Лондон

Лестница на крыльце в общем-то небольшого дома Люка кажется длиннее, чем когда я по ней поднималась. И еще я словно не могу идти достаточно быстро, поэтому перепрыгиваю через одну ступеньку и, перемахнув через последние две, жестко приземляюсь задницей на асфальт.

Как и в прошлый раз, на ослабевших и подрагивающих ногах пересекаю дворик, а в голове все крутится и крутится мысль: «Какого черта я творю?»

Как такое со мной вообще случилось, чтобы парень типа Люка переспал со мной, на следующий вечер разжился отсосом в машине, а потом появился в моем любимом мексиканском ресторанчике, выглядя настолько великолепно и интересно, осыпая меня шутками, что своим очарованием получил зеленый свет прямо ко мне в трусики?

Э-э, снова.

Подойдя к своей машине, я оглядываюсь на соседние дома, пока открываю ее и залезаю внутрь, внезапно осознав, что на мне надето не то, в чем я приехала сюда — что это одежда Люка, — а мои волосы все еще мокрые и спутанные. И что по моему виду всем понятно: я возвращаюсь с блядок.

Пообещав себе, что не стану больше такое делать, я оказалась здесь снова — и снова взъерошенная и помятая, хожу сюда, как на работу — после настолько классного секса, что не могу передвигаться, не спотыкаясь. Не удивительно, что его телефон постоянно разрывается от предложений.

Глянув в зеркала, я выезжаю на проезжую часть, стараясь при этом не вспоминать подробности, насколько было хорошо. Стараюсь не думать, что он проводит выходные с сестрой и бабушкой, что помнит названия магазинов, где они бывают, и что всякий раз, когда я с ним общаюсь, не могу не заметить, что он на самом деле очень хороший. И уж точно стараюсь не вспоминать, как оставила его стоять на кухне в одном голубом полотенце на бедрах, или как моя кожа все еще пахнет его мылом.

— «Еще разок протестировать шампунь», — бормочу я, глядя в зеркало и перестраиваясь. — Ну и придурок.

И чем ближе я подъезжаю к дому, тем больше меня начинает беспокоить ситуация с Миа. Я знала, что у нее долгое время был бойфренд, но мы никогда не говорили о нем. И это было не специально — просто сейчас у нее другие заботы. Даже не уверена, слышала ли я когда-нибудь его имя. Если даже и слышала, то явно забыла.

В баре он всего лишь сказал, что они выросли вместе, а не про то, что были вместе семь чертовых лет. Для людей нашего возраста не типично встречаться с кем-то так долго — так что это не какие-то там рядовые отношения. Он знал, что мы с Миа как минимум знакомы, и даже не подумал сказать о ней?

Но если честно… Я в общем-то и не ждала это, поскольку между нами ничего особенного нет, так что он не должен был рассказывать мне о своих предыдущих отношениях. Как и я о своих. Мы просто переспали, и все.

Но. Я спросила его про Миа, и он недвусмысленно соврал. А ведь я дружу с ней. Она мне, конечно, не такая близкая подруга, как Руби до ее переезда в Англию, или даже Лола или Харлоу, но все же подруга.

Есть несколько важных правил, которые должна знать каждая девушка: всегда говори другой девушке, если у нее что-то в носу или зубах, или платье заправлено в колготки. Всегда одалживай тампон или даже предупреждай подругу о скором начале Красных Дней Календаря. Если девушка пьяна и ей нужна подруга, помоги.

И никогда — НИКОГДА — не мути с бывшими подруг.

Это основы основ.

Я знаю, что у Миа все хорошо, и они с Анселем — воплощенная картина супружеского счастья, но мне нужно ей позвонить.

Прямо сегодня. Пока не перенервничала.

Столкнувшись с Лолой в дверях нашей квартиры, я ощущаю дрожь от чувства вины по позвоночнику.

— Привет, — говорит она, проверив содержимое кошелька и бросив его в сумочку.

— Привет, — закрываю за собой дверь и, бросив ключи на столки, спиной прислоняюсь к стене. — Как все прошло в Л-А? Погоди, или ты снова уезжаешь?

— Меня… ждет куча неоконченной фигни, — отвечает она. — И со мной едет Оливер, иначе я буду реветь всю дорогу, если снова буду одна.

На звук своего имени из-за угла выходит Оливер и, увидев меня, улыбается.

— Привет, Лондонский Мост, — проходя мимо, он слегка шлепает меня по плечу. — Сегодня отдал твою визитку. Один постоянный клиент и управляющий парой пивоварен, интересовался, кто сделал мне сайт, и я рассказал о тебе.

— Спасибо, Оллс, — благодарю я.

Как правило, я стараюсь не иметь дел с друзьями или родственниками — когда речь заходит о деньгах, рано или поздно становится неловко — но и по сей день сайт Оливера остается одним из лучших, что я делала. И получила за него неплохо. Еще несколько таких работ, и у меня будет сформировано отличное портфолио.

Закрыв свою сумку, Лола оглядывает меня с ног до головы.

— Смею предположить, что это не твоя одежда.

Вот дерьмо.

— А с чего ты взяла, что пока тебя нет, я не ношу мужские баскетбольные шорты с футболкой? — отвечаю я и, открыв холодильник, беру последний Ред Булл. Впереди долгая ночь на работе. — У меня довольно эклектичный стиль вообще-то.

Подойдя ко мне, она убирает мои волосы с груди, чтобы прочитать надпись на футболке.

— Ни с чего. Зато знаю, что ты ни сейчас, ни когда-либо в прошлом не была членом команды по водному поло UCSD.

Двойное дерьмо.

Я отворачиваюсь, отмахнувшись от нее, и ставлю банку на стол, чтобы сделать вид, будто рассматриваю пришедшую почту.

— Позаимствовала у одного парня на пляже, — говорю я.

— Ну да. Больно подозрительно. Но поскольку ты сторонишься мужчин, а я сейчас спешу, то поверю на слово. На этот раз, — многозначительно добавляет она и вешает сумку на плечо.

Этот легкий подкол напоминает мне, что Люк называл меня мужененавистницей и стебался над тем, как я записала его в завсегдатаи, от которых приличным девочкам надлежит держатся подальше.

Естественно, Люк ошибается. Я не считаю, что все мужики козлы. Финн, Ансель и Оливер — просто замечательные. Мой папа тоже — пока не начал изменять маме — и еще я просто обожаю Фреда. Но теперь я снова злюсь, что мне по-прежнему нужно позвонить Миа.

Лола с Оливером ушли, и я опять иду в душ, чувствуя, что разговор пройдет чуточку легче, если мои волосы не будут пахнуть шампунем Люка.

Резко проголодавшись, я стоя съедаю сэндвич с тунцом.

Потом подкручиваю дверную петлю, которая давно ослабла и скрипела. Проверяю баланс на телефоне. Отлыниваю, в общем, как могу.

Из-за отсутствия надобности платить за жилье и наличия довольно скромного студенческого кредита в обозримом будущем с деньгами у меня все будет хорошо. Могу ли я себе позволить днями напролет заниматься серфингом, а ночами работать у Фреда и при этом не бедствовать? Конечно. Остаются ли у меня средства на что-то более серьезное? Нет. Я не сильно шутила по поводу автомобильного фонда, потому что мне нужно заменить машину и купить несколько новых дизайнерских программ — тогда смогу использовать более сложные плагины для разработки сайтов — но это не получится сделать, если я так и буду работать в баре.

Люк мастерски выносит мне мозг, с этой выводящей из себя чертовой улыбочкой, спрашивая, зачем я работаю в баре. Он прав — у меня нет необходимости, но обычно люди не спешат платить за твою работу, если ты не можешь похвастаться многолетним опытом.

Мое портфолио понемногу формируется, но этого не достаточно. Пока нет. К сожалению, Фред не может предоставить мне больше рабочих часов, а я скорее сбрею себе брови, чем попрошу деньги у родителей. Может помочь еще одна работа, и я мысленно делаю себе заметку поспрашивать у друзей-барменов насчет дополнительной смены в каком-нибудь из местных клубов.

Это будет удачная идея. Я дважды ездила к Люку, что говорит о наличии у меня слишком большого количества свободного времени.

Я тут же вспоминаю, что собиралась сделать: позвонить Миа.

Пора стать большой девочкой, решаю я и ищу ее имя в списке контактов. Обычно я не звоню ей ни с того ни с сего — разве что для уточнения совместных планов — поэтому даже не завела фотку для ее номера.

На втором гудке она берет трубку, и на одно застывшее мгновение я понимаю, что у меня ноль идей, как вести такой разговор.

— Алло? — говорит она еще раз, и это тут же приводит меня в чувство.

— Привет, — расхаживая взад-вперед по гостиной, отвечаю я, беспредельно благодарная, что меня сейчас не видит Лола. — Это…

— …Лондон! Привет, как дела?

— Хорошо, очень, — накручивая прядь волос на палец, говорю я. — Как вы там оба?

— Мы здорово! — отвечает она, и это действительно звучит здорово. Она так счастлива, что я рисую в воображении, как слова из нее вырываются фейерверком. — Ансель приступил к работе в UCSD, а у меня вовсю идут танцклассы. Дети просто прелесть.

— А как дом?

— Дом обалденный. Мы тут на днях обсуждали планы на отпуск, и тут меня осенило, что мы же взрослые. И женатые. И у нас теперь есть дом. Интересно, это когда-нибудь перестанет ощущаться, будто я живу жизнью кого-то другого? — риторически спрашивает она. — А у тебя как дела? Чем занята? Видела тебя недавно, но ты ушла, прежде чем я смогла подойти поздороваться.

Как у меня дела? Ну, я наконец выяснила, как включать телевизор, стереосистему и кабельное с одного пульта. Посмотрела два первых сезона «Вероники Марс» за один день, поэтому в эти выходные даже не выходила из дома. Ах да, еще неделю не пользовалась вибратором, потому что занималась сексом с парнем, с которым ты потеряла девственность.

Треш.

Плюхнувшись на стул, я тру лицо.

— Как раз об этом я и хотела с тобой поговорить, — отвечаю я. — Кем я была… — тут я замираю, а мои глаза округляются от ужаса. — То есть чем я была занята.

В трубке раздается очаровательный смешок Миа.

— И?

— В общем, слушай, я сразу это не поняла, но начала… — я останавливаюсь, потому что как продолжить? Начала встречаться? Нет, мы с Люком явно не этим занимаемся. — Начала пересекаться с одним парнем, — говорю я, потому что да, так лучше — без лишних намеков и технически правда. — А проблема в том, что когда я начала… видеться с ним — ну, с этим парнем — понятия не имела, что раньше вы были вместе.

— Я была вместе? — она на мгновение замолкает, а потом продолжает чуть тише: — Погоди, ты про Люка?

Я по-быстрому обдумываю, то ли соврать, то ли вообще отключиться, но все же понимаю: от этого мне не увильнуть.

— Да. Я видела, как вы с ним разговаривали как-то вечером, но до сегодняшнего дня руки не доходили тебе позвонить.

Не знаю, чего я ожидала, но зато знаю, на что надеялась: на смех или уверение, что все окей. Любой намек, что все не так жутко, как ощущается. Вместо этого в ответ я получаю ошеломленное:

— Боже мой. Ты видишься с Люком?

— Нельзя сказать, что я с ним вижусь, — уточняю я. — Просто я почувствовала себя странно, когда узнала о вас, а ведь мы с тобой подруги.

— Я просто… — начинает она, потом смеется и делает глубокий вдох. — Прости, просто меня это удивило. Все в порядке, Лондон, мы с ним давно расстались, просто я удивилась, — повторяет она. — Кажется, мне нужна секунда уложить это в голове.

— Миа, чтобы ты знала: между нами ничего особенного нет, — не уверена, помогаю ли я сейчас делу, ведь прямо сейчас сама признала, что мы только трахаемся. — Это просто как бы случилось, и все. Сначала он даже называл меня не тем именем.

Уф. Заканчивай этот жуткий треп, Лондон.

На этот раз ее смех звучит более убедительно.

— Нет-нет, тебе не обязательно объяснять про Люка. Он уже бывал с девушками, о чем я была в курсе, просто… — она какое-то время молчит, и я чувствую, как мы обе изо всех сил ищем подходящие слова.

— Уверена, об этом странно слышать, — заканчиваю я за нее.

— Да, есть немного.

Я думаю о вечно разрывающемся от смс телефоне Люка, о том, как на моих глазах он уходил с той брюнеткой. Не представляю, каково было Миа наблюдать такое снова и снова. И тут я чувствую себя еще хуже.

— Слушай, я понимаю, что ты не в курсе большинства деталей, но сейчас со мной все хорошо, — продолжает она. Я слышала рассказы о том, в каком раздрае пребывала Миа — душевно и физически — в течение нескольких лет после аварии. Но та Миа, из рассказов, не имеет ничего общего с той, с которой я познакомилась после ее лета во Франции. Настолько влюбленной в своего мужа, что трудно представить ее встречающейся с кем-нибудь еще. Миа вздыхает в трубке. — Просто мы — я имею в виду нас с Люком — пошли очень разными путями, понимаешь?

— Да, — отвечаю я. Миа замужем за любовью всей своей жизни, а Люк каждые выходные приводит домой разных девиц.

Хоть Люк и выглядит довольным жизнью с этими его улыбками, отчасти я все же сомневаюсь, так ли это на самом деле.

— Я желаю ему счастья, — говорит она. — Он отличный парень и заслуживает более… постоянных отношений. И честно говоря, Лондон, если бы он в итоге был с кем-то вроде тебя и счастлив…

Почувствовав, как вытаращились мои глаза, я даже встала с дивана.

— Воу-воу. Я и Люк… Между нами ничего нет. Мы пересеклись несколько раз, но на этом все и закончилось. Большего и не могло быть.

Она смеется.

— Просто хочу сказать, что мне бы не хотелось, чтобы ты перестала с ним видеться из-за меня. Ты не нарушаешь никакие девочковые правила. Ансель — мой муж и мой мир. Но я ценю, что ты позвонила.

Я киваю, хотя она меня и не видит. Но не уверена, действительно ли я чувствую себя лучше.

— Ну, как уже сказала, я хотела быть с тобой откровенной. Люк, кажется, будет продолжать появляться у Фреда, так что хочется избежать неловкостей.

— Ага, я заметила, что он крутится у бара, — поддразнивает она. — Интересно, к чему бы это…

— Я в курсе, что ты сейчас делаешь, — я нервно улыбаюсь и чувствую, что пора заканчивать этот дискомфортный разговор. — И на этой ноте предлагаю закругляться. Мне пора на работу.

***

К счастью, я не видела Люка несколько дней, а на выходные — как я и надеялась — мне повезло с работой в клубе в центре. Это место побольше, со знаменитыми диджеями и время от времени появляющимися там поп-звездами. Публика моложе, а атмосфера сексуальнее, чем у Фреда, поэтому от меня ждут минимум одежды. Там будет много студентов и молодых парней в частности, так что, видимо, надо завести еще одну ямочковую банку.

Сам бар тоже гораздо больше: нас тут четверо, а помощников вдвое больше.

Море внимания и от девушек, и от парней, но выдержать это довольно легко, потому что время работы очень удобное, чаевые просто супер, а если я смогу управиться в течение двух месяцев с обеими работами, то оглянуться не успею, как у меня будут деньги и для машины, и для программ.

Пьяные парни хоть и настойчиво зовут в постель, оставляют неплохие чаевые.

Если Лола до этого считала, что я пропала, то сейчас меня и вовсе не видит, пока я первую неделю жонглировала своими работами.

Я работаю почти каждый день, попутно разбираясь там во всем, и в своей единственный выходной в полукоматозном состоянии валяюсь на диване, один за другим переключая каналы уже по третьему кругу.

Остывший постный обед на вынос стоит рядом с ноутбуком на кофейном столике. Будь у меня кошка, то картина под названием «Одинокая девушка» стала бы более законченной.

Рядом со мной звонит телефон, и я морщусь, увидев мамино лицо на дисплее. Ужасно хочется проигнорировать звонок — потому что разговоры с родителями всегда заставляют меня чувствовать разочарование в самой себе — но это только отсрочит неизбежное. Если она не поговорит со мной сегодня, то обязательно позвонит завтра, а потом и послезавтра. Наверное, проще сдаться, тем более что у меня под боком кухня, а там целая упаковка мятного мороженого с шоколадной крошкой.

— Привет, мам, — говорю я.

— Лондон, милая, как ты?

— Я хорошо. Как дома?

— В порядке. Помогаю тете Кэт с организацией свадьбы. Твоего папы нет в городе, поэтому хорошо хоть чем-нибудь заняться.

— Ну да. Нет в городе, — повторяю я, ощущая, как горят щеки. Когда папа уезжает из города, он всего скорей проводит время со своей секретаршей — с женщиной, с которой изменял маме долгие годы — и я уже давно усвоила, что этой темы лучше не касаться.

— Ты сегодня не работаешь? — спрашивает мама.

— Не-а, выходная.

— Я позвонила узнать, не передумала ли ты и не приедешь ли на свадьбу Андреа. Но если ты занята, я перезвоню тебе завтра.

— Я сижу дома. И нет, мам, я недавно нашла себе еще одну работу. Так что с приездом точно не получится.

Она неодобрительно хмыкает и вместо ожидаемых с ее стороны уговоров спрашивает:

— А почему ты дома в пятницу вечером? Ты по-прежнему ни с кем не встречаешься?

Сделав глубокий вдох, я в уме считаю до десяти.

— Нет, ни с кем не встречаюсь.

— Я сильно беспокоюсь о тебе. Лондон, ты ведь знаешь, что не сможешь никого встретить, пока сидишь вечерами дома. Хочу, чтобы ты приехала, и я познакомила бы тебя с сыном Пейдж Хэллоуэй. Он на несколько лет старше тебя, но…

— Мам.

Она вздыхает. Долгий такой, безмолвно говорящий «ну зачем ты все так усложняешь», вздох.

— Думаю, ты уже в курсе, что Джастин женится.

Эти слова заставляют меня поледенеть.

— Женится?

— Да, милая, и я по-прежнему не понимаю, почему не на тебе.

Когда она это говорит, я ощущаю, будто внутри меня что-то с треском лопается, и оттуда выливается надежда, которую я питаю в подобных разговорах, как и в сотнях подобных. Мне всегда хочется дать ей шанс. Но я всегда слишком поздно понимаю, почему все же не стоит. И я зажимаю рот рукой, чтобы не закричать. И держу его закрытым, потому что знаю — за этим последует ее разочарованное: «Никогда не могла понять, почему ты рассталась с этим мальчиком».

«Нет, ты и не поймешь, — думаю я, едва она это произносит. — И никогда не скажу, потому что тебе гораздо проще думать, будто он хороший парень, чем знать, как долго он мне изменял. Тем более что есть риск услышать от тебя, что я сама виновата».

— Знаю, мам, — говорю я так мягко, как только могу. — Просто все очень сложно. Но знаешь… Мне пора.

Отключившись, я несусь за мороженым.

***

Этот домашний вечер — за очевидным исключением маминого звонка и новости о грядущей свадьбе Джастина — просто идеальный. Мне нужно побездельничать и как следует выспаться. Вот почему Лола даже не стала возражать, когда я отказалась принять их с Оливером приглашение вместе поужинать.

Но сейчас мне становится скучно одной в пустой квартире. Скучно и странно неспокойно. Если честно, я чувствовала подобное всю неделю, когда у меня появлялась секунда передохнуть. Я думала, разговор с Миа меня успокоит, но теперь из-за него все стало еще сложнее. А в конце она, казалось, даже поощрила меня на встречи с Люком, но Миа явно видит наши отношения несколько другими, как мне кажется. В то время как я не знаю, смогу ли справиться с ним — или с самой собой рядом с ним.

Взглянув на часы, на которых всего лишь семь вечера, я издаю стон и глубже зарываюсь в диванные подушки. Решаю пойти спать пораньше, чтобы приятно провести время с одним старым приятелем, но даже это не кажется таким привлекательным, как раньше. Хочется одновременно и придушить, и поздравить Люка, потому что в этот грустный день мой любимый вибратор теперь не достаточно мужественный для этой работы.

Поддавшись какому-то импульсу, беру телефон и просматриваю контакты. Руби все еще в Лондоне, и потом, с учетом разницы во времени там сейчас три часа ночи. Харлоу с Финном. А если я напишу Лоле, она будет настаивать, чтобы я надела нормальную одежду и присоединилась к ним. Я могла бы встретиться с НеДжо, но обычно мы видимся на пляже, ну и если честно, он не тот парень, с кем бы мне хотелось поговорить.

Номера Люка у меня в телефоне нет, но я помню, что бумажка с ним торчит из кармана сумочки. Минут пять у меня уходит на внутренний монолог и воззвание к разуму, после чего я снова заваливаюсь на диван и открываю новое окно смс.

Я толком не уверена, что сейчас делаю. Даже если не стану больше заниматься сексом с Люком — а я абсолютно точно не стану — он мне нравится. Он забавный. И может посмеяться над собой. Ходит с бабушкой по магазинам.

Ведь нет ничего плохого смс-ситься с другом одним скучным вечером, правда ведь?

«Почему у снеговика такое счастливое лицо?» — я нажимаю «Отправить» и тут же отбрасываю телефон в сторону, будто вот-вот получу от него ожог. Я спятила.

Меньше чем через минуту приходит ответ:

«Это мой драгоценный бармен с ямочками?»

Закатив глаза, пишу ему:

«Ты должен был ответить: «Почему, Логан?» Плоховато играешь».

«Извини, плохо слышу тебя, мешает звук клавиатуры, пока сохраняю твой номер в контакты. Почему, Логан?»

Я уже смеюсь от собственной похабной шутки.

«Потому что он ждет игру в снежки» [сексуальная практика, при которой мужчина эякулирует в рот партнерше, а та передает его сперму другой партнерше или возвращает мужчине через поцелуй — прим. перев.].

Короткая пауза.

«Ого. Это отвратительно. Надо удалить твой номер».

«Ничего подобного, — возражаю я. — Шутка гениальная».

«Ладно. Ты меня рассмешила, — пишет в ответ он. — Как обычно».

«Как обычно, как же, — глумлюсь я. — Мы с тобой виделись всего четыре раза».

«Хочешь пятый?»

«Нет».

«Ок. Чем занята?»

Хм, не такого ответа я ожидала.

«Полирую ружье и читаю про вазэктомию», — пишу я в ответ.

«Мой отец сделал вазэктомию, потому что это позволяет сексу быть более спонтанным, — пишет он. — Это мне сестра сказала на мой двадцать первый день рождения в отместку за то, что я врезался в ее машину, сдавая задним ходом».

Моргая, смотрю на экран телефона.

«Мне действительно нравится твоя сестра, на каком-то духовном уровне», — отвечаю я.

Люк идиот. И он совершенное не в моем вкусе. Почему я тогда сижу и улыбаюсь?

«Знаю и вообще-то побаиваюсь, что вы познакомитесь».

«Что делаешь сегодня вечером?» — спрашиваю я.

«То же, что и вчера и позавчера вечером: гуглить читы к Titanfall, чтобы надрать тебе задницу. Когда мой матч-реванш?»

Это вообще-то… вроде бы… звучит забавно. Несколько минут я ничего не отвечаю. Иду на кухню и выбрасываю свой недоеденный ужин. Мою тарелки и прибираюсь. Затем возвращаюсь к дивану и недолго думая пишу ответ:

«Через двадцать минут. Готовься продуть».

***

Когда поднимаюсь по ступеням дома Люка, на меня накатывает дежавю. Я здесь не ради секса — не перестаю себе об этом напоминать — но я бы соврала, если сказала бы, что не вспоминаю тот последний раз, когда была здесь. У меня никогда не было постоянного мужика для секса… И вот таким образом это и случилось?

Не похоже на то.

Улочка тихая, с небольшими аккуратными домиками, в которых горит свет. Снова посмотрев по сторонам, я стучу в дверь. Рядом с ковриком у моих ног стоит большой горшок с маргаритками, и я не могу решить, какой из вариантов мне нравится больше — что их посадили его сестра или мама, или же сам Люк.

Где-то вдалеке лает собака, а через открытое окно слышен гул телевизора Люка. По звукам его шагов по плитке, потом по ковру, а потом снова по плитке я понимаю, что он был на кухне, и тут же вспоминаю, что ручка входной двери немного заедает. Понятия не имею, как я умудрилась запомнить такие мелочи.

Крыльцо озаряется светом, и на пороге появляется улыбающийся мне Люк. Наш зрительный контакт отдается где-то в животе, это похоже на гул электричества. В сосуды впрыскивается адреналин, и я всерьез размышляю, не повернуться ли мне и не сбежать вниз по ступеням. Рядом с друзьями обычно никто так себя не ощущает.

— Привет, — по-прежнему улыбаясь, говорит он, от чего у меня по коже бегут мурашки.

Сделав шаг назад, жестом приглашает мне войти.

На нем джинсы и старая футболка, а на плечо наброшено кухонное полотенце. По дому гуляют ароматы хлеба и томатного соуса, и у меня в животе тихо урчит.

У меня странное чувство по поводу того, насколько Люк взрослее меня в этом плане: он сам готовит себе настоящую еду, попутно убираясь, в то время как все, на что я гожусь, — это снять пленку с упаковки готового обеда.

— Только что закончил убираться, — говорит он и кивком головы зовет меня за собой.

Его кухня больше, чем можно было ожидать от такого маленького домика, и я вижу, что прервала его, пока он занимался посудой. Сажусь на стул, и он поворачивается ко мне с обернутой пленкой тарелкой в руке.

— Что тебе предложить выпить? — спрашивает он. Открывает холодильник и ставит туда тарелку: — Есть пиво, сок, молоко, вода и…

— Пиво было бы неплохо, — отвечаю я.

Его ноутбук стоит на столе, и действительно, там открыта куча сайтов с советами по Titanfall.

Он берет две бутылки и ставит их на стол.

— Есть хочешь?

— Не очень, — говорю я, но все равно протягиваю руку к чесночному хлебу на разделочной доске. Понюхав, отщипываю кусочек и отправляю в рот. Офигенно вкусно. — Кто тебя научил готовить?

Он улыбается.

— Во-первых, я знаю, как пользоваться кулинарной книгой и Food Network. А во-вторых, мама с бабушкой. Они всыпали бы мне, если бы я каждый вечер заказывал пиццу.

— Довольно впечатляюще, особенно учитывая, что в прошлый раз у тебя в холодильнике был только сельдерей и шрирача, — подначиваю я.

Он наклоняется закрыть дверцу посудомоечной машины, и я взглядом окидываю его тело. М-да, судя по виду, он точно не ест пиццу каждый день.

— Там еще был сыр, — с улыбкой говорит он. — И в свою защиту хочу сказать, что тогда был чудовищно занят, и не было времени сходить в магазин. Но, как ни странно, на этой неделе у меня было полно свободного времени.

От меня не укрывается его намек, что я избегала его, и мне становится интересно, означает ли свободное время, что он и в самом деле был без какого-либо сопровождения. Хорошо, что мой рот набит хлебом, и мне никак не уточнить.

— Titanfall или телевизор? — небрежно интересуется он, от чего напряжение исчезает. — Сегодня вроде бы должна быть «Баффи».

Я настолько благодарна сейчас его непринужденным манерам, что чуть ли не готова рухнуть на стол. А еще он любит Баффи. Так что скажу откровенно: хорошо бы трахнуть его.

— Телевизор, — вместо этого отвечаю я.

Иду за ним в гостиную я сажусь на диван. Телевизор включен на каком-то спортивном канале. Люк садится рядом и протягивает мне мое пиво.

— Передашь пульт? — просит он, я даю его ему и наблюдаю, как он делает глоток пива и ставит бутылку на столик перед нами. Теперь, когда я здесь, не уверена, как долго мы будем телевизор, но я ценю этот его жест.

Люк устраивается поудобней и начинает переключать каналы, комментируя или задавая мне вопросы о программах. Его рука лежит на спинке за моей спиной. Это дает ощущение, будто мы пара — сидим такие рядышком на диване — но быть рядом с Люком, купаясь в его запахе и тепле, так хорошо, что предпочитаю помалкивать и не отодвигаться.

Он начинает меня о чем-то спрашивать, но я перебиваю, слегка повернувшись к нему лицом.

— Мне тут совершенно случайно пришел в голову вопрос.

Люк оглядывает мое лицо и останавливается на губах.

— Давай.

— Кто посадил цветы на крыльце?

На мгновение он хмурится, после чего до него доходит, о чем я.

— Э-э. Я, — отвечает он. — Это странно?

— Понятия не имею, — говорю я.

Положив ладонь мне на затылок, он откидывает мою голову назад, чтобы у меня не получилось избежать его взгляда.

— У друзей сегодня дела? — интересуется он, прижав большой палец мне под челюсть. Это странным образом расслабляет.

— С чего ты так решил?

— Не знаю. Думаю, что не могу себе представить, чтобы ты написала мне, имея под рукой другие варианты.

— У них дела, — признаюсь я. Я чуть не проговариваюсь ему, что у меня не так уж и много друзей, и что обычно я сторонюсь людей, поэтому происходящее между нами для меня ново. И чуть-чуть страшит. Я едва не говорю ему все это, но сдерживаюсь. Это не то, что обычно рассказывают, когда хотят удерживать ситуацию под контролем.

— И что, ничего интересного по телевизору дома? — с улыбкой спрашивает он, приглаживая пальцами мне волосы.

Сама не замечаю, как тянусь навстречу его прикосновению, как расслабляются плечи, и как всем телом подаюсь в его сторону. Быть рядом с ним — как погружаться в ванну с теплой водой.

Я пожимаю плечами, и Люк наклоняется ко мне, остановившись проверить мою реакцию. Киваю ему, и он сокращает расстояние между нами, мягко коснувшись своими губами моих.

— Рад, что у тебя не было других дел, — говорит он у моих губ. — И еще больше рад, что теперь у меня есть твой номер вместо Фреда. Потому что тебя хочу поцеловать куда больше, чем его.

И когда он наконец меня целует, то заставляет меня прочувствовать это всем телом — от губ до кончиком поджатых пальцев ног. Оттолкнув его, я усаживаюсь на него верхом.

— Можно мне туда ртом? — спрашивает он, скользнув рукой мне между ног, потирая сквозь шорты.

Я мотаю головой.

— Опять нет?

Такое ощущение, что от одного его прикосновения ко мне сквозь одежду — вперед-назад и маленькими кругами именно там, где нужно — у меня в мозгу произошло короткое замыкание.

— Мы этим не занимаемся.

— Точно, — бесстрастно отвечает он. — Мы просто трахаемся.

— Именно.

— Не то чтобы я был недоволен, прошу заметить, — говорит он, расстегивая пуговицу и молнию на моих шортах. — Но может, хотя бы сквозь трусики? Я мог бы прижаться ртом, немного пососать. Проговорить алфавит, запустив вибрацию.

— Алфавит?

— Вопросы грамотности для меня чрезвычайно важны.

— А ты настойчивый, — замечаю я, стараясь не обращать особого внимания на то, как его пальцы поглаживают меня чуть ниже пупка.

— Когда чего-то хочу, тогда да, я настойчив, — уточняет он. — А это я действительно хочу, — взяв мою руку, он кладет ее себе на член и подается бедрами вперед, чтобы подчеркнуть сказанное. — Видишь?

Сквозь джинсы мне видны очертания его длины, прижатой к его животу.

По коже волной прокатился жар, и я торопливо стаскиваю с него футболку, притянув его к себе для поцелуя.

— Эй, эй, — шепчет Люк, покусывая мою нижнюю губу. — Притормози, Альбукерке. У нас вся ночь впереди.

— Я не останусь на ночь, — говорю я, снимая через голову свою футболку. Поскольку я не надела лифчик, то резко ахаю от прикосновения сосков к гладкой коже его груди. — Как только мы закончим, я уйду.

— И мы снова будем трахаться на диване?

— Мне нравится этот диван.

Его пальцы ныряют мне в трусики — туда, где я уже мокрая.

По его приоткрытому рту, я понимаю, что остроумный комментарий уже вертелся у него на языке, но, кажется, он про него забыл. Вместо этого он входит на кончик пальца внутрь и, взглядом пробежавшись по моим ключицам к груди, облизывается.

— Значит, будем трахаться, — соглашается он, на мгновение закрыв глаза, после чего притягивает меня к себе за шею для поцелуя. — Медленно на этот раз.

Пальцами найдя пряжку его ремня, я расстегиваю ее и, вытащив ремень из джинсов, бросаю его куда-то рядом.

— Да, — наблюдая, как я расстегиваю пуговицы и, запустив руку внутрь, обхватываю его, говорит он. Его член такой горячий и пульсирующий в моей ладони. — Боже.

Откинувшись на спинку дивана, он смотрит туда, где я трогаю его, потом туда, где трогает меня он, и снова вверх к моей груди. Его член — совершенство, как и все в нем самом.

— Снимай штаны, — говорю я ему и приподнимаюсь, когда он стягивает их вниз.

— Ты тоже, — отвечает он, и я встаю.

Я такая влажная, что особенно остро ощущаю прохладный воздух, когда он стаскивает с меня шорты вместе с нижним бельем.

— Охуеть, Логан. Ты только взгляни на себя.

Еле держусь на ногах, когда его пальцы поднимаются вверх по внутренней части моего бедра, и он резко задерживает дыхание — я там невероятно мокрая — и смотрит на меня, будто я лакомство, и он решает, с какой стороны откусить кусочек.

Люк издает гортанный звук, который эхом отзывается у меня глубоко в костях, когда его глаза встречаются с моими. Они как коричневый сахар. Как жженый сахар. Или карамель.

— Не могу дождаться, когда ты мне позволишь поцеловать тебя тут, — его пальцы скользят по мне, немного погружаются внутрь, имитируя движения его языка, которые он бы делал. Второй рукой поглаживая мои ноги, он целует мой живот, ребра, спускается к пупку.

— Презерватив? — говорю я, и после крохотной паузы Люк, по-прежнему прижавшись лицом ко мне, кивает и достает его из кармана валяющихся джинсов. Не отрываясь, смотрю, как он разрывает обертку и раскатывает презерватив по своей длине.

— Иди сюда, — он держит член у основания в одно руке, а другой усаживает меня себе на колени.

Подавшись вперед, он втягивает в рот мой сосок, покусывая его и постанывая. Я медленно опускаюсь на него, и он выпускает изо рта сосок с громким звуком, откинувшись на спинку и наблюдая, как исчезает во мне.

— Лондон.

— Тс-с-с.

— Господи. Ты такая горячая.

Я начинаю не спеша двигаться на нем.

— Тс-с-с.

— Что? — он проводит руками по моим бокам и оставляет их на моем животе. — Думаешь, я сейчас буду помалкивать?

— Ты говоришь слишком много, — отвечаю я, смеясь сквозь поцелуй.

У него словно есть суперспособность знать, как именно я хочу целоваться. Сначала мягкий поцелуй с приоткрытым ртом и еле ощутимым касанием языка. Потом с покусываниями, отчего за считанные секунды дразнящее прикосновение превращается в лихорадочное. Он умудряется прерывать поцелуй именно тогда, когда мне этого хочется, после чего иногда ловит мой взгляд, а иногда просто смотрит на мой рот. Люк целует меня так, словно до сих пор не может в это поверить.

Я устраиваюсь поудобнее, и мы оба захлебываемся воздухом, когда я полностью сажусь ему на бедра. Он сейчас так глубоко.

— О боже, — я прижимаюсь лбом к его плечу, пытаясь выровнять дыхание.

Проведя руками мне по талии, он останавливается на бедрах, большие пальцы прижав к тазовым костям.

— Хочу тебя в своей постели, — простонав, говорит он, помогая мне двигаться то быстрее, то медленнее. На лбу блестит пот и тонкой струйкой стекает у него по груди, а ощущаю нажатие каждого его пальца в местах, где он крепко держит меня. — Хочу лучше тебя видеть — распластанную подо мной. Мне нравится, как ты выглядишь. Как пахнешь. И бля, Лондон, я люблю, как ты ощущаешься.

— До чего поэтично.

— Хочешь поэзию? Да я могу написать гребаный сонет о том, как колышатся сейчас твои сиськи! Хочу выжечь этот вид у себя в памяти.

Он наклоняется вперед куснуть соски, а я не могу удержать хохот.

— Ты такой мальчишка.

— Потому что ты мне нравишься голая?

— Поэтому тоже, — целуя его, отвечаю я. — Тс-с-с. Ты меня отвлекаешь.

— Я тут наслаждаюсь моментом вообще-то.

— С моей грудью?

— Ага, — он садится прямо, кусает за шею, после чего мягко посасывает. — С твоей шеей, ртом — со всем телом, — он поцелуями поднимается к моим губам. — С тобой.

Поцелуй длится долгие минуты, а амплитуда моих движений уменьшается до легких покачиваний вперед-назад, просто чтобы лучше ощущать его внутри. Я стараюсь держаться и не стонать ему в рот, у уж тем более не вскрикивать, когда, опустив руку вниз, он большим пальцем умело рисует круги на моем клиторе. Пытаюсь удержать происходящее в рамках просто секса, но из-за того, как он на меня смотрит и как ощущается, все перестает быть простым.

Зарывшись руками в его густые волосы, я возвращаю его рот обратно к моей груди и смотрю, как он языком играет с соском. Обнажив зубы, он проводит ими по чувствительной коже, от чего я кричу, почувствовав, как он дернулся внутри.

— Тебе это нравится, — он не спрашивает; это звучит словно удовлетворенное открытие.

Я киваю, и дыхание застревает где-то в горле, когда замечаю надежду в выражении его лица — будто он хочет порадовать меня. Будто прямо сейчас я для него — все.

— Когда я сосу их, ты чувствуешь, как отдается в клиторе?

Опять киваю, ахнув от напряжения в животе, когда он облизывает и сосет сильнее, рыча и не отрываясь от моей груди.

Его щеки раскраснелись, румянец охватил еще и шею с верхом груди. Он смотрит на меня — на нас — как мы движемся и где соединяются наши тела. Последовав за его взглядом, я смотрю вниз, на перекатывающиеся мышцы его живота, на собравшийся пот в впадинах над его ключицами. Делаю круговое движение бедрами, и он стонет, сильнее стискивая меня руками.

— Черт. Сделай так еще, — говорит он, и я подчиняюсь, схватившись за спинку дивана. Меня опьяняют его стоны и всхлипы, когда он слишком близко, и прерывистые вздохи, когда сдерживается, чтобы подождать меня.

Шлепнув рукой по подушке, Люк хватает ее и кладет себе под голову.

— Я так… Я… — между резкими и глубокими вдохами говорит он. Обретя второе дыхание, его пальцы возвращаются к моему клитору, и он поднимает на меня взгляд. — Нравится?

Я в состоянии разве что кивнуть, закрыв глаза и стараясь догнать и завладеть этим ощущением, которое веревкой оборачивается вокруг спины, соединяет соски и место, которого он касается внутри. Внутри все стягивает от каждого покачивания моих бедер, от каждого его толчка вверх.

Все сильнее.

И сильнее.

— О боже, — бормочу я, ощущая, как жар вырывается наружу.

И еще сильнее.

Люк тянет меня вниз, чтобы прижаться своим лбом к моему, и это настолько интимно, что я не уверена, то ли хочу обнять его, то ли оттолкнуть.

Он меняет темп наших движений, и мне хочется кричать, потому что он вдруг стал так глубоко, а я так близко…

— Мать твою, я почти чувствую. Вот, да, чувствую, — широко раскрыв глаза, говорит он. — Да. Лондон.

Мышцы перестают работать, когда сквозь меня проносится оргазм. Кожа становится обжигающе горячей, но в то же время покрыта мурашками. Соски твердеют до боли. В голове пусто. Люк поймал этот момент, потому что его хватка становится болезненно сильной, и он забирает инициативу, жестко и быстро врываясь в меня. Снова и снова. Пока с долгим беспомощным стоном не кончает, прижавшись лицом к моему плечу.

Когда туман в голове понемногу рассеивается, я открываю глаза и вижу его распластанным, раскинувшим руки в стороны, с тяжело вздымающейся и поблескивающей от пота грудью.

Я вспоминаю, как ходила на пробежку с Харлоу. Как она заставляла нас продолжать бежать и не останавливаться, пока не начинали неметь пальцы, и я не переставала чувствовать собственные ноги.

Мои мышцы сейчас ощущаются выжатой губкой, а сердце мощно колотится в груди, эхом отзываясь в ушах. Я никак не могу отдышаться.

Он вяло поднимает руку и убирает мне волосы с лица.

— Останься на ночь.

Ничто не может выглядеть более заманчиво, чем идея завалиться на прохладные простыни и, не шевелясь, проспать часов восемь, но внезапное осознание покалывает по затылку и заставляет замереть разогнавшееся сердце: мне нравится Люк.

На кухонном столе жужжит его телефон, и это как открыть окно, впустив ледяной ветер. Понимаю, что он жужжал все это время, пока мы были вместе, но это не имеет значения.

Слезаю с него и валюсь на диван, заставив себя сесть и собрать одежду.

— Эй, — между тяжелыми вдохами говорит он. — Ты слышала, что я говорил? Останься со мной, — он протягивает ко мне руку, но сейчас даже простое его прикосновение — это слишком. — Я даже забуду все эти коды и дам тебе надрать мне задницу в Titanfall.

— Пусти, — я улыбаюсь ему, но знаю, что это выглядит не искренне. Внутри у меня один огромный узел. Встав, я надеваю нижнее белье. — Извини. Но мне действительно нужно идти.

Люк с усилием садится прямо и стонет.

— Господи, мой живот. Как так получилось, что я был снизу, но у меня все болит? Это все потому, что девяносто пять процентов усилий были моими.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Ну прям.

Он замирает и запускает руку себе в волосы.

— Знаешь, это однажды может ранить мои чувства — вот это твое «поебаться и смотаться».

— «Поебаться и смотаться»? — переспрашиваю я. Поднимаю с пола свои шорты, но Люк останавливает меня, взяв за руку.

— Я серьезно, — от выпускает ее и кладет ладони мне на бедра, большими пальцами поглаживая чувствительную кожу. — Останься.

Мой голос звучит немного прерывисто, когда я отказываюсь.

— Я храплю. Это жутко.

Люк криво усмехается.

— Ладно, — на этот раз его улыбка искренняя: та, которая теплом озаряет его лицо, — самая сладкая из всех, что я когда-либо видела. Он опускает руки и тихо произносит: — На этот раз я тебя отпускаю.

Он наблюдает, как я натягиваю шорты, продолжая молчать, когда надеваю футболку. Я чувствую его взгляд на своих пальцах, пока одеваюсь.

Когда я закончила, проведя пальцами по губам, он предлагает:

— Как насчет вместе провести выходные?

Ну блин. Медленно и не спеша он проникает под мою защитную оболочку.

— Давай просто действовать по обстоятельствам, ладно?

Закрыв глаза, Люк издает легкий разочарованный вздох, и встает. Он по-прежнему голый, вспотевший… и идеальный. Я подаюсь вперед, когда он обнимает меня, и вдыхаю смесь запахов секса, пота и мыла.

— Звучит неплохо, Даллас, — наклонившись, он кладет ладонь мне на щеку и целует меня — прикосновение теплое и не торопливое. Я чувствую его прижатый ко мне и снова твердый член.

Но он больше не настаивает. Отступив на шаг, наклоняется надеть трусы и провожает меня до двери. Он так ничего и не говорит, когда я выхожу, спускаюсь по ступеням иду по тротуару к машине, но все это время я чувствую на себе его взгляд.

— По-прежнему приятно, — кричит он мне в след. Я оборачиваюсь и вижу его, почти голого и прислонившегося к дверному косяку. От неяркого света на крыльце по его телу бегут тени, акцентируя внимание на ширине плеч, плоском животе и упругих мышцах бедер. Его боксеры сидят так низко, что видна дорожка волос. Повезло же его соседям.

— Ты о чем? — спрашиваю я.

С улыбкой Люк отвечает:

— О тебе.