Приложение I
Записка графа Н.П. Румянцева «О разуме тарифа» {207}
Всеподданнейшая записка министра коммерции, графа Н.П. Румянцева «О разуме тарифа» Императору Александру I
При первом приступе к начертанию тарифа, естественно представляется вопрос — в каковом разуме составлять его?
Сей разум, если восходить к истинному и принятому предназначению тарифа, может представляться в двояком виде.
Первое: в виде богатой и готовой ветви государственного дохода, до которой нельзя дотронуться, когда правительство, по военным обстоятельствам или другим понудительным требованиям, исчерпав источники своего богатства, поневоле ищет всех средств для временных своих оборотов и, заботясь только выкупить себя из нужды, не бережет счетов торговли. Сия крайность вещей свойственна престарелым и нисходящим государствам.
Второе: в виде прямого для государства расчета, когда привозные вещи, будучи необходимы и ничем не заменяемы, обкладываются бережно, или, становясь с своими в соперничестве, стесняются налогом. Сие свойственно государствам, на степень совершенства шествующим, где и земля обработана и мануфактуры в соразмерном упражнении.
Кроме двух сих заключений о государствах можно еще вообразить другие: но они чужды от настоящего вопроса, когда дело в том, чтобы назначить истинную точку России в отношении к ее тарифу; ибо Россию в нашу эпоху свойственнее принимать в последнем из двух видов, в котором тариф не есть вынужденная разверстка собираемой пошлины, но есть обдуманная статистическая выкладка, расположенная по данным количествам продуктов и рукоделий, более или менее нужных для себя и для иностранца.
Отсюда проистекают два заключения: одно, что без подробного сведения о своих продуктах и мануфактурах не может быть доброго тарифа; другое, что тариф не должен быть постоянен. Обе истины очевидны.
Я точно уверен, что в новом составе министерства ныне приступлено к собранию сведений о продуктах и о мануфактурах; и к достижению той же цели — управлении вверенной мне части, равномерно заготовил я виды торговли за два года, разложив в них все товары на классы, хотя еще и не с такою желаемою точностию, чтобы в разграничении некоторых товаров не требовалось перечистки. Но независимо от того, если бы теперь надлежало, при сочинении тарифа, ограничиться одними теми видами, достаточен ли двухлетний круг торговли для основательных умозаключений? По сему рассуждению и могу ли поставить себе в вину, что до сих пор не спешил я сочинением тарифа, не торопясь, так сказать, к опасности сооружать здание без запасов?
В оправдание другого заключения, что тариф не должен быть постоянен, можно привести ту истину, что выработка изделий определяется требованиями их. В прошлых годах, напр., капиталы были устремлены на такие мануфактуры, коих изделия ныне или совсем не сходят с рук, или мало. Следственно капиталы ныне переместились на другие занятия; другие явились изделия; и потому не лучше ли, если тариф, следуя по стопам нужд житейских, будет передвигать свою руку то на тот, то на другой товар, дабы переменою пошлины облегчить ныне то, что прежде нужно было обременять, и обременить то, что прежде нужно было облегчить?
Вероятно по сему в Англии не престают по временам издавать разные прибавления и пополнения о взимании пошлин с привозных товаров и ныне только еще собираются составить там общий тариф.
Из всего заключаю, что не статьи тарифа, но одне основания или начала его могут быть неизменны.
Прежде, нежели положу сии основания, я должен коснуться того общего прельщающего мнения, которое учит давать полную свободу по торговле, в урон своих заведений и мануфактур. Но сия полная свобода, точно так же, как и полное равенство во владении земель, и неограниченная гражданская вольность, которые в свежем пагубном покушении доказаны уже мечтою, могут быть плодом умов, конечно благонамеренных, но не примечающих того, возможно ли это сделать в ту пору, когда государство приняло известный политический сгиб, когда установившиеся заведения двинуты по данному направлению, когда ни одно постороннее государство не учреждает своей торговли на таких правилах, когда торговля государств связана между ними определенными трактатами, коих узами и мы отягчились, даже с неосторожностию? Впрочем, если бы и возможен был такой переворот, то конечно тогда, как государство даст себе бытие новое, быв расположено ко всякому образованию. Но мы не в том положении.
Я знаю, что догмат совершенной свободы торговой имеет ту важность, что первый провозвестил его Адам Смит, которого учение по справедливости приемлется руководством в созерцании государственных сил и которого английское правительство часто вопрошало, когда дело шло о налогах. Однако ж сие самое я беру в свою опору; ибо оно, не применяя тарифа о его системе, советовалось с ним о налогах только новых. Да иначе и не могло быть. Крутые по торговле переломы, даже полезные, влекут за собою невыгоды. Сдвинув торговлю со своей оси, вы потрясли бы тем купечество; оно бы опрокинулось с жалобами на новизны, отняло бы у министра доверенность; но министр без доверенности сего сословия может ли действовать?
Правда, что есть благоустроенные государства, которые при пространнейшем торге имеют малый таможенный сбор. Но причина сего явления лежит в другом источнике. Там жители разделяются на две половины, законодателю возможность положить как бы границы между селением и городом и обложить консоммацию последнего платежом подати, под именем акциза известной, дабы доход, государством собираемый, размещался на одних богатых, которых масса в тех землях равняется числу поселян. Следственно, таможенный сбор, тамо иногда являясь в превращении сбора акцизного, действующего тою же рукою, скрывает только подлинное свое имя. Но такое учреждение, вопрошаю, совместно ли было бы с нашим государством, где число городских жителей содержится к числу поселян как 7 ко 167; когда между тем Артюр Юнг замечает, что в странах, цветущего состояния достигших, не менее как половина жителей сидит по городам. Какая ж несоразмерная разность между сими странами и нашим государством, к которому, не отступая от материи, можно бы также приложить заключение того же писателя, что промышленность гораздо деятельнейшая должна бы очистить деревни от излишних нахлебников, больше там съедающих, нежели нарабатывающих, и что самый недостаток труда должен бы их вытеснить из селений в города.
Еще помещу один вопрос. Заслуживают ли охрану наши фабрики, для которых казна, с своей стороны, издавна делала пожертвования, присвоив им земли, угодья, а в заводах, поработя даже и крестьян? Но если разрешить привоз и выпуск всего, без всякого стеснения: очевидно, что подвергнутся вместе с тем существующие мануфактуры упадку и разрушению. Следовательно, с полною по торговле свободою внесется пламя, пожирающее собственные наши заведения, на которые правительство само вызывало прежде частных людей.
Таким образом, прошед предуготовительные понятия о тарифе, и приближаюсь наконец к новому вопросу: раскладывая пошлину, до какого вообще процента возвышать ее? Питт, во время прежнего своего министерства, вычислял, что в Англии капитал, в торговлю помещенный, приносит в таможенный доход 15 процентов. У нас, по вычислению прошлого года, привозные товары, которых было по цене на 55 557 675 рублей, дали дохода 15 ½ процента; а отпускные, которых было на 67 148 643 рубля, дали 6 ¾ процента. В общем разрезе выходит, что капитал торговый приносит казне 10 7/9 процента. Что сие среднее пропорциональное число не может почесться верным масштабом, доказательство сему то, что он сложен из неравных размерений; ибо у нас много таких товаров, которые обложены свыше 50, 100 и свыше 130 процентов. Но может ли торг чистый и без подлога уделять такие прибытки государству, в котором и не дано купечеству столько выгод, сколько в странах торговлею знаменитых, в котором и сами торгующие не могут довольствоваться столь малыми процентами, как там?
Положив сие, я признаю сообразнейшею с нашим государством торговою системою ту, чтобы сколько возможно умерить налог на товары, и, не включая прочих сборов, назначаю высшую степень тарифного налога не более 20 процентов, считая то достаточным для перевеса и иностранного соперничества потому, что если налагаемые на привоз 20 процентов, совокупно с другими провозными или страховыми издержками, не преодолеют чужих изделий, ясно, что собственная того же рода мануфактура устроена на безрасчетной выкладке, и следственно спасать ее правительству не для чего. Для перевеса же тайного провоза потому, что евреи, известно, берутся на сухопутной границе провозить товары за 20 процентов, как за установившуюся цену, которая, конечно, по сметам сего ремесла не может быть меньше. А как купец в добавок к тому должен делать другие расходы, как то для дальнейшего и околичного доставления товаров, и следственно тем более дочерпывать свой интерес еще сверх 20 процентов, то, обложив товары не свыше сей оценки, должно тем довести купца, что он не станет отваживать своих товаров на опасность, когда может с меньшею издержкою и под защитою закона провозить его позволенным путем.
После сего, разделяя по принятой мною методе торг на привозной, отпускной и транзитный, приступаю к основе самых правил.
В рассуждении привоза:
1) Возбранить привоз всего соблазнительного, что противно господствующей вере, государственным правилам и благонравию.
2) Оберегать подданных от непристойных и гибельных издержек, в которые одновременно вовлекает вольность торговли и пример худой роскоши.
3) Давать небогатому классу народа удобность к продовольствию, в том понятии, что когда он не имеет возможности умножать своих наслаждений, жестоко было бы надбавлять цену на то, что составляет его потребности.
4) Беречь свои мануфактуры, заведения, промыслы, все народные предприятия, и паче всего уважать самыми средствами, ведущими нацию к обогащению, к здоровью и к усовершенствованию моральному, в чем замыкается благосостояние.
5) Благоприятствовать привозу товаров в первоначальном виде, соразмеряясь с их надобностию для нас.
6) Обозреть трактаты с народами; и для переду различить одни, которые постановлены по приличию только временных обстоятельств, от других, которые основаны на сущих взаимных пользах торговли, и вообще впредь того удаляться. На какой конец и прилагается выписка из трактатов.
Относя все сказанные правила к тем только товарам, которые идут в великом количестве и могут приметно действовать на виды государственного хозяйства, должно положить некоторую общую и малую пропорцию в обложении пошлиною тех статей, которые не составляют значительного рода, дожидаясь той эпохи, когда оне перейдут в числительнейшую статью.
На основании сего, приступая к самым подробностям, полагаю:
I. а) Товары, к жизненным припасам принадлежащие, которые не родятся в России или родятся меньше У3 против своей консоммации, должны платить 5 процентов на основании 3-го правила, напр.
Кофе.
Пшено сорочинское.
Сахарный песок и проч.
Пряные коренья.
Исключаются из сего на основании 4-го правила, вины виноградные, в пользу национального виноделия, в южных губерниях поощряемого, и должны платить 10 процентов.
b) Товары, к жизненным припасам принадлежащие, которые родятся или делаются в России на половину или более, должны платить 10 процентов на основании 4-го правила, напр.
Рыба.
Масло коровье.
Мясо.
Мед и проч.
II. с) Что ж касается до благородных металлов, я испрашиваю дозволения внести по сей материи особую бумагу после утверждения правил, мною представляемых. На сей же раз ограничиваюсь приметить только то, что вся тайна торговли, по моему мнению, состоит в перемещении и преображении вещей. А как золото и серебро способнее всего к достижению сей цели, то сии благородные металлы, которые в других отношениях справедливо представляются в виде товара, должны в от ношении к тарифу представляться в виде орудия, служащего к ускорению торгового хода; следственно внешнему течению сих металлов, имеющему связь с внутренним кругообращением оных, тариф должен предоставить полную свободу; следовательно привоз и отвоз их, подобно приливу и отливу, должен быть правительством разрешен без всяких ограничений, кото рые, если где делаются, то всегда по обманчивым предосторожностям и всуе принимаются.
III. d) Товары, в первоначальном виде к изделиям служащие, которые не родятся в России или родятся в неприметном количестве, должны платить 5 процентов на основании 5-го правила, напр.
Шерсть испанская и шленская.
Сандал.
Краски.
Москотильные товары и проч.
е) Товары, в первоначальном виде к изделиям служащие, которые родятся в России на ½ или 1/3, против своей консоммации, должны платить 10 процентов, во уважение народных предприятий, на основании 4-го правила, напр.
Табак.
Мраморные камни и проч.
Мягкая рухлядь.
IV. f) Товары в иностранном изделии, в виде средств служащие для усовершенствования, без пошлин, на основании 4-го правила, напр.
Инструменты. Машины.
Аптекарские припасы.
Книги, кроме тех, которые в силу 1-го правила, должны возбраняться к привозу.
h) Товары в иностранном изделии, роскоши богатых служащие, хотя бы оные не делались в России, должны платить 20 процентов, на основании 2-го правила, во уважение того, что налог на богатого не прямо падает на народ, если бы оный окончательно и касался народа, напр.
Посуда фарфоровая с золотом и живописью, и без золота.
Моды.
Галантерейные вещи и проч.
i) Товары в иностранном изделии, которые делаются в России на и или 1/3 против своей консоммации, должны платить 20 процентов, на основании 4-го правила, в перевес иностранного соперничества, напр.
Материи шелковые.
Материи бумажные.
Материи шерстяные и проч.
k) На основании 2-го правила следует запретить некоторые товары, и для того пересмотреть настоящую роспись статей заповедных, не нужно ли, может быть, будет иные дозволенные вновь запретить, а с иных снять запрещение.
В рассуждении отпуска:
Имея в виду последние два правила, то есть 6-е и 7-е, перед привозными товарами положенные, прибавляю еще два.
1) Расчислить налог по мере того, необходимы ли для иностранца наши товары, и в случае отягчения пошлиной не может ли он обойтись без нас, заимствуясь из другой земли, или заменяясь другим чем своим, ибо если наш товар ему необходим, платеж пошлины окончательно падает не на купца, а на иностранного консомматора; следовательно все то, без чего иностранец может обойтись, не отягчать, дабы тем более раздвинуть пространство торжища.
2) Товары в грубом виде, могущие служить дома к упражнению искусства, обременить, в сравнении с изделиями, приготовленными в том же роде.
В сходственность чего и полагаю назначить пошлину вообще не свыше 10 процентов, снисходя от сей черты к возможному уменьшению:
I. а) Товары, к жизненным припасам принадлежащие, которые не необходимы для иностранца, обложить слегка, на основании 1-го правила, напр.
Рыба.
Мясо.
Масло коровье и проч.
b) Товары сего рода, нужные для иностранца, обложить более, как-то: икра и проч.
c) В рассуждении хлеба, который может для иностранца больше или меньше быть необходим, пошлину по временам надбавлять или убавлять; и сие правило разуметь подвижным, а отпуск открыть постоянно.
II. d) Товары, в первоначальном виде к рукоделиям служащие, потому самому, что дома не обработаны, обложить на основании 2-го правила тяжелее, напр.
Мягкая рухлядь. Клей рыбий, а особливо сало говяжье.
е) Пошлину товаров лесных пересмотреть; а поташ, как нужный иностранцу и как стоющий истребления лесов, отягчить.
III. f) Товары в российском изделии, разделяя также на нужные и просто потребные для иностранца, положить пошлину более или менее по той двойной соразмерности: напр., полот но парусное, фламское, ревентук, юфт и проч. могут вынесть нарочитую пошлину.
g) Наконец правило о запрещении, по уважению своих нужд, имеет равно и при отпускных товарах место, как и в привозных.
В рассуждении транзита встречаются два правила:
1) Сокращать пошлину тем более, чем товар транзитный через большое протяжение государства проходит; ибо цена провоза и увеличивает дороговизну оного, и вместе составляет обогащение селений и народа.
2) Из числа транзитных товаров, казалось бы, лучше не исключать никаких, и следственно бы в сем отношении не надлежало быть заповедным товарам; ибо они, назначаясь для других народов, не могли бы становиться в предосуждение домашних рукоделий и промыслов. Но в таком обширном государстве, как Россия, где товар мимоидущий может погружаться почти в неизвестность от надзора, естественно, предстоят опасности подлога, со введением сего правила.
Посему транзитную пошлину, когда взаимные для транзита точки разделяются между собою нарочитыми по государству расстояниями, назначаю не свыше 1 процента; когда же, так сказать, примыкаются к одному углу России и связуются очевидными пользами соседних народов, возвышаю пошлину от 3 до 5 процентов.
Здесь гадательно, не исчисляя порознь пошлин, потому что такое положение решительно определять можно только при самом открытии транзита, я ограничиваюсь предложить мимоходом те виды, какие естественно представляются впредь по сей части. Кроме существующего транзита между Одессою и Радзивилловом, предусматриваю возможность к таковому же торгу:
1) между Черным и Каспийским морем, через что свяжется Левант с Персиею, Индиею и Бухариею, а сий край при взаимной цепи с Балтийским морем;
2) получая таким образом товары через Каспийское море и проводя их на Оренбург или и далее на Ишимскую линию, и отсюда взаимно, можно тем связать богатство Бухары, Ташкента, Тибета и Китая через пределы Российские. От сего перелива та выгода, что товары, проходя через внутренность государства, рассеют на своем пути следы небывалых прибытков.
Таковым преобразованием я принуждаюсь здесь отступить за несколько лет и показать шествие таможенных доходов. В первый раз в 1790 году появилось 7 000 000 рублей, и в течение десяти последующих лет возвысился доход одним миллионом. В 1801 году, при вступлении моем в настоящее звание, я застал 9 911 000 руб., а в 1803 году было в сборе 13 121 000. Начертав же теперь главные правила тарифу, не иначе как в прямых пользах торговли, я не смею в первые годы не только обещать нового преумножения доходов таможенных, но и ручаться за то количество, до какого они были доведены при мне. С другой стороны, признавая тариф, в таком духе написанный, свойственною пружиною к одушевлению народной промышленности, не могу не припомнить Свифтова правила, часто повторяемого, что в арифметике таможенной не только 2x2 иногда не делают 4, но всего чаще 4x4 дают 2.
Прежде, нежели окончу, не могу пропустить также без замечания тех излишних затруднений, каким подвержены бывают товары при очищении положенных сборов, дробных и разноименных; ибо, кроме тарифных пошлин, введены по временам и надобностям разные налоги, то в пользу городов, то в пользу карантинов, также для составления капитала коммерц-коллегии, коносаментные и прочие другие. Отныне я полагаю, для облегчения купечества и для удобнейшей выкладки пошлин, чтобы при новом тарифе все сборы вместе с тарифными в одно слить, чтобы таможни сами у себя, разделяя приход на части, какие куда следуют в силу указов, рассылали по обыкновению общею массою в казначейство и доносили о том начальству.
Если сии предствляемые мною правила удостоятся утверждения Вашего Императорского Величества, я осмеливаюсь испрашивать Высочайшего соизволения, не благоугодно ли будет Вашему Императорскому Величеству для исполнения тех правил повелевать назначить комитет, составя оный из министра внутренних дел, как имеющего сведения о мануфактурах и продуктах, из министра финансов, как ведающего весь состав государственных доходов, и сверх меня, министра коммерции, не благоизволите ли Сами назначить еще кого в пособие к нам. Сего комитета долг будет приложить к правилам в подробности все наименования товаров, и с налагаемыми пошлинами соединить прочие сборы; а что ж касается до переложения расчисляемых процентов в определительнеишии вид монеты, как принято в тарифах, то сия последняя работа будет кончена у меня под непосредственным моим наблюдением.
[1804 год]
Приложение II
Предисловие графа Н.П. Румянцева к обозрению «Государственная торговля 1803 года в разных ее видах» [60]
Ныне Начальник коммерческой части, шествуя вторично путем, рукою самаго Монарха проложенным, предлагает к сведению всех ЕГО подданных сложности торговли за 1803 год.
Из них видно, что в прошлом году привоз иностранных товаров составил 55 мил. отпуск 67 мил., что пошлиннаго дохода против 1802 года 1118 000 руб. более, и что перевес в нашу пользу 11 мил., а в 1802 году тот же перевес составлял 6 мил. с тысячами.
Черноморская торговля изображает благотворное действие Монаршаго попечения. На Черном море привозы и отпуски в 1803 году удвоились почти во всех отношениях против 1802 года; отпуски привлекли туда драгоценных металлов почти на полмиллиона рублей более.
Вообще во всей Империи товаров в иностранном изделии до 2 мил. привезено меньше.
Когда бы можно было положиться на обращение торговли в течение одного года, с выгодою заключить бы следовало, что поелику в 1803 году иностранных изделий привезено меньше двумя миллионами, следовательно тут национальная надобность удовлетворена собственным искусством; но гадание сие должно быть доказано целым рядом будущих годов один другому подобных, а вероятность заметить можно: на Оренбургской и Тобольской границах товаров для рукоделий привезено почти на 500 тыс. рублей более, а отпущено на 350 тыс. менее против 1802 года. Не можно ли сие почесть за признак, что работныя руки размножают дело, а жители употребляют свое изделие?
Уничтожение сбора пошлин иностранною золотою и серебряною монетою оправдалось опытом. Золота и серебра привезено в Государство в прошлом году более против 1802 года, и по возвысившемуся курсу металлы сии пришлись дешевле. Если взять средний курс, какой в 1802 году состоялся, то выходит, что в 1803 году золота и серебра в монете и слитках привезено слишком на миллион рублей более.
Краткое начертание сие доказывает, что Российская торговля, несмотря на военное положение двух Держав, преимуществующих в торге, обращалась выгодно.
Все сии заключения, как я сказал выше, выведены из разнообразных видов торговли, при сем предлагаемых. Я награжден буду в полной мере, когда согласятся со мною, что полезно собирать и печатать таковыя виды.
Есть ли средства управлять сею частью опытами одного лица, и есть ли возможность постановить твердыя правила к общему благу ведушия, не собрав и не сообразив прошедшия события, которым один человек свидетелем быть не может. Вопрошать события вообще прочнее, нежели вопрошать людей, как бы они опытны ни были.
Когда по воле ныне царствующаго Государя начал собирать таковыя сведения и доводить до каждаго, не почувствует ли каждый в благодарности, что Монарх трудится и радеет о том, чтобы богатели подданный?
Министр коммерции граф Румянцев
Приложение III
Письмо графа Н.П. Румянцева генерал-лейтенанту Ф.П. Деволану {208}
Генеральному инспектору и члену совета Корпуса инженеров путей сообщения, генерал-лейтенанту Его Превосходительству Ф.П. Деволану
Милостивый государь мой Франц Павлович!
Получив от Министра внутренних дел для сведения копию с указа, которым Ваше Превосходительство назначены для осмотра нового местоположения городу Черкасску, я испросил у Его Императорского Величества дозволение поручить Вам, Милостивый Государь мой, обозреть Таганрогский порт, который, как известно, по связи с Южными Губерниями и с Каспийским морем представляет неоспоримые выгоды для Черноморской торговли. Предмет вашего обозрения определяю тем, чтобы улучшить Порт, приближа оной к самому Таганрогу, и отнять настоящие неудобства, стесняющия в теперешнем положении стремление торга; ожидая от Вашего Превосходительства прямых познаний в сем деле и дружеских советов тем с большей уверенностию, что таковым препоручением вы предпочтительно занимались и при покойной Государыне Императрице. На сей конец для ваших соображений нужным считаю приложить относящиеся до той же материи бумаги Таганрогского военного Губернатора Дашкова и Члена Департамента Водяных Коммуникаций Толстова; не в том конечно намерения, чтобы их мнениям подчинить ваши заключения, но чтобы не скрыть от вас бывших до сих предложений.
Когда вы будете на Дону для исполнения данного вам от Государя Императора препоручения, я представляю ближайшую возможность вам обозреть и реку Донец. Слободский Украинский Губернатор представлял о расчищении Донца для судоходства, а феодосийский военный губернатор сие судоходство считает единым средством к тому, чтобы отвратить в Феодосии дороговизну отапливания. Предложив сии бумаги по Высочайшему Повелению на рассмотрение Департамента Водяных Коммуникаций, я желал бы ускорить решение оных, поручая их Вашему Превосходительству, как Члену, заслужившему отличное уважение от самого Департамента.
В таковом же точно намерении обращаю к Вашему Превосходительству проект отставного капитана Носицкого о соединении Кумы с Каспийским морем, по Высочайшему Повелению мною предложенной также к рассмотрению Департамента Водяных Коммуникаций. Сие занятие, перенося вас к Каспийскому морю, само собою уже приближает Вас, Милостивый Государь мой, к гораздо важнейшему и давнему проекту; я хочу сказать о соединении Каспийского с Черным морем, посредством сообщения Волги с Доном. Приведите, Милостивый Государь мой, недокончанныя в рассуждении сего сведения в ту положительную ясность, чтобы после ваших трудов осталось только приступить к самому делу.
Озаботив Вас толикими предметами, я должен бы пенять на свою нескромность, что не всё еще кончил с Вашим Превосходительством, если бы не связывала меня к дальнейшим препоручениям собственная ваша неутомимость по службе и если бы ваши разговоры не поставили меня на самую мысль. Вы располагались ехать не иначе, как начать обозрение с Днепра. Следуя на пути вашем, встретите производящуюся расчистку днепровских порогов, которая, как доходят до меня неприятные слухи, идет медленно и не с желаемым успехом. Если при местном вашем осмотре действительно найдется справедливым то или другое, прошу вас, Милостивый Государь мой, с откровенностью отписать ко мне, дабы мог я восстановить порядок работ, начав переменою самого тамошняго начальника.
В прочем с истинным почтением честь имею быть всегда
Вашего Превосходительства Покорнейший Слуга.
Подлинною подписано
Граф Николай Румянцев
№ 2569 Сентябрь 21 дня 1804 года.
Приложение IV
Письмо Людовика, графа Прованского [61] графу Н.П. Румянцеву
К графу Николаю Петровичу Румянцеву Митава 1/13 февраля 1805 года
Я очень рад, любезный граф, что нашел случай поговорить о дружбе моей к вам, прибегнуть к вашей и выразить вам доверие и уважение, которые услаждают для меня воспоминания о Намюре. Без предисловий приступаю к делу. Среди многих огорчений, испытываемых мною, есть одно, которое тем тяжелее других, что терпением его не одолеешь. Близ меня находятся двое верных слуг, сказал бы я другому, а вам скажу, любезный граф, два друга, которых положение беспокоит и крайне тревожит меня. Один из них Даваре; при имени этом сердце ваше всё уразумеет, но не к одному сердцу обращаюсь я. В нем вы видите друга моей молодости, человека, освободившего меня от заточения, помогавшего мне переносить испытания, бывшего весьма сносным в ту пору, когда я не был наследником престола. Подумайте обо всем, что произошло с того времени, вспомните, как он держал себя посреди политических бурь; находясь постоянно со мною, когда я уже был королем, он при всяком случае высказывал мне правду, какова бы она ни была, давал разумный и честный совет, ободрял меня или даже сам плакал обо мне. Судите, как он должен быть дорог моему сердцу. Другой, архиепископ Реймский, почтенный старец, единственный из друзей моего отца оставшийся в живых… Он служит образцом французскому духовенству, ограждает от позора знатное имя, запятнанное одним из недостойных потомков его рода.
Приятно мне искренно беседовать с моим любезным и уважаемым Николаем Петровичем. Беседа эта перенесет нас в дни молодости. Да будет ему известен главный повод поездки моей в Швецию и сближения с братом моим. С его согласия я решился обнародовать отзыв, составленный мною на пути; в нем я высказываю чувства и правила, которыми я постоянно руководствовался, взывая на суд и обличая тирана. Не медля намеревался я обратиться с этим заявлением к моему народу; но увы, любезный граф, я опасаюсь снова быть всеми покинутым. Без опоры в этом предприятии, не имея денежных средств для обнародования их во Франции, при бдительности тирана, какой же успех может иметь мое заявление и какая участь ожидает его?
Как бы то ни было, архиепископ Реймский и граф Даваре, не страшась ответственности, имели честь подписать вслед за мною этот акт, который неизбежно дошел до сведения Петербургского и Лондонского кабинетов и всех моих приверженцев, побывал в руках у множества лиц и потому, буде даже не удастся его обнародовать (чего не без основания следует ожидать), все же о существовании его и подписях дойдет весть до Корсиканца. Тут ясно для всякого, что друзья мои подвергнутся неистовству человека, который жаждет мести, не разбирая средств для удовлетворения ее.
Однако, скажут мне, разве вы сомневаетесь в их безопасности во владениях Императора? Но дело идет не о настоящей минуте. Даваре постоянно хворает, со времени опасной болезни, от которой он чуть не умер в 1801 году, и, несмотря на необходимость проводить зиму в теплом климате, до сих пор не решается ехать и не решится, пока будет продолжаться настоящее положение дел. Архиепископу почти 70 лет; по слабости сложения ему следовало бы жить в теплой стране, но он не отваживается уехать отсюда. Мне следует предвидеть другие обстоятельства. Есть одно, о котором другому я бы не заикнулся, но для вас я думаю вслух. Настоящий кризис не есть последний. Он может разрешиться миром наподобие предшествующих (ибо есть ли что надежнее вблизи вулкана), хотя вследствие этого мира Европа и будет наслаждаться обманчивым спокойствием в течение нескольких лет. Тогда можно было бы предположить, что Узурпатор, достигнув высоты величия, не стал бы обращать внимания на врагов, не имеющих средств верить ему, и что никому не воспрещалось бы ехать туда, куда призывают его забота о здоровье и собственные дела. Но разве Корсиканец когда-либо теряет из виду месть? Даваре и архиепископ нынешним летом подписали донесение об ужасном деле касательно отравления. Это известно узурпатору. Если мои несчастные друзья, положившись на обманчивую безопасность сносной зимы, не обретаемой в России, и Бонапарт предположит, что они лишены опоры, я уверен, что обоим им, особенно Даваре, будет предстоять участь герцога Энгиенского, ежели ему будет известно, что они находятся под могущественным покровительством императора Александра, он нехотя уважит такую защиту и друзьям моим можно будет жить спокойно. Итак, покровительство для моих друзей составляет предмет самого пламенного моего желания. Перейдем к тому, как устроить это дело.
Даваре достоин милостей Императора: он командор ордена Св. Иоанна Иерусалимского в Русском приорстве. Будучи моим гвардии капитаном, он в течение трех лет находился во главе ста дворян, моих лейб-гвардейцев, преданных воинов Императора; все офицеры этого полка были генерал-майорами. Наконец, у него хранится письмо от императора Павла, самое лестное, какое когда-либо получал дворянин от великого государя. Вследствие этих данных, а равно и исключительного положения, в котором он находится, я не без основания могу рассчитывать на великодушие Императора в отношении к нему, прося назначить его генерал-лейтенантом своей армии. Чин этот он получил бы во Франции, благодаря своему положению, летам и заслугам; скоро 23 года как он был произведен в полковники на поле брани. В то же время, благодаря счастливому обстоятельству, я надеюсь легко выхлопотать эту милость, прося ее также для одного из моих приближенных, которому я очень рад бы был выхлопотать отличие и оказать услугу и благодеяние, которое он вполне достоин. Герцог Граммон, как и Даваре, командор и т. д., капитан моей гвардии, так как он исправлял эту должность при короле, брате моем, быв начальником ста дворян, любивших Россию не менее Франции. Выражаясь по-военному, несправедливо бы было одного наградить, а другому не оказать заслуженной милости. В отношении политики труднее было бы оказать милость лишь одному лицу, именно такому, к которому Узурпатор питает особенную ненависть, между тем как Император весьма легко может облагодетельствовать двух лиц, одинаково достойных награды. Вы понимаете, что ни тот, ни другой не станут злоупотреблять полученной милостью и не загородят дорог воспитанникам и преемникам Задунайского.
Но это еще не всё. Даваре отказался от прекрасного состояния во Франции, часть которого он мог бы получить и в настоящее время. Я не в силах и, может быть, никогда не буду иметь возможность вознаградить его. Не могу ли я обратиться к Государю, на дружбу которого имею право рассчитывать, и просить его обеспечить нуждающегося и больного друга моего? Приверженцы брата моего обеспечены Английским королем; неужели я не в состоянии буду оказать помощи моим приближенным лишь потому, что нахожусь в России? Я попросил бы Императора дать графу Даваре небольшую аренду. Много было таких примеров.
Коль скоро Его Императорское Величество исполнит мою просьбу, вы согласитесь, любезный граф, что, если и забыть просто заслуги и нужды, мое собственное достоинство требует, чтобы с другом моим не обращались как с обыкновенным эмигрантом.
В настоящую минуту я не боюсь показаться нескромным, распространяясь о герцоге Граммоне; достаточно того, что я высказал выше. Ему предстояло получить большое состояние по наследству, и он всего лишился, служа моему несчастному брату и мне. Авось когда-нибудь вознагражу я его.
Что касается архиепископа Реймского, его нельзя вознаградить повышением звания, но, согласно с благим законом Петра Великого, состоящие на пенсии у Императора имеют право на его покровительство. Я попросил бы пожаловать достоуважаемому прелату пенсию, подобную той, которую император Павел назначил архиепископу Альбийскому, обеспечив его старость. Император успокоил бы меня насчет его будущности.
Прошу Вас, любезный граф, ежели вы можете оказать эту услугу, то, прочитав приложенную при сем копию, подайте Императрице письмо мое, равно и копию письма императора Павла Даваре, которую передаст вам граф Блака. Если представить это лестное письмо Ее Императорскому Величеству, оно непременно возбудит в ней участие к другу моему. Наконец, излишним считаю сказать вам, сколько благодарен я вам за участие, которое вы принимаете в храбром и преданном Мутье. Мне тем дороже будет успех в настоящем деле, ежели я добуду его через ваше посредничество.
Прощайте, любезный граф, вам известна дружба моя к вам.
Людовик
Приложение V
Мнение графа Н.П. Румянцева «О положении политических дел в Европе» {209}
Посреди болезни, изнурен будучи в силах и внезапно вызван к служению о войне и мире в таких политических обстоятельствах, где крайне трудно отличить черту решительную, я готов исполнить Монаршую волю и объяснить мнение мое по сему предмету: но предварительно испрашиваю к себе милостивого снисхождения.
Известно самому Государю Императору, как в двух случаях, вопреки господствовавшего тогда мнения, домогался я и просил, чтоб на пользу других государств не выводить Россию из того мирного благоденствия, на котором находилась она под благотворною державою своего Государя. Тогда я упоминал, что войну можно начать всегда, но для окончания оной не одна миролюбивая воля надобна: тут, в виде посредников, предстанут выгоды народа и достоинство государства.
Будучи тверд в правилах, я обязываюсь и при нынешнем случае сказать, что если утверждал, что не было пользы скоропостижно выставлять военные ополчения, то и ныне в скоропостижных исканиях мира пользы я не предвижу.
В мирном договоре, между императором римским и начальником французской нации заключенном, вопреки многих примеров ни слова не упомянуто ни о союзных войсках, действовавших за Австрию, ни о размене их пленных. Таковое молчание не обнаруживает ли род пренебрежения к России, которая могуществом своим стоит на первой степени в Европе! И сим самым не вызывает ли ее Бонапарте пред целым светом домогаться его снисхождения!
Принадлежа отечеству, я из сердца извлекаю воспитанное со мною чувство, что если мы и при Петре Великом и при Екатерине II умели сносить раны минутных неудач военных: унижения — никогда и нигде сносить мы не умели.
И так почитаю я, что для сохранения достоинства Империи и принимая не военные, а мирные расположения ко всем за твердое себе правило, мы должны на сей раз точно удержаться отправлять особенного чиновника к Бонапарте, поскольку он в хитрости своей даст таковой мере открытый вид искательства его расположений, чего ни с духом российского народа, ни с приверженностью его к своему Государю и отечеству согласить я не могу.
Ясно, что все наши союзы прерываются и что, потеряв Венский Двор, вскоре потеряем мы союзника и в прусском короле: но надолго ли Бонапарте может согласить противоположные их интересы? И если мы хладнокровно будем смотреть на сии обстоятельства, не обратится ли к нам одна из двух держав сих? А тогда не естественно ли, что к союзу двух сильных царств пристанут и 2-й степени государства?
Выжидая такой сбыточной перемены, следует, по моему мнению, к ней готовиться тем, что отвечать Венскому Двору, что Государь, вошед в войну за других, кой час они не в войне, сам себя почитает в мире; что в сообщенном Государю трактате, поскольку об России ничего не упомянуто, то Государь и участия в нем принимать не может; сожалеет, что потерял союзника такого, с которым, лично познакомясь, дружески к нему расположился; что польза союзов утверждается долгим временем и что поскольку российский Государь в расположении его к Венскому Двору иного предмета не имел, как его же благосостояние, то ему же и предоставляет искать его тою стезею, которую он предпочел российскому союзу.
Что же касается до курфюрстов баварского и вюртембергского, Государь Император, имея с некоторого времени причины быть недовольным поступками их, не находит и надобности входить в рассуждение о тех достоинствах, которыми они между собой и союзниками своими себя величают.
На сей раз более движения кажется не нужно. Теперь да не позволено мне будет отыскивать в самом трактате той цели, с которою заключен оный.
Предварительно скажу, что сколько ни казалось вероятным, что виды Бонапарте клонились на восстановление Польши, но по объяснении обстоятельств, кажется, опасаться сего нет причины, поскольку Галиция осталась неприкосновенна, разве существует в тайне какая-либо конвенция между ними по сему предмету, о чем всемерно разведать должно. Что же касается до трактата, надобно было ожидать, что весь разум оного будет состоять в мщении побежденному неприятелю: но я не токмо не нахожу того, но ясно вижу, что во всем договоре крайне сбережены интересы Австрийского Дома. Бережливость сия изменяется тем:
1) Что 10 статьею трактата Сальцбург, отнятый у курфюрста, приобщается к массе австрийских владений, для коих приобретение сие по географическому положению и по внутреннему и необработанному богатству земли сей должно почитаться весьма важным.
2) Что о статье 12 из владений Ордена Тевтонического делается наследственное владение по выбору императора в пользу одного из эрцгерцогов и потомства его.
3) Что в трактате ни слова не упомянуто о бывшем Бамбергском епископстве, и следовательно оно как будто остается по-прежнему частию владений курфюрста баварскаго. Но ему кажется быть невозможно, поскольку у него взято бывшее епископство Вирцбургское и сделано особым владением в пользу того эрцгерцога, который был курфюрстом сальцбургским?
Таким образом Бамбергское епископство, будучи отсечено от владения баварского, с одной стороны, прилегает к владениям короля прусского, а с другой — к новой принадлежности одного из эрцгерцогов. Не можно ли заключить, что курфюрст баварский княжеством сим поступился втайне и что оно с другими землями составит возмездие гибкости Прусского Двора; а ежели нет, то составит новое владение в пользу эрцгерцога Фердинанда, которому предварительно назначается удел по 12 статье трактата.
На какой же конец все сии обстоятельства так устроены? Не обязался ли Австрийский Дом особым тайным соглашением содействовать Бонапарте против Турок и нас? А буде сими снисхождениями награждена потеря Тироля и мелких владений в Швабии, то сепаратною статьею не сделано ли замены и за Венецию, и не в том ли она состоять может, чтоб император ныне же ввел войска свои в Молдавию и Валахию, которые бы, овладев сим краем, составили бы нам препону к вспомоществованию Порте? И почему трактат состоялся в Пресбурге? Нет ли особенного с Венгрией) о присоединении к оной владений турецких?
Я сам исповедаю, что догадку за истину принимать не должно: но в политических действиях надобно иметь в виду все соображения для того, чтоб на отражение вреда быть готову, и единственно токмо к сем виде я испрашиваю, не благоугодно ли будет повелеть войскам на Днестре, расположенным перейти свои границы в то время, кой-час сведают, что австрийские и венгерские за свои переходят.
В гаданиях моих о предметах о соединения Бонапарте с Австриек) я тем более убеждаюсь, что Франция, оставляя за собою все Венецианские владения и примыкаясь к Адриатическому морю, сближает себя очевидно к нам в соседство по Черному морю. Таковое положение тем более требует нашего внимания, что вместо слабого и не просвещенного соседа приобретаем мы соседа, исполненного хитрости и домогающегося иметь, как сказать, за ключом своим черноморскую и Средиземного моря торговлю. Я не сомневаюсь в том, что на сей раз всякое движение с нашей стороны противу их намерения было бы довременно, поскольку собственные пользы Англии обратят всю ее заботу на сокращение морской власти французов; но сужу нужным нимало не медля уведомить Оттоманскую Порту о новом сем мире, и спросить собственность ее заключений по сему предмету: не предвидит ли она опасности своей? Не требует ли себе помощи? И при том изъяснить, что если Порте нанесется удар решительный, тогда токмо Государь, движим будучи близкими интересами своего государства и призвав Бога в помощь, решится на войну, в которой ни один россиянин не пощадит жизни своей в славу своего Государя, любимого целым народом, и на коренную пользу отечества.
Санкт- Петербург 7 января 1806 года.
Министр коммерции граф Николай Румянцев
Приложение VI
Записка графа Н.П. Румянцева о торговле с Японией {210}
Всеподданнейшая Записка о торговле с Япониею, поданная императору Александру Павловичу Министром Коммерции Графом Румянцевым
20 февраля 1803 года
Отправление Российско-Американскою Компаниею из здешняго порта двух в Северную Америку судов есть предприятие, соделывающее знаменитую в Российской торговле эпоху.
Чтобы достойно воспользоваться всеми выгодами сея важныя экспедиции, долгом себе поставляю всеподданнейше представить Вашему императорскому Величеству о торговле с Япониею, которую, при сем удобном случае, можно бы кажется основать прочным образом и оставить в позднем потомстве памятник Монаршаго о благе Империи попечения.
Известно, что со времен бывшего в Японии страшнаго христианам гонения и изгнания из оной Португальцев, одни только Батавцы имеют близ 200 лет в руках своих толико выгодный для них торг сей. Сама природа, поставя Россию сопредельною Японии и сближая обе Империи морями, дает нам пред всеми торговыми Державами преимущество и удобность к торговле, к которой ныне купечество наше, как кажется, ожидает токмо единаго от Правительства одобрения.
В 1791 году отдаленный край сей в первый раз обратил на себя деятельное внимание Российских Государей. Великая Екатерина, воспользовавшись предлогом возвращения Японскому Двору претерпевших кораблекрушение и спасенных Россиянами Японцев, назначила экспедицию, в которую употребленные Поручик Лаксман и Штурман Ловцов были снабжены наставлением ходатайствовать у Японского Правительства о торговле и сделать все нужные по сему предмету замечания, а для опытов отправлено было с ними от купцов Шелехова и Рохлецова некоторое число товаров, в сукнах, бумажных материях, рухляди и стеклянной посуды состоящих. Сколь ни безнадежен был выбор людей сих, нужных сведений о политических связях не имеющих, сколь дурно не ответствовала важному их назначению собственная их нравственность, ибо известно, что по приезду их в Японию имели посланные частыя между собою ссоры, но наклонность Японского Двора к торговому с нами обращению достаточно видна была, как из ласкового ими приема посланных, так и из признания их, что они до 1793 года не слыхали ни о достоинстве, ни о величии Империи Российской, что не известно им, какое обхождение имеют с нами, и почтительно или непочтительно нам в их государстве покажется; но советом тем позволили одному судну приходить в Нангасакскую гавань, известя, что в прочия места иностранным судам входить возбраняется, и подтверждая при том о нетерпимости у них Христианской веры, изъяснили, чтобы по прибытии в Россию они никоим образом служения и жертвоприношения, ниже знаков Христианской религии не производили, и снабдив на сей конец Поручика Лаксмана открытым листом, потом одарили его и отпустили с довольным уважением и вежливостью.
В ожидании совершения когда-нибудь от Правительства дальнейших предложений, Российско-Американская Компания уже учинила на Курильских островах отряд и еще в 1794 году наименовалась 18-ый Курильский остров Уруп «Александром», сидело на нем из 30 человек заселение, и предписать управляющему сим отрядом снискать дружбу Мохнатых курильцов, на северной оконечности 22-го острова Матмая обитающих, полагала посредством сего народа, яко от Японии мало зависящего, завести с японцами торговлю и исподволь приготовить умы к дружескому с Россиянами обращению.
В 1796 году дан был правившему тогда должность Иркутского и Колыванского Генерал-Губернатора (что ныне Сенатор) Селифонтову Рескрипт о вторичном отправлении в Японию экспедиции; но кончина Великой Екатерины остановила исполнение важного плана сего, и с того времени к произведению онаго не было уже от Правительства ни малейшего движения.
Соображая местные выгоды торговли нашей с Япониею, нахожу, что крайне было бы полезно нам производить оную весьма употребительными Японцами в пищу рыбами и жирами, у нас в великом изобилии не только в Америке, но и на самих Курильских островах и в пределах Охотского моря, выделанными из разных морских и земных зверей кожами, разною местною рухлядью, моржовою и мамонтовою костью, сукнами, и испытывать при том ввоз в Японию разных к роскоши служащих товаров, как то зеркал и тому подобного, получить от них на обмен пшено, не только для американских селений, но и для всего северного Края Сибири нужное; штыковую медь, добротностью своею в целом свете известную; разные шелковые и бумажные ткани; серебро, лаковые и многие другие вещи, коих без совершенного опыта и удостоверения определить теперь невозможно.
На сей предмет неблагоугодно ли будет Вашему императорскому Величеству с отправляющимися ныне в Америку судами назначить некоторого к Японскому Двору Посольства и, упо-требя к исполнению сего важного предприятия человека со способностями и знанием политических и торговых дел и ободря его особливым Вашего Императорского Величества покровительством, поручить ему сделать Японскому Двору приличном образом привнятное о Достоинствах Российской Империи внушение, положить тамо прочны основание торговли и постановить на предбудущее время дружественные соотношения между обеими Империями, стоя тесно сопредельными, и притом снискать дружбу тамо издревле водворившихся Батавцов, удаля от них благовидно все могущие интересам их представить опасности.
Чиновник сей, снабденный наставлением и переводчиками, Японский язык знающими, отсюда в июне сего года, обойдя Кап-Горн, мог бы прибыть в Японию в июне 1804 года; а оконча там свою миссию, отправился бы на зимовку в лежащую в Камчатке Петропавловскую гавань, из которой, доставя Вашему И.В. донесения и между тем получа дальнейшие сведения об отзывах Китайского Двора по торгу Кантонскому, выдти в 1805 г. в Северную Америку и, обозрев лично главные места Компаниею заведовыемыя, сделать, сколько время ему позволит, топографическое описание Российских приобретений, исследовать произведения природы, заметить нравы жителей, образ управления ими, не вкрались ли каковые либо противные человеколюбию поступки, словом, обозреть край сей и, таковым благоустройством осчастливя сих отдаленных В. И.В. подданных, поселить в них вящую к России приверженность. Потом погрузя товары, ежели дозволен будет торг в Кантон, отправиться туда и, произведя мену, сделать все соответственные пользам России замечания; буде же на Кантонский торг не последует от Китайского Двора позволения, то идти в Манилию и сбыть груз свой выгодным К° образом, возвращаться в Россию кругом Мыса Доброй Надежды, сделать на пути своем всюду, где случится ему приставать, прочное знакомство и проложить чрез то путь будущим торговым экспедициям.
Таким образом миссия сия может окончиться к особливой чести Империи; торговля получить новые и надежные виды, а Американцы, при всей отдаленности их, подобно древним Россиянам, почувствуют человеколюбивого их Обладателя.
Приложение VII
Особая инструкция для Японской Миссии, данная камергеру Н.П. Резанову графом Н.П. Румянцевым {211}
Господину Действительному Камергеру и Кавалеру Резанову, отправляющемуся по Высочайшему повелению в качестве Посланника к Японскому Двору от Министра Коммерции Графа Румянцева
Инструкция
Государю Императору угодно было для распространения выгод Российско-Американской Компании назначить Миссию в Японию. Его Величество, снабдить Ваше Прев-во по сему предмету грамотою мне повелеть соизволил поднесть к Высочайшему утверждению особенную инструкцию. Во исполнение сей Монаршей воли должным чту предписать Вашему Прев-ву, каким образом обрядам по прибытии в Японию подвержены Вы будете, и объяснить Вам мысли мои касательно Японской торговли.
1. Объяснить в общей инструкции путь, какой Вашему Прев-ву предназначен, по прибытии в Японию не долженствуете Вы приставать ни в который тамошний порт, кроме Нанганской гавани, разве только в случае неминуемой опасности. Не доезжая до города ½ мили, можете Вы въехать в безопасно. Вас непременно встретят караульныя береговыя суда; будут Вас спрашивать, откуда пришел Корабль и Кому принадлежит оный? Вы отвечать будете, что Корабль пришел из Престольного града Российской Империи с нарочным Посланником от Российского Императора к Высочайшему и Самодержавному Императору Японскому, и будете просить, чтобы возвестили о приходе Вашем Губернатору города; получили бы от него повеления и Вам бы их сообщили, потому что Вы им совершенно следовать намерены.
2. Ежели по каким-либо обстоятельствам не поведут Вас тотчас к Императорскому Министру, в сем месте учрежденному в качестве агента или правителя Дел Иностранных, то вероятно пришлют к Вам на корабль людей имянитаго достоинства. Посланные сии прибудут с большою свитою и многими переводчиками.
3. В том месте, где Вы их принимать будете, прикажите разостлать ковер и на нем их посадить. Посланные сии будут Вам делать разные вопросы и велят записывать Ваши ответы и разговоры. Они спрашивать будут, по каким Вы делам приехали? Откуда? Какой Вы Земли уроженец? И которого Государства? С каким намерением Вы приехали и что привезли?
4. Надобно Вам будет ответствовать, что Вы присланы от Российского Императора с Грамотою и подарками, отправленными с Вами [Ежели на то последует надлежащее дозволение] к Высочайшему и Самодержавному Японскому Императору, что привезли Вы одни жизненные припасы и нужные вещи для дороги, что все Ваши поручения и повеления Вам данные состоят единственно в испрошении по обыкновению Японскому аудиенции от Императора, дабы вы могли отдать по надлежащему обряду и торжественному обычаю грамоту и подарки от Вашего Государя его Высочайшему и Самодержавному Величеству Японскому.
5. Посланные сии потом спрашивать Вас будут весьма подробно и о разных вещах, даже и о тех, которые им известны, и ответы Ваши велят записывать. Между прочим будут любопытствовать: какая земля Россия? Как она обширна? Каковы ее границы? Что растет в России? Самодержавен ли Государь оной? Какие он содержит войска? Против кого воюет? Какие его союзники? Какая у него полиция? Какой закон? Какие обычаи и множество вопросов Вам зададут подобных. Спросят Вас, что Вы за человек? Будучи Его Посланником, в каком Вы качестве и достоинстве? Какая Ваша должность? В каких Вы чинах? Какого рода грамота Императорская? Как она писана? Как запечатана? Как уложена и каким образом Вы ее сберегаете?
6. Таким образом выпрошать Вас будут и Министр Нангасакский и Придворные и другие знатные особы. Надобно, чтобы Вы в ответах Ваших весьма были осторожны и чтобы не только имели их всегда в Вашей памяти, но чтобы и записывали их для того, чтобы после в словах не расшибиться, поелику Японцы во всем любят точность и весьма строго примечают иностранцев, и потому надобно Вам действовать с боязнью и осмотрительностью, дабы не подпасть той же участи, какой подвержен был в 1628 году, как Вам известно, один Голландской Посланник, и дабы почтение, какое принадлежит Государю Императору Вашему, было сохранено в полной мере и требования Его удовлетворены.
7. Вы будете ответствовать на все сии вопросы просто и без притворства. Вы скажите, что Россия есть первейшее пространством своим Государство в Европе, и объясните границы оного; что климаты в сем Государстве различны, потому что оно занимает полсвета; что Россия могуществом своим содержит в почтении и равновесии всю Европу, Китай, Турецкую империю и Персию; что войска она имеет и пехоты и конницы до 700 000; что управляема земля сия Самодержавным Государем, а как Японцы к единому самодержавию имеют почтение, то опишите Самодержавную Российскую Власть во всем ее достоинстве. Вы можете сказать между прочим, что многие Азиатские Цари и владетели, каковы суть Сибирские, Грузинские и Калмыцкие, покоряясь Его могуществу, ныне просто в числе знатных Его подданных находятся; что Государь Император Российский, приняв Прародительский Престол и увидя обширность границ своих, славными победами Предков Его ознаменованных, положил царствовать в тишине и мире со всем светом. Что Государство Его есть прибежище наук, художеств и законов.
8. Касательно Духовного закона скажите Вы, что Российский закон совершенно противен Гишпанскому и Голландскому, разделен от оных и догматами и обрядами. Спросят Вас, не зависит ли Государь Российский от Папы по примеру некоторых известных им Монархов? Вы дадите ответы, что Он от Папы ни мало не зависит, даже не признает его за Духовную Особу, а сносится с ним как со светским малоземельным Владетелем; что над Российским законом Папа начальства не имеет; что Российский Государь не признает никого Себя свыше и есть Сам непосредственный начальник духовенства Своей земли; что он соединяет кротость с мужеством и имеет власть неограниченную, а со всем сим любит мир и тишину; что кроме тех познаний, каким исполнен вне всей Европы, он жаждет узнать состав Правительства и других частей света. Что при таких Богом вдохновенных дарованиях, поставляя в величайшую цену жизнь и спокойствие людей и радея не только что о Своих подданных, Он и Японцев, кои злощастною судьбою прикинуты были на берег Его владений, возвращает Отечеству и в дар Японскому Императору.
9. Потом с корабля Вас сведут, дадут Вам квартиру, доколе посланные курьеры ко Двору будут в пути с объявлением о Вашем приезде. В продолжение сего времени надо будет Вам так распорядиться, чтобы все, при Вас находящиеся, вели себя пристойно, учтиво, ласково обращались бы с Японцами и точно так, как Губернатор Вам предпишет. Если бы случилось, что квартира Ваша будет не весьма удобна и содержать Вас будут не так, как бы Вы желали, не обнаруживайте никакого неудовольствия, потому что и удобность в помещении Вашем и содержание зависит от Императора. Богатые платья, какие Вы и находящиеся при Вас иметь будут, не должно Вам ни показывать, ниже надевать, доколь представлены Вы будете ко Двору и по самый тот день, в которой назначат Вам аудиенцию, на коей все при Вас находящиеся должны быть обутыми в кожаных карлетках и туфлях. В домах Японских полы устилают коврами, и по обряду их должно будет башмаки скинуть.
10. По получении первых повелений от Двора касательно вашего приезда, а может быть еще и прежде, попросят у Вас посмотреть грамоту Государеву и перевесть оную. Отказывать Вам в том не надобно. Ящик или футляр, в которой будет положена грамота Государства, должен находиться в лучшем из сундуков Ваших. Сундук сей велите Вы поставить в наилучшем или возвышеннейшем месте Вашей комнаты и к сундуку сему никогда с покровенной головой не приближайтесь. [У Японцев есть в обычае, чтобы пред знатными особами и пред предметом такого почтения всегда стоять с открытою головою.] И в сем случае надобно будет выполнить обычай Японской, а особливо, когда откроют сундук, в котором будет ящик с грамотою, когда будут смотреть грамоту и прикасаться оной. Если Японцы не дадут Вам нарочных людей нести сию грамоту, когда от Вас сказано будет, тогда изберите Вы двух из почетнейших чиновников, при Вас находящихся, которые без шляп понесут фа-моту, куда от Вас приказано будет. Футляр надобно поставить в ящик и уложить хорошенько. Понесут ее под балдахином и так Вас поведут ко Двору. Вам идти надобно будет за балдахином в знак почтения к Императору, Вашему Государю, и чтобы самое тоже почтение возбудить в самих Японцах.
11. Если случилось, что содержание Ваше не было бы так великолепно, как бы Вам желалось, обнаруживать того никак не должно; напротив того надобно будет принимать все вещи с большою благодарностью и с оказанием возможнейшего удовольствия; а в чем Вам случится нужда, то можно будет купить под рукою. Во всех встречах с теми, которые Вас поведут ко Двору, будьте елико можно учтивы и ласковы, следуйте всегда их советам, даже и тогда, когда они будут противны Вашему свойству и всем правилам и просвещению Европейскому. Нравы их и обычаи во многих случаях совершенно противны нашим; свои обычаи они почитают, а презирают те, какие употребляются между нами. Единственно средство быть между ними почитаемым состоит в том, чтобы к ним приравняться — каковое правило продолжительными опытами доказано.
12. О подарках, от Государя к Японскому Императору следующих, писано в Грамоте. Вы наведываетесь о тех, какие надобно Вам будет давать Министрам и другим знатным Особам. Вы найдете многих людей, которые Вам точно скажут, что и кому от иностранцев принимать можно. Подарки состоять будут из шерстяных материй, которыя Вы получаете.
13. Когда Вы будете приближаться к Особе Императорской, много Вы привлечете почтения, если снимите шпагу и отдадите оную кому-либо из тех, кои при Вас находиться будут, прежде нежели Вам о том скажут. Вы будете перед Ним стоять без шляпы.
14. Представлять Вас будет знатная Особа из военно-дежурных. Особа сия будет на коленях между Вами и Императором, неподалеку от подарков и Грамоты. Она принимать будет слова Ваши и их Императору пересказывать. Вы изъясните то повеление, какое Вы от Государя имеете и которое состоит в том, чтобы уверить Его Величество в дружественном Его расположении и любви. Будете просить принять благосклонно требования, в грамоте изображенные, и о даровании покровительства Российскому народу, которой в Японию приезжать будет.
Случиться может, что Император будет говорить с Вами, но сие будет непродолжительно, и если о чем спросит, то сие сделает посредством. Они поступают так со многими Посланниками не по презрению какому, а из единой чести.
15. Аудиенция Ваша будет назначена при возрождении (луны) или полном месяцы, потому что в сие время все Царьки, Князья и знатные люди Японского Государства съезжаются к Императору на поклон. Я не могу довольно повторить Вам, сколько для Вас необходимо будет соображаться несходству их обычаев с нашими и не ставить того в унижение. Таковыя правила предписывал сам Людовик XIV, известный между Монархами Государь тем, что с крайнею бережливостью охранял Монаршее достоинство, когда снаряжал Посольство в Японию. В 1624 году Послы Короля Гишпанского, два Кавалера Златого Руна, не были приняты и возвратились, для того токмо, что сообразоваться с Японскими обычаями не хотели.
16. После аудиенции Вы отдадите почтение всем Министрам тамошняго Совета, которые будут иметь некоторое влияние в негоциации Вашей. Вы их одарите и будете просить их о скорейшем ответствии на Грамоту Вашего Государя. Подарки от Японского Императора примите Вы с большим почтением. Ответную грамоту прикажите вынесть так, как и грамоту, с которою Вы присланы были. По прибытию в квартиру одарите Вы всех тех, которые Вас провожали, точно так, как Вас дарили, без излишества и без недостатка. Таким же образом поступите Вы и с Губернатором Нангасакским, Которого Вы просить будете покровительствовать Российских подданных в Японии и снисходить на невладение их Японских обычаев.
17. Изобразив таким образом обряд, которым Ваше превосходительство руководствоваться обязаны, приступаю теперь к объяснению видов моих касательно Японской торговли.
18. Важнейший предмет обязанности Вашей состоит в открытии торга с Японией. Разведывая… к тому все пристойныя с обычаями их средства, в немалую пользу послужить Вам, как я надеюсь, недавно совершившееся событие разрушения Батавской Остиндской Компании, а следовательно свобода торговли и отчуждение единственного соперничества. Впрочем, прилагая при сем оригинальный Японский лист, по сим которого позволили Японцы одному Российскому кораблю входить в Нанганскую гавань, поручается Вашему Превосходительству домогаться о продолжении сего права и не токмо на один корабль удержать оное, но даже распространить и на многие. Представьте им, сколько для обоих Государству выгодно производить торг непосредственно; что от нас будут они получать из первых рук пушные товары, мамонтовую и норковую кость, рыбу, кожи, сукна и проч., каковых товаров ни от которого народа столь выгодно не получать, а мы взаимно получать от них можем: пшено, штыковую медь, шелк и пр.
19. Впрочем, если бы по каким-либо непредвидимым случаям не согласились они на совершенную свободу в торговле, то не меньше Вам домогаться нужно, если более одного корабля в Нангасакскую гавань присылать они не позволят, чтобы открыта была мена на остров Матмай, который частью принадлежит одному владетелю, а частью мохнатым Курильцам; буде же и того не удастся, то тут остается средство производить на острове Уруп, что ныне назван «Александром», Компаниею заселенном; таким образом, чтобы через мохнатых Курильцев могли мы доставать Японские товары и через них же им продавать или променивать наши. Разведайте об острове Сахалин: один ли народ на Сахалинском острове находится или многие; кому принадлежит остров сей? почитают ли его Японцы принадлежностью Китая или не зависимым? В какой связи островские жители с Японцами, и каким образом можно и достигнуть до открытия торга?
20. Устье реки Амура заслуживает также уважения: сведения, какие Японцы об оном имеют, должны на себя обратить все Ваше внимание.
21. Не меньше Вам проникнуть должно, в каких сношениях Японцы с Китайцами и Корейцами; равномерно узнать принадлежит ли часть островов Люкийских Японцам и буде оные от собственных царей зависят, то невозможно ли Вам будет до них достигнуть и тамо наш торг распространить.
22. Известно всем, что в Японии владычествовал духовный Император; что один из его военачальников, восстав против его власти, довел успех своего предприятия до того, что преемник сей военной силы в 1583 году возвел себя в достоинство Императора под названием Кубо; а духовный император продолжает существовать под названием Дайры и ведет жизнь в пышности, почтении, но совершенным ничтожеством, так что, имея собственную столицу, забыт он в народе, и следовательно Вам о доступе к нему отнюдь не домогаться.
23. Окончание столь важного предприятия поставить в виду пред Государем и Отечеством отличные Ваши достоинства.
Приложение VIII
Список изданий, опубликованных на средства и при непосредственном участии Н.П. Румянцева
1. Раич Иоанн. История разных словенских народов наипаче болгар, хорватов, сербов из тьмы забвения изъятая и в свет исторический произведенная Иоанном Раичем архимандритом во Свято-Архангельском монастыре Ковиле. Вена, 1794.
2. Государственная торговля в разных ее видах: Шесть ежегодных выпусков. СПб., 1802—1807.
3. Новейшие открытия относительные к стали, железу и чугуну, собираемые капитаном Петряевым, экспедитором по ученой части в Департаменте водных коммуникаций. СПб., 1804.
4. Описание чугунной дороги, учрежденной в графстве Су-рей, в Англии, в 1802 году… сочиненное коллежским советником… Л. Викселем. СПб., 1805.
5. Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. Ч. I. M., 1813.
6. Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. Ч. П. М., 1819.
7. Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. Ч. III. M., 1822.
8. Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. Ч. IV. М.,1828.
9. Ewers G. Kritische Vorarbeiten zur Geschichte der Russen: Erstes und zweites Buch. Von Johann Philipp. Dorpat, 1814.
10. Adelung F. Catherinens der Grossen Verdienste um die vergleichende Sprachenkunde. St. Peterburg, 1815.
11. Ewers.G. Geschichte der Russen: Versuch eines Handbuchs. v. Joh. Phil. ErsterTheil. Dorpat, 1816.
12. Beitrage zur Kenntniss Russland's u. seiner Geschichte Herausgeb. v. G. Ewers, u. Moritz Engelhardt. Ersten Bandes erste Halfte. Dorpat. Auf Kosten des Herausgebers. St. Petersburg in der Buchhandlung d. k. Akademie der Wissenschaften. Leipzig bei Paul Gotthelf Kummer. Berlin in der Realschulbuchhandlung, 1816.
13. Beitrage zur Kenntniss Russland's u. seiner Geschichte Herausgeb. v. G. Ewers, u. Moritz Engelhardt. Ersten Bandes zweite Halfte. Dorpat. Auf Kosten des Herausgebers. St. Petersburg in der Buchhandlung d. k. Akademie der Wissenschaften. Leipzig bei Paul Gotthelf Kummer, 1816.
14. Жуковский Василий. Певец на Кремле. СПб., 1816.
15. Худобашев Александр. Любопытные извлечения из древней истории о Азии, почерпнутые из восточных рукописей, хранящихся в Парижской библиотеке, и из иных источников, И.М. Шаганом Гербертом, армянином, находящемся при особливом училище, при той Библиотеке учрежденном для восточных языков, ныне употребляемых, и Ф. Мартином, французом, ученым в армянской словесности. Изданные в Париже на французском языке в 1806 году, а ныне здесь переведенные А. Худобашевым. СПб., 1816.
16. [Болховитинов Е.] Словарь исторический о бывших в России писателях духовнаго чина грекороссийския церкви. Ч. I. Напечатан иждивением… графа Н.П. Румянцева. СПб., 1818.
17. [Болховитинов Е.] Словарь исторический о бывших в России писателях духовнаго чина грекороссийския церкви. Часть II. Напечатан иждивением… графа Н.П. Румянцева. СПб., 1818.
18. Siegmund Freiherrvon Herberstein. Mit besonderer Rucksicht auf seine Reisen in Russland. Geschildert v. Fr. Adelung mit zwei Kupfern u. einer Karte. St. Peterburg, 1818.
19. Древния российская стихотворения, собранныя Киршею Даниловым и вторично изданныя с прибавлением 35 песен и сказок, доселе неизвестных, и нот для напева. М., 1819.
20. Леберг А.Х. Исследования, служащия к объяснению древней русской истории. СПб., 1819.
21. Голлман Г.Ф. Рустрингия, первоначальное отечество перваго российскаго великаго князя Рюрика и его братьев. Исторический опыт. М., 1819.
22. Leonis Diaconi Caloensis. Historia scriptoresque alii ad res Byzantinas pertinentes. Ё Biblioteca Regia nunc primum in Lucem edidit, versione Latina et notis illustravit Carolus Benedictus Hase… Paris, 1819.
23. Законы великаго князя Иоанна Васильевича и судебник царя и великаго князя Иоанна Васильевича, изданные К. Калайдовичем и П. Строевым. М., 1819.
24. Слово о полку Игоря Святославича… вновь предложенное Я. Пожарским, с присовокуплением примечаний. СПб., 1819.
25. Bemerkungen iiber einen in den Russischen Chroniken erwahnten Kriegszug der Russen nach Finnland von A. Hipping. St. Petersburg, 1820.
26. Перевод той же книги: О походе новгородцев в Финляндию, упоминаемом в русских летописях, сочинение А. Гиппинга. СПб., 1820.
27. История Льва Диакона Калойского и другие сочинения византийских писателей, изданные в первый раз и объясненные примечаниями Карлом Газе, переведенные с греч. на российский язык Д. Поповым. СПб., 1820.
28. [Калайдович К. Ф.] Сведения о трудах Швайпольта Феоля, древнейшаго славянскаго типографщика. М., 1820.
29. Берлинский М.Ф. Краткое описание Киева, содержащее историческую перечень его города, также показание достопамятностей и древностей оного. СПб., 1820.
30. Софийский Временник, или Русская летопись с 862 по 1534. Издал Павел Строев. Ч. I. M., 1820.
31. Софийский Временник, или Русская летопись с 862 по 1534. Издал Павел Строев. Ч. II. М., 1821.
32. Записки о некоторых народах и землях средней части Азии Филиппа Назарова, Отдельнаго Сибирскаго корпуса переводчика, посланного в Коканд в 1813 и 1814 годах. СПб., 1821.
33. Памятники российской словесности XII века. Сочинения Кирилла Туровского, митр. Никифора, Даниила Заточника, вопросы Кирика, изданные с объяснением, вариантами и образцами К. Калайдовичем. М., 1821.
34. Sjogren F. J. Uber die finnische Sprache und ihre Literatur. St. Peterburg, 1821.
35. Григорович И.И. Исторический и хронологический опыт о посадниках новгородских. М., 1821.
36. Спасский Г.И. Летопись Сибирская, содержащая повествование о взятии Сибирския земли русскими при царе Иоанне Васильевиче Грозном, с кратким изложением предшествовавших этому событий. Издана с рукописи XVII в. СПб., 1821.
37. Spassky G. (Inscriptions Sibiriacae) De antiquis quibusdam sculpturis et inscriptionibus in Sibiria repertis, Gregorius Spassky… Petropoli: Typis N. Gretschii, 1822.
38. [Берх В. Н.] Древния государственныя грамоты, наказныя памяти и челобитныя, собранныя в Пермской губернии. СПб., 1821.
39. Берх В.Н. Путешествие в города Гордынь и Соликамск для изыскания исторических древностей. СПб., 1821.
40. Kotzebue Otto. Entdeckungsreise in die Sud-See… Weimar, 1821.
41. Путешествие в Южный океан и Берингов пролив для отыскания северо-восточного морского прохода, предпринятое в 1815, 1816, 1817 и 1818 годах иждивением… Н.П. Румянцова… под начальством флота лейтенанта Коцебу. 4.1. СПб., 1821.
42. Путешествие в Южный океан и Берингов пролив для отыскания северо-восточного морского прохода, предпринятое в 1815, 1816, 1817 и 1818 годах иждивением… Н.П. Румянцова… под начальством флота лейтенанта Коцебу. Ч. II СПб., 1821.
43. Путешествие в Южный океан и Берингов пролив для отыскания северо-восточного морского прохода, предпринятое в 1815, 1816, 1817 и 1818 годах иждивением… Н.П. Румянцова… под начальством флота лейтенанта Коцебу. Ч. III. СПб., 1823.
44. Атлас в развернутый лист содержит 21 грав. карту. СПб., 1823.
45. Берх В.Н. Записки канцеляриста Рюмина о приключениях его с Бениовским. СПб., 1822.
46. Берх В.Н. Хронологическая история всех путешествий в полярныя страны. 4.1 и II. СПб., 1821—1823.
47. Берх В.Н. Хронологическая история открытия Алеутских островов, или подвиги российского купечества, с присовокуплением исторического известия о меховой торговле. СПб., 1823.
48. Берх В.Н. Первое морское путешествие россиян, предпринятое для решения географических задач: соединяется ли Азия с Америкой и совершенное в 1727—1729 гг. под начальством капитана Беринга, с очерками жизни его и сопровождавших его офицеров. СПб., 1823.
49. [Adelung E] Die Korsunschen Thiiren in der Kathedralkirche zur Heiligen Sophia in Nowgorod. Berlin, 1823.
50. Калайдович К.Ф. Письма к Алексею Федоровичу Малиновскому об археологических исследованиях в Рязанской губернии, с рисунками найденных там в 1822 году древностей. М., 1821.
51. Suomalainen Sana-Kirja. Lexicon linguae finnicae, cum interpretatione dublici copiosiore latina, breviore germanica. T. I. A—M. Auc. ore Gustavo Ren vail. Aboae: Typis Frenckellianis. 1823.
52. Suomalainen Sana-Kirja. Lexicon linguae finnicae, cum interpretalione dublici copiosiore latina, breviore germanica. T. II. O-Z. 1826.
53. [Kohler H. C.] Description d'une medaille de Spartocus, roi du Bosphore-Cimmerien, du… comte de Romanzoff: Avec un supplement contenant la description de plusieurs medailles grecques rares… St. Petersbourg, 1824.
54. Григорович И.И. Белорусский архив древних грамот. М., 1824.
55. Калайдович К. Ф. Иоанн Екзарх Болгарский. Исследование, объясняющее историю словенского языка и литературы IX и X столетий. М., 1824.
56. Philologisch-kritische Zugabe zu den von Herrn Abel-Remusat bekannt gemachten, in den Koniglich-franzosischen Archiven befindlichen zwei mongolischen Original-Briefen d. Konige von Persien Argun und Oldhaitu an Philipp den Schonen. Von Isaac Jakob Schmidt. St. Petersburg: Gedruktbey Karl Kray, 1824.
57. Кирилл и Мефодий, словенские первоучители. Историко-критическое исследование И. Добровского. Перевод с немецкого М. Погодина. М., 1825.
58. Ablughasi Bahadur Chani. Historia Mongolorum et Tartarorum nunc primum tatarice edita auctoritate et munificentia comitis Nicolaide Romanzoff… Casani, 1825.
59. Верх В.Н. Жизнеописания генерала-адмирала Ф.М. Апраксина, адмирала И.М. Головина, адмирала К.И. Крюйса. СПб., 1825.
60. Верх В.Н. Подробное историческое известие о всех наводнениях, бывших в Санкт-Петербурге. СПб., 1826.
61. О жилищах древнейших Руссов, сочинение [Неймана] и критический разбор оного [М. Погодина]. М., 1826.
62. Лделунг Ф.П. Барон Мейерберг и путешествие его по России. С присовокуплением рисунков, представляющих виды, обряды, портреты и т. п., на продолжение сего путешествия собранных. Перевод с немецкаго. СПб., 1827.
63. Sur les origins russes, extraits de manuscripts orientaux addresses M. le comte N. de Romanzoff… dans une suite de lettres depuis Tan 1816 jusq'a Tan 1825, par J. de Hammer, lmprimerie de l'Academie i. des Sciences. St. Petersbourg, 1827.
64. Собрание словенских памятников, находящихся вне России. Составлено П. Кёппеном… (Книга 1. Памятники, собранные в Германии.) СПб., 1827.
65. О шерсти и овцах. Сочинение гг. Перро, Жотама, Фабри и Жирода, с прим. Таера, изданное от Императорскаго Московскаго О-ва сельскаго хозяйства иждивением… гр. Николая Петровича Румянцова. Перев. с французскаго и немецкаго С. Маслов. М., 1827.
66. Турчанинов Н.Т. О соборах, бывших в России со времени введения в ней христианства до царя Иоанна IV. СПб., 1829.
67. Востоков А. X. Описание русских и словенских рукописей Румянцевского музеума, составленное Александром Востоковым. СПб., 1842.