В 1967 году нефть обгоняет уголь и становится первым источником энергии во всем мире. В середине 1970-х годов она составляет более половины экономических мировых потребностей человечества, точно — 54 %. Семнадцать лет назад, в 1950 году, она составляла всего лишь четверть мирового потребления энергии по сравнению с 62 % угля. Количество потребляемого горючего перевалило в 1960 году за 300 миллионов тонн, а в 1975-м — за 500 миллионов тонн.

Похоже, что волчий аппетит на нефть не имеет пределов, и с 1960 по 1975 год ее потребление возросло на 16 %. Часть импортируемой нефти, в основном со Среднего Востока, в странах Европы, Японии и США увеличивается с 38 % до 53 %. Эти страны, которые в 1960 году потребляли всего 65 миллионов тонн нефти, купленной за границей, начиная с 1973 года вынуждены покупать 290 миллионов тонн, а еще через пять лет — в разгар так называемого «кризиса» и по «несправедливым» ценам — они покупают 410 миллионов тонн.

 

«Подчиниться или быть казненным»

14 февраля 1971 года в Тегеране представители компаний подписывают новое соглашение с представителями ОПЕК. Как справедливо пишет об этом британский журналист Энтони Сэмпсон, компании оказались перед простым выбором: «подчиниться или быть казненным». Соглашение о «капитуляции», по мнению многих ответственных лиц, отметило конец принципа «половина — мне, половина — тебе». Отныне страны — производители нефти оставляют себе 55 % прибыли и получают дополнительно по 0,30 доллара за баррель сверх объявленной цены, а в 1975 году эта сумма увеличится до 0,50 доллара. «Впервые, — утверждает один из руководителей организации, — мир обнаружил, что у ОПЕК есть мускулы». Неудача, постигшая компании, частично происходит из-за нового соотношения сил в то время, но также и от выбора людей, призванных вести переговоры от их имени. Это неудачный выбор. Джордж Перси, новый патрон «Эксона», человек безликий, ничего не знает о хитростях и ловушках, присущих переговорам с представителями стран — производителей. Лорд Стратальмонд, новый генеральный директор БП, недавно унаследовал титул своего отца и практически все его функции, поскольку тот в течение многих лет был президентом БП.

В сентябре 1973 года, впервые со времени образования ОПЕК (1960), курс нефти на рынке превысил объявленную цену. Поскольку возникла угроза нехватки нефти, среди арабов распространяется идея использования нефти в качестве оружия. Каддафи, отмечая четвертую годовщину ливийской революции, сообщает о своем намерении национализировать все нефтяные компании и открыто угрожает прекратить весь экспорт нефти в США, если Вашингтон будет поддерживать Израиль. Ричард Никсон в одном телевизионном интервью предупреждает ливийцев об опасности подобного бойкота, напомнив о несчастном эпизоде с Моссаддыком в Иране. В редакционной статье «Нью-Йорк таймс» того времени прямо задавался вопрос: «Может ли быть, что президент США еще не уловил главного? Вопрос заключается не в том, найдет ли нефть рынки, а в том, найдут ли рынки нефть».

8 октября в атмосфере острого кризиса представители крупных компаний встречаются с делегатами ОПЕК в Вене. В тот самый момент, когда они прибывают в австрийскую столицу, египетские войска переправляются через Суэцкий канал и обстреливают позиции израильтян, в то время как Сирия нападает на Голанские высоты. Началась война «Киппур», которая побуждает некоторые арабские страны — члены ОПЕК ужесточить свою позицию.

 

«Мир казался немым»

Двумя главными переговорщиками для «семи сестер» являются Джордж Перси из «Эксона» и француз Андре Бенар, генеральный директор объединения «Шелл». Шейх Ямани, нефтяной министр Саудовской Аравии, первой страны-экспортера из ОПЕК, требует увеличения налогов на продукцию, которое удвоит объявленную цену, подняв ее до 6 долларов за баррель. Нефтепромышленники, придерживающиеся своего строго коммерческого плана, предлагают надбавку в 15 %. Но становится ясно, что конфликт между Средним Востоком и Израилем, защитой которого занимается Ариэль Шарон, будущий премьер-министр, чреват новой угрозой: к вопросу о ценах добавляется введение эмбарго.

Андре Бенар — хладнокровный человек, обладающий скрытым чувством юмора и немногословный. Этот бывший герой Сопротивления, один из чрезвычайно редких французов, возглавлявших нефтяной транснациональный концерн, описал мне несколько месяцев спустя эти драматические переговоры во время одной нашей встречи в офисе «Шелл». Он повредил ногу — «при падении с велосипеда, но я никогда не боялся, — добавил он, — что акции «Шелла» могут тоже упасть». Его рассказ проливает свет на потрясающую и вызывающую тревогу пассивность и бессилие политических деятелей. «Фактически, — говорит он, — в течение тридцати шести часов, проведенных в Вене, мы вели переговоры с представителями ОПЕК всего несколько часов. Остальное время мы занимались составлением и отправкой телексов, чтобы предупредить правительства стран-производителей и требовать от них директив. Мы не добились никакого ответа. Странная вещь: мир казался полностью немым и погруженным в ступор».

Менее чем за два месяца цена на черное золото выросла в четыре раза и потрясла основы юридического, капиталистического и экономического механизма, который в течение полувека нефтяные компании приводили в действие. Они снова обратились к своему вечному советнику, человеку семидесяти девяти лет, сохранившему жизненную энергию, — Джону Макклою. Этот человек, который за двадцать два года до этого освободил Круппа из тюрьмы Шпандау, продолжал работать в своем адвокатском кабинете, находящемся на верхнем этаже нью-йоркского небоскреба, принадлежащего банку «Чейз Манхэттен». Он представлял не только «семь сестер», но также и большинство независимых производителей нефти. Президенты, министры, генеральные директора сменяли друг друга — Макклой оставался, символизируя собой память и постоянство мира бизнеса. Он отправляется в Вашингтон, встречается с Ричардом Никсоном, которому вручает послание своих клиентов. Президент отдает его для рассмотрения Киссинджеру, который, в свою очередь, передает его Александру Хейгу, государственному секретарю. В этом письме особенно подчеркивается, что «любая военная помощь американцев Израилю повлияет самым пагубным образом на отношения, которые мы поддерживаем с арабскими странами — производителями нефти, занимающими определенную позицию». В письме также говорится: «…есть риск, что европейские и даже советские интересы могут вытеснить интересы США в этом регионе на Среднем Востоке и в районе Персидского залива».

 

«Самое лучшее имя в мире»

Тем временем, проанализировав спокойно все факты, можно задать вопрос: не скрывают ли эти вопли ужаса и жалобы гигантскую махинацию? Уже два года руководители нефтяной индустрии в открытую говорили о том, что будущие инвестиции потребуют огромных сумм, которые невозможно получить без значительного увеличения цен на нефть. Выступая в 1973 году в Риме, Дэвид Рокфеллер, президент «Чейз Манхэттен банк» и глава знаменитой династии, исчисляет в «3 триллиона долларов (3000 миллиарда долларов) нужды нефтяной индустрии в грядущие годы, в том, что касается инвестиций», и добавляет: «У этих фирм инвестиции командуют производством».

Человек, который произносит эти слова, считается самой влиятельной личностью в западном мире и самым богатым на Земле. По мнению одного из его коллег, он носит самое лучшее имя в мире и руководит считающимся самым престижным банком в стране.

В 1961 году Джон Кеннеди тщетно пытался назначить его на пост министра финансов, смехотворный для человека, о котором существует знаменитое выражение, что «президентство в США для него всего лишь крайний выход из положения».

Слова, сказанные в 1973 году, отражают тесные связи, которые всегда существовали между Рокфеллером и нефтяной индустрией.

Состояние династии было тогда размещено в более чем двух сотнях компаний, из которых шесть — из десятки главнейших индустриальных предприятий Америки, шесть — из десятки самых крупных банков, пять — из десятки самых важных страховых компаний и три — из десяти самых влиятельных компаний в четырех других отраслях деятельности, перечисленных в журналах «Форчун». Общий объем активов этой двадцатки Голиафа экономики и финансов достиг 460 миллиардов долларов. Фонд Рокфеллера был создан в 1913 году с целью постоянного контроля семьи за своей нефтяной империей, двумя годами ранее разделенной на семь отдельных акционерных обществ вследствие антитрастового приговора, объявленного Верховным судом.

В 1987 году фонд остается самым влиятельным акционером «Эксона», где ему принадлежит 4 300 000 акций; он владеет также 2 миллионами акций «Шеврона», 300 000 акций «Мобила» и 300 000 акций «Континентал ойл». Среди других фондов, менее важных, принадлежащих Рокфеллеру, числятся еще 3 000 000 акций «Эксона», 300 000 акций «Мобила» и 450 000 «Стандард ойл оф Огайо». Активы этих компаний, где Рокфеллеры являются главными акционерами, достигают в этот период времени 50 миллиардов долларов.

Фонд оказывает определенное влияние на политические дела и на американское общество, осуществляя контроль и направляя, с помощью своих огромных средств, эволюцию нравов, идей, институтов. Это действительно истинная параллельная администрация, чьи способы подавления общественного мнения и возможность влияния на него являются безграничными, даже если в настоящее время они слегка ослабели. Среди тех, кто пользуется щедростью Рокфеллера, он упоминает ООН, нью-йоркское здание которого было построено на земле, принадлежащей семье Рокфеллеров.

Наименее выгодным капиталовложением, вероятно, является Республиканская партия, которая, по словам историка Теодора Уайта, «зависит от семьи Рокфеллеров настолько же, насколько фонд того же имени». До конца 1970-х годов семья каждый год прощала ей долги, что дало Нельсону Рокфеллеру, брату Дэвида и губернатору штата Нью-Йорк, возможность стать ненадолго вице-президентом Соединенных Штатов при Джералде Форде — с 1974 по 1976 год.

 

Странный эксперимент

Беседа с Дэвидом Рокфеллером — странный эксперимент. Я встречался с ним два раза: один раз в его офисе в Нью-Йорке на 39-м этаже Рокфеллер-Центра, а второй — в 1994 году в Марракеше, в садах королевского дворца, в то время, когда он приехал на встречу с королем Марокко Хасаном II, у которого я собирался взять интервью. Посреди этой роскошной растительности, купающейся в солнечном свете, он и его супруга казались пасторской парой со строгими манерами, миссионерами, прилетевшими на другой край света. На нем был его вечный темный костюм с белой рубашкой и черным галстуком и широкие ботинки, тоже черные, которые, похоже, были куплены на дешевой распродаже.

Дэвид Рокфеллер высокого роста, немного сутулый, с круглым розовым лицом, которое часто озаряется широкой улыбкой. Он чрезвычайно любезен и по-французски изъясняется почти без акцента, говорит всегда спокойным голосом, рассказывая о важных событиях, участником или свидетелем которых он был, давая им удивительные объяснения.

В первый раз он назначил мне свидание в своем офисе в 7.30 утра. Я знал, что он каждое утро приезжает туда к семи. После того как я перешел Рокфеллер-Плаза, затем пересек холл Рокфеллер-Центра, чье роскошное убранство заставляет вспомнить нефы и стены какого-нибудь современного собора, за мной закрылись тяжелые резные двери лифта, который доставил меня к «комнате 5600».

В этой святая святых семьи Рокфеллеров вершатся их дела, распространяющиеся по всему миру. Один из сотрудников ведет меня по коридору, освещенному мягким светом, стены которого увешаны полотнами хозяина. Кабинет Дэвида Рокфеллера, расположенный в углу слева, представляет собой скромное по размерам помещение, лишенное украшений. Ни одной папки с делами на письменном столе, а за кожаным креслом я замечаю висящую на стене картину необычных цветов, на которой изображен Сен-Тропе.

— Это Синьяк. Мой отец его очень любил и одним из первых открыл его. Это также и мое любимое полотно. Суровый Рокфеллер, соблазненный Сен-Тропе! Двенадцать лет тому назад он создал одну частную организацию, которая заставила пролить много чернил и вызвала самые противоречивые мнения, — «Трехстороннюю Комиссию». Она объединяет самые значительные личности из мира политики, финансов и производства. Японцы, европейцы, американцы снова встречаются в неформальной обстановке и обсуждают главные проблемы текущего момента. Некоторые комментаторы, сторонники теории договора, видят в этом проект планетарного сверхправительства мира бизнеса.

— Я подумал, что следует создать штат для раздумий о серьезности и настоятельности проблем, я мечтал объединить знакомых и друзей. Это правда… — Он делает небольшую паузу. — Моя записная книжка довольно пухлая.

Дэвид Рокфеллер изъясняется эвфемизмами.

Что потрясло умы, так это появление в 1974 году на этой престижной и космополитической арене безвестного губернатора, баптиста, как и Рокфеллер, мало разбирающегося в международных проблемах, ради которых комиссия больше путешествует и чаще собирается. Збигнев Бжезинский, блестящий политолог и директор организации, описывает его как «первого из политиков, который не стремится спрятаться в голубятне теории». Человеком, которого хвалят таким образом, является губернатор Джорджии Джимми Картер. Когда его выбрали в президенты, ко всеобщему удивлению, он даже не встал в позу аутсайдера; другим источником удивления стал состав его кабинета. Люди, назначенные на ключевые посты в области иностранных дел, были все членами «Трехсторонней Комиссии»: Уолтер Мондейл — вице-президент, Сайрус Вэнс — Государственный департамент, Гарольд Браун — министр обороны, а Бжезинский — советник президента по национальной безопасности.

Когда я сказал Рокфеллеру об этом, он ответил:

— Речь шла о людях, наиболее компетентных для своих постов.

Он всегда так изъясняется, без запинки, тщательно выбирая слова, и одновременно уклончиво. Он создал «Трехстороннюю Комиссию» чуть позже нефтяного кризиса 1973 года, и я спросил его, существует ли связь между этими событиями.

— Конечно, ведь мы столкнулись с новой ситуацией, которая требовала по-новому задуматься над проблемами.

Не могло ли его выступление в Риме по огромным финансовым проблемам нефтяной индустрии заставить страны — производители нефти обострить свою позицию и сделаться еще более непримиримыми, а крупные компании поднять цены на нефть?

Он смотрит на меня вытаращенными глазами и, кажется, удивлен тем, что я выдвигаю такую странную и необдуманную гипотезу.

— О нет, я так не думаю. Там речь шла совсем о другом.

Мне пришлось много лет искать и проверять сведения, чтобы выяснить, что оба эти факта, наоборот, были тесно связаны друг с другом.

 

Драматизировать кризис

Начиная с 1971 года комиссия, сформированная Ричардом Никсоном и возглавляемая генералом Г. А. Линкольном, работает в обстановке самой глубокой тайны над пересмотром энергетической политики американцев. Главными консультантами являются Роберт Андерсон, президент нефтяного объединения «Атлантик ричфилд», и член национального комитета Республиканской партии Питер Флэниган, адвокат из влиятельного кабинета Диллона Роуда, представителя множества нефтяных фирм, который вскоре после этого станет советником в Белом доме, и, наконец, Джен Коннэли, губернатор Техаса, адвокат, представляющий интересы нефтепромышленников своего штата, который получит ключевой пост государственного казначея.

Заключения этой комиссии абсолютно ясны: они делают акцент на необходимости для США спровоцировать подъем цен на импортируемую нефть, с тем чтобы «стабилизировать внутренние цены на новом уровне и поощрить вложение новых инвестиций в развитие национальных источников энергии». А пока, призывает Линкольн в своем докладе, надо заняться «оздоровлением» отношений со странами — экспортерами нефти, чтобы избежать любых беспорядков в американском импорте. 28 июня 1973 года Уильям Саймон, новый министр финансов, заявляет: «Соединенные Штаты задались первостепенной целью принять план действий, предусматривающий уменьшение их зависимости (энергетической) от заграницы». Фраза, которая практически слово в слово воспроизведена Джорджем У. Бушем спустя тридцать лет во время его выступления в 2006 году относительно положения Штатов.

Странная подготовка общественного мнения американцев начинается зимой 1972/73 года. В это время во многих американских штатах наблюдаются признаки нехватки горючего (как и в 2000 году — прямо перед выборами Джорджа У. Буша). Потребление бензина нормируется, школы и заводы закрываются из-за нехватки топлива. Такие ситуации производят на население электрошоковое воздействие. Этот «кризис» энергии и Уотергейтское дело становятся главными новостями.

Нефтепромышленники развязывают кампанию, чтобы драматизировать кризис, и обвиняют в нем и правительство, и Конгресс, и еще экологов — в поддержании цен на нефть и газ на невозможно низком уровне, в том, что они выступают против нефтедобычи и строительства новых нефтеперерабатывающих заводов в США, в том, что заблокировали несколько проектов — таких как строительство нефтепровода на Аляске.

Такое воистину публичное избиение способствует тому, чтобы насторожить общественное мнение относительно опасностей, которым подвергается Америка, попадая в зависимость от иностранной нефти, особенно арабской. Какой же выход из положения? Увеличение цен, направленное на повышение доходности при эксплуатации в больших масштабах американских энергетических ресурсов, короче, независимость от импорта, возможность противостоять резкому дефициту.

В 1974 году учетверение цен на нефть, которое наносит тяжелый удар по мировой экономике, позволит тридцати главным мировым нефтяным компаниям увеличить свои прибыли на 71 %, хотя объем их продаж увеличится только на 10 %. Шесть первых американских нефтяных компаний в этот же самый период времени исчисляют свой валовой доход в 50 миллиардов долларов, а чистую прибыль в 6 миллиардов долларов.

 

«Чудесный случай»

Существует один очень существенный факт, старательно скрываемый, который объясняет выступление Дэвида Рокфеллера в Риме в 1973 году, касающееся необъятных потребностей нефтяной индустрии. Накануне кризиса 1973 года крупные компании сталкиваются с огромными финансовыми проблемами, которые они тщательно скрывают. Некоторые из них находятся на грани разорения. Они поместили капиталы в проекты, окончательная стоимость которых в некоторых случаях превышает в пять-десять раз предполагавшуюся.

Речь идет о сооружении нефтепровода на Аляске, которое будет стоить более 10 миллиардов долларов, и о разработке прибрежных зон в Северном море, гигантских нефтяных промыслов, которые требуют новых технологий бурения, наиболее тонких и наиболее дорогих в истории нефтедобычи.

«Эксон», «Шелл», БП, «Филиппе петролеум» в особенности обеспокоены сроками платежей: они не могут остановить эти стройки, стоимость которых ползет постоянно вверх, — они финансово ставят их на колени.

Нефтяной кризис, развязанный в октябре 1973 года странами ОПЕК, становится их спасением: увеличение цен сразу же делает эти проекты «рациональными и коммерчески жизнеспособными», как выразился один из банкиров. Главные месторождения, открытые в 1971 году в Экофиске, Фригге, Фортьесе и Бренте, в самом негостеприимном из морей, становятся, благодаря яркому пламени курса стоимости, новым эльдорадо, которое ставит Норвегию и Великобританию, по забавному определению премьер-министра того времени Гарольда Вильсона, «в положение, когда они могут стать членами ОПЕК». В 1987 году добыча нефти в Северном море достигает 6 миллионов баррелей — больше, чем в Иране, и немного меньше, чем в Саудовской Аравии, до того как в настоящее время стать меньше.

Один из участников этих событий, с которым я встретился в Лондоне и который сейчас находится не у дел, практически прокомментировал это событие, попросив не называть его имени: «Это был один из чудесных случаев, которые никогда не происходят в мире бизнеса, и еще реже в нефтяной индустрии».

 

Зеленый свет увеличению цен

Судьба и в самом деле получила выгоду от одного серьезного толчка, как об этом сообщает расследование, опубликованное в январе 1974 года в «Вашингтон пост». Его автор Джек Андерсон, один из самых уважаемых журналистов, занимающихся расследованиями, «надежный, когда дело касается его источников информации, и задиристый, когда дело касается отбора материала», как сказал о нем один из коллег. Он добрался до секретных документов «АРАМКО», могущественного концерна, группирующего компании «Эксон», «Тексако», «Мобил» и «Шеврон», которые занимаются разработкой саудовской нефти.

Эти досье ему достал кто-то из крупных шишек — имя его так и не было названо, но он принадлежал к правлению «Мобил». Одна из статей Андерсона описывает встречи между руководителями «АРАМКО» и шейхом Ямани, саудовским нефтяным министром, которые происходили в начале 1973 года. Собеседники шейха Ямани дают ему самый настоящий зеленый свет и объясняют, что они будут очень благосклонны к решению поднять цены на нефть, принятому Саудовской Аравией и ОПЕК. Они даже назвали цифру — 6 долларов за баррель. Действительность намного превосходит их ожидания.

После опубликования его статей Джека Андерсона вызывают в свидетели в подкомитет Сената по иностранным отношениям, созданный, чтобы расследовать методы, которыми крупные фирмы влияют на американскую внешнюю политику. Уотергейтский скандал побуждает Америку развернуть широкую кампанию обвинений и наказаний. Внезапно оказывается, что в этой стране с пуританскими корнями избыток денег должен караться. Нефтяные компании здесь стоят в первом ряду. Влиятельный сенатор от демократов Генри «Куш» Джексон заявляет перед камерами с видом поборника справедливости: «Американские граждане хотят знать, не сидят ли главные нефтяные компании на закупоренных скважинах, не собирают ли они запасы в тайных резервуарах. Американские граждане хотят знать, как это происходит, что прибыли компаний резко поднимаются; американские граждане хотят знать, не является ли этот так называемый кризис всего лишь предлогом, прикрытием для устранения главного источника конкуренции цен».

 

«Все эти расследования лопнут, как мыльный пузырь»

Конгресс, залегший в глубокий дрейф, похоже, не избежал всеобщей коррупции. «Галф ойл» обвиняют в том, что с 1960 по 1974 год эта компания передала 12 миллионов долларов на политические нужды, действуя через каналы одного общества, созданного для финансирования нефтяных изысканий и находящегося на Багамах. Расследование обнаруживает, что деньги, которые проходили через Карибы, регулярно поступали — «приблизительно пять или шесть раз в год» — в запечатанных конвертах в кабинеты дюжины влиятельных сенаторов, принадлежащих к обеим партиям. Среди них Хью Скотт, лидер республиканской группы в Сенате, и его наследник Говард Бейкер, который станет государственным секретарем. Бывшие президенты Линдон Джексон и Джералд Форд прежде тоже пользовались щедростью этой компании.

Когда 28 января 1974 года Джек Андерсон дает свидетельские показания, он описывает обстоятельства, позволившие ему получить эту информацию. Она поступила от одного «источника» (он не говорит, идет ли речь об одном человеке или нескольких), который принадлежит к аппарату управления «АРАМКО» и который обеспокоен действиями консорциума, наносящими, как он полагает, ущерб интересам Америки.

Нефтяные компании, вызванные в суд, изо всех сил стараются поставить под сомнение правдивость разоблачений, сделанных Андерсоном, и заводят речь о «безответственном журналисте». Но когда подкомитет просит их представить документы, опровергающие обвинения, руководители «Эксона», «Тексако», «Мобила» и «Шеврона» сухо отказываются сделать это. Руководитель одной из этих компаний в частной беседе признается: «Надо стиснуть зубы и устоять против ветра. Но когда волнение, вызванное нефтяным кризисом, уляжется, страх потребителей развеется и все вернется на круги своя. И все эти расследования лопнут, как мыльный пузырь».

Замечание глубоко циничное и верное. Нефтяной кризис 1973 года создает короткую паузу перед новыми проблемами потребления нефти. Контроль над всеми нефтяными промыслами в мире, осуществляемый полудюжиной компаний, позволил, несмотря на все экономические законы, а также всяческие предостережения, сохранять в течение шестидесяти лет цену на баррель около 2 долларов.

После 1973 года общественное мнение жаждет всего лишь успокоения и продолжает игнорировать истинное положение вещей. Огромная махинация компаний происходит при полном молчании. У меня в руках статьи Андерсона, но меня удивляют две вещи, касающиеся моего расследования: эти документы больше нельзя увидеть на сайте «Интернет дю журналь». И затем, просматривая прессу того времени, я констатирую, что американские средства информации никак не откликнулись на эти разоблачения и очень мало уделяли внимания слушаниям по расследованию, хотя один из самых влиятельных членов американского Сената Фрэнк Черч заявил в декабре 1973 года во время своего выступления в штате Айова: «Именно нам, американцам, надлежит найти дорогу, которая приведет Соединенные Штаты к окончанию их зависимости от арабских эмиратов, в которой они находятся из-за огромной доли их нефти… И почему наше правительство оказывало поддержку гигантским американским компаниям и поощряло их, чтобы позволить им укрепиться на Среднем Востоке? Следует пересмотреть то утверждение, что это равно хорошо и для нефтяных компаний, и для Соединенных Штатов».

Слова Черча носят отпечаток наивности и демагогии. Разумеется, никакое истинное расследование так и не было закончено.

Напротив, свинцовая печать скрывает все махинации и хитрости нефтепромышленников, так же как и глубокую таинственную связь, существующую между компаниями, американским правительством и Саудовской Аравией.