Найл
После того как мы покончили с едой, игривые перепалки переросли в нечто чуть более спокойное.
Беседа текла так же легко, как и вино. У Руби были юношеские взгляды на секс, но на удивление традиционные на сами отношения. Между ужином и десертом она призналась, что, несмотря на все заигрывания, она не приемлет бездумный секс, без взаимопонимания.
Я изучал Руби – мягкий рот, большие глаза, как она жестами мило подчеркивала каждую озвученную мысль – и восхищался, до чего же легко ей все это дается. Она была терпелива с моим отсутствием опыта и нерешительностью. На самом деле, это вроде бы ее и не удивляло.
Когда ужин закончился, а напитки были выпиты, Руби взяла клатч и встала из-за стола. Я наблюдал, как она руками обхватила кожу сумочки, как выгнулась шея, пока она выпутывала кулон из выреза платья. Как, заправив прядь волос за ухо, повернулась и посмотрела на меня.
Она поймала меня за этим подглядыванием; я был загипнотизирован каждым движением, что она делала.
– Это было восхитительно, – дерзко ухмыляясь, сказала она.
Боже правый.
– Становилось все вкуснее с каждым укусом, – согласился я, помогая ей надеть пальто.
– Ты кусаешься? – спросила она по дороге через ресторан на улицу.
На улице грохотал шум, и бодрящий воздух смешивался с паром из вентиляций.
– Думаю, мог бы, – начал я, и мы повернули на Гринвич. – В зависимости от обстоятельств.
Я ощущал гул под кожей, пальцы дрогнули, пока наконец я не сосредоточился на своей ладони на ее пояснице. От моего прикосновения она выпрямилась и вздрогнула, потянулась назад и взяла меня за руку.
Сплетя свои длинные тонкие пальцы с моими, она потянула меня идти с ней в ногу.
– Ты беспокоишься насчет работы? – тихо спросила она.
– Насчет работы?.. – озадаченно спросил я.
– Я про это и работу.
Я почувствовал, как мои брови понимающе приподнялись.
– А. Ну, нет, не в этот момент, – я поднял руку, поймал такси и придержал для нее дверь. – Полагаю, мы должны понимать, что делаем, после чего убедиться, что это не мешает работе друг друга, но… – последовав за ней в машину, я заметил, как ее развеселила моя болтовня, – я сомневаюсь, будто то, что мы делаем, запрещено внутренней политикой компании.
– Не запрещено, – придвинувшись ближе и не сводя с меня глаз, сказала она. – Я уже сто лет назад все проверила.
– Прямо сто лет?
Она прикусила губу и слегка улыбнулась.
– Ну, может, месяца четыре назад.
В молчании мы проехали несколько кварталов.
– Четыре месяца назад я не…
– …знал о моем существовании, – закончила она за меня. – Я знаю. Думаю, я надеялась выяснить, насколько ты мне нравишься, – со смехом сказала она. – Может, понять, не запретно ли это, и да, так оно и оказалось.
– Или, может, тогда тебе захотелось бы еще больше, – проводя большим пальцем по ее скуле, ответил я.
– Возможно, – заметила она, прильнув к моей ладони. – Когда ты меня заметил?
– Когда Тони сообщил, что ты меня будешь сопровождать – в тот день я по-настоящему обратил на тебя внимание…
Она коснулась пальцем моего подбородка, поворачивая мое лицо к себе.
– Ты напрасно нервничаешь по этому поводу. Я знаю, что до этого ты обо мне не знал. Это не ранит мои чувства.
Я сглотнул, любуясь ее сладким розовым ртом и спокойным взглядом зеленых глаз.
– Я не то чтобы не обращал на тебя внимание, просто, хм… – я изо всех сил старался не отводить взгляд. – Понимаешь, и пусть это останется между нами… Тони предложил мне использовать эту поездку, чтобы оседлать тебя.
– «Оседлать»? – переспросила она, качая головой. Болезненно улыбаясь, я смотрел на нее, когда до нее дошло и она прыснула со смеху. – Вот же свинья.
Ее реакция меня тут же успокоила, прежде чем в голову закралась другая мысль.
– Надеюсь, он не тронул тебя.
Он наклонила голову:
– Нет. Всего лишь подкатывал. Он иногда так смотрит на меня или Пиппу… – содрогнувшись, она покачала головой.
Я поморщился, не испытывая желания подтвердить, что видел, как он смотрел на многих женщин в офисе. И более чем по одной причине я склонялся к тому, чтобы попросить HR не спускать с него глаз.
– Но мне понравилась эта фраза, – сказала она, отвернувшись. – «Оседлать». Это горячо в грубоватом смысле слова. Мне нравится представлять, как меня прижимают твои длинные ноги.
Закрыв глаза, я успокоил себя глубоким вдохом.
– Уверяю тебя, его предложение оставило у меня неприятный осадок. Но я всего лишь мужчина. И даже если бы он не говорил о подобном, сама идея о совместном путешествии вызвала у меня панику, – она засмеялась, и я снова отметил, как, казалось, она хорошо меня знала, как о многом догадывалась, просто наблюдая. – Я столкнулся с тобой в лифте и…
– И я была просто безумна.
– О да, была. Настоящее стихийное бедствие, на самом деле, – поддразнил я. – Но я хотел выскочить оттуда только потому, что почувствовал себя несколько дезориентированным рядом с тобой.
– Тебя одолела моя нелепость?
– Даже не сомневайся, – пробормотал я, убирая прядку ее волос за ухо. – Тебе смешно, а я серьезен. Что-то в тебе…
Она закрыла глаза, и я позволил ладони задержаться на ее шее, скользнув к ключице. Кончиками пальцев я ощущал прохладу ее кожи после пребывания на улице и невероятную гладкость. Едва ли я мог вообразить, насколько интенсивно будет ощущаться ее поцелуй, не говоря уж о том, чтобы заняться с ней любовью. Скорее всего я сорвал бы с нее одежду, как она и предложила вчера вечером. И определенно уделил бы время укусам.
– Но я замечал тебя и раньше. На встречах, когда мы обменялись взглядами раз или два…
Руби снова открыла глаза и с сомнением посмотрела на меня, как будто я начал играть с ней в игры.
– Это нормально, если ты меня не замечал. Так же нормально, если это просто в рамках эксперимента увидеть кого-то, кроме Порции. Обещаю, я уже большая девочка.
– Это не… – начал было я, но потом замолчал, потому что такси остановилось.
Я провел Руби в отель и переполненный лифт. Мы молча вышли на нашем этаже, и, пока по покрытому коврами коридору направлялись к нашим номерам, наши шаги эхом отзывались в тишине.
Когда мы оказались у моей двери, я сказал ей:
– Меня никогда не интересовали случайные связи. Перепих по пьяной лавочке и секс только ради секса мне не интересен.
Она облизала губы и шаловливо улыбнулась.
– Тогда тебе нужен более подходящий секс.
Пока она продолжала смотреть на меня терпеливым и игривым взглядом, тишина становилась все ощутимее.
– Ни капли не сомневаюсь, что мне нужен подходящий секс, – тихо признался я.
Ее брови медленно приподнимались, будто предлагая, и она кивком показала в сторону своего номера.
– Мне действительно было приятно с тобой поужинать…
Руби подождала еще десять секунд, давая мне пространство для маневра, после чего встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку в миллиметре от уголка рта.
– Спокойной ночи, мой осторожный и сексуальный, мое тайное увлечение.
Я наблюдал, как она повернулась и сделала десять шагов в сторону своего номера. Руби вошла внутрь, и с тихим щелчком за ней закрылась дверь, прежде чем я пробормотал:
– Спокойной ночи, моя прекрасная яркая девочка.
***
– Ну и что ты за идиот? – спросил я у своего отражения в зеркале ванной. – Ты мог бы поцеловать ее. Наслаждаться ею сегодня вечером. По крайней мере, мог бы попросить ее об этом.
Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох через нос. Ощущал себя так, будто моя кожа горела огнем, и стоило уже наконец решиться либо направиться в душ, не снимая одежды, либо ворваться в ее номер, и я не был уверен, каким образом эти ощущения рассеялись. Клянусь, я мог вспомнить каждый раз, когда она сегодня улыбалась или хохотала, запрокинув голову и закрыв глаза. Руби, казалось, наслаждалась каждым крохотным мгновением своей жизни. В ней было что-то, заставляющее меня хотеть находиться рядом, поставить ее на пьедестал и греться в потоках ее энергии и раскованной сладости.
«Скажи что-нибудь грязное, – сказала она. – Расскажи мне о самых сумасшедших и развратных вещах, о которых ты когда-либо думал. Лиши меня дара речи».
Подойдя к шкафу, я снял себя пиджак, рубашку, галстук. Повесил одежду, ощущая себя перегретым, слишком чувствительным и дошедшим до такой критической точки, что вот-вот взорвусь. И еще дураком, на самом деле. Руби не сказала бы мне «нет», если бы я шагнул вперед, обхватил рукой ее прекрасное лицо и поцеловал. Она, наверное, не отказала бы, если бы я просто попросил ее: «Заходи и покажи мне, как воплотить все это в реальность, сейчас же. Я боюсь, что испорчу это».
Потому что, откровенно говоря, я никогда бы не взял такой барьер.
Профессионально, да: я беру себя в руки и двигаюсь туда, куда хочу. Но моя личная жизнь словно застыла на месте. Когда нам было по шестнадцать, Порция нашла меня в лесу недалеко от дома и предложила мне ее поцеловать. Когда нам было по восемнадцать, она сообщила мне, что готова заняться любовью. Вполне в ее духе было не удержаться и рассказать обо всем своей маме, и будучи представителями семейства Виндзор-Локхарт, ее родители немедленно потребовали, чтобы мы поженились. И начиная с того момента, все разворачивалось довольно покорно: грандиозная свадьба, квартира, деньги на которую одолжил ее отец (и я отдал их четыре года спустя), машина, собака и брак, фундаментом которого было чувство долга.
Ничего такого я больше не хочу.
Вместо этого – новый план. Мне хотелось открыть в себе эту сторону – тайную и секретную, что так давно дремлет: романтика, страсть, отчаяние найти кого-то, с кем пуститься в самое дикое приключение, которое у меня когда-либо было – и не позволить ей соскользнуть назад в вежливость, удобство и рутину.
Если бы Руби захотела, чтобы я открылся, я сделал бы для этого все возможное.
Я хотел бы попросить ее обо всем, чего хочу с ней испытать.
Я хотел бы научиться игре.
Хотел бы показать, что мог дать ей то, в чем она нуждалась.
Вместе со всем этим я ощущал, как меня наполняет расслабление, и в одних боксерах я сел за стол, намереваясь разобраться со всем этим геморроем голосовых сообщений из лондонского офиса. Вытащив маленький диктофон, я сделал голосовые заметки после каждого из них, что требовало немедленного следующего действия, с которым мог бы справиться мой помощник, когда будет владеть всей информацией. Но после пятнадцати сообщений мой ум снова вернулся к этому ужину.
Привычка Руби улыбаться, зажав кончик языка между зубами, в сочетании со сладостью ананасового сорбета почти оглушила меня от возросшего любопытства: ее язык был холодным? Прохладным и сладким? Нравилось ли ей, чтобы ее язычок посасывали и облизывали?
Как бы это ощущалось, если, попробовав сорбет, она облизала бы меня, и ее прохладный язык скользил вокруг…
Я позволил себе представить Руби у себя на пороге, одетую в шелковые шортики и топ для сна, со ставшими твердыми горошинками на ее груди, с плавным изгибом изящных бедер. Она входит, держа в одной руке стакан воды со льдом, а другой упирается мне в грудь и толкает в сторону кровати.
– Не садись, – предупреждает она.
Я молча киваю. На мне только боксеры, а она ничего не говорит и даже не целует меня; но, зажав этот розово-мармеладный язычок между зубами, улыбается и опускается на колени, по пути стащив с меня трусы.
Я стянул боксеры со своих бедер, позволяя сформироваться этой фантазии.
Я с твердой, тяжело выпирающей толщиной перед ней и, замерев, наблюдаю, как она кладет в рот кусочек льда, посасывает его и потом поглаживает им по моему животу и бедрам.
– А-а, – задыхаюсь я, а она скользит свободной рукой по внутренней стороне моего бедра, обхватывая ладонью всего меня – и яйца, и член в одну хватку – грубо удерживая. Наконец я осмеливаюсь положить руку ей на макушку и скользнуть пальцами в волосы. Они мягкие, в точности, как я и представлял, и она немного задыхается, когда я стискиваю их в кулаке и резко тяну назад.
Она не ожидала такого. И позволяет кубику льда упасть из ее рта.
Я плотно обхватил рукой свой член, потянул кожу вниз и застонал.
– Оближи его, – удалось проговорить мне, и мой одинокий голос странно громкий в пустой комнате.
Глаза Руби меняются с ярких и озорных на полуприкрытые и сладко послушные. Я чувствую, как она сопротивляется мой тянущей руке в ее волосах, пытаясь добраться до меня.
– Ты выглядишь чертовски великолепно, – прорычал я, быстрее двигая рукой, представляя, как будет ощущаться плотный охват ее кулака на головке моего члена и кружения ее мягкого прохладного языка… Я снова застонал.
– Не торопись, – прошипел я. – Я хочу, чтобы твой язычок поиграл со мной, прежде чем ты покажешь мне, как выглядишь, когда просишь его.
Ее язык выныривает, чтобы слизать каплю жидкости, и она посасывает в желании большего. Жадная порочная маленькая штучка. Я снова тяну ее назад, похлопывая своей длиной по ее губам и спрашивая:
– Ты уже думала об этом раньше? Когда слизывала свой десерт с ложки или посасывала соус на кончике большого пальца, ты представляла мой член между своими губами?
Она кивает и смотрит с приоткрытыми для меня ртом.
– Хочешь его?
Кивая снова, она смыкает губы, только чтобы прошептать:
– Пожалуйста.
Со сдавленным стоном, я скольжу на глубину, смакуя ощущения ее языка, плотно охватившего меня рта и вибрации от ее удивленного стона. Ее глаза округлились только на мгновение от резкого вторжения, прежде чем она расслабилась, облизывая, сладко поскуливая и глядя мне в глаза. Я скольжу внутрь и наружу, дыша резко и прерывисто, когда говорю ей:
– Вот так.
… и …
– О-о, сладкая… соси меня…
… и …
– Мне никогда не забыть этого зрелища. Никогда.
Ее руки тянутся ко мне и обхватывают меня ниже, потягивают и ласкают – и это рай. Это слишком хорошо, и это слишком рано, и я хочу смотреть на ее лицо, когда она почувствует, что я кончаю.
Фантазируя, я закрыл глаза. У меня не было орального секса почти семь лет, и я одержим ртом Руби, ее языком и ее грязными откровенными словечками.
Я касаюсь рукой ее подбородка, шепча:
– Я кончаю. Руби. Руби. Пожалуйста… Пожалуйста, позволь мне кончить тебе в рот.
И с резким движением ее языка это и происходит – удовольствие ползет вверх по моим ногам и вниз по спине, пока не становится пульсирующий и горячим, и кожу начинает обжигающе покалывать по всей длине, и
и
и
– О-о-о-о…
Я кончил на свои пальцы, простонав ее имя.
***
Мне потребовалась чуть ли не минута, чтобы зрение прояснилось, и я поднял боксеры, чтобы вытереть руку и пол передо мной. Номер казался поразительно тихим, будто я был на сцене.
Мои часы на столе громко тикали.
Взглянув на стол, я почувствовал, как щекам стало горячо от смущения.
Все это время мой диктофон был включен.
Мой палец завис над кнопкой перемотки. Нет ничего более унизительного, чем слышать звуки собственной мастурбации. Я мог бы перемотать и все стереть.
Но что-то во мне осмелилось засомневаться, и я положил диктофон обратно на стол, глядя на молчаливую стену, разделяющую наши номера.
Сегодня у меня не было возможности двигаться вперед с Руби, но я не собирался позволить этому повториться. С Руби я чувствую себя в безопасности; как ни странно, но после нескольких дней вместе мы знали друг друга больше, чем мы с Порцией после одиннадцати лет брака.
Я мог бы дать Руби все, в чем она нуждалась.
Я нажал на запись. Взяв телефон, набрал Руби и ждал, пока звучал
первый гудок.
Мое сердце билось так сильно.
Второй гудок.
Давай, Найл. Сделай это.
И затем она ответила, откашлявшись, прежде чем сказать:
– Найл?
– Привет, Руби.
Сделав паузу, она спросила:
– Все в порядке?
Мое сердце колотилось в груди, и я обнаружил, что стоял посреди номера отеля, совершенно голый, разговаривая с ней по телефону.
– Да, все хорошо, – пробормотал я. Закрыв глаза, я представил ее прослушивающей мою запись, и понял, что позвонил ей сразу после этого. Улыбаясь, я сказал: – Просто хотел еще раз уточнить, будешь ли ты присутствовать на завтрашней встрече в 08:30?
Еще одна пауза, и когда она ответила, ее голос звучал разочарованно.
– Конечно. Встретимся в лобби в 07:45?
Я посмотрел на часы. Было около полуночи. Всего несколько часов, и я увижу ее снова.
– В 07:45, – сказал я. – Отлично.
– Спокойной ночи…
– Спокойной ночи, дорогая.
Протянув руку, я выключил запись.