Апрель был ужасным месяцем, а май еще худшим. По крайней мере, в апреле я снова и снова могла вспоминать, как выглядел Найл, когда он пришел ко мне домой, у меня в ушах звучал его обеспокоенный голос. Вспоминать его голос – низкий, хриплый и отчаянный, когда он сказал, что любит меня.
Но прошел месяц с тех пор, как я видела его в последний раз, и почти невозможно было сохранять уверенность в его чувствах.
Количество дней, которые мне нужно провести без Нилла Стеллы: неизвестно.
Отчаявшаяся обезумевшая девчонка, ждущая, когда он поужинает с бывшей и потом решит, кто лучше, – я или она. Никогда в жизни я не ждала звонка с таким отчаянием, как тем вечером, но когда он позвонил… я не взяла трубку. И не отвечала, пока он сам не понял то, что я знала с самого начала: Порция ему не подходит, а я – лучшее, что могло с ним случиться. Ох, я совершенно сошла с ума.
Я изумляла его своим легким отношением к неприятностям. Это мое свойство всю жизнь удивляло людей. Но эта легкость не означает, что мне не бывает больно, я не сержусь и не чувствую себя обманутой.
Пусть с трудом, но я сумела собрать свою жизнь по кусочкам. Я была решительно настроена на то, чтобы все-таки попасть в программу Маргарет Шеффилд. Так что в начале апреля, после того как я несколько дней только спала, не раздеваясь, молчала, питалась сэндвичами из черствого хлеба и подсохшего сыра, я взяла себя в руки и села на поезд в Оксфорд.
Профессор Шеффилд заверила меня, что письмо Энтони ничего не значит, что мои оценки и рекомендации из Сан-Диего впечатляют. Но хотя она ни словом не намекнула, что «отвлеченность», о которой говорил мой бывший босс, может привести к моему исключению из программы, она и не подтвердила, что я в нее попаду.
В ожидании окончательного ответа я оставалась в Лондоне. Мне повезло устроиться на работу в фирму в Саут-Бэнкс, куда требовался инженер на время декрета сотрудницы. Простой выход и хорошо оплачиваемый, но в первый же день, когда я решила прогуляться домой пешком, а не ехать на метро, я обнаружила, что окажусь в двух кварталах от дома Найла.
Вот черт.
Конечно, после этого ездить на метро было невозможно. Каждый день я чувствовала, как ноги сами ведут меня в ту сторону, как будто меня тянет сильный магнит. И я заставляла себя идти, не сворачивая, и все мое тело ныло.
Его сдержанность и отстраненность были совершенно невыносимы; все у него подчинялось логике: Порция готова говорить, значит, он выслушает ее. Я всегда поощряла его общаться со мной. Неудивительно, что он так же отнесся и к Порции.
Я чувствовал себя обязанным хотя бы выслушать ее.
Я пытаюсь быть открытым. Как минимум, это я ей должен.
В последний день, такое впечатление, Найл вообще не испытывал никаких эмоций, пока не стало слишком поздно. И я не могла забыть эту боль.
Даже когда он наткнулся на меня в кабинете, где я собирала вещи, и умолял простить его. Даже когда он пришел ко мне домой и признался в любви.
Какая я дура, зачем я его прогнала. Я знала, что это глупо. Но кроме того, я знала, что если впущу его, то мои гордость и самоуважение будут растоптаны навеки.
Молчание тянулось нескончаемо.
Количество дней, которые я прожила, не разговаривая с Найлом Стеллой:
Один.
Семь.
Пятнадцать.
Тридцать два.
Пятьдесят девять.
В июне я узнала, что меня приняли в программу Мэгги.
Я вернулась с работы, и дома меня ждал безобидный конверт. В некоторые дни мне было особенно трудно сопротивляться желанию прийти к Найлу. Временами я делала вид, что поглощена музыкой или чтением новостей, но мысль о том, что я могу прийти на его крыльцо и дождаться, когда он придет домой, то и дело вызывала ноющую боль в ребрах. Однако сегодня эта мысль была совершенно невыносима. Перестала ли я сердиться на него? Если да, допустим, я приду к нему, а он откроет дверь и уставится на меня непонимающим взглядом, потом неловко извинится и скажет, что я была права, порвав с ним? Что он поддался импульсу, связавшись со мной? Что он предпочитает упорядоченную жизнь, а не отношения с порывистой эмоциональной девушкой?
Проблема в том, что я с одинаковой яркостью представляла себе оба варианта – и когда он отвергает меня, и когда он обнимает меня. Я знала расписание Найла, его образ жизни, его предпочтения в еде, кофе и одежде. Но я совсем не знала его душу.
С колотящимся сердцем я открыла конверт и три раза перечитала письмо, сжимая лист бумаги трясущимися руками. Несколько минут я не могла ни моргнуть, ни выдохнуть. Это случилось! Я поеду в Оксфорд. Я буду учиться у Мэгги. Этот ублюдок Энтони не погубил мой шанс.
Я перечитала письмо в поисках дат и взяла себе на заметку, что семестр начинается в сентябре. Значит, остаток июня, июль и начало августа я могу продолжать работать, а потом заняться поисками квартиры в Оксфорде.
Первой моей мыслью было сказать Найлу.
Но вместо этого я позвонила Лондон.
– Руби!
– Ты в жизни не догадаешься, что произошло! – сказала я, улыбаясь, по-моему, первый раз за последние пятьдесят девять дней.
– Твой новый сосед по комнате – Гарри Стайл, и ты купила билет, чтобы я прилетела к тебе в гости?
– Очень забавно, сделай еще одну попытку.
Она задумалась.
– Что ж, в твоем голосе больше счастья, чем я слышала за последние несколько месяцев, так что я предполагаю, что ты позвонила Найлу Стелле, он принял тебя с распростертыми объятиями, а теперь вы лежите и наслаждаетесь блаженным релаксом после секса. Под релаксом я…
У меня заболела грудь, и я перебила ее, не в состоянии подыгрывать:
– Нет.
Она посерьезнела.
– Но попытка была хорошая, правда?
Правда. Но встреча с с Найлом не лучше того, что со мной произошло.
Так ведь, правда?
Но стоило мне об этом подумать, как я поняла, что быть с Найлом – так же прекрасно, как и работать с Мэгги. В первый раз со времени увольнения я не почувствовала, что предаю себя этой мыслью. Если я вернусь к Найлу, в какие-то дни он станет для меня всем миром. В какие-то дни всем миром будет университет. А иногда то и другое будет одинаково важным. И это понимание, мысль о том, что я могу найти баланс, что мне надо наконец разделить голову и сердце, ослабили напряжение, которое я испытывала уже много недель.
– Меня приняли в группу Мэгги, – сказала я. – Я только что получила письмо.
Лондон завопила, и с того конца линии донесся стук, по которому я предположила, что она подпрыгнула, уронила телефон, подняла его. Потом она снова завопила:
– Ты едешь в Оксфорд!
– Да!
– Ты будешь учиться у женщины своей мечты?
– Да!
Она шумно выдохнула и сказала:
– Руби, я должна задать тебе вопрос, на который необязательно отвечать. Хотя, если честно, я месяцами выслушивала твое нытье, поэтому считаю, что заслуживаю ответа.
Я застонала, понимая, куда она клонит.
– Может, мы продолжим разговаривать об Оксфорде?
Она проигнорировала мои слова.
– Я первый человек, которому тебе захотелось позвонить, когда ты получила письмо?
Я не ответила и сосредоточилась на торчащей из свитера нитке.
– Почему ты просто не поговоришь с ним? – тихо спросила она. – Он будет рад за тебя.
– Может, он меня и не вспомнит.
Она недоверчиво засмеялась, а потом застонала.
– Ты меня убиваешь.
Я подошла к дивану и села.
– Я просто нервничаю. Что я скажу? О, привет, я до сих пор схожу по тебе с ума.
– Можно начать с «Привет, меня приняли в программу Мэгги. Что-нибудь посоветуешь?».
Закрыв глаза, я ответила:
– Несмотря на то, что я о нем знаю, я понятия не имею, как он отреагирует, если я ему позвоню…
– Не звони, детка. Приди к его дому, ты ведь каждый раз этого хочешь, когда возвращаешься с работы домой. Сядь на крыльцо и жди его. Он тебя увидит, у него тут же встанет член. Ты скажешь, что тебя приняли к Мэгги, а еще, ой, что ты его любишь и хочешь нарожать ему детишек.
– Что, если я приду, а там Порция?
– Нет.
– Или, я не знаю, он все обдумал и пришел к логическому выводу, что я была права. Надо контролировать свои эмоции.
– Ты меня слушаешь? – спросила она. В ее голосе прозвучали расстроенные нотки, и я поняла, что она вот-вот взорвется. Она девушка терпеливая, но если ее довести до ручки, взрыв сметет все живое.
– Да, но…
Лондон начала нажимать кнопки на телефоне, заглушая мои возражения громким «биип!». Потом спросила:
– Ты все?
– Да.
– Тогда послушай. Это настоящая жизнь, Руби. Это не кино, где встречаются два одиночества, у них плохой опыт предыдущих отношений, смешных и нелепых, но благодаря этому опыту оба участника стали крепче и лучше. В жизни бывают бывшие мужья и жены, приемные дети и домашние питомцы, которых ненавидит вторая половина. Иногда людям больно, и у них нет родителей-психотерапевтов, которые им помогут. Бывшая жена, особенно такая, из-за которой он чувствовал себя неудачником, – не то, что можно легко забыть.
Сглотнув, я сказала:
– Знаю, боже мой, я знаю.
– Тогда прости его за то, что он повел себя глупо и не был достаточно открыт с тобой. Ты знаешь, я всегда на твоей стороне, но сейчас я думаю, что пришло время увидеть его и определиться, можете ли вы быть вместе или тебе надо двигаться дальше. Ты его любишь. И это ты его бросила.
– Знаю, знаю.
– Он тоже признался тебе в любви, – напомнила она. Я ведь рассказывала ей об этом всего лишь раз семьсот. – Я никогда не видела Найла Стеллу, но я не думаю, что он из тех парней, которые могут сказать эти слова и забыть о них два месяца спустя.
Мне нечего было сказать, и я пялилась на стену, понимая, что она права.
Прийти к его крыльцу оказалось не так просто. При мысли о том, чтобы снова его увидеть, кружилась голова и меня тошнило.
К счастью или к несчастью, в понедельник и вторник работа решила все за меня. К нам приехал архитектор, и мне надо было все время находиться под рукой – готовить кофе, заказывать еду и удовлетворять другие просьбы, с которыми, видимо, может справиться только временный сотрудник.
Напряжение внутри меня нарастало, и я не ответила на звонки Лондон ни в понедельник поздно вечером, ни во вторник. В среду она накричала на меня в смс:
«ТЫ К НЕМУ СХОДИЛА? ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ, РУБИ, НАПИШИ ТОЛЬКО – ДА ИЛИ НЕТ».
Я всхлипнула и ответила:
«Пойду сегодня после работы. Раньше не было возможности».
Она: «Что ты наденешь?»
Со смехом я написала: «Не думала об этом».
«Хахаха. Ну серьезно».
Я взглянула на свой сегодняшний наряд, и у меня что-то дрогнуло в груди, пока я делала селфи. Короткая темно-синяя юбка, моя любимая синяя блузка в красный горошек. Я сфотографировала себя под неправильным углом и выглядела толстой, но все равно отправила. Лондон знает мой гардероб не хуже своего собственного.
«Черт, куколка. Ты обула красные каблуки?»
«Да».
«Бог мой. У него будет такой стояк, как никогда в жизни».
Улыбаясь в экран, я напечатала: «Будем надеяться» – и убрала телефон в сумку. Я была вне себя от волнения при мысли о сегодняшнем вечере. Я буду счастлива просто улыбке, поцелую в щеку, словам, что он не против попробовать еще раз. Надо притвориться, что я не умираю от желания заполучить его.
Ох уж этот рабочий день. Вы знаете, как это бывает. Секунды тянулись бесконечно, минуты казались часами. Такое ощущение, что прошла неделя. Под конец дня я столько раз обдумывала вечер, что мне начало казаться, будто никакого Нилла Стеллы не существует, это плод моего воображения.
Наконец стукнуло полшестого, и сотрудники начали покидать офис. Я зашла в туалет поправить макияж и одежду и с ужасом уставилась на себя в зеркало.
Шелковая блузка сильно помялась. О чем я думала сегодня утром? Юбка слишком короткая. Как у шлюхи. Сколько ты берешь за час, детка? Я застонала и придвинулась к зеркалу. Тушь размазалась… по всему лицу. Румяна стерлись.
Я сделала, что могла, но проблема заключалась в том, что я настолько перенервничала, что меня подташнивало. Посидеть еще в туалете, на случай если меня вырвет? Взять с собой пакет? Зачем я так долго ждала, чтобы увидеть его? Что, если я не смогу произнести ни слова?
Потом случилось нечто очень странное: я засмеялась. Я ужасно боюсь идти к Найлу Стелле. Я проверяю макияж, переживаю по поводу тошноты и беспокоюсь, что утрачу дар речи.
Это нормально.
Больше не глядя в зеркало, я взяла сумку и вышла.
Коридор, лифт, улица. Семнадцать кварталов, один мост, и вот я на месте. Стою на углу и думаю.
В этот миг мне показалось, что сердце мое вот-вот разорвется на части и кровь закипит.
Он не знает, что я иду к нему. Я не видела его и не говорила с ним два месяца. Я попросила дать мне время, и он дал… Я одновременно была благодарна за это и злилась. Что, если для него все изменилось? От этого мне станет еще больнее, чем от неизвестности. Я могу пойти к себе домой. Поужинать хлопьями и пересматривать «Сообщество», пока не наступит время ложиться спать, и завтра сделать то же самое. Я могу продолжать работать в этом скучном месте, пока не настанет время переезжать, и тогда я исчезну из города, и мне не придется переживать все это. В один прекрасный день я забуду Найла Стеллу.
Или я могу повернуть направо, пройти два квартала до его дома, сесть на крыльцо и дождаться его. Сказать, что я хочу сделать еще одну попытку, и услышать его «да» или «нет». Если он скажет «нет», я пойду домой, насыплю хлопьев в тарелку, посмотрю сериал, и со временем боль утихнет. Но если он скажет да…
На самом деле выбора не было.
Я шла, уставившись на скучный серый тротуар и на свои красные туфли. Идти легче, если сосредоточиться на чем-то конкретном. Я сосчитала количество трещин в асфальте между судьбоносным перекрестком и квартирой Найла (двадцать четыре) и количество раз, когда мне хотелось развернуться и пойти домой (около восьмидесяти), и снова и снова обдумывала, что я скажу.
Привет. Я знаю, я поступила глупо, придя сюда и не позвонив перед этим, но я хотела тебя увидеть. Я соскучилась. Я тебя люблю.
Надо говорить проще, подумала я. Сказать как есть, и пусть он решает.
Я была уверена, что его нет дома, но на всякий случай позвонила. Никто не ответил, и я посмотрела на крыльцо, перевела дух и села на ступеньки, собираясь ждать и снова и снова повторяя то, что я ему скажу.
Привет. Я знаю, я поступила глупо, придя сюда и не позвонив перед этим, но я хотела тебя увидеть. Я соскучилась. Я тебя люблю.
Солнце медленно и неохотно катилось по небу. Мимо проезжали машины, соседи входили и выходили, бросая на меня короткие любопытные взгляды. Вечерняя суматоха на дорогах внезапно закончилась, и в домах загорелся свет. До меня начали доноситься запахи готовящегося ужина. Найла все еще не было.
Каждый раз, когда я думала, что мне лучше вернуться домой (вдруг он в баре с друзьями?), я волновалась – вдруг он появится ровно через минуту после моего ухода?
Я думала, он придет примерно через полчаса, но пошел час, другой, третий. Я сидела на ступеньках уже четыре часа, а его все не было, и мне в голову пришла ужасная мысль: что, если он на свидании?
Эта мысль была такой горькой, что я застонала. Уткнувшись лбом в колени, я сосредоточилась на дыхании. Вдох, выдох.
Не знаю, сколько еще времени я так провела – тридцать минут или три часа. Но потом меня будто что-то кольнуло. Все звуки утихли, кроме одного – слабого постукивания мужских туфель по асфальту. Звука размеренных широких шагов Найла Стеллы.
Сколько раз я прислушивалась к шагам Найла Стеллы: неисчислимое количество.
Я повернула голову и увидела его. То, что со мной произошло в эти секунды, нужно описать в медицинском справочнике под названием «любовная болезнь». Сердце сначала куда-то исчезло, потом снова появилось, увеличившись в размерах, и начало дико колотиться в груди. Его удары пульсировали у меня в ушах, отдавались в руках и ногах, и по телу побежали мурашки. У меня закружилась голова, и я прищурилась, потому что он начал расплываться, словно в тумане. Я подумала, что сейчас упаду в обморок.
Он был одет в темно-синий костюм – в свете уличных фонарей я разглядела оттенок – и выглядел потрясающе. Сильный, уверенный, с расправленными плечами и гордо поднятой головой.
На расстоянии двадцати футов он заметил меня.
И остановился, дернувшись и поднеся руку к затылку.
Я поднялась на трясущихся ногах, вытирая ладони о юбку. Моя одежда немного помялась на работе, но это было ничто по сравнению с теперешним ее состоянием. Не представляю, как я выглядела после нескольких часов сидения на его крыльце влажным июньским вечером.
Он неуверенно сделал шаг вперед, и я тоже двинулась навстречу. От любви у меня заныло в груди. Люблю его четко вылепленные черты лица и темно-карие глаза, и эти зовущие к поцелуям губы. Его большие ладони, длинные руки. Мне нравилось, что в десять часов вечера его костюм выглядит как с иголочки, мне нравился ровный четкий стук его шагов.
Мне хотелось броситься к нему в объятия и сказать, что я больше не хочу ждать, что он мне нужен.
Привет. Я знаю, я поступила глупо, придя сюда и не позвонив перед этим, но я хотела тебя увидеть. Я соскучилась. Я тебя люблю.
Он сделал еще один медленный шаг, я тоже, а потом мы оказались на расстоянии нескольких футов друг от друга. Мое сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.
– Руби?
– Привет.
– Привет. – Он сглотнул, и только сейчас, когда мы были так близко, я заметила, что он похудел и выглядит уставшим. Запавшие скулы, темные круги под глазами. Видит ли он в моих глазах, как я скучала по нему эти два месяца? Как мне было физически плохо без него?
Привет. Я знаю, я поступила глупо, придя сюда и не позвонив перед этим, но я хотела тебя увидеть. Я соскучилась. Я тебя люблю.
Но не успела я произнести заранее подготовленную речь, как он спросил:
– Что ты здесь делаешь? – и я не могла понять по его голосу, рад он или нет. Он прекрасно владел собой.
Я нервно сглотнула, перед тем как ответить.
– Я знаю, я поступила глупо, придя сюда.
Что там дальше?
Он бросил взгляд за мою спину и спросил:
– Ты давно здесь?
– Прости, что не позвонила, – выпалила я.
Не обращая внимания на мои слова, он шагнул ко мне и снова спросил, на этот раз тише:
– Ты давно здесь сидишь, Руби?
Я пожала плечами.
– Какое-то время.
– С тех пор как ушла из «Андерсон»?
Он знает, где я работаю. И до скольких.
Я моргнула и заглянула ему в лицо, и это была ошибка. Самый красивый человек на свете, и я помнила его до малейшей черточки. Его лицо я видела, закрывая глаза, когда я чувствовала волнение или желание, когда хотела успокоиться.
– Да, с тех пор как ушла с работы, – созналась я.
– Это же… несколько часов, – начал было он, потом покачал головой. – Я не знал… То есть в последнее время я редко прихожу домой рано. Нет…
Пока он не попросил меня уйти и не сказал, что это была плохая мысль – прийти сюда, я перебила его:
– Послушай, я… – Я отвела взгляд, совершенно забыв, что хотела сказать. Что я хотела его увидеть? – Послушай, дело в том… – Я снова взглянула на него и выпалила: – Я просто очень, очень тебя люблю.
Только что он был в двух футах от меня, а через секунду рядом. Подхватил меня, отрывая от земли, прижал к себе. У меня сбилось дыхание. Найл заглянул мне в глаза с мрачной сосредоточенностью, от которой у меня опять заболела грудь.
– Скажи это еще раз.
– Я люблю тебя, – прошептала я, с трудом выталкивая слова. – Я скучала по тебе.
Он снова заглянул мне в глаза, потом наклонился и прижался лицом к моей шее. Его рот… о господи, самый прекрасный рот во Вселенной с низким стоном прильнул к моему горлу, потом поднялся к подбородку, и я перестала дышать.
– Найл…
Он проговорил мне прямо в шею.
– Дорогая, повтори еще раз. Я не вполне уверен, что мне это не снится.
Я всхлипнула и сказала:
– Я тебя люблю.
Внезапно меня охватила паника, и я засомневалась, происходит ли все это на самом деле или я уснула на его крыльце и вижу сладкий сон. Но потом его губы снова шевельнулись, скользнули по моей щеке и прижались к моему рту поцелуем одновременно нежным и страстным, и я чуть не подавилась собственным стоном, когда его язык скользнул внутрь, и он тоже застонал.
Он бормотал, как сильно скучал по мне, какой ужасной была его жизнь, как он боялся, что никогда больше меня не увидит. Он сжал мое лицо ладонями и снова целовал, то ласково, то агрессивно, то едва касался, то впивался губами, проводя большими пальцами по моим щекам, и я знала, что выгляжу ужасно, но мне было наплевать.
– Пойдем домой, – прорычал он, проводя губами по щеке к уху. – Ты останешься у меня на ночь.
– Да.
– Сегодня. И все остальные дни тоже.
Я кивнула, улыбаясь и прижимаясь лицом к его шее.
– Да. Пока мне не надо будет переезжать в Оксфорд.
Он отодвинулся и взглянул мне в лицо.
– Да? Ты получила письмо от Мэгги?
– На прошлой неделе. Хотела тебе позвонить.
Он заулыбался.
– Надо было это сделать.
– Я подумала, что больше всего на свете хочу тебя увидеть, так что я пришла.
Он кивнул и бросил взгляд вниз, переплетя свои пальцы с моими.
– Уже поздно. Ты тут давно сидишь. Ты голодна?
– Не очень, – сказала я. – Я просто хочу…
– Оказаться в моей постели? – нежно договорил он.
Я прошептала:
– Да. Если только тебе не надо поесть.
– Нет. Я не прервусь ради еды.
Вот так просто, без капли сомнений. Мне нужно было прикоснуться к нему. Мне нужны были его объятия.
Он повел меня к себе. Наклонился, чтобы поцеловать, и прошептал:
– Поговорим позже, ладно?
– Ладно.
Его зубы царапнули мою шею.
– Хорошо, потому что я знаю, нам надо поговорить. Но прямо сейчас я хочу петь «Боже, храни королеву».
Я засмеялась. О, какое облегчение. И чуть снова не заплакала.
– Тебя лишат гражданства.
– Оно того стоит. Целовать тебя между ног – все равно что в губы, только нежнее.
Я завибрировала с головы до пят. Как легко оказалось перейти к делу.
– Бонус: от этого я сразу кончаю.
Найл отодвинулся и взглянул на меня с притворным ужасом.
– Хочешь сказать, ты не кончаешь, когда я целую тебя в губы?
– Прошло время. Надо попробовать?
Он хищно улыбнулся, мой сексуальный мужчина. И таким его видела только я. Весь мир знает его спокойным и сдержанным. Я засунула руку в его карман, доставая ключи, а он нагнулся снова поцеловать меня. Мы стукнулись зубами, когда он пытался открыть дверь, и мы засмеялись.
Замок щелкнул, и Найл застонал с облегчением, покусывая мою нижнюю губу.
– Не вздумай еще раз уйти от меня, – сказал он, задыхаясь и нащупывая дверную ручку. – Это было ужасно, Руби.
– Это не я ушла. – Я чуть отодвинулась, чтобы заглянуть в его глаза. – Это ты. Так что… – Я покачала головой. – Не вздумай больше возвращаться к Порции.
Я должна была это произнести. Пусть это чепуха, но я этого боюсь.
– Я никогда… – Он с болью закрыл глаза. – Пожалуйста, поверь мне. Это была ужасная ошибка.
Я притянула его к себе за галстук и скользнула губами по его губам.
– Ну ладно.
Его рука обвилась вокруг моей талии, поддерживая, чтобы я не споткнулась на входе в квартиру.
Упасть я не упала, но оказалась на спине, стоило нам войти. Найл навис надо мной, задирая юбку, и не успела я напомнить ему, что он собирался целовать меня в губы, как его пальцы нетерпеливо отодвинули трусики, и он прижался ртом к клитору.
О-о-о, его влажный язык, посасывающие поцелуи и тепло его дыхания, его неразборчивые слова. Мне снова показалось, что я сплю, и я вцепилась руками в его волосы, чтобы почувствовать, что все это реально – его комната, этот пол и то, что он вытворял языком, губами и, боже мой, зубами.
Дверь в квартиру осталась открытой, я поняла это, только когда он со стоном толкнул ее ногой. Закрыв глаза, он схватил меня за бедра, посасывал и что-то бормотал, и я оперлась на локти, чтобы видеть его. Лучше того, что он делал, было только смотреть на то, что он делает. Каждое движение языка, его тихие вздохи давали понять, что с ним происходит что-то особенное. Я хотела сказать ему, что прямо сейчас я поняла – ты мой. Ты не думаешь больше ни о чем, только об этом. Я даже не уверена, что ты делаешь это ради моего удовольствия.
Но я не могла выдавить ни слова, не говоря уже о связном предложении; я только задыхалась и вскрикивала, умоляя: еще, еще, так, да, вот так, вот так и потом:
о-о
черт
я кончаю.
Он застонал в ответ и пробормотал:
– Я так хотел снова почувствовать этот вкус.
И я окончательно слетела с катушек. Я упала на спину, раскинув руки и поднимая бедра еще выше, двигаясь под ним, а потом застыла на мгновение, когда на меня нахлынула волна оргазма, распространившаяся от того места, где он меня целовал, по всему телу, до кончиков пальцев и вверх по лицу.
Я вцепилась в его пиджак, который он даже не потрудился снять, и попыталась нащупать воротник, чтобы притянуть его выше. Я хотела раздеть его, почувствовать внутри себя. Почувствовать тяжесть его тела, обхватить ногами его узкие бедра.
Он сел, стащил пиджак, ослабил галстук, снял рубашку. Я лежала на полу и краем глаза видела, как вздымается моя грудь. Не могла отвести глаз от его лица.
Я ослабела. Мышцы расслабились, в голове воцарилась благословенная пустота. Найл снял с меня трусики, потом юбку, раздевая меня медленно и целуя обнажающиеся участки тела. Я думала, он сразу же войдет в меня, я чувствовала его твердость, когда он целовал мою шею и вжимался в бедра. Но он удивил меня, подхватив на руки и неся куда-то по узкому коридору.
– Куда мы? – спросила я.
– Мне не нравится идея снова заниматься с тобой любовью на полу.
Целуя его шею, я продолжила:
– Так вот чем мы сейчас займемся?
Он кивнул.
– И будем заниматься всю ночь и большую часть завтрашнего дня.
В прошлый раз я не успела рассмотреть его спальню, поскольку убежала практически сразу после пробуждения. Большие окна, белые стены, несколько фотографий Энсела Адамса. С подписью автора. Мои глаза расширились от изумления. Огромная кровать, аккуратно застеленная темными простынями и одеялом. Маленькая ванная в дальнем конце, одинокая лампочка на прикроватном столике. Комната мужчины, без излишнего декора.
Найл поставил меня спиной к себе, проводя руками по моим плечам к бедрам и прижимаясь грудью сзади.
– Ложись в постель. – Его тихий приказ был смягчен поцелуем в шею.
Я забралась на кровать и наблюдала, как он стремительно оказался рядом со мной и устроился между моих бедер.
– Поцелуй меня, – потребовала я.
– Скоро.
Он наклонился и снова провел языком у меня между ног. Теперь он делал это совсем иначе, медленно, нежно, ласково.
– Либо тебе это нравится, либо ты чувствуешь себя очень, очень виноватым.
– Это ужасная непристойность, – согласился он, целуя внутреннюю сторону бедра. – Ладно еще пялиться на твою грудь, наблюдать, как ты ублажаешь себя, а еще вводить в тебя пальцы. Но ласкать тебя языком? – Он лизнул меня и промычал: – Это сладкое местечко могу видеть только я? Ужасный разврат.
– Мне кажется, ты собственник.
– О да. Признаюсь, мне нравится мысль о том, что это тело принадлежит мне.
– Теоретически оно мое.
– Как скажешь, любимая.
– Осторожно, – поддразнила его я. – Ты же не хочешь заходить на территорию Л? – Чувствует ли он, как мне нужно это слышать?
– Разве? – спросил он, окидывая взглядом все мое тело. – Разве ты не слышала, как я только что признавался в любви каждый раз, прикасаясь к тебе?
Я заулыбалась и хотела было пошутить, но поняла, что он говорит серьезно. Да. На полу он с благоговением все время повторял: «Я люблю тебя».
– О.
Ах, эта нереальная улыбка, лукавая и веселая.
– Тебе хочется, чтобы я сказал это на ушко?
Я прикусила губу, пожимая плечами.
– Мне нравится, где сейчас находится твой рот, но я бы не возражала услышать это повыше.
Его поцелуи поднимались по моему телу выше и выше, влажные губы, настойчивые руки, легкие укусы. И каждое прикосновение сопровождалось словами.
Его большое тело нависало надо мной и закрывало весь мир, и меня охватило ни с чем не сравнимое чувство безопасности. Он знал меня всякую – и когда я сходила с ума от радости, и когда была в глубокой печали; и был причиной того и другого. За те месяцы, пока я любила его безответно, а потом за четыре короткие недели рядом он стал для меня больше, чем любовником; он стал моим лучшим другом.
– Мне всегда казалось, что я единственный человек в мире, который не знает, чего он хочет. Мои братья и сестры родились с этим пониманием. Но я нет. Но с тобой я понимаю. Я хочу доверять этому ощущению. Вернее, мне это нужно. Так что да, через месяц после того как мы официально познакомились в лифте, – он улыбнулся мне, – я по глупости все испортил, а ты по-дурацки от меня убежала… но вот мы снова вместе. Люблю тебя.
У меня мурашки по телу побежали.
– Я тебя люблю, – снова прошептал он и поцеловал меня в ухо. – Обожаю.
Я расстегнула ремень, и он помог мне стащить брюки и отбросить их к краю кровати. Я больше не хотела ждать, мне было больно от того, как я его хотела, хотела, чтобы он заполнил меня. О, его теплая гладкая кожа, мягкие волосы на ногах, прижимающихся к моим, его грудь, прильнувшая к моей, когда он лег на меня.
– Ты такой приятный, – прошептала я.
– Знаю… – Он покачал головой. – Я чувствую, что уделял всему этому слишком мало внимания в наш первый раз. – Он поцеловал меня. – Я нервничал и слишком торопился. Теперь я хочу наслаждаться каждой секундой.
Я протянула руку и погладила его член, наблюдая за лицом. Он приоткрыл рот, глаза помутнели.
– Ты предохраняешься? – спросил он, целуя меня в шею.
– Да.
– И ты не… – Он помолчал, переводя дыхание, а потом взглянул мне в глаза. – Ты ни с кем не…
У меня остановилось сердце.
– Я почти не выходила из квартиры, кроме как на работу. Ты всерьез меня спрашиваешь?
– Нет, – признался он. – Просто хочу, чтобы ты это сказала. Мне было так плохо, Руби. Одна мысль о том, что ты с кем-то встречаешься… ужас.
Он навис надо мной, закрыв от меня весь мир. Все, что я видела и чувствовала, – только его тело.
– В тот день я боялась, что ты пойдешь к Порции и займешься с ней любовью, – сказала я. Почему на эту тему говорить так легко сейчас, когда я чувствую его тепло, когда он в дюйме от того, чтобы войти в меня. – Уйдя из офиса, я думала только о том, что сегодня ночью ты можешь быть с ней. Мне кажется, я никогда в жизни так не рыдала.
– Руби…
– Я не сразу смогла выкинуть эту мысль из головы. Перестать чувствовать себя обманутой, перестать сходить с ума.
Он открыл рот, но я приложила палец к его губам.
– Не надо оправдываться. Вы много времени провели вместе, а со мной у тебя еще нет прошлого. С сегодняшнего дня я хочу двигаться дальше.
Он сдавленным голосом произнес:
– Жаль, что я вообще пошел к ней.
– Да.
Он поморщился и прижался лицом к моей шее.
– Руби, черт, прости… Я понимаю, что мы разговариваем… Но если ты не прекратишь ласкать мой член, я кончу.
Я тут же отпустила его, хихикнув.
– О боже! Найл! Я веду с тобой серьезные беседы и ожидаю, что ты внимательно меня слушаешь, и при этом глажу твой член и вожу им по…
Он перебил меня страстным поцелуем и двинул бедрами, одновременно проводя членом по моему клитору и давая мне понять, что с разговорами покончено.
Я скользнула руками вверх по его животу к груди, чувствуя под пальцами гладкую кожу, упругие напряженные мышцы. Он начал продвигаться все глубже, его кожа покрылась потом, дыхание стало прерывистым.
– Я на грани, – прошептал он, зажмуривая глаза.
– Я тоже.
Он посмотрел туда, где его член медленно двигался внутрь и наружу, и, войдя в меня до конца, прошипел:
– О господи, черт возьми.
Я совсем забыла это ощущение. Обняла его руками за талию, молча упрашивая дать мне секунду приспособиться.
– Все хорошо? – прошептал он, и я почувствовала, как дрожат его руки.
– Да. – Я изогнулась, чтобы поцеловать его шею, и приподняла бедра ему навстречу. У меня отчаянно заколотилось сердце, когда он снова начал двигаться. Сначала медленно, потом быстрее, когда понял, что я привыкла к нему. А эти звуки… о, эти звуки. Тихие стоны и выдохи, обрывки слов, которые заставляли меня чувствовать, что я принадлежу ему.
Его взгляд скользнул по моему лицу ниже, наслаждаясь тем, как моя грудь двигается в такт с его толчками.
– О да, любимая.
Он наклонился, целуя меня, но на самом деле это был не поцелуй. Его нежный открытый рот скользнул по моему. Я почувствовала его дыхание у себя на губах и языке.
– Я люблю тебя. – Я так сильно его люблю. Мне кажется, я родилась на свет, чтобы любить Найла Стеллу.
Его ладонь накрыла мою грудь, легко сжала, потом он наклонился и втянул сосок в рот. Провел рукой к бедру, попе, подтянул мою ногу выше на свою талию. Его охватило нетерпение, и он отдался ощущениям. Глаза его были открыты, но в них читался такой туман, что меня охватил восторг от собственной власти.
Я крепко обняла его, и он застонал.
– Скажи мне, – выдохнул он. – Скажи, что делать.
– Быстрее.
Его толчки стали еще более интенсивными, и он так сильно сдавил мои колени, что я чувствовала каждый палец.
– Я хочу посмотреть.
Найл моргнул своими длинными темными ресницами, потом понял, чего я хочу, и отодвинулся. Я чувствовала каждый миллиметр, пока он выходил из меня.
Я протянула руку, нащупав его торчащий вперед влажный твердый член, и провела головкой по своему клитору. Потом еще, еще и еще. Я не хотела ни его рот, ни его пальцы. Я хотела кончить от его члена.
Оказавшись на грани, чувствуя, что на меня вот-вот нахлынет волна, я снова направила его в себя и услышала его стон, почувствовала его дрожь. Как только наши бедра столкнулись, он забыл обо всем и дал мне именно то, чего я хотела: чтобы он хорошенько трахнул меня в своей постели.
Я не сразу поняла, что кричу. Он двигался так сильно, что кровать со скрипом билась об стену.
Его спина была скользкой от пота, он прижался зубами в моему плечу, когда меня затопило наслаждение. И тут он тоже кончил, впиваясь пальцами в мои бедра и издавая хриплые стоны облегчения, которые я у него еще не слышала. Отныне я сделаю все, чтобы слышать их каждую ночь до конца дней моих.
Он медленно выровнял дыхание, лениво двигаясь вперед-назад и прижимаясь губами к моему подбородку.
– Чертовски хороший секс.
Я издала невнятный утвердительный звук.
– Оно твое, знаешь ли.
Моргнув, я уточнила:
– Что именно?
– Мое сердце, конечно, но и мое тело тоже. – Он тяжело дышал. – Мои руки, губы, член. Теперь это скорее твое, чем мое.
У меня в груди что-то сильно сжалось, дыхание перехватило. Его простые бесхитростные слова – это еще более интимно, чем его стоны удовольствия.
– Мне понравилось, как ты играла с моим членом. Мне нравится мысль о том, чтобы ты кончила, пока я буду тереться о тебя.
– Да? – протянула я.
– Черт. Очень понравилось. И то, что ты просила быстрее. Я хочу, чтобы ты заставляла меня вести себя чуть-чуть непристойно.
– Лишь чуть-чуть? – игриво спросила я.
Он заглянул в мои глаза, и я увидела его уязвимость. Такие разговоры – в новинку для него.
Я потянулась поцеловать его, отчаянно желая сменить тон на более серьезный.
– Чего ты хочешь?
– Всего, – шепотом признался он. – Но я думаю… я не привык к откровенности в любви. Но я больше не хочу прятаться. Все это так ново для меня, и от этой новизны крышу сносит. Совсем другие ощущения.
– Имеешь в виду – физические?
– Имею в виду все. Разговаривать об этом во время секса. Чувствовать себя иначе во время секса.
Он все еще лежал сверху и был во мне, и на какое-то время у меня опять перехватило дыхание. Мы это делаем. Он во мне. Мы в его постели, в его квартире, и он сказал «да».
– О чем ты думаешь? – спросил он, целуя меня в шею.
– Просто… очень радуюсь тому, что мы снова вместе. Мне кажется, я сейчас взорвусь.
– Я бы предпочел, чтобы ты осталась целой. И лежала подо мной голая и мокрая.
Я обняла его.
– Тогда лежи на мне всю ночь.
Он рассмеялся и опять поцеловал меня.
– Я люблю тебя, Руби.
Сколько раз Найл Стелла произнес мое имя, признаваясь в любви: один раз, и подсчет продолжается.