Коул распахнул окно спальни. Горячий воздух хлынул ему навстречу. Сквозняк шевелил легкие занавески. Коул посмотрел на кровать. Чтобы просушить эти измятые простыни, легкого ветерка будет мало. После того, так Коул всю ночь метался и ворочался, на кровати образовались колдобины, как на проселочной дороге.

Коул поднял трубку и набрал номер Эви. Она ответила после первого же гудка.

– Уже почти девять, – сказал Коул.

– А ты что, будильник?

– Я думал, что ты хочешь выехать пораньше.

– Я не нуждаюсь в напоминаниях, – заявила Эви.

В трубке было слышно жужжание ее портативного компьютера. Ей также не нужно было напоминать, что вчера Коул распрощался с ней перед дверью ее номера и даже не поцеловал на прощание. Это она запомнила навсегда.

Он плюхнулся на кровать, не разуваясь и подложив подушку себе под спину. Затылок Коула глухо стукнулся о стену. Он вспомнил, каким потрясенным было лицо Эви, как его залила краска смущения, когда он уводил ее от реки, будто ему не терпелось поскорее отправить ее обратно в номер. Потом он распахнул перед ней дверь и пожелал спокойной ночи…

Коул чувствовал, что должен извиниться за свое вчерашнее поведение.

– Эви…

Она поняла, что к чему, прежде чем он договорил ее имя.

– Мне нужно поработать, Коул.

– Я хочу объяснить.

– А что тут объяснять? Это был запутавшийся мальчишка, нуждающийся в пище и крове. Но нам не повезло – этот Брэд или Люк подложил нам свинью…

Сейчас она, должно быть, пожала плечами, продолжая при этом прижимать трубку плечом к уху. Трубка выскользнула и со звуком, напоминающим приглушенный вздох, упала на кровать. Коул представил себе другие вздохи, которые могла слышать эта кровать.

– Я не о мальчишке…

– Давайте попозже, а? Мне еще многое надо сделать.

Коул положил трубку. Им предстояло проехать тысячи миль. Он все больше привязывался к ней, но его раздражало, что она делает из него героя. Он никогда не хотел завоевывать беззаветную любовь подобным образом.

Любовь заставила Коула лишиться рассудка, но это еще не повод обманывать Эви.

– Я закажу обед, – пробурчал Коул. – Уже полдвенадцатого. Поздновато выезжать.

– Выезжать никогда не поздно, – беспечно произнесла Эви и закинула чемоданчик в багажник.

Пускай себе сердится. Из-за его поспешного бегства прошлой ночью она все утро крутилась, как белка в колесе, не находя себе места. Статья была почти готова, но получилась совершенно сумбурной. И такой же сумбур царил у Эви в голове.

Ну что она сделала неправильно? Там, на берегу Миссисипи, она не призналась ему в любви, не упомянула ни о браке, ни о детях и не использовала ни одного слова, более пугающего, чем «взаимоотношения». И все же, доведя Эви до дверей ее номера, он поспешил отделаться от нее, словно от окурка, обжигающего пальцы.

Эви выудила из сумочки ключи от машины и бросила их Коулу.

– Если вы хотите перекусить – в холодильнике фрукты и йогурт. А я еще работаю над статьей. Из-за некоего звонка я сбилась и потеряла мысль.

Нельзя сказать, что это была исключительно его вина. Она хотела было сделать утреннюю гимнастику и искала по телевизору подходящую программу, но вместо этого наткнулась на передачу для женщин, и настроение у нее совсем испортилось. Проблемы отношений между мужчинами и женщинами… Только этого ей не хватало!

Самый застенчивый представитель сильной половины человечества уселся за руль.

– Если мы хотим что-либо успеть в этом путешествии, мы должны выезжать пораньше, – сказал он.

– Итак, мистер Нам-надо-остановиться превратился в мистера Мы-должны-ехать, – себе под нос пробормотала Эви.

Коул завел мотор и повернул ручку переключения скоростей.

– Куда едем?

Эви нацепила солнечные очки.

– В четырех часах езды на запад лежит Канзас-Сити.

– А потом?

Эви открыла портативный компьютер и начала печатать.

– Я еще не решила.

Коул посмотрел по сторонам и резко рванул машину со стоянки. Если Эви и почувствовала запах паленой резины, то ничего об этом не сказала.

Пальцы Эви быстро бегали по клавишам компьютера. Коул наблюдал за ней. Время от времени Эви, прежде чем написать фразу, что-то неразборчиво бормотала. Три часа она просматривала статью, иногда читала предложение вслух, потом выправляла его. Иногда слышались тихие восклицания вроде «Вздор!», «Чепуха!» или «Муть!». Коул тяжело вздохнул.

– Это напоминает путешествие по пересеченной местности с сироткой Энни.

– А? – Эви подняла взгляд и, осмотрелась по сторонам, словно с ней заговорила силосная башня, а не ее попутчик.

Коул ничего больше не сказал, и Эви вернулась к своей статье.

Он уставился на дорогу. Она с головой погрузилась в работу. Коулу было так тошно, что хотелось хлебнуть кислоты из аккумулятора.

В голове у него вертелись разные варианты объяснений. Он недостаточно хорош для нее. Между ними нет ничего общего. Стоит лишь вспомнить, что получалось каждый раз, когда они пытались сблизиться. Он целовался с ней на берегу Миссисипи, словно герой пошлого кинофильма, говорящий «прощай» своей единственной настоящей любви. А потом фактически оттолкнул ее.

Он заслужил холодный прием. Он заслужил хорошую трепку. А получил стук клавишей, от которого раскалывалась голова, и неутихающую пульсирующую боль в паху.

Коул взглянул на Эви. Белизна ее кожи ослепила его. На Эви была полупрозрачная шелковая блузка. Когда Эви наклонялась, блузка сползала, обнажая плечо, а когда она поднимала руку, сквозь пройму виднелась округлость груди. То, что она не сознавала своей привлекательности, делало ее еще более неотразимой.

Коул крепко стиснул руль. Всю ночь он изнемогал от желания, а теперь Эви была рядом, стоит лишь руку протянуть, чтобы коснуться ее. Он может снова целовать ее, впитывать свежесть ее дыхания и блеск губ. А вместо этого он мрачно пялится в запыленное ветровое стекло.

Этого хватило на две мили. Эта женщина ни минуты не сидела спокойно. Одежда Эви вполне подходила для теплого осеннего дня в прериях – розовая блузка, бежевые шорты и сандалии, яркие, словно солнечные зайчики. Эви то скрещивала лодыжки, то закидывала ногу на ногу. Компьютер едва не соскальзывал у нее с колен. Ее джинсовые шорты были просторными и не подчеркивали фигуру, но воображение Коула дорисовывало остальное.

Он включил кондиционер на полную мощность.

– Вы меня заморозите, – сказала Эви.

– Сейчас жарко и влажно.

– Снаружи – может быть, а здесь просто холодильник какой-то.

А вот Коул чувствовал себя так, словно его поджаривали на сковородке.

Пальцы Эви застыли над клавишами. Она ждала, но Коул продолжал смотреть на дорогу. Эви нагнулась и закрыла вентиляционное отверстие.

Возможно, она была права и в машине действительно прохладно. У Эви даже соски заострились, и тоненькая блузка этого не скрывала. Коул скрипнул зубами, опустил боковое стекло и пристроил локоть на окне. Если бы не надо было вести машину, он и голову высунул бы в окно.

Эви не обратила внимания на ворвавшийся в машину поток воздуха. Она задумчиво грызла ручку, размышляя над статьей.

Коул вернулся к событиям предыдущего вечера.

– Было слишком рано, – коротко бросил он.

– А мне показалось, будто вы говорили, что мы разошлись слишком поздно.

– Слишком рано для секса.

Ручка упала на клавиатуру и скатилась Эви на колени. Коул взглянул на нее. Она подобрала ручку и одернула шорты.

– А разве кто-то что-то говорил о сексе? – с невинным видом осведомилась Эви.

– Все понеслось слишком стремительно…

– Как вы сейчас?

Стрелка спидометра уже добралась до отметки «85» и продолжала двигаться дальше. Коул сбросил газ. У него заныла ушибленная голень. Он взглянул в зеркало заднего обзора.

– Я не хочу, чтобы мы нарвались на какую-нибудь неприятность, оттого что слишком торопились.

– Я никуда не торопилась! – пылко заявила Эви.

– Мы знаем, друг друга всего лишь три дня, – упрямо стоял на своем Коул.

Эви обиженно швырнула ручку на колени, вставила дискету в компьютер и нажала на клавишу.

– И нечего делать такой вид, будто я старалась затащить вас в кровать, – не сдержалась она.

– Именно туда мы и направлялись.

– Мы направлялись ко мне в комнату. Могут люди просто поговорить?

– Конечно, могут. Вы как предпочитаете разговаривать, сверху или снизу?

Эви захлопнула крышку компьютера.

– Все мужчины – просто эгоистичные дикари! Вам даже в голову не приходит, что я хотела просто разобраться, почему меня к вам тянет…

– Ага, разобраться, – язвительно сказал Коул.

– В моей комнате были кресла и диван…

– И роскошная кровать.

– Такая же была и в Ноксвилле.

– Я помню.

Под пристальным взглядом Коула Эви смутилась и опустила глаза.

– Я провела прошлую ночь на двуспальной кровати…

– Мне не хочется говорить вам, как провел ночь я.

– Если мужчина и женщина остаются наедине, они не обязательно должны заниматься сексом, – не очень убежденно сказала она.

Коул положил руку на руль и еще пристальнее посмотрел на Эви.

– Мы бы занялись непременно.

Эви возмущенно выпрямилась, поправляя ремень безопасности, чтобы он не мешал ей поворачиваться к Коулу.

– Несмотря на то, что ты себе нафантазировал, Коул Крик, существуют и более ранние стадии… э-э… взаимоотношений. – Нет, она все-таки это скажет. – Конечно, мы нормальные взрослые люди, и то, о чем ты говоришь, тоже не исключено…

Коул поджал губы.

– Мне не нравится эта мысль.

– Я не сказала, что так бы оно и было.

– Я о взаимоотношениях вообще.

Хотя Эви изо всех сил старалась не давать воли своим надеждам, теперь, когда они окончательно рухнули, ей стало очень горько.

– Я не собиралась вешаться тебе на шею. Между людьми бывают и другие взаимоотношения – например, дружеские.

Коул прикоснулся к руке Эви.

– Я боялся, что они перерастут в нечто большее.

Эви терпеть не могла, когда мужчины пытались отделаться от нее, сохраняя при этом видимость приличий. Она стряхнула руку Коула.

– Отлично. Если ты этого хочешь, то так и скажи.

Коул заколебался, потом отодвинулся.

– Если это то, чего хочешь ты, – дипломатично ответил он.

– Нечего сваливать всю ответственность на меня.

– А я и не сваливаю.

– Ничего бы этого не случилось, если бы ты не целовал меня каждый раз, как я к тебе повернусь, – воскликнула Эви.

– Я не мог удержаться.

– Неубедительное оправдание.

– Я хочу тебя…

«Но? Всегда ведь есть какое-то «но», – подумала Эви». Она нравится мужчинам, но…

Мужчины хотели бы завязать с ней какие-то отношения, но… Он сказал, что хочет ее, но…

– Мы не подходим друг другу, – решительно произнес Коул.

Эви возмущенно вскинула руку.

– Почему ты так думаешь? Мы же еще ничего друг о друге не знаем!

– Потому, что я… – Коул замолчал, пропуская вперед огромный бензовоз.

– Что – ты?

Что он может ей сказать? Что он любит ее? Что он не удержится в рамках дружеских отношений? Что он все время представляет ее в постели…

– Я не хочу заходить слишком далеко.

Он и так уже зашел куда дальше, чем намеревался. Коул все еще питал надежду, что путешествие закончится, а с ним и это безумие, и он, наконец, придет в себя.

– Я вполне способна остановиться вовремя, – пробормотала Эви.

Коул подвинул ноги вперед, и его колени уперлись в руль.

– Не уверен в этом. – Он пристроил локоть на спинку сиденья и бросил взгляд на Эви. – Хочешь это проверить? – Коул убрал ногу с педали газа.

Эви поспешно оглянулась. На шоссе виднелось несколько автомобилей. Тем временем их машина сбавила ход. Коул взял вправо. Колеса загромыхали по обочине, напоминая Эви опасные раскаты в голосе Коула.

– Я могу свернуть в любой момент, Эви. Найдем какую-нибудь тихую проселочную дорогу – какая тебе больше понравится. И проверим, сумеешь ли ты остановиться вовремя. – Коул провел кончиками пальцев по обнаженному предплечью Эви.

Взгляд Эви был прикован к спидометру, но сердце ее бешено колотилось.

– Ты едешь слишком медленно, – напряженным голосом сказала она.

– Хочешь, чтобы я увеличил скорость? – Эви сбросила руку Коула со своей.

– Ты говоришь, что можешь этим управлять. А я говорю, что ты утратишь контроль над собой прежде, чем кто-то из нас сумеет остановиться.

– Так же, как и ты, – ответила Эви.

– Конечно, я теряю голову, когда нахожусь рядом с тобой. И обсуждать это в комнате, где стоит огромная роскошная кровать, это все равно, что подносить зажигалку к бензобаку.

Эви скрестила руки на груди и кивком головы указала на приборную доску.

– Что у нас с бензином?

– До Канзас-Сити вполне хватит. Но, конечно же, если ты хочешь, чтобы я остановился, я остановлюсь.

По мнению Эви, они только начали. За эти три коротких дня она узнала о тяжелом прошлом Коула, увидела, как он рискнул жизнью из-за ее бумажника, оценила его лукавый юмор и убедилась в его порядочности. Она его полюбила.

– Эви, хочешь, чтобы мы остановились? Она сглотнула застрявший в горле комок.

– Лучше поедем дальше. Я обещала Майку, что буду к пяти.

– А кто такой Майк?

Эви вскинула голову и ничего не ответила. Коул стиснул руль и не стал переспрашивать.

* * *

– Мне не нравится мысль о том, что между нами не может быть никаких взаимоотношений.

Это отчаянное заявление вырвалось у Эви минут за сорок до въезда в Канзас-Сити. Момент она выбрала исключительно неудачный. Коул пытался найти просвет между несущимися в пять рядов машинами, чтобы пробраться к знаку объезда. Впереди здоровенный грузовик занял, чуть ли не две полосы сразу.

– Ну, кто сказал, что не может существовать обычной дружбы? Коул?

– Что?

– Ты меня не слушаешь.

А как он может слушать, если машина слева отказывается его пропустить? Они проехали еще тысячу ярдов, прежде чем им удалось выбраться из пробки.

– Дело не в тебе, а во мне.

– Понятно. – Нуда, это она уже слышала. Коул думал об этом уже битый час – с того самого момента, как Эви смущенно отвела его руку.

– Ты хочешь знать, что делать дальше?

– Я уверена, что ты мне скажешь.

– Ты считаешь меня героем, Эви, а я никакой не герой.

– Ты бросился в погоню за этим воришкой, словно Клинт Иствуд.

– Это было глупо и небезопасно. И то, что ты перехватила его на выходе из переулка, тоже не намного умнее.

– Глупее всего я поступила, когда из благодарности поцеловала тебя. Ты с тех самых пор бегаешь от меня.

Коул скривился.

– Не бегаю. Я просто не хочу, чтобы ты в меня влюблялась, ясно? – Он знал по недавнему опыту, какими разрушительными могут быть чувства.

Коул высматривал поворот. Неужели он его пропустил? Пронзительно засигналив водителю из Виннипега, норовящему оттеснить остальных, Коул пронесся перед самым бампером его «тойоты».

Эви хранила молчание. Коул оглянулся на нее.

– Как ты можешь так говорить! – взорвалась Эви.

Коул смотрел на фары медленно ползущих машин, растянувшихся на добрую милю.

– Я просто не хочу, чтобы какая бы то ни было, женщина теряла из-за меня голову, потому, что тогда она не воспринимает меня таким, каков я есть на самом деле. Вот это я и имел в виду.

На лице Эви появилось такое выражение, словно она была до крайности оскорблена.

– Это эгоизм, непроходимая тупость и вообще полный идиотизм!

– Эви…

– Ты думаешь, что после проведенной с тобой ночи я обезумею от любви?! – воскликнула она с возмущением.

Он обезумел после проведенного с ней дня.

Эви отстегнула ремень безопасности. Это был скверный признак. Она развернулась на сиденье, чтобы высказать Коулу все, что она о нем думает.

– Послушай, ты! Я не собираюсь навязывать тебе какие-то взаимоотношения! Я скорее умру, чем еще раз повторю ту же самую ошибку! Только потому, что я назвала тебя «героем»…

– А что, на самом деле ты так не думала? – Резкий сигнал соседней машины заставил Коула выругаться и быстро занять освободившееся место.

Эви откинулась обратно на спинку сиденья.

– Ты действительно вел себя как герой. Но это еще не значит, что я тут, же примусь клясться тебе в вечной любви или тянуть в постель! Я думала, что отношения вполне могут развиваться постепенно. Если им есть куда развиваться.

– В таком случае, весь этот разговор происходил под влиянием гормонов.

– Это твои слова!

Эви с отвращением отвернулась от него, скрестила руки на груди и закинула ногу на ногу. Вдали уже виднелись окраины Канзас-Сити. Эви хмурилась, теперь еще и оттого, что они еле ползли. Она смотрела в окно и размышляла. В этом споре последнее слово осталось за ней, так почему же она чувствует себя проигравшей?

Да, действительно, она улыбалась ему, восхищалась его героизмом, а потом самозабвенно целовалась с ним. Ну, когда она хоть чему-нибудь научится? Нельзя было так открыто выражать свои чувства! Эта любовь не была непосредственной, непринужденной. Ей не хватало свободы действий и такта.

Но Эви была совершенно уверена, что Коулу хочется целовать ее, – ведь он так страстно обнимал ее, так нежно и настойчиво целовал! И так заботливо укутал ее своей курткой…

И она сделала из этого слишком далеко идущие выводы. Как и всегда.

Эви подавила желание застонать. Коул закрыл окно, чтобы выхлопные газы не попадали в салон. Кондиционер с шуршанием принялся нагнетать холодный воздух. Эви стиснула руки.

Он не хочет ее любви. Он прямо так и сказал. Какое предупреждение ей еще нужно? Череп со скрещенными костями и подпись: «Осторожно, этот мужчина опасен для вашего здоровья»?

Взгляд Эви был устремлен на видневшееся вдали высотное здание.

– Я обещала Майку, что в половине шестого перешлю ему статью по факсу.

– Так Майк – твой редактор?

– Нечего произносить это с таким облегчением. Он станет моим бывшим редактором, если я не отправлю ему статью вовремя. Мне нужен модем и факс. Они вон в том синем небоскребе. Попробуй туда пробраться.

– Я все время смотрю, как тут можно выбраться.

У Эви возникло тошнотворное ощущение, что выход для себя он уже нашел.

Факс отстучал новое задание Майка. Эви просмотрела его и удивилась. Босс потребовал, чтобы она подробнее писала о машине. А что о ней писать? Машина работает. Машину пора помыть. Машина доставила их туда, где они сейчас.

Но где они сейчас?

Эви сунула полученный факс в папку. В данный момент ее меньше всего интересовали машины.

Она подошла к «конквесту» со стороны водительского места.

– Мы могли бы взять пару хот-догов и пойти посмотреть матч, – предложил Коул. – Стадион Кауфмана нам по пути.

– Что?

– «Канзас-Сити Ройялз». Два выигранных матча. Две недели до конца сезона.

Эви представила себе, как она сидит рядом, с Коулом, а вокруг ликующие зрители кричат, свистят и аплодируют, и внезапно ей захотелось плакать.

– Матч закончится поздно.

– Мы могли бы, и заночевать в Канзас-Сити.

И ужинать в напряженном молчании в каком-нибудь ресторане при гостинице? Спасибо, не надо.

– Я хочу к ночи добраться до Уичито. – Коул вздохнул.

– Если это из-за того, что я наговорил…

– Ты выразил свои чувства предельно ясно. – А она совершила свою обычную ошибку, погрузившись в свои чувства и слишком быстро их обнаружив. – Я хочу ехать дальше.

Коул умолк. Потом он включил радио и поймал передачу – шум переполненного стадиона узнавался безошибочно.

– Сегодня два матча. По крайней мере, мы можем послушать репортаж.

Не умеющая скрывать своих чувств Эви поняла, что опять сказала слишком много.

Фиона рассматривала свой любимый кристалл в лучах утреннего солнца. Она искала в нем ответы на вопросы, ключи к загадкам. Но там, где Фиона ожидала увидеть цветную призму, был лишь какой-то мутный вихрь. Творилось что-то странное.

Это происходило с женщиной из Огайо. Но сейчас Эви находилась не в Огайо – в этом Фиона была уверена. И мужчина, о котором она спрашивала… Он был в… Канзасе? В Айове? В каком-то из внутренних штатов.

Фиона покачала головой. Все непонятнее и непонятнее. Наверно, она съела слишком много острого перед передачей. А возможно, перемены в личной жизни повлияли на ее проницательность.

Фиона со вздохом положила кристалл. Надо позвонить в «Вечерний Остин» и настоять на еще одном выходе в эфир. Фиону охватило странное чувство, что эта женщина, Эви, и ее безымянный мужчина движутся навстречу неприятностям. Причем крупным неприятностям. Из тех, которые разлучают людей.

Или соединяют их на всю оставшуюся жизнь.

– Вот идиот! У него же никакой логики. Что хорошего выйдет из повышения тарифов в торговле с Канадой? Канада – дружественная страна!

На следующее утро, когда они покинули Уичито, за руль села Эви. Эта возмущенная реплика относилась к болтовне диск-жокея. Эви осмотрелась, чтобы проверить, вписывается ли она в транспортный поток.

– Может, лучше включить музыкальную передачу? – предложил Коул.

– Пускай болтает. Хоть какой-то собеседник.

– Как ты можешь разговаривать с радиоприемником?

– Если бы кто-то – не будем уточнять, кто именно, – был, хоть немного поразговорчивее, мне бы не пришлось разговаривать с радиоприемником.

– Давайте не будем.

– Тарифы на канадские товары тормозят развитие производства. Что ты об этом думаешь?

Коул думал, что отношения между ними и так достаточно напряженные, чтобы приплетать сюда еще и Канаду. Он достал с заднего сиденья папку с картами и принялся их перебирать, раскладывая в алфавитном порядке. Потом он принялся за коробку с кассетами.

– Прекрати, – резко сказала Эви.

– Ты же не сможешь одновременно следить за дорогой и искать нужную кассету.

– Они лежат по порядку.

– Пол Саймон после «Ю-2»? «Джипси» рядом с «Севильским цирюльником»?

– А я люблю разнообразие.

– Это же минутное дело.

– Дай мне Гершвина.

– Только не Гершвин, – пробурчал Коул. Эви повелительно протянула руку.

– Если ты не хочешь слушать о политике…

– Гершвина мы слушали уже два раза. – Эви покопалась в кассетах, выбрала другую и вставила ее в магнитофон. Салон заполнили звуки «Обходчика из Уичито».

– Прекрасно. – Тихонько подпевая, Эви снова сосредоточилась на управлении автомобилем.

Дорога внезапно сузилась до двухполосной. Эви посмотрела на промелькнувший дорожный указатель.

– Додж-Сити! – Эви наклонилась, вцепившись в руль.

– Что случилось?

– Но это не дорога в Техас! Мы едем не туда!

– Ты свернула на эту дорогу сразу же, как мы выехали из Уичито.

– Но я хотела поехать на юг, через Оклахому до Форт-Уэрта.

– Мне ты ничего не сказала, – с упреком произнес он.

Она и так за последнее время наговорила ему много такого, чего говорить не стоило.

– Черт! – Эви потянулась за картой. Коул подал нужную.

– И как ты теперь хочешь ехать?

Эви нахмурилась, словно дорога могла стать шире, если повнимательней к ней присмотреться.

– Это не главная автострада.

– А ты это только заметила? Она же уже миль тридцать двухполосная. – Коул не смог скрыть иронии в голосе.

– Я думала, что мы въезжаем в Оклахому. Это примерно на сто миль южнее Уичито. А сейчас мы…

– На сотню миль западнее.

– Но я сюда не собиралась, – жалобно протянула Эви.

– По-твоему, я сюда собирался?

– Коул, не заводись.

– Я тебя ни в чем не обвиняю.

– Лучше подскажи, как вернуться обратно на шоссе И-35.

– Теперь уже поздно. Но, с другой стороны, мы ведь едем не в какое-то конкретное место, и Додж-Сити подходит нам ничуть не меньше любого другого городка.

– Прекрасно.

– Ну, вот и отлично.

– Дай мне карту. – Эви разложила карту Канзаса поверх руля.

Просматривая карту, она отклонилась влево. Раздался сигнал встречной машины. Эви высказалась в адрес водителя – и довольно крепко.

– А где Оклахома?

– К югу отсюда, – подсказал Коул.

– Я карту спрашиваю.

Коул протянул ей карту Оклахомы.

Эви пристроила карты так, чтобы они соприкасались краями, и принялась обдумывать дальнейший маршрут.

– Из Додж-Сити мы можем отправиться в Либерал, а потом дальше на юг, в Гаймон. Когда мы доберемся до Техаса, то направимся прямо на юг, в… Где Техас?

– К югу…

Хмурый взгляд Эви заставил Коула замолчать на полуслове. Он подал ей карту. Эта оказалась развернутой прямо на ветровом стекле, потому что на руле места уже не было.

– Как ты думаешь, не закопалась ли ты в бумагах? – поинтересовался Коул.

Техас был слишком велик и не поместился на одной карте. Эви попыталась уложить карты рядом. Оклахома соскользнула ей на колени, а Канзас свернулся. Эви возмущенно фыркнула и вернула карты Коулу.

– Мы найдем Амарилло, когда доберемся до него, – заключила она.

– Если доберемся, – со вздохом уточнил Коул.

– А твой сарказм у меня уже в печенках сидит.

– Извини.

Эви захотелось успокоиться. Она выключила радио.

– Где мои кассеты?

– Подожди, давай я сам угадаю. Джордж Стрэйт, «Утро в Амарилло».

– А чем тебя не устраивает Стрэйт?

– У нас получается исключительно музыкальное путешествие. «Прогулки по Мемфису», «Грэйсленд», «Канзас-Сити». Когда мы доберемся до Калифорнии, будет играть «Знаете ли вы дорогу в Сан-Хосе?» и «Я оставил сердце в Сан-Франциско».

– Ты еще забыл «Я люблю Лос-Анджелес» Рэнди Ньюмена.

– По-моему, этой записи у тебя нет. – Коул поддразнивал ее, сохраняя при этом совершенно серьезное лицо. Эви метнула на него разъяренный взгляд.

– Сперва нам придется пересечь «Высокие Скалистые горы». И «Путь через Скалистые горы».

Коул застонал.

– Я думаю, что сумею подобрать музыкальное сопровождение для всех возможных изменений в маршруте. Чтоб не скучно было.

С ней и так не соскучишься. Коул рассеянно рассматривал однообразный пейзаж.

– На мой взгляд, здешние места похожи на Канзас.

Неожиданное изменение маршрута вызвало у Эви прилив энергии. Она выпрямилась.

– Мы пообедаем в Додж-Сити, потом поедем на юг. Потом пересечем Оклахому – ив Техас. Мы будем в Амарилло вечером, а не утром.

Взглянув в зеркало, она внезапно уловила обращенный на нее взгляд Коула. Эви зарделась. Этот взгляд подтверждал то, что говорили ей ее чувства.

Коул продолжал смотреть на Эви. Он изучал ее профиль с тщательностью человека, у которого впереди тысячи миль монотонного путешествия, и торопиться ему совершенно некуда.

Эви убрала прядь волос за ухо. Нужно смотреть своим страхам в лицо. У нее есть заботы поважнее, чем потакать собственным желаниям. Но устоять она не могла.

– В чем дело?

– Просто думаю об Амарилло, – ответил Коул.

– Ты там уже бывал? – Коул покачал головой.

– Я представлял себе еще одну гостиницу. – «И еще один поцелуй?» – подумала Эви, крепко сжав руль.

– Я прошу прощения за то, что была такой нервной сегодня утром.

– Не выспалась? Слишком многое снилось.

– Ты был прав, когда сказал, что не стоит устраивать себе лишние сложности. Это не значит, что мы непременно занялись бы сексом. – Повелительный, категоричный жест Эви вызвал у Коула улыбку. – Это только бы все усложнило. Это нас бы стеснило.

Коул посмотрел на заднее сиденье, словно проверяя, насколько тесно было бы там.

– Мда.

Эви беспокойно заерзала на сиденье, может быть, подумав о том же самом.

– Все дело во мне. Я вечно забегаю вперед, – призналась она. – И не спрашивай почему.

– Когда? – тихо спросил Коул.

Она должна была догадаться, что это беспокоит Коула куда больше, чем он показывает. Но от догадки один шаг до желания. Она не хотела угадывать, что скрывается за его молчанием. А вслух он говорил только о том, что с этим пора покончить. Как говорила ее подруга Шелли, иногда голодный взгляд означает всего лишь, что мужчина давно не кормлен.

Эви покачала головой, сокрушаясь о собственной глупости. Она так спешила уехать из Уичито, что свернула не на ту дорогу. Ей не хотелось ошибиться еще раз. Поэтому-то Эви так насторожил вопрос Коула.

– Я уверен, что ты говорила искренне, – добавил Коул. – В этом я не сомневаюсь.

– Мои друзья считают, что так оно и есть.

– И близкие друзья? – вкрадчиво спросил он.

– И подруги, и приятели. Бывшие приятели. Я слишком многого требую.

– А это плохо?

– Это напоминает обращение с товаром. Если вы обнаруживаете брак, то отправляете вещь обратно на фабрику или жалуетесь продавцу, и вам эту вещь заменяют или ремонтируют.

Коул улыбнулся, и от его глаз разбежались лучики морщин.

Эви с трудом отвела взгляд от его лица и заставила себя сосредоточиться на бесконечной серой ленте дороги.

– К сожалению, во взаимоотношениях между людьми гарантий не бывает, – заметил Коул.

– Если между друзьями возникли какие-то трения, я не вижу, почему бы им просто не обсудить все в открытую и не постараться понять, что же было не так.

– А знакомые мужчины не хотели этого?

– Как это ты догадался? – Коул рассмеялся.

Эви взяла с подставки под радиоприемником банку колы.

– Это похоже на покупку нового автомобиля. Нужно не только посидеть в салоне стоящего в магазине автомобиля, а обкатать машину, посмотреть, как она ведет себя на трассе и на что способна.

– И все – в первый же день? – многозначительно спросил Коул.

Эви прикусила соломинку, через которую она потягивала колу.

– Я же и говорю, я требую слишком многого.

– В первый же день? Тебя могут неправильно понять.

– Могут. Но это не значит, что я отчаиваюсь. Обычно мужчины приходят в замешательство при виде двух вещей – пылких чувств и слишком решительного поведения женщины.

– Некоторых это не смущает.

Именно спокойные слова и тон, лишенный всякого осуждения, придали Эви уверенности. Ей захотелось все объяснить. Навстречу с шумом пронеслась группа мотоциклистов.

– Я так понимаю, что это – дорога с двусторонним движением, – заметила Эви. – Возможно, это я во всем виновата.

А возможно, мужчины, которые бросали ее, были просто идиотами. Коул смотрел на ее губы, плотно сжимающие соломинку, и на ямочки, появляющиеся на щеках, когда Эви делала очередной глоток.

– Некоторым мужчинам подобные вещи нравятся, – намекнул Коул.

А самому Коулу, когда он снова вернется в свой гараж в Дирборне и будет слышать о чем-то подобном, придется страдать молча.

Коул стиснул в руке банку с холодным чаем, которую только что достал из маленького холодильника.

– Я пыталась быть менее требовательной. – Эти слова сопровождались взмахом руки.

Да, и еще она пыталась охладить возникшее между ними влечение рассказами о своих былых ошибках. Об этом Коул и сам догадался. Он слушал ее щебет, смотрел, каким беззащитным становится иногда ее лицо, и ненавидел себя за то, что не решается оборвать все одним махом.

Эви поставила банку с колой обратно.

– Из этого можно сделать вывод, что я тебе на шею не вешаюсь, – подвела итог Эви. – Разве не так?

Не отрывая взгляда от мелькающих за окном пейзажей, Коул покачал головой.

– Я до сих пор здесь.

– Да, действительно. Но ты мне скажешь, если я буду слишком сильно торопить события.

– Обязательно скажу, – твердо пообещал Коул.

Коул любил Эви именно такой, какая она есть. Он снова вспомнил первое утро их путешествия, протянутую руку Эви и ее готовность сделать шаг навстречу. Потом его пленили улыбка Эви, ее прекрасное лицо, ее тело. Теперь вот – ее искренность. Эви проникала в его душу, словно ключ в замочную скважину, открывая одну дверь за другой.

Некоторое время они ехали молча.

– Но ведь не за три, же дня мы должны хорошо узнать и понять друг друга? – спросил Коул.

Эви тяжело вздохнула.

– Трудно сказать. В большинстве случаев, когда ты начинаешь встречаться с мужчиной, он приглашает тебя на обед или в кино, и вы сидите в темноте и пялитесь на экран. Через неделю вы встречаетесь снова и обмениваетесь парой фраз о работе и о семье. Потом он оказывается, загружен делами, и следующая встреча происходит недели через две. Тогда вы в первый раз целуетесь.

Коул было задремал, но тут встрепенулся и нахмурился. Ему не понравился такой поворот разговора. Он немного ослабил ремень безопасности и наклонился вперед.

– За пару недель о человеке много не узнаешь, – продолжала Эви. – Наверное, я хочу невозможного – знать все и сразу.

Коул кашлянул.

– Ну, в этом нет ничего странного. Чем лучше ты знаешь человека, тем меньше вероятности, что он втянет тебя в неприятности.

– Но посмотри на нас. Мы знакомы всего три дня, а у меня такое чувство, словно я знаю тебя, целую вечность, – призналась она.

– Так, значит, мы из-за этого наживаем себе неприятности?

Эви бросила на Коула взгляд, смущенный и возмущенный одновременно.

– Ну, да, конечно, несколько поцелуев – это просто ужасные неприятности!

Ага, и ноющая боль в паху – тоже мелочи.

– Я, собственно, уже говорила о том, насколько мы знаем друг друга. Если сравнить этот случай с другими… Вот возьмем, например, Кристофера – я встречалась с ним два года и ни разу не испытывала подобного чувства…

Коул не хотел слушать эти рассуждения. В конце концов, он ей не подружка, чтобы с ним сплетничать. Но остановить ее он не мог. Вопреки здравому смыслу и слабым попыткам Коула сменить тему, Эви открывала перед ним свое сердце, бесстрашно признаваясь в своих недостатках и ошибках.

Его мать никогда не допустила бы даже мысли о том, что ее муж в чем-то перед ней виноват. И она дорого за это поплатилась – неуважением и презрением со стороны мужа. А Эви надеялась, что ее поймут и выслушают.

Коул подпер щеку кулаком, с трудом подавив вздох разочарования. Какого черта, она что, предполагает, что он сможет долго сопротивляться?

Коул снова прислушался к речи Эви. Он закончила перечислять свои недостатки и перешла к выводам.

– Что меня беспокоит, так это то, что ты заранее забиваешь себе голову тем, что может между нами произойти, и пугаешься этого.

– Ты сама понимаешь, что это только бы все осложнило.

– Но мы можем быть друзьями.

Коул так не думал. Ему очень хотелось в это верить, да вот не верилось. Не верилось потому, что ему очень хотелось перестать сдерживаться и с восторгом отдаться нахлынувшим чувствам. Застывшее сердце Коула начало оттаивать.

– Впереди бензоколонка, – сказал он. – Нам надо остановиться.

Эви почувствовала внезапную перемену настроения Коула и попыталась его поддразнить.

– Ну вот, мы еще и не начали, а уже пора остановиться.

Но Коул даже не улыбнулся в ответ.