Тут она и говорит мне:

– Жирный ты кусок говна, когда ты уже похудеешь?

На что я отвечаю ей:

– Следи лучше за собой, сучка, с поверхности твоих бедер можно списывать апельсиновую корку.

А дальнейшее представляло собой что-то вроде пинг-понга. Только вместо стола с сеткой у нас был наш кухонный стол, а вместо шарика по нему метались оскорбления. И если она еще какую-то изобретательность проявляла, то у меня особо интереса к этому не было. Просто потому, что за пять лет совместной жизни она меня достала. Несмотря на то, что Лида выглядела неплохо, у нее была мания. Боязнь лишнего веса. Просто потому, что она склонна к полноте. Поэтому моя сожительница только и делала, что бегала с фитнеса на аэробику, да с бассейна в сауну. Я, в принципе, не возражал, потому что, благодаря этим занятиям, она могла во время ебли ногу за ухо задрать. Что мы и проделывали. Но ровно до тех пор, пока не начал толстеть я. Сначала стал весить семьдесят пять вместо своих семидесяти, потом восемьдесят, затем девяносто. Последний раз, когда я взвешивался, стрелка весов остановилась на цифре 100. А потом и Лида начала поправляться, потому что если ты женщина, и у тебя мамаша жирная, то, бегай не бегай, ты все равно начнешь толстеть. Но злость она срывала, почему-то, не на себе, а на мне. Лида просто на говно исходила, глядя на меня.

– Блядский ты урод, сколько ты весишь?

– На себя посмотри, сука сраная.

– Да ты с центнер, наверное, весишь, – говорила она, а я Бога благодарил, что взвесился без нее последний раз.

– Иди в задницу, сучка, – говорил я.

– Передай мне творог, – говорила она.

– Только если ты передашь мне булки, – говорил я.

– Говнюк ты сраный, тебе булок нельзя, – говорила она, – ты же Толстеешь от них.

– Зато это вкусная жрачка, – говорил я. – В отличие от твоего блядь пресного творога, который, сколько ты его не жри, все равно добавляет тебе лишних килограммов.

– Их у меня всего три, – говорила она.

– Я же НОРМАЛЬНАЯ женщина, а не фея из сериала «винс», – сказала она.

– Какая еще на хуй фея?! – спросил я.

– Из мультика для девочек, – сказала она, – там в школе фей все девчонки тонкокостные, длинноногие, ужасно худые и стройные, с огромными глазами.

– Лучше бы порнуху смотрела, – сказал я.

– Дело за малым, – говорил я. – Еще года три, и будешь такой же толстой свиньей, как твоя мамаша.

– Такой же блядь мисс Пигги, – издевался я.

– Хорошо, что ты у нас сейчас мистер Пигги, – говорила она.

– Этот жир заработан в боях и сражениях, – говорил я.

– Мы даже уже стоя ебаться не можем, – говорила она, – из-за твоего пуза сраного.

– Мне плевать, – говорил я, – что поделать, если такова моя конституция.

– Конституция Российской Федерации твоя Конституция, – говорила она.

– Затнись, ты, целлюлитная, – говорил я.

– Сучий потрох, – говорила она.

– Пизда, – говорил я.

– Не могу назвать тебя хуем, – парировала она.

Вас, конечно, может заинтересовать, почему мы, при таком накале страстей и отношений, продолжали жить вместе. Все просто. Мы, как обычная молодая пара из Молдавии – мне было тридцать четыре, ей двадцать пять, – подали документы на выезд в США. И вот-вот должны были быть приглашены на собеседование. Если бы мы развелись, всю эту тягомотину с подачей документов пришлось бы начинать снова. Это отсрочило бы наш отъезд на пять-шесть лет. А сил на то, чтобы оставаться в Молдавии, у нас больше не было. Не помогал даже российский паспорт, полученный мной за то, что я родился когда-то в СССР.

– Наверное, в этом Совке сраном ты себе и испортил иммунную систему, питаясь этими ужасными советскими котлетами и борщами в столовых, – сказала как-то Лида.

– Что ты знаешь о Совке, пизда ты траханная, – сказал я неласково, потому что мы уже ссорились, и очень часто.

– Только то, что там рождались такие уроды, как ты, – сказала она, и ушла в свою комнату.

Я вздохнул и подумал, что все это очень скоро закончится. На собеседование нас вызовут через месяц-другой, а там и путь открыт. А уже в США мы разведемся. И я заживу, как сыр в масле. Сам. Лида, уверен, думала так же.

– Дай мне этот обезжиренный хлебец, – говорила она.

– Пизда ты тупая, – последнее время я только так к ней и обращался, – дело вовсе не в количестве жира в твоих хлебцах сраных. Дело в их количестве. Если ты сожрешь тонну силоса без жира, то все равно потолстеешь ровно на одну тонну.

– У тебя большой опыт в том, как поправиться на одну тонну, – говорила она.

– Ха-ха, – говорил я. – Передай мне яйца.

– Будешь жрать столько яиц, – говорила она, – останешься без своих. Передай мне пастилу.

– Обезжиренную? – с издевкой спрашивал я.

В общем, ситуация накалялась с каждым днем. И мы со дня на день должны были отправиться на собеседование в посольство и, по всем расчетам выходило, что уже через полгода мы можем собирать чемоданы и валить в Нью-Йорк или Арканзас, чтобы, как и все уехавшие молдаване, получать там пенсии, пособия, которые не заслужили, и срать на свою бывшую родину в интернет-форумах. Мне было плевать, что это некрасиво. В конце концов, заслужил я хоть капельку покоя. Ну, кроме капельки майонеза и чесночного соуса?

– Кто жрет чеснок с утра? – спрашивала моя дражайшая супруга.

– Я, – отвечал я угрюмо, поедая гренки с чесноком.

– Свинья, – тупо шутила она в рифму, и отправлялась в фитнес-центр, сгонять бока, которые все равно упрямо появлялись у нее с боков каждое утро.

– Херня, – бросал я ей вслед.

Завтраки и ужины – обедал я на работе – превращались в пытку и испытание. Мы сидели друг напротив друга, как английские лорд и его жена, разделенные длиннющим столом, обмениваясь язвительными репликами. Для полноты картины нам только дворецкого не хватало. Иногда я думал, как мы дошли до такой жизни? Ведь сошлись мы с Лидой когда-то по любви. Правда, я, поглядев на ее мамашу, подумал мельком, что моя супруга с возрастом поправится, но подумал еще, что готов это терпеть. Знать бы, что ей крышу сорвет на почве жратвы и лишних калорий, причем МОЕЙ жратвы и МОИХ лишних калорий. Как лишние двадцать-тридцать кило убили наш брак, думал я, как это блядь, вообще возможно?! Я даже посмотрел по телевизору пару серий этого сериала сраного, про фей «Бинс». Хуйня оказалась полная.

– Послушай, – сказал я ей как-то, – давай просто заткнемся и потерпим друг друга до отъезда.

– Я купила тебе абонемент в спортивный зал, – сказала она.

– Послушай меня, – сказал я. – Ты же не собираешься спорить с тем, что мы друг другу осточертели и не разводимся только потому, что ждем выезда блядь в США?

– Это не имеет никакого значения, – сказала она, – потому что я купила тебе абонемент в тренажерный зал.

– И за полгода, оставшиеся до отъезда, ты приведешь себя в порядок, – сказала она.

– Зачем? – спросил я. – Мы же все равно разведемся.

– Дурачок, – сказала она, – полгода здесь, года два-три там, не сразу же мы разойдемся, нас блядь выкинут попросту оттуда.

– И то, если нас выпустят, – сказала она. – А могут и не выпустить, потому что ты сейчас выглядишь вовсе не так, как был, когда мы начали готовится к отъезду.

– Ты блядь теперь Жирный, – сказала она, – а это Болезнь.

– Итого – три-четыре года с Больным, – сказала она.

– Я не намерена жить столько времени с жирным куском говна, – сказала она.

– Я не хочу, чтобы нас послали на хуй на собеседовании из-за того, что ты жирная тупая скотина с противопоказаниями по здоровью и инвалид жирной первой группы, – сказала она.

– Может пронесет, – сказал я.

– Пронесет тебя, мудак, когда ты обожрешься и снова в туалете на ночь засядешь, – сказала она.

– Ты жрешь и срешь, срешь и жрешь, – сказала она с ненавистью.

– Я не хочу не попасть в США из-за того, что мой тупой муж поленился следить за собой, – сказала она.

– Наконец, я не заслуживаю презрительных взглядов, которыми нас провожают в общественных местах, – сказала она.

– О чем ты, – сказал я, – когда мы последний раз куда-то выходили?

– Почему Я могу прилагать множество усилий для того, чтобы быть в форме, – сказала она, – а некоторые куски говна, которые мне даже называть не хочется, ленятся и обрастают жиром с самого утра?

– Хватит о говне, ты испортишь мне аппетит, – сказал я.

– Твой блядский аппетит не испортит ничто, – сказала она, – ты по пояс в говне будешь жрать.

– Я много нервничаю, – сказал я.

– В том числе и из-за тебя, пизда ты тупая, – сказал я.

– Ты начнешь худеть, причем с завтрашнего дня, – сказала она.

– Господи, – сказал я, – ну почему ты меня не слышишь?

– Он не слышит жирных уебков, – сказала она.

– Я обращался к тебе, – сказал я.

– А не слышу жирных уебков тем более, – сказала она.

– Половина десятого, – сказал я, нервничая, – пора жрать, Лида.

– Закрой рот, – сказала она, – причем во всех смыслах.

– Сначала сгонишь вес анаэробными нагрузками, – сказала она, – потом немного аэробных.

– Гос-п-п-поди, – сказал я.

– Дай мне мой завтрак, – сказал я.

– Никаких завтраков, – сказала она, – только стакан апельсинового сока.

Ну, я недолго думая и выплеснул этот сок ей в лицо.

ххх

Проснулся я от того, что у меня затекли руки.

В принципе, последнее время такое случалось все чаще. Лишний вес, сами понимаете. Опять же, храп. Когда поправляешься, начинаешь храпеть. Никогда не верил в это. Ровно до тех пор, пока не поправился. И не начал храпеть. Лида и в этом случае не смогла проявить сострадания, конечно. Представьте себе, что вас Каждую ночь будят по пятнадцать-двадцать раз хорошим ударом в ребра и шипением:

– Дапрекратитыблядьнахуйхрапетьзаебалужеспатьневозможно!

А у меня так было каждую ночь, несколько лет. Я иногда даже жалел, что мы подали документы на выезд, да было поздно. Слишком много мороки было с тем, чтобы их собрать, говорю же. Так что мы начали спать в разных комнатах. Нет, иногда я ее ебал, конечно – все-таки мой член именно то, из-за чего она и вышла за меня замуж, – но случалось это все реже. Из-за веса я очень уставал стоять за ней сзади, а она обожала именно так. А мои предложения поскакать на моем члене она воспринимала как оскорбление. Она ЛЮБОЕ предложение пойти на компромисс воспринимала, как оскорбление. Ебнутая сучка. А ведь когда-то я ее любил. Ну, или, если честнее, прельстился задницей и сиськами. Они были на заглядение: как у всех баб, которые после тридцати начинают толстеть. Господи, да что ж с того, живут же люди блядь и толстыми в браке?!

Я застонал и потянул руку из-под себя. Не смог. Подумал, что, может, и правда стоит сбросить пару килограмм. Попробовал встать, но упал носом в кровать. Перевернулся и с ужасом понял, что у меня связаны руки.

– Доброе утро, свиненочек, – сказала Лида

Я увидел у нее в руке мясницкий нож и заорал.

ххх

– Успокойся ты, придурок толстый, – сказала она.

– Не собираюсь я тебя убивать, – успокоила она.

– Блядьблядьблядь, – сказал я, – нет-нет-нет, только не ЭТО.

– Что?! – спросила она, и потом поняла и засмеялась. – Нет, ну какой же ты блядь псих-то, а? Ненормальный… Не собираюсь я тебе яйца резать.

– Уф, – сказал я, успокоенный.

– Тогда что происходит? – спросил я.

– Что за блядь, ролевые игры? – спросил я.

– Заткнись, – сказала она, – жирный ублюдок.

После чего сунула мне в рот свой сраный лифчик, присела рядом и излила душу.

… Только представь себе, сказала она, что ты с детства боишься потолстеть, с самого раннего детства, тем более, что родилась ты не в сраном Совке, а в нормальной демократической стране, смотрела перед детским садиком мультик «Винс» про юных фей, каждая из которых нарисована как кукла Барби, то есть так, что, живи такая в реальности, она бы и метра не прошла, потому что ее фигура противоречит ВСЕЙ системе земного блядь притяжения и физиологии, но ты-то смотришь, и вот, глядя на свои ляжки лет в девять в зеркале, думаешь, блядь, я не фея из команды Винс, я толстая и некрасивая, я себя ненавижу, все меня ненавидят, наверное, именно поэтому мама и папа развелись, начинаешь с этим жить, подрастаешь, в юности на пару лет тебя отпускает – ну, в том возрасте, когда любая баба в постель сгодится, от четырнадцати до шестнадцати выебать хотят любую, они свеженькие, – но потом начинается взросление и мучительный страх, и ты блядь истязаешь себя спортом, а потом появляется мужчина, который становится твоим мужем, а потом вдруг он начинает толстеть и жрать, как свинья, и ты глядишь на него, и видишь, видишь, видишь, мучительно видишь, что тебя ждет то же самое, а мужчина, который, по идее, должен быть твоей опорой и поддержкой, оказывается вонючей прожорливой жирной тва…

– Да-а-а-о-о, – говорю я.

– Достаточно? – спрашивает она. – Ладно.

– Да-да, милый, – сказала она.

– Глядя на тебя, я вижу Свое будущее, – сказала она.

– И это меня убивает, – сказала она.

– И меня убивает мысль, что это будущее может быть здесь, в этой Молдавии сраной, а не в благополучных Штатах, – сказала она.

Тут я понимаю, что глаза у нее блестят как-то не очень нормально.

После чего думаю, что она сошла с ума. А она, потрепав меня по щеке, сдирает с меня майку, и протирает бочка спиртом.

– Да-да, – бормочет она.

– Я срежу тебе лишний жирок, милый, – говорит она.

– С твоих омерзительных жирных бочков, – говорит она.

– Порепетирую на тебе, а потом срежу жирок себе, – хлопает она себя по бокам, где жирка совсем еще чуть-чуть, совсем блядь немного, хочу я сказать ей, но проклятый лифчик во рту мешает.

– Но сначала ты, – говорит она.

И, не успеваю я подготовиться, с размаху втыкает нож мне в блок.

Я отключаюсь.

ххх

В следующий раз я проснулся от того, что у меня не затекла рука. Это было так удивительно, и невероятно, что я и проснулся. Пошевелил пальцами, потом согнул руки в локтях. Нет, все движется. Открыл глаза. Руки не связаны. Приподнялся на них, огляделся. Простыня подо мной была вся в крови. Я был в крови. Но, странное дело, ничего не болело. Глянул вниз с дивана, и чуть было не блеванул. На ковре валялись два огромных, омерзительных куска жира. Мои, как я догадался, бока. Серые, в крапинках крови… Рядом валялись два маленьких розовеньких кусочка. Бока Лиды, догадался я. Глянул вправо. Под боком – Образно выражаясь, – лежала она. Невероятно стройная. И красивая. Я пошел в ванную, постоял под душем, смыл кровь. И увидел, что выгляжу теперь, как Аполлон, вздумай тот приобрести квартиру в кишиневской «хрущевке». Я был Красивый.

– Я Красивый, – сказал я, глядя на себя в зеркало.

И это было правда. Последний раз я выглядел так лет в двадцать. Я смочил полотенце водой и вернулся в комнату. Протер тело Лиды. Она постройнела. И открыла глаза.

– Какой ты Красивый, – сказала она.

– Невероятно, – сказал я.

– Ты в домашних условиях провела операцию по удалению жира! – сказал я.

– Да, – сказала она, и, встав, подошла к зеркалу. – И КАК мы теперь оба выглядим.

– Как боги, – сказал я.

– ДА, – сказала она, обернувшись, и пожирая меня взглядом.

– Какой ты Красивый, – сказала она, нервно поглаживая себя между ног.

– Я хочу тебя, – сказала она.

– А я тебя, – сказал я.

– Давай ЕБАТЬСЯ, – сказала она.

Мы бросились бдург к другу и я, подхватив Лиду на руки, присунул ей на весу. Начал бешено раскачивать ее, пока она, враскоряку, обхватила меня ногами. Я держал ее за задницу, и подбрасывал.

– Да-да-да, какой Стройный, – шептала она.

– Какая ТЫ стройная, – говорил я.

– О Боже, – сказал я.

– Ты спустил? – спросила она.

– Ерунда, – сказал я.

– У меня все еще стоит, – сказал я.

– И КАК, – сказала она.

– Говорила же я тебе, что снижение веса сказывается на потенции, – сказала она.

– Говорила же я тебе, что похудание на молекулярном уровне приводит к повышению выброса бета-гормонов в кровь, что вызывает, в свою очередь, резкое увеличение числа кровяных телец, поступающих в пещерис… ой бля ДА, глубже – сказала она.

– Да, – сказал я, встал к стене, прижал к ней Лиду, и продолжил трахать ее на весу.

Минут через десять она кончила первый раз, через двадцать – второй. Третий и четвертый – я засекал – она кончила на сорок пятой минуте, подряд. После полутора часов она кончила восемнадцать раз. На втором часу двадцать первой минуте я поставил ее раком.

– О Боже, да, давай, малыш, – просила она, – ты сейчас такой Сильный…

Через три часа я подобрал с пола кусок своего жира, смазал им член, и трахнул ее в задницу.

… после восьми часов невероятной, фантастической ебли, я отнес Лиду в в ванную, и помыл тепленькой водичкой. Принял душ сам, отнес ее в комнату. Лег, положил ее сверху, и нежно и долго поцеловал.

– У меня спина чешется, – сказала она.

– Лопатки, – уточнила она, – как будто… растет что-то?!

– Точно, – сказал я.

За спиной у нее появилось что-то радужное и сияющее.

– Черт побери, это крылышки, – сказал я, всмотревшись.

– Как у феи из команды «Винс»! – сказал я.

Это и правда были крылышки. Следующими изменились ее волосы – они стали ярко-зелеными. Потом невероятно расширились глаза, и запястья и щиколотки стали неестественно тонкими. Ноги удлинились в два раза, шероховатости с кожи на бедрах пропали. Талия стала очень тонкой… Я не верил своим глазам. На мне лежала фея из команды «Винс»! Я уеду в США с феей из команды «Винс»! Я только что выебал фею из команды «Винс»!

– Я люблю тебя, фея «Винс»! – сказал я.

Она улыбнулась и запорхала под потолком.