набрался. Для адепта, кстати, это сделать не так уж и просто. После обычных приветствий он спросил:

«У вас там что, вышел какой-то ненужный конфликт?»

«Ну, – заметил я, – просто этот тип совсем не умеет пить».

«Он же не такой, как мы, – сухо ответил Жюль Мулен, – а мы могли бы остаться в клубе и опрокинуть еще пару-другую стаканчиков, и какого дьявола вы решили свалить оттуда?»

«Только из соображений корректности, – усмехнулся я. – Он вел себя там довольно-таки глупо, я нашел его чересчур надоедливым и начал злиться. В результате он остался, а я от него отделался. И потом – моцион на свежем воздухе пойдет нам с вами только на пользу, не находите?»

«Свежий воздух? – мой приятель вытер пот. – Какой еще, к черту, свежий воздух? Где тут вы увидели свежий воздух?»

Неспешным шагом, делая незначительные зигзаги, мы с ним пошли по Елисейским полям, освещенным чуть лучше, чем в эпоху Филиппа Лебона. Этот ученый-химик, изобретатель газового освещения, по иронии судьбы был убит прямо там, в темном месте, что вселило элемент черного юмора в то событие. А Мулен был прав: ни малейшего дуновения воздуха – полный штиль. Деревья, под которыми мы проходили, были тихи и недвижимы, будто сценические декорации.

«Пойдем к Сене, – предложил я, – может, хоть там будет хоть чуть-чуть прохладнее».

Виляя между газонами, украшающими подступы к Большому дворцу, мы прошли по направлению к мосту Александра Третьего, помпезному и нелепому памятнику тысяча девятисотого года, у входа на который стоят знаменитые позолоченные фигуры, трубящие в фанфары и одновременно сдерживающие бег быстрых лошадей. Этот мост, такой же величественный и тяжеловесный, как и царь, имя которого он носит, по моим сведениям, уникален тем, что под ним наличествует надпись, строго-настрого воспрещающая выколачивать в этом месте ковры. Я до сих пор так и не узнал, какие именно ковры имеются здесь в виду – Большого или Малого дворца.

Мы тогда облокотились о парапет моста невдалеке от одной из громадных центральных скульптур с серо-зеленой спиной, исцарапанной непристойными надписями. Сена с обманчивым журчаньем вяло текла внизу, далеко под нами, не производя ничего похожего на прохладу. Вдали, на мосту Инвалидов, зеленые и красные огни светофоров зигзагообразно отражались в черной ряби реки. Вращающийся маяк на Эйфелевой башне через правильные интервалы пронзал своим лучом парижское небо. Да. Кажется, я первым тогда нарушил затянувшееся молчание, и между нами вышел примерно такой диалог:

«Не пойму, – сказал я, – зачем мне нужно было влезать во все это дерьмо?»

«Я тоже, – Мулен встряхнулся, как бы сбрасывая с себя оцепенение. – Э! А о чем, собственно, речь?»

«Расскажите мне, если можно, о Сегое, – сказал я вместо ответа. – Что вы знаете о его смерти?»

«Сегой? А, действительно!.. Но, как я понимаю, дело закончено, это был добровольный уход, на который имеет право любой адепт. Вам-то теперь что до этого?»

«Не ваша забота. Расскажите про Сегоя, и все».

«Зачем? Это утомительно, а любой парижский адепт сообщит вам больше, чем я смогу рассказать».

«Все уже заняты до утра. С Сегоем перед смертью ничего примечательного не случалось?»

«Насколько мне известно, нет. Но он же был скрытен до крайности, я могу просто ничего не знать».

«Никаких несчастных случаев? – давил я. – Никаких слухов?»

«Несчастье? С ним? Это невозможно. Он ведь был стар, как мир, опытен, как дьявол, и знал такое, что нам всем вместе взятым и за тысячу лет не освоить. Он просчитывал каждый шаг на сто ходов вперед. Почему именно несчастный случай?»

Как потом выяснилось Мулен тогда пунктуально припрятал эту гипотезу где-то в недрах своего головного мозга, помотал черепушкой, чтобы посмотреть, что из этого получится. Ничего не получилось, но пробудило у него зевоту. Затем он сомкнул челюсти и тут же снова расцепил их:

«По-моему, это был не несчастный случай, а нормальное самоубийство… а не выпить ли нам? – И, показывая на реку, произнес: – Вся эта жидкость возбуждает во мне сильную жажду».

Потом он дважды икнул, плюнул в Сену и начал напевать модную в ту пору песенку.

«Бросим все это, – сказал я, отстраняясь от парапета. – Пошли, посидим лучше в «Бешеной кобыле».

«Наконец-то у вас хоть одна неглупая идея сегодня, – сказал Мулен, – идем».

В «Бешеной кобыле», наблюдая восхищенным взором за красивой чернокожей стриптизершей, вяло раздевающейся под сонную музыку, я вновь принялся думать о Сегое и мысленно рассуждать, стоит ли делиться своими раздумьями с Муленом. После раздумий и зрелых размышлений решил, что не стоит. Я тогда решил, что вообразил себе невесть что и просто скверно во всем разобрался, а интерес Мулена носит случайный характер... Но, как показали последующие события, моей оплошности не было, и я оказался прав в своих подозрениях.

Я молча слушала, заинтригованная новой информацией.

– Намного позже, уже в Москве, я подарил кольцо Григорию. Я был многим ему обязан, а он тогда пребывал не в лучшей своей форме – впадал в меланхолию, тоску, депрессировал. Да вы и сами все прекрасно знаете, ведь читали его досье. От моего подарка он тогда был просто в восторге, а я – спокоен, что столь сильный артефакт попадет в надежные руки. Я за себя не всегда могу поручиться, а Григорий прекрасно управлялся с вещами подобного рода. Вообще-то именно его, а не меня, должны были избрать Великим Мастером. Но судьба… Да. Ну вот, а после очередного омоложения Мулен перебрался в Москву и стал именоваться Мельниковым. Он завладел информацией, еще по Парижу, которая могла быть истолкована как нарушение Договора мной и Григорием. Несмотря на то, что у нас у всех были тогда совсем другие имена – в документах фигурировали французы – он как-то все понял. Детали уже не важны, главное то, что никакие наши действия на Мельникова влияния не оказывали, мы попали в полную от него зависимость. А я предать Григория не мог. Странно, да? Я с самого начала был против принятия Мельникова в Круг. Но молодые настояли. Потом он начал нас шантажировать. Постепенно он стал контролировать всю работу Московского Круга, постоянно вмешивался в наши дела и проводил нужные ему решения. А когда он велел принять постановление относительно Ирины, я, как мне тогда казалось, все понял, но поделать уже ничего не смог. Я тогда ошибочно подумал, что Ирина – дочь Мельникова. Круг большинством проголосовал «за», и эту девчонку приняли. Она была всецело в руках Мельникова, и он вертел ею как хотел. Никто не знал, что они состоят в интимных отношениях, это удалось выяснить только вам. Да. Вот тут-то все и прояснилось, встало на свои места. Последним штрихом явилось найденное вами кольцо. Мы его прозевали, поскольку в протоколах фигурировал «перстень из серого металла под старину» и «старинный кинжал». А все было наоборот. Мы искали именно этот кинжал, такой действительно был в коллекции Филиппова, и он куда-то пропал, так до сих пор и непонятно – куда. Ведь вы его не видели в списке вещественных доказательств?

– Не видела. Он там отсутствует. И в хранилище его нет.

– Я подозревал или Ирину, или Григория. После самоубийства Григория я почти не сомневался, что убийство Филиппова – дело рук Ирины. Но она так здорово доказала тогда свое алиби, что никто даже не заподозрил ее вмешательства. Да. А Мельников летел в Америку, в самолете его видели, и вообще никто на него не подумал. Ирина сама никогда бы не справилась без этого инструмента. Это кольцо – очень мощный артефакт.

Камень играл под светом настольной лампы, искрился и сверкал, испуская яркие блики и отсветы. Великий Мастер молчал, задумчиво глядя на кольцо, лежавшее на его столе.

– Как это произошло? – Наконец спросил он. – Расскажите все сначала.

– Вы же и так все уже знаете, – ответила я.

– Я хочу послушать из ваших уст. Последний раз.

– Хорошо. Только объясните мне одну вещь. Это камень… Шпинель, вы сказали? Это что?

– Это и есть один из знаменитых кристаллов Сегоя. То, что вы видите – это не огранка, а грани кристалла. Некоторые сложные оксиды алюминия образуют кристаллы, способные хранить и накапливать информацию. Их используют в качестве информационного носителя при создании матрикатов, при изготовлении инструментов особого рода и как очень мощное психосуггестивное оружие. Именно таким оружием и является это кольцо. Я думаю, что вы уже и сами давно догадались, какого рода «украшение» попало к Вам в руки.

– А что все-таки случилось с Сегоем?

– До сих пор никто толком не знает. Есть у меня некоторые догадки. Не просто догадки, как вы понимаете, а весьма основательные предположения. Сегой был одержим идеей, что наше пространство – только одно из проявлений более сложного мира. И, проведя определенные манипуляции, в особом месте и в особое время, можно попытаться проникнуть в другой мир, существующий параллельно нашему. А может, и не параллельно, а перпендикулярно, кто знает? Я считаю, что произошел несчастный случай – проводя этот эксперимент, Сегой погиб.

– А может, он все же прошел?

– Вряд ли. И потом. Если он и прошел, то где вышел? Где гарантия того, что Сегой появился в условиях пригодных для человека? И почему он не вернулся?

– Не смог?

– Не смог. Для всех нас он погиб.

– У него были ученики?

– Вы догадливы. Я в вас не ошибся. У него было три ученика.

– Это вы, Мельников и Григорий Петрович?

– Нет. Григорий не был учеником Сегоя.

– Ведь это вы вели параллельное следствие. Я права?

– Да, я. А теперь рассказывайте о ваших поисках и ваших находках.

– Вкратце мне это представляется так. Уже давно Филиппов начал что-то подозревать, и поделился с вами своими наблюдениями. Потом и все поняли, что идет мощная утечка, и, судя по характеру информации, ее сливает кто-то из Московского Круга, кто-то из двенадцати мастеров. Поскольку Филиппов первый заметил проблему, ему и поручили расследование. Когда он обнаружил предателя, он сначала сам себе не поверил, а потом так удивился, что решил срочно сообщить вам.

Я ненадолго прервалась, подыскивая более удачные слова.

– Ирина видимо давно выпрашивала кольцо у своего отца, но тот ей отказывал. Хоть он и любил свою дочку, но прекрасно понимал, что может она натворить, овладев этим инструментом. Тогда Ирина окрутила молодого студента медучилища и легко подчинила его своей воле. Он стал как пластилин в ее руках. Именно она подговорила его залезть в квартиру к Григорию Петровичу и выкрасть кольцо. Помогла войти внутрь. Сработала сигнализация, и вора поймали. Но того небольшого момента, пока он, обдирая руки, спускался по стальному тросу на землю, и потом пытался убежать, вполне хватило, чтобы Ирина забрала у него кольцо и полностью стерла ему память. Как я понимаю, стереть всю память – намного быстрее и проще, чем какой-то отдельный эпизод. Для Ирины этот парень ничего не значил, и она с легкостью превратила его в полного идиота. Когда я попала в мастерскую Ирины, у меня было достаточно времени, чтобы покопаться в ее рабочем компьютере. Там я нашла массу любовных писем от Мельникова, а также письма от того злосчастного парня. Судя по тексту, он был от нее совсем без ума и был готов для нее на любое безрассудство. Сначала Ирина пыталась управлять кольцом сама, но чуть не погибла, страшно перепугалась и оставила эти попытки. Потом кольцо перешло к Мельникову – любовнику Ирины. И Мельников довел свой план до конца. Перед своим отъездом в Америку он передал кольцо Ирине, тщательно ее проинструктировал и натренировал. О мотивах его действий я могу только догадываться, но, думаю, дело в том, что данный адепт страдал болезненным самолюбием, граничащим с паранойей. Не так давно он начал сливать информацию в прессу, бумажную и электронную, что было почти сразу замечено Кругом. Но Мельников так прекрасно маскировался, что никто так и не понял, кто виноват. Он, таким образом, хотел не только дискредитировать Московский Круг перед Мировым Кругом, но и добиться переизбрания Великого Мастера и занять ваше место. Потом он осознал, что Филиппов почти все раскопал и собирается к вам на доклад. Филиппов тогда о кольце ничего не ведал. Действовать надо было немедленно. Тогда Мельников спешно улетел в Америку, а Ирина пришла к Филиппову домой и показала ему это кольцо. Тот сразу узнал камень и так поразился увиденным, что на какой-то момент утратил свойственную ему бдительность и осторожность. Попав под власть кольца, он, может быть, и смог бы освободиться, но просто не успел. Когда он надел кольцо на палец, то на какое-то мгновение полностью потерял контроль, а Ирина сзади ударила его кинжалом в затылок. Этот кинжал, из нержавеющей оружейной стали, она изготовила сама. Наверное, она когда-то подарила его Филиппову, например, на день рождения, зная его пристрастие к красивому холодному оружию. Она мастерски делала изделия и украшения из такого металла – материалом ее снабжал отец – Григорий Петрович Лазарев. Одно из ее произведений я случайно видела у него дома на его рабочем столе. Я только не знаю, почему Ирина оставила кинжал и кольцо. Это были улики. Могу предположить, что кольцо она не смогла снять с мертвой руки, сжатой в кулак. Но вот кинжал…

– Это был не простой кинжал. Он нес особое заклятие – прервав чью-то жизнь, он оставался в теле жертвы до полного прекращения всех биологических процессов. И только после разрушения актин-миозинового комплекса… Но я вас перебил. Продолжайте.

– А Ирина не заметила, что там заклятие? Ведь это ее изделие.

– Кинжал побывал в руках Филиппова. Он его и зарядил. Потом, Ирина, может, и заметила, что там не все просто, но чтобы понять и распутать чужую работу, нужно сильно потрудиться, а она тогда спешила: вот-вот должна была прийти домработница. Но позже Ирина подменила этот кинжал на другой, антикварный, который потом тоже пропал.

– Почему же она вместе с кинжалом не подменила и кольцо?

– А зачем? Сама, без указаний Мельникова, она боялась им пользоваться. Кроме Мельникова никто не знал, что кольцо у нее, все подозрения пали бы или на меня, или на Григория. Вы ведь тоже сначала нас подозревали?

– Простите.

– Принято. Потом кольцо все равно попало бы в Круг, и Мельников, став Великим Мастером, получил бы его вполне законно. Продолжайте.

– Последнее, что внесло окончательный, недостающий элемент в картину, – продолжала я, – это прощальное письмо. Я мало знала Григория Петровича, но, тем не менее, мое представление о нем сложилось. И в это представление никак не укладывался характер письма. Излишне сентиментальное, с какими-то поэтическими отступлениями, разве таким должно быть предсмертное письмо старого солдата? Теперь мы знаем, что он это сделал под давлением и, написав явно нехарактерное письмо, пытался что-то сообщить. Но что? Вот это не давало мне покоя. Что-то вертелось в голове, что-то ассоциативное и неконкретное. Но потом я вспомнила, как характеризовали субкультуру готов. Кроме всего прочего, для них характерна приверженность к прогулкам по кладбищу. А помните строку из письма? «…Один человек, гуляя по кладбищу, будет хранить меня в своем сердце…» Мне не известен ни один «старый» гот, с «готическим стажем» более десяти лет. Сейчас большая часть российских готов еще вполне молода, так что современная готик-культура в России насчитывает всего лишь несколько лет, а самые давние из функционирующих ныне готических групп образовались у нас где-то в девяностых. Поэтому мои подозрения в причастности Ирины превратились в уверенность. Григорий Петрович, конечно, сразу обо всем догадался. Несколькими намеками он все же дал мне понять, в каком направлении двигаться. Потом к нему приехал Мельников, все выложил и заставил написать предсмертное письмо. После этого Григорий Петрович застрелился…

– Он уже давно хотел уйти из жизни, – прервал меня Великий Мастер. – Его держала только дочь. Защитить ее он все равно бы не смог, а видеть то, что произойдет, было выше его сил.

– Но все-таки он попытался намекнуть нам… Зачем? А что их ждет?

– Зачем – не знаю. А ждет их то, что они заслужили, ведь Договор един для всех. Их уже обезвредили и сейчас доставят в Центр. Завтра утром в присутствии мастеров Круга будут проведены все необходимые действия по расторжению Договора. После самой процедуры разум каждого, согласно Договору, поступит в Депозитарий Силы. Их тела будут сожжены, а пепел тайно развеян.

– Суда не будет?

– У нас это не принято. Зачем? Достаточно глубокого ментоскопирования. А вы что, хотели предложить свои услуги в качестве присяжного поверенного?

– А почему с самого начала нельзя было проверить всех подозреваемых? – задала я давно мучавший меня вопрос.

– На это никто бы не согласился. А заставить мы не имели права. Сейчас – другое дело.

– Но Ирина почти не виновата. Это все Мельников. Он полностью подчинил ее своей воле… – отметила я.

– Что значит «почти не виновата»? Вы – юрист широкого профиля, и такие слова недостойны профессионала. У вас все?

– Да, больше у меня ничего нет.

– Я вижу, что все. В основном, вы все изложили правильно. Вы во всем разобрались и нашли виновных. Можно считать – дело закрыто.

– Мой допуск уже аннулирован? – без особой надежды спросила я.

– Конечно, а чего же вы хотели? Надеюсь, вы понимаете, что эта информация не должна никуда проникнуть?

– Да, понимаю.

Великий мастер помолчал с полминуты, а потом сказал:

– Боюсь, что не совсем. Завтра в двадцать два часа вы должны прибыть в наш Центр. Там вам сотрут память, начиная с нашей первой встречи и до последнего дня. С собой возьмете все имеющиеся у вас документы по этому делу. Ваши записи, дневники и прочее. Вы их вели, несмотря на мой запрет, я знаю... Все это будет уничтожено. Вам сохранят предыдущие воспоминания, а также профессиональные навыки, умения и приобретенный за последнее время опыт. Сотрут только информацию, о которой я говорил. Да. А теперь – поезжайте к себе домой, отдохните и соберитесь. И мой вам совет – не делайте глупостей.

Вот и закончено. Пока я это писала, прошла ночь, утро и весь день. За окном уже давно стемнело.

Мне пора. Я совсем не уверена, что вместе с памятью не сотрут и мою личность. А вместе с моими записями не уничтожат и мое сознание. Надеюсь, этот диск дойдет до адресата и не пропадет по дороге. А я, если буду еще жива и останусь в своем рассудке и твердой памяти, поведаю о других, случайно ставших мне известными странных историях.

В другой раз, может быть, когда-нибудь...

Пусть ваш путь будет чистым. Дайлайт.

___________

часть II

ПОТЕНЦИАЛ

ПРОЛОГ

егодня – день моего рождения. Стукнет тридцать один. Разменяла четвертый десяток, и в кои-то веки я жду к себе старых добрых знакомых, с которыми не виделась вот уже черт знает сколько времени. Мы так долго не встречались, что почти не общались и совсем растеряли общие интересы, а тут вдруг решили собраться. Я думаю, что придет человек десять, и их нужно будет как-нибудь рассадить, разместить в моей малогабаритной квартирке, да еще чем-нибудь покормить. Ну да ничего – один вечер продержимся. С кормежкой тоже проблем не будет – наделаю салатов, бутербродов, куплю хорошего вина и приготовлю мясо – говорят, оно у меня неплохо получается.

Стулья придется занять у Марины – соседки снизу – лишних сидений у меня нет. Так уж случилось, что в моей квартире вообще только один бесполезный предмет – небольшая скульптура. Авторская работа. Натуралистично выполненный из литой меди человеческий череп в естественную величину. Он помещен на дисковидное основание из той же меди, составляя с ней единое целое. Выпуклые части черепа отшлифованы и блестят красным металлом, а вогнутые поверхности и отверстия черные и матовые – оксидированы. Границы между этими участками нечеткие – чернь постепенно переходит в блестящую медь. Красивая вещь. По краю диска выступающая надпись – «Глубокоуважаемой Валентине Игоревне в благодарность за неоценимую помощь от автора. Владимир Петерсон». Далее следуют число и подпись. Скульптура тяжелая, поэтому полку мне пришлось дополнительно укрепить.

Надо не забыть до прихода гостей данное произведение современного искусства чем-нибудь прикрыть. А то или испугаются, или неправильно поймут.

За три месяца до этого.

Вначале я хотела ограничиться одним простым отчетом, что-то вроде краткого резюме «разбора полетов». Но когда я стала это писать, то поняла, что мои комментарии исключительно личного свойства тянут на отдельную повесть, или даже маленький роман. Так что здесь я постараюсь подвести итоги не как специалист, а просто попытаюсь изложить свои мысли в ту пору и выразить личные ощущения и впечатления как непосредственная участница.

Итак.

Я выхожу на крышу своего дома, подхожу к краю и смотрю на созвездия черного неба. Мороз – градусов десять, но ветра почти нет, а холод меня мало беспокоит. Я всегда любила прогулки в темное время суток. Звезды слегка мерцают в потоках воздуха разной плотности: снизу, вдоль стен дома, сквозь зимнюю свежесть поднимаются теплые струи. Нахожу знакомые семь звезд Большой Медведицы – Алькаид, Мицар, Алиот, Мегрец, Фекда, Мерак и Дубхе... Если провести прямую линию через две крайние звезды «ковша» – Мерак и Дубхе – и отложить расстояние между ними на этой прямой пять раз, то можно найти ярчайшую звезду в созвездии Малой Медведицы – Полярную звезду. В это время легко различить созвездие Дракона, состоящее из неярких звезд, описывающих извилистую линию между Большой и Малой Медведицами. Сейчас – новолунье, и, несмотря на огни огромного города, созвездия хорошо различимы, даже неяркие. А может, мое зрение видит то, что с трудом доступно для глаз людей? Я до сих пор продолжаю открывать все новые и новые свойства своего организма. Почти полтора года, как я уже не человек. Не человек? А тогда – кто?

Я – ведьма.

Мои собратья избегают называть себя подобными именами, да и людьми тоже, хотя внешне и на первый взгляд ничем от них не отличаются. Чаще всего мы называем себя «адептами Высшей Силы».

Так получилось, что я, обладая редкими врожденными способностями, подписала Договор Силы и тоже была принята в это крайне ограниченное и закрытое от посторонних глаз сообщество. Наша задача – приводить в действие то, что желает Сила, поскольку сама Сила нуждается в нашем посредничестве. Мы можем то, что не могут люди. Мы очень долго живем и чрезвычайно медленно стареем, практически не болеем (физические травмы и психические расстройства – все не в счет), можем проникать в сознание других людей, читать их память, манипулировать их психикой, обладаем значительной физической силой… Еще много всякого. Чего мы не можем – так это нарушать естественные законы – физические, биологические, химические… Нам неподвластна причинно-следственная связь… Мы не колдуны и не маги. Хотя раньше, да иногда и теперь, нас принимают за таковых. Но настоящих магов нет, никогда не было и, вероятно, уже не будет – никому не дано нарушать законы Природы. Магии нет – ни черной, ни белой, ни серой, ни красной. Свои возможности мы черпаем из Депозитария Высшей Силы – единственного Единого Разумного Начала, пронизывающего все рациональные системы и информационное пространство нашей планеты. А может, и не только ее…

У нас есть еще куча книг и различных исторических документов – богатейшая библиотека, куда доступ людям заказан. Мы вообще мало вмешиваемся в суету людской жизни.

Мы воздерживаемся от вмешательства в политическую борьбу, не поддерживаем никакие партии, недвусмысленно отвергаем политические идеологии. Мы не верим ни в Бога, ни в Дьявола. Мы не представляем ни новую религию, ни новую философию. Мы не имеем ничего общего как с защитниками тех или иных религий, так и с уродливыми существами – порождением этих фантазий. Нам все равно, что происходит с их апологетами, единственное, чего мы желаем, чтобы они как можно меньше мешались у нас под ногами и скорее были бы предоставлены собственной глупости. Мы не боремся ни с ними, ни с их идеями. У них есть эсхатология – вера в конец света. У нас – знания о мире разума. Заветы человеконенавистнических книг для них превыше всего, и они не остановятся перед тем, чтобы сделать заложниками своих писаний все человечество. Ярлыки еретиков и богохульников пусть останутся для той части их паствы, что слишком близко подошла к колючей проволоке, опоясывающей лагерь их мышления. Мы давно уже за их оградами, но свобода подразумевает большую ответственность, чем рабство.

Прошу простить за пафос, но что я могу сказать простым языком?

И еще всем нам (и мне в частности) нельзя раскрывать себя перед людьми. Наказание – стирание личности, или биологическая смерть.

Я – ведьма.

Не в смысле характера, внешности или мнения окружающих, а, что называется, по жизни. Я не летаю на метле, не собираю в полночь волшебные травы, не варю живьем жаб в котлах, не храню дома или в своем рабочем кабинете какие-либо малоаппетитные зелья и их ингредиенты. Все это – сказки. Моя внешность не представляет чего-то особенного. Ну разве что выгляжу я сильно моложе своих законных тридцати лет. Мужикам я обычно нравлюсь, хотя и не понимаю, почему – может, я и не красавица, но такая, какая есть! У меня вполне респектабельная и хорошо оплачиваемая работа: я юрист – адвокат по уголовным делам.

Я – ведьма.

Сколько времени прошло с того момента, как я сказала это впервые? Я тогда говорила это себе с такой гордостью, что, казалось, вокруг меня все в страхе шарахаются и я расту в своих глазах. Закончилось все достаточно печально: я наделала глупостей и струсила. Поэтому потом я долгое время пыталась говорить, что я белая и пушистая, и что я выше этого, да и вообще Сила – это так, это не для меня. Но меня уже затянуло, и затянуло на пару с моим страхом. Иногда вместе с ним, а иногда и одна, я высовывала свою мордашку, чтобы одним глазком посмотреть: что есть – Сила? А время шло, и я понимала, что в душе нет покоя, что за той стеной, которую я создала, есть другой мир, и я могу так никогда и не узнать, какой он на самом деле. И никогда в жизни не найти ответы на вопросы, которых становится все больше. И я прыгала возле стены и пыталась по крупинкам рассмотреть этот мир, понять его. А рядом была настежь открытая дверь...

Наверное, я сама бы долго вызревала, а может, просто сгнила бы в своей клетке, но, видно, кому-то сверху надоело смотреть на такое безобразие. И вот когда мой мир уже стал сужаться, меня ставили в ситуации, из которых я уже не выходила, а выползала, и ползти становилось все сложнее, а они неслись на меня нескончаемой чередой, грозя очередной волной смыть меня с лица мира. И вот тогда я приползла, именно приползла, на четвереньках, со шрамами и порезами на теле и в душе. Приползла, чтобы учиться. Приползла, чтобы учиться жить заново, учиться дышать, учиться ходить. Хотя – что это я? Возможно, тут была очередная проверка на вшивость, а может – и не была. Но тогда я уже поняла, что просто хочу жить и жить! Тогда ко мне и пришел он, без чьей помощи и моральной поддержки, а иногда и пинков, не быть бы мне тем, кем я стала. Как там говорится в народной мудрости – назвался груздем, так полезай?..

Я смотрела и ждала, что скажут. Ну, должны же оценить мое творчество, мои гигантские усилия! А их все не ценили и не ценили. Хотя и говорили, но – всякие гадости. Позже я поняла, что усилия должны быть оценены только мной самой, и никем другим. Так же как и результаты проделанной работы. А тогда я все ждала, что мне скажут: «Ты стала ведьмой!»... Ну, так и не сказали, и что?

Да, и еще, когда я только начинала осознавать себя тем, кем являюсь, то почему-то считала себя изгоем. Работая в юридических кругах, я просто не имела права сказать, чем я занимаюсь. Так вот, по прошествии времени я поняла, что это совсем не важно. Те, кто меня любит, кому я нужна, принимают меня такой, какая я есть, а что до остальных, то это их трудности.

Что ж, скоро со мной начали говорить на равных при огромной разнице в фактическом возрасте. И я почувствовала себя еще больше и еще круче. Правда, оказалось, что и тут все не так просто, и меня никто не собирался учить полностью – могли показать рукой, но не более того. Да и зачем меня учить, я же и так ведьма.

Дальше был путь, я училась, училась всему, что видела, что оценивала как нужное для себя. Училась выбирать то, что нужно именно мне. Училась совершать ошибки и исправлять их. Училась получать за свои ошибки и осознавать, за что. Училась ладить с собой и оценивать главенство. И училась, училась и училась.

Чему в итоге я научилась, мне сказать трудно. Наверное, потому, что когда-то пришло понимание, что ответы – всего лишь новые вопросы. Или потому, что постоянно воздается по знаниям, а мир учит всегда, и запереться в келье и рычать на всех «я занята!» уже не получится. Живешь-то в социуме, и от этого никуда не убежишь. Да и зачем бежать? Нужно учиться и воспринимать уроки жизни как данность.

Потом пришло осознание поступков и дел и осознание этого мира. Я поняла, что совсем не нужно говорить «я – ведьма», нужно себя ею чувствовать. Что помогать нужно далеко не всем, а только тем, кто об этом просит и кому действительно до зарезу нужна моя помощь. Что лучшая благодарность – тихая радость за того, кто смог идти дальше сам. Что на самом деле наш жестокий мир – совсем не так жесток, да и вообще мир такой, каким делаем его мы сами, каждый сам для себя.

И, возможно, именно поэтому путь через Силу является одним из самых тяжелых: лень тут не просто не любят, ее не терпят, и за лень жестоко наказывают. Иногда у меня возникает мучительное желание все бросить и свалить ко всем чертям, но я знаю, что жить как раньше я уже не смогу. Вернее – не смогу жить вообще. Из тех, кто встал на этот путь, далеко не всегда найдутся те, кто протянет руку помощи. Поэтому и стоит держать глаза пошире и не ждать, что некто подбросит до соседней остановки. Всегда будут вопросы и будет желание искать ответы. И будет учеба, долгая, кропотливая, но будет и награда. И всегда следует отвечать на чужой зов, хотя бы для того, чтобы потом не сожалеть об упущенной возможности и свершенном действии. И чтобы меня потом не загоняли в угол круглой комнаты.

О личных изменениях. Чего я могу сказать. За эти месяцы я научилась спокойно ждать – раньше всегда бесило дожидаться кого-нибудь. Стала невероятно сильной, хотя внешне по мне этого не скажешь. Могу заставить окружающих видеть не меня, а совсем другого человека. Вызываю нагрев предмета, к которому прикасаюсь рукой, до температуры обугливания. Но это – плохо, рука получает сильный ожог и потом сутки болит. Легко переношу жару, холод, физическую боль. Да, и еще. Я теперь быстро восстанавливаю повреждения своего тела, если они, конечно, не смертельны.

Я научилась равнодушно и со стоическим спокойствием относиться к вещам и событиям чрезвычайно для меня неприятным – такое проявляется всегда – скорее самозащита, но тоже полезно. Лень моя отступила, я стала хуже пить (не пьянею) и мне за это обидно. Так и не научилась держать язык за зубами, но зато стала больше разбираться в людях и немного меньше им доверять. Напрочь потеряла способность смеяться и разучилась плакать. Оба последних пункта – мне в минус. Наверно, много чего еще. Защитила диссертацию… Ездила в Европу… В Таиланд… Не знаю... Пока тут все, что пришло на ум.

Но я так и не купила себе квартиру, хотя и могла. Живу одна в однокомнатной малогабаритке бывшего мужа. Вообще-то мне так спокойнее – не хочу особенно выпячиваться, да и деньги пока находят другое применение. Живу как в гостинице. В наших малогабаритных квартирах несложно почувствовать себя обитателем гостиничного номера. И дело не только в ограниченной площади, тесной близости стен и потолка, кухни, сортира и входной двери. Сумасшедший ритм жизни выталкивает нас из дома рано утром и возвращает обратно лишь поздним вечером. И большинству остается только мечтать о милом «гнездышке», в котором можно отдохнуть душой и телом. Как один из вариантов воплощения этой мечты, можно порекомендовать идею, реализованную в моей собственной квартирке. Для нее, правда, потребовался кардинальный евроремонт.

Дома у меня все строго, удобно, стильно и рационально. Нет ничего лишнего, никаких нефункциональных украшений, безделушек, колдовских предметов и хрустальных шаров. У меня нет черных котов, летучих мышей, говорящих крыс и посторонних заколдованных принцев. Нет никаких (кроме меня) живых существ – я не хочу брать на себя ответственность за чью-то чужую жизнь, и не хочу привязывать себя к чей-то жизни. Нет даже растений в горшках, и только одна цветочная ваза – обычно пустая.

Шкафы-купе уже давно превратились из заморской диковины в привычный для нас предмет обстановки. Причем их удобство и качество служат достаточным оправданием не самой гуманной цены. Дополнительное свидетельство популярности этих предметов интерьера то, что одну из стен комнаты закрывают деревянные, стеклянные или зеркальные панели. Их можно использовать для решения нестандартных задач. Я, например, держу там не только повседневное барахло и одежду, но и диван. Он у меня откидной, и автоматически опускается, стоит только открыть одну из дверей. Для того чтобы утром, едва спустив ноги с дивана, не утыкаться взглядом во входную дверь, я попросту закрыла ее отодвигающейся зеркальной панелью, и в итоге не только зрительно расширила маленький «пятачок» прихожей, но и оставила «за бортом» всю суету города, множа в зеркалах свою вселенную, свой дом. И пусть у непривычного к подобным иллюзиям гостя возникает ощущение, что выхода из моей квартиры попросту нет. Не так уж это и плохо.

Я ведьма!

Пожалуй, да, но я стою только в начале своего пути, и я больше не буду применять к себе это слово.

Прервав поток этих мыслей, я поворачиваюсь и быстро ухожу с крыши.

Годом раньше.

В тот вечер, приведя в порядок все свои дела, я поехала в весьма известный и очень дорогой фитнес-клуб. Дресс-код был свободный, и я оделась так, как мне было удобно. Casual travel – непринужденный стиль, предусмотрен для частных вечеринок, на приглашениях он сокращенно обозначается Ct. Название этого дресс-кода говорит само за себя: стиль свободный, без галстука, брюки любого покроя, возможны даже джинсы и кроссовки. Но я не собиралась участвовать в вечеринке, принимать массаж, качаться на тренажерах, делать маску или чистку лица. Мне предстояла чистка памяти. Иногда, без всякой системы, ближе к ночи, этот клуб закрывается для посетителей, и его наполняют совсем другие люди – те, кто людьми себя не считает. В такие вечера клуб превращается в Центр Московского Круга Братства Адептов Силы, и там мы проводим свои мероприятия.

…Я подъехала к этому фитнес-клубу, под вывеской которого скрывался наш Центр, за пятнадцать минут до назначенного мне времени. И, разумеется, чувствовала сильное беспокойство. Один умный чел написал, что «счастлив не тот, у которого есть для этого основания, а тот, у кого достаточно жизнелюбия, чтобы радоваться всему, что с ним происходит, и не напрягаться каждую секунду, ожидая удара в спину...» Так вот, никакого счастья я не испытывала, поскольку ожидала если и не удар в спину, то, во всяком случае, какую-то неожиданную гадость в свой адрес. Мне обещали стереть часть памяти, вернее – конкретные воспоминания, относительно одного весьма деликатного дела, что я вела по заданию Круга. Меня предупредили, чтобы я не беспокоилась – все мои навыки и опыт, полученные за отчетный период, будут сохранены – неизменными мне также оставят и все воспоминания, не относящиеся к делу и накопленные за время расследования. Но я знала и другое. Круг Адептов никогда не стеснял себя в средствах и не был обременен какими-либо морально-нравственными категориями.

Я вышла из машины и направилась ко входу в наш Центр. Меня уже ждали. Только я миновала двери, как по бокам возникли двое крепких молодых ребят, которые вежливо взяли меня под руки и проводили к лифту. Мы поехали на самый верх, в помещение, где я никогда прежде не была. Я считала, что там какой-нибудь технический этаж, вроде чердака, или чего-либо подобного. Но я ошибалась.

Круглый зал был освещен спрятанными у основания стен невидимыми светильниками, испускавшими белый рассеянный свет. Сами светло-серые стены незаметно перетекали в темнеющий к центру куполообразный потолок, так что внутренний объем помещения по форме напоминал гигантскую шляпку гриба, метров тридцати в диаметре. Максимальная высота потолка приходилась на середину зала и не превышала трех метров. Пол покрывал темный упругий ковер или ковролин, приглушавший шаги и гасивший звуки. Возможно, было еще что-то, потому что голоса звучали сдавленно и тихо.

Никакой мебели в этом помещении без окон не было, если не считать странного блестящего сооружения, расположенного в геометрическом центре мрачноватого зала. Когда мы подошли к этому предмету, то я получила возможность рассмотреть его получше. Кресло напоминало какой-то невероятно сложный хирургический инструмент гигантских размеров. Его детали были сделаны из полированного блестящего металла – все элементы конструкции покрыты никелем, или хромом, а может, чем-то другим и сверкали, как елочные игрушки. Все они были подвижно соединены какими-то сочленениями, пружинками и шарнирами. Ни мягкого сидения, ни упругой спинки – один металл.

– Это у вас что, электрический стул или дыба? – спросила я.

– …

Никто не сказал ни слова, и на свой вопрос я получала в ответ молчание. В полном безмолвии меня усадили на этот «стул», и его сегменты сразу же пришли в движение. Послышалось клацанье металла, и со всех сторон меня аккуратно и даже нежно облекли металлические пластины и захваты. Свободными остались только грудь и лицо.

По-прежнему в полной тишине мои провожатые вышли из помещения, и я осталась одна, наедине с этим подозрительным креслом. Я не могла не только пошевелиться, даже открыть рот. Кресло обхватило мою голову со всех сторон, на висках, на лбу, на затылке и под подбородком я ощущала холодный металл. Металл быстро нагрелся, и я уже не ощущала холода. Я сидела и ждала, что мне еще оставалось?

Ждать пришлось недолго. Что-то произошло, и я провалилась внутрь себя.

Я попала в какой-то непонятный и абсолютно темный мир.

Все мои способности, позволявшие мне последнее время свободно ориентироваться в темноте, вдруг куда-то пропали. Я была свободна, не связана физически, но не ощущала ни стен, ни препятствий, ничего. Я была как раньше – беззащитной, испуганной бабой.

Под ногами чувствовалась твердая и гладкая поверхность. Я двинулась на ощупь. Вытянув руки вперед, как слепая, чтобы не врезаться в стену, я медленно направилась через тьму. Все потрясения последних минут вызвали во мне сильнейшее желание сделать хоть что-то, что я сама считаю нужным, а не то, что приказывают мне другие обстоятельства. Я была полна решимости. Вот! Первоначально ладонь натолкнулась на препятствие. Стена, а в ней какой-то проем. Если здесь и была некая дверь, то теперь она была заперта. На секунду я задержалась, не в силах освободиться от жутковатого чувства, что, распахнув эту дверь и выйдя наружу, выпаду и полечу в бесконечную темную пустоту. Но тут была действительность, а не мои прежние «настоящие» сны. «Ерунда! – попыталась успокоить себя я. – Это все мое воображение, и ничего этого нет!». И, может быть, потому, что я ощущала себя довольно неуверенно, я сразу же двинулась вперед.

Тем не менее, я продолжала двигаться медленно, поскольку помещение, куда я попала, казалось таким же бессодержательным и темным, как сама пустота. Левая рука уперлась в стену. Я решила, что безвреднее всего будет пробираться вдоль этой стены, касаясь ее плечом и выставив руки перед собой. Я провела по ней рукой, и она неожиданно ушла в пустоту. Поворот. Несколькими десятками шагов дальше плечо внезапно потеряло опору, и я чуть не провалилась в еще одну открытую пропасть. Но потом снова шла стена, и я с радостью прислонилась к ней.

Это был даже не вздох, а так, тихий шелест, ощущение чьего-то чужого присутствия. Я замерла, прислушиваясь к едва уловимому звуку, чуть приметному намеку на то, что я не одна в этой темной дыре. Я не могла определить источник этого шороха, еле заметной вибрации воздуха. Эта встреча в темноте таила в себе угрозу. Но мрак, не нарушаемый даже движением воздуха, казалось, густел вокруг меня, обретая почти осязаемую плотность. Стена кончилась. Касаясь ее левым плечом, я вытянула правую руку вбок, и пальцы уперлись в новую поверхность. Пространство, разделяющее две вертикальные плоскости, было немного шире дверного проема. Поперечный коридор?

Я решила было протянуть руки дальше, но тут до меня донесся вполне отчетливый звук, похожий на тихий вздох исполина. Я и в самом деле была не одна. Тогда я отступила к стене, прижалась к ней спиной, сдерживая дыхание, чтобы вслушаться в этот шум, и обнаружила, что темнота мешает различать звуки.

Его я не видела, а только ощущала. Тут опять что-то произошло, и я утратила чувство собственного тела, все ощущения пропали, остался только слух. И еще я сохранила способность думать и говорить. В этот момент раздался Голос:

– Твое имя?

– А? – испугалась я.

– Твое имя! – повторил Голос.

– Э-э-э… Немезида, – почему-то бухнула я.

– Ты всегда лжешь?

– Иногда.

– Ты когда-нибудь видела во сне Бога?

– Нет. Вернее, может, и видела, но не знала, что снится Бог.

– Были ли у тебя в жизни безвыходные случаи?

– Таких случаев нет в принципе. Бывает, что я просто не достаточно подумала, а посему не увидела выхода.

– Если случится Конец Света, как катаклизм – замерзание, затемнение, падение астероида, где будешь встречать и что делать?

– Я пойду гулять на кладбище. Для меня это самое лучшее место из всех, где я бывала, все равно уже нельзя будет ничего изменить. Я буду одна. Я умру одна.

– Как назовешь свою дочь?

– Дочь? Не знаю... В первую очередь имя будет сочетаться с отчеством и фамилией.

– Что тебе нужно, чтобы быть счастливой в данный момент?

– Вернуть свои силы и свободу. В принципе я и так была счастлива. Главное, чтобы этот миг не кончался, что, к сожалению, невозможно. Потому что в следующий момент я не буду счастлива, и я прекрасно знаю, почему.

– Что хочешь съесть?

– Пожалуй, не отказалась бы от банана. Да и от шоколада тоже.

– Хулиганы пристают на улице. У тебя ножик. Но ты знаешь, что если ударишь – то ударишь сильно и человека покалечишь. Что ты станешь делать?

– Если есть возможность, то я вообще попытаюсь избежать конфликта. Если же выбор состоит именно в том, пырять сильно либо не пырять, то сильно ударю и покалечу. Ибо – не фиг!

– Теперь отвечай быстро и не задумываясь. Кого ты готова убить?

– Одного знакомого.

– Каким способом?

– Не буду уточнять, а то меня сочтут более чем жестокой.

– Каким реальным видом оружия предпочитаешь пользоваться?

– Стилетом.

– Каким фантастическим видом оружия хотела бы воспользоваться?

– Силой мысли создавать сгусток плазмы внутри организма противника.

– Последняя книга, произведшая на тебя впечатление?

– Роджер Желязны. «Доннерджек».

– Какую музыку сейчас напевает твой внутренний голос?

– Никакую. Во мне сейчас нет музыки.

– Кем или чем хочешь быть в другой жизни?

– Быть может, собой, но родилась бы в другом окружении...

– Если станешь свободной, что будешь делать?

– Уйду из дома и буду смотреть Мир.

– Если захочешь побыть в одиночестве, вдали от людей, куда пойдешь? Что будешь делать?

– Есть два места… они тихие и всеми покинутые. Скорбные.

– Что самое страшное?

– Наверное – знать все.

– Какие эмоции вызывает слово «Юрстатусинформ»?

– Вспоминаю выставку работ Ганса Гигера.

– Какого цвета одежду хочешь носить?

– И не только хочу, но и ношу – только одного – черного.

– Где ты сейчас работаешь?

– Я хожу в суд и там лгу прокурору, судье и заседателям.

– А кем бы ты работала, если бы не надо было зарабатывать на жизнь?

– Никем. Я бы ездила по миру и исполняла свои желания.

– Зачем нужны четырехметровые потолки?

– Чтобы сделать два этажа по два метра.

– Что под ковром?

– Пыль. Нет – пол.

– Какая у тебя жизнь?

– А вы говорите – пряники!

– Не понял. Повтори.

– X…ая у меня жизнь.

– Членистоногих боишься?

– Нет. Зачем?

– Теперь твои ответы будут более длинными. Продумывай их. Ты веришь, что под каждым щитом с рекламой «Пепси» закопано по пять трупов?

– Свято верю. Скажу больше – каждый раз пробую до них докопаться. Но мне мешают странные люди в черных одеждах. Ты не знаешь, кто они такие?

– Справедливо ли следующее утверждение: если есть писатель – Рей Бредберри, то значит где-то есть и читатель – Брей Редберри?

– Абсолютно справедливо. Закон сохранения и равновесия energy среди Бредбери!

– Сколько сов сидит в дупле поздней осенью?

– Это смотря по тому, как их туда сажать.

– А ранней?

– Гораздо меньше. Еще только начало периода их посадки и отсидки.

– Правда ли, что все творческие запоры – от несварения желудка?

– Конечно, правда. Каков стул таков и стол!

– Сколько еще дней?

– Остался один день... Нет, дней вообще не осталось.

– Куда уходит лето?

– Оно никуда не уходит. Оно медленно умирает, и этот процесс мы неоригинально называем осенью.

– Самая нелюбимая реклама?

– Я давно не смотрела телевизор. Помню, была реклама кофе, кажется, «Московская кофейня на паях». Из всех, что я видела, эта – самая моя нелюбимая.

– Необитаемый остров. Ты одна. Но за полкилометра есть другой, где есть одинокий мужчина. Лодки нет. Он о тебе не знает. Поплыла бы?

– Не-а. Мне там было бы и так плохо.

– Настроение?

– Сейчас? Ничего особенного не ощущаю, но вроде бы мне тошно, хреново и нехорошо.

Внезапно вспыхнувший ослепительный свет заставил меня зажмуриться.

Я обнаружила, что в действительности по-прежнему сижу зафиксированная захватами никелированного кресла, но уже не в пустом помещении под крышей, а в большом круглом зале с высоким потолком, в самом центре кольцеобразного стола, как в Совбезе ООН, только народу вокруг сидело сильно меньше…

– …итак, мнения разделились. – Я узнала Великого Мастера. – В связи с тем, что Круг сильно поредел за последнее время, нам приходится принимать решения неполным составом. Ну что ж, выборы еще впереди, и пока все зависит от моего оставшегося голоса.

– Но она передала конфиденциальную информацию неизвестно кому! Мы имеем прямое нарушение Договора!

– Возражаю! – Великий Мастер говорил тихо и спокойно. – Информация касалась только мертвых, а им уже все равно. У живых адептов в ее записях были изменены все имена. Люди и ее личные переживания нас не интересуют. В остальном там не было ничего нового, чего бы не опубликовали отступники.

– Она еще не знала о гибели Вероники!

– Знала.

– Откуда? Кто ей успел сказать?

– Я. И я голосую за то, чтобы Договор с ней не расторгать, а заключить Дополнительное Соглашение и наложить епитимью. Еще вопросы будут? Нет? Тогда все свободны.

Все мастера встали и быстро ушли, как будто опасались, что кого-то еще из них посадят в блестящее кресло. Само кресло снова издало клацающие звуки и раскрылось, а один сектор кольцеобразного стола отодвинулся, и образовалось два прохода. Я сразу же поднялась, разминая затекшие конечности. Мастера Круга уже покинули зал, остался только один Великий Мастер. Я уже собиралась удалиться, но, к моему ужасу, он вдруг меня остановил:

– А вы, пожалуйста, останьтесь, нам с вами надо еще побеседовать. Садитесь обратно.

Я неохотно села в еще хранящее мое тепло кресло. Но на этот раз оно никак не отреагировало. Я по-прежнему была свободной. Великий Мастер посмотрел в свой монитор и строго сказал:

– Вы назвались чужим именем, а это очень серьезный проступок. Но я готов дать вам возможность взять свои слова обратно. Кто вы?

– Я – Фиона, – назвала я свое тайное имя.

– Почему вы лгали и выражались нецензурно? Избегайте грубых ругательств – женщинам не идет.

– Я говорила первое, что пришло на ум, поскольку была сердита и испугана.

– А я могу вам доказать, что это не так, – сказал он строго. – Взгляните сюда! – добавил он, указывая на монитор, который повернул ко мне. – Вы не проявили никаких сильных эмоций при опросе и держались спокойно и взвешенно.

– Я сказала так потому, что уже попрощалась со всем миром…

– Напрасно. Вы еще понадобитесь нам и этому миру.

– Да? А как же Договор?

– Согласно пункту 4.4.2. Договора с вами по вашей просьбе будет заключено Дополнительное Соглашение.

– По моей просьбе?

– Да, по вашей. А в качестве епитимьи вам поручат очень сложное и важное дело, чреватое возможными опасностями для вашей жизни, и до выполнения этого задания вы потеряете способность влиять на сознание людей. Остальные способности вам сохранят. Решение вступает в силу немедленно. Уже вступило. А вам будет нужно разобрать дело скульптора Петерсона. – Великий Мастер на этот раз был краток и скуп на слова.

– А этот Петерсон, он вам зачем? – спросила я.

– Я не должен вам объяснять наши указания, – Великий Мастер казался слегка раздраженным, – но, поскольку лично я к вам хорошо отношусь, то все же дам некоторые разъяснения. Возможно, это даже поможет вам в работе. Петерсон – потенциальный адепт, или, как мы говорим – «потенциал», причем очень сильный. Сейчас его арестовали власти, и он находится в Матросской Тишине по обвинению в убийстве. Неясно – виноват он, тут ошибка, или его кто-то подставил. Виноват он или не виноват – вы в любом случае должны его официально оправдать. Мы, конечно, можем вытащить его и так, но нам он нужен «чистым» и на своем месте, кроме того, нужна полная ясность в отношении него. Мы уже его проверили, но так ничего и не определили.

– Почему? Просмотрите ему память – и дело с концом.

– Вот тут-то все и не так просто. Почти все потенциальные адепты практически с рождения уже обладают рядом способностей, хотя и не могут правильно ими управлять и разумно контролировать. Вспомните себя до инициализации. Ну как, вспомнили? Так вот, у этого человека есть способность неосознанно закрывать от всех свои мысли.

– Ого! Я, помнится, очень долго и трудно училась ставить «Зеркало».

– Правильно, довольно сложный прием. Но у Петерсона получается само собой. Кроме этого, он владеет еще какими-то способностями, которые даже нам не до конца ясны.

– А разве такое возможно? – удивилась я.

– Конечно. Потенциальные адепты бывают весьма сильны, а иногда и опасны. Опасны, чаще всего, для себя, но нередко они приносили людям много горя. Религиозные войны, вспышки фанатизма, погромы, репрессии. Опасны такие индивидуумы и для нашего Братства.

– А чем такие недоделанные адепты опасны для Братства? Они что, перед заключением Договора могли сделать что-то лишнее, или могли рассказать о нас людям?

– Почему «могли»? История знала множество эпизодов, когда людям было хорошо о нас известно. Нас по-другому называли, нас видели в другом свете и в иных тонах, но сути дела это не меняет. О нас знали и нас боялись. Нас преследовали и убивали.

– Как люди могут преследовать и убивать адептов? – не поняла я. – Ведь за нами Сила!

– На самом деле мы уязвимы. Очень уязвимы. Мы уязвимы не только для предателей из нашей среды, но и для людей. Самых обычных людей – прохожих с улицы, властей, озверелых фанатиков, толпы.

– Это как? – удивилась я.

– Очень просто. Ну, давайте вспомним. Москва, вечер, поздняя осень и уже темно. Молодую и привлекательную женщину преследует банда пьяных подростков. Помните?

– Конечно.

– Что вы сделали с десятком юнцов?

– Я измолотила этих подонков в хлам. Вернее, натравила их друг на друга, и они сделали все сами. Потом я еще добавила пару штрихов в уже готовую картину.

– В результате – двое погибли, трое остались на всю жизнь калеками, а остальные долго лечились. Один – лечится до сих пор. Хотите более подробно?

– Нет, не хочу, – я скривила рожу. – И что с того?

– Ничего. Просто вспомните, как вы себя чувствовали после этого?

– Как половая тряпка – я была тогда совсем без сил.

– А если бы за этой бандой последовала другая? А за той третья?

– Тогда… тогда мне пришлось бы плохо… Но в ту пору я только недавно стала собой, еще училась, только осваивала необходимые приемы и знания, я была неофитом.

– Вы уже достаточно владели Силой. Но не в том суть. Для любого мощного экстрасенсорного воздействия адепту требуется очень много энергии. Потом он должен восстановить свои силы, а если он не успевает ничего сделать, то оказывается полностью во власти своих врагов. На время вы теряете свои возможности, абсолютно бессильны и уязвимы. Врагам только и остается, что не дать вам времени для восстановления, и всего-то дел.

– Но тогда выходит, что эти враги, не обладая сами никакими силами, должны знать все наши секреты.

– Зачем все секреты? Достаточно только некоторых. И потом, если допустить, что в стан врагов перешел адепт? Или потенциальный адепт – «потенциал»? А если потенциал сильный? А если он не один?

– Что, правда?

– Да. Такое случалось, и не раз. Один пример, вам, несомненно, хорошо известный, но недостаточно вами осмысленный. На закате средних веков, во времена Инквизиции, очень много наших было схвачено, а оставшиеся на свободе не могли им даже помочь. Некоторых, конечно, спасли, но далеко не всех.

– Вы имеете в виду охоту на ведьм? Но я всегда думала, что это были бессмысленные и ничем не оправданные жертвы тупого невежества и мракобесия.

– Не всегда. Тогда погибло много наших. Их имена внесены в «Книгу Памяти», она есть в нашей Библиотеке, будет время – полюбопытствуйте. Почитайте также о способах, при помощи которых у наших отбирали Силу. Это будет вам очень полезно, надо всегда избегать опасных ситуаций.

– Да, адепты, предавшие своих… эти отступники… опасны.

– Я вам скажу больше – более опасны потенциалы, не прошедшие инициализацию, но имеющие кое-какие врожденные способности и совершенно не имеющие никакого понятия о Договоре, о Силе и о Братстве Круга Адептов.

– Все же я не поняла. Они-то почему более опасны, чем отступники?

– Потому что, имея некоторые способности, они могли сами, или при помощи кого-то со стороны, освоить ряд приемов, правильно пользоваться которыми не имели возможности, да и не умели. Это приводило, с одной стороны, к очень слабому, или наоборот – к излишне сильному воздействию с различными побочными эффектами, а с другой – к быстрому истощению основных жизненных ресурсов неинициализированного потенциала. Такой субъект быстро растрачивал свои силы и погибал. Погибал, как правило, тяжелой и мучительной смертью. Иногда – тянул за собою других.

– А примеры не приведете? Я люблю, когда вы рассказываете. – Я только недавно узнала, что Великий мастер в своей мирской жизни был профессором Московского философского университета и, кроме всего прочего, читал там курс лекций по истории мировой философии. Он принимал участие в издании очередных томов Истории Человечества, состоял в куче разных редакционных коллегий, и его перу, под разными именами, принадлежало столько книг, что ими можно было бы обставить кабинет какого-нибудь бизнесмена.

– Льстите? Или ленитесь? Не хотите читать литературу?

– Вы уже потратили на меня столько времени, что часом больше, часом меньше…

– Наглости вам не занимать. Ну да ладно, будет вам лекция.

Великий мастер сделан некоторую паузу, молча прошелся взад-вперед, и начал.

– Духовной основой европейской культуры много веков служило христианство, поэтому самосознание сегодняшнего человека, его природные, политические и социальные понятия, увы, не могут быть поняты без понимания исторических процессов развития религии, в том числе и периодов Средневековья и реформации. Инквизиция – проводимое в ту пору церковными властями следствие и выполняемое властями преследование еретиков для сохранения чистоты христианской религии. В 1232 году инквизиция стала одним из центральных папских учреждений, которое управлялось инквизиторами – преимущественно доминиканскими монахами. С 1352 пытки были разрешены официально. Наказания назначались от незначительных церковных штрафов до смерти в огне костра. В 1398 году Парижский университет официально утвердил теорию, согласно которой для колдовства обязательно необходим договор с Дьяволом. Отныне сотни людей шли на костер не за зримые проявления своего дара, а за сам «факт» сделки с мифическим Князем Тьмы. Расскажу историю отца Урбена Грандье.

Видимо это имя что-то значило для Великого Мастера, поскольку он произнес его с борльшим уважением.

– К шестнадцатому веку «договор с Дьяволом» обычно фабриковался по инициативе самого инквизитора, после чего обвиняемый ставил свою подпись. Или не ставил, тогда пытки продолжались. Через сутки обвиняемый должен был подтвердить свое признание. Если не подтверждал, его снова пытали. Интересно отметить, что сделки между купцами и сделки между колдунами и демонами, как правило, писали одни и те же юристы, поэтому эти документы по стилю практически не отличались друг от друга. В этом отношении показателен документ – договор, «подтверждающий» соглашение между Дьяволом и французским приходским священником церкви Сен-Пьер дю Мерш в Лудене отцом Урбеном Грандье, обвиненным в колдовстве монахинями Луденского монастыря. Урбен Грандье имел неосторожность вылечить некоторых из них от «священной болезни», что и послужило поводом к обвинению и потокам лжи в его адрес. Договор, о котором пойдет речь, чуть ли не единственный сохранившийся до наших дней образец творчества инквизиторов, с «подлинными подписями дьяволов». Как сказано в протоколе судебного заседания, «документ сей, демон Асмодей похитил из кабинета Люцифера и предоставил суду». Одним словом – в аду полный бардак, коррупция и предательство – что хотят – то и делают, никакой охраны, никакой сигнализации. Единственное «доказательство» вины аббата состоит из двух частей: одна клятва верности, подписанная якобы отцом Грандье, вторая – клятва нескольких дьяволов в верности смертному аббату. Клятва дьяволов написана справа налево – по глубокому убеждению церковников, обитатели ада все делают наоборот. Отца Грандье пытали несколько дней подряд – его всего исполосовали каленым железом, специальными щипцами раздробили практически все суставы, но священник так и не признался в совершении колдовских обрядов и ни на кого не донес, никого не предал. Это не помешало инквизиторам признать его виновным. Он был обвинен по всем пунктам и заживо сожжен на костре в 1634 году. Перед казнью ему вставили в рот железный кляп, чтобы он не позвал на помощь Дьявола. Вы знаете, что такое железный кляп?

Я знала, что такое железный кляп, но предпочла молча помотать головой.

– Это средневековое изобретение использовалось для того, чтобы прекратить пронзительные крики жертвы, докучавшие инквизиторам и мешавшие их разговору друг с другом. Железная трубка внутри кольца плотно засовывалась в горло жертвы, а ошейник запирался болтом на затылке. Отверстие позволяло воздуху проходить, но при желании его можно было заткнуть и вызвать удушье. Кляп был снабжен двумя шипами, один из которых, пронзив язык, вышел под подбородком, а второй дробил небо. Это приспособление довольно часто применялось по отношению к приговоренным к сожжению заживо, особенно на большой публичной церемонии, когда люди сжигались десятками.

Снова последовала пауза, видимо, разделяющая две части «лекции».

– Другой случай, о котором мне хотелось бы сейчас вспомнить, относится к более ранней истории. В годы правления императора Тиберия в одной из отдаленных провинций Римской Империи жил сын местного плотника. И когда ему минуло тридцать лет, он стал проявлять потрясающие способности. Обладая врожденными возможностями к суггестивно-гипнотическому воздействию, он умел внушать окружающим его людям необычайные ощущения. Так например, мог заставить поверить и почувствовать, что вода является вином и даже вызывает опьянение, что голодный человек, даже много людей, что-то едят и насыщаются, что он не сидит на краю лодки, а идет рядом по воде, ну и так далее. Кроме этого, он, как и многие инициализированные адепты, умел снимать психическую патологию. Он мог излечить психогенный паралич, шизофрению, и наоборот, вызвать временное помрачение сознания у других людей, даже у животных. Естественно он не мог мгновенно вылечивать соматические заболевания, повреждения, раны и оживлять мертвых. Многое из того, что традиция донесла до нас о его жизни – домыслы невежественных последователей, желающих «украсить» биографию своего учителя. Как и другие неинициализированные потенциалы, он не мог рационально управлять своими возможностями и в полной мере владеть Силой. Довольно быстро он попал в сферу внимания местного круга адептов Силы и встретился с их посредником. К сожалению, посредник оказался недостаточно опытен, избрал неверную тактику, встречу провалил, хоть и выбрал удачный момент, когда сын плотника предавался своим размышлениям в безлюдном пустынном месте. Он понял ситуацию превратно, неправильно истолковал объяснения и действия посредника, запаниковал. То, что он увидел и услышал, а главное, то, как он все это понял, произвело на его сознание самое негативное, даже разрушающее воздействие. Началась деградация его удивительных способностей.

Как и все замечательные люди, он испытал по отношению к себе не только почтение и восхищение, но и оголтелую ненависть, вплоть до требований физической расправы. Довольно быстро оказалось, что для эффектного воздействия ему стала сначала желательна, а потом и крайне необходима безусловная вера и моральная поддержка аудитории. При столкновении с враждебностью и антагонизмом он стал терять силы. Сначала постепенно, а потом быстро и практически мгновенно. Особенно разрушительно на него действовала агрессивная толпа.

Из-за колоссальных энергетических затрат, которые он не умел правильно сбалансировать, он сильно ослаб физически. К моменту, когда вследствие политического доноса сын плотника был арестован римскими властями, он оказался практически бессилен. Он не только не смог помочь себе самому, но и своим друзьям. Его арестовали в толпе, и с тех пор он уже не оставался один – его постоянно окружали антагонисты. Это не позволяло ему хоть как-то восстановить свои силы, и дело окончилось трагедией.

По решению римского трибунала, он был приговорен к страшной и мучительной смерти – распятию. Этот род казни не был местного происхождения – если бы приговор приводился в исполнение по туземному закону, то приговоренный был бы насмерть забит камнями. Столб с перекладиной был исключительно римским изобретением, предназначенным для рабов и для тех случаев, когда смерть подразумевалось усилить нечеловеческими страданиями и позором. Применяя этот способ казни, приговоренного подвергали участи разбойников, бандитов с большой дороги и вообще всех тех преступников и подонков, которых римляне не считали возможным подвергнуть декопитации – обезглавливанию мечом. Такой чести удостаивались только римские граждане. Жестокая особенность распятия заключалась в том, что в страшных мучениях можно было еще несколько дней жить. Кровотечение из ран в руках скоро прекращалось и не могло быть смертельным. Вопреки распространенному мнению, при распятии гвоздями пробивали не ладони, а запястья. Иногда приговоренного гвоздями вообще не приколачивали, а крепко привязывали за руки и за ноги, и кровотечения не было. Причиной смерти становилось противоестественное положение тела, которое вызывало резкое расстройство периферического кровообращения, нарушение церебрального кровоснабжения, вызванное нахождением под прямыми солнечными лучами, и, наконец, обезвоживание. Распятые, если они первоначально обладали хорошим здоровьем и крепким телосложением, могли даже периодически засыпать и умирали только от жажды. В ряде случаев, чтобы ускорить процесс, казнимым дробили суставы на руках и на ногах. Это была казнь для рабов. Основной идеей этой жестокой расправы было не собственно умерщвление осужденного с помощью определенных повреждений его тела, а выставление раба с зафиксированными руками, которые он не мог употребить ни на что стоящее, к позорному столбу, где его и предоставляли сначала смерти, а затем – тлению.

Физически ослабленный организм избавил сына плотника от подобной медленной агонии. Жгучая жажда, составляющая одно из мучительнейших ощущений распятого, пожирала его. И он попросил у охранников пить. Тут поблизости стоял сосуд, наполненный обычным питьем римских солдат, состоящим из смеси уксуса с водой и называемый «posca». Обычная вода в часто портилась, а уксус предохранял от бактерий. По уставу, солдаты обязаны были брать с собой эту posca во всякие экспедиции, к которым причислялись и казни. Один из солдат, охранявших место распятия, обмакнул в эту смесь губку, укрепил ее на конце пики и поднес к губам умирающего. И тот вобрал жидкость в себя, после чего издал ужасный крик, голова его упала на грудь, и он умер. На Востоке знали, что если дать пить распятым или посаженным на кол, то они умирают скорее. Поэтому многие считали, что распятый испустил дух тотчас после того, как выпил posca, ведь за несколько мгновений до смерти его голос был еще тверд. Гораздо вероятнее, что это была апоплексия, или внезапный разрыв коронарного сосуда, или болевой шок. Что-то подобное послужило причиной скоропостижной смерти после трех часов мучений…

…Что касается материалов дела Петерсона, то для того, чтобы их получить, ваших усилий и энергетических затрат не потребуется. Сейчас дело ведет другой адвокат, даже не один, и следствие в самом разгаре. Вы просто дадите согласие, и все. А вот как вам туда органично вписаться, это уже наша забота. Но сейчас – отдыхайте. До дома вас довезут, о своей машине не беспокойтесь, на нашей стоянке она в полной безопасности.

– А я и не беспокоюсь, – соврала я. Я теперь врала часто, и не всегда с умыслом. – Да, и спасибо вам за ваш рассказ. И за решающий голос… А когда мне приступать к работе?

– Вам позвонят, и вы все поймете. Это может произойти и завтра, и через два года. А теперь давайте посмотрим Дополнительное Соглашение, которое вам следует подписать…

Машину мою пригнали на другое утро, а ключ бросили в почтовый ящик.

Прошел почти год, но меня по этому делу так никто и не потревожил.

Я жила прежней жизнью. Ну, почти прежней.

Я по-прежнему ходила в суд – заканчивалось одно дурацкое слушание. Раньше я бы выиграла процесс на все сто, а теперь… Боюсь, только и получу, что доследование. Или опротестуют.

Кто-то сказал, не помню уже, кто, что парадокс будущего состоит в том, что оно неизменно приходит прежде, чем мы успеваем к нему подготовиться. Мы вечно мечтаем обучиться предвидеть будущее, забывая тот факт, что лучший способ предсказания – будущее строить. Ведь именно в будущем нам придется провести весь свой остаток жизни...

Я как раз села ужинать, когда затрещал линейный телефон, сильно это будущее изменивший.

– Я слушаю.

– Привет! Это я. Не помешал?

– «Я» – это кто?

Звонил мой коллега – Вадим Майоров. Это был довольно развязный тип лет двадцати семи, с атлетической мускулатурой, голливудской улыбкой, гипертрофированным самолюбием и влиятельнейшими богатыми родственниками. Почему он стал адвокатом, я так и не поняла. Ни особого таланта, ни желания, ни интереса к своей работе он не выказывал. Хотя нет, интерес был. К деньгам. Ходили слухи, что со своих клиентов он берет какие-то астрономические гонорары. По тем же слухам, значительная часть этих денег предназначалась для банальных взяток и подкупа присяжных, свидетелей и членов суда. Мои знакомые уверяли, что он злоупотребляет анаболиками и посему страдает какими-то нарушениями сексуальной сферы. Имя, однако, он себе создал, и считался одним из престижных и удачливых защитников России. Но, будучи все же не полным кретином, истинную цену он себе знал, поэтому в трудных и запутанных случаях не брезговал самыми грязными и подлыми приемами, почти всегда сопровождавшимися грубыми нарушениями закона. Правда, ради справедливости все же стоит сказать, что он обладал каким-то звериным чутьем и всегда располагал информацией, виновен его подзащитный или нет. Данное обстоятельство было впрямую связано с тем размером вознаграждения, который Вадим себе назначал.

– «Я» – это кто?

– Как это кто? Вадик Майоров! Не побеспокоил?

– Побеспокоил. Чего тебе? Я ужинаю, перезвони попозже. И вообще, откуда у тебя мой телефон?

– А ты будто не помнишь? Ничего, я быстро. По делу Петерсона. Помощь нужна.

– Дело Петерсона – твое дело. Я-то тут причем? – Я решила не проявлять заинтересованности. Тем более что я действительно не помнила, чтобы давала Майорову свой домашний телефон, поскольку никогда этого не делала. – Я сейчас занята.

– Слушай, помоги, а? Я же знаю, что ты его вытащишь, а я не смогу. Бери дело себе, и если ты дашь согласие, то проблем не будет. Петерсон уже согласился.

«Врет, небось», – подумала я, а вслух спросила:

– А чего это ты вдруг отдаешь мне такого клиента? Ведь это же – сам Петерсон!

– Проиграю я это дело, точно тебе говорю. Все улики против него, есть даже несколько свидетелей, вещдоков – по самую маковку, а я точно знаю – Петерсон не виновен, его кто-то хочет подставить. Интуиция! Веришь мне?

– Тебе – не верю. Вот твоей интуиции – верю. Но, если дело такое тухлое, то оно мне нужно? Я не хочу лишних неприятностей, да и провальные дела мне тоже без надобности. Да, слушай, там же не только ты, но и другие адвокаты?

– Ты про этих немцев? Да от них больше вреда. Законы наши знают плохо, а всякие тонкости им вообще не доступны. Ну, ты понимаешь, о чем я… В общем, все на мне. Просру я это дело. А ты этого Петерсона вытащишь, я же знаю. Ведь у тебя ни одного проигрыша в суде!

– Это – неправда! Было два эпизода, которые я провалила.

– Знаю я все эти твои эпизоды. Первый ты проиграла специально.

– Почему…

– Нет-нет, не спорь, я-то знаю, и мне ты можешь не втирать. Я сам видел, как ты договаривалась с противной стороной и как тебе что-то там обещали. А второй эпизод – тут ты ни при чем. Тебя подключили на самом последнем этапе, и тут сам Господь ничем бы не помог.

– Не богохульствуй. А по первому эпизоду ты ничего не докажешь.

– И не буду. Но если мне понадобится, то легко докажу. Как дважды два. Я в то время как раз купил новую камеру. Ма-а-ахонькую такую, в ладони помещается. Японскую. Так вот, я всегда таскал ее с собой, а тогда забыл в твоем кабинете, случайно, но – включенную. И вся твоя беседа с этими типами записалась просто великолепно, хоть по НТВ показывай. Так что ты у меня на крючке. Бери дело себе и отмазывай этого Петерсона вчистую, как ты умеешь. Гонорар – пополам. Так что, согласна?

– Подумаю.

– Думай. Но – недолго. Завтра позвони часов этак в десять. У тебя есть под рукой карандаш? Запиши мой телефон, я подожду.

– Не надо. Он уже записался…

Вадим отсоединился, я положила трубку, села и стала думать.

Как профессионал, я располагала сведениями по проблеме. Вспомнила все, что знала про злосчастного скульптора.

Владимир Андреевич Петерсон являлся известнейшим русским скульптором–сюрреалистом, живописцем и графиком конца двадцатого – начала двадцать первого века. Он приобрел широкую известность за рубежом после выхода в девяносто пятом году американского фильма «Адский Принц» (Infernal Prince), над которым работал в качестве дизайнера. Именно ему принадлежит образ Адского Принца, который до сих пор клонируется с различными вариациями в некоторых малобюджетных фильмах, названий которых я уж и не припомню.

Анатомические конструкции Петерсона, образы обитателей загробных миров и темных закоулков человеческой психики хорошо знакомы посетителям престижных международных выставок и владельцам многочисленных постерных альбомов. Им создано множество художественных произведений: начиная от карандашных набросков, живописи в классической манере, напыления акриловых красок с употреблением накладных шаблонов и заканчивая монументальными скульптурами. И все же излюбленной его техникой и визитной карточкой остается металлическая скульптура, выполненная методом бесшовного литья по японской технологии.

Его скульптуры украшают, если так можно выразиться, площади таких европейских городов, как Берлин, Хельсинки, Антверпен, Франкфурт на Майне, Брюссель, Гамбург...

Качество графических работ Петерсона столь реалистично, что как-то раз наличие картин в его багаже послужило основанием для временного задержания и ареста в аэропорту Франкфурта. Немецкие таможенники приняли картины за фотографии, и только после специально сделанной экспертизы, обосновывающей, что все это и в самом деле нарисовано, художнику, наконец, разрешили въехать в страну. Петерсон потом в интервью журналистам язвительно отметил по этому поводу: «Любопытно, а где, по их мнению, я мог такое заснять? В аду, что ли?»

Кое-кто из клерикалов обвинял мастера в некромантии, сатанизме и, почему-то, в богохульстве. Было очень смешно читать напыщенные тексты уважаемых духовных особ, явно мало знакомых с критикуемым предметом. По мнению трансперсонального психолога Станислава Грофа, «творчество Петерсона – апокалипсический сплав агрессии, смерти и сексуальности – отражает танатоморфные переживания личности и мучительный процесс реинкарнации. Обвинять художника в богохульстве значит игнорировать биологическое обоснование мотивов его творчества». Если вы поняли, что все это значит, объясните мне потом, ладно?

Однако вышесказанное нисколько не преуменьшает таланта художника. У Петерсона оригинальный и узнаваемый стиль, он очень разноплановый мастер. В многочисленных интервью Петерсон называет себя учеником Ганса Руди Гигера, великого и безумного швейцарца, умершего в тысяча девятьсот девяносто шестом году. Правда Петерсон скромно умалчивал ответ на прямой вопрос – что думал об этом сам Гигер, пока был жив?

Несмотря на мировую известность и широкое признание, Петерсон продолжал сохранять гражданство России, был прописан в Москве, где имел большую квартиру на Ленинском проспекте, хотя и владел недвижимостью во Франции, в Чехии и на Ионических островах…

Дело Петерсона в свое время вызвало много разговоров в юридических кругах, и я, по понятным причинам, следила за развитием событий. Уже год он сидел в Матросской Тишине. Но в наших средствах массовой информации об этом почти не сообщали – у нас этого скульптора мало кто знал – до сих пор он в основном был известен на Западе и в Японии. К тому же, российского обывателя больше волновали дела олигархов, террористов и маньяков-убийц, чем темная и малопонятная история с каким-то странным художником. Информация прошла в Интернете, была пара статеек в бульварных листках, скандальных журналах, об этом сообщала радиостанция «Отклик Москвы», телеканал «Rem-TV», один раз что-то сказали по телеканалу «Цивилизация», и все. Потом все внимание переключилось на более громкие дела. Лишь иногда слышались отдельные голоса, да и те терялись во всеобщем информационном шуме.

А история была такая. Один не очень престижный, но модный молодежный ночной клуб с неоригинальным названием «After Dark», дабы обезопасить себя от возможных трудностей, внутри и снаружи обвешался камерами наблюдения. И вот охранник, следивший за изображениями, глянул на картинку с камеры, установленной в соседнем переулке. Страж увидел такую картину: к мирно идущему гражданину подбежал сзади какой-то дядя и чем-то похожим на палку метровой длины огрел прохожего по шее. Тот упал. После этого нападавший откуда-то выхватил нечто напоминающее мясницкий топор и ловко, одним ударом, отсек жертве голову. Тело задергалось и через некоторое время затихло. Убийца стоял рядом и смотрел. Затем он не спеша взял отрубленную голову, чем-то ее обмотал, положил в полиэтиленовый пакет, затем в небольшой рюкзак и быстро скрылся из зоны наблюдения. Лиц не видно, контуры нечеткие, черно-белое изображение оставляет желать много лучшего. Далее изображение уже с другой камеры. Похоже выглядевший мужчина, но уже с пустыми руками, выходит из-за угла того самого переулка и входит в клубный подъезд. Следующая камера – уже в вестибюле. Тут и освещение получше и изображение почетче. От входных дверей в глубь помещения отходит мужчина, похожий на убийцу, но тут уж сомнений никаких – это Петерсон.

Охранник тут же вызвал наряд. Петерсона задержали в момент, когда он старательно мыл руки в туалете. Позднее под его ногтями были обнаружены микрочастицы крови, совпадающей с кровью убитого. Труп не опознан – голова исчезла, отпечатки пальцев в базе данных МВД отсутствуют. Документов при погибшем не найдено. Не найден и топор – непосредственное орудие убийства. Правда, в переулке около угла дома обнаружены следы протекторов джипа, но имели ли они какое-либо отношение к убийству – неизвестно, поскольку машина стояла в «слепой зоне», да и охранник перестал следить за переулком, и переключился на другие камеры – сначала на ту, что перед входом, а потом и на внутреннюю. Запись тоже ничего не дала – машина, похожая на джип, уехала уже после приезда милиции. В том же переулке оперативники нашли метровый кусок толстого силового кабеля, какой прокладывают под землей. Именно он и сыграл роль дубины, свалившей жертву с ног. Отпечатков на отрезке кабеля обнаружено не было, но рядом эксперты зафиксировали нечеткие следы обуви, которые вполне могли принадлежать Петерсону.

Все было настолько ясно, очевидно и просто, что знаменитого на весь мир художника немедленно поместили в кутузку. Однако довольно быстро начались странности. Задержанный был абсолютно спокоен, и, казалось, забавлялся ситуацией. Но когда ему стало ясно, что с ним не шутят, он заявил, что вообще не понимает, что тут происходит. В ответ на обвинения скульптор сказал, что из клуба не выходил в течение всего вечера, то есть часов с пяти. Он привел несколько имен, долженствующих подтвердить его алиби. Относительно появления у выхода из клуба – то да, он действительно уже собрался уходить, но, взявшись за внутреннюю ручку двери, испачкался в чем-то липком. Решив, что тут чья-то обычная глупая шутка – в клубе все время тусовались компании развеселых молодых людей – Петерсон пошел в туалет мыть руки. Там его и застали сотрудники милиции. Свое задержание он тоже первоначально воспринял как чью-то дурацкую выходку. Все опрошенные свидетели охотно подтвердили общение с ним, но точного времени никто не помнил, и Петерсон вполне мог выйти на улицу, убить прохожего, а потом вернуться назад в клуб.

Но тогда камера в вестибюле, просматривающая вход, должна была показать правду! И тут Петерсону снова не повезло. Я потом видела эту запись. Фрагмент был выбран таким образом, чтобы его начало совпадало по времени с моментом убийства. Поначалу весь экран видеомонитора занимало лицо курносой, коротко подстриженной, конопатой молоденькой девушки с толстыми губами и широким, как у мартышки из мультфильма, ртом. Сходство усиливалось аберрацией изображения из-за близости к объективу и смешными гримасами, которыми девушка щедро одаривала камеру наблюдения. Наконец такое занятие юной особе надоело, и она отъехала в глубь вестибюля. Именно отъехала, поскольку стало понятно, что девушка сидит на плечах у крепкого двухметрового парня. Именно в этот момент и стал виден отходивший от дверей Петерсон. Он быстро шел в сторону туалета, на ходу разглядывая правую руку.

От прочих камер наблюдения толку вообще не было – в нужные моменты они смотрели в другие стороны.

Кроме убийства, Петерсона почему-то обвинили еще и в том, что он для своих работ использует настоящие человеческие черепа. На что художник возразил, что в этом не нуждается – он достаточно знает анатомию, чтобы слепить модель черепа и так. Был проведен следственный эксперимент – в тюрьму доставили глину из мастерской скульптора и необходимые инструменты. Петерсон слепил естественной величины череп, а потом это оригинальное произведение искусства дали на экспертизу антропологам в Академию наук. Те подтвердили, что исполнение анатомически безупречно, и череп может соответствовать взрослому мужчине европеоидной расы.

Впоследствии Петерсон признался, что действительно приобрел несколько черепов для работы, но покупку сделал вполне законным путем – купил у какой-то государственной структуры или организации.

Следствие длилось уже около года, и скульптору все время продлевали содержание под стражей. Явно кто-то очень хотел посадить его всерьез и надолго, и даже состояние, которым располагал мой потенциальный подзащитный, и влиятельные зарубежные знакомства успеха не имели. Почему понадобилось тянуть год и только потом подключать меня, я тоже не поняла.

Что-то было не так. Какое-то неосознанное чувство, как будто я пропустила нечто существенное и очень важное. Итак. Петерсон говорит, что испачкал руку, взявшись за входную дверь. Изнутри. Но если бы он пришел после убийства в клуб и руки у него были бы в крови, то каким образом он взялся бы за ручку с внутренней стороны? Может, там такие двери, что их надо придерживать? Да и вообще странно, идти в клуб с окровавленными руками! И уж внешнюю-то ручку он должен был испачкать в любом случае. Может, он ее ногой толкнул, а входя, придержал? Может, кто-то выходил и открыл дверь, а скульптор воспользовался уже открытой дверью и придержал ее? Но зачем? Надо пойти в этот злополучный клуб и посмотреть все на месте. Как люди входят, как выходят, какие там двери, какая обстановка. Вообще-то этот клуб мне был знаком, но я там не была уже года три, а для заведений такого рода это очень большой срок. Во всяком случае, при мне никаких видеокамер там не было, да и вестибюль выглядел иначе.

Кроме этого, необходимо опросить как можно больше народу. Охранников, посетителей, всех, кто был в вестибюле. Может, они чего и видели, а милиции сообщить позабыли.

И последнее. Я так и не смогла уразуметь еще одну вещь. За каким таким дьяволом этот немолодой, уважаемый, можно сказать – знаменитый господин поперся в сугубо молодежный ночной клуб с сомнительной репутацией? Есть же куда более престижные местечки для солидных людей.

Озадачили меня вчера, блин, вопросом. Что, говорят, ты делала и чем занималась два года назад? Да откуда я знаю, чем? Работала я! Старшим следователем! В Транспортной Прокуратуре! Но вообще-то у меня с тех пор кое-что сменилось. Место работы и восприятие. Пьянок, людей, всего. Круг общения. Он даже не только сменился, а и сузился с невнятно-громадных размеров до минимума. И еще я должна отметить, что очень даже этим довольна. Я стала больше молчать. Это – зер гут. Раньше говорливость я в себе развивала искусственно. Сейчас особая надобность в этом отпала. Во всяком случае, в одном из ее (говорливости) проявлений.

А вообще надо бы к следующей зиме оборудовать себе новую нору, где я буду залегать. Летом-то весь мир моя нора. Раздражает меня зависимость образа жизни от времени года. Надо избавляться.

Тут еще и мысли накопились, почему-то я хочу их зафиксировать. Я в чем-то так и не повзрослела. Отчего-то я до сих пор не могу окончательно перестать доверять людям и верить во вся-кие милые глупости... Почему-то я никак не могу принять тот факт, что большинству народа просто все равно и на всех наплевать. Да, сейчас эти люди приветливо улыбнулись, сказали пару слов, а потом просто забыли о твоем существовании. Они не виноваты. Как не виноваты те, у кого рыжие волосы, или толстые губы, или глаза с поволокой. Никто не виноват, эти люди есть, и все. Просто надо перестать убеждать себя, что я для них что-то значу, что моя жизнь для них означает чуть больше, чем жизнь воробьев на улице. И откуда появляется такая уверенность, что те самые немногочисленные минуты общения вовсе не просто минуты, а что-то большее? Я не первый день живу на свете, и пора бы мне уже избавляться от этой глупой веры в добрых дядей и тетей. Ну, сколько можно?! Нет таких добрых людей... Вернее – есть, но очень и очень мало...

В выходные смотрела замечательный фильм «Лабиринт». Навело на размышление (что странно, правда?): та девочка, из фильма, запросто общалась с разными монстрами, что «б-р-р-р-р» на вид. Вот я и подумала: дети не знают, что страшно, а что нет. Да и сами эти определения «страшно», «красиво» условны, общеприняты, что ли. Взрослым людям страшно, мерзко, неприятно глядеть на уродства, на отклонения от нормы. А детям нет, так как для них не существует понятия «норма». Оно еще не сформировалось. Для них все, что есть – то, что есть. Без заведомых ярлыков. А когда начинаешь бояться – взрослеешь. Поддаешься «норме».

Еще с пяти лет я старалась не взрослеть. Очень старалась. Как сейчас помню – мою маму просто бесануло, когда я заявила ей об этом. В отдельных случаях мне кажется, что это в чем-то мне удалось. Мне тяжело вести себя прилично, не делать того, что хочется в тот или иной момент. Соответственно, я отвечаю за свои действия в основном перед своей совестью и нравственностью, которых, скажем прямо, у меня не особо много. Но я привыкла стараться. Этой привычке много лет, и много практики. И я стараюсь. Изо всех сил. Из-за своей частичной «невзрослости» я очень люблю дурацкие мысли, дурацких людей, дурацкие слова и дурацкие вещи. Мобильники, одноразовые колготки, носочки с пальчиками, обереги для машины и наклейки на стекло. Вещи эти дурацкие и малонужные. Без них вполне можно прожить. Но есть предметы, хоть и дурацкие, но совершенно незаменимые для нашей повседневной жизни, – корочки.

Корочки мне нравятся, потому что они – символы силы и власти. Хотя само по себе явление – дурацкое. По корочкам можно ездить бесплатно в метро или, превышая скорость, не бояться ГИБДДшников. Корочкой можно до смерти перепугать коммерсанта или превратить его в своего лучшего «друга». Конечно, вы поняли – это я об удостоверениях. Удостоверения должны быть у всех нормальных людей. Если у человека нет удостоверяющего личность документа, то он тип пропащий.

Вот представьте. Прохаживается Некто по улице, а к нему милиционер, обычный такой, малость нетрезвый, «с земли»: «Ваши документики, гражданин?» А гражданин Некто удостоверение свое дома забыл. Или вообще его не имеет. Помогут ли ему ссылки на Конституцию, на права человека и на законы? Да вряд ли. И пойдет этот Некто, как миленький, в отделение, или уплатит, сколько с него потребуют, только чтоб отпустили грешного и больше не трогали. А будь удостоверение с ним – встал бы тот мент поганый во фрунт, отдал бы честь и заорал бы благим матом: «Извините, дорогой товарищ Некто, виноват, не признал!», а захотел бы этот Некто, если бы был он подлецом и мерзавцем – то упал бы тогда мент на колени и давай его ботинки своим языком вылизывать. Именно для этого у Некто есть удостоверение, которое ему выдал Кто Следует, потому как без удостоверения у нас никак не обойтись и не выжить.

Не так давно был случай: один депутат побил газетного корреспондента. Ну, не понравился ему чем-то журналист. То ли посмотрел не так на депутата, то ли спросил чего лишнего, то ли сказал что-то не тем голосом. Тут, ясное дело, поднялась буча, понаехало народу, начальства всякого. А все оттого, что депутат бил журналиста до того, как показал свою корочку, ведь депутатская корочка будет посильнее журналистской. Как обтер депутат руки свои от крови, вынул из кармана корочку – тут вопрос сразу, сам собой, и решился.

Корочка – она почти как оружие. Оружие есть только у спецслужб, военных, милиции и бандитов, поэтому они и угнетают народ. Когда вопрос так себе, а стрелять пока что еще не положено, то можно все решить и без оружия, показав одну только корочку. У бандитов они не бумажные, а в виде татуировок, цепей и других полезных атрибутов. У некоторых есть еще и корона, но она особая – невидимая. Многие бандиты считают, что у них корочки несолидные, и получают дополнительно другие корочки или документы прикрытия. Представляете – поймали представители соответствующих органов какого-то бандита, а он им в ответ: так, мол, и так, а я депутат! Или того лучше – я тоже сотрудник! Только внештатный такой, секретный, типа Штирлица в тылу врага. Послушают это представители соответствующих органов, посмотрят корочку, и отпускают того бандита, ибо корочка на корочку баллона не катит.

У простого народа корочек нет, ибо – не фиг. Не положено. А есть паспорта. Они внешне чем-то похожи на корочки, но имеют совсем другое предназначение: их предъявляют в ответ на показанную корочку или когда нет сомнений, что корочка у собеседника имеется. В отличие от корочек, которые не выпускают из рук, паспорт могут отобрать, порвать, затоптать. Некоторые паспорта вообще никуда не годятся – в них нет самого главного – прописки. Отношение к обладателям паспортов у обладателей корочек наплевательски-презрительное, хотя корочки и все прилагающееся к ним причиндалы покупаются на деньги обладателей паспортов. Только не говорите это владельцу корочки, а то он может не так вас понять и сильно обидеться.

В корочке – вся сила. Когда сотрудник соответствующих органов совершает преступление, у него корочку первым делом отбирают, а задним числом говорят: не наш это сотрудник, потому как нету у него корочки! Поэтому так и низка преступность среди сотрудников соответствующих органов. Тут недавно один наивный чел пожаловался в одно Уважаемое Ведомство на обладателя корочки, но ему объяснили: не бывает таких плохих людей с корочкой нашего Ведомства. И до сих пор не ясно – то ли ошиблись в Ведомстве, то ли мошенники уже не стесняются сотрудниками прикидываться и дурачить целое Ведомство, выдавая себя за его сотрудников, на работу ходят в это Ведомство и вообще ведут себя как самые настоящие сотрудники.

Для тех, кто корочки не имеет, а только мечтает о ней, существуют поддельные корочки и корочки несуществующих организаций. С помощью них некоторые несознательные граждане выдают себя за разных там сотрудников и пытаются прессовать население, но обладатели настоящих корочек такую самодеятельность, мягко говоря, не уважают и быстро пресекают, так как не любят конкуренции в сфере корочек.

Народ же к корочкам питает самые нежные и искренние чувства и, оказывается, любит корочки не только с российским гербом или гербом Московской мэрии. Для приколистов и любителей выпендрежа продаются вообще корочки левые. Никаких льгот они, правда, не предоставляют и денег их обладателям не приносят, но дают некое моральное удовлетворение и ложное ощущение своей значимости. Уже несколько лет на Арбате, на «вернисаже» у метро «Измайловский парк», на книжной ярмарке в «Олимпийском» и даже на Брайтон-Бич в Нью-Йорке можно прикупить красные корочки с золотым тиснением. «Агент ЦРУ», «Удостоверение нового русского», «Лицо кавказской национальности», «Удостоверение любимой тещи», «Удостоверение девственницы». Есть и с краткими, но выразительными словами: «Крыша», «Кидала», «Начальник», «Братва». Всегда в ходу «Удостоверение полового гиганта», «Секс-инструктор» и «Почетный член». Было время, когда нарасхват шли «Ветеран ГКЧП», причем это удостоверение умудрились выпустить уже 20 августа девяносто первого года. Молодежь интересуется удостоверениями «Друг Мумий Тролля», «Пропуск в женскую баню» и «Друг Ниндзя». Особым спросом пользуются «Любитель пива», «Заслуженный алкоголик» и «За все уплачено». В среднем по тридцать рублей продаются эти «краснокожие» приколы в Москве. На Брайтоне идут по три доллара. Такие корочки доставляют только эстетическое наслаждение и служат сублимацией серьезной мечты о корочках настоящих.

Когда я, уходя из Транспортной Прокуратуры, сдала свою корочку – удостоверение старшего следователя, то почувствовала себя не то чтобы совсем голой, но какой-то незащищенной, как будто без некоего важного элемента одежды – без блузки там, без обуви или без трусиков.

Поэтому, помимо своего официального адвокатского удостоверения, я заимела журналистскую карточку – удостоверение специального корреспондента несуществующего, придуманного мною периодического издания – «Информация Санкт-Петербурга». Фотка – моя, имя – тоже, а фамилия – чужая. Так спокойнее. Несмотря ни на что, еще многие бывшие советские граждане относились к прессе с некоторым пиететом. Я специально нашла такой телефонный номер, который был занят круглосуточно, чтобы указать в этом удостоверении именно его.

Без неприятностей, блин, никак! Еще не успела пройти первая половина дня, как я уже начала влипать в малоприятные истории. Попробовала сделать upgrade своего старого мобильного телефона Siemens ME45 и после начала инсталляции на этапе, когда была выдана фраза о том, что «ваша память будет стерта», отсоединила его от шнура, связывающего с компьютером. Согласна с эпитетом – «полный лох», но, может, кто подскажет, каким образом теперь включить телефон – он теперь заблокирован ко всем чертям и не включается!

Странное дело – второй день пристают неизвестные личности и делают вид, что они меня прекрасно знают. Включаю аську... Возник некий чел, болтаю с ним, обмениваемся фотками... Он – «…как я рад. Я знаю, где ты живешь – на Нахимовском Проспекте! Я тоже там живу, и иногда там вижу тебя!» Ох... Да не живу я на Нахимовском проспекте! Приятель мой там живет, а я к нему иногда приезжаю. Сразу такая реакция – «А я то думал... я просто живу в том районе... когда тебя увидел... сразу обратил внимание. А фотку получил, так не мог поверить, что общаюсь с девушкой своей мечты, а оказалось...»

Да уж, оказалось...

В метро пристал какой-то гопник. Все просил телефончик и чтоб мы поехали ко мне. Мля, халявная морда! Да кто он такой, чтобы ко мне липнуть? Но как только я ему рассказала про свои домашние увлечения, изрядно кое-что приукрасив, так ему все сразу резко расхотелось, и он быстренько выскочил из вагона. Бедняга очень испугался моего когтя, все боялся, что я ему рожу порву. И правильно, так и надо!

Потеряла проездной…

Только вот себя бы еще не потерять....

Уже где-то ближе к вечеру общалась с одной «дэушкой» – бывшей секретаршей из моей прежней конторы. Моя тезка, но все ее зовут не Валентина, а Тина. Помню ее как вечно веселую редкостную стерву и безмозглую идиотку, с внешностью фотомодели и повадками офисной шлюхи. Так вот, эта Тина появилась в секретариате Адвокатской Палаты. Хоть она – дура дурой, и мозги у нее куриные, но сейчас почему-то усиленно набивается ко мне в подруги. На ней темно-красный костюм с узкой, плотно облегающей бедра юбкой. Когда она устроилась напротив меня, положив ногу на ногу, то юбка подскочила до самых трусов. Чуть ниже ягодичной складки маленькая татуировка – что-то похожее на стилизованного паука или на некий знак или иероглиф... Какая у нее холеная кожа! Насколько мне удалось разглядеть, ее лицо сегодня не уступало по качеству всему прочему. Достаточно сказать, что это зрелище заставило бы закипеть жизненные соки у любого мужика. Так бы и врезала ей каблуком...

Откуда-то она узнала, что я занимаюсь делом скульптора, и пристала ко мне с расспросами. Ну, нет, тут я была как скала. Потом мы начали беседу на тему драк... Тинка посещает, видите ли, какие-то курсы самообороны, очень ей там нравится, особенно разные приемы рукопашного боя. Говорит, что когда дерутся женщины, выглядит очень смешно и прикольно. Я в ответ, что видела и не такое, даже участие принимала, но ничего смешного как-то не заметила. А та пристала ко мне – расскажи да расскажи! Тоже мне, Шахерезаду нашла. Вспоминать заставила. Мне тогда было совсем не до смеха, и я, припоминая один случай, когда подралась с девочкой – а вспоминать мне было противно, – я сразу расстроилась и очень хотела послать все на фиг. Но Тинка насела – расскажи, да расскажи ей ту историю, да еще целиком и со всеми подробностями!

Ну, я и рассказала одну старинную историю и со всеми подробностями. Да уж, совсем несуразно тогда все вышло. Дело было в самом конце десятого класса. Мы гуляли почти всем компанией на какой-то вечеринке, гости уже разошлись, а я осталась помочь хозяину квартиры – моему хорошему знакомому – помыть посуду. Он не отпустил меня домой, сказал, что уже поздно, и оставил ночевать у себя. Но у нас с ним ничего такого не было – разошлись по разным комнатам, и все. А утром он пошел в ванную, а я, услышав звонок в дверь, отправилась открывать, хоть и подумала – кого же это черт принес в такую рань? А оказалось, приперлась подружка этого парня... Они были в ссоре, но она почему-то решила прийти с утра пораньше помириться... Увидев меня и даже не спросив в чем дело, она в бешенстве накинулась с кулаками. Успела своими когтями до крови расцарапать мне всю щеку. От неожиданности, а главное, от боли я так обозлилась, что врезала ей два раза ногой. Хотела в живот, но не попала, а попала по коленке. Потом, ударив ребром ладони по горлу, перехватила ее за волосы и стала бить головой о стенку. Лицом. У нее тогда даже кровь из носа пошла. Услышав шум, ее парень вылетел из ванной и сначала растащил нас, а после заявил, чтобы она даже не думала меня трогать. Щека, помню, долго болела, царапины кровоточили, но солидная прядь ее белокурых волос так и осталась у меня в руке. Еще помню, она все орала, что доберется до меня и еще покажет мне, и я буду богу молиться, прося у него для себя легкой смерти. Это сейчас мне смешно, а тогда было вовсе не до смеха. Вспоминать мне было не то чтобы очень стыдно, но как-то смешно и досадно за свою неуклюжесть.

Финал был такой. Этот мой приятель после того случая свою подругу просто возненавидел, хотя раньше уже подумывал мириться с ней. А через полгода женился на другой... Накануне свадьбы эта девица встретила меня и сказала, что вот, хоть ей он и не достался, но не достался и мне... Идиотка! Если бы у меня действительно что-то с ним было, а так... ну, правда, потом он почему-то пригласил меня крестной матерью для своего ребенка. Меня – крестной матерью! Тогда я еще ничего о себе не знала, но все равно – уже в ту пору мне это дело было как-то не очень приятно.

Почему-то Тинке этот мой рассказ необыкновенно понравился, особенно тот эпизод, когда я пинала девушку ногами и била до крови лицом о стену. Тинка даже как-то вся возбудилась – глаза у нее заблестели, она часто задышала и покраснела. Краснела она откуда-то с шеи, а на лбу выступили мелкие бисеринки пота. Вообще, Тинка – противная баба. Я никогда ей не прощу того, как она измывалась надо мной в Транспортной Прокуратуре! Только вот выберу благоприятный момент, а там…

Все…

А вечером, перед уходом домой, я позвонила своему коллеге, тому, что с американской улыбкой, и согласилась взять дело Петерсона. Он явно обрадовался – у меня сложилось впечатление, что он уже и не рассчитывал на мое согласие. Отлично, так и надо, пусть будет более сговорчив.

Прочитала на ночь Алекса Экслера «Записка кота Шашлыка». Оценят лишь те, кто любит Экслера за его добросердечный, будничный, неназойливый юмор. Однако, в отличие от «Записок невесты программиста», мне не ясен круг людей для кого писалась эта книга, хотя есть и компьютерные шутки, и зарисовки для малых детей, и обсуждения полового созревания для двенадцати- четырнадцатилетних, и несколько глав для тридцати- пятидесятилетних любителей лежания на диване с пивом. Моему бывшему мужу бы понравилось. В целом, впечатление скорее приятное, чем никакое. Экслер пишет очень хорошо. Правда, как человек, прочитавший все его доступные рассказы и повести, могу сказать, что несколько однообразно временами... В смысле – приколы повторяются. Но все равно «Отдых в Турции» и «Записки невесты программиста» – по-моему, лучшее из того, что он написал. Когда я эти шедевры прочитала около полугода назад, то была просто в восторге. Но сразу видно – писал мужик, совершенно не представляющий женскую психологию и считающий всех баб дурами, капризными слабоумными идиотками.

От ночных кошмаров я уже успела отвыкнуть, а тут на тебе – опять! Ночью спала плохо, часто просыпалась, причем снился один и тот же сон, с небольшими вариациями дурного вкуса. Не то чтобы жуткий кошмар, но какой-то мистический.

…Я сижу на гладком каменном полу. Ноги скрещены, руки покоятся на коленях, глаза закрыты. Тело расслабленное. Дыхание замедленное. Я сижу так уже много часов. Я не знаю точно сколько, но долго. Я жду. Жду, когда, наконец, появятся мои тюремщики, чтобы решить мою судьбу. Я не знаю, зачем они оставили меня в живых, но знаю точно: за этот неожиданный подарок мне еще придется дорого заплатить.

И тогда в почти полной тишине подземелья я услышала несильный, но ни с чем не сравнимый звук, словно кто-то скреб стальными когтями по бетону. Почему-то я знала, что когти принадлежат омерзительному инфернальному чудовищу, с пустыми и злобными глазами, которое скребло стальными когтями и лязгало огромной пастью, полной острых зубов. Скребущие бетон когти давали знать о себе всюду – и я подолгу прислушивалась, сидя на месте, а потом, изменив положение, продолжала вслушиваться, но звук, казалось, не имел определенного направления и доносился отовсюду сразу…

Когда я проснулась в последний раз, светящийся таймер услужливо показал – 03:21. И тут вдруг отчетливо слышался слабый, но ни с чем не сравнимый звук, точно кто-то грыз железными зубами или скреб стальными когтями бетонную стену.

Звук доносился от стены, смежной с соседней квартирой. Вообще-то вся эта стена занята у меня мебельным комплексом. Но часть этой стенки открывалась, когда я разворачивала свою знаменитую откидную кушетку, на которой спала. Я приложила ухо к стенке и прислушалась. Скрежет заметно усилился, будто кто-то с той стороны прогрызал путь в мою квартиру. Я стукнула кулаком, и звук сразу же прекратился. Больше в эту ночь ничего подобного не повторялось, и я спокойно уснула.

Опрос свидетелей я начала с тех, кто был в вестибюле клуба «After Dark». Первой в моем списке значилась молодая супружеская пара, и в оговоренное время я стояла перед их дверью.

Я позвонила. В квартире отозвался мелодичный звонок, я подождала с минуту, позвонила вторично, но никаких звуков из-за железной двери не доносилось.

– Это вы рано пришли, они только часов в девять появятся, не раньше.

– С нижней площадки поднималась по-домашнему одетая, аккуратненькая бабушка лет семидесяти. В поношенном халате, теплых шерстяных самовязаных носках и домашних тапочках.

– Они что, допоздна на работе?

– Может, и на работе. Я-то почем знаю? Хотя у них, у молодых, какая у них теперь работа? Так, баловство одно. Ни работать, ни учиться не хотят. Лишь бы денег побольше платили. Вот, помнится, мы на заводе…

– А где они работают? – Спросила я, и тут же поняла, какую ошибку допустила. Надо было выслушать бабку до конца. И как они там, на заводе, и как теперь, и вообще. Бабка сразу обиделась и набычилась.

– А вы не из милиции?

– Из управления, – туманно солгала я.

– А на документики ваши позвольте взглянуть?

– Вот смотрите, – я показала свою корочку. – Все в порядке?

– Ну, хорошо. А че, никого посолиднее не могли прислать? Я ж сколько писала-то, уж и не припомню, сколько! И звонила, и начальству вашему. А ваши-то все отнекиваются, или участкового нашего присылают. А от него пользы, как от кота – молока!

«От козла – молока!» – с раздражением подумала я. А вслух спросила:

– А за последнее время что вас особенно беспокоит?

– Как что, да все то же!

– А поточнее можно? Мне же протокол составлять, мне все точно нужно: когда, что, в котором часу...

– Услышав волшебное слово – «протокол», бабка сразу успокоилась и посерьезнела.

– Так, дай Бог памяти, в прошлую пятницу – опять музыку вечером заводили. Все – бум-бум, бум-бум! И так до самой ночи!

– Что, поздно выключили?

– Поздно. Только в десять часов и выключили.

– До двадцати двух часов разрешается вести нормальный образ жизни.

– Так разве ж это нормально? Что это еще за образ жизни такой? Чтоб кажную неделю до ночи музыку заводить? Я тебе больше скажу, они кажный день этим, как его, сехсом занимаются, прости господи! А иногда – по выходным – и по три раза за день!

– А откуда вы можете знать про такие подробности?

– Да как же это «откуда»? Когда диван-то у них весь скрипит, того и гляди развалится! И охает она, Любка-то, и стонет! И так по полчаса! Когда мать ее была жива, покойница, царствие ей небесное, да разве бы она такое бесстыдство допустила! Чтоб все время сехсом заниматься! Я ж Любку-то с младенчества знаю, а тут такое!

– Она, как, замужем или так?

– Замужем, замужем. Все по-человечески, по-людски все, и в церкви венчались, и гуляли потом до утра. Меня приглашали, я у них рядом с невестой, это с Любкой-то, рядом сидела. Она мне тогда так и сказала – «ты, теть Мань, мне как родная»!

– А свадьба давно была?

– Так уж два года уже.

– А еще чего-нибудь подозрительного не замечали?

– Так чего подозрительного? Вот разве мужик ейный, ну, муж, с которым она это, ну, я уж говорила чего, так, может, это… он подозрительный?

– А с ним-то чего?

– Как это «чего»? Не здоровается! Длинный такой, как верста коломенская – в лифт еле входит, и не здоровается! Из дому только в час дня уходит, и до девяти, а иногда и позже является. Что это за работа такая? Если во вторую смену – так это к четырем, а тут-то что? И Любка с ним тоже так стала ходить. Провод какой-то к себе в квартиру провели. С самой крыши.

– Может, проводили выделенную линию?

– Вот, вот! Мне так и сказали. Я тогда, когда рабочие тут все копошились, провода разматывали, так у них и спросила: чего это вы молодые люди тут такое творите? А они так мне и отвечают, это, мамаш, говорят, выделенная линия, всех, кто в вашем доме захотел, тех и подключаем. К этому, к ентернету. И мужик Любкин там стоял.

– А сколько им лет?

– Кому?

– Ну, соседям вашим сверху.

– Ему сколько лет – не знаю. Их щас не разберешь, молодых. А Любке-то точно скажу. Значит, так. Переехали мы сюда в семьдесят восьмом, а через шесть лет и Любка родилась. Значит – ей двадцать уже.

– Я поняла, что больше ничего путного из бабульки уже не вытяну. Разговор пора было закруглять.

– Вас, простите, Мария…?

– Николаевна.

– Мария Николаевна, а если Вас и на свадьбу приглашали, и соседку свою сверху вы с самого детства знаете, то почему вы на них заявления пишете? Они – нормальные молодые люди, любят друг друга.

Бабка опять обиделась.

– Как же это – нормальные! Житья от них не стало! До самой ночи – то непотребство какое учиняют, то музыку свою заводят! А иногда и с утра! Воду включают по ночам! В час ночи! И так два года уже! А у меня давление! Я – ветеран труда! Разве ж при прежней власти такое кто себе позволял, так над человеком измываться! Я бы в партком пошла или к депутату нашему, а тут! Никакой управы на них нету! Писала-писала, а ваши-то участкового присылают, то вот девчонку какую-то прислали! А от нашего-то, от участкового, винищем за версту разит, да разве ж такое раньше было!

Примерно в полдесятого я снова позвонила в ту же квартиру. На этот раз почти сразу мне ответил молодой женский голос.

– Да? Вам кого?

– Любовь Сергеевна? Помните, я вам звонила?

Я сознательно избегала более подробных переговоров через дверь, поскольку слышала, что этажом ниже кто-то открыл замок, но больше звуков не последовало. Никто не выходил, но и дверь внизу не закрыли. Не иначе как социально активная Мария Николаевна подслушивала с нижнего этажа.

– Сейчас. – Дверь открылась. – Заходите. Называйте меня Люба. У нас не убрано, простите уж.

Это была именно та девушка, что гримасничала перед камерой наблюдения. Только теперь она была босая, на ней были рваные джинсы с дырками на коленках и свободная армейская футболка с изображением американского герба и текстом под ним:

(703) 545-6700

Thank You for calling the US Army!

– Да ладно, не стоит. Я ведь по делу.

В проеме открытой двери появился двухметровый парень – тот самый, что катал Любу на своих плечах в клубе «After Dark». Парень кратко поздоровался. Одет он был в еще более драные джинсы и футболку, только вместо американского герба там был схематичный портрет до боли известного политического деятеля с надписью чуть ниже:

Reconditioned, camouflage–painted portable toilets available.

Doubles as hunting blind!

Как и его жена, по квартире парень шлепал босиком.

– Вот, знакомьтесь, – Люба хитро посмотрела на него, – мой муж – Сергей.

– Сережа, – парень протянул свою лопатоподобную руку, в которой моя лапка просто потерялась. Люба явно наслаждалась произведенным впечатлением. – Проходите в комнату. Или, может, на кухне? Мы ужинать собирались, составите нам компанию?

– С удовольствием. Только мне что-нибудь попроще – чаю, кофе. Если можно – стакан молока.

Эти ребята мне, безусловно, нравились.

– Расскажите, пожалуйста, о том вечере в прошлом году, когда рядом с клубом произошло убийство.

Они переглянулись и, глядя друг на друга, рассмеялись.

– Что в этом смешного? – удивилась я.

– Извините. Просто мы вспомнили. – Люба с трудом посерьезнела, – В этом клубе мы бываем довольно часто. Дело в том, что я – дизайнер, а Серега – программист. Мы сделали для клуба веб-сайт, и теперь постоянно его поддерживаем. Вносим необходимые изменения, дополнения, обновляем устаревшую информацию, отдел новостей. Ну, вы понимаете? Поэтому у нас у обоих, есть бесплатные клубные карты. Кстати, вот перечень выполняемых нами работ.

Люба откуда-то вытащила глянцевую рекламную листовку. Фоном служила стилизованная паутина с компьютером в середине. Текст гласил:

Предлагаем профессиональное создание, поддержку и развитие корпоративных веб-сайтов и сайтов частных лиц.

Создание веб-сайтов:

§ современный дизайн;

§ управляемые разделы сайта;

§ каталоги товаров;

§ интернет-магазины.

Поддержка и развитие веб-сайтов:

§ регулярное обновление информации на сайте;

§ поэтапный ре-дизайн сайта;

§ поэтапное оснащение сайта программными решениями;

§ комплекс мероприятий по повышению посещаемости сайта;

§ выведение сайта в первую десятку в поисковых системах Yandex, Google и Rambler по заданным ключевым словам.

Смотрите: www.L-and-S.narod.ru

Звоните: (495)102-81-81

Стучите: ICQ - 08974783

Пишите: L-and-S@еmail.ru

– А как вы нашли такую работу?

– Это работа нас нашла. – Говорила только Люба, а ее муж, слегка улыбаясь с высоты своего двухметрового роста, молча смотрел на жену. – Кто-то прислал письмо, где нам предлагалось взять свои материалы, портфолио и по паре наших фоток. Фотки – для личных дел. Ну, мы пришли, и нас взяли. Давно было, года полтора уже.

– А в тот вечер?

– В тот вечер мы просто отдыхали – раз в неделю позволяем себе немного расслабиться. Так вот, мы поспорили: как быстро выйдет охранник, если я буду загораживать камеру внутреннего наблюдения. Я думала, что охранник выйдет не позже чем через три минуты, а Серега – что вообще не выйдет.

– И кто победил? – спросила я.

– Он. – Люба показала пальцем на мужа. – Я села ему на плечи и долго колбасилась перед одной из камер в вестибюле. Но когда Серж стал жаловаться, что я ему отсидела шею, мы перестали. Вот он и победил.

– Так сколько времени заняло?

– Не помню. Почти год прошел. – Люба посмотрела снизу вверх на Сергея. – А ты помнишь?

– Не-а.

Как я уже выяснила, все это занятие отняло у них около двадцати минут. Действительно, Сергей честно выиграл семейное пари.

– Понятно. И вы не видели Петерсона?

– Это скульптора-то? Почему не видели, видели. И довольно часто! – Люба опять посмотрела вверх. – Серж, а ты его видел?

Тот вместо ответа молча пожал плечами. Как хочешь, так и понимай.

– Да? – спросила я. – И когда?

– Часто, ведь он был обычным гостем клуба. – Люба удивленно вздернула носик.

– Нет, я про тот день.

– И в тот день видели. Его какие-то менты повязали. Вывели в наручниках и посадили в машину. Да, а вам не нужно сделать веб-сайт?

Очередной глюк. Теперь меня до невозможности задолбал мой мобильник. Совершенно дурацкая вещь, используемая в большинстве случаев только ради показухи. Как раз такой случай, когда не ты владеешь вещью, а она тобой. Если вы не расстаетесь с сотовым телефоном даже во сне (я, к примеру, привыкла использовать его в качестве будильника в командировках и для этого кладу рядом с подушкой), не удивляйтесь, если перестанете высыпаться. Безумно надоело. Есть некоторые радикальные планы, но еще подожду немного.

Сегодня день вообще был довольно-таки богат на события и хорошие новости, но писать обо всем неохота. Ограничусь лишь маленькой рецензией на просмотренное кинцо. Да, именно кинцо, потому что полномасштабным фильмом увиденное назвать трудно: куча спецэффектов и практически нет сюжета, только в самом конце нам позволяют таки узнать, из-за чего началась вся эта заваруха. Блин, забыла сказать, что за фильмец – все вышенаписанное было про «Другой Мир». Вот. Если вы считаете, что союз оборотня с вампиром возможен, то сходите и посмотрите, что из этого может получиться. И никогда не пробуйте повторить в домашних условиях!

Знаете, приходишь иногда домой, и страсть как хочется чего-нибудь придумать и написать, просто руки чешутся. В таких случаях я сажусь за компьютер и начинаю записывать первые попавшиеся в голову мысли, иногда получаются философствования, иногда рассказики, иногда вообще черт знает что. Бывает так, что я делаю что-то сама, даже не зная, для чего я это делаю. Это может выражаться в чем угодно, но иногда это проявляется в виде непреодолимой тяги написания некоторого (не обязательно осмысленного) текста – графомании.

Вообще-то графомания – тяжелое психическое заболевание, поддающееся лечению только путем ампутации головы или конечностей, пригодных для нажимания на клавиатуру. Однако только поначалу кажется, что графоманы просто пишут некоторый набор символов, сливая их в бессмысленные тексты, «воду», как говорят литературоведы. Недавно кем-то очень умным было установлено, что в личных бредах графоманы показывают самые скрытые уголки своей души.

Я пока еще успеваю писать. И открывать потаенные уголки своей темной души. Так появляются Мои Бреды. Бред – совокупность идей и представлений, не соответствующих действительности, искажающих ее и не поддающихся исправлению. Устранение бреда удается достичь при лечении основного заболевания – графомании.

Иногда моя графомания принимает особо тяжелую форму, и я впадаю в рифмоплетство. В моменты таких приступов я люблю писать уродливые, пессимистические стихи, черные в своей безысходности. Умею ли я сочинять стихи? Нет, конечно. Не умею. Эдакое и компьютерная программа сможет написать. Но после подобных строф мне становится как-то легче, я ощущаю некоторый релакс и временный подъем настроения. Я помню, в универе в нашей группе был один чел, который мало того, что писал стихи, так имел еще и пагубную привычку читать их вслух своим однокашникам. А чтобы его не побили и слушали, он устраивал у себя дома вечеринки с бесплатной выпивкой и жратвой. В качестве платы полагалось внимать его виршам.

Мне как-то сказали: «Вот, тебя многие ненавидят, потому что ты слишком странная». Первые пять минут думала, за что же можно ненавидеть человека, когда он в твою жизнь вовсе не лезет. Вторые пять минут размышляла, почему же произвожу впечатление такой странной – мне казалось, что с поверхности я смотрюсь очень даже банально. Далее соображаю, чем я, собственно, должна быть недовольна и какой мне толк от этого. И прихожу к выводу, что мне абсолютно наплевать – ненавижу-то не я, и не за какую-то определенную причину.

Когда вышла сегодня утром на улицу, вдохнув свежий весенний воздух, услышав трели синичек и подставив лицо уже греющим лучам солнца, я наповал была сражена тоской, воспоминаниями по тем временам, когда мы все очень дружно тусили позапрошлой осенью. Не знаю, почему на меня нахлынули эти воспоминания, может, весеннее пробуждение природы, может, то, что я рано вышла, прямо как тогда, когда работала в той фирме, занимающейся рекламой. Не знаю, короче – стало что-то очень грустно. Так исторически сложилось, что работа для нас гораздо больше, чем работа. Это и клуб, и кафе, и психологическая консультация, и бюро обмена опытом – самым разным. Мы проявляем на работе гораздо больше свойств своей личности, чем того требует производственный процесс, и получаем не только заработную плату. Я знала, что компании в том виде уже давно не существует, что она постоянно видоизменяется, каждый раз кто-то приходит, кто-то уходит, там вообще нет постоянного состава, хотя некоторый костяк все же существует. Но может, и к лучшему – не успеваешь соскучиться. Ведь кругом столько интересных и симпатичных мальчишек и девчонок. Тогда я узнала много интересных людей... Может, даже нашла хорошую подругу (ее зовут, скажем, Лена)...

Интересно, тот человек, который придумал пословицу «старый друг лучше новых двух», проверял ее на себе? Скорее всего, нет. А вот я проверила и пришла к полностью неутешительным выводам. Моя самая «старая» школьная подруга, обзаведясь мужиком, забыла обо мне напрочь! У другой «старейшей» подруги – семейные неприятности, и она звонит мне только для того, чтобы поплакаться в жилетку. Мои друзья противоположного пола, с которыми нас много что связывало (не физически), забыли обо мне, как только у меня появился первый парень, и теперь даже при случайной встрече делают вид, что меня не заметили. Зато люди, с которыми я познакомилась не так давно, всегда рады меня видеть и слышать. Ну и как после этого воспринимать эту пословицу? Как чью-то глупую шутку? На хрена вообще нужны такие друзья? Если им со мной не интересно, если скучно, то зачем вообще было затевать всю эту дружбу? Не собираюсь я становиться развлекальщицей для всех! Я говорю и пишу только то, что я на самом деле чувствую! И если кому-то не нравится, то я никого не держу – до свидания! Мне довольно быстро надоедают люди, если я часто с ними общаюсь. И дело тут не в людях. Просто нужен воздух. Перерыв и личное пространство без права доступа. Они все прекрасны, но душат. Иногда даже близкие. А еще я жутко неблагодарная эгоистичная тварь. Да-да. Мое видимое обаяние и исполнительность – всего лишь роль.

Короче – меня последние пару недель не оставляет ощущение, что я вернулась в своем развитии и темпе жизни на пару-тройку лет назад. Странное чувство. Типа не то чтобы деградация, а именно возвертание. Странно мне это. Вот.

Но это ладно. Так, лирическое отступление, как в письмах отца Федора из «Двенадцати стульев». Теперь к делу.

Наиболее известные работы Петерсона – это его знаменитые металлические черепа. Большинство их находится в частных собраниях и в индивидуальном владении. Скульптуры сделаны настолько мастерски, что специалисты отмечают все анатомические детали, это даже не реализм, и не сюрреализм, а суперреализм. Выполнены они, как правило, из меди, бронзы и чугуна. Но не менее знамениты и его сюрреалистические работы. Так скульптура «Despair» («Отчаяние») наделала в свое время много шума. Выполнена она из чугуна, в натуральную величину. Две вертикально поставленные руки широко расставленными пальцами обхватывают голову с боков. Вернее – не голову, а совершенно голый череп на шее, представляющей собой иллюстрацию по анатомии – кожа и подкожный слой отсутствуют. Видны мышцы, сухожилия, гортань, трахея… Руки не скелетизированы и ниже запястий поставлены на дисковидное основание. Поверхность сульптуры оксидирована, но выпуклые части отшлифованы до зеркального металлического блеска. Впечатление – страшное.

Наиболее прославленное произведение мастера – «Трон Танатоса» – было куплено Музеем современного искусства в Нью-Йорке за пятьсот тысяч долларов.

Неизвестно, о чем думал тот антрополог, которому почему-то пришло в голову сделать реконструкцию лица по металлическому черепу скульптуры «Despair», а потом по этому лицу сделать поиск среди исчезнувших людей. Каково же было его удивление, когда база данных МВД вывела имя человека, объявленного в розыск и пропавшего без вести год назад – намного позже времени создания скульптуры. При восстановлении использовалась известная компьютерная программа «Skull Maker».

У меня не было ни имени этого антрополога, ни его координат. Только электронный адрес.

Ближе к вечеру я поехала в клуб «After Dark», для осмотра места происшествия, куда для меня сделали персональное приглашение. Я там была уже давно, тогда этот клуб только открылся, и с тех пор утекло много воды… Для быстроты и удобства я приехала на моем «Suzuki GSF 1200S Bandit». Это абсолютно черный, сделанный по спецзаказу мотоцикл, отличающийся от серийного лишь отсутствием блестящих поверхностей и усиленным двигателем.

Вы никогда в жизни не замышляли, отчего время от времени, слезая со своего мотоцикла, ощущения такие, будто бы не вы на нем, а он ездил на вас? Вот и у меня тогда – все тело болело, руки занемели, спину ломило, будто воровала мешки с картошкой... Такое случается даже после непродолжительных путешествий, не говоря уже о дальнобойных многочасовых бросках. А вот тогда, когда на улице стоял совсем не июль месяц, все эти досадные чувства сопровождались еще и омерзительным состоянием улиц. А ездить-то надо, причем очень! Поэтому у меня есть личный комплекс мер по достижению комфортной езды.

Перед поездкой я всегда разминаю свой организм. Примерно так действуют все спортсмены, уморительно прыгая и размахивая руками перед соревнованием – это они так увеличивают кровоток в своих мышцах, напитывая их «про запас». Я не стесняюсь бодро вертеть локтями и много раз приседать перед поездкой – после этого не придется убивать мурашек, бегающих по всему телу. Когда я двигаюсь, мои мускулы все время в движении – напрягаются и расслабляются, и это помогает действенному кровообращению, а сами мышцы неплохо обеспечиваются кислородом. Но при езде на мотоцикле все обстоит совсем наоборот – основную часть времени я сижу в постоянной позе, почти совсем не шевелясь – мышцы малоподвижны и напряжены, а поскольку нет движения, то кровоток слабый, питательных веществ поступает мало, и, так сказать, отходы плохо вымываются, скверно окисляются. Дело в том, что когда я еду на мотоцикле, мой мозг стабильно посылает сигнал напрягаться и никаких сигналов расслабляться. Поэтому мышца сдавливается все сильнее и сильнее, сужая со временем собственные кровеносные сосуды. В таком режиме мускулам необходимо все больше питательных веществ и кислорода, а попасть в ткань они не могут. Именно поэтому и возникает скованность, дрожат колени, а все мышцы, как говорится, «затекают», что до чрезвычайности болезненно и совсем не содействует улучшению самочувствия.

Приехав, я села на лавочку и выполнила ряд упражнений по методике имени меня. Сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и почувствовала, как мое тело расслабилось и стало приятно тяжелым. Я напрягала в отдельности каждый мускул, затем напрягала все мускулы… Потом напрягала ягодицы и бедра, напрягала икры… Пусть все остальное остается пока расслабленным... Все, что выше бедер, расслаблено; напряжение сохранялось только в бедрах и ниже... Потом перестаю напрягаться, расслабляюсь и даю ощущению покоя разлиться по всему моему телу. Расслабляюсь полностью… Вдыхая холодный воздух, произношу про себя слово «вдох», а выдыхая – «выдох». Продолжаю расслабляться таким образом, мягко и легко вдыхая и выдыхая… Кто там учил дыхательной гимнастике? Макс Фрай?

После предъявления приглашения, на стоянке перед клубом мой мотоцикл невозмутимо приняли и поставили под охрану – клуб заботился о транспорте своих клиентов. Приезжать в такое место на мотоцикле – вообще-то не престижно, но зато быстро и удобно. И потом, я уже знала, что в этот вечер мой внешний вид (кожаные штаны, обилие железяк, черная косметика, ошейник со стальными шипами) мало кого может смутить, хотя в другие дни дресс-код был довольно строг и предполагал наличие вечернего платья и соответствующего прикида. Обычно тут – «А5». Что-то я не помню, чтобы в «Релаксе» (мой любимый клуб) код был столь взыскателен. Странные перемены, наводящие на определенные мысли и размышления…

Хоть «After Dark» и считался ночным клубом, но работал с трех часов дня и до шести утра. Входные двери как в обычном офисном здании – распашные, белые, и никто их никогда не придерживает. Большинство молодых людей вообще руками к ним не притрагиваются – открывают ногами. Между внешними и внутренними дверьми – довольно широкий тамбур, там обычно стоит мент и пара охранников: проводят «фейс-контроль» и проверяют дресс-код. Всех несоответствующих требованиям посетителей два здоровенных амбала выталкивают взашей. Но иногда, в более тихие дни, бывает и один охранник, и в спокойные моменты он выходит на улицу покурить. В тот день, в самый важный для следствия момент, он вообще отошел от дверей и трепался на улице с милиционером. Соответственно, никого не заметил – кто входил и кто выходил. Есть, правда, еще и внутренняя охрана клуба, которая меня пока не интересовала.

Подошла и сделала вид, что читаю и понимаю неграмотно составленное расписание работы клуба на неделю:

Клуб – «After Dark» – Ваш клуб!

Формат – ди-джеи, радио «Станция 2010».

Музыка: House, Disco, Acid Jazz, Deep house.

Наши гости на неделе.

Ди-джеи: Ася, Рубик, Teacher, Джеф, Acid, Димиикс.

И наш специальный гость – Dj Смайл.

Режим работы:

Все дни, кроме понедельника.

2 этажа, 2 бара, танц пол, VIP кабинет, бесплатная стоянка. Ресторан в традиционном стиле. Возможен заказ корпоративных вечеринок. Бильярд, казино.

Программа клуба.

Понедельник – выходной.

Вторник, среда – клубные дни.

Четверг. Закрытая вечеринка для женщин. Строгий фейс-контроль, дресc-код. На закрытой вечеринке вас ждут приват танцы, топлесс официантки.

Пятница – Эротическое шоу «5 минут вне контроля». А именно, вы увидите нон стоп шест марафон – девочки на шестах, мальчики в клетках. Весь вечер с вами иллюзионист – Michael Ayler. Ведущий – всю ночь МС Володя будет проводить различные розыгрыши со специальными призами от директора. Во время вечеринки возможен отдельный заказ VIP танца.

Суббота. Каждую субботу в клубе проходят fashion шоу «Арт Флюр». Показы модной клубной одежды, эротическое белье, пеньюары.

Воскресенье. Fashion показы, шест марафон, and различные конкурсы. Танцы и эротическое шоу при участии непрофессиональных артистов стриптиза.

В программе hot show нон стоп – эротическое шоу, контактный стриптиз, приват танцы, топлесс официантки. Цены в баре приятно улыбнутся. Попробуйте новый эротический коктейль, повышающий потенцию. Возможен предварительный заказ столиков. На заказ свыше пяти человек – скидка! Вход – 150 р., жесткий фейс-контроль. Подробности по телефону: 925-56-29

Специальные предложения клуба «After Dark»!

С 15-го марта наш клуб открывает серию вечеринок под названием «Мальчишник». Вас ждут лучшие девочки Москвы, плюс уютный интерьер, удобные мягкие диваны, VIP-кабинеты. К тому же, у вас есть уникальная возможность оказаться в компании моделей.

Среда, Четверг, Воскресенье – каждый третий напиток бесплатно! Плюс бесплатный вход для обладателей VIP-карты.

При входе в клуб дресс-код обязателен, то есть, никакой спортивной одежды. Клуб «After Dark» для серьезных людей, которые приходят отдохнуть и расслабиться. Если вы подходите под приведенное описание, и у вас соответствующий имидж, то у вас есть шанс попасть в клуб бесплатно, и к тому же получить бесплатный напиток.

Срочно! Объявляется кастинг девушек для участия в новом шоу «Мальчишник». Если вы привлекательны и обаятельны, и к тому же неплохо двигаетесь, то немедленно звоните, и записывайтесь на просмотр. И не забудьте сказать, что вы – посетительница клуба. Кастинг продлится всего несколько недель.

Контактные телефоны: (495)271-19-15 и (495)928-03-98

Вход только по клубной карте или по приглашению.

Но это – афиша. Действительность была несколько иной.

Думала, не буду про все это писать, но потом не выдержала – решила, что надо.

Когда я вошла, то там уже выступал какой-то фокусник. В тот момент он «распиливал» совершенно голую ассистентку. Следующим, был парадирующий известных певиц трансвестит, публика встретила его одобрительными возгласами и аплодисментами. Коленки у меня уже не дрожали, и волна адреналина в моем теле будоражила. Вообще, этот клуб – еще то местечко. Здесь можно встретить кого угодно – гомо- и бисексуалов, трансвеститов, транссексуалов и, естественно, натуралов. Места мало, стены содрогаются от грохота музыки. Народ кругом в полном отпаде – дышать трудно, в воздухе смешался запах пота, пива и марихуаны. По углам, как крысы, забились дядечки постарше и посолидней, а в середине передовая молодежь двигает своими телами, стараясь делать это в такт музыке. Мальчики с мальчиками. Девочки с девочками. Пары, где пол разобрать сложно, а иногда и невозможно...

К этому времени началось «эротическое шоу». На первое подали молоденьких полуголых девиц. Те прошлись по подиуму, снимая с себя остатки одежды, и, виляя аппетитными ягодицами, стали крутиться вокруг шестов. Несколько раз они повторяли свой номер, посылая в зал воздушные поцелуи, в последний раз из зала уже стали раздаваться отдельные свистки – девушки устали и у меня вызывали только сожаление. Наконец они ушли. Далее на подиум выставили клетку, и в нее вскочила пара парней в одних, мягко выражаясь, плавках (две полоски черной кожи на причинных местах) и начала изображать половой акт.

Блин, это ж кошмар какой-то! Потом все продолжалось в том же духе. Теснотища, танцевать негде, стриптизом на фиг затравили – все же в меру должно быть. Я осмотрела в главном зале все, что хотела, и пошла в Желтый бар. Цены в баре – запредельные, а сервис просто отвратителен – голая по пояс барменша, ну абсолютно некомпетентна! Постоянно проливала на себя пиво, обслуживала одного человека по десять минут! И еще. Когда кто-то рядом со мной разбил стакан, так она, словно фурия, подлетела ко мне и начала в прямом смысле пытать – кто его разбил? Почему я не видела и не слышала этого? Она в буквальном смысле слова наезжала на меня, будто стакан раскокала именно я, хотя у меня в руке была кружка. Как же она хотела навесить на меня чужую вину! До чрезвычайности неадекватная и неуравновешенная тетка. Ей бы в психушке отдыхать, а не пиво в баре разносить!

Почувствовав наступающие позывы, я заковыляла в сторону туалета.

В сортире, несмотря на исписанные стены, – не воняло. Надписи самые разнообразные. Чьи-то имена с телефонами, неприличные рисунки и фразы типа: Sergey Tumov – he'll fuck anything on two legs!» в полстены. На стильной раковине сидел вертлявый мужик и подкрашивал себе брови. Туалет вроде женский… странно. Вхожу в свободный отсек – мне уже приспичило, и я особо не разбирала, в какую именно кабинку мне идти. Но тут из-за пластиковой перегородки до меня доносится женское хихиканье и мужской голос:

– Слушай, ну если так нельзя, так, может, вот так сделаем...

– У-у-у, умничка ты моя! О-о-о-о-х! О-о-о… Ой, не могу!

Причмокивания заглушает яростный стук в соседнюю дверь.

– What the fuck? Ну, кого там несет-то? Занято тут, занято!

– Открой, это я, – звучит еще чей-то голос.

– Ты? Да какого черта? Здесь и двоим-то тесно.

– Давай-давай, открывай…

Послышался скрежет защелки, а затем и скрип двери.

– Муся, Мусенька! Я тоже так хочу!

Разговор переходит на шепот, а затем вовсе смолкает. На фоне приглушенного рева зала до меня из соседней кабинки доносились лишь приглушенные охающие и чмокающие звуки. Тут я опомнилась – моим джинсам грозила смертельная опасность – они вот-вот должны были упасть на зассанный пол. События происходили так быстро, а фантазия разыгралась так сильно, что я чуть не позабыла натянуть на себя штаны. Пора уже было валить отсюда.

Оставив пылкую тройку, я пошла вниз, учиться играть на бильярде. Забавное это занятие, скажу я вам. Во-первых, оказалось, что я не могу сильно бить по шарам, почему-то боюсь их разбить (интересно будет звучать по-английски!). Во-вторых. Выяснилось, что безумно трудно держать руку с кием, потому как с детства меня учили расслаблять руки для игры на пианино, а здесь требовалось обратное. Еще постоянно задевала кого-нибудь этим кием, (ох, какая незадача!). В-третьих, я поняла, что больше всего мне нравится катание шаров по поверхности стола руками. В-четвертых, мне это все очень приятно – игра такая тихая, красивая… Правда, если не считать пьяных и приставучих дядек за соседним столом, один из которых, очень удачно, оказался охранником, работавшим в день убийства. Мужик здоровый как шкаф, а на внутренней стороне предплечья я заметила у него татуировку – странный знак, похожий не то на паука, не то просто оригинальный узор…

Все, больше мне тут делать нечего, я выяснила, что могла выяснить, из-за чего и проторчала в этом гребаном клубе до глубокой ночи.

Противный стал клуб, гнусный и гадкий. Ну а дресс-код тут – так это ва-аще финиш! «Дресс-код обязателен»! Заметьте – не сказано какой!

В последнее время у меня возникает ощущение, что я взращиваю вокруг себя пустоту. Отгораживаюсь от всех и запираюсь в собственном коконе. Причем я не хочу замыкаться на себе – да и не выйдет, как ни крути. Парадокс. Ощущение вокруг меня локального дестроя, который я сама же и создаю. Но, черт побери, это – не тот дестрой! Некоторое время у меня было ощущение, что я живу из последних сил – зима, авитаминоз, нехватка солнца, все дела. А в последние дни мною овладел великий пофигизм и глобальная лень. Не физическая, а душевная. Я не могу смотреть новые фильмы – но смотрю. Не хочу встречаться с большим количеством народу, хотя я все равно встречаюсь и знаю, что это весьма примечательный народ и других таких людей, может, и нет. И, скорее всего, не будет. Я могу только читать, желательно на диване у себя дома.

Не отстает мысль, что когда-то в партии моей замечательной игры «Life & Magic» сработал сейв. И сейчас меня просто откинуло к нему. Но я никак не могу понять, что же это был за момент и куда сейчас мне идти. Я в ступоре и в сомнениях. Витязь в тумане на распутье, е-мое!

А вообще-то, я хочу лета. Устала я от зимы. Лета мне, лета! Карету и безработу. Зима – это вещь в себе, холодность и спокойствие. Слегка мрачноватое спокойствие. Красиво и местами приятно, но не хочу. Хочу лета! Буду летом не работать! Ни фига делать не буду. Буду все дни и ночи напролет читать, на мотоцикле гонять и фигней страдать. Благодать! Что еще надо для счастья?

От детства осталась память и немного восприятия.

В детстве жизнь подчиняется своим, невзрослым законам. Любимые сказочные герои так же реальны и материальны, как мама и папа, бабушка и дедушка. Просто сказочные персонажи живут где-то очень далеко, «за лесами, за морями...». Хотя иногда «подтягиваются» поближе к маленьким любителям сказок. Вот, например, в комнате одной моей знакомой поселился медвежонок Вини-Пух. Причем устроил свой домик прямо во встроенном шкафу. Кому-то, конечно, может показаться, что раскидистый дуб плосковат, что ромашки пахнут краской, а листочки не желтеют и не опадают. Значит, этот кто-то наверняка слишком взрослый и скучный для настоящей игры. В сказку может войти лишь ребенок, а посторонним вход воспрещен.

Настроение: сказочное. Чем дальше – тем страньше.

Антропологический институт Российской Академии наук (АИН РАН), вернее, основная его часть, располагался в здании Президиума Российской Академии наук, из-за некоторых особенностей архитектурного решения, носящего в народе сказочное имя – «Золотые Мозги». Там есть шикарные залы, которые работают как ресторан, и посторонним туда, как в сказку, вход воспрещен. Без пропуска проходят только крутые, блатные дядьки и проститутки.

Пригодилось поддельное удостоверение корреспондента несуществующей питерской газеты «Информация Санкт-Петербурга». Небольшие формальности, предварительные звонки, заказ пропуска, и вот я нахожусь в лаборатории Антропологической реконструкции АИН РАН. На полках стоят рядами известные по школьным учебникам скульптурные портреты – Иван IV и Тамерлан, Ярослав Мудрый и безымянная славянка из Звенигорода... Именно эти портреты казались нам живее всех живых и достовернее всех прочих в довольно нудных учебниках истории, посреди дурацких рисунков, дат и таблиц. На полке у бюста Ярослава Мудрого сидит рыжий таракан и попеременно пошевеливает своими длинными тонкими антеннами. Когда-то эту лабораторию создал известный на весь мир антрополог. Сегодня ею руководит Татьяна Семеновна Батурина.

– Можно? Здравствуйте! Я звонила, это по поводу статьи.

– Здравствуйте. Заходите, располагайтесь. Так вы что, ради беседы со мной приехали из Петербурга?

– Простите меня, но нет. Я – москвичка. У нас в Москве свой корпункт…

По моей легенде, я пишу статью о русских антропологах двадцатого века. Я, как мне думается, хорошо умею подражать манере не слишком умных и осведомленных журналистов. Сначала несколько ни к чему не обязывающих слов, потом я включаю диктофон и «перехожу к делу».

– …Татьяна Семеновна, ваша лаборатория известна во всем мире. А как она возникла?

– Да, действительно, сегодня о нашей лаборатории знают практически во всем мире. Но, как это ни печально, чаще всего благодаря очень известному фильму – «Gorky Park» (Парк Горького), снятого по одноименному роману Мартина Круза Смита. Фильм вышел в восемьдесят третьем году и наделал тогда много шума. Больше, чем хотелось бы. Фильм-то получился плохой.

– А почему вы так строги?

– А вы как думаете? Наш Институт в фильме, да и в романе тоже, показан просто омерзительно, однако с нашими работами в области криминалистики уже тогда мы были впереди всех. Наша методика уникальна. А разрабатываться она начала в тридцатые годы прошлого века. На первых этапах высказывалось много гипотез и предположений, которые потом очень достойно обосновывались на большом антропологическом материале. Первую реконструкцию наш основатель сделал где-то в конце двадцатых годов, а уже сама лаборатория была организована в пятидесятые годы в Институте этнографии – теперь это наш Институт. Наш основатель оставил много трудов, и у него очень глубоко разработанная методика. Первые сотрудники и стали его первыми учениками. Ему принадлежат основные наработки, которые потом уточнялись и дополнялись уже на базе современных методов и подходов – при помощи ультразвуковой эхолокации, стереофотографии, томографии. Мы уже давно отошли от анатомического материала. У нас теперь есть новые приемы, довольно простые, но дающие хороший результат. Мы имеем дело только с живыми людьми и исследуем разнообразные антропологические типы. Когда человек умирает, у него клетки тканей меняются, меняется внутриклеточное давление, лицо сразу оплывает. Поэтому при измерениях на трупах ошибки неизбежны.

– Татьяна Семеновна, первый вопрос, который появляется у любого свежего человека – насколько подлинно то, что вы создаете?

– Вы знаете, а этот вопрос мне задают почти всегда. Дело в том, что в нашей лаборатории разработана особая методика антропометрии живого лица. Нами изучено множество людей – свыше нескольких тысяч представителей различных рас. Такой материал позволяет нам выявить определенные закономерности взаимоотношения толщины мягких тканей лица и соотношения структуры черепа и живого лица, что исключает вероятность ошибки. Есть вещи, которые определяются точно: возраст, пол и раса. Конечно, смешанные типы нам определить сложнее, но мы тогда говорим, что на европеоидном черепе проглядываются такие-то монголоидные черты. Теперь что касается портрета. Нос, глаза – получаются практически точными; рот – очень похожим; а уши – только в главных чертах. Если череп сглажен – не надо заботиться о прическе – человек был лыс. Мы сейчас исследуем именно живых людей и разработали методику определения костных структур на живом лице. Для этого мы отмечаем определенные точки, потом фотографируем лицо с нанесенными метками и измеряем.

– Скажите, а как происходит сам процесс реконструкции?

– Внешне это все выглядит довольно-таки просто. Первое, что мы выясняем, когда берем череп, это возраст и половая принадлежность. Возраст определяется по стертости зубов, по зарастанию черепных и лицевых швов. Для определения пола есть свои признаки: у женщин вертикально построенный лоб, а у мужчин более наклонный; у мужчин более ярко выражены надбровные дуги, а у женщин они сглажены; у мужчин глазницы четырехугольные, а у женщин более округлые. У женщин практически нет затылочного бугра, а у мужчин он резко выражен. Это место прикрепления шейной мускулатуры – у мужчин она более развита. У мужчины нижняя челюсть более широкая, с развернутыми углами и развитым рельефом кости. Ну и так далее.

– А если нужно сделать рисованный портрет?

– Графический? Для того чтобы сделать графическую реконструкцию, мы используем специальный, не очень сложный прибор, с помощью которого обрисовывается контур профиля черепа и получается изображение – один к одному. Дальше в каждой точке откладывается определенная толщина ткани. Очень важно правильно построить нос. Исследования на очень большом материале показали, что носовая вырезка точно отображает форму хрящевой части носа. При помощи регрессионного анализа мы рассчитываем длину рта, ширину носа, высоту уха. По канонам рисования, еще начиная с эпохи Ренессанса, с Леонардо да Винчи, считалось, что высота носа соответствует высоте ушной раковины, но это художественный канон. Сейчас по статистическому материалу при помощи различных приемов просчитывается иначе, и ушная раковина не соответствует высоте носа. Форма верхнего века зависит от формы глазницы, А вот когда мы уже лепим лицо, то нас «ведет» сам череп. Любое изменение формы черепа влияет на изменение реконструируемого лица. Толщина «ткани» накладывается абсолютно определенная. Сначала по черепу делаем реконструкцию из пластилина, потом изготавливаем гипсовые отливки.

– А сколько времени занимает весь процесс? С начала до конца?

– Это от многого зависит. Обычно от трех до нескольких недель.

– Расскажите, пожалуйста, о применении вашей методики в криминалистике, – проникновенно прошу я свою собеседницу.

– С криминалистами мы сотрудничаем уже очень давно. Работаем по заданию прокуратуры, органов внутренних дел, госбезопасности. Восстанавливаем лица неопознанных трупов и неизвестных скелетов. Это позволяет сужать область поиска пропавших. Делаем словесный и графический портрет человека, череп которого нам дают для экспертизы. Словесный портрет уточняет графический, делает акцент на особых приметах, деталях, на которые так просто не обратишь внимания. Например, высота губы. Тем более что свидетель помнит именно живого человека. А фотографии часто искажают: вы чуть-чуть откинете голову, и у вас верхняя часть лица будет короче, чем нижняя. Поэтому наша графическая реконструкция в каком-то смысле точнее фотографии. Это – во-первых. Второе: безусловно, когда перед глазами графический портрет, человек воспринимает его не так, как фотопортрет. Он воспринимает этот портрет эмоционально и может даже сказать, что облик совершенно не похож, а потом задумается, присмотрится – и говорит, что что-то неуловимое есть.

– Какая из последних работ особенно запомнилась?

– У меня недавно был такой случай: мы делали экспертизу по заданию прокуратуры. Нам принесли череп, слепленный из глины, какой пользуются скульпторы. Так вот, нас попросили определить, насколько он анатомически точен, и человеку какого типа мог бы принадлежать.

– А как они объяснили вам столь странную экспертизу?

– Никак. Да это и не наше дело. Но мы свою работу выполнили – заключение дали. У нас ведь с ними договор.

– А портрет вы не делали?

– Нас об этом не просили, но графический портрет мы все-таки сделали. Так, на всякий случай.

– Но это же дополнительная работа, – удивилась я.

– Да, но я поручила эту работу своему аспиранту, – улыбнулась Батурина. – Лишняя практика не повредит, знаете ли.

– А все-таки, насколько велик в этой работе элемент личного взгляда? Привносите ли вы какой-то характер? Настроение?

– Мы стараемся все делать стандартно, потому что для нас главное – сделать акцент на антропологическом типе. Поэтому мы работаем нейтрально и без эмоций. А чтобы изобразить эмоции и сделать реконструкцию более выразительной, нам надо изменять морфологическую структуру. Художники обычно делают большие глаза, чтобы сделать более эмоциональный портрет, нос чуть-чуть подправляют... Мы же не можем себе этого позволить. У нас все четко, определенно – структура черепа, его индивидуальность. Исходя из характеристик данного черепа, мы можем сделать только данное лицо. На монголоидном черепе мы никогда не сделаем европеоида, он у нас просто не получится. Мы должны исходить из основы, а основа у нас – череп.

– Только точная наука?

– Вот именно!

– Татьяна Семеновна, а не покажете ту реконструкцию, с глиняного черепа?

– Зачем она вам?

– Я бы хотела, чтобы вы подарили мне ксерокопию работы вашей лаборатории. На память, для себя. А поскольку это было вроде бы внеплановое мероприятие, то, может быть…

– Ну, не знаю… Это было задание прокуратуры.

– А они просили вас держать в тайне итоги именно этой работы?

– Нет, не просили. Хорошо, но – только одно условие – нигде не публиковать. Это – исключительно лично для вас. Обещаете?

– Обещаю. Спасибо! – я аккуратно убрала портрет в папку. – Татьяна Семеновна, а что в вашей работе самое интересное? Какой-то азарт в ней есть, или одна только строгая наука?

– Азарт? Есть немного. Ведь появляется лицо, которое уже не существует! Это же всегда очень интересно.

– А почему ваш Центр остается единственным в мире? Возможен ли переход на компьютерные методы реконструкции? Ведь современная техника это уже позволяет.

– Сегодня в мире существует только одна школа антропологической реконструкции – наша школа. Швейцарцы, например, берут нашу методику и на ее основе пытаются проводить дальнейшие исследования. Еще в Европе пытаются делать и компьютерную реконструкцию. Компьютерная программа «Skull Maker», разрабатываемая сотрудниками Института Макса Планка (это – Max Planck Institute for Computer Science) как раз и призвана решить данную проблему. Работа «Skull Maker’а» состоит из трех этапов: на первом – сканируются найденные останки, и на основании этой информации строится трехмерная модель черепа. Далее автоматически вычисляется толщина подкожных тканей и определяется их тип. Наконец, на третьем, заключительном этапе путем моделирования сокращений двух с половиной десятков мышц виртуальному лицу придается то или иное выражение. По словам создателей программы, разработанный ими алгоритм позволяет не только существенно повысить точность воспроизведения облика умершего, но и значительно сократить время, затрачиваемое на реконструкцию.

– Так это же замечательно!

– Да, но вот в чем проблема. Мы же восстанавливаем индивидуальное лицо, то есть, в сущности, у нас получается портретное сходство, потому что череп у каждого человека индивидуален. Как мы все разные, так же и черепа совсем разные. И чтобы достичь этого эффекта при компьютерной реконструкции, надо ввести в компьютер индивидуальный череп. А что сделали европейцы? Они ввели усредненный череп. Он объемный, с ним можно работать. Но форму черепа, некоторую изменчивость поверхности и форму тех или иных элементов им не удается индивидуализировать. Они только расширяют или уменьшают глазницы, увеличивают или уменьшают нос, меняют высоту носа. Но сделать индивидуальное лицо на этом компьютерном черепе вы не сможете – нужна программа, которая бы менялась при вводе конкретного черепа, или каждый раз каждый череп надо «загонять» в программу. Надо создать программу, заменяющую «ручную» реконструкцию. Так что принципиальная возможность есть, но осуществить ее пока что не удается. Я удовлетворила ваше любопытство? Когда напишете свою статью, то прежде чем публиковать, обязательно покажите ее мне.

– Само собой… И последний вопрос. Если бы я захотела легально купить человеческий череп. Как это можно осуществить?

– Скульптурную модель можно заказать в нашей лаборатории, и это сравнительно недорого. Пластмассовые муляжи продаются для учебных заведений. Для них же делают пособия и препараты. Но в частное владение настоящий череп вы законно нигде не купите. Я, во всяком случае, ничего об этом не знаю.

– А есть место, где много настоящих, всем доступных костей? – задаю я внеплановый, но такой важный для меня вопрос.

– А почему вы спросили?

– Просто женское любопытство.

– Нет, что вы, таких мест уже нет… заброшенные захоронения и те подпадают под охрану закона... Хотя, постойте. В Донецке, при мединституте, еще до Второй Мировой войны, говорят, был антропологический музей с колоссальными фондами. Слышала, правда, что он сгорел в период оккупации, но, может, не весь сгорел, не полностью…

– Кажется, у меня уже все. Большое вам спасибо, и простите меня за отнятое у вас время. До свидания, я вам позвоню, когда текст будет готов.

Антрополог, впервые заподозривший Петерсона в каких-то темных делах, оказался типичным «советским» интеллигентом. Из тех, кого именуют «ботаник» и как-то не особенно принимают всерьез. Как я узнала еще раньше, именно он обвинил Петерсона в том, что тот использует в своей работе настоящие человеческие черепа.

Сначала этот специалист вообще отказался со мной разговаривать. Я долго и нудно с ним переписывалась через Интернет, потом он дал свой телефонный номер, наконец, согласился на личную встречу. Но потом, когда он узнал, что эта беседа «не под протокол», а просто беседа, что я не представитель власти и наш разговор ни к чему его не обяжет, то со скрипом согласился. Правда, взял с меня честное слово, что имя его нигде не будет упомянуто. Странный человек – верит слову журналиста – я продолжала представляться сотрудником петербургской газеты.

С самого начала беседу вела я, и на первых парах слова из него приходилось буквально выдавливать, как раба по капле. Но потом, когда мы с ним немного выпили, мой собеседник немного разговорился.

– …Насколько я знаю, компьютерная реконструкция по черепу наименее достоверна.

– Кто это вам сказал? – удивился мой собеседник.

– Неважно кто, но источник авторитетный и достоверный, поверьте мне.

– Вероятно, у вашего источника немного устарелые сведения. В этом году сотрудники немецкого Института компьютерных технологий закончили разработку программы, которая поможет судебным художникам быстро восстанавливать внешний облик умерших по их черепам.

– Как я знаю, подобная работа занимает до нескольких недель, и результат не всегда удачен. Да и лишенные какого-либо выражения лица оказываются практически неузнаваемыми.

– Вы правы. Но компьютерная программа многократно ускоряет весь этот процесс. Сначала сканируется череп и создается его объемная модель. Затем автоматически вычисляется толщина покрова плоти на черепе, в соответствии с расовой принадлежностью и полом умершего. Самое же трудное при реконструкции лица, как вы уже правильно заметили, это воссоздать мимику. Для этого программа уже имеет некую усредненную голову с целью имитации работы лицевой мускулатуры, отвечающей за мимику. Характеристики такой усредненной эмоциональной головы сопоставляются с характеристиками реконструированного лица, так что получается не просто статичный малоузнаваемый портрет, а нечто более живое. Пробный вариант этой программы доступен в Интернете, я его скачал и проверил несколько медных черепов. Это не просто отливки, это копии настоящих.

– А почему вы так решили?

– Понимаете, все черепа в работах Петерсона – разные, с индивидуальными особенностями.

– Может, он такой мастер, – возразила я.

– Да? И этот мастер воспроизводит патологические изменения? Искривление носовой перегородки, например, или асимметрию челюсти, вызванную остеомиелитом?

– Но ведь он признал, что купил несколько черепов вполне законно.

– Не знаю уж, насколько законно можно приобретать человеческие останки, но он не отрицает, что где-то купил только десять черепов. А я насчитал в его работах триста пятьдесят восемь. Разных.

– Сколько? – поразилась я.

– Вы слышали. И это только те, изображения которых я смог достать и за которые я достоверно могу поручиться. Вы знаете, сколько у него вообще работ подобного жанра?

– Что-то около пятисот, – заявляю я наобум.

– По официальным данным, на начало этого года – тысяча сто сорок три. Это только те, где присутствует «черепная тематика». Это, каким мастером надо быть, чтобы изготовить такое количество? Ведь у него нет помощников, он один работает в своей мастерской.

– Один-два черепа в день…

– А «Трон Танатоса»? Там я насчитал тридцать шесть черепов, шесть позвоночников и кучу других человеческих костей. Кроме этого у Петерсона есть несколько более скромных работ, где присутствуют два, три и больше черепов. Это при том, что он много разъезжает – то он во Франции, то в Америке, то отдыхает где-то.

– Что же вы об этом обо всем не сообщили куда следует?

– Почему? Я заявил. Но мне вполне популярно объяснили, что я ничего не смыслю в творческой работе и лезу не в свое дело. Я стал упорствовать, меня по надуманному предлогу уволили с работы – не помогло. После этого кто-то поджег мою дверь, но я не понял. Потом кто-то изуродовал мне машину, я опять не замолчал. И тогда меня так избили, что с тех пор я хромаю и хожу с тростью. Теперь я уже помалкиваю. И с вами я разговариваю только на тех условиях, что вы на меня не будете ссылаться. От своих слов я все равно откажусь. Я – не свидетель.

– Вы потратили много времени и провернули большую работу. Зачем это вам? Что вы имеете против скульптора?

– А вот это, простите, уже мое личное дело.

– Ладно, пока оставим. А где можно посмотреть на работы Петерсона?

– У меня была большая подборка фотографий. Но недавно мой компьютер испортился, все стерлось. А так – есть альбомы, каталоги выставок, еще можете посмотреть в Интернете. Да, совсем забыл, его работы, вернее, копии, в качестве украшения имеются в магазине «Экстрим-Экспресс».

– А где можно купить черепа?

– Вы имеете в виду – настоящие человеческие черепа? Не знаю, но только не на кладбище. Сейчас за это сажают. Есть, правда, еще и «черный рынок», где продается все. Можно – у «черных копателей». Попробуйте в анатомичке… Но это – все не то. Только время впустую потеряете.

В субботу в середине дня я уже была в магазине с дурацким названием – «Экстрим-Экспресс». Огромный магазин, в котором продается все для спорта, туризма и активного отдыха. На третьем этаже в коридоре по стенам развешаны очень оригинальные картины, и я в них сразу узнала работы Петерсона, которые мне, впрочем, так толком и не удалось достаточно хорошо рассмотреть. Страшная жуть. Куча интересных штуковин, которые я могла бы разглядывать целый день, если бы меня оттуда не выставили продавцы.

– Девушка, вы что-нибудь выбрали?

– Нет, я просто смотрю.

– Тогда проходите, вы здесь уже целый час.

Вот блин! Да какое вам дело, сколько я уже здесь? Я что, много вашего кислорода потребляю? Клиентов отпугиваю? Или выгляжу подозрительно? Не стала спорить и утруждать себя дополнительными усилиями, а молча взяла и ушла. Надо будет еще как-нибудь съездить в этот чертов магазин.

Мне нужно было поправить настроение и отвлечься от всех этих черепов и антропологов. Вся эта история приобретала все более и более нехорошую окраску. Поэтому я отправилась в «Джон Булл Паб» смущать мужиков. Люблю я это занятие – отвлекает от повседневных забот, а «Джон Булл Паб» – мое любимое заведение.

По замыслу хозяев, «Джон Булл Паб» на Красной Пресне – маленькая, уютная и теплая частичка Англии, достойное продолжение лучших традиций английского гражданина. Это, собственно, не паб, а скорее ресторан – интерьер выдержан в традиционном английском стиле, но для большего комфорта и уюта задуман как логическое продолжение самого дома: ковры, старинные картины и фотографии, столы из дуба, тяжелые портьеры и уютные диваны.

Сяду вот так вечером в этом «пабе», выберу себе в качестве жертвы какого-нибудь солидно выглядящего дядечку, сидящего за столиком, одного-одинешенького, и начинаю на него пялиться, посылать ему воздушные поцелуи и всячески демонстрирую ему свое пристальное внимание. Можно и двух или даже трех таких дядечек, только чтобы каждый был солидный и сидел за отдельным столиком и пребывал в гордом одиночестве. Так прикольно – сначала дядечки тушуются и прячутся за газеткой, потом смущаются, потом краснеют, в общем, чувствуют себя крайне неудобно. Смешно так. Главное только выбрать дядечку поприличнее и посимпатичнее, на случай, если он окажется без комплексов и решит все-таки подойти и познакомиться.

Но сегодня тут никого достойного внимания чего-то не обнаружилось. По непонятной причине ресторан перестал предлагать шотландский салат. Я его так любила… От расстройства я купила сама себе в подарок парфюм «Axis». Такой розовый, а на дне шарики гремят. А запах нежный-нежный. Продавщица сказала, «хороший выбор, это модный, современный аромат». Дизайн упаковки выполнен в виде автомобильного газового фильтра – мне нравится. На витрине увидела, что от той же фирмы есть и мужской аромат, так он называется – «Октан». Его флакон сделан в форме карбюратора.

По дороге домой проезжала рекламный щит некоего развлекательного центра. Сауна, игровые автоматы, казино, стриптиз и все такое прочее. Все – как обычно. Но особенно впечатлил телефон с припиской – «служба доставки». Интересно, что это они обещают доставить?! Игровой автомат? Сауну? Или все-таки веселых девочек?

В истории цивилизации есть целые города, построенные на костях. Например, Комсомольск-на-Амуре. А есть и музеи костей, и одному из них – Донецкому (прежде Сталинскому) – сейчас исполнилось бы семьдесят два года. Исполнилось бы, если бы не сгорел он дотла во время фашистской оккупации. А может, сгорел, но не дотла? Может, экспонаты остались, хотя бы частично?

В тридцатые годы на нашу страну обрушился чудовищный голод, инспирированный Сталинским государством. О том периоде мне рассказывала еще моя бабушка. С ее слов я знаю, что такое голодомор и голодный психоз…

Я перелопатила кучу информации, перелазила весь Рунет, и мне удалось найти живых свидетелей тех времен – их осталось совсем немного, всего горстка. Но мне нужны были те, кто имел непосредственное отношение к музею. И я нашла. Собственно, все поиски я проводила из Москвы и в Донецк прибыла с готовыми адресами и с договоренностью о встрече. Мне было известно два адреса в Донецке. Первый – улица Фабрициуса, 44, и второй – улица Лабутенко, 16.

В столице Донбасса – украинском городе Донецке – я планировала провести всего один полный день. Вечером прилетела, весь день в городе, а на другой день утром у меня уже был билет на московский рейс. Летела из Домодедова, маленьким самолетиком Як-42 – человек сто в салоне, в ряду шесть кресел, экипаж из двух человек. Оказалось, что до Донецка из Москвы всего один рейс, причем крайне неудобный – 20:05. О поезде я даже думать не хотела. Курский или Павелецкий вокзал, Южная дорога, почти сутки в вагоне – нет, увольте от такого наслаждения. Полдня пропадает, и в ту, и в другую сторону. А тут – из Домодедова всего час сорок пять лету. Но зато встала проблема ночлега – как удалось выяснить, в Донецке всего шестнадцать гостиниц. Причем приличных из них только три – «Великобритания», «Динамо» и «Донбасс». Ну, «Донбасс» – это понятно, но при чем тут «Великобритания» и «Динамо»? В аэропорту я быстро поймала такси (вернее – это меня поймал таксист), и мы стремительно доехали до гостиницы «Динамо» (ул. Отечественная, дом 10).

Самой престижной была, конечно, «Великобритания», но туда я решила не соваться – что-то мне подсказало, что именно так и надо поступить, тем более что и в «Динамо» я могла заказать номер с санузлом и горячей водой. Вопреки названию, меня там не продинамили, и я, добравшись до своего номера, сразу залезла в ванну. Запах шампуня от облака пены над горячей водой заставил расслабиться и улыбнуться при воспоминании о таксисте. Такой сильный, такой не похожий на тех, кого я привыкла видеть рядом с собой. Его взгляд – он так на меня смотрел! Б-р-р-р. Пора вылезать и нырять в постель.

Утром город показался мне каким-то неопрятным, неухоженным. Люди хмурые, с тяжелыми взглядами и у большинства – неизгладимая печать социализма на лице. На улицах множество старых советских автомобилей, то и дело звучат забытые слова – «рафик», «частник», «горисполком». До улицы Лабутенко, дом 16, я добиралась долго. Сначала мне дали совершенно неверный маршрут, и я проплутала.

Когда я наконец нашла нужный адрес – в доме шли похороны. Я почти не удивилась, узнав, что хоронят нужного мне человека…

Второй адрес я отыскала быстро – помогла моя фальшивая журналистская карточка. Корреспондент российского издания вызывал уважение – в Донецке много русских, везде слышится русский говор. Как и в Москве, здесь многие уже не представляют передвижения по городу без микроавтобусов, работающих в режиме «маршрутного такси». За одну гривну (что-то около шести рублей) они в состоянии за полчаса домчать из центра города до отдаленной окраины. Пассажиру нужно немного: быстро, комфортно и недорого добраться до места назначения. Скажем, в направлении микрорайона Текстильщик действуют как минимум три маршрута: 12, 76, 42. Причем первые два практически дублируются: микроавтобусы на конечной станции подолгу выстаивают в ожидании своей очереди и пассажиров. В то же время заметна явная нехватка транспорта по направлению к железнодорожному вокзалу, автовокзалу и аэропорту.

Но я отвлеклась.

Моей собеседницей была доцент кафедры нормальной анатомии Мария Тарасовна Сергиенко. У нее размеренная, правильная русская речь, которую уже нечасто встретишь не то что в Москве, но даже и в Петербурге.

– Я пишу статью про известного советского анатома, профессора Владимира Петровича Воробьева, – бесцеремонно лгала я, и мне почему-то было стыдно.

– Да, как же, вы мне звонили.

– Вот. И я собираю материал обо всех, кто его знал, видел и помнит.

– О, я хорошо помню Владимира Петровича! Это был очень высокий, импозантный человек в пенсне.

– А вы тогда знали, что он вместе с Борисом Збарским бальзамировал тело Ленина?

– Ну конечно! Он этого никогда и не скрывал. На нашей кафедре я видела его всего лишь несколько раз, но мне он навсегда запомнился. Сегодня уже мало кто помнит, что Воробьев был первым заведующим кафедрой нормальной анатомии Сталинского мединститута. Первые три месяца Воробьев сам заведовал нашей кафедрой. Ну, как заведовал… Чисто формально. В нашем городе, а тогда он назывался Сталино, Воробьев бывал наездами. И лишь несколько месяцев спустя на должность завкафедрой он рекомендовал своего аспиранта, человека незаурядного, и кафедра перешла к нему. В октябре тридцатого года по инициативе Владимира Петровича на кафедре приступили к формированию коллекции Фундаментального музея, цель которого была сугубо научная.

– А почему музей Фундаментальный?

– Потому что для нашего института он был основным. Он базировался на фундаментальных теоретических науках, в том числе, конечно, на анатомии. А еще, наверное, потому, что скелет – основа человека. Иными словами, фундамент. Но он не под нами, в привычном понимании, он – внутри. Тогда мне было восемнадцать лет, я училась на втором курсе, и нас, студентов, часто брали в область. Мы делали какие-то прививки, какие, сейчас уже и не припомню. И, знаете, были села, где уже вовсе не осталось людей. Там над сельсоветами вывешивали черные флаги. Я сама видела несколько трупов. Помню, нам еще говорили держаться за старших.

– Почему?

– А мало ли что могло случиться. Ведь нас могли убить и съесть.

– Ужас…

– Да, ужас. Это был тридцатый год... Мор выкашивал целые селения. «Оголодавшие», а их называли именно так, бросая дома и немудреное имущество, тянулись в город, пытаясь выжить хотя бы там. Это заканчивалось тем, что истощенные люди умирали прямо на улицах. Именно тогда «с целью недопущения эпидемии» был издан секретный указ. Во исполнение этого указа, ежедневно, в предрассветный час, несколько «труповозок» сквозь узкие ворота въезжали на территорию нашего института – сейчас там городская больница. Два сотрудника морга сгружали истощенные тела – их укладывали на носилки, а иногда и просто брали за руки-ноги. Об этом мало кто знал, даже из институтских сотрудников, но неизбежный процесс разложения происходил на крыше здания морга, куда и доставлялись человеческие останки. Морг работал на пределе. Трупы подвергались обработке: вывариванию, очистке от мягких тканей, а затем в специальных растворах кости и черепа отбеливались, и готовые скелеты помещались в нумерованные ящики. Музей пополнялся ежедневно. Это была большая комната на втором этаже, доверху заставленная ящиками. Ящики были метровой длины. И в каждом – целый человек. Точнее, его череп и кости. При жизни эти люди носили имена и фамилии, а скелеты шли под номерами. Идентифицировать их, говоря протокольным языком, уже не представлялось возможным. Да, и еще: ящики с останками мужчин и женщин помечались соответствующими знаками. Мы не испытывали дефицита в материале – его было предостаточно. Через короткое время коллекция Фундаментального насчитывала около двухсот восьмидесяти таких ящиков, а по сути – гробов. Только одних черепов там было свыше тысячи. Из тех черепов, в общем-то, ничего не осталось. Сгорело все...

– А кто еще с вами работал? С кем можно поговорить?

– Я, наверно, последняя из тех, кто знал и помнит довоенный музей…

Да, это был ложный путь. Донецкий музей костей действительно сгорел, и его фонды были утрачены навсегда.

По дороге в гостиницу купила пива и жратвы на вечер, но самым большим моим желанием после долгого и напряженного дня было помыться. Как только вернулась в номер, сразу включила воду, быстро скинула с себя одежду и полезла под душ. Какое удовольствие оказаться под струями теплой ласковой воды! Я закрыла глаза и полностью отдалась этому блаженству.

В номере оказался бесплатный телек – «Funai», и там вполне недурственно принимались российские каналы. Я уже давно не смотрела говорящий ящик, а тут – включила. На экране мелькали клипы со всевозможной попсой, ритмично ноющей без слуха и голоса, прыгающей и дрыгающей тем, что обычно мешает танцорам. Снизу шли поздравительные и заказные титры, один из которых гласил: «Спасибо нашей службе доверия! Сегодня ночью я узнал, как прекрасна жизнь! Несостоявшийся самоубийца».

Стала переключать каналы, ища хоть что-нибудь. Что-нибудь более приятное. Вы знаете, что такое злая ирония? Чувство юмора просто необходимо для выживания у телевизора. Как правильно заметил Виктор Пелевин: «На первом этапе ты смотришь телевизор с включенным звуком. Потом звук отключаешь. Потом переворачиваешь ящик вверх тормашками».

О, нашла. Наши новости.

Доброй традицией телевизионщиков стало показывать рабочие встречи Президента и разнообразных министров. Солидные дядьки обсуждают солидные дела: Лесной кодекс, темп роста инфляции, жилищную реформу. На рядовых граждан такие загадочные слова действуют с таким же эффектом, как пророчество дельфийского оракула на древних греков. Срабатывает комплекс «авторитетного мнения того, кто выше тебя». И не важно, что этот человек говорит – если говорит, значит, так правильно, так надо, так все и должно быть.

По-моему, необходимо создать дополнительные телеканалы: канал, где транслируют заседание Правительства, канал, где передают заседание Думы, рабочие встречи Президента. Трансляция от и до, а не трехминутное цирковое представление господина Президента и министра экономики или экологии.

Языческий праздник Широкой Масленицы – торжество пьянства, обжорства и веселья – как всегда неожиданно резко сменился Великим Постом. По телевизору с умилением рассказывали, как вкусна и прекрасна постная кухня Белого дома и Госдумы. Делались многозначительные намеки на «постящихся вице-премьеров». Врачи-диетологи повествовали о пользе поста для снижения уровня холестерина в крови. Все это напоминает поиск компромисса между вынужденным и неизбежным, приятным и полезным. Вспомнилось «социалистическое» детство – первое мая, седьмое ноября, обязаловки и демонстрации. Плакаты, стенгазеты и лозунги. Лозунги не любили и над ними смеялись, но у взрослых был повод выпить. Или пионерия и комсомол: это не только неизбежное – промывание мозгов; но и приятное – дискотеки, костры, сборы, походы и групповуха в палатке. Творившееся на сборах я описывать не буду, ибо бардак класса «бордель» описанию обычно не поддается. И о замыслах наших можно сказать многое... и лучше все-таки сказать, потому как напечатать это нельзя. И многое другое малозначимое или попросту уже забытое.

Вот и сейчас приверженцы православия пытаются приспособить Великий Пост к нуждам обывателя, найти «рацио». Пост и постное питание предстают в СМИ только в виде некоего «фитнеса», диеты. «Единая Россия» в едином порыве по всем каналам уплетает осетров, своевременно подвезенных одним из региональных отделений: Великий Пост – это просто очередной «информационный повод». Пройдет еще немного времени, и мы увидим тех же самых обжиравшихся осетриной «слуг народа» в качестве «подсвечников», жмущихся поближе к церковным иерархам, стремящихся любой ценой продемонстрировать свою русскость и православность, влезть на фоне иконостаса в поле зрения телекамеры. Праздничные службы превратились в аналоги пошлых партсобраний, где все скучно и тоскливо, однако надо сидеть, пока не уйдет «главный». Народ не бог весть что знает о религии вообще и православии в частности, поэтому питается всякими суевериями и мифами о церкви и «духовной жизни». Большинство людей знают о церкви лишь то, что при входе туда дядям надо снимать шапку, а тетям нельзя входить в брюках и без платка. В ходу выражение «постная свинина», и привычка шляться на Пасху по кладбищам. Слабость и неумение церковных чиновников привели к тому, что множество «духовно некрепких» людей попали в сферу влияния неплохо организованных и хорошо управляемых религиозно-мистических организаций, растущих как грибы после дождя. И если церковь – дело привычное, то от этих «диких» фанатиков можно ждать разнообразных пакостей.

Ближе к ночи в мой двухместный номер подселили именно такую соседку. Увидев меня, она страшно взволновалась и засыпала меня какими-то глупыми фразами с вопросительной интонацией. Это оказалась сорокалетняя, говорливая старая дева с нездоровым блеском в глазах, приехавшая на съезд какой-то оккультной организации. Увидев на моей груди перевернутый кельтский крест, который я не успела спрятать под пижаму, тетка постановила, что я прибыла на то же самое сборище. Оказалось, моя новая соседка еще и проводит среди населения всякие опросы, анкетирования и тестирования. Звали ее Мария Александровна, но она сразу попросила называть ее Машей. Я через силу согласилась. Везет мне последнее время на разных Марий. После этого моя новая «подруга» засыпала меня вопросами.

– …А сколько вам лет?.. А вы замужем?.. А что вы читаете?.. А вы помогаете бедным?.. А кто вы по профессии?.. Кем вы работаете?

– Корреспондентом в газете.

– А про что пишете?

– Про секс, насилие, порнографию и маньяков-извращенцев, – сочиняла я на ходу.

– А как же ваша душа? – испугалась «Маша». – Ведь это портит вашу карму!

– Нету у меня кармы, да и души тоже нет.

– А какая у вас вера?

– Нет у меня никакой веры.

– Эт… Это как? А кому же вы тогда молитесь перед сном?

Когда мне все это окончательно надоело, я рассказала ей такой анекдот. Маленькая девочка молится на ночь и заканчивает свою вечернюю молитву такими словами: «…А еще, милый боженька, подари, пожалуйста, немножко одежды тем бедным голеньким тетенькам из журнала, который читает мой папочка».

Маша шутки не приняла, враз поскучнела, замкнулась в себе, но зато больше со мной уже ни о чем не беседовала, и я смогла спокойно уснуть.

Мне снилось море и шум прибоя. Расслабленное, ленивое состояние. Теплые лучи солнца греют кожу, приятный ветерок продувает легкую одежду, шуршание листьев субтропических деревьев, замок на горе у берега моря, а рядом с горой большая буква «M» и вход в метро. Я захожу в палаточку у метро и вежливо прошу продавца дать мне Гимн России или Советского Союза. Лицо кавказской национальности в ужасе вылупило на меня глаза, начало что-то мямлить про то, что, наверное, такого нет, и начало протягивать мне сборник какой-то тацевально-дискотечной русской поп-музыки «Союз», приговаривая: «Ну, может, тут есть...». Это привело меня в ужас, не говоря уже о том, что мне почему-то кровь из носу был нужен этот гимн, и обязательно с портретом Путина на коробке. Наконец мне предложили какую-то запись, уверяя, что это и есть то, что я ищу – как раз так теперь звучит российский Гимн. Вставляю в плеер и слушаю. Играет современная аранжировка Третьей сюиты «Музыки на воде» Генделя.

…Меня разбудил звонок мобильного телефона – в поездках я использую его вместо будильника. Звучала тема Третьей сюиты «Музыки на воде» Генделя – именно ее я недавно установила в качестве сигнала. Хорошо еще, что разбудил вовремя, а я, когда ставила время будильника, ничего не перепутала, ведь у нас с Украиной разница в один час. Я смогла более-менее спокойно выспаться и рано утром успела в аэропорт на свой московский рейс. Вообще, мобильная связь организована на Украине очень хорошо – я поболтала с подругой и попросила ее встретить меня в аэропорту Домодедово. Не на электричке же вместе с метро мне потом ехать!

Кстати, еще в Донецке я успела продегустировать три сорта украинского пива – «Taller», «Рогань светлое» и «Черниговское белое». Последнее мне особенно понравилось.

Другой источник черепов я нашла через Интернет. Я не буду грузить подробностями, как именно я нашла тот источник, но все оказалось на удивление легко и просто.

Многие полагают, что торговля фрагментами человеческого скелета, а говоря проще – костями – незаконна. Ничего подобного. Законов и инструкций, напрямую касающихся сбыта человеческих останков, у нас пока не имеется. Если вы держите у себя дома череп человека, вы не делаете ничего противозаконного. Не будет незаконно даже пройтись с ним по улице или кому-нибудь подарить. Или продать. Проблему может создать генезис этого черепа, посему, разрешив себе обзавестись таким предметом роскоши, полюбопытствуйте сначала, какими путями он был добыт.

Кому принадлежат кости, пока человека еще жив и сам ходит по земле? Скорее всего, этому самому человеку и принадлежат. А вот кому принадлежат эти кости после его смерти – решать уже вам, поскольку проблема чисто этического характера. Впрочем, законодатели за вас уже все продумали: части трупа, направленного на нужды учебных и научных учреждений, являются собственностью государства. Но, несмотря на это, свой собственный труп никогда не поздно кому-нибудь завещать или продать, закон этому не мешает.

На костяном рынке расценки таковы: череп взрослого человека вы можете приобрести за пятьдесят-шестьдесят долларов, по желанию его обработают в очищающем составе. Череп со всеми зубами стоит на двадцать-тридцать баксов дороже. В комплекте с черепом вам могут продать несколько шейных позвонков – по доллару за штуку. Скелет кисти руки встанет долларов в двадцать пять, крупные кости, например, берцовые, примерно по семь, мелкие – уже по договоренности с продавцом. Пять долларов за лопатку и отдельные кости черепа, а за сто баксов, если вдруг очень повезет, вы можете приобрести даже целостный позвоночник.

Но такие непростые объекты, как черепа и позвоночники, надлежит заказывать за примерно месяц, не раньше. Впрочем, если вы очень торопитесь, удовлетворитесь материалом некондиционным, на что и получите скидку – десять-двадцать зеленых. Это может оказаться череп или без нижней челюсти, или без зубов, или с броскими дефектами – с трещинами там, с лишними дырками, с отпиленной крышкой…

Череп человека всегда являлся штукой мистической и крайне притягательной для других представителей рода человеческого, которые еще сохранили на плечах свои собственные черепа и не совсем растеряли их содержимое. Череп олицетворял и мудрость, и смерть, и силу, и власть. В некоторых культах череп считается вместилищем души, или ловушкой для зачем-то вызванного духа. Когда-то владение человеческим черепом уже считалось чуть ли не главным элементом высшей магической власти и основным доказательством на суде Инквизиции. Сегодня за интерес к подобным игрушкам никто не рискует попасть на костер, поэтому многие, не скрываясь, ищут возможность приобрести то, что раньше служило скелетом головы другого человека. Приобрести, чтобы потом установить на дьявольский алтарь, водрузить на комод или украсить книжные полки. Как принадлежность для церемоний или как экзотический каприз, который приведет в ужас друзей и знакомых.

Откуда взялись такие продажные кости? Вовсе не с кладбища, как можно в первый момент подумать. И не от зарезанного в подворотне бомжа, хотя – всякое бывает. Все значительно проще: установленная категория трупов числится «отказной». Их совершенно спокойно, легально и в полном соответствии с законом отправляют в некий распределитель, откуда тела перераспределяются по всяким разным анатомическим театрам.

Вот с одним из сотрудников такого «театра» я и встретилась. Звали фигуранта Андрей, а фамилия его сейчас не обязательна. Каким образом я его нашла, и как нас познакомили – это, как писал классик, – «нужно рассказывать в другое время, в другом месте и с глазу на глаз», и к данной истории мои труды отношения не имеют. После весьма значительной дозы «Невского» мы перешли на «ты», и разговор принял вполне непринужденный характер.

– Андрей, а кто вообще покупает кости? Что за народ?

– Да как тебе сказать… люди разные, но в основном студенты-медики. А вот однажды было такое дело. Через одного посредника к нам обратился какой-то бугор, которому для украшения дачного интерьера срочно потребовалась пара похожих черепов. Мы три месяца выполняли этот заказ – найти два хороших черепа сходных форм и размеров очень трудно, а потом, надо же еще и «следы замести».

– А как так получается, что черепа пропадают, а их потом никто не ищет? Я не понимаю механику процесса.

– Да ведь трупы-то на нашей ответственности. И никто никого не проверяет. А если и проверят – в чем проблема? Ну, трудились мы над этим черепом, делали наглядное пособие для медучилища, а он случайно упал и разбился...

– С прочими костями, видимо, проще? Да?

– Ну конечно, никакого сравнения! Удобнее всего утянуть какую-нибудь мелочь вроде лопатки. Или кусок от черепа. Руку или ногу, конечно, труднее взять незаметно, но мы и с этим справляемся, нет проблем.

– Сколько же лет вы держите такой особенный бизнес?

– Наверное, со времен Перестройки. Где-то так. Раньше отчетность была значительно строже – советская власть беспокоилась о своих мертвяках, и покойников лучше охраняли.

– А правда говорят, что эти черепа принадлежат бомжам и брошенным психбольным?

– Не совсем – теперь-то они уже совершенно иным людям принадлежат, – криво улыбается мой собеседник. – Бомжей к нам не привозят вообще, а в основном к нам попадают отказники – умершие в домах престарелых, и те, кто умер в больнице, но родственники по каким-то причинам отказались их хоронить. Но есть и такие «пациенты», которые еще при жизни завещали тело науке, только от них очень трудно что-либо взять, и уж, конечно, не череп.

– Никого из ваших покупателей пока не ловили?

– Ни об одном подобном случае я не слышал, – не задумываясь отвечает Андрей. – Для того чтобы «поймать», нужно, чтобы пришла милиция и устроила обыск. И даже если они найдут череп, то будет сразу ясно, что он не выкопан из могилы – это вам любая экспертиза докажет, поэтому ошибки не будет. И какое тут обвинение можно предъявлять? В надругательстве над трупом?

– Ну, не знаю, выходит, если человек скажет, что он нашел череп вчера под кустом, то никто не сможет доказать обратное, да?

– Конечно, не сможет. Эксперты же не будут делать химический анализ, чтобы выяснить, каким составом обрабатывали кость, где именно такую смесь используют и в каких количествах. Ну, даже если сделают такой анализ, то что с того? Все равно ничего не докажут. Такие реактивы где угодно употребляются и продаются. Ну, попугает милиция нового владельца черепа, ну, конфискует череп, и все.

– А что за состав вы используете для препарирования? Или это секрет?

– Почему секрет? – удивляется Андрей. – Смесь перекиси водорода с едким калием. Стандартная очистка, которая в таких случаях используется всегда. После этого кости делаются красивыми, желтовато-белыми, их можно без затруднений отполировать. Но бывает и так, что у нас забирают череп без обработки, потому что он выглядит вроде как старым.

– У вас никогда не заказывали сразу большие партии? – с надеждой спросила я. – Не пару, а сразу много?

– Я такого что-то и не припомню, – расстроил меня мой собеседник. – Но если закажешь, сделаем. Не сразу, конечно, время нужно.

– А когда-нибудь обращались необычные люди? Которые прямо говорили, что им кости нужны для ритуальных действий или для тайных церемоний? Или для каких-то странных дел?

– Вроде бы нет... Может, кто когда и заказывал, только через посредников... Хотя – нет, стоп! Было одно дело! Пришел один наш знакомый и попросил зашить какие-то документы в труп. Мы его впустили в главный секционный зал, где и предложили на выбор четырех покойников и показали, как с ними надо работать. Сами потом вышли – это было такое время, что никто бы даже не заметил чужого. Через некоторое время он вышел к нам и сказал, что все в порядке.

– Что, прям так взял и зашил?.. – удивленно спросила я.

– Нет, просто свернул в тонкую трубочку и засунул трупу глубоко в горло, а через день то тело кремировали.

– А сам-то ты как относишься к подобным вещам?

– Да никак не отношусь. Мне-то что? Мертвые – они и есть мертвые, им же все равно, как вот этим кирпичам.

– Ясно. Если я закажу у тебя пару черепов, за какое время они будут готовы? Мне любые можно, лишь бы целые.

– За полтора-два месяца сделаем. Выберем, очистим, обработаем... Отполировать, отшлифовать можем, если вам будет нужно – это уже бесплатно, по знакомству.

– А скидку на «опт» не дашь? – игриво спрашиваю я.

– Дали бы, если бы ты десяток взяла! Но это займет примерно полгода, и пока еще таких случаев не было...

Нет, и этот источник тоже не годится. Мне нужен иной, практически неиссякаемый, где число черепов измеряется сотнями. И черепа должны быть хорошего качества.

Может, бесхозные захоронения времен Второй Мировой?

Захотелось с кем-нибудь сегодня пообщаться, с кем-нибудь, с кем хорошо и весело. Посмотреть кино, послушать музыку, поболтать. Сходила в гости к хорошим людям – было так здорово. Хочу, чтобы и завтра было так же, но, скорее всего, не будет. Позвонила двум приятелям – но они ничего не хотят. Заметила, что бывают такие дни, в которые мое желание общаться наталкивается на стену всеобщей занятости и недоступности. И сколько бы я ни пыталась набирать номеров, никакого толку не будет. Такое ощущение, что пытаешься плыть против течения. Пришла к выводу, что в такие дни лучше просто расслабиться и найти себе другое занятие – почитать, убрать в квартире, почистить компьютер. Хотя в нашем веке принято презирать технику со всеми ее штуками и трюками, сохраняющими время и силы, и вздыхать по тем временам, когда жизнь была проще, но в штуках и трюках тоже есть что-то...

Еще возникли идеи по поводу проведения дня Восьмого марта, хотя праздник сам по себе и дурацкий. В метро опять будет полно женщин с букетиками и пьяных в жопу мужиков.

Итак, идеи.

Правда, это можно делать и не на Восьмое марта. Стало быть, можно в этот день совершить путешествие во времени. Представить, что мы находимся не в 2003 году, а, например, в 1953. Можно в любом другом, но это сложнее в плане создания антуража. Круглый стол, накрытый приборами, доставшимися в наследство от бабушки, абажур, старые пластинки. Надо одеться так, как одевались в то время, сделать соответствующую прическу. Запахи… У меня есть бабушкины духи, они намного старше меня. Конечно, они не верх парфюмерного искусства, но не в этом дело. Они из того времени и являются ниточкой в прошлое, даже не в мое прошлое. Воспоминания о том, чего со мной никогда не было. Ну, вот. Ужинать. Слушать пластинки, танцевать. Разговаривать о событиях пятьдесят третьего года как о том, что происходит сейчас. Для этого, конечно, нужно обладать богатой фантазией и артистизмом. Но если все получится, то будет круто.

Подарки. Красивые безделушки, которые нравятся, но которые сама себе не купишь, потому что жаба душит покупать вещь, которая ни для чего больше не нужна, как для того, чтобы на нее любоваться. Много небольших подарков. В одно Восьмое марта один молодой чел подарил мне подарок. Я порадовалась и думала, что это все. Потом он подарил мне еще один, я удивилась, порадовалась и подумала, что это все. Потом он подарил мне еще один подарок, я засмеялась, очень порадовалась, удивилась, восхитилась. После четвертого подарка у меня было полное ощущение праздника, прекрасное настроение. Причем после каждого подарка он делал вид, что это был последний. Я успокаивалась. Потом новая порция восторга. Все это создало какое-то неповторимое ощущение. Если говорить о подарках, то подарком может стать и сам этот день, то, как я его проведу.

Цветы! Цветы! Цветы! Я бы хотела орхидеи и гиацинты. А мимозу не хочу, хотя она, пожалуй, стала символом праздника. Может, и получу, например – от бывшего мужа.

Еще кекс хочу! Шоколадный!

На своих ошибках обучаться весьма опасно – может случиться так, что учиться больше уже вообще никогда не придется. Когда я вечером шла мимо соседнего подъезда к себе домой, на меня напали. Нападавший был один, но, поскольку я была лишена (надеюсь, временно) некоторых своих сверхпсихических способностей, оставалось рассчитывать только на свою физическую силу и ловкость.

…Неожиданный и сильный удар по плечу сбил меня с ног. Я отпустила свою «рабочую» сумочку и упала ничком, больно ударившись грудью о какой-то случайно попавший камень. Но мигом вскочила и вытянула руки, согнув пальцы, готовая царапать и рвать. Плечо и грудь дико болели. Я прижалась щекой к холодной стене, слегка карябая кожу. Эта мягкая, почти приятная боль отвлекла меня от огромной, все застилающей боли в груди. Боль – универсальная величина... ей можно измерить все... начиная с пореза на пальце и заканчивая мировым океаном... Преодолев боль, я попыталась взбодриться и не дать своему противнику повторить удар. В руках у моего врага была примерно метровая дубина – именно ей он и ударил меня сзади. Я вынырнула из бездны боли и нанесла великолепный, просто классический удар ногой. Мое колено поднялось, целясь ему в лицо, но на полпути к цели колено выпрямилось, а внешний край ступни клином врезался в его горло и челюсть. Я вполне явственно услышала хруст и скрежет его зубов – часть из них была сломана, а часть вывалилась наружу. Такой удар смог бы легко отбить или блокировать любой искушенный противник, но он пропустил удар, отшатнулся назад, выронил свое оружие и потерял равновесие. Я вся собралась, готовая к новому нападению, а он все еще шатался и, отплевывая зубы, силился вздохнуть через смятую гортань. Как домохозяйка, топчущая таракана, я всей ступней опустила ногу на асфальт, перенеся на нее вес своего тела. Затем я крутанулась на каблуке, а другая моя нога, оттолкнувшись от стены дома, сгибаясь и разгибаясь во время вращения, совершила горизонтальное круговое движение. Правильно проведенный удар каратэ не вызывает отдачи – он набирает скорость и резко останавливается, передавая всю свою энергию принимающему удар телу. Мой удар был так силен, что его отбросило в сторону, и он свалился, откатившись еще метра на полтора. Его голова неестественно вывернулась, и я услышала какой-то хрип – это был его последний вздох.

Потом я быстро его обыскала. Пусто.

Консьержки сегодня не было на месте, свет горел плохо, и второго нападавшего я чуть не прозевала. Он ждал меня за второй дверью подъезда. Удар был такой сокрушительной силы, что я отлетела в глубь подъезда и забилась в угол у почтовых ящиков, где, выронив сумочку, прижалась к стене. Он в три прыжка пересек свободное пространство и уже поднял ногу, намереваясь проломить мне ребра, но это было его ошибкой: я уже сгруппировалась, и мое тело превратилось в смертельную машину, запрограммированную на убийство.

Я подалась вверх, схватила его ногу и, как меня когда-то учили, рванула ее в сторону. Если бы он при этом двигался вперед, толчок можно было использовать, чтобы перекувырнуться и опуститься на пол в полной боевой готовности. Вместо этого он упал назад, пытаясь руками смягчить падение, таким образом, руки оказались заняты, и ему нечем было отбить мой удар между ног – разве что просто сдвинуть коленки. Он не смог защититься от удара моего каблука – я вызвала у него раздирающую боль в паху.

– Holy fuck! – пробормотал он.

– Hey, you scumbags! – ответила я.

Он откатился в сторону, но слишком медленно, и принял второй удар, пришедшийся в ребра. Третий удар скользнул вдоль плеча прежде, чем он успел поднять ноги и предупредить его.

Наконец он поднялся на ноги. Он и я смотрели друг на друга, окровавленные и избитые, а между нами был примерно метр кафельного пола. Он дышал громко и с трудом. Медленно и вяло он начал клониться набок и, как мне показалось, стал терять сознание. Я уже немного расслабилась, когда яркий блеск стали вывел меня из оцепенения – это оказалось обоюдоострое лезвие сантиметров тринадцать длиной. Он держал его в правой руке как фехтовальщик – острием от себя и вниз, а другая его рука с прямой ладонью была тоже вытянута вперед. Я поняла, что он пришел в себя и уже снова готов к драке. Он мог молниеносно перекинуть нож из одной руки в другую, уверенный, что, как бы я ни старалась, мне не удастся угадать, в какой руке окажется смертоносный клинок. Я чуть не рассмеялась. Человеку, умеющему драться на ножах, не дано взять в толк, что мастер кун-фу и айкидо отслеживает любое движение противника и проигнорирует обманные маневры. Удар на поражение должен быть блокирован или отбит, чем бы он ни был нанесен – клинком, рукой или ногой. Он мог перекидывать свое оружие сколько угодно – это не даст ему никакой возможности меня провести, но пока он водил лезвием из стороны в сторону, лениво выписывая в воздухе знак бесконечности.

Я спокойно ждала, держа его всего в поле своего зрения.

И он опять допустил ошибку – на этот раз последнюю: он вынес правое бедро и правую руку в мою сторону, перекинув свой нож в левую руку, и развернулся в пируэте, закинув руку с лезвием назад, чтобы вспороть мне горло. Нож располагался под таким углом, что любой мой перехват поранил бы меня глубоко и сильно, поэтому единственным вероятным для меня вариантом было подстроиться к его движениям. Я протанцевала с ним, как партнерша в танго, положив руку ему на плечо и направив ее в обход своего тела. Когда его рука была максимально вытянута, я переломила ее своим кулаком, как молотом.

Он взвыл и согнулся.

Я снова подняла кулак и обрушила ему на затылок.

Он рухнул на пол и замер, все еще сжимая в руке свой нож. Я наступила ему на запястье и выбила другой ногой нож из судорожно сжатых пальцев. Проверила его карманы. Профессионал – не носит ничего лишнего, вот только в заднем кармане джинсов я все-таки нащупала пластиковую карточку. Я аккуратно взяла ее и положила в полиэтиленовый пакетик.

Затем я спокойно подобрала нож и, пока бандит был еще беспомощен, перерезала ему спинной мозг между первым и вторым шейным позвонком – и этим, возможно, прекратила весь кошмар. В моей жизни и так хватало проблем, а разбирательство с милицией не входило в ближайшие планы. Поэтому я аккуратно вытерла нож об одежду своего врага, который уже переставал судорожно дергаться, подобрала свою сумочку и быстро пошла к лифту.

Как только я нажала кнопку, так тут же раскрылись двери грузовой кабины. На полу, растянувшись поперек входа, лежал труп. Если человек не имеет признаков жизни, то его обычно называют трупом. Его остекленевшие глаза пусто смотрели в потолок, зрачки были расширены и не реагировали на свет. Это был именно труп, поскольку я не заметила какой-либо активности в его мозгу. Уж это-то я еще умею. Рукав задрался, и на внутренней стороне предплечья я увидела татуировку. Черный рисунок не был похож на простое украшение. Это был скорее какой-то знак или символ. Никогда не видела ничего подобного. Еще не вполне соображая, что я делаю, я вытащила из сумочки свой «Nikon» и со вспышкой сделала несколько крупноплановых снимков татуировки. Хвала неведомым китайским дизайнерам, моя сумка «усилена» поролоном, поэтому содержимое не очень боится падений и ударов.

Кусочек пластика из кармана второго бандита оказался карточкой ночного клуба «After Dark».

В тот вечер я уже не стала возвращаться домой, а решила переночевать у Ленки, с которой мы уже давно по-нормальному не общались, а встречались только ненадолго и с конкретной целью.

Заодно и алиби себе обеспечу. Так, на всякий случай.

Кто-то очень сильно не хотел, чтобы я вела это дело. Уже интересно. Значит, Петерсона, похоже, действительно подставили, и он невиновен. Хотя – возможны всякие варианты. Но я это обязательно выясню, ведь это не только дело Петерсона, это ведь и мое личное дело.

Мне тогда казалось, что я могу полностью контролировать свои чувства. В данный момент я имею в виду любовные. Я буду любить того, кого захочу полюбить в определенный период времени, а не того, кто хочет, чтобы я в него влюбилась по уши и потеряла голову, унижалась и добивалась всеми правдами и неправдами его любви. Никаких страданий, никаких мучений. Может, только иногда я захочу сладостного мазохистского удовольствия, упоения страданиями. Это я тоже иногда люблю, но под настроение. Но в остальных случаях никаких слез, унижений, скандалов и прочего. Прошло то время, безвозвратно сгинуло. Умерла та моя часть, которая, теряя свое достоинство и гордость, опускалась до этого!

Да, Сила все-таки великая вещь, даже в моем, «урезанном» случае. В идеале я могу получить все, что пожелаю. Главное, чтобы это желание было сильным. Мой разум в этот период словно холодная, расчетливая машина, а чувства истребляются на корню. Если сила желания иссякает, то оно не сбывается, или сбывается, но позже. Значит – сама расхотела. Так и надо. Так для меня будет лучше. Проверено на практике. Это работает. Но я все же думаю, что трудно не согласиться с тем, что секс – штука сильная. Больше того, когда с фигурой все в порядке, то надо быть полной мазохисткой касательно самой себя, чтобы сторониться этого самого секса. А весной, так вообще... И все же я иногда думаю, что мне стоит искоренить на фиг все эти эмоции. Они мешают мне не только жить, а даже спокойно существовать. Но я все равно того никогда не исполню…

Уже потом, ночью, я спала как убитая. А под утро мне приснилось что-то странное. Сны снятся всем, но не все их запоминают. Я раньше помнила много снов. Сейчас мало потому, что просыпаюсь по будильнику. Меня пугает и раздражает этот громкий резкий звук, не предвещающий ничего хорошего, и я вскакиваю, чтобы заткнуть его, и все сны рассеиваются, ниточка рвется, я уже ничего не помню. Но сегодня выходной, спала я не у себя дома, поэтому я проснулась сама и запомнила конец сна, хотя и не очень старалась.

Неприятный сон. Мне приснилось, что я попала в какие-то коридоры, больше чем на половину заполненные водой, и в эту воду я погружаюсь. Под водой, которая очень мутная, оказывается целый мир, и глубина совсем не соответствует реальной высоте коридора. Мои руки почему-то в резиновых перчатках – в таких я обычно мою унитаз. Под водой меня кусает злая рыба, примерно с руку длиной. Рыба не просто меня укусила, она выдрала из моей ноги кусок мяса. Момента укуса я не помню, но когда подводное путешествие закончилось, я кому-то с возмущением показываю укушенную ногу – я раздвигаю рану и вижу кость ноги, но нет ни крови, ни боли.

Когда проснулась, долго не могла врубиться в реальность. Было ощущение, что проспала несколько лет. Странно. Если бы меня сейчас кто-нибудь спросил, чего я больше всего хочу, я бы ответила – раствориться. Не исчезнуть, не сдохнуть, не раствориться в серной кислоте, а именно раствориться во всем. В мире как таковом. Быть во всем и во всех, и в то же время не быть нигде.

Не знаю уж зачем, я взяла одноразовую ручку и записала ту часть сна, которую запомнила.

Я как-то даже и не обратила внимания на то, как быстро в нашу жизнь вошло все одноразовое. Такое впечатление, что еще чуть-чуть, и мы заживем в век одноразового всего. У нас уже одноразовые ручки, тарелки-вилки-стаканы, одноразовые фильтры для автомобилей, для воды, для пылесоса, одноразовые шприцы, картриджи, даже фотоаппараты. Одноразовое белье. Одноразовые колготки. Кто-то мне говорил, что и обувь тоже стала одноразовой, но это уже немного другая тема.

Мы пользуемся благами цивилизации, чтобы было удобно, чтобы экономить время. Одноразовое время. Да-да. Ведь сегодняшний день больше никогда не повторится? Есть только один шанс потратить его. Как я им воспользуюсь? Задумывалась ли я над тем, что жизнь, которая мне дана, – она тоже одноразовая?

Виват участникам броуновского движения!

Один мой приятель книжку, блин, написал и в Интернет поместил. Да ну... бред полнейший! Я таких книг сама могу целую кучу написать, и даже поинтересней. Написано плохо, в стиле: «Я крут, даже если пользуюсь чужими прогами». Неприятно читать. Слава Богу, листала в электронном варианте.

А так – все пучком.

Моя адвокатская деятельность без особых перемен – приспособилась. Даже пользуюсь некоторым успехом. Как и раньше, делаю «приличную» прическу, облачаюсь в постылый офисный костюм (пропади он пропадом), надеваю галстук черного цвета и иду в суд. Там я пытаюсь освободить преступников от заслуженного ими наказания. Теперь мне это иногда не удается осуществить должным образом. Вообще, об этом обо всем следует написать отдельно, каждое дело стоит если не повести, то уж рассказа – это точно. Работа, работа, работа…

Но иногда я все же оттягиваюсь.

В пятницу тринадцатого была в «Луже» на концерте – там ничего такого страшного не было, концерт так себе, народу было мало, музыканты выступали хреново и все было как-то простенько. Чувствовала себя после этого старухой. В общем, прошли былые времена, когда группа «Ария» выступала с блеском и зажигала весь зал, когда народу приходило туева xуча... То же самое могу сказать и про «Короля и Шута» и «Алису», но сейчас уже все не то, а очень жаль. Концерт был ужасно скучный, жалко, что теперь все попсеет и все уходят на дно, да и творчество этих групп оставляет желать много лучшего. Эх, жаль, а раньше было, помню...

Что такое пятница, тринадцатое? Для кого-то – праздник, для кого-то – тяжелый день, а для кого-то... Чувствую себя совершенно по-идиотски – полезла в шкаф за какой-то книгой, а с верхней полки на меня свалилась почему-то не выброшенная ранее история СССР в картинках... На голову, углом – больно как-то.

Заглючил мой старый, еще бывший Женькин, комп, вернее – его операционка. Эта жопа выдала такое сообщение:

Программа EXPLORER вызвала ошибку защиты памяти

в модуле USER.EXE по адресу 001e:00001add.

Регистры:

EAX=ffff0000 CS=16bf EIP=00001add EFLGS=00000202

EBX=17977a8c SS=4d8f ESP=000088a0 EBP=009a88a6

ECX=00000004 DS=6796 ESI=00000000 FS=120f

EDX=00000045 ES=169f EDI=00027ac4 GS=0000

Байты по адресу CS:EIP:

c4 7e 0c f3 a4 5f 5e 1f ff 76 0a 9a dc 00 3f 01

Содержимое стека:

7ab47ac4 88bc169f 00011d97 00000004 fc506796 1d04009a 7a8c7a8c 220288d2 0001178f 7ac47ab4 00001d98 88dc7a8c 88e2169f 000121b0

И на фига, скажите на милость, мне все это надо знать? Я что, понимаю что-то в этой абракадабре? И обратиться сейчас не к кому. Снесу свою девяносто восьмую «винду» и сама поставлю «Windows Me», неужто не справлюсь? Хотя, один из моих знакомых (тот, что написал книжку) очень не советовал с ней связываться. Хорошо, что у меня есть еще и Мак!

Я устанавливаю нелегальную копию, и мне наплевать на всякие там лицензии. Будут совсем уж лишние деньги – куплю официальную, а пока поработаю и с этой. На техническую поддержку и прочие прелести цивилизации не претендую. Целых два дня ушло на этот процесс – вместо готик-пати я трахалась с этим компьютером. Благодаря проблеме я узнала много полезного. А решила ее я так. Разобралась с мастерами и слейвами. Комп увидел два диска. Из ДОСа я перенесла инфу на другой диск. Отформатировала свой диск. Все эти операции дались мне с некоторым напрягом, так как я совсем забыла ДОС-команды. Почитав допотопную книжку, заново все вспомнила. Все-таки это надо знать на будущее – очень полезный опыт. Потом поставила «Windows Me» на свой диск. Именно ее, так как «W98» почему-то больше не ставится. Пишу правильно серийник, а ей чnо-то не нравится – говорит, что-то неправильно. Странно. Ну и хрен с ней. Потом разберусь. Самое смешное, что у меня, оказывается, уже был «Internet Explorer 6.0»! Из-за него-то, в принципе, все и началось. Нашла бы пораньше, проблема, возможно, и решилась, но я не сделала бы тогда очень полезной вещи – очищения харда от жуткого хлама, скопившегося за много лет. Теперь все чисто и много места. А «ХР» поставить не смогу, хоть и хочется. Комп не потянет. Пора уже покупать новый.

Вывод: проблема с «Виндой» привела к форматированию диска, чему я очень рада! Хотя на первых порах я даже не собиралась действовать до такой степени радикально.

Теперь буду смотреть, что это за «Windows Me». Никогда не ставила. Кстати, у меня такое ощущение, что оперативки она жрет больше. Да и места на харде тоже. И вообще надо подробнее почитать об ее отличиях от той же «девяносто восьмой винды».

Назавтра.

Вообще, «Windows Me» – жутко глючная «Винда». Завтра буду ее сносить на фиг, и снова ставить «Win.98», если получится. Странное что-то происходит с дисками «Reanimator». После где-то десяти установок они отказывают и не ставятся больше – будто в них зашита блокировка от определенного числа установок. Может, я что-то не понимаю? Я провозилась с установкой «Windows Me» полдня, все прокляла и решила, наступив себе на горло, обратиться к бывшему мужу – он программист как-никак. Позвонила ему, он вроде бы согласился – и не пришел. Без всяких объяснений и извинений.

Снова попалась на глаза старый, уже упомянутый мною Женькин справочник восьмидесятых годов (если кто уже не помнит: Женька – мой бывший муж) – «Персональные ЭВМ в инженерной практике». Хотела сразу выкинуть в помойку, но почему-то открыла на заложенной странице. Вместо закладки использовался какой-то «талон на сахар» – бумажка размером с кредитную карточку. Что за талон, так и не поняла, ладно, хрен с ним, с талоном. Открываю в заложенном месте, читаю:

...Одним из примеров громоздкой и, по мнению авторов, бесполезной надстройки является интегрированная система Windows фирмы Microsoft. Эта система занимает почти 1 Мбайт дисковой памяти и рассчитана на преимущественное использование совместно с устройством типа «мышь» <...> Таким образом, читатель уже понял, что среди надстроек над ДОС бывают довольно бесполезные системы, которые только выглядят красиво, а на самом деле отнимают время пользователя, память на дисках и оперативную память ЭВМ. Обманчивая красота таких систем, однако, сильно воздействует на неискушенных пользователей, которые не имели практики работы на машине. Инерция мышления бывает столь сильна, что авторам приходилось наблюдать, как люди, начавшие работать с подобной надстройкой, впоследствии с трудом заставляют себя изучать команды ДОС. Хочется предостеречь от этой ошибки читателей...

Прикол, да? Вот вам и путешествие во времени. В прошлое…

После всех этих кувырканий вставила в плеер какой-то диск. Оказалось, я слушаю саундтрек к фильму «Deadman». Офигенно красиво! Это поистине сюрреалистично! Завтра буду смотреть фильмы, которые мне дал один друг. Четыре диска – нехило все-таки. А в воскресенье, может быть, пойду на готик-пати, если не фиг будет делать.

Эх. Люблю я все-таки свою жизнь. Несмотря ни на что, какой бы она ни была, моя жизнь – это моя жизнь и ничья больше, никто не вправе ей распоряжаться, кроме меня. Я хозяйка своей жизни, и никто не может мне диктовать что мне делать, а что нет. Я живу за себя, а не за кого-либо, и мне нравится такая жизнь. Мне нравится делать то, что я делаю, говорить то, что я говорю, общаться с кем хочу и как хочу, и мне наплевать, что обо мне думают другие. Я люблю всех своих друзей и ненавижу всех своих врагов – ведь без них скучно жить, да и без проблем тоже. Но я люблю свою жизнь, и меня никто в этом не переубедит. А те, кто страдает и ненавидит свою жизнь, хотят покончить жизнь самоубийством. Мне их искренне жаль. Ха!

Тут вдруг стало известно, что Петерсона выпустили под подписку о невыезде. Видимо, следователю, ведущему дело, пришли на ум те же соображения, что и мне. А может – не продлили предварительное заключение.

Телефон:

– Да? Я слушаю.

– Это я. Привет. – Звонит мой коллега и партнер по «делу Петерсона» – Майоров. – Ты уже в курсе?

– Это по нашему делу?

– По моему делу. Как я знаю, ты не подписывала никаких бумаг, и официально только я защищаю Петерсона.

Я балдею. Вот сволочь, а! Но формально – он прав!

– Так чего тебе от меня надо?

– Ничего. Просто звоню, что я уже справился. Один, без тебя.

– Так это ты его освободил?

– Я, без посторонней помощи! – врет, небось. – Кое-что и мы умеем!

– Пока. Привет жене.

Он действительно женат, хоть и очень не любит вспоминать это обстоятельство. Его жена – моя одногруппница – толстая некрасивая тетка, трудилась в нашей же системе, но на более спокойной, менее интеллектуальной, но зато административной должности. Хоть она и моя ровесница – выглядит лет на десять старше, обладает слегка заметными усиками и не располагает талией. Но зато она имеет в своем распоряжении папу – ректора престижного вуза.

Звоню по номеру, по которому лучше не звонить без крайней необходимости.

– Слушаю вас.

– Я вызвала Вас по своей воле согласно своим возможностям. Обращаюсь к Вам… – Я не успела договорить формулу обращения к Великому Мастеру, вызываемому помимо его желания.

– Прекратите! У вас новости?

– Да. Петерсон – на свободе. Но я тут ни при чем. Его просто освободил следователь, под подписку. Первоначальные улики оказались несостоятельны.

– Так. И что?

– Мне продолжать?

– Так виновен он или нет?

– Я пока не знаю.

– Так чего звоните?

– Я думала… Мне продолжать расследование?

– Нам нужен точный ответ о его виновности. Да или нет. Остальное – не столь важно. Пока вы не получите ясного и аргументированного ответа, работайте в том же режиме.

Работаю в том же режиме. А в каком, интересно, режиме я работаю?

Меня заинтересовала творческая биография скульптора. Я без труда нашла ее в Интернете, на его личном сайте – www.peterson-art.ru. Там я прочитала следующее.

Заслуженный художник РФ Владимир Андреевич Петерсон – самобытный и оригинальный скульптор, график и живописец – родился в Москве в 1959 году.

В 1982 году Владимир Петерсон с отличием окончил художественный факультет (отделение скульптуры) Московского технологического института.

С 1986 года – участник выставок в Москве и за рубежом.

С 1995 года – член правления Объединения скульпторов Москвы.

С 1996 года – член правления Союза художников Российской Федерации.

В 2000 году – избран действительным членом Московской Академии художеств.

Владимир Петерсон – автор нескольких крупных монументально-декоративных скульптурных композиций, установленных в Москве, Санкт-Петербурге и других городах России и Зарубежья. Владимир Петерсон участвовал в работе нескольких международных симпозиумов по скульптуре. Весной 1995 года одна из его авторских скульптурных композиций («Врата», чугун) была установлена у здания муниципалитета г. Остерхольц-Шармбек, недалеко от Бремена, в честь 950-летия основания города.

Наиболее известная работа Владимира Петерсона – бронзовый монумент «Полет Валькирий», установленный на берегу Эльбы в г. Штрела (Саксония). Монумент был торжественно открыт 25 апреля 1995 года, в день 50-летнего юбилея Встречи на Эльбе. Памятник представляет собой символическую скульптурную композицию, посвященную первой встрече союзных войск в апреле 1945 года на реке Эльбе – последнем водном рубеже Второй Мировой войны в Европе.

В 1995 году скульптор Владимир Петерсон за скульптуру, посвященную юбилею окончания Второй Мировой войны, отмечен дипломом ЮНЕСКО (Париж).

В 1998 году в Брюсселе, в Королевском музее военной истории, установлена монументальная скульптура «Апофеоз Войны» при участии МИДа РФ и финансировании проекта компанией «Среднефть».

Произведения Владимира Петерсона дважды участвовали в аукционах «Сотбис» – в Лондоне в 1993 году и в Брюсселе в 1994 году.

В декабре 1998 года открыт памятный знак на здании Медицинской академии в Москве, посвященный хирургу Н.И. Пирогову.

В 1999 году в Воронеже открыт памятник соратнику Петра I – Францу Лефорту.

В 1999 году в г. Санкт-Петербурге установлен монументально-декоративный барельеф «Страшный Суд».

В августе 2000 года в Военно-морском музее Санкт-Петербурга установлена скульптура «Вечность». В сентябре идентичная скульптура поставлена в Гамбурге – городе-побратиме Санкт-Петербурга.

18 мая 2001 г. в Музее православной культуры установлена мемориальная доска, посвященная искусствоведу А.Н. Дмитриевой.

9 октября 2001 г. в рамках фестиваля «Дни Бельгии в Москве» в Библиотеке зарубежной литературы открыта скульптурная композиция, посвященная бельгийскому писателю Морису Метерлинку.

8 декабря 2001 г. в честь 60-летия «Битвы за Москву» в районе «Замоскворечье» на здании Управления внутренних дел ЦАО Москвы открыт памятный знак, посвященный «Москвичам – жертвам фашизма».

21 ноября 2002 г. Главнокомандующий РВСН передал в подарок музею Академии РВСН скульптурную композицию «Генерал Ермолов» (бронза, высота 2 м).

Скульптор В.А. Петерсон в течение ряда лет плодотворно сотрудничает с МИДом России, содействуя своим многогранным творчеством расширению и укреплению культурных связей нашей страны за рубежом, взаимному обогащению культур народов мира, поддержанию высокого авторитета российского искусства. Высочайшее профессиональное мастерство, органическое сочетание традиций отечественной школы скульптуры с современными формами монументального зодчества способствуют тому, что работы В.А. Петерсона, находящиеся в Европе и США, выполняют важные общественно-политические функции в сфере «народной дипломатии».

Работы скульптора В.А. Петерсона участвовали в международных выставках:

1986 – Берлин, Германия;

1987 – Буэнос-Айрес, Аргентина;

1988 – Хельсинки, Финляндия;

1989 – Антверпен, Бельгия;

1995 – Риза, Германия;

1996 – Франкфурт-на-Майне, Германия;

1997 – Люнебург, Германия;

1998 – Анфлер, Франция;

1999 – Нью-Йорк, США;

2001 – Гамбург, Германия.

2002 – Брюссель, Бельгия;

Произведения скульптора В.А. Петерсона находятся в постоянных экспозициях в музеях: Государственная Третьяковская галерея – скульптурная композиция «Память» (бронза); Художественный музей г. Домодедово – скульптурная композиция «Гамлет и Йорик» (бронза); музей мемориала Цайтхайн, г. Риза, Германия – композиции «Освобождение духа» (медь), «Танатос» (чугун); Музей современного искусства в Нью-Иорке – композиция «Трон Танатоса» (бронза).

Работы Владимира Петерсона находятся также и во многих других музеях Российской Федерации, в частности, в музее Троице-Лыково в Москве, в коллекции Министерства культуры Татарстана, в музее г. Кассель (Германия), в галереях Бельгии, Великобритании, Франции, Греции, Италии и США, в личных коллекциях Билла Клинтона, Королевы Нидерландов Беатрикс, Франсуа Миттерана, Мориса Бежара…

15 апреля 2002 г. скульптору В.А. Петерсону присвоено звание «Заслуженный художник РФ».

Широкий позитивный резонанс в нашей стране и за рубежом получила разработка В.А. Петерсоном человеческой темы. Торжественные презентации этих работ В.А. Петерсона проходили при участии представителей власти, творческой интеллигенции, иностранных дипломатов и неизменно превращались в крупные события культурной жизни.

В то же время, с точки зрения нормативной и официальной эстетики, творчество В.А. Петерсона уложить в какие-то рамки нелегко. Его искусство сложно, своевольно, нередко шокирующе-жестоко, часто обезоруживающе-откровенно. Оно не представляет в завершенном спокойствии раз и навсегда нашедшего себя мэтра, а пребывает в напряженных и мучительных поисках – непременное свойство настоящего художника. По словам самого мастера, творчество он рассматривает как кропотливый процесс не только поиска художественного замысла, но и скрупулезного воплощения его в материале.

Это что, про него? Или есть еще другой Петерсон? Нет, это именно тот. Ф.И.О., год рождения и место учебы – все совпадает. Про бронзовые черепа – ни слова. Правда, это официальный сайт, и тут все должно быть чинно и благонравно.

Нет, надо поискать кого-то, кто знал его лично. Друзей, однокашников, каких-нибудь хороших знакомых…

Ну, наконец-то благополучно закончилась эпопея с моим несчастным компом! Пришел один мой знакомый и часа за три все отладил. Пришлось возобновить знакомство с ним, вероятно, оно (знакомство) мне скоро понадобится совсем по другому делу. Мой приятель страшно ругался, обозвал меня неграмотным юзером, чайником и полным лохом. Обвинил в том, что я не желаю учиться и не хочу получать новые знания.

Альберт Эйнштейн однажды сказал: «Воображение важнее знания». Не знаю, действительно ли так сказал Альберт Эйнштейн, но, говорят, что сказал. Мне сейчас срочно надо оживить свое воображение – прочитать какую-нибудь хорошую художественную книжку. Такую, чтобы что-то изменилось в моих мозгах, чтобы я начала думать по-другому, увидела то, чего не вижу сейчас, сильную книжку. Может, это должна быть не книжка, но что – я не знаю.

Сегодня была в «Молодой Гвардии». Там все перегружено книгами, невозможная теснотища и все стало как-то бестолково. Хотела купить по совету «Хулигана» (журнал есть такой) книгу «Парадоксия: дневник хищницы». Продавщица сказала, что их изъяли из продажи в этом магазине из-за «соответствующего содержания». Тогда я купила Пелевина «Чапаев и Пустота». Один знакомый мужик рекомендовал мне читать этот роман на ночь. Проглотила за один вечер. Понравилось ужасно! Самим автором роман определяется так: «Это первый роман в мировой литературе, действие которого происходит в абсолютной пустоте». На самом деле действие происходит в какой-то сомнительной психиатрической клинике под Москвой, а герою кажется, что в 1919 году в дивизии Чапаева, где он (герой – Петр Пустота) будто бы служит комиссаром. Это роман, который показывает всю нашу жизнь с «изнанки» и открывает такие виды, которые раньше мы не могли себе позволить. А вот Пелевин увидел и просверлил нам маленькую дырочку, через которую теперь можно подглядывать за тем, что происходит там, на изнанке. И я скажу – это круто!

Купила все другие произведения этого автора.

Но мне все же надо собраться с мыслями и хорошенько подумать. На меня всегда успокаивающе действовали кладбища и леса. Зимой, летом, весной – не важно, в любое время года.

Я доехала до метро «Щелковская», вышла на поверхность и пошла вниз по плохо расчищенной Уральской улице. Прошла мимо закрытого кинотеатра «Урал», с удивлением прочитав на его стене – «площадь Бела Куна, 1». Что за Бела Куна такая? Дошла до конца улицы и вошла в лес. Миновала утоптанный и исхоженный тысячами людей лесопарк и добралась, наконец, до настоящего, почти не загаженного леса, похожего на северную тайгу – почти такой же лес был недалеко от моего родного Питера.

Так и хочется написать что-то схожее со школьным сочинением на тему – «Почему я люблю зиму». А я вот не люблю зиму. Я ее терпеть не могу. То есть, терпеть-то я ее могу, но не более того. Зима – время впадения в спячку. Я не о медведях, лягушках, насекомых и прочей живности, я о людях. Все ходят какие-то пришибленные, даже не ходят, а перетекают с места на место, придавленные к земле шубами, авитаминозами и холодом... Такие полусонные амфибии, хмурые, мрачные с отмороженными носами... Даже кажущаяся недавней новогодняя лихорадка не смогла оживить этих зомби. Сначала Новый год, потом – Рождество, еще потом – 23 февраля, 8 марта… Так и будут передвигаться по городу этакие сомнамбулы с пустыми глазами навыкате, скупая все подряд, даже не задумываясь, нужно все это кому-нибудь или нет. Просто так заведено с незапамятных времен, так положено, так надо... Но если надо, то кому?

Так что зиму я не люблю. Я люблю лес. Зимой, летом, весной – не важно, в любое время года. Обожаю прогулки в одиночестве. Хорошо, когда есть время побыть с собой наедине, разобраться во всем, что успело накопиться внутри, время поразмышлять и подумать. Скорей бы лето... Когда я гуляю по лесу летом, у меня появляется ощущение, что среди деревьев вот-вот откроется неприметная тропинка в иной мир. Эх, была бы на то моя воля – каждый бы день проводила именно так. Лес, и еще старые кладбища – прекрасные спокойные места для того, чтобы подумать и разобраться с имеющейся у меня информацией. Мой мобильник отключен, и мне никто не сможет помешать.

Я не то чтобы запуталась, я просто ничего не понимала.

Во-первых, кто-то упорно подталкивал меня к мысли, что Петерсон убивает людей и, как-то используя их черепа, делает свои скульптуры.

Во-вторых, никаких реальных доказательств этому не имеется – прямых улик нет.

В-третьих, некто очень недоволен моей деятельностью в последнее время и пытается меня нейтрализовать. Причем этот некто совсем без понятия об отдельных моих возможностях, тех, что еще остались. И на том спасибо.

Что я имею?

Повышенный интерес Круга к этому художнику.

Устное заявление странного антрополога (я присвоила ему кличку «Ботаник»), которого не знают его коллеги.

Нечеткие подозрения. Попытки меня убить.

И все.

Прямо скажем – не густо. И это за две недели напряженного труда. Плохо я работаю. Медленно и неэффективно. Я опросила уже кучу народа, перелопатила массу материалов, переизучила место происшествия… Моталась в Донецк… А толку?

Но все-таки кого-то я зацепила, причем сама этого даже и не заметила. Или подошла к кому-то так близко, что некто забеспокоился и дал приказ меня если не уничтожить, то отдубасить так, что, в случае успеха, я долго бы ничего не могла делать. Действия тех двух бандитов не оставляли сомнений на этот счет. Видимо, убивать меня не хотели – проще было нанять убийцу с оптическим прицелом. Возможно, эти странности вообще имеют отношение к какому-нибудь другому делу. Нет, давай лучше считать, что все это – по делу Петерсона. У бандита карточка клуба, а в случайности я не верю.

Итак – вспомним. После получения задания и до тех драк при входе в мой дом прошло почти две недели. С кем из новых или малознакомых людей я за это время я встретилась? Или просто общалась?

Вообще-то, много с кем.

Мастера Круга – не в счет. Эти меня знают как облупленную и не стали бы действовать столь топорно. Еще суды, другие дела, подзащитные, допросы, свидетели… Нет, я так запутаюсь. Давай только тех, кто хоть как-то имеет отношение ко мне лично, и хоть косвенно – к делу Петерсона.

Далее по пунктам.

1. Вадим Майоров – адвокат. Темная личность, без всяких принципов.

2. Тина – новая секретарша адвокатской палаты. Бывшая секретарша моего прежнего шефа – сволочь дура и б…ь. Хотя баба она – внешне красивая.

3. Люба…

4. …и ее муж Сергей. Молодые компьютерщики – приятные, симпатичные ребята.

5. Их соседка снизу – чрезмерно любопытная бабуля, любительница писать кляузы.

6. Охранник клуба «After Dark». Приставучий дядя, охотник до молоденьких девушек.

7. «Ботаник» – уволенный антрополог, впервые, по его словам, заподозривший Петерсона в каких-то темных делах.

8. Завлаб антропологического института, но она – явно не в кассу.

Все.

Все? Да, похоже – остальные тут ну совсем ни при чем. Других людей я или давно знаю, или постоянно с ними встречаюсь. Или наоборот – никогда раньше не лицезрела и встречалась только один раз, да и то – впустую.

Список может быть неполным. Да, скорее всего, такой он и есть. За мной могли следить неизвестные со стороны. Или еще лучше – появился кто-то, кого я не знаю, но этот кто-то знает моих старых знакомых, с которыми я давно и постоянно общаюсь. И уже через них получает информацию. Наконец, мог быть кто-то со стороны, кого я вообще не видела и не знаю, а знает кто-то из вышеперечисленных личностей. Так. Интересно, а кто из моих близких приятелей знает о моем новом деле? Пожалуй, что и никто… Хотя нет, могут. Моя Ленка и мой друг. Этим я могла проболтаться, находясь в расслабленном состоянии. Я ведь так и не научилась молчать, особенно в определенные моменты. За последнее время было два эпизода, когда я могла сболтнуть лишнее, и когда я полностью теряла контроль над собой. Да, надо все вспомнить, со всеми деталями и подробностями...

Воспоминание первое.

Выхожу из метро... Покупаю какие-то компакт-диски, бутылочку воды... Думаю, что человек может без воды прожить дня четыре... Без еды... Месяц? Сколько проживу я?

Зачем мне с ним встречаться? Мне это нужно? Да, мне это нужно для дела. Мне была очень нужна его помощь по другому делу, не по этому. Он уже выполнил для меня важную работу, а я ему обещала… Чувствую, как напряжены мысли. Как напряжены мышцы...

Приходим ко мне. Еще немного, и он будет уже готов. Накопилось много негатива. Постоянно что-то не так, что-то не правильно. Он сказал, что я много думаю о плохом. Наверное, он все-таки прав.

– Ты мне так и не ответила, как твои дела?

– Никак! Состояние общей моральной усталости, ленивости, полного отсутствия желания к какому-либо действию. Ничего не говори.

– Чего ты на меня кидаешься? Расслабься. Ты сегодня какая-то напряженная.

– Перед тем как задать пустяковый вопрос «как дела?», тысячу раз подумай и проанализируй мое поведение. Сначала посмотри в мои глаза – обрати внимание на то, что они красные, какие под ними синяки, как часто они моргают и с каким трудом фокусируются. Затем задай какой-нибудь простейший вопрос. Например – о погоде. Повтори его несколько раз, чтобы до меня дошло, оцени скорость реакции и точность ответа. После предложи мне открыть бутылку с пластиковой крышкой, понаблюдай, как я ее сломаю. Предложи пройтись немного – зацени прямоту походки и попадаемость в дверные проемы. Ты уверен, что еще хочешь оставаться со мной?

– Хочу. Никаких синяков у тебя под глазами нет, и глаза у тебя не красные. Врешь ты все. Но все равно, ты сильно напряжена, расслабься! А пока отдыхаешь, попробуй примерить на себя любую роль из как-то раз данной мною классификации. Помнишь? Я думаю, ты удачно подходишь под любую категорию, хотя ты сама этого еще не замечаешь.

Мысли про себя. Меня парит, когда люди не разделяют и не понимают моего, несомненно, искрометного, тончайшего и добрейшего чувства юмора.

– Прекрати. Я сейчас не хочу философствовать. Не хочу отдыхать. И не хочу ни о чем думать.

– А что же ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты швырнул меня на диван... Чтобы притянул за бедра... И закинул мои ноги себе на плечи... И... И хочу, чтобы ты сделал мне больно.

– Ты мазохистка. Я никогда не делаю больно. Не умею.

– Все ok! Мне не будет больно. Я не почувствую боли.

Он берет меня за руку выше локтя. Прижимает к себе и целует. Молча снимает свитер и брюки. Швыряет на диван... Притягивает за бедра... Закидывает мои ноги себе на плечи... И... Я ничего не помню…

– Ты тут? – его слова доносятся до меня как будто со стороны.

– Я – тут...

– И как?

– Никак. Иди ко мне... Я хочу еще... – мне, как всегда мало, а он, как обычно, уже подыстощился.

– Знаю...

– Я хочу, слышишь? – повторяю я снова.

– Слышу.

И опять… И опять – показуха, показуха. Как это еще назвать? Выпендреж? Зачем? Сама напросилась! Фр-фр-фр... Хотя на самом деле уже гораздо лучше, чем в первый раз. Просто никак не могу смириться с чужими ролями. Привыкла играть их сама.

– Поужинаем вместе? – он размяк и совсем устал. Явно надеется остаться до утра. Фиг тебе!

– Мне некогда, – говорю я.

– Жаль, – лепечет он.

– Дверь прямо и направо.

– ?.. – он смотрит на меня немым вопросом.

– Я сама позвоню. Как-нибудь потом.

Какая я все-таки свинья и к тому же лицемерка! Я, наверное, до сих пор этого не осознаю. Если вам нужно испортить жизнь – обращайтесь! Я к вашим услугам. Пишите, звоните. Будут деньги – высылайте. Для таких, как я – все по фигу.

Воспоминание второе.

Мои руки в крови. Раньше, когда умела, я бы заплакала, а в тот момент у меня наступило какое-то странное состояние – безразличие, заторможенность, ослабление контроля, усталость, которая ощущалась физически; я не могла ни с кем разговаривать или мне это стоило больших усилий. Я шла к своей Ленке. Почти на автопилоте. Под ногами лужи – все равно. Из-под колес проезжающей машины брызги – по фиг. Даже не оглянулась и не пожелала разбиться. Люди – раздражают больше обычного. Пялятся. Меня обгоняет компания мужиков. Слышу за спиной: ''Смотри какая жучка!''. Самый мразный из этих, похожий на зэка тип, явно недавно приезжий, пытается со мной заговорить. Я останавливаюсь. Молча на него смотрю. Смотрю – это сказано слишком мягко. В моем взгляде столько ненависти, злобы, жути, боли и хрен знает чего еще... Он испугано удаляется, крутя пальцем у виска и громко советуя обратиться к психиатру. В тот момент я себя практически не контролирую, и если бы он стал до меня докапываться, я не остановилась бы ни перед чем.

Я пришла к подруге уже поздно вечером. Мне нравится быть с ней. Все происходящее кажется незаметным и ненастоящим.

…Она гладит меня по волосам и отходит. Взять себя в руки. А лучше взять в руки ее, а потом страстно целовать и утащить в постель. Она идет ко мне, останавливается в шаге от меня. Протягивает свои руки, берет обе мои руки, притягивает их к себе и начинает целовать. Потом ведет к постели. «Не я ее, а она меня...» От этой мысли замирает сердце... Сажусь на край кровати. Она опять куда-то отходит. Выключает яркий свет, оставив лишь маленькую красную лампу, включает музыку. И... Начинает танцевать. Она танцует. Она танцует передо мной. С ума сойти... Во рту у меня пересыхает, а она как-то хитро смотрит на меня и улыбается...

У нее восхитительная грудь и маленькие торчащие соски. Подходит, обнимает... Дотрагиваюсь до ее груди. Но она убирает мои руки и начинает снимать с меня одежду, целуя при этом каждый кусочек обнаженного тела... Как же мне хочется тоже ласкать ее, но я продолжаю играть по ее правилам... Продолжаю... Продолжаю...

Потом мы сидим на кухне, пьем зеленый чай и улыбаемся друг другу.

– Пойдем спать?

– Да, конечно...

Лежим. Молчим. Вдруг она прижимается ближе и кладет голову мне на плечо.

– Тебе понравилось?

– Да, только почему ты не разрешила мне ласкать тебя?

Она не ответила. Около часа мы лежали молча. Сон не шел.

– Ты не спишь?

– Нет...

– С тобой так приятно просто лежать. Забыв обо всем, просто лежать, дышать твоим запахом, ощущать своим телом твое...

– Я чувствую то же самое...

Беру ее руку, глажу... Ее кожа очень нежная. И пахнет ванилью... Приподнимаюсь и целую ее. Сейчас мои правила... И она их принимает...

Дальше я опять ничего не помню…

Я ничего не помню? Это как? Ведь я никогда ничего не забываю! Все, так жить больше нельзя! Хватит, надоело. Неужели все так и будет дерьмово? Может, просто стоит изменить что-то в себе, и станет лучше? А где гарантия? Хочется забыть все, что было и есть, и не видеть будущего. Его я просто не выдержу. Неужели я настолько слаба? Где же моя железная душа? Где моя сила? Все будет нормально! Надо только выспаться, отдохнуть, собраться и – вперед! Успокоиться, не нервничать, просто сейчас полоса такая – проблемы есть у всех. Никто не может бесконечно источать оптимизм, энергию и хорошее настроение.

Но впереди я предвижу еще более черную полосу.

Мне надоело так жить. Я задыхаюсь. Очень тяжело находиться наедине с собой. Одолевают тягостные и абсолютно деструктивные мысли. Надо постоянно занимать себя чем-то, отвлекаться. Целый вечер слушала «Die Form». Потом читала Пелевина, но все это только усугубляет. Сейчас включила «Gorgoroth», последний диск. Получше. Депрессивность меняется на агрессивность, желание убить себя на желание убить кого-то другого.

По ночам кто-то продолжает грызть мою стену. Ощущение такое, как будто некто грызет или скребет бетон, медленно, целеустремленно, неотвратимо. Так и представляются стальные когти на чьих-то лапах, или зубы на какой-то адской морде. Удар кулака действует, но ненадолго – на другую ночь все повторяется. Хотела поговорить с соседями, но ничего не вышло. Оказалось, что квартира, смежная с моей, пуста, хозяева живут загородом и бывают тут только наездами, крайне редко. Квартира стоит на сигнализации, и никто посторонний туда попасть не должен.

По делу – ничего нового. Никаких свежеиспеченных идей и гипотез.

Хорошо быть верблюдом – идешь себе по пустыне, и тебе абсолютно все равно, куда. За верблюда думает погонщик.

Одно могу сказать точно: Весна пришла! Перезимовали!

Сегодня суббота, и я опять решила устроить себе отдых, немного отвлечься. Я давно хотела свалить на эти выходные, не могу больше сидеть дома! На меня обстановка действует ужасно!

Съездила на один день в Питер. Ночь – туда, ночь – обратно. Московский вокзал – тут у меня уже особое настроение – питерское. Прогуляюсь по городу детства-юности – давно уже не была. Целых два месяца.

Выхожу из метро… Здесь, как ни странно, теплее, чем в Москве – слякоть, лужи, грязная снежная каша под ногами. Невский проспект… Большая Морская… Дворцовая, Дворцовый проезд, Адмиралтейство… Дворцовый мост, железные парапеты… Васильевский остров… Стрелка, Ростральные колонны, Биржа… Университетская набережная, здание Двенадцати коллегий (Университетская, 7-9) – альма-матер… Румянцевский сад, Академия Художеств, сфинксы… площадь Трезини, Дом Академиков… Шестая линия. Стены домов выгорели сверху, кое-где в неустранимых подтеках, местами отвалилась штукатурка… Пересекаю Большой проспект… Прохожу мимо метро «Василеостровская»… перехожу Средний проспект… – Благовещенская церковь, Малый проспект… поворот, перехожу на ту сторону и иду в направлении Гавани… Моя цель – Смоленское кладбище…

Смоленское кладбище – уникальный некрополь – нуждается в срочной защите. В защите от мародеров, от «реставраторов», от властей и кладбищенского начальства. Власти города ничего не делают для охраны памятников: мало того, что кладбище активно разрушается от времени, от плохого воздуха и климата, его разрушают и посетители, и хозяева города, и начальники кладбища, и многочисленные криминальные структуры, «крышующие» кладбищенский бизнес. В Петербурге мертвых больше, чем живых – это исторический факт. Это кладбище было моим любимым местом. Оно считается памятником ландшафтной архитектуры, его надгробия вроде бы находятся под охраной государства. Под охраной? На территории кладбища захоронено много известных людей, верой и правдой служивших России. В ходе празднования трехсотлетия города ожидался наплыв туристов, которые могли захотеть посетить исторические могилы. Каждому понятно, что при таких условиях город без средств кладбище не оставлял, а те, кто сидели у финансового «краника», тоже внакладе не оставались... Как сейчас помню, тринадцатого февраля прошлого года в администрации Василеостровского района состоялось заседание какой-то рабочей группы «мертвых душ» по поводу реставрационных работ на Смоленском. В результате заседания чиновники приняли решение о восстановлении планировки и ландшафтной композиции кладбища, о реставрации ворот и ограды по периметру территории, а также «снос аварийных старовозрастных» деревьев. Бюджетные средства перечислялись в коммерческие фирмы на выполнение каких-либо работ. Прелесть ситуации в том, что все деньги поступали из казначейства, то есть были гарантированы государством. Стоимость работ завышалась не в меру, а частенько работы и вовсе не выполнялись. Фирмы-подрядчики сплошь и рядом оказывались «липовыми». Кроме вырубки, ничего сделано не было. То есть было, конечно, но совсем не то, что хотелось бы. Исчезли многие старинные могилы, а вместо них появились свободные места, убито множество красивых деревьев, к которым я привыкла и которых считала своими друзьями...

И настроение… Последнее время мне постоянно кажется, что за мною кто-то следит. Уже чуть ли не месяц, как спина чешется. Думала – приеду в Питер, пройдет. Фиг вам! Не прошло. Затылком чую.

Почему-то пасмурное небо наводит на меня тоску и угрюмые, мрачные мысли. Не люблю я такую погоду... Хотя – голые деревья, пасмурное небо и снег – мне такой пейзаж, как ни странно, нравится. Иду по Смоленскому кладбищу. Свежие пни… Уцелевшие старые черные деревья на фоне белого неба… Создалось удивительно нереальное ощущение, будто время вокруг меня замерло – вокруг лишь вязкий снег и голые ветви деревьев... Пожалела, что не было с собой фотоаппарата, чтобы добавить потом очередную фотографию к моей коллекции странных фоток. От мелкой мороси и питерского воздуха голова превратилась во что-то совершенно непонятное – пышное и лохматое, как у хоббита.

Интересно, что цветы, которые когда-то замерзли, а потом оттаяли, выглядят совсем не так, как те, которые просто завяли. У оттаявших белые стебли и сами цветы (у всех – и тех, что были красными, и у остальных). Сегодня я не стала убирать их, а положила новые сверху. Очень странно выглядят ярко-зеленые стебли и алые цветы, лежащие поверх белых. Странно, но почему-то правильно. А два месяца назад, когда был мороз, я заметила еще одну интересную деталь: замерзшие гвоздики в солнечный и морозный день приобретают, если так можно выразиться, абсолютно пронзительный цвет. На фоне снега они становятся ослепительно алыми, это врезается в память. Они уже не похожи на живые цветы, кажется, что они тверже алмаза. А сегодня все цвета, звуки и запах более спокойны. И на душе как-то спокойнее.

Вспомнила готику деревьев в Нескучном саду и на подступах к нему. Ту же готику – прямо как в Сонной Лощине – на холмах Коломенского. Весна, грязный снег, из-под которого на склонах проступает полусухая зеленоватая трава, черные корни, черные ветки без листьев, фракталы веточек на фоне серого, голубого или звездно-черного неба... Вся многовековая гребаная архитектура и лепнина яйца ломаного не стоит по сравнению с единственным деревом в середине своего древесного века…

Выхожу на Малый проспект. Куда теперь? Может, пройтись до «Приморской»? Нет, пойду обратно, в центр. Потрескавшийся асфальт с большой выбоиной посередине проезжей части, а там, где нет куч грязного снега, торчит побитый гранитный поребрик. 24-я линия, Средний проспект, 22-я линия, родной юрфак (22-я линия, 7)... Выхожу к Неве… Справа ржавеет ледокол «Красин», слева – неприличные скульптуры у парадного Горного института... Набережная Лейтенанта Шмидта... Снова площадь Трезини… Дальше – мост Лейтенанта Шмидта, перехожу на ту сторону… Улица Труда, Казармы, Крюков канал… Во что превратили Новую Голландию, сволочи…

Пока я шла по тротуару и глубоко вдыхала тяжелый индустриальный воздух, из ближайшей подворотни, обрызгав меня с ног до головы грязной водой из лужи, чуть ли не по ногам проехал здоровенный джип «Ланд Крузер». За рулем – толстый мордоворот устаревающей конфигурации – «пальцы веером», одет в давно вышедший из моды «клубный» пиджак. Но я не завидую ему и совсем не завидую его здоровью, и его толстой шее, на которой сидит массивная золотая цепь. Как я недавно прочитала в одном из модных журналов, где рассказывалось о разных конфигурациях, так сказать, современных людей, этих самых распальцованных очень удобно обставлять. На самом деле такие люди – это самые настоящие лохи, которым главное – купить подороже, будь то компьютер из Китая или бронзовый череп, сделанный в России, но обязательно – по японской технологии. Этим очень часто впаривают самую натуральную туфту, в которой этот чел ни фига не разбирается, но мнит, что это супер-пупер, раз стоит бешеных бабок. Джип развернулся и выехал на набережную. Я неторопливо пошла следом. Поцелуев мост, набережная Мойки, Исакий, Красный мост, Гороховая… Каменный мост, Грибоедов канал, по переулку выхожу на Садовую, и опять впереди Невский…

Гостиный двор, а за ним Невский проспект… По дороге все время попадаются группки развинченных тинэйджеров – по какой-то причине это место облюбовали питерские проститутки обоего пола. Тусовка компактно расположена на Невском – в теплое время года это преимущественно промежуток от Московского вокзала до Екатерининского садика включительно (местное название – «Катькин сад»). В холодные месяцы, как например сейчас, к ним прибавляется еще вестибюль метро «Гостиный Двор». В качестве мест дислокации выступают также многочисленные садики на придворовых территориях Невского проспекта и сад Мариинской больницы. Кроме того, в Екатерининском садике имеется довольно большой добавочный контингент, который в «Гостиный двор» не ходит. Как правило, это юнцы с чрезмерно выраженными признаками пассивных гомосексуалистов. В летнее время, в период теплой солнечной погоды, значительная их часть перемещается на нудистский пляж под Сестрорецком. В состав их тусовки входит также небольшое количество девочек подросткового возраста – проституток и нимфоманок.

Почему-то в Питере я вспоминаю Москву, и наоборот. Ночь – туда, ночь – обратно. Ленинградский вокзал – я снова в Москве, и здесь у меня другое настроение – московское. Сердце колотится, и мне страшно обернуться. Я выхожу из вагона и, не оглядываясь, бегу через вокзал, на площадь, к входу в метро.

На улице немного подтаяло, под ногами снежная слякоть, сырость, грязь, серость – начало марта. Весь день – какой-то кошмарный сон, вовсе не по событиям, а по ощущениям. Голову никакие идеи не занимают, просто лениво мыслю о людях, о себе – настроение соответствует погоде. Зрение плывет, как будто я под градусом, кажется, что меня шатает, хотя на самом деле все в порядке. Уже перед самым домом поскользнулась и упала в грязь, хорошо хоть удачно – не особо испачкалась, но – штаны мокрые на коленке, а ботинки вообще хлюпали.

Еще в среду мы с Ленкой договорились пересечься на «Кропоткинской», а потом погулять по центру, насладится вечерними красотами города, походить по музеям и посетить Фестиваль самодеятельного кино в Доме Ханженкова на Маяковке. Сначала поперлись в музей им. Пушкина, знакомый и изученный до невозможности. Самым интересным являлось то, что ходишь по залам и думаешь: «Так, ворота такой-то церкви во Флоренции. Да-а-а-а, были, видели. Так, такая-то скульптура, оригинал хранится в Лувре, Франция. Да-а-а, помню, она там очень красиво была установлена!». Вконец задолбала свою спутницу этими беседами. Глупо и по-идиотски все получается. Хочется сказать одно, а с языка срывается какая-то совершеннейшая бессмысленность. Вот всегда так...

Проведя в Пушкинском часа полтора, пошли в Музей частных коллекций. Сами афиши были очень здоровские, даже не знаю, как их описать – как будто классические картины сделали плоскими, приделали множество красивейших декоративных деталей и поменяли цвета на бумажно-афишные. В этом музее была выставка современной художницы Кати Волковой. Ее картины похожи на рисуночки пятилетних детей – те же краски, неумелые лица, огромные глупые глаза – но при этом все пропитаны светом, счастьем, наивностью. Не то чтобы это было красиво, но что-то чувствуешь, глядя на эти картины. Затем обежали постоянную экспозицию музея – странно, ни разу там не была.

Ленке в голову пришла мысль показать мне школу, где она в свое время учила польский. Ну, показала. Идя по этой же улице, мы увидели свет в окнах первого этажа и обилие книг. «Книжный!» – сказали мы. Как выяснилось позже, это оказался знатный магаз под названием «Фаланстер» (Большой Козихинский переулок, дом 10). Вошли. В дверях стоят молодые люди, курят.

– У вас книги есть? – спрашиваем мы хором.

– Да, – отвечает курящий чел.

– Тогда дайте две! – говорю я.

Молодой человек сказал «сейчас дам» и действительно принес книги и дал. Две. Собственного сочинения. Поставил на них по автографу. Пока он подписывал нам свое творчество, началась презентация книги какого-то другого писателя, так и не выяснила – какого именно. Короче, нежданно-негаданно нас занесло на банкет-фуршет-презентацию. Парня с двумя книгами все звали «Спайкер». Вполне милый чел оказался. Увидев у меня на шее ошейник с шипами, спросил, почему это я его ношу. Узнав, что я вроде как гот, с радостью обсудил со мной концерт, на котором мы оба присутствовали и, как выяснилось, стояли на соседних скамьях. Милый и интересный чел оказался. Жаль, что он довольно быстро ушел встречать жену, да так и не вернулся. Правда напоследок, когда мы с Леной возопили, что «окромя него, мы тута никого не знаем!», он показал нам на группу людей и велел держатся их, что мы и сделали. Чудесно – все были пьяны или заняты своими делами. Все, кроме меня. Пили совсем мало, но их всех мгновенно развезло, я выпила хрен знает сколько и при этом была совершенно нормальной, только приятно расслабилась. В конце все, кроме некоторых, рыдали, а мне было страшно весело все на это смотреть трезвым взглядом. Чертовски приятно!

Среди этой компании оказался какой-то мужик с видом оперного Мефистофеля и до крайности вонючими сигаретами. Не знаю уж почему, но я его спросила, где в Москве можно купить череп человека.

– А зачем он вам? – в ответ спросил этот кадр.

– Так, для понтов, – почснила я.

– Тогда – зайдите в магазин «Инферно», это на Сретенке. Правда, сейчас, возможно, он как-то по-иному именуется – название, и местоположение у него периодически меняется. Но вы поймете. Скажете, что от меня. Вот моя визитка, покажете там.

– Спасиба-а-а, – сказала я, не глядя, засовывая визитку в карман. – А что за магаз?

– Там увидите.

К концу презентации, уже перезнакомившись с большей частью присутствовавших там личностей, мы неожиданно выяснили, что двое из них являются членами жюри на фестивале сверхлюбительского кино «СТЫК», на который мы сегодня как раз и собирались.

На фестиваль мы опоздали из-за нашего раздолбайства, и разошлись по домам. Проводила Лену до дома, потом она меня до метро, потом я опять ее до дома, потом где-то на полпути разошлись. Обычно мы какие-то веселые разговоры ведем, сплетничаем, обзываемся, сейчас просто лениво беседовали ни о чем, хоть и безумно приятно. Метро уже закрылось, и я пошла домой пешком. Москва... Москва какая-то нереальная сегодня, картинная, неживая, что-то не так.

Более дурацкого дня я за последнее время и не припомню. Как пришла домой, так сразу и уснула, не умывшись и не раздевшись, хотя понимаю, что это просто свинство.

Утром проснулась после кошмарного сна, во всех деталях воспроизводящего жуткое ощущение невозможности ответить по вопросам экзаменационного билета на сессии, которая прошла лет сто назад. Мимолетная радость оттого, что это был только сон – привет старику Фрейду. Зачем я убила того бандита в подъезде? Могла оставить в живых, это ничего бы не изменило. Или изменило? Не знаю, я ничего не знаю и не понимаю. Я – дура. Нет, дура – глупая, а я не такая уж и глупая. Я – сволочь. Нет, это сказано слишком мягко.

Все. Теперь – в душ.

После душа стало полегче. Фен… Черт, не могу найти. Куда дела? В бардаке – порядок! Да-да, именно так. Когда в комнате царит «творческий беспорядок», как-то все легко находится, все вроде бы на виду. Я прекрасно помню, что фен положила именно под этот стул, а нужные бумаги находятся именно за этой колонкой... А вот наведешь порядок в комнате, и что? Теперь попробуй что-нибудь найди с первой попытки... Фен… а ну его к черту… Потом, пока сидела с мокрыми волосами, взяла в руки журнал – на обложке лицо девушки – с волос упало несколько капель, получилось, как будто девушка с обложки плачет…

Забыть. Отключить эту часть памяти. Хотя бы на время.

Наконец вспомнила про визитку того понтового дядьки с презентации. Нашла в кармане куртки –

Савелий Игнатьевич Приходько

криэйтор

телефон: +7 (495) 235- 56-18

факс: +7 (495) 235-67-76

е-майл: [email protected]

Интернет http://www.Prichodyko.narod.ru

Хотела уже выкинуть, но передумала. Подействовало пелевинское – «криэйтор».

Улица Сретенка – самая странная и загадочная улица в Москве. Начать с того, что в одну строну эта улица длиннее, чем в другую. Кроме того, после каждого дома – переулок. Улица сохранила планировку времен царя Гороха. Иду и смотрю, считаю номера домов по четной стороне. Полным-полно всяких фирм, магазинов и магазинчиков, контор и юридических лиц…

…Улица Сретенка, дом 16, дробь 2. Торговый дом – «Лесная быль»… Дом 18 – ресторан – «Хванчкара», магазин – «Русский каравай»… Дом Моделей… Дом 24 – магазин «Людмила»… Магазины – «Гемма» и «Обувь на Сретенке» (26)… Театр – «Одеон»… Ресторан – «Шуры-муры» (дом – 32/2, строение 1). Торговый дом «Апико», (36/2), магазины «Дружба» и «Ноктюрн», поворот в Панкратьевский переулок… Улица кончилась. Дальше – метро «Сухаревская» и одноименные площади – Сухаревские: Большая и Малая, которые на самом деле не площади, а улицы – части Садового Кольца. Перехожу на другую сторону и иду назад, проверяя каждый дом и магазин.

Церковь «Живоначальной Троицы в Листах» (27/29, строение 3), торговый дом «Бурый медведь» (27/29, строение 8). Какой-то магаз церковных тканей – «Лик»… «Русское бистро»… Сберкасса, то есть «Сбербанк»… Аптека… Салон красоты – «Мечта», (15)… Овощной магазин – «Грибы-ягоды» (13)… Милиция (11), а рядом трактир – «У Друзей» (вот ведь у кого-то с юмором...). Моего любимого книжного магазина БукинистЪ (Сретенка, 9) больше нет... Опять какая-то церковь, не помню уже, какая… Наконец – Сретенка, дом 1. Тут – куча всяких табличек и вывесок. Рестораны – «Маленький Париж» и «Изумрудный Будда», какой-то загадочный «Юрстатусинформ», «Цветы на Сретенке», еще много чего… Все. Напротив – памятник Крупской. Дальше уже площадь Сретенских Ворот.

«Изумрудный Будда»! Чудовищный народ эти москвичи... Ну, как можно так называть ресторан? Изумрудный Будда – это величайшая святыня Таиланда, самое святое, что есть у тайцев. Вот как бы вы отреагировали, увидев в Бангкоке ресторан «Мощи Серафима Саровского»?

А, вспомнила. Там была церковь Успения Пресвятой Богородицы в Печатниках. Так и не поняла, при чем тут Печатники, ведь это же совсем другой район Москвы, где-то на окраине.

Зато никакого магазина «Инферно» там не обнаружилось, хотя я смотрела очень даже внимательно. Я прошла от Сретенских Ворот до Сухаревки и обратно, но ничего похожего не увидела. Проверила тьам все дома. Спрашивала про этот магаз у нескольких прохожих, у работников местных магазинов – все без толку. Один мужик отшатнулся от меня и молча перекрестился, а какая-то круто навороченная девица – та не говоря ни слова передернула плечами и молча пошла дальше.

Странно все как-то в этом мире. Хочешь помочь человеку, тем более что он сам об этом просил. А потом все твои действия превращаются в бумеранг и, возвращаясь, бьют тебя же по голове. Ну и где же тут справедливость? Или, может быть, не стоит вообще помогать людям? Пусть сами выкарабкиваются. Или просто я где-то что-то не понимаю?

Уже давно подписала одного своего коллегу (по его же просьбе, между прочим!) на рассылку новостей по работе. А этот хрен взял и подписал меня на всякую чушь. Решил, болван, что я интересуюсь черной магией и оккультными науками! Вот с тех пор я и получаю письма на подобную тему:

«Школа магии Мэльфо набирает учеников для обучения магии как в режиме online для обучения в сети Internet, так и для обучения и общения в реальном времени.

Дополнительная информация по E-Mail: [email protected]

или на сайте Мэльфо – http://melfo.webservis.ru.»

«Уникальный дар – возвращать людям радость.

Индивидуальный прием проводит известная гадалка Любовь. Ее феноменальные способности пригодились огромному количеству людей. Среди них выдающиеся политики, государственные деятели, артисты, спортсмены, писатели, эстрадные звезды. Многих из них мы ежедневно видим по телевизору, о ком читаем в газетах, кем восхищаемся. В их сегодняшнем успехе огромную роль сыграла эта удивительная женщина. Кроме того, она не только предсказывает судьбы, и уже во время сеанса, она силой своей энергии начинает влиять на неблагоприятную жизненную ситуацию, разрушая негативные аспекты, мешающие счастью и благополучию обратившегося к ней человека. Устанавливает защиту от любых видов порчи, даже самых сложных. Снимает родовые проклятия. Она – абсолютный профессионал любовной и сексуальной магии. Мощный арсенал приворотов и остуд. Подъем жизненной силы, формирование неотразимого сексуального образа, немедленные результаты.

С целью убедиться в важности прихода на сеанс, Вы можете позвонить по тел. в Москве 495-708-77-23, 495-737-51-72 с 12-00 до 20-00 и задать любой вопрос».

«Вы хотите воспользоваться магией, чтобы найти свою удачу? Приходите, мы Вас ждем! Наши магические ритуалы помогут Вам избавиться от безденежья, поднимут Ваш бизнес, иначе говоря, избавят Вас от злого рока, который, как Вам кажется, преследует Вас долгие годы, и сделают Вашу карьеру удачной.

Если Вы не можете найти спутника жизни, то наш любовный талисман поможет соединить с Вами того, кто, может быть, ищет именно Вас. Также амулеты, обереги и талисманы на удачу, бизнес, здоровье и защиту. Высылаем с методическими указаниями по использованию. Код для каждого амулета индивидуальный. Высылаем медитативные мантры, магические благовония и элексиры. Болезнь – наказание Божье, и лишь в его силах решать, достоин ли человек быть избавленным от недуга. Мы Вас научим, что делать и как обращаться к Господу нашему с просьбами, чтобы получить исцеление физическое и душевное. Бог любит и помогает верующим в него.

Если Вы хотите уберечься от неверных поступков, узнать возможное развитие событий в отношениях с Вашим любимым(ой), Ваше ближайшее будущее, перспективы Вашего бизнеса и многое другое, предлагаем следующие виды гаданий:

Карты ТАРО.......…..…...от 100 у.е.

На игральных картах..…от 50 до 90 у.е.

На кофейной гуще..……60 у.е.

На рунах .......... ......……70 у.е.

По теням .......... ........ .... 80 у.е.

Конкретная стоимость работы нашего мага определяется после предварительной консультации с ним. Консультация включает в себя диагностику Вашей ситуации. Стоимость консультации – 1000 рублей.

Возможна магическая помощь по телефону.

Телефон в Москве: (495) 507-9410. В Петербурге: (812) 234-6043

Пишите: [email protected]».

«Группа лиц окажет в частном порядке услуги по усмирению и упокаиванию темных сил. Акции – зачистка, вывоз, темное освещение, выезд консультанта, касательно эктоплазменных и биологических существ, в обиходе называемых Детьми Ночи, а также сопутствующих им субстанций. Все в рамках действующего законодательства обслуживаемой страны. Выезд по православной части СНГ и в Европу, другие позиции оговариваемы. Параграфы прибытия, обеспечения, содержания и эвакуации группы оговариваются отдельно. Письмо-заказ через адрес администратора сайта:

http://www.internetsolution.ru/whitemagic/main.html – Ответ по результатам первичной проверки заказа.

E-Mail: [email protected]

В письме подробное изложение проблемы с указанием точных координат. Лиц, страдающих болезненным любопытством и психическими расстройствами, просьба не беспокоить. Вменяемость заказчика проверяется в первую очередь. Оплата по договоренности».

Или вот еще:

«Приглашаем Вас посетить семинар: «Мотивация персонала и парапсихологический контроль», который состоится 10 – 11 апреля.

Содержание семинара:

- Понятие мотивации и механизмы мотивации.

- Мотивация персонала и оплата труда.

- Астральный профиль. Парапсихологический контроль и влияние.

- Организационное сознание. Общее видение. Логическое убеждение. Высшее принуждение.

Место проведения – г. Москва. Для желающих заказывается гостиница. Стоимость участия – $999. Скидки – при единовременном посещении двух и более участников семинара. По вопросам регистрации просьба обращаться по тел: (495) 935-58-88».

Да пошли вы все в задницу со своей мотивацией и своими услугами! Я-то тут при чем? Я что, набираю себе сотрудников? Или магию хочу изучать? Что, черт возьми, означает выражение «астральный профиль»? «Известная гадалка Любовь»! Во, блин! За гадание на картах – сто у.е.! Достали! Несколько раз пыталась отписаться – ни фига!

Сегодня, наконец, рассталась со своим старым мобильником. Я его все-таки любила и хранила в кошельке. Красный мобильник в красном кошельке. Когда я отучусь от привычки заглядывать в кармашек кошелька, чтобы проверить, не пришло ли что-нибудь? С прошлым мобильником все было гораздо проще – как-то так легко я его отдала-продала. Но это был Siemens-ME45 – стандартный такой «Сименс». Увижу я еще и тот, и другой мобильник, не врагам отдавала, а все равно что-то неспокойно. А что если вдруг мне новый не понравится, или что-то еще обломается, и мне придется ходить с «Моторолкой» бывшего мужа?

Назавтра на улице стало совсем противно – после оттепели подморозило и под ногами лед, а синоптики пообещали нам пасмурную погоду с осадками. С самого утра так и было: все небо плотно затянуло тучами, снег казался неизбежным. Тем более что в Росгидромете прямо заявили: днем осадки более чем вероятны. Тем не менее, вдруг пробилось солнце, и к полудню оно засияло над столицей в полную весеннюю силу.

Несмотря на такое зримое опровержение метеопрогноза, интернет-газета «Утро» все же заявляет вслед за Росгидрометом: «днем очень возможен снег. Более того, пасмурная, относительно холодная погода с непременными осадками сохранится в столичном регионе до конца недели. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что у России остался всего один метеорологический спутник, который из-за технических проблем давно не передает нужную информацию. Еще синоптики прогнозируют в этом году жаркое и сухое лето. На территории России – в июне-августе будет наблюдаться сухая жаркая погода и дефицит осадков, среднемесячные показатели температуры поднимутся выше нормы, а в некоторых регионах не исключена сильная засуха.»

Глубоко офигела от такого прогноза.

Три дня подряд после этого ровно раз в сутки я поскальзываюсь на льду и падаю. Сегодня – это внушает оптимизм – упала на левый бок, хотя до того падала только на правый. Просто я хожу слишком быстро, не по-зимнему, а все эта проклятая погода – в Москве холодно и скользко. Ходить по гололеду, не видя дороги и в темноте, – в этом есть какой-то кайф... Идешь буквально на ощупь и потихоньку начинаешь чувствовать, как у тебя начинает покалывать лицо, ноги. Зато вдвойне получаешь удовольствие, когда входишь в квартиру и отогреваешься горячим чаем или черным кофе...

Переступив порог своей квартиры, я сразу же расслабилась. Сбросила свой рюкзачок, сняла куртку, пошла в ванную, вымыла руки и только потом вошла в комнату.

…Он дожидался меня посреди моей комнаты. Абсолютно незнакомый мне тип в черном джинсовом костюме. Не успела я возмутиться и как следует его рассмотреть, как все вокруг меня как-то закрутилось, смешалось, изображение моей квартиры стало каким-то плоским, будто нарисованная яркими кричащими красками картина Ван Гога. Картина бросилась на меня, я невольно отшатнулась и…

…и оказалась в другом мире. Это был совсем пустынный пейзаж, состоящий из плоских рассеченных трещинами участков черной и гладкой скалы с небольшими понижениями между этими участками. В понижениях скопились какие-то палки или обломки древесины, как будто снесенные туда водой. Я стояла как раз посреди одного из таких каменных возвышений. Небо было серым, пасмурным и совершенно безрадостным, дул несильный, но порывистый ветер и моросил мелкий противный дождь. Горизонта не видно, вдали все переходило в какую-то туманную муть. Что делать-то? Идти? Но куда? Кругом одно и то же, и, скорее всего, такая же картина простирается до горизонта и за его пределы. Я пошла прямо вперед, куда смотрели мои глаза. Не дойдя нескольких шагов до края каменной проплешины, которую я про себя уже окрестила «бараньим лбом», я увидела, что за «дрова» собрались в понижениях между каменными островками. Это были не части деревьев, а части скелетов – кости. Причем кости – человеческие. Я узнала бедренные, берцовые, плечевые кости, обломки ребер, позвонки… Несколько черепов без нижних челюстей валялись в разных положениях, а один, идеально целый, смотрел прямо на меня, улыбаясь своим неизменным оскалом. Все кости имели грязно-белую или серую окраску и немного отличались друг от друга цветом, а сохранившиеся в нескольких челюстях зубы сверкали белизной, как на рекламе зубной пасты «Colgate».

Тут что-то произошло. Как будто некто сдвинул слайд, и пейзаж моментально сменился. Нет, я никуда не перенеслась, это поменялось окружение. Светило яркое солнце, движения воздуха не было вообще – стояло полное безветрие. Было тепло и сухо. Я по-прежнему находилась на краю того же «бараньего лба», и рельеф местности оставался таким же плоским, хотя камень под моими ногами был полностью сухим и серым, и в понижениях рельефа уже не было костей. Вместо костей там росла трава. Черная. Кое-где между каменными лбами, в наиболее низких участках, блестела черная вода, и тогда черная трава окаймляла это небольшие озерца и лужицы. Я подошла к кромке травы и села на корточки. «Трава» сверкала жирным блеском, была жесткой как проволока и жирной на ощупь. Мои руки испачкались черным. Я поднесла руку к носу – тяжелый нефтяной запах. «Вода», которая просматривалась кое-где, оказалась нефтью или мазутом. Только тут я заметила, что небо над головой неестественного цвета: оно было желтое, как перезрелая тыква и напрочь лишено облаков. К горизонту цвет неба постепенно менялся на грязно-оранжевый, какой бывает у гнилых мандаринов.

Я резко распрямилась, и снова кто-то сдвинул слайд, изображавший мир вокруг меня. Я, как и раньше, стояла у края знакомого «бараньего лба», но дул пронизывающий ледяной ветер, а в понижениях между скальными участками собирался снег. Никакого намека на черную траву и нефть. Летела редкая косая крупа, а по серой поверхности камня с шелестом струилась поземка. Небо надо мной было уже чисто-белого цвета, без всякого намека на солнце. Я сразу промерзла до самых костей, поскольку так и стояла в своих черных штанах и блузке. Я села на корточки, одной рукой обняла свои колени, а другой дотронулась до скалы под ногами. Холодная, слегка шершавая поверхность мертвого камня с глубокой трещиной, уходящей куда-то в сторону.

Вновь перемена. Тепло… нет, жарко. Я смотрю вверх. Горячее красное солнце колоссальных размеров занимает почти четверть ярко-розового небосвода без каких-либо признаков облачности. Камень, на котором я по-прежнему нахожусь, не изменил своих форм, но стал уже не серым, а розовато-красным, как кирпич. Нет никакого ветра – полный штиль. И тишина. Полная тишина, удушающая жара и… духота. В незначительных впадинах рельефа в этом мире находился какой-то рыжий, похожий на ржавчину порошок. Я дотрагиваюсь до него и тут же отдергиваю руку – порошок раскален, как сковорода. Мне становится душно. Я задыхаюсь, в глазах начинает темнеть, голова кружится, я теряю устойчивость и падаю на накаленный красноватый каменный грунт. Последнее, что я успеваю запомнить – это ожог и глубокая трещина, бегущая откуда-то из-под моей щеки к понижению рельефа…

Декорации опять сменили. На сей раз я оказалась под космическим звездным небом, без луны и знакомых созвездий. Камень подо мною казался угольно-черным, как антрацит, но не изменил своих очертаний и фактуры, даже трещина осталась на месте. Понижения также находились на своих местах, только теперь они уже ничем не были заполнены, оставаясь просто понижениями, едва различимыми под скудным освещением многочисленных звездных скоплений. За неимением иного объекта я стала смотреть в небо. Нет. Это не то небо – ничего похожего на земное. Только тут я поняла, что такое настоящий мороз. Ветра не было, был поистине космический холод, моментально перешедший в боль, от которой я сразу начала терять сознание. Немеют руки, ноги; нос и уши утрачивают чувствительность, глаза леденеют, перестают видеть, и я падаю, падаю, падаю…

Я очнулась потому, что кто-то плескал мне в лицо холодную воду. Я лежала на правом боку посередине своей комнаты на сером ковровом покрытии, застилавшем полы моей квартиры. На ковре темнели мокрые пятна.

– Э, вы как? Приходите себя?

– Да, я… спасибо…

– Надо мной склонился тот самый незнакомый джинсовый дядька. В руке он держал бутылку с водой «Аква Минерале», крышка с которой была снята. Похоже, именно этой водой он и брызгал мне в рожу. Только вчера я купила целую упаковку таких бутылок, чтобы было удобно таскать воду с собой.

– Где… что произошло? Вы кто?

– Вы вошли и потеряли сознание. Я позволил себе взять с кухни одну из ваших бутылок с питьевой водой и откупорил ее. Что с вами произошло?

– А вы-то тут как оказались? Да и вообще, кто вы такой?

– Как вы себя чувствуете? Не помните меня?

– Нет, я вас что-то не припоминаю.

– Ну, как же. Вспоминайте: большой круглый зал, вы в центре внимания, и несколько человек решают вашу судьбу.

– А, ну конечно. Я вас сначала не узнала, теперь понятно, как вы вошли. Вы – Степан Антонович Алексеев – мастер Круга.

– Ага, богатый буду. Так, и что с вами приключилось?

– Не знаю. Как пришла, увидела вас, так сразу пошли какие-то глюки. А потом очнулась от воды на лице. Вы что, таким образом решили со мной поговорить? Неэтично с вашей стороны.

– Простите, но вы находились под каким-то сильным внешним контролем. Вы были обвешаны чужими внушениями и заклятиями, точно новогодняя елка. Только я попытался одним махом снять все эти блоки, как вы потеряли сознание. Я даже испугался, что само по себе странно. Так что вы видели?

– Это Круг?

– Нет, не Круг. Я был бы в курсе, а тут кто-то еще... Все как-то топорно и с перебором. Даже не знаю… Я должен знать, что вы видели, так нам будет проще разобраться.

Я рассказала о своих «видениях».

– …при чем все это было вполне реально, совсем не похоже на глюк, – заключила я.

– Вы когда-нибудь принимали ЛСД?

– Никогда не пробовала. А что, надо?

– Нет, – засмеялся он, – хотя такой опыт иногда бывает полезен. Но только для некоторых людей. Не для всех! Я просто о том, что галлюцинации могут быть на вид вполне реальными. Когда я снял связывающие вас блоки, наружу вырвались давно не использованные вами способности, что и вызвало такой бурный эффект.

– Но я по-прежнему не смогу влиять на чужое сознание?

– Это – да. Так решил Круг, и пока он не снимет свой блок, все так и останется. Но чужие эмоции, мысленные потоки и желания вы должны были чувствовать. Про ваши способности я уже не говорю.

– Я так решила, что все это специально заблокировано Кругом. Я почти не могу проникать в мысли людей, да и с ориентацией какие-то проблемы…

– Да вы что? И как же вы работали?

– По старинке – по привычке. Как все люди.

– Ну-у-у-у... Вы даете!

– Степан Антонович…

– Можно просто – Степан.

– Скажите, Степан, а в Круге вы что делаете?

– Я там отвечаю за международные контакты и некоторые другие мелочи. Разве вы не знаете? Не доверяете мне?

– Я никому теперь не доверяю. Хотя, может быть, я думаю о людях хуже, чем они есть на самом деле.

– Это – невозможно. Так вот, мне все происходящее с вами очень не нравится. Вас нужно проверить.

– Что, опять? – возмутилась я, как персонаж одного комедийного мультика. – Будете выворачивать наизнанку мое сознание? Нет, я так больше не хочу.

– Нужно. Мало того, что вы во что-то влезли, это может быть опасным и для других. Сейчас, с вашего позволения, мы съездим в Центр и там посмотрим.

– А к чему такая забота?

– Мне поручили следить за вами и опекать вас, когда это уж очень потребуется. Да, да, я вас прикрывал. Помните того парня в лифте? Это я его упокоил.

– А кто это был?

– Бандит. Обычный громила. Его наняли прикрывать тех двоих и, если понадобится, помочь им. Вот он и помог – менты решили, что это он убил ту парочку, а потом умер от инфаркта.

– Что, правда?

– Правда. Я перемазал его рукав в крови одного из бандитов и подсунул ему в кулак пуговицу другого…

Поездка в наш Центр и процедура проверки и снятия чужих блоков прошла на удивление спокойно и даже приятно.

Я села в то же самое кресло и расслабилась.

Снимаются блоки и комплексы. Жизнь наполняется новыми красками. Я расползаюсь по швам. Я раскрываюсь, как красивый, желтый-желтый апельсин! Какая радость! Я никогда не испытывала подобного экстаза! Наконец я вышла из своей желто-оранжевой корки. Я свободна! Я свободна!

Что еще?

Сегодня мною была изобретена новая игра под названием «Переложи Диск».

Требуется: стойка для компакт-дисков и в ней как минимум двадцать штук коробочек.

Подготовка к игре: в течение двух недель слушать музыку. Причем, обязательно не следить за тем, в какую именно коробку ты кладешь прослушанный диск.

Правила: берете первый диск, который вам попадется под руку. Кладете его в следующую коробочку, из которой достаете другой диск, который кладете на место следующего... В случае если диск не подписан, требуется прослушать музыкальный фрагмент и определить его принадлежность к какому-либо исполнителю. Игра развивает внимательность и терпеливость, не рекомендована детям до семи лет и взрослым старше семидесяти.

У меня отняла сорок пять минут. Счастливого вам времяпровождения!

Смех смехом, но оказалось, что людей, хорошо знающих скульптора Петерсона, практически не нашлось. Я, во всяком случае, таковых не нашла. Есть коллеги, кое-какие знакомые, но настоящих друзей нет вообще, а все родственники давно умерли. Даже почти все одногруппники куда-то расползлись и исчезли с горизонта. Сорокапятилетний мужик – и не женат, в браке никогда не состоял и вокруг него вакуум. Про близких женщин вообще ничего не известно. Я даже сначала подумала, что он входит в почетные ряды сексуальных меньшинств, но никаких подтверждений этому своему предположению так и не открыла.

Мысль поговорить с самим скульптором крутилась у меня давно. Но, зная о его возможностях, я не решалась. Хотя ко мне уже вернулись некоторые мои способности, я не чувствовала прежней уверенности в себе. Кончилось тем, что, пересилив себя, я все же позвонила и договорилась о личной встрече. Моя легенда – статья об известном скульпторе для петербургского издания. В общем – ничего оригинального.

Я напялила на себя высокий белобрысый парик, вставила карие контактные линзы и густо накрасилась. Кроме того, я одела «кричащую» шелковую блузку алого цвета и черную мини-юбку, черные колготы и лаковые туфли на шпильках.

Ну и, конечно, поставила ''Зеркало».

Петерсон встретил меня на своей московской жилплощади. Он жил на Ленинском проспекте, в хорошем «сталинском» доме, в просторной квартире с высоченными потолками. Одет он был в роскошный парчовый халат, из-под которого выглядывали мягкие восточные туфли. После обычных приветствий я с удивлением оглядываюсь. Его огромная квартира обставлена с тяжелой роскошью в стиле николаевской эпохи XIX века. Антикварная мебель, золотые (или позолоченые?) напольные и настенные канделябры, картины на стенах. Явно – подлинники Тропинина, Айвазовского, Нестерова… Стены обиты шелком по углам колонны, а потолок покрывает лепнина. Да, неплохо дядя устроился. Но я бы в таком музее долго жить не смогла. Взбесилась бы. Мощная система охраны и сигнализации, видимо, позволяла хозяину не бояться воров. Всюду стоят его собственные работы, по характеру и стилю совершенно неподходящие под интерьер квартиры.

Мы сели за круглый стол из как бы светящейся изнутри карельской березы, я вытаскиваю диктофон, и начинаем беседу. Только сейчас я поняла, что в результате своих переодеваний стала похожа на не очень дорогую проститутку.

Петерсон выглядел уставшим. Под глазами темные круги, лицо бледное, постаревшее. На фотографиях он заметно моложе и симпатичнее. Он нервно теребил в руках маленькую бронзовую статуэтку и сразу перешел в наступление.

– Только договоримся сразу – никаких разговоров про тюрьму, следствие и тому подобное. Мне уже все это так надоело, что я устал от подобных вопросов. О чем угодно, только не об этом. Включайте свою машинку.

Я включила диктофон.

– Владимир Андреевич, несколько слов о себе: в какой семье вы росли, где учились, как формировалась ваша творческая карьера?

– Родился я Москве. Жили мы тогда в Большом Харитоньевском переулке, и жили бедно и крайне тяжело, без отца, двое детей и мать, которая одна кормила нашу семью. Мать работала учительницей в средней школе. В общем, стыдно мне стало сидеть у нее на шее, и пошел я в шестнадцать лет работать, и устроился лаборантом в Геолого-разведочный институт. Помню беспредельно длинные коридоры без окон с одними дверьми и бесконечные шкафы с камнями. Самая тяжелая работа была – перетаскивать с места на место ящики с геологическими образцами. А потом я плелся домой и думал лишь об одном: спать, спать и только спать. Ни рисовать, ни лепить не было никакой возможности – пальцы ничего не чувствовали. И только в выходные дни я садился за станок: готовился поступать в Мухинское училище. Я и не думал тогда, что стану известным скульптором, а боялся только одного – что так всю жизнь и буду перетаскивать ящики с камнями. Потом меня взял один художник делать лепнину для рам под его картины. Все шло постепенно, но не лепить я уже не мог.

– А кто ваш учитель в искусстве? – задаю я очередной стандартный вопрос. – Кого вы считаете наиболее значительным?

– Когда в первый раз я попал в Русский музей в Ленинграде и увидел там работы Шубина, Венецианова, Брюллова, то пришел в восторг. С тех пор для меня великими художниками были, остаются и навсегда останутся те, кто отличался блистательным мастерством и чувством души. Я за искусство, которое, по возможности, как говорил Леонардо да Винчи, приближено к природе, и чем духовнее это искусство, чем больше в нем живой души, тем дольше оно будет жить в этом мире.

– Какую из сделанных вами скульптур вы считаете самым удачным своим творением и почему?

– Не знаю, мне все они по-своему дороги и важны.

– А как вы относитесь к арт-критикам? Оказывают ли они какое-то позитивное влияние на ваше творчество?

– Критиков у меня вообще нет, потому что в наше время их по сути своей не может существовать в принципе. Критиком может стать только тот человек, который хоть чуть-чуть умеет что-то делать сам, как великие искусствоведы прошлых лет: Прахов, Стасов, Готье. Как только человек попробовал рисовать, он понимает, что такое великое мастерство. Не обижайтесь, но сейчас нет критиков, а есть продажные журналисты, черным пиаром зарабатывающие себе деньги. Даже тогда, когда я только начинал свой творческий путь, я не имел ни одного заказа от того сладкого пирога, который государство выделяло для Союза художников, чтобы художники были послушны, и работали на нужные коммунистам темы. Я всегда делал только то, что хотел и чувствовал, и по мере моего продвижения вперед в смысле глубины мастерства, психологизма, ко мне обращались за заказами, а я приобретал все больше поклонников и клиентов. Я всегда жил только своим собственным, честным трудом, зарабатывая на кусок хлеба с маслом. Главное – я молю судьбу, чтобы мне побольше было отпущено времени, чтобы у меня сохранялся пламень в душе, без которого невозможно создавать произведения истинного искусства. Главное мое счастье в том, что я чувствую, как набираю силу от одной работы к другой.

– Извините, Владимир Андреевич, за следующий вопрос. Скорее всего, он уже набил вам оскомину, но тем не менее: как вы относитесь к творчеству современных модных художников? К тем, о ком сейчас постоянно пишут и кого показывают по телевидению, снимают в кино?

– Кажется, я знаю, кого вы имеете в виду. Не мне судить, но то, что они делают, не имеет прямого отношения к искусству.

– Вот вы – член Академии Художеств. Она что – единственная в России?

– Да, не так давно я был избран действительным членом Академии Художеств. Она является единственной профессиональной академией художеств в стране, как и сто, и двести лет назад. Я этим горжусь. С нашей великой Академией связаны имена, перед которыми я преклоняюсь: Шубин, Брюллов, Иванов, Кипренский, Левицкий. Это художники мирового класса. Войти в Академию, быть в нее избранным – для меня великая заслуга и огромная честь.

– Расскажите нашим читателям немного о технике создания скульптуры. Как вы это делаете?

– Прежде чем ваять, художник должен почувствовать тему своей будущей работы. Перед тем, как взять в руки материал, я должен сам себе отдавать отчет: что я выражу, какие чувства, помимо внешнего вида – это непременное обстоятельство. Значит, я подсознательно должен прочувствовать душу этой идеи и часть души модели должна перейти в произведение. Без этого глупо работать, да и бессмысленно садиться за станок. Сложность здесь заключается в том, что нужно взять неодухотворенный материал и превратить его в одухотворенную форму.

– А сколько времени в среднем занимает создание одной скульптуры?

– Скульптуры бывают разные, но в среднем я работаю от одного дня до месяца.

– Кто приобрел ваши работы, а какие находятся в вашем личном собрании? Читателям это всегда интересно.

– Поскольку я нигде не преподаю, то единственный мой способ заработка – создание работ на заказ. Если клиент мне заказывает скульптуру, то он же за нее и платит. Работы, принадлежащие мне, – это то, что я делал для себя лично. Я копил их всю жизнь, и никогда не было проблем продать эти работы, хотя у меня и нет своей галереи.

– Года этак четыре назад, я побывала на вашей персональной выставке, и вы, насколько я помню, – очень хороший портретист. У вас есть новые портреты?

– Да, есть. Но, к сожалению, я делаю их все реже и реже. Хотя, если мотив меня волнует, я с удовольствием исполняю скульптурный портрет. Меня больше тянет к живому человеку, так уж по природе я создан. Вот, недавно сделал портрет матери академика Незнанского. Она была уже в преклонном возрасте, очень милая дама, в ней чувствовалась культура, обаяние, аристократизм. Несмотря на свой возраст, она старалась твердо держаться на сеансе, хотя ей было очень и очень тяжело.

– Владимир Андреевич, ваша мастерская расположена в промзоне, рядом с автомобильным заводом. Ваше творчество связано с техникой? Вдохновляет ли вас, помогает ли вам индустрия и механические конструкции?

– Я благодарен вам за этот вопрос. Без техники не представляю своего душевного состояния. Без своего любимого «Форда» я – как без рук, вернее – ног. Особенно без современной электроники, без компьютера. У меня неплохая аудиосистема, и когда я ваяю, то в мастерской всегда звучат произведения Баха, Вивальди, Моцарта, Генделя.

– Я заметила, что дарование – явление комплексное: многие выдающиеся музыканты хорошо рисовали – например, Святослав Рихтер. В то же время, некоторые большие художники были прекрасными музыкантами… Это наблюдение правильное, Владимир Андреевич?

– Да, правильное. Был такой гениальный французский портретист – Жан Огюст Доминик Энгр. Он родился в Восемнадцатом веке и мастерски, блистательно играл на скрипке. Если человек ощущает музыку, я думаю, что он сможет чувствовать и изобразительное искусство. Если бы я не был скульптором, я бы очень рассчитывал стать музыкантом. Скрипка, орган – божественные инструменты, голоса человеческих душ, пред ними я встаю на колени. Инструмент, если он в руках большого мастера, такого как Гидон Кремер или Гарри Гродберг, способен затронуть все грани людской души, все волнения сердца.

– А вы всегда здесь живете? Или у вас есть загородный дом?

– Я постоянно живу в Москве. Загородный дом также имеется, хотя, в общем-то, я больше городской житель, так как прикован к своей мастерской, связан с людьми, которые живут в моем городе. Мастерская – это, конечно, тоже, но она – в другом месте.

– Традиционный вопрос: когда вы бывали в Петербурге, что вам там понравилось, а что – нет?

– Естественно, я был в Питере множество раз и сделал в вашем прекрасном городе ряд работ, в том числе по заказу Военно-морского музея скульптуру «Вечность», несколько барельефов для города. Мне всегда нравились музеи Петербурга, его городские скульптуры, решетки, мосты, фонари… Но очень раздражает индустриализация Северной Столицы, я имею в виду ее современную архитектуру – конструктивистскую, уродливую. Что они сделали на Приморской набережной? Но такое не только в Питере, в Москве этого еще больше. Мне ближе историческая застройка города, я считаю, что в этом его душа, его сущность.

– И последний вопрос, снова извините за его банальность, но над чем вы сейчас работаете?

– Так сразу трудно сказать. У меня обычно сразу несколько работ в производстве. Вот совсем недавно я сделал монумент для Ханты-Мансийска. Сделал мемориальную доску для Института хирургии, а также целый ряд станковых работ. В общем, приходите в мою мастерскую, где можно увидеть последние работы – в них-то и выражена сущность художника. Настоящей скульптуре, выполненной с мастерством и чувством, не нужен разъясняющий голос искусствоведа…

– Вам показать статью, прежде чем отдавать в номер?

– Зачем? Пишите, что считаете нужным.

Беседа заходит в очередной логический тупик. Я прощаюсь, он галантно провожает меня до двери, и мы формально раскланиваемся. То, что я хочу спросить, я спросить не могу, я то, что могу, мне не особенно и нужно. Главное – я составила свое мнение об этом человеке, и хоть приблизительно, но представляю, с кем мне придется иметь дело.

А наблюдения мои были не утешительны. Я как женщина его абсолютно не заинтересовала. У него что, другой вкус? Интересно, какой? Чего он мне тут наворотил? Насколько я разбираюсь в людях – в прослушанных мною словах совсем не было искренности, а позерства и лжи – сколько угодно.

А знаете ли Вы, что денежки растут на деревьях? Скажете, это звучит глупо? Тогда могу привести доказательства! Вот один из примеров. Кто из нас не читал «Гарри Поттера», не смотрел фильмы о нем, или хотя бы краем уха не слыхал о мальчишке-волшебнике? Скажу, к примеру, что когда у меня появлялась очередная книга «Гарри Поттера», то практически вся жизнь кругом останавливалась – я ничего другого не делала – только читала. И пока не «добивался» очередной том – вернуться к нормальному режиму было нереально. Создательница Гарри Поттера и автор книг о нем, Джоан Роуллинг, – богаче королевы Англии. Она сейчас владеет состоянием в сотни миллионов фунтов стерлингов, что значительно больше, чем у самой Елизаветы Второй. Говорят, что последняя книга госпожи Роуллинг раскупается с быстротой восемь книг в секунду.

Впечатляет? А теперь ответьте на вопрос: возможно ли заработать сотни миллионов, разгружая вагоны, копая канавы или как-то еще не менее тяжело ишача? Ответ тут один – нет! Нельзя! Никоим образом!

Так что хорошие деньги – это всегда новые идеи. Идеи носятся вокруг в воздухе, растут на деревьях, лежат у нас под ногами – хватайте и употребляйте. Но большинство из нас до такой степени сроднились с идеей «ишачь-ишачь-ишачь», что просто перестали замечать возможности вокруг себя. Однако довести любую идею до ума дано единицам, поэтому нужно или обладать сверхспособностями (как я), или хорошими знакомствами, или стать большим начальником (как один мой однокашник).

Есть у меня один такой знакомый – Кретов Иван. В универе на юрфаке вместе учились, когда я перевелась в МГУ из Питера. В отличие от многих наших ребят, он пришел с рабфака, уже после армии, и мнил себя крутым, хотя учился так себе. Но меня уважал, за связи, за умение вести беседу, и, по-моему, я ему просто нравилась как баба. Нормальный был парень, коренной москвич, но пошел в ФСБ, служил где-то на Волге (по-моему, в Саратове), а затем, в результате перетрясок и разных там реформ, оказался в какой-то службе, подчиненной МВД, и перевелся назад в Москву. Звание – майор милиции, но должность – полковничья, поэтому мой товарищ жизнью вполне удовлетворен и собою доволен, поскольку должность свою придумал себе сам. Пришла в его светлую голову своевременная идея, а начальству она понравилась. Сейчас он практически ничего не делает, только на подчиненных иногда орет и бабки получает.

Кто из нас любит милицию вообще и ментов в частности? Да никто! На вызовы не приезжают, дела не заводят, на улице придираются, а гибэдэдэшники... Вот только хочется спросить всех критиканов – вы хоть знаете, как и в каких невероятно чудовищных условиях работает эта самая милиция? Нет? Не знаете? А что тогда бухтите? На самом деле надо не возмущаться плохой работой милиции, а изумляться, как в таких обстановках менты ухитряются хоть кого-то ловить. Наша милиция работает не по «стахановскому методу», а по «палочной системе». Это когда каждый сотрудник должен обеспечить выполнение определенного количества показателей в месяц – как говорят сами менты, «нарубить палок». Опера должны раскрыть, ну, скажем, десять преступлений, патрульные – задержать, например, сотню хулиганов и так далее. Ну а начальство оценивает работу именно по численности. По начальственной логике следует, что если ты не укладываешься в количественные показатели – значит, работаешь хреново. Со всеми вытекающими отсюда неприятными для тебя последствиями.

Прихожу я как-то по старой дружбе к своему знакомому ментовскому майору, вышеупомянутому Ивану Кретову, в его контору. Нужно было вытрясти все, что ему известно про обезглавленные трупы в Москве. Сидим у него в кабинете, пьем чай с печеньем, разговариваем о житье-бытье. Поговорив о службе, о мотоциклах, об автомобилях и о технике вообще мы плавно так перешли к стрелковому оружию. Майор поворачивается к сейфу и достает свой табельный пистолет весом килограмма два.

Поскольку я являюсь экспертом по личному оружию, то сразу опознала германский «Вальтер П-88» – никелированный продукт западной оружейной мысли. Он имеет модифицированную предохранительную систему «Кольта-браунинга», а также ударно-спусковой механизм двойного действия для стрельбы с обеих рук. Произвести выстрел из этого пистолета можно, лишь нажав на спусковой крючок, поскольку курок снять с предохранителя невозможно, уронив пистолет случайно или каким-либо другим образом нанеся ненамеренный удар по его корпусу. В короткой рукоятке находится многозарядный магазин, который вынимается при помощи защелки, удобной также для левшей. В армиях стран НАТО пистолет снабжается стандартными патронами «Парабеллум», однако его можно заряжать также и более мощными патронами, лишь бы калибр подходил.

– Ну и как тебе эта пушка? – спрашиваю. Сама-то я предпочитаю что-нибудь поменьше и поудобней. А желательно вообще обходиться без оружия.

– Да так себе, – отвечал Иван и долго потом объяснял, почему: и конструкция неудачная, и предохранитель плох, и, самое главное, патронов к нему мало. Импортные дорого стоят, а наши, макаровские, к нему вообще не подходят.

Странно как-то от всего это мне сделалось, я ему и сказала:

– Слушай, Вань, ты же крутой начальник, так какого хрена мучаешься? Если тебе не нравятся «иномарки», то выдай себе «Стечкин» – он тоже большой!

Иван замялся:

– Нет Валь, я так уже не могу. Нельзя мне!

– Почему это? – не поняла я.

– Ты что! Мне, как начальнику, положен именно «Вальтер»!

– Ладно, проехали. Ты сегодня еще долго будешь тут занят? Вань, у меня к тебе просьбочка. Ма-а-а-аленькая такая!

– Я? Да я уже практически свободен, – тут мой приятель кому-то позвонил и с довольным видом посмотрел на меня. – Все, теперь я твой.

– Нет, не мой. Может, еще чаю?

Только сейчас я заметила на стене пожелтевший уже листок бумаги формата А4 со стихами – крупным шрифтом во весь лист:

Товарищ, верь, пройдет она,

Так называемая «Гласность»,

В России снова будет Тьма,

И вот тогда Госбезопасность

Припомнит ваши имена!

НЕ Пушкин

– Ты прямо как моя жена, – восхитился Иван, – все чаю да чаю! Хватит уже. Давай зайдем в кафешку, пивка тяпнем, а то от этого чая у меня только бессонница развивается. Тут за углом приятная такая забегаловка, и мои ребята там постоянные клиенты, поэтому плохого нам не предложат.

Зашли в кафе, хотя при ближайшем рассмотрении никакое это оказалось не кафе, а именно забегаловка. Стульев не имелось по определению, только высокие, «для стояния», столы-грибочки. Наполнили мы по пластиковому одноразовому стакану пива, и только я хотела изложить свою просьбу, как в зал забрел нагловатого вида мужичок, мутно оглядел посетителей, подошел к нам и молча облокотился на наш столик. Судя по всему, последнее время дядя долго и много пил, но финансовое положение не позволяло ему продолжить столь увлекательное занятие, и теперь он страдал от жесточайшего похмелья. Тут Иван его и спросил:

– Так, а ну-кась давай выкладывай, чего тебе тут от нас надобно?

– Земляки, выручите мелочью – на пиво не хватает!

– А ты вообще-то кто? – удивился Иван. – Что-то совсем не знаю тебя.

– Меня? Вы что? Да меня тут всяк знает! Я – Никола Пермский!

После чего понес всякую ахинею о своей якобы личной значимости и крутизне. У моего друга на какую-то секунду в глазах появился хищный блеск – несмотря на свое начальственное положение и важную должность, Иван до сих пор не утратил прежние замашки и от случая к случаю не брезговал оперативной работой. Как он мне потом говорил – чтоб не терять формы и навыков. Я поняла, что сейчас он готовится срубить очередную палку в графе «короткие оперативные контакты». Щедрой рукой отсыпав Николе горсть «серебра», Ваня начал расспрашивать его о том, кто в этом районе круче всех, какие здесь имеются группировки, какие происходят разборки. Тот, разболтавшись, начал выдавать все известные и неизвестные ему тайны местного криминального мира. Судя по тому, как Иван сразу скис и заскучал, ничего стоящего для себя он не услышал.

– А вы сами-то откуда? – поинтересовался «крутой» Никола.

– Да сами мы нездешние, – беззастенчиво врал Иван. Потом повернулся и показал на меня: – Вот она из Питера, ну а я – саратовский.

Это сообщение привело Николу в восторг и возбуждение.

– Да ну?! А ты Гену Сиплого знаешь?

– Нет, а что? – буркнул Иван. – Должен знать?

– Да он же у вас там, в Саратове, самый крутой!

– Не, браток, у нас круче всех Павел Ипатов. Понял?

Никола на минуту задумался, мучительно стараясь вспомнить, где же он слышал эту фамилию. Потом поднял красные глаза и протянул:

– А-а-а. Ну, теперь буду знать...

Когда «крутой» наконец ушел, Иван подмигнул мне и спросил:

– А от меня-то чего хотела? – Взгляд Ивана стал тяжелым, как чугунный утюг моей бабушки. – Нет чтобы просто зайти к старому другу, посидеть, поговорить… пивка вот выпить.

– Да я так и зашла. Мы с тобой уже целый час сидим говорим… Но еще я хотела кое о чем спросить, это мне по работе…

– Ну, правильно, по работе! – (Похоже, я наступила на больную мозоль.) – Мы ловим бандитов, а вы – адвокаты – их потом выпускаете. О тебе уже в газетах пишут, не читала? Знаешь, как тебя называют в наших кругах?

– Нет. А вот интересно – как меня называют в ваших кругах?

– «Адвокат дьявола» – вот как!

Ого! Почему именно дьявола? – я насторожилась. Он что, что-то подозревает?

– Потому. Ты сколько дел выиграла? А проиграла? Вот так-то. Вот я поймаю очередного клиента, а ты его отмажешь, нет, подруга, тут я тебе не помощник.

Мой друг, оказывается, имел в виду известный фильм Тейлора Хэкфорда. По сюжету триллера в Нью-Йорк, по приглашению главы крупного юридического концерна прибывает молодой адвокат Кевин Ломакс, который до этого был известен тем, что защищал исключительно негодяев и подлецов и при этом не проиграл ни одного процесса. На новом месте работы он вполне счастлив, живет в роскошной квартире с любящей женой, его окружают интересные люди. Но вскоре ситуация неуловимо меняется и происходят странные и жуткие события: внезапно при странных обстоятельствах погибает один из его коллег, затем кончает самоубийством его жена. Кевин, догадываясь, в чем тут дело, приходит к шефу концерна Джону Милтону... Последний же имеет еще и другое имя – он сам Дьявол, и вот он-то и объясняет молодому человеку, зачем его пригласили в Нью-Йорк, и почему он вообще понадобился Владыке Темных Сил... В роли Дьявола – неподражаемый Аль Пачино, а адвоката сыграл великолепный Киану Ривз.

– Ты, Ваня, меня не понял. Сейчас я веду одно дело, защищаю совершенно невиновного человека и строю свою защиту на доказательстве его полной непричастности. Для этого-то мне нужен настоящий убийца, и я хочу тебя спросить, не происходило ли в Москве год назад чего-нибудь странного и необычного?

– Ну подруга, ты даешь! Ты что? Это ж Москва, тут каждый день что-нибудь странное и необычное, а ты говоришь – «год назад!» – От выпитого пива Иван раскраснелся и на него нашло болтливое благодушие. – Вот недавно у меня в отделе был такой странный случай. Двое моих ребят вышли из конторы и направились к автобусной остановке, как вдруг в соседнем дворе – выстрел. Во-о-он прямо там, где красная «Тойота» стоит, видишь? Вот эта самая подворотня. Сработал профессиональный рефлекс – прибежав туда, мои орлы увидели возле детской площадки джип, а на переднем сиденье корчился солидный, крепко накаченный мужик. Когда они открыли дверцу, мужик сразу же вывалился наружу и упал прямо на землю – оказался серьезно ранен. Но оказать ему первую помощь сразу не смогли: выпав из машины, он принял эмбриональную позу и крепко прижал руки к низу живота, причем было совершенно непонятно, куда же это он получил ранение, а главное – от кого… Да, а ты ничего покрепче не желаешь? У меня с собой «кристалловская» есть!

– Не откажусь, – лукаво подмигивая, говорю я.

– Вот это я понимаю! – Иван быстро извлек из своего кейса бутылку, одним профессиональным движением снял крышку и разлил бесцветную жидкость по опустевшим уже пивным стаканам. – Так, давай за встречу!

– Давай! – Мы сделали попытку чокнуться, и я быстро проглотила противный раствор технического спирта в воде.

– Ну ты даешь! Одним глотком! Даже я так не умею!

– Научишься еще, не плачь, ты уже большой мальчик. Так что с тем дядькой?

– С каким дядькой?

– Который непонятно, кем и куда был ранен.

– А, ну вот. Пока один из моих сотрудников пытался оказать ему первую помощь, другой, осматривая салон джипа, нашел на полу пушку, а рядом – гильзу. Присмотревшись повнимательнее к раненому, ребята опознали в нем местного «братка». Обстоятельства его ранения выяснились уже потом, в больнице. «Браток» принял решение обновить свой личный арсенал и прикупил новый ствол. Уже сидя в машине, этот деятель вставил магазин, передернул затвор и, подражая крутым персонажам американских боевиков, начал впихивать пистолет себе за пояс. Но поставить-то на предохранитель забыл! Пузо мешало, а когда спусковой крючок зацепился за одежду, неожиданно произошел выстрел. Короче, одним выстрелом «браток» лишил себя весьма важного для мужчины органа, а заодно и заработал срок за незаконное хранение, ношение и применение огнестрельного оружия.

– Ишь ты!

– Вот так-то. А ты говоришь – «что странного». На моей работе не соскучишься, тут все странное.

– Слушай, я так и не поняла, эта твоя теперешняя работа, это вообще-то что? Ты у нас начальник чего?

– Ну, как. Я начальник Отдела охраны предприятий службы досуга. А вообще у нас – Полк Милиции по Охране Коммерческих Структур.

– Туманно как-то. Каких еще коммерческих структур?

– Чего ж тут туманного? Мы охраняем, например, рестораны, бары, ночные клубы. Ведь тебя это интересует? Да? Пришла-то не из-за чая и пива с водкой, а поболтать со старым другом. И не просто так, а по работе. Угадал?

– Угадал, – подтвердила я, хотя «угадал» Иван уже давно, после моих же собственных разъяснений, а сейчас просто так, кривлялся. – Что ты знаешь про клуб «After Dark»?

– Мало ли что я знаю. Тебя что интересует? Конкретно?

– В прошлом году там кого-то убили в переулке. Конкретно.

– Это когда голову мужику отрубили? Ну, как же, помню! Наши уже смеялись – не иначе как в Москву незабвенный Дункан Маклауд из клана Маклаудов вернулся. Труп есть, а головы – нет. А вообще – я не в курсах. Это – переулок, уже не наша юрисдикция. Расследовали коллеги из главка. «В связи с особой опасностью преступления». Поняла?

Иван мало-помалу «натрескался». Его полноватая физиономия из розоватой сделалась почти красной, а на белках глаз проступили кровеносные сосуды почти как у «крутого» Николы. Голос сел и принял сипловатое звучание.

– А клуб? – не унималась я.

– Что – «клуб»? Клуб как клуб. Не хуже и не лучше других. Там не очень-то дорогая тусовка. Обычно у них не бывает «золотой молодежи». Там, скорее, «серебряная молодежь», вернее – серебряная с позолотой. Ребята обеспеченные, но не так чтобы уж очень, но из кожи вон лезут, чтобы казаться крутыми. В Москве куча таких клубов.

– Я там была, знаю. Мне показалось, что у тамошней публики нет каких-то общих направлений и интересов. Ведь клубы обычно как-то ориентированы – имеют свою клиентуру, со своими увлечениями, а тут…

– Ну, почему. Тут тоже есть свои увлечения, свои ориентиры. Немножко педиков, лесб и треников. Секс, травка, галлюциногены. Тяжелой наркоты там, правда, нет, но марочки прикупить завсегда можно. Грибочки там, кислоту, ну и тому подобные вещи. Но, так – слегка. Формально и это запрещено, но администрация велела смотреть «сквозь пальцы». Если только совсем оборзеют, то тогда да… Даже «кокса» там нет. Не допускаем. Вот если драки там, поножовщина, изнасилования, незапланированная групповуха… Пресекаем, обеспечиваем порядок, все это в нашей компетенции. Сотрудничаем с охраной клуба. И доступ, конечно. Дресс-код, фейс-контроль – это уж как водится. Но – это все фигня. У нас тут один объект был – тоже клуб – так там вообще полный п…ец! Ой, извини!

– Ничего, я привыкла.

– Вот я и говорю. Есть один хитрый объект, но об этом – никому! Мы там раньше работали, но – все, теперь у них собственная вооруженная охрана. Гослицензия, разрешения всякие, все – тип-топ, но…

– А что – «но»?

– Никому, поняла? А то и башки можно лишиться. Запросто! – взгляд Ивана снова стал тяжелым и каким-то оловянным.

– Никому, поняла. Ну, а ты-то, что понял?

– Знаешь, я сам толком так ничего и не понял. Пока мы с ними сотрудничали, эти ребята проделали колоссальную работу по переделке арендованного помещения. Деньжищ это стоило немерено! Собственно, только в период строительства мы их и охраняли. Так вот, сначала там был обычный заводской цех и склад в придачу, ну а потом…

– Что потом? Не тяни! – я была уже заинтригована до крайности.

– Потом они такого наворотили! Зимние сады с самой настоящей тропической зеленью, искусственные водопады, скалы и озера, птички поют и бабочки летают. Потолок сделан с подсветкой – как голубое небо, через Большой зал даже извилистая речка течет между камушков. Вода – чистейшая, через нее все камни видно, а в прудиках лилии цветут и живые рыбы плавают.

– Усраться можно! А сколько там всего залов?

– Три. Большой, Африканский и Таиландский.

– Таиландский? Почему такие названия?

– По антуражу, наверное. А в залах – скальные гроты, и уже через них попадаешь в коридоры. Обычные такие коридоры, совершенно пустые, как в каком-нибудь банке. Справа-слева двери, а за дверьми – пустые комнаты. Когда там охраняли мои ребята, в этих комнатах было почти пусто. Туда только что подвели мощные коммуникации: в каждую комнату – водопровод, горячую воду, силовые кабели, вентиляцию и канализацию. Не комнаты, а контейнеры какие-то. Веришь – стены из нержавеющей стали, только трубы и краны торчат. Вытяжная вентиляция. Швы проварены на совесть, я в химвойсках служил, тут можешь мне доверять, понимаю, что говорю.

– И как этот эдем называется?

– Клуб «Волшебный аттракцион». Но это далеко не Эдем. Ты не шути так, я – человек верующий.

– Так при чем тут этот аттракцион? Наверное – очередной закрытый бордель. К чему вспомнил?

Иван почти вплотную придвинул к моему лицу свою красную рожу и, дыша перегаром, прошептал:

– Я там был потом – мы у них забыли кое-какие бумажки подписать. Ребята мои все в разгоне, вот и поехал сам. Так вот, входил я, по старой памяти, через сопредельную территорию, служебным входом. Там завод какой-то, и у меня еще пропуск остался. Ну вот, я сам видел, как с задних ворот этого клуба в небольшой фургон грузили черные пакеты с «молниями» и мешки поменьше – с арбуз величиной. Причем очертания этих мешков специфические.

– Чего грузили-то? – «не поняла» я.

– Да расчлененку оттуда увозят, сам видел! – просипел Иван. – Но самое непонятное – для чего им это надо?

– Как? – удивилась я.

– А так! Ты когда-нибудь видела большую промышленную мясорубку? Ту, которая на мясокомбинате делает фарш – начинку для пельменей и колбасу? Я видел. Так вот, последнее, что я наблюдал, пока мы там еще работали – это привоз двадцати контейнеров с такими агрегатами.

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, – перебил меня Иван, – что они могли установить эту технику, сразу подключить ее к сливным трубам, перемалывать все что угодно и незаметно смывать в канализацию.

Честно говоря, в эту историю верилось с трудом – наверняка очередная милицейская байка, вялая попытка меня заинтриговать. Узнав напоследок у своего пьяного приятеля адрес и месторасположение этого загадочного клуба, я откланялась. Что, кстати, было не так просто сделать, поскольку Иван как раз дошел до такой стадии алкогольного опьянения, что начал ко мне усиленно приставать.

Большинство неврозов – это конфликт между способностями и тем, что мешает им проявиться. Если женщина замыкается на бытовых проблемах, если ее основные занятия – это мытье полов, приготовление обедов, стирка и – «на сладкое» – сидение у телевизора, то очень скоро она почувствует разочарование в жизни. В наше время женщине недостаточно быть нужной только своему дому. Я уже давно перестала думать о своем доме и своем здоровье, как телесном, так и духовном, то бишь психическом. А тут неожиданно пришлось вспомнить и о том и о другом.

Этот ночной скрежет стальных когтей о бетон меня так достал, что я медленно, но верно становлюсь невротичкой. Свою долю добавило и это дурацкое дело скульптора, конца которому не видно. Хотела сходить к нашему психоаналитику, а потом плюнула и решила попробовать таблетки – феназепам – по половинке на ночь. Не помогло – сплю, как и раньше, да и спокойнее не стала.

Ни для кого не секрет, что в нынешнем мире технического прогресса, постоянного ускоренного развития и изменения общества, погони за неуловимой модой, – основное человеческое состояние – стресс. Проблемой всего общества стали депрессия, внутреннее одиночество, нервные срывы и психические расстройства. Поэтому в последнее время так возрос спрос на психоаналитиков и психологов. Люди хотят найти покой для своих душ: латинское слово «психос» по-русски значит – «душа». Вот почему так популярны в нашем современном обществе специалисты с приставкой «психо», но они могут принести только временное облегчение, или просто научить с этим жить, с этой внутренней болью...

Я пока не умею в полной мере управлять собственной психикой.

Я много чего не умею, и не буду уметь, наверное, уже никогда.

Кататься на коньках не умею до сих пор, хотя давно мечтаю. Помню, в школе учитель физкультуры меня просто ненавидел. Я тогда вообще ничего не могла: ни перепрыгнуть через козла (когда я к нему подбегала, почему-то казалось, что козел сам хочет на меня накинуться), ни исполнить кувырок вперед (казалось, что от этого может переломиться шея), ни бросить условную гранату на подобающее расстояние (не знаю даже, почему), и никогда не могла поймать брошенный в меня мяч (страшно).

Еще я совсем не умею играть ни на одном музыкальном инструменте, хотя, мне кажется, при желании смогла бы на барабанах. Петь я тоже не умею, потому что нету у меня ни слуха, ни голоса. А петь, не имея слуха – совестно, так поют только нетрезвые придурки, шляясь по ночным улицам. Я могу, конечно, исполнить «Пусть всегда будет солнце» и одну малоприличную песню на английском языке. Очень хорошая песня, изумительная. Но что-то никто, как я заметила, не вызывает меня на бис. Более того – в семьях моих знакомых считают, что очень хороший признак, если маленького ребенка не устраивает мое пение, и он начинает горько плакать. Это может означать, что у него у самого, возможно, имеется музыкальный слух.

Идея проследить за Петерсоном, составить его распорядок дня, очертить круг знакомств и выяснить его постоянные маршруты возникла у меня почти сразу. Но почему-то только сейчас появилось время для осуществления.

Примерно в десять утра «Форд» Петерсона выехал из подворотни дома на Ленинском проспекте и поехал в сторону центра. Я вела его до тех пор, пока Петерсон не направился на Сретенку, видимо, на переговоры к какому-то богатому клиенту, и сумел вклиниться в довольно плотный ряд машин окаймляющих тротуар Сретенки. Свой собственный автомобиль мне каким-то чудом удалось припарковать возле тротуара совсем неподалеку от серебристого «Форда».

Я вылезла из машины, немного размялась, не упуская из виду машину клиента, заглянула в соседние магазинчики, даже купила там какую-то мелочь. Когда мне это надоело, я подошла к своему беленькому «Вольво», открыла дверцу, села за руль и стала ждать. Петерсон обязательно должен был проехать мимо – улица с односторонним движением. Через несколько минут я увидела его залезающим в серебристый «Форд». Машина вырулила с обочины, встроилась в левый ряд и проскочила мимо меня. Я включила двигатель и потащилась следом за ним.

Он не торопился, скрупулезно соблюдая все правила движения. Я следовала чуть ли не вплотную. Лишь изредка между нами вклинивался один или два автомобиля, и на светофорах я ни разу его не упустила, хотя пару раз мне пришлось проехать на желтый свет. Мы миновали запруженную движением центральную часть города, Садовое Кольцо и свернули на Ленинский проспект.

«Форд» быстро набирал скорость, проносясь мимо домов сталинской застройки. Я полагала, что он остановится у одного из этих зданий, однако ошиблась, что, впрочем, случается со мной не так уж и редко. Петерсон миновал эти кварталы и вскоре добрался до пересечения с оживленной городской магистралью – Ломоносовским проспектом. Я только недавно узнала, что этот перекресток называется – «Площадь 60-летия СССР». «Форд», находившийся в левом предпоследнем ряду, остановился на красный свет. Я была в том же ряду немного позади – между нами успели вклиниться еще две машины.

Я с нетерпением ждала, когда зажжется зеленый, наконец, долгожданный свет загорелся, и машины в других рядах пришли в движение. Но только не в нашем. «Форд» не трогался с места, а за ним стояли мы все. Водители начали раздраженно сигналить, однако серебристый «Форд» высокомерно презирал всю эту свистопляску. Он просто стоял и ждал, ждал до тех пор, пока не загорелся желтый, и потом рванул на перекресток, дико взвизгнули шины, автомобиль резко повернул влево, в сторону Черемушкинского рынка, и исчез даже прежде, чем я успела выругаться.

Другие водители, разумеется, не могли уяснить причину столь вопиющего нарушения правил. Но не я. Я поняла его цель – оставить меня с носом. Но почему? Как этот тип в серебристом «Форде» вообще узнал о моем существовании, а тем более о том, что я сижу у него на хвосте? Может быть, я допустила какую-нибудь непростительную ошибку? Например, слишком громко хлопала ушами, сидя в своем «Вольво»? А может быть, даже самые в этическом смысле безупречные адвокаты обладают каким-то особым запахом, который выделяет их среди прочего населения?

Ладно, чего уж тут горевать понапрасну. Это так же бессмысленно, как и пробовать нагнать ту машину. Меня перехитрили, и ничего уже не поделаешь.

На следующий день я поступила умнее – использовала свой мотоцикл. Надела черный комбинезон, непроницаемый вороненый шлем, и ни одна собака не смогла бы меня опознать. Хотя – нет, собака как раз бы и смогла.

Люблю мотоцикл. В самом процессе езды я обычно думаю не о том, что происходит со мной, а о том, что творится на дороге. Однако всегда можно найти несколько секунд, чтобы позаботиться о себе, любимой. Спортивная манера езды подразумевает сильное напряжение – повороты, тормоза и все такое... Однако на прямых участках пути я стараюсь расслабляться – экономить силы, и мышцам, опять же, лучше. На светофоре всегда есть время размять руки и потянуться, да и в движении можно просто встать на подножках – расправить конечности и заодно обозреть окрестности. В принципе, махать руками можно не только на светофоре – «крутить фонарики» реально и на прямой, если, конечно, можно без всякой опасности оторвать скрюченные пальцы от руля.

Несколько дней слежки ничего интересного мне не принесли, и я уже хотела завязывать с этим скучным и трудоемким занятием, поскольку времени уходила уйма. Но что-то меня дернуло – решила попытать счастья еще один день.

В то утро Петерсон вел себя как обычно, а под вечер поехал в клуб «Аттракцион».

О том, как я посетила клуб «Аттракцион», как я туда проникла и что там обнаружила – совершенно отдельный разговор и к делу прямого отношения не имеет. Я всегда считала себя достаточно циничной, чтобы не особенно удивляться каким-либо проявлениям тайных человеческих эмоций, страстей и желаний. Работая в прокуратуре на следствии, я насмотрелась всякого. Посвящение в адепты Силы и моя адвокатская деятельность способствовали дальнейшему одеревенению моих чувств. А когда я получила возможность проникать в чужие мысли, то вначале чуть было не рехнулась. Почти все мужики кругом казались мне или сексуальными маньяками, или похотливыми самцами. Завидев меня, они только и думали, как бы это… ну, вы понимаете что… Но клуб «Аттракцион» превзошел все, что я знала, о чем читала, что смотрела по видику и что видела в своих кошмарных снах. Стивен Кинг – отдыхает. Одно ясно – если кому-нибудь потребуется постоянный источник человеческих костей, или еще каких останков – проблем с этим не будет.

Мой однокашник Кретов не соврал. Охрана в том клубе – и правда на высшем уровне. С таким количеством вооруженных профессионалов вполне можно начать и успешно закончить небольшую революцию или маленькую войну.

Уходя из этого «Аттракциона», я чувствовала себя морально опустошенной и невероятно уставшей. Но на руке охранника я все-таки успела заметить знакомый знак – такой же, как у Тинки на заднице, у того трупа в лифте и охранника в бильярдной.

Не давала покоя татуировка: рисунок, виденный мною уже у трех мужиков и одной бабы, причем все эти четверо каким-то непонятным образом были связаны с делом Петерсона.

Времена, когда последним писком моды считалась незамысловатая угрожающая наколка «Не забуду мать родную!», давно канули в Лету. Но это совсем не означает, что вместе с вызывающим лозунгом умерла и сама нательная графика. Если в Петербурге, например, до недавнего времени благополучно процветали только четыре официальных тату-салона, то в Москве я нашла аж двенадцать штук. Работают там лицензированные профессионалы, а доморощенных специалистов по столице разбросано столько, что их никто даже и не считал.

Альберт – художник-татуировщик, колдующий над бренным человеческим телом в салоне «Tribal-Tattoo» что на Дмитровке, после недолгих уговоров и некоторой порции «зелени» согласился рассказать мне о модном нынче искусстве.

– Альберт, я пишу статью про ваше искусство вообще и в России в частности. – Я по-прежнему использовала старый прием с поддельной журналистской корочкой. – Вас мне рекомендовали как наиболее продвинутого мастера.

– Называйте меня на «ты», мне так проще. А кто рекомендовал-то?

– Это важно? – Я правда не знаю, кто мне его рекомендовал. Никто! Я нашла адрес через Интернет. – По-моему, пословица «сапожник без сапог» не про тебя.

– Для меня это ваше высказывание откровением не является, – смеется Альберт. – Подозреваю, что не очень скромно, но не могу удержаться. Дело в том, что в феврале прошлого года в Финляндии проходил традиционный слет татуировщиков – своеобразный обмен опытом. Помимо «курсов повышения квалификации», проводились конкурсы по нескольким видам татуирования: лучшая цветная татуировка, лучший трайбл и лучшая спина. Я занял почетное третье место в последней номинации и получил кубок «Best Back».

– Цветная татуировка – это понятно. А что такое трайбл? И мастерская твоя так называется.

– Вообще-то, слово «tribal», переводится как «племенной». Этот тип татуировки берет свое начало от знаков, наносимых на тело в некоторых племенах Океании. Трайбл – черно-белый рисунок, ставший сейчас самым популярным видом татуировки. И самым дешевым. Если спичечная коробка цветной работы стоит тысяча восемьсот рублей, то трайбл таких же размеров – не больше чем полтора куска.

– А рисунок, его ты сам придумываешь или исполняешь волю клиента, который заранее знает, чего хочет?

– Вообще по-разному. Чаще всего пользуюсь каталогами или специализированными журналами, которые в изобилии издаются в Европе. Хотя, если честно, подобная зарубежная литература меня просто убивает своей примитивностью. У нас в салоне имеется нехилая коллекция эскизов татуировок различных тематик, стилей и направлений, цветных и черно-белых. Несколько тысяч. Большинство эскизов – эксклюзив, созданный художниками, но имеются также и традиционные тату-дизайны. Рисунки татуировок (флэши) разделены по темам: символы, орнаменты, этнические дизайны, животные, птицы, цветы, трайбалы, кельтские узоры, драконы, фото-тату и многие другие, на любой, самый изысканный вкус. У нас можно прибрести листы с рисунками и получить консультацию по толкованию и значению символов и мотивов. Наше собрание рисунков стабильно пополняется. Цена одного ламинированного листа формата А4 – сто двадцать рублей. На каждом листе расположено от трех до десяти эскизов или один большой. Продаем также компакт-диски с каталогами татуировок. Каждый диск разделен на разделы – таких разделов около десяти, точно не помню. На каждом диске примерно двести листов – более семисот рисунков отличного качества. Цена одного компакта – сто долларов. В рублях, естественно.

– Неслабо! – восхищаюсь я.

– А что бы вы хотели? Салон закупает оригинальные эскизы у художников, цена договорная, но – возможен и обмен рисунками. Сам я тоже рисую, придумываю тему, дизайн, креатив. Но тут, скорее, дорисовывать приходится – придавать объем и цвет поблекшим со временем татуировкам.

– Альберт, а вот твои клиенты, кто они? Что за народ?

– Как ни странно, больше всего мне приходится иметь дело с прекрасной половиной человечества. Чем вызван подобный ажиотаж в женской среде, я не смогу объяснить, даже не проси. Но факт налицо. Пусть реже, но и парни приходят, даже иностранцы захаживают. Что касается возраста, в основном татуировки делают двадцати-тридцатилетние. Бывает, и «детки» заглянут. Смотришь, совсем еще пацан, а все туда же, тату ему подавай. Таким я советую привести с собой мамочку, так что второй раз они не появляются.

– А что чаще всего заказывают? Какие рисунки?

– Самые разные, все зависит от желания клиента. Случается, такое придумают, что диву даешься. К примеру, недавно приходил один мужик. Снимает штаны. Ложится задницей кверху и заявляет: «Розу, сердце и «Лариса», пожалуйста!» Последнее время наблюдаю особую любовь к символу двух начал – инь-янь.

– Ну а если татуировка кому-то надоест?

– Ничего. Раньше думать надо было. Можно попробовать закрыть другим рисунком, а выводить я не советую. После такой нелегкой операции остаются заметные шрамы на теле. Но я что-то не припомню случая, чтобы клиент разочаровался в моей работе. Иногда просят завуалировать старый рисунок, наполнить его новым содержанием. Но не удалить.

– Как вообще обстоит дело с таким экзотическим искусством у нас в Москве? Какой уровень? Технологии?

– Не такое уж оно и экзотическое. А чтобы говорить о каком-то уровне, надо с чем-то сравнивать. Насколько я знаю, мы варимся в собственном соку, но москвичи еще хоть как-то между собой контактируют, а по России диалога вообще почти нет. Совсем глухо с соседями: Украиной, Белоруссией. Не уверен, что там вообще есть подобные профессиональные салоны. Исключения – Эстония и Финляндия, где наши достижения ценятся. А так, в Москве татуировки делали всегда. Другой вопрос, что многие мастера до сих пор кустарят в домашних условиях.

– Но ты знаешь своих коллег?

– Не всех, но основных – знаю, конечно. Хороших мастеров не так уж и много, и мы всегда стараемся контактировать между собой и держать связь.

– Вот смотри, – я показываю снимок руки напавшего на меня бандита. – это что?

– Откуда это у вас? – Альберт как-то подбирается и сразу замыкается: от его разговорчивости мало что остается.

– Случайно. Я хотела бы сделать такую же.

– Очень не советую… Разрешите? – Альберт замолчал и нервно закурил. Раскурив сигарету, он некоторое время смотрел на тлеющий у основания столбик растущего пепла. – Только не для печати! Это знак принадлежности к определенному движению, или группе, секте – как хотите, так и называйте. Я такой рисунок вам делать не буду, даже не просите.

– А чья это работа?

– Делал мастер, но я его не знаю. Не моя работа, это уж точно. И еще раз повторю – не рекомендую связываться по поводу этого рисунка с другим мастером – все равно получите отказ. А если кто и согласится, то с вами потом случится беда.

Весна... Я, как и весь разбуженный от зимней спячки народ, весело бежала по улице, радуясь долгожданному солнцу, первому действительно весеннему дню и надежде на скорое окончание холодов. Яркое солнце заливало своими лучами московские улицы и дома, звенели синицы, и воздух уже совсем не походил на зимний. Вдруг замечаю впереди в толпе что-то знакомое... Молодой человек – стройная фигура, разворот прямых плеч. Тут он слегка оборачивается... ну, конечно! Он, точно! Точеный индейский профиль, темные глаза с легким прищуром. Несмотря на весенний холод, без шапки и с расстегнутым воротом, как всегда. Он!

– Ромка, Роман! – что есть мочи ору я во все горло. – Большой Батман!

Роман Гладышев – профессиональный танцовщик и мой старинный друг. Где уж он там пляшет, я и не знаю, но по заграницам ездит регулярно. Мы с ним были раньше соседями по лестничной площадке еще там, в Питере. Услышав мой вопль, он оборачивается:

– Вау! Сколько лет, Лилипутка! Так и не подросла?

Мы всегда беззлобно подкалывали друг друга – он меня за маленький рост (сто пятьдесят шесть сантиметров), а я его... Да так просто, чтобы не особо сильно выпендривался! Ибо – не фиг! Уж очень он хорош собой. А из всех балетных терминов я только этот и знаю, что «большой батман», хотя так и не потрудилась выяснить, что он означает. А что, по-моему, классно для прозвища! Рассматривая знакомое лицо, я критическим взором окидываю прикид Романа. Да, он на высоте, как всегда. Современные, писк сезона, джинсы, модная куртка, под ней – какая-то, «от кутюр», рубашка. Танцор всегда отличался хорошим вкусом и носил только вещи известных западных фирм, благо, позволяли его возможности. Но сегодня я увидела у него на шее еще какой-то диковинный аксессуар. Интересно, это что? На простом черном кожаном шнурке висела небольшая серебряная пластинка со знакомыми символами. Я сразу узнала руны и тут же поняла – это настоящий амулет, а не дешевая и бессильная современная поделка.

– Ой! Это у тебя что? Какая интересная штучка! – и я демонстративно протянула руку к его подвеске, как будто захотела взять в руку и получше рассмотреть. Но тут произошла странная вещь. Роман, всегда такой благовоспитанный, даже слегка по-старомодному галантный, вдруг резко перехватил мою руку у запястья.

– Валька, не трогай! – пронзительно вскрикнул он.

– Ой, извини, – я притворилась дурочкой, слегка ошарашенной его резкостью. – А почему, собственно?

– Ты что! Тебе нельзя дотрагиваться до этого. И никому нельзя, только мне. Так что не обижайся уж.

– Талисман? – я действительно была заинтригована. – А что это за клинопись на нем такая интересная? Я решила играть дальше. На серебряном диске, величиной с советский юбилейный «лысый рупь», рунический ряд – Старший Футарк кольцом опоясывал кельтский Трискель – довольно странное и нетрадиционное сочетание скандинавской и кельтской символик.

– Темная ты, Лилипутка, – Роман решил, видимо, показать свое превосходство, как всегда в наших пикировках. – Это – руны. Слышала что-нибудь о них?

– Да, да, где-то что-то читала.

– Что-то читала! – передразнил он меня. – Руны – древние знаки магии друидов. Через них человек общается с астральным миром, – с важным видом подсказал мой друг. Спорить с ним я не стала, но спросила:

– А интересно, зачем тебе этот талисман, ты же всегда был такой везунчик?

– Да понимаешь, в то лето, когда ты от нас уехала, у меня почему-то начались хронические проблемы. То связки растяну на ноге, то в аварию попаду, то еще что. С моим руководством тоже начались всякие нелады, перестали меня за бугор посылать... Ты же помнишь, я всегда в разъездах был, а тут – как отрезало. Не мог понять, в чем дело. А наша тетя Вера – есть у мамы такая подруга – так вот, она сказала, что здесь явно что-то нечисто, в общем, надо идти к колдуну. Ну, колдун – не колдун, но я поспрашивал по знакомым, и мне посоветовали очень сильного мага. Он одной нашей девчонке из ансамбля очень помог. Он у нас, в Питере живет.

– А ты что, веришь в магию? – я уже настроилась работать и все вытрясти из старого приятеля. – Вот уж никогда бы не подумала!

– Поверишь тут, – серьезно ответил он. – Я, после того как эту штуку купил, вообще забыл о проблемах. Оказывается, мне один доброжелатель из ансамбля заказал порчу, такова зависть в наших кругах... Но теперь у меня все в порядке! В полнейшем!

– Ты лучше сплюнь, – съязвила я, – а то сглазишь ненароком!

– Да нет, теперь мне бояться нечего, – совершенно серьезно заявил Роман, – этот талисман с рунами мне тот маг сделал и зарядил. Настоящий маг, у меня теперь все стало так классно. Ты, кстати, сама бы сходила к этому магу. Рекомендую. А то у тебя вид стал какой-то потерянный. Случилось чего? Ты сходи, он поможет, это я теперь могу точно сказать, но не могу дать его адреса. Не положено.

– Это еще почему? – не поняла я.

– Запрет. Но ты можешь его отловить, если повезет, конечно, в магазине «Инферно» на Сретенке. Он часто в Москву приезжает…

– Стоп. Слушай, недавно я уже слыхала про этот магаз, всю Сретенку прочесала, нет там ни фига! Никакого «Инферно»! Только всякие бутики, церкви и кабаки. Еще там одна ментовка и один театр.

– А, так ты не туда смотрела. Сначала забеги в «Букинист» и там уже спроси. Тебе помогут.

– Но этого магазина на Сретенке больше нет, сама видела. Он переехал куда-то.

– А ты загляни в то, что есть.

Мы еще немного поболтали об общих знакомых, еще о каких-то пустяках, обменялись визитками и разбежались в разные стороны. Все-таки минувшие годы, когда мы совсем не общались друг с другом, не прошли просто так – общих тем для разговоров у нас почти не оказалось, и мы стали абсолютно чужими людьми.

Но опять всплыл этот загадочный магазин, которого, судя по всему, не существует в действительности. Оставить все просто так я уже не могла.

Для посещения магазина я вырядилась и накрасилась, как на готик-пати. Черные длинные волосы, «тяжелый» макияж, ошейник с шипами, кожаные штаны в обтяжку и соответствующий плащ. С большим трудом нашла место для парковки. Еле втиснулась между пижонской желтой «Лянчей» и «Шевроле Алегро» девяносто девятого года.

Сретенка, дом девять. Витрины магазина оказались закрытыми черной тканью. Плакатик «Оформление витрины» явно торчал здесь уже давно – некогда белый картон успел посереть и зарасти пылью. Я открыла незапертую дверь, с запиской: «Закрыто. Магазин «Букинист» переехал на Волгоградский проспект, 5 (ст. м. «Пролетарская»)». Раздался мелодичный перезвон, и рядом со мной вырос охранник – здоровенный мордастый дядя в камуфляже и американской полицейской дубинкой у пояса.

– Девушка, а вы куда? Здесь закрыто!

– Я? В магазин!

– Закрыто, закрыто я вам говорю! Вы что, читать не умеете? Магазин переехал.

– Но мне рекомендовали зайти. Причем именно сюда. Вот! – Я предъявила визитку мефистофелеподобного «криэйтора» Савелия Приходько. – Он сказал, что здесь мне все объяснят.

– А, вы от Савелия Игнатьевича? – охранник сразу же успокоился. – Так бы сразу… Проходите.

С тех пор, когда я последний раз была в этом месте, интерьер магазина сильно переменился. Света мало, полумрак создавался светомаскировкой на окнах, одним тусклым светильником и подсвеченными витринами прилавков. В углу сиял экран компьютера, в другой стороне торчала будка с кассовым аппаратом, за которым никто не сидел. Книжные стеллажи исчезли, а вместо них появились обычные магазинные полки, как в любом продуктовом. Только вместо продуктов, там лежали довольно-таки своеобразные вещицы.

Сколько тут было всего!

На прилавках под стеклом покоились всякие мелочи. Амулеты, талисманы, обереги и разные мелкие «магические» вещицы. Европейские, восточные, африканские… Несколько старых латунных или медных монет, некогда нанизывавшихся на железный стержень в виде меча. По идее, они вешаются у изголовья кровати, и таким образом предполагалось, что присутствие монарха, во время правления которого эти монеты были отчеканены, может поспособствовать устранению привидений и разных нехороших духов. А вот китайский амулет – Бай Цзя Со, или «Замок Ста Семей» в разных вариантах. Первоначально предполагалось, что для получения такого талисмана человек должен обойти сто своих друзей. Затем, получив от каждого из ста по три-четыре монеты, этот человек добавлял столько монет, сколько требуется, и делал из них замок, который потом вешался на шею любимого человека. Понималось, что такие действия помогут запереть дорогого человека в этой жизни, добавив к этому поручительства ста друзей в том, что этот человек доживет до глубокой старости. Аналогичным предметом является и лежащий рядом Цзин Цзюань Со, или «Нашейный кольцевой замок» – серебряный замок, прикрепляемый к шее цепью. Надевается женщинам, чтобы приковать их к существованию и уберечь от похищения смертью. Эти подвесные замки различных размеров и форм можно сейчас найти во всех ювелирных магазинах и на многих уличных лотках.

Всяких прочих амулетов тоже было в избытке. Ну и, конечно, разнообразные пентаграммы, перевернутые кресты и бафометы. В изобилии присутствовал излюбленный готиками анк или анкх – символ жизни. Здесь было несколько изображений священного скарабея – черно-синего навозного жука. Считалось, что он является одним из воплощений бога Ра. Как и анк, скарабей был символом жизни и возрождения. А вот и несколько вариантов нефера – символического изображения лютни. Нефер был призван придать человеку дополнительные силы, принести ему удачу, радость, растянуть молодость. Амулеты в виде нефера были изготовлены из полудрагоценных камней, обладающих теплым оттенком – сердолика, тигрового глаза, опала, оникса. Другой символ, часто цепляющий взгляд на этой витрине, – шен, символ вечности. Шен, по мнению древних египтян, весьма способствовал продлению жизни, защищая человека от всевозможных напастей этого бренного мира.

На многочисленных полках за прилавком тоже лежало много чего всякого. Мое внимание привлекли книги. Вся верхняя полка была заставлена ими, только смотрели они не корешками, а титульной стороной обложки. Несколько изданий «Satan Bible» ЛаВея на разных языках, «Библиотека Гримуаров Алистера Кроули» и разнообразные колоды карт. Таро Тота и всякие другие Таро... Далее шли крупные обереги, талисманы, «магические» предметы разных видов и сортов – тут их была тьма-тьмущая. Магическая формула, написанная чем-то бурым на выделанном лоскуте тонкой сероватой кожи; маятник, якобы избавляющий от злой судьбы и болезней; календарь вечности, изыскивающий время и извлекающий прибыль; магический щит, отражающий злые пожелания, чары, порчу и сглаз; щит, охраняющий от дурных предсказаний и проклятий; хрустальные шары всех размеров, цветов и оттенков…

Мое особое внимание привлекло два объекта. Человеческий череп, явно настоящий, с густо покрытой рунами черепной крышкой. И аккуратно уложенный в общий футляр, обтянутый внутри черным бархатом, а снаружи – шагреневой кожей, квартет неких духовых музыкальных инструментов, тоже покрытых руническими символами. То ли флейты, то ли свирели. Форма и цвет не позволяли сомневаться, что сделаны эти дудки из малых берцовых и лучевых костей взрослого человека…

Продавца, или, как теперь говорят, менеджера по продаже, я не сразу заметила. В углу сидел маленький невзрачный человечек неопределенных лет с длинными, до плеч, полуседыми волосами, как у Менделеева, и в круглых очках металлической оправы. Одет он был в темно-серую хламиду неясного фасона. Я сначала приняла его за старуху, но когда он встал и хрипло обратился ко мне, я перестала сомневаться в его половой принадлежности.

– Чем могу быть полезен? – спросил этот удивительный человек. – Если у вас разбегаются глаза, посмотрите каталог. Вам лучше как, в виде журнала или на компьютере?

– Нет, спасибо. У меня вот, – я снова показала визитку «криэйтора», – он мне сказал, что я могу купить у вас череп человека. Настоящий.

– Да, можете. Вот смотрите. – Продавец указал на рунический череп. – Всего-то за тысячу евро. В рублях, естественно. Это совсем не высокая цена, поверьте мне. Скидка специально для вас, обычно это стоит вдвое дороже. В вас сразу виден неслучайный посетитель, и вы явно знаете, что к чему.

– Но мне необходима пара, – возразила я.

– Пара рунических черепов? Но зачем?

– Как «зачем»? Для пары. Мне обязательно объяснять?

Продавец снял свои железные, как у Джона Леннона, очки и в упор посмотрел на меня блеклыми и какими-то мертвыми глазами.

– Мне вы обязаны объяснить все!

Я вдруг поняла, что действительно должна объяснить этому странному, первый раз мною увиденному дядьке все, что меня привело в его магазин. Почему-то немедленно призналась, что я – адвокат, и рассказала ему всю историю, начиная с момента получения дела и до сего дня. Естественно, я умолчала о Круге и своей принадлежности к данной организации. Тут у меня просто язык бы не повернулся.

– …вот поэтому мне и необходима какая-то конкретная подсказка, некий намек или канва, чтобы я могла завершить расследуемое мною дело.

– А знаете, вы пришли по верному адресу! Я знаю, чем вам помочь. Вам необходим Расширитель Сознания. Вы на своем компьютере запускаете программу Soaring flight и принимаете таблетку – тут одна десятая стандартной дозы делицида. Такое комплексное средство позволит вам освободиться от довлеющих стереотипов и взглянуть на все свои проблемы совсем другими глазами. Вы сможете усилить власть не только над своим сознанием, но и над бессознательной областью своего «Я». Электронный расширитель сознания – Soaring flight – новое слово в психотехнике, даже два слова – double word. Soaring flight – удачная попытка компьютеризировать психическое воздействие. Эта штука развивает творческие способности; останавливает внутренний диалог и смещает «точку сборки»; совмещает частоту колебания полушарий головного мозга; расширяет сознание; повышает способности влиять на людей и окружающий мир; обостряет восприятие; улучшает память и удлиняет мысли. В отличие от обычных доз делицида – эта программа совершено безопасна. Каждый может стать Буддой. Платите в кассу…

Оборвав эту тираду на полуслове, мой собеседник перебрался в кассу, принял от меня деньги, пробил чек и вручил мне аккуратно запаянную в полиэтилен черную коробку. Никаких этикеток и вообще ничего на этой коробке не имелось. Была только маленькая оранжевая наклеечка с каким-то четырехзначным номером и подписанной от руки ценой.

Дома я внимательно изучила свое приобретение.

Что за чертовщину я купила? Все-таки десять тысяч рублей – хоть и не очень большая для меня сумма, но вполне значимая.

В коробке оказались: две книги в бумажной обложке одного цвета и формата; сиди-ромный диск в прозрачном конвертике; коробочка с надписью «Delicid® 0.01 mg» с десятью белыми таблетками внутри; и небольшая глянцевая брошюрка – памятка на двух языках – английском и русском:

Памятка пользователю от компании Soaring flight®.

Страх перед «безумием» – это страх перед собственной психикой, о способностях которой мы так мало знаем. Страх коренится в самих представлениях современной культуры о человеке, согласно которым в глубинах человеческой души, в бессознательном скрыты животные инстинкты, культурные запреты – все самое низменное, а созидательная природа содержится лишь в рацио – трезвом аналитическом рассудке, свободном от эмоций. Однако рационализм присущ и нашему бессознательному, и сейчас мы стоим на пороге открытия его новых свойств: то, что прежде считалось безумием, становится окном в мир, восстанавливающий нарушенную гармонию человека и Природы.

Нам нужно учиться внутренним переменам, чтобы развенчать патологический ужас человека перед возможностями собственной психики. Подобные переживания ведут к формированию духовного, целостного мировосприятия, когда существует культура безумия – то есть понимание важности происходящего и желание внутренних перемен. Для человека нет ничего страшнее, чем быть испуганным «изнутри», потерять самообладание – все равно, что исчезнуть. Однако «смерть» эго предшествует мистическому опыту. Материалисту во время психоделических переживаний исчезать некуда по причине его онтологической незащищенности – убежденности в том, что там небытие. Духовному человеку проще – он связан с надындивидуальным бытием, куда сознание выходит, покидая эго.

Любой человек, который запускает Soaring flight® в первый раз, должен отдавать себе полный отчет в том, что он делает. ПОМНИТЕ: один раз увидев и почувствовав, забыть ЭТО невозможно. И еще: ЕДИНСТВЕННАЯ стопроцентная гарантия безопасности – не запускать Soaring flight® вообще. Если после всего вышеперечисленного вы все-таки решились на практический эксперимент, то вот некоторые вещи, которые стоит знать:

1. Soaring flight® – «ментальное» средство. Помните, что все, что с вами происходит, на самом деле происходит только у вас в голове;

2. Soaring flight® меняет то, как вы видите, чувствуете и думаете об окружающем вас мире;

3. Люди и вещи выглядят под Soaring flight® по-другому. Soaring flight® заменяет вашу каждодневную реальность чем-то совсем иным;

4. Все это может быть интересным и смешным, но вполне может оказаться запутывающим и даже пугающим;

5. Восприятие времени под Soaring flight® меняется: казалось бы, в считанные минуты иногда пролетает несколько часов, а иногда, наоборот, минуты тянутся долго, до бесконечности;

6. Средняя продолжительность сеанса Soaring flight® – 8 часов. Это – долгое время;

7. Будьте очень внимательны к тому, С КЕМ вы проводите сеанс и ГДЕ. Если вы решили запустить Soaring flight®, делайте это ТОЛЬКО с человеком или людьми, которым вы доверяете и которые в этом деле не новички. Не запускайте в первый раз Soaring flight® при большом скоплении народа и там, где громкая музыка. Это лучше сделать в комфортной домашней обстановке;

8. Иногда кажется, что это никогда не закончится, и все происходящее с вами превращается в нескончаемую пытку (bad trip). Терпите – еще пару часов, и Soaring flight® вас отпустит. А пока постарайтесь расслабиться, общайтесь с людьми, найдите кого-то или что-то, на что вы могли бы переключить свое внимание;

9. Если у вашего друга начался bad trip, уведите его от шума и от людей в какое-нибудь тихое место, общайтесь с ним, успокойте его, убедите, что все будет хорошо. НЕ БРОСАЙТЕ ЧЕЛОВЕКА В ЭТОМ СОСТОЯНИИ!

10.Не зацикливайтесь. Дайте всей этой лавине информации течь сквозь вас, как сквозь решето, иначе она вас унесет! Не пытайтесь «ловить» (задерживать) мысли. НИЧЕГО НЕ БОЙТЕСЬ;

11.НИКОГДА не запускайте Soaring flight® с целью «забыться» (если у вас плохое настроение, какие-то навязчивые мысли и т.д. – в этом случае как минимум bad trip вам обеспечен);

12.НИКОГДА не запускайте Soaring flight® в комбинации с наркотиками и галлюциногенами (ОСОБЕННО ЛСД!). Единственным исключением является, пожалуй, «трава»;

13.НИКОГДА не водите машину, после или во время сеанса Soaring flight®;

14.Перед тем, как запускать Soaring flight®, хорошенько выспитесь;

15.Если у вас неустойчивая психика или какая-либо история психических заболеваний – Soaring flight® ВАМ ПРОТИВОПОКАЗАН!

16.И последнее напутствие:

- машины могут принести вам вред;

- вы не умеете летать;

- это не очень хорошая идея – навещать в этом состоянии своих родителей;

- не снимайте одежду – это привлечет внимание окружающих;

- когда вы на публике, лучше держите рот на замке;

- никогда не забывайте, как дышать;

- при себе имейте лишь ключ от дома, какую-нибудь мелочь и бумажку со своим адресом в ботинке;

- никто не в состоянии определить, в каком вы состоянии, пока вы им сами об этом не скажете;

- какие бы вы ни были удолбанные, в итоге вы приземлитесь (скорее всего...).

И всегда помните, что в каждой шутке есть только доля шутки, а потому просим вас: отнеситесь ко всему сказанному посерьезнее.

17. Ваш компьютер должен обладать оперативной памятью не менее 128Mb, свободным дисковым пространством не менее 1Gb, звуковой картой и цветным монитором True Color желательно размером не менее 17» по диагонали и разрешением не менее 1024х768 пикселей. Операционная система Windows-98 и выше.

1. Вставьте диск с программой в Ваш компьютер.

2. Инсталлируйте программную часть Soaring flight®.

3. На рабочем столе появится иконка – «Soaring flight».

4. Запустите Soaring flight®.

5. Примите одну Delicid® таблетку.

Я откуда-то знала, что делицид (Delicid) – медицинский препарат ЛСД, который раньше продавался (или распределялся?) очень строго по рецептам и использовался для выявления склонности пациента к психозу, а также применялся в работе спецслужб. Откуда его берут сейчас – я даже не имею понятия, но не удивлюсь, если фармацевтическая промышленность его производит и до сих пор.

Меня потрясла наличествующая в купленной мною коробке книга Станислава Грофа с описанием впечатлений от ЛСД. Общеизвестно, что воздействие небольших доз галлюциногенов вызывает расширение способностей восприятия: обостряется зрение, слух, обоняние, значительно увеличивается чувствительность опорно-двигательной системы. При правильном использовании галлюциногенов риск возникновения паники или других тяжелых дезорганизующих переживаний практически отсутствует. Классический сеанс С. Гроф организует как «путешествие» под руководством психотерапевта, который, естественно, не принимает ЛСД, а следит за комфортом «переживающего» и в случае необходимости помогает ему. Сам сеанс состоит из трех этапов: ряд подготовительных бесед с изложением теоретических и практических основ психоделической терапии, во время которых «путешественник» подписывает бумаги о том, что он заинтересован в сеансе и знаком с условиями его проведения; второй этап – сам сеанс приема препарата и третий этап – обсуждение результатов «сессии» через день или два после приема.

Наша психика гораздо пластичнее, чем мы привыкли о ней думать. Амплитуда эмоций, потенциально присущих человеку, необычайно широка. Однако мы стараемся оградить себя от острых переживаний, потому что боимся быть захваченными чувством, боимся «потерять контроль», полагая, что только это может мотивировать человека. В действительности сознание способно совершать невероятные путешествия в безграничном поле смыслов, которое открывается человеку в моменты забвения эго.

Для многих несведущих характерен священный ужас перед ЛСД. Во многом он обусловлен большим количеством подделок, невежеством и истеричной пропагандой во все щели. У нас в Питере, да и в Москве, марку ЛСД может купить даже ленивый. Все у кого было хоть малейшее желание попробовать, уже давно попробовали.

Вторая книга оказалась английским вариантом первой. Или наоборот, как вам нравится.

Это все – так, теория. А практики у меня тогда не было, поскольку я всегда до ужаса боялась наркотиков. Преодолеть этот пробел в моем образовании помогли два обстоятельства. Во-первых, уверенность, что на адепта моего уровня ЛСД не подействует вообще. Во-вторых, я хотела понять суть явления, уверенная, что ЛСД, в сущности, не есть наркотик.

Близко знакомого психотерапевта у меня с собой не имелось, я решила в качестве беспристрастного свидетеля использовать свою видеокамеру.

Вечером в пятницу я достала тщательно спрятанный диск, запустила его на своем новом ноутбуке, проглотила маленькую таблеточку и стала ждать.

После непродолжительного ожидания заиграла приятная музыка, и на экране появились удивительно красивые переменчивые формы…

Кажется, меня уже повело…

У-у-у-у-у-у-у!..

У меня резко повышается психическая энергия, сильно обостряется цветовое и звуковое восприятие, меняется отношение ко всему на свете. Я уже отчетливо слышу то, что происходит не только в соседней квартире, но и даже в квартирах на других этажах – разговор моей соседки по этажу, скандальные голоса какого-то подростка и его матери, болтовню дикторов по телевизору, музыку из соседнего дома...

Я обоняю то, что слышу...

Я мыслю то, что вижу...

Я взбираюсь по музыкальным аккордам...

Я впитываю орнамент...

Знаковая система мира открывает свои тайны.

Обнажаются недоступные ранее причинно-следственные связи и я знаю все ответы на свои вопросы.

Я могу решить зримые проблемы времени и пространства и неразрешенные парадоксы вечности и бесконечности.

Но минут через двадцать показалось, что я схожу с ума. Я очутилась в ином мире, то место, куда я попала, весьма смахивало на Ад.

…Не было ни неба, ни земли, ни горизонта. Со всех сторон меня окружали постоянно изменяющиеся разводы и завихрения пламени. Это было неяркое оранжевое пламя разных оттенков, как в печке, только оно не имело направления и не рвалось вверх, поскольку не было ни верха, ни низа… Бесформенные и изменчивые сгустки огня появлялись ниоткуда, разрастались и так же рассеивались, предварительно распадаясь на обрывки и клочья. Между и среди этого буйства сполохов беспорядочно летали какие-то черные, шарообразные предметы разного диаметра, с неровной, шероховатой поверхностью. Их истинный размер был вначале неясен для меня, поскольку рядом не оказалось ничего, что бы смогло послужить масштабом или ориентиром. Возможно, их движение и не было беспорядочным, а подчинялось какому-то закону и своим правилам, но я этих правил уловить не могла. Иногда черные объекты сталкивались, распадаясь при этом на несколько частей и совсем мелких бесформенных обломков, иногда слипались после столкновения, образуя более крупный объект.

Неожиданно я оказалась вблизи такого черного шара и только тогда поняла, что он из себя представляет. Огромное скопление голых человеческих тел, находящихся в постоянном, беспрерывном движении. То, что издали я посчитала за шероховатости, оказалось конечностями, головами и выступающими из общей массы человеческими фигурами. Люди, или то, что я приняла за людей, постоянно шевелились, стараясь вползти, втиснуться внутрь и углубиться подальше от поверхности шара. Это беспрерывное движение приводило к тому, что снаружи оказывались другие тела, в свою очередь старавшиеся впихнуться вглубь. Иногда они отрывались от шара и улетали в пространство, стремясь вернуться назад или приблизиться и прицепиться к какому-нибудь другому шару. Через какое-то время я поняла, что у этих одиночек большие шары пользуются предпочтением перед меньшими. Однако судьба крупнейших шаров была печальна – они не существовали долго: или распадались при столкновении, или разрушались, казалось, не выдержав внутреннего давления.

Тут меня пронесло вблизи от одного из одиночек, и я удивлением увидела, что человек абсолютно лишен кожи и подкожных тканей. Он напоминал бы экспонат из кабинета анатомии, если бы не был черен, как уголь.

Но меня тащило мимо и мимо, куда-то вдаль, к едва заметной неподвижной темной точке. Постепенно точка увеличивалась и скоро сама стала черным шаром, только, в отличие от других шаров, безукоризненно ровным и гладким. В свете окружающего пламени поверхность тускло блестела, выделяя несколько беспросветных и ничего не отражающих круглых пятен. Меня притянуло к этому пятну, оказавшемуся отверстием, и втащило внутрь. В момент перехода все вокруг вывернулось, и окружающее меня прежде огненное пространство само стало шаром, висящим над моей головой, а я…

…я распадаюсь на части. Все превращается в руины.

Это ад. Я в аду. Возьмите меня отсюда!..

Открыв утром глаза, я обнаружила себя в своей комнате на своей постели. Я не помнила, когда разбирала эту постель. Вроде бы я ходила на кухню? Тогда я решила, что вчерашний опыт был простым сном. Компьютер выключен. Я села на постели и взглянула на часы. Они показывали без двух минут десять утра – суббота. Ну, конечно! В правильности своих часов я не сомневалась. Хорошо еще я не вышла во двор или на балкон. Двенадцатый этаж нашего дома – далеко не самое удачное место для прогулок в сумеречном состоянии сознания. Я встала и отправилась в душ.

Я мокла под душем, припоминая свое феноменальное сновидение. Похожих снов я не видела уже очень давно. Возможно, что и вообще никогда не видела. Я помнила даже запах серы, стоявший в аду. Я уже давным-давно не испытывала расстройств психики, а таких снов у меня даже прежде никогда не было.

Да, у меня же должна сохраниться запись! Или не должна?

Видеозапись ничего полезного мне не принесла. Некоторое время я наблюдала себя, корпящую в кресле за компьютером. Далее я повела себя странно – с дикой физиономией разглядывала вытаращенными глазами стены своей комнаты, затем отталкивала от себя нечто невидимое, а потом поднялась и покинула пределы обзора камеры. После этого ничего, кроме пустой комнаты, запись не показала.

Почувствовав приступы голода, я пошла на кухню, намереваясь позавтракать, но тут вышел полный облом. Открыв холодильник, я обнаружила, что на завтрак нет ничего стоящего, и мне придется на голодный желудок переть в магазин за продуктами.

На то, чтобы привести себя в порядок, я потратила еще примерно полчаса, потом быстро оделась, вышла на лестницу, машинальным движением заперла квартиру и легко побежала вниз. Хотела взять мобильник, но передумала – вдруг позвонит кто-нибудь? А я хотела побыстрее вернуться домой. Променад по лестнице – совсем не лишнее упражнение, плюс к моим занятиям на тренажерах. Я вышла из подъезда – на улице свежо и хмуро. Ветра еще не было – оголенные деревья стояли без движения, и природа будто обмерла. Все свидетельствовало о близящемся похолодании. Я решила вернуться домой как можно скорее, до начала ненастья, а то еще голову намочу.

Я шагала по нашей улице и, не дойдя до перекрестка, заприметила у светофора, на этой стороне, нищего. «Опять этот христарадник», – подумала я. На этого дядьку я наталкивалась в одном и том же месте каждый выходной с самого начала весны. Вероятно, он был там и в будние дни, но когда я ездила по делам, то выходила с другой стороны двора. Сначала нищий раздражал меня, но потом, его внешность примелькалась и я стала относиться к нему как к части городского пейзажа. Сегодня, однако, я взглянула на него другими глазами. Прежде, ничего приметного во внешности нищего я не наблюдала, но сейчас, внимательно анализируя его вид, вдруг поняла, что он одет совсем не так, как обычный бомж. Еще я заметила, что этот мужик вовсе даже не старый. Он явно только недавно пережил сорокалетний возраст. У него были темно-русые волосы с едва заметной проседью и еще недурственно смотрящаяся борода, с много большим, нежели на голове, количеством седых волос. Его лицо покрывала сеть неглубоких морщин, которые смотрелись необычно для такого возраста. Но в целом ничего во внешности этого гражданина не указывало на какую-либо неполноценность. Наоборот, повстречав его в метро или каком-то другом общественном месте, я могла бы его принять за простого прохожего, то есть не принять ни за кого. Тем не менее, в облике этого дяди было что-то такое, что выдавало его крайнюю нужду. Взгляд побирушки был странен – ибо во взгляде не было просьбы как таковой. Была лишь напористость человека, уверенного в своей правоте. На подобный взгляд обычно натыкаешься, если когда-то у кого-то взяла в долг и потом забыла вовремя вернуть. Делается крайне неловко – хочется незамедлительно рассчитаться и убежать куда подальше.

Я чуть было не отдала нищему все имеющиеся у меня с собой деньги. Но тут меня задела большой сумкой бежавшая мимо весьма упитанная тетенька, и я отвлеклась. Остаток дороги до магаза я прошла совершенно спокойно. Я безмятежно шла, обходя фонари, открытые люки и прохожих, и не смогла бы незамедлительно ответить, если бы меня вдруг кто спросил, кто я, зачем и куда иду. На каком-то автопилоте я вошла в знакомый магазин и тут более-менее оклемалась. Сутолока, шум и духота магазина возвратили меня в естественное состояние. Уже в очереди я припомнила необычный эпизод с нищим. Я силилась осмыслить, что меня так в нем поразило, но подошла моя очередь, и я не пришла ни к какому мало-мальски вразумительному выводу. Думать о нищем я больше не стала, решив, что все это действие голодного желудка и «хвосты» моего психоделического «эксперимента». Я уплатила за съестные припасы и устремилась к выходу.

Когда я покинула магазин, уже дул холодный ветер, швыряющий снежную крупу. Стало темно, как вечером. Ветер сделался порывистым, отчего снег то хлестал мне в лицо, то падал прямо за шиворот. Я мчалась к дому, неловко закрывая голову пакетом с продовольствием. Прохожие уже куда-то попрятались и исчезли. Не было заметно и удивительного нищего. Я неслась, неловко отворачиваясь от встречной метели, и остановилась, только добежав до своего подъезда.

Еще в лифте я стала искать ключи. Как всегда, я не смогла их найти сразу. Но найдя, наконец, связку (у меня там ключи от квартиры, машины, почтового ящика, мотоцикла и от рабочего кабинета), я поняла, что уже стою перед своей дверью и что ключи мне, собственно говоря, незачем – дверь в мою квартиру была не заперта и немного приоткрыта. Я замерла в нерешительности. Ясно, что тут нужно было что-то делать, однако не совсем понятно, что именно. Пойти к соседке и от нее вызвать милицию? Но если в квартире никого нет, а просто я забыла замкнуть дверь и она сама приоткрылась от ветра, получится, что я зря побеспокоила наших доблестных ментов. Можно позвать соседей, но что я им скажу? А можно просто грубо ворваться внутрь, приготовившись к битве за свое жилище.

Я подошла вплотную к двери и прислушалась. В квартире было тихо, и я решилась. Резко распахнув дверь, я шагнула внутрь. Как только я оказалась в прихожей, то поняла – что-то тут было не так. Все было как раньше, только в углу стояла незнакомая длинная черная трость с рукояткой из белого металла в форме головы собаки. На вешалке, кроме моего барахла, ничего лишнего не обнаружилось, и чужой обуви в прихожей также почти не было, кроме пары старомодных галош. Пока я с недоумением разглядывала это чужеродное имущество, из комнаты вышел давешний «нищий». Только сейчас он был одет, как лорд.

– Валентина Игоревна! – воскликнул мужчина, протягивая ко мне жилистые руки, – уже давно Вас жду! Чего ж Вы так долго?!

– Очередь большая в магазине, – неожиданно спокойно ответила я.

– Да, в субботу там полным-полно народу!

– Простите, но с кем имею честь? – чопорно осведомилась я, ставя на пол свою сумку.

– Лекалов, Донат Ануфриевич, – представился «нищий», после чего схватил меня за руку и потащил за собой в комнату. – Вас ждут, все уже в сборе!

В комнате царил полумрак.

Окно было завешено черной тряпкой, посередине стоял длинный стол, покрытый черной тканью, горели какие-то свечи в серебряных подсвечниках, и блестел кинжал, похожий на серебряный.

Я не еще не смогла ничего толком разглядеть, как на меня набросили какую-то плотную ткань, чем-то скрутили, и я от неожиданности потеряла несколько драгоценных секунд. Но мною овладела такая ненависть и дикая злоба, что я почувствовала мощь первобытной силы, откуда-то из глубин организма наполняющей мои мышцы. Я буквально разодрала черную тряпку и набросилась на своих «гостей».

Я так обозлилась, что мои руки превратились в смертельное оружие. Мой амулет нагрелся и почти невыносимо жег грудь. Началась кровавая свалка. Мой коготь рвал чью-то плоть, а руки сокрушали чьи-то гортани и шеи. Я даже не успела сообразить, как все уже было закончено.

Но тут в глазах у меня потемнело, и я…

…проснулась. Раскрыв глаза, я поняла, что лежу на собственной постели в своей комнате. Я забыла, когда разобрала себе постель, и, наверное, вчерашний инцидент был просто глюком. Я посмотрела на свои часы – без двух минут десять утра, суббота. Ну да! В верности своих часов я не сомневалась. Я поднялась и двинулась в ванную в глубокой уверенности, что вчерашний день – пятница, а в субботу на этой неделе я впервые продрала глаза. Еще повезло, что я не удумала выйти на улицу или в лоджию. Балкон на двенадцатом этаже моего дома – не лучшее место для прогулок под действием какого-то непонятного галлюциногена.

Я стояла под упругими струями воды, вспоминая свое незаурядное видение. Таких снов я не испытывала уже давным-давно, а снов, аналогичных прошлому, у меня вообще никогда не было. Я помнила все до малейших подробностей, даже блеск собакоголовой рукоятки черной трости и выражение лица моего незваного гостя. Но это сон, и, как большинство снов он быстро выветривался из моей памяти. Так что вчерашний опыт с этим Soaring flight'ом?

Видеозапись не принесла никакой пользы. Какое-то время я смотрела на свое изображение, сидящее в кресле за компьютером. Далее оно (изображение) стало разглядывать стены, будто у меня в комнате фресковая живопись. Затем изображение отталкивало от себя что-то невидимое, а потом поднялось и покинуло поле зрения.

Решив, что выспалась еще недостаточно, я, несмотря на ощутимый голод, забралась обратно в постель. В холодильнике у меня все равно шаром покати, а на улице явно собиралась весенняя метель – на небо наползала черная туча и термометр показывал минусовую температуру.

Свернувшись калачиком, я быстро уснула и снова оказалась в своем сне.

Проснулась я с ясной головой и в бодром настроении хорошо выспавшегося человека. Открыв глаза, я обнаружила себя дома на своем откидном диване. Я села, встряхнула голову, посмотрела на свои наручные часы. Они показывали без двух минут десять утра – суббота. Ну, конечно! Часы шли, и в их точности я не сомневалась.

Так, надо посмотреть, что же я вытворяла вчера, под действием этого Soaring flight'а. Видеозапись ничего путного мне не дала. Некоторое время я созерцала свое изображение, сидящее в кресле перед компьютером. Потом изображение с дикой рожей разглядывало вытаращенными глазами стены комнаты, потом отпихивало от себя что-то, а еще потом встало и ушло за пределы обзора камеры. Просмотрев видеозапись, я поднялась и прошла в ванную. Хорошо еще, что вчера я не вышла на улицу или на балкон. Двенадцатый этаж московского дома – совсем не самое удобное место для полетов во сне и наяву.

Меня ведь предупреждали, что всякие там галлюциногены дают «хвосты». Нарушается чувство времени, при сохранении внешних восприятий. И вот вам, пожалуйста!

Я стояла под душем и пыталась собраться с мыслями.

Даже не позавтракав, я решила, что запасы моего холодильника сильно истощились, и было бы неплохо сходить в магаз за жратвой.

На приведение себя в порядок я потратила всего тридцать минут, быстро оделась, вышла на лестницу, автоматическим движением сунула в карман мобильник, заперла квартиру и легко побежала вниз. Пешая прогулка по лестнице – нелишнее упражнение в дополнение к моим обязательным тренажерам. Спустившись по лестнице, я вышла из подъезда во двор. Пасмурно и прохладно, но ветра еще не было, хотя все говорило о приближающемся сильном похолодании. Я подумала, что вернуться из магазина нужно как можно быстрее, до начала снегопада, чтобы не испортить прическу.

Выйдя из подворотни, которая вела на улицу из нашего двора, я пошагала вверх по улице и, подойдя к большому перекрестку, заметила на своей стороне нищего. «Опять этот христарадник», – с раздражением подумала я. Этого мужика я встречала на этом самом месте почти каждый выходной с конца зимы. Возможно, нищий стоял там и в другие дни, но по будням, когда я ездила по делам, мне приходилось выходить на другую сторону. Поначалу нищий раздражающе привлекал мое внимание, но по прошествии времени его облик примелькался. Сегодня, однако, я взглянула на него чуть-чуть по-иному. Раньше ничего примечательного в облике побирушки я не замечала, но теперь, рассмотрев его внимательно, поняла, что он одет сильно лучше, чем любой из бомжей. Еще я заметила, что этот попрошайка был совсем еще не старый мужчина. Он был даже не близок к старости, скорее, он лишь совсем недавно перешагнул сорокалетний рубеж. У нищего были темные волосы с проблеском седины и давно не стриженная, но все еще неплохо выглядящая борода. Седых волос в бороде было много больше, нежели на голове, а лицо у нищего было уже тронуто морщинами, которые были неглубоки и не выглядели неестественно для сорокалетнего. В общем, это был обыкновенный дяденька средних лет, и ничего в его внешности не указывало на какую-либо убогость или же ущербность. Напротив, встретив этого дядю в каком-то другом месте, я могла бы его принять за простого горожанина. Тем не менее, было в его облике нечто, выдающее его крайнюю нужду. Было видно, что ему необходима каждая поданная монетка. Все это я поняла, пока ждала зеленого света, чтобы перейти на другую сторону улицы. Проходя мимо побирушки, я старалась не смотреть на него, но тут меня зацепила большой сумкой спешившая мимо толстая тетка, и я отвлеклась. У меня возникло неприятное ощущение дежавю, как будто это уже когда-то было, причем не так уж чтобы очень давно...

Остаток пути до магазина я прошла незаметно для себя. Я находилась в каком-то странном состоянии. Будто в полусне. Так верно себя ощущают лунатики, выходящие по ночам прогуляться по крышам. Я шла ровно, обходя столбы, прохожих и люки. Однако не смогла бы сразу ответить, если бы меня вдруг спросили, кто я и куда иду. Толкотня и шумная духота магазина вернули меня в нормальное состояние. Стоя в очереди, я вспоминала странный случай с нищим и пыталась понять, что меня поразило, и поразило ли что-то вообще. Ни к чему мало-мальски вразумительному так и не пришла. Подходила моя очередь. Думать о нищем я больше не стала, решив, что все от отсутствия завтрака и перенесенного «эксперимента». Я заплатила за продукты и направилась к выходу.

Не дойдя до дверей, я услышала на улице характерный шум. «Этого еще не хватало», – подумала я. Начиналась противная апрельская метель. Когда я вышла из магазина, уже дул сильный холодный ветер, кидающий снежную крупу. Стало так темно, словно уже наступил вечер. Ветер стал менее сильным, но сделался порывистым, отчего снег то падал сверху – на затылок и за воротник, а то хлестал мне в лицо. Я бежала к своему дому, неуклюже прикрывая голову пакетом с продуктами. Прохожих уже почти не стало – все куда-то попрятались и разбежались. Не было видно и давешнего нищего. Я бежала, жмурясь и отворачиваясь от встречного ветра, и остановилась только тогда, когда ворвалась в свой подъезд.

Я поднялась на лифте к своей квартире и встала у двери, нащупывая в сумке ключи. Как всегда, я сразу не смогла их найти. Ища ключи, я смотрела на дверь невидящим взором. Такой взгляд обычно встречается у женщины, которая пытается что-нибудь отыскать на дне своей объемистой сумки. Такая женщина, слегка наклонившись вперед и при этом глядя на вас, перебирает мелкие предметы, коих в женских сумках, как правило, великое множество. И если вы в этот момент покажете ей язык, или скорчите рожу, то она вряд ли как-то отреагирует, потому что в эту минуту глазами ей служат пальцы. Именно таким взглядом я и смотрела теперь на свою дверь. Найдя ключи, я вернула зрение своим глазам и вдруг поняла, что ключи мне ни к чему – дверь в мою квартиру была чуть-чуть приоткрыта. Я встала перед дверью в нерешительности, соображая, что нужно что-то сделать, однако что именно, додуматься не могла. Можно было взять из кармана мобильник и вызвать милицию, на случай, если в квартире находились воры. Но, с другой стороны, если в квартире никого не было, а просто я забыла запереть дверь и она открылась от сквозняка, вышло бы, что я понапрасну вызвала блюстителей порядка. Результаты подобного деяния могли быть малоприятными, уж я-то знаю.

Я приблизилась к двери и вслушалась. Тут у меня снова возникло ощущение дежавю. Я потрясла головой, и ощущение пропало. В квартире царило безмолвие. Я решилась войти. Резко распахнула дверь и шагнула вперед. Как только я очутилась в прихожей, то поняла – что-то тут было не так. Вернее, все было не так, как до моего ухода. На вешалке висело много чужой и абсолютно незнакомой одежды. Причем одежда была для самых разных сезонов. Висели легкие летние плащи, осенние и зимние пальто, а с самого края располагалась роскошная норковая шуба. В углу рядом с вешалкой стояло несколько зонтов и длинная черная трость с серебряной рукояткой в форме собачьей головы, причем ощущение дежавю в третий раз напомнило о себе. Чужой обуви в прихожей не имелось, за исключением пары галош. Я с недоумением смотрела на все это постороннее имущество. Вдруг с кухни послышался звон посуды, и тут же квартира наполнилась целым комплексом звуков. Из комнаты доносилась старинная музыка, оттуда же слышался шум голосов, по преимуществу мужских. Говорило сразу несколько человек, и слов разобрать не удавалось, да я и не особенно стремилась к этому. В кухне, там, где звенела посуда, звучал негромкий голос какой-то женщины. Я стояла посреди прихожей и силилась начать мыслить, что получалось с величайшим трудом. Я только заподозрила, что, быть может, это все-таки не моя квартира, как в туалете спустили воду, и оттуда в прихожую выкатился полноватый невысокий мужичок. Это был незнакомец лет сорока- сорока пяти с румяным улыбчивым лицом и широким лбом, пластично переходящим в лысину. Он немного напоминал плохую карикатуру на московского мэра Лужкова, но сходство портили уцелевшие волосы, которые имели рыжеватый оттенок и, несмотря на обилие бриолина, топорщились, как щетина у старой зубной щетки. На мужике плохо сидел темно-серый пиджак немодного покроя и черные, несколько мешковатые, но отутюженные брюки. На ногах у незнакомца сверкали лаковые туфли.

– Валентина Игоревна! – вскрикнул мужчина, простирая вперед свои пухлые ручки. – Давным-давно вас ждем! Отчего ж так долго?!

– Очередь большая в магазине, – неожиданно для себя довольно спокойно ответила я.

– Уж эти мне магазины! И не напоминайте, – он замахал пухлыми ручками, – в субботу там вообще не протолкнуться! – Толстяк уже стоял рядом со мной и одной рукой обнимал меня за талию. – Пойдемте к гостям, а то вас в самом деле заждались.

– Простите, но с кем имею честь? – церемонно спросила я, ставя сумку с продуктами на пол и пытаясь мягко, но настойчиво освободиться от объятия.

– Лобанов, Африкан Амвросиевич, – отрекомендовался незнакомец и устремился в комнату, увлекая меня за собой.

У дверей Африкан Амвросиевич уступил мне дорогу, но я не вошла, а замерзла на пороге, и Лобанов остановился за мной. В комнате оказалось четыре человека. Странно было наблюдать их сидящими вместе. Казалось, что это собралась труппа провинциального театра, не успевшая переодеться после какого-то утомительного спектакля о жизни девятнадцатого века. Все четверо располагались попарно друг напротив друга.

Справа, ближе к окну, в моем кресле развалился высокий худощавый мужчина средних лет. На нем хорошо сидел смокинг, а на носу золотилось пенсне. Волосы мужчины были прилизаны назад и блестели, как капот правительственного автомобиля, отражая плафон моей люстры. Своей внешностью этот благородный господин очень походил на буржуя из карикатур двадцатых годов. Нетрудно было догадаться, что трость в прихожей могла принадлежать только этому дядьке.

Напротив человека в смокинге ерзал на стуле низенький субъект в сером костюмчике и в больших очках с толстой оправой. Очки, казалось, превосходили ширину его плеч. Линзы были большущими и сильными, отчего глаза человека в сером костюме казались огромными, как у инопланетянина. По той же причине кроме глаз разглядеть что-либо на его лице было сложно. Можно было лишь предположить, что этот чел еще довольно-таки молод, но уже начал преждевременно стареть.

Рядом со слабовидящим узкоплечим «инопланетянином» сидела молодая бесцветная женщина в элегантном декольтированном черном платье и с трудно запоминающимся лицом. На голове у нее имелась шляпа с широкими изогнутыми полями и пышными страусиными перьями. В руке женщина держала длинный «дамский» мундштук с сигаретой. Лицо ее выражало полную отчужденность, скуку и безразличие. Правда, как мне показалось, в ее позе все же угадывалось нечто капризное и нарочитое.

Напротив женщины восседал бородатый, благообразного вида мужик в светло-голубой рубахе, на манер Льва Толстого подвязанной толстой веревкой. Было мужику лет под шестьдесят, он, что называется, пребывал в теле, однако грузным не казался. Борода его была аккуратно подстрижена, волосы уложены на прямой пробор, а темные глубокие глаза выдавали живой ум. Про себя я его окрестила «толстовцем».

– Вот и ваши гости! – прямо мне в ухо радостно воскликнул немного похожий на Лужкова Лобанов. – Знакомьтесь!

Вся эта теплая компания как-то зашевелилась, и составляющие ее индивиды по очереди стали подавать голоса.

– Анжела Ардальоновна, – сонно и флегматично представилась женщина.

– Рувим Самойлович, – пискнул «инопланетянин».

– Ипатий Иосафатович, – пробасил «толстовец».

– Донат Ануфриевич, – отрекомендовался «буржуй». Только сейчас в его облике я узнала давешнего «нищего». Слишком разительная перемена произошла в нем.

– Чем обязана столь пышному обществу? – возмутилась я какой-то чужой фразой, вдруг всплывшей из глубин моей памяти.

– Ну, как же! Ведь сегодня такой день! День Хозяина! – Ответил Африкан Амвросиевич.

– Да? А я-то тут при чем?

– У вас очень важная роль. Почетная миссия, я бы сказал.

С этими словами он набросил на меня какую-то тряпку и стал обматывать чем-то мягким. На лице я почувствовала что-то влажное с приторно-резким запахом. Я задыхалась, в глазах темнело, мысли путались и терялись. Мои кошмары, мои воспоминания, они причудливо переплетаются в угасающем разуме. А в центре этого болезненного клубка я…

Сквозь навалившуюся удушающую пелену я еще слышу:

– «Отче наш, низвергнутый с небес, да не угаснет Свет Имени Твоего, да приидет Вселенское Царствие Света Твоего, да будет подчинено Воле Твоей Все и Вся! Твоим хлебом, Твоей силой и светом живы мы; чисты, светлы и свободны перед Тобою мы; лишь в Тебе единение наше! И да не оскверним мы, искушенные, познавшие скорбь и печаль мира сего, обманом и лукавством своим Свет Имени Твоего, Хозяин! Как было, так есть, и да будет так во веки веков! И да будет Слава и Сила и Царствие Твое и ныне, и присно, и вечно. Аминь».

Когда я пробудилась, то обнаружила себя привязанной к толстому железному столбу. Сильно хотелось пить. Мои запястья и щиколотки были крепко скручены чем-то похожим на бельевую веревку, а вокруг простирался индустриальный интерьер. Похоже на заводской цех или крупную ремонтную мастерскую. Электронные часы на стенке услужливо сообщали, что сегодня суббота, 09:58. Под часами, чуть в стороне, лежала куча каких-то металлических обломков. По-моему, медь или бронза. Рядом высилась стопка чугунных крышек от канализационных люков, верхние были расколоты. Поодаль стояло несколько громоздких промышленных установок, назначение которых мне не было понятно. Сразу передо мной располагался большой, неприглядный на вид и уродливый по очертаниям агрегат с приделанной к нему заклепками черной металлической табличкой:

Печь ПЭ-2,2/1260

Максимальная температура, град. С – 1280.

Tmax = 1280оC

Рабочий объем – 1010х1800х1100

Зав. № 98435 Сделано в России

У самых моих ног валялся очень грязный, пустой крафт-мешок с полустертой надписью:

ШАМОТНАЯ ГЛИНА (БС-35а)

20 кг

Срок хранения 3 года со дня изготовления

– Вы находились в психотемпоральной петле, или, как это еще называется, временной ловушке.

Передо мной появился Петерсон. Он вышел откуда-то сбоку и одет был в синий сатиновый, как у кладовщика или завхоза халат, а в руках крутил устрашающего размера хирургический нож.

– Что? – не поняла я.

– Это такая форма зацикливания личного времени. Вы переживаете один и тот же временной отрезок, причем это происходит с различными вариациями случайного характера, но тем не менее – это один и тот же период вашей жизни. Подобный эффект более-менее прилично показан в фильмах «День сурка» и «Зеркало для героя». Но там все происходит независимо от главных персонажей, и зрителю совершенно не ясно, кто именно поймал героев в петлю. Для окружающих людей ничего примечательного не происходит. Ситуацией владеет только тот, кто вас в эту петлю запустил.

– И кто это?

– Я, конечно. Я хотел отсечь все ваши возможности, постепенно ослабив ваши способности.

– Что вы про меня знаете? – удивилась я.

– Я? Да ничего я про вас не знаю. Я только понял, что вы почему-то проявили не в меру активный интерес к моей персоне, причем даже тогда, когда все подозрения с меня были сняты, вы все равно продолжали ходить где-то рядом, что-то вынюхивать и собирать против меня данные. Следили за мной. Кроме того, вы владеете какими-то возможностями, которые мне не вполне понятны.

– Мне поручили вашу адвокатскую защиту.

– Без моего ведома? И потом, я давно уже в защите не нуждался, а своего адвоката уволил. Меня подставил охранник клуба «After Dark». Он был из моей команды, но захотел соскочить, и напоследок сделал так, что все указывало на меня. С ним я уже разобрался. Еще этот бывший научник меня доставал…

– Какой еще бывший научник?

– Вы должны его знать. Вы вообще постоянно вертелись и вертелись вокруг, вот я и решил действовать. Но мне не удалось вас поймать сразу – вы так ловко ускользали, и я уверен, даже не отдавали себе отчет в происходящем, в том, что я потратил на вас массу сил. Вы следили за мной, а мои помощники следили за вами. Мне стоило больших трудов расставить сеть и поймать вас. Ну да ничего, теперь вы никуда уже не денетесь, и я с лихвой возмещу утраченное.

– А где мы сейчас находимся? – мой собственный голос доносился до меня как бы со стороны, и я разговаривала со скульптором автоматически, словно робот.

– В моей мастерской, где же еще? Спасибо властям – мне предоставили прекрасное помещение, и я на халяву даже заимел кое-какое небесполезное промышленное оборудование. Именно здесь и создаются мои работы, причем весь технологический процесс проходит в этом помещении. Иногда, при создании больших изделий, мне требуются помощники, но они недолго задерживаются – людям свойственна болтливость, а я этого не люблю. Обычно я работаю один. Вот тут я подготавливаю черепа, как основы для своих работ.

– Но зачем все это? Ведь для вас сделать модель черепа не так уж и трудно. Вы – профессионал.

– Спасибо, – скульптор галантно раскланялся, – но мне нужны лишь настоящие кости, которые принадлежали только что живым людям.

– Зачем? – я действительно этого не понимаю. – А почему вы не используете готовые черепа? Ведь их очень много на местах боев и на забытых захоронениях. Разнообразные «черные археологи» их находят, откапывают и продают десятками…

– Вы не понимаете. Во-первых, свежий череп не имеет повреждений и с ним удобнее работать, а во-вторых, часть души носителя черепа переходит в мое произведение и придает ему неповторимую своеобычность и дополнительную силу. Если хотите, это еще и жертва, подарок моему Хозяину. Разумеется, для нас, истинно живых, всякие обвинения в святотатстве и кощунстве совершенно несостоятельны... А те черепа, о которых вы говорите – они следы давным-давно ушедших людей, и уже полностью утратили свою сущность.

– И кто ваш хозяин?

– Хозяин? – Петерсон захохотал. – О, Его имя знают только посвященные. Он олицетворяет изменение и развитие. Он не дает ничему в мире стоять на месте и сохраняться в неизменности, ведь что не развивается, то – мертво. Его огонь уничтожает все мертвое и дает энергию для создания нового. Кроме того, Его имя – это сила и власть, Он Властелин и Воин. Его имя олицетворяет богатство и изобилие, везение и осуществление всех планов. Он приносит удачу смелым и решительным, богатство и успех тем, кто работает ради Него. Он – обладатель материальных ценностей и повелитель удачи. Его имя знают посвященные и не дано его услышать профану. Вы – профан. Вернее – профанка. И не вам знать имя Хозяина.

«Вот черт, да он же абсолютный псих!» – подумала я.

– Расскажите мне всю технологию. Как вы работаете?

– Зачем? – удивился скульптор.

– А я любопытна. И не хочу покидать этот мир, не зная ответов на все свои вопросы.

– Забавно. Вы мне все-таки нравитесь! Ну, хорошо, уговорили. Вам как? Подробно, или в общих чертах?

– Подробно, если, конечно, это вас это не особенно затруднит.

– Вообще-то, у нас с вами осталось не так уж много свободного времени… Но ничего, мы успеем.

Петерсон положил свой нож на выступ сделанной в России печи и, как лектор, принялся подробно излагать свою методу. Я вдруг подумала, что этому человеку, несмотря на всю его чудовищную сущность, явно не хватает личного общения и всегда очень одиноко. Наверняка, я не первая, кому он напоследок открывал свои профессиональные тайны и личные секреты.

– Итак. Выбор объекта целиком зависит от случайных факторов, но для лучших результатов требуется здоровый и свежий человек. Живой человек для моих целей подходит лучше всего, однако не всегда есть возможность заиметь такого. При возможности, я всегда слежу за тем, чтобы объект не ел в течение сорока восьми часов, однако вдоволь мог пить – благодаря этому кровотечение будет происходить легче. В этом отношении клуб «Аттракцион» – то что надо. В идеале следует неожиданно оглушить человека, но делать это нужно аккуратно, чтобы не повредить череп. Поэтому лучше всего отравление, причем транквилизаторы использовать не рекомендуется, они медленно срабатывают и не могут плохо подействовать. Обычно я использую хлористый калий – укол в сердце вполне удобен. У меня нет проблем с доставкой материала – мое удостоверение освобождает от проверки багажа не в меру любопытными гаишниками.

«Только бы меня не подвела Сила, – думаю я, – только бы не подвела…»

– Далее подготовка тела, – продолжает свою лекцию Петерсон. – Как только человек оглушен или мертв, его можно вешать. Сначала поднимем ноги, затем руки, голова все время должна висеть вниз. Это называется «Конфигурация Гейна». Тело я привязываю веревками к вот этой балке под потолком, – скульптор показал рукой на здоровенную железную трубу, горизонтально проходящую наверху. – Я всегда использую альпинистский шнур, он крепче. Альпинистские веревки делаются из капрона или каких-то полимеров, они очень прочны, и их абсолютно невозможно порвать. Потом я кладу под голову вон то корыто. Длинным ножом провожу по шее от уха до уха, прямо под челюстью. Это открывает внутренние и внешние сосуды, в том числе сонную артерию, главные кровеносные сосуды, несущие кровь от сердца к голове, лицу и в мозг. Если человек еще не мертв, то это будет быстрая смерть и кровь сможет выйти из тела. После первого сильного натиска кровь можно будет направлять и контролировать массированием в сторону надреза или нажатием и отпусканием – «качанием» – живота. Взрослый объект обычно содержит не более шести литров крови. Однако в наше беспокойное время можно случайно наткнуться на ВИЧ-инфицированного, поэтому я всегда работаю в перчатках и соблюдаю крайнюю осторожность.

Скульптор о чем-то задумался и сделал минутную паузу. Затем снова продолжил:

– Как только кровотечение прекратится, я приступаю к обезглавливанию. Продолжаю надрез на горле вдоль всей гортани, прямо по линии под челюстью, до затылка. Как только все мускулы разрезаны, голову легко удалить, взяв ее двумя руками и потянув на себя, слегка покручивая. Таким же методом должны удаляться другие части тела: сначала надрез ножом до кости, затем ножовка. Ненужные мне фрагменты трупа я сжигаю в этой же печи, а прах растворяю в кислоте. Остатки кислоты нейтрализую содой. Все отработанные растворы сливаются потом в канализацию. Очистка черепа очень трудна из-за большой мозговой массы, которую тяжело удалять без вскрытия черепной коробки. Эффективнее всего сначала удалить язык, глаза, снять кожу и, положив череп в клетку, спрятать где-нибудь в лесу. Клетка позволяет маленьким лесным существам, таким как муравьи и жуки, свободно очищать череп от плоти; клетка также не позволяет переместить череп большим животным, таким как крысы и хищники. После основной прочистки череп нужно просто прокипятить для удаления оставшихся кусочков плоти. Можно также использовать смесь перекиси водорода с едким калием или едким натром. Для полного растворения мягких тканей потребуется не менее десяти литров такой смеси. Вслед за тем череп вот в этой раковине я отмываю от химикатов большим количеством проточной воды. Длительное хранение трофея нежелательно – жертва должна быть своевременной.

Петерсон открыл какой-то ящик в рабочем столе, достал оттуда пару хирургических перчаток и неторопливо надел их.

– Черепную коробку надо заполнить какой-нибудь хорошо сгорающей пластической массой, например воском или парафином. Далее, заранее подготовленной шамотной глиной я тщательно промазываю все отверстия и углубления в черепе. Потом облепляю череп со всех сторон толстым слоем этой же глины, делаю заготовку формы, оставляя специальное отверстие – литник. Литник нужно расположить так, чтобы при нагревании парафин вытек, а не закипел и не повредил бы заготовку формы. После этого заготовка помещается вот в эту печь и как следует обжигается при температуре тысяча двести градусов. Глина превращается в керамику. Когда заготовка остынет, я помещаю ее в кислоту, чтобы растворить известь сожженной кости. Готовую форму необходимо отмыть от химикатов и высушить. Теперь остается залить туда расплавленный чугун, бронзу или медь, дать остыть, сколоть шамот и провести окончательную отделку. Полученное изделие оксидируется прокаливанием и резким охлаждением в машинном масле, а затем выпуклые участки зашлифовываются. Очень эффектны бронзовые и медные черепа, но бронза сравнительно дорога, а медь, в отличие от чугуна, не расширяется при затвердевании. Зато чугун почти ничего не стоит, но он тугоплавок, и с ним трудно работать.

Он показал на какой-то аппарат.

– При необходимости посредством этого инструмента я, предварительно пришлифовав сочленяемые поверхности, свариваю вместе несколько металлических элементов посредством аргонной сварки. Когда череп единичный, я иногда привариваю его к подставке со своей личной подписью. Вот, видите этот диск? Он приготовлен для вас, там уже имеется рельефная дарственная надпись в ваш адрес.

– И чей же там будет череп?

– Как чей? Ваш, конечно. После того, что я рассказал, не думаете же вы, что я отпущу вас просто так? Да и алиби… Я всегда могу сказать, что вы заказали череп и не приехали за ним. Это будет достойным дополнением к моей авторской коллекции.

– Да, вопрос можно?

– Для вас – что угодно. Любой ответ, если только это в моей компетенции.

– Откуда берете реактивы? Вы же не покупаете их сами.

– Ну, при моих-то связях… Ну, хорошо. Есть в Москве один такой смешной ведомственный НИИ. Так вот, они там все давно уже сидят без денег, и я помогаю им по мере своих скромных сил и возможностей. Вот и все. Вам пора.

– И последний вопрос.

– Что еще? – он уже занервничал. Ну, наконец-то.

– Зачем почти год вы просидели в Матросской Тишине? При ваших способностях вы, что, не могли легко выйти оттуда?

– Не успел. Сначала меня все это просто забавляло, и я думал, что всегда успею затуманить мозги этим ментам, и они сами меня отпустят. Но не вышло. Открою вам свою тайну. Я не переношу человеческих скоплений, грубости и хамства. Когда я сталкиваюсь с агрессивным быдлом, то теряю свои силы.

– Вы – безумны! – сказала я, чтобы хоть оттянуть время на пару секунд – так необходимую мне пару секунд.

– Да, я знаю, что я безумен, но это мой мир – мир безумия, а вы – королева безумного мира. И я подарю вам бессмертие, достойное моей королевы!

С этими словами он снова взял свой устрашающего размера скальпель и подошел ко мне почти вплотную.

За время нашего разговора синтетические веревки на моих запястьях и щиколотках нагрелись практически до температуры плавления и размягчились. Я рывком выбросила вперед свободные уже руки и молниеносно ударила своего собеседника двумя указательными пальцами прямо в глаза. Глазные яблоки упруго подались и лопнули. Мой коронный удар, жаль только, нечасто им можно воспользоваться – слишком много крови. Петерсон дико завизжал, выронил свой медицинский нож, закрыл ладонями кровоточащее лицо и согнулся пополам. Резким ударом ребра ладони я сместила ему шейные позвонки. Все было сработано быстро, точно и без особых усилий. На долю секунды его складской халат разошелся на груди, и я успела заметить висящий на цепочке круглый золотой медальон – Бафомет Мендеса.

Потом я села прямо на пустой мешок из-под шамотной глины и откинулась на столб, к которому только что была привязана. Потянулась, разминая свои затекшие конечности. Меня всю трясло – не то от услышанной мерзости, не то от неизъяснимого облегчения, не то от усталости. Мои пальцы и ладони испачканы стекающей вниз густой красной жидкостью. Руки и ноги болели – на них незамкнутыми браслетами вздувались термические ожоги. Я старалась не дать чужой крови попасть на поврежденные участки рук. К обожженной коже прилипли кусочки расплавленного полимера, из которого были сделаны веревки. «Ожог второй степени, не меньше, а может, и третьей», – вяло думала я.

Потом я встала, с мылом вымыла руки в большой химической раковине и, прильнув губами к струе, долго пила противную, пахнущую железом и хлоркой водопроводную воду.

Вслед за тем я взяла моток веревки и приступила к сложной работе: время у меня теперь было. Сделать все так, как меня учил этот апологет дьяволопоклонства и гений загробного мира, было довольно-таки непросто – но у меня всегда была хорошая память, и вообще-то я неплохая ученица…

Сколько людей пропадает без вести в нашей грешной стране, точно не знает никто. Называются лишь приблизительные цифры, но и они повергают в шок – около сорока тысяч человек ежегодно! Не на войне, а в мирное время! Как люди пропадают? Да по-всякому! Одни умирают на улице, не имея при себе документов, и их хоронят как неопознанные трупы. Другие напрочь теряют память и попадают в бомжи. Некоторые становятся жертвами всевозможных преступлений. Людей берут в заложники, похищают, чтобы продать в рабство... Люди теряются по-разному, но результат, как правило, один – они навсегда исчезают из этого мира. Я тогда подумала, что если бы пропала, то меня бы не только не нашли, но, наверное, даже и не стали бы разыскивать. Как мне казалось – искать меня было некому.

Скульптора искать будут. Ну что ж, теперь пусть ищут.

Уже глубокой ночью, когда я, наконец, открыла входную дверь к себе домой, сигналили сразу два телефона – линейный звенел, а оставленный на столе сотовый играл мелодию Генделя. Я взяла трубку линейного, и Гендель сразу же умолк.

– Алло?

– Ну, наконец-то! Где вас черти носят? Говорите! – Звонил Великий Мастер. За его внешней напускной грубостью чувствовалось нескрываемое облегчение.

Я начинаю отвечать ритуальной фразой:

– Здравствуйте, милорд. Я…

– Говорите только по делу! – прервал меня Великий Мастер. – Вы же знаете, как я не люблю этих длительных монологов, да еще и по телефону.

«И у этого тоже мало времени. Все такие деловые стали, куда уж мне!» – про себя проворчала я.

– Я все выяснила. Петерсон был виноват. Теперь его нет. Мне пришлось обороняться, поскольку возникла угроза моей жизни. В качестве доказательства готова на глубокое ментоскопирование. Кроме того, в его мастерской я нашла фотографии, которые этот псих делал в процессе своей работы.

– Он виновен по всем пунктам?

– Да, и даже больше, – ответила я, разглядывая уже начавшие заживать ожоговые браслеты на своих руках.

– Давайте основные моменты. Без деталей.

– Без деталей так. У этого Петерсона была какая-то корочка, позволяющая не бояться случайной проверки багажника дорожными инспекторами. В клубе маньяков-извращенцев «Аттракцион» он скупал отрубленные головы и другие части тел. Когда их не хватало, подчинял себе из подозрительных ночных клубов случайных людей – молодых наркоманов. Давал мясницкий топор и пускал на охоту. Исполнителей потом завлекал к себе в мастерскую и также «пускал в переработку». Полученный материал очищал до костей и использовал в качестве моделей для своих отливок. Свои работы он продавал за совершенно фантастические суммы и проблем с деньгами, мягко говоря, не испытывал. Еще он собрал вокруг себя какую-то постоянную компанию, не то слуг, не то рабов, пометил их всех особой татуировкой. С ними-то что теперь делать? А клуб этот, «Аттракцион», с ним как?

– Ерунда, не берите в голову, не ваша забота. А ментоскопирование вам не потребуется, у меня уже есть отчет наблюдателя. Крутовато вы обошлись с этим скульптором, он нам нужен был живым, а теперь от него вообще ничего не осталось.

– Так получилось. Это была самооборона, – оправдывалась я, – пришлось защищаться. И потом, у этого гения капитально съехала крыша, так что поправить ее было бы уже невозможно.

– Откуда вы знаете? Вправлять мозги мы умеем.

– Вам, конечно, виднее, но я не знаю... И потом, я обозлилась на него до потери сознания.

– Вот так и говорите. Вы поняли, в чем была ваша главная ошибка?

– Я отвлеклась, расслабилась и забыла поставить «Зеркало». Еще там, в магазине.

– Правильно. А еще вы дали волю эмоциям. Я только сейчас смотрел отчет о вашей деятельности. Проблемы потом были?

– Вы же и так все знаете.

– Не все, самого конца я не знаю. Вы на некоторое время исчезли из нашего поля зрения. Трудности?

– Так, немного. Но теперь я в норме.

– Я слышу, что в норме. Да, этот человек стал бы хорошим адептом, мы его, мягко говоря, недооценивали… Жаль, конечно, потерять такого сильного потенциала. Какие возможности упущены! Но чего уж там. Чистка нужна?

– Нет спасибо, я сама. Уже.

– Что, продолжаете украшать свое жилище? Ну и отлично. Итак, дело можно считать законченным. Да. Напишите для меня отчет об этой вашей работе. Напишите подробно, со всеми впечатлениями и параллельными мыслями. Я думаю, что вы худо-бедно справитесь.

– Как срочно? – спросила я, ожидая подвоха.

– Не то чтобы уж очень срочно, но и не затягивайте. Месяца хватит?

– Ну, я не знаю... – я очень сомневалась, что успею...

– Хватит одного месяца, – прекратил мои сомнения Великий мастер. – Когда отчет будет готов, привезете мне. Распечатайте, не надо мне этих ваших сиди-ромов. Более-менее детальная хроника событий уже не принципиальна, и надеюсь, что ее потом можно будет восстановить с помощью других отчетов. Что же действительно стоит обсудить, так это общий результат, а также ряд ключевых моментов. Я сразу хочу сказать: раздавать именные мастерские кирпичи уже после игры я никому не намерен. Но в иных случаях было просто досадно смотреть на происходящее.

– Я…

– Ладно, с этим – все. Да, и не забудьте – в ночь на первое мая у нас очередное плановое мероприятие. Заодно и все свои потери вернете. Это уже не первое для вас весеннее «собрание», но все равно не пропустите…

– А побыстрей можно? Я имею в виду восстановление моих способностей.

– Что, не терпится? Можно, почему нет?

– Когда? – не утерпела я.

– Да хоть сейчас. Приезжайте ко мне, и я все сделаю.

Когда на другое утро я вернулась домой, то решила первым делом выкинуть, наконец, накопившийся за последнее время мусор. Взяв в обе руки по черному полиэтиленовому мешку, я вышла на лестничную площадку, локтем захлопнув дверь – ключи от квартиры мешались в кармане старых домашних джинсов. У мусоропровода я повстречала свою соседку с одиннадцатого этажа – Марину. Она была почти моей ровесницей, но выглядела заметно старше. Особенно ее старил неумело наложенный макияж и плохая прическа. Жила она прямо подо мной, как и я одна, вследствие этого мы были в дружеских отношениях. Работала она на какой-то тихой, незаметной работе – я так и не выяснила, на какой – сутки через трое. Здесь она была прописана со дня заселения, а свое одиночество и тягу к знаниям компенсировала сбором и распространением разных слухов и сплетен. Посему с получением информации о нашем доме проблем у меня никогда не возникало.

– О, Валюнчик, доброе утро! Что-то тебя не видать давно, не заходишь! Слышу – приходишь поздно, уходишь рано, что работы много? – затараторила Марина. О моей официальной работе она знала, и частенько приставала с расспросами.

– Привет, Марин. Все работа, работа… Устаю безумно, ты уж извини.

– Ну, устаешь! Выглядишь ты просто классно! Прям как розочка! И одна опять…

– Ладно тебе. Розочка! Скажешь тоже…

– Ты слышала? Петровнин-то сын? А? Представляешь?

– А что ее сын? – вяло, для вежливости спросила я, запихивая в приемник мусоропровода пакет, распухший от мусора. Юлия Петровна – хмурая изможденная баба с сердитым взглядом, проживала вместе со своим пятнадцатилетним сыном – Александром – прямо надо мной, в такой же однокомнатной квартире. Кроме основной своей работы на железной дороге, она подрабатывала в соседнем ЖЭКе мытьем подъездов.

– Ну, как же? Он в соседку свою, в Таньку влюбился. Они еще с первого класса дружат. Так Петровна запретила им встречаться, представляешь! Даже звонить запретила, купила телефонный определитель с ключом и заблокировала соседский номер!

– Надо же, какая прогрессивная женщина, – рассеянно проговорила я, пыталась умять и таким образом уменьшить объем набитого всякой дрянью пластикового мешка.

– А квартиры-то у них – дверь в дверь, – продолжала повествовать Марина, – вот Сашка-то и решил к Таньке через стенку дырочку просверлить, за ковром. Представляешь, он многими ночами, чтобы мать не заметила, вручную, бетон сверлил. Сверло-то в руках держал! Он и сам приходит только вечером, а мать на работе так устает, что спит – пушкой не разбудишь.

– Так вот оно что… – я даже прервала свои манипуляции с мусором, вспомнив ночной скрежет за своей стеной, – а как же все это обнаружилось?

– А вот так и обнаружилось, – Марина даже повеселела, почувствовав интерес с моей стороны. – Петровна решила давеча ковер выбивать; как сняла со стены, так дыру и нашла, представляешь! С палец толщиной!

– Он, что, ничего лучшего не мог придумать? Дождался бы, когда все уйдут, или провел бы телефон через балкон. Или электродрель взял, наконец. Рацию, там, или мобильник купил. Тоже мне, граф Монтекристо! – раздраженно язвила я, когда мой пакет все же застрял и не захотел пролезать в грязную пасть мусоропровода.

– Ты нашу Петровну еще плохо знаешь! Так она сына одного и оставит! Только и отпускала, что в школу да в этот его дом пионеров, в компьютерный кружок, представляешь! Карманных денег ему вообще не дает, а все вещи проверяет – нет ли чего лишнего. Когда она у него недавно нашла неприличный видеодиск, так воплей было на весь дом! Я Петровне-то и говорю: сын у тебя, говорю, парень порядочный, техникой увлекается, учится хорошо. Ты, радость моя, молиться должна, говорю, что он с Танечкой дружит. Она девочка хорошая, из интеллигентной семьи, москвичка, опять же, да и родители ее вроде бы не против. А то подцепит его какая-нибудь шалава, или приезжая, женит на себе, или ребенка родит – так тебя же еще и квартиру разменивать заставит. Судиться станет, и суд будет на ее стороне. Будешь потом в коммуналке жить. Сейчас таких случаев по Москве знаешь сколько?

– Знаю. По работе.

– Вот, я Петровну-то и просвещаю. Вроде проняло. Сашку она заставила дырку цементом замазать, поорала, покричала для порядка, но с Танькой разрешила дружить, представляешь!

– Представляю. Какая романтическая история! – сказала я, справившись, наконец, со всей своей помойкой.

…Так получилось, что теперь в моей квартире появилось украшение – совершенно нефункциональный предмет – скульптура. Исполненный из литой меди человеческий череп в натуральную величину. Он размещен на дисковом основании из той же меди, составляя с ней одно целое. Выступающие участки черепа зашлифованы до зеркального блеска, а вогнутые поверхности и отверстия – зачернены. По краю диска выпуклая надпись – «Глубокоуважаемой Валентине Игоревне в благодарность за неоценимую помощь от автора. Владимир Петерсон». Далее следуют число и подпись. Слова – «Владимир Петерсон» отполированы особенно тщательно и блестят наиболее ярко. Любой антрополог легко определит, что череп, будь он настоящим, мог бы принадлежать мужчине средних лет европеоидной расы. В те дни, когда я жду не очень знакомых или немного нервных гостей, то стараюсь не забывать прикрывать данное произведение современного искусства черной бархатной тряпочкой.

___________

Гадики, гады (сленг) – высокие кожаные ботинки на шнуровке.

«Аська» (сленг) – программа ICQ. Аббревиатура ICQ, похоже, вообще никак не расшифровывается, служа лишь фонемой, близкой на слух к английскому I Seek You – «Я ищу тебя».

Моцики (сленг) – мотоциклы.

Мак – компьютер «Макинтош» фирмы Apple.

Хорошо прожил тот, кто прожил незаметно (латинская поговорка).

«Коготь» – «готическое» украшение из белого металла в форме острого когтя. Одевается на палец и может служить средством обороны.

1 Грубое американское ругательство в адрес какого-то Сергея Тумова. Нецензурная брань дословно не переводится по морально-этическим соображениям.

Американское ругательство.

Грубое американское ругательство.

«Эй ты, мразь» (с англ.).

Поребрик (питерск.) – бордюрный камень у края тротуара.

Название книги

Лонс Александр

Содержание