Она

Дэлайла зашагала по лужайке, игнорируя тяжелые взгляды на своей спине, пока смело направлялась к одиночке под деревом.

«Тогда бы мне сильно повезло».

С того урока английского и возмутительного комментария Гэвина у нее в голове вертелись сотни различных толкований его слов. Биение ее сердца учащалось с каждым шагом, пока она не почувствовала, что как только доберется до него, не выдержит и выскажет все.

Гэвин сидел на траве, прислонившись спиной к дубу, и читал.

– Что ты имел в виду под «тогда бы мне сильно повезло»? – выпалила Дэлайла и съежилась. Стоило бы подойти и начать с чего-то более нейтрального и дружелюбного. Например, с приветствия. «Привет. Давай начнем все с начала после вчерашнего. И первый вопрос: как это возможно, что за эти годы ты стал еще симпатичнее?»

Вместо этого она не успела взять себя в руки и бесцеремонно ляпнула.

Он медленно оторвал взгляд от книги, словно не мог отвлечься, пока не дочитает предложение. А потом улыбнулся.

– Привет, Дэлайла.

– Привет, – ответила она, переминаясь с ноги на ногу, пока ждала ответ. Наконец она снова спросила: – Так почему ты это сказал?

Он приглашающе похлопал по траве рядом с собой.

– Там нет скрытых смыслов. Просто подумал, что тебя будет интересно попытаться разгадать.

– Я – загадка?

– Для меня – да.

Она неохотно села и попыталась прогнать румянец.

– Почему ты вчера не захотел, чтобы я видела твой дом?

На какое-то время он задумался, а потом ответил:

– Потому что я знаю все слухи. Думаю, мне было бы неудобно видеть тебя там.

Дэлайла ощутила тяжесть поражения. Это было из-за того, что говорили в городе? Или он думал, что она тоже такое говорит? Или же не хотел ее там видеть, и это… уже совсем другая причина.

– Я никогда не обсуждала твой дом, ты же знаешь, – заметила она.

Его длинный большой палец скользнул по корешку книги, что он читал, и она задрожала, представив, что почувствовала бы, если этот палец скользнул по ее спине.

– Знаю, Дэлайла, – ответил он, но не поднял взгляд.

И это все? Это так и останется неизменным: она битый час смотрела на него в первый день в школе, следовала за ним до дома, а теперь и унизилась сегодня. Она оттолкнулась от земли, чтобы встать.

Гэвин схватился длинными пальцами за ее предплечье.

– Не уходи. Мне все еще хочется услышать парочку историй об ужасах католической школы.

– Ужасах? – сев обратно, спросила она. Ничего ужасного не приходило в голову. Только постоянные наказания в углу и скука, когда изголодавшиеся по отношениям девочки устраивали драмы там, где в них не было нужды.

– Изгнания демонов, – предположил он, задумчиво сжимая губы. – Жестокие монахини. Общежития с привидениями. Расскажи что-нибудь интересное, Дэлайла.

Она вдохнула и задержала дыхание, глядя на него. Он был слишком хорош, чтобы быть реальным, и ей хотелось, чтобы он как-то показал ей, что она в нем не ошиблась.

– Как насчет дикой лесбийской оргии?

Его глаза игриво округлились.

– Я весь внимание.

– Тогда ты будешь разочарован. Там не было ни жестоких монахинь, ни изгнаний демонов, по крайней мере, я не видела. Но все тайком выпивали, принимали наркотики и водили мальчиков.

– Мальчиков? – его брови медленно поднялись.

Дэлайла рассмеялась: ей понравилось, что именно эта часть была самой шокирующей. По правде говоря, у нее было мало опыта общения с парнями. Она целовала нескольких, одного даже затащила в постель, чтобы попробовать новые ощущения, но не более того.

Подняв руки, он заметил:

– Нет, понятно, что парни не такие запрещенные, как наркотики, но неужели пройти так сложно?

– Не обязательно. То есть, тебе было бы сложно переодеться в девушку и пролезть внутрь даже посреди ночи. В тебе двадцать метров роста. Но остальным парням было не сложно притвориться девушками, чтобы пройти.

Он фыркнул.

– Вот, значит, как все устроено. Тогда тебе нужно вернуться в католическую школу, чтобы мы проверили, смогу ли я пробраться.

– Пробраться куда? – низким голосом многозначительно спросила она. – В мою комнату?

Но она расслабилась и забыла, как хрупка была ее новая дружба. Его улыбка слегка увяла.

– Для начала в здание.

– Прости. Рядом с тобой я всегда веду себя странно. Обычно я не такая. Клянусь.

– А какая ты обычно?

Она подумала над ответом.

– Скучная. И ищущая кого-то, кто спросит о приведениях или демонах.

Он отвел взгляд, рассматривая школу вдалеке.

– Даже не знаю, что с тобой делать, Дэлайла Блу. Похоже, ты пытаешься со мной подружиться.

– Потому что ты мне нравишься, – откровенно сказала она.

– Все еще? – спросил он с вновь расцветающей улыбкой.

– Думаю, ты мне нравишься немного иначе, чем в одиннадцать лет. Хотя и не обязательно. Может, так ты мне тоже нравишься.

Но он не давил и не спрашивал, на что она рассчитывала, а ведь мог уточнить: «А как именно? Скажи, как я тебе нравлюсь, Дэлайла». Вместо этого он пожал плечами, словно ему и этого было достаточно, и сказал, что всегда рад другу.

***

– Как же я мог забыть, что тебя вечно тянет на ужастики? – простонал Давал. Он уже практически надулся. – Мы могли сходить в Сенека-парк [зоопарк – прим. перев.], выпить из моей фляжки, поболтать о мальчиках.

– Я не пью, – напомнила ему Дэлайла. – И когда это мы начали открыто говорить о мальчиках?

Он пожал плечами. Дэлайла всегда знала, что Давал – гей. Они об этом не говорили, но им и не нужно было. Позапрошлым летом Давал рассказал ей, что в последний учебный день поцеловал Эйдена Миллера за трибунами. Дэлайлу лишь злило, что его первый поцелуй случился раньше, чем у нее. Она переживала, с кем целуется Давал, так же сильно, как и о том, какую обувь он выбирает: главное, чтобы не было больно.

– Родители разрешают мне лишь один свободный вечер в месяц, – сказал он. – Один. Так что не важно, пьешь ли ты. Пить буду я, а ты расскажешь мне о безумных вечеринках в католической школе.

Дэлайла фыркнула.

– Почему все думают именно так?

– А разве это не правда? – он расслабленно улыбнулся. – Весь последний семестр ты жила в комнате одна. Не разбивай мне сердце, не говори, что ни разу не приводила туда парня.

Она решительно взглянула на Давала.

– Я хочу посмотреть фильм. И не хочу гулять по городу и пить в парке.

– Не всем повезло учиться в закрытой школе за пределами Бостона, – сказал Давал с таким ужасным акцентом, хуже которого Дэлайла еще не слышала. – Может, только поездки в парки в Уичито и могли скрасить время здесь.

Она схватила Давала за руку и повела его к машине.

– Нас ждет слэшер. [жанр фильмов ужасов, обычно убийца психопат, жертвы-подростки и много крови – прим. перев.] С меня угощение. Обещаю, тебе понравится.

Кинотеатр в Мортоне был захудалым, таким Дэлайла его и помнила. А что вообще изменилось? Ее спальня все так же была выкрашена в ярко-лиловый цвет, и она все так же спала на маленькой кушетке. Родители носили ту же одежду, так же укладывали волосы. На месте осталась и трещина в дорожке перед домом. Казалось, пока ее здесь не было, время остановилось, и рос только Гэвин.

Дэлайла заплатила за билеты и потащила за собой упирающегося Давала.

– Попкорн?

– Нет, – дуясь, ответил он.

– Конфеты?

Упоминание о сладком приподняло его настроение. Но когда они приблизились к стойке с едой, Дэлайла подняла взгляд и рядом с киоском увидела Гэвина. Всякий раз, что она его видела, не могла поверить, что он настоящий. Он не был похож ни на кого другого. Такой красивый и идеально странный.

– Ты знала, что он здесь работает? – зашептал ей на ухо Давал. – Это потому мы здесь – из-за твоего друга?

Гэвин поднял взгляд и слегка улыбнулся, скромно помахав рукой.

– Нет! – зашипела в ответ Дэлайла. – Это ты должен об этом знать и рассказывать подруге, которой не было здесь целых шесть лет! – она попыталась улыбнуться в ответ Гэвину, но понимала, что получилось криво. Его глаза засверкали от удовольствия, когда он заметил их перешептывания.

– Я не знал, – прошептал Давал. – Я же не хожу на эти чертовы фильмы, помнишь? Не могу же я строить парням глазки в темноте!

Дэлайла расправила плечи и подошла пылесосу, на который облокотился Гэвин. Он какое-то время разглядывал ее, двигаясь взглядом от обуви к ее рту, щекам, а потом и глазам.

– Привет, Дэлайла.

Почему-то она почувствовала себя абсолютно обнаженной.

– Не знала, что ты тут работаешь.

Он пожал плечами.

– Мы ведь все время говорили о том, как мне пробраться в твою старую школу. И не обсуждали, чем я занимаюсь.

– Верно, – Дэлайла почувствовала, будто в груди у нее мечется стая птиц. Почему он так ее разглядывал? Если хочет узнать ее мысли, она и сама бы ему рассказала. – Даже и не знала, что в кинотеатрах такое еще используют, – Дэлайла указала на пылесос. А потом улыбнулась, потому что улыбнулся он, и это было что-то вроде неторопливого флирта.

– Да. Их еще используют, – его улыбка стала заговорщической, придав его словам легкий укор.

– Ага. Видимо, так, – следующие слова вырвались у нее так стремительно, что она не сразу заметила: – Может, отложишь свою вакуумную метлу и пойдешь на фильм с нами?

Его глаза потемнели, но в этом не было ничего недружелюбного. Внутренняя борьба, видимо, или смятение.

– Прости, но мне придется остаться здесь, – он выпрямился и кивнул в сторону стоящего за ее спиной Давала: – Наслаждайтесь вдвоем.

– Уверен, нам понравится, – протянул Давал, подойдя к Дэлайле, как только Гэвин завернул за угол, и зашипел: – Плохо дело, девочка.

Она простонала, признавая свое поражение, но звук вышел сдавленным.

– Знаю, рядом с ним я ненормальная.

– Признаю, что внешне он не так уж и плох. Думаю, раньше я этого не замечал, – сказал он. – В нем есть нечто этакое.

– Не так уж и плох? Давал, да он просто секс на палочке.

Темные красивые и ухоженные брови Давала взлетели вверх.

– Дэлайла Блу, что ты вообще знаешь о сексе на палочке?

– Ничего, – сказала она, улыбаясь. – Но в то же время мне ведь не обязательно участвовать в однополых играх, чтобы выяснить, что это не мое, верно?

Хохот Давала разнесся по почти пустому кинотеатру.

– Та школа что-то с тобой сделала.

***

Дэлайла и Давал сели в четвертом ряду, закинув ноги на сидения перед собой. Каждый раз, когда кого-то убивали, Давал вздрагивал, а Дэлайла стонала. С кровью переборщили. Фальшивая кровь была слишком вязкой и яркой. Настоящая же в таком количестве была бы темнее, словно сердцевина розы.

Краем глаза Дэлайла заметила темную фигуру, а потом в поле зрения возник Гэвин. И хотя он старался не привлекать внимания, пока ходил с фонариком – удостоверяясь, что никто ничего не натворил, и никто не занимается сексом в кинотеатре – его длинный силуэт появился на экране, когда он прошел мимо.

Давал тут же убрал ноги с сидения перед собой, но Дэлайла не двинулась. Она надеялась, что Гэвин остановится, заставит убрать ноги и шутливо-сурово посмотрит. Может, даже коснется ее ног. Или даже наконец решит сесть с ними.

– Дэлайла, пожалуйста, убери ноги с сидения, – сказал он и, даже не взглянув на нее еще раз, ушел.

Она наблюдала, как он шел между рядами с другой стороны.

– Что ж. Это было разочаровывающе.

Давал рассмеялся и снова закинул ноги на спинку кресла.

– Заметит тебя – вот тогда и заигрывай.

– Он меня замечает, – возразила она. Убийца на экране ломал мужчине один палец за другим, и на миг Дэлайла отвлеклась. Но потом снова посмотрела на Давала. – Ты когда-нибудь видел Гэвина с родителями?

Давал прикрыл глаз, размышляя.

– Мама вроде бы знала его маму. Она, кажется, затворница и никогда не выходит из дома. А еще что-то такое было в какой-то год из старших классов, когда в школу приходили социальные службы поговорить с ним и учителями. Кто-то из учителей сказал, что его родители не приходили на собрания и что их вообще никто не видел. Разное говорили – что у Гэвина Тимоти нет родителей, что Гэвин Тимоти убил своих родителей, а теперь живет один в том безумном доме, – Давал покачал головой и зачерпнул пригоршню попкорна. – Чушь какая. Но через пару дней все успокоилось. Думаю, она иногда показывается.

***

Очередной скучный день подошел к обеденному перерыву. Давал поводил Дэлайлу до края лужайки, а потом почему-то решил, что ему нужно идти к друзьям на баскетбольной площадке, хотя явно не имел ни желания, ни склонности к занятиям спортом. Дэлайла одна прошла остаток пути к месту, где читал Гэвин, устроившись под деревом.

В этот раз Гэвин оторвался от книги, пока она приближалась, и следил за тем, как она идет по газону к нему, улыбающемуся и вытянувшему перед собой длинные ноги. Она остановилась на полпути и под его взглядом превратилась в самую неуклюжую девушку на свете.

Рассматривая Гэвина этим туманным вторничным днем, Дэлайла яснее ощущала, что никогда не торопилась расстаться с детством. Он был высоким, у него проступали мышцы. На руках темные волоски. Ей было видно немного волос под воротником его рубашки. Волосы на груди! А она была такой худой. У нее и груди-то толком не было.

Гвэн не выдержал первым.

– Дэлайла?

– Хм-м?

Он провел ладонью по лицу.

– Ты… пялишься на мою грудь?

Дэлайла кивнула, скользя взглядом по его шее к лицу.

– Ага. А что тут такого?

– Ну… разве не должно быть по-другому?

Ого. Дэлайла почти проглотила язык.

– То есть… – начал он, пытаясь свернуть с темы.

Но Дэлайла не хотела, чтобы он говорил о чем-то другом.

– Разве девушки не должны взрослеть раньше парней? – перебила она его. – Но я чувствую, что сижу рядом с мужчиной. А сама даже не расцвела, – подумав, она опустила взгляд на свою грудь. – Боже, я ведь так надеялась.

– Расцвести? – спросил Гэвин, и его губы медленно расплылись в улыбке. – Поверить не могу, что ты не постеснялась об этом заговорить.

– И, – продолжала она, игнорируя его, – думаю, ты выиграл в гонке за зрелость.

– Это еще почему?

– А посмотри на этих школьников вокруг нас, их не сравнить с тобой, – Гэвин отвел взгляд от ее лица, когда она это сказала, и посмотрел на их одноклассников, которые ели или играли в баскетбол. – А еще у тебя есть волосы на груди.

Он перевел взгляд на рубашку. И отметил:

– Есть немного.

– А у меня недо-сиськи.

По его губам скользнула полуулыбка, и когда он взглянул на ее грудь, Дэлайле показалось, что ее шея и щеки вспыхнут.

– Все у тебя хорошо с сиськами, – разглядывая, заметил он.

– Хорошо. Да. Спасибо. Прощай, неуверенность. Мои сиськи прекрасны.

– Более чем. Ошеломительные. Даже идеальные. Так лучше? – рассмеялся он.

– Немного.

– Гонка за зрелостью? Серьезно? – он попытался сказать это скептически или подшутить, но не смог скрыть гордость.

Рассмеявшись, она пробормотала:

– Заткнись, Гэвин.

Он раскрыл книгу с короткими рассказами, но, ухмыляясь, поглядывал в ее сторону.

– А приз дадут?

– Ага. Из волос на груди.

***

Но в среду он не наблюдал, как она идет к нему, вместо этого не сводил глаз со спины уходящего Давала.

– Почему Давал никогда с тобой не приходит?

– Потому что он знает, что я хочу побыть с тобой наедине.

Гэвин неловко сглотнул, словно это не было очевидно, словно прошлый раз они не говорили о зрелости, ее груди и его теле под рубашкой. Он перевел взгляд на здание школы.

– Как думаешь, он хочет быть твоим парнем?

– Давал? – она рассмеялась. – Да он такой же натурал, как все цвета радуги.

На лице Гэвина проступило смятение.

– Но радуга не… О-о, – он посмотрел на удаляющегося Давала. – Я и не знал.

– Тогда твой радар не определяет геев. Это ведь очевидно, стоит только ему заговорить.

Гэвин был погружен в себя, чтобы улыбнуться Дэлайле. Вместо этого он замер и надолго задумался.

– О чем ты думаешь?

– А его родители знают?

– Что Давал гей? Сомневаюсь.

Он прикусил нижнюю губу и посмотрел на Дэлайлу.

– Но как это? Они живут в одном доме, но не знают такую важную деталь?

Дэлайла пожала плечами, чувствуя, что от нее ускользает нить разговора.

– Не думаю, что он готов рассказать родителям. Он хочет, чтобы узнал кто-нибудь еще.

– А что сделали бы твои родители, – спросил он, – если бы ты все-таки принимала наркотики или участвовала в дикой лесбийской оргии в Святом Бенедикте?

Дэлайла вздрогнула, не в силах представить себе романтическую близость с кем-то из бывших одноклассниц.

– Ой, нет.

Это его рассмешило.

– Я не спрашивал, с какой девочкой ты бы такое захотела. Что бы сделали твои родители?

– Обалдели бы. Сто процентов.

– Что это значит? Что бы они сделали после этого?

Дэлайла уже в миллионный раз хотела его спросить про родителей. Разве они не были бы в ужасе от такого? Скрывал ли он что-то от них? Она задумалась, не началась ли игра «Я расскажу тебе о себе, если ты расскажешь о себе». Она не очень любила говорить о семье – поскольку там не было ничего интересного, и ей было немного грустно, что ее родители были такими холодными и скованными, особенно в сравнении с бурными проявлениями любви Нонны – но если такая искренность показала бы Гэвину, что его семья уж никак не страннее ее, она готова попробовать.

Поежившись, она сказала:

– Моих родителей… сложно описать…

– Как это?

– Я их толком не знаю.

Какое-то время он переваривал эту информацию.

– Потому что ты долго была далеко, ты об этом?

– И поэтому тоже, но еще думаю, они не общительные и не очень готовы взаимодействовать с другими людьми. Для них есть только они сами, а я – ребенок, что-то вроде совместного проекта. Воспитывать дочь – как построить вместе скворечник или сделать ремонт на кухне.

– Это… так плохо.

– Не пойми меня неправильно. Они заботятся, чтобы я правильно росла, хотят, чтобы со мной все было в порядке. Просто они не очень душевные. Они даже не спрашивают, сделала ли я уроки, но у них есть свое мнение о парнях, свиданиях, сексе и даже мыслях.

– Тебе нельзя даже думать?

– Я должна делать так, как говорит мама. Нет смысла думать о том, что сделать не могу. А папа… он просто папа. Он работает, смотрит телевизор. И так каждый день.

– Что, даже не спит? – с легкой улыбкой спросил Гэвин.

– Может, немного. В моей маме совсем нет очарования. Нонна зовет ее Белиндой-пуританкой. Сейчас я наконец понимаю, что она тревожилась за маму. На самом деле. Думаю, мама умерла бы, узнай, что я мастурбирую.

Гэвин внимательно слушал, но когда Дэлайла сказала последнюю фразу, он провел рукой по лицу и закашлялся от смеха.

– Боже, Дэлайла. Ты меня убиваешь.

– Что? Почему? – спросила она, но тут же отвлеклась на слова, написанные черным, что показались из-под рукава Гэвина. Она задумалась, что такого он считал важным, чтобы написать это на коже.

Он покачал головой и вместо ответа спросил:

– У тебя не было парня?

– М-м, нет. Ты что, не слушал? Я целовалась с несколькими парнями, но все эти истории я храню в тайне.

– И ничего не больше?

Ее энтузиазм сошел на нет, когда она поняла, что нарушила собственное главное правило.

– Я не буду рассказывать тебе подробности.

– Эй, – коснувшись ее руки, сказал он. – Обещаю, я никому не расскажу, что ты целовалась с парнем.

Она прищурилась, а в его глазах заметила искорки.

– Ты смеешься надо мной.

Гэвин расхохотался.

– Ага. Так и есть.

***

В Массачусетсе, в местных магазинах «Trader Joe’s» [сеть супермаркетов – прим. перев.] все пестрило цветами, яркими вывесками у входа, а полки ломились от новых товаров. Единственный же продуктовый магазин в Мортоне был самый обыкновеным, как и все остальное в городе. Он занимал длинное прямоугольное здание, расположенное между книжным магазином и маленьким обувным.

Погрузившись в чтение книги в мягкой обложке, Белинда вручила ключи от машины Дэлайле и отправила ее за луковой приправой. Дэлайла пришла в восторг от мысли, что сама поведет машину. Так можно слушать в пути свою музыку, да еще и громко.

Дэлайла не знала, какие космические силы помогли ей вписаться в место на парковке у продуктового как раз в тот миг, когда Гэвин Тимоти вошел в автоматические двери. Взяв ключи и кошелек, она выскочила из машины и отправилась в супермаркет.

Будучи на голову выше остальных, Гэвин был заметен издалека между рядами, где вытаскивал пачку мороженого из морозильной камеры.

– Ну, привет, Гэвин Тимоти, – сказала она, остановившись в метре от него.

Он выпрямился и оглянулся на нее через плечо.

– Дэлайла Блу.

Как и всегда, Гэвин был с ног до головы в черном, его джинсы всегда были чистыми, а футболка очень, ну очень подчеркивала руки и плоский живот. Но его улыбка заставила ее отступить и споткнуться о вывеску сиропа «Хёрши».

– Я в порядке, – сказала она, не дав ему спросить, и тут же восстанавливая равновесие.

– Это хорошо, – сказал он, улыбка стала шире, становясь почти неприличной. Закрыв дверцу морозильной камеры, он повернулся к ней, показывая на упаковку «Drumsticks» [мороженое в рожках – прим. перев.] в руках. – А я ушел с работы и захотел мороженого.

Вместе они пошли дальше между рядами.

– Надеюсь, угостишь одним, – сказала Дэлайла, толкнув его локтем.

– Даже не знаю, что со мной будет, если я увижу, как ты ешь его, – сказал он, и Дэлайла чуть не выронила ключи, а Гэвин покачал головой. – Я не должен был этого говорить.

– Думаю, пора договориться, кто из нас будет провокатором, потому что двоих таких эта дружба не выдержит.

«Дружба, – напомнила она себе. – Это дружба».

– Готов уступить, все ради тебя, – сказал он, направившись за ней к полкам со специями. Женщина лет за шестьдесят читала написанное на обороте пачки смеси для торта, потом подняла взгляд и осуждающе нахмурилась, разглядывая лохматого Гэвина рядом с Дэлайлой.

Дэлайла рассматривала одну за одной баночки со специями.

– А вот и она, – сказала она, показав на верхнюю полку.

– Эта? – спросил он, легко достав баночку и отдав ей.

– Спасибо. Зачем ставить товары так высоко? Мне понадобилась бы лестница.

– Или с этого момента тебе нужен сопровождающий в магазины.

Ее сердце затрепетало, как тысяча птиц.

– Чем займешься остаток вечера?

– Буду есть мороженое и думать о чем-нибудь полезном, – ответил он. – И нужно подготовиться к тесту по истории. А ты?

– Смотреть, как папа смотрит телевизор. Не знаю вообще-то, – она взглянула на него. – Заняться особо нечем.

Гэвин выглядел так, словно хотел что-то сказать, но они уже дошли до кассы.

– Привет, Дэйв, – сказал Гэвин, поставив коробку на ленту и запустив руки в карманы джинсов. На него со смятением посмотрел мужчина средних лет с лысеющей макушкой и седыми висками.

– Привет, – медленно произнес он, разглядывая Гэвина, прищурившись, словно пытался узнать. – Я где-то тебя встречал, парень?

Гэвин подмигнул Дэлайле и повернулся к мужчине.

– Не беспокойтесь, – ответил он, достав из кармана пятерку и отдав ему.

Дэйв пробил луковую приправу, все еще сохраняя растерянный вид, после чего его взгляд резко поднялся на Гэвина, словно он его все-таки вспомнил.

Получив сдачу, Дэлайла и Гэвин вместе направились к выходу.

– Странно, – проговорил Гэвин.

– Так ты его знаешь? – спросила Дэлайла.

– Он доставлял нам продукты каждую неделю, ну, где-то последние семь или восемь лет. Как он может не знать, кто я?

Дэлайла проследила за его взглядом, а мужчина уже обслуживал следующего покупателя. Невозможно было не запомнить Гэвина, встретив его, как нельзя было забыть и его дом.

***

Их десять совместных обедов разделяли два выходных без Гэвина. Суббота была самым ужасным днем недели. По пятницам она рисовала на уроках черепа, факелы и сломанные руки, чтобы отвлечься от мыслей о грядущих выходных. Два дня дома с родителями – пытка.

Она не была той, с кем легко и просто. Особенно учитывая, что она не была терпеливой, когда дело касалось Гэвина. Сама не зная, почему, но уже давно решила, что он был тем, кого она хотела. Дэлайла хотела его губы, его высокое тело. Она обожала его молчание, его хриплый смех и хотела узнать, как пальцы, которыми он играл на пианино или рисовал, будут касаться ее лица, губ или талии. Пока он не откажется, она собиралась быть рядом. Ему, казалось, было с ней удобно, он о чем-то спрашивал ее и что-то отвечал. Но никогда особенно не распространялся о себе.

– Сегодня ты не взяла обед, – сказал он, откусывая красно-зеленое яблоко. Он запустил руку в пакет со своим обедом и вытащил второе яблоко. – Держи, это тебе.

– Откуда ты знал, что я не возьму обед?

– Я и не знал, – сказал он, откусывая огромный кусок. Он проступал под его щекой, и ей было видно, как его острые зубы вгрызаются в кусок. – Но яблоки хорошие, и я подумал, что ты не откажешься.

– Это с твоей яблони?

Он застыл и проглотил, даже не успев дожевать.

– Да.

– И что, в январе твоя яблоня плодоносит?

– Некоторые яблони могут цвести в январе, – сухо ответил он.

– Но только не яблони сорта пепин.

Она это знала, взглянув на яблоко. И видела, что его яблоня цветет и при этом полна плодов, когда подглядывала, и теперь он стал в курсе, что она это сделала.

Дэлайла посмотрела на яблоко в руке и потерла его о блузку, полируя до блеска. Она чувствовала, как он хочет как-нибудь сменить тему. Помогая ему, она сказала:

– Тебе нравится, что я прихожу к тебе на обеденном перерыве?

– Конечно, – он бросил огрызок яблока в пакет.

– И я нравлюсь тебе так же, как и ты мне?

Он потер шею, подался вперед, чтобы заглянуть ей в глаза, и спросил:

– А как я тебе нравлюсь, Дэлайла?

Она посмотрела на него. Он знал, как нравился ей. Она ничего не скрывала. Так почему он заставлял ее это произнести? Когда она увидела, что его темные глаза слегка округлились, она поняла: Гэвин не верил в ее чувства к нему.

– Мне бы хотелось, чтобы ты пригласил меня на свидание.