Над городком появилось Солнце.

Как всегда после неожиданной и короткой бури, погода вновь стала чудной. Природа, словно истеричка, уже и сама не понимала, что это на нее нашло. И нашло ли? Только беспорядок во дворах свидетельствовал о буре неопровержимо. Как и след на стене от брошенной бутылки – о приступе пьяного бешенства истерички. Я поймал себя на странной мысли.

О чем бы я не думал, я думал о своей жене.

Значило ли это, что я люблю ее? Нет. Я ненавижу ее, знал я наверняка. И был влюблен в Юлю, которая, как на грех, куда-то запропастилась. Но Рина действительно всплывала у меня в мозгу, как проклятый поплавок, по любому поводу. Она вжилась в меня, как омела в дуб. Это только для друидов, ведьм, и экзальтированных идиотов омела – загадочное колдовское растение. Спросите любого биолога. Омела это растение паразит.

И моя жена-паразитка, вросшая мне под кожу, обожала омелу.

Впервые я подумал, а не убить ли мне ее? Терять, судя по тому, что находилось у нас в подвале, нечего. А трупы.... Что же, тела это всего лишь мусор. И его убирают. Я подумал, что через два дня, когда городок заполнят отдыхающие, их тоже ждут нелегкие два-три часа уборки. Из всего поселка сейчас обитаемы были от силы семь-восемь домов.

В одном из них лежала сейчас девушка с моим семенем в заднице.

В другом – моя жена смывала с задницы чье-то семя.

Уверен, в оставшихся шести-семи происходили не менее интересные события. Может быть, в одном из них придумали лазерную бомбу, а в другом изнасиловали и убили девственную лилипутку. Кто знает? Но это чужие истории. Они меня не касаются.

Как и все бывшие писатели, я страшно ревнив к чужим жизням.

Оставив Яну лежать на полу – мне бы отдохнуть, господин писатель, со вздохом сказала она, – я спустился на первый этаж дома. В наших окнах было пусто. Значит, Рина была в ванной. Закутавшись в халат, я выскочил из дома, и быстро пробежал к своему крыльцу. Стараясь не хлопать дверью, вошел в прихожую, и быстро налил себе пол-стакана джина. У него резкий запах, и он отобьет привкус Яны, знал я.

Как и все дьявольские создания, Рина обладала дьявольским нюхом.

Но джин отбивает нюх у собак и дьяволиц. Так что, когда я выпил половину порции, маслянистая пленка джина уже скрыла мой грех, как покров Богородицы – осажденный Константинополь. И я, чувствуя себя предводителем крестного хода, торжественно поднялся на второй этаж, и тихо открыл дверь ванной. Рина стояла под душем, ее почти черные из-за загара ягодицы блестели под слоем воды, спина скрывалась за мыльной пеной. Судя по ее сытой улыбке, она действительно трахалась с кем-то. Что же, подумал я.

Добро пожаловать домой, дорогая, – сказал я.

Она резко обернулась. Я увидел в ее глазах плохо скрытое удивление.

Рина явно не ожидала увидеть меня снова.