Когда Ингмар вносил жену через ворота замка, с ее ножки свалилась туфелька. Какой-то ловкач из толпы тут же подхватил изящную вещичку и исчез в неизвестном направлении. Дружинники быстро заполнили все пространство внутреннего двора замка. Звон мечей, бряцанье кольчуг, ржанье лошадей – такой суматохи давно не знал замок Мелан. Тетушка Маго, экономка замка, совсем растерялась, но, завидев графиню на руках у викинга, взяла в руки большой каравай и приняла надлежащую позу.

– Мадмуазель, ой, что это я, – мадам Кларисса, – запнулась женщина, – мы рады встречать вас в родном доме в этот славный день, и просим вместе с мужем отведать праздничного пирога.

Ингмар поставил жену на ноги, при этом графиня почувствовала, что одна нога у нее босая.

– А туфелька-то у нас, – завопили из толпы.

– Туфельку сейчас выкупим, – пообещал молодой муж и повернулся опять к Маго, – ну что, вручай хозяйке ключи, фартук и веник, пусть вступает в управление хозяйством!

Маго торжественно вручила Клариссе большую связку черных ключей, нарядный новый веник, и стала завязывать белый фартук на узкой талии. Рука девушки с ключами безвольно повисла – еще утром эти ключи она дала на время экономке, а сегодня их вручили обратно, да еще с такой помпой. Ингмар, откусывая часть пирога, так сильно разинул рот, что Кларисса потеряла всякую надежду откусить больше.

– Все, – подумала девушка, – этот варвар захватит всю власть в графстве. Наступил на пояс, переодел кольцо и откусил больше половины пирога.

– Эй, друзья, – повернулся в сторону толпы Ингмар, – покупаю туфельку новобрачной за бочку пива!

Похитители восторженно загудели, и туфелька вернулась на свое законное место.

Новобрачные вошли в самый большой зал замка, который был убран по такому случаю очень нарядно. Повсюду были развешены красочные гобелены, расставлены букеты цветов, источавшие нежный аромат. Праздничный стол ломился под тяжестью вкуснейших яств. Французы, которые были приглашены на свадьбу – различные родственники и соседи, которых Кларисса знала с детства, а иных и вообще не видела ни разу, уже встречали новобрачных в зале веселыми возгласами. Но к их удивлению, из-за спины Ингмара в помещение ввалилась целая ватага бородатых норманнов – гостей оказалось больше, чем ожидали. Викинги были страшно возбуждены только что происшедшими событиями и продолжали обсуждать поединок, восхищаясь, как красиво их вождь победил барона. Под командованием тети Мари соорудили длинные столы, накрыли их скатертями. Из кладовых были извлечены старинные кубки, красивые кувшины для вина, дорогие серебряные блюда – все то, что бережется для подобных случаев. Поснимав, кольчуги, оружие, заморские гости стали деловито рассаживаться, выкрикивая непонятные фразы. Кому не хватило места, быстро смастерили дополнительные столы. В ход пошло все, что попалось под руки: скамьи из кухни и других помещений, доски, бочки. Мужчины, наконец, разместились и почти сразу принялись пить вино и пиво, спорить и что-то рассказывать. И когда Ингмар и Кларисса устроились на своем почетном месте, торжественный зал превратился в какой-то вертеп. Герцог Роберт занял главное место за столом, рядом с новобрачными, и стал деловито командовать пиром. В течение нескольких минут викинги заняли доминирующее положение на празднике, а остальным гостям пришлось подстраиваться под северные нравы. После первой-второй чаши вина посыпались поздравления, кто-то затянул песню, и она была дружно подхвачена целым сонмом грубых голосов. Франки не стали артачиться, а быстро перезнакомились с неожиданными гостями, и норвежские песни стали перемежаться с французскими балладами и плясками.

– А, Хакон Финн! – окликнул Роберт круглолицего крепыша, тащившего бочонок с пивом, – давно я тебя не видывал.

Хакон был действительно из Финляндии. Он прибился к отряду отца Ингмара во время походов на Византию еще мальчишкой, да так и остался с норвежцами. На счету Финна было множество подвигов и курьезных происшествий. Он успел даже побывать в далекой Гренландии.

– Это ты тут просидел зад, Роберт, в райских кущах, вот и не встречались, – отозвался северянин.

– Да, «просидел», – перебил беседу хриплым голосом кто-то из зала, – посидите тут, в Нормандии – сами увидите, как здесь спокойно – каждую минуту ожидай нападения!

– Да, я вижу по тебе, как вы тут ослабли, – возразил Финн, – давно не держали ваши пальчики весла на океанском переходе!

– Это мои-то «пальчики»! – вылез из толпы обладатель хриплого голоса и протянул ладонь. Рука верзилы с рыжей копной волос оказалась размером с добрую лопату, а толстые пальцы были иссечены паутиной трещин.

– Медвежья лапа еще не доказательство силы, Фреде, – оказалось, что спорщики давно знакомы, – вот поднимешь бочку одной рукой – отдам ее тебе, а не поднимешь – с тебя два солида!

– Ха! – заорал верзила и схватил бочонок. Он сразу же стал поднимать пиво правой рукой, но от неловкого движения бочонок покатился, и пришлось придержать его левой. Викинги заревели. Но Фреде продемонстрировал, как он держит тяжесть на вытянутой руке всему залу.

– Так не годится! – старался перекричать общий гам Финн, – сказано было «одной рукой»! Не считается.

Верзила так грохнул бочонком о пол, что чуть не разбил его.

– Не годится? Тогда сам подними – будешь знать, как подначивать!

Финн был явно меньше своего оппонента, и было видно, что справиться с придуманным им заданием ему будет куда труднее.

– Поднимай, Хакон, поднимай! – орали викинги.

Бородач подкатил бочонок к коленям и примерился. Одной рукой справиться было очень трудно. Тогда он вытащил пробку и стал жадно пить из бочки, так что струи золотистого, пенящегося пива стекали по заплетенным усам и груди. Но это явно не смущало спорщика.

– Э-э, ты чего пьешь? – возмутился Фреде, – так не договаривались!

– Отпить из бочонка, чтобы увеличить силу – обычное дело, – возразил хитрец Финн, – тебе тоже не возбранялось это сделать.

И резким движением подкинул бочку к потолку. Но зафиксировать свое достижение зачинщику спора все же не удалось, и тяжесть полетела к викингам под ноги. Если бы не заботливые руки, подхватившие бочонок, разлетелся бы он на дощечки.

– А! Проспорил! – заорал Фреде.

– Нет, я же поднял!

– Поднял на мгновение, а ты бы удержал!

– А разве я говорил «удержать»? Я говорил «поднять», – хитро ухмыльнулся Финн, – гони два солида!

– Нечестно! Ты лжец! – взвился громила.

Мнения викингов разделились. Одни кричали, что Хакон не прав, другие, все больше из дружины Ингмара, – что хитрость тоже допустима в споре.

– Все, на улицу, будем биться, – подвел итог спору Фреде.

– Биться! Биться! – ревела толпа.

– Эй, спорщики! – прервал возгласы герцог Роберт, – вы забыли, что находитесь на свадьбе?

Очевидно, что это было действительно так. Хакон и Фреде обескуражено почесали затылки, но все же продолжали со злобой смотреть друг на друга.

– Так вот, – заключил герцог, – давайте свои мечи сюда, – никакой крови на пиру не будет! Биться на кулаках!

– На кулаках, – поддержала толпа, и мгновенно зал на половину опустел: почти все викинги вышли на улицу, вслед за спорщиками.

Кларисса была удивлена столь необычным нравам норманнов. Просторные своды зала стали тесными от буйных чувств морских разбойников, и их внезапное исчезновение позволило перевести дух. А Ингмар, наоборот, был доволен, что свадьба получается веселая, похожая на пиры в родном краю, проявление дикой силы его не пугало, а наоборот – забавляло.

Тем временем спорщики оказались посередине двора, в кругу наблюдателей, с закатанными рукавами. Как и следовало ожидать, пока Ингмар и Роберт вышли из зала, Финн уже лежал поверженный, а Фреде замахнулся для очередного сокрушительного удара.

– Лежачего не бьют! – остановил драку герцог.

Но Хакон, воспользовавшись тем, что противник отвлекся, покатился ему в ноги, и оба стали барахтаться в пыли, награждая друг друга мощными ударами. Пришлось растаскивать драчунов, пока они не покалечились. Норманны с трудом сдерживали взбесившихся кулачников, они вырывались, чтобы снова броситься на друг друга.

– Роберт! Суди! Суди, кто выиграл, – вопила толпа.

Герцог уселся на скамью, услужливо притащенную кем-то из слуг замка, и застыл. Викинги тоже замолчали, успокоились и спорщики, ожидая справедливого суда.

– Так вот! – начал Роберт и поднялся, – Фреде, конечно, бочонок не поднял!

– Не поднял! – закричали присутствующие.

– Но и Хакон Финн действовал хитростью. Сам тоже не смог этого сделать, хотя и отпил пива.

– Правильно! Правильно!

– В кулачном бою победил Фреде.

По двору прокатился одобрительный гул.

– Значит так, – герцог встал и вышел в центр круга. Все, и спорщики, и наблюдатели, смотрели на него с надеждой. – Хитрость – тоже хороший способ борьбы. Финн платит Фреде один солид!

Верзила довольно заулыбался.

– А сам он должен допить сегодня весь бочонок пива!

Гул возгласов, казалось, мог снести кирпичные стены крепости. Смех, ликование, шутки прокатились по рядам викингов.

– Если, конечно, ему никто не поможет, – уже не так громко добавил Роберт и повернулся к крыльцу. Они в обнимку с Ингмаром вернулись обратно в зал, где оставалась ошеломленная валом необычных событий новобрачная.

Потрясенная происходящим, Кларисса молча сидела за столом. В душе у нее был сплошной мрак. Все было так хорошо продумано, ей казалось, что она ловко перехитрила своих навязчивых женихов. Девушка вообще не хотела выходить замуж и весьма успешно отбивалась от любых предложений. У нее была отработана хитроумная тактика: когда отец доводил до сведения Клариссы, что, мол, такой-то барон просит ее руки, и вообще, она уже давно должна быть замужем, лукавая дочь, зная о том, как любит ее отец, обнимала его за шею, прижимаясь бархатистой щекой к грубому отцовскому лицу как нежный, беззащитный котенок.

– Милый папочка, я так люблю вас с мамой и братиком, почему ты гонишь меня из дома, отдавая какому-то чужому дрянному мужчине. Я умру от тоски по тебе и маме. Ты же не хочешь, чтобы твоей дочке было плохо? У меня такой же гордый характер, как и у тебя, а мне будут приказывать, повелевать, а я не стерплю, значит, меня будут наказывать, может даже и побьют!

После таких ловких тактических маневров отец, безрассудно любящий свою красавицу-дочь, обычно уступал, и очередные сваты уезжали ни с чем. Так и досиделась Кларисса до шестнадцати лет, чему была очень рада. Девушка знала об униженном положении замужних женщин на примере своей тети Мари, баронессы де Варенн и соседки, виконтессы Маргариты де Бар. Они ничего не значили в своей семье, мужья изменяли им чуть ли не с каждой служанкой, а если несчастные пытались хотя немного возмутиться, их протесты обычно пресекались побоями. А ведь эти женщины в молодости были очень хорошенькими, а их мужья, по мнению Клариссы – страшными уродами. Да и горячо любящий ее отец тоже был частенько несправедлив к ее матери, своей жене. Служанки рассказывали, что граф, который был старше жены на двадцать лет, жутко ревновал свою очаровательную супругу к каждому молодому рыцарю. Кларисса частенько видела мать с заплаканными глазами. Сейчас, когда ее не стало, девушка с глубоким состраданием думала о судьбе этой прелестной женщины. Получила ли она хоть немного счастья в своей безрадостной жизни? Кларисса догадывалась, что ее мать не любила отца, сурового и жестокого Эдмонда де Мелана, и скандалы возникали из-за ее отказа графу в супружеской близости. Еще в детстве она подслушала, как мама жаловалась своей сестре Мари, как невыносимы ей эти самые супружеские обязанности – родила, мол, она своему графу троих детей, один, правда, умер в детстве, и хватит, пусть оставит ее в покое. И мать с такой неприязнью рассказывала о тяжелых женских обязанностях, что у маленькой девочки навсегда сложилось мнение, что это неприятно и довольно болезненно для женщины. Поразмыслив, юная девушка решила вообще не выходить замуж, а остаться незамужней. Тут, в родном доме, ее никто не обидит, не принудит к этим неприятному брачному долгу, она будет спокойно жить с родителями и братом в родном замке. Но жизнь внезапно полетела кувырком – Ричард повредил позвоночник, погибли родители, и в одночасье хрупкая молодая девушка стала графиней де Мелан. Ей пришлось вершить суд в графстве, принимать ответственные решения, распределять доходы. Клариссе показалось, что у нее все хорошо получается – ее уважают и считают достойным сюзереном. Графине нравилось ее новое положение, и девушка не считала, что ей следует что-то менять в жизни. Она гордилась собой и не хотела отдавать власть какому-то постороннему человеку. Юная графиня не желала понимать простых вещей – она жила в жестоком мужском мире, и никто не позволил бы женщине, да еще такой молодой, единолично управлять графством, пусть даже у нее это получалось не хуже, чем у мужчины. Слишком сильная вражда была между Нормандией и крупными франкскими феодалами, чтобы они позволили мирно существовать маленькому независимому графству, с женщиной в качестве сеньора.

Новобрачная напряженно сидела за богато накрытым праздничным столом, где все пирующие, даже ее гости, поздравляли ее нежеланного мужа с успешным «захватом» графства Мелан. Досада и неприязнь к развязному норманну душили графиню, она лихорадочно обдумывала планы освобождения графства из цепких мужских лап. А радостный нормандец вернулся со двора и принимал поздравления от своих громогласных соотечественников по случаю столь успешной, как они говорили, «боевой кампании». Северяне восхищались красивой победой хевдинга над соперником.

С веселыми шутками, обсуждая результаты справедливого суда по поводу судьбы бочонка, гости опять потянулись в зал к праздничному столу. Переживать по поводу нехватки угощений не приходилось. В замке было достаточно припасов, и к тому же и на драккарах лежало множество бочонков, туш, корзин и мешков с припасами, привезенных нормандцами. Кларисса молча наблюдала за буйным весельем, охватившем гостей. Сама новобрачная не разделяла общей радости. Пьяные бородатые лица, развеселившиеся от такого количества мужчин дамы, музыка и звон посуды – все как будто находилось в другом мире. Многое из произносимых речей девушка или не понимала, или, не слушая, пропускала мимо ушей. Молодая графиня вяло улыбалась в ответ на приветливые возгласы и поздравления – ее мысли были далеко.

Этот хевдинг ворвался в ее жизнь, нагло и нежданно-негаданно. Он захватил все вокруг: и ее дом, и ее слуг, и весь замок. Его дружина расположилась по-хозяйски в замке, как будто теперь это было их родное селение в далеком Олесунфьорде. Викинги заполнили все вокруг своими вещами, оружием, снаряжением. Они устроили пир по своим нормандским обычаям с неудержимой попойкой, грубой бранью и могучими песнями.

– Кузина, а твой варвар очень красив! – С завистью процедила Матильда, сидевшая рядом с новобрачной. Кларисса, занятая своими горькими мыслями, подняла голову и посмотрела на своего вновь усевшегося рядом с ней, раскрасневшегося мужа. Тот действительно хорошо выглядел – за такое короткое время он успел принять ванну и переодеться. Квадратный подбородок был гладко выбрит, чистые пшеничные волосы сзади коротко подстрижены, а впереди падали на лоб упругими прядями. Нарядная пунцовая туника, из-под которой выглядывала расшитая золотыми нитями белая шелковая рубашка, неширокие темно-красные штаны, заправленные в мягкие узорчатые сапоги из сафьяновой кожи – бесстыжий захватчик был прекрасно одет.

«Ишь ты, как они ему услужили! Ванну быстро организовали! – с острой неприязнью подумала о своих слугах Кларисса, – уже начали угождать новому господину, а ведь так клялись ей в верности»! – Острое чувство одиночества и обиды опять захлестнуло ее.

От норманна приятно пахло свежим запахом душистого мыла и каким-то чувственным, только ему свойственным мужским запахом. Ее удивило, насколько сильно ощущает она его присутствие. Это привело ее в смятение, и девушке захотелось поскорее встать из—за стола, оказаться подальше от норвежца, тем более что все свое внимание хевдинг уделял герцогу и соплеменникам. Стараясь не обратить на себя внимания, она осторожно встала с кресла и постаралась, как можно тише его отодвинуть, хотя это было излишним – в зале стоял такой шум, что никто бы ничего не услышал.

– Куда ты? – Ингмар повернулся к ней и придержал за руку. Оказалось, что нормандец потихоньку за ней наблюдает.

– К себе в комнату. Я очень устала. Тут и без меня прекрасно все веселятся.

– Не стоит так поступать. Это невежливо по отношению к гостям. Еще час-другой – и мы вместе уйдем в спальню. Ты ведь обиделась, что я тебе не уделяю внимания? Но в Норвегии, на пирах, мужчины всегда так веселятся – такая уж у них привычка, поскольку они чаще находятся в мужском обществе, чем в женском. Наши женщины привыкли и не сердятся. У них тоже есть свои развлечения. А франки, конечно, намного больше прыгают подле дам.

– Я не сержусь. На что я могу еще обижаться после сегодняшнего дня? Но я страшно измучена, разреши мне уйти. А насчет франков… Просто они больше любят женщин, чем норманны.

– Тебе придется еще немного потерпеть! Что же касается любви? Я тебе сегодня ночью докажу, что мы, норвежцы, умеем любить женщин. Но на показ мы свои чувства не выставляем! – он силой усадил ее в кресло, а сам подсел поближе к герцогу. Разговор шел о каких-то очень важных для Нормандии делах.

– Я не понял, – оборвал шумные речи пирующих Роберт, – мы здесь для чего собрались? Драться, пьянствовать или поздравлять новобрачных?

– Это верно! – поддержали голоса из-за столов.

– Тогда тихо! – властитель Нормандии вышел на середину зала и поднял кубок.

– Славного хевдинга Ингмара Дагфинсона мы знаем давно. Волей судьбы здесь нет его родителей и потому я, герцог Нормандии, Роберт Первый, представлю его.

– Правильно, – подтвердили в зале.

– Еще не было и тринадцати лет Ингмару, когда он отправился на грузовом коче в Исландию. И вся дальнейшая жизнь хевдинга была связана со странствиями и битвами. Все помнят, что в двадцать лет Ингмар командовал набегом на Англию. Высадившись с кораблей прямо в ледяную воду, наши братья под его предводительством взяли штурмом крутой берег, разбили бриттов и захватили крепость Дартхам. Ингмар пешим сразился с двумя всадниками и победил обоих.

– Это правда, мы сами там были!

Герцог поднял руку, останавливая выкрики.

– А помните, как Ингмар спас Арни, когда тот от удара волны выпал за борт?

– Помним!

– Он взял весло и нырнул за борт, под водой схватил потерявшего сознание рулевого и сигналил, поставив весло вертикально, чтобы на драккаре не потеряли их из виду.

– Это правда.

– А произошло это в Северном море, в ноябре, когда ледяная вода пробирает до костей, – добавил герцог уже тише.

– Так вот! – продолжил свою речь герцог, – я поздравляю нашу славную новобрачную, Клариссу Дагфинсон, графиню де Мелан, прекрасную девушку – это мы все видим, с удачным замужеством.

– Поздравляем! Поздравляем! – закричали в зале.

– И объявляю, что со стороны жениха в брачный контракт будут вписаны две тысячи фунтов серебра, которые он заработал на торговле с Русью и службе у герцога Нормандии, два драккара со снаряжением, полное вооружение четырех рыцарей и оружейные мастерские, которые остались у него на родине. А я со своей стороны дарю новобрачным пятьсот фунтов!

Зал одобрительно загудел. Гости стали поднимать кверху кубки, полные вина или пива. Кому не хватало посуды, стали торопить своих соседей, а то и вовсе вырывать ее прямо из рук. В глубине зала, над одним из столов поднялась неуклюжая фигура Хакона Финна. Лицо спорщика было украшено синяком под глазом и рассеченной губой, но это нисколько его не смущало. Смущало скорее непривычное выступление перед большой аудиторией и присутствие в зале незнакомых лиц, особенно женского пола. Но все же Хакон не смог удержаться и начал:

– Я тоже вырос сиротой, и знаю не понаслышке…

– Ты это к чему, Финн? – заорали его соседи по столу и попытались усадить бывшего сироту на место, но тот не поддался.

– Раз говорю, значит – есть к чему! – рявкнул он и продолжил, – у молодой графини нет матушки и батюшки, кто заступится за нее? Наш хевдинг ведь крутой парень! Так вот, я желаю новобрачным, чтобы у них в семье был мир и лад! А за это я допью этот чертов бочонок.

С этими словами Хакон взгромоздил себе на грудь бочонок с пивом, но поднять его на уровень лица сил уже не хватило. Будучи уже основательно пьяным, драчун стал валиться на спину вместе с пивом, но был вовремя подхвачен соседями.

«Снова лоб холодит шлема сталь», – затянул довольно унылый голос из дальнего угла.

«И соленые брызги летят», – подхватил другой, покрепче. И, наконец, весь зал дружным хором грянул так, что затряслись стены:

Кларисса взглянула на своего мужа. Ингмар, казалось, просветлел, то ли от хвалебной речи герцога, то ли от волны безудержной энергии, которая вместе с песней прокатилась по залу. Хевдинг вскочил на ноги и, размахивая в такт кубком, принялся тоже петь вместе с остальными. А викинги, сидевшие плотными рядами за столами, увлекли вместе с собой и франков. Весь зал, закачался, как морские волны, в такт лихой песне.

Последние две строчки пьяные голоса подхватывали с особым рвением, а первые – затягивал обычно все тот же козлиный тенорок.

В разгар песни Кларисса почувствовала какое-то движение под столом и отвернула скатерть. Девушка вздрогнула – из-под стола на нее смотрели ореховые глаза барона Филиппа де Комон. Долговязый детина двадцати пяти лет залез под стол согласно старинной французской традиции. Нужно было украсть у новобрачной подвязку, если муж отвлекся. Новобрачный должен был выкупить ее у гостей. Сами предметы воровства служили поводом для многочисленных шуток и насмешек. У Клариссы все похолодело от мысли, как может отнестись своенравный хевдинг к такой выходке, но ей ужасно хотелось хоть чем-нибудь насолить захватчику. И графиня, хотя и опасаясь последствий, все же приподняла юбку и, сняв прелестную вещичку интимного женского туалета, вручила ее смельчаку барону.

Как раз к тому моменту, когда закончилась лихая песня, и Ингмар вернулся на свое место, на соседнем столе, где сидели франки, выбралась из-под скатерти массивная фигура. Парень гордо держал над головой белую шелковую подвязку и смотрел в сторону молодого мужа. В этой части зала возник шум. Франки оживленно смеялись и показывали в сторону хевдинга. Ингмар уставился на Филиппа, ничего не понимая, но вот Роберт склонился к его уху, молодой муж глянул на Клариссу и побледнел. В следующее мгновение мужчина неожиданным прыжком перемахнул через весь стол, зацепив при этом кубок с вином. Вино хлынуло прямо на платье одной из дам, а жених уже оказался возле растерянного похитителя подвязки. Роберт не успел и слова вымолвить, как Ингмар с размаху въехал здоровенным кулаком прямо в длинный подбородок похитителя подвязки. Долговязое тяжелое тело повалилось на стол, тот хрустнул и переломился, полетели кубки с вином, блюда с салатами, пироги, ломти жареного мяса. Некоторые гости упали вместе с лавками, кубками в руках и кусками мяса во рту. Поднялся сильнейший шум, Ингмар хотел броситься опять на своего обидчика, но его остановил вовремя оказавшийся рядом герцог. Он стиснул руки молодожена и воскликнул:

– Прошу простить новобрачного!

На первые слова нормандца почти никто не обратил внимания, но Роберт закричал еще громче:

– Прошу простить молодого мужа!

Зал притих.

– Мои соотечественники еще не знакомы с обычаями франков. Поэтому молодой муж и возмутился. А кто бы не поступил также?

– Да, да, – засмеялись за столами, а Филипп потирал ушибленный подбородок.

– Так вот! Муж назначает цену за подвязку, – герцог поднял кверху указательный палец, – две бочки эля и два бочонка вина!

Толпа удовлетворенно загудела. Сломанный стол быстро починили. В зал внесли еще напитки и дополнительные блюда. Поочередно вставали гости: франки, викинги и произносили свои поздравления молодым. В разгар свадебного пира, казалось, каждый хотел сказать поздравительное слово, даже пытались перекричать друг друга. Время от времени то викинги, то франки затягивали песню. К тому же были приглашены и скальды. Седобородый старик играл на щипковой лютне, а слепой юноша тенором пел баллады про Одина и Тора, а также про славных воинов, попавших на вечный пир в Валгаллу.

Увидев, что у Клариссы проблемы, тетя Мари встала из-за стола и, отправив Матильду на свое место, уселась вместо нее рядом с невестой.

– Что с тобой, моя девочка? – зашептала тетя, ласково погладив ее по руке. От такого долгожданного участия у глубоко несчастной графини полились обильные слезы из глаз, но она не издала ни звука – ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел ее скорбь. В зале, хотя всюду и горели факелы, было довольно темно, и можно было незаметно плакать, не боясь, что кто-нибудь заметит ее горе. – Что случилось?

– Ничего, тетя! Все плохое уже произошло, что еще может случиться? Ах, милая тетя Мари! Не уезжай из замка, прошу тебя, поживите с Матильдой у меня немного, хоть недельку-другую!

– Хорошо, моя дорогая! Вот сейчас ты пододвинешь свое кресло поближе к моему, чтобы нас никто не услышал, и расскажешь, почему ты так внезапно расстроилась. Твой муж тебя обидел?

– Он не обидел меня, но не разрешил выходить из-за стола. Уже начал командовать! Ты же знаешь, я не привыкла, что кто-то решает за меня, что мне делать – вставать или сидеть, разговаривать или молчать.

– Моя наивная девочка, но в данном случае он прав. Если бы ты демонстративно ушла, всем стало бы неловко, и праздник был бы испорчен! – баронесса с сочувствием смотрела на племянницу.

– Какой праздник! Это просто смешно! Для меня сегодня день большого несчастья! – от возмущения Кларисса даже перестала плакать. А тетя обняла ее и предложила ей думать о чем-нибудь приятном.

– У меня уже более двух лет нет ничего хорошего, тетя Мари…

– Ну, хорошо, давай попытаемся думать о том, как хорошо, что твоим мужем стал красивый молодой мужчина. Ты вряд ли примирилась бы с Донатом де Брюнне. Я его хорошо знаю, этот негодяй свел свою жену в могилу. Видите ли, ему она надоела – слишком старая, тридцать восемь лет! Когда Эсмеральда заболела, он не разрешил ее лечить! Похотливый толстый кабан, на такую красавицу позарился! Разве он тебе пара? Но, если бы не нормандцы, он точно бы здесь хозяйничал. Неужели ты не понимаешь, Кларисса, что замок не выдержал бы осады войск графа Шатрского? И погибло бы очень много людей при этом!

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь умирал из-за меня! Я даже в церкви сказала «Да» этому викингу, чтобы спасти жизнь Марциалу. Мне так стыдно, что я его втянула в эту беду!

– Ну, чего тебе стыдится? Пусть не рубит сук не по себе! Какой из него граф! Разве он защитит твое графство от этих хищников! Если бы ты соизволила посоветоваться со мной, я бы тебе объяснила, какая это глупая затея с твоей стороны. Не беспокойся за него, он переживет эти события, и ты в этом не виновата!

– Тетя, что мне сейчас делать, как жить после этого! Ведь именно норманны убили мою семью! Я вся дрожу от мысли о том, что моим мужем будет такой же викинг, как и те, что искромсали мечами моих родителей.

– Муж моей сестры тоже не ягненок. Немало людей пало от его руки. А вот сестру жалко! Она ни в чем не виновата, и сейчас, наверно, в раю, на небесах. А насчет тебя… Не он ведь убивал моего зятя с сестрой. Присмотрись к своему мужу, может, он вполне тебя устроит. Ведь он довольно привлекательный мужчина. И к тому же молодой. Нам с твоей матерью так не повезло. А насчет того, что ты дрожишь…это просто нервы, дорогая! Я распоряжусь, чтобы тебе приготовили горячую ванну с травами перед сном, вся усталость от такого тяжелого дня мгновенно пройдет! – едва шевеля губами, тихонько шептала Клариссе тетя Мари на ушко.

– Тетя Мари, ты ничего не понимаешь! Я вообще не хочу выходить замуж. Мне абсолютно не хочется твоей или маминой судьбы, лучше я уйду в монахини! Пусть забирает все, только выделит мне немного средств на вклад в монастырь! Я не хочу выполнять эти неприятные супружеские обязанности!

– Ах, вот почему ты так нервничаешь! Может, у тебя будет все по-другому, чем у нас с сестрой. Твой муж молод и красив. А многим женщинам близость с мужчиной доставляет большое удовольствие, – баронесса ободряюще улыбнулась расстроенной племяннице.

– Ну, почему я не могу жить согласно своей воле? Я ничего от этих мужчин не хочу, почему они меня не оставят в покое! Ужасно болит голова, может, просто нужно побольше выпить, чтобы ни о чем не думать!

– Кларисса потянулась к кубку. Девушке трудно было войти в новую для нее роль жены викинга, она попросту не узнавала свой дом, весь мир вокруг внезапно преобразился. Захотелось забыться, уйти в сон, в надежде, что пробуждение вернет ее в привычную родную обстановку.

Двуручный кубок на двоих был семейной реликвией. Из него пили на своей свадьбе ее мать и отец, а до того – бабушка и дедушка. Серебряный бок сосуда, начищенный по такому случаю до блеска, был украшен фамильным гербом из чистого золота. Кубок был наполнен до краев розовым, хорошо выдержанным виноградным вином, которое хранили в подвалах Мелана специально для свадьбы дочери со дня рождения Клариссы. Тонкий терпкий аромат манил, казалось, только этот божественный нектар позволит уйти в небытие из этого враждебного мира, захваченного бесцеремонными варварами. Узкая хрупкая рука новобрачной потянулась к кубку. Но и это движение было замечено хевдингом, его горячая широкая ладонь легла на изящную ручку жены и принудила вернуть кубок на стол. Ингмар сдвинул шелковистые золотисто-каштановые локоны, жарко поцеловал в то место, где затылок переходит в волнующий изгиб шеи:

– Тебе не надо пить, крошка.

Кларисса гневно глянула на викинга и вся покраснела от прилива ярости, охватившей ее.

– Я привыкла сама решать, что мне делать, – четко произнесла она, и попыталась освободить руку. Но мужчина сильнее сжал запястье, да так, что она чуть не вскрикнула от боли.

– Так было раньше, – скривил он свои губы, изображая улыбку, – а теперь эти вопросы буду решать я, твой муж.

– Ты много на себя берешь, наглый норманн, – взвилась графиня, – не успел появиться в моем доме, как всюду командуешь!

– Да, я теперь буду всюду командовать, но пусть тебе будет спокойней, если тебя устроит такое объяснение: новобрачным нельзя пить на свадьбе перед их первой ночью. Да и вообще я не люблю пьяных женщин в постели.

– Ты что, с ума сошел, сегодня еще рассчитываешь и на постель?!

– Не только рассчитываю, – ответил с чувственной усмешкой Ингмар, – а сделаю это. За тобой остался должок, еще за спасение из болота. Я тогда, как последний осел, поддался на твой обман. Но теперь ты в моей власти.

– Послушай, Ингмар, – девушка впервые назвала мужа по имени, но при этом она вложила в это слово все свои неприязненные чувства, – я никогда и никому не позволю распоряжаться своей жизнью! Пусть я лучше умру.

Ингмар уставился на стол перед собой и четко, с расстановкой, проговорил:

– Я не собираюсь отнимать у тебя всю власть. Ты будешь распоряжаться там, где обычно главенствует женщина. У нас, северян, так принято. Но графом буду я, а ты – лишь женой графа.

При этом тяжелая рука викинга легла на тонкую девичью талию и с силой прижала ее. Викинг склонился над изящным ушком и, обдувая белый пушок на розовой раковине, прошептал:

– И я буду сегодня заниматься с тобой любовью, и потом тоже, когда пожелаю. – Ингмар взял в руки кубок, сделал оттуда один глоток и добавил уже другим тоном:

– Но было бы неплохо, если бы ты постаралась мне понравиться. Тебе же будет лучше. Тяжело жить в одной клетке кошке с собакой. А жить придется, милая.

Хевдинг отвернулся к своему другу герцогу, а у расстроенной Клариссы опять выступили на глазах слезы. Ей было страшно представить, как поведут их гости к брачному ложу, и как закроются за ними тяжелые дубовые двери, и как этот чужой недобрый человек принудит ее к этой треклятой физической близости.

– Ничего, я что-нибудь придумаю, – пробормотала она и тихонько пододвинула кубок к себе. Но выпить из него все-таки не решилась. Тетя Мари молча наблюдала за этой сценой, не зная, как успокоить гордую девушку.

– Я вижу, что-то твоя жена приуныла, да и ты не очень-то обращаешь на нее внимание, Ингмар, – похлопал по плечу хевдинга герцог. – Она тебе, что не нравится? Я тебя вроде как сосватал, чувствую ответственность.

– Да разве она может не нравиться? – удивился Ингмар, – то, что она красавица, видит каждый.

– И с перчиком.

– Но эту лошадку еще предстоит объездить.

– Ты уж не слишком-то натягивай удила, брат, – посоветовал Роберт.

– Ну, добреньким я уже побыл с женщинами, результат плачевный. Такие красотки, как Кларисса, требуют жесткой руки. Иначе она не будет уважать и повиноваться, как подобает примерной жене, – Ингмар уже набрался опыта в общении с женщинами.

– Ну, хорошо, не буду вмешиваться в твою личную жизнь, – согласился герцог, – но на правах свата все же посоветую быть с девочкой помягче. Она еще совсем юная, может обидеться на пустяк и натворить дел. Молодые девственницы, а я вижу, что она девственница, все же требуют особого обхождения.

– Скажу только тебе, Роберт, по секрету, – новобрачный осторожно скосил глаза в сторону угрюмой Клариссы, – я с ней раньше встречался. Недели четыре назад, когда плыли из Парижа, на четырех драккарах. Я тогда с парнями отправился вон в тот лесок, на охоту. А там мы увидели двух милашек. Глупышки хотели прогуляться в лесу. Одни, без охраны. Мы и решили немного позабавиться. Я даже предположить не мог, что передо мной графиня. А они понеслись от нас как от демонов. Моя бросила поводья, и ее лошадь попала в болото. Если бы я опоздал на пару минут, не пришлось бы тебе быть сватом, Роберт. Конечно, после того, как я ее вытащил, кое-что ей предложил, в благодарность за спасение. А девчонка меня ловко обманула, ей палец в рот не клади. Если узнает, что она мне нравится, на нее управы не найдешь. Так что я виду показывать не собираюсь, пока не обломаю. Ну, конечно, постараюсь не переборщить. А к тебе просьба. Я сейчас заберу ее, и мы пойдем к себе в спальню. А ты придержи желающих развлечься, знаешь этот старинный обычай, когда гости тащатся за новобрачными и раздевают их. Похоже, что ей будет все это нелегко вынести…

– Ладно, дружище, удачи тебе в этом трудном деле! А гости шагу не сделают, когда ты заберешь жену, – засмеялся Роберт и принялся за десерт – пирожное со сладкой начинкой из вишен и меда.

– Дорогие гости, – закричал седовласый мужчина лет сорока пяти, с круглым красным лицом, – я прошу внимания!

Все узнали в жаждущем произнести речь соседа графини Мелан, баронета Рауля де Жанне. Баронет, не без помощи герцога Роберта, наконец, добился внимания разбушевавшихся викингов.

– Мы с детства знаем нашу любимую Клариссу. Судьба нанесла нашей малышке страшный удар. Она осталась совсем одна в этом враждебном мире. Одна, с больным братом и обширным хозяйством. Нашей девочке всего-то было семнадцать лет, когда погибли граф и графиня де Мелан. Но она справилась, – продолжил барон Рауль, громко барабаня ножом по серебряному кубку, – она оказалась отличной хозяйкой.

Гости загудели.

– А какая она у нас красавица! Сколько у нее было женихов! И всем она отказала!

Среди франков прокатился рокот одобрения, хотя и норманны явно признавали красоту хозяйки замка.

– Но все же я рад, что теперь наша крошка будет под надежной защитой войска викингов и их вождя, храброго хевдинга Ингмара, нашего нового доброго соседа! Выпьем за нашу красавицу невесту! – баронет поднял вверх рог с вином, приглашая остальных гостей присоединиться к его тосту.

С последней фразой все с радостью согласились, и послышалось бульканье наливаемой в необъятные желудки жидкости. Некоторые варяги принялись играть в азартную игру в кости. Их оттеснили в угол помещения, чтобы они своими грубыми выкриками и грохотом костей не мешали разговорам и песням остальных. Другие, помоложе, отправились во двор, где при свете костров устроили пляски. Здесь водили хороводы, плясали парами, весело смеялись и танцевали просто сами для себя.

Вдруг во дворе раздалась сильная брань и треск. Под крики петухов и кур из сарая выскочила женщина, лет тридцати, поправляя измятую юбку и пытаясь привести в порядок всклокоченные волосы, полные соломы и перьев. За ней вылетел Ари, викинг среднего роста, лет двадцати пяти, с короткой рыжей бородкой. Его лицо украшали два кровоподтека на обеих скулах.

– Я убью его! – ревел здоровенный кузнец, выламывая из ограждения сарая большущую жердь.

– Наших бьют! – раздался возглас в зале, и опять норманнов как корова языком слизала. Несколько драчунов, изрядно подогретых алкоголем, вылетели из-за столов и кинулись к месту происшествия – в их намерениях относительно франка можно было не сомневаться. Когда руки викингов уже сжались в кулаки, чтобы наказать обидчика, резкий окрик остановил их.

– Стоять! – закричал Роберт. Ему явно в этот вечер не было покоя.

Защитники чести норманна подчинились приказу и замерли.

– Вы что, хотите оставить хозяйство Ингмара без кузнеца?

– Так он обидел нашего Ари!

– А что, разве кузнец теперь не наш? Вы же будете тут жить, в этом замке!

Толпа обескуражено замолчала.

– Вам не нужен кузнец?! Вы хотите его убить? Или разберемся, в чем конфликт?

– Пожалуй, разберемся, – промычал кто-то.

– Он изнасиловал мою жену, – прохрипел кузнец и рванулся к Ари, но был удержан несколькими сильными руками.

– А вот и сама виновница скандала, – проговорил герцог – во дворе появилась знакомая женщина, она затягивала завязки на платье, – что-то я не вижу на ней следов насилия, не так ли? Ари насиловал тебя, милая? – Роберт взял даму за подбородок и приподнял смущенное лицо. Женщина молчала.

– Да и на лице насильника я не вижу никаких следов женских коготочков, – со смехом добавил Роберт, – только два фингала от твоих кулачищ.

Присутствующие дружно засмеялись.

– Сколько раз он совершил это над тобой, дорогая? – опять обратился к женщине нормандский герцог.

– Два, – пролепетала дама.

– Ну вот! – торжественно заключил командир викингов, – два раза – и два сильнейших удара этой стальной рукой. Вы квиты, месье!

Толпа опять рассмеялась, и конфликт как бы погас. Но кузнеца и Ари на всякий случай все же развели в разные стороны зала.

Праздник продолжался, пирующие, казалось, никогда не угомонятся. Все танцевали, дамы были нарасхват, даже разрумянившаяся тетя Мари была приглашена на танец. Бланку изо всех сил обхаживал помощник хевдинга, рыжеволосый здоровяк Магнус. А Кларисса осталась в одиночестве. Графиня сильно утомилась от шума, песен, разборок межу гостями, было одно страстное желание – уйти в свою комнату, накрыться одеялом с головой и поскорее заснуть. Но сразу же вспоминала, что теперь она не полновластная хозяйка в замке, а такая же подневольная, как и мать, и тетя Мари. Кларисса даже на собственное тело потеряла право, оно теперь принадлежит этому здоровенному наглому норманну. Благодаря откровенности служанок, девушка обладала некоторыми познаниями о том, как устроены мужчины, и что они делают с женщиной, чтобы зачать ребенка. Но в ее понимании этого процесса все же были некоторые неясные места. Единственное, что молодая графиня знала досконально, что мужчинам очень нравится заниматься так называемой «любовью», а несчастным женщинам, наоборот, из-за ненасытной мужской похоти, достаются одни страдания: неприятное самочувствие во время беременности, тяжелые болезненные роды. У юной девушки из-за жалоб матери на трудную женскую долю выработалась стойкая неприязнь к мужчинам и их желаниям. И когда норманн заявил о своих правах на ее постель, юная жена испытала настоящий ужас.

– Устала, дорогая? – раздался вдруг его голос. Муж подошел к Клариссе и взял ее за руки. – Вот сейчас и будет удобно покинуть гостей. Тебе, наверно, хочется в постель? – с многообещающей улыбкой спросил он жену.

– Да, очень устала, и мне хотелось бы сегодня побыть одной.

– Ты меня удивляешь – ни одна девушка, выйдя замуж, не спит одна в первую брачную ночь. Тебе придется подчиниться этим правилам. Я не принимаю твоего стойкого нежелания спать со своим мужем. – Ингмар осторожно вытаскивал жену из глубокого кресла.

– Потому что я знаю, чем это заканчивается. Все это нужно только вам, а у женщин нет таких желаний. И для женщин все это кончается очень плохо. Я вообще не хочу ничего такого.

– И кто тебе рассказывал такую ерунду? Я думаю, что и тебе очень понравится. Но ведь ты сегодня собиралась выйти замуж за этого хлюпика?

– Я не собиралась с ним делить постель, хватило бы ему и титула графа! – надменно сказала Кларисса. – Он любил меня и не стал бы ни в чем противоречить. А насчет постели… Я не стала бы препятствовать, если бы он удовлетворял свои пошлые желания со служанкой! А со мной у него были бы хорошие дружеские отношения.

– Ах, вот в чем причина такого выбора! Прямо непорочная дева Кларисса! – чуть не умер от смеха норманн.

– Ингмар, я знаю, что ты не желал нашего брака, и я тебе не нравлюсь. Просто вам, нормандцам, нужна своя земля, чтобы понадежнее осесть на юге. Здесь я не могу тебе противостоять, да и не хочу. Теперь ты все получил, что жаждал – графство, титул графа, замок. Но у меня к тебе есть просьба. Заведи себе любовницу, а меня оставь в покое. Я согласна даже покинуть замок, вместе с братом. Прошу только нам с братом выделить немного средств, чтобы мы могли хоть как-то жить! – графиня снова уселась в кресло.

– Мне не нужен титул графа, поскольку я и так сын графа, только норвежского, а вот от своей жены отказываться не собираюсь! Да, я не планировал жениться, но если уж дал брачную клятву, то отношусь к ней очень серьезно. Но хватит разговоров – если ты не хочешь, чтобы толпа гостей повела нас в спальню и раздела донага, то сама пойдешь со мной, или я тебя просто унесу.

– Нет! Ой! – взвизгнула перепуганная Кларисса, когда он бесцеремонно подхватил ее на руки и понес вон из зала. Гости, было, бросились вслед, но герцог остановил всех повелительным жестом:

– Муж не желает вашей помощи, он сам справится со своей женой. Продолжим же наш праздник!