— Кей, ты что-то сказала? Идем ко мне в комнату, — произнес Хью, открывая дверь.

Кей молчала. При имени Джо у нее комок подступил к горлу, и она с трудом могла дышать. Возможно, Хью уже знает об этой страшной брачной церемонии. Если да, то он должен первым заговорить об этом. Ведь она обещала Гамильтону ничего не рассказывать брату.

— Я не издала ни звука, Хью. Возможно, у меня вырвался стон. Я проехала такое расстояние, что звук мотора до сих пор звучит у меня в ушах. Я только прихожу в себя.

Хью промолчал, и Кей продолжила:

— Ты просил меня приехать, чтобы помочь воспитывать Джилл. Вчера вечером по дороге к тебе я спросила, что я должна для нее сделать, и ты ответил: «Подожди, пока ты сама не увидишь Джилл». Сейчас я познакомилась с ней и готова сделать все возможное, чтобы помочь тебе и ей.

— Спасибо, Кей, ты всегда была доброй девочкой, — сказал он как можно более спокойным голосом. — Сядь в кресло и расслабься. С того самого момента, как я встретил тебя на мексиканской земле, я почувствовал, что что-то не дает тебе покоя. Я надеюсь, что не сломал твою жизнь, пригласив приехать ко мне?

«Что ответить? — подумала Кей. — Только сама жизнь даст ответ на этот вопрос. Но, возможно, Хью дает мне еще одну возможность открыться ему? Нет, не сейчас».

— Наша жизнь такова, что мы все находимся в напряжении, Хью. Сотни американцев страдают истерией.

Кей вытянула руки.

— Видишь? Они не дрожат. Я не на грани нервного срыва. Я просто устала от дороги. Давай лучше поговорим о Джилл.

— Хорошо, — ответил Хью. — Как ты знаешь, мать Джилл ушла от меня полгода назад и, как она сказала, навсегда. Ее адвокат немедленно приступил к бракоразводному процессу. Я думал, что она возьмет Джилл к себе, но она не захотела. Это было трагедией для Джилл. Со дня нашего развода я старался делать все возможное, чтобы Джилл не чувствовала отсутствие матери, но спустя некоторое время понял, что девочке ее возраста необходима женская рука. Моя родная сестра Салли хочет покинуть Балканы. Как только Салли приедет в Вашингтон, она возьмет девочку к себе. У Салли прекрасный дом, и она окружит девочку вниманием и любовью. Но пока Джилл несчастна. Вербена предана ей, но этого недостаточно. Ты понимаешь меня, Кей?

— Да, Хью. Продолжай.

— Ребенок чувствует себя несчастным и из-за своей наружности. Это превратилось у нее в комплекс. Иметь такую красивую мать и быть гадким утенком! Кроме того, Бланш постоянно напоминала ей об этом.

— Как жестоко! — с негодованием воскликнула Кей. — Сегодня утром я подслушала разговор Джилл с Вербеной. Она ненавидит свою косичку, и она права. К ее лицу, почти закрытому очками, больше пойдет стрижка, скрывающая его недостатки.

— Сделай это, Кей. Сделай все, что в твоих силах, чтобы избавить девочку от комплексов. Она полюбила тебя. Я отдаю Джилл полностью в твои руки. Я понимаю, что взваливаю на тебя большую ответственность, но, надеюсь, это только временно. Я жду известий от Салли.

— Я не боюсь ответственности. Я должна научиться принимать решения самостоятельно. Ты ведь знаешь, что моя мать все решала за меня. Как бы это не вошло у меня в привычку, и когда я выйду замуж…

Кей остановилась. Замуж. Возможно, она уже замужем.

— Я как раз хотел поговорить с тобой на эту тему, Кей. Я не хочу вторгаться в твою личную жизнь, но должен быть уверен, что не разрушил ваши с Биллом планы относительно женитьбы.

«На этот вопрос тоже даст ответ сама жизнь», — подумала Кей.

— Нет, не беспокойся. Мне самой хотелось уехать и посмотреть на наши отношения с Биллом как бы со стороны. Мы с ним прожили всю жизнь на одной и той же улице. Я считалась его девушкой, но у нас были просто дружеские отношения. Мы целовались с ним только на дни рождения и на Рождество. Его поцелуи не трогали меня. Я к ним относилась равнодушно. Может быть, я просто так устроена. Поэтому я сказала себе — остановись и посмотри, что ты будешь чувствовать вдали от него. Мне кажется, что у нас с Биллом была не та любовь, которую называют «любовью до гробовой доски». Мне кажется, что для замужества нужна другая основа, но, возможно, это только девичьи мечты.

— Всякая мечта может стать реальностью, — заметил Хью.

— Поживем — увидим. Билл тоже уехал. Он призван на военную переподготовку, так что и у него будет время подумать. Я права?

— На все сто процентов. То, что ты так спокойно говоришь о любви, Кей, означает только одно — ты еще не любила и не знаешь всей глубины этого чувства.

Хью распрямился в кресле.

— Я доволен нашей беседой, Кей. Мы все обсудили. Но, может быть, ты не все рассказала мне… — Хью замолчал. Это молчание напомнило Кей слова, которые обычно произносит священник во время обряда венчания: «есть ли здесь тот, кто знает причину, по которой этот мужчина…» — и т. д.

— Хватит на сегодня, Хью.

— Хорошо, поезжай домой и, пока не наступила жара, отдохни. Ты должна хорошо выглядеть сегодня вечером. Мой помощник отвезет тебя.

На губах Хью появилась слабая улыбка.

«Если бы он сделал над собой усилие и вернулся к нормальной жизни, он стал бы хоть немного счастливее», — подумала Кей.

— Я постараюсь очаровать всех, Хью. Но это мой первый выход в свет, и я немного волнуюсь. Я не так хорошо говорю по-испански.

— Не беспокойся, все образованные мексиканцы говорят по-английски.

— Но мне бы хотелось иметь моральную поддержку, Хью. Не мог бы ты поехать со мной?

Хью посмотрел на стол, заваленный бумагами, затем на Кей. Какие мысли пронеслись в его голове?

— Хорошо, Кей. Я поеду. Раньше я избегал светской жизни, но никогда не поздно начать все сначала. Я заеду за тобой, и мы вместе поедем к Смоллам.

— Не передумаешь?

— Нет, — решительно ответил Хью.

Кей вспомнила его решительный ответ, когда на приеме она увидела брата в белом с головы до ног, разговаривающим с красивой черноволосой женщиной, вне всякого сомнения, мексиканкой. Они стояли в красивом саду среди цветов и вели свою беседу под рыдающие звуки гитары. По оживленному лицу брата она поняла, что его решение вернуться к светской жизни не было пустым звуком.

— Кто та женщина, с которой разговаривает мой брат? Она просто восхитительна в своем желтом платье, — спросила Кей хозяйку дома, красивую, немного полноватую блондинку в голубом наряде под стать ее голубым глазам.

Собеседница брата рассмеялась серебристым смехом.

— Ее все знают. Это знаменитая сеньорита Амелия Мансилла. Старинный кастильский род. Но бедна, как церковная мышь. Ее асьенда почти развалилась, но она и слышать не хочет, чтобы ее продать. Надеется на удачное замужество.

Нагнувшись к Кей, она прошептала ей на ухо:

— Я слышала, что ей очень часто нечего есть. Наша американская колония уверена, что она подцепила на крючок Дрекса Гамильтона, но я заметила, что вчера вечером на балу он подошел к ней только один раз.

Кей вспомнила слова Гордона Слейда, что миссис Смолл очень любит посплетничать, и почувствовала себя неловко. У нее было такое чувство, будто она проглотила какую-то гадость, и она вышла подышать воздухом. Стоя на балконе, Кей наблюдала улетающих птиц — их яркое оперение отливало золотисто-красным цветом в лучах заходящего солнца до тех пор, пока они не превратились в точки, зависшие над голубым озером. Ее внимание снова было отвлечено хозяйкой, которая доверительно продолжала:

— Мы все были поражены, так как в этот вечер они должны были сообщить о своей помолвке. Дорогая, к нам идет герр фон Хаас. Ваша невестка и он были… — миссис Смолл пожала плечами.

Кей проигнорировала этот намек и с интересом посмотрела на подходящего к ним мужчину. Высокий, стройный, с военной выправкой. Его костюм, несмотря на впалую грудь, хорошо сидел на нем. В левый глаз был вставлен монокль.

Когда фон Хаас склонился, чтобы поцеловать Кей руку, у нее в голове внезапно возникла сумасшедшая мысль: а что если ей увлечь его и, когда он попытается выудить у нее информацию, сдать властям?

— Мы так долго ждали встречи с вами, мисс Чесни. Ваш рекламный агент недооценил ваши достоинства, — произнес фон Хаас низким голосом без всякого акцента.

— Я его об этом просила специально, — весело ответила Кей. — Мне хотелось самой произвести фурор, герр фон Хаас. Как вы думаете, мне удалось это?

Явная насмешка в голосе Кей заставила барона посмотреть на нее холодными злыми глазами.

— Вы смеетесь надо мной. Придется мне отплатить вам тем же. Я…

— Моя дорогая, — прервала их миссис Смолл, — ваш брат хочет вас представить прекрасной сеньорите. Они идут сюда. Прекрасный человек ваш брат. Жаль, что его жена ушла от него к менее достойному человеку. — С этими словами хозяйка удалилась встречать новых гостей.

— У нашей хозяйки прекрасное чувство юмора, — голосом палача заметил фон Хаас.

— Кей, сеньорита Мансилла хочет познакомиться с тобой. Как поживаете, фон Хаас?

Что-то в голосе брата, когда он обратился к фон Хаасу, и выражение его глаз при этом дали Кей понять, что ее брат ненавидит фон Хааса. Возможно, вопреки словам Слейда, он все-таки знал о связи барона с его женой.

— Теперь я вижу: все, что вы рассказывали о вашей сестре, истинная правда, мистер Чесни, — прервал размышления Кей очаровательный женский голос.

Кей посмотрела на прекрасное улыбающееся лицо сеньориты. Неудивительно, что все мужчины американской колонии восхищаются ею, а все мексиканцы ее обожают.

— Хью смотрит на меня глазами любящего брата. Он переоценивает меня, — ответила Кей.

— Так вот вы где? — раздался за спиной знакомый голос. К ним подошел Гамильтон, ведя под руку красивую черноволосую девушку.

— Дрекс! — воскликнула сеньорита Мансилла. — Не ожидала, что вы придете: Как вам удалось привести его сюда, Чикита? — спросила красавица и, обернувшись к Кей, добавила: — Вы, наверное, еще не знакомы с сеньоритой Мерседес де ла Картина и ее братом, мисс Чесни?

— Мисс Чесни и я завтракали вместе в доме консула, а Мерседес, или просто Чикита, Пришла сюда специально, чтобы познакомиться с ней, — ответил Гамильтон.

— Как же мне было не прийти, мисс Чесни. Ваш брат столько о вас рассказывал.

Кей взглянула на Чикиту де ла Картина и почувствовала, что полюбила ее сразу и навсегда.

— Не хотите ли выпить чего-нибудь, сеньора Мансилла? — спросил Хью, улыбаясь.

— С удовольствием! Дрекс, вы обещали достать мне адрес известного в Нью-Йорке кутюрье.

— Он у меня с собой. — Рука Дрекса полезла в карман.

— Дрекс! А где твое кольцо? — спросила Чикита. — Ты потерял его? Ты же никогда не снимал его с пальца! Это кольцо, — сказала Чикита, обращаясь к Кей, — подарил Дрексу его приемный отец, и он всегда говорил, что кольцо приносит ему удачу.

Кей почувствовала, как краснеет. Это кольцо лежало в ее сумочке. Она специально взяла его с собой, надеясь вернуть кольцо владельцу.

— Мое кольцо? — переспросил Дрекс. — Отдал в починку. В нем слабо держался камень. Я не верю в приметы, я верю в удачу.

— Вы верите, что родились под счастливой звездой, Гамильтон? — спросил чей-то вкрадчивый голос.

— Вы! — воскликнула сеньорита Мансилла, с испугом глядя на подошедшего к ним мексиканца в белом костюме и с красной камелией в петлице.

Темные глаза мексиканца сверкнули, тонкие красные губы растянулись в ехидной улыбке:

— Амелия, почему это вас удивляет? Разве никто из вас не слышал, что меня вернули из ссылки? Я получил обратно все свое состояние. Приветствую вас, консул, и вас, Дрекс.

Его взгляд остановился на Кей. Хью Чесни медленно произнес:

— Кей, позволь представить тебе сеньора Эдуарда Рафаэля Кастелло.