Я открыла глаза. Комнату заливали солнечные лучи, на телефоне звенел будильник, и тут на меня нахлынул ужас. Что я натворила?

Видите ли, сегодня самый обычный вторник после того, как я в пьяном виде мастурбировала перед Найлом Стеллой.

Я уткнулась лицом в подушку и застонала.

По мере того как вспоминались подробности вчерашнего – о да, еще как вспоминались, – я ощущала не просто смущение. Я вспомнила, что мы говорили друг другу, вспомнила, как он был возбужден, как у него перехватывало дыхание. Как он не мог оторвать взгляда от моей руки, двигающейся между ногами, как он бессовестно разглядывал меня. Видеть его таким голодным, отдавшимся на волю своего желания… Боже мой.

Я опасалась, что после нескольких часов раздумья о том, что мы делали, он придет в ужас. Если момент с чуть не случившимся поцелуем в офисе вогнал его в ступор, от после вчерашнего он спрячется в своей раковине и никогда оттуда не выйдет.

Как часто я мечтала о чем-то подобном? Бесчисленное количество раз. И в каждой своей фантазии я бывала достаточно смелой, чтобы говорить ему, чего мне хочется, и мои слова давали ему понять, что я стану для него безопасной гаванью.

Что я понимаю его сдержанность и позволю ему избавиться от нее, когда ему понадобится.

И – неожиданно – прошлой ночью он оказался прямо в этой комнате. И на этот раз я не онемела и не несла всякую чушь.

Он был так хорош собой, разгоряченный алкоголем и с трудом сохранявший остатки самоконтроля. Он беспокоился, что слишком самонадеян или что пользуется своим преимуществом передо мной, но он ошибался.

Я так хотела увидеть, как порвется последняя ниточка. Увидеть, как его стены разрушатся. Я так этого хотела, что не могла дышать. Моя кожа пылала и была болезненно чувствительной. Может быть, он думал, что дистанция поможет ему, думал, что мы выпили, а он хочет полностью контролировать свои ощущения, когда мы перейдем к чему-то большему, но каким-то образом получилось так, что все было как надо.

Готова поспорить, он считает, что отношения должны развиваться по определенным этапам: восхищение, флирт, понимание, что чувства взаимны – но без лишних обсуждений, разрешение прикоснуться, поцеловать, снять рубашку, снять брюки, потом «Я тебя люблю» и, наконец, секс. Мне стало интересно, считает ли он, что произошедшее между нами прошлой ночью все еще позволяет ему держать некоторую дистанцию.

Откуда ему знать, что для меня это было более интимно, чем весь мой сексуальный опыт?

Как я могла показать ему это?

Я знала, что мне пора вставать и собираться, но я не могла. Желудок свело, и мышцы гудели от перенапряжения. Я скучала по друзьям, с которыми можно было бы поговорить. Мне не хватало воскресного кофе в гостиной вместе с девочками, когда мы сидели над дымящимися чашками и обсуждали нашу жизнь, работу, университет и мужчин.

Закутавшись в одеяло, я потянулась к телефону. Разница с Калифорнией составляла три часа, но я прикинула, что это подходящее время, чтобы поговорить. Я вставала как раз тогда, когда мои друзья собирались ложиться спать. Я часто не ложилась допоздна, чтобы поговорить с Лондон или Лолой; теперь их очередь сделать то же самое ради меня. Мне нужно с кем-то поговорить.

Не раздумывая, я отправила групповую смску. Чаще всего Лола работала допоздна, поэтому мало шансов, что она ответит. Она самая разумная, она стремилась к успеху с самого детства и, скорее всего, перевела телефон в режим «не беспокоить» несколько часов назад. Миа и Ансель редко брали трубку после заката, а Харлоу после свадьбы с Финном чаще всего проводила время на острове Ванкувер.

Так что оптимальным выбором была Лондон, моя лучшая подруга.

«Кто-нибудь не спит? Мне нужна помощь:(»

Ответ пришел незамедлительно.

«У тебя есть телефон, значит, ты знаешь, который час», – ответила Лондон.

«Я знаю, и мне ужасно неловко. Но… кое-что случилось». – Я затаила дыхание, отправляя смс.

«Кое-что или КОЕ-ЧТО?»

«Не уверена, какой вариант мне надо использовать».

Телефон завибрировал через несколько секунд, и я ответила после первого звонка.

– Полагаю, дело касается Найла Стеллы.

Я застонала.

– Ну конечно же.

– Значит, когда я говорю «что-то», – сказала Лондон уставшим и нетрезвым голосом. Она работала барменом, и я задумалась, во сколько она встала сегодня утром. Она прочистила горло, и если бы я не была так благодарна ей за звонок, я бы почувствовала угрызения совести за то, что разбудила ее. – Я имею в виду, что-то – имеется в виду, вы выпили кофе вместе? Или он видел твою промежность?

Я перекатилась на спину и уставилась в потолок.

– Ну-у-у… – начала я. Ее догадка была слишком близка к цели. Догадается ли она по моему голосу? Можно ли понять, что вчера я разделась перед ним догола, но да, большей частью он просто смотрел на мою промежность.

– О господи, ну ты и развратница. Ты с ним трахалась?

Я положила руку на лоб.

– Не совсем, – правдиво ответила я.

– Не совсем? Руби, детка, ты знаешь, что я тебя люблю, но на этой неделе я каждый день работала допоздна. Мне надо поспать, а не напрягать мозги.

– Ладно, – ответила я, пытаясь собраться с мыслями, чтобы объяснить то, что случилось. – Представь себе секс по телефону, только все это было лично.

Я слышала звуки, по которым я поняла, что Лондон устраивается поудобнее либо разглаживает подушку. Честно говоря, оба варианта возможны.

– Ты перешла от ситуации «он не знает о моем существовании» до взаимной мастурбации меньше чем за неделю?

– Ну… если переходить к подробностям, мастурбировала только я, – сказала я, представляя, какое у нее сейчас, должно быть, выражение лица. – И я не уверена, что хочу, чтобы ты произносила слово «мастурбировать» в моем присутствии.

Шорох прекратился.

– Погоди. Погоди, погоди, погоди. Руби Миллер, ты говоришь мне, что устроила спектакль для мальчика твоих грез?

– Ну… судя по всему.

– Ты же говорила о нем последние… пять месяцев, если не ошибаюсь. Полагаю, ты была вне себя от счастья с этой твоей мастурбацией.

– Лондон, ты только что нарушила клятву.

– Я сказала «мастурбация», а это другое слово. И зачем ты звонишь мне в полпятого утра? Хочешь, чтобы я за тебя порадовалась или чтобы кто-то послушал, как ты сходишь с ума от ужаса?

– Может, то и другое? – простонала я. Я даже не могу понять, что я чувствую. Как я могу ожидать, что кто-то мне поможет? – Я не жалею о том, что было, но не знаю, как себя вести. Мы не вместе, мы коллеги. На самом деле я даже не уверена, что мы друзья. Кроме того, он был пьян и я тоже. Представляю, как он сходит с ума этим утром.

– Сходит с ума – в смысле жалеет? – уточнила она, и мне показалось, что я слышу звуки, говорящие о том, что она садится.

– Не знаю. – Я задумчиво пожевала губу. – Надеюсь, что нет.

– Но ты ему нравишься, да?

– Да, думаю, да. Настолько, насколько для него возможно, учитывая, как быстро все произошло. Он только что развелся, это было тяжело, и он…

– Руби, я ведь тебя знаю. Ты этого ожидала?

– Ну… – замялась я, потому что в этот самый момент я думала о другом.

Я вздохнула. Думала ли я о том, что он поймет, что любил меня все это время, и бросится в этот омут с головой? Признает, что искал меня всю свою жизнь, и вот она я, на все готовая? Ну, вряд ли.

– Не уверена, – промямлила я. – Может, это первый шаг.

Лондон зевнула, и я услышала, как она поправляет одеяло, устраиваясь в кровати поудобнее.

– Некислый такой первый шаг, надо сказать. Отправляйся в офис, смотри на него с видом женщины, которая мастурбирует – ой прости – перед любовью всей своей жизни и ни о чем не жалеет. Ты знаешь, что я не особенно верю мужикам, но если он хотя бы наполовину так хорош, как ты его описывала… Иначе непонятно, что ты в нем нашла? Он окажется достаточно умен, чтобы не упустить тебя. Так что иди и заполучи его, детка.

Пережить утро оказалось сложнее, чем я ожидала. Такое неприятное ощущение, что Найл Стелла изо всех сил старается сохранять наши отношения нормальными. Он пришел рано и уже упаковывал свой ноутбук и одновременно разговаривал по телефону, собираясь на встречу, когда появилась я. Приветствовал меня легким кивком и улыбкой, а потом вышел в коридор, чтобы закончить разговор.

За несколько секунд, которые потребовались мне, чтобы обойти его кресло и добраться до своего места, я придумала как минимум двенадцать интерпретаций его улыбки и поведения – одно другого хуже.

Одно дело – искать объяснения тому, что он сказал на встрече или в адрес коллеги, когда дело не касалось меня, но это? Он явно совсем не думает о том, чем мы занимались прошлой ночью. Сегодня все имело для меня значение.

Я слышала, как он разговаривает за дверями нашего кабинета. Он ждет меня? Судя по виду, он собирается уходить, но зайдет ли он сюда сначала?

– В этом нет никакого смысла, – сказал он в телефон, и только благодаря его шикарному акценту эти слова не звучали резко или раздраженно. – Согласно предоставленному нам графику эта дата должна быть на шесть месяцев раньше, чем ты говоришь мне сегодня. Это совершенно неприемлемо.

Я навострила уши. Никогда раньше не слышала, чтобы он сердился.

Какое-то время он молчал, слушая собеседника, и у меня возникло странное чувство, будто он смотрит в мою сторону. Я размотала шарф, сняла пальто и повесила его на крючок. Ощущая его внимание всей кожей, я покачала головой, встряхивая волосами и прикрывая ими покрасневшие щеки.

– Тони, я возглавляю проект «Даймонд Сквер» не потому, что я всегда соглашаюсь. Я возглавляю его, потому что я чертовски хорошо знаю, о чем говорю. Скажи им, что… Нет, лучше я сам. Я без проблем объясню им, что и как.

Тони. Черт.

Я схватила записную книжку и подошла к Найлу.

– Все в порядке?

Он кивнул и убрал телефон в карман, не утруждая себя объяснениями.

– Помимо встречи с инженерами из «МТА» я бы хотел посетить несколько станций метро и места, где предлагают установить шлюзы. – И снова вежливо мне улыбнулся.

Кивнув в сторону лестницы, он предложил:

– Пойдешь со мной?

Станция «Саут-Ферри» была в числе тех, что больше всего пострадали от урагана «Сэнди». Вход в метро располагался на высоте тротуара и был всего в сотне метров над уровнем моря, поэтому туннель затопило за считаные секунды. Морская вода разрушила практически все, что попалось ей на пути, и повредила кабеля и оборудование. Вот почему мы пришли сюда – попытаться перехитрить мать-природу и разработать систему, которая предотвратит подобные катастрофы в будущем.

Под аккомпанемент шумного дорожного движения я спустилась на недавно вновь открытую станцию следом за Найлом, любуясь его широкими плечами. Сегодня он выглядел чертовски деловым. Пока мы ехали на такси, он сохранял бесстрастное выражение лица и почти не разговаривал. Поверх темного костюма он набросил еще более темное пальто, и его коричневый кашемировый шарф все время соскальзывал с плеча.

Нас встретила группа инженеров, Найл представил нас, запоминая, как зовут каждого человека и внимательно слушая, что они говорят по дороге от одного конца туннеля до другого. У меня кружилась голова, когда я смотрела на Найла – такого знающего, совершенно в своей стихии, – и одновременно вспоминала, каким он был прошлой ночью. За последние шесть месяцев я составила каталог воспоминаний о Найле Стелле, но несколько случаев в Нью-Йорке затмили их все.

Найл подозвал меня, я встала рядом и стала наблюдать, как он приседает, снимает мерки и изучает место для предполагаемого входа. Я не могла сосредоточиться. Мне хотелось вобрать все, что я вижу, но после вчерашнего, находясь так близко от него, я совершенно утратила разум. Он думает об этом? Или притворяется, что ничего не было?

Мне в голову пришла жуткая мысль. А что, если он и правда забыл?

За работой он называл цифры и делал замечания, но было шумно, грохот поездов и шум людей не давали его расслышать. Мне пришлось придвинуться еще ближе, так близко, что его плечо время от времени касалось моей ноги.

Я предположила, что это случайно, и пыталась не реагировать, хотя по моей коже бежали мурашки. Но на второй-третий раз я призадумалась.

– Руби, – сказал он, взглянув на меня. – Ты записала, что это последняя из вновь открытых станций?

Я кивнула. Конечно, записала. С учетом того, как это для него важно, я собирала информацию повсюду. Моя ручка замерла, уткнувшись кончиком пера в бумагу, когда я почувствовала, как его ладонь сомкнулась вокруг моей щиколотки. Замерла на секунду, а потом его пальцы медленно двинулись вверх к колену, едва касаясь меня, и отстранились.

Я вся запылала. Кожа горела в том месте, где он прикасался ко мне, и между ног пульсировало. Я пошатнулась, соски напряглись, груди потяжелели, бедра свело.

Сердце заколотилось. Он помнит. Ему просто надо справиться со своими мыслями.

В течение всего дня его безмолвное внимание усиливалось, окутывая меня: ладонь, прижавшаяся к моей пояснице, когда мы выходили со станции; пальцы, отбросившие прядь волос с моего лба, когда мы стояли в очереди за кофе; большой палец, скользивший по моей нижней губе туда-сюда, туда-сюда, пока наш поезд мчался по темному туннелю.

Я не могла дышать. С трудом держалась на ногах.

Когда в вагоне освободилось место, он подтолкнул меня, чтобы я села, и встал передо мной так, что пряжка его ремня оказалась в нескольких дюймах от моего лица. Выше ремня была рубашка, аккуратно заправленная в брюки. А ниже – четкие очертания его напряженного члена.

Господи боже мой.

Я протянула руку и взялась за петлю на его брюках, а он сосредоточенно смотрел на меня и молчал.

На выходе из вагона, когда я поднялась, собирая свои вещи, он встал за моей спиной. Его большие ладони легли мне на бедра, и он прижался ко мне.

Я его почувствовала.

Имею в виду, почувствовала его.

У меня перехватило дыхание, когда он приблизил губы к моему уху и выдохнул:

– Нам налево.

К тому времени, когда мы вернулись в наш временный офис, я была готова взорваться. Между ногами у меня все набухло, кожа покрылась потом. Чувства обострились до чрезвычайности, и даже самые обычные вещи – кружево лифчика, льнущее к груди, – возбуждали.

Но все это ни к чему не привело, как я надеялась. Вместо того чтобы закрыть дверь в наш кабинет и прикоснуться ко мне – мне было совершенно наплевать, что мы на работе, – он сел за стол и начал перебирать документы, пока я стояла в молчании и смущении.

Это была сущая пытка. Я без ума от него, я вижу и чувствую, как растет его интерес ко мне, но при этом он все время отступает после каждого шага вперед. Мне хотелось просто задать ему вопрос, но вдруг он совсем закроется.

Кроме того, у меня ныло все тело. Эти нежные предварительные ласки длились весь день, и я уже не могла терпеть. Все мое тело вибрировало.

К счастью, у нас был отдельный туалет, я зашла в него и заперлась, впервые за день переведя дух. Я до сих пор ощущала слабый аромат его одеколона. Я подошла к маленькой кожаной кушетке под окном и представила, как он пахнет вблизи, если уткнуться носом в его кожу.

Мечтая об этом, я села и стянула трусики. Подумала, какая теплая у него, должно быть, кожа. Представила его пальцы на месте своих, как они скользят вверх под бедру и оказываются между ног. Если напрячь слух, я смогу расслышать, как он разговаривает с кем-то по телефону. Я притворилась, что он говорит только со мной.

Мое тело стало настолько чувствительным и влажным, что любое прикосновение, легчайшее скольжение кончика пальца по клитору сводило с ума. Закрыв глаза, я слушала его голос, и от этого звука возбуждение пробегало волной от сосков до промежности. Я представляла, как он что-то бормочет мне в шею, и мелодия его голоса превращалась в ритм его толчков внутри меня. Я представила, что по ту сторону двери он знает, чем я занимаюсь, и мечтает сделать со мной то же самое в следующий раз.

Мысли об этом оказалось достаточно, чтобы мое тело выгнулось дугой и я кончила.

Только потом я заметила, как тихо стало снаружи, и заволновалась, не слишком ли я шумела. Я слышала даже тиканье часов на своем запястье, слабый гул машин с улицы, но ни голосов, ни шагов в кабинете.

Придя в себя, я встала, поправила юбку и подошла к раковине освежиться.

Выйдя из туалета, я прокралась в коридор, чуть не столкнувшись с ним по дороге.

– Извини! – вскрикнула я, пытаясь удержать папки, посыпавшиеся на пол. – Давай я подниму! – я попыталась скрыть растущее замешательство.

Найл проигнорировал меня и сам начал собирать документы.

Я попыталась не смотреть ему в глаза, уверенная, что у меня на лице крупными буквами написано, чем я только что занималась.

Я разгладила юбку и поправила волосы, перед тем как взглянуть ему в лицо. Он внимательно рассматривал меня, склонив голову набок.

– Что? – спросила я, изображая невинность.

– Ты в порядке?

– Конечно, да.

– Ты покраснела. Ты точно хорошо себя чувствуешь? Я вполне справлюсь сам, если…

– Все хорошо, – ответила я, отходя от него подальше и испытывая приступ раздражения.

Он пошел следом за мной к моему столу, пытаясь прожечь взглядом дыру у меня в затылке.

– Ты же… не бегала по лестнице? – спросил он таким тоном, словно знал, что ответ утвердительный.

– Нет. Я… – Я хотела было соврать, но знала, что он не купится. – Господи, ты как собака, вцепившаяся в кость. Давай сменим тему?

Он смягчился, продолжая рассматривать мое лицо, а потом резко втянул воздух, глянув поверх моего плеча и словно вспомнив, где мы находимся.

– Ладно, пойдем.

– Я… – заговорила я, думая, кого надо убить, чтобы земля разверзлась и поглотила меня. На самом деле эта игра становилась нечестной. – Я просто…

– Ты просто… – Он сдвинул брови и уставился на мою ладонь, прикрывающую шею. Кажется, до него дошло. – В дамской комнате? Только что?

– Да.

– На работе?

Уф-ф-ф.

– Извини. После вчерашней ночи и сегодняшнего дня…

– Погоди… – сказал он и сглотнул. – Ты думала обо мне?

– Ну конечно, – начала я и умолкла, зажмурившись и сделав глубокий вдох. Как ему удается сохранять такое спокойствие? – Ты прикасаешься ко мне, а потом ведешь себя отчужденно. Эти противоречивые сигналы сводят меня с ума.

А сейчас я сходила с ума от унижения.

Я чуть не подпрыгнула, когда он пальцем приподнял мой подбородок.

– Ты кончила, моя дорогая?

Я вспыхнула и, взглянув ему в лицо, увидела, что он тоже возбужден.

Облизнула губы и кивнула.

– Расскажи мне подробно, о чем ты думала.

– О том, как хочу прикоснуться к тебе, – ответила я. Мой рот внезапно пересох. – Поцеловать тебя.

Он кивнул и уставился на мои губы.

Второго приглашения мне не требовалось. Я поднялась на цыпочки, провела носом по теплой коже его шеи. Он не то простонал, не то прорычал что-то и попытался отодвинуться. Глядя на меня, он, такое ощущение, пытался одновременно совладать с тысячью желаний. Я видела, что он разрывается на части. Может, я права и после развода он чувствует себя неловко. Может, он беспокоится, что события происходят слишком быстро. А может, ему некомфортно от того, что к чему идут дела: к головокружительному сексу и к тому, чтобы провести в постели все время до возвращения в Лондон.

В этот миг я решила: будь что будет. Даже если мне придется флиртовать с ним десять лет до того, чтобы один-единственный раз поцеловаться.

– Все в порядке? – тихо спросила я.

– Я просто подумал, может, следует… – Он сглотнул и нахмурился.

– Отослать меня в Лондон и больше никогда со мной не разговаривать?

Он рассмеялся и отрицательно покачал головой.

– Нет.

– Поговорить о том, что было прошлой ночью?

Он провел большим пальцем по моему подбородку.

– Да.

Меня охватили одновременно облегчение и беспокойство.

– Моя мама всегда считала, что не надо делать то, о чем нельзя поговорить.

Он приподнял брови в ответ на эту семейную мудрость, внимательно рассматривая мое лицо. Его губы сложились в очаровательную улыбку.

– Значит, давай спокойно поужинаем.

Найл ждал меня у двери моего номера, снова облачившись в мой любимый темно-серый костюм с галстуком, идеально скроенный для его мускулистого тела и высокого роста. Эти медово-карие глаза будут весь вечер смотреть на меня. Только на меня.

Я же сгорю.

Мы взяли такси до «Перри Ст.» – шикарного ресторана, расположенного в высоком стеклянном здании – догадайтесь где? – на Перри-стрит. Элегантный и роскошный, с окнами от пола до потолка и минималистичным декором. В просторном зале располагались столы и отдельные кабинки в земляных тонах, и внезапно я заволновалась, что нам не найдется места.

– Столик на двоих, – сказал он девушке-администратору. – Бронь на фамилию Стелла.

Я попыталась не обращать внимание на то, как у меня подпрыгнуло сердце при мысли о том, что он бронировал для нас столик.

Она проводила нас в маленькую кабинку в самом углу зала.

– Ух ты, как красиво, – заметила я, окидывая взглядом роскошный вид на реку Гудзон. – Откуда ты знаешь это место?

– Конечно, от Макса, – ответил он, усаживаясь.

– Разумеется, – сказала я, надеясь, что по моему голосу не слышно, что у меня то и дело перехватывает дыхание. Он позвонил брату, чтобы узнать, где нам поужинать. Если бы я не чувствовала, как его ботинок прижимается к моей туфле, я бы воспарила над землей. – Он давно здесь живет?

Он кивнул, отпив воды.

– Несколько лет.

– Он выглядит таким счастливым, – заметила я. – Все они так выглядят.

Он улыбнулся.

– Так и есть. У Макса и Сары только что родился ребенок, ты в курсе? – Я кивнула, и он секунду поколебался, перед тем как спросить. – Хочешь посмотреть на фото?

– С удовольствием. – Серьезное преуменьшение с моей стороны, на самом деле я просто умирала от любопытства.

Найл достал телефон и начал листать фотографии.

– Вот, на, – с нежностью произнес он, проводя пальцем по краю экрана. На фотографии был запечатлен Найл с крошечным свертком в руках, из-под одеяла высовывалась маленькая ручка, схватившая его за большой палец. Но мое сердце ушло в пятки не при виде маленькой хорошенькой девочки, хотя она была очень мила, а при виде того, с каким обожанием он на нее смотрел. Найл на этой фотографии был счастлив, практически балдел. Расслабленный и улыбающийся, он был в восторге от малышки.

– Как ее зовут? – спросила я, заглядывая в его лицо в надежде увидеть то же самое выражение.

Господи…

Сейчас у меня случится овуляция. Три… два… один…

– Аннабель Диллон Стелла. Красавица, не правда ли?

Мои глаза расширились, когда я услышала, каким мягким может быть его голос.

– Красавица. Немного похожа на тебя, как мне кажется. Взгляни на ее нос.

Он засиял.

– Да?

Я кивнула.

– У нее нос, как у всех Стелла, только посмотри.

Подошла официантка поинтересоваться, не хотим ли мы выпить по коктейлю перед ужином. Мы рассмеялись, и наши взгляды встретились. При мысли о напитках мы сразу же вспомнили минувшую ночь.

Я затаила дыхание.

– Может, бутылку вина? – спокойно предложил Найл, бросив на меня вопросительный взгляд и начиная изучать винную карту. Он заказал бутылку пино нуар и вернул ей меню. – Мы определимся с едой через несколько минут, хорошо?

После ухода официанта Найл погрузился в изучение капель влаги, выступивших на его стакане с водой.

– Я знаю, что прошлая ночь была для нас обеих совершенно безумной, – обратилась я к статуэтке слона, украшавшей стол, – но надеюсь, ты не жалеешь. Я бы расстроилась.

Он поднял голову, нахмурив лоб.

– Вовсе нет, – сказал он, и я облегченно выдохнула. – Это же я пришел к тебе к номер, если помнишь.

Я-то помнила.

Шли секунды, он уставился на свои ладони и молчал. С каждым следующим мгновением у меня в голове крутилось: «И это все?» Закусив губу, я смотрела на него.

Он вздохнул и издал тихий извиняющийся смешок.

– Все это так ново для меня, Руби; прости, мне трудно подбирать слова.

Я хотела быть терпеливой, но это была сущая пытка. В деловой обстановке Найл прекрасно владел собой. В тех нескольких случаях, когда он расслаблялся достаточно, чтобы прикоснуться ко мне, он тоже был уверен в себе. Но в ситуациях вроде этой, когда приходится выражаться словами, такое впечатление, что он был не в состоянии формулировать свои мысли. Может, Пиппа права и эта разновидность сдержанности кажется сексуальной только в книге или фильме. Но сейчас для меня это было мучение.

– Должно быть, это было странно, – сказала я, больше не в состоянии выносить молчание. – Занимать-ся такими вещами. Имею в виду – смотреть, как я это делаю.

О господи.

Он уставился на меня, пытаясь понять, куда меня понесет дальше. Черт, мне самой интересно, куда меня занесет.

– Совсем другая женщина, после развода, – промямлила я. – Просто попробовать, как это – вернуться к привычному ходу вещей. Со мной.

Ох, если бы это был футбол, именно в этот момент я бы подожгла мяч, он бы взорвался и весь стадион запылал.

Он провел пальцами по лбу, и его губы сложились в легкую улыбку.

– Вернуться к привычному ходу вещей, – повторил он. – Не уверен, что из того, что я делал после развода, можно к этому отнести.

У нашего столика остановилась официантка, и мы оба, открыв меню, начали быстро его изучать.

Я заказала то, что смогла произнести:

– Я буду лосося.

Найл беспомощно уставился на список блюд, перед тем как закрыть меню и протянуть его официантке и с отвлеченным видом произнести:

– Стейк. – Она было открыла рот, чтобы перечислить варианты подачи, но он тихо перебил ее со словами: – На ваш выбор. Средней прожарки, пожалуйста.

Мы терпеливо ждали, пока она уйдет. Потом наши глаза снова встретились.

– На чем мы остановились? – спросил он.

– Мы обсуждали значение словосочетания «вернуться к привычному ходу вещей».

Он рассмеялся:

– Точно.

– Ты редко ходишь на свидания?

Найл обдумал мои слова, выравнивая столовые приборы и вытирая влагу со стакана с водой.

– Нет, нет.

– Почему? Ты прекрасно выглядишь, ты успешный человек. Ты… – Я умолкла, пожалев, что никто не заклеил мне рот скотчем. – Давай подытожим: ты лакомая добыча.

Он хихикнул.

– Я никогда… вообще никогда… то есть я знаю, что это не так. Но… я никогда так о себе не думал.

Он что, шутит?

– Ты шутишь? Ты давно в зеркало смотрел? Только послушай, что ты говоришь. Может, мне позвать официантку обратно? Ты зачитаешь ей меню, и, готова поспорить, она сделает тебе предложение до того, как ты закончишь с салатами.

Когда он улыбнулся, у него на щеке появилась ямочка.

– Тебе было хорошо вчера, да? – спросил он.

А. Вот оно.

– Уверена, мы оба знаем, что мне было хорошо, – сказала я, пытаясь не покраснеть. – Но сегодня, когда ты продолжал прикасаться ко мне и… – Я глотнула вина, мой рот внезапно пересох. – Я весь день волновалась, что у тебя в голове.

– Я и сам не знал, что у меня в голове, – признался он. – Тело толкает меня вперед, но я все еще колеблюсь. Не потому, что ты не привлекаешь меня. Я… мне кажется, это очевидно. Но я не уверен, что могу направлять отношения в нужное русло.

– Есть только один способ выяснить, – честно сказала я. – Не уверена, что лучше в этом разбираюсь. Кроме того, ты был женат больше десяти лет. Кое-что ты точно умеешь.

– Боюсь, когда мы с Порцией были вместе, мы не всегда… – Он умолк и прокашлялся, перед тем как продолжить. – С Порцией всегда такое чувство, что ты все делаешь неправильно.

Что она с ним сделала? Я представила аккуратный узел светлых волос, острые черты и вечно кислое выражение лица. Муж, которому казалось, что он все время все делает не так.

– Что ж, для начала ее зовут Порция.

Его губы раздвинулись в слабой улыбке.

– Полагаю, в нашей повседневной жизни мы нашли некий ритм. Спокойный и предсказуемый. – Он отпил еще немного вина. – Но что касается тебя… ощущения такие сильные и захватывающие. Когда я потом остался один, я поймал себя на том, что все время думаю об этом и беспокоюсь.

Господи, он такой милый, когда серьезный. Я уже видела, каким забавным он бывает: когда он наткнулся на меня в коридоре, когда делал селфи рядом с «Радио-сити», когда говорил о племяннице. Ему просто надо слегка расслабиться.

– Я думаю, нам лучше не думать об этом слишком много. Когда мы проводим время вместе, все очень хорошо.

– Согласен. Да… что касается интимных дел, я вовсе не так красноречив. Так что…

– Ты имеешь в виду, когда дело касается секса? – Я попыталась расставить точки над i.

Он покачал головой, и его рот изогнулся в веселой терпеливой улыбке.

– Не просто секс. Близкие отношения в целом. Вчера ночью мы не занимались сексом, но это был самый откровенный и интимный опыт в моей жизни. Я еще не до конца его переварил.

Я затаила дыхание, медленно кивнув. Так значит, он понимает, что прошлая ночь была особенной – не просто торопливое кувыркание на гостиничной койке.

Он почесал подбородок, внимательно рассматривая свой бокал.

– Ты увидишь, – осторожно начал он, – что для тебя это дело привычное, если ты привыкла откровенно обсуждать взаимоотношения. Но мне все это незнакомо. Порция решила, что мы будем вместе, и мы были вместе. В дальнейшем мы с ней были более склонны обсуждать погоду, чем чувства. А что касается секса… говорить о нем было совершенно немыслимо. Так что простой факт, что мы сидим с тобой тут и обсуждаем прошлую ночь, и при этом мы еще ни разу не поцеловались и не прикоснулись друг к другу… это для меня откровение.

– Хорошее? – с надеждой уточнила я.

– Хорошее, – согласился он и кивнул. – Мне нравится твое общество. Я просто хочу, чтобы все было правильно. – Он помолчал, взглянув мне в глаза. – Мы уже были довольно близки, при том что совсем друг друга не знаем.

Я кивнула и проглотила комок в горле. Мне вдруг стало очень больно, потому что мне казалось, что я его знаю. Но по некотором размышлении это правда: он меня еще не знает.

– Можем сделать несколько шагов назад. Узнать друг друга лучше.

Покачав головой, он произнес:

– В этом и дело. Я не уверен, хочу ли я сделать шаг назад и нужно ли мне это вообще. Зачем мне знать о тебе все, перед тем как мы доставим друг другу удовольствие? Ты мне нравишься. Разве этого не достаточно?

Я пожала плечами, и у меня скрутило живот при виде того, как он пытается осмыслить происходящее.

– Для меня да. С тобой может быть иначе.

– Мне хочется, чтобы мне тоже этого было достаточно. С тобой я чувствую потрясающую свободу.

Улыбаясь ему, я переспросила:

– Правда?

– С тобой я чувствую себя смелым и интересным… и забавным.

– Забавным? – повторила с притворным ужасом на лице. – Мистер Стелла, гоните эту мысль прочь.

Он тепло засмеялся мне в ответ, и я затрепетала.

– Еще ты заставляешь меня думать о вещах, которые я не считаю сдержанными и хоть сколько-нибудь пристойными.

– Например?

Он моргнул и взглянул мне в глаза.

– Я бы предпочел показать тебе. Мне просто надо дать себе самому разрешение, если ты позволишь.

Моя грудь уже напряглась до предела, но оказалось, что это не предел. Я хрипло произнесла:

– Ладно.

Когда он задал следующий вопрос, его глаза были такими серьезными и выразительными.

– А ты будешь со мной так же откровенна, как прошлой ночью?

Я кивнула, трясущейся рукой поднося бокал к губам. Боже, что творится.

– В таком случае, – продолжил он, судя по всему, справившись с нервозностью, – я знаю, что такие желания сложно объяснять, то есть я имею в виду, что трудно облекать в слова вещи, касающиеся физических реакций… – Он беспомощно умолк и снова на меня посмотрел. – Но знать полезно.

Я перестала что-либо понимать.

– Знать? Что знать?

Найл сглотнул, глянул налево, чтобы убедиться, что сидящая за соседним столиком пара нас не слышит. – Знать, что нравится, – неуверенно произнес он. – Откровенно говоря, я не уверен, что она когда-либо…

– Кончала? – предположила я.

– А… нет. Она всегда кончала, – ответил он, потирая подбородок указательным пальцем. – Но я не уверен, что ей когда-нибудь хотелось секса. Что она хотела меня.

Если бы в этот самый момент на меня обрушился потолок, я бы удивилась меньше. Мне потребовались секунда и очередной глоток вина, чтобы совладать с дрожью в голосе.

– Ну она и чудовище. Как я уже говорила, ты когда-нибудь смотрелся в зеркало?

Он рассмеялся и, кажется, тут же пожалел об этом. Я почувствовала себя ужасно.

– Руби, мне не хочется делать из нее злодейку. Ты должна понять, что она была моей единственной женщиной. Что я пытаюсь сказать, это то, что мы не изучали друг друга. Между конечной точкой и путем к ней есть длинное расстояние. – Он улыбнулся, и его глаза заблестели. – Прошлая ночь и твой откровенный спектакль – все это совершенно внове для меня.

Я помолчала, рассматривая стакан с водой, перед тем как ответить. Неудивительно, что он отгородился такой стеной. Она заключила их сексуальную жизнь в крепость десять лет назад.

– Ты все еще любишь ее? – спросила я.

– Нет. Господи, нет. Но наши отношения, без сомнения, повлияли на меня. Я всегда четко осознавал тот факт, что она занимается сексом со мной ради меня. Не ради себя.

Я приподняла бокал.

– Ну что ж, могу признаться, что все это было для моего собственного удовольствия, если это тебе поможет, – сказала я в надежде разрядить обстановку.

– Как великодушно, – ответил он, одарив меня моей любимой улыбкой с ямочками. – Хотя в этом и дело. Что на самом деле нравится женщинам? Порнография не сильно помогает в этом вопросе.

– Не совсем, – возразила я. – Мы и правда любим большие члены и непристойные беседы.

Очередное испытание для его новоприобретенного спокойствия, но он выдержал его с честью.

– Но оральный секс, например… – начал он и умолк, подняв брови.

– Большинство женщин его очень любят.

Он начал перекладывать ножи и вилки, потом взглянул на меня.

– Чтобы им делали?

– Это серьезный вопрос?

– К сожалению, да. – Он ухмыльнулся и в этот самый момент, на одну-единственную секунду, показался мне совсем юным и веселым. – А самим делать?

Я закусила губу, представив, как было бы здорово провести языком по кончику его члена и услышать, как он застонет.

– О да.

Несколько секунд он осматривал зал, проверяя, чтобы нас никто не подслушивал.

– Женщины любят глотать?

Наш разговор повел неведомо куда. Я едва сдерживалась.

– Я выдвину совершенно ненаучную гипотезу, но мне кажется, что это примерно семьдесят к тридцати в пользу того, чтобы не глотать.

В его глазах загорелся дразнящий огонек.

– А ты к какой категории относишься? Семьдесят или тридцать?

– С тобой? – уточнила я, подавшись вперед. – Я да.

Найл выдохнул, его голова дернулась назад. Зал, казалось, уменьшился до нашего столика, и в нем остались только мы двое.

– Я тоже этого хочу, – признался он.

Эта мысль, казалось, заняла оставшееся свободное место между нами, ожила и запульсировала.

– Скажи что-нибудь неприличное, – отважилась прошептать я. Я совсем обезумела. – Скажи мне самое неприличное, непристойное, что приходит тебе в голову. Чтобы я дар речи потеряла.

Он кивнул, как будто я обратилась к нему с совершенно обычной просьбой, и несколько секунд, сцепив ладони, смотрел на них, перед тем как снова взглянуть на меня. Его карие глаза с густыми ресницами вызвали у меня мысль о том, что он снова больше похож на мужчину, чем на пугающего завоевателя, которого я обожествляла несколько месяцев.

Я захотела его еще сильнее.

Он придвинулся ближе ко мне со словами:

– Мне очень нравится…

– Непристойнее, – перебила я его, задыхаясь. – Перестань так много думать.

Его глаза потемнели, когда он уставился на мой рот.

– Я хочу этого.

– Что ты хочешь? Говори.

– Хочу, чтобы ты сосала мой член, жадно сосала и умоляла меня разрешить тебе проглотить мою сперму.

Ох.

Найл Стелла быстро учится.

Подошла официантка, принесла наши блюда и поинтересовалась, не нужно ли нам что-то еще. Мне хотелось попросить у нее ведерко со льдом, чтобы поставить его себе на колени.

Я сдержала смешок, но Найл с улыбкой ответил:

– Нет, спасибо.

– Что ж, хорошо сыграно, – пробормотала я, когда мы снова остались наедине. Голова кружилась. – Не уверена, что я смогу есть.

Шум в зале усилился, напомнив, что мы здесь не одни. Мы придвинулись друг к другу чуть ли не на расстояние поцелуя.

– Что мы творим? – прошептал он.

Я пожала плечами.

– Пробуем.

Он взял в руки нож и вилку и начал резать стейк.

– На самом деле я проголодался.

– Посткоитальный голод? – пошутила я.

– Не совсем, – проворчал он, начиная есть.

Во время еды он смотрел на меня. Я наблюдала, как двигается его четко очерченная нижняя челюсть и как сжимаются губы. Почему он даже ест сексуально? Это нечестно.

Проглотив кусок, он поинтересовался:

– Что?

– Ничего. Просто ты ужасно сексуально ешь. Это отвлекает даже после орального секса, который мы только что обсуждали.

Он мило поджал губы перед тем как спросить:

– Перейдем к обычным темам?

– Хорошая мысль. – Я наконец смогла съесть кусочек лосося.

– Любимое слово? – спросил он.

– Член, – без колебаний ответила я.

С притворным ужасом он сказал:

– Это же мое слово.

Я чуть не подавилась.

– Не могу представить, чтобы ты подумал об этом слове, не говоря уже о том, чтобы его произнести.

Рассмеявшись, он покачал головой и снова прожевал кусочек стейка.

– Полагаю, есть множество вещей, о которых я думаю, но не говорю. Мне нравится это слово. Но правда, я редко произношу его вслух.

– В каких обстоятельствах ты его произносишь?

Подумав, он наконец ответил:

– Мне нравится использовать его и его производные в качестве ругательства во время игры в футбол. Например: «Перестань хватать меня за футболку, членосос». – Он подхватил вилкой зеленый горошек, не обращая внимания, как я обалдела, услышав эти слова с сильным северным акцентом. Он вытер рот салфеткой и добавил: – А ты?

Я отпила вина.

– В менее пристойной обстановке.

– Да? – переспросил он, понимающе улыбаясь. – Мне казалось, женщины стесняются этого слова.

– Я нет.

Найл поднес бокал к губам и сделал большой глоток.

– Я запомню