1

Голову нещадно ломило и при этом не менее жестоко тошнило.

«Сотрясение…» – поставил очевидный диагноз Юрий, тем более что ему было не впервой.

Как-то, будучи совсем малой, в нелепом длиннополом кафтане запнулся, наступив на край полы, и кубарем слетел с лестницы крыльца, ударившись о ступеньку. Благо она была деревянная и спружинила…

Пронеслись еще какие-то образы. Большое помещение с огромными застекленными окнами, где куча ребят, мальчиков и девочек, в странных белых в облипку рубахах из очень тонкого сукна без рукавов и в коротких портах, и он неуклюже падает на пол из-за того, что подвернулась рука в момент прыжка через спортивный снаряд, называемый «конем».

«Но хоть жив, и то радость…»

– Стоп… это уже было…

Юрий с трудом открыл глаза, и неприятное чувство дежавю схлынуло. В отличие от прошлого раза, он лежал не в санях где-то в лесу, а в своих палатах в двухэтажном тереме, отстроенном в крепости, за которой закрепилось неофициальное название Юрьевский скит.

– Слава тебе, Господи…

Но все равно что-то было не так. Словно надел новую одежду, что еще не разношена, и потому некомфортно, создается ощущение, что чего-то не хватает, какого-то элемента, ставшего давно привычным, к чему рефлекторно тянется рука и из-за отсутствия которого становится как-то неуютно. Где-то давит и натирает, в другом месте, наоборот, непривычно широко…

Хлынули воспоминания, причем сразу двойным потоком, сразу двух Юриев, одного – княжича из тринадцатого века и второго – обычного парня из века двадцать первого.

Память и знания смешивались между собой. Что-то не усваивалось и бесследно исчезало, как правило, что-то совсем малопонятное и вразумительное, что даже носитель этих знаний не мог толком объяснить и осознать, а именно так называемые высокие технологии.

Процесс слияния с каждым мгновением нарастал. Управлять этим не было никакой возможности, но как-то два потока интегрировались, образуя целостную систему.

Снова заломило голову, появилось чувство падения, в глазах словно вспыхнула молния, Юрий заорал, точнее, захотел, но не смог.

Ощущение длилось миг и одновременно бесконечно долго, но вот все кончилось, и Юрий обессиленно развалился на кровати. Появились облегчение и понимание, что последний элемент пазла встал на свое место.

– С днем рождения тебя, Юрий… – произнес он отрешенно.

Да, теперь это был не Юрий Всеволодович и не Юрий Штыков, а сплав душ этих двух людей.

– Особенно забавно, что сегодня и впрямь мой день рождения, – уже с усмешкой произнес он, глянув на вручную нарисованный календарь в привычном Штыкову формате. – Точнее, этого… нет, моего тела.

День отмечался ползунком в виде квадратика на проволочной рамке. Один из личных слуг отмечал дни недели, даже когда Юрия не было в крепости. Делал он это и когда княжич лежал без сознания.

Глядя на календарь, Юрий понял, что он пробыл без памяти целых три дня.

– С двадцатиоднолетием меня.

Дверь осторожно открылась, и в комнату проскользнул слуга.

– Княжич! Очнулись! Радость-то какая! – воскликнул он, бросившись к кровати, заметив, что господин в сознании.

Через какое-то время комнату со слезами радости на глазах ворвался оруженосец, тот самый Ждан, и бухнулся на колени.

– Княжич, прости, что…

– Тихо! Помолчи… нет за тобой вины, так что не причитай, как баба. Лучше расскажи, чем все закончилось.

– Побили мы супостатов! Вои как увидели, что вы упали и не двигаетесь, так разъярились настолько, что дрались как берсеркеры, мало кто из нападавших смог сбежать.

– Раз разъярились, то и о безопасности своей забыли… – поморщился Юрий.

Терять по-глупому верных людей не хотелось. Эти с ним с самого начала, и поводов не доверять им пока не было. Проверили всех потихоньку. В корчмах подсаживались к ним агенты да, подливая чего покрепче, выяснить пытались о делах княжича, так все рот на замке держали, даже будучи сильно под мухой, а то и в драку лезли. Пару агентов даже чуть не порешили…

Были и те, кто оказался не так крепок, но их тоже репрессиям не подвергали, а просто задвинули еще дальше от технологических процессов, благо, что они и так знали не сильно много. Все-таки какой-то первичный отсев был, и у определенных людей имелась всем хорошо известная репутация, так что она учитывалась при распределении должностей.

А с теми, что придется добрать взамен павших, не ясно. Могут ведь и засланные казачки от бояр или купцов проникнуть. Как их выявить?

– Много наших полегло?

– Мало, княжич! Брони добрые ты им дал! Десятка два всего! Да и в честь им это, уйти с мечом в руке!..

Юрий на это чуть кивнул и прикрыл глаза. Христиане-то они, конечно, христиане, но… многие рядом с крестиком молот носят.

– А стрелки?

– Все целы, даже раненых нет. Они тебя и вынесли, княжич…

– Отблагодарю.

Какие-то награды по типу медалей и орденов из будущего действительно не мешало ввести, чтобы все видели. Вот герой идет, отмеченный самим князем. Это вам не шапка и не шуба, поди докажи всем и каждому, что это княжеский дар… Вот и повод отметить людей появился.

– Пленных взять удалось?

– С дюжину сильно пораненых. Половина уже померла.

– Сказали, кто их нанял?

– Они не знают. А князек их утек… как и тот, кто их привел.

– Ладно, этого следовало ожидать. Ступай. Пусть только принесут чего похлебать, а то кишки к спине уже прилипли…

– Конечно, княжич!

Ждан сорвался с места, аж пробуксовывая в войлочных тапках на голом полу. Ну не любил княжич, когда по его дому в грязной обуви с улицы расхаживают…

 

2

На следующий день примчался встревоженный и одновременно гневный отец.

Вместе с ним прибыл и духовный отец – епископ Иоанн. Новости о княжиче привезли тревожные, и епископ, несмотря на свою немощь, посчитал правильным так же наведаться и лично убедиться в правдивости информации. Ведь с княжичем в последнее время были связаны такие планы и мечты, и вдруг все может рухнуть…

Но если уж Господь решит прибрать к себе раба божьего в крещении Георгия, то раз уж он его лично крестил, то следует так же лично принять от умирающего исповедь и причастить… чтоб не проболтался чужому о мыслях своих, и не ушли они куда и к кому не следует.

Гонца во Владимир послали сразу же после разгрома нападавших, но пока доскакал, там уже ночь наступила. Потом сам великий князь слег, все-таки тяжелое ранение сына, любимца, он воспринял тяжело, сердце прихватило, так что не до поездки в крепость стало.

– Как ты, сын?

– Уже все хорошо, отец, не волнуйся. Еще немного, и в порядок приду.

– Напугал ты меня…

– Прости меня, отец, больше постараюсь не тревожить тебя.

– Да я разве не понимаю, что иначе ты не мог поступить… – вздохнул изрядно осунувшийся великий князь. – Сам на твоем месте так же бы поступил…

На это Юрий Всеволодович промолчал. Сейчас он, обновленный, так бы действовать не стал. Отныне в бой лично поведет, только лишь когда дело действительно завоняет паленым. Ну или придется участвовать вритуальной схватке типа «Божьего суда», от которой не отвертишься.

– И какая только змея осмелилась на моего сына набег учинить? Изничтожу ведь!

И снова княжич промолчал. Валить сейчас все на старшего брата не стоило. Доказательств никаких. Да и отец может не понять, решит еще, что второй сын хочет воспользоваться поводом, чтобы дискредитировать наследника и тем самым подвинуть его в очереди наследования. Будь ты хоть трижды любимцем, а такой финт мог выйти боком.

Так что лучше повышать свой авторитет чем-то другим, своими достижениями, например.

«А их у меня есть», – подумал княжич.

Мысль не разошлась с делом, и Юрий предложил отцам, родному и духовному:

– Вы давно не были тут у меня, многое изменилось, пойдемте, покажу свои владения.

– А ты в состоянии? Все-таки крепко ударился при падении головой, – выказал искреннее беспокойство епископ.

– Поверьте, Владыко, все прошло.

– Ну, раз так…

Великий князь, епископ и княжич вышли из терема на морозец. Княжеским особам тут же подали коней, чтоб ноги не сбивать, а епископу подкатили санный возок.

– А ледяную стену я оценил, – улыбнулся великий князь. – Очень мощно вышло.

– Спасибо.

– Что это у тебя продолжает так дымить? Вроде бы говорил, что железная руда вся кончилась… Что удивительно, ибо было у тебя ее столько, что и сто кузнечных мастеров за год не переработают.

– Так и есть, отец. Но у меня новейший способ переплавки руды.

– Да, помню, рассказывал…

Над легендой даже особо мудрить не пришлось. Дескать, купец один видел, как в далекой южной стране в дымящую трубу закладывали руду с углем, а из основания тек металл.

– А что до того, что сейчас в печах плавится, так то стекло.

– Стекло?! – тут же сделал стойку Всеволод Юрьевич.

– Да.

– Откуда ж ты этот секрет выведал, что италийцы хранят как зеницу ока на своем острове?! – в свою очередь удивился епископ.

– Да нет по большому счету никакого секрета, Владыко, – отмахнулся княжич. – И у нас издавна стекло делают, что в Киеве, что Новгороде, только кустарным способом, да все больше мелкие украшения, бусы да прочие безделушки, да выдают их за ромейские, чтобы продать подороже… Так что лично я теряюсь в догадках, почему у нас на Руси до сих пор не возникло стекольное производство. Это ж какие доходы?! Тем более что ничего сложного в процессе нет, как и редких и дорогих ингредиентов использовать не требуется.

– То есть?

– То и есть, Владыко. Всего-то и надо, что песок хороший взять, почистить его да в пыль растереть на простенькой мельнице, после чего его расплавить, вот тебе и стекло.

– Так почему тогда действительно никто этим у нас не занялся?!

– Потому и говорю, что удивлен, ибо не ведаю ответа на этот вопрос.

Они как раз подъехали к одной из мастерских, где как раз работали со стеклом.

Вот рабы-половцы бегают внутри колеса, приводя в движение мельничные жернова, отлитые из чугуна, что растирали песок в пыль.

В песчаную пыль, ссыпанную в тигель, добавляли поташ, еще что-то, тщательно перемешивали и ставили в печь. Из нее же вынимали раскаленные тигли с уже расплавленной массой, кою в процессе плавления регулярно и тщательно перемешивали, избавив от шлака.

Эту раскаленную массу наматывали на железную трубку, в которую начинал дуть один из малолетних мастеров. При этом трубку крутил, массу приминал различным инструментом…

Не все ребята, прибывшие к княжичу, захотели или смогли стать воинами, один из десятка шел в мастеровые. Часть из них и желали бы стать дружинниками княжича, да здоровье подкачало. Ну куда хромоножке, у кого сломанная нога неправильно срослась, или там горбатому в строй становиться?

А таких хватало, с отсушенными руками, кривых на глаз и так далее и тому подобное, ведь именно такой неликвид в первую очередь пытались спихнуть княжичу крестьянские семьи. И Юрий их с радостью принимал. Мастера нужны как воздух, и чем больше, тем лучше, ну а то, что у них есть некоторые физические недостатки, так они по большей части не мешают им стать профессионалами в своем деле.

Вот эти будущие мастера на не самом качественном материале (из песка даже пока не пытались вымыть железо, хотя бы методом банального отстаивания в воде) сейчас нарабатывали опыт. Большая часть их изделий шла в брак, но иногда получались весьма достойные вещи.

– Однако, дивно… – подивился великий князь, осматривая процесс. – Признаться, не верил, что может что-то путное выйти, когда ты просил за этих доходяг…

Разве что епископ выглядел достаточно невозмутимо.

«Эх… проболтались ведь на исповеди обо всем», – тяжко вздохнул Юрий.

Увы, если бы он приказал молчать о происходящем на исповеди, то его бы многие не поняли, а это могло сулить изрядные проблемы. А ну как колдовство творится, и они свои души сим деянием губят? Шутка ли – из песка нечто полупрозрачное получается!

Но сие было легко прогнозируемо, потому Юрий сразу договорился с епископом Иоанном, что все исповеди от его людей будет принимать его последователь игумен Симон. Тот специально приезжал в крепость окормлять паству.

– Пойдемте, покажу склад готовой продукции.

Всеволод Юрьевич и епископ с готовностью зашагали за княжичем в крепкий бревенчатый сарай. Несколько ребят спешно открыли двери и занесли освещение в виде жировых лампадок. До керосиновых ламп Юрий еще не добрался, хотя сделал заказ на несколько бочек нефти, а то задолбало при свечах сидеть, света дают немного, да мерцают.

Сделать бы свои стеариновые, но, увы, рецептуру он не знал даже приблизительно. Разве что позже попробует методом проб и ошибок технологию воссоздать, как говорится, если долго мучиться, то, может, что-то да получится…

– Пока немного, только начали… Опять же, качество пока не очень, но отработаем способы выделки, наладим массовый выпуск, и будет уже что на продажу выставить.

– Да и это продать можно за весьма добрую цену! – невольно воскликнул великий князь, беря в руки одно из опытных изделий, а именно кубок на пол-литра объемом. Этакая вазочка.

– Зеленое все и мутное… – вздохнул княжич. – Пески надо со всех окраин княжества проверять да добавки испытывать, чтобы и прозрачность была, и получить разные цвета.

– И зеленый цвет многих устроит! Стекло ведь! Ни у кого даже такого мутного нет!

– Тогда не побрезгуй, прими в дар этот кубок и вот эту вазу, отец, – указал Юрий на массивную чашу литра на три.

Ох и намучились ее вертеть…

Вообще-то это формально был зеленый хрусталь, так как в шихту добавили свинца. А хрусталь, как известно, хорошо обрабатывается точильным камнем, так что изделия имели незамысловатые рисунки в виде обычных пропилов а-ля снежинки, звездочки, кресты и тому подобный орнамент. Не всегда ровный и симметричный, но… даже такое шло за произведение искусства, очень уж непритязателен сейчас народ.

– Благодарствую, сыне! Богатые дары!

– А вот жене твоей украшения, – с этими словами княжич открыл один из ящичков с бусами, сережками, колечками и прочими поделками с пару горстей объемом.

Причем не просто стекляшки типа бисера, хотя и он тоже был в отдельном мешочке, а правильно ограненные «камешки». Это действительно цепляло взгляд, так как с огранкой тех же драгоценных камней в это время было никак, от слова совсем.

– О! Она будет очень рада!

Был тут и стеклянный крест для епископа Иоанна, здоровенный такой, полутораметровой высоты. Не целиком, конечно, а отдельными элементами в бронзовой оправе. Со стороны могло показаться, что в оправу вставлены огромные изумруды. И если позади поставить свечу, то крест словно сияет изнутри, что и продемонстрировал княжич как бы невзначай, но епископ – человек умный, быстро поймет.

Вышел весьма недурственный спецэффект по нынешним временам. А учитывая, что в церквях довольно сумрачно, то сияющий крест должен весьма сильно привлекать внимание. Осталось только подсветку правильно сделать, чтобы источники огня не бросались в глаза.

А также чаша для святой воды.

– А это вам, Владыко, не побрезгуйте и вы, примите в дар.

– Благодарствую, сын мой, с радостью приму это подношение!

После того как епископ утром следующего дня отслужил молебен в крепостной церквушке, отцы наконец уехали. Задерживаться в крепости им недосуг, своих дел полно.

Юрий, зная, что они примчатся, естественно, заранее приготовил презентацию стеклянных изделий, убрав большую часть товара, того, что получше, и цветного, оставив только самые простые и неудачные, всячески прибеднялся, дабы лишний раз не возбуждать их интереса.

Отцы, что родной, что духовный, – люди близкие, но… денег всегда и всем не хватает, так что им лучше о реальном положении дел не знать, а то алчность может возобладать, и, чего доброго, еще решат раскулачить сынулю.

А из того, что они увидели, можно сделать вывод, что на данном этапе княжичу средств едва хватает, чтобы содержать своих беспризорников и увечных воев да вести эксперименты. Дело благое, и большего с него не стребовать. Пока.

А как же соглядатаи великого князя?

Этих давно вычислили, еще на этапе производства стали, и держали вдали от точной инфы.

Что до исповедей… Так что рабочие, собственно, могут сказать? Делают стекло? Делают. Вот и показали и даже подарили.

 

3

Проведя эксперименты по выплавке стекла и добившись более-менее нормальной прозрачности, чтобы, когда глядишь через окно, не создавалось впечатление жизни в сказочном Изумрудном городе, Юрий понял, что идея с теплицами не выдерживает никакой критики.

Производительность тигельным методом крайне недостаточная, чтобы покрыть стеклом большие площади, с помощью которых можно было бы обеспечить продовольственную независимость. Да и сажать нечего, разве что горох и прочие бобовые, что отличаются высокой калорийностью.

Можно было в теории создать печь непрерывной выплавки, но и тут все не слава богу. Топлива требовалась прорва. Так за год все леса в округе можно было свести, а каменного угля поблизости так и не нашли. Правда, в достатке имелся торф, но его тоже надо было добывать крайне трудоемким методом, а потом еще сушить несколько лет.

Опять же, погода вроде как установилась стабильная, и в ближайшие годы можно было ожидать урожайные сезоны, прежде чем снова начнется климатическая катавасия. Лет десять есть, точно. Потом, по воспоминаниям из будущего, снова начнется бардак.

В общем, решил Юрий не страдать хренью, а делать стеклянную посуду, прочие изделия, попробовать сделать зеркала и тупо закупать продовольствие на внутреннем и внешнем рынке. Даже если платить тройную цену, все равно будет намного выгоднее.

По этой причине внутреннее пространство крепости было решено застраивать новыми казармами, тем более что после того, как разошлась информация, что княжич с легкостью отбил нападение мордвы, а значит, доказал свою состоятельность, к нему снова потянулись кадеты.

С окончанием ледохода вновь активизировалась торговля, и на рынок во все концы Руси и даже за ее пределы пошла первая продукция из стекла. Не те первые убогие поделки, а вполне себе неплохие образцы, благо стеклодувы набили руку и достигли определенного уровня профессионализма.

Кроме того, удалось добиться не только неплохой прозрачности, но и окрасить стекло в целых пять цветовых гамм, помимо естественного зеленого, плюс их оттенки, получаемые в зависимости от используемых веществ и их количества, а именно белого, желтого, коричневого, красного и черного.

На первых порах нормы прибыли должны были зашкаливать все разумные пределы, и они зашкаливали.

Естественно, что Юрий не забывал о родственниках, отце, братьях и сестрах, завалив их посудой с украшениями. Даже Константину послал… хотя его очень хотелось самого послать… но обострять пока не стоило.

Обратно шел поток не столько денег (с драгметаллами на Руси вообще все печально, собственной добычи нет), долю в чистых оборотных средствах Юрий снизил до десятой части, на все остальные средства купцы должны были везти заказанные товары: руду, ткани, кожи, дешевые меха (овчину на зимнюю форму одежды для солдат) и, конечно же, выкупать людей.

На участке земли, освобожденной от деревьев и выкорчеванных пней, что пошли на дрова, разбили пашни. Личные холопы княжича, как раз первые выкупленные им люди, принялись за вспашку железными плугами. Ну как железными?.. Понятно, что не полностью из металла, а лишь рабочая часть – резец, но все лучше, чем чисто деревянной сохой.

Увы, пока брать дорогой инструмент желающих было мало, несмотря на умеренную цену и длительные сроки выкупа. Люди, понятное дело, осторожничали, не понимая выгод от новинки. Вот Юрий и решил привести пример эффективности нового инструмента и способа хозяйствования.

На вспаханные поля вывозились удобрения, что годами скапливались в оврагах под стенами Владимира и других городков (крестьяне возили всю зиму за плату малую), а потом засаживались зерном, да не мелким, как ныне принято, а специально отобранным с помощью просеивания крупным семенем.

Увы, о селекции тут ничего не слышали, а потому сеяли по принципу: на те, боже, что нам негоже, отсюда и крайне печальный результат. Вообще удивительно, что культура при таком длительном по сути отрицательном отборе окончательно не деградировала в бесполезную траву…

Забегая чуть вперед, можно отметить, что урожай превзошел все ожидания. Если здесь на севере при благоприятной погоде обычной нормой воспроизводства было сам-пять, и это еще очень неплохой результат, то у княжича с ходу удалось удвоить результат.

Как ни парадоксально, в этом, наверное, была виновата именно отрицательная селекция. Происходила своеобразная закалка культуры, отсеивались изначально ущербные. А те крупные зерна, что все же умудрялись при этом вырастать, несли в себе мощный генетический потенциал. И стоило только создать благоприятные условия, как это тут же дало сверхположительный результат.

Пока зерно не было убрано, его агенты зазывали окрестных крестьян поглядеть на поле княжича и убедиться в результате лично, чтобы потом никто не мог обвинить в том, что это все брехня. Крестьяне ходили по полю и только головами качали, не в силах поверить своим глазам, – мощным стеблям и налитым крупными зернами метелкам. Ведь сколько они гробятся на своей земле, а никогда такого не было даже близко.

Даже священников приглашали, дабы те прочли молитвы, побрызгали святой водой и подтвердили, что тут нет никакого колдовства. А то народ дремучий, и им легче свалить отличный результат у княжича на происки темных сил, чем поверить в новинку. А то как же! Чай, предки не дураки были, вот и мы, как предки наши делали, делать дальше станем…

Однажды Юрий на это вызверился, сказав:

– Раньше наши предки, как Адам и Ева, голышом ходили да в пещерах жили, на голых камнях спали! Так, может, и нам так же поступить, а?! К чему нам рубахи льняные да тулупы овечьи, давайте голышом скакать! А металл? Давайте, как и раньше, каменными ножами да каменными же топорами деревья валить!

Впрочем, эта вспышка гнева не имела для него негативных последствий.

Епископ Иоанн накрутил хвосты своим подчиненным, и священники провели разъяснительные проповеди пастве. Что-де княжич наш Юрий чтит Господа нашего, а посему осенен Его благодатью. Будьте истовы в вере, и у вас так же поля заколосятся.

Юрий, когда прознал о том, и вовсе взбеленился. Получалось, что дело вовсе не в плугах, удобрениях и отборном зерне для посева, а просто Бог так пожелал в награду за праведность.

Но чуть успокоившись, понял, что ему тонко намекнули, что надо бы поделиться сверх десятины… Делать нечего, пошел вновь к епископу с дополнительными дарами в виде цветного стекла для витражей и с просьбой. Говорили долго, ходили вокруг да около, но все сводилось к той мысли, что если уж решили за мой счет поднять свой авторитет и укрепить веру в душах людей примером моего благочестия, то и про новинки, что я использовал при этом, не забывайте рассказывать…

Епископ покивал, поблагодарил за подношение и обещал скорректировать проповеди. Такая вот оплата рекламы нового товара произошла. Все честно.

В конце концов, желающие приобрести плуги и понять, как и что нужно делать, чтобы получить такой же урожай, как на поле у княжича, потянулись к «Юрьевскому скиту».

 

4

В целом же тысяча двести десятый год прошел на удивление спокойно. Никто не нападал на Владимирское княжество, и великий князь владимирский ни на кого походом не ходил и сыновей своих не посылал. Даже не по себе стало, ведь раньше что ни год, то поход, и не по одному, а тут словно затишье… перед бурей.

Соседи сидели на попе ровно либо бодались со своими какими-то другими врагами.

Так новгородцы в очередной раз зарубились с Орденом меченосцев. Те, видать, узнав, что торговая точка сменила охранную фирму, решили проверить ее на прочность и при удаче взять под свою крышу, заодно перекрестив.

Торгаши уж пожалели о своем решении, все-таки Владимирское княжество обладало несравненно большим боевым потенциалом, чем их новый охранник. Они слезно звали на помощь против окаянных папистов, что-то обещали по торговой части, но Всеволод Юрьевич в отместку за подставу с его сыном Святославом и пальцем не пошевелил.

Новгородцы еще должны были спасибо сказать, что великий князь не воспользовался их непростым положением и не ввел войска, чтобы поиметь чего под шумок, как поступил бы на его месте любой другой князь.

Тот же Константин на пару со Святославом, что прямо-таки горел жаждой мести, убеждал отца половить рыбку в мутной воде, тот же Торжок отжать, но он сыновей не послушал, сказав им напоследок:

– Негоже нам в годину трудную людям русским в спину бить, пусть и противникам нашим, когда они с внешним, общим нашим врагом бьются, не по-христиански это. Достаточно того, что не помогу им, и то по этой причине душа моя в страдании…

Стало быть, правду говорят, зело миролюбив был. Ну а то, что Рязань спалил, так с кем не бывает? И на старуху бывает проруха…

На юге тоже творились интересные дела. Так, Всеволод Святославич по прозвищу Чермный, то есть рыжий, и Рюрик Ростиславич вот уже пять лет «развлекались» тем, что гоняли друг друга из Киева. То Всеволод половцев приведет, то Рюрик группу поддержки из родичей подтянет, то один из города сбежит, то другой…

Жители уже даже ставки стали делать на то, как долго продержится на столе тот или иной староновый князь. Любит народ киевский потешиться… ну а то, что сами от того страдают, так то судьба такая.

В данном раунде выигрывал Рюрик Ростиславич, и Всеволод Святославич прислал к великому князю владимирскому Всеволоду Юрьевичу Большое Гнездо своего сына Михаила с письмом.

В нем он просил своего тезку о помощи в борьбе за Киев.

– А в ознаменование союза и вечной дружбы мой отец предлагает отдать в жены твоему сыну Юрию свою дочь Агафью.

Юрий при этом вздрогнул, словно его в одно место иглой ткнули.

Вроде уже знал, из воспоминаний о будущем, кто ему в жены должна достаться, но все же было некое сомнение. Потому как сам Штыков не был уверен в том, что это именно его прошлое, а не параллельный мир какой… И вот наконец по сути он получает первое подтверждение, что все правда.

Великий князь заметил это состояние сына, но расшифровал по-своему. Дескать, не хочет сын связывать себя узами брака.

Более того, поведение сына начало его некоторым образом беспокоить. Если до похода на Торжок он был обычным отроком, пусть чуть более выдержанным, и за девками волочился, как и полагается в его возрасте, то после как отрезало, усилилась набожность. Это, конечно, хорошо, но все должно быть в меру без перегибания палки.

«Того и гляди в монахи подастся, а это совсем ни к чему, – подумал Всеволод Юрьевич. – А стало быть, пора его женить, чтобы жена вернула его к мирской жизни…»

– Интересное предложение, да и сыну моему давно пора жениться, двадцать один год, не мальчик уже. Что скажешь, Юрий?

– Все в твоей власти, отец, – смиренно ответил княжич.

– Так тому и быть.

Одно только известие, что Всеволод Святославич заключил договор с Всеволодом Юрьевичем, заставило Рюрика Ростиславича отступиться от Киева и удовольствоваться Черниговом.

Со свадьбой долго тянуть не стали, и по весне следующего тысяча двести одиннадцатого года состоялось торжественное венчание в Успенском соборе Владимира.

«Хороша», – с замиранием сердца подумал Юрий, когда впервые увидел свою невесту без лишних, скрывающих тело одежек.

Для него, обновленного, она была идеалом женщины. Среднего роста, плотного телосложения, но плоским животом, с пышной упругой грудью и попой под стать.

И рыжая. Огонь!

Тут вкусы двух Юриев изначально совпадали, а после слияния так и вовсе предпочтения стали непоколебимыми, настолько, что женщины с другой мастью волос просто не вызывали интереса. Вот такой вот вывих…

Ну а потом Юрий ночью показал ей все, что умел, чем весьма неслабо так удивил, если не сказать больше – напугал своим напором, неутомимостью и фантазией. Что называется, дорвался.

– Что ты так на меня смотришь, солнце мое?! – заметив этот где-то даже ошарашенный взгляд теперь уже жены, спросил Юрий.

– Я это себе не так представляла… – натянув одеяло до подбородка, наконец смущенно выдавила она охрипшим голосом.

Юрий сначала не понял, о чем говорит Агафья, а догадавшись, рассмеялся.

– До вас дошли слухи, что я практически монах, весь в молитвах да заботах о сирых, и ты ожидала соответствующего «монашеского» поведения в постели? А тут такое!

Ну да, никаких миссионерских поз, камасутра – наше все.

– Да…

Юрий продолжал веселиться. Сам выпил вина и жене дал бокал, чтобы промочила горло.

Ну не объяснять же ей, что его добровольный целибат, который, к слову сказать, отлично ложился в канву разработанной легенды, был исключительно вынужденной мерой. Ну не мог он заниматься плотскими утехами, когда в нем сидела приблудная душа и подглядывала за процессом, того и гляди в своей едкой манере начнет советы давать, сразу все опадало… Все-таки влияние епископа Иоанна сказывалось на нем действительно очень сильно, установив жесткие моральные рамки, при которых заниматься плотскими утехами при свидетелях грех есть великий, разврат и вообще групповуха.

А потом как-то стало не до утех (учитывая, что рыжих мало, а другие почти не интересовали), только успевай крутиться, принимая и расселяя новых людей, что в одиннадцатом году повалили к нему косяком, контролируя производство товаров и доспехов, и так далее и тому подобное.

– И как, тебе понравилось?

– Да… – еще больше смутилась Агафья и натянула одеяло до самых глаз.

Ну а что она в действительности могла ожидать? Да, как все происходит, она, безусловно, знала из рассказов служанок да мамок. Да и сама видела, как вои задирали подол девкам-полонянкам во дворе в каком-нибудь укромном местечке. Тогда это оставило у нее чувство гадливости, тем более что девки-полонянки не выглядели особо довольными. Такого же ожидала по отношению к себе, быстро, больно и никакого удовольствия. Но все оказалось сильно иначе. Очень сильно.

– Ну тогда ничего не мешает нам все повторить! И не один раз!

И из спальни вскоре вновь послышались женские крики, вызванные экстазом, что не могли заглушить даже толстые стены.

– Ох и силен наш княжич, – усмехнулся один из старших дружинников, охранявших вход в покои молодоженов. – Который час уже дерет девку! Даже не знаю, что надо с ними такое делать, чтобы они так надрывались!

– Так спроси!

– Может, и спрошу, – под смех напарника оскалился тот.

 

1

После женитьбы сына Юрия великий князь Всеволод Юрьевич Большое Гнездо как-то явственно ощутил, что жить ему на этом свете осталось крайне недолго.

Он бы и раньше отдал Богу душу, но повторная женитьба словно вдохнула в него дополнительные силы, но, увы, ненадолго. Что-то вскоре надломилось в нем. Может, все дело в том, что его вторая жена Любава все никак не могла понести, и это стало для него неким мистическим знаком, что все, свое ты уже отбегал…

Ну а раз так, и земной путь его почти завершен, то требовалось закончить дела и огласить завещание, чтобы каждый из сыновей согласно обычаю получил причитающийся ему стол, и промеж них не было никаких конфликтов на этой почве.

Великий князь Большое Гнездо призвал своих сыновей и сказал:

– Дети мои, я чувствую, что Господь скоро призовет меня, и мне придется держать ответ за свои деяния перед Ним, за худые и хорошие, но прежде чем это случится, я хочу разделить землю Владимирскую и дать каждому из вас достойный удел в кормление согласно праву.

Великий князь посмотрел на своих сыновей. Каждый, как ни старался, не мог скрыть на своем лице напряжения, особенно Константин. Лишь Юрий хранил смиренную безмятежность, при этом твердо глядя в лицо отца.

Снова мелькнуло сожаление, что нельзя отдать ему в управление все Владимирское княжество, не по закону то будет.

– Ты, Константин, как и полагается наследнику, получишь Владимир. Юрий сядет в Ростове. Ярославу достанется…

– Прости, отец, но я прошу оставить Ростов также за мной, – встал старший сын великого князя.

– Почему? – опешил Всеволод Юрьевич.

– Этот город для меня стал много значить. Я потратил на него много сил…

– Я понимаю тебя, сын, но это не по праву. Не могут оба старших стола находиться в одних руках, и ты это знаешь…

– Но в княжестве полно городов. Пусть Юрий возьмет Суздаль!

– Суздаль должен отойти Ярославу. За тобой как за будущим великим князем и так остаются еще Ярославль, Белоозеро и Углич! Неужели тебе мало?!

– Ростов должен остаться за мной, отец! – не сдавался Константин. – Пусть возьмет другой стол, а то и несколько!

Почему Константин так держался за Ростов, прекрасно понимая при этом, что явно идет против правил, и рискуя вызвать гнев отца? Особенно учитывая то, что город по весне погорел, и в пепел обратилось две его трети.

Причин несколько. Он и вправду сильно сроднился с городом, все-таки княжил в нем вот уже четыре года, знал все «входы-выходы». Даже какое-то учебное заведение там учредил, чуть ли не первое на Руси! Все ж не совсем пропащим человеком был…

Во-вторых, город, как ни посмотри, богатый. Восстановится быстро.

И последнее в списке, но не по значению, – в Ростове находился церковный центр всей Владимирской земли – епископат. А кто контролирует церковь, по крайней мере, имеет рычаги влияния на нее (церковь сама кого хочешь может контролировать), тот имеет влияние на все княжество.

И вот так отдать такой центр влияния своему брату за здорово живешь?! Особенно учитывая репутацию брата как чуть ли не живого святого?! Споется ведь с церковниками, да так, что все в свои руки возьмет через них.

– Ты разочаровываешь меня, сын, одумайся, – сделал последнею попытку образумить Константина великий князь. – Откажись от притязаний на Ростов, отдай его Юрию…

– Нет! Как Владимир должен быть моим, так и Ростов останется за мной!

– Вот как?!

– Да! – буквально выкрикнул Константин с исказившимся от гнева лицом.

Всеволод Юрьевич налился краснотой, тяжело задышал и схватился за сердце. Того и гляди удар его хватит.

– Сын мой, – глядя на такие дела, поспешил взять слово епископ Иоанн, присутствовавший на оглашении завещания. – Тебя обуревают гордыня и жадность… Грех берешь на душу, попирая заветы предков…

– Нет, Владыко! Вы думаете, будто я ничего не понимаю?! Я все отлично понимаю! Вы хотите взять в свои руки церковный клир и через него править! Получится, что старший брат будет служить младшему! Не бывать тому! – окончательно сорвался на крик Константин.

– Пошел вон отсюда, щенок! – вскочив со своего трона, в свою очередь взорвался гневом Всеволод Юрьевич.

Константин, резко развернувшись, буквально выскочил из палат.

– Обуял его бес жажды власти, – покачал головой епископ.

Великий князь, буквально рухнув обратно в кресло и помассировав грудь напротив сердца, только покачал головой.

Остальные сыновья просидели все это время как мышки, тише воды, ниже травы.

– Воспитал на свою голову…

– Образумится еще…

– Не думаю. Упертый он. Я знаю. Если что втемяшит ему в голову, не выбить. Всегда таким был, а с годами только хуже стало.

– Но попытаться мы должны.

– Пробуй…

Епископ Иоанн попробовал. Увещевал, давал обещания, но все было бесполезно. Константин, будучи подозрительным, только укрепился в желании получить во владение два главных города Владимирского княжества.

А потом и вовсе покинул Владимир.

Великий князь трижды призывал его вернуться и принять отцовскую волю, но Константин игнорировал послания отца. Что просто невероятно взбесило великого князя. Сын отказывается подчиняться отцовскому слову!

Немыслимо!

Да за такое пороть нещадно надо! Так чтоб кожа с мясом со спины слазила!

А какой урон чести! Как можно всерьез воспринимать великого князя, если его собственный сын не слушает?!

– Что же делать?! – спрашивал он у своего старого во всех смыслах товарища, епископа Иоанна. – Дай совет мне, как поступить с неразумным отпрыском, уж больно он зарвался…

– Если он не желает соблюдать право, то и ты волен его обойти.

– Что ты имеешь в виду?

– Отдай Владимирский стол Юрию. Он разумен и богобоязнен, из него получится превосходный великий князь владимирский.

– Думал я уже о том, но не хотелось бы мне самому попирать закон… он худо-бедно обеспечивает порядок. Стоит раз оступиться, и это может спустить лавину, все станут поступить по-своему, и тогда наступит хаос…

– Прекрасно понимаю непростое положение в котором ты оказался, князь. Но что так получится нарушение закона, что этак…

– Вот и я про что… И так – худо, и этак – плохо.

– Тогда выбери из двух зол меньшее.

– Вот только какое их них меньшее? – вздохнул Всеволод Юрьевич в полном раздрае чувств.

– Тогда пусть народ решит твой с сыном спор и определится с выбором меньшего зла.

– В смысле?

– Созови народное вече. Ибо сказано: глас народа – глас божий! Расскажи людям, что и как, да спроси их, согласны ли они в нарушение права наследования считать своим князем не старшего Константина, а Юрия. И как они ответят, так и будет. И ты не возьмешь на свою душу грех.

– Хм-м… – призадумался великий князь.

Такой вариант и впрямь решал многие проблемы.

Епископ Иоанн же едва заметно улыбнулся.

– Интересное решение… Но даже если примут Юрия, Константин не успокоится, – продолжал тяжко вздыхать Всеволод Юрьевич. – Кровь после моей смерти прольется…

– Все в воле Господа нашего…

– Так тому и быть, – перекрестился князь.

Во все концы Владимирского княжества поскакали гонцы, созывая на вече людей: бояр, священников, купцов, горожан и даже глав от крестьянских свободных общин.

 

2

– Что же теперь будет, Юр? – переживала Агафья за мужа.

– Станешь женой не просто князя, а великого князя, – улыбнулся Юрий, обняв ее и крепко прижав. – Так что успокойся и не хмурься. А то от этого у тебя раньше времени морщины появятся, и станешь страшной старой бабкой… А где я еще такую красавицу, как ты, найду?

Агафья при этом невольно покосилась в сторону большого зеркала чуть ли не в полный ее рост и метровой ширины, словно желая убедиться, не превратилась ли она в бабку.

Зеркало то являлось одним из первых удачных изделий. Маленькие зеркальца размером с ладонь и даже чуть больше изготавливались уже давно и, несмотря на неодобрение церкви (вот ведь, придумали на ровном месте кучу запретов), пользовались стабильным спросом. Это вам не в бронзу или медь смотреться, а вот такие большие дались не сразу. Тут и проблема со стеклом, тут и проблема с ровным нанесением серебряной амальгамы. Та еще гадость на ртутной основе…

Но вот получилось.

– Разве что твои сестрички такие же?

За что получил удар кулачком в грудь.

– Нет у моего папашки больше свободных дочерей! А единственная моя сестра Оленка давно замужем!

– Эх, печаль-беда… Что ж он так оплошал? Заделал бы еще хотя бы двух-трех дочек. Забрал бы вас всех к себе.

– А хватило бы тебя на всех?

– А я одну бабку-травницу знаю, она как раз снадобья делает для увеличения мужской силы.

– Так это потому ты такой неутомимый?! – поддела Агафья.

– Нет, это я от природы и молодости такой выносливый! Так что будь у меня несколько жен, хватило бы, что на каждую по отдельности, что на всех разом без снадобий! Вон у наших предков, пока христианами не стали, жен было по десятку минимум, а у кого-то больше сотни, и ничего, как-то справлялись. А я чем хуже? Тем более что и сейчас некоторые содержат гаремы…

– И ты хочешь гарем собрать?

– Не… образ благочестивого князя не позволяет, а его ломать нельзя. Какой святой из многоженца? Да и где столько рыженьких набрать?

Агафья на это только рассмеялась.

– А вот это правильно. Смех продлевает жизнь и красоту.

– Откуда ты вообще эту бабку взял? И зачем?

– Да порасспрашивал людей о знахарке умелой, да призвал к себе. А зачем? У меня почти три тысячи человек на содержании. Нет-нет, да заболеет кто. Вот и лечит.

– Но почему ты так спокоен, я не понимаю, – вернувшись к главной теме наследования, продолжала она допытываться.

В принципе хорошая черта. Княжичу она нравилась. Не клуша какая, которой все по барабану, лишь бы сладко поесть да мягко поспать. Юрий подыскивал ей интересное и полезное дело, да, собственно, уже нашел.

– Причин несколько…

«В том числе и та, что так случилось в изначальной исторической последовательности, но тебе об этом знать не надо», – подумал он и продолжил:

– Во-первых, финансовая. Как ты уже знаешь, в моей крепости производится много дорогих товаров. И будет производиться еще больше.

Агафья кивнула и снова покосилась на зеркало, а также на разноцветную стеклянную посуду, что стояла на столике.

– Потому на меня завязано очень много людей, как простых крестьян, собирающих и поставляющих мне болотную руду, уголь, поташ, песок и много чего еще, так и купцов, что сбывают уже готовые товары по всей Руси и везут товары для меня: ткани, кожи, меха да людей, тоже имея с того навар. Бояре в свою очередь заинтересованы во мне через купцов, ведь они состоят с ними в доле, хоть и не афишируют это, и получают свою часть прибыли. Захотят ли они все потерять такие источники дохода?

– Нет… Но с чего они их потеряют, если ты сядешь в Суздале? Просто перенесешь туда свое производство, раз уж не захочешь оставлять его под боком у брата…

– А сколько потребуется времени на перенос? Пока то да се, год уже потерян, а это большие деньги, которые никто не захочет терять вот так за здорово живешь. Они ведь давно посчитаны и в мыслях уже лежат в сундуках, грея душу. Так что такую задержку посчитают за татьбу, а с татями разговор короткий.

– Пусть так, эти люди за тебя, но их будет все же меньшинство на вече…

– Это так. Но большей их части не понравится поведение Константина, пошедшего против закона. Кого-то уговорят правильно проголосовать мои сторонники. Ну и не забывай церковников, у которых свой интерес.

– А разве не Константин имеет на них влияние, почему и цепляется за Ростов?

Юрий улыбнулся, вспомнив епископа Иоанна. Тот во имя исполнения своей мечты сделает все, чтобы переманить на свою сторону церковную братию, а те в свою очередь воздействуют на не определившихся. А противников в таком раскладе, кои будут в основном из ростовской земли, уже можно не учитывать, ибо они останутся в явном меньшинстве.

– Нет, но извини, дорогая, подробности ты узнаешь чуть позже.

– Хорошо, – ничуть не обиделась Агафья.

А с чего обижаться? Проведение Юрия с ней разительно отличалось от того, к чему она привыкла (за примером далеко ходить не надо, взять своих мать да отца, что свою жену, между прочим, дочь польского короля Казимира Третьего, за человека не держал и открыто отгуливал девок) и к чему подспудно готовилась, по принципу: «Все мужики сволочи и кобели, которым нужно только одно».

Юрий не только интересовался ее мнением, но и объяснял многое из того, что ей было непонятно.

Зачем Юрий с ней откровенничал? Ведь по нынешним временам это, мягко говоря, не принято. На дворе, конечно, не оголтелый домострой, до которого еще минимум век, но и свободы особой у женщин за редким исключением не было. А любые исключения лишь подтверждают правило.

Его обновленная сущность требовала более равноправных и доверительных отношений между мужем и женой. И он хотел видеть в жене не только биоферму по воспроизводству потомства, но и соратницу, что станет осмысленно помогать ему в его делах. А то ведь ему в будущем придется часто и на длительные сроки отлучаться на военные походы, так что за делами кто-то должен присматривать.

Помощники помощниками, но им безоговорочной веры все же нет, люди чужие со своими страстями. Деньги развращают, не будет явного и неусыпного контроля, начнут подворовывать, а там и до прямого предательства недалеко, узнает кто об их темных делишках, и начнут шантажировать.

– И тебе надо заняться собственным общественно значимым делом.

– Каким? – удивилась Агафья. – Да и что я могу? Меня ведь ничему не учили…

– Главное, у тебя голова светлая, а чему надо – научат.

– Чему?

– Медицине. Целительству. Как раз та знахарка тебя всему и обучит.

– Зачем?

– У меня сложилась определенная репутация блаженного…

Жена Юрия понятливо кивнула.

– И жена у меня должна быть под стать. Так сказать, два сапога – пара.

– Но зачем? Я не отказываюсь, тем более это наверняка интересно, но…

Оценивающе посмотрев на молодую жену, Юрий все же решил ей сказать, чтобы прибавить энтузиазма, дабы знала, что ее может ждать в случае удачи. И ее деятельность станет одним из опорных столбов.

– Я собираюсь стать цезарем всея Руси…

Агафья выпучила глаза и открыла рот от такого заявления мужа, а тот продолжал:

– Но люди разобщены, разные обычаи, какие-то старые обиды, которые при случае будут рады припомнить и отомстить. И вот представь, что какой-то левый князь решил взять их под свою руку. Сопротивляться будут просто из того принципа, что он чужой… Но есть и объединяющее начало, это христианская вера, и став в глазах людей почти святыми, неся с собой не меч, но благо…

– Понимаю… простые люди в этом случае примут тебя с радостью. Но остаются еще бояре и купцы, а их святостью не купить.

– Молодец. Купцов купить просто. Если Русь станет единым царством, то исчезнут все внутрикняжеские пошлины.

– О! За это они сразу объявят тебя святым! – засмеялась Агафья. – А как быть с боярами?

– Помимо денег, что они получают от долевого участия в купеческих делах, они хотят власти, да как в Новгороде? Так они ее получат. Более того, они получат Думу, в которой будут придумывать законы для всего государства. Будет заседать человек двести-триста, и пусть думу думают о том, как сделать так, чтобы на Руси жить было хорошо. Ну и князьям кость кинем в виде Палаты князей…

Агафья уже откровенно смеялась.

– Да они же там по любому пустяшному вопросу передерутся, бороды друг другу повырывают! Видел бы ты, что в Киеве бояре творят! Это не у вас во Владимире – тихие да смирные…

– Что, собственно, и требуется, – улыбнулся Юрий. – Пусть развлекаются в Думе и Палате, да пар в ней спускают, на реальные дела меньше времени будет. А если при этом чего полезного придумают, так и вовсе замечательно будет.

– Но может и так случиться, что они встанут против тебя… – посерьезнела жена.

– Так и я клювом щелкать не собираюсь и допускать в Думу и Палату кого ни попадя… На каждого удавку нацеплю да узелочек затяну потуже, если только подумают против меня пикнуть.

«Не то что Николашка Кровавый. Дятел, – с презрением подумал княжич. – Ну созвал ты Думу, ну так растряси кубышку швейцарскую или английскую и сделай так, чтобы в нее вошли и твои сторонники, да чтобы они составляли большинство, да и те, что оппозиционеры, были прижаты к расстрельной стене компроматом и сильно не возбухали!»

– И чем я буду именно заниматься? – уже явственно заинтересовалась Агафья. – Не стану же я лично лечить?..

От таких предложений грех отказываться.

– Нет, конечно! Для начала откроешь приемный дом, где будут принимать роды у горожанок, оказывать помощь пораненным, а потом, и это самое главное, ты избавишь людей сначала во Владимирском княжестве, а потом по всей Руси от такой напасти, как оспа.

Оспа и впрямь была страшным бедствием. В голодные годы физически ослабленные люди были особенно подвержены заражению и вымирали целыми деревнями, в городах выкашивало до двух третей населения. Так что если удастся победить эту болезнь, то это гарантирует статус святого при жизни тому, кто это сделает.

– Как?! Я же не знаю! – ужаснулась Агафья.

– Я знаю… – улыбнулся Юрий.

– Откуда?!

– Хм-м, на этот вопрос я пока тоже тебе не могу дать ответа…

– Почему тогда сам это не сделаешь? – после короткой паузы спросила она.

– По той причине, что мне нужна жена под стать. Ну и потом слишком хорошо – тоже нехорошо. Не нужно привлекать лишнего внимания. Все должно быть в меру.

Еще Юрий надеялся, что Агафья, проведя эксперименты с кровью, сможет добиться подбора доноров на тот случай, если потребуется переливание. А оно может понадобиться, ведь история вот-вот сделает первый крутой поворот, а значит, уже далеко не факт, что ему без особых проблем удастся дожить до появления тех же монголов, как то было в оригинальной исторической последовательности, а не скопытится раньше.

«Осталось только разобраться с церковью, ибо попы будут резко против любых экспериментов в этой области», – с грустью подумал княжич.

 

3

Константин сильно удивился, узнав о решении отца собрать вече по поводу изменения порядка наследования в пользу Юрия.

Почему?

Потому что великий князь Всеволод Юрьевич всю свою жизнь делал все, чтобы ограничить боярство в политических правах, и достиг в своем стремлении немалых успехов. И вот теперь он созывает тех, кого так долго гнобил, чтобы решить с их участием возникший политический кризис власти, тем самым сняв с себя ответственность, а точнее, делая знать соучастниками попрания закона.

Разве не должны они принять решение в пику своему угнетателю из чувства мести?

То, что Константин сам виноват в возникшем кризисе, его мало волновало, он увидел в происходящем шанс получить желаемое, осталось только бросить боярству кость, на которую они набросятся.

А что хочет боярство?

Более широкого участия в политической жизни, в идеале, тех же прав и привилегий, как в соседнем Новгороде.

«Ну, положим, как в Новгороде, это им будет слишком жирно, – усмехнулся князь ростовский, – так у меня никакой власти не будет, но некоторые послабления дать можно».

И агенты Константина принялись агитировать созываемых на вече делегатов от боярства.

Там, конечно, будут еще священники, боярские дети, купцы и простой люд. Видимо, Всеволод Юрьевич, осознавая, что бояре могут ему подгадить, создавал им массовку в противовес, но кто будет слушать горожан и тем более крестьян? Это так, хор на подпевках.

Слово купцов стоит тоже не много. В качестве милости можно им пошлины немного скинуть.

А вот боярские дети – служилое сословие, коим великий князь благоволил, и тем более священники – это уже серьезнее.

Но священников можно придавить. Десятину ведь тоже можно по-разному собирать…

Что до боярских детей – нарождающегося дворянского сословия, – то их можно попробовать купить. Как материально, определенные запасы есть, так и дополнительными привилегиями да обещаниями более высокой доли с добычи в будущих походах, хоть на тех же новгородцев, благо они сильно ослабли в борьбе с Орденом меченосцев, и их можно хорошенько пощипать.

Вече получилось жарким.

Обе партии сошлись, что называется, не на жизнь, а на смерть.

Сторонники Константина напирали на то, что надо поступить по праву и отдать старшему Владимир.

Сторонники Юрия кивали на то же право и говорили, что Константин должен отдать Ростов.

Им ответствовали, что Ростов сильно погорел, и Юрию будет лучше в целом Суздале, а не посреди пепелища.

Крик, гам, чуть до мордобоя не доходило.

Купцы практически сразу встали на сторону Юрия. Они получали дорогой товар, и обещанное Константином снижение пошлины – ничто по сравнению с теми потерями, если поступление товара прекратится, а намек на это был дан. Дескать, с ними из принципа не будут сотрудничать. Купцов на Руси много. Не владимирские, так новгородские.

Купцы в свою очередь давили на компаньонов из бояр и дворян.

Священники разделились поровну и, фигурально выражаясь, предавали друг друга анафеме.

Горожане, читай ремесленники, получившие большие заказы на пошив одежды и производство посуды, и крестьяне, не учтенные Константином, изначально в своей основе были за Юрия.

Дебаты шли почти неделю. В конце концов решение было вынесено.

– Вече постановило, и я, великий князь владимирский Всеволод Юрьевич из рода Рюриков, приговорил посадить на стол Владимира своего второго сына Юрия вперед Константина, за нежелание последнего соблюдать право и отдавать Ростов, а также за неисполнение сыновнего долга, отказа от повиновения, что само по себе является тяжким проступком.

Потом выступил епископ Иоанн, закрепивший слова великого князя авторитетом церкви.

Константин не верил своим ушам. Где это видано, чтобы младшего ставили поперед старшего?! Но сие произошло.

Он уже пожалел, что вступил в открытую и такую резкую конфронтацию с отцом, это было ошибкой. Сейчас Константин уже не очень понимал, почему поступил так грубо, а не сыграл тоньше… словно наваждение какое-то.

«Ничего… Владимирский стол еще будет моим! – подумал он со вспыхнувшей горячей яростью. – Сам прибежишь и отдашь! Дай только срок!»

Остается загадкой, на что, собственно, рассчитывал Константин, вступая в конфликт с отцом. Неужели рассчитывал на то, что отец, в последнее время ушедший в религию, поступит по ее заветам и, схлопотав в морду лица по правой щеке, утрется и подставит левую? После чего вспомнит про другую христианскую заповедь о всепрощении и простит?

Если так, то сильно просчитался.

 

4

Вече, прошедшее так непросто, еще больше подкосило силы Всеволода Юрьевича, и он слег, свалив большую часть дел на объявленного преемника. Чувствовал, что между его сыновьями после его смерти начнется распря, и это его безмерно угнетало. Ну какому отцу будет по душе, что его сыновья будут биться друг против друга и, возможно, убьют, вместо того, чтобы стоять друг за друга стеной, как должно братьям?

Пятнадцатого апреля тысяча двести двенадцатого года великого князя Всеволода Юрьевича по прозванию Большое Гнездо не стало.

Владимирская земля погрузилась в траур даже не столько от смерти самого великого князя, бывшего, в общем-то, не самым плохим правителем (хорошо уже то, что на Владимирском столе князья не менялись как перчатки), был он набожным, справедливым и беспристрастным судьей, сколько от понимания того, что княжество оказалось на перепутье. Ни для кого не являлось секретом, что Константин постарается оспорить решение как вече, так и своего отца, и скинуть неуступчивого младшего брата.

А как разрешаются зашедшие в тупик споры между властителями? Правильно, методом Александра Македонского, то есть разрубанием мечом. Люди замерли в тревожном ожидании, а воздухе явно повеяло гарью от сгорающих городов и весей, чудился стон и плач…

Пока шли траурные мероприятия, начался второй раунд схватки за власть. Данный этап противоборства заключался в том, что Юрий и Константин принялись переманивать на свою сторону братьев и дружинников отца.

Так, согласно тому же решению вече, Владимирское княжество разделялось на удельные княжества, а именно: Суздальское, Переяславско-Залесское с Тверью и Дмитровом, Ростовское с Белоозером и Устюгом, Ярославское, Угличское и Стародубское.

Каждый из сыновей Всеволода Юрьевича получил во владение уделы, на средства, получаемые с них, они должны были содержать дружинников для собственно защиты этих земель. И вот за дружинниками началась охота.

Тут надо понимать, что дружинники – в принципе свободные люди и по истечении срока клятвы, даваемой своему работодателю, могли уйти к другому князю. Со смертью великого князя Всеволода Юрьевича они от такой клятвы верности оказались освобождены автоматически и сейчас разлетались во все стороны, в основном, в дружины его сыновей.

Тут имидж Юрия сыграл с ним злую шутку. Слишком праведным в глазах воев выглядеть оказалось невыгодно.

Дружинники и так были не сильно довольны миролюбивой политикой прежнего князя, ведь когда мало походов, то и добычи почти нет. На что, спрашивается, жить и гулять?!

Вот они стремились влиться в дружины таких вот воинственных князей. В первую очередь это, конечно, к Константину и Ярославу.

Святослав, Владимир и тем более Иван, из-за своей инфантильной бесхребетности уже получивший за глаза прозвище Каша, спросом особо не пользовались. Хотя без дружинников все же не остались, но качество их было средненькое как по боевым возможностям, так и по волевым качествам. То есть махать мечами особо они были не расположены, разве что если совсем уж припрет.

Юрий, несмотря на свой имидж, все же не оказался обделен воями, но к нему шли в основном ветераны, крепко обосновавшиеся во Владимире. Вроде бы неплохо, даже хорошо, ведь опыт – великая вещь, но… они уже нарубились на полях сражений по самое не могу, скопили кое-что на старость и, желавшие покоя, как следствие обзавелись женами и детьми. Возраст, опять же, предпенсионный… Наверное, рассчитывали, что Юрий как богобоязненный человек продолжит миролюбивую политику отца. Хотя, конечно, не дураки и не могли не понимать всю сложность обстановки. Но и деваться им некуда.

Впрочем, для Юрия все было не так уж плохо. Все дело в том, что в качестве его союзника выступал Ярослав, и именно на деньги Юрия тот набирал дружинников.

Остальные братья не определились с тем, к кому примкнуть, и бегали из стана в стан, выторговывая лучшие условия.

Не бегал разве что Иван, да и то, потому что ему предложить было нечего, дружина не набирала и сотни человек, да и те из младших, а следовательно, и рассчитывать ни на что особо не мог.

В конце концов Константин расщедрился на обещания, и Владимир со Святославом примкнули к нему.

Столкновение стало неизбежно.

 

1

В преддверии войны с братьями Юрий решил посмотреть на вот уже два года собираемое пешее войско и оценить возможность его использования в предстоящих боях. Но стоило только посмотреть на выстроившихся ребят, коих набралось уже под две тысячи, как Юрий отказался от этой идеи.

Пригодными можно было считать человек триста, тех, что достигли возраста в пятнадцать-шестнадцать лет. Но пригодны именно как стрелки. Выдержать конную атаку они еще были не в состоянии. Не говоря уже о том, что, если вдруг придется вступить в рукопашную, раскидают как кутят.

Вот если посадить их на заранее подготовленные и укрепленные позиции, а еще лучше – на городской стене, то цены им нет, а так, в поле, они, сделав максимум два залпа, будут нанизаны на копья и порублены на куски.

Для того, чтобы можно было использовать готовящееся войско, требовалось еще минимум три года усиленной кормежки, не менее усиленного обучения и физического развития.

– Ну хоть чем-то порадовать можете своего князя? – невесело спросил Юрий Всеволодович у Ждана, своего бывшего оруженосца, а сейчас ставшего по сути управляющим крепостью и всеми его промпредприятиями, потому как тот был в курсе всех дел. – Как продвигаются дела с фанерой?

Исполняя обязанности князя еще при жизни отца, а потом получив всю полноту власти, Юрий не мог находиться в своей крепости и контролировать процесс от начала до конца. Все, что он мог, – это дать подробные инструкции в надежде, что исполнители сделают все точно.

К счастью, люди за эти годы уже достигли определенной технической грамотности и по-крупному не лажали. Да и негде пока лажать, все ведь просто, как дважды два. Ну что там сложного может быть в станке, снимающем шпон? Ножи из самой высококачественной стали в несколько рядов да разнесенные по высоте гильотинного типа, и вот с чурбака пошла двухмиллиметровая листовая стружка, шириной с локоть да длиной в два раза больше.

Клей костный да лаковая краска.

– С фанерой все хорошо, княже! Сделали все, как ты сказал, щиты получаются на загляденье!

Показали фанерные щиты самых разных форм и размеров. Они оказались легче по сравнению с дощатыми аналогами той же размерности, не в два раза, конечно, но в полтора точно. Но главное – прочнее, как на удар, так и на стрелу.

– Действительно, очень неплохо, – согласился Юрий, лично протестировав образец, рубил мечом, секирой, бил булавой и стрелял из лука. – Что по доспехам?

– Всего уже с тысячу комплектов сделано…

Юрий поморщился, как от кислого. Тысяча комплектов лежит мертвым грузом. А ведь это столько стали (больше двадцати тонн!), что можно было использовать с куда как большей финансовой отдачей.

Плохо то, что руда постоянно растет в цене. Его заводы на удивление быстро опустошают запасы болотных залежей. Еще немного – и…

Но ничего не поделать, бойцам нужны доспехи. Можно, конечно, перейти на аналоговые из кожи, но ее тоже не напасешься, и так на обувку уходит прорва. Опять же, производство трудоемко, и очень большие проблемы с хранением, сырость, плесень, мыши с крысами. Так что делать нечего, нужно разведывать новые месторождения руды.

– Сделайте самым подготовленным ребятам фанерные доспехи.

– Княже, ты желаешь облачить воев в деревянные доспехи?! – удивился Ждан.

– Нет. Я хочу, чтобы они начали привыкать к доспехам. Чтобы, когда придет время надеть стальные, они были привычны.

– Понимаю, – повеселел помощник.

С выполнением приказа великого князя задерживать не стали, и через неделю Ждан сам прибыл во Владимир с каким-то растерянным, даже обиженным выражением лица.

– Что у вас там случилось такого, что ты сам заявился? – напрягся Юрий Всеволодович.

Если прибыл сам Ждан, то дело дрянь.

– Спалили склад с готовой продукцией?

– Нет, княже, бог миловал, со складами все благополучно.

– Тогда что?

– Я по поводу доспехов деревянных, что ты приказал изготовить…

– И?

– Изготовили…

– Ну изготовили и изготовили. Хорошо хоть получилось?

– Хорошо, княже… даже слишком…

– Это как? – заинтересовался Юрий.

– Дозволь болвана внести и показать результат, дабы сам оценил?

– Конечно. Все развлечение, а то дела эти уже задолбали…

Ждан приоткрыл дверь и отдал приказ ожидающим. Несколько ребят внесли деревянный манекен и сноровисто натянули на него поддоспешник, а потом облачили его в деревянные же доспехи, детали которого вынимали из мешков.

– Стильно… – улыбнулся Юрий, рассмотрев результат вблизи.

Фанерные элементы по краям были обшиты кожей. Наплечники тоже были сделаны из кожи, чтобы не мучиться с изгибом, потому как для этого потребуется слишком много формовок. А так положил под обычный плоский пресс листы – и, как высохнут, нарежь необходимые детали.

– Покрасить, нанести лак, и так вообще великолепно будет.

– Испробуй его, княже… – предложил Ждан, когда ребята, сделав дело, вновь исчезли из княжеских палат.

Юрий кивнул, взял свой меч, что висел на стене, и хорошенько так рубанул по манекену. Ждан подхватил падающего истукана и вновь поставил его для нового удара.

– Хм-м… – неопределенно выдал князь, глядя на результат своего удара, а он оказался не то чтобы безрезультативным, но повреждения оказались минимальны, толщина нагрудной пластины составляла где-то сантиметр.

– Бей сильнее, княже…

И Юрий снова ударил, а потом еще и еще, аж в раж вошел. Испробовал другое оружие: секиру, булаву, клевец… Расколошматил, конечно, но сколько он потратил на это сил!

– Однако… – потрясенно выдохнул он. – Это что же получается?..

Теперь ему стало понятно выражение лица Ждана, словно того пыльным мешком из-за угла стукнули, потому как Юрий ощущал то же самое. Осознав, что же именно у них получилось, он не поверил, не мог поверить, хотя вот оно все, своими руками испытано, но в голове вывод отказывался укладываться. Вся сущность князя протестовала против этого, не спасала положение даже половина из будущего, ей это тоже казалось диким.

Не могло дерево заменить добрую сталь! Это же дерево!!!

Но глаза говорили обратное.

Как фанера держит стрелу, он уже знал по испытаниям шиитов. Стрелы степняков им не страшны, разве что в упор, и то не факт. Издалека поразить могут только очень дорогие составные луки, но их – раз-два и обчелся. Финансовая целесообразность говорила по этому поводу однозначно…

Но вот Юрий наконец пришел в себя и вновь чуть не выпал в осадок, подсчитав возможную экономию, а точнее, дополнительный доход при тех же исходных данных, если остановить производство стальных доспехов, а всю высвободившуюся сталь пустить на производство ликвидных товаров.

– Осталось решить, что делать с уже изготовленными доспехами, – произнес он. – Продать, переплавить или оснастить своеобразную гвардию?.. Нет, продавать точно нельзя, привлечем к одинаковым доспехам лишнее внимание, нам оно ни к чему. Переплавлять тоже глупо. Ладно, пусть пока лежат, есть не просят.

– Да, княже…

– И разворачивайте производство фанеры и фанерных доспехов. Делайте дополнительные станки по срезу шпона, прессы и прочую оснастку. Ну, ты сам все понял…

– Слушаюсь, князь.

 

2

Разведка все же отработала вложенные в ее развитие усилия и средства. Прибыль, что получали резиденты от своего бизнеса, шла на создание сети информаторов. Ничего особо серьезного, в высшие сферы они и думать не смели лезть, но вот всяких мелких слуг-холопов покупали. Особо верным своим хозяевам предварительно устроив подставу, что могла им дорого обойтись, узнай о том, кому не следовало.

Так что о решении Константина выступить на Владимир узнали за несколько дней до начала собственно подготовки к походу, и пошел первый гонец. Второй гонец подтвердил информацию – дружина готовит обоз. Ну а третий гонец принес весть непосредственно о выходе ростовской дружины, ее численности.

Еще как поступила первая весть, Юрий послал гонца к Ярославу и сам стал готовиться к отражению агрессии.

«Брать или не брать? Брать или не брать? – раздумывал над непростым вопросом Юрий о своих арбалетчиках. – И если брать, то сколько?»

Вопрос был не из простых.

Во-первых, много взять не получится, от сотни до трех, при том, что арбалетов выделано уже под тысячу, но вот выйти в поход и собственно вести боевые действия могут максимум три сотни, да и то весьма условно. Хлипковаты еще парни, хлипковаты, хоть и вытянулись, мышцу накачали, но недостаточно.

Да и в крепости надо кого-то оставить. А то мало ли кто пожелает половить рыбку в мутной воде, пока великий князь в походе?

Во-вторых, Юрию не хотелось так явно засвечивать свой новый род войск – стрелковую пехоту. Вдруг осознают потенциальные противники угрозу и успеют подготовиться, ведь время стрелков наступит гораздо позже.

– А мы переведем их в обоз, – осенило великого князя идеей. – В итоге стрелки превращаются просто в вооруженную охрану, а никак не грозную силу. Ну а то, что при случае могут накостылять всем и каждому, то тут тоже надо представить все как случайность… по крайней мере, в первом сражении.

Юрий отыскал свиток с картой и стопкой отдельных листков с уточняющими данными.

Понимая, что схватка с братом неизбежна, его разведчики обследовали территорию княжества между Владимиром и Ростовом на предмет удобных для битвы полей по всем северным притокам Клязьмы. Осталось только выманить противника именно на то поле, которое ему удобнее всего, и на это имелся определенный шанс.

Юрий, своевременно получив разведданные, вышел в поход раньше старшего брата.

Имея свою разведсеть, Юрий пытался выяснить, не имеется ли чего-то подобного у Константина во Владимире. Увы, профессионализма выявлять такие вещи сильно недоставало.

Впрочем, как таковая разведка Константину особо и не требовалась. Во Владимире хватало его сторонников среди бояр, жаждавших больших прав, так что они, увидев выход войска, по-любому захотят выслужиться перед своим возможным благодетелем и даже победителем («святость» снова играла против Юрия, хотя тут уже как посмотреть, ибо противники недооценивали молодого князя, что часто фатально) и пошлют гонцов.

Тут главное, чтобы они в своих клювиках принесли ту инфу, которая была выгодна новоиспеченному великому князю, а именно то, что он пойдет по такому-то маршруту, о чем воины трепались в разговорах между собой и всеми желающими, даже не пытаясь этого скрывать.

Константину, чтобы уберечь Ростов от захвата, не останется ничего другого, как выйти навстречу своему младшему брату.

Зная среднюю скорость движения войсковых масс, отягченных обозом, не так уж сложно подгадать встречу в определенной точке пространства.

Вот и поле на левом берегу Нерля – притока Клязьмы. Всего пару дней назад тут еще рос хлеб, но, к счастью, в первую очередь для самих крестьян, они успели его собрать.

С одной стороны поле ограничивала речка, поросшая кустарником, а с другой – лес. Если взглянуть на него сверху, то его можно было сравнить с каплей или даже запятой. Небольшое возвышение при этом имеет более широкую основу, а изогнутая узость находится в низменности.

Юрий занял именно узкую часть поля.

Всего великий князь привел с собой шесть сотен дружины. Еще тысячу привел Ярослав.

Разведка донесла, что Константин с Владимиром и Святославом ведут под две тысячи воев. Даже больше, точно не посчитать.

– У них сильный перевес. Ты привел мало воев, – недовольно сказал Ярослав.

На это Юрий только усмехнулся.

В обозе у него сидело три сотни стрелков. Именно на них, а не дружинников, он решил сделать главную ставку в предстоящей схватке.

– Все хорошо, брат. Воевать надо не числом, а умением.

– Да, у Святослава и Владимира не самые умелые вои, но все же их число тоже не стоит не учитывать, два не сильно умелых могут свалить очень опытного рубаку…

– Я учитываю.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Юрий только кивнул.

Как он прекрасно знал, схватки дружин, как правило, к большим потерям не ведут. Максимум по сотне человек убитыми и по большей части ранеными с той и другой стороны ляжет. Так что картинки из будущего, где там представляли поля сражений, усеянные сотнями и сотнями трупов, – это несусветная глупость.

Как определялся победитель?

А у кого нервы слабее, дрогнет и побежит, тот проиграл. По крайней мере, данное сражение, хотя по факту это ничья.

Оттого и длятся такие «гражданские» заварушки долгие годы, и вместо того, чтобы решить спор на поле бое раз и навсегда, начинается непотребство с сжиганием городов и сел, принадлежащих противнику. Понятно, что не по своей звериной сути это делается, а исключительно с рациональной точки зрения. Сжигая села, угоняешь крестьян в полон, тем самым лишаешь противника продовольствия. Грабишь и сжигаешь города – лишаешь противника необходимых товаров, а также средств для выплаты вознаграждения дружинникам.

«Такой бардак нам не нужен», – подумал Юрий в надежде все решить одним ударом, хотя, откровенно говоря, сильно сомневался, что получится.

 

3

Вот и рать Константина появилась. Ее пришлось подождать на месте целых три дня, но в принципе это дело обычное, так что Юрий не беспокоился, что Константин начнет подозревать ловушку…

Подступы надежно контролировались, так что чужие бы к обозу не подошли. Да им никто и не интересовался. Обоз – он и есть обоз.

В первом столкновении братья решили обойтись собственными силами без привлечения сторонних ресурсов вроде половцев или еще кого, ведь этим посторонним за помощь чем-то платить придется, да жаба душит. Да и времени пока ни с кем договориться не было, ведь с момента раздела дружины и заключения союзов с братьями прошло всего ничего, и на календаре стоял сентябрь тысяча двести двенадцатого года.

Вот если сейчас ничего не получится, то в зимние месяцы начнутся поиски союзников, чтобы летом еще раз померяться силушкой богатырской…

Как водится в таких случаях, перед сечей противоборствующие стороны, согласно обычаю, решили провести личную встречу, а там, глядишь, чем черт не шутит, в последней момент удастся прийти к консенсусу или запугать врага так, чтобы оный до боя поднял лапки.

Посчитав, что имеет серьезный перевес в силе, а четыре с лишним сотни дружинников – это действительно не кот чихнул, Константин обратился к Юрию:

– Еще раз говорю, брате, отдай мне Владимир, возьми Суздаль, Москву за собой оставь, еще какой-нибудь город по желанию и признай меня великим князем, как старшего брата согласно праву. Зачем тебе эта мирская суета и проблемы? Занимайся своими духовными делами. Прояви же христианское смирение – уступи!

– Я бы уступил тебе, брат, честно, но не могу.

– Почему?

– Таково решение отца…

Ну не рассказывать же было о будущих событиях. Не поверит. Он сам бы на его месте не поверил. Более того, его нет-нет, да охватывало сомнение.

Юрий даже специально отыскивал купцов из дальних южных стран, что приходили на Русь через волжскую Булгарию, и расспрашивал о монголах. Точной информации не было, только слухи через десятые руки. По ним, монголы перешли за Стену и сейчас активно бились с китайцами в северных провинциях их империи.

Слишком далеко происходят события, и враг не воспримется как реальный. Опять же, подумаешь, кочевники… Половцев при нужде бьем и тех побьем. Не они первые, не они последние…

Юрий все же решил немного приоткрыть карты. Пока что это было не опасно, так как о подобном мечтали все, в ком текла кровь Рюрика. И то, что он объявит сие вслух, отнесут на юношескую горячность.

– Скажи, брат, чего ты хочешь добиться, став великим князем? – спросил Юрий.

– Как чего? – с удивлением произнес Константин, почувствовав в вопросе какой-то подвох.

– Ну вот представь, я ли тебе отдал стол или ты его сейчас сам возьмешь, стал ты великим князем владимирским, и?

– Стал бы укреплять его, да при случае землями прирастать, ту же мордву на меч возьму, северные племена платить дань заставлю…

– А потом, когда придет твой срок, все разделишь между своими детьми?

– Как заведено…

– Так в чем смысл твоего укрепления, если потом все равно произойдет дробление? А твои дети поделят землю для своих сыновей…

– А в чем тогда твоя цель? – зло спросил Константин, осознав, что попал в простенькую логическую ловушку.

Он и сам об этом думал. Неприятно осознавать, что твои усилия, если рассматривать все с данной точки зрения, изначально бессмысленны. Ведь и правда, придется разделить княжество между детьми, если не отдать все только одному, оставив остальных за бортом, но это невозможно. Драка начнется. Так же, как сейчас между ним и Юрием…

– В объединении всей Руси под одной рукой. И обрести через это единство такую силу, чтобы внешние враги земли русской, будь то степняки или орденцы-меченосцы, и мечтать не смели прийти на нее с грабительским набегом, не говоря уже о том, чтобы оторвать от нее даже пядь.

– Да ты сумасшедший! Это невозможно! И даже если тебе вдруг это удастся, то как быть с твоими детьми, что у тебя родятся? Снова придется делить Русь между ними, и все вернется на круги своя.

Константин криво улыбнулся, подумав, что загнал брата в ту же ловушку, что попал сам.

– Нет. Стол получит только один. Остальные, если захотят править и зваться князьями, должны будут завоевать сами себе княжества.

Вот это заявление было уже серьезным. Константин даже слегка опешил. Шутка ли, отменить закон наследования, по сути – заявить об отказе от основы основ.

– А какую тогда в этом случае участь ты приготовил своим братьям, да и остальным князьям? – спросил он, кивая на стоящих рядом Святослава и Владимира, что также были ошарашены словами Юрия.

– Княжества как территории никуда не денутся, разве что их придется поделить на более мелкие, с нынешнее киевское, для удобства и эффективности управления. Но это будет окончательное изменение границ. Княжества, как и царство в целом, будут передаваться только одному сыну без дальнейшего дробления на уделы. И, конечно, недопустимо скакание князей со стола на стол, словно пчелы с цветка на цветок. Князья должны управлять землей, ведя ее к процветанию и богатству.

В целом, по его задумке, система власти должна была выглядеть как трехступенчатая пирамида, на самом верху – цезарь, под ним – великие князья, а внизу – удельные князья.

– А как же тогда остальные дети? – удивился Святослав.

– Как я уже сказал, земли много: север, юг, и особенно восток, – земля та богата. Охочих до походов людей всегда будет хватать. Так что идите и возьмите себе княжества, отстройте города и назовите их в свою честь, подведите местное население под веру христову, заселите дополнительно русскими людьми и приведите под руку царства русского! Зачем дробить свое государство на части, когда его можно расширять?

Некоторые время братья провели в тишине, осмысливая сказанное с ошарашенным видом. Очень уж революционно все звучало и… где-то даже заманчиво.

– Да ты действительно сошел с ума! – наконец воскликнул Константин, на какое-то мгновение почувствовав, что братья могут передумать сражаться за него, несмотря на все те обещания, что он им дал.

Все-таки ребяткам меньше двадцати лет, есть еще юношеско-романтический задор, особенно у Владимира, и желание подвигов. Но при этом уже есть понимание, что резаться друг с другом и убивать других русских людей, сжигать их города и села, да еще приводя при этом на свою землю половцев, – это как-то малость не того… и добыча не шибко велика, при этом взятие ее сильно смахивает на татьбу, да и слава… пованивает тухлятиной.

И тут брат предлагает им стать варягами! Теми самым героями, на сказаниях о которых они выросли! Пойти в чужие земли, завоевать их, как поступил их предок Рюрик, добыть богатство и славу! Самим стать героями сказаний!

Момент очарования был разбит этим выкриком, но… осколки остались. Было видно, что Святослав и Владимир уже не горят желанием драться, да и раньше не особо рвались.

– Постарайтесь не погибнуть, – сказал им Юрий. – Мне очень бы не хотелось обагрить свои руки вашей кровью…

Те заторможено кивнули.

– Итак, ты отказываешься отдать мне владимирский стол?! – уже откровенно истерично выкрикнул Константин.

– Я отказываюсь нарушить волю отца, – с показным смирением ответил Юрий.

– Тогда пусть все решит божий суд!

Константин резко развернул коня и поскакал назад. Младшие братья с заметной задержкой последовали за ним.

Юрий на это криво усмехнулся и сказал:

– Ну так и сразились бы друг с другом здесь и сейчас…

– Так оно вернее было бы, – с задумчивым видом кивнул Ярослав, тоже весьма подзагруженный речью старшего брата.

Он не мог не восхититься величием поставленной Юрием перед самим собой цели, настоящей, варяжской. И в полной мере осознал, в каких мелочных людишек с крысиными натурами они, потомки этих самых гордых варягов, выродились, раз грызутся друг с другом, дробя наследие предков, когда можно идти в неизведанное, как это делали легендарный Рагнар Лодброк, Эрик Рыжий, Ивар Широкие Объятья, их предок, кстати, правда, тот еще отморозок, и другие…

 

4

Константин смотрел на своих младших братьев и понимал, что если не атакует прямо сейчас, то может потерять их. Слова Юрия задели в их душах потаенные струны, да даже его они задели, если уж на то пошло.

Да и фразу про божий суд, что он в запальчивости бросил, оставлять без продолжения нельзя. Свои же не поймут. А бросивший вызов и не ставший атаковать, по сути, признает себя побежденным. А раз так, то…

– С нами Бог! Вперед!! За мной!!!

Константин стронул коня, увлекая сначала свою малую дружину за собой, а за ними и остальные дружинники, что быстро обогнали своего князя. Тот, собственно, так и задумывал. Что до братьев, продолживших нестись в первых рядах, так что ж… на все воля божья, глядишь, и уцелеют, а нет, так и княжество целее будет.

Земля содрогнулась и загудела от набирающей скорость конной лавы.

Противник, увидев атаку, также перешел в движение.

Дружинники, что еще совсем недавно шли в одном строю против врагов Владимирского княжества, пили вино из одного кувшина, ели из одного котла, теперь неслись друг на друга, выставив копья…

Убивать своих недавних товарищей у них не было никакого желания, но, увы, от их желания сейчас ничего не зависело…

Может, потому все скакали молча, с насуплено-сосредоточенным видом, молясь, чтобы напротив не оказался кто-то очень хорошо знакомый, и при возможности нанести не смертельную рану, а просто ссадить с коня…

И вот две конные массы врезались одна в другую, послышалось дикое конное ржание, не менее дикие человеческие крики, треск ломаемых копий, глухие удары о щиты и звон стали.

Началась сеча.

Но что это, затрубил рог – и дружина великого князя дрогнула и стала пятиться, а спустя еще какое-то время откровенно развернулась и побежала.

Дружина Константина даже слегка растерялась и позволила отступавшим разорвать дистанцию.

Победа… А поскольку это не половцы какие-то, а боевые товарищи, то и гнаться, дабы ударить в спину, смысла нет.

Но не тут-то было.

– Вперед!!! – раздался голос ростовского князя. – В погоню!!!

Ростовский князь желал получить безоговорочную победу. Потому как нанесенное сопернику формальное поражение – на самом деле ничто. Ну сколько погибло в этой сече? Человек пятьдесят, максимум, сотня, еще сколько-то ранено… Основные силы Юрий сохранил, а оных надо его лишить по максимуму.

И его приказ продублировал сигнал рожка.

Дружинники Константина ругались, сыпали проклятиями, но не могли ослушаться прямого приказа и снова начали нахлестывать своих коней, неохотно устремляясь за беглецами.

А те замялись в узости, образовалась пробка, но к тому моменту, когда дружинники Константина и его братьев уже готовились ударить в спины бегущих, пробка рассосалась, а перед ними оказалось препятствие из двух рядов телег. А перед телегами – три ряда связанных между собой трех кольев, так что с коня на телеги не перебраться.

Дружинники столпились перед препятствием, недоуменно переглядываясь между собой, не зная как поступить дальше.

– Целься! – расслышали приказ дружинники в первых рядах.

Там, за телегами, встали обозники-мальчишки с самострелами.

Вот только на простых обозников они тянули очень слабо… Ну какие из них обозники в стальных доспехах, да закрытых большими щитами?

– Бей!

Хлопнули тетивы самострелов. Кони, получившие в грудь тяжелые болты по самое оперение, с диким ржанием вставали на дыбы, сбрасывая с себя седоков, а потом валились на землю, подминая под себя тех, кто не смог удержаться в седле. Кучу-малу увеличивало то, что всадники стояли очень плотно, и падающие кони роняли соседей, создавая эффект домино.

В общем, в первых рядах воцарился форменный хаос.

– Целься! Бей!

Стрелки, накачанные адреналином, что называется, по самую пробку, работали как механизмы, быстро взводя арбалеты. Сейчас, когда требовалось развить максимальную скорострельность, арбалеты они взводили с помощью поясных крюков. Да, очень тяжело, и надолго их сил не хватит, но надолго и не требовалось…

Вновь зазвучали хлопки, и тут же послышались очередные лошадиные ржания.

Перед рядом телег образовался завал из тел бьющихся в агонии животных, что, по сути, создавали еще одну защитную линию, через которую очень проблематично перебраться.

Досталось и не сумевшим увернуться от тяжелых туш и их копыт людям. Но по самим дружинникам стрелки не били.

Хотя, конечно, и без этого не обошлось.

Обозленные дружинники, что смогли уцелеть, попытались добраться до арбалетчиков, продравшись сквозь ряды связанных между собой веревками ежей… вот по ним и били, потому как если хоть один такой дружинник проберется через препятствие, то арбалетчикам придется очень несладко – порубят в капусту, или бежать придется. Хотя их прикрывало несколько десятков всадников Юрия.

Но если в дело вмешаются всадники, то методичный расстрел прекратится, а этого допускать было нельзя. Требовалось ссадить с коней как можно больше воев противника.

– Целься! Бей!!!

И еще почти сотня лошадей с диким ржанием встала на дыбы или падая замертво, получив смертельное ранение в сердце, голову или печень. А всадники абсолютно ничего не могли поделать и выбраться из образовавшейся ловушки. Вперед не двинуться, а сзади подпирают другие всадники.

Крик, гам…

– Целься! Бей!

Наконец, послышался звук рожка, чей сигнал оповещал воинов о срочном отступлении.

А арбалетчики продолжали лихорадочно взводить свои смертоносные механизмы и посылать болт за болтом, лишая дружинников транспорта с немалым риском для здоровья седоков.

Тем временем, пока арбалетчики занимались забоем скота и отстрелом озверевших воев, ранее пробившиеся по проходам между телег дружинники Юрия и Ярослава прошли через лесной массив (за три предыдущих дня заранее почищенный от нижних веток, что мешали бы всадникам, заодно дров для костров нарубили) и ударили стоящим воям Константина, Святослава и Владимира во фланг, сминая его и частично загоняя в холодную реку.

Удар получился сокрушительным. Половина войска Константина и братьев оказалась раздавлена и блокирована.

Дружинникам, оказавшимся в ловушке, предложили сдаться, и они, не долго думая, согласились. Не заклятые враги ведь…

Остальные во главе с ростовским князем, нахлестывая коней, продолжили отступление, плавно превратившееся в бегство.

За ним устроили погоню, но без особого энтузиазма. То и дело оставляемые заградотряды из сотни-другой бойцов сдерживали натиск преследующих, давая возможность своему князю увеличить разрыв. А там, у обоза, и свежие лошади поджидают, так что погоня теряла всякий смысл.

Князь ростовский смог удрать с почти половиной своего войска.

А мог бы и не уйти, если бы Юрий поступил так, как советовало ему второе циничное «я», а именно еще до начала боя послать по возможному пути отхода Константина пару-тройку ДРГ со снайперами с мощными арбалетами, взводимыми воротом, да еще китайского типа, то есть двухлуковыми, что били метров на пятьсот. Правда, попасть с такой дистанции даже снайперам было сложно.

Имелись среди его стрелков несколько таких уникумов – природных охотников, что могли подстрелить цель в движении на запредельной для остальных дистанции. Они буквально чувствовали момент, когда надо стрелять.

Но не стал.

Во-первых, не хотелось терять таких специалистов, а их после залпа стопроцентно поймают и порвут на куски, хотя, по уму, размен был бы в его пользу, да еще с учетом того, что междоусобица тут же прекратилась бы.

А во-вторых, такого финта никто бы не понял. Недостойно и даже бесчестно. И так долго и тщательно создаваемый образ истового христианина мог рухнуть. Так что этот фактор следовало учитывать со всей серьезностью.

 

1

Завал из тел лошадей и людей перед телегами впечатлял, если не сказать сильнее. Сотни коней лежали вповалку. Большое количество раненых животных продолжали ржать и сучить ногами, пытались встать и снова падали. Зрелище удручало. Из самой гущи до сих пор доносились голоса дружинников, в основном, мат, коим не повезло, и они оказались помяты.

– Добейте раненых коней и начинайте вытаскивать людей, – приказал Юрий Всеволодович. – И еще, братьев моих видели?

Среди отступавших Святослава и Владимира было не видно. Оные, в отличие от более умудренного Константина, неслись в первых рядах и могли получить по первое число. Хоть и получили стрелки приказ целенаправленно в них не бить, но в таком завале…

– Нашли, княже…

– И как они?

– Живы… Только пострадали сильно.

– Проводи меня к ним.

Юрия довели до медицинского «квартала» обозного стана. Туда сносили в основном дружинников Константина и союзных ему братьев. Впрочем, дружинников самого Юрия и Ярослава там тоже хватало.

Лобовая сшибка была жесткой, и, несмотря на то, что дружинники старались щадить друг друга, погибших было в достатке с обеих сторон, ну и, конечно, раненых. Впрочем, вели себя вои враждующих сторон сдержанно, ненависти промеж них не было, не успели еще накалиться страсти.

И Святослав, и Владимир лежали на персональных телегах без сознания.

– Что с ними? – спросил он у главного лекаря по имени Олег, одного из лучших учеников травницы.

Сам лекарь был из тех, кто пришел к тогда еще княжичу, сам поверив расходящимся слухам. В солдаты не попал из-за своей хромоты, после предоставленного выбора пошел в лекари, наверное, в надежде однажды исправить свой изъян и оказаться таки в числе воев.

Да, обоз Юрия несколько отличался от остальных в этом времени тем, что тут имелась медицинская служба. Пока в зачаточном состоянии, все, что тут могли, – это обеззаразить рану, немного обезболить и оказать первую медпомощь: наложить шину и сшить резаную рану, но это хоть что-то.

Стрелки, что совсем недавно занимались выбиванием лошадиного поголовья и их седоков, сейчас помогали лекарям на правах медбратьев, ибо у тех на всех раненых рук не хватало.

– Князю Владимиру пробило болтом левую ногу ниже колена, а потом он еще упал и зашибся сильно. Чудо, что его не раздавило конем, но то дружинники-телохранители не сплоховали. Рана плохая, к тому же потерял много крови.

– Ногу удастся сохранить?

Раны от болтов очень обширные, сравнимы от попадания крупнокалиберной пули, не то что от стрелы, если это, конечно, не охотничий срезень.

– Постараемся, княже… Рану промыли, кровь остановили, зашили, забинтовали. Больше мы не в состоянии сделать, и остается лишь молиться, уповая на божью милость.

– Что со Святославом?

– Множественные переломы, княже… Помяло его в том завале шибко… Сломаны обе ноги, причем правая в двух местах, левая рука ниже локтя, ребра. И еще неясно, что с нутром, он, видимо, получил копытом в живот, добрый доспех защитил, но моча все же красная… Что выжил, то тоже чудо.

Святослав и вправду больше напоминал мумию, весь перебинтован. Впрочем, таких мумий вокруг лежало порядочно, ведь большинство раненых – результат именно лошадиной давки.

– Понятно.

Он не удивился бы, если бы его братья погибли, в таком замесе это могло произойти легче легкого, а так повезло – живы, а что до ранений, так они еще легко отделались, глядишь, и восстановятся. Благо, что Юрий изначально приказал стрелять именно в коней.

Не всем так повезло. Убитые – это понятно, раны от болтов и переломы – тоже привычно, как и потеря конечностей, но вот те, кто стал парализованным из-за переломанных спин… такого и врагу не пожелаешь. Таких добивали… просто из милосердия.

– Что дальше делать будем? – глухо спросил Ярослав, на которого вид раненых оказывал гнетущее впечатление.

Вроде и не впервой видеть, но так много – еще никогда!

– Да ничего.

– Как так?!

– А что ты предлагаешь?

– Надо на Ростов идти!

– Смысла нет. Жечь города и села, что под рукой Константина находятся, я не стану и тебе сильно не советую.

– Это понятно, – кивнул Ярослав, списав такое решение брата на его христианское сострадание к простым людям.

– Ну зачем тогда на Ростов идти? Брать его штурмом? Так то глупость великая. Силенок у нас на то маловато, даже если всех своих воев подтянем. Оставшихся у Кости сил хватит, чтобы отбить нападение и в два раза больших войск, тем более, что на стены выйдет городское ополчение.

– Так что, спустишь ему этот поход?

– Господь велел прощать, и я прощаю его, ибо не ведает, что творит.

– Брат, христианское милосердие – это, конечно, хорошо…

– Но взять с него нечего. Все, что мы можем сделать, – это не дать ему возможности шалить на наших землях. О том и надо договориться, чтобы сидел в своих пределах и нос за них не казал.

– Не усидит ведь, брат… Призовет кого-нибудь на помощь.

– Я знаю, – вздохнул Юрий. – И мы будем готовы к этому.

– Тогда зачем нам договариваться?

– Чем больше Костя нарушит договоров, тем меньше у него будет сторонников. Даже самым верным людям не нравится, когда их господин нарушает собственное слово, тем более – данное не кому-то, а собственному брату. А ведь он уже наплевал на слово своего отца…

– И что?

– А то, что эти верные люди могут решить, что если их господин не держит слово, данное брату, то что тогда говорить о крепости его слова, данного им: боярам, дружинникам, простым людям, наконец. А потому, когда придет время, они не станут стоять за него до конца, потянут немного, чтобы сохранить лицо, да сдадутся без боя.

– Хм-м… – призадумался Ярослав.

– Особенно если усилить эту их мысль разговорами…

– Да, это может ударить по Константину.

Наконец, раненых собрали и обиходили, а мертвых сложили в братскую могилу, навалив курган и поставив крест, а походные священники провели необходимые службы.

Что до побитых лошадей, то раз уж из-за религиозных заморочек нельзя есть конину, то ничто не помешает ему снять с них кожу для своих нужд, а нужд этих была прорва. Так что настоящие обозники принялись за работу.

 

2

Договор с Константином был заключен, но, зная его натуру, все понимали, что это все ни о чем. Старший из братьев так просто не оставит свою идею фикс – стать великим князем владимирским – и сейчас начнет активно искать союзников.

Что до пленных дружинников, то часть из них Константин выкупил, и они вернулись к своему князю, а часть выкупаться отказалась, решив перейти на сторону победителя. В основном это были те, кто состоял в дружинах Святослава и Владимира.

По возвращении Юрий наконец отпустил рязанских князей, в том числе Ингваря и Юрия Игоревичей, коих захватил четыре года назад его отец не без его участия.

Что с ними делать, великий князь не представлял. Вечно держать их смысла нет, проще удавить тогда, но это уже не вписывается в его образ. Так-то бы он и раньше отпустил пленников, но это выглядело бы не слишком уместно, дескать, Юрий не одобрял действие отца. А вот после произошедшей битвы можно было проявить милость.

– И какой клятвы ты от нас за это хочешь? – спросил Юрия Всеволодовича его тезка.

– Никакой.

– Как так?

– Я не верю никаким клятвам, тем более тем, что даются под принуждением. Если уж родные братья сходятся друг против друга на поле боя, презрев родовые узы, что же говорить о ком-то еще?

Князья понимающе покивали головами.

– Так что поступайте так, как велит вам ваша совесть.

– Мы поняли тебя…

– Но, если что, обращайтесь.

И снова князья понимающе кивнули, Ингварь так и вовсе усмехнулся. Ведь им предстояла борьба за возвращение власти над Рязанью, а значит, по-любому потребуются союзники, ведь своих сил у них не осталось. Ну а вернув власть над княжеством, они будут обязаны своему покровителю, став союзником в прочих его делах.

Впрочем, имелось у этого действа и второе дно. Дело в том, что рязанский князь, Глеб Владимирович, как докладывали разведчики, собирался поддержать Константина, так что пусть занимается удержанием власти своего стола…

В целом зима прошла спокойно. Если кто и хотел проверить нового великого князя на прочность, то, узнав о его блистательной победе над старшим братом, решил чуть повременить и вызнать о том побольше, чтобы не повторить печальную участь князя ростовского.

Юрий же тем временем вел информационную атаку на брата, дескать, как можно верить слову человека, что забил на завещание отца и пошел войной на родного брата?

Пускались слухи, что Константин в силу одержимости бесом тщеславия в жажде власти послал гонцов к половцам, и вскоре орда придет во Владимирское княжество. И спрашивалось у людей как бы между делом, а чем же платить Костик собирается после выкупа дружинников и выплаты виры Юрию? Денег-то у него нема. Уж не вами ли самими, люди русские? Уж не вас ли отдаст половцам в уплату, и не окажетесь ли вы на рабских рынках Булгарии?

Хотите ли вы себе такого великого князя, что продаст вас, детей ваших, сестер и братьев, только чтобы сесть на владимирский стол?

В общем, авторитет ростовского князя стал медленно, но верно проседать. А это в скором времени могло привести к тому, что мелкие городки отложатся от Ростова и запросятся под защиту у Юрия или Ярослава. Послы, кстати, уже пошли зондировать почву на это счет.

Ответ не заставил себя долго ждать. И к нему готовились, тем более что вариантов было не так уж много, либо убийца какой из толпы попробует прыгнуть с ножом, или яд.

Но киллер – это ненадежно.

Юрий сделал ставку на яд. В конце концов, кто там в ростовском епископате заправляет? Правильно – греки, точнее, ромеи-византийцы. А эти ребята по части ядов – настоящие дока. В Константинополе до недавних времен это вообще была чуть ли не национальная забава…

Яд и применили. Точнее, попробовали.

Но Юрий, понимая опасность отравления и зная, что этим на Руси в будущем станут баловаться очень активно, предпринял ряд мер.

Для начала он ввел жесткий контроль за всей кухонной братией. Убрал оттуда всех, кто даже в теории мог быть ненадежен. В первую очередь это касалось всех полоняников, выполнявших грязную работу: уборка, чистка котлов и так далее. Эти просто из чувства мести могут потраву учинить, стоит только их немного к тому подтолкнуть и снабдить всем необходимым.

Удалил и семейных. Ибо, взяв в заложники семью, можно много к чему принудить объект разработки, ведь семья дороже, чем какой-то там князь, князей много, а семья одна.

А оставшихся работников кухни КСБ – княжеская служба безопасности – то и дело проверяла на вшивость. С ними, в отличие от увечных дружинников, можно было не церемониться, а значит, устраивать полноценные проверки.

Так, агенты предлагали то одному работнику, то другому немалые деньги, чтобы князь откушал порцию «биологически активной добавки». Естественно, не под видом яда, а нечто безопасное, а то и полезное…

Поначалу идиотов хватало.

Ну как не уважить какую-нибудь боярышню-красу, что поперек себя шире, так сильно влюбившуюся в князя, что хочет стать его наложницей? Обычное дело для тех времен. Да вот беда, не смотрит милый князюшка в ее сторону, только лишь со своей рыжей ведьмой милуется. Так ты, добрый молодец, подсыпь ему в кубок с вином вот этого порошочка – приворотного зелья, сделай милость, а за это гривну золотом получишь, а пока задаток серебром возьми…

Как известно, Бог любит троицу. Троих таких идиотов, которых сами же и подтолкнули к измене, простили, то есть высекли, конечно, до полусмерти, но простили и выгнали с княжеского двора.

Не помогло. Не пошло им впрок великокняжеское человеколюбие.

Четвертого казнили в присутствии всех челядинов. Просто повесили, да так, чтобы подергался в петле да обделался по полной. И популярно, в который раз, объяснили, за что, и растолковали, как надо поступать в подобных случаях. А именно – потраву брать, давателя крепко запомнить и бежать со всех ног сообщать куда следует.

Это наконец дало результат. До всех, даже самых тупых, окончательно дошло, что шутки кончились, больше за попытку потравы князя от него христианской милости ждать не следует. Лимит добродетели исчерпан.

Теперь обо всех случаях подхода с подобным предложением работники кухни спешили доложить в КСБ.

Вот один такой служка прибежал и доложил дворянину Глебу Борисовичу, одному из тех самых увечных воев, что пошли на службу еще княжичу, ставшему курировать безопасность «Юрьевского скита», что-де ему вручили склянку с любовными каплями, за что заплатили две гривны. Точнее, пока одну, вторую обещали после того, как все сделает.

Половину суммы, кстати, отдавали счастливчикам, коих подрядили на дело, кто при этом доложил о попытке вербовки.

Тех, кого пытались завербовать, и они, взяв задаток, не собирались ни выполнять заказ, ни сообщать о нем, чтобы все деньги оставить себе, тоже выгоняли, а средства, естественно, изымались.

Глава КСБ тут же сделал стойку, ибо никаких проверочных мероприятий не проводилось, а значит, кто-то реально хочет добраться до господина!

Владимир поставили на уши, ближняя дружина, специально набранная, этакая группа «Альфа», и приданная КСБ принялась искать заказчика и нашли. Не так уж и велик город, осведомителей полно. Тот остался проконтролировать потраву и зачистить свидетеля-отравителя, когда придет за второй частью гонорара.

Расколоть заказчика, да еще на дыбе, не составило труда, и он запел. Радовало то, что по нынешним никаких особо хитроумных многоходовок не делал, а потому «ниточка», ведущая от заказчика к исполнителю, была крепкой и толстой, ну чисто канат.

Юрий не упустил возможность положить еще одну гирьку, что репутационно топило Константина, для чего пойманного татя выставили на площадь, и тот каялся народу в своих грехах.

Понятно, что Константин всячески открещивался от попытки отравления брата, говорил, что это навет, но ему уже мало кто верил, общая репутация оказалась сильно подмочена. Настолько, что от ростовского удела начали откалываться первые городки и веси.

 

3

Понимая, что противостояние с братом затягивается, и сколько это продлится, одному лишь богу известно, Юрий, призвав епископа Иоанна, обратился к нему с просьбой:

– Владыко, следы попытки моего отравления тянутся в Ростов, при этом есть все основания подозревать, что это происки кого-то из духовных лиц, что особенно близок к Константину. Тебе ли не знать гнилую породу греков и их пристрастие к подобным мутным делишкам.

– Чего ты хочешь, сын мой?

– Того же, что ты сделал для Мурома двадцать пять лет назад.

А двадцать пять лет назад в тысяча сто девяносто восьмом году епископ Иоанн выделил муромскую епархию из ростовской. Так что ему это было не впервой.

– Как раз ваш протеже поднимется по иерархической лестнице и из игумена станет епископом владимирским, что при других раскладах, тем более, после вашего отхода от дел, ему не светит. А от этого уже один шаг до патриаршества.

– Знаешь, чем зацепить, – покачал головой епископ, не то одобряюще, не то осуждающе, и после длинной паузы добавил: – Что ж, я выполню твою просьбу, сын мой, и обособлю Владимир от Ростова.

– Благодарю, Владыко.

Епископ Иоанн выполнил данное обещание, и уже к началу лета во Владимире появился собственный епископ Симон.

Иоанн же по старости уже не мог исполнять свои духовные обязанности и отошел от дел, приняв схиму в Боголюбовом Рождество-Богородицком монастыре, а спустя год скончался.

Этим шагом обособления Юрий одним выстрелом убил двух зайцев.

Во-первых, уничтожил зависимость Владимира от ростовской епархии, что позволило выгнать всех священников, стоявших за Константина и смущавших паству провокационными проповедями.

Во-вторых, этим шагом он сделал обязанным себе новоявленного епископа Симона, а значит, обеспечивал себе поддержку со стороны церкви в его мирских делах.

Так Агафья, по подсказкам своего мужа, проводя опыты с коровьей оспой и вакцинацией ею людей (подневольных добровольцев из всяких отловленных по лесам татей), добилась первых положительных результатов.

Проблема заключалась в том, что церковь считала всякие болезни гневом господним – наказанием за грехи и недостаточное усердие в вере. И вот, по сути, от одного наказания божьего можно уклониться! Грех и ересь!!!

По этому поводу состоялась непростая беседа великого князя с новым епископом.

– Владыко, если всякая болезнь – кара божья, то и зубная боль посылается нам в наказание. Так?

– Да… – вынужден был признать епископ Симон, уже понимая, что его заводят в логическую ловушку, из которой ему не вырваться, не похерив тем самым главный постулат, и видно, что именно этого зачем-то добивается великий князь.

– Однако же мы лечим его, сначала полощем вином крепким, а затем и вовсе вырываем источник страданий, тем самым отвергая наказание божье… Вот ты, Владыко, разве никогда не маялся зубной болью?

– Было дело…

– И лечился ведь? Полоскал рот крепким вином, а когда совсем худо стало, вырвал зуб…

– Грешен…

– Стало быть, отверг наказание Бога?

Епископ Симон насупился. Ответить на это ему было нечего. Признать, что он, представитель Господа на земле, отверг наказание Его, было невозможно, как и вообще признать, что он, духовное лицо, должное олицетворять саму святость, чем-то настолько сильно провинился перед своим небесным господином, что тот наказал его зубной болью. Сразу встанет вопрос: а в чем же его грех? Таких мыслей возбуждать в народе не стоило.

– Что ты хочешь, князь? – выдохнул епископ. – К чему ты вообще завел этот разговор?

– Я хочу, Владыко, чтобы болезнь постепенно трансформировалась из наказания Божьего в происки Дьявола…

– Если сказать так, то люди могут решить, что Дьявол сильнее Бога, ведь не все болезни можно излечить. Тот же Антонов огонь…

– Можно не допустить гангрены, просто тщательно помыв руки, прежде чем колупаться в ране или принимая роды, а если уж грязь попала в рану, то хорошо ее промыть, прежде чем заматывать… – буркнул Юрий. – Но хорошо… Пусть болезнь остается карой Божьей, но Бог в милости своей дозволяет людям избавиться от части таких болезней… В общем, тут вам лучше знать, как это все красиво словесно оформить… А раз так, то болезни эти не только можно, но и нужно лечить, для чего открывать больницы и изучать болезни и искать способы их лечения. Травницы, коих вы то и дело гнобите как ведьм, хорошо знают, как лечить некоторые хвори. Значит, их опыт нужно обобщить и распространить. Причем сделать это под эгидой церкви. Просто представь, Владыко, что церковь победила одну из самых страшных болезней, что выкашивает паству…

– На все воля Господа… – привычно, даже с налетом пренебрежения, ответил епископ.

– Вот как? – глумливо и даже зло ухмыльнулся на это Юрий, и его собеседник понял, что он только что, фигурально выражаясь, наступил себе на яйца.

И следующие слова великого князя подтвердили его догадку.

– Стало быть, Господь хочет уменьшения дохода Церкви? Ведь чем меньше паствы, тем меньше сборов в виде десятины… Что ж, я могу это устроить и выполнить Его волю, так что церковь будет получать деньги только со своих земель и ровно столько, чтобы лишь поддерживать свое существование. Я уже молчу про ростовщичество…

– Постой, сын мой, ты превратно понял мои слова…

– Правда?

– Да.

– И как же я должен тогда понять сказанное тобой, Владыко?

– Если болезнь можно вылечить, то, значит, Господь на то дал свое дозволение, а значит, должно это сделать для сохранения жизни последователей Его во славу веры христовой…

Юрий на это улыбнулся, подумав: «Умеют собаки держать нос по ветру, особенно когда им хвост прищемят».

– Но я все же не понимаю, зачем ты завел речь о болезнях…

– Моя жена, видя безмерные страдания людей от болезней лютых, взмолилась Господу с просьбой о даровании избавления оспенной напасти. В общем, она принялась изучать эту болезнь и способы если не лечения, так предупреждения… Господь, видя ее усердие, ниспослал ей озарение, и Агафья узнала, как можно защитить людей.

– Это истинно?! – ошарашенно воскликнул епископ Симон, быстро осознав все репутационные плюшки, что получит церковь в таком случае и он лично, а они огромны, несмотря на то, что придется поделиться с княжеской четой.

Князь ясно дал понять, что хочет, чтобы его жена была отмечена особо.

– Да. Так вот, я хочу, чтобы священники стали менять в своих проповедях отношение людей к болезням, чтобы они не только не противились излечению, точнее, защите от болезни, но сами того жаждали. А чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений, я с Агафьей сам пройду процедуру вакцинации на площади при стечении народа, показав безопасность способа на своем примере.

– Это богоугодное дело… Настоящий христианский подвиг!

– Значит, договорились, – кивнул Юрий.

Епископ Симон кивнул и облегченно выдохнул. Напрасно он подумал, что все кончилось. Все только начиналось. Он не знал, что это был лишь первый наезд великого князя на церковь. Юрий не спешил, время еще было наставить церковную братию на путь истинного служения, выдавливая из них мирские заботы и страсти, капля по капле. Церковь должна была олицетворять собой истинную святость, являть собой пример праведной жизни во Христе.

 

4

Весенние хляби уходили, и вскоре следовало ожидать нашествие половцев. Как доносила разведка, Константин даже не пытался сговориться с новгородским князем Мстиславом Мстиславичем Удатным. Во-первых, дорого запросит за свою поддержку, а во-вторых, у новгородцев все еще были сложности с Орденом меченосцев, и стоит только княжеской дружине двинуться на восток, как они тут же припожалуют.

Так что эффекта молота и наковальни можно было особо не опасаться. Впрочем, и одного «молота», то бишь половцев, хватало за глаза.

Сколько их придет, никто не знал. Могло две тысячи припереться, хотя эта численность не страшна, а значит, Константин расщедрится и зазовет побольше. А те и рады, словно стервятники, кинутся со всех концов на поживу…

В том, что половцев в конце концов вышибут из княжества, сомнений не было, они, «нажравшись», сами свалят обратно в степь, но вот за эти месяцы они могли такого накуролесить, что одна из казней египетских – саранча – покажется мелким недоразумением.

Что могло выставить Владимирское княжество, а точнее, Юрий с Ярославом?

Три тысячи дружины, тысячи две охотников плюс максимум пять сотен стрелков. При этом тысячу дружинников требовалось оставить у Владимира, а точнее, для блокировки Константина. Еще тысячу отправить на границу со Смоленским и Рязанским княжеством. Ну и на границу с новгородской землей все же стоит тысячу отправить.

Итого остается две тысячи конницы плюс пехота, что будет бесполезна в перехвате половцев. Они эффективны только в засаде полевого сражения. А кочевники как раз боя принимать не станут, они разбойники, и, растекшись сотнями по княжеству, они примутся грабить и жечь.

Чем дольше Юрий думал о ситуации, тем поганее становилось на душе. При всех вариантах действия выходило, что половцы устроят погром, а это сильно ударит по Юрию. А его репутация должна быть бела как первый снег.

– Может, попробуем их перекупить? – предложил Ярослав. – Выйдет, конечно, дороговато, но… Как у тебя со средствами?

– Если поднатужиться, то средства собрать можно, так что это реально. Проблема в том, что это не решение вопроса, а лишь временная отсрочка, это если половцы вообще сдержат слово и, получив откупные, уйдут. А если уйдут, то придут на следующий год в надежде получить новую откупную дань. А у нас уже ничего нет. Константин может все же договориться с Мстиславом, и тогда нас раздавят с двух сторон. Нет, брат, врагов надо бить по очереди, пока есть такая возможность…

– Но как? Они не примут боя, даже если нас будет в два раза меньше.

– А если в четыре раза? – задумчиво произнес Юрий.

В его голове начал складываться пока еще рыхлый план и очень рискованный.

– Если выйдет всего тысяча дружинников, рискнут разделаться с помехой, что будет мешать им грабить всласть?

– Хм-м… ну, я думаю – да, особенно если их будет не меньше четырех, – кивнул Ярослав. – Только как сделать так, чтобы они поверили, что им будет противостоять тысяча? Соглядатаи Константина, разведчики самих половцев выяснят, что…

– Что им действительно противостоит тысяча.

– То есть ты действительно хочешь выставить против них лишь тысячу дружинников? – удивился Ярослав.

– Да.

– Хочешь подловить их, как Костю, и перебить с помощью своих стрелков?

– Если получится, – кивнул Юрий. – Хотя тут уверенности нет. Костины проводники наверняка предупредят половцев о такой опасности, так что они могут и не кинуться в погоню.

– А вторую тысячу куда денешь? Ведь ее и вправду нужно куда-то отправить, чтобы соглядатаи доложили, что она далеко от границы со степью.

– Отправим на запад к границе с Новгородской землей, дескать, новгородский князь решил проявить активность и половить рыбку в мутной воде, а потому требуется усиление на западной границе.

– А на самом деле?

– А на самом деле… слушай, что я придумал…

 

5

Хан Юрий ехал в хорошем расположении духа. А чего горевать? Погода прекрасная, земля сухая с сочной травой, а главное – его орда шла в набег по приглашению одного из русских князей, а это значит, что добыча будет доброй.

Это ведь не наобум лезть в русские княжества. В таком случае русские князья объединятся перед общей угрозой и выставят совместное войско и встретят во всеоружии. Потом догонят и еще раз встретят. Сколько раз так бывало…

Куда как лучше участвовать в их междоусобице на одной из сторон.

Еще больше поднимало настроение то обстоятельство, что навстречу ему вышла всего тысяча дружинников. Разгромить эту дружину его почти пяти тысячам воинов, среди которых имелось некоторое количество мордовских отрядов (пришлось взять с собой, а то возрастал риск того, что они нападут на стан), не составит большого труда.

И хоть человек Константина предупреждал, что обозники весьма опасны, хан Юрий на это лишь отмахивался.

Призывая хана Юрия, Константин, наверное, увидел в этом особенно оскорбительную издевку для брата, против тезки ведь драться придется. Заодно Ярослава хотел поддеть, ведь хан Юрий был ему тестем, но, увы, первая жена, будучи еще слишком юной, померла родами. А может, Константин хотел лишний раз мотивировать самого хана, вплетя элемент кровной мести, напомнив тому, из-за кого померла его дочь, чтобы точно не замирились. Но, скорее всего, тут имели место быть все причины разом.

И вот наконец произошла встреча двух Юриев, один – русский князь, другой – половецкий хан.

– Ты либо очень храбр, князь, либо очень глуп, раз решил выйти против меня, – хохотнул Юрий Кончакович. – Неужели ты надеешься остановить меня своей тысячей?!

– Смею надеяться, что я очень умен, – ответил на это Юрий Всеволодович.

– О чем ты? – спросил хан, и первая тень легла на его чело.

– Я не раз слышал, что когда с родными случается несчастье, то люди предчувствовали это. А есть какое-то предчувствие у тебя, хан?

– Говори яснее, князь!

– Я и говорю тебе, хан, что я умен, и я действительно остановил твой поход всего одной тысячей.

Хан уже откровенно бесился, не понимая, что происходит.

– Говори прямо, князь, или, клянусь, когда я захвачу тебя в плен, то прикажу разорвать на части лошадьми!

– Та тысяча, коей я остановил твое вторжение в мои земли и которая якобы пошла к границе с новгородской землей, на самом деле прямо сейчас движется к твоему стану под предводительством моего брата Ярослава, а может, уже режет всех, кто там находится. Как ты думаешь, хан, смогут ли те безусые юнцы, калечные и почтенные старики, что остались на охране, защитить твое стойбище от тысячи моих лучших полных сил воинов?

– Нет!!! – воскликнул хан, осознав, почему этот князь так уверен в себе.

– Я тоже так думаю, – надменно усмехнулся Юрий Всеволодович.

– Ты умрешь, князь! Я буду убивать тебя медленно, срезая один лоскут кожи за другим, а рану посыпать солью!

– Ты собираешь со мной биться, хан? – выразил показательное удивление великий князь.

– Да!

– Что ж, возможно, ты действительно победишь меня в этом сражении, сила за тобой. Но подумай, сколько погибнет твоих воинов в этой жестокой сече, а сколько будет покалечено, став обузой. Смогут ли оставшиеся невредимые воины сохранить то, что останется от твоего стана после нападения на него моего брата? И еще подумай, не захотят ли твои союзники, стоящие сейчас с тобой, что в данный момент готовы есть с твоих рук, увидев результат битвы, словно шакалы разорвать раненого льва?

Хан невольно посмотрел на находившихся рядом с ними мордовских князьков (те наперебой стали уверять, что и подумать о таком не могут) и понял, что да, очень даже могут попробовать, такова уж их сущность. А потом их добьют другие половецкие ханы. Собственно, после такого беи и беки сами разбегутся кто куда.

Хан аж зарычал… после чего, злобно зыркнув на тезку, резко развернул коня и с места в галоп поскакал к своим воинам.

Воинство кочевников заволновалось, а потом стало поворачивать.

А Ярослав в это время действительно метался по степи, словно лис в курятнике, рвя половецкие становища, вырезая их подчистую. Задачи захватить полон или, тем более, вырезать скот не ставилось, просто потому, что это отяжелит его дружину, и они не смогут довести добычу до дома, тем более возрастает угроза встречи со спешно возвращающимся в степь ханом. А раз так, то и скот пускался под нож. Ведь именно скот – главное богатство кочевников, без него им не выжить.

Этим шагом Юрий Всеволодович заставлял своего тезку атаковать того, кто имеет много скота. На Руси – в земледельческом регионе – его не много. И потом успей его собрать, что тоже непросто, крестьяне попрячутся со своими животинами в лесах да болотах, а значит, придется отбирать скотину у других половецких родов, а это гарантирует широкомасштабный замес в степи, так что половцам, по крайней мере в этом году, будет не до походов на Русь.

 

1

Мстислав Мстиславич Удатный, слушая о происходящих делах во Владимирском княжестве, думал совсем о другом, а именно о том, что пора выдавать дочь замуж. Вот только за кого?

Кандидатов было не так уж и много, по крайней мере, вблизи.

Может, девка и могла бы потерпеть еще пару лет, но ситуация изменилась. В Новгороде стало как-то неуютно, опять эти купчины воду мутить начали (жалко им денюжек дополнительно на укрепление дружины подкинуть, понимаешь), с Орденом меченосцев, что ни год, биться задолбало, того гляди, самого прибьют, а значит, надо было просчитывать и такой вариант, что придется менять стол. Желательно где-нибудь сильно южнее, а то эти холода просто выматывают душу.

«Галич, например, хорошая цель, – подумал он. – И тепло, и город как бы не богаче Новгорода…»

Вот так просто взять и поехать занимать стол, естественно, невозможно, это все равно что совершить разбойное нападение, а кто признает татя своим князем? В княжестве должна быть внутренняя сила, что поддержит его, как было в случае с Новгородом, и такая сила имелась. О том свидетельствовало недавно прибывшее к нему тайное посольство.

Эта группировка, связанная с церковью, была очень недовольна тем, что княжество слишком уж сильно сливается с Венгрией, того и гляди, станет ее частью, а сын Андраша Второго – Коломан, что сейчас сидел на княжении, в больших количествах призвал папских священников, что сманивают к себе паству. А ведь это потеря не только независимости, но и финансовая…

Так вот, таскать дочь за собой – не самая лучшая мысль. Она вошла в самый возраст, в одном месте нестерпимо чешется, за ней ведь теперь глаз да глаз нужен. В своих хоромах она под контролем, а когда в пути, того и гляди, спортит кто-нибудь. Кому ее потом такую спихнешь?

А спихнуть желательно не с убытком, давая богатое, поистине княжеское приданое, а, наоборот, с прибылью!

«Валить надо из Новгорода, иначе я сам скоро купцом стану!» – осознав последнюю мысль, подумал князь Мстислав.

– Стало быть, нет шансов у Константина? – спросил он, когда докладчик закончил говорить и вот уже минуту стоял, глядя на впавшего в глубокую задумчивость князя.

– Если не найдет надежных союзников, то нет, княже.

– С половцами у него не получилось, стало быть, ко мне прибежит, – усмехнулся он.

И надо ж такому случиться, что один из дежурных дружинников заглянул в палаты и, получив дозволение от князя, приблизился с докладом.

– Что там?

– Гонец от князя ростовского до тебя, княже…

– Ха! Бывают же совпадения!

Через пару дней прибыл сам Константин Всеволодович. После полагающейся встречи князья засели за пиршеский стол в княжеской резиденции, поговорить о своих делах.

– Пришел просить помощи против брата своего? – скорее утвердительно произнес Мстислав.

– Да…

– Шустрый он оказался, а таким тихоней-святошей выглядел… Недаром говорят, что в тихом омуте черти водятся!

– Что ты хочешь за помощь? – спросил Константин, подумав, что собеседник, расхваливая Юрия, набивает себе цену.

– Я бы и рад тебе помочь, да не могу.

– Почему?!

– В Галич зовут.

– А что же Новгород?

– А это они сами пусть решают. Не впервой. Найдут кого.

Константин, что называется, выпал в осадок от таких вестей.

– Хм-м… Но сторонники у тебя еще есть?

– Есть.

– Это хорошо… – задумчиво протянул Константин, лихорадочно просчитывая различные варианты и комбинации.

– Что удумал? – прищурился Мстислав, поняв, что даже из своего ухода при удаче можно немалую выгоду поиметь.

– Пусть призовут на княжение Ярослава, – предложил Константин.

– А согласится? Все-таки вашего брата Святослава выгнали, очень уж…

– Согласится. Ради тех денег, что даст Новгород, можно многое простить. Это не со своего удела гроши собирать.

– Хитро! – засмеялся Мстислав, сразу раскусив замысел Константина. – Ярослав со своей дружиной сядет в Новгороде и не сможет помочь Юрию, занятый отражением угрозы от Ордена меченосцев. В этом случае у тебя появляется возможность одолеть в два раза ослабевшего соперника.

– Именно.

– Заманчиво, конечно, но они могут заподозрить ловушку, наш с тобой сговор, тем более что вряд ли твое прибытие останется без внимания.

– Ну и что с того? Прибыл я просить у тебя помощи, так ты не дал, ибо в Галич идешь, а потому я вернулся ни с чем. А чтобы еще сильнее притупить их внимание, неплохо бы тебе замириться с моими братьями перед отъездом.

– И как же это сделать?

– Сосватай свою дочь Феодосию за Ярослава. Этот шаг с твоей стороны покажет им, что ты уверен в их победе настолько, что отдаешь свою дочь…

– Хм-м… очень умно. Вот только что я получу с того? Тем более, что, если так смотреть, то их победа в будущем действительно вероятнее твоей. Есть ли мне тогда смысл отдавать дочь за того, кого я сам таким образом обрекаю на поражение?

Константин скривился, но ответил:

– В случае моей победы я дам твоему сыну Тверь в удельное княжение. Что до дочери, то ей уж всяко ничего худого не будет.

– Достойная плата, – с довольным видом кивнул Мстислав.

«А уж сделать удельное княжество полноценным, при определенных шагах, не составит большого труда», – подумал он.

Константин тоже это понимал, но, чтобы завладеть большим, нужно отказаться от малого. Иначе не бывает.

– Я согласен, – протянул руку Мстислав Мстиславич, еще раз подтвердивший свое прозвище.

Ну разве не удача – поиметь такой куш со своего отъезда, заодно и дочку пристроил не за кого-то, а за новгородского князя? Конечно, новгородцы в своих лучших традициях через какое-то время его могут погнать, но Ярослав все равно останется князем, пусть и удельным Переяславль-Залесским.

 

2

Спешный вояж Константина, проведенный на грани политического приличия, агенты КСБ отследили, но, поскольку никакого результата достигнуто не было, то Юрий успокоился. Тем более сразу после этого Мстислав Мстиславич Удатный предложил свою дочь в жены Ярославу.

Как-то сложно представить, что кто-то будет предлагать свою дочь врагу с возможностью сделать ее вдовой. Скорее, этим показывалось, на кого делают ставку в противостоянии, и Юрий окончательно успокоился, тем более что Константин вел себя тише воды ниже травы.

Свадьбу сыграли, а потом князь новгородский свалил на юга. Новгородцы же призвали на княжение Ярослава.

Только теперь Юрий стал что-то смутно подозревать, но разгадать многоходовку не смог. Все, что он был в состоянии сделать, – это усилить наблюдение за старшим братом, но тот продолжал вести себя тихо. Подозрительно тихо.

Да и некогда было особо разгадывать шарады, дел хватало выше крыши. Тут и дела чисто великокняжеские, управление землями да решение конфликтов между боярами да купцами, что шли к нему за справедливостью.

Тут и чисто свои. А именно производство товаров из металла и стекла, наращивание производства, а также вооружение. Ну и, конечно же, кадеты.

Число будущих солдат уже достигло пяти тысяч. Легион.

Люди во Владимирское княжество, несмотря на случившуюся замятню между братьями, шли все увеличивающимся потоком, и их тоже надо было расселять.

Последний всплеск беженцев породила смерть черниговского князя Рюрика Ростиславича и наезд тестя Юрия, занявшего Черниговский стол, на смоленских Ростиславичей в попытке лишить их части в Русской земле, обвинив в повешении двух Игоревичей в Галиче.

А как подобные наезды организовывает Всеволод Святославич Чермный, всем хорошо известно, а именно призывом половцев. Как действуют на Руси половцы, всем известно не менее хорошо. Так что беженцев из тех мест хватало.

Что делать с этими людьми, пришедшими практически голыми? В лучшем случае худая лошаденка либо вол или коровка.

Дома поставить недолго, домики-то те махонькие, скорее, полуземлянки. Но на что питаться? Вот Юрий и предлагал им работу, а именно добывать торф. Дело в том, что после тех рекордных урожаев, полученных на поле принадлежавшем ему еще в бытность княжичем, все кинулись удобрять свои делянки навозом да золой, иногда без всякой меры, по принципу кашу маслом не испортишь, ну и как результат этот ресурс довольно быстро кончился.

Потребовалась альтернатива, и она нашлась в избытке. Тот самый торф. Но вот добыть его и доставить на место – это та еще эпопея, а работы у крестьян летом более чем достаточно. Так что эти прибывшие свободные руки были брошены на торфозаготовку. Потом зимой, когда делать станет нечего, подсохший торф развезут по полям…

А еще Юрий начал процесс вакцинации. Торопился.

Ведь откуда, по сути, все время появлялась такая зараза, как оспа? Да от половцев! Как нашествие, так на тебе – эпидемия оспы.

Сами-то они почти не болеют, так как постоянно соприкасаются с животными, что заражены этой пакостью, и по сути происходит такая вот естественная вакцинация, а вот у крестьян, ведущих достаточно замкнутый образ жизни, животные, как правило, чистые, и иммунитет не образовывается.

Как и обещал, процедура началась с него при великом стечении народа на главной площади.

Но сначала выступил со вступительным словом-проповедью епископ Симон:

– Возрадуйтесь, люди! Ибо Господь дал нам знак, что мы, как добрые христиане, радуем Его в твердости веры и усердии! В награду за это Он явил нам великую милость через благоверную жену нашего блаженного великого князя Юрия Всеволодовича: Агафье, как самой благочестивой, ниспослал знание о том, как не допустить более оспенного мора!

Толпа загудела, а потом буквально взорвалась радостными криками. Уж очень ужасна была эта болезнь. Родители боялись за своих детей, которых эта болезнь косила особенно яростно, дико уродуя выживших.

– Помолимся же во славу Господа нашего! Отблагодарим за сей великий дар!!!

Толпа в религиозном экстазе, бухнувшись на колени, запела псалмы вслед за епископом.

Ну а потом собственно произошла процедура вакцинации.

Агафья из зеленого пузырька, который предварительно перекрестил и обрызгал святой водой епископ, набирала в примитивный шприц микроскопическую дозу состава и вполне профессионально воткнула иглу в плечо, набила руку на подопытных из числа татей, что регулярно доставляли в подвалы приемного дома из разбойного приказа, чистившего торговые пути.

– Принятого лекарства достаточно, чтобы оградить от угрозы заболевания на всю жизнь! – начал своеобразную рекламу епископ.

Увидев, что сам князь подвергся процедуре от руки своей жены, на помост потянулись остальные за избавлением, чуть давка не случилась…

Нашлись среди духовенства и ретрограды, относившиеся в основном к ростовской епархии, что продолжали настаивать на том, что болезнь – это бич божий, и попытка защититься от него – богопротивная ересь, но с такими разбирались тихо. Крысиный яд отлично травит и вредителей в человеческом обличье…

 

3

Константин продолжал сидеть тихо. Снижение сил младшего брата вдвое его совсем не воодушевило на активные действия. В конце концов, силы лишь сравнялись. Тем, что удалось убрать из княжества Ярослава, он обезопасил себя от давления со стороны Юрия, и только. Выйти при равенстве сил самому было несколько… боязно.

Он ведь уже проиграл при подобном соотношении сил. Причем разгром был очень болезненным. Так что мешает Юрию второй раз его отметелить? Ведь стрелки его никуда не делись, даже, наоборот, их количество только увеличивается.

Константин как умный человек сразу понял силу стрелков, занявших выгодную позицию, и попытался сделать нечто подобное, но быстро уперся в неразрешимую проблему. Изготовить большое количество мощных самострелов не представлялось возможным. А те, что сделать получилось, выходили запредельно дорогими игрушками, ведь создавали их по прежним технологиям. То есть кузнец сам искал руду, сам ее перерабатывал и сам ковал. А кузнецов мало, и куют они долго. Вот и получалось, что за год Константин мог рассчитывать на десяток-другой самострелов, тогда как у брата их количество идет на сотни!!!

Но если на выделку железа, махать молотом, выбивать дурь из крицы можно было загнать народ в приказном порядке, так вот беда какая, железа нет! Вообще нет!

За эти годы Юрий буквально опустошил все окрестные болота от руды, и теперь нужно везти ее за тридевять земель. Так не везут! Юрий скупает все на корню и по такой цене, что Константин дать не мог. Нечем ему было рассчитываться после того поражения на Нерле с выкупом пленных дружинников и выплаты виры.

А если все же раскошелиться и купить железо, то уже на выплату дружине ничего не останется, а они и так недовольно ворчат, сидя на голодном пайке. Лишний раз их провоцировать не стоило, могут ведь и уйти…

Можно, конечно, сделать что попроще, то есть с деревянными луками вместо стальных, но эти изделия не отличались ни дальностью боя, ни мощностью. В общем, из них только в упор работать, да и то без гарантии. Кольчугу, конечно, пробьет с десятка шагов, а вот стальную пластину уже не берет, только вмятина остается.

Вот и получалось, что без сильных союзников совладать с братом невозможно, а оных нема. Хан Юрий, получив тяжелую оплеуху от Ярослава и не сумев выполнить уговора, режется со своими соплеменниками-язычниками в степи, а Мстислав зарубился с венгерским королем на юге.

Другие князья?

В Рязани своя замятня намечается. Не зря ведь Юрий выпустил Игоревичей.

Полоцко-витебский князь держит нейтралитет, дружественный Юрию.

Муромский князь откровенно на стороне Юрия.

Смоленские заняты выяснением отношений с тестем Юрия, тот, потеряв Киев, пытался удержать хотя бы Чернигов.

А больше нет никого.

Разве что булгары. Но тех звать – себе дороже.

Оставалась надежда на очередное нападение ордена меченосцев. Юрий поспешит на помощь Ярославу, что даст возможность занять Владимир или на худой конец хорошенько пройтись огнем и мечом по его городам и весям. Но те, наоборот, подозрительно притихли. Доходили слухи, что магистр умчался в Рим, не то за помощью, не то наоборот, чтобы оказать кому-то поддержку.

Тем временем у Мстислава Мстиславича Удатного на юге дела поначалу складывались не так чтобы удачно. Галич, в отличие от Новгорода, пришлось брать штурмом, долгим и изнурительным.

Но в конце концов удача ему все же улыбнулась. Неизвестно, чем бы в итоге закончилась вся эта бодяга, сил Мстиславу откровенно не хватало, но Андраш Второй забрал из Галича своего сына Коломана. У венгерского короля появилась куда как более интересная и богатая цель, и сын требовался как военачальник – начинался Пятый крестовый поход.

Стало ясно, отчего так тихо ведет себя Орден меченосцев. Они не могли пропустить такое событие и не поучаствовать.

Двадцать тысяч рыцарей со всей Европы двинулись в Палестину в который раз освобождать Гроб Господень и Иерусалим.

В начале тысяча двести пятнадцатого года Мстислав Мстиславич решил, что раз удача сопутствует ему, то почему бы не обнаглеть настолько, что поиметь сразу два богатейших стола Руси? И, наладив оборону Галича, которому теперь, по сути, мало что угрожало, вновь двинулся на север в Новгород.

Этот его финт не остался без внимания разведсети Юрия, но отреагировать на это должным образом оказалось невозможно. А именно – собрать армию и двинуться ему навстречу. Увы, Костик, сидящий в Ростове, играл роль гири на ноге. Стоит только армии уйти, как он начнет шалить.

В попытке решить дело миром Юрий с малой дружиной поскакал навстречу Удатному. Встреча произошла на границе новгородской земли и Смоленского княжества у городка Луки. Здесь к нему присоединился Ярослав со своей дружиной.

– Почто пришел с войском великим? – спросил Юрий.

– Хочу снова занять Новгородский стол.

– Не по праву это, князь. Ведь ты взял Галич, так княжь в нем.

– Не тебе говорить о праве, Юрий! По праву на Владимирском столе должен сидеть твой старший брат Константин.

– Он сам не захотел блюсти право и отдать мне Ростов, как было должно. Было собрано вече, и оно постановило мне быть великим князем владимирским. Все по закону. И ты знаешь это.

– Знаешь, как говорят: закон что дышло, куда повернул, туда и вышло, – засмеялся Мстислав. – Мы, потомки варягов, должны признавать только один закон, закон сильного! А все эти права – в пользу слабых и бедных…

Юрий на это только улыбнулся.

«Так было, так есть и так будет, как бы ни изменилось общество», – подумал он.

– И тебя не смущает, что ты отбираешь стол у мужа своей дочери?

– Так пусть Ярослав остается со мной и поучится у более опытного князя, как управлять этим городом! Опыт у меня уже есть! – засмеялся Мстислав Удатный. – Город этот непростой, спросите у Святослава, он подтвердит.

Кипевший от злости Ярослав хотел сказать что-то оскорбительное, но Юрий не дал. Не стоило обострять отношения до того предела, когда уже не разойтись мирно.

– Так что, будем биться и выяснять, кто сильнее и чей Новгород по праву меча?

– Будем, но не сейчас.

– А что так? Почему бы и не сейчас? Али испугался? – насмешничал Мстислав.

– Давай решим дело в божьем суде в схватке один на один? – в свою очередь предложил Юрий. – Как настоящие варяги.

Он, несмотря на плотный график государственных дел, не забывал о тренировках.

– Не…

– А чего так? Али испугался? – вернул насмешку Юрий.

– Стар я стал для таких забав молодецких.

– Ну так и у меня войско мало. Или честь тебе позволит напасть втроем на одного?

– Уходи, Юрий, и ты, Ярослав, я не хочу убивать мужа моей дочери, – уже с серьезным видом сказал Мстислав Мстиславич. – Из Новгорода тоже уходи.

– Уйдем, но мы вернемся. И тогда все решит право сильного, ярым приверженцем которого ты стал.

– Я знаю и буду ждать.

 

4

Узнав о возвращении в Новгород Мстислава и изгнания Ярослава, Константин очень возбудился и, испугавшись, что Юрий с вернувшимся в Переяславль-Залесский Ярославом, объединив силы с муромским князем, превентивным ударом раздавят его в Ростове, оставив город, бросился к союзнику, чтобы тот помог одолеть братьев, если желает заполучить обещанную Тверь.

– Тверь и так уже моя, – заметил на это Удатный. – Я выполнил условия договора, ну а то, что ты не смог воспользоваться обеспеченной мной возможностью, так то сам виноват.

– Хорошо… Чего ты хочешь?

После нового торга Константин за помощь в борьбе в дополнение к Твери пообещал Углич. Плата не так уж и велика, если учитывать, что Константин собирался в будущем восполнить потери за счет Мурома и Рязани. Да, сейчас Рязань союзник, но…

За такой кус, как Тверь и Углич, уже можно было позвенеть клинками, и по весне тысяча двести пятнадцатого года Мстислав Мстиславич, собрав великое войско, насчитывавшее под десять тысяч человек, большую часть из которых составляли добровольцы-охотники из числа новгородцев, широко и печально известные ушкуйники, охочие до грабежа, двинулся на Владимирское княжество.

Как стало известно разведчикам, да это особо никто и не скрывал, первой целью должен был стать Переяславль-Залесский.

Могло быть это ловушкой с целью отвлечь внимание, дабы, сменив маршрут, ударить по другому городу, да хоть тому же Владимиру?

Нет. Ушкуйники шли на ладьях, являясь основной штурмовой силой, а прямого водного пути к Владимиру не было. Даже чтобы добраться до обозначенной цели, придется преодолевать сухопутный участок из Мста в Тверцу.

Да и к чему такие сложности? Войско огромное, вдвое превосходит владимирское с учетом тех же охотников.

Охотников, наверное, можно было бы и больше привлечь, но Юрий не стал этого делать.

– Почему? – удивлялся Ярослав.

– У меня обозники есть, – улыбнулся на это великий князь.

Ярослав понятливо кивнул. Тот бой в тринадцатом году не забылся. С тех пор те три сотни стрелков увеличились до двух тысяч. Пусть только половина была вооружена арбалетами, но это была уже сила, которую не стоило недооценивать.

Поскольку вражеское войско двигалось очень медленно, то у Юрия, как и два года назад, появилась возможность самому выбрать удобное поле боя и дождаться на нем противника, а это уже если не половина победы, то всяко ее значительная часть.

Теоретически противник мог проигнорировать Юрия, но на практике такое было невозможно. Не приняв бой, Мстислав бы открыл Юрию путь в новгородскую землю, ну а он бы развернулся там во всю ширь, тот же Торжок осадить, да так, что бояре с купцами взвоют и потребуют от Мстислава вернуться и оборонить их от бесчинств.

И подходящее поле было найдено, широкое и длинное, но тоже ограниченное с одной стороны рекой, а с другой – лесом.

Ушкуйники прибыли первыми, но, увидев войско Юрия, спешно отгребли назад, дожидаясь дружины Мстислава и Константина, что увеличил численность своего войска до тысячи человек, в том числе за счет полутора сотен бойцов Ивана, пообещав тому за помощь с три короба.

– У него так плохо с воями, что вывел в поле пешцев?! – презрительно рассмеялся Мстислав Мстиславич, когда увидел, что на той стороне посередине стоят пехотинцы, а на флангах и в тылу переминается конница.

– Не стоит их недооценивать, Мстислав, – сказал на это с хмурым видом Константин.

– Пустое! Пехота хороша либо на стенах, либо при штурме этих стен, но никак не в поле! Мои дружинники их сомнут!

Бравада и пренебрежение Удатного были понятны и логичны. Вот уже сколько столетий на поле боя царит именно тяжелая конница. Все попытки пехоты противостоять ей заканчивались для этой самой пехоты одинаково плохо. Всадники разбивали строй, и дальше шла кровавая потеха.

К тому же сказалось отношение Мстислава к Константину как к не очень смелому человеку, это мягко говоря, а потому к его предупреждению отнесся как к проявлению трусости.

Согласно обычаю князья встретились на середине поля.

– Еще раз говорю, отдай Константину Владимир, сам сядь в Суздале, и обойдемся без ненужного кровопролития, – сказал Мстислав, играя в миротворца.

Терять дружинников не хотелось.

– Это невозможно. Уходите с моей земли, либо лягте в нее.

Собственно, говорить было больше не о чем, и стороны вернулись к своим войскам.

– В атаку! – скомандовал Мстислав, и вся эта огромная конная лава, сотрясая землю и издавая гул, устремилась вперед.

 

5

Зрелище для неподготовленного человека реально страшное. Столь же жуткое, как наползание на тебя грохочущего многотонного танка. Обделаться не фиг делать. Просто сам не заметишь, что навалил полные штаны кирпичей.

Но как есть понятие «танковая обкатка», так и Юрий обкатал своих стрелков кавалерийскими атаками. Раз за разом, снова и снова. Заодно дружинников дисциплине и дополнительным маневрам по сигналу учил, а то у них с этим обстояло все не очень хорошо.

Поначалу было трудно. Парни, даже зная, что это лишь элемент обучения, и их не станут стаптывать, все равно не выдерживали и задавали стрекача. Но злые наставники с дубинкам и жесткие наказания сделали свое дело, теперь стрелки больше боялись наказания от своих наставников, чем кавалеристов.

А потом это стало для них привычно. Ведь такие учения длились неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом…

– Копейщики! Ставь копья!

Первые три шеренги копейщиков, в число которых включили самых старших ребят, коим исполнилось уже по восемнадцать-двадцать лет, установили длинные четырехметровые копья, вложив их в специальный паз в щите и уперев в землю металлическим же наконечником. Причем не строго друг над другом, а чуть расходясь в стороны, из-за чего получался сплошной ряд острых жал.

– Стрелки! Взвести самострелы!

Ребята помладше, от шестнадцати до восемнадцати лет, укрываясь за высокими щитами, вбитыми в землю с помощью специальных стальных кольев с упором, чуть дрожащими руками взвели с помощью «козьих ног» свои самострелы.

Вражеские конные лучники пустили навесом стрелы. Русские витязи не могли не перенять некоторые приемы от своих извечных врагов-степняков, но залп ушел впустую.

– Целься! Бей!!!

Захлопали тетивы самострелов, и в небо ушла туча из тысячи болтов.

А вот этот удар оказался довольно результативным, несмотря на то, что били на пределе дальности, да еще крутым навесом.

Почему?

Потому что стрелки целили не прямо по фронту, а по противоположному флангу, из-за чего в небе образовался своеобразный Андреевский крест из болтов (с пару десятков даже столкнулись), и всадники, что привычно защищали себя и своих коней от лобового удара, оказались беззащитны от гостинцев, прилетавших сбоку.

В слабо защищенные лошадиные задницы, прикрытые лишь войлочной попоной с кожаными накладками, стали впиваться тяжелые болты.

И как бы крепка ни была лошадь на рану, но если в подвижную часть прилетит болт с широким наконечником, наносящим большую кровоточащую рану, что при движении только становится еще больше и болезненней, результат будет однозначно плачевным.

Стали валиться кони, а вместе с ними и всадники, ломая себе руки, ноги и ребра. И это им еще повезет, если скачущие позади успеют сманеврировать, и их не растопчут.

– Взвести самострелы! Целься! Бей!!!

Второй залп оказался результативнее первого, и вместо полутора-двух сотен вышедших из боя с первого залпа на землю пало порядка пяти сотен.

– Взвести самострелы!

– Держать строй!!! – тут и там орали десятники, увидев, что некоторые из копейщиков и арбалетчиков стали вести себя нервно, то и дело озираться с круглыми от страха глазами.

Оно и понятно, одно дело – учения и совсем другое – реальная атака.

– Запомните, ублюдки, все, кто сейчас струсит и попытается сбежать, окончат свою уродскую жизнь на колу!!! Некуда бежать! Но прежде я вам отрежу яйца, сделаю их них яичницу и заставлю вас ее сожрать! Так что если вам суждено сегодня сдохнуть, то сделайте это в бою как мужчины, а не евнухи!!!

– Целься! Бей!!!

Третий залп был фронтальным и не во всадников, а в скакунов. Это гораздо эффективнее.

Передняя шеренга, словно налетев на препятствие, стала кувыркаться по земле, сминая сброшенных всадников. В том числе и за счет этого образовавшегося завала натиск на пехотную шеренгу оказался смазан. Трудно как-то маневрировать и эффективно атаковать, двигаясь по куче лошадиных туш.

Тем не менее, дружинники снова попытались достать своих врагов, стреляя из луков, но тщетно. Даже если им и удавалось в кого-то попасть, то отличные стальные брони защищали копейщиков, сводя выстрелы в рикошет, а толстые фанерно-кожаные доспехи оберегали тела арбалетчиков.

Тут даже возникла некоторая истерия…

Дело в том, что стрелы втыкались в фанерные листы, в наспинные элементы, но арбалетчикам было просто некогда их выдергивать или обламывать, они продолжали с методичностью метронома взводить свои арбалеты и стрелять. Не мешает, и ладно.

– Мертвяки! – заорали то тут, то там. – Это мертвяки!!!

Ну а что еще было подумать людям с религиозно-мистическим образом мышления, когда они видят, что кого-то из вражеских стрелков пронзила стрела, а то и не одна, а он, как ни в чем не бывало, продолжает взводить свое орудие убийства и стрелять в ответ?

«Это мне может выйти боком, – подумал Юрий Всеволодович, прекрасно осознавая, как быстро распространяются слухи, с течением времени обрастая дополнительными деталями. – Так меня в колдуны-некроманты, повелевающими армией зомби, могут записать…»

Тем временем, пока простые арбалетчики били по массе всадников, с десяток снайперов из своих улучшенных самострелов выцеливали комсостав. В первую очередь князей и бояр: тысячников и сотников. Благо их было легко отличить от обычной массы дружинников по особенно роскошным доспехам, добрым коням и одеждам. Князья так и вовсе мелькали в красных накидках.

Инструктировал и благословлял на это дело лично великий князь владимирский, взяв с них слово, что они будут об этом молчать до конца своих дней, даже на предсмертной исповеди. Увы, целенаправленный отстрел князей в это время, мягко говоря, не приветствовался…

Главной их целью, конечно же, стали Константин и Мстислав. Ивана Юрий приказал не трогать. Если Константин – враг непримиримый, и его сам бог велел завалить, то Иван просто… Каша. При случае его можно с выгодой использовать – в общем, ценный ресурс с кровью Рюриков, разбрасываться которой не стоило. Ну и родственные чувства никуда не делись, несмотря на перерождение…

Хотя Константин благоразумно в первые ряды изначально не лез, а после прошлого горького опыта нападения на пешцев Юрия и вовсе держался где-то в тылу, болты усиленных арбалетов его все равно достали.

Вот он получил гостинец в левое плечо и упал. Даже если выжил, то с местным уровнем медицины… протянет недолго. Шансы были бы, окажи ему помощь незамедлительно в лазарете, а так… гангрена обеспечена.

Снайперы, свалив соперника своего князя, переключились на Мстислава, но тот оставался невредим, словно заговоренный. Один болт прилетел ему в шлем, но максимум, что заработал князь, – это легкое сотрясение, очень уж по касательной пришелся снаряд. Вот уж вправду Удатный.

Но вот всадники, что так и не смогли пробить пехотный строй, натыкаясь на копья (лошади – существа не дурные и на рожон не полезут), коими их еще и отоваривали стоящие во второй и третьей линии, нанося колющие удары, и срезаемые из самострелов, дрогнули и стали заворачивать коней, отчаянно их нахлестывая.

– Уходим!

– Мертвяки!

Просто так их, конечно, не отпустили. В спины прилетело еще несколько залпов, а потом в погоню пошла кавалерия Юрия и Ярослава под предводительством последнего, рубаки до мозга костей.

– Руби! Ура!!!

– Первые пять сотен стрелков – на коней! – скомандовал Юрий, с которым остался резерв в тысячу всадников.

Оставались еще ушкуйники, и отпускать их просто так не стоило. А то разбредутся и начнут всякое непотребство творить на границе, ведь без добычи возвращаться – плохая примета, гоняйся за ними. Юрия это не вдохновляло.

Ну и не мешало бы максимально сильно выбить боевую силу политических противников Ярослава в Новгороде. Ведь именно этот контингент с такой прытью ломанулся во Владимирское княжество.

Когда добрались до места стоянки этих речных пиратов (забавно, но именно они – последние варяги по своему духу), то те уже спешно грузились в свои ладьи, увидев, что кавалерия бита и бежит с поля боя, заворачивая в лес в тщетной попытке оторваться от погони. А значит, и им на суше ловить нечего.

Сбросив стрелковый десант, кавалерия под командованием Юрия утюгом прошлась по берегу, стаптывая всех, кто не успел запрыгнуть в лодки и отчалить.

Потом к воде подошли стрелки и стали обстреливать тяжело и неуклюже маневрирующие ладьи, на которых не хватало гребцов, да и тем, что сидели, приходилось не столько ворочать веслами, сколько прикрываться щитами, что к тому же далеко не всегда спасали, из-за чего лодки то и дело сталкивались.

Тем не менее потихоньку, больше за счет течения, чем своих усилий, ушкуйники смогли выйти из зоны обстрела, а потом налегли на весла и загребли ими так, что вода в реке вскипела.