Оригинальное название: Pittacus Lore «The Fate of Ten», 2015

Переводчики: Nuraishat, Avrile, ApXaHgeL, fenix996, Wazowski

Редактура: Avrile и Juliet_zp

Перевод предоставлен группой: http://vk.com/lorien_legacies

 

Пролог

Дверь в квартиру начинает дрожать. С тех пор, как три года назад они переехали в Гарлем, дверь трясется всякий раз, когда двумя этажами ниже хлопают железные ворота. Благодаря парадному входу и тонким стенам они всегда в курсе, если кто–то входит и выходит из здания. Они приглушают телевизор и прислушиваются. Пятнадцатилетняя девушка и пятидесяти–семилетний мужчина, дочь и приемный отец — эти двое едва находят общий язык, но отложили свои многочисленные разногласия, чтобы наблюдать по телевизору за вторжением инопланетян. Мужчина почти весь день бормочет по–испански молитвы, пока девушка в благоговейной тишине смотрит трансляцию с места событий. Для нее это все равно, что кино — слишком невероятно, чтобы по–настоящему проникнуться страхом. Девушка задумывается о симпатичном парне–блондине, который пытался убить монстра, — жив ли он? — а мужчина — о ее матери, которая работает официанткой в небольшом ресторанчике в деловой части Манхэттена, — выжила ли она в первой волне атаки?

Мужчина выключает у телевизора звук, чтобы им было слышно, что происходит за дверью. Кто–то из соседей несется вверх по лестнице, пролетает их этаж и кричит всю дорогу:

— Они на районе! Они на районе!

Мужчина недоверчиво цыкает зубом.

— Совсем рехнулся. Эти бледные отморозки не сунутся в Гарлем. Мы здесь в безопасности, — заверяет он падчерицу.

Мужчина возвращает звук. Девушка не так уверена в их безопасности. Она на цыпочках подбирается к двери и выглядывает в глазок. В тусклом коридоре ни души.

Ведущая новостей, как и деловая часть Манхэттена за ее спиной, выглядят страшно. Пепел и грязь запачкали лицо женщины, забились в белокурые волосы. Вместо помады на губах видны следы запекшейся крови. Кажется, она едва держит себя в руках.

— Снова отмечу, что, кажется, первая волна бомбардировки, сходит на нет, — дрожащим голосом сообщает она. Мужчина жадно ловит каждое слово. — М–мо–могадорцы сообща захватили улицы и, по всей видимости, э-э, сгоняют пленников, однако, как мы заметили, пускают в ход насилие, даже… даже по малейшему поводу…

Ведущая подавляет всхлип. Позади нее по улицам маршируют сотни бледных пришельцев в темной униформе. Некоторые поворачивают головы и вперяют свои черные, пустые глаза прямо в объектив камеры.

— Господи Иисусе! — восклицает мужчина.

— И снова повторяю: нам позволили… э, позволили вести трансляцию. Похоже, эти… эти… захватчики, хотят, чтобы мы все показывали…

Внизу снова гремят ворота. Затем раздается пронзительный металлический скрежет и сильный грохот. У кого–то нет ключа. Кому–то потребовалось полностью выломать ворота.

— Это они, — говорит девушка.

— Заткнись, — отвечает мужчина. Он снова приглушает телевизор. — В смысле, потише. Проклятье!

С лестницы доносятся тяжелые шаги. Девушка отшатывается от глазка, когда слышит, как выбивают одну из дверей. Соседи этажом ниже начинают кричать.

— Спрячься, — велит мужчина девушке. — Живо!

Мужчина покрепче сжимает бейсбольную биту, которую он вынул из шкафа, едва только в небе появился инопланетный корабль–матка. Он прижимается спиной к стене, сбоку от дрожащей двери. Из коридора доносится шум. Громкий треск — это выбили соседнюю дверь — резкие слова на гортанном английском, крики, и наконец, звук, словно выпустили сжатую молнию. По телевизору уже показывали оружие пришельцев. Мужчина с девушкой в ужасе смотрели на шипящие заряды голубой энергии, которыми оно стреляло.

Шаги возобновляются и замирают за их дрожащей дверью. Глаза мужчины расширены, руки крепко сжимают биту. Тут он осознает, что девчонка никуда не ушла, а застыла на месте.

— Очнись, тупица, — рявкает он. — Уходи.

Он кивает на открытое в гостиной окно. За ним виднеется пожарная лестница.

Девушка ненавидит, когда отчим называет ее тупицей, но, пожалуй, впервые в жизни делает то, что он велит. Она вылезает в окно, как частенько проделывала это раньше. Девушка понимает, что ей не стоит идти одной. Что ее отчиму тоже лучше бежать. Она разворачивается к окну, чтобы его позвать, и видит, как вышибают их входную дверь.

В жизни пришельцы гораздо уродливей, чем по телевизору. Их чуждость пригвождает ее к месту. Она уставляется на мертвенно бледную кожу, немигающие черные глаза и причудливые татуировки того, кто первым проходит в дверной проем. Всего их четверо, и каждый вооружен. Именно первый замечает девушку на пожарной лестнице. Он останавливается на пороге, нацелив на нее свое странное ружье.

— Сдавайся или умри, — говорит пришелец.

Через секунду в его морду врезается бита отчима. Удар сокрушителен — немолодой мужчина всю жизнь проработал механиком и, вкалывая по двенадцать часов в сутки, накачал на руках приличные мышцы. Бита раскраивает башку пришельца, и существо моментально разлагается до пепла.

Но прежде чем отчим успевает вновь занести биту, ближайший пришелец стреляет ему в грудь.

Мужчина отлетает вглубь квартиры: его мышцы сведены судорогой, рубашка пылает. Под звон осколков, он врезается в стеклянный кофейный столик и, перекатившись, оказывается прямо лицом к окну. Они встречаются с девушкой взглядом.

— Беги! — каким–то чудом умудряется выкрикнуть отчим. — Беги, дура!

Девушка кубарем слетает вниз. Спустившись до висячей лестницы, она слышит в своей квартире выстрел. Она старается не думать о том, что это может значить. Бледнолицый высовывает голову из окна ее квартиры и наводит на нее свое оружие.

Она отпускает лестницу, спрыгивая в переулок как раз в тот момент, когда вокруг нее шипит воздух. Волоски на руках встают дыбом, по железной лестнице пробегают искры, но она невредима. Пришелец промазал.

Девушка перепрыгивает через мусорные мешки и бежит к выходу из переулка. Обогнув угол, она попадает на родную улицу. Из пожарного гидранта фонтаном бьет вода. Это напоминает ей об их летних вечеринках. Рядом валяется перевернутый почтовый грузовик. Его днище дымится, словно может вспыхнуть в любую секунду. Ниже по улице девушка замечает припаркованный посреди дороги маленький инопланетный космолет, один из множества тех, что они с отчимом наблюдали вылетающими из неповоротливого корабля–матки, до сих пор висящего над Манхэттеном. Эту запись снова и снова транслировали по новостям. Почти так же часто, как видео со светловолосым парнем.

Джон Смит. Так его зовут. Этим именем его назвала записавшая видео девушка.

«Где он сейчас?» — гадает девушка. — «Уж точно не спасает гарлемцев».

Она понимает, что ее спасение в ее руках.

Она как раз собирается бежать, когда замечает другую группу пришельцев, выходящих из многоквартирного дома напротив. Они выводят с дюжину людей. Некоторых она узнает по лицам, пара детей помладше учится в ее школе. Держа людей под прицелом, пришельцы заставляют их встать на колени у обочины тротуара. Здоровенный уродливый инопланетянин проходится вдоль цепочки людей, словно какой–нибудь вышибала у входа в клуб, щелкая при этом какой–то штуковиной в руке. Они ведут подсчет. Девушка не уверена, хочет ли она увидеть, что случится дальше.

Позади нее раздается металлический скрип. Обернувшись, она видит, как один из пришельцев, карабкается вниз по пожарной лестнице.

Девушка бросается бежать. Она быстрая и знает эти улицы. Метро всего в нескольких кварталах отсюда. Как–то раз она на спор спустилась с платформы и отважилась войти в туннели. Темнота и крысы даже близко не пугали ее так, как эти пришельцы. Вот куда она пойдет. Спрячется там и, возможно, даже доберётся до делового района, чтобы попробовать отыскать маму. Девушка не представляет, как сообщит матери об отчиме. Ей и самой до сих пор не верится в случившееся. Ей все кажется, что она вот–вот проснется.

Девушка вылетает за угол и натыкается на трех пришельцев. Инстинкт велит ей бежать обратно, но она подворачивает лодыжку и, оступившись, больно падает на асфальт. Один из пришельцев издает короткий, грубый звук — девушка догадывается, что так он над ней смеется.

— Сдавайся или умри, — говорит оно, и девушка понимает, что от ее выбора ничего не зависит. Пришельцы уже навели на нее оружие и вот–вот выстрелят.

Сдавайся и умри. Неважно, что она выберет, они убьют ее в любом случае. Можно не сомневаться.

Девушка вскидывает руки в защитном жесте. Это рефлекс. Она понимает, что от выстрелов это не спасет.

Однако именно так и происходит.

Оружие вырывается из рук пришельцев и отлетает метров на двадцать по улице.

Пришельцы таращатся на девушку одновременно ошеломленно и неуверенно. Она и сама не понимает, что только что произошло.

Но внутри она чувствует себя как–то иначе. По–новому. Словно она кукольник, держащий за ниточки каждый объект в квартале. И все, что ей нужно, это тянуть и дергать. Девушка не совсем понимает, откуда ей это известно. Но это кажется естественным.

Один из пришельцев бросается на девушку, но она взмахивает рукой справа налево, и он перелетает через улицу, молотя конечностями, а затем пробивает собой лобовое стекло какой–то машины. Оставшиеся двое переглядываются и начинают отступать.

— Ну и кто теперь смеется? — спрашивает она их, поднимаясь на ноги.

— Гвардейка, — шипит один из них в ответ.

Девушка не понимает, о чем речь. Но по тону пришельца, это едва ли не ругательство. Это вызывает у девушки улыбку. Ей нравится, что твари, вломившиеся в ее родной район, теперь ее боятся.

Она может с ними справиться.

Она их убьёт.

Девушка вскидывает руку в воздух, и в ответ один из пришельцев подлетает вверх. Резко опускает руку вниз и обрушивает летуна прямо на его приятеля. И так несколько раз, пока оба не обращаются в пепел.

Когда все кончено, девушка опускает взгляд на свои руки. Она не знает, откуда взялась эта сила. Как не знает того, что это может означать.

Но она точно этим воспользуется.

 

Глава 1

ДЖОН

Мы пробегаем мимо оторванного крыла взорванного реактивного истребителя. Зазубренный металл торчит посреди улицы, словно акулий плавник. Сколько же времени прошло с тех пор, как над нашими головами с ревом пронеслись истребители, держа курс к центру города и Анубису? Кажется, будто это было не меньше нескольких дней назад, хотя на деле, должно быть, прошло всего несколько часов. Тогда, некоторые из тех людей, что сейчас бегут с нами — выжившие — начали кричать и аплодировать, когда увидели в небе самолеты, как будто те могли коренным образом переломить ситуацию.

Но я понимал, что рано радоваться, и вел себя тихо. И действительно, уже через несколько минут до нас донеслись взрывы — Анубис сбивал с неба эти самолеты, заваливая весь Манхэттен обломками самой навороченной военной техники Земли. Больше никто самолетов не посылал.

Сколько жизней это унесло? Сотни. Тысячи. Может, больше. И все это по моей вине. Ведь я не смог прикончить Сетракуса Ра, когда у меня был шанс.

— Слева! — кричит кто–то сзади. Крутанув головой, на автомате формирую огненный шар и сжигаю вывернувшего из–за угла скаута. Я, Сэм и пара десятков выживших, которых мы подобрали по пути, практически не приостанавливаемся. Сейчас мы на Нижнем Манхеттене. Уносим ноги. С боем прорываясь вперед. Квартал за кварталом. Пытаясь как можно дальше уйти от центра города, где у могадорцев сосредоточены главные силы, и где в последний раз видели Анубис.

Я выбился из сил.

Спотыкаюсь. Даже ног больше не чувствую, до того они устали. Кажется, я вот–вот рухну. Чья–то рука поддерживает меня за плечи и не дает упасть.

— Джон? — обеспокоено спрашивает Сэм. Это он поддержал меня. Его голос доносится, словно через трубу. Пытаюсь ответить, но не могу ничего произнести. Сэм отворачивает голову и переговаривается с кем–то из выживших:

— Нужно ненадолго убраться с улиц. Ему надо передохнуть.

Следующее воспоминание: я откидываюсь на стену вестибюля многоквартирного дома. Должно быть, отключился на минуту. Пытаюсь собраться с силами и взять себя в руки. Я должен продолжать сражаться.

Но у меня ничего не выходит — тело отказывается подчиняться, не выдерживая таких нагрузок. Соскальзываю по стене, чтобы сесть на пол. Ковер покрыт пылью и битым стеклом, по–видимому, налетевшим снаружи. Нас тут порядка двадцати пяти человек. Это все, кого нам удалось спасти. Покрытые кровью и грязью, некоторые израненные, и абсолютно все уставшие.

Сколько людей я вылечил за сегодня? Поначалу было легко. Но чем больше я лечил, тем сильнее чувствовал, как Наследие истощает мои собственные силы. Должно быть, я достиг своего предела.

Я запоминал людей не по именам, а по тому, как их нашел или что им вылечил. Сломанная Рука и Придавленный Машиной выглядят испуганными, на лицах застыло выражение тревоги.

Женщина, Выпрыгнувшая Из Окна, кладет руку мне на плечо, проверяя мое состояние. Я киваю, как бы говоря, что со мной все в порядке. На ее лице читается облегчение.

Напротив меня Сэм разговаривает с копом в форме. Ему лет за пятьдесят. Одна сторона его лица вся покрыта засохшей кровью из уже вылеченной мной раны на макушке. Не помню его имени, или как мы его нашли. Их голоса звучат издалека, словно эхо, доносящееся из километрового туннеля. Нужно сосредоточиться, чтобы разобрать слова, но даже на это уходят колоссальные усилия. Такое чувство, будто голову обернули ватой.

— По радио сказали: наши закрепились на Бруклинском мосту, — говорит офицер. — Городская полиция, Национальная Гвардия, армия… черт, да там все. Удерживают мост. Там же эвакуируют выживших. Это всего в нескольких кварталах отсюда. Докладывают, что силы могов сосредоточены в центре города. Мы сможем добраться до моста.

— Тогда вы должны идти, — отвечает Сэм. — Идите сейчас, пока на горизонте чисто и нигде не видно их патрулей.

— Сынок, вы должны пойти с нами.

— Мы не можем, — отвечает Сэм. — У нас в городе остался друг. Его нужно найти.

Девятый. Вот кого нам надо отыскать. Последний раз мы видели его, когда он сражался с Пятым перед зданием ООН. Затем и в самом здании. Прежде чем убраться из Нью — Йорка, нам нужно найти Девятого. Надо разыскать его и спасти столько людей, сколько сможем. Я потихоньку прихожу в себя, но все еще слишком истощен, чтобы куда–то идти. Открываю рот, но с губ срывается только стон.

— С него уже хватит, — говорит коп, и я знаю, что он это обо мне. — Вы сделали достаточно. Уходите с нами, пока можете.

— С ним все будет в порядке, — говорит Сэм. Сомнение в его голосе заставляет меня стиснуть зубы и сосредоточиться. Нужно поднапрячься, нарыть сил и продолжить сражаться.

— Он в отключке.

— Ему просто нужно пару минут отдохнуть.

— Я в норме, — бормочу я, но вряд ли кто–то из них меня слышит.

— Сынок, если останетесь, вас тут убьют, — говорит он Сэму, сурово качая головой. — Вы не можете продолжать в том же духе. Вам двоим со всем этим не сладить. Оставьте это армии, или…

Офицер замолкает. Нам всем известно, что армия уже предприняла свою попытку. Манхэттен потерян.

— Мы уйдем, как только сможем, — отвечает Сэм.

— Эй, ты там меня слышишь? — теперь полицейский обращается ко мне. Причем говорит таким тоном, каким со мной разговаривал Генри. Интересно, у него есть дети? — Вы уже сделали все, что могли. Ты провел нас так далеко, позволь нам закончить начатое. Если надо, мы понесем тебя к мосту.

Выжившие собираются вокруг копа, кивая и бормоча что–то в знак согласия. Сэм смотрит на меня, вопросительно подняв брови. Его лицо перемазано грязью и пеплом. Сэм выглядит опустошенным и слабым, будто сам еле стоит на ногах. На бедре у него болтается могадорский бластер, привязанный обрывками проводов, и, кажется, будто все тело Сэма накренилось в эту сторону, как будто дополнительный вес грозит его опрокинуть.

Заставляю себя встать на ноги. Мышцы вялые и почти бесполезные, но все же. Пытаюсь показать полицейскому и остальным, что у меня еще остались силы сражаться, но судя по жалостливым взглядам, выгляжу я не очень внушительно. С трудом сдерживаю дрожь в коленях. На секунду мне кажется, что сейчас я рухну на пол. Но вдруг, как по волшебству, меня поднимает и подтягивает какая–то сила, забирая на себя часть веса, выпрямляет спину и расправляет плечи. Не знаю, как мне это удается, и где я нахожу силы. Это почти сверхъестественно.

А, нет, ничего сверхъестественного. Это все Сэм. Мой друг обзавелся телекинезом и теперь, сконцентрировавшись на мне, приводит меня в боевой вид.

— Мы остаемся, — твердо заявляю я скрипучим голосом. — Необходимо спасти еще много людей.

Коп удивленно качает головой. Девчонка позади него, которую, я вроде как спас с разваливающейся пожарной лестницы, ударяется в слезы. Не уверен, в чем причина — то ли она так вдохновилась моими словами, то ли я так ужасно выгляжу. Сэм с каменным лицом полностью сосредоточен на мне, на его виске проступает свежая капелька пота.

— Доберитесь до безопасного места, — говорю я оставшимся в живых. — А затем помогите, кому сможете. Это ваша планета. Мы спасем ее все вместе.

Полицейский выступает вперед, чтобы пожать мне руку. Ладонь словно в тисках зажали.

— Мы тебя не забудем, Джон Смит, — говорит он. — Все мы обязаны тебе жизнью.

— Размажь их, — говорит кто–то еще.

И тут все как по команде поднимают гомон: начинают прощаться и благодарить за спасение. Я стискиваю зубы в надежде, что на лице отразится улыбка. По правде говоря, я слишком для этого устал. Теперь их лидер коп, он будет отвечать за их безопасность. Убедившись, что все идут быстро и не шумят, он наконец торопливо выводит наших выживших из здания через вестибюль и дальше в сторону Бруклинского моста.

Как только мы остаемся одни, Сэм освобождает меня от телекинеза, благодаря которому мне все это время удавалось держаться вертикально, и я резко припадаю спиной к стене, изо всех сил стараясь удержаться на ногах. Сэм переводит дух, он весь взмок от усилий по поддержанию моего тела в вертикальном положении. Он не лориенец, и у него не было надлежащего обучения, но, тем не менее, Сэм развил Наследие и начал использовать его на полную. Принимая во внимание сложившуюся ситуацию, у него не было иного выбора, кроме как учиться всему на лету. Сэм получил Наследие… Да, не будь кругом такого хаоса и безнадеги, я бы радовался больше. Не уверен, как и почему это случилось, но приобретенные Сэмом силы — наша единственная победа с тех пор, как мы прибыли в Нью — Йорк.

— Спасибо, — говорю я. Слова уже даются легче.

— Всегда пожалуйста, — отвечает Сэм, тяжело дыша. — Ты ведь символ сопротивления Земли, мы не можем позволить тебе валяться без дела.

Я пытаюсь оттолкнуться от стены, но ноги еще не готовы поддерживать мой вес. Проще прислониться к ней и по стеночке двигаться к двери в ближайшую квартиру.

— Взгляни на меня. Ничей я не символ, — ворчу я в ответ.

— Брось, — говорит Сэм. — Ты просто устал.

Он обхватывает меня рукой, чтобы помочь. Сэм тоже еле волочит ноги, так что я стараюсь не перекладывать на него слишком много веса. В последние пару часов мы прошли через ад. Кожу на руках до сих пор покалывает от того, как часто я был вынужден использовать Люмен, бросая огненные шары в раз за разом наступавшие отряды могов. Надеюсь, нервные окончания не разрушились от постоянного огня. Сейчас, даже от мысли использовать Люмен, у меня подкашиваются колени.

— Сопротивление… — говорю я с горечью. — Сопротивление появляется, только если война проиграна, Сэм.

— Ты знаешь, что я имел в виду, — отвечает он, и по дрожи в его голосе, я понимаю, как нелегко ему дается оставаться оптимистом, несмотря на пережитое за этот день. По крайне мере, он пытается. — Многие из этих людей знали, кто ты. Говорили, что видели видео в новостях. А то, что произошло перед ООН… по сути, ты разоблачил Сетракуса Ра на глазах у всего мира. Все знают, что ты сражаешься против могадорцев. Что ты пытался все это остановить.

— Тогда они знают, что я не справился.

Дверь квартиры на первом этаже приоткрыта. Распахиваю ее настежь, а Сэм закрывает и запирает ее за нами. Дотягиваюсь до ближайшего выключателя и с удивлением обнаруживаю, что электричество все еще работает. Похоже, электроэнергия есть лишь в некоторых частях города. Значит, этот район еще не так сильно разрушен. Тут же вырубаю свет, ведь в нашем положении привлекать внимание могадорских патрулей, которые могут оказаться поблизости, не лучшая затея. Пока я, спотыкаясь, доползаю до ближайшего дивана, Сэм обходит комнату и закрывает шторы.

Квартира представляет собой однокомнатную студию. Тесная кухня отгорожена от жилого помещения гранитной барной стойкой, один шкаф и крошечная уборная. Всюду следы торопливых сборов: по полу раскидана одежда, на стойке валяется опрокинутая миска с кашей, а под дверью лежат осколки раздавленной фоторамки. На фото молодая пара, лет двадцати, позирует на пляже, а у парня на плече сидит маленькая обезьянка.

У этих людей была нормальная жизнь. Даже если они выбрались с Манхэттена и оказались вне опасности, их привычному образу жизни пришел конец. Земля никогда уже не будет прежней. Я представлял себе мирную жизнь вместе с Сарой, когда моги будут разбиты. Не маленькую квартирку в Нью — Йорке, но что–то простое и спокойное. Вдалеке раздается взрыв, похоже, моги разрушают что–то в центре. Теперь мечты о жизни после войны кажутся такими наивными. После сегодняшних событий ничто уже не будет как раньше.

Сара. Надеюсь, с ней все в порядке. Именно ее лицо я представлял во время тяжелейших боев, прорываясь через улицы Манхэттена. Продолжай бороться, и ты сможешь увидеть ее снова, твержу я себе. Жаль, что я не могу поговорить с Сарой. Мне необходимо связаться с ней. Не только с ней, но и с Шестой тоже. Надо связаться с остальными: выяснить, что Сара узнала от Марка и его таинственного союзника, и понять, что произошло с Шестой, Мариной и Адамом в Мексике. Наверняка это как–то связано с тем, что Сэм внезапно развил Наследие. Что, если он не единственный? Нужно узнать, что происходит за пределами Нью — Йорка, но мой спутниковый телефон лежит где–то на дне Ист — Ривер, а обычная связь накрылась медным тазом. Так что пока мы с Сэмом одни. Боремся за выживание.

Сэм проходит на кухню и открывает холодильник, но потом замирает и смотрит на меня.

— Ничего ведь, если мы позаимствуем немного еды? — спрашивает он.

— Уверен, они не будут против, — отвечаю я.

Я прикрываю глаза, как мне кажется всего на секунду, хотя должно быть дольше, а открываю оттого, что мне в нос врезается кусок хлеба. Словно подражая герою комиксов, Сэм театрально выставил руку и с помощью телекинеза левитирует к моему лицу бутерброд с арахисовым маслом, пластиковый контейнер с яблочным пюре и ложку. Даже в таком плохом настроении, я не в силах сдержать улыбку.

— Прости, не хотел тебя задеть, — говорит Сэм, когда я подхватываю еду в воздухе. — Никак к этому не привыкну. Как видишь.

— Не парься. Толкнуть или ударить телекинезом легко. А вот точности научиться гораздо сложнее.

— Да уж, — соглашается Сэм.

— Знаешь, для того, кто приобрел телекинез всего четыре часа назад, ты на удивление хорошо справляешься.

Сэм со своим бутербродом усаживается рядом со мной на диване.

— Мне помогает, если я представляю, что у меня типа призрачные руки. В этом есть смысл?

Вспоминаю, как тренировал собственный телекинез с Генри. Кажется, это было целую вечность назад.

— Я представлял себе объект, который нужно сдвинуть, а затем желал, чтобы это исполнилось, — говорю я Сэму. — Мы с Генри начинали с малого. Он бросал в меня бейсбольные мячи, а я ловил их силой мысли.

— Ха! Мне сейчас ну никак не до игр, — говорит Сэм. — Найду другие способы попрактиковаться.

Сэм силой мысли поднимает сандвич над коленями. Сначала тот взлетает слишком высоко, так что не укусить, но, на секунду сконцентрировавшись, Сэм направляет его ко рту.

— Недурно, — говорю я.

— Мне легче, если я над этим не задумываюсь.

— Как во время борьбы за жизнь, например?

— В точку, — говорит Сэм, удивленно качая головой. — Может, обсудим, как это со мной случилось, Джон? Или почему? Или… сам не знаю. Что все это значит?

— У Гвардейцев Наследия проявляются в подростковом возрасте, — говорю я, пожимая плечами. — Может, ты просто поздно созрел.

— Чувак, ты забыл? Я не лориенец.

— Как и Адам, у которого, кстати, тоже есть Наследия, — отвечаю я.

— Да, но ведь его чокнутый папаша подключил его к мертвому Гвардейцу и…

Останавливаю Сэма взмахом руки.

— Я лишь считаю, что не все так просто. Вряд ли Наследия работают так, как всегда предполагал мой народ, — я на секунду задумываюсь. — Произошедшее с тобой наверняка как–то связано с тем, что Шестая и ребята сделали в Святилище.

— Так это Шестая… — говорит Сэм.

— Они отправились искать Лориен на Земле, и, похоже, нашли. После чего, Лориен выбрал тебя.

Оказывается, сам того не заметив, я уже успел прикончить сандвич и пюре. Живот урчит. Чувствую себя лучше, силы понемногу возвращаются.

— Ну, это большая честь, — говорит Сэм, задумчиво уставившись на свои руки. Хотя скорее, он думает о Шестой. — Пугающая честь.

— Ты отлично справился. Если б не ты, мне бы не удалось спасти всех тех людей, — отвечаю я, похлопывая Сэма по спине. — По правде, мне и самому невдомек, что за чертовщина происходит. Без понятия, как и почему ты внезапно получил Наследие. Я просто рад, что оно у тебя есть. Рад, что во всем этом хаосе смерти и разрушений появилась маленькая надежда.

Сэм встает, на автомате стряхивая крошки с уже давно грязных джинсов.

— Ага, вот он я — великая надежда человечества, которая в данный момент подыхает от желания сожрать еще один бутер. Тебе сделать?

— Я сам, — говорю я, но едва подаюсь вперед, чтобы встать с дивана, голова кружится, и приходится плюхнуться на место.

— Расслабься, — говорит Сэм, делая вид, будто не заметил моего помутнения. — Я уже почти все намазал.

— Давай посидим еще пару минут, — говорю я слабым голосом. — А потом пойдем искать Девятого.

Закрываю глаза, слушая грохот с кухни, где Сэм силой мысли пытается размазать ножом арахисовое масло по хлебу. На заднем плане, где–то в Манхэттене, слышны звуки непрекращающейся борьбы. Сэм прав — мы сопротивление. Мы должны сопротивляться. Мне бы только отдохнуть еще пару минут…

Открываю глаза, от того, что Сэм трясет меня за плечо. Очевидно, я задремал. Освещение в комнате изменилось, уличный свет проникает снаружи, окрашивая шторы в теплый желтый цвет. Рядом на диване стоит поднос с бутербродами. Не терпится приняться за еду. Похоже, теперь во мне остались лишь животные потребности — сон, еда и борьба за выживание.

— Долго я спал? — спрашиваю я Сэма, садясь на диване. Мне определенно стало немного лучше, но меня гложет чувство вины. Все то время, что я спал, в городе гибли люди.

— Около часа, — отвечает Сэм. — Я собирался дать тебе отдохнуть, но…

Вместо объяснений Сэм указывает на небольшой плоский экран телевизора, вмонтированного в дальнюю стену комнаты. В эфире местные новости. Сэм отключил звук, и картинка периодически пропадает из–за статических помех, но и так все понятно — это Нью — Йорк в огне. На зернистом видео вырисовывается громадина Анубиса, наползающая на горизонт, орудия бомбят верхние этажи небоскребов, пока те не превращаются в пыль.

— Еще пару минут назад я даже не собирался его проверять, — говорит Сэм. — Думал, моги уничтожили все телестанции, ну знаешь, из военных соображений.

Я не забыл слова Сетракуса Ра, произнесенные им, пока я свисал с его корабля над Ист — Ривер. Он хочет, чтобы я наблюдал за падением Земли. А если вспомнить видение о Вашингтоне, которое я разделил с Эллой (город, конечно, был разрушен, но не стерт с лица Земли), там были и выжившие, оставленные прислуживать Сетракусу Ра. Кажется, я начинаю понимать.

— Это не случайность, — говорю я Сэму, размышляя вслух. — Он хочет, чтобы люди видели разрушения, которые он устроил. На Лориен все было не так. Тогда его флот просто все уничтожил. Так вот зачем он устроил этот спектакль у ООН, поэтому внедрил всю эту муть с МогПро… чтобы взять Землю под контроль мирно. Сетракус Ра планирует здесь обосноваться. И если люди не будут перед ним преклоняться, как моги, то он, хотя бы, заставит их бояться.

— Что ж, задумка со страхом определенно имеет успех, — отвечает Сэм.

Новости переключаются с уличной съемки на телеведущую за столом. Должно быть, здание, в котором базируется этот канал, частично повреждено, так как они едва держатся в эфире. В студии горит лишь половина подсветки, камера установлена криво, картинке не хватает четкости. Ведущая старается сохранять профессиональный вид, но ее волосы перепачканы пылью, а глаза покраснели от слез. Она несколько секунд говорит что–то в камеру, а потом запускают репортаж.

Ведущую сменяют кадры, снятые на сотовый телефон. Посреди крупного перекрестка размытая фигура вертится волчком, словно разогревающийся олимпийский дискобол. Правда, в руках у парня отнюдь не спортивный снаряд. С нечеловеческой силой он раскручивает кого–то за лодыжку. После дюжины вращений, парень отпускает скрюченное тело, бросая в окно стоящего поблизости кинотеатра. Камера продолжает снимать метателя, пока тот, приподнимая плечи, что–то выкрикивает. Скорее всего, проклятия.

Это Девятый.

— Сэм! Скорей, вруби звук!

Пока Сэм нащупывает пульт, тот, кто снимал Девятого, прячется за машиной. Это чертовски дезориентирует, но снимавшему удается продолжить съемку, держа руку с телефоном над машиной. На перекрестке появляется группа могов и принимается палить в Девятого. Я смотрю, как он проворно отскакивает в сторону, а затем с помощью телекинеза бросает в них машину.

— … снова, эта запись была сделана на Юнион — Сквер всего несколько минут назад, — Сэм прибавляет громкость, и мы слышим дрожащий голос ведущей: — Нам известно, что этот подросток, э-э, вероятно, пришелец, обладающий суперсилой, был у здания ООН вместе с другим юношей, идентифицированным, как Джон Смит. Как мы видим, он вступил в бой с могадорцами, вытворяя поистине нечеловеческие вещи…

— Они знают мое имя, — говорю я тихо.

— Смотри, — говорит Сэм, шлепая меня по руке.

Камера возвращается к кинотеатру, где в проеме разбитого окна медленно поднимается коренастая фигура. Мне не удается хорошо разглядеть, но сразу становится ясно, кого так вертел Девятый. Он вылетает из кинотеатра, сбивая по пути нескольких могов, оставшихся на перекрестке, и яростно набрасывается на Девятого.

— Пятый, — говорит Сэм.

Оператор теряет Пятого и Девятого из виду, когда те кометой проносятся через высокую траву небольшого парка неподалеку, попутно вырывая огромные куски земли.

— Они же друг друга переубивают, — говорю я. — Нам нужно туда.

— Эти двое подростков–пришельцев сражаются между собой, когда не отбиваются от захватчиков, — говорит сбитая с толку ведущая. — Причины нам… не известны. Боюсь, в данный момент у нас нет ответов на все вопросы. Граждане, просто… оставайтесь в укрытии. Эвакуационные мероприятия продолжаются, по возможности отправляйтесь к Бруклинскому мосту. Если рядом идут боевые действия, оставайтесь в укрытии и…

Я отбираю у Сэма пульт и выключаю телевизор. Он следит за тем, как я встаю, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке. Мышцы воют в знак протеста, на секунду кружится голова, но я справляюсь. Я обязан справиться. Никогда еще выражение «сражайся так, будто завтра никогда не наступит» не имело больше смысла. Если я хочу все исправить — если мы хотим спасти Землю от Сетракуса Ра и могадорцев, то первым делом нужно найти Девятого и спасти Нью — Йорк.

— Она сказала Юнион — Сквер, — говорю я. — Туда мы и направимся.

 

Глава 2

ШЕСТАЯ

Мир не изменился. По крайней мере, ничего такого я не замечаю.

Влажный, липкий воздух джунглей — приятная перемена после холода и затхлости глубоких подземелий Святилища. Я невольно прикрываю глаза рукой, когда мы выходим под лучи вечернего солнца, по очереди выныривая из появившейся в основании храма Майя узкой каменной арки.

— А сразу нельзя было нас тут пустить? — ворчу я, с хрустом распрямляя спину и бросая недовольный взгляд на сотни растрескавшихся белокаменных ступенек, по которым мы взбирались в начале. Когда мы достигли вершины Калакмула, наши кулоны активировали некий лориенский проход, который телепортировал нас в Святилище, сокрытое под многовековым рукотворным строением. Мы оказались в таинственной комнате, которую построили Старейшины во время одного из своих визитов на Землю. По–видимому, главной целью была секретность, а не легкий проход. Короче, обратный путь был не в пример легче и не включал в себя всякие дезориентирующие телепортации — просто метров тридцать пыльной винтовой лестницы и обыкновенная дверь, которой, конечно же, не было, когда мы только пришли.

Следом за мной из Святилища выходит Адам.

— Что дальше? — спрашивает он, сильно щурясь.

— Без понятия, — отвечаю я, глядя на темнеющее небо. — Я как бы надеялась, что на этот вопрос ответит Святилище.

— М-м… я так до конца и не понял, что же мы там видели. Или чего добились, — нерешительно произносит Адам и, отбросив с лица черную челку, смотрит на меня.

— Аналогично, — говорю я ему.

Если честно, я даже не уверена, сколько мы пробыли под землей. Сложно уследить за временем, когда всецело поглощен беседой с потусторонним существом, сотканным из чистой энергии Лориена. Мы собрали все имеющееся Наследство Гвардейцев — по сути, всё то, что не являлось оружием — и, оказавшись внутри Святилища, сложили все эти не нашедшие применения камни и побрякушки в скрытый колодец, имеющий связь с дремлющим источником энергии лоралита. В результате, этого оказалось достаточно, чтобы пробудить Сущность — живое воплощение самого Лориена. А потом мы с ним немного поболтали.

Да. Так все и было.

Вот только существо по большей части говорило загадками и в конце нашего разговора взорвалось потоком энергии, разлетевшейся из Святилища по всему миру. Как и Адам, я без понятия, что все это значило.

Я ожидала, что, выбравшись из Святилища, мы обнаружим… ну, хоть что–нибудь. К примеру, увидим, как небо расчерчивают молнии лориенской энергии, испепеляя в округе всех могадорцев, не носящих имя Адам? Или сила моих Наследий возрастет настолько, что я выйду на новый уровень и смогу создать такую мощную бурю, что она разом истребит наших врагов? Фигушки. Насколько я знаю, могадорский флот все еще надвигается на Землю, а Джон, Сэм, Девятый и остальные, вероятно, в данный момент воюют на передовой, и я не уверена, что мы сделали хоть что–то, чтобы им помочь.

Марина выходит из храма последней и обхватывает себя за плечи. Ее широко распахнутые глаза, блестят от слез.

Она думает о Восьмом, я знаю.

Прежде чем энергетический источник ракетой разлетелся по миру, он каким–то образом смог оживить Восьмого, пускай и на несколько мимолетных минут. Главное, их хватило, чтобы Марина успела попрощаться. Даже несмотря на адскую тропическую жару, от которой я уже начала потеть, меня бросает в холод от воспоминания, как Восьмой вернулся к нам омытый свечением лоралита и снова улыбающийся. Этот момент был невероятно прекрасен! Всю жизнь я ожесточала себя — идет война, а где война, там и смерть. Друзья будут погибать. Я научилась принимать боль и безобразность, как должное. В общем, когда и впрямь происходит нечто хорошее, это может немного сбить с толку.

И хотя было так здорово еще раз увидеть Восьмого, все равно это было прощание. Даже не представляю, что сейчас на душе у Марины — она ведь любила его, а он ушел. Снова.

Марина останавливается и с такой тоской оглядывается на храм, будто сейчас кинется обратно. Возле меня покашливает Адам.

— С ней все будет в порядке? — спрашивает он меня вполголоса.

Однажды Марина уже замыкалась в себе, когда во Флориде нас предал Пятый. После того, как он убил Восьмого. Но на этот раз все иначе — она не излучает постоянную ауру холода, да и не похожа на того, кто готов задушить любого, кто подошел слишком близко. Когда она вновь поворачивается к нам, у нее почти безмятежное выражение лица. Она сохраняет в памяти свою встречу с Восьмым и закаляет себя для грядущего. Мне незачем о ней беспокоиться.

Я улыбаюсь, когда Марина моргает и утирает рукой лицо.

— Я тебя слышу, — говорит она Адаму. — Я в норме.

— Хорошо, — говорит Адам, неловко отводя взгляд. — Я просто хотел сказать, про то, что там произошло, э-э, в общем, я…

Адам умолкает, и мы с Мариной в ожидании смотрим на него. Будучи могом, Адаму, по–моему, все еще немного неловко откровенничать с нами. Я знаю, что лориенское свето–представление в Святилище поразило его до глубины души, но также могу сказать, что он чувствовал себя лишним, будто был не совсем достоин находиться в присутствии Сущности.

Когда молчание Адама затягивается, я хлопаю его по спине.

— Давай пооткровенничаем во время полета, лады?

На обратном пути к скиммеру Адам как будто расслабляется. Корабль стоит неподалеку, на посадочной площадке, бок о бок с десятком других моговских аппаратов. Лагерь могов перед храмом ничуть не изменился: разгромлен до основания. Моги, в своих попытках пробиться к Святилищу, расчистили от джунглей кольцо вокруг храма, стараясь подойти к нему настолько близко, насколько позволяло мощное силовое поле Святилища.

Как только мы пересекаем заросли лиан, разросшихся прямо перед храмом, и выходим к лагерю могов с его бурой выжженной землей, я замечаю, что силового поля больше нет. Смертоносный барьер, годами защищавший Святилище, исчез.

— Должно быть, силовое поле отключилось, пока мы были внутри, — говорю я.

— Возможно, ему просто больше не нужна защита, — предполагает Адам.

— Или Сущность направила свою мощь куда–то еще, — произносит Марина и на мгновение умолкает, обдумывая какую–то мысль. — Когда я поцеловала Восьмого… я это ощутила. На долю секунды я стала частью потока энергии Существа. Она распространилась повсюду, по всей Земле. Куда бы ни ушла лориенская энергия, теперь она рассредоточилась и, вероятно, больше не может подпитывать собственную защиту.

Адам смотрит на меня с таким видом, будто я в состоянии объяснить, что сейчас сказала Марина.

— В смысле: «распространилась по всей Земле»? — спрашиваю я.

— Даже не знаю, как это лучше объяснить, — говорит Марина, оглядываясь на храм, уже наполовину укрытый тенью от садящегося солнца. — Было такое чувство, будто я с Лориеном — одно целое. И мы были повсюду и везде.

— Любопытно… — говорит Адам, оценивающе глядя сначала на храм, а затем со смесью настороженности и страха себе под ноги. — Как думаешь, куда она ушла? А твои Наследия…?

— Лично я не чувствую никакой разницы, — говорю я ему.

— Я тоже, — говорит Марина. — Но что–то изменилось. Лориен теперь повсюду. На Земле.

Это уж точно не тот осязаемый результат, на который я надеялась, но вот Марина, похоже, этим воодушевлена. Мне так не хочется ее обламывать.

— Полагаю, мы узнаем, изменилось ли что–нибудь или нет, когда вернемся к цивилизации. Вдруг, Сущность уже во всю там воюет.

Марина снова кидает взгляд на храм.

— Может, не стоит оставить его прямо так? Без всякой защиты?

— А разве осталось, что защищать? — спрашивает Адам.

— Там еще сохранилась какая–то, хм, часть Сущности, — отвечает Марина. — Даже сейчас, Святилище… своего рода способ… не знаю точно. Связи с Лориеном?

— У нас нет выбора, — отвечаю я. — Мы понадобимся остальным.

— Постойте–ка… — говорит Адам, озираясь по сторонам. — А где Пыль?

Из–за всего, что произошло внутри Святилища, я совсем забыла о химере, которую мы оставили сторожить снаружи. Вокруг ни единого намека на волка.

— Может, он гоняется по джунглям за той могадоркой? — спрашивает Марина.

— Фири Дун — Ра, — вторит Адам, называя по имени чистокровную, которой удалось выжить во время нашего первоначального штурма. — Он бы так просто не погнался в одиночку.

— А вдруг его спугнуло световое шоу Святилища? — предполагаю я.

Адам хмурится, а потом складывает ладони рупором и кричит:

— Пыль! Ко мне, Пыль!

Они с Мариной обыскивают все вокруг в поисках признаков химеры. Я залезаю на обшивку нашего скиммера, чтобы получше разглядеть окрестности. Отсюда сверху кое–что привлекает мое внимание. Серая тень, извивающаяся под гнилым бревном на границе джунглей.

— Что это там? — ору я Адаму, указывая пальцем на корчащуюся тень. Адам бросается туда, Марина не отстает. Мгновением позже Адам уже несет ко мне маленькую фигурку, на лице могадорца застыла тревога.

— Это Пыль, — говорит Адам. — То есть, я так думаю.

Он держит в руках серую птичку. Она жива, но ее тельце закоченело и скрючилось, будто его ударило током, и оно так и не оправилось от спазма. Крылья торчат под неестественными углами, а клюв застыл в полуоткрытом положении. И хотя это явно не тот сильный волк, которого мы не так давно здесь оставили, в птичке есть что–то, из–за чего я тут же узнаю Пыль. Это он, без сомнений. Несмотря на паршивый вид, его глаза мечут молнии. Он жив и в своем уме, только тело не слушается.

— Что с ним стряслось?! — спрашиваю я.

— Не знаю, — говорит Адам, и на миг мне кажется, будто в его глазах мелькают слезы. Он берет себя в руки. — Он похож… похож на тех химер, которых мы спасли с острова Плам. Над ними экспериментировали.

— Все хорошо, Пыль, ты в порядке, — шепчет Марина. Она аккуратно разглаживает ему перья на голове, пытаясь его успокоить, и вылечивает все царапины, которыми он покрыт, однако паралич так и не проходит.

— Здесь мы больше ему ничем не поможем, — говорю я. Как бы гадко у меня ни было на душе, но нам нужно двигаться дальше. — Если это дело рук той могадорши, то она давно слиняла. Давайте просто вернемся к остальным. Может, они что–нибудь придумают.

Адам заносит Пыль в скиммер и заворачивает химеру в одеяло, стараясь устроить парализованного друга как можно удобнее, а потом садится за штурвал.

Я уже давно хочу связаться с Джоном и узнать, что творится за пределами мексиканских джунглей, так что, вынув из рюкзака спутниковый телефон, сажусь в соседнее от Адама кресло, и, пока он приступает к запуску корабля, звоню Джону.

В трубке раздаются длинные гудки. Где–то через минуту Марина подается ко мне.

— Думаешь, есть повод беспокоиться, что он не отвечает? — спрашивает она.

— Не больше обычного, — отвечаю я и невольно опускаю взгляд на лодыжку. Новых шрамов нет — как будто я бы не почувствовала жгучей боли. — Ну, по крайней мере, мы знаем, что они еще живы.

— Что–то не так, — говорит Адам.

— Это еще неизвестно, — мигом отзываюсь я. — Если они тут же не сняли трубку, это еще не значит…

— Нет. Я о корабле. С ним что–то не так.

Убираю телефон от уха и сразу слышу странный икающий звук, издаваемый двигателем скиммера. На консоли управления беспорядочно мерцают огоньки.

— Ты же вроде хвалился, что знаешь, как работает эта штуковина, — говорю я.

Адам хмурится, а потом сердито щелкает переключателями на панели приборов, отключая системы корабля. Под нами с грохотанием лязгает двигатель, будто в нем что–то разболталось.

— Шестая, мне прекрасно известно, как работает эта «штуковина», — говорит он. — Дело не во мне.

— Прости, — говорю я, наблюдая, как он ждет, пока успокоится двигатель, прежде чем снова запускать корабль. Двигатель, сделанный по могадорской супербесшумной технологии, чихает и снова дребезжит. — Может, попробовать что–то еще, вместо того, чтобы просто туда–сюда его выключать?

— Сначала Пыль, теперь это. Бред какой–то, — ворчит Адам. — Электроника в полном порядке. Ну, все кроме автоматической диагностики, которая и должна была бы подсказать, что не так с двигателем.

Я протягиваю руку и жму на кнопку открывания кабины. Стеклянный купол над нашими головами разъезжается

— Пошли, глянем, — говорю я, вставая со своего места.

Мы втроем выбираемся из скиммера, и Адам спрыгивает вниз, чтобы исследовать днище корабля, а я остаюсь наверху рядом с кабиной и в какой–то момент обнаруживаю, что мой взгляд прикован к Святилищу — древнее белокаменное отбрасывает длинную тень в свете уходящего солнца. Марина встает рядом и молча взирает на это зрелище.

— Думаешь, мы победим? — вырывается у меня. Я даже не уверена, хочу ли услышать ответ.

Поначалу Марина ничего не говорит, а потом кладет голову мне на плечо.

— По–моему, сегодня мы ближе к победе, чем вчера, — говорит она.

— Вот бы иметь уверенность, что приезд сюда стоил таких усилий, — говорю я, сжимая спутниковый телефон и мысленно приказывая ему зазвонить.

— Ты должна верить, — отвечает Марина. — Говорю тебе, Шестая, Сущность сделала что–то…

Я пытаюсь верить словам Марины, но насущные вопросы берут верх. Интересно, уж не поток ли лориенской энергии, вырвавшийся из Святилища, испортил наш транспорт?

А может, есть и более банальное объяснение.

— Эй, народ? — зовет Адам из–под корабля. — Вам лучше спуститься сюда и самим посмотреть.

Я спрыгиваю со скиммера, а следом и Марина. Адама мы находим втиснувшимся между стойками шасси, у его ног в грязи лежит погнутая панель брони.

— Так в этом наша проблема? — спрашиваю я.

— Она уже так валялась, — объясняет Адам, пиная оторванный кусок. — Вы лучше сюда гляньте…

Адам подзывает меня ближе, и я протискиваюсь к нему, чтобы поближе взглянуть на внутренности нашего корабля. Двигатель скиммера мог бы поместиться под капот обычного пикапа, вот только он в разы сложнее любой земной техники. Вместо поршней и других механизмов, двигатель состоит из целого ряда соединенных внахлест сфер. Они судорожно вращаются, когда Адам подталкивает их, безрезультатно задевая обнаженные концы толстых кабелей, которые тянутся вглубь корабля.

— Видите, электрические системы все еще подключены, — говорит Адам, подергивая кабеля. — Поэтому у нас до сих пор есть энергия. Но ее недостаточно, чтобы запустить антигравитационную установку. Вот эти центробежные роторы, — он проводит рукой по сферам. — Именно они позволяют нам отрываться от земли. Только дело в том, что они тоже в порядке.

— То есть, по–твоему, скиммер должен работать? — спрашиваю я, рассеянно глядя на двигатель.

— Должен, — говорит Адам, но потом указывает на пустоту между роторами и проводами. — Однако видишь вот это?

— Ты что, серьезно? Я вообще без понятия, что передо мной, — говорю я в ответ. — Оно сломано?

— Не хватает кабеля, — объясняет Адам. — Это он передает энергию, выработанную двигателем, на остальные части корабля.

— Намекаешь, что он не мог вывалиться сам собой?

— Именно.

Я вылезаю из–под скиммера и, отойдя в сторону на пару шагов, разглядываю опушку джунглей на предмет любого движения. Мы уже убили всех могов, пытавшихся прорваться в Святилище. Всех, кроме одной.

— Фири Дун — Ра, — говорю я, зная, что могадорка все еще где–то там. Ранее, мы были слишком заняты вопросом проникновения в Святилище, чтобы преследовать ее, а теперь…

— Саботаж — ее рук дело, — произносит Адам, приходя к тому же выводу. Когда мы только прибыли, Фири Дун — Ра воспользовалась численным перевесом и напала со своим отрядом на Адама, хорошенько его отмутузила и уже собиралась поджарить ему лицо о силовое поле Святилища, когда мы на нее накинулись. В голосе Адама все еще слышна горечь: — Она покалечила Пыль, а потом лишила нас возможности отсюда убраться. Нужно было ее убить.

— Еще не поздно, — отвечаю я хмуро. Среди деревьев ничего не видно, но это не значит, что Фири Дун — Ра не сидит где–то там и не наблюдает за нами.

— А нельзя поставить такую же деталь с другого корабля? — спрашивает Марина, указывая на примерно дюжину могадорских скаутов, рассредоточенных по посадочной площадке.

Адам с кряхтением выбирается из–под нашего скиммера и быстрым шагом направляется в сторону ближайшего корабля, держа левую руку на рукоятке моговского бластера, который он реквизировал у одного из убитых нами воинов.

— Готов поспорить, у других кораблей панель двигателя выглядит не лучше нашей, — ворчит Адам. — Надеюсь, ее израненным рукам было очень больно.

Я помню забинтованные руки Фири Дун — Ра, покрытые рубцами от соприкосновения с силовым полем Святилища. Нужно было предусмотреть такой вариант и не оставлять в живых ни одного из них. Еще до того, как Адам доходит до ближайшего корабля, у меня появляется дурное предчувствие.

Адам подлезает под другой корабль, тяжко вздыхает и, встретившись со мной взглядом, не сильно толкает локтем бронированный корпус у себя над головой. Панель двигателя отваливается, будто ее вообще ничто не держало.

— Она с нами играет, — говорит он низким, осипшим голосом. — У нее была возможность подстрелить нас, когда мы выбирались из Святилища, а вместо этого, она хочет нас здесь задержать.

— Видимо понимает, что в одиночку ей с нами не справиться, — говорю я, немного повышая голос в расчете на то, что удастся выманить Фири Дун — Ра из укрытия.

— Она же выдернула эта детали, так? — спрашивает Марина. — А не просто их уничтожила?

— Да, похоже, именно вытащила, — отвечает Адам. — Возможно, не хочет нести ответственность за уничтожение кучи кораблей в дополнение к потере своего отряда. А вот если задержать нас здесь до прибытия подкрепления и схватить, то ее Возлюбленный Вождь вполне может ее простить.

— Никого не схватят и не убьют, — говорю я. — Ну кроме Фири Дун — Ра.

— Есть какой–то иной способ заставить летать наш корабль? — Спрашивает Марина Адама. — Мог бы ты… ну не знаю? Смастерить что–нибудь?

Адам чешет в затылке, оглядывая стоящие вокруг корабли.

— В принципе, это реально, — говорит он. — Все зависит от того, что мы сможем раздобыть. Я могу попробовать, но я не механик.

— Это вариант, — говорю я, глядя в небо, чтобы определить, сколько осталось до темноты. Недолго. — Или, мы можем отправиться в джунгли, выследить Фири Дун — Ра и вернуть нашу деталь на место.

— Этот вариант мне по душе, — кивает Адам.

— А ты что скажешь? — перевожу я взгляд на Марину.

В общем–то, спрашивать было не обязательно. Пот на моих руках начинает колоть — Марина излучает ауру холода.

— Пойдемте, поохотимся, — отвечает Марина.

 

Глава 3

ДЖОН

В идеале дорога до Юнион — Сквер заняла бы минут сорок. Всего полторы мили. Но условия сейчас далеки от идеальных. Мы с Сэмом возвращаемся теми же кварталами, через которые еще днем прорывались с боем, держа путь к главному скоплению могадорских сил.

Хочется верить, что Девятый с Пятым не убьют друг друга прежде, чем мы до них доберемся. Без них наши шансы выиграть эту войну станут мизерными.

Нужны оба.

Мы с Сэмом держимся теней. В некоторых кварталах все еще есть электричество, так что уличные фонари светят, словно в городе ничего не изменилось, будто дороги не завалены опрокинутыми автомобилями и кусками асфальта. Мы избегаем тех мест, где могам будет проще всего нас заметить.

Мы проходим через остатки Китайского квартала. Такое впечатление, будто тут прошелся торнадо. С одной стороны тротуар непроходим, целый квартал зданий разрушен до основания. Посреди улицы валяются сотни дохлых рыб. Нам приходится тщательнее выбирать путь через все эти препятствия.

На пути к зданию ООН, нам то и дело встречались люди. Полицейские пытались организованно управлять эвакуацией, но жителями овладела паника. Они неслись прочь от моговских отрядов, которым ничего не стоило убить гражданских или взять их в плен. Все были в ужасе от новой пугающей реальности. Мы с Сэмом помогали отставшим, тем, кому не удалось уйти достаточно быстро или чьи группы были уничтожены патрулями могов. Таких было много. Теперь, после десяти кварталов, мы не видим ни души. Может, большинство людей с Нижнего Манхэттена все же добрались до пункта эвакуации на Бруклинском мосту, если еще не напоролись на могов. Так или иначе, думаю, любой, кто сумел пережить этот день, достаточно умен, чтобы затаиться на ночь.

Когда мы тайком добираемся до следующего опустевшего квартала и осторожно обходим покинутую машину скорой помощи, до меня доносится шепот из соседнего переулка. Я кладу руку на плечо Сэма, и как только мы останавливаемся, шепот стихает. Кажется, за нами следят.

— В чем дело? — шепотом спрашивает Сэм.

— Там кто–то есть.

Сэм вглядывается в темноту.

— Нужно идти дальше, — говорит Сэм спустя несколько секунд. — Им не нужна наша помощь.

Мне трудно оставлять кого–то позади. Но Сэм прав — кто бы ни спрятался в том переулке, если они не будут выходить из укрытия, то с ними все будет в порядке, а взяв их с собой, мы лишь навлечем на них еще большие неприятности.

Пять минут спустя, мы сворачиваем за угол и замечаем наш первый за ночь могадорский патруль.

Моги в другом конце квартала, и мы можем спокойно за ними наблюдать. Дюжина воинов, все вооружены бластерами. Над ними парит скиммер, освещая улицу, установленным под брюхом прожектором. Патруль методично обследует квартал, периодически четыре воина отделяются от основной группы, чтобы осмотреть обесточенные жилые дома. Моги прочесывают два дома, и оба раза я вздыхаю с облегчением, когда воины возвращаются, не найдя в здании людей.

Что бы произошло, если бы моги нашли людей в одном из этих зданий и, несмотря на крики, стали бы вытаскивать их на улицу? Я бы ведь не смог этого допустить, верно? Я бы вступил в бой.

Ну, а что будет, когда мы с Сэмом уйдем? Они же хищники. Если мы оставим их в живых, они, в конце концов, найдут себе жертву.

Сэм толкает меня, прерывая мои раздумья, и указывает на соседний переулок, который позволит нам избежать встречи с могами.

— Давай туда, — говорит он тихо, — Пока они не подобрались слишком близко.

Не двигаюсь с места, оценивая наши шансы. Их дюжина плюс корабль. Я дрался и с большими группами и побеждал. Конечно, на мне сказался день, проведенный в безостановочных схватках, но на нашей стороне элемент неожиданности. Я могу сбить скиммер до того, как они поймут, что на них напали, а с остальными справиться будет легко.

— Давай их прикончим, — заключаю я.

— Ты что, сдурел? — Сэм хватает меня за плечо. — Мы не можем сражаться с каждым могом в Нью — Йорке.

— Но можем уничтожить этих, — отвечаю я. — Я чувствую себя лучше, и если что–то пойдет не так, просто нас исцелю.

— Предположим, что каким–то чудом нас не застрелят, и никому не прилетит пуля в глаз. Как долго ты сможешь исцелять нас после каждой схватки?

— Не знаю.

— Их тут слишком много. Придется выбирать, с кем драться.

— Ты прав, — неохотно признаю я.

Мы бросаемся к переулку, перепрыгиваем через сетчатый забор и попадаем в следующий район, оставляя позади рыскающий могадорский патруль. Да, если следовать логике, Сэм прав. Незачем тратить драгоценное время на дюжину могов, когда перед нами стоит цель выиграть войну. После столь насыщенного событиями дня, мне нужно беречь силы. Понимаю, что все это верно. Но все равно меня не покидает чувство, будто я трусливо избежал боя.

Сэм указывает на таблички с названиями «Первая улица и Вторая авеню».

— Нумерованные улицы. Мы уже близко.

— Они сражались в районе 14-ой улицы, но это было около часа назад. Судя по тому, что мы видели, оттуда они могли направиться в любую сторону.

— Так что давай держать ухо востро, на случай, если услышим взрывы или чересчур изобретательные ругательства, — предлагает Сэм.

Мы минуем еще несколько кварталов, пока не натыкаемся на еще один могадорский патруль. Мы с Сэмом прячемся за грузовичком — на разгрузочной платформе так и стоит брошенная тележка свежеиспеченного хлеба. Я поднимаю голову над капотом и пересчитываю противников. Как и прежде, их двенадцать со скиммером в подмогу. Правда, эта группа ведет себя иначе. Корабль завис на месте, направив прожектор на вдребезги разбитое окно банка, а моги держат здание на прицеле. Что–то их там насторожило.

Я вновь пересчитываю бледные головы. Одиннадцать. Странно, вроде же только что было двенадцать. Одного мога испепелили, а я даже не заметил?

— Идем, пока они отвлеклись — говорит Сэм настороженно, наверняка подумав, что я снова рвусь на рожон.

— Стой. Там что–то происходит, — отвечаю я.

Под прикрытием остальной группы, два мога направляются к дверям банка. Идут пригнувшись с оружием наготове, всматриваясь в темноту, куда не достает свет прожектора.

Когда они достигают порога, оба их бластера взлетают в воздух. Весь отряд замирает, ошеломленный таким развитием событий.

Это телекинез. Кто–то разоружил могов с помощью Наследия.

Я удивленно смотрю на Сэма.

— Девятый или Пятый, — говорю я. — Их загнали в угол.

Отойдя от шока, остальные моги открывают огонь по банку. Двух обезоруженных могов отрываются от земли телекинезом и используются в качестве щита. Они превращаются в пепел усилиями собственных собратьев. Вдруг из банка вылетает стол и давит на смерть еще двоих. Остальные ретируются в поисках лучшего укрытия. Тем временем, скиммер снижается к улице, поворачивает пушки и, установив их под нужным углом, открывает огонь в темное нутро банка.

— Я беру на себя корабль, а ты разберись с воинами, — говорю я.

— Давай, — отвечает Сэм и кивает. — Лишь бы там засел не Пятый.

Выскакиваю из–за грузовика и бросаюсь в гущу событий, набегу разжигая Люмен. Нервные окончания на руках горят огнем. Жар Люмена ощущается, словно я вожу руку над свечой. Боль терпимая. Очевидно, это побочный эффект моих сегодняшних перегрузок. Я пробиваюсь вперед и быстро бросаю огненный шар в скиммер. Первый же удар лишает их прожектора, погружая улицу в темноту, и отбрасывает готовый к выстрелу корабль в сторону — в тот же миг огонь тяжелого бластера выбивает кусок кирпичной стены здания. Надеюсь, теперь, когда я на время отвел главное оружие, Девятый присоединится к драке.

Но из банка никто не появляется. Возможно, засевший внутри Гвардеец (кем бы он ни был) ранен. После продолжительных драк между собой и могами, эти двое, наверно, истощены не меньше меня.

Позади раздается электрический треск — это Сэм стреляет из бластера — два ближайших мога превращаются в кучки пепла. Увидев, что мы заходим с фланга, еще один мог пытается скрыться за припаркованным автомобилем. Сэм вытаскивает его телекинезом и тут же поджаривает.

Один из могов, перекрывая взрывы и грохот, выкрикивает что–то в связное устройство на своем родном языке. Наверняка вызывает подмогу.

Передает наше местоположение — как некстати.

Вскакиваю на кузов внедорожника, припаркованного прямо под скиммером. По пути кидаю огненный шар в мога со связным устройством. Миг, и от первого остается лишь горстка пепла, а от второго — расплавленные обломки. Однако дело сделано. Моги узнали, что мы здесь. Чем быстрее мы уберемся отсюда, тем лучше.

Спрыгиваю с крыши внедорожника, оставляя при отталкивании в металле огромную вмятину. В тот же миг обрушиваю на скиммер телекинетический удар. Я не в силах его сбить, но ударил достаточно сильно, чтобы тарелкообразный корабль сильно накренился. Приземляюсь прямиком на верхушку корабля, из–под которой на меня ошарашенно таращатся двое могадорских пилотов.

Пару недель назад я бы порадовался, увидев страх на лицах могов. Может быть, даже отпустил какую–нибудь остроту из репертуара Девятого, прежде чем прикончить уродов. Но после резни, устроенной могами в городе, мне даже не хочется тратить на них лишний вдох.

Срываю дверь кабины с петель и отправляю ее в ночь. Моги пытаются выбраться из кресел и нащупать бластеры. Пока они ничего не учудили, поджигаю их добела раскаленным огнем. Скиммер начинает падать и полностью теряет управление. Спокойно спрыгиваю с корабля и жестко приземляюсь на тротуар, усталые ноги еле держат. Скиммер врезается в витрину на другой стороне улицы и взрывается. Из окна разрушенного магазина поднимается столб черного дыма.

Держа бластер дулом вниз, ко мне подбегает Сэм и встает рядом. Могов больше не осталось. Пока что.

— Двенадцать уничтожено, осталось сто тысяч, — безрадостно объявляет Сэм.

— Они успели подать сигнал бедствия. Нужно уходить, — говорю я Сэму, и как только слова слетают с моих губ, вновь наваливается головокружение. Боевой кураж проходит, и усталость возвращается. Приходится навалиться на плечо Сэма, пока мир не перестает вращаться.

— Из банка так никто и не вышел, — говорит Сэм. — Не похоже на Девятого. Разве что он ранен, слишком уж тут тихо.

— Пятый, — рычу я, осторожно подходя к разрушенному входу в банк. Не уверен, что справлюсь с ним в таком состоянии. Остается надеяться, что Девятый хорошенько его помял.

— Там, — говорит Сэм, указывая куда–то в темноту вестибюля. Вижу движение. Кто бы это ни был, во время боя он спрятался за диваном.

— Эй, тут все чисто, — кричу я внутрь банка и, стиснув зубы, свечу туда Люменом. — Девятый? Пятый?

Человек, осторожно вышедший на свет, не Гвардеец. Это девчонка. Примерно нашего возраста, только ниже меня на пару дюймов. Худощавая, спортивная фигурка. Волосы заплетены в тугие ряды косичек. Одежда вся в потертостях то ли от боя, то ли от всеобщего хаоса, а в остальном она выглядит невредимой. Через левое плечо переброшен тяжелый вещевой мешок. Она глядит на Сэма широко раскрытыми карими глазами, пока не сосредотачивается на свете, исходящем из моей ладони.

— Это ты, — говорит девчонка, осторожно выходя вперед. — Парень из телека.

Теперь, когда девчонка достаточно близко, чтобы можно было ее разглядеть, я выключаю Люмен. Не хочу облегчать поиски мчащемуся сюда подкреплению могов.

— Я Джон, — представляюсь я.

— Джон Смит. Да, я знаю, — нетерпеливо кивает она. — Я Даниэла. Ты реально круто размазал этих пришельцев.

— Э-э, спасибо.

— С тобой случайно еще кого–нибудь нет? — вмешивается Сэм, заглядывая ей за спину. — Чувака с приступами гнева и любовью оголяться по пояс? Или одноглазого пухляка?

Даниэла переводит на него недоуменный взгляд.

— Нет. Чего? Зачем?

— Нам показалось, что кто–то напал на могов с помощью телекинеза, — говорю я, неотрывно наблюдая за Даниэлой, во мне в равной степени разгораются любопытство и осторожность. Нас и раньше обманывали потенциальные союзники.

— Ты про это? — Даниэла протягивает руку и один из бластеров убитых могов подплывает к ней. Она выхватывает его из воздуха и вешает себе на правое плечо. — Угу… Все это так ново для меня.

— Я не единственный, — выдыхает Сэм, уставившись на девчонку дикими глазами.

В голове разом проносится так много мыслей, что я теряю дар речи. Я, может, и не понял, почему Сэм получил Наследие, но это хотя бы имело какой–то смысл. Он провел с Гвардией столько времени, сделал для нас так много, и если бы вдруг у человека развились Наследия, то это точно был бы Сэм. Часы после вторжения были такими сумасшедшими, что у меня и времени подумать не было. По правде, это и не нужно было. Сэм с Наследиями — это показалось таким логичным. Когда я представлял других людей с Наследиями, мне сразу же вспоминались те, кто нам помогал. В основном, я думал о Саре. Но уж точно не о какой–то левой девице. Даниэла, наделенная Наследием — подобное я и вообразить себе не мог.

Кто она такая? Почему ей достались силы? Сколько еще таких, как она?

Тем временем, Даниэла снова смотрит на меня как на кумира.

— Так, э-э, могу я спросить, почему ты выбрал меня?

— Выбрал?

— Ага, превратил в мутанта, — объясняет Даниэла. — До сегодняшнего дня я не могла вытворять все эти штуки, но вот появились вы и эти бледные громилы…

— Могадорцы, — поправляет Сэм.

— Я не могла передвигать вещи силой мысли, пока ты и эти могапридурцы не появились, — заканчивает Даниэла. — Так какой расклад? Ни у кого другого я таких сил не видела.

Сэм откашливается и поднимает руку, но Даниэла его игнорирует. Она сейчас на своей волне.

— Я радиоактивная? А что еще я могу делать? У тебя есть руки–фонарики. А я так смогу? Почему я? Сначала ответь на последний вопрос.

— Э–э–э, — мямлю я, немного ошалело потирая загривок. — Понятия не имею, почему именно ты.

— Оу… — хмурится Даниэла, опуская взгляд.

— Джон, может, все–таки сначала отсюда уйдем?

Киваю в ответ на напоминание о приближающемся подкреплении могов. Мы и так тут подзадержались. Напротив меня (и рядом, если уж на то пошло) стоят… кто именно? Новые Гвардейцы? Люди. Ничего такого я и близко не мог себе представить. Нужно срочно обмозговать новое положение вещей, ведь если среди людей появятся другие Гвардейцы, они будут искать наставника. А так как все Чепаны мертвы…

Что ж, остаемся только мы. Лориенцы.

Перво–наперво надо удостовериться, что Даниэла пойдет с нами. Мне нужно время поговорить с ней, попытаться выяснить, что именно в ней пробудило Наследия.

— Здесь небезопасно, ты должна пойти с нами, — говорю я ей.

Даниэла оглядывает окружающие нас разрушения.

— А там, куда вы направляетесь, будет безопасно?

— Нет. Однозначно, нет.

— Джон хочет сказать, что весь этот квартал в любую минуту могут наводнить моги, — объясняет Сэм. Он двигается к выходу из банка, пытаясь подать пример. Даниэла стоит на месте, так что я тоже вынужден остаться.

— Кореш твой нервный какой–то, — замечает Даниэла.

— Меня зовут Сэм.

— Ты нервный парень, Сэм, — повторяет Даниэла, держа одну руку на бедре. Она снова оценивающе смотрит на меня. — Если сюда заявится еще больше пришельцев, ты ведь их всех перебьешь?

— Ну… — Я ловлю себя на мысли, что сам вынужден следовать недавно предложенной Сэмом логике, «выбирай, с кем драться», от которой еще недавно был не в восторге. — Их для нас слишком много. Ты, возможно, пока этого не чувствуешь, так как только начала использовать наши силы, но ресурс у них не безграничный. Мы можем переусердствовать, устать и стать бесполезными.

— Приму к сведению, — говорит Даниэла, все еще стоя на месте. — Жаль, что ты не ответил на остальные вопросы.

— Послушай, я не знаю, почему у тебя появились Наследия, но это из ряда вон. В хорошем смысле. Возможно, это судьба. Ты поможешь нам выиграть в этой войне.

Даниэла фыркает.

— Шутишь, что ли? Не собираюсь я ни с кем воевать, Джон Смит с Марса. Для меня главное выжить. Мы же в Америке! С этими тупоголовыми пришельцами разберется армия. Просто они свалились как снег на голову, вот и все.

Я с недоверием качаю головой. У меня действительно нет времени рассказывать Даниэле обо всем, что она должна знать о могадорцах: об их более продвинутых технологиях, приспешниках в правительстве, нескончаемых клонированных воинах и монстрах. Другим Гвардейцам такие вещи объяснять бы не пришлось. Мы всегда знали, что на кону, мы росли с пониманием важности нашей миссии на Земле. Но Даниэла и другие новоиспеченные Гвардейцы, возможно бродящие где–то неподалеку… Что, если они не готовы сражаться? Или просто не хотят?

Взрыв, прогремевший где–то в нескольких кварталах отсюда, сотрясает землю под нашими ногами. От неожиданности я клацаю зубами. Мощи взрыва хватает, чтобы активировать сигнализации машин. На и без того черном небе откуда–то с севера появляется густой дым. Звук был, словно разрушили какое–то здание.

— Без шуток, — говорит Сэм, — Сюда что–то приближается.

На этот раз взрыв гремит ближе, подтверждая подозрения Сэма. Я в отчаянии поворачиваюсь к Даниэле.

— Мы можем помочь друг другу. Нам придется — иначе не выжить, — говоря это, я думаю не только о нас троих, но и о других людях и лориенцах. — Мы ищем нашего друга. После того, как разыщем его, мы покинем Манхэттен. Мы слышали об установленной правительством безопасной зоне вокруг Бруклинского моста. Отправимся туда и…

Даниэла отмахивается от моего плана и подходит ко мне. Она повышает голос, и я чувствую, что ее телекинез будто тычет меня в грудь указательным пальцем.

— Моего отчима поджарили эти бледные мешки с дерьмом, и теперь я ищу здесь свою маму. Она работала тут неподалеку. А ты предлагаешь мне все это бросить и присоединиться к вашей «многочисленной» армии, чтоб ты и дальше слонялся по округе и принимал участие в разрушении моего города? Хочешь сказать, что поиски твоего друга важнее, чем моя мама?

Новый взрыв. На этот раз еще ближе. Я понятия не имею, что сказать Даниэле. Например, что спасение Земли важнее, чем жизнь ее матери? И так я собираюсь добиться ее доверия? Стал бы я сам слушать, скажи кто–нибудь подобное о Генри или Саре?

— О Боже, — раздраженно ворчит Сэм. — Может, сойдемся хотя бы на том, чтобы побежать в одном направлении?

И именно в этот момент появляется подкрепление противника. Это не подразделение скиммеров или группа воинов, присланная нас убить.

Это Анубис.

 

Глава 4

ДЖОН

Огромный военный корабль, превосходящий размерами любой авианосец, оказывается в поле зрения где–то кварталов за пять от нас. Он медленно проплывает сквозь едкий дым, вызванный своим недавним обстрелом. Мы с Сэмом смогли оторваться от Анубиса сегодня днем, пробивая себе путь на юг, пока он медленно дрейфовал на востоке. Но теперь, вот он, маячит над улицей, двигаясь прямиком к Юнион — Сквер.

Сжимаю кулаки. На борту Анубиса находится Сетракус Ра и Элла. Если б я только мог пробраться туда, возможно, мне удалось бы сразиться с лидером могадорцев. И не исключено, что на этот раз мне удалось бы его прикончить.

Сэм встает рядом.

— Джон, что бы ты там ни задумал — это плохая идея. Нужно бежать.

Словно подкрепляя слова Сэма, в стволе одного из установленных на борту Анубиса орудий образуется шар искрящейся энергии. Оно будто миниатюрное Солнце, растущее в тесноте ствола, на мгновение освещает всю округу призрачно–голубым светом. Секундой позже со звуком залпа тысячи могадорских бластеров гремит выстрел — вырвавшаяся энергия рассекает фасад ближайшего офисного здания, и двадцатиэтажная конструкция моментально обваливается вовнутрь.

Тучи пыли накрывают нас и всю улицу. Мы заходимся кашлем и вынуждены прикрыть глаза. Поднявшаяся пыль дарует нам некоторое укрытие, но это не играет особой роли, когда твой враг одним выстрелом рушит целые высотки. Анубис подбирается ближе, уже успев перезарядиться. Неясно, целится ли Сетракус Ра в тепловые сигнатуры в зданиях или просто громит все подряд в надежде нас прикончить. Хотя это не так уж важно. Анубис, подобно цунами, неотвратимо движется в нашем направлении.

— Да ну нафиг, — слышится голос Даниэлы, и она дает деру.

Сэм бросается за ней, а следом и я, и мы втроем бежим тем же путем, которым мы с Сэмом сюда пришли. Придется искать Девятого другим путем. Если он все еще в этом районе, надеюсь, он сумеет пережить эту атаку.

— Ты хоть знаешь, куда бежишь? — кричит Сэм Даниэле.

— А что? Теперь вы меня преследуете?

— Ты ведь знаешь город?

Позади взрывается еще одно здание. На этот раз стена пыли толще, дышать труднее, по спине бьют осколки штукатурки и бетона. Взрыв слишком близко. От следующего можем не убежать.

— Нужно убраться с улицы, — ору я.

— Сюда! — кричит Даниэла и резко уходит влево, немедленно уводя нас от завалов из обломков зданий вдоль улицы.

Когда Даниэла поворачивает, из ее сумки со сломанной молнией что–то выпадает. На секунду мне удается разглядеть стодолларовую банкноту, летящую по воздуху и тут же исчезающую в клубах пыли. Чего только не увидишь, пока спасаешь свою шкуру.

Так–так. И чем же именно занималась Даниэла в том банке, когда моги приперли ее к стенке?

Но сейчас не до расспросов. Очередной взрыв сотрясает землю, на сей раз оглушительно близко и так мощно, что сбивает Сэма с ног. Помогаю ему подняться, и мы пробираемся дальше, облепленные удушающей пылью разрушенных зданий. Даниэла всего в паре метров впереди, но виден лишь ее силуэт.

— Здесь! — кричит Даниэла, обернувшись.

Пытаюсь подсветить Люменом дорогу впереди, но получается не ахти из–за обломков зданий. Я даже не догадываюсь, куда нас ведет Даниэла, пока у меня из–под ног не исчезает опора, и я не падаю вниз головой в отверстие в земле.

— Ай! — вскрикивает Сэм, приземляясь рядышком на бетонный пол. Даниэла стоит в нескольких метрах от нас. Мои руки и колени в царапинах от жесткого приземления, но в целом я невредим. Обернувшись, замечаю скрытую в темноте лестницу, стремительно заполняющуюся обломками сверху.

Мы в метро.

— Могла бы и предупредить, — упрекаю я Даниэлу.

— Ты сказал убраться с улицы, — отвечает она. — Мы и ушли.

— Ты в порядке? — спрашиваю я Сэма, помогая ему встать. Он кивает, переводя дыхание.

Станция начинает дрожать. Турникеты гремят, и еще больше пыли слетает с потолка. Даже сквозь бетонные стены я слышу могучий рев двигателей корабля. Должно быть, Анубис прямо над нами. Вдруг, станция освещается электрическим голубым светом, идущим снаружи.

— Бежим! — кричу я, толкая Сэма. Даниэла уже перепрыгивает через турникет. — В туннель!

Оружие выстреливает с пронзительным визгом. Даже под защитой тонн бетона, я чувствую электрическое покалывание, пробирающее до костей. Станцию трясет, а конструкция над нами издает жалобный стон, когда стальной каркас резко прогибается и начинает рушиться. Отворачиваюсь и бегу, спрыгивая на рельсы вслед за Сэмом и Даниэлой. Смотрю через плечо, как проседает потолок, погребая лестницу, с которой мы недавно свалились, затем разрушение распространяется дальше по станции. Ей не устоять.

— Быстрей! — кричу я снова, пытаясь перекричать грохот разрушений.

Мы забегаем в темный туннель, и я зажигаю Люмен, чтобы хоть что–то разглядеть. Свет отражается от рельс, между которыми мы бежим. Я чувствую сбоку какое–то движение, и миг понимаю, что это стая крыс, так же, как и мы, убегающая от обвала. Видимо, где–то рядом прорвало трубу, так как приходится бежать по щиколотку в воде.

Благодаря острому слуху, мне слышно, как со скрежетом ломаются окружающие нас каменные стены.

Что бы ни уничтожил Анубис наверху, это вызвало серьезные повреждения городского фундамента. Бросив взгляд на потолок, я сразу же замечаю большую зигзагообразную трещину, расползающуюся по своду. От нее, по покрытым плесенью стенам, начинают разбегаться более мелкие трещины. Выглядит так, будто мы пытаемся убежать от землетрясения.

Нам не выиграть эту гонку. Туннель обрушится.

Я как раз хочу всех предупредить, когда туннель над Даниэлой не выдерживает. Она успевает лишь глянуть наверх и вскрикнуть, увидев несущуюся к ней каменную глыбу.

Я вкладываю все свои силы в телекинез и швыряю его вверх.

Получается. Мне удается предотвратить обвал, остановив обломки в паре сантиметров от головы Даниэлы. Чтобы удержать такой огромный вес, уходит столько сил, что я падаю на колени. Чувствую, как на шее вздуваются вены, свежий пот выступает на спине. Это все равно что пытаться тащить непосильную ношу, когда у тебя уже совершенно нет сил. Тем временем, новые трещины, словно паутинки, расчерчивают потолок, расползаясь в стороны от выбоины. Это физика — массе нужно куда–то деваться. И сейчас это место прямо над нами.

Почувствовав во рту вкус крови, понимаю, что прикусил губу. Я даже не могу крикнуть, чтобы позвать на помощь. Если хоть на секунду потеряю концентрацию, то уже не удержу такой вес.

К счастью, Сэм понимает, что происходит.

— Нужно удержать потолок! — кричит он Даниэле. — Поможем ему!

Сэм встает рядом и поднимает руки. Я чувствую, как его телекинез присоединяется к моему, становится легче. Мне удается встать с колен.

Краем глаза замечаю замешкавшуюся Даниэлу. Дело в том, что если она убежит сейчас, пока мы с Сэмом удерживаем туннель, то, скорее всего, окажется в безопасности. Нас убьет, но она спасется.

Однако Даниэла не убегает. Она встает с другой стороны от меня и начинает помогать телекинезом. Бетонное перекрытие стонет, стены покрывают новые трещины. Но мы в безвыходном положении, наш телекинез просто не дает разрушенной стене упасть. Независимо от того, что мы сделаем, этот туннель все равно обрушится.

Теперь, когда веса стало поменьше, я снова могу говорить. Игнорирую дикую боль в мышцах и давящую на плечи тяжесть. Сэм и Даниэла держатся, ожидая моих указаний.

— Отходим… спиной, — удается прохрипеть мне. — Отпускаем его… медленно.

Плечом к плечу наша троица медленно отходит вниз по туннелю, лицом к обвалу. Мы удерживаем потолок лишь над нашими головами, постепенно отпуская секции, под которыми благополучно прошли. Грохот и разрушения следуют за нами. В какой–то момент я вижу, как в туннель проваливается пара машин и тут же исчезает под обломками. Улица над нами рушится, но нам троим удается ее удержать.

— Долго еще? — спрашивает Сэм сквозь сжатые зубы.

— Не знаю, — отвечаю я. — Продолжайте идти.

— Дерьмо, — без конца хрипло шепчет Даниэла. Вижу, как дрожат ее руки. Они оба неопытны и еще не привыкли к телекинезу. Я и сам раньше никогда не удерживал столько веса, а уж в свой первый день с Наследиями и подавно. Чувствую, как их сила ослабевает и начинает потихоньку уменьшаться.

Только бы они продержались еще немного. Иначе, мы умрем.

— У нас получится, — рычу я. — Пока держим!

Туннель постепенно углубляется, и чем глубже мы спускаемся, тем прочнее потолок над головой. Шаг за шагом, нам необходимо прикладывать все меньше и меньше усилий, пока, наконец, мы не доходим до места, где потолок стабилен.

— Отпускайте, — со стоном произношу я. — Порядок, отпускайте.

Мы разом отпускаем потолок. В десяти метрах, последний кусок свода, державшийся лишь благодаря нашим усилиям, обваливается в туннель и блокирует нам путь обратно. Конструкция над нами поскрипывает, но держится. Мы втроем обессиленные падаем в грязную воду, затопившую пол туннеля. Чувство, будто гора с плеч. Слышу, как кого–то рядом выворачивает наизнанку и понимаю, что это Даниэла. Пытаюсь встать и помочь, но тело не слушается. Я падаю лицом в воду.

Через миг Сэм хватает меня под руки и поднимает. Лицо у него бледное и напряженное, словно он держится из последних сил.

— Вот блин, он умирает? — спрашивает Даниэла Сэма.

— Он удерживал вес раза в четыре больше нашего, — говорит Сэм. — Помоги мне с ним.

Даниэла подхватывает меня под другую руку, и вместе с Сэмом они тащат меня дальше по туннелю.

— Он только что спас мне жизнь, — говорит Даниэла, все еще тяжело дыша.

— Ага, он такое постоянно вытворяет, — Сэм поворачивает голову ко мне и говорит прямо мне в ухо: — Джон? Слышишь меня? Можешь вырубить свет. Мы можем пройтись немного в темноте.

Только тогда до меня доходит, что я до сих пор освещаю туннель Люменом. Даже в полубессознательном состоянии, я все еще держу его включенным. Чтобы погасить Люмен, мне приходится приложить целенаправленное усилие, а еще перестать бороться с собственной усталостью и позволить другим обо мне позаботиться.

Я расслабляюсь, полагаясь на Сэма.

И в тот же миг перестаю чувствовать, обвивающие меня руки Сэма и Даниэлы. Не чувствую, как ноги волочатся по мутной воде, затопившей туннель. Вся боль и страдания тают, пока я мирно плыву сквозь темноту.

Девичий голос нарушает мой отдых.

«Джон…»

В мою ладонь проскальзывает холодная ручка. Тонкая и по–девичьи хрупкая, но сжимающая с достаточной силой, чтобы вернуть меня в чувство.

«Открой глаза, Джон».

Выполняю просьбу и обнаруживаю себя лежащим на операционном столе в строго обставленном помещении, в окружении целой кучи жутковатого хирургического оборудования. Возле моей головы расположен прибор, чем–то похожий на вакуумный отсос, чья всасывающая трубка с бритвенно–острыми зубьями на конце присоединена к емкости, наполненной вязкой, извивающейся черной субстанцией. Жижа, текущая через машину, в точности напоминает ту гадость, от которой я очистил вены министра обороны. Лишь от одного взгляда на эту штуку у меня мурашки по коже. Эта дрянь выглядит противоестественно и очень по–могадорски.

Все это неправильно. Где я? Может, нас схватили, пока я был без сознания?

Не чувствую ни рук, ни ног. И все же, как ни странно, не паникую. По какой–то причине, я не чувствую себя в реальной опасности. У меня и раньше был такой внетелесный опыт.

Я понимаю, что оказался во сне. Но не в своем. Этим управляет кто–то другой.

С некоторым усилием мне удается повернуть голову влево. Там нет ничего особенного, кроме всё того же странного оборудования — всяких медицинских инструментов из нержавеющей стали и сложной техники, вроде той, что мы нашли в Эшвуд — Истэйтс. Хотя в дальней стене есть окно. Точнее, это иллюминатор. Мы в воздухе, а снаружи раскинулось темное небо, освещаемое снизу городскими огнями.

Я на борту Анубиса, парю над Нью — Йорком.

Пытаясь выяснить все детали, я поворачиваю голову вправо. Команда могов, облаченная в медицинские халаты и стерильные перчатки, столпилась вокруг такого же, как у меня, операционного стола. На нем лежит маленькое тельце. Один из могов берет трубку машины с вязкой жижей и вдавливает ее в грудную клетку юной девочки на столе.

Элла.

Она не кричит, когда острия на конце трубки протыкают ей грудь. Я ничего не могу поделать, когда в нее начинают медленно закачивать эту черную могадорскую мерзость.

Хочу закричать, но не успеваю — Элла поворачивает голову и встречается со мной взглядом.

— Джон, — говорит она спокойным голосом, несмотря на проводимую над ней ужасную операцию. — Вставай. У нас мало времени.

 

Глава 5

ШЕСТАЯ

— Мы справимся, только сначала нужно понять ход мыслей Фири Дун — Ра, — шепчет Адам.

— Ты у нас эксперт по могопсихологии, — отвечаю я, наблюдая, как Адам чертит сломанной веткой на земле квадрат. — Вот и просвети нас.

Мы втроем устраиваемся на корточках возле нашего безжизненного скиммера на узкой полосе земли, которую моги использовали как взлетно–посадочную площадку. На улице уже стемнело, но у могов оказалась в загашнике куча фонарей, которыми они подсвечивали свои круглосуточные попытки ворваться в Святилище, а Фири оказалась не столь предусмотрительна, чтобы стырить все батарейки, так что света у нас хоть отбавляй. Плюс к этому, по периметру храма установлены здоровенные прожекторы, но их–то мы как раз отключили. Ни к чему облегчать ей слежку за нами.

С заходом солнца звуки джунглей становятся как будто громче; щебетание тропических птичек сменилось назойливым жужжанием миллионов комаров. Я хлопаю себя сзади по шее, прибивая одного из желающих мной закусить.

— Я даже не сомневаюсь, что прямо сейчас она где–то рядом наблюдает за нами, — говорит Адам. — Все моги ее уровня обучаются слежке.

— Н-да, мы в курсе, — отвечаю я, вглядываясь в темноту. — Вы нас всю жизнь выслеживали, помнишь?

Адам невозмутимо продолжает:

— Она вполне способна не спать дня три как минимум. И она не станет сидеть на одном месте — все время будет перемещаться. Никаких костров и привалов. Если пойдем за ней, она всегда будет держаться на шаг впереди. Джунгли большие, есть, где спрятаться. И все–таки, инстинкт будет велеть ей держаться неподалеку. Она установит слежку.

Марина хмуро взирает на Адама, наблюдая, как он вырисовывает какие–то волнистые линии на земле вокруг квадрата. Я понимаю, что он рисует Святилище и окружающие его джунгли.

— Ну, так давайте ее выманим, — предлагает Марина.

— У тебя есть идеи, как это сделать? — спрашиваю я Адама.

— Дадим ей то, перед чем ни один мог не устоит, — отвечает Адам и рисует букву «М» в западной части джунглей. Затем красноречиво смотрит на Марину. — Беззащитного Гвардейца.

Воздух тут же ощутимо холодеет. Марина делает шаг к Адаму, глаза угрожающе прищурены.

— Я кажусь тебе беззащитной, Адам?

— Нет, конечно. Тебе только придется такою притвориться.

— Ловушка, — говорю я, стараясь сгладить ситуацию. — Марина, остынь.

Марина обжигает меня взглядом, но ледяная аура исчезает.

— Итак, — продолжает Адам, — первым делом мы разделимся.

— Разделимся? — повторяет Марина. — Ты издеваешься?

— Это всегда худшая идея, — говорю я.

— Почему бы нам просто не пойти всем вместе и не прижучить ее, — говорит Марина. — Шестая сделает нас невидимыми. У Фири не будет и шанса.

— Мы так всю ночь можем провозиться, — говорит Адам. — А то и дольше.

— К тому, в джунглях темно, как в заднице, нелегко там будет шариться, — напоминаю я Марине, вспоминая, как мы пробирались через болота Эверглейдс.

— Мы разделимся, потому что это глупый ход, — поясняет Адам. — Изобразим все так, будто мы пытаемся ее найти, вроде как хотим обыскать большую площадь. А Фири Дун — Ра увидит в этом возможность…

Адам прочерчивает три линии, расходящиеся веером от храма к джунглям.

— Шестая, ты отправишься на восток, я — на юг, а ты, Марина, на запад. — Адам смотрит на меня. — Когда углубишься в джунгли на двести шагов, станешь невидимой. К этому времени она уже прекратит за тобой следить.

— С чего ты взял, что она на меня не нападет? — спрашиваю я. — Я могу быть беспомощной.

Марина фыркает.

Адам качает головой.

— В первую очередь она пойдет за нашим лекарем. Уж я‑то знаю.

— Потому что ты бы и сам так сделал? — спрашивает Марина.

Адам выдерживает ее взгляд.

— Именно.

Мы с Мариной переглядываемся. По крайней мере, Адам не кривит душой насчет того, как стал бы на нас охотиться. Как хорошо, что он на нашей стороне.

— Ну да, логично, — соглашается Марина, изучая рисунок на земле. Вдруг ее взгляд резко возвращается к Адаму. — Стоп. Ты сказал, моги в курсе, что я целитель?

— Разумеется, — отвечает он. — Любое, замеченное на поле боя Наследие, тут же подшивается к вашему досье. И все моги их заучивают. Можно сказать, это второе любимое занятие на досуге после Великой Книги.

— Как весело, — говорю я.

Марина обдумывает его слова.

— Но вряд ли им известно о моем ночном зрении. Такое ведь нелегко заметить.

Адам отрывает взгляд от своего военного плана.

— Ты умеешь видеть в темноте?

Марина кивает.

— Если ты прав, и Фири нападет на меня, я успею ее увидеть.

— Хм, — отвечает Адам. — Что ж, это приятный бонус.

— Так, а что мне делать после того, как я стану невидимой? — интересуюсь я.

— Найдешь меня, накроешь невидимостью, и мы последуем за Мариной. Нужно успеть к тому моменту, когда Фири нападет.

— А что мне делать, если она нападет до того, как вы подоспеете? — спрашивает Марина.

Адам ухмыляется.

— Наверное, постараться ее не убить, пока не вернем кабели.

— По–твоему, она так запросто их вернет? — спрашивает Марина, глядя на Адама, склонив голову к плечу.

— Будем надеяться, она носит их с собой, — отвечает он.

— А если нет?

— Тогда… — Адам переводит взгляд на меня, желая оценить нашу реакцию. — Разговорить можно кого угодно… даже могадорца.

— Мы не практикуем пытки, — категорично заявляет Марина. Даже после того, через что она прошла, даже после потери Восьмого — она по–прежнему хранит моральные принципы. Она оглядывается на меня за поддержкой. — Правильно, Шестая?

— Решим позже, — отвечаю я, не желая сейчас выбирать чью–либо сторону. — Будем решать проблемы по мере их поступления. И сначала поймаем сучку.

Мы втроем демонстративно разделяемся, светя в зловещие джунгли фонариками. Продираясь через толстые лианы и когтистые ветки густых зарослей, я изо всех сил напрягаю слух. Вот бы наткнуться на Фири, тогда бы я укоротила Адаму весь этот план поимки, но, увы. Мне везет только в определении непрерывных звуков джунглей. Слева что–то темное и пушистое предупреждающе верезжит на мое приближение, мол, убирайся с моей территории. Адам был прав — здесь слишком много движений и звуков, и выследить Фири Дун — Ра было бы практически невозможно.

Я слишком яро отвожу очередную ветку, и в отместку она бьёт меня по плечу. Стиснув зубы, задумываюсь, а почему бы мне просто не обрушить ураган на эти дурацкие джунгли и выловить Фири Дун — Ра.

Всего один мог. Мы выслеживаем одного единственного тупого мога! Должно быть, именно этого Фири Дун — Ра и добивается — вывести нас из игры, пока в Нью — Йорке творится черт знает что. Возможно, прямо сейчас там идет полномасштабное вторжение. Я воображаю, как Джон с Девятым бьются с ордами могадорцев, Сэм спасается бегством, и весь мир захлебывается в огне.

Да–а–а. Нужно поторопиться.

Прежде чем разделиться и углубиться в джунгли, мы включили большие прожекторы по периметру Святилища, чтобы можно было найти дорогу обратно. Как только я захожу в лес так далеко, что почти перестаю различать свет сквозь деревья, становлюсь невидимой. На случай, если Фири Дун — Ра все же следит за мной, а не за Мариной, я телекинезом отправляю фонарь лететь вперед. Выжидаю несколько секунд, посмотреть, не мелькнет ли в джунглях вслед за моим летучим фонариком какая–нибудь тень, и когда никого не вижу, вешаю фонарик на одну из нижних ветвей и ухожу.

За годы практики невидимость мне стала как родная, я хорошо ориентируюсь в пространстве и чувствую себя комфортно. И все же, не так–то легко искать дорогу без света. Хорошо хоть, благодаря Флориде, у меня уже есть кое–какой опыт. Я иду медленно, часто поглядывая под ноги на влажную почву и подныривая под низкие ветки. В какой–то момент мне приходится с осторожностью перешагнуть полосатую гремучую змею, а тварь даже не шелохнулась.

Вскоре я замечаю среди джунглей подрагивающий фонарик Адама. Он специально идет медленно, ожидая, когда я его перехвачу. Он не слышит моего приближения, и, когда я беру его за руку, чтобы через миг сделать его невидимым, я слышу, как у него перехватывает дыхание, и чувствую, как напрягаются его плечи.

— Что, испугался? — шепчу ему, забирая телекинезом фонарик из его второй руки и проделывая тот же фокус, как и со своим.

— Просто не ожидал, вот и все, — тихо отвечает он. — Пошли.

Мы устремляемся через джунгли к тому месту, где должна быть Марина. Поначалу я стараюсь идти помедленней, но у Адама оказывается хорошее чувство равновесия, и он вполне за мной поспевает. Его ладонь удивительно прохладная и сухая, несмотря на здешнюю влажность — он спокоен, вся эта ситуация совершенно не кажется ему необычной. Ничего не могу поделать, но у меня вырывается смешок.

— Что? — спрашивает он, его голос — шелест во тьме.

— Просто в жизни бы не подумала, что доживу до того, что буду ходить за ручку с могадорцем, — отвечаю я.

— Мы же союзники, — отзывается Адам. — Это нужно для дела.

— Ой, спасибо, что просветил. И все же, разве тебе это не странно?

Адам отвечает не сразу:

— Не особо.

Больше он ничего не говорит. А я вспоминаю его слова по пути в Святилище.

— Так кого же я тебе напоминаю? — спрашиваю я, аккуратно перебираясь вместе с Адамом через поваленное дерево.

— В смысле?

— Ну, тогда, в скиммере, ты сказал, что я тебе кое–кого напоминаю.

— Ты хочешь обсудить это прямо сейчас? — шепчет он в ответ.

— Мне просто любопытно, — отвечаю я, высматривая свет от Марининого фонарика, но пока ничего не видно.

Адам молчит так долго, что я уже начинаю подумывать, будто он все сказал, а его молчание — упрек мне, что я не сосредоточена на деле. Я как раз собираюсь сообщить ему, что прекрасно могу выслеживать одного могадорца, попутно поддерживая легкую болтовню, когда он, о аллилуйя, наконец–то отвечает:

— Первую, — отвечает он. — Вот кого ты мне напомнила.

— Первую? Гвардеец, у которого ты забрал Наследия?

Его ладонь напрягается в моей, словно он борется с собой, чтобы не выдернуть руку.

— Она сама отдала мне Наследие, — гневно отвечает Адам. — Я ничего не отбирал.

— Ладно, ладно, — отвечаю я. — Неудачно выбрала слово. Я думала, ты не был с ней по–настоящему знаком.

— У нас были… сложные отношения.

— Типа ты возглавлял на нее охоту или что–то вроде того?

Адам вздыхает.

— Нет. После того, как Первую убили, ее сознание подсадили мне в мозг. Какое–то время, мы в прямом смысле, делили тело. Возможно, именно поэтому мне не сложно держаться за руки и делать прочие подростковые штучки, которые смущают тебя последние пять минут. Поверь, я был очень, очень близок с Гвардейцем раньше.

Теперь моя очередь погрузиться в молчание. Я ничегошеньки не помню о Первой. Для меня она полная тайна, не более чем мысленный образ. Невезучая. Первая на выбывание. Первая, кого смогут убить. А вот Адам знает о ней всю подноготную. Так странно понимать, что могадорец задумывается о Первой больше, чем я. И дело не только в этом, а еще и в том, что она и правда ему не безразлична. Куда только катится мир?

— А вот и она, — заметив фонарик Марины, шепчу я, избавляя нас от продолжения этой неловкой беседы.

— Отлично, — говорит Адам с явным облегчением. — Теперь следуем за ней и ждем, когда Фири Дун — Ра заглотит нажи…

Ярко–синий выстрел бластера прерывает Адама, рассекая воздух и летя прямо к фонарику Марины. Даже звуки джунглей не могут заглушить ее крик.

— Дерьмо! Бежим!

Я выпускаю руку Адама и несусь через джунгли, раздвигая телекинезом переплетенные ветви и густую листву, загораживающие мне путь. Все равно получаю пару царапин, но это ерунда. Вспугнутая живность начинает громко вопить, когда я вламываюсь на их территорию. Адам бежит попятам, пользуясь созданной мною тропой.

Впереди виден свет фонарика Марины, и по кривым лучам, которые он отбрасывает сквозь переплетения веток, я понимаю, что он упал.

Бегу на пределе сил, срезанный путь занимает не больше минуты. Я вылетаю на небольшую полянку, где валяется фонарик, и сразу вижу, как Марина проводит рукой над ожогом, залечивая волдыри от бластера повыше локтя. Она поднимает на меня взгляд.

— План сработал, — деловым тоном говорит она.

— Тебя ранили, — говорю я.

— А, это? Просто царапина.

Я вздыхаю от облегчения, а затем смотрю туда, где, слева от Марины, нас прожигает взглядом стоящая на коленях Фири Дун — Ра. По путанице моговских татуировок на ее черепе и строго заплетенным косам стекает свежая струйка крови. Видимо, как раз туда ей и заехала Марина. Искореженный телекинетическим ударом бластер могадорки валяется неподалеку, но вне досягаемости. Руки и щиколотки чем–то скованы, но я очень быстро осознаю, что это оковы из цельного льда. Похоже, Марина все лучше управляет своим новым Наследием.

Адам выбегает на поляну через несколько секунд после меня. Ненависть в глазах Фири вспыхивает с новой силой.

— Попалась, — говорит Адам Марине, и та кивает, даже чуточку улыбается. — Сама–то в порядке?

— Все о'кей, — отвечает Марина. — Давайте решим, что теперь с ней делать?

— Лучше убейте меня! — рычит Фири Дун — Ра, сплевывая на землю. — Чистокровный якшается с лориенскими отбросами — это зрелище так оскорбляет мой взор, что мне расхотелось жить.

— Я тоже рад тебя видеть, Фири, — говорит Адам, закатывая глаза. — Что ты сделала с моей химерой?

У Фири загораются глаза.

— Маленький фокус с частотностью бластера, научилась у ученых с острова Плам. Что, твой питомец сдох? Я не успела проверить тушку.

— Он выживет. В отличие от тебя.

— Мы не собираемся тебя убивать… — начинаю я, но Фири принимается извиваться на земле, прерывая меня.

— Да вы просто трусы, — шипит она. — Думаете исправить меня, как этого? Превратить в такую же могадорскую собачонку? Да ни за что!

— Может, дашь договорить? — замечаю я, приближаясь к ней. — Мы не собираемся убивать тебя… пока.

— Ты ее обыскала? — спрашивает Адам Марину.

— При ней был только бластер, — отвечает Марина. На Фири только стандартная облегающая форма моговского воина. Под таким не спрячешь пучок запчастей от НЛО.

— Где детали? — спрашиваю я. — Верни их, и так уж и быть я отправлю тебя на тот свет быстро.

Марина кидает на меня быстрый взгляд и поднимает брови. Я уже откладывала ответ на этот вопрос: как мы поступим с пленной могадоркой и насколько далеко мы готовы зайти? Пытки… При этой мысли меня пробирает от отвращения, особенно если вспомнить то время, что я провела в застенках врага. Это как перейти черту, все равно, что уподобиться им. Это совсем не то, что убивать их в битве, когда они сражаются в ответ и сами стараются нас убить. Фири Дун — Ра беспомощна и у нас в плену. Но что толку от одного пленного мога? Нам надо убираться из этих джунглей. Да, мы не должны опускаться до их уровня, но ситуация отчаянная. Интересно, как далеко нас заведут угрозы?

— Чтоб ты медленно сдохла, лориенская падаль, — плюет мне Фири.

Мда, облегчать нам задачу она явно не собирается.

Прежде, чем я успеваю решить, что делать, мимо меня стремительно проходит Адам и бьет Фири по лицу тыльной стороной ладони. Она вскрикивает и падает на бок. А ведь она поражена, понимаю я. Она не ожидала удара. Может быть, она положилась на то, что у нас с Мариной не хватит духу ее пытать. Зато вот Адам…

— Кажется, ты забыла, с кем имеешь дело, Фири Дун — Ра, — говорит Адам сквозь зубы и, присев возле нее на колени, почти вертикально вздергивает ее за грудки. — Думаешь, раз я провожу время с Гвардией, то забыл наши методы? Ты же знаешь, кем был мой отец. К его огромному разочарованию, я всегда получал высшие оценки только по не боевым предметам, однако… Генерал нашел, на чем сосредоточить мои занятия. Ведение допросов… Анатомия… Представь, как тщательно Генерал обучал своего наследника. Я хорошо все помню.

Адам протягивает руку к затылку Фири и вдавливает большой палец куда–то ей за ухо. Могадорка начинает вопить, молотить ногами. Марина делает шаг к этим двум могам, посылая мне еще один взгляд. Я тяжело сглатываю, но качаю головой, останавливая ее.

Я позволю этому дойти до конца. К чему бы это ни привело.

— Пусть у нас разная идеология, Фири Дун — Ра, — говорит Адам, повышая голос, чтобы перекрыть ее крики, — зато биология одинаковая. Я знаю, где твои нервы, где тебе будет больнее. Я проведу остаток ночи, разбирая тебя на части, пока ты не станешь молить о распылении.

Адам отпускает Фири, позволяя ей упасть на землю. Она часто дышит, отчаянно пытаясь глубоко вздохнуть.

— Или можешь сказать нам, где спрятала детали, — спокойно говорит Адам. — Живо.

— Я никогда… — начинает Фири, но затыкается, вся вздрогнув, когда Адам резко встает, внезапно потеряв к ней интерес.

Он увидел то же, что и я. Как глаза Фири стрельнули к заросшему мхом бревну на краю поляны. Адам подходит к нему, пока Фири барахтается на земле, пытаясь за ним проследить. При ближайшем рассмотрении, оказывается, что бревно полностью проели термиты. Адам засовывает внутрь руку и вытягивает небольшую спортивную сумку. Должно быть, Фири засунула туда ее перед тем, как напасть на Марину.

— Ага, — говорит он, хорошенько встряхивая сумку. Внутри клацает что–то металлическое. — Спасибо за помощь.

Мы с Мариной обмениваемся облегченными взглядами под ядовитый смех Фири.

— Это ничего не изменит, предатель! — сообщает она. — Все твои действия теперь бесполезны!

Это привлекает мое внимание. Не особо церемонясь, я пинаю ее в спину, чтобы перевернуть к себе лицом.

— Что ты хочешь этим сказать? — спрашиваю я.

— Война началась и закончилась, — отвечает Фири, хохоча мне в лицо. — Земля уже наша.

У меня внутри все холодеет, но я не показываю виду. Нужно быстрее убираться из Мексики и самим все проверить.

— Все детали целы? — спрашиваю я у Адама.

— Она врет тебе, Шестая. Натура у нее такая, — заверяет он меня, возможно уловив в моем голосе нервозность. Он бросает сумку на землю и нагибается ее открыть.

— А с ней, что будем делать? — спрашивает меня Марина, на миг сосредотачиваясь на Фири Дун — Ра и обновляя уже начавшие подтаивать ледяные кандалы.

Я обдумываю ответ, а Адам, кряхтя, дергает молнию, которая за что–то зацепилась или заела. Едва он, наконец, с ней справляется, как внутри сумки раздается щелчок, словно включили таймер.

— Ложись! — кричит Адам, отбрасывая от себя сумку. Все происходит слишком быстро. Я успеваю заметить, как перед сумкой вздымается земля, и понимаю, что Адам использует свое Наследие, чтобы нас загородить. Бомба внутри сумки детонирует в оранжевой вспышке и громком хлопке прямо напротив Адама. Клочья земли и смертоносная шрапнель разлетается по поляне. Ударная волна сбивает меня на землю. Ногу пронзает резкая боль — заостренный металлический осколок, скорее всего кусок детали, засел у меня в ляжке.

Через звон в ушах до меня доносится истерический хохот Фири.

 

Глава 6

ШЕСТАЯ

Мне на ноги падает что–то тяжелое, еще глубже засаживая в бедро осколок бомбы. Это Фири Дун — Ра. Ее лицо и руки покрыты свежими порезами, результат ее же собственной самодельной бомбы. Запястья и лодыжки по–прежнему скованны льдом, но это не помешало ей на меня навалиться. Я все еще прихожу в себя после взрыва, так что реагирую не так быстро, как следовало бы. Фири бьет меня лбом в живот, извиваясь как червяк поперёк моего тела.

— Сейчас ты сдохнешь, лориенская падаль, — маниакально цедит она, все еще пребывая в эйфории от успеха со своей ловушкой.

Что–то я сомневаюсь, что сейчас у нее есть четкий план — разве что закусать меня до смерти или придушить своей тушей, но и я не настолько плоха, чтобы допустить что–то подобное. Быстрым ударом телекинеза отшвыриваю от себя могадорку, и она кувырком летит по земле, перекатываясь по горящим ошметкам брезентовой сумки. Оковы мешают ей встать на ноги, и она вопит от разочарования.

Затыкаю ее, со всей дури пнув ногой в лицо. Она падает без сознания.

— Оставайся со мной!

Голос Марины отрезвляет меня, а то в ярости я бы уже прям тут, наверное, убила эту Фири. Вихрем оборачиваюсь и вижу, как Марина склоняется над Адамом.

— Он…?!

Я хромаю через поляну, позабыв, что у меня в ляжке застрял 15-сантиметровый зазубренный стальной осколок. К черту боль. Адам в гораздо худшем состоянии.

Пошатываясь, обхожу небольшой холмик, который Адам успел возвести за доли секунды до взрыва — земля задержала часть шрапнели, но недостаточно. Бомба все равно взорвалась практически напротив парня, так что основную мощь взрыва Адам принял на себя. Он лежит на спине, Марина склонилась над ним, и меня пробирает дрожь, когда я вижу, насколько сильно он пострадал. Весь его торс разворочен, словно его распотрошили заживо. Ему нужно было броситься на землю, а не изображать из себя живой щит. Глупый мог. Решил погеройствовать.

Поразительно, но Адам до сих пор в сознании. Он не может говорить — должно быть, все его силы уходят на дыхание. Только смотрит огромными, испуганными глазами, делая хриплые влажные вдохи. Окровавленные руки стиснуты в кулаки.

— Я смогу, я смогу… — без конца повторяет Марина самой себе, ни секунды не раздумывая, кладя руки на чудовищную рану Адама. Беспомощно глядя поверх ее плеча, я осознаю, как, должно быть, эта ситуация до боли напоминает ей то, что случилось с Восьмым.

Дыхание Адама становится все более и более рваным, но внутренности начинают срастаться под прикосновением Марины. А затем происходит нечто тревожное — раздается треск и шипение, словно зажгли спичку, и часть живота Адама коротко вспыхивает, прежде чем распасться знакомым могадорским пеплом смерти.

Марина вскрикивает от неожиданности и отдергивает от Адама руки.

— Что это было?! — выпучив глаза спрашиваю я.

— Не знаю! — кричит Марина. — Мне что–то сопротивляется. Шестая, а вдруг я делаю ему только хуже?

Недолеченная рана снова тут же начинает кровоточить. Адам бледнеет. Хотя, казалось бы, куда уж больше. Его рука шарит по земле в поисках Марины.

— Не… кх, не останавливайся, — умудряется пробулькать он, и я замечаю у него во рту темную кровь. — Что бы ни случилось… не прекращай.

Взяв себя в руки, Марина снова прижимает руки к ране. Она зажмуривает глаза и сосредотачивается, по ее испачканному лицу струится свежий пот. Я неоднократно видела, как Марина лечит раны, но ни одна не требовала от нее таких усилий. Тело Адама медленно начинает регенерировать, и вдруг еще одна часть внутренностей вспыхивает и распадается пеплом, как будто у него внутри горит запал от бомбы. Хотя вроде бы это всё — дальше лечение проходит без происшествий.

Уходит пара минут, но Марине наконец–то удается закрыть рану. С трясущимися руками, она плюхается на попу, задыхаясь как после скоростного забега. Адам, все еще лёжа на спине, пробегает пальцами по свежей коже на животе, которой не было еще минуту назад. В конце концов, он приподнимается на локте и смотрит на Марину.

— Спасибо, — говорит он, глядя ей в глаза, на его лице смешались изумление и благодарность.

— Не за что, — отвечает Марина, тяжело дыша.

— Э, Мариночка… ты бы не могла…? — я указываю на торчащую из моей ноги железку.

Марина стонет от усталости, но кивает и пересаживается лицом ко мне.

— Хочешь, чтоб я вынула или…?

Не давая ей договорить, выдергиваю осколок из бедра. По ноге струится свежая кровь. Больно безумно, но Марина быстро притупляет боль порывом ледяного ветра, а уже потом начинает лечить. По сравнению с тем, как по кусочкам собирали Адама, это занимает секунды.

Едва закончив со мной, Марина снова поворачивается к Адаму.

— Что за ерунда с тобой творилась? Почему тебя было так тяжело лечить?

— Если честно… я точно не знаю, — отвечает Адам, уставившись куда–то в пространство.

— Ты начал местами распадаться, — говорю я. — Словно помирать собрался.

— Я и умирал, — отвечает он. — Но такого со мной не должно было быть. Искусственники, с которыми вы обычно сталкиваетесь, превращаются в пепел, потому что они всецело результат генетических экспериментов Сетракуса Ра. Некоторые чистокровные, как я, например, получают модификации, из–за которых тоже разлагаются при смерти. Вот только я ничего такого не получал. Разве что…

— … ты о них не знал, — заканчиваю я за него мысль.

— Да, — отвечает Адам, глядя на себя так, будто вдруг перестал доверять собственному телу. — Я несколько лет провалялся в коме. Отец вполне мог что–нибудь со мной сделать, а я бы и не узнал.

— Что бы там ни было, по–моему, мое лечение это из тебя вытравило, — говорит Марина.

— Надеюсь, — отзывается Адам.

Мы погружаемся в тишину. Покончив со скорой помощью, становится ясно, как паршиво все могло закончиться. Я иду к опаленному участку земли, где взорвалась бомба Фири Дун — Ра, пиная клочья сумки и деформированные железяки. Скорее всего, в сумке лежали наши детали. Увы, я не вижу ничего уцелевшего.

Вот теперь мы окончательно тут застряли.

Обернувшись, обнаруживаю, что Адам уже встал и сейчас возвышается над бессознательным телом Фири.

— Нужно ее убить, — хладнокровно говорит он. — Нет смысла оставлять ее в живых.

— Мы так не поступаем, — возражает Марина мягким, но убедительным тоном. — В оковах она безвредна.

Адам хочет поспорить, но затем как будто передумывает. Марина только что спасла ему жизнь, и, видимо, он считает, что должен к ней прислушаться. Я же согласна с обоими — от Фири Дун — Ра одни неприятности, и, сохраняя ей жизнь, мы лишь даем ей шанс снова нам напакостить. Но убивать ее в бессознательном состоянии кажется неправильным.

— Давайте хотя бы дождемся, когда она очнется, — говорю я примирительно. — А там решим, что с ней делать.

Ребята молча кивают, угрюмо соглашаясь. Мы возвращаемся к Святилищу. Всю дорогу я телекинезом левитирую обморочную тушку Фири рядом с нами. Дойдя до места, Марина освежает и укрепляет ледяные кандалы, а потом мы находим провода, чтобы привязать нашу чистокровную пленницу к шасси одного из кучи переломанных кораблей. К этому моменту я уже не сомневаюсь, что эта коза притворяется. Ну и черт с ней. Марина права — она не сможет навредить, пока будет связана, а если вдруг освободится, уж Адам точно исполнит то, о чем мечтал.

Не зная, куда деть руки, я снова пытаюсь дозвониться до Джона. Нет ответа. Невольно вспоминаю слова Фири о том, что война уже началась и закончилась. Но у меня не появилось новых шрамов, а значит — Джон и Девятый по–прежнему очень даже живы, хотя это и не означает, что в Нью — Йорке все прекрасно.

— Адам, а мы можем подрубиться к моговским переговорам с одного из этих кораблей? — спрашиваю я. — Я хочу знать, что происходит.

— Разумеется, — с готовностью отвечает он, радуясь возможности сделать что–нибудь полезное.

Мы втроем взбираемся на борт нашего скиммера. Адам усаживается в кресло пилота, и ему удается включить электрику, хотя огоньки судорожно моргают и порой внутренности корабля стонут от натуги. Адам крутит ручку настройки на приборной панели, но ничего кроме статических помех не ловится.

— Нужно просто найти правильную частоту, — говорит он.

Я вздыхаю.

— Ничего страшного. Все равно мы никуда уже не собираемся.

Рядом со мной Марина глядит на Святилище через окно скиммера. Благодаря тому, что мы оставили гореть прожекторы, весь храм подсвечен — древний белый камень словно светится.

— Надежда умирает последней, Шестая, — тихо произносит Марина. — Мы со всем справимся.

И тут треск помех сменяется гортанным могадорским голосом. Его речь звучит сухо и невыразительно, словно он зачитывает список. Естественно, я ни слова не понимаю.

Пихаю Адама локтем.

— Ты переводить–то собираешься?

— Э… — Адам смотрит на радио такими глазами, словно туда вселился бес, и явно не знает, что сказать. Я мигом понимаю, что он не хочет сообщать мне то, что передают по новостям.

— Всё настолько плохо? — спрашиваю я как можно спокойнее. — Просто скажи и все.

Адам прочищает горло и неуверенно начинает переводить:

— Москва — сопротивление среднее. Каир — сопротивление отсутствует. Токио — сопротивление отсутствует. Лондон — сопротивление среднее. Нью — Дели — сопротивление среднее. Вашингтон — сопротивление отсутствует. Пекин — сопротивление сильное, протокол сохранения снят…

— О чем это они? — перебиваю я, теряя терпение от этого монотонного бубнения. — Строят планы атаки?

— Нет, Шестая, докладывают о текущем положении, — тихо отвечает Адам. — Военные корабли докладывают, как проходит вторжение. Над каждым из этих городов висит огромный военный крейсер для поддержки сил захвата, и они не единственные…

— Так это случилось? — спрашивает Марина, садясь на соседнее кресло. — Я думала, у нас еще есть время.

— Флот достиг Земли, — отвечает Адам с застывшим лицом.

— А что за протокол сохранения? — спрашиваю я. — Ты сказал, в Пекине его сняли.

— Протокол сохранения — это такой способ Сетракуса Ра сохранить Землю пригодной для длительной оккупации. Раз в Пекине его сняли, значит, они решили уничтожить город, — говорит Адам. — Используется как послание другим городам, которые могут вызвать проблемы.

— Боже мой… — шепчет Марина.

— Один крейсер может в одиночку уничтожить город за пару часов, — продолжает Адам. — Если они…

Он замолкает, отвлеченный какими–то новыми данными по радио. Адам тяжело сглатывает и резко выкручивает ручку динамика, снижая громкость докладов о могадорских успехах.

Я трясу его за плечо.

— Что там? Что они говорят?!

— Нью — Йорк… — устало начинает он, сдавливая переносицу. — Нью — Йорк, сопротивление с участием Гвардейцев…

— Это наши! Это Джон!

Адам качает головой, заканчивая перевод:

— Сопротивление с участием Гвардейцев подавлено. Наступление успешно.

— Что это значит? — спрашивает Марина.

— Это значит, что они выиграли, — мрачно отвечает Адам. — Нью — Йорк завоеван.

Они выиграли. Эта фраза крутится и крутится в моей голове.

Они победили, пока мы тут торчали.

У меня нет лучшей цели — так что я со всей дури бью по приборной панели, из которой продолжают вяло гундосить о могадорских достижениях. Сыпятся искры, Адам в шоке соскакивает с кресла пилота. Марина взлетает на ноги и пытается меня обнять, но я отталкиваю ее руки.

— Шестая! — кричит она, когда я выскакиваю из кабины. — Это еще не конец!

Я стою на борту скиммера, внутри все кипит от ярости, которую мне некуда выплеснуть. Я смотрю на Святилище в свете прожекторов. Это место должно было стать нашим спасением. Однако путешествие сюда ничего не изменило. Наоборот, чуть нас не прикончило, и сейчас мы даже не можем сражаться. Сколько людей погибает из–за того, что нас не было рядом с Джоном, чтобы помочь ему спасти Нью — Йорк?

Я чувствую покалывание в затылке. Кто–то за мной наблюдает. Крутанувшись на месте, шарю взглядом по взлетной полосе и другим кораблям. Фири Дун — Ра очнулась, так и привязанная там, где мы ее оставили.

Она ухмыляется мне.

 

Глава 7

ДЖОН

Едва Элла начинает говорить, как меня будто ударяет током. Я вдруг снова могу двигаться. Вскакиваю с операционного стола и пытаюсь отпихнуть могов–врачей, снующих вокруг Эллы, но руки проходят сквозь них, словно они призраки. Сейчас они застыли на месте и стали неподвижны, будто их поставили на паузу. Приходится напомнить себе, что все происходит либо у меня, либо у Эллы в голове, а может, где–то посередине. В наших видениях.

— Не обращай на них внимания, — говорит Элла и садится на столе. Спрыгнув на пол, она свободно проходит сквозь аппарат, а потом и через могов. — Я даже не чувствую, чего они там со мной делают.

— Элла… — Даже и не знаю с чего начать. Извиниться за то, что позволил похитить ее в Чикаго, или за то, что не спас в Нью — Йорке…

Она обнимает меня, прижимаясь личиком к моей груди. Хотя бы это ощущается по–настоящему.

— Не переживай, Джон, — говорит она. Ее голос исполнен спокойствия, словно она смирилась со своей судьбой. — Ты не виноват.

Одну Эллу я обнимаю, а другая, застывшая во времени, по–прежнему прикована к операционному столу в окружении могов и их машин. Против воли смотрю мимо Эллы в моих объятьях на ужасающие последствия ее пребывания в плену у могов. Элла на столе выглядит бледной и истощенной, в каштановых волосах появились седые пряди. Под кожей уже проступили черные вены. Меня пробирает холодок, и я с трудом отвожу взгляд, покрепче обнимая Эллу.

Объятья размыкаются, и Элла всматривается мне в лицо. Эта ее версия выглядит почти такой же, какой я ее помню. Наивный и невинный взгляд, правда, теперь в нем появилась некая усталость, которую я раньше там не замечал, вроде той, что присуща мудрецам. Даже представить не могу, через что ей пришлось пройти.

— Что они с тобой делают? — спрашиваю я шепотом.

— Сетракус Ра зовет это своим «Даром». — Губы Эллы искривляются от отвращения. Она оглядывается через плечо, где над ней экспериментируют, и обнимает себя за плечи. — Не знаю, откуда берется эта жижа, которую он в меня запихивает, но именно в этой генетической мерзости растят искусственников. Эту же дрянь он давал некоторым людям, чтобы их усилить — ты знал об этом?

Киваю, вспоминая о Министре Обороны Сандерсоне и злобном сопротивлении в его теле, которое я ощущал во время лечения.

— И он делает это с тобой. С родной… — я до сих пор затрудняюсь произнести это вслух. — Со своей плотью и кровью.

Элла печально кивает.

— Уже второй раз.

Я вспоминаю, какой была Элла во время битвы у ООН.

— Так он сделал это перед своим важным публичным выступлением, — говорю я, собирая все кусочки воедино. — А тебя накачал, чтобы ты не сорвала ему появление.

— Это было наказание за то, что я пыталась сбежать с Пятым. Этот Дар… он мешает мне сосредоточиться, особенно когда я в сознании. Не знаю как, но эта штука позволяет ему меня контролировать. Возможно, это одно из его Наследий. Я пыталась выяснить, все о его умениях, Джон, пыталась остановить его, но…

Элла ссутуливается. Я ласково поглаживаю ее по затылку.

— Ты сделала все, что могла, — говорю я.

Она хлюпает носом.

— Угу.

Я долго рассматриваю машину, к которой подключена Элла, пытаясь как можно подробней запомнить все мелочи. Возможно, если нам как–нибудь удастся связаться с Адамом, он сможет пролить свет на то, как эта штука работает.

— Сейчас он тебя не контролирует, — говорю я, указывая на застывших у стола могов. — Это твоя заслуга. Ты все еще борешься с ним.

— Мне удалось скрыть от него, что я телепат, — отвечает Элла, немного воспрянув духом. — Каждый раз, когда он делает мне больно, я прячусь внутри своего сознания. Я тренировалась. Мое Наследие становится сильнее. Я чувствую тебя, внизу на Земле, прямо с борта Анубиса. У меня получилось затянуть тебя к себе, э-э… в сон? Называй, как хочешь.

— Как в Чикаго, — размышляю я, пытаясь разобраться. — Только в тот раз тебе нужно было до меня дотронуться.

— Теперь это ни к чему. Похоже, я стала сильнее.

Ободряюще сжимаю Эллу за плечо. Этим нужно гордиться, она показывает свои истинные возможности и учится справляться с таким сильным Наследием, хотя еще так юна. Но ситуация слишком мрачная для каких–либо поздравлений.

Оглядываю медотсек и нахожу дверь, потом смотрю на Эллу.

— Можешь показать мне корабль? — спрашиваю я. — Это вообще возможно?

Элла выдавливает неуверенную улыбку.

— Хочешь экскурсию?

— Знание устройства судна мне пригодится. Когда я проберусь сюда и спасу тебя.

У Эллы вырывается невеселый смешок, и она отворачивается. Надеюсь, она еще не потеряла надежду. Пускай сейчас перевес и не на нашей стороне, но я не позволю ей до конца жизни оставаться дрессированной внучкой Сетракуса Ра. Я найду способ ее спасти. Не успеваю я сказать ей об этом, как она кивает.

— Я могу тебе все показать. Я побывала во всех уголках корабля. А если я что–то увидела, оно сохранилось здесь, — говорит Элла, постукивая пальцем по виску.

Мы выходим из медотсека в коридор. Стены из нержавеющего металла освещены тусклой красной подсветкой, холодное и экономичное место. Элла проводит меня по Анубису, показывает смотровую площадку, пункт управления, казармы — все эти помещения пусты. Старательно запоминаю каждую деталь, чтобы по памяти нарисовать карту, как только проснусь.

— А где все моги? — спрашиваю я Эллу.

— В основном, в городе. Сейчас на Анубисе минимальный состав.

— Приму к сведению.

Где–то в глубине корабля мы останавливаемся напротив стекла, отгораживающего очередную лабораторию. Внутри весь пол занимает резервуар с густой черной жидкостью. Над ним установлена пара мостков, каждый из которых оборудован различными пультами управления, следящим оборудованием и, как ни странно, двумя мощными бластерами. Вдруг из жидкости вырастает объект продолговатой формы, чем–то напоминающий яйцо, только покрытый фиолетовой плесенью и пульсирующими черными венами.

Прижимаю руки к стеклу и поворачиваюсь к Элле.

— А это еще что за чертовщина?

— Понятия не имею, — отвечает она. — Он меня сюда не пускает. Хотя…

Элла постукивает себя костяшками по лбу и на миг глубоко задумывается. Внезапно фигуры внутри лаборатории начинают двигаться. Шестеро могадорцев в противогазах встают на мостики, молча управляя странными механизмами. Среди них — Сетракус Ра собственной персоной. От его вида я резко подаюсь к стеклу. Приходится сдерживаться, чтобы не кинуться на него, напоминая себе, что все это не по–настоящему.

— Это… твое воспоминание? — спрашиваю я Эллу.

— Да, подсмотрела однажды, — отвечает она. — По–моему… не знаю. Возможно, это что–то важное.

Тем временем, Сетракус Ра снимает с себя украденные лориенские кулоны и, держа их в своей лапище, какое–то время изучает голубые камни лоралита. Три из них он снял с убитых Гвардейцев, остальные, по–видимому, отнял у тех, кто был им пленен в тот или иной момент. Кажется, на него даже на миг находит ностальгия при виде этих трофеев.

Затем, он бросает их в резервуар. На яйце появляются четыре крошечных пасти и всасывают кулоны, поглощая их свечение.

— А это еще зачем? — спрашиваю я Эллу, даже сон не мешает почувствовать себя дурно. — Что это ему даст? Чего он добивается?

Вдруг взгляд Сетракуса Ра стреляет в нашу сторону, и он что–то выкрикивает. Секундой позже он исчезает в дымке вместе с другими могами.

— Это он как раз меня засек, — поясняет Элла, прикусывая губу. — Я не знаю, что он там делал. Прости, Джон. Последнее время я все помню слегка… расплывчато.

Мы идем дальше. В конце концов, Элла приводит меня к стыковочному ангару. Это огромное помещение с высокими потолками заполнено рядами Скиммеров. Вот откуда стартовали могадорские эскадрильи, терроризирующие в данный момент Нью — Йорк.

— Они постоянно летают туда–сюда, — говорит Элла, указывая рукой на металлические двери в конце ангара. — Если они будут открыты, сюда вполне можно пробраться. Мы с Пятым пытались сбежать как раз через них.

Беру на заметку двери ангара. Надо только выяснить, как заставить могов их открыть. Будет довольно легко проникнуть на борт, если кто–нибудь поможет нам сюда долететь.

— Кстати, о Пятом… — нерешительно начинаю я, не уверенный, сколько известно Элле. — Ты знаешь, что он сделал?

Элла прикусывает губу и опускает взгляд.

— Он убил Восьмого.

— Но так же он пытался помочь тебе сбежать, — продолжаю я, прощупывая почву. — Он…?

— Хочешь выяснить, насколько он злобный?

— Я его сейчас ищу. И хочу понять, стоит ли его убивать, когда найду.

Элла нахмуривается и отходит от меня, разглядывая вмятину на полу. Видимо, этот след появился во время их попытки побега.

— Он запутался, — говорит она не сразу. — Не знаю, как объяснить… он непредсказуем. Доверять ему не стоит точно, но не убивай его, Джон.

Я вспоминаю, что когда у Эллы, еще в Чикаго, впервые проявилось ее новое Наследие, и она, не справившись с ним, затянула меня в одно из таких видений (это было в Чикаго), то она не приводила меня в место своего настоящего пребывания. Наоборот, мы застряли в видении будущего, наблюдая, как Сетракус Ра правит жителями Вашингтона в мире, где могадорцы выиграли войну.

— Разве ты забыла, что он натворит в будущем? — спрашиваю я, непроизвольно сжимая кулаки. — Ты сама мне показывала. Пятый вернется к Сетракусу Ра. Он работает на врагов. Он пленил Шестую и Сэма…

Я умолкаю, не желая углубляться в воспоминания о том, как стал очевидцем казни своих друзей. Не хочу вспоминать предсказание о том, что мы обречены проиграть. Элла качает головой, и я внезапно понимаю, что самое важное она еще не сказала.

— Это будущее уже никогда не сбудется, Джон, — говорит она после небольшой паузы. — Мои видения… они не как те кошмары, которые насылал на вас Сетракус Ра. И не пророчества. Мы не заперты в них, как считал Восьмой. Это предостережения. Вероятные сценарии.

— Откуда ты знаешь?

Элла какой–то момент раздумывает.

— Четкого ответа у меня нет. Скажи, вот откуда ты знаешь, как создавать огненные шары? Правильно, ты просто их делаешь. Это инстинкт.

Подаюсь к ней.

— Значит, то видение о Вашингтоне, где все погибли, и ты была…

— Я больше его не вижу. Нечто в настоящем изменило эту вероятность.

— Если это Наследие, как мой Люмен… — Мои глаза округляются от понимания возможностей. — А ты уже умеешь контролировать видения? Можешь по желанию заглянуть в будущее?

Элла сдвигает брови, словно не уверена, как описать то, что она видела.

— Не совсем. Видения… они ненадежны. То ли это из–за меня, то ли из–за того, что я еще учусь, то ли потому что будущее само по себе не устойчиво. В любом случае, я убила кучу времени на их изучение…

Теперь ясно, почему Элла выглядит такой уставшей даже внутри видения, откуда в ее глазах внезапно появилась эта мудрость. Она уже как–то упоминала, как много времени она проводит, прячась в безопасности собственного разума. Сколько же из этого времени она бьется с видениями будущего? Наверняка, блуждание среди стольких вероятностей — та еще пытка.

— А что ты в них искала? — спрашиваю я.

Элла нерешительно отводит глаза.

— Я хотела… хотела узнать, есть ли будущее, в котором я умру.

— Элла, нет, — говорю я хрипло. Пятый рассказал мне об извращенном заклинании Сетракуса Ра, которое он наложил на себя с Эллой. Оно связывает их таким образом, что до него можно добраться, только убив ее. — Мы найдем способ сломать чары. Должно же быть у заклинания слабое место.

Элла мотает головой, не веря мне. А возможно, просто уже зная, что я ошибаюсь.

— Я не приношу себя в жертву ради всего мира, Джон. Я только хочу увидеть будущее, где Сетракус Ра убит, невзирая на последствия. — Она смотрит мне прямо в глаза, ее взор пылает. — Я хочу увидеть будущее, в котором у кого–то хватило духу сделать то, что необходимо.

Я тяжело сглатываю. Не уверен, что действительно хочу знать детали видений Эллы, но не могу не спросить:

— Что… что ты видела?

— Много чего, — говорит Элла, успокаиваясь. Ее взгляд становится отстраненным из–за необходимости объяснить, на что похоже будущее. — Видения являются как туманные вероятности. Их целые миллионы. Некоторые более четкие, как раз их я могу увидеть. Они кажутся… ну, не знаю. Правдоподобными? Но даже это не дает гарантии. Ты же помнишь то будущее, что мы видели в Чикаго. Оно было, как настоящее. Казалось, избежать невозможно, ясное как день. А сейчас его стерло начисто. Будущее круто изменилось. И продолжает меняться.

У меня сжимается сердце. Ум за разум заходит от ее слов. Нам нужен Чепан, кто–нибудь, кто поможет взять под контроль это ментальное Наследие, прежде чем оно сведет ее с ума. Одно радует — мы не допустили безрадостного будущего, которое я видел. Но чего нам это стоило?

— Элла, ты видела свою смерть?

Она медлит с ответом, и у меня в животе скручивается узел.

— Видела, — отвечает она вся дрожа, и я понимаю, что она сдерживает всхлипы. Я склоняюсь, чтобы наши лица были на одном уровне, и кладу руки ей на плечи.

— Этого не будет, — заверяю я самым твердым тоном. — Мы изменим будущее.

— Но так мы победим, Джон.

Элла хватает меня за руки, по ее щекам текут слезы. И тут я кое–что понимаю — по тому, как она стискивает мои руки, как смотрит на меня… она оплакивает не себя.

Ей жаль меня.

— Тебе будет очень плохо, Джон, — говорит она дрожащим голосом. — Крепись.

— Мне? — Я не верю. — Так это я…

Не могу закончить вопрос. Резко отдергиваю руки от Эллы. Я никогда не смогу причинить ей вред, даже если это положит конец войне.

— Должен быть другой путь, — говорю я. — Используй свое Наследие и найди нам будущее получше.

Элла мотает головой.

— Ты не понимаешь…

В мгновение ока Элла меняется. Теперь она похожа на девочку, распластанную на операционном столе, черная жижа прокладывает себе путь под ее кожей. Она пытается сосредоточить на мне взгляд. Стыковочный ангар подергивается туманной дымкой и начинает таять.

— Элла? Что происходит?

— Анубис меняет курс, — говорит она и прищуривается, пытаясь усилить нашу телепатическую связь. — Скоро я тебя потеряю. Быстро! Ты должен еще кое–что увидеть!

Элла хватает меня за руку, и мы бежим ко входу в ангар. Перешагиваем порог и…

Земля уходит из–под ног. В затылок ударяет палящее солнце, я вдыхаю влажный и липкий воздух. Внезапное перемещение из стерильного сумрака Анубиса в жаркие джунгли сбивает с толку, повсюду пестрая зелень и громкие голоса тропических птиц. Я стою на том, что напоминает заросшую джунглями взлетную полосу. Черные бронированные корпуса могадорских скиммеров блестят на ярком послеполуденном солнце.

Мое внимание привлекает белокаменная пирамида, возвышающаяся в нескольких метрах от взлетно–посадочной площадки. Похоже, всё могадорское барахло размещено на безопасном расстоянии от древнего строения. Я интуитивно узнаю храм, хотя никогда его раньше не видел. Возможно, это лишь разыгравшееся воображение, но у меня ощущение, будто нечто, погребенное под этой многовековой пирамидой Майя, взывает ко мне. Здесь я чувствую себя в безопасности.

— Это Святилище, — тихо произношу я с благоговением.

— Оно самое, — подтверждает Элла, и я замечаю, что она тоже любуется храмом.

— Шестая, Марина и Адам… — я умолкаю, понимая, что Элла никогда не встречалась с нашим могадорским союзником. — Адам — это…

— Я знаю, кто он, — говорит она ничего не выражающим тоном. — Мы скоро встретимся.

— Тогда ладно, они как раз тут недавно были, — продолжаю я, оглядываясь в поисках друзей. — Уже, наверное, держат путь обратно. Ты собираешься показать мне, как они передали Наследия человечеству?

— Это не прошлое и не настоящее. Мы в будущем, Джон. В том, которое я вижу очень, очень ясно.

Надо было самому догадаться по положению солнца. Обращаю лицо к Элле, догадываясь, что она вряд ли притащила бы меня сюда ради хороших новостей.

— Зачем ты мне это показываешь?

— За этим.

Элла указывает на небо к северу от Святилища. Оттуда, словно грозовая туча, накатывающаяся на совершенно синее и безоблачное небо, надвигается Анубис. Он медленно летит к храму. Ноги рефлекторно дергаются бежать в укрытие — еще свежа память, как я едва пережил бомбардировку Нью — Йорка. Заставляю себя стоять на месте и наблюдать за приближением военного крейсера.

— Когда? — спрашиваю я Эллу. — Когда это произойдет?

Прежде чем Элла отвечает, ее внешность снова меняется, опять становясь бледной и пронизанной черными венами. Внезапно пейзаж меняется, джунгли накладываются на изображение поста управления Анубиса и очертания вагона метро изнутри — все три места существуют одновременно, словно три прозрачные картинки, наложенные одна на другую. Какой–то миг я не могу сосредоточиться ни на одной детали, все смешивается в точке, где я чувствую себя оторванным от реальности. Но тут Элла кричит то ли от боли, то ли отчаяния, или и того и другого, и джунгли со Святилищем вновь обретают четкость.

— Ты же надрываешься, — говорю я, глядя на темные круги у нее под глазами. — Расстояние между нами слишком увеличилось.

— За меня не беспокойся, — торопливо отвечает она. — Плевать. Важнее, куда мы сейчас направляемся, Джон. Анубис взял курс на Святилище в эту самую секунду.

— Так Сетракус Ра будет там…

— Уже к закату, — договаривает Элла. — Он заглянет в Западную Вирджинию за подкреплением, после того, как потерял столько воинов в Нью — Йорке, но затем…

Элла указывает на Анубис. Он стал еще ближе, длинная тень крейсера наползает на камни Святилища.

— Чего он хочет?

— То, что внутри! — кричит Элла. И хотя она повышает голос, звук кажется отдаленным. — Я думаю, это именно то, чего он всегда жаждал! Они открыли дверь в Святилище! И теперь оно осталось без защиты!

— И что же…?

Элла прерывает меня, схватив за руку.

— Джон, слушай внимательно! Предупреди Шестую и всех остальных! Скажи им…

Рука Эллы проходит сквозь мою. И снова я вижу сразу и Анубис и Святилище, как Элла корчится на операционном столе, сумрачный вагон метро — а потом все краски смешиваются, не оставляя ничего четкого, за что бы можно было зацепиться. Элла что–то кричит мне, но она слишком далеко. Слова не достигают слуха.

А затем, темнота.

 

Глава 8

ДЖОН

Я резко просыпаюсь. Я лежу на твердом пластиковом сидении, свесив ноги с края. Я знаю, что снова вернулся в свое тело и покинул мир видений Эллы, так как вся боль немедленно заполняет каждый мускул. Я лежу на боку лицом к оранжево–желтому сидению вагона. До этого я ни разу в жизни не ездил на метро, но так как вдоволь насмотрелся на него в кино и по телевизору, то сразу его узнаю. На стене над моей головой висит плакат с надписью: «ЕСЛИ ТЫ ЧТО-ТО ЗАМЕТИЛ — НЕ МОЛЧИ».

Со стоном приподнимаюсь на локте. На двойном сидении по соседству сгорбился Сэм. Приложив голову к окну, он тихо похрапывает. За окнами темнота. Поезд стоит где–то посреди туннеля. Должно быть, пассажиры покинули его еще в начале нападения. Вагон не подает признаков жизни, он неподвижен, а обесточенные панели верхнего освещения погружены во тьму.

И все же, откуда–то пробивается свет.

Сажусь и осматриваюсь, и сразу замечаю ряд сотовых, разложенных вдоль всего прохода вагона. У всех включен фонарик, сделав их этакими свечками на батарейках. На сиденье напротив сидит бодрая Даниэла и глядит на меня. Ее ноги стоят на сумке, которую она вынесла из банка. Наверняка, та набита крадеными деньгами.

— О, живехонек, — говорит она негромко, чтоб не разбудить Сэма. И хотя он храпит так, будто его не разбудит даже бомбардировка с Анубиса, беру с нее пример:

— Долго я пробыл в отключке? — спрашиваю я.

— Если верить телефонам, сейчас где–то в районе шести утра, — отвечает Даниэла.

Уже утро. Качаю головой. Целая ночь насмарку. Нам не удалось найти ни Девятого, ни Пятого, и неизвестно, в какой район Нью — Йорка их к данному моменту занесла драка. И что хуже всего, я знаю, куда направляются Сетракус Ра и Анубис — прямо к тому месту, где по последним данным находились остальные Гвардейцы. Наш контакт с Эллой прервался в самый последний момент, и поэтому я не уверен, что мне делать с этими сведениями, даже если я бы смог выйти на связь с Шестой и ребятами. Нужно ли им повернуть назад и вернуться обратно к Святилищу? Или Элла, наоборот, хотела, чтобы я держал их от этого места как можно дальше?

Нужно что–то делать, что–то полезное. Но физически я чувствую себя еще не на все сто, а Сэм дрыхнет без задних ног.

— Мы все еще в метро? — задаю я Даниэле вопрос с очевидным ответом, просто желая лучше понять наше положение, прежде чем приму какое–то решение.

— А где ж еще. Притащили тебя сюда, после того, как ты грохнулся в обморок.

— Обморок… — скривившись, повторяю я. — Я отключился от потери сил.

— Без разницы. В любом случае, мы все были прилично выжаты после этого фокуса с обрушением, — продолжает Даниэла, видимо уловив мое раздражение. — Меня срубил сон, едва мы сюда добрались. — Даниэла бросает взгляд на Сэма и слегка улыбается. — Твой друган, Сэм, собирался сидеть на страже, но, кажется, оказался не так крут. Хотя, пофигу. Не похоже, чтобы нас тут кто–то искал.

— По крайней мере, пока, — отвечаю я, думая о могадорцах на поверхности и размышляя, как развивается захват Нью — Йорка.

Один из сотовых гаснет. Даниэла склоняется к нему, нажимает несколько кнопок, но аккумулятор сдох.

— Народ за ними в очередях ночами стоял, — говорит Даниэла, показывая мне сдохший телефон. — А стоило стрястись беде… многие просто побросали все и рванули бежать. Как думаешь, что это говорит о человечестве, а, инопланетянчик?

— Что оно правильно расставляет приоритеты, — отвечаю я, снова кидая взгляд на набитую деньгами сумку.

— Ну да, пожалуй, — соглашается Даниэла, а затем небрежно отбрасывает телефон в конец вагона, он падает на пол и разваливается на части. Несмотря на шум, Сэм продолжает спать, как ни в чем не бывало. — Надо же, а это было даже приятно, — сообщает мне Даниэла с усмешкой. — Обязательно попробуй.

— Откуда у тебя столько мобильников? — спрашиваю я, разглядывая ее подробней, когда она садится обратно.

Я до сих пор не знаю, что о ней думать. Она человек с Наследиями — у нас даже определения для таких нет. И, кажется, всю эту ситуацию она воспринимает, как одну большую шутку. Сдвига по фазе, как у Пятого, у нее вроде бы нет, никаких мощных защитных механизмов не прячет. Она упоминала, что моги убили ее отчима, а мама пропала. Я знаю, каково это — терять близких, не знать, что происходит с теми, кого ты любишь. Я бы мог ей все это сказать, но сомневаюсь, что Даниэла из тех, кто легко открывает душу. Жаль, тут нет Шестой. У меня такое чувство, что они бы прекрасно поладили.

— Я первая проснулась, — говорит Даниэла, обводя поезд рукой. — Прошлась по вагонам. Народ побросал тут кучу барахла.

— А в том банке тоже кто–то побросал все эти деньги? — спрашиваю я, кивая подбородком на сумку.

— Ах, это… — говорит Даниэла, с притворным стыдом отводя взгляд, но не в силах сдержать улыбку. — Все гадала, заметишь ли ты.

— Я заметил.

— Все не так просто, как тебе кажется, — говорит она, слегка толкая сумку кончиком загвазданного кроссовка.

Я провожу рукой по лицу, пытаясь решить, как к этому относиться. Мне и самому приходилось красть. Хотя я делал это только в случае крайней необходимости, и никогда прямо во время полномасштабного инопланетного вторжения.

— Забавно, что у тебя нашлось время грабануть банк во время поисков твоей мамы.

— Во–первых, я их не крала. Ну, технически. В банке от могов прятались какие–то чуваки. Они–то как раз и были грабителями, я же очутилась там в поисках укрытия. Они устроили взрыв, когда вы показались. И я подумала — чего пропадать такой чудесной сумочке?

Я хмуро качаю головой. Понятия не имею, что из слов Даниэлы правда. Я даже не уверен, имеет ли вообще значение то, как она достала эти деньги. Меня больше волнует, можем ли мы ей доверять, как новому Гвардейцу? Можно ли на нее положиться?

— А во–вторых, — продолжает она, подаваясь ко мне, — мама бы пришла в бешенство, если б узнала, что я упустила такую возможность.

Она пытается говорить развязно, но при упоминании мамы дергает ногой. Возможно, это лишь показуха, способ справиться с тем, что ее мир ввергли в хаос за какие–то сутки. Понимаю. Должно быть, мое лицо становится слишком сочувствующим, или она замечает, что я заметил дрожание в ее голосе, поскольку Даниэла начинает говорить громче и с большим пылом, чем раньше. Мне приходит в голову, что она, подобно мне, пытается понять, что я из себя представляю.

— И в-третьих, я не просила этих суперсил, про которые ты даже не можешь сказать, откуда они у меня взялись. И уж тем более я не подписывалась сражаться в вашей войне с пришельцами. Как и моя семья.

— По–твоему, мы где–то собирали подписи для добровольной борьбы с инопланетным вторжением? — резко спрашиваю я, безуспешно пытаясь подавить вспышку гнева. — Никто об этом не просил. Мой народ, лориенцы, мы не просили могов уничтожать наш родной мир. Но это все равно произошло.

Даниэла примирительно вскидывает руки.

— Ладно, значит, ты все знаешь не понаслышке. Я лишь хочу сказать, что тебе не стоит судить меня за то, как я решила провести свое инопланетное вторжение. И без тебя дурдом.

— Я был слишком мал, когда они атаковали Лориен, — говорю я ей. — Но ты–то…

— Блин, а вот и она. Агитационная речь. — Даниэла принимает позу, ее голос внезапно приобретает возвышенный тон, и она театрально произносит: — Могадорцы нанесли удар. Гвардия даст им бой. Выступишь ли ты на защиту Земли?

Я озадаченно качаю головой.

— Это еще откуда?

— Из твоего видео, чувак. Группа поддержки Гвардии и все такое. Это крутили по новостям.

Мотаю головой.

— Вообще впервые слышу.

Какой–то миг Даниэла изучает мое лицо и, кажется, остается довольной отражающимся на нем недоумением.

— Ха. И правда. Видимо, ты просто не смотрел телек. А я наоборот. Приклеилась к нему едва только появлились корабли. Это было как гром среди ясного неба, как будто мы живем в одном из кино про вторжение пришельцев. Сначала, даже круто было, пока… ну ты понял…

Даниэла взмахивает рукой, обобщая не просто текущую ситуацию с прятками в метро, но и разрушение города в целом, которое мы едва пережили. Я замечаю, что ее рука слегка дрожит. Она быстро ее прячет, плотно складывая руки на груди.

— Вчера мы с Сэмом помогли некоторым людям выбраться с Манхэттена, — говорю я ей. — А я все гадал, откуда им известно мое имя, но в том хаосе было не до вопросов. Говоришь, из новостей? А как я сражался у ООН, не показывали?

Даниэла кивает.

— Кое–что показывали. Только когда этот косящий под Клуни отморозок превратился в натурального инопланетного монстра, народ не хило занервничал, и камеры начало трясти. А так, в новостях до этого, ты выглядел очень солидно.

Я непонимающе вскидываю голову:

— То есть, как это?

— На YouTube было видео. Сначала его разместили на каком–то идиотском шпионском сайте…

— Стоп… случайно не на «Они ходят среди нас»?

Даниэла пожимает плечами.

— Может, и «Чудики ходят среди нас», сейчас уже и не вспомню. Сначала показывают Землю, однозначно слизнутую из гугла, а потом эта девчонка говорит: «Это наша планета, но в Галактике мы не одиноки, бла–бла–бла…». Косит под профи, как в документалке о природе или типа того, но сразу заметно, что она наша ровесница. Ты чего такую физиономию глупую скорчил?

Во время рассказа Даниэлы я не могу сдержать идиотскую улыбку.

Пытаюсь вернуть себе невозмутимый вид и подаюсь вперед.

— И что там дальше?

— Ну, они показывают несколько фоток с могадорцами и говорят, что те собираются поработить человечество. Эти бледные пришельцы выглядят реально, как киношные монстры. Такое никто всерьез не воспримет, сам понимаешь, в сети тонны всяких НЛОшных сайтов–пугалок. А потом она рассказывает про тебя под видео, где ты выпрыгиваешь из горящего дома, затем видюха, как ты лечишь горелое лицо агента ФБР… короче, хоть помех и дофига, но спецэффекты слишком хороши, чтобы быть подделкой.

— А что… что она говорит про меня?

Даниэла усмехается, окидывая меня взглядом.

— Говорит, что тебя зовут Джон Смит. Что ты Гвардеец, которого отправили на нашу планету, чтобы бороться с пришельцами. И сейчас ты нуждаешься в нашей помощи.

Чуть ранее Даниэла уже это говорила. Ее жуткая пародия, видимо, изображала Сару. Я откидываюсь обратно на сиденье, задумываясь о том, что этим видео Марк и Сара внесли свой вклад в общее дело. И хотя Даниэла его высмеивала, видео явно произвело на нее впечатление. Она ведь цитировала его по памяти. Черт, а ведь выжившие, с которыми мы столкнулись в городе, точно его смотрели. Они доверяли мне. Они были готовы встать и сражаться. Вот только не слишком ли уже поздно?

Непроизвольно скривившись, размышляю вслух:

— Всю жизнь я прятался от могадорцев, которые охотились на меня по всей Земле. Развивал силы. Тренировался. Война всегда велась тайком. Но вот, мы начали объединяться, выяснять, что к чему. И теперь я думаю, если б мы заявили о себе раньше, сколько жизней мы могли бы спасти в том же Нью — Йорке, если б он был готов к подобному нападению?

— Не-е, — не соглашается Даниэла, отвергая мое мнение взмахом руки. — Еще неделю назад никто бы в эту чушь не поверил. Без воплей по CNN о зависших над Нью — Йорком космических кораблях ничего бы не вышло. Пойми, этот бой у ООН был нужен, иначе бы до людей просто не дошло. Поначалу телевизионщики вообще спорили — мистификация это или ролик для рекламы кино, или нечто в этом роде. А одна дамочка заявила по телеку, что ты ангел. Оборжаться.

Я сухо усмехаюсь, хотя по правде мне совсем не весело.

— Да уж, умора.

А ведь Даниэла пытается утешить меня в своей язвительной манере. Мне никогда не узнать, как бы развивались события, если б в последние месяцы война с могадорцами шла в открытую. Слишком высокопоставленные лица были вовлечены в МогПро; попытки разоблачения могов были бы невероятно сложны, если не невозможны. Логически, я все это понимаю. Но все равно не могу отделаться от чувства, что вчерашние колоссальные потери лежат на моей совести. Я должен был сделать больше.

— Кстати, а сколько тебе лет? — спрашивает Даниэла.

— Шестнадцать, — отвечаю я.

— Угу, — кивает Даниэла так, словно ей это уже было известно. — Как и той девчонке из видео. У тебя и правда, такой не по годам взрослый взгляд. Словно тебе довелось пройти через нелегкие испытания, но если присмотреться получше… — Она умолкает, задумчиво прищелкивая языком. — Тебе бы школу заканчивать, чувак, а не мир спасать.

Расправляю плечи и, улыбнувшись Даниэле, наиграно беспечно пожимаю плечами.

— Кто–то же должен этим заниматься.

Нельзя позволить случившемуся в Нью — Йорке похоронить меня под чувством вины. Я должен убедиться, что впредь ничего подобного больше не произойдет. Нужно разыскать друзей и выяснить способ, как убить Сетракуса Ра раз и навсегда.

Даниэла на миг улыбается в ответ, но тут же спохватывается и отводит взгляд. Кажется, она чуть не решилась присоединиться к нашей борьбе. Не могу же я ее заставить остаться с нами после того, как мы выберемся из подземки. Придется положиться на то, что она, как и другие люди снаружи, получили свои Наследия по какой–то причине.

— Нам нужно двигаться дальше, — говорю я.

Трясу Сэма за плечо, и он, всхрапнув, просыпается. Какой–то момент сонно оглядывается, медленно привыкая к голубоватому свечению телефонов, освещающих вагон.

— Значит, это все–таки был не кошмар, — вздыхает он, лениво вставая и потягиваясь. Его взгляд переползает на Даниэлу. — Решила–таки с нами потусить?

Даниэла пожимает плечами, словно этот вопрос ее обременяет.

— Кстати, помнишь, ты говорил, что вывел кого–то из Нью — Йорка… — говорит она мне.

— Ну да. Солдаты и полиция закрепились на Бруклинском мосту и занимаются там эвакуацией. По крайней мере, делали это прошлой ночью.

— Я бы хотела туда попасть, — отвечает Даниэла, поднимаясь с сиденья и расправляя запыленную и запачканную кровью футболку. — Хочу проверить, нет ли там моей мамы.

— Ладно, — говорю я, не желая принуждать ее к нам присоединиться. Если это произойдет, пусть это будет ее собственным решением. Однако это не означает, что мы не можем держаться вместе в данный момент. — Нам тоже туда надо.

Сэм трет глаза, по–прежнему борясь с пересохшим ртом.

— Думаешь, Пятый с Девятым додрались до места эвакуации?

— Сомневаюсь, — отвечаю я. — Но Девятый уже большой мальчик, еще какое–то время сам справится. Приоритеты поменялись. Мне позарез необходимо связаться с Шестой. А если где еще и остались работающие мобильники, так это в месте эвакуации. — Я поворачиваюсь к Даниэле. — Сможешь нас туда провести?

Даниэла кивает.

— Единственный путь поверху обрушился. Проследуем по путям еще пару остановок, и окажемся как раз у моста.

— Стоп. Каким образом приоритеты успели поменяться, пока мы спали? — спрашивает Сэм.

Я рассказываю Сэму про телепатический вызов Эллы из ее тюрьмы на борту Анубиса, и про направляющегося к Святилищу Сетракуса Ра. Даниэла слушает, уставившись на меня во все глаза и слегка приоткрыв рот. Когда я заканчиваю описывать фантастический ландшафт, пророчества и находящиеся в опасности исторические места Лориен, она в полном шоке качает головой.

— Моя жизнь становится просто охрененно странной, — говорит она, идя к выходу из вагона.

— Эй! — окликает ее Сэм. — Ты забыла свою сумку!

Даниэла оглядывается через плечо. Затем переводит взгляд на меня то ли, желая получить разрешение, то ли бросая мне вызов, если я попытаюсь ее остановить, но, когда я никак не реагирую, возвращается обратно и с кряхтением поднимает тяжелую сумку.

— Используй телекинез, — говорю я буднично. — Заодно попрактикуешься.

Даниэла изучающе смотрит на меня, а затем кивает и улыбается. Она концентрируется и поднимает перед собой телекинезом сумку.

— И все–таки, что там внутри–то? — спрашивает Сэм.

— Моя заначка на колледж, — отвечает она.

Сэм посылает мне вопросительный взгляд. Я лишь пожимаю плечами.

Даниэла доходит до конца вагона, левитирует сумку в сторону и с противным скрежетом открывает металлическую дверь. Она ступает на соединение между вагонами. Мы с Сэмом следуем в нескольких шагах позади.

— Оу, оу! — восклицает Даниэла, обращаясь не к нам. Ее сумка пулей залетает обратно в вагон, заставляя нас с Сэмом отпрыгнуть в сторону. Даниэла задвигает сумку телекинезом под сиденья, будто хочет ее спрятать. Секунду спустя, она пятится спиной к нам, подняв руки в знак капитуляции. Мои мускулы тут же напрягаются. Я думал, что здесь, под землей, мы в безопасности.

Но мы не одни.

В лицо Даниэлы прямо в упор направлен пулеметный ствол с подвесным фонариком. Темная фигура, обвешанная объемистым снаряжением и в бронежилете, осторожно заходит в наш вагон, тесня Даниэлу внутрь. Я замечаю в соседнем вагоне лучи от фонарей — их как минимум дюжина, может больше, но теперь уже слишком поздно. Второй луч светит мне прямо в глаза, в наш вагон входит обладатель еще одного пулемета. Не задумываясь, зажигаю Люмен, из кулаков вырывается огонь.

— Постой, — останавливает меня Сэм, — Это не моги.

Я слышу предательский щелчок патрона, досылаемого в патронник, вероятно, в ответ на образованный мной огненный шар. В вагоне узкий проход, к тому же Даниэла на линии огня, а из–за направленного в лицо света мне трудно что–либо рассмотреть. Условия далеки от идеальных. Я, наверное, смог бы разоружить их с помощью телекинеза, но не хочется рисковать и позволять им открыть огонь на таком близком расстоянии. Лучше подождать и посмотреть, что будет дальше.

Позволяю Люмену померкнуть, и солдат тут же опускает луч фонаря, направляя оружие в пол. На нем шлем, камуфляж и очки ночного видения. Несмотря на все это, я понимаю, что он, должно быть, лишь на пару лет старше меня.

— Это ты, — говорит солдат с ноткой трепета в голосе. — Ты Джон Смит.

Я все еще не привык ко всей этой ситуации с повсеместным узнаванием, так что отвечаю не сразу:

— Все верно.

Солдат выхватывает рацию с пояса и рапортует, не сводя с меня глаз:

— Он у нас.

Даниэла медленно приближается к нам с Сэмом, поглядывая то на нас, то на солдат, которые постепенно набиваются в поезд. Они рассредотачиваются, из–за чего в вагоне становится еще теснее.

— Ваши друзья?

— Не уверен, — тихо отвечаю я.

— Временами мы нравимся правительству, временами не очень, — объясняет Сэм.

— Чудесно, — отвечает Даниэла. — А то я уж было подумала, будто это по мою душу.

Рация солдата оживает, и знакомый женский голос наполняет вагон:

— Будь вежлив, но приведи их сюда, — командует женщина.

Солдат нервно прочищает горло и смотрит на нас.

— Пожалуйста, пройдемте с нами, — говорит он. — У Агента Уокер к вам разговор.

 

Глава 9

ДЖОН

Солдаты спешно ведут нас по тоннелям метро, выводят на станцию и, в конце концов, на солнечный свет. Все это время они сжимают вокруг нас плотное кольцо, точно, как спецслужбы оцепившие президента живым щитом. Ладно, пусть ведут, все равно при малейшем намеке на неприятности я легко смогу вырваться. Продвигаясь к их бронированным джипам, мы не сталкиваемся с могадорскими патрулями и вскоре уже несемся вдоль улиц, заваленных обломками зданий, разрушенных в результате вчерашней бомбардировки Анубиса.

До Бруклинского моста мы добираемся быстро и без приключений. Со стороны Манхэттена армия возвела вооруженный пропускной пункт: солдаты установили пулеметы и наблюдают за улицей из–за укреплений из мешков с песком. Позади них в три ряда по шесть штук стоят танки. Их орудийные башни оснащены противовоздушными ракетами и направлены в небо. Вертолеты, снабженные еще большим количеством снарядов, патрулируют воздух, а несколько скоростных катеров качаются на воде в полной боевой готовности. Если могадорцы попытаются прорваться в Бруклин, то, безусловно, встретят сопротивление.

— И от скольких вам уже пришлось отбиваться? — спрашиваю я солдата, ведущего наш джип, пока мы зигзагами едем через пропускной пункт и начинаем медленно лавировать по узкому проезду на мосту.

— Еще ни от кого, сэр, — отвечает он. — Противник до сих пор остается на Манхэттене. Тот большой корабль пролетал над нами этим утром, но никого не обстрелял. Как по мне, так им просто нет дела до кучки вооруженных ребят.

— «Сэр»? — с хихиканьем повторяет Даниэла, выгнув бровь.

— Они удерживают Манхэттен, — говорю я и хмуро откидываюсь назад, не понимая, почему моги не развивают наступление.

— Кажется, таким образом Сетракус Ра передает сообщение, — тихо говорит Сэм. — Мол, узрите, на что я способен.

— Пусть только сунутся — мы готовы, — говорит солдат, услышав наш разговор.\nВыглянув в окно, я замечаю снайперов, прячущихся за высокими мостовыми опорами и наблюдающих за манхэттенской стороной через прицелы.

Мы с Сэмом обмениваемся взглядами, в которых отражается сомнение. Я хочу верить в эту демонстрацию силы армии и вторить солдатской самоуверенности, но я видел, на какие разрушения способны моги. Единственная причина, по которой этот бруклинский лагерь все еще существует, это потому, что Сетракус Ра так захотел.

Солдат паркует наш джип в центре квартала, который отвели под перевалочный пункт для военных. Рядом расположены палатки, много джипов и повсюду вооруженные солдаты с встревоженными лицами. Неподалеку выстроилась длинная очередь гражданских — многие покрыты грязью и имеют легкие ранения. Вцепившись в свои пожитки, они в изнеможении ждут своей очереди. Вначале этой вереницы несколько волонтеров из Красного Креста с блокнотами в руках записывают информацию об этих страдальцах, а затем рассаживают их в реквизированные городские автобусы.

Наш эскорт замечает, как я наблюдаю за медленным шествием беженцев.

— Красный Крест старается фиксировать всех беженцев, — объясняет солдат. — Мы перевезем их на Лонг — Айленд, в Нью — Джерси и куда получится. Увезем подальше от сражений, пока не отвоюем Нью — Йорк.

Солдат оценивает взглядом Сэма и Даниэлу, а затем опять смотрит на меня. И в это мгновение я понимаю, что этот парень ждет моих приказаний.

— Желаете, чтобы этих двоих тоже эвакуировали? — спрашивает солдат, указывая на моих спутников.

— Они со мной, — говорю я, и он кивает, соглашаясь без лишних вопросов.

Даниэла наблюдает, как волонтеры записывают пожилую пару и помогают им забраться в автобус.

— А можно мне посмотреть их списки? Я… кое–кого ищу.

Солдат пожимает плечами, показывая, что это не в его компетенции.

— Почему нет. Пойдите, спросите.

Даниэла оборачивается ко мне.

— Мне нужно…

— Иди, — киваю я. — Надеюсь, ты её найдешь.

Даниэла улыбается Сэму, затем мне и, уже начиная отходить, неуверенно произносит:

— Э-э, насчет всей этой фигни насчет спасения мира…

— Найди меня, когда будешь готова, — говорю я ей.

— А ты считаешь, я когда–нибудь вообще буду готова? — отвечает Даниэла.\nС тех пор как мы покинули подземку, она больше не упоминала о своей сумке с крадеными деньгами.

— Вот увидишь.

Еще какое–то время она пристально смотрит мне в глаза, а затем, кивнув самой себе, поворачивается и трусцой направляется в сторону загруженного работой Красного Креста. Сэм глядит на меня, как на психа.

— И ты вот так её отпустишь? Одну из немногих… — Сэм бросает взгляд на терпеливо продолжающего стоять поблизости солдата, не зная, можно ли говорить при нем больше.

— Не могу же я ее заставить присоединиться к нам силой, Сэм, — говорю я. — Но то, что случилось с ней… да и с тобой… этому должна быть причина. Я верю, что все это не просто так.

— К Агенту Уокер сюда, сэр, — говорит солдат, приглашая нас с Сэмом следовать за ним.

— А сотовые еще работают? — спрашиваю я его, пока мы проходим через оживленный лагерь. — Мне нужно позвонить. Это важно.

— Обычная связь до сих пор не работает, сэр. Противник об этом позаботился. Но, возможно, у нас в радиоцентре что–нибудь найдется для такого случая, — говорит солдат, указывая на соседнюю палатку, в которой кипит работа. — Только сначала я должен сопроводить вас непосредственно к агенту Уокер. Если позволите, конечно.

— «Если позволю»?

— Мы проинформированы о ваших… непростых отношениях с властями, — говорит солдат, смущенно разглядывая рукоять винтовки. — Нам приказали не ввязываться в драку и не провоцировать вас. В задачу входит лишь ненавязчивое сопровождение.

Я недоверчиво качаю головой. Не так давно я считался врагом государства. Теперь же меня расценивают, как почетного представителя инопланетной армии.

— Ладно, — говорю я, решая не усложнять жизнь нашему эскорту. — Покажите, в какой стороне агент Уокер, а потом помогите моему приятелю Сэму раздобыть спутниковый телефон.

Спустя минуту, я уже иду вдоль бетонной пристани с видом на Ист — Ривер и Манхэттен. Воздух прохладен и свеж, хотя со стороны Манхэттена все еще доносится едкий запах гари. Отсюда я могу четко видеть весь ущерб, принесенный могадорцами этому городу. Столбы черного дыма поднимаются в ярко–синее небо, пожары до сих пор пылают. В городском пейзаже полно пробелов в тех местах, где когда–то высились здания, без труда уничтоженные энергетическим оружием Анубиса. Время от времени я замечаю лавирующий между домами скиммер, который патрулирует улицы.

Агент Уокер в одиночестве стоит у перил и смотрит на город.

— Как вы меня нашли? — спрашиваю я вместо приветствия.

Агент ФБР, пытавшаяся однажды засадить меня за решетку, улыбается.

— Кое–кто из выживших обмолвился, что видел тебя, — отвечает Уокер. — Мы отправили группу в зону действий, а потом стали наблюдать, куда главный корабль сбрасывает тяжелую артиллерию.

— Умно, — говорю я.

— Рада, что ты жив, — резко произносит она.

Тронутые сединой рыжие волосы Уокер стянуты в тугой хвост. Она истощена, под глазами залегли темные мешки. Свою привычную ФБРовскую ветровку и костюм она сменила на бронежилет и военную форму, видимо позаимствовав её у военных, охраняющих это место. Левая рука висит на перевязи, а на лбу наспех забинтована глубокая рана.

— Я могу вас вылечить, если хотите, — говорю я.

Вместо ответа Уокер оглядывается по сторонам. Сейчас мы с ней стоим наедине — насколько это вообще возможно посреди наспех разбитого лагеря для беженцев — в небольшом парке, укрывшимся под Бруклинским мостом. Холмистая долина за нашими спинами буквально заставлена самодельными палатками, набитыми ранеными и до смерти перепуганными нью–йоркцами. Полагаю, это — люди, отказавшиеся эвакуироваться с Красным Крестом, либо те, чьи раны слишком тяжелы для такой поездки. Палатки растянулись до окружающих их зданий, и я уверен, что в симпатичных домах, выстроившихся вдоль реки, тоже скрываются люди. Среди беженцев тут и там снуют солдаты, полицейские и несколько врачей, которые пытаются поддерживать порядок и ухаживать за ранеными — лишь малая толика сил, которые подтягивались к мосту. Фактически, это — организованный хаос.

— А у этих твоих способностей есть предел? — спрашивает Уокер, наблюдая, как изможденный врач ухаживает за лежащей на газоне женщиной с обожженной рукой.

— Да. Вчера мне пришлось ими нехило попользоваться, — отвечаю я, потирая шею. — А что?

— Я ценю твое предложение, Джон, но у нас тут тысячи раненых, и с каждым часом прибывает все больше. Хочешь весь день с ними возиться?

Я гляжу на ряды людей, собравшихся в парке. Многие из них сидят или лежат прямо на траве. Многие наблюдают за мной. Я — лицо Гвардейцев… До сих пор не могу к этому привыкнуть. Поворачиваюсь обратно к Уокер.

— Я бы мог, — говорю я. — Спасу хоть несколько жизней.

Уокер качает головой и окидывает меня оценивающим взглядом.

— Тяжелораненые находятся в сортировочной палатке. Если хочешь поиграть в мать Терезу, можем заскочить туда попозже. Но мы оба знаем, что твое время можно потратить с гораздо большей пользой.

Я не отвечаю, но решаю не развивать эту тему. Уокер кряхтит и идет вдоль пирса в сторону группы военных палаток, установленных на ближайшей площадке. Я снова быстро оглядываю парк. Пока мы переходили через мост, нам казалось, что тут достаточно безопасно. Однако спустившись, я словно оказался в сумасшедшем доме. Раненые, солдаты, военные чиновники — я даже не представляю, с чего начинать. Кажется, я сам сейчас сойду с ума.

— Так вы здесь за главную? — спрашиваю я, пытаясь взять себя в руки.

Она фыркает:

— Шутишь? Тут на месте работают генералы с пятью звездочками на погонах, планируют контрмеры. А еще ЦРУ и АНБ, которые держат связь с Вашингтоном и пытаются разобраться с информацией, поступающей со всех уголков мира. Сегодня днем они проводили видеоконференцию с президентом, вещавшим из какого–то секретного бункера, куда его засунула личная охрана. Я — простой агент ФБР и почти ни за что не отвечаю.

— Ясно. Но раз так, почему они привели меня к вам, Уокер? Зачем мы общаемся?

Уокер останавливается и оборачивается ко мне, положив здоровую руку на бедро:

— Из–за той нашей истории, наших взаимоотношений…

— Ах, теперь это так называется?

— Джон, меня назначили твоим связным. Так сказать, связующим звеном. Все, что ты можешь рассказать нам о могадорцах, об их тактике, нападении — вся эта информация идет через меня, так же, как и все твои запросы в адрес вооруженных сил США.

У меня вырывается едкий, невеселый смех. Интересно, где обустроились эти генералы. Разглядываю ближайшие палатки, пытаясь найти среди них ту, что выделялась бы.

— Без обид, Уокер, но мне не нужны посредники.

— Это не тебе решать, — отвечает она, продолжая путь по пирсу. — Ты должен понять, что нынешняя власть, — президент, генералы и то, что осталось от кабинета министров — они не состояли в МогПро. Когда моги вышли на контакт, у нас практически налицо был подставной переворот с мерзавцем из МогПро, выступавшим за капитуляцию. К счастью, когда Сандерсон исчез с горизонта…

— Погодите–ка, а что с ним случилось? — спрашиваю я. Во время битвы с Сетракусом Ра я совершенно упустил министра обороны из вида.

— Он не смог выбраться, — жестоко отвечает Уокер. — У меня в Вашингтоне было достаточно людей, которые помогли выбросить из корзины все гнилые яблоки. По крайней мере, это касается тех, о ком мы знали.

— Так значит, МогПро практически уничтожен, и мы остались…

— С разрозненным правительством, которое вообще было не в курсе дела. Все это: вторжение, сама идея о пришельцах из космоса, которые нас атакуют — для них необычна. Они допускают мысль, что ты сражаешься на нашей стороне. Но ты все равно представитель внеземной цивилизации.

— Они мне не доверяют, — говорю я, не в силах скрыть горечь в голосе.

— Многие из них даже друг другу не доверяют. Тебе, кстати, тоже не следует им доверять, — многозначительно отвечает Уокер. — Все известные члены МогПро были арестованы, убиты или ушли в подполье. Но это не значит, что мы поймали всех.

Я деланно закатываю глаза:

— То есть, предлагаете мне выбрать из двух зол меньшее, так?

Она разводит руку, определенно не ожидая, что я брошусь к ней в объятия.

— Все верно.

— Ну, что ж, связной, вот мой первый запрос, — говорю я. — Анубис — тот боевой корабль, что улетел сегодня утром из Нью — Йорка — на его борту находится Сетракус Ра, сейчас направляется в Мексику…

— О, отлично, — перебивает меня Уокер. — Их это порадует. Одной угрозой в воздушном пространстве США меньше.

— Они должны в срочном порядке поднять в воздух истребители, штурмовики, дронов, все, что есть, — продолжаю я. — Анубис направляется к месту сосредоточения великой силы Лориен. Не знаю, что конкретно там забыл Сетракус Ра, но если он туда доберется, всем точно станет только хуже. Мы должны сами на него напасть.

По мере моих объяснений лицо Уокер все больше мрачнеет. Я уже чувствую, что мне не понравится ее ответ. Она уводит меня с пирса, через заросшую лужайку и подводит к брезентовой палатке, стоящей немного поодаль от остальных.

— Прямой атаки не будет, — говорит она.

— Это почему же?

— Из–за моего начальства, — отвечает она, откидывая полотно, прикрывающее вход в палатку. — Давай обсудим это внутри.

Палатка Уокер выглядит не слишком обжитой, там стоит захламленный стол, на нем — ноутбук. Еще в палатке есть карта Нью — Йорка, по которой пробегают перекрещивающиеся красные линии. Если бы спросили меня, я бы не задумываясь сказал, что это — траектория вчерашней атаки Анубиса. Из–под этой карты Уокер достает другую — карту мира. На нескольких крупнейших городах мира — Нью — Йорке, Вашингтоне, Лос — Анджелесе, а также более отдаленных Лондоне, Москве, Пекине — стоят зловещие черные кресты. Ими отмечено более двадцати городов. Уокер стучит пальцем по карте.

— Такова ситуация, Джон, — говорит она. — Каждая отметка — это один из их кораблей. Знаешь, как сбить хоть один?

Отрицательно мотаю головой:

— Пока нет. Но я и не пытался.

— А ВВС вчера уже пытались. Без особого успеха.

— Я видел их вчера, — хмурюсь я. — Знаю, что у них не вышло.

— Они достигли кое–какого успеха в сбивании маленьких кораблей, но к Анубису не смогли и близко подойти. Командование как раз планировало предпринять еще одну атаку, когда китайцы решили пойти ва–банк.

— То есть?

— Через несколько часов после атаки на Нью — Йорк они живенько схватились за оружие. Наверное, опасались, что следующей станет их страна. Они запулили в корабль над Пекином всем, чем могли, кроме разве что ядерных снарядов.

— И?

— Людские потери идут на десятки тысяч, — отвечает Уокер. — А корабль все еще в воздухе. Их всех что–то окружает. Китайские ученые считают, что это некое электромагнитное поле. Когда китайцам надоело разбивать об него истребители, они решили десантировать небольшой отряд прямо на поверхность корабля, но при контакте с полем солдаты погибли.

Это мне напоминает силовое поле, окружавшее могадорскую базу в Западной Вирджинии. Воздействие силового поля, которое я тогда испытал, лишило меня сознания. И после контакта с ним я еще несколько дней чувствовал себя отвратительно.

— Мне уже доводилось сталкиваться с их силовым полем, — говорю я Уокер. — В прямом смысле.

— И как ты его отключил?

— Никак.

С лица Уокер пропадает интерес:

— А я‑то уж начала надеяться.

Я снова смотрю на карту и качаю головой. Каждый черный крест — словно бой, который я не знаю, как выиграть.

— Атаке подверглось двадцать пять городов. Агент Уокер, а хороших новостей у вас нет?

— Так это и есть хорошие новости, — говорит она.

Я вопросительно приподнимаю бровь.

— Некоторые города, например, Москва и Лондон, выслали войска на битву с могами. Но ответные меры совершенно не походили на те, что производились здесь или в Пекине — ни ковровых бомбардировок, ни бешеных монстров. Создается впечатление, что моги просто не воспринимают их всерьез. А в других городах — Париже и Токио, например, — там вовсе не было боев. Эти города как бы и не находятся под нападением. Боевые и скаутские корабли патрулируют воздушное пространство, но на землю моги не высаживаются. А потом вдруг этим утром над нами проносится боевой корабль, словно нас вообще не существует. И это дает некоторым людям повод задуматься: а, может, моги и не хотят войны. Может, все это — какое–то недоразумение, и нам не следовало нападать первыми.

— Но мы же и не нападали, — резко возражаю я.

— Я знаю. Но во всем мире, люди видели…

— Сетракус Ра передает сообщение, — говорю я. — Несмотря на свое преимущество, он не хочет вести длительную войну, а хочет запугать человечество, чтобы оно стало покорным. Он хочет, чтобы мы сами сдались.

Уокер кивает и идет к своему ноутбуку, вводит несколько паролей — а это непросто, учитывая, что она действует одной рукой — и включает зашифрованное видео.

— Ты даже не представляешь, насколько ты прав, — говорит Уокер. — Нам неизвестно, как он получил доступ, но это видео миновало защищенные каналы и попало прямо в личную почту президента. Лидеры других стран, с которыми мы общались, получили аналогичное сообщение.

Уокер включает запись, и на экране появляется высококачественное изображение Сетракуса Ра. От вида его бледной кожи и пустых черных глаз, темно–фиолетового шрама на шее и зловещей улыбки у меня кровь стынет в жилах. Именно с такой улыбкой он швырнул меня в Ист — Ривер. Сетракус Ра восседает в изысканном командирском кресле на борту Анубиса. Я помню это кресло из видения, когда Элла показывала мне корабль. За его плечом, через огромное окно от пола до потолка, виден Нью — Йорк. На горизонте встает солнце, город все еще объят пламенем. Вне сомнения, такой фон он выбрал неслучайно.

— Уважаемые лидеры земных стран, — начинает Сетракус Ра, но эти слова вежливости звучат грубо и безжалостно. — Смею надеяться, что это послание достигнет вас, после того, как вы трезво оцените злополучные события в Нью — Йорке и Пекине. К великому сожалению, после нападения инопланетных террористов я был вынужден задействовать свободные могадорские войска против ваших народов.

— Между прочим, инопланетные террористы — это вы, — комментирует Уокер.

— Спасибо, до меня дошло.

Сетракус Ра продолжает:

— Несмотря на эти печальные обстоятельства, мое предложение о сотрудничестве с человечеством и направлении его на путь Могадорского Прогресса остается в силе. Как видите, я — само прощение. Мои войска продолжат удерживать в осаде Нью — Йорк и Пекин в качестве напоминания о том, что может произойти, когда неразумное животное кусает протянутую ему руку. Другие города, над которыми располагаются мои боевые корабли, могут ничего не бояться при условии, что в течение сорока восьми часов правительства этих стран выразят безоговорочную капитуляцию перед моими генералами.

Я непроизвольно поворачиваюсь к Уокер:

— Они же не купятся на это, правда?

Она указывает на экран:

— Смотри дальше.

— В дополнение к вышесказанному, — нараспев произносит Сетракус Ра, — хочу отметить, что, по моим данным, правительство Соединенных Штатов в настоящее время скрывает на своей территории лориенских террористов, более известных как Гвардейцы. Любая поддержка, оказываемая этим заблудшим, будет рассматриваться, как объявление войны. Гвардейцы должны быть переданы мне в момент капитуляции во избежание затратного и болезненного — для вас — процесса по их поиску и ликвидации. Насколько мне известно, некоторые земляне мутировали от рук этих Гвардейцев и могут проявлять некоторые сверхъестественные способности. Эти люди должны быть также выданы мне для излечения.

— Что он подразумевает под мутациями? — спрашивает меня Уокер. — Очередная брехня?

Я не отвечаю. Вместо этого отстраняюсь от ноутбука, на экране которого продолжает вещать Сетракус Ра, и перевожу взгляд на агента Уокер.

— У вас есть сорок восемь часов для капитуляции. В противном случае я буду вынужден избавить человечество от вашего глупого правления и силой освободить ваши города…

Ролик заканчивается, и когда Уокер оборачивается ко мне, у меня над ладонью уже пылает небольшой огненный шарик.

— О, Господи, Джон, — восклицает она, отклоняясь от жара.

— Вы меня для этого сюда привели? — рявкаю я, отступая назад. Я уже ожидаю, что в палатку ворвется группа солдат и попытается меня схватить, так что слежу за выходом из палатки, в то же время, продвигаясь в его сторону. — Мои друзья в безопасности?

— Ты что, думаешь, я показала тебе ролик в качестве прелюдии к захвату? Успокойся. Ты в безопасности.

Еще несколько секунд пристально смотрю на Уокер. В данной ситуации у меня остается только один вариант — довериться ей, тем более что альтернатива — бой с целой армией солдат. Если бы правительство хотело передать меня Сетракусу Ра в знак доброй воли, это бы, наверное, уже произошло. Гашу огненный шар и хмуро смотрю на Уокер.

— Так это что, правда? — снова спрашивает Уокер. — То, что Сетракус Ра сказал о людях, способных проявлять необычные способности. Он имел в виду, что земляне получают Наследия?

— М-м…

Не знаю, какое количество информации можно доверить Уокер. Она говорит, что я в безопасности, но еще недавно она гонялась за мной по всей стране. И хотя, по ее словам, МогПро ушло в подполье, есть еще немало людей, работающих против нас. Черт, да она только что посоветовала мне не верить даже правительству! А что, если и в других странах появились новые Гвардейцы, а какой–нибудь предатель вроде министра обороны Сандерсона доберется до них раньше нас? И могу ли я выдать Уокер Сэма и Даниэлу? Нет, ничего я ей не скажу. По крайней мере, пока сам во всем не разберусь.

— Без понятия, о чем он там плёл, Уокер, — говорю я через секунду. — Он и не такой лапши вам навешает, лишь бы получить желаемое.

По–моему, Уокер догадывается, что я что–то утаиваю.

— Знаю, после всей нашей истории с погоней в это трудно поверить, но я на твоей стороне, — говорит она. — США пока тоже.

— Что значит «пока»?

— А то, что пока никто не жаждет сдаться психованному инопланетянину, только что разрушившему Нью — Йорк. Но если он переключится на другие города, а у нас не будет плана успешной контратаки? Тогда все может измениться. Именно поэтому твой запрос о военной операции в Мексике не будет удовлетворен. Во–первых, потому что это — явно проигрышный бой. А во–вторых, мудрым решением в настоящий момент будет не помогать тебе в открытую.

— Подстраховываются, — говорю я, не в силах сдержать презрительную усмешку. — На случай, если захотят сдаться.

— По словам президента, на сегодняшний день рассматриваются все варианты решения проблемы. Так что — да.

— Сдаться — не вариант. Я видел… — я обрываю себя на полуслове, не желая упоминать о видении Эллы касательного нашего будущего, так как осознаю, что для супер прагматичного агента оно не будет иметь особого веса. — Это плохо закончится для человечества.

— Да, Джон, мы с тобой это знаем. Но когда Сетракус Ра начнет убивать мирных жителей, а все, что ему будет нужно взамен, это ты и другие Гвардейцы… Президент будет вынужден рассмотреть возможность вашей выдачи.

Я отворачиваюсь и приподнимаю брезент, закрывающий вход в палатку, гадая, где носит Сэма с этим спутниковым телефоном? А еще я не хочу, чтобы Уокер видела мое лицо, на котором наверняка отразилась охватившая меня паника. Я не знаю, что делать. Если срок, данный Сетракусом Ра, истечет, и он начнет бомбить следующий город, я что, так это и оставлю? Или явлюсь с повинной? А, между тем, надо что–то решать с планируемой атакой на Святилище. К тому же, есть еще Пятый и Девятый, от которых пока ни слуху, ни духу. Слишком много всего…

— Джон?

Я медленно оборачиваюсь к Уокер, усилием воли придавая лицу обычное выражение. Но она, должно быть, все же что–то заметила, поскольку пересекает палатку и, встав прямо передо мной, стискивает мое плечо здоровой рукой. Я так удивлен этому жесту, что никак не реагирую. В глазах Уокер смешались ужас и самоубийственная решимость. Я уже видел этот взгляд — так смотрели мои друзья, прежде чем очертя голову кинуться в гущу сражения, в котором удача была явно не на их стороне.

— Ты должен рассказать мне, как это сделать, — тихим дрожащим голосом говорит Уокер. — Рассказать, как выиграть эту войну меньше, чем за сорок восемь часов.

 

Глава 10

ШЕСТАЯ

— Ну как, получается?

Адам вздрагивает, когда я кладу руку ему на плечо и склоняюсь, чтобы узнать, как продвигается дело. Он сгорбился над верстаком, на котором моги настраивали свое оружие перед бесполезными попытками снять силовое поле Святилища. Адам смахнул с верстака на землю весь ненужный могадорский хлам и заменил его всякими механическими запчастями. Нестыкующиеся детали были изъяты из изувеченных скиммеров, собирающих пыль на взлетной полосе, еще часть деталей — из внутренностей двигателей, остальные — из–под сенсорных панелей управления. Наряду с деталями здесь есть всякое другое ненужное барахло: батарея от галогенной лампы, сломанный моговский бластер и корпус от ноутбука. Все эти вещи Адам погнул, помял или сломал, пытаясь заменить уничтоженный канал нашего корабля запчастями.

— А сама как считаешь? — Он с мрачным видом откладывает паяльную лампу, которую собирался зажечь. — Я не инженер, Шестая. Пользуюсь методом проб и ошибок. И пока что, на сто процентов одни ошибки.

Солнце, только сейчас начавшее взбираться над линией джунглей, уже опаляет посадочную полосу, не давая передышки от липкой жары. Рубашка Адама уже вся промокла от пота, бледная кожа на загривке порозовела. Я продолжаю держать руку у него на плече, пока он, наконец, не вздыхает и не поворачивается ко мне, демонстрируя слегка дикий взгляд темных, осоловелых глаз, вокруг которых залегли темные круги.

— Ты не спал, — констатирую я очевидное. Он работал всю ночь напролет — стук молотка и его проклятия частенько вмешивались в мой тревожный сон, на который удалось выкроить всего лишь несколько часов, свернувшись калачиком в кабине скиммера. Прерывался Адам только, чтобы проверить, как дела у Пыли, паралич которого так и не прошел. — Может, я и прогуливала могадорскую биологию, но что–то не помню, чтобы вы не нуждались во сне.

Адам откидывает лезущие в глаза волосы, пытаясь сфокусироваться на мне.

— Да, Шестая, мы спим. Когда это целесообразно.

— Ну, доведешь ты себя до изнеможения, и какая тогда от тебя будет польза? — спрашиваю я.

Адам отвечает мне сердитым взглядом.

— Вся та же самая, — говорит он, кидая взгляд на разложенное перед собой скопище покореженных запчастей. — Я тебя услышал, Шестая. Я в порядке. Дай мне продолжить работу.

Если честно, я рада, что Адам так усердно работает. Как бы мне ни было неприятно смотреть на то, как он себя гробит, нам отчаянно нужно свалить из Мексики. От Джона до сих пор нет вестей. Боюсь, мы пропускаем войну.

— Тогда хотя бы поешь, — предлагаю я, выдергивая небольшой зеленоватый банан из грозди, которую только что сорвала с одной из близлежащих пальм, и вручаю его Адаму.

Какое–то мгновение он раздумывает, но потом, под громкое бурчание живота, начинает снимать кожуру. Нам и в голову не пришло взять с собой еды — мы не знали, чего ожидать, когда отправлялись к Святилищу, но уж точно не планировали разбивать тут лагерь. У нас нет никаких запасов для задержки на долгий срок.

— Прикинь, я видела у Девятого в Ларце такие камни — если их пососать, они дают все необходимые питательные вещества, — рассказываю я Адаму, очищая свой банан. — Гадость конечно, особенно если представить, где они побывали и сколько раз Девятый их использовал, но вот прямо сейчас мне реально жаль, что мы скинули их в тот колодец в Святилище.

Адам усмехается, бросая взгляд на храм.

— Не хочешь сгонять обратно и вежливо так попросить их вернуть? Наверняка, этому энерго–типу не нужны слюнявые камни Девятого.

— Тогда уж заодно нужно выпросить и новый двигатель.

— Не помешает, — отвечает Адам, торопливо запихивая в рот остатки банана. — Я нас отсюда вытащу, Шестая. Не переживай.

Я оставляю на столешнице второй банан и даю Адаму вернуться к своей работе. Пересекая взлетное поле, я иду к Марине, которая, скрестив ноги, сидит на траве лицом к Святилищу. Не совсем уверена, что она делает, медитирует или молится, или что–то еще, но она была в этой позе, когда я проснулась, и пока рыскала по джунглям в поисках еды, она так и не сдвинулась с места.

Мой путь до Марины совершенно случайно (по крайней мере, я предпочитаю думать именно так, хотя это, конечно же, неправда) пролегает мимо стойки, к которой привязана Фири Дун — Ра. Мы надежно привязали ее в центре лагеря, и все зорко следим за ней. Ну давай, могадорка, сбрехни что–нибудь и дай мне повод. И она не разочаровывает.

— У него ничего не выйдет, знаешь ли.

— Че ты там вякнула? — уточняю я, останавливаясь и медленно поворачиваясь к ней, хотя прекрасно слышала каждое слово.

Адресованная мне улыбка нашей могадорской пленницы больше похожа на звериный оскал, демонстрирующий покрытые запекшейся кровью зубы. Правый глаз опух и не открывается. Моя работа, хорошо я ее вчера приложила. После того, как мне стало известно о могадорском вторжении, я нереально быстро устала от ее непрерывного кудахтанья. Вот она и получила по морде. Гордиться мне особо нечем, могадорка была связана, но все равно было приятно отвести душу. Признаться, если б Марина меня не оттащила, я бы наваляла могадорше еще больше. В ответ на мой пристальный взгляд Фири Дун — Ра, забавляясь, прищуривает свой здоровый глаз. Мой кулак снова сжимается. Хочется что–нибудь треснуть. Все, что мне нужно, это повод.

— Ты меня слышала, девочка, — отвечает она, кивая подбородком в сторону Адама. Фири Дун — Ра говорит достаточно громко, так что можно не сомневаться, что он тоже прекрасно все слышит. — Адамус Сатэк облажается, как и всегда. Знаешь ли, я знаю его несколько дольше, чем ты. Не представляешь, каким бесконечным разочарованием он был для своего отца. Для всего нашего народа. Не удивительно, что он стал предателем.

Я кидаю на Адама взгляд через плечо. Он притворяется, будто ничего не слышит, но его руки перестали работать, а плечи напряглись.

— Соскучилась по моим кулакам? — спрашиваю я Фири Дун — Ра, делая шаг в ее сторону.

На секунду ее взгляд становится задумчивым, а потом она продолжает:

— Хотя, хмм… только сейчас дошло. Помнится, я слыхала о технических способностях юного Адамуса. Мол, он был юным гением среди молодых чистокровных во всем, что касалось техники. Странно… почему же сейчас он не в состоянии починить один из этих кораблей… тем более, в его распоряжении столько разных инструментов…

Я снова оглядываюсь на Адама. Он уже повернулся и глядит на Фири Дун — Ра со смущенным выражением на лице.

— Интересно, уж не специально ли он тянет время, — рассуждает она. — Может статься, теперь, когда Могадорский Прогресс доказал свою неотвратимость, он мнит, будто если удержать вас здесь, то заслужит этим одобрение нашего Возлюбленного Вождя и сможет приползти на брюхе обратно к родному народу… Или же он просто слишком трусит перед лицом заранее проигранных битв.

Адам пролетает мимо меня размытым пятном, приседает напротив Фири Дун — Ра и оттягивает ее голову назад. Она пытается его укусить, но Адам быстрее.

— Смерть идет за тобой, Адамус Сатэк! За всеми вами! — удается выкрикнуть ей прежде, чем Адам запихивает ей в рот тряпку. Потом отрывает кусок скотча и пришлепывает его поперек лица Фири Дун — Ра. Могадорка начинает яростно сопеть ноздрями и сверлить Адама ненавидящим взглядом. На траве перед Святилищем встает Марина, она слегка хмурится, наблюдая за разворачивающейся сценой.

Адам нависает над Фири Дун — Ра, оскалив зубы и потемнев лицом. Это тот самый взгляд убийцы, который я видела у многих могадорцев обычно за секунду до того, как они пытались меня убить.

— Адам… — предупреждающе начинаю я.

Адам резко оборачивается ко мне, пытаясь взять себя в руки. Он делает глубокий вздох.

— Все, что она сказала, ложь, Шестая, — говорит он. — Все.

— А то я не знаю, — отвечаю я. — Надо было заткнуть ей кляп еще раньше.

Адам хмыкает и возвращается к верстаку, но мимо меня он проходит, опустив взгляд. М-да, Фири Дун — Ра точно знает, как вывести его из себя. Да всех нас, если быть точной. Ну, за исключением Марины. Я понимаю, что Фири пытается вбить клин в нашу группу, вот только у нее ничего не выйдет. Она что, совсем меня за дуру держит? Слово могадорца, которому было позволено пройти через силовое поле Святилища, всегда будет значить для меня больше, чем того, кто пытался взорвать нас гранатой.

С окончанием перепалки Марина садится обратно на траву перед Святилищем. Я присоединяюсь к ней, наблюдая, как яркие птички играючи летают вокруг древнего храма.

— Ты бы остановила его, если б он попытался ее убить? — спрашивает меня Марина спустя мгновение.

Пожимаю плечами.

— Она могадорка, — поясняю я. — К тому же еще и самая мерзкая из всех, что мне встречались. А это о чем–то да говорит.

— В пылу битвы — это одно, — говорит Марина. — Но когда она связана… она не похожа на тех воинов, с которыми мы прежде так часто встречались. Она, как Адам. Чистокровная. Когда я использовала на нем свое лечение, чтобы он не распался, я почувствовала… я ощущала в нем жизнь, не так уж и отличающуюся от нашей. Мне страшно, что эта война может изменить нас…

Может, я чертовски устала и определенно больше чем просто на нервах из–за нынешней ситуации, но Маринин моральный компас уже слегка достал. Отвечаю я несколько грубее, чем мне хочется:

— Да ну? Ты заделалась пацифисткой? Не ты ли совсем недавно выколола Пятому глаз сосулькой? — напоминаю я ей. — А ведь он гораздо больше похож на нас, чем Фири Дун — Ра, хотя, по сути, они одинаковые уроды.

— Да, я это сделала, — отвечает Марина, проводя рукой по острым кончикам травы. — И жалею об этом. Или, точнее, жалею, что так мало сожалею. Понимаешь, что я имею в виду, Шестая? Нам нужно быть острожными, чтобы им не уподобиться.

— Пятый это заслужил, — отвечаю я, немного смягчая тон.

— Возможно, — признает Марина и наконец–то переводит свой взгляд на меня. — Я все думаю, что останется от нас нынешних, когда все это закончится, Шестая. Какими мы будем?

— Если от нас вообще хоть что–то останется, — отвечаю я. — И на данный момент это очень большое «если».

Марина грустно улыбается. Она снова переводит взгляд на Святилище.

— Я ходила в храм сегодня утром, еще до рассвета, — говорит она. — Я вернулась к тому колодцу, откуда пришла энергия Лориена.

Пристально смотрю на Марину. Значит, пока я спала, она спустилась по той винтовой лестнице обратно в подземную комнату Святилища. К каменному колодцу, откуда появилась Сущность. К светящимся картам Вселенной на стенах. Хотелось бы, чтобы это место дало нам больше ответов.

— Нашла что–нибудь полезное?

Она пожимает плечами.

— Эта Сущность все еще там. Я ощущаю, как она распространяется за пределы Святилища, хотя мне и непонятно, с какой целью. Из глубины колодца до сих пор идет свечение. Только…

— Ты надеялась на какой–нибудь совет?

Марина кивает, тихо посмеиваясь.

— Я надеялась, что оно нас направит. Скажет, что нам делать дальше.

Не вижу ничего удивительного в том, что живущая внутри Святилища Сущность, очевидно являющаяся источником наших сил, не высунулась из колодца ради очередного прихода Марины. Во время нашего знакомства казалось, что Сущность едва ли не развлекается с нами — разумеется, оно было счастливо, что мы его пробудили, но явно не спешило помогать нам в войне против могадорцев. Помнится, во время нашей беседы оно призналось, что наделяет своими дарами сразу весь вид, и что не судит и не выбирает чью–то сторону, даже если это касается его собственной защиты. Думаю, мы и так уже получили от Сущности всю возможную помощь. Эту мысль я оставляю при себе, не желая огорчать Марину и лишать ее веры, которая, похоже, единственное, что не дает ей расклеиться, даже если это заставляет ее задаваться всякими этическими вопросами, о которых мне, откровенно говоря, совершенно не хочется думать.

— Я сидела тут и молилась о нашем положении, — продолжает Марина. — Полагаю, глупо надеяться на какой–нибудь знак, но я просто не знаю, что еще с собой сделать.

Только я собираюсь ответить, как позади нас раздается пронзительное жужжание. Поначалу мне кажется, что это результат очередной попытки Адама создать новый канал. Жужжит где–то рядом. Практически у нас под носом. Марина улыбается мне, округлив от восторга глаза. Мое сердце ускоряет бег, когда я понимаю, что происходит. Неужели, молитвы Марины и впрямь сработали.

— Шестая? Отвечать не собираешься?

Эта штука так долго бесила своим молчанием, что я даже подзабыла, как звенит спутниковый телефон. Вскакиваю, на ходу выдергивая телефон из заднего кармана штанов. Марина встает рядом, приблизив голову, чтобы лучше слышать, Адам тоже подбегает к нам. Я ощущаю на себе взгляд Фири Дун — Ра, но игнорирую ее.

— Джон?

Слышны помехи, пока телефон устанавливает соединение, но затем сквозь шипение прорывается знакомый голос:

— Шестая? Это Сэм!

На моем лице расплывается широченная улыбка. В голосе Сэма слышится облегчение от того, что я ответила.

— Сэм! — мой собственный голос слегка срывается. Надеюсь, он не расслышит этого сквозь хреновую связь. Хотя мне пофиг. Марина берет меня за руку, улыбаясь еще шире. — Ты в порядке? — не то спрашиваю, не то восклицаю я.

— Я в норме! — выкрикивает он.

— А Джон?

— Джон тоже. Мы в военном лагере в Бруклине. Нам одолжили пару спутниковых телефонов, Джон сейчас как раз разговаривает с Сарой по второму.

Я фыркаю, невольно слегка закатывая глаза.

— Ну, разумеется.

— Вы где сейчас? У вас все нормально? — спрашивает Сэм. — А то у нас тут творится черт знает что.

— Все живы, только…

Сэм перебивает меня, прежде чем я успеваю рассказать о нашем затруднительном положении:

— Шестая, у вас там ничего не произошло? Пока вы были в Святилище? Ну, скажем, кнопку включения Наследий нажали или еще что–нибудь в этом роде?

— Не было там никаких кнопок, — говорю я, обмениваясь взглядом с Мариной. — Мы встретили… даже не знаю…

— Сам Лориен, — подсказывает Марина.

— Мы встретили Сущность, — говорю я Сэму. — Оно сказало какую–то таинственную фигню, поблагодарило нас за свое пробуждение, а потом… хм…

— Распространилось по Земле, — заканчивает за меня Марина.

— О, привет, Марина, — рассеяно говорит Сэм. — Слушай, эта ваша Сущность, возможно, э–э–э, распространилась в меня.

— Ну и что это значит, Сэм?

— Я получил Наследия, — отвечает Сэм. В его голосе такая смесь восторга и гордости, что передо мной невольно возникает картина, как Сэм немного выпячивает грудь, выглядя так же, как и после нашего первого поцелуя. — Хотя, пока только телекинез. Он ведь всегда первый, так?

— У тебя появились Наследия!? — вскрикиваю я, глядя на остальных выпученными глазами. Марина с силой хватает меня за руку и поворачивает голову к Святилищу. А Адам становится задумчивым, он смотрит на свои руки, возможно размышляя о том, что это открытие говорит о его собственных Наследиях.

— И я такой не один, — продолжает Сэм. — В Нью — Йорке мы случайно наткнулись на девчонку, у которой тоже проявились силы. Кто знает, сколько могло появиться новых Гвардейцев?

Я качаю головой, пытаясь переварить новую информацию. В итоге обнаруживаю, что тоже пялюсь на Святилище, думая о спрятанной где–то глубоко под ним Сущности.

— Сработало, — тихо произношу я. — Реально сработало.

Марина оборачивается ко мне, ее глаза блестят от слез.

— Мы дома, Шестая, — говорит она. — Мы привезли сюда Лориен. Мы изменили мир.

Звучит, конечно, круто, но я еще не готова праздновать. Мы до сих пор торчим в Мексике. А война и не думала внезапно на этом закончиться.

— Сущность ведь не дала вам список новых Гвардейцев? — спрашивает Сэм. — Или какой–то способ их найти?

— Списка нет, — отвечаю я. — Точно не скажу, но судя по разговору с Сущностью, выбор идет случайным образом. Что там у вас происходит? — спрашиваю я Сэма, переводя разговор на пропущенные нами сражения. — Мы слышали об атаке на Нью — Йорк…

— Все плохо, Шестая, — говорит Сэм, в его голосе появляются мрачные нотки. — Манхэттен, как бы сказать, в огне. Где Девятый мы не знаем, он все еще где–то там. А вы–то где? Нам бы не помешала ваша помощь.

Тут я понимаю, что так и не рассказала Сэму о нашей нынешней ситуации.

— Святилище охраняли моги, — говорю я ему. — Мы порешили всех, кроме одной. Пока мы были внутри храма, она испортила все корабли. Мы тут застряли. Как думаешь, нельзя попросить ваших новых друзей–военных прислать за нами самолет? Нас нужно забрать.

— Погоди, вы до сих пор в Мексике? У Святилища?

Не нравится мне страх в голосе Сэма. Что–то тут не так.

— А в чем дело, Сэм?

— Срочно валите оттуда, — говорит Сэм. — Сетракус Ра направляется прямо к вам на своем громадном корыте.

 

Глава 11

ДЖОН

Буквально через пару минут после того, как агент Уокер сообщает мне, что в моем распоряжении всего сорок восемь часов, чтобы выиграть войну, как в ее палатку входят двое солдат в полной амуниции. Они сопровождают гражданского — мужчину средних лет с планшетом в руках. У них срочное донесение относительно записи, которую этот человек сделал сегодня утром на свой планшет. Я не сильно вслушиваюсь — в ушах звенит, сердце колотится; я кожей ощущаю, как визитеры украдкой бросают на меня такие взгляды, словно увидели голливудскую звезду и единорога в одном лице. Это тем более не помогает избавиться от чувства, будто стенки палатки медленно надвигаются на меня.

Кажется, у меня паническая атака.

Едва лишь взглянув в мою сторону, агент Уокер поднимает руку, прерывая солдат на полуслове.

— Давайте прогуляемся, господа, — говорит она. — Мне нужно подышать свежим воздухом.

Уокер выпроваживает посетителей из палатки, и сама следует за ними, но у выхода на секунду останавливается и оглядывается на меня, скривляясь, как от боли. Видимо, хочет сказать что–нибудь утешительно–ободряющее, да только этому ее попросту не обучали.

— Передохни чуток, — мягко говорит она, и, пожалуй, это самая высшая степень сочувствия, которую я когда–либо наблюдал с ее стороны.

— Я в норме, — резко отвечаю я, хотя на самом деле это абсолютно не так. Я прирос к полу и изо всех сил стараюсь дышать ровно.

— Я и не сомневалась, — говорит Уокер. — Просто… скажем так: последние сутки у тебя были не самыми сладкими. Передохни. Я скоро вернусь.

Как только Уокер покидает палатку, я тут же плюхаюсь на стул перед ее ноутбуком. Не следует мне отдыхать. Дел по горло. Однако мое тело на этот счет другого мнения. И это не просто измождение от пережитых событий… здесь нечто иное. Руки дрожат, и сердце барабанит в висках, напоминая о вчерашних взрывах… криках, убитых. Спасая свою шкуру, я бежал мимо трупов людей, которых не сумел спасти. А сколько еще таких будет.

Если только я не совершу невозможное.

К горлу подкатывает тошнота.

Нужно на чем–то сосредоточиться, как–то отвлечься… и я включаю ноутбук Уокер. Я знаю, что хочу там найти, что мне необходимо услышать. Кроме видео с угрозами Сетракуса Ра, которое Уокер мне уже показала, на рабочем столе Уокер открыты еще несколько файлов. И я совершенно не удивлен, когда искомое видео оказывается уже готовым к просмотру.

СРАЖАЙТЕСЬ ЗА ЗЕМЛЮ — ПОДДЕРЖИТЕ ЛОРИЕНЦЕВ

Я увеличиваю громкость и нажимаю «воспроизвести».

— Это — наша планета. Но мы здесь не одни.

Даниэла была права — Сара и правда говорит так, словно хочет казаться старше и опытнее, чем она есть на самом деле, словно она телерепортер или ведущий документальной хроники. Но я все равно улыбаюсь. Я закрываю глаза и слушаю ее голос. Мне даже необязательно вникать в смысл ее слов, хотя, безусловно, очень приятно слушать, как твоя девушка расписывает тебя этаким спасителем всего человечества. Голос Сары начинает успокаивать мои расшалившиеся нервы, но и вызывает приступ тоски — чувства, которому я не мог предаваться в последние пару дней из–за перенапряженных нервов. Я воображаю, будто мы в Парадайз из прошлого, гораздо более наивные сидим и болтаем в моей комнате, пока Генри мотается по делам…

Не представляю, сколько раз я уже прокрутил видео к тому моменту, когда в палатку заходит Сэм. Он покашливает, привлекая мое внимание к своей персоне, и демонстрирует в каждой руке по спутниковому телефону.

— Миссия выполнена, — говорит Сэм, выгибая шею, чтобы взглянуть на экран ноутбука. — Че зыришь?

— Это, э-э… ролик, который сделала Сара, — смущенно отвечаю я.

Конечно же, Сэм не подозревает, что я прокрутил его уже с десяток раз, вслушиваясь в голос своей девушки и пытаясь достичь некоего состояния душевного равновесия. Я сажусь ровно и стараюсь напустить на себя вид мужественного лидера, каким описывает меня видео.

— И как, офигенно? — спрашивает Сэм, заходя сбоку. Один из телефонов он кладет рядом со мной.

— Ну… — я умолкаю, не будучи уверенным, что сказать по поводу записи. — Вообще–то, слегка слащаво. Зато сейчас очень даже в тему, лучше не придумаешь.

Сэм понимающе кивает и хлопает меня по плечу:

— Может, просто позвонишь ей?

— Саре?

— Кому ж еще? А я наберу Шестую и разузнаю, как там дела у «команды Святилища», — с энтузиазмом предлагает он. — Узнаю, где они сейчас. Вдруг, уже вернулись в Эшвуд. Заодно доложу о нашем положении дел, и мы определим место встречи. Заодно и отцу надо звякнуть. Чтоб хоть знал, что я жив–здоров.

Я осознаю, что Сэм смотрит на меня глазами агента Уокер — так, словно я внезапно стал слабым и беззащитным. Я отрицательно качаю головой и пытаюсь встать, но Сэм кладет руку мне на плечо.

— Хорош дурака валять, — говорит он. — Позвони ей. Она, наверное, с ума сходит от беспокойства.

Под давлением руки я снова опускаюсь на стул.

— Ладно, — вздыхаю я. — Но если с Шестой и ребятами что–то случилось, или ты не сможешь до них дозвониться…

— Я сразу же к тебе вернусь, — прерывает Сэм, уже направляясь к выходу. — А пока не случилось очередной катастрофы, предоставлю тебе немного уединения.

Когда Сэм выходит, я запускаю руки в волосы и с силой сжимаю голову, будто она реально вот–вот развалится, и я хочу ее удержать. Собравшись с мыслями, беру оставленный Сэмом телефон и набираю номер, который давно выучил наизусть.

На третьем гудке Сара берет трубку. Ее взволнованный голос полон надежды:

— Джон?

— Ты даже не представляешь, как мне было необходимо услышать твой голос, — отвечаю я, бросая последний взгляд на ноутбук Уокер и, наконец, его закрывая. Плотно прижимаю трубку к уху, закрываю глаза и мысленно представляю, что Сара сидит рядом.

— Джон, я так волновалась. Я видела… точнее, мы все видели, что произошло в Нью — Йорке.

Мне приходится прикусить щеку — образ Сары перед глазами сменяют здания, рушащиеся под обстрелом Анубиса.

— Это было… даже не знаю, как выразить словами… — говорю я. — Считай, мне повезло оттуда выбраться.

Я не упоминаю о мучающем меня чувстве вины, или том, как мне сложно держаться дальше. Не хочу, чтобы Сара об этом знала. Хочу быть тем супергероем из ее ролика.

Несколько мгновений Сара хранит молчание, слышно лишь ее медленное и прерывистое дыхание — так с ней бывает, когда она пытается сдержать бьющие наружу чувства. Наконец, она прерывает тишину, и до меня издалека доносится ее тихий и полный отчаяния шепот:

— Джон, это было чудовищно. Бедные люди… Столько смертей, настоящий конец света… а я могла думать лишь о том… почему ты не звонишь, что могло с тобой случиться. У меня ведь не появляются шрамы на лодыжке, так что я не смогу узнать, если ты вдруг…

Я понимаю, что облегчение в голосе Сары отдает раздражением. Такого рода злость накатывает, когда ты проводишь бессонные ночи, беспокоясь о близком человеке. Я прекрасно помню, каково это было — когда могадорцы захватили ее, и мне казалось, что они украли часть меня самого. Я также помню, каким простым все было в то время — избежать столкновения с могами, спасти Сару… В то время на другой чаше весов не лежали миллионы человеческих жизней. Смешно представить: ведь тогда я считал, что это и есть настоящие проблемы.

— Мой спутниковый тел накрылся, иначе я бы позвонил гораздо раньше. Мы добрались до Бруклина — тут наша армия. Я в норме, — я пытаюсь ее приободрить, понимая, что отчасти убеждаю в этом самого себя.

— А я последние пару дней чувствовала себя привидением, — тихо рассказывает Сара. — Мы с Марком ударно потрудились в интернете — разрабатывали идеи, ну, знаешь, чтобы помочь завоевать сердца и разум людей. И мы наконец–то лично встретились со СТРАЖЕМ, который… о Боже, Джон, мне так много надо тебе рассказать! Но прежде, я хочу, чтобы ты знал: даже загрузившись всей этой работой, я ощущала себя так, будто делаю все на автомате. Словно все это происходит не со мной. Потому что все, о чем я могла думать, это что ты мог оказаться среди тех убитых в Нью — Йорке.

Я должен спросить Сару о личности того загадочного хакера, с которым они с Марком работают, разузнать подробности их деятельности. Знаю, что должен. Вот только все мои мысли лишь о том, как сильно я по ней скучаю.

— Я помню, что ты уехала искать Марка отчасти потому, что не хотела меня отвлекать, — я стараюсь говорить рассудительно, а не ныть. — Однако не иметь возможности говорить с тобой, видеть тебя, прикоснуться к тебе — да это отвлекает гораздо больше, чем все остальное! Твоя помощь неоценима, но…

— Я тоже скучаю, — отвечает Сара, и по ее голосу я могу определить, что она пытается найти в себе решительность, быть сильной, какой она была, когда я высадил ее на автовокзале в Балтиморе. — Но мы приняли верное решение. Так будет лучше.

— Это было глупое решение, — возражаю я.

— Джон…

— Не понимаю, как я дал себя уговорить, — продолжаю я. — Мы не должны были расставаться, никогда. После всего, что случилось в Нью — Йорке, я такого насмотрелся…

У меня на секунду перехватывает дыхание, когда я вспоминаю огонь, разрушения, раненых и убитых. Я ловлю себя на том, что снова начинаю дрожать и явно не от переутомления. У меня такое чувство, что я достиг своего психологического предела по созерцанию жестокости. Пытаюсь сосредоточиться на Саре и на том, чтобы мои слова звучали разумными, а не полными отчаяния.

— Сара, мне нужно, чтобы ты была рядом, — удается мне закончить свою мысль. — Мне кажется, эти сражения будут последними. После Нью — Йорка я… я понял, как запросто все может исчезнуть в одно мгновение. Если что–нибудь случится, если это — конец, я хочу, чтобы мы были вместе.

Сара глубоко вздыхает. Когда она вновь начинает говорить, ее голос звучит твердо:

— Джон, это — не конец.

Мне вдруг приходит в голову, как, должно быть, я сейчас выгляжу в ее глазах. Слабым и напуганным, совсем не тем героем, какого она описывала в видеоролике. Мне становится стыдно за свое поведение. Впервые с момента нападения на Нью — Йорк, когда меня не отвлекают постоянные стычки с врагом, я остался один на один со своими мыслями и в результате готов разрыдаться, разговаривая по телефону со своей девушкой. Мы и раньше попадали в серьезные передряги и жестокие битвы, видели смерть наших друзей. Но до сих пор я ни разу не испытывал безнадежности.

Заметив мое молчание, Сара продолжает уже более мягко:

— Не могу представить, каково вам было в Нью — Йорке во время… этого. Не могу представить, что ты сейчас чувствуешь…

— Если б не я, ничего бы не было, это моя вина, — тихо отвечаю я и бросаю настороженный взгляд на вход в палатку, опасаясь, как бы кто не подслушал наш разговор. — Я мог убить Сетракуса Ра у ООН. У меня было время подготовиться к вторжению. Но я облажался.

— О, Джон! Ты не можешь винить себя за то, что произошло в Нью — Йорке, — возражает Сара понимающим, но настойчивым тоном. — Ты не несешь ответственности за кровавую бойню слетевшего с катушек пришельца, понял? Ты пытался его остановить.

— И не смог.

— Да, но и никто бы не смог. Так что либо надо винить нас всех, либо этого проклятого могадорца, и оставим эту тему. Твое чувство вины, Джон, никого не воскресит. Но ты можешь за них отомстить. Ты можешь помешать Сетракусу Ра сделать это вновь.

Я горько усмехаюсь:

— В том–то и фишка — я не знаю, как его остановить. Мне это не по зубам.

— Мы найдем способ, — отвечает Сара, и ее убежденность почти передается мне. — Мы сделаем это вместе. Мы все.

Я тру лицо, пытаясь взять себя в руки. Сара говорит именно то, что мне необходимо услышать. Как и всегда, я знаю, что она права — по крайней мере, чисто логически. Но щемящее чувство вины, разрывающее душу, нисколько не уменьшается и не делает будущее более определенным.

— На меня смотрят, как на героя, — саркастично замечаю я. — Когда я брожу тут по лагерю, все солдаты и уцелевшие смотрят на меня, как на какого–то супермена. Но они не знают…

— Видимо, мое видео сработало, — подкалывает Сара, пытаясь поднять мне настроение. — Они так смотрят, потому что ты и есть герой, Джон.

Я отрицательно трясу головой:

— Они не в курсе, что я знать не знаю, что делаю. Я не знаю, как вести бой на таком уровне. Девятый пропал, Эллу поймали и, по сути, пытают. Не знаю, где там запропастились Шестая и другие на пути из Святилища, а когда они вернутся, нам, скорее всего, придется отправиться обратно, ведь именно туда направляется Сетракус Ра. А тем временем, над двадцатью пятью разными городами зависли двадцать пять боевых космических кораблей. Сара, я не знаю, как со всем этим разобраться.

— Ну, — невозмутимо отвечает Сара, словно, не услышав потока накопившихся проблем, которые я только что на нее вывалил. — Хорошо, что у тебя есть друзья. Так что давай по порядку. Сначала я расскажу тебе о СТРАЖЕ.

 

Глава 12

ДЖОН

Сара рассказывает мне обо всем, чем они с Марком занимались все это время, и я едва верю своим ушам, когда она рассказывает о СТРАЖЕ. После стольких лет… это просто поразительно. Все же я стараюсь говорить потише — не хочу до поры до времени сообщать эту потрясающую новость агенту Уокер и ее дружкам из правительства. После того, как Сара вводит меня в курс своих дел, я рассказываю ей о моих злоключениях и о проблемах, которые предстоит решить. Она без колебаний сразу заверяет меня, что у нас все получится. Она говорит мне, что мы сможем победить.

Она заставляет меня поверить.

Когда я, наконец, выхожу из палатки, меня уже не бьет дрожь. Излить душу Саре, услышать ее голос, вспомнить, за что я сражаюсь — этого было достаточно, чтобы я снова воспрял духом, зарядился энергией и вернулся в строй. Пускай, у меня по–прежнему нет всех ответов, но я больше не боюсь сталкиваться с вопросами.

Сэм все еще говорит по телефону. Он быстро ходит туда–сюда перед палаткой, эмоционально размахивая свободной рукой.

— Шестая, это безумие, — убеждает он в трубку. Итак, Шестая жива и здорова. И, разумеется, Сэм уже вовсю пытается ее от чего–то отговорить. — Ты не видела размеры этой штуковины. Она разметала здания, словно карточные домики.

Сэм замечает меня, потом закатывает глаза, словно Шестая отвечает что–то немыслимое.

— Все, передаю трубку Джону, — резко бросает он в микрофон. — Может, хоть он тебя вразумит.

Сэм протягивает мне телефон.

— У них все в порядке? — спрашиваю я, принимая трубку.

— Ага. Они выпустили дух Лориен на Землю — скорее всего, поэтому у меня и проявились Наследия. Но теперь они застряли в Мексике, и Шестая считает, что они должны атаковать «Анубис», когда он доберется до Святилища, — выдает Сэм на одном дыхании. В общем, поднося трубку к уху, я тупо пялюсь на друга, пытаясь объять этот поток информации.

— Джон? Сэм? — из телефона доносится недовольный голос Шестой. — Мне кто–нибудь ответит?!

— Привет, Шестая, — говорю я. — Рад тебя слышать.

— Взаимно, — отвечает она, судя по голосу, с улыбкой. — Так тебя ввести в курс дела, или сразу перейдем к той части, где ты отговариваешь меня напасть на Сетракуса Ра и его корабль?

Не могу не улыбнуться этой тираде. После разговора с Сарой, а теперь и Шестой, я уже не чувствую себя раздавленным сложившейся ситуацией. Конечно, мы находимся в критическом положении, но, по крайней мере, я не вынужден противостоять этому в одиночку.

— Выкладывай по делу, — отвечаю я. — Только дай мне сначала Адама, это важно.

— Оу, — удивляется она. — Да без проблем. Повиси секундочку.

Сэм пронзает меня таким взглядом, словно я должен был немедленно приказать Шестой и другим ребятам улепетывать подальше от Святилища. Однако я пока не уверен, что это правильное решение. Мы знаем, что туда направляется Сетракус Ра. Но он не знает того, что знаем мы, и это дает нам огромное преимущество. В своем видении Элла показала мне Святилище. Она велела мне предупредить Шестую и остальных. Может быть, именно там и произойдет решающая битва с Сетракусом Ра? Если так, то, по крайней мере, она произойдет вдали от цивилизации. Остальным людям ничто не будет угрожать.

Трубка переходит к Адаму, его голос звучит устало:

— Чем могу помочь?

— Ваши крейсеры… то есть, могадорские, их окружает защитное поле. Скажи, как можно его снять?

Адам фыркает:

— Ты же пошутил?

— Правительству нужна какая–нибудь зацепка, — объясняю я. — Сетракус Ра дал им срок, чтобы сдаться, и, если у них не будет вариантов победить могадорскую армаду, они не станут нам помогать.

— Джон, эти корабли спроектировали еще до нападения на Лориен, — отвечает Адам. — Защитные поля рассчитаны выдержать атаку полчищ Гвардейцев. На Земле нет оружия, которое даже чисто теоретически могло бы через них пробиться — разве что ядерная бомба, и то, подобная атака над одним из мегаполисов повлечет катастрофические последствия. — Адам умолкает, и я слышу звук шагов по ту сторону трубки. Адам куда–то идет. — Хотя…

— Ты что–то вспомнил, Адам? Выкладывай, мне все сойдет.

— Допустим, грубая сила не вариант… Зато у нас тут полная взлетная полоса нерабочих скиммеров, я как раз на них смотрю, — говорит он. — Если не ошибаюсь, за каждым боевым крейсером закреплено порядка сотни таких. Они занимаются разведкой и транспортировкой наземных войск… все время вылетают из кораблей и залетают обратно, а постоянно понижать из–за этого силу защитного поля крайне непрактично. Поэтому у скиммеров есть электромагнитный генератор поля, делающий их невидимыми для поля основного корабля, благодаря чему они беспрепятственно пролетают внутрь.

Мог бы и сам догадаться. Теперь, когда Адам освежил мою память, я вспоминаю, что уже видел эту технологию в действии на базе могов в горах Западной Вирджинии. Когда Сетракус Ра прибыл на Землю, его корабль пролетел сквозь защитное поле, словно оно ему по барабану. А когда я погнался за ублюдком, поле едва меня не поджарило.

— А можно как–то извлечь эту технологию из скиммеров и внедрить куда–нибудь еще? — спрашиваю я Адама. — Скажем, на истребители?

Адам размышляет над этой задачей.

— В принципе, возможно. Но даже если поле перестанет быть проблемой, истребитель все равно останется под прицелом пушек.

Я вспоминаю, что показала мне Элла в нашем общем сне — про стыковочный ангар, откуда они вместе с Пятым пытались бежать. Может быть, мы сможем использовать технологию могов против них самих.

— А в скиммер поместится человек десять, как думаешь? — задаю я следующий вопрос, продумывая новый план атаки.

— Двенадцать плюс два пилота, — быстро отвечает Адам. — Ты планируешь менее очевидное нападение?

— Да. Если мы проникнем на один из кораблей… сколько, по–твоему, нужно человек, чтобы его захватить?

Теперь в голосе Адама слышится больше воодушевления.

— Зависит от того, у скольких из вас будут Наследия. Я тебе не говорил, Джон, что в детстве мечтал полетать на одном из этих крейсеров?

Я ухмыляюсь намеку:

— Адам, вполне вероятно, у тебя будет шанс осуществить свою мечту. Спасибо за информацию. Передай трубку обратно Шестой, пожалуйста.

Адам прощается и возвращает трубку Шестой.

— Думаешь, нам стоит попытаться попасть на «Анубис»? — спрашивает Шестая. — Сэм только что уверял меня улепетывать вместе с остальными от этой штуки без оглядки.

— Я пока не уверен, что нам следует предпринять, но мне нужно знать все варианты, — отвечаю я. Я бросаю взгляд на Сэма и не могу не нахмуриться. Ему точно не понравится то, что я собираюсь сказать. — Оставайтесь на месте, Шестая. Помощь на подходе.

* * *

Через некоторое время мы с Сэмом уже шагаем вдоль пирса, высматривая агента Уокер. Куда бы она ни направилась с теми военными и мужиком в штатском, эта прогулка заняла больше времени, чем ожидалось. Прямо впереди на бетонном доке, выступающем в Ист — Ривер, развернуто большое количество войск. Когда мы приближаемся, то видим, как несколько солдат вытаскивают из воды пустые байдарки и складывают в стороне, чтобы военные корабли могли беспрепятственно подходить к доку. Это место не было рассчитано на линкоры. За последние сутки оно превратилось в военную базу с целой стаей бороздящих речную гладь эскадренных миноносцев, чьи орудия нацелены на дымящиеся руины Манхэттена.

— Как там Малкольм? — спрашиваю я Сэма.

После переговоров с Шестой он на минутку позвонил отцу.

— Главным образом очень рад, что мы живы. Ну, и, конечно, не хило удивился моему новому… свойству, — отвечает Сэм, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. — Его и агентов ФБР, которых оставила Уокер, подобрало отступавшее правительство во время эвакуации Вашингтона. Полагаю, теперь он наслаждается всеми удобствами VIP-бункера. Он в одном подземном комплексе с нашим президентом.

— Может, и за нас замолвит словечко?

— Уже попросил, — говорит Сэм. — Но по его словам, сейчас все считают его помешанным на пришельцах сумасшедшим ученым со сворой домашних питомцев.

— Это ты про химер?

— Ага, папа считает, что лучше пусть они пока придерживаются формы обычных животных. Я знаю, что мы решили доверять агенту Уокер и ее группе повстанцев, но в Вашингтоне не только ее команда. Некоторые ученые… Папа считает, что они могут… э–м–м… чрезмерно заинтересоваться внеземными формами жизни.

Я вспоминаю, как Адам спас химер от могадорских экспериментов. Мне хотелось бы верить, что правительство США на такое не способно, но это вряд ли.

— Умно, — говорю я. — Лучше не давать повода ученым, тем более нам может понадобиться помощь химер, и в то же время они могут присматривать за твоим отцом.

— Ага… — Сэм умолкает, но у него на уме явно что–то осталось, он все еще не успокоился после разговора с Шестой. — Джон, я до сих пор не могу поверить, что ты велел им остаться.

Я планирую перезвонить Шестой, когда выясню, какую поддержку смогу выбить у Уокер и правительства. А до тех пор пусть остаются у Святилища. До появления Сетракуса Ра у них еще остается немного времени.

— Ты и правда считаешь, что Шестая отступила бы, если бы я ей так велел? — возражаю я. — Сэм, я тоже не хочу подвергать их опасности, но…

— Да брось, Джон! Вчера «Анубис» нас чуть не прикончил! Перед этой штукой мы как муравьи. А то и меньше. Думаешь, у них есть какие–то шансы?

— Элла сказала, что Сетракусу Ра нужно что–то внутри Святилища — я думаю, это Сущность Лориен, о которой говорила Шестая. Мы не можем позволить ему так просто до нее добраться. Если он получит то, что ищет, ничего хорошего из этого не выйдет.

— И как же они собираются с ним драться? Какая польза от того, что они там останутся? — повышая голос, спрашивает Сэм. — Они его даже не поцарапают. Без…

— Да знаю я все, Сэм, — отрезаю я, теряя терпение. — Мы найдем способ добраться до них и помочь, ладно? Элла мне показала… показала Святилище. Она велела мне предупредить Шестую и остальных. А еще она сказала, что мы можем победить. Она видела способ. И все начинается там.

Я опускаю некоторые детали разговора с Эллой — в частности, ее слова о том, что в ходе битвы будут жертвы и ее намек на то, что, возможно, именно я стану ее убийцей. Но я костьми лягу, чтобы изменить эту часть пророчества. Я знаю, что Сэм давит на меня только из–за беспокойства о наших друзьях, а в особенности, Шестой. Я тоже о них беспокоюсь. Но я также доверяю Шестой в ее способности принимать правильные решения и не терять головы.

Прежде чем Сэм успевает сформулировать ответный аргумент, я замечаю впереди агента Уокер и ускоряю шаг. Агент ФБР окружена высокопоставленными военными. Чтобы пробиться к ним, приходится пройти через толпу солдат, и мне приходится слегка поработать локтями. У меня такой видок, словно я только что пережил стихийное бедствие, и поначалу я ловлю на себе несколько неодобрительных взглядов. Но когда до них начинает доходить, кто перед ними, путь начинает расчищаться гораздо быстрее. Я больше не удивляюсь такому отношению и всеми силами пытаюсь не дать этому обстоятельству меня смутить. Один из солдат даже отдает мне честь, хотя стоящий рядом сослуживец тут же пихает его локтем в бок и закатывает глаза.

Увидев меня, Уокер выскальзывает из своего военного окружения. Я замечаю, как военные замечают меня, но, похоже, Уокер была права, сказав, что высшие чины стараются избегать прямого контакта с нами — опасными лориенскими повстанцами. Они расступаются и вновь собираются чуть дальше на пирсе, за ними следуют и многие солдаты. Оказавшись там, они начинают указывать на Ист — Ривер и что–то активно обсуждать. В водах реки явно есть что–то, что их не на шутку тревожит. Я напрягаю слух, пытаясь подслушать, что именно привело их в такое смятение, но тут ко мне подходит Уокер.

— Хорошо, что ты здесь. Я как раз собиралась за тобой вернуться, — говорит она.\nВ руках у нее планшет, который принес тот человек в гражданском, заходивший к ней в палатку чуть ранее. Хотя сейчас этого мужчину нигде не видно. Должно быть, Уокер реквизировала планшет, а хозяина спровадила.

— Я знаю слабое место в защитных полях кораблей. И как можно их сбить, — говорю я Уокер, сразу переходя к делу.

Ее брови взлетают вверх:

— Обалдеть, Джон! Быстро же ты управился. Силовики этим точно заинтересуются.

— Хорошо, — я бросаю пристальный взгляд на толпящихся на пирсе военных. — Уокер, мне нужно добраться до Мексики. В последние несколько часов мы кое–что обсуждали. Там будет битва, и я не могу ее пропустить. Мне понадобится любая помощь, какую они смогут предоставить.

— Чувствую, за этой фразой должно последовать «а иначе…»? — спрашивает Уокер, мрачнея. — Я сделаю, что смогу. Но я тебе уже говорила о позиции военных по этому вопросу. Это распоряжение идет непосредственно от верховного главнокомандующего.

— Ну что ж, тогда дайте им информацию для устранения защитных полей. У них же есть авиабаза в Мексике. Пусть поднимут в воздух пару истребителей и доставят меня туда.

Уокер поднимает руку, показывая, что она меня поняла:

— Ладно, ладно. Постараюсь. Но перед тем, как мы полетим к вашей особо безопасной лориенской зоне или куда там еще, нам надо разгрести другое дерьмо.

— Ого! — говорит Сэм. Он подошел поближе к перилам и теперь смотрит на воду. — Да у них там подлодка!

— Именно, — отвечает Уокер. — Пока ты здесь, Джон, я бы хотела, чтобы ты взглянул на это.

Она пододвигается ближе и включает на планшете видео. Это дрожащие кадры событий сегодняшнего утра, когда Анубис покинул Манхэттен и пролетел над Бруклинским мостом. Камера в руках снимающего дрожит, а аудиодорожка наполнена голосами кричащих людей и солдат, орущих друг другу приказы. В итоге устрашающий корабль пропадает из поля зрения.

— И на что мне тут глядеть?

— Вот о том и речь — я тоже в первый раз не заметила, — отвечает Уокер, перематывая запись обратно. — Совершенно очевидно, что и тысячи очень опытных военных тоже все проглядели, несмотря то, что все произошло у них под носом. А теперь приглядись–ка к реке.

Сэм склоняется к нам, косясь на видео.

— Что–то падает с корабля, — констатирует он, указав на экран.

И он прав. Круглый объект, размером примерно со спасательный челнок Сетракуса Ра, выпадает из днища корабля. С большим всплеском он ударяется о поверхность Ист — Ривер и мгновенно исчезает в ее водах.

— Ты раньше видел что–нибудь подобное? — спрашивает Уокер.

Я отрицательно качаю головой:

— Я вообще до атаки «Анубиса» на Нью — Йорк ни разу не видел их боевых кораблей.

Уокер вздыхает:

— Значит, нам по–прежнему ничего неизвестно.

— Они собираются отправить на поиски этой штуковины подлодку? — спрашивает Сэм.

Уокер кивает:

— Глубина реки — всего метров тридцать. Но они не хотят рисковать людьми и посылать водолазов, ведь это может быть какое–то оружие или ловушка.

— А что еще это может быть? — спрашиваю я Уокер и, уперев руки в бока, поворачиваюсь к реке. К длинному списку проблем, из–за которых у меня сейчас болит голова, добавился еще и этот таинственный объект.

— Высшие чины надеются, что это была какая–то случайность, вдруг что–то просто выпало с корабля. Мы могли бы изучить это и использовать против могадорцев. Лучше понять, с чем нам придется столкнуться.

— Сетракус Ра ничего не делает случайно.

— То есть, по–твоему, нам не стоит никого туда посылать? — спрашивает Уокер, приподняв бровь. — Джон, разве тебе не любопытно?

Прежде чем я успеваю ответить, с конца пирса доносится визг шин. К нам на большой скорости приближается армейский джип, и водителю приходится резко ударить по тормозам, чтобы не врезаться в группу стоящих неподалеку солдат. Из машины выпрыгивают двое военных — женщина–водитель и ее пассажир. Женщина сбрасывает каску, ее взлохмаченные черные волосы слиплись от пота. Она распахивает заднюю дверь, и другой солдат подбегает, чтобы помочь ей вытащить из машины третьего солдата. Похоже, он ранен, хотя с такого расстояния я не могу сказать, насколько серьезно. Другие военные собираются вокруг, пытаясь помочь новоприбывшим.

— Где они?! — кричит женщина–водитель. — Где этот пришелец?! Где эта сучка из ФБР?!

Я чувствую, как к горлу подкатывает ком. Сетракус Ра назначил награду за голову каждого Гвардейца. Может быть, эти солдаты решили, что пора подзаработать? Но все равно я делаю шаг вперед. Я не собираюсь прятаться. Все равно солдаты, собравшиеся на том конце пирса, указывают в моем направлении. Бежать некуда. Я бросаю взгляд за плечо и вижу, как высшие военные чины, все эти полковники, генералы и кто там еще повернулись в нашу сторону и смотрят на происходящее. Судя по их виду, если дело примет плохой оборот, они вряд ли станут вмешиваться.

А может, у меня просто паранойя. Видимо, почувствовав мое напряжение, Уокер кладет руку мне на плечо.

— Дай–ка я это улажу, — говорит она.

— Мы даже не знаем, в чем дело, — говорю я ей, ускоряя шаг навстречу солдатам.

— Да на нем живого места нет, — говорит Сэм, вглядываясь в солдата, которого несут водитель и ее испуганный напарник. Спереди вся полевая форма раненого солдата залита кровью, он едва в сознании. Поддерживающий его мужчина, вроде не ранен, но по виду тоже едва не валится с ног. Контуженный. Только женщина–водитель выглядит бодро, а ее глаза, устремленные на агента Уокер, мечут молнии.

— Что случилось, солдат? — спрашивает Уокер, когда троица останавливается меньше чем в метре от нас. Я могу прочитать фамилию «Шаффер», вышитую на рубашке женщины.

— Мы выполняли ваш приказ. Наши приглядывали за ним и его дружками, — отвечает Шаффер, кивая головой в моем направлении. Так значит, в городе были еще группы, кроме той, которая вытащила нас из метро. — Мы подумали, что нашли выжившего, но на нас напали.

— Это дело рук могадорцев? — спрашиваю я, подходя к раненому солдату. Рубашка на его груди и бронежилет под ней разорваны в клочья. И это произошло, пока он пытался мне помочь. — Держите его ровно. Дайте я его вылечу.

Пока Шаффер и другой солдат держат своего напарника в вертикальном положении, я пытаюсь осторожно снять с него рубашку и бронежилет. Все это время Шаффер буквально сверлит меня взглядом.

— Ты не слушаешь, — бросает она. — Мы нашли парня, словно сделанного из металла. Думали, он из этих ваших дурацких Гвардейцев. И мы сказали ему, что можем привести его к тебе. А он напал на нас с мечом. Просто–таки налетел, как молния. Двигался быстрее, чем это возможно. Отнял у нас оружие и сделал это с Рузвельтом.

Я с трудом сглатываю ком в горле. Только теперь я замечаю, что солдата не просто ранили. У него на груди вырезано сообщение.

«5»

— Где он? — спрашиваю я ледяным голосом.

— Он послал нас обратно к тебе, — отвечает Шаффер. — Он сказал, что будет ждать у Статуи Свободы на закате. Он хочет встретиться с тобой.

— С ним был кто–то еще? — спрашивает Сэм.

— Здоровый темноволосый парень. Он был без сознания, — отвечает ему Шаффер и оборачивается ко мне. — Он велел передать тебе, что случится, если ты не придешь. Не знаю, что означает эта хрень, но он сказал: «Приходи на закате или получишь новый шрам».

 

Глава 13

ШЕСТАЯ

Мы стоим спиной к храму, плечом к плечу, на границе травы растущей вокруг Святилища, и вместе смотрим в сторону севера на горизонт. Именно оттуда прилетит военный корабль Сетракуса Ра. У нас есть время до заката.

Мы втроем — последняя линия обороны.

С каждой минутой солнце печет все сильнее. Одна радость — можно притвориться, будто рубашка на спине пропиталась потом исключительно из–за жары.

Я указываю в сторону опушки.

— Хоть какая–то польза от могов — вырубили джунгли, — говорю я и вытягиваю шею, пытаясь оценить расстояние. — Мы заметим корабль как минимум за милю.

— Только и они нас тоже заметят, — отвечает Адам невесело. — Даже не знаю, Шестая. По–моему, это безумие.

Я ждала, что Адам скажет что–то в этом роде. Выражение его лица во время нашего разговора с Джоном и Сэмом подсказало мне, что он не разделяет нашего желания остаться для битвы с Сетракусом Ра и его кораблем.

— Нельзя допустить, чтобы Сетракус Ра попал в Святилище, — говорит Марина раньше, чем я успеваю возразить. — Это лориенское место. Оно священно. А он его осквернит. Чего бы он ни хотел, мы обязаны помешать ему это заполучить.

Я перевожу взгляд с Марины на Адама и пожимаю плечами.

— Ты ее слышал.

Адам мотает головой, его разочарование растет на глазах.

— Слушай, я понимаю, что это место для тебя особенное, но оно не стоит наших жизней.

— Я не согласна, — резко отвечает Марина. Она уже приняла решение. Сейчас она ни за что не покинет Святилище, тем более после всего, что здесь произошло.

— Нам нечего здесь больше делать, — спорит Адам. — Часть людей получила Наследия. Сетракусу Ра этого уже никак не изменить. Он опоздал.

— А вдруг это не так? — возражаю я, глядя на Святилище через плечо. — Вдруг, попав туда, он сможет… ну, не знаю… отменить все, что мы сделали, к примеру. Или как–то навредить Сущности.

Адам хмурится.

— Он держал под ногтем твою планету больше десятка лет, но так и не смог отнять у тебя Наследия. Навсегда, по крайней мере.

— Потому что Лориен был тут, — настаивает Марина. — Он прятался тут, а теперь его нашли. Мы не можем позволить Ра прикоснуться к Сущности. Последствия могут быть катастрофическими.

Адам вскидывает руки.

— Ты просто уперлась рогом!

Я отвожу взгляд от Адама в сторону посадочной площадки, заполненной бесполезными скиммерами, и, конечно же, натыкаюсь на Фири Дун — Ра, которая так и сидит привязанная к стойке шасси с кляпом во рту. Она постаралась сесть прямее, вероятно, пытаясь подслушать наш спор. По тому, как скривилось ее лицо вокруг скотча, я понимаю, что она мне улыбается. Слова, брошенные ею сегодня утром, когда она пыталась убедить меня, будто Адам специально задерживает нас, все еще не выходят из головы.

— Ты не веришь в нашу победу, вот и боишься драться, — прямо говорю я, впрочем, тут же жалея о сказанном.

Адам оборачивается ко мне, и прослеживает мой взгляд до Фири Дун — Ра. Вероятно, он связал мое заявление и ее утреннее выступление. Он с отвращением качает головой и отступает от меня на пару шагов.

Марина подталкивает меня, шепча:

— Шестая…

— Прости, Адам, — быстро произношу я. — Серьезно. Это был удар ниже пояса.

— Нет, ты права, Шестая, — холодно отвечает Адам, пожимая плечами. — Я трус, потому что не хочу сегодня умирать. Я трус, потому что еще мальчишкой наблюдал с борта одного из крейсеров, как уничтожается ваша родная планета. Я трус, потому что думаю, что нам нужно найти вариант получше. Более продуманный.

— Ну, хорошо, Адам, — говорю я, чувствуя тяжесть в груди от того, как небрежно он упоминает об уничтожении Лориен. — Мы тебя слушаем.

— Возможно, то, что мы сейчас делаем, и не очень умно, — добавляет Марина. — Но уж точно правильно.

Адам поворачивается к нам и говорит ядовитым тоном:

— В таком случае, кто из вас это сделает?

— Что «это»? — спрашиваю я.

— Убьет Эллу, — отвечает он. — Мы все слышали слова Джона. Сетракус Ра связал себя с ней его версией ваших древних лориенских чар. Вы не сможете навредить ему, не навредив сначала ей. Я никогда не встречал эту девочку и могу сказать прямо сейчас, что не собираюсь ее убивать. Так что скажите мне, кто из вас будет убивать свою подружку?

— Никто, — решительно говорю я, встречаясь взглядами с Адамом. — Мы собираемся найти способ убить Сетракуса Ра, не трогая ее.

Адам поднимает взгляд на солнце, будто пытается выяснить, сколько времени осталось до темноты.

— Класс, — говорит Адам. — Просто фантастика. Все что у нас есть — это куча поломанных кораблей и всякая фигня, которую мы сможем найти в джунглях. Скажи мне, Шестая, каким образом в нашем положении вы собираетесь остановить Сетракуса Ра?

— Джон сказал, что должна прибыть подмога, военные…

— Он сказал, что попытается! — Адам практически кричит на меня. — Послушай, я верю Джону, но он в сотнях миль отсюда. И гипотетическая помощь там же. А здесь что? Только мы. И больше ничего.

— Помощь прямо позади нас, — говорит Марина, все еще спокойным голосом, но с ноткой напряжения. Слова Адама явно задели ее за живое. — Святилище даст нам способ бороться.

Адам вроде как задумывается, но уже через миг закатывает глаза.

— Чудо. Так вот на что вы двое надеетесь? На чудо! Я понимаю, что вы разбудили там эту штуку, и оно дало вам поговорить с вашим… вашим другом в последний раз. Но это все, что оно сделало, ясно? Оно больше не будет нам помогать. Не верите мне? Давайте спросим кого–нибудь из лориенцев, как сильно помогала им эта Сущность во время последнего могадорского вторжения. Но, увы, они все уже мертвы.

Воздух вокруг меня холодеет. Поначалу это даже приятно, в этой–то гнетущей жаре джунглей, пока я не понимаю, что это Маринин фирменный способ сердиться. Сжав кулаки, она делает шаг в сторону Адама, и теперь маска сестры милосердия бесследно исчезла.

— Не говори о том, в чем не разбираешься, ты, монстр! — кричит она, тыкая указательным пальцем перед его грудью. Вдруг из ее пальца вылетает сосулька и, упав к ногам Адама, тут же начинает таять. Адам пятится, удивленно уставившись на Марину.

— А ну хватит, — говорю я, вставая между ними. — Так мы ничего не решим.

С взлетного поля доносятся приглушенные звуки давящейся смехом Фири Дун — Ра. Понятное дело, она над нами смеется. Я игнорирую могадорку, разворачиваюсь к Марине и беру ее за плечи. Ее кожа холодная на ощупь.

— Хотя сейчас мне безумно нравится эта прохлада, тебе нужно отойти на минуту, — говорю я ей.

Марина одаривает меня недоверчивым взглядом, будто не верит, что я объединяюсь с Адамом против нее. Я мягко покачиваю головой, выразительно поднимая брови, давая знать, что это не то, чем кажется. Она вздыхает, проводит рукой по волосам и уходит в сторону Святилища.

Я поворачиваюсь лицом к Адаму. По началу, он даже не смотрит на меня. Он слишком занят разглядыванием тающей сосульки, которой в него выстрелила Марина.

— Повезло, что она не выколола тебе глаз, — говорю я, хотя это шутка лишь отчасти.

— Да уж, — отвечает он, наконец–то поднимая взгляд на меня. — Шестая, слушай, я прошу прощения. Не нужно было приплетать сюда Лориен. Это не… это не мое дело.

— Уж точно не твое, — говорю я, подходя на шаг ближе. — Ладно, ну психанул ты слегка, спишу все на нервы. Но да, больше никогда не говори о наших мертвых семьях и уничтоженной планете, договорились? Потому что сейчас у меня кулаки чешутся врезать тебе по морде.

— Понял, — кивает Адам.

— А вот в этом я все еще не уверена, — отвечаю я, понижая голос и подходя к нему еще ближе. — Давай–ка я тебе все проясню, Адам. У меня нет ни малейшего желания умирать здесь сегодня. Думаешь, я не понимаю, что мы не в самой выгодной позиции? Я, знаешь ли, в объяснениях не нуждаюсь. Но ты ведь не починил волшебным образом один из этих скиммеров, пока я не видела, так?

— Ты и сама знаешь, что нет, Шестая, — хмурится он в ответ.

— Значит, мы застряли здесь до прибытия подкрепления. Ну, а коль мы тут надолго, то нам придется драться. Согласен?

— Мы могли бы убежать, — отвечает Адам, указывая на джунгли. — И скиммер для этого не нужен.

— Взгляни на это с другой стороны. Уйти в джунгли можно будет в любой момент, — признаю я. — Если Анубис прилетит сюда, и все пойдет не по нашему плану, тогда и сбежим.

— Разве? — спрашивает Адам, его взгляд перебегает с меня на Марину. — Все мы?

Я поворачиваю голову, чтобы украдкой взглянуть на Марину, которая стоит к нам спиной и делает глубокие вдохи, пытаясь успокоиться.

Седьмая снова созерцает Святилище, в общем–то, как весь этот день. Марина обрела почти религиозную преданность старому храму. И я понимаю почему — наша встреча с Сущностью была довольно тяжкой, в особенности для девушки, которая выросла среди толпы монахинь. Не говоря уж о том, что там похоронен парень, которого она любила. Для нее Святилище теперь и религиозный символ, и могила.

— Я потащу ее на себе, если придется, — абсолютно серьезно говорю я Адаму.

Похоже, Адам удовлетворен моим ответом. С его лица исчезает тот отчаянный взгляд, который был у него, пока он упрекал нас, заменяясь холодной могадорской расчетливостью. Никогда бы не подумала, что когда–нибудь буду рада увидеть это выражение на чьем–то лице.

— Тогда я, пожалуй, начну снимать для Джона маскировочные модули против силового поля и еще раз попробую починить скиммер, хотя ни то, ни другое не поможет нам защитить это место или спасти нас во время атаки Анубиса. — Он вскидывает брови, глядя на меня: — Так как же мы планируем выжить?

Хороший вопрос.

Я осматриваюсь, не готовая ничего ответить, поскольку детали плана нашей авантюры все еще у меня в разработке. Сможем ли мы вообще остановить Сетракуса Ра и помешать ему сделать со Святилищем то, что он там задумал? Как нам в принципе ему навредить, не подвергая опасности Эллу? И опять мой взгляд сам находит Фири Дун — Ра. Больше она не смеется, а только буравит на нас хищным взглядом. Я думаю о ее руках, сейчас они связаны у нее за спиной и привязаны к стойке, на них еще были грязные повязки, которые прикрывали явно болезненные электрические ожоги, полученные от силового поля Святилища. Моги провели тут годы, пытаясь проникнуть за поле, дабы получить одобрение их Возлюбленного Вождя. Как жаль, что мы не обнаружили внутри Святилища выключателя или контрольной панели, которые могли бы снова активировать силовое поле.

— Мы хотя бы знаем, куда он направляется, — громко говорю я, все еще размышляя. — Сетракус Ра хочет попасть внутрь Святилища, так что ему по–любому придется спуститься с его большого нехорошего кораблика. В этом и есть наш шанс.

— Шанс на что? — спрашивает Адам.

— Мы не можем навредить Сетракусу Ра, не навредив Элле, а значит, мы никак не сможем воспрепятствовать его проникновению в Святилище. Но раз у него есть Элла и Святилище, то, может, и нам, как бы выразиться, забрать у него что–нибудь.

Адам схватывает на лету.

— Ты хочешь…?

— Кажется, ты упоминал, что всегда мечтал полетать на одном из таких кораблей. Чего бы Сетракус Ра ни хотел в Святилище, ему все равно этого не получить, — говорю я, ощущая, как начинает вырисовываться план. — Потому что мы не только спасем Эллу, но и угоним корабль.

* * *

Наши приготовления начинаются в практически полной тишине, в воздухе все еще витает напряжение между Адамом и Мариной. Сначала мы осматриваем оставленное могами оборудование. Под одним из больших тентов свалены ящики, обширный арсенал оружия и инструментов, которые моги притащили сюда только для того, чтобы использовать все это против силового поля Святилища. Тут целый стеллаж могадорских бластеров, но остальная часть оборудования производит впечатление изготовленной здесь, на Земле. Например, ящики с оружием проштампованные, как собственность Вооруженных Сил США, горно–шахтерное оборудование из Австралии и то, что Адам назвал экспериментальными электромагнитными гранатами, покрытыми китайской писаниной. Адам ранее уже прошерстил все это добро, когда искал запасные части для скиммера, так что он знает, что тут и как разложено.

— Нам нужна взрывчатка, — говорю я ему. — Что тут есть?

Адам осторожно переставляет несколько ящиков, прежде чем открыть один из них. В нем плотно уложены прямоугольные брикеты бежевой массы, сразу напомнившей мне глину.

— Пластиковая взрывчатка, — говорит он. — Кажется, С-4.

— Ты знаешь, как работать с такой фигней?

— Немного, — отвечает Адам и начинает аккуратно выгружать в сторону остальное содержимое ящика. Помимо С-4 там еще утрамбованны провода и некие цилиндры, которые, как я предполагаю, играют роль в детонации. После беглого поиска, Адам ухмыляется и вытаскивает маленький бумажный буклет. — А вот и инструкция.

— Обалдеть, — бормочет Марина.

— Сколько всего бомб? — спрашиваю я.

Адам быстро пересчитывает глиновидные брикеты.

— Двенадцать. Но я могу разделить их, сделать поменьше, если захочешь. Хотя, чем меньше кусок, тем слабее взрыв. Да и детонаторов у нас всего дюжина, так что мелкие необходимо будет соединять вместе.

Прежде чем ответить Адаму, я высовываю голову из–под тента и быстро пересчитываю количество скиммеров, припаркованных на площадке. Шестнадцать, включая тот, над которым работал Адам, и тот, к которому привязана Фири Дун — Ра.

— Двенадцати должно хватить, — говорю я Адаму. — Главное, сам не подорвись, ладно?

— Я постараюсь.

— Отлично. Марина, пошли.

Перед тем, как выдвинуться к посадочной полосе, я заглядываю в моговскую палатку со снабжением и прихватываю с собой пустой мешок. Марина шагает рядом.

— Шестая, а что конкретно мы будем взрывать? — спрашивает она.

— Погоди немного, — говорю я, приближаясь к скиммеру, к которому привязана Фири Дун — Ра. Она наблюдает за моим приближением, опаляя меня злобным взглядом и больше не улыбаясь сквозь приклеенный скотч. Видимо, догадалась, что сейчас будет. Могадорка немного сопротивляется в своих путах, но не может помешать мне натянуть мешок ей на голову.

— Устала от ее вида? — спрашивает Марина.

— Не то слово. А еще не хочу, чтобы она видела, чем мы занимаемся, — я увожу Марину прочь от нашей пленницы к другим скиммерам на площадке. — Мы заминируем корабли по цепочке. Вряд ли Сетракус Ра спустится один, с ним наверняка будут и другие моги. Силовое поле отключилось, и ничто не помешает им проникнуть в Святилище, но пусть только подойдут поближе, вот тогда мы их и подорвем.

Благодаря Фири Дун — Ра, ни один из скиммеров сам больше не сдвинется, поэтому мы с Мариной, используя телекинез, по очереди передвигаем корабли на необходимые нам места. Работая в тандеме с Мариной, вес кораблей не кажется таким уж чудовищным, по крайней мере, после того, как удается привести в движение колеса. Мы выстраиваем скиммеры полукругом напротив входа в Святилище, через каждые тридцать метров друг от друга Корабли закончат свою жизнь практически на той же линии, где проходило силовое поле Святилища.

Теперь, после того, как мы передвинули почти все скиммеры, на посадочной площадке образовалось очень много свободного пространства.

— Будем надеяться, Сетракус Ра припаркует свою махину на самом очевидном месте, — говорю я, проводя пальцем по воздуху от посадочной площадки ко входу в Святилище. — Войти в Святилище можно только в одном месте, а значит, его сопровождению придется пройти мимо кораблей, где мы и собираемся спрятать бомбы.

— Таким образом мы хотя бы уничтожим первую волну, — говорит Марина.

— Точно, и, надеюсь, это как следует собьёт их с толку и заставит ожидать атаки, а в это время я с Адамом прокрадусь за их спинами на борт Анубиса.

— Погоди. А я‑то где буду в это время? — хмурится Марина.

Ответить я не успеваю — из оружейной могадорцев появляется Адам с вещевым мешком, заполненным пластиковой взрывчаткой. Он осматривает результат наших трудов и одобрительно кивает. Затем подходит к нам, опускает мешок и достает большой пульт дистанционного управления.

— Зацените, — говорит Адам. — Видимо, моги пытались снять силовое поле, применяя взрывы с определенной последовательностью. Возможно, они считали, что синхронные взрывы под разными углами, уничтожат поле.

Он вручает мне пульт управления. На нем ряд из примерно двадцати переключателей, каждому соответствует красная и зеленая лампочка. Двенадцать красных лампочек уже горит. Адам встает рядом со мной, объясняя, как работает устройство.

— У всех капсюлей есть удаленный детонатор, — говорит он и щелкает самым левым переключателем на один шаг вверх. Маленькая лампочка над переключателем меняет свой цвет с красного на зеленый. — Я только что взвел первую бомбу.

Я кидаю взгляд на вещмешок у наших ног, в данный момент доверху забитый пластиковой взрывчаткой, потом снова на контроллер. На нем есть маленький металлический штырек, который нужно обойти, чтобы перевести переключатель в верхнее положение, вероятно он тут для того, чтобы защитить переключатель от случайно соскочившего пальца. И все же мне слегка не по себе от этой демонстрации.

— Ну, хорошо…

— Безопасность — прежде всего. — Адам возвращает переключатель в его изначальное положение, снова зажигается красная лампочка. — Если перевести переключатель до конца вверх, то на детонатор поступит сигнал для поджога заряда, и бомба взорвется.

Я только киваю и вручаю контроллер Марине.

— Ты все поняла?

— Да, но… — она хмурится, когда принимает пульт управления.

— Ты спрашивала, где ты будешь, — говорю я. — Ты будешь прятаться в джунглях и контролировать защиту Святилища.

Марина на мгновение задумывается, а потом по ее лицу медленно расплывается улыбка.

— С удовольствием.

Адам подходит к линии кораблей и прикрепляет к днищу скиммеров брикеты пластиковой взрывчатки размером с контейнер для обеда. Настороженные могадорцы, может, их и заметят, да, но не раньше того, когда уже будет поздно.

Тем временем, мы с Мариной передвигаем последние два скиммера в сторону от тех, что уже готовы к взрыву. Эти мы располагаем на противоположных сторонах от Святилища, оба на самом краю джунглей, и направляем их лицом ко входу в Святилище.

— С их помощью можно будет устроить перекрестный огонь, — говорю я, открывая кабину одного из скиммеров. — Если твой телекинез достаточно силен, чтобы задействовать управление…

— Придется постараться, — отвечает Марина.

Подходит Адам, включает оружейные системы корабля и объясняет Марине, какие кнопки ей нужно будет нажать, чтобы разрядить орудия. Она долго изучает кнопки, запоминает их, фиксируя перед внутренним взором. Затем она медленно отходит от скиммера и направляется к клочку джунглей подальше от заряженных кораблей, но достаточно близко, чтобы полностью обозревать все поле битвы. Именно из этого укромного места она будет защищать Святилище.

Марина протягивает руку в сторону скиммера и сосредотачивается.

— Уф, — говорит она, спустя мгновение, потирая переносицу. — Даже не знаю, Шестая. Мне тяжело использовать телекинез на чем–то, чего я не вижу.

Мы пробуем разные тактики. На пару с Адамом обходим по краю джунгли, устанавливая могадорские бластеры среди разросшейся травы и деревьев. Скрываем их ветвями и оставляем так, чтобы воин–мог не заметил их сразу, а Марина, наоборот, могла бы их видеть. Она проверяет каждый бластер из своего убежища, нажимая на спусковой крючок телекинезом, так что пространство перед Святилищем заполняется выстрелами бластеров.

— Отлично, Марина, — говорю я. — Тебе даже не обязательно в них попадать. Главное, заставить их думать, будто их атакуют со всех сторон.

Теперь, когда мы закончили, на площадке осталось всего два скиммера: первый — тот, на котором мы прилетели и который Адам пытался отремонтировать, и второй, к которому привязана Фири Дун — Ра. Пока что я довольна нашими перестановками. По крайней мере, действие приносит удовлетворение.

— Ну хорошо, Шестая, — говорит Марина, скрестив руки на груди и глядя на могадорские корабли, которые теперь, как охранники, расположились дугой перед Святилищем. — Будет идеально, если Сетракус Ра пошлет своих воинов. Но что если он попрется в первых рядах? Ранить его, значит, ранить Эллу. Мы не можем так рисковать.

— Ты права, — отвечаю я. — На крайняк, надо придумать способ, как его хотя бы притормозить.

Я топаю ко входу в Святилище, притворяясь, будто не замечаю, как Адам притормаживает, мягко придерживая Марину за локоть. Они замедляются, но отстают от меня лишь на несколько шагов. С моим суперслухом не подслушать практически невозможно.

— Прости за то, что наговорил, — тихо говорит ей Адам. — Меня занесло.

— Все в порядке, — дружелюбно отвечает Марина. — Мне тоже не стоило называть тебя монстром. Просто вырвалось. На самом деле я так не думаю.

Адам только самоуничижительно усмехается.

— А знаешь, все эти годы я задавался вопросом: а может… вдруг это еще про нас мягко сказано?

Марина явно собирается сказать что–то еще, но Адам ее обрывает.

— Все нормально… еще раз прости, ну за все. Я знаю, каково это потерять того, кто тебе дорог. Мне не следовало… я больше не буду столь легкомыслен относительно побега из этого места. Я понял, почему оно настолько важно. И что оно для вас значит.

— Спасибо, Адам.

Я поворачиваюсь к ним, притворяясь, будто не подслушивала весь их разговор. Мы подошли к ранее скрытому входу в Святилище. Это узкая каменная арка, ведущая к лестнице, которая спускается вплоть до скрытой под храмом комнаты.

— Итак, — говорю я, уперев руки в бедра. — Как мы остановим самого сильного могадорца во Вселенной, не покалечив его, и в тоже время уведем у него из–под носа целый крейсер?

Адам поднимает руку.

— У меня вопрос.

Я буквально вижу, как крутятся шестеренки в его голове.

— Валяй.

— Весь план основан на вероятностях: Сетракус Ра направится к двери, Сетракус Ра пошлет воинов, Марина сможет отвлечь их несколькими бомбами и призрачными пушками. — Я собираюсь ответить, опасаясь, что он опять сорвется, но Адам еще не закончил: — Это лучшее, что можно было придумать. Я с тобой согласен. Но, предположим, это сработает. Предположим, нам удастся угнать Анубис, пока Сетракус Ра будет торчать тут внизу. Что тогда? Что мы будем делать дальше? Убить мы все равно его не сможем.

— Но и он не сможет убить нас, — отвечаю я. Знаю, это не тот безупречный стратегический перл, на который надеется Адам, но, честно, так далеко я не заглядывала. Я была слишком сильно сосредоточенна на нашем текущем выживании.

— Можно устроить переговоры, — нерешительно предлагает Марина. — Насчет Эллы или Святилища…

— Как бы горячо он ни убеждал в обратном, у Сетракуса Ра нет чести, — говорит Адам. — Не будет никаких переговоров.

— Тогда это будет патовая ситуация, — говорю я. — Но это ведь лучше проигрыша, верно?

Адам обдумывает мои слова, ковыряя ногой землю около арки.

— Ну, хорошо, — говорит Адам. — Тогда я предлагаю выкопать дырку.

— Дырку?

— Яму, — продолжает Адам. — Перед дверью. Да побольше. Потом мы ее прикроем, и пусть Сетракус Ра в нее провалится.

Я подковыриваю мыском землю. Благодаря тени от Святилища и разросшимся тут растениям, она мягкая и слегка влажная, не такая жесткая и выжженная солнцем, как на площадке. Несмотря на все наши Наследия, штабеля оружия могов и даже кучку С-4… и вот теперь мы обсуждаем возможность выкопать яму.

— Что ж, он тот самый тип идиота, который не смотрит, куда идет, особенно, если он решит самолично войти в Святилище.

— Довольно точное описание, — говорит Адам.

— Как только он упадет, я смогу заморозить отверстие из своего укромного места, — говорит Марина, подключаясь к обсуждению. — Это может замедлить его еще немного.

— Ну, по крайней мере, будет весело посмотреть, как он провалится в яму, — добавляю я с оптимизмом.

— Она должна быть очень глубокой, — говорит Адам, потирая подбородок. — Он может менять свой рост.

— Хорошо, что у нас есть Наследия, которые помогут нам с выкапыванием, — говорю я. — Даже если это выиграет нам всего пару минут, этого может хватить, чтобы дать нам подняться на борт Анубиса.

— И еще кое–что, и тебе это может не понравиться, — говорит Адам Марине, перед тем, как указать на вход в Святилище. — Но, может, нам стоит его завалить. Это будет дополнительным препятствием на пути Сетракуса Ра.

Хорошая идея, но прежде чем что–либо ответить, я смотрю на Марину. Она мгновение обдумывает предложение, а затем пожимает плечами:

— Это всего лишь камни, — говорит она. — Главное, мы защитим то, что спрятано внутри.

— Мне взять несколько С-4? — спрашивает Адам.

— Думаю, я справлюсь, — отвечаю я, уже обращаясь к своему Наследию и закручивая небольшую бурю. Воздух тяжелеет, пока я собираю темные облака над нашими головами, из которых начинают падать маленькие капли. С нисходящим взмахом моей руки четыре молнии обрушиваются вниз под углом, который мать–природа ну никак не сможет повторить. Молнии, описав дугу, ударяют во вход Святилища, и с волнами затхлого воздуха взрывают ветхий известняк, обрушивая проход.

Я подхожу и осматриваю плоды своих трудов. Вход теперь завален булыжниками, кроме того, обвалилась и часть внутренней стены. Армию могов это вряд ли надолго задержит, да и Сетракус Ра точно сможет разобрать завал с помощью телекинеза. Но все же это лучше, чем ничего.

Тем временем, Марина с задумчивым видом принимается вышагивать перед входом в Святилище, попутно считая. Нарисовав шагами на земле почти идеальный квадрат, она смотрит на меня.

— Где–то по тридцать футов с каждой стороны, что скажешь? — спрашивает она меня. — Для ямы?

— Думаю, пойдет.

— Дайте, я кое–что попробую, — говорит Марина и сосредотачивается.

Она вышагивает тридцать футов по прямой от входа в Святилище, размахивая руками, и по ходу ее движения начинает формироваться ледяная стена, хотя ее нижний край не касается земли.

— Не могла бы ты помочь мне удерживать его на месте? — спрашивает Марина, бросая на меня взгляд.

Понятия не имею, к чему все идет, но подыгрываю. С помощью телекинеза, удерживаю растущий лист льда, замечая, что верх толще, в отличие от нижнего смертельно острого края, очень похожего на лезвие гильотины. Марина повторяет свой маршрут, которым шла пару секунд назад, но на этот раз по ходу наращивая лед. Спустя пару минут Марина заканчивает создание полого куба изо льда, примерно девять на девять метров, открытого сверху и снизу. Около земли ото льда веет парок, капает вода, и Марина безостановочно использует свое Наследие, не давая ему растаять.

— Что дальше? — спрашивает Адам, наблюдая за происходящим.

— Мы поднимем его, — говорит Марина, указывая на себя и меня. — А потом шмякнем вниз со всей возможной силой. Шестая, готова?

Я делаю, как было сказано, использую свой телекинез, чтобы поднять Маринину ледяную конструкцию метров на шесть над землей.

— Готова? — спрашивает она, глядя на меня. — Давай!

Вместе мы вонзаем лед в землю. Раздается глухой удар, когда острые края вонзаются в землю, затем слышен треск стекла, когда по льду начинают распространяться трещины. В общем, лед вонзился не очень глубоко, где–то на метр или чуть больше. Хотя Марина, похоже, довольна результатом.

— Отлично, отлично! Подожди секунду!

Она обегает вокруг куба, стены которого теперь торчат из земли, и начинает укреплять его стороны, утолщая и упрочняя лед своим прикосновением. Когда трещины и сломавшиеся части заделаны, Марина встает на колени возле одного из углов и как можно ближе к земле кладет руку на лед.

— Ладно, не уверена, что эта часть плана сработает, — говорит она. — Ну, поехали.

Марина закрывает глаза и концентрируется. Мы с Адамом недоуменно переглядываемся. Но все же стоим тихо на протяжении почти пяти минут, глядя, как Марина работает своим Наследием. Мне хочется прислониться лбом ко льду, но боюсь испортить то, что она там затеяла.

— Думаю, готово, — в итоге говорит Марина, вставая и разминая шею. — Шестая, давай вытащим лед обратно.

— Теперь ты хочешь вытащить его из земли? — спрашиваю я.

— Быстрее! Пока он не подтаял слишком сильно, — азартно кивает Марина.

Мы опять сосредотачиваемся на кубе. На этот раз он явно тяжелее, и я понимаю почему. Марина сделала кубу ледяное дно, соединив под землей все четыре стены. Когда мы поднимаем лед, раздаются рвущиеся и хрустящие звуки, издаваемые разрываемой травой. Ледяной куб всплывает вверх на нашем телекинезе, а внутри находится идеально сохраненный метровой глубины кусок земли.

— Только аккуратнее, — говорит Марина, когда мы переносим лед и землю в сторону. — Я забралась довольно глубоко, но все равно этот кусок в любую секунду может развалиться на части.

— Шикарно, — говорит Адам, ухмыляясь в сторону проплывающей мимо насыпи. — Теперь нам не придется накрывать дыру, чем–то вроде очень больших веток. Как только мы выкопаем остатки, можем просто положить этот кусок обратно. Сетракус Ра ничего не поймет, потому что он будет выглядеть естественно, но по идее ты сможешь обрушить его на расстоянии с помощью твоего телекинеза.

— Собственно, я так и думала, — кивает Марина.

Мы опускаем идеальный прямоугольный кусок земли с травой с еле слышным глухим ударом. Теперь, когда Марина больше не поддерживает лед, он очень быстро начинает таять. Края нашей крышки от ямы немного подмокли, но они довольно быстро высохнут, на такой–то жаре.

Адам одним большим шагом подходит к краю ямы и встает на колени.

— Моя очередь, — говорит он.

Он кладет свои руки прямо на почву, и мгновение спустя я ощущаю исходящие от него вибрации. Сейсмические толчки сконцентрированы прямо перед ним, но его контроль не такой уж четкий, чтобы удержать их в одном месте. На миг к горлу подступает тошнота от трясущейся под ногами земли, но я быстро беру себя в руки. Почва перед Адамом начинает разрыхляться и сдвигаться, нижние слои начинают разваливаться на большие куски.

Адам смотрит на меня через плечо.

— Ну как?

Я использую свой телекинез, чтобы вынуть развалившуюся часть и камень из ямы, затем закидываю это все в джунгли. Теперь будет проще выкопать всю эту землю, когда Адам разрыхлил ее, но все же это будет та еще задача. Я одариваю его одобрительным кивком.

— Это только начало, — говорю я ему.

Он встает.

— Я собираюсь пойти поискать… лопату.

Адам едва успевает закончить свою мысль, когда внезапно его взгляд устремляется в небо позади меня. Я резко оборачиваюсь, услышав звук двигателя.

Нет. Этого не может быть. Слишком рано. Мы еще не готовы.

— Шестая? — спрашивает Марина с дрожью в голосе. — Что это?

Это корабль. Сияющий серебром, без острых углов и орудий, как другие корабли, на которых летают моги. Он не похож ни на один из виденных мной раньше, но все же до жути знакомый.

Корабль летит очень быстро и направляется прямо в нашу сторону.

 

Глава 14

ШЕСТАЯ

— Разведчики? — спрашивает меня Марина, и я опять чувствую ее ледяное Наследие на случай, если придется сражаться с нежданными гостями.

— Это не моговский корабль, — говорит Адам, вырастая рядом со мной.

— И правда, — отвечаю я, потому что и сама уже это поняла. Кладу руку Марине на плечо. — Все хорошо. Разве ты… неужели ты его не узнаешь?

— Это… — Марина умолкает на полуслове, хорошенько присматриваясь к кораблю. Космический корабль проскальзывает над деревьями и, играючи развернувшись в воздухе вокруг своей оси, эффектно сбрасывает скорость над недавно расчищенной могадорской площадкой. И хотя на корабле видны вмятины и потертости, и даже следы ржавчины по краям, он все еще сияет блеском серебра, его бронированные панели сделаны из материалов, которые точно не найти на этой планете. На мгновение он зависает — солнце отражается от тонированных стёкол его кабины — а затем мягко приземляется.

— Этот один из наших, — говорю я. — Как тот, на котором мы сюда прилетели. На Землю, то есть.

— Как такое возможно? — спрашивает Адам.

— Это и есть наше подкрепление? — спрашивает Марина, не сводя глаз от корабля. — Джон об этом что–нибудь говорил?

— Он сказал, что послал Сару, Марка и кое–что еще… — удивленно отвечаю я обоим сразу. — И это кое–что нужно увидеть, чтобы поверить.

Интересно, кто пилотирует лориенский корабль? Откуда он появился? Я нерешительно шагаю вперед.

Из недр корабля выезжает металлический трап, и я вся подбираюсь. Меня настигает смутное воспоминание, как я маленькая бежала по такому же трапу, рядом была Катарина, а позади — крики и взрывы. И вот опять, мы в самом разгаре уже второго могадорского вторжения, и снова передо мной лориенский корабль. Вот только на этот раз я не знаю, что мне делать: бежать к нему или от него. И хотя Джон говорил, что к нам идет помощь, я не могу отделаться от мысли, что это может быть ловушкой. До сих пор моя паранойя выручала меня, так что нет смысла игнорировать ее сейчас.

— Будьте готовы ко всему, — говорю я остальным. — Мы не знаем, кто оттуда выйдет.

И тут по трапу сбегает знакомый бигль.

Высунув язык, Берни Косар сначала запрыгивает на меня, упираясь передними лапами в мои ноги. Его хвост так быстро виляет, что становится размытым, когда он приветствует Марину, а затем даже запрыгивает на Адама. Я слышу незнакомый звук и тут же понимаю, что это смех могадорца.

Потом я снова смотрю на корабль, теперь на самом верху трапа стоит Сара Харт, с приветственно раскинутыми руками и улыбкой на лице.

— Эй, народ, — по–свойски говорит Сара. — Глядите, что мы нашли.

Марина коротко смеется, выражая радостное удивление, и трусцой бежит навстречу Саре, стоящей на нижней части трапа, и немедленно заключает ее в крепкие объятия. Мы уже давно не видели Сару — она как раз отправилась на секретное задание со своим бывшим, когда мы с Мариной вернулись из Флориды. Ее белокурые волосы собраны в хвост, а улыбка так и сияет, но по мере приближения я замечаю, что под глазами у нее залегли тени, а веки покраснели. Также Сара щеголяет несколькими свежими царапинами и синяками, которые не может скрыть даже ее ослепительная улыбка. Ну да, она счастлива нас видеть, но это не отменяет ее усталости, нервов и небольшой потрепанности. Так или иначе, она выглядит лучше, чем мы: грязные после нескольких дней в джунглях, обожженные солнцем и измотанные. Но я не могу ее в этом винить.

— Какие люди! — говорю я Саре, тоже ее обнимая, правда, слегка рассеянно, так как до сих пор не могу оторвать взгляд от корабля.

— Рада тебя видеть, Шестая, — отвечает Сара, сжимая меня, несмотря на пот и песок. — Джон сказал, что вам бы не помешала помощь и транспорт. Вот мы и привезли с собой и то, и другое.

А кто эти «мы», становится очевидно спустя секунду. Марк Джеймс, что выходит из корабля вслед за Сарой, чертовски мало похож на того парня, вместе с которым мы дрались тогда в Парадайз. Больше он не мажет свои темные волосы гелем, они заметно отросли и не ухожены. Похоже, он немного потерял в весе, его мускулы обрели большую четкость. На лице отпечаталась дикая усталость, а прищуренные глаза говорят, что солнце он видит не так уж и часто.

— Ни фига себе! — говорит Марк, останавливаясь на полпути. — У вас один из них за спиной.

— Это Адам, — говорит Сара. — Мне казалось, я тебе о нем рассказывала.

— Ага, вроде бы, — отвечает Марк, прикрывая глаза от солнца и откровенно разглядывая Адама. — Просто, знаешь ли, немного жутковато видеть, как один из них бродит среди нас, как обычный человек. Без обид, друган, — добавляет Марк, кивая Адаму.

— Проехали, — дипломатично отвечает Адам. Он указывает пальцем через плечо туда, где связанная и прикованная к скиммеру, сидит Фири Дун — Ра. — Как видишь, я тут не единственный мог. Зато я — самый дружелюбный.

— Учту, — отвечает Марк.

Сара делает попытку представлять нас друг другу, но я обрываю ее, даже не давая ей начать.

— Прости, но где ты взяла этот корабль? — спрашиваю я, проходя мимо нее вверх по трапу.

— Да, кстати, — отвечает Сара, жестом приглашая меня проходить дальше, словно я должна продолжить изучение. — Ты, вероятно, захочешь поговорить с ней.

— С кем?

Взгляд Сары говорит мне, что я должна перестать задавать вопросы и просто пройти внутрь, что я и делаю. Марина тоже удивляется этому взгляду. Она следует за мной вверх по трапу внутрь корабля. Едва я делаю внутри несколько шагов, как меня накрывает сильное ощущение дежавю. Мы в пассажирской зоне. Это открытое пространство, полностью лишенное всякой мебели. От стен исходит мягкое свечение, означающее, что питание корабля все еще включено. У меня сохранилось смутное воспоминание о том, как я была тут вместе с другими Гвардейцами, а наши Чепаны гоняли нас на занятиях по аэробике и кое–каким легким боевым искусствам.

Я прохожу вдоль ближайшей стены, проводя пальцами по поверхности. Материал мягкого пластика отвечает, светясь чуть ярче и оставляя след от моих пальцев. Стены реагируют как один большой сенсорный экран. Я ввожу команду, всплывающую в моей памяти, быстро рисуя лориенский символ на стене. Символ один раз мигает, показывая, что он был принят, и затем с гидравлическим шипением открывается пол и появляется пара десятков кроватей. Марина даже отскакивает, когда одна из них появляется прямо на том месте, где она стояла.

— Шестая, это же…?

— Это наш корабль, — говорю я. — Тот, что привез нас на Землю.

— А я всегда считала, что его уничтожили или… — Марина замирает, удивленно качая головой. Она проводит пальцами по другой стене, вводя другую команду. Вся стена превращается в один большой высококачественный экран, демонстрирующий запись со счастливым биглем, бегающим за мячиком.

— По–английски: собака, — говорит записанный голос с явным лориенским акцентом. — Собака. Собака бежит. En español, perro. El perro corre …

Обучение языкам Земли. Сколько же раз мы тут сидели и учились, просматривая это видео, пока летели к нашей новой планете? Я уж и забыла об этом или просто выкинула из головы, но сейчас вся тоска по моему детству снова наваливается на меня. Целый клаустрофобный год, проведенный здесь, во время которого мы сидели и смотрели, как эта собака бежит через ярко–зеленое поле.

— Тьфу, выруби это, — прошу я Марину.

— Разве ты не хочешь узнать, что собака сделает дальше? — спрашивает она с легкой улыбкой, но проводит рукой по стене, и программа останавливается.

Я подхожу к одной из кроваток и нагибаюсь к ней. Простыни пахнут затхлостью и немного смазанными машинным маслом внутренностями корабля. Вероятно, кроватки были спрятаны в стенах последний десяток лет. Я поднимаю простыни и тонкий матрас, изучая каркас.

— Ха, глянь сюда, — говорю я.

Марина заглядывает мне через плечо. Там, вырезанная в металле скучающей маленькой девочкой, красуется цифра шесть.

— Вандалка, — смеется Марина.

Низкое гудение двигателя корабля медленно затихает до полной тишины, и сенсорные стены мигают и гаснут. Кто–то только что обесточил корабль.

— Все в точности так, как ты и оставила, правда?

Мы с Мариной одновременно оборачиваемся в сторону голоса и видим женщину, медленно выходящую из кабины управления. Первое мое впечатление — она безумно красива. Темно–коричневая кожа, высокие, резко очерченные скулы, на голове короткий ежик черных волос. И хотя она одета в мешковатый костюм механика, заляпанный свежими масляными пятнами, выглядит женщина так, будто только что сошла с обложки модного журнала. Я быстро осознаю, чем же так впечатляет ее внешность. Большинство землян вряд ли обратят на это внимание, но я тут же подмечаю.

Эта женщина — лориенка.

Похоже, она слегка нервничает из–за меня с Мариной. Вероятно, именно поэтому она так долго отключала системы корабля. Даже теперь женщина застыла в проходе, так же неуверенная на наш счет, как мы на ее. В ней есть некая нервозность, будто она в любое мгновение рванет обратно в кабину и запрется там на замок. Я прямо чувствую, как она собирается с духом, чтобы продолжить с нами разговор.

— Вы, должно быть, Шестая и Седьмая, — говорит она после нескольких секунд молчания, пока мы с Мариной пялились на нее ошалелыми глазами.

— Ты… зови меня просто Мариной.

— Договорились, Марина, — говорит женщина с легкой улыбкой.

— Кто ты? — спрашиваю я, наконец–то обретая голос.

— Меня зовут Лекса, — отвечает женщина. — Я помогала вашему другу, Марку, и скрывалась под именем СТРАЖ.

— Ты — одна из наших Чепанов?

Лекса наконец–то отлипает от дверного проема и присаживается на одну из кроваток. Мы с Мариной присаживаемся напротив.

— Нет, я не Чепан. Мой брат был Гвардейцем, но не прошел обучение в Лориенской Академии Обороны. Меня тоже туда отправляли обучаться на инженера, но после… после его смерти… я вроде как, э-э, исчезла с радаров. Насколько это вообще возможно на Лориен. Я определенно не вписывалась ни в одну из предписанных ими ролей. Я много работала с компьютерами, иногда даже не совсем законно. Но вообще–то, я ничем особым не выделялась.

— Однако в итоге ты оказалась на этом корабле, — говорит Марина, склонив голову на бок.

— Угу. В какой–то момент меня наняли модернизировать для музея древний корабль…

Эта деталь тут же наводит меня на мысль.

— Ты прилетела на Землю на втором корабле, — говорю я.

— Да. Я прибыла сюда вместе с Крэйтоном и моей подругой Зофи. Как вам, наверное, уже известно, мы не входили в планы Старейшин, и нам удалось бежать с Лориен только благодаря Крэйтону… точнее тому, что Крэйтон работал на отца Эллы, и у нас был доступ к музейному кораблю. Отец Эллы знал о грядущем и поэтому нанял меня починить звездолет. На самом деле, я даже не была пилотом. Мне пришлось учиться, если можно так сказать… на лету.

Фыркаю на этот дурацкий каламбур и улыбаясь Лексе, а у самой в голове крутятся мысли. Мы не одиноки. Возможно, лориенцы не так уж и вымерли, как мы полагали. И вроде этому следует радоваться, однако меня начинают терзать сомнения. Конечно, можно списать это на паранойю, которая одолевает меня после Пятого. И все же… я думаю о Крэйтоне и как он растил Эллу, пока в тайне выискивал остальных Гвардейцев. Он никогда не упоминал, что прибыл сюда с еще двумя другими лориенцами. Мои глаза чуть сужаются.

— Крэйтон никогда о тебе не упоминал, — говорю я, стараясь, чтобы мои слова не слишком походили на обвинение. Все–таки Крэйтон многое от нас скрывал, ведь только после его смерти мы узнали, кто такая Элла.

— И вряд ли когда–нибудь бы рассказал, — отвечает Лекса немного хмуро. — Его заботила лишь жизнь Эллы. Мы договорились никогда не связываться друг с другом. Для всех было бы безопаснее, если б мы держались друг от друга подальше. Вы знаете могов. Никакие пытки не помогут им вытянуть из тебя информацию, если ты и правда ничего не знаешь.

— А твоя подруга? Зофи? Где она?

Лекса качает головой.

— Она не выжила. Ее брат был пилотом этого корабля. Вашего корабля. Зофи стала его искать, даже думала, что нашла через интернет, но…

— Моги, — заканчивает за неё Марина.

— После этого я осталась одна, — печально кивает Лекса.

— Я бы так не сказала, — говорю я. — Еще оставались мы. Между прочим, многие из нас… да что там! — мы все потеряли наших Чепанов. И некоторые очень даже быстро. Нам бы не помешало немного руководства. Чего ты ждала так долго? Почему не пыталась найти нас?

— Шестая, ты и сама прекрасно знаешь почему. По тем же причинам, по которым ваши Чепаны не стали искать друг друга. Было опасно выходить на связь. Любой поиск через интернет был чреват обнаружением. Я делала все, что могла, но на расстоянии. Переводила деньги и информацию организациям, которые работали над разоблачением могадорцев. Запустила сайт под названием «Анонимные Пришельцы», пытаясь распространить информацию и, может быть, выявить, чем занимается МогПро. Так я и познакомилась с Марком.

Я размышляю, каково ей должно быть пришлось — чужая на чужой земле, без всякой поддержки. Хотя, вообще–то, мне и представлять не нужно, через что ей пришлось пройти. Я сама так жила. Но даже осознавая опасность, я никогда не переставала искать остальных. У меня не получается скрыть горечь в голосе:

— Опасно для нас? Или для тебя?

— Для всех, Шестая, — отвечает Лекса, явно уязвленная моими словами. — Да, это даже близко не сравнится с той ответственностью, которую Старейшины взвалили на вас девятерых, но… я тоже ни о чем таком не просила. Я просто взялась за заманчивую работу в музее, а затем, не успела я оглянуться, как оказалась летящей на доисторическом корыте к совершенно иной солнечной системе с грузом в виде последнего живого Гвардейца. Я потеряла брата, своего лучшего друга, всю свою жизнь.

Она вздыхает. Мы же с Мариной храним молчание.

— Я убедила себя, что помогать вам издалека будет достаточно. Так что я делала, что могла, но на расстоянии. Подчищала интернет, если находила там о вас любую информацию. В общем, старалась сделать вас невидимыми, но не только для мира, но и для себя. Может быть, то была трусость. Или стыд. Не знаю. В глубине души я знала, что стоило бы делать больше. Меня все время так и подмывало взять этот корабль и выйти с вами на связь, как только вы бы стали достаточно взрослыми, а я бы…

— Теперь ты здесь, — мягко произносит Марина. — Это самое главное.

— Я больше не могла оставаться в стороне. Однажды я уже бежала с одной планеты во время вторжения. На этот раз я решила, что с меня хватит убегать.

Ее слова отражают мои собственные мысли. Неким образом, после долгих лет беготни от могадорцев, мы все решили, что пора прекратить убегать. Главное, чтобы еще не было слишком поздно.

— Можно я тебя сейчас обниму? — спрашивает Марина Лексу.

Пилот явно удивлена, но кивает. Марина заключает ее в крепкие объятия, пряча лицо на плече женщины. Лекса встречается со мною взглядом и дарит мне натянутую, почти смущенную улыбку, а потом закрывает глаза и позволяет себя обнимать. Она вздыхает, и может мне это только мерещится, но кажется, что с плеч Лексы спадает какой–то невидимый груз. Я не присоединяюсь. Все эти групповые обнимашки — совершенно не моё.

— Спасибо, что прилетели, — говорю я, выдержав небольшую паузу. — Добро пожаловать в Святилище.

С этими словами я вывожу этих двоих из корабля и, подавив детское воспоминание о побеге с Лориен, бросаю последний долгий взгляд на пассажирскую зону. Я больше не ребенок. Это вторжение пойдет по совсем иному сценарию.

Снаружи Адам и Марк о чем–то оживленно беседуют, а Сара стоит в нескольких футах от них, ближе к кораблю, очевидно поджидая нас. Она вопросительно поднимает брови, когда видит меня, и я глубоко вздыхаю в ответ.

— С ума сойти, кого вы притащили в Мексику, — говорю я, пытаясь отделаться от шока и смешанных чувств после встречи с Лексой.

Вместе мы подходим к Марку и Адаму. С уже мокрой от пота насквозь футболкой, Марк выглядит так, будто он с трудом пытается во что–то врубиться.

— Яма, — вяло произносит он. — Вы собираетесь убить Сетракуса Ра с помощью дыры в земле.

Адам вздыхает, указывая на джунгли туда, где мы спрятали артиллерию могов.

— Да что ты зациклился на этой яме, она — лишь часть плана. Я же тебе уже сказал, у нас есть пушки, бомбы…

— Но для Сетракуса Ра у вас только яма.

— Я осознаю всю примитивность этого решения, но выбор у нас невелик, — отвечает Адам. — Да мы и не пытаемся его убить. Это даже не вариант, учитывая, что любой нанесенный ему вред отразится на Элле. Мы лишь хотим придержать его и выиграть немного времени.

— Для чего? — спрашивает Марк.

Адам кидает на меня взгляд.

— Чтобы спасти Эллу, украсть Анубис из–под носа Сетракуса Ра, а лучше и то и другое.

— А почему нельзя просто отсюда свалить? — спрашивает Марк, тыкая большим пальцем в сторону новоприбывшего лориенского корабля. — Я допускаю, что все эти ловушки были хорошей идеей, когда вы, как бы выразиться, сидели тут на мели. Но теперь–то мы можем улететь.

— Это не вариант, — отвечает Марина. — Нужно защитить Святилище любой ценой.

— Любой ценой? — повторяет Марк, оглядываясь на корабль, потом переводя взгляд на храм. — Да чего такого особенного в этом месте?!

Я замечаю, что Лекса вела себя жутко тихо во время этого разговора. Ее глаза не отрываются от Святилища, с лица пропало всякое выражение… чем–то напоминает Марину, когда та уходит в один из своих благоговейных трансов. Должно быть, Лекса чувствует на себе мой взгляд, поскольку внезапно трясет головой и встречается со мной глазами.

— Это место… — она пытается подобрать правильные слова. — В нем есть что–то особенное.

— Это лориенское место, — отвечает Марина. — И не просто, а Лориенское место с большой буквы. Внутри заключен источник наших Наследий.

— Мы только что завалили вход, а иначе я бы провела тебе экскурсию, — добавляю я. — Познакомила бы тебя с живущим там существом. Оно довольно милое для Сущности, состоящей из чистой энергии Лориен.

Лекса одаряет меня мимолетной ухмылкой, и только потом отвечает:

— Я ощущаю это… что бы там ни было… оно пробирает до самых костей. Понятно, почему вы так хотите защитить это место.

— Спасибо тебе, — произносит Марина.

— К слову… — и теперь Лекса смотрит на меня. — Не забывай, что мой корабль — наш корабль — готов. Если он тебе понадобится. Он и раньше обгонял их военные корабли.

Я еле заметно киваю и быстро переглядываюсь с Адамом. Пускай Марина не хочет признавать, что нам нужен план отхода, но пусть он все–таки будет, причем гораздо более интересный, чем банальный побег в джунгли.

— Ого, значит, что–то там внутри как бы командует Наследиями? — спрашивает Марк, глядя на Святилище, уперев руки в бока.

— Мы так думаем, — отвечаю я.

— Так вот, кто решил, что ботаник Сэм Гуд должен получить суперсилы, а я… — Марк, скривившись, замолкает. — Блин. Нужно было быть добрее в старшей школе.

Я сдерживаю смех. Видимо, Джон рассказал Саре и Марку, что благодаря нашим делишкам в Святилище люди стали получать Наследия. Не знаю, по каким критериям Сущность решала, кого наделять Наследиями, но что–то я тоже сомневаюсь, что такой человек, как Марк, мог бы попасть в список, пусть даже в последние пару месяцев он и рисковал ради нас собственной жизнью. А вот что касается Сары…

— Ну, а ты? — спрашиваю я, поворачиваясь к ней лицом.

Сара пожимает плечами и смотрит на свои руки, будто ожидает увидеть лучи света, которые польются из них в любой момент.

— Пока ничего, — говорит она, хмурясь. — Все еще обыкновенный человек.

Сара пытается сделать вид, что ей все равно, но я‑то вижу, как это ее тревожит. После всего, что она сделала для нас, и в особенности, для Джона, мне даже интересно, как Сущность вообще могла упустить ее из виду при выборе тех, кто из людей получит Наследия.

— По словам Джона, Сэм обнаружил Наследие, только когда их атаковал пайкен, — говорю я. — Может, ты просто еще не попадала в ситуацию, когда они проявляются.

— Кстати, да, — подхватывает Марина. — По собственному опыту скажу: Наследия имеют привычку проявляться, только когда ты особенно в них нуждаешься.

— Зашибись, — говорит Марк. — Значит, если мы будем ошиваться тут в ожидании верной смерти, то, может быть, есть шанс, что я умру, по крайней мере, с суперспособностями.

— Что–то вроде того, — отвечаю я.

— Вполне вероятно, Сущность вообще никого не выбирала, — говорит Адам. — Возможно, это всего лишь воля случая.

— Сказал могадорец с Наследиями, — фыркает Марк.

— Да без разницы, — говорит Сара, явно стараясь сменить тему. — Я не стану на это полагаться. Так что будь что будет. Мы же все равно помогаем, только иными способами. Я как раз разговаривала по телефону с Джоном перед посадкой.

— Он уже в пути? — спрашиваю я. — Он должен притащить с собой пушки побольше.

— Не знаю, насколько это реально, — отвечает Сара и нахмуривается, так что я сразу понимаю: сейчас будут плохие новости. — Правительство не особо–то сотрудничает. Они вроде как хотят драться, но не хотят проигрывать.

— И как это понимать!?

— Что они — те еще паскуды, — любезно объясняет Марк.

— Не хотят вступать в бой с Сетракусом Ра, пока не будут уверены, что смогут победить. Так что они будут нас поддерживать, но не будут драться с ним напрямую. По крайней мере, не сейчас.

— Ничтожества, — говорю я.

Сара смотрит на Адама.

— Джон все равно хочет, чтобы ты вытащил маскировочные устройства из скиммеров.

— Чтобы он передал их армии, которая не хочет нам помогать? — уточняет Адам, подняв брови.

— Вроде как, да.

— Все уже готово. Я их снял еще перед тем, как мы все заминировали, — отвечает Адам, кидая на меня взгляд. — Так отдаем или нет? Можем решить это позже.

— Какого лешего мы вообще должны что–то им отдавать, если они не собираются нам помогать? — спрашиваю я Сару. Вся эта сделка до ужаса напоминает то, что описывала нам агент Уокер в Эшвуд — Истэйтс. МогПро. Даже теперь, когда их крупнейшие города практически превратили в дымящиеся кратеры, правительство все еще строит из себя ангелов и пытается аферами заполучить у дружественных инопланетян всякое крутое инопланетное добро.

— Из–за дипломатии? — отвечает Сара, пожимая плечами так, будто эта ситуация ей неподвластна. Без сомнения, так и есть. В общем, как и всегда, мы сами за себя. — Джон думает, что они будут более склонны помогать нам, как только он покажет им способ победить могов.

— Когда он сюда прибудет? — спрашивает Марина.

Лицо Сары становится печальным.

— Готовьтесь к плохим новостям. В Нью — Йорке Пятый взял Девятого в заложники.

Я слышу треск мороза, когда Марина сильно сжимает кулаки.

— Что?

— Ага, паршиво, — отвечает Сара. — Джон и Сэм пытаются выследить его и не дать ему сделать то… ну, чтобы там этот псих ни планировал.

— Зря я его не убила, — бормочет Марина. Я быстро кидаю взгляд в ее сторону. Здесь, у Святилища, она вела себя довольно спокойно, почти как та старая Марина, совсем не жестокая и безмятежная. Но стоило только упомянуть Пятого, и ее вновь наполнила тьма.

Сара продолжает, не слыша Марину.

— Как только они все утрясут и договорятся, Джон отправится в путь, но…

Мой взгляд устремляется к зарослям джунглей. Солнце уже клонится к закату.

— Он не успеет вовремя, — констатирую я, ощущая это нутром. — Все будет зависеть только от нас.

— Он постарается, — настаивает Сара.

Кажется, она надеется увидеть, как ее парень появляется на горизонте, как какой–то торжествующий герой. Джон и Сэм, подкрепленные военной мощью США. А я не стану цепляться за такого рода иллюзии.

— Нам нужно вернуться к делам насущным, — говорю я. — Надо подготовиться.

— Или просто все бросить, — говорит Марк, поднимая руку. А когда Марина кидает на него неодобрительный взгляд, сдается. — Ну ладно, ладно. Покажите мне, где нужно копать.

Мы приступаем к работе.

Сначала Адам переносит перекошенное тело Пыли на корабль Лексы. Химера уже выглядит куда бодрее, будто напряжение потихоньку уходит из его мускулов, но он все еще не может изменяться и далек от боевой формы. На этот раз ему придется все переждать.

Лекса хочет увидеть маскировочные устройства, которые мы вытащили из скиммеров, поэтому мы с Адамом показываем ей, где мы их сложили в палатке с припасами. Модули похожи на цельные черные ящики размером с ноутбук.

— Они были прилажены к консолям скиммеров, позади панелей управления, — говорит Адам, перебирая порты и шнуры на задней части одного из устройств. — Я как мог, старался их не повредить.

Мы складываем их в туристический мешок и переносим на корабль Лексы. Теперь они готовы к доставке нашим «щедрым» друзьям в правительстве, которые взамен дадут нам большую кучу ничего.

Конечно, это все предполагает, что мы выберемся из Мексики живыми.

— Они сработают? — спрашиваю я.

— Надеюсь, — отвечает Лекса. Она очищает изоляцию кабеля, а затем подключает оголенный провод к порту питания маскировочного устройства. — Думаю, мы наверняка не узнаем, пока не пролетим мимо их кораблей с включенным устройством.

Мчаться в сторону массивного крейсера на борту потасканного лориенского судна, которое то ли может, то ли не может пролететь сквозь несокрушимое силовое поле… я совершенно не жажду попасть в такую ситуацию.

— Если оно не сработает…

— Мы взорвемся, — говорит Лекса, не давая мне закончить вопрос. — Давай не будем спешить с его испытанием?

Пока Адам с Лексой продолжают подключать устройство к лориенским системам, остальные возвращаются к работе над ямой перед входом в Святилище. Адаму удалось найти несколько лопат, завалявшихся среди могадорского оборудования — вероятно, сперва, они пытались сделать подкоп под силовое поле, но потерпели неудачу. Марк явно возрадовался возможности снять рубашку и принимается перекидывать через плечо полные лопаты земли. Берни Косар тоже весело запрыгивает внутрь, химера превращается во что–то гигантское, напоминающее крота. Своими лапами, по три когтя на каждой, Берни неаккуратно вышвыривает кучи земли из ямы. Похоже, он в ударе. А вот Марка хватает ненадолго. Тропическая жара быстро берет свое.

— Вот гадство, — слышу я краем уха, как он жалуется Саре, утирая пот со лба.

— Погоди, вот появятся моги и начнут в нас стрелять, — отвечает Сара. — Тогда еще помянешь ручной труд добрым словом.

Довольно скоро мы добираемся до слишком каменистых слоев, и копать дальше руками уже невозможно. Становится проще, когда Адам подходит и быстрым сейсмическим ударом разрыхляет поверхность, а потом мы с Мариной телекинезом выкидываем из ямы большие комья и прячем выкопанную землю в джунглях

* * *

В итоге у нас получилась весьма добротная яма. Покончив с копанием, мы вдвоем с Мариной осторожно поднимаем телекинезом хирургически вырезанный куб земли с травой и помещаем его на место. Он довольно ненадежно висит над ямой, чуть провисая в центре, но все равно выглядит вполне естественно, если особо не приглядываться. Я практически уверена, что он обвалится, когда Сетракус Ра достигнет центра, и скинет его вниз почти на десять метров, так что он не сможет сразу выпрыгнуть обратно. Будем надеяться, эта и другие наши ловушки, отвлекут его достаточно, чтобы мы успели попасть на борт Анубиса.

Берни Косар снова в образе бигля бегает вокруг края теперь уже прикрытой ямы, виляя хвостом. Кажется, он одобряет результат.

— Что дальше? — спрашивает Марк, отряхивая руки. — Натянем леску, которая будет запускать скрытые арбалеты или все в том же духе?

— Я тут не видел арбалеты, — отвечает Адам, потирая подбородок. — Однако можно наделать колья из веток. Строгать умеешь?

Либо Адам не догнал шутку, либо и впрямь обожает устанавливать ловушки.

— Нет уж, давай отложим это на потом, — отвечает Марк, отходя в сторону.

Сара и компания предусмотрительно упаковали кое–какие припасы. Все прерываются на обед, пуская по кругу бутылки воды и еду. У нас очень хорошо получается притворяться, что мы не напуганы до чертиков тем, что нам предстоит.

Я стою чуть позади остальных, жуя бутерброд и рассматривая лориенский корабль, припаркованный на взлетно–посадочной полосе. Что–то тревожит меня, но я не могу понять, что именно. Словно слабый голосок в глубине моего сознания выкрикивает предостережения, но слова неразборчивы. Заметив, как я уставилась на корабль, Лекса подходит ко мне.

— Считаешь, это сработает? — спрашивает она, кивая головой в сторону нашей обороны.

— Просчитываешь, есть ли у нас шанс выиграть войну с помощью глубокой ямы и пары пушек, спрятанных в джунглях? — я удрученно качаю головой. — Вряд ли. Но, возможно, подпортить Сетракусу Ра планы нам сегодня все же удастся.

— Знаю, из моих уст это мало что значит, — нерешительно начинает Лекса, ей явно неловко. — Но ты отличный лидер, Шестая. Все это благодаря тебе. Твой Чепан гордился бы тобой. Черт, да весь Лориен гордился бы тем, какую борьбу вы ведете.

Я понимаю, что Лекса имеет в виду не только сегодняшний день, она говорит обо всех этих годах на Земле, которые мы противостоим могадорцам. Я разглядываю ее краем глаза. Я узнаю в Лексе качество, которое всегда приписывала себе. Она — «живунчик», ее не сломить. Интересно, если эта война продлится недолго, стану ли я такой же — человеком, который избегает близости, потому что испытал слишком много боли. Наверное, сейчас я уже немного на неё похожа.

— Ага, — неловко отвечаю я. — Спасибо.

Лекса, кажется, довольна этой короткой беседой. Скорее всего, она воспринимает меня так же, как и я её, и понимает, что мне не хочется опускаться до сентиментальщины. Лекса указывает рукой в сторону западных просторов джунглей:

— Когда мы приземлялись, я приметила неплохую полянку в миле отсюда. Я собираюсь переместить корабль туда, подальше от Святилища. Полечу под кронами, чтобы нас не засекли.

— Отличная мысль, — отвечаю я. — Не хотелось бы, чтобы Сетракус Ра нас спалил.

— Да уж. Существует огромный шанс, что он решит, будто вы отсюда смотались.

— По сути, элемент неожиданности — это все, что у нас есть.

— Порой большего и не нужно, — отвечает Лекса, покидая меня и шагая прочь к своему кораблю. Точнее, нашему кораблю, так она его назвала.

Я наблюдаю за ней. Слабый голосок внутри меня становится громче, но по–прежнему остается неразборчивым. Никак не пойму, что он пытается мне сказать.

— Шестая? Ты это слышишь?

Марина подходит ко мне, прижимая руку к виску, словно у неё разыгралась мигрень.

— Что слышу? — интересуюсь я.

— Что–то вроде… какой–то голос. — Марина сглатывает. — Боже, кажется, у меня едет крыша.

И только тогда я понимаю, что меня терзает вовсе не голос моей совести или какой–то сбой инстинкта самосохранения. Это в прямом смысле голос у меня голове. Он не принадлежит мне, но отчаянно пытается до меня докричаться.

— Ты не спятила. Теперь я тоже его слышу.

Я фокусируюсь на настойчивом гуле, и в тот же миг он становится чистым, хотя и слышится издалека, словно проходит сквозь туннель.

«Шестая! Марина! Шестая! Марина! Вы меня слышите?!»

Мы с Мариной закрываем глаза. Этот слабый голосок принадлежит Элле. Джон упоминал, что её Наследие усилилось, и телепатия, должно быть, тоже увеличила радиус действия, раз у неё получается передавать сообщение нам обеим. С каждой секундой её голос в моей голове становится все четче.

Это значит, она приближается.

— Элла! — произношу я вслух, больше не используя телепатию для общения. — Где ты? Что слу…?

Она прерывает меня телепатическим криком: «Что вы там делаете!? Я же сказала Джону! Он должен был вас предупредить».

— Он так и сделал, — отвечает Марина. — Мы пришли помочь. Защитить Святилище.

«НЕТ! Нет, нет, нет». Элла явно не в себе и определенно впала в панику. «Он должен был предупредить вас».

— О чем предупредить? — спрашиваю я.

«Что вам нужно бежать!» — кричит Элла. — «Бегите немедленно!»

«БЕГИТЕ, ИЛИ ВАМ КОНЕЦ!»

 

Глава 15

ШЕСТАЯ

Мы с Мариной глядим друг на друга не в силах пошевелиться.

Когда предсказания о неминуемой смерти передаются по групповому телепатическому чату, то не совсем понятно, кому они адресованы — в этом–то и загвоздка. Элла имела в виду меня? Марину? Нас обеих? Или вообще всех, кто здесь находится?

Черт, ну не верю я, что наше будущее вырезано в камне. Не верю в предначертанную судьбу. Мы не станем убегать. Не раньше, чем попытаемся осуществить наш план. После секундного замешательства я замечаю блеск решимости в глазах Марины.

— Я остаюсь, — говорит она.

— И я, — отвечаю я, уже жалея о тех нескольких секундах, которые мы провели в бездействии. — Иди! Отведи других на позиции!

Марина бежит к Саре и остальным. Я бросаюсь в противоположную сторону через взлетно–посадочную полосу, пытаясь догнать Лексу. Она уже на вершине склона. Услышав переполох позади, она оборачивается, вопросительно приподняв бровь.

— Он уже на подходе, — говорю я ей.

— Блин!

— Лети низко, чтобы тебя не заметили; неизвестно, насколько близко они уже подлетели.

«ОЧЕНЬ БЛИЗКО!» — раздается в голове крик Эллы, такой громкий, что я аж вздрагиваю.

— Ты же знаешь, что у меня на той штуке есть пара пушек? — спрашивает Лекса, указывая большим пальцем через плечо на свой корабль. — Могу помочь в сражении.

— Нет. Это — наш единственный вариант отступления. Нельзя рисковать кораблем.

— Твоя правда, Шестая, — кивает Лекса. — Я его спрячу и сразу вернусь.

— Нет, — качаю я головой. — Не возвращайся. Нельзя рисковать еще и пилотом. Спрячь корабль и жди. Если дело запахнет жареным, я хочу, чтобы ты была готова вытащить нас отсюда. Возможно, нам придется делать ноги.

— Хорошо, — говорит Лекса, стараясь сохранять хладнокровие. Она указывает на юг в сторону джунглей, где еще виднеются разбитые камни древней дороги: — Я буду там, в миле по этому направлению, Шестая. Отсюда по прямой. Если потребуется связь, у Марка есть рация для связи с кабиной.

— Ясно.

— Удачи вам, — говорит Лекса, на самом деле имея в виду «постарайтесь выжить».

Лекса поднимает в воздух наш корабль и ведет его так низко, что задевает днищем верхушки деревьев. Как только она скрывается из вида, я первым делом бросаю взгляд на горизонт — Анубиса пока не видно — а потом бегу в джунгли к востоку от Святилища. Именно там собрались остальные. Неплохое место для укрытия: там много густой листвы и перевернутое бревно, которое мы можем использовать для прикрытия. Оттуда мы сможем одновременно видеть переднюю часть храма и боковую дверь. Отличное место для засады. А еще оттуда нам будет хорошо видно прибытие Анубиса, а ведь до этого момента осталось всего ничего.

— Элла? — немного странно произносить вслух ее имя, но я никак не могу привыкнуть к этой телепатической болтовне. Интересно, Марина все еще подключена к этому разговору? — Какого черта? Ты сказала Джону — на закате!

«Сетракус Ра не стал дожидаться подкрепления. Он слишком… взволнован от мысли, что скоро доберется до Святилища».

Что ж, хоть одна хорошая новость. Покинув Нью — Йорк, Сетракус Ра не стал пополнять ряды своих войск. Это значит, что их будет немного меньше. Но даже при таких обстоятельствах я более чем выбита из колеи первым зловещим предостережением Эллы.

— В таком случае, что ты имела в виду? Кто из нас умрет?

«Я… я не знаю. Это было видение. Не очень четкое. Но я видела кровь. Так много крови… А я этого не стою, Шестая! Вы еще можете спастись, убежать и…

Я чувствую, что Элла что–то недоговаривает, скрывая правду, которая ей известна. Джон сказал, что ее Наследия усилились, однако ее способности ясновидения не защищены от ошибок. Я не собираюсь менять наш план из–за ее видения будущего, которое мы, возможно, в состоянии изменить.

— Мы остаемся, — твердо говорю я в надежде, что она уловит мой решительный настрой. — Мы достанем тебя с этого корабля. Слышишь меня?

«Да».

— Лучше помоги нам. Насколько вы уже близко? Что ты видишь?

«Пять минут, Шестая. Через пять минут мы будем там».

Пять минут. Вот дерьмо!

— Кого он хочет выставить против нас?

«Он спустится сам. Еще есть сотня солдат в полной боевой готовности. Я тоже буду там, Шестая. Но я не смогу помочь. Я не могу… мое тело больше мне не подчиняется».

Сотня. Довольно много. Но все же мы можем с ними разделаться, особенно если нам удастся взорвать скиммеры и нейтрализовать внушительное количество могов.

— Должен же быть какой–то способ, Элла. Скажи мне, как тебе помочь.

«Никак, — говорит ее печальный и решительный голос. — Обо мне не беспокойтесь. Делайте то, что должно».

Пока я бегу к краю джунглей, где уже скрываются остальные, ко мне присоединяется Адам. Вместо того чтобы сразу бежать к нашему тайному месту, он сначала сбегал к нашему скиммеру и забрал зловещего вида могадорский меч, принадлежавший его отцу. Прикрепленный к спине Адама, клинок выглядит весьма тяжелым, но Адам бежит наравне со мной.

— Чуть про него не забыл, — говорит он, замечая мой взгляд, брошенный на меч.

— Слыхал выражение «идти с ножом против паровоза»? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами:

— Никогда не знаешь, когда может пригодиться большая острая штуковина.

Подбежав к границе джунглей, где за поваленным деревом уже притаились на корточках остальные, мы притормаживаем. Адам поворачивается и смотрит на небо. Его губы сжаты в тонкую линию, руки скрещены на груди. Марк держит в руках пульт управления детонатором для наших бомб — Адам уже показал ему, как с ним управляться. Так как Марк выступает в роли подрывника, Марина может сосредоточиться на телекинетическом управлении бластерами, которые мы спрятали в джунглях. Сара стоит рядом с ними, бледная и хмурая. В одной руке она сжимает рукоять бластера, другая рука прижата к виску.

— Я против, — говорит Марина, когда я проскальзываю к ней. Я понимаю, что она тоже говорит с Эллой.

— Против чего? — недоумевая, спрашивает Марк. Сара шикает на него. Я бросаю на нее быстрый взгляд и понимаю, что она тоже подключена к телепатическому каналу Эллы. Она тоже знает, что, возможно, скоро умрет.

— Мы угоним корабль прямо у него из–под носа и спасем тебя, — я говорю эти слова громким решительным голосом, зная, что Элла меня слышит.

«Мне жаль, но этого не случится», — телепатически передает Элла. Видя, как наполняются слезами глаза Марины, я понимаю, что она тоже ее слышит. Сара прикрывает рот рукой и тяжело сглатывает, бросая на меня вопросительный взгляд.

— Чушь собачья, — говорю я.

— Не смей терять надежду, — практически кричит Марина в пустоту перед собой. — Элла? Ты меня слышишь?

Элла не отвечает, но я все еще чувствую, что она там — словно легкое прикосновение на задворках моего разума. Я знаю, что она слушает. Просто больше не отвечает.

— Мне плевать, что она там говорит, и через скольких могов нам придется прорываться, — говорю я, теперь обращаясь к Марине. — Но если сегодня мы что–то и сделаем, то это отберем Эллу у Сетракуса Ра. Захватим ее и перенесем на корабль Лексы.

— Согласна, — отвечает Марина.

— Может, это и сработает, — добавляет Сара. Выражение шока сошло с ее лица, и теперь она выглядит задумчивой. Как и мы с Мариной, Сара решила не отступать перед угрозой смерти. — Кстати, а у вас там разве не было чего–то вроде лориенского заклинания, которое разрушилось, когда вы собрались вместе?

— Было такое, — отвечаю я. — А что?

— А то, что, возможно, искаженная версия заклятия Сетракуса Ра работает в обратную сторону, — объясняет Сара. — Может, именно поэтому он везде таскает ее с собой? Ему нужно, чтобы она была рядом — только в этом случае заклятие работает.

— Идея не лишена смысла, — пожимает плечами Марк. — Хотя я, конечно, не специалист в этих вопросах.

Этот вариант действительно стоит проверить, особенно если мы собрались спасти Эллу любой ценой.

Я оборачиваюсь к Адаму. Мы договорились, что пока другие отвлекают Сетракуса Ра, я сделаю нас с Адамом невидимыми, и мы с ним залезем на Анубис.

— А ты что на это скажешь? Элла или корабль?

— Тебе решать, — отвечает он.

— Возможно, тебе придется пройти у него перед самым носом, чтобы добраться до Эллы, — говорит Сара.

— То есть, он может отключить твою невидимость, — добавляет Марина.

— Черт, — говорю я, быстро обдумывая такую возможность. — Ладно. Может, нам удастся их разделить, когда мы запустим ловушки. Если представится шанс, доберемся до Эллы. В противном случае придерживаемся плана и захватываем Анубис, — я указываю на юг. — Там неподалеку остатки каменной дороги. Если оттуда идти прямо на юг, то доберетесь до места, где Лекса спрятала наш корабль. Если дела пойдут плохо, если моги обнаружат ваше местоположение, вы должны бежать туда.

— И бросить тебя? — спрашивает Марина.

— Не забывай, мы будем невидимыми, — отвечаю я, переводя взгляд с нее на Сару. — Постарайтесь выжить. Сейчас это самое важное.

Сара уныло кивает, и Марина отворачивается, глядя теперь на Святилище. Я сомневаюсь, что она имеет какое–либо желание отступать даже после предостережения Эллы.

Прежде чем я успеваю сказать что–то еще, Адам хватает меня за руку и указывает в сторону посадочной площадки.

— Проклятье, Шестая! Мы совсем забыли о нашей подружке!

Я прослеживаю за рукой Адама и вижу Фири Дун — Ра, которая яростно пытается высвободиться из своих пут. Стремясь поскорее занять позицию, я совершенно забыла о нашей могадорской пленнице. Несмотря на то, что на ее голову накинут мешок, Фири Дун — Ра наверняка слышала шум и суматоху и знает, что сейчас нам не до нее. Она, как помешанная, бьется в веревках, прилагая все усилия, чтобы их ослабить. Мы достаточно крепко привязали ее к стойке шасси, так что вряд ли ей удастся освободиться, однако оставлять ее там, когда прилетит Анубис, тоже не самая блестящая идея.

— Сетракус Ра сразу поймет, что что–то не так, если ее увидит, — говорит Адам, словно читая мои мысли.

Марк поднимает бластер и смотрит в прицел, наведя дуло в сторону Фири Дун — Ра.

— Хочешь, я ее прикончу? Думаю, я дотуда достану.

Марина кладет руку на его бластер, заставляя опустить оружие.

— Если бы мы хотели ее убить, Марк, думаешь, мы бы этого уже не сделали?

Адам бросает на меня взгляд, в котором читается, что избавить нас от Фири Дун — Ра — не такая уж плохая мысль. Хотя он и так весь день порывался ее убить. И я понимаю почему.

— Надо было привязать ее в где–нибудь в яме, — с сожалением говорит Сара.

— Да уж, нужно ее куда–нибудь спрятать, — соглашаюсь я.

Я пользуюсь телекинезом и ослабляю веревки, сдерживающие Фири Дун — Ра. Это занимает несколько секунд, как и у Марины, когда она стреляла из спрятанных бластеров, — на большом расстоянии такую кропотливую работу проводить непросто. Фири Дун — Ра, наверное, считает, что ей удалось освободиться самостоятельно. Она срывает мешок и вытаскивает кляп, потом вскакивает на ноги и нерешительно переступает, не до конца веря, что веревки неожиданно поддались ее натиску. Чистокровная могадорка пару секунд потирает запястья, озирается по сторонам и бросается в противоположную от нас сторону, к джунглям. Она направляется в то самое место, где мы припрятали несколько моговских бластеров.

— Шестая, — подает голос Марина, в котором слышны нотки настороженности, — надеюсь, ты знаешь, что делаешь?

О да, я знаю. Прежде чем Фири Дун — Ра удается убежать достаточно далеко, я использую те же самые веревки и телекинезом обвиваю ими ее ноги. Она падает как подкошенная, мощно прикладываясь лицом об землю. И как бы она не вырывалась и не скребла ногтями по земле, я тащу ее в нашу сторону. Ее отчаянные крики даже вспугивают несколько птиц с ближайших деревьев.

— Заткнуть бы ее, — говорит Адам.

— Марина, перехвати, — бросаю я.

Когда Марина телекинезом берет веревки, я сосредотачиваюсь на бегущих по небу облаках. Не хочу создавать сильную грозу — Анубис и Сетракус Ра уже слишком близко. К счастью, этого и не требуется. На небе как раз есть темное облачко, которого будет вполне достаточно для создания маленькой молнии. Я посылаю заряд прямо в Фири Дун — Ра. Конечно, есть вероятность, что молния ее прикончит, но сейчас у меня нет времени настраивать ее мощность. От удара молнии могадорка бьется в конвульсиях и перестает сопротивляться телекинезу Марины. Она не превратилась в пепел, так что, по всей видимости, еще жива.

Когда Марина дотаскивает Фири Дун — Ра до джунглей, Адам подхватывает ее под мышки и тащит оставшуюся часть пути. Он перебрасывает ее тело через бревно, за которым мы прячемся, и начинает заново связывать ей запястья и колени.

— Ого, да вы уже и пленных берете? — спрашивает Марк.

— Она может пригодиться, — отвечаю я, пожимая плечами.

— Мы не сможем постоянно таскать ее за собой, — говорит Адам, закончив вязать узлы.

— Бросим ее тут. Вроде, она упоминала, что балдеет от джунглей? — улыбаюсь я.\nУ нас есть гораздо более насущные проблемы, чем участь Фири Дун — Ра.

— Давайте не будем «каркать» и составлять далеко идущие планы, — говорит Марк.

Прежде чем кто–либо успевает произнести хоть слово, джунгли вокруг нас окутывает зловещая тишина. Я так привыкла к постоянному верещанию тропических птиц, что, когда они умолкают, это буквально режет слух. Не слышно даже жужжания насекомых. К северу, на противоположной стороне от площадки, очищенной могами от деревьев вокруг Святилища, из леса вылетает целая стая птиц и стремительно уносится прочь.

Анубис прибыл.

Я протягиваю руки.

— Хватайтесь, — говорю я всем. — Остаемся невидимками, пока не будем готовы атаковать.

Марина берет меня за руку с одной стороны, Сара — с другой. Марк, взяв наизготовку детонатор, кладет руку мне на плечо. Адам — последний. Он вопросительно кивает мне, видимо, вспоминая мои же слова о том, как это странно — держаться за ручки с могадорцем. Теперь, пока все не закончится, нам придется находиться в тесном физическом контакте. Я киваю в ответ, показывая, что он может меня коснуться, и он занимает место рядом с Мариной, сжав мою руку повыше локтя. Только Берни Корсар ко мне не приближается. Вместо этого наша химера превращается в тукана и взлетает на ближайшее дерево.

По–моему, даже забавно, как мы пятеро сейчас скучковались, словно позируем для фото.

Как только Анубис попадает в поле моего зрения, я делаю нас невидимыми. Этот боевой корабль даже больше, чем я могла себе представить. Он весь состоит из серых металлических панелей, наложенных одна на другую, прямо как рыбья чешуя. Формой корабль напоминает одного из тех египетских жуков–скарабеев, разве что в отличие от жуков он под завязку оснащен разного рода орудиями. В особенности мое внимание привлекает внушительного размера пушка, торчащая из передней части корпуса.

— О Боже, — шепчет Сара.

— Вот дерьмо, — чуть громче говорит Марк.

Его рука крепче сжимает мое плечо. По мере того, как Анубис неуклюже подлетает ближе, все расчищенное пространство и само Святилище попадают под его гигантскую тень.

— Так, теперь спокойно, — говорю я, пытаясь сдержать нарастающую панику. — Не шевелитесь и держитесь ближе. Помните, они нас не видят.

Невероятных размеров корабль, в конце концов, прекращает движение, зависнув над лагерем могов. Невзирая на то, что моги расчистили от деревьев приличное пространство, корабль настолько огромен, что ему просто некуда приземлиться.

Адам, видимо, тоже просекает, что висящий в небе Анубис немного нарушает наши планы.

— Придется найти способ на него подняться, — говорит он.

— Если оттуда высадятся наземные войска, мы можем их ликвидировать и захватить их же скиммеры, чтобы к нему подлететь, — отвечаю я.

Именно эту тактику хотят применить против могов Джон и отсутствующая армия США, так что сейчас мы идеально подойдем на роль подопытных свинок.

— Что он делает? — удивляется Сара. — Чего они ждут?

Элла перестала телепатически общаться со мной вот уже несколько минут назад, и теперь я не понимаю, действительно ли все еще чувствую ее присутствие где–то на задворках моего разума. Хотя, если она все еще там, если она меня слышит, я бы не отказалась от ее помощи.

— Элла? — зову я, чувствуя себя дурой, произнося ее имя вслух. — Ты меня слышишь? Что у вас там происходит?

Нет ответа.

— Марина? Сара? Вы ее…?

— Нет, Шестая, — отвечает Сара едва слышно.

— Мне кажется, она отключилась, — добавляет Марина.

Но потом все меняется. Где–то в дальнем углу моего разума я слышу тихий шепот — голос Эллы, отчаянный и безнадежный:

«Надо вам было бежать».

Парящий над нами Анубис начинает издавать гул. Его невозможно не заметить, так как за мгновение до этого корабль не издавал ни звука. Поначалу звук довольно тихий, но очень быстро набирает обороты. Вскоре от издаваемого Анубисом шума у меня начинают клацать зубы. Я пристально разглядываю днище Анубиса, ожидая увидеть спускающиеся скиммеры с солдатами Сетракуса Ра, однако небо остается чистым.

— Да что ерунда?! — спрашиваю я в надежде, что Адам знает ответ.

— Он… он заряжается… — отвечает Адам.

Его голос дрожит, и я чувствую, как его рука ослабила хватку, будто он остолбенел и забыл, что ему нужно держаться за меня для сохранения невидимости.

— То есть, «заряжается»? — переспрашиваю я.

— Заряжает главное оружие, — отвечает он. — Пушку.

И я вижу. По мере того, как в ней концентрируется энергия, темное дуло пушки начинает светиться. Издаваемый ею гул становится все громче по мере наполнения чистой энергией, точь–в–точь как перезаряжаемый могадорский бластер. Через несколько секунд Святилище и джунгли вокруг оказываются затоплены небесно–голубым светом. Хотела бы я прикрыть глаза рукой, но в обе вцепились Марина и Сара.

— Дело плохо, — говорит Марк. — Реально плохо.

— Адам! — кричу я, пытаясь перекричать звук заряжающегося орудия. — Насколько мощная эта штуковина?

Всей группой мы отшатываемся назад. Я едва могу следить, чтобы все держались за меня, сохраняя невидимость.

— Уходим, — говорит Адам, и благоговейный трепет в его голосе сменяется ужасом. — Назад! Как можно дальше!

Все начинают отступать, оставив под бревном спрятанную от посторонних глаз Фири Дун — Ра, и только Марина пытается выдернуть руку из моей хватки. Она не двигается.

— Марина! — ору я. — Давай же!

— Мы же сказали, что не станем убегать! — кричит она в ответ.

— Но…!

Издаваемый пушкой шум достигает пика, и сосредоточенная в ней энергия c пронзительным визгом вырывается наружу. Сокрушительный электрический заряд размером с десять тысяч молний летит прямо в Святилище и пронзает его насквозь. Древние известняковые плиты раскаляются докрасна. Выстрел пушки рассекает храм сверху донизу, словно тот сделан из бумаги. У меня есть лишь мгновение, чтобы бросить последний взгляд на Святилище, все еще стоящее на своем месте, но уже разрезанное пополам мощным лучом. Я вижу свет через трещины в некогда монолитной стене. А в следующую секунду концентрированная энергия пушки яркой вспышкой света устремляется в стороны.

И Святилище взрывается.

— НЕТ! — кричит Марина.

Вот подстава. Сетракус Ра прилетел сюда не захватить Святилище, а уничтожить.

Некогда обдумывать, что это значит, и, что случится дальше. Адам дергает меня назад, и мы неровной походкой устремляемся в джунгли, как раз в тот момент, когда осколки храма начинают осыпаться вокруг нас дождем. Я теряю контакт с Мариной, и она становится видимой. Рука Марка падает с моего плеча, и он тоже теряет невидимость. Только Сара и Адам все еще держатся за меня.

Тут я вижу, что Марина вообще бежит обратно, словно голыми руками собралась сражаться с этим кораблем.

— Стой! — ору я. — Марина! Стой!

Марк реагирует молниеносно — срабатывают рефлексы первоклассного футболиста. Он бросается к Марине, обхватывает ее за талию и пытается удержать на месте.

— Убери руки! — кричит Марина на Марка. Она отпихивает его в сторону, оставляя на его груди ледяные отпечатки ладоней.

А потом взрывается что–то еще. Это — один из скиммеров, которые мы заминировали в цепь. Видимо, в него отлетел кусок Святилища, и бомба сдетонировала. Вокруг нас со свистом летит шрапнель, обжигающие искореженные куски металла срывают с деревьев листву.

Марк охает и валится наземь. Из его груди торчит зазубренный осколок толстого стекла от кабины скиммера.

— Марк! — кричит Сара и, бросив мою руку, бежит к нему.

От вида раны Марка у Марины перехватывает дыхание. Она поворачивается спиной к Святилищу и падает рядом с ним на колени, вытаскивая осколок и приступая к лечению.

Над моей головой ломаются ветки. Поднимаю взгляд как раз в тот момент, когда кусок известняка размером с баскетбольный мяч уже готов приземлиться мне на голову. Рефлекторно перехватываю его на лету телекинезом и отбрасываю в сторону.

А вот следующий поймать не успеваю.

Осколок ударяет меня по голове, и прежде, чем я успеваю сообразить, что произошло, по лицу начинает струиться что–то липкое и теплое. Падаю на колени, и Адам подхватывает меня под руки. Теперь мы оба видимы — должно быть, я потеряла концентрацию. Я пытаюсь встать на ноги, снова сосредоточиться на Наследии невидимости, но мне не удается ни то, ни другое. В голове все плывет, глаза застилает кровавая пелена.

— Помоги! — кричит Адам Марине. — Шестая ранена!

Я пытаюсь сохранить сознание, но это дается с трудом. Мир перед глазами темнеет, хотя все, за что мы сражались, охвачено ярким пламенем. Элла предупреждала, что кого–то из нас ожидает смерть. Теряя последние остатки чувств, я гадаю, не за мной ли она пришла.

Прежде чем полностью отключиться, я слышу в голове голос Эллы.

«Простите», — говорит она.

 

Глава 16

ДЖОН

У меня нет времени на эту ерунду!

На закате Пятый хочет встретиться со мной около Статуи Свободы. Напоминает план какого–то суперзлодея. Он захватил в заложники Девятого и собирается его убить, если я не приду. Не знаю, что ему от меня надо. Возле здания ООН мне показалось, что он пытался нам помочь… в своей психопатической манере. Как–никак, он помешал мне ненамеренно навредить Элле. Конечно, вряд ли он в курсе, что у меня тут каждая минута на счету и дел выше крыши, а эти его дурацкие игрища — лишь зря потраченное время, вместо того, чтобы помочь Саре, Шестой и остальным ребятам. А если бы он и знал, тронуло бы его это вообще?

Я отправил Сару в Мексику в компании внезапно объявившегося пилота–хакера, с которым мне не терпится познакомиться. Я отправил их туда, потому что они, в буквальном смысле, единственная поддержка, которой я смог заручиться для Шестой и остальных Гвардейцев, участвующих в главном сражении.

По крайней мере, теперь они смогут спастись. Они уже не загнаны в тупик. Шестая и Сара достаточно умны, чтобы обойтись малой кровью и выбраться оттуда. Я постоянно внушаю себе эту мысль.

Я быстро произвожу в уме кое–какие расчеты. Если даже агенту Уокер и удастся каким–то чудом убедить военных выдать мне во временное пользование самый быстрый боевой истребитель, мне все равно не удастся добраться до Мексики и до Сетракуса Ра. Не в данной ситуации.

Но это не значит, что я не собираюсь хотя бы попытаться.

— Ну, а катер–то вы мне достать можете? — спрашиваю я Уокер.

Мы уже покинули пристань с царящей там суматохой и вернулись в палатку агента ФБР.

— Чтобы подбросить тебя до Статуи Свободы? — Уокер кивает. — Да, это я могу.

— Только немедленно, — говорю я. — Она нужна мне прямо сейчас.

— Пятый сказал, на закате. До него еще почти час, — хмуро замечает Сэм.

Я знаю, что он произвел те же самые расчеты, что и я. Он осознает, что мы не успеем добраться до Святилища. Только если бросим Девятого на произвол судьбы, которую уготовил ему Пятый, но никто из нас не имеет желания избирать этот путь.

— Я не собираюсь ждать. Прибудем до назначенного времени. Возможно, он уже там готовит нам ловушку или что–нибудь в этом роде. Да без разницы, что он там затевает. Мы приедем раньше, и, если его там нет, просто подождем ублюдка.

— Неплохая идея, — кивает Сэм. — Давай так и сделаем.

— Тогда за дело! — говорю я Уокер и выхожу из палатки.

Отсюда, из парка на Бруклин Бридж, нам виден остров Свободы. На фоне подернутого пеленой неба заметны зеленые очертания всемирно известной статуи. Путь туда не так уж и долог. С такого расстояния я не могу различить все детали острова и сказать уверенно, там ли Пятый и готовит ли к нашему прибытию какую–нибудь ловушку. На самом деле, это не так уж и важно. С чем бы нам ни пришлось столкнуться, мы готовы взглянуть опасности прямо в лицо.

Сэм выходит вслед за мной.

— Что будем делать? — спрашивает он меня. — В смысле, с Пятым.

— Решим по ситуации, — отвечаю я.

Сэм умолкает и, скрестив руки на груди, также устремляет свой взор на статую вдалеке.

— Знаешь, а ведь я давно хотел посетить Статую Свободы, — не придумывает он ничего лучше, чтобы сказать.

Я слышу, как в палатке Уокер постоянно что–то кричит в рацию. Очевидно, ей удалось выпросить для нас один из катеров береговой охраны. На нем нет никакого оружия, как на военных катерах, которые я заметил в порту, зато она мигом домчит нас до острова Свободы. Уокер также бросает клич своим проверенным агентам и вызывает троих из них. Я узнаю в них участников опергруппы анти-МогПро, которая помогала нам выйти на Министра Обороны. Думаю, они из тех, кому удалось выжить в битве с Сетракусом Ра у здания ООН. Один из них — мужчина, которого я вылечил во время первой стычки на Манхэттене и который снимался в видео, благодаря Саре распространившемуся по всему Интернету. Он выглядит смущенным, когда пожимает мне руку.

— Агент Мюррей, — представляется он. — Никак не удавалось поблагодарить тебя. За тот день.

— Не волнуйтесь об этом, — говорю я, а затем оборачиваюсь к Уокер. — Нам не нужно прикрытие. Только катер.

— Прости, Джон. Я не могу отпустить тебя одного. Вы теперь — достояние Соединенных Штатов.

Я хмыкаю:

— Что, правда?

— Именно.

Я не собираюсь терять время, обсуждая этот вопрос. Если хотят, пусть идут с нами. Я направляюсь к пирсу. Рядом со мной — Сэм, а Уокер и ее агенты окружают нас, словно телохранители. Как обычно, я ловлю на себе бесконечные взгляды снующих туда–сюда солдат. Некоторые вроде бы и рады нам помочь, но у них наверняка есть приказ не совать нос в наши дела. На данном этапе агент Уокер и остатки ее спецподразделения бывших агентов МогПро — это все, что готово предложить нам правительство. Ну, хотя бы их получше вооружили: вместо табельных пистолетов агенты заполучили мощные штурмовые винтовки.

— Эй! Джон Смит, марсианин! Погоди–ка!

Я оборачиваюсь и вижу, как сквозь группу солдат неуклюже протискивается Даниэла и рысью бежит к нам. Окружающие нас агенты моментально поднимают свои стволы. Заметив это, Даниэла притормаживает в нескольких метрах от нас и, вскинув руки, одаривает агентов ФБР дерзкой ухмылкой.

— Все в порядке, успокойтесь, — говорю я Уокер, махая рукой Даниэле. — Она — одна из нас.

Уокер приподнимает бровь:

— Ты имеешь в виду…

— Гвардеец, из числа людей, — говорю я вполголоса. — Из тех, кого Сетракус Ра стремится повернуть на свою сторону.

Уокер оценивающе оглядывает Даниэлу:

— Отлично, — сухо говорит она.

Даниэла только еще больше расплывается в улыбке:

— Парни, вы отправляетесь на поиски приключений? Можно мне с вами?

Я хмурю брови и обмениваюсь взглядами с Сэмом. Мне не нравится такое поверхностное отношение к нашему делу.

— Ну как, нашла маму? — спрашивает Сэм, и улыбка Даниэлы немного угасает.

— Здесь ее нет, и в Красном Кресте она тоже не отмечалась, — передергивает плечами девушка, словно это пустяки. Несмотря на то, что она пытается говорить непринужденно, ее голос дрожит, как будто она предполагает худшее. — Наверное, она ушла из города другими путями. Я уверена, с ней все в порядке.

— Да, наверняка, — отвечает Сэм, выдавливая подобие улыбки.

— Мы как раз отправляемся на стрелку с одним злобным Гвардейцем, — без обиняков говорю я. Уокер бросает на меня выразительный взгляд, но я не вижу причин врать. Нам пригодится любая помощь.

— Ого! А разве вы бываете злобными?

Я думаю о Пятом, о том, как он повернулся против нас. А еще о Сетракусе Ра с его бесчисленными злодеяниями. Если верить письму Крэйтона к Элле, когда–то Ра тоже был Гвардейцем, а, может, и кем–то более могущественным. Потом я смотрю на Даниэлу и размышляю о ней и других получивших Наследия землянах, с кем нам пока не довелось встретиться. Будут ли они все бороться во имя мира? Или некоторые из них окажутся изменниками вроде Пятого или Сетракуса Ра?

— Мы ничем не лучше остальных, — говорю я ей.

— Если не брать в расчет некоторые сверхспособности, — добавляет Сэм.

— Мы такие же, как все, — продолжаю я, — мы можем стать плохими без правильного руководства.

На лице Даниэлы снова появляется лукавая улыбка. Я бы даже сказал, что она зловеще ухмыляется, но я начинаю осознавать, что это просто защитная реакция. Когда она чувствует себя не в своей тарелке, то изо всех сил пытается заставить других почувствовать то же самое.

— Ага, дошло! Ты будешь моим учителем, Джон Смит? Типа сенсеем?

— Вообще–то, мы называли их Чепанами. Наших наставников. Но их больше не осталось. Теперь нам приходится доходить до всего своими мозгами.

Агент Уокер многозначительно покашливает. Думаю, она хочет, чтобы я отделался от Даниэлы, но я не собираюсь отказываться от чьей–либо помощи. Нет уж.

— Можешь пойти с нами, — говорю я. — Но учти, этот парень, к которому мы направляемся, чертовки опасен.

— Он слетел с катушек, — добавляет Сэм.

— Он уже убил одного из наших, — продолжаю я. — И сдается мне, он, не моргнув глазом, проделает это снова. Когда мы с ним покончим, агент Уокер каким–нибудь способом доставит нас на самолет, и мы найдем способ расправиться с могадорцем, ответственным за эту войну, пока он не захватил Землю.

— Хочешь меня запугать? — спрашивает Даниэла, упирая руки в бока.

— Просто хочу, чтобы ты знала, во что ввязываешься, — отвечаю я. — По ходу дела я попробую помочь тебе лучше управлять телекинезом, а может, выясним, на что еще ты способна. Но ты должна быть к этому готова…

Даниэла бросает взгляд через плечо. До меня доходит, что больше всего на свете она хочет убраться отсюда подальше, чем–то занять себя и избежать большой вероятности обнаружить, что вся ее родня погибла во время нападения на Нью — Йорк.

— Я в деле, — говорит она. — Давайте спасать мир и все такое!

Сэм ухмыляется, и я тоже не могу сдержать улыбку, особенно когда замечаю, как агент Уокер демонстративно закатывает глаза. Теперь уже вместе с Даниэлой наша небольшая группа секретных агентов продвигается к пирсу.

— Эй, — понизив голос, обращается Сэм к Даниэле. — Просто чтоб ты знала: там, в Нью — Йорке моги захватывали заложников. То есть, они не месили все, что движется.

— Да, я видела, как они вытворяли это в моем районе, — отвечает Даниэла. — И что с того?

— Я хочу сказать, если твоя мама не здесь, это еще не значит, что ее… ну, ты поняла…

— Ага. Спасибо, — резко отвечает Даниэла, но думаю, она действительно ему благодарна.

Катер береговой охраны уже готов к отплытию и дожидается нас у пирса. Смолящий сигарету капитан в помятой форме готов отвезти нас куда угодно. Я предоставляю Уокер возможность отдать ему необходимые распоряжения, и несколько минут спустя мы уже в пути. Катер прыгает по волнам, жестко ударяясь о воду. По ту сторону реки я вижу мигающие огни Нью — Джерси и то и дело возникающие в небе вертолеты. Похоже, в том районе военные тоже оцепили периметр, пытаясь удержать могадорцев на Манхэттене. Глядя на город, я понимаю, что он пугающе спокоен. Я уверен, что там до сих пор находятся моги — патрулируют улицы и, может, организуют опорный пункт. Надеюсь, большинству жителей удалось сбежать через мост, а если нет, то, надеюсь, Сэм оказался прав, и, вместо того, чтобы убить всех, моги держат их в качестве заложников. А значит, их все еще можно спасти.

Когда мы приближаемся к острову Свободы, Даниэла слегка толкает меня локтем под ребра.

— Вы должны встретиться с этим придурком у Статуи Свободы? — спрашивает она.

— Ну да.

— Ну и ну, прямо какой–то гнилой туризм!

Вскоре мы уже выходим на пирс острова Свободы. Тут и там на волнах покачиваются полдюжины пустых паромов, вдоль борта одного из них идет след нагара. Это место совершенно пустынно, нигде не видно желающих осмотреть главную достопримечательность города. Обстановка кажется почти умиротворенной. Когда мы выпрыгиваем из катера, я пытаюсь сориентироваться на местности. Я заставляю себя думать, как Пятый, пытаясь придумать наилучшее место для засады.

Мне приходится задрать голову, чтобы охватить взором всю статую. Мы подходим к ней с той стороны, где она держит в руке книгу. Позолоченный факел сверкает в отблесках уходящего дня. Гигантская зеленая дама стоит на огромном гранитном пьедестале, который, в свою очередь, расположен на еще более массивной каменной основе, занимающей почти половину острова. По правую руку — небольшой, идеально выглядящий парк. Вряд ли Пятый скрывается в парке — он не может так аккуратно перемещаться.

Капитан катера остается на пирсе, а остальные направляются к статуе. Я вспоминаю время, когда впервые встретил Пятого — как он поднял памятник какому–то мерзкому монстру, чтобы проявить себя. По–моему, у этого парня пунктик насчет достопримечательностей. Или же, та убогая деревянная статуя была намеком на монстра, скрывающегося внутри Пятого. Если это так, интересно, что означает его выбор Статуи Свободы? Может, и ничего, думаю я, напоминая себе, что Пятый окончательно свихнулся.

Рядом со мной Даниэла тихо смеется:

— Знаешь, я ведь никогда здесь раньше не была. Хотя и живу тут всю жизнь.

— Ага, это у нас, по ходу, экскурсия, — говорит Сэм. — Экскурсия, в конце которой чудила из металла попытается заколоть тебя до смерти.

— Никого не заколят, — говорю я.

Когда мы добираемся до площади, окружающей основание статуи, я неотрывно смотрю на верхний пьедестал. Именно там, решил я, скорее всего, скрывается Пятый. Он умеет летать, так что ему будет нетрудно добраться до этого места, а оттуда он, в свою очередь, сможет следить за нашим прибытием. Однако я не вижу там никакого движения. Может быть, он еще не пришел. Или, может, прячется внутри статуи. Я еще выше задираю голову, пытаясь разглядеть, что находится в короне статуи, но отсюда это невозможно. Придется пройти внутрь, чтобы убедиться, что там никого нет.

— Гляди, — говорит Сэм, понижая голос. — Вон там.

Я поворачиваю голову налево, в сторону идеально выкошенной лужайки у основания памятника. Там кто–то шевелится. С травы медленно поднимается поблескивающая фигура и делает неровный шаг в нашем направлении. Я искал не в том месте.

— Ты рановато, — кричит Пятый. — Молодец!

Сказать, что Пятый выглядит помятым — ничего не сказать. Его одежду словно пропустили через молотилку — она изорвана, забрызгана кровью, присыпана грязью и пеплом. Его кожа превратилась в сероватую сталь, что наводит меня на мысль о том, что он собирается драться, хотя с виду он едва держится на ногах. Черты его лица словно припухли и выглядят как–то неправильно, несмотря на металлическую оболочку. По бокам его бритой головы заметны вмятины. Пятый сильно сутулится, а одна рука свисает плетью, тогда как на другой заметен тот самый клинок. Свет уходящего дня поблескивает на его стальной коже.

Уокер и ее команда немедленно рассыпаются, окружая Пятого с обеих сторон и беря его на прицел. Даниэла поступает наоборот, делая пару шагов назад, под мое прикрытие.

— Ой, тебе надо было получше описать этого непослушного чувака, — говорит она.

Пятый бросает долгий взгляд на агентов Уокер и усмехается. Хотя и выглядит он изрядно потрепанным, наставленные на него стволы, похоже, лишь его распаляют. Единственный глаз распахивается, а тело распрямляется.

— Не смешите мои носки этой фигней! — говорит Пятый Уокер, а потом оборачивается к агенту Мюррей, когда тот передергивает затвор. — Я пуленепробиваемый, шавка! Валяй, рискни здоровьем!

С голосом Пятого что–то не так. Он дребезжит и поскрипывает, словно у Пятого проблемы с дыханием.

У агентов хватает ума не подходить слишком близко. Однако я знаю, как быстро двигается Пятый. Если бы он хотел до кого–то из них добраться, то преодолел бы это расстояние за одну–две секунды своим полетом. Я ступаю на траву, пытаясь привлечь его внимание, пока он не натворил глупостей. Сэм держится прямо за мной, а Даниэла — в нескольких шагах позади. И тут я замечаю на траве рядом с Пятым очертания какой–то комковатой фигуры. Это — голубой строительный брезент, в который, по всей видимости, завернуто чье–то тело, туго–натуго обмотано промышленной цепью.

Это, должно быть, Девятый.

— Отдай его мне, — говорю я Пятому, не желая более терять время.

Пятый смотрит на тело Девятого, словно уже забыл, что он там лежит.

— Конечно, Джон, — отвечает он.

Пятый нагибается и подхватывает тело за цепи, потом, сморщившись, поднимает над землей. Он ранен и выдохся. Я готов поручиться, что это представление отнимает у него больше сил, чем он рассчитывал. Со звериным рыком Пятый бросает тело через разделяющие нас тридцать метров. Я телекинезом подхватываю Девятого и осторожно опускаю на землю, сразу же срываю цепи и разматываю брезент.

Девятый без сознания лежит передо мной на траве. Его одежда в таком же плачевном состоянии, что и у Пятого, а раны также ужасны. На руках и груди ожоги от бластера, одна рука переломана, словно на нее упало что–то тяжелое, а в голове зияет большая рана. Именно она и волнует меня больше всего. Сквозь копну темных волос сочится кровь, много крови. Когда я легко хлопаю Девятого по щеке, его глаза не открываются.

Сэм кладет руку мне на плечо:

— Он…

— Да нет, с ним все в порядке, — со стоном говорит Пятый, вместо меня отвечая на вопрос. — Пришлось хорошенько его приложить, чтобы вырубить. Тебе, наверное, не терпится приступить к лечению, а, док?

Я кладу руки на голову Девятого, но мешкаю, прежде чем начать лечение. Процесс потребует концентрации моего внимания, а значит, я не смогу приглядывать за Пятым. Я перевожу на него взгляд.

— Ты не собираешься выкинуть какую–нибудь глупость? — спрашиваю я.

Пятый примирительно поднимает руки, хотя одна из них поднимается несколько ниже другой. Затем он плюхается на траву.

— Не бойся, Джон, я не собираюсь обижать твоих дружков. — Но все равно его глаз скользит по каждому из членов моей команды и, наконец, останавливается на Даниэле. — Ты явно не коп, — говорит он. — Тогда что ты тут забыла?

— Не лезь ко мне, отморозок, — отвечает она.

— Не подзуживай его, — тихо говорит Сэм.

Пятый фыркает и встряхивает головой — видимо, его это все забавляет. Он хватает клок травы перед собой, выдирает с корнем и отшвыривает в сторону.

— Давай скорее, Джон. Я не могу торчать тут весь день.

Я до сих пор волнуюсь, как бы это не оказалась какая–то ловушка, но я более не могу откладывать лечение Девятого. Прижимаю руки к его голове и позволяю моей энергии исцеления перетечь в его тело. Сперва затягивается рана на голове. Но это — поверхностная травма. Я интуитивно чувствую наличие у Девятого более серьезных повреждений. Его череп раздроблен, а в мозгу — небольшой отек. Я направляю свое Наследие в эту область, хотя стараюсь не перестараться и не использовать больше энергии, чем это необходимо. Мозг — очень сложный орган, и я не хочу внести в мышление Девятого еще больше хаоса, чем там было до того, как ему проломили голову. Когда я закончу, у него могут остаться признаки сотрясения, но, по крайней мере, я устраню самые серьезные повреждения.

Мне требуется пара минут лишь для того, чтобы просто сконцентрироваться на Девятом. Я не обращаю внимания на напряженную тишину, повисшую вокруг. Закончив лечение, я убираю руки с его головы. Другие раны могут подождать, пока мы не откажемся подальше от отъявленного психопата.

— Девятый? Девятый, очнись, — говорю я, тряся его за плечо.

Через мгновение глаза Девятого распахиваются. Его тело напрягается, а взор начинает дико метаться по сторонам. Кажется, он ожидает новой атаки. Когда он узнает меня и Сэма, то успокаивается. Выражение его лица становится сонным и отрешенным. Он хватает мою руку.

— Джонни! Я достал этого сукиного сына. Проткнул его прямо насквозь, — бормочет он.

— Кого достал? — спрашиваю я, но не получаю ответа. Голова Девятого клонится в сторону. Я смог вылечить его раны, но я не могу исцелять переутомление после битвы, продолжавшейся целые сутки. Он уже отключился, и нам, наверное, придется его нести.

Я поднимаю глаза на Пятого, который все еще сидит на траве и глазеет на нас. Заметив, что Девятому больше не грозит смерть, он медленно, с издевкой хлопает в ладоши.

— Браво, Джон! Ты — герой, как и всегда! — говорит он. — А как насчет меня?

— Что насчет тебя? — переспрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

— На самом деле мне тоже хотелось бы получить ответ на этот вопрос, — говорит Уокер, продолжая держать Пятого на прицеле. — Он напал на наших солдат и помогал могадорцам. По сути, он является военным преступником. Неужели ты собираешься просто его здесь оставить?

— А у вас случайно нет какой–нибудь засекреченной тюрьмы для злобных железных чуваков? — шепчет мне Даниэла.

— К черту его, — говорит Сэм. Он единственный понимает, что у нас есть и более важные дела. Он снисходительно машет рукой Пятому и склоняется над Девятым, пытаясь помочь ему подняться. — Давай, Джон. Нужно валить и поскорее.

Я уже готов прийти на помощь Сэму, когда Пятый вновь подает голос:

— И все что ли? — его голос звучит почти печально. — Вы собираетесь просто уйти?

Я выпрямляюсь и пристально смотрю на него.

— Какого черта тебе еще надо, Пятый? Ты хоть знаешь, сколько нашего драгоценного времени ты уже потратил на свои дурацкие представления? — я указываю в сторону Манхэттена, над которым все еще клубится дым. — Между прочим, сейчас у нас есть дела и поважнее тебя! Ты же уже заметил, что у нас идет война? Не настолько же ты не в себе, чтобы профукать, как твои закадычные друзья–моги убили тысячи людей, а?

Пятый и впрямь бросает взгляд в сторону города, словно оценивая произведенные разрушения. Его нижняя губа выдвигается вперед.

— Они мне не друзья, — тихо говорит он.

— Ну да, конечно, — отвечаю я. — Плохо, что до тебя это только сейчас дошло. Они тебя использовали, Пятый, а теперь ты им не нужен. Да и нам тоже. Тебе повезло, что я тут не для того, чтобы закончить начатое Девятым.

Я распаляюсь, когда вспоминаю обо всем, что натворил Пятый за то короткое время, что я его знаю. Несмотря на собственные же слова, я неожиданно делаю шаг в его сторону. Сэм кладет руку мне на плечо.

— Не стоит, — говорит он. — Просто уходим.

Я киваю, понимая, что Сэм прав. Тем не менее, я должен добить Пятого, пусть и словами. Мне просто необходимо высказать все, что накипело.

— Уж теперь–то ты сможешь остаться один, — говорю я ему. — Ты же об этом все время мечтал, верно? Так что давай, вали на свои тропические острова, прячься там или чем ты там еще собирался заняться! Только не путайся у нас под ногами и перестань тратить наше время!

Пятый переводит взгляд на траву у себя под ногами.

— Ты был не обязан приходить, — горько говорит он.

Услышав эту фразу, я не могу не рассмеяться. Этот парень окончательно выжил из ума!

— Да ты же нас заставил прийти! Ты сказал, что убьешь Девятого, если мы не придем!

Пятый постукивает себя по лбу, словно пытаясь что–то вспомнить, и мы слышим металлическое звяканье.

— Я не так сказал тем армейским лузерам, когда они меня нашли, — говорит он. — Я сказал им, что ты получишь еще один шрам.

— Почему мы до сих пор с ним разговариваем? — спрашивает Сэм, в недоумении повышая голос. Он наклоняется к Девятому, забрасывает его руку себе на плечи и с кряхтением пытается его поднять.

Единственный глаз Пятого смотрит прямо на меня. Он буквально вцепился взглядом, совершенно не замечая никого вокруг. Я знаю, что он пытается меня во что–то втянуть, только не знаю во что. Сэм прав: мы не должны больше терять время, но я ничего не могу с собой поделать.

— И что же ты имел в виду? — нехотя спрашиваю я, понимая, что именно этого он и ждет.

Вместо ответа Пятый снимает рубашку.

Кажется, Пятому приходится приложить немало усилий, чтобы совершить это простое движение — как–будто ему сложно поднимать руки. Когда Пятый стягивает ее через голову, рубашка за что–то цепляется, и он вскрикивает. Мне хватает секунды, чтобы взглянуть на его покрытую металлом грудь, чтобы понять, что что–то не так.

Прямо из груди Пятого торчит кусок металла. Эта штука похожа на сломанный столб от дорожного знака. Он немного поворачивается, чтобы я увидел зазубренный конец столба, торчащий из спины. Оба конца столба выступают из тела Пятого всего на несколько сантиметров, и оба они скручены, будто Пятому пришлось голыми руками их укорачивать. Столб прошел прямо насквозь и, по меньшей мере, проткнул одно из легких и часть позвоночника Пятого, а то и, не исключено, что стальная труба прошла прямо над его сердцем.

— Я был в металлической форме, когда он вогнал в меня эту штуку. Правда, она его не остановила, — объясняет Пятый, неровно дыша, и бросает на Девятого почти восхищенный взгляд. — Но тут включились мои инстинкты. Я использовал Экстерну, совершенно не так, как обычно, и сделал металл частью себя самого. Четвертый, я чувствую его холод внутри. Это так странно.

Такое впечатление, что для Пятого это — обычное дело. Я осторожно делаю шаг в его сторону, и он улыбается.

— Я устал и не могу вечно поддерживать Экстерну, — говорит Пятый. — Так что тебе теперь решать. Ты же хороший парень, Джон. Такой благоразумный. По номерам ты шел прямо передо мной, и все эти годы это сохраняло мне жизнь, неважно, знал ты меня или нет. Так что же теперь будет?

Я делаю еще один острожный шаг:

— Пятый…

— Жизнь или смерть? — спрашивает Пятый, а потом без предупреждения принимает обычную форму.

 

Глава 17

ДЖОН

А уже на следующем вдохе, Пятый начинает задыхаться. На губах появляется кровянистый пузырь, а кожа, больше не покрытая стальной броней, мгновенно бледнеет. Единственный глаз начинает бешено вращаться, и за секунду до того, как закатиться под веко, я читаю в нем неподдельный ужас. Возможно, Пятый и думал, что хочет этого, но теперь, глядя в лицо смерти, ему страшно.

Пятый мешком падает в траву, ловя ртом воздух и пытаясь делать вдохи, от чего из его груди вырываются полные боли звуки. Десять секунд. Столько, полагаю, может прожить человек, которому в грудь вогнали столб от дорожного знака.

Он предал нас. Настучал могам, где нас можно найти. Из–за него разрушили квартиру Девятого, служившую нам укрытием. Из–за Пятого Сетракусу Ра удалось похитить Эллу, а отца Сэма чуть не убили. Он убил Восьмого — тем острым, как игла, клинком, который даже сейчас вырывает куски земли, пока Пятый корчится на траве. Пятый казнил представителя своего же народа. О да, он заслуживает смерти!

Но я — не такой, как он. Я не могу просто стоять и смотреть, как он умирает.

— Да чтоб тебя, Пятый! — цежу я сквозь сжатые зубы, подбегаю к нему и падаю на колени. Кладу обе руки ему на грудь и использую Наследие исцеления, чтобы хотя бы приостановить внутреннее кровотечение и выиграть время для более серьезного лечения. Пятый на мгновение приходит в себя. Его глаз встречается с моим взглядом, и мне кажется, что уголок его губ трогает понимающая улыбка. А потом от боли и шока он окончательно теряет сознание.

Мне нужно срочно вытащить из него этот кусок столба. Хоть я и не читал медицинские справочники, но точно уверен, что, если просто так его выдернуть, это еще больше повредит внутренние органы. То есть, мне надо одновременно потихоньку доставать его и лечить в надежде, что это уменьшит повреждения. Я усаживаю обмякшее тело Пятого, привалив его к себе спиной, и машу Сэму.

— Ты должен использовать телекинез, чтобы вытащить из него этот кусок, — торопливо говорю я. — Так я смогу сконцентрироваться на лечении.

— Я… — Сэм мешкает, тупо глядя на смертельно раненого Пятого, и, сглотнув ком в горле, отвечает: — Это вряд ли, Джон.

— В каком это смысле?!

— Я к тому, что не надо его спасать, — уже более решительно отвечает Сэм. Он бросает взгляд на Девятого, без сознания лежащего неподалеку. — Девятый… Э-э… Думаю, Девятый правильно сделал, что разобрался с ним.

Моя рука — как раз под затылком Пятого, и я чувствую, как замедляется его пульс. Мне удалось стабилизировать его состояние, но это ненадолго. Он угасает на глазах. Я не уверен, получится ли у меня одновременно использовать телекинез и лечение.

— Сэм, он умирает.

— Я знаю.

— Это уже слишком, — продолжаю убеждать его я. — Мы не убиваем друг друга, отныне и навсегда. Сэм, помоги мне его спасти.

— Нет, — упрямо отвечает Сэм, качая головой. — Он слишком… Короче, я не собираюсь тебя отговаривать. Я знаю, что даже если попытаюсь, ничего не выйдет. Но я не стану тебе помогать. Я не стану помогать ЕМУ.

— Блин, дайте я это сделаю, — говорит Даниэла, отпихивая Сэма и опускаясь на колени рядом со мной.

Еще секунду я пристально смотрю на Сэма. Нет, я понимаю, почему он отказывается мне помогать. Уверен, что и Девятый не бросился бы мне на подмогу, если бы не был в отключке. И все же я разочарован.

Я переключаю внимание на Даниэлу. Она уставилась на проткнутое тело Пятого, будто для нее это верх безумия. Она протягивает руку к торчащему из его груди куску столба, но не может заставить себя к нему прикоснуться.

— Почему? — спрашиваю я. — Ты же не знаешь Пятого и того, что он натворил. Почему ты хочешь..?

Даниэла пожимает плечами, прерывая мой вопрос:

— Потому что ты попросил. Так чего мы ждем?

— Сейчас начнем, — отвечаю я, располагая руки с обеих сторон раны. — Тяни, только аккуратно. А я буду параллельно его лечить.

Даниэла бросает косой взгляд на кусок металла, торчащий из тела Пятого, ее руки застыли в нескольких сантиметрах от его груди. Я надеюсь, она сможет контролировать свои силы. Если она применит телекинез слишком резко, кусок столба попросту вылетит из тела, и вряд ли я успею исцелить все его поврежденные внутренности достаточно быстро. Надо продвигаться крайне осторожно, а иначе наш пациент истечет кровью.

Даниэла принимается медленно тянуть обломок. Дыхание Пятого учащается, он начинает корчиться, хотя его глаза все еще плотно закрыты. Она полностью сосредоточена на процессе и контролирует телекинез даже лучше, чем я ожидал. Я прижимаю руки к груди Пятого с каждой стороны раны и позволяю энергии начать свой целительный путь в его тело.

— Отстой… отстой… отстой, — бубнит Даниэла себе под нос.

Я продолжаю направлять энергию в Пятого. Чувствую, как его повреждения залечиваются, но также ощущаю, как моему Наследию мешает остающийся в его теле кусок столба. Но потом я слышу глухой стук в траве и понимаю, что Даниэла все–таки вытащила этот обрубок из тела Пятого. Я сразу удваиваю усилия, вылечивая его легкие и позвоночник.

Когда моя работа подходит к концу, Пятый дышит гораздо спокойнее. Он все еще без сознания и впервые, насколько я помню, выглядит почти умиротворенно. Благодаря мне он будет жить. Однако спустя несколько минут, я уже не уверен, как к этому относиться.

— Черт возьми, — говорит Даниэла, — нам надо стать хирургами или типа того.

— Надеюсь, нам не придется об этом пожалеть, — тихо произносит Сэм.

— Не придется, — отвечаю я, бросая на него недовольный взгляд. — Я его вылечил, и теперь он под моей ответственностью.

С учетом этого факта, и, пользуясь его бессознательным состоянием, я быстро снимаю с руки Пятого клинок и бросаю в траву к ногам Сэма. Сэм поднимает его и осторожно разглядывает механизм, потом нажимает кнопку, после чего клинок уходит в ножны. Он засовывает оружие за пояс джинсов.

Я напоминаю себе, что даже без своего клинка Пятый не так уж безоружен. В поисках резинового шарика и шарика, который он постоянно носит с собой, чтобы включать Экстерну, разжимаю обе его руки. Там шариков нет, и я начинаю ощупывать его одежду. Но когда их не оказывается и в карманах, я догадываюсь, где еще он мог их припрятать.

Внутренне сжавшись от отвращения, поднимаю пожелтевшую повязку, прикрывающую поврежденную глазницу Пятого. Внутри поблескивает стальной шарик, там же и его резиновый собрат. Вряд ли очень приятно носить такие вещицы у себя в башке. И вот чью жизнь я спас — парня, который рассматривает потерю глаза, как возможность более эффективно хранить свои причиндалы. Я использую телекинез, чтобы выковырять шарики, и швыряю их на землю. Пятый стонет, но не приходит в себя.

— Мерзость какая, — говорит Даниэла.

— И не говори! — соглашаюсь я. Бросаю взгляд на агента Уокер, которая в молчании наблюдала за этой сценой. Знаю, она, скорее всего, считает, что Сэм прав, и надо было дать Пятому умереть. Именно это дает мне понять, что я поступил правильно. — Дайте мне чем–нибудь его связать, — обращаюсь я к Уокер.

Уокер все еще находится под впечатлением от того, как я только что доставал «сокровища» Пятого из его же глазницы, поэтому моя просьба доходит до нее лишь через несколько секунд. Она достает из–за спины наручники и бросает их мне.

Ловлю их и сразу бросаю ей обратно:

— Вы же понимаете, что это дурацкая идея? Уокер, этот парень перенимает свойства предметов, до которых дотрагивается. Принесите мне веревку или что–нибудь в этом роде.

— Вообще–то, Джон, я агент ФБР. Я не ношу с собой веревки.

— Гляньте на катере, — предлагаю я, мотнув головой.

Раздраженная тем, что я отдаю ей приказы на глазах у других агентов, Уокер посылает на задание Мюррей, и тот трусит к катеру, проверить, нет ли там чего подходящего.

— Ты тюфяк, Джонни!

Оборачиваюсь и вижу, что Девятый пришел в себя. Он сидит на траве, обхватив руками колени и немного втянув голову в плечи, словно она до сих пор болит. Он переводит взгляд с меня на Пятого и обратно, а потом качает головой.

— Знаешь, каких сил мне стоило проткнуть его этим столбом? — вздыхает он.

Я подхожу к нему и присаживаюсь на корточки:

— Ты чокнулся?

Девятый лишь пожимает своими могучими плечами.

— Пофиг, приятель, я убью его позже, — умиротворенно сообщает он.

— Очень надеюсь, ты этого не сделаешь.

Девятый закатывает глаза к небу:

— Ну да, ну да. Короче, мужик, я понимаю, что ты против смертной казни и все такое… Но он хотя бы умолял тебя спасти ему жизнь? Все бы отдал, чтобы посмотреть на эту сцену!

— Не умолял, — говорю я. — На самом деле, по–моему, он хотел умереть.

— Чума! — отвечает Девятый.

— Я решил не оказывать ему такую услугу.

— Угу… Джон, я знаю, мы обычно проигрываем, когда плохие парни добиваются своего. Но, старик, в этом случае выиграли бы все!

— Не соглашусь.

Девятый вновь закатывает глаза и переводит взгляд на Пятого.

— Мы никогда не сможем ему доверять. Ты же понимаешь?

— Понимаю.

— И, если до этого снова дойдет, я точно его убью. Рука не дрогнет. И ты меня не остановишь.

— У тебя все еще может быть сотрясение мозга, — с улыбкой говорю я, уходя от темы разговора, и указываю на его грудь и руки, все еще покрытые порезами и ожогами, а также на его сломанную кисть. — Не хочешь, чтобы я тебя до конца подлатал?

Девятый кивает:

— Ну, разве что ты готов возиться не только с отъявленными убийцами.

Пока я занимаюсь исцелением Девятого, к нам подходит Даниэла и представляется. Наш чумовой товарищ одаривает ее своей обычной улыбочкой Чеширского кота. Мы вводим его в курс событий, имевших место, пока они с Пятым гонялись друг за другом по всему городу. Когда я заканчиваю рассказ, Девятый поворачивается, чтобы взглянуть на реку и горящий город вдали.

— Мы должны были лучше стараться, — тихо говорит он, потягиваясь всем телом и встряхивая конечности. — Надо было прикончить его, когда была возможность.

— Знаю, — отвечаю я. — Только об этом и думаю.

— У нас еще будет шанс, — говорит Девятый и, хлопнув в ладоши, обращается к агенту Уокер. — Так что, мадам, вы подбросите нас до Мексики?

Уокер приподнимает бровь. Как раз в этот момент к нам трусцой подбегает агент Мюррей, в его руках — мотки толстой веревки, которую, он, видимо, нашел на катере. Он вручает мне веревку, и я приступаю к связыванию бессознательного Пятого, как можно туже стягивая его запястья и колени. Когда я дергаю веревку, чтобы потуже затянуть узлы, отвороты его джинсов задираются, и в поле моего зрения попадают его шрамы — в точности, как у меня. Они указывают на то, что мы оба принадлежим к одной стоящей на грани вымирания расе. И как Пятый докатился до своего нынешнего положения? И что с ним будет дальше?

— Что будем с ним делать? — спрашивает Сэм, словно прочитав мои мысли.

— В кутузку его, — отвечаю я и, произнеся это слова, понимаю, что именно этого и хочу. — Если я спас ему жизнь, это еще не значит, что он может избежать правосудия. Его надо поместить в комнату, обитую мягкими материалами, такую, где у него не будет возможности коснуться чего–нибудь хоть немного твердого.

— Устроим, — говорит Уокер.

Она бросает эту фразу быстро и без тени сомнения, что наводит меня на мысль, что, вероятно, правительство уже давно подготовило подобное местечко, которое могло бы удерживать нас, несмотря на наши Наследия. Может, именно над этим и работал МогПро.

— Займитесь этим, после того как организуете нам полет до Мексики, — говорю я ей. — Мы больше не можем ждать.

— Что это значит?

— Это значит, что, если президент, или эти генералы, или кто там еще отвечает за эту хрень… Короче, если они в течение десяти минут не достанут нам самолет, нам придется забрать его самостоятельно.

Уокер фыркает:

— Вы не сможете управлять реактивным самолетом.

— Спорим, доброволец найдется, как только я начну ломать им носы, — поддерживает меня Девятый, делая шаг вперед.

Агент Мюррей отстегивает с пояса рацию и протягивает Уокер.

— Карен, просто позвони, — вздыхает он.

Уокер окатывает Мюррея ледяным взглядом, достает свой собственный спутниковый телефон и отступает на несколько шагов. Несмотря на наши трения, я убежден, что Уокер действительно хочет нам помочь. Дело лишь в остальной части правительства, которая не слишком верит в то, что в этой войне стоит поставить на нас. И перед лицом этого факта Уокер делает все, что от нее зависит. Правда, надежда успеть прийти на помощь Шестой, Саре и другим тает на глазах. Я больше не могу просто стоять и дожидаться, пока эти люди окажут нам поддержку в нашей битве. Мы отправимся на подмогу, хотят они этого или нет — вот и все, что нам надо сделать.

— Парни, вы ведь не собираетесь нападать на целую армию, правда? — спрашивает Даниэла, понизив голос, чтобы агенты не услышали лишнего.

— Проклятье, я еле держусь на ногах, — тихо отвечает Девятый.

— И все же нам надо отправляться в путь, — говорит Сэм, и я знаю, что он думает о Шестой не меньше, чем я о Саре. — Что будем делать, если она не сможет нам помочь?

Девятый переводит взгляд на меня:

— Ты же сможешь довести дело до конца?

— Да, — киваю я. — Если они не помогут, мы их вырубим.

Даниэла присвистывает:

— Ну, ты загнул, чувак!

Я смотрю в сторону Уокер. Она также разговаривает вполголоса, но зато активно жестикулирует.

— Она знает, что поставлено на карту. Уокер пойдет до конца, — с этими словами я достаю свой спутниковый телефон. Мне надо отзвониться Саре и Шестой, проверить, чем они занимаются, и убедиться, что они не собираются напасть на Сетракуса Ра в одиночку.

Прежде чем я успеваю нажать хоть одну кнопку, со стороны реки доносится странный оглушающий свистящий звук. Мы все поворачиваемся в том направлении и видим, как из воды вылетает большой металлический цилиндр. Он взлетает прямо в воздух, от его боков разлетаются брызги воды. Вращаясь, цилиндр летит прямо к ближайшим докам. Эта штуковина огромна до такой степени, что, когда она с пронзительным скрежетом приземляется на доки, во все стороны разлетаются обломки кирпичей. Я вижу, как приставленный к нам капитан береговой охраны прыгает прямо в воду, чтобы спастись от летящих обломков.

Это — подлодка, которую мы видели чуть ранее в порту.

— Что за… Как такое возможно? — кричит Сэм.

Что–то выбросило подлодку прямо из–под воды.

Мы сломя голову бросаемся к докам, посмотреть, есть ли выжившие, хотя картина выглядит совсем не обнадеживающе. Задняя часть судна вдавлена внутрь, как раздавленная алюминиевая банка, а вдоль борта заметны иззубренные борозды. Подбежав ближе, мы видим, что в подлодке была пробоина, и ее затопило водой. Оборванные провода сгоревшей системы электропитания брызжут искрами.

— Осторожно, — говорю я, — не подходите ближе!

— Какой дьявол мог такое сотворить? — вопрошает Девятый, обхватив колени и пытаясь восстановить дыхание.

И словно в ответ на этот вопрос, раздается истошный крик нашего капитана. Еще минуту назад он плавал в воде, ожидая, когда мы скажем ему, что все закончилось, а в следующий миг под ним возникают темные очертания чего–то непонятного. Пронзительно вскрикнув, капитан исчезает в волнах, проглоченный медленно поднимающееся из глубин Хадсон Ривер чудовищем.

Мы все делаем шаг назад. Затем другой. Перепуганные размерами появляющегося монстра, двое агентов бросаются бежать прочь. С покрытой шипами кожи чудовища стекает вода, мы даже видим сквозь нее пульсирующие черной кровью вены размером с телеграфные столбы. У сгорбленной твари нет ни волос, ни шеи. Из нижней челюсти торчат загнутые клыки, из–за чего она не может до конца закрыть свою пасть, с которой капают желтоватые слюни. Жабры размером с лопасти вертолета судорожно сжимаются, когда монстр в первый раз вдыхает кислород. Теперь он стоит на четырех лапах — задние полусогнуты, а передние похожи на лапы гориллы. И даже в этом положении он высотой почти со Статую Свободы.

Даниэла быстро забывает о своем имидже крутой девчонки и начинает визжать. Девятому приходится зажать ей рот рукой. Я ее не виню. Монстр действительно выглядит жутко, а я‑то уж повидал в боях немало зловещих могадорских питомцев.

— Вот черт! — шепчет Сэм. — Да это ж тараск!

Я с недоверием поворачиваю голову к Сэму:

— Ты что, уже видел подобную тварь?

— Нет, я… э–э–э… — он запинается. — Это монстр из игры «Подземелья и драконы».

— Ботан, — бормочет Девятый, медленно отступая назад.

Даниэла отбрасывает руку Девятого и, кое–как взяв себя в руки, смотрит на меня:

— Ты не говорил, что у них есть эти чертовы… могозавры!

Наверное, это и есть тот загадочный предмет, который Сетракус Ра сбросил сегодня с Анубиса в воды реки. Прощальный подарок разрушенному до основания Нью — Йорку. Напоминание военным о том, кто тут на самом деле правит бал. Я позволяю Люмену объять мои руки. Если я хочу оставить хотя бы след на коже этой твари, мне придется создать очень, очень много огня.

— Я знаю, что вы видите эту зверюгу! — кричит Уокер в свой телефон, наверняка разорвав барабанную перепонку незнакомого собеседника, с которым она шушукалась еще пару секунд назад. — Поддержку с воздуха! Нанесите по ней удар с воздуха!

Могозавр поднимает плоскую морду к небу. Зловещего вида мембраны — я полагаю, ноздри — начинают трепетать. А потом оно открывает глаза, расположенные в ромбом на широком лбу — и каждый из них молочно–белого цвета. С этого расстояния судить сложно, но я могу поклясться, что в каждом из них заметен ярко–синий отблеск. В центре каждого глаза, где по идее должен находиться зрачок, я совершенно точно вижу пробегающие волны голубоватой энергии, питающие существо.

Этот цвет… эта энергия — они напоминают мне наши кулоны. Может, это и есть результат деятельности Сетракуса Ра, за которой я подсмотрел на борту Анубиса? Но что это означает? Кроме невероятных размеров, чем таким может поразить нас этот монстр, на что не были способны другие? И может ли быть так, что украденные кулоны каким–то образом его подпитывают? Либо их предназначение в чем–то совершенно ином?

Продолжая стоять возле берега, Могозавр поворачивает голову и смотрит прямо на нас.

— Проклятье, — говорит Девятый, отступая. — Он что, собирается топать сюда?

— Немедленно! — кричит в трубку отступающая Уокер. — Это же гигантская тварь, вашу мать!

— Мне кажется, оно может нас чувствовать, — говорю я. — Я думаю… скорее всего, Сетракус Ра оставил его для охоты на нас.

— Отлично, — отвечает Даниэла. — Мне пора, ребятки!

Словно в ответ на ее фразу Могозавр издает душераздирающий рев, обдавая нас брызгами речной воды и запахом тухлой рыбы. Потом он вытаскивает переднюю лапу из речного ила и с грохотом опускает на док. Во все стороны разлетаются щепки и обломки бетонной дорожки, а две прогулочные лодки, словно игрушечные затягивает под воду.

Он движется к нам.

Я швыряю в Могозавра огненный шар, но сразу же понимаю, что тот слишком мал, чтобы ранить чудовище. Шар с шипением врезается в его тело, оставляя на коже небольшой ожог, но монстр этого даже не замечает.

— Бегите! — кричу я. — Разделитесь! Укройтесь в статуе!

Девятый, Даниэла, Уокер и Мюррей несутся по газону и статуе. Однако Сэм как вкопанный стоит на месте, несмотря на то, что Могозавр делает еще один громоподобный шаг в нашу сторону.

— Сэм! Бежим! — кричу я, хватая его за руку.

— Джон, ты это чувствуешь?

Я тупо пялюсь на Сэма. Его взгляд невероятным образом изменился — в нем буквально искрится энергия. Его глаза похожи на два телевизора, включенных на пустых каналах, разве что источаемый ими свет — светло–бирюзового цвета.

— Сэм! Что за черто…

Прежде чем я успеваю закончить вопрос, у Сэма перехватывает дыхание, и он падает в обморок. Я чудом успеваю подхватить его и пытаюсь оттащить назад. Даниэла и Девятый замечают, что произошло, и останавливаются.

— Что с ним, Джонни?! — кричит Девятый.

— Хватай его и беги! — добавляет Даниэла.

Бум! Еще один оглушающий шаг за нашими спинами. Могозавр вытащил из воды все конечности, практически до основания разрушив док. Подлодка, как заноза, застряла в его передней лапе, и чудовище временно отвлеклось от нас, пытаясь от нее избавиться. Не знаю, что случилось с Сэмом, но не думаю, что причиной послужила эта тварь. Его состояние явно вызвано чем–то совершенно иным.

— Он отрубился! — ору я Девятому. — Он…

Я прерываюсь на полуслове — Даниэла и Девятый принимают озадаченный вид, а их глаза наполняются тем же голубым светом. Они одновременно валятся на траву, прямо друг на друга.

— Нет!

А потом это происходит и со мной.

Из–под земли прямо передо мной поднимается щупальце живого голубого света. По какой–то причине мне совсем не страшно — как будто я узнаю это странное энергетическое образование. Я чувствую, как энергия проникает глубоко в землю, а также ощущаю, что если бы агент Уокер, или Могозавр, или кто–либо еще не обладающий Наследиями посмотрел на то же самое место, он бы ничего не увидел. Это только для меня.

Это — моя связь. Связь с Лориен.

В мгновение ока пучок света касается моего лба. Я уверен, что сейчас мои глаза также брызжут электрической энергией, как и глаза моих друзей перед тем, как они потеряли сознание.

Я чувствую, как это происходит. Я покидаю свое тело.

Мне знакомо это чувство — это именно то ощущение, которое я испытал, когда Элла затянула меня в свое видение.

— Элла? — говорю я, хотя уверен, что мои губы этого не произносят. Я также уверен, что мое тело сейчас в бессознательном состоянии валяется возле дока, недалеко от самого огромного монстра, которого мне когда–либо довелось видеть.

«Привет, Джон», — отвечает Элла в моей голове. Когда она это говорит, я также слышу и другие ее слова, словно она ведет сразу сотни разговоров.

Я не собираюсь выяснять, как это возможно. По идее, Элла должна находиться в тысячах километров от нас, вместе с Сетракусом Ра или, смею надеяться, в эпицентре операции Шестой по ее спасению. Она не настолько сильна. Ее силы не работают таким образом. Мои мысли заняты другим. Я более сосредоточен на своем физическом теле, не говоря уже о Девятом, Сэме и Даниэле. Что бы Элла с нами ни задумала, она не могла выбрать для этого более неподходящий момент.

«Какого черта происходит? Из–за тебя нас всех сейчас убьют!»

Я ожидаю в любую секунду услышать хруст моих костей, раздавленных тяжелой лапой Могозавра. Но ничего не происходит. Вместо этого перед моими глазами начинают вырисовываться какие–то фигуры — мутные, расплывчатые формы, словно кадры из фильма не в фокусе.

«Не беспокойся, Джон, — говорит Элла, и снова я слышу эхо других голосов. — Это займет лишь секунду».

 

Глава 18

ШЕСТАЯ

Как долго я была в отключке? Проходит, наверное, не более пары минут с тех пор как меня разбудили ледяные уколы на одной стороне лица. Это Марина вливает в меня свое исцеляющее Наследие. Моя голова лежит у нее на коленях. У меня странное ощущение, будто из–под волос что–то тянут, пока ткани на ране от прилетевшего в меня камня быстро затягиваются.

Свободной от лечения рукой Марина зажимает мне рот, видимо, на случай, если я проснусь с криком. Я округляю глаза, показывая, что все в порядке, и она убирает руку. Ее лицо все бежевое от известковой пыли, поднявшейся от взрыва храма. На грязных щеках видны полоски слез.

— Он его уничтожил, Шестая, — срывающимся голосом шепчет она. — Разнес на кусочки.

Я сажусь и оцениваю наше положение. Мы по–прежнему на краю джунглей, укрываемся за поваленным деревом, а теперь еще и за белокаменной глыбой. Густую листву над головой основательно проредило разлетевшимися обломками Святилища. К счастью, больше никто не пострадал, или Марина всех уже вылечила.

Марина остается рядом со мной, пока я ползком подбираюсь к остальным. Марк с Адамом лежат бок о бок на животах прямо справа от поваленного ствола, и целятся из бластеров, используя каменный блок, как укрытие. Я замечаю кровавые пятна на рубашке Марка и вспоминаю, что он словил осколок в грудь прямо перед тем, как меня вырубило.

Трогаю его за плечо.

— Ты в порядке?

Он бросает благодарный взгляд на Марину.

— В полном. Правда, я бы не хотел, чтобы это входило в привычку. А ты как?

— Аналогично.

Сара привалилась к поваленному стволу и выглядывает из–за него. Рядом с ней валяется Фири Дун — Ра. Она совсем не пострадала от упавших обломков — чудовищная несправедливость! Могадорка все еще без сознания, или, скорее всего, опять притворяется. На всякий случай проверяю, как она связана, а потом пододвигаюсь к Саре.

— Что будем делать, Шестая? — спрашивает она.

— Держаться на расстоянии вытянутой руки друг от друга на случай, если придется стать невидимыми, — говорю я не только Саре, но и всем остальным. — Наш план все еще в силе.

Марк на это фыркает, отчего его руки с бластером слегка дрожат. На земле рядом с ним лежит детонатор от нашей взрывчатки.

— Защищать больше нечего, — потерянно говорит Марина.

— Захват Анубиса еще никто не отменял, — отвечаю я. — Да и Элла все еще там.

— Блин, я нифига отсюда не вижу, — добавляет Марк.

Становлюсь невидимой, чтобы выглянуть из–за бревна без риска быть замеченной, и обозреваю окрестности лучше, чем это удается Марку и Адаму с их мест за укрытием. Пыль над поляной, поднятая выстрелом Анубиса, до сих пор не осела — в лучах заката кажется, будто все пространство наполнено туманом из золотистых песчинок. В воздухе закручиваются три густые струи дыма — это заминированные скиммеры не выдержали ярости Анубиса и рванули. Однако, несмотря на то, что часть скиммеров опрокинулась или отлетела на большое расстояние, я замечаю несколько уцелевших скиммеров с минами.

Следовательно, мы по–прежнему можем использовать одну из наших ловушек, чтобы отбить атаку могадорцев. А вот яма, с которой мы столько ковырялись, увы, исчезла. Или, вернее сказать, стала гораздо, гораздо больше.

Место, где многие века стояло Святилище, сейчас представляет собой дымящуюся воронку метров двадцати глубиной; неподатливые каменные глыбы фундамента так и сидят в земле, и короткие очереди выстрелов из пушки Анубиса проделывают канавки в раскаленной земле. Силовое поле отлично тут все защищало, и ничего подобного бы не произошло. Но мы вошли в Святилище, и вот результат. Полное уничтожение.

Хотя…

Сохраняя невидимость, забираюсь на ствол, чтобы иметь лучший угол обзора на кратер. Сара вздрагивает на производимый мною шум и нацеливает бластер в мою сторону.

— Расслабься, это я, — быстро шепчу я. — Хочу кое–что рассмотреть.

— Что ты там видишь? — спрашивает Марина.

Из самого центра воронки излучается мягкое голубое сияние. Я вижу каменный край колодца, куда мы побросали наши Наследства, и из которого появилось Сущность.

Я спрыгиваю с бревна обратно и снимаю невидимость — хочу, чтобы Марина увидела на моем лице надежду, тем более она совершенно искренняя.

— Колодец все еще там, — говорю я ей. — Ра не взорвал его или просто не смог. Сущность в порядке.

— Правда? — отвечает Марина, прижимая ладони к щекам.

— Честное слово, — говорю я. — У нас по–прежнему есть внеземное божество, которое мы должны защищать.

— Кто еще кого должен защищать, — ворчит Марк.

— А что если Ра и не пытался его взорвать? — интересуется Сара. — Вдруг вся фишка была в том, чтобы, ну знаете, добраться до него? Может, ему просто необходимо было снести храм?

— Дерьмо, — вырывается у меня, поскольку эта теория звучит весьма логично.

— Они снижаются, — шипит Адам предупреждающе.

Анубис медленно приближается к земле. Даже уничтожив храм, ему все равно не хватает места для приземления. Тем не менее, центр корабля зависает четко над кратером. Раздается лязг механизмов, и из боков Анубиса выдвигаются два широких мостка, а затем в их начале открывается пара раздвижных дверей, и по мосткам из корабля начинают спускаться шеренги могадорцев. На вид обычные воины–искусственники, все до единого затянуты в черную броню и с бластерами. Моги довольно споро сходят с корабля и проверяют местность. Они превосходят нас числом как минимум раз в десять, и вряд ли им понадобится много времени, чтобы обнаружить наше местоположение и бомбы, которые мы прилепили к скиммерам.

— Атаковать надо немедленно! — решительно шепчу я остальным, протягиваю руку и притягиваю Адама поближе. — Станем невидимыми и нападем с фланга, а вы, ребят, подрывайте бомбы и отвлекайте могов. Марина, что–нибудь уцелело из того оружия, что мы установили?

Марина сосредоточенно прищуривает глаза, а затем коротко кивает:

— Частично. Я запущу.

Марк откладывает свой бластер и поднимает детонатор, приводя взрыватель в боевое положение. Три четверти лампочек не загораются — это те бомбы, что пропали при атаке Анубиса.

— Готово, — сообщает Марк.

— И помните, если все будет хреново, бегите к кораблю Лексы, — напоминаю я ребятам.

Выглянув из–за бревна, Адам щелкает нам пальцами:

— Они там, — говорит он хмуро. — Оба.

На верху трапа появляется Сетракус Ра. Такой же жуткий, как и всегда — высотой почти в два с половиной метра, бледный как смерть и с багровым шрамом на шее, который видно даже отсюда издалека. Он облачен в какой–то аляповатый вариант могадорской брони, сделанной из того же обсидианового сплава, что и у его подчиненных, только на всех выступах и плечах торчат пучки шипов, а за спиной до самой земли болтается кожаный, отделанный мехом, плащ. Прямо вылитый тщеславный межгалактический полководец, которым он и рад казаться.

Они с Эллой держатся за руки. Ее маленькие пальчики нежно лежат в его затянутой в броню ладони. Марина ахает при виде подруги. Мне кажется, если бы буквально пару минут назад Элла не кричала в моей голове, я бы ее вообще, наверное, не узнала. Она выглядит меньше, худее и бледнее — словно из нее высосали жизнь. Нет, не так. Дело не в том, что она выглядит больной или хилой.

Просто она выглядит, как могадорка.

Ее глаза пусты, голова поникла так, что подбородок касается груди. Она даже отдаленно не осознает окружающее и движется, словно заторможенный робот. Девочка абсолютно безропотно следует за Сетракусом Ра по трапу. Моги распределяются вокруг, чтобы наблюдать, как их правитель и его наследница сходят с Анубиса, и отдают честь этим банальным жестом, прижав кулак к груди.

Сетракус Ра замирает на середине трапа и, высматривая нас, обшаривает джунгли взглядом.

— Я знаю, вы там! — орет он, и его голос проникает сквозь притихшие джунгли. — И я рад! Хочу, чтобы вы увидели, что сейчас произойдет! — Сетракус Ра поворачивает голову и кричит через плечо в Анубис: — Спускайте!

Тут же в брюхе корабля открывается люк, и из него медленно выдвигается здоровенный телескопический механизм. Похоже на трубу с поддерживающими стойками и строительными лесами. Боковины трубы покрыты сложными электросхемами и датчиками. Тем не менее, в этом уверенно снижающимся устройстве чувствуется не только рука могадорских техников. На металле между электроникой выгравированы странные знаки, до боли похожие на символы, запечатленные в виде шрамов на наших лодыжках. Плюс к этому, хотя я и не уверена в этом на все сто, но, похоже, эти выгравированные символы сделаны из лоралита. Короче, чем бы ни являлся этот механизм, он выглядит таким же гибридом лориенского и могадорского, как и сам Сетракус Ра.

* * *

— Не нравится мне эта штука, — говорю я тихо.

— И мне, — соглашается Сара.

— Давайте ее взорвем, — предлагает Марк.

— Для чего бы она не предназначалась, нельзя дать ему это исполнить, — поддерживает Марина.

— Лады. Ломаем игрушку Ра, спасаем Эллу, а затем либо захватываем Анубис, либо со всех ног мчимся к кораблю Лексы, — подытоживаю я.

— Вы так легко об этом говорите, — замечает Адам.

Тем временем, даже не видя нас, Сетракус Ра продолжает свою напыщенную речь:

— Я веками работал над тем, чтобы подчинить силу Лориен и использовать ее более эффективно, чем предназначено природой. И вот, наконец–то…

Бла–бла–бла. Прикидываю на глаз расстояние между Эллой и ближайшим заминированным скиммером. Довольно далеко. Вряд ли она окажется в радиусе поражения. Пока Сетракус Ра продолжает гундосить, я оглядываюсь на ребят.

— У меня уже уши вянут. А у вас?

Все кивают. Они готовы.

— Пригнитесь, — говорю я, вспоминая, как Марк словил в грудь осколок всего несколько минут назад.

Все находят укрытие. Ну вот и все.

— Жми, — командую я Марку.

Пальцы Марка летают над пультом, щелкая выключателями детонации.

Да, мы потеряли связь с некоторыми из заминированных скиммеров, которые бомбанули при атаке Анубиса. И да, часть скиммеров детонировала во время удара. Поэтому такого масштабного и мощного взрыва, как мы рассчитывали, если бы разом рванули все подготовленные скиммеры, не получается.

Но все равно выходит весьма эффектно.

Моги слишком заняты, почтительно выслушивая напыщенную и мерзопакостную речь своего вождя, и не успевают среагировать. Пять скиммеров, рассеянных возле кратера, взрываются в ярко–белой огненной вспышке. Жар доходит даже сюда, приходится прикрыть глаза. Как минимум тридцать могов распыляются на месте, их тела полностью тонут в огне. Еще больше погибает от разлетающихся во все стороны осколков. На моих глазах одного из воинов перерубает вертикально пополам вращающимся стеклом, а другого расплющивает горящей опорой от сиденья.

Но лучше всего — это паника. Моги не знают, что на них только что напало, и начинают палить в сторону взорвавшихся кораблей, не уверенные, где именно прячется угроза. По меньшей мере пара дохнет от выстрелов своих же сослуживцев. Ну и мы с Мариной с помощью телекинеза отстреливаем их из спрятанных в джунглях бластеров, внося еще большую неразбериху.

Покореженное шасси врезается в трап прямо перед Сетракусом Ра и Эллой. Пожалуй, было немного безрассудно взрывать эти корабли — по–моему, Сетракусу Ра пришлось отклонить этот обломок с помощью телекинеза, чтобы он не ударил в них с Эллой. Что ж, приятно знать, что он, как и мы, не желает Элле гибели.

Я улыбаюсь. Сетракус Ра явно не ожидал нашей контратаки. Его речь сорвана, и лидер могов шустро преодолевает остаток пути по трапу, таща за собой Эллу на буксире.

— Найти их! — кричит он, начиная спускаться по каменистому склону кратера, где находится лориенский колодец. — Убить всех!

— Поехали! — кричу я достаточно громко, чтобы за треском выстрелов услышали свои, но не засекли враги, палящие по остовам скиммеров. Либо пан, либо пропал.

Хватаю Адама за руку и делаю нас невидимыми. Я иду первая, растягивая нас широкой дугой вокруг могов, чтобы в итоге приблизиться к кратеру и механизму Сетракуса Ра. Марина продолжает вести отвлекающий огонь, используя то один, то другой бластер, спрятанные в разных местах, чтобы моги оставались в замешательстве. Я запомнила расположение наших дополнительных бластеров, так что мне удается избегать перекрестного огня.

По крайней мере, первые метров восемнадцать. А затем везуха заканчивается. Один из могов, что палит в ответ на взрывы скиммеров, оступается и разражается бешеным огнем в нашу сторону. Я отпрыгиваю с линии огня, так же поступает и Адам.

Только мы делаем это в разных направлениях.

И, разумеется, Адам тут же становится видимым.

— Зараза! — говорит он, поднимая бластер и укладывая ближайшего мога.

— Там! — кричит один из воинов.

Вот и конец нашему партизанскому отряду.

Увидев, что Адам в опасности, Берни Косар первым кидается на помощь. Вот он невинно летящий к ближайшей группе могов тукан, а в следующий миг уже здоровенный лев, крошащий зубами и когтями врагов. Многие моги до сих пор не очухались после взрывов и еще не заметили Адама, так что Берни Косар легко выводит их из строя. Он быстрее и яростнее, чем в последний раз, когда я видела его в битве, он стал более жестоким, что ли. Я вспоминаю, как он едва не погиб в Чикаго. Стоит только могам взять его на мушку, как он тут же оборачивается кем–то мелким — жуком или птичкой — превращаясь в неуловимую мишень, а когда занимает удобную для убийства позицию, снова становится хищником. Переходы от образа к образу такие плавные, что это даже завораживает.

Наши ручные химеры неслабо поднаторели в убийстве могов. Как и мы.

Парочка могов слева сумела перегруппироваться и взять на прицел Адама, но их мигом устраняет огонь бластеров, исходящий с текущей позиции нашей группы. Должно быть, это Марк с Сарой, и они не прекращают стрельбу, обратив этих первых двух могов в пепел. Еще больше могов подловили на выжженой земле, где раньше была их взлетная полоса — сплошной пустырь и никакого укрытия. Я вижу, как Сара одного за другим укладывает двоих воинов.

Марина выбегает из джунглей к Адаму, и они бросаются прямо в бой. Некоторые моги еще пытаются отступать и перестраиваться, но другие их замечают, разворачиваются и начинают палить. Очень скоро воздух буквально гудит от летящих во все стороны зарядов. Нас с противником примерно один к двадцати.

Не так уж и скверно.

Адам возглавляет атаку, несясь вперед широкими прыжками и посылая при каждом соприкосновении с почвой сейсмические волны под ноги могадорцам. Трясущаяся земля не дает им взять цель на мушку. Они налетают друг на друга, паля куда угодно, но только не прямо. Один из подземных ударов особенно силен, он раскалывает землю надвое, мгновенно погребая в глубокой расщелине порядка дюжины могов.

Похоже, ловушка с ямой все же удалась.

Марина немного запаздывает, но ее атака не менее смертоносна. Раскинув руки в стороны, она устремляется к могадорцам. Над ее сложенными пригоршней ладонями формируются усеянные шипами льдинки, и когда они достигают размера бейсбольного мяча, Марина телекинезом направляет их в сторону могов. Один из них, потеряв равновесие от сейсмических толчков Адама, с воплями бежит к Марине, нацелив на нее свой клинок. Она едва бросает на него взгляд, поднимает руку и в мгновение ока замораживает ему лицо., а затем прорезает замороженную просеку через ряды могов, направляясь прямиком к кратеру и Сетракусу Ра.

Наискосок от поля битвы Сетракус Ра уже добрался до дна кратера и до колодца с энергией Лориен. Элла стоит рядом с ним, апатичная и похожая на зомби. Ее голова клонится то в одну, то в другую сторону. Она наблюдает, как Сетракус Ра руками направляет жутковатое устройство, прикрепленное к «Анубису». Он устанавливает цилиндр таким образом, что он теперь всего в паре метров над колодцем. Потом Сетракус Ра отступает и поднимает руки. Словно дирижер, он телекинезом руководит своим «оркестром» — сложной системой переключателей и ручек настройки, прикрепленных с разных сторон трубы. Вся эта махина включается в работу с шумом, который я слышу даже со своей позиции. Это не к добру.

— Надо его остановить! — что есть мочи кричит Марина.

Я знаю, что она обращается ко мне, но не отвечаю. Я все еще невидима и не хочу себя выдавать. Хотела бы я использовать свое Наследие управления погодой и поджарить Сетракуса Ра молнией, но «Анубис» закрывает слишком большую часть небосвода. Вместо этого я подбираю брошенный моговский бластер.

За последнее время я так часто работала в роли проводника, помогая перемещаться целой группе невидимок по заболоченным местностям и джунглям, что почти забыла, какое опьяняющее чувство свободы дарит невидимость в одиночестве. Чувство свободы и дыхание смерти. Я легко скольжу между рядами могадорцев. Это похоже на танец, только они не знают, что я выбрала их в партнеры. По пути я поднимаю бластер, сразу же делая его невидимым, и жму на спусковой крючок. Близкая дистанция. Только в голову. И постепенно приближаюсь к Сетракусу Ра. Единственное, что могло бы выдать мою позицию, это короткая вспышка из дула бластера, но обычно ее быстро обволакивает пепел от распавшихся лиц могов.

Я в два счета расправляюсь с дюжиной могов. На секунду останавливаюсь, чтобы бросить взгляд в сторону джунглей и убедиться, что у Сары с Марком все нормально. Убеждаюсь — у них все хорошо, отстреливаются. Берни Корсар тоже неподалеку, не дает ни одному могу подойти слишком близко к землянам. Я догадываюсь, что, скорее всего, у Берни Корсара четкие указания от Джона беречь Сару. Это хорошо.

Ряды могов начинают редеть. Некоторые из них отступают к «Анубису», в то время как другие сформировали не слишком плотное кольцо вокруг воронки для защиты своего Возлюбленного Вождя. Сетракус Ра не выглядит особо обеспокоенным ни тем, ни другим фактом. Он с головой погружен в работу над своим прибором.

Пока я пробиваюсь к воронке, труба начинает издавать свистящий звук. Я чувствую, как обстановка вокруг нас начинает меняться — отдельные камни поднимаются над землей, а я ощущаю нечто вроде гравитации, притягивающей меня к кратеру. Включенное на полную мощность, устройство Сетракуса Ра начинает засасывать в себя все вокруг. Я вижу Эллу, все еще праздно стоящую внутри воронки и продолжающую сохранять телепатическое молчание — ее волосы развеваются на ветру в направлении цилиндра. Сам колодец начинает разваливаться: его камни поднимаются в воздух, быстро взлетают в сторону засасывающей машины и отскакивают от силового поля, видимо, аналогичного тому, что защищает «Анубис». Этому механизму Сетракуса Ра не нужны земля и всякий мусор, оно отфильтровывает их, создавая мини–торнадо из грунта и камней.

А потом это происходит. С пронзительным скрежетом, словно взорвалась тысяча чайников, кобальтовая лориенская энергия вырывается из–под земли и затягивается в цилиндр. Все вокруг озаряется мерцающим голубым светом, так что даже некоторые моги в удивлении оборачиваются. Вид неспокойно текущей вверх энергии так неестественен — сначала она выглядит, словно бурная река, но потом ее словно перехватывает и направляет по прибору, который, как я понимаю, является трубопроводом, переправляющим лориенскую энергию на «Анубис». Тогда в Святилище свечение Сущности было таким приятным и чистым, но теперь… теперь воздух трещит от электрических разрядов, искры больно режут глаза, а звук…

Такое ощущение, что сама энергия кричит. Кричит от боли.

— Да! Да! — восторженно кричит Сетракус Ра.

Сейчас, с воздетыми в сторону потока энергии руками, он напоминает мне безумного ученого.

Марина теряет самообладание. Забыв об осторожности, она сломя голову бросается к воронке. Над ее ладонями возникают две толстые заостренные ледышки, похожие на мечи, и она, пробираясь через ряды инопланетян, охраняющих воронку, тут же пронзает ими трех могов, заступивших ей путь. Затем она соскальзывает по каменистому склону вниз, к Сетракусу Ра и Элле. Она собирается одолеть его сама. Я уже пыталась — получилось не фонтан.

Я ускоряюсь, чтобы ее догнать. Вдоль края кратера стоят еще моги, кроме тех, через которых только что прорвалась Марина, и они все обернулись, взяв ее на прицел. Она в растерянности, а значит — отличная мишень. Но для меня, все еще невидимки, это моги — отличные мишени. Я бегу у них за спинами по дуге, стирая в пыль каждого так быстро, как только могу. Прежде чем я наношу смертельный удар, один из них успевает пальнуть в Марину, ранив ее в ногу, хотя вряд ли она это заметила.

По сути дела, Марина не замечает и Сетракуса Ра. Или ее не волнует его присутствие. Она набрасывается прямо на трубопровод, бомбардируя его колючими ледяными шарами. Когда ее снаряды либо поглощает вихрь пыли и обломков, либо отражает силовое поле механизма, Марина бросается вперед. Она собирается голыми руками разломать аппарат, если уж на то пошло.

Сетракус Ра хватает ее за горло. Он двигается неестественно быстро для своих габаритов. Пока я все еще невидимая несусь по склону кратера, Сетракус Ра поднимает Марину за шею, так что ее ноги отрываются от земли. Она пытается пнуть его, но он держит ее на безопасном для себя расстоянии.

— Ну, здравствуй, девочка, — говорит он довольным и победным тоном. — Явилась посмотреть на представление?

Марина царапает его пальцы. Ей явно нечем дышать. Боюсь, я могу не успеть.

Из–за спины Сетракуса Ра поднимается волна камней и земли и ударяет его по ногам. Когда его сбивает с ног, на его лице мелькает удивление. Он невольно отпускает Марину, инстинктивно выбросив вперед руки при падении. Марине удается откатиться в торону, в то время как Сетракус Ра по колено погружается в поток камней. Элла шатает вперед, словно удар пришелся и по ее ногам, но она не вскрикивает и ее отстраненное выражение лица не меняется.

Марину спас Адам, который скользит вниз с противоположной стороны кратера. На его руках раны от бластеров, а на лице виден длинный порез — видимо, туда его ранил клинком один из могов. Но Адам все еще боеспособен.

Я скатываюсь в кратер прямо рядом с Эллой. И тут — бац! — без всякого предупреждения я снова видима, и вовсе не по собственной воле. Должно быть, Сетракус Ра использовал свою способность отменять Наследия. Марина, стоя на коленях и держась за горло, заходится кашлем в нескольких метрах от него. Тем временем, предводитель могов тратит время на то, чтобы выбраться из–под оползня. Адаму все–таки удалось закопать его по колени до того, как вырубились наши Наследия.

Пользуясь случаем, хватаю Эллу за плечи. Вблизи, все оказывается еще хуже, чем я ожидала. Ее щеки запали, лицо измождено, а под кожей паутиной разбегаются черные вены. Остекленевший взгляд и ноль реакции, даже когда я ее встряхиваю. Свет лориенской энергии — продолжающий всасываться в трубу — отражается в ее глазах. Она смотрит на него не отрываясь.

— Элла! Очнись! Мы вытащим тебя отсюда!

Видимой реакции нет, но, в конце концов, ее голос вновь звучит у меня в голове.

«Шестая. Правда, оно красиво?»

У нее поехала крыша. К черту — все равно вытащу ее отсюда, прямо как мы и планировали.

— Шестая! — охрипшим голосом кричит Марина. — Надо это выключить!

Бросаю взгляд на машину, а затем выше на Анубис. Сложно сказать, что Сетракус Ра сотворит с захваченной лориенской энергией, но очевидно, что ничего хорошего. Интересно, сможет ли он навсегда отнять у нас Наследия, если высосет достаточно силы Сущности.

— Ты знаешь, как это остановить? — спрашиваю я Эллу, снова обращаясь к ее безжизненному лицу.

Ответ приходит не сразу.

«Да».

— Как? Говори быстрее!

Элла не отвечает.

С негодующим рыком Сетракус Ра вырывает одну ногу из каменных уз. Пока он это делает, Адам оказывается рядом с ним. Хотя, как и у нас, у него отключилось Наследие, у молодого могадорца еще есть меч его отца. Клинок великоват для него, и его руки дрожат, удерживая меч на весу. Но, несмотря на это, он приставляет острие прямо к горлу Сетракуса Ра.

— Стоять, — приказывает Адам. — Твое время вышло, старик. Вырубай машину, или тебе конец.

И хотя к его фиолетовому шраму приставлен меч, лицо Сетракуса Ра буквально расцветает. Он смеется.

— Адамус Сатэк! — восклицает он. — Я так надеялся на нашу встречу.

— Заткнись, — предупреждает Адам. — Делай, что велено.

— Выключить машину? — Сетракус Ра улыбается. Он уже поднялся, и Адаму приходится тянуться, чтобы держать меч у его горла. — Но это же великое достижение. Я проник в сам Лориен и подчинил его своей воле. Отныне мы не будем связаны произволом цепей судьбы. Мы сможем сами выдумывать себе Наследия. Ты, как никто, должен это оценить.

— Хватит болтать.

— Ты не угрожать мне должен, мальчик, а благодарить, — продолжает Сетракус Ра, стряхивая грязь с брони на ногах. — То Наследие, что ты использовал с таким поразительным эффектом, появилось у тебя в результате моих исследований, понимаешь? Машина доктора Ану, к которой тебя подключили, работала на чистом лоралите, на тех остатках, что я давным–давно добыл на рудниках Лориен. Ну, и тело Гвардейца, несшее в себе непогасшую искру самого Лориена… все это, делало передачу вполне реальной. Ты — блестящий результат моего научного эксперимента, Адамус Сатэк. Моего контроля над Лориен. И сегодня ты можешь помочь мне проложить путь для таких же, как ты.

— Нет, — говорит Адам, его голос едва слышен за ревом выкачиваемой в Анубис энергии.

— Что «нет»? — спрашивает Сетракус Ра. — А ты как думал, мальчик? Откуда, по–твоему, взялось твое Наследие? Решил, что этот безмозглый природный источник сам тебя выбрал? Благодари науку, Адамус. Науку, меня и своего отца. Тебя выбрали мы.

— Мой отец мертв! — выкрикивает Адам, сильнее вжимая меч в шею Сетракуса Ра. Рядом со мной ахает Элла. На ее горле выступает капля крови.

— Адам! Осторожней! — кричу я, делая шаг в его сторону. Марина тоже вскакивает, неуверенно переводя взгляд между трубой и двумя могадорцами. Но они нас не замечают.

— Хмм, — отвечает Сетракус Ра. — Я не в курсе…

— Я убил его, — продолжает кричать Адам. — Этим самым мечом! И тебя ждет та же участь!

На миг Сетракус Ра кажется искренне удивленным, а затем протягивает руку и берется за лезвие меча Адама.

— Ты ведь знаешь о последствиях, — говорит Ра и в качестве демонстрации сжимает лезвие. Я вихрем оборачиваюсь и вижу, как Элла сгибается от боли — поперек ее ладони открылась большая рана, роняя кровь на землю. Не сдаваясь, Элла, пошатываясь, делает несколько шагов к колодцу.

— Плевать. Меня всю жизнь натаскивали их убивать, — цедит Адам.

— Но ты так и не убил ни одного, верно? — замечает Сетракус Ра, смеясь над блефом Адама. — Я читал отчеты твоего отца, мальчик. Я знаю о тебе всё.

Продолжая удерживать меч одной рукой, Сетракус Ра подходит к Адаму, возвышаясь над более молодым могом. Адам дрожит всем телом, хотя я не уверена, от ярости или от страха. Я придвигаюсь к ним еще на пару сантиметров, правда, не знаю, что мне делать. Если Адам взмахнет мечом, остановлю ли я его? Марина тоже подтягивается поближе. Ее глаза широко распахнуты. Позади меня я слышу шарканье Эллы. Пребывая в своем трансе, она ковыляет к лориенскому колодцу и пульсирующей колонне энергии.

— Элла! — шиплю я. — Стой на месте!

— Мне никогда не хотелось убивать ради тебя, потому что я никогда не верил в твою ахинею! — выкрикивает Адам. — Но, если покончить с тобой можно только так… — Глаза Адама на миг обращаются к Элле. И я вижу — в них появляется стальная решимость. Больше он не блефует. — Я смогу с этим жить, — холодно говорит он. — Переживу, если умрешь и ты.

Все происходит слишком быстро. Адам резко посылает лезвие сквозь захват Ра, рассекая краями ему ладонь и целясь ему в горло. Сетракус Ра выглядит удивленным, но реагирует быстро — очень быстро, быстрее, чем ожидал Адам. Ра резко уклоняется влево, и лезвие чиркает его сбоку по шее, не причиняя никакого вреда. По крайней мере, ему.

Резко поворачиваю голову и вижу, как у Эллы сбоку на шее появляется порез. Кровь струится по плечу, и по телу проходит судорога, но девочка не издает ни звука. По правде, кажется, она даже этого не замечает. Она целиком сосредоточена на энергетическом потоке, продолжая ковылять маленькими ступнями.

Прежде чем Адам успевает размахнуться мечом для второго удара, Сетракус Ра врезает ему в лицо кулаком. Учитывая, что на нем бронированные перчатки, я даже слышу при ударе хруст костей. Адам роняет меч, и его качает назад. Сетракус Ра собирается снова его ударить, но тут появляется Марина и резво оттаскивает парня в сторону.

Так как они оба падают на землю, у меня нет выбора, и я выхожу вперед, вставая между ребятами и Сетракусом Ра. Когда я подхожу ближе, Сетракус Ра поднимает меч Адама и, лениво описав им дугу сбоку от себя, улыбается мне.

— Ну, здравствуй, Шестая, — говорит он, разрезая перед собой воздух мечом. — Готова все это закончить?

Я не отвечаю. Разговор лишь дает ему преимущество, позволяет влезть в наши головы. Вместо этого я ору через плечо Марине:

— Назад! — кричу я ей. — Оттащи его подальше и подлечи!

Я вижу краем глаза, что Марина поддерживает Адама. Он в нокауте, и я не слишком уверена, что Марина вообще захочет его лечить после того фортеля, что он отколол. Она явно не хочет оставлять меня или отступать, пока машина Сетракуса Ра продолжает работать.

— Иди! Я справлюсь! — настаиваю я, не отрывая взгляда от Сетракуса Ра и покачиваясь на мысках. Мне просто нужно его задержать, продержаться, пока… пока что? Как выйти из этого положения?

Элла была права. Остаться здесь означало смерть.

Улыбка Сетракуса Ра не исчезает. Он знает, что мы в тупике. Ра делает стремительный выпад, собираясь вспороть мне живот. Отскакиваю назад, чувствуя, как кончик лезвия едва не чиркает кожу. Щебенистая почва под ногами начинает оползать, и я едва не падаю.

Позади меня Марина уже дотащила Адама до начинающих уходить вверх под уклон краев кратера. Она останавливается там и кричит:

— Элла! Что ты…!

Мы с Сетракусом Ра одновременно оборачиваемся к колодцу, где Элла уже залезла на его край. Она находится всего в паре сантиметров от беснующейся лориенской энергии. Ее волосы треплет во все стороны, словно вокруг ее головы появился нимб. Вокруг нее тут и там сверкают искры, а темные вены на ее шее приобретают пурпурный оттенок в этом ясном голубом свете. Кожа на ее лице и руках покрывается рябью, словно она стоит в аэродинамической трубе. Ее задевает мелкий мусор, летающий вокруг, но она не обращает на это никакого внимания.

Сетракус Ра моментально забывает обо мне. Он делает осторожный шаг к Элле.

— Слезай оттуда! — кричит он. — Что ты…?!

Элла оборачивается к нам, глядя в глаза Сетракусу Ра. Теперь в ее взгляде нет отрешенности. На секунду в них я вижу старую–добрую Эллу — стеснительную девочку, которую мы впервые встретили в Испании, и которая выросла в отважную воительницу. Ее голос тонок, но каким–то образом его усиливает поток энергии за ее спиной.

— Тебе не победить, дедушка, — говорит она. — Прощай.

А потом Элла навзничь падает в лориенскую энергию.

Сетракус Ра издает вопль и бросается вперед, но уже слишком поздно. Нас буквально ослепляет яркая вспышка света. Тело Эллы, теперь практически один силуэт, зависает в воздухе, словно застряв между лориенским колодцем и механизмом Сетракуса Ра. На секунду ее тело скручивается и корчится, выгибаясь от боли, а в следующий миг из колодца вырывается порыв энергии, с которым аппарат Сетракуса Ра уже не может совладать. Приборы на нем взрываются фонтаном искр, и лоралитовые знаки тают от обжигающего жара. В то же самое время тело Эллы словно распадается на части — оно все еще парит в волнах энергии, но я уже вижу сквозь него, словно все клетки ее тела расходятся в разных направлениях.

В следующую секунду тело Эллы выбрасывает из энергетического потока. Ее, словно дымящуюся тряпичную куклу, отшвыривает на одну из стенок воронки. Потом свет от энергии Лориен рассеивается и уходит под землю, в то время как труба Сетракуса Ра издает скрежещущий звук и разваливается на части. Искореженные металлические обломки погребают под собой лориенский колодец.

Сетракус Ра неверующе пялится на разрушенную машину. А я впервые вижу старого ублюдка в состоянии полной растерянности.

Марина тут же срывается с места, бросая тело Адама и кидаясь к Элле. Ее Наследия все еще не действуют, так что, когда она кладет руки на Эллу, ничего не происходит. Все равно уже слишком поздно.

Мне не нужно видеть катящиеся по щекам Марины слезы, чтобы все понять. Элла мертва.

Пока Сетракус Ра с несчастным видом уставился на тело внучки, я подбираю самый большой камень из всех доступных.

А затем трескаю им его по затылку.

Из открывшейся раны начинает течь кровь. Могадорское заклинание сломано.

Мое нападение приводит Сетракуса Ра в чувство. Взревев, он круто оборачивается ко мне и заносит гигантский меч над головой.

Он уже собирается обрушить на меня эту железяку, когда его глаза (обычно пустые черные провалы) заполняет голубое свечение лориенской энергии. Меч выпадает из рук Сетракуса Ра, и лидер могадорцев, убийца моего народа, а также уничтожитель миров, падает в обморок прямо у моих ног.

Я в шоке поворачиваюсь взглянуть на Марину, но обнаруживаю ее в таком же обмороке. Да что за чертовщина?!

Элла. От нее исходит свечение лориенской энергии — оно вырывается из ее глаз, рта, ушей — отовсюду. То же самое происходило, когда Сущность оживила труп Восьмого.

Из кончика ее пальца навстречу мне вырывается луч лориенской энергии. Он попадает мне прямо в лоб. Я опускаюсь на колени, чувствуя, что теряю сознание. Я смотрю на Эллу… или то, что она теперь собой представляет. Из ее тела вырываются другие вспышки лориенской энергии и разлетаются в стороны, словно кометы. Они устремляются дальше от воронки, направляясь… куда? Я не знаю. Я не знаю, что происходит с ней, с Сущностью или с ними обоими.

Я просто знаю, что это — мой шанс.

— Не сейчас! — ору я, борясь с легкой сонливостью, которую пытается на меня наслать лориенская энергия. — Элла! Лориен! Стойте! Я… я могу его убить!

Но потом я отключаюсь. Меня затянуло в тот же самый искусственный сон, что и Марину с Сетракусом Ра.

Следующая картина, предстающая перед моими… перед нашими глазами — место, где все и началось.

 

Глава 19

ЭЛЛА

Так вот, каково это — быть мертвой.

Я парю над своим телом и едва себя узнаю. Мой дед… начал превращать меня в такого же монстра, как и он сам. Едва верится, что сломанная и изможденная девочка внизу — это я. Или точнее, была мной. Марина кладет руки на мое тело, пытаясь вернуть меня к жизни, несмотря на то, что ее Наследия заблокированы. Грустно видеть ее в таком убитом состоянии.

Мне не хочется возвращаться в это тело. Это такое облегчение — быть вне его. Больше нет боли, и впервые за долгое время я наконец–то способна ясно мыслить.

Вообще–то, довольно странно, что я могу думать, учитывая, что я, ну знаете… мертва. Полагаю, именно это и есть жизнь после смерти.

Подо мной остальные — Марина, Шестая, Сетракус Ра — все движутся как в супер замедленной съемке. Мне видно очень многое: как в воздухе до сих пор летают бесконечно маленькие частички разгромленного храма; бисеринки холодного пота, проступившие на загривке у моего деда; пульсацию светящейся лориенской энергии в каждом из них, даже в Сетракусе Ра. Я вижу все до последней детали.

Как такое возможно?

Я лишь хотела избавиться от власти Сетракуса Ра, разрушить его мерзкие могадорские чары, чтобы он больше не мог держать меня в заложницах. Я хотела помочь друзьям, и нечто подсказало мне, что лучший способ сделать это — броситься в тот водоворот энергии. Понимала, что умру и почти смирилась с этим. Как же хорошо, что за чертой не только тьма и черви. Однако, каким бы ни был следующий этап, я надеюсь, он не будет заключаться в одном лишь наблюдении за тем, как те, кто мне дорог, в замедленном темпе сражаются не на жизнь, а на смерть.

«Элла».

Голос раздается со всех сторон. И не один, а множество. Тысячи голосов. Немыслимо, но среди этого хора я выделяю знакомые: Крэйтон, Аделина, Восьмой. Они зовут меня.

«Тебя еще ждут дела».

Я падаю к земле и своему телу. На миг меня захлестывает паника. Неужели я вернусь в свою старую шкуру, чтобы снова стать марионеткой собственного деда? Но потом меня внезапно омывает чувство спокойствия, словно меня завернули в теплое одеяло. Ничто не может мне навредить, только не сейчас.

Земля приближается, но удара не наступает, вместо этого я продолжаю падение — прохожу сквозь почву и камни и вскоре погружаюсь в полную темноту. Кажется, я больше не падаю, а скорее парю в космосе — ни гравитации, ни тяжести, а лишь бесконечно мирное течение. Я теряю понимание, где верх, а где низ, какой путь ведет обратно в мир, к моим друзьям и моему телу. В данный момент это кажется неважным. Наверное, мне бы следовало сходить с ума, однако каким–то образом я знаю, что я в безопасности.

Медленно вокруг меня начинает загораться свет — это тысячи ярко–голубых искорок. Они плавают вокруг меня, словно пылинки в луче солнца. Они в точности, как лориенская энергия, в которую я нырнула. Частички расширяются и сжимаются, напоминая легкие. Иногда они сливаются в неясные формы, а затем быстро рассыпаются.

Откуда–то у меня появляется чувство, что за мной наблюдают.

Подо мной появляется энергетическая сеть, и я уже не чувствую, будто плыву или падаю. Скорее, похоже, будто меня поддерживают гигантские ладони. Я расслаблена, и мне уютно, как будто я могу нежиться здесь вечно. Это так отличается от ада последних дней, когда любое проявление собственной воли немедленно оборачивалось дикой болью. Часть меня хочет отключить мысли и просто позволить тому, что со мной происходит, растянуться на вечность, но другая часть знает, что мои друзья все еще продолжают бороться за мир людей. Я обязана постараться помочь.

— Ау? — зову я, проверяя, могу ли я говорить. Я слышу свой голос, хотя не чувствую, что у меня до сих пор есть рот, легкие или тело. Когда я общаюсь телепатически, все по–другому, словно некоторые из моих мыслей громче других, и именно их я транслирую остальным.

«Привет, Элла» — отвечает голос. Передо мной медленно плавают сгустки энергии, пульсируя в такт голосу. Странно, но я чувствую себя абсолютно нормально, болтая с кучкой неоновых светлячков.

— Я мертва? — интересуюсь я. — Это рай или нечто вроде того?

Я чувствую легкое, но не самое приятное покалывание там, где по идее должна быть моя кожа. По–видимому, такие ощущения рождаются, когда это существо смеется.

«Нет, дитя, это не рай. И твоя смерть — лишь временное состояние. Когда придет время, я восстановлю твою физическую оболочку».

— О-о, — следующие слова я произношу не сразу: — А что если я не хочу обратно?

«Захочешь».

«Не будь так уверен, приятель», — думаю я, но вслух не произношу.

— Итак… что это за место?

«Ты отвергла свое тело и, используя свой телепатический дар, спряталась в моем разуме. Соединила свое сознание с моим. Могла ли ты предположить, что на такое способна, дитя?

— Э-э, нет.

«Вот и я о том же. Это было крайне опасно, юная Элла. Мой разум огромен и простирается не только в пространстве, но и во времени моего существования. Я оградил тебя от этого знания, чтобы не переполнить тебя».

Наверное, именно поэтому мне так уютно в этой тьме, бестелесной и убаюканной чистейшей лориенской энергией. Потому что Сущность Лориен позаботилась обо мне.

— Спасибо, — благодарю я.

«Всегда, пожалуйста».

Тут мне приходит на ум, что не дурно бы задать важные вопросы. Не каждый день удается разделить разум с божественной энергией.

— Что именно ты из себя представляешь?

«Я — есть я. Источник».

— Ага. Так и как же мне лучше к тебе обращаться?

Голос отвечает после короткой заминки, но точечки энергии ни на миг не прерывают своего движения напротив меня.

«Меня называли по–разному. Однажды, я был Лориен. Сейчас, я — Земля. Твои друзья назвали меня Сущностью.

Значит вот, что скрывалось под Святилищем, то за чем охотился Сетракус Ра. Марина и остальные ребята, должно быть, разговаривали с этим существом прежде, чем его убежище было взорвано к чертям. Сущность… по–моему, звучит слишком формально, чуждо и холодно. У меня оно вызывает совершенно другие ощущения.

— Я буду звать тебя — Наследие, — решаю я.

«Как пожелаешь, дитя».

«Наследие» — звучит так спокойно. А ведь всего лишь несколько минут назад Анубис высасывал его из–под земли здоровенной механической соломинкой.

— Мой дед не навредил тебе, когда стал вытягивать тебя из Земли? — спрашиваю я.

«Он не может навредить мне. Лишь изменить. А изменившись, я уже не буду собой, и, значит, боль уже не будет принадлежать мне».

— Ясно, — отвечаю я, не испытывая ни капли понимания. — Так что, ты теперь, типа, заперт на борту Анубиса?

«Лишь малая моя часть, дитя. Я существую во многих местах. Твой дед прежде уже пытался взять меня на исследования, но я значительно превосхожу размерами его представления обо мне. Идем. Я покажу тебе».

Прежде чем я успеваю хотя бы спросить: «Идем — куда?», меня сметает волна лориенской энергии. Я больше не парю среди мирной темноты. Вместо этого я оказываюсь внутри Земли. Словно я в срезе планеты, где можно видеть различные слои Земной коры — тектонические плиты, скелеты динозавров, раскаленную жидкую лаву вблизи ядра. Я могу представить все это визуально. По сравнению с этим я чувствую себя букашкой.

Через каждый Земной слой, сплетаясь с корой, тянутся светящиеся вены лоралита. В каких–то местах энергия очень тонка, в других — сильнее, но нигде на планете нет места, не освещенного ее мягким сиянием.

— Ого! — восклицаю я. — Да ты и правда устроился тут как дома.

«Да», — отвечает Наследие. — «Но это не все».

Мы поднимаемся вверх. И вновь подо мной появляется поле сражения. Мои друзья и Сетракус Ра продолжают двигаться так, будто они завязли в патоке. Шестая в процессе поднятия камня, которым надеется отколошматить моего дедулю.

В груди Шестой, прямо напротив сердца, сверкает уголек лориенской энергии. У Марины с Адамом тоже. И у меня, хотя мой уголек горит слабее, чем у других, скорее всего вследствие всей этой байды с умиранием. Даже у Сетракуса Ра внутри есть искра Лориен, правда у него она частично облеплена какой–то черной субстанцией. Зачем он испортил себя так… не понимаю. Эта мысль заставляет меня бросить взгляд вверх, на Анубис. Там, на его днище, приютилось трепещущее сияние отсеченного лоралита. Его и близко нельзя сопоставить с тем, что я видела под землей, и все же…

— Что он собирается с этим делать? — спрашиваю я Наследие. — В смысле, с тобой?

«Я покажу. Но сначала тебе надо собрать остальных. Я решил, что они все должны увидеть, за что сражаются».

— Кого это — остальных?

«Всех их. Я помогу».

Без предупреждения мой разум начинает растягиваться — это похоже на то, как я пользуюсь телепатией, нащупывая знакомые сознания, только мой диапазон значительно удлиняется. По правде, это не очень–то приятно — как будто мой мозг растянули во всех направлениях невероятно мощными магнитами.

— Что… ты что делаешь?

«Увеличиваю твои таланты, дитя. Сперва, это может быть немного неприятно. Прошу за это прощения».

— Что я должна делать?

«Собирать вместе тех, кого я пометил».

Чокнуться можно, но вообще–то я знаю, что это значит. Когда я открываюсь телепатически, то чувствую всех, кого коснулось Наследие. Я нацеливаюсь на блестящую голубую суть Марины, хватаю ее телепатической рукой и прицепляю. Очень напоминает то, как я затягивала Джона в свои видения, только сейчас получается гораздо легче. Хватаю Адама тоже, приводя его в теплое сознание Наследия. А затем я торможу, раздумывая.

— А что насчет него? — спрашиваю я, взирая сверху вниз на своего деда.

«Даже его. Нужно собрать всех».

Борясь с легким отвращением от необходимости устанавливать телепатический контакт с этими мозгами набекрень и его дефектным лориенским сердцем, я затягиваю Сетракуса Ра. Следующей я хочу втянуть Шестую, но ее сознание вступает с моим в борьбу. Я слышу где–то внутри ее физического тела какой–то крик.

— Что она пытается сказать? — спрашиваю я у Наследия.

«Она еще не понимает, что я не причиняю зла», — певуче произносит Наследие. — «Увидят все, или никто. Исключений не будет».

Я не совсем понимаю, что подразумевает Наследие, и у меня нет времени над этим размышлять, поскольку, как только сознание Шестой уступает моему, мы с Наследием растягиваемся еще дальше.

Передо мной раскидывается весь мир. Сотни маленьких лоралитовых точек–угольков по всем континентам. Это новые Гвардейцы, люди, которым лишь недавно были дарованы силы. Наследие хочет собрать и их тоже. Я тянусь сознанием, захватывая одного за другим.

Вот паренек в Лондоне уставился на могадорский крейсер и, то сжимая, то разжимая кулаки, пытается решить, что ему делать. Камушки на улице подскакивают от каждого его движения, пойманные его неконтролируемым телекинезом.

Девушка в Японии — еще несколько дней назад она была прикована к инвалидной коляске, а теперь обнаруживает, что двигается по маленькой квартирке своих родителей с невообразимой скоростью.

Мальчик из затерянной где–то в дебрях Нигерии деревеньки, где еще даже слыхом не слыхивали про вторжение пришельцев. Его мать с отцом заливаются слезами, когда он взлетает над ними, излучая ангельский свет.

Я захватываю разумы их всех. Куда бы ни забирало нас Наследие, они тоже туда приглашены.

Некоторые напуганы. Ладно, испуганны почти все. Не успели они получить Наследия, а теперь еще и это… внезапный, непрошенный телепатический опыт? По–моему, это уже перебор. Я говорю с ними, пытаюсь их успокоить. Я обнаруживаю, что мой разум достаточно силен, чтобы одновременно удерживать сразу несколько разговоров и при этом продолжать рыскать на телепатическом уровне.

Я заверяю их, что с ними все будет в порядке. Что все происходящее скорее сон. Только умалчиваю, что понятия не имею, чем занимаюсь.

Наконец, я добираюсь до Нью — Йорка. Я так рада, что Сэма наградили Наследием и просто хочу его обнять, что выхватываю его первым. Потом гаденыш Пятый, за ним красавчик Девятый (которого я бы тоже с удовольствием пообнимала), какая–то незнакомая девчонка — все они попадают в мои телепатические объятия. А затем я добираюсь до Джона. Я тренировалась на нем в своем телекинезе больше, чем на ком–либо другом; с ним все должно пройти гладко. Но, как и Шестая, он принимается со мной бороться. И тут я замечаю громадного уродливого монстра, который возвышается над ним и ребятами. Джон хочет сражаться. Или, как бы сказать, не хочет быть раздавленным. Не могу его за это винить, вот честно.

— То, что ты делаешь — его не вырубит? — спрашиваю я у Наследия. — В смысле, ну, его не сожрут?

«Нет. Все закончится в одно мгновение».

— Не беспокойся, Джон, — ликующе заверяю я. — Это займет лишь секунду.

Втягиваю сознание Джона. Все, у нас есть все до единого. Каждый Гвардеец на Земле. Все их бьющиеся лориенские сердца втянуты в мое обширное сознание.

— Что теперь? — спрашиваю я Наследие.

«Смотри».

 

Глава 20

ЭЛЛА

Я оказываюсь в каком–то другом месте. Оно кажется одновременно знакомым и незнакомым. Парю в воздухе и вижу все, что происходит вокруг, но не могу предпринимать никаких действий. Я ощущаю, как ко мне присоединяются сотни других разумов.

Именно это хочет показать нам Наследие.

Теплая летняя ночь. В безоблачном темно–фиолетовом небе ярко сияют две белые луны — одна на севере, другая на юге. Значит, для моего народа наступило особое время. Две недели в году обе луны находятся в этом положении, и целых две недели лориенцы отмечают это событие. Лориен — вот где мы находимся.

Я знаю это, потому что Наследие это знает. Единственное, чего я не знаю, так это насколько далеко нас забросило во времени.

Мы на пляже. Песок подсвечен дрожащим оранжевым светом сотен костров. Повсюду народ — едят, пьют, смеются, танцуют… Какая–то группа играет музыку, которая не имеет ничего общего с земной. Мой взгляд притягивает девочка–подросток с копной золотисто–каштановых кудряшек. Вскинув руки над головой, она танцует под музыку, словно мира вокруг не существует. Ткань ее платья переливается и, подхваченная легким океанским бризом, развевается волнами.

Дальше по пляжу, на краю шумной вечеринки, на песке сидят два паренька, взявших передышку от веселья. Первый довольно высок для своего возраста, с короткой стрижкой темных волос, и резкими чертами лица. Второй парень ниже его ростом, но более симпатичный, с копной пепельных волос и квадратной челюстью. На блондине не заправленная свободная рубашка с пуговицами. Его приятель одет более строго — в выглаженную и накрахмаленную темно–красную рубашку с аккуратно закатанными рукавами. Они оба — в особенности высокий — ОЧЕНЬ заинтересованно наблюдают за танцующей девушкой.

— Давай, не дрейфь, — говорит блондин, подталкивая друга локтем. — Ты ей нравишься. Все это знают.

Темноволосый парень хмурится, загребая рукой песок.

— И что? Какой в этом смысл?

— Ты что, не видишь, как она танцует? Приятель, я могу назвать еще сотню причин.

— Она не Гвардеец. Она не такая, как мы. Мы не сможем… — темноволосый уныло качает головой. — Мы слишком разные.

— По–моему, ей плевать, Гвардеец она или нет, — возражает блондин. — Она наслаждается жизнью. Только ты один на этом зациклился.

— Почему же у нас есть Наследия, а у нее нет?! Это так несправедливо, что они обречены на такую… тривиальную жизнь, — темноволосый поворачивается к своему другу и серьезно смотрит ему в глаза. — Ты когда–нибудь над этим задумывался?

В ответ блондин протягивает раскрытую ладонь. Над ней образуется огненный шар, тотчас обретающий форму танцующей девушки.

— Не-а, — с ухмылкой отвечает он.

Темноволосый на секунду концентрируется, и маленькая огненная танцовщица, мигнув, внезапно пропадает. Блондин хмурит брови.

— Прекрати, — недовольно говорит он. — Ненавижу, когда ты так делаешь.

Темноволосый сконфуженно улыбается другу и снова активирует его Наследия.

— Дурацкое Наследие, — говорит он, покачав головой. — Какой с него прок, если оно работает только против других Гвардейцев?

Блондин взмахивает рукой в сторону девушки:

— Вот видишь, ты — идеальная пара для Сельв. У нее вообще нет Наследий, а у тебя самое странное из них.

Темноволосый смеется и задорно пихает друга в плечо:

— Твои слова всегда в тему!

— Точняк, — ухмыляется блондин. — Я тебя еще и не тому могу научить.

Здесь у меня нет зрения в традиционном смысле этого слова, но изображение начинает как бы мигать. И в одно мгновение сидящие на пляже ребята превращаются в мужчин, в которых они вырастут. Блондин стал красавцем–атлетом с добрыми глазами — но он меня мало занимает. Вместо этого мой взгляд приковывает к нескладной фигуре, сидящей рядом с ним — мертвенно–бледной и с отвратительным шрамом вокруг шеи.

Сетракус Ра.

Должно быть, эта сцена имела место сотни лет назад. А может, и больше тысячи. Это произошло еще до того, как Сетракус Ра примкнул к могадорцам, до того, как он стал монстром.

Через мгновение они снова подростки. Блондин хлопает молодого Сетракуса Ра по спине, и они продолжают наблюдать за танцующей девушкой. Глазам не верится: он выглядит совершенно обычным парнем, сидящим на пляже и печально глазеющим на девушку, которая ему нравится.

Когда же все пошло не так?

* * *

Видение тает, гармонично перетекая в другое.

Мой дед и его друг стоят в огромном зале с куполом вместо потолка. Весь купол, высеченный из светящегося лоралита, представляет собой карту Лориен. Они больше не мальчики, скорее, молодые мужчины. Сколько же лет прошло? Если учесть, как взрослеют лориенцы, это могут быть десятилетия. Будь они людьми, я бы сказала, что им около тридцати, но кто знает, как это перевести в лориенские годы. Они стоят перед массивным круглым столом, будто растущим прямо из пола, как если бы он был сделан из дерева, которое не потрудился выкорчевать. В центре стола вырезан лориенский символ единства.

Я знаю это, потому что Наследие знает.

Вокруг стола стоят десять стульев, на которых восседают серьезного вида лориенцы. Только два стула остаются свободными. Стол окружен амфитеатром, на котором плечом к плечу сидят Гвардейцы. Все ряды заполнены до отказа.

Я понимаю, что это — зал Старейшин. Именно здесь они собираются и выносят важные решения перед всеми Гвардейцами. Вся эта сцена напоминает мне заседание Сената, которое я видела на Земле, не считая большого количества мерцающего лоралита. Сейчас все взоры прикованы к худощавому Старейшине с прямыми белыми волосами и мягким взглядом. Если не брать в расчет его белые волосы, выглядит он не старше моего деда. Однако его манера держаться выдает в нем человека солидного возраста.

Это Лоридас. Он — Этернус, как я, а значит, у него есть способность выглядеть значительно моложе своих лет. Когда он начинает говорить, все с почтением слушают.

— Мы собрались здесь, чтобы почтить память наших павших товарищей, — говорит Лоридас, и его голос достигает самых дальних уголков зала. — Наша последняя попытка наладить дипломатические отношения с могадорцами была отвергнута. Жестоко отвергнута. Похоже, могадорцы впустили нашу делегацию в свой мир, только для того, чтобы ее уничтожить. В последовавшей за этим битве наши Гвардейцы смогли повредить их средства межзвездного сообщения, что на некоторое время удержит их на родной планете. Мы все еще верим, что среди них есть те, кто выбирает мир, а не войну, но их сообщество должно само прийти к этому выбору. Мы, Старейшины, считаем дальнейшие взаимоотношения с могадорцами неблагоприятными и разрушительными для обоих народов. Таким образом, все контакты с Могадором запрещены до последующего уведомления.

Лоридас на мгновение прерывает речь. Он бросает взгляд на пустующие стулья и нахмуривается, углубляя морщины на лице, отчего в мгновение ока начинает выглядеть гораздо, гораздо старше.

— Во время последней битвы мы потеряли многих наших братьев и сестер. Среди них было и двое Старейшин, — продолжает Лоридас. — По древней традиции для того, чтобы стать Старейшинами, они должны были принять особые имена. До этого мы знали их как Занифф и Баншевус. Они много лет верой и правдой служили Совету, уверенно вели свой народ вперед как в военное, так и в мирное время. В будущем мы еще не раз их вспомним, но сейчас места Сетракуса Ра и Питтакуса Лора не должны пустовать. Мы, лориенцы, всегда должны двигаться вперед. На Могадоре мы не только понесли потери, но и обрели новых героев. Вы двое, выйдите вперед.

Когда Лоридас это говорит, мой дед и его друг делают шаг к столу. Блондин позволяет себе мрачно улыбнуться и кивает сидящим на галерее. Мой дед, высокий и худощавый, каким он будет и сотни лет спустя, наоборот, кажется, не понимает, что вокруг него происходит. У него явно затравленный вид.

— Ваши своевременные действия, храбрость и мощные Наследия спасли многие жизни на Могадоре, — говорит Лоридас. — Мы, Старейшины, уже давно за вами наблюдаем. Мы заметили ваш потенциал и уверены, что вы сможете творить великие дела для нашего народа. Как следствие, именно в этот день мы хотим предложить вам занять эти пустующие места и вступить в ряды лориенских Старейшин, чтобы служить Лориен и защищать его жителей. Принимаете ли вы эту святую обязанность и клянетесь ли ставить нужды вашего народа выше собственных?

Зная эту часть церемонии, блондин склоняет голову.

— Принимаю, — говорит он.

Мой дед молчит, погруженный в свои мысли. Через пару секунд неловкого молчания его друг подталкивает его локтем.

— Да, — говорит Сетракус Ра, также склоняя голову. — Принимаю.

* * *

Годы спустя, светловолосый мужчина врывается в коридор скромного вида домика. Под его ногами хрустит битое стекло. В комнатах словно пронесся ураган: столы перевернуты, картины сорваны со стен, повсюду осколки разбитых ваз.

— Сельв! — кричит он. — Ты где?!

— Здесь, — отвечает дрожащий женский голос.

Через двойные бамбуковые двери мужчина врывается в ярко освещенную спальню. За высоким окном открывается вид на изумительный пляж. В этой комнате также царит хаос. Кровать перевернута, книжные полки валяются на полу, а их содержимое разбросано по комнате. Даже на полу не хватает нескольких половиц. Создается ощущение, что здесь бесчинствовал обладатель телекинеза.

Женщина с золотисто–каштановыми волосами — та, что много лет назад танцевала на ночном пляже, — обхватив себя руками, стоит у окна и смотрит куда–то вдаль. Сельв. Когда мужчина заходит в комнату, она не оборачивается.

— Там мы впервые встретились, — говорит Сельв, созерцая пляж. — Сначала он был такой робкий. Все время о чем–то думал. Иногда я поражаюсь, как у него хватило духу на мне жениться.

— Что тут произошло? — спрашивает мужчина, неспешно подходя к ней.

— Мы поссорились, Питтакус.

— Вы с Сетракусом?

Сельв фыркает и оборачивается к нему. Да, это друг детства моего деда, тот, кто стал следующим Питтакусом Лором. У нее красные от слез глаза, но, по всей видимости, от ссоры она не пострадала.

— Ой, не называй его так. Это звание не принесло ничего, кроме горя.

— Теперь это его суть, — серьезно отвечает Питтакус. — Это ведь большая честь.

Она прищуривается:

— Быть замужем за Гвардейцем и так непросто… Знаешь, мы думали завести детей… А теперь, после полета на Могадор, после того, как он стал Старейшиной, я практически его не вижу. А когда мы видимся, он только и делает, что болтает об этом своем проекте, как одержимый.

Сельв запинается, возможно, поняв, что сказала лишнее. Она отходит от окна и идет к кровати. Она пытается отодвинуть деревянную раму от матраса, чтобы поставить все на место, но потом ей в голову приходит идея получше, и она бросает взгляд на Питтакуса.

— Не поможешь?

Питтакус использует телекинез, чтобы перевернуть кровать и одновременно натянуть покрывало, но его взгляд так и прикован к Сельв.

Питтакус наклоняет голову:

— О каком проекте?

— Для тебя это так просто, — глухо говорит она, садясь на только что застеленную постель.

Питтакус садится рядом.

— Над чем работает Сетракус?

Она глубоко вздыхает.

— Он вырыл пещеру. Там, в горах. Мне не стоит… Я даже не знаю, как толком объяснить. То, что он там делает… Он говорит, что делает это ради меня, Питтакус. Это как бы подарок, — голос Сельв срывается, в глазах появляются слезы. — Но я его не хочу.

— Я не понимаю, — отвечает Питтакус.

— Ты должен сам это увидеть, — говорит она. — только не говори… не говори ему, что это я тебе рассказала.

— Ты его боишься? — вполголоса спрашивает Питтакус. — Он поднял на тебя руку?

— Ничего такого. Я только боюсь того, кем он может стать, — Сельв берет Питтакуса за руку. — Просто верни его домой, Питтакус. Пожалуйста. Образумь его и верни мне моего мужа.

— Хорошо.

* * *

Питтакус стрелой несется по небу, прорезая облака. Он спускается к горной гряде, а потом ныряет в глубокое ущелье, похожее на увеличенную версию Большого Каньона. В процессе спуска вокруг него высятся скалы цвета песчаника, испещренные крапинками лоралита. В это же время Питтакус замечает под собой вереницу сложных механизмов и оборудования, предназначенных для тяжелых работ. Кто–то здесь глубоко копает, словно это ущелье и так недостаточно глубокое.

Одновременно со взглядом Питтакуса мой взгляд падает на механизм, возвышающийся прямо посреди раскопок. Перекрученные стальные балки, дополненные мигающими схемами и символами из лоралита — все это выглядит, как более громоздкий, недоработанный вариант трубопровода, который Сетракус Ра спустил из Анубиса.

Так вот о чем говорил Наследие, когда сказал, что Сетракус Ра уже брал его частицы. Вот где все началось — многие, многие века назад. Для моего деда это стало отправной точкой на пути к безумию.

Когда Питтакус приземляется, молодой лориенец в лабораторном халате спешит ему навстречу, чтобы поприветствовать. Для лориенца его кожа неестественно бледна, и он двигается практически как робот, будто его конечности немного выбились из–под контроля мозга. Похоже, Питтакус ошарашен видом парня, но это не заставляет его отступиться от задуманного.

— Где Сетракус? — спрашивает он.

— Он у «Освободителя», — говорит лориенец, указывая на гигантскую конструкцию. — Он ожидает вас, Старейшина Лор?

— Это неважно, — отвечает Питтакус и устремляется к так называемому «Освободителю».

Бледнолицый парень пропускает его, но Питтакус вдруг останавливается и оборачивается, чтобы получше к нему присмотреться.

— Чем он тут занимается? Что он с тобой сделал?

— Э-эм… — парень мешкает, словно ему не велели об этом рассказывать.

Затем он протягивает руку, сосредотачивается и силой мысли поднимает в воздух кучку камней. Это действие явно требует от него большого напряжения.

Питтакус в удивлении склоняет голову:

— Ты — Гвардеец? Почему я тебя не знаю?

— В том–то и дело, — отвечает парень. — Я не Гвардеец. Я — никто.

В процессе этой жалкой демонстрации телекинеза на лбу лориенца проступают черные вены. Питтакус замечает их и протягивает руку к лицу юноши. Тот уворачивается.

— Это… это все еще в процессе разработки, — говорит бледный парень. — Сегодня я еще не получал подкрепление.

— Подкрепление… — еле слышно шепчет Питтакус, затем широким шагом устремляется к «Освободителю». На своем пути он проходит мимо еще нескольких ассистентов. Все они так же бледны и пугливы. Я чувствую, как в его груди зарождается злость. Или это моя собственная злость? Или наша общая? Мы оба стали свидетелями чего–то действительно порочного.

«Освободитель» работает на полную мощность. Он испускает такой же пронзительный визг и шум, как механизм, который Сетракус Ра спустил из Анубиса. Вокруг валяются большие куски лоралита, словно местным рабочим пришлось вырвать голубоватые камни из земли, чтобы добраться до источника в глубине. Из земли вытягивается лориенская энергия и распределяется в большие стеклянные контейнеры в форме пилюли. Попадая в контейнер, энергия подвергается переработке: на нее воздействуют высокочастотными звуковыми волнами и порывами наполненного химикатами воздуха минусовой температуры, пока она каким–то образом не становится плотной материей. Затем ее дробят покрытым острыми лезвиями валиком и пропускают через несколько фильтров.

В результате образуется черная жижа, которой Сетракус наполняет пробную тубу. Когда к нему подходит Питтакус, то застает его в самом разгаре процесса.

— Сетракус!

Мой дед поднимает глаза и… улыбается. Он горд собой. Под его кожей тоже бегут черные вены, а темные волосы заметно поредели. Удивительно, но он рад видеть Питтакуса и откладывает свое подозрительное занятие, чтобы поприветствовать его.

— Дорогой друг, — Сетракус Ра идет к нему, раскрыв объятья. — Давно не виделись! Если я пропустил какое–то заседание Совета Старейшин, передай Лоридасу, что я сожалею, но…

Вместо приветствия Питтакус хватает Сетракуса Ра за грудки и с силой прижимает к одной из опор «Освободителя». Несмотря на то, что он меньше Сетракуса, ему удается застать более крупного мужчину того врасплох.

— Что это, Сетракус? Что ты наделал?!

— О чем ты? отпусти меня, Питтакус.

Питтакус берет себя в руки, а я очень хочу, чтобы он не сдерживался. Он делает глубокий вдох, отпускает Сетракуса и делает шаг назад.

— Ты буришь Лориен, — говорит Питтакус, явно пытаясь осознать масштабы этого процесса. — Ты… что ты сделал со всеми этими ребятами?

— С добровольцами? Я помог им.

Питтакус качает головой:

— Это неправильно, Сетракус. Это выглядит, словно… словно ты осквернил наш мир.

Сетракус хохочет.

— Ой, да оставь этот пафос. Тебя это пугает просто от непонимания.

— Так объясни мне! — кричит Питтакус, и из уголков его глаз вырываются маленькие язычки пламени.

— С чего бы начать… — говорит Сетракус, проводя рукой по голове. — Мы оба были на Могадоре. Ты видел, какую ненависть испытывают к нам моги. Дикари. Чего хорошего можно было ждать от этого места?

— Нам нужно время, — отвечает Питтакус. — Однажды могадорцы выберут мир. Лоридас в это верит, и я тоже.

— Но что, если нет? Их существование угрожает не только нашему жизненному укладу, но и всей галактике! Почему мы должны терпеливо сносить их и ждать, пока их мозги не эволюционируют в достаточной степени, когда мы сами можем подстегнуть этот процесс? Что если мы выберем могадорцев, в которых увидим миролюбивых и перспективных союзников, и дадим им Наследия? Сделаем их Гвардейцами? Они станут лидерами среди своего народа и будут искоренять всех враждебно настроенных и опасных особей? Питтакус, мы могли бы изменить судьбу целой расы!

— Мы не боги, — отвечает Питтакус.

— Кто это сказал?

Повисает тишина. Питтакус отступает от своего старого друга.

— С тех пор, как мы вернулись с Могадора, я только об этом и думал, — продолжает Сетракус. — Дело не только в могадорцах. Но и в нас. Во всех нас. В лориенцах. Почему существуют Гвардейцы и Чепаны? Да, у нас царит мир, но какой ценой? Ценой кастовой системы, когда наши лидеры выбираются по принципу — кому достаточно повезло, чтобы родиться с Наследиями? Мы, Старейшины, сидим за столом, на котором написано «единство», но в какой мере мы равны между собой?

— Это определяет Лориен…

Сетракус издает горький смешок.

— Природа, судьба, предопределение. Питтакус, мы же выше этих детских понятий! Мы контролируем Лориен, а не наоборот! Ты, я, каждый из нас… Мы могли бы сами выбирать судьбу, наши Наследия. Моя жена, она могла бы…

— У Сельв это вызвало бы только отвращение, и ты это знаешь, — возражает Питтакус. — Она переживает за тебя.

— Ты… ты говорил с ней?

— Да. И я видел бардак, который ты устроил в собственном доме.

Брови Сетракуса Ра взлетают вверх, а рот в изумлении открывается, словно ему дали пощечину. Я почти ожидаю, что он начнет орать на Питтакуса надменным тоном, которым он так часто говорил со мной на Анубисе. Я вижу в выражении его лица такую знакомую заносчивость, но в нем есть еще кое–что. Он еще не зашел слишком далеко. Сейчас в моем деде борются мания величия и разумная доля стыда.

— Я… я просто потерял самообладание, — говорит Сетракус Ра после короткой заминки.

— Ты уже довольно много потерял и потеряешь еще больше, если не прекратишь это, — возражает Питтакус. — Возможно, наш мир не идеален. Возможно, мы могли бы сделать больше, Сетракус. Но это… это — не ответ. Так ты никому не поможешь. Ты лишь подрываешь их здоровье и мучаешь наш естественный мир.

Сетракус отрицательно качает головой:

— Это не так. Это — прогресс, Питтакус. Иногда прогресс должен причинять боль.

Лицо Питтакуса каменеет. Он поворачивается к «Освободителю» и смотрит, как непрерывный поток лориенской энергии неохотно поднимается из ядра планеты. Решение рождается быстро. Его руки охватывает пламя.

— Возвращайся домой к Сельв, Сетракус. Постарайся забыть об этой безумной затее. А я… вычищу все, что ты тут натворил.

На секунду создается впечатление, что Сетракус обдумывает это предложение. В этот момент я болею за него всем сердцем, честное слово. Я хотела бы, чтобы дед понял, что Питтакус прав, чтобы развернулся спиной к своим механизмам и отправился домой, к моей бабушке. Но я уже знаю, чем все это закончится.

На лицо Сетракуса набегает тень, и полыхавшее в руках Питтакуса пламя внезапно гаснет.

— Я не позволю тебе этого сделать, — говорит он.

* * *

В Зале Старейшин кроме Питтакуса и Лоридаса никого нет. Молодой Гвардеец устало опускается на свой стул с высокой спинкой. Его лицо в синяках, а костяшки пальцев покрыты ссадинами. Более старший Гвардеец стоит по другую сторону стола, склонившись над неким мерцающим предметом, производя над ним какие–то манипуляции своими шишковатыми пальцами.

— Я не согласен с их решением, — говорит Питтакус.

— С нашим решением, — мягко поправляет его Лоридас. — Ты тоже голосовал. Все девять Старейшин голосовали.

— Смертная казнь — это слишком. Он не заслуживает такого.

— Он был твоим другом, — отвечает Лоридас. — Но он больше не тот, кого ты знал. Его эксперименты могут нарушить сам образ жизни нашей расы. Они извращают чистоту Лориен. Нельзя позволить этому продолжаться. Его следует полностью устранить. Вычеркнуть из истории нашего мира. Даже его место среди Старейшин больше никто не должен занимать, он слишком его осквернил. Мы не должны допустить, чтобы его зловредная натура пустила корни и распространилась среди нас.

— Лоридас, я уже слышал это во время заседания.

— Если я тебя утомляю, почему ты до сих пор здесь?

Питтакус глубоко вздыхает и опускает взгляд на свои руки.

— Мы выросли вместе. Ты нас вместе назвал Старейшинами. Мы… — его голос дрожит, и он умолкает, чтобы взять себя в руки. — Мне и расхлебывать… я хочу сам это сделать.

Лоридас встречается взглядом с Питтакусом. Удовлетворенный его решительным видом, он кивает.

— Я так и предполагал.

Лоридас активирует Этернус, и его черты медленно смягчаются, пока он не становится намного моложе своего реального возраста. Питтакус смотрит на это, приподняв бровь.

— Во время вашей прошлой встречи он отключил твои Наследия, — говорит Лоридас, — заставил тебя отступить.

— Этого больше не случится, — отвечает Питтакус голосом, похожим на рык.

— Докажи.

Питтакус сосредотачивается на Лоридасе. Через мгновение кожа на лице Лоридаса сморщивается и дряхлеет, его шевелюра сильно редеет, а тело усыхает под ритуальной робой Старейшины. Он выглядит даже старше, чем раньше, и я быстро осознаю, что это и есть его настоящий облик. Каким–то образом Питтакус только что отключил его Наследие.

— Хорошо, — говорит Лоридас скрипучим голосом. — А теперь верни старику его достоинство.

Взмахом руки Питтакус восстанавливает действие Наследий Лоридаса. Старейшина снова меняет образ — он все еще стар, но это уже не так режет глаза.

— Сколько Наследий ты уже выучил с помощью Ксимик, Старейшина Лор?

Питтакус скромно почесывает в затылке.

— Учитывая Дрейнен — семьдесят четыре. Раньше я не собирался его изучать. Не думал, что он может мне понадобиться.

Дрейнен — это мое Наследие, из тех, которые есть и у меня, и у деда. Оно позволяет нам отключать Наследия прикосновением или заряжая бросаемые предметы.

— Впечатляет, — говорит Лоридас, возвращая внимание к лежащему перед ним объекту. — Ксимик — редчайшее из наших Наследий, Питтакус. Возможность скопировать и научиться управлять Наследием, которое ты увидел в действии… К этому дару нельзя относиться столь поверхностно.

— Мой Чепан постоянно читал мне лекции на этот счет, — отвечает Питтакус. — Я осознаю ответственность, которая возникает с появлением силы. Я старался жить, постоянно напоминая себе об этом.

— Да. И нам очень повезло, что Наследие нашло тебя, а не кого–то другого. Представь, Питтакус, если бы твой друг Сетракус нашел способ скопировать твою силу. И сделать своей собственной. Или подарить ее кому–то, кого он решит выбрать.

Питтакус скрежещет зубами:

— Я не позволю.

Лоридас поднимает предмет, над которым работал. Тот выглядит как веревка, только материал, из которого она сплетена, не похож ни на что из того, что я видела на Земле. Она толстая и прочная, длиной примерно в шесть метров, и один из ее концов сложным образом заплетен в удавку. Поверхность петли была обработана и уплотнена, чтобы быть острой как лезвие. Лоридас демонстрирует, как затянуть удавку и, когда он делает нужное движение, смертоносный край издает лязгающий звук.

Питтакус кривится.

— Слишком старомодно, вы не думаете?

— Прошли века… Ты молод и этого не помнишь, но именно так мы однажды покарали за измену. Порой старые методы лучше всего. Эта вещь сделана из дерева Ворон, растения столь же редкого, как и твой Ксимик. Раны, нанесенные оружием из этого дерева, невозможно вылечить Наследиями, — Лоридас делает жест Питтакусу. — Подойди. Дай я позаимствую твой Дрейнен.

Питтакус обходит вокруг стола и кладет руку на плечо Лоридаса. Я не вижу, как это происходит, но чувствую — Наследие чувствует — что Питтакус использует силу передачи Наследий, какая есть и у Девятого, чтобы передать Лоридасу возможность использовать Дрейнен. Лоридас сосредотачивает внимание на удавке. Она начинает источать слабое багровое свечение, в точности как когда я зарядила предмет своей отнимающей Наследия силой.

— Теперь она заряжена Дрейненом на случай, если он отключит твои Наследия прежде, чем ты отключишь его, — объясняет Лоридас, осторожно покачивая заостренным краем удавки. — Надень это ему на шею и…

— Я знаю, как она действует, — перебивает Питтакус.

— Все быстро закончится, Питтакус.

Питтакус забирает веревку из рук Лоридаса, стараясь не касаться заряженной петли. С мрачным и решительным выражением лица он стискивает веревку.

— Я знаю, что должен сделать, Лоридас.

И мы — все, кто смотрит на него из будущего — уже знаем, как жестоко он облажается в решающий момент.

* * *

Измазанный грязью и пеплом, Сетракус ползет по каменному дну каньона. Его лицо испещрено мелкими порезами. На заднем плане отряд Гвардейцев, используя различные средства, уничтожает «Освободитель». Механизм начинает падать, объятый клубами черного дыма. Вокруг на земле разбросаны тела подручных Сетракуса. Однако они не были убиты Гвардейцами. Нет, из их ноздрей даже после смерти продолжает вытекать некая зловещая черная субстанция.

— Это не я сошел с ума… — говорит Сетракус, сплевывая кровь и отползая в сторону от своих раскопок. Он не оборачивается, когда его изобретение взрывается, хотя его лицо искажает почти физическая мука. — Все остальные… Вы все… Это вы ошибаетесь. Вы ничего не смыслите в прогрессе.

Питтакус следует за Сетракусом, оставаясь за его спиной. В руках висит удавка. Волевая челюсть выдвинута вперед, отражая решимость завершить начатое, однако его глаза подозрительно блестят.

— Прошу, Сетракус. Перестань болтать.

Сетракус понимает, что ему не удастся сбежать, поэтому он оставляет попытки отползти подальше. Он переворачивается на спину и, распластавшись в грязи, поднимает взгляд на Питтакуса.

— Как я могу ошибаться, Питтакус? — задыхаясь, спрашивает Сетракус. — Лориен сам дал мне силы управлять Гвардейцами, лишать их Наследий, когда я считаю нужным. Таким способом планета дает знать, что хочет, чтобы я стоял у власти.

Питтакус качает головой и становится над своим другом.

— Ты сам себя слышишь? Сначала порицаешь Лориен за то, как он распределяет свои дары, а потом заявляешь, что твои Наследия определяют твою судьбу? Не знаю, что из этого кажется мне более мерзким.

— Мы могли бы править вместе, Питтакус, — молит Сетракус. — Пожалуйста. Ты мне как брат!

Питтакус тяжело сглатывает и телекинезом набрасывает удавку на шею Сетракуса. Расставив ноги по обе стороны тела Сетракуса, он склоняется к своему бывшему другому-Старейшине. Его рука лежит на толстом узле веревки, который и затянет удавку.

— Ты зашел слишком далеко, — говорит Питтакус. — Прости меня, Сетракус. Но то, что ты наделал…

Питтакус начинает затягивать петлю. Он должен сделать это быстро, но он пока не может заставить себя положить этому конец, еще нет. Заостренный край впивается в шею Сетракуса. Мой дед делает резкий вдох от боли, но не сопротивляется. Внезапно в его глазах проскальзывает осознание чего–то важного, потом — смирение. Сетракус отклоняется назад. Петля еще глубже врезается в его тело. Он поднимает глаза к небу.

— Сегодня будет праздник двух лун, — говорит Ра. — Все будут танцевать на пляже, Питтакус, прямо как мы когда–то…

Вытекающая из раны моего деда кровь окрашивает землю. Он начинает плакать и закрывает глаза, чтобы не показать этого.

Питтакус не в состоянии довести начатое до конца. Он стягивает удавку с горла Сетракуса, отбрасывает ее в сторону и встает. Он не смотрит в глаза Сетракусу. Вместо этого он украдкой бросает взгляд на «Освободитель» и всю зону исследований Сетракуса, которая полыхает огнем. В глубине души он верит, что это — конец. Он верит, что после такого Сетракус опомнится, что он осознал свою ошибку. В лежащем на грязной земле мужчине Питтакус все еще видит старого друга. Он не подозревает о том, в какого монстра тот превратится.

«Освободитель» от них далеко, и никто не видит, как Питтакус телекинезом подтаскивает к себе тело одного из погибших помощников Сетракуса. Сетракус круглыми глазами наблюдает, как Питтакус использует Люмен, чтобы сжечь тело, пока оно полностью не обугливается и не становится совершенно неузнаваемым. Когда с этим покончено, Питтакус отводит глаза.

— Ты умер, — говорит Питтакус. — Уходи отсюда. Никогда не возвращайся. Быть может, однажды ты сможешь найти способ исправить то, что было тобой разрушено, здесь и внутри себя. А до того дня… прощай, Сетракус.

Питтакус забирает обожженное тело с собой и оставляет Сетракуса лежать в грязи. Тот остается недвижим, не пытаясь остановить кровь, вытекающую из раны, опоясывающей его бледную шею. В конце концов, он вытирает с лица слезы.

А потом Сетракус ухмыляется.

* * *

Пока мы витаем над тем каньоном, мимо пролетают годы и годы. Пепел битвы сдувает ветрами, следы пожара исчезают под лучами солнца. Остатки аппарата Сетракуса Ра разрушает красная пыль и дующие в горах ветры.

Каждый год, когда на небе восходят две луны, Питтакус Лор возвращается сюда. Он смотрит на обломки «Освободителя» и размышляет о содеянном. Почти содеянном. О том, чего он так и не сделал.

Сколько лет проходит вот так? Сложно сказать. Благодаря Этернусу Питтакус никогда не стареет.

А затем, в один из таких дней, когда Питтакус стоит на том самом месте, где он должен был убить моего деда, на фоне заката появляется уродливый насекомоподобный корабль и подлетает к Старейшине. Корабль выглядит, как старая версия скиммера могадорцев, которых я вдоволь уже насмотрелась. Когда судно приземляется, одну кисть Питтакуса охватывает пламя, а другая превращается в колючий ледяной шар.

Дверь корабля открывается, и из него выходит Сельв. В отличие от Питтакуса она постарела. Ее некогда золотисто–каштановые волосы покрылись сединой, а на лице залегли морщины. При виде нее у Питтакуса округляются глаза.

— Привет, Питтакус, — говорит она, застенчиво убирая за уши выбившиеся волосы. — А ты совсем не постарел.

— Сельв, — выдыхает Питтакус, не в силах больше вымолвить ни слова. Он заключает ее в объятья, она тоже обнимает его, и они на некоторое время застывают в этой позе. Наконец, Питтакус начинает говорить: — Я думал, что никогда уже тебя не увижу. Когда Сетракус Ра… когда он… Сельв, я не ожидал, что ты отправишься в изгнание вместе с ним.

— Меня воспитывали в традиции, что мы, лориенцы, влюбляемся лишь однажды, — отвечает Сельв, но в ее тоне нет холода.

При этих словах Питтакус скептически выгибает бровь, но ничего не говорит. Вместо этого он смотрит мимо Сельв на старую модель скиммера.

— Этот корабль… он не…?

— Могадорский, — просто отвечает Сельв.

— Значит, вот где он прятался все эти годы. Ты жила там?

Сельв кивает.

— Разве найдешь место лучше того, куда запрещено прилетать Гвардейцам?

Питтакус качает головой.

— Он должен вернуться. Прошел не один десяток лет. Старейшины стерли его имя из истории, его имя не помнит никто, кроме нас самих. Я верю, что через столько лет его преступления могут быть прощены.

— Но преступления не прекратились, Питтакус.

И тогда он замечает это. Предательские черные вены, бегущие по шее Сельв. Питтакус делает шаг назад, его взгляд становится суровым.

— Зачем ты вернулась, Сельв?

Вместо ответа Сельв поворачивается к своему скиммеру.

— Иди сюда, — говорит она, и через секунду из входа скиммера выглядывает оробевшая девочка не старше трех лет. У нее золотисто–каштановые волосы Сельв и резкие черты лица Сетракуса Ра. Тут я внезапно вспоминаю о письме Крэйтона. Сетракус Ра может называть меня своей внучкой, но на самом деле я — его правнучка. Теперь я не могу это отрицать — не только потому, что это знает Наследие, но потому, что в этой девочке я узнаю себя. Эта малышка вырастет и даст жизнь Рэйлану, моему отцу.

— Это Паррвин, — говорит Сельв, — моя дочь.

Питтакус удивленно смотрит на ребенка.

— Она красавица, Сельв. Но… — Он смотрит на лицо стоящей перед ним пожилой женщины. — Прости, но как это возможно?

— Знаю, я старовата становиться матерью, — отвечает Сельв с отстраненным взглядом. — Теперь, главный интерес Сетракуса Ра — репродуктивность. Репродуктивность и генетика. Так он помогает могадорцам встать на новую ступень эволюции. Они называют его Возлюбленным Вождем, — эти слова она произносит с насмешкой, качая головой. — И все же ему не видать, как его единственный ребенок растет среди них. Поэтому мы здесь.

Паррвин пробирается вперед, прячась у матери за ногой. Питтакус Лор присаживается на корточки, взмахивает рукой над безжизненными камнями каньона, и из песчаника прорастает одинокий голубой цветок. Девочка весело улыбается.

— Я все устрою, чтобы здесь ты была в безопасности, — говорит Питтакус Сельв, но при этом смотрит на девочку. — Вы сможете вести здесь обычную жизнь, ты сможешь о ней позаботиться. Но не говори ей… о нем.

Сельв кивает.

— Однажды он вернется, Питтакус. Ты ведь знаешь это, правда? Только это произойдет не так, как ты себе представляешь. Он не будет искать прощения.

Питтакус касается горла, проводя рукой по месту, где находится шрам Сетракуса Ра.

— Я буду готов к встрече с ним, — говорит Питтакус.

Но он не был готов.

* * *

Видение заканчивается, возвращается темнота. Вокруг меня брызжут искры лориенской энергии. Я вновь парю в некоем теплом пространстве — в Наследии.

— Что теперь? — спрашиваю я. — Зачем ты нам это показал?

«Чтобы вы знали, — мягко отвечает его голос. — И обладая знанием, теперь вы встретитесь».

«Кто встретится?»

«Все вы».

 

Глава 21

ДЖОН

Я прихожу в себя в библиотеке — лежу, уткнувшись носом в ковер, со всех сторон окруженный удобными мягкими креслами. Хотя «прихожу в себя» — не совсем удачное выражение. Окружающий мир выглядит расплывчатым, даже мое собственное тело. Я могу с уверенностью сказать, что все еще нахожусь в созданном Эллой сновидении, единственное — я больше не являюсь пассивным зрителем. Я могу передвигаться в пространстве, взаимодействовать с обстановкой в комнате, хотя не имею ни малейшего понятия о том, что делать дальше.

Я встаю и оглядываюсь. Комната освещена мягким светом, вдоль стен — полки с книгами в кожанных переплетах. Названия на корешках написаны на лориенском. В другое время я был бы не прочь получше изучить это место, но, к сожалению, в реальном мире на меня и моих друзей вот–вот наступит зловещий Могозавр, так что мне не до этого. Элла убедила меня, что все будет в порядке. Однако это не значит, что я успокоился и сел сложа ручки в какой–то астральной библиотеке в ожидании того, что должно произойти дальше.

— Блин, кто–нибудь, сыграйте уже похоронный марш по этому плаксе Питтакусу Лору.

Обернувшись, вижу Девятого. Он стоит посреди комнаты, хотя еще секунду назад там никого не было. Он мне кивает.

— Ты о чем?

— Ты ж ведь тоже все видел, так? Житие Сетракуса Ра?

Киваю:

— Ну да, видел.

Девятый глядит на меня как на полного идиота.

— Этот придурок должен был прикончить Сетракуса Ра, пока у него была возможность, а не разводить сантименты. Признай же это!

— Не знаю, — тихо отвечаю я. — Не так–то просто принимать решения, когда в твоих руках — жизнь другого человека. Откуда ему было знать, что будет дальше.

Девятый фыркает:

— Да плевать! Я кричал ему прибить этого психа, но он не слушал. Вот ведь удружил Питтакус!

По правде говоря, я еще не готов анализировать видение, в особенности, не под комментарии Девятого. Хотелось бы снова воспроизвести его, чтобы более подробно рассмотреть мой мир, каким он был века назад. А больше всего я хотел бы еще понаблюдать, как Питтакус Лор использует Наследие Ксимик. Мы слышали истории о том, каким он был могущественным, и что у него были все виды Наследий. Думаю, именно так он их и получил. Глядя, как он использовал Ксимик, я вспомнил, как получил свое Наследие лечения. Это была безвыходная ситуация, когда я пытался спасти жизнь Сары — именно тогда оно и проявилось. А что, если это было вовсе не наследие Лечения? Что, если это был мой Ксимик, включившийся именно тогда, когда он был больше всего нужен, а я был просто не в состоянии использовать его ни для чего иного, кроме как для лечения?

Я качаю головой. Глупо надеяться на что–то подобное. Я не могу изменить свои Наследия на более сильные, как и Девятый не в состоянии изменить прошлое. Мы должны выиграть войну теми средствами, которые имеем.

— Прошлое не изменишь, — хмурясь, говорю я Девятому. — Сейчас для нас имеет значение только Сетракус Ра. Мы должны остановить его — в этом наша миссия.

— Угу. А еще я бы хотел избежать участи стать закуской для того жопастого монстра в Нью — Йорке, — говорит Девятый, оглядываясь по сторонам. Кажется, он ничуть не удивлен тем, что находится как бы во сне. Он просто плывет по течению. — Фу, книжонки! Как думаешь, хоть в одной из них говорится, как грохнуть ту Годзиллу?

Я тоже озираюсь, но смотрю не на книги. Я ищу выход. В комнате, где мы находимся, не заметно дверей. Мы здесь застряли. Элла, Лориен или кто там это делает — они еще с нами не закончили.

— Думаю, мы в своего рода ментальном зале ожидания, — говорю я Девятому. — Не знаю только, зачем.

— Великолепно, — отвечает он и плюхается в одно из кресел. — Может, еще один фильмец покажут.

— Как думаешь, что случилось с Сэмом и Даниэлой? Я видел, как они отключились одновременно с нами.

— Не имею ни малейшего понятия, — говорит Девятый.

— Думаешь, мы очнемся в одном и том же месте?

— Почему это? — вопросом на вопрос отвечает Девятый. — Полагаешь, в этих совместных телепатических галлюцинациях есть какая–то логика?

— Нет, — признаю я. — Думаю, ее нет.

— Так ты думаешь, что все это устраивает Элла? Я чувствую здесь ее ауру.

— Да, — киваю я, соглашаясь с Девятым.

Не уверен, откуда я знаю, что мы находимся в духовной проекции Эллы. Просто знаю и все. Интуиция.

Девятый присвистывает:

— Блин, приятель! Наша малышка серьезно прокачала свои силы! Чую, мы серьезно пасуем в этом плане. Я бы не отказался от умения копировать Наследия, как твой малыш Питтакус. Или хотя бы от того симпатичного лассо–бритвы.

Я вздыхаю и качаю головой, немного смущенный словами Девятого, озвучившего мои мысли. Меняю тему разговора:

— Надо найти отсюда выход.

Девятый одаривает меня недвусмысленным взглядом, так что я отворачиваюсь и иду к одному из книжных шкафов. Я начинаю тянуть за книги, надеясь, что, возможно, смогу найти нечто вроде секретного рычага. Ничего не происходит, а Девятый лишь смеется надо мной.

— Нельзя же просто сидеть на пятой точке, — говорю я, зыркая на него.

— Чувак, а что еще нам остается? Знаешь, как отчаянно я пытался укокошить молодого Сетракуса Ра, пока мы смотрели нарезку из его жизни? Из кожи вон лез, отвечаю, — Девятый бьет рукой по раскрытой ладони, потом передергивает плечами. — Но, знаешь, у меня не было ни рук, ни ног. Сейчас мы ничего не можем поделать. Так что давай просто расслабимся. Последние несколько дней я только и делал, что надрывался, и даже если вот это кресло — всего лишь плод моего воображения, оно все равно чертовски удобное!

Я прекращаю тянуть за книги и возвращаюсь в центр комнаты. Не обращая внимания на Девятого, я задираю голову и кричу в потолок:

— Элла! Ты меня слышишь?

— Сейчас ты похож на полного придурка, — комментирует Девятый.

— Не понимаю, чего ты тут расселся, — теперь я гляжу на него в упор. — Сейчас не время для расслабона!

— Наоборот, для него сейчас самое время, — отвечает Девятый, бросая взгляд на воображаемые часы. — Мы вернемся в тот самый момент на грани нашей жизни и смерти, когда Элла закончит демонстрировать свою странную пророческую фигню, которую она для нас приготовила.

— Согласен с Девятым.

Услышав знакомый голос, резко поворачиваюсь и в паре метров от себя обнаруживаю Пятого, только что примкнувшего к нашей скромной компании. Он поджимает губы и пожимает крепкими плечами, будто бы показывая, что он тоже не слишком рад нас видеть. Даже в мире видений у Пятого отсутствует глаз. Но, по крайней мере, он прикрыт нормальной повязкой, а не грязным куском марли, как в реальности.

— Какого лешего ты тут де…?

У меня за спиной раздается гортанный боевой клич, и следом мимо меня проносится размытый силуэт Девятого. Он выдвинул вперед плечо и целится прямо в живот Пятого. Отчего–то тот не ожидал, что сразу будет атакован и едва успевает сжаться в преддверии удара.

Однако Девятому не удается его сбить. Он пролетает прямо сквозь Пятого и врезается в горку книг, которые я поскидывал с полок.

— Сукин сын! — рычит Девятый.

— Ух ты, — говорит Пятый, глядя на свою грудь, которая вовсе не выглядит бестелесной.

— Здесь нет места насилию.

Мы все поворачиваемся к дальней стене комнаты. Там только что появилась дверь, и в ней стоит мускулистый мужчина средних лет, на висках его каштановые волосы тронула седина. Он выглядит в точности так, как я его запомнил.

— Генри?! — вскрикиваю я.

И в это же самое время Девятый кричит:

— Сандор?! Что за хрень?

Пятый ничего не говорит. Он просто смотрит на человека в дверном проеме, на его губах играет презрительная усмешка.

Мы с Девятым быстро обмениваемся взглядами. Нам достаточно секунды, чтобы понять, что мы видим разных людей. Если этот мир видений создала Элла, должно быть, она же и выбрала из нашего подсознания людей, с которым нам было бы удобно общаться. Правда, кажется, с Пятым это не сработало. Он продолжает сжимать и разжимать кулаки, словно готов броситься вперед в любую секунду. Не могу не улыбнуться, глядя на Генри, хотя на самом деле момент встречи сладостен и горек одновременно.

— Ты… ты настоящий? — спрашиваю я, чувствуя себя дураком.

— Джон, я настоящий, как память, — отвечает Генри.

Когда он говорит, я вижу сияние, исходящее из его рта, — ту же энергию, которую Сетракус Ра добывал из Лориен. Это зрелище походит на рассказ Шестой о том, как ее группа общалась с временно воскресшим Восьмым. Не думаю, что в создании этого телепатического шедевра участвует только Элла. Она наверняка заручилась поддержкой кого–то более могущественного.

— Прости, что дал разнести пентхаус, — говорит Девятый, затем на какое–то время умолкает и продолжает. — Да, ты прав, это была полностью вина Пятого.

Я смотрю сначала на Девятого, потом на Пятого, который до сих пор ничего не сказал, но, похоже, внимательно слушает своего собеседника, а потом снова перевожу взгляд на Генри. Каждый из нас не может видеть или слышать человека, который пришел к другим — только своего визитера.

— Что ты..? — я уже собираюсь спросить Генри, что он здесь делает, но потом меняю решение. Его присутствие здесь имеет под собой не больше смысла, чем все остальное. Есть более важный вопрос, на который мне нужен ответ. — Что мы здесь делаем? — спрашиваю я.

— Вы здесь для того, чтобы встретиться с остальными, — отвечает Генри, потом разворачивается и идет в раскрытую дверь, которой еще не было здесь секунду назад. Он делает нам знак следовать за ним.

— С какими остальными?

— Со всеми, — говорит Генри и улыбается мне своей излюбленной загадочной улыбкой. — Помни, Джон: у тебя есть только один шанс произвести хорошее первое впечатление. Так что уж постарайся.

Я не понимаю, о чем он говорит, но иду за ним. В конце концов, он — мой Чепан. Несмотря на безумные обстоятельства, при которых он появился, он выглядит таким реальным. Я верю ему. Девятый тоже направляется к двери, следуя за невидимым мне видением Сандора, болтая с ним о Чикаго Буллз. Все еще хранящий молчание Пятый нехотя плетется позади.

Когда я подхожу ближе, Генри кладет руку мне на плечо. Он обращается ко мне, понизив голос, хотя другие и не могут его слышать, словно он хочет поведать секрет.

— Начни с тех, кого ты уже чувствовал раньше, Джон. С ними будет легче всего. Вспомни, на что это было похоже. И визуализируй.

Я тупо гляжу на Генри, не понимая, что за пургу он несет. В ответ на мой озадаченный взгляд, он снова «стреляет» в меня своей всезнающей улыбкой. Воздерживаясь от комментариев, он заставляет меня самостоятельно собирать недостающие детали головоломки. Это так на него похоже. Я знаю, что в перспективе, я становлюсь умнее и сильнее от таких умственных упражнений, но, черт, сейчас меня это просто бесит.

— Не понимаю, что ты хочешь мне сказать, — говорю я.

Генри хлопает меня по плечу и двигается по коридору.

— Еще поймешь.

 

Глава 22

ШЕСТАЯ

Я, мягко говоря, нахожусь в ошеломленном состоянии, главным образом из–за того, что по длинному коридору меня ведет Катарина, мой покойный Чепан. Марина и Адам тащатся в паре шагов позади. Когда мы «проснулись» в непонятной, шикарно обставленной библиотеке, нам особо нечего было сказать друг другу. Все мы пребывали в ступоре от только что увиденного, да еще и в шоковом состоянии от жестокой битвы, из гущи которой нас внезапно выдернули. В любом случае, ждать нам пришлось недолго, и Катарина быстро пришла за нами.

Разве что я не уверена, что другие видят именно Катарину. Марина, обращаясь к нашему предводителю, называла его Аделиной, а Адам нарочно говорил очень тихо, чтобы мы не его не услышали. У них обоих происходили свои, отдельные от меня разговоры. Создавалось ощущение, что мы здесь вроде как вместе, но на самом деле существуем на разных волнах.

С тех пор, как мы очнулись в этом месте, лицо Адама постоянно выглядит виноватым. Сейчас, однако, он уходит немного вперед от меня и Марины, приближаясь к фигуре, которая для меня является Катариной. Мы с Мариной обмениваемся взглядами — нам обеим хочется подслушать, что происходит. Мы подходим ближе к Адаму.

— Я правильно поступил? — спрашивает он того, кого Элла — Существо вытянула из его разума.

Я не слышу, что ему отвечают, но что бы оно ни говорило, в ответ Адам лишь качает головой.

— Первая, это не меняет того, что я пытался сделать.

Ох. Теперь ясно, о чем он спрашивает. Адам на полном серьезе пытался убить Эллу как раз перед тем… ну, перед тем, как она сама себя убила. Меня и саму гложет чувство вины, если учесть, что я определенно не ринулась вперед, чтобы его остановить. Я собиралась забить на это, списать на то, что я была в самой гуще боя. Видимо, Адам так не может.

И Марина тоже. Она хватает Адама за локоть, разворачивая от меняющей форму Катарины — Существа, разворачивая его к себе лицом. Зная ее, я уверена, что эта злость, скорее всего, зрела довольно давно.

— Какого черта ты там вытворял? — спрашивает она его.

Не удивлюсь, если Марина начнет излучать свою ледяную ауру (хотя, сомневаюсь, что Элла допустит подобное на своей территории). Убийственный взгляд ее широко раскрытых глаз и без того доходчиво передает ее точку зрения.

— Я знаю… — отвечает Адам, поникнув головой. — Я потерял контроль.

— Ты мог убить Эллу, — бросает ему в лицо Марина. — И убил бы!

— Но не убил же… — говорю я, пытаясь смягчить обстановку.

Они оба меня игнорируют.

— Я не жду, что ты меня поймешь, — мягко говорит Адам. — Я никогда… Вообще–то, прежде я никогда не встречал Сетракуса Ра. Но я всю жизнь прожил в его тени, под его каблуком, был заложником его слов. И когда появился шанс его убить, освободиться… Я просто не мог сдержаться.

— Думаешь, мы не хотим его убить? — скептически спрашивает Марина. — Он охотился за нами всю нашу жизнь. Но мы знали, что в этом случае Элла умрет первой… мы смогли сдержаться.

— Знаю, — отвечает Адам, даже не пытаясь защищаться. — И в тот момент я стал тварью, которых всегда ненавидел. И мне придется с этим жить, Марина. Прости, что так произошло.

Марина проводит рукой по волосам, не зная, что на это ответить.

— Я просто… Просто не могу поверить, что ее больше нет, — через мгновение говорит Марина. — Не могу поверить, что она это с собой сделала.

— Не думаю, что она умерла, — говорю я Марине, указывая взмахом руки на стены длинного коридора из темно–голубого мрамора. — Мне кажется, без нее здесь не обошлось, понимаешь? Прежде чем мы отключились, я видела множество лучей света, исходивших из тела Эллы.

Марина перестает таращиться на Адама и переводит взгляд на меня. Натянуто улыбается:

— Надеюсь, ты права, Шестая.

— Зато заклятие теперь разрушено. Я проверила его до того, как мы здесь оказались, — говорю я им, с большой долей удовлетворения вспоминая, как приятно было разбить камнем голову Сетракуса Ра.

Марина сжимает пальцами переносицу. Нам явно надо многое обдумать, начиная с боя с Сетракусом Ра и до созерцания его в виде нормального лориенца.

— А он… Вдруг он сейчас нас убивает?

— Нет, он тоже попал в эту штуку, которую создала Элла. Однако нам надо продумать план действий, потому что у меня такое чувство, что, когда это путешествие по задворкам памяти закончится, мы снова окажемся по уши в дерьме.

Адам в замешательстве хмурит брови:

— У меня дело дрянь. Думаю, он разбил мне все лицо.

— Я тебя исцелю, — отрывисто бросает Марина. — Я все равно как раз собиралась этим заняться.

— Вот и ладушки, — говорю я. — А потом вы поможете мне прикончить Сетракуса Ра.

Адам с Мариной одаривают меня удивленными взглядами.

— Что еще? — спрашиваю я. — Думаете, у нас будет лучшая возможность с ним покончить? Его войска отступают, он сам ранен. Трое против одного…

— У нас нет Наследий, — говорит Марина. — Он их иссушил. Чтобы хотя бы вылечить Адама, мне придется сначала оттащить его подальше от кратера.

Адам кивает, глядя на меня изучающим взглядом. Уверена, сейчас он размышляет над двумя вариантами: либо я сошла с ума, либо это и правда хороший план. В любом случае, я не могу не заметить восхищения в этом взгляде.

— Это будет не втроем на одного, Шестая. Это будет один на один.

— Да плевать. Я не собираюсь упускать такой шанс, — говорю я им. Я окидываю взглядом помещение, надеясь, что смогу понять, как отсюда выбраться. — Когда это, наконец, закончится, я с ним разделаюсь.

Марина на секунду забывает, что только что злилась на Адама, и обменивается с ним быстрым взглядом. Наверное, я говорю, как слегка помешавшаяся. Пока мы разговаривали, мы фактически остановились посреди коридора. Катарина, или кто там, замечает это и останавливается, нетерпеливо покашливая.

— У нас мало времени, — говорит она тем суровым тоном, который обычно использовала, когда я по–настоящему ее раздражала. — Идем.

Мы снова отправляемся в путь. Марина подходит поближе и идет рядом со мной плечом к плечу.

— Только будь осторожнее, Шестая. Ладно? — тихо говорит она. — Святилище… или Элла… Сегодня мы и так понесли большие потери.

Я молча киваю в ответ. Марина высказывалась за то, чтобы остаться и в первую очередь защищать Святилище от Сетракуса Ра. Но теперь, когда у нас появился реальный шанс его убить, она начала задумываться о последствиях.

В конце концов, коридор заканчивается помещением. Его крыша заканчивается куполом, а посередине находится большой круглый стол, растущий прямо из земли. Катарина отступает в сторону, пропуская нас вперед, а когда я оборачиваюсь к ней, ее уже нигде нет.

Эта комната — точная копия Зала Старейшин из явленного нам всем видения. Единственное различие — в карте на потолке. На ней изображен не Лориен, а Земля. На карте виднеются голубые точки — в Неваде, Стоунхендже и Индии — там находятся камни лоралита. Комната практически пуста, занято только одно из девяти мест вокруг стола.

Видно, что сидящая на одном из стульев с высокой спинкой Лекса чувствует себя в высшей степени некомфортно. Она нервно барабанит ладонями по столу, явно не зная, что ей делать. Когда мы заходим, ее взгляд выражает облегчение.

— Вряд ли мне здесь место, — говорит Лекса, поднимаясь нас поприветствовать.

— У меня точно такое же ощущение, — соглашается Адам, поглядывая на большой лориенский символ в центре стола.

— Я не Гвардеец. Я никогда видела подобных собраний, кроме того, что в видении. Вы ведь тоже это видели?

Мы все киваем.

— Раз ты здесь оказалась, на это есть причина, — говорит Марина.

Лекса смотрит на меня.

— Я слышала взрывы в джунглях. Как идет бой?

Адам прикладывает руку к лицу в том месте, где его ударил Сетракус Ра. Потом бредет к одному из пустых мест. Я размышляю, как лучше описать Лексе наше текущее положение.

— Еще не умерли, — в итоге говорю я. — Мы вынудили могов отступить, и, думаю, у нас появился хороший шанс добраться до Сетракуса Ра. Если, конечно, мы отсюда выберемся.

Лекса одобрительно кивает:

— Да уж! — говорит она. — Я держу двигатели включенными на случай, если вам придется удирать.

— Вполне, возможно, придется, — говорит Марина, бросив на меня многозначительный взгляд.

— Ты же первая хотела остаться и сражаться, Марина. Надо довести дело до конца.

— Шестая, разве ты не понимаешь? Нам была нужна информация. Теперь мы знаем, за чем охотится Сетракус Ра и как его остановить. Мы разрушили заклятие. Элла сломала его аппарат, так что больше он ничего не сможет раскопать. Наше присутствие здесь, — Марина обводит рукой комнату, — уже победа. Адам ранен, Элла… мы еще не знаем, что с ней. И я уверена, что Сара, Марк и Берни Корсар не смогут вечно нас прикрывать. Быть может, отступление в данном случае — верный ход? Ведь Элла говорила, что мы должны бежать. Бежать или…

— Ах, так, значит, теперь ты ее слушаешь? — отвечаю я, качая головой. — Пойми, не знаю, что ты вынесла из того видения, но я уяснила только одно: Питтакус Лор должен был взять себя в руки и прикончить Сетракуса Ра, когда у него был такой шанс.

— То–то же! Видишь, Джонни? Шестая со мной согласна.

Из соседнего коридора в зал проходят Джон и Девятый. Несмотря ни на что, при виде них, я не могу не улыбнуться. Однако моя улыбка быстро меркнет, когда за их спинами я замечаю Пятого. Марина мгновенно напрягается и делает шаг в его сторону, но между ними тут же встает Джон. Он делает большие глаза, словно говоря, что сейчас не лучшее время для разборок. Я беру Марину под руку, пытаясь этим немного ее успокоить. Надо отдать должное Пятому, он понимает, что его присутствию здесь далеко не рады. Он отходит в дальний конец зала, избегая встречаться с нами взглядом.

Джон и Девятый подбегают к нам, и мы все обнимаемся. Мы быстро знакомим их с Лексой, о которой Джон уже слышал от Сары.

— Выходит, у вас самый разгар битвы с Сетракусом Ра, а нами вот–вот закусит гигантский пайкен, — говорит Девятый, скрещивая руки на груди. — Ха, небольшая передышка нам не помешает, да?

— Как Сара? — спрашивает меня Джон.

— С ней все хорошо, — отвечаю я, опуская тот момент, что за последние несколько минут я за ней совершенно не следила. Не стоит его волновать. Его девушка может за себя постоять. — Она просто прирожденный стрелок.

Джон облегченно улыбается.

— А как Сэм? — спрашиваю я.

Джон качает головой:

— Не знаю. Он получил Наследия. И я видел, что он отключился буквально за миг до меня. Он точно подключился к телепатическому чату Эллы. Но не знаю, куда он в итоге делся.

— Он придет через пару секунд.

Мы все узнаем этот голос. Элла появляется буквально из ниоткуда. Она сидит на том же самом месте, которое в видении занимал Лоридас. Из ее глаз струится сверкающая лориенская энергия, руки лежат на столе, поверхность которого отражает это свечение. Ее волосы словно плывут вокруг головы, окруженные статическим электричеством. Мы все молча смотрим на нее в немом удивлении.

— Элла… — Марина заговаривает первой, делая к ней шаг. — Ты в порядке?

По губам Эллы пробегает улыбка, хотя на нас она не смотрит. Ее взгляд устремлен на невидимую точку перед собой. Ее манера себя вести напоминает мне о Сущности. Кажется, что теперь они делят одно тело.

— Я в порядке, — отвечает Элла. В ее голосе слышится звонкое эхо, словно она не единственная говорящая, либо же в ее речь проникают посторонние разговоры. — Однако я не могу долго это удерживать. Так что продолжим. Не бойтесь того, что сейчас произойдет.

— Чего бояться–то? — спрашивает Джон.

Вместо ответа мы видим, как на соседнем от Эллы стуле появляется Сетракус Ра, одетый в ту же украшенную замысловатым рисунком броню, как во время нападения на Святилище. Мы все отшатываемся назад. Однако могадорский лидер нас не замечает. Собственно говоря, он и не может нас заметить, так как на его голову накинут черный капюшон. Его грудь и плечи обмотаны светящимися голубыми цепями из лоралита. Хотя он делает попытки вырваться, они намертво приковали его к стулу.

— Какого черта? — спрашивает Девятый, осторожно делая шаг в направлении Сетракуса Ра.

— Зачем он здесь? — спрашиваю я Эллу.

— Мне нужно было призвать всех, кого коснулся Наследие, — отвечает Элла. — Всех или никого.

— Наследие… ты о…?

— Сущность, — отвечает она. — Так я его назвала. Оно вроде не против.

Марина хихикает, и я тоже улыбаюсь. Это — слова старой–доброй Эллы.

— Это Наследие или как там его… Оно не выйдет с нами познакомиться? — спрашивает Девятый. — Я введу его в курс дела и попрошу еще пару способностей.

— Оно здесь, Девятый, — отвечает Элла, и я вижу, как в уголках ее рта мелькает улыбка. — Оно во мне. В этой комнате. Оно повсюду.

— А, ну, ништяк, — кивает Девятый.

— А этот нас слышит? — спрашивает Джон, глядя на спелёнатого Сетракуса Ра.

— Нет. Но он знает, что что–то происходит, — говорит Элла. — Он борется со мной. Хочет освободиться. Не знаю, как долго я смогу его удерживать. Давайте приступим к делу, ради которого здесь и собрались.

— Кстати, а зачем мы здесь? — спрашиваю я.

— Садитесь. Все, — говорит в ответ Элла.

Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти во взгляде других подтверждение моей мысли о том, что тут творится сумасшедший дом. Джон и Марина сразу выдвигают себе стулья из–за стола, Лекса и Адам делают то же самое. Девятый перехватывает мой взгляд, мельком ухмыляется и пожимает плечами, словно говоря «а какая разница?». Он садится рядом с Джоном, а я занимаю место между Мариной и Эллой. Свободным остается лишь одно место — возле Сетракуса Ра. Никто не захотел сесть с ним рядом.

Пятый нехотя подходит с другого конца комнаты и садится рядом со своим бывшим повелителем. Он избегает смотреть нам в глаза, и весь его вид говорит о том, что он предпочел бы оказаться где угодно, только не здесь.

— Превосходно, — ехидничает Девятый.

Пока все устраиваются на своих местах, я наклоняюсь к Элле. Не могу выбросить из головы надвигающийся бой с Сетракусом Ра.

— Элла, ты сказала «бегите или умрете», — начинаю я, не совсем уверенная, как лучше прояснить этот момент насчет пророчества у моей возможно мертвой загадочной энергетической подруги. — Это значит… У нас все еще остаются только эти два варианта? Если я сражусь с Сетракусом Ра, я… или кто–то из нас…?

Вены на лбу Эллы начинают пульсировать.

— Я не могу, Шестая. Не могу сказать, что тебе делать. Все слишком… слишком неопределенно.

— Что теперь? — спрашивает Эллу Джон, прерывая наш разговор.

Элла отвечает не сразу. На ее лице отражается внутреннее напряжение. Она на чем–то усиленно концентрируется.

— Теперь я приведу остальных.

— Каких «остальных»? — переспрашивает Джон.

В ответ вокруг нас начинает нарастать шум. Внезапно мы оказываемся посреди толпы. Амфитеатр, окружающий стол Старейшин, теперь до отказа забит людьми. Они все примерно нашего возраста — некоторые кажутся чуть моложе — и на первый взгляд складывается впечатление, что все они прибыли из разных стран. Многие оживленно друг с другом переговариваются, кто–то представляется, кто–то обсуждает видение, которое они только что разделили, пытаясь проанализировать историю Питтакуса и Сетракуса. Некоторые отстраненно сидят и выглядят сильно нервничающими и даже напуганными. Черноволосый загорелый парень с бусами на шее рыдает, спрятав лицо в ладонях, несмотря на то, что его утешают две блондинки, словно сошедшие с рекламного плаката. Все присутствующие ведут себя так, будто находятся здесь уже довольно давно, и это мы только что телепортировались в зал. Думаю, с их точки зрения все выглядит именно так.

В первом ряду сидит Сэм, рядом с ним — угрюмого вида девушка с беспорядочными афро–косичками. Сэм смотрит на меня и губами произносит «привет».

И тут начинается суматоха.

— Глядите! — внезапно кричит одна японка, и через мгновение я понимаю, что она указывает на нас.

Когда все замечают наше присутствие, по толпе проносится приглушенный шум голосов. Сначала они начинают говорить все сразу — заваливают нас вопросами, которые я даже не могу разобрать. Но, в конце концов, все умолкают, и наступает тишина. Это — Гвардейцы из числа людей. Могу представить, до какой степени безумным все это для них выглядит.

И потом до меня доходит, что они ждут от нас объяснений.

Я окидываю взглядом наш стол. Элла все еще находится в прострации. Возле нее бьется и извивается Сетракус Ра. У Адама и Пятого такой вид, будто они вот–вот залезут под стол. Марина залилась румянцем, видимо, чувствуя себя в крайней степени некомфортно. В отличие от остальных, Девятый вовсю лыбится и кивает всем подряд.

— Здорово! — по–свойски говорит он. В толпе раздаются смешки.

Очевидно, один из нас должен сказать нечто более существенное.

Тут встает Джон. Ножки его стула громко скрипят по мраморному полу.

— Это чувак с Youtube, — шепчет кто–то в зале.

— Это Джон Смит, — доносится с другого конца.

Джон вглядывается в такие разные лица присутствующих здесь ребят, пытаясь скрыть свое потрясение. Я вижу, как Сэм показывает ему большие пальцы вверх. Джон делает глубокий вдох, но потом начинает колебаться и оборачивается к Элле.

— А они… э–э–э… понимают по–английски?

— Я перевожу, — просто отвечает Элла, глаза которой все также ярко светятся.

Не знаю, когда она умудрилась всему этому научиться. Я не собираюсь донимать ее расспросами и, очевидно, Джон тоже.

— Привет! — говорит Джон, поднимая руку. Кто–то из толпы тихо приветствует его в ответ. — Меня зовут Джон Смит. Мы — всё, что осталось от народа Лориен.

Джон обходит вокруг стола и останавливается рядом с Сетракусом Ра.

— Я так полагаю, мы все видели одно и то же, верно? Та история заканчивается тем, что Сетракус Ра возвращается на нашу планету и убивает всех ее жителей. Всех, кроме нас. — Джон делает паузу, чтобы все успели переварить информацию, а потом продолжает: — Возможно, вы не понимаете, какое отношение это имеет к вам. Но вы же видели новости про инопланетные космические корабли? Сетракус Ра здесь. Он собирается уничтожить Землю, как ранее уничтожил Лориен. Если мы его не остановим.

Джон пытается встретиться взглядом с как можно большим количеством людей. Должна признать, он неплохо справляется с ролью лидера.

— И под «мы» я не имею в виду только моих друзей, которых вы видите за этим столом, — продолжает Джон. — Я имею в виду и нас и вас. Всех в этом зале.

После этих слов по залу вновь проносится шепот. Плакавший гаваец наконец–то перестал хлюпать носом и слушает Джона, но теперь его глаза заметались по помещению в поисках выхода.

— Я знаю, все это кажется безумием. Возможно, кто–то считает это несправедливым, — снова говорит Джон. — Еще несколько дней назад вы жили нормальной жизнью, и вдруг, без предупреждения, на вашу планету напали инопланетяне, а вы получили способность двигать предметы силой мысли. Ведь так? Или… здесь есть кто–то, у кого еще не проявился телекинез?

Несколько ребят поднимают вверх руки, среди них — плакавший парень.

— Ух ты, — говорит Джон. — Тогда вы, наверное, вообще в шоке. Когда отсюда выберетесь, попробуйте попрактиковаться. Просто… м–м–м… представьте, как какой–нибудь предмет в вашем доме двигается по воздуху. Постарайтесь сфокусировать на нем все свое внимание. Это сработает, обещаю. Вы сами удивитесь, а родители точно испугаются до смерти. — Джон на секунду задумывается. — Кто–нибудь заметил в себе наличие других способностей помимо телекинеза? Если что, мы называем их Наследиями. Есть такие…?

Из середины зала со своего места поднимается плотного вида парень с копной каштановых волос. Он чем–то напоминает мне набитую ватой игрушку. Он говорит с легким немецким акцентом.

— Меня зовут Бертран, — говорит он, нервно озираясь по сторонам. — Мы с моими родителями — пчеловоды. Вчера я заметил, что… э-э, пчелы… заговорили со мной. Я думал, что схожу с ума, но рой полетел туда, куда я ему велел, так что…

— Во чудак, — шепчет мне Девятый. — Пчеловод…

Джон хлопает в ладоши.

— Это замечательно, Бертран. У тебя очень быстро проявилось Наследие. Обещаю, у других они тоже появятся, и не все они будут заключаться в разговорах с насекомыми. Мы обучим вас их использовать. У нас есть те, кто в этом разбирается, у них большой опыт… — Джон бросает взгляд на сидящих вокруг стола. Похоже, нам всем придется стать Чепанами. — В любом случае, тому, что у вас появились Наследия, есть одна причина. Если вы еще не догадались, подскажу… предполагается, что вы поможете нам защитить Землю.

После этих слов в амфитеатре снова поднимается шум. Часть ребят радуется, словно уже рвется в бой, но большинство неуверенно перешептываются между собой.

— Джон, — сквозь стиснутые зубы говорит Элла. — Быстрее, пожалуйста.

Я бросаю взгляд на Сетракуса Ра. Его дерганья обретают новую силу.

Джон поднимает обе руки, восстанавливая тишину.

— Я не буду врать и говорить, что наша задача безопасна. Еще как опасна. Я призываю вас оставить прежнюю жизнь, оставить свои семьи и присоединиться к нам в борьбе, которая началась вообще в другой галактике.

То, как Джон подает всю эту информацию, подсказывает мне, что он уже произносил подобные речи раньше. Я замечаю, что он посматривает на девушку, сидящую рядом с Сэмом. Она ему улыбается.

— Всем понятно, что я не могу заставить вас к нам присоединиться. Через несколько минут вы очнетесь после этого небольшого собрания и окажетесь там же, где и были до него. Там, где вы будете в безопасности, я надеюсь. И возможно, тех из нас, кто выберет сражение… и всех армий мира… может быть, всего этого хватит, чтобы победить. Возможно, мы сможем разделаться с могадорцами и спасти Землю. Но если мы потерпим поражение… даже если вы останетесь от него в стороне… они придут за вами. Поэтому я прошу вас… хотя вы меня не знаете… хотя мы буквально перевернули вашу жизнь… присоединяйтесь к нам. Помогите нам спасти этот мир.

— Да, черт возьми! — восклицает Девятый, аплодируя Джону. — Слышали его, салаги? Вы же не слабаки какие–то? Айда на битву, вашу мать!

Почтительное молчание, которое все хранили во время речи Джона, прерывается, когда Девятый делает свое короткое выступление. Внезапно мы словно оказываемся на пресс–конференции. Отовсюду ребята выкрикивают свои вопросы.

— Там за столом, это могадорец?

— Убирайтесь в свою галактику, придурки!

— Я постоянно все порчу телекинезом. Что мне делать?

— Я хочу домой!

— Как мы их остановим?

— Чувак, что с твоим глазом?

— Этот жуткий тип нас видит?

— Почему они хотят нас убить?

А потом всю эту какофонию прерывает долговязый парень с ирокезом из крашеных под блондина волос, похожий на рок–звезду на пенсии. Он встает на скамью и сильно топает ногой. Полагаю, прочность его военных ботинок передается этому виртуальному миру, поскольку получившийся звук достаточно громкий, чтобы заставить всех заткнуться.

— Старина, вы ведь в Америке? — спрашивает панк Джона, выговаривая слова с сильным британским акцентом. — Допустим, я хочу вам помочь и задать жару этим бледнолицым кретинам. Как, черт возьми, мне до вас добраться? Если вы вдруг не в курсе, из–за их гигантских кораблей запрещены все трансатлантические перелеты.

Джон в неуверенности почесывает подбородок:

— Ну…

Лежащие на столе руки Эллы сжимаются в кулаки.

— Я отвечу на этот вопрос, — говорит она звенящим мелодичным голосом, явно принадлежащим не Элле. Через нее говорит Наследие.

Над нашими головами загораются яркие точки на карте мира. Все поднимают глаза к потолку. Я помню, где расположены самые яркие — они обозначают местонахождение камней лоралита, которыми мы пользовались для телепортации. Но теперь на карте появляются и другие точки, менее яркие.

— Это места, где находятся камни лоралита, — говорит Элла. — Самые яркие точки указывают на камни, находящиеся на этой планете уже очень давно. Другие только начинают образовываться по мере моего слияния с Землей. Скоро они выйдут на поверхность.

Марина подает голос:

— Нам был нужен… — она запинается, но потом берет себя в руки. — Нам было нужно Наследие телепортации, чтобы их использовать.

— Отныне оно не нужно. Мое пробуждение все изменило, — говорит Наследие через Эллу. — Камни лоралита настроены на ваши Наследия. Когда вы приблизитесь к ним, то почувствуете их притяжение. Вам нужно будет лишь коснуться камня и представить то место, где находится другой камень. Остальное лоралит сделает сам.

— Это Стоунхендж? — спрашивает британец, прищурившись глядя на карту. — Тогда норм. Это уже реально.

— По–моему, один из них в Сомали, — говорит кто–то другой.

— В вашей местности будут и другие изменения, — продолжает Элла, но резко умолкает и начинает сильно дрожать. Ее руки вцепляются в стол и буквально врастают в него, а из ее тела начинают сыпаться искры. Когда она вновь начинает говорить, это уже ее голос, не Наследия.

— Он прорывается! — кричит Элла.

Светящиеся цепи, державшие Сетракуса Ра прикованным к стулу, разрываются. Их звенья пролетают через стол, и сквозь наши тела, не причинив ни малейшего вреда. Видимо, Элла потеряла свой телепатический контроль над функцией отключения звука у Сетракуса Ра. Он больше не изолирован от нас. Одним движением бывший Старейшина и действующий предводитель могадорцев опрокидывает стул, поднимается с места и отбрасывает капюшон. Ребята на скамьях кричат и вскакивают со своих мест, хотя бежать им особо некуда.

Сперва Сетракус Ра кладет руку на плечо Эллы. В ее глазах полыхает огонь, но она сидит, не шелохнувшись. Она сохраняет сосредоточенность. Не получив никакой реакции от своей внучки, Сетракус Ра поворачивается к ближайшему Гвардейцу. Этим Гвардейцем оказывается Пятый. Сетракус Ра ухмыляется.

— Здравствуй, мальчик. Хочешь первым преклониться предо мной?

Пятый в ужасе шарахается в сторону. Все Гвардейцы теперь на ногах. Я готова броситься в бой, но Девятый рядом со мной сохраняет безмятежное спокойствие.

— Здесь он бессилен, — говорит Девятый. — До меня это дошло, когда я пытался наподдать Пятому.

Взгляд Сетракуса Ра мечется по людям-Гвардейцам в зале. Я знаю, что он делает — запоминает лица.

— Кое–что он все же может, — говорю я. — Не дай ему их увидеть, Элла! Вытащи нас отсюда.

— Не знаю, что они вам сказали! — вопит Сетракус Ра. — Но уверяю вас, это — безрассудство. Если вы видели то, что видел я, тогда вы должны знать, что лориенцы пытались убить меня лишь за мою любознательность. Следуйте со мной! Присягните в верности своему Возлюбленному Вождю, и я покажу вам, как по–настоящему использовать ваши силы.

Никто не спешит давать клятву могадорскому психопату, но многие ребята выглядят до смерти напуганными, и их можно понять.

— Сейчас я отпущу вас, — говорит Элла. — Это займет мгновение. Будьте готовы.

Свет в ее глазах меркнет, а обмякшее тело валится на стол. Я искренне надеюсь, что вижу ее не в последний раз.

— Шестая… — это Джон, стоит рядом со мной. — Скоро встретимся. Позаботься, чтобы все остались живы.

И они с Девятым резко пропадают.

Карта на потолке затухает, а весь зал окутывает темнота. Видение заканчивается.

Многие Гвардейцы уже исчезли, вернулись в реальный мир. Пропали Сэм и сидевшая рядом с ним девушка. Кое–кто еще на галерее, и Сетракус Ра их пристально разглядывает.

— Я запомнил ваши лица! — кричит Сетракус Ра землянам, не обращая на нас внимания. — Я буду преследовать вас! Я убью вас! Я…

Достал. Надо это прекращать.

Прыгаю на стол, бегом пересекаю его и оказываюсь лицом к лицу с Сетракусом Ра. Он прерывает свою гневную тираду и устремляет на меня взор своих черных пустых глаз. Я, как боксер, перескакиваю перед ним с ноги на ногу.

— Эй, мразь! — говорю я. — Когда мы очнемся, я тебя убью.

— Увидим, — отвечает Сетракус Ра.

Я чувствую, как это происходит. Мое тело становится прозрачным. Зал теряет очертания. Я чувствую запах дыма пожарищ вокруг Святилища, чувствую грязь на своем лице. Мне надо торопиться. Я хочу, чтобы мышцы сразу же включились в работу.

— Погнали! — кричу я. — ПОГНАЛИ!

Пора с этим кончать.

 

Глава 23

ШЕСТАЯ

Все происходит молниеносно. Хотя в иллюзорном мире все ощущалось, как наяву, возвращение в реальность сразу напомнило о некоторых трудностях, которые испытывало мое настоящее тело. Мой разум бесцеремонно возвратили в свое пристанище, от чего все чувства накатывают с новой силой. Жар от пожарищ, удушающая пыль, ноющие мускулы… Ноги становятся ватными. Я на миг оказалась без сознания, и из–за этого мое тело обмякло. В такой ситуации удержаться на ногах не получается.

Я врезаюсь прямо в падающего Сетракуса Ра. Этот гигантский ублюдок тоже потерял ориентацию в пространстве. Я слышу, как что–то гулко падает у моих ног, и догадываюсь, что это Сетракус Ра выронил меч Адама.

Изо всех сил, на которые я сейчас способна, с воплем отталкиваю его от себя, обдирая руки о металлические пластины, идущие внахлест по его броне.

Давай же, Шестая! Давай!

Я раньше Сетракуса Ра успеваю обрести равновесие. Это дает мне преимущество на какие–то пару секунд, но и этого достаточно. Я делаю кувырок вперед, хватаю меч Адама и, вскочив на ноги, тут же делаю им взмах в сторону головы Сетракуса Ра.

В последнюю секунду Сетракус Ра прикрывается рукой. С металлическим скрежетом лезвие утопает в его броне. Когда я вырываю клинок, оттуда хлещет темная кровь. Я надеялась, как минимум отрубить ему руку, но его броня оказалась слишком крепкой, и я только ранила его. Но при всем при этом глаза Сетракуса Ра расширяются. Думаю, он понял, как близко был к смерти. Он умудряется выдавить из себя улыбку, твердо встает на ноги и смотрит мне прямо в глаза.

— Слишком медленно, девочка, — рычит он. — А теперь посмотрим, сможешь ли ты выполнить свое обещание.

В ответ я стискиваю зубы и изо всех сил взмахиваю мечом. Сетракус Ра с легкостью отражает удар клинка своим бронированным кулаком, а потом бьет меня в живот. У меня перехватывает дыхание, и я, сбитая с ног, падаю прямо в грязь. Но я тут же перекатываюсь в сторону, за секунду увернувшись от удара ногой, после которого мое лицо точно превратилось бы в паштет.

Из–за моего переката меч оказывается прямо подо мной, оставив небольшой порез на бедре. Я никогда серьезно не занималась тренировками с холодным оружием, не видела смысла. Разумеется, теперь я об этом сильно жалею. Без моих Наследий меч — единственное оружие против Сетракуса Ра. Он сильнее меня и почти так же быстр. У меня закрадывается мысль, что, возможно, надо было послушаться Марину.

Кстати о Марине. Когда я вскакиваю на ноги в нескольких метрах от Сетракуса Ра, то быстро осматриваюсь в ее поисках. А вот и она — тащит бесчувственное тело Адама к противоположной стороне воронки. Я вижу, как рядом с ней в землю вонзается залп бластера, и ей приходится укрыться за грудой блоков из известняка, как раз на краю воронки. Там, откуда прилетел заряд, моги проводят перегруппировку рядом с главным входом в Анубис. Гигантский корабль все еще висит над нашими головами, заменив своим металлическим брюхом небосвод.

По мере того, как Сетракус Ра приближается, я отступаю назад, попутно уклоняясь от его бронированных кулаков. Когда я выбираюсь из радиуса действия его ударов, он использует телекинез, чтобы бросить в меня несколько камней. Я отбиваюсь от них клинком. Ладони на рукояти меча начинают потеть.

— Где же твоя храбрость, дитя? — спрашивает он. — Почему ты убегаешь?

Пусть думает, что я отступаю. Хотя, по правде говоря, так оно и есть. Просто это — не трусливое отступление. Моя цель — отвести Сетракуса Ра как можно дальше от того края воронки, где находится Марина. Когда она окажется вне зоны действия его Наследия, то сумеет вылечить Адама, и мы вместе сможем переломить ход боя.

Увернувшись от очередного камня, я вижу, как Марина бережно берет голову Адама и кладет руки на его лицо. Должно быть, ее Наследия заработали! Теперь я должна продолжать игру в кошки–мышки, пока…

Ай!

Пятясь задом, я обо что–то спотыкаюсь и падаю на спину. Мое падение что–то смягчает, и через мгновение я понимаю, что это тело Эллы. Она все также бледна и недвижима, а под носом видны две дорожки засохшей черной жижи. Она выглядит мертвее мертвой, а у меня нет времени проверять ее пульс — Сетракус Ра уже навис надо мной.

Но тут он останавливается. Вид тела Эллы выбил его из колеи. Я не сильна в чтении мыслей по морщинистым лицам и пустым черным глазам, но, на мой взгляд, Сетракус Ра испытывает жутковатую смесь угрызений совести и разочарования. Он изо всех сил заботился о своей внучке, мечтал, чтобы она стала таким же монстром, как он. Очень надеюсь, что его грызет мысль о том, как жестоко он просчитался.

— Она ненавидела в тебе все! — говорю я, а потом делаю выпад, направив острие меча в область его паха.

Сетракус Ра пытается уклониться. Клинок проезжает по его броне, но потом удача, наконец, поворачивается ко мне лицом. Острие меча скользит в сторону, находит отверстие в пластинах брони и глубоко погружается в его бедро. От боли Сетракус Ра отрывисто вскрикивает, по его ноге течет зловещего вида темная кровь.

— Ах ты дрянь! — ревет он.

В ответ хватаю горсть земли и бросаю ему в глаза.

Мгновение, и я снова на ногах. Снова отступаю, выискивая другие бреши в его броне. Они находятся, в основном, в местах, где суставам необходима подвижность — у локтей, колен и, конечно же, вокруг головы и шеи с отвратительным шрамом. Вот куда мне надо целиться.

— Все, с меня хватит! — вопит Сетракус Ра, и я сильно сомневаюсь, что он имеет в виду лишь нашу с ним битву.

Старик охотился за нами долгие годы, и это подорвало его веру в собственные силы. А теперь мы еще и пытаемся разрушить его тщательно рассчитанные планы по захвату Земли. Он теряет терпение. Я могу это использовать. Из–за этого он будет совершать ошибки.

Сетракус Ра начинает расти. За несколько секунд из двухметрового громилы он превращается в шестиметрового исполина, возвышающегося надо мной словно башня. Но фишка в том, что его броня тоже растет, и зазоры в ней становятся более удобной мишенью.

Теперь главное — не дать себя растоптать. Плевое дело.

Смысла бегать от него больше нет — своими шагами он в два счета покроет любое расстояние. Я поворачиваюсь к нему лицом, стараясь стоять на носочках, в то время как Сетракус Ра несется мне навстречу. Я собираюсь увернуться от его удара и, возможно, пробежать под ним и ударить мечом в область под его коленями.

Кулак Сетракуса Ра теперь размером со шлакоблок, и вот он летит прямо на меня. Не уверена, что смогу избежать удара.

Но мне и не приходится этого делать. В последнюю секунду Сетракус Ра отшатывается и, завывая от боли, хватается за лицо. Лев с головой орла, острыми как бритва когтями и восхитительными крыльями только что слетел с небес и набросился на него. Это — грифон. Меня только что спас грифон.

Берни Корсар! Боже, благослови Берни!

Сетракус Ра резко оборачивается, готовый противостоять химере, которая по росту ничуть ему не уступает. Берни Корсар рычит и замахивается когтями на Сетракуса Ра. Конечно, он силен, но лидер могадорцев еще сильнее. Одной рукой он ловит химеру за коготь, тянет к себе и перехватывает голову грифона. Берни Корсар вопит от боли. Пытаясь сломать шею химере, Сетракус Ра издает дикий рев, словно животное здесь он, а не Берни.

Но я не позволю этому случиться. Изо всех сил вонзаю меч в ткань с обратной стороны колена Сетракуса Ра. Лезвие легко находит дорогу, и он, заорав от боли, отпускает Берни Корсара и падает лицом вперед. При этом меч застревает в его ноге и вырывается у меня из рук. Сетракус Ра лягается ногой, и, хотя я пытаюсь отскочить, его гигантский ботинок все же проезжается мне по боку. Я чувствую, как ломаются ребра.

— Мочи его, Берни! — кричу я, падая в грязь.

Берни Корсар уже изготовился к атаке, как внезапно наше внимание привлекает резкий вдох где–то за нашими спинами.

Элла садится. Она делает еще один вдох, тяжелый и болезненный. Ее глаза уже приняли нормальный вид, только в уголках еще светятся искорки лориенской энергии. Из носа все еще сочится непонятная черная жижа, и эту же дрянь она сплевывает на землю.

Сетракус Ра вырывает меч из ноги, словно это какая–то колючка. В его огромной лапе оружие выглядит до неприличия маленьким. Он запускает мечом в Берни Корсара, телекинезом заставляя его вращаться. В последнюю секунду Берни умудряется уйти в сторону, но лезвие все же успевает оставить на его боку кровавый порез. Химера ранена, и могучий грифон начинает возвращаться к своей обычной форме. Берни трясет головой и сердито рычит, пытаясь удержать форму грифона и сражаться дальше.

— Внучка! — голос Сетракуса Ра при его нынешних размерах похож на рокот грома, но в нем чувствуется облегчение. Он, прихрамывая, направляется к Элле: — Я иду к тебе!

В ответ Эллу в очередной раз рвет черной жижей. На происходящее она не обращает внимания. Зато, какую бы дрянь не ввел ей Сетракус Ра, совершенно очевидно, что теперь тело Эллы ее отторгает. Я не позволю ему вновь ее захватить.

— Берни Корсар! — кричу я. — Уведи ее отсюда!

Раненая химера бросает на меня пронзительный взгляд орлиных глаз и, ни секунды не мешкая, устремляется к Элле. Берни осторожно хватает ее своими лапами прямо под носом Сетракуса Ра и летит в сторону джунглей.

— Нет! — кричит Сетракус Ра. — Она моя!

И он бросается в погоню. Телекинезом дотягивается до Берни Корсара и тормозит его полет. Он уже готов схватить химеру, как вдруг с другого края кратера прилетает кусок льда размером с отбойный молоток и врезается Ра в лицо, сдирая кожу и отрывая кусок уха.

Марина. Она стоит на краю воронки и уже готовит для Сетракуса Ра другой смертоносный ледяной снаряд. Рядом с ней стоит Адам. Он топает по земле, и по воронке слетает мощная волна сейсмической энергии, заставляющая стучать зубы. Вместе с ней вниз несутся отдельные блоки и части корабля. Если бы я уже не лежала на земле, эта сейсмическая волна уложила бы меня на обе лопатки. Из–за раненых ног Сетракуса Ра не удерживается и жестко падает. Возможно, у меня разыгралось воображение, но мне кажется, он немного уменьшается, когда валится наземь. Мы достаточно сильно нарушили его концентрацию, так что ему с трудом удается поддерживать активными все свои Наследия. Я пытаюсь использовать телекинез, чтобы запустить в Сетракуса Ра каким–нибудь предметом, но я все еще слишком близко к лидеру могадорцев.

Со стороны Анубиса в Марину и Адама летят заряды бластеров, но им тут же отвечают Марк и Сара, бегущие по краю воронки. Находясь между их прикрывающим огнем и обломками Святилища, мы невольно умудрились отрезать Сетракуса Ра от его войск.

Быстро взглянув на своих друзей, я замечаю, что у Марка идет кровь из раны на голове, а у Сары — на руке несколько серьезных ожогов от выстрелов. В остальном же, они выглядят неплохо.

Кстати, они выглядят лучше Сетракуса Ра с его разбитым лицом, оторванным ухом и изрезанными ногами. Он с трудом встает на колени.

Попался! Наконец–то он действительно попался.

Марина запускает в него еще одну льдину. Сетракус Ра выбрасывает вперед кулак и разбивает ее в воздухе.

— Я не собираюсь умирать от рук детворы, — грохочет он.

Но знаете, его голос звучит не так уж уверенно.

Несмотря на адскую боль и головокружение, я заставляю себя подняться на ноги и устремляюсь к противоположному от Марины и Адама краю воронки. Если мы сумеем держаться на расстоянии, Сетракус Ра никак не сможет накрыть нас всех своим глушащим Наследия полем. Мы сможем расправиться с ним на расстоянии.

Марк и Сара замечают, что я бегу в их направлении, хотя параллельно они отстреливаются от могов. Они останавливаются на полпути между мной и Мариной с Адамом. Я вижу, как они обмениваются парой фраз. Потом Сара устремляется ко мне, а Марк мчится к остальным.

— Похоже, тебе не помешает помощь! — говорит Сара, на несколько шагов спускаясь в воронку, чтобы помочь мне подняться.

— Спасибо. Ты как?

— Пока держусь, — отвечает она.

Я вижу, что она пытается не обращать внимания на ожоги на руке.

Отсюда, сверху, я лучше вижу наше нынешнее положение. Моги все еще держат позиции перед Анубисом, но их на удивление мало. Наверное, ребята уработали их тут в немалом количестве, пока я дралась с Сетракусом. Даже пока я осматриваюсь, Марк успевает точным выстрелом в голову обратить одного из могов в пыль. Их осталось совсем немного.

У Сетракуса Ра нет никакого подкрепления.

Однако он не собирается так просто сдаваться. Все еще сохраняющий внушительные размеры, могадорский предводитель карабкается по откосу воронки к Марине и Адаму. Из–за ранений на ногах он ползет, помогая себе руками. Однако ребятам ловко удается не подпускать его близко. Адам продолжает пускать сейсмические волны, из–за которых Сетракус Ра скатывается обратно. Тем временем, Марина подмораживает землю под его ногами, то и дело швыряя в него глыбы льда. Большинство ледышек разбиваются о его броню, но, должно быть, они возымели достаточное действие, так как он больше не обзывается, даже наоборот, сейчас лидер могов выглядит доведенным до отчаяния.

— Прикроешь меня? — спрашиваю я Сару.

— Ты же знаешь.

Я киваю и через воронку кричу Марине и Адаму:

— Это то, что надо! Бросьте на него все свои силы!

Земля под моими ногами начинает дрожать — это Адам увеличил мощь испускаемого землетрясения, а Марина удвоила количество ледяных снарядов. Сара и Марк не прекращают палить по могам, стоящим на подходе к Анубису. Они убивают еще нескольких, держа оставшихся на почтительном расстоянии. Я поднимаю голову вверх, сосредотачиваясь на погоде, и начинаю колдовать над созданием самого мощного шторма, который в силах изобразить. Воздух вокруг нас становится тяжелым и влажным — это я опускаю к земле облака, и даже Анубис мне не помеха. Вскоре корабль погружается в плотный туман.

— Ух ты! — слышу я возглас Сары.

Да уж, не каждый день увидишь, как грозовые облака собираются так близко к земле.

Прежде чем я успеваю закончить начатое, я слышу скрежет металла. Сетракус Ра оставил попытки выбраться из кратера и добраться до Марины и Адама. Раньше он был слишком самоуверен и жаждал крови. Теперь же решил действовать по–хитрому. Телекинезом он вырывает из Анубиса то, что осталось от его трубы. Внушительный кусок механизма на секунду зависает в воздухе, а в следующий момент уже летит в направлении наших друзей.

— Берегись! — кричит Марк.

Они с Адамом отскакивают в одну сторону, Марина — в другую. Труба с силой ударяется о землю как раз между ними. Никто из них не пострадал, но они перестали долбить его своими Наследиями, и Сетракус Ра возобновляет попытки выбраться из воронки. Его гигантские шаги за раз покрывают внушительное расстояние.

Теперь моя очередь удержать его внизу.

Я начинаю вращать руками, задавая направление погоде. Ветер набирает силу, поднимая в воздух всякий мусор. Мне в лицо бьют мелкие камушки, а глаза жжет от пыли. Но я прилагаю еще больше усилий — я создаю торнадо прямо над головой Сетракуса Ра.

— Сдохни же, тварь…

Вдруг мою спину разрывает волна боли. Это выстрел бластера, попал прямо между лопаток. Я падаю на руки и колени, едва не сорвавшись в воронку. Этот выстрел нарушил мою концентрацию, и ветер сразу начинает стихать.

— Шестая! — кричит Сара.

Она хватает меня под грудь, и мы обе перекатываемся за груду камней, едва увернувшись от следующего залпа.

Стрельба шла не с Анубиса, ее вели из джунглей.

— Защитите Возлюбленного вождя! — вопит выбегающая оттуда Фири Дун — Ра, паля из бластера направо и налево. За ней следует небольшой отряд могадорцев. Должно быть, они ушли в джунгли, там нашли и освободили чистокровную и зашли к нам в тыл. Заметив подкрепление, моги на Анубисе заметно оживляются. Внезапно мы оказываемся под перекрестным огнем. Сара пытается отстреливаться, но огонь ведется слишком плотно. Она садится на корточки рядом со мной.

— Шестая, что нам делать?

Я высовываю голову и вижу, как Сетракус Ра завершает восход по стене воронки. У него снова меч Адама, которым он машет, как тростинкой.

На его пути оказывается Марина.

— Марина! Уходи оттуда! — кричу я.

Она меня не слышит. Следующая сцена разворачивается прямо на моих глазах.

Марина выбрасывает вперед руку, собираясь запустить в Сетракуса Ра ледышкой. Ничего не происходит. Ее Наследия заблокированы. В свою очередь, Сетракус Ра поднимает руку, и, хотя Марина яростно сопротивляется, поднимает ее в воздух. Он применил свой телекинез.

— О, Боже! — произносит Сара. — Только не это.

Сетракус Ра с размаху швыряет Марину о землю. Снова поднимает. И снова швыряет вниз. На моих глазах тело Марины обмякает. Каждый раз он поднимает ее в воздух метров на шестьдесят, а потом швыряет вниз, на твердую землю. Снова и снова.

Ее спасает Марк. Он в мгновение ока обегает вокруг разломанной трубы и стреляет прямо в лицо Сетракусу Ра, выжигая кровавую дыру на том месте, где только что было его ухо. Лидер могов, взвыв от ярости и новой боли, запускает тело Марины прямо в Марка. Марку не удается избежать столкновения, и они оба падают на землю. Но Марк не перестает двигаться. Он обвивает руками Марину и пытается ее поднять.

Даже на таком расстоянии ее тело выглядит так, словно ей переломали все кости.

Я пока не чувствую ожога от нового шрама на лодыжке. Еще нет. Она еще жива.

Адам бежит к Марку, и они вместе подхватывают тело Марины. Уклоняясь от огня бластеров, они скрываются в джунглях.

Фири Дун — Ра и другие моги добегают до Сетракуса Ра. Они со всех сторон окружают его, хотя он и отказывается от любой помощи, жестоко проломив череп одному из могов, дерзнувшему до него дотронуться. Они сопровождают его к трапу. Он уже одной ногой на Анубисе.

— Нет, черт возьми! — шиплю я, заставляя себя подняться на ноги, невзирая на раздирающую боль в спине.

— Шестая! — удерживает меня Сара. — Остановись! Все кончено!

Не могу согласиться. Мы были так близки. Он не может просто так взять и удрать.

Я еще смогу его убить. Мы еще можем победить.

Я выступаю из укрытия и вскидываю руки к небу, снова заставляя ветер усилиться. Обломки Святилища, искореженные металлические детали взорванных скиммеров, острые осколки стекла — все это начинает вращаться в смертоносном вихре. Фири и ее приспешники стреляют в меня. Я чувствую, как выстрел обжигает мое бедро, другой попадает в плечо. Это меня не останавливает.

— Это самоубийство! — кричит мне в ухо Сара.

Она стоит рядом, отстреливаясь от могов.

— Уходи! — говорю я. — Беги в джунгли.

— Я тебя не оставлю! — отвечает она, пытаясь вновь схватить меня.

Я вырываюсь.

Сетракус Ра добирается до входа в Анубис. Я издаю пронзительный крик и, собрав все силы, с помощью Наследия управления погодой и телекинеза в придачу запускаю в него все, что смогла поднять с земли.

Несущиеся на Сетракуса Ра обломки мгновенно обращают в пыль двух выживших ранее могов. Фири Дун — Ра отшатывается назад, закрывая лицо. Но у люка в Анубис все еще неколебимо стоит Сетракус Ра. Он поворачивается ко мне. Камни и прочие осколки отскакивают от его брони. Он наносит ответный удар — его телекинез сталкивается с моим.

Вокруг беспорядочно проносятся всевозможные предметы. Краем глаза я замечаю, что у Сары из рук вырвало бластер. Выбитое стекло скиммера, словно лезвие гильотины, вонзается в землю в непосредственной близости от меня. В меня то и дело попадают предметы, которые я даже не могу определить. И все же я остаюсь на месте, упершись пятками в землю. Я продолжаю давить своей силой.

И это происходит.

Металлический столб с вырезанным на нем символом лоралита — кусок уничтоженного Сетракусом Ра трубопровода — проносится в воздухе.

Он вонзается прямо в грудь Сетракуса Ра. Я вижу, как он сгибается пополам, оступившись от удара. Я вижу, как вопит Фири Дун — Ра.

Сила его телекинеза сходит на нет. Я чувствую, как он слабеет.

Я сделала это.

По моим щекам бегут слезы.

Я сделала это.

Фири Дун — Ра и ее помощники затаскивают Сетракуса Ра на борт Анубиса. Двери за ними быстро захлопываются. Трап сворачивается.

Я падаю на колени. Он мертв. Он должен быть мертв. Ради этого стоило положить все свои силы.

Сара обнимает меня.

— Вставай, Шестая, — ее голос звучит напряженно. Она кашляет, с трудом втягивает воздух. Она ранена. Мы обе ранены. — Мы должны идти.

Я покрываю своей рукой руку Сары и делаю нас невидимыми. Так я не вижу кровь.

Очень много крови. Слишком много.

Я очень надеюсь, что это того стоило.

 

Глава 24

ДЖОН

В Комнате Старейшин я дал много обещаний. Я сказал новым Гвардейцам, что буду направлять их, что мы поможем им тренироваться, что вместе мы сможем спасти их мир. Видеть их всех вместе было незабываемо. Конечно, кто–то выглядел напуганным, некоторые — совершенно сбитыми с толку, а пара новичков, скажем прямо, были обозлены из–за того, что оказались во все это втянуты. Но большинство… они выглядели готовыми. Да, нервничающими, но готовыми и искренне желающими встать с нами плечом к плечу и присоединиться к битве.

А теперь, чтобы выполнить данные им обещания, мне всего–то и надо, что пережить нападение одного взбешенного Могозавра.

В ту же секунду, когда мой разум возвращается в тело, я ощущаю горячее зловоние, исходящее из пасти зверя, когда он издает очередной рык. Он прямо за нами! Моя рука все еще обхватывает Сэма, как в тот момент, когда я тащил его, а потом отключился. Он приходит в себя одновременно со мной, так что мы немного путаемся друг у друга под ногами, но потом вскакиваем и бежим прочь.

— Отличная речь! — кричит Сэм мне в ухо. — А теперь мы сдохнем?

— Обойдешься! — отвечаю я.

Собрание Гвардейцев — не единственная вещь в групповом сне Эллы, которую я продолжаю прокручивать в голове. Меня буквально заклинило на видении Питтакуса Лора, применяющего свое Наследие. Ксимик — так его называли лориенцы, одно Наследие, способное копировать другие. А еще я размышляю о короткой встрече с Генри.

Он сказал: «Визуализируй. Визуализируй и запоминай».

Агент Уокер на секунду перестает вопить в свой телефон и выпученными глазами смотрит на нас. Видимо, она также поражена нашим внезапным пробуждением, как пару секунд назад — нашей неожиданной отключкой.

— Да что вообще происходит?! — кричит она.

— Не парьтесь! Скажите вашим, чтобы прятались! — ору я в ответ, размахивая руками.

— Ну, так и как мы будем биться с этим монстром? — спрашивает Сэм, бросая быстрый взгляд за плечо.

— Не знаю, — хмуро говорю я.

— Отпинаем до смерти, — рявкает Девятый.

Уокер и большинство агентов для прикрытия используют Статую Свободы. Не знаю, насколько это хорошая затея, если учесть, что Могозавр практически сопоставим с ней по размеру. Один агент — не запомнил его имени — в панике спотыкается, когда чудище быстро движется вперед. Оно движется подобно горилле, опираясь на передние сжатые в кулаки конечности, тогда как его когтистые задние ноги взрывают бетон в поисках опоры. К счастью для нас, новорожденный монстр все еще не привык к хождению по суше.

Правда, этот факт не может спасти упавшего агента. Я пытаюсь оттащить его телекинезом, но действую недостаточно быстро. Могозавр ступает кулаком прямо на беднягу, не оставляя ему никаких шансов. Думаю, монстр его даже не заметил. Его глаза, в каждом из которых светятся наверняка украденные лориенские кулоны, неотрывно смотрят на нас.

Поймать нас — всего лишь дело времени. Внезапно, я ловлю себя на мысли о том дне в Парадайз, когда я впервые встретил Шестую. Тогда же я впервые победил пайкена, хотя он даже близко не сопоставим с этим исполином. Той ночью Шестая много раз использовала невидимость, чтобы вытащить нас из особо опасных ситуаций. Я вспоминаю, как она схватила меня за руку. Вспоминаю то головокружительное ощущение, когда я мог смотреть сквозь собственное тело.

Вспомнить. Визуализировать.

— Джон?! — внезапно кричит бегущий рядом Сэм. — ДЖОН?!

— Что? — обернувшись, кричу в ответ.

— Ты… — он таращится на меня и чуть не спотыкается на ровном месте. — Ты только что исчез!

До меня сразу доходит: я не исчезал, я стал невидимым.

— Охренеть, у меня получилось! — вслух говорю я.

— Что получилось? — спрашивает Девятый.

Я не отвечаю. Мысли разбегаются. Я только что воспользовался Наследием Шестой, пусть даже на короткое время. Оно как бы включилось внутри, как если бы я внезапно вспомнил давно забытое имя. Я мог бы сделать нас невидимыми. Мы могли бы убежать. Но это означало бы оставить на произвол судьбы Уокер и ее людей.

Эта сила находилась фактически в моих руках, а я и не знал. А теперь… Что мне с ней делать? Мне нужно время, чтобы попрактиковаться, уяснить, что к чему.

Какие Наследия я могу воспринять за несколько минут, отделяющих нас от смерти, которые могут помочь одолеть монстра?

Агент Уокер и ее напарники выпускают в чудовище все обоймы. Пули исчезают в толстой коже животного, не принося ему никакого вреда — как и мой огненный шар. Для Могозавра они что комариный рой. Он полностью игнорирует агентов, направляясь прямиком к нам.

— Бежим туда, — кричу я. — Уведем его к лужайке!

Там у нас будет больше места, где развернуться в битве, а также, принимая во внимание неповоротливость монстра, нам лучше не давать ему стоять на месте. Надеюсь, мне удастся что–нибудь придумать, пока он за нами гоняется.

— Блин, мне бы вашу прыть, — произносит Даниэла. До сих пор изящная и быстрая бегунья, сейчас спотыкается на каждом шагу, пока мы несемся к лужайке. Я хватаю ее за руку и тащу за собой. — Со мной что–то произошло в этом бредовом сне. У меня башка раскалывается!

Из–под ног могозавра при последнем шаге отрываются куски цемента и обрушиваются мне на плечи.

— Я кое–что попробую, Джонни! — говорит Девятый и убегает в сторону.

— Давай, — отвечаю я, веря, что Девятый не задумал нечто самоубийственное.

Девятый мчится во весь дух к краю площади, где расположен ряд металлических биноклей на столбиках. Они предназначались для туристов, желающих насладиться видом Манхеттена. Девятый вырывает два устройства из земли и, схватив их, как дубинки, бросается прямо наперерез монстру. Он подключает свое супер–ускорение и размытым пятном несется по площади.

Это тоже можно использовать. Пытаюсь сосредоточиться на Девятом, представляю, как работают его мышцы, как он набирает скорость, используя свое Наследие сверхскорости, но внутри ничего не щелкает.

Неуклюжее существо, кажется, сбито с толку внезапным броском Девятого в его сторону. Оно раздумывает, атаковать ли Девятого или продолжать погоню за нами. Затем, пошевелив своими крошечными мозгами, оно принимает решение остаться на месте и издает приветственный вопль, адресованный Девятому. Могозавр поднимает одну из своих огромных лап, приготовившись прихлопнуть Девятого, как только тот подбежит поближе.

— Он соображает, что делает? — спрашивает Сэм.

— А разве он умеет соображать? — парирую я.

Мы достигаем края лужайки напротив Статуи Свободы. Здесь Даниэла падает на колени не в силах ступить ни шагу дальше.

— Боже, у меня сейчас башка лопнет, — мычит она.

Девушка сжимается в комок и усиленно трет глаза основанием ладоней.

— Да что с ней такое? — спрашивает меня Сэм.

— Не знаю!

Наши взгляды встречаются, и нас одновременно осеняет. Мы оба поворачиваемся к Даниэле.

— К ней приходит новое Наследие! — говорит Сэм.

Я присаживаюсь рядом с девушкой:

— Даниэла, что бы с тобой ни творилось — дай этому произойти! Выпусти это и… — я осекаюсь, так как в это мгновение Могозавр наносит удар по Девятому.

Степень воздействия поистине внушает ужас. Чудовище оставляет в цементе отпечаток своей лапы в пару метров глубиной. Поначалу мне кажется, что у Девятого не было никаких шансов. Но потом я вижу, как он с помощью Наследия антигравитации бежит по мускулистой, изрезанной черными венами лапе могозавра.

Монстр в ярости рычит и пытается пришлепнуть Девятого другой лапой. Девятый убегает на другую сторону лапы — и как раз вовремя, а то чудище точно бы его достало. Девятый движется быстро, он словно прирос к могозавру и поднимается все выше по его лапе, как надоедливый жучок. Не могу и предположить, что он собирается делать, когда доберется до головы монстра. И готов поспорить, Девятый тоже не знает.

— Джон! — кричит кто–то за моей спиной. — Джон, развяжи меня!

Я оборачиваюсь и вижу, как Пятый передвигается по траве на коленях. Мы оставили его на лужайке, связанного веревками, принесенными с лодки береговой охраны. У него нет ни клинка, ни шарика, который помог бы ему покрыться металлической кожей, так что сейчас Пятый беспомощен, словно младенец.

— О, нет, только не это! — говорит Сэм, бросая недовольный взгляд на Пятого.

— Я знаю, что это за тварь, — говорит Пятый, кое–как приближаясь к нам. Он снова садится на колени и поднимает на меня глаза. Его руки все еще связаны. — Я знаю, как ее убить. Я могу помочь.

— Говори, — приказываю я.

— Сетракус Ра зовет его Охотником, — быстро говорит Пятый. — Он создавал его, пока я еще был на Анубисе. В его глазах — лориенские амулеты, и он использует их для определения места любого из Гвардейцев. Нам не сбежать, придется его убить.

Пока Пятый говорит, Девятый достигает плеча Охотника. Зверь оставляет попытки его сбросить. Теперь он крутит покрытой шипами головой, стараясь проглотить Девятого целиком.

Рядом со мной стонет Даниэла. Сэм опускается рядом с ней на колени и поглаживает по спине.

— Ну же, сделай, как говорит Джон. — Он пытается ее приободрить, но в ответ раздается только стон. Он переводит глаза на меня: — Надо что–то придумать! Если у вас есть еще какие–нибудь секретные суперсилы, самое время их применить!

— Ему надо добраться до глаз, Джон, — настаивает Пятый, не обращая внимания ни на кого, кроме меня. — Освободи меня. Я помогу вам.

— С чего бы я должен тебе верить?! — спрашиваю я.

Лицо Пятого мрачнеет. Я вижу, как он натягивает свои путы, проверяя их на прочность. Потом он переводит взгляд на меня, и я вижу, что он делает значительное усилие, чтобы не поддаться гневу.

— Потому что я мог запросто выбраться из этих веревок, если б захотел, — отвечает Пятый. — Но я не стал. Ты спас мне жизнь, Джон. И что бы ты там ни думал, я не такой, как он.

Я прекрасно понимаю, о ком он говорит. О Сетракусе Ра и Питтакусе Лоре. Предательство в ответ на милосердие.

— Я хочу помочь, — рычит Пятый. — Дай мне вам помочь.

— Хрен с тобой, — говорит Сэм, принимая решение за меня. Он достает клинок Пятого, выдвигает его и наотмашь рубит по веревкам. — Свистать всех на бой!

Я бросаю торопливый взгляд на монстра. Девятый снова и снова всаживает свой металлический жезл в шею чудовища. Вижу небольшие струйки черной крови, но наносимые Девятым раны — всего лишь царапины. Взвизгнув, монстр снова пытается его смахнуть и на сей раз немного задевает Девятого, так что последнему приходится спрятаться на его спине.

За ревом Охотника я различаю знакомый шум лопастей вертолетов. Пара глянцевых «блэкхоуков» взлетает с Бруклинского моста и направляется в нашу сторону. Выходит, агент Уокер не такая уж и бесполезная.

— Вернешь? — спрашивает Пятый Сэма, протягивая руку за своим оружием.

— Нет, — говорю я, вставая между ними. — Ты сказал, что можешь помочь? Давай помогай.

Пятый вздыхает:

— Ладно, пойдем трудным путем. — И он взлетает на несколько метров над землей, потом смотрит на меня. — А теперь, Джон, зажги меня.

— Чего?

— Зажги меня! — кричит он.

В том, что касается причинения боли Пятому, меня не надо просить дважды. Я включаю Люмен и швыряю в него небольшой огненный шар. Пятый дает ему коснуться своего тела, и его кожа мгновенно вспыхивает пламенем.

— Благодарю, — говорит он и уносится в сторону Охотника этаким горящим снарядом.

Я снова склоняюсь над Даниэлой и прикладываю руки к ее голове. Я позволяю своему Наследию исцеления перетечь в ее тело, надеясь, что это хоть как–то уменьшит ее боль. Но это же не мое Наследие Исцеления, разве не так? Это Ксимик, а Исцеление — лишь одно Наследие, которое я сумел удачно скопировать. Однако оно не в состоянии помочь Даниэле. Вместо этого, когда мы обмениваемся энергией, между нами происходит нечто иное. Внезапно я остро ощущаю, что же с ней происходит.

Я тоже чувствую это — сильное давление на глаза изнутри, некую тяжесть, которая, кажется, пытается проделать дыру в моем лице.

— Меня сейчас разорвет на куски! — вопит Даниэла.

— А-а! Я знаю! Я тоже это чувствую! — отвечаю я, схватившись за голову, словно опасаясь, как бы мои мозги не вылезли наружу.

Тем временем Пятый — сама скорость и раскаленный добела огонь — влетает прямо в один из глаз Охотника. Раздается чавкающий звук, и монстр ревет громче прежнего. Через секунду в затылке чудища появляется дыра, и оттуда вылетает Пятый, держа что–то в вытянутой руке. Наверное, один из лориенских кулонов.

— Вот черт, — говорит Сэм. — Мерзость какая. Зато сработало.

Голову Охотника только что прострелил парень–пуля. Уверен, могазавр испытывает примерно такие же ощущения, как и я с Даниэлой. Правда, он не падает замертво, как я надеялся. Это его только разозлило. Он бросается к Пятому, но тот резво отлетает. Все еще сидящий на монстре Девятый начинает быстро подбираться к его оставшемуся глазу, уловив идею, как по–настоящему навредить зверюге.

И в этот момент подлетают «блэкхоуки». Они начинают обстреливать Охотника из ракетниц, что еще больше его раздражает. Я, конечно, ценю их помощь, но вряд ли их оружие сможет нанести ему существенный урон. Намного вероятней этих пилотов прибьет либо сам Могазавр, либо случайно заденут Пятый с Девятым.

Охотник мечется по площади, разнося ее в пух и прах, и чуть не задевает один из вертолетов. Из–за этих движений Пятому гораздо сложнее прицелиться в другой глаз.

Когда Охотник откидывает голову и рычит, из его пасти вырывается поток зловонного воздуха, достаточный, чтобы сдуть Девятого с его морды. Девятый падает с высоты метров тридцать навстречу бетонной площадке. Я пытаюсь достать его телекинезом, но расстояние слишком велико, а голова продолжает ныть, из–за чего я не могу сосредоточиться.

Потушив огонь, Пятый камнем летит за ним. Вместо того чтобы нанести очередной удар, Пятый ловит Девятого за руку и аккуратно опускает на землю. В ответ Девятый бьет ему прямо в лицо. Такой уж у него характер.

Пилоты вертолетов делают новый заход. Опустившись на землю, Пятый с Девятым оказываются прямо на пути Охотника. Положение дел быстро ухудшается.

— Ребят, если собираетесь что–то делать, делайте это сейчас! — кричит Сэм.

А я не знаю, что делать. Я чувствую Наследие Даниэлы, скопированное в моем теле, но не представляю, как оно действует и как его включить. Тут я облажался. Все, что я получил, это разрывающую мозг головную боль. Но должно же быть что–то еще!

С отчаянным воплем Даниэла вскакивает на ноги и, оттолкнув нас в сторону, кричит:

— Я должна это выпустить!

Даниэла открывает глаза, и из них вырывается концентрированный серебристый энергетический луч и бьет прямо в Охотника. Поначалу, она не может его контролировать, и огромный луч, вырывающийся из ее головы, хаотично мечется по телу монстра. Но через несколько секунд Даниэла смекает, что к чему. Луч становится более тонким и сфокусированным.

Результат даже лучше, чем я мог ожидать.

Охотник бросает взгляд на свое тело и, видя, как оно превращается в камень, издает растерянный визг.

Как только Даниэла начинает работать новым Наследием, я осознаю, что тоже так могу. Сосредотачиваюсь на давлении за глазными яблоками — оно ощущается как валун, готовый покатиться вниз по горе, — и выталкиваю его. Когда из моих глаз вырывается луч энергии, все вокруг окрашивается в серебристые оттенки. Поначалу дело идет тяжело: мне приходится контролировать луч собственными глазами, поэтому быть точным не так–то легко. Но очень быстро я приноравливаюсь им орудовать, как Даниэла. Вскоре мы уже вовсю испещряем изумленного монстра каменными полосами, превращая его в каменное изваяние.

Охотник пытается прыгнуть вперед, чтобы добраться до Девятого и Пятого, но его лапы больше не слушаются своего хозяина, ведь они превратились в две каменные глыбы.

Через несколько секунд все закончено. Рядом со Статуей Свободы возвышается сероватый памятник самому устрашающему созданию могадорцев на моей памяти. На его страшной морде навеки застыло выражение ярости и смятения. Девятый и Пятый, задрав головы, таращатся на изваяние, слишком шокированные, чтобы продолжать драку. Вокруг кружат вертолеты. Похоже, их пилоты осмелели, увидев, что чудовище больше не представляет опасности.

— Ой, — говорит Даниэла и облокачивается на меня, ища поддержки. — Мда, это были не самые приятные ощущения.

Тру лицо руками:

— И не говори.

— Это было офигенно! — кричит Сэм. — Ты прямо как Медуза Горгона.

— Только не надо давать мне такую супергеройскую кликуху, — резко отвечает Даниэла. — Брр!

— А ты как… как… — Сэм так возбужден, что не решается произносить это вслух.

— Как Питтакус, — заканчиваю я.

— Господи, да! Это так круто! Ты хоть понимаешь, как это круто?!

— Круто, да.

— Типа присвоил мои лавры, — ухмыляется Даниэла.

Я качаю головой и смеюсь, наверное, впервые за последние дни, ощутив настоящее облегчение. Уперев руки в бока, Девятый подходит к каменному изваянию и стучит по нему костяшкой. Пока Девятый занят всякой ерундой, Пятый поскорее подходит к нам. Я замечаю, что он надел на шею кулон, который достал из черепа монстра. Интересно, не его ли это кулон, который он добровольно отдал Сетракусу Ра или тот забрал у него его силой? Или же кулон принадлежал кому–то из павших Гвардейцев? Сейчас у меня нет желания это выяснять. Пятый протягивает руки.

— Что ж, я попытался, — говорит он. — Если хочешь, можешь снова меня связать.

Я быстро обмениваюсь взглядом с Сэмом. Я знаю, что Пятый только что помог нам и помню, как он сказал, что мог бы разорвать веревки, если бы захотел, но все же покамест я чувствую себя более комфортно, только когда он связан. Он убийца и вообще непредсказуем. Не знаю, смогу ли когда–либо по–настоящему ему доверять.

Пока я подбираю веревки, которые несколькими минутами ранее перерезал Сэм, к нам подходят агент Уокер и ее команда. Она вовсю ведет какие–то секретные переговоры по своему спутниковому телефону. Пока она занята, агент Мюррей, улучив минутку, улыбается нам и поднимает кверху оба больших пальца.

Вертолеты приземляются на некотором расстоянии от нас, выбрав для посадки один из немногих уцелевших участков площадки, которые не успел уничтожить Охотник. Полагаю, они должны отвести нас обратно в военный лагерь. Мне необходимо срочно узнать, что происходит у остальных Гвардейцев. Пока на лодыжке нет новых шрамов, а это означает, что–либо битва выиграна, либо еще продолжается. Мне надо срочно до них добраться, а также и до Сетракуса Ра — пора найти новому Наследию достойное применение.

Ну, по крайней мере, когда я точно узнаю, как им пользоваться.

— Да, сэр, — говорит в телефон агент Уокер, потом отводит трубку от лица, шокировано моргая, словно, не веря в происходящее. Похоже, ее удивление больше вызвано разговором по телефону, чем гигантской статуей, которую мы с Даниэлой только что возвели. Она прикрывает рукой микрофон и протягивает мне:

— Джон… э-э… Это президент, он хочет с тобой пообщаться.

Я ошарашенно смотрю на нее:

— Как? Серьезно, что ли?

Уокер кивает:

— Он, очевидно… хм… изменил свое мнение и теперь полностью поддерживает лориенцев. Он требует срочно доставить тебя в Вашингтон для обсуждения дальнейших действий.

Я вручаю веревки Девятому, который как раз неспешно подошел к нам. Он чересчур рад быть ответственным за связывание Пятого.

— Не думай, что мы в расчете, из–за того, что поймал меня, — слышен его шепот Пятому.

— Я и не думаю, — тихо отвечает Пятый.

Сейчас мне не до них. Сейчас я буду говорить с президентом. Я качаю головой, все еще таращась на Уокер.

— Это же не уловка, правда?

— Нет, — отвечает Уокер, настойчиво протягивая мне трубку. — Он настоящий. Звучит бредово, но, по–видимому, у его старшей дочери только что было нечто вроде… видения? Где ты толкал речь?

Сэм не может сдержать смех:

— Да ладно!

Уокер вопросительно смотрит на нас.

— Я что–то пропустила?

— Нет, — говорю я, улыбаясь, и тянусь за телефоном. — Позже объясню.

Прежде чем я успеваю взять спутниковый телефон Уокер, в заднем кармане начинает вибрировать уже моя трубка. И только у двух людей на свете есть это номер — у Сары и у Шестой. Должно быть, битва с Сетракусом Ра окончена, раз они мне звонят. Черт, может, им даже удалось убить этого мерзавца.

— Простите, — говорю я Уокер, доставая свой телефон. Уокер смотрит на меня, как на психа. — Попросите президента подождать. Мне правда нужно ответить на этот звонок.

Я принимаю вызов, и мое хорошее настроение вмиг улетучивается. Я слышу порывы ветра, звуки отдаленной стрельбы из бластеров и крики, много криков. Судя по голосу, это Марк — он орет, как безумный, прося кого–то очнуться. У меня сводит живот.

А потом звучит голос Сары.

— Джон… — ее слабый голос дрожит. — Слушай, у меня мало времени…

 

Глава 25

ШЕСТАЯ

— Держитесь! — кричит Лекса через плечо из кресла пилота, и корабль резко кренится в бок. Заряд бластера свистит в воздухе, чуть не ударяя по нам. Лекса делает еще один маневр уклонения, и нас сильно заносит вправо.

Анубис висит на хвосте, паля из энергетических пушек, и выстрелы каждый раз проносятся в опасной близости. Но я верю, что Лекса сможет оторваться. Наш корабль меньше, быстрее, и она чертовски хороший пилот.

— Что там у вас? — кричит Лекса. По ее лицу градом течет пот, когда она резко пикирует в джунгли, используя деревья в качестве укрытия. — Шестая? Шестая, не молчи!

Я не могу вымолвить ни слова.

Через проход от меня Элла жмется спиной к стене, подтянув колени к груди. Она обнимает себя, раскачиваясь взад–вперед и плача. Её лицо измазано той дрянью, похожей на нефть, которая, наконец, перестала из неё сочиться. Лориенская энергия все еще периодически потрескивает над её головой.

— Я же его предупреждала, — шепчет она снова и снова. — Я же вас всех предупреждала, что случится.

Марина без сознания лежит на койке в задней части корабля. Ее состояние хуже некуда. Мы привязали Марину так, чтобы во время нашего поспешного побега её тело не кидало из стороны в сторону. Даже не хочу гадать, сколько костей у неё сломано и очнется ли она вообще.

Но это не мешает Марку, отчаявшемуся и плачущему, яростно трясти её за плечи.

— Да очнись же ты! — вопит он Марине в лицо. — Ты же целитель, черт бы тебя побрал! Очнись и помоги ей!

Адам набрасывается на Марка. Могадорец ударяет парня о стену корабля и прижимает предплечье к его горлу. Марк пытается сопротивляться, но Адам просто держит его, пока тот не затихает.

— Прекращай! Ты убьешь её, если будешь так трясти, — рычит Адам.

— Я должен… — умоляет Марк. Адам решительно качает головой.

— Ты не можешь ей помочь, — говорит он, стараясь не казаться равнодушным.

Марк прижимает лоб ко лбу Адама и кричит:

— Нам вообще не стоило сюда приходить!

Кажется, весь этот хаос Сару даже не волнует. Она смотрит на меня и спокойно улыбается. Такой бледной я её еще никогда не видела. Секунду назад я дала ей свой спутниковой телефон, чтобы она набрала Джону.

— Джон… Слушай, у меня мало времени, — говорит она тихим, слабым голосом.

Мои руки покрыты ее кровью. Я сделала все возможное, чтобы остановить кровотечение, но рана слишком велика. Я даже толком не знаю, что её вызвало — в воздухе летало столько всего. Но это явно было что–то зазубренное и массивное. Оно ранило её прямо в бок, в районе талии и, пройдя насквозь, забрало с собой большую часть её живота.

Без Марины Сара долго не протянет.

Она тащила меня в сторону взлетно–посадочной полосы, пока я пребывала в шоке. Не знаю, как у неё это вышло с таким кровотечением. Может, из–за адреналина? Она обессилила, когда мы углубились в джунгли. Остаток пути до корабля Лексы мне пришлось нести её на себе.

Весь пол залит её кровью. Моя одежда тоже. Ее кровь на моих руках, во всех смыслах.

Все случилось из–за меня. Из–за того, что Сара не захотела оставлять меня наедине с Сетракусом Ра.

Глупая девчонка. А ведь она, вероятно, спасла мне жизнь.

— Умоляю, Джон, замолчи и просто послушай… — произносит Сара. — Ты должен знать, что с того самого момента, как я увидела тебя на парковке у школы Парадайз, я знала. Знала, что мы влюбимся. И я ни секунды не жалею об этом. И даже сейчас. Я всем сердцем люблю тебя, Джон. И всегда буду любить. Это все… это все стоило того.

Корабль жестко уходит влево. Если бы я убила Сетракуса Ра, Анубис все равно продолжил бы нас преследовать. Как я объясню это Джону? Как я смогу с этим жить?

На её месте должна быть я.

— Я надеюсь… Надеюсь, что еще увижу тебя, — тихо произносит она, на ее глаза наворачиваются слезы. — Надеюсь, у меня получится. Я буду ждать тебя, Джон, где бы то ни было. Может… на Лориен. Или в Парадайз.

Берни Косар ложится рядом с Сарой. Он скулит и лижет ей щеку. Она даже немного смеется.

— Здесь Берни, — говорит она Джону, звуча все более отстраненно. — Он передает привет.

Сара начинает задыхаться. Она кашляет. С уголков рта стекает кровь. Я вижу, как она пытается бороться. Она так старается остаться.

— Пообещай мне, Джон… обещай, что продолжишь сражаться. Обещай, что победишь. Пусть все будет не напрасно, милый. Прошу, не забывай, что я люблю тебя, Джон. Я всегда…

Сара замолкает. Её губы еще мгновение беззвучно шевелятся, а затем замирают. Я держу одну руку у неё на животе, а вторую прижимаю к шее, хотя и так уже все ясно.

Сары больше нет.