В январе 2004 года одна из самых могущественных компаний в мире бизнеса частично подорвала свою почти столетнюю репутацию: для компании «Шелл» это было началом низвержения в адские бездны. Фирма объявила инвесторам, что она сократила на 20 % количество своих «обнаруженных ресурсов», а это равняется почти 4 миллиардам баррелей. Месяц спустя, 5 февраля 2004 года, она уточнила, что ее чистый доход за 2003 год снизился с 12,7 до 12,5 миллиарда долларов, и снова признала, что она переоценила возможности производительности в своих двух месторождениях в Северном море.
Столкнувшись с лавиной жесткой критики, обрушившейся на него, объединение заявляет об отставке трех своих главных руководителей — президента Филипа Уотса, ответственного за производство и разыскания Уолтера Ван де Виджвера и ответственную за финансы Джуди Бойнтон.
Внутренний рапорт за 21 апреля заключает, что президент и руководитель по изысканиям умышленно скрывали проблемы компании от акционеров и контролеров. В одном из донесений электронной почты, переданном президенту объединения, Ван де Виджвер признается: «Я болен, я устал ото лжи относительно увеличения наших резервов и о сокращениях, которые должны быть произведены из-за наших чересчур задорных или чересчур оптимистических деклараций».
Начиная с сентября 2002 года Ван де Виджвер в одной «строго конфиденциальной» записке напоминает о решении, принятом «Шеллом» годом раньше, в сентябре 2001 года, относительно сокращения своих предсказаний об увеличении производства, которое вызвало спад продаж и снижение деловой активности: «Истина заключается в том, что резервы для возмещения потраченной нефти и рост производства были раздуты: задорные преждевременные предсказания, касающиеся резервов, произвели впечатление слишком завышенного роста, за пределами возможного и реального».
Истина проста: в 1997–2002 годах «Шелл» искусственно увеличил более чем на 4,47 миллиарда баррелей уровень своих резервов, стало быть на одну пятую их общего объема. Серьезность положения налицо: нефтяные компании действовали так же, как и страны — производители нефти в ОПЕК, которые завышали объем своих резервов. Случай с «Шеллом» также показывает, что нефтяные открытия объединения, в противовес его утверждениям, представляют собой менее двух третей того объема, который оно ежедневно производит, и стоимость изысканий и добычи является более высокой, чем было объявлено: по 7,9 доллара на баррель вместо 4,27 доллара.
«Весьма спорные» цифры
Для инвесторов и Комиссии по ценным бумагам и биржам (американского жандарма биржи) выводы были ясны: «Шелл» нарушила правила игры, врала и мошенничала, это подстегнуло подозрения относительно действий конкурентов. Англо-нидерландское объединение было приговорено Комиссией к штрафу в 120 миллионов долларов и стало предметом постоянного интереса со стороны американского Министерства юстиции. Оно также должно было заплатить 9,2 миллиона вознаграждения своим адвокатам. Его руководители признались, что «завышение» резервов на 23 % позволило компании увеличить свои прибыли на 432 миллиона долларов.
Этот скандал выявил также финансовый обычай, к которому нефтяные компании прибегали в отношении своих обнаруженных или предполагаемых резервов. Они были заинтересованы в том, чтобы завысить стоимость своих открытий и тем самым искусственно поднять цену своих акций или сделать крупные займы в банках.
Комиссию по ценным бумагам и биржам по этому случаю упрекают в том, что критерии ее контроля были слишком слабыми и оставляли компаниям слишком широкое поле для маневра.
Нефтепромышленники должны, открыв новое месторождение, начиная с первого года, платить налог по всему месторождению. Чтобы увернуться от этой фискальной меры и поддержать курс своих акций на завышенном уровне, нефтяные компании оттягивают время объявления своих открытий и далее заявляют, что новые залежи были найдены в старых месторождениях, которые уже разрабатываются.
По мнению Колина Кемпбелла, «многие цифры, касающиеся резервов, являются весьма спорными». Комментируя неприятные события, происшедшие с компанией «Шелл», он говорит: «Фальшивые резервы угрожают безопасности нефтеснабжения так же сильно, как бомба, заложенная под нефтепроводом». Он излагает мысль относительно того, что расчетом производства и потребления нефти должно заниматься правительство страны, и добавляет: «Средством усилить энергетическую безопасность является сокращение потребления». Предложение, в котором есть здравый смысл, но, к сожалению, ему не суждено быть осуществленным на практике.
ОПЕК достигла максимума своих возможностей
Я понял это 15 июня 2005 года, когда присутствовал на собрании ОПЕК. Я вновь попадаю в атмосферу былого величия, как когда-то в Вене. Фотографы и журналисты толпятся вокруг делегатов, желая услышать от них хоть несколько слов. Целый лес микрофонов протянулся к людям, которые чувствуют удовлетворение от того, что внимание Запада снова обращено на их страны. Ведь индустриальный мир охвачен тревогой. Курс стоимости барреля начинает резко подниматься. Я осматриваю коридоры, залы собраний. Не произошло никаких заметных изменений с середины 1970-х годов, когда я впервые увидел то место, где располагается ОПЕК. Обыкновенное функциональное помещение, которое всегда напоминало мне о театре, оформленное так, чтобы там всегда разыгрывалась одна и та же пьеса, которая идет иногда с аншлагом, но чаще в пустых залах.
После крупных кризисов 1973 и 1979 годов Запад, успокоенный новым снижением цен на нефть, снова перестал обращать внимание на ОПЕК, а затем и вовсе стал относиться к ней с пренебрежением.
Я вспоминаю одно ее собрание, состоявшееся в 1980-х годах, на котором нас, журналистов, было всего трое. ОПЕК больше не является картелем, которого мы опасаемся, но все же 15 июня я чувствую, как возбуждение и беспокойство нарастают. Нефтяные министры, члены организации, обожают бесполезные эффекты: они заявляют, что их производство поднимается от 27,5 миллиона баррелей до… 28 миллионов баррелей. Обязанности президента исполняет кувейтец шейх Ахмед аль-Фахд аль-Сабах, конечно же, член правящей фамилии. Это улыбающийся, бесцветный человек в очках, который перед вспышками кинокамер хлопает глазами, как сова, одновременно смущенный и довольный. Все замечают то, что он старается скрыть: организация достигла максимума своих возможностей в области производства. Этот вопрос ему задавали, переспрашивали его, снова повторяли: «Что будет делать организация, если цены не снизятся?» Прежде чем ответить, он немного колеблется: «Моя страна, а также Объединенные Арабские Эмираты и Саудовская Аравия увеличат, начиная со следующего месяца, свое производство нефти, для того чтобы обеспечить рынки всем необходимым количеством нефти».
Это неправда. Еще раз все взгляды обращаются к саудовскому представителю, министру Али аль-Нуайми, чья страна единственная сохраняет возможность давать лишних 1,5 миллиона баррелей в день.
Министр улыбается, изображает из себя сфинкса и забавляется всем этим ажиотажем, который сопровождал каждое перемещение его предшественника шейха Ямани. На самом деле, эти взгляды, направленные на его страну, падают на Саудовскую Аравию в самый скверный для нее момент.
«Сколько же ее у саудовцев?»
Я думаю о статье, опубликованной в «Лондон тайме», которую я прочитал 23 мая 2004 года во время моего пребывания в британской столице, где я занимался расследованием махинаций, проделанных компанией «Шелл»: «Как продемонстрировала «Шелл», мы не знаем, какое количество нефти у нас имеется. Если мы не можем доверять расчетам «Шелл», сколько же ее у саудовцев? Цифры, представленные ОПЕК, долгое время подозревали в том, что они являются предметом политической инфляции».
В течение долгих лет Саудовское королевство сохраняет в США могучий аппарат политической коммуникации, осуществляемой через множество управлений по связям с общественностью и ежегодно получающие плату адвокатские конторы, чьи руководители близки к администрации Буша. Эти фирмы продают и расхваливают стабильность королевства, его стратегическую близость к Соединенным Штатам и позитивное положение первого мирового производителя нефти, всегда готового увеличить производство, чтобы помочь Западу.
Но все усилия, предпринятые группами нажима, все это интенсивное лоббирование натыкаются на встречный скептицизм. Королевство, «последнее прибежище», центр мирового притяжения нефтеснабжения, похоже, топчется на месте.
В 2003 году поступления нефти из Нигерии, Ирака и Венесуэлы снижались и давали перебои, объем нефти, добытой в Северном море, ежегодно падает на 5 %, в то время как сообщения о состоянии резервов в Иране и Кувейте оказываются тревожными.
В тот же самый момент Эр-Рияд утверждает, что Саудовская Аравия выкачивает нефть по максимуму — с целью стабилизировать ситуацию. В результате — снова неудача: никакого увеличения нефти не ожидается, и эксперты всего мира в этот самый момент понимают, что Саудовская Аравия не может больше увеличивать нефтедобычу и что она уже не в состоянии устанавливать ни своих законов, ни своих цен на мировых нефтяных рынках.
Этот факт не представляет собой никакой приятной новости, так как он означает, что отныне никто не способен стать хозяином положения. Менее чем через год, летом 2004 года, это обстоятельство находит себе подтверждение, когда стоимость барреля на рынке Нью-Йорка подскакивает до 50 долларов. Саудовцы снова обещают увеличить производство нефти, но им это так и не удается. В августе 2004 года добыча нефти даже падает на 0,5 миллиона баррелей. Предсказания «АРАМКО» и саудовских чиновников по поводу увеличения производства нефти все более и более напоминают цифры Госплана эпохи существования Советского Союза. В СССР, который один из бывших югославских коммунистических руководителей назвал «страной ложного стыда», все должно было быть радостным: постоянный рост производства, в то время как производственная машина давным-давно погрузилась в безнадежную кому, и полный сбор урожая, в то время как Москва в строгой тайне закупает зерно у крупных американских компаний.
Я вспоминаю слова саудовского министра нефтяной промышленности аль-Нуайми на июньской встрече в Вене в 2005 году:
— Саудовская Аравия в 2009 году будет производить 12,5 миллиона баррелей в день, а затем даже и более.
— Сколько?
Он колеблется, слегка покачивает головой, давая себе время подумать, потом говорит:
— 15 миллионов.
Это венский вальс для цифр. У меня перед глазами список, который напоминает бухгалтерский отчет, где по месяцам расписана нефтяная продукция Саудовской Аравии. Страна, за исключением одного раза, не достигает уровня производства 10 миллионов баррелей в день до того, как произошло снижение. Я также внимательно изучаю предварительные цифры, установленные Международным энергетическим агентством в 2004 году. Эта организация, созданная в 1974 году Генри Киссинджером, объединяет главные страны — члены ОСДЕ. Я просто потрясен, увидев, насколько безрассудно западные страны сами себя загоняют в ловушку. По мнению Международного энергетического агентства, Саудовская Аравия должна будет производить в 2020 году 18,2 миллиона баррелей в день, а в 2050-м — 22,5 миллиона баррелей, чтобы соответствовать мировому спросу. Эти цифры никоим образом не опираются на возможности саудовского производства, а только лишь на нужды потребителей. Сюрреализм…
Мир должен приготовиться к нехватке нефти
Саудовские руководители, столь красноречивые в своих декларациях, своими действиями доказывают свое одержимое пристрастие к секретам. Вот официальное заявление королевства: оно обладает 22–25 % мировых запасов нефти в регионе, где находится 60 % всей нефти планеты. Этот аргумент постоянно приводят, но в настоящее время он стал гораздо менее убедительным. Николас Саркис говорит мне: «Саудовцы прекрасно знают, что все надежды мира устремлены к ним. Зачем же так старательно хранить тайну относительно истинных своих резервов и отказывать экспертам в праве произвести настоящую проверку? Эта страна вся состоит из актеров-нефтепромышленников, которые противятся любому иностранному присутствию».
Для Саудовской Аравии нефть — не просто стратегическое сырье, это также и государственная тайна, которую ревностно охраняют. Опубликованные цифры бывают тщательно отобраны. Храбрый солдат, саудовский министр нефтяной промышленности снова попадает на передовую во время конференции по нефти в Вашингтоне. «Сегодня я продолжаю уверять вас, — заявляет он с трибуны, — что саудовские нефтяные резервы являются весьма обильными, и мы готовы увеличить производство нефти, если мир этого потребует». И добавляет: «Новые технологии позволят нам найти и добыть еще больше нефти во всем мире». В этом лучшем из миров.
Знамение времени: человека, которого считали мозгом «АРАМКО», отправляют в отставку. Номер два в объединении и главный геолог Садад-аль-Хусейн до 1973 года учился в Университете Брауна, а затем был в течение тридцати лет ключевой фигурой компании. Отныне он высказывается с осторожностью, но его слова идут вразрез с официальными речами. Он отказывается назвать причины своей отставки, которые якобы произошли из-за глубоких разногласий между саудовскими руководителями относительно нефтяной политики страны. Его точка зрения лишена всяких экивоков: мир должен приготовиться к нехватке нефти. Он напоминает о новых открытиях в Каспийском море и в Африке и говорит: «Крупная проблема, перед которой стоит весь мир, — это огромный рост спроса: 79 миллионов баррелей в день в 2002 году, 86–87 миллионов баррелей в 2006–2007 годах». Для того чтобы решить эту проблему и компенсировать нынешний спад мирового производства нефти, следует «найти и разработать новый эквивалент Саудовской Аравии». Вот сценарий, о котором прежде всего известно, что он утопичен. Кстати, относительно своей страны он признается, что производство 20 миллионов баррелей в день является для нее нереальным.
Другой саудовский эксперт, которого цитирует журналист «Нью-Йорк таймс» Питер Маасе, добавляет к его высказыванию следующее. По мнению Мавафа Обайда, «саудовские руководители хорошо понимают, что, если вы нацеливаетесь на производство 15 миллионов баррелей в день, вы получите 15 миллионов, но вы будете крупно рисковать… поскольку это может вызвать чрезмерный спад, который «АРАМКО» не сможет остановить».
Семь гигантских месторождений дают 90 % всей саудовской нефти. Месторождение в Гаваре — «король месторождений» — самое крупное из когда-либо обнаруженных на нашей планете, оно тянется более чем на 250 километров вдоль берега Персидского залива и дает почти 60 % нефти страны. Его начали разрабатывать в 1948 году, и оно уже много лет подает явные признаки иссякания. «АРАМКО», для того чтобы поддержать давление и облегчить выход нефти, впрыскивает морскую воду в поразительном темпе — по 7 миллионов баррелей в день. По мнению Джеймса Кунстлера, «нефть, выкачанная подобным образом, содержит в себе большую часть воды. Летом 2004 года было вычислено, что она составляет 55 % от «купажа»; иными словами, более половины жидкости, добытой из месторождения в Гаваре, — это вода». Это утверждение было оспорено экспертами, которые считают, что инъекции не могут превышать 40 % — самое большое, они составляют 50 % от нефти с риском сделать месторождение непригодным для разработки. Саудовские эксперты в «АРАМКО» — но можно ли им доверять? — утверждают, что уровень впрыснутой воды составляет 33,5 %, что уже является нормой.
В любом случае, производительность Гавара падает по 8 % в год, и никакого другого крупного месторождения, начиная с 1987 года, открыто не было. Для того чтобы компенсировать снижение производительности Гавара, руководители «АРАМКО» решили прибегнуть к новой технике добычи нефти — к горизонтальному бурению и к бурению en goupillon, которые на время повышают производительность, но ускоряют иссякание месторождения. «Мимолетный возврат к молодости, обманчивый лифтинг», — как говорит банкир Мэтью Симмонс.
Этот человек, погруженный в мир нефти, единственный, кто руководит банком, инвестирующим исключительно энергетический сектор промышленности, вызывает гнев и замешательство у саудовских высокопоставленных чинов.
Саудовская нефть «быстро подойдет к концу»
Мэтью Симмонс рассказывает, что все началось с его визита на нефтяные предприятия королевства в феврале 2003 года. «В один момент, — говорит он, — ответственный сотрудник «АРАМКО», который сопровождал нашу делегацию, заявил, что впредь «АРАМКО» надлежит прибегать к «завуалированной логике», для того чтобы увериться в том, что королевство увеличит до максимума возмещение ее газа и нефти. Мне не приходилось ранее слышать такого выражения — «завуалированная логика», которое употребил сотрудник «АРАМКО». Это был один из тех случаев, которые заставляют меня скептически относиться к саудовскому нефтяному чуду».
Он считает, что саудовские руководители, несмотря на свои повторные уверения, на самом деле, возможно, не знают, сколько еще нефти можно будет добыть. Или, напротив, знают слишком хорошо.
В начале 1970-х годов четыре компании, которые входили в «АРАМКО», — «Эксон», «Шеврон», «Тексако» и «Мобил» — исчисляли возможности месторождения в Гаваре в 60 миллиардов баррелей. Сейчас месторождение уже дало 55 миллиардов баррелей и должно скоро иссякнуть. Однако «АРАМКО», ставшая с 1976 года называться «Национальной саудовской компанией», оценивает оставшиеся ресурсы в 125 миллиардов баррелей.
Чтобы покончить с этим заговором молчания, который сопровождается еще и дезинформацией, Симмонс превращается в детектива. Ни один саудовский официальный документ не заслуживает доверия, он опирается на две сотни технических докладов, касающихся нефтяных ресурсов и операций с саудовской нефтью. Большинство из них являются результатом сообщений или публикаций, составленных в недрах «Общества инженеров-нефтяников» специалистами, которые имели доступ к данным «АРАМКО». Обнаруженные ими факты позволяют ему утверждать в своем докладе Центру международных и стратегических исследований в Вашингтоне, что саудовская нефть «скоро подойдет к концу».
Рассмотренные документы показывают те трудности, с которыми приходится сталкиваться «АРАМКО» в процессе эксплуатации месторождений: старение месторождений, невозможность возместить нужное количество нефти, несмотря на использование самой сложной и самой хитроумной технологии нефтедобычи в мире.
Он сравнивает утверждения чиновников, заявляющих, что их продукция достигла в июле 2004 года 9,5 миллиона баррелей в день и что этот уровень держался в течение пяти месяцев, с цифрами Международного энергетического агентства. Агентство составляет опись нефтяного экспорта странами-производителями, и эта опись показывает, что уровень саудовского нефтепроизводства составляет 4,5–4,6 миллиона баррелей в день.
Перед лицом подобных разоблачений один из чиновников «АРАМКО», Нансен Салери, описывающий Симмонса как «банкира, пожелавшего стать ученым», говорит: «Я могу прочитать две сотни статей по неврологии, но вы же не попросите меня оперировать ваших близких».
На подобные наскоки Симмонс спокойно отвечает: «Саудовцам нетрудно доказать, что я ошибаюсь. Им достаточно опубликовать донесения о продукции каждого месторождения и информацию об их резервах. Через несколько дней все воскликнут: «Симмонс полностью ошибся!» — и, может, добавят: «Он был слишком оптимистичен».
«Настоящее энергетическое цунами»
«Он довел саудовцев до настоящего помешательства», — говорит Николас Саркис. «Помешательства от гнева, — добавляет один из американских чиновников, пожелавший остаться неизвестным. — Они осадили Белый дом. Абдалла названивал Бушу, чтобы получить его поддержку публично. Казалось, будто Симмонс целился так верно, что нашел точку попадания для низвержения дома Саудов».
Отныне речь уже не идет о прибылях, искусственно созданных компанией «Шелл» путем преувеличения своих резервов.
В 1986 году саудовцы утверждали, что их резервы составляют 260 миллиардов баррелей. Четыре компании, члены «АРАМКО», которые в течение десятилетий крепко держали в своих руках месторождения, прекрасно знают, что это абсолютная ложь. Их расчеты, оставшиеся конфиденциальными, показывают, что эти ресурсы достигают 130 миллиардов баррелей.
Единственный пункт, где точки зрения всего мира сходятся, касается количества нефти, уже потребленной: после открытия месторождений из них было извлечено 100 миллиардов баррелей. Если американские нефтяные расчеты точны, то из песков Аравии осталось извлечь не более 30 миллиардов баррелей.
«Упадок, установившийся в Гаваре, похоже, предвещает упадок Саудовского королевства», — заявляет эксперт из Государственного департамента.
Похоже, все наше будущее связано с нефтью, и мне на ум приходят цифры. Изучая объемы нефти, открываемые каждый год, я обнаружил, что фактически этот рост открытий длился целый век — с 1860 по 1968 год. Затем открытия месторождений, произведенные нефтяными компаниями, становятся менее крупными. Начиная с 1995 года мир потреблял в среднем от 24 до 30 миллиардов баррелей каждый год, но найдено было всего лишь 9,6 миллиарда баррелей. Согласно исследованию, проведенному «Вуд Маккензи», нефтяная промышленность покрывает менее 40 % потребности в нефти.
Мэтью Симмонс, человек, не подверженный причудам, говорит об «ужасной реальности, которую тщательно скрывают: на мировую экономику вскоре обрушится настоящее энергетическое цунами».
Увеличение саудовской продукции невозможно
Медленно, слишком медленно мы открываем для себя очевидный факт, о котором либо не знали, либо его отрицали: нефть — это редкое явление, древнее органическое вещество, нагретое до значительного давления и химически трансформированное в цепочки и агломераты атомов водорода и углерода. «В основе нефти, — говорит Джеймс Кунстлер, — лежат органические материалы — водоросли, росшие в глубинах озер и океанов в течение долгих периодов планетарного потепления. Это скопление мертвых растений, называемое «кероген», наполнялось подводными осадками, которые затем слоями погружались под действием движения земной коры на глубину от 2300 до 4600 метров. Температура (и сильное давление) на этих глубинах прекрасно подходит для того, чтобы эти осадки, содержащие древние керогены в осадочных камнях, насыщенных углеводородом, подверглись трансформации».
Нефть похожа немного на тот мир, который мы создали благодаря ей: сложный и обреченный на упадок, а затем и на исчезновение.
Возможно, мы переживаем финальное действие нефтяной саги, и гвозди в гроб саудовской нефти вбил, сам того не желая, Фатих Бирол, главный экономист Международного энергетического агентства. Эта организация с упорным постоянством сохраняет оптимизм. Выступая в начале июня 2004 года на нефтяном конгрессе, Бирол опровергает пессимистическую точку зрения, согласно которой в мире уже нет столько нефти, чтобы удовлетворить все возрастающие мировые потребности. Однако, сойдя с трибуны, стоя перед микрофонами, человек, произнесший эти слова, радикально меняется. «Впервые, — признается он, — у нас нет излишков нефти, хотя мы ожидаем в последней четверти 2004 года увеличения производства на 3 миллиона баррелей в день. Если саудовцы не смогут увеличить свою продукцию на 3 миллиона баррелей в день к концу года, нам придется сделать вид… как бы это сказать?.. Ну, это будет очень трудно. Мы переживаем трудные времена». Один журналист с Би-би-си, находящийся рядом с ним, спрашивает его, реально ли увеличение производства саудовской нефти. Фатих Бирол отвечает: «Вы из прессы? Это не для журналистов». Журналист снова задает тот же вопрос другим делегатам. Их ответы однозначны: увеличение производства саудовской нефти на 3 миллиона баррелей в день абсолютно невозможно; большинство делегатов даже утверждают, что оно нереально даже на 300 000 баррелей в день.
Год спустя тон меняется. По случаю выхода в свет ежегодного отчета Международного энергетического агентства «Уорлд энерджи аутлук 2005» 7 ноября 2005 года Бирол заявляет, что производство нефти, которую производят не члены ОПЕК, уменьшится «прямо после 2010 года». Он говорит: «Нефть похожа на подружку: с самого начала вы знаете, что она вас когда-нибудь покинет. Для того чтобы не поранить себе сердце, лучше оставить ее прежде, чем она вас покинет».
Помимо запоздалого признания в том, что продуктивные способности многих стран быстро приходят в негодность, совет Бирола «оставить нефть» звучит разочарованием в момент, когда ее влияние никогда не было таким сильным. Еще один сюрприз преподносит «Эксон», которая первой пригвоздила к позорному столбу всех кассандр, а теперь признает, что через пять лет мир достигнет «нефтяного пика».