Чем занимается кое-кто после вечера интимных обнимашек с другом на диване, приехав в свою пустую и холодную квартиру?

Ну, первым делом эта кое-кто достает из прикроватной тумбочки вибратор. А на следующий день она направляется прямиком в магазин этого друга и делает вид, что совсем не наблюдает за ним остаток дня.

Если честно, я не знаю, что со мной не так. Меня настолько разрывает между желаниями держать его во френдзоне и немедленно оседлать, что приходится сдерживаться всякий раз при мысли об этом. А сам факт, что вчера Оливер оказался не против объятий и флирта… и даже поощрял… Я просто… Я серьезно не знаю, что делать, потому что, с одной стороны, человек, с которым мне хочется это обсудить, — это и есть Оливер, а с другой — он последний, с кем буду об этом говорить. Мне хочется его подтолкнуть, совсем чуть-чуть, чтобы посмотреть, не изменилось ли что между нами, и сделает ли он шаг вперед. Просто я никогда не могу точно знать, что происходит у него в голове.

— Ты уже поселилась тут, Лола? — из-за прилавка интересуется НеДжо, когда я прохожу мимо него в конец магазина. — А то давай я покажу тебе, как заполнять ведомость, а сам пойду забью косячок.

— Я все слышу, — кричит с другого конца магазина Оливер. Он смотрит на меня и слегка улыбается.

В этой улыбке тысячи слов, а я не знаю этого языка.

— Преследовать вас обоих — одна из привилегий создательницы комиксов, — отвечаю я и потягиваюсь с альбомом в руках, расположившись на новом диване в конце магазина. В последнее время уголок для чтения вечно полон фанаток Оливера и старшеклассников, пролистывающих «Секс-преступников». — Я могу проторчать тут хоть весь день и смело назвать это исследованием.

— Она скрывается от папарацци, — Оливер подбородком показывает на окно, за которым стоит мужчина с блокнотом рядом с несколькими терминалами оплаты парковки. — Еще только одиннадцать, а он уже часа два там торчит, — говорит он мне. — Думаю, надеется взять у тебя интервью в свою крошечную газетенку с пятитысячным тиражом где-нибудь в Чула-Виста.

Я благодарю его за горячий кофе из Старбакса и думаю, я его не сразу увидела, как пришла, именно потому, что он ходил за ним.

Не смотря на то, что пресс-релиз вышел, где только можно, интернет заполонили популярные хештеги, тонна постов на тамблере, и все до сих пор обсуждали кастинг, не похоже, что кто-то срочно мной заинтересовался. Писатели ведь скучные. А писатели-интроверты, не жаждущие внимания, — тем более. Я заранее ответила на вопросы всех крупных интервью и скинула Бенни на почту. К счастью, хоть здесь Анджела Маршалл ошиблась, говоря о переменах в моей жизни.

— Чем занималась вчера вечером? — спрашивает меня НеДжо, вручая покупателю пакет и закрывая ведомость.

— Была с Оливером.

Когда я говорю это, интересующий меня мужчина не поднимает взгляд, и я снова теряюсь в догадках, что творится у него в голове. Думает ли он о том, каково это было — прижавшись друг к другу, лежать на диване? Или, может, что после моего ухода он слопал все мороженое? Или же о том, какого черта на меня вчера нашло? Уж у меня-то это не выходит из головы.

В то же время я не могу сказать, что жалею.

— Была? — двусмысленно уточняет НеДжо.

— Джо, — в голосе Оливера слышится мягкое предостережение.

— Этот парень делает просто фантастические ребрышки барбекю, — говорю я НеДжо.

На долю секунды Оливер встречается со мной взглядом, после чего отворачивается и старается скрыть улыбку.

— Значит, смаковали горяченькое, да? — ухмыляясь, спрашивает НеДжо. — Обсасывали со всех сторон?

Я люблю этот расслабленный смех Оливера, который следует за этим словами, и его скользящий взгляд в мою сторону. Люблю, что темп его работы не меняется, даже когда мы смотрим друг на друга, вдыхая и выдыхая. Он вытаскивает из коробки стопку книг и кладет ее на прилавок. Берет еще одну и снова кладет.

— Ты опасен, — говорю я, и смотрю на НеДжо, но имею в виду Оливера.

Потому что именно он настоящая опасность. Одна большая спокойная, уравновешенная и охренительно сексуальная опасность.

Пожав плечами, НеДжо склоняется над книгой.

— Говорят, в новом выпуске у Рыжей Сони грудь стала больше. Неистово плюсую.

Оливер поворачивается в его сторону.

— Ну-ка покажи обе руки, Джо.

НеДжо хохочет и поднимает руки.

— Вообще-то это ты тот парень, кто надрачивает на комиксы, а не я.

— А ты парень, который спрашивает: «Я вошел?» — лениво парирует Оливер.

— А ты тот, кто без конца интересуется: «Тебе хорошо, детка, хорошо, скажи?»

— В этом нет нужды, чувак, — говорит Оливер, продолжая смотреть в накладную. — Я знаю, что хорошо.

НеДжо смеется, а чувствую, как мои глаза округляются от внезапно появившегося рыка в его голосе. Я задыхаюсь под тяжестью ревности и желания, когда думаю о нем, занимающимся сексом. Или может, это отголоски вчерашнего ну же, ну же, ну же.

Вообще вчера было странно.

Моргая, я перевожу взгляд на стойку с новинками, чтобы заставить свой мозг перезагрузиться.

— То, что тебе хорошо, не означает, что хорошо им, — заявляет НеДжо.

— Ну, — рассеянно встреваю я, — учитывая лесби-соседок, благодаря которым была практика, практика и еще раз практика…

Я замолкаю, ощутив, как магазин погрузился в полную тишину.

Перезагрузка не удалась. Не могу поверить, что ляпнула это.

Однажды в сильном подпитии я услышала, что у Оливера были соседки лесбиянки, но от Анселя — и у него было очаровательное заговорщическое выражение лица в тот момент. Сам же Оливер фактически ничего мне не рассказывал. Сказать, что я была в шоке, — значит, сильно преуменьшить.

Я ощущаю его взгляд на своем лице и вижу, как одна из его фанаток практически трахает взглядом его через весь магазин.

— Откуда ты… — начинает он.

— Подожди-ка, — останавливает его НеДжо. — Лесби-соседки? А почему я только сейчас об этом узнаю? Так нечестно.

Оливер продолжает на меня смотреть и приподнимает брови, как бы говоря: «И что ты ответишь?»

— Как рассказывал Ансель, — отвечаю я НеДжо, стараясь говорить, как ни в чем не бывало, будто это на меня саму никак не влияет, — у Оливера были две соседки в универе в Канберре. Они обе предпочитали женщин, но поскольку среди студентов обычно мало зажатых и скованных, они взялись показать Оливеру пару важных приемчиков. Ансель говорил, что чудовищное количество женщин нахваливали умения Оливера…

— Ансель о таком никак не может знать, — перебивает меня он, выглядя обеспокоенным. — Все было совсем не так.

— А звучало именно так, — с игривой улыбкой говорю я.

Но он не улыбается мне в ответ.

Вообще-то он выглядит напряженным, словно ему не нравится, что я завела об этом разговор. Еще бы — мы посреди его магазина, где личному нет места. Но… не он ли только что заявлял, что секс с ним хорош?

Смутившись, я опускаю взгляд на комикс в своих руках и несколько раз перечитываю один и тот же диалог.

— Это… — НеДжо хлопает Оливера по плечу. — Эпично. Идеальная тема поглумиться.

Оливер ничего не отвечает, просто хмурится и смотрит в свои бумаги.

Ну а теперь это стало действительно странным. И это моих рук дело, но когда думаю об этом, вспоминаю, что все утро было странным. Вчера у него дома я словно прыжком пересекла невидимую линию между нами. Обнажила фарс наших просто дружеских отношений, по крайней мере, под конец. Режим «просто друзья» годится до тех пор, пока это актуально для каждого. И едва становится понятно, что одному из двоих нужно большее, карточный домик рушится.

Пару дней назад я сказала, что я хочу его нарисовать… Потом вчера вечером мы вместе лежали перед телевизором, плюс те легкие поглаживания… А сейчас знать о его прошлой сексуальной жизни, о чем мы раньше никогда не говорили… Наверное, я разрушила всю тщательно отстроенную крепость и облила ее бензином.

Подойдя к нему, я постукиваю его по плечу.

— Извини, — бормочу я. — Я просто открыла рот, и оттуда высыпалась куча неловкостей.

Он не смотрит на меня.

— Все нормально. Просто не хочу, чтобы ты думала…

— Да. Я знаю, — когда он замолкает, говорю я. Я понимаю. Ему не хочется, чтобы я о нем так думала.

На панно изображена девушка, не отводящая глаз от лежащего в ладонях пульсирующего сердца.

Когда подходит покупатель, мы замолкаем, и, отвернувшись, я направляюсь к своим вещам на диване. Засовываю альбом в сумку, вешаю ее на плечо и, ссутулившись, стараюсь прошмыгнуть мимо Оливера незамеченной.

— Ты куда собралась, Лола? — зовет НеДжо.

— Надо выйти, — бормочу я, толкая входную дверь.

Оказавшись снаружи, я осторожно обхожу репортера, достаю телефон и тут же набираю папу, чтобы выглядеть занятой.

Он отвечает на втором гудке.

— Что стряслось, моя девочка?

Наклонившись, я тихо отвечаю:

— Привет.

— Ну привет.

Он делает паузу, ожидая, что я скажу, зачем позвонила. Я сделала это в качестве прикрытия, но сейчас, слыша его по телефону, понимаю, что в моей груди есть ощущение, будто напирающая на плотину вода. Рисование, писательство, фильм, Оливер. Плюс мои типичные «шаг вперед и два назад» во флирте, то, как тщетно я пытаюсь понять Оливера, и ноль навыков в доверии собственному чутью, когда дело касается парней. Это слишком много всего за раз.

Я могла бы позвонить кому-нибудь из девчонок, но уже почти жалею, что рассказала Харлоу про тот день, и не хочу, чтобы она сейчас любопытничала про Оливера. Лондон на работе, а Миа не сможет сдержаться и все выболтает Анселю.

— Что случилось? — поторапливая, снова спрашивает он.

Поморщившись, я закрываю глаза.

— Я просто раскисла.

— Расскажи мне.

— Кто мне выдал в эту жизнь взрослый билет? Кто решил, что это хорошая идея?

Папа смеется.

— Выдали взрослый билет? Ну-ну. Видимо, меня стороной обошли, — он затягивается сигаретой, и его голос звучит напряженно, когда, задержав дыхание, говорит: — Выкладывай давай.

Боже, с чего начать? У папы есть свое мнение насчет Остина — «форменное трепло, и ты правда думаешь, что он подходит для этого проекта?» — и идеи о Рэйзоре как пришельце с Марса — «он что, охренел? Он хоть читал чертову книгу?» Поэтому разговоры о моей работе для него вроде спускового крючка: они вызывают в нем защитный инстинкт под названием «не позволю никому навешать лапшу на уши своей девочке», и, хотя мне нравится, как он мной гордится, у него совсем нет опыта в Голливуде. Его мнение будет громогласным, но бесполезными.

Но что странно, — мне и не нужно это обсуждать; работа всегда была областью, где я чувствовала себя уверенно, и кроме того, я все еще разбираюсь в собственной реакции на Рэйзора-марсианина. А вот самая запутанная тема — связанная с Оливером, и я могу обсудить это с тем, кто скорее всего не решится слишком далеко заходить в своих расспросах.

Покусав ноготь, я наконец говорю:

— Думаю, у меня странные отношения с Оливером.

— А-а, — я слышу, что он резко затягивается, и представляю, как он прищуривается, держа сигарету в зубах. После чего выдыхает.

— Значит, мы об этом поговорим?

— Судя по всему.

Когда ушла мама, папе пришлось взять на себя все, что касалось воспитания девочки — помогая мне разобраться в душевных драмах, увлечениях парнями, несчастьях и с месячными. Он справился с этим настолько стойко, что я его за это просто обожаю. Папа шутник и приколист, сарказм — механизм его защиты, но я знаю, что внутри он мягкий. И с добрейшим сердцем.

Хохотнув, он выдыхает дым.

— Ну говори.

— В общем… — начинаю я, сощурившись, глядя на небо, — кажется, я хочу большего.

Папа щелкает языком.

— Даже не знаю, Босс. Я не могу до конца понять парня. Думаю, он тебя обожает, но большее ли это для него самого?

Вот именно такая честность мне и нужна. Папа очень любит Оливера, но он не видит нас парой, в отличие от, например, Харлоу.

Нахмурившись, я сознаюсь:

— Я не знаю. В Вегасе он ясно дал понять, что не заинтересован.

— А еще Оливер хороший друг, — добавляет папа. — Будь осторожна, когда пытаешься из этого сделать что-то большее.

Пожав плечами, я пинаю сухие листья на тротуаре. Папа — это зеркало моих собственных мыслей на эту тему.

— Ну да.

Я слышу, как он затягивается и выпускает дым снова, после чего говорит:

— Но я знаю, что все мы получаем меньше, чем хотим.

— Пап.

Он смеется.

— Ты так — да. Ну давай. Постарайся удержать все на легкой ноте. Сейчас твоя жизнь просто чокнутая. Сначала «Рыба Рэйзор», а теперь ты пишешь еще. И еще этот чертов фильм.

Я вглядываюсь в горизонт. Все это так тяжело, что внезапно ловлю себя на желании сменить тему.

— Что делаешь сегодня вечером?

Мне слышно, как он ногой тушит окурок на заднем крыльце, и стук двери, когда заходит в дом.

— Думаю, на ужин придет Эллен.

Эллен. Папина новая девушка, которую я люблю настолько, что так и тянет показать ей фак. Папа самый лучший и самый умный из всех, кого я знаю, и он заслуживает кого-то особенного. А Эллен — с фальшивыми сиськами и вечно жующая жвачку официантка в T.G.I. Friday’s.

— Потрясающе.

— Похоже, она тебе не нравится.

Я хихикаю.

— Я говорила тебе, что она мне не нравится.

— Она забавная, Босс, — говорит он. — И у нее большие сиськи.

— Треш. Вешаю трубку. Разговор был на сто процентов бесполезен.

Он смеется.

— Люблю тебя.

— И я тебя, — я бросаю телефон в сумку и поднимаюсь по металлической лестнице домой.

Знаю, что соврала: это было не совсем бесполезно. Иногда папа своей честностью попадает именно туда, куда мне нужно. Для Оливера это явно не больше, чем дружба, но даже если и так, разве то, что есть сейчас, для нас не лучшее?

Едва я вхожу, снаружи кто-то стучится в дверь. Два коротких удара костяшками ладони. Оливер.

Я открываю дверь, прежде чем его рука успевает опуститься.

— Привет, — говорю я.

Он запыхался и рукой проводит по волосам.

— Привет, — отвечает он. — Могу я войти на минуту?

Я делаю шаг в сторону.

— Конечно.

Он проходит мимо меня в гостиную и несколько секунд смотрит в окно, пока восстанавливает дыхание. Кажется, он здесь не чтобы перехватить бутерброд и не воспользоваться туалетом из-за сломанного в магазине, и чем дольше он молчит, тем тревожнее мне становится.

Наконец он поворачивается ко мне.

— Ты в порядке?

Я впиваюсь в него взглядом, пытаясь игнорировать свалившееся на мою голову за последний час. Почему он решил, что я могу быть не в порядке?

— Ага. А что?

— Ты как-то внезапно ушла. Будто что-то не так.

Мысленно простонав, я отворачиваюсь и смотрю в окно.

— Просто почувствовала себя дрянью, проболтавшись НеДжо про тебя в универе и…

— Блядь, Лола, мне насрать, что Джо об этом знает.

Пожав плечами, я говорю:

— Ты выглядел недовольным.

Схватившись рукой за затылок, он отвечает:

— Не хочу, чтобы ты думала обо мне, как о парне, который склеил соседку, просто чтобы научиться, как себя вести с девчонками, — взгляд его чуть увеличенных очками глаз такой мягкий. — Это фигово звучит.

Я улыбаюсь.

— Я не думаю так об этом. Это же универ. Чего там только не бывает.

— Тот единственный раз случился по большой пьяни больше десяти лет назад. Это не было, — он морщится, подбирая слова, — каждую ночь.

— Все нормально, — тихо говорю я, желая, чтобы он знал, что не нужно что-то объяснять, лишь бы заставить меня чувствовать себя лучше. — Я не хочу, чтобы ты…

— И знать, что ты слышишь такое про меня от кого-то еще… — почесывая шею, перебивает он меня. — Мне это не нравится.

— Честно говоря, с тобой мы подобные темы вообще не обсуждали.

Он ничего не отвечает, и я быстро добавляю:

— То есть, это нормально. Нам и не обязательно. Просто… Вот поэтому я и ушла. Потому что почувствовала себя вторгающейся, куда не надо. Я не хочу влезать в твои личные дела, Оливер. Я уважаю твое пространство.

Когда он смотрит на меня, то кажется запутавшимся.

— Я чувствую… — начинает он и качает головой. — Блядь. Чувствую, нам надо поговорить.

У меня в животе закололо. С таких слов хорошие разговоры не начинаются.

— А сейчас мы разве не разговариваем?

— Ну то есть, — делая шаг вперед, говорит он, — вчерашний вечер был… другим. Или это только мне так показалось?

Опустив глаза, я пинаю носком туфли уголок ковра, ощущая неловкость собственных движений.

— Нет, думаю, я понимаю, о чем ты. И хочу извиниться за это.

Подойдя ближе, он говорит:

— Нет, — а потом еще тише добавляет: — Не извиняйся. Я не это имел в виду.

Он медленно поднимает руку и кладет мне на щеку. Я чувствую поглаживание его среднего пальца на бьющемся пульсе у себя на шее, а он смотрит на свою руку, приоткрыв рот, будто не может поверить, что сейчас сделал.

Словно вглядываясь сквозь густой туман, я так же настойчиво пытаюсь вспомнить, с чего я решила, что поцеловать Оливера — плохая идея. Потому что прямо сейчас я ни капли не сомневаюсь: он тоже думает об этом.

В моем заднем кармане громко орет телефон, и мы одновременно вздрагиваем. Отойдя на шаг назад, я достаю его.

— Прости. Я забыла, что перенесла звонок на попозже…

Когда он оказывается у меня в руке, мы оба смотрим на экран и видим имя Остина Адамса.

— Господи, и часто он названивает? — хриплым шепотом спрашивает Оливер.

— Извини, я… секунду, — подняв палец, я отвечаю: — Привет, Остин.

— Лолс! — кричит он. Оливер поворачивается к окну, но я уверена, ему слышно все, что говорит Остин, потому что от дикой громкости я отодвинула трубку подальше от уха. На заднем плане я слышу порывы ветра и так и вижу, как он на большой скорости несется на кабриолете по голливудским холмам.

— Как насчет увидеться, если на этой неделе будешь в Л-А? Лэнгдону уже не терпится начать. С удовольствием встретился бы с вами обоими как можно скорее.

— Могу приехать в любое время, — отвечаю я.

Оливер поворачивается ко мне, и я ему улыбаюсь, но он кажется слишком погруженным с собственные мысли, чтобы улыбнуться в ответ.

— Супер, — отвечает Остин. — Завтра вечером студия организует небольшую вечеринку в Сохо Хаус в западном Голливуде. Он будет там, и я буду рад, если и ты тоже приедешь. Мы могли бы начать с предисловия, может, обсудить нескольких важных вопросов: какова настоящая история Рэйзора? Сколько лет Куинн? Если ей уже в начале восемнадцать…

— Погоди. Куинн пятнадцать, — перебиваю я. — О чем ты?

Я практически вижу, как он неопределенно машет рукой.

— Не переживай сейчас об этом. И так много чего нужно проработать. Ее силу и сексуальность, сбалансировать обычную жизнь и желание мести.

Сексуальность?

Подняв глаза на Оливера, я вижу, что он хмурится.

— В общем, — продолжает Остин, и шум стихает, будто он въезжает в гараж, — я прослежу, чтобы ты была в списке. В восемь. Завтра. Приедешь?

— Да, — говорю я и тут же добавляю: — Думаю, да.

— Супер, — отвечает он. Захлопывается дверь машины, после чего слышен звук включенной сигнализации. — Постараюсь не сильно собой напрягать.

— Звучит неплохо.

— Тогда пока!

И в трубке настает тишина.

Я кидаю телефон на столик, и тот скользит по гладкой поверхности, а сама, широко раскрыв глаза, смотрю на Оливера, взглядом вопрошая: «Какого хера только что произошло?» Еле заметная улыбка мелькает в уголках его губ, после чего он просто изучает меня в наступившей звенящей тишине.

— Как ты? — тихо спрашивает он.

Я ощущаю, как холодные неприятные мурашки поползли по шее и спустились в живот. Эти два разговора — один с Оливером, другой с Остином — плещутся в моих мыслях, не смешиваясь и противореча друг другу.

Я часто моргаю, пытаясь сообразить, за который из них браться сначала. Мой мозг перепрыгивает на идею восемнадцатилетней Куинн, и я чувствую, как вдохи становятся поверхностными и сдавленными.

Ничего не выйдет, она молода даже для своих пятнадцати лет. Она юная и наивная. Сделать ее старше — значит переделать всю ее историю.

Я моргаю сильнее, мыслями переносясь в сторону Оливера, но вместо наслаждения возможностью прикоснуться к нему, почувствовать его и ему принадлежать, мой мозг спотыкается об инстинктивную боязнь потерять то, что сейчас имеем, о неизбежные перемены, что ждут нас, и перспективу жизни без него.

— Лола, — произносит Оливер, и его голос звучит так тихо и так безэмоционально, что я не знаю, то ли он проверяет, как я после всего, что на меня вывалил Остин, то ли пытается вернуться к нашему разговору до этого звонка.

На панно изображена девушка, рисующая так яростно, что ее карандаш ломается.

— Мы можем обсуждать одну тему за раз? — спрашиваю я, наконец глядя на него. — Я как-то внезапно вымоталась, а тут явно важный разговор.

— Я и не ожидал, что ты будешь в состоянии обсуждать вчерашнее после… этого, — он кивает в сторону моего телефона и слегка улыбается.

— Не хочу сказать, будто нам не нужно поговорить. Просто я… — я вздыхаю, — сейчас не сильно для этого гожусь.

Он кивает. Его лицо спокойно, взгляд теплый и внимательный. Кажется, он действительно понимает. Но все же есть ощущение — даже если это вижу только я — что между нами что-то есть, какой-то слой, и будто я взяла этот прекрасный искрящийся момент, когда можно было все прояснить, и смазала грязной рукой.

— Я понял, — он засовывает руки в карманы джинсов, отчего те приспускаются, показывая верх его боксеров. Я смотрю поверх его плеча в окно, а он добавляет: — По одной теме за раз.

Я подхожу к дивану, устало плюхаюсь на него и провожу рукой по лицу. Иногда фантазировать, что у тебя все будет так, как захочешь, гораздо проще, чем принять реальность.

— Хочешь обсудить это? — спрашивает Оливер. — Восемнадцатилетнюю Куинн, я имею в виду, — быстро добавляет он. — Эта идея вынесла мне мозг. Такое ощущение, что они всерьез решили сделать любовную историю между ней и Рэйзором.

Моя леденящая паника тут же возвращается.

— Я знаю. Знаю. Блин, — я потираю лицо, чувствуя себя слишком потрясенной, чтобы прямо сейчас думать об этом. Наклонив голову, я спрашиваю: — А что, если мы поговорим об этом завтра по дороге в Л-А?

Он хмурится.

— Хочешь, чтобы я поехал?

Я колебалась лишь мгновение. Рациональная часть моего мозга машет предупреждающими знаками, в то время как эмоциональная настаивает, что он мне нужен рядом.

— Конечно, хочу, — отвечаю я. — Кто еще поможет не забыть имена и пихнет локтем, когда увлекусь рисованием на салфетках? Разве что ты не хочешь пое…

— Хочу. Просто подумал, почему ты не возьмешь кого-то из девочек.

Я слегка прищуриваюсь.

— Нет… Я хочу поехать с тобой.

Сглотнув, он кивает и смотрит в сторону.

— Ну тогда… конечно.

— Буду ждать тебя в шесть у магазина?

— Хорошо, — отвечает он. Он покраснел. Еще ни разу не видела краснеющего Оливера.

— Мне нужно как-то по-особенному одеться?

Мое сердце колотится со страшной скоростью, и я вспоминаю, как Харлоу уговорила меня пойти на банджи-джампинг и те пугающие и щекочущие нервы секунды перед нашим прыжком. Я прижимаю ладонь к груди, стараясь говорить обыденным тоном:

— Просто будь красавчиком для меня.