Стремительно выбежав на улицу, Лукас все-таки не успел поймать отца. Тот уже уехал вместе с Иветти. Крестный начал отчитывать юношу за опоздание.

— А где Диогу? — раздраженно спросил он. — Нам давно пора ехать, нас ждут.

— Он не хочет никуда выходить, надумал отдохнуть, — солгал Лукас. — Просил передать, чтобы мы отправлялись без него.

— Вот как?.. — расстроился Албиери. — Очень жаль… Ну, ничего не поделаешь… Лови такси!

Лукас тотчас остановил первую же проезжавшую мимо машину, усадил туда крестного, сел сам, и машина направилась к дому Али.

А там в это время волновалась Латиффа, примеряя свой наряд. Она напряженно ждала встречи с женихом.

Латиффа смешно металась по комнате, накидывая на себя чадру то так, то этак… Сидящая рядом Жади моментально заскучала и тоже полезла в шкаф, где было множество нарядов. Какая женщина устоит перед этим?

Внимание Жади сразу привлек великолепный костюм для танца живота — малахитового цвета, состоящий из ажурного топа и юбки, украшенных бахромой и стразами — стекляшками, монетками, и полупрозрачной вуали. Жади тотчас схватила его и примерила.

— Ох, какая же ты красавица! — искренне воскликнула двоюродная сестра. — Это тебе так идет, словно специально для тебя шили!

— Твоя мать, Саула, — заметила Зорайде, помогавшая Латиффе одеваться, — когда-то замечательно исполняла танец живота. А ты умеешь? Жади кивнула. Да, мать научила ее танцевать…

— Ой, кто-то — вдруг сказала Зорайде, прислушавшись.

Латиффа встрепенулась.

— А вдруг это он?

— Сейчас узнаю, — и служанка вышла из комнаты.

Вернувшись, Зорайде объяснила, что это приехали знакомые дяди Али.

Он, обрадовавшийся старому другу, тотчас завел с Албиери разговор о клонировании, об Аллахе, который вряд ли одобряет подобные опыты, потом начались воспоминания старых приятелей… Лукасу это было не интересно. Он затосковал, встал и отправился бродить по дому…

— А ты нам не станцуешь? — попросила Латиффа.

Минуту подумав, Жади кивнула. А почему бы ей и в самом деле не показать свои умения женщинам дома?.. Надо проявлять себя и свои способности.

Она стала быстро переодеваться, а Латиффа ее подгоняла, а потом повела в общую комнату для женщин (у дяди Али было много жен) и включила арабскую музыку. Жади начала танец живота…

Женщины стояли вокруг, и Латиффа и Зорайде впереди, напрочь забыв о скором приезде жениха. Все любовались Жади. Ничего не замечая вокруг, она самозабвенно кружилась в танце, погрузившись в него и в музыку. Впервые после долгих мучительных недель, прошедших со дня смерти матери, Жади, наконец, немного отошла, забылась, стала самой собой…

Бродивший без всякой цели по дому Али Лукас услышал красивую тягучую восточную мелодию.

Интересно, кто это играет? — подумал он и двинулся туда, откуда неслись эти медленные звуки.

Он стремительно проскочил еще один коридор (сколько же их здесь?!) и распахнул дверь, за которой слышалась музыка, и увидел танцующую девушку… Их взгляды встретились… Танцовщица, уставившись на Лукаса, застыла на месте и уронила вуаль, с которой танцевала, представ перед ним в одном, довольно откровенном костюме для танца. Женщины, заметив Лукаса, опомнились, подняли крик и разбежались. По мусульманским обычаям чужой мужчина не имел права появляться на женской половине дома. Это харам — грех.

— Странно, — встревожился в своей комнате Али. — Почему так кричат женщины? Мне надо срочно пойти посмотреть, что там происходит.

Али поспешил в комнату женщин, а за ним Албиери — искать Лукаса. В комнату они вошли одновременно. Увидев, что племянница стоит почти раздетая, в одном легкомысленном костюме, а на нее смотрит чужестранец, Али рассвирепел.

— Неверная! Оденься, прикройся! Грешница! У тебя нет стыда! — закричал он, подскочил к ней и залепил увесистую пощечину.

Жади возмутилась. Это был вызов со стороны дяди. Ее еще никто никогда не бил. А мужчина, который ударил женщину, тем более, молодую и родственницу, был, по мнению Жади, низок и отвратителен. Но ответить дяде грубостью Жади побоялась.

Албиери тоже напустился на Лукаса.

— Это неуважение к чужому дому! — заявил он. — Эта молодая девушка могла даже погибнуть из-за твоего проступка, и вся ответственность легла бы на твои плечи! И в Бразилии, и в Марокко нельзя без спроса входить в комнату мусульманского дома! А в Марокко вообще считается большим грехом, если девушку увидел посторонний мужчина. После этого ее запирают в комнате на всю жизнь. В Саудовской Аравии тебя бы вообще арестовали, а потом забили бы камнями. И какое бы наказание сейчас не назначили этой девушке, виноват будешь ты, именно ты! Лукас изумленно уставился на крестника.

— Не понимаю, в чем моя вина? Что я такого страшного сделал? Посмотрел на девушку?! А здесь все в своем уме? Это в нашем двадцатом веке нельзя взглянуть на незнакомку?! Какой-то бред! Они здесь полоумные! Да я вообще не знал, что здесь, в этой комнате, танцуют, просто шел на звуки музыки! Я люблю музыку, ты знаешь.

— Ладно, хватит! — махнул рукой крестный. — Замолчи! Пошли отсюда!

Она давно уже остались в комнате одни. Али, пока они пререкались, строго велел племяннице следовать за ним в его кабинет. Жади нехотя поплелась следом. В коридоре, прижавшись к не, стояла Зорайде. Она быстро прижалась к уху Жади и шепотом посоветовала ей во всем соглашаться с дядей и молчать. Но Жади мрачно блеснула глазами: она не намерена терпеть, когда с ней вот так по-хамски обращаются! И молчать не собирается!

В кабинете дядя приказал Жади выучить отрывок из Корана, иначе ее ждет темная запертая комната.

— Ну, и порядки у вас! — отталкивая книгу, злобно сказала Жади. — Он пришел, а я еще и виновата?! Я что, звала его туда, заманивала, приглашала?!

Я его в первый раз вижу! Это ваши гости!

— Учи Коран! — повторил дядя, не слушая ее. — И запомни на будущее: ты должна мне во всем подчиняться! Непослушание будет жестоко караться!

— Ах, вот как?! — закричала Жади, но потом вспомнила свое безрадостное положение бедной сироты, добрый совет служанки и понуро замолчала.

Видно, у нее такая здесь и смиряться…

Она хмуро рассматривала книгу, но та была написана на арабском. Жади почти не знала этого языка, и сколько времени у нее займет его изучение? Так что выучить Коран — весьма проблематично. Хоть бы запомнить пару строчек…

— Ладно! — буркнула она, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, схватила Коран и выскочила за дверь.

И сразу же от стены коридора вновь темная тень — служанка Зорайде — и протянула ей Коран на португальском. Жади машинально взяла и его, думая о своем…

Перед ее глазами стоял тот незнакомый юноша, заглянувший в комнату женщин, где танцевала Жади…

В гостинице Диогу неистово колотил в дверь, требуя, чтобы ее немедленно открыли, и кричал на разных языках, преимущественно на английском. Но его словно не слышали.

Ну и страна! Или там все вымерли от жары?! — с бешенством думал Диогу. — Я скоро дверь высажу, а им все нипочем! Вот нервы! Или здесь живут одни глухие?! Тоже неплохо!

Наконец, кто-то повернул ключ в дверь распахнулась, и Диогу увидел тех, кого меньше всего хотел увидеть. Вошел отец и сопровождающая его Иветти.

Дрянь, шлюха! — гневно подумал Диогу. — Подзаборная бабенка! И что в ней нашел отец?! Ну, я ему глаза открою!

— Что ты здесь делаешь? — в ярости набросился на Диогу отец. — Ты собирался ехать к другу а потом мы ждали вас в ресторане на обед! Но никто из вас не удосужился явиться! Ни ты, ни Лукас! Что за бестактное отношение к Иветти?! Она его не заслужила! И что за неуважение ко мне?! Вы распустились! В общем, я продолжу свое путешествие с ней вдвоем, а вы можете отправляться с Аугусто в Рио!

Как бы не так! — подумал Диогу. — Я обязательно поеду вместе с вами!

И сказал, глядя прямо в глаза отцу:

— У меня к тебе серьезный разговор!

Диогу тотчас поймал на себе умоляющий взгляд Иветти. Она словно заклинала его ничего не говорить отцу, но он сделал вид, что никаких молящих глаз не заметил.

— А в чем дело? — спросил отец, слегка остывая.

— Львеночек, — моментально перебила его Иветти, — а мы поедем с тобой в Париж? Ты обещал…

— Ну, конечно, дорогая! — нежно отозвался Леонидас. — Куда захочешь…

Невеста ласково, но настойчиво повлекла его за собой из комнаты, и он охотно подчинился ее приятной власти. Диогу ошеломленно застыл, уловив уже откровенно насмешливый взор невесты.

В коридоре Леонидас тотчас натолкнулся на другого сына, который тоже хотел ему что-то объяснить.

— Тебя я тоже не желаю слушать! — сердито бросил ему старший Феррас.

— Не обращайся со мной так же, как с ним! — вспылил Лукас. — Я — это я, а он — это он!

Перед глазами Лукаса словно застыла та красотка танцовщица, которую он недавно видел…

Отец, не желая его слушать, ушел под руку с Иветти, а Лукас, иронически глянув им вслед, вошел в комнату. Брат стоял у окна и тупо созерцал улицу.

— Ну что, рассказал? — с порога спросил Лукас.

— Не смог… — пробормотал Диогу.

— Извини, что я тебя запер, но ты был невменяем, — начал оправдываться Лукас. — А зачем нам здесь, в отеле, скандалы? Ты сам должен понимать…

— Да ладно, перестань! — резко отозвался брат и вышел.

Диогу хотел поделиться с Албиери, рассказать обо всем ему, но тот, как назло, увлеченно беседовал по Аугусто говорил с Эдной, своей секретаршей.

Она была явно взволнована разговором с Албиери и старалась доказать ему, насколько она квалифицированна и как умеет работать. Доктор не разделял ее мнения, но, в конце концов, задавленный ее эмоциями и напором, ученый сдался и неожиданно для себя признался ей, что не смог бы без нее обойтись.

Эдна положила трубку, сияя от счастья. Но Симона, ассистентка генетика, мгновенно спустила на землю размечтавшуюся секретаршу.

— Даже и не мечтай о нем! — сказала она, проницательно глянув на Эдну. — У тебя нет ни малейшего шанса! Доктор — однолюб! И он любил и продолжает любить свою невесту, погибшую незадолго до их свадьбы много лет назад. Кстати, ты можешь передать своей маникюрше Деузе, что она вовсе не бесплодна. Скорее всего, все дело в ее избраннике, в этом Эдвалду. Пусть он сдаст все анализы, и тогда я выясню все до конца.

Погрустневшая секретарша нашла в себе силы сразу сообщить Деузе радостную новость. Эдна была доброжелательным человеком. И маникюрша, по совместительству еще и танцовщица, замерла в восторге от такой новости. Она давно мечтала о ребенке, но ничего не получалось. И вот теперь у нее появилась надежда..

Вечером Деуза и Эдвалду должны были выступать в одном из танцевальных клубов.

Вот там я ему все и скажу! — решила маникюрша.

Во время танца, прямо на ходу, разгоряченная Деуза прижалась к Эдвалду.

— Послушай, сегодня стали известны результаты моих анализов! — радостно сказала она. — Врачи объявили, что я могу иметь детей!

Эдвалду отпрянул от нее, но Деуза притянула его к себе крепкими руками. Она вдруг заметила внимательный взгляд какой-то девушки, кажется, ее звали Лауриндой, прямо на Эдвалду. Что еще за новости?! Только этого не хватало!

— Да, да, представь себе! И прошу тебя, милый, сходи в эту же клинику и тоже сдай анализы. Врачи там тебя ждут.

Эдвалду скривился. Он панически боялся идти к медикам. И не собирался этого делать ни под каким видом.

— Зачем мне туда идти? — пробурчал он.

— Ну, я тебя прошу! — нежно проворковала Деуза. — Ради меня!

— Но у ведь есть двое детей, которые живут в другом городе с моей матерью! И ты прекрасно знаешь об этом! — зашипел Эдвалду. — Что мне еще проверять?

Тогда Деуза больно сжала его пальцы.

— Или ты туда пойдешь, или я тебя брошу! — отчеканила она. — Выбирай!

И продолжила кокетливо кружиться в танце.

А в фесе Албиери, повесив трубку после разговора со своей секретаршей, обратил внимание на странное выражение лица своего любимца.

Оно ему не понравилось.

— Диогу, что случилось? — осторожно справился доктор. — И где ты был?

Диогу замялся. Еще минуту назад он собирался рассказать крестному абсолютно все, но сейчас у него язык прилип к гортани.

— Эта Иветти… — проворчал он. — Она же хищница! Ее интересуют лишь отцовские деньги!

Разве вы не видите этого сами? У нее ведь все написано на лице!

Албиери покачал головой.

— Видишь ли, мой мальчик… Быть одному, как я — это тяжко и грустно. И Леонидасу тоже стало невмоготу. Вы выросли, скоро покинете родительский дом… Ему нужна семья, женщина, ласка, забота, уют…

— А что, Далва не создает ему уюта? — злобно спросил Диогу.

Аугусто пожал плечами.

— Далва — это не совсем то. Ты взрослый, должен понимать…

— Не понимаю и не хочу понимать! — крикнул Диогу и ушел.

Главное так и не было сказано…