Сказать, что наша встреча с Максом в парке прошла странно, было бы явным преуменьшением. Я понимала, что слегка переборщила, но будем откровенны – он тоже. Следить за моей реакцией в конференц-зале? Преследовать меня? Что мы творили?

В понедельник вечером я вернулась домой и два часа провела за приготовлением датских пончиков. Надо было скатать тесто в шарик, поджарить и посыпать сахарной пудрой. Традиционно они подавались на завтрак, но черт с ним, с завтраком – мне хотелось сделать что-нибудь посложнее. Рецепт достался мне от бабушки, урожденной датчанки, и пока я готовила их, у меня оставалось время подумать.

В последние дни мне это удавалось не часто. Но семейный рецепт вдруг заставил меня почувствовать тоску по дому, по родителям, по безопасной и предсказуемой жизни, несмотря на всю ее скуку и фальшь. Не обращая внимания на то, что пальцы вымазаны в тесте, я взялась за телефон. Мама ответила после седьмого гудка. Очень для нее характерно.

– Привет, солнышко!

На заднем фоне раздался какой-то грохот, и она выругалась: «Вот зараза!»

– Ты в порядке? – спросила я, улыбаясь в трубку.

Удивительно, но от этих четырех слов я вновь почувствовала себя как дома.

– Все отлично, просто уронила свой айпад. А ты, зайчик?

Когда мама сказала это, я вспомнила, что как раз звонила ей тем утром по дороге в метро.

– Просто хотела услышать твой голос.

Помолчав, мама спросила:

– Скучаешь по дому?

– Немного.

– Давай рассказывай, – предложила она теми же самыми словами, что и сотни раз до этого, когда мне надо было выговориться.

– Я встретила мужчину.

– Сегодня?

Я вздрогнула. Переехав, я говорила с родителями по телефону пару раз в неделю, но так и не упомянула Макса. А что тут упоминать? Они не желали знать о моей сексуальной жизни больше, чем я сама им рассказывала.

– Нет. Несколько недель назад.

Я практически слышала, как мама подбирает наилучший возможный ответ. Чтобы в нем слышалась поддержка и одновременно опека. Такой, который будет правильным в ситуации, когда ваша дочь впервые начинает с кем-то встречаться после ужасного и скандального разрыва.

– Кто он?

– Работает в финансовой сфере. Местный. То есть нет, – осеклась я, покачав головой и жалея, что не могу начать все с начала, – он англичанин.

– Ох, иностранец. Восхитительно! – со смехом сказала она, пуская в ход свой сильный южный акцент.

А затем, снова помолчав, добавила:

– Ты рассказываешь это мне, потому что у вас все серьезно?

– Нет, я рассказываю это тебе потому, что понятия не имею, серьезно у нас или нет.

Я любила мамин смех и скучала по нему.

– Это лучший период.

– Разве?

– Конечно же. И не смей от него отказываться! Не позволяй, чтобы этот урод, твой бывший, испортил тебе удовольствие.

Я вздохнула.

– Но все так неопределенно. С Энди я всегда знала, чего ждать.

Я пожалела, что сказала это, в ту же секунду. Мамино молчание в трубке показалось мне предвестником бури.

– В самом деле?

Она знала меня так хорошо, что я практически видела ее скрещенные на груди руки и знаменитое «сейчас-я-кому-то-надеру-задницу» выражение на лице.

– Нет.

– А ты чувствуешь, что знаешь этого парня?

– В том-то и дело. Кажется, да.

Неважно, сколько я об этом думала и как долго ворочалась без сна той ночью, ясно было одно – после того, что случилось в понедельник, я окончательно перестала понимать, что у Макса на уме. Все перевернулось с ног на голову: ондолжен был знать, как поддерживать чисто сексуальную связь, а я– как строить долговременные отношения.

Но оба мы, по замыслу, не должны были хотеть ничего, кроме секса. Однако почему-то получалось не так. Острое желание узнать друг друга поближе начало преследовать нас с первого дня. И, как бы мне ни хотелось удовольствоваться отношениями по принципу «только секс», я понимала, что этого никогда не случится.

Я вспомнила, с каким паническим выражением лица Макс гнался за мной, и меня укололо чувство вины.

Сара, ты полностью провалила спецкурс «Секс без любви для начинающих».

В среду Макс отправил мне сообщение с фотографией, снятой в библиотеке. Подол моего платья, задранный до талии. Простой снимок, но он стилизовал его под черно-белое изображение, а оригинал был настолько нечетким, что становилось понятно – Макс снял это ближе к концу, когда я могла лишь неразборчиво бормотать. Он кончил почти сразу за мной, прижавшись губами к моей шее, чтобы заглушить стон.

В четверг я получила одну из тех фотографий, что мы просматривали четвертого июля, в День независимости. На снимке были видны мои руки, расстегивающие джинсы Макса. Я оттянула ткань ровно настолько, чтобы стали заметны контуры его члена, распирающего серые боксеры.

Макс послал обе фотографии в районе обеденного перерыва, и я открыла их как раз тогда, когда заканчивала работу с двумя важными контрактами. Пришлось убеждать себя, что я радуюсь оттого, что покончила с договорами, а вовсе не от предвкушения следующего свидания.

Я самая настоящая лгунья.

– Вопрос, – заявил Джордж, без стука войдя в мой кабинет. – Ты совершенно уверена, что Макс Стелла натурал? Я неустанно думал об этом с тех пор, как он заявился сюда в понедельник.

Я застыла, пытаясь понять, не произнесла ли имя Макса вслух. Или Джордж придерживался той же тактики, что Хлоя после встречи со «Стелла и Самнер»? Она постоянно намекала на их фирму и наблюдала за моей реакцией.

– Абсолютно уверена.

– Может, бисексуал?

Я подняла голову, швырнув красную ручку на лежавший передо мной многостраничный контракт.

– Честно? Сильно в этом сомневаюсь.

Джордж вскинул брови с крайне изумленным видом.

– Знаешь по личному опыту?

Я наградила его своим самым устрашающим взглядом, который, будем откровенны… не особо устрашал. Ну уж нет – сегодня Джорджу не играть в эти игры.

– Ты получил подписи Миллера и Кортеза для рекламной кампании «Агента Провокатора»?

Мой ассистент ответил сердитым взглядом прищуренных глаз.

– Ладно. Больше не буду спрашивать. Просто знайте, что я кое-что подозреваю, мэм. И очень сильно подозреваю. Ты выглядела так, словно у тебя трусики загорелись, когда увидела его в понедельник. И да, я получил подписи.

– Хорошо.

Тут у меня на столе зажужжал мобильник. Я быстро перевернула его экраном вниз, в сотый раз напомнив себе, что надо поменять настройки на случай, если Макс послал мне очередную фотографию. На Джорджа стоило посмотреть. Казалось, еще минута – и он лопнет.

– Ты очарователен, но тебе пора, – заметила я.

– Кто шлет тебе смс?

– До тех пор, пока ты на мне не женишься и не будешь оплачивать мои счета, этот вопрос явно неуместен. И даже тогда ты вряд ли получишь ответ.

– Отлично.

Показав средний палец, он вылетел из моего кабинета и снова занял место за столом в приемной.

Затаив дыхание, я взглянула на экран мобильника. Это действительнобыло сообщение от Макса. Пульс сорвался в галоп.

«На выходных в офисе будут перекрашивать стены и менять ковры. Должен все упаковать после работы в пятницу, так что, боюсь, прийти не смогу».

Я быстро набрала: «Так что, я не увижу тебя до следующей недели?»

Как только я нажала на «Отправить», меня осенило, насколько отчаянно это звучало.

Сара, да ты просто гений. Это звучит отчаянно, потому что ты в отчаянии.

Через пару минут Макс ответил.

«Думаю, ты помнишь, где мой офис? Встретимся в шесть, Лепесточек».

Как и многие этажи в нашем здании, офис «Стелла и Самнер» к шести часам вечера в пятницу был почти пуст. Миссис Бриджит Стелла не сидела в приемной у стола, и, шагая по коридорам к кабинету Макса, я заметила в кабинках всего несколько человек.

Я негромко постучала в дверь. Низкий голос ответил: «Войдите».

«Этот мужчина меня до добра не доведет», – подумала я, когда увидела Макса.

Он сидел за столом, закатав рукава, а на носу его красовались очки в тяжелой оправе. Он выглядел настолько сосредоточенным, что у меня почти перехватило дыхание. Слишком уж лицо Макса, сконцентрировавшегося-на-работе, напоминало лицо Макса, сконцентрировавшегося-на-доведении-Сары-до-оргазма.

– Если тебе не трудно, запри за собой дверь, – проворчал он, не отрываясь от монитора.

Развернувшись, я щелкнула замком, а затем вновь принялась озираться. Как долго мы здесь пробудем? И когда он поднимет голову и скажет, что я прекрасно выгляжу? Наши привычки уже казались надежно устоявшимися.

По кабинету совершенно нельзя было сказать, что его собираются перекрашивать. Макс только начал собирать вещи: книги и стопки бумаги выстроились вдоль одной из стен, а в углу громоздилось по меньшей мере двадцать пустых коробок.

– Я уверен, что тебе здесь со мной будет скучно, так что считай меня эгоистичной скотиной – а теперь, пожалуйста, раздевайся.

Я уронила челюсть и выпучила глаза.

– Что?

– Снимай. Одежду, – раздельно произнес Макс и, сдвинув очки вниз, наконец-то взглянул на меня. – Или ты ожидала, что останешься одетой?

Покачав головой, он снова надвинул на глаза свои окуляры и повернулся к компьютеру.

– Я ненавижу паковаться. Так что эту ночь скрасит только возможность полюбоваться на тебя голышом.

– Э-э, – сказала я, пытаясь подобрать слова.

Истина состояла в том, что прежняя Сара не могла и представить, как усядется перед кем-то в голом виде. Именно поэтому мне хотелось выполнить его приказ. Я прошагала к дивану и стянула через голову кашемировую жилетку. Затем скинула синие балетки с вышивкой в виде британского флага и, вихляя задом, выбралась из темных джинсов в обтяжку.

– Ты даже не заметил мои туфли.

– Ага, как же. Боже, храни королеву, – сухо отозвался Макс, подмигнув мне. – Я замечаю все, что касается тебя, Сара.

– Правда?

– А ты проверь.

– Где у меня родинка?

– Справа, под верхним ребром.

– А любимая веснушка у тебя есть?

«Хитрый вопрос», –подумала я. У меня не так уж много веснушек.

– Та, что у тебя на запястье.

Я покосилась на упомянутую веснушку. Впечатляюще.

– Что я говорю перед тем, как кончить?

– Когда ты кончаешь, то только неразборчиво кричишь. Но перед этим ты шепчешь «пожалуйста», снова и снова, словно я могу отказать тебе.

– А какой вкус у моей киски?

Его взгляд метнулся от экрана ко мне. Прикусив губу, чтобы спрятать улыбку, я стянула с себя трусики и шагнула вперед, оставив их на полу.

– У некоторых кисок вкус просто как у кисок. А у твоей – как у вкуснойкиски.

Макс встал и подошел ко мне.

– Ложись на диван головой в ту сторону.

Он положил меня затылком на подлокотник кожаного дивана. Хотя кожаная обивка оказалась довольно жесткой, было удивительно удобно.

– Колени согнуть, ноги развести.

Я удивленно расширила глаза, но сделала то, что он велел, и невольно улыбнулась: Макс отвел волосы у меня со лба и чуть подправил позу, как будто я была картиной, которую он вешал на стену.

– Нарисуй меня, как одну из своих французских девчонок, Джек, – процитировала я, взглянув на него.

Он ущипнул меня за задницу.

– Нахалка.

Чтобы испытать своего прекрасного незнакомца, я немного сдвинула ноги, стоило ему отвернуться.

– Шире, – бросил Макс через плечо.

Рассмеявшись, я снова приняла ту позу, которую он мне придал. Макс вернулся с книгой и протянул ее мне.

– Это развлечет тебя, пока я работаю.

– А ты не собираешься раздеваться?

– Ты спятила? – ухмыльнулся он. – Мне надо паковаться.

Я посмотрела на книгу в своих руках. На обложке красовался мужчина с голой грудью. Под ногами у него были кошка и полураздетая женщина. «Кошачьи когти».

– Выглядит… интригующе, – заметила я, перелистывая страницы в поисках аннотации. – У этого мужчины две любовницы. Одна – женщина по имени Кэт, у которой есть кошка-оборотень.

Тут я покосилась на него.

–  Домашний питомец.Питомец, с которым они оба занимаются сексом.

– Сюжет весьма нестандартный.

– Ты купил это на долларовой распродаже, да?

– Ага. Но это звучало потрясающе непристойно, так что я был уверен – тебе понравится.

Он развернулся и принялся передвигать вещи у стола.

– А теперь тихо, Лепесточек. Я очень занят.

Поначалу казалось, что совершенно невозможно сосредоточиться на книге – но минуты шли, Макс полностью погрузился в процесс упаковки, и я начала забывать, что сижу у него на диване.

Одна.

И совершенно голая.

Книга, которую он мне дал, была до смешного неприличной, не говоря уже о неумеренной многословности. Стиль был ужасен, но я подозревала, что написана она не ради стиля. Там было много мужчин, женщин и масса отступлений, мешавших следить за сюжетом – но, опять же, не в том суть. Смысл заключался в сексе и его красочных описаниях. У каждого какая-то часть тела напрягалась, или из нее текло. Или и то и другое. Персонажи вопили и – порой буквально – вцеплялись друг в друга когтями.

А герой просто сидел в уголке и наблюдал за всем этим непотребством.

– Ты краснеешь.

Макс опустил на пол стопку книг и облокотился о стол, глядя на меня.

– Ты читаешь уже пятнадцать минут и время от времени краснеешь, как вареный рак.

Вздрогнув, я подняла на него глаза.

– Слово на «м». Просто оно застало меня врасплох, вот и все.

– Манда?

Я кивнула, удивляясь тому, насколько возбуждающе это прозвучало в его устах, с британским акцентом. Первое «а» превратилось в «о», отчего-то смягчая ругательство и делая его намного эротичней.

– Обожаю это слово. Такое мерзкое. Манда.Звучит абсолютно безнравственно, правда?

Макс поскреб подбородок, глядя на меня.

– Прочти мне все предложение.

– Я не…

– Сара.

Я покраснела еще больше, если это вообще возможно.

– Он схватил ее за бедра, развел их в стороны и уставился на ее мокрую красную… манду.

– Ого, – рассмеялся мой мучитель. – Это что-то.

Вернувшись к столу, он начал разбирать бумаги из стопки.

– Перескажешь мне все свои любимые фрагменты за ужином.

Я начала возражать, но он заставил меня замолчать, прижав палец к губам.

– Читай.

Я уставилась на страницу, однако слова смешались в кучу. Какая женщина станет так упрямо возражать против совместного ужина?

«Такая, – подумала я, – которая понимает, что ужин приводит к ночи под одной крышей, Сара, а затем и к тому, что люди спят вместе каждую ночь».

А затем следует вручение ключей от квартиры, а затем люди решают жить вместе и съезжаются. А затем приходит черед отговорок и будничного секса, а затем секс и разговоры вообще исчезают, и ты лишь надеешься, что вас позовут на какую-нибудь помолвку, где ты сможешь, наконец, побыть с ним вместе.

Но в то же время я жалела, что не осталась у Макса четвертого числа. И начала скучать по нему в другие дни недели.

Проклятье.

Я закашлялась и крепко зажмурилась.

– Ты в порядке? – проворчал Макс с другого конца комнаты.

– Все хорошо.

Прошло еще минут двадцать, за которые я успела прочесть примерно семнадцать эротических сцен. Наконец Макс подошел, провел рукой от моей ключицы и до колена и шепнул:

– Закрой глаза. И не смей открывать, пока я не разрешу.

– Сегодня ты что-то слишком много распоряжаешься, – ответила я, уже роняя книгу на пол и подчиняясь.

Почти в ту же секунду мой слух обострился настолько, что комната, казалось, загудела. Я услышала, как он снимает ремень, расстегивает молнию, тихонько вздыхает…

Неужели он?..

Я слышала, как мягко трется о кожу его движущаяся рука, как ритм, поначалу медленный, убыстряется и становится более резким. Я слышала, как дыхание вырывается у него из груди короткими судорожными вздохами.

– Позволь мне посмотреть, – прошептала я.

– Нет, – напряженно ответил он. – Я смотрю на тебя.

Я никогда прежде не слышала, как мужчина мастурбирует, и держать глаза закрытыми было пыткой. Эти звуки заводили меня: негромкое пыхтение, требования раздвинуть ноги шире, ласкать грудь.

– От книги ты потекла, – заметил он, а затем я услышала, как его ладонь на члене начала работать быстрее. – Но интересно, насколько сильно?

По-прежнему не открывая глаз, я протянула руку и пощупала себя, чтобы это выяснить. Мне даже не пришлось ничего говорить: он зарычал, а затем знакомо и хрипло выругался, кончая.

Мне хотелось взглянуть ему в лицо, но я лежала зажмурившись, слыша теперь лишь громкий стук собственного сердца.

В комнате стало совсем тихо, не считая нашего тяжелого дыхания. Я внезапно почувствовала, как кондиционер над головой обдает струей холодного воздуха мою разгоряченную кожу.

Наконец Макс застегнул молнию на брюках и ремень.

– Сейчас вернусь. Только приведу себя в порядок.

Я услышала звук удаляющихся шагов. Дверь открылась, и Макс тихо рассмеялся.

– Теперь можешь смотреть, – сказал он и вышел.

Мне показалось, что за последние десять минут в комнате потемнело. Мои пальцы все еще шарили между ног, а в ушах звенели отзвуки его оргазма. Я попробовала погладить себя и поняла, что могу кончить почти сразу. Возможно, меньше чем за минуту. И определенно до того, как он вернется.

Без дальнейших раздумий я прижала ладонь к клитору, вспоминая звук, с которым двигалась его рука, ритм, скорость, короткие стоны и отрывистые инструкции – и как легко он способен был произнести вслух то, что ему было надо.

Мы так быстро понимали друг друга, находились в такой гармонии.

Нам было так простовдвоем.

И, не успела я это подумать, как оргазм растекся по моим бедрам и взорвался, вдавив в веки яркие звездочки и заставив меня задохнуться.

Дверь открылась. Моя рука метнулась к шее, где бешено стучал пульс. Подавив всхлип, я тщетно попыталась дышать медленней. Не знаю почему, но после того, что он только что сделал, я чувствовала себя так, будто меня застукали за кражей печенья. Макс улыбнулся, подошел ко мне и уселся на диван рядом со мной. Я подвинулась, освобождая ему место. Положив руку на спинку дивана, он наклонился и сунул себе в рот мои пальцы.

– М-м-м. Хорошо поласкала себя, Лепесточек?

– Если бы остался и посмотрел, не пришлось бы спрашивать, – парировала я, борясь с расползающимся по коже предательским теплом.

– Неважно, – пробормотал он, припав к моему горлу, – я посмотрю это позже на видео.

Тут Макс встал, подошел к открытому шкафу и нажал кнопку на камере, стоявшей на верхней полке. Я ее даже не заметила!

– Ты… что?!

Он обернулся, растянув губы в насмешливой улыбке.

– Ты снял это на видео?

Меня никогда еще не раздирали такие противоречия. Быть пойманной – ужасно. Быть под наблюдением – пьяняще.

– Да.

– Макс, мое лицо…

Он сдвинул брови.

– Я навел камеру ниже, и не зря положил тебя именно так. Я не собирался записывать твое лицо.

Мой прекрасный незнакомец подошел ко мне и опустился на колени рядом с диваном.

– И это, конечно, жаль, потому что мне очень нравится смотреть, как ты теряешь контроль.

Он провел кончиком пальца по моей щеке, пристально вглядываясь мне в лицо. Затем моргнул и, похоже, вернулся мыслями в настоящее.

– Так вот, насчет ужина. Я думал о тайской кухне, но у тебя аллергия на арахис, а в моем любимом тайском ресторанчике арахис пихают повсюду. Как насчет эфиопской? Ты не против того, чтобы есть руками? – тут он ухмыльнулся. – Клянусь, что там ни одна живая душа меня не узнает.

Я изумленно уставилась на него, совершенно забыв о том, что собиралась возражать против совместного ужина.

– Откуда ты знаешь, что у меня аллергия на арахис?

– На тебе аллергический браслет.

– Ты читал, что там написано?

Он посмотрел на меня с неподдельным изумлением.

– Ты носишь браслет для того, чтобы его нечитали?

Покачав головой, я села и провела руками по волосам. Мужчина, которого я любила, едва меня замечал. Мужчина, с которым я хотела всего лишь заниматься сексом, замечал все, что касалось меня.

Макс вывел меня к задней двери. В переулке за ней нас ждал черный автомобиль.

– Ты что, серьезно? – спросила я, когда он открыл дверцу. – Папарацци добрались уже и сюда?

Рассмеявшись, Макс мягко подтолкнул меня на заднее сиденье.

– Нет, Лепесточек. Я не настолько знаменит. Они набрасываются на меня только на официальных мероприятиях и иногда на улице. Конспирация – твой заскок, а не мой.

– «Царица Савская», Адская кухня, – сказал он водителю и обернулся ко мне: – Спасибо за то, что составила мне компанию, пока я паковался. В твоем обществе это занудное занятие стало вполне приятным.

– Не заметила, чтобы ты много успел. Не самый полезный вечер в твоей жизни, верно? – я наклонилась к нему, скептически подняв бровь.

Улыбнувшись, он уставился на мои губы.

– Тут ты меня подловила. Я хотел посмотреть, как ты смотришься голой у меня на диване. А вообще-то я нанял рабочих, чтобы они упаковали все в кабинете завтра утром до прихода маляров.

Придвинувшись, он нежно меня поцеловал.

– Порой во время работы мне хочется видеть тебя побольше. Рад, что ты пришла. Мне понравилось.

Я заерзала на сиденье, чувствуя, что мир вокруг меня балансирует на самом краю.

– Не думала, что такие мужчины, как ты, существуют, – невольно вырвалось у меня. – Честные. Те, рядом с которыми легко.

Тут я взглянула на него.

– Я уже говорил тебе. Ты мне нравишься.

Он обнял меня, придвинул ближе и не отрывал своих губ от моих до самого конца поездки. Может быть, прошла минута, или час, или неделя. Не знаю. Но когда мы добрались до Адской кухни, я не хотела вылезать из машины, и меня очень мало смущало то, что в глубине души я надеялась получить от Макса приглашение остаться на ночь.

Официантка поставила перед нами гигантское блюдо с разнообразными вегетарианскими закусками.

– Отломи кусок ынджеры – это эфиопский хлеб – и зачерпывай им еду, – сказал Макс, отламывая кусочек и показывая, как это делается.

Я смотрела, как он облизывает пальцы, жует и затем улыбается мне.

– Что? – спросил он.

– Э-э… – пробормотала я. – Твой рот.

– Тебе нравится мой рот?

Макс снова высунул язык, облизал губы, потом налил вина в бокал и сделал большой глоток.

Рядом с ним я чувствовала себя куда больше, чем пьяной. Я была сбита с толку и очень возбуждена. Сжав под столом кулаки, я представляла, как прошу его уйти отсюда, привезти меня домой, раздеть… Не считая поцелуя в машине, Макс весь вечер ко мне почти не прикасался. Неужели он делал это специально? Пытался свести меня с ума? Отлично: миссия выполнена. Моргнув, я опустила голову, глядя в тарелку, а затем повторила то, что сделал он: оторвала немного хлеба, зачерпнула им горку чечевицы и отправила в рот. Еда была горячей, сильно перченой и на вкус просто восхитительной. Прикрыв глаза, я пробормотала:

– Как вкусно.

Я почувствовала на себе взгляд Макса. Когда я открыла глаза, он улыбнулся.

– Что?

– Ты знаешь, какой у меня бизнес, знаешь, что моя мама работает на меня, что у меня по меньшей мере одна сестра. Ты знаешь о Сесили. А все, что я о тебе знаю – не считая суперспособностей в сексе, – это про твой переезд из Чикаго чуть больше месяца назад. Ты оставила там своего урода-бывшего и работаешь с Беном и его невестой. Негусто.

В животе тревожно заныло. Я с трудом проглотила еду.

– Чуть раньше мы выяснили, что ты знаешь куда больше.

– О, у меня целая коллекция наблюдений. Но я говорю о том, чтобы лучше тебя узнать.

– Ты в курсе, где я живу, и где работаю, и что у меня аллергия на арахис.

– Прошло уже несколько недель, Сара. Странно, что ты все еще держишь меня на расстоянии, – он растерянно моргнул. – Не уверен, что хочу вечно оставаться тебе чужим.

– Жаль, у тебя это так хорошо получается, – пошутила я, но, увидев, как он понурил голову, тут же смягчилась.

– Что бы тебе хотелось узнать?

Макс задумчиво прикрыл глаза, оттененные густыми темными ресницами. Он был так красив – пульс, казалось, бился прямо у меня в голове, гудя в черепе, как отбивной молоток.

В конце концов он поднял веки и спросил:

– У тебя когда-нибудь была собака?

Я расхохоталась.

– Да. У отца всегда были далматинцы, но мама сейчас одержима лабрадудлями.

– Чем-чем?

– Помесью пуделя и лабрадора-ретривера.

Макс ухмыльнулся, покачав головой.

– Вы, американцы, вечно творите что-то невообразимое с нашими традиционными породами.

Едва я успела поднять к губам бокал и глотнуть, Макс задал следующий вопрос:

– Почему ты так боишься быть с кем-то?

Поперхнувшись, я выдохнула что-то неразборчивое, но он рассмеялся и махнул рукой.

– Просто проверял, как далеко могу зайти. У тебя есть братья или сестры?

Я с облегчением покачала головой:

– Нет, я единственный ребенок. Мои родители чокнутые, и слава богу, что я у них одна. Второй бы их точно прикончил.

– Почему?

– Мои родители… люди эксцентричные, – пояснила я, улыбаясь при мысли о них.

«Эксцентричные» – не то слово. Я вспомнила маму с ее париками из перьев и драгоценностями. Отца, в очках с толстыми линзами, сорочке с короткими рукавами и галстуке-бабочке. Они словно пришли из другой эпохи – или с другой планеты, – но эти странности заставляли меня любить их еще сильнее.

– Мой папа всегда много трудился, но в свободное время у него возникала то одна мания, то другая. Маме нравится активная жизнь, но папа никогда не соглашался, чтобы она работала вне дома. Она выросла в Техасе и познакомилась с отцом в колледже. У мамы степень по математике, но с тех пор, как они поженились, она то продавала косметику из дома, то какую-то безумную немнущуюся хлопковую одежду. А в последнее время средства по уходу за кожей.

– А чем именно занимается твой папа?

Я замолчала, теряясь в догадках.

Как он может такое спрашивать? Неужели он действительно ничего обо мне не знает?

– Ну, моя фамилия Диллон, так?

Он заинтересованно кивнул.

Макс – англичанин. Возможно, он никогда не слышал о «Диллонс».

Рассказать ему об этом было все равно что сбросить с себя тяжелую железную цепь. Приятно избавиться от бремени, но, кажется, легче оставить все как есть, чем попытаться ее поднять. Всю мою жизнь люди начинали смотреть на меня по-другому после того, как узнавали, из какой я семьи. Интересно, произойдет ли то же самое с Максом.

Набрав в грудь воздуха, я взглянула на него.

– У моей семьи сеть супермаркетов. Региональная сеть, только на Среднем Западе. Но там они довольно известны.

Он замер, прищурив глаза.

– Так, постой. «Диллонс»?Те самые «Любите, чтобы жить, живите, чтобы любить» – эти «Диллонс»?

Я кивнула.

– Ох. Ничего себе. Твоя семья владеет «Диллонс». Понятно.

Макс провел рукой по лицу и тихонько засмеялся, покачивая головой.

– Боже, Сара… я понятия не имел. Чувствую себя полным идиотом.

– Хорошо, что ты не знал, кто я.

Я ощутила в желудке сосущую пустоту. Ну вот, теперь он знает, ктоя, и, возможно, захочет поискать информацию обо мне в сети. Он разыщет статьи об Энди и поймет, какой же дурой я была, слепо игнорируя все то, о чем давно сплетничал весь город.

Он узнает, что кто-то вытирал об меня ноги до того, как я стала его таинственной незнакомкой.

Я отвернулась, чувствуя себя немного подавленно. Мне не хотелось больше говорить о жизни, об истории своих отношений или о семье, и я отчаянно пыталась найти новую тему.

Но Макс заговорил прежде, чем мне удалось что-то придумать.

– Ты знаешь, что меня в тебе восхищает? – спросил он, наливая мне еще один бокал медового вина.

– Что?

– В ту первую ночь, когда мы встретились, и затем в нашу первую ночь на складе в Бруклине ты позволяла мне делать такие вещи… А сегодня покраснела при слове «манда».

– Я знаю! – рассмеялась я, отхлебнув вина.

– Вот что мне в тебе нравится. Твои внутренние противоречия, твоя ранимость. Нравится, что ты из безумно богатой семьи, но пару раз я видел тебя в одном и том же платье.

Облизнув губы, он хищно мне улыбнулся.

– А больше всего мне нравится то, какая ты хорошая и какие плохие вещи позволяешь мне с тобой делать.

– Не думаю, что они так плохи.

– Но в том-то и суть. Большинство решит, что ты чокнулась, когда пришла ко мне на тот склад. Ты богатая американская наследница и позволяешь какому-то распутному британцу снимать тебя голышом. Или как сегодня: записать на видео, как ты мастурбируешь в моем офисе. И ты готова на это, потому что тебя возбуждает мысль, как я буду просматривать запись. Но именно тыпросила меня об этом.

Макс откинулся на спинку кресла, не сводя с меня глаз. Вид у него был серьезный, даже шокированный.

– Я мужчина и не могу отказаться от такого. Но я не знал, что такие женщины, как ты, существуют. Настолько наивные в каких-то бытовых вещах и в то же время настолько сексуальные, что милый домашний трах в кроватке их ни за что не удовлетворит.

Подняв бокал, я глотнула, глядя, как жадно Макс уставился на мои губы. Облизнув их, я улыбнулась ему.

– Думаю, ты удивишься, если узнаешь, что милый домашний трах в кроватке не удовлетворяет большинство женщин.

Макс рассмеялся и проворчал:

– Туше.

– И именнопоэтому журналисты и женщины преследуют тебя, – сказала я, глядя на него поверх кромки бокала. – Дело не только в истории с Сесили. Если бы только в этом, через пару недель они бы потеряли интерес. Но ты мужчина с газетной страницы, каждый раз появляющийся с новой женщиной. Мужчина, которого не может поймать в свои сети ни одна красотка. Мужчина, который знает толк в кисках.

Глаза Макса чуть расширились, зрачки увеличились, как чернильное пятно, расплывающееся в сумеречном небе.

– Но в последнее время я не сплю каждую ночь с новой женщиной.

Пропустив это мимо ушей, я закончила свою мысль:

– Женщинам не всегда нравится, когда с ними обращаются как с хрупкими цветами, или диковинками, или драгоценностями. Нам важно, чтобы нас хотели. Мы не меньше вас любим дикий секс. И ты тот мужчина, который понимает это.

Опираясь о локти, Макс наклонился вперед, внимательно меня разглядывая.

– Но почему мне кажется, что именно ты даешь мне что-то особенное? Что-то, чего не давала никому прежде?

– Потому что так и есть.

Он открыл рот для ответа, но тут мой лежавший на столе телефон зазвонил и громко завибрировал. Мы с Максом взглянули на экран и одновременно увидели имя.

Энди.