Глава 25

Остатки партизанского отряда прибыли в Красноярск только через долгий месяц пути по очень обходному маршруту. Во-первых, это было само по себе долго, а во-вторых, пришлось проваляться некоторое время в карантине, пока специалисты не убедились что выжившие не заразны и не представляют угрозы для других.

И только после карантина и тщательного обследования их под охраной всех на нескольких транспортных вертолетах привезли в Ачинск что в двухстах километрах западнее Красноярска.

Во время карантина все большей частью занимались составлением отчетов, записывая все что с ними случилось, что сделали за последние почти два года что они партизанствовали. Работа оказалась на удивление трудоемкая. Потом по поводу написанного пришлось беседовать с военными контрразведчиками. Они что-то уточняли, что-то просили расписать более подробно, что многих доводило до белого каления. Особенно негодовал Бардов:

— Я им что писатель, тысячестраничные романы выписывать?!! Одуреть же можно! Еще немного и я этот ноутбук о голову этого долбанного особиста разобью!

Но Бардову грех было жаловаться, уж как пришлось помаяться с писаниной Куликову, вот где пытка так пытка. Мало того что он по сути являлся командиром отряда, сначала взял на себя командование солдатами, а потом и партизанского отряда, так он мотался в Монголии, по сути в тылу врага, добыл информацию о каких-то серолицых китайцах, не говоря уже о том что находился в плену. Последние два обстоятельства контрразведку интересовало особенно сильно. Так что помучиться пришлось изрядно.

Но карантин закончился, а вместе с ним и нудная писанина.

— Наконец-то, а то я уже думал, до конца войны не отпишемся, — со смехом сказал Юрий, когда им объявили, что написанные отчеты приняты и больше никаких дополнений не требуется.

"Лучше уж до конца войны писать, чем в окопах из автомата строчить", — невольно подумал Куликов.

На посадочной площадке их уже встречала делегация из группы офицеров разной степени старшинства от капитана до полковника в сопровождении взвода солдат.

— Особисты… — произнес кто-то глухо.

Чем-то особисты выделялись из общей массы людей в форме. Солдаты, особенно те кто уже успел пообщаться с этой братией, распознали их на каком-то интуитивном уровне, не то по способу держаться, не то по рентгеновскому взгляду в автономном режиме независимо от собственного желания выискивающего врагов везде, где только можно.

— А вот это мне совсем не нравится, — сказал Белый. — Чувствую я, что все начнется по новой…

— Не каркай, — оборвал Алексея Тимур Авдеев.

Но все уже поняли, что Белый прав. Допросы начнутся по новой и никуда от них не деться.

Солдат и партизан рассадили в автобусы и отвезли в гостиницу, где их и поселили по одному в комнатах больше похожих на камеры. Решетки на окнах такому сравнению весьма способствовали. Еще больше напрягал тюремный режим: без разрешения никуда не ходить, ни с кем не общаться, охрана везде… В общем настроение у всех стало препоганым.

* * *

Утром следующего дня Вадима повели на, как сказали, личную беседу. Куликов хоть и ожидал этого, но все равно не понимал: зачем? Он же все подробно изложил в докладе, особисты уже из него все выжали во время карантина. Чего еще надо?

Его на эту беседу, не то провожал, чтобы не заблудился, не то конвоировал уже, чтобы не сбежал, наряд военной полиции из сержанта и двух рядовых и все при пистолетах и дубинках.

"Весело…" – совсем невесело подумал Куликов.

Вадима проводили на первый этаж и сержант, постучав в дверь без таблички только с номером "одиннадцать" и дождавшись емкого "да", отрапортовал:

— Товарищ капитан, младший сержант Куликов по вашему приказанию доставлен.

"Не нравится мне это "доставлен", — невольно подумал Вадим. — Даже словно тюрьмой повеяло… Вот ведь гадство".

— Заводи.

— Входи…те, — приглашающее махнул сержант провожатый-конвоир.

Куликов вошел в просто обставленный кабинет, где из мебели только шкаф, стол и пара стульев. Окно оказалось заложено кирпичом, и свет исходил только от потолочной лампы без люстры.

За столом сидел чернявый особист лет сорока плотного телосложения. Докурив глубокой затяжкой сигаретку и затушив окурок в пепельнице он бросил тяжелый взгляд на посетителя.

— Садись.

— Спасибо, — кивнул Куликов и сел. Чувствовал он себя все хуже и хуже.

Особист тем временем закурил очередную сигарету, что по мнению Вадима было лишним так как в комнате и так дышать нечем, а вентиляция едва-едва справляется. Он тут пробыл всего-ничего, а у него уже голова начинает болеть. Но не просить же капитана не курить?

Сделав еще одну затяжку, капитан произнес, словно вбивал словами гвозди:

— Итак, меня интересует степень и объем твоего сотрудничества с врагом.

— Чего простите? — искренне изумился Вадим, где-то секунд через пять, после того как осознал, что не ослышался, у него не слуховые галлюцинации навеянные нездоровой обстановкой рождающее соответствующий ассоциативный ряд восприятия реальности и капитан действительно сказал, то что сказал.

Уж чего-чего, а подобное он услышать, никак не ожидал.

— Не выпендривайся тут… Демон, мля. Я хочу знать, как вы уроды и предатели сотрудничали с врагом! — без перехода закричал капитан. — Отвечай и не вздумай мне тут играть возмущенную невинность! Я знаю что вы, а ты в особенности, все предатели и я это докажу!

Куликов застыл на стуле статуей, выпучив глаза не в силах ни вздохнуть, ни выдохнуть и даже моргнуть. Он на какое-то время вообще забыл как все это делается и с трудом сделал первый вдох только когда легкие начало резать от нехватки кислорода.

Вадим просто не верил своим ушам и глазам, отказывался верить, потому как гнев особист разыгрывал очень натурально, а то что он говорил вообще вылезало за рамки разумного. Да и разыгрывал ли, тот еще вопрос. Если "да" то Большой театр, Мосфильм и прочие Голливуды просто рыдают из-за потери такого актерского таланта для мира искусства. А если "нет"?

Тут же вспомнились различные фильмы о войне столетней давности, когда вот таких же как он бойцов вернувшихся с задания в тылу врага, или окруженцев допрашивали в сырых подвалах мордовороты, предъявляя совершенно дикие обвинения. Вадим тогда не верил, что такое вообще могло быть. Видимо могло… Ну ладно, могло быть тогда, когда режим политический зверский был, но не сейчас же, во времена развитой демократии и охраны всяческих прав человека?!

"Интересно, а бить будут? — подумал он отстраненно, все еще воспринимая происходящее как какую-то дурную игру, которая к тому же происходит не с ним. — Так сказать, для полной реалистичности ощущений…"

— Ну и долго ты тут собираешься играть со мной в молчанку урод?! Может язык проглотил? Так я его быстро достану! Или может ты говорить по-русски разучился?! Но увы, я китайского не знаю!!!

Капитан вышел из-за стола и встал напротив Куликова, нависая над ним как скала.

— Отвечай когда спрашивают! Как вы сотрудничали с китайцами?!!

— Да вы че, в натуре совсем крышей потекли?.. — вымолвил ошарашенный Вадим.

Удар особист нанес весьма профессионально, по-боксерски и очень молниеносно. Кулак пришелся в солнечное сплетение и Вадим сверзился со стула на голый пол, скрючившись от боли, и хватая ртом воздух точно рыба.

Капитан нажал на кнопку под столешиной, тут же из соседней комнаты вошли двое солдат дюжих молодцев и подхватив Вадима с пола усадили обратно на стул.

— Отвечать тварь!

— Да вы…

Новый удар и снова Вадим свалился на пол, только на этот раз сподручные капитана не спешили его поднимать, а наоборот, хорошенько приложились по нему ногами и только потом подняли.

— Отвечай на вопрос!

— Да не сотрудничали мы! — выкрикнул Куликов, инстинктивно защищаясь от нового замаха. — Как мы вообще могли сотрудничать с китайцами, как они вообще могли нас отпустить, если мы их бомбой ядерной рванули?!!

— Это еще доказать надо! Вы рванули или другие, а вы только их плодами желаете воспользоваться! Колись падаль! Какое задание вы получили от китаез в обмен на сохранение своей шкуры?!

— Ой, мою мать… — со вздохом обреченного схватился за голову обеими руками Вадим.

Попал, так попал.

С очередным ударом Куликов снова полетел на пол. И снова его посадили на стул.

— Отвечай. Ведь грешен же…

— Конечно грешен… кто не без греха, пусть первым бросит в меня камень…

— Шутник, — хмыкнул капитан, отвесив еще один удар в лицо.

— Покайся, тебе же лучше будет.

— Хм-м… это в каком же смысле? — усмехнулся разбитым в крови ртом Вадим и тут же поморщился от боли. — Бить что ли больше не будете? Так расстреляете, целенького и без синяков?

Новый удар и он снова на полу.

— Ну зачем ты запираешься? — мягко так, даже с жалостью вопрошал капитан, присев рядом с Вадимом на корточки. — Ведь уделаю всего как бог черепаху и все равно узнаю, что мне нужно. Только время потеряем, оно мне дорого, а ты еще и здоровье, оно ведь вообще бесценно.

— А на кой оно мне нужно, здоровье это бесценное, после фальшивого признания в измене, это в военное-то время?!

— Очень даже нужно. Солдат на фронте катастрофически не хватает, сам понимаешь какое у нас с китайцами численное соотношение, так что можешь не беспокоиться, расстреливать тебя за измену никто не станет. Для Родины даже такие предатели вроде тебя на вес золота. Просто тебя приговорят к службе в дисциплинарном батальоне, где ты сможешь искупить вину кровью и если выживешь, сможешь стать снова полноценным гражданином и дальше сражаться с врагом в качестве добросовестного солдата. Но для того чтобы выжить, тебе нужно хорошее здоровье. А если я его тебе сейчас отобью, то ты сдохнешь в первом же бою просто не сумев достаточно быстро отскочить или клониться от опасности. Сечешь?

— Секу…

— Ну вот. Думаю мы поняли друг друга. Ведь так? Садись давай и рассказывай…

Солдаты снова посадили Вадима на стул.

— Ведь сам все прекрасно понимаешь, все факты и улики против тебя. Один к одному. Ты был в плену и выжил один из немногих, после налета партизан. Хорошо разыграно, главное достоверно… но нас не проведешь. Тебя и других оставили в живых. Потому что ты согласился сотрудничать с китайцами и это сотрудничество очевидно.

— Это в чем же оно выражается?

— Как это в чем выражается, милейший? — вполне натурально разыграл удивление капитан. — Да в том, что стоило тебе вернуться в партизанский отряд, как оно тут же загнулось. Согласись, связь событий как говорится налицо. Тут ты еще каких-то серолицых китайцев зачем-то приплел… все китаезы желтомазые как больные гепатитом!

— А как же мое предложение, что позволило уничтожить окружившую нас группировку противника в огне?

— Ключевое слово "окружило", наверняка не без твоей наводки. Ты кстати тогда симулировал какую-то странную болезнь, да так натурально, что позволило тебе выйти из активной партизанской деятельности и более того, стать незаметным. На тебя просто перестали обращать внимание. Воспользовавшись своей "невидимостью" ты мог бывать где угодно, делать что угодно то есть наводить противника. Что касается уничтожение армии китайцев взявших партизанский отряд в окружение, ты просто предложил то решение, что было единственно верным и к которому через пару минут так или иначе пришел кто-нибудь другой. В итоге ты мастерски отвел от себя подозрение, к тому же внезапно очнувшись от симулируемой болезни. Разве не подозрительно?

"Еще как", — невольно согласился куликов, но сдаваться все же не собирался, приведя еще один довод в свою пользу:

— Ну сами подумайте, предположим, я сказал: предположим, даже если я согласился на сотрудничество с врагом, то зачем мне выполнять условия сотрудничества, когда оказался на свободе? Я мог свободно послать их к такой-то матери…

— Да кто ж тебя знает? Может тебе внушение сделали и в мозг программку подсадили, что если не будешь сотрудничать, то она сработает и ты сдохнешь. Вот ты и работал на них, боясь вдруг ни с того ни с сего окочуриться. А может они тебе за успешную работу что-то пообещали, после своей победы. Что кстати? — с прищуром поинтересовался капитан и даже подался вперед.

Вадим закрыл глаза. Как бы он не оправдывался, как бы не уверял в своей невиновности, этот особист вывернет любые факты и доводы наизнанку и сделает его виновным. Это у него такая работа и работает он хорошо, этого у него не отнять.

— Ну так что, будем и дальше изворачиваться или факты достаточно весомы, чтобы признать их?

Вадим промолчал. Капитан видимо решил что молчание – знак согласия, спросил уже официальным тоном:

— Итак, еще раз, вступали ли вы в контакты с противником?

Куликову так все надоело, что он обреченно кивнув, ответил:

— Вступали.

Особист тут же радостно осклабился.

— Ну вот! А ты мучался, чего-то строил из себя! Сразу бы так! Поехали дальше. Какого рода были эти контакты?! Где, когда с кем?!

— Огневого рода. Первый случай состоялся…

Договорить ему не дали и очередной удар снова опрокинул Куликова на пол.

— Понятно, — произнес разочарованный особист и бросил ручку. — Ерничать изволите?

— Изволю… — сплевывая кровь, лежа на полу, ответил Куликов.

— Зря, мы тут между прочим не шутки шутим.

— Я тоже… И вообще, зачем такие грубые методы в наше-то высокотехнологичное время с продвинутой техникой и химией? В конце-концов есть такая хреновина, полиграфом зовется…

— А то мы такие тупые и незнаем, — покривлялся капитан, — щи лаптем хлебаем. Да будет тебе известно, что обойти полиграф давно не проблема. Тебя наверняка подготовили к этому и соответствующим образом закодировали. Так что все, что ты будешь говорить в свою пользу, он станет показывать как чистую правду.

— Ну, вколите тогда сыворотку правды!

— Та же Байда что и с полиграфом… Нет, истину можно узнать только через очищающую боль и добровольность признания и раскаяния в своих преступлениях.

И капитан провел серию боксерских ударов на деле показа что такое очищающая боль. Действительно, очень больно…

* * *

К счастью все когда-нибудь заканчивается, плохое и хорошее, закончился и этот беспредельный допрос капитаном-отморозком длившийся трое суток. Вадим подписал подписку о неразглашении всего и вся, внимательно прочтя, чтобы не подмахнуть какое-нибудь признание, и смог наконец-то увидеться со своими товарищами по оружию. Выглядели они, как и он не ахти, несмотря на новенькую форму.

"И что это было?" – подумал Куликов, но ответа так и не нашел.

— Вот как встречает Родина героев, — усмехнулся Белый, когда все выяснилось.

— Ты еще скажи: бьет, значит любит, — охнул Авдеев, когда кто-то случайно стукнул его по спине.

Бойцы глухо засмеялись такому сравнению.

Куликов отыскал глазами Коржакова. Как обошлись с ним? Тоже били? Если "да", то виду он не показывал, сохраняя прежнюю невозмутимость.

Через несколько дней когда вздутия спали, синяки хорошенько подретушировали, переживших допрос людей собрали на пятачке внутреннего двора, где им объявили о том что сейчас должно состояться награждение и не кем-нибудь, а самим командующим фронтом генерал-полковником Колдуновым.

Пока генерал не появился солдаты и партизаны болтали о том, да о сем, много курили, не без мата вспоминая недавние события.

Вошел генерал со свитой.

— Стройся! Равняйсь! — тут же прозвучала команда. — Смирно!

— Вольно… — махнул рукой Колдунов. — Ну что орлы полетали?

— Так точно, полетали, — сказал Вадим. — Только все больше со стула на пол.

Высокие офицеры застыли в изумлении перед неслыханной наглостью попрания дисциплины и субординации, а солдаты и партизаны наоборот глухо засмеялись.

— Что поделать… Война…

— Да, она все спишет.

— Разговорчики… — все же шикнул лейтенант из комендатуры перед лицом такого высокого начальства.

Появился военный журналист и начал снимать генерала, его свиту и солдат.

Началась процедура награждения.

"Принцип кнута и пряника", — понял Куликов.

Генерал что-то говорил, работая на камеру и начал раздавать красные коробочки и удостоверения. То и дело слышалось:

— Служу России!..

— Служу России! — выкрикнул в свою очередь Вадим Куликов когда генерал-майор Колдунов вручил ему, как и всем прочим солдатам и сержантам стопку коробочек с наградами, да такую большую что удержать ее в руках оказалось большой проблемой.

"Не поскупились", — с ехидцей подумал Куликов, перебирая награды после окончания церемонии.

Так за все свои партизанские заслуги он стал полным кавалером "Георгиевского креста", получил "орден Суворова", "орден за заслуги перед отечеством" четвертой степени и пригоршню разных медалей.

Вадим даже не стал выяснять какую награду за какую боевую операцию он получил.

Его товарищи тоже не остались обделенными. Бардов своим наградам радовался больше всех. А свою первую медальку "За отличие и доблесть в воинской службе" он от радости даже куда-то закинул, а потом как ни искал, не нашел.

Вечером состоялся банкет в честь героев, на котором солдаты быстро набрались под завязку. Водки для них тоже не пожалели как и разноцветных железок.

Чуть позже к орденам и медалям им добавили повышение до старшин.

Коржаков которому в мирное время ничего выше старшины не светило, перешагнул ранее непреодолимый рубеж карьерного роста и теперь у него на погонах красовались две лейтенантские звездочки. Впрочем все понимали что вряд ли ему удастся подняться выше капитана.

 

Глава 26

Долго отдыхать вернувшимся с задания солдатам и партизанам не дали. Китайцы рвались к городу и на линии фронта требовались все новые и новые солдаты, чтобы их остановить. Всех вернувшихся включили в состав Двадцать первой бригады ВДВ, также изрядно поредевшей еще во время боя на линии Бородино и продолжавшей нести потери на передовой под Красноярском.

Их можно сказать еще пощадили, поставив под Дивногорском, охранять подступы к ГЭС. Здесь высились крутые обрывистые горы и большие массы войск противника пройти не могли просто физически, а значит никаких сколько-нибудь масштабных боев не предвиделось, как то разгорались каждый день к северу от Красноярска, где горы значительно теряли в высоте и крутизне.

Но и это ста пятидесяти километровое "горлышко" надежно держали, успев создать на участке многоэшелонированную линию обороны, хоть и потери защитников там были значительные. А китайцы рвались на запад не считаясь со своими потерями. Набили их там порядочно, ведь в каждой атаке на высоту они теряли по нескольку сотен человек. А если посчитать сколько они теряли при штурмах по всей длине фронта, то цифры становились совсем уж впечатляющими.

Им дали нового лейтенанта, старшинам, а их всех повысили до старшин, дали по отделению резервистов и служба стала возвращаться в привычную окопную колею.

— Непривычно даже как-то, — пробурчал Белый, когда они пользуясь привилегированным положением старших по званию и просто героев привычно собрались в бетонированном доте поиграть в карты, единственное доступное развлечение с помощью которого они просто убивали время.

— Чего именно? — не понял Бардов, знаком прося еще одну карту.

— Да вот так вот сидеть и ждать… у моря погоды. Раньше-то носились как угорелые. День на одном месте просидеть, уже счастье. А тут уже вторую неделю на задницы отсиживаетм.

— Да мы и раньше бывало на неделю застывали…

— Все равно не то. Знали ведь что в любой момент сдернуть могли и новый марш-бросок до новой цели с проведением диверсии. А тут стационарно… и муторно как-то. Раньше ведь от любой опасности убегали, а тут сознательно ее на месте ждем. И чует моя жопа, дождемся…

Куликов вдруг осознал что к нему вернулись старые мысли о том чтобы свалить из армии куда подальше. Он даже удивился осознанию того, как долго они его уже не посещали… Но эта тишина и неподвижность, что так раздражали Алексея Белого и других действовали угнетающе и на него тоже. Видимо бездействие стало для них своеобразным синонимом смерти.

Вадим вообще-то надеялся что их как героев, поберегут, а то и вовсе отправят куда-нибудь вглубь страны, желательно за Урал, на переформирование или еще чего, а им даже отпуска не дали.

Ведь отпуск-то могли дать?! Хоть небольшой. Чтобы просто прийти в себя, после того что с ними произошло. Или командование посчитало что время, проведенное в карантине вполне достаточно для отдыха?

Но все же, почему? Чтобы лишнее не болтали? Очень даже может быть. Не говоря уже о том, что Вадим приложил бы все силы, чтобы этот отпуск стал бессрочным. Но вот незадача, не сложилось. А с передовой не сдернешь…

Хотя с другой стороны, чего еще желать? Место спокойное, все основные бои на севере. Глупо ждать прорыва противника в данном направлении. Может командование эти посиделки приравняло к отпуску? Да и спокойное ли место это?

— Лех, как тут вообще, тихо? — спросил Куликов. — У тебя пара из бывалых в отделении. Что говорят? Или не спрашивал?

— Спрашивал. Тихо. Ставлю еще три, — бросил Алексей три цилиндра сигареток.

— Пас… — бросил карты Авдеев.

Остальные добавили по три сигаретки.

— Мои говорят, китайцы за пару недель до нашего прибытия пытались провести разведку боем, — продолжил Белый, — но им живо утерли нос. Вскрываемся?

— Давай…

Товарищи разложили карты.

— Блин… — разочарованно выдохнул Бардов с двадцатью очками. — Так и знал что у тебя двадцать одно…

Вадим кивнул и забрал все сигаретки себе.

— Еще?

— Давай, — согласились хором сослуживцы.

Куликов стал тасовать карты, спрашивая:

— И что, жаркий бой был?

— Да не особо. Человек тридцать положили, они и отступили…

— Прощупывают значит…

— Чего задумался-то Демон? Карты сдавай… — хлопнул его по плечу Бардов.

Вадим опомнился, оказывается он словно застыл и поспешно стал раздавать карты.

— Че-то ты не в себе, — продолжал Юрий. — Что не так? Что тебя взволновало?

— Да я и сам не знаю… просто что-то неправильное почудилось.

— В чем.

— Хотел бы я знать, — вздохнул Вадим.

— Все нормально. Китайцы все направления прощупывают, не только наше подверглось атаке. Вон у соседей под Овсянкой тоже почти тыща прорывалась. Через заповедник этот Столбы, тоже…

— Тоже тысяча?

— Около того, — кивнул Бардов.

— А через нас? — спросил Вадим обратившись к Белому.

— Не знаю… я подробно не спрашивал…

— Порядка роты, может даже две, тут больше не пройти, — сказал Авдеев.

— Ясно. Нашим визави только дали прикурить и они сразу отошли… А как у наших соседей с накалом боя было?

— В смысле?

— Ну тоже как здесь, стоило только им врезать как они побежали, или же столкновение было более ожесточенным?

— Не знаю… Ты это вообще к чему клонишь Демон?

Куликов только пожал плечами. Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Просто было неприятное ощущение и на этом все. Он не считал себя провидцем, но тут что-то такое почувствовал.

— Да и зачем им сюда вообще ломиться. Тут же действительно много не пройдет для создания реального ударного кулака. А те что пройдут станут легкой мишенью из-за большой скученности.

— Кто знает что на уме у этих китайцев? И малые подразделения способны на большие дела, вспомни хотя бы нас…

— Думаешь тоже бомбу могут подкинуть?

Куликов снова пожал плечами, как бы между прочим буркнув:

— ГЭС все-таки.

— Это да, — согласился Белый. — Если они рванут плотину, когда это будет нужно им, то нашу оборону всю сметет… как в сортире.

— Ладно, не будем об этом, — закруглил разговор Бардов. — Кто-нибудь слышал о Коржакове?

Коржаков действительно куда-то пропал.

Вадим невольно вспомнил как он раньше мечтал чтобы Коржаков куда-нибудь исчез и больше не появлялся, не мешая жить своими наставлениями и придирками. И вот он исчез. Но сейчас Вадим предпочел бы чтобы он был с ними. Спокойнее.

— Я слышал что его в спецотряд взяли, — сказал Белый. — А вот что, без понятия. Секретно.

— Ну дык ясен пень, секретно, — хохотнул Бардов. — Наверное за линией фронта диверсанит…

— Или в Забайкалье вернулся с той же целью, — предположил Авдеев и остальные согласно кивнули.

Ну не могло командование оставить без внимания данное направление. Слишком уж много неприятностей доставляли диверсии в Забайкалье китайцам. Как тут удержаться от соблазна повторить успех диверсионной войны, если не при помощи партизан, так при деятельности спецподразделений.

— Нас тогда почему под это дело не зарядили? — удивился Бардов. — У нас же опыта как ни крути все больше будет чем у вновь создаваемых групп.

— Кто тебе сказал что больше? — усмехнулся Авдеев. — Мы десантники-недоучки, которых забросили только потому, что на тот момент у командования под рукой ничего более достойного не оказалось. Но, по сути, мы были и остаемся любителями действовавших по наитию. А там теперь наверняка спецназ работает, специально обученный… краповые береты, спецназ ВВ и десанта такие, что мы им со всем своим полученным практическим опытом в подметки не годимся.

— Ну да, может и так… Хотя, почему они раньше их не заслали?

— А кто тебе сказал что не засылали? — в свою очередь хмыкнул Белый. — Я лично более чем уверен что засылали и действовали они независимо от нас но под нашим прикрытием.

— То есть китайцы думали, что это мы шелудим, а на самом деле…

— Вот именно.

— Все-таки я удивляюсь, что мы так долго продержались, без особого-то опыта, даже с учетом Коржакова, — покачал головой Бардов.

— А это как раз легко объясняется, — сказал Белый. — Действия профессионалов можно предсказать, а мир полон любителей. Вот китайцы и не могли нас – любителей вычислить.

— Тогда по твоей логике у спецов нет никаких шансов, — невесело хмыкнул Юрий.

— Типун тебе…

— Говорят история развивается по спирали… и какие-то события повторяются практически один к одному. Слышали такую бурду? — неожиданно открыл странную тему Авдеев, сдавая карты для новой партии.

— Ну да, слышал, — согласно кивнул Белый, пасуя. — Только ты это к чему завел?

— К тому что все это полная фигня.

— То есть? — спросил уже Бардов, делая очередную ставку.

— К тому, что сто лет назад в сорок третьем году во время Второй Мировой наши войска уже помнится перешли в наступление…

— Да… с этим у нас плохо, — согласился Бардов. — Нам не то что наступление, нам бы на месте удержаться…

— То-то и оно… стоим на месте… А стоя на месте в обороне, войну не выиграть.

Затянулся разговор о шансах, но поскольку никто не видел никаких шансов на победу в войне с таким численно и технически превосходящим врагом, настроение у всех окончательно испортилось.

Старшины сыграли еще партию, Вадим дальше играл без настроения и может из-за этого проиграл, после чего стали расходиться по своим отделениям. Время уже позднее, а работы по укреплению позиций еще много, потому как нет предела совершенству, ну и людей надо все время чем-то занимать чтобы не бездельничали и не думали, тем более не болтали между собой о всяких глупостях пораженческого толка, как они сами сейчас например.

* * *

Ночью Куликова подбросило на нарах, а с потолка осыпала земля, посыпавшаяся между заходившими ходуном бетонными балками в три наката с прослойкой из деревянных бревен для смягчения удара. Кроме того сверху под слоем земли убежище защищала активная защита из тротиловых плиток, как на броне танков (бесполезные против снарядов из электромагнитных пушек китайских орудий). Забухали мощные взрывы, и землю вновь сильно затрясло. Послышались крики, солдаты стали быстро облачаться в бронежилеты.

— Всем оставаться на месте! — крикнул Вадим, останавливая неопытных солдат, от страха забывших все на свете и попытавшихся выскочить наружу, прочь из братской могилы.

— А если по нам сейчас врежут?! — закричал кто-то. — Всех одним ударом прихлопнет!

— По статистике шансов на это гораздо меньше, чем на то, что вас всех перебьет осколками и шрапнелью кассеток, стоит только выбраться наружу! В конце концов знали бы точные координаты наших землянок, то уже прихлопнули бы точечными ударами. Так что не дергайтесь!

Солдаты чуток успокоились, но продолжали приседать при каждом содрогании земли.

Снаружи продолжало громыхать, часто-часто, так что сливалось в единый дробный гул.

— Кассетки… — узнал в частых взрывах Вадим и его бойцы окончательно затихли, понимая что от кассетного боеприпаса спасения почти нет. Осколки там сейчас летают во всех направлениях таким плотным роем что просто превратит в решето.

По потолку землянки несколько раз с силой хлопнуло, но пра-пра-дедовский тройной накат, пусть и выполненный из бетона, выдержал эти несильные удары кассетных зарядов. Хотя если верить строителям этот настил может выдержать даже прямое попадание современной легкой бомбы. От более тяжелых версий убьет звуковой удар.

— Давайте-ка лучше в химзащиту оденемся, — предложил Вадим. — Китайцы любят напоследок еще газку подбросить понюхать.

Второй раз повторять не пришлось и бойцы в тесных условиях землянки выполнили нормативы как на учениях.

Снаружи еще несколько раз грохнуло и затихло.

— Вот теперь можно по своим боевым местам рассредоточиваться.

Высоту после обстрела было просто не узнать. Всюду воронки различной глубины, местами обваленные окопы, что-то горело, и над всем этим стелился белесый туман газа скапливаясь в этих самых воронках и окопах, но большей частью "стекал" с высоты вниз.

Вадим тоже занял свое место в окопе и попробовал вызвать командира:

— Товарищ лейтенант… Товарищ лейтенант…

— Накрыло нашего лейтенанта, — сказал Белый, так же по рации. — Прямым попаданием…

Вадим еще раз огляделся. Так и есть. На месте командирского укрепления только большая воронка и крошево бетона.

— Как у тебя вообще с личным составом? — спросил Белый.

— Все целы. А у тебя?

— Шестеро… Остальные выскочили даже бронники забыв надеть. Придурки.

— Ясно. Бардова и Авдеева видишь?

— Да, вот Тимур копошится… своих проверяет… Его отделение дежурило ведь.

Это означало, что Авдеев наверняка остался без людей. Вряд ли кто-то сумел выжить после столь массированной бомбежки, а потом еще потравы. Ну может пара тройка человек уцелело.

— А Бардов?

— Не вижу. Он там дальше должен быть… Надо бы командира выбрать.

— Да… — согласился Вадим.

Без командира обороны не выстроить. Впрочем, долго ли они продержатся с такими потерями и отсутствием связи? Дальнюю рацию накрыло вместе с лейтенантом в командирской землянке.

"Остается только надеяться на соседей. Они все видели, слышали и доложат кому надо о произошедшем", — подумал Куликов.

Тем временем кто-то запустил в ночную высь осветительную шашку, над головами вспыхнуло маленькое солнце и склон обороняемой высоты осветило дрожащим светом.

— Огонь! — не своим голосом заорал Вадим увидев быстро поднимающиеся многочисленные тени и сам нажал на курок.

Впрочем, стреляли уже все кто мог стрелять, потому как все всё видели сами. Захлебывались в злобном лае пара пулеметов, кто-то выбивал очередь из уцелевшего в пронесшемся недавно по позициям урагане огня автоматического гранатомета, но большинство конечно работало из автоматов, сменяя очередь выстрелом из подствольника.

Китайцев этот шквал огня лишь ненадолго задержал, но не остановил. Если до этого они перли всей массой, то после своего обнаружения применили американский метод атаки, то есть половина залегла и открыла огонь по защитникам высоты, в то время как вторая половина продолжила атаку. Десять метров, первая волна атакующих залегает и открывает огонь, мешая защитникам вести прицельную стрельбу и в атаку идет вторая волна штурмующих.

Мины тоже их не остановили, большинство сработало во время бомбежки по склону. Не спасла и колючка, хоть и задержала давая солдатам настреляться всласть.

Кроме того по высоте работала группа прикрытия обдалбывая ее из безоткатных орудий, минометов и гранатометов. Кто-то попытался достать одну такую огневую точку китайцев, но тем самым только лишь вызвал огонь на себя всей переносной артиллерии противника с соответствующим для себя плачевным исходом.

"Да где же наши-то?!" – мысленно кричал Вадим, но даже не пытался посмотреть по сторонам, чтобы узреть спешащие на помощь самолеты или вертушки.

Все свое внимание он сосредоточил исключительно на противнике, с ним зевать опасно, быстро башку отстрелят. Он и не зевал.

Китайцы прорвались сквозь колючку оставив кучу трупов и продолжали лезть вверх, но тут их ждала еще одно минное заграждение. Сразу несколько вспышек оповестило что кто-то подорвался. Китайцы снова притормозили что дало защитникам поработать более вдумчиво и вновь забросать противника гранатами, уже ручными.

Карманная артиллерия китайцев переместила огонь с высоты на склон проделывая проходы для наступающих, что позволило десантникам стрелять еще более прицельнее, но слишком уж их осталось мало, а китайцев все еще слишком много. Куликов оценивал их число в тысячи две, а то и три. В темноте не разобрать, а осветительные шашки все показать не могут.

Вскоре проходы были проделаны, огонь вновь переместился на высоту по окопам и укреплениям обороняющихся и китайцы рванули в решительную атаку. Они погибали десятками под огнем пулеметов, автоматов и взрывов гранат, а также мин, когда они выходили за безопасную линию, но это не могло их остановить.

— Отходим! Отходим! — прорвался в эфир голос Бардова.

Куликов и рад был бы отойти, но как тут оставить позицию?! Стоит только ослабить давление, как все, пиши пропало – китайцы окажутся на позициях и он продолжал опустошать рожок за рожком, почти не обращая внимание на взрывы вокруг.

— Отходи Демон! Мы прикроем!

И Вадим понял, что нужно отходить, во что бы то ни стало иначе ему в любом случае крышка. Но вот почему? От чего? На эти вопросы ответов он даже искать не стал, просто сменил очередной рожок и бросился прочь. Его и вправду прикрыли, причем из гранатометов. Китайцы ненадолго залегли, но это дало Куликову время отбежать. Впрочем, недалеко, взрыв швырнул его в воронку от авиабомбы.

В голове тут же зазвенело, в глазах замутилось…

Ему стало значительно лучше как только он увидел над собой фигуру китайца с примкнутым к автомату штыком. Они открыли огонь по друг другу одновременно. Китайца отбросило назад, а правый бок и левую ногу Вадима сильно обожгло. Несмотря на это он подполз к краю воронки и высадил весь рожок по китайцам бежавших в его направлении.

Снова взрыв…

Очнулся Вадим оттого, что кто-то сунул ему под нос нашатыря.

— Жить будет… — сказал военврач и пошел заниматься остальными ранеными.

Оказывается уже расцвело. Бронежилета на нем уже не было. Форму тоже изрядно порезали, чтобы быстро добраться до ран, так что ногу и бок стягивали тугие повязки.

— Что Демон, плохая карта тебе сегодня выпала, — сказал ухмыляясь Юрий Бардов, появившийся откуда-то из-за спины.

— Не важная… Зато тебе подфартило хорошо.

— Это верно. Ни царапины.

— Где мы? — спросил Вадим оглянувшись и не узнав местности.

— У себя… чуть ниже.

— Что произошло?

— Выбили китаез. Прилетели штурмовики и перепахали их всех. Потом еще десант высадили и их остатки окончательно перебили. Почти никто не ушел.

— Потому и кричал мне отходить?

— Да. Я уже видел как они подлетают…

— Ясно. А что касается карты, так могло быть и хуже, не убило ведь.

— Тоже верно, — кивнул Бардов.

— А как Тимур с Лехой?

— Белому и Авдееву карта совсем никакая выпала, — пасмурнел Юрий. — Крестовая шестерка.

— То есть?

— Убило… обоих…

Вадим только слабо кивнул, на удивление ничего не почувствовав по поводу их смерти. Только одна пустота…

А ведь они были вместе с самого начала, столько всего пережили, из стольких кровавых передряг выбрались, где умереть шансов было в десятки, сотни раз больше. А тут, можно сказать в рядовой заварушке, сразу обоих свалило.

ГЛАВА 27

Всех раненых развезли по госпиталям. Вадим попал в лазарет расположенный в поселке Памяти Тринадцати Борцов, и теперь, когда из-за огромного потока раненых на всех полноценных лазаретов не хватало, на ее базе создали госпитальный комплекс, быстренько приведя в порядок запущенные здания, куда можно отослать всех, чья жизнь уже вне опасности, или наоборот тех кого везти далеко слишком опасно для их жизни.

Ранение хоть и было двойным, но если посмотреть на то как не повезло соседям по койкам, с оторванными конечностями, с выбитыми глазами, с последствиями поражения химоружия, можно сказать что пустяковое. В теле жизненноважные органы не задеты, спасибо бронежилету. Пуля его хоть и пробила, но отклонилась вправо. Отклонись она влево или пойди прямо, половина кишок оказалось бы продырявлено. Нога так вовсе пустяк. Кость не задета и ладно. Контузия правда еще давала о себе знать. Но это тоже лечится.

Вот его и лечили. Делали перевязки, ставили уколы и капельницы.

— Есть какие-нибудь жалобы больной? — спрашивал во время очередного обхода доктор, заглядывая в карту Куликова.

— Да нет, все в норме Виктор Акталович. Ничего не беспокоит.

Вадим невольно подумал, как бы вел себя сейчас Юрий Бардов узнай он что его лечит китаеза? На самом деле доктор был алтайцем, но разве для нацика это аргумент?

— Замечательно. Месяц другой полежите и к началу нового года вы снова можете встать в строй.

"В этом-то как раз ничего замечательного нет", — подумал Вадим, но вслух сказал:

— Спасибо. Вы меня обнадежили…

Доктор кивнул и пошел дальше по палате, задавая свой профессиональный вопрос очередному раненому и выслушивая его жалобы, если таковые имелись.

В госпитале было скучно. Тут только и оставалось что целыми днями лежать на койке и пялиться в потолок. Единственное развлечение: различные медицинские процедуры. Ночью становилось уже веселее… многим снились кошмары, они переживали все что с ними случилось и жутко кричали во сне. Просыпались сами, будили остальных…

И Вадим был им благодарен, за то что они вырывали его из объятий бога сна Морфея, прерывая тем самым его собственные кошмары. Кошмар Куликова имел сложную структуру. Он видел не просто картинку события врезавшегося в подсознание и воспроизводимого раз за разом, а состоял из нескольких компонентов наложенных друг на друга.

В своей основе кошмар содержал последний эпизод его последнего боя под Дивногорском, когда на него лежащего в воронке из разрываемой вспышками взрывов тьмы и минисолнц осветительных шашек в небесах выскакивает китаец.

Дальше действия замедляются. В очередной вспышке света осветившего фигуру китайского солдата Вадим видит лицо. Лицо того самого китайца что допрашивал его в плену. Этот китаец начинает жутко смеяться и продолжает приближаться. Его лицо превращается в какую-то жуткую маску демона, вроде той что используются в народных китайских театральных постановках, с огромными глазами, густыми бровями над ними и кулаками, все в крови… Штык на его автомате превращается в длинную толстую иглу из которой начинает что-то капать.

— Не уйдешь! — дико кричит он и делает колющий выпад.

Вадим хочет его пристрелить, как то он сделал в реальности с солдатом противника, но почему-то не может… не может даже на курок нажать. А когда все же нажимает, автомат отказывается стрелять.

Многие разбуженные, кто мог, шли прочь из палаты и подолгу курили на свежем воздухе. В такие моменты Вадим жалел что у него нет такой вредной привычки помогающей достаточно быстро успокоиться или правильней сказать, создающей иллюзию успокоения.

Засыпалось после такого долго и неохотно. Оно и понятно, не очень-то хочется вновь увидеть только что виденный кошмар.

* * *

После очередного укола Куликова повезли на перевязку в процедурную.

— Привет, — поздоровался Куликов с занявшейся с ним сестрой.

— Привет, — дежурно улыбнулась она, даже не глянув на лицо пациента, продолжая ловко снимать с Вадима старые пропитанные антисептиками бинты, скручивая их обратно в валик.

— Что и требовалось доказать, — продолжил Вадим с усмешкой, — шанс встретиться во второй раз у нас появился именно при моем ранении.

Медсестра медленно прекратила свою работу, что-то припоминая, и только теперь более внимательно вгляделась в своего подопечного.

— Ой! Это вы?! — выдохнула Елена Акжал.

— Это я.

— Простите… я вас не узнала.

— Это как раз понятно, столько людей приходится обрабатывать, что лица быстро превращаются в одно нечто усредненное.

— Но вас я должна была узнать.

— Бросьте… столько времени прошло.

Елена опомнившись продолжила снимать бинт.

— Сейчас будет больно, — предупредила она, когда дело дошло до раны.

— Рвите.

Елена смочила раствором рану и резким движением оторвала присохший бинт.

— Рана чистая. Нагноения нет.

— Почти ничего не почувствовал, — улыбнулся Куликов. — У вас легкая рука.

Елена тем временем обработала рану и начала накладывать новую повязку. Потом занялась второй раной на боку.

— Как у вас вообще дела? После того случая больше не приставали?

— Нет, все нормально. Да и в тот раз наверное не пристали бы если бы не ваш сослуживец. Как они вообще?

— Только он да я и остались…

Елена понятливо кивнула, продолжая работу.

— Что вы сегодня вечером делаете?

Елена только улыбнулась.

— Что, — тоже улыбнулся Вадим. — Каждый второй пристает с подобным вопросом, не считая каждого первого?

— Да нет… не так уж часто.

— Тогда?

— Да в принципе ничего… если новых раненых не будет.

— Понятно, значит работы у вас сегодня будет завались.

— Думаете?

— Уверен. С каждым днем китайцы только усиливают давление. Больше нет сдерживающего фактора в Забайкалье. Партизаны больше не взрывают пути и китайцы без задержек поставляют на фронт пополнение, вооружение с боеприпасами и все прочее необходимое для штурма.

— Я все же постараюсь выделить для вас…

— Давай на "ты".

— …Для тебя, — согласно кивнула Елена, — время.

— Буду очень рад.

Через три недели в госпиталь прибыла делегация офицеров во главе с каким-то полковником и произвела награждение нескольких раненых вновь под прицелом видеокамер. Досталась и Куликову медалька "За мужество".

— Да вы оказывается уже орденоносец! — заметила награду Елена.

После того как комиссия уехала она вывезла его на прогулку по внутреннему парку.

— Я вам тут пирожки принесла. Мама специально их для вас приготовила, когда я ей о вас рассказала.

— Спасибо. Передайте, что я очень благодарен, а то больничное меню не шибко разнообразно.

— Непременно.

* * *

Доктор Виктор Акталович Туим проснулся от звука вертолетных двигателей заходящих на посадку. Это плохо. Обычно вертолетами переправлялись тяжелые раненые и если их доставляют так далеко от Красноярска, значит завязалась тяжелое сражение, о чем свидетельствовали даже до сюда доносящиеся раскаты грома, и в скором времени стоит ждать еще большее количество раненых, а госпиталь и без того переполнен.

Но делать нечего, нужно идти принимать новых пациентов, распределять их по степени тяжести и срочности оперирования. А потом собственно оперировать: отрезать руки, ноги, собирать по кусочкам перебитые кости если это возможно, сшивать пробитые потроха…

"Чертовы китайцы, не могли до утра с атакой подождать?" – вяло подумал доктор, одевая халат, а поверх телогрейку.

К счастью больше этой ночью раненых не подвозили, распределяя их по другим госпиталям, а со срочными из тех что ему привезли он разобрался к девятому часу утра, проведя полсотни операций. Как ни странно после такой неурочной тяжелой работы он больше совершенно не хотел спать. Более того, даже появлялись какие-то дополнительные силы, но тратить их было уже не на что.

В его кабинет вошла сестра с большой чашкой кофе, ассистировавшая ему в доброй половине операций, и поставила ее перед ним на стол.

— Спасибо Елена… это очень кстати.

— Не за что Виктор Акталович.

— Присядьте…

Елена послушно села на кушетку. Доктор Туим подсел чуть-чуть поближе.

— Вы хорошо справляетесь со своей работой Елена… Еще немного и вы можете проводить собственные операции.

— Спасибо доктор.

— Хотя, пожалуй уже сейчас можно доверить вам операции вплоть до средней сложности. Пойдете главой третьей операционной бригады? Там как раз образовалось вакантное место…

— О! Большое спасибо Виктор Акталович! Я даже и думать не смела…

— Пустяки.

Доктор подсел к Елене еще ближе и взял ее за руку.

— Виктор Акталович?..

— А там глядишь и начальником всего отделения станете. Как вам такая перспектива роста?

— Виктор Акталович… — посерьезнев произнесла Елена Акжал и попыталась высвободить руку. Такого поворота событий она явно не ожидала. Одно дело получить повышение благодаря своим умениям и знаниям, и совсем другое дело через кушетку…

— Ну что вы Елена?..

— Меня ждут больные…

Елена наконец смогла высвободить руку и вскочила с кушетки.

— Подумайте над моим предложением, — сказал доктор несколько двусмысленно.

Когда сестра выскочила из кабинета, он выдохнул явно раздосадовано. Неизвестно откуда появившаяся энергия после многочасовых операций требовала выхода и вот казалось выход найден в сексуальной плоскости, но тут его ожидала неудача. И силы не найдя точку приложения стали быстро покидать его словно через какую-то пробоину отчего он чувствовал себя еще более опустошенным, раздавленным, даже обманутым.

— Ничего, она умная девочка… — сказал он себе скорее для того чтобы убедить самого себя в своих выводах. — Ну поломается для виду день другой и все равно будет моей.

Приободрившись такими мыслями, он продолжил заниматься своими непосредственными обязанностями.

Но день проходил за днем, а она никак не шла навстречу его ухаживаниям. Туима это начало изрядно злить, что не очень хорошо могло сказаться на его работе, еще зарежет на столе кого-нибудь отвлекшись от работы. Это конечно нестрашно, раненые и так через один умирают на операционном столе от тяжелейших ран, но все же, показатели есть показатели и портить их глупыми ошибками не дело. И тут как-то глянув в окно он увидел причину холодного отношения к себе со стороны Акжал. Она гуляла с каким-то солдатом. Они разговаривали и время от времени весело смеялись.

— Вот она значит как! — буквально зарычал доктор, сжимая кулаки. — Ну я им покажу!

Но увы, по размышлению выяснилось что, что-либо "показать" им он не мог в принципе. Ну в самом деле что он мог сделать этому солдату? Ошибиться в назначении лекарства и вколоть что-то не то? Так его за эту ошибку самого того… он ведь уже семимильными шагами на поправку идет, тут его смерть никакой ремиссией не объяснить.

Ей тем более ничего не сделать. Уволить, что вряд ли удастся или перевести в другой госпиталь, что непосредственно на передовой? Тогда с кем он останется? С недоучками, которые в медицинский пошли только потому, что никуда больше не попали или запихали по блату папа с мамой и отсюда уровень умения и знаний.

"Солдатика значит выбрала, — продолжал негодовать Виктор Туим. — Ну да, оно и понятно. Все бабы падки на блестяшки. А этот орденоносец… медальки какие-то имеет. Герой… мать его".

— На выписку ублюдка! Сейчас же! Тем более что он почти здоров! Ну а то, что недельку не долежал так это не страшно. Места нужно освобождать для новых раненых. Отлежится уже на месте, подальше отсюда. Подальше от Елены…

От найденного решения доктор почувствовал себя значительно лучше.

— Поворкуйте, поворкуйте, недолго вам осталось ворковать…

* * *

Лечение подходило к концу. Вадим это чувствовал те только по меньшему количеству глотаемых таблеток и уколов что ему ставили, но ощущал всем телом. Раны зажили и почти не беспокоили. Он даже прогуливался с Еленой уже без палочки, производя впечатление старичка из-за прихрамывания. Но ходить нужно, чтобы разрабатывать поврежденную мышцу. А это значит что скоро выписка и здравствуй фронт с ненавистными китайцами в прицеле автомата.

"В прошлый раз мне удалось вывернутся из лап смерти, — размышлял он, — а в следующий раз она может сжать свои объятья гораздо крепче…"

В общем обратно на передовую смерть как не хотелось. Но что можно реально сделать? Надеяться на то что его по ранению отправят куда-нибудь подальше от передовой глупо. Конечно такой шанс есть и он весьма реален. Но это лишь отсрочка неизбежного возвращения в строй. Кроме того лежать и на что-то надеяться, что что-то произойдет само собой да еще в его пользу, Куликов просто не мог. Не тот склад характера. Он привык всего добиваться сам ни от кого не завися, вот и сейчас лучше подсуетиться самому, так сказать направить судьбу-лодку в нужное русло.

Опять же ситуация на фронтах крайне тяжелая. Об этом свидетельствовало все, начиная от усиленного потока раненых и заканчивая поредевшими сводками по радио и занимание освободившегося за счет этого молчания эфира большим количеством заводных патриотических песен. Вот и сейчас из динамика лилась композиция по батяню-комбата, за которым Россия, Москва и Арбат…

— Есть какие-то жалобы больной? — как-то странно зыркнув на него глазами и натянуто улыбнувшись, спросил доктор.

Вадим занятый своими тяжелыми думами этих моментов не заметил и уже привычно ответил:

— Нет доктор, все в норме…

— Замечательно… Тогда завтра на выписку.

— Так скоро?..

— Увы… сами видите мест не хватает, а вы уже почти здоровы.

— Да-да…

Доктор пошел дальше и когда он закончил обход Вадим последовал за ним.

— Можно? — спросил он постучав в дверь кабинета Виктора Туима.

— В чем дело? — резко спросил Туим, мгновенно вспомнив событие получасовой давности.

Он видел как этот русский и Елена целовались в подсобке. Они были так заняты собой, что даже не заметили, что дверь закрыта не плотно.

— Я хотел бы с вами поговорить… на очень деликатную тему доктор.

Куликов закрыл за собой дверь.

— Я вас слушаю…

Вадим невольно замялся, не зная как начать щекотливый разговор. Да и доктор какой-то нервный… Ну да ладно.

— Доктор… времена сейчас тяжелые… а вы как я погляжу женаты?

Вадим указал взглядом на золотое кольцо на пальце доктора.

— Женат… — признал доктор и отчего-то вдруг сильно смутился.

— И дети наверное есть?

— Да… К чему вы клоните Куликов?

— Так вот доктор, как я уже сказал, время военное, тяжелое, вам и вашей семье наверняка приходится нелегко… может чего-то не хватает из-за развившегося дефицита…

— О чем вы?!

— Так я вполне могу помочь в обмен на небольшую услугу с вашей стороны, — закончил свою мысль Куликов несмотря ни на что.

— Вот оно что…

Вадим кивнул.

— И что за услугу я вам должен оказать?

— Для вас это наверняка сущий пустяк. А если и не пустяк, то не такая уж и большая сложность.

— А конкретнее?

— Конкретнее… Очень не хочу возвращаться на фронт доктор, — облизав высохшие губы таким же сухим языком сказал Вадим. — Думаю не нужно объяснять почему?

— Не нужно.

— Так вот, я думаю, вам не составит труда найти во мне что-нибудь такое, что не позволит мне туда вернуться. А еще лучше, если меня с новым диагнозом отправят куда-нибудь подальше, за Урал.

— Например?

— Да я-то откуда знаю?! Вы доктор, вам должно быть виднее, что у меня может быть.

— Допустим. И во сколько вы оцениваете мою услугу по отматыванию вас от вашего воинского и гражданского долга?

— В половину своего состояния, что у меня осталось на счетах… Я готов отдать вам половину лишь бы иметь возможность воспользоваться второй половиной.

— Половина, это сколько?

— Пятнадцать тысяч зеленых именно в зеленых, а не рублях. Как вы считаете, ваша услуга стоит таких денег?

Доктор на минуту замолчал. Деньги да еще доллары при нынешней инфляции рубля действительно хорошие. Очень хорошие.

Возникло сильное подозрение, что это проверка особистов на вшивость, но по размышлении Туим с большой долей вероятности решил, что это не так. Тогда вопрос в том, брать или не брать предложенные деньги, тем более что он действительно мог устроить этому поганцу подобный подставной диагноз.

"Елена…" – вспомнил доктор и ненависть к этому русскому отбившего ее у него застелила глаза.

А ну как он вместе с ней умотает?! А он здесь совсем один останется!

Подобная вероятность развития событий была для него невыносима.

— С-стоит, — с трудом преодолев себя, выдавил Виктор Туим. — Я могу устроить вам перевод в глубокий тыл. Только вам придется хорошо симулировать перед тамошними врачами.

— Отлично! Тогда готовьте заключение! А что касается симуляции, то не беспокойтесь, я сделаю все в лучшем виде!

"Заплачу еще пятнадцать тысяч", — подумал он.

— Здесь где-нибудь есть терминал, с которого можно перевести деньги?

— Да, в поселке…

— Мы можем попасть в него, желательно уже сегодня?

— Вполне. Через три часа заканчивается моя смена и мы можем провести операцию по перечислению средств.

— Тогда сделаем так. Вы готовите заключение, я при вас перевожу деньги и вы при мне ставите печать и подпись. Полный контроль. Идет?

— Годится.

— Тогда до встречи!

Вадим буквально вылетел из кабинета доктора, чувствуя необыкновенную легкость во всем теле. Наконец-то ему удалось свалить из армии! Еще несколько часов и он свободен! Закончились его мытарства и хождения по лезвию бритвы. Скоро все это останется в прошлом.

* * *

— Ты чего так светишься? — удивилась Елена на очередной медицинской процедуре.

Вадим невольно вздрогнул.

— И нервный какой-то стал.

— Лена… а ты хотела бы уехать отсюда? — обнял он ее за талию и привлек к себе.

— В смысле? Куда уехать?

— Да вообще, — неопределенно взмахнул Куликов рукой. — За Урал для начала.

— Для начала?

— Ну да. Мало ли мест куда еще можно уехать? Для начала за Урал, а там глядишь и еще дальше. Не волнуйся, деньги у меня есть. Их не так много после проплаты всех барьеров останется, но при экономии и мудром вложении и управлении их может хватить на очень долгий срок.

— Дима… о чем ты сейчас вообще говоришь? — прекратила работу Елена. — Война же… Как и куда тут можно уехать? Это же… дезертирство.

— Ну почему сразу дезертирство? Все будет обставлено по высшему разряду. Не подкопаться. Этот докторишка все сделает.

— Нет.

— Но почему?!

— Я нужна здесь. Это мой долг.

— Твой долг? — в свою очередь удивился Куликов. — По отношению к кому и чему? Ты еще скажи: Родине.

— Именно так, — серьезно ответила Елена Акжал. — К родине в том числе. Даже в первую очередь.

— Особенно если учесть твое гражданство, — невольно хмыкнул Вадим.

— У меня двойное гражданство Казахстана и России. Россия является моей второй родиной. И меня удивляет твое отношение к таким понятиям как долг и родина, особенно если учесть что у тебя Родина одна и она сейчас в беде.

— Родина… да что это вообще такое?! — вспылил Вадим.

— Родина это Родина, не больше и не меньше и каждый для себя это понятие определяет сам. Для большинства людей это то место где он родился, где жили его предки и где будут жить его потомки… Для других, как правило беспринципных дельцов, это то место где они делают свои деньги, а точнее прячут их от налогообложения и живут также прячась от правосудия. Живут там где им удобно жить красиво на эти деньги, заработанные на настоящей Родине, но растрачиваемые вне ее. Большинство людей справедливо считает таковых дельцов предателями, забывших где их корни. Сознательно отказавшихся от своего прошлого. Неужели ты тоже такой Дима?

Куликов поджал губы. Откровенно говоря он никогда об этом не задумывался. Выходит, что он ничем не лучше этих олигархов, кого он поносил в споре с Авдеевым, чьи богатства он не хочет защищать, отдавая за это жизнь, в то время как они и их сынки там, в нейтральных швейцариях отсиживаются?..

— Корни, — сквозь зубы зашипел Вадим. — Какие могут быть корни у детдомовца от которого отказалась собственная страна?!

— Исторические. Да, тебе не повезло с родителями, в том числе и с приемными и это частично объясняет твое негативное и даже враждебное отношение к высоким понятиям, но это не значит, что ты должен предавать свою землю. Она твоя. Как только ты забудешь об этом, ты станешь Иваном родства не помнящим. Или ты уже такой?

Елена Акжал встала.

— Если это так, то мне жаль тебя.

Елена резко развернувшись вышла из процедурного кабинета не закончив работу. Вадим даже возмутиться этим не успел.

— Что за страна? Сплошные Александры Матросовы…

Впрочем, очень скоро появилась другая медсестра что и завершила начатое.

"Ну черт со всем этим", — мысленно отмахнулся Куликов, точнее попытался отмахнуться, но появившаяся в душе непонятная тяжесть не отступала.

Но, несмотря на тяжесть в душе, от предстоящей сделки он решил не отказываться.

* * *

Куликов едва дождался того момента когда с доктором направились непосредственно в поселок Памяти Тринадцати Борцов по направлению к зданию отделения Сбербанка. Здесь на автоматическом терминале они провели все необходимые операции по переводу денег и визировании документов.

— Вот все проставлено… — излишне громко и четко произнес доктор.

— Да, — кивнул Вадим. — Отлично…

Неожиданно в здание ворвались военные полицейские числом пять человек, Вадима тут же схватили, заломили руки за спину и заковали в браслеты. После этого в отделении Сбербанка появился майор протянув Вадиму под нос красное удостоверение.

— Особый отдел. Вы задержаны.

Куликов понял все сразу по глумливой улыбке доктора. Он где-то перебежал ему дорогу. Впрочем, где именно даже гадать не пришлось, вспомнив пару брошенных взглядов на Елену Акжал. Как же он был слеп!

От постигшего его вселенского разочарования, досады и осознания того что с ним будет дальше, оставили силы, и Вадим чуть не свалился на пол, но полицейские удержали. Даже врезать по этой ухмыляющейся роже не хотелось, так все стало до фонаря.

— Приехали…

Стихи В. Высоцкого.

Автор неизвестен