Пассажир второго класса Лоренс Бизли считал себя самым что ни на есть невежественным в морских делах сухопутным жителем, но даже и он понял, что означают ракеты. «Титаник» нуждался в помощи, и нужда была столь безотлагательной, что об этом спешили сообщить любому судну поблизости, с которого могли быть замечены сигнальные ракеты.

Это понимали многие из тех, кто находился на шлюпочной палубе. Люди перестали шутить и старались не терять времени, которого и так едва хватало на то, чтобы проститься с родными или знакомыми.

— Ну вот и славно, моя девочка, — наконец уговорил Дэн Марвин свою молодую жену, — ты отправишься в шлюпке, а я еще немного побуду здесь. — Он послал ей воздушный поцелуй, когда она вошла в шлюпку.

— До скорой встречи, — с улыбкой произнес Адольф Дейкер, помогая миссис Дейкер перешагнуть через фальшборт.

— Мужайся; что бы ни случилось, Мужайся! — наказывал доктор У.Т. Минахан своей жене, миссис Минахан, отходя вместе с другими мужчинам от шлюпки.

Мистер Таррелл Кавендиш ничего не говорил, прощаясь с миссис Кавендиш. Он лишь поцеловал ее, посмотрел на нее долгим взглядом, еще раз поцеловал и присоединился к толпе.

Когда Марк Форчун с сыном Чарлзом провожал миссис Форчун и трех своих дочерей, он забрал у жены ее драгоценности.

— Они будут в сохранности, — объяснил он, — мы с Чарлзом сядем в следующую шлюпку.

— Береги отца, Чарлз! — крикнула одна из девочек своему брату.

— Уолтер, ты должен отправиться вместе со мной, — упрашивала своего мужа миссис Уолтер Д. Даглас.

— Нет, — отвечал мистер Даглас, отворачиваясь, — я должен оставаться джентльменом.

— Тогда хоть попытайся сесть в шлюпку вместе с майором Баттом и мистером Муром, — последовало подобающее жене напутствие. — Они крупные, сильные мужчины и, несомненно, им это удастся.

Некоторые жены все еще отказывались, идти в шлюпки. Мистер и миссис Эдгар Мейер из Нью-Йорка сочли неловким спорить и обсуждать этот вопрос на людях и сошли к себе в каюту. Там они решили, что ради их ребенка им придется расстаться.

Артур Райерсон был вынужден заговорить с миссис Райерсон тоном, не допускающим возражений.

— Ты должна подчиняться приказаниям. Если объявят команду «Женщинам и детям садиться в шлюпки», ты обязана идти, когда придет твоя очередь, а я с Джеком Тэйером останусь здесь. Мы будем в полной безопасности.

Аналогичную твердость проявил Александер Т. Комптон-младший, когда его мать заявила, что скорее сама останется на «Титанике», чем оставит своего сына здесь одного.

— Не говори глупостей, мама. Ступай лучше с сестричкой в шлюпку, а я уж постараюсь позаботиться о себе сам.

Между мистером и миссис Л. Смитами тоже произошел спор на эту тему. При виде стоявшего поблизости капитана Смита с мегафоном в руках миссис Смит вдруг осенила вдохновенная мысль. Она подошла к капитану, объяснила ему, что осталась на белом свете совсем одна-одинешенька, и спросила, не может ли ее муж сесть вместе с ней в шлюпку. Старый капитан, сделав вид, что не замечает ее, поднес мегафон к губам и прокричал:

— Женщины и дети идут в первую очередь!

Тут подошел мистер Смит:

— Не обращайте, капитан, внимания на ее слова. Я постараюсь, чтобы она села в шлюпку.

Повернувшись к жене, он медленно заговорил:

— Я никогда не думал, что мне придется просить тебя о послушании, но вот настал момент, когда ты должна повиноваться. Женщин и детей пропускают сейчас вперед только потому, что так положено. Наш корабль оснащен очень хорошо, и все люди будут спасены.

В ответ миссис Смит спросила мужа, истинную ли правду он ей говорит. Мистер Смит твердо и решительно сказал: «Да!». На прощанье они поцеловались; когда шлюпка стала спускаться к поверхности моря, он крикнул с палубы:

— Засунь руки в карманы, очень холодно!

Иногда приходилось прибегать к более действенным мерам, чем ложь. Миссис Эмиль Тауссиг крепко уцепилась за своего мужа, когда шлюпка Э8, в которой находилась ее дочь, начала спускаться на воду. На секунду, вскрикнув «Руфь!», она обернулась к шлюпке. Воспользовавшись этим моментом, двое мужчин оторвали миссис Тауссиг от мужа и водворили в спускающуюся шлюпку.

Миссис Шарлотт Коллиер один матрос схватил за руку, а другой — обхватил за талию, и вместе они оттащили ее от мужа, Харви Коллиера. Вырываясь из их рук и протестуя, она слышала, как муж кричал ей:

— Не упирайся, Лотти, ради бога, крепись и ступай в шлюпку! Я сяду в следующую!

Когда Селини Ясбек поняла, что ей придется отправиться в шлюпке без мужа, она принялась кричать и плакать, даже пыталась выбраться на палубу, к мистеру Ясбеку, но шлюпка быстро спустилась на воду.

Ни силой, ни убеждениями нельзя было сдвинуть с места миссис Хадсон Дж. Эллисон. Она стояла несколько в стороне от остальных, крепко прижавшись к мистеру Эллисону, а их маленькая дочурка Лоррейн дергала ее за юбку.

Миссис Изидор Страус тоже отказалась идти:

— Я всегда была вместе со своим мужем, так зачем же мне теперь покидать его?

Действительно, вместе они прошли большой путь: пепелища мятежных южных штатов, небольшой магазинчик фарфоро-фаянсовых изделий в Филадельфии, превращение «Мейси» в крупнейшую в мире сеть универсальных магазинов, избрание в конгресс США, а теперь счастливые сумерки, венчающие удачную жизнь — консультативные комитеты, благотворительная деятельность, любимые занятия, путешествия. Этой зимой они ездили во Францию, жили в Кап-Мартене и решили, что будет приятно свое путешествие завершить на «Титанике». Сегодня ночью супруги Страусы вышли на палубу вместе с другими пассажирами, и поначалу миссис Страус не знала, как ей поступить. Сперва она вручила свои немногочисленные драгоценности служанке Эллен Бэрд, потом забрала их у нее. Позже она пересекла шлюпочную палубу и совсем было вошла в шлюпку Э8, но затем повернула обратно и присоединилась к мистеру Страусу. Наконец она приняла решение:

— Мы прожили вместе много лет. Куда пойдешь ты, пойду и я.

Тщетно Арчибальд Грейси, Хью Вулнер и другие знакомые пытались заставить ее сесть в шлюпку. В конце концов Вулнер обратился к мистеру Страусу:

— Уверен, что никто не станет возражать, если такой пожилой, как вы, джентльмен сядет в шлюпку…

— Я не войду в шлюпку раньше других мужчин, — ответил мистер Страус и поставил на этом точку. Затем он и его супруга уселись в палубные кресла.

Большинство женщин все же садились в шлюпки. Жен к месту посадки сопровождали мужья, одиноких женщин-мужчины, вызвавшиеся охранять их. То была эпоха, когда в начале трансатлантического путешествия мужчины в соответствии с принятым этикетом предлагали «беззащитным дамам» свои услуги. В эту ночь такая галантность оказалась как нельзя более кстати.

Миссис Уильям Т. Грэм, девятнадцатилетней Маргарет и ее гувернантке мисс Шют помогли сесть в шлюпку Э8 управляющий лондонской конторой фирмы «Вэкьюэм ойл» Хауэрд Кейс и Уошингтон Огастес Роублинг, единственный наследник сталепромышленника, без всякой протекции дослужившийся до поста директора завода «Мерсер отомобил уоркс» в г. Трентоне, штат Нью-Джерси. Когда шлюпка Э8 стала спускаться на воду, миссис Грэм увидала, как Кейс, прислонившись к леерному ограждению, закурил сигару и помахал ей на прощание рукой.

Миссис Эпплтон, миссис Р.К. Корнелл, миссис Дж. Марри Браун и мисс Эдит Эванс, возвращаясь из Англии, куда они ездили на похороны одного из членов семьи, попали под крылышко полковника Грейси, но он каким-то образом потерял этих дам в толпе и лишь гораздо позже снова их отыскал.

Полковник, вероятно, растерялся так из-за того, что он одновременно пытался опекать еще и миссис Черчилл Кэнди, соседку по обеденному столу, которая возвращалась из Парижа, куда ездила проведать своего сына, попавшего в неслыханную по тому времени катастрофу — авиационную. Миссис Кэнди, должно быть, обладала незаурядной привлекательностью, поскольку чуть ли не всем мужчинам хотелось ее опекать.

Когда сразу после столкновения с айсбергом ее отыскал Эдвард А. Кент, еще один сосед по обеденному столу, она отдала ему на хранение выполненный на слоновой кости миниатюрный портрет своей матери. Затем появились Хью Вулнер и Бьернстром Стеффансон и помогли ей сесть в шлюпку Э6. Вулнер помахал на прощанье рукой и заверил, что они помогут ей подняться на борт лайнера после того, как «Титаник» «будет исправлен». Немного позже на палубу выскочили полковник Грейси и Клинч Смит в поисках миссис Кэнди, также желая оказать ей содействие, но Вулнер охладил их рвение, сказав с некоторым, может быть, самодовольством, что о ней уже позаботились и она благополучно покинула «Титаник».

Она хорошо сделала, что покинула его, так как наклон палубы стал круче и даже самые беззаботные люди почувствовали тревогу. Те, кто оставил все свое имущество в каютах, одумались и рискнули спуститься вниз, чтобы забрать ценности. Внизу их ожидали неприятные сюрпризы. Селини Ясбек обнаружила, например, что ее каюта уже затоплена. Точно такое же открытие сделал Гэс Коэн. Викторин, служанка-француженка Райерсонов, пережила еще более неприятное приключение. Ее каюта не была затоплена, но когда Викторин рылась в своих вещах, она услыхала звук поворачиваемого в замке ключа и поняла, что это стюард запирает дверь каюты, чтобы не допустить мародерства. Она завизжала — и вовремя, иначе бы стюард запер ее в каюте. Не желая искушать свою судьбу дольше, Викторин опрометью бросилась на палубу, так ничего и не взяв из своих вещей.

Становилось ясно, что время, отведенное «Титанику», иссякает. Томас Эндрюс переходил от шлюпки к шлюпке, убеждая женщин поторапливаться.

— Дамы, вы должны немедленно садиться в шлюпки. Нельзя терять ни минуты. Не будьте привередливыми в выборе шлюпки. Не мешкайте! Садитесь, садитесь!

Эндрюс имел все основания для того, чтобы испытывать раздражение. Никогда еще женщины не вели себя столь непредсказуемо. Одна из молодых женщин, дожидавшаяся своей очереди сесть в шлюпку Э8, внезапно вскрикнула:

— Я забыла фотографию Джека и обязательно должна пойти взять ее!

Окружающие запротестовали, но она стрелой помчалась вниз, очень скоро вернулась с фотографией в руках и была втащена в шлюпку.

Несмотря на суету, все было настолько мирно, что когда старпом Уайлд попросил Лайтоллера помочь найти пистолеты, второй помощник капитана посчитал эту затею за пустую трату времени. Он быстро подвел капитана, Уайлда и первого помощника Мэрдока к запирающемуся шкафчику, где хранилось оружие. Уайлд сунул один пистолет в руку Лайтоллера, заметив при этом:

— Он может вам понадобиться.

Лайтоллер засунул пистолет в карман и поспешил обратно к шлюпке.

Одна за другой шлюпки быстро спускались на воду: Э6 — в 0 часов 55 минут, Э3 — в час ровно, Э8 — в 1 час 10 минут ночи. Наблюдая за тем, как они спускаются, пассажир первого класса Уильям Картер порекомендовал Гарри Уайднеру постараться сесть в шлюпку. Уайднер отрицательно покачал головой:

— Я считаю, Билли, что если уж испытывать свою судьбу, то на этом большом судне.

Некоторые члены экипажа не разделяли такой оптимистической точки зрения. Когда помощник второго стюарда Уит заметил, что первый стюард Лэтимер надел спасательный нагрудник поверх пальто, он посоветовал ему надеть нагрудник под пальто — так будет легче плыть.

На мостике четвертый помощник капитана Боксхолл, вместе с рулевым Роу пускавший ракеты, все еще не мог поверить в то, что происходит с лайнером.

— Капитан, — спросил он, — неужели это действительно серьезно?

— Мистер Эндрюс говорит, — тихо отвечал капитан, — что судну осталось жить всего час-полтора.

У Лайтоллера для измерения оставшегося времени был более наглядный эталон: крутой и узкий аварийный трап, спускающийся со шлюпочной палубы до самой палубы E. Вода медленно ползла вверх по ступенькам, и время от времени Лайтоллер приближался к входу в шахту трапа, чтобы посчитать, сколько ступенек скрылось под водой. Ступени были ему хорошо видны, потому что под светло-зеленой водой все еще светились огни.

Этот своеобразный индикатор показывал, что время бежит. Темпы эвакуации пассажиров ускорились, но проходила она теперь более суетливо и сумбурно, чем прежде. Споткнулась и упала, пытаясь сесть в шлюпку Э9, хорошенькая молодая француженка. Более пожилая женщина в черном платье вообще ступила мимо шлюпки Э10. Она упала вниз между носом этой шлюпки и бортом судна. Толпа в ужасе ахнула, но кто-то изловчился и — удивительно! — поймал эту женщину за лодыжку. Другие втащили эту неловкую даму на прогулочную палубу, находящуюся под шлюпочной, и женщина снова поднялась к месту посадки, чтобы сделать новую попытку. На этот раз ей удалось сесть в шлюпку.

Некоторые из них теряли самообладание. Одна пожилая дама у шлюпки Э9 разразилась раздраженными воплями и, в конце концов растолкав всех, убежала прочь от места посадки. Какая-то истерическая особа беспомощно металась, тщетно стараясь взобраться в шлюпку Э11. Чтобы помочь ей, стюард Уиттер встал на поручень, но она все равно оступилась и вместе со стюардом свалилась в шлюпку. Возле шлюпки Э13 стояла крупная, тучная женщина и кричала:

— Не сажайте меня в лодку! Я не хочу плыть в лодке! Я никогда в жизни не плавала в лодке!

Стюард Рей оборвал поток ее возражений:

— Вы должны сесть в шлюпку и вдобавок вести себя потише.

План произвести посадку в некоторые шлюпки с расположенных ниже шлюпочной палубы сходных трапов закончился полной неразберихой. Двери, которые предполагалось открыть, так и остались запертыми. Шлюпки, которые должны были стоять внизу под сходными трапами, отходили от борта лайнера прочь. Люди, которые должны были садиться в шлюпки с нижних палуб, оказывались запертыми в межпалубных пространствах. Когда Колдуэллы и с ними еще несколько человек прошли весь путь вниз до запертого лацпорта на палубе С, кто-то, не знавший о предполагаемой посадке с этой палубы, запер за ними дверь. Позже какие-то мужчины, находившиеся палубой выше, обнаружили эту изолированную от окружающего мира группу людей и спустили им трап, по которому жертвы неразберихи смогли выбраться наверх.

Нехватка опытных моряков усугубила неразбериху. Некоторыми из наиболее квалифицированных членов экипажа были укомплектованы команды шлюпок, спущенных с «Титаника» в числе первых. Другие опытные моряки были разосланы со специальными заданиями — собирать в одно место фонари, открывать окна на палубе А, пускать сигнальные ракеты. Шестеро моряков, спустившихся открывать один из нижних лацпортов, пропали без вести; они так и не вернулись наверх. Возможно, прибывающая вода отрезала им путь к отступлению с одной из нижних палуб. Теперь Лайтоллер строго нормировал количество оставшихся в его распоряжении моряков: каждой шлюпке он выделял всего по два члена экипажа.

Шлюпка Э6 находилась уже почти на полпути к поверхности моря, когда одна из сидевших в ней женщин крикнула на шлюпочную палубу:

— У нас в лодке всего один моряк!

— Есть среди вас моряки? — обратился Лайтоллер к стоявшим на палубе людям.

— Если хотите, я могу пойти в эту шлюпку, — послышался из толпы голос.

— Вы моряк?

— Яхтсмен.

— Если вы настолько моряк, что сможете спуститься вон по тому лопарю, то полезайте в шлюпку.

И майор Артур Годфри Пошан — вице-коммодор королевского канадского яхт-клуба, — повиснув за бортом «Титаника» на переднем лопаре, плавно спустился по нему в шлюпку Э6. Это был единственный из пассажиров-мужчин, которому в ту ночь Лайтоллер позволил войти в шлюпку.

На правом борту лайнера мужчины оказались удачливее. Мэрдок продолжал пускать их в шлюпки, если там оставались свободные места. Французский авиатор Пьер Мишель и скульптор Поль Шевре забрались в шлюпку Э7. Двое коммивояжеров компании Гимбелов добились себе места в шлюпке Э5. Когда пришла пора спускать шлюпку Э3, Хенри Слипер Харпер не только присоединился к своей жене, но и взял с собой своего китайского мопса, а также египтянина-драгомана по имени Хамад Хасса, которого ради какой-то причуды вывез из Каира.

В тени, отбрасываемой шлюпкой Э13, стоял в нерешительности доктор Уошингтон Додж. Его заметил стюард столовой Рейн и спросил, оставили ли уже «Титаник» жена и сын доктора, на что Додж ответил утвердительно. Рей воспринял это известие с облегчением, поскольку принимал судьбу этой семьи близко к сердцу. Когда Доджи плыли в Англию, он обслуживал их на «Олимпике», и это он, Рей, уговорил их совершить путешествие обратно в Америку на «Титанике». Стало быть, и он виноват в том, что Доджи оказались на борту тонущего лайнера… Но времени на философские размышления не было.

— Будет лучше, если вы сядете сюда, — настоятельно посоветовал Рей и втолкнул доктора в шлюпку.

Возле шлюпки Э1 произошла почти что церемонная сцена. Сэр Космо Дафф Гордон и его супруга со своей секретаршей мисс Франкателли, которую леди Дафф Гордон любила называть мисс Фрэнке, спросила Мэрдока, могут ли они войти в шлюпку.

— О, разумеется, сделайте милость! Я буду весьма польщен, — будто бы, как помнится сэру Космо, ответил Мэрдок.

Однако впередсмотрящему Джорджу Саймонсу, который стоял рядом, показалось, будто Мэрдок просто сказал: "Хорошо, «полезайте». Подошли еще двое американцев — Абрам Соломон и К. Э. X. Стенгель, их тоже пригласили сесть в шлюпку. Стенгель с большими трудностями преодолевал барьер леерного ограждения; в конце концов он лег на поручни и перевалился через них в шлюпку. Проворный, как терьер, Мэрдок весело смеялся:

— Это самое смешное из того, что я видал за всю ночь.

Казалось, что вокруг больше никого не было; все находившиеся поблизости шлюпки были уже спущены, и толпа сместилась к кормовой части палубы. Когда пять указанных пассажиров благополучно уселись в шлюпку, Мэрдок усадил туда еще шестерых кочегаров и назначил старшим по шлюпке впередсмотрящего Саймонса, наказав ему:

— Держись не очень далеко от борта судна и возвращайся, когда мы позовем вас.

Затем он махнул людям у шлюпбалок, и они спустили на воду шлюпку Э1 вместимостью 40 человек, в которой находилась ровно дюжина людей.

Когда эта шлюпка спускалась, за ней с носовой палубы наблюдал смазчик Уолтер Хэрст. Ему помнится, что он тогда заметил саркастически:

— Уж если они отправляют шлюпки, то могли бы посадить в них хоть немного народа.

Внизу, в помещениях третьего класса, находились люди, которые не имели возможности даже попасть на шлюпочную палубу. Целый рой мужчин и женщин толпился у подножья главной лестницы третьего класса в самой корме на палубе E. Они находились там с тех самых пор, когда их разбудили стюарды. Сначала это были только женщины и супружеские пары, потом к ним присоединились мужчины, прибывшие сюда с багажом из носовой части судна по «большой шотландской дороге». Теперь все эти люди были стиснуты вместе, шумливые и беспокойные, похожие больше на заключенных, чем на пассажиров под этими низкими потолками с голыми электрическими лампочками, между неказистыми, пустыми, по-казенному белыми стенами.

Стюард третьего класса Джон Эдвард Харт изо всех сил старался заставить их надеть спасательные нагрудники. Его успех в этом деле был невелик, частично оттого, что одновременно он уверял людей, будто никакой опасности не существует, а частично потому, что многие из этих пассажиров ни слова не понимали по-английски. Переводчик Муллер делал все, что в его силах, стараясь растолковать про спасательные нагрудники десяткам финнов и шведов, но это ему плохо удавалось.

В 12.30 сверху поступило распоряжение отправить женщин и детей на шлюпочную палубу. Нечего было и надеяться, что они сами найдут дорогу в лабиринте проходов, обычно запертых для пассажиров третьего класса. Поэтому Харт решил лично сопровождать небольшие группы людей наверх. На это тоже потребовалось время, но вот наконец «конвой» организован и тронулся в путь. Его странствие было долгим: по широким ступеням наверх, к комнате отдыха для пассажиров третьего класса на палубе С, по верхней палубе, мимо библиотеки для пассажиров второго класса, в помещения для пассажиров первого класса. Затем по длинному коридору мимо кабинета врача, особого салона для горничных и камердинеров пассажиров первого класса и наконец вверх по парадной лестнице, на шлюпочную палубу.

Харт подвел свою группу к шлюпке Э8, но на этом его миссия не заканчивалась. Как только он усаживал своих подопечных в шлюпку, они выскакивали оттуда и спешили укрыться от холода в теплых помещениях.

Уже после часа ночи Харт вернулся на палубу E, чтобы организовать и провести наверх еще одну группу, и это оказалось ничуть не легче, чем в первый раз. Многие женщины все еще отказывались идти. С другой стороны, теперь и некоторые из мужчин настаивали на включении их в эту группу, но, согласно полученным Хартом распоряжениям, об этом не могло быть и речи.

И вот он снова пускается в долгое странствие по палубам «Титаника». Когда он достиг шлюпочной палубы и подвел эту группу к шлюпке Э15, часы показывали двадцать минут второго. Возможности возвратиться за новой партией пассажиров у него уже не было. Мэрдок велел Харту садиться в шлюпку, и примерно в половине второго шлюпка вместе со второй партией пассажиров третьего класса была спущена на воду.

Для эвакуации пассажиров третьего класса не было предусмотрено какой-либо четкой процедуры. Многие из них сумели тем или иным путем избежать глухого тупика на палубе E, попали наверх и стояли там, не находя никого, кто бы мог показать им дорогу или помочь. Некоторые из барьеров, ограждавших помещения третьего класса, были убраны. Те из пассажиров, что воспользовались этими проходами в заграждениях, забрели в другие районы судна, и кое-кто из них в конце концов нашел дорогу на шлюпочную палубу. Но большинство барьеров оставалось на месте, и те пассажиры третьего класса, которые сознавали опасность и стремились к шлюпкам, были предоставлены исключительно собственной находчивости.

Редкой, похожей на муравьиную, цепочкой люди поднимались по стреле крана на кормовой палубе и ползли по ней в район помещения первого класса, перелезали через леерные ограждения и добирались до шлюпочной палубы. Некоторые пробирались под канатом, натянутым поперек кормовой палубы и прижимавшим их еще ближе к корме, чем это делали барьеры. Но, пройдя под канатом, они могли легко добраться до трапа для пассажиров второго класса и идти дальше, к шлюпкам.

Другие, каким-то образом добравшись до прогулочной части палубы В, не могли потом найти выход оттуда. В отчаянии они повернули к аварийному трапу, предназначенному для членов команды. Этот трап находился поблизости от ярко освещенных окон ресторана для пассажиров первого класса. Собравшись лезть по трапу наверх, Анна Сьоблом и еще одна девушка заглянули в окно ресторана. Они восхищенно разглядывали столы, красиво сервированные приборами из фарфора и серебра, готовые к завтрашней трапезе. У сопровождавшей Анну девушки возникло желание разбить ногой стекло и проникнуть в ресторан, но Анна удержала ее от этого шага, высказав опасение, что пароходная компания может заставить их возместить стоимость разбитого окна.

Кое-кому из пассажиров третьего класса удалось подняться по другому аварийному трапу — на носовой палубе, а затем по обычному переходу для пассажиров первого класса пройти к шлюпкам.

Остальные пассажиры колотили руками по барьерам, требуя, чтобы их пропустили. Когда пассажир третьего класса Дэниэл Бакли начал подниматься по ступенькам к проходу в зону первого класса, идущий впереди него мужчина был сброшен вниз матросом, который охранял проход. Взбешенный мужчина вскочил на ноги и снова взбежал по ступенькам. Матрос с одного взгляда оценил обстановку, запер дверь на замок и убежал. Разъяренный пассажир сломал замок, прорвался в проход и помчался дальше, громко, во весь голос предупреждая матроса о том, что он с ним сделает, если только поймает. Бакли и десятки других пассажиров гурьбой хлынули через проход в помещение первого класса.

Кэйти Гилнаф, Кэйт Маллинз и Кэйт Мэрфи (на «Титанике» что ни ирландка, то почти непременно Кэтрин) были задержаны матросом у другого барьера, но тут вдруг подал голос еще один пассажир третьего класса, Джим Фарелл — здоровенный ирландец родом из одного с девушками графства.

— Послушай, милейший, — громогласно попросил он моряка, — открой проход и пропусти девушек! — Это была даже не просьба, а настоящая проба силы голоса. К удивлению девушек, матрос кротко подчинился.

Однако на каждого пассажира третьего класса, нашедшего дорогу к спасательным шлюпкам, приходились сотни людей, бесцельно толпившихся в районе носовой и кормовой палуб или у подножья трапа на палубе E. Некоторые спрятались в своих каютах — именно здесь юный Мартин Галлахер обнаружил Мэри Агату Глинн и ее четырех впавших в уныние подруг по каюте. Он быстренько отвел девушек наверх, посадил их в шлюпку Э13 и остался на палубе. Другие обратились к молитве. Когда Гэс Коэн примерно через час после столкновения проходил мимо обеденного салона для таких же, как и он, пассажиров третьего класса, он заметил, что там собралось внушительное количество людей, у многих из которых в руках были четки.

Хуже всех пришлось обслуживающему персоналу ресторана порционных блюд для пассажиров первого класса. Эти люди были, что называется, ни рыба ни мясо. Совершенно очевидно, что к пассажирам их отнести невозможно, но, если рассуждать формально, они не являлись и членами экипажа. Ресторан не принадлежал компании «Уайт Стар Лайн», им владел мосье Гатти, получивший у этой компании концессию на размещение своего заведения на борту «Титаника».

Таким образом, подчиненные мосье Гатти не обладали на «Титанике» никакими правами и, что еще хуже, они были французами и итальянцами, а в 1912 году англосаксы с большим подозрением относились к представителям этих национальностей.

С самого начала они были обречены. Стюард Джонсон видел, как они сбились в одну кучку внизу возле своих кают в кормовой части палубы E. Их патрон Гатти, его шеф-повар и помощник шеф-повара Поль Може — вот и все из персонала ресторана, кому вообще удалось подняться на шлюпочную палубу, да и то лишь потому, что они были одеты в обычные, а не форменные костюмы, и члены экипажа принимали их за пассажиров.

А внизу, в машинном отделении, никто даже и не думал уходить. Моряки прилагали отчаянные усилия, чтобы не упало давление пара, чтобы не погасло электрическое освещение, чтобы насосы продолжали работать. Старший механик Белл велел поднять все водонепроницаемые двери, расположенные в корму от котельного отделения Э4; когда вода дойдет сюда, их можно будет снова закрыть, а пока с открытыми дверями легче переходить из отсека в отсек.

Смазчик Фред Скотт старался освободить своего товарища, застрявшего в туннеле, который находился за одной из дверей, ведущих в корму. Смазчик Томас Рейнджер выключил последние из 45 вентиляторов: они потребляли слишком много электроэнергии. Штивщик Томас Патрик Диллон помогал таскать длинные отрезки труб из кормовых отсеков — с их помощью хотели увеличить производительность водоотливного насоса, установленного в котельном отделении Э4.

В котельном отделении Э4 штивщик Джордж Кэвелл тушил топки. Это означало, что электроэнергии будет вырабатываться еще меньше, но нужно было предотвратить возможность взрыва котлов, когда вода подступит к котельной Э4. Было около двадцати минут второго, и Кэвелл почти закончил работу, когда вдруг увидел, как через металлические листы настила выступила вода. Он стал действовать еще быстрее Но вот вода дошла ему до колен, и он решил, что с него довольно. В тот момент, когда он уже находился почти на самых верхних ступеньках аварийного трапа, ему вдруг стало совестно, что он бросил своих товарищей. Он снова спустился вниз, но товарищи, оказывается, тоже покинули отсек. С чистой совестью он опять вскарабкался наверх, на этот раз окончательно.

К этому времени почти все шлюпки были спущены на воду. Одна за другой по гладкой поверхности океана они отходили от «Титаника» под стук и хлюпанье весел.

— Я никогда не держал весла в руках, но думаю, что сумею грести, — говорил какой-то стюард, обращаясь к миссис Дж. Стьюарт Уайт в отходящей от лайнера шлюпке Э8.

Взоры всех находившихся в шлюпках были прикованы к «Титанику». Его высокие мачты и четыре большие трубы четким черным силуэтом вырисовывались на фоне ночного безоблачного неба. От его прогулочных палуб, от длинных верениц иллюминаторов исходил яркий, слепящий свет. Из шлюпок можно было видеть людей, облепивших поручни леерного ограждения: в тихом ночном воздухе слушалась мелодия рэгтайма. Казалось невероятным, что с этим огромным судном могло случиться что-то неладное, но от действительности никуда не денешься: вот тут они, люди, эвакуировавшиеся в шлюпках, а вон там стоит их судно с уже весьма заметным дифферентом на нос. Ярко освещенное, оно было похоже на оседающий под бременем собственной тяжести праздничный пирог.

Неуклюжие шлюпки отходили от него все дальше. Те, кому велели держаться поблизости от «Титаника», теперь налегли на весла. Другие, кому было приказано дойти до того парохода, огни которого виднелись вдалеке, начали свое трудное странствие.

Этот пароход казался издевательски близким. Настолько близким, что капитан Смит велел людям в шлюпке Э8 грести туда, пересадить на пароход пассажиров и возвращаться к «Титанику» за новой партией. Примерно тогда же он спросил у рулевого Роу, стоявшего возле устройства для пуска ракет, знает ли он азбуку Морзе. Роу ответил, что немножко знает, и капитан велел ему:

— Вызови вон то судно; когда с него ответят, просигналь им: «Мы — тонущий „Титаник“; пожалуйста, приведите в готовность все свои шлюпки».

Роу жаждал попытать своего счастья там, где Боксхолл потерпел неудачу, и в интервалах между вспышками ракет он снова и снова сигналил лампой. Ответа все не было. Но вот Роу доложил капитану Смиту, что видит огонь на правой раковине. Старый капитан взглянул в бинокль и вежливо ответил рулевому, что это какая-то планета. Ему, однако, понравилось рвение Роу, и он дал ему возможность посмотреть в бинокль и самому убедиться в том, что это не сигнал.

Тем временем Боксхолл продолжал пускать ракеты. Рано или поздно они должны были обратить на себя внимание этого странного парохода, разбудить его.

На мостике парохода «Калифорниэн» второй помощник капитана Стоун и практикант Гибсон считали ракеты — с ноля часов пятидесяти пяти минут их было выпущено пять. Гибсон снова попытался сигналить лампой и около часа ночи, желая еще раз посмотреть, нет ли ответа, поднес к глазам бинокль как раз в тот момент, когда взлетала шестая ракета.

В час десять ночи он по переговорной трубе связался со штурманской рубкой и сообщил о ракетах капитану Лорду.

— Это сигналы какой-нибудь пароходной компании? — поинтересовался капитан.

— Не знаю, — отвечал Стоун, — но мне кажется, что это белые ракеты.

Капитан посоветовал ему продолжать сигналить лампой. Несколько позже Стоун передал бинокль Гибсону, заметив при этом:

— Взгляни-ка на этот пароход теперь. Он как-то странно сидит в воде, да и огни у него выглядят странно.

Гибсон внимательно рассматривал судно. Ему показалось, что оно кренится. У него, как он сказал тогда, «борт здорово вылез из воды». Стоун заметил, что красный бортовой отличительный огонь парохода вдруг исчез.