– Берёте тротил, – сказал товарищ генерал.

– Везете к дому Ха, – сказал он.

– Ну, в смысле, к Икс, – сказал он.

– Заходите в подвал, – сказал он.

– Кладете мешки с тротилом в подвал дома, – сказал он.

– Дома Ха, – сказал товарищ лейтенант.

– Нет, кретин, – сказал товарищ генерал.

– Дома Икс, – сказал он.

– Так точно, – сказал товарищ лейтенант.

Покраснел. Опустил очи долу. Дол подмигнул, держись, мол, лейтеха. Товарищу лейтенанту сразу стало легче. Это фамилия такая была у товарища капитана, Дол. И был он очень невысокого роста. Настолько, что каждый раз надо было очи Долу опускать. А все негодяи, подумал товарищ лейтенант. Именно они, – во время проведения одной из Операций, – умудрились заминировать пути отхода, и товарищ капитан Дол, возглавляя группу преследования, наступил на противопехотную мину.

– Которая, между прочим, лейтехи, – сказал товарищ полковник на курсах лейтех.

– Запрещена международной конвенцией по запрету употребления, – сказал он.

– Противопехотных мин на пути следования групп преследования, – сказал он.

– Особенно, возглавляемых товарищами старшими капитанами, – сказал он.

Грустно вздохнул, и продолжил разбирать схему противопехотной мины.

…Давно это было, подумал товарищ лейтенант, еще в учебке. Там, где он, и еще сотня молодых лейтенантов постигала азы разведки, шпионажа, писала очерки на сайт «Арт оф вор», про то, как они воевали в Афгане, – чаще всего под заголовками «Путь моей роты» – пила спирт, переписывалась с телками с сайтов знакомств… На одной из таких лейтенант после выпуска и женился. Им вообще всем рекомендовали жениться сразу после получения погонов, потому что, как сказал товарищ инструктор, «когда есть семья, можно крепче держать за яйца». Это точно, ухмыльнувшись и вспомнив Нинку свою, подумал лейтенант, – про яйца и захват очень верно… А еще они устраивали в учебке «велосипеды» новеньким. Суешь между пальцев вату, пропитанную спиртом и поджигаешь… Товарищу капитану Долу, даже если очень захотеть, «велосипеда» не сделать, подумал товарищ лейтенант. Глянул на подшипники под доской, на которой возвышалось – ненамного, на корпус, – мужественное тело капитана. Товарищ Дол подмигнул. Лейтенант подмигнул в ответ…

– Отставить мужеложеское перемигивание, – сказал товарищ генерал.

– Так точно, товарищ генерал, – сказал капитан Дол.

Мужественно брякнул медалями, стиснул в руках краповый, в синюю полоску, берет.

– На тебя, капитан, надежда, – сказал товарищ генерал, потеплев в голосе, как бывает, когда в теплую ванную ссышь.

– Лейтеха молодой, обкатать надо, – сказал он.

– Чтобы все у вас чики пуки было, – сказал он.

– Дом не перепутали чтоб, адрес, – сказал он.

– Количество вещества, – сказал он.

– Чтоб не все как обычно было, – сказал он.

– А чтоб комар носу блядь не подточил, – сказал он.

– Все ясно, – сказал он.

– Так точно, товарищ генерал, – сказали капитан и лейтенант хором.

– Вопросы есть? – сказал товарищ генерал.

– Так точно, товарищ генерал, – сказал лейтеха.

– Это правда тротил в мешках? – спросил он.

Капитан Дол вздохнул, и едва не упал со своей досочки.

–… лейтенант, – сказал товарищ генерал.

– Мы со своим народом не воюем, – сказал он.

– Цель – повысить уровень бдительности граждан, – сказал он.

– А не посеять панику и смерть, – сказал он.

– Хотя в каком-то смысле… – сказал он.

– В мешках ведь сахар, – сказал он.

– А он в каком-то смысле, – сказал он.

– Тоже белая смерть, – сказал он.

Задумался, закурил…

– Можно идти, товарищ генерал? – сказал капитан Дол.

– Так точ.. – сказал товарищ генерал.

– Тьфу бля в смысле уматывайте, придурки, – сказал он.

– Одна нога там, другая здесь, – сказал он.

– Катись колбаской по Малой Спасской, – сказал он.

– Ковыляй потихонечку, – сказал он.

– А, ха-ха, ха-ха, – сказал он.

– И еще, пацаны, – сказал он.

– Да, товарищ генерал, – сказали пацаны хором.

– Сахар-то потом верните, – сказал товарищ генерал.

– В бухгалтерии, сукины дети, сто шкур с меня снимут, – сказал он.

– Сахар это для училища ФСБ, – сказал он.

– Сто порций компота для будущих лейтенантов, – сказал он.

Прищурившись, проводил взглядом капитана с лейтенантом. Закурил. Глянул на карту мира.

Тревожно пестрела она синими и красными флажками.

Вынув из карты синий, генерал поменял его на красный. Снова тревожно закурил, тряхнув непокорной челкой.

Застыл с двумя папиросами в пальцах.

* * *

Первым делом товарищ капитан Дол намочил сахар.

Ну, так как это делали недобросовестные сотрудники советской торговли с целью извлечения дополнительной прибыли из продуктов питания, находившихся в обороте советской торговли. Чего товарищ лейтенант, конечно же, не помнил. Поэтому глаза его – чистые, наивные, синие, как небо над березовой рощей в к/ф «Пушкин» с актером Безруковым в главной роли, – были круглыми и удивленными.

– А чего тут удивляться, – сказал товарищ капитан.

– Берешь, лейтеха, мешок сахара, – сказал он, взяв мешок сахара.

– Отсыпаешь из него ведро сахара, – сказал он, отсыпав ведро сахара.

– Выливаешь на мешок ведро воды, – сказал он, вылив на него ведро воды.

– И получаешь все тот же по весу мешок сахара, – сказал он.

– А ведро сахара берешь себе, на личные нужды, – сказал он.

– Служи, салага, как дед служил, – сказал он.

– А дед служил и не тужил, – сказал он.

– Да, но сахар же, – сказал товарищ лейтенант.

– Да, – сказал товарищ капитан, отсыпая ведро сахара из мешка.

– Он же того… – сказал лейтенант.

– Будет мокрый, – сказал он.

Тупой лейтенант мне попался, подумал товарищ капитан. Вздохнул. Глянул укоризненно. Поймал взгляд Нинки, на кухне сидевшей за мужчинами, да следившей, чтобы огурчики не заканчивались. Сказал:

– А батарея на что, лейтеха? – сказал он.

– Зенитная? – сказал лейтеха.

–… – сказал товарищ капитан.

– И где вас таких делают? – сказал он.

– На кузне, – сказал лейтенант.

– Гвозди бы делать из этих людей, – сказал он.

Говорил медленно – читал фразу на вымпеле, полученном за отличную подготовку к Олимпиаде училища. Которая была прям как Олимпиада 80—го года, потому что там тоже никаких американцев не было, а были только чекисты да черные. Что, впрочем, одно и то же, вспомнив национальный состав училища, подумал лейтенант.

– Батарея, да не та, – сказал капитан.

– Отопления, – сказал он.

– А не стыдно ли? – сказал лейтенант.

– В смысле? – сказал капитан.

– Ну, там, краст… ну бра… – забормотал лейтенант.

– Ты по описи сахара сколько взял? – сказал капитан.

– Сто кило, – сказал лейтенант.

– А вернешь сколько? – сказал капитан.

– Сто кило, – сказал лейтенант.

– ак чего ты целку из себя строишь, лейтенант, – сказал товарищ капитан.

– Нинка детишкам варенья сварит, – сказал он.

– А если… – сказал товарищ лейтенант.

– Думаешь, товарищ генерал не в курсе? – сказал капитан.

– Он, небось, туда уже три ведра воды вылил, – сказал он.

– Контора у нас демократичная, – сказал он.

– И потом, – сказал он.

– Зарплаты у нас скромные, – сказал он.

– Не за деньги работаем, – сказал он.

Дренькнула дверь, задрожало стекло. Заполнилась кухня звонкими голосами. Ванька, Васька да Машка вбежали комом сцепившимся. Залипли ручонки детские на шее лейтехи. Эх, хорошо как, подумал лейтенант. Да заради деток чего бы и не сцедить сахарку-то. Сказал:

– Наливай!

* * *

…сахар на батарее белел, словно героин в фильмах про наркобаронов.

– «Человек со шрамом», – сказал товарищ капитан, собираясь.

– Какой он все-таки… тонко чувствующий, – подумала Нина.

– Неужто он ее чпокнул, пока я в ванной блевал, – подумал товарищ лейтенант.

– Папка пошел долг свой выполнять, – подумали Машка Ванька да Васька.

– Хорошо я ее чпокнул, пока он в ванной блевал, – подумал товарищ капитан.

Накинул на себя плащ кожаный – урезанный наполовину, чтобы, значит, по полу не тащился, – дождался, пока лейтеха оденется, выкатился в подъезд. Подтянулся на руках, уселся лихо на перила, и как Кит Ветрогон в мультфильме про медведя Балу и других голливудских затейных животных, покатился вниз. Только глаза в темноте подъезда сверкнули! Лейтенант, даром, что здоровый, за капитаном еле поспел. С трудом поместился в машину-инвалидку. Сказал, глядя в зеркало заднего вида:

– Чисто, слежки нет.

Тронулись, встроились в бурное движение московское. Подрезали тачку крутую с мигалками, и едва водила пистолет было достал, сверкнули из-за лобовухи удостоверениями. Дождались, пока терпила сам у себя отсосет – капитан снимал на мобилу, – простили лоха, и помчались дальше.

– Товарищ капитан, – сказал лейтеха, волнуясь.

– Да, лейтеха, – сказал товарищ капитан, лихо нажимая на педали скорости палкой специальной.

– Расскажите… – сказал лейтенант.

– Про самое-самое свое задание… – сказал лейтеха.

Капитан задумчиво хмыкнул. Морщинами прорезалось мужественное, словно у актера в фильме про разведчиков, лицо.

– Значит, так, лейтеха, – сказал он.

– Шли мы караваном из Пянджского ущелья, – сказал он.

– А тут нам навстречу вылетает колонна вертолетов, – сказал он.

– И все «черные ястребы» – сказал он.

– ЦРУ и МИ-6, – сказал он.

–… в рот, – сказал лейтенант ошеломленно.

–… – недовольно покосился на него товарищ капитан.

– Виноват, товарищ капитан, – сказал лейтенант.

– В общем, беру я в правую руку свой «Калаш», – сказал товарищ капитан.

– А в левую миномет… – сказал он.

Закапал на лобовое стекло дожь. Ну, в смысле дождь, но любимый певец лейтехи, Юрий Юлианович Батька Шевчук, он же всегда говорит только «дожь».

– Грянул летний гром, – мысленно напел про себя лейтенант.

– И дожжем замыло, задолбало все вокруг, – пропел он.

Капитан рассказывал, и суровая правда войны его – немногословная, как все мужчины, – резала слух лейтенанта обнаженным и неприкрытым смыслом их трудной и такой нужной всем работы.

–… ой обнаженный и неприкрытый смысл, – сказал товарищ капитан.

–… нашей трудной и такой нужной всем работы, – сказал он.

–… надцать мошонок срезал и засушил, – сказал он.

Тронул мешочек, висящий на зеркале заднего вида.

Рассмеялся.

* * *

В подвале дома по указанному адресу Икс было сухо и тепло.

Вышел лейтеха из подвала, вынул из багажника мешок с мокрым сахаром, и потащил вниз. Затем и второй принес…

* * *

…когда дом с сахаром в подвале взорвался, старший лейтенант был в командировке.

Вернувшись, – загорелый, щетинистый, мужественный, – он долго стоял в кабинете товарища генерала, не слыша слов ободрения и утешения, не чувствуя похлопываний по плечу… Стоял и молча смотрел в карту с синими и красными флажками. Один из которых был воткнут в тот самый дом… Что взорвался, унеся жизни 156 жильцов. Среди которых были Нинок, Васек, Ванька, да Машка… Гулко и пусто, пусто и гулко будет отныне в моем сердце, думал лейтенант. Совсем как в доме, который у меня будет, если, конечно, дадут комнату в общаге по распределению. Ведь квартиры, как и дома, больше нет. Как и семьи… Так думал лейтенант и слезы катились по его мужественному лицу на бронежилет, а потом и на берцы, которые, он, конечно же, не успел снять после своей опасной командировки.

И которыми он в командировке бУхал.…

Раздавались гулким эхом вдалеке слова утешения товарища генерала.

–.. ваш рот, – говорил товарищ генерал.

– Кто же знал, что вы, притырки, – говорил товарищ генерал.

– Намочите тротил, – говорил он.

– И сопрете себе целое ведро, – говорил он.

– Вот он возьми, и не взорвись там где надо, – сказал он.

– И там, где не надо, взорвись, – говорил он.

– Вы же сказали, саха… – сказал лейтенант.

– Ты в разведке дебил или где? – сказал генерал.

– А маскировка? – сказал он.

Лейтенант молчал, окаменевший, прятал горе свое за щетинистыми бровями, сопел тяжело, старался не думать о плохом. Глядел на кадры репортажа, который ему показывали: с бегущей строкой, людишками, несущимися из дома, где два мешка сахару нашли – пресс-служба так и заявила, что, мол сахар, да учения, – и развалины своего дома. Того, где на батарее ведро тротилу высохло да взорвало все. Даже клочков от семьи не нашли…

–… ы не журись, Сашка, – услышал лейтенант.

– Сашка же тебя зовут? – сказал товарищ генерал.

– Колька, – сказал лейтенант безучастно.

– Колька, братан, не журись, – сказал товарищ генерал.

– Мы, твоя контора, твоя семья, – сказал он.

– Не оставим тебя в беде, – сказал он.

– Мы все тебе компенсируем, – сказал он.

– Вот тебе за Ваньку, – сказал он, протягивая конверт.

– Вот тебе за Маньку, – сказал он, протягивая второй конверт.

– А вот и Ваську, – сказал он, щедро даря третий конверт.

– За Нинку, извини, не положено, – сказал он, разведя руками.

– Она у тебя домохозяйка была и не застрахованная, – сказал он.

– К тому же, Игорешка, не убивайся ты так по ней, – сказал он.

– Гулящая она была, – сказал он.

– С капитаном Долом перлась, – сказал он.

– Который и придумал всю эту аферу с сахаром, – сказал он.

– Конечно, не просто так, а потому что он, – сказал он.

– Был давно уже перевербован, – сказал он.

– Когда?! – сказал лейтенант.

– Еще в Афгане, – сказал товарищ генерал.

Закурил, глядя на карту. Сказал горько:

– Он мне как сын был… – сказал он.

– Но однажды, – сказал он.

– Шли мы караваном из Пянджского ущелья, – сказал он.

– А тут нам навстречу вылетает колонна вертолетов, – сказал он.

– И все «черные ястребы»… – сказал он.

– ЦРУ и МИ-6, – сказал он.

–… в рот, – сказал лейтенант ошеломленно.

–… – недовольно покосился на него товарищ генерал

– Виноват, товарищ капитан, – сказал лейтенант.

– В общем, беру я в правую руку свой «Калаш», – сказал товарищ генерал.

– А в левую миномет… – сказал он.

– А когда бой кончилась, он и появился, – сказал он.

– Мол, контузия, был в канаве, – сказал он.

– Ради прикрытия, ноги себе отрезал, – сказал он.

– Но мы, конечно, рано или поздно разоблачаем всех, – сказал он.

Включил телевизор. На экране забегали полосы, потом картинка появилась. Висел на струнах фортепиано под потолком обрубок капитана Дола. Страшно похожий на какого-то удивительного парашютиста, вздумай тот отрезать себе ноги, раздеться догола, и обмотаться стропами без купола и отрезать себе мошонку.

Капитан кричал, и кричал страшно. Совесть, подумал лейтенант. Товарищ генерал кивнул.

– Совесть мучает, – сказал товарищ генерал.

Выключил экран, закурил. Помацал себе правую сиську.

– Сердце, лейтеха, – сказал он, поймав взгляд лейтенанта.

– Я же все через него пропускаю, – сказал он.

– Вы же мне как дети, – сказал он.

– Родные, – сказал он.

– А почему справа? – сказал лейтенант.

– Так мы ведь всегда правы, – сказал генерал.

Встал. Потянулся.

– Кстати, о детях, – сказал он.

– Мы тут с пацанами… – сказал он неловко.

– Раз уж такая фигня… – сказал он.

– Ну в смысле без детей… – сказал он.

– И твои погибли… – сказал он.

– Одиночество, тоска,, – сказал он.

– В общем, вот, – сказал он.

– В конце-то концов, дети вырастают и на хер шлют, – сказал он.

– Бабы все шлюхи, – сказал он.

– А это… не обманет не предаст… – сказал он.

Свистнул. Из-под стола вылезла овчарка.

– Вот тебе Джульбарс вместо семьи, – сказал товарищ генерал.

Пес, виляя хвостом, обнюхал берцы лейтенанта и задрал лапу. Это, наверное, чтобы сбить с толку поисковиков, подумал лейтенант. Джульбарс сел, оглядываясь.

– Джульбарс, – сказал ему лейтенант.

– Он на Джульбарса не отзывается, – сказал генерал.

– Только на Рекса, – сказал он.

Овчарка, заслышав «рекс», гавкнула утвердительно.

– Настоящий разведчик, – подумал лейтенант.

Кивнул генерал утешительно. Сказал в спину уходящему с верным псом лейтехе.

– И это, Петров, – сказал он.

– Антонов, – сказал, не оборачиваясь, Антонов.

– Антонов, – сказал генерал.

– Ведро сахару-то верни, – сказал он.

– В бухгалтерию, – сказал он.

* * *

Конечно, смирение к лейтенанту Антонову пришло не сразу.

Как ему и говорил и предупреждал о том штатный психолог ФСБ, который провел с ним три сеанса психотерапии, поначалу его будут мучить фантомные боли.

– Типа как капитана Дола по поводу ног, – сказал психолог.

– Только вы эти мысли гоните прочь, – сказал психолог.

– Потому что если мы их узнаем, – сказал он.

– То мучить вас будут не мысли, а мы, – сказал он.

– Так что просто начните рисовать, купаться с дельфинами, – сказал он.

– Выгуливайте собаку, учите ее всяким штукам, – сказал он.

Лейтенанту семья поначалу снилась. Детки играющие… Теплые, шелковистые волосы Нинки, живот ее, размякший после родов и такой… родной. Просыпаясь, лейтенант с болью видел, что рука его тонет в брюхе Джульбарса, который, скотина ебанная, упорно не желал спать на полу, а только на кровати. Первые несколько месяцев лейтенант пил. А когда понял, что ничего не помогает, ступил на скользкую тропинку предательства.

– Значит, Рексик, да – бормотал он.

– За семью и дом овчарку мне, – бормотал он.

– Вот как контора кровь оценила, – бормотал он.

Шептал что-то, выискивая в интернете. Наклонялся близоруко – что не мешало ему быть отличником по стрельбе и боевой подготовки, – к экрану. Недели поисков даром не прошли. Лейтеха отыскал настоящий оппозиционный портал в интернете! Назывался он «Советская пресса» – сокращенно svpressa. ru – и на нем было нарисовано красное знамя, две карикатуры на Контору и Президента-Главнокомандующего, а еще там были две фотографии мужиков в профиль.

И подпись.

– Побуяним против власти, мужики! – было написано там.

– Хватит ужо уродам пить нашу кровь, – было написано там.

– Скажем режиму «нет», – было написано там.

– Каждому, кто придет свидетельствовать за преступления режима, – было написано там.

– Два пива, гарцкая канарей… – было написано там.

– В смысле прямой эфир и место в Рядах Борцов, – было написано там.

А ниже, маленькими буквами, выходные данные, адрес и – «при содействии администрации президента РФ»

* * *

…в студии, откуда транслировалось все в интернет, – как в комнатке, где капитана Дола замучили, подумал лейтеха, – было очень светло. Стеклянный стол, микрофоны, книжки на полках. Маркс, Деррида, Кара-Мурза, Ленин – прочитал имена лейтенант. Все наши, с теплотой подумал он. Потрепал по холке Джульбарса. Глянул на мужика, который напротив сидел. Высокий, статный, молодой, в грубом рыбацком свитере, лицо волевое, красивое…

– Не иначе, как главный враг режима, – подумал лейтеха.

Подпер рукой щеку и приготовился рассказывать свою горькую правду. Начал подвывать тонко и горько Джульбарсик…

– Ну что пацаны, побуяним?! – сказал мужик в свитере фразу, которой, как объяснил он лейтехе, все развлекательные передачи у них начинаются.

– А сейчас, сограждане, – сказал мужик в свитере.

– Прямо в эфире, – сказал он.

– Нам расскажет Всю Правду, – сказал он.

– О Режиме и его кошмарных преступлениях, – сказал он.

– Раскаявшийся лейтенант ФСБ, – сказал он.

– Товарищ Антонов, – сказал он.

Тренькнул телефон у ведущего. Кивнул парень одобрительно лейтехе – мол, режь правду, как хирург матку, – а сам отошел в уголок, перетереть.

– Значит, люди добрые, – сказал лейтеха.

– Сам я лейтенант ФСБ и поручили мне как-то два мешка саха…

– ДОЛОЙ АНТИНАРОДНЫЙ РЕЖИМ, – сказал вдруг громко парнишка в свитере, прижимая телефон к уху.

– Ну это, ну да… я в общем сказать хоч… – сказал лейтеха.

– Путин ВОН! – сказал парнишка громко и микрофон на себя потянул.

– Два мешка сахара и по адре… – сказал лейтеха.

– ДОКОЛЕ НА ХА, – прокричал ведущий.

– Да что вы себе такое позволя… – сказал лейтенант.

– Я историю рассказать хочу, про троти… – сказал он.

– ВСЕ НА МАНИФЕСТАЦИИ, – проорал парень, пытаясь, почему-то, одной рукой отнять у лейтехи микрофон, а другой – зажать ему рот.

– Да я собственно, я и хочу расска… – сказал лейтеха.

– МЫ ВСЕ УСТАЛИ!!! – прогремел парень, содрав с себя свитер и пытаясь затолкать его лейтехе в пасть.

– Р-р-р-р, – зарычал Джульбарс.

– Два мешка сахара а он блядь тротил оказа… – попытался было лейтеха скороговоркой историю свою рассказать.

– Детки, Нинка, все прахом пошл… – сказал он.

– ДО-ЛО-Й ДО-ЛО-Й – проскандировал парень в свитере.

– Да дайте же расска… – хрипел лейтеха, на которого уже и другие ведущие навалились.

– ДОРОГОЙ ТЫ МОЙ ЧЕЛОВЕК, – прокричал статный парень.

– КАК ЖЕ МЫ ТЕБЯ ЦЕНИМ ЗА ПРЯМОТУ И ОТКРОВЕННОСТЬ, – прокричал он.

– ДАЙ ЖЕ Я ТЕБЯ РАСЦЕЛУЮ!!! – прокричал он.

– ЗА ПРАВДУ, – прокричал он.

– Да я же её еще не… – пропищал лейтеха.

– ЗА ТО ЧТО ТЫ С НАМИ ПРОТИВ РЕЖИМА, – крикнул ведущий.

Схватил лейтеху за голову и трижды, – по русскому обычаю, – крепко расцеловал в губы.

А потом вдруг успокоился и сел на свое место.

– Вот припадочный, – подумал лейтеха.

Взял себе микрофон, и сказал в него.

– ыыыыаааа аааыыыы, – сказал он.

– оооооооаааааыыыыеее, – сказал он.

– иииииоооеееееее аааооооыыыы, – сказал он.

После чего увидел, как по подбородку его струится кровь.

Целуя, ведущий откусил ему язык.

* * *

Штатный психолог конторы оказался прав.

После рецессии, лейтенанту Антонову стало намного легче. Он смирился, и никогда больше не пытался ни с кем поделиться с тем, что случилось в ту грозовую ночь, когда ему и изменнику капитану Долу поручили спрятать два мешка сахара в подъезде дома. Он даже не стал звонить на радио «Свобода» известному писателю Шандеровичу, потому что, – как объяснил психолог, – тот заради Конторы откусит не только язык…

Лейтенант стал смотреть телевизор и ему начали нравиться программы «Давай поженимся» – особенно лейтенант ценил советы свахи Розы Сябитовой, и даже в чем-то старался следовать им, – и все телепередачи Леонида Парфенова про Крымскую войну. Ну, ту, которую Крым выиграл.

Еще лейтенант Антонов стал смотреть все выпуски сериала «Комисар рекс».

Эта история про отважную полицейскую собаку навсегда заставила забыть его о бедах и неприятностях.

И, конечно, лейтенант полюбил гулять с Рексо… Джульбарсом, – который стал ему настоящим другом, и заменил, наконец, семью, – и даже начал учить его всяким штукам.

О некоторых из них он вычитал в разделе «Зоофилы» сайта эротических рассказов «Стульчик».