Грюнхильда

С утра погода стояла хмурая, по мрачному небу, покрытому темными тучами, как будто стремясь обогнать друг друга, мчались отдельные серовато-желтые облака, один раз сквозь них было прорвался солнечный луч, скользнул по воде, и скрылся опять. Во второй половине дня небо очистилось. Одинокие скалы, выглядывающие из-за горизонта, постепенно превратились в высокий светло-коричневый берег. Корабль со скрипом переваливался через пологие серые волны, а за кормой оставалась полоса пены из смеси морской воды и пузырьков воздуха. Когда и солнышко показалось в разрыве низких темных облаков, настроение у всех мореходов сразу же приподнялось, и длинные весла стали глубже и резче входить в холодную соленую воду.

– Веселей, братья, вон уже и памятный камень Оласа показался! – раздался задорный голос хевдинга Ингмара, и дружинники еще резче налегли на весла.

И в самом деле, перед высоким носом драккара в виде пучеглазой змеи развернулся вход во фьорд, со скалистой стеной слева и пологим языком по правую руку. На зеленой весенней траве мыса уже отчетливо виднелся округлый высокий камень, стоящий на самом высоком месте холмистого берега… Все знали, что на этом камне высечена лента, покрытая вязью десятков рун. Уже прошли века, как неизвестный Олас поставил этот камень в честь своей жены, Ингрид, и написал на нем, что никогда не было и не будет лучшей хозяйки в доме, чем его избранница. На гребне косогора показалась ватага ребятишек в длинных белых рубахах с разноцветными вышивками. Завидев корабли, входящие в залив, мальчишки опрометью бросились в невидимое с этого места селение, которое располагалось в глубине фьорда.

– А вон, похоже, и твой Ари, – крикнул вождь дружинников викингу, стоящему у руля, указывая на одного из бегущих мальчишек.

– Это точно он, – весело ответил кто-то из гребцов, – вырос-то как! Слышишь, Тордис? Может, он уже и братца заимел, пока ты шлялся?

Гребцы дружно засмеялись, и все обернулись, чтобы посмотреть на рулевого. Здоровенный детина, лет тридцати, постриженный «под горшок», так напряженно вглядывался в мальчишек, что даже забыл про свой руль – длинное весло, привязанное к борту.

– Ари… – тихо проговорил он и улыбнулся.

Корабль тем временем уклонился вправо, где из воды порой выныривали над волнами два острых камня, «рога дьявола», как их называли местные. Уже не одно судно опробовало на своих бортах их подлый подводный удар.

– Держи руль, Тордис! – вернул рулевого к действительности суровый окрик хевдинга, хотя и сам он улыбался. Да и как было не радоваться! После тяжелого двухлетнего похода в страну славян сын ярла Дагфина из Олесунфьорда со своей дружиной и тремя верными друзьями благополучно возвращался домой. По такому случаю Ингмар надел новую рубаху из белого шелка, отделанную вдоль ворота и внизу широкой полосой нарядных узоров. Рубашка трепетала от порывов родного северного ветра на широкой груди белокурого викинга. Молодой хевдинг перевел свой взгляд на середину ладьи. Здесь, у основания толстой мачты, лежала большая груда заморских товаров – там были шелковые и бархатные ткани, серебряная посуда с востока, пряности, оружие, и много других ценных вещей. Были там и дорогие подарки матери, отцу, другим родственникам, и, само собой разумеется – Грюнхильде, его любимой девушке. Ей Ингмар подарит золотое, тончайшей работы ожерелье из Персии, отрезы роскошных тканей, сафьяновые сапожки и другие мелочи, которые так любят женщины. Еще викинги везли рабынь – захваченных на востоке молодых женщин. Они находились на кнорре, транспортном корабле, послушно следовавшем за драккаром. Ингмар оглянулся. Отсюда можно было свободно различить радостные лица кровных побратимов сына ярла. Исгерд и Торкель, сыновья бонда Эрика Хромого, стояли на носу корабля и, весело смеясь, махали кому-то из встречающих шапками. Ингмар посмотрел на берег. Вдалеке, на дороге, ведущей в лес, виднелась группа девушек, размахивающих в сторону кораблей разноцветными платками. Ингмар попытался рассмотреть их – вдруг среди них сводная сестра побратимов, красавица Грюнхильда. Нет, ее не было – он сразу бы увидел. Невольно подумалось, может, она его не дождалась, ведь и обещала слишком легко, как-то шутя, несерьезно – и сердце болезненно сжалось. Она так красива, каждый пожелал бы себе такую жену. Но, как и все красавицы, горда и своенравна – ее братья Исгерд и Торкель предупреждали Ингмара, что у сестры тяжелый характер, она слишком любит красивые наряды, украшения, и очень гордится своей красотой. Грюнхильда вряд ли будет подходящей женой викингу. За ней нужен глаз да глаз, слишком многим мужчинам она нравится, и девушка об этом отлично знает. И что значили эти дружеские слова для влюбленного Ингмара? Ровным счетом, ничего – он с нетерпением ожидал встречи с желанной женщиной. Да и кто бы и говорил, да только не Исгерд! Он спас при крушении корабля работорговцев в Черном море – на юге Руси, красивую рабыню, и, как наивный простак, попался в сети богини любви Фрейи. Высокая изящная девушка с огромными серыми глазами и роскошными шелковистыми волосами по имени Данута рассказала викингам, что была захвачена пиратами-работорговцами на рынке в Сураже. Это византийский порт на Черном море. Она заявила, что является дочкой боярина, наместника киевского князя в Тмутаракани, и отказалась признать Исгерда своим хозяином. Данута умоляла отвезти ее к отцу, боярину Владимиру Смелому. Дескать, он даст норманнам золота в десять раз больше того, что Исгерд получил бы за нее на невольничьем рынке в Бирке. Конечно, побратим не поддался на глупые мольбы рабыни. Гордая Данута не хотела быть наложницей в доме Исгерда. И свирепый воин, пересилив себя, лаской завоевывал ее сердце, объяснив друзьям, что решил дать ей время привыкнуть к своей судьбе. Тем более, что в его доме девушку ожидали сложные отношения с невестой побратима, которая вряд обрадуется такой красивой сопернице. Сейчас Исгерд находился на кнорре, следил, чтобы гордячка ничего не натворила.

С волнением Ингмар вспоминал их последнею встречу с Грюнхильдой. В тот памятный день, третий день праздника летнего солнцестояния, ярл Дагфин, отодвинув в сторону кружку с элем, сурово взирал на своих взрослых сыновей, сидевших рядом с ним за праздничным столом.

– Ингмар и Агот, – неспешно проговорил он, – вы уже совсем взрослые. Я в ваши годы уже вернулся из двух походов через Русь к хазарам, заботился обо всем своем роде. Пора и вам определяться.

Дагфин тяжело задумался и опустил взгляд на дубовые доски стола. Сыновья в нетерпении переминались с ноги на ногу и думали, что отец так и не продолжит разговор.

– Дом и имущество, по обычаям предков, я передам старшему сыну Аготу, – наконец произнес ярл и опустил тяжелую руку на стол, – это правило нам досталось от предков, и не мне его нарушать.

Рыжее веснушчатое лицо Агота зарделось от удовлетворения. А Ингмар, предвидя дальнейшие слова отца, ощутил непривычное для него чувство оторванности от родного очага. Наверное, такое же чувство испытывает одинокий листок, оторванный ветром от родной ветки, и летящий навстречу неведомому.

– Чего скалишься? – зло бросил в сторону Агота ярл Дагфин, – на твои плечи ляжет ответственность за весь наш род. Это ты будешь беспокоиться, чтобы все в доме были сыты, одеты и обуты.

Отец перевел взгляд на младшего сына.

– А по мне, если бы моя воля, лучше бы бороздить моря, чем ковыряться в этом хозяйстве. Не расстраивайся, Ингмар, я даю тебе два драккара, из тех пяти, что имею, да снаряжение, оружие… Бери дружинников, которые пойдут за тобой, и сам найди свое счастье! – Дагфин опять задумался.

– Может быть, тебе даже больше повезет, – философски заключил он.

Ингмар вышел на улицу. Молодому мужчине почему-то было грустно. А как же Грюнхильда? Захочет ли она всю жизнь ждать мужа-викинга? Красавица так и не ответила парню, согласна ли она выйти за него, Ингмара, замуж…. И внезапно, решившись, молодой викинг пошел на конюшню и, оседлав своего коня, поскакал в сторону дома Эрика Хромого, отца Исгерда, Торкеля и Грюнхильды.

Уже начинало смеркаться, с Северного моря налетел прохладный вечерний ветерок. Парень, присев на упавшее дерево, терпеливо дожидался, и, наконец, увидел знакомую стройную фигурку. Девушка, которую он любил, шла по тропинке в сторону своего дома.

– Грюнхильда, – тихо окликнул ее молодой мужчина.

Девушка обернулась и подождала, пока Ингмар ее догонит.

– Ну, так что, Грюнхильда? – обратился к ней викинг, – ты так и не дала мне ответ!

– А что отвечать, Ингмар? Куда ты меня зовешь?

– Я зову тебя в жены, любимая, – сказал парень и взял девушку за руку.

Грюнхильда порывисто взглянула на него своими прозрачными серыми глазами и отвела их в сторону. Ее рука потихоньку освободилась из его горячей ладони.

– Девушку зовут в дом, Ингмар, а в какой дом ты зовешь меня?

Ингмар молчал, холодный комок подкатил к горлу.

– Все уже знают, как отец распорядился твоей судьбой, – продолжала девушка, – твой путь лежит туда, – ее рука указала в сторону синего моря, – что же мне, с тобой идти на корабль?

– Зачем же, ты сможешь меня ждать…

– Ждать, пока я состарюсь и никому не буду нужна?

– Ты всегда будешь мне нужна!

– Ты можешь и вообще не вернуться, Ингмар, – проговорила красавица и, отвернувшись, пошла прочь.

– Найдешь себе там восточную красотку, тонкую, как твоя сабля, – послышался из темноты ее смех. – Впрочем, мне всего пятнадцать, еще года два-три я не пойду ни за кого замуж, может, и дождусь тебя.

Ошеломленный Ингмар остался стоять в одиночестве. На небе уже начинали сиять первые звезды. Заснеженные макушки гор стали принимать четкие очертания на фоне потемневшего неба.

«Ну что ж, – невесело подумал молодой викинг, – значит, у меня такая судьба, – искать свое счастье за морем».

Драккар обогнул «рога дьявола», и рулевое весло заскрипело под тяжестью тела Тордиса. Ладья легла на борт и чуть не зачерпнула изогнутым бортом сине-зеленой воды. Но движения рулевого были выверены и точны, и вот за поворотом показался покатый зеленый косогор. Солнце окончательно овладело небом и заливало золотыми лучами россыпь домиков у леса, остовы строящихся кораблей у кромки воды, ватаги ребятишек по склону. Отсюда было хорошо видно, как спешили к берегу люди – встречать долгожданных странников. И по большой дороге, и по маленьким тропкам бежали многочисленные фигурки. А на деревянном причале уже собралось много народа. Все махали руками и что-то кричали в сторону подходящих кораблей.

Наконец сосновый причал затрещал и изогнулся под тяжестью прислонившегося корабля. Полетели в сторону берега швартовные веревки, и путешественники ступили на родной берег. Два года мечтали об этой минуте Ингмар и вся его дружина. После постоянной качки на Балтике и в проливах твердыня родного берега приятно почувствовалась ногами и передалась всему телу. Ингмар прошел по черным доскам на причал и обнял отца. Мать сама бросилась к сыну на шею, и все трое крепко прижались друг к другу. Ингмар видел, что отец сильно поседел, а плачущие от счастья глаза матери покрылись сетью мелких морщин. Молодой мужчина ощутил еще твердые бугры мышц под рубахой у своего родителя, его руки крепко обнимали сына и жену. Мать Ингмара, почти не разглядывая, отложила в сторону дорогие подарки сына и с любовью смотрела на него полными слез, выцветшими глазами. Отец же с восхищением изучал шлем византийской работы, покрытый изящным золоченым орнаментом. Молодой мужчина окинул взглядом толпу. Среди знакомых лиц он не увидел ту, о встрече с которой так мечтал все эти долгие два года.

– Грюнхильда уехала к дяде, на Готланд, – поймал его взгляд отец.

– Так далеко? Жаль, что я не знал… – проговорил огорченный Ингмар. Две недели назад они проходили недалеко от этого лесистого двугорбого острова. Даже ночевали поблизости от него, на островке со смешным названием Форе, то есть овечий. Жарили там на вертелах барашков, купленных у местного хозяина. Ингмар как будто чувствовал, когда смотрел на синеющий на горизонте Готланд, хотел зайти туда. Но друзья отговорили. Все спешили домой.

– Уже две луны сменилось, как она уехала, скоро должна вернуться, – стала успокаивать сына мать.

Ингмар с сожалением посмотрел на приготовленные для девушки подарки.

– А я ведь тоже говорил, зайдем на Готланд, – похлопал его по плечу побратим Гуннар, громадный белокурый молодой мужчина. Обычно из Гуннара не вытянешь и слова, а тут вдруг решил подойти, утешить друга. Светло-голубые глаза великана с сочувствием смотрели на вождя викингов.

– Да, ничего, – махнул рукой Ингмар, – должна скоро быть, а не успеет, – я эти подарки сестрам раздам.

Две совсем молоденькие розовощекие девчушки, стоящие в сторонке, довольно заулыбались.

– Я вам, – пригрозила им мать пальцем, – вернется она, скоро будет, сынок.

Так, в разговорах, вскоре все оказались у порога большого дома. Это было серое длинное здание, сложенное из грубого камня, обшитое снаружи вертикально расположенными сосновыми досками. Покатую крышу покрывал толстый слой зеленого дерна. В стенах были видны редкие узкие окошки, а из отверстий в крыше курились клубы дыма от очага. Там уже вовсю шла подготовка к праздничному пиру. Через открытые двери сновали служанки и рабыни в длинных платьях с кожаными передниками. Они носили в дом посуду, мясо, различные припасы. Мелькнули и бочонки с элем или медовухой, из дома уже доносился приятный запах жарящегося на вертелах мяса.

– Нет, мама, – ответил на приглашение пройти к столу Ингмар, – сначала баня!

Действительно, мореходы истосковались за годы странствий по родной норвежской бане. Предусмотрительные родственники уже крепко натопили каменные печи, натаскали воды. Баня, издалека напоминавшая обыкновенную землянку, источала из своей утробы жар и запахи заваренных трав. Брызнули настоем травы на раскаленные камни, и низкое помещение заполнилось клубами душистого пара. Тело приятно заныло от жаркой истомы. Ингмар забрался под самый потолок и растянулся на дубовой полке. Исгерд стал энергично хлестать его по раскрасневшейся спине веником из молодых березовых веток. Жар потек волнами вниз по позвоночнику и спустился к ногам. Уже стемнело, когда распаренные мужчины ватагой выбежали на улицу и охладили свои разгорячившиеся тела в холодных водах фьорда. Казалось, даже вода зашипела от раскаленных мускулистых тел, но все звуки поглотил грубый хохот и выкрики резвящихся в воде моряков. Вскоре раскрасневшиеся после бани путешественники, причесавшись и переодевшись в праздничную одежду, стали собираться у дома Ингмара.

Дружинники Ингмара вошли в дом и стали рассаживаться возле длинных, быстро собранных в связи с таким радостным событием столов. А они просто ломились от всевозможных домашних яств. Мясо во всех видах: соленое, моченое, вяленое, копченое, всяческие соления, грибы, мед, рыба, сушеные фрукты. По случаю праздника на столах была выставлена дорогая заморская посуда, серебряные блюда и кубки.

– Ну, рассказывай, сынок, где бывали, что видали, – обратился ярл к сыну, вытирая пшеничные усы после первой чаши эля. Усы пожилого мужчины были аккуратно заплетены в две косички.

– Вначале пошли в греки, как обычно, через Ладогу, – начал свой рассказ Ингмар, – на реках в основном нас никто не трогал, опасались отпора. Драккар наш силен, быстроходен. Кнорр, конечно, приходилось защищать. На волоке напало на нас местное племя….

Сидящие за столом родственники молодого хевдинга и их соседи с удовольствием слушали длинный рассказ младшего сына ярла Дагфина. Порой его перебивали собратья по походу.

Из большого дома с высокомерным достоинством вышла статная дева и с удивлением посмотрела на гостя. Она была красива и величественна, но ее совершенное лицо все же несколько отталкивало своей надменной холодностью. Густые светлые волосы северянки красиво обрамляли гордое лицо, толстая коса, переброшенная через плечо, ниспадала до самых бедер. Большие серые глаза под широкими прямыми бровями издали казались прозрачными волшебными кристаллами, холодноватыми и отстраненными. И это придавало ее лицу неизъяснимое, колдовское очарование. Красавица была высокого роста, широка в плечах; ее сильные руки были хорошей формы, с длинными изящными пальцами. Девушка была похожа на валькирию – северную богиню-воительницу. Она была в повседневном сером платье; поверх платья был надет бесформенный невзрачный фартук – гость застал ее за домашней работой. Но царственную внешность северянки не могла изуродовать эта безобразная одежда – она относилась к тем редким женщинам, которые не нуждаются в украшениях, чтобы подчеркнуть свою красоту.

Девушка сделала несколько шагов навстречу гостю. Выходя из дверей, приподняла длинный подол своей одежды. На мгновение мелькнули обнаженные голени, сильные и красивые, как и их обладательница. Она устремила взгляд своих колдовских глаз на молодого мужчину.

– Ингмар! Ты вернулся? Что ты делаешь на Готланде? – она с недоумением посмотрела на молодого человека.

– Милая Грюнхильда! Мы приехали вместе с твоим отцом забрать тебя домой! Я так по тебе скучал! – с этими словами влюбленный Ингмар бросился обнимать прекрасную богиню.

Ее глаза широко распахнулись от изумления, на губах появилась улыбка. Девушка поднесла руку к сердцу, от чего запачкала фартук кровью рыбы, разделкой которой она занималась минуту назад. Вытерев руки, она бросилась обнимать счастливого парня, не думая о том, что за ними наблюдают строгие глаза. Их объятия длились до тех пор, пока кто-то сзади ненавязчиво кашлянул, деликатно напомнив влюбленным, что их поцелуй чересчур затянулся.

– Любимая! – Ингмар не мог насмотреться на пленительное лицо. – Наконец-то я дома! Я так счастлив снова увидеть тебя!

– Я тоже, Ингмар! Пойдем в дом, – сказала девушка и, взяв его за руку, повела за собой.

Парень, не говоря не слова, взял свою ношу – большой, битком набитый мешок, и вытряхнул его содержимое на широкую лавку. Из мешка посыпались отрезы дорогих ткани, красивая обувь, много ценных бус, браслетов и других украшений.

– Это все для тебя! – с гордостью сказал Ингмар.

– О! – ошеломленная девушка от радости потеряла возможность выразить словами свой восторг. Ее глаза засверкали как звезды.

– Ингмар! Такие чудесные подарки! – завизжала она от восторга. Ее руки уже вцепились в яркую материю и прижали к себе, примеряя длину отреза. Все остальные дары были встречены не менее радостно. Девушка бросилась на шею молодому человеку.

Когда все подарки были рассмотрены, все слова о долгой, невыносимой разлуке и морском путешествии сказаны, Ингмар, волнуясь, заговорил:

– Грюнхильда! – он слегка запинался от беспокойства. – Я хочу, чтобы ты стала моей! Будь моей женой. – Он судорожно сглотнул.

Девушка ответила не сразу. Она поводила глазами из стороны в сторону, удовлетворенно улыбнулась.

– Ингмар, я бы с радостью стала твоей супругой. Я хочу этого не меньше тебя, но где мы будем жить? – она устремила на него свои надменные глаза.

– В доме моего брата. У нас хорошая и дружная семья, у всех хорошие отношения друг с другом. А потом я построю свой дом, и ты будешь в нем хозяйкой! – его чистые голубые глаза, наполненные любовью, смотрели на гордую красавицу, умоляя о положительном ответе.

Улыбка на устах девушки заметно изменилась, она сделалась недовольной и жесткой.

– Я в этом всегда была уверена. А вот в другом – я очень сомневаюсь, – сказала она с тем же выражением на точеном лице.

– В чем, милая? ─ Ингмар не ожидал такого ответа. Он поверг его в смятение.

– В хорошем отношении ко мне. Жена твоего брата – моя подруга, и я не представляю, как у нас будут складываться отношения, если мне придется смотреть ей в рот и выполнять ее распоряжения. У нее властный характер и к тому же противный. Я не хочу ей подчиняться. Я хочу сама быть хозяйкой.

Молодой человек печально вздохнул и опустил свои глаза. Грюнхильда сказала правду о характере невестки. Ее семейная жизнь с братом Ингмара складывалась хорошо по причине их частых и вынужденных разлук.

– К чему торопиться? – продолжала Грюнхильда. – Мы оба молоды. Ты мне нравишься, и мои чувства к тебе не исчезнут. Я могу подождать, Ингмар. А когда ты сможешь привести меня в свой собственный дом, я не буду раздумывать и мгновения.

– Ты будешь меня ждать? Я обещаю, что у тебя будет свой дом, и только ты будешь в нем хозяйкой, – воскликнул Ингмар с трепетом в сердце.

– Конечно, а как же иначе? Ведь я же люблю тебя и не хочу никого другого! – девушка прямо и твердо смотрела в глаза молодого мужчины.

– Герцог Нормандии Роберт Бесстрашный зовет нас на помощь. Я поговорю со своими дружинниками, они, конечно, согласятся хорошо заработать. Роберт неплохо платит, да и от добычи, захваченной в боевых походах, больше половины достается дружине. Мне, как хевдингу, конечно, больше. Но я могу и не вернуться, Грюнхильда, – приглушенным голосом проговорил он. – К тому же, дождешься ли ты меня? Ведь самое ранее, я вернусь через полтора года, если не погибну в сражениях.

– Не смей так говорить! ─ ее глаза вспыхнули недовольством! – я сказала, что буду ждать, значит так и будет.

– Боги могут распорядиться по-своему, – он опустил голову. – Ты же знаешь, сколько женщин уже не встречает своих мужей. Если я не вернусь через два года, можешь считать себя свободной от слова.

– Я буду ждать, Ингмар. Буду ждать, любимый, – прошептала девушка, обняв его за шею.

 

Мавританское золото

После того, как была одержана уверенная победа над французами, герцог Нормандии предложил молодому хевдингу навсегда остаться у него, вместе со всей его дружиной. Но любовь к прекрасной Грюнхильде пересилила желание принять выгодное предложение. И хотя за эти полтора года Ингмар собрал неплохую сумму денег, он хотел привезти столько, чтобы больше не было необходимости выходить в море с целью грабежа торговых кораблей. Он мечтал построить большой каменный дом с отоплением, как у франков, и заняться своей семьей. И вдруг ему необычайно повезло – соглядатай герцога в Испании сообщил, что один из мавританских эмиров из-за внутрисемейных споров хочет вывезти на трех кораблях большое количество золота – всю свою казну. Роберт предложил лихому хевдингу выйти в море и атаковать мавров. К двум драккарам Ингмара герцог дал еще два своих, под его командование. Молодой вождь собрал своих дружинников и рассказал о предложении герцога. Викинги поддержали хевдинга, и вскоре небольшая флотилия из четырех драккаров вошла в опасные и глубокие воды Бискайского залива. Благо бог грозы и молний Тор благоволил отважным мореходам в этом походе, и лишь океанская зыбь мерно поднимала и опускала вниз крутобокие драккары. Даже небольшой шторм отправил бы всех этих искателей приключений на корм рыбам. Наконец слева зоркий Гро различил высокие скалы мыса Сан—Висенти, и на душе у Ингмара полегчало. Горько было осознавать, что желание его любимой иметь собственный дом чуть не отправило на тот свет две с половиной сотни бравых мореходов. Правда, его радость оказалась преждевременной. Приблизившись к берегу, викинги увидели, что отвесные скалы тянутся вдоль кромки воды на долгие мили и высадиться совершенно невозможно. Громадные волны с грохотом разбивались в черных утесах, грозясь разнести в щепки любой корабль, который рискнет приблизиться к берегу. И взобраться по отвесным кручам вряд ли кто сумеет. Высота скал здесь была не менее тысячи футов.

Так и шли драккары под прикрытием черного отвесного берега под грохот разбивающихся в расщелинах громадных волн. И в этот раз выручил Гро. Юноша заметил, как блеснули на горизонте алые косые паруса мавританских галер. Срочно были убраны с бортов яркие щиты, опущены паруса и знамена, и черные борта кораблей норманнов почти слились со скалами Сан-Висенти. Маврам не повезло – когда они заметили вражеские корабли, было уже поздно. С победоносными криками четыре драккара вынырнули из-за громадного каменного утеса и пошли на абордаж. Исход боя был предрешен. Мусульмане почти не сопротивлялись. Две галеры были захвачены, одна отправилась на дно, а эмирская казна перекочевала на борт флагманского корабля Ингмара. Мавры оказались трусами и после первого же штурма попрыгали в воду. Как будто там можно было найти спасение! Остается только гадать об их горькой судьбе в глубоких расщелинах отвесных скал.

Таким образом, поход оказался кратким, но удачным. Большие кожаные сумки были набиты серебряными и золотыми монетами, каждый остался доволен после выплаты причитающейся ему доли. И у Ингмара, конечно, оказалось достаточно денег, чтобы построить на берегу холодного Олесунфьорда не только дом, обложенный дерном, а настоящее каменное строение.

С такими радостными мыслями молодой хевдинг скакал по узкой тропке, что вела к дому его невесты. Вот обрадуется его любимая, когда блеск золота ударит в ее прелестные светло-серые глаза!

Подъехав к дому родителей его невесты, Ингмар заметил что-то необычное в поведении людей из дома бонда Эрика Хромого. Хевдинг знал всех обитателей этого хутора, но почему-то они отворачивались от него, старались не смотреть в глаза молодому мужчине, а то и вовсе сворачивали в сторону, избегая встречи. Подъехав к дому своей невесты, викинг обратил внимание на необычное оживление возле длинного строения. К коновязи было привязано множество лошадей; без устали сновали рабы, занося в дом закуски и напитки.

– Какой-то праздник, не иначе, – подумал Ингмар, и сердце почему-то тревожно забилось в груди. На входе в здание никто не поприветствовал именитого гостя – в лицо Ингмару ударил острый запах празднества – смесь испарений хмельного меда, эля, пряных закусок и жареного мяса. В огромном помещении, освещаемом факелами и масляными лампами, звучала медленная норвежская песня. Видно, веселье продолжалось уже не один день и перешло в стадию задумчивого празднования. Когда глаза привыкли к неяркому освещению, он остолбенел от неожиданности. Во главе стола в наряде невесты сидела его любимая Грюнхильда, а рядом с ней попивал из большого кубка хмельной мед Торстен Годвинсон, вдовец лет сорока пяти, богатый бонд из соседнего хутора, не имеющий дворянского титула. Так вот кому отдала свое сердце неприступная красавица!

Ингмара попытались усадить за стол, он отстранил чужие руки и тяжелыми шагами прошел через весь длинный дом к новобрачным. Грюнхильда побледнела от неожиданности, но, быстро взяв себя в руки, надменно взглянула на преданного ею жениха.

– Поздравляю тебя, Грюнхильда, – процедил сквозь зубы Ингмар и спустил на пол с плеча тяжелую кожаную сумку. Торстен потянулся было к рукояти меча, но был остановлен рукой жены.

Ингмар раскрыл сумку – в ошеломленные лица и молодых, и гостей ударил блеск золотых монет. Глаза новобрачной загорелись, а ее муж, словно завороженный, не мог оторвать взгляд от раскрытой сумки. Никто еще в этом селении не видел такого количества золота. Ингмар достал несколько монет и презрительно бросил на стол перед своей бывшей возлюбленной. Один из золотых кружочков шлепнулся прямо в тарелку с едой и забрызгал нарядное платье Грюнхильды.

– Это мой подарок к твоей свадьбе, – тихо сказал молодой хевдинг, повесил тяжелую сумку опять на плечо, повернулся к выходу и пошел, едва передвигая ногами.

– Будьте вы все прокляты, коварные изменщицы, – бормотал несчастный Ингмар, забираясь на своего игреневого коня. Верный Дагни, чувствуя настроение хозяина, неспешно брел по тропинке, увозя своего седока прочь от дома неверной невесты, – никому из женщин больше не поверю…

А Грюнхильда почему-то горько расплакалась, прямо за свадебным столом. Ей стало очень жаль, что она так ошиблась и не дождалась такого богатого и красивого жениха. Гости притихли, веселое настроение как-то само по себе спало, и все стали потихоньку, под различными предлогами, покидать уже совсем не праздничный дом.

Взяв себя в руки, на следующий день Ингмар собрал всех своих дружинников и, выйдя на середину круга, сказал:

– Братья, не буду скрывать от вас, не мил мне теперь родной край, – хмурый хевдинг склонил голову, и на широкий лоб упали светлые пряди, – хочу уйти отсюда навсегда, в теплую Нормандию. Буду жить там…. Не могу больше находиться в Норвегии! Герцог Роберт пригласил всех нас навсегда остаться в Нормандии. Теперь это тоже наша земля! Кто хочет обосноваться на новой родине, приглашаю с собой, кто устал от скитаний – винить не стану. Семьи можно будет забрать попозже, когда хорошо устроимся. У кого нет семьи, создаст ее там, если пожелает.

– Вы как хотите, – могучий Магнус ступил шаг вперед, – а я пойду за Ингмаром. Можно было бы и отдохнуть немного, но он уже стал мне ближе брата…Кто подставит ему плечо на чужбине?

Такая длинная речь была настоящим подвигом для молчаливого викинга, и толпа одобрительно загудела.

– Дай нам только неделю, Ингмар, – выкрикнул из-за спин дружинников Арни, – повидаться с семьями, и мы все уйдем с тобой.

– Лады, – ответил молодой вождь и поднял к небу правую руку.

Через неделю два драккара хевдинга Ингмара отчалили от родного причала и вскоре скрылись за длинным языком входного мыса. Никогда еще после такого длительного отсутствия викинги так быстро не покидали свою родину.

 

Нормандия

Резная голова черного дракона безучастно вглядывалась в зеркальные воды ночной Сены. Корабли викингов почти бесшумно скользили по извилистой глади реки, и только мерные всплески весел вплетались в сладкоголосое пение весенних соловьев. Кругом царила тишина, лишь легкое дуновение ветерка порой приводило негустой туман в движение, и тогда сквозь него неясно вырисовывались очертания противоположного берега, покрытого могучим сосновым лесом.

Ингмар подумал, что согласно древним традициям носовое украшение корабля следовало бы снять – чтобы ужасный скандинавский идол не распугал духов земли, а потом решил, что это не касается трусливых богов франков, пусть страшатся они могучих покровителей норманнской дружины. Борта четырех больших боевых кораблей были украшены рядами черно-красных щитов, а на мачте поскрипывал нарядный, тонкой работы флюгер. Ветер был настолько слабым, что флюгер шевелился только на поворотах могучей посудины, когда рулевой Арни направлял движение по фарватеру большим дубовым рулем, напоминающим громадное весло.

Уже было далеко за полночь, и на берегу не светилось ни единого огонька. Только полная луна освещала призрачным светом кудрявые виноградники, спускающиеся ровными рядами прямо к реке. Арни хорошо знал свое дело и правил подальше от берега, на середину реки – из темных зарослей удобнее нанести удар. Но кто мог решиться напасть на мощную дружину викингов, пусть даже и в чужой стране? Тем более что Нормандия теперь и не чужая для морских странников. Роберт Бесстрашный, внук конунга Рольфа Пешехода или Дьявола – кто как его называл, уже многие годы управляет герцогством, и никто пока не решается возразить ему силой своего оружия. Храбрый конунг отбил у короля франков эту землю, которая даже стала называться Нормандией в честь завоевателей с севера.

Ингмар оглянулся назад. Остальные корабли послушно поворачивали вслед за флагманом, как стая диких уток за селезнем. Было приятно ощущать под своим управлением мощную флотилию. Правда, свободолюбивые викинги не очень-то и подчинялись своему начальнику. По обычаю язычников каждый имел право свободной воли. Дружинников можно было скорее назвать компаньонами в этом походе, чем послушными солдатами. Правда, из этих своеобразных отношений в северной дружине проистекали и достоинства норманнского воинства. Викинги могли поспорить со своим командиром на привале, но зато они никогда не бросят его в бою. Если хевдинг погиб, с ним падет смертью храбрых и вся его дружина. На того, кто бросил своего товарища на поле боя и на весь его род ложился несмываемый позор.

– Замок Мелан! – указал рукой в сторону левого берега Гро, рыжеватый блондин двадцати двух лет, коренастый не по годам. Своими светло-серыми, почти белыми глазами юноша всегда умудрялся увидеть все первым: и долгожданный берег Франции после многодневного морского перехода, и подкрадывающегося безлунной ночью врага. За эти важные достоинства и взяли в дружину четыре года назад еще совсем неопытного юнца.

И, правда, почти над самым берегом реки возвышались отвесные стены неприступной крепости. Зубчатые ограждения крепостных стен и могучие силуэты круглых башен четко вырисовывались на фоне звездного неба. Кое-где в бойницах мелькнули огоньки, и стало заметно некоторое движение. Но никто не окликнул морскую дружину со стен замка – франки не знали, зачем прибыл отряд, и как себя вести в этой ситуации.

– Давай, Арни, к берегу, – скомандовал Ингмар, и флотилия пристала к песчаной отмели.

Дружинники попрыгали в воду с высоких бортов и начали устанавливать на берегу рамы для палаток из жердей с вырезанными на концах головами страшных зверей. Звери должны были охранять покой спящих воинов. Не совсем надеясь на магические силы, Ингмар приказал выставить охрану из пяти человек: двое будут бодрствовать у костра, остальные – в тени кустов; трети экипажей было приказано спать на ребристой обшивке внутри кораблей. Несмотря на усталость, рулевой Арни вытащил громадный бронзовый котел и принялся подвешивать его на железной треноге.

– К утру завтрак будет готов, – улыбнулся он в ответ на вопросительный взгляд Ингмара и стал доставать из ладьи припасы и специи.

Со стороны дороги, плавно поднимающейся к главной башне замка, послышался хруст гальки. Из темноты возникла фигура франка. Рослый черноволосый мужчина, около сорока лет, был почти без оружия, если не считать короткого меча, свисающего с широкого кожаного пояса.

– Я приветствую вас, мессир, – услышал его мягкий баритон Ингмар. – Меня зовут шевалье де Беньот, я начальник стражи замка Мелан, – при этом мужчина повел рукой в сторону крепостной стены.

.

Ингмар был удивлен дерзости командира франков, осмелившегося одному ночью отправиться в лагерь нормандцев, и сразу проникся уважением к бесстрашному гостю.

– Мы только заночуем у ваших стен, шевалье, а утром, если боги позволят, продолжим свой поход, – хевдинг учтиво встал и даже чуть-чуть поклонился.

Дружинники были явно удивлены такой учтивости своего предводителя и стали рассматривать смелого шевалье, осмелившегося подойти к ним. Их бородатые лица сверкали такими зловещими улыбками при свете луны, что франк невольно поежился.

– Хорошо, мессир, спокойной ночи, – вежливо произнес он и поспешил поскорее ретироваться под прикрытие мощных стен замка.

Тем временем Арни уже разжег костер, и весенние ароматы природы дополнились приятными запахами варящегося мяса, густо приправленного острыми специями.

Ночь выпала на редкость тихая и спокойная. Несколько ярких звезд мерцало над рекой. Кто-то затянул старинную песню, другие же стали забираться в палатки на ночлег. Ингмар присел у костра. Норвежская песня о родине, которую пел красивым низким голосом молодой дружинник Карл, навеяла воспоминания о доме, сразу в памяти возникли яркие картины далекого детства.

Невысокий обширный дом, принадлежащий семье Ингмара, сложенный из грубых гранитных камней, и изнутри, и снаружи обшитых досками, стоял на вершине покатого склона, спускавшегося к фьорду. Сзади строение упиралось в стену елового леса, а впереди, недалеко от дома, плескались голубые воды фьорда. По утрам маленький Ингмар с братом сбегали вниз, к кромке берега, и состязались в любимой игре – метании камешков. Побеждал тот, у кого камень дальше проскачет по воде. Хотя брат был старше и сильнее, камешек Ингмара почти всегда улетал значительно дальше. Брат злился и бросал «дурное дело». Затем мальчишки бежали в сторону селения. Здесь было интересно. У берега возвышались остовы строящихся кораблей, стучали топоры, слышался гомон плотников. Бывало, из походов возвращались викинги. Это был настоящий праздник. На берег выносили добытые в далеких странах товары. Порою это были результаты выгодной торговли, а иногда и трофеи, полученные в битвах в заморских странах. Тут же воины и торговцы делали богатые подарки своим женам, матерям, братьям, слугам и другим близким людям, тем, кто терпеливо ждал путешественников, сохраняя домашний очаг. От диковинных вещей веяло дальними теплыми странами, незнакомыми народами. Было любопытно даже просто поглазеть на эти заморские товары, а уж получить их в качестве подарка – так и вовсе счастье.

Семнадцать лет назад, когда Ингмару исполнилось одиннадцать, вернулся из похода его дядя Альфхилд Рыжебородый. Мужественный хевдинг, младший брат отца Ингмара, три года бороздил просторы Средиземного моря. Дружина вернулась с богатыми трофеями. Рыжеволосый великан щедро наделял жену, мать, своих детей и других родственников роскошными подарками, и вдруг неожиданно его острый взгляд из-под кустистых бровей упал на худенького Ингмара. Альфхилд подозвал взволнованного племянника и вручил ему кривую сарацинскую саблю. Сердце мальчика зашлось от счастья. Украшенный тонкой восточной вязью, великолепный стальной клинок сиял под неяркими лучами северного солнца, вызывая завистливые взгляды сверстников. Ни у кого не было такого оружия! С тех пор мальчик ни на минуту не расставался с богатым подарком. Даже на ночь клал его под подушку.

Агот, старший брат Ингмара, сначала пытался хоть на время завладеть ятаганом. Но все его попытки были обречены на провал. Никогда Ингмар не выпускал дорогой подарок из рук. В конце концов, брат обозлился на «жадебу», и между ними на годы пролегла полоса неприязни. Долговязый Агот норовил отвесить незаслуженную оплеуху своему младшему брату, либо другими способами унизить и оскорбить его. Но Ингмар терпел. Жаловаться отцу было бесполезно. Ярл Дагфин, отец мальчиков, не считал нужным вмешиваться в дела своих викингов. Собственных сыновей он с пеленок считал настоящими викингами и предпочитал, чтобы они самостоятельно строили свои отношения.

– Чего ноешь? – бывало, спрашивал он у маленького Ингмара, размазывающего кулаком слезы по щекам в темном углу.

– Ничего, – злобно отвечал мальчишка.

– Вот это правильно, – теребил Дагфин сына по непослушным вихрам, – нечего жаловаться! – и уходил прочь.

Вспомнилось так же, как четыре года назад, на празднике летнего солнцестояния, они боролись со старшим братом вот на таком же песчаном берегу, только очень далеко отсюда, – в Норвегии, в Олесунфьорде. Под веселые возгласы зрителей двое молодых мужчин легли спиной на землю, рядом друг с другом, головами в противоположные стороны. Затем Ингмар крепко схватил своего противника за кожаный пояс, его соперник также ухватился за ремень Ингмара, Скрестившись, нога за ногу, парни стали изо всех сил пытаться прижать ногу противника к земле. Зрители визжали и свистели, среди них была и девушка Фрейя, которая нравилась старшему брату. Хотя Агот и упирался изо всех сил, но его нога после продолжительной борьбы бессильно упала на зеленую траву – младший брат оказался сильнее. Расстроенный Агот не хотел даже вставать, а когда поднялся навстречу протянутой руке брата, то увидел, что Фрейя уже ушла. С того дня отношения между братьями, и так не очень хорошие, стали еще более натянутыми.

– Что понесло этих людей на другой край света? – думал Ингмар.

Мужчина подумал о соотечественниках, которые сложили головы на чужих землях. Их кровью омыты песчаные берега Франции и зеленые холмы Англии, их кости лежат на дне великого океана за тысячи миль от снежных вершин Норвегии. Одинокие могилы викингов можно встретить и на просторах Руси, и в горах Испании. Гордость и честолюбие заставили этих смелых людей бороздить моря и океаны.

– Да, у нас в Норвегии не такая приятная природа, – размышлял хевдинг. – В мае может еще и снег посыпать с серого промозглого неба. А тут виноград, персики, мандарины. Что занесло наших предков на холодный север?

Ингмар чувствовал ответственность за своих людей. Он знал каждого с детства. Знал их жен, детей, родных. Жена Арни и четверо его детей долго махали платками вслед уходящим кораблям. Каково будет ей, если рулевой не вернется? Чем кормить сыновей? Да и трудно будет справляться с хозяйством без мужа беременной, уже немолодой женщине. Арни должен вернуться, и он должен вернуться не с пустыми руками…

Ингмара стало клонить ко сну. Заметив, что хевдинг уже почти спит, Арни, растолкав его, показал на палатку. Кивнув старому викингу, Ингмар отправился в свой походный дом и с удовольствием улегся на мягкий тюфяк – надо было немного поспать.

Постепенно небо на востоке стало светлеть. Уже погасли маленькие звездочки, стыдливо зарделось бледное лицо луны, притихли ночные соловьи в ожидании нового дня. В нетронутой даже малейшим движением воздуха речной глади отражались розовое небо, и темные заросли кустов на противоположном берегу Сены. Природа застыла перед рассветом, даже дружинники в палатках прекратили свой грубый храп. Перед тем моментом, когда край золотого диска должен был появиться из-за зубцов далекого леса, все вокруг приняло ликующий вид.

Арни свернулся у костра, заснув в неудобной позе. Палочка, которой он поворачивал угли, совсем сгорела, и, если бы они не остыли, сжег бы викинг свою седую бороду в огне.

Солнца еще не было видно, но во всем чувствовалось его присутствие. Туман быстро рассеивался, кое-где проглянуло синее небо, и вдруг яркие лучи прорезали мглу и осветили влажную от росы землю. И сразу запели птицы, а неожиданный ветерок зашелестел листьями на кронах прибрежных ив. Наконец немолодой мужчина ткнулся носом в свое колено и проснулся. Всходящее солнце окрасило его лицо алым цветом. Невидящими глазами он повел в сторону выбирающегося из палатки хевдинга.

– Мясо хорошо потушилось, Ингмар, – проговорил Арни. – вот только костер погас, все остыло. Пусть парни снова разожгут огонь.

– Только вот что завтра будем есть… – задумчиво продолжил ночной повар.

– Думаю, в том лесу, – Ингмар показал на синеющие вдали макушки сосен, – должно быть много дичи.

– Неплохая идея.

– Поедем вшестером, – продолжил хевдинг, – возьмем тех, кто проснулся. Видишь, вон и Магнус уже встал.

Из палатки вылез помощник хевдинга, долговязый рыжеволосый мужчина лет тридцати, могучего телосложения, с удлиненным суровым лицом.

– Магнус! – окликнул его хевдинг, – готовь коней – поедем на охоту.

Норманн побежал сначала в кусты, а уж затем стал отмерять широкие шаги в сторону мирно пасущихся лошадей. Измученные тяжелым морским переходом, животные отъедались, наслаждаясь сочной французской травой. Вскоре охотников вместе с лошадьми переправили с острова на берег, и отдохнувшие кони рысью помчались в сторону леса.

 

Погоня

Утро было чудесным. На нежно-голубом небе медленно плыли небольшие облачка, дул легкий ветерок. Солнце только что взошло. Ласковое и лучистое, оно поднялось из-за горизонта и яркими лучами осветило все окрестности замка. А если так тепло с самого утра – значит, днем будет жарко. Наконец-то закончилась эта дождливая неделя. Кларисса не любила пасмурную погоду – приходилось сидеть в замке и заниматься шитьем или еще какой-нибудь скучной, монотонной работой. Молодой девушке больше нравилось скакать на любимой лошади по окрестным лесам, пусть даже и с охранниками. Она даже несколько лошадей держала в ближней деревне, принадлежащей графу Мелана. Одному из сервов графа было поручено жить при конюшне в деревне, ухаживать за лошадьми, выгуливать их и кормить. Так решил отец Клариссы, граф Мелана, Эдмонд Монье. Он опасался за судьбу своей семьи и хотел иметь возможность при атаке норманнов или других врагов быстро вывезти жену и детей в безопасное место. А лошадей вряд ли удалось бы незаметно переправить на берег с острова, где располагался замок Мелан, если бы он подвергся нападению. Бедный отец! Он был такой разумный и предусмотрительный! Но судьба все равно настигла его. Могучий граф Мелана был слишком сильным, слишком уверенным в себя и в своем счастье человеком, чтобы прислушаться к просьбам дочери и жены не ехать в аббатство в тот роковой день. Сердце девушки сжалось от горьких воспоминаний. И что за жуткий год был 966 от рождества Христова для их семьи! Сначала маленький брат повредил себе спину, упав с пони – так и не выздоровел до сих пор… Неизвестно, встанет ли он когда-нибудь с этого кресла. Потом ужасная беда снова пришла в их дом. Были убиты ее отец и мать при нападении викингов на аббатство.

У Клариссы опять набежали слезы на глаза. Она стояла возле открытого окна и глотала соленую влагу, ничего не видя через пелену слез, снова вспомнив этот страшный день, когда привезли окровавленные тела ее родителей.

– Ну, хватит! Прекрати ныть! – одернула себя девушка, – нужно быть мужественной и крепкой, если не для себя, то хотя бы ради брата!

– Мадмуазель Кларисса, отец послал меня передать вам, что к переправе приближается кавалькада гостей, если судить по их красивым нарядам – в спальню графини, постучав, вбежала дочь начальника стражи Эда де Беньота, хорошенькая кареглазая толстушка Бланка, наперсница и подруга юной графини. У начальника стражи рано умерла жена, и больше он не женился. Его дети росли вместе с детьми его сеньора, графа Эдмонда, и были хорошими друзьями. У Бланки был мирный добродушный характер, и в замке ее все любили. Графиня тоже была рада такой подруге, поскольку редко бывала где-либо, кроме своего замка.

– Это опять треклятые женихи! Будь, добра, Бланка, передай отцу, пусть скажет гостям, что меня нет дома, мол, уехала вчера. Придумай, куда я уехала, только мне потом не забудь сказать, чтобы не попасться на вранье. А мы с тобой поедем на прогулку в лес, посмотри, какая чудесная погода! Надоело сидеть в замке! Мы чудесно прокатимся вон по тому лесочку, что возле селения. Пройдем по тропинке к моей любимой иве, там всегда привязана лодка. Пусть Пьер возьмет с собой весла! Ну, давай, быстро, а то не успеем!

Принаряженные люди еще не успели сойти с парома, а девушки уже пробирались густыми кустами к спрятанной в зарослях лодке. На противоположном берегу, в конюшне, беглянок встретили тихим ржаньем их лошади, Суси и Азбо. Слуге Пьеру было приказано дожидаться подруг в конюшне, не взирая на его предупреждения об опасностях, подстерегающих таких юных девушек в лесу. Но молодая графиня сказала, что они далеко не поедут и скоро вернуться. Так что беспокоиться Пьеру не о чем.

– Беньот скажет гостям, как я ему приказала, что графиня уехала и вернется не раньше, чем через неделю, – с удовлетворением подумала Кларисса, – а мы тем временем славно прогуляемся.

– Суси, гони, – негромко проговорила Кларисса и легонько хлопнула рукоятью плетки по серому в яблоках крупу. Кобыла пошевелила ушами и весело понеслась по сочной зеленой траве. Сзади за графиней скакала Бланка на своем черном, лоснящимся на солнце Азбо. Лошади шли уверенной рысью, из-под их копыт вылетали комья черной земли, а утренний ветерок доносил из деревни запахи готовящейся на очагах пищи. Настроение у девушек было отличное. Наконец наездницы оказались под широкими кронами буков, и здесь можно было сбавить темп.

– Ау, – закричала Кларисса и захохотала.

Из далеких зарослей орешника отозвалось глухое эхо. Графине было весело оттого, как ловко они убежали от непрошенных женихов.

– Бланка, смотри! – Кларисса указала плеткой на большого марала, задумчиво пережевывающего молодую листву. Олень и не думал убегать. Ветвистые коричневые рога казались ему надежным оружием. Влажный ветерок доносил запахи цветущих лесных растений, шелестел шелковыми юбками наездниц, а набиравшее силу утреннее солнышко весело мигало сквозь кроны развесистых буков. Весело переговариваясь, всадницы двинули своих лошадей в сторону чащи.

Ингмар направлял неторопливо рысившего Дагни подальше в чащу. Время от времени хевдинг поднимал вверх левую руку, и его игреневый жеребец затихал. Казалось, в это время умное животное даже не дышало. Останавливались, застывая, и остальные дружинники, следовавшие за командиром. В эти мгновения мужчины прислушивались к звукам леса. Где-то далеко вверху шумели кроны могучих деревьев, да поскрипывали их толстые стволы – и больше никаких других звуков. Видно, лесная дичь почуяла запах охотников и попряталась от метких скандинавских стрел. Что-то хрустнуло справа – Ингмар оглянулся и увидел Магнуса. Молодой мужчина развел руки и изобразил на лице извинение: его конь наступил на сухую ветку. Вождь норманнов опять прислушался.

Вдруг, когда охотники уже собирались продолжить путь, ему послышался какой-то далекий звук. Опять все замерли. Из глубины леса доносились обрывки веселой беседы и женский смех. Легкий ветерок принес всего несколько звуков. Гро поднял к небу указательный палец в знак всеобщего внимания. Затем его палец был направлен в сторону доносившихся голосов, и, наконец, его кисть сжалась в кулак с оттопыренным большим пальцем. Лицо викинга растянулось в чувственной улыбке. Ингмар утвердительно мотнул головой, и вся группа, стараясь не производить излишнего шума, пошла рысью к заветной цели.

Кларисса наслаждалась прогулкой. Не часто удавалось вот так, бросив все дела, просто погулять в лесу. Хотелось спрыгнуть с Суси и нарвать лесных цветов, но утреннее солнышко уже начинало припекать, и по телу разлилась приятная истома. Суси тоже прониклась настроением хозяйки и неспешно брела по узкой тропинке, извивающейся между могучими стволами. Порой кобыла останавливалась надолго и что-то собирала внизу своими толстыми губами. Вдруг лошадь замерла и стала усиленно стричь ушами. Девушка сначала не обратила на это никакого внимания, но потом, почувствовав беспокойство животного, стала озираться вокруг, напряженно прислушиваясь. Лес издавал свои обычные звуки: где-то далеко, вверху, ветерок шумел кронами деревьев, мирно шелестели листья, издалека доносился трубный голос оленя. Лошадь напряглась, Кларисса тоже замерла и, прижавшись к ее теплой шее, стала осматриваться. И вдруг девушка почувствовала странное жжение на спине, между лопатками. Это было неприятное ощущение чужого взгляда. Опасаясь сделать резкое движение, Кларисса медленно обернулась – от ужаса в груди даже похолодело. Поодаль, в зарослях орешника, отчетливо вырисовывалась фигура всадника. Он был не очень далеко, и девушка явственно ощутила острый хищный взгляд. Мужчина придерживал своего коричневого жеребца, чтобы тот не шумел, а другую руку положил на рукоять короткого меча. Даже отсюда можно было увидеть сладострастную улыбку в короткой светлой бороде.

– Бланка, викинги! – завизжала Кларисса и с силой ударила кобылу плетью по крупу.

От неожиданности Суси встала на дыбы и дико заржала, в следующее мгновение ветки стали нещадно хлестать девушку по лицу; сзади был слышен глухой стук копыт коня подруги. Кларисса обычно не била лошадь, но сейчас ее плетка отчаянно хлестала по серым бокам.

– Давай, Суси, давай, – испуганно стонала девушка и сильнее прижималась к лошади. Ветки не давали ей даже взглянуть на дорогу, и кобыла сама выбирала путь. Кларисса уже не слышала топота Азбо сзади, и не видела Бланки. Только где-то слева, сзади, послышалось дикое гиканье. Викинг был не один. Снова сзади раздался резкий свист, и Суси помчалась еще быстрее.

– Боже, спаси меня, – лепетала девушка в отчаянье.

– Она очень хороша, – прошептал Ингмар, разглядывая красавицу. Незнакомка была совсем молода, по-видимому, ей не исполнилось и двадцати. На нежном округлом личике блестели большие зеленые глаза, опушенные густыми темными ресницами. У красавицы был небольшой прямой нос, изящные скулы с легким румянцем, маленький пухлый рот с полуоткрытыми розовыми губками. По узким плечам незнакомки ниспадали волнистые золотисто-каштановые пряди, доставая почти до пояса. Широкая бордовая юбка слегка откинулась, обнажив грациозную девичью ножку в чулочке из дорогой шелковой ткани, чуть повыше колена увенчанную белой кружевной подвязкой – у Ингмара сразу припекло в паху. Рука очаровательной красотки безвольно повисла – казалось, что маленькая плетка, которую она сжимала изящными хрупкими пальцами, вот-вот упадет в траву. Ингмар придержал Дагни за поводья, чтобы конь не вспугнул лесную фею. Справа раздался легкий хруст, и викинг увидел вторую девушку. Это была кареглазая черноволосая пышечка. Девушка в упор смотрела на Магнуса, который беспечно выехал из зарослей. Помощник Ингмара даже не заметил присутствия дам на своем пути.

Вдруг зеленоглазая красавица испуганно закричала, увидев их с Магнусом, и обе путешественницы с шумом и хрустом ринулись в лесную чащу.

– Ничего, не уйдете, – процедил Ингмар и свистнул. По его сигналу все охотники вонзили шпоры в бока своих коней, и погоня началась.

– У-лю-лю, – закричал слева Гро, и дружинники понеслись вслед за мелькающими в чаще юбками. Ингмару даже показалось, что он чувствует приятный запах юной девушки. Возбужденного мужчину охватил азарт погони – тем более что приз был весьма желанным, и он снова пришпорил своего коня. Но его жеребец уже храпел от нетерпения и делал могучие длинные прыжки без дополнительного понукания. Ингмар посмотрел вперед – серая кобыла беглянки шла прямо на узловатый ствол могучего бука. На мгновение даже стало страшно за жизнь юной всадницы. Но вот кобыла резко свернула, и лишь бордовая юбка с выбившейся из-под нее белой сорочкой хлестнули по дереву. Викинг сбавил темп.

– Так недолго и свернуть себе шею, красавица, – подумал Ингмар.

Преследуемые всадницы разделились. Пышечка ушла куда-то далеко влево, туда, где, по мнению хевдинга, должна быть излучина реки. За ней, судя по звукам, увязались и остальные охотники. А ее подруга, зеленоглазая фея, уклонилась вправо. Здесь местность пошла под уклон, и в воздухе запахло прелыми испарениями болота. Норманн понял, что девушка не управляет лошадью. Кобыла сама выбирала дорогу и, также как и ее хозяйка, была сильно испугана. Впереди послышалось короткое встревоженное ржанье – по хрусту можно было определить, что лошадь резко повернула еще правее, туда, где лес становился более темным. Ингмар старался не мешать своему жеребцу. Одной рукой он придерживал на весу поводья, а другой прижимал к бедру свой меч, чтобы тот не хлестал по боку Дагни. Норманн привстал на стременах и выбирал более безопасную дорогу, помогая жеребцу пробираться через чащу. Лес стал мрачным и сырым. Кругом путь преграждали поваленные гнилые стволы и наклоненные засохшие деревья. На одном из поросших мхом бревен Дагни поскользнулся и чуть не сломал себе ногу. Мужчина натянул поводья и стал приостанавливать разгоряченного коня. Скакать здесь с такой скоростью было очень опасно. Ингмар прислушивался к звукам, стараясь уловить направление, в котором исчезла девушка.

– Ничего, – хмыкнул хевдинг, – далеко не ускачет эта куколка по такому бурелому. Все равно моя будет! Только бы не разбилась. Жаль будет, если пропадет такая красота.

Ингмар остановил жеребца и прислушался. Хруст был слышен уже довольно далеко. Наездница ни на что не обращала внимания и не поняла, что преследователь отстал. Ее кобыла продолжала все крушить на своем пути. Норманн вспомнил прелестное лицо француженки, и его охватило волнение. Ему захотелось непременно догнать беглянку. Ингмар чуть тронул поводья, и Дагни продолжил погоню.

– Видно, жеребцу приглянулась серая кобылка, – отметил викинг. – Но и мне тоже… другая, с каштановыми локонами!

Наконец, и Кларисса поняла, что преследователь отстал. Но взбелененная Суси продолжала нестись через заросли. Лес потемнел и стал зловеще мрачным. Кругом валялись поваленные деревья – вывернутые с корнем, позеленевшие стволы преграждали путь скачущей лошади. Вдруг заросли расступились, и лошадь вылетела к обширному болоту. С нижнего края болото окаймляла образовавшаяся из поваленных стволов и сучьев плотина. А слева водоем затянула густая тина, покрытая зарослями кувшинок. Суси направила свой галоп по хлипкой плотине и уже, сделав несколько прыжков, поскользнувшись на гнилом стволе, рухнула всем телом в трясину. В момент падения Кларисса со всей силой оттолкнулась от взмыленного тела кобылы, чтобы не попасть под лошадь после приземления. Этот прыжок удался девушке, и она плюхнулась в болото, дальше от кобылы на несколько ярдов. Совсем очумевшая Суси напрягла все свои силы, резким движением передних ног вдруг вскочила обратно на плотину и рухнула куда-то вниз, исчезнув из пределов видимости Клариссы.

Холодная вода мгновенно охватила все тело девушки, так что на мгновение у нее остановилось дыхание. Она попыталась встать, но ее ноги провалились в булькающую тину. Вокруг, слева и справа, стали подниматься пузыри зловонного газа, а тело ее постепенно стало поглощаться черной жижей. Интуитивно девушка почувствовала, что шевелиться опасно. Она затихла и оглянулась вокруг. Верткая сорока прилетела и уселась недалеко от тонущей Клариссы и посмотрела на нее внимательным черным глазом. Птица громко вскрикнула и улетела прочь. Графиня напряженно прислушалась. В пустынном лесу уже не слышно было ни звуков погони, ни криков, ни свиста викингов. Только трещали где-то вверху от порывов ветра стволы, да щебетали безразличные птицы.

– А-а-а! – закричала она, но ее слабый голосок растаял в шелесте леса.

– Бланка! – вновь закричала девушка, и горячие слезы бессилия потекли по ее щекам.

Кларисса затихла. Ужас охватил ее душу. Постепенно холод начал сковывать ее тело, пробираясь к самому сердцу. Она уже перестала ощущать ступни, поясницу стали пронизывать острые иглы боли. Девушка в тщетной надежде оглядывалась вокруг. Длинные тонкие стволы деревьев были почти лишены сучьев, и лишь далеко вверху увенчивались кронами. Деревья гнулись и скрипели под ударами бушующего вверху ветра. А здесь, в низине, движения воздуха совершенно не ощущалось. Внезапно Кларисса увидела в лесу, недалеко от плотины, темную фигуру. На мужчине была грубая накидка из серой ткани, а голову покрывал островерхий грязный капюшон такого же цвета. Лицо незнакомца оставалось в тени. Он молча стоял и смотрел на тонущую Клариссу, даже не пытаясь помочь девушке.

– Месье, – взмолилась молодая графиня, – прошу вас, помогите!

– Стану я лезть в болото, рискуя собой, чтобы помочь тебе, – раздался скрипучий голос из-под капюшона. – Ведь когда моя Лаура умирала от голода, разве помог нам тогда твой отец?

– Но, месье! – заплакала Кларисса и попыталась вытащить руку из тины. От этого судорожного движения девушка еще больше погрузилась в трясину, и жидкая грязь уже полностью покрыла предплечья и подступила к груди.

– Вот сдохни и ты, отродье этого гада! Когда встретишь его на том свете, расскажи своему папаше, что ему следовало хоть иногда быть милосердным, – незнакомый виллан отвернулся и зашагал прочь.

В отчаянии девушка зарыдала. Холодное болото все сильнее и сильнее затягивало юное тело в свою страшную глубину. Вдруг Кларисса услышала резкий хруст сучьев. В следующее мгновение на плотине возник силуэт всадника на коричнево-золотистом коне. Это был викинг. Мужчина быстро соскочил с коня и несколькими точными движениями короткого меча срубил небольшую березку. Затем он привязал себя крепкой веревкой к толстой сосне и, бросив белый ствол на поверхность болота, проворно пополз по ветвям. При этом он не сказал Клариссе ни слова. Уже через минуту девушка почувствовала на своем воротнике сильную мужскую руку. Кларисса хотела вырвать руку из трясины, чтобы схватиться за мужчину, но вязкая жижа не отпускала ее. Ингмар потянул за воротник, но он с хрустом оторвался. Страх сжал сердце девушки. Тогда хевдинг придвинулся еще ближе, и его жесткая рука проникла через грязь под грудь тонущей красавицы. Девушка почувствовала, как могучая теплая рука обхватила ее выше талии и потянула на себя. Трясина начала поддаваться, и вскоре Кларисса оказалась на гребне плотины, в руках викинга. Потоки воды и грязи стекали с окончательно уничтоженного платья, а онемевшие ноги отказывались ей подчиняться. То ли от страха, то ли от холода, но девушку стала бить сильнейшая дрожь, голова у нее закружилась. Ингмар подхватил Клариссу на руки и громко свистнул. На его зов быстро явился игреневый Дагни, и уже через минуту хевдинг вместе со спасенной девушкой сидели в седле. Ингмар отвязал от седла широкий плащ из толстой черной шерсти и обернул им и девушку, и себя. Закоченевшая Кларисса чувствовала тепло, исходящее от мощного мужского тела и не стала сопротивляться, когда норманн властной рукой прижал ее к своей груди.

Ингмар по-прежнему молчал. Потихоньку сознание стало возвращаться к красавице. Безмерная радость оттого, что она осталась жива и не утонула в страшном болоте, охватила ее. Она ощущала даже теплое чувство к этому викингу, из-за которого и попала в такую беду. За те короткие страшные минуты девушка испытала настоящее потрясение оттого, что всему миру было так безразлично, будет ли она, Кларисса, жить или захлебнется в зловонной болотной жиже. Было очень приятно ощущать себя спасенной, а какое, оказывается, большое удовольствие – ехать по весеннему лесу в надежных крепких объятьях! Рядом билось сильное сердце мужчины, его теплая рука крепко держала Клариссу, а игреневый конь шел быстрой рысью в сторону от плотины, удаляясь от проклятого болота.

– Вы уже пришли в себя, мадмуазель? Как вас зовут? – хрипловатый баритон викинга вернул Клариссу к реальности. Было ясно, что викинг еще недавно жил у себя на родине – говорил он с сильным акцентом. Девушка еще не совсем пришла в себя, но ощутила, что рука викинга излишне сильно прижимает ее к своему мускулистому телу.

– А разве это имеет значение?

– Я ожидал услышать горячие слова благодарности, – произнес Ингмар с холодной усмешкой, – а вы даже имя свое назвать не хотите.

– Но вы должны согласиться, мессир, – Кларисса заговорила уже уверенней, – что и ваша доля вины присутствует в том, что я упала в болото. Если бы вы и ваши друзья не преследовали нас, мы бы спокойно продолжили свою прогулку по лесу. Таким образом, вы скорее исправили свой неблаговидный поступок, чем совершили подвиг.

– Мне что, и прощения надо у вас попросить за то, что вытащил из трясины?

– За спасение, конечно, я вам благодарна, – уже улыбнулась девушка, – но вот потеря платья уж точно на вашей совести.

– Благодарность на словах, как завтрак на картинке, – ответил Ингмар, – видит око, да зуб не неймет. Предлагаю другой вариант: мы оба искупаемся и смоем всю эту грязь, я помогу вам прополоскать в реке ваше платье, а вы придумаете, как отблагодарить меня поинтересней.

С этими словами Ингмар направил своего коня к излучине Сены, которая уже виднелась из-за поредевших деревьев. Кларисса почувствовала, что тучи вновь сгущаются над ее головой.

– А может, вы просто отпустите меня?

– В таком виде? – презрительно рассмеялся викинг, – да вас примут за бродяжку, а еще вероятней – за дешевую потаскушку, и ваша доля может оказаться намного хуже той, которую я вам предлагаю.

Девушка взглянула на свое платье и постаралась отодвинуться подальше от наглой жесткой руки.

– И что, вы сами будете полоскать мое платье?

– Да, мы, викинги, сами стираем себе одежду в походах.

Наступила пауза. Кларисса не знала, что предпринять. А тем временем Дагни уже вынес охотника с его добычей на песчаный берег реки. Солнце поднялось уже довольно высоко и согревало все вокруг своими ласковыми лучами. Викинг легко соскочил с коня и аккуратно спустил девушку на землю. Кларисса, лишь оказавшись на надежной земле, обратила внимание на своего спасителя. Прикрыв глаза ресницами, она стала украдкой рассматривать рослого широкоплечего норманна. Пленница испытывала двойственное чувство. С одной стороны, викинг был причиной ее страданий, но, с другой стороны, как не крути, он не побоялся полезть в трясину, чтобы спасти ее. К тому же она не могла не признать, что северянин оказался весьма привлекательным мужчиной. Графиня никогда раньше не видела норманнов вблизи, только издалека, когда свирепые захватчики атаковали их замок. С высоких крепостных стен они казались ей грубыми и безобразными, со своими широкими лицами и злобным ухмылками во всклокоченных рыжих бородах.

Увидев, что мужчина отвлекся, девушка пошире распахнула глаза и теперь уже вовсю стала рассматривать красивого варвара. Он был намного выше Клариссы – она лишь доставала до плеча норманна. Спутанные пшеничные волосы, добела выгоревшие на южном солнце, обрамляли суровое лицо с широко расставленными голубыми глазами, опушенными густыми ресницами цвета темного меда. У него был прямой точеный нос, слегка приподнятые скулы, резко очерченные чувственные губы, искривленные в неприятной усмешке, сильный, волевой подбородок с коротко подстриженной бородой… Варвар оказался не рыжий, и не уродливый, а совсем напротив…графиня так засмотрелась на язычника, что невольно вздрогнула, когда услышала его низкий, приятного теплого тембра, голос.

– Ну что, мадмуазель, сами снимете платье или помочь? – нетерпеливо осведомился нахальный чужеземец.

Кларисса оглянулась. На другом берегу Сены виднелись родные кирпичные стены замка Мелан. Стражники, конечно, видят ее в компании викинга. Но оттуда дружинники вряд ли узнают свою хозяйку, да еще в таком грязном наряде.

– Нет, – сказала девушка, – лучше я вернусь домой и сама постираю свою одежду.

– Увы, мадмуазель, без благодарности я вас не отпущу, – викинг ступил, было к девушке, но она отпрянула в сторону.

– Хорошо, хорошо, я сама – вспыхнула пленница и стала распутывать ленты мокрого платья.

В глазах хевдинга блеснул хищный огонек. Его руки стали ловко развязывать завязки промокших во время спасения Клариссы штанов. Несчастная графиня конвульсивно сглотнула, бросив взгляд на облепленные промокшими штанами мощные бедра норманна. Его восставшее мужское достоинство красноречиво свидетельствовало об его гнусных намерениях.

– Я знала… Мне говорили, что вы, викинги, – насильники!

– Что вы, мадмуазель! – светлые брови викинга поднялись с деланным изумлением, – у нас на родине за насилие над девушкой грозит смертная казнь. Но я думаю, что вы, конечно, не девушка?

Лицо Клариссы залила алая краска гнева.

– Нет, я дракон, – ехидно процедила она.

– Ну, тогда ладно. С драконом я как-нибудь справлюсь, – ухмыльнулся Ингмар. – Но все же, я не насильник, вы просто обещали отблагодарить меня.

– Я обещала?

– Мне, наверное, надо было заставить вас клясться еще тогда, когда вы сидели в трясине. Тогда бы вы мне что угодно пообещали.

– Хорошо, – с трудом проговорила Кларисса, – но вы мне хоть дадите спокойно снять платье? Или будете сверлить даму своими бесцеремонными глазками?

– Ладно, – вынужден был согласиться возбужденный Ингмар и нехотя отвернулся к лесу. У него не было женщины уже более двух недель, а погоня и красота пленницы распалили до последнего предела.

Девушка быстро скинула грязное платье и осталась в нижней рубашке. Она повернулась спиной к реке и, наблюдая за норманном, стала тихонько заходить в воду. Через пару минут беглянка уже отошла от берега на добрый десяток ярдов, а вода еще не поднялась выше колен. Тонкая, вышитая зеленым шелком рубашка трепетала на ветру. Ингмар хотел повернуться…

– Нет, нет, – воскликнула Кларисса, – я еще не готова!

Графиня знала, что в этом месте, на повороте большая песчаная отмель простирается до самой середины реки. Дальше глубина русла реки резко увеличивается, там фарватер, за которым недалеко и противоположный берег. Девушка все пятилась назад, а бесстыжий насильник все стоял спиной к реке. Наконец она упала и почувствовала холодную струю мощного течения.

Ингмар обернулся и увидел, что его пленницы нет. Викинг окинул все взглядом и заметил, что темная головка девушки уже барахтается у противоположного берега Сены. Рассвирепевший мужчина с ревом бросился бежать по песчаной отмели вслед за беглянкой. Во все стороны летели тучи брызг из-под могучих ног. Последний раз Ингмар увидел девушку, когда провалился в холодную стремнину. Изящная фигурка в мокрой нижней рубашке мелькнула в кустах на другом берегу. Через тонкую ткань были хорошо видны округлые ягодицы и узкая талия. В следующее мгновение одетый в тяжелую кожаную тунику, с мечом на поясе, Ингмар резко пошел на глубину. Холодные тугие струи охватили его тело. Викинг стал отчаянно грести руками и ногами, пытаясь достигнуть поверхности. Прошло несколько минут, прежде чем Ингмар, совсем выбившись из сил, смог вдохнуть воздух полной грудью. Хевдинг оглянулся. Сильным течением его снесло далеко вниз от места, где раздевалась пленница. Самой девушки нигде не было видно. Незадачливый охотник тяжело вылез на берег и зашагал в сторону мирно пасущегося Дагни. Жеребец взмахивал длинным хвостом, отгоняя надоедливых мух. Когда хозяин подошел к коню, тот поднял длинную морду и с удивлением посмотрел на приближающегося мужчину. С одежды Ингмара стекали струи воды, сапоги чавкали, как две лягушки. Викинг снова посмотрел по сторонам. Никого! Лишь изорванное грязное платье, лежащее бесформенной кучкой, напоминало об его непроходимой глупости.

– О, коварная дочка Хель! И я тоже хорош, простодушный осел! Чтобы я когда-нибудь их послушал! Вечно обманут!

– Ушла красотка! – воскликнул Магнус, выезжая на берег.

Его взору предстал обозленный и совершенно промокший хевдинг, а в качестве добычи – мокрое и грязное бордовое платье.

– Наша тоже ушла, – сообщил друг, – выскочила в поле, а там крестьяне. Не будем же мы ловить ее у всех на виду!

– Это правильно, – буркнул Ингмар. Он не стал рассказывать, как позорно упустил свою пленницу. Пусть лучше думают, что он ее вообще не догнал.

– Ну, а как там наши охотники? Будет у парней мясо на обед? – спохватился хевдинг.

– О, а они с хорошей добычей! Двух лосей подстрелили.

Измученная девушка, наконец, добралась до подвесного моста, который был переброшен через глубокий ров, окружающий замок Мелан. Не обращая внимания на потрясенные лица стражников, графиня спросила, вернулась ли домой Бланка. Получив утвердительный ответ, быстро пробежала по широким дубовым доскам. С этим мостом у Клариссы были проблемы.

Проходить по массивному подвесному мосту ей всегда было страшно. Особенно в детстве. Там, внизу, во рву, окружающем высокую толстую стену из красного кирпича, таинственно поблескивала вода. Оттуда тянуло запахом тины, и слышалось веселое кваканье лягушек. Мост вздрагивал от топота копыт и тяжелых ударов колес груженых повозок, и девочка спешила побыстрее ступить на твердую землю. Маленький Ричард, ее братец, которого она обычно тащила за руку, капризничал и сопротивлялся – он хотел подойти к краю дубового помоста и кинуть что-нибудь вниз. А си хотя трогая сестра настойчиво увлекала малыша подальше от опасного места. Кларисса знала, что там, в глубине зеленых вод, погребены сотни скелетов. Замок графа Мелан был расположен на небольшом острове в реке Сене и последние годы постоянно привлекал внимание викингов, этих морских разбойников. Несколько раз быстроходные драккары северян подплывали к высоким стенам замка. Пока Мелан был для них неприступен. В прошлом многие викинги сложили свои головы под высокими стенами замка. Девочка вздрагивала, когда вспоминала отчаянные крики защитников крепости, звон мечей, тяжелые удары бревна в ворота. Запах дыма с тех пор всегда напоминал ей пожар, вспыхнувший в замке во время осады. Но все кончалось хорошо, замок успешно оборонялся, викинги уплывали восвояси, и дети, Кларисса, Бланка и малыш Ричард, под бдительным присмотром слуг, весело бегали по теплой гальке, возле реки, где еще недавно стояли боевые корабли варваров. Здесь было много интересного: мелкие рыбки серебристыми стайками грелись на солнце, на отмели; вдали проплывали небольшие лодки, в зарослях на противоположном берегу реки пила воду пугливая косуля.

Прошли годы. Всякий раз, когда Кларисса выходила на высокую крепостную стену и бросала свой взгляд на дорогу, она вспоминала теплую влажную ручку брата в своей ладони. Судьба непоседы оказалась трагичной. Мальчик упал с коня и повредил позвоночник. Травма зажила, но ходить Ричард уже не мог. Тогда в один из пасмурных осенних дней родители Клариссы поехали в аббатство попросить бога о выздоровлении наследника. Старшая дочь графа обладала особым даром – она могла предвидеть будущие события. Точно Кларисса не могла сказать, что произойдет, но если она ощущала непонятную тревогу – значит, жди неприятностей. Она помнила, как сжалось ее сердце в тот памятный день при виде родителей, уезжающих сквозь пелену серого холодного дождя. Она отчаянно просила перенести поездку, но граф был непреклонен. Отец Клариссы, Эдмонд де Мелан, отличался жестким и своенравным характером. А в глазах матери девушка увидела те же чувства. Но мужчины редко меняют свои планы из—за женских просьб и тревожных предсказаний. И беда не заставила себя долго ждать. Аббатство, куда поехали родители, подверглось нападению викингов. Морские разбойники не пощадили никого. Люди рассказывали, что норманнские мечи оставили кровавое месиво в стенах монастыря, а потом все подожгли. Никто не вышел оттуда живым, а тяжелый запах паленой плоти еще долго отравлял воздух вокруг аббатства. С тех пор юная девушка осталась сиротой, с мальчиком-калекой на руках. На хрупкие девичьи плечи легла ответственность за судьбу графства. Хорошо еще, что в замке были верные семье графа Мелан люди, да и начальник стражи – честнейший и преданный человек. Но все же Кларисса испытывала острое одиночество. Не с кем было посоветоваться в сложных вопросах, никто не мог поддержать ее в трудную минуту.

 

Сватовство

В этот солнечный летний день юная графиня взошла на стену замка с тяжелыми мыслями. Ее опять посетило предчувствие. Вскоре должно будет произойти что-то нехорошее …. И она с ужасом увидела на плесе острова, прямо у замка, несколько больших драккаров – кораблей викингов, освещенных лучами восходящего солнца. При виде высаживающихся на берег крепких мужчин в латах, с длинными мечами и круглыми разукрашенными щитами, Клариссу охватила нервная дрожь. Сзади неслышно подошел Эд де Беньот, начальник стражи. Мужчина оперся локтями на край ограждения стены и внимательно следил за действиями норманнов.

– Это визит, а не нападение, – наконец вздохнул с облегчением воин.

Графиня вопросительно изогнула тонкие изящные брови.

– Да, мадмуазель, – пояснил Эд, – воины одеты в парадную одежду – это свита нашего соседа, герцога Нормандии Роберта Первого.

Кларисса стала напряженно вглядываться в лица непрошенных гостей.

– А вон и сам главный визитер, – указал де Беньот рукой на крупного молодого мужчину, вылезающего с корабля. У Роберта была рыжая, бесформенная шевелюра и круглое, красное от веснушек лицо. Герцог бросил невидящий взгляд своих маленьких синих глаз в сторону крепостной стены и стал поправлять парадное платье. В отличие от услужливых франков, никто из викингов не бросился помогать своему высокопоставленному соплеменнику. Роберт отряхнул рыжую бороду и провел рукой по короткой кольчуге, состоящей из небольших пластин. На груди и по нижнему краю кольчуги пластины были позолочены, и на них виднелся сложный орнамент. Только богатой кольчугой, а еще золоченным высоким шлемом герцог отличался от остальных воинов. Наконец норманны построились и быстрым шагом направились к воротам замка. Кларисса быстро убежала в свои комнаты – надо было переодеться. По приказу Эда тяжелый подвесной мост медленно поплыл вниз.

Когда викинги вошли в парадный зал замка, Кларисса сидела на стуле с высокой спинкой у большого камина. Девушка успела переодеться – на ней было новая туника из изумрудного китайского шелка, рукава которой имели разрезы от плеча и до самых манжет. Множество небольших серебряных пуговичек скрепляли разрезы, из-под которых виднелась дорогая, вышитая нежным светло-зеленым шелком рубашка. Каштановые локоны обрамляли бледное лицо графини, большие зеленые глаза с тревогой смотрели на вошедших в зал мужчин. Кларисса вежливо встала и присела в изящном реверансе, приветствуя могущественного герцога. Роберт неуклюже поклонился и изобразил улыбку, оскалив ряд крупных белых зубов. Графиня и герцог опустились на стулья; норманны из свиты герцога продолжали стоять, с интересом рассматривая убранство главного зала замка Мелан.

– Мессир, – первая начала графиня на правах хозяйки, – чем обязана столь неожиданному визиту?

Несмотря на молодость, девушка держалась довольно надменно.

– Я объезжал свои владения, – ответил ей Роберт с холодной улыбкой, – и не отказал себе в удовольствии посетить одного из своих добрых соседей, да и еще столь приятной наружности.

Кларисса вежливо улыбнулась, но в душе девушки все сжалось от неприязни к своему грозному гостю. Норманны убили родителей графини, захватили ее родной край, и вот теперь их герцог, тоже норманн, приехал к ней в замок.

– К тому же, по праву соседа, я могу воспользоваться вашим гостеприимством, мадмуазель, – как бы в шутку добавил герцог. По-видимому, викинг понял сложное настроение хозяйки замка. Грубому норманну нельзя было отказать в чувствительности.

– Мой дом всегда к вашим услугам, мессир, – как-то вяло ответила Кларисса, предвидя неладное, – не изволите ли позавтракать?

– Честно говоря, не откажусь.

Вскоре расторопные слуги уже накрыли длинный стол белой расшитой скатертью и расставили на нем всевозможные блюда. Дружинники из свиты герцога стали с удовольствием рассаживаться на скамьях. Ставни на окнах зала были открыты, и в помещение врывался свежий утренний ветерок. Вдали виднелась серебристая излучина Сены, зеленели поля и сады на противоположном берегу реки, а среди них выглядывали соломенные крыши домов. Роберт расправился с копченой куропаткой, отдал должное отлично приготовленному бараньему рагу, и вновь обратил свой взор к прелестной хозяйке замка.

– Мог бы я поинтересоваться, мадмуазель, а не трудно ли вам, такой юной и хрупкой, одной управлять и замком, и графством?

Кларисса сделала паузу, делая вид, что очень занята кубком с виноградным соком, но ее яркие зеленые глаза внимательно посмотрели на гостя.

– Я еще могу поверить, что женщина может управлять хозяйством замка, но стоять во главе графства, командовать воинами, организовать в случае нападения защиту замка…. – продолжил герцог, так и не дождавшись ответа.

– У меня очень хороший начальник стражи, мессир. Шевалье де Беньот вполне справляется со своими обязанностями, – наконец ответила графиня, – к тому же мое графство находится среди могучих соседей, под их надежной защитой.

– Да, конечно, вы правы. Я всегда готов прийти вам на помощь, если вы меня об этом попросите. И все же, я думаю, графству не хватает твердой мужской руки.

– К сожалению, мой отец… – начала Кларисса, но герцог, слегка склонив голову, перебил ее.

– Мне очень жаль, Кларисса, но война не щадит никого.

– Аббатство не представляло военной угрозы. И вы должны понять мои чувства – ведь у меня есть брат. Он и унаследует титул.

– Еще раз приношу свои соболезнования, мадмуазель, – опять перебил Роберт, – но мертвых не оживить, и всем нам надо думать, как жить дальше. А брат ваш, как мне известно, к сожалению, инвалид, и вряд ли когда-нибудь сможет управлять графством.

Девушка ничего не ответила и стала дрожащими руками накладывать себе на тарелку землянику. Разговор явно перешел не в то русло, к тому же норманн был не искушен в тонкостях светской беседы. Викинг привык все говорить прямо и коротко. Слуги принесли вторую перемену – жареного угря под укропным соусом. Уделив внимание и рыбе, Роберт прямо перешел к делу.

– Мадмуазель, мой визит, скажу прямо, связан с некоторой деликатной миссией, – проговорил он.

Кларисса умела делать удивленный вид. Тонкие дуги темных бровей изогнулись на округлом лбу.

– У меня для вас есть жених.

Самые тревожные подозрения девушки начинали сбываться.

– Хевдинг Ингмар Дагфинсон, – добавил герцог.

– Хевдинг?

– Да, хевдинг – это граф. Ингмар знатного норвежского рода, из Олесунфьорда, его отец… – Роберт Первый взглянул на графиню – девушка сидела молча, бледная как полотно.

– Да вы не переживайте, – круглое лицо расплылось в улыбке. – Ингмар красивый мужчина, двадцати восьми лет, любая девушка была бы рада назвать его своим мужем.

– Но я его даже ни разу не видела. К тому же вы ведь знаете, что мне было бы тяжело выбрать себе в мужья норманна. Мои родители были убиты именно вашими соотечественниками.

– Увидите вашего жениха и будете приятно удивлены, – отрезал герцог. – А по поводу смерти ваших уважаемых родителей… Даю вам честное слово, что мой протеже не участвовал в этом нападении на аббатство. Так что я жду вашего ответа!

– Когда я могу дать ответ?

– Ответ вы можете дать прямо сейчас, а можете – через неделю, – сказал герцог Роберт, вставая из-за стола и поправляя кольчугу, – я ставлю лишь одно условие – ответ должен быть положительным.

– Но…

– Никаких но, графиня де Мелан, – уже твердым голосом добавил мужчина. По его знаку дружинники все дружно встали из-за стола и стали покидать помещение зала. Кларисса оставалась сидеть за столом, все еще не в силах придти в себя. Норманны уже почти все вышли из зала, и на крутой лестнице слышались их тяжелые шаги. Последним к дверям шел герцог. В проеме Роберт остановился и оглянулся на девушку. Кларисса застыла за столом в странной позе. Одна рука поддерживала белый лоб, обрамленный блестящими локонами, а другой она придерживала готовый упасть серебряный кубок.

– Значит, свадьба – через две недели, – жестко произнес герцог и исчез в арке дверного проема.

– Благодарю за завтрак, – раздался его низкий голос уже из коридора.

Сладкоголосый скальд закончил свою балладу, и герцог Роберт Бесстрашный отставил большой серебряный кубок с недопитым вином в сторону. Его раскрасневшееся лицо, освещенное всполохами догорающих углей в большом камине, застыло в отрешенной истоме. Молодой хевдинг нетерпеливо вздохнул, напоминая владыке Нормандии, что он давно ожидает, когда же, наконец, герцог скажет, зачем попросил его зайти после ужина.

– Подыскал я тебе невесту, Ингмар, – наконец повернул он свой взор на молодого мужчину.

Ингмар удивленно приподнял пшеничные брови.

– Да, да, друг мой, я считаю, что тебе надо жениться, – добавил герцог умиротворенным голосом. Великолепные северные баллады всегда улучшали настроение нормандскому правителю.

– Да я как-то и ничего не думал по этому поводу, – осторожно начал возражать Ингмар, – нет особой нужды влезать в хомут. Да и не дома мы, а на чужой земле… Мы здесь посторонние, а для франкских женщин – враги …

– А я вот не считаю, что земля Нормандии чужая! Вот когда мой дед Роллон впервые ступил на эту землю – да, она была чужая для нас, викингов! А сейчас она даже называется Нормандией! Это значит – страна норманнов, северных людей. Мы пришли сюда и по праву сильного взяли себе эту благодатную землю.

– Я слышал о тех временах – скальды поют песни о его подвигах – с уважением сказал Ингмар. – Рассказывают, что вашего деда звали Пешеходом, так как он был таким громадным, что ни одна лошадь не выдерживала его веса. Потому и ходил он всегда в бой пешком. Правда ли это?

– Это правда, Ингмар. А еще правда, что Роллон создал здесь новую страну. Теперь здесь, в Нормандии, жить стало намного легче и безопасней, чем при прежних правителях. Подлые франки привыкли лгать и изворачиваться! Из-за воровства и обмана в Нейстрии честному человеку невозможно было жить. Землевладельцы творили что хотели, в провинции царил сплошной беспредел. Законы были растоптаны, никакого справедливого суда для простых людей не было. За одно мгновение можно было лишиться средств к существованию в результате произвола или воровства! – герцог сурово сжал губы.

Выслушав герцога, Ингмар задумался. На родине знали о подвигах Роллона Пешехода, первого завоевателя Нормандии. Правда, в основном это были рассказы о боевых сражениях славного вождя. Под его предводительством викинги оттеснили франков с их земель в устье Сены, и король вынужден был признать Пешехода герцогом новой провинции Нормандии. Дед Ингмара рассказывал, что согласно ритуалу, после посвящения в герцоги, Роллон должен был поцеловать сапог короля. Гордый вождь поручил это сделать своему дружиннику. Но и простой воин не был лишен чувства собственного достоинства. Викинг схватил ногу короля и, подняв ее до уровня своего лица, изобразил насмешливый поцелуй. Естественно, кресло короля опрокинулось, и незадачливый сеньор упал, вызвав у северян гомерический хохот – желая унизить других, сам король был вынужден испытать позор.

– Моего деда еще звали дьяволом, – продолжал рассказывать Роберт, – в бою он действительно был таким, но в мирное время не было лучшего правителя. Через несколько лет он навел в Нормандии полный порядок. Воров беспощадно казнил. Как-то однажды даже приказал повесить женщину вместе с ее мужем, попробовавших его обмануть.

Герцог опять внимательно посмотрел на хевдинга. Было видно, что внук любил рассказывать про своего знаменитого деда. Но и Ингмару стало интересно – куда же клонит Роберт?

– Так вот. Роллон приказал оставлять в поле все сельскохозяйственные орудия, чтобы доказать, что воровства в провинции нет. Так и повелось в Нормандии с тех пор. Кончился рабочий день – плуг остается на пашне, до следующего утра. Дед ввел закон: если что-нибудь будет украдено – все вернут пострадавшему из казны самого герцога. Но вора, если попадется, конечно, ожидало жестокое наказание. Одна глупая и жадная женщина захотела получить из казны деньги за свой якобы украденный плуг. Она уговорила мужа увезти его с поля и спрятать, а затем объявила о пропаже.

– И что? – Ингмар явно заинтересовался рассказом.

– Ей вернули стоимость плуга, но, когда обман вскрылся, Роллон приказал казнить их обоих.

– В наших краях в древности тоже были такие законы.

– Верно. Так вот, после этого случая в Нормандии вообще не стало никакого воровства. Дед сам повесил на ветку на опушке леса золотую цепь. Так она провисела там три года, и никто не посмел ее взять.

– Да, я слышал про эту цепь… И думал – сказка! – Улыбнулся Ингмар.

– Сказка? Вот она!

И герцог с удовольствием показал изумленному хевдингу большую золотую цепь, висевшую у него на груди.

– Теперь многие франки хотели бы жить в нашем герцогстве. У нас закон и порядок. Каждый знает, что он защищен, сеньор тоже несет ответственность перед вассалами. Но у франкской знати наши успехи вызывают злобу и ненависть! Ты ведь знаешь, что эти подлецы коварно, на переговорах, убили моего отца герцога Вильгельма! Мне тогда было всего двенадцать лет…

– Что-то вы все вокруг да около… Причем же здесь моя женитьба? – не выдержал Ингмар.

– Сколько людей ты привел с собой?

– Восемьдесят три, – не поднимая глаз, ответил молодой боярин и вспомнил лица своих дружинников. За мгновение они как бы прошли мимо его мысленного взора.

– Так вот, этим восьмидесяти трем пути назад нет, ты ведь это знаешь. Кто пошел в викинги, кто выбрал этот путь – тому нет возврата в бонды.

– Это я понимаю…

– Эти люди доверили тебе, хевдинг, свою судьбу. Это ты решаешь, как им жить дальше! А легко ли всю жизнь мотаться по морям? Или жить стариком в казарме? Может, все-таки лучше иметь свой дом, семью, и лишь в случае необходимости, когда в этом будет нужда, являться в Руан по зову своего герцога!

– Я перед походом сюда, в Нормандию, два года на паре кораблей ходил по русским рекам, продавал, покупал, в общем, торговал! Было очень трудно…. Я считаю, что постоянно так жить очень тяжело, не пожелаешь никому, даже врагу!

– Ну вот, все ты и сам понимаешь, – удовлетворенно хмыкнул герцог, помешивая раскаленные угли длинной кочергой.

– А эта страна тебе нравится? – Роберт неожиданно в упор посмотрел на молодого хевдинга.

– Как она может не нравиться? – прямо ответил Ингмар. – Здесь благословенный край. Жаркое лето, теплые зимы. Фрукты, виноград…

– Красивые женщины…

– Ну, наши тоже хороши.

– Неплохие у нас женщины, Ингмар, – это надо признать. Наши – светлые и тихие, как северное сияние! – было видно, как блеснули глаза Роберта. – А эти – огонь! Жгучий огонь!

Хевдинг усмехнулся. Он вспомнил незнакомку, которая так ловко обманула его у реки. Она действительно была красавица. Жаль только, что девушке удалось сбежать.

– Жениться я все-таки не собираюсь, Роберт, – после длинной паузы ответил герцогу Ингмар. – Сейчас я свободен, делаю что хочу, а если и погибну в бою – моя смерть никому не причинит горя.

Герцог резко встал и подошел к окну. Небо в этот вечер выдалось на редкость ясное. Над темными черепичными крышами замка сияли знакомые созвездия, а небо пересекала светлая полоса млечного пути. Где-то вдали, на горизонте поблескивали огоньки селений.

– Ты, наверное, считаешь, что я делаю только то, что желаю?

Ингмар хотел, было возразить, но герцог повернулся и жестом остановил его.

– Ты полагаешь, что власть и деньги нам даны богом для удовлетворения своих личных желаний?

И опять Роберт не дал Ингмару ответить.

– Нет, брат, мы голова и воля нашего народа. Знаешь, как эти христианские священники называют себя? Пастыри! А люди – паства, стадо, которое надо пасти! Ты привез с собой стадо, Ингмар. Но они – наш народ. Их надо устроить на новом месте, обеспечить им хорошую жизнь и пропитание. И помочь найти немного счастья…

Герцог прервался. Было видно, что его широкое лицо, и без того красноватое от природы, разгорелось от возбуждения еще больше.

– Я не брошу эту страну, Ингмар. Мне тоже пришлось жениться не по своему выбору, а по здравому смыслу! Ради процветания Нормандии! Этот край дан нам Одином и нашими дедами потому, что мы – лучшие воины, чем эти франки. Мы смелее, сильнее, предприимчивей. Мы пришли из холодной страны, чтобы создать здесь рай для наших внуков. И я буду зубами держаться за каждый клочок Нормандии! Думаешь, король женится по любви?

– Я же не король!

– Но ты будешь нормандским графом, хевдинг. Это тоже ко многому обязывает. Например, сделать жизнь твоих дружинников зажиточной и счастливой. Как граф Мелана, ты будешь иметь возможность помочь каждому дружиннику построить свой дом, завести семью. Неужели нам не понадобятся их сыновья? А если графство Мелан будет союзником Нормандии, то наша сила возрастет! Хотя, что это я тебя уговариваю? Ты увидишь невесту – и все твои планы переменятся! – с этими словами герцог удовлетворенно рассмеялся.

– Я знаю, что ты – отличный парень, Ингмар, – продолжил беседу герцог, – и хочу, чтобы ты остался в Нормандии. Женитьба – лучший способ для мужчины крепко обосноваться на чужбине. Я тебе нашел хорошую невесту, дочь графа Мелана. Самого графа вместе с женой убили датчане около трех лет назад, при набеге на аббатство. Остались только дети, дочь Кларисса, девятнадцати лет и сын Ричард, двенадцати лет. Но паренек – инвалид. По-видимому, он никогда не встанет со своего кресла. Какой с него граф! Так что, и титул, и замок, и графство Мелан будут твоими. К тому же, девчонка такая красавица, какую не часто встретишь, скажу я тебе! – Роберт с вожделением потер руки, – я бы и сам не прочь оказаться с ней в постели. Но чего не сделаешь для храброго Ингмара!

Ингмар задумался. Предложение герцога меняло все его планы. После измены Грюнхильды хевдинг вообще не помышлял о женитьбе. Был даже такой период, что женщины вызывали у викинга сильную неприязнь. Этот поход тоже в какой-то мере был задуман, чтобы «убежать от себя». Ингмар надеялся, что в новых краях у него начнется другая жизнь. Жизнь, которая поможет забыть о коварной предательнице. Так оно и вышло – боль, обида постепенно затихли. Молодой мужчина был доволен своей судьбой и принял решение вообще остаться холостяком. Его вполне устраивали легкие отношения с влюбленными в него хорошенькими служанками и скучающими женами немолодых рыцарей. Он сразу же забывал о них, после того как, удовлетворив свои нужды, выпроваживал из своей комнаты. Да и любовником он был холодным и жестким. Ингмар никогда не испытывал желания доставить удовольствие женщине, с которой спал – его совершенно не волновало их мнение о себе как о мужчине. Он никого из них не любил, никого не уважал.

– Знаю, знаю, дамы у тебя не в чести! Слышал, тебя даже прозвали девственником, – теперь уже весело заговорил герцог, – неужели ты и в самом деле не любишь баб? Или, может, у тебя проблемы?

От возмущения Ингмар даже подскочил:

– Кто это тебе такое сказал?

– Ладно, ладно, не кипятись, – миролюбиво продолжил рыжеволосый хозяин замка, – я во всю эту болтовню не верю. У самого, наверно, на Руси дети подрастают?

– Этого ни один мужчина не знает достоверно, Роберт! – с ухмылкой сверкнул глазами молодой викинг.

– Ну, вот ты и попался, – засмеялся герцог, вставая, – все, решено! На днях едем свататься. А если не любишь женщин – это твое дело. Закрой ее где-нибудь, подальше от себя! Главное, занимайся делами графства и заботься о своих людях. Но и наследника соорудить надо, сам понимаешь! Да и братца ему, про запас!

Ингмар снова открыл рот.

– Через две недели свадьба! – властно прервал его Роберт. – И никаких возражений! Я – старший, я – герцог, и я, наконец, властелин в этом краю! Научись усмирять свой гонор! А не можешь – вали отсюда со своей дружиной в морские разбойники! А когда немного поплаваешь за бортом в холодной водичке – сразу образумишься!

С этими словами герцог сильно хлопнул расстроенного мужчину по плечу, и его громкий хохот рассыпался высоко в темных каменных сводах.

Злоба душила так, что даже сдавило горло. Ингмар спустился по крутым ступеням винтовой лестницы и вышел на свежий воздух, чтобы немного успокоиться. Вечерний ветерок доносил пряный запах цветущих садов, а алый громадный диск луны где-то очень далеко касался верхушек пирамидальных тополей. Пройдя несколько шагов по песчаной дорожке, упирающейся в крыльцо, Ингмар больно споткнулся о твердый предмет, торчащий из земли.

– О, дьявол! – заорал хевдинг и согнулся к земле.

– Что ты орешь, Ингмар? – прозвучал в темноте удивленный голос Арни.

Ингмар разогнулся. В руке он держал кривой корень неизвестного растения. Нога в мягком сапоге больно ныла.

– Проклятый корень, – прошипел мужчина и с силой запустил им в темноту. Похоже, зловредный корень попал в курятник, так как через мгновение раздались отчаянное кудахтанье и возмущенные крики петухов.

– И эта свадьба, будь она неладна, – злобно прошипел Ингмар, пройдя несколько шагов.

– Какая свадьба? – удивился Арни, следовавший за вождем сзади.

– Все через задницу! Ехал за море, чтобы забыть об этих бабах, а тут опять одевают хомут!

Пожилой рулевой промолчал. Он не знал о планах хевдинга на жизнь, но всей душой сочувствовал мужчине, которого насильно женят.

 

Майская королева

Ближе к утру темный небесный свод, усеянный яркими звездами, совершенно освободился от туч. Прозрачное розовое небо, казалось, пропитало все окрестности утренней свежестью. Внизу, возле реки, кое-где клочьями прятался туман – он словно чувствовал, что доживает последние мгновения перед восходом светила. Леса, нивы, река – все замерло в предрассветный час в ожидании восхода солнца. А когда занялась заря, стало ясно, что погода будет хорошей.

Скрип опускающегося подвесного моста разбудил последних лежебок, и из темной пасти башни выехала небольшая кавалькада. Клариссу сопровождал в поездке небольшой отряд охраны и ее подруга Бланка. Дочери Эда повезло, что молодая графиня была ее подругой. С тех пор, как погибли родители Клариссы, прошло уже много времени. И все местные холостяки решили, что траур по графу и графине Мелан можно считать оконченным. Молодую, богатую наследницу стали обхаживать со всех сторон. Скучное существование за стенами замка сменилось на частые прогулки по окрестностям, визиты, поездки в город. Вот и сейчас девушки отправлялись на пир. Вчера вечером Кларисса получила приглашение от Клемента де Во, графа Шатрского. По случаю народного праздника весны сеньор ежегодно устраивал богатое празднество. На этом празднике подруг ждали различные развлечения, танцы, возможность познакомиться с новыми кавалерами. Предвкушая предстоящие удовольствия, обе девушки, обычно любящие поваляться в постели, сегодня поднялись очень рано, так как дорога предстояла нелегкой. Она проходила через густой сосновый лес, петляла по холмистой равнине, пересекала небольшую речку. А к тому же город, где находилась резиденция графа Шатрского, находился не близко – их маленькому отряду предстояло проехать миль пятьдесят.

– Смотри, – указала рукой в сторону поляны на берегу реки Кларисса, когда отряд выехал из небольшого перелеска на открытое пространство.

На зеленой траве чернело большое кострище, с еще пылающими жаром углями, а трава вокруг была вся истоптана.

– Здесь всю ночь был праздник, мадмуазель, – ответила ее спутница и с вздохом повела глазками. Было видно, что и она была бы не прочь принять участие в деревенском празднике начала лета, но строгий Эд оберегал дочь от сельских кавалеров. И это было понятно: в такую ночь все запреты для молодежи снимались, согласно древним языческим обрядам.

Из густых зарослей орешника, навстречу отряду, вылезла изрядно взлохмаченная парочка. Молодые люди были удивлены встрече со своей сеньорой столь ранним утром и застыли в недоумении. Девушка быстро поправила измятое платье, а парень потянулся снимать шапку с копны своих черных волос.

– Как прошел праздник, Маго? – улыбнулась Кларисса.

– Хорошо, мадмуазель Кларисса, – отозвалась дочь Жана Марте, сельского кузнеца, – но ведь он еще не прошел.

Графиня удивленно подняла тонкие брови. Ее изящные темно-каштановые брови очень хорошо передавали все оттенки чувств молодой аристократки. На этот раз легко можно было понять, что они выражают удивление с некоторой долей иронии.

– Я вижу, что для тебя праздник все еще продолжается.

– Нет, мадмуазель, я имею в виду, что сегодня будут выбирать «майского короля», – пролепетала любительница запретных услад и взглянула на своего избранника.

– Возможно, что твой кавалер и будет тем самым королем?

– Не думаю, – хмыкнула девушка.

Графиня тронула поводья, и кавалькада ускакала, оставив на дороге следы от конских копыт. Но когда отряд проезжал мимо селения, расположившегося возле небольшого холма, путь ему перегородила группа молодых парней и девиц. В волосы девушек были вплетены полевые цветы и травы, все участники праздничного действа были наряжены в свои лучшие одежды. Рыжеволосую шевелюру одного из юношей украшал большой венок. В руках он держал два березовых ствола, а пояс, которым он был подпоясан, наверное, был лучшим в округе. Сопровождавшие «майского короля» молодые люди пели в его честь хвалебные песни и осыпали венценосную голову лепестками цветов. Парень совсем вошел в роль, и его движения были преисполнены благородства. С видом сеньора он преградил дорогу графине и посмотрел ей прямо в глаза своим царственным взглядом. Кларисса притормозила бег Суси и жестом руки остановила стражу.

«Майский король» все же сделал вежливый жест, слегка напоминавший поклон, в то время как его свита склонилась по-настоящему. Затем глава процессии перенес березки в левую руку, а правой указал на графиню. Его жест вызвал у молодежи вздох восхищения, и от стайки отделилась маленькая кудрявая девчушка. Подбежав к ногам нервно топчущейся Суси, она смело выкрикнула:

– Кларисса Монье, графиня де Мелан, майский король избрал вас майной!

Графиня взглянула на Реми, сержанта ее стражников. Ее брови являли недоумение.

– Нельзя отказываться, госпожа графиня, – прошептал, прикрывая рукой черную бородку, мужчина, – плохая примета, да и обида будет у селян…

Кларисса была недовольна вынужденной задержкой, но смирилась с народным обычаем, тем более что все были явно восхищены смелым выбором «короля». Вскоре герою праздника подали лошадь, и царственная пара в сопровождении свиты направилась в лес. Там молодежь нарубила целый воз молодых деревьев, и парни с пением и плясками повели буйволов в сторону селения. «Короля» и графиню при этом непрестанно осыпали лепестками цветов, травами или просто молодыми листьями. На голову Клариссы уже успели взгромоздить тугой венок из душистых полевых цветов, шею ее кобылы также украсили травяным хомутом, который Суси все время пыталась достать жадными губами.

Бланка завизжала от восторга, и «майна» оглянулась. Из-за пригорка на процессию мчалось целое войско. Мужчины были вооружены деревянными мечами и рогатинами. Сопротивления почти не было, но нападавшие изображали ярость и умелое владение оружием. Скоро воз оказался в их руках.

– Это значит – лето завоевано, – пояснил всезнающий Реми.

Участники праздника с визгом и криками расхватали зеленые ветки, наполнявшие воз, как настоящие ценности. Затем и войско, и жертвы нападения взялись за руки и закружились в хороводе. «Майский король», видя нетерпение Клариссы, сделал неумелый реверанс, освобождая графиню от роли «майны» и одновременно поблагодарив.

Участие в празднике отняло у путешественниц часа два драгоценного времени, и кавалькада въехала в городок, где стоял замок герцога довольно поздно, когда сумерки уже сгустились над черепичными крышами. На въезде графиню встретила процессия принаряженных женщин. Горожанки несли в руках высушенные травы, небольшие огоньки и напевали странные непонятные слова. Из окон на вторых этажах свисали глиняные горшочки, продырявленные во многих местах. В горшочках были зажжены сухие лепестки роз и по всей округе неслись пьянящие ароматы. Ощущение таинственного древнего праздника вновь охватило сердце Клариссы. Она оглянулась и увидела, как светящейся змеей ползет ручеек из поющих женщин к ближней излучине реки.

Ворота замка были распахнуты настежь, и во дворе было видно множество нарядных людей. Похоже, герцог не поскупился и пригласил проезжих вагантов. Молодые люди в черных, как у монахов, одеждах резво наигрывали веселую мелодию. Деревянные флейты, рожки и медные трубы настойчиво приглашали к танцу, а барабан с бубенчиками задавал его ритм. Но гости еще не приступили к настоящему веселью и важно прохаживались по двору, обмениваясь любезностями и шутками. Было видно, что кого-то ждут.

Навстречу Клариссе вышел граф Клемент в парадном платье; толстая золотая цепь на его груди удерживала медальон с фамильным гербом. Улыбаясь, Клемент помог графине спуститься с лошади и сделал знак слугам, которые поднесли большое серебряное блюдо и кубок с водой для умывания рук.

– Мы уже заждались вас, мадмуазель Кларисса. Я приказал не начинать праздник, пока вы не приедете.

– Спасибо, мессир, за такую честь, я прошу извинить за задержку.

– Не стоит извинений, графиня, дорога дальняя, я понимаю.

– Нас задержал народный праздник, – оправдывалась Кларисса, вытирая руки о расшитое полотенце, – я была избрана королевой.

– О, этот выбор был предрешен, мадмуазель, вы и у нас будете королевой.

– Что вы, мессир, – смутилась гостья, – тут много достойных дам.

– Но равных вам по красоте нет, – возразил хозяин пира, – к тому же я имею к вам сегодня особое намерение.

Теперь и герцог смог увидеть, как ловко изображает красавица удивление своими изящными бровями.

– Нет, нет, пока это секрет, – воскликнул радушный хозяин и добавил, – пусть все идет своим чередом.

В это время из-за спины графа возник плотный мужчина лет сорока. На его широком рыжеватом лице заинтересованно поблескивали маленькие серые глазки. Граф Клемент оглянулся.

– Должен вас познакомить графиня, это барон Донат де Брюнне, мой кузен.

– Очень приятно, барон.

Донат захватил своей влажной рукой узкую ладонь Клариссы и звонко чмокнул ее. Девушка видела, как напряглись мышцы на его выбритом затылке. Музыканты сменили мелодию, и это послужило своеобразным сигналом к началу танца. Гости засмеялись и принялись выстраиваться вдоль площадки. Барон присел в поклоне, приглашая графиню на танец. Неприятный холодок возник в животе Клариссы, но она покорно пошла вслед за широкой спиной кавалера. Пары выстроились в две шеренги и, освещенные масляными факелами, повернули свои взоры на Клариссу и барона. Те стояли во главе танцующих пар, и Донат торжественно держал на вытянутой вперед ладони тонкую ручку королевы бала. Музыка на мгновение стихла и грянула вновь. Кларисса и ее кавалер поплыли вперед мелкими шажками, и все остальные танцоры стали двигаться за ними, выстраиваясь в торжественную процессию.

– Танец поцелуя! – воскликнул кто-то из толпы, и у Клариссы сжалось сердце.

Это означало, что в конце танца этот рыжебородый сорокалетний толстяк присосется к ее рту ее своими мокрыми губами. Все дальнейшее действо «королева пира» переживала грядущую расплату. Так и случилось – под бурные возгласы гостей барон обхватил талию графини жесткой рукой и мазнул влажным ртом по зардевшейся щеке, так как ловкая девушка успела увернуться. Поступок Клариссы не остался незамеченным, и серые глазки барона блеснули недобрым огоньком. Тем не менее, публика разразилась длинными аплодисментами, но их прервал граф, приглашая всех к столу.

Длинные столы в парадном зале встретили гостей многочисленными яствами. На белых скатертях были расставлены золотые и серебряные кубки с ароматными винами, из ваз свисали грозди винограда, а жареное мясо и копченая рыба источали восхитительные запахи. Менестрели переместились вслед за гостями – давно известно, что музыка облегчает процесс пищеварения. Жонглер устроил под куполом карусель из зажженных факелов.

Загадочным образом барон оказался рядом с Клариссой. На столе, напротив них, стоял кубок на двоих, который толстяк Донат тотчас же осушил почти полностью. Графиня отказалась от вина, взглянув на влажный край посудины, и взяла кисточку винограда. Он еще не совсем созрел, и лицо «королевы» слегка исказилось.

– С вами очень приятно танцевать, мадмуазель Кларисса, – прошептал на ушко барон. Для этого ему «пришлось» пододвинуться поближе, так что девушка почувствовала жар его могучего тела.

В этот момент юный слуга попытался наполнить опустевший кубок и нечаянно плеснул немного вина на тунику барона. Взбешенный Донат вскочил и заехал неумехе звонкую оплеуху. Под гомерический хохот гостей юноша повалился на пол, вылив на себя остатки благородного напитка.

– Ну, зачем вы так, барон! – остановила его испуганная Кларисса. Ей показалось, что рассвирепевший барон приготовился добавить еще пару хороших пинков ногами съежившемуся от ужаса слуге.

– Эти скоты ничего не умеют хорошо делать, мадмуазель, – зло прошипел ее кавалер и стал отряхивать красные капли с одежды.

Вскоре мужчина остыл и стал опять оказывать знаки внимания своей очаровательной соседке. Кларисса ощутила на своей талии его тяжелую руку и гневно оглянулась. Донат поспешно ретировался и принялся за кабаний окорок, нашпигованный чесноком. В разгар пира Кларисса заметила, что граф Шатрский удалился из зала. Встал из-за стола и ее ухажер. Спустя пару минут к графине подошел слуга и передал просьбу хозяина замка пройти к нему в комнату. Весь вечер Клариссу не отпускало смутное чувство тревоги, и вот сейчас снова тревожно сжалось сердце. Бросив тоскливый взгляд на Бланку, она нехотя побрела за слугой.

В большой комнате, украшенной прекрасными гобеленами, за красивым резным столом сидел граф Клемент, а поодаль, на широкой скамейке развалился Донат. Барон совсем раскраснелся от выпитого вина и перченой свинины, а его серые глазки беспрестанно ощупывали изящную фигуру Клариссы. Девушка покорно опустилась на указанный графом стул и застыла, изобразив полное внимание – она уже догадалась, о чем собирается говорить с ней ее опасный сосед.

– Должен вам представить, графиня, моего дорогого кузена, – издалека начал беседу хитроумный Клемент.

– Вы уже представили его, мессир граф, – ответила Кларисса с натянутой улыбкой.

– Я имею в виду… То есть я хотел бы, чтобы вы познакомились поближе.

Барон посмотрел прямо в глаза девушке. Толстяки бывают или очень добрые, или очень злые. По холодному взгляду острых серых глаз девушка почувствовала, что Доната правильнее было бы отнести ко второй категории.

– Барон Донат де Брюнне – мой родственник и старый друг, – подчеркнул граф, – несколько лет назад у него умерла жена.

– Что старый, – я уже заметила, – тоскливо подумала Кларисса.

– У барона около двадцати тысяч акров земли в Шампани, виноградники, неприступный замок. Да, у него трое детей, двое взрослых – дочь вашего возраста и сын, годом моложе. И еще один сын, одиннадцати лет.

– Да, это очень интересно, – девушка едва успела скрывать зевок, спешно прикрывшись ажурной вуалью.

– К тому же барон смелый воин и надежный вассал. Я, как его суверен, могу засвидетельствовать, что Донат де Брюнне не раз проявлял храбрость на поле боя и твердость данного им слова.

– Это очень радует, мессир.

– Я надеюсь, он вам понравится, – проговорил Клемент с загадочной улыбкой.

– Он мне уже нравится, граф, – Кларисса улыбнулась так, как будто хотела продемонстрировать все свои белые ровные зубы. Барон стал вытирать вспотевшую шею расшитым платком.

– А сколько вам лет, милая Кларисса?

Девушка удивленно посмотрела на графа.

– Я знаю, что вы не находитесь в тех годах, когда дам уже не спрашивают о возрасте. И все же?

– Девятнадцать, мессир.

– Да, я знавал вашего отца и помню, какая вы были прелестная девочка. Но, впрочем, сейчас вы – ослепительная красавица.

– Спасибо, мессир!

– А вам не трудно одной управлять графством?

Кларисса, конечно, давно поняла, в каком направлении движется беседа.

– Ну что вы, – игриво ответила она. – Это совсем не занимает у меня времени… у меня как-то все идет само собой.

– Так я вам и поверил, проказница, – погрозил пальцем хозяин замка, – просто вы не обычная девушка, вы – отличная хозяйка. Я всегда это знал.

Граф многозначительно посмотрел на своего кузена. Тот стал кивать в знак согласия.

– Вы меня совсем захвалили, мессир!

– Нисколько, Кларисса, просто я всегда высоко ценил ваши способности, а сейчас обеспокоен вашей судьбой.

– И что же вызывает у вас беспокойство, мессир?

– Кругом бродят отряды викингов, – граф Клемент округлил глаза, – графству Мелан требуется крепкая мужская рука.

– Еще пару лет – и моя рука станет вполне мужской, – Кларисса продемонстрировала свою узкую бледную руку.

Граф с бароном рассмеялись. Надо отметить, что Донат обладал высоким тенором, резко диссонировавшим с его плотной фигурой.

– Что вы, что вы, – сквозь смех воскликнул граф. – Мы этого никогда не допустим!

Наконец седовласый сват отошел от хохота и, хлебнув вина из фамильного кубка, перешел к делу.

– Мы вас спасем от такой печальной участи – отдадим замуж, и пусть ваш супруг занимается управлением графством. А вы подарите ему прекрасного сына!

– Что вы, граф, я еще не готова к такому серьезному шагу.

– Готовы, даже очень готовы, – проговорил граф. Кларисса ощутила кожей плотоядный взгляд барона на своей груди.

– Вот я вам и жениха рекомендую.

Настала пауза. Девушка не знала, как выйти из затруднительного положения.

– Мы еще почти не знакомы, – наконец выдавила она из себя.

– Разве вам не достаточно моей рекомендации?

– Ну, это правда, граф, – заговорил тонким тенором толстяк, – думаю, графине хотелось бы узнать меня поближе.

– С этим я как раз не спорю, – согласился граф Шатрский и опять поправил бородку, – думаю, две недели хватит?

– Две недели?! – воскликнула Кларисса.

– А сколько? – удивился граф, – я этого человека знаю уже тридцать лет…

– Но, простите, мессир, – пролепетала девушка, – это же вы его знаете.

– Две недели – достаточный срок, чтобы приготовиться к свадьбе, – тон графа становился все жестче.

– Но я еще не дала согласия. И вы, мессир, не являетесь моим сюзереном. Графство Мелан никому не приносило вассальной клятвы, и я вольна выбирать себе супруга по своему усмотрению. Так обещал мне мой отец. И вы же знаете, у меня есть брат! Он и унаследует графство.

Кларисса вдруг увидела, что и граф Клемент, и его друг барон изменились в лице. Граф стал медленно подниматься из-за стола. Толстяк тоже с грохотом отодвинул тяжелую скамью и встал. На девушку смотрели две пары холодных жестких глаз.

– Я надеюсь, вы примете правильное решение, графиня и не заставите долго ждать вашего согласия, – сухо произнес граф, вытирая губы салфеткой. – Мне не хотелось бы, чтобы ваш брак начинался с принуждения. Было бы гораздо лучше, если бы вы, как истинная француженка, поняли свои обязанности перед своим народом. Я осведомлен о визите в замок герцога Нормандии. Вы, конечно, знаете, что он является моим личным врагом! В общем, свадьба – через две недели.

Кларисса почувствовала, как каменный пол поплыл у нее под ногами.

– А сейчас танцевать, танцевать и танцевать, – воскликнул хозяин замка и протянул гостье руку, приглашая ее во двор.

Остаток вечера и всю обратную дорогу до самого замка, когда на следующий день отправились домой, Кларисса провела в тяжелых раздумьях о своей дальнейшей судьбе.

 

Свадьба

– Графиня, на вас лица нет! Что случилось? – голос Бланки оторвал Клариссу от грустных размышлений.

Кларисса стояла на краю крепостной стены и смотрела вдаль. По небу неслись низкие серые тучи, и накрапывал мелкий дождик. Но расстроенная хозяйка замка не обращала на ненастье никакого внимания. Мелкие холодные капли покрыли шелковистые локоны и стекали на полуобнаженные плечи. Бланка заботливо прикрыла плечи графини шерстяной накидкой и прижалась к подруге, обнимая и утешая.

– Я не знаю, что делать, – плечи Клариссы затряслись от рыданий, – эти наглые сваты… Они принуждают меня выйти замуж. Навалились все сразу: и викинги эти проклятые, и этот старик Донат…

Услышав чьи-то шаги, девушка оглянулась. Из ее широко открытых зеленых глаз текли крупные слезы. Капли стекали по бледным щекам и, задерживаясь в уголках пухлых розовых губ, бежали по подбородку.

– Простите меня, мадмуазель, – услышала она голос Эда. Мужчина стоял поодаль, завернувшись в черный плащ. Графиня подняла дрожащую ладонь и пошевелила пальцами, не в силах произнести ни слова. Командир стражи подошел на несколько шагов к своей хозяйке.

– И Бланка, и я, да и остальные обитатели замка – мы все глубоко переживаем за вас.

– Спасибо, Эд, – графиня изо всех сил пыталась унять еще более разбушевавшийся поток слез, – я знаю…

– Вам все равно когда-нибудь придется выйти замуж, – попытался утешить ее мужчина.

– Папа! – одернула его Бланка, – как это «все равно»? Стать женой злобного толстяка с тремя детьми или выйти за жестокого варвара?

Кларисса благодарно посмотрела на подругу.

– Викинги убили моих родителей, я не могу и смотреть в их сторону.

– Я виноват, что беру на себя смелость напоминать вам, но ваш отец, царство ему небесное, – Эд де Беньот перекрестился, – тоже положил немало этих варваров, а если быть справедливым, то и французской крови пролил не меньше.

– Что ты говоришь, папа! – воскликнула огорошенная дочь начальника стражи.

– Я говорю правду, – развел руками Беньот, – и все-таки графине придется сделать выбор…

– Хорошенький выбор, – прервала его Бланка, – один – старик, а другой – морской разбойник, которого к тому же и не видела ни разу!

– Но вроде говорили, что ему всего двадцать восемь лет, – пробормотал Беньот, – и он недурен собой.

Кларисса хмуро улыбнулась сквозь слезы.

– Вы так хорошо осведомлены…

– Ну, знаете, – смутился мужчина, – слухом земля полнится. В замке только и болтают о недавних событиях, происшедших с вами. Всех волнует эта тема. Вы же понимаете, и наша судьба зависит от вашего выбора.

Беньот обнял графиню и увлек ее за собой.

– Пойдемте в дом, мадмуазель, здесь холодно, а если вы простудитесь, не будет хорошо никому – ни вашим женихам, ни вам самой.

Кларисса подчинилась бережным объятьям, и они втроем вошли в зал. Под белыми сводами огромного помещения уже жарко пылал огонь в камине, и приятное тепло стало разливаться по телу несчастной девушки. Она вдруг почувствовала, что продрогла, и ее тело стал бить сильный озноб. Служанка уже принесла накидку из овечьего меха, а Беньот приготовил грог.

– Я думаю, викинги не так уж плохи, – совсем осмелел с советами начальник стражи.

Кларисса хлебнула из серебряного кубка, и напиток потек горячими струйками по ее венам. Приступы боли и обиды стали постепенно проходить.

– Всем известно, что в Нормандии они установили свои порядки, – продолжил мужчина, помолчав несколько минут, – и люди, живущие там, очень довольны. Да и наша дворовая челядь только и мечтает, чтобы вы сделали выбор в пользу викинга.

Кларисса удивленно подняла брови – было забавно, что все слуги так участвует в ее судьбе.

– Да, а как же вы думали? – заметил ее удивление Беньот, – Герцог нормандский дал народу закон. В его землях нет произвола. Искоренено воровство. Я француз, госпожа, но справедливости ради стоит заметить, что барон Донат намного хуже этого Роберта Бесстрашного. Ваш французский жених может без разбору казнить кого угодно из слуг и вилланов. Он вспыльчив, жесток и несправедлив.

– Я это заметила на празднике у графа Шатрского, месье, – тихо прошептала графиня.

Начальник стражи покачал головой в знак согласия.

– Сервы и вилланы от него просто воют. Да и соседи тоже. Барон постоянно ввязывается в различные склоки и междоусобицы. Никому нет от него покоя. Кстати, под прикрытием викингов наши владения будут в полной безопасности.

– Я тоже слышала о его нравах, – ввязалась в разговор его дочь, – недавно этот Донат де Брюнне напал на соседа. Его кузен граф смотрит на все это сквозь пальцы. А король Лотарь слаб и не хочет ссориться со своими могучими вассалами.

– Он пожелал отобрать у Диона де Клоделя часть земли с мостом через Сену, – пояснил Беньот, – это позволило бы де Брюнне контролировать дорогу на Париж.

– Спасибо, месье, – слабым голосом отозвалась графиня, – я все это знаю.

– Еще раз простите меня, мадмуазель Кларисса, – встал де Беньот и взял под руку дочь, давая ей знак, что пора уходить, – я ни в коем случае не смею давать вам советы, а просто хочу передать вам кое-какую информацию.

– Я благодарна вам, Эд, за поддержку! – Кларисса повернулась в сторону подруги, – останься Бланка, я хочу кое-что тебе сказать.

– Марциал де Жоффруа, – произнесла с расстановкой графиня, когда дверь закрылась за спиной начальника стражи.

Глаза Бланки округлились.

– Он давно ходит кругами вокруг вас, Кларисса, но вы же всегда отвергали его!

– Это верно, Марциал мне никогда не нравился. Узкий бледный юноша, поэт, чувственная натура – это не мой тип мужчины.

– Да, и к тому же он такой робкий. Только все ходит да вздыхает. Да и не богато его семейство.

– И все же это будет мой выбор. По крайней мере, никто не будет командовать мною и моим братом в моем замке!

Бланка была очень удивлена. Живший по соседству барон Марциал де Жоффруа уже многие годы обхаживал Клариссу. Худощавый молодой человек среднего роста отличался крайне впечатлительной натурой. И, возможно, вообразил Клариссу сказочной феей. Еще будучи мальчиком, он стал слагать в честь своей избранницы сонеты и баллады, которые исполнял под аккомпанемент лютни. Кларисса с детства относилась к соседскому мальчишке безразлично, а когда на подбородке Марциала появились первые волосы, он и вовсе стал раздражать девушку. Для Клариссы всегда образ мужчины был связан с силой, мужеством, умением владеть оружием, а не с вздохами и любовными серенадами.

Графиня положила свою ладонь на руку подруги.

– Ты поедешь к нему и объявишь о моем выборе. Пусть присылает сватов, – зеленые глаза девушки сверкали решительностью, – времени у нас мало, поэтому некоторые ритуалы сократим. Совместной трапезы с жареным петухом не будет. Завтра я жду его крестного, а послезавтра он должен явиться сам и разжечь огонь в моем камине, как требует обычай. Если он, конечно, не передумал.

– Что вы, графиня, – охнула Бланка, – он только и мечтает о вас!

– Скажешь ему, что брачный контракт я сама приготовлю. Все равно ему туда немного придется вписывать. Свадьба через два дня.

Бланка смотрела с восхищением на свою решительную госпожу, прикрыв рот рукой.

– И еще, – добавила суровая графиня, – все должно быть под большим секретом. Слуги любит почесать языками, я знаю. Так вот, если пойдет слух о моей свадьбе, я буду знать, кого наказывать за болтливость, потому что эти слова слышала только ты. Ты сама понимаешь, что никто из этих гнусных сватов не должен знать, что я выхожу замуж по своему выбору.

С этими словами Кларисса встала и посмотрела Бланке прямо в глаза. Девушка поняла, что на этот раз шутить с графиней опасно.

– Я сейчас же еду, госпожа, – пробормотала она и удалилась.

Как и следовало ожидать, Марциал ошалел от внезапно свалившегося на его голову счастья. Престарелые родители, поздний сын которых был их единственной отрадой, охотно разделили радость молодого человека. В свои двадцать четыре года Марциал был вполне готов для брака, а о лучшей партии, чем графиня де Мелан и мечтать не приходилось. Положение семьи значительно улучшалось. Отец Марциала, седой мужчина с круглым, всегда красным лицом и гладко выбритым подбородком, стал срочно готовиться к важному визиту.

– Пока не передумала, – пояснил он.

Вскоре стараниями всей прислуги сват был приготовлен к поездке. Приехал и дальний родственник, крестный отец жениха. С трудом подобрали подарок для невесты. По обычаю, чтобы убедить друг друга в твердости своих намерений, молодые должны были обменяться дорогими подарками, своеобразными залогами будущей совместной жизни. Для этой цели из заветного сундука было извлечено старинное колье – семейная реликвия.

Когда украшение принесли, Марциал выхватил его из рук матери и придирчиво осмотрел. Массивное золотое колье постепенно утолщалось в своей нижней части, и было богато украшено рубинами и изумрудами. Ювелир отлично владел своим ремеслом – это было видно сразу. Колье, без сомнения, украсило бы любую женщину. Молодой человек поднес подарок к огню, и камни заиграли всеми цветами радуги.

– Сынок, – воскликнула мать юноши, – твоя невеста, несомненно, будет очень довольна нашим даром.

– Спасибо, мама, – согласился жених, – я очень благодарен вам за бабушкино колье.

От внимания слуг, конечно, не ускользнули некоторые признаки приготовления к свадьбе, и спина Бланки могла пострадать незаслуженно. Так, неожиданный приезд старого барона де Жоффруа со своим родственником вызвал недоумение у любителей сплетен, хотя визит прошел вполне гладко и без излишних свидетелей. Колье пришлось невесте по вкусу, и в ответ жених получил золоченый шлем покойного графа Мелана и его меч с богато отделанной драгоценными камнями рукоятью. Был зачитан и брачный контракт. Эд де Беньот поведал гостям, что их сын получит графство Мелан вместе с титулом графа и замком. Со стороны жениха же переходила часть земель, скот, мельница и одна деревня. Остальное недвижимое и движимое имущество вступающие в брак смогут получить только после смерти родителей Марциала.

Кларисса при всех этих священнодействиях оставалась холодной и безразличной. Лицо девушки было необычно бледным, а потухшие зеленые глаза ничего не выражали. Было видно, что решение молодая графиня уже приняла, и дальнейшие ритуалы ее не волнуют. Все события, казалось, разворачивались картинами перед ее глазами, абсолютно не затрагивая душу. А в своей душе Кларисса ощущала какое-то напряженное ожидание. Как будто должно произойти нечто неизбежное, приготовленное ей коварной судьбой. И течение жизни увлекает ее неотвратимым потоком, и не было сил сопротивляться, хотя впереди, может быть, и гремит роковой водопад.

– Завтра свадьба, мессир, – наконец промолвила графиня радостному барону де Жоффруа. Почти все время девушка молчала, и ее голос, приобретший неожиданную хрипотцу, резко прервал разговоры гостей.

– Встречаемся в церкви, – добавила Кларисса и встала, – после полудня у меня все будет готово к свадебному пиру, дальнейшие действия – как обычно происходит на свадьбе.

Гости заторопились – всем было видно, что графиня устала от разговоров и приготовлений или неважно себя чувствует.

Утром следующего дня всем в замке Мелан стало известно о решении графини. Приехала ее тетя, вдовая баронесса Мари де Варенн с дочкой Матильдой, восемнадцатилетней кузиной графини. Шла быстрая подготовка к свадьбе. Эд привез сразу трех портних, чтобы они сшили свадебное платье за один день. И это было неудивительно. Шить наряд невесте заранее – плохая примета, это каждый знает. Вялая Кларисса нехотя давала себя обмерять, руки мастериц казались ей грубыми и неуклюжими. С утра на берег реки переправили свадебный кортеж, состоящий из десяти повозок. Сержант Реми с стражниками притащили из леса «дерево невесты» – стройную рябинку. Дерево предстояло нести впереди колонны из повозок до самой церкви. На заднем дворе замка были слышны крики скотины и птицы – полным ходом шла подготовка к пиру. Слуги сновали по главному залу, накрывая праздничные столы, в помощь поварам были отправлены все женщины, живущие в замке.

Наконец на невесту надели поспешно сшитое платье, а горничная Клариссы принесла отполированное серебряное зеркало. Как ни странно, платье оказалось очень элегантным. В дело пошел приготовленные еще матушкой шелковые отрезы: более плотный – бирюзового цвета и полупрозрачный – нежно-голубого. Из золотого кружева, расшитого маленькими жемчужинами, сделали роскошный воротник и пышные манжеты, а бирюзовый шелк расшили большим количеством изумрудов и жемчуга в золотых оправах. Белоснежный фартук с кружевами свидетельствовал о целомудрии невесты, а роскошный, из золотой парчи пояс должен был развязать сам жених.

– Вы неотразимы, графиня, – пролепетала восхищенная Бланка, когда Кларисса надевала перед зеркалом белые перчатки и поправляла роскошный туалет. Наряд действительно удался на славу. Под нежным шелком угадывались округлые формы точеной фигурки невесты. Когда графиня усаживалась на украшенную гирляндами цветов свадебную повозку, толпы слуг, стражников и вилланов разразились гулом восхищения, и вверх полетели букеты пионов и гиацинтов.

Однако неровная дорога была не столь благосклонна к невесте, и Кларисса изрядно намучилась, пока добралась до здания церкви. У входа в небольшой храм ее уже ждали счастливый жених и все его родственники. Его обычно бледное лицо сияло радостным румянцем, а карие глаза сверкали, как у пьяного. Молодой человек до сих пор не мог поверить своему счастью, свалившемуся на его голову. Тем не менее, Марциал ловко подхватил невесту под ручку и повел под венец. Двери церкви отворились, и глазам молодых предстала скамья, перегораживающая дальнейший путь.

– Попробуйте первую преграду в жизни! – закричали из толпы со смехом, и Марциал с Клариссой стали перебираться через лавку. Наконец, они оказались под сводами церкви. Здесь священник усадил жениха и невесту на скамьи по обе стороны от алтаря и начал церемонию. Пел где-то под сводами храма невидимый хор, зажженные ароматные свечи источали знакомый с детства запах церкви.

Кларисса стала рассматривать грубо выложенную на полу цветную мозаику. Рука мастера попыталась изобразить страдания Христа. Возможно, если бы рассматривать картину из-под купола храма, можно было бы насладиться образом сына господня, но внизу, на уровне земли, лицо Иисуса сильно искажалось, и только по глазам, полных слез, можно было догадаться об его страшных мучениях.

Вдруг до ушей девушки с улицы донеслись необычные звуки. Это были крики людей, звон оружия, ржание лошадей. Кларисса всполошилась и вскочила на ноги. От резкого удара двери храма распахнулись, и в церковь ввалилось десятка три вооруженных людей. Это были норманны. От ужаса сердце девушки забилось с невообразимой силой. Мгновенно все пространство под сводами храма наполнилось топотом сапог, грубыми выкриками и хохотом бородатых варваров. Благоухание ладана сменилось на тяжелый запах пота, мужского и лошадиного. Среди нападающих мелькнуло знакомое лицо, и уже через мгновение Кларисса узнала своего недавнего спасителя—насильника. Молодой мужчина возглавлял отряд захвативших церковь норманнов. Резкими отрывистыми командами на незнакомом языке он расставил своих людей вдоль центрального прохода в храме, блокировал входы, окна, а присутствующие на свадебной церемонии люди были оттеснены в пространство между колоннами. Длинные мечи в руках захватчиков не оставляли сомнения в их намерениях – никакого сопротивления свирепым северянам французы, оцепеневшие от неожиданности, не оказали. Даже ее начальник стражи безропотно отдал свой меч, поняв, что сопротивляться бесполезно.

Кларисса вспомнила, что сопровождал ее свадебный кортеж небольшой отряд, всего из пяти воинов. Эд де Беньот и не помышлял о возможности нападения. Чтобы была атакована свадьба – такого раньше никогда не случалось. Тем временем вождь викингов широкими шагами прошел к алтарю и повернулся к жениху. Марциал побледнел как смерть, но продолжал молча сидеть – от страха у него отнялись ноги. Викинг грубо снял с головы юноши брачную корону и, ухватив его за рукав, протащил по проходу и втолкнул в орду непрошенных гостей. Еще мгновение – и жених исчез среди толпы викингов, одетых в стальные кольчуги. Затем мужчина повернулся к невесте – в удивленных глазах блеснул огонек.

– О, мадмуазель, мы, кажется, знакомы? Узнаете меня, коварная обманщица? – наконец процедил он.

Кларисса стояла перед варваром, будучи не в силах вымолвить ни слова. Мозаика под ее ногами потихоньку стала плыть в сторону, а запахи и краски стали нестерпимо сильными и яркими. Следующее, что она почувствовала – как могучие руки викинга усадили ее на скамью, а другие дружинники стали обмахивать лицо несчастной невесты куском материи. В руке бедняжки вдруг оказалась какая-то плошка с водой, она немного отхлебнула и постепенно пришла в себя.

– Как вы смеете врываться на свадьбу! – пролепетала несчастная графиня.

Жесткие губы ее недавнего спасителя изогнулись в презрительной улыбке.

– А что, разве бывает свадьба без жениха? – с издевкой спросил он.

Девушка окинула взглядом присутствующих и ничего не сказала. Марциала и след простыл. Со всех сторон на нее щерились грубые бородатые лица.

– Правильно, свадьбу срывать нельзя, – продолжил свою глумливую речь организатор нападения, – ничего не поделаешь, придется мне самому стать женихом!

– Тебе?!

– Вот, дорогая, ты уже и перешла «на ты», как и полагается разговаривать мужу и жене.

С этими словами Ингмар подошел к испуганному до безумия священнику и толкнул его жестким пальцем в живот, давая знать, чтобы тот продолжал обряд. Новоявленный жених взгромоздил себе на голову отобранную корону и уселся на скамью. Кларисса бросилась к выходу, но перед ней сомкнулась стена из огромных викингов, на своих руках она ощутила мозолистые сильные ладони, а на затылке – тяжелое дыхание чужеземца.

– Не надо волноваться, мамзель, – промычал кто-то над ее ухом на корявом французском языке и, повернувшись, она увидела редкие зубы в рыжей бороде и острый нож у своей шеи. Хевдинг хмуро глянул на своего дружинника – тот моментально отошел в сторону. Он взял за руку непокорную пленницу – она опустила глаза вниз.

– Отсюда ты уже не убежишь, малышка. Святой отец, продолжай свою церемонию!

Аббат, хотя и трясся от страха, но принялся довольно четко бормотать слова обряда.

– Никакой свадьбы не будет! – закричала обезумевшая от ужаса Кларисса.

– Тащите сюда этого дохляка, – приказал Ингмар, и его дружинники выволокли на свободное пространство несчастного Марциала. К этому моменту лицо бывшего жениха уже украшали несколько ссадин и синяков. Его нарядная одежда была изорвана, руки туго стянуты сзади. Барон чуть было не упал на каменный пол от грубого пинка норманнского воина. Ингмар вынул длинный меч из ножен и провел его острием по груди пленника. Из неглубокой раны брызнула кровь. Кларисса зажмурилась. Послышался слабый крик матери Марциала, упавшей в обморок.

– Или будет свадьба, или я разрублю его пополам, – рявкнул викинг, и по его свирепому виду было видно, что он не шутит. В горле у девушки пересохло от волнения, и она смогла лишь прошептать:

– Не надо… не надо никого убивать…

Ингмар подошел совсем близко к Клариссе и приблизил свое лицо так близко, что девушка почувствовала, как прядь его светлых волос упала ей прямо на лоб.

– Впрочем, свадьба все равно состоится, – прошипел он прямо в лицо, – даже если он погибнет.

Кларисса тяжело вздохнула и опустила глаза. Она была не в силах выдержать тяжелый взгляд норманна, как и не в силах распорядиться жизнью человека.

– Ну, аббат, чего вылупился, – вернул к реальности святого отца новый жених, – давай, дальше читай свою книгу.

Служитель церкви покорно продолжил обряд, а викинги тем временем стали с грохотом рассаживаться на скамьях, вдоль центрального прохода. Несколько из них, впрочем, продолжали удерживать плененного Марциала. Юноша был уже почти без чувств… Было видно, что он в любую минуту может потерять сознание. Но крепкие волосатые руки поддерживали его в вертикальном состоянии, как большую изорванную куклу. А родителей и родственников несчастного жениха давно уже вывели из храма и, усадив на повозки, отправили домой.

Тем временем к алтарю поднесли две небольшие скамейки, покрытые расшитыми подушечками.

– Арни, сослужи службу, побудь вместо отца, – обернулся к рулевому Ингмар, и старый викинг грузно подошел к невесте и легко приподнял ее за локоть. Девушка сначала безвольно встала, а затем попробовала вяло сопротивляться. Но в ответ на эти ее действия викинги сжали с двух сторон барона и приставили к его горлу короткий меч. Марциал что-то в испуге простонал, обращаясь к своей бывшей невесте, и Кларисса покорно позволила отвести себя к алтарю. За спиной у нее и Ингмара выстроились его дружинники, исполняющие, по-видимому, роль свидетелей. Рядом с Клариссой встал вождь викингов. Золотой пояс у невесты почему-то развязался и попал прямо под ноги новому жениху. Викинг посмотрел вниз и тяжело ступил на золотую парчу. В зале охнули – это была верная примета, что главную роль в семье захватит мужчина.

Наконец священник закончил свое чтение и поднял свои испуганные глаза на молодых. Сзади к нему подошло громадное бородатое существо, вооруженное остро заточенным топором, и шепнуло на ухо несколько слов. Аббат встрепенулся и заговорил:

– Согласна ли ты, Кларисса де Мелан, взять к себе в мужья….

– Славного хевдинга Ингмара Вальберга – резкий голос викинга разорвал боязливое бормотание священника.

Кларисса напряглась. Сзади она услышала удар. Оглянувшись, невеста увидела, что Марциала повалили на каменный пол и приставили к горлу меч. Юноша захрипел.

– Согласна, – простонала графиня.

– Я тоже согласен, – перебил священника хевдинг, – давай кольца.

Перед глазами невесты появились две тарелочки. С одной из них присутствующим раздали кусочки пищи, чтобы они причастились, а с другой Ингмар взял кольцо и стал надевать его на палец Клариссы. Кольцо плохо надевалось, тем более что невеста не очень-то и помогала Ингмару. Но, уловив гневный взгляд жениха, девушка все же покорилась, и символ единства мужа и жены был водружен на вторую фалангу безымянного пальца. От острого взгляда Ингмара не ускользнуло движение графини – невеста передвинула ненавистное кольцо на третью фалангу.

– Это не поможет вам, графиня, – процедил сквозь зубы викинг, – я знаком с вашими обычаями, все равно в доме хозяином буду я.

– Давай книгу! – заорал он на священника.

Служка быстро притащил громадный фолиант, и подписи были поставлены без промедления. Аббат предложил молодому мужу поцеловать свою жену. Кларисса еще не до конца успела осознать, что произошло, а Ингмар уже привлек ее к себе, наклонился и впился в ее нежные губы своим жестким ртом. Графиня стала яростно отталкивать его, пытаясь вырваться из мощных рук норманна, но он еще сильнее прижимал ее к своей твердой груди. Мужчина с неудовольствием отметил, что девушка вовсе не стремится в его объятья, но желания женщин всегда мало интересовали хевдинга, и он не прервал поцелуя. Разозлившись из-за ее непокорности, Ингмар насильно раздвинул ее губы, которые девушка сжимала изо всех сил, и Кларисса почувствовала быстрое движение горячего языка, проникающего во влажные глубины ее рта. Она снова забилась в его руках, но, осознав, что все ее усилия тщетны, затихла. Этот поцелуй, казалось, никогда не закончится, Кларисса уже задыхалась, а варвар все не отпускал ее под одобрительные крики своих соплеменников. Когда он, наконец, отпустил Клариссу, та едва держалась на ногах и чуть не упала. Наглец подхватил ее за талию и увлек прочь из храма. По пути молодые чуть не споткнулись о распростертое на полу тело несостоявшегося жениха.

– А зачем вы здесь его держите, – захохотал муж графини, – налейте ему вина, дайте коня и хорошего тумака на дорогу!

Викинги охотно выполнили приказ своего хевдинга – закинули бывшего жениха на его коня, и ошалевший Марциал, с трудом державшийся на лошадиной спине, поскакал в направлении родного дома. Когда Кларисса и Ингмар вышли из храма, на улице стояла молчаливая толпа. Люди были поражены происшедшим и молча наблюдали за развитием событий. Тем временем дружинники уселись на своих лошадей, гости со стороны невесты – в повозки, и процессия двинулась к замку Мелан. А грустные гости со стороны Марциала отправились восвояси.

Загрохотали по камням деревянные колеса, повозка наклонилась на неровной дороге, и Кларисса невольно придвинулась к своему нежеланному мужу. Ингмар положил свою тяжелую руку прямо ей на бедро и повелительно прижал девушку к себе. Новобрачная дернулась в сторону.

– Теперь ты от меня никуда не убежишь, – заключил мужчина и опять властно прижал Клариссу к себе.

На повороте дороги, где начиналась опушка леса, кортеж встретила группа молодых парней из близлежащего селения. Путь свадьбе преграждала лента, привязанная за одинокое дерево и кол на другой стороне. Первая повозка, где сидела молодая с подругой, остановилась перед лентой, а за ней и все остальные.

– Выкуп… – неуверенно промямлил кто-то из толпы, но остальные не поддержали его и стали разбредаться. Угрожающий вид викингов лишил организаторов засады всякого желания исполнять свадебный ритуал. Ингмар привстал в повозке и снял с пояса объемный кошелек. Из него хевдинг достал пригоршню монет и швырнул их в толпу.

– Вот вам выкуп, парни, – воскликнул он, и обрадованные его щедростью устроители засады, издав радостные вопли, освободили дорогу.

– Это вы правильно сделали, господин, – крикнул с задней телеги Арни по-норвежски, и его со смехом поддержали остальные дружинники.

– Гро! – рявкнул Ингмар – от группы всадников отделился пронырливый молодой человек, – скачи вперед, там могут быть засады посерьезней.

– Лады! – кивнул парень и понесся вперед по дороге, его длинный меч хлопал по коричневому крупу коня, а пятки в мягких сапогах без шпор отчаянно били по бокам животного.

Дружинники громко засмеялись: у всех было приподнятое настроение. Скоро начнется пир, к тому же выбор хевдинга вносил ясность в дальнейшее устройство жизни морских странников. Этот замок на речном острове сразу понравился норманнам, еще той ночью, когда они остановились на привал. Виноградники, сады, буйная зелень вокруг замка ласкали взор. Здесь зимой было порою теплее, чем в родной Норвегии летом. И их хевдинг будет полноправным хозяином на этой прекрасной земле.

– Шевалье де Беньот! – хевдинг окликнул француза, и тот, вздрогнув от неожиданности, повернулся к Ингмару. По растерянному виду начальника стражи замка Мелан было видно, что он еще не совсем пришел в себя. Пятеро охранников, которых взяла с собой графиня, конечно, не могли оказать никакого сопротивления отряду викингов, имевшему большой опыт внезапных нападений. Но все же Эд ощущал чувство стыда и неловкости перед своей хозяйкой, которую он не смог защитить. Ингмар неожиданно встал прямо в повозке и свистнул. Его Дагни, игреневый жеребец, любовно заржал и, раздвинув других лошадей, подбежал к хозяину. Хевдинг взлетел на лоснящуюся коричневую спину и дернул поводья. Резкий хлопок по плечу вырвал командира французских стражников из плена грустных раздумий.

– Эд де Беньот! – еще раз повторил Ингмар – он уже был рядом с французом и весело улыбался, – отправляйся с отрядом из десяти всадников вперед. В случае опасности – пошлешь обратно гонца, в бой не вступать. Давай, Эд!

Француз мотнул головой в знак согласия и, отдав необходимые распоряжения, пришпорил коня. На душе у него как-то сразу стало веселей. Он почувствовал рядом настоящего командира, мужественного и опытного воина. С тех пор, как граф Эдмонд погиб, Беньот с ужасом думал о возможном нападении на замок. Конечно, он как начальник стражи делал все, что необходимо для поддержания боеготовности своего отряда. Но все же, шевалье постоянно ощущал нехватку крепкой мужской руки в замке, чувствуя в глубине души, что в случае настоящей осады его знаний и воли будет недостаточно.

Кларисса с укоризной глянула в спину уезжающего начальника стражи. Как быстро этот верный друг семьи де Мелан предал ее и стал выполнять приказы бесцеремонного захватчика! Но от этих невеселых мыслей ее отвлекла рука, протянутая викингом. Оказывается, Ингмар уже успел подъехать к повозке и протянул графине свою жесткую ладонь, приглашая на спину своего Дагни. Кларисса отдернула руку и демонстративно повернулась в противоположную сторону. Но эти женские штучки не подействовали на бесстыдника, он согнулся и, обхватив девушку за талию, резким движением выдернул ее из повозки и усадил рядом с собой. Кларисса и ахнуть не успела, как оказалась в железных лапах варвара.

– Я понимаю твои чувства, Кларисса, – негромко прошептал ей в ухо новоиспеченный муж, – но для тебя такое развитие событий намного лучше той глупости, которую ты планировала по своему девичьему простодушию.

Графиня нашла в себе силы обернуться и вложить весь свой гнев в испепеляющий взгляд, направленный прямо в голубые глаза нахала. Но наглые глаза не испепелились, а наоборот, веселые искорки пробежали в небесных зрачках. Хевдингу явно нравились гневные женщины.

– Это действительно так, – продолжил он, – думаешь, Роберт Бесстрашный простил бы тебе эту выходку с внезапной свадьбой? Во время свадебного пира ты бы получила такую осаду замка, какую он ни за что не выдержал бы…

Кларисса вздрогнула, но твердая рука еще сильнее прижала ее к не менее твердой груди.

– По правде говоря, – продолжал нашептывать в нежное ушко молодой муж, – я и сам не очень хотел жениться, но, увидев тебя…

– Да, ты всего лишь хотел надругаться надо мной, там, на берегу реки, и бросить, – с горечью перебила его речь невеста.

– У меня есть смягчающее обстоятельство, – улыбнулся хевдинг, – я не знал, что ты – графиня.

– А если бы знал?

– Тогда бы уж точно догнал тебя, потому что понял бы, что ты побежишь в сторону замка.

Кларисса отвернулась. Она думала, что не может никак отвязаться от этого викинга. Убегала от него – и упала в болото, потом он вновь настиг ее, а теперь – вообще разрушил все ее планы, а возможно, и жизнь.

– Так вот, – продолжал Ингмар, – замок мы бы, конечно, взяли, а сколько жертв? И Беньот твой, возможно бы, погиб … И жених этот сопливый получил бы сполна. А так, немного подумай, – все путем! Люди остались живы, замок не сгорел, юноша отправился домой, в целости и сохранности, ну, разве что пару тумаков получил, а ты вышла замуж за славного норвежского дворянина. – Ингмар почувствовал, как Кларисса напряглась. – И теперь ты, птичка, не только под защитой моей дружины, но и под покровительством сильнейшего во Франции герцога.

– Ты грязный захватчик, – прошипела графиня в ответ и попыталась вонзить ногти в бесстыжую руку. Но на викинге была надета кольчуга, и девушка только обломала их.

– Во-первых, я не грязный! Мы, северяне, поопрятней будем твоих соотечественников, даже самый простой дружинник пользуется душистым мылом, – парировал Ингмар и через минуту добавил, – ну, а с захватчиком придется согласиться. Настоящие мужчины – все захватчики, так уж устроен мир.

– Ингмар, – закричали впереди, – похоже, не все в порядке – Гро скачет назад.

– Прошу вас, мадам жена, – викинг легко возвратил новобрачную в повозку и переместился во главу процессии.

– Похоже, в сторону замка идут французы, примерно около ста бойцов! – закричал еще издалека Гро.

– Где ты их заметил? – Кларисса увидела, как хевдинг гневно выдвинул клинок и хлопнул им в ножнах.

– Они вон в том лесу, идут по направлению к парому, но мы будем там раньше, господин, – молодой викинг указал на зеленую полосу деревьев на горизонте.

Ингмар посмотрел в указанную сторону, но решительно ничего не увидел.

– Где?

– Вон, – протянул Гро, – пыль клубится над вершинами.

Присмотревшись и вправду, вождь норманнов обнаружил поднимающиеся над кронами далеких дубов клубы желтой пыли.

– Молодец, Гро! – хлопнул он по плечу остроглазого разведчика, – за мной!

В мгновение ока все вооруженные люди сорвались со своих мест, и Кларисса почувствовала неприятное ощущение незащищенности. Вокруг повозок не осталось ни одного человека с оружием. Впрочем, скоро она увидела, что Ингмар остановил мчавшийся за ним отряд и вернул часть дружинников для охраны свадебного каравана. Последующие минуты показались девушке целой вечностью. И хотя она знала, что до переправы оставалось каких-нибудь триста-четыреста ярдов, но последние шаги лошадей перед поворотом, из-за которого открывался вид на реку, показались невыносимо медленными.

 

Поединок

Наконец повозки выехали из леса, и участники свадебной процессии увидели стоявшие на берегу реки, друг против друга, два войска. Викинги заняли позицию справа, ближе к парому, а французы – ниже по течению, на небольшой возвышенности. Кларисса с удовлетворением отметила, что французов было раза в два больше, но ей стало не по себе, когда она увидела, что их возглавляет барон Донат де Брюнне. Похоже, отряды только что встретились, так как никаких военных действий еще не произошло. Франки выкрикивали оскорбления в сторону противника, а викинги спешились и молча строились в боевой порядок. По-видимому, северянам было привычнее сражаться в пешем строю. Ингмар оставался в седле. Он выкрикивал короткие команды на незнакомом языке, и его войско стало принимать форму клина, злобно ощерившегося длинными копьями. Донат молча наблюдал за перемещениями норманнов. Его лицо кривила презрительная улыбка. Мышастый жеребец под ним нетерпеливо гарцевал, а войско барона, чувствуя свое численное превосходство, нетерпеливо рвалось в бой. Но вот Ингмар повернулся к рядам франков, обнажил свой длинный блестящий клинок и, пустив жеребца равномерным легким галопом, направился в середину пространства, разделяющего противников. Повозки из свадебного каравана встали полукругом на холме, выше места предстоящей баталии, люди выбрались из них и, обескураженные, молча наблюдали за развитием событий. Кларисса встала во весь рост прямо в повозке, и ее изящная фигурка в свадебном платье возвышалась над будущим полем брани. Дикая смесь чувств наполняла ее душу. Несомненно, девушке хотелось, чтобы французы задали хорошую трепку этим наглым морским бандитам. С другой стороны – было неприятно видеть освободителем такого же захватчика и разбойника, барона Доната, который, конечно, потребует в качестве платы за спасение выйти за него замуж. И еще девушка вынуждена была отметить, что этот красивый хевдинг чертовски хорошо смотрится в седле, с мечом наперевес, и он так лихо командует своими людьми! Ингмар, как будто почувствовал мысли жены, и, привстав на стременах, повернулся лицом к возвышающейся над повозкой изумрудно-голубой фигурке. Кларисса увидела, как ее муж сдернул золоченый шлем с белокурой головы и помахал ей, именно ей. Уже в следующее мгновение вождь норманнов пустил Дагни в стремительный галоп и понесся на середину поля.

– Не желает ли франк переговорить со мной, прежде чем головы его людей покатятся на землю? – воскликнул Ингмар, остановив коня в пятнадцати ярдах от стены французской кавалерии, – я вождь викингов, норвежский хевдинг и законный муж графини де Мелан!

– А по моим сведениям, ты насильно затащил графиню под венец! – закричал издалека Донат, – я, барон Донат де Брюнне, нахожусь на своей земле и не позволю чужеземцам чинить насилие над нашими девушками!

– Мне известно, барон, что ты имеешь в этом деле личный интерес.

– Это тебя не касается, нормандский разбойник!

– Теперь меня все касается, что происходит на этой земле! – воскликнул Ингмар, – но, поскольку спор касается нас двоих, вызываю тебя на поединок.

С этими словами хевдинг поднял свой меч вертикально и, приложив к шлему, направил в сторону барона. Донат медлил с ответом, только его конь нервно топтался на месте.

– Да мы сейчас снесем ему голову, – завопили из толпы за спиной барона.

– Ты еще и трус? – воскликнул Ингмар.

Тогда барон вонзил шпоры в коня и, махая мечом над головой, бросился на врага. Викинг оставался стоять на месте, направив сверкающей на солнце клинок в сторону барона. Поравнявшись с норманном, де Брюнне со всей силы рубанул его мечом, но тот лишь отвел коня на шаг назад и отразил удар клинка щитом. Конь барона, несущийся с горы, не смог остановиться и проскакал мимо, викинг же не остался на месте, а направил своего жеребца вслед за французом. При этом Ингмар еще успел сильно ударить по серому крупу плашмя мечом, и французский всадник еще быстрее помчался в сторону ощерившейся копьями стены викингов. Донат понял, что ситуация становится опасной и резко дернул за поводья. Мышастый жеребец в нескольких шагах от щитов викингов с хрипом встал на дыбы. Барон был довольно тяжелый, и задние ноги его коня глубоко вонзились в мягкую землю. Воины Ингмара заревели от нетерпения, и бедная лошадь, выпучив глаза, испугалась еще больше. Вместо того чтобы отпустить поводья, барон повис на них всем своим весом, жеребец еще раз дернулся – Брюнне грузно повалился на землю, выпустив, наконец, поводья из рук. Викинги бросились к поверженному противнику, но вождь взметнул вверх руку, и те остановились. Донат быстро вскочил и выставил свой меч, который ему удалось удержать в руках, в сторону врага.

Ингмар сделал круг около места падения барона. Дагни воинственно заржал, взметнув кверху свой дымчатый хвост, а серый конь франка опрометью кинулся прямо в расступившуюся толпу викингов. Нескольких мгновений, понадобившихся хевдингу, чтобы соскочить с коня, хватило, чтобы барон прибавил к своему вооружению и лежавший на земле щит.

– Ну, держись, жирный кабан, – пригрозил вождь норманнов и стал наступать на франка. Тот сделал несколько напряженных шагов назад, но вдруг неожиданно прыгнул, пытаясь нанести удар острием меча в живот. Ингмар отскочил в сторону и резким ударом круглого щита отбил нападение. От медной накладки со щита отлетел кусок и со свистом исчез в траве. Хевдинг с силой махнул в сторону барона своим длинным мечом, франк пригнулся, но удар все же пришелся на вершину его стального шлема. Шлем жалобно зазвенел и покатился в сторону. Но в следующее мгновение барон вновь рубанул противника, мощный удар, нанесенный по щиту, окончательно уничтожил медную накладку и почти прорубил его. Ингмар взвыл и бросился на врага. Широко замахиваясь мечом, он обрушил на франка град ударов, да таких частых, что тот лишь успевал отбиваться да уворачиваться. Наконец вслед за шлемом полетел в сторону и разрубленный пополам щит француза. Барон схватил обеими руками меч и попытался отбить страшную атаку. Защищаясь, франк все время отступал, пока не уперся спиной в щиты нормандского войска. Ингмар еще раз замахнулся, но опустил меч и немного отступил назад. Это дало возможность барону перевести дух. Пот ручьями стекал с возбужденного красного лица, руки Доната начали трястись.

Ингмар вернулся к первоначальному месту сражения и поманил мечом противника.

– Давай, давай, женишок.

Барон медленно сделал несколько шагов, а потом неожиданно кинулся вперед с мечом наперевес.

Хевдинг отскочил в сторону и махнул мечом уже сбоку, чтобы снести с толстой шеи раскрасневшуюся голову. Но Донат споткнулся, и это спасло ему жизнь. Меч опять просвистел над головой, лишь срезав прядь выбившихся волос. Следующим ударом Ингмар рубанул изо всех сил по широкой спине, но барон успел откатиться в сторону, и острый клинок наполовину ушел в землю. Донат хотел воспользоваться моментом, пока норманн будет вытягивать меч, но получил сильный удар ногой в живот и опять рухнул на спину. Ингмар бросился на барона, отшвырнул в сторону его меч и выхватил кинжал. Рука викинга уже взметнулась вверх, чтобы нанести окончательный удар, но вдруг он услышал рев толпы и поднял голову: его дружинники радостно размахивали мечами, указывая в сторону реки, а франки уже натягивали поводья, чтобы кинуться на помощь своему сеньору. Вождь викингов взглянул туда, куда указывали его дружинники, и увидел, как из-за развесистых ив показался высокий нос норманнского корабля, изображающий морду свирепого дракона, за ним еще один, а затем еще два. К берегу пристало сразу четыре корабля северян. С хохотом и веселыми выкриками в реку посыпались рослые воины, ловко прыгая с бортов прямо в воду. Первым соскочил сам Роберт Бесстрашный.

Конница франков явно передумала идти в атаку и замешкалась на пригорке. Викингов стало раза в два больше, чем французов. Правда, норманны, по-видимому, и не помышляли о дальнейшей битве, а начали обниматься и хлопать друг друга, как давно не видевшиеся друзья.

– Эй, Ингмар, принимай гостей на свадьбу!

– А, французский жених! – засмеялся рыжий Роберт, когда подошел к месту схватки. Лицо Доната покраснело от невозможности свободно дышать, так как Ингмар сильно сдавил его горло, наступив тяжелой ногой. Глаза у барона вылезли из орбит и бешено вращались.

– Что с ним делать? – брезгливо процедил победитель.

– Пусть решает твоя молодая жена, – принял решение герцог, – позовите графиню де Мелан!

Ничего не понимающую Клариссу подвели к задыхающемуся барону.

– Приветствую вас, – улыбнулся Роберт – он явно был в отличном настроении, – у вас сегодня большой праздник, мадам, и муж делает вам подарок – вам предоставляется право решить судьбу вашего бывшего поклонника.

Измученная Кларисса отвернулась и прошептала:

– Ах, делайте, что хотите, у меня уже нет никаких сил…

Ей действительно стало уже все безразлично.

– Ну, тогда кончай его, Ингмар!

– Не надо! – завизжала испуганная девушка и подбежала к уже поднявшему кинжал для последнего удара викингу, – умоляю тебя, не надо никакой крови в день нашей свадьбы!

– Как прикажете, дорогая, отпусти его, брат! – герцог был сама любезность.

Ингмар поднял противника, как мешок с репой, и водрузил его на еще не очень твердые ноги.

– Прошу прощения, барон, за некоторые неудобства, которые я доставил, но меч твой я все-таки заберу, – насмешливо ухмыльнулся норманн.

С этими словами он сделал несколько движений, издевательски изображая отряхивание одежды де Брюнне и, развернув его спиной к себе, сильным пинком ниже пояса сообщил ускорение в сторону французской конницы.

– Адью, мессир!

Не видя перед собой ничего от стыда, захлебываясь от ненависти, барон побрел по полю, а Ингмар повернулся в сторону своей жены.

– Ну что, дорогая, гости прибыли, будем пировать?

События, которые произошли в этот ужасный день, так измотали бедную Клариссу, что она перестала соображать и ориентироваться в пространстве. Девушка так ничего и не ответила и стала медленно проваливаться в благословленное забытье. Но в следующее мгновение она ощутила, как сильные руки норманна подхватили ее – под дикий рев войска викингов он понес жену в сторону драккара. Все вокруг закружилось и завертелось, и очнулась бедная новобрачная лишь тогда, когда Ингмар вносил ее через главные ворота во внутренний двор замка. Гости, стражники, слуги, все те, кого девушка знала многие годы – все ликовали и бросали в небо букеты цветов. Ингмара и его дружину встретили как долгожданных гостей.

 

Пир викингов

Когда Ингмар вносил жену через ворота замка, с ее ножки свалилась туфелька. Какой-то ловкач из толпы тут же подхватил изящную вещичку и исчез в неизвестном направлении. Дружинники быстро заполнили все пространство внутреннего двора замка. Звон мечей, бряцанье кольчуг, ржанье лошадей – такой суматохи давно не знал замок Мелан. Тетушка Маго, экономка замка, совсем растерялась, но, завидев графиню на руках у викинга, взяла в руки большой каравай и приняла надлежащую позу.

– Мадмуазель, ой, что это я, – мадам Кларисса, – запнулась женщина, – мы рады встречать вас в родном доме в этот славный день, и просим вместе с мужем отведать праздничного пирога.

Ингмар поставил жену на ноги, при этом графиня почувствовала, что одна нога у нее босая.

– А туфелька-то у нас, – завопили из толпы.

– Туфельку сейчас выкупим, – пообещал молодой муж и повернулся опять к Маго, – ну что, вручай хозяйке ключи, фартук и веник, пусть вступает в управление хозяйством!

Маго торжественно вручила Клариссе большую связку черных ключей, нарядный новый веник, и стала завязывать белый фартук на узкой талии. Рука девушки с ключами безвольно повисла – еще утром эти ключи она дала на время экономке, а сегодня их вручили обратно, да еще с такой помпой. Ингмар, откусывая часть пирога, так сильно разинул рот, что Кларисса потеряла всякую надежду откусить больше.

– Все, – подумала девушка, – этот варвар захватит всю власть в графстве. Наступил на пояс, переодел кольцо и откусил больше половины пирога.

– Эй, друзья, – повернулся в сторону толпы Ингмар, – покупаю туфельку новобрачной за бочку пива!

Похитители восторженно загудели, и туфелька вернулась на свое законное место.

Новобрачные вошли в самый большой зал замка, который был убран по такому случаю очень нарядно. Повсюду были развешены красочные гобелены, расставлены букеты цветов, источавшие нежный аромат. Праздничный стол ломился под тяжестью вкуснейших яств. Французы, которые были приглашены на свадьбу – различные родственники и соседи, которых Кларисса знала с детства, а иных и вообще не видела ни разу, уже встречали новобрачных в зале веселыми возгласами. Но к их удивлению, из-за спины Ингмара в помещение ввалилась целая ватага бородатых норманнов – гостей оказалось больше, чем ожидали. Викинги были страшно возбуждены только что происшедшими событиями и продолжали обсуждать поединок, восхищаясь, как красиво их вождь победил барона. Под командованием тети Мари соорудили длинные столы, накрыли их скатертями. Из кладовых были извлечены старинные кубки, красивые кувшины для вина, дорогие серебряные блюда – все то, что бережется для подобных случаев. Поснимав, кольчуги, оружие, заморские гости стали деловито рассаживаться, выкрикивая непонятные фразы. Кому не хватило места, быстро смастерили дополнительные столы. В ход пошло все, что попалось под руки: скамьи из кухни и других помещений, доски, бочки. Мужчины, наконец, разместились и почти сразу принялись пить вино и пиво, спорить и что-то рассказывать. И когда Ингмар и Кларисса устроились на своем почетном месте, торжественный зал превратился в какой-то вертеп. Герцог Роберт занял главное место за столом, рядом с новобрачными, и стал деловито командовать пиром. В течение нескольких минут викинги заняли доминирующее положение на празднике, а остальным гостям пришлось подстраиваться под северные нравы. После первой-второй чаши вина посыпались поздравления, кто-то затянул песню, и она была дружно подхвачена целым сонмом грубых голосов. Франки не стали артачиться, а быстро перезнакомились с неожиданными гостями, и норвежские песни стали перемежаться с французскими балладами и плясками.

– А, Хакон Финн! – окликнул Роберт круглолицего крепыша, тащившего бочонок с пивом, – давно я тебя не видывал.

Хакон был действительно из Финляндии. Он прибился к отряду отца Ингмара во время походов на Византию еще мальчишкой, да так и остался с норвежцами. На счету Финна было множество подвигов и курьезных происшествий. Он успел даже побывать в далекой Гренландии.

– Это ты тут просидел зад, Роберт, в райских кущах, вот и не встречались, – отозвался северянин.

– Да, «просидел», – перебил беседу хриплым голосом кто-то из зала, – посидите тут, в Нормандии – сами увидите, как здесь спокойно – каждую минуту ожидай нападения!

– Да, я вижу по тебе, как вы тут ослабли, – возразил Финн, – давно не держали ваши пальчики весла на океанском переходе!

– Это мои-то «пальчики»! – вылез из толпы обладатель хриплого голоса и протянул ладонь. Рука верзилы с рыжей копной волос оказалась размером с добрую лопату, а толстые пальцы были иссечены паутиной трещин.

– Медвежья лапа еще не доказательство силы, Фреде, – оказалось, что спорщики давно знакомы, – вот поднимешь бочку одной рукой – отдам ее тебе, а не поднимешь – с тебя два солида!

– Ха! – заорал верзила и схватил бочонок. Он сразу же стал поднимать пиво правой рукой, но от неловкого движения бочонок покатился, и пришлось придержать его левой. Викинги заревели. Но Фреде продемонстрировал, как он держит тяжесть на вытянутой руке всему залу.

– Так не годится! – старался перекричать общий гам Финн, – сказано было «одной рукой»! Не считается.

Верзила так грохнул бочонком о пол, что чуть не разбил его.

– Не годится? Тогда сам подними – будешь знать, как подначивать!

Финн был явно меньше своего оппонента, и было видно, что справиться с придуманным им заданием ему будет куда труднее.

– Поднимай, Хакон, поднимай! – орали викинги.

Бородач подкатил бочонок к коленям и примерился. Одной рукой справиться было очень трудно. Тогда он вытащил пробку и стал жадно пить из бочки, так что струи золотистого, пенящегося пива стекали по заплетенным усам и груди. Но это явно не смущало спорщика.

– Э-э, ты чего пьешь? – возмутился Фреде, – так не договаривались!

– Отпить из бочонка, чтобы увеличить силу – обычное дело, – возразил хитрец Финн, – тебе тоже не возбранялось это сделать.

И резким движением подкинул бочку к потолку. Но зафиксировать свое достижение зачинщику спора все же не удалось, и тяжесть полетела к викингам под ноги. Если бы не заботливые руки, подхватившие бочонок, разлетелся бы он на дощечки.

– А! Проспорил! – заорал Фреде.

– Нет, я же поднял!

– Поднял на мгновение, а ты бы удержал!

– А разве я говорил «удержать»? Я говорил «поднять», – хитро ухмыльнулся Финн, – гони два солида!

– Нечестно! Ты лжец! – взвился громила.

Мнения викингов разделились. Одни кричали, что Хакон не прав, другие, все больше из дружины Ингмара, – что хитрость тоже допустима в споре.

– Все, на улицу, будем биться, – подвел итог спору Фреде.

– Биться! Биться! – ревела толпа.

– Эй, спорщики! – прервал возгласы герцог Роберт, – вы забыли, что находитесь на свадьбе?

Очевидно, что это было действительно так. Хакон и Фреде обескуражено почесали затылки, но все же продолжали со злобой смотреть друг на друга.

– Так вот, – заключил герцог, – давайте свои мечи сюда, – никакой крови на пиру не будет! Биться на кулаках!

– На кулаках, – поддержала толпа, и мгновенно зал на половину опустел: почти все викинги вышли на улицу, вслед за спорщиками.

Кларисса была удивлена столь необычным нравам норманнов. Просторные своды зала стали тесными от буйных чувств морских разбойников, и их внезапное исчезновение позволило перевести дух. А Ингмар, наоборот, был доволен, что свадьба получается веселая, похожая на пиры в родном краю, проявление дикой силы его не пугало, а наоборот – забавляло.

Тем временем спорщики оказались посередине двора, в кругу наблюдателей, с закатанными рукавами. Как и следовало ожидать, пока Ингмар и Роберт вышли из зала, Финн уже лежал поверженный, а Фреде замахнулся для очередного сокрушительного удара.

– Лежачего не бьют! – остановил драку герцог.

Но Хакон, воспользовавшись тем, что противник отвлекся, покатился ему в ноги, и оба стали барахтаться в пыли, награждая друг друга мощными ударами. Пришлось растаскивать драчунов, пока они не покалечились. Норманны с трудом сдерживали взбесившихся кулачников, они вырывались, чтобы снова броситься на друг друга.

– Роберт! Суди! Суди, кто выиграл, – вопила толпа.

Герцог уселся на скамью, услужливо притащенную кем-то из слуг замка, и застыл. Викинги тоже замолчали, успокоились и спорщики, ожидая справедливого суда.

– Так вот! – начал Роберт и поднялся, – Фреде, конечно, бочонок не поднял!

– Не поднял! – закричали присутствующие.

– Но и Хакон Финн действовал хитростью. Сам тоже не смог этого сделать, хотя и отпил пива.

– Правильно! Правильно!

– В кулачном бою победил Фреде.

По двору прокатился одобрительный гул.

– Значит так, – герцог встал и вышел в центр круга. Все, и спорщики, и наблюдатели, смотрели на него с надеждой. – Хитрость – тоже хороший способ борьбы. Финн платит Фреде один солид!

Верзила довольно заулыбался.

– А сам он должен допить сегодня весь бочонок пива!

Гул возгласов, казалось, мог снести кирпичные стены крепости. Смех, ликование, шутки прокатились по рядам викингов.

– Если, конечно, ему никто не поможет, – уже не так громко добавил Роберт и повернулся к крыльцу. Они в обнимку с Ингмаром вернулись обратно в зал, где оставалась ошеломленная валом необычных событий новобрачная.

Потрясенная происходящим, Кларисса молча сидела за столом. В душе у нее был сплошной мрак. Все было так хорошо продумано, ей казалось, что она ловко перехитрила своих навязчивых женихов. Девушка вообще не хотела выходить замуж и весьма успешно отбивалась от любых предложений. У нее была отработана хитроумная тактика: когда отец доводил до сведения Клариссы, что, мол, такой-то барон просит ее руки, и вообще, она уже давно должна быть замужем, лукавая дочь, зная о том, как любит ее отец, обнимала его за шею, прижимаясь бархатистой щекой к грубому отцовскому лицу как нежный, беззащитный котенок.

– Милый папочка, я так люблю вас с мамой и братиком, почему ты гонишь меня из дома, отдавая какому-то чужому дрянному мужчине. Я умру от тоски по тебе и маме. Ты же не хочешь, чтобы твоей дочке было плохо? У меня такой же гордый характер, как и у тебя, а мне будут приказывать, повелевать, а я не стерплю, значит, меня будут наказывать, может даже и побьют!

После таких ловких тактических маневров отец, безрассудно любящий свою красавицу-дочь, обычно уступал, и очередные сваты уезжали ни с чем. Так и досиделась Кларисса до шестнадцати лет, чему была очень рада. Девушка знала об униженном положении замужних женщин на примере своей тети Мари, баронессы де Варенн и соседки, виконтессы Маргариты де Бар. Они ничего не значили в своей семье, мужья изменяли им чуть ли не с каждой служанкой, а если несчастные пытались хотя немного возмутиться, их протесты обычно пресекались побоями. А ведь эти женщины в молодости были очень хорошенькими, а их мужья, по мнению Клариссы – страшными уродами. Да и горячо любящий ее отец тоже был частенько несправедлив к ее матери, своей жене. Служанки рассказывали, что граф, который был старше жены на двадцать лет, жутко ревновал свою очаровательную супругу к каждому молодому рыцарю. Кларисса частенько видела мать с заплаканными глазами. Сейчас, когда ее не стало, девушка с глубоким состраданием думала о судьбе этой прелестной женщины. Получила ли она хоть немного счастья в своей безрадостной жизни? Кларисса догадывалась, что ее мать не любила отца, сурового и жестокого Эдмонда де Мелана, и скандалы возникали из-за ее отказа графу в супружеской близости. Еще в детстве она подслушала, как мама жаловалась своей сестре Мари, как невыносимы ей эти самые супружеские обязанности – родила, мол, она своему графу троих детей, один, правда, умер в детстве, и хватит, пусть оставит ее в покое. И мать с такой неприязнью рассказывала о тяжелых женских обязанностях, что у маленькой девочки навсегда сложилось мнение, что это неприятно и довольно болезненно для женщины. Поразмыслив, юная девушка решила вообще не выходить замуж, а остаться незамужней. Тут, в родном доме, ее никто не обидит, не принудит к этим неприятному брачному долгу, она будет спокойно жить с родителями и братом в родном замке. Но жизнь внезапно полетела кувырком – Ричард повредил позвоночник, погибли родители, и в одночасье хрупкая молодая девушка стала графиней де Мелан. Ей пришлось вершить суд в графстве, принимать ответственные решения, распределять доходы. Клариссе показалось, что у нее все хорошо получается – ее уважают и считают достойным сюзереном. Графине нравилось ее новое положение, и девушка не считала, что ей следует что-то менять в жизни. Она гордилась собой и не хотела отдавать власть какому-то постороннему человеку. Юная графиня не желала понимать простых вещей – она жила в жестоком мужском мире, и никто не позволил бы женщине, да еще такой молодой, единолично управлять графством, пусть даже у нее это получалось не хуже, чем у мужчины. Слишком сильная вражда была между Нормандией и крупными франкскими феодалами, чтобы они позволили мирно существовать маленькому независимому графству, с женщиной в качестве сеньора.

Новобрачная напряженно сидела за богато накрытым праздничным столом, где все пирующие, даже ее гости, поздравляли ее нежеланного мужа с успешным «захватом» графства Мелан. Досада и неприязнь к развязному норманну душили графиню, она лихорадочно обдумывала планы освобождения графства из цепких мужских лап. А радостный нормандец вернулся со двора и принимал поздравления от своих громогласных соотечественников по случаю столь успешной, как они говорили, «боевой кампании». Северяне восхищались красивой победой хевдинга над соперником.

С веселыми шутками, обсуждая результаты справедливого суда по поводу судьбы бочонка, гости опять потянулись в зал к праздничному столу. Переживать по поводу нехватки угощений не приходилось. В замке было достаточно припасов, и к тому же и на драккарах лежало множество бочонков, туш, корзин и мешков с припасами, привезенных нормандцами. Кларисса молча наблюдала за буйным весельем, охватившем гостей. Сама новобрачная не разделяла общей радости. Пьяные бородатые лица, развеселившиеся от такого количества мужчин дамы, музыка и звон посуды – все как будто находилось в другом мире. Многое из произносимых речей девушка или не понимала, или, не слушая, пропускала мимо ушей. Молодая графиня вяло улыбалась в ответ на приветливые возгласы и поздравления – ее мысли были далеко.

Этот хевдинг ворвался в ее жизнь, нагло и нежданно-негаданно. Он захватил все вокруг: и ее дом, и ее слуг, и весь замок. Его дружина расположилась по-хозяйски в замке, как будто теперь это было их родное селение в далеком Олесунфьорде. Викинги заполнили все вокруг своими вещами, оружием, снаряжением. Они устроили пир по своим нормандским обычаям с неудержимой попойкой, грубой бранью и могучими песнями.

– Кузина, а твой варвар очень красив! – С завистью процедила Матильда, сидевшая рядом с новобрачной. Кларисса, занятая своими горькими мыслями, подняла голову и посмотрела на своего вновь усевшегося рядом с ней, раскрасневшегося мужа. Тот действительно хорошо выглядел – за такое короткое время он успел принять ванну и переодеться. Квадратный подбородок был гладко выбрит, чистые пшеничные волосы сзади коротко подстрижены, а впереди падали на лоб упругими прядями. Нарядная пунцовая туника, из-под которой выглядывала расшитая золотыми нитями белая шелковая рубашка, неширокие темно-красные штаны, заправленные в мягкие узорчатые сапоги из сафьяновой кожи – бесстыжий захватчик был прекрасно одет.

«Ишь ты, как они ему услужили! Ванну быстро организовали! – с острой неприязнью подумала о своих слугах Кларисса, – уже начали угождать новому господину, а ведь так клялись ей в верности»! – Острое чувство одиночества и обиды опять захлестнуло ее.

От норманна приятно пахло свежим запахом душистого мыла и каким-то чувственным, только ему свойственным мужским запахом. Ее удивило, насколько сильно ощущает она его присутствие. Это привело ее в смятение, и девушке захотелось поскорее встать из—за стола, оказаться подальше от норвежца, тем более что все свое внимание хевдинг уделял герцогу и соплеменникам. Стараясь не обратить на себя внимания, она осторожно встала с кресла и постаралась, как можно тише его отодвинуть, хотя это было излишним – в зале стоял такой шум, что никто бы ничего не услышал.

– Куда ты? – Ингмар повернулся к ней и придержал за руку. Оказалось, что нормандец потихоньку за ней наблюдает.

– К себе в комнату. Я очень устала. Тут и без меня прекрасно все веселятся.

– Не стоит так поступать. Это невежливо по отношению к гостям. Еще час-другой – и мы вместе уйдем в спальню. Ты ведь обиделась, что я тебе не уделяю внимания? Но в Норвегии, на пирах, мужчины всегда так веселятся – такая уж у них привычка, поскольку они чаще находятся в мужском обществе, чем в женском. Наши женщины привыкли и не сердятся. У них тоже есть свои развлечения. А франки, конечно, намного больше прыгают подле дам.

– Я не сержусь. На что я могу еще обижаться после сегодняшнего дня? Но я страшно измучена, разреши мне уйти. А насчет франков… Просто они больше любят женщин, чем норманны.

– Тебе придется еще немного потерпеть! Что же касается любви? Я тебе сегодня ночью докажу, что мы, норвежцы, умеем любить женщин. Но на показ мы свои чувства не выставляем! – он силой усадил ее в кресло, а сам подсел поближе к герцогу. Разговор шел о каких-то очень важных для Нормандии делах.

– Я не понял, – оборвал шумные речи пирующих Роберт, – мы здесь для чего собрались? Драться, пьянствовать или поздравлять новобрачных?

– Это верно! – поддержали голоса из-за столов.

– Тогда тихо! – властитель Нормандии вышел на середину зала и поднял кубок.

– Славного хевдинга Ингмара Дагфинсона мы знаем давно. Волей судьбы здесь нет его родителей и потому я, герцог Нормандии, Роберт Первый, представлю его.

– Правильно, – подтвердили в зале.

– Еще не было и тринадцати лет Ингмару, когда он отправился на грузовом коче в Исландию. И вся дальнейшая жизнь хевдинга была связана со странствиями и битвами. Все помнят, что в двадцать лет Ингмар командовал набегом на Англию. Высадившись с кораблей прямо в ледяную воду, наши братья под его предводительством взяли штурмом крутой берег, разбили бриттов и захватили крепость Дартхам. Ингмар пешим сразился с двумя всадниками и победил обоих.

– Это правда, мы сами там были!

Герцог поднял руку, останавливая выкрики.

– А помните, как Ингмар спас Арни, когда тот от удара волны выпал за борт?

– Помним!

– Он взял весло и нырнул за борт, под водой схватил потерявшего сознание рулевого и сигналил, поставив весло вертикально, чтобы на драккаре не потеряли их из виду.

– Это правда.

– А произошло это в Северном море, в ноябре, когда ледяная вода пробирает до костей, – добавил герцог уже тише.

– Так вот! – продолжил свою речь герцог, – я поздравляю нашу славную новобрачную, Клариссу Дагфинсон, графиню де Мелан, прекрасную девушку – это мы все видим, с удачным замужеством.

– Поздравляем! Поздравляем! – закричали в зале.

– И объявляю, что со стороны жениха в брачный контракт будут вписаны две тысячи фунтов серебра, которые он заработал на торговле с Русью и службе у герцога Нормандии, два драккара со снаряжением, полное вооружение четырех рыцарей и оружейные мастерские, которые остались у него на родине. А я со своей стороны дарю новобрачным пятьсот фунтов!

Зал одобрительно загудел. Гости стали поднимать кверху кубки, полные вина или пива. Кому не хватало посуды, стали торопить своих соседей, а то и вовсе вырывать ее прямо из рук. В глубине зала, над одним из столов поднялась неуклюжая фигура Хакона Финна. Лицо спорщика было украшено синяком под глазом и рассеченной губой, но это нисколько его не смущало. Смущало скорее непривычное выступление перед большой аудиторией и присутствие в зале незнакомых лиц, особенно женского пола. Но все же Хакон не смог удержаться и начал:

– Я тоже вырос сиротой, и знаю не понаслышке…

– Ты это к чему, Финн? – заорали его соседи по столу и попытались усадить бывшего сироту на место, но тот не поддался.

– Раз говорю, значит – есть к чему! – рявкнул он и продолжил, – у молодой графини нет матушки и батюшки, кто заступится за нее? Наш хевдинг ведь крутой парень! Так вот, я желаю новобрачным, чтобы у них в семье был мир и лад! А за это я допью этот чертов бочонок.

С этими словами Хакон взгромоздил себе на грудь бочонок с пивом, но поднять его на уровень лица сил уже не хватило. Будучи уже основательно пьяным, драчун стал валиться на спину вместе с пивом, но был вовремя подхвачен соседями.

«Снова лоб холодит шлема сталь», – затянул довольно унылый голос из дальнего угла.

«И соленые брызги летят», – подхватил другой, покрепче. И, наконец, весь зал дружным хором грянул так, что затряслись стены:

Кларисса взглянула на своего мужа. Ингмар, казалось, просветлел, то ли от хвалебной речи герцога, то ли от волны безудержной энергии, которая вместе с песней прокатилась по залу. Хевдинг вскочил на ноги и, размахивая в такт кубком, принялся тоже петь вместе с остальными. А викинги, сидевшие плотными рядами за столами, увлекли вместе с собой и франков. Весь зал, закачался, как морские волны, в такт лихой песне.

Последние две строчки пьяные голоса подхватывали с особым рвением, а первые – затягивал обычно все тот же козлиный тенорок.

В разгар песни Кларисса почувствовала какое-то движение под столом и отвернула скатерть. Девушка вздрогнула – из-под стола на нее смотрели ореховые глаза барона Филиппа де Комон. Долговязый детина двадцати пяти лет залез под стол согласно старинной французской традиции. Нужно было украсть у новобрачной подвязку, если муж отвлекся. Новобрачный должен был выкупить ее у гостей. Сами предметы воровства служили поводом для многочисленных шуток и насмешек. У Клариссы все похолодело от мысли, как может отнестись своенравный хевдинг к такой выходке, но ей ужасно хотелось хоть чем-нибудь насолить захватчику. И графиня, хотя и опасаясь последствий, все же приподняла юбку и, сняв прелестную вещичку интимного женского туалета, вручила ее смельчаку барону.

Как раз к тому моменту, когда закончилась лихая песня, и Ингмар вернулся на свое место, на соседнем столе, где сидели франки, выбралась из-под скатерти массивная фигура. Парень гордо держал над головой белую шелковую подвязку и смотрел в сторону молодого мужа. В этой части зала возник шум. Франки оживленно смеялись и показывали в сторону хевдинга. Ингмар уставился на Филиппа, ничего не понимая, но вот Роберт склонился к его уху, молодой муж глянул на Клариссу и побледнел. В следующее мгновение мужчина неожиданным прыжком перемахнул через весь стол, зацепив при этом кубок с вином. Вино хлынуло прямо на платье одной из дам, а жених уже оказался возле растерянного похитителя подвязки. Роберт не успел и слова вымолвить, как Ингмар с размаху въехал здоровенным кулаком прямо в длинный подбородок похитителя подвязки. Долговязое тяжелое тело повалилось на стол, тот хрустнул и переломился, полетели кубки с вином, блюда с салатами, пироги, ломти жареного мяса. Некоторые гости упали вместе с лавками, кубками в руках и кусками мяса во рту. Поднялся сильнейший шум, Ингмар хотел броситься опять на своего обидчика, но его остановил вовремя оказавшийся рядом герцог. Он стиснул руки молодожена и воскликнул:

– Прошу простить новобрачного!

На первые слова нормандца почти никто не обратил внимания, но Роберт закричал еще громче:

– Прошу простить молодого мужа!

Зал притих.

– Мои соотечественники еще не знакомы с обычаями франков. Поэтому молодой муж и возмутился. А кто бы не поступил также?

– Да, да, – засмеялись за столами, а Филипп потирал ушибленный подбородок.

– Так вот! Муж назначает цену за подвязку, – герцог поднял кверху указательный палец, – две бочки эля и два бочонка вина!

Толпа удовлетворенно загудела. Сломанный стол быстро починили. В зал внесли еще напитки и дополнительные блюда. Поочередно вставали гости: франки, викинги и произносили свои поздравления молодым. В разгар свадебного пира, казалось, каждый хотел сказать поздравительное слово, даже пытались перекричать друг друга. Время от времени то викинги, то франки затягивали песню. К тому же были приглашены и скальды. Седобородый старик играл на щипковой лютне, а слепой юноша тенором пел баллады про Одина и Тора, а также про славных воинов, попавших на вечный пир в Валгаллу.

Увидев, что у Клариссы проблемы, тетя Мари встала из-за стола и, отправив Матильду на свое место, уселась вместо нее рядом с невестой.

– Что с тобой, моя девочка? – зашептала тетя, ласково погладив ее по руке. От такого долгожданного участия у глубоко несчастной графини полились обильные слезы из глаз, но она не издала ни звука – ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел ее скорбь. В зале, хотя всюду и горели факелы, было довольно темно, и можно было незаметно плакать, не боясь, что кто-нибудь заметит ее горе. – Что случилось?

– Ничего, тетя! Все плохое уже произошло, что еще может случиться? Ах, милая тетя Мари! Не уезжай из замка, прошу тебя, поживите с Матильдой у меня немного, хоть недельку-другую!

– Хорошо, моя дорогая! Вот сейчас ты пододвинешь свое кресло поближе к моему, чтобы нас никто не услышал, и расскажешь, почему ты так внезапно расстроилась. Твой муж тебя обидел?

– Он не обидел меня, но не разрешил выходить из-за стола. Уже начал командовать! Ты же знаешь, я не привыкла, что кто-то решает за меня, что мне делать – вставать или сидеть, разговаривать или молчать.

– Моя наивная девочка, но в данном случае он прав. Если бы ты демонстративно ушла, всем стало бы неловко, и праздник был бы испорчен! – баронесса с сочувствием смотрела на племянницу.

– Какой праздник! Это просто смешно! Для меня сегодня день большого несчастья! – от возмущения Кларисса даже перестала плакать. А тетя обняла ее и предложила ей думать о чем-нибудь приятном.

– У меня уже более двух лет нет ничего хорошего, тетя Мари…

– Ну, хорошо, давай попытаемся думать о том, как хорошо, что твоим мужем стал красивый молодой мужчина. Ты вряд ли примирилась бы с Донатом де Брюнне. Я его хорошо знаю, этот негодяй свел свою жену в могилу. Видите ли, ему она надоела – слишком старая, тридцать восемь лет! Когда Эсмеральда заболела, он не разрешил ее лечить! Похотливый толстый кабан, на такую красавицу позарился! Разве он тебе пара? Но, если бы не нормандцы, он точно бы здесь хозяйничал. Неужели ты не понимаешь, Кларисса, что замок не выдержал бы осады войск графа Шатрского? И погибло бы очень много людей при этом!

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь умирал из-за меня! Я даже в церкви сказала «Да» этому викингу, чтобы спасти жизнь Марциалу. Мне так стыдно, что я его втянула в эту беду!

– Ну, чего тебе стыдится? Пусть не рубит сук не по себе! Какой из него граф! Разве он защитит твое графство от этих хищников! Если бы ты соизволила посоветоваться со мной, я бы тебе объяснила, какая это глупая затея с твоей стороны. Не беспокойся за него, он переживет эти события, и ты в этом не виновата!

– Тетя, что мне сейчас делать, как жить после этого! Ведь именно норманны убили мою семью! Я вся дрожу от мысли о том, что моим мужем будет такой же викинг, как и те, что искромсали мечами моих родителей.

– Муж моей сестры тоже не ягненок. Немало людей пало от его руки. А вот сестру жалко! Она ни в чем не виновата, и сейчас, наверно, в раю, на небесах. А насчет тебя… Не он ведь убивал моего зятя с сестрой. Присмотрись к своему мужу, может, он вполне тебя устроит. Ведь он довольно привлекательный мужчина. И к тому же молодой. Нам с твоей матерью так не повезло. А насчет того, что ты дрожишь…это просто нервы, дорогая! Я распоряжусь, чтобы тебе приготовили горячую ванну с травами перед сном, вся усталость от такого тяжелого дня мгновенно пройдет! – едва шевеля губами, тихонько шептала Клариссе тетя Мари на ушко.

– Тетя Мари, ты ничего не понимаешь! Я вообще не хочу выходить замуж. Мне абсолютно не хочется твоей или маминой судьбы, лучше я уйду в монахини! Пусть забирает все, только выделит мне немного средств на вклад в монастырь! Я не хочу выполнять эти неприятные супружеские обязанности!

– Ах, вот почему ты так нервничаешь! Может, у тебя будет все по-другому, чем у нас с сестрой. Твой муж молод и красив. А многим женщинам близость с мужчиной доставляет большое удовольствие, – баронесса ободряюще улыбнулась расстроенной племяннице.

– Ну, почему я не могу жить согласно своей воле? Я ничего от этих мужчин не хочу, почему они меня не оставят в покое! Ужасно болит голова, может, просто нужно побольше выпить, чтобы ни о чем не думать!

– Кларисса потянулась к кубку. Девушке трудно было войти в новую для нее роль жены викинга, она попросту не узнавала свой дом, весь мир вокруг внезапно преобразился. Захотелось забыться, уйти в сон, в надежде, что пробуждение вернет ее в привычную родную обстановку.

Двуручный кубок на двоих был семейной реликвией. Из него пили на своей свадьбе ее мать и отец, а до того – бабушка и дедушка. Серебряный бок сосуда, начищенный по такому случаю до блеска, был украшен фамильным гербом из чистого золота. Кубок был наполнен до краев розовым, хорошо выдержанным виноградным вином, которое хранили в подвалах Мелана специально для свадьбы дочери со дня рождения Клариссы. Тонкий терпкий аромат манил, казалось, только этот божественный нектар позволит уйти в небытие из этого враждебного мира, захваченного бесцеремонными варварами. Узкая хрупкая рука новобрачной потянулась к кубку. Но и это движение было замечено хевдингом, его горячая широкая ладонь легла на изящную ручку жены и принудила вернуть кубок на стол. Ингмар сдвинул шелковистые золотисто-каштановые локоны, жарко поцеловал в то место, где затылок переходит в волнующий изгиб шеи:

– Тебе не надо пить, крошка.

Кларисса гневно глянула на викинга и вся покраснела от прилива ярости, охватившей ее.

– Я привыкла сама решать, что мне делать, – четко произнесла она, и попыталась освободить руку. Но мужчина сильнее сжал запястье, да так, что она чуть не вскрикнула от боли.

– Так было раньше, – скривил он свои губы, изображая улыбку, – а теперь эти вопросы буду решать я, твой муж.

– Ты много на себя берешь, наглый норманн, – взвилась графиня, – не успел появиться в моем доме, как всюду командуешь!

– Да, я теперь буду всюду командовать, но пусть тебе будет спокойней, если тебя устроит такое объяснение: новобрачным нельзя пить на свадьбе перед их первой ночью. Да и вообще я не люблю пьяных женщин в постели.

– Ты что, с ума сошел, сегодня еще рассчитываешь и на постель?!

– Не только рассчитываю, – ответил с чувственной усмешкой Ингмар, – а сделаю это. За тобой остался должок, еще за спасение из болота. Я тогда, как последний осел, поддался на твой обман. Но теперь ты в моей власти.

– Послушай, Ингмар, – девушка впервые назвала мужа по имени, но при этом она вложила в это слово все свои неприязненные чувства, – я никогда и никому не позволю распоряжаться своей жизнью! Пусть я лучше умру.

Ингмар уставился на стол перед собой и четко, с расстановкой, проговорил:

– Я не собираюсь отнимать у тебя всю власть. Ты будешь распоряжаться там, где обычно главенствует женщина. У нас, северян, так принято. Но графом буду я, а ты – лишь женой графа.

При этом тяжелая рука викинга легла на тонкую девичью талию и с силой прижала ее. Викинг склонился над изящным ушком и, обдувая белый пушок на розовой раковине, прошептал:

– И я буду сегодня заниматься с тобой любовью, и потом тоже, когда пожелаю. – Ингмар взял в руки кубок, сделал оттуда один глоток и добавил уже другим тоном:

– Но было бы неплохо, если бы ты постаралась мне понравиться. Тебе же будет лучше. Тяжело жить в одной клетке кошке с собакой. А жить придется, милая.

Хевдинг отвернулся к своему другу герцогу, а у расстроенной Клариссы опять выступили на глазах слезы. Ей было страшно представить, как поведут их гости к брачному ложу, и как закроются за ними тяжелые дубовые двери, и как этот чужой недобрый человек принудит ее к этой треклятой физической близости.

– Ничего, я что-нибудь придумаю, – пробормотала она и тихонько пододвинула кубок к себе. Но выпить из него все-таки не решилась. Тетя Мари молча наблюдала за этой сценой, не зная, как успокоить гордую девушку.

– Я вижу, что-то твоя жена приуныла, да и ты не очень-то обращаешь на нее внимание, Ингмар, – похлопал по плечу хевдинга герцог. – Она тебе, что не нравится? Я тебя вроде как сосватал, чувствую ответственность.

– Да разве она может не нравиться? – удивился Ингмар, – то, что она красавица, видит каждый.

– И с перчиком.

– Но эту лошадку еще предстоит объездить.

– Ты уж не слишком-то натягивай удила, брат, – посоветовал Роберт.

– Ну, добреньким я уже побыл с женщинами, результат плачевный. Такие красотки, как Кларисса, требуют жесткой руки. Иначе она не будет уважать и повиноваться, как подобает примерной жене, – Ингмар уже набрался опыта в общении с женщинами.

– Ну, хорошо, не буду вмешиваться в твою личную жизнь, – согласился герцог, – но на правах свата все же посоветую быть с девочкой помягче. Она еще совсем юная, может обидеться на пустяк и натворить дел. Молодые девственницы, а я вижу, что она девственница, все же требуют особого обхождения.

– Скажу только тебе, Роберт, по секрету, – новобрачный осторожно скосил глаза в сторону угрюмой Клариссы, – я с ней раньше встречался. Недели четыре назад, когда плыли из Парижа, на четырех драккарах. Я тогда с парнями отправился вон в тот лесок, на охоту. А там мы увидели двух милашек. Глупышки хотели прогуляться в лесу. Одни, без охраны. Мы и решили немного позабавиться. Я даже предположить не мог, что передо мной графиня. А они понеслись от нас как от демонов. Моя бросила поводья, и ее лошадь попала в болото. Если бы я опоздал на пару минут, не пришлось бы тебе быть сватом, Роберт. Конечно, после того, как я ее вытащил, кое-что ей предложил, в благодарность за спасение. А девчонка меня ловко обманула, ей палец в рот не клади. Если узнает, что она мне нравится, на нее управы не найдешь. Так что я виду показывать не собираюсь, пока не обломаю. Ну, конечно, постараюсь не переборщить. А к тебе просьба. Я сейчас заберу ее, и мы пойдем к себе в спальню. А ты придержи желающих развлечься, знаешь этот старинный обычай, когда гости тащатся за новобрачными и раздевают их. Похоже, что ей будет все это нелегко вынести…

– Ладно, дружище, удачи тебе в этом трудном деле! А гости шагу не сделают, когда ты заберешь жену, – засмеялся Роберт и принялся за десерт – пирожное со сладкой начинкой из вишен и меда.

– Дорогие гости, – закричал седовласый мужчина лет сорока пяти, с круглым красным лицом, – я прошу внимания!

Все узнали в жаждущем произнести речь соседа графини Мелан, баронета Рауля де Жанне. Баронет, не без помощи герцога Роберта, наконец, добился внимания разбушевавшихся викингов.

– Мы с детства знаем нашу любимую Клариссу. Судьба нанесла нашей малышке страшный удар. Она осталась совсем одна в этом враждебном мире. Одна, с больным братом и обширным хозяйством. Нашей девочке всего-то было семнадцать лет, когда погибли граф и графиня де Мелан. Но она справилась, – продолжил барон Рауль, громко барабаня ножом по серебряному кубку, – она оказалась отличной хозяйкой.

Гости загудели.

– А какая она у нас красавица! Сколько у нее было женихов! И всем она отказала!

Среди франков прокатился рокот одобрения, хотя и норманны явно признавали красоту хозяйки замка.

– Но все же я рад, что теперь наша крошка будет под надежной защитой войска викингов и их вождя, храброго хевдинга Ингмара, нашего нового доброго соседа! Выпьем за нашу красавицу невесту! – баронет поднял вверх рог с вином, приглашая остальных гостей присоединиться к его тосту.

С последней фразой все с радостью согласились, и послышалось бульканье наливаемой в необъятные желудки жидкости. Некоторые варяги принялись играть в азартную игру в кости. Их оттеснили в угол помещения, чтобы они своими грубыми выкриками и грохотом костей не мешали разговорам и песням остальных. Другие, помоложе, отправились во двор, где при свете костров устроили пляски. Здесь водили хороводы, плясали парами, весело смеялись и танцевали просто сами для себя.

Вдруг во дворе раздалась сильная брань и треск. Под крики петухов и кур из сарая выскочила женщина, лет тридцати, поправляя измятую юбку и пытаясь привести в порядок всклокоченные волосы, полные соломы и перьев. За ней вылетел Ари, викинг среднего роста, лет двадцати пяти, с короткой рыжей бородкой. Его лицо украшали два кровоподтека на обеих скулах.

– Я убью его! – ревел здоровенный кузнец, выламывая из ограждения сарая большущую жердь.

– Наших бьют! – раздался возглас в зале, и опять норманнов как корова языком слизала. Несколько драчунов, изрядно подогретых алкоголем, вылетели из-за столов и кинулись к месту происшествия – в их намерениях относительно франка можно было не сомневаться. Когда руки викингов уже сжались в кулаки, чтобы наказать обидчика, резкий окрик остановил их.

– Стоять! – закричал Роберт. Ему явно в этот вечер не было покоя.

Защитники чести норманна подчинились приказу и замерли.

– Вы что, хотите оставить хозяйство Ингмара без кузнеца?

– Так он обидел нашего Ари!

– А что, разве кузнец теперь не наш? Вы же будете тут жить, в этом замке!

Толпа обескуражено замолчала.

– Вам не нужен кузнец?! Вы хотите его убить? Или разберемся, в чем конфликт?

– Пожалуй, разберемся, – промычал кто-то.

– Он изнасиловал мою жену, – прохрипел кузнец и рванулся к Ари, но был удержан несколькими сильными руками.

– А вот и сама виновница скандала, – проговорил герцог – во дворе появилась знакомая женщина, она затягивала завязки на платье, – что-то я не вижу на ней следов насилия, не так ли? Ари насиловал тебя, милая? – Роберт взял даму за подбородок и приподнял смущенное лицо. Женщина молчала.

– Да и на лице насильника я не вижу никаких следов женских коготочков, – со смехом добавил Роберт, – только два фингала от твоих кулачищ.

Присутствующие дружно засмеялись.

– Сколько раз он совершил это над тобой, дорогая? – опять обратился к женщине нормандский герцог.

– Два, – пролепетала дама.

– Ну вот! – торжественно заключил командир викингов, – два раза – и два сильнейших удара этой стальной рукой. Вы квиты, месье!

Толпа опять рассмеялась, и конфликт как бы погас. Но кузнеца и Ари на всякий случай все же развели в разные стороны зала.

Праздник продолжался, пирующие, казалось, никогда не угомонятся. Все танцевали, дамы были нарасхват, даже разрумянившаяся тетя Мари была приглашена на танец. Бланку изо всех сил обхаживал помощник хевдинга, рыжеволосый здоровяк Магнус. А Кларисса осталась в одиночестве. Графиня сильно утомилась от шума, песен, разборок межу гостями, было одно страстное желание – уйти в свою комнату, накрыться одеялом с головой и поскорее заснуть. Но сразу же вспоминала, что теперь она не полновластная хозяйка в замке, а такая же подневольная, как и мать, и тетя Мари. Кларисса даже на собственное тело потеряла право, оно теперь принадлежит этому здоровенному наглому норманну. Благодаря откровенности служанок, девушка обладала некоторыми познаниями о том, как устроены мужчины, и что они делают с женщиной, чтобы зачать ребенка. Но в ее понимании этого процесса все же были некоторые неясные места. Единственное, что молодая графиня знала досконально, что мужчинам очень нравится заниматься так называемой «любовью», а несчастным женщинам, наоборот, из-за ненасытной мужской похоти, достаются одни страдания: неприятное самочувствие во время беременности, тяжелые болезненные роды. У юной девушки из-за жалоб матери на трудную женскую долю выработалась стойкая неприязнь к мужчинам и их желаниям. И когда норманн заявил о своих правах на ее постель, юная жена испытала настоящий ужас.

– Устала, дорогая? – раздался вдруг его голос. Муж подошел к Клариссе и взял ее за руки. – Вот сейчас и будет удобно покинуть гостей. Тебе, наверно, хочется в постель? – с многообещающей улыбкой спросил он жену.

– Да, очень устала, и мне хотелось бы сегодня побыть одной.

– Ты меня удивляешь – ни одна девушка, выйдя замуж, не спит одна в первую брачную ночь. Тебе придется подчиниться этим правилам. Я не принимаю твоего стойкого нежелания спать со своим мужем. – Ингмар осторожно вытаскивал жену из глубокого кресла.

– Потому что я знаю, чем это заканчивается. Все это нужно только вам, а у женщин нет таких желаний. И для женщин все это кончается очень плохо. Я вообще не хочу ничего такого.

– И кто тебе рассказывал такую ерунду? Я думаю, что и тебе очень понравится. Но ведь ты сегодня собиралась выйти замуж за этого хлюпика?

– Я не собиралась с ним делить постель, хватило бы ему и титула графа! – надменно сказала Кларисса. – Он любил меня и не стал бы ни в чем противоречить. А насчет постели… Я не стала бы препятствовать, если бы он удовлетворял свои пошлые желания со служанкой! А со мной у него были бы хорошие дружеские отношения.

– Ах, вот в чем причина такого выбора! Прямо непорочная дева Кларисса! – чуть не умер от смеха норманн.

– Ингмар, я знаю, что ты не желал нашего брака, и я тебе не нравлюсь. Просто вам, нормандцам, нужна своя земля, чтобы понадежнее осесть на юге. Здесь я не могу тебе противостоять, да и не хочу. Теперь ты все получил, что жаждал – графство, титул графа, замок. Но у меня к тебе есть просьба. Заведи себе любовницу, а меня оставь в покое. Я согласна даже покинуть замок, вместе с братом. Прошу только нам с братом выделить немного средств, чтобы мы могли хоть как-то жить! – графиня снова уселась в кресло.

– Мне не нужен титул графа, поскольку я и так сын графа, только норвежского, а вот от своей жены отказываться не собираюсь! Да, я не планировал жениться, но если уж дал брачную клятву, то отношусь к ней очень серьезно. Но хватит разговоров – если ты не хочешь, чтобы толпа гостей повела нас в спальню и раздела донага, то сама пойдешь со мной, или я тебя просто унесу.

– Нет! Ой! – взвизгнула перепуганная Кларисса, когда он бесцеремонно подхватил ее на руки и понес вон из зала. Гости, было, бросились вслед, но герцог остановил всех повелительным жестом:

– Муж не желает вашей помощи, он сам справится со своей женой. Продолжим же наш праздник!

 

Жасминовая ванна

Ингмар, поднявшись по винтовой лестнице, понес извивающуюся озлобленную жену по узкому темному коридору. Кларисса судорожно билась у него в руках, но мужчина не обращал на это никакого внимания. Наконец, он добрался до спальни графини, где несколько часов назад переодевался и принимал ванну. Толкнув ногой массивные двери, Ингмар вошел и поставил жену на ослабевшие ноги – от сильного нервного напряжения ее всю трясло.

В спальне было тепло, горели ароматные свечи. Хотя сейчас было лето, в камине развели огонь – чтобы прогнать из каменных стен вечернюю сырость. Как и обещала тетя Мари, возле камина стояла большая деревянная ванна. Ее наполнили, по-видимому, совсем недавно – вода слегка парила, распространяя сильный цветочный аромат.

– Так у тебе болит голова? – осведомился Ингмар. Он снял золотой обруч, свадебную фату и, распустив волосы, стал кончиками пальцев массировать ей виски, одновременно перебирая шелковистые локоны.

Благоухание любимого жасмина и осторожные ласки мужа успокоили графиню – дрожь понемногу стала стихать. Да в своей комнате ей было спокойней. В настенных светильниках безмятежно мерцали свечи, угли в камине потрескивали и вспыхивали трепещущимися алыми огоньками. Было очень тихо – после громыхающего шума главного зала, и головная боль стала проходить. Кларисса невольно вскрикнула, ощутив, как ее ушко обожгло жарким дыханием мужа.

– Любишь принимать ванну перед сном? – прошептал Ингмар, протяжно растягивая слова. Кларисса, у которой опять началось смятение, лишь кивнула головой.

– Я чувствую, что ты нервничаешь. Вряд ли ты сможешь сама раздеться. Я помогу тебе.

Нормандец стал ловко развязывать шнуровку на ее платье.

– Да, ему это не впервой! Опытный! Что это я, мне ведь все равно! – Клариссой опять завладела удушающая паника, когда она ощутила шероховатые пальцы на своей обнаженной спине.

– Послушай, Кларисса, давай мы с тобой договоримся. Ты уступишь мне без слез и истерики, я же постараюсь быть с тобой внимательным и нежным. Я не хочу тебя принуждать – мне бы хотелось, чтобы ты получила удовольствие и в первый раз.

Муж приподнял подол ее верхнего платья и, резко дернув, стянул его. Затем Ингмар принялся расшнуровывать нижнюю шелковую тунику. Его теплые, мозолистые от меча руки заскользили по ее узким плечам, спустили нежную невесомую ткань, и она мягким холмиком упала к ее стройным ногам. Хевдинг погладил хрупкую спину, с наслаждением помял упругие груди, сжал изящные бедра и, спустившись вниз, стал осторожно выводить замысловатые узоры на бархатистой коже плоского живота.

Бесцеремонные руки спускались все ниже и ниже, пока не достигли пухлого холмика с шелковистыми золотисто-каштановыми завитками. Его широкая жесткая ладонь оказалась на самом сокровенном девичьем месте. Она почувствовала, как горячие пальцы пробрались внутрь и дотрагиваются там, где никто никогда не касался. Кларисса неистово забилась, но норманн легко, одной рукой стиснул ее, и продолжал поглаживать золотистый треугольник, проникнув внутрь и шершавой подушечкой пальца прикасаясь к какому-то бугорку, что вызвало у нее необычайно острые ощущения.

Осознав, что у нее не хватит сил справиться с ним, девушка закрыла глаза и прекратила бесполезное сопротивление. Кларисса была потрясена его бесстыдством и страдала от унижения. Собственная слабость казалась нестерпимой. Еще недавно, день назад, она была совершенно незнакома с этим человеком, а сейчас оказалась в полной его власти.

– «Иногда бывает такая ситуация, когда очень трудно не давать себе воли. Я еще там, на реке, предполагал, что у нее прекрасное тело, но не до такой степени. Мне незамедлительно нужна передышка или я, как берсерк, перекину ее через плечо и унесу на эту подготовленную для любви кровать», – думал возбужденный Ингмар, сдерживая себя огромным усилием воли.

Мужчина сам не ожидал от себя такой вспышки чувств. То ли его так раззадорило роскошное юное тело красавицы, то ли он слишком долго вспоминал прекрасную обманщицу, но его естество было твердым, как боевое копье. Возбуждая жену, он распалил себя до невменяемого состояния. Да и привычки долго сдерживаться у викинга не было. Раньше он мало думал о женщинах, с которыми спал. Упорное же сопротивление молодой жены вызвало у него намерение подарить ей такое блаженство, чтобы, изведав наслаждение, в дальнейшем она не смогла отказать ему в близости.

– Купаться так купаться! – подавив острое желание, норманн подхватил Клариссу и бросил в ванну. – Я думаю, что тебе надо помочь вымыться! Только вначале я разденусь, чтобы не намочить свою одежду.

Не обращая внимания на слабые возражения Клариссы, он стал быстро раздеваться, подстегиваемый лихорадочным вожделением. Викинг стащил с себя верхнюю тунику и бросил на кресло, за ней последовала и нижняя рубашка. Она обмерла от боязни: вдруг его руки возьмутся за завязки штанов!

Не решившись снять свои штаны, чтобы преждевременно не испугать ее своим восставшим естеством, Ингмар встал на одно колено рядом с ванной. Притянул ее к себе, мокрую, благоухающую жасмином и, глядя в испуганные глаза, прильнул жаркими жесткими губами к ее пухлому полураскрытому рту. Ошеломленная его страстным поцелуем, девушка безропотно уступила, подчиняясь властному объятию. Разомлев в теплой, пахнущей жасмином воде, графиня закрыла глаза. Нормандец взял намыленную губку и стал ласкающими прикосновениями намыливать ей плечи и грудь. При этом муж не сводил чувственного, соблазняющего взгляда с Клариссы, любуясь прелестным лицом жены, раскрасневшимся от внутреннего волнения. Его снова манил заманчивый маленький рот, уже немного распухший от его страстного поцелуя. В нежных касаниях или было колдовство, или тело графини оказалось слишком чувствительным, но у Клариссы совершенно не было желания прекращать эти чудесные ласки. Где-то очень далеко, внутри, возникали воспоминания о своей неприязни к захватчику, о мечте сбежать, уйти в монастырь.

– Ведь это можно будет сделать и попозже, – думала томная Кларисса, наслаждалась восхитительными прикосновениями. Она сидела в теплой воде, прикрыв глаза ресницами, и так расслабилась и разморилась, что следующие действия нормандца не вызвали у нее протеста – девушка и не заметила, как викинг снял оставшуюся одежду, лишь услышала глухой стук, когда сапоги, отброшенные в сторону, ударились о деревянный пол.

Всполошившись, открыла глаза и, увидела его обнаженным. Она не могла не отметить притягательную красоту могучего мужского тела – Клариссе раньше никогда не доводилось видеть нагих мужчин, графскую дочь оберегали от какого-либо общения с парнями. Невообразимо широкие плечи с сильными руками, великолепная грудь с мощной, хорошо развитой мускулатурой, узкие бедра, длинные стройные ноги – муж походил на языческого бога Тора, имя которого он так часто упоминал. Но что больше потрясло ее, так зрелище восставшего мужского естества, окруженного светлыми волосами, которое напугало неопытную девственницу своей силой и упругостью. Воспользовавшись, что потрясенная новобрачная отвлеклась, рассматривая его мужское орудие, Ингмар молниеносно оказался в ванне, уселся напротив и, подхватив ее под колени, подтянул к себе поближе. Ощутив, как жесткая поросль на его груди коснулась и без того возбужденных грудей, она задрожала от необычайного удовольствия. Мужчина опустил голову и, склонившись к ее груди, впился жестоким поцелуем в чувствительную розовую вершинку. Твердые губы терзали саднивший от блаженной боли сосок. Обведя верхушку груди круговыми вращениями языка, он втянул упругий кончик и стал ласкать его, перекатывая во рту и осторожно покусывая. Сдавленный стон вырвался у Клариссы – неудержимое, потрясающее блаженство, до сих пор ею неизведанное, потрясло все тело. Ингмар впился поцелуем в другую, вожделеющую ласки грудь – девушка, сладострастно застонав, ухватилась за его широкие плечи, на которых перекатывались стальные мускулы. Стараясь разогреть жену, он изо всех сил сдерживался, но руки, казалось, совершенно самостоятельно подхватили ее под упругие ягодицы. Клариссе пришлось обхватить мужа ногами за талию – наконец-то истомленный необычайно долгим ожиданием фаллос прикоснулся к желанному входу. Ахнув, она мгновенно отрезвела, почувствовав, как, раскачиваясь, пульсирующая твердая плоть ищет вход в ее сокровенное место и, наконец, отыскав его, осторожно продвигается вперед и проникает все глубже и острее, причиняя нестерпимую боль. У нее перед глазами встал его огромный фаллос, который гордо вздыбился, приготовившись вонзиться в нежное тело и разорвать его, причинив ту самую страшную, боль, о которой рассказывали служанки. И оттолкнув мужа изо всех сил, она выскочила из деревянной посудины и побежала к выходу, по пути подхватив свою нижнюю рубашку. Обескураженный Ингмар также выбрался из ванны и мгновенно поймал беглянку. Тихое бешенство охватило его.

– Не хочешь нежности – будет насилие! – и он понес мокрую брыкающуюся Клариссу на заботливо застеленную тетей Мари кровать. Бормоча норвежские ругательства, распаленный до предела и обозленный норманн навалился на нее всем телом. От страшной тяжести у Клариссы перехватило дыхание, он придавил ее до такой степени, что сопротивляться она не имела никакой возможности. Мускулистым жесткими бедрами широко раскинув ее ноги, муж беззастенчиво раздвинул нежные складки ее сокровенного местечка. Она всхлипнула, почувствовав, что его твердый фаллос уже опять внутри, и его гладкий конец трется об влажные стенки ее плоти. Девушка дрожала от тупой боли, пронзившей ее тело, и задыхалась под тяжестью массивного тела викинга.

– Потерпи! – прохрипел он, и его бедра напряглись. Твердая, как железо, плоть ворвалась в ее тело, от жгучей боли Кларисса закричала и, вцепившись в бугристые плечи и судорожно извиваясь, стала сталкивать с себя напряженное как струна, мужское тело. Но от ее отчаянных действий раскаленный твердый фаллос лишь глубже проникал во влажные глубины девственного тела, сопровождаемый ликующий стоном самца-покорителя. Давая возможность привыкнуть к его грубому вторжению, он некоторое время неподвижно лежал на ней, облокотившись на локти, снимая благодарными поцелуями крупные слезы, катившиеся из глаз Клариссы.

– Ну, все, тихо, успокойся! Сейчас тебе будет только хорошо! – злость Ингмара растаяла как весенний снег. Хевдинг снял ее руки со своих плеч и, положив их на свои мускулистые ягодицы, начал медленными толчками осторожно входить в нее, не зная, насколько глубоко она может впустить в свое узкое лоно. Его губы впились иссушающим, страстным поцелуем в ее рот, заглушая тягучие стоны жгучей лаской, покусывая, нежа. Разжав стиснутые зубы, жадный язык прорвался внутрь влажной пещерки, коснулся ее языка, обвивая его, услаждая в одном ритме с медленными ударами фаллоса.

Кларисса, покоренная этим дерзким натиском, поневоле стала подстраиваться к его неспешным толчкам. Девушка задыхалась в могучих объятиях, комната куда-то плыла, в голове был сладкий туман. Но понемногу боль стала стихать, а на ее месте возникло легкое приятное чувство. Оно стремительно нарастало, непостижимым образом переплетаясь с болью. Внутри ее тела стала зарождаться сладострастная волна. Желание, постепенно овладевающее ее телом, вдруг вспыхнуло с неистовой силой. И хотя все еще было немного больно, неописуемый восторг овладел Клариссой. И уже ни о чем не думая, она впилась ногтями в могучие плечи и обвила его бедра ногами, притягивая к себе. Дыхание Клариссы стало прерывистым, она чувственно стонала, изнемогая от странного томления. Что-то ждало ее впереди, необыкновенно желанное и необходимое. Каждый толчок углублял и увеличивал блаженные ощущения. Ингмар, поняв, что боль прошла, и она испытывает чистое удовольствие, наконец дал себе волю. По участившемуся дыханию мужчины чувствовалось, что в нем нарастает страсть. Пропустив руки под ее ягодицы и подтянув их поближе, он ворвался в нее с такой силой, что она утробно вскрикнула и выгнулась навстречу его мощным толчкам.

– О, милый Ингмар! Скорее, прошу тебя!

Окрыленный чудесным признанием, он подчинился и начал врезаться в нее резкими мощными ударами, ритм нарастал, и, наконец, ослепительный взрыв невообразимого экстаза потряс Клариссу, заставляя ее тело содрогаться снова, и снова.

А Ингмар уже не сдерживался, его движения становились все мощнее и размашистее, проникали на невообразимую глубину – и вдруг он неожиданно застыл, а затем взорвался с диким стоном, сжав ее в сокрушительных объятиях. Он лежал на ней, обмякший, покрытый бисеринками пота, и осыпал ее лицо нежными поцелуями. Потом спохватился и откатился сторону.

– Они молча лежали, отдыхая. Кларисса ощущала изнеможение и ломоту во всем теле, но в то же время такое необычайное блаженств, о существовании которого даже не подозревала. Загадочное обещание сбылось.

Норманн встал и подошел к камину. Она услышала, как он подбросил поленьев в камин, затем забрался в ванну. Девушка повернулась к стене и лежала, свернувшись в клубок. Потом почувствовала, как муж осторожно дотрагивается до ее обнаженной спины.

– Ты не хочешь немного перекусить? Я видел, что у тебя и крошки не было во рту за сегодняшний вечер, – он подал ей руку, и девушка, поражаясь своей уступчивости, соскочила с кровати. Нормандец подал ей рубашку и подтолкнул к ванне, сам же уставился на то место, где она только что лежала. На белых простынях расплылось большое красное пятно – свидетельство девичьей невинности.

Пока она плескалась, смывая следы своей потерянной девственности, ее как с неба свалившийся муж уселся возе камина и, повернувшись спиной к новобрачной, наслаждался земляникой с густыми сливками – любимым лакомством Клариссы. Добрая тетя Мари всегда знала, как подбодрить свою племянницу.

– Иди сюда! – властно приказал ей норманн, – попробуй это прекрасное блюдо!

И Кларисса пошла к нему – спорить с ним не было никакого желания, девушка ощущала томную негу во всем теле, невесомом и насытившимся. Почувствовав ее состояние, Ингмар усадил ее к себе на колени и начал кормить земляникой, перемежая поцелуями. Потом они отведали медовых пирожных, запили напитком из вишен. Почему-то злость у Клариссы улетучилась, Ингмар казался не таким уже и плохим. Она припомнила слова тети Мари и вынуждена была согласиться, что все-таки могло быть и намного хуже. В своих мыслях она так отошла от своей неприязни к викингу, что и брачные обязанности показались Клариссе не такими уже и неприятными. А когда он раздвинул ворот рубашки и сомкнул губы на полной груди, ее юное тело затрепетало от восторга. Снова блаженство охватило молодую женщину, когда норманн поднял подол и, усадив Клариссу лицом к себе, опять глубоко вошел в девичье лоно. Долгие, иссушающие поцелуи, восхитительное ощущение наполненности, мощные толчки его естества, вызывающие сладострастные ощущения – юная графиня кинулась с головой в водоворот плотской любви. А ненасытный викинг до утра не давал ей уснуть, выполняя свое обещание показать, как норвежцы умеют любить женщин.

 

Подарок

Выбравшись из постели, Ингмар подошел к окну. По небу плыли высокие кудрявые облачка. Они зарождались в его беспредельной синеве, медленно двигались с запада на восток и быстро таяли. Весело чирикали птицы в зарослях дикого плюща, который полностью затянул крепостную стену снаружи. Мужчина сладко потянулся, по телу пробежала приятная истома – результат жаркой ночи и безмятежного утреннего сна. Захотелось, как птица, выскользнуть в окно и улететь в это голубое прозрачное небо. Ленивый взгляд Ингмара упал вниз, во двор, где неспешно перемещались усталые после праздника слуги. Викинги продолжали храпеть, заснув в разных позах в тех местах, где их настиг последний роковой глоток. Не ускользнуло от внимания графа и то, что с пяток дружинников все же прохаживается по крепостной стене, напряженно вглядываясь вдаль. Дежурные были настороже, и это было отрадно. Хевдинг оглянулся и посмотрел на жену. Край одеяла откинулся и обнажил нежный изгиб спины с соблазнительной ямочкой у основания позвоночника. Ингмар подошел к кровати и осторожно прикрыл женщину. Стараясь ее не разбудить, нормандец вышел из комнаты и сбежал по крутым каменным ступеням во двор.

– Олаф, – окликнул одного из своих дружинников граф, – ты пригнал Сейлу?

– Да, Ингмар, – молодцевато ответил викинг и сразу же вывел из стойла стройную белоснежную кобылу с длинным черным хвостом и такой же гривой, заплетенной в мелкие косички. Кобылица была явно сарацинских кровей – длинные стройные ноги, изящные округлые бедра и тонкая шея выдавали благородное происхождение. Животное тревожно вздрагивало в непривычной обстановке и нервно перебирало пушистыми чуткими ушами. Но, придерживаемая за поводья твердой рукой ратника, она покорно грызла зубами удила и погладывала вокруг, стараясь угадать в незнакомых лицах своего будущего хозяина.

– Отличный будет подарок графине! – воскликнул Олаф, но Ингмар приложил палец к губам и указал на открытое окно на втором этаже. Все поняли, что Кларисса еще спит. Кобылица продолжала гарцевать, звонко цокая узкими копытами по мощеному двору замку. Ингмар опять глянул вверх. Там, в окне он увидел лицо жены. Молодая женщина с восхищением смотрела на дорогой и редкий дорогой мужа. Граф сделал движение пальцами в сторону жены, обозначающее приветствие и приглашение, и уже спустя пару минуту он осторожно усаживал запыхавшуюся от быстрого бега по лестнице новобрачную в новое хрустящее седло, тоже сарацинской работы. Мужчина с удовольствием обхватил жену за бедра и не спускал жаркого взгляда с ее восхищенного лица, когда она осматривала животное. Сейла дернулась и покорно пошла шагом по каменной мостовой, но было видно, что лошадь стремится на волю, жаждет выбраться с замкнутого двора и помчаться галопом по бескрайним просторам.

– О, Ингмар! Спасибо, она просто великолепна! – не смогла сдержать восхищения Кларисса. Хевдинг с удовольствием вбирал эманации счастья, исходящие от жены.

– Хорошо, дорогая, после завтрака поедем кататься, а сейчас прошу к столу, я надеюсь, ты распорядилась относительно утренней трапезы?

Кларисса совсем забыла о своих обязанностях и, соскочив с лошади, побежала на кухню. Скоро новобрачные уже сидели за столом и угощались холодными закусками, остатками вчерашнего пира. Свадебное веселье будет продолжаться еще дней пять, и потому в замке было наготовлено изрядное количество различных блюд. Так что принять решение, что приказать подать на завтрак графине не составило никакого труда.

– Ну, как тебе наша первая брачная ночь, красавица? – с улыбкой прошептал хевдинг.

Кларисса потупила глаза в скатерть и покраснела. Ей неловко было признаться, что во второй части этого постельного сражения она испытала большое удовольствие. И чудесное утреннее настроение, возможно, было связано не только с прекрасным «Датским» подарком мужа, а, более вероятно, с теми необычайно приятными ночными ощущениями, которые до сих пор помнило ее неопытное юное тело. Кларисса не находила в себе сил взглянуть мужу в глаза и проговорила, не поднимая головы:

– Вам, мужчинам от этого одно удовольствие, а нам приходится расплачиваться за короткий сладкий миг нестерпимой болью при родах, а то и смертью, – женщина, наконец, взглянула прямо в ярко-голубые глаза мужа.

– Поверь, дорогая, что наша мужская доля тоже не так сладка. В любой момент вражеский меч может отправить меня в Валгаллу, и я должен буду с честью принять смерть, защищая и тебя, и замок, и нашего будущего ребенка. Но я считаю, – подумав, добавил хевдинг, – что женщина, умершая при родах, обязательно попадает в рай!

– Так пусть боги решают, какой доли мы достойны, а мы будем выполнять свой долг! – заключил Ингмар и встал из-за стола. Со двора доносился громкий смех и отчаянные восклицания. Когда Ингмар с женой вышли из замка, они увидели, что Сейла бешено скачет по двору, описывая бесконечные круги. Ее шелковистый хвост, как факел, взметнулся к небу. А в центре мостовой на четвереньках стоит Олаф. Дружинник держит в руках оборванные поводья и стирает со лба бегущую ручейком кровь.

– Эта проклятая кобыла не дается никому! – заорал викинг, – она лягнула меня!

Присутствующие громко смеялись. Викинг поднялся на ноги и попытался приблизиться к Сейле, но та подпрыгнула и угрожающе махнула задними ногами прямо у лица укротителя. Впрочем, увидев на крыльце Клариссу, лошадь проворно подбежала к женщине и обхватила губами ей руку.

– Чудеса, – воскликнул Олаф, – уже признала хозяйку!

– Да, похоже, никто кроме тебя не сможет ездить на ней, – согласился Ингмар и погладил Сейлу по заплетенной гриве. Кобылица холодно повела на него своими круглыми карими глазами и вновь посмотрела на хозяйку. Казалось, что при взгляде на Клариссу у нее даже менялось выражение длинной морды. Молодая женщина достала из-за спины медовый пирожок, и Сейла аккуратно взяла его длинными влажными губами. За первым лакомством последовало и второе.

– А мне? – позавидовал кобылице Олаф.

– А у тебя еще остались зубы? – засмеялись в толпе.

– Еле уберег, – отозвался викинг и отправился искать бочонок с элем, потерянный где-то вчера в траве.

– Спасибо, милый, – прошептала Кларисса и, обняв за могучую шею, поцеловала мужа в колючую щеку.

После завтрака Ингмар решил сходить на хозяйственный двор, приняв решение немного посмотреть замок. Но взгляд упал в сторону нескольких стражников, в нерешительности переминающихся с ноги на ногу в отдаленном углу двора и явно желавших что-то сказать.

– Что случилось? – спросил граф – теперь он уже мог так называться.

– Мы не хотели вам портить праздник, господин…

– Праздник праздником, а дела делами – говорите!

– Случилась неприятность. Наш сосед, барон Эдвиг де Карпантье обвиняет общину Эльбуа в краже скота.

Ингмар подошел поближе к стражникам. После вчерашнего позднего пира ему вовсе не хотелось погружаться в разборки по поводу кражи коровы, но, в силу нормандских традиций и своего воспитания он относился с глубокой неприязнью к воровству и лжи. А сейчас, когда новоиспеченный граф только что вступил в свои права, всем было очень интересно, как он поведет себя в этой пикантной ситуации. И бароны – его вассалы, и простые люди в графстве Мелан будут в дальнейшем вести себя, ориентируясь на принятое Ингмаром решение. Понимая все это, хевдинг отбросил сомнения и приказал стражнику:

– Говори подробней, я слушаю.

– Следы потерявшейся коровы ведут в селение Эльбуа. Но глава общины отрицает причастность жителей к краже, хотя животное не найдено.

– А вы проверили, не ведут ли следы дальше, за пределы наших земель.

– Избранные из людей барона Карпантье и из наших обошли все угодья, но следов не нашли. Получается, что корова пропала в нашем селении.

– Коня! – воскликнул новый граф и ловко вскочил на подведенного тут же Дагни.

Граф в сопровождении нескольких дружинников быстро достиг злосчастного селения. Растерянные селяне уже стояли на окраине Эльбуа и с надеждой поглядывали в сторону приближавшихся всадников. Когда новый граф резко остановил возле толпы своего жеребца, перепалка между собравшимися вилланами сразу же прекратилась, некоторые из них опустили вниз глаза. Сельский староста, седой крупный мужчина около пятидесяти лет, мял в руках шапку и молчал. Было видно, что он не знал с чего начать.

– Говори, Дион, – облегчил его участь Ингмар, имя старосты он предварительно спросил у сопровождавших его стражников.

– Мы проверили все следы, сеньор граф, они заканчиваются вон в том лесу. Куда же она запропастилась, эта корова?

– У них коровы всегда убегают, – послышались голоса из толпы, – вот найдут ее – будут еще извиняться перед нами. Может, где-то в лесу заблудилась.

– В лесу хорошо посмотрели? – спросил граф.

– Да, все обошли вместе с людьми барона, нет нигде и следа.

– Кто мог украсть?

– Я своих людей знаю, думаю, никто на такое не способен.

– Оказалось – способен. Закон знаешь? – спросил Ингмар, и продолжил, – а закон таков: если вора не найдем – вся община будет платить за пропавшее животное. Согласны?

– Это несправедливо! – закричали вилланы, – может, она в болото провалилась.

– Это наша земля и мы отвечаем за все, что на ней происходит, – жестко отрезал граф, – либо вы найдете корову или вора, либо будете платить.

– Я, пожалуй, еще раз пошлю мужчин в лес и на болото, пусть проверят повнимательней, – нерешительно буркнул Дион.

– Такого быть не может, чтобы совсем не было следов, и никто не видел это животное, – заявил хевдинг, – всегда найдутся глаза, которые видели, уши, которые слышали. Просто чей-то рот молчит, либо тут у вас, в Эльбуа, круговая порука.

Все замолчали. Людям было неприятно, что подозрение падало на всех, как будто они всей общиной украли корову у такого же нищего виллана.

– Вы давайте, ищите, а я проеду по селению, – заявил граф и дернул поводья.

– Послушай, Беньот, – обратился Ингмар к начальнику стражи, которого взял с собой, – думаю, дело здесь не чисто. Корову украли.

– Такое бывает в наших краях, – согласился француз, – и скажу вам, что в последнее время это не первый случай. Завелся воришка в графстве, но вот почему его покрывают?

– Значит, воришка не один, – размышлял Ингмар вслух, – сейчас лето, Беньот, не так ли? А корову разделали, мясо протухнет быстро, если не закоптить. У тебя хлеб есть?

Командир стражи был удивлен неожиданному повороту мысли молодого графа, но все же ответил, что хлеб и сыр всегда берет в дорогу, как подобает воину.

– Отлично! Давай.

В это время небольшой отряд уже подъехал к одному из домов. В отличие от других, из трубы, торчащей из черепичной крыши, валил дым.

– Похоже, здесь вовсю идет процесс копчения, – понюхав, отметил граф и кинул кусок хлеба собаке, лениво лающей на непрошенных гостей. Пес безразлично отвернулся от подачки, а в малюсеньком окошечке произошло движение – быстро задернули занавеску.

– Видишь, собака до того нажралась потрохов, что на хлеб и смотреть не хочет, – перекосился хевдинг, – это в селянской-то семье! Да и сами хозяева явно не рады гостям. Эй, ребята, вытаскивайте-ка всех наружу, да и мясо не забудьте!

Стражники быстро соскочили с коней и несколькими ударами выбили закрытую изнутри дверь. Через минуту все члены воровской семьи уже валялись распростертыми на песке у крыльца. Тут же горкой сложили приготовленное для копчения мясо.

– Сеньор, – возопил хозяин дома, – я завалил свою корову, так в чем же моя вина?

– Что же понудило тебя сделать это в летнюю жару, – брезгливо процедил викинг – он явно не верил.

– У нее вздулся живот, могла сдохнуть. Наверно, съела что-то плохое.

– Сейчас приведут старосту, твоих соседей, – процедил граф, – все знают твой скот, посчитаем, проверим, это совсем не трудно. И, о горе тебе, если ты врешь.

– Он не врет, сеньор! – закричала жена хозяина и, вскочив с земли, бросилась к графу, – это наша корова! Но стражники быстро вернули ее на место.

– Еще раз тебе повторяю, лучше признайся сразу, если воровал. Если подозрения подтвердятся, и ты будешь продолжать упорствовать – подвергнем тебя пытке. Тогда все расскажешь, и про прошлые грехи тоже.

Вскоре подошли староста Дион и остальные жители Эльбуа. Староста Дион вначале не поверил, что вора так быстро нашли, но, взглянув на гору мяса, полностью перестал сомневаться в причастности Шлоэ, так звали подозреваемого, к краже. Это было видно по тому, как внезапно посерело его лицо. Он гневно глянул на вора, а потом опустил глаза к земле. Староста страшно переживал из-за позора, упавшего на общину. И, похоже, намного сильнее, нежели сам преступник.

– Что же ты, Шлоэ, – проговорил он, – или тебе перед богом и людьми не стыдно?

– Да не брал я!

– Ладно, «не брал», – возразили из толпы, – вон уже и твою корову из леса ведут, которую ты там к березе привязал. Думал обмануть своих? А как бы нам пришлось платить за тебя? Судите его, сеньор!

Ингмар спустился с Дагни и уселся на наспех возведенный трон, который быстро соорудили по приказу старосты из подручных материалов. Одну ногу он поставил на пустую бочку и, упершись локтем в колено, оперся на руку подбородком. В такой позе хевдинг просидел несколько длинных минут.

– Ну, чего ждете? – поднял он свои голубые глаза на старосту, – разводите огонь, грейте железо докрасна, будем пытать.

– Зачем пытать? – взвыл Шлоэ.

– Будем пытать тебя раскаленным железом, пока ты не признаешься во всех своих кражах, вор!

Под рыдания жены вора и плач его детей вилланы быстро разожгли костер, и запах копченого мяса смешался с дымом от соломы и дубовых чурок. Костер с треском разгорался, один из воинов сунул в уголья большую черную подкову. Шлоэ заворожено смотрел на то, как ворочают щипцами кусок железа, который ему придется взять в руки.

– Наверное, готово, – пробормотал стражник и плюнул на подкову. Слюна зашипела, а жена вора закричала еще сильнее.

– Нет, не готово, – возразил Ингмар, – кали докрасна! Или ты все расскажешь, или пусть бог решает твою судьбу. Не будет ожогов на руке – ты не виноват, будут – пеняй на себя.

Виллан отвернулся, не выдержав прямого взгляда судьи. Тем временем подкова стала красной, стражник щипцами вытащил ее из огня и понес в сторону испытуемого.

– Я признаюсь во всем, – заорал вор.

Ингмар встал и жестом остановил стражника со щипцами.

– Рассказывай!

– Да, я украл, – Шлоэ воровато оглянулся на раскаленную подкову, – дьявол попутал.

– Так у вас же три коровы! – крикнул кто-то из вилланов.

– Бес попутал, говорю, – заскулил вор, – думал, бесхозная она.

– Да, бесхозная, – вмешался Дион, – эта корова уже третий раз заходит в наши земли. Врешь ты все! А осенью пропала корова у Комэ? Это тоже твоих рук дело?

– И еще летом прошлым у меня корова, как под землю провалилась! – воскликнула возмущенно пожилая толстая женщина, вдова солдата, мать троих детей.

– Этих ты тоже украл? – грозно произнес Ингмар, вставая – из-за его спины показался дружинник с подковой.

– Да, я…

– Кто еще есть в семье? – граф повернулся к Диону.

– У него жена, Мария, и двое детей.

– Возраст детей?

– Мальчишки семи и десяти лет.

– Мария прекрасно знала о делах мужа, но не остановила его, и не сообщила тебе. Если бы ты, женщина, хотя бы поговорила со старостой – община бы образумила вора, – граф говорил четко и ясно, чтобы каждый из присутствующих слышал, – дети еще не совсем понимают суть происходящего, но по крови они отродье воровское.

Граф вышел на середину круга, который образовали понурые селяне. Все внимательно ловили каждое его слово, лишь жена Шлоэ лежала на песке, внешне безучастная к вершащемуся суду.

– По закону герцогства Нормандии все воровское семейство надо повесить! – четкий голос хевдинга звучал в тишине, нарушаемой только треском догоравшего костра и шорохом листьев, – так бы поступил и предок наш, герцог Ролло Пешеход.

Шлоэ застыл в напряжении. Другие общинники тоже молчали, только угрюмо поглядывали на изобличенного преступника и его семейство. Вдалеке стояли в ожидании решения суда несколько вилланов из соседнего селения, у которых пропало это животное.

Ингмар подошел вплотную к Шлоэ и, приподняв за подбородок его голову, долго всматривался в глаза преступника.

– Тебе повезло, вор, – тихо проскрежетал граф – все слышали каждое его слово, – сегодня, в день моей свадьбы, я буду милостив.

Ингмар повернулся к людям и заговорил громче.

– Я буду очищать нашу землю от воров и преступников. Знайте, краж у нас больше не будет! Я возмещу из своих денег каждому, у кого будет украдено, но если поймаю вора – пощады пусть не ждет!

– Корову его, что привели из леса, отдать людям барона Эдвига! – прозвучал вердикт, – Вместе с мясом украденного животного в качестве штрафа. Шлоэ назначаю тридцать, а его жене пятнадцать ударов плетью, – по рядам вилланов пошел шумок, – затем обоим выжечь на лбу тавро «вор» и изгнать из графства! Дом с имуществом передать общине! Детей я забираю в замок для воспитания и работы по хозяйству!

С этими словами Ингмар вскочил на коня и дернул поводья.

– Беньот! Проследи, чтобы все было выполнено, у меня все-таки свадьба! – и граф ускакал в сопровождении своих викингов.

 

Похищение

– В прошлом году было дождливое лето, особенно во второй половине, – произнес высокий сухопарый мужчина, одетый в дорогую тунику из византийского шелка, затканного золотыми цветами и, вытерев короткую седую бородку, отставил серебряный кубок в сторону.

Барон Донат де Брюнне удивленно приподнял брови и уставился на графа Шатрского.

– По вину чувствуется, барон – кисловато, – пояснил Клемент, – а вот каплун у тебя вышел на славу!

– Да, мы их выращиваем подвешенными в корзинах, – пояснил Донат, – чтобы ножки оставались нежными…

Мужчины сидели за длинным и гладким темным столом, вытянувшимся вдоль ряда узких окон, украшенных витражами. Сквозь широко распахнутые свинцовые рамы под темные своды зала свободно вливались трели летних птиц и свежие запахи знойного лета. Но барону было явно не до услаждений приятными закусками и песнями пернатых обитателей его сада. Хозяин замка беспрестанно вытирал платком раскрасневшуюся толстую шею и узкий лоб. На напряженном лице барона застыла гримаса злобного гнева – разговор был ему явно не интересен.

– Он, конечно, нанес тебе глубокую травму, Донат, – продолжил беседу граф, – но тем слаще будет месть.

Толстяк утвердительно закивал головой.

– Эти викинги уже окончательно обосновались на нашей земле. Они ведут себя как хозяева, и их земли беспрестанно расширяются.

– Пора положить этому конец, мессир, – брюзгливым тоном проговорил Донат.

– Вот я и думаю, что тебе, как наиболее пострадавшей стороне, надо остановить этого зарвавшегося юнца, нового графа Мелана. Если сейчас его не урезонить, он, того и гляди, и на наши земли положит свой хищный взгляд.

– Но силы у них велики, мессир, – возразил Донат.

– Да, викинги быстро перемещаются по рекам на своих быстроходных драккарах, и в случае нападения на Мелан помощь от герцога придет скоро. Думаю, вам пока следует понемногу ослаблять противника. Мелкими уколами, небольшими потерями, постоянными бедами можно измучить любого исполина.

– У меня просто чешутся руки снести башку этому варвару, – Донат даже приподнялся из-за стола от переполнявших его чувств, – он увел у меня и женщину, которая мне нравилась, и графство!

– Придет время – снесешь, – успокоил его Клемент, – но сейчас ты должен притаиться. Как леопард, ты должен ждать, когда враг расслабится, и в самый неожиданный момент нанести удар.

– Это правильно, граф!

Мужчины встали и двинулись к выходу. По дороге они еще обсуждали секретные планы относительно графа Ингмара и его друга, нормандского герцога.

Наконец начало светать. В воздухе расплескался расплывчатый серовато-синий свет раннего утра. Клокастый туман сонно клубился возле реки. Потихоньку просыпались птицы. Хакон Финн, который так и остался в замке Мелан, поднялся по малой нужде. Викинг брел, шагая еще не твердыми после сна ногами по крепостной стене, в заветный уголок, откуда можно было направить струю подальше, в зеленые заросли. Он не стал спускаться вниз, так как трава и кусты были влажными от выпавшей под утро росы. Про себя мужчина отметил, удивляясь, что из караульного помещения, где размещается дежурная смена, раздается сильный храп. Проходя мимо бойниц, викинг не удержался, чтобы не бросить взгляд в сторону драккаров, что стояли внизу, подле крепостной стены. Грациозные корабли были заботливо вытащены морскими странниками на песчаный берег, и их изогнутые борта и высокие шеи драконов на носах всегда вызывали теплое чувство у Хакона. Завороженный их необычной красотой, Финн убежал за викингами в детстве из родного селения, и всегда с тех пор при виде боевых кораблей к сердцу Хакона приливали воспоминания о заморских странах и многочисленных битвах.

Варяг недоуменно протер глаза. Перед замком стоял только один драккар! Присмотревшись, Финн увидел и второй, но намного дальше от первого корабля. Казалось, черноглазый змей на носу драккара жалобно смотрит на замок, уволакиваемый наглыми воровскими руками.

– Тревога! – истошно заорал Хакон, совсем позабыв о том безотлагательном деле, которое привело его на стену.

Надо отметить, что башмаки караульных довольно скоро застучали по булыжникам крепостной стены, и уже через несколько минут весь замок Мелан пришел в движение. Раздались крики, резкие команды графа, заскрипел подвесной мост. Оживление в замке придало резвости похитителям корабля, и франки с удвоенной скоростью стали заталкивать судно в воду. Когда ватага викингов с мечами наперевес подбежала к кромке воды, их сокровище уже покачивалось в десятке ярдов от берега и начинало набирать скорость, попав на стремнину. Обозленные варвары бросились обратно, ко второму кораблю, а Ингмар с отрядом всадников быстро погрузились на паром. Хевдинг намеревался перехватить похитителей, проскакав четыре мили по дороге. Сена делала большую петлю, и была надежда поймать неприятеля в другом месте.

Тем временем франки неумело пытались справиться с длинными веслами. Вынимая их из специально предназначенных для этого стеллажей, похитители чуть не поубивали друг друга. А потом, опуская весла в воду, они постоянно путались с длинными веретенами и лопастями, а рукоятями чуть не повыбивали друг другу зубы. Драккар беспомощно застыл посередине реки и, развернувшись лагом к течению, стал медленно дрейфовать вниз. Это дало время викингам стащить в воду второй корабль, и пока франки мучались с непослушным судном, морские разбойники с криками настигли их. Зазвенели мечи, раздалась ожесточенная брань, и первые жертвы с шумными шлепками попадали в воду. Сам барон Донат не участвовал в ночном похищении боевого корабля. Это было не к лицу дворянину. Организатор нападения наблюдал за происходящим с близлежащего пригорка, на противоположном берегу Сены, будучи готовым в любой момент придти на помощь. Но события разворачивались с такой стремительностью, что, когда конница барона достигла берега, исход схватки был предрешен. Те из франков, кто остался в живых, и кто смог сбросить с себя тяжелые доспехи, словно мокрые крысы, плыли к берегу. Викинги направили, было, к франкам свой корабль, чтобы настигнуть похитителей, но на борту было всего человек двадцать. Силы на берегу были значительно большими, поэтому благоразумнее было подождать подкрепления, либо вернуться в крепость за оставшимися. Так Эд де Беньот и скомандовал, но время было утрачено, и барон со своими людьми ускакали прочь.

Когда Кларисса выглянула в окно, ее муж расхаживал широкими шагами по каменным плитам двора. Перед ним в две шеренги были выстроены викинги и франки, боевая дружина замка. Отдельно стояла группа из пяти человек ночной стражи. Граф напряженно молчал, и только его тяжелые шаги нарушали всеобщую тишину, охватившую замок. Наконец Ингмар подошел к провинившемуся караулу и, остановившись напротив виновных, гневно впился глазами в осунувшиеся от страха лица. В голубых глазах графа, казалось, не было и капельки доброты.

– Вот так, Беньот, выучили вы охранников замка, – повернулся хевдинг к начальнику стражи, – мы чуть не лишились боевого корабля. Если бы не выпил Хакон на ночь кварту молока, так и ушел бы драккар, который сделал для меня знаменитый на всю Норвегию мастер Кольберн.

Франк потупил глаза, а к груди Клариссы подкатилось неприятное чувство сожаления и стыда. Она ведь полагала, что охрана замка надежна.

– А я и думаю, что это меня не будят по ночам ночные переклички. Не успел я еще навести порядок после свадебного пира, как люди графа Шатрского воспользовались разгильдяйством охраны.

Граф прошел в начало шеренги и, развернувшись, сказал:

– По двадцать плетей каждому из этого караула, и в карцер, на три дня, пока задницы отойдут.

По строю пробежал легкий шумок.

– И вот еще что! Следующий, кто допустит сон во время службы, будет повешен!

Одинокая фигура всадника, поднимающегося на пригорок, четко вырисовывалась на фоне серого дождливого неба. За всадником, на расстоянии двадцать-тридцать ярдов уныло брели несколько десятков неудачливых похитителей драккара. Никто не решался догнать барона и поехать с ним рядом. В сгорбленных плечах Доната угадывалась напряженная злоба, попадаться ему под руку сейчас было опасно – это было известно каждому дружиннику. Многие из воинов промокли и озябли. Им хотелось пришпорить коня и побыстрее добраться в замок, но обогнать хозяина никто не решался. Вдруг барон поднял к небу указательный палец.

– Гийом! – раздался его властный голос.

– Да, мессир, – рослый мужчина за тридцать с пышной шевелюрой иссиня черных волос и орлиным носом мгновенно догнал барона и изогнул свою широкую спину в угодливо-внимательной позе.

– Ты натуральная сволочь, Гийом, – озлобленный барон повернулся к сержанту своей дружины, и тот смог ощутить на себе всю жесткость его маленьких колючих глаз.

– Вы возились с этим нормандским корытом, как стадо тупых баранов, – продолжил Донат, отвернувшись в сторону от сержанта, – и били друг друга веслами по тупым ослиным башкам посередине реки. Ты что же, не мог потренировать людей в гребле?

– Да где ж я мог тренировать их? У нас же нет ни лодок, ни весел, – удивился Гийом.

– Еще пять плетей! – заорал барон.

Сержант удивленно поднял брови.

– По возвращению в замок каждый из вас получит по десять плетей, тебе, Гийом, еще пять.

– Господин, этих викингов рожают с веслом…

– И с мечом, – прервал его Донат, – а вас рожают с винной кружкой в руке и куском мяса в зубах. Я вас замучаю тренировками! Отожрались, спите до полудня! Я вам покажу, как службу править!

Гийом понуро опустил голову, и черный чуб упал на его покатый лоб. Сержант знал – любое слово сейчас только добавит плетей на его многострадальную спину.

– И еще этот, – барон повернулся назад и поискал кого-то взглядом среди унылого войска, – а да, Ализон! Чтоб я его больше в замке не видел.

– Подлый трус, – после продолжительной паузы, когда казалось, что он уже забыл, о чем была речь, Донат опять заговорил, – он бросил меч и подло бежал от врага! Эта мразь! Ализон! – вдруг громогласно заорал барон.

– Да, господин, – послышался из-за спин унылый голос.

– Отправляйся прямо отсюда на корчевку леса. Ты будешь корчевать пни до конца своих дней! Слезай с коня, скотина!

Молодой дружинник слез с лошади и, сгорбившись, побрел в сторону леса.

Когда грустная кавалькада вошла в замок, Донат быстро соскочил с коня и поднялся по каменным ступеням в одну из самых верхних комнат центральной башни. Здесь барон любил уединяться в минуты грусти или гнева. Вид на бескрайнюю равнину, окружающую его крепость, и голубую ленту Сены успокаивал Доната. Не хотелось видеть никого. Мужчина присел возле окна и раскрыл его. В лицо ударил прохладный ветерок с полей. Он нес в себе запах колосящейся пшеницы и приятный дымок очага, на котором пекли хлеб. Вдруг внимание барона привлекли резкие звуки. По каменной мостовой громко цокали копыта. Донат выглянул и увидел знакомую седую голову. Граф Шатрский, не взирая на годы, проворно соскочил с коня и направился внутрь башни. Это был единственный человек, чей визит никогда не раздражал барона.

– Знаю, знаю, – участливо похлопал по плечу друга граф и усадил его обратно на лавку, – твои идиоты провалили дело. После того, как твоя жена Эсмеральда заболела, тебе, Донат, вообще не везет. Неудачное сватовство, потом этот поединок с викингом, теперь опять провал.

– Я бы его задушил голыми руками, этого сопляка норманна, – прошипел Донат.

– Голыми не получится, шея у него больно здоровая, – усмехнулся граф, – не забывай, за ним эти проклятые нормандцы. Они влезли на нашу землю, теперь они берут в жены наших лучших невест, захватывают замки…

– Мы должны дать им отпор, – злобно перебил его Донат.

– Сейчас мы можем противостоять им только хитростью. Викинги прямолинейны и просты. Наш ум более изобретателен. Бог дал нам хорошее оружие: коварство и изворотливый ум.

– Научи меня, Клемент, как отомстить, – попросил Донат, – я все сделаю, как ты скажешь.

– У меня зреет неплохой план, – граф потер руки, и на душе у хозяина замка стало веселей, – но надо еще кое-что обдумать.

– Ты даешь мне надежду.

– Да, друг, надежда умирает последней, мы еще расправимся с язычником, нанесем ему такой удар, которого он не выдержит. Вот тогда и станешь графом! Но сделать надо все разумно, чтобы у этого нормандского быка Роберта не было повода нам мстить.

С этими словами Клемент подсел поближе к грузному барону и обнял кузена за плечи.

– Но молодую графиню-то он уже оседлал, а я не люблю чужие объедки подбирать! Я ее три года добивался! Старый дурак, ее папаша, наотрез мне отказал, еще два года назад. Но потом будто бы все пошло как надо – добрые люди графа Эдмонда отправили к богу, вместе с женой, вроде бы никто не стоял между мною и титулом графа Мелана. Если бы не этот варвар, графство уже мое было бы! Да и девчонка красотка редкостная! Но я ей потом припомню, что она мною пренебрегла, будет ноги целовать! А сам буду у нее на глазах девственниц трахать! – слюна так и летела из толстых губ.

– Донат, угомонись! Все обязательно будет так, как ты захочешь! Но это мечты будущего! А сейчас мы может развеяться? Твой гарем, конечно, пополнился?

– Да, могу предложить тебе неплохую забаву, – подхватил идею Донат, – есть две стройняшки из одного селения, я приказал доставить их к твоему приезду.

– Это интересно, и какого возраста?

– Шестнадцатки, цветочки еще не нюханные, – Донат искривил тонкие губы в слащавой улыбке и потер руки.

– Что же ты молчал? – воскликнул граф и вскочил, – идем смотреть.

– Чего на них смотреть-то? – удивился Донат, – конечно, идем. Я уже отдал приказание, чтобы их подготовили.

Когда друзья вошли в специально отведенную для любовных утех комнату, девушки были уже готовы. На юных созданиях были нарядные туники, из-под которых пикантно выглядывали расшитые розочками нижние рубашки. В тщательно вымытые и расчесанные волосы были вплетены полевые цветы, они и многочисленные букетики, развешанные по всей комнате, источали нежные запахи, заполнявшие всю комнату головокружительными ароматами. Донат отличался хорошим вкусом – это было видно по отобранным им девушкам. Одна из них, ростом повыше, стройная длинноногая шатенка – сверкающие на солнце локоны ее густых волос ниспадали до самой талии. Другая – белокожая лань маленького роста, но очень элегантная, с точеной фигуркой. Ее иссиня-черные волосы окружали маленькую головку и были заплетены в тугую толстую косу. Когда мужчины вошли, девушки вздрогнули и забились в угол. Они схватили друг друга за руки, чтобы их невозможно было разлучить. Каждая искала в подруге защиту.

– Как зовут наших маленьких милашек, – слащаво заговорил граф, поглаживая седую бороду.

– Эта стройняшка – Алике, – начал представлять своих пленниц хозяин гарема, так как они испуганно молчали. Зеленоглазая шатенка все бросала неистовые взгляды то на барона, то на графа, то на свою подругу, как бы ища у нее поддержки. Маленькая брюнетка нежно гладила руку подруги, глядя на нее своими темно-коричневыми, почти черными, влажными глазами. В ее неторопливых движениях чувствовалось беспредельное отчаяние, вместе с желанием успокоить Алике.

– Ах, какая малышка! Мне нравится малышка! – засюсюкал Клемент, и брюнетка вздрогнула и вытянулась всем телом как струна.

– Это наша маленькая Жакот, – Донат подошел к девушкам и потеребил брюнетку по щеке, та отвернула голову. Но барон властно взял Жакот за круглый подбородок и повернул личико юной девушки к себе.

– Не надо так делать, малышка, ты должна быть ласковой со своими хозяевами, – процедил он сквозь зубы, – иначе я могу тебе сделать очень больно!

При этом барон мотнул головой в сторону окна, откуда доносились хлесткие удары плетей и стоны стражников, на чьи спины мерно опускалась рука палача.

– Ладно, Донат, не пугай девочку, – вмешался Клемент, – я не сделаю тебе больно, если ты будешь ласкова со мной.

– Я не знаю, как это – быть ласковой, господин, – пролепетала Жакот.

– Это похвально, похвально, но я тебе все покажу, – слащаво прошептал граф, ощупывая грудь девушки и ее ягодицы.

– Ого, грудь у Жакот хоть и небольшая, но тугая! – восхитился седобородый сластолюбец, – да и попка кругленькая, как орех!

– Так и просится на грех! – подхватил его друг, надвигаясь на вторую жертву. Алике попятилась от грузного барона к стене, но наткнулась на широкую лавку и чуть не упала. Барон уловил момент, обхватил юную прелестницу за плечи и притянул к себе. Толстяк впился мокрыми губами в расслабленный розовый ротик молоденькой девушки, да так, что она застонала.

– Смотри, Донат, какие ножки! – воскликнул граф, задирая подол туники и нижней рубашки Жакот. Тугая волна желания подкатила к горлу старика, и он был уже не в силах сдерживать свои жадные руки. Клемент, не обращая внимания на вялое сопротивление девушки, стал поспешно развязывать шнуровку на ее платье. Быстро, почти грубо, он содрал с девушки верхнюю одежду и принялся за нижнюю рубашку. Красавица робко пыталась защититься, но сильные вездесущие пальцы графа уже ощупали все ее тело, подбираясь к самым сокровенным местам.

Донат же повалил Алике на лавку и, не снимая платья, обнажил ее округлые ягодицы. Ладонь правой руки барон вставил между бедер девушки, несмотря на ее судорожные попытки сжать ноги.

– Ну, козочка, пусти, не сопротивляйся, – бормотал он. Так как девушка продолжала сопротивляться, насильник сильно хлопнул ладонью по ягодице, и Алике невольно уступила. Холодные скользкие пальцы с нестриженными ногтями стали пробираться вглубь ее тела, но наткнулись на естественную преграду. Девушка застонала, кусая губы и обливаясь слезами.

– О, нас не обманули, граф!

– Курочка еще нетоптаная?

– Как ни удивительно! Надо наградить управляющего за неплохую работу, он хорошо смотрит за местными кобелями, – продолжал восхищаться барон. Руки же его в это время не забывали об одежде Алике. Скоро девушка была совсем голой. Для усиления эротического чувства Донат обвязал на талии юной наложницы алую ленту от платья.

– Люблю, чтобы хотя бы что-то оставалось, – бормотал он, завязывая бант.

– Что ты так боишься, мышка? – постарался ласково спросить граф и стал снимать штаны, – или тебе мама ничего не рассказывала? Это очень даже похвально.

– Мне говорили – это больно, мессир, – отозвалась тихим лепетом Жакот.

– Больно только вначале, потом – приятно, – стал успокаивать ее Клемент, – посмотри, какой богатырь!

К этому времени мужчина уже снял штаны и обнажил свое возбужденное подрагивающее древко. Вид мужского естества испугал и смутил девушку своим безобразным видом. Жакот стыдливо отвернулась.

– Ты не отворачивайся, а посмотри, – настаивал граф, – да еще возьми его своей нежной ручкой.

Мужчина захватил ладонь брюнетки и наложил дрожащие пальчики на свое орудие. Барон к этому времени уже полностью обнажился и стал покрывать поцелуями розовую кожу Алике.

– Если ты хочешь, кошечка, я могу не портить сегодня твою невинность, – бормотал он в перерывах между поцелуями, – эту дырочку я тоже люблю.

Палец барона ткнул больно девушку прямо в отверстие.

– Ой, – вскрикнула она.

– Вот тогда действительно будет «ой»! – согласился мужчина и расположил свой горячий орган прямо между спелых ягодиц. Девушка попыталась выскользнуть, но крепкие объятья вокруг тоненькой талии остановили ее. Барон навалился на стройную шатенку своим круглым животом сзади и прижал к деревянной скамье так, что она с трудом дышала.

– Не надо начинать с этого, Донат, – отозвался граф, – у малышки там еще тоже узко. Пусть сначала вкусит настоящей любви.

– И то верно, – согласился барон и стал переворачивать Алике на спину. Для этого пришлось с нее слезть. Девушка воспользовалась моментом и, соскочив со скамьи, бросилась бежать в дальний угол комнаты. Но Донат прыгнул за ней на удивление проворно, да так, что на его спине затряслись толстые складки жира, подернутые рыжей щетиной.

– Куда ты, Аликуша? Тут бежать некуда!

– Я боюсь!

– Не бойся, я не кусаюсь, – протянул своим тоненьким голоском барон и прижался потной грудью к нежному телу. – Хотя могу иногда и укусить!

Клемент засмеялся в поддержку «остроумному» замечанию, и мужчины стали сладострастно хохотать.

– Я слишком разгорячился, – воскликнул Донат, – так и кончу, не начав. Не охладить ли нам свой пыл глотком вина?

– Хорошая идея, – согласился граф Шатрский, отпуская стройную куколку из своих жилистых лап, – да и девчонкам не мешало бы налить. Только не предлагай свою прошлогоднюю кислятину!

– Для таких случаев у меня есть вишневая наливочка пятилетней выдержки, – хозяин замка потянулся за объемистым кувшином.

Мужчины уселись рядом на широкой скамье, их боевые органы опали, хотя и продолжали сохранять внушительные размеры. Несчастные наложницы опять забились в угол и с опаской поглядывали оттуда на голых сеньоров. Отставив кувшин в сторону, барон поднялся и, взяв их за руки, подтащил девушек к скамье. Друзья усадили испуганных девочек к себе на колени и стали, чуть ли не насильно заливать им в рот крепкий напиток. Алике и Жакот не сопротивлялись – они были рады делать все что угодно, лишь бы оттянуть самый страшный момент. Сладкие струи наливки стекали по бугоркам еще почти детской груди Алике, и барон стал жадно слизывать влагу прямо с коричневатых сосков.

– А ты дай этим струйкам стечь ниже, вон туда, – посоветовал граф, – там ты оближешь более сладкие места.

– У меня есть другая идея, Клемент, еще лучше!

– Какая? – удивился знатный гость.

– Давай поиграем в рыцаря и королеву! Ты с Алике будешь король и королева, а я буду рыцарем, и приеду на этой маленькой вороной лошадке.

– Ты такой выдумщик, Донат!

– Матильда! – истошно заорал барон, так что все вздрогнули.

В дверном проеме появилась толстая матрона около сорока лет. Густые седые волосы женщины были стянуты в тугой пучок, а громадная грудь колыхалась в такт ее движениям. Матильда ничуть не удивилась обнаженному виду своего хозяина и его гостя. Как видно, такие оргии были не редкостью в замке.

– Тащи корону и сбрую!

Женщина исчезла, вильнув колыхающимся задом.

Скоро Алике нарядили в королеву. На нее надели платье без нижней рубахи и юбку сзади подвязали так, чтобы попка была обнажена. На голову девушки водрузили деревянную корону – у барона были заранее приготовлены различные бутафорские штучки. Граф одеваться не стал, только надел пояс на дряблый живот и повесил на него меч. Барон нацепил на лицо Жакот бутафорскую сбрую, и заставил взять в зубы удило, так что бедняжка чуть не сломала зубы. При этом девушку раздели догола и поставили на четвереньки. Донат погладил «лошадку» по белоснежному «крупу», проникая пальцами в глубину между ягодиц. Затем барон взобрался на хрупкую спинку, и Жакот застонала, чуть не повалившись на пол. Пришлось наезднику привстать на рыжих тонких ногах, чтобы уменьшить непомерную нагрузку.

– Поехали к королеве! – воскликнул «рыцарь» и звонко хлопнул по округлой попке.

Король и королева стояли посередине комнаты с важным видом. Рука Клемента блуждала по шелковистой коже Алике на обнаженных ягодицах, но лицо его продолжало сохранять суровый вид.

– Рыцарь «толстого дротика» приветствует Ваше величество и Ее высочество.

«Король» слегка склонил голову и сделал то же самое с головой своей подруги, на минуту отвлекшись от ее попки.

– А что у тебя за кобылка, рыцарь?

Донат слез с Жакот и похлопал по изогнутой спинке.

– Это сарацинская лошаденка породистых кровей, мессир, – с гордостью поведал «рыцарь».

– Его величество желает на ней прокатиться, – важно проговорил «король».

– Только не уезжайте далеко, кобылка может понести, – учтиво раскланялся барон.

Клемент подошел к Жакот и почему-то стал взбираться на нее сзади.

– Ваше величество, может вам помочь взобраться на лошадь?

– Ну что вы «рыцарь», я еще сам в состоянии объездить эту красавицу. – С этими словами Клемент стал вводить свое орудие все дальше и дальше между нежных складок девочки, да так, что Жакот застонала от боли и подалась вперед.

– С вашего разрешения, мессир, я развлеку пока королеву, – поклонился другу «рыцарь толстого дротика».

Граф уже был не в силах что-либо пояснять, так как всецело занялся «лошадкой». Тогда Донат подошел сзади к «королеве» и, прислонившись к ее ягодицам затвердевшим «дротиком», прошептал ей прямо в розовое ушко:

– Ваше высочество, – его рука обвила девушку вокруг талии и прижала крепко к себе, так что она почувствовала горячий столб у себя между бедер, – пока короля нет, можно я покажу вам что-то?

Алике застонала в ответ что-то нечленораздельное, но в этот момент Донат толчком ввел в нее свое «толстое» орудие сзади так, что девственница вскрикнула от жуткой боли.

– Ничего, ничего, ваше высочество, вот мы и познакомились, – прошептал барон и замер на мгновение.

– Как мне нравятся такие нетронутые козочки, – бормотал «рыцарь», а его рука блуждала по грудям, плоскому животу и опускалась ниже, к рыжим зарослям между своих ног. Насладившись минуту, не больше, Донат стал совершать резкие поступательные движения. Впрочем, он довольно быстро обмяк и извергся горячим потоком. Барон вынул свое орудие и повернул девушку лицом к себе. По щекам «королевы» из-под закрытых век стекали обильные слезы, а посиневшие губы красавицы дрожали.

– Не плачь, малышка, сейчас вернется наш король…а где он? – барон обернулся.

Клемент упер свою «лошадку» лбом в стену и ожесточенно толкал ей своим «горячим жезлом» в «круп» так, что оба сильно раскачивались. При этом время от времени граф делал круговые движения худосочным тазом. Вероятно, последние предназначались для удовлетворения желаний подруги. Но Жакот не разделяла переживаний «наездника», только закусив до крови нижнюю губу, ожесточенно молчала. Наконец и Клемент затих. Граф слез с «лошадки» и качающейся походкой приблизился к скамье, где стоял вожделенный сосуд с наливкой. Жадными глотками мужчина отхлебнул из кувшина и повернулся к барону.

– А что ты сделал с моей королевой, негодник?

Донат шутливо отскочил от Алике, прикрывая окровавленный «дротик».

– Мы только побеседовали чуть-чуть, мой король.

– Я и сам теперь хочу поговорить с королевой, – возразил граф и взяв Алике за руку увлек ее в сторону широченной кровати, специально изготовленной по заказу барона для любовных оргий.

– А я тогда поеду… – пробормотал Донат и направился к своей «кобылице».

Оргия продолжилась. Клемент насладился Алике, задрав ее стройные ноги под самый полог резной кровати, а барон занялся черноволосой «кобылкой», уложив ее рядом с подругой.

Когда мужчины устали, барон кликнул Матильду, и та принесла обильные закуски: копченых рябчиков, маринованную телятину, соленых угрей. Кстати оказалось и кислое вино, недавно поруганное графом. Пирушку друзей нарушил шум во дворе замка. Показав красное насиженное пятно на толстой заднице, барон нагнулся, чтобы выглянуть в окно. Там он увидел женщину в темном плаще с капюшоном.

– О, как ты во время! – крикнул барон гостье и помахал рукой.

У женщины заняло немного времени, чтобы дойти до «гарема». Ни один мускул не дрогнул на ее круглом лице при виде обнаженных мужчин и двоих девиц. Граф и барон даже пальцем не двинули, чтобы прикрыть свои измученные тяжелой работой поникшие «дротики». Женщина склонилась в подобострастном поклоне.

– Как там поживает наша старая знакомая со своим новым мужем? – барон лениво почесал свое хозяйство.

– Никаких хороших новостей для вас, господин, – неуверенно проговорила осведомительница, – новый граф постепенно овладевает сердцем Клариссы. Но этого и следовало ожидать – ведь он очень красив.

– Да, старик Донат, – с хохотом вмешался граф Шатрский, – ничего не вышло у тебя с женитьбой на этой штучке – у нормандца, как видно, есть чем ублажить красотку!

Расстроенный барон так посмотрел на кузена, что тот сразу затих:

– Ладно, ладно, друг мой, уже и пошутить нельзя!

– Пойдем, оденемся, Клемент. Нужно послушать, что нам еще расскажут о новом графе Мелана.

 

Встреча в лесу

Позавтракав, граф встал из-за стола и вышел во двор. По небу плыли кавалькады кучевых облаков. Сквозь них прорывались яркие лучи и сверкающими проблесками бродили по голубому небу. Ночная гроза прошла Мелан стороной, и небо стало стремительно очищаться. Солнце так ослепительно светило, что казалось, будто сама земля испускает свет и тепло. День обещал быть жарким и душным, и птицы радовались хорошей погоде, описывая круги по воздуху и звонким пением приветствуя солнце.

– Ну, вот что, красавица, сейчас мы с тобой поедем в лес, – объявил Ингмар, вернувшись в зал. Погода и впрямь приглашала на прогулку.

– Ты норманнский варвар, Ингмар – совершенно не умеешь обращаться с француженками, – кокетливо запротестовала Кларисса, – надо было вчера сказать, что поедем гулять.

Молодая женщина и сама была не прочь развеяться, но особенности характера заставляли ее противиться. Язык как будто самостоятельно заявлял то, что она вовсе не хотела говорить.

– Какая разница? – удивился хевдинг, – Да и не знал я вчера, что сегодня будет такая чудесная погода.

Мужчина подошел к жене и обнял ее за талию.

– Поедем, милая, не капризничай.

Постепенно Ингмар, даже против ее воли, начал завладевать сердцем Клариссы. Она стала замечать за собой, что ей нравится его могучая фигура, что не вызывает прежнего раздражения его повелительный голос, когда он командует ее слугами. Графиня отметила про себя, что ей уже нравится, что теперь муж взял на себя большинство забот и дел по управлению графством. Конечно, на жене графа по-прежнему осталась лежать ответственность за порядок в замке. Кларисса распоряжалась созданием и сохранением припасов на зиму, ей подчинялись работники кухни, она следила за чистотой и порядком – муж, как и обещал, не вмешивался в мелкие покупки, которые она делала. Но как хорошо стало, что Ингмар взял на себя командование дружинниками! С этим грубым народом графине было очень нелегко справиться – они явно не желали подчиняться женщине. Правда, она злорадно ожидала последствий порки караула, заснувшего на страже. Ей казалось, что франки возненавидят норманнского захватчика. И каково же было удивление Клариссы, когда она обнаружила, что после порки никто из наказанных не затаил злобы на нового графа. Оказалось, дружинники, которые прозевали кражу корабля, только больше стали уважать нового хозяина за твердый характер. Вдобавок любители поспать, получив назначенные удары плетей, как бы искупили свою вину. Ингмар придерживался такого правила: получил наказание – вины больше нет. Хевдинг давал возможность каждому из своих подчиненных в дальнейшем делом доказать, что проступок был лишь досадным недоразумением. После порки франки стали нести службу не хуже их товарищей норманнов. Да и вообще отношения между франками и дружинниками Ингмара сразу же после свадебного пира стали довольно дружественными. И здесь не обошлось без влияния Ингмара. Граф с первого дня не делал разницы между людьми разной национальности. Правила были одинаковы для всех, наказания и поощрения тоже. Так, за спасение драккара хевдинг наградил дорогими кинжалами двух франков и трех викингов, а за сон на дежурстве приказал выпороть пятерых франков. Все, и даже выпоротые, считали приказ норвежца справедливым. Кларисса сама видела, как, поднявшись со скамьи после порки, любители поспать сами подходили к графу и, принеся свои извинения, обещали в дальнейшем быть примерными дружинниками. Это поразило женщину – она никогда не отдавала распоряжений о физических наказаниях.

– Все-таки мужчинами должны управлять мужчины, – была вынуждена признать Кларисса.

– Ну что, уговорил? – отвлек от раздумий Клариссу муж.

– Я буду готова только лишь через час.

– Хоть и через два, – хмыкнул хевдинг, – мы ненадолго.

Когда они выехала из ворот, все невольно залюбовались красивой парой. Да и лошади были им под стать. Дагни, игреневый жеребец Ингмара, и Сейла, белоснежная, с черным хвостом и такой же гривой, изящная, как и ее хозяйка, не удержались и понеслись к реке. Лошади не могли не разделить чувства наездников.

– Мы едем без охраны? – удивилась Кларисса.

Ингмар погладил рукоятку меча, закрепленного на широком кожаном поясе, и возразил:

– Разве тебе нужна еще какая-нибудь дополнительная защита? С тобой ведь я.

От его уверенных слов Клариссе стало спокойнее, и она пустила Сейлу галопом по чудесному зеленому лугу. Дагни поспешил за ней, похоже, жеребец тоже находил красавицу кобылицу весьма привлекательной. Но на Клариссу до сих пор навевал ужас тот лес, где было расположено опасное болото, и она направила кобылу к дубовой роще – в противоположную сторону.

– Попробуй, догони! – крикнула графиня и послала Сейлу в стремительный галоп.

Белая кобыла была более резвой, чем тяжелый Дагни, и быстро оторвалась от преследователя. Ингмар прижался к взмокшей шее жеребца и пришпорил его. Веселый смех жены стал приближаться. Проезжавшие мимо вилланы, сидевшие на телеге с сеном, вывернули себе шеи, наблюдая, как неслись по зеленому лугу два всадника. Прозрачная белая вуаль развевался на голове изящной женщины, а рослый белокурый мужчина, стараясь догнать красавицу, казалось, слился со своим коричневым жеребцом. Лишь на краю поля Ингмару удалось настичь жену.

Всадники пересекли небольшой кустарник на окраине луга и въехали в дубраву – кроны величественных дубов сомкнулись над их головами где-то далеко вверху. Мощные узловатые стволы были расположены друг от друга на большом расстоянии, и дубрава напоминала громадный зал с многочисленными колоннами. Под дубами молодые деревья не росли, только сочная зеленая трава, да и то небольшими кустиками. Невольно лошади сбавили темп и шли неторопливо, как бы подчиняясь духу покоя и торжественности, царившему в лесу. Иногда из кустов выскакивал потревоженный заяц и под смех Клариссы несся петлями, как будто за ним гналась свора собак. Где-то вдали слышались трубные крики оленей – самцы вызывали друг друга на бой и оповещали своих дам о своей готовности к любви. Ингмар ехал за женой немного сзади, чтобы полюбоваться стройной фигуркой Клариссы и ее изящной посадкой в седле. Молодая женщина ощущала жадный мужской взгляд – ей было приятно, что тот не спускает с нее глаз. Время от времени Кларисса оглядывалась и неизменно натыкалась на теплые голубые глаза нормандца.

Вскоре дубрава перешла в сосновый лес. Толстые коричневые корни могучих сосен поросли кустиками черники. Ягоды уже начинали созревать, и Ингмар предложил спешиться. Через некоторое время губы у мужа стали темно-синими, как у вампира. Кларисса залилась смехом, показывая мужу на его рот. Тогда викинг достал свой меч, и в начищенном отполированном клинке женщина увидела свое отражение. У нее был точно такой же рот мертвеца. Ингмар взял жену за теплую руку и попробовал притянуть к себе, но та, игриво взвизгнув, вырвалась и побежала вниз по поросшему густой травой склону.

– Тебе больше никогда не удастся сбежать от меня, – воскликнул мужчина и бросился вдогонку.

Как и следовало ожидать, спустя десяток шагов красавица споткнулась и была настигнута могучим варваром. Ингмар обхватил ее руками, и они с хохотом покатились по склону. А когда остановились, норманн оказался внизу. Он крепко обнял жену и прильнул жаждущими губами к благоухающему лесными ягодами нежному рту. Кларисса зажмурилась, голова у нее слегка закружилась от пьянящего наслаждения. Он целовал ее глаза, и изящную шею, бормоча страстные, но мало понятные слова на норвежском языке.

Вдруг она ощутила, как рука мужа коснулась ее обнаженной груди. Молодая женщина и не заметила, что он успел развязать шнурки на их одежде. Ингмар прикоснулся губами к розовому соску и стал посасывать, осторожно покусывая его. Затем он страстно втянул в рот и второй, дрожащий от нетерпения и уже затвердевший сосок. Ей было так хорошо, от острого удовольствия она уже не могла сдерживаться и томно стонала. Руки опустились на его плечи, и она с удовольствием потрогала крепкие мышцы на его широкой спине. Муж притянул ее послушное тело к себе, перевернулся, приподнял подол ее туники, и охваченная сладострастной дрожью Кларисса с восторгом ощутила прикосновение твердого естества к ее набухшему от желания лону. Мощные бедра, прижимавшиеся к ней, напряглись твердыми буграми мускулов, и молодая женщина, почувствовав горячее прикосновение ищущего вход фаллоса, со стоном выгнулась вперед, и горячий стержень плавно скользнул внутрь ее истекающей от любовной влаги плоти, а затем резкими толчками стал проникать все глубже и глубже. Она обвила ногами его жесткие бедра и подтолкнула их, стараясь поглотить жаркий жезл как можно глубже. Кларисса полностью отдалась во власть его неистовых толчков. Внутри ее лона разгорался сладострастный огонь, она прерывисто вскрикивала и стонала, вцепившись в литые плечи, влажные от пота. Одурманенная колдовской негой, она двигалась ему навстречу, пылая от желания. Ингмар, подхватив ее шелковистые ягодицы своими жесткими ладонями, неистово врывался в нее и, наконец, огненный вихрь сгустился и вспыхнул в глубине ее влажного естества. Она не смогла подавить пронзительный вскрик, вырвавшийся из груди:

– О, Ингмар, я на небесах!

Норманн сделал последний яростный рывок и хрипло застонал, стиснув ее хрупкое тело в своих стальных объятьях. Горячее семя ринулось в пульсирующее от наслаждения лоно.

Муж, не выходя из нее, перевернулся и уложил ее на себя. Они лежали, отдыхая, и он целовал ее нежными тихими поцелуями. Истома охватила молодую женщину, и, когда его фаллос стал снова твердеть внутри ее тела, Кларисса с удивлением ощутила вновь разгорающееся желание.

– И почему я так не хотела выходить замуж? Неужели отец не дарил матери такого блаженства, что ей так не нравились его объятия? – промелькнули у нее в голове запоздалые мысли, когда она снова слетела в восхитительный экстаз.

В пылу «сбора ягод» они совершенно забыли о своих лошадях. Дагни и Сейла, конечно, не ушли далеко, но что-то их не было слышно. Выбираясь из объятий мужа, Кларисса прошептала:

– Пойду, поищу лошадей…

– Чего их искать, сейчас свистну, и прискачут, – целуя ее розовое ушко, сказал Ингмар низким голосом.

– Тихо, – молодая женщина приложила палец к губам, – мне интересно, что они там делают. Мне кажется, они влюблены друг в друга… Я быстро!

Она погладила мужа по жестким светлым вихрам и исчезла за стволами сосен.

Кларисса сделала несколько шагов и прислушалась к незнакомым звукам. Вдалеке, за пригорком слышался хруст сухих веток, шорох листьев и недовольное ворчание, как будто там прогуливалось несколько человек. Девушка замерла и прижалась к остро пахнущему смолой стволу. Дерево поскрипывало и высоко вверху гудело под ударами ветра в крону. Лошадей нигде не было видно. Дагни и Сейла, конечно, не ушли, но почему-то притихли и не издавали ни звука. Шум слышался все ближе и ближе, и Кларисса увидела несколько полосатых поросят, ловко роющих землю своими маленькими мордочками. Животные не обращали на женщину никакого внимания и продолжали весело резвиться, гоняясь друг за дружкой на небольшой полянке. Кларисса залюбовалась прелестными малышами и незаметно для себя вышла из-за дерева. Вдруг раздался резкий хруст ломающихся веток. Женщина обернулась и увидела на краю поляны громадного кабана. Он что-то жевал. Вдруг он почуял Клариссу и поднял кверху свое рыло. Молодая женщина увидела большую голову с настороженными ушами, свирепые глаза, подвижную морду с двумя отверстиями и белые клыки. Животное замерло в неподвижной позе, и, перестав есть, уставилось на нее злобными вопрошающими глазками. От ужаса Кларисса не могла двинуть ни рукой, ни ногой. Наконец кабан издал резкий крик, и громадная туша ринулась через поляну прямо на испуганную женщину. Кларисса ступила шаг назад – все похолодело у нее внутри. Кабан, обнажив длинные острые клыки, несся громадными скачками, буквально вырывая тяжелыми копытами траву вместе с огромными комьями земли. – Вот она, смерть, – меланхолически подумала Кларисса и зажмурила глаза.

– Йя-хооо! – резкий крик мужчины прервал хрип взбешенного вепря, и женщина увидела, что на поляну, справа от нее, выскочил Ингмар. Викинг опять громко крикнул и с размаху стукнул плашмя клинком своего длинного меча по стволу сосны. В ответ дерево звонко загудело, а кабан круто затормозил, да так, что на этом месте осталась глубокая канава, и, повернувшись, бросился на норманна. Но человек не стал убегать, а побежал ему навстречу. Кабан дико взревел и, выставив острые клыки, прыгнул вперед. Викинг сделал несколько больших скачков и, когда кабан уже опустил свое рыло, чтобы нанести смертельный удар в живот, вдруг подпрыгнул вверх и перескочил через двухметровую тушу, лишь дотронувшись правой ступней до сивой холки. Во время своего гигантского прыжка воин взмахнул мечом и изо всех сил рубанул по заду животного, где взметнулся к небу небольшой хвост. Раздался визг, вепрь рванул вперед, поливая траву кровью. Хотя задние ноги и отказывали кабану из-за серьезной раны, но он развернул свое непослушное тело и вновь кинулся на нормандца, стараясь ударить его клыками. Ингмар мгновенно перекатился через спину и вскочил на ноги. Но и этого было достаточно, чтобы зверь оказался рядом с ним. Викинг отпрыгнул в сторону, но грозные клыки задели его левую руку. Кларисса в ужасе вскрикнула, и кабан глянул на нее. Этого мгновения хватило, чтобы острый меч рубанул прямо в основание черепа вожака стаи. Ингмар постарался вложить в удар всю свою немалую силу, и меч почти перерубил толстую шею. В конвульсивном движении кабан вскочил на задние ноги, но уже следующим ударом викинг всадил смертоносное оружие в левую сторону грудины, туда, где находилось сердце.

Побледневшая Кларисса закрыла глаза и стала медленно опускаться на землю. Последнее, что она видела – Ингмар, поставив ногу на еще содрогающуюся тушу, вытирает о холку животного окровавленный меч. Приторный запах крови заполнил всю поляну.

– Кларисса, милая, – зашептал викинг, когда молодая женщина очнулась. Она оглянулась и увидела, что лежит у основания сосны, муж склонился над ней и, обняв, придерживает голову.

– Вепрь больше не опасен, – обрадовался Ингмар, увидев, что жена открыла свои еще ничего не видящие глаза. Осмысление окружающей обстановки постепенно приходило к ней.

– Сейчас мы поедем домой, тебе нечего больше бояться, все кабаны испугались и убежали вглубь леса – тихим голосом, нараспев, продолжал хевдинг.

Кларисса привстала и посмотрела в сторону поляны. Серое тело лежало неподвижно, как пригорок на траве. Из свежего разруба легким дымком поднимались испарения еще не остывшей крови, в которых уже кружился рой мошек. Невдалеке паслись Дагни и Сейла.

– Хитрые у нас кони, – улыбнулся Ингмар, – затаились, услышав стаю кабанов. Но это и хорошо – спасать лошадей от острых клыков было бы намного сложнее.

– Чем спасать меня? – перебила юная женщина.

– Тебя спасать очень легко: два-три поцелуя, и ты спасена.

– Целуй лучше своего Дагни, – сделала вид, что обиделась Кларисса. Но потом представила, как это будет происходить, и прыснула от смеха. Она обхватила своего избавителя за крепкую шею и прижалась к нему – неторопливая беседа мужа действительно вернула ей самообладание. Подле Ингмара она ощущала себя полностью защищенной.

– А как у тебя с рукой? – спохватилась графиня, вспомнив, что видела, как клыки вепря вонзились в руку мужа.

– Ничего страшного, порвал слегка, но кость не задета, – отмахнулся викинг.

– Как вернемся домой, надо сразу же обработать рану, чтобы не было воспаления! – молодая женщина тщательно осмотрела руку.

– О, милая! У меня столько ран было, пострашнее этой! Не беспокойся, дома намажешь какой-нибудь мазью, и все заживет!

Граф усадил свою жену на белую кобылу и вскочил в седло сам.

– Мясо старого самца никуда не годится, разве только сказать псарям, пусть заберут собакам, – пояснил он, когда увидел, что Кларисса оглянулась на останки еще недавно страшного животного, – поедем лучше домой, на сегодня приключений хватит.

Через час усталые молодожены въехали во двор своего замка. Ингмар никому не рассказал о схватке с кабаном, а Кларисса, конечно, не удержалась, и вечером с восхищением описала все подробности мужественного поступке мужа тете Мари, Бланке, Матильде и, конечно, своей любимой горничной Жанне. Уже многие годы графиня доверяла свои маленькие женские тайны любимой служанке и между ними сложились теплые взаимоотношения.

 

Кинжал

– Дорогая, а ты не хочешь покинуть свою девичью келью? – спросил Ингмар жену спустя месяц после встречи с кабаном. Кларисса удивленно подняла глаза и отложила в сторону недоеденную куриную ножку.

– Да, да, – продолжал граф, любуясь женой – молодая женщина буквально расцвела после свадьбы. Ее обычно бледные щеки подернул легкий румянец, а в грустных зеленых глазах появился яркий блеск.

– Мне уже надоело тесниться в твоей маленькой детской комнате, давай переедем в большую спальню.

– В спальню моих родителей?

– А что? Я понимаю, что воспоминания еще свежи, но все равно когда-нибудь это придется сделать, – настаивал викинг, – возможно, покойные граф и графиня на том свете будут только рады, что законные наследники наконец-то вернули к жизни их пустую комнату.

– Ты думаешь, они наблюдают за нами? – удивилась женщина.

– Я уверен, что они рады за свою дочь, ты посмотри на себя, как ты хорошо выглядишь. Ты и раньше была красавица, а сейчас просто богиня!

Кларисса смутилась и подумала, что норманн, конечно, опытный дамский угодник. Но все равно стало приятно от неожиданного комплимента.

– Тогда давай переезжать, – согласилась она.

– Отлично, но ты этим займись сама – это женское дело обустраивать дом. Возьми Ари, еще кого-нибудь из мужчин, своих служанок, и пусть все мои вещи тоже перенесут. А я займусь ремонтом замка, сегодня придут люди из села на работы, вон и они – уже собрались, – сказал граф, выглядывая в окно, – а завтра мне нужно в Руан – герцог зачем-то вызывает.

На следующий день Кларисса взяла у мужа ключи от его сундуков, и скоро вещи молодых хозяев замка стали перебираться на новое место жительства. Графиня решила заодно навести порядок в хозяйстве мужа. После морского перехода и странствий по Франции Ингмар, как и свойственно мужчинам, не нашел времени разобрать свои богатства. Все было свалено без признаков порядка и какой-либо системы. Одежда вперемежку с оружием и ювелирными украшениями, латы, сапоги, сбруи. Кларисса вздохнула и приказала вывалить содержимое сундуков на пол, чтобы разложить по смыслу. Под ее руководством Жанна складывала отдельно одежду, другая служанка занялась латами и сбруями, а сама Кларисса перебирала и прятала в небольшой сундучок ювелирные изделия и мелкие вещи. Тетушка Мари, как всегда, устроилась в кресле и принимала активное участие в приятной суете. Ее грузная фигура не располагала к активным движениям, зато острый взгляд и не менее проворный язык были задействованы очень напряженно.

– Куда ты это тащишь? – делала замечания несмышленой служанке тетушка, – клади сюда!

Всякое движение в спальне сопровождалось ее замечаниями и комментариями. В другое время Клариссу это бы стало раздражать, но сегодня у нее было на редкость хорошее настроение, и активность тетушки Мари только забавляло.

– О, какой красивый кинжал! Куда его, мама? – спросила Матильда, дочь тетушки, которая, конечно, не могла не принять участие в суете женщин.

– Это джамбия, сарацинская работа, – восхищенно проговорила Жанна, и графиня подошла, чтобы увидеть удивительное оружие. Когда Кларисса взглянула на кинжал, в ее груди все похолодело. Широкое причудливо изогнутое лезвие в руках горничной поблескивало холодной сталью, а изысканная, украшенная эмалью рукоять сияла большим красным рубином великолепной огранки. Кларисса взяла в руки кинжал и повернула его к свету. На остро отточенном клинке она увидела большую зазубрину. Молодая женщина лихорадочно подняла кинжал поближе к глазам. Так и есть, один из зубчиков оправы рубина был отломан.

– Так и есть, – пробормотала молодая графиня и присела на кровать.

Изменение ее настроения и бледность, охватившая лицо не остались незамеченными.

– Что с тобой, Кларисса? – воскликнула тетушка.

– Ничего! – отозвалась графиня и вышла из комнаты. Несомненно, это был кинжал ее отца.

– Я помню, как в детстве сделала на нем эту зазубрину, отец еще долго ругал меня за это, – исступленно думала юная женщина, – как он мог попасть к Ингмару?

Мысли роем кружились в ее голове. Ингмар – викинг. Викинги напали на аббатство и убили отца с матерью. Отец никогда не расставался с этим кинжалом.

– Неужели мой муж убил моего отца?! – сердце Клариссы сжалось от боли. Молодая женщина уже почти полюбила насильственного мужа. Викинг оказался хорошим любовником, ласковым и внимательным мужем. К тому же Ингмар был красив, силен и мужественен. Он быстро завоевал расположение всех обитателей замка. Даже вилланы и сервы прониклись к нему неподдельным уважением за справедливость и разум. И вот такая ужасная новость. Они все убийцы, эти варвары. Убийцы и грабители. Почему бы и Ингмар не оказаться палачом графа Эдмонда де Мелан и его жены Эмилии? Страшное совпадение. А может и не совпадение, а хорошо задуманный и приведенный в исполнение план? Графиня брела по коридорам замка, не разбирая дороги. От тяжелых мыслей ужасно болела голова.

– Он специально убил папу и маму, чтобы захватить графство! – неистовые мысли просто разламывали голову – Кларисса вдруг обнаружила, что уже находится в своей девичьей спальне, на родной кровати. И сейчас уже не хотелось никого видеть, ничего делать и никуда переезжать, да и поговорить было не с кем, если не считать верную Жанну. Тетя Мари всегда на стороне нового графа, Бланка и Матильда влюблены в него по уши, и, конечно, найдут правдоподобное объяснение появлению отцовского кинжала в сундуках викинга. Но душа горела, и Кларисса решила попытаться узнать у мужа, откуда у него этот сарацинский кинжал. Спрашивать нужно было осторожно, чтобы нормандец не заподозрил, что она узнала кинжал отца. Решив посоветоваться с Жанной, женщина соскочила с кровати и побежала разыскивать служанку.

Жанна занималась уборкой новой спальни. Кларисса позвала ее, и они обе отправились в ее маленькую комнату. Там Кларисса достала злополучный кинжал и спросила служанку:

– Узнаешь?

– Конечно! Я этот кинжал видела у господина графа, когда они уезжали в аббатство. Я сразу обратила внимание на него, когда мадмуазель Матильда его достала из сундука.

– Ну, зачем он это сделал! – зарыдала Кларисса, бросившись на кровать.

– Мадам, у мужчин нет сердца, они думают только о том, как добиться высокого положения. Вспомните, вы же сами рассказывали, что за вами была самая настоящая охота. А графа Эдмонда нормандцы убили, вы сама понимаете, для чего, – поскольку мессиру Ричарду никогда не стать графом, значит, вы являетесь единственной наследницей. Потому и было у вас столько предложений! Каждый желает стать графом! А вот барон Ги, ваша первая любовь, по-прежнему мечтает лишь о вас, а не о графстве!

– Но я же люблю Ингмара, Жанна! Я теперь и дня не могу без него прожить! Что мне делать? Скажи! – Кларисса с распухшими от слез глазами с надеждой смотрела на служанку.

– Простите, мадам Кларисса, что вынуждена вас огорчить, я не хотела вам говорить, но придется. Дело в том, что новый граф уже две недели пытается затащить в постель вашу кузину. Вы же знаете, что викингам разрешается иметь много женщин. Пусть и женой считается одна, но наложниц сколько душе угодно. И неизвестно, кого он больше полюбит через пару лет – прискучившую жену или свеженькую стройную девушку. А если появятся дети? Разве будет интересовать мужа беременная жена, когда сколько угодно хорошеньких служанок! А таким светловолосым мужчинам нравятся жгучие брюнетки, такие, как мадемуазель Матильда. Ей он тоже пришелся по душе, ведь ваш муж красавец, вы сами это знаете! А что по мне, так лучше пусть моим мужем будет мужчина постарше, чтобы смотрел на меня, как на богиню. А насчет любви… А может, вы и другого полюбите, если будет хорош как любовник, пусть даже и не такой красавец, как ваш норманн!

– Я спрошу у него, и про кинжал, и про Матильду! – сердце у Клариссы разрывалось от горя и ревности.

– А вот этого не стоит делать, ведь он теперь граф! Запрет вас, и что вы сделаете? Или объявит сумасшедшей, когда вы спросите его про кинжал! Ему, конечно, не хочется, что бы кто-нибудь узнал, каким образом он стал графом! Лучше потихоньку договориться с кем-нибудь, попросить помощи. Вот ваш бывший поклонник, барон Ги де Брасси, вернулся с войны, вам нужно встретиться с ним, – деловито предложила служанка. Вы попросите мессира Ги, пусть съездит в аббатство, и пораспрашивает, может, тогда точно узнаете, кто убивал ваших родителей.

– Ты что не слышала меня, Жанна? Я люблю своего мужа! – молодая женщина соскочила с кровати.

– Не понимаю вас, мадам! Я бы на вашем месте никогда не простила убийства близких мне людей, особенно вашей матери! Ей было всего тридцать пять лет, и она была ангелом! А эти звери изрубили ее, хотя вряд ли она оказывала им какое-либо сопротивление! Я не могу простить вашему мужу убийство графини Эмилии, ведь она хорошо ко мне относилась! – некрасивое лицо Жанны стало каменным, и Кларисса с ужасом увидела, что гримасу, которую состроила ее любимая служанка, она часто видела на лице у своего отца, графа Эдмонда.

– Вы будете наслаждаться его пылкими ласками, но помните, мадам, что в это время дух вашей матери будет скитаться по замку и ужасно страдать, под ваши страстные вздохи и стоны! – патетически продолжила Жанна.

– Малышка, – окликнул жену веселый Ингмар, входя в комнату – она обернулась к нему.

– Ты плакала? – удивился граф. Он только что вернулся домой после трехдневного отсутствия и, соскочив с коня, быстро взбежал по крутой лестнице на второй этаж – в девичью комнату Клариссы, предвкушая радостную встречу. Но красные глаза жены и ее бледное лицо явно говорили о том, что что-то произошло.

– Нет, ничего особенного, – молодая женщина отвела взгляд, но, справившись с бурными чувствами, посмотрела на мужа невеселыми зелеными глазами. – Я рада твоему возвращению.

Но Ингмар не мог не заметить, что его молодая жена почему-то печальна. Он подошел к Клариссе и, обняв, притянул ее к себе. Графиня вся как-то странно напряглась, в последнее время викинг ничего такого не замечал за женой. Разве что в первые часы их знакомства. Он погладил по нежным золотистым завиткам, выбившимся из толстой косы, ощущая приятный аромат жасмина, который всегда исходил от Клариссы.

– Но я же вижу, что ты грустишь, что-то случилось?

– Ничего, просто вспомнила своих родителей.

– Да, я знаю, что они погибли.

– Их убили викинги.

– Мне очень жаль, дорогая, – шепнул прямо в розовое ушко Ингмар и поцеловал жену в шею. Кларисса не ответила на поцелуй, а, взяв мужа холодными пальцами за руку, повела за собой.

– Я действительно сочувствую тебе, милая, – продолжал утешать жену мужчина, – но, насколько я знаю, твой отец погиб как герой. Графиня тоже приняла мужественную смерть. Они оба попали в Валгаллу.

Кларисса удивленно взглянула на мужа.

– Да, в Валгаллу, – повторил он, – они попали в рай. Там им лучше, чем здесь.

– Интересная у вас религия, – как-то холодно заметила графиня.

– Боги не зависят от людей, дорогая. Вы поклоняетесь Христу, у нас другие представления об устройстве мира. И, тем не менее, Валгалла или рай, по-вашему, существует независимо от наших убеждений.

– Да ты философ, – в голосе женщины прозвучала ирония.

– Вообще-то я больше воин, – почти обиделся Ингмар, – но иногда каждый человек должен задумываться об устройстве мира и смысле жизни.

– А откуда у тебя эти драгоценности и различное оружие? – неожиданно переменила тему Кларисса.

– Я совершил два торговых похода на восток. Есть и боевые трофеи.

– Ты убивал?

– В битве приходится убивать, иначе убьют тебя.

– И забирал оружие?

– Оружие побежденного врага принадлежит победителю.

Кларисса опять отвернулась. Они уже находились в своей новой спальне. Женщины навели тут образцовый порядок. Заменили полог над кроватью, разостлали новые ковры, расставили сундуки с вещами Ингмара; на стенах повисли нарядные гобелены, возле окон расположились горшки с любимыми цветами Клариссы. Для того, чтобы граф мог смыть дорожную пыль, слуги принесли ванну и наполнили горячей водой, благоухающей лавандой; на столе стоял ужин, источающий приятные запахи, и кувшин с вином.

Кларисса подошла к окну – солнце уже зашло за горизонт, и начинали зажигаться первые звезды. Она, хоть и помогла мужу искупаться, но явно не спешила лечь с ним в постель.

– Ты зря так пристрастно меня расспрашиваешь, – графу, расслабившемуся после хорошего ужина, горячей ванны и ласковых рук жены, совершенно не хотелось ссориться. Он зажег свечи, и в отблеске трепещущихся огоньков лицо норманна стало загадочно задумчивым:

– И твой отец, и я, – все мужчины всегда берут в руки оружие, чтобы защитить свой дом…

– Или напасть на кого-нибудь, – перебила его графиня.

– И напасть тоже, – согласился викинг, уже начиная злиться, – важно только, чтобы это была честная схватка. Я понимаю, куда ты клонишь. Нам, норманнам, досталась скудная северная земля. Там трудно жить, – Кларисса видела, как загорелись глаза у мужа, – наши дома больше похожи на землянки. Рожь родит скудно на склонах гор, а пшеница совсем не растет. Но мы, мужчины Норвегии, смелые и мужественные, бог дал нам силу, значит, мы имеем право силой взять то, что нам необходимо.

– Да, меня ты тоже взял силой.

Ингмар поставил подсвечник на стол и уселся в кресло. Он налил в кубок немного вина, долго и напряженно смотрел на пляшущее пламя и, наконец, медленно сказал:

– Я силой женился на тебе, это правда. Но у меня есть смягчающее обстоятельство.

– Какое же? – изумилась графиня.

– Ты очень понравилась мне …. – она почувствовала, что тихие слова мужа всколыхнули ее душу, да так, что где-то очень глубоко внутри что-то болезненно шевельнулось и мучительно защемило сердце. – И я очень надеюсь, что ты ответишь мне тем же чувством.

Кларисса молчала. Еще совсем недавно, радостная, она бы бросилась на шею мужу и страстно целовала бы его, а теперь на душе у нее было холодно и пусто.

– Получается, мы чисты перед богами – я не согрешил, что принудил тебя выйти за меня замуж.

– А кое-кто считает, что ты просто хотел стать графом.

Викинг рассерженно глянул на жену.

– Во-первых, я и так был графом, я – хевдинг, это значит – граф, я тебе уже не раз это объяснял. А во-вторых, я вообще не собирался ни на ком жениться, даже ради графства. Это герцог Роберт приказал взять тебя в жены.

– И ты подчинился?

Ингмар провел ладонью по столу с каким-то особым напряжением.

– Я принял его совет, тем более что возвращаться назад, на север, не имело смысла. Мои люди пошли за мной, согласившись поселиться во Франции. Мы могли бы взять твой замок приступом, но я решил, что лучше обойтись без жертв. Ну, а когда в церкви я тебя увидел … – хевдинг улыбнулся.

Кларисса поняла, что уже перегнула палку. Ее необычное поведение начинало злить мужа, и женщина решила сделать вид, что ничего не произошло. Она присела за стол рядом с мужем, и, сделав над собой усилие, прижалась к нему. Обрадовавшись и этой скудной ласке, Ингмар усадил ее к себе на колени.

– Я так по тебе соскучился, не виделись три дня, а, кажется, целую вечность! – его руки начали быстро расшнуровывать ее одежду.

– Подожди, Ингмар, я хотела у тебя кое-что спросить. Это правда, что вашим светловолосым мужчинам нравятся брюнетки?

– Нам, как и всем нормальным мужчинам, нравятся красивые женщины, и неважно, какого цвета у них волосы, – его широкие шероховатые ладони, наконец, добрались до нежных чувствительных грудей и стали их поглаживать и легонько сжимать.

– Но все твои дружинники завели себе черноволосых подружек, и они поговаривают о скорых свадьбах осенью.

– Должны же они оставить после себя какой-то след? Если решили не ехать в Норвегию, значит, и жен здесь ищут. А что плохого в черноволосых викингах через пару десятков лет, если они будут дерзкими и смелыми?

– А ты считаешь мою сестру Матильду красивой? – жесткая рука уже забралась к ней под нижнее платье и поглаживала бархатистый живот.

– А почему ты спрашиваешь? Ты же сама знаешь, что она привлекательная девушка! Но причем здесь я?

– Просто я знаю, что вы, викинги, имеете много любовниц, поэтому и места не хватает в Норвегии для всех ваших сыновей. Норманнам всегда мало одной жены.

– О, оказывается, моя малышка начинает ревновать! Да, наши жены не возражают, если муж разделит ложе с рабыней. Ведь по отношению к ней он тоже внимателен, и она не страдает от любовного голода. Но вся власть в доме только у нее, и слуги, и рабыни – все ей подчиняются. Разве так уж плохо ей живется?

– Если будешь мне изменять, я от тебя уйду! Я не стану делить своего мужа с рабынями и дочками вилланов, доставайся им целиком! Ключи и власть над кладовыми и кухней можешь отдать самой любимой наложнице, чтобы она чувствовала себя счастливой! А я поступлю также, как и ты – заведу себе красивого поклонника!

– В Норвегии запрещена супружеская неверность… для жен! Ведь они вынашивают детей, а кому захочется сомневаться, его ли это ребенок! А насчет твоего поклонника… Он должен быть очень хорошим воином, потому что ему придется сразиться со мной. Одного твоего ухажера я оставил в живых, сделал глупость, следующий раз буду умнее! А тебе вот о чем следовало бы подумать. Не стоит так угрожать мне, малышка, вряд ли тебе понравится то, что я с тобой сделаю в случае измены! – рассерженный норманн впился болезненным поцелуем в грудь Клариссы, а его жесткий палец проник в ее совершенно сухое лоно.

Почувствовав ее холодность, викинг окончательно разозлился и, подхватив Клариссу на руки, понес на кровать. Граф бросил жену животом вниз, задрал ей юбки и резким выпадом ворвался внутрь ее тела. Его грубый натиск причинил ей боль, она даже вскрикнула, но потом обмякла и молча терпела, чувствуя себя униженной и обессиленной. Его твердый фаллос опять двинулся и вошел до конца. Новый приступ боли пронзил ее тело – безжалостный горячий стержень в стремительном ритме рвал ее тело на части. Сильная бесцеремонная рука болезненно мяла ей грудь, от боли она даже прикусила губу, но распаленный Ингмар не обращал на ее вскрики внимания, и вторгался вновь и вновь в ее лоно, утоляя свою животную похоть. Вдруг неистовое пламя вспыхнуло внизу ее живота – вероломное тело предало молодую женщину, и Кларисса больше ни о чем не помышляла, как о быстрейшей разрядке, об освобождении от дикого желания, которое нарастало с каждым мощным толчком. Молодая женщина стала извиваться и двигаться в едином ритме с мужем. Она со стыдом услышала свои всхлипы и томные стоны, боль совершенно исчезла, чувственная тяжесть достигла своего предела, и вот, наконец, сильнейший экстаз потряс ее тело. Кларисса чувственно вскрикнула и повалилась на постель. Ингмар последний раз могучим толчком вошел в ее тело и рухнул на нее, шумно и учащенно дыша. Спустя несколько мгновений он вышел из нее и пошел к ванне. Испытывая к себе сильнейшее презрение, Кларисса лежала, обливаясь слезами, даже не потрудившись опустить вздернутые юбки. Она и не думала о том, какое искушение вызывает у молодого мужа, лежа вот так, с оголенными ягодицами.

Она плакала до тех пор, пока он не подошел и одним рывком поднял с кровати. Затем ловко снял с обмякшей и заплаканной жены всю одежду и отвел к ванне – абсолютно вялая Кларисса покорно подчинялась ему.

– Приведи себя в порядок, и пойдем спать – процедил граф. Сам же забрался в постель и молча лежал, искоса наблюдая за женой. Когда, наконец, Кларисса вернулась, повернулся к ней и впился жестоким поцелуем в ее губы.

– После трехдневного перерыва одного раза мало! – норманн снова начал ласкать ее грудь, целовать живот, и все повторилось. Снова наслаждение опалило тело, но плакать было уже бессмысленно. Нормандец абсолютно захватил ее тело, да и душу тоже. Когда же он трижды овладел ею и, насытившись, заснул, прижав жену к своей твердой груди, Кларисса, наконец, смогла спокойно все обдумать. Было ясно одно – она влюбилась. Да так сильно, что думает о нем весь день. А любимый муж, возможно, убийца ее родителей. И Жанна, конечно, права, что она, Кларисса, – не гордая аристократка, а обыкновенная сластолюбивая женщина, готовая простить захватчику и убийце все, что угодно за удовольствие, которое он доставляет ее телу. А дальше что? Постепенно она наскучит норманну, появятся наложницы, любовницы – Кларисса не в силах противостоять ему, он слишком жесток и горд. Ей придется каждый день встречаться с его любовницами и, как это принято у норманнов, делать вид, что все в порядке. Нет, такое невозможно вынести! Она обязательно уедет из замка, не нужна ей такая супружеская жизнь! А Ричард? Кларисса вспомнила, что муж уделяет много времени брату, и тот так к нему привязался, что имя Ингмара не сходит у него с языка. Хевдинг заставляет мальчика работать над своими ногами, и теперь Ричард уже может стоять, держась за какую-нибудь опору. Викинг считает, что молитвы богам не помогут мальчику, если тот не будет заниматься лечебной гимнастикой, и он, похоже, прав.

– Ну и пусть брат живет с ним, если нормандец ему нравится! Я же уеду к тете Мари, а Матильда останется здесь, в Мелане, если Ингмар так ей мил! – с такими грустными мыслями она и задремала, свалившись в тяжелый мутный сон.

 

Барон Ги де Брасси

– Наутро Ингмар проснулся в прескверном настроении. Непонятная ссора с женой, возникшая на пустом месте, не давала ему покоя. У женщины был ровный и веселый характер, и, насколько он узнал Клариссу, если она себя так вела – значит, тому были серьезные причины. Решив во всем разобраться, граф попросил тетю Клариссы после завтрака уделить ему немного времени.

– Что стряслось с моей женой? – осведомился хевдинг у испуганной баронессы де Варенн.

– Я не знаю, Ингмар, сама удивляюсь, почему она такая грустная. Мне она ничего не говорит. И Бланке с Матильдой тоже. А вот Жанне зачем-то приказала зайти к ней в комнату пару дней назад. Мне, кажется, тебе стоит расспросить именно ее.

– Хорошо. Пусть эта женщина немедленно зайдет ко мне, – нормандец уселся в кресло, дожидаясь появления любимой служанки Клариссы. В комнате, когда пришла Жанна, никого, кроме их двоих, не было, поэтому граф не стал ходить вокруг да около, а спросил прямо:

– Жанна, мне известно, что несколько дней назад тебя вызывала графиня, и вы о чем-то долго беседовали. Что тут произошло, пока меня не было?

– Не знаю, имею ли я право об этом говорить – графиня будет недовольна, если я разглашу ее тайну. Я вам все расскажу лишь в том случае, если мадам ничего не узнает.

– Не беспокойся, я тебя защищу. И Клариссе ничего не скажу.

– Вы дали слово, мессир! Вы помните, что неделю назад у нас в замке с визитом был наш сосед, барон Ги де Брасси? Он недавно вернулся из мавританского плена, где пробыл более трех лет. Все считали его погибшим. Этот юноша и есть причина печали графини. Ваша жена любила его с самого детства, и, похоже, любит до сих пор. Если бы вы видели, как графиня горевала, когда пришла весть об его гибели! Едва ли с собой не покончила! А оказывается, барон все это времени находился в плену. Вот она и грустит, что поспешила выйти замуж. Извините, мессир, если невольно причинила вам боль! – служанка торопливо говорила, не поднимая голову. – Но прошу, не выдавайте меня мадам!

Норманн припомнил, что Кларисса грозилась завести красивого поклонника. Жгучая ревность охватила викинга. Он стал думать, кто посетил замок Мелан на прошлой неделе. Наконец, он вспомнил изящного невысокого рыцаря, яркого брюнета с синими глазами. Физиономия у него смазливая, наверное, красивее, чем у него, Ингмара. Правда, ростом норманну он, конечно, проигрывал.

– Да, этот барон красавчик! Но вояка никудышный – в плену два года просидел! Герой! – злорадствуя, думал расстроенный викинг. – Но женщинам умеет нравиться. Лишь Локи управится с этими бабами! Кто их разберет, кого и почему они любят, и за что ненавидят!

– Ну, вот что, дорогая, – сказал вслух граф, поднимаясь из кресла, – будешь мне докладывать обо всех ее передвижениях.

Жанна подняла испуганные глаза на Ингмара.

– Да, да, Жанна, – служанка смогла ощутить в полной мере жесткость голубых глаз хевдинга, – и только попробуй водить меня за нос! На этом все, можешь идти! Да, позови мою жену.

Через некоторое время Кларисса вошла в спальню и остановилась у полузакрытой двери. Как и всегда в последнее время, графиня была печальна – она молча стояла, потупив взгляд.

– Ну почему ты все печалишься, дорогая? – как можно ласковей постарался спросить Ингмар, хотя настроение у него было не из лучших.

– У женщин бывают перепады настроения.

– Наслышан, но самому не приходилось сталкиваться.

– Вот и привыкай.

– Нет, к такому привыкать я не согласен! – Ингмар вплотную подошел к жене и, притянув ее к себе, попробовал поцеловать. Кларисса мягко отстранилась, но граф все же повернул ее лицо к себе и заглянул в печальные глаза.

– Не надо, – прошептала она, и ее зеленые глаза повлажнели.

– Что ты? – Ингмар неожиданно для себя заволновался – женские слезы всегда выводили его из равновесия. – Не плачь!

– Хорошо, не буду.

– Лучше давай прогуляемся, – предложил хевдинг и потянул молодую женщину за руку.

Кларисса вяло сопротивлялась, говорила, что уже поздно, но граф был настойчив, и вскоре молодые муж и жена медленно шли по небольшому речному острову, на котором был построен замок. Украдкой юная женщина поглядывала на своего мужа, и с презрением к себе отмечала, что продолжает им любоваться. Викинг шел рядом, его теплая рука крепко придерживала жену за талию – казалось, он совершенно не обращает внимания на свою спутницу. Налетел небольшой ветерок, и светлые волосы мужчины рассыпались по высокому лбу. Вот он отвел их ловким движением руки – все в нем было приятно Клариссе. Но она опять вспомнила о погибших родителях и бросила взгляд на мужа. Неужели он мог убить беззащитную женщину? Хевдинг поймал взгляд жены и остановился. К этому времени они уже оказались на узкой тропинке, проторенной в густых зарослях орешника, которыми заканчивался остров с востока.

– Ну, и кто тебе этот барон де Брасси? – так резко прервал молчание Ингмар, что молодая женщина даже вздрогнула.

– Ги?! – переспросила она.

– Да, он.

– Это мой друг детства, а почему он тебя интересует?

– Отвечать вопросом на вопрос неприлично, дорогая. И насколько далеко зашла ваша «дружба детства»? – удивленная таким вопросом мужа Кларисса почувствовала сильное недовольство в последней фразе.

– Я же тебя не спрашиваю про твои похождения в Норвегии или на Востоке!

– Между нами есть две большие разницы…

– Это же какие? – запальчиво перебила мужа графиня.

– Во-первых, в результате вот таких «дружеских» отношений с мужчинами женщины рожают…

– До дружеских «отношений» с тобой я была девственницей, припоминаешь? А во вторых?

– Во—вторых, отныне я буду определять, как тебе себя вести, с кем дружить, а с кем – не поддерживать никаких отношений, – Ингмар остановился и посмотрел жене прямо в глаза. – И я запрещаю тебе встречаться в мое отсутствие с кем-либо из друзей детства и бывших поклонников, которые не сводят с тебя влюбленных глаз!

– Что это мы такое говорим, мессир? – оживилась графиня, – ты что, ревнуешь, Ингмар? Насколько я помню, твоей целью было графство Мелан, а если точнее, земля для твоих людей! Что-то ты меня не спрашивал под венцом, девственница я или нет.

Хевдинг развернулся и пошел в сторону замка. Клариссе ничего не оставалось, как последовать за ним. Но вот мужчина остановился и взял жену за узкую ладонь. Было видно, что слова даются ему нелегко.

– Да, женитьба вообще не входила в мои планы, но если уж я женился, то никому не позволю к моей женщине протягивать свои руки, – мужчина вновь привлек жену к себе, – я этому дураку их просто отрублю. Да и тебе не поздоровиться, можешь не сомневаться.

В груди Клариссы вспыхнул гнев, она сжала свои кулачки и хотела броситься на мужа, но, вспомнив советы Жанны, остановилась. Ингмар почувствовал, как сжалась его молодая жена, и по-своему понял это напряжение. Сухой комок ревности застрял у него в горле, не давая больше вымолвить ни слова. Но вот, наконец, викинг овладел собой и процедил:

– Запомни, ты – моя жена, и не достанешься больше никому.

Кларисса ничего не ответила – как ни странно, эти слова мужа ее обрадовали. Уже смеркалось. Молодые люди медленно шли по песчаному берегу. Вода в реке казалась черной, и на ее спокойной поверхности отражались светящиеся в узких окнах крепости огоньки и мигающие на небе звезды. Больше они не разговаривали и молча пошли домой.

 

Свидание

– Эй, ребята, – закричал Ингмар, подняв голову вверх – на крыше работали ремонтники, – вы уже прошли двадцать рядов, но в третьем оставили две битых черепицы!

Парень селянской внешности поднялся во весь рост и посмотрел в направлении, указанном графом. По тому, как он чесал затылок, было видно, что замечание было справедливо.

Поглощенный осмотром крыши, Ингмар неожиданно вздрогнул – до него кто-то осторожно дотронулся сзади. Он резко обернулся.

– В чем дело?

Лицо служанки графини выглядело растерянным и встревоженным.

– Вы приказывали, мессир, – неуверенно пролепетала она.

– Что приказывал? – не понял хевдинг.

– Вы велели мне, мессир граф, – повторила женщина, – вы сами можете пойти и посмотреть – у них опять встреча! Только не выдавайте меня, прошу вас!

Горячая волна негодования нахлынула на викинга, сердце усиленно застучало, а лицо залилось багровой краской.

– Где?!

– У реки, вон на том конце острова, графиня любит там бывать одна, в кустах орешника, где большая скамейка! – бессвязный торопливый шепот Жанны оглушительным грохотом отдавался в висках Ингмара.

Последних слов нормандец уже не слышал, потому что, отбросив приличия, помчался бегом к любимому месту отдыха жены. Удивленные стражники остались стоять с открытыми ртами – молодой граф пронесся мимо них почти галопом, придерживая короткий меч на боку.

Побежав по узкой, идущей вдоль берега тропинке, а не по обычной дорожке, протоптанной обитателями замка Ингмар мигом добрался до того места, где открывалась обширная панорама реки и увидел быстро приближающуюся небольшую лодку. Два гребца ожесточенно налегали на весла, а посередине лодки стоял молодой человек и вглядывался в ту часть острова, где находилась заветная скамейка. Ингмар сразу узнал в нем черноволосого красавца Ги, того молодого барона, о котором говорила Жанна. Один из гребцов, обернувшись через плечо, заметил в кустах графа и рявкнул что-то поклоннику Клариссы. Тот, махнув рукой, оглянулся. Ингмар, казалось, кожей ощутил неприязненный взор соперника. Лодка тут же стала разворачиваться обратно. Обманутый муж бросил торопливый взгляд в сторону места встречи. Там, в зарослях орешника, мелькнул хорошо знакомый ему фиолетовый плащ жены. Набросив на лицо капюшон, она неуверенно двинулась в направлении скамейки, но, увидев Ингмара, мгновенно скрылась в зарослях.

– Стой, трус! – закричал Ингмар барону и бросился к переправе, чтобы настичь соперника на противоположном берегу. Пока граф добежал до парома, пока растолкал прикорнувших в тени лодочников – прошло много времени. А когда паром, наконец, добрался до середины реки, Ингмар увидел, как преследуемые, вскочив на ожидавших их лошадей, помчались в направлении замка барона де Брасси. В качестве боевого трофея Ингмару досталась только небольшая лодка, да четыре весла. Это никак не успокоило ревнивца и, вернувшись в замок, он поспешно направился в девичью спальню Клариссы, где она постоянно находилась в последнее время.

– «Обманщица, конечно, сделает вид, что и не выходила из комнаты»! – он сдерживался изо всех сил.

– Что с тобой? – Кларисса подняла на мужа удивленные глаза, оторвавшись на минуту от своего шитья. На норманне и лица не было. Мужчина был страшно разгорячен неудачным преследованием, после длительной погони он учащенно дышал, глаза горели.

– Это с тобой что происходит, хочу я тебя спросить, – почти заревел он прямо с порога.

– Со мной все нормально…

– Ты где сейчас была? – в словах графа чувствовалась нешуточная угроза. Он выхватил из рук жены пяльцы, и хрупкое деревянное изделие с треском разлетелось в могучих руках.

– Здесь, в комнате, разве ты не видишь?

– Я только что видел тебя у реки!

Кларисса удивленно подняла изящные брови. Граф схватил ее за предплечье, да так, что женщине стало больно.

– Что ты делаешь? Ты сошел с ума! – воскликнула она, пытаясь освободиться.

– Я повторяю свой вопрос.

– Я же сказала тебе, – щеки графини запылали румянцем, – я сидела здесь и вышивала.

– Хорошо! – прошипел Ингмар и забегал по комнате из угла в угол.

– А где твой фиолетовый бархатный плащ?

– Там, где ему и положено быть, – неуверенно протянула молодая жена графа, – в шкафу, в моей комнате.

– Хорошо, давай пойдем, посмотрим – нормандец потащил Клариссу в соседнюю комнату. Там Ингмар, испытующе глядя на жену, резким движением распахнул резную дверцу. Прямо посередине шкафа, по-видимому, засунутый в страшной спешке, висел упомянутый мужем предмет гардероба графини. На красивом лице Клариссы при виде плаща не дрогнул ни единый мускул. Но когда норманн наклонился и провел рукой по нижней части плаща – молодая жена побледнела. Даже издалека она смогла увидеть, что подол был мокрым. Взбешенный Ингмар размахнулся, чтобы ударить жену, и та судорожно закрыла лицо обеими руками. Неожиданно для самого себя, мужчина не смог нанести удар и, опустив руку, отвернулся к окну. Спазм в горле не дал ему возможности говорить несколько минут.

Графиня, невидящими глазами уставившись в его широкую спину, услышала, наконец, сдавленный голос мужа:

– Я больше тебе не верю, Кларисса!

В конце концов, справившись с диким гневом, Ингмар повернулся и, взяв молодую женщину за руку, зловеще произнес:

– Я не позволю вам водить себя за нос. Твоему любовнику я отрублю голову, как только он выберется за пределы своего замка, а ты будешь отныне сидеть взаперти, слышишь?!

Последнее слово Ингмар буквально прокричал, скорее можно было сказать, что это был рев разъяренного зверя. Граф грубо схватил жену за руку и, протащив ее по коридору, буквально втолкнул в соседнюю с их спальней комнату. Графиня не успела оглянуться, как за ее спиной громко хлопнула дверь, и с лязгом повернулся ключ в замочной скважине. Стихли звонкие шаги, и Кларисса осталась одна. Незнакомые раньше чувства волнами накатывались на ее сердце. Никто раньше так грубо не таскал графскую дочь, никто никогда ее не запирал. Этот нормандец ворвался в размеренную жизнь молодой графини как ураган. До встречи с ним она никогда не страдала от любовных мук, от ревности и боязни потерять любимого мужчину. Не зная плотской любви, она и не нуждалась в ней, ей внушали, что происходящее между мужчиной и женщиной – это неприятная обязанность жены, как бы плата мужу за его покровительство и защиту, но никто не сказал ей, что оказывается – это огромное блаженство. Муж открыл для нее чувственное наслаждение, но, возможно, именно он был виновником смерти родителей, сухо напоминал разум. Совесть требовала от нее прекратить с ним все отношения, но ее измученное сердце мечтало о любви, любви жаркой и пылкой. Иногда она с ужасом думала, что уже не сможет жить без него, только он мог заглушить огонь желания, сжигающий ее тело, только с ним она ощущала полноту жизни, огромную радость бытия. Кларисса даже боялась заняться более глубоким расследованием прошлого преступления, боялась узнать правду. Бедняжка тешила себя надеждами, что это попросту неудачное стечение обстоятельств, а проклятый кинжал случайно оказался у Ингмара. Это двойственное состояние полностью измотало ее, молодая женщина оказалась на грани нервного срыва. Сегодняшняя дикая выходка мужа окончательно сразила ее, она видела, что он страшно разъярен, но никак не могла понять причину его гнева. Оставшись одна в комнате, графиня кинулась на кровать и, набросив на голову подушку, плотно захлопнула глаза и заткнула уши, чтобы полностью отключиться от этого мира, чтобы успокоить учащенно бьющееся сердце, чтобы не страдать. Кларисса пролежала так довольно долго, в конце концов, она смогла заплакать – полились безудержные слезы и, проплакав около получаса, несчастная женщина задремала. Разбудил ее скрежет ключа в замке, – она подскочила – в комнату вошла тетя Мари с подносом.

– Я принесла тебе поесть, Кларисса, – тетя поставила на стол аппетитно пахнущее блюдо с любимой телятиной в сметанном соусе, посыпанной укропом, и два ломтя свежеиспеченного хлеба. На подносе был и десерт – сладкие пирожки со сливами и пару больших гроздей винограда. Но есть совершенно не хотелось.

– Я не хочу, унеси все назад, тетя! И почему это ты носишь тяжелые подносы, разве в замке нет слуг, или они отказываются принести еду своей графине, раз ее ненавидит их новый господин?

– Да нет, не в этом дело. Я пришла поговорить с тобой. Что за ссора произошла у тебя с мужем? И когда ты перестанешь играть в эту дурацкую молчанку? Завтра же уеду к себе в замок, вместе с Матильдой, если служанке ты больше доверяешь, чем своей тетке! Я почти два месяца прожила в Мелане, чтобы тебя поддержать, а ты даже рассказать не хочешь, что у вас произошло.

– Я тебе расскажу при условии, что ты меня не выдашь! Я и сама еще ничего толком не выяснила и не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом кинжале! – и Кларисса, захлебываясь от слез, рассказала тете о своих ужасных подозрениях. – Понимаешь, тетя, он притворялся, что я ему нравлюсь, просто это хорошо разработанная герцогом и Ингмаром интрига! А сейчас он меня запер, и будет развлекаться со служанками и любовницами. Я даже не знаю, в чем он меня обвиняет. Кричит, что я завела себе любовника, какая чушь! Это лишь повод, чтобы избавиться от меня! Меня Жанна предупреждала, что он заигрывает с Матильдой, потому что она брюнетка и ярче меня! Так оно и есть, пусть кузина забирает себе этого негодяя! А я лучше умру, не буду ничего есть – через неделю он будет свободен от меня!

– Что за ерунду ты несешь, да он души в тебе не чает! Какая Матильда, какие наложницы, муж с тебя глаз не сводит! Ты же красавица, Кларисса, сама ведь знаешь! А моей дочери Матильде по красоте с тобой не сравниться. Ты пошла в нашу породу, а дочь – точная копия матери мужа, моей свекрови. А насчет Жанны… Что это ты там бубнишь, эта служанка ссорит тебя с мужем и с двоюродной сестрой?

– Да нет, просто она меня любит и жалеет!

– Интересно, первый раз в жизни слышу, чтобы уродины любили красавиц! Я полагала, что ты умнее, моя дорогая. И с этим кинжалом надо разобраться. Как вовремя он оказался в твоей спальне, чтобы разлучить тебя с прекрасным мужчиной. Кларисса, я намного старше тебя и ни за что не поверю, что Ингмар мог оказаться таким коварным. Ладно, хватит, иди, поешь, будем искать причины всех этих событий…

– Тетя, а ты бы могла простить убийство своей матери? Можешь молчать, я и по твоим глазам вижу ответ! А я вот влюбилась и не знаю, что теперь делать. Только не говори ему ничего, прошу тебя! Я никогда не прощу, если ты меня выдашь.

– Иди, поешь, а то я вообще не буду с тобой разговаривать и уйду к себе. Мне граф разрешил лишь на пару минут сюда зайти. Но странно все это… Надо выяснить, что его так расстроило.

– Мне ничего не хочется, даже подташнивает немного. Вот видишь, тетя, до чего он меня довел, даже есть не могу. От этого запаха меня мутит.

– О, моя девочка! И давно тебя так тошнит?

– С тех пор как узнала про этот кинжал, две недели уже прошло, если не больше. Это нервы все, но теперь стало легче, когда ты меня выслушала.

– Думаю, что это не в нервах дело. Муж спал с тобой каждый день, Кларисса, ведь у вас медовый месяц? И даже не месяц, уже третий пошел…

– Да, тетя… Мы ни разу не спали раздельно.

– А когда у тебя были женские дни?

– У меня что-то их уже давно не было. О, что же это я совсем об этом забыла! А в чем дело, почему ты на меня так смотришь?

– Дорогая девочка, у тебя будет ребенок Ингмара. Так что надо прекращать ссоры и глупые сцены ревности. Женщины в таком состоянии не могут правильно оценить ситуацию, они ревнивы, капризны, плаксивы! – тетя обняла Клариссу и стала нежно ее гладить, бормоча ласковые слова.

– Как это ребенок, так рано? Я не хочу ходить с огромным животом! Я не выдержу, если он мне будет изменять! Ведь я стану уродливой! – Кларисса снова начала безудержно плакать. Слезами она и вырвала у тети Мари обещание ничего не говорить мужу.

– Он и сам скоро поймет, когда посмотрит внимательнее на твое лицо и грудь. Учти, если он сам догадается, меня не смей обвинять. Хотя ты и силой вырвала у меня обещание, я все-таки его сдержу. А, честно говоря, это очень даже неплохо, что так скоро появится малыш. Давно в этом замке не звучал детский смех! – баронесса де Варенн радостно улыбалась. Внезапно в дверь осторожно постучали.

– Мадам баронесса, Гро говорит, что граф Ингмар дошел до белого каления, что вы так долго… – испуганная Бланка ждала ответа.

– Беги, скажи, что я сейчас иду. Ну, деточка, попытайся немного съесть, и в кровать, – тетя Мари поцеловала Клариссу и подтолкнула к столу, – это нужно малышу, чтобы он рос крепким и здоровым.

 

У озера

С хмурым лицом Ингмар вошел в помещение, где обычно летом отдыхали стражники, и уселся на свое любимое место в углу. Там был небольшой каменный выступ, на котором и сидеть-то было неудобно, можно было лишь наполовину прислониться к стене. Но хевдинг неизменно занимал это место, вытянув одну ногу и подбоченясь. Все знали это, и никто не рискнул бы никогда занять место вождя. Отсюда через, бойницы, были хорошо видны окрестности замка, и когда под каменными сводами начинал хозяйничать ветерок, Ингмар поплотнее закутывался в свой плащ и задумчиво смотрел вдаль. Раньше, когда было подходящее настроение, граф мог вступить в шутливую беседу со стражниками, либо устроить им неожиданный экзамен на знание военного дела. Нельзя было предугадать, чем завершится очередной визит вождя. Но на этот раз Арни хватило и одного взгляда, чтобы понять, что хевдинг не в духе. Вместо приветствия Ингмар приподнял руку, молча уселся на свое место и неподвижно застыл. Викинги знали, что молчание молодого хевдинга означает крайнюю степень плохого настроения, и невольно затихли. Даже оживленная перебранка по поводу игры Отто и Гро в тровли значительно ослабела, хотя и не прекратилась.

– Нельзя ходить сквозь трон! – воскликнул Отто и скосил глаза в середину доски, так что стал похож на удивленную лошадь.

Гро поспешно убрал фигуру и больно ткнул партнера большим пальцем в бок. Отто перевел на него удивленные глаза, но викинг тем же пальцем указал через плечо в сторону графа, и стало понятно, что кричать не рекомендуется. Азарт игры как-то быстро спал, и воины поспешно засобирались на обход крепостных стен, хотя утром особой нужды в этом не было. В комнате остался лишь пожилой рулевой да Ингмар. Арни обычно с удовольствием поддерживал молчание, он и сам был не прочь поразмышлять. Но в этот раз в каменной комнате повисла зловещая тишина. Невольно викинг напрягся и, хотя сидел спиной к хевдингу, постоянно ощущал волны тяжелых излучений, исходящих от него.

– Скажи, Арни, – хрипловатый низкий голос графа вдруг так резко прервал тягостное молчание, что пожилой викинг даже вздрогнул от неожиданности, – а тебе изменяли женщины?

Седой викинг повернул к графу удивленное лицо, на него смотрели страдающие глаза молодого вождя.

– Бывало и такое, Ингмар.

– Правда? И что ты сделал?

– Сначала убить хотел, а потом плюнул. «Если невеста уходит к другому, то неизвестно кому повезло».

– Так это не твоя жена?

– Это было до нее. Была у меня такая любимая, Ганна. Высокая и статная красавица, – задумчиво начал Арни. Он был уже в том возрасте, когда любят предаваться воспоминаниям. Его спокойная речь, как ни странно, успокаивающе подействовала на графа.

– А может, и не она у меня была, а я – у нее, – Арни весело подмигнул, – но, в общем-то, она сильно никогда не расслаблялась. Слов любви я от нее почти не слышал. Только иногда обжигала пламенем страсти. Можно было лишь догадываться, что там было у нее в душе.

– И что, она обещала тебя ждать?

– Теперь я по-другому на все смотрю, – продолжил пожилой викинг, машинально двигая черно-белые фигурки на доске, – теперь я понимаю, что ничего она мне, в сущности, не обещала, а тогда…

– Что?

– Готов был разорвать ее. Схватил кинжал, побежал, – после этих слов Арни внезапно замолчал.

– Ну и что же? – не выдержал паузы Ингмар.

Викинг как-то виновато поглядел на хевдинга и продолжил:

– Бегу по тропинке, запыхался, а дело было вечером, сумерки уже. Гляжу – вон она! Догоняю и выхватываю нож, а она вдруг поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза. У меня так рука и опустилась.

– Ну что ты, Арни, – говорит она, и берет у меня из ослабевшей руки кинжал, – не смог отправить меня в Валгаллу? Я смотрю на нее – а в глазах этих ни капли страха, – и ничего сделать не могу.

– Значит, придется рожать, мучаться здесь в царстве Яви, – говорит она, – но может так и лучше, что ты грех на душу не взял.

Арни, наконец, оставил фигуры в покое и повернулся к своему хевдингу.

– Потом она сказала мне, что полюбила другого, и что не знала, вернусь я или нет, а может, и сам прилеплюсь к кому-нибудь в далеких краях. Теперь-то я понимаю, что она была права…

– А если б тебе жена изменила?

– Лучше не знать об этом, – после паузы ответил Арни, – а если б узнал – снес бы голову, совратителю тому.

– А с ней чтобы сделал? – не унимался граф.

– Не знаю, – протянул викинг, – так сразу не скажешь… Но убивать бы не стал, это точно. И простить не смог бы, наверное. Скорее всего, бросил бы.

Ингмар встал и потянулся. Разговор с рулевым немного отвлек его от черных размышлений, но ответа на свой вопрос он не получил.

– А что случилось? – окликнул Ингмара рулевой, когда тот уже направился к выходу.

– Пока не знаю, Арни, – повернулся хевдинг, поправляя пояс, – может, и ничего.

Его спина скрылась в проеме двери, где он столкнулся с возвращающимися с обхода Отто и Гро.

– Что-то не в порядке у них, нашего хевдинга и его красотки, – пробормотал Отто, когда дверь за Ингмаром захлопнулась.

– Не наше это дело, – хмыкнул Арни.

– Пока не наше, а потом вполне может стать и нашим, – резонно возразил дружинник, – они ссорятся, хорошо хоть не дерутся, а у нас тут, в замке, стало очень плохо, как в могиле.

– Это правильно, – поддержал его еще один викинг, светловолосый Олаф.

– Ты лучше поглядывай за хевдингом, как бы чего не случилось, – Гро многозначительно посмотрел прямо в выцветшие глаза рулевого.

– Это верно, – задумчиво протянул пожилой викинг и стал собираться, – сейчас он в таком состоянии, что может что угодно натворить.

С этими словами Арни тоже вышел из комнаты.

Берега Нормандии омывает океан, и погода здесь могла измениться в течение пятнадцати минут. Вот и сейчас только что был ясный летний день, и вдруг все небо затянули высокие слоистые серые облака. Стал накрапывать холодный редкий дождичек, и на душе у Ингмара стало еще тоскливей. Он вышел из замка и пошел по узкой тропке, пробитой вдоль высокой крепостной стены вокруг всего замка. Узкое полотно дорожки порой прижималось прямо к кирпичной стене и в этих местах было наклонным. Дождь сделал тропинку скользкой, но граф все равно продолжал свой путь, стараясь занять себя осмотром состояния стены и проверкой прилегающей местности. В одном месте Ингмар все же поскользнулся на мокрой траве и, поднимаясь, стал сыпать норвежскими проклятиями. При этом графу показалось, что в кустах, позади него, что-то хрустнуло. Ингмар оглянулся и притих, рука сама потянулась к мечу.

– Никого нет, померещилось, наверно, – выждав пару минуту, решил граф и продолжил начатое дело.

Через полчаса он вошел во двор и стал отряхивать грязь с сапог на каменную мостовую. Нащупав ключ в кармане мокрого плаща, быстро вбежал по каменным ступеням и вошел в комнату, где проводила в заточении время его неверная жена. Когда дверь закрылась за ним, Ингмар увидел, что в комнате было темно. Ставни были плотно закрыты; присмотревшись, он увидел, что Кларисса лежит на кровати, накрывшись с головой одеялом. На столе стоял поднос с нетронутым ужином. Молодая женщина даже не шевельнулась, когда он вошел, и граф задрожал, его охватил ужас.

– Кларисса умерла! Судя по тому, как она лежит, она мертва, покончила с собой! – он, бросившись к кровати, сорвал одеяло с головы жены. На него глянули испуганные заплаканные глаза. Ингмар отошел обратно вглубь комнаты и уселся на стул – сердце стучало так, что, казалось, вырвется из груди. Только сейчас он понял, как она ему была дорога. Но никогда Ингмар не скажет коварной обманщице об этом!

– Я должен встретиться с твоим Ги… – холодно процедил он, наконец, взяв себя в руки.

Кларисса откинула одеяло и села на постели. Молодая женщина сложила обе руки вместе открытыми ладонями вверх и бессильно протянула их перед собой на коленях, как будто давала себя связать. Ее лица Ингмар не видел, так как она опустила голову.

– Ты должна написать ему записку.

Кларисса подняла удивленный взгляд.

– Да, да, чтобы он пришел к тебе на свидание, например, вон в тот лесок, к старому дубу… Там мы с ним и разберемся, как мужчина с мужчиной. Не хочется штурмовать его замок из-за неверной бабы!

– И ты убьешь его?!

– Возможно.

– Я не желаю, чтобы ты убивал хорошего человека, я ни за что не буду писать никаких записок! – Полураздетая Кларисса вскочила и подбежала к окну, чтобы открыть ставни.

– Если ты хочешь, чтобы между нами все было по-прежнему, чтобы я простил тебя – ты должна написать эту записку, – сказал Ингмар.

– Я ни в чем перед тобой не виновата! А насчет записки… Слишком дорогая цена нашего спокойствия – смерть невинного человека.

– Невинного?! – Ингмар чуть не подавился от негодования.

– Да, невинного, – графиня резко повернулась в мужу, – он ни в чем не виноват перед тобой.

– Хорошо, – постарался быть более гибким граф, – если это правда, я ничего ему не сделаю. Но все же мы с ним должны поговорить.

– Вот и пригласи его сам, если тебя душит дурацкая ревность, а меня не ввязывай в эту смешную историю, – и графиня опять нырнула в свою постель и накрыла голову подушкой.

Ингмар так хлопнул дверью, что та чуть не развалилась. Граф уже потянулся за ключом, но из-за угла показалась тетушка Мари и издалека замахала рукой, чтобы обратить на себя внимание.

– Я хочу поговорить с племянницей, Ингмар, – заговорила она торопливо, от волнения ее второй подбородок даже затрясся. Было видно, что пожилая женщина сильно встревожена.

– Что у вас стряслось? – проговорила она, задыхаясь от быстрого шага. Поравнявшись с графом, она взяла его за локоть.

– То и стряслось, что моя жена путается с каким-то другом детства!

– Послушай, Ингмар, – взволнованная женщина приблизилась к хевдингу вплотную и заговорила прямо ему в лицо, – когда-то в детстве они играли вместе, но сейчас… Это просто невозможно! Да, он просил ее выйти за него замуж, но девочка ему отказала.

– Но вчера я их чуть не поймал, у них была любовная встреча!

– Может, это была не она?

– Я их издалека видел, на ней был фиолетовый плащ, а потом он, мокрый, висел в шкафу, – Ингмар отвел в сторону руку женщины, – и она не смогла мне толком объяснить, отчего это ее любимый плащ промок, если она вообще не выходила из комнаты. Впрочем, может, вы сами во всем разберетесь, мадам. Вдруг она вам все поведает! – с этими словами граф пошел прочь.

– Ингмар! – остановила его тетушка Мари, – обещай ничего не предпринимать, пока не будешь точно уверен в ее вине!

Нормандец только удивленно повел бровями и, отвернувшись, зашагал прочь.

– Кларисса, милая, – прошептала тетушка Мари, когда племянница бросилась к ней и уткнулась лицом в большую мягкую грудь. Из глаз молодой женщины полились неудержимые слезы, а тетушка гладила ее осторожно по золотистым волосам, пытаясь остановить рыдания.

Минут через десять распахнулась дверь, и в комнату вошел Ингмар. Мужчина недовольно глянул на тетю Мари, и та буквально испарилась из спальни. Заложив обе руки за спину, граф постоял немного и, не сказав ни слова, вышел. Раздался лязг ключа в дверном замке.

– Мессир! – озлобленного Ингмара догнала служанка Жанна. – Я кое-что узнала!

– Должна ли я вам сказать, господин, – неуверенно пробормотала она.

– Конечно, должна.

– У графини будет опять встреча с Ги.

Ингмар опять ощутил прилив страшного волнения в груди. Неприятное чувство ревности буквально сжигало молодого хевдинга изнутри.

– Я знаю место, где барон оставляет вашей жене письма, – зашептала женщина, – если вы пожелаете, мы можем сходить туда.

Ингмар даже не ощутил, как быстро пронеслись минуты, понадобившиеся, чтобы дойти до заветной скамеечки на краю острова. При виде этого знакомого места чувства обманутого мужчины еще более накалились. Жанна проворно нашла небольшой, но хорошо заметный камень в кустах орешника и, отвернув его, показала графу, что там лежит записка. Ингмар схватил небольшой свиток и, развернув его прочитал:

«Моя возлюбленная Кларисса, встретимся в пятницу в три пополудни у большой ивы возле Аннетского озера. Целую, твой Ги.».

Жанна вытянула шею, чтобы заглянуть в записку, но граф сунул пергамент за пазуху.

Ничего не сказав, Ингмар быстро зашагал в сторону замка. Бежавшая за ним Жанна увидела, как, войдя во внутренний двор, граф присвистнул, и из конюшни выскочил его жеребец Дагни. Тут же появился Арни, как будто он специально дожидался хозяина.

– Арни, – обратился к нему граф, – забери этот меч и принеси мне длинный.

Старый рулевой и бровью не повел – уже через минуту оружие было у графа в руках.

– Можно я с тобой? – предложил он.

– Это касается только двоих, старина, и ты не входишь в их число.

– А куда ты, направляешься, Ингмар? Хотя бы это ты можешь сказать?

– Ну, ты и надоедливый становишься, Арни! Ладно! Аннетское озеро – пробурчал граф рулевому. – Но не вздумай тащиться за мной.

– Аннетское озеро… – тот махнул головой.

Одинокий всадник на коричневом Дагни поскакал в сторону парома. Если бы Ингмар оглянулся, то смог бы увидеть, что из окна на него со смятением смотрит жена. Ее душа была полна тревоги и отчаяния. Графиня и сама не знала, почему она так страшно взволновалась по поводу неожиданного отъезда мужа. Но всю ее охватило страшное чувство беспокойства. Женщина буквально не могла оставаться на месте. Она металась по комнате, впервые ощутив невозможность находиться дальше в замкнутом пространстве.

Холмистая местность в районе Аннетского озера переходила в довольно глубокую котловину. Само озеро в центре котловины было небольшое, но оно хорошо просматривалось издалека, благодаря отсутствию в этом месте растительности.

– Зря старый Арни волновался – наш красавец прибыл один, – подумал Ингмар, увидев одинокую фигуру около могучей ивы, опустившей свои изящные ветви в воду озера. Граф пустил Дагни быстрее. Даже издалека было видно, что его соперник явно забеспокоился, взволнованный неожиданным появлением взбешенного мужа.

– И не пытайтесь скрыться, барон, – еще издалека закричал Ингмар, – нам все равно придется познакомиться.

Ги направился к своему коню, который мирно пасся в сторонке, но уже было поздно – Ингмар оказался всего в нескольких шагах от него. Убегать было просто невозможно, да и стыдно.

В следующее мгновение Дагни уже резко затормозил возле ошеломленного юноши, и норманн ловко, одним движением, соскочил с жеребца и обнажил свой меч.

– Нехорошо, барон, заводить любовные шашни с замужней женщиной! И я заставлю вас ответить за недостойное поведение! – прорычал он.

– Постойте, граф, я должен вам объяснить, все было совершенно не так, как вы думаете! – волнуясь, быстро проговорил молодой человек.

– Не думаю, что я нуждаюсь в каких-либо объяснениях, мессир, меня бы скорее устроило, если бы вы достали свой меч! – отрезал граф.

– Ну, что же, – тихо сказал барон и замер. Не нужно быть ясновидцем, чтобы определить исход этой схватки – викинг был на полголовы выше своего противника и значительно шире в плечах. К тому же французский барон был еще совсем молод, а нормандец прошел через многие сражения. Барону пришлось достать меч и принять боевую стойку.

Ингмар размахнулся мечом и сделал выпад в направлении противника, барон отскочил назад, направив острие своего оружия в сторону соперника. Викинг вывел мечом в воздухе замысловатую обманную петлю и нанес неожиданный удар справа. Барон едва отскочил, все же успев отразить клинок. В следующее мгновение Ги бросился на графа, пытаясь нанести удар сверху. Тот ударил навстречу, да с такой силой, что молодой человек вынужден был изменить направление движения, хотя все-таки удержался на ногах. Отскочив влево, Ингмар вполне мог бы ударить противника сзади, но он не воспользовался этой оплошностью франка, а дал ему возможность вновь принять боевую стойку.

– В любовных утехах вы, наверное, значительно ловчее, юноша, – процедил он, – я вам дал шанс защититься, теперь же держитесь.

– У вас неверная информация, граф, – горячо возразил Ги, – вы должны меня выслушать! Я никогда не посягал на вашу честь!

– У меня есть неопровержимая улика! – воскликнул Ингмар, – она здесь, – норманн ткнул себе в грудь, где за пазухой лежала злополучная записка. – Я не верю ни единому вашему слову!

И викинг снова бросился в атаку, обрушив на молодого барона град ударов – слева, справа, сверху. Ги, отражая страшное нападение, невольно отступал к берегу озера. Наконец опыт, ловкость и сила нормандца взяли верх – сделав вращательное движение своим острым клинком, он ранил правую руку франка и одновременно выбил оружие. В растерянности обезоруженный барон отступил еще дальше, но чуть было не упал в воду. Викинг размахнулся своим длинным мечом…

– Правильно! Добей его! – раздался резкий тонкий голос за спиной хевдинга, – Мне будет меньше работы!

Ингмар оглянулся. В пылу сражения граф даже не заметил, что целый отряд франков подъехал к озеру. Скорее всего, они устроил засаду в небольшом овражке, неподалеку от озера.

– Ну, вот ты и попался, болван! – с торжеством заорал барон Донат де Брюнне, который возглавлял отряд, – тебе конец, нормандский вор!

Граф был вынужден повернуться спиной к своему прежнему противнику. У Ги появилась возможность вернуть себе свой меч, молодой человек, несмотря на ранение, быстро подобрал оружие и встал рядом с графом.

– Что бы там нам не уготовил судьба, но мы примем свою участь достойно, – прошептал он в ответ на удивленный взгляд своего соперника.

Донат, оказалось, обладал отменным слухом.

– А судьба в моем лице приготовила вам горькую участь, – ухмыльнулся он, – один отправится в свою Валгаллу, а другой – тоже куда-нибудь, соответственно заслугам. Но перед смертью, так и быть, я сделаю вам последний подарок – расскажу, почему я тут оказался.

Отрывистый смех толстяка заглушил топот копыт нетерпеливых коней небольшого отряда.

– Ловко я провел вас, глупцы! Оба получили по записочке, а теперь в моих руках. Надо было верить жене, граф! Она даже и не помышляла изменять мужу, а, наоборот, по словам моего осведомителя, безумно влюблена в тебя! Ты не заслуживаешь такой верной женщины, нормандец. Но и ты, дурак, Ги! Что там у тебя в записочке? Да я знаю, сам сочинял! Красотка просит помощи от зверя-мужа? И ты поверил? Правильно она тебе отказала, когда ты просил ее руки! Зачем ей такой глупый муж? Двумя ударами я освобожу Клариссу для нового брака. Замок и графство Мелан будут моими! А когда ты, хевдинг, будешь лежать в могиле, я буду развлекаться с твоей женой, в твоей же постели! – толстяк барон не мог удержаться от торжествующего хохота и, вскинув обе руки к небу, стал похож на ощипанную индюшку с толстым брюшком и голыми крылышками.

Ингмар окинул взглядом франков. Со всех сторон на него смотрели хищные глаза, скалились злобные улыбки, поблескивали обнаженные мечи. Да, выглядели эти франки как-то странно, больше были похожи на разбойников, чем на стражников.

– Шансов нет, – решил викинг, – их слишком много! Но хоть умру достойно!

Молодая женщина сорвала горло, безуспешно пытаясь докричаться хоть до кого-нибудь из обитателей замка. Но когда внутренний голос известил ее, что еще немного, и будет поздно, Кларисса решила выбивать дверь. Несколько раз со всего разбегу ударялась она о массивные дубовые доски своим хрупким телом, тщетно пытаясь их высадить, но только больно ушиблась и, бессильно заплакав, сползла вниз. Снова тревожный голос напомнил, что надо немедленно действовать. В отчаянии молодая женщина бросилась к окну. У нее все похолодело внутри при виде той высоты, с которой ей нужно будет спуститься. Графиня с детства боялась высоты, при приближении к краю крепостной стены ее начинало подташнивать, и она с ужасом отступала назад, в безопасное место. Но теперь было не до страха, молодая женщина принялась яростно рвать на полосы свои простыни и лихорадочно связывать их в одну длинную веревку.

– Смотри, Отто! С нашими молодоженами не соскучишься! – удивленно воскликнул Гро, показывая Отто на удивительное зрелище. Молодая графиня, в одной нижней рубашке, спускалась из окна по связанным простыням. Даже издали было видно, что Клариссе очень страшно, она закрыла глаза и закусила губы, тонкие руки судорожно вцепились в простыни и, казалось, в любой момент ее кисти могут разжаться.

Стражники с криками побежали вниз во двор, и скоро уже целая толпа мужчин была готова поймать падающую хозяйку замка. Но она не упала. Наоборот, когда юная женщина ступила на надежную землю, она долго не могла разжать руки, так что пришлось их силой отрывать от простыней. Прибежали и тетя Мари, и Бланка, и еще другие женщины из замка. Но в основном беглянку окружали стражники – викинги и франки.

– Что это вы надумали, графиня, – обратился к ней Магнус, – хевдинг ведь запретил вам покидать спальню.

– Ты ничего не понимаешь, – воскликнула Кларисса, – я знаю, что моему мужу грозит опасность! Надо спешить ему на помощь! Хотя бы не опоздать!

– Наш хевдинг – хороший воин, – с гордостью сказал ей викинг.

– Да, да, вам не стоит беспокоиться, – послышались голоса из толпы.

– Беньот, где ты? – закричала истошно графиня.

– Я здесь госпожа, – из толпы вышел начальник стражи.

– Беньот, объясни им, что я бы не стала спускаться по простыням, если бы не чувствовала беду! Ах, если бы отец меня тогда послушал! Где моя Сейла? … Сейла! Где моя лошадь? Нет уже времени! – и она изо всех сил понеслась на конюшню.

Никто не посмел остановить графиню, и молодая женщина, вскочив на свою белоснежную кобылицу, поскакала к парому. Мужчины не смогли остаться на месте, и мгновенно замковый двор закипел людьми и лошадьми. Целое войско было снаряжено в течение нескольких минут и после недолгой переправы уже мчалось в сторону озера. Тонконогая кобылица Клариссы сразу же вырвалась вперед и намного опередила тяжеловесных коней дружинников. Ее белая шелковая рубашка – женщина сняла неудобное платье, чтобы было легче спускаться, трепетала на ветру, обнажая хрупкие плечи юной всадницы. Кларисса обхватила кобылицу за белую шею и прижалась к ней как можно ближе, стараясь не мешать благородному животному быстрее мчаться на помощь Ингмару. А Сейла, своим верным сердцем чувствуя беду, не нуждалась в понукании, и летела изо всех своих лошадиных сил. Скоро уже и воинов не стало видно, настолько графиня опередила дружину Ингмара.

– Перед смертью я все-таки хочу сказать вам, – проговорил Ги – мужчины стояли спиной друг к другу, пытаясь отбиться от атакующих воинов барона Доната, – я ни в чем не виноват.

Ингмар не ответил. Он только успевал отражать атаку за атакой. Двое мужчин, размахивая мечами, не давали приближаться врагам, но силы были явно неравны. Исход схватки был предрешен. Когда стало видно, что Ингмар и Ги, раненый в руку, совсем измотались, барон де Брюнне достал свой меч и подошел поближе, чтобы доставить себе удовольствие нанести последний удар.

– Вот так, – засмеялся он, – сейчас ты ответишь мне за тот пинок, гнусный язычник! Я своими руками убью вас обоих! Больше никто не посмеет безнаказанно наносить мне оскорбления!

Наконец Ги не смог выдержать одного из ударов, и соскользнувший с гарды клинок рубанул ему по плечу. Юноша обмяк, его тут же схватили за руки и бросили на землю. Один из воинов размахнулся мечом.

– Стой, не смей, – заорал Донат, – я сам прикончу юнца, после того, как нормандца отправлю в его Валгаллу! – бандит послушно опустил оружие и наступил ногой на окровавленную грудь молодого барона.

Спина норманна осталась открытой, и он отступил к могучей иве, пытаясь закрыться. Но дерево не давало викингу свободы движений, да и воины, сражавшиеся с ним, часто менялись – лишь опыт и мастерство Ингмара позволяли ему так долго держаться. Франки нападали по двое-трое, граф бился же в одиночку. Уже ни на что не надеясь, Ингмар продолжал отражать шквал ударов. Он полагал, что, находясь на берегу озера, может сильно не беспокоиться за свой тыл, но кто-то из бандитов Доната прокрался по мелководью, прикрываясь зарослями ивняка. Совсем близко подобраться трусливый франк побоялся и швырнул издалека чем-то тяжелым в затылок могучему норманну. От неожиданного удара на мгновение у Ингмара потемнело в глазах, он пошатнулся – этого было достаточно, чтобы он оказался распростертым на земле. Его меч отлетел в сторону.

– Вот и все, дорогой, – прошипел барон, любовно поглаживая свой острый клинок. Викинг без страха смотрел в маленькие, заплывшие жиром, злобные глазки противника, его губы беззвучно шевелились, шепча какую-то норвежскую молитву.

Вдруг послышался отчаянный женский крик, и Донат оглянулся. К месту схватки мчалась прекрасная всадница. Казалось, ее лошадь не касается ногами земли, так быстро она неслась. По пышным золотисто-каштановым волосам и белоснежной изящной кобылице барон сразу узнал Клариссу и замахнулся мечом. Но мгновения, которое понадобилось франку, чтобы оглянуться, хватило Ингмару. Викинг бросился в ноги толстому барону и, сбив на землю, оттолкнул его меч в сторону. Воины барона застыли в недоумении, а противники, вцепившись друг другу в горло, покатились по пыльной земле.

– Чего уставились, идиоты! – прохрипел полузадушенный Донат, – кончайте его!

По команде старшего франки оттянули норвежца в сторону. Несколько человек заломило ему руки за спину, и предводитель разбойников поднял меч для последнего удара. Но в этот момент Кларисса уже домчалась до места боя и, прыгнув с Сейлы, упала прямо на мужа. Она обняла его за шею, прикрывая своим хрупким телом. Бандит невольно опустил меч, но потом снова замахнулся.

– Стой, дурак! – сипел, разминая поврежденное горло, стоявший на коленях Донат, – ее нельзя убивать, тогда все впустую!

Тогда предводитель банды схватил своей железной рукой Клариссу за плечо, да так, что та застонала от боли, и попытался оторвать от викинга. Но молодая женщина еще сильнее обхватила крепкую шею мужа, намертво вцепившись в него.

– Убивайте нас вместе, негодяи! – кричала она.

Когда Ингмар увидел, как закрывает его своим телом Кларисса, готовая ценой собственной жизни защитить мужа, неимоверная любовь охватила его душу. Услышав, как вскрикнула от боли жена, он рассвирепел – уже ничего не могло остановить остервеневшего норманна. Та беспредельно огромная сущность, частью которой является воплощающаяся в этом мире душа человека, возмутившись, восстала и мгновенно вошла в тело викинга – невероятно могучая сила влилась в его жилы. Оттолкнув Клариссу, Ингмар вскочил, вырвал из рук ошарашенного франка меч и одним взмахом, наискосок через плечо, разрубил его до самого паха. После этого норманн, размахивая мечом, бросился на остальных франков, но те, к его удивлению, не стали сражаться, а, вскочив на лошадей, помчались прочь. Впереди всех, безжалостно вонзая шпоры в бока своего коня, несся барон де Брюнне. Граф оглянулся – вздымая по дороге клубы пыли, к озеру неслось объединенное войско Мелана – около сотни франков и норманнов.

– Перевяжите вначале барона, – приказал граф, – он пострадал намного сильнее меня!

Когда сопернику оказали помощь, Ингмар подошел к нему с запиской в руках.

– Это не моя рука – закричала Кларисса, вырывая записку из рук мужа, – я даже не знаю, чей это почерк!

– Я знаю, моя родная, что ты ни в чем не виновата, и буду сегодня вымаливать у тебя прощение – прошептал ей на ухо муж, – в замке есть соглядатай этой толстой свиньи де Брюнне, и мне нужно выяснить, кем написаны эти записки. Я догадываюсь, кто в этом замешан, но, несомненно, у нее есть сообщник. Вряд ли твоя служанка обучена грамоте.

Брови графини взметнулись вверх.

– Жанна?! Не может быть! Она выросла вместе со мной! Эд!

Начальник стражи находился недалеко и быстро отозвался.

– Неужели Жанна могла меня предать, что заставило ее так поступить? Я ей так верила! – потрясенная Кларисса ухватилась за мужа, чтобы не упасть. Тот бурный прилив энергии, который поддерживал ее в те страшные минуты, когда она увидела, как над Ингмаром занесли меч, закончился, и молодая женщина едва держалась на ногах. А предательство Жанны совершенно доконало ее. Ингмар подхватил ее на руки и усадил на Дагни.

– Все, едем в замок! Пока об этом никому ни слова!

– Гро! – Ингмар подозвал молодого викинга и, когда тот приблизился, отошел с ним в сторону:

– Мы не будем сильно спешить, а ты мчись как северный ветер и передай Магнусу мой приказ – срочно запереть служанку Жанну в подвале. Но при этом…. – граф доверительно положил руку на плечо молодому воину, – она не должна и слова никому успеть сказать, да и вообще нежелательно, чтобы кто-то видел, как ее поведут в подземелье замка. Гро понимающе улыбнулся – он всегда отличался сообразительностью – и, вскочив на коня, умчался в направлении замка Мелана.

 

В темнице

Весь этот трудный день погода была удивительно тихая, в воздухе стояла жаркая мгла, которая к вечеру начала быстро сгущаться. Солнце уже близилось к закату, когда бледная луна, не дождавшись своего часа, появилась на небе. Дневное светило из белого стало желтым, потом оранжевым и, наконец, красным; в таком виде оно и скрылось за горизонтом. На душе у Клариссы было очень легко, несмотря на напряженные события дня. Все переживания предыдущих недель разом схлынули и разрешились за несколько минут. События теперь казались мелкими и незначительными по сравнению с тем, что Ингмар осталсяневредим. А ведь промедли Кларисса хотя бы одно мгновение – и его уже не было бы в живых! Снова, и снова она переживала тот ужасный страх, когда мчалась на Сейле и молила бога лишь об одном – только бы успеть! От таких волнений силы оставили молодую женщину, она расслабилась и, опершись на сильную грудь мужа, почти дремала под монотонный стук копыт неспешно бредущего жеребца. Так и ехали они, обнявшись, по каменистой равнине, а сзади двигалась длинной шеренгой дружина замка Мелан. Ингмар и Кларисса не прислушивались к веселым разговорам дружинников, сопровождаемых хохотом и грубыми шутками, а тихо наслаждались покоем и приятной поездкой. Стало смеркаться. Ингмар обратил внимание, что сумерки были очень короткие: как-то слишком быстро опустилась темнота. Кавалькада медленно двигалась вдоль реки. Сена совершенно успокоилась, нигде не было слышно ни единого всплеска. Казалось, будто река погрузилась в мягкий сон. Наконец показалась переправа.

– Она в подвале, и никто ничего не видел… – прошептал Гро, как только Ингмар соскочил с коня. Графу стало ясно, что арест Жанны сохранен в тайне. Он вместе с молодым викингом прошел по крутой каменной лестнице и, лязгнув засовом, толкнул ногой тяжелую дубовую дверь. Резкий скрип заставил Жанну вздрогнуть и прижаться к стене. Служанка исподлобья смотрела на своего хозяина. Никогда раньше Ингмару не доводилось видеть в ее глазах такую звериную ненависть. Граф медленно вошел в темницу и приблизился вплотную к предательнице. Жанна отвернулась, было к стене, не выдержав тяжелого взгляда вождя викингов, но тот взял женщину за подбородок и повернул ее лицо к себе.

– Ты хотела моей смерти, – наконец прервал тишину низкий голос Ингмара, – а отправишься на тот свет сама.

Жанна вдруг закричала и бросилась в ноги графу. Еще за минуту до этих слов служанка думала, что найдет в себе силы притвориться, обмануть молодого хозяина, что-нибудь придумать. Но пронзительно-презрительный взгляд Ингмара парализовал ее волю, а тихо сказанные зловещие слова окончательно лишили сил. Женщина упала на пол и зарыдала.

– Не реви, сука, – рявкнул Гро, но граф остановил его.

– Жанна, – тихо, и оттого еще более страшно прошелестел его голос под сырыми сводами подвала, – твоя смерть будет ужасной. Но ты можешь облегчить себе участь, если чистосердечно все расскажешь.

Предательница затихла, пытаясь уловить хоть какую-нибудь надежду в словах графа. Но потом встрепенулась:

– Я ни в чем не виновата! Меня просто попросили указать вам на недостойное поведение мадам Клариссы!

– Я еще не придумал, как тебя наказать, но клянусь, у тебя будет много времени, чтобы в страхе гадать, какую казнь я тебе изберу за твое предательство, – с этими словами Ингмар двинулся к выходу.

– Мессир! – закричала Жанна.

Граф повернулся уже в дверях и вопросительно посмотрел на служанку.

– Я сделаю все, что вы скажете, простите—е—е! – последнее слово Жанны перешло в вой.

– Кто писал записки? Говори, быстро! – закричал граф.

– Это священник Арлетте! Это все он! Он ненавидит вас после того унизительного венчания, которое вы устроили в церкви. И еще он ненавидит норманнов.

– И он встал на сторону барона Доната? Он, что лучше меня?

Последние слова графа потонули в шуме, доносившемся из-за приоткрытой двери.

– Не смейте меня задерживать, – раздался взволнованный голос Клариссы, – я хочу с ней поговорить!

С этими словами молодая женщина буквально ворвалась в подземелье и с ходу, не обращая внимания на мужа и его помощника, подбежала к пленнице.

– Я так верила тебе, – неожиданно низко прозвучал ее голос. Кларисса подняла руки, как будто собиралась вцепиться ногтями в лицо предательницы, что та вся съежилась. Но в последний момент опустила руки и проговорила:

– Я прикажу разорвать тебя на куски, негодяйка, ты хотела разрушить мою жизнь, убить моего мужа…

Было видно, что своей хозяйки Жанна испугалась еще больше, чем графа. Но спустя несколько минут женщина пришла в себя, и на покрывшемся румянцем лице отчаянными огоньками заблестели запавшие глаза.

– Делайте со мной что хотите, мадам Кларисса, но знайте, что я ваша сестра!

– Что?!

– Пусть и внебрачная, но сестра. Граф Эдмонд еще до женитьбы на вашей матери обещал жениться на моей матери, сестре священника Арлетте. И, когда влюбился в мадам Эмилию, то бросил ее! – по щекам у Жанны опять потекли бурные слезы. – Моя мать, не выдержав позора, бросилась в Сену.

– Не может этого быть, почему я об этом ничего не знала?

– Потому что наш общий отец тайно встречался с моей матерью, видимо, уже тогда он задумал ее обмануть. Думаете, легко прислуживать вам всю жизнь, когда знаешь, что у нас с вами одна кровь течет в жилах. Я тоже имею право на титул!

С этими словами служанка повалилась на солому у стены и зарыдала.

– Пойдем, милая, – сказал Ингмар, – дадим ей время вспомнить еще кое-какие детали, если она хочет облегчить свою участь.

Графиня тупо смотрела на свою служанку-предательницу и никак не могла вникнуть в суть сказанного ею. Ее ярость прошла, как кратковременная майская гроза, колоритная, сильная, феерическая.

– Позволь мне поговорить с ней, – прошептала Кларисса, умоляюще заглядывая в глаза мужа. – Мне надо выяснить… – она запиналась от волнения. – Я хочу поговорить с Жанной!

– Я подожду за дверью! – понимающе кивнул Ингмар.

– Почему ты мне раньше никогда не говорила о нашем родстве? – графиня чрезвычайно волновалась. Стук сердца с шумом отдавался в ее ушах.

Жанна состроила саркастическую гримасу. К чему все расспросы? Ее казнят в любом случае. Она бросила на госпожу короткий взгляд:

– Потому, мадам, что это бы ровным счетом ничего бы не изменило, – и она отвернулась, больше не желая ничего говорить.

Внезапно Кларисса увидела в лице Жанны знакомые черты. Ее пронзил ужас от увиденного. Женщина некрасива, но она похожа на ее отца!

– Жанна, но почему…Мы всегда с тобой отлично находили общий язык… – проговорила она срывающимся голосом. Женщина заметила по глазам графини, что у нее беспорядочно путаются мысли, и решила подтолкнуть их в правильном направлении:

– Вы посмотрите на себя, а потом на меня. Вы получили от жизни все: отличную внешность, любящего вас мужчину, богатство, скоро у вас появится ребенок. А я… Ничего. А вы думаете, я не хочу счастья?! – она слегка повысила тон, замечая замешательство графини. – Я тоже хочу счастья! – прошипела она. – Да, мадам, некрасивые и бедные тоже хотят быть счастливыми и любимыми! В вашей прекрасной головке, по-видимому, таких мыслей никогда не возникало? Все только для вас! Весь мир для вас! А нам – ничего! Я не виновата, что похотливый сеньор обрюхатил мою мать. Я не просила его об этом! И в наследство я получила только его уродливую внешность! Пусть он корчится в аду!

Графиня, услышав такие слова о своем отце, прикрикнула на Жанну:

– Не смей так говорить о моем отце. А не то я прикажу тебе отрезать язык!

Женщина громко рассмеялась, не обращая внимания на вялые приступы гнева Клариссы, которую она больше не боялась:

– Вы забыли, мадам, он и мой отец! – Она ухмыльнулась и медленно добавила. – Подлец, похотливое животное!

Графиня от такой неслыханной дерзости просто онемела, даже краска сошла с ее красивого лица.

Первый раз за всю жизнь Жанна наслаждалась своей победой. Возможно, этот день будет самым прекрасным в ее жизни. Пусть беснуется соплячка сколько душе угодно. Она вынесет любые пытки. Искоса глянув на графиню, женщина произнесла:

– Вам просто сильно повезло, мадам. И вы ничем не лучше всех несчастных, к кому судьба не была так благосклонна. Бог распорядился по своему усмотрению и бросил вам приз. А про меня он просто забыл.

Кларисса продолжала смотреть на горничную, ощущая свою беспомощность. Жанна, подняла на нее лицо и сказала твердым тихим голосом:

– Мне нечего больше тебе сказать, сестра. Я все сказала. Ты имеешь полное право казнить меня. – Она вздохнула и слабо улыбнулась. – Мне уже все равно…

– Я не могу оставаться безучастным в такойситуации, – сказал Ингмар, ударом ноги распахнув дверь в темницу.

Жанна злобно взглянула на графа и отвернулась к заплесневелой стене. В глазах жены викинг увидел смятение и жалость к неожиданно объявившейся сестре.

– Интересна твоя позиция, служанка, – голос Ингмара стал резко отдаваться под сводами комнаты, – если судьба распорядилась тобой жестоко, значит, ты должна теперь все крушить на своем пути, – с этими словами граф снова повернул к себе лицо непокорной Жанны, взяв его за подбородок.

– Лгать, плести интриги, наконец, подло убивать, – Ингмар с презрением буквально процедил последние слова, – разделаться с сестрой, которая ни в чем не виновата перед тобой, только бы занять ее место. Наконец, расправиться со мной, хотя я не «брюхатил» твою мать, и даже не был знаком со старым графом…

– Вы, мессир, просто стояли на моем пути, – прошипела Жанна.

– Вот именно. Получается, если мой отец отдал моему брату дом и все имущество, а мне лишь два корабля да возможность сложить голову в бою, то я должен был убить и брата, и отца, и всех, кто оказался бы на моем пути? Нет, подлая крыса, ты во всем видишь только вину других, а сама лишь низкая тварь. Ты что думаешь, – Ингмар обратился к жене, – она бы пощадила тебя, если бы вы поменялись местами? Или уступила тебе хотя бы часть наследства?

Кларисса растерянно взглянула на мужа. Его ожесточенные слова и униженный вид служанки вызывали жалость к Жанне. Но душой женщина чувствовала, что викинг прав.

– Она бы первой бы тебя растерзала уже за то, что ты ее сестра, – продолжил Ингмар, – даже если бы вы были и родные сестры. У этой женщины есть только одна правда, правда ее желаний, она не понимает страданий других людей.

– Это вы не понимаете страданий других людей! – вдруг оживилась Жанна.

– Когда меня оставили без наследства, и моя невеста выбрала другого, я не стал плести козни и совершать убийства, а взял в руки меч и пошел искать счастья в других краях.

– Я не могу взять в руки меч.

– Правильно, но ты вооружилась пером, ложью, а при необходимости схватишься и за яд, и за кинжал. Эти слабые женщины могут наделать намного больше бед, чем громадные мужики, – викинг презрительно улыбнулся, – ты только на вид беззащитная и слабая, а в душе ты настоящий дракон. Не пожалеешь никого! Не верь ни единому ее слову, Кларисса! Что, она плохо жила? Ела то же что и ты, одевалась почти также. Что мешало этой твари признаться тебе, что она твоя сестра?

Графиня смотрела на мужа, и Ингмар уже видел в ее глазах понимание.

– Да если бы ты знала, что Жанна твоя сестра, то я уверен, ты бы относилась к ней также как и к Ричарду. Но она хотела занять твое место. Она бы отравила тебя запросто, но это ничего бы не изменило в ее жизни. Она даже своего родственника по матери священника Арлетте выдала мне! Правда, Жанна? – Ингмар опять насильно повернул лицо служанки к себе. – При Клариссе тебе жилось очень даже неплохо, а вот как бы стало, если бы хозяином замка стал твой дружок Донат?

Жанна ничего не отвечала, только опустила вниз глаза, чтобы избежать прямого взгляда викинга. Ноздри женщины расширились, губы безобразно исказились. Казалось, еще мгновение – и она зашипит как змея.

– Бог распорядился по-иному, подлая тварь. Я вскрою все твои козни, и ты ответишь за них по закону. При этом можешь считать, что тебе не повезло, так как суд вершить буду я. Я расследую все это дело, уж больно подозрительна эта внезапная смерь графа Эдмонда и его молодой жены. У нас в Норвегии есть обычай кровной мести. Я, как твой муж, просто обязан рассчитаться за смерть родителей своей жены. И поверь мне, Кларисса, я, уже как член семьи де Мелан, обязательно найду убийц и отомщу им.

С этими словами Ингмар взял жену под руку и вывел из темницы.

– Эй, Гро, – опять позвал своего юного помощника Ингмар, когда вышел во двор.

– Сейчас будет много всяких заданий, – граф многозначительно посмотрел на викинга, – и хотя солнце уже село, надо взять несколько надежных людей и арестовать священника Арлетте.

Гро промолчал, как это было принято у норманнов, но по его многозначительной мине было легко понять, что не пройдет и получаса, как святой отец будет доставлен в замок.

 

Гроза

Пока Ингмар отдавал приказания, он не заметил, куда ушла Кларисса. Ему рассказали о героическом поступке жены, как она, теряя сознание от страха, на ненадежных простынях спустилась с огромной высоты, сердцем чувствуя беду. Он казнил себя за свою дурацкую ревность и теперь не хотел расставаться с ней даже ни на минуту. Граф прошелся по комнатам, заглянул в спальню – везде пусто, и сердце викинга охватила тревога. Нормандец уже не на шутку разволновался, когда вдруг вспомнил о любимом месте жены, скамейке под огромной старой ивой на южном краю острова.

Не мешкая, Ингмар зашагал по узкой дорожке, идущей вдоль берега Сены.

От реки подымались густые испарения. Ингмар шел по едва заметной, почти заросшей травой тропинке. Хотя солнце уже давно спряталось за горизонтом, нагретая земля и вечером еще продолжала излучать теплоту. Благоухали лесные растения. Вдруг небо затянула огромная сизая туча, и стало совсем темно. С дерева, растущего недалеко от тропинки, снялась большая птица. Это был владыка ночи – филин. Он сел на могучий бук и стал взволнованно озираться по сторонам, высматривая укрытие. Туча двигалась стремительно. Ингмар пошел быстрее, чтобы успеть спрятаться под густой кроной развесистого дерева. К своей радости, он увидел изящную женскую фигурку возле толстого ствола старой ивы. Кларисса стояла спиной к тропинке и из-за внезапно налетевшего порыва ветра не услышала его шагов. Глубоко задумавшись, она и не заметила, как набежала туча. Ингмар подошел к жене и нежно обнял ее за плечи. От неожиданности Кларисса вздрогнула и, повернувшись, прижалась всем телом к мужу.

– Сейчас будет гроза, необходимо поскорее вернуться в замок, – одним духом проговорил он.

Как бы в подтверждение его слов, издалека донесся глухой удар грома. Внезапно порыв сильного ветра вынудил зашелестеть тысячи листьев. Едва только они двинулись в путь, как пошел дождь, и стало ясно, что уйти от грозы не удастся. Сначала с неба упало несколько крупных капель, а затем хлынул настоящий ливень. Молодым людям пришлось вернуться под надежную крону могучего дерева. В следующее мгновение стена теплого летнего дождя ударила сбоку по толстому стволу ивы и двум прижавшимся друг к другу влюбленным. Ингмар, пытаясь как можно больше закрыть жену от ливня, обхватил ее покрепче своими большими руками. Пока молнии сверкали вдалеке, Клариссе было не очень страшно, но, когда они стали вспыхивать в непосредственной близости, трепет охватил измотанную страшными событиями этого трудного дня молодую женщину. Вспышки молний происходили в воздухе, кругом, повсюду. Молнии блистали очень часто и имели кровавый оттенок. Раскаты грома были мощные и размашистые – Кларисса со страхом ощущала, как от них содрогались земля и воздух. После каждого сотрясения дождь шел еще сильнее. Граф прижал жену к стволу ивы и все время старался прикрыть ее своим телом от дождя. Обнявшись, они стояли, не говоря друг другу ни слова. Сквозь промокшую ткань Ингмар ощущал нежное тепло ее тела и слышал сильные удары сердца испуганной жены. Руки викинга опустились ниже, он захотел приблизить ладони женщины к своим губам, чтобы успокоить ее. Но в это мгновение почувствовал, что Кларисса что-то держит в руках. Повернув запястье женщины, норманн увидел, что она сжимает кинжал.

– Что это, дорогая?

В разжавшейся руке викинг увидел изогнутый восточный клинок. Он посмотрел на него и положил на скамейку.

– Тебе не знакомо это оружие? – настороженно спросила графиня.

– Видел похожие в Итиле, столице далекой Хазарии, но такой я бы не купил… Мне нравятся кинжалы потяжелее. Откуда он у тебя?

– Я его нашла в твоих вещах! А ведь это кинжал моего отца! Он был у него, когда они с мамой отправились в аббатство.

– Я вижу, что все эти чудеса из одной истории. Дома ты мне все расскажешь. Но сейчас тебе надо успокоиться. Ты вся дрожишь! – он склонился к ней и осторожно поцеловал.

Кларисса вздрогнула, когда Ингмар начал медленно и нежно ласкать ее груди.

– Я безумно люблю тебя! – выдохнул он, гладя полные груди, обтянутые мокрым платьем, – всю эту неделю, когда мы с тобой были в ссоре, я горел в адском огне.

Его рука, скользнув по животу, остановилась на пухлом холмике. Она, как зачарованная, смотрела в его красивое лицо, видя в горящих глазах мужа сумасшедшее вожделение. Ингмар снова опустил голову – Кларисса и не заметила, когда он освободил груди от влажной ткани, лишь тихо вскрикнула, когда его горячие губы прикоснулись к затвердевшим от холода соскам. Томная нега разлилась внутри молодой женщины, когда жесткий рот впился в пылавшую блаженной болью грудь – соскучившееся по его объятьям тело с упоением отозвалась на пылкие ласки, предвкушая наслаждение.

Она забыла о своем страхе перед грозой, о том, что они стоят под дождем, прижавшись к грубой шершавой коре старой ивы, и промокли до последней нитки – во всем мире важен был только он и его жгучие ласки. Один удар грома был особенно оглушителен. Молния ударила как раз в той стороне острова, где находилась старая ива. Волны энергии огромной силы бушевали в природе и, проникая в возбужденные страстью тела, заставляли трепетать сердца влюбленных еще сильнее. Кларисса судорожно прижалась к горячему телу мужа, но его пылкий поцелуй заставил ее забыть о грозе.

Он немного повозился с завязками своей одежды, мгновение спустя приподнял мокрый подол ее платья и коленом заставил пошире раздвинуть ноги. Кларисса почувствовала, что его твердые пальцы раздвигают складки ее сокровенного места. Ингмар взял ее руку и положил на свой горячий стержень. Она поняла его желание и стала осторожно сжимать и поглаживать упругую бархатистую плоть. И страсть вспыхнула в молодой женщине. Кларисса прижалась к мужу и так сильно вздохнула, что ощутила, как заболела грудь. Она продолжала пылко ласкать его естество, и разгоряченный мужчина обрушил на жену град иссушающих поцелуев. Пальцы Клариссы невольно сжались чуть крепче, и низкий, почти звериный стон вырвался из груди мужчины. Ингмар отстранил ее руку и, подхватив ее под ягодицы, начал медленными толчками входить в нее.

– Прошу тебя, – всхлипнула она еле слышно, и он одним мощным рывком ворвался в нее. Кларисса глухо охнула, вцепившись в литые плечи. Ее ноги еще шире раздвинулись под неистовым натиском могучего тела. Прижав жену к корявому стволу старой ивы, Ингмар начал резко врезаться в нее, входя до упора. Сотрясавшие ее тело толчки заканчивались томительным блаженством. Пылая от вожделения, она обвила его ногами за талию и притянула поближе к себе, чтобы полностью насладиться всей мощью распаленного, могучего самца. Его страсть возбудила в ней желание такой силы, что она сама себя не узнавала в этой стонущей и вскрикивающей от блаженства женщине. Он снова склонился к ее груди, и жадно втянул в рот разбухший сосок – и ураган страсти вспыхнул и взорвался внутри нее. Кларисса закричала, в то же самое мгновение он вонзился на невероятную глубину и неожиданно остановился, содрогаясь всем телом – жаркая влага излилась внутрь ее тела.

Ингмар, не выходя из Клариссы, благодарно целовал жену, когда издалека, в темноте, раздался рев Магнуса:

– Ингмар, где вы? Что случилось?

– Ничего, просто дождь пережидаем. Сейчас идем!

Между тем гроза стала удаляться, но молнии еще долго вспыхивали на небе, отражаясь широкой огненной полосой на горизонте, и издали долго еще доносились глухие раскаты грома, но Клариссе было уже не страшно.

Ингмар одернул платье Клариссы как раз вовремя – к старой иве подошел Магнус. Он принес два плотных морских плаща. Муж тщательно закутал Клариссу в плащ с капюшоном, оделся сам, и они пошли в замок по скользкой от воды тропинке. Кларисса шла, поддерживаемая крепкой рукой Ингмара и ощущала необычайную легкость во всем теле, на душе у нее было необыкновенно радостно. Все печали ушли, сердце было переполнено счастьем – муж признался ей в любви, и она знала, что это признание шло у него из души. И, конечно, он не мог убить ее родителей, он такой благородный человек. Это все Жанна наплела! Но с этим кинжалом неясно. Кто подбросил его в вещи мужа? Надо выяснить все до конца и перестать мучаться.

Когда они пришли в замок, ужин уже стоял на столах, но никто не приступал к еде – все ждали графа с женой. И когда они вошли, промокшие, но счастливые, обитатели замка Мелана, находившиеся в его большом зале, поняли, что, наконец, воцарился мир. Ужин прошел на редкость весело, все смеялись, шутили, хвалили поваров за вкусную еду. Но никто не заводил разговоров о сегодняшнем дне, люди как сговорились молчать об этом.

После ужина Кларисса с мужем отправились в большую спальню, где Ингмар спал один целую неделю. Заботливая тетя Мари приказала принести в спальню ванну, и Кларисса моментально забралась в благоухающую теплую воду. Ингмар тоже залез в деревянную емкость и занимался там любовью с женой. Они резвились как дети, брызгая на друг друга водой и целуясь. Кларисса со смехом вспоминала их первую брачную ночь, как она, безумно перепуганная видом возбужденного фаллоса, сбежала от мужа. Сейчас она смело ласкала его естество и бесконечно наслаждалась, когда муж овладевал ею.

Выбравшись из ванны, Ингмар вытащил жену и тщательно вытер ее разгоряченное тело. А когда они оказались в кровати, он подхватил ее пополневшие груди, и тихо спросил:

– Милая, ты ничего не хочешь мне сказать? У тебя давно не было женских дней?

– Больше не было, после нашей свадьбы…прошептала, смутившись, Кларисса.

– Ты понимаешь, что это значит? Ты забеременела, и, судя по твоей пополневшей груди, сразу же после нашей брачной ночи.

– Я знаю… Мне тетя объяснила… – стыдливо прошептала она.

– Я такой болван! Тебе пришлось рисковать не только своей жизнью, но и жизнью моего ребенка! Клянусь, я больше никогда не обижу тебя! И всегда буду верить в твою любовь. Сегодня я увидел твою душу….

– Я хочу тебя попросить, Ингмар, лишь об одном! Не заставляй меня страдать из-за ревности, не изменяй мне с другими женщинами, кто бы это не был – рабыни, наложницы, любовницы. Если разлюбишь, скажи прямо, и я тебя освобожу от данного мне слова. И уйду, уеду к тете Мари. Обещай мне это сейчас! Скоро у меня будет не очень красивая фигура, и ты будешь заглядываться на других. А я не вынесу этого!

– Моя родная, ты сегодня спасла мне жизнь! Я живу, дышу, люблю тебя только потому, что ты проявила чудеса смелости для такой юной женщины. Я никогда не изменю тебе, разве ты сама меня разлюбишь. Клянусь тебе в этом своей честью! Можешь не беспокоиться по этому поводу. А какая у тебя будет фигура – неважно! Ведь ты вынашиваешь моего ребенка. И думаю, ты родишь мне несколько сыновей и пару дочек! – муж снова начал целовать Клариссу и дело кончилось тем, что она снова стонала от страсти. А когда она, полностью насытившись его ласками, почти засыпала, Ингмар спросил ее, что за тайны возле этого сарацинского кинжала. Кларисса рассказала ему все: и как нашли кинжал в его вещах, и как она страдала, мучаясь от боязни спросить и узнать о том, что любимый муж – виновник смерти родителей, и как ревновала его к Матильде. Нормандец сразу понял причину плохого настроения жены, которое Жанна так коварно использовала, чтобы погубить их любовь.

– Я в это время был на Руси, в Булгаре. Ты можешь спросить у кого угодно. Я не обижаюсь на тебя, потому что понимаю – сам натворил от ревности кучу глупостей. Но в дальнейшем, прошу тебя, всегда спрашивай меня прямо, о чем угодно! И я, клянусь Одином, честно тебе отвечу. Ну все, закончим эти разборки. Тебе надо заснуть. Ведь ты в ответе за здоровье нашего малыша. А с этим кинжалом я разберусь. Он ведь принадлежал твоему отцу. Значит, имеются люди, кто мне расскажет, как он у них оказался. Я найду убийц твоих родителей, просто обязан это сделать, такой у нас в Норвегии закон.

 

Монастырь

Небольшой отряд из пяти викингов во главе с Ингмаром выехал из стен замка еще затемно, чтобы успеть добраться до обители и решить все важные вопросы.

– Эй, монах, – воскликнул Гро и направил своего коня к грузному мужчине, шагающему по краю дороги. Гладко выбритая середина головы, обрамленная копной густых рыжих волос, поблескивала на фоне светлеющего на востоке неба. Монах оглянулся и от неожиданности замер – прямо на него скакал вооруженный норманн, а за ним следовало еще несколько здоровенных северян. Рука мужчины произвольно потянулась к левому боку, где, наверное, иногда висел меч, но на грубой веревке болталась лишь холщовая сумка, и монах растерянно замер.

– Не бойся, – продолжил Гро, притормаживая коня, – нам бы только узнать дорогу к аббатству Монте Касьон.

Служитель церкви как будто потерял дар речи, он выпучил глаза и указал рукой прямо вдоль дороги, потом сделал какой-то непонятный жест и указал вправо.

– Ты что, немой?

– Да не немой он, – ввязался в беседу уже подъехавший Арни, – у них в этом аббатстве полно таких, кто дал обет безмолвия. Чего только не придумают эти христиане, чтобы угодить своему гневному богу. Видишь, у него на поясе болтается восковая дощечка?

Монах или сам вспомнил о дощечке, или понимал норманнскую речь, но сразу же схватил стило и стал рисовать схему пути.

– Так-то оно понятней, чем жесты глухонемых, – заключил Ингмар, взяв приспособление для письма из рук монаха, и стал рассматривать его, – пусть идет с богом.

Но монах сделал еще один жест – развернув ладонь, служитель церкви начертил на ней крест.

– Ого, – возмутился Арни, – он еще и плату требует за столь небольшую услугу.

– А что ему надо? – спросил Гро.

– Этот жест означает пирог, – пояснил рулевой.

– Ему надо дать хорошего пинка, и этой дощечкой по лысине, – рявкнул Отто, собираясь спешиться.

– Не трогай его, он, скорее всего, голоден, – остановил викинга Ингмар, – они в монастыре и едят-то всего раз в день.

– Но зато как, – возразил Арни – похоже, он был знатоком католических обычаев.

– Судя по пузу, он не сильно усмиряет свою плоть, – засмеялся Гро.

– И все же наградим его, пусть пожелает нам удачи, – заключил граф и достал из сумки монету.

Глаза монаха чуть не вылезли из орбит, и он отчаянно замахал руками при виде денег.

– Ингмар, им запрещено брать деньги, – опять проявил свою осведомленность старый рулевой и достал краюху черного хлеба.

Монах с радостью взял еду и стал кланяться чужеземцам и осенять их крестным знамением.

– Ну вот, так и поедем, крещеными, но без хлеба, – засмеялся громила Тордис, который за все это время по своему обычаю не вымолвил и слова. Зато речь этого богатыря невозможно было остановить после третьей кружки эля, как тогда на свадьбе.

– Смотри, Тордис, история про такого, как ты, – начал Арни, – один франк, такой же молчаливый как ты, зная, что в монастыре почти не говорят, пришел туда и постригся в монахи…

Викинги сгруппировались плотнее к рассказчику, ожидая услышать веселую историю, только граф ехал на своем Дагни чуть впереди, впрочем, тоже с улыбкой прислушиваясь к Арни.

– Ну, настоятель и говорит ему: «У нас в монастыре за пять лет ты сможешь произнести только два слова». Угу – махнул в ответ новоиспеченный монах и пошел к своим братьям. Через пять лет настоятель подзывает его и спрашивает: «Какие два слова ты скажешь?» – «Постель жесткая» – отвечает тот. Еще через пять лет настоятель говорит: «А сейчас что скажешь?» – «Еда невкусная». Прошло еще пять лет, и настоятель дал возможность нашему монаху сказать еще два слова.

– И что же он сказал? – спросил Тордис.

– «Я ухожу!» – скривив гримасу, ответил Арни, и все захохотали.

– Я вот вам другую историю расскажу, – вмешался в разговор Гро, – вы же знаете, что они в монастыре каждые день читают свои священные книги?

– Конечно, – отозвался Отто.

– Так вот, – продолжил шустрый викинг, – закончив службу, старший священник объявил монахам: «В следующее воскресенье я буду беседовать с вами на тему лжи. Чтобы вам было легче понять, о чем пойдет речь, прочитайте перед этим дома семнадцатую главу Евангелия от Марка». В следующее воскресение он перед началом своей проповеди и говорит: «Прошу тех, кто прочитал семнадцатую главу, поднять руки». Почти все присутствующие подняли руки. «Вот именно с вами я и вынужден буду поговорить о лжи» – сказал священник: «У Марка нет семнадцатой главы».

– Насчет лжи есть другая история, – вновь заговорил Арни, – франк приходит в церковь на исповедь. «Святой отец, я занимаюсь любовью со своей невестой пятнадцать раз в день! Это грех?» Тот отвечает: «Да, сын мой, ложь – это великий грех»

На этот раз грубый смех воинов наиболее мощно разнесся по окрестности. Даже обычно сдержанный Ингмар не выдержал и рассмеялся.

Так, скрасив дорогу веселой беседой, викинги наконец-то добрались до стен монастыря. Сложенные из крупных серых камней массивные укрепления аббатства скорее напоминали замок, чем обитель верующих. Лишь две колокольни напоминали об истинном предназначении мощного сооружения. Монастырь расположился на пригорке и со всех сторон был окружен возделанными полями и лугами с пасущимися на них стадами коров.

– Видно, монахи любят молоко, – предположил Ингмар.

– Нет, – ответил Арни, – они здесь делают хорошие сыры. Монастырь Монте Касьон знаменит секретными рецептами. Сыры, не портясь, хранятся по нескольку лет и хорошо продаются.

Викинги подъехали к массивным дубовым воротам и спешились. Громила Тордис приподнял рукой железный молоток в виде кольца, который висел у небольшого окошечка и резко стукнул.

Почти мгновенно смотровое окно открылось и в нем приехавшие увидели настороженные серые глаза. Впрочем, крышечка сразу же захлопнулась.

– Ты не понял, осел, кто приехал, – заорал возмущенный Тордис и заколотил в двери громадными кулачищами, – это граф Ингмар де Мелан! Сейчас же открой!

В первые минуты имя графа не произвело впечатления на привратника, и викинг принялся колотить в ворота уже ногами.

– Сейчас, сейчас, доложу только, – послышался испуганный голос, и все застыли в напряжении. Очень скоро опять послышались шаги, и тяжелые ворота со скрипом распахнулись. Этот монах оказался худым и мелким, не в пример своему брату, который указал дорогу в аббатство. Глазки у служителя церкви испуганно бегали – видно, свежи еще в памяти монахов события трехлетней давности, когда викинги разорили монастырь. Но титул графа Мелана подействовал успокаивающе, и гостей все же впустили. Викинги пошли вслед за монахом, хрустя сапогами по мелкой гальке, которой были отсыпаны дорожки внутреннего дворика монастыря. Дворик был окружен со всех сторон галереями из колонн, замыкающихся арками. Воины прошли мимо небольшого мраморного бассейна, увенчанного прямоугольным крестом, и вошли в длинный зал с рядом массивных каменных столбов серого цвета, делящих его на две части. На столбы опирались тяжелые высокие своды, отделанные черным полированным камнем. Справа – вдоль окон, и слева – вдоль стены, располагались тяжелые грубые столы, изготовленные из какого-то темного дерева. За столами сидели монахи и, по всей видимости, готовились обедать. Другие братья сновали с большими глиняными тарелками и расставляли их так, чтобы каждому досталось по тарелке с дымящейся похлебкой.

– Какие-то яйцееды, – насмешливо сказал Отто, показывая на большие блюда, располагающиеся посередине обеденных столов.

И вправду, каждому брату полагались не менее шести яиц, а также грубый хлеб, лук и сыр. Еще монахам наливали по кружке красного, терпко пахнущего вина. Навстречу гостям вышел седой невысокий настоятель монастыря – вся группа викингов остановилась.

– Граф Ингмар де Мелан, – представился Ингмар и чуть поклонился.

– Рад видеть нового соседа в гостях нашей обители, – ответил отец Ги де Вуал, – не угодно ли вашим стражникам отобедать нашими скромными блюдами, пока мы побеседуем?

По указанию аббата поставили дополнительные приборы; на столе, по случаю приезда гостей, появился нарезанный тонкими ломтями копченый свиной окорок.

Ингмар махнул рукой, и викинги с удовольствием стали рассаживаться за столом. Настоятель вместе с графом прошли в соседнюю комнату. Центральную часть небольшого помещения занимал красивый резной стол с разбросанными на нем толстыми старинными книгами. Отец Ги вежливо указал графу на широкую скамью напротив стола, а сам устроился на своем привычном месте – на стуле с высокой спинкой. В келью вбежал монах. Он быстро убрал со стола манускрипты и стал накрывать к обеду. На гладкой черной поверхности появилась зажаренная на угольях свинина, салаты из овощей, пирог с капустой, печеная форель, кубки с различными винами и вареные яйца. Но в отличие от тех, что были поданы монахам, эти были фаршированы грибами и сыром. Ингмар сделал нетерпеливый жест, но настоятель остановил его.

– Не стоит отказывать себе в хорошей пище, сын мой, – заговорил он, – эти небольшие радости, что даровал нам господь, мы можем потерять уже завтра…

– Благодарю вас, – ответил граф и с удовольствием принялся за еду. Признаться, с раннего утра у Ингмара и крошки не было во рту, и отказаться было нелегко.

– У вас отменная кухня, отец.

– Мы – проводники культуры в этом грубом краю, граф, – с удовлетворением ответил настоятель, – жители окрестных селений обучаются у наших монахов приготовлению различных блюд, сыра, вина. Также нам указал господь и грамоту сеять среди крестьян. А какое дело привело вас в наш монастырь? – священник неожиданно переменил тему.

– Я хотел разобраться в таинственной истории, связанной с убийством родителей моей жены – графа Эдмонда де Мелан и его жены Эмилии.

Отец Ги отодвинул в сторону блюдо с салатом и внимательно посмотрел на гостя.

– Кажется, никого не осталось в живых после того нападения викингов, – наконец заговорил он, – да и зачем это теперь вам? Ведь прошло около трех лет!

– Видите ли, господин аббат, у меня есть совесть и сердце, – ответил Ингмар, – и я не могу оставаться спокойным, пока не найду подлого убийцу своих родственников, графа и графини де Мелан.

– Даже если он окажется вашим соотечественником?

– Тем более, отец. У нас, норманнов есть некоторые принципы и обычаи, которыми мне не следует пренебрегать.

– Конечно, это кровная месть? – многозначительно сказал настоятель.

– И это тоже.

– Но вы не можете брать на себя функции бога на земле и, верша суд, отнимать жизнь.

– В этих словах есть доля лукавства, – Ингмар улыбнулся, – во-первых, эти люди сами себя поставили вне законов и обычаев нормального общества и будет справедливо, если они уже на этом свете получат заслуженную кару за свои злодеяния. Во-вторых – и сама церковь не гнушается отнимать жизнь у еретиков или других преступников, уличенных, по ее мнению, в связях с дьяволом.

Отец Ги поморщился.

– Не будем углубляться в словоблудие, сын мой, – ответил он, – в какой-то мере я готов понять вас, тем более, что здесь были убиты также и наши братья. Честно говоря, я буду даже рад помочь вам в отыскании преступников. А уж что вы с ними сделаете – это ваше дело. Но чем вас порадовать?

С этими словами падре задумался, а потом вдруг зазвонил в маленький серебряный колокольчик. Появился тот же монах, что подавал на стол. Круглолицый мужчина лет сорока уставился маленькими, словно изюминки, глазками на своего господина.

– Послушай, Бастиан, – обратился к монаху настоятель, – я припоминаю, что после того, как викинги напали на монастырь, один человек все же остался в живых.

– Да, отче, это Дион, виллан из дальнего селения. Он был тяжело ранен тогда, и бандиты решили, что Дион мертв.

– Ну и как он, отошел?

– Давно не видели его, может, и нет его уже в живых. Болел он после ранения очень долго.

– Ты можешь указать нам этого человека? – вмешался в разговор Ингмар.

– Если отче прикажет, извольте.

– В таком случае, не будем терять время! – поднялся из кресла Ингмар.

– Ну, уж нет, – заулыбался настоятель монастыря, – я вас не опущу, пока вы не отобедаете.

– Тогда на вас ляжет вина, что мы останемся ночевать в поле!

– Ночлег я вам обеспечу, – продолжал настаивать священник, – Бастиан знает всю округу и устроит вас в надежном месте.

В монастыре нашлась неплохая лошадка для монаха Бастиана, и утром следующего дня, поднявшись как можно раньше, викинги отправились в дальнее селение, где, по словам Бастиана, можно было найти единственного свидетеля нападения на монастырь – виллана Диона. Отряд вновь растянулся вдоль каменистой дороги, а Ингмар и монах немного приотстали, чтобы спокойно поговорить, не прислушиваясь к шумным разговорам дружинников.

– И что, действительно погибли все, кто был в монастыре при нападении викингов? – спросил Ингмар.

– Да, мессир, – односложно ответил Бастиан, – монах явно не отличался красноречием.

– Что же это за изверги, что не пожалели даже служителей церкви? – Ингмар попытался надавить на чувства толстяка, чтобы хоть как-то разговорить его.

Бастиан тяжело вздохнул и перекрестился.

– На все воля божья, – едва слышно прозвучал под цокот копыт его негромкий ответ.

– Сомневаюсь, что бог так жесток.

– А вы разве не участвовали вот в таких жестокостях? Вы ведь тоже воин!

– Я слышал, что не пощадили даже молодую жену графа, – уклонился от прямого ответа вождь викингов, – а поскольку я теперь являюсь прямым наследником невинно убитых, по нашим обычаям обязан кровно отомстить убийцам.

– Даже если они ваши соотечественники? – монах начинал разговариваться.

– Тем хуже будет их участь. Да, мы пришли в эту страну с мечом, но не для того, чтобы грабить и насиловать беззащитных. Мы предлагаем сразиться с нами в честном бою. Беда тому викингу, который поднял руку на безоружную женщину.

– Да, ваши слова справедливы, мессир граф, – в маленьких глазках Бастиана мелькнул огонек, – если бы все так рассуждали, то не было бы у нас, монахов, нужды замаливать у бога грехи людей.

– Вот увидишь, Бастиан, я найду убийц, и они пожалеют о том проклятом дне, когда они ступили на землю монастыря Монте Касьон. Но вот что меня удивляет! Говорят, жена графа Мелана была очень красива. Если бы это были мои земляки, они бы увели ее в плен, а не зарубили. Ты уверен, что это были норманны?

– В чем я могу быть уверен, господин, если меня там не было.

– Но слухами земля полнится.

– Вы правы, граф, люди говорят многое…

– И?

– Ну и говорят, что эти люди были все в масках и почти не болтали, – монах протянул руку к кожаному мешку с водой и сделал несколько жадных глотков. Солнце уже начинало припекать, а по монастырскому обычаю во рту служителя церкви еще не было и крошки.

– Но все же несколько слов было сказано, причем на французском языке, – наконец закончил он.

– А почему же тогда решили, что это викинги?

– У нас все сваливают на вашего брата, – Бастиан хитро покосился на графа, – но еще и одеты они были как северяне.

– И что, они ограбили монастырь?

– В том-то и дело, что особого грабежа не было, – задумчиво ответил монах. По всему было видно, что он смышленый и наблюдательный малый.

– Так схватили наспех, что попалось в руки.

– А зачем же тогда убили всех?

– Думаю, не хотели, чтобы были свидетели.

– Мои соотечественники не боятся свидетелей, – сказал Ингмар. Наконец-то над головами всадников сомкнулись ветви деревьев, и ехать стало легко и приятно.

– Если мы нападаем, то у нас это – подвиг, так считается в Норвегии. Никогда не видел, чтобы викинги шли в бой с закрытым лицом, – добавил он.

В том-то и дело, мессир граф, – согласился Бастиан, – и нам этот ваш обычай известен. Эти грабители ворвались в монастырь после трапезы, когда братия почивала. При этом они убивали всех, кто попадался на их пути – сначала привратника, затем ключника, а потом и старого монаха, который копировал писание. После этого бандиты ворвались в кельи и наносили удары мечом каждому брату, прямо в его постели. Поэтому никто не мог видеть, как убивали графа и его жену.

– А как там оказался виллан?

– Ему не повезло, как и вашему покойному тестю. Дион приехал за монастырским сыром, хотел выменять его на пшеницу. Он отдыхал после долгого пути во дворике, которым вы изволили проходить, прямо у бассейна, и получил удар мечом по спине, когда пытался закрыться.

Ингмар с интересом посмотрел на медлительного рассказчика.

– Виллан упал прямо в воду, – продолжал тот, – и убийца подумал, что он утонул. Но потом бедняга Дион выбрался из бассейна и отполз в кусты можжевельника. Можно сказать, что эти заросли спасли ему жизнь.

– И он мог оттуда что-нибудь видеть?

– Возможно, мессир, хотя это лучше узнать у него.

Монах надолго умолк. У Ингмара сложилось впечатление, что Бастиан пожалел о пробившейся у него разговорчивости.

– Бастиан, ты боишься их?

Монах резко повернулся к графу, как будто ужаленный.

– Наша жизнь так уныла, мессир граф, что ничего не изменится оттого, если я умру сегодня или через тридцать лет, – наконец заговорил он, – дни наши проходят однообразно и почти без радостей. Однако это не значит, что мое сердце превратилось в камень. Я и сам постригся в монахи после великого горя, постигшего мою семью. Моя молодая жена, прекрасная Бриджит, была изнасилована и убита в Лейнском лесу, что находится во владениях барона Доната де Брюнне…

Ингмар удивленно взглянул на монаха.

– Да, да, мессир, ей было всего двадцать, и она уже понесла от меня. Эти негодяи, наверное, рвали ее когтями, так она была истерзана. Если бы у меня были ваши возможности, мессир граф, я бы все отдал, чтобы найти убийц. Но я был всего лишь бедный виллан. Не смог я продолжать жить как прежде и ушел в монастырь.

Ингмар опустил голову. Он вдруг ощутил всем сердцем глубину горя, которое постигло Бастиана. Наверняка уже прошло много лет, но в тихих словах франка чувствовалась такая боль, что Ингмар невольно поежился. Викинг не нашел никаких слов, чтобы утешить пожилого монаха, да и были ли такие слова.

– Я знаю, что вы сочувствуете мне, мессир, хотя не вымолвили ни слова, – вдруг сказал Бастиан, – и поэтому решился помочь вам. Я надеюсь, может, вы найдете убийц, пусть даже и других, а не тех, что измывались над моей милой Бриджит, – голос монаха дрогнул, и Ингмару показалось, что тот смахнул слезу. – Пусть хоть немного в этом мире прибавится справедливости, пусть хоть иногда ответят те, кто попирает заповеди господни…

– А как же божий суд? – хмыкнул викинг.

– Пока настоятель нас не слышит, отвечу вам. Бог там, далеко, – монах скосил свои глазки к небу, – но он дал нам руки и ноги, чтобы мы могли действовать на этом свете.

– А в некоторые руки дал и меч, – с ухмылкой добавил Ингмар.

– Так пусть ваш меч, мессир, послужит правому делу.

В долгих разговорах всадники проехали несколько десятков миль. Их дорога пролегала через селения и колосящиеся пшеничные поля, пересекала броды через небольшие речушки, рассекала густые буковые и дубовые леса. Когда стало смеркаться, на горизонте появилось небольшое селение, состоящее всего из десятка хозяйств.

– Это и есть Викью, деревня, где живет Дион, – указал монах на небольшие каменные дома, накрытые соломенными крышами.

Вооруженные всадники вызвали большой интерес у сельских жителей. К тому же викинги имели обыкновение иметь при себе дорогое, украшенное золотой чеканкой оружие, которое покупали или добывали как трофеи в самых разных частях света. Мужественные бородатые лица, блеск серебра и золота буквально зачаровал местных жителей, которые стояли в сторонке, не решаясь приблизиться к всадникам. Но, когда вилланы увидели среди викингов знакомого монаха, их оцепенение исчезло.

– Эй, Бастиан, ты кого привез к нам? – раздался голос из толпы.

Монах с отчаянным кряхтеньем слез с кобылы и принял торжественную позу, повернув руку в сторону Ингмара.

– Граф Ингмар де Мелан наградил вас своим визитом.

Ингмар не стал делать высокомерное лицо и приветливо улыбнулся. По толпе пронесся вздох облегчения. К графу поспешно подбежал средних лет мужчина и снял шапку. По всей видимости, это был староста.

– Чем мы обязаны вашему визиту в наше скромное поселение, мессир? – проговорил он густым басом. От старосты густо пахло чесноком и бараниной, видно – он был внезапно оторван от стола.

– Он совсем плох, – с сожалением сказал староста, услышав, к кому приехали именитые гости, – так и не выздоровел после того ранения.

– Видно, в рану попала хворь, – посочувствовал монах.

– Так что, придется вам идти прямо в дом к Диону.

– А не могла бы нас проводить вон та красавица? – вставил Гро, указывая на девушку, стоявшую возле большого дерева, подальше от всех ротозеев. Девушка и впрямь отличалась невиданной красотой и, несмотря на бедную одежду, выделялась из толпы.

– Это как раз его дочка, Молина, – ответил староста и подозвал красавицу. Та очень смутилась, наверное, она впервые видела вооруженных норманнов, и ее нежное белое лицо залил румянец. Молина попыталась прикрыть щеку прядью густых каштановых волос, но непослушные кудри вырвались из руки. Все же юная жительница села покорно подошла к всадникам.

– Отведи графа и его людей к вам домой, дочка.

– Хорошо, – шепнула Молина и бросилась бежать на край селения.

Вскоре всадники въехали в широкий двор, огороженный полуразвалившимся каменным забором высотой по пояс, и спешились. Из распахнутых ворот сарая уже не пахло навозом – скотины в нем давно не было. Навстречу гостям из дома вышел оборванный мальчишка лет десяти – ни его матери, ни отца видно не было.

– Папа уже давно не встает, – грустно пояснила Молина и открыла скрипучую дверь. В лицо ударил острый запах застоявшегося воздуха. Ингмар сделал жест своим спутникам, чтобы они оставались на улице, и вошел в дом вместе с монахом.

Где-то в углу комнаты, в темноте, виднелась груда тряпья, лежащая на широкой скамье. Войдя в темную комнату со света, трудно было различить хоть что-нибудь, но вскоре глаза привыкли, и Ингмар рассмотрел, что на скамье лежит больной мужчина. Монах взволновался при виде Диона и, опередив графа, подошел к ложу больного.

– Друг мой, Дион, ты совсем плох, – грустно прошептал Бастиан, беря франка за руку. Из темных запавших глазниц на гостей смотрели почти безумные глаза больного. Было трудно сразу понять, – то ли гнев, то ли страх засветился в его взгляде.

– Это я, Бастиан, ты помнишь меня, брат? – опять заговорил монах.

Что-то смягчилось во всем облике Диона, когда он услышал знакомое имя. Оказывается, Бастиан был родом из этого же селения, и мужчины с детства хорошо знали друг друга. Можно было даже сказать, что они были друзьями. Но жизнь далеко развела этих односельчан, сделав их совсем разными. По всей видимости, у больного был жар. Свалившееся с его тела одеяло обнажило ряд ребер, слегка поросших рыжими волосами. Было страшно смотреть на этого крупного мужчину, совершенно изможденного болезнью и голодом. Высокий лоб Диона и широкие плечи выдавали в нем когда-то сильного и гордого виллана, а теперь вид этого человека вызывал содрогание.

– А, старый Бастиан, – лицо хозяина дома вдруг осветилось почти детской улыбкой, – совсем ты растолстел на церковных хлебах.

– Думаешь, я много ем? – обиделся монах, – это от моей покойной матушки досталась такая фигура. Один раз в день нас кормит настоятель, да и то скоромное все.

– Вижу, вижу, какое скоромное, – Дион уже почти пришел в себя, – если я ем скоромное, так оно и видно.

– Дион, послушай! К тебе гость… – показал монах на стоящего поодаль викинга, – граф Ингмар де Мелан, муж дочери убитых в аббатстве графа и графини де Мелан.

Дион взглянул на викинга. Казалось, во всем вид предводителя норманнов вызывающе противоречил обстановке бедного дома виллана. Высокий статный мужчина был одет в богатую тунику фиолетового цвета, подпоясан широким ремнем с узорчатыми серебряными бляхами, а в пол почти упирались ножны его редкого меча дамасской стали – скорее произведения искусства, чем оружия. Несомненно, у хозяина столь жалкой лачуги такой гость должен был вызвать глубокую неприязнь, но в голубых глазах Ингмара виделось такое неподдельное сострадание, что через мгновение виллан смягчился и почтительно склонил голову перед графом.

– Этот человек хочет отомстить за нас, – опять заговорил монах, – у него тоже есть свой счет к тем убийцам, которые так искалечили тебя.

– Они приходили не так давно, – прошептал виллан, неожиданные волнения совсем лишили его сил, – я притворился, что лежу без сознания, так они и ушли.

– Что?! – воскликнул граф, – ты их видел? Как ты их узнал?!

– Все очень просто, мессир, но я не могу сейчас рассказать всю правду.

– Ты боишься их, Дион?

– Я уже ничего не боюсь, милорд, – тихо сказал хозяин лачуги, – разве вы не видите, что жить мне осталось немного? Опасаюсь только за мою любимую дочь, да младшего сына. Эти ублюдки не пожалеют никого – уж мне это известно.

– Я понимаю, – Ингмар опустил голову, но через мгновение вновь посмотрел прямо в глаза виллану, – и поэтому я хотел предложить тебе…

– Вы хотите купить меня, милорд? – презрительно улыбнулся Дион, – деньги, конечно, нужны моей семье, но я помогу вам бесплатно. У меня до сих пор перед глазами стоит та сцена, как убивали ваших родственников у бассейна. Графа тащили за ноги, как мешок с овощами, видно, он был уже серьезно ранен. Но все равно убийца достал у него из-за пояса кинжал и с размаху ударил два раза в сердце.

– Вот этот? – Ингмар протянул виллану кинжал, взятый у Клариссы.

Отблеск изогнутого клинка на мгновение осветил лицо Диона.

– Это он! – воскликнул франк, – как сейчас его помню! Он слишком необычайный! Убийца всадил его в сердце, а потом отбросил в сторону так, что он упал прямо мне под ноги. До сих пор помню, как я сжался и отодвинулся в сторону от этого окровавленного клинка. Но потом этот ублюдок опомнился и пополз в заросли можжевельника за брошенным оружием. Как он меня не заметил? Лицо его было скрыто под платком, но я чувствовал, как он ухмыльнулся, вытер кровь о штаны графа и сунул кинжал за пазуху. Потом притащили молодую графиню. Один из убийц разорвал на ней платье до самой земли. В его намерениях не приходилось сомневаться. Но молодая женщина так въехала ему прямо в глаз своим кулачком, что тот взвыл, как собака. Видно, перстень на ее руке пришелся прямо в зрачок. Не удивлюсь, если он остался косым. По злобе он и саданул ее тем же кинжалом, хотя, быть может, потом пожалел об этом. Так что на этом клинке, граф, две смерти.

Ингмар и Бастиан застыли, напряженно вслушиваясь в каждое слово больного.

– Но потом появился другой, он отнял кинжал у убийцы…

– Кто это был? – вырвалось из горла у графа.

– Я уже говорил вам, мессир, что опасаюсь за жизнь своих детей.

Ингмар подошел ближе к виллану и присел на скамью рядом с постелью.

– Я бы не хотел, чтобы ты воспринял мое предложение, как подачку, но, войдя в твой дом, я и до твоих слов уже принял это решение.

– И какое же? – Спросил монах.

– Я хочу пригласить тебя, Дион, к себе в замок. Хозяйство твое все равно пришло в упадок, а у моей жены есть хорошая ведунья, которая, возможно, вылечит тебя. Да и дочка твоя уж больно хороша. Наш Гро, я вижу, уже положил на нее глаз. Не он, так другой достойный парень обязательно женится на ней. Я за этим прослежу лично. А сына твоего будем готовить в ратники.

– Вы, мессир граф, как снег, свалились на мою буйную голову в июне, – улыбнулся Дион, виллану трудно было скрыть радость от внезапно свалившейся на него удачи. В последние три года только беда стучалась в его дом. А тут вдруг такой молодой и красивый граф одним махом решил все проблемы.

– Я не заслуживаю такого счастья, за что же мне это? – без обиняков заявил Дион.

– Враг моего врага – мой друг, – улыбнулся в ответ Ингмар, – такое уж у нас, северян, правило.

– Я смотрю у вас, норманнов, все по правилам, – вмешался монах, – прямо как у нас в монастыре.

– Так проще жить, отче наш, ведь человека снедают сомнения. По твердому пути легче идти.

– Так вот и ты, Дион, – обратился Бастиан уже к своему старинному другу, – отправляйся с этим господином по его твердому пути, поскольку в одиночку твой путь приведет тебя только в могилу.

Виллан счастливо улыбался, не в силах выразить свою благодарность.

– И все же мне очень важно узнать, кто это был? – напомнил граф об оборвавшемся повествовании.

– Этот толстяк тоже был в маске, но у него был такой легко запоминающийся тонкий голос, милорд, – опять заговорил виллан, – я бы узнал его даже в могиле. Вот этот барон Донат де Брюнне и приезжал недавно ко мне. Видно, прознал, шельма, что я единственный свидетель его преступления. Если сам не подохну, то скоро наведается еще, только поздней ночью. Это он это нападение организовал. Я еще видел, как он платил этим негодяям за их черную работу.

– Позови ко мне старосту, Гро, – приказал Ингмар и присел рядом с кроватью больного. Большой дом виллана когда-то был довольно зажиточным. Это было нетрудно заметить по обширному внутреннему помещению, добротным балкам, что подпирали потолок, мощному очагу посередине комнаты.

– Он достался мне от отца, милорд, – сиплым голосом прошипел Дион, увидев, что граф заинтересованно разглядывает его жилище, – конечно, я тут здорово подремонтировал, и двадцать акров земли, если бы не ранение, позволили бы нормально жить. Вот только хозяйки нет.

– А что с женой?

– Как привезли меня тогда из монастыря, – пробормотал виллан, – Флора все металась, искала знахарку, чтобы вылечить. Приходилось ходить далеко, через леса, болота, в глушь. Вы знаете, что церковь загнала всех этих ведуний в лесные чащи. Я бы не пустил ее, конечно, но валялся тогда в беспамятстве. Вот и сгинула она где—то. Может, в болото провалилась, а может, дикие звери растерзали.

Вошел староста. Было видно, что сеньор этого селения не баловал своим вниманием своих вассалов, и пожилой виллан вел себя очень осторожно с высоким гостем. Мужчина встал в сторонке, нервно теребя свой войлочный колпак.

– Пожалуй, мы с разрешения Диона заночуем у него в доме, – граф посмотрел на хозяина дома, и тот утвердительно махнул головой в ответ, – а вы не могли бы приготовить нам какую-нибудь повозку? Дион согласился переселиться ко мне в замок вместе со своей малочисленной семьей, но в таком состоянии ехать верхом ему будет трудно.

– Конечно, милорд, я все организую, – ответил староста, подходя ближе.

– И еще, я бы попросил вас присмотреть за домом Диона и его землей, пока он не определится, как ему поступить с ней дальше.

– Что вы, мессир граф, – уже живее ответил мужчина, – в нашей общине воров нет, все будет цело! Мы даже и поля Диона можем засеять, если он согласится. Потом разберемся, как поделить урожай.

– Пусть лучше отдохнут под паром, – махнул рукой виллан.

– И то верно, – согласился староста, – не очень приятно, когда чужие руки обрабатывают твою землю.

– В общем, мы договорились с вами, – продолжил Ингмар, – я могу заплатить за ваши труды.

– Что вы, – замахал руками староста, – это мы еще дадим вам продукты на дорогу, и ужин за нами. Община очень благодарна вам, мессир граф, за то, что вы приняли участие в судьбе нашего односельчанина. Наш сеньор…

– Впрочем, – староста махнул рукой и не стал продолжать про своего сеньора, и его можно было понять.

Следующим утром небольшая кавалькада отправилась в обратный путь. Дион с Молиной были устроены на грубой повозке, а мальчишку взял себе на коня Арни. Гро тоже было предложил красивой сельской девушке разделить с ним место на его могучем черном коне, но Молина так отчаянно покраснела, что эту попытку познакомиться поближе пришлось отложить. Впрочем, во время небольшого привала на опушке леса, когда викинги обедали, Гро опять оказался рядом с Молиной, и девушка постепенно стала привыкать к грозному, как ей казалось, викингу. Скоро зазвенел колокольчиком ее тонкий смех в ответ на незатейливые шутки северянина.

– Наш Гро совсем юнец, – усмехнулся Арни, – а против этой малышки – бывалый воин!

– Все познается в сравнении, – глубокомысленно ответил Ингмар.

После привала Гро все же удалось уговорить девушку, и она разделила с заморским ухажером его седло. Примерно через час Ингмар перехватил обеспокоенный взгляд Диона и увидел, что Гро с Молиной. Видно, им было хорошо беседовать вдвоем.

– Не беспокойся, Дион, – негромко произнес граф, приблизившись к повозке, – Молину никто не обидит – я за этим прослежу.

Эти слова успокаивающе подействовали на виллана, и он откинулся на овчинное покрывало.

– Арни, – подозвал рулевого Ингмар, – позови мне Гро, – мне надо с ним побеседовать, но без девушки.

И граф поторопил Дагни, чтобы тот отъехал вперед на некоторое расстояние. Гро неохотно вернул Молину ее отцу, а сам поскакал за графом.

– Тебе нравится эта девушка? – спросил удивленного викинга Ингмар.

– Ну, так ничего…

– Ничего – это пустое место, а она сидела у тебя почти на коленях два часа.

– Она хороша, конечно.

– А ты знаешь, сколько ей лет? – Ингмар в упор посмотрел на молодого викинга, – тот никак не мог сообразить, к чему этот допрос.

– Говорила, что семнадцать.

– Вот видишь, она совсем ребенок…

– Этого по ее формам не скажешь.

– С формами ты уже познакомился, а в голове у Молины еще один розовый туман, – продолжил граф, – благодаря этому ты ей кажешься бравым воином и отважным мореходом.

Гро довольно улыбнулся.

– И еще она верит, что ты честный и сильный.

– А разве это не так? – удивился Гро.

– Я тоже в этом не сомневаюсь, малыш. Но тебе придется таким и быть дальше, если ты собираешься общаться с ней, – придерживая коня, Ингмар опять посмотрел прямо в почти белые глаза юного викинга, – ты не должен обмануть надежд девушки, Гро, если действительно хочешь, чтобы она была с тобой рядом.

Гро опустил голову и задумался.

– А что, разве наши ребята не вовсю гуляют с француженками в замке? – наконец произнес он.

– Ты тоже можешь гулять, – ответил Ингмар, – с вдовушками, одинокими женщинами, если те согласятся на такие отношения. Но обманывать девственниц я не позволю.

– Раньше вы были других взглядов…

– То было раньше, Гро. И места были другие, и мы были не такие. А здесь нам жить. Мы должны любить эту землю и не обижать людей, которые здесь живут. И женщин, которые так ласково встретили нас. Короче, я разрешу тебе взять Молину к себе в седло, но за все дальнейшее, что произойдет с ней, ты будешь отвечать головой.

– Так что же мне делать?

– У тебя есть выбор, Гро.

Молодой викинг отстал. Ингмар задумался, да так и ехал впереди своего отряда. Солнце стало клониться к закату, и вдали уже замаячили стены родного замка. Далекий звонкий смех заставил графа оглянуться – Молина опять сидела на коне Гро, и они весело разговаривали.

 

Серьезное обвинение

Какие-то всхлипывания привлекли внимание Ингмара, когда он проходил мимо конюшни. Викинг остановился и прислушался. Кудахтанье кур, поскрипывание яслей – вроде никаких посторонних звуков. Граф повернулся, чтобы пойти дальше, но опять знакомый звук остановил его.

– Бланка! – воскликнул Ингмар, войдя в конюшню. Девушка стояла к нему спиной, уткнувшись в стену из сена, и ее круглые плечи содрогались. Она оглянулась на вошедшего графа красными от слез глазами и попыталась принять непринужденный вид.

– Что с тобой? – мужчина подошел ближе и стал рассматривать дочь начальника стражи в упор. Девушка смутилась и опустила глаза.

– Ничего, мессир, просто споткнулась и ударилась.

– Понимаю, больно очень… – задумчиво проговорил Ингмар и замолк на несколько минут.

– Пошли со мной, есть разговор к тебе, – наконец продолжил он после паузы и, взяв Бланку за руку, повел за собой.

Когда они вошли в комнату графа, Ингмар налил девушке вишневого напитка из кувшина, что стоял на столе. и приказал служанке позвать Клариссу.

– Тут имеются какие-то женские тайны, – сказал он жене, когда та вошла в комнату и удивленно взглянула на подругу, – меня в них, скорее всего, не посветят, – Ингмар состроил загадочно-обиженную физиономию, – поговори с Бланкой, а я пойду по делам.

Граф оказался прав. Уже через двадцать минут Кларисса знала, что случилось с дочерью начальника стражи и, найдя мужа во дворе замка, рассказала ему о причине рыданий.

– У нее будет ребенок. Его отец – твой помощник Магнус.

– Я так и думал, – задумчиво пробурчал нормандец и спросил, – а Эд ничего не знает?

– Похоже, нет, – ответила графиня. Она была сильно взволнована и посматривала на мужа с надеждой.

– Может, оно и лучше так. Ты не говори ей, что я узнал об этом, лады? – Ингмар весело подмигнул жене и пошел в сторону входной башни, где обычно проводила время стража. Еще на подходе к башне вождь викингов увидел Магнуса, тот выглянул из окна, как будто почувствовал, что Ингмар ищет его. Граф сделал жест пальцем, подзывая долговязого норманна. Магнус вопросительно ткнул себя указательным пальцем в грудь.

– Да! – Утвердительно качнул головой Ингмар, и несколько минут спустя Магнус уже стоял перед графом.

– Есть вопросы? – спросил его друг с панибратством, принятым у норманнов.

– Нет, есть мнение.

– И какое?

– Есть мнение тебя женить, – сказал граф отчетливо произнося каждое слово.

Лицо викинга исказилось, как будто он хватанул уксуса.

– Что я тебе сделал, Ингмар?

– Я буду расселять своих людей по всем отдаленным селениям своего графства, – вполне серьезно ответил граф, – большую деревню Фекью знаешь?

– Это миль пятьдесят отсюда, – пробормотал удивленный Магнус.

– Ну вот, в каждом из дальних селений поселю по нашему человеку. В случае нападения в его обязанности будет своевременно подать сигнал в замок. Это может быть костер, или посыльный, этот вопрос продумаем.

– А при чем здесь женитьба?

– А куда тебя поселить? Дом покупать или строить? – хмыкнул граф, – в Фекью есть на примете одна вдова. Правда, она лет на десять постарше тебя, ну, еще у нее четверо детей…

– Ну—у, – недовольно промычал викинг, – а помоложе не нашлось никого?

– Да ты не переживай, – Ингмар похлопал его по плечу, – она хорошо готовит. Жалование я тебе увеличу в расчете на детей. В общем, будешь, как сыр в масле кататься! Тебе какая разница? Судя по слухам, ты за всеми юбками шляешься, – и за старой, и за молодой, и за толстой и за худой – всех любишь, кто попадется.

– Кто это тебе такое наговорил на меня?

– В этих стенах ничего не утаишь, – ухмыльнулся Ингмар и уже повернулся, чтобы уйти.

– Это все неправда, – обиженно протянул Магнус, – я люблю только одну.

– Это кого же?

– Ну, Бланку, если между нами.

– Бланку?. Конечно, она поприятней будет, чем та вдова, – согласился граф, – я и сам тогда в лесу сомневался, за кем погнаться.

– А если я женюсь на Бланке, то останусь в замке?

– Да она не пойдет за тебя, – засмеялся Ингмар, – ты посмотри на свою рыжую физиономию!

– Женщины выбирают мужчин не по красоте, а по длине носа, – растянулся в ухмылке викинг.

– А что, она уже знает, какой длины он у тебя?

Магнус загадочно скосил глаза к небу – стало понятно, что таинство познания уже состоялось.

– А я думаю, чего это она ходит с заплаканными глазами, – нарочито удивился Ингмар, – если Эд де Беньот узнает, я сам буду держать тебя, когда он будет обрезать твои поганые яйца.

– Чего это они поганые? – обиделся викинг.

– Потому, что думают наперед головы. Красивая молодая девка плачет по нему, а он тут еще думает, не жениться ли на старой вдове.

– Да я и вообще не думал жениться….

– А не думал жениться, так что же совал свой «длинный нос» не туда, куда надо?

– Так получилось, – Магнус растерянно почесал затылок.

– «Так получилось», – передразнил граф, – я не позволю, чтобы у меня по замку бегали твои многочисленные отпрыски от разных баб. Через неделю свадьба, или отправлю в Фекью.

– Да я, в общем-то, и не против, – промычал Магнус, – просто как-то неожиданно…

– А я и не сомневался, – и Ингмар крепко хлопнул помощника по плечу, – такая невеста! Иди к ней, позови замуж!

– Ингмар, брат, какими судьбами! Наконец ты изъявил желание навестить меня! – воскликнул герцог, входя широкими шагами в просторную комнату, куда слуги герцога проводили графа.

Ряды окон с трех сторон этого помещения делали его похожим скорее на форпост наблюдательной башни, чем на приемную герцога. Однако Роберт Первый любил проводить время именно здесь. Отсюда открывался прекрасный вид на весь замок Руан и его окрестности. Находясь здесь, герцог всегда видел, как идут дела в его владениях, как происходит смена караула, что ввозят и вывозят из замка, чем заняты вилланы на полях. Ингмар тоже успел осмотреться, и, пока вошел герцог, обнаружил в его хозяйстве полный порядок. Видно, глаз у Роберта был зоркий, а нрав суровый. Каждый знал, что может попасть в поле его зрения, и старался не искушать судьбу.

– Настолько закрутился с делами, Роберт, что носа из своего графства не высовывал, – виновато ответил Ингмар, раскрывая объятия.

– Наслышан, наслышан. А вот к отдаленному озеру время съездить нашел, где тебе голову чуть не снесли. Хорошо, что жена защитила.

Ингмар покраснел. Он не предполагал, что герцог так хорошо осведомлен обо всем, что происходит в его графстве.

– Это было срочное дело, не терпящее отлагательств, – наконец промычал он, стиснутый сильными руками рыжеволосого норманна.

– Тебе надо бы поумерить гордыню, и хоть иногда обращаться ко мне за советом, брат, – Роберт указал графу на место за столом, – ты здесь недавно и не знаешь, что франки коварны, а ты полетел один, без охраны, и попал в ловушку.

Ингмар виновато посмотрел на герцога.

– Я бы не хотел потерять тебя, Ингмар, – продолжал Роберт, – тем более так глупо. Ты уж будь поосмотрительней. Здесь тебе не Норвегия.

Вошли слуги и стали расставлять на столе блюда с едой, кубки, кувшины с вином, фрукты.

– Барон Донат – изрядная дрянь. Я давно слежу за ним и его другом Клементом де Во, графом Шатрским. От этой компании не приходится ожидать ничего хорошего.

– В общем-то, я и приехал, чтобы поговорить об этом бароне, – начал Ингмар, – у меня к нему особые счеты.

– Я понимаю, – кивнул герцог, наливая в кубок гостю душистого виноградного вина, – но не совсем ясно – зачем он вообще устроил эту засаду?

– Барон Донат де Брюнне – убийца родителей моей жены, графа Эдмонда де Мелан и его жены Эмилии! – последние слова были произнесены так четко, что Роберт в недоумении застыл с поднесенным ко рту кубком.

– Для таких заявлений надо иметь серьезные основания, – наконец выдохнул он.

– Вот они, – Ингмар достал кривой кинжал и положил на стол перед герцогом, – этим оружием были убиты и граф, и графиня в монастыре, куда их заманил барон.

– А зачем это было ему нужно?

– Барон давно мечтал получить графский титул и присоединить графство Мелан к своим владениям, – Ингмар встал и подошел к окну, – а граф Эдмонд отказал ему в его сватовстве к Клариссе. Чем и обрек себя на смерть – двумя ударами ножа барон оставил юную девушку без защитника-отца, да еще и освободил дорогу к титулу. Оставалось только добиться расположения Клариссы, либо применить силу.

– Но тут подвернулся ты.

– Да, она считала, что мы, норманны, убили ее родителей, поэтому не хотела выходить за меня и решила срочно выскочить за соседского мальчишку, но я взял ее прямо из-под венца.

– Ну и как, смирилась?

– И даже более того, – улыбнулся Ингмар, – у меня хорошая жена, Роберт!

– И все же обвинение достаточно серьезное! Есть ли у тебя свидетели убийства?

– Всего один виллан, он чудом остался жив, – ответил граф, – я его забрал к себе в замок, чтобы не искушать де Брюнне. А то он уже наведывался к нему в селение, но виллан прикинулся умирающим. Правда, он действительно тяжело болен, после того, как получил удар мечом, тогда в монастыре. И еще, этот сарацинский кинжал графа Эдмонда. Его подбросила ко мне в вещи служанка Клариссы Жанна. А дал ей его, конечно, Донат. Все это одна шайка.

– Я вижу, ты провел настоящее расследование.

– Поэтому чуть и не лишился головы. А теперь барон мой кровник. Я не успокоюсь до тех пор, пока он будет топтать землю.

– Мне придется опросить твоих свидетелей лично, Ингмар. Но франки будут считать, что ты просто мстишь барону. По себе судят, мерзавцы. Поэтому придется доказывать свою правоту на судебном поединке.

– Я и так хотел вызвать его, но этот трус будет сидеть в замке и не покажет и носа. Не хотелось бы брать приступом его крепость – погибнет много людей.

– Хорошо, – заключил Роберт и встал, – я заманю его под каким-нибудь предлогом к себе в Руан, тут мы все и сделаем. Я сообщу тебе, когда ты должен будешь приехать.

 

Судебный поединок

Утром, через неделю после событий возле Аннетского озера, барон Донат получил послание от герцога Роберта.

– Барон Донат де Брюнне, вам предлагается завтра в полдень явиться ко мне в замок Руан для разрешения спорного вопроса по земле, право на владение которой оспаривает трое вилланов. В противном случае – если вы не явитесь, спорные земли будут закреплены за этими вилланами. Поскольку они являются подданными Нормандии, они вправе рассчитывать на мою защиту, если у вас возникнет желание забрать спорные земли силой оружия. Герцог Нормандии Роберт Первый, – прочитал по слогам барон.

– Это странно, Донат, – проскрипел сиплым голосом граф Клемент – он так много находился в замке барона, что, казалось, совсем забросил все дела в собственном графстве. – Какие у тебя споры с ничтожными вилланами?

– Может, эти ублюдки хотят оттяпать назад те выпасы, что прилегают к Нормандии? – как будто пропел Донат тонким голосом, – хрен им! Я хочу взглянуть в глаза этим смельчакам, что вздумали тягаться со мной у герцога! – лицо барон перекорежила злобная гримаса.

– Может, мне поехать с тобой, Донат? Да еще кого-нибудь захвачу из друзей. На всякий случай!

– Хорошо, поехали, вдвоем будет веселей. Но пусть твои друзья выедут чуть позже, мне нужно уладить некоторые неотложные дела. По дороге заедем в селение Викью, надо кое-кого навестить. Слишком долго он землю парит, надо поторопить. Да и дочка у него цветочек, будет неплохое пополнение нашему гарему, Клемент! А Роберт Нормандец….. Что, разве только он один бесстрашный?

Барона Доната Роберт Первый встречал в большом каминном зале своего замка. Как только за плечами гостя затворились створки дубовых дверей, его охрана была оттеснена отрядом из дружинников герцога. В зал разрешили войти только нескольким франкским дворянам, что сопровождали барона де Брюнне и графа Шатрского. Барон схватился было за рукоять своего меча, но, обернувшись, увидел, что зал быстро заполнился многочисленными викингами. Воины молча входили в зал и выстаивались вдоль стен. Скоро их собралось десятка три.

– Что здесь происходит? – от страха тонкий голос барона стал срываться на фальцет.

– Вам предъявлено обвинение, барон Донат де Брюнне, – бодрым голосом, негромко произнес Роберт, и каждое его слово гулко отдавалось под высокими сводами каминного зала.

В это время из—за тяжелой шторы вышел Ингмар и молча уставился на Доната. Барон ринулся было обратно к двери, но викинги, лязгая оружием, плотно сомкнулись перед его лицом.

– Граф Ингмар де Мелан обвиняет вас в убийстве родителей его жены графини Клариссы де Мелан – герцог четко произносил каждое слово, – введите свидетелей!

В зал ввели Жанну, она держала перед собой связанные веревкой руки. По виду женщины нетрудно было догадаться, что она провела несколько дней в темнице. Волосы Жанны были растрепаны, платье помято; ей развязали руки, и женщина стала растирать затекшие запястья.

Роберт протянул к глазам участницы заговора сарацинский кинжал, предварительно подняв его вверх, чтобы его мог увидеть каждый.

– Тебе знакомо это оружие?

Жанна опустила голову.

– Женщина, от правдивости твоих слов зависит твоя дальнейшая судьба, – обратился к ней опять герцог. – Мы найдем способ заставить тебя сказать правду, но не думаю, что пытки украсят твою внешность. Не бойся барона, говори.

Служанка подняла глаза и сразу же встретилась взглядом с бароном. В его маленьких глазках, покрасневших от волнения, Жанна увидела все чувства, которые испытывал барон. Это был острый страх, смешанный со злобой и ненавистью.

– А чего мне его бояться, – неожиданно запальчиво сказала женщина, – это он пусть теперь колотится! Не одной же мне отвечать за наши общие дела! Да, это он дал мне этот кинжал и распорядился подложить в вещи графа Ингмара. Также приказал подстроить все так, чтобы мадам Кларисса обнаружила его.

– Записки ты писала?

– Нет, мессир, я неграмотна. Записки писал мой дядя, священник Арлетте под мою диктовку. Мне было приказано выманить графа Ингмара из замка.

– А ты знаешь, кто убил графа Эдмонда и его жену?

– Это мне доподлинно не известно, мессир.

– А не доподлинно?

Барон было метнулся к женщине, но несколько пар дюжих рук остановили его неожиданный рывок. Жанна даже не дрогнула, а только презрительно процедила:

– Думаю, это барон все организовал.

– Почему ты так думаешь?

– У меня до сих пор хранится та записка, из-за которой и поехали тогда, два с половиной года назад, в монастырь граф с графиней. Там сообщалось, что в монастырь приезжает на один день один известный святой, который излечивает калек. Так вот та записка, как будто от настоятеля монастыря, была написана рукой кузена барона де Брюнне, графа Шатрского. Я сама слышала, как барон сказал, что, мол, и его кузен тоже поучаствовал в деле убийства графа Эдмонда.

Донат опять попытался вырваться, но безуспешно. На всякий случай викинги отняли у него меч. А граф Клемент вскочил со своего места и буквально зарычал на служанку.

– Ты лжешь, подлая тварь! Сколько тебе заплатил за лжесвидетельство этот варвар, что силой женился на франкской графине?

– Всем известны дружеские отношения барона и графа. К тому же никакого святого в монастыре не ждали, это стало известно потом… – как будто не слыша рева графа Шатрского, продолжала Жанна.

Последние слова служанки заглушил скрип. Это в зал вкатилась небольшая тележка, на которой полулежал виллан Дион. Реакция Доната была ошеломляющей. Барон весь искривился, как будто проглотил что-то кислое, и чуть было не завыл.

– Дион, ты знаешь этого человека?

– Кто же не знает барона Доната!

– Здесь суд, Дион, и ты должен отвечать прямо и конкретно.

– Мне знаком этот человек, мессир, это барон Донат де Брюнне!

– Он убил графа Эдмонда и графиню Эмилию?

– Их убил другой человек, с которым барон де Брюнне потом рассчитался. Я сам все это видел, когда лежал в кустах можжевельника. Правда, мессир барон был в повязке, но я узнал барона – его голос и фигуру невозможно не запомнить.

– И как были убиты супруги?

Виллан тяжело вздохнул.

– Это тяжело вспоминать, мессир герцог. Убийца ударил графа несколько раз вот этим кривым кинжалом, что у вас в руках, а потом прикончил и женщину, его супругу.

– И что было с кинжалом?

– Кинжал забрал себе барон де Брюнне.

Герцог Роберт резко повернулся в сторону обвиняемого и сделал несколько шагов к нему. В полной тишине слышался только скрип его сапог. Роберт остановился напротив барона и, замолчав, долго смотрел ему в лицо. Донат страшно побледнел и опустил глаза в пол.

– Что вы можете ответить, барон?

– Это все подлая провокация! – неожиданно жутко завизжал Донат, – они оболгали меня, эти ничтожные людишки. Я не был в монастыре в тот день, виллан обознался. Мало ли какие голоса у бандитов! Что, разве не может быть разбойник иметь такую же крепкую фигуру, как у меня? Служанка же лжет, пытаясь выпутаться из интриг, которые сама из-за зависти наплела! Я никогда не опустился бы до общения со слугами! А кинжал этот я вижу в первый раз в жизни.

– Получается, здесь все лгут, барон, один вы говорите правду, – герцог развел руками и криво улыбнулся, – а я уж было поверил графу де Мелан….

– Вы, конечно, поверите своему соотечественнику больше, чем мне!

– Пока что я не принимаю ничью сторону, барон. Вам предоставляется право защитить себя. Скажите, как вы оказались у Аннетского озера, и почему вы напали на графа де Мелана?

– Я проезжал мимо…

– Прихватив большой отряд дружинников, – перебил его герцог.

– Да, с тех пор как норманны появились в наших краях, одному ездить опасно. Так вот, я проезжал мимо и увидел нового графа де Мелан. Напал потому, что у меня с этим негодяем свои счеты.

– Жанна Менон и Дион! – Герцог повернулся к свидетелям, – получается, вы лжесвидетельствуете…

Мужчина и женщина не промолвили и слова.

– Итак, – Роберт поднял вверх правую руку, – объявляю свое решение. Так как все обстоятельства дела не удалось прояснить до конца, и барон не признает своей вины, назначаю судебный поединок между графом Ингмаром де Мелан и бароном Донат де Брюнне. Пусть бог и клинок рассудят, на чьей стороне правда, в этом темном деле. А свидетелям остается уповать на справедливость небес, так как в случае проигрыша графа они предстанут перед судом за лживые показания на допросе. Вам, как ответчику, – герцог обратился к барону, – предоставляется право выбора оружия.

– На коне, и при полном вооружении! – после минутной паузы сказал Донат.

– Отлично! – воскликнул Роберт и хлопнул в ладоши, – поединок состоится послезавтра, а до него обе стороны будут заключены под стражу.

После этих слов граф Ингмар и барон Донат были обезоружены и выведены из зала.

Утро следующего дня нельзя было назвать хмурым, но внезапно налетел слишком холодный для лета ветер. По небу побежали стаи серых дождевых туч, и хотя солнце продолжало ярко блистать, его лучи уже не грели – казалось, в воздухе повисла какая—то тревога. Во дворе замка герцога Роберта с утра сколачивали высокие трибуны для свидетелей поединка и огораживали широкую площадку для боя дощатым забором. С самого утра к месту поединка начали подъезжать дворяне изо всей Нормандии и прилегающих к ней франкских земель. Прибыл и представитель короля, граф Анжуйский. Седой мужчина задумчиво прохаживался по мощеному громадными булыжниками крепостному двору, мешая рабочим носить доски и балки для строительства трибун. Другие франки оживленно переговаривались, но граф в этих беседах не участвовал.

Часа через два после восхода солнца в Руан приехала и Кларисса. Молодая женщина была очень бледна, от страха за мужа у нее подкашивались ноги. Ее сопровождали тетя Мари, Бланка, Матильда, слуги из замка Мелан, а также помощник Ингмара рыжеволосый Магнус и несколько викингов охраны. Гости были приглашены к столу, где им предложили различные закуски. Но есть никто особо не хотел, так как головы прибывших были заняты предстоящим поединком и прошлыми событиями, которые привели дела к такому исходу. Высказывались различные предположения, но существенных аргументов в защиту барона Доната никто выдвинуть не смог. В общем-то, все знали нрав обвиняемого, многие из его соседей неоднократно вступали с ним в стычки по различным вопросам, и такие обвинения никого не удивили.

Наконец, все было готово, и гостей позвали на трибуны. Придерживая длинное платье, Кларисса с трудом взобралась по крутой лестнице и расположилась на специально построенной для нее трибуне, с которой все было хорошо видно. Графиня увидела большую площадку, огороженную высокой дощатой стеной, и сердце ее сжалось. Она поняла, что все здесь устроено так, чтобы один из сражающихся был убит. Человеку невозможно было вырваться за пределы поля битвы, пока его не выпустят. Разговоры окружающих ее людей, перемежающиеся смехом и шутками, слились в ушах взволнованной молодой женщины в какой-то сплошной потусторонний шум. Лица людей казались ей единой желто-розовой массой, которая плыла пред глазами.

– Что вы, графиня! – воскликнула Бланка и сжала холодную руку Клариссы. Было видно, что молодая женщина вот-вот упадет в обморок.

– Не надо так беспокоиться, – продолжала взволнованная девушка, – наш граф, конечно, победит!

– Спасибо, милая, – прошептала Кларисса, холодный пот выступил у нее на лице, – но этот негодяй может его тяжело ранить!

Раздалась барабанная дробь, и ворота в противоположных концах ристалища резко распахнулись. Герцог, сидевший в центральной ложе, встал и поднял руку, чтобы заставить всех присутствующих замолчать.

– Я, герцог Нормандии Роберт Первый, объявляю судебный поединок между графом Ингмаром де Мелан и бароном Донатом де Брюнне. Граф де Мелан обвиняет барона Доната де Брюнне в организации убийства родителей его жены, графини Клариссы де Мелан, графа Эдмонда и его супруги графини Эмилии.

Через мгновение на площадку выехали противники, каждый из своих ворот. Ингмар сидел на своем верном Дагни. На нем был обычный военный наряд северян – конический шлем, оставляющий открытым почти все лицо воина, и кольчуга, видевшаяся из-под широкого белого плаща, на котором был изображен разъяренный красный лев, стоящий на задних лапах – герб графов Мелана. В руках викинг держал длинный двуручный меч и красный круглый щит. Сзади, на седле, был прикреплен боевой топор – излюбленное оружие норманнов. Барон Донат тоже держал в руке длинный меч, но его торс был закрыт сплошным стальным панцирем, а голову венчал круглый, как котелок, шлем. В отличие от выдержанного Дагни, вороной конь под бароном нервно гарцевал, и в одно мгновение даже наступил задним копытом на край чересчур длинного красного плаща барона, стянув его на землю.

Слушая герцога, гарцующие на противоположных концах площадки всадники замерли. Еще мгновение, – и они, по сигналу герцога Роберта, ринулись друг на друга. В тот момент, когда противники столкнулись, Кларисса изо всех сил зажмурила глаза и слышала только звон мечей и конское ржанье. Когда графиня опять посмотрела на ристалище, Ингмар и Донат уже разворачивались, чтобы опять атаковать друг друга.

Дагни побывал во многих сражениях и не нуждался в понуканиях. Развернувшись, возбужденный жеребец, чувствующий всем телом каждое движение хозяина, галопом кинулся на противника. Ингмар взмахнул мечом и, вложив в него всю свою силу, ударил противника сверху. Барон выкинул над собой окованный железом щит, и меч со звоном отскочил в сторону.

Воспользовавшись моментом, Донат ткнул своим клинком прямо в живот викингу. Зрители охнули, но опытный граф сумел увернуться, и меч франка только скользнул по кольчуге нормандца. Донат вложил в удар всю силу, и чуть было не вывалился из седла. Тогда игреневый жеребец совершил невиданный маневр. Конь неожиданно развернулся и ударил обоими копытами в бок коня соперника. Барон пошатнулся, но удержался в седле. Если бы Дагни попал бы франку копытом в ногу, он, несомненно, раздробил бы бедро. Но досталось только лошади франка. Вороной захрипел и отскочил в сторону.

Ингмар дал жеребцу шпоры, и тот поскакал в противоположную сторону площадки. Здесь, разворачиваясь, викинг вскинул свой длинный, сверкающий на солнце клинок и, как показалось Клариссе, взглянул на нее.

– Йо—хо! – закричал граф и, прижавшись к шее коня, бросился на противника. В его движениях была стремительность и такая уверенность в победе, что среди зрителей невольно пронесся вздох восхищения. Развернувшись, барон принял боевую позицию, чтобы достойно встретить врага. Конь его широко расставил ноги, а всадник закрыл почти полностью свое тело и голову щитом и ощерился острым длинным мечом. Но это не помогло. Когда Ингмар настиг барона, он вложил в свой удар столько силы, что щит Доната был разрублен пополам и полетел в траву. Каким-то чудом рука ответчика осталась невредимой. Но граф быстро развернулся и, не давая барону де Брюнне придти в себя, опять налетел на него. В этот раз викинг выхватил из-за спины кривой боевой топор и, сделав отвлекающий маневр мечом, зацепил концом секиры, зажатой в левой руке, за край панциря противника. Дагни, и как по команде резко рванул так, что барон с грохотом повалился на землю.

Ингмар взметнул к небу обе руки с мечом и топором, и зрители приветственно закричали. Барон поспешно вскочил на ноги и, схватив обеими руками меч, выставил его вперед.

– Ты своей кровью ответишь за подлое убийство, – закричал Ингмар и соскочил с Дагни.

Викинг отбросил в сторону топор и тоже остался только с мечом. Противники долго топтались по кругу, наконец, барон неуверенно кинулся вперед. Ингмар отскочил в сторону и попытался нанести удар сбоку. Но Донат отбил его атаку и опять повторил нападение. Тогда Ингмар, вместо того, чтобы отбиваться, начал наносить быстрые частые удары по противнику. Три—четыре удара Донат отразил своим клинком, но потом силы подвели его, и меч викинга зацепил его предплечье. Сквозь разрубленный доспех хлынула кровь, но франк продолжал защищаться. Давая немного остыть противнику, Ингмар перестал наносить удары и, выставив перед собой меч, медленно сделал несколько шагов назад. Донат послушно пошел вперед, а потом неожиданно кинулся на врага с мечом наперевес.

Ингмар отскочил в сторону и нанес сверху сильный удар по клинку барона. Меч звякнул и полетел прочь из рук Доната. Франк застыл в растерянности. С трибун закричали, требуя расправы. Ингмар окинул взглядом присутствующих и увидел восхищенные глаза жены. Этого мгновения было достаточно, чтобы барон кинулся за своим мечом. Но викинг вовремя повернулся к противнику и откинул носком сапога оружие в сторону.

Донат попятился назад, но Ингмар неотвратимо, как рок, наступал на него. Судорожно ощупав свой пояс, Донат выхватил кинжал – единственное оружие, которое оставалось у него.

– Кинжал так кинжал, – процедил Ингмар и откинул свой меч в сторону. Граф тоже достал из-за пояса клинок, и Кларисса увидела, что в его руках блеснул знакомая сарацинская сталь.

Донат взмахнул клинком перед лицом викинга, и тот не успел увернуться. Казалось, даже воздух зашипел от молниеносного движения, и когда Ингмар отпрянул, все увидели на его левой щеке кровавую царапину. Граф взревел и с силой ударил кованым сапогом прямо в пах врагу. От страшной боли франк скорчился, и его круглый шлем покатился в сторону. Но викинг схватил барона за волосы, поднял его голову кверху и с силой полоснул по горлу. Донат захрипел и повалился под ноги к нормандцу, заливая все вокруг кровью. Ингмар поставил на поверженного врага ногу и поднял к небу окровавленный кривой кинжал. Все присутствующие на судебном поединке зрители, кроме друзей убитого барона, вскочили и громкими криками приветствовали победителя. Но больше всех радовалась Кларисса. И трудно было сказать, чему больше – то ли тому, что убийца ее родителей получил справедливую кару, то ли тому, что ее Ингмар остался цел, и почти не ранен. Она бросилась на ристалище и повисла на шее у мужа, целуя покрытое бисеринками пота и испачканное кровью мужественное лицо.

– О, чертов кабан! Порезал все-таки мне лицо – переживал Ингмар, возвращая поцелуи жене. – Ты будешь меньше меня любить, дорогая, если останется шрам.

– Мне было бы намного спокойней, любимый! Не пришлось бы тебя ревновать ко всем красивым женщинам, если бы остался рубец. Но ты не переживай, порез неглубокий и заживет без ущерба для твоей внешности!

 

Корабли из Нормандии

Небо вдруг посерело, и из налетевшей тучи вместе с мелким дождем посыпал колкий снег. В начале августа это было явно рановато, даже для северной Норвегии. Невольно все тянулись к очагу в такую погоду. А этим летом она не баловала теплом. До самого конца мая продолжались заморозки, июнь и июль выдались холодными и дождливыми. То и дело налетал резкий ветер из недалекой Арктики.

– Даже рожь в этом году никак не созреет, – задумчиво проговорил ярл Дагфин, глядя на пылающие угли.

Его жена Гудрун, пожилая высокая женщина с выцветшим от северных ветров лицом, что-то объясняла рабыне, помешивающей длинным черпаком похлебку в большом черном котле, висящем на цепи над огнем. Вокруг сидела стайка ребятишек и жадно принюхивалась к заполнявшим все вокруг ароматам.

– Так пойдет дело – нечем будет детей кормить к весне, – наконец отозвалась старшая хозяйка. Дети тоже заворожено смотрели на красные угли, и, казалось, совсем не думали о голодной весне. Один из них, чье лицо было сплошь покрыто веснушками, успел ткнуть в бок белокурую девчонку, за что немедленно получил от нее звонкую затрещину. В длинном темном помещении пылало несколько очагов. Серый свет, льющийся из небольших проемов в потолке, служащих для выхода дыма окрашивал середину длинного дома в таинственные потусторонние тона. Углы, где располагались полати, оставались в темноте. Оттуда раздавался храп – это спали старые люди. Они то дремлют, то спят днем, а ночью жалуются на бессонницу. Остальные члены большой семьи разбрелись по работам. Считалось неприличным сидеть у огня в дневное время.

– Если заладят дожди, и рожь ляжет, как ее убрать? – продолжил неприятный разговор Дагфин. Пожилой мужчина был явно обеспокоен судьбой своей большой семьи. Его старший сын, Агот, хотя и тянул хозяйство, но до конца отец все же не отошел от дел. Была еще сила в руках, да и привык за длинную жизнь за все отвечать самому. Конечно, ярл Дагфин не трудился физически сам, но в любой момент мог показать пахарю, как правильно управляться с плугом, а кузнецу – на его ошибки при изготовлении меча.

Большое хозяйство требовало постоянного управления и контроля. Многочисленные рабы вообще все делали из рук вон плохо, чуть что – пытались отсидеться в сторонке. Родственники тоже трудились по-разному. Один руки рвал так, что у него трещал позвоночник, а другой норовил только сделать вид, что напрягается. Дагфин видел все. Видел, что и Агот не сильно напрягается. Слишком любит радости жизни – поесть вкусно, поспать вволю… А тут еще и второй год неурожай. Если в этом году поляжет рожь – придется принимать срочные меры, где-то покупать пшеницу и рожь, чтобы семья не умерла с голоду.

Внезапно тяжелая дверь распахнулась настежь, да так, что ворвавшийся ветер чуть не затушил огонь.

– Дедушка! Тебя зовут! Корабли! Корабли идут! – закричал, вбежав в дом, белобрысый мальчишка, второй сын Агота – и вся ватага детишек, ожидающих похлебку, сорвалась со своих теплых мест и выбежала из дома.

– Удивительно, кто это мог к нам пожаловать, – пробормотал Дагфин и тоже вышел на улицу.

С пологого склона, где стоял дом, весь фьорд был как на ладони. Отсюда было хорошо видно, что к причалу подходят сразу три корабля: драккар и два тяжело груженых кнорра. Моряки стали поспешно скидывать цветные паруса, беспокоясь, как бы порыв ветра не заставил корабли навалить на причал. Зашелестели длинные весла и изогнулись, вонзившись в серые воды. По тому, как ловко обошли мореходы два опасных камня неподалеку от причала, ярл безошибочно определил, что это свои. Вот только все свои были все дома. Кто это мог нанести неожиданный визит?

Люди тем временем начали сбегаться к пристани. Не каждый день приходят корабли в Олесунфьорд. Такое событие считалось праздником. Пошел к морю важной походкой и ярл Дагфин.

Тем временем драккар и кнорры пришвартовались. На причале воцарилось радостное оживление. Слышался смех, громкие возгласы. Раздвинув людей, ярл вышел на середину пристани и чуть было не остолбенел от изумления. Прямо на него, радостно улыбаясь, смотрел Ингмар. Младший сын возмужал, заматерел, стал еще шире в плечах. Он поглядывал то на отца, то на молодую красивую женщину, которая стояла рядом с Ингмаром. Ярл сразу догадался, что это жена младшего сына – французская графиня. За темно-синее платье Клариссы держался розовыми ручонками маленький светлоголовый мальчик, примерно двух лет. Несмотря на свой совсем еще юный возраст, мальчуган самостоятельно стоял на нетвердых ножках и осторожно вглядывался в окружающих голубыми, как у деда, глазками. Мать попыталась взять сына на руки, но последовали бурные протесты, и мальчишка перешел на сторону отца.

– Здравствуй, отец, – наконец произнес Ингмар.

Но вместо приветствия Дагфин неожиданно присел и, вытянув из кармана небольшой деревянный кинжал, протянул его внуку. Мальчик отцепился, наконец, от замшевого сапога отца и шагнул навстречу игрушке. Через минуту он уже сидел на руках деда, полностью поглощенный новым приобретением. Затем пожилой мужчина шагнул к своей невестке и, склонившись, звонко чмокнул ее в душистую щечку.

– Здравствуй, милая! Как хорошо, что Ингмар привез тебя вместе с внуком познакомиться с нами! – негромко проговорил он на норвежском. Но Кларисса уже неплохо знала язык своего мужа. Старый ярл притянул к себе Ингмара свободной рукой. По щекам Дагфина потекли скупые слезы, хотя, возможно, это были и капли усилившегося вдруг дождя.

– Отец, покажи, куда выгружать пшеницу, – сказал Ингмар, наконец, освободившись из стальных объятий своего родителя. Граф поглядывал на небо, которое все сильнее затягивалось сизыми тучами. Мелкий дождь обещал усилиться.

– Зерно может промокнуть, амбар у вас там же?

– Агот еще не построил нового, – улыбнулся ярл, – а ты, что, знаешь, что у нас неурожай? Откуда пшеница?

– Знаю. Арни ездил за семьей, забирал их в Мелан. А пшеница с моих полей. Мы уже давно урожай собрали, – ответил Ингмар, не забывая отдавать распоряжения своим викингам, – в этом году он удался на славу.

Сын Ингмара маленький Бьярни сидел на руках у своего старшего двоюродного брата Йенса и отчаянно размахивал деревянным кинжалом. В маленьких голубых глазках юного викинга вспыхивали огоньки ярости, а может, это просто отражались всполохи горящего очага. Мать Ингмара, сестры, жена Агота, да и все женщины из этого большого дома получили богатые подарки и с огромным удовольствием рассматривали их, пока слуги накрывали праздничные столы. А мужчины с восхищением и некоторой завистью слушали рассказы французского графа де Мелан, которого раньше они знали как викинга Ингмара Дагфинсона. Рассказал Ингмар и о том, как хорошо устроились в Нормандии его побратимы Исгерд с женой Данутой и Торкель с супругой Миланой. У каждого есть замок, свои земли – они теперь нормандские бароны. Графиня, казалось, не спускала глаз со своего драгоценного мужа, прислушивалась к его длинным рассказам. И хотя все, что говорил Ингмар, было давно известно его жене, но она готова была снова слушать рассказы об его жизни в Нормандии. Брат Агот смотрел на огонь и молчаливо улыбался каким-то своим потаенным мыслям. Быть может, он тоже мечтал о дальних странах и богатых замках. Возможно, отец был и прав, когда сказал, что еще неизвестно, кому повезет. А может, брат радовался, что теперь весь род спасен от голода?

– Послушай, сынок, я вижу, твоя жена опять беременна, – удовлетворенно сказала свекровь, показывая на округлившийся живот Клариссы – это хорошо, что у Бьярни будет брат.

Графиня уже неплохо понимала норвежский, и лицо ее покраснело от замешательства.

– Молодец сынок, – протянул отец, – так держать! У меня пятеро, и ты не отставай!

Ингмар самодовольно улыбнулся и поцеловал смущенную Клариссу. Графиня стеснялась незнакомых людей, но ее мужа было невозможно оторвать от ее губ. Покоренная его чувством, она и сама обхватила его за шею и полностью отдалась сладостной страсти, уже ни на что обращая внимания.