Глава 12

Маталия, владеющая искусством траволечения, смогла обработать раны волков, и теперь они бегали вокруг нее. Когда, наконец супруги добрались до разлучившей их речки, Броган велел Маталии, чтобы та ехала вперед, и она покорно опустила глаза, понукая свою кобылу войти в искрящуюся воду. Лошадь Брогана незамедлительно шагнула в воду сбоку от нее, и они одновременно выбрались на другой берег. Сидевший высоко на ветке ястреб резко повернул голову, привлеченный яркими всполохами солнца на мокрой шкуре лошадей. Маталия замочила платье и чувствовала, как по коже пробирается холод. Она задрожала и погнала лошадь, снова вырвавшись вперед.

Их негласное перемирие было еще таким непрочным, что никто не решался заговорить первым. Спина Маталии окаменела от напряжения, и Броган видел сквозь мокрую ткань очертания ее округлостей. Он выругался про себя, старательно отводя взгляд от столь притягательных прелестей жены, и так вцепился в поводья, что жеребец испуганно вскинул голову.

Услышав, что животное занервничало, Маталия обернулась через плечо, вопросительно приподняв бровь.

— Что-то не так? — полюбопытствовала она.

Броган не смотрел ей в глаза, сосредоточив силы на том, чтобы усмирить собственное желание.

— Нет. — хрипло ответил он, но конь тут же громко заржал, поэтому ответ мужа не убедил Маталию.

— А где твой пес? — спросил она, пытаясь завязать разговор.

— Ждет на окраине леса, у границы владений моих предков.

Броган на мгновение прикрыл глаза, чтобы не видеть, как Маталия смотрит на него, повернувшись в седле. Лиф платья туго обтягивал груди, и под тканью выделялись соски, а юбка собралась пышными складками вокруг талии, подчеркивая широкие бедра.

Маталия закусила губу, решив, что мужа раздражают ее расспросы, и снова отвернулась, обиженная его неприветливостью. Броган облегченно вздохнул и, переложив поводья в одну .руку, второй потер виски.

— Мы доедем до границы к вечеру, потом освежимся и поедем дальше в Керколди.

— Освежимся? — переспросила она, снова оборачиваясь.

От холодного ветра ее соски все явственнее проступали сквозь ткань, а руки покрылись гусиной кожей. Маталия вздрогнула от неожиданности — с таким бешенством взглянул на нее Броган. Она тоже бросила на мужа свирепый взгляд, вконец раздосадованная его суровостью, и отвернулась, пустив кобылу рысью.

Броган закатил глаза, не зная уже, что делать со своим непослушным телом. Услышав, как муж тихонько рассмеялся, Маталия залилась румянцем, решив, будто он как-то по-новому над ней насмехается, и погнала лошадь еще быстрее. Броган улыбнулся: ему было приятно находиться в ее компании, несмотря на муки, причиняемые воспоминанием обо всех ее прелестях, из-за которых он и старался держаться подальше. Ее место рядом с ним. Она принадлежит ему на один год. «А точнее, пока не родит ребенка», — поправил он самого себя, тотчас лее снова нахмурившись.

Он тоже пришпорил боевого коня, и тот рванулся на своих длинных ногах вслед за кобылой, стремительно ее настигнув. Маталия взглянула на мужа, и раздражение мгновенно сменилось духом соперничества. Стиснув бока кобылы и пригнувшись, она снова вырвалась вперед. Скривив рот в некоем подобии улыбки, Броган тоже пригнулся и пустил жеребца вскачь.

Они гнали как безумные, оставив далеко позади перепуганного ястреба, Птица взмыла в воздух, захлопав крыльями, и полетела туда, где поспокойнее.

Броган сдерживал своего длинноногого скакуна, чтобы кобыла не отставала от него. Так они скакали рядом, подставив лица ветру, избавляясь от напряжения последних дней, и чувствовали, как сердца бьются в такт перестуку копыт. Одежда пропиталась соленым потом, а мужчина и женщина неслись по равнине, оставляя за собой запах разгоряченных лошадей. Они промчались через луг и бок о бок влетели на тенистую дорогу, которая вела на запад. Земля была твердой под неясным ковром молодой травы. Лошади неслись с бешеной скоростью, казалось, не касаясь земли, и всадники, слившись в одно целое со скакунами, полностью отдались ритму безудержной скачки.

Ноздри лошадей раздувались, шеи были взмылены, и они стали постепенно замедлять шаг. Маталия выпрямилась и взяла поводья в одну руку, чтобы убрать с лица спутанные волосы. У нее дрожали ноги, она бросила лихорадочный взгляд на своего спутника. Броган тоже посмотрел на жену, заметив румянец на щеках и то, как стремительно поднималась и опускалась ее грудь.

Когда лошади перешли в привычный галоп, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не выговорил, только тряхнул головой и натянул поводья. Как только жеребец перешел на рысь, а потом на шаг, кобыла тоже пошла шагом, низко свесив голову и довольно помахивая хвостом.

Маталия отпустила поводья и потянулась. Она высвободила ноги из стремян и стала разминать пальцы, восторженно улыбаясь.

— Ну, вот я и проскакала через незнакомые луга.

Броган хмыкнул, довольный тем, что это доставило ей радость, и наклонился, чтобы убрать прядь волос с ее губ. Наблюдая за реакцией жены на этот интимный жест, он спросил:

— А что твои волки? Они пойдут за тобой?

Маталия мило улыбнулась и кивнула:

— Конечно, они всегда идут туда, куда иду я.

— Они ведь совсем дикие.

— Да, — ответила она.

Броган оглянулся через плечо:

— Расскажи мне про них. Как ты смогла укротить этих диких зверей?

Маталия тоже обернулась. Где-то вдалеке, в траве, мелькали их еле заметные очертания.

— Ты правда хочешь знать? — неуверенно спросила она.

Броган кивнул с улыбкой:

— Ты пробуждаешь во мне любопытство. Ты не похожа ни на кого из тех, кого я когда-либо встречал.

Маталия опустила взор, не зная, следует ли расценивать это как комплимент.

— Ты знаешь что-нибудь про мою семью? Про мою мать?

— Совсем немного. Не забывай, что большую часть своей жизни я провел в чужих странах.

— А, ну да, я забыла. Моя мать — лесная принцесса с озера Нидеан, она ведет свой род из земли друидов. Она очень могущественная женщина и может запросто общаться с животными, как с людьми. Тебе это кажется странным?

— Это, конечно, необычно, но я немало повидал за время своих скитаний, так что готов поверить твоей истории.

— От нее я унаследовала дар. Мой голос.

— У тебя красивый голос.

— Нет, я не про то. Я могу... успокаивать... животных. Иногда.

— Голосом, — подытожил Броган, глядя на жену.

Она посмотрела на него и кивнула, закусив губу.

— Я видел это в первый день нашего знакомства. Ты усмирила моего волкодава.

— Это действует не сразу и не всегда. Порой на это требуется время, а мы ведь не всегда располагаем им. Как я нашла своих волков? Я набрела на их мать, которая дралась с барсуком. — Маталия часто заморгала, чтобы не расплакаться. — Она была такая смелая! Как она дралась! Я попыталась успокоить барсука, но было уже слишком поздно: он убил волчицу. Как же меня это раздосадовало! Что проку от дара, если я не смогла спасти попавшую в беду мать волчат? Это было ужасно... А потом я услышала писк и поскуливание волчат. Они тогда были крошечными пушистыми комочками с мокрыми носами и крепенькими хвостиками, и я сразу в них влюбилась. Поскольку у них никого не осталось, я забрала их с собой и вырастила.

Броган долго молчал, потом потянулся и притронулся к ее руке:

— Не переживай так из-за волчицы. Иногда жизнь не оставляет нам выбора... или смерть. Просто ее время пришло. Думай лучше о том, что она оставила тебе в дар своих детенышей, и теперь тебя оберегают и заботятся о тебе трое надежных друзей.

Маталия уставилась на Брогана, пораженная его отзывчивостью. Он так груб, безжалостен и жесток, но, в то же время, способен сопереживать ей. Она рассматривала его лицо, замечая залегшие вокруг глаз глубокие морщины, сильный подбородок, кожу, продубленную ветрами дальних странствий. Как в нем сосуществуют два таких совершенно не похожих друг на друга человека?

Внезапно Броган выпрямился в седле и напрягся.

— Что? — встрепенулась Маталия.

— Он недалеко.

— Кто?

— Мой брат.

Ксантье вскинул голову, внимательно всматриваясь в очертания леса, и нахмурился. Медленно поднявшись со стула, он шире приоткрыл полог палатки и выглянул.

Его воины тоже поднялись, обеспокоенно переглядываясь.

— Он приближается, — тихо сказал Ксантье.

— Вы хотите, чтобы мы перехватили его? Устроить ему засаду?

Ксантье кинул на Брайса презрительный взгляд.

— Вы уже попытались. Хочешь, чтобы я лишний раз напомнил о вашем провале? — Брайс покраснел и замолчал. — Я не могу допустить, чтобы кто-то узнал, что я пытаюсь ему воспрепятствовать. По крайней мере, в открытую.

— А почему нет? Почему бы не встретить его на узкой дорожке отрядом надежных людей, чтобы разом со всем покончить?

Ксантье ухмыльнулся:

— Это неинтересно.

Воины лишь покачали головами, не понимая всех этих нюансов битвы своего предводителя с его братом, но Ксантье их сюзерен, и они будут выполнять его приказы. Резко развернувшись, Ксантье направился к своей лошади.

— Поехали, — скомандовал он. — Трубите сбор. Отбросим его к пещерам: ничто не страшит его так, как пещеры.

— Сэр?

Ксантье расхохотался.

— Тот Броган, которого я знал пятнадцать лет назад, был храбрым юношей, отважным и бесстрашным, но было нечто, что его страшило, — это темные пещеры.

— Ну и слабак! — фыркнул кто-то из воинов. — Бояться пещер!

Ксантье в бешенстве обернулся:

— Ты ничего о нем не знаешь! Он намного превосходит силой любого! Тебе известно что-либо про эти пещеры или про тех, кто там обитает?

— Я знаю, что ходы тянутся на несколько миль под землей и что только вашей семье они хорошо известны.

— Убирайся с глаз долой! Чтоб я не слышал больше хулы на кого-либо из О’Бэннонов!

Воин кивнул, устрашившись гнева сюзерена. Поспешно отбежав прочь, он махнул остальным, и те стали сворачивать лагерь. Они сложили палатки, нагрузили лошадей и уже через час тронулись в путь. Ксантье ехал впереди, его огромная фигура возвышалась на боевом коне.

— Брайс, разделим силы. Половину людей отправьте в Керколди: вдруг он вышлет вперед своих людей. Нескольких человек оставьте в городе. Остальные поедут со мной.

Воины действовали привычно и слаженно, и спустя минуту первый отряд отбыл. Брайс подъехал к Ксантье.

— Откуда вы знаете, где его искать, сэр? — спросил он, когда они поднялись на вершину первого холма.

Ксантье пожал плечами, не желая признаваться в том, что ощущал внутреннюю связь с братом-близнецом. Он воспринимал это свойство как свою слабость и презирал себя за то, что много лет страдал в разлуке с Броганом. Ксантье один знал, что брат жив, хотя все вокруг были убеждены, что он давно сгинул в странствиях. Он чувствовал Брогана. Слышал стук его сердца, как своего собственного.

Ксантье мрачно смотрел на далекие холмы. Надо истребить в себе эту слабость. «Если Броган умрет, я освобожусь». В его груди пылала жажда мщения. Как бы ему хотелось, чтобы Броган никогда не вернулся! А теперь он вынужден побороть брата, иначе не видать ему Керколди— дома, где он родился и вырос. Это его дом! У Брогана нет на него никакого права! Броган никогда не жил в этих стенах, не видел этих широких полей.

«Этот дом по праву принадлежит мне!»

Он обернулся и показал в сторону городка, где располагался рынок.

— Он, скорее всего, поедет туда. Нужно перерезать ему путь. Если мы его отбросим, он вынужден будет пробираться пещерами или совершить переход через горы.

— А он знает пещеры так же хорошо, как вы?

— Нет. Если он войдет в них, то непременно потеряется, — ухмыльнулся Ксантье.

— Так тому и быть, — удовлетворенно сказал Брайс.

— Так тому и быть, — согласился Ксантье, но в его голосе не было убежденности.

Через несколько часов Ксантье, Брайс и десять воинов въехали на рынок. Вдоль дороги вытянулся ряд всевозможных телег. Высматривая брата, Ксантье не замечал ни пищащих цыплят, ни блеющих овец, ни мычащих коров. Его не привлекали прилавки со сладостями, свежим хлебом и ароматным мылом. Воины рассеялись по улицам, и он проехал мимо телеги с целебными травами, даже не посмотрев на нее.

Его напряженное лицо испугало Энслин и Гвинет, которые смотрели вслед стремительно удалявшемуся исполину.

— Неужели я больше ничего не могу сделать, чтобы как-то это остановить? — прошептала Энслин.

— Нет, милая. Все, что нам остается, это молиться за них.

— Как ты думаешь, Маталия будет хорошей женой Брогану? А Ксантье женился удачно?

— Насчет Брогана не уверена. В Маталии слишком много огня, она такая независимая. Боюсь, она только усугубит ситуацию. Что касается Ксантье, я только что узнала, что он женился на Изадоре из Данхавена,

— На этой злобной ведьме?!

— Тише! — прошипела Гвинет. — Она может стать новой графиней Керколди. Нехорошо, если услышат, что мы плохо о ней отзываемся.

Ксантье чувствовал настороженные взгляды людей. Он знал, что его боятся не меньше, чем отца. Так и должно быть. Он, как будущий хозяин, вправе рассчитывать на абсолютное уважение и покорность. Благожелательность к подданным неуместна. Он — хозяин всей этой земли, и люди должны трепетать при его появлении.

Ксантье остановил коня и посмотрел на кирпичника:

— Ты не видел, не проезжал ли здесь Броган О’Бэннон? Отвечай правду или пожалеешь, что разозлил меня.

— Нет, милорд. Его я не видел, но его караван проехал здесь два дня назад.

— Что за караван?

— Телеги, груженные всяким добром, милорд. То еще зрелище! Сокровища охраняли вооруженные солдаты, с виду настоящие язычники. Все до единого иноземцы.

— Как тебя зовут?

— Тим Уоллес, милорд.

— Если увидишь здесь Брогана, сообщишь мне немедленно, Уоллес. Или у меня есть повод сомневаться в твоей преданности? — Ксантье наклонился в седле и приставил меч к груди перепуганного ремесленника.

Уоллес сглотнул, опустив голову.

— Нет, милорд, — пробормотал он.

Ксантье кивнул и снова выпрямился.

— Переночуем здесь. Потом отправимся в горы. Я его отыщу. Пора бы мне поприветствовать своего братца.

 

Глава 13

С высоты горного перевала Броган с Маталией, сидя верхом на лошадях, смотрели на шумный рынок и на рыскавших по улицам людей Ксантье.

— Это он? — спросила Маталия.

— Да. Он знал, что я поеду через город, и решил остановить меня прежде, чем я доберусь до Керколди. Как только я въеду во двор замка, он будет вынужден принять мой вызов. Но я опередил его на один шаг. Я и не собирался ехать через город, мы перевалим через горы. Я уже разведал местность и отыскал место для отдыха, которое помню еще с детства.

— Керколди... Неужели он настолько красив, что за него стоит сражаться?

Броган пожал плечами:

— Я слышал, что место довольно сносное. Сам я там ни разу не был.

— Ни разу?! Но разве ты не там родился?

— Ты ведь ничего не знаешь про мою семью, не так ли? — Он развернул лошадь и поехал прочь. — В детстве мы с братом излазили все земли Керколди, но я находился в стенах замка только в день своего рождения. И все равно намереваюсь победить, — с силой добавил он. — Я выиграю только потому, что отец считает меня не способным на это. Ты хоть понимаешь, что тебя там ждет?

Маталия вопросительно посмотрела на мужа:

— Н-нет... Видимо, нет. Я думала, что познакомлюсь с твоим кланом, с отцом и матерью...

— Моя мать живет не там, Маталия, неужели ты еще не догадалась? Энслин моя мать.

Маталия изумленно воззрилась на мужа, потом отвела взгляд, вспомнив рассказ Энслин про ее несчастный брак, и глубокая печаль пронзила сердце молодой женщины.

— Я знала что-то от нее, что-то от тебя, но мне далее в голову не приходило провести связь... Пожалуй, я совершенно не готова к встрече с твоей семьей.

Броган посмотрел ей в глаза, размышляя над ответом, на этот раз его стальной взгляд был уже не таким пугающим, как прежде.

— Ты знаешь про... конфликт между мной и Ксантье, — сказал он.

— Вы родились с разницей в несколько секунд, но никто не знает, кто же родился первым.

— Да.

— Между вами устроили нелепое состязание. Победитель унаследует титул и земли.

— Я бы не стал излагать это в подобных выражениях, — пробурчал Броган с еле заметной угрозой в голосе, — но суть верна.

— Неужели титул для тебя так важен? — спросила Маталия.

— Дело не только в титуле. Дело в Керколди... В моем отце... В том, как несправедливо он разлучил нас.

Маталия покачала головой:

— Получается, ты ввязываешься в бой, который сам лее считаешь несправедливым! Я ничего не понимаю.

— Я многому научился за последние пятнадцать лет. Понял, что власть и богатство — это все, и не успокоюсь до тех пор, пока не заполучу то, что по праву принадлежит мне.

— Да, как же! Ничего ты не знаешь! Даже такой «испорченный ребенок», как я, знает, что родительская любовь куда как дороже власти и богатства.

Броган мельком взглянул на жену своими непроницаемыми дымчатыми глазами:

— У нас с тобой была разная жизнь.

— Да, полагаю, что так, — мягко ответила Маталия.

Она замолчала, глубоко опечаленная тем, что семейство Брогана так пострадало от злобы и ненависти. Затем вспомнила натянутые отношения с собственной матерью.

«Никогда, — подумала она про себя, — никогда я не допущу, чтобы подобные разногласия отвратили нас друг от друга, как Брогана от его матери. Как только смогу, я дам знать ей, как люблю ее и как много она для меня значит. — Маталия положила руку на живот, как бы защищая его, и посмотрела вдаль поверх Прядающих ушей кобылы. — Может, я и сама скоро рожу ребенка».

— Никогда, — тихонько прошептала она, — никогда я не допущу, чтобы подобные несчастья постигли мою семью.

Броган взглянул на нее, расслышав лишь слабый свист ее дыхания, и Маталия ободряюще улыбнулась.

Пока их лошади устало плелись, медленно обсыхая на ветру, волки крались среди деревьев, принюхиваясь к запаху Маталии. Когда они подобрались ближе, рыжий замер, поднял одну лапу в воздух и вздернул морду.

Броган подобрал поводья, давая сигнал коню. Боевой скакун вскинул голову и выгнул шею, перейдя на более легкий шаг. С любопытством взглянув на него, Маталия повторила маневр, с удовлетворением отметив, что ее кобыла тоже поняла, что от нее требуют.

'Тенистая дорога стала изгибаться, и Маталия уже видела бьющие из-за поворота потоки света. Она наклонила голову, пытаясь разобрать что там, и Броган улыбнулся, чувствуя, как возвращается к нему хорошее настроение. Он натянул вожжи, чтобы кобыла Маталии вышла вперед, и с галантным поклоном обвел рукой открывшееся пространство.

— Керколди, — с гордостью произнес он.

Маталия ахнула от смешанного чувства ужаса и благоговения. Они стояли на самой вершине небольшой горы, чьи изящные покатые склоны устремлялись вниз бурным потоком колокольчиков и бордового вереска, испещренные желтыми дикими цветами и изредка — пучками высокой травы. Лес внезапно закончился, и перед их глазами предстал бесконечный цветочный луг, волнами разбегавшийся во все стороны. Долина, в которую переходил луг, была сплошь усеяна многочисленными каменными выступами, возвышавшимися над землей подобно руинам древнего города. Меж камнями виднелись сожженные деревья и новая поросль. Яркая, неясная зелень резко контрастировала с обугленными стволами. Утесы засияли многочисленными черными дырами — входами в пещеры.

Маталия затаила дыхание. Трудно было сказать, то ли эта долина невероятно прекрасна, то ли устрашающе безлюдна. Молодая женщина слепо потянулась за рукой мужа, испытав облегчение, когда он сжал ее холодные пальцы. Маталия вновь обвела долину взглядом, высматривая замок, но не увидела ничего, кроме небольшой хижины. Она сдвинула брови и закусила губу, невольно сжав ладонь в его руке.

— Где твой дом? — нерешительно спросила она.

— Это все — мой дом, который простирается далеко за горами, переходя во вторую и третью долины, туда, где взмывают к небесами хребты Хайленде. Замок Керколди за первым перевалом.

— Это еще день пути?

— День или два. Нам придется перевалить через крутую и опасную гору. Пещеры... Пещеры образуют подземные туннели, и по ним можно гораздо быстрее выйти к замку, но это большой риск. Вечером мы переберемся в хижину. В сумерках туман здесь очень плотный, в нем заплутал не один отчаянный путник.

— Твоя земля... великолепна, но она такая... недружелюбная.

— Так и должно быть, — удовлетворенно кивнул Броган. — Увидишь, каким я могу быть гостеприимным хозяином.

С трудом оторвавшись от созерцания величественной панорамы, Маталия перевела взгляд на суровое лицо мужа, почувствовав, как ее затопили неведомые доселе чувства. Сердце бешено застучало. Он, подобно этому пейзажу, был величественно грозен и суров.

Поддавшись минутному порыву, Маталия перекинула ногу через шею кобылы и изящно спрыгнула на землю. Броган недоуменно смотрел на нее. Она бросила ему поводья, подобрала юбки, перебросила волосы через плечо и пустилась бегом по цветущему лугу. Броган не шевелился, озадаченно наблюдая за женой, пока из лесу один за другими не показались ее верные волки, молча засеменившие по траве по следу хозяйки.

Один из них случайно наступил на подол ее юбки, и она со смехом упала, перекатилась на спину и еще громче расхохоталась. Броган, обеспокоенный, пошел вслед за ней, и тут она начала напевать нежную мелодичную песенку, которая, мягко лаская слух, проникала в самое сердце.

Волки сидели вокруг нее, самый маленький, серый, громко подвывал, задрав морду. Маталия села и запела громче, то повышая, то понижая тон, чисто выводя слегка вибрирующие ноты. Ее непослушные кудри рассыпались по плечам, и это выглядело необыкновенно притягательно. Рыжий волк положил голову ей на колени и прижал уши, с обожанием глядя на хозяйку, а черный стоял на страже, широко расставив лапы, готовый в любую минуту наброситься на неведомого обидчика.

С крыльца домика поднялась большая лохматая голова: огромный волкодав привстал, прислушиваясь к хрипловатому голосу Маталии. Через минуту к ее песне присоединился отрывистый сиплый лай, через равные промежутки времени внося резкий диссонанс, подобно вступающим в симфонию цимбалам. Броган подошел к лежавшей среди цветов Маталии и, улыбаясь, посмотрел на нее сверху вниз.

— Ты странная женщина, — пробормотал он, и Маталия улыбнулась, не прерывая своей таинственной песни. Она потянула его за край килта, предлагая сесть рядом. Броган внимательно осмотрелся и, убедившись, что им ничто не угрожает, сел рядом. Рыжий волк приподнял голову, а черный немного переместился в сторону, слегка оскалившись, когда Большой Человек лег рядом с их хозяйкой.

Песня Маталии становилась все тише, мягче, и серебристый волк оборвал свой аккомпанемент, уютно свернувшись калачиком на желтых цветах. Опершись на локоть, Маталия склонилась над напряженным лицом Брогана. Он дернул плечами, будто намереваясь встать, но Маталия уже гладила его лоб, нежно перебирая волосы. С блаженным вздохом Броган расслабился и отдался ее умиротворяющей ласке под бдительным оком черного волка. Беки у него отяжелели, и вот он уже всем своим существом слился с окружавшим его покоем.

В этом состоянии полусна ему снова было видение, смутное и раздробленное, но все равно весьма приятное. На него опустилась серебристая дымка и окутала теплым одеялом. Он всматривался сквозь плотные клубы тумана, ища среди них Ее, и, наконец, разглядел на берегу озера. Он пошел Ей навстречу, по крайней мере, ему казалось, что он идет, потому что он приближался к Ней, не переставляя ног. Она протянула к нему руки и стала нежно гладить его по лицу. Броган успокоился, мало-помалу расслабляясь каждой мышцей своего тела, пока в его сердце не воцарился небывалый доселе покой. И только тогда он по-настоящему заснул глубоким сном без сновидений.

Маталия продолжала тихонько гладить его лицо, наблюдая за тем, как им постепенно овладевает дремота. Он казался душевно и физически изможденным, и она ощутила укол сострадания. Ее удивило то, что он позволил ей гладить себя. Она наслаждалась выпавшей ей возможностью такой близости. Ее голос перешел в низкое «м-м-м», и она дружелюбно улыбнулась ирландскому волкодаву, который наконец-то подошел к ним и улегся возле спящего хозяина. Волки пошевелились, обеспокоенные вторжением пса, но тут лее снова задремали на теплом послеполуденном солнышке.

Наконец уснули все, кроме Маталии. Она глубоко вдохнула и выдохнула с тихим присвистом, избавляясь от накопившейся усталости. Задумалась, тихонько перебирая волосы Брогана. Ее бунтарский дух угомонился, и пришло ощущение умиротворения. Она почувствовала защищенность, и гнев, вызванный тем, что ее насильно выдали замуж, утих. Она смирилась с судьбой.

Этот мужчина, этот покрытый шрамами воин — ее муж, и весь груз его душевных забот — семейные неурядицы, борьба за свои права, необъяснимое отвращение к матери — теперь и ее забота. Маталия нахмурилась, возмущенная тем, что узнала от мужа. Каков же его отец, старый граф? Зачем он причинил такие страдания жене и детям? Она вновь перевела взгляд на Брогана, нежно разглаживая морщины, избороздившие его лоб, — следы тягостных переживаний. Маталия понимала, что своим побегом еще больше усугубила его несчастья, и теперь молча просила прощения за свой эгоизм.

— Я хочу начать все заново, — шептала она, — и я не стану... постараюсь, — поправила она себя с еле заметной улыбкой, — не причинять тебе лишней боли и страданий. Тебе и без того уже порядком досталось. — Со вздохом она положила ладонь на его мерно бьющееся сердце, легла на спину и закрыла глаза.

Броган постепенно просыпался, встревоженный собственным спокойствием, пока, повернувшись, не обнаружил, что лежит, зарывшись носом в женины юбки. Перед его немигающим взором возникли крошечные бусинки звериных глаз. Он молча посмотрел на черного волка, вопросительно и с вызовом приподняв бровь. Волк разинул пасть, легонько зевнув и сверкнув для выразительности клыками.

Наконец Броган сел, потянулся и поднялся на ноги под пристальным взором волков. Волкодав зевнул и тоже поднялся. Броган огляделся, удостоверился, что им по-прежнему ничто не угрожает, и залюбовался спящей в траве женщиной. «Как прекрасна!» — подумал он. С трудом оторвав взгляд от жены, глянул на заходящее солнце и решил, что не прочь провести с Маталией ночь в хижине, прежде чем они отправятся в путь. Надо узнать ее поближе, в замке у них не будет возможности подолгу бывать наедине.

Нагнувшись, он взял Маталию на руки, отчего она тут же проснулась, уставившись на него сонным взглядом.

— Солнце уже садится, а мне еще нужно кое-что устроить, чтобы тебе было удобнее, — ответил Броган на ее вопросительный взгляд.

Маталия обхватила себя руками за плечи, потрясенная тем, что он несет ее безо всяких видимых усилий. Потом уютно прижалась к нему, не возражая ни словом, пока он не поставил ее перед дверью и не развернулся, чтобы уйти.

— Броган? — непонимающе проговорила она.

— Найду дров, — произнес он, не оборачиваясь. По телу Маталии разлилась блаженная нега. Как только он исчез за домиком, она повернулась к входной двери, на деревянной притолоке которой был выжжен фамильный герб О’Бэннонов. С волнением она впервые переступала порог в доме своего мужа. Хоть это и не замок, а всего лишь сторожка на окраине владений, это, тем не менее, его владение. А она — его жена. Сделав глубокий вдох, Маталия открыла дверь и переступила через порог.

 

Глава 14

Внутри она с удивлением увидела большую деревянную лохань перед каменным камином, свернутый коврик вместо кровати и открытый чулан, набитый съестными припасами и кухонными принадлежностями. Маталия огляделась, решив, что, видимо, не заметила чего-то в темноте, но чуда не произошло: больше ничего не появилось. Озадаченная, молодая женщина вышла из домика. Снаружи к стене были прислонены полусгнившие обломки стола и стульев. Маталия закусила губу, испуганно глядя на эту «мебель», и как раз в этот момент из-за угла показался Броган с полной охапкой дров.

Он заметил ее взгляд и горько усмехнулся:

— Если О’Бэнноны ссорятся, мебели обычно здорово достается. В последний раз я был в этой хижине за неделю до отъезда из Шотландии. Мы с Ксантье знали, что отец планирует силой забрать меня из домика, но пытались делать вид, будто ничего не происходит. Увы, чему быть, того не миновать. Драка была неизбежна.

Он покачал головой при воспоминании о том дне, и понес дрова внутрь. Маталия недоверчиво смотрела ему вслед. Потом снова перевела взгляд на искореженные ножки стола и прикрыла рот ладонью. Ее ужаснула мысль, какой силой нужно обладать, чтобы изломать такую тяжелую мебель. Женщина вздохнула, представив себе, как же братья должны были ненавидеть друг друга, чтобы это привело к подобной стычке, и прошла вслед за мужем в дом. Броган ссыпал дрова на циновку и смахнул со лба прилипшие кусочки коры.

— Я пока наполню лохань, а ты разведи огонь. Потом подогреем воду в чайниках и добавим, чтобы помыться с дороги.

Маталия кивнула и стала собирать в кучу щепки и сухой мох. Потом отыскала в чулане кремень, и вскоре в хижине весело затрещал огонь. Броган сновал с ведром туда-сюда, наполняя лохань водой, а Маталия меж тем наполнила все чайники и горшки и повесила их над огнем. Вскоре в них уже вовсю закипала вода, и молодая женщина занялась поисками других необходимых предметов.

Развернув коврик, она обнаружила там несколько одеял, одно из которых, встряхнув, разложила вместо полотенца подле лохани. Рядом с одеялами она нашла мыло, которое было хоть и жестким, но все-таки достаточно ароматным.

Когда солнце уже закатилось за гору и оранжевые отсветы догоравшего дня перешли в насыщенное огненное сияние, Броган принес последнее ведро воды. Маталия неловко переминалась возле чулана, не зная, что делать дальше. Броган хмыкнул, заметив, как она в нерешительности кусает губы. Не говоря ни слова, он запер дверь, оставив животных охранять их снаружи, потом снова повернулся к жене и смерил ее оценивающим взглядом.

— Сегодня, — начал он низким голосом, — мы не будем ссориться. Не будем кричать друг на друга. Сегодня я буду за тобой ухаживать. Ты приняла решение ехать со мной, и я благодарен тебе, поэтому намерен сделать тебя счастливой.

Маталия удивленно посмотрела на мужа. У нее бешено заколотилась сердце, и она почувствовала, что дрожит. Броган удовлетворенно кивнул, заметив ее реакцию, и медленно приблизился.

— Мы, конечно, муж и жена, но я даже толком не успел представиться. — И, встав на почтительном расстоянии от нее, он отвесил галантный поклон. — Я Броган О’Бэннон, сын владетельного графа Керколди. Буду счастлив с вами познакомиться.

И он лукаво улыбнулся потрясенной Маталии. Затем протянул руку, и она, не задумываясь, подала ему свою. У Маталии перехватило дыхание, когда он поднес ее к губам, и по ее телу прошла дрожь, когда она услышала его глубокий, низкий голос:

— Миледи, вы намерены весь вечер держать меня в неведении или все-таки окажете мне честь, назвав свое имя?

— Маталия Мак-Тревор, — ответила она одними губами. — Дочь лорда Мак-Тревора из Роузнита.

— Вы восхитили меня, дивная леди Маталия, ибо имя ваше не менее прекрасно, чем лицо.

Маталия смотрела, как с его губ срываются вполне банальные фразы, и не ощущала привычного презрения к подобным словам. Когда такие цветистые комплименты отпускал кто-нибудь другой, она обычно отвечала обидной колкостью и задирала нос. Но на этот роз она вспыхнула и потупилась, не зная, льстит он ей или говорит правду.

— Только не говорите мне, что такую необыкновенную девушку может смутить жалкий вояка вроде меня, — начал Броган, и Маталия быстро подняла взор.

— Я бы не стала так о вас отзываться, — пробормотала она, и в ее бирюзовых глазах вспыхнуло веселье.

Броган с улыбкой показал на два перевернутых пенька, которые притащил, пока Маталия возилась с горшками.

— Не окажете ли вы честь моему скромному жилищу и не согласитесь ли побеседовать со мной, миледи?

Маталия царственным движением склонила голову и взяла мужа под руку, будто перед церемониальным выходом, хотя в действительности они всего лишь взошли по трем ступеням, ведущим к пням. Броган дождался, когда она усядется, и только после этого сел сам.

— Меня снедает любопытство, прекрасная дева. — Маталия скромно покачала головой, и Броган уверенно продолжал: — Расскажите мне про себя что-нибудь такое, что дозволено знать только вашему мужу.

Маталия заморгала, взглянула на него с укором:

— Милорд, вы рыцарь и не должны задавать таких вопросов.

— Но я бы задал его в любом случае, если бы встретил тебя, потому что мне захотелось бы добиться твоего внимания. Именно поэтому я сейчас об этом и спрашиваю.

— Да ты уже и без того завоевал мое внимание, — возразила она.

Броган покачал головой:

— Так сложились обстоятельства. А познакомься мы на каком-нибудь приеме, ты непременно одарила бы меня ледяным взором, и мне не оставалось бы ничего другого, как проявить дерзость, чтобы сблизиться с тобой.

— Я не почитаю дерзких мужчин, — ответила Маталия, вспомнив тех немногих, кто пытался поцеловать ее в коридоре.

Броган прищурился:

— Это радует меня, миледи, но, все же, это не ответ на вопрос.

Маталия облизнула губы, быстро соображая, чем бы таким его ошарашить. Эта дразнящая игра будоражила ее, ей тоже хотелось в нее поиграть. Она провела пальцами по волосам, откинув с лица тяжелые локоны, и тут ее осенило. Она придвинулась к нему, как бы боясь, что их могут подслушать, и по секрету прошептала ему на ухо:

— Я решила познать плотские радости до замужества.

На что Броган ответил, склонив голову:

— Это чудовищно лишь в том случае, если не доставило вам удовольствия, леди Маталия.

Она охнула, отпрянув.

— Какая разница?!

— Ах, какие мы еще невинные! — И, заметив ее недоумение, он придвинулся ближе, загородив ее собой от воображаемых глаз и ушей. — Сегодня я послужу вам, прекрасная леди, — омою ваше тело, — послышался низкий голос опытного соблазнителя.

— Ты бы так не сказал! — Маталия была одновременно разгневана и возбуждена.

— Но я так сказал только что. А что скажете вы, прекрасная леди из Роузнита? Вы осмелились пожертвовать своей невинностью прежде, чем зазвонили венчальные колокола. Неужто теперь вы боитесь моих глаз и рук?

Маталия опустила глаза, боясь признаться, что она действительно нервничает. Просто их общение до сих пор носило чересчур эмоциональный характер, они еще ни разу не наслаждались покоем, поэтому столь интимное предложение вызывало у нее какое-то необъяснимое стеснение. Правильно растолковав ее замешательство, Броган поднялся и стал подливать в лохань горячей воды, пока из нее не повалил пар. После этого он властно посмотрел на Маталию, которая не смела двинуться, внутренне содрогаясь от чувственного желания.

— Сегодня я не буду груб с тобой, Маталия. Я же сказал, что хочу за тобой поухаживать.

Маталия нервно хихикнула:

— К таким ухаживаниям я не привыкла, Броган О’Бэннон. Должно быть, вы прибыли из о-о-очень дальних краев.

— Именно так. У викингов есть такая традиция — купать свою нареченную.

— Должна ли я принять на веру этот вымысел?

— Это отнюдь не вымысел, и викинги не оставляют сомнений относительно своих намерений. Ну же, прекрасная дева, порадуйте меня и позвольте поухаживать за вами так, как я сочту нужным.

Маталия медленно встала и с сомнением покачала головой, но Броган подошел к ней и взял за подбородок. Он внимательно посмотрел на ее зардевшиеся щеки и плясавшие у висков короткие локоны. Он заметил, что нижние ресницы у нее такие лее длинные и густые, как верхние, и что они служат великолепной оправой для ее необыкновенно ярких глаз.

— Даже не будь ваше лицо столь прекрасным, я бы нашел вас невероятно привлекательной, леди Маталия.

— Да? — выдохнула она.

— Этот ваш внутренний огонь... — Внезапно он отступил на шаг и прикрыл глаза. — Разденься.

У Маталии мурашки побежали по телу, однако она справилась с собой, сделав несколько глубоких вдохов.

— Посоветуй мне как, Броган. Первый раз я позорно провалилась, я была тебе даже неинтересна, — пожала плечами она.

— Неинтересна? Ты все это время была мне более чем интересна.

— Нет, — упрямо покачала головой она. — Ты сказал, что я для тебя недостаточно привлекательна и что...

— Маталия! Ты вспоминаешь то время, когда привязала меня к кровати? Ты же наверняка догадалась еще тогда, что я всего лишь хотел тебя позлить? Неужели мою реакцию на твои прелести можно как-то наверно истолковать?

Она задумчиво смотрела на него, а Броган, деловито усевшись на пень, с которого она только что поднялась, стал отдавать распоряжения:

— Подойди к камину и встань между ним и лоханью. Теперь расшнуруй...

Маталия склонила голову набок и, глубоко вздохнув, подняла грудь, чтобы видеть шнуровку на талии. У Брогана пересохло во рту, и он замолчал.

— Развяжи шнуровку, — прохрипел он наконец. — Медленно развяжи, чтобы платье сползло на пол.

— Зачем?

— Ты же хочешь узнать, сможешь ли привлечь мое внимание? Хочешь посмотреть, хватит ли у меня выдержки?

Маталия улыбнулась, наконец-то начиная понимать.

— Вот так?

— Да, — хрипло ответил он.

Она тоже понизила голос:

— А если мне не понравится то, что ты сейчас будешь делать?

— Что ж, значит, обоим не повезет, — угрюмо ответил он.

— Мне кажется странным, что такой грубиян, как ты, вдруг вознамерился продемонстрировать выдержку. — Маталия распустила шнуровку и уже обнажила плечо, как вдруг остановилась. Он промолчал, и она снова произнесла его имя, медленно, соблазнительно опустив ресницы. — Броган?

Он ответил на ее вопросительный взгляд, оторвав взор от ее обнаженного плеча. Маталия с удивлением заметила, как перекатываются мышцы у него на руках, хотя он сидел, не шевелясь, и почувствовала, как внутри у нее все непроизвольно сжалось. Однако она продолжала смотреть на него, дожидаясь ответа.

— Могущественные женщины, — процедил он наконец, — уделяют выдержке особое внимание, ибо они не только опасные враги, но и требовательные любовницы. Поэтому хотят, чтобы мужчина был не только опытен, но и выдержан.

Маталия с улыбкой приподняла бровь и отпустила ткань так, что платье соскользнуло с плеча.

— У меня есть к вам один вопрос, Броган О’Бэннон из Керколди.

— Этому я не удивлен, миледи. Удивляет то, что вы так долго оттягивали наступление.

Маталия поджала губы и тут же их облизнула, бросив укоризненный взгляд на упрямца мужа.

— Расскажите мне то, что может знать лишь жена.

— Это слишком легкий вопрос.

— Так ответь на него, — сказала Маталия, спуская платье с другого плеча. В хижине стало очень тихо, так что слышались лишь треск огня да бульканье закипавшей воды.

Броган задумался. Наконец он ответил, медленно и четко проговаривая слова, чтобы Маталия выслушала как можно внимательнее, хотя замедленный шотландский выдавал с головой все его подавленные эмоции.

— Я ни разу не целовал женщину, потому что никогда не был влюблен в женщину. — Его лицо слегка напряглось, и в глазах промелькнула настороженность.

Маталия кивнула и полностью сняла с себя платье. Она решила ничего не отвечать и просто осторожно шагнула в лохань. Она дала Брогану возможность прийти в себя от собственного признания, потому что интуитивно догадалась, что он открылся ей в том, в чем не открывался еще никому, и, если она бурно отреагирует, пожалеет об этом немедленно.

Пока Маталия с наслаждением погружалась в теплую воду, беспокойство Брогана улеглось, и он несколько раз глубоко вздохнул. Он с восхищением смотрел на ее обнаженную спину, на изгиб шеи и соблазнительные покатые плечи. Она немного подвинулась, одним движением откинула волосы на спину, открыв его взору другие восхитительные формы.

Броган был благодарен, что жена ничего не сказала насчет поцелуев, и семя зароненного взаимного доверия дало росток. Он поднялся и подошел к ней сзади, внимательно на нее глядя. Доверие было ему чуждо, однако как знать, может, это чувство возможно вырастить, как цветок, если постоянно за ним ухаживать?..

Броган на мгновение прикрыл глаза, понимая, что один неверный шаг, одна вспышка гнева — и посеянный урожай будет уничтожен на корню. Интересно, думал он, что лее все-таки возобладает в этом странном браке — сплотившиеся против них жестокие стихии или нежные ростки любви и доверия?

Грудь Маталии до половины высовывалась из воды, а темные пятна сосков опали и смягчились от горячей воды. Она закрыла глаза, слегка откинув голову. Броган взял мыло и, заметив, что у него дрожит рука, крепко сжал его, чтобы не потерять контроль над собой.

Не открывая глаз, Маталия задала еще один вопрос, который приятно удивил Брогана:

— Расскажи мне побольше про этот обычай викингов. Я разрешу тебе искупать меня, а после этого мы должны будем разделить ложе?

— Этот ритуал запрещает нечто большее, чем просто купание, — ответил он и усмехнулся, когда она довольно заурчала.

— Тогда не забудь про мои ноги, — нежно мурлыкнула она.

Броган хмыкнул, послушно приподняв ее ножку и намыливая пальцы, которые она тут же отдернула, хихикнув от щекотки.

Долгий час Броган отмывал ее, не говоря ни слова, но все замечая. Он раздвинул ей ноги и вымыл волосы на лобке. Массировал намыленными руками спину. Нежно обмывал ее груди, пока они не стали твердым и упругими, и массировал голову, пока Маталия чуть не ушла под воду от сладкой неги. Наконец Броган поднял из воды ее обмякшее тело, ополоснул ее всю чистой водой, положил на коврик, завернул в свой килт и заключил в объятия.

Сонно моргая, она стала расспрашивать мужа про путешествия, сидя у него на коленях и уткнувшись носом в его плечо:

— Ты не расскажешь мне про свои приключения в заморских странах, Броган? Меня так заинтересовало твое знакомство с викингами...

Губы Брогана слегка дрогнули, и он положил подбородок ей на макушку. Потом прислонился к стене хижины и, уставившись на огонь, стал медленно рассказывать полусонной Маталии, где бывал и что делал последние пятнадцать лет. Он рассказывал про Францию, Англию и холодные северные острова. Рассказывал про то, как воевал, про своих друзей, про далекие королевства.

— Сбежав из Шотландии, я поступил на английский военный корабль. Полученное воспитание сделало меня белой вороной, маменькиным сынком, и я был вынужден доказывать, что настоящий мужчина. Я познал основы мореплавания и научился сражаться на мечах.

— Это было трудно?

— Я бы не сказал. Мы так часто дрались с Ксантье, что подготовка у меня была хорошая... А потом корабль захватили пираты, и вот тогда-то я и понял по-настоящему, что такое борьба за выживание.

— Пираты?!

— Я не стану рассказывать тебе про то время — это отвратительно и не для женских ушей. Скажу лишь, что понял: одной силы недостаточно, нужно еще обладать несокрушимой волей.

— У тебя необыкновенная сила воли.

— Да, я всегда добиваюсь, чего хочу, — прошептал он. — В конце концов этот корабль стал моим, и команда слушалась меня беспрекословно. Я бороздил моря много лет, копил сокровища, но так нигде толком и не осел. Однажды до меня дошли слухи, будто Ксантье заявил, что его собираются провозгласить официальным наследником. И я сразу же взял курс на берега Шотландии.

— На Керколди, — вздохнула Маталия.

— На Керколди, — кивнул Броган. — На самом деле я все это время знал, что рано или поздно вернусь и заявлю о своих правах. Я написал письмо Сутбери, сделав предложение одной из его дочерей, и отправился в путь.

— Но ведь Ксантье всегда жил в Керколди. Почему же графство должно принадлежать тебе, а не ему?

Броган долго смотрел в огонь.

— Ксантье любит Керколди не больше меня. Единственное, чего он действительно страстно желает, — чтобы графство не досталось мне. Отец вышвырнул меня из дома, когда я только родился. Он бросил меня, объявив, что я никогда не смогу управлять Керколди, потому что я никчемное создание. И теперь я намерен доказать ему, что он ошибался... Давай я лучше расскажу тебе о чем-нибудь поинтереснее. О Франции. Франция — сказочная страна. На берегах Сены я познакомился с одним графом...

Маталия слушала не столько про его подвиги, сколько про то, как жизнь сделала из Брогана того мужчину, которого она сейчас перед собой видит. В словах мужа слышалась гордость и звучала еле заметная нотка одиночества. От Маталии не укрылись его амбиции, недоверие ко всему и всем и невыразимая потребность в преданности своей семьи. Она сидела, пригревшись у него на коленях, и перед ее взором проплывали столь прекрасно описываемые им сцены, а в душе нарастал благоговейный восторг. Мужчина, за которого она вышла замуж, оказался человеком сложным и загадочным. Она тихонько улыбнулась, вдыхая его запах, и задремала мирным, спокойным сном.

Броган опустил взгляд и увидел приоткрытый рот и нежное, почти детское лицо мирно спящей Маталии. Осторожно уложив ее на коврик, он укутал ей ноги килтом. Ее прелестные формы внушали ему острое желание, но он сдерживался, не в состоянии сосредоточиться мыслями на чем-то одном. Слишком многое еще предстояло обдумать. Он знал, что Ксантье все еще рыщет за ним по пятам. Возможно, клан Сутбери не удовлетворился предложенной компенсацией. Как примет его Керколди?

Да и сама Маталия — что еще она выкинет, какие преподнесет неприятности? Вопреки своему первоначальному убеждению в том, что это испорченный, неблагодарный ребенок, теперь Броган полагал, что ее, поступки были не более чем естественной реакцией молодой, страстной женщины, которую чрезмерно оберегали любящие родители.

Теперь, когда он вспоминал про возмутительное похищение, которое она предприняла с целью поставить на нем сексуальный опыт, это вызывало у него не столько гнев, сколько изумление. Забавно, но в действительности его даже раззадорило ее сумасшедшее поведение.

Тем не менее, на душе у него все равно было тревожно: он не знал, как Маталия будет вести себя в мрачных стенах замка Керколди. У графа ее непосредственность не вызовет ни смеха, ни снисходительности. Он собственную-то жену выгнал из замка сразу после родов, потому что не терпел непокорности...

Броган задумался о грядущей совместной жизни, убирая с лица жены непокорные локоны. Терпение Маталии подвергнется предельному испытанию, а он даже не знает, чем ей помочь, что подсказать. Лучшее, что он может, — это выполнить свое обещание и отпустить ее домой после рождения ребенка. Но как его исполнить, ведь он испытывает к ней привязанность?.. Увы, он не должен забывать, что она дана ему лишь на время. Ее дом в Роузните, подле своей семьи.

Стиснув зубы, Броган впился взглядом в тлеющие угли. Насколько проще было бы осознавать, что она его жена навсегда... Но нет, он должен отдалиться, сохранять невидимую дистанцию.

И с этой последней гнетущей мыслью он закрыл глаза и прилег, мучимый отрывистыми сновидениями.

 

Глава 15

Утром Маталия проснулась в пустой хижине. Она перевернулась на живот, огляделась и тихо присвистнула. В ту же секунду в приотворенную дверь просунулся черный нос, потом в комнату просеменил поджарый серый волк и улегся рядом с хозяйкой. С тихим смехом она перевернулась на бок и потрепала его холку.

— А где же остальные, друг мой? — Волк пошевелил ушами и ткнулся носом в хозяйку. Вздохнув, Маталия поднялась с пола и стала одеваться, хмуро разглядывая измятое платье. — Ну, хотя бы волосы чистые, — пробормотала она, пытаясь хоть как-то заплести свои непослушные локоны. Она пошла к выходу и уже потянулась к ручке, когда дверь внезапно распахнулась.

— Ах! — вскрикнула Маталия, отскочив. С округлившимися глазами она прижала руку к сердцу, с трудом приходя в себя. — Господи, Броган, как ты меня напугал!

— Прошу прощения, — пробормотал он. — Просто нам пора ехать.

Маталия посмотрела на него в замешательстве, но только пожала плечами.

— Я буду готова через минуту. Можно?

Она вышла из хижины и завернула за угол под пристальным взглядом мужа. Глубоко вздохнув, он напомнил себе о своем решении, потом свернул коврик и закрыл дверь.

Через несколько минут они уже взбирались на холм по извилистой тропинке, огибавшей входы в пещеры. Маталия опасливо осматривалась по сторонам, боясь, что вот-вот выскочит какое-нибудь привидение и набросится на них. Она подогнала свою лошадь поближе к жеребцу Брогана.

— Эти пещеры являются такой лее неотъемлемой частью Керколди, как и собственно замок, — сказал Броган. — Все их темные переходы — превосходная система обороны, дающая огромное преимущество. С их помощью граф может напасть на неприятеля и укрыться от опасности.

— А почему деревья сожжены?

— Граф повелел своей земле носить траур по графине.

— Но леди Энслин, графиня Керколди, не умерла! Она живет всего в нескольких днях езды отсюда.

Броган покачал головой, посмотрев на жену снисходительно:

— Для него она умерла. Кроме того, обгоревшие деревья олицетворяют беспощадную волю графа, который ждет от своих подданных безусловного повиновения и почтительности.

— Потому что не дождался этого от жены?

— Да. Поэтому теперь никто не усомнится в его власти над людьми.

— Я усомнюсь. По-моему, нужно быть полным ничтожеством, чтобы погубить такую прекрасную землю лишь затем, чтобы доказать свою силу.

И Маталия с вызовом взглянула в суровое лицо мужа своими бирюзовыми глазами, резко контрастирующими с невзрачным пейзажем. Броган смотрел на нее в упор, ничего не отвечая, пока, наконец, Маталия не отвернулась.

Волки разделились: один бежал впереди, двое — сзади, образуя несимметричный треугольник. Они периодически принюхивались то к воздуху, то к земле.

Волкодав Брогана бежал рядом с жеребцом и угрожающе лаял всякий раз, когда всадники приближались ко входу в пещеру. Супруги почти добрались до вершины, и тропинка пошла вдоль большой пещеры, из которой вдруг с гулким эхом раздался лай волкодава.

Броган выхватил у Маталии из рук поводья, остановив обеих лошадей. Волкодав залаял вновь, на этот раз громче, и шерсть у него на спине встала дыбом. Волки замерли, потом прижались к земле и ползком стали двигаться вперед, к Брогану с Маталией.

— Что?..

— Тсс, — перебил жену Броган, отводя лошадей, заставляя их передвигаться след в след. Маталия, как зачарованная, смотрела на вход в пещеру, и вдруг оттуда показалась темно-бурая голова, а вслед за ней — огромное покрытое шерстью туловище. Существо развернулось, уставившись на ирландского волкодава, затем поднялось на задние лапы и угрожающе зарычало. Лошади готовы были развернуться и понестись прочь, но резкая команда Брогана и его твердая рука удержали их на месте. Они громко заржали, беспокойно перебирая ногами.

Волкодав тоже поднялся во весь рост, оскалив клыки и встряхнув головой, потом сел, с рычанием склонил голову и бросился вперед. Огромный зверь принюхался, медленно опустился на все четыре лапы и начал раскачиваться взад-вперед. Пес перестал рычать и громко залаял. Медведь развернулся и стал тяжело спускаться по склону, предпочтя отступление ненужной драке.

Маталия со смешанным чувством ужаса и восторга смотрела ему вслед, пока зверь бежал по лугу, сминая цветы, и наконец скрылся в другой пещере.

— Я ни разу... Что... Я... — Маталия запиналась, у нее бешено стучало сердце и перехватывало дыхание. Броган довольно ухмылялся, глядя на потерявшую дар речи женщину. Он отпустил поводья ее лошади и свистнул псу, который тут лее перестал лаять и подбежал к хозяину, высунув язык. Мужчина наклонился в седле, нежно почесал его и погладил по голове.

— Пещерные медведи опасны лишь в том случае, если их разозлить или напугать. А мой пес просто заранее предупредил зверя о том, что мы едем, чтобы у него и его собратьев было достаточно времени убраться с пути.

Лицо Маталии вспыхнуло от гнева: муж попросту потешался над ней.

— Ты не имел права удерживать мою лошадь, — отрезала она. — Может, я попробовала бы убежать от этого неповоротливого зверя.

— Это медведь-то неповоротливый?! Бросилась бы ты бежать, он догнал бы тебя, сочтя своей добычей, и разорвал бы на части, — безжалостно ответил Броган, и от его улыбки не осталось и следа. — Эта земля не столь дружелюбна, как прибрежные земли твоей родины. Так что лучше все время помнить, что она таит в себе множество опасностей.

— Ты говоришь так, будто я всю жизнь прожила в четырех стенах. Позволь напомнить, что моя родина — это дикие берега и что лес близ озера Нидеан рад только членам моего клана. И потом, не забывай, что, когда я нашла тебя на своей земле, тебя уже скрутили разбойники.

Броган был и взбешен тем, что Маталия напомнила ему обстоятельства их встречи, и расстроен ее наивной недооценкой опасности, которая ей здесь угрожает. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и попытался снова ее убедить:

— Я почитаю озеро Нидеан и знаю, что это очень могущественная земля. Я прекрасно понимаю, что мог бы запросто потеряться в вашем краю друидов. Но этот край тоже очень опасен, в особенности для тех, кто не имеет представления о том, какие именно опасности он таит. — И Броган посмотрел на жену в упор, как бы говоря, что имеет в виду не только здешних хищников, но и жителей Керколди. — Единственное, о чем я прошу, — доверять мне.

Маталия прищурилась, но ничего не сказала по поводу слова «доверять».

Броган протянул руку и тронул ее толстую косу, затем принялся пальцами расчесывать пряди, пока кудри не рассыпались по плечам жены, после чего намотал один локон на палец и легонько потянул к себе.

Эта попытка обольщения окончательно деморализовала Маталию, и без того уже выбитую из равновесия встречей с неизвестным зверем. Она затаила дыхание и подалась в сторону, повинуясь мужу, пока они не оказались нос к носу. Броган бросил взгляд на ее рот, потом снова посмотрел ей прямо в глаза. Маталия невольно облизнула губы и от волнения стала посасывать нижнюю губу, как делала в детстве. Взгляд Брогана вновь скользнул вниз, и он погладил свободной рукой ее губы.

— Обещай, что будешь делать так, как я попрошу, Маталия. Обещай, что будешь осторожна в этом опасном краю, — хрипло прошептал Броган.

Она кивнула и прижалась лбом к его лбу, закрыв глаза. Броган обхватил ее ладонью за шею и на минуту прижал к себе. Наконец жеребец обеспокоенно загарцевал на месте, оторвав их друг от друга, но Броган так и не выпустил накрученный на палец локон. Не говоря ни слова, он достал из-за пояса нож, отрезал локон и привязал его к нитке, висевшей с изнанки килта. Маталия схватилась за голову, трогая обрезанную прядь. Она раскрыла рот, но не успела ничего сказать: Броган уже скакал галопом по холму.

Маталия ошеломленно смотрела ему вслед, не зная, как реагировать на столь необычную кражу. Ее кобыла нервничала, ей не терпелось броситься вдогонку стремительно мчащемуся жеребцу. Увидев, что Броган с волкодавом уже далеко, Маталия поскакала следом.

После целого дня утомительного пути и бессонной ночи в долине они вновь пустились в путь. Впереди возвышался последний холм, скрывавший от них замок Керколди, и Маталия была одновременно напугана и взволнована. У нее неожиданно скрутило желудок, и ее затошнило.

— Ты в порядке? — озабоченно спросил Броган, когда молодая женщина бросилась в кусты.

— Да... — пролепетала она. — По-моему, я боюсь встречи с твоим отцом.

— Поехали, — ответил Броган. — Как только мы тронемся, тебе станет легче. До замка осталось всего несколько часов пути.

Маталия кивнула и подошла к нему. Она была бледна, и Брогана вновь поразило ее сходство с феей. Он улыбнулся, думая о том, что неделя уединенной жизни в каменном домике не только не усмирила ее, но, напротив, воспламенила еще сильнее. Она стояла, запустив пальцы в свои черные кудри, ее бирюзовые глаза сверкали, а бледные щеки зарумянились на утреннем солнце. В уголке глаза застыла крошечная песчинка, под глазами после бессонной ночи залегли синеватые тени. Волосы рассыпались, и крупные локоны лезли в лицо, пока она рассеянно пыталась убрать их за уши. Она была прекрасна.

Меньше чем через час супруги въехали на вершину холма. Броган поскакал дальше без остановок, а Маталия осадила лошадь, во все глаза разглядывая представшее перед ней зрелище — великолепный замок. Она задохнулась, пораженная видом сверкавших на солнце белых стен и развевавшихся на башнях флагов.

— Броган! — вскрикнула она, и он мгновенно поворотил коня, испугавшись за нее. — Броган, это прямо как в легенде! Я еще никогда не видела таких белых стен. Из чего их делают?

Муж подвел своего жеребца к Маталии, окинул взглядом отчий дом и только тогда ответил:

— Из камня, известняка. Я слышал, что на самом деле он не белый, а желтоватый, просто на солнце кажется светлее.

— Он невероятно красив! Неудивительно, что ты так любишь это место.

— Я же говорил, что в глаза его не видел, — напомнил ей муж.

— Если ты его не любишь, тогда ответь мне наконец, зачем ты за него воюешь?

— Потому что он должен принадлежать мне, — просто ответил Броган и холодно оглядел долину.

Он не собирался демонстрировать эмоции, которые овладели им при виде Керколди. Он был рожден, чтобы править этим замком. Здесь его должны были воспитать, здесь должна была жить его мать. Она так часто говорила про замок, что Броган знал здесь каждый камень, каждое окно и каждую комнату. С колыбели он слушал ее рассказы про Керколди, про то, как тот прекрасен, и теперь внутренне трепетал, впервые увидев белокаменные стены.

Маталия посмотрела на мужа в крайнем раздражении, но удержалась от дальнейших расспросов. Как раз в этот момент до вершины холма добежали волки, и Маталия пустилась вниз, в долину, в сопровождении своих питомцев.

На открытой местности замелькали отдельные домики, которых постепенно становилось все больше, и вот уже взорам путников открылась большая деревня в излучине тихой реки. Сам замок возвышался над деревней в окружении сверкавших на солнце стен, увенчанных железными шипами. Под стенами на лугу паслось стадо овец под присмотром двух мальчиков и собаки. Около замка расположились лагерем люди Брогана, установив около пятидесяти палаток и построив временный загон для своих коней.

Маталию объяла дрожь возбуждения. «Мой новый дом, — сказала она себе. — Это мой новый дом!»

Молодая женщина пустила лошадь рысью, проскакала мимо насторожившегося Брогана и на краю деревни перешла на галоп. Она весело помахала трудившемуся в поле крестьянину, но не видела, что тот не ответил на ее приветствие, потому что не замедлила шага. Она поскакала дальше, все время чувствуя, что Броган не отстает от нее ни на шаг, пока, наконец, не подъехала к самим домам. Медленно приподнявшись в стременах, она стала оглядывать главную улицу.

Из домов высыпали крестьяне с вытянутыми от волнения лицами. Они разглядывали Брогана с Маталией, кое-кто загонял детей в дом. Один мальчуган вырвался из крепких рук матери и кинулся прямо к Брогану, серьезно глядя на него снизу вверх.

. — Вы — второй брат? — спросил он, и несчастная мать лишь бессильно охнула при виде грозного лица Брогана.

Прежде чем тот успел что-либо ответить, Маталия соскочила с лошади, подхватила ребенка, опасно приблизившегося к разгоряченному жеребцу, и поцеловала в лоб, взъерошив волосы малышу.

— Нет, дурачок, ты не должен говорить, что он второй, потому что сам он, как и его брат, считает себя первым.

Мальчик посмотрел в лицо прекрасной женщины, похожей на лесную фею:

— Кто вы, миледи?

— Я леди Маталия, жена Брогана О’Бэннона.

— А другая новая леди будет заставлять вас есть репу?

Маталия в ужасе посмотрела на мальчугана:

— Надеюсь, что нет, потому что я терпеть не могу репу.

— Я тоже, — признался мальчишка.

К ним подскочила встревоженная мать мальчика. Она наконец пришла в себя.

— О, простите нас, леди О’Бэннон! Мальчик такой невоспитанный...

— Не говорите ерунды. Это же ребенок.

Удивленно взглянув на женщину, Маталия перевела взгляд на остальных поселян. Те тоже казались напуганными и напряженными. Исподволь поглядывая на молодого господина, они нерешительно переминались и прятали глаза. Неудивительно: грозный Броган, сидевший на лошади, не выказывал ни капельки дружелюбия. Он казался мрачным, холодным и чудовищно опасным. Маталия нахмурилась, глядя на него, впрочем, ничего удивительного в поведении мужа не нашла. Моментально приняв решение, молодая женщина придала своему лицу как можно более приветливое выражение и вновь обратилась к крестьянам:

— Мне бы хотелось навещать вас всех время от времени. — И она улыбнулась маленькому мальчику. Тот улыбнулся в ответ и кивнул, а остальные все так же неловко переминались с ноги на ногу, не зная, как на это реагировать. — Ну и замечательно. Ждите с гостинцами. — Она весело оглядела толпу. — Да не бойтесь вы — репы не будет!

Мать мальчугана плотно сжала губы, чтобы не улыбнуться, и у Маталии отлегло от сердца. Она шагнула обратно к своей лошади и нежно посмотрела на Брогана. Хмыкнув при виде этих «женских фокусов», он спешился, подсадил жену и снова вскочил в седло. Потом резко тряхнул головой и поехал рысью по дороге, ведущей к воротам замка.

Маталия снова помахала крестьянам и с нарочитой скромностью отправилась вслед за мужем. Так они доехали до границ поселения, откуда открывалась короткая дорога к замку.

— Почему? — спросила Маталия.

— Они простолюдины, — ответил Броган, совершенно безошибочно истолковав ее вопрос, — а я будущий граф. Они должны меня страшиться.

— Так правит твой отец? — спросила Маталия.

Броган мельком взглянул на нее своими стальными глазами и снова устремил взгляд вперед.

— Разумеется, — процедил он наконец, давая понять, что разговор окончен.

Маталия закусила губу и смолчала. Она с грустью вспомнила о своей беспечной дружбе с рыжеволосой озорницей Коллин, и ей вдруг страстно захотелось увидеть ее сияющее лицо в россыпи золотых веснушек. Подданные Мак-Тревора подчинялись своему лорду, потому что любили и уважали его, их не нужно было запугивать. Маталия внутренне напряглась, задумавшись, каким лее надо быть человеком, чтобы добиваться , преданности своих крестьян угрозами. Только она об этом подумала, как они въехали в лагерь, и Броган обнажил меч, приветствуя своих людей.

 

Глава 16

Лошади остановились возле палаток, и над ними выросли белокаменные стены, а шипы на воротах усеяли траву тенями стрел. Броган О’Бэннон неподвижно восседал на своем коне, выпрямив спину и полуопустив веки. Воины встали по стойке смирно, крепко сжимая оружие в загрубевших ладонях.

— Надеюсь, все прошло гладко, — сказал Броган.

— На нас нападали трижды, но мы потеряли только двоих. Сундуки все здесь. Клирик до сих пор подсчитывает стоимость вашего добра, за этим человеком тоже ведется пристальное наблюдение.

— Что мой брат?

— В замке. Он приехал вчера в сопровождении нескольких человек. Мы его пропустили.

— Отлично. Джейми, познакомьтесь с моей женой, леди Маталией. Маталия, это моя правая рука Джейми Лувр.

— Миледи... — Джейми почтительно склонил голову.

— Джейми, — поприветствовала его Маталия.

Она огляделась в поисках своих волков, без которых ей стало вдруг неуютно, и увидела их на краю поля, далеко от замка. Она почувствовала себя брошенной и подвела свою кобылу поближе к Брогану. Ей было не по себе от свирепых взглядов воинов.

— Коллин с вами? — с надеждой спросила она.

— Мне велели передать вам, что она останется в Роузните. Говорят, она оказывает на вас дурное влияние и в вашем новом доме из-за нее могут возникнуть неприятности.

— Ох! — воскликнула Маталия. — Зачем же наказывать ее за мои проступки? Это только я во всем виновата! А сейчас я как никогда нуждаюсь в ее дружбе.

Джейми Лувр только пожал плечами.

— Я мало что знаю, мне поручили лишь передать вам эти слова. Ее здесь нет.

— Значит, я осталась совсем одна... — прошептала Маталия.

— Твои люди на местах? — спросил Броган у Джейми, не обращая внимания на ее смятение.

— Разумеется, милорд. Случись что непредвиденное, никто не убежит. Мы позаботились о том, чтобы все обитатели замка убедились в вашем могуществе. Они не осмелятся вступить в сражение с нами.

Броган кивнул.

— Леди Маталия останется здесь, а я пока разведаю, готовы ли меня принять.

— Нет, не останусь! — с жаром возразила Маталия, которой не хотелось оставаться в обществе незнакомых мужчин. Тоска, вызванная отсутствием Коллин, немедленно перешла в упрямство. — Теперь это и мой дом, и я тоже хочу на него посмотреть.

Не обращая на нее ни малейшего внимания, Броган выехал вперед, кивнув Джейми:

— Один час.

— Да, сэр, — ответил Джейми, вцепившись в уздечку кобылы.

В бешенстве Маталия выхватила из ножен свой меч и приставила лезвие к руке Джейми.

— Советую вам не задерживать меня, Лувр. Не знаю, из каких мест вы прибыли и как привыкли обращаться с женщинами, но никто не смеет указывать мне, что мне делать. Немедленно отпустите мою лошадь!

Джейми попятился, пораженный внезапным гневом юной красавицы, и беспомощно перевел взгляд на Брогана.

— Маталия, — мягко начал Броган. — Маталия, это может быть опасно. Я ведь не знаю, что на уме у Ксантье. Ты сделаешь, как я попрошу?

На секунду она замешкалась, потом отрицательно помотала головой.

— Я поеду с тобой. Я сгораю от нетерпения увидеть твой дом и его обитателей. Не бойся за меня.

Проворчав что-то вполголоса, Броган поехал дальше, махнув рукой.

— Ты упрямая женщина, — сказал он.

— Это я уже слышала, — ответила она, вкладывая меч в ножны. — Мы прекрасная пара, не так ли, муж мой?

Он только хмыкнул в ответ и обратил взор на замок.

Граф наблюдал за их приближением, глядя на гостей такими же серыми глазами, как у его сыновей. От него не укрылась жаркая размолвка между женщиной, судя по всему, женой его блудного сына Брогана, и им самим.

Броган вернулся домой. Почти тридцать лет прошло с тех пор, как граф выгнал Энслин из дома, и вот теперь наступило время пожинать плоды того поспешного решения. Двое его сыновей сражаются за наследство и титул, пытаясь доказать, кто из них более достоин того и другого...

Граф осторожно спустился по ступенькам, с сожалением вспоминая прожитую жизнь. Сколько ужасных ошибок он наделал! Но сейчас слишком поздно что-то менять. Его жизнь подходит к концу, он это чувствует. Поэтому он должен сделать правильный выбор — ради Керколди, ради клана О’Бэннонов, ради Шотландии.

Медленно поднялись ворота. На лица Брогана и Маталии упали тени железных решеток. Звякнула цепь, ворота остановились, и взорам супругов предстал внутренний двор замка. Над символически закрытыми дверями замка красовался выжженный герб О’Бэннонов.

На пороге гостей ждали трое. Ксантье, безупречная копия самого Брогана, стоял у подножия лестницы. Сухопарый старик граф, суровый и хмурый, замер на верхней ступеньке. Он производил впечатление человека жестокого и бесчувственного и не выказал ни капли радости при виде сына. Единственное, что отличало его от сыновей, — это седые волосы и глубокие морщины, избороздившие лицо. Сходство было настолько поразительным, что Маталия ахнула. Третьей была женщина, некрасивая и угрюмая, зато разряженная в великолепные шелка. Вокруг них сгрудились воины, ничуть не менее свирепые с виду, чем люди Брогана. С псарни, расположенной на противоположной стороне двора, послышался такой громкий лай борзых, что обе лошади испуганно шарахнулись в сторону.

Броган соскочил с коня и почтительно опустился перед графом на одно колено. Псарь прикрикнул на собак, и те мгновенно притихли. И тогда во внезапно наступившей тишине прозвенел мощный голос Брогана:

— Я вернулся взять то, что принадлежит мне по праву, — титул наследника Керколди.

Подбежавший конюх схватил под уздцы лошадь Брогана и увел ее. Волкодав Брогана сидел подле кобылы, угрожающе выпятив челюсть и давая понять, что жена хозяина и любое его имущество под надежной защитой.

Граф ответил бесстрастно, но не менее официально:

— Другой тоже хочет титула. По какому праву ты намерен отнять его?

— Я накопил богатства в заморских странах: золото, жемчуга, пряности. Я набрал союзников в разных землях и проявил доблесть на поле сражения. В дополнение ко всему этому я закрепил свою преданность Шотландии, женившись на старшей дочери Мак-Тревора, хозяина Роузнита и владетельного лорда Лесного края и озера Нидеан, доставшегося ему в приданое от жены, принцессы Кэлиел. С божьей помощью моя нареченная, леди Маталия, вскоре понесет в своем чреве достойного преемника славного рода О’Бэннонов. Я выполнил возложенные на меня задачи и теперь почтительно прошу выделить положенное мне место за вашим столом.

— Ты расположил под моими стенами целую армию. Как мне следует понимать подобные действия? — спросил граф.

— Я руководствовался исключительно соображениями безопасности, не зная, какой прием окажут мне и моей жене. И потом, я слышал, что у Ксантье в замке такая же армия.

— Это так. Но я не позволю сражаться у ворот Керколди. Твои люди могут расположиться в замке, но только если будут подчиняться нашим порядкам.

Тут вперед вышел Ксантье, потемневший от гнева:

— Если твои люди позволят себе лишнего, я позабочусь о том, чтобы их наказали!

Братья смотрели друг на друга в упор с откровенной ненавистью.

— И если я узнаю, что твои люди нарушили рамки дозволенного, я позабочусь о том, чтобы их наказали, — парировал Броган.

— Я слыхал, что ты и без того уже нажил О’Бэннонам врагов, взяв в жены леди Маталию, — ухмыльнулся Ксантье.

Граф вопросительно посмотрел на Брогана, ожидая объяснений.

— Я уже загладил свою вину перед Гэвином Сутбери за то, что его средняя дочь осталась без мужа. — Лицо Брогана было холодно и безжалостно, и Маталия ощутила невольный укол сострадания к девушке, к которой так ужасно отнеслись.

— Дочь Сутбери из хорошей семьи, простая и послушная девушка. Зачем было отвергать ее и затевать тем самым кровную вражду?

Низкий голос Ксантье гулко прокатился по двору замка и проник в самое сердце Маталии. Ее обвиняли в том, что она бездумно расстроила все, что так тщательно планировал Броган. Она потупилась и часто заморгала, затаив дыхание в ожидании ответа мужа.

Но ответ Брогана удивил и ее, и всех остальных.

— Почему — это никого не касается. Я доволен своим выбором и не изменю его.

Граф презрительно скривил губу и впился взором в хорошенькую фигурку снохи.

— Подведи ее сюда, — бросил он сыну.

Маталия вскинула голову, испуганная столь нелюбезным приемом, и повернулась к Брогану, ища его поддержки. Он замешкался, потом поднялся и четким шагом подошел к ее кобыле. Не говоря ни слова, ссадил Маталию на землю, на одну лишнюю секунду задержал руки на ее талии, чтобы легонько ущипнуть, подбадривая, и положил ее ладонь на свою руку. Приободренная, Маталия царственным движением склонила голову и подошла к графу об руку с мужем в сопровождении его огромного пса.

Молодая женщина дошла до нижних ступенек лестницы и склонилась в глубоком реверансе. Граф смотрел на нее, всем своим видом показывая, что чрезвычайно недоволен.

— Что у вас с глазами, что они горят таким непонятным цветом? — спросил он.

Маталия поднялась, проглотив готовую сорваться с языка резкость, и избрала путь дипломатии, которой так долго учила ее мать:

— Если мой облик кажется не совсем обычным, то это лишь потому, что я сама глубоко потрясена красотой вашего дома. Керколди еще более величествен и прекрасен, чем я могла себе представить. Благодарю вас, что удостоили меня высокой чести жить в этом дивном доме и быть членом столь знатной семьи.

Граф молча смотрел на невестку, будто взвешивая правдивость ее ответа, строго говоря, во многом искреннего. Наконец он одобрительно хмыкнул и показал на стоявшую рядом с ним женщину:

— Познакомьтесь со своей сестрой, леди Изадорой. Она проводит вас на вашу половину, пока я буду говорить со своими сыновьями. — С этими словами старик отвернулся, открыл массивные двери и вошел внутрь, ничем не выражая эмоций по поводу возвращения сына.

Близнецы вошли вслед за ним под темные своды, оставив Маталию с Изадорой на пороге. Изадора сверху вниз смотрела на Маталию с брюзгливым выражением:

— Где ваш эскорт? Багаж? Слуги?

Маталия только вздохнула, измученная тяготами этого дня и не в состоянии придумать какое-либо правдоподобное объяснение.

— Я вас умоляю, леди Изадора... Я очень устала и хотела бы отдохнуть.

Изадора ехидно улыбнулась этой неловкой увертке, но, тем не менее, кивнула.

— Вы будете жить в северной башне. Там, конечно, холоднее, и она расположена дальше от главного зала, но южную уже заняли мы.

Маталия лишь пожала плечами, вежливо ответив:

— Не сомневаюсь, что в северной башне нам понравится.

Изадора надулась, выпятив нижнюю губу точно так же, как это делали младшие сестренки Маталии, и она даже невольно улыбнулась. Приподняв юбки, Изадора вошла в замок, видимо, рассчитывая, что Маталия поспешит за ней. Но Маталия, раздраженная нелепым приемом, оказанным им родней мужа, вместо этого повернулась и подошла к своей лошади. Она улыбнулась перепуганному мальчишке-конюху:

— Позаботься как следует о моей кобыле, пожалуйста. Она мне хорошо послужила. — Мальчик с жаром закивал. — Со мной прибыли еще трое моих товарищей, волки. Они не опаснее собаки и остались на окраине деревни, но прибегут, как только почувствуют, что можно. Ты не мог бы присмотреть за ними и сказать пастухам, что на них не нужно охотиться? Они не нападут на стада.

Мальчик уставился на нее в благоговейном ужасе:

— Во... волки, миледи?!.

— Да, — прошептала Маталия, улыбнувшись ошарашенному пареньку.

Мальчик вспыхнул и кивнул, потрепав кобылу по шее в знак того, что будет хорошо о ней заботиться. Погладив мальчика по голове, Маталия повернулась и снова направилась к дверям замка, где ее нетерпеливо дожидалась Изадора.

— Миледи? — нерешительно позвал ее мальчик.

Маталия остановилась.

— А собаку отвести на псарню?

Молодая женщина с нежностью посмотрела на огромного пса:

— Нет. Мой муж любит, чтобы он всегда был рядом с ним.

— Хорошо, миледи, — пробормотал конюх. — Никогда не встречал женщины, которая любила бы волкодавов, они ж такие злющие. Но раз уж у вас и волки есть...

Маталия улыбнулась:

— Значит, я сильно отличаюсь от всех известных тебе женщин.

Конюх кивнул, тут же смущенно покраснев, а Маталия поднялась по ступеням и вошла под белокаменный свод замка. Она не обращала ни малейшего внимания на недовольство Изадоры. Та зло покосилась на нее, но сдержалась и тоже вошла внутрь здания.

Оказавшись в просторном зале, Маталия была заново потрясена исключительной красотой стен из белого известняка. В отличие от ее родного замка, единственным источником освещения в котором были окна да светильники, зажигавшиеся с наступлением темноты, этот зал освещался еще и внутренним, отраженным светом. Стены мягко мерцали, создавая впечатление уюта и гостеприимности.

— Как красиво! — пробормотала она.

— Только не вздумайте привыкать к этому замку, леди Маталия, ибо надолго вы здесь не задержитесь.

Маталия изумленно посмотрела на Изадору:

— Я думаю, женщина, считающая себя достойной титула графини, могла бы быть и полюбезнее.

Побагровевшая Изадора не осталась в долгу:

— Графине не обязательно быть учтивой со своими врагами, — парировала она. — И уж конечно графиня не станет разгуливать в сопровождении вонючих псов.

— Вот как? — Маталия приподняла бровь, решив про себя, что Изадора ей совершенно не нравится.

Жена Ксантье молча указала ей на лестницу, ведущую в северную башню, и ушла, предоставив гостье самой добираться до господских покоев. Маталия криво усмехнулась ей в спину, однако осталась довольна тем, что ей предоставили свободу.

Она с трепетом поднялась по ступенькам, раздумывая, насколько обоснованны отзывы Изадоры об этой башне. Но вопреки опасениям та оказалась в уютных и хорошо обставленных комнатах с радующими глаз гобеленами и изящной мебелью. Маталия, как завороженная, принялась ходить по новому своему пристанищу. Лестница, по которой она поднялась, вела в центральную часть башни, где располагались четыре комнаты, образующие неравные сектора круга. Господская опочивальня занимала полукруг и выходила окнами на долину. Смежная с ней опочивальня скорее напоминала детскую. Вернувшись через детскую обратно в центральную часть, к лестнице, Маталия открыла третью дверь и увидела залитый светом будуар, в котором стояли письменный стол, ткацкий станок и корзинка с вышиванием. Там же были два уютных алькова, заваленных подушками.

Довольно улыбнувшись, молодая женщина подошла к последней двери и с удивлением обнаружила за ней небольшую комнату, разгороженную ширмой. На одной половине находились туалетные принадлежности, а на другой хранились съестные припасы и кухонная утварь.

Недоуменно моргая, Маталия медленно вошла внутрь, не понимая, зачем было устраивать кухню в верхней башне, как вдруг из кладовой появилась миниатюрная женщина и присела перед ней в реверансе:

— Миледи.

— Здравствуйте, — сказала Маталия с заметной опаской в голосе. — Извините, что помешала. Я думала, эта башня отведена для Брогана О’Бэннона.

— О да, миледи. Это ваши покои, а я ваша служанка Пейджи. Вы чего-нибудь желаете, миледи? Может быть, перекусить?

— Я ничего не понимаю... Так это замковая кухня?

— Упаси Господь! Нет, миледи. Это ваша личная туалетная, чтобы в случае чего все было у вас под рукой. Предыдущая графиня ввела подобную роскошь, миледи.

— А-а-а, — протянула Маталия, которую приятно удивила такая дальновидность. — Да, действительно очень удобно. Вы и готовить здесь можете?

— Да, миледи. Легкую закуску . Вы проголодались?

— Очень.

— Тогда располагайтесь пока в будуаре, а я сейчас принесу вам поесть.

Маталия удовлетворенно улыбнулась.

— Прекрасно! — Она окинула комнату одобрительным взглядом и удалилась в будуар.

Через некоторое время Броган застал ее весело уплетающей холодное мясо с теплым хлебом и вином. Он замер на пороге, озадаченный очевидной беззаботностью, довольством жены и заново пораженный ее красотой. Медленно подойдя к ней, он протянул руку и погладил упавший на грудь локон. Маталия весело вскинула голову и, не переставая жевать, знаком пригласила его присоединиться.

Броган выпустил локон и развалился на маленькой кушетке. Он не сводил с жены глаз, пока наконец Маталия не дожевала, после чего взглянула на мужа вопросительно.

— Граф признал мое прошение, — объявил Броган. Маталия кивнула, ничуть не удивленная. — Он, однако, обеспокоен твоей репутацией.

— Моей реп... репутацией?! — переспросила шокированная Маталия.

— Целомудрие здесь не при чем, хотя, знай он тебя лучше, был бы обеспокоен вдвойне. — Улыбнувшись на оскорбленный взгляд Маталии, Броган продолжал: — Он слышал, тебе давали волю, и подозревает, что ты не уважаешь брачного права.

Маталия глубоко вздохнула и отвернулась к окну. Перебрав в голове несколько ответов, она вновь посмотрела на Брогана, терпеливо дожидавшегося ответа.

— Я не просила возлагать на меня эту обязанность, — тихо сказала она.

— Знаю.

— И вообще, — продолжала Маталия, — я сделала все, что в моих силах, чтобы избежать этого брака.

— Да, — подтвердил он.

— А сейчас ты требуешь от меня, чтобы я стала хорошей женой. Скромной, сдержанной, почтительной.

Лицо Брогана оставалось бесстрастным. Он ждал, пока Маталия соберется с мыслями и решит, как ей поступать.

Наконец она встала со своего места и уселась к Брогану на колени. Он крепко обхватил ее и положил подбородок ей на голову, когда она прижалась к его груди.

— Я постараюсь, муж мой. Я постараюсь. Из-за меня у тебя возникли трудности... Если бы я была разумнее, то ни за что не причинила бы тебе таких страданий. Всему виной моя беспечность, ведь мне никогда не приходилось задумываться над собственными поступками. Только недавно я вдруг поняла, что должна думать в первую очередь о тебе. Ты зажат в такие тиски, каких не пожелаешь и врагу, а я всего лишь молодая эгоистичная женщина. И из-за моих необдуманных поступков мы теперь связаны узами брака. Тебе известно, что я не была готова к подобной ответственности, но я постепенно учусь смиряться с превратностями судьбы. Я смирилась с тем, что мое место подле тебя. Но и ты помни, что мне непросто держать язык за зубами в окружении таких неприятных людей, как твои родные.

Броган ухмыльнулся, потирая заросшую щетиной щеку.

— Это мне прекрасно известно, — ответил он, и Маталия посмотрела на него снизу вверх. Он коснулся пальцем ее носа и снова притянул к себе. — Вы уже сделали больше того, о чем вправе просить мужчина, леди Маталия. И я обещаю, что в ответ на это не нарушу данных вам клятв.

Холодок пробежал по ее рукам при этих словах: она вспомнила его обещание отпустить ее через год, после того как она родит ребенка и он, таким образом, выполнит все задачи, возложенные на него графом. Молодая женщина нахмурилась. Ей вдруг пришло в голову, а что если он просто согласен терпеть ее до тех пор, пока, наконец, не сможет от нее избавиться? Напрягшись всем телом, она отстранилась от мужа. Броган плотно сжал губы, почувствовав, что она пытается выбраться из его объятий, и нехотя разжал руки.

— Ты о том, что через год я уеду обратно в Роузнит? — спросила Маталия, надеясь услышать горячее «нет».

Серые глаза Брогана стали стальными, и он уже открыл рот, чтобы сказать по совести, что думает об этом глупом договоре, но передумал и поднялся с места.

— Раз уж я дал согласие, то сдержу его. А если ты будешь притворяться скромницей в присутствии графа, то мне... нет дела до того, чем ты будешь заниматься в действительности. — Он распрямил плечи и, скрипнув зубами, решил про себя, что даст ей то, чего она, по его мнению, так горячо желает.

Ком встал у Маталии в горле, но она храбро проглотила его, спокойно кивнув. «Как я могла так быстро ему уступить?!» — спрашивала она себя в отчаянии. Всего несколько дней провели они вместе, а она уже жаждет его доброты и нежности. Ей, которая в жизни никогда не задумывалась о чувствах других людей, вдруг стало смертельно тоскливо оттого, что он с такой небрежностью готов отказаться от нее в угоду каким-то глупым обязательствам. Затаив дыхание, Маталия устремила на мужа страдальческий взор.

Броган, пристально смотрел в ее сверкающие глаза, пытаясь понять, чем вызваны эти слезы, что вот-вот готовы пролиться. И стиснул зубы, когда она так и не объяснила причину своих внезапных слез.

«Должно быть, она в ужасе от предстоящего года, — решил он. — Долгие двенадцать месяцев в этом замке представляются ей целой жизнью. Она, наверно, и думать не может ни о чем другом, кроме как о возвращении домой, чтобы никогда меня больше не видеть». И, не вынеся ее упорного молчания, он вышел из будуара и с силой хлопнул дверью.

Утром следующего дня Маталия поднялась со своей одинокой, неуютной постели и спустилась вниз, стараясь не попадаться на глаза прислуге. Волкодав молча посмотрел на нее, приподняв голову, но тут же снова опустил и закрыл глаза. Маталия искала выход, она до смерти соскучилась по своим четвероногим друзьям и решила встретить с ними восход на прекрасных полях близ замка Керколди. Молодая женщина на цыпочках шла через большой зал, когда чей-то хриплый голос, доносившийся из кресла возле догоравшего камина, велел ей остановиться.

Маталия замедлила шаг и направилась к камину, с интересом раздумывая, кто это мог подняться еще засветло.

— Что привело вас сюда в столь ранний час, леди Маталия? — пробурчал усталый, скрипучий мужской голос.

Маталия посмотрела сверху вниз на старое морщинистое лицо графа. Плечи его были закутаны в шерстяной плед, еще один плед лежал на коленях, однако, судя по всему, ему все равно было холодно и неуютно. Маталия смотрела на свекра все так же молча, дивясь произошедшей в его внешности перемене. Вчера это был жесткий, могущественный человек, сегодня утром перед ней сидел дряхлый старик. Маталия села на соседний стул и наклонилась поворошить угли в камине.

— Слуги скоро встанут и все сделают. Вам не нужно марать рук, — сказал он не слишком, однако, уверенно. Маталия мельком взглянула на старика, не произнеся ни слова, и продолжила работать кочергой, пока наконец в камине не затрещал огонь и от него не повеяло теплом. Тогда она откинулась на спинку стула и оглядела пустой зал.

— У вас очень красивый замок, милорд.

— Да, — ответил он, проницательно глядя на нее. — Многие находят, правда, что пребывание в нем не столь прекрасно.

Маталия тоже внимательно посмотрела на графа и ответила, тщательно подбирая слова:

— Это точно... Наверно, вся эта красота создавалась с большой любовью.

— Графиня в свое время сделала немало, чтобы согреть Керколди своим теплом, — подтвердил граф после продолжительной паузы.

Маталия кивнула и еще немного помолчала, раздумывая.

— Вы любили ее? — нерешительно спросила она.

— Да. И поэтому хочу предупредить вас: любовь — ужасная штука, берегитесь ее когтей. Ничто не причиняет такой боли, как утраченная любовь.

— Зачем вы даете мне подобный совет? Я не больше, чем Броган, хочу стать жертвой этого чувства.

Граф взглянул на нее, как бы взвешивая истинность ее слов.

— Если вы говорите правду, то можете рассчитывать на мое благорасположение. Но если я узнаю, что вы солгали, то никогда вам не стать графиней.

— Да перестаньте! — воскликнула Маталия. — Вы же не станете лишать Брогана наследства только потому, что меня заботит его благополучие!

— Стану, леди Маталия. — И он окинул ее холодным взором. — Я разрушил свою жизнь, потому что любил женщину. И я никогда не допущу, чтобы нечто подобное произошло с кем-то из моих сыновей.

— Да вам же до него дела нет! Для вас он не более чем ваша плоть и кровь, которой можно свободно манипулировать, используя в качестве наживки Керколди! Вы ведь его совсем не знаете. И о нем вы ничего не знаете. А что до меня, милорд, то я не позволю себя использовать. Мои мысли и чувства принадлежат мне, и до них вам никогда не добраться!

— Неважно. Я вас предупредил.

— Отлично, я выслушала ваше предупреждение. Доброго утра. — И, не говоря больше ни слова, лишь кивком головы дав понять, что уходит, Маталия встала и вышла из зала.

Граф смотрел ей вслед. От него не укрылись ни покачивающиеся бедра юной прелестницы, ни ее острый ум, ни упрямый, независимый нрав. Он улыбнулся. Да, она оказалась непокорной женщиной, как он и думал. И принуждать ее к чему-либо означает непременно спровоцировать на прямо противоположное. Старик прикрыл глаза и с глубоким вздохом откинулся на спинку стула. Сколько ошибок он наделал за свою жизнь... И не намерен совершить еще одну.

 

Глава 17

Во дворе Маталия с удовольствием вдохнула свежий бодрящий воздух и осмотрелась, с интересом наблюдая за кипевшей вокруг нее деятельностью. В отличие от замковой прислуги, встававшей после рассвета, дворовые не спали сутками, ухаживая за животными, поддерживая огонь и расплачиваясь с торговцами. Она увидела группу детей с корзинами, которые, судя по всему, пришли за едой из замковых запасов.

В общем-то, решила она, все почти в точности так же, как в ее отчем доме. Молодая женщина тепло улыбнулась детям, удивившись, что они беспокойно заерзали, не зная, как реагировать на подобное расположение. Она заметила вчерашнего мальчугана и подошла к нему:

— Здравствуйте, сэр, рада видеть вас снова. Смею надеяться, вы пришли ко мне с визитом?

Мальчик серьезно посмотрел на нее и помотал головой:

— Нет, миледи. Я пришел за недельным довольствием.

— Ах, — вздохнула Маталия, притворяясь жутко разочарованной. — Так порадуй меня хотя бы улыбкой. — И она посмотрела на него с такой добротой, что мальчик невольно приподнял уголки губ. Она приободрилась и взъерошила ему волосы. Этот малыш грел ей душу. — Хорошего тебя дня. Ты не должен все время работать, время от времени нужно играть.

Она повернулась и пошла к открытым воротам, возле которых столпились торговцы, пытавшиеся уговорить привратника взглянуть на их товар. Завидев Маталию, все внезапно замолчали и рассыпались в стороны, давая ей дорогу.

Расстроенная, новоиспеченная леди О’Бэннон робко улыбнулась и спокойно поздоровалась с людьми. Те с любопытством взглянули на нее, но вслух ничего не ответили; кто-то кивнул, кто-то присел. Маталия шла через двор, желая только одного — подхватить юбки и как можно быстрее убежать отсюда. Наконец она дошла до противоположной стороны двора и обернулась через плечо. Все, кто находился во дворе, смотрели ей вслед со смесью смущения и недоверия во взгляде, и Маталия помахала им, счастливо улыбаясь.

Как раз в это время над горой показался солнечный луч, заливший склон оранжевым и розовым светом. Мгновенно позабыв про печали, Маталия побежала по лугу к солнцу. Край ее юбки намок от росы, но женщина не обратила на это внимания, наслаждаясь свежим воздухом. Она ушла уже достаточно далеко от замка, и ей стали попадаться выступающие камни, скрывающие входы в пещеры, вроде тех, что она видела в горах. Маталия обошла стороной зияющие дыры, опасаясь их возможных обитателей, и запела песенку.

Через несколько секунд из-за ближайших деревьев показались три поджарые тени и закружились вокруг нее, тихонько поскуливая и облизывая ее руки и лицо своими розовыми языками. Маталия взобралась на высокий камень, подобрала под себя ноги и по очереди обняла каждого из волков.

— Вы удивительные звери, добрые и преданные. Как же я рада вас видеть! — И она засмеялась, когда они затявкали и заплясали от восторга, счастливая тем, что встречает рассвет со своими старыми друзьями.

Час спустя Броган сидел за столом по левую руку от графа, напротив Ксантье и Изадоры.

— Сейчас обсудим наследство? — спросил граф.

Броган с Ксантье обменялись сердитыми взглядами.

— Лучше сразу перейдем к делу. Твой клирик пересчитал мои богатства, я хочу знать, превосходят ли они богатства Ксантье.

— Дурак ты, братец. Ты разбогател, потому что тебе просто повезло, я же проявил ловкость. — И Ксантье злорадно поднял руку Изадоры.

— Если ты про то, что деньги тебе принесла женитьба, то я бы на твоем месте не стал этим хвалиться. Я не считаю доблестью подобное приобретение.

Изадора в гневе поднялась:

— Следите за своими словами, деверь!

— Сядь на место! — заорал Ксантье, взбешенный не менее ее. — Нажиться на приданом не преступление. Напротив, этим восхищаются.

— У меня это не вызывает восхищения, — прошипел Броган. — Ты меня удивляешь. Я-то думал, что у тебя больше характера.

— Прекратите! — прогремел голос графа. — Мне, а не кому-то сравнивать вашу силу и достоинства. Позже я сравню и состояния. А сейчас я хочу, чтобы вы сели за стол и мирно позавтракали. Где твоя жена, Броган?

Броган напрягся.

— Совершает утреннюю прогулку.

— Без вас? Уже? Как быстро загуляла ваша молодая женушка, — проворковала Изадора, но Броган не обратил на нее никакого внимания.

Через несколько минут напряженного молчания большая дверь распахнулась. С намеренной холодностью Броган перевел тяжелый взгляд на Маталию, которая вошла в измятом и перепачканном травой платье. Заметив, что сын смотрит на дверь, граф перевел взгляд и гневно уставился на женщину, прервавшую трапезу.

— Где ваши манеры, леди Маталия? Вы уже ползавтрака пропустили.

Маталия посмотрела на мужа, заметив его очевидное напряжение, и перевела взгляд на графа.

— Приношу свои извинения, милорд, но я так залюбовалась владениями Керколди, что потеряла счет времени. Умоляю простить меня. — И она очаровательно улыбнулась, прикрыв ресницами сверкающие глаза.

Граф самодовольно хмыкнул, и Маталия обошла стол, чтобы занять свое место подле Брогана. Он передал ей фрукты, не придав своему лицу ни капли доброжелательности. Она села и сразу же подвинулась к нему поближе.

— Я возмущена тем, что вы оскверняете этот стол перепачканной одеждой, — бросила леди Изадора, скривив рот.

Маталия окаменела.

— Поскольку выйти голой было бы еще неприличней, я надела то, что у меня было. Мои наряды еще не распаковали.

— Не сомневаюсь в этом! Я вовсе не хотела смутить вас, обличив вашего мужа в жадности. — И Изадора насмешливо-сострадательно всплеснула руками. — Мы-то решили, что он подарит вам новые платья.

Броган саданул ладонью по столу, собираясь встать, но Маталия вдруг толкнула кувшин с молоком, немедленно переведя его гнев на себя.

— Маталия! — завопил он, вскочив на ноги и перевернув скамью.

Молоко расплескалось по деревянному столу и полилось через край прямо на колени леди Изадоре, которая истошно завизжала.

Ксантье тоже вскочил, отшвырнув скамью, и мокрая Изадора рухнула на пол, превратившись в груду разлетающихся юбок и приглушенных всхлипываний. Не обратив на нее ни малейшего внимания, Ксантье свирепо уставился на Маталию, сощурив глаза. Она поднялась с места, ловко увернувшись от капающей с края стола белой жидкости, и спокойно выдержала взгляд деверя.

За столом остался только граф, на которого не попало ни капли молока. Он переводил взгляд с одного соперника на другого, потом потянулся, взял с подноса уцелевшую булочку, впился в нее зубами и принялся задумчиво жевать.

Тихонько подошедший напуганный слуга стал вытирать тряпкой стол, а другой слуга помог встать леди Изадоре. Маталия подняла одну бровь, выражая свое презрение Ксантье, который так неуважительно относится к собственной жене. Потом отвернулась и прижалась к Брогану, храбро заглянув ему в глаза. Он посмотрел на нее, сжав губы.

— Ты, наверно, еще не отдохнула после дороги. Не хочешь удалиться к себе? — холодно спросил он.

Маталия неуверенно повернулась к графу. Старик по-прежнему жевал хлеб, но выражение его лица стало задумчивым. Он кивком отпустил их, и Броган повел Маталию в башню, крепко обхватив одной рукой за плечи.

Маталия позволила осторожно подталкивать себя сзади, пока они поднимались по ступенькам, но внутри у нее все сжалось от недоброго предчувствия. Как только супруги дошли до круглой площадки, она попыталась потихоньку освободиться, но Броган обхватил ее еще крепче и протолкнул в дверь, ведущую в опочивальню. Потом, по-прежнему не говоря ни слова, отпустил ее и закрыл дверь.

Маталия развернулась лицом к нему, положив руки на пояс.

— Я не стану извиняться за молоко. Эта женщина вела себя отвратительно, и я испугалась, что ты сейчас ударишь ее в ответ на ее грубость.

— Я и собирался, — прошептал Броган, с показной беспечностью прислонившись к двери.

Маталия замолкла, обескураженная его спокойствием, но тут же заговорила вновь, уже с ноткой неуверенности в голосе:

— Я решила, что, если ты ударишь ее, ни к чему хорошему это не приведет. Мне не хочется, чтобы вы с братом подрались в первый же день твоего приезда домой.

— А ты действительно считаешь, что Ксантье стал бы со мной драться, если бы я ударил его жену? — И Броган склонил набок голову.

— Конечно... А разве нет?.. А разве ты бы не стал?

— Я, конечно, стал бы, Маталия. Но вот насчет него я не столь уверен. Твоя забота обо мне оказалась излишней. — Маталия отвернулась и закусила губу, Броган приблизился к ней. — Это было излишним, но восхитительным доказательством твоей преданности. Благодарю тебя.

— «Благодарю»? — воскликнула Маталия, задрожав, когда он внезапно склонился над ней.

— Да, благодарю. Это я должен принести свои извинения за то, что заставил тебя пройти через это.

Маталия покачала головой, чувствуя, что чем теснее муж к ней прижимается, тем более учащается ее дыхание.

— Могу я преподнести тебе дар? — мягко спросил он.

— Дар? — повторила она.

Броган широко улыбнулся, видя ее замешательство, и подошел к сундукам, стоявшим у противоположной стены комнаты.

— Мои люди принесли их сюда. — Он поднял крышку и достал отрез голубого шелка, несомненно, очень дорогого. Маталия тут же подскочила к нему, чтобы потрогать ткань.

— Сошьешь себе платья? Не хуже, чем у леди Изадоры?

Маталия обиженно отпрянула.

— Я не собираюсь соперничать с этой женщиной!

— Нет, конечно, — успокоил ее Броган. — Но разве тебе не хотелось бы нарядиться в новые платья?

— Я не хочу, чтобы ты думал, будто я люблю только все самое лучшее.

В раздражении Броган вложил шелк ей в руки.

— Я дарю тебе дорогой шелк, а ты хочешь напомнить мне, что любишь валяться в лугах с дикими животными. Маталия... — и он сделал паузу, чтобы подчеркнуть свои слова... — возьми материю и нашей себе нарядов. Ну, а если тебе так уж хочется показать себя, то наденешь как-нибудь свое изношенное платье, и мы поборемся на мечах.

Маталия хихикнула, потом пожала плечами и высокомерно ответила:

— Поборемся, но я и в шелке дерусь не хуже, чем в шерсти.

— Я бы предпочел, чтобы на тебе вообще ничего не было, — промурлыкал Броган, но отстранился, пока Маталия не заметила, насколько он взбудоражен. — Мне нужно обсудить кое-что с писарями. Я могу спокойно оставить тебя здесь? По крайней мере, до своего возвращения?

— А когда ты вернешься? — спросила она, делая вид, будто раздумывает.

— Сегодня вечером, с наступлением темноты. Тебе придется поужинать без меня.

Маталия кивнула, внезапно протрезвев.

— Да, я постараюсь.

Броган подошел и склонился над ней. Оторвавшись от ее глаз, он перевел взгляд на ее алые губы, приоткрыл рот и со свистом втянул сквозь зубы воздух. Один бесконечный миг Маталия с Броганом стояли как загипнотизированные, а потом муж резко отстранился от жены, тихонько застонав. С расстроенным видом он взял ее руку и коснулся губами ее пальцев.

— Тогда до завтра, — пробормотал он и вышел из комнаты.

Маталия смотрела Брогану вслед, чувствуя, что ему хотелось чего-то большего. Она прислушалась к его удаляющимся по лестнице шагам, прижала костяшки пальцев к щекам и улыбнулась, почувствовав головокружительный прилив счастья. Потом она снова подошла к сундуку. Внутри лежало несколько рулонов тканей — красивых насыщенных цветов, никаких скромных пастельных тонов. Здесь были все яркие, живые, сочные оттенки синего, красного, фиолетового, зеленого и золотого. Под шелками лежало два рулона прозрачной бежевой материи, кружева, ленты и нитки соответствующих цветов, такие тонкие, что Маталия испытала сильнейший немедленный соблазн испробовать их на прочность. С радостной улыбкой уложив все на место, она побежала разыскивать Пейджи.

Служанка была на кухне, пекла пироги, кидая обрезки теста клянчившему у ее ног волкодаву.

— Пейджи, — весело сказала Маталия, — где я могу найти самую лучшую швею?

Пейджи взглянула на нее и присела.

— Я немедленно пошлю за ней, миледи. Она живет в деревне, так что сможет обслужить вас еще днем.

— Нет-нет, — возразила Маталия. — Я хочу сама к ней поехать, мне хочется на время уйти из замка.

— Миледи, мне кажется, было бы более подобающим послать за ней, — возразила Пейджи.

Взгляд Маталии тут же стал холодным и надменным.

— Значит, мне самой придется ее отыскать, — сказала она, вздернув подбородок.

Пейджи опустила глаза и присела в низком реверансе.

— Простите, миледи, я не хотела прогневать вас своими неразумными словами. Конечно, я отвезу вас, куда вы пожелаете.

Маталия с раскаянием тронула Пейджи за плечо.

— Это было ужасно. Просто я не чувствую дистанцию между жителями замка и крестьянами. У меня дома все было совсем иначе.

Через час обе женщины спустились вниз и вышли к конюшням, где стояла нагруженная товарами телега. Маталия отдала команду псу, и тот засеменил на псарню, к своим мохнатым сотоварищам. Вновь найдя здесь своего молодого друга, Маталия восторженно обняла его, как старого знакомого.

— Не хотите поехать в деревню вместе с нами, молодой человек? — предложила Маталия мальчику, заметив, что он и еще несколько ребят уходят. Пейджи ахнула и покачала головой, но мальчик торопливо закивал и запрыгнул в повозку, поближе к заднему борту. Другие мальчики переглянулись и последовали его примеру.

Но тут из конюшни появился возница, который сдвинул брови и гневно на них закричал:

— Прочь с телеги, негодники! У вас свои ноги есть, вот и ступайте на них! Я не дам зазря свою лошадь нагружать!

Мальчики хмуро стали слезать. Маталия потянулась и, схватив кого-то из них за руки, громко попросила:

— Сэр, я бы попросила вас подвезти меня и моих друзей до деревни, где у меня есть кое-какие дела. Я понимаю, что это несколько хлопотно, но я могу устать, поэтому буду чрезвычайно признательна вам за помощь.

Возница вспыхнул, но твердо покачал головой.

— Нет, миледи. Граф не разрешит вам уехать без сопровождения.

Раздраженная этой преданностью графу, Маталия оглядела двор и увидела еще одно знакомое лицо.

— Джейми Лувр! — позвала она. — Джейми! Вы не могли бы поехать с нами в качестве сопровождающего? У меня в деревне срочные дела.

Джейми кивнул на ходу.

— Конечно, миледи. Как прикажет ваш муж.

Маталия лишь гневно взглянула на него.

— В самом деле, мистер Лувр, мне будет гораздо спокойней, если вы поедете с нами, — вступилась Пейджи за свою госпожу.

Джейми пожал плечами, вскочил на коня и махнул вознице, который почесал в затылке и наконец кивнул.

Увидев, что он согласился, Маталия обернулась к переминающимся с ноги на ногу мальчикам.

— Залезайте, молодые люди!

— Да, миледи, — ответил молодой друг Маталии. Возница вопросительно взглянул на Пейджи, служанка махнула ему рукой и, подобрав юбки, взобралась на телегу. Увидев, что у него нет выбора, он проворчал что-то себе под нос по поводу лишнего груза, помог взобраться леди Маталии, дотронувшись до своей шляпы, и взмахнул рукой. Мальчики заулыбались и стали запрыгивать в трясущуюся телегу. Маталия держалась за край телеги, пока та не прекратила раскачиваться. Возница щелкнул вожжами, и тяжелая телега с грохотом проехала через двор, выехала через ворота и покатилась по дороге в деревню. Джейми молча ехал рядом.

По дороге Маталия подняла с пола несколько соломинок и разломила их на равные доли, одну разломила еще пополам. Зажав их в кулаке так, чтобы они казались одинаковыми, Маталия предложила мальчикам вытягивать соломинки по очереди. Те заулыбались и стали послушно тянуть, пока один рыжеволосый мальчик с победоносным видом не вытянул короткую соломинку. Расхохотавшись при виде их расстроенных лиц, Маталия снова собрала соломинки в пучок и начала все заново.

Пейджи со странным выражением на лице наблюдала за этой причудой.

Полчаса пролетели незаметно. Мальчики чувствовали себя все более комфортно, и их громкие голоса, разносившиеся по главной улице, заглушали скрип колес. Многие ошеломленно смотрели вслед молодой жене Брогана О’Бэннона и, возможно, будущей графине Керколди, которая катилась на телеге в окружении хохочущих мальчишек, тянувших у нее из руки соломинки. Все то время, что они ехали по главной, а потом и по проселочной дороге, возница бросал на крестьян свирепые взгляды, чтобы те не смели ничего говорить, пока наконец телега не остановилась у дома деревенской швеи.

 

Глава 18

Дети гуртом повалили из телеги, размахивая в воздухе своими соломинками, и со смехом наскочили на мальчика, который прятал короткую соломинку. Когда победитель задал стрекача, они помахали Маталии и припустили вслед за ним. Маленький друг Маталии подскочил к двери и закричал:

— Матушка! Ты только посмотри, кто к тебе приехал!

Когда женщина вышла на порог и увидела леди Маталию, она так и замерла на месте, явно испугавшись.

— Я ему задам, миледи, уж вы не сомневайтесь, только, умоляю, не гневайтесь, вы же сами говорили, что он еще ребенок. — И с этими словами она ухватила сына за рубашонку и оттащила его, как бы прикрывая собой.

Маталия с улыбкой покачала головой.

— Мне было очень приятно с вашим сыном, мистрис. Он очень воспитанный и умный. Он не сделал ничего плохого, напротив, скрасил мне утро.

Женщина смотрела на нее с очевидным недоверием. Наконец к ней подошла сжалившаяся Пейджи.

— Ева, миледи требуется твое мастерство. Не смущай ее своими страхами, а лучше поблагодари за щедрость: она подвезла детей и принесла тебе чудесные ткани.

Женщина по имени Ева перевела взгляд на служанку, залилась румянцем и присела.

— Простите, миледи. Я сейчас все соберу и отправлюсь в замок.

Пейджи не дала Еве договорить:

— Леди желает сделать примерку здесь, подальше от пытливых взоров в замке. Ты, надеюсь, выполнишь ее пожелание?

Удивленная Ева кивнула и посторонилась, чтобы пропустить леди Маталию. Но, только Маталия сделала шаг вперед, как Ева подскочила и преградила ей дорогу.

— Постойте! — вскрикнула она. — Э-э... то есть... минутку...

Джейми с ужасным лицом соскочил с лошади.

— Как ты смеешь не пускать леди! Она желает войти, так что пропусти ее немедленно!

Возница тоже соскочил с телеги с тревожным видом. Джейми грозно приблизился к Еве, видимо, намереваясь ее отшвырнуть, но Маталия успела вовремя вмешаться:

— Я бы хотела взглянуть на ваш сад. Вы позволите, Ева? Джейми? Возница? Пожалуйста! Я хочу сначала посмотреть на Евин сад.

Швея с облегчением закивала. Заметив творившийся в доме беспорядок, Пейджи сразу все поняла и уставилась на свою госпожу, пораженная ее проницательностью.

— Да, давай я покажу леди твои цветы, — сказала она, получив одобрительный взгляд Маталии. Джейми лишь головой покачал, дивясь этим женским причудам, и прислонился к стене. Возница вернулся к своим лошадям, отщипнул от борта телеги щепку и принялся ковырять в зубах.

Ева скрылась в комнате, а ее сын повел женщин за дом показывать им цветы, на которые он смотрел без особенного энтузиазма. Маталия понимающе улыбнулась.

— Как тебя зовут?

— Тэтчер, миледи.

— По-моему, Тэтчер, тебе пора заняться делами. — Мальчик радостно улыбнулся и побежал собирать дрова.

Посмотрев ему вслед, Пейджи подошла к Маталии.

— Тэтчер — мой племянник, миледи, — сказала она.

— Неужели? — И Маталия повернулась к ней лицом. — А Ева — твоя сестра?

— Да.

Пауза затянулась, пока наконец Пейджи снова не нарушила молчание.

— Он редко играет, поэтому я удивилась, когда он согласился поучаствовать в вашей затее.

— Все дети любят играть, — ответила Маталия.

— Но не здесь. Граф не одобряет подобных излишеств.

— Осторожнее, Пейджи, Вы неодобрительно отзываетесь о великом лорде.

Пейджи даже не моргнула, не отрывая глаз от леди Маталии.

— По-моему, Керколди будет с вами хорошо, миледи.

— Ясно, — задумчиво проговорила Маталия. Она как раз в этот момент наклонилась, чтобы понюхать какой-то бутон, потом выпрямилась, взглянула на Пейджи и перевела взгляд на долину. — Как ты думаешь, мистрис Ева уже готова?

Пейджи кивнула.

— Да, миледи.

— А я, по-твоему, готова для Керколди? — с грустной улыбкой прибавила Маталия.

— Да, миледи, — уверенно повторила Пейджи.

Маталия направилась к двери дома.

— Ну, уж для новой одежды я точно готова! Давайте-ка посмотрим, что подарил мне мой муж.

Маталия, Пейджи и Ева восторженно рылись в сундуке в свежеподметенном домике. Много часов спустя Джейми твердой рукой подвел леди Маталию с Пейджи к пустой телеге, пообещав, что завтра они приедут сюда снова. Ева весело махала им вслед, с булавками в зубах и отрезом ткани в руке.

Маталия в изнеможении откинулась на борт телеги. Перед глазами у нее мелькали яркие цвета, один за другим пробегали разнообразнее рисунки, пока наконец она не задремала под мерное покачивание телеги.

Она пробудилась от цокота копыт по камням во дворе замка, и одновременно Пейджи тронула ее за плечо. Тут же накатала тошнота, и она схватилась за живот.

— Миледи? Вы заболели?

— Нет... Пройдет через минуту.

— Мы въезжаем во двор, миледи, — вмешался возница.

Маталия выпрямилась, потирая глаза и отбрасывая с лица свои спутанные волосы, сделала глубокий вдох и ободряюще улыбнулась.

— Я в порядке, Пейджи. Просто у меня все внутренности растрясло от качки. — Она огляделась вокруг и зевнула. — Благодарю, — обратилась она к Джейми и вознице.

Джейми кивнул и отъехал.

— Не за что, миледи, — грубовато ответил возница. — Вы многих порадовали сегодня, и это было приятным разнообразием. Если вам когда-нибудь что-нибудь понадобится, я к вашим услугам. Меня зовут Малдон.

Маталия кивнула, спускаясь с телеги.

— Еще раз спасибо, Малдон, я не забуду вашей доброты. — И Маталия медленно вошла в большой зал, надеясь, что не столкнется ни с кем из членов семьи О’Бэннонов. К сожалению, граф заметил ее сразу же со своего места — они с Ксантье и Изадорой сидели возле большого камина — и подозвал нетерпеливым жестом. Маталия приблизилась к ним. Ее лицо озарилось улыбкой при виде мужчины, которого она приняла за Брогана.

— Муж, — обратилась она к нему. — Ты вернулся раньше?

— Я не твой муж, Маталия, хотя был бы не прочь обслуживать тебя вместо него, — негромко проговорил Ксантье.

Маталия вспыхнула, смущенная собственной оплошностью и оскорбленная его замечанием.

— Как трогательно, — пробормотала Изадора.

— Где вы были сегодня, леди Маталия? — спросил граф.

— Я ездила в деревню к швее.

— Вы не должны туда ездить, вам принесут сюда все, что вам понадобится.

— Мне хотелось поехать, более того, я намерена ехать и завтра, — огрызнулась внезапно обозлившаяся Маталия.

Граф поднялся, глядя с высоты своего роста на маленькую женщину.

— Я сказал, что вы не должны туда ездить, и я не приемлю возражений.

— Вы же не хотите сказать, что я все время должна сидеть в замке взаперти! — отрезала она.

Ксантье тоже встал.

— Не сомневаюсь, что такая «горячая» женщина не будет шляться по деревне весь день одна, не найдя себе приключений.

— Я сказал, без возражений! — гневно повторил граф.

— Если вы и с леди Энслин так обращались, то ничего удивительного, что она лгала вам! — отпарировала оскорбленная Маталия.

Ксантье подошел на шаг ближе, раздувая ноздри и угрожающе вскинув руку.

— Придется научить тебя, что в этом замке живут только покорные женщины, иначе им придется об этом сильно пожалеть!

Граф затрясся от ярости, и его лицо пошло пятнами.

— Как вы смеете произносить ее имя! — добавил он в гневе.

Маталия откинула с лица волосы, и ее бирюзовые глаза дерзко засверкали.

— Я буду говорить то, что захочу!

Ксантье ударил Маталию по лицу, оставив на щеке яркий след. Маталия охнула и отшатнулась.

— Я славлюсь своей властью над женщинами, Маталия, как ты уже успела понять по пути сюда, — прошипел он, схватив ее за руку. — Лучше не противься мне.

— Хватит! — прогремел голос графа. — Она говорила о моей жене. Ты не должен был бить ее, Ксантье. Сейчас же отпусти ее! — И он обернулся, услышав, что в зал вошли Джейми и Броган.

— Броган! — вскрикнула Маталия, бросаясь к нему. На ее щеке еще горели следы от пальцев. Она упала ему на руки, что-то невнятно объясняя сквозь рыдания.

Броган повернулся к графу с Ксантье, одновременно пытаясь успокоить жену.

— Что здесь произошло? — спросил он со смертельной угрозой в голосе. — У кого хватило смелости, а точнее, глупости, ударить мою жену? — Он испытывал всепоглощающий страх за нее, и теперь был в ярости, что, пока его не было, ее обидели. Он торопливо отстранил Маталию от себя и внимательно осмотрел ее лицо, убеждаясь, что с ней все в порядке.

Ксантье надменно склонил голову.

— Она всего лишь женщина, брат. Какое тебе дело?

Подскочив к Ксантье с поднятыми кулаками, Броган ударил его.

— Прекратите! — закричал граф. — Так нельзя! Вы не должны драться, вы братья! — Двое стражников бросились вперед и вцепились в Брогана, пытаясь его оттащить.

— Да! Закончи все разом, Ксантье! Он — самозванец, убей его! — кричала Изадора.

Маталия развернулась и гневно посмотрела на графа, не веря своим ушам.

— Это вы довели их до этого! Вы натравливали их друг на друга с самой колыбели! Разумеется, они будут драться!

— Но не так же... не в зале. Я хотел, чтобы они доказали свою силу в бою, — хрипло ответил старик.

С легкостью отшвырнув стражников, Броган встал, сузив глаза и пристально глядя на Ксантье.

— Мне плевать, где драться, но я заставлю тебя пожалеть о том дне, когда ты тронул мою жену!

— Ты имеешь в виду сегодняшний день или тот, когда я дотронулся до нее в лесу? Жаль, что она до сих пор не различает, кто из нас ее муж. Меня бы она точно запомнила.

Броган набросился на Ксантье, с такой силой ударив его кулаком по самодовольному лицу, что тот свалился на пол.

— Держи от нее подальше свои грязные лапы!

— Нет, Броган! — закричала Маталия, бросаясь к нему. — Не бей его! Это неправильно. Не позволяй ему провоцировать себя...

— Джейми! Отведи ее в комнату, — крикнул Броган через плечо.

— Идите во двор, — велел граф. — Будете драться во дворе, и я узнаю, кто из вас сильнее. Ваши богатства подсчитали, они равны. Может быть, я решу с наследством, основываясь на вашей боевой выучке. Пошли во двор, там больше места.

— Вы сумасшедший! — закричала Маталия, пока Джейми пытался утащить ее в северную башню. — Вы не можете заставлять их драться! Они же убьют друг друга! Ради бога, прекратите это безумие!

Ксантье медленно поднялся и показал на дверь.

— Пошли, — прорычал он. — Увидимся во дворе. Изадора, ты тоже удались, а то ты меня раздражаешь.

— Маталия, иди к себе в комнату! — Броган смотрел на нее с беспокойством, очевидным для всех, кроме нее. — Я хочу, чтобы ты осталась у себя в опочивальне, так безопаснее, — добавил он, направляясь через зал к выходу.

— Госпожа! Прошу вас! — Пейджи кинулась к Маталии и схватила ее за руку. — Вы только будете отвлекать его. Пойдемте, пусть мужчины дерутся. Вы должны уйти. В вашем положении... вам нельзя расстраиваться.

Маталия переметнула взгляд на Пейджи и в замешательстве покрутила головой.

— Что? О чем вы говорите?

— Пойдемте, леди Маталия, — сказал Джейми. — Если вы сами не пойдете, мне придется увести вас силой.

— Уведите леди Маталию в ее покои и охраняйте вход, чтобы она не сбежала, — приказал граф. — Ксантье с Броганом будут драться во дворе, в круге. Тот, кто останется стоять внутри круга, и будет объявлен победителем.

— Вы не можете запереть меня в комнате, как ребенка. — Маталия задыхалась от ужаса, вырываясь из рук Джейми. — Я не останусь там одна!

— Можете взять с собой собаку. — Граф махнул куда-то в сторону, и стоявший у него за спиной слуга немедленно бросился на поиски волкодава.

— Я не это имела ввиду! Оставьте меня в покое, — кричала она в бессильной ярости, потому что Джейми подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице. Пейджи засеменила за ними, пытаясь заглушить ругательства, которые Маталия извергала на головы графа, Ксантье, Брогана и всех мужчин вообще.

Дойдя до круглой площадки, Джейми опустил тяжелую дверь и задвинул ее на железный засов. Он осторожно донес взбешенную Маталию до господской опочивальни и быстро удалился, так что пущенная ею щетка для волос с грохотом стукнулась о запертую дверь.

Маталия смотрела на дверь, в бессильной ярости топая ногой.

Она кружила на месте и расхаживала по опочивальне, распаляясь еще больше при воспоминании о тех проступках графа и его сыновей, которые ей уже были известны, и подкрепляя их воображаемыми.

— Неужели это я во всем виновата? — хныкала она. — Если бы я поняла, что это не Броган, а Ксантье... Если бы не поехала в деревню... Если бы не отпустила это дурацкое замечание насчет графини... Какая же я дура! Когда я, наконец, повзрослею? Когда перестану причинять боль другим? — И она рухнула на кровать, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. — Пейджи? — тихо позвала она. — Пейджи! — закричала она, не услышав ответа. — Мне плохо!

Пейджи влетела в комнату с расширенными от страха глазами.

— Леди Маталия? Только не вставайте, полежите лучше. Вам нельзя расстраиваться.

— Почему, Пейджи? Почему мне нельзя расстраиваться? Почему у меня кружится голова?

— Из-за вашего состояния, миледи.

— Из-за моего состояния?

— Ну да. А вы разве не знали? У вас же все признаки налицо. Или нет? Разве я ошибаюсь?

— Беременна, — выдохнула Маталия, откидываясь на подушки. — Я беременна, — внезапно осенило ее.

Пейджи смущенно кивнула.

— Правда ведь? Ну конечно, я беременна. У меня будет ребенок. Ребенок Брогана.

— Да, миледи, судя по всему, именно так, — ответила Пейджи приглушенным голосом, и Маталия подпрыгнула с кровати и заключила ее в объятья.

Мужчины вышли во двор и встали в круг. Прислуга, привлеченная слухами о предстоящей драке, тоже высыпала наружу.

— Брат, — пренебрежительно проговорил Ксантье, — ты уже проиграл. Приготовься назвать меня графом.

Броган медленно подошел к нему с поднятыми кулаками и, не сказав ни слова, замахнулся, едва не угодив Ксантье по лицу — тот вовремя успел увернуться.

— Твоя жена, — прорычал Ксантье, — не произвела хорошего впечатления.

— Еще произведет, — ответил Броган, увернувшись от ответного удара Ксантье.

— На графа не произведет, разве что еще усилит его гнев. Так что советую тебе отказаться от состязания, чтобы не испытать горечь поражения.

Броган свирепо уставился на близнеца.

— Неужели тебя не задевает, что Керколди достанется тебе лишь благодаря смелости одной женщины?

Ксантье сплюнул в грязь.

— Мне плевать, как он мне достанется, я все равно выиграю. — И добавил, прищурившись: — И не откажусь, кстати, насладиться твоей женой.

— А вот меня бы стошнило, доведись мне спать с твоей. — Ксантье поперхнулся, а Броган между тем бесстрастно продолжал: — Я понимаю твою зависть. Не каждому мужчине выпадает счастье иметь красивую, чувственную и яркую жену. — И, воспользовавшись тем, что Ксантье потерял дар речи, Броган подскочил и ударил своего заклятого врага.

Оба рухнули на землю, перекатываясь друг через друга, работая кулаками и ногами, пока не расцепились и не вскочили с окровавленными грязными лицами.

— Откажись от этой борьбы, Броган. Ты не знаешь Керколди, ты здесь не жил.

— За Керколди я еще поборюсь, но сегодня я буду драться за честь Маталии.

Ксантье приблизился, покачивая головой.

— Ты совершаешь ошибку, Броган. Эта женщина не стоит того, чтобы из-за нее драться со мной. Лучше прогони ее.

— Тебе должно быть известно, что я не оставлю это безнаказанным, — тихо ответил Броган. Из уголка рта у него засочилась струйка крови, и он небрежно ее вытер.

— Я не хочу с тобой драться, брат, — прошептал Ксантье, и на мгновенье его лицо исказилось страданием.

Они кружили друг вокруг друга, двое мужчин, не отличающиеся ни лицом, ни сложением, со сверхъестественной точностью, как в зеркале, повторяя каждый жест другого.

— Так ты боишься драться со мной, Ксантье?

— Я не боюсь тебя, — сурово ответил его брат. — Ты даже сейчас проявляешь свою слабость, защищая какую-то женщину против собственной плоти и крови.

Броган презрительно повел бровью.

— Ты всегда был глупцом,— сказал он. — Я не просто защищаю свою жену. Мне доставляет удовольствие избивать тебя, слишком много лет я этого ждал.

Ксантье грубо расхохотался, и его смех эхом отразился от белых стен.

— Ты забываешь, брат, что, несмотря на взаимную ненависть, мы знаем друг друга слишком хорошо. Мне ты не можешь лгать, я же твой близнец. Мы родились от одного семени, и я знаю все, что творится с тобой. Ты что-то испытываешь к этой черноволосой девке, и тебе совсем не нравится со мной драться!

Броган на мгновение отвлек Ксантье, сделав обманное движение, и ударил его кулаком. Ксантье попятился, и из носа у него потекла кровь. И в то же время у Брогана у самого кольнуло в носу, он невольно почувствовал боль своего брата.

— Да, — сказал Броган, отступив и увернувшись от ответного удара Ксантье. — Но и я прекрасно тебя знаю. Ты ведь понимал, что разозлишь меня, если ударишь ее. Может быть, ты видишь то, чего не вижу я. А может быть, у меня есть то, что ты сам хотел бы заполучить. — Броган пригнулся, но Ксантье размахнулся снова, с чудовищной силой угодив ему по ребрам.

— Идиот! — в ярости закричал Ксантье. — Как только Керколди перейдет мне, ты отправишься в пожизненное изгнание! И эта девка будет здесь совершенно не при чем! Она и сейчас не при чем!

— Керколди перейдет мне! — прорычал Броган. — И мы с ней будем жить здесь еще много лет после того, как ты отправишься в пожизненное изгнание! — Он набросился на Ксантье, они сцепились и вновь покатились по земле. Они бились и боролись, их лица были сплошь залиты кровью, а по двору разносился стук ударов.

Ни один не желал признавать свое поражение. Удары были уже вялыми, и братья едва держались на ногах. Поддерживая друг друга, они продолжали махать кулаками до тех пор, пока граф не велел своим стражникам растащить их.

— Я ошибся, — грустно сказал граф. — Я не должен был заставлять вас драться. Я надеялся, что один из вас быстро одержит верх, и проблема будет раз и навсегда улажена. — И он покачал головой, когда оба его сына с искаженными от ненависти лицами попытались вновь войти в круг.

Печаль омрачила лицо графа, и он повесил голову. «Что произошло? — недоумевал он. — Что я натворил? Энслин! Умоляю, вернись домой и помоги мне! Я был неправ. Я был неправ тогда. Пожалуйста, Энслин!»

Но вслух он ничего этого не сказал, как не говорил уже много лет. Энслин не вернется. Он знал это, потому что уже просил об этом не раз, и она не ответила на его мольбы.

 

Глава 19

Ha следующее утро Маталия проснулась в пустой опочивальне. Она попыталась сесть за ткацкий станок, но нитки путались, и через час это занятие ей надоело. Она прибралась в комнате, после чего занялась перестановкой: заставила Малдона и еще двоих мужчин передвинуть массивную кровать ближе к камину, а тяжелый письменный стол — к окну.

После чего, по-прежнему пребывая в полной растерянности, села за стол и принялась писать письмо матери, пока на столе не скопилась куча смятых листков. В раздражении она оставила и это занятие. Она беременна! У нее будет ребенок!

Маталия попыталась представить себе, какой это будет ребенок, что значит быть матерью, но само это понятие было ей настолько чуждо, что она с трудом могла об этом думать. Она погладила живот, потом задумалась над устройством детской и тут же стала представлять, чего бы хотелось Брогану.

В башню никто не приходил, и Маталия смотрела в окно.

Двор отсюда не просматривался, и впервые она позавидовала Изадоре. Она думала о Брогане и от страха кусала губы. Он — сильный мужчина. Он должен драться хорошо, но они с Ксантье равны, так что предсказать исход драки совершенно невозможно. День постепенно клонился к вечеру, и Маталия старалась не думать о плохом. Может, физически Ксантье равен Брогану, зато Броган куда умнее.

Наконец пришла Пейджи и сказала, что Броган поправляется.

— Он сейчас отдыхает. Врач сказал, что ему теперь несколько дней нельзя вставать. Он просил передать, что с ним все в порядке и скоро он снова будет с вами, но пока ему лучше выздоравливать в одиночестве.

— А Ксантье? — спросила Маталия.

— То же самое.

— Значит, ничья?

— Именно, победителя так и не объявили. Их пришлось тащить из круга, потому что на ногах они уже не держались.

Пока Маталия ужинала в одиночестве, она размышляла над тем, какой статус занимает в Керколди, и пришла к выводу, что должна активнее помогать Брогану добиться его цели. Братья не должны драться друг с другом. Ей следует вмешаться и разрешить эту дилемму. Она— преклонялась перед его упорством. Все ее порывистые стремления были просто детской забавой по сравнению с его целеустремленностью.

Она — его жена и должна помогать ему в битве за замок. Изадора ничего не сделала для своего мужа. Напротив, она лишь создает ему препятствия, потому что слуги ее терпеть не могут. Она дурно воспитана и капризна. Пора бы уже вести себя как подобает графине, если она действительно хочет когда-нибудь ею стать.

Маталия получила хороший урок. Хватит порочить репутацию Брогана, нужно протянуть ему руку помощи. Хотя, думала она, засыпая, помогать ему вовсе не означает оказывать помощь именно того рода, на которую он рассчитывает. Она сделает все по-своему и не допустит, чтобы победили ненависть и вражда. Дружба, сострадание и умение вести за собой — вот что должно возобладать, а она знает, что в Брогане дремлют все эти качества, их только надо пробудить. И она знает, как. У нее появилась новая идея.

На следующее утро Маталия поднялась с окрепшим решением и попросила послать за деревенской швеей, чтобы закончить примерки. Пейджи удивилась, но обрадовалась и с радостью выполнила ее просьбу, привела Еву немедленно. Большую часть дня они втроем занимались платьями. Ева кроила и закалывала булавками, Пейджи шила, а Маталия пришивала кружева и ленты. Маталия вполголоса поведала им свой план, удивив и одновременно приведя в восторг обеих женщин.

— Это будет нашей тайной, — прошептала Маталия.

— А как же вы намерены осуществить это без ведома лорда Брогана? — тихо проговорила Ева, покосившись на запертую дверь.

— Уж вы мне поверьте, — ответила Маталия, — он ничего не будет знать. Здешние мужчины думают, что все держат под контролем. Мы им покажем! Пора бы уже нам как следует повеселиться.

Пейджи кивнула.

— Повеселимся, — нерешительно ответила она. — Если только граф с сыновьями не узнают, а так — это было бы просто чудесно!

И Маталия удовлетворенно улыбнулась, удостоверившись в их преданности. С наступлением темноты, когда шить было уже невозможно, женщины обсуждали ее план, пока за Евой не вернулся Малдон, чтобы отвезти ее обратно в деревню. Ева помахала на прощанье, приложив палец к губам. Пейджи с Маталией захихикали при виде удивленного лица Малдона, но ничего не сказали. Скоро ушла и Пейджи, и Маталия отложила шитье и прибралась в комнате.

Позже в тот же вечер, уже после того как Маталия закончила второй свой одинокий ужин, ее удивил неожиданный стук в дверь ее опочивальни. Она встала, надеясь увидеть Брогана, но вместо него на пороге стоял криво улыбавшийся граф, который в такой до боли знакомой манере приподнял брови, что Маталия склонила голову набок, пытаясь разглядеть его получше.

— Можно войти? — спросил он наконец в наступившей тишине.

Маталия нахмурилась, и ее взгляд метнулся в коридор, чтобы удостовериться, что старик пришел без сопровождения других ее врагов.

— Мои сыновья не со мной, — насмешливо произнес граф. — Они еще поправляются. Ну, хоть теперь-то вы сожалеете о своем проступке?

— Милорд?

— Из-за вас мои сыновья разругались.

— Из-за меня? — Маталия отпрянула, взбешенная. — Это вы натравливали их друг на друга с самого их рождения. Если я в чем-то и виновата, милорд, то лишь в том, что заново разожгла тлеющие угли!

Граф холодно ее рассматривал, потом презрительно скривил губы:

— Вы думаете, мне этого хотелось?

— Надеюсь, что нет, — ответила Маталия, и ее бирюзовые глаза превратились в две льдинки. — Иначе вы воплощение зла.

— Так вы считаете меня злым? — спросил он.

— А вы считаете, что можете убедить меня в обратном? — сказала Маталия. — Посмотрите только, что вы натворили. Вы прогнали Энслин, потому что поверили в какие-то нелепые обвинения. Она молчала, надеясь, что ваш так называемый ум все же проснется и сумеет расценить все по достоинству, и посмотрите, где она теперь — за каменным барьером! А ваши сыновья — на противоположной стороне, там, где война. Нет, милорд, вы не доказали своей правоты.

Граф покраснел и у него на шее напряглись вены. Но, посмотрев на сильную прекрасную Маталию, он мгновенно сник и опустил глаза. Затем подошел к камину, тяжело оперся о каминную полку и дважды прочистил горло. Он снова посмотрел на Маталию, которая опасливо наблюдала за ним, видимо, догадавшись, что опять сболтнула лишнего.

— Вы, разумеется, правы, и я сам это давно понял, — вздохнул он. — Но я уже ничего не могу изменить. Энслин я навсегда потерял, а мои сыновья превратились во врагов.

Маталия подалась назад, изумленная тем, что старик не стал с ней спорить.

— Знаете, вы напомнили мне ее. Она тоже была красивая и смелая, в точности как вы. Я пришел попросить вас об одолжении. Вы не согласитесь уделить старику немного времени и сыграть со мной в шахматы?

— В шахматы? — в замешательстве переспросила Маталия.

— Да. — И граф протянул руку, в которой держал сложенную шахматную доску. — Я пришел узнать, не желаете ли вы сыграть со мной в шахматы.

Маталия ошеломленно кивнула.

— Я люблю шахматы, — ответила она. — Но почему?

Граф скривился, что, видимо, почиталось у него за особого рода улыбку.

— Мне бы хотелось узнать вас получше. Разве я не могу побыть со своей невесткой?

— Разумеется, можете, — тихо ответила Маталия, гнев которой мгновенно растаял при виде того, как дрожали руки графа, когда он протягивал ей доску. Он казался таким дряхлым, таким одиноким, и Маталия только теперь по-настоящему поняла, какая его постигла трагедия. Он вышвырнул из дома любимую женщину, поддавшись ревности и страху, втянул собственных сыновей в пожизненную войну. Граф истосковался по любви, оба сына ненавидят его и боятся. И ни одному из них нет до него дела, хотя оба решительно настроены завоевать его одобрение. Маталия опустила глаза, чтобы не выдать взглядом свою жалость.

— Тогда давайте начнем, — сказал он, усаживаясь на один из стульев, предоставив Маталии занять противоположный. Открыл ящик, внутри которого оказалась доска и лежали красивой формы фигуры, и принялся их расставлять на доске.

Много часов спустя Пейджи незаметно прокралась в комнату, зажгла свечи, подбросила дров в камин и поставила на стол новый кувшин с вином. Граф и Маталия, увлеченные игрой, даже не заметили ее присутствия, и она ушла так лее тихо, как и вошла. Сравняв счет — два-два, — граф поднялся и пожелал Маталии спокойной ночи.

— Надеюсь продолжить игру завтра вечером, — сказал он.

— Как пожелает мой муж, — скромно ответила она, и граф недоверчиво хмыкнул. Маталия тоже встала, и тень тревоги легла на ее лицо. — С ним ведь все в порядке, да? — спросила она.

Граф задержался на пороге и кивнул.

— Оба держатся молодцами, как и следовало ожидать.

— Где они поправляются? — спросила она с нарочитой небрежностью.

— В темнице, — ответил старик, и Маталия задохнулась от ужаса, глядя вслед его удаляющейся спине.

Джейми по-прежнему сторожил вход, и, как она ни умоляла Пейджи, так и не смогла убедить служанку проводить ее к Брогану. Но она все равно твердо решила увидеть мужа и лично удостовериться, что с ним все хорошо, поэтому с наступлением темноты Маталия подобрала юбки до пояса и сняла свои легкие домашние туфли.

Она внимательно вгляделась в окно, на неровную землю. Поручней и выступов на стене башни было полно, но Маталия все равно опасалась — уж слишком большое расстояние было до земли. Сделав глубокий вдох, она вылезла из окна и пошевелила пальцами ног, пока не нащупала устойчивую опору. Так, осторожно переступая шаг за шагом, она спустилась вниз по каменной стене на балкон.

Маталия спрыгнула, мягко приземлилась и с облегчением вздохнула. Если балкон ведет в какую-нибудь незапертую комнату, то ей не придется больше карабкаться по стене. Она приотворила дверь и заглянула внутрь. Повсюду была пыль, толстым слоем покрывавшая мебель и свисавшая с потолка вместе с паутиной. По счастью, дверь легко подалась, и Маталия смогла войти в комнату. Она оказалась в заброшенной опочивальне, где стояли огромная кровать с балдахином, большие сундуки и массивные комоды. Настенные гобелены были изорваны и покрыты плесенью, а матрас проела моль.

Она осторожно пошла через комнату, приподняв юбки, чтобы не волочить их по полу. Мимо проскочила мышь, и Маталия вздрогнула. Мышь исчезла в норе, и тут Маталия заметила прислоненную к стене колыбель. С края колыбели свисало тонкое кружево, а внутри она была сплошь загажена мышами. Слезы навернулись Маталии на глаза, когда она поняла, что находится в комнате, где родился Броган. Женщина притронулась к кружеву и заплакала, когда оно соскользнуло с края кроватки и упало в пыль. Так она стояла несколько минут, пока слезы не утихли. Потом перевела дыхание и сглотнула. Все это было очень давно, а сейчас нельзя терять время. Ей надо найти своего мужа.

Маталия осторожно отворила входную дверь и увидела длинный коридор, ведущий к лестнице. Она на цыпочках прокралась по коридору и, убедившись, что за ней никто не следит, помчалась вниз по ступеням. На нижней площадке было две деревянные двери: одна вела в кухню, она слышала, как возятся там повара; другая была чуть приоткрыта, и в щели виднелась лестница. Маталия решила, что это ход в темницу, и бросилась вперед.

Лестницу освещали свечи, но Маталия замерла, испугавшись струи поднявшегося снизу холодного воздуха. «Это похоже на вход в пещеру, — подумала она. — Только здесь нет медведей. Ну же, Маталия, не бойся», — сказала она самой себе, чтобы приободриться.

Женщина стала осторожно спускаться вниз, ощупывая руками стену и заметив, как гладкий камень постепенно перешел в сырую скалистую породу. Здесь было несколько комнат, образовавшихся вследствие естественных природных процессов. Маталия вдруг поняла, что, по сути, темница — это пещера, на которой стоит замок. В одной комнате горел свет, и Маталия вошла туда, затаив дыхание.

В комнате оказалось две койки, на которых спали Броган и Ксантье. Оба были избиты и покрыты синяками. Маталия в смятении переводила взгляд с одного на другого: кто же из них ее муж?

Тихо, еле слышно она запела себе под нос, постепенно повышая голос, пока комнату не заполнила отчетливая мелодия. С закрытыми глазами она двинулась к близнецам, чувствуя, как ее обволакивает красота песни, и притронулась к обоим братьям. Тихая мелодия просачивалась сквозь кончики ее пальцев, наполняя их целебной силой. Маталия покачивалась в такт мелодии, целиком сосредоточившись на двух мужчинах, и направила свой дар прямо в их сердца.

Она успокаивала Брогана и Ксантье, исцеляла раны и прощала их. Песня проникала в подсознание спящих и умиротворяла. Она перетекала и переливалась через них, погружала их в покой, пока оба не вздохнули с облегчением, избавляясь от своих горестей.

Им снился один и тот же сон — сон про нее. Маталия стояла, окутанная дымкой, и протягивала им руки. Броган знал ее и был рад, но Ксантье ее не чувствовал. Он стоял поодаль от этой дымки и с тоской смотрел на нее, понимая, что он здесь лишний. Броган смело подошел к ней, желая к ней прикоснуться. И, когда он приблизился к ней, дымка засветилась, будто на ней засияло солнце, а Маталию с Броганом окутало золотым свечением. И это свечение, будто вырванное вместе с ее дыханием, поползло к Ксантье и озарило его. Видение постепенно меркло, братья погрузились в глубокую дремоту без сновидений и снова стали чужими, но уже связанными одной нитью.

Маталия открыла глаза, ощущая слабость. Она взглянула на них, безошибочно подошла к постели Брогана, опустилась на колени и прижалась к нему щекой.

— Спи, мой родной, пусть твое тело и душа излечатся. Я буду ждать тебя. — Она встала и вышла из темницы.

На третий день своей вынужденной изоляции Маталия нервничала как никогда. Она ломала руки и так кусала губы, что они распухли, а пальцы ныли от боли. Приходила Ева, рассказывала, как осуществляется их план, но даже это не смогло отвлечь Маталию от тревожного ожидания. Сегодня ночью к ней должен прийти Броган!

Наконец солнце вошло в зенит, и Маталии стало совсем невтерпеж. Она спрыгнула с кушетки и подбежала к зеркалу, внимательно осмотрев свои неубранные волосы и грязное платье. Со стоном рванула воротник и зарылась пальцами в нечесаные кудри. Упрямо сжав губы, она подошла к двери опочивальни и распахнула ее.

Джейми удивленно взглянул на нее и поднялся с пола.

— Я пойду на кухню и искупаюсь, — твердо сказала Маталия, рванула дверь, ведущую в кухню и захлопнула ее прежде, чем он успел как-то отреагировать. Пейджи оторвалась от теста и с любопытством посмотрела на госпожу.

— Мне нужно быть чистой и опрятной, — объяснила Маталия, внезапно почувствовав, что ведет себя как-то глупо.

— Разумеется, — ответила Пейджи, вытирая руки. — У нас еще есть время. — Маталия благодарно улыбнулась, позволив проводить себя за ширму, где стоял таз с водой. Пейджи быстро и ловко намылила и несколько раз ополоснула волосы госпожи, потом помогла ей вымыться холодной водой, извлекла склянку с ароматическим маслом и капнула им на интимные места.

— Мы с Евой почти уже дошили платья, но ни одно еще не закончено, — горестно сказала Пейджи, разглядывая груду перепачканной одежды, которую Маталия скинула. Она сидела, закутанная в одеяло, перед кухонным очагом, тщательно расчесывая спутанные волосы.

— Я что-нибудь придумаю, — беспечно ответила Маталия, не отвечая на вопросительный взгляд Пейджи. Наконец справившись со своими локонами, она поднялась и неуклюже направилась к двери. — Если только ты попросишь Джейми, чтобы он хоть на одну минуту отвернулся...

Пейджи бросилась вперед своей госпожи и просунула голову за дверь.

— Отвернитесь, — приказала она, — и закройте глаза!

Джейми немедленно повиновался, повернув лицо к стене и закрыв глаза ладонями. Пейджи знаком показала Маталии, что можно идти. Она осторожно вышла на цыпочках на круглую площадку, распахнула дверь в опочивальню и плотно затворила ее за собой.

Оставшись одна, освеженная и оживленная, Маталия принялась украшать комнату.

 

Глава 20

Броган стоял на нижней площадке лестницы, чувствуя, как ноет каждая его клеточка. Он глубоко вздохнул и радостно отметил, что это не причинило ему острой боли. Его страшила встреча с женой. Она наверняка там сейчас рвет и мечет. Приказ держать ее в башне был продиктован эгоизмом: ему была отвратительна сама мысль о том, что она увидит его в синяках и ссадинах.

Он презирал себя за собственную жестокость: брат против брата. Броган сплюнул кровью на пол, кинув взгляд на половину отца, исполненный ледяной ненависти. И отец против сына.

Прошло три дня. Он уже мог относительно безболезненно стоять, однако при любом лишнем движении каждая его мышца кричала от боли, поэтому ему совсем не улыбалось уворачиваться от чашек и режущих предметов.

Он поправил одежду, удостоверившись, что большая часть ушибов надежно скрыта от цепкого взгляда Маталии, и сделал первые несколько шагов. Звук шагов со стороны южной лестницы заставил его оглянуться, и он увидел спускающегося по ступенькам Ксантье. Братья молча смотрели друг на друга, пока вслед за мужем не спустилась Изадора. Броган не понял, о чем она говорила, но слышал, как она тихонько хнычет. Ксантье кинул в ее сторону раздраженный взгляд и направился дальше в большой зал. Фыркнув, Изадора последовала за ним.

Джейми открыл дверь и посторонился. Заметив его безучастность, Броган расправил плечи и сделал глубокий вдох.

— Добро пожаловать в логово повелительницы волков, — пробормотал он себе под нос со сдержанным юмором. После чего решительно открыл дверь и вошел в опочивальню.

В комнате было темно. На столе, рядом с шахматной доской, были зажжены свечи, на тумбочке возле кровати горело еще несколько свечей. Он закрыл дверь, и от слабого дуновения затрепыхались ленты на затененной кровати. Броган шагнул вперед и увидел, что ленты повязаны повсюду. Над каминной полкой колыхались банты. Ленты были разбросаны по полу радужными переливчатыми волнами. Они свисали с балдахина кровати и, медленно кружась, поблескивали в свете свечей.

Броган сделал еще шаг и увидел, что окно тоже задрапировано кружевными лентами. Они преломляли свет и роняли на кушетку сетчатый узор. Тихий шелест шелковой ткани вновь привлек его внимание к кровати, и все его чувства мгновенно обострились. Он позабыл про боль, приготовившись защищаться и нападать. Неслышно, как шотландская рысь, он подкрался к постели и склонился, глядя сквозь пелену лент на настоящее чудо.

Маталия смотрела на мужа, чувствуя, как болезненно бьется в груди сердце. Она лежала на роскошном королевском пурпурном шелке, в беспорядке рассыпав по подушкам свои черные кудри. У Брогана перехватило дыхание, он буквально окаменел при виде этого великолепия.

Ленты, ленты... Шелковые и атласные ленты извивались по постели. Ленты в волосах Маталии мерцали филигранным золотом. На ее шее был скромный голубой бант с амулетом, лентой того же цвета она крест-накрест опоясала себя, не прикрыв груди и завязав ее на пупке таким же соблазнительным узлом.

Ее ноги утопали в лентах всевозможных цветов. Мерцающая текстура ткани, выхваченная светом свечей, обострила его чувства. Ее лодыжки, ее изящные хрупкие лодыжки были схвачены бледно-зелеными лентами, которые спускались на пол, к его ногам. Наконец, с трудом переведя дыхание, Броган посмотрел на ее запястья. Они были повязаны широкими черными лентами, черными как ночь, благородно соблазнительными, и подтянуты к столбикам кровати в знак изысканной покорности.

Броган отступил на шаг, принуждая себя дышать медленно — вдох-выдох. Он обошел вокруг постели и запустил пальцы в свисающие ленты. Потом двинулся к другому краю кровати, где горели свечи, взял одну ленту и провел ею по телу Маталии. На ее коже появился мягкий оранжевый отсвет и ее сливочная плоть окрасилась в медовый оттенок. Другая его рука порхала над ее телом, повторяя полосу бликов, как бы убеждаясь, что это — настоящая женщина, погруженная в ворох украшений.

Наконец он поднял взгляд и встретился с ее исполненными страха глазами. Она была так беззащитна, что у него сжалось сердце, и в то же время так доступна, что у него уже начало пробуждаться желание.

— Если это — попытка извиниться за то, что ты связала меня во время нашей первой встречи, то мне более чем приятна подобная любезность.

Броган и сам слышал, каким хриплым голосом говорит, но даже не попытался прочистить горло. Вместо этого он лишь улыбнулся обольстительной мужской улыбкой, и страх на лице Маталии постепенно уступил место уверенности в том, что он понял и оценил ее подношение.

Он переставил свечу, запустил руки в ворох лент и отодвинул его в сторону, чтобы сесть рядом с ней. Он перебирал струящийся шелк, понимая, что теперь при виде банта на женском платье всегда будет вспоминать этот момент, всегда будет думать о том, не украшалось ли им обнаженное тело. Он прикоснулся к лентам, обмотанным вокруг ног Маталии, медленно провел пальцем по атласной нежности, чувствуя, как горит под тканью ее тело.

Внезапно его пронизал жар, и он впился взглядом в ее плоть потемневшими до цвета жидкой ртути глазами. Опасение, которое она испытывала поначалу, исчезло, и она целиком отдалась во власть его пламенного взора, успокаивающего, утешающего, завораживающего. Ей уже хотелось ему отдаться, предоставить свое тело в его полное распоряжение. Она жаждала снова ощутить близость, хотела, чтобы этот момент навсегда их связал.

Броган взялся за конец ленты, обмотанной вокруг ее левого бедра, алой атласной ленты, и осторожно потянул, легким движением развязав узел. Скользкие концы с шорохом упали. На колене Маталии остался розоватый отпечаток, и, наклонившись, Броган подул на него и поласкал языком.

Маталия вздохнула, и в этом вздохе послышалось то огромное томление, под тяжестью которого изнемогало ее тело. С улыбкой на властном лице, в которой читались сила и страсть, он потянулся к следующей ленте, развязал ее и медленными размеренными движениями размотал.

— Ты такая... — прошептал он, и Маталия затрепетала от восторга, когда его лицо договорило то, о чем умолчал язык. Он наклонился и принялся дергать банты зубами, посасывая кожу и дуя на увлажненные места, остужая испепеляющий жену огонь. Помедлил, взявшись за голубую ленту, обвивавшую ее грудь, и вместо того чтобы развязать ее, передвинул так, что она обхватила и приподняла ее груди, слегка их сдавив.

Удивленная, изнемогающая от страсти Маталия изогнулась дугой, чувствуя, как набухают ее соски. Она откинула голову, подставив ему шею, и Броган послушно провел языком по неясной коже, сняв бант вместе с амулетом. Он резко поднялся, срывая с себя одежду, и Маталия раскрыла рот при виде ссадин и ушибов, сплошь покрывавших его красивое тело.

Она протянула руку, чтобы погладить его, но остановилась при виде вспыхнувшего в его глазах властного огонька. Броган уселся на нее верхом, потянулся к концам бархатных лент на ее запястьях и потуже привязал концы к кроватным столбикам. Маталия покорно лежала, чувствуя полное блаженство. Ее глаза приняли фиолетовый оттенок, когда он привязывал ее руки.

Душа Маталии парила. Она целиком отдалась во власть ощущений. Его бедра плотно обхватили ее талию, она жаждала подарить ему свое тело.

Он принимал ее дар, медленно один за другим развязывал кружевные и шелковые банты и небрежно ронял ленты на постель, наслаждаясь жаром, исходившим от ее тела. Она чувствовала, как он благоговейно затаил дыхание, как под гнетом желания все больше набухает средоточие его мужской силы. Она снова невольно откинула голову и приподняла бедра, изнывая от нарастающего томления, потом согнула колени, и бледно-зеленые атласные ленты соскользнули на пурпурный шелк, обвившись вокруг ее бедер...

Маталия чувствовала, как ее тело постепенно оживает, как наполняется жизнью каждая клеточка. Ее расширенные зрачки постепенно сужались, она несколько раз моргнула и уставилась в улыбающееся лицо Брогана.

— Ты со мной? — прошептал он, нежно поглаживая ее кожу, взмокшую под его жарким телом.

Маталия снова заморгала, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой, попыталась кивнуть и не смогла, поэтому вместо ответа лишь облизнула губы.

— Ка... кажется, — ответила она хриплым, срывающимся от истомы голосом.

Броган улыбнулся ей тепло и открыто, и Маталия улыбнулась в ответ. Потянувшись, он отвязал ее руки, но оставил ленты вокруг запястий и закутал жену в мягкий нежный отрез шелка, на котором она лежала. Потом взял сложенное в ногах постели одеяло погрубее, накрыл им их обоих, притянул ее голову к себе на грудь, и они заснули.

— Он просто чудовище! — Резкий голос Маталии вырвал Брогана из блаженной дремоты. Он спрыгнул с постели и приземлился на корточки. Мигом нащупав и крепко стиснув рукоять меча, поднялся навстречу невидимому врагу.

Маталия стояла у противоположной стены комнаты, и ее бирюзовые глаза опасно поблескивали. На ней была накидка, подбитая мехом чернобурой лисицы и подпоясанная таким же поясом с голубыми кистями. В непокорных черных кудрях еще мерцали перепутанные золотые ленты, но Броган едва скользнул взглядом по ее лицу, заметив с тревогой, что жена держит в руке свой легкий меч.

Маталия подняла меч еще выше и угрожающе направила его на дверь:

— Как он мог так поступить? Это же ужасно, это ваше состязание! Я слышала, как ты говорил с ним во сне. Вы были друзьями, вы любили друг друга!

Броган с облегчением опустил свое тяжелое оружие и вопросительно приподнял брови:

— О чем ты говоришь, черт возьми?

— О вас с Ксантье. Вы были друзьями! Я слышала, как вы разговаривали друг с другом во сне. Вы говорили как братья, с любовью и нежностью. Зачем граф все погубил?

Броган отвернулся и наклонился, чтобы подобрать с пола одежду. У него просвистело над ухом, когда Маталия взмахнула мечом, и он инстинктивно поднял свой.

— Ради всего святого, Маталия! Что?.. — Он начал быстро одеваться, в бешенстве глядя на жену. Увидев, что она занесла меч над шахматной доской, Броган перескочил через постель и схватил ее запястье.

— Он... Он меня одурачил! А ведь граф уже стал мне нравиться, я далее почувствовала к нему жалость. Но когда утром я увидела твои синяки!.. — в ярости выкрикивала она, пытаясь вырвать руку и изрубить доску на куски. Броган схватил Маталию и прижал к стене.

— Успокойся, ты не можешь винить его за то, что он такой, какой есть.

Маталия перевела на мужа ошеломленный взгляд:

— Но это же так... бессмысленно и нелепо!

Настала очередь Брогана удивиться.

— Таков порядок вещей, Маталия, — твердо сказал он.

— Зачем ты это сделал? Взгляни на себя! Твое тело почернело с головы до ног! Да как ты смеешь?! Ты скоро станешь отцом! Как ты можешь так собой рисковать?! — Она с силой его толкнула, и Броган изумленно отпрянул, сдвинув брови. Маталия тут же подняла меч и нацелилась ему в плечо. — Ты меня разозлил, Броган О’Бэннон, и я не желаю больше иметь с тобой ничего общего! Я ухожу из этих покоев, хочешь ты того или нет. Я не стану рожать своего ребенка в этом замке. Я не позволю этим злополучным стенам погубить его жизнь! — Она вызывающе взглянула на него, потом оглянулась через плечо и быстро прокралась на цыпочках к двери, не опуская меча. — Я тебя предупредила! — бросила она, распахивая дверь и устремляясь вниз по лестнице.

Броган возился с одеждой, испытывая то шок, то головокружительное счастье. К тому времени как он успел затянуть шнурки, Маталия уже скрылась из вида. Броган молча постоял с минуту, разглядывая постель, на которой трепетали ленты в унисон с его сердцем. Она беременна его ребенком! В висках бешено стучала кровь, он уже забыл, что означает ребенок в битве за Керколди. Забыл, что ей необходимо родить, чтобы он стал наследником. В этот момент он не мог думать ни о ком, кроме Маталии. Он представил себе, какую прекрасную душу унаследует от нее их ребенок.

Пока Броган приходил в себя после этой новости, Маталия проскочила мимо Джейми, угрожающе взмахнув мечом. Не чуя под собой ног, она сбежала по винтовой лестнице, промчалась через большой зал и остановилась, запыхавшись, перед графом, который сидел за столом и завтракал. Он взглянул на нее, сдвинув брови при виде простоволосой женщины с оружием в руках.

— Вы хотите меня зарезать? — насмешливо спросил он, поднимаясь из-за стола. — Не можете простить мне проигрыша?

— Вы действительно заслуживаете смерти! Как вы могли? — закричала Маталия, покраснев от гнева.

Маталия с графом оглянулись на Брогана, который стремительно направлялся к ним. Женщина отпрянула, не в силах оторвать глаз от его посиневшей груди, в бешенстве разглядывая покрытое ссадинами и кровоподтеками тело мужа.

— Смотрите, — продолжала она пронзительным, срывающимся голосом. — Смотрите, что вы сделали со своим сыном! Его тело изувечено руками родного брата!

— Леди Маталия, у вас истерика, — начал было граф, но она тут же угрожающе подняла меч.

— Не смейте разговаривать со мной свысока, милорд, — ответила она зловеще низким голосом. — У меня к вам нет жалости.

Внезапно в зале воцарилась мертвая тишина. Серые глаза графа не отрываясь смотрели в сверкающие бирюзовые озера Маталии. В этот момент в зал прокрался луч солнца, отразившись на стальном лезвии. Ее рука задрожала, и вместе с ней задрожало острие меча.

Медленно, не делая ни одного лишнего движения, Броган положил руку на меховое плечо своей обезумевшей жены.

— Опусти меч, Маталия, — велел он. — Ты не хочешь делать того, о чем говоришь. Ты лее не станешь поднимать оружие на графа, на своего свекра.

У Маталии затряслась нижняя губа и на глаза навернулись слезы.

— Но взгляни на себя... — прошептала она. — Я увидела тебя утром, когда стало светло... Эти синяки...

Броган криво улыбнулся, потом его взгляд посуровел, и он сомкнул руку на ее запястье.

— Бросьте меч, миледи, пока граф не велел вывести вас во двор и привязать к столбу на растерзание медведям.

Охнув, Маталия выдернула руку и всучила мужу меч, еще раз гневно посмотрев на графа. Но прежде чем она успела что-то сказать, Броган швырнул меч и подхватил Маталию на руки, глядя ей в глаза с непроницаемым выражением.

— Прости... Я не должна была... — прошептала она.

— Знаю, но нам нужно обсудить кое-что поважнее, — ответил Броган.

Граф вздернул подбородок, демонстрируя неодобрение, но увидев, что руки Маталии обвили шею Брогана, медленно опустился на стул и задумчиво посмотрел на них. Броган поднял голову, и Маталия уткнулась ему в шею, покорно закрыв глаза. Сын с отцом смотрели друг на друга поверх ее спутанных локонов одинаковыми серыми глазами.

— Я бы на твоем месте разобрался с этим иначе, — сказал граф.

— Да, — ответил Броган, — уж в этом я не сомневаюсь. Но она моя жена, так что я обойдусь без твоего посредничества.

— Но это мой дом, — жестко возразил граф.

— А она — моя жена, — повторил Броган, всем своим видом и интонацией бросая неумолимый вызов отцу, — поэтому ее дела касаются только меня.

Маталия крепче прижалась к мужу, коснувшись губами ямки, где пульсировала вена. Граф хотел было снова встать, но откинулся на стуле и вцепился в стол.

— Если бы Энслин хотя бы раз повысила на меня голос, когда считала, что я неправ, — проговорил он еле слышно, так, что никто, кроме них, этого не услышал, — я задушил бы это на корню. — Старик замолчал, и передние ножки стула вновь стукнулись об пол. — Но за свою жену отвечаешь ты, и, с Божьей помощью, у тебя получится лучше, чем у меня. — Он усмехнулся собственным словам, взял кусок хлеба, запихнул его в рот и махнул рукой, давая понять, что разговор окончен. Броган кивнул и вышел из зала, по-прежнему держа на руках притихшую Маталию.

 

Глава 21

Броган вышел во двор. В босую ступню больно впились камни, и он скривился. Маталия озабоченно вскинула голову.

— Скажешь хоть слово, — предупредил он, — и я тебя сброшу. И не соблазняй меня, — прорычал он, заметив, как по ее лицу скользнула озорная улыбка. — Не забывай, что на тебе почти нет одежды, и если я захочу, то наброшусь на тебя прямо здесь на потеху конюхам.

Маталия едва не вскрикнула, крепче обхватила его руками и вновь уткнулась ему в шею. Он знаком показал конюху, чтобы тот привел его лошадь. Через несколько секунд огромный жеребец уже гарцевал перед ним, и Броган не без усилий забрался в седло, стараясь не уронить Маталию. Наконец он усадил жену перед собой — она только сверкнула голой икрой — и погнал жеребца через двор на луга.

Маталия ослабила хватку, чтобы муж мог лучше править лошадью, и стала глубоко вдыхать пьянящий аромат его тела. Слегка переместившись в седле, она прижалась губами к его груди. От ее нежного прикосновения дрожь прошла у него по животу, и Маталия восторженно улыбнулась при виде такой реакции. Она потыкалась носом в волосы на его груди и прижалась гладкой щекой к его щетинистому подбородку. Услышав глухое урчанье у себя над головой, она поняла, что Броган оценил по достоинству ее поползновения, и почувствовала, что он погнал быстрее.

Задыхаясь, Маталия перестала ласкаться и крепко обхватила мужа руками, пока они скакали вверх по холму. У нее напряглись все мышцы и участился пульс, когда она ощутила бедром его длинную сильную ногу. Броган переложил поводья в одну руку, а второй обнял жену за талию, скользнул под меховую накидку и с силой сдавил ей грудь.

Маталия застыла, оценив этот предупреждающий жест, и его ладонь тут же ослабла и нежно погладила ее тело. Затем Броган резко осадил коня и спустил ее на землю. Накидка Маталии распахнулась, обнажив восхитительные груди почти до самых нежно-розовых сосков.

Броган смотрел на нее, задыхаясь так же, как и его конь.

— Ты похож на жеребца, — обольстительно проворковала она, взмахом головы откидывая на плечи свою гриву.

— А ты — на течную кобылку, — ответил он с улыбкой и перевел взгляд на ее ноги, контуры которых на мгновение обозначились с порывом ветра. — На молодую кобылку с породистыми ножками... — его взгляд скользнул выше — ...и упругим атласным телом. — Глянув ей в глаза, закончил шепотом: — И с сердцем вожака.

Глаза Маталии стали огромными, как блюдца, и она в молчаливом изумлении отпрянула, инстинктивно запахнув одежду, будто надеясь таким образом укрыться от этих волнующих слов. Броган прищурился, соскочил с коня и ссадил жену. Она пятилась, ее била дрожь от его слов, которые до сих пор звенели у нее в ушах.

— Ты поразительна. — И он нежно, но крепко схватил ее за плечо.

— Вовсе незачем надо мной насмехаться, — дрожащим голосом ответила Маталия.

Броган внезапно посерьезнел и рывком притянул ее к себе:

— Я говорю правду, маленькая кобылка. И если изъясняюсь в шутку, то лишь потому, что непросто выговорить это вслух. Я не знаю никого с сердцем таким чистым, как у тебя, и я хочу, чтобы ты мне кое-что обещала.

Маталия смотрела на него, чувствуя, как безумно колотится в груди сердце.

— Пообещай мне, что все эти качества ты привьешь нашему ребенку. Пообещай, что наш ребенок будет руководствоваться чистотой твоих помыслов, а не пороками моей никчемной жизни.

Маталия поднесла трясущиеся ладони к его губам, чтобы заглушить эти горькие слова.

— Не говори так про себя, — прошептала она.

— Я не ищу у тебя утешения, — сурово возразил Броган. — Я хочу лишь услышать обещание, что ты дашь все это нашему ребенку.

Маталия положила руки ему на плечи, пристально глядя в его лицо. Она высматривала душу, скрытую за непроницаемым взглядом. Маталия непроизвольно облизнула губы, сосредоточенно раскрыв рот. Ее нежное дыхание обволакивало Брогана. Обвевавший супругов ветерок был подобен нежному прикосновению ее души, а ослепительное небо казалось сотворенным из ее необыкновенных глаз.

Он слышал удары своего сердца. Оно стучало у него в ушах, словно боевой барабан. Этот звук нарастал и поглощал Брогана, очищая, прощая и даруя искупление за все, что он сотворил и не сотворил. У него закружилась голова, и перед глазами замельтешили черные точки. Он непроизвольно поднес пальцы к губам, коснулся их, провел но шее и еще крепче прижался к жене.

Его глаза потемнели и стали цвета штормового океана. По телу пробегала дрожь предостережения, он стоял, напряженный и неподвижный, но уже уступал ее нежному напору, тянулся к ней дюйм за дюймом. Он чувствовал вкус ее дыхания, сладковато-мятного. Он смотрел на ее алые губы, красиво изогнутые, соблазнительно влажные... Все. Он приоткрыл рот и закрыл глаза.

Их губы едва коснулись друг друга, соединившись в легчайшем поцелуе. Дрожь пробежала по телу Маталии, и она рухнула бы, если бы не его сильные руки. Ее глаза сверкали совсем рядом с его лицом, и она отдалась во власть его губ, чувствуя, как они подчиняют ее себе. Он властно и жадно ласкал губами ее губы, наслаждаясь ощущением их полноты. Маталия переступила с ноги на ногу, слегка отстранившись от него, но Броган обхватил ее за поясницу и вновь притянул к себе.

Он терся губами о ее губы, упиваясь их вкусом, наслаждаясь, покусывая нижнюю губку, будто хотел ее съесть. Осмелев, Маталия осторожно провела языком по его губам, чувствуя свой собственный вкус. Броган застыл на месте, и на один бесконечный миг сердце остановилось у него в груди от непередаваемого ощущения. Она снова приникла к его губам, но тут же с тревогой отпрянула.

Броган открыл глаза и посмотрел сверху вниз на ее зачарованное лицо. Затем со стоном увлек ее на траву и запустил пальцы в ее волосы. Он потер ее губы большим пальцем и осторожно растворил их. Когда же они налились от сладостного предвкушения, он наклонился и снова поцеловал ее, и на этот раз их языки переплелись.

Маталия не чувствовала собственного тела, все ее существо сосредоточились, на его губах. Она отдавалась Брогану целиком, принимала его вместе со всеми его грехами и добродетелями. Она отдавалась так, как не отдавалась ему еще ни одна женщина.

Он притянул жену ближе, оторвавшись от ее губ лишь затем, чтобы ласкать нежными поцелуями уголок ее рта, нос, веки. Они целовались, растворившись друг в друге... Солнце медленно закатилось, погладив их на прощанье бледно-оранжевыми лучами.

Он это почувствовал. Почувствовал, как пробуждается душа Брогана, будто был с ним на холме и сам держал в объятьях эту колдунью. Он почувствовал, как в него проникает тепло, заполняя его холодное сердце, и впился взглядом в деревья, скрывавшие их из виду. Он не мог их видеть, но ощущал их взаимную страсть. Мука тучей заволокла его душу. Он дрожал, чувствуя, как счастье Брогана причиняет ему и боль, и в то же время, как ни странно, удовольствие. Но удовольствие отравляла зависть, и он забился головой о ствол дерева, не в силах справиться с ней.

Ксантье вскинул голову, услышав тихое дыхание Маталии на щеке брата. Он ревновал к тому, что в этот момент Броган позабыл про битву за Керколди. В этот момент Броган не думал о богатстве и власти. Он, Ксантье, никогда не мог освободиться от своего мучительного, непреодолимого желания завоевать графский титул. Ни разу, ни на миг ему не открылась возможность сбежать, отказаться от этого губительного соперничества.

Ксантье пошел отыскивать вход в пещеру, где у него был тайник. Он отодвинул ветки кустарника и пробрался в темный зев пещеры. Там он опустился на колени, поднял крышку старого сундука и достал из него пачку нераспечатанных писем. Одни были адресованы графу от леди Энслин, другие — леди Энслин от графа.

Письма стали приходить, когда ему было десять, и Ксантье испугался, что родители снова сойдутся и он лишится внимания отца. Он стал перехватывать письма и складывать их в сундук. Потом наступил период, когда письма посыпались одно за другим и от него, и от нее, и Ксантье стоило немалых усилий перехватывать их. Но поскольку ни Энслин, ни граф не получали ответа на свои послания, они постепенно перестали писать друг другу.

Под родительскими эпистолами лежали другие письма, истрепанные от многократного прочтения. Это были письма, которые они с Броганом писали друг другу. Слабый корявый детский почерк постепенно сменялся более смелым и твердым. Ксантье взял одно из самых ранних и стал читать.

Дорогой К.,

через десять дней мать начнет возиться в саду и не заметит, если меня не будет дома целый день. Давай встретимся у входа в пещеру и поохотимся на белок.

Б.

Ксантье медленно сложил письмо и стал разворачивать другие послания. По мере того как почерк становился тверже, содержание писем менялось. Сначала они дышали счастьем и свободой, потом в них стало угадываться смятение, а под конец они были исполнены гнева и негодования. У Ксантье не было писем, которые он писал в ответ, и чтение превратилось в монолог. Последнее письмо было написано пятнадцать лет назад.

К., я не знаю, что делать. Мать настаивает, чтобы я покинул ее и обучился всему тому, что должен знать настоящий мужчина. Но я не хочу, чтобы мы враждовали. Я не хочу потерять нашу дружбу! Разве можно сравнить с ней обладание Керколди?

Ксантье выпрямился, разглядывая стены пещеры и вспоминая, как они играли когда-то в этих подземных лабиринтах. А еще он вспомнил, что ответил тогда. Он ответил Брогану, что Керколди значит для него больше, чем что бы то ни было, больше даже, чем его родной брат.

Он уткнулся в ладони и заплакал.

Вечером все семейство тихо ужинало. Броган с Маталией сидели рядом, соприкасаясь бедрами. Их пальцы время от времени как бы ненароком встречались, и они не скрывали своего счастья. К середине трапезы Маталия обратилась к домашним:

— Мы счастливы сообщить вам, что ждем ребенка.

Граф улыбнулся и перегнулся через стол, чтобы поздравить Брогана.

— Молодец, — сказал он, совершенно несвойственным ему жестом похлопав сына по спине и улыбнувшись невестке. — Значит, вы родите примерно в одно время с Изадорой.

— Да, судя по всему, — ответила Маталия.

Леди Изадора сидела с чопорным видом, неодобрительно поджав губы. Кончик ее носа брюзгливо задергался.

— Будьте осторожны, Маталия. Вы кажетесь такой неприспособленной для родов. Боюсь, как бы вы не выкинули.

— Да уж, — сухо ответила Маталия. — Ценю вашу заботу.

— Я вижу, ваш муж наконец-то подарил вам новое платье. Жаль только, что он не счел нужным украсить его хотя бы ленточкой или бантом.

Броган чуть не подавился, едва сдержав ответную реплику, и переглянулся с Маталией.

Ксантье почти все время молчал, но его сверкающий взгляд выдавал подавленные эмоции. Он понимал, что ребенок не единственная перемена. На холме произошло что-то еще, что-то еще было зачато у Брогана с Маталией. Ксантье наблюдал за ними, раздумывая, каково это, когда ты кого-то любишь, и размышляя, как бы извлечь выгоду из зарождающегося чувства между его братом-близнецом и невесткой.

Граф наблюдал за всей четверкой со своего возвышения за столом. Он должен выбрать одного из сыновей правителем Керколди. Оба одинаково богаты, у обоих в подчинении немало умелых воинов. И тот и другой показали себя могучими бойцами и лидерами. Теперь еще у каждого в один и тот же месяц должен родиться ребенок.

Старик переводил взгляд с одного сына на другого, до сих пор не в состоянии привыкнуть к их сверхъестественному сходству. У обоих были серые глаза О’Бэннонов и темные волосы их предков, у обоих — одинаково грозное выражение лица, таящее в себе необыкновенную силу. Однако лицо Брогана было все же несколько другим. Властность, которую оно излучало, казалась следствием многотрудного пути воина и мужчины, а вот в чертах Ксантье сквозила горечь. Граф подпер щеку кулаком, размышляя, кто же из сыновей больше похож на него.

На следующие несколько месяцев в замке воцарился тревожный мир. По вечерам Маталия играла с графом в шахматы перед большим камином. Ему доставляло удовольствие состязаться с ней в мастерстве. Леди Изадора целыми вечерами шила детскую одежду, нарочито демонстрируя материнскую заботу, чтобы произвести впечатление. Броган с Ксантье старались по возможности избегать друг друга, но взаимная неприязнь нарастала с каждым днем по мере того, как время шло, а граф ни слова не говорил по поводу наследства.

Броган с Маталией стали еще ближе друг другу и как любовники, и как супруги. Молодой женщине безумно хотелось выразить свои чувства, сказать мужу, сколь много он для нее значит, но предостережение графа до сих пор звенело у нее в ушах, поэтому она держала язык за зубами. Старик ясно дал понять, что не потерпит бурного проявления чувств с ее стороны, и она хорошо запомнила его слова. Ей не хотелось лишить Брогана шанса только потому, что она полюбила его.

Кроме того, Маталия продолжала вести свою невидимую кампанию в помощь Брогану. Она постепенно заручилась доверием челяди и вжилась в роль хозяйки дома. Мало-помалу слуги смягчились и стали доверять молодой госпоже, а когда оценили ее ум и проницательность, и вовсе начали обращаться к ней за советами.

Броган же после того дня в лесу жаждал сблизиться с ней еще больше, но Маталия держала его на расстоянии. Он смирился с этой сдержанностью, рассудив, что, раз уж ночами она дарит ему свою страсть, то днем он вполне может обойтись и без нее, однако где-то в глубине души у него все бунтовало. Он желал ее тело, но еще сильнее ему хотелось заполучить ее сердце. Броган наблюдал за женой целыми днями, ловя каждую улыбку, надеясь, что она станет с ним непринужденнее. Но стоило им показаться на людях, как ее глаза заволакивала дымка сдержанности, и он никак не мог понять почему. Это заронило в его сердце семена сомнения, и он стал ходить за ней по пятам, дабы удостовериться, что кто-то другой не завоевал ее расположение.

Он настороженно наблюдал за Маталией, заметив, как потянулись к ней слуги, как они стали во всем с ней советоваться и искать ее одобрения. С каждым днем в большом зале появлялось все больше крестьян, которые о чем-то потихоньку беседовали с леди Маталией. Когда же к ней пришел красавец каменщик, Броган наконец оставил дела и подошел к ним, желая узнать, чего нужно этому смазливому молодчику от его жены.

— Конрад, — окликнул Броган удивленного парня.

Тот почтительно обернулся к сыну графа, почтительно поклонился и потупился. Маталия раздраженно смотрела на мужа.

— Тебе что-то нужно, Броган? — спросила она.

Он выпрямился в полный рост, всем своим видом являя такую сдержанную мощь, что каменщик невольно попятился.

— Мне хотелось бы знать, что желали обсудить с тобой каменщик, кузнец и пекарь. По-моему, в последнее время ты пользуешься слишком большим успехом у крестьян.

— Я ничего такого особенного не замечала, — ответила Маталия с тревожной неуверенностью в голосе.

Броган смотрел на жену, и у него от волнения дергалась щека.

— Ты ведь не собираешься снова бросить меня, а?

— Броган! — воскликнула Маталия. — Твои обвинения лишены всякого основания! Как ты мог даже подумать такое?

— Изадора говорила, что ты стала часто разговаривать с мужчинами.

— Нет, Броган! Изадора все извратила.

Броган надменно вскинул голову, его ноздри раздувались. Она шагнула к мужу и положила руки ему на грудь, но он тут же с силой оттолкнул ее.

— Давай заканчивай и иди к себе, — презрительно бросил он каменщику, окинув его гневным взором.

— Слушаюсь, милорд. — Конрад кивнул, попятился и нырнул в коридор.

Маталия посмотрела на мужа не менее гневным взглядом, в котором читался вопрос. Увидев, что он не намерен смягчаться, она фыркнула, развернулась и ушла, оскорбленная его недоверием. Броган посмотрел на ее покачивающиеся бедра и округлившийся живот и двинулся за ней следом. Но в этот момент к ней подошел какой-то очередной слуга и стал запросто расспрашивать что-то про распределение продовольствия между крестьянскими семьями, и Броган застыл на месте.

Она со знанием дела ответила на все вопросы и подошла к женщинам, которые перестилали половики. Те закивали и заулыбались. Маталия немного поговорила с ними, чтобы как-то отвлечь от трудов, и грациозно вышла из зала.

Не успел Броган подойти к ней, как появился граф и направился к сыну, с бездушным пренебрежением ступая по чистым половикам. Разница в отношении к прислуге графа и Маталии была очевидна. Если Маталия завоевала уважение слуг своей добротой и внимательностью, то граф считал, что настоящий правитель не должен замечать чернь. Слуги поджали губы при появлении старика, с трудом скрывая страх и неприязнь.

Граф что-то спросил у Брогана, и тот что-то рассеянно ответил, не отрывая взгляда от слуг. Маталия появилась снова, на этот раз с грудой чистого белья. Как по волшебству, кислые лица служанок повеселели, и они кинулись к ней забирать белье. А Маталия меж тем скороговоркой стала перечислять другие дела, прежде чем скрыться в боковой двери.

Коротко кивнув отцу, Броган кинулся вслед за покачивавшей бедрами Маталией и, нагнувшись, заглянул в дверь кухни. Окинув взглядом незнакомое помещение, он уставился на удивленную жену, которая как раз в этот момент подносила ко рту ложку. Рядом с ней стояла дородная повариха с напряженно-выжидательным выражением на лице.

Слуги, заметив Брогана, стали неловко переглядываться, не зная, как реагировать на появление одного из О’Бэннонов. Маталия опустила ложку.

— Наверно, что-то важное привело тебя вслед за мной в недра замка. А то я уж испугалась, что ты никогда здесь прежде не был и заблудишься.

Броган заморгал и снова обвел взглядом кухню.

— Я действительно никогда прежде здесь не был.

Настал черед Маталии удивиться:

— Я просто пошутила. Разумеется, ты бывал во всех помещениях замка, — сказала она с ноткой неуверенности в голосе.

— Нет, — возразил Броган, входя внутрь и распрямляя плечи. — Мне незачем было сюда приходить.

— Ну и ну! — воскликнула его жена. — Значит, пора тебе познакомиться с людьми, которые так преданно тебе служат. — И она представила мужу кухонную челядь, начав с поварихи и закончив тремя девочками, которые сидели возле раковины и мыли посуду.

Броган проигнорировал попытку познакомить его со слугами, внимательно разглядывая встревоженное лицо Маталии.

— Ты всех здесь знаешь по именам? — спросил он.

Маталия нахмурилась, не зная, как отвечать. Броган приблизился еще на шаг и взглянул на девочек. Самая старшая схватила за руки двух других, и они отпрянули назад, буквально вжавшись в стену. Одна из малышек вдруг разрыдалась, и та, что была постарше, что-то сердито зашептала ей на ухо. Рыдания мгновенно прекратились, сменившись приглушенными всхлипываниями.

— Зачем? — спросил он, снова поворачиваясь к Маталии. — Зачем тебе знать, как их зовут?

Маталия приоткрыла рот и от смущения залилась краской.

— Они станут твоими слугами, Броган О’Бэннон. Когда-нибудь ответственность за их благополучие ляжет на твои плечи. Я всего лишь пыталась помочь тебе и узнать их получше.

— Мы вполне можем о них заботиться, и не зная их по именам, — ответил Броган, пристально глядя на жену.

И тут Маталия встала руки в боки, с досадой воззрившись на своего недалекого мужа:

— Твоя семья удовлетворяет их материальные нужды. Тебе не кажется, что удовлетворять их менее осязаемые потребности не менее важно?

— А какие у них еще могут быть потребности? — спросил он, искренне озадаченный, но заинтересованный.

— В дружбе, счастье, временами в беспечности и даже в удовольствии!

— А каким образом знание их имен поможет все это удовлетворить?

Маталия потрясла ложкой, не обращая внимания на пролившийся на платье суп. Она открыла было рот, но тут же его снова закрыла, в сердцах погрозив мужу ложкой. Наконец ложка полетела на стол, и женщина гордо удалилась.

— С меня хватит! — бросила она через плечо, выходя из кухни. Ее черные локоны сердито подпрыгивали, стекая по спине, подобно сотне горных ручейков.

Едва она вышла, как слуги встревожено повернулись к Брогану. Он смотрел на них не менее встревожено, отчаянно пытаясь вспомнить имена, которые она так уверенно называла. В конце концов он сдался, присел на корточки перед хнычущей девочкой и осторожно взял ее за руку.

— Маленькая мисс, — ласково обратился он к ней, — почему вы меня боитесь?

— Простите, сэр, — прошептала она, вжимая голову в плечи.

— За что? — спросил он.

— Простите, сэр! Простите, пожалуйста! — выдохнула она, вырвала другую ладонь у старшей девочки и бросилась вон из кухни. Остальные сидели и смотрели на него широко раскрытыми глазами, в которых застыл ужас. Броган встал и огляделся. «Они все испытывают какой-то животный страх!»

— Вы все меня боитесь? — спросил он, тщетно надеясь услышать ответ. Затем снова кинул взгляд на девочек-посудомоек и попытался ласково улыбнуться. — Вы любите леди Маталию? — спросил он.

— О да, милорд! — с жаром кивнула старшая. — Она добрая и такая умная...

— А вы знаете, что она моя жена?

— Да, милорд.

— И все равно мне не доверяете?

— Вы — О’Бэннон, — дала исчерпывающий ответ старшая из посудомоек.

Броган смотрел на нее во все глаза, пораженный тем, какой смысл таят в себе эти простые слова. Он медленно кивнул и протянул руку, чтобы погладить ее по голове. Но девочка пригнула голову, ловко избежав его прикосновения. Броган расправил плечи и двинулся к выходу. На пороге он обернулся и увидел, что вся кухонная челядь смотрит ему вслед с выражением недоброго ожидания на лицах. Он тихонько выругался и ушел.

Этим вечером его снова посетило видение. Его это удивило, потому что оно не повторялось уже несколько месяцев, и Броган надеялся, что больше никогда его не увидит. Но только он задремал, как почувствовал, что вокруг него снова клубится знакомый туман, обволакивает его, манит. Туман клубился и полз, и Броган, как заблудившийся корабль, не мог найти выхода. Его протянутая рука пыталась за что-нибудь зацепиться, но туман тут же скрыл ее целиком. Он побрел, спотыкаясь, протягивая руки и хватая воздух, зная, что должен что-то найти, но не находил. Броган напрягся всем телом, готовый сражаться с неведомым туманом, и всматривался в плотную дымку, бросая вызов невидимому врагу.

И тут послышалась песня — песня женщины из сна, струившаяся сквозь пелену тумана. Песня поднималась и крепла, до боли знакомая. И нежный напев рассеял его страхи, гнев, сомнения, расслабил тело и успокоил душу. Он отдался течению тумана, и туман скрыл его полностью.

По телу пробежал прохладный ветерок. Броган открыл глаза и увидел, как стала рассеиваться дымка. И вот он уже видит свои колени и лодыжки... Потом туман стал отступать, расползаться и стелиться по земле тонкими струями. Песня звучала все объемнее, это была уже не просто мелодия. Броган поднял отяжелевшие веки и увидел Ее окутанную шелками фигуру, стоявшую у входа в пещеру. Угадывались лишь очертания, лицо скрывали тени и сырая мгла, но он все равно узнал Ее. Он попытался пойти Ей навстречу, но только сделал шаг, как Она отступила назад, в тень пещеры. Он остановился, всерьез испугавшись, но это был страх за Нее. Он манил Ее, умолял приблизиться. И вот Она уже стоит рядом и гладит его лицо, даруя безграничное утешение, какое умеет даровать только Она одна.

Он отдался Ее ласкам, поникнув на Ее нежных руках, утопая в звуках Ее песни. В этом потустороннем мире туманов и сновидений Она всегда была рядом. Но на этот раз Броган ощущал какой-то дискомфорт, что-то его неизъяснимо тревожило. Он открыл глаза и увидел, как разверзся вход в пещеру у них за спиной и появилась тяжелая тень огромного зверя.

Броган вздрогнул и проснулся, чувствуя, как колотится его сердце в такт прерывистому дыханию. Волкодав сидел у кровати и смотрел на окно. До слуха мужчины донеслись еле слышные звуки песни, и он повернулся, уже зная, что ее половина постели пуста. В состоянии полусна он встал с постели, подошел к окну и посмотрел на залитые лунным светом луга, переходившие в каменистые напластования горных пещер. Внизу он разглядел Маталию с волками, которые беспечно резвились, позабыв обо всем на свете. Она запела громче, и волкодав тоже подошел к окну и встал рядом с Броганом.

Маталия приподняла свои тяжелые волосы и вновь уронила их на плечи. Черный волк подпрыгнул и щелкнул зубами прямо у нее перед лицом, грозно-игриво зарычав. Песня тут же оборвалась, Маталия рассмеялась, подобрала подол ночной сорочки и побежала по траве. Трое поджарых хищников немедленно бросились за ней следом. Серый рванул наперерез, чтобы хозяйка через него перепрыгнула, что она с успехом и проделала, а затем перевернула его на спину. Рыжий бросился на серого, и они вдвоем с Маталией стали его щекотать. Серый дергал лапами и повизгивал от восторга.

Броган глубоко дышал, пытаясь успокоиться. Он внимательно оглядел луг, чтобы убедиться, что ей ничего не угрожает. Теперь почти каждую ночь она оставляла его и играла со своими волками, а Броган уныло наблюдал за ней из окна. Она ни слова не говорила про свои ночные бдения, он тоже молчал, понимая, что заговорить об этом означает спровоцировать ссору. Ему было не по себе, когда ее не было рядом, и в то же время он понимал, что Маталии необходимо резвиться со своими питомцами, чтобы хоть на время отвлекаться от происков обитателей замка. И где-то в глубине души Брогану до смерти хотелось к ней присоединиться.

 

Глава 22

После завтрака Броган с изумлением увидел, что Маталия зевает.

— Вы устали, миледи? — спросил он.

— Ох, — и она снова зевнула. — Немножко. Пойду вздремну, — пробормотала она, виновато опуская глаза.

Броган недоверчиво смотрел на нее. От него не укрылось, что большинство слуг из тех, с кем обычно разговаривала Маталия, куда-то подевались.

— Пойди, — сказал он наконец. — Тебя проводить?

— Нет! Нет, не нужно, в этом нет необходимости. Мне бы хотелось в это утро побыть одной, чтобы спокойно отдохнуть. Да, и не мог бы ты сегодня на весь день запереть волкодава на псарне? — И она покраснела.

Броган недоверчиво нахмурился.

— Как скажешь, — пробормотал он. — Джейми предложил сегодня поохотиться, а то люди уже засиделись. Я вернусь к вечеру, раз уж ты не нуждаешься в моем присутствии.

— Великолепно! То есть... э-э-э... ладно...

Маталия, поднялась и вышла из-за стола. Броган смотрел ей вслед. Граф лишь пожал плечами.

— Беременность, — ответил он на молчаливый вопрос сына. — Они всегда ведут себя странно во время беременности.

Броган перевел взгляд на отца и улыбнулся, чувствуя, как нарастает их взаимная симпатия.

Поднявшись в башню, Маталия кинулась в свою туалетную.

— Пейджи, я все уладила! — прошептала она. — Он думает, что я буду спать все утро, а Джейми предложил ему поохотиться. Их весь день не будет.

Пейджи нахмурилась.

— И он ни в чем не усомнился? — подозрительно спросила она.

— Ас чего бы?

— Да ведь вы никогда не ложитесь отдыхать, к тому же после завтрака. Не думаю, что он поверил этой отговорке.

— Значит, ты не знаешь его так же хорошо, как я, — торжествующе ответила Маталия. — Пойдем, не будем тратить времени. Мне еще нужно переодеться.

Пейджи пожала плечами, уступая требованию госпожи, и быстро помогла ей надеть более простое и практичное платье — темно-зеленое, с завышенной талией, любимое еще с девичества. Маталия перехватила его под грудью пояском, надела на голову прозрачное покрывало, подобающее замужней даме, и закрепила его обручем. Ее бирюзовые глаза заискрились весельем, и она закружилась, подхватив юбки. Пейджи улыбнулась, не в силах и дальше держаться строго, и назвала ее красавицей. Стук в дверь напугал обеих, но у них отлегло от сердца, когда в щель просунулась голова Евы.

Спустя несколько минут они на цыпочках вышли из башни. Маталия вспомнила, как некогда они с Коллин точно так же тайком покидали Роузнит в поисках приключений, и содрогнулась, припомнив последствия. Она даже замедлила шаг, внезапно испугавшись, но Ева схватила ее за руку и потащила вниз по лестнице, прежде чем госпожа успела что-то возразить. Она остановилась, когда что-то ткнулось ей в ноги, и увидела огромную голову волкодава, который вопросительно смотрел на нее снизу вверх.

— Не ходи за мной, — шепотом приказала она. — Иди к Брогану. Сегодня ты останешься на псарне.

Пес заскулил и снова ткнулся в нее носом.

— Иди к Брогану, — снова приказала она, на этот раз с ноткой раздражения в голосе. Пес укоризненно посмотрел на Маталию, потом уселся и стукнул хвостом по полу в знак того, что он понял. Она нагнулась и легонько поцеловала его в морду, после чего женщины ринулись вниз по лестнице к кухне и проскочили через черный ход, где их уже поджидала телега. Еле сдерживая смех, они спрятали Маталию в ворохе соломы, потом вскочили на телегу. Ева прищелкнула вожжами, и старая кобылка затрусила со двора в сторону дороги.

Броган во дворе внимательно рассматривал ногу своего коня. Он разогнулся, убрал волосы со лба и вытер пот. В небе ярко светило солнце, и, несмотря на осенний ветерок, день обещал быть теплым. Джейми улыбался, сидя верхом на своем коне, который нетерпеливо гарцевал на месте.

Лучи солнца золотили солому в телеге, и Броган с любопытством на нее посмотрел, заметив, что сено насыпано как-то неаккуратно. Он собрался уже напомнить крестьянину, чтобы тот лучше следил за своим грузом, как вдруг увидел, что телегой правит Ева, а рядом с ней Пейджи. Броган нахмурился и снова склонился над ногой лошади. Краем глаза он видел, как телега выехала со двора, и посмотрел на конюшего, который старательно избегал господского взгляда. Броган стиснул зубы и снова вытер лоб, потом сам пошел на конюшню и оседлал своего жеребца. В голову ему стали закрадываться мысли одна безумнее другой.

Он вывел жеребца и махнул Джейми.

— Поезжайте без меня, мне тут нужно проверить кое-что.

Доехав до деревни, Ева с Пейджи остановили повозку и помогли Маталии стряхнуть прилипшую к одежде солому.

— Ой! Как она колется! — добродушно пожаловалась она и кинула взгляд на дорогу, ведущую к замку. — Никто не заметил? — спросил она.

— Ни одна душа, — заверила ее Пейджи.

— А Броган?

— Он там во дворе возился с раненой лошадью и даже не видел, как мы проехали мимо, — сказала Ева. — Давайте-ка поспешим. Надо побыстрее привести вас в порядок, а то опоздаем на гулянье.

— Действительно, хватит волноваться. Повеселитесь немного, — улыбнулась Пейджи. — Вы же сами говорили, что крестьяне этого заслужили.

— Отлично, — сдалась Маталия. — Только помогите мне вытрясти солому из лифа, пока кто-нибудь не решил, что у меня вши!

Они расхохотались, вынимая застрявшие соломинки, затем помогли госпоже взобраться на телегу и поехали дальше. По дороге они встретили большую толпу людей, направлявшихся к лугу, окруженному деревьями в золотом и багряном осеннем уборе. Крестьяне уже прониклись праздничной атмосферой и застенчиво заулыбались леди Маталии, когда та соскочила с телеги.

На краю поляны соорудили небольшое возвышение, на которое и взошла Маталия, пока Ева и Пейджи командовали, куда класть бревна, камни, канаты и фляжки с элем.

Наконец все повернулись к Маталии, и она помахала им.

— Сегодняшний день я объявляю днем шотландских гуляний! — Все одобрительно закивали и кое-кто закричал «ура ». — Скоро придет зима, время темное и холодное для сборищ, а пока оно далеко, мы собрались и будем праздновать в кругу наших соседей, друзей, родных...

— ...и любимых! — крикнул кто-то из толпы, и многие девушки залились краской и захихикали, поглядывая на принаряженных юношей.

Маталия улыбнулась.

— Однако, — сказала она, помахав в воздухе небольшим холщовым мешком, — поскольку здесь собрался только один клан, тогда как в гулянье должны принимать участие несколько кланов, мы сейчас будем тянуть жребий и набирать команды. Пусть каждый мужчина и каждая женщина подойдут и вытянут свой «клан»!

Все моментально столпились вокруг нее и стали вынимать из мешка лоскуты. Недовольные стоны смешались с радостными восклицаниями, и люди стали разбредаться по палаткам соответствующих расцветок, где каждому вручали по кубку эля или ароматного сидра. Мужчины, женщины и дети радостно пили, наслаждаясь атмосферой предстоящего праздника.

Перед палаткой «О’Бэннонов» была привязана овца, но тут какой-то паренек из «клана Кэмпбеллов» незаметно подкрался, отвязал овцу, схватил ее и помчался к своей палатке под одобрительные крики членов своего «клана». «О’Бэнноны» помогали Маталии раздавать флаги и не заметили кражи, пока овца благополучно не прибыла к другой палатке под хохот остальных «кланов». Посыпались добродушные насмешки, и начались потешные соревнования. Пока «Кэмпбеллы» ликовали, «Мак-Дугалы » стащили у них фляжку с элем и покатились со смеху, когда один из «Кэмпбеллов», почесывая голову, стал искать запропастившуюся фляжку.

Сразу вслед за этим начались состязания по метанию бревна. На одном конце поля были сложены бревна весом 120 фунтов и длиной 20 футов. Каждый «клан» выставил по дюжему молодцу, которые вразвалочку направились к бревнам, похваляясь, что метнут бревно дальше всех. Они взвалили бревна на плечи и установили их вертикально.

Вперед выбежал судья, чтобы отметить, куда приземлится каждый ствол. Первый, мясник, разбежался, поднял бревно и закрутил его так, что тяжелым концом оно повисло прямо у него над ногами. За первым броском последовал дружный смех, поскольку ствол, вместо того чтобы приземлиться прямо напротив мясника, улетел вправо. Мясник заворчал, упрямо утверждая, что бревно ему досталось «неправильное», но уступил очередь следующему силачу. Неподалеку начались состязания по метанию снопов. Участники перебрасывали через перекладину мешки с сеном, а судья смотрел, кто подкинул сноп выше всех. Один из «Мак-Дугалов» схватил леди Маталию, притворившись, будто спутал ее с мешком сена: у нее на платье и в волосах еще застряло несколько соломинок. Маталия игриво шлепнула его по руке и попросила подкинуть мешок как можно выше, чтобы подзадорить носивших имя ее клана.

Ева собрала детей и устроила детские соревнования. И вскоре вокруг уже вовсю скакали в мешках, перетягивали канаты, бегали с ложкой и яйцом и швырялись листьями. Мужчины постарше установили на возвышении музыкальные инструменты, и вскоре луг огласили свист, вой и звон импровизированного оркестра. Среди инструментов была кельтская арфа — кларсах, и Маталия восторженно ахнула, когда к звукам праздника добавился ее аккомпанемент.

Кое-кто из женщин собрался танцевать, и Маталия отошла с довольной улыбкой. Ее глаза сверкали, щеки заливал яркий румянец. Молодая женщина непроизвольно провела рукой по животу, который был почти незаметен под одеждой. Она погладила живот, глубоко, с облегчением вздохнула и пошла к палатке, чтобы выпить еще кубок сидра.

Броган медленно ехал через пустую деревню, верный волкодав бежал рядом. Дома пустовали, детей не было видно, на полях никто не работал. С востока ветерок донес слабые звуки рила. Броган поворотил коня и поехал туда, откуда доносилась музыка. Как только он выехал из деревни, звуки стали громче и послышался гул веселящейся толпы. Броган спешился, привязал коня к дереву и в сопровождении собаки пошел на шум.

Его обуяла ревность. Неужели его жена там? Но что она там делает среди подгулявшей черни, в компании молодцов вроде Конрада? Так вот как поступала Энслин! Так вот как жены начинают загуливать! И он стиснул зубы, взбешенный, что мысль об этом причиняет ему такую боль. Он не готов отпустить ее. Она его жена, и он никому не позволит ее отнять!

Тут его внимание привлек чей-то крик, и Броган мгновенно принял боевую стойку, схватившись за рукоять меча, но не увидел никого, кроме двух мальчишек, которые в шутку лупили друг друга мешками с опавшей листвой. Один из сражавшихся ударил соперника сначала в грудь, а потом по голове, отчего мешок разорвался, и на мальчишек с шелестом посыпались листья. Завопив, они принялись восторженно лупить друг друга дальше, пока оба не свалились в груду листвы.

Броган дернулся. Отвернувшись от мальчиков, он окинул взглядом луг. Там стояли палатки, с которых свисали куски ткани с цветами разных кланов. Когда же он понял, что это жители Керколди нацепили на себя цвета других кланов, его затрясло от ярости и он выхватил меч из ножен. Пес заскулил и пригнул голову.

В этот момент где-то сбоку мелькнул зеленый бархат. Броган развернулся и замер на месте при виде жены, которая стояла чуть поодаль, рассеянно поглаживая свой округлившийся живот. Ее черные локоны были смиренно прикрыты прозрачным покровом. У Брогана замерло сердце при виде светящегося от счастья лица Маталии. Она подошла к палатке с флагом О’Бэннонов и поднесла к прелестным губам кубок. Пылавшая ярость сменилась безмерной гордостью, когда Броган увидел, как она подобрала плед с цветами О’Бэннонов и накинула его на плечи. И он невольно двинулся навстречу жене, не отрывая от нее глаз. Так он и вышел на середину луга — с поднятым мечом, пристально глядя на прекрасную женщину в зеленом платье.

Маталия заметила, как внезапно оборвалась музыка, как воцарилась неловкая тишина, и в замешательстве вскинула голову. Она увидела Брогана, приближавшегося к ней. Под пристальным взглядом она испуганно застыла на месте. Ее затрясло, и румянец уступил место бледности. Она вцепилась в стоявший позади нее стол, чтобы не рухнуть на землю.

Броган остановился в нескольких футах поодаль, оторвал взор от жены и огляделся. Люди участвовали в состязаниях: метали стволы, алебарды, камни, мешки с листвой. Он увидел кларсах, волынку, скрипки и барабаны. Лица детей, перепачканных после перетягивания каната, светились от счастья. Затем его внимание привлекли женщины с хаггисами в руках, собравшиеся посостязаться в метании. Еще минуту назад они весело приплясывали, а теперь испуганно застыли на месте.

— Что здесь происходит? — тихо спросил Броган.

— Гулянья, — ответила Маталия после долгой паузы. И закусила губу, не зная, что еще сказать.

— А-а-а, — задумчиво протянул он. И всунул меч обратно в ножны. — А флаги?

— Команды, — пожала плечами Маталия.

— И какая команда побеждает? — спросил он, кинув взгляд на флаги, привязанные к канату над возвышением.

Маталия покосилась на соседнюю палатку и сглотнула. Кое-кто из крестьян стал потихоньку уходить, безуспешно пытаясь скрыться от зорких глаз Брогана.

— Маталия, — мягко повторил он, — какой «клан» впереди?

— «Кэмпбеллы», — ответила она и задрожала еще сильнее. Броган подошел и поплотнее закутал ее в килт..

— Тогда надо помочь «О’Бэннонам», — спокойно заметил он. — Нехорошо, если мой собственный клан сдастся без боя.

Маталия часто заморгала. Так и не дождавшись ответа, Броган чмокнул ее в нос и подошел к метателям алебарды. Кивнув остальным, он махнул тому, кто должен был метать следующим. Мужчина неуверенно взглянул на леди Маталию, которая в замешательстве всплеснула руками, но все же махнула ему, чтобы он продолжал. Когда наконец пелена рассеялась и Маталия поняла, как тихо стало на поляне, она повернулась к музыкантам и попросила их возобновить игру. Уже через минуту крестьяне успокоились, и молодая женщина увидела, как они радостно приветствуют броски Брогана, по дальности и точности далеко превосходившие броски всех остальных мужчин.

Он выиграл состязание и посмотрел на нее, приподняв бровь при виде ее изумления.

— Вы удивлены, моя прекрасная леди?

— Да уж... — пробормотала она.

— Ты решила, что я не умею метать алебарду? — поддразнил он ее.

— Разумеется, я знала, что ты умеешь метать алебарду, — горячо возразила жена. — Просто я ждала, что ты на меня рассердишься.

Он нагнулся к ней и зловеще прошептал ей на ухо:

— Еще как рассержусь. Мне неприятно, что ты решила меня перехитрить. Ты ведь даже не представляешь, какие мысли стали закрадываться мне в голову.

— Просто я решила, что ты этого не одобришь! — воскликнула она, развернувшись и взмахнув руками в сторону празднующих.

— Возможно, ты права. Сказать по правде, ты совершенно права, я бы этого не одобрил.

— Тогда ты понимаешь, почему я не стала ничего рассказывать!

— Нет, — ответил он, покачав головой. — Лгать лишь потому, что ты знаешь, что тебя не устроит ответ, совершенно недопустимо. — Он говорил с мягким укором, и Маталия повесила голову.

— Да, милорд, — промямлила она, чувствуя, что вот-вот расплачется.

— Но, — торопливо добавил он, чтобы рассеять ее грусть, — раз уж гулянья начались, я тоже намерен в них поучаствовать. — И он улыбнулся, видя ее радость. — И еще мне хотелось бы посмотреть, как ты будешь метать сапоги вместе с другими женщинами.

Маталия так и расцвела, и ее лицо было необыкновенно прекрасным, когда она улыбнулась мужу.

— Тогда мне хотелось бы посмотреть, как ты будешь состязаться в ощупывании колен!

Броган откинул голову и захохотал:

— Давай, милая, повеселимся на пару как следует!

Целый день «Мак-Дугалы», «Кэмпбеллы» и «О’Бэнноны» сражались за первое место. Эль закончился, и открыли бочки с виски. Маленьких детей отправили спать, и с ними остались сидеть измученные бабушки и дедушки, чтобы родители могли повеселиться на славу. Между отцами и старшими дочерьми разгорелись яростные споры, когда девушки принялись выпрашивать позволение остаться, а матери увещевали старших сыновей быть почтительными со своими возлюбленными.

Когда на поляну опустилась тьма, повсюду развесили фонарики. У палатки «Мак-Дугалов» седовласый старик завел рассказ про историю и наследие О’Бэннонов. Маталия сидела, прижавшись к Брогану, завороженная этим удивительным эпосом. Ее поразила гордость, которой озарились лица людей, слушавших рассказы про Керколди, про его возникновение и несокрушимую мощь. Первый сероглазый О’Бэннон спустился сюда с гор вместе со своей храброй женой и тремя детьми и основал могущественную и уважаемую династию. О’Бэнноны переживали войны и голод, но неизменно процветали, потому что почва здесь плодородная, а возделывающие ее люди сильны духом. Почти во всех историях фигурировали пещеры. Тайны этих загадочных лабиринтов знали лишь члены семьи О’Бэннон. Снова и снова рассказчик повествовал о том, как эти пещеры помогали О’Бэннонам выиграть сражение или поймать беглеца, и как они прятали там свои сокровища. Пещеры начинались в подземелье замка и простирались на несколько миль окрест, заманивая в свои лабиринты неосторожных и укрывая мудрых.

Маталия вложила свою ладонь в руку мужа и пожала ее. Броган знал эти истории, но никогда не слышал их в столь красочном изложении. Когда рассказчик поднимался, изображая воинов и зверей, наследник О’Бэннонов испытывал гордость за свой род. Броган никогда не думал об этой стороне жизни Керколди, он сражался исключительно ради славы графства и хотел завоевать его только затем, чтобы оно не досталось Ксантье.

И теперь, глядя на людей, которые составляли соль этой земли, он понимал, что на самом деле значит быть графом Керколди. Маталия поняла это с самого начала и даже пыталась объяснить ему. Наконец-то он прозрел. Эти люди, эта земля, эта женщина... и ребенок. У него вспотели ладони и лоб, едва он осознал, какую ответственность налагает все это.

Маталия прильнула к мужу. Она взяла в руки его большую ладонь, прижалась к нему и потерлась об его могучую руку щекой. Броган посмотрел на нее, и она обнадеживающе улыбнулась, без слов уверяя его в своей преданности. Он обвел взглядом этих людей, которые так доверчиво его приняли. Сегодня он стал одним из них.

Барабанщик забил дробь, рассыпавшуюся причудливыми пассажами. К нему присоединился второй, потом третий, подхватив и усложнив ритм. Первый барабанщик снова забил первоначальную дробь, и второй барабан подхватил эстафету, повинуясь лишь силе стремительного ритма. Потом к ним присоединился третий, превращая музыку в очередное состязание, и вскоре уже три барабанщика выстукивали причудливый ритм под прыжки и крики крестьян. Победитель забил медленную ровную дробь, взывая к вниманию танцоров.

Вперед вышло четверо сильных дружинников из замка и швырнули на землю свои небольшие щиты. Броган улыбнулся при виде своего герба на щитах и кивнул им. С важностью кивнув в ответ, они стали выбивать чечетку, ни на шаг не сходя со щитов. Их простые движения вселяли благоговейный страх в мужчин и страсть в женщин. Они безупречно протанцевали и эффектно упали на одно колено перед Броганом О’Бэнноном.

Люди отчаянно зааплодировали, но тут вперед вышел Броган, и все попятились. Он снова вынул свой меч и воткнул его в землю перед Маталией. Заручившись ее безраздельным вниманием, он положил меч на землю и поперек него — ножны. Медленно он стал обходить оружие, стараясь изо всех сил не задеть его острых, как бритва, краев. По мере того как зрители прибывали и барабан наращивал темп, шаги танцующего начинали ускоряться. Он не опускал серо-стальных глаз, поблескивавших при свете фонаря в обрамлении черных как ночь волос. Белая рубаха мгновенно намокла и прилипла к груди и под ней обозначились перекаты мускулов.

Все внимание Маталии сосредоточилось целиком на нем. Танец с мечом был боевым танцем, потому что, согласно поверью, воину, станцевавшему танец с мечом и не задевшему его ногой, завтра обязательно повезет в бою. С бешено стучавшим сердцем она смотрела на ноги мужа, и, когда один из воинов метнул ему другой меч, оно чуть не выпрыгнуло у нее из груди. Броган замедлил шаг, поймал меч правой рукой и с нарочитой небрежностью взмахнул им в воздухе. С разных концов к нему подошли четверо воинов, вооруженных мечами. Броган не отрывал от них настороженного взгляда, не переставая танцевать и по-прежнему не задевая смертоносного лезвия. Когда один из воинов набросился на него с мечом, Броган моментально парировал удар.

Маталия ахнула, зажав рот руками, и едва не задохнулась, когда на Брогана набросился второй, вынудив его развернуться и ускорить шаг. В ярости она бросилась вперед, но Ева схватила ее за локоть и усадила на место.

— Не отвлекайте его, миледи, — предупредила она, и трясущаяся Маталия покорно кивнула.

Мужчины стали приближаться к Брогану все быстрее, сначала по одному, потом по двое, и наконец все вчетвером, вынуждая танцора пригибаться, разворачиваться, парировать и наносить удары и в то же время с безупречной четкостью, не нарушая ритма, выбивать ногами дробь. Его серые глаза потемнели до угольного цвета, волосы слиплись на лбу. Резко взмахнув мечом, он выбил меч из рук одного из нападавших, и тот с достоинством удалился. Пляска Брогана становилась все яростнее. Он по-прежнему не заступал за черту, однако танец превратился в произвольный устрашающий балет. Он по очереди обезоружил всех, последний выбитый меч описал в воздухе дугу и приземлился в опавшую листву.

Барабаны сначала замедлили, потом стали постепенно ускорять темп, пока наконец Броган не издал громкий клич, просунув ногу под рукоять своего меча.

Затем он подкинул оружие и схватил левой рукой. Народ взорвался криками, топая ногами и хлопая себя по бедрам, в восторге от блестяще исполненного танца. На лице Маталии расплылась улыбка обожания. Броган поднял ножны, вложил в них меч, а ранее выбитый меч бросил обратно своему воину. Тот поймал его одной рукой, а второй схватил какую-то молоденькую крестьянку. Девушка захихикала и потянула парня за рубашку в тень деревьев.

Броган подошел к Маталии, погладил ее по щеке, провел пальцами по бровям и притронулся к длинным ресницам. Потом, не говоря ни слова, подхватил ее на руки и понес в лес.

В ветвях деревьев трепетал мягкий ветерок. Отовсюду слышались приглушенные вздохи парочек, но Броган шел дальше, пока звуки скрипки не замерли в отдалении. Маталия обвила его за шею. Наконец Броган остановился и стал перебирать ногами опавшую листву. Маталия попыталась рассмотреть, что это он там делает, но в темноте ничего не увидела. И вдруг муж бросил ее на огромную охапку листьев, так что она громко охнула от неожиданности.

Ругаясь и отплевываясь, Маталия отчаянно барахталась в листве, но, только сумела усесться, как Броган тут же толкнул ее обратно, под щекочущее осеннее одеяло, и со смехом сунул руку ей под платье, пощипывая голые бедра и уворачиваясь от пинков.

— Ах ты животное! — со смехом закричала она, схватила листву в горсть и швырнула ему в лицо.

Броган застыл как вкопанный с выражением крайней обиды на лице, а Маталия расхохоталась еще громче, швырнув в него новую порцию листвы. Броган тряхнул головой, схватился за ствол склонившегося деревца, и на них посыпалась целая лавина желтой листвы. С визгом женщина пригнулась и, схватив мужа за лодыжку, дернула что есть мочи. Броган удивленно выпустил дрожавший ствол и рухнул рядом с Маталией, осторожно перекатившись на бок, чтобы не раздавить ее. Он схватил ее за запястье, усадил верхом на себя, и их накрыли ее пышные юбки.

Броган обнажился, по-крестьянски задрал подол ее платья, и они дарили себя друг другу, двигаясь в такт естественными, знакомыми, пьянящими движениями. Он держал ее за талию, заставляя ускорять темп, она же положила ладони ему на грудь, растирая и пощипывая ее. Броган упивался актом любви с женой на осеннем ложе в двух шагах от деревенских гуляний. Он смотрел на ее раскрасневшееся лицо, на дрожащие веки, на пушистые ресницы, которые взметнулись вверх, когда он вошел в нее. Маталия казалась такой невинной, такой целомудренной и в то же время необыкновенно эротичной и свободной. Это было высочайшее наслаждение. Он закрыл глаза, и она упала на него. Поднявшийся ветерок закружил опавшие листья и накрыл влюбленных мягким осенним покрывалом.