Сквозь тонкую ткань блузки Синди почувствовала, как жесткие ворсинки ковра покалывают ее тело, и это вернуло ее сознание к действительности.

«Что мы делаем?» – испуганно подумала она.

Бен исступленно ее целовал, осыпая ласками, а она так же страстно отвечала на его поцелуи. В этот момент оба были охвачены одним желанием – они хотели друг друга.

Синди, теряя голову от поцелуев и ощущая мягкие толчки его языка, содрогалась от жадных прикосновений рук, ласкающих ее тело, и трепетала, чувствуя его напрягшуюся, возбужденную плоть.

«Если его сейчас не остановить, – мелькнуло у нее в голове, – потом будет поздно».

Но она не знала, хочется ли ей, чтобы все прекратилось.

Бен отчаянно боролся с ее блузкой, пытаясь расстегнуть пуговицы. Наконец ему это удалось. Дрожащими пальцами он кое-как справился с бюстгальтером и сжал ее груди руками. Синди инстинктивно выгнулась в чувственной судороге от прикосновения его горящих, словно наэлектризованных ладоней и пальцев, нетерпеливо теребящих ее соски.

У нее вырвался тихий стон, и ее тело конвульсивно содрогнулось.

«Никогда бы не подумала, что мужские ласки могут доставить такое удовольствие», – тяжело дыша, подумала Синди.

Естественно, она не могла этого знать. Весь ее сексуальный опыт ограничивался ощущениями, которые она, будучи еще в школьном возрасте, испытала, когда на какой-то вечеринке Брюс Харт, решив ее потискать, начал к ней приставать.

Синди вскрикнула и забыла обо всем, когда Бен кончиком языка коснулся соска.

– Тебе приятно? – откуда-то издалека, словно из тумана, до ее слуха долетел чуть хриплый голос Бена.

– Да, – со стоном выдавила из себя Синди, полностью позабыв о том, что минуту назад хотела его остановить.

– Мне тоже. – Его голос звучал глухо. – Но я хочу большего. – Он еще раз нежно поцеловал ее грудь. Синди почувствовала, как по телу распространяется тепло его горячего дыхания. – Я хочу войти в тебя.

«Войти в меня? – От такой непривычной терминологии Синди вздрогнула и покраснела. – Пусть делает, что хочет».

– Боже-ты-мой! Боже-ты-мой! – слова сливались в один сладостный стон, повторяющийся всякий раз, когда ее затвердевших сосков касались его губы и язык.

Она судорожно выгнулась ему навстречу, подняв бедра и стремясь как можно полнее насладиться неизвестными ей ранее ощущениями.

Когда Бен подмял ее, острое возбуждение превратилось почти в боль и требовало того, к чему так страстно тянулось и ждало все ее естество, распаленное его ласками.

– Бен, я чувствую… я хочу… – Слова давались с трудом. Она никак не могла выразить того томления, которое требовало сексуального удовлетворения.

– Я знаю, – прошептал Бен, глухо застонав. – Я тоже… я хочу тебя.

Он перевалился на бок. Синди почувствовала, как он пытается снять ее трусики. Она выгнулась, приподняв тело, и помогла ему с ними справиться. Ни последовавший затем щелчок пряжки брючного ремня, ни звук расстегиваемой «молнии» уже не могли испугать Синди. В тот момент она просто не думала о том, что произойдет.

Однако сердце ее похолодело и ей стало страшно, когда почувствовала, как в ее девственное лоно входит его возбужденная плоть. В тот момент, когда он ею овладел, Синди вскрикнула от боли, но ее крик был заглушен поцелуем Беннета.

Обескураженный, он поднял голову и недоуменно, словно не веря самому себе, своим ощущениям, посмотрел ей в глаза.

– Неужели ты была девственницей? – В его голосе крайнее удивление смешалось с нотками благоговейного страха. – Синтия, я… я… – запинаясь и не зная, что сказать, он хотел было подняться.

– Нет. – Она прильнула к нему и покачала головой. – Теперь все нормально, мне уже не больно.

Она сказала ему правду, но не всю: ей совсем не хотелось признаваться в том, что ее сексуальное желание бесследно исчезло, словно его и не было.

– Это правда? – недоверчиво и озабоченно переспросил Беннет, не прекращая, однако, ритмичные движения и погружаясь в нее с каждым разом все глубже.

«Теперь уже поздно о чем-либо тревожиться», – подумала Синди и кивнула в ответ.

Она стиснула зубы, чтобы удержаться от стонов, готовых вырваться из ее груди, когда его возбужденная плоть глубоко в нее проникала.

Синди хотела, но не могла расслабиться. Все это время ее тело оставалось судорожно напряженным и казалось чужим и непослушным.

Уцепившись онемевшими, скрюченными пальцами за ковер, Синди сдерживала рвущиеся из груди крики. Она решила вытерпеть до конца, несмотря на испытываемую острую боль.

«Совсем не обязательно заниматься любовью с широко раскрытыми глазами», – подумала Синди и закрыла их, чтобы не видеть маячившее над ней напряженное и заострившееся лицо с лихорадочным румянцем вожделения, проступившим на его щеках, вздувшиеся жилы на его шее.

Но из-за того, что она была так напряжена, все закончилось очень быстро. Бен сделал последнее движение и судорожно вздрогнул, издав тихий стон. Его тело, содрогаясь в сладостных конвульсиях, стало расслабляться.

Синди не могла больше терпеть и, уперев руки ему в плечи, попыталась его оттолкнуть.

– Слезь с меня… пожалуйста, – в ее голосе слышалось раздражение. – Ты меня задушишь.

Бен тяжело выдохнул, оттолкнулся руками от пола и рывком поднялся. Синди сразу схватила юбку, затем нашарила блузку и прижала их к груди, прикрывая свою наготу. Когда Беннет увидел ее лицо, искаженное страданием и болью, сердце его сжалось от сочувствия.

– Прости меня. – Он прислонился спиной к креслу.

– Что сделано, то сделано, – устало проговорила Синди. – Прошу тебя, давай не будем об этом говорить? Твои извинения ничего уже не изменят.

– Я знаю. – Он вздохнул. – Но тем не менее, прости.

Синди пожала плечами.

– Я… мне… – он поморщился, – мне надо было остановиться, как только я почувствовал, что ты все еще… Одним словом, я знаю, что поступил неправильно, мне следовало остановиться.

Синди повернулась к нему и спросила безразличным голосом:

– Почему же ты не остановился?

– Я… – Беннет было отвел глаза в сторону, но тут же вскинул голову и, посмотрев ей прямо в лицо, ответил: – Я не контролировал себя, потерял голову. Не понимаю, как это могло произойти? – Он нахмурился и признался: – Совсем не помнил себя.

Синди задумчиво посмотрела на него, не зная, как отнестись к этим словам: воспринимать их как комплимент ее неотразимой сексуальности, что ли?

«А почему бы и нет? – подумала она. – Что я недурна собой, это точно. Только я не знаю, радоваться мне этому или нет?»

– Послушай меня, Синтия.

– Да? – Очнувшись от своих мыслей, она захлопала ресницами.

– Я… прошу тебя… прости меня, – между словами Бен делал паузу. Он устало провел рукой по глазам и не заметил, как она скорчила ему рожицу.

– Немного… поздновато… для… извинений, – в той же манере и выдерживая ту же самую интонацию, что и он, съязвила Синди и отвернулась.

На его щеках вновь вспыхнул румянец. Но на этот раз он покраснел не от страсти и возбуждения, а от стыда.

– Я возмещу тебе…

– Интересно, каким образом? – удивилась Синди. – Что было, того не вернешь. – Тут она подумала, что все это не так уж и ужасно, по крайней мере, она, кажется, нисколько не сожалеет о случившемся.

«Черт возьми! Рано или поздно это происходит со всеми. – Она с обреченным видом вздохнула, едва слышно всхлипнув. – Тебе уже двадцать шесть, почти двадцать семь лет. Кому скажешь – не поверят, что в наши дни можно найти девственницу в таком возрасте. Смех, и только!»

По правде говоря, ей все же было обидно, что не удалось испытать полного чувственного удовольствия, насладиться интимной близостью с Беном.

Услышав ее слова, Беннет оторопел и удивленно спросил:

– Так ты считаешь, что ничего страшного не произошло?

– А чего, собственно, ты ждал? Боялся увидеть слезы раскаяния? Может, думал, что я устрою истерику или грандиозный скандал? – Она безрадостно усмехнулась. – Надеялся, что станешь свидетелем драматической, душераздирающей сцены, и думал, что я убегу от тебя в горючих слезах и брошусь к твоей матушке в поисках утешения и защиты, да?

– Начиталась книжек, как я посмотрю. – Виноватое выражение исчезло с его лица, уступив место удивлению. Казалось, он не верит своим ушам. – Я думал, что сейчас тебе будет не до шуток.

Синди в притворном изумлении подняла брови в надежде его обмануть и не выдать охватившего ее отчаяния. Она картинно всплеснула руками и воскликнула:

– Так ты хочешь, чтобы я устроила тебе сцену?

– Нет, конечно же, нет! Но…

– Никаких «но». – Она решительно его перебила, желая поскорее покончить с неприятной ей темой. – Послушай, то, что случилось между нами, абсолютно не задело мою гордость. Ведь я с не меньшим желанием, чем ты, хотела нашей близости. – Она так трезво, так логично рассуждала, что ей самой стало тошно от своих слов.

Бен тупо уставился в пол и потряс головой, не веря, что все это происходит наяву.

«Точь-в-точь боксер, который приходит в себя после нокдауна», – подумала Синди, горько усмехнувшись.

– Поверь мне, я видел… я знаю, что ты действительно этого хотела. Ты отвечала на мои ласки. Но я не могу понять одного, почему потом ты не расслабилась?

– Неужели еще и это надо объяснять? Ну, хорошо, я была в шоке, – призналась Синди. – Я знала, что мне будет немного больно, но оказалось, что это гораздо больнее, чем я думала. Понял?

Хотя Беннет и смутился, это не помешало ему честолюбиво и несколько горделиво заявить:

– Да, я… э… он у меня довольно большой.

«Сама знаю! Ты мне еще будешь рассказывать?» – подумала Синди, а вслух язвительно заметила:

– И ты этим гордишься, так, что ли?

Он понял ее колкость и нахмурился:

– Мне надо было остановиться, как только я почувствовал, что ты скованна и напряжена.

– Да, ты прав. – Она кивнула. – И еще было бы хорошо, если бы ты сейчас тоже остановился и прекратил ныть. Я устала. Если ты не возражаешь, то я хотела бы наконец подняться с этого проклятого пола.

– Да-да, конечно. – Он рывком вскочил на ноги и протянул руку Синди. – Извини…

– Хватит уже извинений, – взвилась Синди, – а не то я начну ругаться.

Она оценивающим взглядом обвела комнату и только теперь смогла как следует все рассмотреть. Синди показалось, что сейчас ей здесь нравится гораздо больше.

Комната была просторной. Стены, оклеенные темно-зелеными обоями, не раздражали и создавали ощущение покоя. Мебели было немного. Кроме двух кресел, на одном из которых она уже имела удовольствие посидеть, там стоял комод с зеркалом, небольшой письменный стол, на котором возвышался компьютер, и по бокам кровати – два ночных столика. Кровать казалась просто огромной по сравнению с той, на которой больше двадцати лет Синди спала дома.

– Надеюсь, что тебе здесь понравится. – Бен небрежным взмахом руки обвел спальню.

– Понравится ли мне здесь? – выпалила Синди. Ее подозрения, что Бен собирается с ней жить в одной комнате, вновь ожили, особенно сейчас, после их близости, которая, к сожалению, не принесла ей удовлетворения. – Мы будем здесь жить вдвоем?

– Нет, Синтия. – Он тяжело вздохнул.

– Синди. – Она машинально поправила, поглощенная своими мыслями. Сейчас ее больше волновал вопрос, где будет спать Бен. – Я не понимаю…

– Чего уж тут непонятного? – насмешливо произнес Беннет. – Я же тебе обещал, что не буду докучать своим обществом.

– Но тогда где же будешь спать ты?

– В той комнате, где ты оставила свои вещи. Да и то только тогда, когда буду сюда приезжать. Еще за столом я сказал, что большую часть времени я собираюсь проводить в городе, а ночевать буду в своей городской квартире.

Синди быстро кивнула. Она вспомнила, что у него есть подружка, о которой он как-то раз упомянул. Это было, когда Бен приехал к ней в кафе и уговорил ее поехать к нему домой. Возможно, что ночи он будет проводить в постели с ней, расстроилась Синди.

«Откуда только берутся твои дурацкие страхи! Неужели ты могла подумать, что он предпочтет провести ночь с тобой, когда у него есть женщина, гораздо более искушенная в сексе, и к тому же она сама стремится к тому, чего ты так боишься?»

От этих мыслей у нее совсем упало настроение.

– Я заберу отсюда свои вещи, которые в ближайшее время мне могут понадобиться, – продолжил Бен, не подозревая о том, что творится у Синди в душе. – А это, – он жестом указал на огромные зеркала, занимавшие одну из стен, – встроенный платяной шкаф. – Затем он кивнул в другую сторону: – Ванная находится там.

С ее лица исчезло мрачное выражение, и оно осветилось радостной улыбкой. У нее в комнате будет отдельная ванная! Просто невероятно!

– Ну как? Тебя все устраивает? – До этого Бен говорил спокойно, но теперь в его голосе появилось нетерпение.

«Дурацкий вопрос». Синди подавила нервный смешок, чувствуя, как ее охватывает внутренняя дрожь. Еще немного – и она не выдержит и разрыдается. Напряжение, накопившееся в ее душе, требовало выхода.

Дрожащими руками Синди судорожно сжимала полы незастегнутой блузки, прикрывая грудь. Она собрала всю свою волю, но все равно ее голос предательски дрогнул, когда она произнесла:

– Да, мне здесь нравится.

– Ну и отлично. – Он облегченно вздохнул. – А теперь пора и мне устроиться. Для начала я перенесу свои вещи.

Он уже направился к двери, когда внезапно раздался голос Синди:

– Я хочу принять душ.

Вздрогнув, Беннет резко повернулся и удивленно на нее уставился. Его поразил ее решительный, властный тон, в котором не было и тени былой неуверенности.

– Да-да, конечно. – Он обратил внимание на ее дрожавшие пальцы, удерживающие блузку. Затем перевел взгляд на помятую, сбившуюся юбку, посмотрел на свои брюки, выглядевшие не лучше, и усмехнулся: – Думаю, что горячий душ мне тоже не помешает.

Синди стояла, не шелохнувшись, в ожидании его указаний. Она не знала, что ей делать: остаться в этой комнате или отправиться в ту спальню, где были ее вещи?

– Можешь оставаться здесь, если хочешь. – Он говорил резко, отрывисто. – Я быстро приму душ и принесу твои вещи. – Он поднял чемодан, который привез с собой. Подойдя к двери, он, не оборачиваясь, произнес: – Остальное, все, что может мне потребоваться, я заберу позже, хорошо?

– Да.

Выдержка изменила Бену, как только он закрыл за собой дверь. Ему захотелось скрыться, спрятаться куда-нибудь подальше от печального, укоризненного взгляда Синди. Почти бегом он бросился вниз по лестнице.

Пулей влетев в спальню, он закрыл глаза и застонал: «О Боже! Что же я наделал? Откуда это помрачение? Я совсем не владел собой».

Встав столбом посреди комнаты, Беннет еще раз попытался разобраться в случившемся. Его беспокоило то, что их близость может осложнить или даже испортить отношения между ними.

Ведь они были знакомы всего неделю. Синтия дала согласие участвовать в его затее, полностью ему доверяя. Более того, она доверила ему заботу о себе и своей чести.

«А теперь ты сам во всем виноват, поскольку лишил ее невинности. Черт!» – Он вновь застонал и закрыл глаза, прислонившись к стене.

Но когда в нем заговорила естественная мужская гордость, Беннет воспрянул духом. Он сладко потянулся и расправил плечи. Ему было приятно, что именно он, а не кто-то другой, был ее первым мужчиной.

Он не успел как следует насладиться этим милым его сердцу чувством, когда внезапно в нем проснулись угрызения совести. Он не знал, как избавиться от мрачной мысли о том, что он украл у девушки ее невинность, которой она дорожила и на которую он не имел никакого права. Теперь, раз уж он поступил низко и обманул невинное создание, Беннет почувствовал себя действительно ответственным за Синтию.

Он нервно взъерошил волосы.

«Откуда, черт возьми, я мог знать, что она девственница? Ей уже, должно быть, лет двадцать пять, а то и больше». – Он ругал себя последними словами. Беннет и предположить не мог, что в наше время такое еще можно встретить. Он был уверен, что сейчас к девятнадцати годам все девицы со своей невинностью прощались.

«Неужели в этих чертовых лесах, где она жила, совсем нет мужиков? Повымерли все или просто слепые идиоты?» – Беннет продолжал злиться, недоумевая, почему до сих пор у нее не было мужчины. Ведь она была очень привлекательной, сообразительной, с чувством юмора. Не понаслышке знала, каким тяжким трудом зарабатываются деньги на жизнь, трудилась от зари до зари.

Положа руку на сердце, он мог сказать, что Синди ему понравилась с первого взгляда, как только он переступил порог ее ресторанчика. Еще Беннет вспомнил, что в Нью-Йорке с удивлением наблюдал за тем, как ее красота день ото дня становилась все ярче и притягательнее, как у цветка, открывающего свои лепестки навстречу солнцу.

Если сначала она ему показалась просто симпатичной, то сейчас Беннет мог сказать, что она чарующе красива и чертовски сексуальна. Именно поэтому он потерял голову. Соблазн был настолько велик, что он превратился из ее защитника и покровителя в неистового и жадного хищника.

Господи! Как он мог противостоять своему желанию?! В тот момент он был готов на все только за то, чтобы прикоснуться к ее нежной, гладкой коже, ласкать ее упругую грудь и целовать мягкие, чуть припухлые губы. Вкус этих поцелуев он никогда не забудет.

В какой-то момент в нем со всей силой снова вспыхнуло желание. К своему стыду Беннет абсолютно не помнил, как именно он потерял голову и полностью отдался во власть чувств. Однако он понимал, что это его не оправдывает. Важен был сам факт случившегося, а не чувства, которые он испытывал в тот момент. Все аргументы в его защиту были слабенькими и разбивались вдребезги при трезвом рассмотрении.

Тут он вспомнил о Синтии и решил, что хватит казнить только себя. Ведь отчасти она тоже виновата в случившемся. Вместо того чтобы остановить его откровенные ласки, она совершенно им не противилась, можно сказать, даже поощряла Беннета. А после, когда все закончилось, Синтия сама призналась, что, как и он, тоже хотела близости.

Воскрешая в памяти недавнюю картину и переживая еще столь яркие и живые ощущения, Беннет вновь почувствовал возбуждение плоти. «Проклятие! – Он в сердцах выругался. – Понадеялся, что удовлетворил свою похоть, да ошибся. Ты же опять ее хочешь!»

Тем не менее Беннет понимал, что он может ее хотеть сколько угодно, но прикасаться к ней не должен больше никогда.

Это его страшно огорчало. Но самое неприятное было то, что он никак не мог от этих мыслей избавиться. Беннет по привычке пытался найти случившемуся какое-нибудь разумное объяснение и не мог. В конце концов он решил, что во всем виновато нервное переутомление. За прошедший месяц он ужасно устал: ему приходилось заботиться о больной матери и с утра до вечера работать в офисе.

Разумеется, свою роль сыграло и то, что все последние дни в Нью-Йорке они были вместе и очень сблизились. Кроме того, у него давно не было женщины. Беннет вспомнил о Дениз и вслух чертыхнулся. Ее образ все реже и реже вставал перед ним. Беннет не мог сказать, когда последний раз о ней думал. Несмотря на то, что они не давали друг другу никаких обещаний, Беннет чувствовал себя виноватым. От этого его настроение еще больше испортилось.

Их отношения строились только на молчаливом взаимном согласии. Им просто было приятно общество друг друга. Бывало, у него возникали подозрения, что во время своих многочисленных поездок Дениз могла переспать с кем-нибудь другим. Но подозрения в расчет не принимаются. Поэтому винить Дениз в том, что сегодня произошло, было бы глупо.

Беннет знал, и это его совсем не волновало, что ради карьеры Дениз переспала кое с кем из начальства. Она сама не делала из этого никакого секрета. Как-то раз она призналась, что для достижения цели готова отдаться мужчине. Помнится, тогда его даже тронули ее откровенные признания.

Он не хотел себя связывать какими бы то ни было обязательствами. Его вполне устраивали установившиеся между ними отношения. Поэтому в тот день он внимательно выслушал Дениз и согласился с ней, сохраняя в душе мир и спокойствие.

Она, как и Беннет, воздерживалась от каких-либо обязательств в их отношениях. Ни он, ни она не делали никаких притязаний на личную свободу друг друга.

Тем не менее у Беннета не было интимных связей с другими женщинами с тех пор, как он начал встречаться с Дениз. Ему казалось, это было бы непорядочно. Ему стало нестерпимо стыдно за себя, ушедшие было угрызения совести вновь проснулись в его душе.

Подумать только, он поступился честью ради того, чтобы ублажить свою плоть и получить сиюминутное удовольствие!

Синтия заслуживает гораздо большего, чем торопливый секс на ковре.

Он просто недостоин находиться рядом с ней!

Такой приговор вынес себе Беннет. Он может сколько угодно ее хотеть, но с этого часа он не должен к ней прикасаться.

Он ее использовал, обидел, а она не стала жаловаться, не закатила ему скандал и ни в чем не обвинила. Наоборот, она облегчила его участь, чтобы он не винил только себя в случившемся, признав, что тоже хотела их близости.

Но себя Беннет обмануть не мог. Он знал, что отныне всегда будет чувствовать себя виноватым. Беннет решил, что временно, пока Синтия живет в его доме, ему лучше появляться здесь как можно реже.

Что бы там ни было, главное – здоровье матери. Он хотел обеспечить ей спокойную жизнь и мечтал видеть ее счастливой. Этот план он уже начал выполнять и не собирался от него отказываться до тех пор, пока доктора не подтвердят, что она окончательно поправилась и ее жизнь вне опасности.

На его лице появилось выражение раскаяния, когда он вновь вспомнил о Синтии. Он предоставит ей все, что она пожелает, не будет ей ни в чем отказывать. Пусть выбирает себе колледж, покупает книги, одежду – все, что угодно. Он готов оплатить любые расходы.

Денежный вопрос занимал Беннета меньше всего. Гораздо важнее было то, что он поклялся избавить Синтию от своих сексуальных притязаний и домогательств. Уже сейчас он догадывался, что сдержать слово будет нелегко.

Ему надо приезжать к матери, чтобы не возбудить подозрений. Но оставаться в доме на ночь не следует. С Синтией он должен вести себя мило и учтиво, как любящий жених, но и только.

«Господи! Дай мне сил избежать соблазна», – взмолился Беннет, потому что ни секунды не сомневался, что ему самому это вряд ли будет под силу.

Беннет начал мерить шагами комнату, бубня себе под нос: «Господи! Господи! Дай мне сил».