Сигнал оповещения телефона Лолы прозвучал, пока она пила свой утренний кофе. Мое решение попытаться удержать ее в постели как можно дольше было почти незыблемым, но в конце концов мы оба нуждались в душе, кофеине и еде.

— Вот черт, — взяв телефон и открыв календарь, говорит она.

Мы сидим бок о бок за моим обеденном столом: я в джинсах, она в одной моей вчерашней футболке. Она, конечно, ей длинная, но не настолько, чтобы мне не было видно все ее тело, особенно когда она сидит, закинув одну ногу мне на колени и прижав другую к моей лодыжке. Благодаря кофе мой мозг потихоньку возвращается к жизни, но я все еще ощущаю себя разогретой и тягучей глиной, с которой хорошенько поработали. И на самом деле не хочу, чтобы она уже уходила.

— Что такое? — спрашиваю я.

— Мне нужно кое-что успеть сделать до одиннадцати, — она хмурится, глядя на часы. На них почти десять.

— «Кое-что»?

— Чат с UCSD Arts publication, — из ее кружки поднимается пар и клубится между нами, растворяясь в лучах солнца. — Черт, я совершенно выпала из графика. — говорит она, а затем скорее для себя добавляет: — Обычно я никогда о таком не забываю.

Поставив чашку, я подаюсь вперед и беру ее свободную руку в свою.

— Можешь сделать это и здесь. Wi-Fi правда не всегда стабильный, но мой ноутбук в комнате в твоем распоряжении.

Еще на середине фразы она уже начинает мотать головой.

— Это видео-чат, — поясняет она и показывает на свои волосы. Обычно волосы Лолы гладкие и прямые. Сейчас же они могут принять на постой небольшую птичью семью.

Я наклоняюсь и со смехом целую ее в нос.

— В любом случае мне нужно появиться в магазине проверить Джо. Может, встретимся за поздним ланчем?

Изучая меня взглядом, Лола придвигается ближе и, наклонившись к моему рту, говорит между поцелуями:

— Я не знаю, сколько буду занята, — она отстраняется и гладит большим пальцем щетину у меня на щеке. — Мне нужно в душ, потом позвонить Бенни… Давай я напишу тебе, когда закончу?

— Ага. Напиши, — мои слова звучат сдавленно, и я снова наклоняюсь вперед, целуя ее все более отчаянно.

Она мне необходима, как пища и вода. И я никогда не смогу утолить эту жажду.

Резко выдохнув, она отпихивает свой стул и оказывается у меня на коленях, шепча у моего рта:

— Не хочу уходить, — произносит она, скользя рукой по моей голой груди.

— Давай вернемся в постель.

Мои джинсы расстегнуты и еле держатся на бедрах, и все, о чем я могу думать, — это как окончательно их снять, задрать ее футболку и заставить ее кончить прямо здесь, на моем обеденном столе.

Она прижимается ко мне, влажно скользя по моей ширинке.

— Садись на стол, — говорю я в ее приоткрытый рот. — И дай мне поцеловать эту маленькую вагину.

Покраснев, она отпрянула и прикусила губу.

— Мне нравится, как ты говоришь это слово.

— Я заметил. Из-за него ты ерзаешь и стесняешься, — я провожу языком по ее губам. — Не совсем уверен — нужно еще поизучать — но кажется, есть прямая связь между тем, как я это говорю, и тем, как быстро могу заставить тебя кончить.

Тем не менее я замечаю, что она так и не забралась на стол. Скользнув пальцами ей под футболку, я поглаживаю теплую мягкую кожу ее талии.

— Знаю, у тебя там все болит, — говорю я ей. — Но я буду хорошим мальчиком, обещаю.

Звонит ее телефон, и мы оба застываем.

— Увы, вторжение реальности, — бормочу я.

Лола делает недовольную гримасу.

— Ненавижу эти интервью.

— Но с каждым днем у тебя получается все лучше, — поставив ее на ноги, я встаю рядом и, обхватив руками ее лицо, целую ее еще один раз. — Просто дай знать, когда закончишь.

После ухода Лолы я так долго, как только могу, катаюсь на велосипеде, выбрав длинную дорогу, что ведет на пляж и велотреки. Несмотря на наш прерывистый сон, перемежавшийся, нет слов, насколько безумным сексом, я полон энергии, которая кажется безграничной. Я еду от Пасифик-бич до Карлсбада, крутя педали и ощущая, как сердце качает кровь резкой ликующей пульсацией.

Мне было больно, когда умерла мама. Долгое время был угрюм, расстроен и обозлен на весь мир. Я ненавидел своего отца за то, что он оставил меня. И не мог себе представить, что смогу когда-нибудь ощутить настоящее удовлетворение или радость, но теперь у меня есть и то, и другое. Магазин успешно работает. Дом по большей части оплачен. А этой ночью в моих объятиях спала любовь всей моей жизни — в моей постели, где, я надеюсь, останется навсегда. Большего мне и не надо.

* * *

Над дверью звенит колокольчик, когда я вхожу в магазин, и меня окутывает странное спокойствие. На часах нет и половины двенадцатого, а несмотря на обычный будний день, в проходах между стеллажами толпится народ, кто-то развалился на диване в передней части зала, а кто-то столпился вокруг пинбол-автомата в дальнем углу. Джо стоит за стойкой, перед ним длинная очередь.

Он кивает мне, но воспоминания о сегодняшней ночи еще так свежи, что я не уверен, смогу ли следить за выражением своего лица, особенно рядом с Джо. Учитывая его бзики и шизанутость, я частенько удивляюсь, как ему вообще удается хоть на что-то обращать внимание.

Кивнув Джо в ответ я обхожу стойку, вхожу в свой кабинет и вешаю куртку на крючок. И только сейчас мне приходит на ум, что не совсем ясно, что происходит. Если я все правильно понимаю, мы с Лолой — пара. Просто не знаю, кого еще нужно поставить в известность. Лола не вписывается в стереотипы; она, конечно, делится личным, но в микро-дозах, причем зачастую спустя время. Вполне возможно, она не станет спешить и дождется встречи с Харлоу, чтобы рассказать ей о произошедшем. Лола никогда не была из тех женщин, кто, едва закрылась дверь за мужчиной, бежит выбалтывать подружкам подробности.

И это ставит меня в странную ситуацию: если я расскажу Финну, а он в свою очередь Харлоу, и она узнает от него, прежде чем ей успеет рассказать Лола, у Лолы будут проблемы, и, возможно, у меня тоже. Если же я поделюсь с Анселем, и он проболтается Миа — а он стопудово проболтается — не стоит и надеяться, что Миа в ту же секунду не позвонит Харлоу.

Так что мне никак нельзя ставить в известность Джо: если он узнает раньше всех, у Харлоу лопнет голова от злости. Не говоря уже о том, что он и так собирался сделать хэштег #НеДжо всегда прав, залить картинки и каждую подписать теми же словами, что он без конца нам твердил: «Трахнитесь уже, и покончим с этим».

Как хорошо, что я преуспел в сокрытии очевидного… Хотя кого я обманываю? Нет ни одного человека — кроме, пожалуй, Лолы — кто бы не знал, что я в нее по уши влюблен.

Я иду в переднюю часть магазина к покупателям. Один из моих постоянных клиентов ищет свежий выпуск «Соколиного Глаза», но, проверив, я вижу, что он раскуплен. Следующим пришел сорокалетний мужчина с коробкой всякого старья, который остался после продажи гаража. Покопавшись в ней, я не нахожу ничего интересного. Потом помогаю парочке найти для них первый большой совместно купленный комикс — «Капитан Америка 61». Он был выпущен в 1947 году, где Кэп и Баки обнаруживают, что Красный Череп все еще жив, хотя они думали иначе. Этот комикс — нестареющая классика.

И все это время я ощущаю на себе пристальный взгляд Джо.

Когда толпа понемногу редеет, я возвращаюсь к прилавку взять тряпку, чтобы протереть пинбол-автомат.

— Тут сейчас было просто сумасшествие, — вытащив из кассы стопку двадцаток и перебирая, чтобы те лежали лицом к лицу, говорит Джо.

— Ага, как раз подумал о дополнительных людях.

Он на мгновение замирает и потом поднимает голову.

— Кого-то в смысле работать здесь?

— Ну да.

Джо встрепенулся.

— А я буду их обучать?

Он идет за мной следом, и я оборачиваюсь.

— Конечно.

— Значит, я буду тут главный. Аж второй в команде. Как Вонг у доктора Стрэйнджа.

Я смеюсь.

— Ну да. Или Робин у Бэтмена.

— Бэтмена? Давай-ка не заходить слишком далеко. Лучше Фогги Нельсон у Сорвиголовы. Причем в фильме.

Остановившись возле стеллажа, я начинаю поправлять книги серии «Выбери себе приключение».

— Конечно, — пожав плечами, снова отвечаю я.

Джо громко стучит костяшками по стойке.

— Ну ладно, что случилось?

— Случилось? — переспрашиваю я. — Да ничего не случилось.

— Ты согласился на Бена Аффлека из Сорвиголовы? И просто позволишь мне спокойно разглагольствовать об этом?

Я возвращаюсь к передней части магазина.

— А что? Нормальный же был фильм.

— Норма…

Перебив его на полуслове, звенит дверной колокольчик, и я слышу, как один из наших завсегдатаев окликает Лолу.

Мое тело напрягается, а сердце срывается на галоп.

Допустим, я решил не говорить Джо, Финну или Анселю, и держать рот на замке, но как при этом собирался делать вид, будто ничего не произошло? Это вообще возможно? Чувствую, что одного взгляда на нее будет достаточно, чтобы вся эта ночь стала написана у меня на лице.

Оглянувшись через плечо, я вижу, как собранные в хвост волосы Лолы раскачиваются при ходьбе. Когда она никуда не спешит, ее хвост покоится в середине спины. Но когда она идет вот так, как сейчас — целенаправленно — его будто раскручивает и подгоняет ее энергия.

Она направляется прямо ко мне и явно с каким-то умыслом. Я всем телом разворачиваюсь к ней.

— Эй, ну как там видео-чат?

Непринужденно и спокойно. Все, как обычно.

Джо наблюдает, как она, промчавшись мимо него, игнорирует мой вопрос и, остановившись прямо передо мной, хватает меня за затылок и тянет вниз к себе. С легким вздохом она встречается губами с моими, и с одним резким порывом все звуки в зале исчезают. Нагрев кровь, по моим венам течет похоть, от которой плывет перед глазами.

Лола пахнет, как и всегда — сладким медовым ароматом ее мыла — а ее губы такие же мягкие, как и были, когда я поцеловал ее через открытое окно машины перед отъездом несколько часов назад. Мой мозг настолько занят этим анализом, что ему требуется время, чтобы понять: Лола меня целует. Прямо сейчас. Здесь, посреди моего магазина.

Да катись оно все.

Мои руки погружаются ей в волосы наклонить ее голову, язык скользит по ее, и все это ощущается идеальным способом объявить о происходящем. Хотел бы я, чтобы здесь были все, и мы покончили бы со всем этим одним махом.

Рядом кто-то покашливает, и когда Лола делает шаг назад, картинка снова обретает четкость. Джо стоит, прислонившись к стойке и скрестив лодыжки, а его брови уже почти улетели к полотку.

Лола улыбается и смотрит на меня с поблескивающим в ее глазах обожанием.

— Мы можем немного поговорить у тебя в кабинете? — затаив дыхание, спрашивает она.

Она идет за мной, и ее присутствие позади как радиация с широким радиусом — ее влияние огромно. Я хочу повернуться и целовать ее, пока мы идем. Это пьянящая одержимость, из-за которой я хочу без конца прикасаться, до тех пор пока наша кожа не заболит, или не захочется есть и пить. Я жажду это, жажду ее.

Войдя в кабинет, она закрывает дверь и прислоняется к ней спиной, улыбаясь мне.

— Привет.

— Привет, — не знаю, улыбался ли я когда-нибудь так широко; эта улыбка ощущается чересчур широкой для моего лица. — Было милое шоу.

Она слегка пожимает одним плечом.

— Спасибо.

— Интересно, сможет ли Джо сдвинуться с места. Это было потрясение всей его жизни.

Лола со смехом отвечает:

— Думаю, нам скоро нужно будет всем рассказать.

Она оглядывает все вокруг, и пытаюсь посмотреть на кабинет ее глазами. Лола была тут всего пару раз, и в последние несколько месяцев это пространство стало моей маленькой успокаивающей пещерой. До того как стать моим магазином, это место было модным бутиком, и несколько этих светильников — еще с тех времен. Кремового оттенка стены и стеклянные свисающие с потолка люстры. Ряд зеркал на задней стене наполовину скрыт коробками, которые я еще не удосужился распаковать. Тем не менее они создают ощущение большего пространства. Лицом к двери у длинной стены позади меня стоит мой рабочий стол, а из небольшого рядя окон льется тускловатый солнечный свет.

Когда наши взгляды вновь встречаются, я знаю, что мы молча договорились не упоминать о трудностях, которые сейчас никак не проигнорировать. Ансель с Миа женаты. Финн с Харлоу тоже. Мы не можем себе позволить роскошь напортачить со смешиванием дружбы и интимных отношений.

У наших друзей давно есть эта невысказанная уверенность, что у нас с Лолой очень много общего — имея в виду мой магазин и ее карьеру автора комиксов — и будто бы мы все обдумали друг про друга тщательнее и раньше их самих. Но, глядя сейчас на Лолу, могу сказать, что она совершенно не доверяет сама себе во всем этом. Несмотря на то, что явно ощущаю ее чувства ко мне, я также понимаю, что она лучше бы рисовала комиксы на суд самого Фрэнка Миллера, нежели погрузилась бы в эмоции на глазах своих друзей.

Подойдя к ней, я нежно ее целую.

— Что привело вас сегодня в мой кабинет, юная леди?

Поморщившись, она отвечает:

— Я еду в Л-А.

Мое сердце замирает от ее слов.

— Сегодня?

— Ага. Машина приедет за мной в пять.

— Они отправили за тобой машину?

— Думаю, в основном потому, что Остин не уверен в моих способностях водить.

— Везет же тебе, — поддразниваю я, после чего оглядываюсь на часы. Сейчас начало четвертого. — Когда приедешь домой?

— Я останусь там сегодня, завтра и в четверг. Вернусь в пятницу вечером.

Это хреново.

— Поужинаем в пятницу?

— Я собиралась к Грегу. Пойдем со мной?

Я наклоняюсь поцеловать ее снова.

— Конечно.

В ее взгляде заметно напряжение, и я немного отступаю, изучающе всматриваясь.

— Ты в порядке?

Сглотнув, она быстро мотает головой, будто отбрасывает ненужные мысли.

— Нормально. Мне нужно на следующей неделе сдать книгу, а я едва ее начала. На этой мы должны закончить со сценарием, я же его толком не видела. Не знаю, как собираюсь со всем этим управиться.

— Делай шаг за шагом.

Прильнув, она кладет подбородок мне на грудь и поднимает голову.

— Я немного отвлеклась и сбита с толку.

— Это чувство взаимно.

Она мило надувает губки.

— И мне не хочется ехать на несколько дней в Лос-Анджелес.

— А мне не хочется отпускать свою девушку на несколько дней в Лос-Анджелес.

Прикусив уголок губы, она переспрашивает:

— «Девушку»?

— Ну или секс-партнершу, в которую я также влюблен, — предлагаю вместо этого я.

Лола со смехом шлепает меня по груди. А я кладу свою руку поверх ее, чтобы удержать ее на месте, прямо над сердцем.

— Мне больше нравится «девушка».

Она смотрит пристально смотрит на меня, и ее взгляд никак не понять.

— Хочешь, пойдем к тебе на ближайший час? — спрашиваю я, и знаю, что мои намерения очевидны, когда Лола краснеет.

— Там Лондон.

— Лондон придется привыкнуть к моим ночевкам, — напоминаю я ей.

Отстранившись, Лола игриво стыдит меня:

— Но мы ведь не ведем себя тихо.

— К шуму ей тоже придется привыкнуть.

— Особенно к твоему.

Пожав плечами, я поднимаю ее руку поцеловать в середину ладони, все еще пытаясь уложить в голове сам факт, что именно я сейчас позволяю себе делать. Лола наблюдает за мной своими большими голубыми глазами, как поцелуями я продвигаюсь от запястья к внутренней стороне локтя, посасывая там нежную кожу.

— Ну, значит, мы не идем к тебе…

— Лондон не особо ходит на свидания, — выпаливает она, и я узнаю это: появившаяся нервозная болтовня, когда стало ясно, что мы собираемся пошалить. Это так не похоже на Лолу, что я удивленно улыбаюсь. — В смысле, ее постоянно приглашают, но она всегда отказывается.

— Почему? — спрашиваю я, после чего нежно ее кусаю, хотя, если честно, я сейчас не сильно заинтересован личной жизнью Лондон. Уверен, мы оба это понимаем.

Лола протяжно выдыхает.

— На самом деле, не знаю. Долгое время в колледже у нее был парень. Не знаю, что потом произошло, — она делает паузу. — В любом случае, мне не хочется сейчас говорить о ней, — замечает она с намеком на улыбку в уголке рта.

— Правда?

Она наблюдает, как я снова целую ее руку.

— Да.

— И чем бы ты предпочла заняться?

Она мягко отстраняется и идет к столу, я за ней. Ухватившись за мой ремень, она притягивает меня к себе.

— Даже не знаю…

Мои пальцы, слегка касаясь ее, играют с подолом ее блузки. Я выжидаю, на случай если она захочет меня остановить и даст понять, что ей сегодня хочется не спешить. Но, прежде чем я успеваю спросить, ткань выскальзывает из моих пальцев, когда Лола снимает блузку через голову и кидает куда-то рядом со столом.

На ней черный в белый горошек бюстгальтер, приподнимающий ее полную и округлую грудь. Она стаскивает с меня футболку и прижимается ко мне грудью, и, даже зная, что сейчас произойдет, я никак не мог подготовиться к тому, как будут ощущаться ее движущиеся вниз, к джинсам, и сжимающие меня там руки. Ее большой палец скользит взад-вперед по головке члена, и, наклонившись к ней, я прижимаюсь своим лбом к ее, заставляя себя не двигаться и не тереться торопливо об ее ладонь.

Лола за голову притягивает меня к себе и прижимается приоткрытыми губами к моим. Мне хочется понять, как поторопиться и не спешить одновременно, как свести эти чувства воедино. Мы целуемся, постанывая и скользя губами и влажными языками, а осознание происходящего — словно маленький взрыв или фото-вспышки в моей голове. Меня накрыла амнезия: я до сих пор не могу поверить в происходящее. Двадцать четыре часа назад не было ни поцелуев, ни прикосновений — да мы без одежды-то друг друга не видели — а сейчас вот к чему все пришло.

Мое сердце бешено колотится, и когда отстраняюсь глотнуть воздуха, я вижу, что губы Лолы покраснели и припухли от соприкосновения с однодневной щетиной. Глядя на меня, она пробегает пальчиками по ширинке джинсов и расстегивает одну за одной пуговицы. Я чувствую каждый дразнящий тихий хлопок. Прикусив губу, стараюсь не издавать ни звука, так как понимаю, что если я позволю себе даже еле слышный, — это разрушит весь мой самоконтроль, и я швырну ее и оттрахаю быстро и шумно, не заботясь о раздевании или презервативе.

Она привстает на цыпочки пососать кожу моей шеи, после чего делает шаг назад и, скомкав подол юбки, подтягивает ее вверх. Моему взгляду медленно предстают молочно-белая кожа, мягкие округлости бедер… Она не надела нижнее белье. Она такая юная, с чистейшей невинностью во взгляде, о чем, я уверен, не подозревает и сама. Я еще никогда так себя не чувствовал, будто собираюсь сделать что-то непристойное с этим милым существом. Забравшись на мой стол, она раздвигает ноги от отклоняется, давая мне превосходный вид на свою киску.

По венам растекается жар, и я встаю между ее бедер, ощущая, как кожу покалывает от нетерпения. Провожу ладонью вверх по ноге и по внутренней ее стороне, попутно задаваясь вопросом, со сколькими мужчинами она была. Их может быть один или сотня, и я не стал бы вменять ей в вину ни одного из них, но что-то мне подсказывает, что такие отношения для нее в новинку. Краем уха слыша ее разговоры с девочками в последние месяцы, я знаю, что она не приписывает слишком многое сексу, не делает проблему из самого факта траха на одну ночь. Но при этом понимаю, что для Лолы это немало значит, это нечто большее, чем сиюминутное желание подпустить кого-то близко к себе.

Она дрожит, когда я пальцами провожу по очертаниям ее груди, подушечкой большого пальца поглаживая ставший твердым сосок, до тех пор пока она не выгибается всем телом, молча прося, чтобы я его ущипнул. Наклонившись, я скольжу языком по прозрачной ткани и хватаю ее зубами. Она прогибается в пояснице, подталкивая грудь к моему рту, и, воспользовавшись моментом, я тут же завожу руку ей за спину и расстегиваю крючок. Убрав в сторону клочок ткани, я разворачиваю ее, словно охрененный подарок.

Не отводя от нее взгляд, я веду кончиком языка по коже. Лола делает резкий вдох и тянется к моим джинсам, немного стаскивает боксеры, чтобы взять меня в руку.

Я чуть не прокусываю себе губу до крови, когда она сильно проводит большим пальцем по головке, после чего облизывает кончик пальца.

Ее рука возвращается с уже влажным пальцем, и я смотрю вниз, туда, где между нашими телами она держит меня. Вижу свой плоский живот и округлый и мягкий ее, свой налитый кровью и выпирающий член.

Мне становится почти слишком жарко, и я чувствую щекочущие капельки пота на затылке, когда Лола приближает губы к моему уху.

— У тебя тут есть презервативы?

— Ага. В среднем ящике стола. Сегодня принес.

Ее триумфальная улыбка говорит мне, что я гений, и она ложится на спину, чтобы дотянуться и открыть ящик. Я бы и сам достал, но я ни хрена не упущу шанс понаблюдать, как она полуголая растянулась на моем столе.

Когда она выпрямляется, я делаю шаг к ней, обхватываю ее лицо руками и прижимаюсь губами к ее рту.

— Я хочу, чтобы его надел ты, — говорит она у моих губ.

— Да?

— Наблюдать, как ты его раскатываешь… Это, наверное, самое сексуальное зрелище в моей жизни.

Обхватив член одной рукой и взяв презерватив в другую, я делаю паузу, приложив его к головке, и поднимаю взгляд, чтобы убедиться, что она на меня смотрит.

Еще как. На самом деле, не могу сказать точно, моргает ли она и дышит ли вообще, пока, не отрываясь, наблюдает, как я медленно раскатываю его по всей длине. Мне нравится, как она смотрит на мой член: распахнув глаза и приоткрыв рот.

Протянув руку, я обхватываю ее грудь.

— Ты выглядишь удивленной.

— Думаю, я буду удивляться всякий раз, когда ты снимаешь штаны, — рассеянно замечает она. — У тебя потрясающий член.

Слышать, как Лола называет мой член потрясающим, — никогда не надоест. Никогда.

Она опускает руку себе между ног и скользит вперед-назад по обеим сторонам клитора. Я вижу — и даже слышу — как это на нее воздействует: как сокращаются мышцы ее живота, как она сжимает своими бедрами мои, как издает легкие вздохи.

— Достаточно влажно для меня?

Лола кивает и, поднеся пальцы к моему рту, проводит ими мне по губам. Теперь я сам могу почувствовать, насколько она влажная, и попробовать на вкус. Я чуть не закатываю глаза от того, насколько она хороша, насколько грязным хочу быть с ней, и сколько всего хочу с ней сделать. Я издаю сдавленный стон, Лола медленно вынимает пальцы из моего рта и смотрит на меня с таким голодом, какого я еще у нее не видел.

Мне хотелось бы понять, почему на это выражение ее лица во мне откликается нежность и забота, от него мне почти больно.

Дело явно не в том, как наши руки сплетаются друг с другом в стремлении не обделить прикосновением ни полсантиметра кожи, или как она запускает руки мне в волосы, с облегчением вздыхая, когда чувствует меня, вот-вот готового войти в нее. И не в том, как откидывает голову, подталкивая грудь в мои ладони, или как шире раздвигает ноги, чтобы я вошел еще глубже.

Но, возможно, причина в том, что она старается не задерживаться на мне взглядом слишком надолго, и при этом затаила дыхание. Это же чувство у меня бывает, когда я наклоняю велосипед над обрывом и потом пулей несусь с холма.

Я осторожно вхожу в нее — и устремляюсь внутрь и тут же наружу, потом глубже, и снова назад, а она движется вместе со мной, блядь, я знаю и чувствую это: как покачиваются ее бедра, как она сжимает в кулаках мои волосы — но меня так и не оставляет обжигающее покровительствующее чувство. Каждый толчок заставляет ее кричать, давая мне понять, что для нее это ново — эта интимность совсем другая: блаженство, смешанное со страхом.

У меня был секс со множеством женщин, был и полный любви и доверия контакт с некоторыми из них, но с ними я никогда не ощущал себя так, как с Лолой. Когда эмоциональная глубина приносит облечение, а не дезориентирует. Та наша ночь была идеальным сочетанием траха и занятия любовью, но в этот момент не осмелюсь на ту же грубость по отношению к ней. Она сейчас, словно хрупкое выдувное стекло в моих руках, и смотрит на меня, будто хочет, чтобы я ей сказал, что делать.

Тогда я дам ей задание. Прижавшись к ней губами и обнажив зубы, я говорю:

— Ни единого звука.

Я чувствую, как она облегченно выдыхает, и, кивнув, поворачивается в поисках моего рта, но я отодвигаюсь.

— Оставайся тихой, будь умницей, и я тебя поцелую.

Она нетерпеливо несколько раз кивает снова, и это вроде бы не должно быть так просто, но это так. Плескающееся напряжение в ее взгляде тут же сменяется сосредоточенностью. Зато теперь, когда это сказал, я хочу ее рот больше всего на свете — влажный, приоткрытый и прижатый к моему, когда я в нее врываюсь.

Схватив ее сиськи, я посасываю кожу ее шеи, погружаясь в ее тело и чувствуя ее напряжение и капельки ее пота под своими губами.

Сдерживаясь изо всех сил, Лола по-прежнему не издает ни звука, дыша резко и поверхностно.

— Вот так, — говорю я ей. — Я тебя не слышу. А слышу только, как мы трахаемся.

Я люблю звуки, которые она издает, но прямо сейчас ее молчание означает гораздо большее. Эта беззвучная мольба в ее глазах — как признание, что она нуждается во мне, как в якоре, чтобы я помог ей сконцентрироваться на происходящем и только. Не на Лос-Анджелесе. И не на книге, которую она должна дописать. Я всегда догадывался, что она ищет во мне своего рода центр притяжения и спокойствия, но с уверенностью знать это сейчас, когда мы занимаемся любовью, — стягивает что-то плотным узлом у меня в груди.

Кожа Лолы светло-кремовая, а на фоне темных волос кажется еще бледнее. Ее хвост развязался, а пряди разметало по плечам, они скользят по соскам и доходят до нижней части ее груди. Верхняя губа и грудная клетка блестит от пота, а ее вагина сжимает меня так сильно… Она уже совсем близко. Ее дыхание ускоряется, когда мои толчки становятся сильнее, а я прижимаюсь зубами к ее скуле, чувствуя, как сходит на нет моя сдержанность, и рычу:

— Ни звука. Чтоб ни единого гребаного звука!

Найдя ее запястья, я удерживаю их у нее под спиной и глубоко погружаюсь в нее, потираясь именно там, где ей нравится. Она открывает рот еще шире, на лице написана почти боль, а затем все происходит, как в эффекте домино: она изо всех зажмуривается, запрокидывает голову и скрежещет зубами, чтобы сдержаться и не закричать. Ее тело стискивает меня изнутри серией диких интенсивных спазмов. Лола вспыхивает румянцем, а ее пульс становится просто безумным — но моя девочка не позволяет себе даже легкого вздоха.

Мою грудь распирает от гордости, и я впиваюсь в ее рот своим, трахая ее быстро и не глубоко, и, почувствовав свободу, она кричит от ощущения моего языка на ее. Зарывшись руками мне в волосы, она открывает глаза и не сводит с меня глаз.

— Так охуенно хорошо, — я слышу, как хриплю на каждом толчке, а от звуков секса — влажного скольжения, шлепков по коже и скрипа моего стола — я становлюсь еще тверже. — Блядь! — я не могу сдержаться и ору: — Мать твою!

Спасибо оживленному движению на улице и непрерывной суете в магазине, что приглушают наш шум.

«Сильнее, еще, скорей» — задыхаясь, просит она, вцепившись ногтями мне в шею. Она обхватила меня ногами, выступивший пот сделал нас обоих скользкими, и я крепко держу ее за задницу, чтобы притягивать к себе всякий раз, когда вонзаюсь так глубоко, как только могу, и наконец среди лихорадочных ударов кончаю с хриплым воплем. Под закрытыми веками бушуют вспышки света, по позвоночнику водопадом льется блаженство, а по всему телу прокатывается волна маленьких взрывов удовольствия.

Я обессиленно склоняюсь над ней, зубами прижавшись к шее, замедляя движения бедер и постепенно останавливаясь. Мой стол чудесным образом остался цел.

Крепко меня обнимая, Лола восстанавливает дыхание. Она не ослабляет хватку своих ног, не хочет отпускать меня, и черт, я тоже не хочу покидать тепло ее тела.

В комнате внезапно становится так тихо, как в вакууме. Мои вдохи кажутся слишком громкими и быстрыми. Лола падает вперед мне на грудь, и я обхватываю ее руками. В моих объятиях она ощущается такой хрупкой, стройной и нежной. Я же чувствую, что от меня не осталось ничего, кроме основных инстинктов — трахаться, дышать и спать — но мне удается остаться в вертикальном положении. Постепенно удовольствие ускользает, и я осыпаю поцелуями ее шею, остановившись вдохнуть и чтобы сказать, как охуененно хорошо это было.

Прежде чем я произношу хотя бы слово, я замираю и прислушиваюсь.

Нас окружает странная тишина, и я с беспокойством ощущаю, что это интенсивное спокойствие почти мрачное и безысходное, будто мир перестал существовать, пока мы погрузились в безудержный трах.

Взгляд Лолы встречается с моим, и нас осеняет практически одновременно.

Я закрываю глаза, ожидая, когда рванет.

— О чер…

Внезапно на весь магазин взвывает «Посыпь меня сахаром» Деф Леппард. И так громко, будто играет рядом с нами.

Я смотрю на Лолу, у которой все еще горят щеки от оргазма. Прикрыв рот ладонью, она сдерживает смех.

— Боже мой, — бормочет она.

А ублюдочный Джо начинает подпевать во все горло:

— «Женщина-разрушительница, могу ли я стать твоим мужчиной?»

Я наконец выхожу из нее, быстро стаскиваю презерватив и бросаю его в корзину для бумаг. И вместе мы начинаем одеваться: я натягиваю полуспущенные трусы и джинсы, затем футболку, Лола слезает со стола, поправляет юбку и поднимает лифчик с блузкой.

— «Теле-любовница, детка, продолжай ночь напролет!» — поет Джо.

Присоединившись, ему подпевают не меньше четырех голосов.

Лола застегивает крючки сзади, поправляет бретели, а потом закрывает лицо руками.

— О боже. Господи боже мой.

Музыка стихает, и Джо объявляет:

— Покажись, могучий жеребец!

Сквозь смех я кричу в ответ:

— Да заткнись ты, мать твою!

Помогаю Лоле с блузкой и слышу хохот за дверью. Завязав волосы в пучок, она говорит:

— Ну вот он, ответ на вопрос.

— Ты про звукоизоляцию? — спрашиваю я.

Она кивает, снова спрятав лицо в ладонях, но под ними я вижу улыбку.

— Отсюда можно как-то тайно улизнуть, или мы обречены на парад позора?

Мне снова смешно.

— Позора? Да меня будет распирать от гордости. От нашего секса едва не ломаются чертовы столы.

— Я серьезно.

Обхватив ее лицо ладонями, я целую ее.

— Прости, лапочка, но сбежать мы можем только через эту дверь и все равно прямо туда.

Лола кивает в моих объятиях и не сводит с меня глаз.

— Было хорошо? — тихо спрашиваю я. — Тебе понравилось стараться быть тихой?

— Очень, — шепотом отвечает она и целует меня. — Я не хочу в Л-А.

Я обнимаю ее крепче и чувствую ее дыхание на своей шее.

— Я тоже не в восторге от этой поездки.

Лола начинает дрожать, и я хочу отстраниться и посмотреть на нее, но она не дает, прижавшись к моему плечу.

— Посмотри на меня, — говорю я. — Дай мне попробовать этот вкусный рот.

Она запрокидывает голову и лениво скользит своими влажными и горячими губами по моим.

— Я люблю тебя, — произношу я.

Ее глаза с трепетом ресниц закрываются, а поцелуй становится глубже. И мне не нужно слышать от нее то же самое в ответ, потому что все это — ее язык тела, как она целует меня после моих слов, да даже сам факт, как она всем в магазине дала понять, что она моя — и говорит мне о таких же ее чувствах.

После еще десятка секунд, пока я спорю сам с собой, не взять ли ее снова, на этот раз на диване у окна, я отстраняюсь и целую ее в макушку, осторожно убирая ее руки со своей талии. Настало время столкнуться с неизбежным.

Подойдя к двери, я оборачиваюсь. Она вытирает поплывшую подводку под глазами и немного неуверенно поднимает большие пальцы вверх. После оглушительного скрипа дверной ручки, я открываю дверь, впуская порыв прохладного воздуха.

Мое сердце падает, когда я вижу Харлоу и позади нее Финна. Я ожидал Джо. Но никак не это.

— Ну и кто это тут? — интересуется Харлоу с расползающейся по лицу улыбкой. — Кроме двух моих любимых ботаников.

Я выхожу, изо все сил стараясь держать нейтральное выражение лица.

— А ты что, знаешь каких-то других двух ботаников?

Харлоу беззвучно пытается что-то сказать. И наконец ей это удается.

— И как давно вы… — Финн поднимает руку и закрывает ей рот буквально через миллисекунду после ее громкого продолжения на весь магазин: — трахаетесь?

— Примерно часов восемнадцать, — из-за моей спины появляется Лола, а я смотрю на ее, поражаясь самообладанию в ее голосе. Она обнимает меня за талию. — Хотя нужно учесть перерыв между 10 и 15 часами, пока мы работали.

Джо присвистывает у стойки, а потом снова утыкается в свою книгу, будто он тут ни при чем.

— Как насчет включить музыку на несколько минут пораньше? — ухмыляясь, спрашиваю его я.

Он смеется, не отрываясь от книги.

— Может, и стоило бы. Но в чем тогда прикол? Это тебе наказание, что так долго возился.

— И оставил его за главного, — говорит кто-то со стороны уголка для чтения.

— Вонг у доктора Стрэйндж… — напоминаю я ему. — Уж Вонг-то был командным игроком.

Джо поднимает на меня взгляд, изображая оскорбление.

— А вот это обидно, босс.

Приподняв брови, Харлоу выжидающе смотрит на Лолу.

— У тебя есть минутка, подруга? — интересуется она, сдерживая огромную улыбку.

Лола встревоженно смотрит на настенные часы за стойкой. Сейчас почти четыре, и я уверен, она думает о том же, о чем и я: разговор с Харлоу на эту тему вряд ли будет коротким.

— У меня есть немного времени. Но нужно собраться для Л-А, так что для пыток пойдем ко мне.

Повернувшись, она страдальчески смотрит на меня и встает на цыпочки, чтобы поцеловать на глазах у лучшей подруги — которая ахает — после чего шепчет:

— Увидимся в пятницу.

— В пятницу, — повторяю я и до последнего не отпускаю ее руку. Еще раз обернувшись на меня через плечо, Лола позволяет Харлоу выпроводить ее из магазина.

Финн наблюдает за их уходом со смесью веселья и беспокойства. Харлоу еще на тротуаре начинает взволнованно кричать.

— Итак, — произносит он, повернувшись ко мне.

Я улыбаюсь.

— Итак.

Приподняв бейсболку, он почесывает голову.

— Лола снова собралась в Л-А?

Моя улыбка становится шире. Я всегда могу рассчитывать на Финна, если ничего не хочу усложнять.

— На несколько дней.

— Ненавижу Л-А.

— Да ну? — с легким сарказмом спрашиваю я.

Он не обращает на это внимания.

— Вместо того чтобы потратить весь день на дорогу до встречи на другом конце города, можно все решить по телефону и оставаться дома.

— Ну, у них там идет работа над сценарием.

Он кивает.

— Тогда быть там удобнее.

Финн обходит стойку и заглядывает в мини-холодильник, который мы спрятали под ней.

— Уверен, Лола там со всеми разберется, — мне слышно, как он достает пару банок пива, после чего дает мне одну. — Так у вас все хорошо?

Я ухмыляюсь несколько секунд и молчу, после чего спрашиваю:

— Финн, ты что, сейчас задал мне личный вопрос?

Со смехом он отвечает:

— Забудь, — и громко открывает пиво.

— Да, все хорошо, — говорю я и открываю свое. — Охуенно хорошо.

— Значит, вчера вечером… — он оставляет вопрос повиснуть между нами.

Это самое большое любопытство, что бывает у Финна.

— Ага.

Эта новая реальность — что Лола моя — заставляет меня чувствовать себя так, будто я пробежал марафон.

— Наконец-то, мать вашу, — говорит Финн, слегка приподняв одну бровь.

Я смеюсь и делаю глоток.

— Ты когда-нибудь делал паузу и думал, насколько все это дико?

Приподняв подбородок, она спрашивает:

— Ты про жен?

— Ну да. Я про время, прошедшее от Вегаса до сегодняшних дней.

— Часть меня подозревает, что Харлоу все подстроила, — говорит он. — Не удивлюсь, если выяснится, что это она подсунула каждому из нас инфу про «Разъезжай и Сооружай» несколько лет назад.

— До чего продуманная афера, — подняв в его сторону банку пива, замечаю я. — И как поживает уважаемая миссис Робертс?

Он усмехается.

— Спятила. Сейчас, наверное, применяет над Лолой допрос с пристрастием.

Я предполагаю, что это явное преуменьшение, но уж с кем Лола и может справиться, так это с Харлоу.

— Хорошо быть мужиком, — замечаю я. По магазину разносится приглушенное эхо от звона наших банок друг о друга.