Дж. Лэрд. «Допрос третьей степени»

 

Трибуны грохотали морским прибоем. Рослый, атлетически сложенный центр-форвард ринулся вперед, выиграв добрых десять футов у растерявшихся защитников ливерпульцев, взмыл в воздух, и в следующее мгновение отменный удар головой исторг из глоток зрителей торжествующий рев.

Ричард Блейд бросил скептический взгляд на картину всеобщего ликования, досадливо сморщился и махнул рукой. В этот сезон шотландцы были непобедимы, и исход матча — тем более, на их поле, — предугадать было не сложно. Плюхнувшись с размаху в жалобно заскрипевшее кресло, он закурил и мрачно уставился на экран телевизора.

Нет, перипетии футбольного матча его не слишком волновали. В конце концов, мир не перевернется от того, вкатят ли пару мячей в ворота или наоборот. И в том, и в другом случае публика получит свое — пару часов сильных ощущений и по бутылке спиртного на брата. За бутылку, правда, придется заплатить отдельно.

Блейд покосился на придвинутый к креслу столик. У него тоже была заготовлена бутылка — причем не дрянного виски, которое потребляли футбольные фанаты, а хорошего французского бренди. Он собирался откупорить ее в момент окончания матча. Только тогда, и ни минутой раньше! Отметив победу англичан или шотландцев, он выкурит сигару и отправится пообедать. Затем пошатается по Пелл-Мелл, заглянет в парутройку магазинов, выпьет стаканчик в баре, а после этого…

Он снова поморщился. После этого делать было абсолютно нечего — разве позаботиться об ужине. Третья неделя отпуска проходила на редкость тоскливо, и Блейд чувствовал, что четвертую ему не пережить. Нет, не пережить! Даже с помощью французского бренди!

В душе у него была пустота, как на обратной стороне Луны. Можно считать, что во время последней операции он и в самом деле там побывал! Пустыни Северной Африки и Ближнего Востока оказались ничем не лучше, разве что немного потеплее. Два месяца Блейд, восходящая звезда британской разведки, агент суперкласса, гонялся в песках за неким арабским террористом словно фокстерьер за лисой. Ветер и дьявольская жара вымотали из него все силы, и в самом начале заслуженного отдыха, которым вознаградил его Дж., шеф отдела МИ6, он почти с восторгом предавался сладостному безделью. Однако Блейд обладал слишком энергической натурой, чтобы получать удовольствие от подобного времяпрепровождения дольше трех дней; едва его силы восстановились, как он затосковал. Что же еще могло заставить его включить телевизор? Профессии разведчика требовала умения видеть на порядок дальше и больше других, и ему претило на досуге подсматривать мир в замочную скважину.

Пожалуй, лишь две вещи порадовали бы сейчас Ричарда Блейда: неожиданный звонок шефа да бутылка с янтарной жидкостью, сверкавшая яркой наклейкой на расстоянии протянутой руки. Однако телефон молчал, а до конца матча оставалось еще с полчаса.

Несмотря на хандру, он все-таки взял на себя труд присмотреться к событиям на голубом экране. Там мелькали ноги и спины, головы и плечи, иногда сменявшиеся более широкой панорамой; судя по всему, битва шла всерьез. Шотландия давила, Англия огрызалась и отступала, фанатики на трибунах орали, как оглашенные, размахивая флажками и пустыми бутылками, чувствовалось, что еще немного, и они пустят их в ход.

Что ни говори, подумал Блейд, футбол — мужская игра. Она дает выход агрессивным мужским инстинктам, вполне заменяя добропорядочным обывателям схватки гладиаторов и бой быков. К тому же, футбол подогревает патриотические чувства и позволяет излить их — тем или иным способом. Год назад, в июле шестьдесят шестого, Господь сподобил его оказаться на стадионе

в сладкий миг торжества Британии, когда тысячи зрителей в едином порыве затянули. Это было так величественно!

Блейд снова бросил взгляд на экран. Кажется, на сей раз болельщики не собирались заниматься хоровым пением, предпочитая рукопашную — камера скользила по трибунам, выхватывая наиболее пикантные моменты начинавшегося побоища. Жаль! Национальный гимн, британский или шотландский, прозвучал бы куда величественнее, чем грохот пустых бутылок о пустые головы! Блейд припомнил, что и сам пел — тогда, в, год назад — и пел с большим удовольствием. Правда, он был там не один, а с премиленькой блондинкой — как, черт побери, она ему представилась?.. Джейн? — и его энтузиазм подогревали воспоминания о приятной ночи и надежды на следующую, не менее приятную.

Сейчас у него не было постоянной подружки. Временной, впрочем, тоже. Эти временные стоили недорого и успели ему надоесть как репейник в заднице, кроме упражнений в постели, их не интересовало ничего. Поразмыслив на эту тему, Блейд решил, что любой нормальный мужчина после тридцати испытывает подсознательную тягу к более интеллектуальным отношениям, не исключающим, однако, здорового секса. Вот если бы он встретил хорошую девушку… настоящую леди, только без глупых викторианских комплексов… тогда бы он…

Мысль ускользнула, резкий телефонный звонок прервал его сентиментальные размышления. Восходящая звезда секретной службы Ее Величества, почти угасшая в процессе заслуженного отдыха, с надеждой уставилась на аппарат.

Это был Дж.

— Ричард, мой мальчик, — прожурчал в трубке голос шефа, джентльмена весьма обходительного и благоволившего Блейду, — ты еще не заскучал? Подозреваю, что твой отдых вступает в решающую фазу. Тебе еще не снятся знойные небеса Дамаска и физиономии арабских шейхов?

— Снятся, — честно признал Блейд. — А что, есть возможность вернуться в те края? Я готов!

Сейчас он отправился бы даже на Огненную Землю или в Гренландию выкрадывать секреты у эскимосов. Дж., однако, не спешил.

— Что ты делаешь. Дик?

— Смотрю телевизор, — буркнул Блейд. Хорошо зная своего шефа, он тоже решил не торопить события.

— Очень похвально! Международные новости, я полагаю?

— Нет, футбольный матч.

— Хм-м… И как там дела?

— догрызают ливерпульских, сэр.

Дж. снова хмыкнул.

— Мне всегда казалось, что у волков неоспоримые преимущества перед людьми… даже перед легионерами… Все-таки зубы, когти и четыре ноги…

— Эти парни все двуногие, сэр, — заметил Блейд.

— Ну, не стоит понимать меня буквально, мой мальчик… — шеф МИ6 сделал паузу, потом осторожно поинтересовался: — Что ты скажешь, если я предложу тебе немного встряхнуться? Так, маленькая головоломка… в духе Шерлока Холмса и Эркюля Пуаро…

Блейд слушал, не предпринимая попыток вставить ни слова. Дж. нередко обещали крупные неприятности, чреватые таким кровопролитием, перед которым его последний вояж на Восток показался бы детской прогулкой. С другой стороны, кровь должна бурлить и литься — или, по крайней мере, течь, а не застаиваться в жилах.

— Ты слушаешь меня? — спросил Дж., встревоженный молчанием своего подчиненного.

— Разумеется, сэр. Где же спрятана ваша головоломка? В подвалах Кремля или в недрах Пентагона?

— Гораздо ближе. Дик, гораздо ближе… У наших друзей из Скотленд-Ярда возникли небольшие затруднения с одним португальским джентльменом.

Блейд навострил ухо; вероятно, имеется в виду Рикардо Энрикес, решил он. Дня три назад газеты сообщали о блестящей операции Интерпола и британской полиции — захвате солидного груза наркотиков на борту, транспорта, ходившего под либерийским флагом. Его владельцем являлась корпорация и, судя по всему, этот Энрикес был крупной шишкой на древе наркомафии.

— ? — спросил Блейд, прижимая к уху трубку.

— Да, мой мальчик. Ты уже в курсе?

— Откуда? Читал в газетах, вот и вся информация… Насколько я понимаю, дело закончилось триумфом нашей доблестной полиции?

— Почти… — Ему показалось, что Дж. хихикнул. — Венок для триумфаторов уже сплетен, но в нем не хватает одной мелочи… пригоршни-другой алмазов… без которых блеск у него совсем не тот. И точку в этом деле должны поставить мы. Каллиграфически, Дик, не разбрызгивая чернил, ибо кляксы — не наш стиль работы, — в голосе шефа МИ6 послышались слабые нотки удовлетворения.

Блейд понимающе усмехнулся. От века криминальная империя включала две большие провинции, относившиеся к государственным и частным интересам; первую населяли агенты, контрразведчики и шпионы всех мастей, вторую — воры, гангстеры и дельцы теневого бизнеса. Секретные службы, белая кость этого сумрачного мира, занимались кражей чужих секретов и охраной собственных; полиция ловила уголовников. Пути их то и дело скрещивались, ибо агенты нередко нанимали гангстеров, а гангстеры — агентов, что не позволяло во многих случаях быстро и однозначно определить, по какому ведомству должен числиться свежий труп или мастерски вскрытый сейф. Полиция и разведка были естественными соперниками, и хотя первой всегда приходилось уступать, она не упускала случая подложить свинью могущественному конкуренту. И сейчас Блейд чуял запах этой дохлой свиньи даже по телефону.

— Вы хотите, чтобы я прибыл немедленно? — спросил он шефа.

— Да, мой мальчик. Но не ко мне! Я спихнул эту маленькую проблемку Харперу. Он тебя проинструктирует.

* * *

Приказ есть приказ, в какой бы вежливой манере его не преподнесли. Но, откровенно говоря, Блейд предпочел бы не иметь дела с полковником Харпером Ли, круглолицым сорокапятилетним крепышом; тот был слишком многословен и выражался весьма цветисто. Однако распоряжения начальства не обсуждают, и уже через двадцать минут (благо такси подвернулось очень кстати!) Блейд, почтительно склонив голову, входил в кабинет второго заместителя шефа МИ6.

Ли, раскуривавший огромную гавану, приветствовал его невнятным мычаньем. Выпустив кольцо дыма, он ткнул пухлой рукой в кресло и подвинул к Блейду коробку с сигарами. Блейд сел.

— Боюсь, Ричард, что приключения в Каире, Дамаске и Багдаде отвлекли ваше внимание от маленьких домашних радостей. — Ли со вкусом обсосал кончик сигары и, вслед за коробкой, протянул Блейду гигантскую зажигалку в форме … — Так вы не возражаете потрудиться в лондонских джунглях?

— Ни в коем случае, сэр, — заверил полковника Блейд.

— Отлично! Я лично просил Дж., чтобы дело было поручено вам. Речь идет о чести мундира, как вы понимаете, а кто из молодых способен поддержать ее лучше Ричарда Блейда? В любых обстоятельствах, самых деликатных, вы…

Блейд отключился. Ли курировал подразделения, работавшие, в основном, на территории Англии и Ирландии, так что в ведомстве Дж. его прозвали министром внутренних дел. Однако ему многое было известно, и Ричард подозревал, что лавиной слов полковник нередко маскирует свою осведомленность. Проникнуть к жерновам этой говорильной мельницы было невозможно, так что оставалось лишь покориться. Блейд потягивал сигару, с преувеличенным вниманием смотрел на толстощекую цветущую физиономию Харпера Ли и терпеливо ждал, когда тот перейдет к сути.

А, наконец-то!

— …парням из Скотленд-Ярда удалось слегка прищемить хвост дельцам от наркобизнеса. Они, знаете ли, стали в последнее время слишком резвыми! Такие, право, милые шалуны! А правительство, как водится, предпочитает закрывать на опасность глаза! Похоже, на Даунинг-стрит свято верят в свое искусство загонять джиннов обратно в бутылку… — Ли откинулся на спинку кресла, и она опасно затрещала. — Милейший дон Энрикес, с которым вы скоро познакомитесь, мой дорогой, один из таких резвунчиков. Почтенный португальский бизнесмен, энергичный и честолюбивый, владелец крупной компании и нескольких дочерних фирм — и все, как одна, успешно несут золотые яйца. Ну, экспортно-импортные операции и всякое такое… — полковник неопределенно помахал рукой. — Этот Энрикес уже попадал в поле зрения Интерпола и спецслужб — контрабанда оружием для партизан всех политических расцветок на юге Азии и восточных плоскогорьях Анд. А тамошние затейники, как вам известно, — сигара яростно пыхнула, и кольца синего дыма послушной чередой отправились в путешествие в дальний угол комнаты, — кроме денег и оружия весьма ценят специфические средства для промывания мозгов. Энрикес, смекалистый парень, установил необходимые связи и занялся экспортом-импортом белого порошка.

— Кокаин? Марихуана? Героин? — поинтересовался Блейд, слегка подавшись вперед.

— Что угодно! Лишь бы платили. — Ли прищурился, разглядывая таявшие в воздухе сизые кольца. — Кстати, не так давно Энрикес приобрел кое-какую недвижимость в Кенсингтоне, в самом фешенебельном районе, и ходатайствовал о предоставлении британского гражданства. Боже, помилуй королеву и нас, грешных! — полковник картинно воздел руки. — Этот мерзавец не пожалел денег на реставрацию и год назад въехал в особняк, реконструированный от крыши до подвалов! Говорят, настоящая крепость или дворец Гарун-аль-Рашида! И уж, несомненно, отличная штаб-квартира! Туг же всякая мелкая рыбешка пришла в движение… как всегда, когда крупная акула начинает мутить воду. И слепой не прошел бы мимо, не то что парни из Скотленд-Ярда! Дон Энрикес работал с размахом, доставляя в Лондон и Нью-Йорк товар из Камбоджи, Малайзии, Африки… Даже из Чили!

— Чили? — удивился Блейд.

— Для вас это новость? Плантации коки разбросаны где-то по плоскогорьям Боливии и Перу, а все манипуляции с сырьем происходят в тайных лабораториях на тихоокеанском побережье Чили. А дальше — дальше белый порошок начинает путешествовать по всему свету. — Ли с отвращением поглядел на окурок сигары и ткнул его в пепельницу. — Эта … следовала рейсом из Кейптауна на Лондон и Нью-Йорк. Интерпол и наши ищейки с помощью осведомителей отследили путь товара. На этот раз наркотик перевозился вместе с крупной партией какао-порошка из Африки и был упакован в стандартные фунтовые банки — комар носа не подточит! Груз сопровождали люди дона Энрикеса, отъявленные головорезы, готовые за пару шиллингов снять скальп с самого папы римского. Ну, как водится, среди них была и подсадная утка… Интерпол готовился провести основную операцию в Нью-Йорке, но события развернулись непредвиденно, и всю шайку накрыли прямо в море, в сотне миль от нашего побережья.

— На чем же они прокололись? — с интересом спросил Блейд. Таких подробностей в газетах не было.

— Перед самым отходом внезапно всплыла еще одна крупная партия порошка. Что делать? Среди грузов был арабский текстиль в больших картонных коробках. Люди Энрикеса, не мудрствуя лукаво, стали ссыпать порошок внавал в такие же коробки, скрепляя их липкой лентой. Святая простота, вы не находите? Не успело судно отойти на пятьдесят миль, как разыгрался небольшой шторм. В грузовом отсеке что-то сорвалось, часть коробок была расплющена, у бесстрашных мафиози сдали нервы, и они ринулись спасать драгоценный груз. Тут осведомитель Интерпола подал сигнал, на

высадили десант с вертолетов и взяли разом и товар, и всю шайку. Показания этих бандитов обличают дона Энрикеса на все сто, так что десять лет отсидки ему гарантированы, — Ли зажег новую сигару и задумчиво добавил: — Может быть, пятнадцать.

— Пятнадцать — это хорошо. Лучше только петля или гильотина, — с философским спокойствием заметил Блейд. — Значит, ему надолго испортили настроение?

— Вне всякого сомнения, — проворчал полковник, раскуривая гавану. — Да, неплохая операция! Оставалось только сцапать Энрикеса, что и было поручено нашим доблестным полицейским силам.

— Но, кажется, все прошло успешно? — Блейд попытался припомнить, что сообщалось в столбцах криминальной хроники.

— Не совсем, нет, не совсем…

— Разве его упустили?

— Нет, взяли. Но сразу же акции наших коллег из СкотлендЯрда резко пошли вниз.

— И кто же играет на понижение?

— Наш португальский джентльмен, разумеется. У него широкая натура южанина, и своими неудачами он готов поделиться с хорошими людьми бесплатно. — Улыбка Ли выглядела слегка натянутой. — Перед самым арестом в его доме побывал торговец контрабандными алмазами, некто Джон Элфин, южноафриканец. Вероятно, камешки были при нем, хотя взяли его на выходе уже пустым, опоздав с визитом к Энрикесу на каких-то полчаса. Энрикес, невзирая на подписанный прокурором ордер, забаррикадировался в своей крепости. Чиновники Скотленд-Ярда, действуя строго в рамках закона, оцепили дом, вызвали специалиста, и тот вскрыл замки на входной двери. Словом, они попали внутрь лишь через двадцать минут, когда алмазы испарились в неизвестном направлении. В глаза их никто не видел, слуги утверждают, что Энрикес с гостем беседовали тет-а-тет, и в этом не приходится сомневаться. Но из дома они могли исчезнуть только с помощью нечистой силы.

— Возможно, дон Энрикес заложил душу дьяволу, — ухмыльнувшись, предположил Блейд.

— Вот это вы и установите, мой дорогой, — Ли ответил ему ухмылкой. — Пожалуй, стоит еще припомнить, что три месяца назад с алмазных копей Оппенгеймеров в Южной Африке пропало несколько крупных необработанных камней, один из которых тянул на пятьсот каратов. Элфин нем, как рыба, и понятно почему: он-то свои деньги получил заранее, и прокол с наркотиками на

его не касается. А Энрикес тоже молчит. Для него эти алмазы — возможность снова подняться после недавних потерь и положенной отсидки… Так что, Ричард, — полковник похлопал Блейда по плечу, — постарайтесь найти камешки. Парни из Скотленд-Ярда не любят проигрывать в одиночестве и обратились за помощью к нам. Спешат прикрыть тылы — мол, смотрите, не смогла справиться даже секретная служба Ее Величества! — Ли невесело рассмеялся. — Словом, наша репутация на карте! Срок — неделя, и если понадобится какая-нибудь помощь, обращайтесь лично ко мне. С Богом, мой дорогой!

* * *

До Кенсингтона, цитадели лондонского истеблишмента, Блейд доехал быстро и без приключений. Внешне трехэтажный особняк Рикардо Энрикеса не слишком бросался в глаза на фоне столь же роскошных и вместительных соседних зданий; впечатляли разве что размеры окружавшего его сада.

У входа разведчика поджидал маленький сухопарый человечек, одетый неброско, но с претензией на элегантность; вытянутые вверх уши и длинная челюсть придавали ему сходство с овчаркой. Его миниатюрная комплекция разительно контрастировала с монументальной входной дверью, усиленной стальным листом полудюймовой толщины.

— Инспектор Финбоу, — отрекомендовался коротышка, — Кажется, я имею честь видеть мистера Блейда, сотрудника спецотдела? Полковник Ли говорил о вас, как об уникальном и опытнейшем работнике, — проворковал инспектор с тем оттенком фальшивой сердечности, который ясно свидетельствовал, что он не считает Блейда ни тем, ни другим. Ричард не доставил себе удовольствия снисходительно усмехнуться, а только сжал протянутую мягкую руку чуть сильнее, чем требовалось, с насмешкой наблюдая, как блекнет физиономия полицейского.

Но инспектора Скотленд-Ярда — мужественные люди, а потому Финбоу кисло скривил губы в улыбке и поклонился, приглашая гостя перешагнуть порог. В следующий час он не подходил к визитеру ближе, чем на полтора ярда.

Двери с шумом захлопнулись, и Блейд очутился в сказочном Зазеркалье: его рослая фигура отразилась сразу в дюжине продолговатых венецианских зеркал в роскошных серебряных рамах. Несомненно, их владелец хотел поразить воображение посетителей с первых же минут знакомства с его особняком.

— Отправимся на небольшую обзорную экскурсию, — проговорил маленький детектив тоном гостеприимного хозяина. — Я полагаю, что в конце ее суть проблемы станет вам понятной без слов.

Блейд коротко кивнул в ответ, с удивлением разглядывая две претенциозные мраморные лестницы, симметрично уходившие вверх и вниз; каменные перила поддерживали нагие женские фигурки, запечатленные в довольно откровенных позах.

— Прежний вид здания сохранен только с фасада, — ухмыльнулся Финбоу, перехватив недоуменный взгляд разведчика. — Внутри произведена полная реконструкция, оборудованы два подземных этажа и солярий на крыше. У пария денег куры не клюют, э? — добавил он совсем запанибратски.

Не проронив в ответ ни звука, Блейд устремился наверх широким размашистым шагом, предоставив Финбоу трусить сзади. На каждой лестничной площадке полукруглые окна с цветными витражами, утопленные в изящных эркерах, блестели, как россыпь драгоценных камней, намекая, что гостя ждут впереди сокровища пещеры Али-бабы. Середину второго этажа занимала внушительных размеров гостиная, претендовавшая на роль картинной галереи. Направо и налево открывались анфилады комнат, беспорядочно забитых антиквариатом, словно их хозяин гнался лишь за самым дорогим и ценным, стаскивая в дом все, что только под руку попадется. Зато картины — и малые, и побольше — подбирались не столь хаотично. Кареглазые и сероокие красотки, блондинки, брюнетки и огненно-рыжие, обнаженные как минимум до пояса, томно поглядывали на зрителя, с интригующими улыбками расстегивая юбки и джинсы — кто на дюйм, кто на два, а кто и на целых десять.

На третьем этаже раскинулся цветник розовых, голубых и нежно-салатных спален. Блейд насчитал их с десяток, а потом сбился со счета. По внутреннему убранству они напоминали друг друга как две капли воды: низкое широкое ложе, застеленное пятнистым, как шкура леопарда, покрывалом; зеркала на потолке; мягкие, ласкающие ноги пушистые ковры; стены, обитые тканью; резные столики и шкафчики; полуоткрытая дверь в ванную.

— Он что тут оргии устраивал? — поинтересовался Блейд.

— Южный человек, темпераментный, — неопределенно пожал плечами Финбоу.

— М-да-а… — уже не скрывая досады, протянул разведчик. — Тут можно искать до Второго Пришествия… Обширные хоромы!

— Не забудьте о подземных этажах, — живо откликнулся Финбоу. — Гараж, бассейн, сауна, бильярдная, кладовые… Огромные холодильные камеры! Мне таких еще не приходилось видеть.

Они спустились вниз, осмотрели столовую, библиотеку и хозяйский кабинет на первом этаже, прошли через кухню — вернее, кухонный блок из трех помещений, обследовали бильярдную и гараж, заглянули в гимнастический зал с бассейном и, наконец, обревизовали кладовые и холодильники.

От хранившихся там съестных припасов у Блейда зарябило в глазах. Роскошное изобилие голландских натюрмортов разом поблекло в этом собрании цельных мясных туш, розовых окороков, балыков, птицы, копченой рыбы — и так далее, и тому подобное. Похоже, здесь готовились к многомесячной осаде или атомной войне, которую хозяин явно желал пережить в условиях максимального комфорта. Одна небольшая кладовка была забита коробками с восточными сладостями, другая — коробками поменьше, от которых шел приятный дух дорогого шоколада. В отдельном отсеке-холодильнике стояли контейнеры, до верха заполненные разнообразными фруктами: спелыми бананами, сочными золотистыми персиками, ярко-оранжевыми апельсинами, светлозелеными фейхоа.

Блейд только махнул рукой и повернул к выходу, старательно делая вид, что сражен наповал.

— Винные погреба? — предложил Финбоу.

— Не стоит, — рассмеялся разведчик, — боюсь, там мы окончательно истечем слюной.

Они молча добрались до зеркального холла.

— Вот так, — подытожил маленький детектив, сдувая воображаемые пылинки с безупречно отутюженных лацканов, — вы все видели сами. В процессе поисков нужно прозондировать каждый квадратный дюйм поверхности стен, полов и потолков, а также детально исследовать все находящиеся в здании предметы, включая мебель, картины, кухонную посуду, консервные банки, бараньи туши и залежи бананов с персиками. Это работа для бригады специалистов месяца на три. У нас же нет ни времени, ни денег… надо все же пощадить карманы налогоплательщиков. Мы в тупике, — произнес Финбоу скорбным голосом и приложил кончики пальцев к подбородку на манер Шерлока Холмса.

— Ну, а чем кончились попытки расколоть этого португальского пройдоху? — Блейд привык называть вещи своими именами.

— Он полностью признал свою вину, но ни слова об алмазах. Крепкий парень! Прекрасно воспитан, потрясающе учтив и корректен до тошноты. Когда допрашиваешь его, так и хочется одеть смокинг с бабочкой.

— Серьезные меры к нему применяли?

— Серьезные меры? Что вы имеете в виду?

— Коленом в пах и кулаком в челюсть.

— Ну что вы! — Финбоу выглядел шокированным. — Это же незаконно!

— Полностью с вами согласен, — отозвался Блейд. — Ну, давно, сегодня вечером я проинформирую вас о дальнейших действиях. Думаю, мне понадобится пара дней на подготовку. Потом… Ну, что будет потом, вы узнаете в свое время, Финбоу.

Не прощаясь, он развернулся и направился к дверям.

* * *

— Сэр, что поделывает этот рыжий парень, 0'Флешнаган, которого прислали к нам месяц назад? — поглядывая на экран телевизора, спросил Блейд в трубку.

— Лейтенант из последнего пополнения? — уточнил Харпер Ли на другом конце линии. — Бьет баклуши, как и положено всем лейтенантам.

Это замечание показалось Блейду несправедливым. Армия и флот Ее Величества — как и армии, и флоты иных стран — держались на спинах сержантов, энсайнов и лейтенантов; они были тем становым хребтом, на котором восседали прочие чины, от капитана и выше. Правда, разведка — особое дело; тут молодой лейтенант был на положении рядового, ибо мало что еще мог и умел. Но Джордж 0'Флешнаган казался Блейду весьма перспективным малым.

— Я бы хотел привлечь его к известной вам операции, — произнес он, по-прежнему скосив глаза на телевизор; там шел какой-то фильм ужасов, и граф Дракула, сверкая глазами, с громким чмоканьем высасывал кровь из очередной жертвы.

— Зачем вам этот ирландский бездельник? — поинтересовался Ли. — Я могу прислать Бронсона, Норриса, Далтона или Шона Коннори. Любой из них гораздо опытнее Флеша.

— Нет-нет, — Блейд с интересом следил, как Дракула, навалившись на голую девицу, тянулся к ее горлу. Клыки у него были как у волкодава. — Джордж нужен мне как статист. Только он обладает подходящей внешностью и габаритами.

Внешность у Флеша была вполне пристойной — если не считать рыжей гривы до плеч; что касается габаритов, то он был на ладонь выше Блейда и столь же широк в плечах. Правда, по части мускулатуры еще сыроват.

— В таком случае возражений не имею, берите этого молокососа, — важно заявил Харпер Ли. — Есть какие-нибудь сдвиги с нашим делом?

— Безусловно, сэр. Надеюсь, послезавтра мы его закончим.

Красотка в объятиях Дракулы совсем сомлела, и граф начал нежно покусывать ей шейку, примеряясь к сонной артерии. Блейд довольно усмехнулся.

— Ричард, вы чародей! — пророкотало в трубке. — Что еще вам нужно? Люди, деньги, оружие?

— Я хочу занять на вечер нашу рассекреченную явочную квартиру на Тальбот-стрит — ту, где подвал с огромным камином. Только ее придется дооборудовать…

— Мебель? Ковры?

— Нет, сэр. Мне понадобится зубоврачебное кресло, желательно стальное, без всяких там подушек и мягких подлокотников… еще — снятая с вооружения артиллерийская станция АР35 и кое-какие музейные экспонаты…

Поглядывая на экран, где Дракула пытал каленым железом очередную юную леди, Блейд продиктовал список. Потом он соединился с Финбоу.

— Послезавтра, в девятнадцать ноль-ноль, вы доставите дона Энрикеса по адресу Тальбот-стрит двадцать три, где я проведу допрос. Вы со своими людьми будете ждать в машине. Все ясно? — Трубка ответила утвердительным мычанием. — Да, еще одно… Распорядитесь, чтобы в этот день его не кормили. И пусть утром ему поставят клистир… Зачем? Помилуй Бог, Финбоу, разве вы не знаете, что это лучший способ вывести человека из равновесия?

* * *

Утром следующего дня на тихой улочке одного из лондонских предместий наблюдалось непонятное оживление. К подъезду скромного неприметного особнячка дважды подкатывал вместительный фургон, из недр которого трое спортивного вида молодых людей извлекали заколоченные ящики, бережно транспортируя их внутрь дома. Затем они и сами скрылись за массивной дверью, не пропускавшей ни единого шороха. Ближе к вечеру прибыл Блейд и лично ознакомился с результатами их трудов. Все выглядело вполне пристойно, и, сделав пару-другую замечаний, он отправился ужинать. Настроение у него было отличным.

Прошла ночь, минул полдень; яркий солнечный диск начал склоняться к закату. Ровно в девятнадцать ноль-ноль к подъезду особнячка подкатил скромный серый, и троица тех же подтянутых молодых людей, подскочив к машине, извлекла из нее безупречно одетого смуглого джентльмена средних лет. Бережно подхватив гостя под руки, они препроводили его в дом.

За десять минут до этого Блейд сошел в подвальное помещение уверенным шагом человека, чьи дни наполнены трудами на благо общества. Его отличное настроение стало еще лучше при виде усердно мигающих лампочек на панелях таинственных приборов; их пронзительный и тонкий писк вывел бы из себя даже погрузившегося в нирвану йога. Большие серые стойки, провода, опутавшие половину комнаты, и зловещее стальное кресло с ошейником на спинке, напоминавшее электрический стул… Вполне достоверная декорация!

Разведчик уселся на стул, протянул руки к пылающему камину, не торопясь провел ладонями над узорчатой декоративной решеткой, затем довольно хмыкнул — щипцы, клещи, тиски и сверла мирно покоились над весело трещавшими поленьями, снисходительно позволяя языкам пламени облизывать свои железные ребра. Кочерга, засунутая в самый огонь, уже светилась темно-багровыми тонами. Один угол просторной комнаты отгораживала непроницаемая ширма, из-за которой доносились сдержанные вздохи, сопенье и чавканье.

Дверь скрипнула, но Блейд не изменил позы, с увлечением продолжая следить за прихотливой игрой огненных языков в камине. Лишь после продолжительной паузы он прервал свое занятие, сунул в рот сигарету и нехотя обернулся. У двери стоял невысокий господин, превосходно одетый и пышущий здоровьем, с удивительно неброскими чертами лица; если бы не смугловатая кожа, он мог сойти за кого угодно — за финна, немца, швейцарца или англосакса.

— Рад видеть вас, дон Энрикес, — с искренним доброжелательством произнес Блейд, поднявшись и окидывая мафиози долгим изучающим взглядом.

— В этой стране меня называют мистер Энрикес, — невозмутимо сообщил гость.

— Не имею ничего против, — кивнул разведчик. — Я представляю здесь специальное подразделение службы Ее Величества, которое в дальнейшем будет работать с вами. Как нам хорошо известно, ваши контакты со Скотленд-Ярдом зашли в тупик.

На невыразительном лице португальца не дрогнул ни единый мускул, словно он не дал себе труда прислушаться к сказанному.

— Итак, теперь вами займусь я, — Блейда отнюдь не смутило молчание гостя. — Разнообразие приятно не только в интимной сфере, не так ли, дорогой мистер Энрикес? — он вытащил из камина раскаленную кочергу, прикурил и швырнул ее обратно, — Новые лица, новые возможности, новые признания… Стоит ли относиться к этому с пренебрежением?

— Не угодно ли вам предложить мне стул? — церемонно спросил Энрикес, обводя комнату спокойным взглядом.

— Конечно, ничего нет дурного в том, что поначалу контакт не ладится, — сердечно продолжал Блейд тоном проповедника, привыкшего слушать лишь собственные речи. — Однако нельзя ослаблять усилий в части обретения гармонии и взаимопонимания. Подлинный экстаз может быть только взаимным — это азбучная истина. Судя по убранству вашего особняка, вы ведь не любитель суррогатов?

— С кем имею честь, мистер… э-э-э?.. — кокаиновый воротила держался с обескураживающей любезностью.

— Вопросы здесь задаю я, — Блейд говорил по-прежнему негромко, взирая на гостя почти с непритворной нежностью. — Я спрашиваю, вы отвечаете. Это одно из правил игры, помогающих любому подследственному быстро обрести душевное равновесие. А оно вам сегодня еще понадобится, мистер Энрикес, очень понадобится.

— Вы мне весьма симпатичны, мистер… э-э-э… Аннейм [Аннейм — безымянный (англ.). ], — невозмутимо откликнулся Энрикес, ничуть не изменившись в лице. — Вы абсолютно правы, с человеком высокого интеллекта гораздо проще найти общий язык, чем с этими служаками из Скотленд-Ярда. Но они, нужно отдать им должное, свято чтут закон. Боюсь, ваша истинно британская корректность не заменит мне адвоката!

Он демонстративно огляделся по сторонам, словно его поверенный мог скрываться где-то за серыми шкафами или прятаться в камине. Блейд ухмыльнулся.

— Закон… Не стоит вспоминать о нем, мистер Энрикес. Закон остался за порогом этого дома. В этом заключается одно из существенных отличий секретной службы Ее Величества от Скотленд-Ярда.

— Вот как? Я всегда считал, что Ее Величество уважает британские законы.

— Ее Величество, — Блейд щелкнул каблуками, — несомненно. Но секретная служба не может считаться с подобными мелочами. Согласитесь, дорогой Энрикес, королева — это одно, а ее шпионы — совсем другое!

Впервые щека португальца дрогнула. Он оглядел подвальный каземат, зловещее кресло, странные приборы, от которых тянулись провода с острыми блестящими штырями, подставку над огнем, на которой были аккуратно разложены устрашающие инструменты, и непроницаемую ширму, из-за которой по-прежнему доносились хриплые вздохи и чавканье. На миг в глазах у него промелькнула безысходная тоска, словно у загнанного зверя.

— Значит, что не позволено Юпитеру… — начал он.

— Вот именно, сэр, вот именно! Наконец-то вы уловили суть дела! Все, что вас ожидает здесь, незаконно, однако крайне эффективно и очень, очень болезненно!

Португалец, все еще стоявший у двери, оперся о нее спиной; похоже, ноги его не держали. Голос Энрикеса, однако, был спокойным.

— Сегодня меня не кормили… и еще… это промывание желудка…

— Вполне естественно. Никому не надо, чтобы вы заблевали тут весь пол, — Блейд вытянул из огня футовые клещи, уже светившиеся малиновым, и задумчиво уставился на них.

Глаза португальца округлились; он уставился на клещи и пробормотал:

— Могу я заявить протест?

— Можете.

— Тогда — я протестую!

— Сколько вам будет угодно, мой дорогой.

Блейд поднял голову, и с минуту они с Энрикесом пристально глядели друг на друга. Разведчик поигрывал клещами; мафиози, протянув руку за спину, пытался незаметно повернуть дверную ручку. Она не поворачивалась.

— Я протестую, — наконец повторил он.

— Никаких возражений с моей стороны, — ответствовал Блейд. Деревянные накладки на клещах были горячими и жгли ему пальцы; осторожно положив раскаленный инструмент на подставку, он пояснил Энрикесу: — Еще не нагрелся как следует. Все эти штуки должны отливать синим… для скорейшего достижения гармонии и взаимопонимания.

Португалец сделал шаг, другой и вдруг усмехнулся, слегка выпятив нижнюю губу.

— Разве не существует иных путей дня взаимопонимания? — он скосил глаза на камин. — Ваш способ так негигиеничен! А ведь есть главное правило, простое и понятное — проигравший платят.

— Отлично сказано, мистер Энрикес! А как насчет цены?

— Цену называет победитель.

— Не в бровь, а в глаз, — снова одобрил Блейд. — А вы не боитесь, что она окажется чрезмерной?

— Чрезмерной? Почему же? Ко всему нужно относиться проще, мистер Аннейм. Цена — это всего лишь единичка и несколько нулей на листке моей чековой книжки…

— Книжки, говорите… Но ваши счета заморожены прокуратурой.

— Помилуйте, мистер Аннейм… Есть банки, до которых не может дотянуться даже английское правосудие.

— А вы молодец, Энрикес, — невозмутимо похвалил разведчик, — Стреляный воробей! Похоже, вы ко всему подготовились, не так ли?

— Жизнь — борьба, и этот раунд я, увы, проиграл и должен понести наказание, — отозвался португалец. В его голосе даже послышалось раскаяние, которое не слишком музыкальному уху могло бы показаться неподдельным. — Так что там насчет цены, дорогой мистер Аннейм?

— Если вы напишете на своем чеке не цифру, а всего несколько слов, я буду полностью удовлетворен. Где алмазы, Энрикес?

Гость задумчиво почесал за ухом.

— Гармония, о которой вы недавно толковали, мистер Аннейм, зиждется на нескольких несложных правилах. Первое я вам уже изложил. Теперь выслушайте второе: все существующее на белом свете оставляет следы; нет следа — нет и вещи, — кадык на шее португальца слегка дернулся.

— Кажется, вы стали проявлять эмоции, Энрикес, — спокойно отметил Блейд. Он и не спешил, и не горячился, медленно цедя слова, будто холодное пиво в душный июльский день. — Вот вам третье правило: потерявший душевное равновесие всегда неправ. А следы… следы мы обязательно отыщем.

— Весьма сомневаюсь. Готов держать пари!

— Проиграете. Мои аргументы исключительно весомы, — Блейд кивнул на коллекцию клещей, щипцов и сверл. — Они оставят на вашей нежной коже такие следы, по которым даже слепой доберется до нужного места. Это будет восхитительная картина! — он с наслаждением потянулся, расправил плечи и уселся верхом на стоявший рядом стул.

— Хм-м… Вы это вполне серьезно? — подследственный в нарочитом удивлении приподнял бровь. — Куда же я попал? В руки британского правосудия или в застенки Сибири?

— Риторический вопрос, Энрикес, — ухмыльнулся разведчик и кивнул на зубоврачебный агрегат. — Кажется, вы хотели сесть? Садитесь! Вон в то изящное стальное кресло, что ждет вас с таким нетерпением. Воистину, оно способно утолить печали всех страждущих! Что же касается Сибири, — Блейд тонко усмехнулся, — об этом мы еще потолкуем.

Мафиози, закусив губу, разглядывал устрашающее сооружение с ошейником на спинке, тускло блестевшее в неярком свете камина. Блейд с любезной улыбкой начал давать пояснения.

— После того, как вы сядете, мой помощник, — он бросил взгляд в сторону ширмы, — украсит ваши руки и ноги красивыми металлическими браслетами. Затем подключит провода, даст ток, и серия высокочастотных импульсов обеспечит вам незабываемую гамму ощущений. Но это только начало, мой дорогой Энрикес, только начало! У нас тут имеется куча забавных игрушек — инфракрасный дробитель сознания, электромагнитный сексосос, лучевая дрель направленного действия, стробоскопический излучатель, от которого ваши глаза вылезут на лоб, и много чего другого. Но все эти штуки…

— Простите, мистер Аннейм, — прервал его заметно побледневший португалец, — может быть, для достижения гармонии мы используем что-нибудь менее болезненное? Сыворотку правды, к примеру?

— А, транквилизаторы!.. — Блейд презрительно поморщился. — Не держим, дорогой Энрикес, не держим! Во-первых, у меня нет желания разбираться с тем бредом, который вы наговорите, а во-вторых, истинная гармония достигается лишь в муках. Британская разведка, знаете ли, весьма консервативная организация… — он полез в карман за сигаретами, снова вытянул из камина кочергу, полюбовался ее карминно-алым цветом и прикурил. — Да, так что же еще я собирался сказать? Если честно, все эти современные штуки, генераторы и излучатели, гроша ломаного не стоят по сравнению с раскаленными клещами. Просто удивительно, как эффективны средневековые средства! Когда от клиента запахнет паленым, когда он увидит кровь и собственные внутренности — сквозь дырку, прожженую в животе, — когда…

— Рекламные преувеличения, — выдавил Энрикес и, неловко качнувшись, рухнул в кресло.

— Так! У вас переменился цвет лица, друг мой, — сочувственно констатировал Блейд. — Это уже кое-что! Но когда вы познакомитесь с моим помощником, проходившим стажировку в Штатах, вам станет гораздо лучше. Удивительно гармоничная личность этот Джо!

— Ваши шутки дурного пошиба, мистер Аннейм, — хрипло пробурчал Энрикес. — Это от вас разит американским напором! Следы успешной стажировки в джунглях Вьетнама, я полагаю?

Блейд молча встал, схватил португальца за шиворот и, не выпуская из кресла, защелкнул на шее мафиози стальной обруч, приваренный к высокой спинке. Теперь Энрикес напоминал посаженную на цепь обезьяну; глаза его дико вращались, руки тряслись, зубы выбивали дробь. Повернувшись к нему спиной и не выказывая ни малейших признаков торопливости, разведчик углубился в изучение предметов, терпеливо ждавших своего часа в глубине каминной ниши. Щипцы с удлиненной витиеватой рукояткой пришлись ему по вкусу более других — добрая старинная работа! — и, выхватив их из огня, Блейд артистично щелкнул ими в воздухе.

— Легки, превосходно сбалансированы и вполне по руке, — добродушно заметил он, с любовью оглядывая инструмент. — Эй, Джо!

— Да, хозяин? — послышалось из-за ширмы, и чавканье на миг смолкло.

— Не пора ли начинать? Клиент ждет.

— Пусть ждет, хозяин. Я еще не кончил.

Чавканье возобновилось,

— Вы что, окончательно спятили, Аннейм? — португалец вертелся в кресле, безуспешно пытаясь освободиться.

— Мистер Аннейм, если на то пошло. Где же ваша благовоспитанность, Энрикес?

Подследственный судорожно сглотнул.

— Чудовищно! И в таких руках безопасность великой державы! Да вы же маньяк! Проклятый маньяк, не способный пройти элементарный тест у психиатра!

— Уверяю вас, с безопасностью державы все обстоит просто великолепно, — отметил Блейд. — И я вовсе не маньяк, Энрикес. Маньяк у нас Джо.

Из-за ширмы послышался странный звук — казалось, там чтото раздирали на части.

— Что он делает? — вывернув шею, португалец уставился на непроницаемую завесу из темной ткани.

— Ужинает, — спокойно пояснил Блейд. — Джо не любит работать на пустой желудок.

— Сколько же можно есть и так омерзительно чавкать? Я торчу здесь уже целый час!

— Вам не терпится познакомиться с Джо, мой дорогой? Вполне вас понимаю… Но что поделаешь? Бедняга Джо вынужден подолгу пережевывать пищу… он ест исключительно сырое мясо.

— Сырое мясо?!

— Да. Причем не говядину и не свинину, — многозначительно добавил Блейд.

С минуту Энрикес смотрел на него округлившимися от ужаса глазами, потом пронзительно взвизгнул:

— Я требую вашего отстранения от следствия!

— Увы, мой дорогой! Требовать могу только я. К тому же, ваше дело передано нам окончательно и бесповоротно. Кроме наркотиков и краденых алмазов имеются и другие обстоятельства… — Блейду никак не удавалось поймать бегающий взгляд португальца.

— Что еще мне инкриминируют?! Насилие? Убийство? Кражу Букингемского дворца?

— Нет, разумеется. Мы всего лишь подозреваем, что вы — агент Кремля. Так что ваше упоминание Сибири было весьма кстати.

— Что-о-о? — Челюсть у Энрикеса отвисла. — Какие у вас доказательства?

— Доказательствам мы предпочитаем признания, — Блейд щелкнул щипцами и, пробормотав, — остыли, дьявол! — сунул их в огонь. Затем он повернулся к исходившему испариной португальцу и пообещал: — Сейчас Джо закончит трапезу, и мы начнем откровенную беседу. В полной гармонии, уверяю вас! О наркотиках, алмазах, тайных счетах в банках и ваших хозяевах из-за железного занавеса, которые их открывают.

— Клянусь, я честный коммерсант! Я никогда не лез в политику! Я занимался только наркобизнесом!

— А алмазы? — вкрадчиво напомнил Блейд. — Это уже выходит за пределы наркобизнеса, не правда ли? — Оглядев скорчившуюся в кресле фигуру, он неожиданно предложил: — Раздевайтеська, Энрикес! Снимайте штаны и прочее. Пора!

Чавканье за ширмой прекратилось.

— Вы, проклятый маньяк!

— Только не делайте оскорбленной физиономии… Я вижу, вам неудобно? Помочь?

Блейд шагнул к креслу, нагнулся и резким движением содрал с подследственного брюки. Голени у Энрикеса были тощими и волосатыми.

— Прекратите! — взвизгнул мафиози, на глазах теряя остатки самообладания. — Это… это отвратительно! Это не поанглийски, наконец! Нечестная игра!

Ухмыльнувшись, Блейд освободил португальца от пиджака.

— Я протестую… — силы окончательно оставили Энрикеса. — В Скотленд-Ярд… отправьте меня в Скотленд-Ярд!

— Только вместе с вашим признанием. Счета, алмазы и прочее… Иначе вами займется Джо, а то, что останется, мы пошлем русским. Я полагаю, в Сибири вас ожидают те же удовольствия. Только огонь в печи окажется пожарче, щипцы побольше да и сидеть вам будет не так удобно.

Теперь разведчик аккуратно расстегивал сорочку Энрикеса, стараясь не оборвать пуговицы. По смуглым щекам подследственного текли крупные капли пота.

— Итак, милейший Энрикес, сейчас мы вывернем вас наизнанку, — вполне дружелюбно заметил Блейд, стаскивая с португальца рубаху. — Пока у вас еще остается шанс, однако с каждой секундой…

— Какого черта! — из последних сил заорал Энрикес — Ваши действия противозаконны! Я требую адвоката!

— Джо, тебя приглашают, — с теплой улыбкой Блейд обернулся к ширме. — Клиенту нужен адвокат.

— Иду, хозяин, — раздалось из угла, и ширма отлетела прочь. Португалец, бросив взгляд на то, что явилось его взгляду, испустил хриплый вопль и обвис в кресле, его зрачки закатились.

Было от чего! Огромный полуголый детина, заросший рыжей шерстью, уставился на жертву горящими глазами. Его верхняя губа оттопыривалась и из-под нее выглядывали дюймовые клыки; щеки, покрытые пятнами крови, казались багровыми, патлы сальных волос падали на плечи, скрюченные пальцы хищно шевелились, по подбородку текла слюна. Воистину, Джордж 0'Флешнаган, лейтенант секретной службы Ее Величества, был неотразим! Граф Дракула сгорел бы от зависти.

Энрикес широко раскрыл рот, икнул и зашевелился в кресле, ерзая тощими ягодицами по гладкому стальному сиденью. Подождав, пока его взгляд станет осмысленным, Блейд спросил у своего подручного:

— С чего начнем, Джо? С дробителя или сексососа?

— Помогите! — Внезапно дикий вопль затравленного зверя ударил в уши разведчика.

— Хм-м… Кажется, клиент недоволен, — задумчиво произнес Блейд, подхватив тремя пальцами безвольно опавший подбородок португальца. — Я предложил явно недостаточный ассортимент… Есть ведь еще высокочастотный генератор, лучевая дрель, ногтедер, стробоскоп и куча других штучек. Ну, Джо, что тебе больше по сердцу?

— Дрель, хозяин, — гулкий бас монстра раскатился по комнате — Лучшее из этих новомодных приспособлений. Хотя будь моя воля, я начал бы прямо с клещей.

— Не так быстро, мой дорогой, не так быстро. Клиент может сомлеть.

Но клиент уже сомлел, суетливые подергивания его конечностей без слов говорили о близкой капитуляции.

— Мы рассмотрели с вами все возможные варианты, — произнес Блейд, склонившись к уху португальца, и голос его был сухим, как самая безводная из аравийских пустынь — Поймите, Энрикес, вряд ли на свете есть такое сокровище, из-за которого стоит превращаться в груду мерзкого, хрипящего, окровавленного дерьма. Но вы — гражданин свободного мира, Энрикес, и можете выбирать…

* * *

Уже давно стемнело, когда резкая трель звонка заставила Ричарда Блейда приподнять веки. Спросонья он долго водил рукой по прикроватному столику, натыкаясь то на пепельницу, то на сигаретные пачки, то на лампу. Наконец ему удалось нашарить телефон.

— Мистер Блейд? — послышался звонкий тенорок Финбоу. — Это вы, мистер Блейд? Позвольте сказать вам, сэр, вы — настоящий кудесник!

— Угм-м… — пробурчал Блейд, выплывая из сладкой дремоты.

— Вы… вы… — Финбоу никак не мог остановиться.

— Я — уникальный и опытнейший работник, как вам и было сказано, — прервал Ричард его восторги. — Надеюсь, после беседы со мной клиент признался?

— Да! Он начал говорить еще в машине! Да так, что не остановишь! Мы уже изъяли все добро и сейчас составляем опись…

— Бог вам в помощь! — Блейд сделал паузу, затем небрежно поинтересовался: — Ну, так где были камешки? Запрятаны в персиках? Собственно, я так и думал… Никакой фантазии у этих даго!

 

Комментарии к новелле

1. Основные действующие лица

Ричард Блейд, 32 года — майор, агент секретной службы Ее Величества королевы Великобритании

Дж. — его шеф, начальник спецотдела МИ6 (упоминается)

Харпер Ли — полковник, одни из заместителей Дж.

Джордж О’Флешнаган — он же — Джо и Флеш; лейтенант, сотрудник отдела МИ6

Бронсон, Норрис, Далтон, Шон Коннори — сотрудники отдела МИ6 (упоминаются)

Финбоу — инспектор Скотленд-Ярда

Рикардо Энрикес — босс наркомафни; португалец, проживающий в Лондоне

Джон Элфин — торговец контрабандными алмазам

 

Дж. Ллорд. «Шахриярская царица»

1

Верховный жрец Богов Очарования закончил брачную церемонию и захлопнул увесистую священную книгу. Его помощники быстро собрали свои принадлежности и вышли из зала. Священнослужитель величественно прошествовал к массивным резным дверям, подметая богатым парчовым халатом дорогие пушистые ковры. Начальник дворцовой стражи глухо стукнул своим церемониальным посохом о плотный ворс ковра и, пятясь, не поворачиваясь спиной к своей всемогущей повелительнице, миновал проем дверей. Два бронзовокожих охранника с обнаженными сверкающими кривыми саблями почтительно пропустили старцев, обвели опытными взглядами зал и, низко поклонившись царице, вышли. Резные, покрытые золотом и украшенные рубинами, гиацинтами и изумрудами двери плотно сомкнулись, навечно отрезав черноволосого жениха от солнечного света и радостей жизни. Позади царицы Дельарам сквозь узкое окно в черном бездонном небе виднелась ослепительная Нахид — звезда любви, обрамлявшая своим нежным светом роскошные иссиня-черные волосы владычицы, словно истинное сияние Фарра.

Дельарам сделала приглашающий жест, налила в драгоценный кубок с каменьями прекрасного вина и пододвинула новому супругу золотое блюдо с изысканными фруктами, привезенными из далеких стран. Царица повелительно щелкнула пальцами и в сладострастно-соблазнительной позе развалилась меж красных и желтых шелковых подушек, отражающих своей блестящей поверхностью яркий, но неровный свет множества свечей.

Из-за большой непрозрачной ширмы, великолепно пропускающей звук, после властного щелчка царицы заиграла завораживающая, чарующая музыка. Флейта тихо, но настойчиво выводила прелестную мелодию под аккомпанемент руды и чанга; мысли окутывались розовой поволокой от этих звуков, шафран и амбра кружили голову, великолепное вино обожгло гортань. Как морская рыба, выброшенная безжалостной волной на суровый берег жадно глотает воздух, так и черноволосый сильный мужчина упивался этим, по всей вероятности последним в его жизни, вечером. И, глядя на царицу, он вдруг поймал себя на безумной мысли, что ни о чем не жалеет, что ночь с женщиной, раскинувшейся средь шелковых подушек напротив него, стоит жизни.

Дельарам была действительно достойна самой дерзкой мечты самого многоопытного и пристрастного мужчины. Высокая и стройная, словно стебель шенбелида, с кожей такого же золотисто-желтого оттенка, как у этого цветка, с высоко взметнувшимися вверх тонкими черными бровями, подведенными сурьмой, бездонными карими глазами, жемчужными ослепительными зубами, открывшимися в обворожительной улыбке меж накрашенных хинийской мастикой карминовых уст — она была поистине прекрасна, словно волшебная гурия в небесных садах Очарованных.

«Так же прекрасна кобра, — подумал мужчина, — завораживающая жертву, в своей непоколебимой уверенности, что поступает единственно верно».

Сколько мужчин сидело до него в этом великолепном зале этого прекрасного и величественного дворца? В зале, который является личным покоем луноподобной царицы Шахрияра Дельарам, в зале, потрясающем своей роскошью и изысканностью обстановки, с тяжелыми дорогими коврами на полу и обитыми драгоценным аксамитом стенами. Сколько мужчин — совсем безусых юношей и много повидавших отважных воинов, захваченных в плен в далеких странах, — сидели на этих мягких подушках, на которых сидит сейчас он? Так же сидели, не в силах оторвать взгляда от прекрасной женщины, которая принесет сегодня ему неземное наслаждение и вечное забытье холодной могилы. Все жителя огромного Шахрияра знали, что каждую ночь к царице приводят нового супруга, но никто еще не выходил живым из ее покоев.

Царица тоже не отрывала взгляда от мужчины, она раздевала его мысленно, снимала с него чистую белую рубаху, вышитую золотым узором, снимала роскошные штаны, выданные ему во дворце, и даже кулах с его курчавой черной головы — положенный ему как мужу царицы атрибут знатности. Раздевала черноволосого красавца взглядом, оценивая мужские стати его и сравнивая с предшественниками. Она наслаждалась прекрасной музыкой, игристым вином и вкусом тающих во рту фруктов. Она наслаждалась видом очередного супруга — запуганным и очарованным. Она не торопилась, она знала, что не упустит своего, и надеялась, снова надеялась, как и сотни предыдущих ночей, что в этот-то раз она получит то, чего добивается. Что вот уж этот-то красавчик с мускулистыми руками и неотразимыми смоляными усами принесет ей столь долго искомое и почти забытое блаженство плотской любви.

Пятнадцать лет прошло, как умер единственный возлюбленный, приносивший ей удовлетворение, и с тех пор она изведала тысячи мужчин и не могла найти того, кто сравнился бы с мудрым и мужественным царем Джавадом. Она проклинала тот черный в ее жизни день, когда она, ненасытная, убила его своей жаждой любви — он был уже не молод, но не мог отказать в ласке своей юной и горячей возлюбленной. Сердце перестало биться у всемогущего Джавада, опьяненного страстью и обладанием самой прекрасной женщиной в мире… И с тех пор не снимала Дельарам с себя одежд белого, синего, черного и желтого цветов — цветов траура.

Год она была неутешна, но женское естество взяло свое, и, устав от государственных дум и дел, она начала искать себе нового возлюбленного. Но никто не мог подарить ей наслаждение, сравнимое с чувством, которое она испытывала от близости с царем Джавадом. И все ее многочисленные любовники делили участь Джавада — до тех пор пока не найдется тот, кто…

Дельарам откинула голову на подушки. Разметались в разные стороны черные незаплетенные волосы, стянутые лишь тонкой работы серебряным обручем.

Нет, этот красивый молодой человек тоже вряд ли сможет…

Царица вновь повелительно щелкнула пальцами — перед ними появились три стройные молоденькие танцовщицы, прекрасные, словно сказочные птицы, уносящие людей в мир Очарования. Под нежную красивую мелодию, выводимую невидимой флейтой, они стали извиваться в танце. Газовые, почти прозрачные накидки — зеленые у самой высокой, бирюзовые у младшей, и розовые у третьей — лишь подчеркивали безукоризненность линий их молодых стройных тел. Плавность движений, неверный свет и пляшущие длинные тени на стенах навевали мужчине мысли, что он перенесся в сказочную страну, — настолько все это было нереально и восхитительно.

Царица со снисходительной улыбкой наблюдала за своими рабынями. Как бы красивы они ни были, им никогда не сравниться с ней! Она была прекрасна и величественна — тщательно омытая служанками, натертая дорогими заморскими благовониями, она гордо сидела среди подушек и слушала музыку. Парчовый черный халат, отороченный искусной вышивкой серебром, распахнулся, и тонкий, нежного янтарного цвета батист рубашки не скрывал очаровательной формы ее высокой груди с рубиновыми пятнами сосков и удивительно тонкой талии. Она подобрала под себя ноги в шелковых шароварах цвета индиго, подчеркивающих стройность и красоту ее бедер.

Мужчина пожирал глазами лишь царицу, которая — пусть на несколько часов, но будет ему принадлежать. Напрасно извивались в сложнейших движениях полуобнаженные танцовщицы; он жаждал лишь ее, он не представлял уже, как мог раньше жить, не зная ее… Ради нее можно и умереть!

Царица улыбнулась ему, отставила драгоценный кубок, встала, сбросила халат и присоединилась к девушкам. Музыканты за перегородкой словно почувствовали это, музыка стала громче и сладострастней. Дельарам извивалась в дивном танце, и молодой супруг не в силах был оторвать от нее глаз. И он не понял даже, куда и как исчезли девушки, и как царица оказалась в его объятиях. Он стоял посреди зала, дрожа от вожделения, держал ее за восхитительную талию, подвластную его рукам, и утопал в ее бездонных гипнотизирующих глазах.

— Возьми меня, — чуть слышно прошептала она своими прелестными губами, и мужчина с жадностью впился в них, потеряв последние капли рассудка.

Царица закрыла в вожделении глаза и выскользнула у него из рук, распластавшись на ворсистом роскошном ковре. Он упал на колени пред ней, покрывая жадными жаркими поцелуями точеные плечи и тонкую лебединую шею. Грудь женщины вздымалась часто и бурно в страстном прерывистом дыхании, вгоняя кровь в мужское достоинство избранника, заставляя его наливаться сталью, распирать плотную материю шаровар. Она обхватила молодого человека руками и с силой прижала голову его к податливым холмам своей груди. Он задыхался от счастья.

Она поднялась с ковра, срывая в нетерпении сковывающие одежды, открывая восхищенным глазам супруга белый плоский живот и скрытое густыми черными волосами от нескромных глаз потаенное место, вожделенное для любого мужчины. Тонкий батист рубашки разорвался под ее ногтями, покрытыми позолотой, и он, успев поразиться огромным багряным набухшим соскам царицы, впился в один из них губами, забыв, что это его последняя ночь в жизни. Забыв о жизни самой, забыв обо всем на свете — ибо, кроме этого подвластного сейчас ему тела, он не желал знать больше ничего. В порыве страсти он чуть сильнее сжал сосок зубами и царица сладостно застонала от боли и страсти. Жадные нетерпеливые руки ее стаскивали с избранника шаровары, пытаясь найти вожделенный мужской орган.

Он провел рукой по трепетной и гладкой коже ее живота, рука спустилась по внутренней стороне бедра и обожглась о жаркую влажность нежных тайных губ, ожидавших его. И он вошел со сладким стоном, чувствуя себя самым счастливым человеком во всем мире. Дельарам закричала от наслаждения, принимая его в себя и царапая спину его до крови своими острыми ноготками.

Но крик ее длился недолго — она разочарованно прикусила губу. После нескольких резких и страстных движений она ощутила внутри сильную горячую струю, и тело ее очередного любовника безвольно обмякло. Он скатился с нее на ковер и застонал от безмерного счастья — и истощения.

Царица почувствовала липкую жидкость меж ног, плечи ее брезгливо дернулись. Она хотела крикнуть стражу, чтобы отсекли эту черноволосую курчавую голову с закрытыми в истоме глазами, но чувство любовного голода пожирало ее, тело хотело ласки властной мужской руки, каждая клетка ее великолепного тела вновь жаждала любовного экстаза.

Она поднялась, оставив лежать на ковре расслабленное тело очередного, явно не последнего, супруга, пребывающего сейчас на девятом уровне садов Очарованных. Стянула медленно с себя порванную в лохмотья тонкую желтую рубашку, провела ладонью по низу живота, коснулась пальчиками подрагивающего взбухшего соска… Затем взгляд царицы упал на перстень с диамантом — последний подарок ее несравненного Джавада. Она улыбнулась с тоской — гордый профиль покойного царя встал пред ее взором. Качнув головой, она прогнала видение; золотое ожерелье на шее звякнуло мелодично и тихо. Флейта нежно выводила грустную, щемящую музыку. Эту мелодию так любил слушать Джавад, лаская свою юную жену…

грустно прошептала она любимое двустишие.

Не торопясь, царица шагнула к самому дорогому своему сокровищу: на подставке, накрытой до пола черным бархатом, под хрустальным колпаком лежал амулет, доставшийся ей среди прочего наследства Джавада — крупного размера мужской фаллос и мошонка, искусно сделанные из необычного, переливающегося всеми оттенками красного — от нежно-розового до багряного, фиолетового и сиреневого — минерала.

Дельарам не знала, как попал сей предмет к Джаваду, но она любила это странное произведение искусства. Часами она могла стоять перед высокой подставкой и смотреть на хрустальный купол. Иногда амулет вспыхивал ярко-красным светом, и тогда она падала в изнеможении на пол, вновь ощущая в себе могучий орган покойного царя, извивалась на полу от наслаждения, испытывая необыкновенное счастье, которое давно недоступно ей с другими мужчинами. Ибо валятся все они с ног, как и этот вот, что лежит сейчас на полу… Она даже имени его не знала — да и зачем оно ей? Он не похож даже на бледную тень ее ушедшего в мир иной возлюбленного…

— Иди сюда, — властно произнесла царица; голос ее заставил бы вздрогнуть мертвого и восстать из могилы. Мужчина одним прыжком подлетел с ковра и встал на ноги, которые еще тряслись от пережитого оргазма.

— Да, госпожа моя, иду.

Он подошел и в недоумении уставился на странный предмет, с которого не сводила глаз царица.

— Смотри на него, — с едва скрываемым презрением произнесла Дельарам. — Не отрывай от него взгляда, пока не почувствуешь в себе силу не упасть расслабленно, едва начав.

Оставив униженного и разозленного мужчину у подставки, она прошла к своей огромной постели и улеглась на тонкую, нежную, восхитительно прохладную ткань. Амулет был волшебным — он придавал мужчинам силу, но не настолько, насколько желала ненасытная Дельарам.

Избранник долго стоял, не в силах отвести взгляда от переливающегося кровавым цветом талисмана. Его собственный фаллос постепенно набухал, в жилах вновь заиграла кровь, и вновь безумно захотелось обладать этой своенравной женщиной, распростертой сейчас на роскошной постели. В окно пробились первые робкие лучи рассвета.

Он осторожно сел на край постели пред царицей, впитывая в себя слепящую красоту ее тела, и робко провел ладонью по смуглому бедру.

— Не надо, — холодно произнесла Дельарам, не открывая глаз; презрение открыто сквозило в ее голосе. — Не трать сил понапрасну, приступай к делу, пока я не позвала стражу.

Мужчина проглотил подступивший к горлу ком и взобрался неуклюже на царицу. Она железными холодными пальцами безразлично и уверенно обхватила его фаллос, оцарапав больно мошонку острыми ногтями, отточенными по краям, и вставила его в себя. Мужчина навис над ее нежной грудью своим волосатым черным торсом, упершись в постель обеими руками, и принялся совершать резкие сильные толчки, стараясь причинить боль этой столь ненавистной и такой желанной красавице. Она равнодушно открыла глаза и уставилась недвижным взглядом в расписной потолок покоя. Мужчина почувствовал гнев; движения его были сильны и резки, голова царицы дергалась от толчков, но ни искры жизни не мог увидеть он в этих ледяных черных глазах. Пот стекал с его плач, неприятными влажными каплями ударялся о грудь женщины.

Как все нестерпимо скучно… О, боги, нет в мире второго Джавада! Даже в таком темпе «супруг на одну ночь» не продержится долго, думала Дельарам. И орган его не столь упруг, не столь могуч, и лицо обезображенно бессильной похотливой гримасой…

Она вдруг застонала, изогнулась дугой, упираясь плечами в постель, и с силой сдвинула ноги. Избранник недоуменно открыл глаза и туманным взором уставился на сжатые в экстазе карминовые губы царицы. Рука ее уверенно протиснулась меж прижавшихся друг к другу тел, и сильные пальцы сомкнулись на основании мужского дротика. Остро наточенные ногти привычно разрывали трепещущую плоть, второй рукой царица властно и беспощадно отталкивала мужчину от себя.

Он закричал, тонко и страшно, от боли и от ужаса. Он понял, что пришел последний его миг, но он не предполагал погибнуть от руки царицы… Он надеялся умереть как воин — от сабли, что отсечет его голову! И не было у него сил — ни душевных, ни физических — сопротивляться этой обольстительной фурии. Кровь брызнула на нежное смуглое тело царицы, предмет гордости неудачливого супруга остался в чреве ее, а кастрат, схватившись руками за кровоточащее место, корчился рядом, пачкая нарядные тонкие ткани. Чего угодно он ожидал, но только не этого!

Дельарам сжала крепко ноги, чтобы не вывалилось ее приобретение, и набросилась на свою жертву, раздирая острыми ногтями кожу на груди мужчины, пытаясь добраться до сердца, впившись губами в его рот, подавляя животный крик и стараясь задушить несчастного. В этот момент она испытывала настоящее наслаждение; запах крови заменял ей любовный оргазм. Она оторвалась от губ, потерявших цвет жизни, и жемчужными зубами впилась в тщательно выбритую шею, разрывая в клочья податливую плоть.

Наконец она оставила бездыханное тело и встала с постели, вытирая о свою нежную кожу окровавленные руки.

Она медленно подошла к амулету на покрытом черным бархатом высоком постаменте и опустилась на колени.

— О всевышние Боги Очарования! — со страстью шепнула Дельарам, обратив свои очи вверх. — Услышьте мои молитвы, пошлите мне мужчину, достойного любви! Я грешна, я слаба, я погубила моего Джавада… Но сжальтесь надо мною, всемогущие и прекрасные, избавьте меня от невыносимых страданий! Избавьте мужчин моей страны от бессмысленной гибели — они не виноваты, что не могут сравниться с бесподобным Джавадом!

Она выпрямилась во весь рост. В узкие высокие окна зала пробивался нежный розоватый свет. Подойдя к огромному зеркалу, царица долго стояла перед ним, купаясь в лучах рассвета, — обнаженная, стройная, с взлохмаченными прядями черных волос, измазанная в крови. Она была прекрасна и ужасна одновременно. Флейта устало выводила грустную мелодию, царица глубоко и печально вздыхала.

— Стража! — наконец повелительно крикнула она.

Тяжелые двери тотчас распахнулись, и на пороге появились ее телохранители с обнаженными саблями в руках.

— Уберите это, — она махнула брезгливо рукой в сторону постели, ничуть не стесняясь своей наготы. — И позовите служанок, пусть омоют меня.

Стражники с осунувшимися от бессонной ночи лицами привычно подхватили бездыханное тело, стараясь не смотреть на свою повелительницу. Они потащили очередную жертву к дверям, и вдруг Дельарам случайно перехватила пожирающий ее тело взгляд одного из воинов. Она резко повернулась к нему.

— Ты хочешь меня? — жестко, властно, но в то же время с надеждой спросила она.

Страж выронил в ужасе руки мертвого, и тело со стуком упало на пол, пачкая кровью дорогой ковер. Воин же грохнулся на колени и взмолился:

— Пожалей раба своего, солнцеподобная! У меня больная жена и двое маленьких детишек дома! Я выколю глаза свои за то, что осмелились они взглянуть на бесподобную госпожу мою!

— Иди, — властно сказала Дельарам. — Ты вряд ли сильнее, чем этот… — она презрительно кивнула на остывающее тело. — И грех оставлять детей сиротами без нужды. Но чтоб я больше не видела тебя в своих покоях!

Не переставая повторять жалкие и несвязные слова благодарности, стражник подхватил тело несчастного, и воины поспешно покинули зал.

Свечи погасли, но за окнами набирал силу прекрасный весенний день. Дельарам подошла к окну и набрала полную грудь чистого горного воздуха. После недолгого беспокойного сна ей предстоял утомительный день, отягощенный думами о судьбах страны, о новых фирманах и о войне с соседним Фархадбадом. Да, придется воевать… ибо ей нужны новые пленники…

* * *

Двери в покои растворились, царица не повернула головы, решив, что пришли служанки. Однако она услышала хриплый голос Дамилька, ее военного советника, начальника личной стражи и доверенного лица. Дамильк был стар; он немало повоевал еще при отце царя Джавада. Лицо полководца в юности было изуродовано лихим ударом вражеского палаша, а левую руку он потерял в битве за гору Анахай, и потому ни тени плотского соблазна не вставало в отношениях царицы и старого воина. Дамильк просто не мог вызывать у нее желания, но о муках повелительницы был прекрасно осведомлен.

— Прости, о всемогущая, — склонился старый полководец, — что прерываю твой отдых…

Дельарам повернулась к нему, и старик почтительно отвел взгляд. Вошли служанки, мыть ее, но жестом царица указала — ждите. И еще одним быстрым жестом: накиньте что-нибудь на меня, неудобно государыне разговаривать со своим военным советником нагой…

— Я слушаю, мудрый Дамильк. Что случилось? Кто-то поднял восстание? Кто-то объявил нам войну?

— Нет. — По лицу военачальника царица видела, что его разбудили в неурочный час, но тревоги и волнения в чертах, изуродованных безобразным застарелым шрамом, не было и следа. — У дворцовых ворот Толерантад… просит немедленной встречи с тобой, о неповторимая…

— Толерантад? — брови царицы удивленно поползли вверх, она не могла вспомнить кто это, и почему докладывает о нем сам Дамильк, да еще в такое время…. — В столь ранний час? Как его пропустили в город? Впрочем, оставим это. Толера… рантад… Что-то смутное светится в моих мыслях, но не могу вспомнить… Помоги мне, благородный Дамильк.

— Это могущественный колдун, запершийся в своей высокой неприступной башне в стране Жарра. Много лет назад царь Джавад воевал с владыкой Маваррой, которому помогал Толерантад, но это было давно, очень давно… Наши чародеи защитили тогда Шахрияр заклятием, и долгие годы Толерантад не мог приблизиться к твоей столице, несравненная, ближе, чем на полдня пути. Три года назад ты обращалась к нему с просьбой найти мужчину, способного заменить ца…

— Я вспомнила, — резко оборвала царица. Она действительно сразу вспомнила.

Дельарам подошла к столу, взяла сочный персик и в задумчивости надкусила. Она вспомнила, как в отчаяньи, после многих неудачных попыток ее придворных чародеев и звездочетов, пытавшихся наделить с помощью непонятной ей магии мужской силой Джавада хоть кого-нибудь, после того, как она в припадки ярости велела казнить всех колдунов и погубила своей ненасытной любовью молодого полководца из числа подающих особые надежды — как после всего этого она, по совету одного из сановников, обратилась к магу Толерантаду. И получила отказ — в довольно оскорбительной форме! Потому и постаралась забыть поскорее о колдуне и о его магии, убедив себя, что никто, даже искусник Толерантад, не в силах помочь ей.

— Зачем он явился сюда? Разве заклятье перестало действовать?

— Я не знаю ответа, о милосерднейшая… — еще ниже склонился в поклоне опытный царедворец. — Он желает разговаривать только с тобой, солнцеподобная.

— Так приведите же его сюда! — Дельарам встала и начала в волнении мерить шагами зал.

Дамильк вышел. Царица посмотрела на закрывшиеся створки золоченых резных дверей и кивнула служанкам — пусть приведут ее в порядок. Беспокойные мысли кружились в ее голове. Что же понадобилось старому колдуну? Ее ли давнишняя просьба вынудила мага пуститься в путь? Может ли он помочь в ее беде, тоске и одиночестве? А вдруг — у Дельарам на секунду даже остановилось дыхание — Толерантад может вывести из Садов Очарования милого Джавада! Пусть ненадолго, пусть на несколько дней, даже на один — всю оставшуюся жизнь она будет счастлива…

Когда Дамильк, в сопровождении нескольких стражников и спешно поднятого с постели придворного чародея Адд-Хатиба, зевающего на ходу, ввел колдуна Толерантада в царские покои, Дельарам уже сидела в кресле с гордым и властным выражением на лице. Сейчас она ничем не напоминая неудовлетворенную несчастную женщину, которой была так недавно, — перед иноземным чародеем предстала своенравная и уверенная владычица жизней людских, озабоченная делами государства, отвечающая за свои поступки лишь перед великими Богами Очарования.

Толерантад не дошел до царицы Шахрияра десяток шагов, остановился и едва склонил голову в поклоне, соблюдая собственное достоинство.

— Зачем ты явился сюда, чародей? — неприветливо спросила царица.

— Ты завладела тем, что принадлежит мне, — мрачно сказал колдун. — Верни принадлежащее мне по праву.

Дельарам внимательно рассматривала нежданного гостя. Одет маг был довольно скромно — в плотный плащ, скрывающий фигуру от шеи и до пят, с огромным капюшоном, сейчас откинутым на спину. По внешнему виду пришельца отнюдь нельзя было сказать, что он стар — крепкий сорокалетний мужчина, с твердым, слегка раздвоенным и чисто выбритым подбородком. Лицо без морщин — если не считать мелкую сетку у глаз и мужественные глубокие складки у губ, — густые светлые волосы, ниспадающие на плечи, без единого проблеска седины. Он производил приятное впечатление, этот чужеземный чародей, несмотря на то, что был мрачен и суров… и чем-то неуловимым он напомнил царице безвозвратно утерянного и горячо любимого супруга.

— Что же у меня есть из того, что принадлежит тебе? — спросила царица и взяла со столика бокал с вином. Гостю она не предложила ни сесть после дороги, ни выпить или утолить голод.

— Моя дочь, — ответил сухо Толерантад. — Она путешествовала с караваном Галибсадая, который твои воины захватили на переходе от Антины к Пасалону. Я достоверно знаю: сейчас она в твоей темнице, ожидает, пока вы наберете достаточно рабынь, чтобы откупить за них своих пленных.

— Она красива? — лениво спросила царица.

В душе Дельарам все ликовало: теперь сей прославленный колдун полностью в ее руках! И он сделает все, что она захочет! Во всяком случае все, на что способно его колдовство! Но выражение лица владычицы оставалось по прежнему властным и как бы скучающим. Краем глаза она отметила, что Дамильк вышел — узнать, действительно ли в темнице содержится дочь Толерантада, где она и что с ней. Если слова чародея подтвердятся, старый воин несомненно доставит ее в покои царицы как можно скорее.

— Твоя дочь красива? — так же лениво повторила Дельарам, видя что пришелец не отвечает на вопрос. — Ты ее так сильно любишь…

— За нее я готов отдать жизнь, — нехотя выдавил чародей и гордо посмотрел прямо в глаза царицы.

Давно, ох давно, никто из мужчин не отваживался встретиться с ней взглядом…

— Тогда… — Дельарам выдержала паузу, обдумывая свое предложение. — Тогда соедини свою жизнь с моей!

Толерантад чем-то напомнил ей царя Джавада. Он так же крепок, красив… Он повелевает магией… Может быть, он?.. Надежда вновь переполнила исстрадавшееся сердце повелительницы Шахрияра.

Толерантад усмехнулся чему-то и грустно покачал головой.

— Я не смогу заменить тебе царя Джавада, — произнес он.

— Почему? — Дельарам вскочила на ноги. — Или зря люди говорят о твоей могущественной магии?! Если ты не можешь даже…

— За все в жизни приходится платить, — твердо ответил колдун. — За обладание силой духа платишь силой тела… К тому же, я очень стар.

— Но ты не выглядишь старым! — Дельарам не желала сразу отказываться от безумной надежды.

— Какой бы я был чародей, если б не мог держать себя в порядке?

Царица перевела взгляд на толстенького неопрятного Адд-Хатиба и чуть не прыснула со смеха. Странный чужеземец прав, она как-то не думала об этом. Завтра же Адд-Хатиб исчезнет с ее глаз: в далеких ли странах, изгнанный с позором, или под топором палача — неважно.

Она еще раз окинула взглядом фигуру Толерантада и не поверила его словам. В таком теле должен быть сильный мужской дух!

— Ты лжешь! — воскликнула она. — Ты просто не хочешь оказаться со мной в супружеской постели!

— Я не смогу сделать этого даже под угрозой смерти, — спокойно подтвердил чародей.

— Тогда ты на самом деле умрешь! Прямо сейчас! — в гневе закричала царица и сделала властный недвусмысленный жест.

Клинок одного из стражников, стоявшего в двух шагах позади незванного гостя, мгновенно покинул ножны и острый металл просвистел в воздухе, чтобы отсечь непокорную голову.

Сталь, однако, прошла сквозь шею пришельца, как через мякоть сочного перезрелого персика.

Колдун не рассмеялся дерзко, нагло, непристойно — нет, он лишь сдержанно улыбнулся, но его улыбка поистине вывела гордую царственную Дельарам из себя.

— Ты не можешь причинить мне вреда, — сказал Толерантад. — Мне не дано телесно явиться в твой город, но образ послать я могу… Перед тобой не сам я во плоти, а лишь моя точная копия, тень… я же недоступен для тебя, прекрасная царица Дельарам. И сейчас я могу пройти сквозь твоих стражников, как и через твое тело и через любые стены. — Он сделал паузу и негромко произнес: — Будем разговаривать спокойно, солнцеликая?

Дельарам села и пригубила вино.

— Почему же ты дожидался у ворот, а не стал спасать свою дочь?

— Я пришел не силой отнимать, а требовать назад то, что мое по праву, — с достоинством ответил маг.

— Требовать?! — гневно переспросила царица. — Стража!..

Стражники рванулись было, но что сделаешь с призраком? Сталь против него бессильна… Но тут взгляд царицы упал на распахнувшиеся двери — Дамильк ввел в покои невзрачную девчушку в скромной невольничьей одежде.

«И за такую волнуется маг? — пронеслось в голове царицы. — Да ей не в гарем дорога, а так… посуду с господского стола облизывать… Но чародей теперь сбросит гонор!»

— Требовать? — переспросила царица, ставя на место бокал с вином. Она наслаждалась своей властью. — Требовать буду я. Стража, отрубите голову этой замарашке! — Она протянула указующий перст к испуганной девушке.

Чародей вздрогнул и обернулся. Он поднял вверх руку и с ладони его сорвалась маленькая голубоватая молния.

— Не делайте этого! — властно произнес он. — Прошу простить за резкость, — склонил он голову перед Дельарам. — Я предлагаю за свою дочь богатый выкуп. Я скопил достаточно золота за свою жизнь…

— Золота? — презрительно скривилась Дельарам. — Я сама могу отвалить тебе золота втрое против твоего — если ты вызовешь хоть на неделю царя Джавада из Садов Очарованных.

— Это не под силу никому из смертных, даже самым могущественным магам, — с печалью в голосе сказал Толерантад, видно вспомнив о своих собственных давнишних утратах.

— Тогда вдохни его мужскую силу в кого-нибудь! Или найди ему замену… Ты же бываешь в разных странах, видишь стольких людей! — почти взмолилась Дельарам. Сердце подсказывало ей, что этот колдун — ее последняя надежда на обретение плотского и душевного счастья.

Толерантад долго молчал, переводя взгляд с дочери на царицу и обратно; в помещении воцарилась тяжелая тишина. Служанки словно замерли и боялись вздохнуть, чтобы не нарушить мысли владычицы и гостя в столь важный момент.

— Хорошо, — наконец сказал иноземный чародей. — Это трудно, очень трудно, но я вызову для тебя героя из иного мира, мужчину, подобного тигру и льву… В нашем мире нет второго Джавада, иначе бы я выполнил твою просьбу еще три года назад. — Он помолчал и тихо произнес: — Но я смогу вызвать того, кто подойдет тебе, лишь на один день и одну ночь, от полудня до полудня. Потом он уйдет в свой далекий мир, совершенно непохожий на наш… Если, конечно, он сам не захочет остаться в нашем мире навсегда.

— Если захочу я, — произнесла Дельарам, — то он захочет наверняка!

Зная силу своей женственности и красоты, царица ни на миг не сомневалась в этих словах. Лишь одно беспокоило ее — сможет ли вызванный чародеем герой, подобный тигру и льву, доставить то наслаждение, по которому истомились ее тело и душа.

2

Ричард Блейд открыл дверцу своего роскошного красного автомобиля и галантно подал даме руку. Она выбралась из машины, и Блейд распахнул перед ней калитку. На мгновение он задумался, не стоит ли отогнать машину в гараж, но решил не терять темп и повел девушку (Рэч, кажется? Он еще не запомнил ее имени) к своему коттеджу, темневшему за поникшими и голыми кустами. Сколько раз он поднимался по этим ступенькам под руку с новой девушкой, чтобы утром навсегда проводить ее? Он не считал… Он любил свой коттедж в Дорсете, на берегу Английского Канала; и любил приводить сюда красивых девушек.

Рэч оказалась воспитанной и начитанной девицей, большой ценительницей хорошего кофе и хорошего бренди. Но и Блейд в этих вещах разбирался несколько лучше какого-нибудь патлатого студента-первокурсника и не ударил лицом в грязь. А когда он поставил на проигрывателе пластинку с завораживающей мелодией Сен-Санса и выключил верхний свет, настал его звездный час. В эти минуты равного ему не было, и ни одна женщина не могла устоять перед ним; во всяком случае, до сих пор не могла.

Не устояла и Рэчел. Когда кончилась первая сторона долгоиграющей пластинки, они уже лежали на просторной кровати (прямо на покрывале, пока не расстилаясь) и срывали друг с друга одежды.

Но надолго ее не хватило. Видно, темперамент у партнеров не совпадал — когда он только разогрелся, у девушки от утомления начали смыкаться веки, ее молодое тело на глазах расслаблялось, теряя упругость. Блейд решил дать ей три четверти часа на отдых, встал и закурил сигарету. В камине пылал огонь, но воздух в комнате был еще прохладным, так что он накинул свой любимый черный халат с огромным причудливым китайским драконом на спине. Затянул пояс, подошел к окну — уже совсем стемнело, январская ночь вступала в свои права.

В лирической утомленной полутьме спальни тревожным набатом прозвенел красный телефон на прикроватной тумбочке. Блейд быстро поднял трубку, бросив взгляд на девушку, сонно раскинувшуюся на широкой постели. Размотав длинный шнур телефонного аппарата, он отошел в дальний угол и негромко произнес:

— Да?

— Неплохой вечерок, Ричард, не так ли? — услышал Блейд голос шефа. — Как твои дела, мой мальчик? Голова не болит?

— Голова? — не понял Блейд.

— Если не ошибаюсь, Лейтон неделю назад имплантировал какую-то очередную дрянь тебе под череп…

— Ах, это… — разведчик усмехнулся. — Я уже и думать забыл. Нет, сэр, в голове не болит… скорее, я ощущаю напряжение в другом месте, — он бросил взгляд на дремлющую Рэчел.

— В каком? — сразу встревожился Дж. Он относился к Ричарду словно к родному сыну — во внеслужебное время, разумеется.

— Ну, в этом самом… не знающем устали, — с улыбкой ответил Блейд и почувствовал, как на другом конце провода, в мрачном зимнем Лондоне, у Дж. отлегло от сердца.

— Я думал, — сказал старый разведчик, — что с этим у тебя проблем не возникает. — Он тоже решил поиронизировать: — Или задор остыл, или все красавицы в десятимильной зоне от Дорсета объявили бунт закрытой корзины? Не найти партнерши?

— Да нет, — ответил Блейд. Разговор был пустой, и он понял, что Дж. звонит просто так, поболтать. Шеф, похоже, волновался перед очередной, девятнадцатой экспедицией своего подопечного. — Лежит тут одна, спит… — Он снова кинул быстрый взгляд на разметавшуюся красавицу, оценив стройные линии ягодиц, и понял, что его гложет странная досада на нее. — Оказалось, это меньший рацион, чем мне необходим.

— Лучше меньше, чем ничего, — мудро заметил Дж. — Ты не переусердствуй там, мой мальчик. Вскоре понадобишься его светлости, так что ты должен быть в отличной форме.

— Я всегда в отличной форме, — отрапортовал Блейд. — Если бы тут было три, а не одна…

— Ну-ну, — утихомирил его Дж. — Я верю в тебя, Дик. Ладно, отдыхай.

— Спокойной ночи, сэр.

Блейд повесил трубку, поставил телефон и прошел к бару в гостиной. На столике красовалась початая бутылка бренди, в чашках чернел остывший кофе, коробка дорогих французских шоколадных конфет опустела почти на треть. «Была бы она так же падка до любви, как до сладкого», — мелькнула мысль. Он подошел к давно смолкшему проигрывателю, перевернул диск на другую сторону возвратился к столу. Взял бокал. И поставил на место. Бренди не хотелось — хотелось хорошего белого вина. Сухого. Желательно шампанского. Где-то у него должна быть бутылка «Мадам Клико» — Дж. подарил на день рожденья…

Телефонный разговор отвлек Блейда от альковных дел. Через месяц-другой ему предстояла очередная экспедиция, и сейчас страннику захотелось сесть в уютное кресло рядом с торшером и, под нежную музыку Сен-Санса, вспомнить о былых путешествиях и помечтать о грядущих. Впрочем, что о них мечтать — что будет, то будет… А вот вспомнить…

Перед его глазами поплыли лица — любимые, нежные, потерянные навсегда. Талин, Гралия, Зулькия, малышка Митгу… Аста, еще взрослая, еще не крохотное дитя — в платье цвета угасающего пламени… девушка, которую он спас от неминуемой смерти в Киртане во время своего предыдущего путешествия… Блейд улыбнулся, намереваясь провести вечер в приятных мечтах и воспоминаниях, зная, что в любой момент может утолить возникший голод (быстрый взгляд через дверь в спальню, на спящую нагую Рэч). Раз в году можно и помечтать… мелодия Сен-Санса навевает такие странные образы…

Он разыскал шампанское, налил пенящееся вино в высокий хрустальный фужер и подошел к зеркалу. То, что он увидел там, вполне устраивало Ричарда Блейда — на него смотрел крепкий, отлично сложенный мужчина сорока лет, с густыми темными волосами и смуглой кожей, шести футов ростом; воин, прекрасно владеющий мечом, словом и взглядом, победитель на ристалищах, в диспутах и постелях, человек, способный покорить сердце женщины и уничтожить вставшего на пути врага.

Блейд улыбнулся своему отражению; потом, словно салютуя, поднял фужер.

И в это приятное мгновение откуда-то изнутри, от самого сердца стремительно накатила волна обжигающей боли. Блейд в недоумении поставил бокал и провел рукой по груди. Что такое? — встревоженно пронеслось в голове. Ничего подобного с ним раньше не случалось…

Вторая волна, в сотни раз сильнее первой, захватила его, скрючила тело, пожирая холодным внутренним огнем. Он рухнул на пол, корчась от невыносимой боли и шепча проклятья побелевшими губами.

И умер.

Умер, чтобы возродиться в чужом мире.

* * *

Ричард Блейд пришел в себя и первым вопросом было: что произошло?

Боль — знакомая боль, привычная спутница путешествий в «Измерения Икс» — еще не до конца отпустила его тело и разум. Превозмогая слабость, странник открыл глаза и сел.

Он находился не в гостиной своего уютного дорсетского особняка, а совсем в другом месте, странном и чудном. Это была пещера, размерами схожая с той, под башнями Тауэра, в которую некогда поместили Огара, дикаря, доставленного компьютер его светлости их Джедда, очередного мира Измерения Икс. Блейд тогда завел дружбу с этим троглодитом, которая кончилась несколько своеобразно…

Пещеру освещали многочисленные факелы, прикрепленные к стенам в специальных держаках, но в дальнем углу пробивался дневной свет — там явно был выход, и за стенами подземелья царил яркий солнечный день.

Что же произошло? Он лежал на некоем подобии ложа, застланном мохнатыми шкурами с удивительно мягкой шерстью. В углу пещеры у костра возился незнакомый мужчина в длинном черном плаще, огромный капюшон был откинут назад. На стенах кое-где были развешаны странные предметы непонятного предназначения, а на огромном столе посреди подземной камеры таких предметов было навалено еще больше. Внимание Блейда, однако, привлек приставленный к стене меч. Архаичный мир, мир Измерения Икс — никаких сомнений! Уходящая боль, знакомая по прошлым странствиям, тоже подтверждала это. Но как он попал сюда? Ведь он находился не под колпаком коммуникатора чудовищной машины лорда Лейтона, а у себя в Дорсете? До очередного эксперимента еще месяц или два…

И только сейчас до Блейда дошла еще одна странная деталь этого непонятного перемещения — он не был нагим, как всегда, его тело облекал халат! Домашний халат с драконом на спине!

Мужчина словно не замечал, что гость приходит в себя; он чем-то сосредоточенно занимался у костра, внимательно всматриваясь в пляску огненных языков. Блейд почему-то обратил внимание, что не чувствует ни смрада, ни духоты — интересно, каким же образом дым выходит из пещеры? Разведчик тут же отогнал несвоевременные и малозначащие вопросы и задал главные:

— Кто ты? И как я сюда попал? — громко спросил он, прикидывая, что в случае чего, успеет добраться до меча первым.

Мужчина в черной одежде медленно повернулся к нему. Разведчику понравилось его лицо — открытое, с мужественными чертами, обрамленное густыми светлыми волосами, с твердым взглядом синих глаз. Лицо бойца и воина, располагающее к себе… Впрочем, Блейд никогда не доверял первому впечатлению.

— Прошу прощения у благородного рыцаря, — спокойным уверенным тоном произнес незнакомец, — что вырвал его из родного мира, помешав, возможно, свершению важных и благородных дел. Но у меня не оставалось иного выхода.

— Кто ты? — упрямо повторил Блейд.

— Я — маг. Мое имя Хошебран — так нарекли меня родители, которых я не помню. Но еще в юности меня прозвали Толерантадом… из-за одной истории… и с тех пор мое второе имя стало настоящим. Так и зови меня — Толерантад. — Он подошел к ложу, на котором лежал Блейд и сел рядом. — Моя дочь в опасности, благородной рыцарь иного мира, и спасти ее можешь только ты! — В голосе мага что-то дрогнуло при этих словах. Встретившись с твердым взглядом Блейда, он поспешно добавил: — Я заплачу, хорошо заплачу, у меня есть много золота… — Он встал, чтобы продемонстрировать предлагаемый гонорар, но Блейд жестом остановил его.

— Как я сюда попал? — повторил он вопрос, не дававший ему покоя.

— Колдовство Опаны, — пояснил маг, и Блейд кивнул, хотя эти слова ничего ему не объяснили. — Сложное колдовство, отняло у меня сил не меньше, чем у тебя… Больше никогда не осмелюсь повторить подобное, мне ведь уже больше двухсот лет… я стар, очень стар… Если бы не моя дочь…

— Двести лет, — задумчиво повторил за чародеем Блейд, хотя его больше беспокоило другое. — Трудно поверить…

Маг скривил губы — это, мол, пустяки, держать себя в хорошей форме. О чем и сказал. И принялся объяснять, какими именно снадобьями и магическими причиндалами обеспечил вызов отважного рыцаря из непостижимо далекого мира, с каким трудом добился сакральной связи с ним, какие божества и духи помогали ему в этом…

Блейд был потрясен — не часто случалось такое с опытном разведчиком. Потрясен не рассказом Толерантада — он слушал в одно ухо — а самим фактом внепланового путешествия. Значит, не только компьютер его светлости лорда Лейтона способен перемещать его в Измерение Икс? Значит, и из чужих миров его тоже могут забрать, дотянувшись магической рукой? Наверно, предыдущие путешествия каким-то образом помогли этому магу вызвать его…

— Я смогу вернуться назад? — перебил Блейд чародея. Голос его был как всегда сух и спокоен, но страх начал проникать в сердце. Всегда, во всех своих смертельно опасных экспедициях (за исключением, возможно, самой первой, в Альбу) он чувствовал за спиной поддержку лорда Лейтона. Он всегда знал, что старый ученый вернет его обратно… а в последних странствиях ему помогало семейство Старины Тилли, все более совершенные модели телепортаторов, помощь которых переоценить было просто невозможно…

Чародей кивнул головой.

— Да, — произнес он. — Ровно через сутки, завтра в полдень — и только завтра в полдень — я смогу вернуть тебя обратно, благородный рыцарь…

— Меня зовут Ричард Блейд, — представился разведчик.

— …благородный рыцарь Ричард Блейд, — повторил маг. — Но я сделаю это, только если ты спасешь мою дочь. Если завтра ты не уйдешь, ты не уйдешь никогда. Останешься в нашем мире.

«Опять шантаж, так всегда и везде, во всех мирах», — устало подумал Блейд. Но он не боялся приключений и опасностей и был готов ко всему.

Он встал с постели, босые ноги коснулись холодного камня. Непроизвольно засунул руку в просторный карман, странник неожиданно обнаружил пачку сигарет и зажигалку. Приятное открытие! Обычно в мирах иных ему приходилось обходиться без табака…

Колдун ждал его решения, но Блейд не торопился. Он закурил, с наслаждением — под удивленным взглядом чародея — выпустил несколько колец дыма, подошел к стоявшему в углу мечу, взвесил его на руке — а хорош, однако! Поставил на место и повернулся к Толерантаду.

— Твоей дочери тоже около двухсот лет? — спросил он, чтобы оттянуть ответ.

— Она… — Чародей встал и заходил по пещере, борясь с какими-то внутренними чувствами. Наконец он, видимо, решил быть откровенным с вызванным из иного мира воином. — Она не родная моя дочь. Я никогда не знал женщин — каждый должен выбирать между плотскими удовольствиями и счастьем познания. Двадцать лет назад я помогал армии царя Маварры и, с помощью моей магии, она вошла в Нагай. Страшное было зрелище… Разрушенные дома, оскверненные храмы, мертвые… много мертвых… Одни трупы остались от жителей города…

Блейд видел с каким трудом даются чародею воспоминания. Толерантад говорил медленно; видно, страшные картины прошлого стояли у мага перед глазами.

— И среди этого царства смерти я услышал крик младенца, — продолжил Толерантад. — Ей было от силы месяцев восемь — только-только оторвана от материнской груди. Она ползала среди мертвых, вся в крови… Она была голодна и испугана, она не могла найти мать… Я взял ее к себе. Она стала мне дороже всего на свете, рыцарь! Я удалился от дел и никогда с тех пор не содействовал войне. У меня есть неприступный замок в Жарре, и я уединился в нем с Веммой — так я назвал девочку — и все силы, все лучшее, что есть в моей душе, я отдал ее воспитанию. Она выросла красавицей и умницей… Тогда я стал отлучаться ненадолго из замка в поисках новых знаний. Потом она захотела посмотреть мир, я не стал возражать. И бандиты этой ненасытной самки, царицы Дельарам, захватили ее в плен! Шахрияр постоянно нуждается в рабах и пленных. Если ты не вырвешь мою дочь оттуда, самое малое, что ей грозит — это быть проданной в рабство. И моих сил не хватит, чтобы что-либо изменить. Ты — моя единственная надежда, рыцарь…

Толерантад замолчал, посмотрел на Блейда, и разведчик неожиданно для себя не смог выдержать умоляющий взгляд чародея.

У него теперь тоже была дочь. И он тоже взял ее к себе восьмимесячным младенцем… В последнем путешествии, в экспедиции в Киртан, он спас от неминуемой смерти юную девушку, отправив ее с помощью телепортатора в подземелье под Тауэром… но… но она превратилась в младенца — в смешную милую малышку, при одном виде которой у Блейда взволнованно билось сердце. Он назвал ее Анной-Марией — в память погибшей в автокатастрофе матери. Блейд вспомнил, как Дж., пользуясь своими связями, составил список достойных семей, готовых взять девочку на воспитание, как он потратил целый уик-энд, объезжая пригороды Лондона — в одном месте не устраивал сад, в другом — вид из окна или район, в третьем — возраст предполагаемых воспитателей… Наконец он нашел достойную семью, и теперь каждый выходной навещал свою дочурку, играл с ней и испытывал ранее неведомое чувства родительского счастья. Он ощущал свою ответственность за ее судьбу… он был готов отдать жизнь за свою дочь… И он должен вернуться ради нее! Во что бы то ни стало! И он должен помочь другому отцу вернуть назад своего ребенка…

Толерантад терпеливо ждал решения благородного рыцаря из иного мира, последней надежды на спасение дочери.

— Что я должен делать? — наконец произнес Блейд.

3

— Дальше мне нельзя, — сказал Толерантад, — действует заклятье.

Они стояли у расселины шириной не менее семидесяти-восьмидесяти ярдов. Глубину пропасти на взгляд оценить было трудно — может, полмили, а может, и вся миля. Пещера, где нашел себе временное пристанище чародей, находилась неподалеку в горах, в четверти часа отсюда, но Блейд вряд без колдуна нашел бы к ней дорогу.

Толерантад основательно подготовился к операции. Странник был облачен в несколько непривычный, но удобный дорожный костюм, на боку в ножнах висел длинный меч. В мешке были аккуратно уложены поистине царские, расшитые золотом и каменьями одежды. Блейд держал поводья белого коня (настоящего красавца, он знал в этом деле толк!) и слушал последние наставления чародея.

— Через пять часов ты доберешься до Шахрияра. Дорога тут одна, не заблудишься. Там себя сразу не раскрывай. При помощи амулета, что я тебе дал, вот этого, с синим камнем, переселись в мозг какой-нибудь птицы и убедись, что моя дочь все еще там и жива. Если вдруг с ней что-то случится, то тогда… Я не верю, что с нею могут сотворить зло, но если вдруг… тогда привези мне голову царицы. — Колдун многозначительно положил ладонь на рукоять меча Блейда. — Напоминаю — не вздумай вселяться в разум человека, можешь потерять свой собственный… То есть — не можешь, а сразу сойдешь с ума! В разум собаки вселяться тоже не стоит, хотя если очень понадобится, попробуй… А амулет с зеленым камнем поможет тебе ощутить мысли других. — Колдун поправил холстяную рубаху на Блейде, чтобы даже серая железная цепочка не была видна. — Это очень ценные вещи, береги их. Возможно, во всем нашем мире таких больше нет, мне они дорого стоили…

Блейд послушно кивал — мыслями он уже мчался по извилистой горной дороге.

— Ну, поезжай, и да помогут тебе Боги Очарования, — напутствовал Толерантад.

Ведя коня в поводу, странник вступил на шаткий висячий мост — лопнут видавшие виды канаты, и лететь ему вместе с конем в бездонную пропасть…

— Я буду ждать тебя здесь, когда бы ты не появился, — добавил Толерантад. — Помни: я смогу отправить тебя обратно лишь завтра в полдень. Постарайся привезти мою дочь…

— Я выполню твою просьбу, чего бы мне это не стоило, — пообещал Блейд. Он очень хотел вернуться обратно в Дорсет, он уже не проклинал лорда Лейтона и его компьютер, он с радостью хотел бы ощутить за спиной их незримое присутствие. — Я приведу твою дочь, мудрый Толерантад, либо принесу голову этой царицы… Как ее там зовут? Дельарам?

— Да, — подтвердил чародей. — Царица Дельарам, вдова царя Джавада, повелительница Шахрияра и многих других завоеванных ее войсками земель и городов.

— До встречи! — странник решительно направился к ненадежному мостику.

* * *

Ричард Блейд дружелюбно потрепал гриву белоснежного скакуна, предоставленного чародеем Толерантадом. Жеребец оказался великолепным, быстрым и выносливым, и он понимал команды с первого крика и жеста. Конь послушно остановился у городских ворот.

— Куда направляешься, ты, инородец? — грубо спросил его неопрятный стражник, с сизым набухшим носом и ужасающими мешками под глазами.

Рука сама потянулась к мечу, но Блейд усилием воли сдержал себя. К воротам подошли еще четыре стражника, выглядевших намного солиднее первого. Конечно, убить оскорбителя, дабы навек замолк поганый язык, — святая обязанность любого благочестивого рыцаря, а он сейчас рыцарь. Но ни в коем случае нельзя забывать о деле, ради которого он прибыл к стенам Шахрияра. Он ясно чувствовал, что цель его путешествия — дочь старого Толерантада — рядом, совсем близко, где-то в центре этого аляповатого, кичившегося безвкусной роскошью, огромного людского муравейника.

— Я прибыл сюда по особому фирману вашей государыни, — сказал Блейд. Он пытался прочувствовать мысли стражников, но ему это не удалось; либо он еще не очень хорошо овладел амулетом чародея — что маловероятно, так как у него имелся обширный опыт ментальных упражнений, — либо мысли стражников были чересчур путаны и несвязны.

— По какому же делу тебя вызвала царица? — вдруг спросил шестой стражник, в богатом пурпурном плаще, который только что подошел к воротам. Он недоверчиво разглядывал запыленные невзрачные одежды путника, но меч на роскошной перевязи не мог не вызывать уважения.

— Если ваша царица захочет объяснить вам дело, по которому я сюда прибыл, она это сделает, — надменно заявил благородный рыцарь.

К его удивлению, воины грубо расхохотались; лица их были в этот момент отвратительны Блейду.

— А он похож на самоубийцу, — надрывался от мелкого противного смеха первый страж. — Царица будет довольна, ха-ха-ха!

Человек в пурпурном плаще резко и грубо оборвал их, прокричав что-то, что Блейд разобрать не сумел. Да его это и не особо интересовало. Не пропустят по-хорошему — познакомятся с тяжестью его клинка. Шесть таких недотеп — пустяк для умелого человека, даже размяться после утомительного пути не удастся.

Однако его пропустили без эксцессов, содрав за въезд две монеты. Толерантад предусмотрительно снабдил своего наемника достаточной суммой местных денег — небольших железных дисков не очень правильной формы, диаметров меньше полудюйма. Заплатив положенное, Блейд въехал в узкие извилистые улочки Шахрияра.

Во время своих путешествий — и в бытность полевым агентом МИ6, на Востоке и в Африке, и в мирах Измерения Икс — он повидал множество подобных городов, великолепных и грязных, извращенных, полных богатства и порока. Роскошные дворцы и храмы окружали непристойные хибары и лачуги, блеск и изобилие базарных площадей соседствовали с язвами нищих; это его не удивляло. Так было всегда и везде.

Он вполне мог запутаться в этих уныло-однообразных грязных, кривых и узких улочках. Постепенно все больше прохожих попадалось ему навстречу, он слышал сдерживаемые, процеженные сквозь зубы проклятия в адрес иноземца, но не обращал на это никакого внимания. Зов амулета Толерантада вел его к центру города, к темнице, где содержалась дочь чародея.

На одной из самых узких и грязных улочек рослая девица с давно немытыми черными волосами, свисающими на плечи отвратительными сосульками и с огромным бюстом, выпирающим из платья, готовым разорвать плотно обтягивающую нестиранную ткань, перехватила узду, нагло привлекая к себе внимание всадника.

— Что тебе надо? — спросил Блейд, готовя плетку — с такими нахалками надо разговаривать силой, как с непокорными лошадьми.

— Не желает ли прекрасный воин провести со мной часик в уютной спальне? — Девица кивнула на черный провал двери покосившейся глиняной хибары. Вход сильно напоминал разинутую беззубую пасть старого дохлого льва. — Всего-то за семь монет…

Блейда передернуло от брезгливости, словно к нему прикоснулась склизкая жаба, однако он сказал:

— Ты так желаешь уединиться со мной?

— Да. — Девица почувствовала, что на ее наживку клюнули и стала натягивать снасти: — Ты такой красивый, такой сильный, мечта любой женщины! Пойдем же, всего за семь монет! Разве это деньги для благородного путешественника? Пойдем!

— А ты очень хочешь? — Блейду стало скучно.

— Ну кто же может не захотеть такого красавца! — продолжала свою игру опытная жрица любви для бедных.

Блейд отнюдь не был противником случайных любовных приключений, скорее наоборот, но эта неопрятная жирная тварь вызывала лишь отвращение. К тому же, он должен был торопиться, у него много дел и мало времени.

— Если ты очень хочешь переспать со мной, то за сотню монет я готов посвятить тебе четверть часа, — ухмыльнувшись, заявил странник.

От неожиданности опытная жрица любви раскрыла рот, отпустив поводья белого жеребца. Блейд снова усмехнулся и продолжил путь к центру этой варварской столицы. Он не прислушивался к проклятьям, которые разъяренная женщина кричала ему вслед.

Впереди уже была видна стена; за ней раскинулась обширная резиденция повелительницы Шахрияра.

Странник не спеша объехал высокую стену из белого камня, окружающую дворец царицы. Надо разведать внутренние помещения, решил он, и узнать, не здесь ли содержится дочь Толерантада.

Увидев похожую на воробья птаху, беспечно щебечущую на пыльной мостовой, Блейд выбрал укромное место в тени дворцовой стены, завладел сознанием крохотной птички и заставил ее порхнуть к огромному дворцу. Это не представило для него труда — даже в первый раз, когда в пещере Толерантада он пробовал завладеть сознанием специально приготовленного для этой цели орла, у него все получилось сразу. Сказывался опыт работы с телепортаторами — со Стариной Тилли, Сынком Ти и их потомком, Малышом Тилом; тут требовалось похожее ментальное усилие. Блейд испытал странные ощущения, завладев сознанием орла: он парил над скалами, в то время как его собственное тело распростерлось в неподвижности в пещере чародея. Он был одновременно в двух местах, только слишком удаляться от естественной и привычной оболочки не рекомендовалось.

С трудом разобравшись в лабиринтах темных коридоров, Блейд в конце концов оказался в личных покоях царицы. Внимание его привлек странный предмет на каком-то возвышении вроде алтаря, убранном черной плотной тканью. Под прозрачным колпаком лежали мужские детородные органы, сделанные из странного минерала с невероятной тщательностью. Нетрудно было догадаться, что хозяйка сего роскошного покоя поклоняется странному талисману. С привычной обреченностью Блейд понял, что ему опять предстоит сражение в постели. Он заставил пичугу пролететь дальше, под самым потолком, в поисках царицы; его мучило любопытство. Впрочем, не только оно; всегда полезно знать, с кем придется иметь дело.

Владычица Шахрияра сидела в светлом роскошном зале на троне. Как понял Блейд, шел совет высших сановников страны.

Да, признал он, эта Дельарам поразительно стройна для своих лет, и языческий наряд ей очень к лицу. Желтый шелковый тюрбан прекрасно гармонировал со смуглым оттенком ее кожи, глаза блестели, как два горных озера, тонкие брови выгибались горделивыми дугами, белые зубы сверкали как жемчуг, а густые черные косы рассыпались по груди и плечам, прикрытым длинной накидкой из синего шелка с вытканными по нему золотыми цветами. Ее платье украшали жемчужные запонки; три верхние расстегнуты — день был жаркий. На открытой шее сверкало и ослепительно переливалось в лучах солнца золотое ожерелье с бриллиантовыми подвесками удивительной красоты; пышное перо, прикрепленное к тюрбану изумрудным аграфом, также сразу бросалось в глаза.

Царица была безусловно хороша. Эта красавица чужого мира воплощала в себе негу, страсть и вожделение. И она явно знала себе цену! Непросто будет покорить такую… Непросто, но необходимо… Блейд без страха думал о предстоящем поединке — словно боец, уверенный в своих силах и в своем опыте. В варварских мирах, подобных этому, жизнь странника часто зависела от его мужских достоинств; не только на ристалище сражался он насмерть с мечом в руках, но и в императорских покоях — силой обаяния и мужской выносливостью. И побеждал! Всегда побеждал!

Блейд заставил птаху примоститься под потолком великолепного зала.

Перед царицей стоял на коленях старик с длинной седой бородой, в халате странного покроя, черном с золотыми и серебряными звездами, в чалме с подвернутым концом. Он вещал:

— …и звезда Алун-Кальб совместилась с глазом Бога Очарования Бехрам, что в совокупности, о светлейшая, означает для тебя опасность погибнуть от сердечной раны. Тебе следует, о солнцеликая, остерегаться…

— Ты говорил это мне и месяц назад, — раздраженно оборвала его царица. — Но, как видишь, я в добром здравии!

— Но, богоподобная…

— У нас много дел, Адд-Хатиб. Предоставим же слово благородному Дамильку.

Блейду стало неинтересно; план действий уже зрел в его голове. По дороге к царской резиденции он прочувствовал мысли многих горожан и был прекрасно осведомлен о наклонностях царственной красавицы, да и Толерантад рассказал все, что знал, а знал он о шахриярской тигрице немало. Оставалось самое важное — найти дочь чародея или убедиться, что ее нет во дворце. Не пришлось бы тогда корректировать планы… Но шестое чувство подсказывало Блейду, что пленница жива и здорова, что она здесь, во дворце.

Птаха вспорхнула со своего временного насеста и полетела прочь. Через четверть часа, или чуть больше, Блейд обнаружил искомое. Девушка находилась в небольшой комнатке, которая отнюдь не походила на темницу. Вемма была в чистых опрятных одеждах, она расчесывала длинные волосы, сидя перед круглым зеркалом размером с обычный щит, которыми громыхали местные стражники. Рядом стояла огромная ваза с фруктами и кувшин — с соком или вином. Девушка была спокойна и задумчива. Она ожидала когда явится кто-то, чтобы увести ее отсюда.

«Я пришел! — мысленно сказал ей Блейд. — Завтра ты будешь в объятиях своего отца.»

Но снаружи у дверей дежурили сразу шесть стражников — одни неспешно прохаживались, ведя беседу на житейские темы, которых было всего три — выпить-пожрать-переспать; другие сидели у стены прямо на полу и дремали, готовые вскочить по первому сигналу тревоги. Эти воины на вид были куда серьезнее, чем виденные Блейдом у городских ворот. В конце длинного коридора он заметил еще двоих хорошо вооруженных охранников.

«А дочь Толерантада стерегут куда лучше драгоценного талисмана в покоях царицы», — отметил про себя странник. Теперь он выяснил все, что хотел и терять дорогое время было ни к чему. Птаха полетела прочь от дворца.

И вовремя — она не успела долететь до тела Блейда, как кто-то кольнул разведчика в бок копьем. Он перестал контролировать пичугу, птица с размаху врезалась в каменную стену и упала на пол бездыханная; видно, не успела прийти в себя. Блейд отметил это краем сознания, подосадовав о напрасной жертве.

Затем он полностью переключился на окружающую обстановку.

Разъяренный страж, возвышавшийся над ним, заносил для удара копье.

— Замышляешь против нашей царицы, грязный иноземец! — услышал Блейд.

В ту же секунду подаренный Толерантадом меч покинул ножны, и стражник, не успев завершить смертоносное движение копьем, получил сокрушительный удар по шлему. Острое лезвие прошло через железо, сокрушило череп, рассекло плоть, остановившись на уровне пупка. Воин даже не успел вскрикнуть; с глухим стуком упало на камень занесенные было для удара копье. Брызги багровой крови и мозга попали Блейду на лицо и куртку; он брезгливо вытер щеку рукавом.

Надо немедленно убираться отсюда, пока не подоспели товарищи погибшего стражника, решил он. Ему удалось узнать все, что было необходимо, а для выполнения созревшего плана он все равно должен был покинуть город. По узким улочкам странник погнал белого жеребца к воротам.

Беспрепятственно миновав их, Блейд через полчаса достиг берега быстрой горной речки. Свернув с дороги, он удалился подальше, в заросли буйного кустарника. Подкрепившись жареной птицей, приготовленной еще на костре Толерантада и намного превосходившей размерами и вкусовыми качествами ту пичугу, что он сгубил нечаянно в Шахрияре, Блейд подосадовал, что тушка оказалась столь мала и занялся своим туалетом.

С облегчением скинув заляпанную кровью стражника и пропыленную одежду, он вошел в холодную чистую воду. Зная, что от этого может зависеть его жизнь, он мылся не спеша и тщательно. Затем развязал дорожный мешок, разложив на траве парадное платье, приготовленное чародеем. Он придирчиво осмотрел его и остался доволен — Толерантад постарался на славу! Несомненно, старый маг обладал хорошим вкусом по части одежды — это облачение годилось для любого царя, короля, императора… Блейд вытянул из мешка сигареты, случайно прихваченные с Земли в кармане халата, и с наслаждением закурил, обдумывая предстоящую операцию. Да, нечасто в реальностях Измерения Икс ему удавалось покурить — чаще всего табак, как и в этом мире, был местным жителям неведом. А если и ведом, то уж с «Кэмелом» его точно не сравнишь…

Он курил и думал: о странном мире, в котором очутился на этот раз, удивительной реальности, где живут и действуют маги, искусство коих не уступает компьютеру лорда Лейтона; о способе, которым его перенесли сюда; о том, что амулеты, выданные чародеем напрокат, очень неплохи и было бы полезно доставить их Лейтону — но для этого надо было еще вернуться! Думал он и о том, что вот оказался здесь в домашнем халате, а будь при нем «узи» или кобура с верным семизарядным… Думал о ненасытной царице Дельарам, и о тех женщинах, которых покорял в другие времена и в других мирах…

Сигарета дотлела, и он бросил окурок в стремительные воды горной речки.

Воткнув в землю меч, Блейд встал перед ним на колени и, глядя в отполированное лезвие, тщательно побрился тонким и необычайно острым кинжалом — тоже из арсенала всякой всячины, выданной в дорогу Толерантадом. Затем хотел натереться мускусным маслом из тех же запасов, но решил, что от мужчины должно пахнуть потом и силой, а благовоний во дворце и так достаточно. Он догадывался, основываясь на своем богатом опыте, что строптивую царицу можно покорить только грубым напором и мужской мощью.

Затем странник облачился в богатый костюм и натянул высокие блестящие черные сапоги с причудливо изогнутыми узкими носками — жали они неимоверно.

Спрятав белого жеребца в зарослях неподалеку от ворот, он уверенно вошел в город. Блейд не беспокоился за коня — такой не подведет, дождется и в обиду себя не даст. А нужен он именно тут, за городской стеной — пешим легче, в случае чего выбраться из города.

Трудно было узнать в стройном, богато и изысканно одетом господине, вошедшем в Шахрияр, недавнего бродягу в невзрачных одеждах. Устояв перед искушением поесть в харчевне или чайхане, которыми изобиловали городские улочки, он поспешил прямо к царскому дворцу.

Блейд поправил перевязь меча, пригладил складки на одежде и уверенно подошел к стражнику, охранявшему дворцовые ворота.

— Передай старшему караула, что граф Дорсетский из Британии, сэр Ричард Блейд, прослышавший об удивительной красоте вашей царицы Дельарам, покорно просит ее руки. Да скажи еще, что ради нее граф преодолел огромный путь, претерпев немалые лишения и совершив множество подвигов.

Он не испытывал ни малейших колебаний, присвоив себе графский титул; он мог бы назвать себя и реальными именами, полученными в предыдущих странствиях: благородный нобль из Пукки или царь Меотиды; Высочайший Мазда, живой бог, или адмирал ховестаров Акрода; Посланник Небес, обещанный святыми Книгами Биркбенга, Блейд анта Дорсет — или другими, не менее гордыми, грозными и заслуженными титулами. Просто граф Дорсетский подвернулся на язык, так он и представился, памятуя, откуда пришел в этот мир. Главное же заключалось в том, что он был Ричардом Блейдом. Да, Ричардом Блейдом, этим все сказано!

Он не обратил внимания на воина, постучавшего себя пальцем по лбу. Затем страж ушел докладывать начальнику; Блейд ждал.

Он был абсолютно спокоен и уверен в себе — рослый, крепкий, красивый. Кружевная рубаха с большим воротом обнажала мощную шею и мускулистую грудь, за синим широким поясом торчали три кинжала тонкой работы, у бедра на роскошной перевязи висел уже отведавший крови меч Толерантада. Да, Ричард Блейд был уверен в себе!

4

Он едва не заснул на навязанной ему брачной церемонии. Местные священнослужители долго и нудно читали священную книгу Семи Богов Очарования. Семеро священников с отвратительной дикцией одновременно бубнили семь частей (по количеству богов, вероятно) священной книги — для ускорения процесса. Даже при большом желании Блейд не смог бы разобрать ни слова. Он держал левую руку на груди, где под белой тканью рубахи холодили кожу амулеты Толерантада и ждал, когда кончится эта комедия, которая, собственно говоря, ни к чему его не обязывала. Ни как Ричарда Блейда, ни как графа Дорсетского! Но царица Дельарам, кажется, относилась ко всему происходящему весьма серьезно.

«Каждый вечер, по слухам, она выходит замуж, — подумал Блейд. — Неужели ей не надоели эти идиотские обряды?»

Наконец их оставили вдвоем.

Царица раскинулась на подушках в привычно-соблазнительной позе, широко раздвинув ноги в тонких, белых, туго обтягивающих манящие бедра шароварах, и пододвинула супругу нему золотое блюдо с изысканными фруктами.

Блейд едва взглянул на них.

— Перед первой брачной ночью мужчине необходимо мясо, — сказал он своей новоявленной жене.

Дельарам удивленно вскинула бровь. Тем не менее, она позвала слугу, который тотчас же отправился выполнять приказ.

«Первая брачная ночь будет для тебя и последней, нечестивец», — мрачно подумала царица. И тут же поймала себя на мысли, что ей полюбился этот смуглокожий великан из далеких северных земель, из неведомого Дорсета, о котором она никогда не слыхала. Он был безусловно красив, но не смазлив, как предыдущие супруги, погибшие от ее острых ногтей. В чертах его светились ум, мужество и сила.

Однако Дельарам не обольщалась этим своим ощущением влюбленности в симпатичного черноволосого гиганта — в первые годы после смерти Джавада она влюблялась почти в каждого мужчину, проводившего с ней ночь. И каждый раз неизменно разочаровывалась под утро.

«Твой необрезанный орган еще украсит мою коллекцию, чужак», — мысленно усмехнулась она. В дальнем углу ее покоя, за тяжелыми непрозрачными занавесями фиолетового цвета, стоял высокий и широкий стеллаж, на многочисленные полочки которого дворцовый лекарь складывал банки с заспиртованными мужскими фаллосами, отрезанными острыми ногтями царицы в порыве разочарованной страсти.

Однако новый супруг ей несомненно нравился.

Сидеть на подушках Блейду было неудобно, к этому он не привык; стульев же в покоях царицы не было, как и столов — вазы с фруктами и графины с вином стояли на ковре. Странник был голоден. Он взял огромный золотой кубок с прекрасным терпким вином и выпил залпом, запрокинув голову. Две струйки рубиновой жидкости стекали у него по подбородку в огромный кружевной ворот рубашки из дорогой ткани, капали на обнаженную грудь чуть ниже амулетов и скапливались кровавыми капельками на густых волосах могучей груди.

Дельарам невольно залюбовалась им.

Блейд никогда бы не позволил себе пить — так пить — в присутствии Зоэ Корривал или другой леди, но он чувствовал, что его нынешней партнерше это нравится. Сидеть было неудобно, сапог натер правую ногу. «Словно на ристалище нахожусь, — подумал он, — и противник, наставив на меня копье, рассматривает сквозь прорезь забрала.»

Подали огромное блюдо с дымящимся пловом, и Блейд принялся есть. Царица щелкнула пальцами, заиграла музыка, появились прекрасные танцовщицы — гость не обратил на них никакого внимания. Наконец он утолил голод и омыл жирные пальцы в серебряном тазике с розовой водой.

— Прогони их, — Блейд кивнул на плясуний. — Я не для того преодолел многие земли, чтобы смотреть на этих недозрелых девчонок.

Он знал, как вести себя с этой черноволосой женщиной-пантерой — лишь сила, грубость и напор позволят завоевать эту крепость, для нежности сейчас нет места в стройных фалангах наступающих войск.

Дельарам сделала повелительный жест. Девушки в ужасе прекратили танец, упали на колени, вымаливая бессловесно прощение за то, что не понравились господину. Блейд налил себе еще вина и приложился к бокалу. Дельарам отослала девушек прочь.

Благородный рыцарь отставил кубок и посмотрел на царицу.

— Чего еще ты хочешь, о муж мой? — с истомой в голосе спросила Дельарам.

— Сапоги снять — натерли за день, теперь нога болит и отвлекает от созерцания твоих неземных прелестей, — нагло заявил Блейд.

Царица досадливо поморщилась — она не привыкла, чтобы с ней так разговаривали. «Посмотрим, иноземец, так ли ты уверенно чувствуешь себя в постели», — подумала она, встала и скинула свой роскошный голубой парчовый халат.

Блейд прочувствовал ее мысль и усмехнулся. Он мог бы забрать необходимое прямо сейчас, а меч Толерантада расчистит ему с дочерью чародея путь из дворца. Бдительный начальник личных телохранителей царицы не желал оставлять ему оружие, однако гость простовато и нахально заявил, что рыцарю не подобает идти на брачную церемонию без оружия — для него это равнозначно посещению храма в исподнем. Скрипя зубами, офицер не стал возражать — да и что мог сделать инородец со своим мечом, когда во дворце в каждом коридоре по отменно обученному воину. Блейд чуть не расхохотался, прочувствовав эти мысли главного телохранителя.

Но он надеялся сделать все по-хорошему. К тому же ему хотелось не только победить, а еще и забрать в качестве трофея удивительные детородные органы из камня, что красовались на черном постаменте. От них исходила странная сила, вливающаяся в него, переполнявшая его; Блейд никогда не жаловался на недостаток потенции, но сейчас ему казалось, что он может обслужить сразу сотню изголодавшихся по мужской ласке женщин — не то что всего одну, пусть и самую требовательную в этом мире.

Дельарам вышла на середину зала и отдалась восхитительному танцу. Она была поистине прекрасна! Желтая рубашка расстегнулась, распахнулась, словно лебединые крылья; высокие плотные груди царицы против воли приковывали к себе взгляд странника.

Блейд встал и медленно стащил перевязь с мечом Толерантада, аккуратно сбросил на подушку камзол, свернул свой богатый пояс и положил рядом три кинжала. В любой момент он мог воспользоваться ими. Затем стянул тесные сапоги, снял рубашку.

Он властно схватил царицу за гибкую тонкую талию и притянул красавицу к своему обнаженному торсу. Нежные трепетные соски ее прижались к его мускулистой груди, она тихо ойкнула, оцарапавшись о грубую оправу одного из амулетов. Ухмыльнувшись, Блейд впился в ее губы, не отрывая взгляда от глубоких черных глаз. Зрачки царицы расширились от удивления; похоже, его бесцеремонность восхищала женщину.

Она рванулась и освободила губы от его жгучего поцелуя. Сладострастная мелодия достигла апогея.

— Возьми меня, любимый, — страстно прошептала она и начала сползать на мягкий ковер, чтобы, не сходя с места, предаться обжигающей любви.

Блейд уверенно подхватил ее и без усилий поднял на руки, выпрямившись во весь рост. Окинув покой ищущим взглядом, он решительно направился к постели.

Уложив супругу на тонкие покрывала, странник умелым движением стянул с нее шелковые шаровары и принялся целовать дрожащее от возбуждения тело. Пальцами он теребил ее взбухшие соски.

Никогда, с тех пор как ушел из жизни горячо любимый Джавад, Дельарам не чувствовала себя так хорошо. «Только бы он смог, только бы смог…» — с горячечной надеждой и холодящим ужасом от предстоящего разочарования думала царица. Пальцы ее нервно терзали тонкую нежную ткань покрывала.

«Смогу», — так же мысленно ответил ей Блейд. Но не был услышан.

Резким движением он раздвинул стройные полусогнутые ноги и склонился над потаенными губами. Провел нежно пальцем — Дельарам изогнулась вся от страсти, шепча: «Ну давай же, ну, скорее!»

Он провел еще раз по трепетным губам, раздвинул их, явив на свет маленький почти фиолетовый бугорок и впился вдруг в него губами, словно хотел высосать через него все силы истомленной ожиданием счастья царицы.

Никогда еще с ней не было такого — новое ощущение захлестнуло ее с головой и, в порыве страсти она рвала ткань постели своими острыми ногтями; с губ срывался страстный стон: «Ну когда же, когда? Нет сил… нет сил ждать!»

Руки его, сильные, умелые, уверенные, нежно ласкали живот и бедра, добирались до ягодиц, возбуждая ее еще сильнее, поднимались к трепещущим соскам, заставляя их взбухать все больше. Дельарам подумала вдруг, что сейчас умрет от счастья. И в это мгновение почувствовала внутри себя нечто большое, твердое, словно слоновый клык, горячее и живое. Мириады ослепительных звезд вспыхнули перед ее глазами, она закричала в восхищении. Горячая волна наслаждения накрыла ее с головой.

«Вот оно, вот оно, — счастливо думала она. — Наконец-то! Как долго я ждала, как безумно долго! Но теперь он — мой, этот странный и великолепный иноземец. Никому его не отдам, никому!!!»

Она обхватила мускулистую спину супруга, дыша тяжело и неровно, и прижала его к своей груди. Но ногам ее текла обжигающая жидкость, но он по-прежнему находился в ней, и она страстно желала, чтобы это длилось вечно. Она не могла уже жить без этого могучего и восхитительного тела, излучавшего страсть и силу.

Блейд поцеловал ее нежно в губы и провел рукой по стосковавшемуся по ласке телу. Лег рядом, но не расслабленно-бессильно, как прочие, бывшие до него в этой постели, а сознавая свою мощь и любуясь прекрасным телом возлюбленной, черные пышные волосы которой разметались во все стороны по ярко-алым шелковым подушкам.

— Поласкай меня, — требовательно и в то же время нежно, произнес он.

Она привстала и провела рукой по его волосатой груди. Он твердо перехватил руку женщины и уверенно подвел к низу живота, возложив ее нежную ладонь с тонкими пальцами на отдыхающий сейчас фаллос.

— Губами поласкай его, — произнес Блейд.

Она удивленно посмотрела на него. Предложить ей такое никто не осмеливался! Какая наглость! Она чуть было не крикнула стражника, готового по первому повелению госпожи стать и палачом.

Но тут же Дельарам поняла, что никогда в жизни этого не пробовала, и что ей очень хочется попробовать. И вспомнила пьяняще-обжигающие движения его губ и языка у себя меж ног. Она неумело коснулась губами мужского дротика супруга, задрав крайнюю плоть, столь непривычную для ее взгляда. В этот момент она искренне любила странного иноземца и желала провести с ним все последующие в ее жизни ночи — никто, никто другой ей больше не нужен! Только он — ее любимый Блейд, граф Дорсетский! Надо же — запомнила его имя… Теперь — на всю жизнь!

Дельарам задыхалась, но чувствовала себя превосходно, еще не разобравшись в новых ощущениях, уже почти ничего не соображая в любовном экстазе.

— Я хочу тебя, — с трудом выдохнул Блейд. — Хочу всю тебя… Немедленно. Я твой… — Он застонал и расслабленно вытянулся на постели. На самом деле он хотел кого угодно, лишь бы поскорее. Почему-то неожиданно вспомнилась Рэч, оставшаяся в Дорсете… наверно, сейчас она мечется из комнаты в комнату в поисках хозяина коттеджа. Но он тут же прогнал прочь образ этой пустышки и постарался вспомнить кого-нибудь, кого любил и жаждал по-настоящему. Перед глазами всплыло милое личико недоступной для него Зоэ Корривал… теперь давно уже не Корривал, а миссис Реджинальд Смит-Эванс… Он грезил ею бессонными ночами, не в силах забыть свою любовь…

И сейчас Блейд представил, что перед ним именно она, Зоэ. Сила, исходившая из странного талисмана царицы переполняла его, затмив разум — он был почти уверен, что перед ним именно Зоэ. Его Зоэ! Он любил ее!

Дельарам почувствовала во рту вязкую горячую жидкость и стала яростно втягивать ее, не желая упустить ни одной драгоценной капли — она тоже хотела вобрать его в себя без остатка. Но могучее орудие супруга вдруг стремительно съежилось ее руках.

Она на мгновение ощутила растерянность — неужели эта безумно-волшебная ночь уже кончается? Ведь так все хорошо начиналось…

Но Блейд был расслаблен не больше мгновения. Собравшись с силами, он схватил царицу за точеные плечи, кинул с силой и страстью на постель и начал покрывать жаркими поцелуями все ее тело, руками лаская бедра, пышную грудь, чувственные ягодицы, тонкую и прекрасную шею.

Ей казалось, что жизненные силы окончательно покидают ее.

Безумно долго продолжались эти обжигающие, пьянящие ласки, ей снова хотелось его и, найдя рукой вожделенный фаллос супруга, Дельарам в восхищении поняла, что он вновь готов к сражению.

— Я хочу тебя, любимый, — нежно выдохнула она. — Слава Богам Очарования, они наконец-то вняли моим молитвам!

Он властным движением развернул ее вниз животом и поставил на четвереньки. Она вывернулась.

— Нет, так нельзя… Боги велят, чтобы я видела в этот момент твои глаза — в них должно отражаться священное небо и Сады Очарования…

Блейд усмехнулся, ничего не ответил, провел рукой по влажным потаенным губам и вновь приник к ним ртом — жадно, уверенно. Дельарам задрожала.

— Глаза твои закрыты, — услышала она голос возлюбленного, — и ты не можешь увидеть в моих никакого отражения.

У нее не осталось сил сопротивляться, она решила быть покорной ему во всем, доверясь его опыту и чувствам. Он раздвинул ягодицы и вошел в нее. Уткнув голову в мягкие подушки, она сладострастно застонала. Новые ощущения всегда доминируют над старыми — сейчас она приближалась к девятому уровню Садов Очарованных, она познала внеземное блаженство. Такого она не испытывала даже с полузабытым царем Джавадом! А она-то считала, что Джаваду нет и не может быть равных! Глупая! Оказывается — может быть и лучше!..

Блейд подивился тонкому и подвижному стану своенравной царицы, покорной ему сейчас, провел нежно пальцем, не прекращая стремительного движения, по ложбинке меж ягодицами и вложил всю свою мощь, подкрепленную чудесным талисманом, в последние рывки.

Дельарам закричала от внезапного нахлынувшего наслаждения, сцепила судорожно руки пред головой, ломая в исступлении свои длинные прекрасные ногти.

Подождав миг, словно концентрируя силы, он возобновил резкие беспощадные удары; царица лишь стонала, как загнанное животное.

Наконец он оторвался от женщины, и она, изможденная, распласталась на роскошной постели. Блейд встал, поцеловал ее нежно в выпирающую лопатку и направился к черному постаменту с хрустальным колпаком на нем. По дороге сполоснул свою мужскую гордость в серебряном тазике с розовой водой.

Очень неплохо было бы сейчас закурить, подумал он. И ведь оставалось в пачке еще несколько сигарет… Но, во-первых, он забыл их в седельной сумке, за городской стеной, а во-вторых, не стоило бы пугать дымом царицу. Сейчас это не входило в его планы.

— Подари мне свой талисман, любимая, — сказал Блейд, приподнимая хрустальный купол и разглядывая странный амулет.

— Я твоя, — прошептала она и попыталась приподняться на локте, но рука подломилась, и царица вновь упала на подушки. — Я твоя, и все, что у меня есть, принадлежит тебе.

Блейд бережно снял с золотой подставки чудесный талисман и направился к своему одеянию. Положив драгоценный дар в сумку, он сказал:

— Ты довольна, прекрасная Дельарам?

— Довольна ли я? Я счастлива, я безумно счастлива! Иди же ко мне, любимый мой, единственный, мой супруг!

— Тогда отпусти Вемму, дочь мудрого Толерантада, на свободу, — приказал не допускающим возражений тоном Блейд.

— Так тебя прислал Толерантад? Как я сразу не догадалась… Впрочем, это не имеет никакого значения… Старый маг выполнил свое обещание, и я счастлива… Счастлива! Иди же ко мне, любимый! Я сдержу свою слово, но потом, потом… Дай мне насытиться тобой!

— После, прекрасная Дельарам. Отдохни немного, наберись сил, они тебе еще пригодятся сегодняшней ночью. А я должен выполнить свой долг перед Толерантадом. Тогда я буду свободен и приду к тебе, моя несравненная.

— Правда? — с истомой и нежностью спросила царица.

— Разве рыцарь может говорить неправду? — Блейд приподнял бровь.

— Хорошо, любимый, — согласилась она и крикнула: — Стража!

Вошедшие по ее зову телохранители никак не ожидали увидеть Блейда живым, а повелительницу такой удовлетворенной и благостной. Странник поспешно начал натягивать одежду. Проклятые сапоги жали, словно колодки.

— Отпустите Вемму, дочь колдуна Толерантада. Передайте Дамильку, что это мой приказ! Пусть ей дадут коня и выведут за ворота. Прямо сейчас. — Она заметила, что Блейд оделся. — Ты куда, супруг мой возлюбленный?

— Я должен лично убедиться, что она покинет город. Я обещал это Толерантаду, а рыцарь должен держать свое слово. Я вернусь к тебе как можно быстрее.

— Я жду тебя, дорогой мой супруг. — Дельарам обессиленно уронила голову на подушки.

— Я любил тебя сегодня ночью, прекрасная царица, но рыцарский долг зовет меня, — сказал он тихо и без тени иронии, потом решительно вышел из покоев вслед за стражниками.

Дельарам не слышала этих слов.

* * *

Она была счастлива. Никогда еще она не была так счастлива! О, благородный рыцарь Ричард Блейд, граф Дорсетский… Теперь — царь Шахриярский, ее законный супруг… Теперь она спокойна, теперь ей не надо мучится неудовлетворенной страстью, теперь не будут бесцельно и глупо гибнуть мужчины, столь уступающие в силах ее новому супругу… Теперь она может заняться делами государственными более серьезно. Вместе с новым мужем, который, судя по всему еще и отважный и опытный воин, плечом к плечу, они завоюют полмира! Она счастлива. Великие Боги Очарования, как она счастлива!

Но где же супруг? Почему он не возвращается? Сколько прошло времени? Уже светает… Силы покидают ее, но не может же она заснуть, не дождавшись возлюбленного повелителя!

— Стража! — закричала она.

На ее зов откликнулись мгновенно.

— Где мой супруг? — требовательно спросила Дельарам. — Пусть его разыщут и немедленно приведут ко мне!

Прошло еще четверть часа. Она ждала.

Наконец в царские покои вошел старый Дамильк, низко поклонился и произнес, стараясь не встречаться взглядом со своей повелительницей:

— О, богоподобная, твой новый супруг перебил стражников у ворот и умчался в горы вместе с дочерью Толерантада.

— Что?! — воскликнула Дельарам.

Она сперва не поверила. В голове такое не укладывалось… Он уехал!

Уехал!!!

Такого не может быть!

Да как он посмел?!

Душа ее пылала страстью и счастьем, но гнев уже начал вздыматься в груди. Она задыхалась. Она жестом отослала прочь Дамилька, не в силах произнести ни слова. Багровая завеса ярости и отчаяния заволокла ее глаза, и царица провалилась в бездонную черноту беспамятства.

5

Очнулась Дельарам после непродолжительного забытья, когда утро еще только вступало в свои права. Как разъяренная тигрица металась она по своему покою, разбрасывая ногами мягкие подушки и остатки вчерашнего изысканного свадебного угощения. Вино кровавой лужицей скопилось на ковре.

Затем царица вызвала начальника личной охраны и велела узнать, через какие ворота покинул город Блейд, и собрать двадцать лучших воинов. И приготовить любимого ее скакуна.

«Я догоню его, — размышляла она. — Он не мог уехать дальше ущелья… я обязательно догоню его! Я уговорю его остаться со мной. Для меня нет жизни без него! А если он не согласится — верну силой и велю воинам приводить ко мне на ночь как хищного зверя, на крепкой цепи!»

* * *

Блейд ехал не торопясь, поглядывая в спину дочери Толерантада. Как хорошо, что Дельарам распорядилась выдать девушке скакуна, не пришлось вдвоем ехать на одном коне.

Желание еще не улеглось в нем, странный и удивительный талисман шахриярской царицы, покоящийся сейчас в его дорожной сумке, напоминал о себе. Конечно, если желание станет нестерпимым, нет причин сдерживать себя — юная Вемма вряд ли устоит перед его обаянием, как не устояла еще ни одна красавица. Поражений Блейд не знал.

Но сейчас странника волновало другое — сможет ли старый чародей сдержать слово и вернуть его в родной мир. До полудня еще есть время, он успеет — до проклятого подвесного моста, который по-прежнему не внушал ему доверия, совсем недалеко.

Наконец они остановились перед узким шатким настилом, что вел через пропасть. Блейд слез с коня, проверил, надежен ли мост, хотя уже один раз преодолевал его. Затем медленно и осторожно перевел коня Веммы на другую сторону. Девушка прошла сама — ему даже показалось, что она совсем не боится, думает только о встрече с отцом. Уже преодолев ненадежное сооружение, Блейд вдруг услышал позади топот множества копыт и обернулся.

Он не ожидал погони, но и не боялся ее. Тем не менее, встречаться с отвергнутой Дельарам ему не хотелось. Он не спеша вытащил меч, примерился и с силой рассек одним ударом поддерживающие мост канаты.

Настил полетел к противоположной стене ущелья, с грохотом стукнулся о красный камень скалы, бревна посыпались вниз.

Блейд не ошибся — это была шахриярская царица с отрядом воинов. Она едва успела остановить своего горячего каурого жеребца у самого края ущелья.

Разгоряченная, Дельарам соскочила с коня и подбежала к обрыву.

— Блейд! Я люблю тебя! Ты не можешь покинуть меня! Я все отдам тебе, я сделаю тебя самым счастливым в мире! — исступленно кричала она. — Мне никто не нужен, кроме тебя, Блейд, никто! Я не могу жить без любви! Я не могу жить без тебя, Блейд!

Он хотел было вскочить в седло, но передумал, молча сел на придорожный камень, скрестив руки на рукоятке зачехленного меча старого колдуна.

С ненавистью в глазах Вемма молча смотрела на бесившуюся по ту сторону пропасти царицу. Из-за камней вышел Толерантад, и девушка со слезами счастья на глазах бросилась ему на грудь — для нее все злоключения кончились.

Дельарам бешено ходила вдоль самого обрыва, и вдруг взгляд ее остановился на спешившихся телохранителях.

— Ты, ты и ты, — ткнула она пальцем в первых попавших воинов. — Раздевайтесь! Немедленно!

Стражи молча и быстро повиновались, они знали суровый нрав царицы.

Дельарам скинула, в спешке разрывая дорогие ткани, свои одежды, ткнула пальцем в землю у самого обрыва.

— Ложись, — приказала она одному их воинов.

Усевшись на него верхом, она ввела его напрягшийся член в свое тоскующее по Блейду лоно. Раздвинула тонкими пальцами ягодицы, обнажив верхнее отверстие.

— Ты входи сюда, — не допускающим возражения голосом велела она второму. — А ты, — ее рука протянулась к третьему воину, — встань на колени предо мной.

Дельарам чувствовала, что теряет рассудок, но остановиться не могла. Она жадно впилась ртом в дрожащий фаллос охранника, чувствуя в себе двоих, но ей было мало этого — Блейд превосходил их всех вместе взятых.

— Ну, берите меня! Двигайтесь, негодяи! — закричала она, и трое ее подданных послушно начали совершать судорожные движения.

Остальные воины повернулись к коням, стараясь не искушать себя и не привлекать смертоносного внимания госпожи.

В гневе и бессильном отчаянии Дельарам стиснула зубы вокруг головки фаллоса стоящего перед ней на коленях воина. Он зарычал от дикой боли, она со злобной столкнула его в пропасть.

Дикий крик несчастного секунд пять раздирал воздух. Блейд на другом краю ущелья молча и равнодушно взирал на происходящее действо. Все это было ему неприятно, но он не мог уже ничего изменить. До полудня времени осталось не так много, да и мост одним желанием не восстановишь.

Толерантад стоял неподалеку, гладя ладонью плачущую Вемму по длинным волосам, и так же молча смотрел на противоположный край ущелья.

Заметив, что воины, тешившие ею, остановились, Дельарам закричала гневно:

— Продолжайте, смердящие псы, пока ваши головы не слетели с бессильных тел!

Она оперлась руками о землю, прислушиваясь к своим ощущениям и не отрывая глаз от Блейда, неподвижно сидевшего на камне — так близко и так бесконечно далеко, на другом краю ущелья.

— Блейд! Мы супруги пред Богами Очарования! Блейд, милый, неужели ты позволишь этим псам обладать мною?!! Блейд! Любимый!!!

Блейд встал с камня и начал поправлять упряжь коня, хотя это уже была не его забота.

— Блейд!!! — В безумном зверином крике царицы отразились тоска, гнев, боль. — Блейд!!! — слезы катились по ее прекрасному лицу, обезображенному сейчас гневом и необузданной похотью, размывая дорогую хинийскую мастику на губах и заморские румяна на щеках. — Блейд!!!

Она оттолкнула воинов, потерявших голову от страха, и встала на краю обрыва — нагая, изумительно стройная и поразительно красивая в лучах ослепительного солнца.

— Блейд!!!

Он, не обернувшись, вставил ногу в стремя и легко взлетел в седло.

— Блейд! Не бросай меня! Я оставлю все! Я пойду с тобой! Мне без тебя не жить!!! Блейд!!!

Медленным шагом белый жеребец направился прочь от обрыва, мимо колдуна и его дочери.

— Блейд!!! Я иду к тебе!!! — закричала Дельарам и сделала безумный шаг вслед за своим любимым.

Телохранители бросились к пропасти в тщетной попытке удержать повелительницу — но лишь эхо ее последнего крика билось средь глухих и равнодушных стен ущелья:

— Блейд!!! Блейд!!! Бле-е-ейд!!!

Блейд не подошел к краю пропасти, чтобы в последний раз взглянуть на отвергнутую любовницу. Она погибла из-за него, но он не чувствовал вины. Кивком головы предложил Толерантаду поторопиться.

Чародей вздохнул и по едва заметной тропинке двинулся к пещере, временному своему убежищу, где сейчас хранились его магические талисманы, необходимые для перемещения графа Дорсетского в родной мир. До полудня оставалось совсем недолго. Блейд соскочил с коня и, не заботясь о дальнейшей его судьбе, пошел вслед за магом и его приемной дочерью.

А на дне глубокого ущелья, омываемая чистой, хрустально прозрачной водой маленького стремительного ручья, лежала прекрасная Дельарам, нашедшая наконец свою любовь и погибшая с нею в сердце.

6

Старый колдун не обманул Ричарда Блейда.

По дороге в пещеру они не разговаривали. Блейд, шагая следом за чародеем, думал: удастся ли выпросить, вытребовать, выклянчить волшебные амулеты? Его светлость лорд Лейтон отдал бы на них что угодно! Конечно, если на Земле они по-прежнему будут обладать волшебными свойствами, которые вполне можно обозвать и по научному: например, телепатия — в случае талисмана с зеленым камнем.

Но больше всего разведчика интересовал вопрос, сумеет ли Толерантад вернуть его обратно. Ясно, что чародей сам заинтересован в благополучном исходе колдовства: во-первых, сдержит свое слово, а, во-вторых, вряд ли ему так уж хочется остаться один на один с разъяренным рыцарем. В случае неудачи, он, Блейд выбьет из него всю магическую сущность одним молодецким ударом!

Наконец они добрались до пещеры, и колдун молча направился к костру. Вемма села на огромное, застеленное шкурами ложе, сложила руки на коленях и замерла в ожидании. Слезы на ее глазах уже высохли.

Толерантад возился долго, но в конце концов костер полыхнул тусклым зеленым пламенем, маг выпрямился, повернул голову к Блейду и все так же молча указал ему нужное место — прямо под чучелом огромный птицы, висевшим у потолка. «Она тут вместо коммуникатора что ли?» — весело подумал странник, стараясь не давать воли нарастающим опасениям. Приведут ли чародейские манипуляции к успеху? Он должен вернуться в родной мир! Должен! Здесь ему больше делать нечего…

Толерантад так ничего и не сказал. Сунув в руку Блейда увесистый кожаный мешочек с обещанным вознаграждением, он повернул разведчика лицом к магическому костру.

Блейд взвесил мешочек в руке — не менее десяти фунтов, а может и все двенадцать. Если там золото, то очень и очень неплохо… Впрочем, если серебро, тоже терпимо.

Может, колдун был так счастлив возвращением дочери, может, потрясен сценой у обрыва, а, может быть, просто предельно сосредоточился на предстоящем чародействе, но про свои амулеты, которые достались ему дорой ценой, он словно забыл. Блейд, стоя перед нахмуренным Толерантадом, думал: вспомнит чародей про них или нет? Правда, есть вариант, что маг отправит его в родную реальность нагим, как это делал при переносе в чужой мир компьютер Лейтона…

«Но тогда получается нечестно! — размышлял Блейд. — Тогда и мешок с гонораром останется здесь! Фарисейство? Лицемерие? Прямой обман! Вроде как дал, а я не сумел взять?.. А как же талисман царицы? Ведь это подарок, он мой и только мой!»

Он собирался уже прямо спросить чародея обо всем этом, как Толерантад вдруг поднес раскрытую ладонь прямо к лицу благородного рыцаря из иного мира.

Меж пальцев мага что-то вспыхнуло нестерпимо ярким зеленым пламенем, костер позади колдуна полыхнул такой же яркой зеленью, едкий отвратительный запах забил ноздри и глотку Блейда. Он пытался прокашляться, дикая мысль пронеслась в голове: не хочет ли колдун прикончить его? И в тот же миг он потерял сознание от жуткой боли, сжигающей тело, выплавляющей по каплям сознание, убивающей душу. Блейд умирал; умирал уже в который раз, но теперь — не в хорошо знакомом кресле под колпаком коммуникатора, а в чужом мире. И неизвестно, возродится ли он на этот раз… И если возродится, то где именно?

* * *

Сознание вернулось довольно быстро — лишь тошнота, подступающая к горлу, напоминала о том, как было ему плохо. Он открыл глаза и понял, что лежит на ковре в гостиной, в своем дорсетском коттедже.

Неужели все происшедшее ему привиделось?

Блейд вскочил на ноги и тут же в зеркале увидел, что одет в белый с золотом наряд, приготовленный колдуном Толерантадом для брачной церемонии с царицей Дельарам. И на шее, под кружевной белой рубахой, висели волшебные амулеты! На боку красовался в ножнах длинный меч. Что ж, он займет достойное место в его коллекции холодного оружия!

Странник пошарил в сумке у пояса и облегченно вздохнул: талисман Дельарам тоже оказался на месте. Несколько секунд он любовался своим трофеем: красивая и оригинальная вещица! И какая тяжелая — при сравнительно небольших размерах! Прозрачный неведомый материал, из которого был сделан странный предмет переливался внутри поистине чудесными цветами. Блейд бережно положил трофей на полочку перед зеркалом. Он ничего не скажет об этом ни Лейтону, ни Дж., это его законная добыча! Со временем он сделает такой же черный постамент, какой был у шахриярской царицы…

Лорд Лейтон… Стоит ли вообще что-нибудь говорить ему, ведь ни он, ни его проклятый компьютер не имели к этому путешествию ни малейшего отношения? Блейд пошарил по комнате взглядом и сразу обнаружил искомое — на ковре валялся кожаный мешочек, выданный на прощание Толерантадом. Он нагнулся и поднял его — фунтов двенадцать, не меньше! Развязал, вытряхнул на ладонь большие золотые кружочки не менее дюйма в диаметре, с семью человеческими фигурками на аверсе. На оборотной стороне был изображен какой-то символ, по ободу шла надпись; знаки показались ему незнакомыми.

В этот момент из ванной вышла Рэч, вытиравшая на ходу волосы огромным красным полотенцем.

— Вот ты где, — удовлетворенно сказала она, увидев хозяина коттеджа. — А то я проснулась, тебя нет… Звала, звала… Ты что, в кино снимаешься? — Она с усмешкой смотрела на его роскошное одеяние и длинный меч на боку.

Блейд положил на тумбочку мешочек с гонораром и подошел к ней.

— Что-то вроде того, детка. Я давнишний член «Медиевистик Клаб»… это такое заведение для парней, которые любят помахать оружием… — он хлопнул ладонью по мечу. — Скоро у нас что-то вроде костюмированного бала… Вот я и примеряюсь.

— А, — сказала девушка, — понятно! — Она прошлась по комнате, потряхивая головкой; влажные волосы рассыпались по плечам. — Скажи-ка, ты всегда такой пылкий? Вчера ты меня просто измучил, дружок!

Блейд чуть не поперхнулся. И это называется измучить? Почему-то перед глазами всплыло лицо Дельарам, шагнувшей в пропасть.

— Иди, детка, приготовь кофе, — сухо предложил он, размышляя, стоит ли показывать этой пигалице что такое настоящая мужская любовь. — Иди! Я сейчас переоденусь.

Она подошла к зеркалу и вдруг обеими руками взялась за талисман шахриярской царицы.

— Ой, какая прелесть! Я вчера ее не заметила! Что это?

— Так, подарок, — буркнул Блейд, стаскивая перевязь с мечом. — Иди же, приготовь кофе.

И в этот момент зазвонил телефон.

— На кухню! — не терпящим возражений тоном приказал Блейд.

Девушка пожала соблазнительными плечиками и вышла, сверкая обнаженными ягодицами. Блейд, глядя ей вслед, подумал, что желания она не вызывает. Он вообще жалел, что вчера привез ее сюда. Телефон все звонил, и он взял трубку.

— Да?

— Дик? — Блейд узнал голос Дж. Да и кто еще мог звонить сюда? — Как ты себя чувствуешь, Дик?

— Прекрасно, — ответил Блейд. Он уже твердо решил ничего не говорить начальству о своем ночном приключении. — Готов отправиться хоть в пекло!

— Пока не требуется, — сообщил Дж. загробным голосом, и Блейд понял — что-то случилось. — У лорда Лейтона сгорел компьютер, мой мальчик. По совершенно непонятным причинам, сегодня ночью… Лейтон в ярости и готов линчевать всех своих ассистентов! Он не понимает, что произошло. Так что твоя девятнадцатая экспедиция откладывается месяца на три-четыре.

— Она уже состоялся, — неожиданно для себя произнес Блейд. — Сегодня ночью я был в мире Измерения Икс.

— Что?! Ты шутишь, Ричард?

— Я говорю вполне серьезно. И у меня есть неоспоримые доказательства: мешочек с дюжиной фунтов золота и волшебные амулеты… Один из них позволяет внедряться в сознание мелких животных, другой — чувствовать мысли людей… то есть делает своего обладателя телепатом… И еще…

— Стой, это не по телефону, — взволнованно сказал Дж. — Немедленно поезжай к Лейтону… Впрочем нет. Лучше отдыхай. Мы с его светлостью приедем к тебе сами… — Он помолчал и внезапно произнес дрогнувшим голосом: — Дик, это… это приключение… было опасным?

— Не опаснее прочих.

— Хорошо, жди нас. Да… И еще… — Дж. явно находился в затруднении. — Ричард, эта вчерашняя девушка еще у тебя?

— О ней не беспокойтесь, — сухо сказал Блейд. — Я ее спроважу.

— Прекрасно. Мы с Лейтоном скоро будем у тебя. — Дж. повесил трубку.

Какое-то время Блейд задумчиво слушал короткие гудки, потом вздохнул, отставил телефон и принялся снимать с себя роскошный костюм новобрачного.