Перри

Когда я просыпаюсь на следующее утро, мне трудно поверить, что вчера произошло столько всего. Я прилетела в Америку. Виделась со своими лучшими друзьями. Наконец поговорила с Анселем, и, наверное, впервые за всю историю наших отношений мы достигли взаимопонимания, а, значит, я могу двигаться дальше. Вряд ли, конечно, я буду присутствовать на семейных ужинах у них дома или помогать с организацией празднования годовщины, но все же мы в порядке. Я — в порядке.

Откинув одеяло, я встаю с кровати в своем номере. Впервые за несколько месяцев ощущая себя легко и свободно, я иду к окну и раздвигаю шторы. Небо сияет синевой, и совсем близко виден океан. У причала на волнах покачиваются лодки, а набережная усеяна людьми, вышедшими на пробежку или выгулять собак. В воду пикируют чайки. Тут так красиво, что я не удивляюсь, почему Оливер выбрал это место, чтобы исполнить свою мечту.

На кровати пиликает телефон, и я подхожу взять его. Мне пришло несколько писем и смс-сок, на которые нужно ответить, но сейчас ничего не хочется, кроме как увидеть своих мальчиков. Боже, после времени и расстояния между нами как же хорошо снова назвать их так.

По дороге в лобби гостиницы я получаю сообщение от Финна. Удивительно, но мистер Сама Серьезность даже умеет писать смс. Тот Финн, которого я знала, хмуро взглянул бы на меня и сказал, что нехрен писать, когда можно тупо позвонить. Но сейчас он живет в Калифорнии, у него есть агент, повсюду продаются футболки с его фото, и он пишет смс-ки. Список подшучиваний над ним все ширится и ширится. Он написал, что сейчас находится всего в нескольких кварталах отсюда и сейчас закажет нам столик.

Как только вхожу, меня встречает аромат кофе и бекона, и в ответ мой желудок урчит. Сказав официанту, что нас будет двое, я иду за ним к столику.

Финн появляется несколько минут спустя, и я чувствую восторг при мысли, что заполучу его исключительно для себя на какое-то время. Я так люблю этих ребят. Он улыбается мне в ответ и идет к столику, снимая бейсболку и приглаживая волосы, давая мне тем самым возможность рассмотреть его.

— Mon dieu, ну и бицепсы у тебя, — говорю я, когда Финн подходит ближе и, закатив глаза, усаживается напротив меня.

— Спокойно, мадемуазель Лягушатница.

— Я, конечно, понимаю, что с нашей последней встречи прошло время, но с каких пор ты стал превращаться в Попая-моряка?

Он смеется и смотрит в меню.

— Неужели кто-то еще помнит Попая-моряка?

Не унимаясь, я продолжаю:

— Ты всегда был такой огромный? Что-то не припомню, — я тянусь через весь стол, чтобы обхватить его бицепс обеими руками.

В ответ Финн делает вид, будто нетерпеливо смотрит на часы.

— Во сколько твой рейс домой?

Я падаю обратно на стул и подношу к губам стакан воды.

— Я не виновата, что ты выглядишь, как Капитан Америка. Неудивительно, что тебя снимает телевидение.

Когда подходит официантка, Финн снимает крышку с кофейной кружки, и мы ждем, пока она наливает кофе и принимает его заказ.

— Значит, ты слышала про телешоу, — осторожно начинает он и отпивает кофе — черный, как он и любит. От кружки поднимается пар и растворяется где-то над его головой. Этот момент такой знакомый и уютный — когда спустя столько времени Финн пьет все такой же кофе, по-прежнему не дожидаясь, когда тот хоть немного остынет.

— Еще бы мне не слышать. Оливер прислал мне скрин из журнальной статьи, а еще я видела твое фото на железнодорожной станции в Лилле.

— А почему мне не сказала? — спрашивает он, наклоняя голову.

Я пожимаю плечами.

— Сама не знаю. Хоть мы пусть редко, но списывались, мне все же было неловко писать активнее, нежели просто удостовериться, что все живы и здоровы. Наверное, это из-за расставания, когда Ансель оставил вас с Оливером при себе, а я оказалась за бортом.

Он улыбается и складывает руки перед собой. Но его улыбка не насмешливая — она нежная, и этим выражением лица он говорит мне, как меня любит. В течение этой молчаливой минуты улыбка Финна исчезает, и когда он хмурится, загорелый лоб покрывается морщинками.

— Ты ведь знаешь, да, что никто из нас тебя не винил? Решили, ты сглупила и начала пороть горячку, но мы знали тебя настоящую. Как и Анселя. Так что мы перенервничали.

— Теперь я знаю, да, — отвечаю я. — И сейчас все стало еще лучше.

— Это хорошо, — говорит он и снова отхлебывает кофе.

Я люблю Финна за это: если скажешь ему, что ты в порядке, он это примет. Ему не нужно копаться в твоей голове и анализировать каждую твою мысль. Он доверяет тебе, что ты скажешь правду.

— Я рада за него. За всех вас, — добавляю я. — Кстати, расскажи мне о своей жене. Она… — я замолкаю, подбирая подходящее слово, — ну просто нет слов.

Финн хохочет, радостно и громко, и в уголках его глаз собрались озорные морщинки.

— Это ты точно про нее сказала. А брак — охуенно хорош.

Пока мы говорим о здоровье его отца, о том, в какие неприятности вечно влезают его братья, наконец приносят завтрак: овсянка с фруктами для меня, а яичница со всем, что только можно вообразить, для Финна. Не тратя время, он приступает к еде.

— Значит, ты частично живешь здесь, а частично на Ванкувере? — спрашиваю я.

Он кивает и берет себе кетчуп.

— По крайней мере, пока шоу не закончится.

— Кажется, это сложно.

Он пожимает плечами.

— Так и есть. Иногда.

— И как у тебя дела? Должна признаться, не ожидала увидеть Финна Робертса на телевидении.

— Я тоже. Но до сих пор все идет хорошо. Платят просто охрененно, и не смотря на жуткий головняк, это круто — делать то, что любишь, не беспокоясь о деньгах. Так что меня все устраивает, — проглотив, он запивает кофе и продолжает: — Ты уже была в магазине Оливера?

— Была. Я просто совсем ничего не понимаю в комиксах, но думаю, магазин превосходный. И выглядит именно так, как он себе его и представлял.

— Круто, да? И он никогда не пустует. Слава богу, НеДжо умнее, чем кажется, и Оллс может ненадолго оставлять на него все дела.

— Ты про Дилана? — уточняю я, и он смотрит на меня немного странно, будто не может понять, про кого я говорю. — Тот милый парень, который работает в магазине.

Финн выпрямляется и кладет вилку.

— Я понял, о ком ты, — его взгляд на мне задерживается. — «Милый»?

Пожав плечами, я отправляю ложку овсянки в рот.

— Ну, он такой, ага.

— Он тебе не подходит.

Меня смешит, когда он так напряжен и словно готов к бою.

— А ты откуда знаешь? Возможно, до этого у меня не выходило с личной жизнью, потому что я как раз не на тех смотрела?

Финн с подозрением оглядывает меня.

— Ты собралась сегодня туда?

Я помешиваю овсянку, игнорируя его тяжелый взгляд.

— Ага, после завтрака. В первый мой приход Оливера на месте не было, а я уверена, он захочет мне все так показать.

— Это да. Ну, я могу тебя проводить, если ты не против.

Я смеюсь. Он не в состоянии усмирить свой рефлекс защищающего старшего брата.

— Можно подумать, я дала бы тебе так быстро от меня уйти, — вытерев рот, я бросаю салфетку на тарелку.

— А ты когда улетаешь? — спрашивает он. — Может, до отъезда мы все вместе успеем покататься на велосипедах.

Мое сердце замирает.

— Я бы с удовольствием! А насчет отъезда — честное слово, не знаю. У меня билет с открытой датой, но для работы еще нужно будет составить резюме и портфолио. Поэтому, может, в следующие выходные? Мы сможем успеть что-нибудь организовать?

— Сто процентов, — отвечает он, выхватив у официантки счет, прежде чем она успела положить его на стол. — Теперь давай поедем в магазин, хочу полюбоваться, как Оливер распушит хвост, пока будет тебе все там показывать.

***

На выходные мы поехали на велосипедах по холмам и катались до тех пор, пока не вспотели. Оливер, Финн, Ансель и я — снова вместе покоряли дороги, с воплями неслись с холмов и подбадривали друг друга забираться вверх снова. Было куда лучше, чем раньше.

Мы стали лучше, чем были раньше.

После чего встретились с Миа, Харлоу, Лолой и Диланом в одном маленьком кафе в Алпайне и так наелись и напились пива, что мне захотелось продрыхнуть несколько дней подряд. Дилан принес для всех браслеты, которые сделал, пока присматривал за внучкой Фреда, и я надела свой, гадая, как так получилось, что этот — единственный, сделанный явно не пятилетней девочкой.

И по-прежнему… я все никак не задумывалась об отъезде. Когда пролетела неделя, я поняла, что даже не заглядывала в расписание рейсов. И каждый день искала причины зайти в магазин Оливера.

Мне нужно было зайти за ним и сходить пообедать.

Нужно принести ему обед.

Я искала Финна.

Мне нужно было одолжить зарядку для телефона.

А потом — ее вернуть.

Я оставила солнцезащитные очки на стойке — кажется, почти случайно.

Каждый раз, когда я входила, и над головой звенел колокольчик, Дилан приостанавливал дела и улыбался мне, будто я его лучший друг, и остаток смены позволял мне ходить за ним хвостиком по всему магазину.

Мы говорили о книгах, одежде, архитектуре и коровах.

А он так смотрел на меня и так улыбался, будто с мороза вышел на солнце.

Похоже на безумие, знаю, но ему так комфортно в собственном теле, что и я начинала чувствовать себя так же.

***

Сегодня вторник.

Это уже второй вторник с момента моего приезда, а приехала я в четверг.

— Так ты тут уже работаешь, или как? — интересуется Оливер, положив перед собой стопку комиксов.

Я отрываюсь от чтения «Танкистки», которую мне дал почитать Дилан, чтобы я оценила «все нюансы характера ее героини», и мы потом бы обсудили, когда он вернется. Я и не знала, что в комиксах бывают нюансы характеров героев.

Оливер ждет, но ответить мне нечего.

— Честно говоря, я и сама не понимаю, что тут делаю, Оллс.

Он молча улыбается, и понимаю, что отчетливо видит в моих глазах следующий вопрос: «Какого хрена вообще происходит?» — но решает не наседать.

— Вообще-то, я не против, — уверяет он. — В присутствии тебя и Лолы дела идут гораздо лучше.

Отложив книгу, я оглядываюсь по сторонам.

— Мне тут нравится. И нравится… быть тут с тобой целый день.

Оливер со смехом обходит стойку и перебирает почту.

— Ну да.

— А что?

— Это мило, конечно, но думаешь, я поверю, что ты тут ради меня?

— Ты о чем? — не особенно убедительно спрашиваю я.

— Ты все свое время проводишь вон с этим, — он показывает на Дилана, снимающего верхнюю коробку с большой стопки. — Когда я пришел вчера сюда, ты меня даже не заметила. Вы сидели рядом, смотрели что-то в его телефоне и смеялись.

— С ним весело, — опустив взгляд, я подергала выбившуюся ниточку на своем свитере. — Никогда раньше я не встречала таких, как он. Мы можем обсуждать самые странные вещи, а он умудряется превратить это в увлекательный разговор. Он на многое смотрит по-другому.

Оливер фыркает.

— Да уж.

— Я серьезно, — я беру из стопки один конверт. — Вот про этот конверт мы с тобой скажем только то, что он голубой и что это собственно конверт. А Дилан рассказал бы историю о том, как он в детстве ездил на бумажную фабрику, и что там использовали специальный краситель, чтобы получился именно этот оттенок голубого. Что перья такого же цвета бывают у голубей, они водятся в Гималаях, или где-нибудь еще, и что ощущение текстуры этой бумаги и этот голубой цвет мысленно возвращает его туда. В смысле, на бумажную фабрику, а не на Гималаи, — уточняю я.

— Он тебе, наверное, еще наболтает, как порезался бумагой, когда однажды закрывал какой-нибудь конверт своим членом, — добавил Оливер. — И понаблюдав за вами в эти дни, предположу, что ты после этого рассмеешься и спросишь разве что, какого цвета был тот конверт.

Вернув конверт в стопку, я снова оглядываю магазин. Да, наверное, я бы так и сделала, просто чтобы он не переставал рассказывать.

Скрестив руки на груди, Оливер прислоняется к стойке.

— Он тебе нравится.

Я обдумываю это, наблюдая, как играют мышцы спины Дилана, когда он тянется за другой коробкой, и как футболка обтягивает его торс. Внешне он противоположен моему любимому типажу мужчин — хоть и красив, но слишком небрежен. Но у него большое сердце, а интеллект, кажется, еще больше.

— Возможно, — отвечаю я. — Это плохо?

Шагнув ко мне, Оливер обнимает меня за плечи.

— Ни в коем случае.

— Но, наверное, ко мне он относится не так, — прикусив нижнюю губу, продолжаю я. Словно выбрав момент, Дилан возвращается в переднюю часть магазина и, улыбнувшись мне, поднимает разрезанные коробки, чтобы отнести их а подсобку. Присвистнув, он кричит:

— Просто несу пару коробок, нет-нет, не обращай на меня внимания, милая Перри…

Оливер смеется и качает головой.

— Скажем так, я думаю, ты не угадала. Вот прямо совсем.