Нефтяные магнаты: кто делает мировую политику

Лоран Эрик

9. Провокация и предательство

 

 

8 апреля 1988 года на исходе восьмого года войны с Ираном, унесшей почти 8 миллионов жизней, Багдад одновременно является и могущественным, и обескровленным. Внешне его армия производит впечатление — ей нет равных на Ближнем Востоке: 55 дивизий против 10 дивизий в 1980 году, 1 миллион человек, готовых сражаться, 500 самолетов и 5500 танков (больше, чем у США и ФРГ, вместе взятых). Финансовые расходы также огромны. В начале войны Ирак потратил 30 миллиардов долларов из своих запасов. Через восемь лет задолженность государства составляет 100 миллиардов долларов.

Саддам Хусейн не упускает случая напомнить своим иностранным гостям, что в течение этих восьми лет он был «настоящим щитом, прикрывающим арабских братьев от персидской угрозы», и что он ожидает «от самых богатых среди них — Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов и Кувейта — помощи в оплате всех наших долгов».

9 августа 1988 года, в тот самый понедельник, когда прекращается огонь, Кувейт принимает решение увеличить свою нефтедобычу в нарушение соглашений, подписанных в ОПЕК, особенно в скважинах, расположенных в пограничной зоне, на которую всегда претендовал Ирак и которая является предметом дипломатических разногласий.

Инициатива Кувейта воспринимается Саддамом Хусейном как провокация и предательство. Она отягчает перепроизводство, царствующее на нефтяном рынке, и усиливает падение курса цен. При этом доходы Багдада, которые на 90 % зависят от нефти, падают до 7 миллиардов долларов в год, в то время как выплата долга вырастает также до 7 миллиардов. Это настоящее удушье.

 

20 % всей нефти

В начале 1990 года все главные арабские столицы знакомятся с секретным докладом о состоянии иракской экономики, который был составлен одним из самых влиятельных банкиров на Среднем Востоке. Вначале в нем анализируются 1972–1980 годы, когда началась война против Ирана и ежегодные нефтяные доходы Ирака подскочили с 1 миллиарда до 25 миллиардов долларов. Но в 1990 году банкир делает чрезвычайно пессимистические выводы относительно будущего страны. Он настаивает на том факте, что накопившийся долг, по которому Багдад не может выплатить даже проценты, «приведет к безрассудной политике, к займам под 30 % годовых и выше». Последний параграф доклада с замечательной ясностью сообщает о том, что произойдет дальше: «Саддам Хусейн в настоящее время находится полностью в курсе финансовой ситуации. Какие у него возможности в самом Ираке? Их не так много. Но всегда есть Кувейт, расположенный всего в нескольких километрах от его бездействующей армии, сосредоточенной на Шат аль-Араб. Ираку нужен дополнительный свободный выход в Персидский залив».

Благодаря черному золоту Кувейт стал самым богатым государством на Земле. Его валовой национальный продукт достигает 20 миллиардов долларов. Алчные, слепые и упрямые, его руководители не понимают, что они представляют собой добычу, о которой мечтает любой грабитель. Ну а Саддам Хусейн находится в отчаянном положении.

2 августа 1990 года его войска, сконцентрированные в течение нескольких недель на границе с Кувейтом, вторгаются в эмират. Весь изумленный мир находится в состоянии шока. Но ведь в течение многих месяцев донесения были тревожными. Вашингтон слеп или предоставил событиям идти своим ходом? В любом случае, Саддам Хусейн изменил соотношение сил. Став хозяином кувейтских нефтяных месторождений, он теперь контролирует еще 20 % всей мировой нефтедобычи. Инвестиции эмирата могут обеспечивать его гигантскую военную машину и оказывать давление на западную экономику.

Государственные бумаги Кувейта насчитывают от 100 до 120 миллиардов долларов — 30 миллиардов долларов вложены в США под видом акций, бонов казначейства. В Испании, похоже, Кувейт является самым большим зарубежным инвестором, и кувейтцы заседают в правлениях многочисленных крупных акционерных обществ США — работают на таких заметных участках, как пресса, оборона… или нефть. В Великобритании кувейтский фонд инвестиций обладает почти 22 % акций нефтяного гиганта «Бритиш петролеум», но по требованию британского правительства вынужден был снизить свое участие до 9 %. В Германии эмират является одним из самых крупных акционеров многих фирм, таких как «Даймлер бенц» или «Хоехст»; в Японии — самым крупным иностранным инвестором, в виде наличных акций и бонов казначейства.

 

«Саудовская Аравия — это боковая дверь»

Никто не может оставаться в стороне от разразившегося кризиса. А со стороны американцев в ситуацию привносятся очень любопытные личные элементы. Большая часть состояния американского президента происходит от концессий, которые кувейтцы предоставили ему в пользование в 1950-х годах для разработки месторождений, находящихся в открытом море.

Похожие обстоятельства и у генерала Нормана Шварцкопфа, который будет руководить внушительной военной коалицией, направленной против Багдада. Прошлое Шварцкопфа коренится в политике, которую Америка вела в районе Персидского залива. Его отец, окончивший, как и он сам, военную академию в Вест-Пойнте, являлся разъездным агентом ЦРУ, посланным в 1942 году в Тегеран, чтобы обеспечить безопасность шаха, недавно вступившего на трон отца. Он также должен обеспечить защиту конвоев, которые снабжают Советский Союз. Человек, выполняющий деликатные поручения, он в 1953 году снова внедряется в Тегеран, для того чтобы координировать государственный переворот, устроенный ЦРУ, который закончится свержением премьер-министра Моссаддыка и возвратом к власти шаха.

В 1946 году, в возрасте двенадцати лет, Норман сопровождал своего отца, отправившегося в Саудовскую Аравию на переговоры с Ибн Саудом, основателем королевства.

Генерал обладает импозантной внешностью, он может быть угрюмым и жизнерадостным, он хранит уверенность в том, что речь идет о зоне, «жизненно важной для безопасности экономики Запада». В ноябре 1988 года, всего три месяца спустя после прекращения огня между Ираном и Ираком, он отправляет в Пентагон секретный рапорт: «Самое плохое, что может произойти в районе Персидского залива, — это захват Ираком саудовских нефтяных скважин. Багдад располагает самой сильной армией в этом регионе и, возможно, четвертой в мире, а для этой страны Саудовская Аравия — это боковая дверь. Но у нас нет вооруженных сил в этом регионе». Он был первым, кто выдвинул гипотезу об иракской угрозе, а его концепция о «четвертой армии в мире» явится во время войны лозунгом страшного психологического воздействия.

 

Плюшевые мишки

Я встретился с ним через два года после войны. Он только что ушел из армии, чтобы писать свои «Мемуары», а еще, за аванс скольких-то миллионов долларов, он заседал в правлении крупных акционерных обществ, где достаточно ценят былую военную славу.

Его кабинет в новом доме в Тампе, во Флориде, был заполнен плюшевыми медведями всех размеров и всех видов, что создавало впечатление детского сада. Крупный, с бульдожьим лицом, он объяснил мне, что его прозвали Медведем и что многие его поклонники называли его так из любви и уважения. Во время вторжения в Ирак он руководил Центкомом (Центральным командованием), чья штаб-квартира располагается на базе Макдилл, рядом с Тампой. Стратеги Пентагона разделили мир на зоны вторжения. Та, что «прикрыта» Центкомом, составляет 26 миллионов квадратных километров, от Кении до Пакистана: в регионах, за которые Шварцкопф нес ответственность, находится 70 % всех мировых нефтяных резервов.

Сидя напротив него в этой большой комнате, наполненной плюшевыми мишками, я слушал, как он вспоминает о своей первой встрече с Диком Чейни, министром обороны, выбранным Бушем. Чейни говорил ему о подъеме исламского фундаментализма и об иранском терроризме, прежде чем спросить: «Как вы думаете, какая страна представляет собой большую угрозу безопасности в Персидском заливе, Иран или Ирак?»

Я не колеблясь ответил ему: «Ирак».

 

2500 человек, всего-навсего

Во всяком случае, документ высокой секретности, переданный Чейни в августе 1989 года, глубоко потряс министра обороны, и, как я думаю, он позволяет объяснить будущую линию его поведения. Речь идет о докладе «Национальная военная стратегия», составленном адмиралом Уильямом Кроумладшим, тогдашним председателем Объединенного комитета начальников штабов. В рапорте перечисляются военные приоритеты США, и Чейни страшно удивляется, когда обнаруживает, что анализ лишь в самой малой степени касается региона, столь жизненно важного для американских интересов, как и Персидского залива, который в тексте поставлен в тот же ряд, что и «Африка и защита ее природных ресурсов».

Фактически администрация Буша стоит перед лицом проблемы современной доктрины. Военное вторжение в Персидский залив — это случайность, задержавшаяся на десять лет. В 1979 году, после падения иранского шаха, Джимми Картер создал силы быстрого развертывания, задачей которых является защита нефтяных промыслов в регионе. Был выработан секретный план, носящий кодовый номер 90–1002. Там было только одно упущение, но значительное: этот план не предусматривал ни потери Кувейта, ни потери Саудовской Аравии, ни агрессии Ирака. Он предусматривал лишь столкновение с Советским Союзом в регионе Персидского залива.

Центком, созданный в 1983 году, был призван осуществить этот секретный план. Однако, несмотря на 2000 миллионов долларов, отпущенных в течение последних восьми лет на модернизацию и укрепление армии, американские военные руководители находятся в тупике. Их войска сформированы и обучены в конфликтах на театре военный действий в Европе или на Корейском полуострове, а не для войны в песках пустыни для защиты нефтяных месторождений. Более того, Пентагон находится в стесненных обстоятельствах. Когда Буш спрашивает, какими силами он может сейчас располагать, он слышит безжалостный ответ: 2500 человек из 82-го воздушно-десантного дивизиона, базирующегося в Форт-Брэг в Северной Калифорнии. Всего-навсего.

 

Лакмусовая бумага для чейни

Утром 4 августа в Форт-Мид, там, где располагается Агентство национальной безопасности, снимки, переданные спутниками-шпионами, которые теперь фотографируют каждый километр зоны кризиса, показывают, что 100 000 солдат элитных иракских войск проникли в «нейтральную зону» между Кувейтом и Саудовской Аравией и заняли позиции в километре от саудовской границы. Донесение, немедленно переданное в Белый дом, указывает на ключевые моменты в случае вторжения иракцев в Саудовское королевство: «Порты и аэродромы неподалеку от Дархана (одного из главных нефтяных центров) располагаются в 300 километрах от кувейтской границы. В этой зоне находятся все жизненно важные экономические мишени, захват которых лишит саудовцев выхода к Персидскому заливу и помешает высадке американского подкрепления».

Король Фахд, застенчивый и слабого здоровья, единственной страстью которого является игра — он проиграл 6 миллионов долларов на одной вечеринке в Монте-Карло, — производит впечатление человека ни к чему не пригодного. Он с жаром говорит государственному секретарю Джеймсу Бейкеру: «Я знаю Саддама Хусейна с 1975 года, и практически не проходило дня, чтобы он мне не позвонил. После войны с Ираном он не переставал заверять меня, что финансовая помощь, которую я ему оказываю, спасает его и что он считает меня героем. И вдруг 3 августа я в его глазах стал отвратительным. Не находите ли вы, господин государственный секретарь, что все это нелогично?»

Для американских руководителей кризис переходит на новый уровень. Они недавно потребовали от Саудовской Аравии увеличить ее нефтедобычу до 4 миллионов баррелей в день, с тем чтобы компенсировать остановки нефтедобычи в Кувейте и эмбарго на иракскую нефть, но они понимают всю угрозу, которая нависла над мировым нефтеснабжением. За последние несколько лет Саудовская Аравия закупила современного вооружения более чем на 150 миллиардов долларов и все же оказывается неспособной защитить себя. Если Саддам Хусейн получит контроль над нефтяными промыслами саудовцев, он будет контролировать более 40 % мирового нефтеснабжения и сможет диктовать свои законы всем, включая и США.

Я думаю, что для Дика Чейни эта война явилась огромной лакмусовой бумагой, которая объясняет его поведение с того времени, как он стал самым могущественным вице-президентом в американской истории. В те тревожные месяцы я пытался встретиться с ним, но напрасно. Наша последняя встреча состоялась в конце 1991 года, когда он готовился покинуть Пентагон. Мы беседовали с ним полтора часа, к великому неудовольствию его пресс-секретаря, которого предупредили лишь о двадцати минутах встречи.

Чейни произвел на меня впечатление человека холодного, умного, властного. У него строгое лицо под тонкими очками. Я пытался встретиться с его сотрудниками, друзьями, и так же напрасно. По-видимому, Чейни не тот человек, которому другие спешат довериться. Те, к кому я обращался, казались встревоженными самой идеей беседы. Только двое согласились на короткую встречу, и при условии, что я не стану называть их имен.

Первый из них, который работал вместе с Чейни в Конгрессе, рисует мне портрет человека без пристрастий и переходит к его жене, интеллектуалке и консерваторше, к их дочерям, к спокойной и размеренной жизни, в которой свободное время посвящается охоте или культурной и благотворительной деятельности.

Этот вылощенный и назидательный портрет исправляет и дополняет второй собеседник, бывший одним из близких сотрудников Чейни во время президентской кампании 2000 года. «За этим гладким фасадом скрывается человек властный, который поддерживает сам с собой отношения одновременно тайные и двусмысленные. У него есть вкус к тайне, и ему нравится принадлежать к небольшой группе тех, кто принимает решения — именно в тайне».

Вторжение Саддама в Кувейт, образование военной коалиции становится для него настоящей «военной игрой» в натуральную величину.

В 1995 году, когда он получает президентство в «Холлибертоне», номере первом в мире техоснащения нефтяной индустрии, его позиции укрепляются. Кризис 1990 года показал, что США не должны вести военные действия в зоне, которая в это же время гарантирует безопасность их нефтеснабжения.

«Он мне объяснил, — добавляет его прежний сотрудник, — что это была величайшая глупость, ведь 65 % нефтяных ресурсов планеты сконцентрированы в зоне Персидского залива. «Никогда больше» — эта фраза могла бы стать формулой, подводящей итог его мысли — мысли, которая одновременно отражает и государственные цели, и интересы нефтепромышленных кругов».

 

Нефть в сердцевине стратегии буша

Как и в 1914, 1939, 1956, 1973, 1979-м, в 1991 году нефть все еще находится в сердцевине стратегии, которую соблюдает администрация Джорджа У. Буша. По идее Дика Чейни.

Рональд Рейган вскоре после своего избрания на пост президента заявил: «Американский образ жизни не продается». Этому принципу следовали и его применяли буквально все его наследники. Американцы потребляют больше нефти, чем когда-либо, и большая ее часть сгорает в двигателях автомобилей и грузовиков скорее, чем на каком-либо производстве. В 1990-х годах американские семьи покупают все больше и больше средств передвижения и каждая семья в среднем совершает одиннадцать поездок в день. Ежегодно американцы проезжают более 20 миллиардов километров. Но бензин остается дешевым, и это обстоятельство погружает американского потребителя, как и остальных западных потребителей, в трансовое состояние полного довольства.

В тот самый момент, когда в январе 1991 года Вашингтон начинает операцию «Буря в пустыне», курс стоимости нефти падает ниже 20 долларов за баррель, то есть снижается до уровня, который останется неизменным в течение почти всех 1990-х годов. Для Чейни, особо хорошо информированного, то была обманчивая тишина.

В 1991 году во время интервью, которое он мне давал для TF-1, Чейни взял папку, лежавшую на столе, и протянул ее мне, слегка посмеиваясь: «Так как вы, кажется, очень интересуетесь этой войной в Персидском заливе и ее последствиями, вот вам пища для размышлений». Я начал листать этот документ, когда выходил из его кабинета на седьмом этаже в Пентагоне. Чейни продвигал интервенцию в Комиссии по Вооруженным силам в Сенате — через пять недель после иракского вторжения в Кувейт: «Я полагаю, наши стратегические интересы в районе Персидского залива хорошо известны, но они стоят того, чтобы о них сказать еще раз. У нас там очевидный энергетический интерес, что и является ставкой в игре в Персидском заливе. — И он добавил: — Если Саддам Хусейн захватит Кувейт и расположит там свою армию, он сможет диктовать нам будущую политику, которая одержит верх из-за мировой энергии. Это позволит ему наложить руку на нашу экономику, а также на экономику многих других народов».

 

«Деятельность, характеризуемая самоизнурением»

В середине 1990-х годов все более быстрый спад американских нефтяных ресурсов приводит к тому, что стране приходится ввозить более 50 % необходимых энергетических ресурсов.

Тем временем Чейни в 1995 году, благодаря Бушу-отцу, становится президентом — генеральным директором (П-ГД) «Холлибертона», мирового лидера в нефтяном техническом сервисе, и, следовательно, является еще и самым информированным человеком в отношении истинного состояния нефтяной ситуации в мире и жизненно важных приоритетов крупных энергетических компаний — закрытого клуба, к которому он теперь принадлежит.

Осенью 1999 года, во время ужина в лондонском Институте нефти, он произносит речь, каждое слово которой освещает будущую политику администрации Буша: «Нефть — вещь уникальная, так как по природе своей является стратегической. Мы говорим здесь не о супах из овсяных хлопьев и не о домашней одежде. Энергия — это по-настоящему фундаментальная вещь мировой экономики. Война в Персидском заливе является открытием этой реальности.

С точки зрения нефтяной индустрии мы в течение уже ста лет стоим перед досадной проблемой: всякий раз, когда вы находите нефть и начинаете ее добывать, вы тут же ищете ее дальше из страха оказаться вне игры.

Добыча нефти — это деятельность, характеризуемая самоизнурением. Каждый год вы должны находить и разрабатывать залежи, равные тем, которые вы уже добыли, единственно для того, чтобы оставаться на прежнем уровне. Это справедливо для нефтяных компаний, а также, в более широком смысле, для мирового экономического сообщества. Новое образование «Эксон-Мобил», возникшее благодаря слиянию двух компаний, каждый год будет вынуждено гарантировать 1,5 миллиарда баррелей новых резервов только для того, чтобы возместить свою нынешнюю нефтедобычу. Это все равно, что намечать получить 100 % прибыли или обнаруживать каждые четыре месяца эквивалент нового месторождения, дающего 500 миллионов баррелей. Нефтяные компании, чтобы удовлетворить все мировые потребности в нефти, должны находить и добывать достаточное количество нефти, чтобы возместить 71 миллион баррелей, потребляемых каждый день, но также и для того еще, чтобы удовлетворить потребности новые».

Участник этого ужина из руководства «Бритиш петролеум», который просил не называть его имени, прекрасно помнит встречу с Чейни: «Он говорил вовсе не как человек из «гарема», а скорее как политик, озабоченный проблемами нефтяного гарема. Мы были одновременно и восхищены, и обеспокоены. Своим ростом «Холлибертон» более всего был обязан политическим контактам, которые Чейни поддерживал в Соединенных Штатах и во всем мире, чем его таланту менеджера. Тем не менее он пытался нас в этом разуверить, нарисовав нам портрет, носящий отпечаток иронии. Я хорошо помню его слова: «Меня часто спрашивают, почему я ушел из политики и перешел работать в «Холлибертон», и я объяснял, что я достиг такого уровня нетерпения и нетерпимости по отношению к тем, кто демонстрирует свое несогласие со мной, что эти люди мне говорили: «Ну, с таким поведением вы строите из себя большого П-ГД». Я должен сказать, — добавляет мой собеседник, — что присутствующие смеялись очень сдержанно».

 

«50 миллионов баррелей дополнительно»

В продолжение интервью Чейни расставляет все по своим местам и подчеркивает серьезность тех проблем, что стоят перед нами: «По некоторым подсчетам, ежегодный глобальный спрос на нефть в среднем будет возрастать в ближайшие годы на 2 %, и его будет сопровождать ежегодное уменьшение существующих резервов на 3 %. Это означает, что в 2010 году нам понадобятся 50 миллионов баррелей добавочно каждый день. Откуда возьмется эта нефть? Правительства и нефтяные компании четко контролируют 90 % всех этих нефтяных запасов. Нефть остается, по своей сущности, государственным бизнесом. Хотя многие регионы предлагают крупные возможности, Средний Восток с его двумя третями мировых запасов нефти и самой низкой стоимостью ее добычи остается самой привлекательной зоной».

Он заканчивает на пессимистической ноте: «Это верно, технология, приватизация и открытость некоторых стран создали в некоторых регионах возможности для многих нефтяных компаний, но если мы питаем надежды начала 1990-х годов, когда мы думали, что важную часть новых нефтяных запасов будут обеспечивать такие зоны, как бывший Советский Союз и Китай, то, естественно, события не пойдут по тому сценарию, на который мы надеялись».

Да, Китай, напротив, стал вторым в мире потребителем энергии, и его выход на мировую арену, как и выход Индии, еще сильнее спутал все расчеты. Новые предложения заставили рассыпаться все эти расчеты, сделанные Чейни в 1999 году. Цифра 50 миллионов баррелей в день дополнительно в 2010 году хотя и была жутко тревожной, теперь уже устарела. Простое сравнение: в 2000 году ежедневная добыча нефти всех стран ОПЕК достигала 22 миллионов баррелей в день и достигает 29 миллионов сегодня.

Многие эксперты утверждали, что китайская нефтедобыча достигнет своего пика в 2003 году, а затем уровень спада добычи нефти и истощения его нефтяных месторождений будет составлять 3,7 % в год, еще более обостряя напряженность на мировом рынке нефти.

Гарри Лонгвелл, исполнительный директор и вице-президент «Эксона», подтверждает этот факт: «В то время как спрос возрастает, производство уменьшается. Для того чтобы привести в порядок размеры добычи в 2010 году, половина ежедневной добычи, соответствующая возможным и ожидаемым требованиям, не находится сегодня в стадии разработки. Вот и вся проблема, перед которой стоят нефтедобытчики».

 

Шесть потребленных баррелей против одного разведанного

Би-би-си в опросе, касающемся спада добычи нефти в 2004 году, подводит итог еще более поразительный: «Сегодня мы потребляем шесть баррелей нефти против одного разведанного». Когда Джордж У. Буш и его команда в январе 2001 года вступают в Белый дом, они сознают эту реальность. Никогда еще ни одно американское правительство не приступало к своим обязанностям, оставляя за собой такой сильный запах нефти.

Помимо Буша, многие члены администрации пришли прямо из нефтяной промышленности: государственный секретарь Кондолиза Райс была директором и членом правления «Шеврона», а еще особо занималась инвестициями промыслов в Каспийском море; «Шеврон» в октябре 2001 года воссоединился с «Тексако» и получил более 130 миллиардов евро торгового оборота; Доналд Эванс, близкий друг Джорджа У. Буша, министр торговли, был президентом «Том Браун инкорпорейтед», крупной энергетической компании, в то время как Доналд Рамсфелд, один из самых богатых людей в администрации, хранит в своем объемистом деловом портфеле названия многих нефтяных компаний; Гейл Нортон, министр внутренних дел (отвечающая за окружающую среду), представляет интересы БП. Но бесспорно, именно вице-президент Чейни лучше всех воплощает в себе прямолинейность и уклончивость этой администрации.

Со времени своего вступления в должность Чейни выражает свою глубокую неприязнь к соглашениям, принятым в Киото, предусматривающим сокращение выброса сжатого газа, что свидетельствует о присущей ему большой последовательности. На самом деле, когда он заседал в палате представителей — перед тем как войти в администрацию Буша-отца, он постоянно голосовал против всех законов о защите окружающей среды, потому что они находились в явном противоречии с интересами крупных нефтяных объединений, которые всегда его близко касались.

Став П-ГД «Холлибертона», он в 1996 году на конференции по энергетике выражает свое раздражение по поводу санкций, направленных против некоторых режимов: «Мы делаем вид, что нам нравятся санкции этого правительства [правительства Билла Клинтона]… Проблема заключается в том, что Господь Бог никогда не старался поместить залежи нефти и газа в странах с демократическим режимом».

Выразив свои сожаления по этому поводу, Чейни вновь подтверждает свою принципиальность в иракском деле и с эмбарго, наложенным на Багдад, в телевизионном интервью на Эй-би-си в 2000 году: «У меня очень твердый политический взгляд на эмбарго, наложенное на Ирак, и он заключается в том, чтобы никогда не иметь никаких дел с этим государством, даже по каналам, которые будут считаться законными».

К несчастью, это не совсем так: в первом триместре 1997 года, а затем в начале 2000-го два филиала «Холлибертона» — «Дрессер рэнд» и «Ингерсол Дрессер памп компани» — продали Ираку насосы для выкачивания нефти, запасные части для нефтяной индустрии и оборудование для нефтепроводов — все это окольными путями, через французские филиалы. Уместно припомнить, что американцы обвиняли Францию в том, что она защищает свои собственные интересы в Ираке, что идет вразрез с демократической войной, которую проповедует Чейни.

 

«Забавнее дать пинка под зад»

Ирак остается в центре забот обеих администраций Буша. Частично по причине, которая является предельно циничной и которую высказывает Николас Саркис: «В 1992 году я присутствовал на мировом нефтяном конгрессе, который проходил в Мадриде. Одним из выступающих был Джеймс Шлезингер, бывший директор ЦРУ, бывший министр обороны. Его прозвали «царем энергетики», призванным определить нефтяную политику США после первого нефтяного кризиса. Он поднялся на трибуну и перед изумленной аудиторией заявил: «Урок, полученный американским народом в ходе войны в Персидском заливе, заключается в том, что забавнее дать пинка под зад населению Среднего Востока, чем согласиться на жертвы…» И в этот момент он сделал паузу, а затем добавил: «Разумеется, эти слова не отражают мою мысль, но я могу только повторить то, что говорится и думается в высоких политических сферах в Вашингтоне».

Если есть человек, находящийся в самом сердце американского политического истеблишмента, так это Джеймс Шлезингер. Будучи фигурой, неприкасаемой для Вашингтона, он, может позволить себе роскошь сделать подобные разоблачения, которые освещают психологию американских руководителей.

Когда Буш и Чейни достигли высшей власти, их первыми заботами были не оружие массового поражения в Ираке и не угроза терроризма, как обычно трубит об этом пропаганда. Нет. Источники энергии и безопасность нефтеснабжения составляют их истинный интерес. Правда и то, что они получали тревожную информацию. Предсказания, касающиеся мировой добычи нефти, по всей видимости, указывали на то, что в 2001 году добыча нефти достигнет потолка, выше которого нефтепромышленникам не прыгнуть. Достигнут ли он, этот «пик»?

 

«Тайное общество»

29 января 2001 года, всего через неделю после вступления в должность нового президента, Дик Чейни назначает комиссию по развитию национальной и энергетической политики, чьи цели, участники и рабочие встречи будут окружены секретностью и полной тайной, так что по этому поводу можно предполагать все что угодно.

Одна журналистка, из наиболее ценимых в «Вашингтон пост», Дана Милбэнк, называет комиссию, возглавляемую Чейни, «тайным обществом» и перечисляет предосторожности, принятые в ней для того, чтобы избежать любой утечки информации: «В начале каждой встречи с отдельными людьми или группами людей от членов комиссии требуют, чтобы не было ни обмена документами, ни их предоставления другой стороне, во избежание утечки, и, наконец, чтобы не было никаких контактов со средствами массовой информации». Она вспоминает об одном случае, когда двое высоких функционеров, которых заслушала комиссия и которым она позвонила по телефону, отказались разговаривать с ней или даже разрешить опубликовать их имена. Белый дом категорически отказывается назвать людей, заседающих в комиссии, но можно предположить без большого риска ошибиться, что в ней принимают участие руководители крупных нефтяных компаний. «Зачем такая тайна?» — спрашивает Дана Милбэнк. Возможно, для того, чтобы скрыть тесное кровное родство между администрацией Буша и энергетической промышленностью.

Между тем механизм, запущенный в ход Чейни, становится мишенью для нападок со стороны многих членов Конгресса, и среди них Генри Уоксман, влиятельный представитель Калифорнии. Уоксман и его коллеги требуют публично назвать имена членов комиссии, а также содержание их собеседований. Выступление Уоксмана опирается на федеральные законы, которые предусматривают прозрачность общественных решений. Уоксман считает, что «комиссия Чейни по энергетике вела свои встречи приватным образом и, как говорят, получила финансирование от частных лиц и групп, включая и политических деятелей».

Генеральное счетное управление (General Accounting Office), которое проводит расследования для Конгресса, также требует предоставить ему документы, удостоверяющие личность членов комиссии, список рассматриваемых вопросов и общую стоимость работ. Вице-президент Чейни категорически отказывается передать хотя бы один документ, и после такой явной обструкции Счетное управление подает жалобу в Верховный суд: она будет отклонена после событий 11 сентября.

Сентябрьская трагедия 2001 года дает отсрочку Белому дому, но две частные организации — «Джудишиал уотч», которая следит за правительственными отклонениями от курса, и «Сьерра клаб», объединение по защите окружающей среды, — предпринимают акцию справедливости, одновременно отвечающую и закону «О свободе информации», и закону «Об общественных собраниях».

Юридическая баталия длится два года. Дело даже переносится в Верховный суд, где у Чейни полно союзников и друзей, под заголовком: «Дело Ричарда Чейни против суда округа Колумбия № 03–475».

Для того чтобы помешать этой процедуре, адвокаты из Белого дома выступают с утверждением, что право на тайну является привилегией президентства. Противники отвечают, что сотрудники комиссии работают в Министерстве энергетики и в других административных учреждениях и, следовательно, спорные документы не могут считаться принадлежащими Белому дому.

17 июля 2003 года федеральный апелляционный суд приказывает Министерству торговли вручить прокуратуре рабочие документы, используемые комиссией Чейни, что вызывает ярость вице-президента. И понятно почему. Обнародованные документы представляют собой лишь часть айсберга, но то, что раскрыто, уже поражает. Я держал эти документы в своих руках. Там прежде всего находятся две детальные карты — Саудовской Аравии и Арабских Эмиратов, где отмечены нефтяные месторождения, нефтепроводы, местоположение нефтеочистительных предприятий и терминалы, куда причаливают танкеры. На следующих страницах перечислены главные нефтяные и газовые предприятия в каждой из двух стран, их стоимость, мощность, компании, принимающие в них участие.

 

«За шесть месяцев до 11 сентября»

Еще более удивительной оказывается третья обнародованная карта — это карта Ирака. На ней указаны нефтяные месторождения, трубопроводы и нефтеочистительные заводы и еще отдельно план и изображение в разрезе, очень четкое, в восьми комплектах, для разведки обширной зоны, которая представляет собой почти треть территории страны, находящейся неподалеку от границы с Саудовской Аравией. Список, присоединенный к карте, перечисляет в алфавитном порядке компании и страны, вступавшие в соглашение относительно нефти с режимом Саддама Хусейна. Эти карты, созданные комиссией Чейни, датированы мартом 2001 года, следовательно, за шесть месяцев до 11 сентября. «Иракский терроризм» еще не был частью приоритетов администрации Буша, а иракская нефть — да.

Март 2001 года. От этой даты начинает кружиться голова, потому что она неизбежно заставляет задуматься о немыслимом: не планировала ли администрация Буша, с тех пор как приступила к своим обязанностям, военное вторжение в Ирак и не использовала ли она трагедию 11 сентября как предлог, чтобы начать вторжение и свергнуть Хусейна?

Специалисты считают Ирак вторым в мире обладателем нефтяных ресурсов, так как он имеет 112,5 миллиарда баррелей запасов нефти, как полагают, и 200 миллиардов — с зонами, показанными на картах, как в это верят. Не представлял ли собой Багдад для Вашингтона энергетическую альтернативу Эр-Рияду, чья добыча нефти быстро снижалась?

Мои вопросы находили подтверждение и в других фактах. В январе 2003 года в Пентагоне проводит брифинг начальник армейского Генштаба генерал Томми Фрэнкс, который представляет присутствующим офицерам, чьи подразделения будут заняты в предстоящей войне, «стратегию, которая позволит обезопасить и защитить в первую очередь нефтяные месторождения так быстро, как только возможно, с приказом избегать всякого риска их разрушения». Помимо обеспечения безопасности нефтяных месторождений Киркука на севере страны, американским силам, которые проникнут в Багдад, предписывается в первую очередь взять контроль над иракским Министерством нефтяной промышленности и избегать случайной порчи документов.

В то время как иракская столица ввергнута в анархию, население грабит министерства, символы постыдной власти, перед Министерством нефтяной промышленности встают на его охрану танкисты и морские пехотинцы и выстраивают внушительный боевой порядок, который будут поддерживать в течение долгого времени.

 

Америка установила мир и демократию

Да, Америка установила в Ираке мир и демократию, но восстановление нормальной жизни населения не входит в обязанности американской армии. Общественные службы больше не функционируют, воды, электричества не хватает, как это всегда бывает в таких случаях. Однако через несколько дней после того, как американцы получили полный контроль над страной, служащим иракских нефтяных компаний приказывают возобновить нефтедобычу под защитой американской армии.

Пол Вулфовиц, заместитель министра обороны, уверяет, что быстрое возобновление нефтедобычи является единственной вещью, которая может ускорить восстановление страны. Слова, достойные уважения, но они имеют мало общего с реальностью. Через несколько месяцев после окончания войны я познакомился с планом, разработанным «Экспорт-импортбанком». Это общественное учреждение обеспечивает зарубежные займы, а промахи в платежах ложатся на американских налогоплательщиков. «Эксимбанк» через своих руководителей часто пересекается с политической властью. В июне 1984 года по просьбе Буша-старшего, тогдашнего вице-президента, банк ссудил 500 миллионов долларов режиму Саддама Хусейна, а затем месяц спустя, в июле, дал 200 миллионов долларов в кредит на короткий срок. Иначе говоря, для этого банка Ирак — хороший знакомый.

План, который начинает тайно действовать в 2003 году и который был задуман вице-президентом Чейни, предусматривает, что «Эксимбанк» соберет и обеспечит ссуды, взятые из частных банков на выплату по контрактам на восстановление Ирака, а его расходы будут возмещены деньгами от продажи иракской нефти. План также предусматривает реструктиризацию государственного долга Ирака, достигшего головокружительной высоты в 120 миллиардов долларов. И снова нефть оказывается в сердцевине всех расчетов. Для завершения плана «Эксимбанк» поработал с группой лоббистов, «Коалицией по занятости через экспорт», чьими главными участниками являются… «Холлибертон» и «Бехтель».

В это время бывшая компания американского вице-президента получила прибыль от контракта за защиту иракской нефти — особенно в южном регионе, потенциально самом богатом углеводородом, в то время как «Бехтель», номер первый в мире общественных работ, чья собственность близка Бушу, также отстегнул ему контракт в 506 миллионов долларов на программу восстановления Ирака.

 

Руководители нефтяной промышленности и директор ЦРУ

У меня перед глазами находится список тридцати девяти главных акционерных компаний, связанных с сектором энергетики, которые с 1999 по 2002 год — в переходный период, предшествующий и последующий за президентскими выборами, — передали 6,3 миллиона долларов в дар политикам, из них 4,5 миллиона для Республиканской партии, стало быть, для администрации Буша. Многие из руководителей этих фирм, возможно, заседали в комиссии Чейни.

По признанию, сделанному Джеффу Герту из «Нью-Йорк таймс» 5 октября 2003 года одним советником президента, который просил не называть его имени, «в месяцы, предшествующие войне, члены администрации в своих публичных выступлениях избегали касаться вопроса о нефти, так как они боялись, что их предпочтения и их действия могут быть расценены как поддержка нефтяной промышленности».

За кулисами реальность выглядит совсем иначе. С сентября 2002 года помощник министра обороны Дуглас Фейт, неоконсерватор, близкий к Полу Вулфовицу, который также является адвокатом многих нефтяных компаний, просит своих сотрудников выработать планы по нынешнему и будущему состоянию иракской нефтяной промышленности на случай американского военного вторжения.

Фейт решает создать группу, названную «Планирование энергетической инфраструктуры», которая в очень большом секрете объединит руководителей нефтяного сектора и руководителей ЦРУ. Ее цель — обеспечение безопасности нефтяных месторождений во время войны и после нее, а затем восстановление их максимальной производительности.

Для этих экспертов производительность иракских месторождений в теории превышает 3 миллиона баррелей в день, но устаревшая инфраструктура и эмбарго позволяют ежедневно добывать от 2,1 до 2,4 миллиона баррелей в день. Планы, намеченные этой группой, предусматривают ежегодный доход от нефти «от 25 до 30 миллиардов долларов в лучшем случае, то есть при отсутствии любого вида саботажа или нанесения ущерба, вызванного военными действиями, и 16 миллиардов долларов по пессимистическим прогнозам». В самом худшем случае — крупного саботажа и военного ущерба — страна рискует лишиться всего нефтяного производства.

Никто в администрации Буша не готов принять такую пессимистическую гипотезу. В апреле, в тот же день, когда пал Багдад, там заявляют, что производство нефти может превысить 3 миллиона баррелей в день до конца года и что доходы превысят 20 миллиардов долларов в год. За шесть месяцев до этого Пол Вулфовиц, выступая перед палатой представителей, докладывал, что «доходы от нефти [Ирака] могли бы исчисляться от 50 до 100 миллиардов долларов в течение двухтрех ближайших лет».

Этот неистовый оптимизм проистекает по большей части из чувства тревоги, испытываемой по поводу развития событий в Саудовской Аравии.

 

Ресурсы намного ниже официальных цифр

В течение почти сорока лет четыре самые крупные нефтяные компании — «Эксон», «Тексако», «Мобил» и «Шеврон», объединенные в «АРАМКО», — совершенно свободно эксплуатировали саудовские нефтяные месторождения, которые они знали куда лучше, чем руководители самой страны. Им было все известно об истинном состоянии ее ресурсов. С другой стороны, их близость к сменяющемуся руководству США не помешала в 1950-х годах преследовать их по суду за пересортицу нефти, проданную американскому флоту.

В 1976 году саудовцы национализировали «АРАМКО». Тем не менее консорциум продолжает играть свою роль механизма, обеспечивающего добычу и продажу 80 % саудовской нефти в обмен на 21 цент с барреля.

В 1976 году было окончательно принято соглашение, подписанное в гостинице «Аль-Джамама» в Эр-Рияде, но странным образом саудовцам потребовалось четырнадцать месяцев, чтобы ратифицировать этот договор, который имел для них огромную важность. Это показывает, до какой степени «АРАМКО» остается необходимым действующим лицом, а также хранителем щекотливых тайн, которые королевская семья изо всех сил старается скрыть.

Разоблачения, преданные гласности в 1974 и 1979 годах журналистами Джеком Андерсоном и Сеймуром Хершем, были старательно замяты. Тем не менее реальность остается тревожной, и руководители «АРАМКО», никогда не покидающие своего места у руля саудовских месторождений, были вынуждены информировать об этом Джорджа У. Буша и Дика Чейни: нефтяные ресурсы страны намного ниже официальных цифр, а главные скважины подают тревожные признаки уменьшения добычи нефти. Отныне Ирак может стать альтернативой, «хорошим риском», который достоин того, чтобы из-за него начать военную интервенцию.

В недрах администрации Рейгана сосуществуют два мнения. Одно официальное: «Мы в состоянии контролировать проблемы, поставленные перед нами нефтеснабжением, переделав карту Среднего Востока». Другое, официозное: «Господи, мы ввозим слишком много саудовской нефти!»

Для Буша и его команды 11 сентября явится уроком, но он не научит их использовать меньше энергии, а, наоборот, побудит найти более стабильный источник нефтеснабжения.

Оккупация Ирака является теперь ключом к этой новой стратегии. Одной из первых принятых мер будет отстранение всех иностранных компаний — русских, французских, китайских, у которых есть контракты на разработки. Цель американцев такова: запереть от других и контролировать самим производство ОПЕК благодаря своему военному превосходству, которое гарантирует безопасность нефтеснабжения США на ближайшие десятилетия. Контроль над Персидским заливом дает Вашингтону также возможность давления на Европу и Китай.

Потихоньку начинает просачиваться информация. В то время как я заканчиваю свое расследование, я узнаю от одного высокопоставленного чиновника, который только что вернулся от вице-президента, что целью Чейни, еще задолго до 11 сентября, было пробурить как можно больше скважин в Ираке, чтобы довести добычу нефти до 7 миллионов баррелей в день. Это заставило бы снизить цены на нефть и обязало бы страны — производители нефти, сидящие в долгах, чей баррель нефти стоит 14 долларов, открыть свои страны для новых перспектив американских компаний. Сценарий отсрочен по причине сложившейся ситуации в мире, но у него одна-единственная цель: ничего не менять в привычном потреблении американцев. Не является ли целью американцев, закрепленной в «официальном» докладе и одобренной комиссией Чейни, — «сделать энергетическое обеспечение приоритетом нашей торговли и иностранной политики»?