Я думала, он спит так же, как работает, – неподвижно и по-взрослому. Но нет. Он спал на животе, засунув руки под подушку и уткнувшись лицом в предплечье. Словно ребенок или перебравший студент, и в довершение всего он время от времени что-то бормотал и вздыхал.

Рука, на которую я опиралась, затекла, и я с тихим стоном перекатилась на спину, стараясь не потревожить его. Мне хотелось и дальше за ним наблюдать. Мне хотелось сохранить это благословенное чувство – еще хоть чуть-чуть. Если бы я знала, что небольшая доля снотворного продлит этот момент, я бы серьезно задумалась, где его взять. Простыни пропитались его запахом, моя кожа еще ощущала прикосновения его пальцев и губ, и – о господи – повсюду была его сперма. Если закрыть глаза, я могу представить прикосновение его пальцев между ног.

Но под аккомпанемент тихого дыхания спящего Найла ко мне вернулись привычные сомнения. Они были достаточно слабыми, чтобы их игнорировать, – словно разговор в соседней комнате, но я задумалась, как долго это будет продолжаться. Родители всегда поощряли нас прислушиваться к тому, что происходит в глубине души и обращать внимание, если что-то беспокоит или пугает. А сейчас я определенно была напугана. И это пугало.

Найл явно воспринимал наши отношения непросто. Я знала, что он сомневается, сможет ли быть хорошим партнером, но в чем же дело?

В комнате было еще темно, и я придвинулась ближе, прижавшись к его боку. Его кожа слабо пахла мылом, и он дышал тихо и ровно. Я закрыла глаза, решив, что еще слишком рано беспокоиться о вещах, которые я не могу контролировать. Можно заняться этим позже.

Снова открыв глаза, я обнаружила, что осталась одна.

Я услышала звуки льющейся воды и слабый стук, как будто кто-то стучал по раковине.

– Найл? – окликнула я, опершись на локоть. Вода перестала течь, и из дверей выглянула темноволосая голова.

– Доброе утро, – сказал он. Одна его щека была покрыта кремом для бритья. – Надеюсь, я тебя не разбудил?

Я нахмурилась, осознав, что он без рубашки – ура! – но в брюках – у-у-у.

– Куда ты собираешься? – спросила я, зевнув.

Он вернулся в ванную, и я услышала его голос на фоне снова включенной воды.

– Меня разбудила смска от Тони, – сказал он, и мне захотелось закатить глаза – привычная реакция на это имя. – Он назначил встречу ни свет ни заря на другом конце города.

– В… – Я бросила взгляд на часы. – В семь утра?

– К сожалению, да.

Я надеялась, мы вместе позавтракаем. На самом деле я мечтала снова заказать еду в номер и кормить друг друга фруктами, а потом заняться сексом в ванной.

– Ладно, – сказала я. Постель перестала казаться такой пустой, когда я снова вспомнила о своих вчерашних сомнениях и спряталась под одеяло.

Найл вышел из ванной и надел рубашку. Я смотрела, как он застегивает пуговицы.

– Присоединишься ко мне в офисе попозже? – спросил он.

– Конечно. – Я оперлась на две подушки, и вдруг мне в голову пришла мысль. – Прошлая ночь…

Но что мне сказать? Прошлая ночь была восхитительной? Неловкой? Пугающей?

Наверное, все сразу.

– Тебе было хорошо? – спросил он, и я поняла, что он не ждет лживой похвалы своему эго, он просто спрашивает.

– О да. Не думаю, что люди по достоинству ценят удовольствие, которое могут доставить пальцы.

Он рассмеялся, покачав головой, и сосредоточился на галстуке.

– Что ты говоришь.

– Я серьезно. В молодости каждый шаг – это целая веха. Первый поцелуй, первые ласки… – произнесла я, не обращая внимания на его взгляд. Я подтянула колени к груди и свернулась в клубок. – Если бы я могла вернуться назад и что-нибудь сказать юной Руби… что ж, во-первых, я бы посоветовала ей не забывать о солнцезащитном креме, а во-вторых, не торопиться и наслаждаться всеми этими первыми разами. Наслаждаться предвкушением. Как только ты начинаешь заниматься сексом, все это становится лишь способом достичь конечной цели. Никто не хочет просто делать это.

Найл улыбнулся мне из противоположного конца комнаты.

– Спасибо.

– За что?

– За твое терпение и все остальное. Я знаю, временами… со мной непросто. Но я тебя уверяю… Ты мне нравишься все больше и больше, Руби.

Я закусила губу, чтобы удержать улыбку.

– Ты мне тоже нравишься, Найл Стелла.

Он подошел к кровати и наклонился, целуя меня в лоб.

– Скоро увидимся, дорогая.

Я вернулась к себе, чтобы привести себя в порядок: узкое черное платье, гладкая прическа и моя любимая помада для особых случаев. Быстро перекусила в «Норме», перед тем как отправиться в офис. Сегодня мне требовалась дополнительная порция уверенности в себе, и этот образ мне всегда помогал. На Манхэттене было холодно, и я посильнее закуталась в красное пальто – под цвет помады.

Этим утром я решила прогуляться и выбрала другой маршрут, собираясь пройти мимо достопримечательности, которая интересна моей маме. Я помнила, что у нее на прикроватном столике лежит экземпляр «Истории любви», на обложке которого была скульптура с Пятой авеню.

Найти ее оказалось легко. Вокруг толпились туристы, принимая памятные позы и фотографируясь. Скульптура простая: большие красно-синие буквы LOVE. LO сверху, VE снизу. Я вытащила телефон, собираясь сделать фото для мамы.

– О, привет, мисс Миллер, – услышала я слова, произнесенные с очень знакомым акцентом, и у меня мурашки побежали по коже.

– Макс! – воскликнула я. Бог ты мой, все мужчины в этой семье просто великолепны!

То, что Макс и Найл – братья, очевидно, хотя у Макса волосы посветлее и глаза скорее зеленые, чем карие. Одинаковый прямой нос, выдающаяся челюсть и улыбка с ямочками; Макс просто больше кокетничал. И ох, какие они оба высокие.

Я понадеялась, что он припишет мой румянец смущению от того, что поймал меня за селфи на улицах Нью-Йорка, а не тому, что я обалдела от этого кладезя превосходных генов, который представляет собой семейка Стелла. Потом я заметила рядом с ним Уилла, разговаривавшего по телефону. Он приветственно кивнул мне. Господи, в этом костюме он может заставить согрешить и святую!

– Где мой малыш-брат? – поинтересовался Макс.

– Где-то на встрече. Я увижу его в офисе попозже.

Макс подмигнул и стянул перчатку с левой руки. Сверкнуло широкое обручальное кольцо.

– Могу ли я надеяться, что уговорю тебя выпить с нами чашечку кофе? – спросил он.

Уилл закончил разговор и сделал шаг вперед ближе к нам, улыбаясь и кивая. Не знаю, как женщинам вообще удается им отказывать. Я уже выпила чашку, но что мне оставалось?

– Конечно. Пойдем.

– Отлично. Уильям?

– М-м-м?

– Готов?

– Всегда готов, – ответил он и предложил мне руку.

Я оперлась на его локоть, окончательно офигев, когда Макс взял меня под руку с другой стороны. На что я только что согласилась?

Мы вошли в маленькое кафе неподалеку и сели за столик в глубине. Кругом было полно туристов и бизнесменов, завтракающих перед работой. Напитки принесли нам практически сразу, и мне стало интересно, что сказал бы Найл, если бы узнал, что я пью кофе с его братом.

– Я видела фотографию Аннабель, – сказала я. – Она просто прекрасна. Мои поздравления.

Разматывая шарф, Макс засиял.

– Найл показал тебе мою малышку?

Я кивнула.

– Она очень на тебя похожа.

Уилл нахмурился, разрывая пакетик с сахаром.

– Вот уж нет, только не на этого парня, – сказал он. – Сара – сногсшибательная красотка, и эта малышка будет самой красивой женщиной на свете. И ее дядюшка Уилл будет караулить в дверях с ружьем и отстреливать яйца всем, кто косо на нее посмотрит.

– Уилл, я бы и сам лучше не сказал! Ее мать Сара – и правда сногсшибательная красотка. Если моя малышка будет хотя бы наполовину так же хороша… Мне чертовски повезет.

– Тебе уже, – сказал Уилл, отпивая свой кофе.

– У тебя есть дети? – спросила я у него.

Макс фыркнул.

– Ум-м-м, нет, – ответил Уилл.

– Не из-за нехватки практики, дружище, – заметил Макс.

– Что да, то да, – воодушевленно ответил Уилл.

Наливая сливки в кофе, Макс улыбнулся мне. Судя по тому, что я видела, Макс улыбается все время, особенно когда кого-то поддразнивает, и при этом он обладает редким свойством внушать желание выболтать все свои тайны, рассказать обо всем… давая понять собеседнику, что умирает от желания выслушать его.

– Ну что, как Найл с тобой обращается? – полюбопытствовал он.

– Прекрасно, – ответила я, помешивая напиток. Я не сводила глаза с кружки, наблюдая, как пена растворяется в карамельной жидкости, и надеясь, что выгляжу расслабленно. Мне нечего сказать. Нет уж, никаких пикантных подробностей.

Решено, Руби.

– Ну конечно же да? – протянул Макс.

– Прекрати, – сказал Уилл, тыкая в Макса ложкой, которой мешал свой кофе. – Я вижу тебя насквозь. Ты хуже, чем моя мать. Оставь бедняжку в покое.

С видом непонимающей невинности Макс поднял брови.

– Твоя мать – прекрасная женщина. Это же комплимент.

– Не обращай на него внимания, – Уилл обратился ко мне. – Он – липучка и больше всего на свете любит знать, как дела у других людей, чтобы потом дразнить их. Ничего не говори ему. Пусть помучается.

Макс помахал официантке, проходившей мимо нашего столика.

– Постой, детка. Ты не могла бы принести этому типу миску отрубей? – сказал он, указав на Уилла. – Сегодня утром он не в духе. Думаю, немного клетчатки поправит его настроение.

Официантка неуверенно перевела взгляд на Уилла, потом неловко кивнула и ушла. Уилл лишь хихикнул в свою чашку.

Я начала понимать, что это у них такой стиль общения, и вспомнила слова Найла о том, что его брат – тот еще тип. За ним можно наблюдать весь день.

– Не хотите, чтобы я оставила вас наедине? – поинтересовалась я. – Могу одолжить вам ключи от моего номера в гостинице.

Они уставились на меня, Макс засмеялся.

– Вот тебе достойный соперник, – сказал он Уиллу. – Надо держать ее под боком.

– Ты уверен, что справишься с ней? – ответил Уилл. – У нее есть порох в пороховницах, и Найл…

– Да он в порядке, разве не так? – перебил его Макс, мило бросаясь на защиту брата. – Ему просто надо прочистить трубы. Эта женщина была такой занудой. Найл любит приключения, как и любой другой парень.

Я энергично кивнула.

– Думаю, ты прав, – согласился Уилл. – Что ты говорил о подавленной сексуальной энергии?

– Ее достаточно, чтобы обеспечить электричеством целый город, – сказал Макс. – Вот куда надо направить его градостроительные таланты – пусть он трахается, пока не сотрет…

Уилл заржал прямо в чашку.

– Что ж, у Хлои и Беннетта это сработало. Душка начальник, темпераментный стажер…

– Найл мне не начальник, – запротестовала я излишне агрессивно. Ох как неловко.

К счастью, они оказались достаточно понимающими, чтобы не педалировать эту тему. Они глотнули кофе, начали перекладывать приборы на столе и смотреть на часы. Деликатность – не самая сильная их черта.

– Ладно, – сказала я, вздыхая. Больше не могу выносить их драматическое молчание. – Он мне нравится. Очень.

Макс снова заулыбался. Боже мой, он такой же милый, как его брат!

– Ну вот, раскололась, – объявил Уилл. – Этот англичанишка тоже спекся. Можешь приглашать его переехать к тебе. Планируй свадьбу и придумывай имена вашим детям…

– Только не торопись, – возразил Макс. – Он крепкий орешек.

– Я уж поняла, – ответила я. – Он плохо подкован в области обмена информацией.

Макс засмеялся и поднял чашку, салютуя мне.

– Может, он молчалив, но могу тебя заверить: на одну мысль, высказанную Найлом, приходятся как минимум шесть, о которых он не говорит. И так всю жизнь.

– Прекрасно. – Я понурила голову, уставившись на остатки пены в кружке.

Макс, сидевший напротив меня, допил свой кофе.

– Можно я недолго побуду заботливым старшим братом, ладно?

Я подняла глаза, и его лицо смягчилось, когда я пробормотала:

– Да.

Даже Уилл, осознавший, какой серьезный оборот принял наш разговор, придвинулся поближе.

– Мой брат – очень преданный человек. И когда дело касается работы, и когда дело касается женщины. Я не знаю, что тебе известно о его разводе… – В воздухе повис невысказанный вопрос: «Что он тебе рассказал?»

– Мы говорили на эту тему, – ответила я, желая быть честной, но не предать хрупкое доверие Найла. – Немного. Мне показалось, она…

Как же закончить это предложение?

– Ну… трудная, что ли, – договорила я.

– Хорошо сформулировано, – подмигнул Макс. – Думаю, они так долго продержались из-за его преданности. И поэтому, думаю, он чувствует, что потерпел неудачу… что ему надо было что-то сделать иначе. Уйти раньше. Она бы в любом случае была несчастлива, но эту правду тяжело принять. У него был трудный год.

– Я это чувствую.

– Дай ему время. Может, это непросто, но оно того стоит.

Когда я вошла, Найл сидел за столом. Я закрыла дверь. Его ручка замерла на полуслове, и он отложил ее, снял очки и взглянул на меня. Его глаза пробежали от носков моих блестящих туфель до макушки. У меня в животе разлилось тепло.

– Где ты была? – спросил он. Не обвиняюще, не огорченно. Просто интересуясь.

– Пила кофе с Максом и Уиллом. – Когда на его лице изобразилось удивление, я пояснила: – Они застали меня, когда я делала селфи в Мидтауне.

– Ты хорошо провела время? – поинтересовался он.

– Они… милые. – Я убрала прядь волос за ухо и договорила: – Мы разговаривали о тебе. Он такой забавный, твой старший брат.

Рот Найла изогнулся в улыбке, он отодвинул стул и встал из-за стола. Я думала, он спросит, о чем мы разговаривали, но он просто рассматривал меня. Уверена, у меня на лице написано, что мы разговаривали о моих чувствах, о нас с Найлом. Я почувствовала, что краснею.

– А как прошла твоя встреча? – спросила я, задыхаясь от его близости и от того, как он смотрит на меня, словно вспоминая все наши вчерашние ласки. Утром он был так резок, и по настойчивости его взгляда я поняла, что он, судя по всему, паниковал и чувствовал себя так, будто бежит с места преступления.

Но, может быть, я ошибаюсь? Может, он просто хотел вести себя естественно? Или волновался, все ли со мной хорошо.

– Все хорошо, – ответил он. – Мы почти заключили сделку. – Он не сводил глаз с моего рта.

– Хорошо, – согласилась я.

– Весьма.

Я закусила губу, выдавив нервную улыбку и добавив:

– Ты о чем-то задумался?

Найл кивнул и протянул руку, прикасаясь к моей нижней губе.

– Никогда не видел на тебе эту помаду.

– Слишком красная? – спросила я.

Он моргнул и покачал головой.

– Нет. Не слишком.

Может, именно так я смогла достучаться до него? Снова и снова напоминая, что я не Порция, что я его хочу и что это нормально – хотеть меня?

С колотящимся сердцем я заперла замок на двери и повернулась к нему. Покопавшись в сумке, я достала помаду. Я не знала, что собираюсь делать, и понимала только то, что его заворожил цвет моих губ и что мне совершенно не хочется переключать его внимание на что-то еще.

Пока он наблюдал за мной, я сняла крышечку и нанесла на губы еще один слой.

– Ты не можешь быть настоящей, – прошептал он.

Мое сердце так колотилось, что я не могла дышать. Я поставила помаду на стол рядом с ним и потянулась к его галстуку. Развязала узел, расстегнула две верхние пуговицы. Он сохранял полную неподвижность. Я наклонилась и прижалась губами к теплой коже над сердцем.

Я подняла голову и увидела изумление на его лице.

– Еще, – выдохнул он.

Я подалась вперед, целуя его все ниже и продолжая расстегивать рубашку. Мои губы спустились по груди к животу.

Он молчал и только прерывисто дышал, и его живот ходил ходуном под моим ртом.

Я посмотрела на красные отметины, оставшиеся на его теле, и возбудилась от мысли о том, что остаток дня он проходит с моими следами под одеждой. Но этого мне было недостаточно, и ему, кажется, тоже.

– Продолжаю, – сказала я.

Он хочет, чтобы я поцеловала его там. Я вижу это по его глазам.

Мои пальцы поиграли с ремнем на его брюках, взгляд не отрывался от его лица. Если он хоть на секунду почувствует неловкость, я сразу же остановлюсь.

Но я читала только облегчение, согласие и какое-то робкое отчаяние.

С тихим стуком его ремень расстегнулся. Молния разошлась. А потом я подождала, приоткрыв его ширинку. Его напряженный член упирался в мои пальцы. Молчание нарушалось его прерывистыми вздохами.

Я видела, как его взгляд скользнул к двери и вернулся к моему лицу.

Я покачала головой.

– Я могу…

– Нет, – прошипел он.

Кивнув, я поцеловала мягкую дорожку волос на его животе, лизнула.

– О господи, – выдохнул он.

Я скользнула рукой в его плавки, он сглотнул, и его кадык дернулся, он запрокинул голову. Я опять изумилась, какой у него тяжелый, длинный член, и высвободила его, опустившись на колени.

– Кажется, мне нужна еще помада, – прошептала я.

С усилием он кивнул, посмотрел на меня и моргнул.

– Конечно.

Его пальцы слепо ощупали стол, роняя ручки и бумаги на пол, потом он нашел серебристый тюбик.

С щелчком крышечка отскочила, и Найл моргнул, трясущимися руками выкручивая помаду.

Взяв меня ладонью за подбородок, он прижал помаду к моей нижней губе и осторожно провел ею от центра налево, потом направо, потом по верхней губе.

– Руби.

Я улыбнулась, не отводя взгляд и прижимаясь губами к его члену.

Найл хрипло застонал и вцепился в стол.

– Господи.

– Хорошо?

Он кивнул.

Я спустилась губами ниже, оставляя следы помады на его члене. Я изучала его так, как не смогла изучить прошлой ночью, наслаждаясь его ощущением в моих руках.

– Какой ты красивый! Даже не знаю, с чего начать.

Скажи мне, мысленно просила я. Скажи мне.

– О-оближи, – выдохнул он. Он понял. – Пожалуйста, милая.

Я улыбнулась и провела языком по всей длине члена. Найл низко застонал.

– Все?

– Нет-нет, пожалуйста.

Я улыбнулась, снова прикасаясь к нему губами.

– Где?

Он на секунду закрыл глаза и сглотнул, потом ответил:

– Головку. – И снова встретился со мной взглядом. – Оближи головку.

Я чуть не растеклась лужицей от возбуждения, и между ног у меня запульсировало. Проведя языком по его широкой головке, я почувствовала пот и соль, вкус мужчины и услышала его тихий облегченный стон.

Длинные пальцы пробежали по моей щеке и волосам, сжавшись в кулак, когда я вобрала в рот всю головку, потом еще пару дюймов, потом двинулась назад и увлеченно занялась минетом, который, как я подозревала, был для него первым за много лет.

И какое несоответствие. Его член был такой большой, длинный, казался таким необузданным в своем нетерпении, а руки, нежно придерживающие меня за волосы, дрожали.

Вверх, вниз, скольжение, влага. Мне было наплевать, какие звуки я издаю в процессе, вбирая его по самое основание, у меня потекли слезы из глаз, и я задыхалась. Он смотрел на меня так, словно я волшебная фея, и от этого мне хотелось доставить ему максимальное удовольствие, какое может испытать мужчина.

Я взялась одной рукой пониже, второй сжала его бедро, безмолвно поощряя его: давай, давай, давай. Я хотела, чтобы он начал двигаться навстречу, и он ответил, сначала осторожно и неглубоко, потом все глубже и глубже, помогая мне, скользя по губам и языку.

Интересно, его также возбуждают эти звуки, как и меня? Мои прерывистые стоны и вздохи, когда он погружается глубже, когда он теряет контроль и дергается, когда он нетерпеливо тянет меня за волосы? Это было так хорошо, и мы оба сходили с ума.

Он отдался наслаждению – то ускорялся, то замедлялся, пока не установил единый ритм. Я наблюдала за его лицом, чувствуя языком, как он становится еще тверже, и видя, как его лицо искажается в гримасе. Его пальцы еще сильнее ухватили меня за волосы.

– О! – выдохнул он, и я вспомнила его слова и прочитала в его глазах, что он тоже вспомнил: «Хочу этого. Хочу, чтобы ты жадно сосала мой член и умоляла меня разрешить тебе проглотить».

Глядя ему в глаза, я попросила.

– О, милая, я… о… О боже!

Да.

Да.

– О! О! Я сейчас… О! Я…

У него закатились глаза, член набух еще сильнее, и с беспомощным стоном он кончил.

Руки Найла ослабели и легли мне на плечи. Я отстранилась, целуя головку и слизывая сперму, потом поцеловала его живот и села на пятки.

Он открыл глаза, сделал глубокий вдох и уставился на меня.

– Руби… Это было…

Я рассматривала его все еще твердый член, торчащий из брюк, живот и грудь, покрытые яркими пятнами помады, и растерянно-блаженную улыбку. Сказала:

– Чувствую себя преступником, оставившим кучу улик.

Он рассмеялся, окинув взглядом свое тело.

– Я определенно не чувствую себя жертвой преступления. – Его большие ладони опустились вниз, приводя в порядок брюки. – У меня просто нет слов.

– Хорошо. – Я провела пальцем по уголку своего рта, гордо улыбаясь.

Он взял меня за локоть и помог встать.

– Колени?

– В порядке.

Мы молча застегнули его рубашку, а потом я провела руками по его плечам, пока он старательно завязывал галстук. Мне хотелось, чтобы он сжал меня в объятиях, поцеловал, почувствовал свой вкус на моих губах.

– Руби?

Я взглянула в его лицо.

– М-м?

– Спаси…

Я положила пальцы ему на губы, и мое сердце упало.

– Не надо.

– Не благодарить тебя? – спросил он из-под моих пальцев.

– Нет.

Секунду Найл выглядел растерянным, потом осторожно отвел мою руку.

– Но это было потрясающе.

– Мне тоже понравилось.

Он посмотрел мне в глаза.

– Правда?

– Когда ты хочешь кого-то, как я хочу тебя, доставлять удовольствие чуть ли не приятнее, чем самой наслаждаться.

Он молчал, поглаживая большим пальцем мою нижнюю губу, на которой, видимо, не осталось ни следа помады.

– Я, наверное, в беспорядке?

– М-м-м, – промычал он, наклоняясь и целуя меня. – Еще каком. Мне нравится.

Поцеловал меня крепче, приоткрыв губы и скользнув языком в мой рот. Отстранился и посмотрел на свой указательный палец, поглаживавший мою шею.

– Я все-таки в изумлении от… – начал он и умолк, сжав губы и покачав головой.

– От переживаний? – спросила я.

– Да. Переживания. Но я понятия не имею…

Я подождала, пока он договорит, но он просто кивнул и сказал:

– Ладно.

Внезапно я поняла, что имел в виду Макс, когда говорил, что к Найлу трудно пробиться снаружи. Дело не в том, чтобы соблазнить Найла. Дело в том, чтобы помешать ему замкнуться в себе сразу после.

– Я пойду приведу себя в порядок. – Я потянулась, поцеловала его в щеку и пошла к двери. Осторожно выглянула в коридор – никого. И бросилась в туалет.

Оказавшись внутри, я посмотрела на себя в зеркало: припухший розовый рот, следы помады на лице, потекшая тушь.

На самом деле мне не требовалось, чтобы Найл заканчивал свою мысль. Я и так знала, что он имел в виду, даже если он сам не до конца понимал это. Я все-таки в изумлении от переживаний… но я понятия не имею, что делать с тобой после этого.

Если после обеда Найл был так же рассеян, как и я, он не подавал вида. Его внимание было сосредоточено на выступавшей, которая рассказывала о планах. Он тщательно записывал и почти не смотрел в моем направлении. А я все еще чувствовала губами его форму и помнила короткие задыхающиеся вздохи, которые он издавал, перед тем как кончить. Но не могла в это поверить. Мы занимались этим прямо в кабинете. Я стала вести себя совсем неосторожно.

Черт меня побери, если я стану сожалеть о своих сексуальных желаниях, но я не позволю ему сделать меня безответственной.

Но… после сегодняшнего утра, после минета и того, как он снова замкнулся в своих мыслях, я чувствовала себя неуверенно. А я терпеть не могу это ощущение.

Я передвинула ногу под столом и коснулась его ноги. Он изумленно взглянул на меня, и по его глазам я поняла, что он угадал мое беспокойство. Я хочу знать, что с тобой все в порядке.

Он прижался ко мне щиколоткой, и это был такой же наш секрет, как и то, что под дорогой рубашкой вся его грудь измазана помадой. Секрет только для двоих.

Я никогда не задумывалась о том, сколько нервных окончаний существует в человеческой ноге, но в течение ближайших двух часов я почувствовала их все. Я ощущала каждое движение его ноги и каждое прикосновение ткани. Я чувствовала жар его тела и при этом не могла ничего сделать. Безумие. Когда пришла его очередь выступать и он встал, я смотрела на те части тела, которые носили следы моей помады. Я сохраняла невозмутимое выражение лица, но внутри вся пылала.

Возвращение в Штаты не означало, что с меня снимаются мои обязанности по отношению к Англии. Когда я не была с Найлом, мне приходилось работать дополнительные часы. Я закончила курсовую работу, но если я рассчитываю осенью попасть в программу профессора Шеффилд, мне нужно еще многое сделать. Именно поэтому я решила отказаться от ужина с коллегами, хотя это означало, что я пожертвую временем, которое могла бы провести с Найлом.

Поскольку Найл был руководителем нашей группы, он не мог не пойти. Бросив на меня извиняющийся взгляд, он сказал, что присоединится ко всем в ресторане через полчаса.

Я направилась к лифту, вздрогнув, когда он догнал меня. Мы могли бы проводить каждую свободную секунду вместе, но сегодня нет. Меня одолел приступ упрямства и нежелания что-то объяснять.

– Все хорошо? – спросил он, когда следом за нами в лифт вошли люди.

– Да. – Я с улыбкой оглянулась на него. – Просто несколько часов мне надо побыть взрослым человеком, и это заставляет меня капризничать.

Он не мог ни поцеловать меня, ни ласково прикоснуться. Все казалось таким шатким. Наши отношения – словно карточный домик, и я начала понимать, почему он не торопится в плане близости: как таковых нас еще нет. Нет моментов, когда я могу подумать: о-о, это мой парень.

В глубине души я думала, что осложнила дело рассказом о Поле. Это правда, что я до сих пор время от времени вспоминаю об этом, но большей частью я горжусь тем, что смогла пережить это и не позволила этой ситуации повлиять на меня. Мне надо убедиться, что Найл это тоже понимает.

– Ты будешь работать в отеле? – спросил он.

Я кивнула, и мы вышли из здания.

– Я тебя провожу.

Я улыбнулась и поблагодарила его.

Мимо нас с гудками проносились такси. Холодный мартовский ветер забирался под пальто. Найл обнял меня, оберегая от толпы и наклонившись к моему уху.

– Если вдруг я забуду тебе об этом сказать, знай, что мне намного легче благодаря твоей честности. И на всякий случай, я не думаю, что ты капризная.

И у меня в животе запорхали бабочки.

Мы поболтали о совещании, о том, что нам предстоит делать на саммите в течение ближайших дней. Он держал меня за руку, и я с гордостью осознала, что привыкла к его размашистым шагам. Нам легко было идти в ногу. Но что-то все равно разделяло нас.

– Ты хотел честности? – прошептала я, когда мы поднимались на лифте в номер, и прижимаясь к нему.

– Да.

Я склонила голову и посмотрела ему в лицо.

– То, что было сегодня, – это слишком быстро?

Он сглотнул, осознав мой вопрос.

– Может быть. Но я не уверен, что хотел бы останавливать тебя или что смог бы это сделать.

Я закрыла глаза, ощутив слабость.

– Или что мне стоило бы это делать, – тихо добавил он, положив пальцы мне на подбородок и поворачивая мое лицо к себе. – Руби, это было потрясающе.

Я кивнула и выдавила улыбку.

– Придешь ко мне потом? После ужина?

Он долго смотрел на меня, глаза в глаза, потом кивнул и нежно поцеловал меня.

– Вот ключ, – сказала я, давая ему запасную карточку. – У меня куча дел, поэтому я, может быть, буду работать всю ночь или… кто знает, вдруг ты обнаружишь меня спящей на столе в лужице слюны.

Он рассмеялся, и в этот момент он нравился мне так, что у меня аж все заныло. Еще раз поцеловав меня в губы, он убрал карточку в карман. Я вышла из лифта и помахала, а он поехал вниз.

Я проснулась от звука открывающейся двери. Лучик света из коридора упал на ковер и сразу же исчез, когда дверь закрылась. Как я сказала, я работала, пока у меня глаза не начали слипаться, а потом вытащила себя из-за стола, переоделась в футболку и упала в кровать.

На фоне окна появился силуэт Найла, он аккуратно снял пиджак и рубашку, перед тем как сесть у меня в ногах. Я почувствовала, как под его тяжестью просел матрас, и ждала, когда он заговорит. Несколько секунд слышалось только тиканье его наручных часов, а потом он прошептал в темноту:

– Ты не спишь?

В номере было так тихо, что я вся напряглась. Что произошло после того, как мы расстались у лифта? Он провел вечер в раздумьях о том, что между нами происходит? Я не могла пошевелиться и выдавить из себя хоть слово и подумала, что будет, если я промолчу. Он ляжет в постель и обнимет меня? Или встанет, оденется и вернется к себе? Я боялась ответа.

– Руби?

– Который час? – наконец спросила я.

– Около часа ночи.

Я села, подтянув колени под подбородок.

– Ты только что пришел?

– Нет, – ответил он, и хотя я не могла рассмотреть его лицо, я заметила, что он провел ладонью по волосам. – Я два часа сидел внизу.

Мое сердце стукнуло, и я не могла решить, темнота – это благословение или проклятие. Он два часа сидел внизу?

– Почему?

Он издал сухой смешок.

– Думал о том, чем мы занимались.

– О.

– Ты не удивлена?

Я откинула волосы с лица и задумалась, до какой степени честной мне стоит быть.

– Я бы скорее удивилась, если бы ты повел себя иначе.

– Я настолько предсказуем?

– Я бы сказала, последователен. – Между нами повисло молчание, и наконец у меня больше не было сил его выносить. – Хочешь поговорить об этом?

Секунду он молчал, а потом кивнул.

– Думаю, да. Да.

Я улыбнулась в темноту, подумав, что это для него большой шаг вперед.

– Я думал о том, что, наверное, это было для тебя непросто. Да еще я смущаю тебя своими противоречивыми сигналами. – Он умолк, взял меня за руку и провел кончиком пальца по ладони к запястью. – Я говорил тебе, что мне не хочется торопиться, а потом… – Он согнул ногу и положил колено на матрас, повернувшись ко мне лицом. – А потом делал все это… красил тебе губы помадой…

– Я была не против, – ответила я. – Такие вещи не всегда происходят по плану. Иногда в пылу момента ты делаешь что-то такое, из-за чего потом переживаешь. Пока мы честны друг с другом, не думаю, что мы можем сделать что-то не так.

Секунду он обдумывал мои слова, потом просто сказал:

– Спасибо.

– И ты не единственный, кто склонен к умствованиям, – заметила я. – Просто мне лучше удается говорить не думая или бросаться куда-то очертя голову.

– Ты меня утешила.

Снова повисло молчание.

– Раз уж мы честны друг с другом, могу я задать тебе вопрос?

Он сжал мою руку.

– Конечно, милая.

– Та часть тебя, которая хочет не торопить события, она имеет отношение к тому, что я рассказала прошлой ночью?

Несколько секунд он не отвечал, и я почувствовала, как он ерзает на матрасе.

– После того, как он поступил, – сказал он, – я чувствую, что должен…

– Остановись. – Я оказалась права. Дело не в том, что он не уверен в себе. Он не хочет торопить и меня. – Я рассказала тебе о том, что сделал Пол, потому что я тебе доверяю и потому что ты спросил меня. Я хочу, чтобы ты понимал, как я стала такой, какая я есть. Я ведь тоже хочу знать тебя. То, что было, никуда не денется, потому что это часть моего прошлого, но я не хочу, чтобы из-за этого ты обращался со мной как-то по-особенному. Я не неженка, и со мной не надо осторожничать. Только не это. Я скажу, если мне что-то не понравится, и ты мне тоже говори, но мы должны доверять друг другу.

Он подался вперед, проведя ладонями по своему лицу.

– Понимаешь, я просто чувствую себя не в своей тарелке, – сказал он. – То, что мы так открыто обсуждаем эти вещи, – для меня откровение. Я был одинок в браке, и она тоже, я думаю. И я боюсь, что дело не в Найле и Порции, а дело только во мне. Я знаю, что молчалив… что если ты… кто-то устанет вытягивать из меня ответы клещами?

– Найл…

– И что, если после того, как первая радость завоевания схлынет, ты поймешь, что я не такой, каким ты представляла меня? Я… я не знаю, что я буду с этим делать.

– Я знаю, что люди могут восприниматься иначе, – сказала я. – Тебе кажется, что ты слишком скрытен, а я наоборот. – Он рассмеялся и провел пальцами по моей щеке. – И если уж мы честны друг с другом, мне и правда трудно, когда приходится угадывать твои мысли. Например, сегодня утром. Я не имею в виду, что мне надо знать все, что происходит у тебя в голове… но мне нужен тот, с кем можно разговаривать. Кто может выйти из своей зоны комфорта и сделать шаг мне навстречу. Вот что мне надо.

В комнате повисло настолько тяжелое молчание, что оно ощущалось третьим собеседником.

Моменты, когда мне приходится угадывать его мысли? Вот один из них. Потом мне пришло в голову, что надо было принять во внимание его неуверенность и уточнить, что когда я говорю «кто-то», я имею в виду конкретно его.

Но Найл, кажется, был готов сделать шаг навстречу. Он придвинулся еще ближе, прижавшись лбом к моему лбу.

– Я постараюсь, – сказал он. – Ради тебя я постараюсь.