ГЛАВА 1

Входная дверь медленно приоткрылась, и в дверном проеме показалась чья-то голова, немного хрипловато спросившая:

— Все спокойно, или меня ожидает опасность?

Обе женщины, сидевшие в кабинете, оторвались от работы. Та, что сидела за столом, поправила очки в роговой оправе и, отбросив пепельную прядь со лба, нервно сказала, сжав и без того тонкие губы:

— Смотря, что вы считаете опасностью, мистер Гай. Он пустого места не оставил от всех, кого видел после обеда.

Гай Фарр многозначительно присвистнул, осторожно прикрывая за собой дверь. У него были голубые глаза; голубые, как лед под синим небом. Слегка опущенное левое веко придавало его смазливому лицу почти демонический вид. Золотистые волосы были гладко причесаны, а полные красные губы под щеткой рыжих усов казались ярко накрашенными. Он кивнул женщине в платье мышиного цвета, сидевшей за столом, и затем улыбнулся другой, чье облегающее платье темно-синего цвета с отложными белыми манжетами и воротником чудесно гармонировало с золотисто-каштановыми волосами. Гай Фарр поправил красную гвоздику в петлице своего серого пиджака и спросил:

— Как вы думаете, мисс Хэйл, стоит ли мне посетить сокровищницу нашего драгоценного короля? Ведь он — король, раз владеет Кингскортом — «Королевским двором».

Карие глаза девушки вспыхнули на мгновение.

— Конечно, стоит. У Сарры Гримм всегда свое мнение. Она сейчас снова наводит беспорядок в старых бумагах и разбирает новые. Вам ведь не хочется попасть под его горячую руку? Тем более такому великому путешественнику, как вы?

Взгляд Гая Фарра обострился, он достал сигарету и щелкнул зажигалкой.

— Немедленно потушите, вы же знаете, что «король» — я назвала вашего брата так же, как и вы — не любит, когда в офисе курят. Если вам когда-нибудь захочется добиться его расположения, что, конечно, вряд ли произойдет, вам придется быть более внимательным к его требованиям.

— Линда! — возмущенным шепотом вмешалась Сарра Гримм. — Вы забываете, с кем говорите.

Ее обожающий взгляд был устремлен на Гая Фарра, а его глаза многообещающе смотрели на девушку с золотистыми волосами.

— Вы не слишком высокого мнения обо мне, не правда ли?

Линда Хэйл пожала плечами и вставила новый лист бумаги в печатную машинку.

— Вы, должно быть, сумасшедший, — сказала она и мельком взглянула в блокнот, лежащий рядом с машинкой. — Если вы хотите поговорить со своим братом, вам следует поторопиться. У него назначена встреча через десять минут. Сказать ему, что вы пришли?

— Большое спасибо, но мне хотелось бы сделать это самому, — ответил Гай Фарр, медленно повернул ручку двери, ведущей в кабинет его брата. Его глаза сделались холодными и спокойными.

— За те десять минут, которые вы мне любезно предложили, Хэйл, я вполне успею предложить ему уволить одну рыжеволосую секретаршу, которая слишком хороша для этой каторги. Думаю, он согласится. В этом году я не собираюсь быть мишенью для чужого остроумия.

Майкл Фарр, сидевший за широким столом в богато отделанном офисе, с изумлением смотрел на своего брата, входящего в дверь прямо напротив его стола. Его брови сошлись над переносицей, рот сжался. Легкий июньский ветерок играл с открытым окном, разбрасывающим по стенам кабинета солнечных зайчиков, отражающихся от проезжающих по улице машин. Возникшую тишину нарушал только далекий шум транспорта и жужжание вентилятора.

Лепестки, опавшие с розы в изящной хрустальной вазе, казались розовыми кляксами на зеленой промокашке стола.

— Это я, Майкл. Все опадает, и все проходит. У тебя мой чек?

Доверительное приветствие Гая Фарра смягчило возникшее напряжение. Гай опустился в кресло, стоявшее напротив стола. Его брат поднял со стола узкую полоску розовой бумаги.

— Ты уверен, что тебе это необходимо, Гай? Пятьдесят тысяч долларов — это куча денег. Дела сейчас идут вдвое хуже прежних времен, когда наш отец составлял завещание. Наше дело несет чудовищные убытки, собственность оценивается сейчас в два раза меньше, чем пять лет назад. Арендаторы требуют сократить плату по закладным, нам не платят и мы часто вынуждены забирать земли обратно. Сможешь ли ты вкладывать деньги так же удачно, как это делают тресты?

Гай Фарр выхватил чек из плотно сжатых пальцев брата и, бегло просмотрев его, спрятал в нагрудный карман.

— Никто не убедит меня в том, что ты распоряжаешься деньгами правильно, Майкл. Тем более, после той душещипательной истории, которую ты мне сейчас поведал. Для кого нужно копить эту кучу денег — для наследников? Только для твоих наследников. Ни одна женщина никогда не заставит меня надеть оковы брака. Когда мне исполнится тридцать лет — а мне, к несчастью, уже тридцать — по завещанию Отца мне должно быть выплачено пятьдесят тысяч долларов.

— Если ты захочешь их получить.

— Конечно, я хочу! Я всегда получал деньги из фонда треста, а тебе принадлежал Кингскорт, дом и земля. Не бойся, мне и травинки твоей не надо. Много проблем, большие расходы!

— Почему же ты тогда не прикроешь все это? Я тебе скажу — из-за своей дурацкой сентиментальности. А это — самая дорогостоящая слабость. Но у меня ее нет. Через пару часов я направлюсь в Южную Америку. Там намечается интересная прогулка. Я тебе не говорил этого раньше, потому что знал, что ты попытаешься помешать мне.

Майкл заметил мешки под глазами у брата и подергивание рук. Было очевидно, что прошедшей ночью Гай Фарр отмечал свой отъезд.

— И что, это все должно объяснить и оправдать? Ты уверен в том, что не пытаешься сбежать от меня? Запомни, я буду скучать по тебе, когда ты начнешь свое следующее путешествие.

Гай Фарр изменился в лице, взгляд стал напряженным. Все выглядело так, будто Майкл согласился. Почему он ушел от столкновения? Гаю не понравилась легкость, с которой его брат принял сказанное им, и он продолжил.

— Моя жизнь теперь, как чистый лист бумаги, старина. Не относись к вещам так серьезно. Всего лишь из-за того, что от тебя ушла девушка, ты превратился в кусок льда и вот-вот растаешь. Ладно, не буду больше, не смотри так. Я не буду. Извини, что я начал об этом говорить, я не прав. Мог бы догадаться. Они мне там сказали, что ты с обеда не в настроении.

— Кто тебе такое сказал?

— Эта нервная Сарра Гримм. Мне кажется, она должна выводить тебя из себя.

— Это так, но она много лет была верным секретарем отца.

— Хвала аллаху, что она не стала собственностью треста! Тяжело с тобой, Майк, ты слишком мягкий человек. Тебе по зубам любые идеи, но ты пасуешь, когда доходит до дела. Пожалуйста, вот тебе пример — твоя кампания по выборам в Конгресс. На какие шансы ты можешь рассчитывать, когда ветеранское движение против тебя? А сделать главным лозунгом избирательной кампании эту идиотскую идею борьбы с преступностью? В этом округе! Скажи мне, кто еще способен на такую глупость, кроме тебя?

— Появляется все больше причин попытаться сейчас. Это одно из крупных политических движений в Вашингтоне. Я хочу запрыгнуть в Федеральный вагон. Вспомни о тех ужасных преступлениях, которые произошли за последние год — два, а преступники так и не были найдены и не понесли справедливой кары. Мне может крепко достаться, но и я заставлю другого кандидата попотеть.

— Тебе может не просто достаться, тебя могут раздавить как муху.

— Да ты весельчак!

— Ты должен остановиться, послушай. Неужели ты думаешь, что сытых, просто лоснящихся от сытости жителей этого округа как-то волнует проблема сокращения преступности? Они и так в безопасности. Ты хочешь получить голоса людей, которых вообще не волнует то, что происходит вокруг. Их кредо — «Пусть каждый делает то, что хочет!»

— Откуда такое знание психологии избирателей?

— У меня много друзей среди политиков. Но это не все. Другое твое слабое место — это Сарра Гримм.

Назначь ей пенсию и спровадь подальше. Вполне приемлемый способ решить проблему.

— Да, но на меня ляжет ответственность за то, что она потеряла работу. Значит, ты скоро уезжаешь?

— Через два часа.

— Зайдешь в Кингскорт попрощаться с тетей Сереной?

— Нет, а какого черта она там делает?

— А куда ей деваться с таким мизерным доходом? Я просто не понимаю, как она попалась в эту ловушку с вложениями, которая лишила ее почти всего, но сейчас чувствую себя обязанным по отношению к ней. Возможно, я смогу спасти ее от разорения, и она опять отправится путешествовать, если жена доктора Джима Невилла не умрет. В этом случае она, конечно, бросит свои странствия. Я рад, что она живет в Кингскорте. Думаю, тебе лучше остаться и присоединиться к нашему счастливому семейству.

— И слушать рассказы Серены о том, какой плохой мальчик я и какой благородный мученик ты!

— Брось молоть чепуху!

— Ты уже вышел из себя. Вот мой адрес на всякий случай, но я там вряд ли буду постоянно. Потребуется несколько недель, чтобы связаться с нами, когда мы углубимся в джунгли. А здесь я все дела привел в порядок. И не позволяй никому помыкать собой.

Майкл Фарр взял со стола листок с адресом.

— Я буду тверже гранита. Если ты все привел в порядок, то почему я не вижу радости на твоем лице? Кстати, ты единственный, кто всегда поступает наперекор мне.

Встав рядом с ним, Гай Фарр обнял брата за плечи и сказал:

— Ты крупный бизнесмен. Никто не поверит, что ты старше меня на целых четыре года. Тебе не о чем горевать. У тебя есть все. Вот ключ от моего личного банковского сейфа. Там мое завещание. Если я исчезну, а я не собираюсь делать это специально, — все перейдет к тебе. Без всяких проблем. Ты сможешь вложить эти деньги лучше меня. Кроме того, на всем белом свете ты единственный человек, который действительно меня заботит. Брось заниматься политикой. Тебе нужно сменить декорации. Брось все, и когда вернешься домой, начни все сначала.

— Бросить все! Всего лишь! Даже если я откажусь от борьбы за выборы в Конгресс, а я этого не сделаю, как я потом смогу заниматься бизнесом, имея репутацию неудачника! Начинать все сначала? Мне надо быть здесь, между этими паникующими, напуганными людьми и трестами. Большинство из этих людей уже отчаялось, они устали от борьбы и готовы отказаться от нее. Если я помогу им продержаться, они снова будут бороться, и если я буду рядом, они не будут чувствовать себя одинокими в этой борьбе. Иногда мне кажется, что даже воздух наполнен трагедиями, столько их происходит. Бросить все! Ты шутишь, наверное!

— Шучу я или нет, но с этим надо завязывать. Почему ты должен заботиться о проблемах людей, которые ничего не значат для тебя? Возьми своих лошадок для поло, езжай в Англию, попрактикуйся там; ты же лучший, в местной команде игроков в поло. Пусть океан лежит между вами — тобой и этой конторой, тетей Сереной и…

Он взял со стола еженедельник в бронзовой рамке. Казалось, что Гай заинтересованно разглядывает пометки, как вдруг он спросил:

— Ты слышал, что твоя бывшая невеста — Филлис и ее муж Билл Д'Арци купили поместье Кедры?

— Откуда ты знаешь?

— Непосредственно от их близкого друга. Он сказал, что Кедры были одно время нашей собственностью, думал, что я, конечно же, в курсе.

— Он сказал! Кто его за язык дергал?

Майкл Фарр подошел к окну. Гай встал рядом и, положив свою руку на руку брата, бодро сказал:

— Не бери в голову эту ерунду, брат. Судя по словам остроумной мисс Хэйл, мне уже пора уходить. Если бы я никуда не ехал, то занялся воспитанием этой рыжеволосой, кто-то ведь должен научить ее дисциплине.

Майкл повернулся к нему.

— Не смотри на меня так, я сказал «если бы». Это было всего лишь предположение. Я пошел. Еще один груз упал с твоих плеч, Майк. У нас с тобой много общего. Но я все же совсем другой человек. Кажется, я унаследовал темперамент первого Майкла Фарра и даже внешность — его опущенное веко. Если люди говорят правду, он был еще и великим гулякой, а не только настоящим морским волком.

Бриллиант, вделанный в массивное золотое кольцо, сверкнул на его руке. Майкл посмотрел на него и сказал:

— Ты что, будешь и в джунглях носить это кольцо?

— Я всегда его ношу — это мой талисман. Сейчас, когда я свободен и направляюсь туда, где не важны условности, он мне особенно пригодится.

— А что для тебя важно?

— Есть кое-что. Пока, дружище! — Гай крепко пожал ему руку на прощание и направился к двери, но у самого порога обернулся.

— Я бы изобразил тебя в этом холодном, темном офисе или в клубе, читающим за завтраком газету, в то время, как я пробираюсь сквозь гущу тропических джунглей или борюсь с прибоем и мягкий тропический ветер овевает меня со всех сторон. Я бы изобразил «короля» считающим деньги в своей сокровищнице. Изобразил бы, как мерзкая прибыль не выпускает тебя из объятий. — Открывая дверь, он задержался.

— Думаю, тебе стоит знать — мне передали, что эта ветреная Филлис хвасталась, что может заставить тебя есть с ее рук. В этом она вся! Так что, следи за собой, дружище. Будь осторожен. Не попадись еще раз в ловушку собственных комплексов, не надо становиться для нее нянькой. Хватит! Счастливо оставаться…

Дверь закрылась за ним. Держа руки в карманах, Майкл Фарр повернулся к окну. Он видел вдали крошечные силуэты снующих катеров, похожие при таком удалении на плавники акул. На крышах соседних небоскребов мигали предупреждающие маячки для самолетов. Когда его отец переехал в этот здание, оно было самым высоким в Манхэттене. Сейчас по сравнению с соседями оно казалось карликом среди гигантов.

Глаза Майкла Фарра следили за самолетом, прорезающим облако, которое, подобно легкому фиолетовому шарфу, окутало здание Эмпайр Стейт, а мысли его были заняты новостью, которую сообщил ему брат. Он думал о Филлис Д'Арци. Сердце забилось чаще — эта новость задела его за живое. И не столько из-за горечи разочарования от любви к ней, сколько из-за понимания своей уязвимости, понимания того, насколько легкой и простой мишенью он стал. Он поднял плечи и ссутулился. Все это произошло из-за его мягкости и стеснительности. Еще со школы у Майкла было представление о том идеале женщины, которую он мог бы полюбить и с которой мог бы создать семью; но годы шли, а идеал все не находился. Тогда он решил, что требует слишком многого от современных женщин, и, утихомирив свою совесть, решил искать не самую лучшую, а просто хорошую. Но Филлис не была даже такой. Она хвасталась, что вернет его, когда только захочет. Посмотрим! Он покажет ей, что уроженцы Новой Англии могут быть тверже гранита. Что делать? Переехать в другое место, отказаться от соседства с ней — но при этом придется отказаться от борьбы на выборах в Конгресс. Не из-за взятки в миллион долларов, а из-за того, что до самого конца ему придется вести войну на два фронта: бороться и с Филлис, и со своими политическими противниками. Если он не откажется от поставленных целей, в дальнейшем ему придется избегать своего прошлого. Гай, например, сильно удивил бы его, если бы стал всеми силами добиваться победы на выборах. Гай… Почему для него так важно мнение человека, чью жизненную позицию он не признает?

Как это было похоже на Гая — его претензии к Линде Хэйл. Где бы он ни появлялся, люди тут же делились на его сторонников и противников. Так было с самого детства. Дети сами по себе играли тихо и мирно, но когда появлялся Гай, все тут же нарушалось, и начинались споры и сумятица.

Майклу не понравилось то, как брат говорил о переменах в нем, когда себя назвал чистым листом бумаги. Странно! То, что было недавно, еще можно было бы забыть, постараться стереть, но все остальное прошлое невозможно было уничтожить, иначе терялся бы смысл его жизни, его цели. И это никак не было связано с тем, нравились ему отношения, сложившиеся с секретаршей, или нет. Наверное, ее можно было бы назвать привлекательной. У нее был острый, логический ум. Это, конечно, не интересовало Гая. Его интересовали в женщинах только хорошенькое личико и стройная фигура, а на их мысли и чувства ему было наплевать. Почему он опять отвлекся на мысли о Гае? Пусть он делает что хочет, не добиваясь ничего ни для себя, ни для других, не обращая внимания на то, что рано или поздно приходится платить по счетам и платить полностью.

Пока отец был жив, Гай вел себя осторожно, опасаясь рассердить его. Но теперь, получив наследство, он мог ничего не опасаться и не скрывать больше того, что называл настоящей «жизнью». Майкл нажал на кнопку звонка. Линда вошла так быстро, как будто специально ждала за дверью. Он посмотрел в раскрытый блокнот, лежавший на столе.

— Вы вызывали? Я что-то не записала? — спросила Линда.

— Обычно в это время вы ездите верхом. Я подумал, что вам не стоит пропускать сегодняшний день. В парке должно быть очень красиво.

Легкая смешинка проскочила в глубине глаз Майкла, разгладились морщины на лбу, и он широко улыбнулся.

— Неужели я действительно был так ужасен сегодня? Мой брат сказал мне, что его предупреждали.

— Но вы же ничего не сделаете за это Сарре.

— Почему она разбирает мою корреспонденцию? Это же ваша работа.

— Да, я знаю, но она помогала вашему отцу и…

— Ну хорошо, она помогала моему отцу. Но почему она должна опекать меня?

— Но это же не я перепутала ваши бумаги, — живо среагировала Линда Хэйл.

— Прошу прощения. Понимаете, вы работаете быстро и эффективно, поэтому Гримм всегда выводит меня из себя, — он протянул ей листок бумаги. — Подшейте это. Здесь записан новый адрес моего брата. Он уезжает в Южную Америку.

— Навсегда?

Майкл Фарр сжал губы. По тому, как радостно она это сказала, было понятно, что ей тоже была приятна эта новость. И это окончательно прояснило Майклу сложившуюся ситуацию.

— До тех пор, пока ему там будет хорошо, я надеюсь. Есть что-нибудь для меня?

— Да, мистер Фарр. Звонил Дональд Брандт, торговец недвижимостью. Он интересовался, когда вы определитесь с продажей части озера напротив Кингскорта под развитие. Он просил вас принять окончательное решение. Он сказал, что уезжает из города на неделю, а по возвращении готов увеличить предлагаемую сумму на десять процентов.

— Что, он не понимает слова «нет»? Мне говорили, что он занимался всем, чем можно, бросал одно дело и начинал другое и всегда выходил сухим из воды, более того, постоянно увеличивал свой капитал. А сейчас он влез в политику. Если он будет звонить еще, скажите ему, что у меня нет ни малейшего интереса к его предложению. Я не принимаю его. И если бы даже я продавал эту землю, ему я не продал бы ее никогда. Вы должны обязательно сказать ему это. Что-нибудь еще?

— Да, мистер Фарр, еще звонила миссис Д'Арци.

— Кто? Какая миссис Д'Арци?

— Она представилась как супруга мистера Д'Арци.

Майкл Фарр почувствовал, как кровь прилила к лицу. Это не могла быть Филлис. Такой искушенный, многоопытный человек, как она? Нет, это была не она. Он с недоумением посмотрел на Линду Хэйл.

— Вы уверены, что это была жена мистера Д'Арци? Линда кивнула в ответ.

Боже мой, даже его голос стал хриплым. Секретарше не объяснишь, что новая фамилия девушки, которая бросила его за неделю до свадьбы постоянно врывалась в его сознание как страшный кошмар, будоража мучительные воспоминания. Досужие разговоры о ее замужестве, газетные заголовки, фотографии — все напоминало ему о ней, как он ни пытался забыть, выкинуть из памяти это имя. Майкл прокашлялся и изобразил на лице некое подобие улыбки.

— Значит, их медовый месяц уже закончился! Очень приятно, что она нашла время мне позвонить. А почему вы нас не соединили?

— В это время вы разговаривали с вашим братом.

— Правильно. А чего она хотела?

— Она хотела передать вам, что они с мужем обосновались в Кедрах и приглашают вас на прием по случаю новоселья в четверг вечером.

Майкл смотрел на секретаршу невидящими глазами. Что означало это приглашение — объявление войны? Мира? Филлис хотела вновь поймать его в свои сети? Во все это трудно было поверить. Но с другой стороны, именно об этом предупреждал его Гай. Майкл видел, что Линда Хэйл, по-прежнему, невозмутима и почтительна. Он быстро сказал:

— Передайте миссис Д'Арци, что я не смогу…

Любопытный взгляд Линды заставил его остановиться. Рано или поздно он все равно встретит Филлис. Зачем откладывать это?

— Подождите минутку. Вы сказали в четверг, а сегодня понедельник. Я принимаю приглашение. Позвоните ей и скажите, что я рад нашему соседству и принимаю приглашение на четверг. И сделайте это как можно сердечнее, мисс Хэйл.

Линда улыбнулась и приятным голосом произнесла:

— Доверьте это мне. Я сделаю все, как вы просите. Очень рада, что вы настроены по-боевому, — добавила она и, повернувшись, вышла из комнаты.

Майкл сердито посмотрел ей вслед. По-боевому? А чем его боевой азарт хуже беспечности Гая, шлейфа его бездумных поступков? Потребуется немало времени, пока он сможет полюбить снова. Есть много причин тому, что фортуна обделила семейство Фарр удачей, если вообще можно было назвать фортуной то, что осталось от нее после сборщиков налогов и неблагоприятных обстоятельств. Наверняка настанет день, когда Гай появится вновь, да еще с женой, поймавшей его в свои сети в нетрезвом виде. Может быть, даже, это уже произошло. Именно поэтому Майклу не понравилось, когда Гай сравнил себя с чистым листом бумаги — это не предвещало ничего хорошего.

— Каков-то будет ее улов? — громко сказал себе Майкл.

 

ГЛАВА 2

Когда на следующее утро, войдя в офис, Майкл Фарр наклонился, чтобы взять со стола свежую газету, первое, что он заметил — фотографию жизнерадостного Гая Фарра. Новость о его путешествии в Южную Америку занимала первую страницу. Крупный заголовок гласил:

МИЛЛИОНЕР-ПУТЕШЕСТВЕННИК ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ДЕБРИ ЮЖНОЙ АМЕРИКИ НА НЕОПРЕДЕЛЕННЫЙ СРОК.

Следовавшая под заголовком статья коротко рассказывала о семье Гая, в том числе о сумме, в которую оценивают состояние его брата, о том, как Майкл играет в поло, о его перспективах в политике и, наконец, о неудавшейся женитьбе. Описывались также некоторые детали будущего путешествия самого Гая, в частности, трудности, ожидающие путешественников в той части джунглей, куда они направлялись: опасные насекомые, тропические болезни, дикие племена аборигенов.

Майкл дочитал статью до конца и бросил газету на стол. Когда же наконец эти газеты перестанут напоминать ему о его неудавшейся помолвке! И еще, в компании Гая, где собрались авантюристы всех мастей, вполне мог оказаться и любитель шантажа. А это могло иметь неприятные последствия. Майкл сжал руки в карманах. Сейчас, когда он смотрел в окно, с такой высоты улица казалась ему огромным каньоном, и дома, усеянные темными точками окон, были стенами этого каньона, покрытыми отверстиями бесчисленных нор животных. В ярких лучах утреннего солнца они вспыхивали ярче начищенной бронзы.

Его глубоко скрытая натура искателя приключений проснулась. Ничего на свете ему не хотелось больше, чем тревог и волнений, которые обещала эта экспедиция. Но он не мог. Ведь кто-то в семье должен иметь чувство ответственности за всех. Он родился с этим проклятым чувством ответственности! С самого детства у Майкла было это дурацкое стремление заботиться о благополучии и безопасности Гая. И сейчас он заставлял себя бороться на выборах в Конгресс, заставлял себя без страхов и переживаний стремиться вперед, всеми силами добиваться того, чтобы сберечь и приумножить богатство их семьи. Знал бы Гай, когда советовал отвезти лошадей в Англию для тренировок в поло, что он урезал содержание этих лошадей до самого минимума, что он отказался от городской квартиры. Настанет когда-нибудь день, когда он сможет думать лишь о себе? Но сейчас он должен держаться, он должен укреплять фамильное состояние, хотя бы для того, чтобы не оказаться в положении тети Серены. «Король, считающий деньги в своей сокровищнице!»

Майкл вспомнил, как Гай говорил ему эти слова и вопросительно пожал плечами. Где бы был этот «миллионер-путешественник», если бы «король» не торчал дни и ночи в своей «сокровищнице». Работал бы клерком в одной из бесчисленных контор. Сильно сократившиеся в последнее время, но сохранявшие свое обычное направление, инвестиции Майкла Фарра требовали в эти дни особого внимания — можно было ждать любых неожиданностей. Ход его мыслей прервал звук открывающейся двери.

Линда Хэйл закрыла за собой дверь и остановилась. Она выглядела аккуратно, как модель на показе мод; ее огненно-золотистые волосы, казалось, только что были расчесаны и уложены.

— Что случилось? Я пропустил какую-то встречу?

— Нет, мистер Фарр. Одна женщина… девушка настаивает на встрече с вами.

Наверное, впервые в жизни Майкл понял буквальный смысл выражения «мурашки ползут по коже» Предчувствие? Или что-то в голосе секретарши насторожило его? Какой-то подвох со стороны Гая? Гай как-то слишком усердно настаивал на том, что он начинает новую жизнь, что у него нет никаких материальных претензий к Майклу. Хотя вряд ли это связано с Гаем. Скорее всего, это опять просьбы о благотворительном взносе. Правда, удивительно, что Линда Хэйл, умеющая деликатно справляться с любыми назойливыми посетителями, на этот раз решила пропустить посетительницу к Майклу.

— Вы сказали ей, что я занят?

— Конечно, мистер Фарр. Но она ответила что подождет, пока вы освободитесь.

— Она ждет в приемной?

— Да, сэр. Она не такая, как остальные посетители. Она одета по-настоящему.

— Что значит по-настоящему?

— Ничего второсортного. Все от первоклассного модельера.

Линда покраснела, когда их глаза встретились. Без сомнения, она была уверена, что приход этой женщины как-то связан с Гаем Фарром, и эта неприятная уверенность сразу же передалась Майклу.

— Пусть заходит.

Хэйл оказалась права. Эта женщина действительно отличается от остальных, сказал себе Майкл Фарр, посмотрев на вошедшую. Она была стройная, почти на грани худобы. Хотя, возможно, этот эффект вызывал идеально сшитый строгий серый костюм. Изумрудно-зеленый тюрбан и дорогая сумка завершали впечатление. Он был согласен с Линдой Хэйл. Ничего второсортного. Могла ли женщина с таким чувственным лицом, таким изящным подбородком и красивым ртом польститься на такого донжуана, как Гай? Майкл никогда не видел таких глубоких, искрящихся глаз. Ее волосы блестели, как черный атлас. Бледное лицо женщины слегка порозовело, пока она молча смотрела на него. Она облизнула пересохшие губы и спросила:

— Вы мистер Фарр?

— Майкл Фарр. Садитесь, пожалуйста, — и предложил ей стул, на котором вчера сидел Гай. Казалось, это было давным-давно.

— Спасибо.

Женщина присела на краешек стула, вслед за ней сел и Майкл.

— Чем я могу вам помочь?

Почему он задал такой вопрос? Он мог бы сразу отделаться от назойливой посетительницы, выписав чек; но в этой женщине было что-то такое…

Она достала из сумочки газетную вырезку и положила ее на стол.

Это была статья о путешествии Гая Фарра.

— Это ваш брат?

— Да.

Только одна мысль судорожно мелькнула в его сознании, — Надо держаться до конца!

— У Гая Фарра есть трехлетний сын.

Наконец это случилось. Шантаж? Он давно ждал его.

Сквозь открытое окно в комнату ворвался перезвон часов с башни Метрополитен Тауэр. Сначала звучат шестнадцать мелодичных нот, а затем отбиваются удары по числу часов. Забавно, что Майкл не ошибся в предчувствиях, хотя Гай и утверждал, что у него не осталось никаких проблем.

— Уверен, что у вас есть брачное свидетельство, чтобы подтвердить ваши слова, — его голос стал жестче, он явно рассердился. Зачем он позволил ей сразу давить на него?

— Вот брачное свидетельство, но не мое, а моей сестры.

Ее голос заставил его немного смягчиться.

— Вашей сестры? Почему же она сама не пришла?

— Она умерла через два дня после родов.

— Какая неудача! Это сильно осложняет выполнение вашей задачи.

— Вы принимаете меня за обычную шантажистку, не правда ли? Вы передумаете, когда увидите ребенка. Мне ничего не надо для себя. Я долго лежала в больнице с гриппом. Вдобавок я потеряла работу — у всех сейчас неважно идут дела. Ужасное совпадение. Но я единственная, кто есть у этого ребенка. У меня сейчас ощущение, что я пытаюсь переплыть океан на жалком плоту. Меня заботит лишь одно — что будет с ребенком, если со мной что-нибудь случится. Ведь только я знаю, кто его родители. И я не имею права лишать его законного наследства. Сейчас доктор сказал, что Дики — сын Гая Фарра, должен переехать в деревню, куда-то, где он сможет жить на свежем воздухе. Но я смогу найти работу только здесь, в деловой части города. Я слышала о вас, что вы — вы другой, не такой, как ваш брат, что у вас хорошая репутация, вот я и пришла к вам. Мальчик должен носить свою настоящую фамилию, — она судорожно сцепила руки, и, сжав губы, снова обратилась к нему. — Вы обязаны поверить мне! Вы должны помочь ему! Должны! У Майкла было смутное ощущение, что где-то он уже видел этот взгляд, эти глаза. Но где? В кино? Или это одна из бесчисленных подружек Гая? В любом случае она четко гнула свою линию. И у нее хорошо получалось. А этот поворот с умершей сестрой — что-то новое для вымогателей. Эта девушка почти сломала его сопротивление. То, что Гай назвал «комплексом няньки», вот-вот готово было вырваться наружу.

— Почему вы только сейчас пришли рассказать мне обо всем, после того, как мой брат уехал в другую страну?

— Не сердитесь, я не знала, что он еще играет в оловянных солдатиков, — она нервно кусала губы, бледное лицо покраснело. — Я говорила вам, что лежала в больнице и не знала, что он уехал. А он не посчитал нужным сам известить меня об этом, он знал, что я не доверяю ему и не захочу с ним общаться.

Итак, она считала его брата оловянным солдатиком. Майкл отметил про себя ее упорство, но игрушку не сдвинешь с места взглядом, даже молящим взглядом таких темных глаз.

— Где свидетельство? Оно заверено? И где произошло венчание?

Она положила на стол сложенный лист бумаги. Майкл развернул его. Это было брачное свидетельство. Настоящее или поддельное? Оно было подписано четыре года назад в Нью-Йорке. Четыре года назад? Должно быть, это было во время последней болезни отца.

История казалась правдоподобной. Гай тогда наверняка был уверен, что отец ничего не узнает о его тайной женитьбе. Гай Фарр и Руби Карсон. Брак деревенской девушки и горожанина? Но в девушке, сидевшей напротив Майкла, не было ничего провинциального. Она была шикарна с головы до ног. Майкл оторвался от бумаги и задал вопрос:

— А кто были свидетелями? Я имею в виду не фамилии, здесь они записаны, что это были за люди?

— Подруга Руби и дочь судьи.

— А почему вас там не было? Ваша фамилия тоже Карсон?

— Да. Я не знала, что она выходит замуж. Мне не нравилось, что она встречается с вашим братом, она была еще такая молодая и неопытная. Но ваш брат победил. Я узнала о свадьбе только через месяц.

— Если она обманула вас, почему же вы так трогательно заботитесь о ней сейчас?

Он вовсе не хотел иронизировать, но речь в этой истории шла о деньгах, тем более что подделать брачное свидетельство проще простого. Однако Майклу почему-то было неприятно думать, что сидевшая перед ним девушка могла пойти на подобное мошенничество.

Слова Майкла сильно задели ее.

— Я знаю, что вы думаете: но это не шантаж! Нет. Я пришла сюда, чтобы спасти жизнь мальчика, чтобы сказать вам, кто он, на случай, если со мной что-нибудь случится. Я клянусь, что это чистая правда! Его мать умерла. Неужели вы думаете, что я хочу на этом заработать? Я не взяла бы у Гая Фарра ни цента, даже если бы умирала с голоду. Я жила и работала эти три года, постоянно опасаясь того, что он найдет нас, заберет мальчика себе и научит своей отвратительной философии — смеяться над всем, что встречаешь в жизни, и не отвечать ни за что.

Она на мгновение остановилась, чтобы вдохнуть воздуха. Слова лились из нее, будто прорвалась плотина, сдерживавшая до этого ее чувства.

— Не смотрите на меня так презрительно. Я с самого начала разговора знала, что вы не поверите мне, но победила свою гордость. Есть человек, который сможет позаботиться о мальчике, не зная, кто его отец, но ребенок заслуживает большего. Дики имеет право на лучшую жизнь, и впервые с момента его появления на свет я засомневалась в своей способности дать ему это. Я архитектор. Я потеряла работу. На моем банковском счету осталась лишь сотня долларов. Это не деньги сегодня. Их недостаточно, чтобы я смогла заботиться о нем. Вы должны верить мне! Вы должны! Не будьте таким бесчувственным. Ребенок не виноват в том, что его отец — бесчестный человек, а мать была слишком молода, чтобы сразу распознать негодяя. Неужели вас это не трогает? — Она судорожно! схватилась за край стола. Ее трясло, как в лихорадке. — Вы должны поверить мне! Вы обязаны помочь Дики! Я могу не справиться сама…

Майкл успел подхватить ее, когда она покачнулась на стуле. Лицо девушки побледнело, глаза были полузакрыты. Он дотащил ее до кресла, стоявшего у окна.

— Успокойтесь, мисс Карсон.

Майкл налил стакан воды и поднес к ее рту.

— Выпейте воды. Она отвела его руку.

— Не надо. Я… я в порядке, — и попыталась встать. Ноги не слушались ее, и она опустились в кресло, часто дыша.

— Выпейте это!

Девушка порывисто взяла стакан. Майкл Фарр наблюдал за ней. Если все это было игрой, то следовало признать ее первоклассной актрисой. Она посмотрела на него, возвращая пустой стакан.

— Помогло. Я знаю, что вы думаете — вы наверняка уверены, что мой обморок был коронным трюком моей программы, но это не так. Я же говорила вам, что только сегодня вышла из больницы. Возможно, вы захотите проверить.

Она выпрямилась, крепко схватившись руками за ручки кресла.

— Я вижу, вас бесполезно убеждать. Вы так же бесчувственны, как ваш брат беспринципен, но вдобавок лишены его смертельного обаяния.

Майкл Фарр сидел на ручке кресла, держа в руке пустой стакан; его душа терзалась сомнениями. В детстве он болезненно переживал легкие победы Гая. Он сам всегда стремился сохранять своих друзей, а Гай постоянно бросал старых друзей И заводил новых, и сохранил эту беспечность и потом, когда девушки просто кидались на этого веселого богача. Своим рассказом Соня Карсон, не ведая того, разбередила еще не зажившие раны в душе Майкла. Он сказал, вновь усаживаясь за стол:

— Вы напрасно так уверены в том, что я не помогу мальчику.

Сделав несколько выписок из брачного свидетельства, он протянул его девушке.

— Ваш брат наверняка не признает этого и будет настаивать, что свидетельство фальшивое.

— Но вы сказали, что оно настоящее, не правда ли?

— Да, это правда, но деньги иногда делают людей забывчивыми. — Ее голос и глаза выражали презрение.

— Вы имеете в виду, что Гай мог подкупить чиновника. Но если регистрации брака не было, ему не понадобилось бы подкупать его. А могу я увидеть ребенка?

— Конечно. Мне привести его сюда? Майкл посмотрел на нее, задумавшись.

— Нет, я пошлю за вами машину. Наше семейное поместье Кингскорт находится в двадцатапяти милях от города. Мне бы хотелось, чтобы мальчика привезли туда. Вы сможете совершить такую поездку?

— Смогу ли я? Конечно! Я бы никогда не легла в здешнюю больницу, если бы не боялась заразить Дики. Вы нас отвезете туда?

Майкл с подозрением вслушивался в ее голос, пытаясь обнаружить нотки фальши; ищуще всматривался ей в глаза. Неужели она думает, что он предлагает им просто загородную поездку? Впервые с того момента, как она вошла в кабинет, Соня улыбнулась.

— Нет. Даже если я приеду позже, жена дворецкого встретит вас. Она не первый год приглядывает за нашим семейством. Доу, мой шофер, заедет за вами в половине третьего.

— Мы приедем. На самом деле Дики зовут Ричард, но это слишком серьезное имя для него. Он такой милый ребенок. До свидания.

— Подождите! А куда прислать машину? Вот бумага и ручка, напишите свой адрес.

— Это необходимо?

Ее живые глаза и веселый голос выдавали жизнерадостный характер, скрытый до этого тревогой и опасениями. Она стянула с рук перчатки, обнажив длинные, изящные, аккуратно наманикюренные пальцы. Майкл следил за движениями ручки. Почерк Сони Карсон был таким же плотным и выразительным, как ее рот. Что бы мог заметить по этому почерку опытный графолог? Одно можно было сказать наверняка — эта женщина не шантажистка.

— Это адрес мастерской. Передайте шоферу, что надо позвонить три раза, — сказала она, направляясь к двери.

— Подождите, я вызову такси.

— Такси? Что вы, не надо. Боитесь, что я снова упаду в обморок. Я сейчас горы могу сдвинуть с места, не говоря уж о том, чтобы спроектировать небоскреб.

Когда Майкл открывал ей дверь, она взглянула на него со смешливым намеком в глазах.

— Лучше позвоните в больницу и проверьте то, что я вам рассказала. Меня зовут Соня Карсон. В половине третьего мы будем готовы. До свидания.

Опершись на стол и скрестив руки за головой, Майкл наблюдал игру солнечных зайчиков на потолке. Он был знаком с директором того госпиталя, который она назвала и в который надо было сейчас позвонить. Гай сказал: «Не позволяй никому помыкать собой». Но он не мог удержаться. Майкл набрал номер больницы, Стоило назвать свое имя, и через мгновение он слушал подробный ответ на свой вопрос.

— Да. Мисс Соня Карсон выписана из больницы сегодня. Поступила к нам неделю назад с диагнозом: грипп в острой форме, сильное нервное истощение. Она думала, что частые обмороки были связаны с сердцем, но это просто следствие постоянного перенапряжения. Часто такие случаи кончаются смертью. Но ей надо было выписываться… Ей надо месяца два отдохнуть или хотя бы воздержаться от напряженной работы. Иначе она снова подхватит какую-нибудь болезнь… Всегда будем рады ответить на любой ваш вопрос, мистер Фарр.

Майкл зашагал по кабинету. Так многое в ее рассказе оказалось правдой! «В острой форме!» Он допустил просто преступную небрежность, не проводив ее до такси. Ее лицо было таким бледным. А ему казалось, что она играет. Что если шофер не застанет ее на месте? Что если она потеряет сознание на улице? Как он тогда найдет ее? Может быть, вообще не найдет? А может быть, она передумала и решила, что есть более простые и надежные способы заработать деньги, чем шантаж.

Еще не поздно связаться с Гаем по радио, найти его, где бы он ни был. Беспорядочный ход мыслей Майкла на мгновение остановился. Что это даст? Он получит ответ, что в этой истории нет ни капли правды, если вообще получит ответ, и Гай радостно продолжит экспедицию. Нужно было всесторонне обдумать проблему, прежде чем связываться с братом.

 

ГЛАВА 3

Майкл Фарр проинструктировал по телефону Доу, главного шофера Кингскорта; продиктовал несколько писем; одиноко пообедал в своем клубе, который находился высоко на последних этажах, среди облаков, и проехал на своем двухместном автомобиле весь город, наполненный шумом и грохотом. Все это время он не мог выбросить из головы Соню Карсон и ее волнующую историю, которые стремительным потоком проникли в самую глубину его души.

Мысли об этом целиком занимали его, когда он выехал за город. Его машина неслась стремительной стрелой среди зазеленевших деревьев и изумрудных лугов. Предположим, увидев мальчика, он признает его сыном Гая Фарра. Стоит ли признавать этот факт, пока брат не подтвердит его? Как все усложняется! Если это окажется правдой, Гай будет бесконечно увиливать и, в конце концов, предоставит все решать кому-нибудь другому. Проще всего было бы, если бы история Сони Карсон оказалась обыкновенной попыткой шантажа.

Свежий загородный воздух был наполнен ароматами лесов и полей. Пение дрозда разносилось из густой кроны красного клена, зеленые листья деревьев трепетали на ветру. Мимо проносились машины. В одной из них ехали девушки в очаровательных платьицах и мягких шляпах. Пронесся автобус, из окон которого высовывались игроки местной бейсбольной команды. Клубы дыма поднимались из белых труб на горизонте. Из приоткрытой часовни доносился волнующий аромат свежего кофе. В наступившей тишине прозвучал обрывок песни из радиоприемника пронесшегося мимо автомобиля. Где-то в вышине тарахтел мотор аэроплана.

Вся эта идиллическая красота успокаювающе действовала на Майкла. Он сбросил скорость, въезжая в маленькую деревушку; никто не знает, когда ребенок вдруг захочет перебежать через дорогу. Вряд ли можно было назвать деревней эти несколько белых домов, разрозненно стоящих на перекрестке. Здесь было три магазина, вывески которых отличались незаурядным художественным вкусом. Каменное здание церкви. Десяток шикарных сверкающих автомобилей. Майкл вспомнил, что дочь местного землевладельца, находящегося на грани краха, открыла здесь магазин дешевой одежды, который тут же превратился в место паломничества всех ее многочисленных друзей и знакомых. Такие магазины очень распространились в последнее время.

— Эй, Майкл!

Девушка махала ему рукой, спускаясь со ступенек магазина призывной походкой. Филлис! Филлис в голубом платье, которое так чудесно подходит к цвету ее глаз!

Шквал воспоминаний захлестнул Майкла. Наверное, надо остановиться? Он глянул в зеркальце, прикрепленное над лобовым стеклом, чтобы посмотреть, можно ли притормозить. Собственное отражение, которое он увидел в зеркале, удивило его. Неужели лишь вид бросившей его девушки мог так изменить его лицо! Легкая седина висков только оттеняла его темные густые волосы; в уголках серых глаз залегли морщинки; рот плотно сжат. Майкл затормозил.

— Что случилось, Фил? — с легким участием, как ему казалось, спросил он.

Она вскочила на подножку автомобиля. Майкл смотрел на нее и не мог понять, всегда ли ее рот выражал такое раздражение или это только сейчас ему казалось.

— Хочу, чтобы ты поклялся, Майкл, что обязательно придешь к нам в четверг на вечеринку.

— Разве мисс Хэйл не передала тебе, что я приду?

— Да, но… — длинные золотистые ресницы на мгновение опустились и вновь открыли широкие зрачки голубых глаз. Майкл Фарр хорошо знал этот трюк, который испытывали на нем не один раз.

— Просто я хотела убедиться, что ты принял приглашение, и мы остались друзьями, — продолжила Филлис. — Сейчас очень современно, когда бывшие жены посылают поздравления своим преемницам; и по-моему, когда девушка приглашает своего бывшего жениха на вечеринку — это тоже замечательно.

Филлис стояла на подножке автомобиля, слегка раскачиваясь, как будто голубая бабочка на мгновение подставила ветру свои крылья. Она была очень милой. Настолько, насколько может быть, милой ветреная красотка.

Неожиданно он понял, что Филлис устраивают такие отношения с ним, и она хочет добиться того же и от него. Горячая волна злости захлестнула его с ног до головы, запульсировала в висках, сметая колдовство ее бездумной безмятежности. И никакого чувства любви, слава Богу! Он с трудом поборол желание оттолкнуть ее, столкнуть с подножки автомобиля.

С момента, когда она сбежала с Биллом Д'Арци, он так сильно не переживал, как сейчас. Его страдания были связаны не столько с тем, что она ушла от него — такое бывает, сколько с тем, как она это сделала. Она предала его, надругалась над ним. Майкл кашлянул, пытаясь сделать голос послушным, и, улыбнувшись, ответил:

— Конечно, я понял, что меня пригласили, и я обязательно приеду. Не забуду. Ты не слезешь с подножки, Фил? Я уже опаздываю на встречу.

Как только она спрыгнула, Майкл нажал на газ, и автомобиль мощно рванул вперед. Он в недоумении помахал рукой перед глазами, как бы пытаясь очнуться. Закончилось! Почему она ведет себя по-прежнему? Чего ей надо? Чего бы она ни хотела от него, он не даст ей этого, он будет твердым, как скала. Автомобиль проскочил в широкие каменные ворота, узорные металлические створки которых были открыты, и быстро свернул на дорогу, ведущую к дому. Еще один поворот — и показался аккуратный каменный дом, увитый зеленью. На фоне лазурного неба и зеленеющих холмов он был похож на игрушечный английский замок.

Майкл смотрел на него, еще не остыв после разговора с Филлис. Уютный старый дом, но как Филлис ненавидела его! Ей был нужен современный Дом, и она действовала очень деликатно; сказала, что Кингскорт вызывает у нее мрачные мысли о несчастных узниках, заживо погребенных во рвах и замурованных в подвалах. Он тогда посмеялся над ней и предоставил действовать по собственному усмотрению — переделать все интерьеры, кроме библиотеки и его собственного кабинета, на свой вкус. Филлис была полна энтузиазма и очень изобретательна, пока не закончила работу. А потом… Зачем ворошить старое? Зачем рыться в прошлом? Этого уже нет, все прошло! Майкл попытался выкинуть эти мысли из головы. Он знал, что больше страдает его уязвленная гордость, чем обманутые чувства. Прекрасный старый дом, снова подумал он, остановившись. Гай предлагал бросить его. Может быть, это действительно нужно, но не сейчас — слишком много было сделано здесь его руками. Несколько поколений Фарров жили здесь. Поколения!

Его мысли вновь вернулись к девушке и ребенку, которые должны были появиться здесь сегодня. Обманут ли его или на их семейном древе действительно появился новый молодой побег?

Дворецкий в немыслимо голубой ливрее открыл дверь. Его глаза потеплели и, приосанившись, он сказал:

— Вы, мистер Майкл! Нечасто вы приходите домой так рано, — голос дворецкого стал тревожным. — Надеюсь, с мистером Гаем ничего не случилось?

— Нет, нет, Элкинс. Пойдемте в библиотеку. Мне надо поговорить с вами. Мисс Серена сейчас здесь?

— Нет, сэр. Она на послеобеденных занятиях.

Элкинс прошел за Майклом через большой холл, галерею, устланную богато отделанными коврами, в комнату, все стены которой были заняты полками с книгами. Библиотека была отделана мореным дубом, синие тяжелые бархатные шторы чудесно гармонировали с картиной, висевшей над камином; все вместе создавало ощущение тепла и покоя. Эта уютная комната была создана в те времена, когда ее владельцы еще имели желание и возможность жить спокойной, размеренной жизнью в неспешных занятиях и размышлениях. Проникающий через окна солнечный свет падал на пальмы и экзотические цветы, стоявшие в горшках вокруг журчащего в массивной чаше фонтанчика. Струйки воды, пробиваясь через густой зеленый мох, покрывший основание фонтанчика, медленно стекали в круглый небольшой бассейн. Зазывно манили к себе глубокие мягкие кресла. Листья папоротника раскачивались под легким ветерком, проникающим в открытое окно.

Майкл повернулся спиной ко всей этой красоте и присел на краешек массивного стола. Он смотрел вверх перед собой, на портрет в резной раме, который, как и дверные и оконные рамы, много лет назад был перевезен сюда из английского замка. Майкл Фарр, адмирал. Он начал свою морскую карьеру учеником корабела. Когда началась война между Англией и Америкой, Конгресс назначил его капитаном. После того как он захватил два враждебных форта, подавив гарнизоны, вывел из строя береговое вооружение и спалил пристань, его сделали командующим, а затем и контр-адмиралом. Он прошел через самые кровавые стычки и самые ужасные шторма.

Из поколения в поколение Фарры рассказывали своим детям историю о том, что однажды, когда судно было застигнуто в океане ужасной бурей, и его, как щепку, швыряло с волны на волну, порывы ветра срывали паруса с гнущихся мачт, борта судна трещали под ударами волн и, казалось, не было никакой надежды на спасение, Майкл Фарр вскарабкался на капитанский мостик и, грозя кулаком нависшим над судном волнам, прокричал, перекрывая своим голосом шум шторма: «Черт побери! Мы покорим бурю!»

Это его выражение передавалось от отца к сыну, став лозунгом, вызовом Фарров всем трудностям и неудачам: «Мы покорим бурю!»

— Бьюсь об заклад, ты покорил бурю, но она была не последней, — сказал Майкл, обращаясь к портрету. — Я думаю, что последние несколько лет управляю поместьем так же, как это сделал бы ты. На мгновение ему показалось, что адмирал на портрете молчаливо кивнул в ответ.

«Он был еще и великим гулякой, а не только настоящим морским волком», — сказал Гай. Майкл посмотрел на портрет, но лицо человека, изображенного на нем, выражало еще и внутреннюю силу, которой Гай не унаследовал. Белый парик, высоко повязанный платок, кружевное жабо и голубой камзол с медными пуговицами не могли скрыть поразительного сходства между портретом и человеком, смотрящим на него. Такой же решительный рот, тот же нос, те же волевые глаза, только у нынешнего Майкла Фарра не было опущенного левого века. Рука, сжимавшая морскую карту, была такой же сильной и выразительной, как и та, что чиркнула сейчас зажигалкой. Майкл Фарр повернулся к Элкинсу.

— Либби сейчас здесь?

— Да, мистер Майкл.

— Я жду сейчас гостей. Доу привезет их из города. Леди и маленький мальчик. Я бы хотел, чтобы Либби встретила их у входа. Пусть она попросит их подождать в гостиной и поднимется ко мне сюда. Вам все понятно?

— Да, мистер Майкл. Могу я принести чай, сэр?

— Не называйте меня «сэр», когда мы остаемся одни, Элкинс. И пожалуйста, не смотрите так уныло. Этот визит — вовсе не трагедия.

— Вы уверены, мистер Майкл? У меня странное предчувствие, что эти гости могут доставить вам неприятности.

— Забудьте о нем. Позаботьтесь о всяких сладостях, которые любят трехлетние дети. Вы сами должны знать, что они любят — мы с Гаем столько раз таскали их из кладовки.

Дворецкий захихикал.

— Я не думаю, что на свете есть дети, у которых такой же аппетит, какой был у вас тогда. А сейчас вы едите так мало, как птичка.

— Смотря, какая птичка. Стервятник будет щипать кусок мяса, а птица поменьше просто проглотит его. Ну давайте, поторопитесь и скажите Либби тоже. Машина придет с минуты на минуту. Майкл открыл стеклянную дверь и вышел на террасу, тянувшуюся во всю длину дома. За все годы, что он жил в Кингскорте, красота этих мест никогда не переставала волновать его. Выложенная каменными плитами терраса была окаймлена цветущими шпорником, наперстянкой, голубыми колокольчиками; высокие темно-розовые тюльпаны росли вдоль широкой лужайки до самых искусно выкованных железных ворот. За воротами находился плавательный бассейн, выложенный голубой плиткой, а чуть подальше стояло каменное здание спортивного зала, утопавшее в гуще рододендронов и азалий. За крышей зала были видны зеленые поля, спускавшиеся к озеру, настолько спокойному в этот час, что отражение лодочного домика было более реальным, чем он сам, а отражение помоста, ведущего в воду, казалось, само сделано из дерева. Рядом с ним розовой полоской выделялось каноэ, лежащее днищем вверх.

Майкл нахмурился, глядя на стоявшие вдали теплицы. Две из них он был вынужден закрыть прошедшей зимой, но было бы неправильно, держать их закрытыми дальше. Майкл должен был бы уволить работавших там людей, но он сохранил за ними небольшое содержание.

Та часть берега, которая сверкала серебристыми кронами берез, и есть предмет вожделений Дональда Брандта. Новое скоростное шоссе, проложенное рядом, делало это место очень перспективным для строительства коттеджей. Люди стремились переселиться за город, и торговцы недвижимостью сильно оживились в последнее время. Предложенная Брандтом вначале цена была стартовой и уже выросла на десять процентов.

Майклу не хотелось бы видеть на той стороне озера скопление одинаковых унылых домишек. Да практичный Брандт и не мог бы построить там что-то иное, нежели стандартные, маленькие, теснящиеся домишки. Может быть, он думает, что отказ продавать землю как-то связан с тем, что Майкл считает его политическим противником? Впрочем, подумал Майкл, неважно, как я сам отношусь к продаже; нельзя отказываться от нее лишь из-за своего высокомерия. Надо будет подумать об этом еще после того, как он разберется с мальчиком.

Он глубоко вдохнул, напоенный ароматами цветов, свежий воздух. Каждый вдох просто возвращал его к жизни после гари и дыма города. А это неплохая идея! Прекрасное место для мальчика, которому нужен свежий воздух! Лучший способ отдохнуть и набраться сил для девушки, только что вышедшей из больницы! Небольшой лес, наполненный пряными ароматами деревьев, журчащий ручей, озеро, в котором можно купаться и плавать на лодке, несколько соседей, чтобы ей не скучать от одиночества.

Соседи! Действительно, здесь же есть соседи. И во-первых, Филлис Д'Арци. Соседи, которые станут перешептываться между собой, поднимая брови. Даже, если так! Почему он не может привезти сюда женщину с ребенком?

Независимо от того, признает он мальчика сыном Гая или нет; независимо от того, был зарегистрирован этот брак или нет. Кингскорт будет идеальным местом для больного ребенка, но девушка — что делать с ней? Он не может взять сюда только ребенка. Но если здесь появится женщина, это будет вызовом другой женщине — Филлис.

Майкл вернулся в библиотеку и посмотрел на циферблат напольных часов, стоящих в углу. Они должны вот-вот появиться. А вдруг — вдруг Соня Карсон потеряла на улице сознание, вдруг она не дошла до дома? Ему надо было предупредить Доу, чтобы он позвонил в Кингскорт перед выездом.

В прихожей послышались голоса! Либби! Либби сразу определит истину, при первом взгляде на ребенка, поэтому он и попросил ее встретить их. Она ухаживала за ним с Гаем с момента их появления на свет до той поры, пока они не поступили в колледж. Если сходство будет, она обязательно заметит его.

— Они пришли?

Майкл взволнованно шагнул навстречу вошедшей кареглазой женщине. Ее румяное лицо было обрамлено мелкими серебристыми кудряшками, которые казались светлее ее серого шелкового платья. Она была полной, но не казалась грузной. Слезинка катилась по ее лицу. Либби поправила оборку кружевного воротника. Ее губы дрожали.

— Они пришли, мистер Майкл. Кто этот ребенок? Он точная ваша копия, только одно веко опущено, как у адмирала Фарра, — она кивнула на портрет. — Это поразительно, но так. Он настоящий Фарр. Это ваш сын, и вы никогда не говорили об этом вашей старой Либби?

— Нет, нет! Возьмите себя в руки, Либби. Разве вы забыли, что два месяца назад я собирался жениться? Неужели вы думаете, что если бы у меня был трехлетний сын, он не находился бы в этом доме с самого рождения?

— Тогда откуда вы знаете, сколько ему лет? — попыталась схитрить женщина.

— Приведите их сюда. А когда Элкинс подаст чай, покажите мальчику вашего попугая и кошку. И пожалуйста, Либ, если появится тетя Серена, спровадьте ее подальше от библиотеки.

— Помилуйте, мистер Майкл, у нее сегодня занятия. Она не появится в этой части дома, у нее отдельный вход. Кроме того, как только она приходит, она целый час занимается своей внешностью.

— Я позвоню вам потом, когда надо будет привести мальчика.

— Надеюсь, что он останется здесь навсегда; это снова сделает нас всех молодыми. Я видела, как он бегал вокруг садовника — так же, как вы когда-то. Иду, иду!

Она смахнула слезы полной рукой и быстро вышла из комнаты, повинуясь нетерпеливому жесту его руки. Черт знает, что случилось со старыми слугами, подумал Майкл, они всегда были равными членами семьи и открыто высказывали свое мнение.

Они идут! Сердце Майкла чуть не остановилось, когда Соня Карсон с мальчиком вошли в комнату. Какие еще неожиданности ждут его? Он мельком взглянул на мальчика и задержал взгляд на девушке. Она была одета так же, как и утром, так же стройна и подтянута. Впрочем, ничего удивительного, не ожидал же он, что она располнеет за эти несколько часов. На ее щеках проступил румянец, темные глаза искрились, но чуть накрашенные губы слегка подрагивали. Ее заметная нервозность неожиданно успокоила Майкла. Он придвинул к ней стул.

— Садитесь.

Она рухнула на него, как будто ноги вдруг перестали ее слушаться. Затем, обняв ребенка, приблизила его к себе. Он смотрел на Майкла снизу вверх, с высоты своего роста, серьезным, почти оценивающим взглядом голубых глаз. Таких же голубых, как холодные глаза Гая.

Либби была права. Левое веко ребенка слегка опущено, Майкл почувствовал неимоверное облегчение. В глубине души он ужасно боялся, что ребенок окажется фальшивкой. Это бы означало, что девушка, сидевшая сейчас перед ним, солгала. Он уже пережил невыносимое унижение из-за другой женщины, и не вынес бы этого снова.

Мальчик, одетый в голубые шорты и блузку, облокотился на колени девушки. Было видно, какие худенькие у него ноги. Майкл подумал, что в этом возрасте и у него и у Гая ноги всегда были покрыты синяками и ушибами, пятнами меркурохрома, которым смазывали их царапины. Мягкие золотистые кудри мальчика не скрывали правильной формы головы — тоже наследственная черта Фарров. Превосходно! Это слово в точности выражало впечатление Майкла. Мальчик был слишком бледным, но это быстро можно было поправить. Майкл присел на стул и протянул мальчику руку. — Держи руку, старик. Я твой… друг. Он почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он вовремя спохватился, чуть было не сказал: «Я твой дядя Майкл». Ему бы не хотелось делать такое заявление сейчас, а может быть, и вообще никогда не придется сказать так. Майкл слышал неровное дыхание девушки. Догадалась ли она, что он собирался сказать? Он с трудом поборол желание посмотреть на нее. Мальчик вопросительно оглянулся.

— Подойди к нему, Дики.

Мгновение Майкл боролся со смущением. Что должен был он сказать своему почти наверняка племяннику, пока окончательно не признал сам факт его существования?

Мальчик, недолго думая, положил свою руку в протянутую Майклом ладонь и, подойдя, прислонился к его колену.

— А здесь есть еще мальчики?

— Увы, нет.

— А собака? У вас есть собака? — он хлопнул по ноге маленьким кулачком. — Я утром видел одну. Белую и пушистую. Соня сказала, что она похожа на мякоть кокоса.

Когда мальчик рассмеялся, казалось, по комнате разлился звон серебряных колокольчиков. Его голубые глаза лучились в улыбке, а радостно открытый рот открывал ряд ровных жемчужно-белых зубов. Замечательный мальчик! Его заразительный смех заставил Майкла улыбаться.

— У меня нет такой собаки, но на конюшне есть несколько собак. Думаю, я смогу найти там белую и пушистую.

— Та собачка хромала. Мы взяли ее домой, и кормили ее. Соня плакала. У нее были вот такие слезы. Она не переносит, когда кому-то плохо, — его подбородок задрожал.

Майкл положил руку ему на плечо.

— Как насчет пирога и сандвичей с чаем? Вот пришел Элкинс.

Посуда, стоявшая на серебряном подносе, слегка позвякивала — морщинистые, покрытые венами руки Элкинса тряслись. Его щеки порозовели, насколько это было возможно заметить на его коричневой, как грецкий орех, коже. Он огляделся в поисках мальчишки; увидев его лицо, Элкинс перевел взгляд на портрет. Когда он ставил поднос на низенький столик, в глазах его появились слезы.

— Либби никогда не говорила мне, что на свете есть еще один Фарр.

— Спасибо, Элкинс. Мы сами за собой поухаживаем. Вы не нальете нам чая, мисс Карсон?

Любая из женщин, которые были знакомы Майклу, в ответ на это предложение лишь молча, слегка высокомерно уселась бы у чайного столика. А Соня Карсон, как отметил про себя Майкл, просто и открыто ответила на его просьбу и ловко управлялась с массивным серебряным чайником. Майкл отрицательно покачал головой, когда она предложила сливки и ломтик лимона. Ребенок кружился вокруг нее, как пчела около банки с медом.

— Передай чай мистеру Фарру, Дики.

Мальчик бережно взял блюдце обеими руками и, пытаясь не расплескать чай, медленно пересек лежавший между ними мягкий ковер. Донеся чашку на блюдце до Майкла, он облегченно вздохнул. Потом так же ответственно принес блюдо с бутербродами и, указав на один из них пальцем, сказал: «Вот этот выглядит аппетитно».

— Возьми его себе или угости Соню.

— Соня не будет. Она говорит, что нашим гостям надо давать самое вкусное. Ты мне нравишься. Ты наш гость?

— Это мы в гостях у мистера Фарра, Дики. Иди, возьми свой чай.

Мальчик взял чай, выбрал несколько бутербродов и осторожно понес все это к бассейну. Усевшись на край бассейна, он принялся за бутерброд, отщипывая такие маленькие кусочки, как будто собирался кормить рыбок. У него был явно плохой аппетит. Девушка, сидевшая у чайного столика, не ела вообще ничего. Может быть, ее все еще мучила неопределенность, касавшаяся будущего этого ребенка? Майкл позвонил в старомодный колокольчик, которым пользовалось уже четыре поколения Фарров. Либби появилась с быстротой кролика, извлеченного из цилиндра фокусника.

— Я уверен, что Дики обязательно захочет посмотреть на вашего попугая, Либби.

Мальчик стремглав подскочил к Либби и схватился за ее полную, мягкую руку.

— Попугай! А он говорящий? Он весь красный и зеленый, миссис … миссис…

— Называй меня Либби, мой ягненок. Он говорит, не останавливаясь. И он так любит маленьких мальчиков. Пойдем со мной, я тебе его покажу.

Дики обернулся к Соне и вопросительно посмотрел на нее. Она кивнула.

Крепко держа Либби за руку, он вприпрыжку отправился за ней. Его высокий детский голос, перебиваемый музыкальным смехом, постепенно угасая, доносился из холла. Хлопнула дверь, и в библиотеке воцарилась тишина.

Элкинс собрал посуду на поднос. Майкл с нетерпением ожидал его ухода. Неужели он всегда был таким медлительным? Унеся поднос, дворецкий через мгновение появился снова.

— Что-нибудь еще, мистер Майкл?

— Нет. Скажите Либби, чтобы она заняла ребенка, пока я не позвоню.

Элкинс остановился, чтобы поправить ковер. Затем, подойдя к окну, опустил французские шторы, чтобы прикрыть поток прорывающихся в комнату солнечных лучей. Преломляясь в хрустале высокой вазы, наполненной красными розами, они расходились по библиотеке сотнями разноцветных лучей. Окинув удовлетворенным взглядом всю комнату, Элкинс наконец удалился.

Облегченно вздохнув, Майкл раскрыл серебряный портсигар и протянул его девушке, смотревшей на портрет.

— Курите?

Она отрицательно покачала головой в ответ. Майкл, Сидевший спиной к камину, смотрел на Соню Карсон, тихо замершую в противоположном углу комнаты. С чего начать? Как подойти к вопросу об отцовстве?

Она начала первой. Держась обеими руками за ручки обитого парчой стула прошлой эпохи, она спросила:

— Вы и сейчас не верите, что Дики действительно сын вашего брата?

Майкл посмотрел на портрет.

— Если я не соглашусь с этим, боюсь, что адмирал сойдет с этой картины и задаст мне хорошую трепку. Тем более, это опущенное веко. Кроме того, вам это может не понравиться, но Либби сказала, что мальчик очень похож на меня в том же возрасте.

— Значит, вы верите, что они действительно поженились?

Майкл почувствовал, как его лицо багровеет. Нет, в это он не верил. Не мог поверить, зная своего брата! Ведь Гай сам сказал, что ни одна женщина никогда не наденет на него оковы брака.

— По вашему лицу вижу, что не верите. Жена имеет право носить фамилию мужа, но моя сестра, к несчастью, умерла. Но мальчик официально должен носить свою фамилию, фамилию своего отца. Я сделаю для этого все.

Тон ее голоса, холодное, слегка презрительное выражение глаз смутили Майкла Фарра и заставили покраснеть.

— Это что, угроза? Вы зря расходуете свой пыл. Мальчик должен получить свой шанс. У вас есть его свидетельство о рождении?

— Свидетельство о рождении? У меня его нет. А где я могла взять его?

— В регистратуре города, где он родился. Не беспокойтесь, я разыщу его. Не могли бы вы рассказать мне о себе до того момента, как вы и ваша сестра встретили Гая.

— Мне собственно нечего рассказывать, за исключением того, что мы с сестрой переехали в штат Нью-Йорк из западных штатов.

— У вас не осталось близких?

— Никаких родственников, кроме кузена. Его зовут Том Нэш, и он богат почти как Крез, ну, конечно, не так… Он наладил производство каких-то новых консервов, и ему неожиданно повезло. Он хотел усыновить Дики, даже не зная, кто его настоящий отец. Пусть я ненавижу вашего брата, но это не дает мне права отнять у него его сына. Так что вы можете не опасаться новоявленных родственников, которые захотят откусить свой кусок от вашего пирога.

Ее слова вызвали у Майкла дикое желание схватить девушку за воротник и тряхнуть так, чтобы зубы застучали. Вместо этого он задумчиво сказал:

— Это, конечно, упрощает дело. Признаться, я переживал по этому поводу.

Зачем он так сказал? За все время ему ни разу не пришла в голову мысль о родственниках мальчика.

— А вы — архитектор?

— Да. Я проектирую небольшие дома, но, вы знаете, на архитекторов сейчас плохой спрос. Мне предложили спланировать участок под развитие, но это было так неопределенно, что я не отважилась согласиться.

— Но вы ведь отважная девушка?

— Что вы имеете в виду?

— Например, вы рискнули лишить ребенка наследства.

— Мы с сестрой были так сердиты, так отчаялись, что готовы были на все, только чтобы Дики не попал в руки к отцу. Мы ошибались. Когда мы поняли, что Гай Фарр не собирается возвращаться, нам надо было добиваться развода и передачи матери ребенка опекунских прав. Но мы столько натерпелись от него, что тяжело было сохранить здравый смысл в этом вопросе. Никто не мог нам посоветовать, что делать, а потом Руби умерла, так и не успев получить развод. Мне оставалось только разочароваться во всем, но тогда я потеряла бы веру в себя. Это было очень рискованно — открыть Гаю, что у него есть сын, ведь он может испортить ребенка, но я должна была решиться на это. Вы обязательно полюбите Дики. Он замечательный! Вы напишете своему брату? Объясните ему, что его не просят воспитывать ребенка, отвечать за него, что его даже не подпустят к ребенку.

Майклу показалось, что в ее глазах мелькнул страх. Но если все, что она рассказывала — правда, чего ей бояться? А это, несомненно, правда. Эта женщина не могла лгать. Она была такой, какой должна быть женщина. Он знал это наверняка. Эта девушка была живым воплощением его идеала. «Я не могу полюбить ее! Я не могу!» — твердил он себе, паникуя. — «Но я уже сделал это!» — упрямо возразил он себе.

— Почему вы молчите? Вы ему напишете? — спросила Соня Карсон.

— Да, сегодня вечером. Гай знал, что у него должен родиться ребенок?

— Да. Но после того, как он узнал, он пришел один раз — последний.

— И он не попытался потом как-то помочь? Я в это не верю.

— Я написала ему, что ребенок умер при родах.

— Вы написали это? — Майкл посмотрел на нее. Соня, поймав его взгляд, изменилась в лице.

— Это многое проясняет. После того, как я получу ответ Гая, я смогу окончательно признать ребенка. А пока мне бы хотелось, чтобы мальчик остался здесь на лето.

— Здесь! Почему? Почему он должен переезжать сюда? Если вы верите, что Дики сын вашего брата, признайте его официально, назначьте содержание, и я увезу его в деревню.

— Где вы найдете место лучше этого? Пусть он, остается здесь.

— Решили, что он ваш и хотите забрать его себе, как вещь! Я не отдам! Я не хочу!

— Боюсь, что у меня возникают сомнения по поводу подлинности брачного свидетельства!

Зачем Майкл сказал это, ведь он наверняка знал, что эта девушка не может лгать.

Если бы она могла убивать взглядом, бездыханное тело Майкла уже лежало бы на полу.

— А я ничего не боюсь. И вы не заставите меня испугаться. Но у меня, наверное, нет выбора, и я должна принять ваш ультиматум? Ради Дики, его безопасности. Я соглашусь. Но если мы переедем сюда, как вы объясните это своим соседям, гостям? Вы готовы сразу признать Ричарда вашим племянником?

— Мне надо подумать, как это лучше объяснить. Я готов согласиться, что он сын Гая, но, пока я не получу ответа от Гая лично, я просто не могу публично признать тот факт, что у него есть сын. Я…

Его слова прервал звонок телефона. Усевшись на край широкого стола Майкл снял трубку.

— Майкл Фарр слушает.

Несколько мгновений он ждал ответа, а затем услышал в трубке легкий смешок, с которого Филлис всегда начинала свой разговор по телефону.

— Это Фил, Майкл.

— Что случилось? Я сейчас занят.

— Ты обязательно должен быть сегодня у Рустов. Они приглашают нас на обед перед вечеринкой в четверг.

— Кого это «нас», что ты имеешь в виду?

— Тебя, меня и Билла.

— А меня-то зачем?

— Это я их попросила. Мне бы это было приятно. Я хочу показать всем, что мы друзья; ведь мы же действительно друзья, дорогой? От слова «дорогой» Майкла чуть не хватил удар, волна ярости захлестнула его.

— Брось это, Фил. Скажи Рустам, что это невозможно — я не могу обедать у них.

— Почему? — это был скорее всхлип, чем вопрос.

Майкл изумленно услышал, как его голос ответил:

— Потому что… я сегодня обедаю… со своей невестой.

— С кем? Я не расслышала последнего слова, Майкл.

Не ответив, он бросил трубку. Хорошо, что она не расслышала. Но почему он это сказал? Глаза Майкла остановились на девушке, следившей за ним. Неужели его подсознание сыграло с ним такую шутку?

А почему нет? Его щеки порозовели. Он любит ее. Она, конечно, не любит его, пока. Она станет его защитой от Филлис. Все вопросы, связанные с ее пребыванием в Кингскорте, отпадут. Майкл быстро подошел к ней.

— Будьте моей женой, — сказал он коротко.

 

ГЛАВА 4

Соня Карсон посмотрела на Майкла Фарра, как на сумасшедшего. Привстав, она выставила руки вперед, как бы защищаясь от него.

— Не бойтесь, я не сошел с ума, — сказал Майкл, улыбнувшись.

Если ярость, которую у него вызвало поведение Филлис, отразилась на его лице, то не удивительно, что Соня испугалась.

— Вы уверены?

— Вполне. Садитесь, будьте добры, и позвольте мне объясниться.

Она отрицательно покачала головой, торопливо натягивая перчатки.

— Объяснение может быть, только одно. Буйный припадок! Я ухожу, пока не начался следующий. И я могла подумать, что вы не такой, как ваш брат! Вы становитесь точно таким же, когда дело касается женщин. Я справлюсь с Дики без вашей помощи. Пока вы говорили по телефону, мне пришла в голову одна мысль. Будьте добры, позвоните, чтобы привели ребенка.

— Вы не уйдёте отсюда, пока не выслушаете то, что я собираюсь вам сказать.

— Меня это не интересует. Я ухожу.

— В таком случае мальчик останется здесь.

— Не смешите меня.

— Да, это действительно смешно. Я думаю, что отец имеет больше прав на ребенка, чем тетя. А я добьюсь от Гая, чтобы он назначил меня опекуном ребенка.

Соня посмотрела на Майкла, губы ее дрожали, в глазах была видна мучительная борьба.

— Вы не можете так поступить!

Майкл на мгновение почувствовал себя негодяем. Но злость от разговора с Филлис, наполнившая его решимостью и силой, еще не остыла. Лучше будет, если он не покажет ей, как он любит и уважает ее на самом деле, иначе она действительно сочтет его за сумасшедшего.

— И не поступлю, если вы меня не вынудите к этому и не выслушаете сейчас мои объяснения. Я не хочу, чтобы вы думали, что я предлагаю жениться каждой встречной.

— А разве не так? Мне показалось, что это у вас семейное.

— Забудем об этом на время. Когда зазвонил телефон, мы говорили о том, как можно было бы объяснить его присутствие здесь без официального признания, не правда ли?

— Да.

— Замечательно. Так вот, мое подсознание думало над этим все время и нашло решение — это было мое предложение вам.

— Если это так, вам надо выпустить ваше подсознание наружу.

— Ну, не будьте же так жестокосердны. Девушка, которая сейчас звонила, — это моя бывшая невеста, которая…

— Которая бросила вас за неделю до свадьбы.

— Откуда вы знаете?

— Прочитала в газете. Я ждала, что появится объявление о свадьбе Гая Фарра. И поэтому знаю все подробности вашего неудачного романа.

Он некоторое время смотрел на нее, а затем срывающимся голосом сказал:

— А Дики сказал, что вы не переносите, когда кому-то плохо. Наверное, он плохо вас знает с этой стороны.

Соня прикусила губы, чтобы не заплакать.

— Простите меня. Я была жестока, но было невозможно понять, когда вы говорили по телефону, побледнели ли вы от злости или от невыносимого страдания. Я видела, как ваш брат завоевал сердце моей сестры, и подумала, что ваше предложение… что вы ведете себя так же, как он, по отношению к вещам, к которым я отношусь слишком серьезно. Что для вас это обычные слова.

— Вовсе нет! Я как утопающий схватился за соломинку. Миссис Д'Арци…

— И я стала этой соломинкой? Благодарю.

Не обращая внимания на ее слова, Майкл продолжил:

— Миссис Д'Арци сказала недавно, что я снова буду есть с ее рук. Именно так она и сказала — это ее слова. И вот она уже приглашает меня на званый обед.

— Вы поэтому и схватились за соломинку?

— Да. Кажется, она не удовлетворена мужем; ей хочется держать под каблуком сразу двух мужчин. А меня это не устраивает.

— Но она своего добьется.

— Без моего участия! — Майкл подошел к Соне так близко, что она была вынуждена отступить назад, — Посмотрите на меня. Скажите честно — похож я на человека, которому нравятся подобные вещи?

— Я не физиономист.

— И вы не хотите стать моей соломинкой? — улыбнулся он.

— Конечно, нет. Вы сами уже смеетесь над этим. Неужели вы думаете, что я могу так опуститься, что вступлю в брак, зная, что это грязный фарс. Замужество слишком много значит для меня. И прежде всего, это любовь. Любовь, которая, как огонь, способна все сжечь и растопить. Которая заставляет людей светиться от радости или умирать от горя. Которая может помочь человеку преодолеть океан трудностей и выйти победителем. Любовь — это сотрудничество, это радости и горести поровну, это ответственность, это значит вместе растить детей и вместе стареть. Муж и жена вместе против всего мира. А вы — вы относитесь к этому, как к недостающему куску детской головоломки! — она остановилась, чтобы перевести дыхание.

Все время, пока Майкл внимательно слушал ее, ему казалось, что он слышит, как закрываются ворота его прошлой жизни и открываются ворота новой. Сверхъестественное ощущение. Он медленно продолжил:

— Вы действительно недостающий кусок головоломки, который я долго искал, я это понял только сейчас. Забудьте мое временное помешательство. Даже очень сдержанный человек иногда сходит с рельсов. Вы ведь привели Дики сюда, не правда ли? Вы можете бояться только того, что Либби избалует его — ведь у нее нет детей. А что до сплетен, то здесь в Кингскорте живет моя тетя — Серена Фарр. Вы с мальчиком можете быть родственниками, которые приехали к нам на лето, пока я не получу известей от Гая. Вас это устраивает?

Ее брови сошлись в задумчивости. Считала ли она деньги? Майкл ее опередил:

— Если вы уедете из города на несколько месяцев, вам не придется платить за квартиру. Я назначу вам содержание до тех пор, пока не получу ответа от Гая.

— Нет. Вы думаете, что я соглашусь получать деньги за то, что буду ухаживать за Дики? Мы приедем. Дики должен воспользоваться возможностью набраться сил и здоровья. Он такой слабый, это ужасало меня, и я стала сомневаться в том, что смогу дать ему все необходимое. Тогда я и поняла, что не имею права держать вас в неведении относительно его существования. Как вы думаете, сколько времени вам придется ждать ответа от Гая?

— Несколько месяцев.

Майкл отметил ее рассудительность. Как она сейчас ненавидела его! Правильно ли он поступает, вводя ее в этот дом? Почему бы не назначить ей содержание и позволить отвезти мальчика в деревню? Это было бы самое простое решение, но он хотел лучше узнать мальчика и, если говорить честно, хотел, чтобы Соня осталась здесь.

Майкл продолжил:

— Я всегда практичен. Как вы сказали сегодня утром, я лишен смертельного обаяния моего брата.

Он не заметил иронии, которая проскользнула в его словах, и быстро продолжил:

— Как следует называть мальчика?

— Ричард Карсон. Это никому ничего не скажет.

— Как вы ненавидите фамилию Фарр! Конечно, трудно простить то, что Гай бросил вашу сестру, но его очень испортил постоянный страх перед отцом. Он был вынужден извиваться, как уж, чтобы отец не узнал о его выходках. Вы сможете быть готовы завтра к одиннадцати утра? Я думаю, что лучше, если Дики окажется на свежем воздухе как можно быстрее. Я пришлю за вами Доу и грузовик для ваших вещей.

Впервые за время их короткого, знакомства она улыбнулась. Ее глаза потеплели;, даже губы показались ярче, когда улыбка обнажила белые ровные зубы.

— Вы нас все-таки отпустите до завтра? Чтобы собрать одежду для Дики на все лето, потребуется время.

Майкла порадовало ее неожиданное дружелюбие. Она была восхитительна.

— В дверь надо звонить три раза.

Майкл засунул руку в карман и, увидев настороженность в ее глазах, поторопился спросить:

— Вам, наверное, понадобятся деньги — для Ричарда?

— Нет. Сейчас мне достаточно того, что я уверена в его будущем. Позовите его пожалуйста!

Пока они в молчании ждали Либби с ребенком, Майклу казалось, что все недосказанное витает в воздухе. Он почувствовал облегчение, когда в комнату вошел Дики, тесно сжимая руку домоправительницы. Лицо Либби покраснело, прическа сбилась — она никак не могла попасть в такт его шагам.

— Соня! У миссис Либби такой смешной попугай! Я дал ему печенье. Он взял и сказал: «Молодец».

Его восторженный голос то и дело прерывался звонким смехом.

— Это, и правда смешно, Дики. Попрощайся с мистером Фарром, дорогой.

Мальчик посмотрел на нее:

— А мы придем снова посмотреть на смешного попугая, Соня?

Майкл наклонился и обнял его за плечи:

— Конечно, придете, старик. Ты завтра переедешь сюда на все лето. — Дики серьезно посмотрел на него.

— Без Сони? — с ужасом спросил он.

— Нет, конечно, с Соней. Она тоже мечтает прийти, — с изрядным сарказмом сказал Майкл, но Соня никак не отреагировала.

— Пойдем, Дики.

Открывая дверь лимузина, Майкл на мгновение задержал свою руку.

— Моя тетя встретит вас завтра, мисс Карсон.

Все тревоги и сомнения прошедшего разговора вспомнились ему. Он рассмеялся.

— Вы совсем, как тетя Серена. У нее никогда не бывает замешательств, и она никогда не хватается за соломинку.

Майкл подождал, пока гудок автомобиля не просигналил у выезда на шоссе, предупреждая другие машины, и вернулся в дом. Ему казалось, что он пробудился ото сна, события в котором менялись так стремительно, что он не успевал проснуться… Только сейчас он мог расставить все случившееся за день по порядку: появление Сони Карсон в его офисе, ее прибытие в Кингскорт вместе с мальчиком, его решение оставить их обоих в Кингскорте на лето, собственное удивление, когда он понял, что это девушка — реальное воплощение его мечты, и его еще более удивительное предложение выйти за него замуж.

Он был отчаянно честен в тот момент. А что, если бы она согласилась? Он замер на лестнице, держась одной рукой за перила. Он снова видел ее глубокие темные глаза, слышал этот низкий чувственный голос, говорящий: «Неужели вы думаете, что я могу так опуститься, что вступлю в брак, зная, что это грязный фарс. Замужество слишком много значит для меня. И прежде всего это любовь. Любовь, которая, как огонь, способна все сжечь и растопить… Муж и жена вместе против всего мира…»

Любила ли она когда-то и поэтому хорошо понимала, что значит любовь? Что он знал о ней? Ничего, кроме того немногого, что она сама рассказала ему, а что она еще могла рассказать кроме того, что они приехали с Запада и что у нее есть кузен, богатый, почти как Крез? Она была права. Он, должно быть, действительно сошел с ума, когда так напугал ее своим предложением выйти за него замуж. Неудивительно, что ее глаза от страха стали совсем большими. Он никогда не забудет этих глаз. Что это было? Неожиданно вспыхнувшая любовь или ниспосланная небом защита от Филлис? Он густо покраснел. Ему должно было быть стыдно, когда он схватился за эту соломинку. Воспользоваться этой девушкой как защитой от Филлис? Это действительно был сумасшедший поступок.

А разве он не вел себя, как сумасшедший, когда настоял на том, чтобы Соня Карсон с мальчиком переехали на лето в Кингскорт? Слишком поздно раздумывать о том, правильно ли он поступил. Все мосты сожжены, и запах гари, казалось, все еще витает в воздухе.

Он постучал в дверь своей тети. Вернулась ли она с занятий? Если да, то он нарушил самое священное, что было в доме — час, когда тетя Серена занимается своей внешностью. Для этого надо было обладать большой смелостью. Но у Майкла не было выбора. На обеденное время в городе у него была назначена встреча, и он должен был спешить. Но он не мог уйти, не поговорив с тетей. Майклу была нужна ее помощь. Что он должен был ей рассказать? Стоило ли рассказывать все? Несомненно. Полуправда всегда опасна. И это особенно верно в отношении Серены Фарр.

Дверь отворилась. В дверном проеме показалась угловатая женщина в черном шелковом костюме. Ее продолговатое лицо походило цветом на старый пергамент, а серые глаза смотрели, улыбаясь. Худощавой рукой, на которой выступили набухшие вены, она плотно сжимала ручку двери.

— Вы, мистер Майкл? Мисс Серена…

— Я знаю, Бэйтс, что ее не стоит беспокоить. Но мне необходимо поговорить с ней. У меня назначен обед в городе. Скажите ей, что мне нужно обсудить с ней один семейный вопрос, который я не могу решить, не узнав ее мнения.

Майкл понимал, что это было не совсем правдой, но ему как-то надо было войти. А решение он уже принял.

— Я передам ей. Подождите, я спрошу, может быть, она сможет встретиться с вами.

Держа руки в карманах, Майкл стоял посреди комнаты и оглядывался вокруг. Белые французские шторы на окнах и белые стены; серебристые и белые занавески и желтые розы в плоских золотых чащах; слоновая кость на некрашеном полотне и белый ковер; стулья и кушетка, обитые белым бархатом; стеклянный шкафчик с редкими золотыми монетами; столики из красного лака; портрет человека с опущенным веком в белом костюме — это его дед, нарисованный в бытность свою послом в Испании. Дверь на террасу была открыта, и солнечный свет отбрасывал на плитки пола тени шевелящихся на ветру растений. В другом конце комнаты, перед ажурными лаковыми дверьми, ведущими в спальню, стоял антикварный стол с полками, на которых были расставлены древние стаканчики для игры в кости.

«Действительно эффектно», — подумал Майкл. Декоратор оформлял все эти комнаты под руководством Филлис. Он не заглядывал сюда с тех пор, как здесь поселилась тетя. Почему бы эту комнату…

— Мисс Серена просит вас войти, мистер Майкл. Скрипящий голос Бэйтс прервал его мысли. Следуя за ее гренадерской фигурой, он вошел в будуар, где преобладали фиолетовый, розовый и серебристый цвета. В центре комнаты в плетеном кресле лицом к зеркальной стене сидела женщина в белом. Около зеркала стоял столик из стекла и хромированного металла, весь уставленный баночками и пузырьками. Белая лента, опоясывающая лоб женщины, подчеркивала четкие линии и правильную форму ее носа. Такая же лента обвивала ее шею так плотно, что Майкл засомневался, в состоянии ли она говорить. Ее чистые синие глаза внимательно следили за его отражением в зеркале. Фиолетовые тени, наложенные вокруг глаз, безукоризненно соответствовали фиолетовому цвету стен. Бэйтс судорожно поправила свои волосы и вышла, закрыв за собой дверь.

— Да, Майкл, — голос Серены Фарр был удивительно живым, учитывая то, как туго была завязана лента под ее подбородком. — Ты единственный человек на земле, кому я могу позволить видеть себя в таком виде. Что случилось? Опять снизились дивиденды, или Гай снова что-то натворил?

По ее тону чувствовалось, что она настроена решительно.

Следовало обращаться с ней поделикатней.

— Ничего, если я закурю?

— Конечно. Я бы присоединилась, но Бэйтс так туго завязала эту повязку, что даже разговаривать трудно.

— Зачем вы себя так мучаете? Вам это совсем не нужно. Вы и так выглядите на миллион долларов.

— На миллион лет! Иногда и я так думаю, но пока еще отношусь к себе уважительно. Я не собираюсь выглядеть старой развалиной, пока у меня сохранится хоть капелька мозгов. Но ты ведь ворвался сюда вовсе не для того, чтобы говорить мне, как я молода и привлекательна, не правда ли?

— Да, но вы все равно замечательно выглядите, Серена.

Майкл кинул сигарету в камин; затем, неожиданно поняв, что это лишь электрическая имитация углей, быстро выловил окурок и погасил его в пепельнице.

— Дивиденды не снизились, но Гай… Я только что видел его сына.

— Его что? — спросила она, резко выпрямившись на стуле.

— Его сына. Его ребенка.

— У тебя за пазухой больше не спрятано никаких новостей, Майкл? Если есть что-то еще, говори сразу. Не надо устраивать спектакль. Откуда ты это узнал? Может быть, это шантаж? Хотя он мог натворить, что угодно. Он такой волокита! Где он сейчас? Что он сам говорит об этом?

— Он на пути в Южную Америку, где густые джунгли и прибой, и мягкий тропический ветер обвевает со всех сторон.

— Перестань говорить, как Киплинг, скажи мне, когда он уехал?

— Вчера, а мне кажется, что прошли уже годы.

— Ну разве он не счастливчик — исчезнуть до того, как все всплывет! Но до сих пор с ним ничего такого не случалось. Брет Гарт сказал, что об удаче можно сказать только одно — что она когда-нибудь изменит тебе. Помнишь эти слова? Конечно, нет, кто сейчас читает Брета Гарта. Почему ты не остановил Гая? Надо было вернуть его и поставить перед этой женщиной. Я думаю, что она тотчас испарилась бы. Или у нее есть фальшивые документы? Зачем ты согласился? Наверняка она затеяла все это ради денег. Она…

— Есть одна деталь. Мать ребенка умерла. Это ее сестра добивается признания ребенка. Она не хочет ничего для себя, все только для мальчика.

— Все так начинают. Чего конкретно она хочет?

Он рассказал ей о том, как Соня Карсон пришла утром к нему в офис. Он с трудом мог поверить, что это было только сегодня; о своем скептицизме в самом начале разговора с ней; о брачном свидетельстве; о своей, все более растущей уверенности, в правильности ее слов; о своем предложении привезти ребенка в Кингскорт; о том, что Либби со слезами на глазах отметила, как похож мальчик на Майкла в том же возрасте; об опущенном веке; об удивлении Элкинса.

— Когда я увидел его, мои сомнения рассеялись. Я убедился, что мальчик — действительно сын Гая.

— А как держала себя женщина — скромно или вызывающе?

— Никак! Если говорить, как говорили до войны, она леди.

— Леди! Тебя что, околдовали, Майкл? У нее есть кто-нибудь?

— Только кузен, которого зовут Том Нэш. У меня такое впечатление, что я сталкивался с этим именем в бизнесе. Кажется, он пытается восполнить нехватку образования чрезмерной щедростью.

— Почему она не обратилась к нему?

— Но ведь это ребенок Гая!

— Что ты будешь делать? Откупишься от нее?

— Ей не нужны деньги. Она хочет, чтобы мальчик мог носить свою фамилию. И она потеряла работу, а доктор сказал, что ребенку необходим свежий воздух.

— Доктор! Какой доктор? Джим Невилл?

Майкл улыбнулся.

— Джим Невилл не единственный детский врач в этом огромном городе. Кроме того, похоже, что ей не хватило бы денег, чтобы оплатить его услуги. Я подумал, что лучше этих мест ничего не найти, и поэтому они переезжают сюда.

— Сюда? — если бы лента не поддерживала подбородок Серены Фарр, тот бы отвалился от удивления. — Что ты имеешь в виду? В Кингскорт, что ли?

— Да.

— Что с тобой случилось, Майкл, ты потерял рассудок? Ты хочешь официально признать права ребенка до того, как получишь ответ от Гая? Ей Богу, я готова услышать про Гая все что угодно, тем более плохое, но я думаю, что все-таки с ним надо посоветоваться, прежде чем посадить ему на шею ребенка.

— В этом-то все и дело. Пока мы получим ответ от Гая, может пройти несколько месяцев. Если мы будем ждать так долго, ребенок может умереть. Конечно, я мог дать им денег и помочь уехать куда-то за город, но мне показалось, что будет лучше, если они переедут в Кингскорт.

— Дать им денег! Это слишком накладно для тебя, тем более Гай нанес такой удар по твоим финансам. Ты всегда отдуваешься за него. Разве его беспокоит, что ты закрыл свои теплицы, отказался от квартиры в городе, продал своих лошадей для игры в поло…

— Серена! Кто вам сказал?

— Ты думаешь, я не знаю того, что давно известно всем слугам? Ты сказал, что ребенок выглядит как настоящий Фарр. А как зовут его тетю?

— Соня Карсон.

— А как звали эту предполагаемую жену Гая?

— Руби.

— Имена, как у героев кинофильмов. До сих пор никто из нашей семьи не спрашивал моего совета, но сейчас, по-моему, он необходим. Ты веришь, что Гай действительно был женат на той девушке?

Майкл, казалось, целиком был поглощен разглядыванием изящной резной статуэтки, изображавшей тигра, которую он взял с тиковой подставки на столе.

— Я думаю, что мисс Карсон искренне верит, что брак был официально зарегистрирован.

— Но сам ты сомневаешься в этом. Я тоже. Но я полагаю, что ребенок должен иметь свой шанс — это дело нашей семейной чести. Ты помнишь, что у нас с твоим отцом была сестра, сбежавшая с человеком, по фамилии Карсон?

— По фамилии Карсон! Я только знаю, что у отца была еще одна сестра, которая умерла где-то вдали от дома, но…

— Но кто докажет, что она не вышла замуж? Перестань бормотать, Майкл! Тебе же нужно, чтобы у приезжающих родственников было какое-то прошлое, не правда ли? И когда я начинаю тебе помогать, ты вдруг начинаешь мне мешать.

— Я не мешаю. Просто изумлен тем, как вы быстро сориентировались, Серена.

— Я всегда так быстро соображаю, Майкл. Тем более эти уроки, которые я даю, они оттачивают воображение.

— Тогда ваш ум должен быть острым, как бритвенное лезвие.

— Не дерзи. Продолжим дальше. Чета Карсон умерла во время эпидемии гриппа и вдобавок так давно, что это снимет все ненужные вопросы. Они умерли, оставив после себя двух дочерей. Одна из них вышла замуж, а вскоре после рождения ребенка они с мужем тоже скончались…

— Это просто бойня какая-то!

— Мы же должны объяснить ребенка! Моя покойная сестра воспитала дочерей в ненависти к своей семье, которая отказалась от нее. Но когда единственная оставшаяся в живых дочь, независимая Соня, потеряла работу, то, опасаясь за будущее своего осиротевшего племянника, она написала мне. Они вместе с мальчиком, веко которого опущено, как у всех Фарров, прибывают… когда?

— Завтра.

— Завтра! Ты быстро работаешь, а если я откажусь играть в твою игру, Майкл?

— Я знаю вас, Серена.

— Ты знаешь, что я на все готова, когда тебе надо помочь, вот что ты знаешь! Эта девушка хорошо выглядит?

— Да. Моя секретарша, Линда Хэйл, сказала, что она одета по-настоящему, если вы понимаете, что это означает.

— Конечно, понимаю. Чтобы одеваться по-настоящему, нужны настоящие деньги. Удивляюсь, где она их взяла. Надеюсь, что тебя не водят за нос, Майкл?

— Подождите до завтра. Вы сами ее увидите.

— Я подожду. Меня так взволновало появление у меня племянницы. Эти мои занятия нагнали на меня такую скуку. Я устрою большую вечеринку в саду, чтобы представить ее соседям. Я думаю, что в состоянии позволить себе это, не правда ли? Хотя мои финансы, выражаясь официальным языком, временно не в порядке. Куда ты хочешь поселить наших гостей?

— В западное крыло?

— В комнаты, которые ты готовил для…

— Для Филлис. Не стесняйтесь произносить это имя. Все прошло. С этим уже покончено.

— С этим было покончено еще до вашего разрыва, не правда ли? Но у тебя оставались какие-то сомнения, Майкл!

— Да, и когда я попытался разобраться в них, это привело Филлис в такую ярость, что ее просто понесло по наклонной плоскости вместе с Биллом Д'Арци.

— Дай Бог, чтобы она угодила в овраг, падая по этой плоскости. Она мне никогда не нравилась. На моих глазах прошло все ее детство. И я готова была выцарапать ее голубые глаза, когда узнала, что она вознамерилась женить тебя на себе, что она использует твою доброту, твое стремление защищать и охранять — помнишь, когда ты был мальчиком, ты наводнил весь Кингскорт больными, искалеченными животными. Но ты должен признать, Майкл, что в отношении твоей невесты я вела себя как настоящая леди. И это несмотря на то, что меня просто дрожь охватывала, когда я думала, что в один прекрасный день она наденет на себя все мои жемчуга и изумруды; Она не плохая, не порочная, но она не выносит, когда мужчины в ее присутствии обращают внимание на другую женщину. Она — просто прилизанная кошечка. А я всегда ненавидела кошек. Ты виделся с ней?

— Да, сегодня. Она остановила меня в деревне, когда я проезжал мимо.

— Чего она хотела?

— Они с Биллом купили Кедры. И она хотела, чтобы я пообещал прийти на прием к ним в четверг вечером.

— Но ты ведь не пойдешь?

Уходя, Майкл с порога обернулся к ней:

— Пойду! Конечно, пойду. Неужели вы думаете, что я упущу такую возможность оповестить всех, и Филлис в первую очередь, о появившейся у меня кузине?

 

ГЛАВА 5

Солнце стояло над вершинами гор, озаряя все вокруг своим мягким и теплым светом. Небо было голубым и прозрачным, как сапфир, его чистоту нарушали лишь несколько серебристых облаков, окрашенных по краям солнцем в розовый цвет. Мраморные бордюры садовых дорожек соревновались в белизне с платьем женщины, подстригавшей изумрудно-зеленую лужайку. Легкий ароматный ветер шевелил листья огромных дубов и вязов, гнал легкую рябь по поверхности плавательного бассейна, трепал канву пастельно-розовых, голубых, зеленых и желтых зонтов, высившихся над уставленными кушаньями столиками в саду. Он доносил чарующие звуки флейты и скрипок, звонкий смех, голоса, выкрикивающие счет на теннисном корте за спортивным залом, звон серебра на чайном столике. Серена Фарр принимала гостей.

Неужели поток гостей никогда не остановится, удивлялась Соня Карсон, стоя рядом с хозяйкой, чей плащ, костюм и шляпа были украшены одним и тем же рисунком — бледно-красные розы на черном фоне. Сама Соня была одета в зеленое платье цвета шартрез, которое дополняла элегантная мягкая шляпа. Ее лицо уже почти одеревенело от постоянных улыбок. Сначала она еще пыталась что-то говорить, когда ее представляли вновь прибывшим гостям, но затем прекратила это за ненадобностью. Хотя подходившие женщины вели себя любезно и приветливо, лишь некоторые из них, казалось, были действительно искренни, а большинство пронизывало Соню насквозь взглядами, полными зависти и подозрения. Почти все они начинали с восклицания!

— Это твоя племянница, Серена? Где ты ее прятала, от нас все это время? А как Майкл и Гай отнесутся к новому претенденту на наследство?

Они никогда не дожидались ответа и шли дальше, уступая место следующим, задававшим тот же вопрос, но, может быть, несколько иными словами. Мужчины вели себя иначе. Их слова, всегда разные, согревали Соню.

Улыбкой и учтивостью Соня маскировала нервозность и предельную напряженность. Милая болтовня очередных гостей каждый раз сыпала соль на ее еще не зажившие раны. Как жизнь все способна переменить! Месяц назад она влепила бы пощечину тому, кто сказал бы ей, что она войдет в дом к Фаррам, а сейчас она была здесь — нашедшаяся племянница, улыбающаяся и мило болтающая куколка. В это невозможно было поверить. Слишком фантастичным все казалось. Она сейчас была так далека от той Сони, которая добилась полной независимости, которая была так уверена, что сможет делать с миром все, что пожелает, что защитит Дики от его отца. Майкл Фарр признался, что был слегка безумен, когда предлагал ей выйти за него замуж; может быть, ее тоже коснулось безумие, когда она уступила ему из боязни расстаться с Дики?

Кем она была на самом деле? Какая Соня Карсон была настоящей — независимая и бесстрашная, или та, которая обратилась за помощью? Может быть, этот мучительный светский прием заставил проснуться и какие-то другие стороны ее личности? Этот прием больше всего остального мучил и расстраивал ее. Далекие багряные горы казались Соне зловещими, чудилось, что их согнутые спины сейчас распрямятся и заговорят, передавая слова эхом от вершины к вершине: «Ты обманщица! Обманщица!»

Почему она согласилась сюда прийти? В одном она точно была уверена: какой бы ни была причина этого, ни социальное положение Майкла Фарра, ни его богатство не повлияли на нее. Она добивалась лишь безопасности для Дики, и права полноправно занимать свое место в этом мире. Но почему она должна была помогать Фаррам оберегать их обожаемого Гая? Почему она ничего не сказала мисс Серене, когда та, сразу же после их прибытия, изложила ей план совместных действий? Почему она не воспротивилась? Потому что не было ничего важнее, чем дать малышу возможность окрепнуть и набраться сил; даже за одну прошедшую неделю у него поздоровел цвет лица, он стал веселее и жизнерадостней.

«Но если это так, зачем раскаиваться,» — сказала себе Соня и повернулась к стоявшей рядом Серене. Та была очаровательна. Ее короткие, серебристые волосы были красиво уложены; кожа была безупречной; а голубые глаза весело забавлялись происходящим спектаклем. Эти глаза были такими же голубыми, как у Гая Фарра, но они были лишены его жестокости, У нее был тонкий вкус, ее суждения всегда были ясными и соответствовали духу времени. Она любила жизнь, и жизнь отвечала ей взаимностью, это было видно. Украшения Серены Фарр были скромными и изысканными.

— Джим! Откуда ты появился?

Радостное изумление в голосе Серены Фарр было так неожиданно, что слезы потекли из давно готовых расплакаться глаз Сони. Мгновение она видела все, как в тумане. Высокий человек с волосами цвета слоновой кости, пожимавший руку Серене, был одет так, как этого требовала вечеринка на открытом воздухе в саду. Из обшей картины выбивалась лишь фетровая шляпа армейского фасона, которую он сжимал свободной рукой. Соня видела такие шляпы только в кино. На его тонком сильном лице выделялись глубоко посаженные карие глаза, насмешливо глядящие из-под густых бровей. Его хриплый голос стал неожиданно нежным, когда он ответил на приветствие Серены Фарр:

— Вы ведь присылали мне приглашение? Только не говорите, что вы меня не ждали, Серена. Это будет нечестно после того, как Биггс нарядил меня в это. Он выставил всех пациентов из кабинета, пока портной снимал с меня мерки. Мой секретарь предупредил меня, что я должен смотреть во все глаза на этой вечеринке. Наверное, вот так надо это делать. Получается?

— Джим! Джим, это чудесно! Я поражена — и только!

Серена Фарр резко смолкла. Мужчина встал между ней и Соней, как щит отделив их друг от друга, и протянул Соне руку.

— Моя фамилия Невилл, мисс Карсон, если вас это заинтересует. Я имел честь быть знакомым с вашей матерью и мечтал увидеть когда-нибудь ее дочь.

Соня почувствовала, как у нее замерло сердце. Ее мать! Он верил, что она действительно племянница Серены! Его брови сошлись над переносицей, а глаза, казалось, заглянули в самую глубину ее сердца.

— Хм-м! Возможно, я ошибаюсь. Возможно, я и не знал ее как следует.

— Доктор Джим! Доктор Джим! — раздался хор девичьих голосов позади него. Джим Невилл обернулся. Целое море девушек в разноцветных платьицах нахлынуло на него. Голубые, зеленые, желтые, розовые, красные платьица и платьица в цветочек — от их разноцветья даже зарябило в глазах. Они смеялись, цепляясь за его руки, рукава костюма, перебивая друг Друга:

— Доктор Джим! Вы пришли на вечеринку! Неужели, наступил конец света?

— Ах вы, старый гуляка!

— Вы замечательно выглядите!

— Почему вы не пришли на мою свадьбу? Ни за что на свете не узнаете меня! — на одном дыхании выпалила девушка с каштановыми волосами.

Джим Невилл засмеялся в ответ.

— Вы Бэбс Байрон. Я никогда не забуду, как ваша няня срочно вызвала меня далеко за полночь, потому что вы орали от непонятной боли. А когда я приехал, то обнаружил, что все это время вас колола булавка. Вы ведь замужем уже почти два года? Дети уже есть?

— Нет пока.

Глаза девушки с обожанием смотрели на доктора.

— Хм-м. Когда они у вас появятся, приходите ко мне. Надо позаботиться о том, чтобы ребенок был здоров с самого начала. Что случилось, Биггс? Могу я хоть минуту отдохнуть без напоминаний, что меня ждет пациент?

Он сердито посмотрел на своего шофера, тянувшего его за рукав. И без того горестное выражение лица Биггса стало еще более трагичным — он пытался незаметно для остальных вытащить из-под руки доктора его кавалерийскую шляпу и всунуть в другую руку модную шляпу с небольшими полями, созданную будто специально для таких вечеринок.

Застигнутый на месте преступления, Бигтс повернулся к Серене Фарр, слегка приподняв свою шляпу в знак приветствия, и голосом человека, несущего все тяготы мира на своих плечах, с горечью произнес:

— Я не знаю, как он нашел эту старую шляпу, мадам. Я думал, что хорошо её спрятал.

Джим Невилл заулыбался:

— Вовсе незачем всем знать об этом, Бигтс. Иди, я присоединюсь к тебе через пару минут.

Девушки еще теснее окружили его:

— Вы не уедете, пока не попробуете угощение, доктор Джим.

Он оглянулся назад и рассмеялся — со всех сторон он был окружен разноцветным морем девушек.

— Кто эти девушки и почему они так накинулись на него? — спросила Соня у Серены Фарр.

— Они все «его детки»; так его бывшие пациенты называют себя, когда вырастают. Он детский врач. Матери этих девушек советовались с ним по каждому поводу, пока их детям не исполнилось десять-двенадцать лет. И эти дети никогда не забудут его. Да и кто способен забыть такое?

Соня отвела свой взгляд от нее, ей было неприятно смотреть на открывающийся рот Серены Фарр, когда та начинала говорить.

— Его шофер, похоже, просто изнемог от бремени ответственности за своего хозяина. Разве доктор не женат?

— Да нет. Но он почти всегда так занят, что может забыть о еде, если Биггс или слуги не позаботятся о нем. Вот идут опоздавшие.

— Неужели вы всех знаете, мисс Серена?

Серена Фарр смахнула слезинку и, переступив с ноги на ногу, распрямилась.

— Моя семья… и, конечно, твоя семья, — быстро поправилась она, — живет здесь уже несколько поколений. Мы знаем в этой округе всех, кто только есть. А список членов местного клуба похож на список всех налогоплательщиков. В этом году клуб должен был выбирать — закрыться или стать демократичнее, и правление выбрало последнее. Наконец-то! Вот и Д'Арци. Я хотела, чтобы Фил увидела тебя. Но кто этот мужчина вместе с ними?

Соня с любопытством разглядывала приближающуюся троицу. В центре шла девушка небольшого роста в тонком розовом кружевном платьице изо льна и большой шляпе. Она шла под руку с молодым человеком, отличавшимся не по возрасту большим количеством морщин вокруг глаз и сильно набриолиненной головой. У него были редкие черные усы. За другую руку ее держал… Соня закрыла глаза и удивленно открыла их снова.

Неужели этот седовласый человек, предпочитавший белые костюмы, у которого было такое моложавое свежее лицо, был действительно…

— Как забавно, что вам предстоит познакомиться с Дональдом Брандтом, мисс Серена.

— С кем?

— Это Дональд Брандт. Он занимается недвижимостью, покупает землю под развитие.

— Так вот как он выглядит! Человек, который купил поместье бывшего пастора! Я избегала встреч с ним с момента моего возвращения в Кингскорт. До прошлой зимы я всегда уезжала отсюда на несколько месяцев. Но какая дерзость со стороны Филлис — привести его сюда.

— Фил, дорогая, как замечательно, что ты пришла, и твой муж тоже. Я знаю, как мужчины ненавидят эти вечеринки на свежем воздухе, — вдруг замурлыкала Серена Фарр.

Она вопросительно посмотрела на седовласого мужчину, который в свою очередь удивленно смотрел на Соню Карсон.

— Мы хотим познакомить вас, это наш сосед — Дональд Брандт. Если гора не идет к Магомету… Он тоже собирает монеты. Я подумала, что вы…

— Перестань болтать, Филлис, и познакомься, наконец, с моей племянницей Соней Карсон.

— Безумно рада. Почему же вы не пришли на наш прием в честь новоселья с вашим кузеном Майклом? — Произнесла она тоном избалованного ребенка с недовольным выражением лица.

Соня посмотрела в ее сузившиеся от ненависти или подозрения глаза с неправдоподобно широкими зрачками и мягко ответила, переведя взгляд на Брандта:

— Вы сегодня оказались последним из тех, кого я ожидала увидеть.

— Когда же вы признаете меня? Я весь сгораю от нетерпения.

Гулкий голос Дональда Брандта привлек внимание проходивших мимо гостей. Соня покраснела от смущения.

— Что вы, у меня нет никаких причин не признавать вас, — она специально заговорила тише, надеясь, что и он ответит тем же. — Вы ведь не грабитель в бегах или какой-то мелкий жулик вроде этого?

Он снисходительно рассмеялся в ответ.

— Конечно, ведь я очень уважаемая личность. Почему вы мне никогда не говорили, что состоите с Фаррами в родстве?

— Вы хотите сказать, что еще не слышали всех романтических подробностей возвращения блудного сына и ждете, чтобы я вам рассказала? Эту историю два дня обсуждала вся округа. Я была очень зла на Фарров, — последние слова были правдой, и это утешило Соню. — А потом потеряла работу, заболела… и пришла в панику по поводу будущего Дики. Я стала искать свою семью, предоставила свои документы, — и вот я здесь.

— Меня не было в городе неделю. Поэтому я не знаю всех новостей. Я… Здравствуйте, Майкл.

Соня надеялась, что Майкл не заметит ее удивления. Когда она увидела его, сказанные им тогда слова «Будьте моей женой» молнией вспыхнули в ее душе. Откуда он появился? Она не видела его с момента приезда в Кингскорт.

Его тетя сказала весьма неопределенно, что он уехал из города по делам, но миссис Д'Арци упомянула, что он был в прошлый четверг у них на вечеринке. Может быть, он покинул Кингскорт, потому что она появилась здесь? Может быть, он пытался выяснить, действительно ли Дики был сыном его брата, ездил, копался в документах?

Как непохоже было его худощавое загорелое лицо, вьющиеся темные волосы на румяное лицо и седые волосы Брандта, слегка посеребренные солнцем.

Возникло напряженное молчание. Но атмосфера, казалось, до предела была наполнена скрытыми чувствами присутствующих — удивлением, враждебностью, драматическим ожиданием…

— Добро пожаловать, — шутливо сказала Соня, нарушив общее молчание, и тут же возненавидела себя за такую банальность.

— Спасибо вам, Соня. Замечательно снова оказаться здесь. Может быть, это нетактично, Серена, но вы сами с Соней сегодня хоть что-нибудь ели?

— Я вас провожу, — вмешался Дональд Брандт. Соня вопросительно посмотрела на Серену Фарр.

Она ободряюще кивнула в ответ.

— Иди, дорогая. Майкл, принеси мне кресло, пожалуйста. Я уже устала стоять.

— Могу я отдохнуть, мисс Серена? — спросила задержавшаяся на мгновение Соня.

— Конечно! Не обращайся ко мне как к старухе, за которой надо ухаживать, — сказала Серена, и тихо добавила, обращаясь к Майклу. — Джим приехал. Я боюсь, как бы этот вездесущий Биггс не утащил его опять к пациентам.

По мере того, как Соня и Дональд Брандт удалялись, его взгляд с тревожащей частотой вновь и вновь останавливался на ее глазах. Дональд остановился около стойки солнечных часов.

— Это светлый час для меня, мисс Карсон.

Он приставил кресло пастельно-розового цвета к столу такого же цвета.

— Садитесь. Надеюсь вы оценили заботу, с которой я выбрал столик того цвета, который лучше подойдет к вашему изумительному платью. Когда общаешься с художником-архитектором, невозможно не иметь художественного вкуса. Я на минуту отлучусь — принесу что-нибудь поесть и выпить.

«Вашему изумительному платью», — повторила про себя Соня, наблюдая, как он пробирается к большому шатру. Несомненно, он был способен ценить изящное. Ее платье действительно было чудесным. Какое счастье, что Джейн, жена Тома, была вынуждена отдать ей весь свой летний гардероб.

Она тогда написала: «Умер брат Тома. Том настаивает, чтобы я переоделась в черное. Ты можешь себе это представить! Я посылаю всю оставшуюся одежду тебе. Теперь это все твое. Она должна тебе подойти — ты же раньше носила мои вещи. И не переживай, что их так много — Том просто сходит с ума, из-за того, что ты отказываешься от его денежной помощи. Наслаждайся и радуйся!»

И Соня действительно радовалась, что открыла коробки, присланные от ее кузена, когда стояла в то эпохальное утро в офисе Майкла Фарра в изящном сером костюме, который Джейн прислала ей незадолго до этого. Эти платья были для нее просто как манна небесная. Том Нэш на самом деле не был ее кузеном; родители Сони усыновили его после того, как он осиротел. Она упорно отказывалась брать у него деньги. Но платья, которые не могли понадобиться его жене, — это было совсем другое, она обожала красивую одежду, и неожиданно нашедшаяся племянница семейства Фарров должна была их иметь.

Подперев руками подбородок, она смотрела на каменный дом, его многочисленные, огромные, прозрачные стекла, на зовущие усесться в них белые плетеные кресла на террасе, мягкие белые подушки которых были окантованы зеленой материей.

Дом Фарров! Гай мало говорил о нем в те далекие дни, но, то немногое, что он сказал, передавало впечатление этого величия. Он говорил о времени, когда привезет Руби сюда. Как легковерна была ее сестра. Но если Руби была легковерна, то она сама была непозволительно слепа. Ее первую, как вихрем, затянуло в компанию Гая. И пока она упивалась тем, как легко поражает его своими презрительными тирадами, она и не предполагала, что под его угрюмым молчанием скрывается ответный маневр. За ее спиной он полностью завоевал Руби. Возможно, если бы она вела себя более умно и скрывала свои чувства, он бы вел себя более открыто, и она могла бы спасти Руби, могла бы показать ей, что это пустой и тщеславный человек. Но она ненавидела его слишком сильно, чтобы думать о дипломатии. Слава Богу, Майкл Фарр не догадывался, что ее когда-то привлекал его брат.

Соня посмотрела на противоположный конец лужайки, где сидела Серена Фарр в окружении мужчин. Сейчас она смеялась и непринужденно болтала, и на ее живом лице не было заметно и следа от недавних чувств. Соня перевела взгляд на озеро, зелено-голубая вода которого отсвечивала яркими солнечными бликами. Вдали, на горизонте появлялись и исчезали облака, подсвеченные солнцем, и от этого немного розовые. Долька серебристой луны была видна высоко в чистом, прозрачном небе. Она не предполагала, направляясь в офис Майкла Фарра, что вскоре будет сидеть здесь, на вечеринке в Кингскорте, как почетный гость и весьма заметная для всей округи фигура. Когда она вспомнила, как относятся здесь к Гаю Фарру, то еле удержалась от того, чтобы не закричать: — Это неправда!

Она покрылось краской стыда, когда доктор Невилл сказал, что знает ее мать. Как быстро изменилось выражение его глаз. Понял ли он, что она самозванка? Она подумала о Дики и о том, что он стал совсем другим здесь. Ее напряженность сразу же спала. Одна неделя в этом замечательном месте подействовала на него просто волшебно. Его тело стало крепким, загорелым; ноги покрылись постоянными ссадинами; он стал сущим озорником, что удивляло и пугало Соню. Может быть, в нем проснулась отцовская кровь, а может быть, это просто…

Двадцатипятицентовая монета упала ей на колени. Она подняла вопросительный взгляд на Дональда Брандта, с улыбкой смотревшего на нее. Он подождал, пока официант расставит чашки, стаканы и тарелки с бутербродами и пирожными на столе, а затем сел за стол напротив Сони.

— Я взял всего понемногу, не зная, что вы предпочитаете. Вы ведь всегда упорно отказывались перекусить со мной, вспомните. А эта «грязная прибыль» просто для того, чтобы отвлечь вас от ваших мыслей. Я никогда не ношу мелочь, из-за нее отвисают карманы, вместо них я ношу двадцатипятицентовики. Похоже, что вы унеслись за тысячи миль отсюда.

Обводя монеткой узор мягко-розовой поверхности стола, Соня сказала:

— Вовсе нет. Я размышляла о мальчике и пыталась понять, с чем связано неожиданное превращение Дики в озорника: с изначальной порочностью человека, игрой наследственности или с шестилетней дочкой управляющего Кингскорта, сбивающей его с пути истинного, — она выбрала его себе в товарищи. На следующий же день после приезда я нашла их у шоссе, кидающих камни в проезжающие автомобили. Я не могу поверить, что Дики нравятся такие игры.

— Конечно, как и всегда, — это женщина соблазнила его, — легко решил проблему Брандт. — Означают ли все эти перемены в вашей жизни, — он обвел рукой дом, озеро и сад, — что вы теперь бросили вашу профессию и больше не чувствуете желания проектировать дома?

Соня быстро поставила чашку с чаем на блюдце.

— Бросить мою профессию? Конечно, нет. С чего вы взяли?

— А что здесь удивительного? Как одна из наследниц всей этой роскоши…

— Да, но я не… — Соня вовремя остановилась и тут же продолжила дальше. — Я не чувствую себя счастливой, если не загружена работой по уши.

Ее сердце чуть не остановилось, когда она встретила его острый стальной взгляд, но она продолжила:

— Вы, конечно, слышали, что… что сбежавшая дочь Фарров, и все ее дети были лишены наследства.

— Я слышал и это, и гораздо больше, гораздо, — его взгляд был устремлен на стакан, который он вертел в руках. — Я рад услышать, что вы собираетесь и дальше заниматься своей работой. У меня в кармане есть грандиозный план развития.

— Надеюсь, что он не испарится в воздухе, как предыдущий. Попробуйте, вот эти бутерброды с грибами, они удивительно сочные.

— Благодарю, я лучше выкурю сигарету. Угощайтесь, — он достал золотой портсигар и, раскрыв, протянул Соне.

— На это предложение я отвечу отрицательно.

Прикуривая, он посмотрел на нее.

— Вы загадка для меня, мисс Карсон. Вы не курите, вы «ненавидите коктейли», разбейся хоть в лепешку, я никогда не заманил бы вас на свои вечеринки, и, тем не менее, у вас такие же современные взгляды, как у всех девушек, которых я встречал. В чем же дело?

— Может быть, загадочность — это мой стиль. Может быть, именно это делает меня такой привлекательной.

Он наклонился над столом:

— Тогда вы понимаете, что чрезвычайно привлекаете меня?

Сердце Сони забилось с перебоями, то останавливаясь, то учащая свой ритм. «Что такого в этих глазах, что они заставляют мое дыхание останавливаться?» — подумала Соня и тут же весело продолжила:

— Не считайте меня совсем глупой. Я была вынуждена каждый день думать о том, как заработать на кусок хлеба с маслом — для Дики и для себя. И все лишнее я просто выкинула из головы. Я никогда не курила и не пила спиртного потому, что не могла позволить себе пристраститься к таким дорогостоящим привычкам. А на вечеринки у работающей девушки просто нет времени.

Конечно, Соня сказала ему не все, но во всяком случае то, что он мог понять.

— Я могу есть эти бутерброды, пока не умру, но надо остановиться. Расскажите о новом проекте, — нетерпеливо настояла она.

— Природа, создавая такие яркие глаза, как у вас, должна была позаботиться о специальных наглазниках, чтобы вы не ослепляли окружающих, — в его голосе проскользнули нотки искреннего восхищения. — Я хочу начать с пяти домов сразу — это больше, чем то, о чем мы говорили в последний раз. Земля, которую я на днях купил, очень удачная, и ей необходим гораздо более дорогой проект. Я тут же подумал о вас. Я знаю, что в этом деле могу добиться потрясающего результата.

— Можно было бы сказать «мы можем». Или то, что я делаю, не считается?

— Нет, конечно, хотя для реализация моей идеи потребуется целая организация. Но будет ли у вас сейчас свободное время для работы?

— Свободное время? Да я целыми днями свободна. Чем здесь можно заниматься? Мисс… тетя Серена, которая немного без ума от Дики, постоянно руководит Либби, домоправительницей, которая приглядывает за няней. А няня занимается ребенком. Я вижу его только после ужина, когда читаю ему перед сном и укладываю спать. И потом распорядок моей жизни изменился только на лето. Конечно, я хочу работать. Не думаете же вы, что я собираюсь остаться здесь, у Фарров навсегда?

— А Фарры надеются, что вы будете оставаться с ними вечно, — сказал голос за ее спиной.

Соня повернулась. Почему Дональд Брандт не предупредил ее, что к ним подходит Майкл Фарр. Он наверняка заметил его Соня ничего не ответила, она не могла ничего ответить сейчас Родственники должны иметь добрые отношения, и потом, ей бы не хотелось обсуждать их дела в присутствии достаточно постороннего человека. Она вспомнила, что лучшая стратегия — это заставить противника запутаться раньше, чем он собьет тебя с толку, и с оттенком негодования в голосе сказала:

— Я не слышала, как вы подкрались ко мне.

— Вы ожидали услышать звуки шагов по лужайке? Тетя Серена просит вас проводить отъезжающих гостей. Извините, что нарушил ваш тет-а-тет.

На мгновение Соня всем сердцем возненавидела Майкла Фарра, возненавидела за то, что когда их глаза встретились, эти его странные слова «Будьте моей женой» вновь ураганом пронеслись в ее голове.

— Это был деловой разговор. Я…

— Я пытался убедить мисс Карсон выполнить для меня небольшую работу, — учтиво помог Дональд Брандт.

— Мисс Карсон не нуждается в работе.

— Конечно, мне нужна работа, кузен Майкл. Я просто безумно хочу работать. Здесь совсем нечем заняться. Совсем. Я уже собиралась дать объявление в газету, — быстро попыталась смягчить возникшее напряжение Соня.

— Но вы уже нужны мне, и совсем рядом с домом, с вашим домом, если вы его так называете. Фарр, мне нужна была эта земля за озером, о которой мы заключили сделку вчера, по нескольким причинам. Одна из них в том, чтобы предоставить вашей кузине, возможность воплотить свои оригинальные идеи в жизнь.

— Почему она должна соглашаться работать?

— Но, — решительно начала Соня. Где-то вдали часы на деревенской часовне методично отбили шесть ударов.

— Тетя Серена ждет вас.

Соня со злостью подчинилась принуждающей силе спокойного взгляда Майкла Фарра. Когда он взял со стола ее перчатки и встал позади, Соня сказала:

— Я принимаю ваше предложение, мистер Брандт.

— Оба? — спросил он в ответ и рассмеялся. Позже, когда они с Майклом рядом зашагали к Серене Фарр по мягкой и упругой лужайке, он спросил:

— А сейчас объясните мне, что он имел в виду? Итак, Брандт сделал вам два предложения? — вслух продолжил свои рассуждения Майкл. — Одно из них случайно не касалось замужества?

— Даже если так? Даже если я приняла его? Ведь я не должна отказываться от предложения лишь потому, что вы вынудили меня переехать сюда?

— Это зависит от того, кто делает это предложение. Вспомните, я был первым. И вы сразу же отвергли меня.

Соня остановилась и гневно посмотрела на него.

— Не напоминайте мне о вашем фантастическом предложении. Каждый раз, когда я думаю об этом, я прихожу в ярость.

— Не думайте об этом.

— Это не поможет. Оно вспыхивает в моей голове, как неоновые вывески, каждый раз, когда я вижу… — она резко оборвала свои слова. Как глупо было с ее стороны дать ему понять, что она помнит об этом.

— Тогда считайте, что я не говорил «Не думайте об этом».

Его низкий, насмешливый голос заставил Соню покраснеть. Она сердито посмотрела на него и открыла рот, но прежде чем успела что-либо сказать, Майкл добавил:

— Потому что предложение остается в силе.

 

ГЛАВА 6

Часом позже Соня переодевалась в своей гардеробной. Она сменила свое тонкое зеленое платье на шелковый халат, оттенок которого в точности соответствовал цвету розы сорта «Американская Красавица» Все это время ее что-то мучило, не давало покоя, жгло, и невозможно было разобраться, откуда эта боль, где она.

Она смотрела на свое отражение в огромном зеркале — на девушку, распустившую волнистые темные волосы. Она была непозволительно груба с Майклом Фарром, но разве не он сам спровоцировал ее на это? Как низко с его стороны напоминать ей, что его предложение выйти за него замуж все еще остается в силе, когда он все время давал понять, что не верит ей! Неужели он полагает, что она так провинциальна, что не сможет распознать в нем многоопытного прожигателя жизни! Он заставил ее проявить самое худшее в ней; она никогда раньше не подозревала, что может идти наперекор чьему-то мнению, пока в отчаянии и решимости не переступила однажды порог его офиса. В том, что она пришла к нему, была виновата эта проклятая болезнь, слабость, это странное, даже физическое ощущение того, что тебя куда-то несет, а ты ничего не можешь поделать, и только одна мысль остается в голове — что она оставляет Дики одного. Это болезнь виновата в том, что она не до конца сдержала обещание, данное Руби, обещание, которого не следовало давать. Теперь Соня это понимала. Первую его часть она выполнила — написала Гаю Фарру, что его жена и ребенок умерли. Но хотя она всего лишь написала это, чувство мучительного стыда не оставляло ее. Эта ложь была так труслива. Но злость пополам с горем, сознание того, что ее сестры больше нет, помогли ей справиться со стыдом. Руби также просила ее позаботиться о ребенке и укрыть там, где его никогда не найдет отец; воспитать из него человека с честью и чувством долга, которые защитят его от всех соблазнов и искушений, способных повредить характеру. Как легко тогда Соня пообещала сделать все это. Теперь она понимала, что растущий ребенок нуждается еще в понимании и любви мужчины, отца, а не только матери.

Значит, она не совершила такой уж большой ошибки, что приехала в Кингскорт в качестве давно утерянной родственницы. Оказавшись здесь в таком качестве, она сразу же с головой утонула во лжи. Единственное, на что оставалось надеяться — это, что ее ангел-хранитель избавит ее от необходимости лгать в дальнейшем. Другим решением проблемы могло послужить рискованное предложение Майкла Фарра.

— В конце концов, ничего не берется из ничего, — подумала она, услышав счастливый смех Дики из спальни, где няня кормила его ужином. Уверенность в том, что ребенок крепнет и здоровеет, казалось бы, должна принести облегчение ее изнывающей душе, однако этого не происходило.

— Откуда это беспокойство? — спрашивала она себя вновь и вновь. — Почему я не могу принимать жизнь такой, какая она есть? Зачем все драматизировать? Единственное, о чем стоит думать — о том, что меня ошибочно принимают за претендентку на богатство Фарров и этот дом, и о том, что Дики могут не признать сыном Гая Фарра. Сквозь высокое окно она могла видеть людей на просторной зеленой лужайке. Они убирали последние следы прошедшего приема Серены Фарр. Остановив свой взгляд на неподвижной глади озера, Соня пыталась вызвать из памяти лица и фигуры нескольких человек, которых она сегодня повстречала. Доктор Джим Невилл отчетливо запечатлелся в ее памяти. Чета Д'Арци и Дональд Брандт запомнились так ярко, что она видела их перед собой как живых. Миссис Д'Арци была той женщиной, которая бросила Майкла перед самой свадьбой.

Соня узнала ее по фотографиям, которые долго не сходили с первых страниц газет. Как мог такой умный, интеллигентный человек — она признавала за ним эти качества — поверить этой женщине, не говоря уж о том, чтобы полюбить ее? Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что все ее чувства — это игра, такая же фальшивка, как и вся она. Конечно, мужчин легко привлечь — особенно некоторых. Но Гая Фарра никто не смог бы использовать в своих целях; женщины его интересовали только с точки зрения удовольствия. Почему она думает о нем? Она должна выкинуть прошлое из головы. Это пустая трата сил и чувств, которые так необходимы ей именно сегодня.

Сегодня здесь был Дональд Брандт. Он нравился ей. Конечно, он был искушенным человеком, но отнюдь не искателем удовольствий. Он понравился ей с первого момента знакомства. Тогда глава фирмы, где она работала, представил ее как человека, который сможет спроектировать дома под его проект развития. Тогда она была очень взволнована этой возможностью проявить себя. Но на следующий день этот проект рухнул. Дональд Брандт был в этом не виноват — непредсказуемая случайность. Забавно, что теперь он приобрел дом по соседству. Она снова вспомнила его бесчисленные приглашения потолковать о планах за обедом или ужином. Но в ее жизни не было места для мужчины — тот, кто однажды соприкоснулся с Руби, наделал уже достаточно, и она собиралась наполнить свою жизнь только работой и Дики. Она даже не знала, женат ли Брандт. Если нет, зачем он купил себе загородную виллу? Какая ей разница? Все, что ее интересовало, — это работа, которую он, похоже, мог ей предоставить.

Работа. Соня работала без перерыва с двадцати лет. Целых пять лет без единственного дня отпуска. Она просто не смела остановиться. Конечно, если бы были живы ее отец и мать, все было бы иначе, она была бы богаче и образованнее, и удача сопровождала бы ее. В ее жизни не появился бы Гай Фарр. Ах, если бы Руби никогда не встретила его и была жива! Какое странное и одинокое чувство — быть последним в роду.

Была ли она права в своем решении отправиться к Майклу Фарру? Но это было не решение, не плод долгих раздумий, а просто паническое движение. Майкл Фарр был не единственным утопающим, хватающимся за соломинку. Разве она, появившись перед ним, не сделала то же самое? Но какой смысл ей мучиться из-за того, что уже прошло? Лучше, если она будет готова к грядущему. Глаза Дональда Брандта заставляли ее пульс учащаться. А от взгляда Майкла Фарра у нее по спине пробегал холодок, и ползли мурашки.

В дверях появилась няня. Ее слегка раскосые черные глаза и заколотые черные волосы напоминали Соне китайского болванчика, который кивает вам независимо от своего отношения. Соня никогда не могла уловить выражения лиц этих фигурок. Лицо вошедшей девушки было так же невозмутимо.

— Дики готов, чтобы вы почитали ему, мисс Карсон.

— Я сейчас приду, Нанетта.

Интерьер спальни каждый раз снова удивлял Соню. Никто не ожидал увидеть настолько суперсовременный дизайн внутри такого старого дома, как в Кингскорте. Зеленое брокателли, покрывавшее целиком одну стену, отражалось в двух английских зеркалах восемнадцатого века в том же стиле чиппендейл, что и небольшой секретер, на котором стояло радио. Комната была оборудована камином, оконные ниши были очень глубокими. Вся мебель была обита некрашеным шерстяным материалом, расшитым шелком. На широком диване лежали подушки голубого, розового и янтарно-желтого цвета. К интерьеру комнаты Соня добавила свои вещи: несколько вышивок, десяток любимых книг, семейные фотографии в рамках. Все это делало обстановку более домашней.

Дики, в бело-голубой полосатой пижаме, кинулся на Соню и обхватил ее своими маленькими ручками.

— Я тебя люблю, Соня, — сказал он с придыханием. — Я не видел тебя весь день.

Она пододвинула низкое кресло к окну и, усевшись, взяла Дики себе на колени. Он уткнулся головой ей под руку, как цыпленок прячется под крылом у курицы. Соня прижалась губами к его шелковистым золотым кудрям.

— Я потеряла тебя, мой дорогой, — она взяла с этажерки томик детских стихотворений Эдварда Лира и спросила, заранее зная ответ. — Что будем читать сегодня вечером, Дики?

— Сначала про орла и кошку, а потом…

— Тогда начнем, — ответила она и раскрыла книгу. Дверь в спальню приоткрылась и в образовавшейся щели показалась лохматая собачья голова с квадратным черным носом и блестящими круглыми глазами. Посмотрев, белая собака с одним черным ухом зашла в комнату и уставилась на Дики. Какое-то мгновение мальчик молча смотрел на собаку. Затем с радостным криком подбежал к ней.

— Она похожа на мякоть кокоса, Соня! Смотри, на ней записка. Что в ней написано?

Скрестив ноги по-турецки, он уселся на пол. Его глаза блестели, как два маленьких голубых бриллианта. Собака в ответ неуверенно пошевелила поднятым в ожидании игры белым хвостом. Подойдя, Соня присела рядом с мальчиком, на всякий случай тесно обхватив ребенка одной рукой. Другой рукой она повернула к себе бирку, висевшую на ошейнике, и прочитала вслух:

— Меня зовут Мякоть Кокоса. Можно — Мяка, для краткости. Я пришла сюда поселиться у мальчика, которого зовут Ричард, а короче — Дики. Вы не знаете, где я могу найти его?

С еще одним радостным воплем мальчик кинулся на собаку.

— Это я Дики! Я! Я Дики! — кричал он. Вместе с собакой они покатились по ковру.

— Будь осторожен, мой дорогой. Помни, что Мяка тебя еще не знает как следует. Правда, его шкура похожа на мякоть кокоса?

Мальчик снова сел и посмотрел на собаку, которая, высунув язык и склонив набок голову, глядела на него.

— Он меня уже знает, правда, Мяка? Смотри, он смеется.

Соня улыбнулась. Собака действительно скалила зубы.

— А он только мой, Соня? Как я только твой и больше ничей?

— Он же сказал, что пришел поселиться у тебя, моя радость. Пусть он пока полежит на ковре и подождет, пока я прочитаю про Орла и Кошку, хорошо?

— Хорошо. Начинай!

Соня поудобнее пристроила его голову у себя на руках и открыла книгу.

— Мяка засыпает! — хриплый шепот мальчика заставил собаку открыть один глаз. Соня закрыла книгу.

— Он, наверное, устал. Он, наверное, пришел сегодня из города и хочет в кроватку.

— Можно оставить его в моей комнате? Нанетта, гляди! Видишь мою собаку? Мне ее подарили!

Ни один мускул не дрогнул на лице няни, стоявшей в дверях. Как будто появление неизвестной собаки было для нее обычно.

— Мисс Соня, мистер Фарр просил передать на случай, если Дики захочет оставить щенка на ночь в своей комнате, что филиппинец Джонни, который принес то, что назвал собакой, просил держать ее подальше от паркета.

Позже, спускаясь по лестнице в гостиную в белом кружевном платье, позвякивая длинными жадеитовыми сережками, Соня призналась себе, что Майкл Фарр любит Дики, и это никак не связано с его отношением к ней. Майкл Фарр вышел ей навстречу из гостиной, когда она спустилась. Он выглядел выше и стройнее в своем обеденном костюме. Белый жилет подчеркивал загорелый цвет кожи.

— Извините за опоздание, — сказала она, с ужасом замечая, что ее дыхание сбилось от спешки. — Я всегда укладываю Дики и слушаю, как он читает вечернюю молитву. Но он был так взволнован сегодня вечером своим новым приобретением, что, казалось, никогда не заснет. Очень мило было с вашей стороны вспомнить про собачку.

— Мальчик без собаки и собака без мальчика лишают мир радости, которую должны иметь дети. Джонни сейчас разбирает в гараже грузовик с игрушками. Там есть небольшой сборный бассейн и великолепная электрическая пожарная машина, которая гудит и воет, как настоящая.

— Пожалуйста! Пожалуйста, не надо столько делать для него.

— Мне это доставляет удовольствие! И не переживайте, что задержались. Серена ужинает у себя, и я сказал Элкинсу, чтобы он накрыл нам на террасе.

— Мы будем ужинать одни?

— Почему бы и нет? Вы ведь не боитесь меня?

— Не валяйте дурака. Я думала, что кто-то из гостей мог остаться.

Огромная стеклянная дверь на террасу была открыта. Воздух был так спокоен, что пламя двух высоких желтых свечей, стоявших на небольшом столе, было ровным и высоким. Между свечами стоял букет фрезий такого же желтого цвета.

— Как тихо! Мне кажется, я даже слышу, как вертится Земля. Дни становятся длиннее, и это так чудесно, правда? Посмотрите, как сейчас светло на улице, — садясь за стол, сказала Соня, чтобы как-то прервать затянувшееся молчание.

— Это мое любимое время суток, — ответил ей Майкл доверительно, занимая свое место.

— Сумерки много значат для меня. Мне кажется, как будто что-то мягкое и необычайно ласковое окутывает мою душу после тяжелого, суматошного дня. Это вдохновляет, как музыка; насыщает душу, как живопись; согревает, как моя вера в Бога.

Зачем она вывернула свою душу наизнанку, спросила себя Соня, заметив холодный, но пронзительный и прямой взгляд Майкла. Движимая стремлением загладить этот промах, она торопливо добавила.

— Наверное, я прочла эти слова где-то и они запомнились мне. А что, все мужчины, которые были сегодня на приеме, работают в городе?

— Большинство. Мужчина должен работать.

— Но я никогда не видела здесь столько мужчин в такое время.

— Это Серена, она светский человек. После этого их беседа потекла сама собой. Начав с огромных ягод клубники, засыпанных до макушки горками сахара, они затронули спортивные события весеннего сезона; перейдя к пирогу с начинкой из голубиного мяса, желе гуавы и зеленого горошка, они обсудили новые книги; когда подали холодный, хрустящий салат из помидоров, они перешли на политику. И весь этот разговор в сознании Сони теперь тесно связался с необычайно воздушными сырными шариками — самыми ароматными, которые она когда-либо пробовала в своей жизни.

— Серена — я чувствую себя ужасно неудобно, когда так фамильярно обращаюсь к ней, но она не разрешает называть себя тетей — сказала, что вы выставили свою кандидатуру на выборах в Конгресс. Она…

Майкл Фарр улыбнулся, видя, как она колеблется, подбирая следующие слова.

— Вы, должно быть, хотите сказать, что она сказала вам также, что у меня нет никаких шансов. Время и избиратели покажут, кто прав. Я вовсе не собираюсь потом творить чудеса или переделывать весь мир, я хочу всего лишь сократить преступность, хотя бы немного. Однако борьба есть борьба — старательность некоторых политиков или инертность людей, или что-то еще — и я проиграю.

В противоположность сомнению, которое звучало в его словах, его голос выдавал в нем человека, которого ничто не остановит.

— Вы что, специально выбрали самую опасную и непопулярную линию, которую только можно найти для предвыборной кампании?

— Я надеюсь, что она станет действительно опасной для бесчестных людей. Что, эти свежие фрукты — последнее блюдо, Элкинс? — спросил он дворецкого, когда тот поставил перед ним блюдце с чахоточным персиком.

— Да, мистер Майкл. Их привезли только сегодня.

— Он подозрительно розовый. Принесите лучше кофе на террасу.

Собирается ли Майкл Фарр провести весь этот вечер с ней, гадала Соня. Минутой позже она уже сидела в низком удобном кресле, и горячий черный кофе дымился в фарфоровой чашке рядом с ней.

Прозрачные фиолетовые сумерки сгущались за багровыми холмами. Заходящее солнце окрасило горизонт на востоке в розовый и лимонно-желтый цвета. В темнеющем небе серебрился молодой месяц, и ярко сияла одинокая звезда. За кружевом железных ворот, ведущих к спортивному залу, темная гладь бассейна постепенно наполнялась отражениями медленно расцветающих в темно-синем небе звезд. В дали за озером зажглись огоньки света в домах.

В тишине слышался лишь отдаленный ритмичный плеск весел. Потом этот звук смолк, и зазвучали струны гавайской гитары.

Майкл Фарр наклонился вперед:

— Послушайте! Наверняка это Джонни, мой филлипинский слуга, катает на лодке дочь садовника. Он неплохо поет.

Мужской голос поплыл над водой: «Милой, любимой тебя называл, Звездочке каждой про то рассказал. А при тебе лишь молчал…»

Песня смолкла, и снова послышались мерные шлепки весел о воду. Соня, как бы очнувшись, легко сказала:

— Старая песня, которую сейчас все забыли. Когда ее слушаешь, кажется, что все болезни, долги, неуверенность и разочарование становятся зыбкими и исчезают, чтобы не появиться больше никогда. Она мне нравится.

— Вы уверены, что разочарование никогда не вернется? Однажды я тоже так считал, но сейчас начал сомневаться, — Майкл Фарр кашлянул. — Во всяком случае, Джонни не позволяет этому дьявольскому разочарованию действовать на себя. Он бросает девушку и находит новую прежде, чем они успеют ранить его сердце. Но я не об этом хотел поговорить с вами, пригласив сюда.

Сгустившиеся сумерки достигли террасы, но Соня могла заметить по ставшим серьезными глазам Майкла, что он колеблется. По ее спине пробежал холодок страха. Почему? Ей нечего бояться. На мгновение сжав непослушные губы, она отважилась:

— Значит, у вас была какая-то причина. Я готова слушать. Если я вижу, что линия огня впереди, я иду прямо туда, без околичностей. Рассказывайте, наконец. Пожалуйста, говорите.

— Никакой линии огня не будет. Я был в городе, где родился Ричард. Я нашел запись о его рождении.

— И что?

— Там записано, что его мать — Руби Карсон.

— Я говорила вам, что ее так звали.

— Да, я знаю. Но его отец… Соня наклонилась вперед.

— Почему вы остановились? Что там было написано?

В сгустившейся темноте она увидела, как вспыхнули огнем глаза Майкла Фарра, когда он ответил ей:

— Отец неизвестен.

 

ГЛАВА 7

— Отец неизвестен.

Эти слова продолжали звучать в голове Сони. Значит, Руби, очень ослабевшая тогда, все-таки настояла на том, чтобы врач, принимавший роды, сделал запись о рождении именно так. Она ничего не сказала ей о том, что откажется назвать имя отца ребенка. Бедная маленькая девочка! Как она должна была ненавидеть даже имя Гая Фарра; как сильно она хотела защитить ребенка от него.

— Теперь вы наверняка будете считать нас авантюристами.

— Я все еще уверен в том, что Ричард — сын Гая, но я не могу понять, почему в метрике не записано имя отца.

Соня устремила невидящий взгляд в сумерки. В темноте ясно различалось мерцание озёра и воды в бассейне. Дул легкий ветерок. Шальной метеорит с легким свистом перечеркнул небо, не оставляя следа.

— Мне нужно опять все объяснять? Я говорила вам, что мы собирались сделать так, чтобы ваш брат никогда не узнал о своем сыне. Но потом мой мозг, воспаленный болезнью, мои представления о справедливости заставили меня прийти к вам. Вы написали Гаю?

— Да.

— Как долго вы намерены ждать ответа от него?

— Может быть, несколько недель, а, может быть, несколько месяцев.

— А если он поклянется, что в моей истории нет ни капли правды?

— У нас все равно будет время, чтобы обсудить его слова. Тем временем, Дики станет покрепче. Я надеюсь, что вы сами не слишком скучаете.

— Скучаю? Ни разу в жизни я не скучала. Но, может быть, начну, когда мне нечего будет делать. У меня есть возможность найти себе занятие. Дональд Брандт…

Соня остановилась, чтобы прислушаться. Послышался звук, похожий на мягкий рокот лодочного мотора, а затем мягкий удар лодки о песчаную отмель озера где-то за спортивным залом. Послышались смех и голоса людей, которые приближались к дому. Наверное, это идут его друзья. Ей надо было уходить.

Майкл Фарр придержал ее за руку, когда она сделала попытку уйти:

— Не уходите!

— Но они же идут не ко мне!

— Почему вы так думаете? Я слышу бас Брандта. Наверняка, не я ему нужен.

— Но я не собираюсь сейчас с ним встречаться.

— Я тоже. Идите сюда.

Он быстро потянул ее за собой в ту часть террасы, которая была скрыта в непроницаемой тени высокого густого кустарника.

— Эй! Кто-нибудь! — раздался веселый женский голос совсем рядом с ними.

Раздраженный мужской голос ответил:

— Я же говорил тебе, что ты никого не найдешь в этом доме, Фил.

— Фарр сказал мне, что он останется сегодня в городе…

— Не зли меня, Билли! Еще одна рюмка — и тебе надо было бы остаться дома. Дон хотел видеть новую племянницу, и мы должны помочь мечтам юных влюбленных.

Соня прикусила губу, чтобы удержаться от сердитого возражения. Брандт иначе прореагировал на слова женщины. Он захохотал.

— Не таких юных, Филлис. Я же тебе рассказал по дороге, что хочу, чтобы мисс Карсон выполнила для меня одну работу. Она не только отличный архитектор, у нее еще очень современные идеи, манера проектирования.

— Так же, как и ее наряды. На ней сегодня было платье от Шанель, я еще даже не видела такого фасона. Откуда она берет на них деньги? Как вы думаете, это Майкл дает ей деньги на наряды, чтобы она производила необходимое впечатление на всю округу?

— Мисс Карсон так модно одевалась еще до того, как она появилась в Кингскорте.

— Я и забыла, что вы с ней старые друзья, Дональд. Не понимаю, как ей могут нравиться комнаты, которые были обставлены для меня? Я слышала, что она с ребенком… Вся округа не устает обсуждать, чей это ребенок… Что они с ребенком поселились в моих покоях. Я планировала, что эта восхитительная зеленая спальня станет… Ну ладно, пошли, ребята! Я чувствую себя здесь так, будто танцую на кладбище. Я хотела устроить Майклу встряску. Но если он в городе… перспектива встретить неожиданно нашедшуюся племянницу меня совсем не радует. Пошли отсюда!

— Пошли. Я уже вскипаю. Из меня сейчас пойдет пар… Однажды Франции король и рыцари его, их было тысяч двадцать пять, отправились в поход, они взобрались на холмы и все спустились с них…

Пение Билла Д'Арци перешло в легкий смех, постепенно удалявшийся от дома. Обрывки разговоров некоторое время еще долетали из сада. Выходя из тени на открытую террасу, Соня сказала идущему за ней Майклу:

— Никогда не чувствовала себя так глупо, как сейчас, когда пряталась здесь. Зачем мы спрятались?

— Но вы ведь сказали, что не хотите встречаться с Брандтом?

— Да. Я к нему очень хорошо отношусь — когда не вижу его перед собой, но он очень подавляет меня. Он тут же включает человека в свои планы, все подписывает, утрясает, и… бросает его абсолютно растерявшимся. Слышите, кажется, заводят мотор.

— Это Билл Д'Арци пытается завести его. Судя по тому, что мы слышали, он сейчас плохо соображает. Итак, вы не передумали принять от Брандта предложение по поводу работы?

— Мне надо чем-то заняться. Дики сейчас не требуется моя забота, только, когда я укладываю его спать. Я всегда была занята каждый момент своей жизни, и не могу сейчас привыкнуть к безделью, хотя бы и такому приятному.

— Но другие женщины привыкают.

— Потому что они вырастают в этом. Если хотя бы можно было делать что-то по дому, я имею в виду домашнее хозяйство, но Кингскорт работает как отлично смазанный и отрегулированный механизм. Если бы у меня было мышление светской женщины, я бы могла присоединиться к мисс Серене…

— К Серене.

— Извините, я забыла о своем новом родстве, кузен Майкл. Мне нужно быть чем-то занятой, пока я буду ждать ответа от вашего брата. Я даже подумывала о том, чтобы арендовать этот маленький белый магазинчик в деревне и начать продавать книги. Я обожаю книги и уверена, что смогла бы их хорошо продавать.

— У вас очень беспокойная натура.

— Вовсе нет. Я просто думаю о будущем. Предположим, только предположим, что Гай Фарр откажется от Дики. Я буду обязана сама вырастить ребенка и дать ему, образование. Мне необходимо иметь для этого деньги.

Наклонившись над парапетом, Майкл поднес зажигалку к сигарете. Когда он зажег ее, в слабом свете пламени Соня увидела складку, появившуюся между бровей, и взгляд горящих, неулыбчивых глаз. Было очевидно, что он не собирается никак отвечать на ее последние слова. А чего она ожидала? Что он мог сказать? Майкл выпустил изо рта тонкую струйку дыма и сказал:

— Заметно, что Дональд восхищается вашей… работой. Он очень хотел получить от меня часть берега этого озера, и вчера я согласился продать его. Я предполагаю, что он будет использовать его под развитие, и именно к этому он и хочет привлечь вас. В бизнесе у него сложилась репутация пробивного человека. И если уж он утвердил вашу кандидатуру — надеюсь, что на побережье нашего озера не появятся никакие архитектурные кошмары.

— Вы не понимаете, что в таком случае я буду вынуждена следовать подписанному контракту? Тогда ничего не зависит от вас, вы вынуждены это делать и все!

— Поэтому вы спрашиваете моего согласия?

— Я стараюсь быть настоящей леди.

— Поскольку от моего мнения ничего не зависит, я торжественно соглашаюсь. Но вам ведь понадобится рабочий кабинет?

— Будет вполне достаточно этой восхитительной спальни, — она вспомнила короткий комментарий Филлис Д'Арци по поводу комнат, которые были обставлены для нее. — Я… я прошу прощения, что я… в них и не…

Лицо Майкла, стоявшего у перил, казалось темным пятном на фоне покрытого звездами неба. Соня видела только вспыхивающий время от времени кончик его сигареты.

— Не стоит извиняться… ни в чем. Я вам рассказал в первый день, когда вы появились в Кингскорте, что у нас произошло. Вы должны быть рады, что эта леди смогла понять свою ошибку, прежде чем стало уже поздно. Надеюсь, зеленый цвет комнаты вас устраивает.

— Не стоит сердиться. Извините. Мне ужасно стыдно.

— Почему? Филлис лгала мне несколько месяцев. Если она сделала это перед самой свадьбой, то нет никаких шансов, что это не случилось бы потом. Не стоит тратить свое сочувствие на меня. Сейчас только моя гордость причиняет мне боль.

— Женщина, которая так поступила с вами, не стоит даже оскорбленной гордости. Спокойной ночи.

— Вам необходимо идти? Значит, вечер закончен.

— Я хотела заглянуть к Серене, если еще не поздно. Она была очень добра ко мне.

— Я поднимусь с вами. Самое интересное в таких приемах — это их обсуждение.

Они не сказали друг другу ни слова, в молчании поднявшись по широкой лестнице и перейдя в галерею.

«Она лгала мне несколько месяцев». — Эти слова снова и снова эхом раздавались в голове Сони, как отзвук их мерных шагов по галерее.

Что Майкл Фарр на самом деле думал об этом, как он сказал, «приеме», который для нее означал лишь необходимость быть неожиданно нашедшейся родственницей? О чем он переживал? Он сам объяснил ей. Теперь Соня могла понять, почему он был так холоден и сердит. Как несправедливо она оценила его сначала. И как мало она знала о мыслях, скрывавшихся за каменным лицом идущего сейчас рядом с ней человека.

Серена Фарр сидела за карточным столиком, когда угловатая Бэйтс ввела их в комнату. Ее бежевое платье немного уступало по цвету комнате, выдержанной в тонах цвета слоновой кости. Соня, поколебавшись, спросила:

— Вы собрались уходить?

— Отсюда? Нет. А зачем?

— Серена одевается к ужину даже тогда, когда ужинает одна, — вежливо объяснил Майкл, вмешавшись.

Его тетя посмотрела вверх на портрет строгого человека в белом костюме.

— Я ужинала не одна. Я ужинала с моим отцом. Садитесь, оба.

— Я надеюсь, вы не устали, Серена?

— Устала! Почему я должна устать! Мне никогда не надоедают вечеринки. Они дают мне заряд бодрости. Очень забавно встречать девушек, которых ты вырастила. Соня, вы заметили, там была женщина со старомодными манерами настоящей леди, с дряблой кожей, лицом, покрытым сеткой морщин, тонким, как щель, ртом? Она даже не имеет искусственных зубов! Она поинтересовалась: «Серена, а что носят в Париже женщины моего возраста?» Я смотрела на нее целую минуту — на женщину, которая позволила себе так выглядеть, а ведь она на шесть лет младше меня, — а потом сказала: «Дорогая, в Париже нет женщин твоего возраста».

Майкл улыбнулся.

— Вы когда-нибудь вспоминали этимологию слова сарказм, Серена? Оно происходит от греческого слова, которое означает «бить».

— Женщина, которая позволяет себе опуститься до того, чтобы так выглядеть, заслуживает хорошей трепки. Дело не в том даже, что она не следит за своей внешностью, у нее просто комплекс старой женщины, который поразил ее дух, и стер даже следы молодости, я слышала голоса на улице. Кто проходил через сад… Майкл?

— Д'Арци и Брандт.

— Вы видели их?

— Нет. Кузина… Соня и я остались в тени. Хватит с нас гостей на этом приеме.

— Д'Арци! Филлис начала опять изображать из себя лиану, и я заметила, что она начала обвивать этого Брандта. Почему бы и нет? Эти ползучие растения всегда обвивают дубы, и так будет всегда. Самое странное, что дубам это нравится. Все говорят, что мир изменился. Мужчины не изменились. Они все также расправляют крылья, когда девушки смотрят на них горящими глазами и мурлыкают: «Ты такой смелый и сильный!»

Соня засмеялась:

— Вы не верите в романтику, Серена?

— Благодарю Бога, что верю. Я из поколения, которое верит в нее, из поколения женщин, которые чувствуют легкую дрожь, когда глаза мужчины глубоко заглядывают в ваши, когда его губы становятся напряженными, а лицо белым, если это действительно происходит, когда он просит девушку выйти за него замуж. Но теперь я понимаю, что такое предложение надо делать слегка фривольно и нагловато: «Как ты насчет того, чтобы разделить со мной квартиру с тремя комнатами и кухней, милашка?»

— Так вот, как это надо делать в наше время! А я-то ломал голову, что же я не так сделал? — воскликнул Майкл.

Смех, появившийся в его голосе, его веселый взгляд, встретивший глаза Сони, вновь вызвали в ней волну негодования. Было ясно, что его безумное предложение выйти за него замуж стало для него теперь лишь поводом для шуток.

Серена Фарр положила карты, которые держала в руке:

— Майкл, я не видела тебя в таком хорошем настроении со времени твоей молодости, с тех пор, как богиня судьбы или не знаю что, находясь в печали, разбила волшебный шар благополучия этого мира на мелкие кусочки, с тех пор, как наступили эти тяжелые времена. Все последние годы ты несешь на себе столько ответственности и столько людей взвалили на тебя еще и свое бремя.

— Забудьте об этом, Серена… После этих слов я чувствую себя памятником. Вы разве не видите, что я сейчас на гребне волны?

Он рассмеялся и театральным жестом вскинул руку.

— «Мы покорим бурю». Вы устроили грандиозную вечеринку.

— Правда, ведь это была превосходная вечеринка? Я думаю, что мы успешно провели весь прием.

Соня вспыхнула румянцем при слове «прием» и взволнованно сказала:

— И не только прием. «Каждый должен видеть, что вы из семьи Фарров, встреть он вас хоть в просторах Арктики, хоть в бухте Тимбукту, хоть где угодно еще». Вы сказали мне об этом, наверное, пятьдесят раз.

— Я имела в виду то, что надо следовать представлениям толпы о том, как вы должны выглядеть. А вы ничуть не похожи на нашу семью. Поэтому Брандт пришел вечером снова. Ведь ясно, чего он хотел. Садись, Майкл, не слоняйся.

Майкл Фарр взял с полки костяного тигра:

— Вы разговаривали с ним, Серена?

— За несколько секунд до того, как Филл Д'Арци утащила его с вечеринки.

— Он говорил о земле?

— О земле? О какой земле?

— Значит, не говорил. Я согласился продать ему полоску земли между строящимся шоссе и озером — берег, где березовая рощица.

— Майкл! Неужели наши дела так плохи?

— Дела вовсе не плохи. Он сделал мне удивительно необычное предложение. Финансовая сторона его предложения такова, что я просто не понимаю, как судьба могла так расщедриться. Он собирается развить эти пятьдесят акров, поделив их на десятиакровые участки. Какой смысл платить постоянно растущие налоги на пустующие земли? Кроме того строительство обеспечит работой много людей…

— И не забудьте еще страждущих архитекторов. Мистер Брандт предложил мне заняться проектированием домов, Серена.

— Да? Что ты думаешь об этом, Майкл?

— Какая разница, что я думаю об этом? Критиковать женщину за то, что она хочет заняться работой, так же старомодно, как полагать, что женщина легкомысленна, раз пользуется губной помадой.

— А как продажа части недвижимости скажется на твоей кандидатуре на выборах, Майкл?

— Это должно помочь мне, но я решил продать землю не из-за этого. Мои политические оппоненты непрерывно твердят об узости моих взглядов, о том, что я принадлежу к особому привилегированному классу. Я сомневаюсь, что они сами до конца понимают, что говорят, скорее всего, просто где-то подхватили это выражение. Что я ничего не знаю о тех революционных идеях, которые широко распространены; что я знаю только отвлеченные финансы; что мне непонятен взгляд на жизнь трудящегося человека. Когда это строительство начнется, я займусь изучением этого взгляда. Я очень много думал за последнюю неделю.

За последнюю неделю! Соня вспомнила, что прошло уже больше недели с момента, как она вошла в офис Майкла Фарра. Было ли его решение продать землю как-то связано с Дики? Он говорил, что будущее ребенка должно быть обеспечено. Может быть, он хотел в эти тяжелые времена сразу сделать это, продав землю Брандту? Снижались ли его доходы так же, как и у всех? Мисс Серена воскликнула: «Неужели дела так плохи?» Может быть, он пригласил их с Дики в Кингскорт, чтобы снизить возможные расходы? Если это так, она была рада, что оказалась здесь; но сама мысль о том, что Майкл Фарр может на чем-то экономить, казалась ей фантастической.

— Если вы засыпаете, Соня, вам лучше отправиться в кровать.

Соня, покраснев, рассмеялась.

— Неужели я выгляжу сонной? Я не заснула. Я пыталась представить, как должен выглядеть дом, который я буду проектировать для десятиакрового участка, на спуске этого замечательного озера. Спокойной ночи, мисс Серена, и спасибо за эту великолепную вечеринку.

— Я тебе уже говорила, чтобы ты перестала употреблять эти «мисс» и «мистер» с семьей, Соня, а иначе соседи устроят нам обструкцию. Они и так уже начали чесать языки — я заметила это сегодня. Кто это стучится ко мне так поздно?

Майкл Фарр открыл дверь. Элкинс вошел в комнату и взволнованно сказал:

— Они только что звонили из Кедров, мистер Майкл. С мистером Д'Арци случилось ужасное — он упал в озеро, и они не смогли найти его. Миссис Д'Арци хотела, чтобы вы немедленно приехали.

— Бог ты мой! Билл был на террасе несколько минут назад. Пойдемте, Элкинс, мы поедем на лодке. Вы мне поможете.

Майкл Фарр быстро вышел из комнаты, не попрощавшись. Его тетя задумчиво потерла подбородок и уперла пальцы в стол.

— Итак… Филлис будет свободна! Она поплачет — поплачет и — «в сырую погоду лучше всего прививать и пересаживать растения» — снова выскочит замуж.

Соня вздрогнула:

— Элкинс не сказал, что мистер Д'Арци утонул, мисс Серена. Людей можно вернуть жизни, даже если они находились под водой очень долго. Я не могу поверить, что он умер. Только что был здесь, смеялся и пел под звездным небом и потом…

— Он должен быть счастлив, если умер, пока еще мог смеяться. Филлис лишает радости жизнь любого мужчины. О, дорогой мой… о, мой мальчик!

— Что случилось, Серена? Вы так хорошо относились к Биллу Д'Арци? Глаза Серены Фарр широко открылись в ответ на эти слова Сони:

— Хорошо относилась к Биллу Д'Арци! Я никогда не встречала его до сегодняшнего дня. Я думаю о том, какими будут последствия всего этого для Майкла. Он и Филлис были соседями с самого детства. Ее отец разорился. Она и ее мать переложили все свои проблемы на Майкла. Все рано или поздно перекладывают свои проблемы на плечи Майкла — посмотрите на меня. Когда у меня неприятности, мне кажется, что если я положу голову ему на плечо, и он обнимет меня, то все станет хорошо. Филлис тоже пристроила свою голову ему на плечо. Что ж, я видела, что все идет к помолвке, но что я могла сделать? Майкл уже взрослый, самостоятельный человек. Эта девушка потом сможет носить мои украшения. Она будет увиваться вокруг него снова и… и…

— Скорее всего, получит его, — закончила ее фразу Соня.

 

ГЛАВА 8

— Муж вывозит ее за границу каждой весной, еще один мужчина едет за ними следующим пароходом, а муж возвращается обратно… Любовный треугольник, который всем ясен. Ваша игра, Соня.

— А почему она просто не разведется и не выйдет замуж за своего любовника?

— Любовники замужней женщины обычно стараются не разрушить священные узы брака… О последовательности событий говорят карты с одинаковым рисунком, дорогая.

— Извините, Серена.

Соня поспешно подняла карты, которые Серена триумфально положила рубашкой вверх. Она быстро посмотрела на часы. Неужели они сидят за картами всего лишь час? Казалось, что прошла вечность с момента, как Элкинс принес это трагическое сообщение. Она открыла взятые карты. Там было три короля.

— Но разве муж не знает, Серена?

— Конечно, знает, как и все остальные, но он предпочитает закрывать на это глаза. А вот еще один король! Это та запутанная ситуация, в которой окажется Майкл, если женится на Филлис. Тяните следующую карту.

— Может быть, это не волнует его. Кто-то сказал, что настоящий мужчина должен пройти суровую школу жизни. Наверное, это можно сказать и о браке. Настоящий брак должен всегда оставаться честным, сохранять взаимную любовь и в штиль, и в бурю, и в бедности, и в богатстве. Видите, я до сих пор искренне верю в то, что сейчас называют старомодными взглядами и манерами.

— И Майкл тоже. Именно поэтому мне становится совсем плохо при мысли о том, что Филлис может увлечь его вновь.

На мгновение Соне показалось, что изысканно отделанная комната, белые стены, серебристые и белые занавески, желтые розы в низких золотых чашах — все это вдруг потемнело, как в кино. Она снова увидела потемневшие полки библиотеки, портрет человека в синем камзоле над резной полкой камина, Майкла Фарра, сидящего на краю стола с телефонной трубкой в руке. Она снова увидела его горящий взгляд и услышала, как он сказал: «Будьте моей женой». И краска волнения залила его лицо. Соня чувствовала себя так, как будто это происходило сейчас вновь. Должна ли она была тогда согласиться и спасти его от Филлис Д'Арци?

«Не будь полной дурой. Если он не может увидеть, кто она на самом деле, вряд ли он заслуживает спасения», — сказала себе Соня и раскрыла три следующих карты.

— Ты не можешь класть эти карты, Соня. Не обижайся, дорогая, но, я надеюсь, что в архитектуре ты разбираешься лучше, чем в картах. Должно быть, я отвлекла тебя от игры своей болтовней. Но иногда так приятно поболтать. А то Бэйтс молчалива, как один из каменных столбов на въезде в Кингскорт Мы уже поговорили об остальных; расскажи теперь о себе.

— Мне почти не о чем рассказывать.

— Есть у тебя родственники? Тяни карту, милая, тяни карту!

Соня взяла карту.

— Это, конечно, странно, но у меня остался только один родственник, с которым я поддерживаю отношения, мой приемный кузен, Том Нэш.

— Приемный? А он женат?

— Да, и очень удачно. У него замечательная жена. Ее зовут Джейн, у нее глаза зеленые, как изумруды. Если Том заглядывается на какую-нибудь девушку, она готова тут же выдрать все волосы. Девушке а не Тому.

— Что, у него такие завидущие глаза?

— Не в том смысле, как вы думаете. Он просто очень взрослый мальчишка, который сам не может понять, каким образом ему удалось заработать столько денег. Он бы наверняка восхищался Кингскортом. Ему нравятся молодые, веселые и симпатичные девушки — но на этом он и останавливается.

— А как его драгоценная Джейн относится к тебе?

— Ко мне?

— Ты ведь симпатичная девушка, не правда ли? Соня рассмеялась.

— Спасибо, вы очень добры. Джейн меня очень хорошо знает. Она великолепно относится ко мне и к Дики. Она обожает детей. Они с Томом женаты уже восемь лет, но все еще не имеют детей. Я думаю, дело в том, что она очень ревнует Тома и боится потерять его. Всю мою одежду я получила от нее, это мои выходные наряды; я себе покупала лишь деловые костюмы. Я вам это говорю, мисс Серена, потому что сегодня на террасе миссис Д'Арци громко удивлялась, где я взяла платье от Шанель, в котором была на приеме, и предположила, что это Майкл купил мне наряды, чтобы я производила необходимое впечатление на соседей.

— Майкл слышал это?

— Наверняка, слышал.

— Я думаю, мы пригласим Тома и Джейн к нам на уикэнд. Они внесут струю свежести и новизны, а то, признаться, наши соседи уже наводят скуку на меня. Они ездят за нарядами за границу, читают самые модные книги и обсуждают нашумевшие спектакли, но они лишены внутренней зрелости, характера. Возьмите трубку, Соня! Быстрее! Это может быть…

Серена наклонилась вперед, сосредоточено глядя на Соню, снявшую телефонную трубку.

— Мисс Карсон слушает. Я передам это мисс Фарр, Элкинс. Да… Да, я поняла.

Соня положила трубку на телефон.

— Они нашли… тело.

Серена Фарр положила карты.

— Итак, это случилось! Больше не нужно ждать, Соня! Спасибо, что посидели со мной.

— Мне позвать Бэйтс?

— Она придет, когда закроет двери.

— Спокойной ночи, Серена. Не переживайте, — сказала на прощание Соня, обернувшись на пороге.

Серена Фарр сидела выпрямившись, одной рукой она в задумчивости подперла подбородок, другой перебирала жемчужное ожерелье на своей шее.

— Вы замечательная, Соня. Когда я гляжу на вас, я удивляюсь, что Гай выбрал вашу сестру, а не вас.

Встретив вопросительный взгляд Серены Фарр, Соня покраснела.

— Хотя, быть может, и нет, дорогая, может быть, наоборот. Спокойной ночи! — закончила Серена Фарр.

Спустя некоторое время Соня, сидя перед шкафом в своей гардеробной, с отсутствующим взглядом снимала свои сережки. Что заставило мисс Серену предположить, что Гай Фарр сначала воспылал любовью к ней, прежде чем обратил внимание на Руби? Может быть, она сама сказала что-то такое, что дало ей для этого повод? Что это меняло? Этот человек был сейчас за тысячи миль отсюда. Стоит ли ей бояться возвращения Гая после того, как он узнает, что у него есть сын? Вряд ли этот факт как-то его тронет. Почему она думает о нем? Она ненавидит даже звук его имени.

Она должна научиться играть в карты. Так она хотя бы частично сможет отблагодарить мисс Серену за ее доброту. Сможет ли она? Соня рассмеялась, вспомнив, как Серена предположила, что она лучший архитектор, чем игрок в карты. Девушка в зеркале рассмеялась ей в ответ. Она скромно оценивала свои возможности. В ее жизни было мало времени для карт.

Жизнь. Что это значило? Для нее жизнь была постоянным вызовом, возможностью чего-то добиться. Она не знала слова «страх». Она искала приключений, новых возможностей, отбросив мысли обо всех возможных неудачах и неприятностях. Но потом она сломалась. И хотя в этом были виноваты кошмары, порожденные болезнью и высокой температурой, это не извиняло ее. Она должна была быть более уверенной в себе.

«Все рано или поздно взваливают свои проблемы на плечи Майкла», — сказала мисс Серена. Именно это она и сделала, придя в его офис. Со всеми ли он был так скор и великодушен, как с ней тогда?

Как изменилась жизнь Филлис Д'Арци с момента, когда несколько часов назад она сбежала с террасы этого дома. Билл смеялся, пел, дурачился, и через несколько мгновений его жизнь оборвалась стремительно, как падение метеорита, который она видела сегодня. Метеорит не оставил следа. А его жизнь оставила хоть какой-то след в мире? Что произошло? Где он сейчас? Что такое смерть? Что такое душа и личность — они одно и то же или нет? И зажигаются ли они навсегда, как огонь на могиле неизвестного солдата, или тлеют, подобно угольку, который превращается в пламя лишь под дуновением ветра?

Что смерть Билла Д'Арци означала для Майкла Фарра? Может быть, сейчас он благодарил Бога, за то, что свободен в эту минуту, за то, что Соня Карсон не согласилась на его безумное предложение? Как это было странно: когда вместо комнаты Серены Фарр перед се глазами встала библиотека, и Майкл, делающий предложение. Это было неосторожно. Было ли его предложение более безумным, чем ее скоропалительное решение отдать себя полностью в его руки, фигурально выражаясь? Тогда ей казалось, что они с Дики тонут, что у них не осталось никакой надежды на спасение.

Сможет ли Филлис снова завлечь его, или его сердце окаменело после того, как она его бросила? Неужели он все еще переживает? Но сегодня днем и вечером он не производил впечатление человека, душа которого еще страдает от старых ран. Окажется ли предположение Серены Фарр верным? Сможет ли Филлис завлечь его снова? Бросив его однажды — странно думать о Майкле, как о человеке, который может терпеть поражение, — захочет ли она снова заняться им? Мог ли он увидеть, кто такая Филлис на самом деле, если бы широко раскрыл свои глаза? Почему мужчинами так легко управлять? Женщина может добиться своего в пять минут. Возможно, что, в конце концов, Филлис все-таки поселится в этих милых комнатах.

Соня задумалась, глядя на свое отражение в зеркале. По краям кровати были вмонтированы зеркала. Хромированные стойки кровати блестели так же ярко, как хрустальные шары на их вершинах. Кровать стояла на круглом помосте, который освещался скрытым светом из куполообразного шатра над ней. Белое сатиновое постельное покрывало, обычно покрывавшее кровать до самого пола, лежало сейчас на кресле. Мягкое покрывало оттеняло блеск отполированных до блеска позолоченных оконных фрамуг. Стулья были обиты таким же материалом.

Все это было любовно приготовлено для будущей жены, для невесты, сбежавшей с другим. Почему их с Дики поселили в этом крыле дома? Теперь, когда она знала, для кого были приготовлены эти комнаты, они нравились ей все меньше и меньше. Каждый раз, когда она входила сюда, она вспоминала про разбитое счастье Майкла Фарра.

Соня медленно порозовела. Возможно, в памяти сотрется эта фраза: «Будьте моей женой», которая заставляет ее краснеть каждый раз, когда она вспоминает ее.

Почему это тревожит ее? Она больше не останется здесь. Ей надо вместе с Дики вернуться в город. Но могут ли они это сделать, если она займется домами на берегу озера для Дональда Брандта? Она хочет сама наблюдать за строительством. Ее репутация как архитектора зависела от этих домов. Она может снять дом в деревне. Это была идея!

Телефон! Кто может звонить в такой час? Снова Элкинс? Он уже должен был вернуться в Кингскорт. Она сняла трубку телефона, стоявшего на столике рядом с кроватью.

— Соня Карсон слушает.

Она удивленно подняла брови, когда узнала голос Дональда Брандта.

— Нет, я не спала. Как я могу спать после того, что случилось? Это такая бессмысленная трагедия.

— Трагедия! Не надо говорить об этом. Я же был рядом с ним. Только что приехал из Кедров. Я стараюсь отвлечься, чтобы не думать об этом. Надеюсь, что Фарр не заставил вас отказаться от моего предложения. В любом случае, кто он вам? Я был вашим другом задолго до того, как вы узнали о его существовании. Да, и мне понравились его слова, о том, что Кингскорт нуждается в вас.

— Но мы с Дики здесь! И… он не против того, чтобы я работала с вами.

— Он согласился! Фантастика… Я позвоню вам завтра утром, и мы съездим посмотреть землю.

— Но…

— Я не буду слушать вашего отказа. Будьте готовы к десяти часам.

И в трубке раздались короткие гудки. Соня положила трубку, пожав плечами.

— Ни один диктатор не носил фамилию Фарр, — сказала она вслух.

Нервный и хриплый голос Дональда Брандта передавал его волнение. Что за день! Ее представили всем жителям округи; она получила интересное профессиональное предложение; на ее глазах исчезла жизнь мужчины, как вспышка метеора, и изменился ход жизни женщины. Изменится ли теперь жизнь Майкла Фарра? Дни и недели могут пройти без всяких перемен.

Пора было ложиться спать, но что-то не давало ей покоя. Ее сознание неустанно работало, все новые и новые мысли рождались в ее голове. Вдруг послышался какой-то звук — Дики проснулся?

Она медленно подошла к открытой двери соседней комнаты и прислушалась. В неярком свете ночника комната, на пороге которой она стояла, была окрашена во все тона голубого цвета — от серо-голубого до фиолетового. Несколько элементов ярко-зеленого цвета оживляли картину. Отделка комнаты была очень современной. Вся мебель была сделана из дерева. Простые, ровные линии дополняли ощущение комфорта и уюта. Комната, полная покоя. Комната для отдыха. Была ли она предназначена для Майкла Фарра?

Легкий ветер всколыхнул шелковые занавески. Тени зашевелились на потолке. В комнату ворвались звуки ночи: шуршание листвы, мелодия гавайской гитары, сочный и мягкий мужской голос. В памяти всплыли слова этой песни.

Любвеобильный Джонни продолжал свои ухаживания. Неужели он всю ночь будет заниматься этим? Может быть, он не слышал о трагедии?

Соня остановилась на середине комнаты, на полпути к кровати Дики, увидев, как из нее высунулась белая пушистая голова собаки.

— Мяка! Капризный! Почему ты не остался на своем коврике? — тихо, стараясь не разбудить мальчика, сказала она, — Ты…

Послышался тихий стук в дверь, ведущую в коридор. Она открыла и в молчаливом изумлении уставилась на стоящего там Майкла Фарра. Его лицо носило следы усталости, глаза потемнели, волосы прилипли к голове. На нем был темно-синий шелковый халат.

— В чем дело? Что-то случилось с Сереной? — испуганно спросила Соня.

 

ГЛАВА 9

Соня вышла в коридор, мягко прикрыв за собой дверь.

— Нет, нет! Ничего не случилось. Просто, когда я проходил мимо, то услышал, ваши шаги и понял, что вы не спите. Мне надо с кем-то поговорить. Мне захотелось рассказать вам об этом трагическом происшествии с Биллом. Вы не возражаете?

— Конечно. Расскажите мне.

— Он, должно быть, много выпил. Когда они подплывали к Кедрам, он заявил, что ему нужно поплавать, чтобы немного прийти в себя. И прежде чем они смогли остановить его, он нырнул и больше не показывался на поверхности. Брандт не умеет плавать — он так сказал. Когда я приехал, они были в полной растерянности. В конце концов, его тело всплыло на поверхность.

— Какое ужасное потрясение для миссис Д'Арци! Она все еще в прострации?

— Я действительно не знаю. Я не разобрался. Появились ее люди, и нужда во мне отпала, — он говорил сжато и отрывисто. — Я вижу, собака чувствует себя как дома?

— Как дома! Он теперь здесь хозяин. Хотите посмотреть? — она жестом пригласила его в комнату, надеясь отвлечь от произошедшей трагедии.

Пройдя через комнату, они остановились у детской кровати. Посередине кровати, широко раскинув руки и ноги, спал мальчик. Он улыбался чему-то во сне. Его рука лежала на собаке, которая проснулась и с любопытством разглядывала склонившиеся над ней лица.

— Собака не должна спать здесь, — прошептала Соня.

— Тогда я ее заберу отсюда? — при этих словах Майкла мальчик зашевелился и открыл глаза. Он сразу же улыбнулся.

Привстав, он потер глаза рукой. Собака, быстро вскочив, потянулась и сразу же завиляла хвостом.

— А почему вы не поцеловали меня и не сказали: «Храни тебя Бог, спокойной ночи мой дорогой!», как обычно, Соня? — последние слова мальчика уже превратились в сонное бормотание. Соня осторожно подложила подушку ему под голову и наклонилась над собакой. Когда Майкл подхватил Мяку, она накрыла Дики одеялом. Он уже спал.

— Положите собаку на его коврик.

Соня замерла, глядя на спящего ребенка, и тихо спросила:

— Ну разве он не чудо?

— Да, он замечательный. Пойдемте в коридор. Я хотел расспросить вас кое о чем.

— О чем? Уже поздно.

— Да так, о разном. Еще нет двенадцати часов. Если вы будете в городе, вам придется посещать разные места. Пойдемте сейчас в буфетную, — сказал Майкл, и, увидев, что Соня колеблется, добавил. — Мне нравится иногда быть несерьезным.

Соня вспомнила, каким было выражение его лица, когда она открыла ему дверь. Он был в самом центре свершившейся трагедии, трагедии, еще более ужасной оттого, что она была такой бессмысленной и ненужной.

— Хорошо, пойдемте.

Когда они поднялись по лестнице, Майкл, обернувшись, сказал:

— Нам больше не нужно шептаться, как конспираторам. Мы ведь не взломщики.

Несколько мгновений спустя в сверкающей белизной буфетной Соня говорила ему:

— Повар подумает, что здесь побывали взломщики, если вы не перестанете опустошать холодильник. Вы даже отважились на жареного цыпленка?

— Цитирую: «Я отважусь на все, что сделает меня человеком». Что мы с ним будем делать?

Майкл был откровенно весел. Было заметно, что у него легко на сердце. Было ли это связано с тем, что Филлис Д'Арци теперь свободна? Эта мысль уколола ее. «Так… Что мы будем с ним делать? Давай думай, ты же женщина», — говорила себе Соня, стараясь преодолеть неожиданно нахлынувшую грусть.

— Мы будем делать сандвичи. Возьмем несколько хрустящих листьев салата, тонкий-тонкий кусок этой замечательной розовой ветчины, немного майонеза и куриное мясо. Вы разрежете курицу, а я сделаю все остальное.

— А что вы будете пить? Имбирный лимонад? Пиво? Искристый виноградный сок? Выбирайте.

— Холодный кофе. Это звучит немного дико, не правда ли? Но высокий тонкий бокал, наполненный кубиками льда — я слышу, как они позвякивают, — черный кофе и толстый слой сливок…

— Больше ни слова, а то я погибну от жажды, прежде чем успею приготовить его. Знаете, как это делается?

— Конечно. Я займусь этим, — Соня накинула фартук на белое кружевное платье.

Некоторое время спустя они, усевшись на высокие табуреты, пили холодный кофе, ели сандвичи и разговаривали.

Временами Соне казалось, что она находится где-то в другом мире. И плывет неведомо куда вместе с человеком, странным в высшей степени.

Неожиданно и безо всякой причины Майкл Фарр спросил:

— Вы решились работать с Брандтом?

Что-то в его голосе вызвало у Сони желание оправдываться.

— Да. Я, можно сказать, подписала контракт. Я должна была это сделать. Это мой шанс. Случай, которого я долго ждала. Я не могу отказаться от него. Мне нужно реализовать свои идеи. Если я этого не сделаю, я могу потерять веру в себя, и тогда кто-то другой сделает это вместо меня. Чувство ритма и цвета, ощущение гармонии между ними — все это бурлит во мне и требует реализации. Вы понимаете? Вы понимаете, что это мой шанс, который я не могу упустить? Кроме того, мне нужно чем-то заниматься.

— Вы пытаетесь забыть что-то?

— Если вы имеете в виду мужчину, то нет. Я видела слишком много, чтобы поверить одному, тем более после того, что услышала от мисс Серены про наших соседей. Так что, увольте.

— Не стоит полностью принимать на веру все, что она рассказывает, потому что сама она одинока и ее собственная любовь, похоже, несчастлива.

— Ее любовь? Она такая потрясающая, такая современная и жизнерадостная. Я удивлялась, почему она до сих пор не замужем.

— Вы видели сегодня Джима Невилла?

— Да, и меня очень удивило выражение ее лица, когда она смотрела на него. Так это его она любит?

— Да. Это старая история. Очень давно ее отец, мой дед, разбил ее любовь. Джим Невилл был тогда симпатичным молодым доктором, только начинающим медицинскую практику. Но у семейного диктатора были свои планы для Серены. Джим был вынужден уехать в другой город, а затем женился. Его жена уже много лет безнадежно больна. Он стал одним из лучших в своей области, и его приглашают для консультаций по всей стране. Серене предлагали руку барон, маршал, многие другие, но она отвергла все предложения. И хотя она теперь живет рядом с Нью-Йорком, они лишь один раз обедали вместе. И они все еще любят друг друга. Как-то Серена сказала мне, что сейчас Джим выглядит не старше ее, как в то время, когда они были помолвлены много лет назад. Мне кажется, что настоящая любовь должна быть именно такая… Когда вы «подписали» свой контракт с Брандтом?

Майкл так резко сменил тему разговора, что Соня не сразу сориентировалась.

— Буквально за минуту до того, как вы постучали в дверь комнаты Дики, звонил Дональд Брандт. Он сказал, что хочет поговорить о делах, чтобы отвлечься от случившегося. Это он… он нашел…

— Забудьте про это. Зачем нам говорить об этом, если мы ничем уже не можем помочь? Давайте лучше поговорим о вас и о вашей будущей работе. Ваша спальня — это не место для работы, для нормальной работы. В здании, где расположен спортивный зал, есть еще одна комната с большим окном, выходящим на северную сторону, — из нее выйдет отличная студия. Когда вы начинаете?

— Мистер Брандт предложил мне осмотреть земли завтра утром. После того как я увижу место, я пойму, подойдет или нет то, что я задумала.

— Завтра! Брандт скор на руку.

— В наше время нельзя иначе.

— Это дело со строительством домов сильно укрепит его положение в округе. На выборах он может сразу одержать решительную победу.

— На каких выборах?

— Вы разве, не знаете, что он баллотируется в Конгресс от этого округа?

— Но я думала, что вы кандидат?

— Да, я один из двух. Не надо мыть посуду. Оставьте все, как есть.

Соня продолжала мыть тарелки и чашки.

— Я приучена никогда не оставлять беспорядка в комнате и на кухне. Моя мать всегда говорила: «Представьте, если что-то случится с нашим домом, вы можете оказаться в чужом месте. Вам придется быть смиренными и терпеливыми.» Она была из Новой Англии. Мне кажется, что когда я попадаю в новый дом, все мое смирение выражается в работе. Верьте или нет, но то, что привито в детстве, всегда дает потом результат.

Соня сняла фартук и посмотрела на часы:

— Два часа! Сколько же мы с вами здесь разговариваем?

— Мне показалось, что и минуты не прошло.

Майкл открыл дверь, ведущую в столовую. Стены были покрыты росписью в китайском стиле. Цвета росписи были очень живыми и естественными и превосходно сочетались с серебристыми занавесками. Голубые эмали на стенах повторяли рисунок вышивок, которыми была покрыта обивка стульев.

— Либ! Что ты здесь делаешь так поздно?

Глаза Либби были полны слез, полная рука, которой она придерживала на груди расшитое кимоно, подрагивала, губы дрожали.

— Майкл, дорогой, Я должна была убедиться, что с тобой все в порядке.

— Конечно, все в порядке, Либби. А сейчас побыстрее иди, ложись спать.

— А ты не простудился? Элкинс сказал, что вы ныряли и ныряли, пока не нашли мистера Д'Арци. Который был причиной ваших…

— Либби! — уже настойчивым и почти командным голосом прервал ее Майкл.

— Я иду. Я иду. Только… мне кажется, это рука Господа забрала его на тот свет. Он смотрит на нас и наши поступки каждый день. И если мы грешим, то расплачиваемся потом за это болью и печалью. Вы уверены, что вам не нужна электрическая грелка на ночь?

Майкл обхватил ее за плечи.

— Иди спать, Либ, или мне надо отнести тебя в кровать?

— Отнести! Я ухожу, дорогой. Ухожу. Я пришлю Элкинса…

— Ты никого не пришлешь. Иди.

Либби обернулась на пороге.

— Заставьте его выпить что-нибудь горячее, мисс Соня. Может быть, он позволит сделать вам то, что не позволяет своей старой Либби.

Соня посмотрела на Майкла.

— Так вот почему ваши волосы слиплись, и вы разгуливаете по дому в халате! А я заставила вас пить ледяной кофе. Почему вы мне не сказали, что были в воде? Почему вы не сказали, что это вы… — Соня смутилась и замолчала.

— Если Либби услышит, она вернется, чтобы обеспечить нас каким-нибудь горячим напитком и электронагревателями. Пойдемте отсюда. Я выключу свет.

Уже когда они почти спустились с лестницы, Майкл задержал ее руку:

— Вы не можете сказать мне «Спокойной ночи, мой дорогой»?

— Конечно, нет! — резко ответила она и направилась в комнату. У двери Соня обернулась и увидела, что он стоит, не отводя от нее глаз. Она тихо сказала:

— Спокойной ночи.

Почему он обратился к ней с такой дикой просьбой? Кажется, его безумные просьбы становились правилом. Ведь она заметила это в первый же день пребывания здесь. Почему он не рассказал ей сам, что делая этой ночью? Почему он не поправил ее, когда понял, что она думает, что кто-то другой извлек тело на поверхность?

Позже, уже ложась в кровать и выключая ночник, Соня поняла, что ответ на ее вопросы прост — Майкл просто хотел забыть то, свидетелем чего он был.

Легкий свежий ветерок пробирался в открытое окно ее спальни. Из своей кровати Соня видела звезды на темном небе. Они были так близко, что казались яркими золотыми монетами на огромном монисто. Неужели лучи от звезд, которые она видит, шли сюда долгие-долгие годы. А сейчас той звезды, которую она видит, может быть, и нет. Когда она была такой, какой Соня видит ее сейчас? Либби верила, что Бог смотрит на нас в конце каждого дня и судит нас по нашим делам. Слова старой экономки вернули Соне ощущение веры в себя, сильно ослабевшее после болезни. Она была благодарна и мисс Серене. Как много сейчас значили для нее эти две женщины!

— Действительно ли я — это я, — уже засыпая, спрашивала себя Соня, — или мне снится, что у меня появилась замечательная возможность заняться интересным проектом, что Майкл Фарр и я только что ужинали в этой сверкающей комнате? Или я увижу, когда проснусь, что мы с Дики все еще снимаем комнату, и все еще в ожидании неприятностей?

Эта мысль внезапно заставила ее задуматься. Действительно ли это сон?' Соня включила свет. Она не спала. Легкий ветер трепал прозрачные занавески, донося далекий звук автомобильного гудка.

— Я проснулась, — сказала она себе медленно и отчетливо. — То, что я в Кингскорте, и будущее Дики в безопасности — это не сон. Что-то мне говорит, однако, что главные проблемы еще впереди. Что же это будет?

Соня привстала в постели, опершись на локоть и, подражая сегодняшнему жесту Майкла Фарра, театрально вскинула руку:

— Мы покорим бурю!

Уже посмеиваясь, она выключила свет и, как следует накрывшись одеялом, поудобнее устроилась среди подушек.

 

ГЛАВА 10

В это июльское, утро в Кингскорте не было даже легкого ветерка, и ничто не заглушало шума разговоров ярко одетых людей у плавательного бассейна. На дороге, ведущей к спортивному залу, была припаркована вереница автомобилей всех моделей и размеров. Все они сияли на солнце.

Вода в бассейне, края и стенки которого были выложены небесно-голубой плиткой, отражала прозрачное голубое небо, несколько пушистых белых облаков, зелень растущего рядом кустарника, В воде также отражалась стройная фигура в купальнике мандаринового цвета, стоящая на доске для прыжков, сложив руки над головой.

Соня! Майкл Фарр на мгновение застыл, проходя между кружевных железных ворот. Он сравнивал это смеющееся, радостное лицо с отчаявшимся и разочарованным лицом девушки, вошедшей в его офис далеким июньским утром. Лицо той девушки было худым, бледным. Лицо этой было покрыто великолепным золотистым загаром, на щеках выступил здоровый, яркий румянец. Отличное здоровье. В этом была вся разница. Спокойная, размеренная жизнь в Кингскорте оказывала свое волшебное действие.

Великолепный прыжок в воду! Он подождал, пока на поверхности не появится голова и подошел ближе к бассейну. Обещание Серены «пригласить пару друзей на встречу с мистером Нэшем и его женой» вылилось в прием средней величины. Его тетя определенно питала слабость к разного рода приемам и вечеринкам. Он знал лишь нескольких людей из того изрядного количества мужчин и женщин, которые сейчас плавали или играли в кости, блестя на солнце своими мокрыми спинами. Женщина в белом купальнике, которая, как угорь, извивалась в бассейне вокруг Сони, была, очевидно, женой Тома Нэша. Они плавали недалеко от того места, где Дики в зеленом пляжном костюмчике безуспешно боролся с огромным голубым мячом. Женщина в белом платье подхватила ребенка на руки:

— Ты чей, дорогой? Ты сын Джейн?

Дики отбивался, протестуя.

— Я Сонин!

Невысокий, лысеющий мужчина с небольшим брюшком, наверное, был сам Том Нэш. Он сидел по-турецки, устремив взгляд на женщину в белом легком платье, единственную здесь женщину, кроме Серены Фарр в розовато-лиловом простеньком платье, которая не была одета для купания. Поля шляпы скрывали от Майкла ее лицо. Кто это?

Нэш шевельнулся. Это была Филлис! Это Филлис Д'Арци была объектом пристального внимания Тома Нэша. Неужели так быстро закончился срок ее траура? В любом случае, она выделялась из толпы загорелых людей и держалась чуть особняком. Майкл подошел к ним. Дики увидел его.

— Кузен Майкл! Кузен Майкл! Покатай меня. Покатай меня на плечах!

Бросив мячик, он подбежал к Майклу, подхватившему его на руки.

— Осторожнее! Ты слишком мокрый для этого. Неужели ты думаешь, что я хочу замочить мой серый пиджак и белые брюки? Разве ты не видишь, что я оделся для приема, который устраивает тетя Серена?

— А ты принес мне подарок, кузен Майкл?

— Дики! Я тебе говорила, чтобы ты не смел выпрашивать подарки, чтобы ты не называл мистера Фарра Майклом, — одернула его Соня.

— Не брани нашего цыпленочка, Соня, — возразила ей женщина в белом купальнике. — Дики, дорогой, иди сюда, обними тетю Джейн.

Но дорогой Дики ухватился уже за руку Майкла и не отпускал ее.

— Мы еще поговорим о подарке немного позже. Пойдем, старик, я поговорю с тетей Сереной.

Держа скачущего Дики за руку, Майкл пошел вдоль бассейна, отвечая на самые разнообразные приветствия.

— Иди сюда, Майкл!

— Привет!

— Что, босс отпустил тебя на денек? Он остановился рядом с Сереной.

— Серена, извини, что опоздал на твой прием.

Он протянул руку человеку, который незадолго до этого привстал. Серена Фарр прижала мокрого Дики к себе.

— Рад вас здесь видеть, Нэш.

Тусклые глаза на круглом лице мужчины блеснули.

— Для нас радость — быть здесь. Ваша тетя была очень мила, что пригласила нас. Это место меня просто потрясает. А Соня с мальчиком — просто с ума сойти! Знакомы с моей женой?

И он закричал, сложив руки рупором:

— Эй, Джейн!

Майкл никак не отреагировал на тихий, ехидный смех Филлис Д'Арци. Он поздоровался с ней ровным голосом и, не ожидая ответа, пошел за Нэшем. Том Нэш, напоминая маленький плотный буксир, провел его к другому краю бассейна, на котором, как две русалки, сидели Соня и его жена, и скомандовал:

— Встань, Джейн и поклонись твоему повелителю, королю Кингскорта, как леди.

У Майкла вызвали симпатию зеленовато-карии глаза женщины, оценивающе взглянувшие на него, понравилось ее симпатичное большеротое лицо, уверенный подбородок.

— Значит, вы и есть Майкл Фарр. Соня, почему ты мне не сказала, что это самое очаровательное создание во всей округе?

Майкл засмеялся.

— Боюсь, что Сонины представления об идеале мужчины отличаются от ваших.

Ему стоило большого самообладания удержаться от того, чтобы не проехаться в этой же фразе по Дональду Брандту, сидевшему рядом. Седые волосы Брандта казались такими же белыми, как облака в небе над его головой.

С террасы донесся бой часов. Соня громко обратилась ко всем:

— Пора одеваться.

Одна за другой фигуры в разноцветных купальниках ныряли в бассейн. Серена Фарр, за руку которой крепко держался Дики, направилась к воротам, в которых их ожидала Нанетта. Мяка сидел рядом с ней. С громким криком Дики ударил по мячу, и собака кинулась вдогонку за ним.

Соня сплела свою руку с рукой Джейн Нэш. Затем удивленный Майкл увидел, как две стройные женские фигуры поклонились ему и, сказав «С вашего позволения, ваше высочество», с непостижимой быстротой прыгнули в бассейн спинами назад. Том Нэш улыбнулся.

— Когда они вместе, на них нет никакой управы. В них как дьявол вселяется.

Он направился к одинокой фигуре в белом, сидящей в низком кресле.

— Том! Пора одеваться! — в словах Джейн Нэш, долетевших из бассейна, было поровну иронии и угрозы.

— Да, действительно! Я же собирался не плавать, а прогуляться. Видели? — он обернулся к Майклу. — Вы видели Сонины проекты для домов Брандта? Это высший класс: даже трудно представить, что у тебя может быть, такой дом. Мы провели в ее студии почти час, пока не пришли гости. Вы обязательно должны посмотреть на макет.

— Да. Я прямо сейчас и посмотрю.

Когда они проходили за креслом Филлис Д'Арци, она негромко их позвала. Майкл пошел дальше, не обратив никакого внимания, а Том Нэш задержался.

«Он славный, добрый малый», — подумал о нем Майкл, входя в здание спортивного зала. Дугообразно изогнутые стропила и тяжелые балки под крышей спортивного зала были сделаны из потемневшего от времени дерева. Пол и стены были сделаны из камня теплого желтоватого цвета. Вся остальная обстановка была выдержана в коричневых, золотых, зеленых, красных и кремовых тонах, так же, как и огромный юкатанский ковер, лежащий на полу.

У Тома Нэша, должно быть, куча денег, продолжал размышлять Майкл, вряд ли его бизнес так же пострадал за последние годы, как у остальных. Люди по-прежнему едят консервы и пользуются консервными ножами.

Было ли поведение Филлис рассчитано на Тома? Кто мог предположить, что Билл Д'Арци окажется банкротом?

Он отвлекся от неприятных воспоминаний и улыбнулся, вспомнив веселые, светящиеся от радости глаза Сони. Она была похожа на старого, надежного друга, когда они ужинали в буфетной. После этого он встречал ее в Кингскорте всего пару раз, по делам бизнеса он был вынужден уехать в Вашингтон, как и все деловые люди в эти дни. У Майкла еще не было возможности расспросить её о проекте домов, но сегодня утром он по пути заскочил посмотреть на земли, которые продал Брандту.

Брандт… Майкл поднимался по лестнице под смех и веселые голоса, доносящиеся из гардеробной в ближнем крыле здания. В ту ночь, когда утонул Билл Д'Арци, Брандт сказал, что не умеет плавать. Но разве пять минут назад на его глазах он не проплыл весь бассейн быстро и уверенно. Кажется, он мог плавать, когда хотел.

Дверь в мастерскую Сони была открыта. Майкл остановился на пороге и осмотрелся. Серые деревянные стены. Серые потолочные балки. Прямые шелковые оранжевые занавески были откинуты и открывали огромное широкое окно, в которое можно было видеть бассейн, ворота, дом и сад.

Очарование этой картины неожиданно захватило Майкла. «А я и забыл, как здесь красиво», — сказал он себе. Затем он огляделся. На большом чертежном столе была разложена синька с чертежами. Из большого ящика торчали длинные рулоны ватмана и кальки. В другом ящике были сложены большие листы картона. Полка над столом была забита толстыми книгами, похоже, с большим количеством иллюстраций. На стене было развешено несколько окантованных рисунков. На другой стене висела акварель. В одной раме под стеклом рядом с ней располагалась ее же цветная репродукция и грамота, гласившая, что данная работа заняла первое место на конкурсе. Другой стол был заставлен банками с остро заточенными карандашами, баночками туши, треугольниками и линейками. Здесь же стояла большая коробка с маслятами красками и кисточками.

На большом высоком столе располагалась модель застройки земельного участка. Сам дом был сделан в раннеамериканском стиле. С зеленой террасы ступеньки спускались в сад. С одной стороны участка располагался плавательный бассейн. Дальше, отделенный круглой беседкой, увитой зеленью, располагался теннисный корт. С другой стороны сада стояла небольшая конюшня и загон для выездки лошадей. Маленькие деревья на макете отбрасывали настоящую тень. Изгородь, цветы, кустарники — все было сделано, как настоящее. В бассейне вместо воды было зеркальное стекло. Майкл присел на высокий табурет перед моделью и, держа руки в карманах, погрузился в рассматривание всех подробностей.

— Ну как, пойдет?

На пороге стояла Соня, одетая в белое креповое платье и мягкий желтый пиджак, который подчеркивал ее загар и сияние темных глаз.

— Конечно! Это просто сногсшибательно! Надеюсь, вы не сердитесь, что я без спросу поднялся сюда?

— Конечно, нет. Это рабочий кабинет.

— Я никогда не видел, чтобы здесь был такой порядок.

— Я же вам говорила, что моя мать из Новой Англии.

— А из чего это сделано? — он коснулся зеленой полоски, которая изображала на макете лужайку.

Соня подошла к нему.

— Это очень тонкая губка, окрашенная, конечно. А дорожки — это песок, посаженный на клей. Этот подъем обозначает озеро. Не правда ли, впечатляет?

— Очень эффектно. Я сегодня объехал эти земли, когда возвращался из города. Заметил, что в доме уже идет отделка. Быстро взялись.

— Мистер Брандт двигает строительство изо всех сил. Мы хотим закончить все к концу октября. Но без бассейна и конюшни. Мы предполагаем делать их по желанию заказчика, тем более, что не у всех есть для этого возможности.

Соня сняла трубку зазвонившего телефона. По мере того, как она слушала, ее брови поднимались все выше и выше. Она резко ответила:

— Нет, Карлос. Из-за тебя простаивают электрики, штукатуры… Ты не получишь ни цента, пока не доделаешь свою работу так, как надо, — закончила она и положила трубку.

— У вас много таких забот? — спросил Майкл. — Вы что, так же отвечаете за строительство дома, как и за его планирование?

— Да. Если я буду наблюдать за строительством, я буду уверена, что все делается в соответствии с моим проектом. Я не могу позволить, чтобы работы велись плохо.

— Я надеюсь, вам платят за это.

— Конечно.

— Я просто сражен. Сколько акров занимает такой участок?

— Десять. Мой босс уверен, что в будущем люди будут переселяться из городов на небольшие участки, достаточно удаленные от шоссе, где не будет ни пыли, ни копоти. И нужно показать всем, что может быть, построено на нескольких акрах.

Вы много времени проводите там, на строительстве?

Практически все свободное время, которое остается от работы здесь и от игры в теннис.

— Я надеюсь, что вы сможете использовать желтый автомобиль, который сейчас стоит в гараже. Он что-то застоялся.

— Большое спасибо, но у меня есть велосипед. К счастью, они сейчас в моде.

— Вы не даете мне ничего для вас сделать, — Майкл с удивлением отметил, что его голос не так равнодушен, как ему бы этого хотелось.

— Я нахожусь здесь.

— Конечно, вы находитесь здесь.

— Но ведь это тоже немало, правда?

— Вы здесь из-за Дики. Думаете, я не понимаю, что вы не остались бы здесь ни на минуту, если бы это не было связано с ним? Ладно, пусть все идет, как идет. Брандт заходил в вашу мастерскую?

В глазах Сони мелькнула готовность обороняться.

— Почему бы и нет? Я уже говорила, это рабочий кабинет. Смотрите! Кажется, гости потянулись к дому и накрытым столам. Нам лучше поторопиться.

— Одну минутку. Вы счастливы, Соня?

— Очень. Если только…

— Если только… что?

— Мы получим ответ от вашего брата.

— Это ничего не изменит фактически. Я уверен в том, что Дики — сын Гая. Его будущее гарантировано.

— Но вы не верите в то, что была свадьба, не правда ли? Вы действительно не верите мне?

— Я верю вам! Не глупите. И не надо говорить мне, что та неоновая вспышка, которая вспыхивает в вашей голове, отражается на ваших умственных способностях.

Майкл почувствовал, что краснеет, и заметил по ее глазам, что она тоже смутилась.

— У вас слишком хорошая память. Я еще не встречала такой.

— На некоторые вещи. Я вижу, что вы еще реагируете на это. Мне от этого не легче. Меня просто сводит с ума то, что я вынужден быть вдали от Кингскорта именно сейчас, когда я хочу…

Заметив ее испуганные глаза, Майкл кашлянул.

— Замечательный вид из этого окна, правда? Замечательное место, чтобы наблюдать это шоу. Сиреневое платье Серены так эффектно оттеняет дымчато-белое платье Филлис Д'Арци. Я поразился… увидев ее здесь так… скоро.

— Она позвонила мисс Серене и спросила, не может ли она «посидеть в уголочке», сказав, что ей нужно отвлечься.

— Судя по тому, как она себя ведет, она добилась поразительных успехов в отвлечении. Похоже, она собирается присоединиться к Нэшу. Однако он явно торопится одеться. Мне нравится ваш кузен.

— Он замечательный. Я не могу вам сказать, как я благодарна Серене за то, что она пригласила сюда Джейн и Тома. Я думаю, что этот визит доставит им огромное удовольствие, если… если ничего не испортит его.

Майкл задумчиво посмотрел на пару, стоящую у края бассейна.

— Вы имеете в виду, что Фил может испортить его?

— Я имею в виду Джейн. Она может. Она ужасно… ревнива. У всех мужчин есть уязвимые места. У Тома это гордость собственным успехом и везением. Если миссис Д'Арци будет достаточно догадлива, чтобы понять это, а тут не требуется много интуиции, она сможет крутить им, как захочет. Я не имею в виду, что Том резко поглупеет, но, похоже, она обыгрывает его по всем статьям. Почему мы стоим здесь и разговариваем? Надо что-то делать.

— Не бойтесь за Нэша. Мне кажется, что он с такой же легкостью может стряхивать с себя обольстительных сирен, как утка отряхивается от воды.

— И вы считаете нормальным очаровательное обаяние этой леди, — краска стыда проступила под загаром на Сонином лице. Ее взгляд стал виноватым. — Прошу прощения. Я никогда не подумала бы, что вы… Мне не следовало говорить об этом. Меня беспокоит не то, как она повлияет на Тома, а как она повлияет на его жену.

Соня кивнула на парочку, одиноко стоящую на краю бассейна. Миссис Д'Арци, наклонившись, наводила порядок в целой грозди значков бакалавра на лацкане пиджака Тома.

— Я могу себе представить, какое сейчас у Тома выражение лица. Ему нравится быть рядом с привлекательными девушками. Пойдемте. Я хочу прервать это воркование, пока Джейн не увидела его. Не подумайте, что я так глупа, что пытаюсь быть надзирательницей Тома, просто мне хочется, чтобы их визит прошел гладко. Ведь Джейн просто непредсказуема.

— Я снова прошу вас, не переживайте. Фил — это несерьезно, это вовсе не такая угроза. Неужели вы стали бы ревновать любимого человека? — спросил Майкл, уже спускаясь вслед за Соней по винтовой лестнице.

— Но я не собираюсь никого любить. «Дики и карьера!» — вот сейчас мой лозунг, мой боевой клич. Я иду, Джейн, — прокричала она, перепрыгнув через две последние ступеньки.

Когда Майкл уже выходил из спортивного зала вместе с Соней и миссис Нэш, он начал сомневаться в том, что Соня была на самом деле так искренна, как звучал ее голос. Она наверняка, много времени проводила с Брандтом, а Брандт был мастером по части того, чтобы доказать женщине, что на все готов ради нее. Если бы только он сам мог остаться в Кингскорте и наладить более тесные, доверительные отношения с Соней.

Но он не мог этого сделать в настоящее время, поэтому все пока оставалось, как есть. Завтра он отправляется на запад страны. Между деловыми поездками он был занят собраниями по поводу предстоящей выборной кампании и выступлениями перед публикой в разных городах. Только во второй половине ноября он будет достаточно свободен для того, чтобы посвятить себя Соне. Будет ли она тогда свободна? Но все же она не забыла, что он просил ее выйти за него замуж; Майкл понял это по ее глазам и выражению лица, когда заговорил сегодня о «неоновой вспышке.»

Сдержанное восклицание вывело его из задумчивости. Джейн Нэш резко остановилась, разъяренно взирая на своего мужа и Филлис Д'Арци.

— Эта женщина выводит меня из себя! — прошипела она.

Майклу показалось, что эта парочка ни разу не шевельнулась с момента, как он увидел их из окна студии. Фил и коренастый мужчина в сером пиджаке с черной повязкой на рукаве и белых штанах отражались в бассейне, как в зеркале; в чистой воде можно было ясно видеть их касающиеся руки.

Майкл посмотрел на Джейн Нэш. Если бы только она знала, как мало это значит, она бы не переживала так сильно. Вызов, брошенный судьбой, которая, может быть, начала вплетать Филлис в ткань жизни Тома Нэша. Он перевел взгляд на женщину, стоящую рядом с ним, и подавил усмешку. В глазах Сони он увидел ответ на вопрос, который задал ей последним.

Никогда до этого Майкл не мог себе представить, каким выразительным может быть, человеческое лицо, как ярко могут гореть возмущенные глаза, как. Быстро и мягко может двигаться человек, пока не увидел Джейн, берущую огромный мяч Дики. Она схватила его и бросила, крикнув: «Лови!»

Мяч ударил по головам заговорившейся парочки с непередаваемо сочным звуком. Качнувшись, они потеряли равновесие. И, размахивая руками, как сошедшие с ума ветряные мельницы, друг за другом повалились в бассейн.

Майкла душил смех, но смеяться было рискованно. Ему было стыдно за такую реакцию, но, во-первых, никому не грозила опасность, а во-вторых, он никогда не видел ничего более смешного даже в кино. Он не оглянулся на Соню, которая спешила к бассейну рядом с ним, тоже издавая странные булькающие звуки.

Когда Майкл подоспел к бассейну, Филлис Д'Арци уже держалась за поручень, идущий на уровне воды вдоль всего бассейна. Насквозь мокрый Нэш невозмутимо вылезал на парапет. Взгляд, который он бросил на свою жену, когда они с Майклом вытаскивали Филлис, мог бы показаться веселым, если бы так не походил на убитый.

Джейн Нэш, в безупречно сшитом белом креповом платье, с модной прической, ни одна прядь волос на которой не растрепалась, в мягко отсвечивающем ожерелье из крупного жемчуга, наградила уничтожающим, презрительным взглядом женщину, выползшую из бассейна в промокшем платье и в шляпе, поля которой отвисли.

— Пожалуйста, извините! Вот до чего доводит чрезмерная игривость.

Ее голос был подозрительно неровным. Майклу показалось, что это смех, а вовсе не угрызения совести, заставил задрожать ее голос, как легкий ветерок заставляет подрагивать листья деревьев.

— Томми, ты разиня. Ты разве не слышал, что я крикнула тебе «Лови!»

— А… да? — он приосанился и, повернувшись к жене спиной, сказал. — Скажите, миссис Д'Арци…

— Не разговаривайте со мной! — голос Филлис Д'Арци стал хриплым от злости. — Я не понимаю, зачем тратила время на вас, вас и вашу буржуазную жену. Мне следовало знать, что родственники Сони Карсон…

— Хватит, Фил! — ситуация начинала терять остатки юмора для Майкла, — Не надо делать трагедии из неприятного недоразумения. Лучше идите в дом и переоденьтесь. Вот тетя Серена, она найдет вам что-нибудь подходящее.

— И ты полагаешь, что я покажусь перед этой толпой на террасе в таком виде? Мой автомобиль припаркован за спортивным залом. Ты должен отвезти меня в Кедры, Майкл!

— Майкл не может, Филлис. Майкл должен остаться со своими гостями, — деликатно вмешалась Серена Фарр. — Я видела, как ты упала в бассейн, и сказала Элкинсу, чтобы он позвонил в гараж и заказал для тебя закрытую машину. Тебя отвезут домой и привезут обратно, когда ты переоденешься.

— Вы быстро соображаете, мисс Серена. Можно предположить, что вы вместе с той, кто кинула этот «игривый» мяч, подготовили и разыграли столь дешевую комедию.

Общее впечатление от гневного взгляда голубых глаз Филлис Д'Арци и ее язвительного голоса немного портили струйки воды, стекавшие с того, что раньше было ее шляпой.

— Этот звонок означает, что пора к столу, не так ли? Не заставляйте ваших почетных гостей оставаться здесь, Майкл. Я доеду сама.

— Миссис Д'Арци, позвольте мне… — голос и лицо Джима Нэша выражали жалость и сочувствие.

— Я ничего не позволю вам!

Филлис повернулась и зашагала прочь. Вместо стука каблучков ее туфли разбрызгивали струйки воды при каждом шаге. Том Нэш с несчастным видом смотрел ей вслед. Выражение лица его жены было совсем иным — оно напоминало кошку перед блюдцем с первосортными сливками. Майкл пошел было за Филлис.

— Майкл! Не ходи! Позволь ей быть мученицей, если она так хочет.

Майкл остановился и протестующе посмотрел на Серену Фарр. Впервые в жизни он был так сердит на свою тетю.

— Мученицей, Серена! Имеет женщина право обидеться, если ее столкнули в бассейн?

— Если она столкнулась…

Несмотря на все свое негодование, Майкл рассмеялся остроумному экспромту Серены. Она посмотрела на мокрого Тома Нэша, вместе с женой и Соней проходящего через ворота к дому, и, немного помолчав, добавила:

— Поверь мне, если бы больше домов имели бассейны, обольстительниц сильно бы поубавилось.

 

ГЛАВА 11

Лунный свет, свежий воздух, напоенный летним ароматами, фиолетовые тени на террасе, звезды, далекие золотые миры на бархатном небе, тихий шелест волн о берег озера, эхом разносящийся по саду. И глубокое спокойствие разлито вокруг: ни один лист не колышется на дереве, и даже легкая рябь не пробегает по глади бассейна.

Майкл Фарр сделал глубокий вдох. Что за ночь! Что за ночь для тех, кто любит друг друга. Если бы его сильное, страстное желание могло привести сюда Соню! Если бы он мог рассказать ей, как любит ее, не дожидаясь, пока сможет завоевать ее, даже не дожидаясь завтрашнего дня, а рассказать именно сейчас, здесь. Если бы он мог донести до нее свою уверенность в общности их судеб; муж и жена против всего мира, сказала она. Он бы хранил ее в своем сердце так надежно и крепко, что мир просто не смог бы коснуться ее. Он…

— Скажите, Фарр, я хотел спросить вас… Я надеюсь, что миссис Д'Арци не слишком сердится на меня и Джейн.

Как тонкий хрустальный шар разбивается от грубого прикосновения, так мечты Майкла Фарра разлетелись вдребезги от унылого шепота Тома Нэша. Ему казалось, что в одиночестве, когда с ним было лишь ощущение того, что Соня где-то рядом, недалеко, он мог ощущать всю красоту окружающего мира, скрытую от обычного взора.

И вдруг все изменилось, вещи опять стали обычными, приобрели реальные очертания. Загадочные фиолетовые тени вновь превратились в деревья, бассейн превратился в обычный бассейн и больше не был волшебным зеркалом, созданным для того, чтобы отражать и рождать мириады далеких планет. Легкий ветерок пронесся в высоте и заставил зашуршать листья на деревьях. Майкл вспомнил, как была сердита Филлис Д'Арци, как она упрекала его в безразличии, пока он отвозил ее домой, и ответил:

— Это зависит от того, что вы называете «слишком сердиться». Она просто вне себя от ярости.

— Джейн действительно не хотела попасть в нас. Она теперь очень переживает из-за всего этого.

Майкл вспомнил, каким было выражение лица миссис Нэш, когда мяч достиг своей цели, и сильно засомневался в словах Тома. Том Нэш, опершись на парапет, закурил сигарету и продолжил:

— Когда мы вернемся в Нью-Йорк, Джейн выберет самое изумительное платье и шляпу и мы отошлем это миссис Д'Арци с нашими извинениями по поводу случившегося.

— Не стрит. Она не примет этого.

— Да? — Глаза Нэша были сильными, проницательными глазами человека, который привык добиваться успеха. В этих глазах не осталось и капли того мальчишеского, несерьезного выражения, которое Майкл видел при знакомстве с ним сегодня у бассейна.

— Я бы не заговорил с ней за десять минут до этой неприятности, если бы не был уверен, что встретил родственную душу. Вообще-то, здесь великолепно! Это то, о чем я всегда мечтал. Просто, как в сказке. Вы никогда не думали, чтобы продать это место? Майкл окинул взглядом сад, бассейн и озеро.

— Никогда. Я не продам… — он засмеялся. — Мне не стоит так говорить. Если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что я продам, хоть пядь земли, я бы назвал его сумасшедшим. Но несколько недель назад я сам продал пятьдесят акров под развитие.

— Пятьдесят акров! Это та полоска вдоль озера, для которой Соня проектирует дома?

— Да. Дональд Брандт купил ее.

— Я только сегодня с ним познакомился, но много слышал о нем раньше. Он удивительный парень. Постоянно говорит: «Я сделал то», «Я сделал это», не правда ли? Бьюсь об заклад, что любой психоаналитик найдет у него наполеоновский комплекс. Когда он встал надо мной в бассейне и прогрохотал: «Здравствуйте, Нэш», мне захотелось столкнуть его в воду, настолько откровенно-покровительственно он это сказал. Но сейчас у него и Джейн есть общие интересы, и я поздоровался с ним. Невооруженным взглядом видно, что он положил глаз на Соню.

— Действительно? Меня так долго не было в Кингскорте, что я вообще не в курсе здешних дел.

— Надеюсь, вы получили деньги за землю.

— Да, а почему вы так говорите?

— В городе поговаривают, что из Брандта тяжело выбивать деньги. Но в наше трудное время это, конечно, можно сказать о многих. Я надеюсь, что Соня получит заработанные деньги. Вы даже не представляете, насколько она независима. У нее очень крепкий характер, но она не превратилась в одну из этих дамочек-всезнаек, которые сводят мужчин с ума. Все эти годы ее волновала только работа. Она даже не позволяла мне помогать ей. Я думаю, что она работает из-за карьеры. Она хочет расти дальше и не замечает, что те крохи, которые ей достались в наследство, превратились в ничто после недавней инфляции; что она живет только на то, что зарабатывает. Еще она взяла на себя ответственность за воспитание сына Руби. Мы с Джейн хотели усыновить его, но ничего не вышло.

— О нем есть кому позаботиться. Это ребенок моего брата. Мы не хотим, чтобы об этом кто-нибудь знал пока не получим ответа от него, так что не рассказывайте никому, Нэш. Я думаю, вы имеете право знать это как ближайший родственник Сони.

— Господи, я чувствую себя просто старейшиной племени, — его глаза мигнули. — А больше вы ничего не хотите мне сказать как ближайшему родственнику.

Сони? Майкл рассмеялся.

— Пока еще нет… пока я не поговорил с ней самой…

— Разговариваем об ангелах… — продолжил он громким голосом, когда на террасе появилась женская фигура.

Серебряные блестки на белой сетке ее платья, отделанного розовым на одном плече, мерцали в темноте сказочным звездным светом. Рассмеявшись, она весело спросила:

— Значит, вы разговариваете обо мне? Том Нэш бросил сигарету.

— Ты себя не переоцениваешь? Ты ангел! Ты забыла, какой была дикой, когда мы были молодыми, и как ты драла меня за волосы?

— Наверное, ты был тогда виноват, — сказала Соня, положив руку ему на плечо. — Я всегда становилась просто сумасшедшей, когда ты дразнил меня. Я взрывалась, как сто тонн тротила. Но, увы, жизнь укротила этот когда-то буйный характер.

Ее голос стал грустным.

— Иногда я вижу в Дики черты, которые заставляют меня не сомневаться в том, что он унаследует темперамент своей тети. Серена послала меня, чтобы я напомнила тебе, Том, что ты обещал быть четвертым в игре.

— Совсем запамятовал. Я иду, — на мгновение задержавшись на пороге, Том добавил, обращаясь к Майклу. — Если вы когда-нибудь решите продать или сдать в аренду Кингскорт, имейте в виду, что я первый. Хорошо, Фарр?

И он зашагал в дом, не дожидаясь ответа. Соня подошла к Майклу. Ее глаза казались неестественно большими при таком освещении.

— А вы это сделаете? — спросила она низким голосом.

— Что? Садитесь в кресло.

Она оперлась на парапет. Блестки на ее платье сверкнули на фоне серого камня парапета.

— Давайте пойдем отсюда. Мне больше нравится наверху, оттуда можно видеть озеро. Вы собираетесь продавать или сдавать Кингскорт?

— Я такого не говорил. Но как я могу сейчас сказать, что буду делать, если мне понадобятся деньги? Кстати, о деньгах — когда вы получите плату за проектирование этих домов?

— Когда они будут проданы.

— Может пройти несколько месяцев.

— Да, я знаю, но поскольку это было неожиданное предложение и очень важное для меня, я сказала, что могу подождать.

— Вы же ведете все строительные работы. У вас должен быть контракт, где указаны сроки платежей. Где указаны все расходы, процент, причитающийся держателю контракта, и так далее.

— Нет. Обычно действительно все так и делается, но я доверяю Дональду Брандту и уверена в его порядочности.

— Как и он сам?

— Безусловно.

— А как вы зарабатываете наличные деньги, пока ждете, что Брандт переведет на ваш счет гонорар?

— Но я же работаю.

— Может быть, я смогу вам предложить что-нибудь?

— Это в высшей степени бескорыстное и очень благородное предложение с вашей стороны, но не в данный момент. Если мне понадобятся деньги, я могу попросить их у мистера Брандта.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы выпрашивали у него деньги.

— Не просить заработанных мною денег! Диктатор! Теперь я не удивляюсь, что вас называют королем Кингскорта. Сейчас, поскольку вы напомнили об этом, я решила поговорить с ним сегодня же вечером. Он получил один выгодный контракт и должен быть так рад этому, что, думаю, легко выпишет мне чек.

Майкл наклонился к самому лицу Сони. Она слегка улыбалась и дружески смотрела на него. Она была такой пылкой, такой чистой. Майкл смотрел на нее, не мигая, пока глаза не начали слезиться.

— Знаете, Соня, иногда я испытываю непреодолимое желание, как древний человек, схватить вас за волосы и оттащить в свою пещеру, так что будьте осторожны.

— «Нам не страшен серый волк!»

— Вам тоже нравятся диснеевские мультфильмы? — улыбнувшись, спросил Майкл.

— Очень!

— По-моему, это самое смешное, что только может быть, на экране. А как получилось, что Брандта пригласили сюда поужинать и сыграть в карты? — быстро переменил он тему. — Мне казалось, что Серене он не нравится.

— Он тоже собирает монеты. Это, во-первых. А во-вторых, любовь к картам сближает людей. Она обнаружила, что он отлично играет, и стала часто его приглашать.

— Неужели? Вы тоже играете с ними?

— Я! Сразу видно, что вы никогда не играли со мной в карты. Я несколько дней пыталась по книге разучить правила этой игры, чтобы сделать Серене приятное. Я ею восхищаюсь. Все выучила, но при первой же игре все перепутала. Я играла, как на странице 17, а мой партнер играл, как на странице 24. В результате — проигрыш. Я уверена, что немного практики, и я стала бы хорошим игроком — у меня неплохо работает голова, но больше меня не приглашали.

— Вам обязательно нужно восхищаться человеком, чтобы сделать ему приятное?

— Вы все поставили с ног на голову. Я говорила о Серене. Ведь Джейн досадила ей. А она была так мила, что пригласила Тома с женой сюда, и мне хотелось, чтобы они понравились ей. Они действительно чудесные люди.

— Миссис Нэш досадила ей? Что вы имеете в виду?

— Не притворяйтесь идиотом. Это вам не идет, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду — что Джейн бросила этот мяч в миссис Д'Арци и Тома.

Майкл улыбнулся, вспомнив краткий комментарий своей тети, когда она увидела, как Филлис вылезает из бассейна.

— Нет. Я бы не сказал, что она рассердилась на миссис Нэш. Она, конечно же, считает, что это была случайность.

— Ведь вы отвезли миссис Д'Арци домой?

— Да.

— Она была очень сердита?

— Представьте себя на ее месте и сами ответите на свой вопрос.

— Я не могу представить себя на ее месте, потому что не могу представить, чтобы я держала за руку женатого мужчину на краю бассейна. Но вы будете защищать ее.

Ее тон вызвал у Майкла желание противоречить.

— Конечно, буду, она бедная маленькая девочка!

— Бедная девочка! Как вы можете так говорить о ней? Как будто в плохом фильме про любовь.

— Неужели если мужчина жалеет женщину, упавшую в бассейн и испортившую себе наряд, это обязательно означает, что он любит ее?

— Не передергивайте.

Майкл со смехом взглянул Соне в глаза и театрально продолжил:

— Вы меня неправильно поняли. У меня и в мыслях не было обижать вас. Просто я замечтался о том, чтобы поцеловать вас и поцеловать крепко…

Соня отстранилась от парапета. Сердитые огоньки вспыхнули в ее глазах.

— Не говорите больше ни слова. Я никогда не встречала мужчин, которые вели бы себя так, как вы. Второй раз, когда я встречаюсь с вами, вы… вы…

— Прошу вас выйти за меня замуж, — спокойно закончил ее фразу Майкл.

— Из-за того, что вы боитесь, что женщина, которая вас бросила, снова вернет вас себе.

Майкл почувствовал, что краснеет от смущения, но улыбнулся.

— Сейчас я понимаю, что это не единственная причина моего предложения.

— Этой причины достаточно для того, чтобы я поняла, что вы все еще сходите по ней с ума. Я поняла это еще сегодня утром, когда вы так разволновались при первой же возможности отвезти Филлис Д'Арци домой. Неужели ей недостаточно одного свободного мужчины, что она хватается еще и за Тома? Она просто ненавидела Джейн, когда назвала ее буржуазной. А Джейн не такая. Она из прекрасной семьи, но когда кто-нибудь начинает заигрывать с Томом, она становится совсем другой. Она любит его.

— Глядя на него, трудно предположить, что он способен вызвать у кого-то страстную любовь. Вы столько сказали о любви. А для вас что она значит?

Соня задумчиво посмотрела вдоль сада на озеро, по которому пролегла золотистая лунная дорожка. Мягкий ветер ласково шевелил пряди ее черных волос. Майкл с усилием сложил руки за спиной, чтобы не дотронуться до них. Не сейчас. С того момента, как он попросил ее руки, Майкл был вынужден двигаться на ощупь в отношениях с Соней. Кажется, она думала, что он все еще пытается противостоять обаянию Филлис. Он спросил:

— Так что такое любовь?

— Любовь? — она медлила с ответом. — Я думаю, что для всех это разное. Для кого-то биохимический процесс, для других — пламя, которое вздымается ввысь и захватывает все вокруг; для большинства — это неожиданно возникшая притягательность другого человека, перерастающая потом в страсть, которая затем выливается в долгую любовь, становится духовным и физическим единством двух людей. Его не смогут разрушить никакие ураганы, когда эти двое всегда будут идти в ногу.

Ее ясный голос неожиданно замолк. Майкл обнял ее за плечи.

— Неожиданная притягательность! Вы сказали так! Откуда вы знаете все это, дорогая? Вы любите…

— Соня! — окликнул ее с порога Том Нэш.

Успел ли он заметить, как Соня высвободилась из его объятий? Том подошел к ним.

— Соня, твой босс Брандт и Джейн полностью обчистили меня. Вы, наверное, больше не будете приглашать меня играть в карты, мисс Серена? — спросил он, когда на террасу вышли хозяйка с его женой и Дональд Брандт, казавшийся огромным в своем белом обеденном костюме.

— Во всяком случае, не сегодня, возможно, тогда, когда вы будете следить за игрой… А вы, мистер Брандт, играете так быстро и четко, что кажетесь человеком, который всегда добивается своего.

— Я преклоняюсь перед вами, мисс Серена. У вас сверхъестественное чутье. Я очень люблю играть, но… я хотел успеть показать Соне, как выглядят мои земли с воды, при лунном свете.

— Она не сможет. Все лодки заперты. Ветер изменился, и, наверное, появятся волны, — запротестовал Майкл Фарр.

— Кроме того, это не лучшее время для лодочных прогулок. Это опасно, Соня, — предупредила Джейн Нэш.

Ответная улыбка Брандта вызвала у Майкла горячее желание смазать ему по физиономии.

— Я сам буду грести. Моя лодка привязана к пирсу. Это совсем не опасно, миссис Нэш. Мне совсем невыгодно сталкивать мисс Карсон в воду.

— Что! — Том Нэш быстро шагнул вперед. Соня встала между ним и Брандтом.

— Конечно, я пойду, мистер Брандт. Если послушать протесты моих друзей и родственников, может показаться, что я еще несовершеннолетняя девочка, а вовсе не свободная женщина. Пойдемте.

Она остановилась на первой ступеньке лестницы, ведущей в сад.

— Я весь вечер ждала, что кто-нибудь захочет пригласить меня покататься по озеру при лунном свете. И вот, наконец, это произошло. Если бы надежда не была сильней отчаяния, мы, женщины, все бы превратились в писательниц душещипательных романов. Я принимаю это предложение от лица всех женщин. Спокойной ночи, кузен Майкл. Майкл закурил.

— Не «спокойной ночи», кузина. Я буду ждать вас на пирсе. Не припозднитесь, Брандт.

 

ГЛАВА 12

Весла погружались в воду и вздымались вновь, роняя струйки, казавшиеся под лунным светом расплавленным серебром. Круги расходились по спокойной поверхности озера. Звезды, отражавшиеся в озере, мерцали, как будто бы глубоко, под водой кто-то рассыпал груду золотых монет.

Издалека слышалась песня. Нежный голос певца заставил сердце Сони биться чаще, и предупреждение Майкла эхом отозвалось в ее сознании: «Иногда я испытываю непреодолимое желание, как древний человек, схватить вас за волосы и оттащить в свою пещеру, так что будьте осторожны». Она обернулась. На пирсе, где было светлее, мерцали белые жилеты Тома и Майкла. Она поудобнее уселась в розовых подушках на корме лодки. Надо постараться быть осторожнее, или Майкл Фарр будет нравиться ей все больше. Но никогда, никогда, никогда она не позволит себе полюбить брата Гая Фарра.

— Что случилось? Вам холодно? — спросил Дональд Брандт.

— Холодно? Да здесь тепло, как в раю.

— Вы дрожите. Накиньте лучше вот этот свитер на плечи. Конечно, жаль закрывать такое изумительное платье, но я не могу позволить, чтобы мой архитектор заболел.

Далекий певец запел новую песню, на этот раз бодрую и веселую. Весла стали грести ритмично. Брандт наклонился.

— Очень рад, что вы не поддались давлению таких авторитетов и поехали со мной.

— Не знаю, кого вы называете «авторитетами», но я тоже рада, что поехала.

Брандт бросил весла. Хотя было темно, Соня заметила подозрительный блеск его глаз.

— Я имею в виду Майкла Фарра, Нэш не считается. Мне пришло в голову, что ваш новоявленный кузен имеет слишком много власти над вами. Кто он вам — на самом деле? Почему вы живете в Кингскорте?

Проклятье! Зачем она согласилась покататься на лодке? И Соня сама же ответила себе — назло Майклу Фарру. Сейчас это казалось слабым оправданием. Но что она могла ответить Брандту? Вдруг, словно вспышка, в ее сознании пронеслись слова, как-то сказанные мисс Сереной. Соня рассмеялась.

— Вспомнили что-то смешное? — в голосе Брандта исчезла обычная нотка учтивости.

— Да нет, просто я вспомнила, как Серена сказала недавно, что рано или поздно все женщины семьи Фарров и те, что рядом с ними, взваливают свои проблемы на плечи Майкла. Именно по этой причине я сейчас в Кингскорте. Я приехала сюда в панике, а потом расслабилась и тоже взвалила все свои проблемы на его плечи.

— Я осмелюсь предположить, что миссис Д'Арци тоже имеет такую привычку. А почему вы не поехали к Нэшу?

— К Тому? — Соня на мгновение остановилась. — К Тому! Том, честно говоря, не совсем настоящий родственник.

— А Фарр?

Соня предпочла не расслышать настойчивого вопроса. Лодка вошла в бухту, заросшую тростником. Она медленно двигалась к берегу, раздвигая высокие стебли.

— Чудесно, не правда ли? — шепотом сказала Соня, как бы боясь нарушить окружавшую тишину. — Эти серебряные березы кажутся мне духами-хранителями этой земли.

— Мы причалим?

— Нет, не надо!

— Что вы так переживаете? Боитесь?

Соня, поставив локоть на колено, оперлась на руку подбородком и улыбнулась, глядя прямо в агрессивные глаза Брандта.

— Если бы я была абсолютно современной женщиной, после этой вашей колкости я должна была бы, конечно, возмущенно воскликнуть «Боюсь!» и потребовать, чтобы мы немедленно причалили. Должна признаться, что мне совсем не улыбается Перспектива продираться сквозь эту чащу в темноте, чем более в этом платье. Эта рощица все еще полна деревьев, хотя мы ее изрядно проредили. Давайте возвращаться, пожалуйста. Уже становится поздно. Мне надо завтра рано вставать. Я хочу быть в доме раньше, чем штукатуры начнут работать. Я надеюсь, что заработаю больше, поскольку слежу за всем строительством. Вы стали сейчас моим единственным источником заработка. Я занимаюсь сейчас только вашим проектом. Вы же этого и добивались, не правда ли? А сейчас, если уж мы заговорили о работе, как вы думаете, не могли бы вы выплатить мне часть денег сейчас? У меня некоторые финансовые затруднения.

Она сказала это! Она сказала это раньше, чем успела подумать. Правда, последняя фраза прозвучала несколько театрально. Но это не так плохо. Майклу не хотелось, чтобы она просила денег у Брандта. Но ей не хотелось этого еще больше.

— Вам они действительно необходимы?

Соня недоверчиво взглянула на него. Он перестал быть тем учтивым, приятным в общении человеком, каким всегда выглядел. Казалось, что человек, который сейчас, нахмурившись, смотрел на нее, как хамелеон принял защитную окраску.

Все ли мужчины вели себя так, когда женщины просили у них денег? Тогда неудивительно, что жены ищут себе Самостоятельную работу. Удивительно, что большинство этого не делают. Она чувствовала себя ужасно неловко, хотя просила деньги, которые заработала. Майкл был прав, ей следовало иметь подписанный контракт.

— Вам действительно необходимы деньги? Повторенный Брандтом вопрос отвлек Соню от негодования, охватившего ее.

— Необходимы? Конечно, нет! Я просто хотела поболтать. На самом деле, зачем девушке могут быть нужны деньги?

— Не надо иронизировать. Я ненавижу, когда женщины иронизируют. Именно по этой причине я живу отдельно от жены.

Смысл последней фразы не так удивил Соню, как раздражение, прозвучавшее в его голосе.

— Жена! Я не знала, что вы женаты.

— Ну, практически я не женат. Я женился, когда был молодым, и сильно продвинулся потом. А она осталась такой же. По мере того, как я преуспевал, у нас стали портиться отношения. Мы живем раздельно уже много лет.

Пока Соня с показным вниманием выслушивала его жалобы, ее мысли лихорадочно работали, обшаривая самые дальние уголки памяти. Те отдельные фразы, которые он говорил ей раньше, слепились сейчас в одну общую картину, как из фрагментов мозаики, по которым ничего нельзя понять, складывается целостное изображение. Ей следовало догадаться раньше. Она громко произнесла.

— Я поняла. Вы один из тех бесчувственных мужей, про которых я часто слышала. Гребите, пожалуйста. Мне действительно надо возвращаться.

— Но вы же не хотите сказать, что то, что я женат, как-то повлияло на нашу дружбу?

— Мне кажется, что точнее будет называть наши отношения деловыми.

— Извините, дорогая, если я обидел вас. Я начинаю бракоразводный процесс и потом…

Его колебания были выразительнее всяких слов. Неужели он полагал, что ее интересует его будущее? Соня недоуменно нахмурилась.

— Вы все еще говорите о жене? Извините. Я опять вспомнила о деньгах. Я бы хотела их получить.

При этих словах нежность исчезла из его глаз так стремительно, что Соня с трудом успела подавить невольную усмешку. Выплата наличных явно была ахиллесовой пятой этого человека. Он взялся за весла, сжав зубы.

— Если у вас сейчас проблемы с деньгами, я мог бы помочь, но у меня в данный момент стесненные обстоятельства. Вы не могли бы подождать окончания отделки дома? Я дам вам потом немного…

— Не говорите со мной так, будто вы дарите мне эти деньги! Я их заработала.

— Когда вы сердитесь, вы очаровательны, Соня, — в его голосе появилось спокойствие светского человека. — Конечно, вы их заработали. Беда в том, что их у меня нет. Из-за этих выборов в Конгресс я запустил свои дела в бизнесе. Я собираюсь обставить Фарра на выборах, и я сделаю это.

Соня тут же позабыла и про деньги и про все его многочисленные увертки. Она заинтересованно наклонилась вперед.

— А у вас получится? Я не слишком разбираюсь в настоящей политике, но Фарры живут в этом округе уже несколько поколений, а вы практически новичок, вас никто не знает здесь. Разве избиратели не проголосуют за человека, которого они давно знают? Я думаю, что даже в политике существует верность.

— Все это уже прошло. Мир изменился. Люди научились считать.

— У Майкла Фарра есть горячие сторонники здесь.

— Откуда вы знаете?

— Я говорила с некоторыми из них. Они понимают, что он очень ответственный человек, который умело и мужественно работал, особенно в последние нелегкие для всех годы. Если он вызывает восхищение и верность у некоторых людей здесь, почему бы другим избирателям за пределами местного общества не отнестись к нему так же?

— Потому что его предвыборная платформа — уменьшение преступности — это чушь собачья. Наверное, это было неплохо, когда он выдвигал свою кандидатуру, но сейчас, когда федеральные власти начали борьбу с организованной преступностью, это уже никого не заинтересует.

— Я не заметила, чтобы в этом округе было так мало преступников, чтобы еще один борец с преступностью здесь кому-то помешал! Вы не любите Майкла Фарра, правда?

— Да, не люблю. Он получал все на блюдечке с того самого момента, как появился на свет. А я потом и кровью добивался того, чего хотел. И чего я достиг? Я избираюсь в Конгресс! Мои будущие избиратели пока еще не решились, но бомба, спрятанная в моем кармане, взорвется в нужный момент, и тогда шансы Фарра на победу станут минимальными.

— Какая бомба?

— Он и его семья скрывают грандиозный блеф, вы знаете это. Как принято говорить: «Рано или поздно все тайное становится явным».

— Но спрятанная бомба может взорваться раньше, чем вы достанете ее.

— Не в этом случае. Почему вы так смотрите на меня?

— Почему так смотрю? Я думаю, что правду говорят, что в каждом человеке скрыто несколько личностей. Вы, который сейчас сидит напротив меня, совсем не тот человек, с которым я когда-то познакомилась! Кажется, будто фокусник взмахнул рукой и преврати вас в кого-то другого. Почему гостеприимство, с которым вас встречают в Кингскорте, заставляет вас так относится к Майклу Фарру?

— Но вы же здесь, со мной, не правда ли?

— Я здесь не останусь ни на минуту, если вы не возьметесь за эти весла, — отпарировала она. — Лодка кружится, как танцующий дервиш. Давайте побыстрее возвращаться.

Как стемнело! Майкл предупреждал, что ветер переменится. Луна и звезды скрылись в появившихся тучах, в воздухе появилась сырость. Кругом воцарилась кромешная тьма. Деревья и кустарники сгибались под усиливающимся ветром. По озеру пробежала зыбь. Где-то в вышине раздался зловещий крик совы.

Соня дрожала. Было что-то мрачное и жуткое в возникшем молчании, в злобном ликовании глаз человека, сидевшего перед ней. Что он имел в виду, когда сказал, что все тайное становится явным? Узнал ли он, что Дики — сын Гая? Ну и что? Как он собирался помешать Майклу? Если бы только Гай Фарр побыстрее ответил и признал своего сына! Почему он медлит? Иногда ей хотелось самой отправиться в Южную Америку и вытрясти из него правду.

Лодка плыла обратно. В темноте засветились окна Кингскорта. Маячок вспыхивал на пирсе, обозначая, место, где было безопасно, где ее ждали друзья и уют. Соня стала успокаиваться. Ощущение безопасности, возвращения в родной дом охватило ее. Две фигуры стояли на пирсе. Неужели Майкл и Том ждали ее? Брандт указал веслом в направлении пирса. — Ваши телохранители ждут вас, Соня. Когда они причалили, Нэш быстро прижал нос лодки к пирсу и сказал:

— Держитесь за борта! — Вы прямо, как на работе, Нэш, — усмехнулся Брандт. — Интересно, чего вы так боитесь, что не выпускаете мисс Карсон из поля зрения?

— Вы же не думаете, что я скажу вам? — Том улыбнулся широко и открыто. — Помогите женщине, Фарр, лодка сильно качается.

Майкл придержал качающуюся корму.

— Возьмитесь за мою руку, Соня. Осторожно! Когда Соня сошла на пирс, Майкл сильно оттолкнул лодку. Брандт взялся за весла, его лицо в темноте казалось таким же белым, как и костюм.

— Благодарю вас. Просто не представляю, как я мог провожать девушек домой все эти годы без вашей помощи, Фарр. Встретимся утром на стройке, Соня.

Соня посмотрела, как качает лодку, и спросила:

— Вы уверены, что сейчас безопасно плыть?

— Безопасно! — ответил ей Том Нэш. — Я вам точно говорю. Но нам не хотелось бы, чтобы вы развлекались в такую погоду. Господи, как быстро она переменилась! Мы с Фарром хотели было отправиться за вами на катере, когда вы вдруг повернули обратно. У тебя совсем влажное платье! Неужели у этого типа в лодке не было пледа?

— Был, просто мне не было холодно, и я не воспользовалась им. Темнеет с каждой минутой, правда?

Майкл взял ее за руку.

— Пойдемте, Нэш. Светите перед собой фонариком, чтобы Соня видела дорогу.

Когда они подошли к бассейну, Соня высвободила свою руку.

— Сейчас я все вижу хорошо, спасибо. А что вы устроили за демарш, Том?

Нэш улыбнулся, обернувшись к ней на ходу.

— Я выполнил свою норму бойскаута по хорошим поступкам за день. За то, что я спас тебя из пасти политика, мне, наверное, полагается какая-то ленточка или перо — чем они там друг друга награждают.

Соня вдруг осознала, что все это время Майкл Фарр шел совсем рядом с ней. Почему он молчит? Может быть, он сердит на нее за то, что она каталась с его политическим противником? Это неожиданно напомнило ей разговор с Брандтом. Она остановилась на первой ступеньке террасы. Майкл шел так близко; что она задела его локтем, когда повернулась, чтобы обратиться к нему. Их глаза встретились.

Соня быстро спросила, стараясь не растерять мужества.

— Какую бомбу приготовил для вас Дональд Брандт, что она в любой момент лишит вас всех шансов на выборах?

— Бомбу? Он об этом разговаривал с вами?

— Не только. Кроме всего остального, он сказал, что у него есть жена.

— Я знаю это.

— Почему вы не сказали мне раньше?

Они уже шли по террасе.

— Я думал, вы знаете. И потом, разве это как-то влияет на вашу оплату?

— Нет.

— Тогда о чем говорить? А об этой бомбе! Вы не можете определить, из какого вида взрывчатки она изготовлена?

— Не шутите. Если бы вы слышали, как он говорил об этом, вы бы поняли, что это серьезно.

— Но что такого он может объявить в последний момент? Моя жизнь — как открытая книга.

— А там нет склеенных страниц? Нигде не спрятано золото?

— Ничего такого. А вас интересует, выиграю или проиграю я на выборах?

Он напряженно ждал ответа. Сделав усилие, Соня произнесла как можно непринужденнее:

— Конечно! Это же так волнующе — у меня может появиться родственник в Вашингтоне. Не кровный, но все-таки родственник. И может быть, даже дух захватывает от такой перспективы, в один прекрасный день вы окажетесь в Белом Доме.

Майкл открыл дверь в дом. Свет падал на его лицо, освещая ласковую улыбку.

— А вы согласитесь жить в Белом Доме, свет моих очей? Согласитесь быть женой президента? Я подумаю, что смогу сделать для этого.

«Неужели он вот так легко прореагировал на угрозу Брандта?» — подумала Соня.

— Вы так уверены? — спросила она. Его глаза стали серьезными.

— В чем? В том, что стану президентом, или в том, что вы будете моей женой?

— Я пыталась предупредить вас о возможных неприятностях, а вы — вы шутите.

— Шучу! Я в жизни не говорил более серьезно. Вы верите?

— Я не верю никому, кто носит фамилию Фарр! — бросила Соня через плечо, входя в дом.

Позже, стоя в своей комнате перед зеркалом, она пыталась избавиться от голоса, продолжавшего звучать в ее ушах: «А вы согласитесь жить в Белом Доме, свет моих очей? Согласитесь быть женой Президента? Я подумаю, что смогу сделать для этого». Ужасно глупо, но она никак не могла выкинуть это из головы. Его совсем не обеспокоили угрозы Брандта. Что же это была за бомба, которую Брандт хотел подложить Майклу?

Она задумалась, прижав нитку жемчуга к губам. Она читала опасение в глазах девушки, отраженной в зеркале. Неужели ее предположение было верным? Касалось ли это Руби и Дики? Неужели Брандт собирался сделать этот тайный брак достоянием первых страниц газет?

 

ГЛАВА 13

Майкл Фарр ходил взад и вперед по своему офису. Один раз он остановился, чтобы заглянуть в календарь на столе. Конец октября. Через несколько дней начнутся выборы. Как это лето было непохоже на то, что он планировал в первый день приезда Сони в Кингскорт. Весь июль он провел в Вашингтоне, затем добивался займов под залог недвижимости Фарров. В августе он занимался тем же самым в западных штатах. Сентябрь и большая часть октября были полностью заняты предвыборной кампанией: митингами, выступлениями, снова митингами, участием в радиопередачах. Вся эта беготня, злость, усталость не пропадали даром. Люди стали интересоваться деятельностью правительства так, как этого не было с восемнадцатого века. Политика стала личным делом миллионов людей, многие из которых даже не умели писать свое имя. Имиллионы людей стали предметом личного интереса политиков.

Он смотрел невидящим взором на одинокую розу в изящной хрустальной вазе. Одержит ли он победу? Сможет ли он победить Брандта, преимущество которого было в том, что он все лето провел здесь, в своем округе. И оно было не единственным — Брандт работал рядом с Соней. Она была так поглощена своей работой, что на целом свете для нее остались только Дики, Серена и ее босс. За те несколько вечеров, которые он провел в Кингскорте, у него не было возможности сказать ей хотя бы пару слов. Он видел ее всего лишь раз с того вечера, когда она сказала: «Я не верю никому, кто носит фамилию Фарр!»

Может, быть, она избегала его? Если да, то почему? Может быть, так она давала понять ему, что он ей не нравится, что он не притягателен для нее? Он старался выглядеть равнодушным. Если бы она только знала, как страстно он ее любит, она могла бы решить, что ей, может быть, даже лучше покинуть Кингскорт. Но теперь он поговорит с ней. Пришло долгожданное письмо от Гая.

Он упал в кресло рядом с большим письменным столом и достал из пришедшего с утренней почтой конверта несколько плотно исписанных страниц. По мере того, как он вчитывался в письмо, лицо его становилась все более и более хмурым.

«Держу в руках твое письмо по поводу Руби Карсон и ребенка. Кто-то водит тебя за нос, брат. Я все проясню. Я женился на Руби, но она умерла. В силу сложных обстоятельств я не мог написать раньше и полагаю сейчас, что это единственная причина, по которой ты мог считать, что я уклоняюсь от своих обязательств. Ее сестра Соня постоянно стояла между нами. Я ей не нравился, и в конце концов мне удалось уговорить Руби скрыться от нее — во имя нашего мира и спокойствия. Она сильно отличалась от других девушек, с которыми я встречался — идеалы и все такое прочее, если ты понимаешь, что я имею в виду. Сестры родились где-то в 1900 году или около того. Их мать — из Новой Англии.

Мне стоило большого труда уговорить Руби держать наш брак в тайне даже от ее сестры. Это был год, когда наш отец сильно болел. Я знал, что будет, если он узнает, что я женился без его согласия. Что-то старомодное, вроде „Ты мне не сын больше“… Руби начала страшно ревновать. Я постоянно заставал ее в слезах. Пойми! Я всегда терпеть не мог хныкающих женщин. Я перестал с ней встречаться. Она написала, что ждет ребенка. Я понял, что это обычный трюк, чтобы заманить меня обратно. А потом пришло письмо от ее сестры, она писала мне, что Руби и ребенок умерли.

Зачем она писала это, если все было ложью? Ты говоришь, что старая Либ признала в ребенке Фарра. Она сентиментальна…»

Это предложение было не закончено. Со следующей страницы письмо начиналось снова.

«Как я уже писал, меня подкосила какая-то болезнь и несколько недель я вообще ничего не соображал. Я готов поклясться, что один раз даже услышал, как открываются двери в рай. Хотя ошибаюсь. Сомневаюсь, что мне пришлось бы следовать в этом направлении. Скорее всего, я слышал, как открываются раскаленные, врата ада. Но я не отправился ни вверх, ни вниз. Я все еще жив, все еще на земле, тощий, как шпала, и такой же бескровный. Мне говорят, что потребуется несколько лет, чтобы полностью восстановить здоровье. Представляешь меня полуинвалидом! Просто идиотизм!

Твое второе письмо, в котором ты убеждал меня в праве ребенка на признание, пришло в тот момент, когда я только расстался со старушкой Смертью. Я не верю во все это, Майк. Какой смысл был Соне писать мне, что Руби и ребенок умерли? Тем более, она всегда ненавидела меня и жила лишь на то, что зарабатывала. Конечно, ты не смог найти запись о браке в Нью-Йорке, хотя, как я понял из твоего письма, ты перерыл весь город вверх дном. Все объясняется просто — я договорился с клерком. Я не хотел рисковать, чтобы отец как-нибудь, даже случайно не узнал об этом.

Довольно остроумно содержать Соню и ребенка в Кингскорте как новоявленных родственников. Готов биться об заклад, что все соседи стерли языки, обсуждая эту новость. Пусть все так и считают, пока я не вернусь, чтобы сделать драматическое заявление, что мальчик — мой давно утерянный ребенок. Я начну собираться домой, как только выберусь из джунглей. Пока я лежу здесь, в этом гамаке, мне больше ничего не остается, как только думать и строить планы на будущее. Я хочу увидеть мальчика. Должно быть, это испорченный малыш. Я хочу забрать его у Сони Карсон — ты сказал, что она целиком отдает ему себя, — это будет достойная плата за то, что она говорила про меня Руби. Я пошлю его в нашу школу, дам ему столько денег, сколько он захочет, и сделаю из него лучшего парня в стране».

Затем следовала страница, где он описывал природу, людей, окружавших его. Еще одна страница была посвящена описанию экспедиции. В конце письма он писал:

«Возьми из моих денег столько, сколько надо для мальчика. Пока притормози немного Соню — а дальше пусть подождет, пока я приеду. Я хочу сделать остальное своими собственными руками — мне это будет приятно».

Майкл сложил письмо обратно в конверт. Соня была права в своих опасениях по поводу того, что если Гай признает ребенка, то заберет его у нее. Она хорошо знала человека, который женился на ее сестре. И он, Майкл, должен обязательно жениться на ней, в этом больше не было никаких сомнений. Ребенок сможет носить фамилию Фарров, но его нельзя будет отлучать от Сони; только в том случае, когда она сама сочтет это необходимым. Сможет ли он убедить Гая?

Майкл подошел к окну. Дни становились короче. На фоне розовеющего заката виднелись лишь темные силуэты домов. Где-то пробили часы. В окнах небоскребов начал появляться свет. Секретарши накрывали свои печатные машинки крышками и собирались домой.

Дверь в кабинет распахнулась. Линда Хэйл быстро вошла и прикрыла ее за собой. Бодро и энергично она сказала:

— Миссис Д'Арци хочет видеть вас.

— Какая миссис Д'Арци?

Майкл вспомнил, что он однажды уже задавал ей такой же вопрос и таким же удивленным голосом. Интересно, помнила ли это его секретарша? Ее губы слегка подергивались — похоже, ей было смешно.

— Миссис Билл Д'Арци.

— А чего она хочет?

— Мне спросить ее?

— Нет. Пригласите ее сюда.

«Что Филлис задумала на этот раз», — задумался Майкл, пока ожидал ее. Он уже научился уворачиваться от нее, отказываться от ее приглашений, которых было немало. Он не обольщал себя надеждой, что он сам интересует ее; конечно, она уже просто видела себя видной фигурой в Вашингтоне — ведь он стал участвовать в выборах уже после того, как она ушла к Биллу Д'Арци, но все шансы на победу сейчас были у Брандта…

Брандт. Он сказал Соне, что у него припрятана бомба, которая, когда взорвется, не оставит его оппоненту никаких шансов. Бомба! Какая нелепость! Наверняка, он говорил об этом громко, уверенно — великий оратор.

— Очень любезно с твоей стороны, что ты согласился меня принять, — мягко поприветствовала его Филлис Д'Арци, наполнив комнату ароматом духов.

Он знал, что это за духи. Он сам покупал их ей в огромном количестве по двадцать долларов за унцию. Филлис была одета в черное платье, которое подчеркивало мягкое свечение жемчужного ожерелья. Майкл смотрел на ее большие голубые глаза, чувственные красные губы Он критически оценивал ее.

Наверное, она очаровательна, но пуста, бескровна, как кукла. Женщина, стоявшая перед ним, больше не казалась Майклу притягательной. Чувствовала ли она его безразличие?

Холодом и жестокостью, чем-то неосязаемо отталкивающим вдруг повеяло на него. Был ли он настолько зачарован раньше, что не замечал этого? Последнее время она так же портила ему настроение, как эта старая Сарра Гримм; хотя, может быть, сейчас ей удастся добиться и большего.

— Что это ты решила прийти сюда, Фил? Она оперлась на край его рабочего стола.

— Садись, Майкл. Не надо ходить. У меня были здесь дела и я решила, что ты можешь быть настолько любезен, что пригласишь одинокую леди куда-нибудь на чашку чая. Но сначала я хочу тебе кое-что рассказать, и мне нужно все твое внимание, — она наклонилась в его сторону, когда он поставил себе кресло напротив нее. — Что ты на самом деле знаешь про этих супругов Нэш, Майкл?

Вопрос явно был с каким-то намеком.

— Что ты имеешь в виду?

Она недовольно повела плечами.

— Не притворяйся. Я имею в виду то, что сказала. Что ты знаешь об этой странной парочке, которую подобрала мисс Серена? Жена, это очевидно, дешевка, но он — настоящий неограненный алмаз, если, конечно, не искусная подделка. То, что они якобы родственники Сони Карсон, ничего не доказывает. Я думаю, что они какие-то жулики.

— Если это абсурдное предположение — единственное, зачем ты пришла, то теперь, когда ты уже высказала его, я позволю тебе напомнить, что я на работе, Филлис. Извини, но я не могу пригласить тебя на чай. У меня назначена важная встреча. Лучше будет, если ты уйдешь.

— Это только начало. Я пришла сюда еще для того, чтобы предупредить тебя о грозящих неприятностях.

Вокруг твоей кандидатуры возникли слухи, о которых тебе следовало бы знать.

Вставший было со своего стула на колесиках, Майкл плюхнулся обратно и недоуменно посмотрел на нее. Было ли ее загадочное поведение продиктовано лишь желанием покрасоваться или она действительно что-то слышала? Филлис дружна с Брандтом. Может быть, он тоже доверил ей, как и Соне, свой секрет про бомбу?

— Ну давай же, стреляй наконец! Если твои начавшиеся откровения такие же бессмысленные, как и все твои телефонные разговоры, то лучше не трать свое время, да и мое тоже, Филлис.

Она стянула перчатки с холеных, наманикюренных рук и перевела взгляд на свой узкий браслет, усыпанный по кругу бриллиантами.

— Ты себе хотя бы представляешь, сколько идет разговоров о том, что мисс Карсон с ребенком живет в Кингскорте?

Этот вопрос просто ошеломил Майкла. Он почувствовал, как сердце ушло в пятки.

— Что ты имеешь в виду?

Она пожала плечами.

— Только то, что люди предполагают, что мальчик, безусловно, Фарр, твой сын.

— Мой! Что за вздор! Если бы он был мой, зачем я стал бы скрывать это?

— Не спрашивай меня.

— Фил, если ты опять пожмешь плечами, я… я… Как вся эта ерунда может повлиять на мою кандидатуру? Это и есть то предупреждение, с которым ты пришла?

— Да, но тебе не стоило бы обижать меня сейчас, когда я пришла помочь тебе. У тебя совсем нет никакого сочувствия, Майкл! Тогда, когда эта ужасная жена Нэша столкнула меня в бассейн, ты смеялся. Я видела, как ты смеешься, — она обиженно взмахнула длинными ресницами, ее губы задрожали.

— Брось, Фил! Ты просто меня удивляешь! Все это ерунда. Что с твоим предупреждением?

Она смахнула слезу.

— Как ты изменился.

— Ты сюда пришла за тем, чтобы сказать мне это? Можешь вести себя, как маленькая девочка, если тебе нравится, но лучше объясни действительную причину своего прихода.

— Ты жесток, Майкл. Ты не заслуживаешь знать, что глава избирательной команды Брандта собирается…

Раздался звонок. Майкл снял трубку.

— Кто? Брандт? Скажите ему, что я занят… Подождите минуту, — он прикрыл рукой трубку. — Куда ты собралась, Фил?

— Хочу выйти через твой отдельный выход. Не хочу, чтобы Дон Брандт застал меня здесь.

— Вернись! Не надо убегать, как будто мы делали что-то…

Он остановился посреди фразы, когда дверь второго выхода тихо закрылась за Филлис. Майкл убрал руку с телефонной трубки:

— Брандт еще здесь, мисс Хэйл? Пусть входит.

— Мне повезло: ты здесь и ничем не занят, Фарр, — пробасил Брандт, входя в комнату. Он остановился, сделав несколько шагов. Майклу показалось, что он принюхивается. Может быть, он узнал запах духов Филлис? Зачем она приходила? И какого черта потом ускользнула?

— Присядете?

— Мне не хотелось бы надолго тебя задерживать, боюсь, что оторвал тебя от более важных дел.

Майкл с трудом преодолел внезапное желание схватить Брандта за волосы и трясти, пока тот не запросит пощады. Проклятый болтун, наверняка он заранее приготовил эту фразу. Майкл пододвинул к нему стоявшую на столе коробку с сигарами, хотя не выносил запаха табака в офисе.

— Сигару?

— Нет, спасибо Я не курю.

— А плаваете?

Майкл еще никогда не видел, чтобы человек краснел так быстро.

— Я рад, что наконец появилась возможность объяснить вам обстоятельства той ночи, когда утонул Д'Арци, Майкл. Я не хотел рисковать своей жизнью, спасая пьяного. Если бы это было днем, при свете…

— Да, действительно было темно, но не настолько, чтобы не видеть его лица, когда он вынырнул первый раз.

— Вы предполагаете, что…

— Я ничего не предполагаю. Я просто говорю.

— Вы собираетесь это повторить на объединенном митинге?

— Это и будет предметом нашего разговора… Но мне не хотелось бы, чтобы на выборах затрагивалась наша личная жизнь.

— Вам не хотелось бы! А я не настолько щепетилен. Я просто не могу не выиграть в этой борьбе — посмотрите на меня, только посмотрите на меня.

Майкл вспомнил слова Тома Нэша: «Бьюсь об заклад, что любой психоаналитик найдет у него наполеоновский комплекс.» Его губы дернулись. Брандт несомненно оценивал себя очень высоко. Майкл посмотрел на часы.

— Хорошо, я посмотрел на вас. Если это все позвольте напомнить, что я занят.

— Я это понял, когда пришел. Ваша секретарша сказала, что вы заняты, — Брандт взял со стола свою шляпу — На самом деле я зашел сказать, что глава моей избирательной команды имеет материалы на вас.

— Что значит «материалы?» Вы что, открываете новую радиостанцию? Как она будет называйся? — голос Майкла был полон иронии и сарказма. — Я думаю, он ищет скрытые от налогов доходы? Он не первый, кто пытается это сделать.

— Нет. Он проверил — все в полном порядке. Там нечего искать… но…

— Знаете, вы начинаете действовать мне на нервы, — Майкл угрожающе приподнял руки. — Я не поручусь за себя, если мои нервы будут не в порядке.

Уже держа свою руку на ручке двери, Брандт улыбнулся.

— Я думаю… вам лучше отказаться от борьбы на выборах, и сделать это быстро. Если вы не откажетесь…

— Да, если я не откажусь?

— Мне, конечно, будет неприятно это делать, учитывая, что я восхищаюсь мисс Карсон…

— Не втягивайте в это дело мисс Карсон… — почти с угрозой сказал Майкл.

— Я не могу! Было бы бесчестно по отношению к избирателям, если бы я скрыл от них, что ваша вторая тетя никогда не выходила замуж, и что ваша неожиданно нашедшаяся родственница — фальшивка, что этот мальчик — ваш сын, что… Я думаю, вы достаточно проницательны, чтобы понять, что вам будет сложно отмыться от всего этого, Фарр.

Глаза Майкла наполнились злобой. Значит Брандт и его грязная шайка решили, что Дики его сын. Но у него есть письмо Гая. Может ли он использовать его? Нет, это личное дело Гая, и он не имеет права вмешиваться. Он засмеялся.

— Я не отмоюсь! Мне нет необходимости отмываться, пока я жив, Брандт. Не обманывайтесь. Вот это бомба! Прежде чем взрывать ее, убедитесь, что она не деревянная.

 

ГЛАВА 14

Октябрь. Листва на деревьях изменила свой цвет. Коричневые, зеленые, желтые и красные листья еще трепетали на ветках деревьев, как тысячи маленьких разноцветных флажков. Трава пожелтела. Голубое озеро отсвечивало золотом, отражая солнце. Вода у берега подернулась дымкой тумана. Легкий ветерок шевелил опавшие листья в саду. Далекие холмы таяли в лазури прозрачного воздуха.

«Какой чудесный вид!» — подумал Майкл, глядя вдаль из своего черного открытого автомобиля, и внимательно посмотрел на новый дом, построенный на берегу озера.

Дом был не просто красив, он был восхитителен! Прозрачные стекла окон сверкали на солнце, а входная дверь, была призывно открыта.

Внешний вид дома, выдержанный в раннеамериканском стиле, гармонировал с окружающим пейзажем. Огромный клен рядом с домом выглядел так же естественно, как кирпичная труба, сверкающая на солнце коричневая крыша и некрашеные деревянные стены дома. На коньке крыши маленькая птичка чистила перья. Велосипед, стоящий у забора, придавал дому жилой вид.

«И сказал тогда Господь, нехорошо, что человек будет одинок, я создам, для него подругу…»

Может быть, вид этого дома вызвал в его памяти эти слова? И когда только он запомнил этот кусок из Священного Писания, удивился Майкл.

Из-за угла дома появилась Соня Карсон в рыжем шерстяном пиджаке, тесно прижимая к себе горшки с растениями и вазу с цветами. Она в изумлении остановилась, увидев приближающегося Майкла.

— Вы! Вы давно здесь?

— Достаточно для того, чтобы понять, что ваш дом просто сногсшибателен.

— Тогда вы не жалеете, что продали нам эту землю? Майкл вздрогнул, когда она сказала «нам», но легко ответил:

— Ни минуты. Даже когда я бываю неправ, то никогда не сожалею о принятых решениях. Сделано — значит, сделано. Давайте — Он подхватил выскальзывающую из ее рук голубую вазу.

— Зачем вы таскаете все это. Разве в Кингскорте недостаточно мужчин для подобной работы.

— Не ворчите Я всего лишь принесла их из-за угла Соня посмотрела на дом, а потом перевела взгляд на Майкла.

— Нравится?

— Больше некуда. Все закончили?

— Только сам дом. Бассейн, конюшня, теннисный корт и сад пока только на бумаге. Я посоветовала не делать ничего вокруг дома, пока не приедет покупатель. Пусть семья, которая купит дом, сама решит, какие сооружения и где должны находиться, так, чтобы это вписывалось в пейзаж. Все, что нужно теперь, это женщина, которая купит этом дом, полюбит его и полностью обустроит. Хотите войти внутрь?

Майкл прошел за ней в просторную гостиную, отделанную сосновыми досками сложного рисунка. Соня расставила принесенные растения на полки у окон в углу гостиной, на которых уже стояли папоротник, плющ и герань. Она отступила назад и окинула результат оценивающим взглядом.

— Просто удивительно, как оживляют эту пустую комнату, живые растения! Эти окна — одна из моих ключевых идей. Я взяла все эти растения из ваших теплиц. Надеюсь, вы не обидитесь на меня за это?

— Конечно, нет. Не валяйте дурака.

— Не нужно больше держать эту вазу. Поставьте ее на полку у камина. Наверное, вам кажется довольно странным, что я заполняю эти полки в абсолютно пустом доме, но как настоящий джентльмен, вы ничего мне не говорите.

Задержав руки на каминной полке, Майкл смотрел, с какой радостью она переставляет растения. Соня была такой красивой, веселой, жизнерадостной! Радующееся жизни человеческое существо. Казалось, что ничто на свете не омрачает ее радости. Сможет ли письмо, лежащее у него в кармане, нарушить ее спокойствие? Ей вообще не следовало знать сейчас об угрозе Гая забрать ребенка. А может быть, ей и вообще не стоило ничего знать. Гай наверняка писал это письмо, повинуясь внезапному импульсу. Когда он потом вспомнит о своих словах, то, конечно, попытается уйти от ответственности. Майкл понимал это, ведь он знал Гая лучше, чем кто-либо. Гай может не возвращаться сюда еще многие годы. Почувствовав взгляд Майкла, Соня обернулась.

— Почему вы нахмурились? Вы выглядите как настоящий кузен Майкл — просто, как в кино.

Ее веселое настроение было для Майкла откровением. Он и раньше замечал проблески такого настроения у Сони, но сейчас оно заставляло его кровь быстрее струиться по жилам.

— Я думаю, что вы сейчас совсем не похожи на себя ту, которая появилась в Кингскорте в конце июня; вы такая жизнерадостная, живая.

— Но это такое прекрасное утро! Такое холодное, звонкое, бодрое утро, как можно не радоваться? Вы разве не чувствуете это?

— Конечно, чувствую. Вам нравится эта работа?

— Да. Всегда любила дома. Никогда не могу пройти мимо красивого дома и не полюбоваться им, — сказала Соня. — Надеюсь, что и этот дом вызовет у кого-то такие же чувства. Он замечательный. Как в стихах Водсворта: «Настолько он красив и светел, насколько надо человеку.» А вам хотелось бы… хотелось бы осмотреть весь дом?

— Хотелось бы! Конечно. Вы больше ничего не собираетесь здесь менять? — спросил Майкл, проходя за ней в столовую, стены которой были окрашены в мягкий золотистый цвет.

Соня установила голубую вазу, наполненную сухими цветами и багряным папоротником, напротив углового буфета.

— Разве это не замечательно? Женщина, которая не оценит этого, заслуживает того, чтобы всю жизнь прожить в гостиничном номере. Одна такая уже была здесь. Вчера приходили жених с невестой. Он похож на бизнесмена, задавал все время вопросы, о том, что сколько стоит. А она во всем соглашалась с ним: «Да, Сэм», «Как ты скажешь, Сэм». Она из тех дремучих времен, когда женщина была предназначена только для того, чтобы сидеть дома.

— Расскажите мне еще что-нибудь о них, — попросил Майкл, поднимаясь за ней по лестнице вверх. Ему хотелось и дальше слушать очаровательную болтовню Сони Карсон.

— Больше нечего рассказывать. Он покачал головой у отопительной системы; сказал, что боится, что она расходует слишком много топлива. Я думаю, он из той породы людей, которые всегда проверяют сколько и чего купила жена, и требуют отчета за каждый истраченный доллар. Если дом им понравился, то его надо продавать. Люди только начинают вновь думать о собственных отдельных домах. Их нужно еще приучать к этой мысли, как ребенка учат ходить.

— Вы получили уже деньги за свою работу?

— Да. Вы заметили, что я сделала две спальни с ванными комнатами? Теснота в квартирах, я полагаю, разрушила больше браков, чем любые другие причины, вместе взятые. Жизнь кажется более интересной, когда муж идет в комнату жены, чтобы она помогла ему застегнуть запонки, чем тогда, когда он мучается над ними в той же комнате, где и она.

— Вы слишком много знаете о мужчинах для своих лет.

Он заметил смущение в ее глазах, когда их взгляды встретились.

— Я знаю достаточно много о том, как они себя обычно ведут. На чем мы остановились, когда я начала рассказывать о доме?

— На спальне.

— Да. Заметили, что под подоконником расположен радиатор отопления? Три стенных шкафа. Полки для обуви, так что глава семейства сможет легко переобуться. А от зеркальных полок в черной ванной я и сама просто схожу с ума. Правда, это современно? Если женщине столько лет, на сколько она выглядит, то современность дома определяется тем, как выглядит ванная комната. Я скажу это, даже если меня разбудят посреди ночи.

— Вы прозевали свое призвание. Вам следовало бы стать не архитектором, а агентом по продаже недвижимости. Я уже готов подписаться под договором о покупке этого дома.

— Значит, дом вам действительно нравится?

— Я уже сказал вам, он просто сногсшибателен. А какой вид из окон!

Они встали у окна рядом. Вдали виднелись холмы, покрытые у подножия зеленой травой. Озеро светилось волшебным зеркалом. Оно было мертвенно спокойным, лишь на берегу вспенивалось белым, касаясь прибрежной гальки. Солнце отражалось на его поверхности. Ветви огромного дерева тсуги были наполнены порхающими, поющими и чирикающими птицами, пронизывающими воздух таинственными звуками осени. Майкл повернулся.

— Дом просто совершенен.

— Может быть, и не совсем, но он хорошо сделан: есть теплоизоляция, система пожаротушения, кондиционирование, все металлические части снаружи — водосточные трубы и прочее — защищены от коррозии. Дом построен удобным, уютным и прочным. Просто удивительно, как новые методы и новые строительные материалы позволили снизить его стоимость.

— Но вы ведь вложили часть себя в эту работу! Я думаю, вы теперь все здесь закончили.

— Да. Продавать — это работа агента. Я бы сама купила этот дом.

Когда они подошли к двери гостиной, она добавила:

— Видите, как солнце освещает растения в углу! Солнечный свет подчеркивает красоту зеленых листьев, и розовых цветов. Мне хотелось бы жить здесь самой.

— Вам нравится здесь больше, чем в Кингскорте? — ревниво спросил Майкл.

— Не издевайтесь. Сравнивать этот дом с вашим это все равно, что сравнивать эскимосское иглу с Бакингемским дворцом. Но я верю, что такой дом поможет мужчине и женщине быть вместе, будет воплощением их личностей. Вовсе не потому, что Кингскорт плох — жизнь так разнообразна и гармонична. Там нет столкновения характеров, неурядиц домашней жизни. Там возвышенная атмосфера. Просто не верится, что повседневная жизнь может быть настолько спокойной и ровной. Такой дом, как в Кингскорте, хранит в себе характеры прошлых поколений.

— Так же, как этот отражает все самое современное.

— Я не думаю, что вам захочется осмотреть кухню, — предположила Соня, переменив тему разговора.

Поняла ли она, что он вспомнил о том, как Филлис изменила интерьер в его доме?

— Конечно захочется! Я хочу увидеть здесь все. Иначе, как я смогу говорить о вас как об отличном архитекторе другим?

— Думаете найти мне работу? — весело спросила она, заходя в комнату, выдержанную в белом и зеленом тонах. — Тогда мне нужно отточить свое мастерство… Видите этот вентилятор? Он будет вытягивать все запахи с кухни, и они не попадут в столовую и прихожую. Их почему-то обычно делают в больших домах и совсем не делают в маленьких, где они нужнее. Здесь встроенная гладильная доска с электрической розеткой. Вот здесь буфетная, прямо за столовой. Видите окна? Они сделаны под утреннее солнце. Тот, кто будет жить здесь, будет завтракать в буфетной вместе с лучами утреннего солнца и отправится потом на работу в город уже с хорошим настроением и уверенностью в себе.

— Вы позаботились обо всем, даже о том, чего нельзя увидеть. Вы любите этот дом? Вы сказали, что хотели бы жить здесь. И, наверное, признайтесь, в качестве жены? — Майкл попытался сказать это легко и непринужденно, но у него это не слишком хорошо получилось.

Какое у нее красивое лицо, подумал он, когда его взгляд встретил ее смеющиеся, светящиеся глаза. Стараясь придать лицу строгое выражение, Соня вздохнула:

— Не могу сказать. Моя любовная жизнь сейчас в полном смятении. Этот агент по продаже недвижимости! Его беспокойные глаза перевернули мое сердце. Ах, этот орлиный взор! — Сделав усилие, чтобы не рассмеяться, она замолчала.

Кровь прилила к голове Майкла. Может быть, она говорит про Брандта, а не про агента?

Соня пошла к выходу. Почувствовала ли она возникшее напряжение?

— Мне нужно уехать до приезда агента. Закройте дверь. Она сама захлопнется.

— Я отвезу вас обратно.

— Но у меня здесь велосипед. Просто счастье, что они сейчас в моде. Я сэкономила море бензина на поездках сюда из Кингскорта и обратно.

— Мы положим его на заднее сиденье. Я хочу поговорить с вами.

Соня внимательно посмотрела на него. Легкая тень пробежала по ее лицу.

— Ваш тон заставляет меня нервничать. Вы… вы… — ее слова перешли в шепот.

— Я получил ответ от Гая. Забирайтесь в машину!

Он взял велосипед и положил его на заднее сиденье своего открытого автомобиля. Радостное возбуждение Сони как будто ветром сдуло. Ее голос стал бесцветным и невыразительным. Она снова превратилась в ту озабоченную, в любую минуту готовую дать отпор девушку, которая появилась в его офисе в то незабываемое июньское утро. Это письмо испортит ей настроение. Была ли она такой же веселой и жизнерадостной с Брандтом, как с ним сегодня, до этого момента. Брандт! Неужели он хочет сделать Соню и ребенка ставкой в политической борьбе? Даже при своем отвращении к нему Майкл не мог в это поверить.

Сидя рядом с ним в машине, Соня продолжила разговор, явно стараясь смягчить атмосферу.

— Вы не представляете, насколько это отличается от того, что я спроектировала. Когда я думала о каких-то деталях, то сразу же представляла их перед собой. Это похоже та то, как мысленно примериваешь увиденное платье. Воображение — это замечательная вещь. Что это я болтаю? Больше не буду. Что вы хотели сказать?

— Я не могу разговаривать об этом на ходу. Когда мы приедем в вашу мастерскую, мы спокойно поговорим.

Мысль о том, что то, что он собирается ей сказать, никак не относится к Гаю и Дики, заставила его задуматься. Скорость незаметно увеличилась до семидесяти миль в час. Соня натянула берет поглубже.

— Прошу прощения.

Солнце отражалось от черного асфальта дороги, ведущей в Кингскорт. Опавшие листья, шурша, взвивались в потоке воздуха за несущейся машиной. На фоне темных стволов деревьев выделялись желтые, коричневые и багряные листья. В воздухе пахло дымом. Солнце ярко освещало холмы на горизонте. Кустарники вдоль аллеи отбрасывали легкую прозрачную тень.

Мысли Майкла неслись так же стремительно, как и автомобиль. Почему он сомневался в том, что сможет завоевать Соню, хотя был так уверен, вопреки всем угрозам и предупреждениям, в победе на выборах?

«Ни один мужчина не заслуживает женщину, не может соединить свою судьбу с ее судьбой, пока не добьется безоговорочной победы, пока полностью не завоюет ее сердце», — напомнил себе Майкл, и это подняло его настроение. Солнце начало пригревать, небо становилось совсем синим. Он почувствовал, как в нем просыпается глубокая, спокойная уверенность в том, что девушка, сидящая рядом с ним, обязательно станет его женой.

— Я даже не предполагала, что вы такой отличный водитель, — сказала Соня, прервав ход его мыслей. — Но от большой скорости у меня кружится голова.

Он с трудом поборол желание открыть ей свои мысли, сдержал свои чувства, которые готовы были излиться в его голосе и взгляде.

— Извините, должно быть, задумался над выступлением на последнем митинге. Он будет на следующей неделе. Брандт и я выступаем с одной сцены в городе, в котором он ведет строительство. Это плюс к его шансам. Он будет стараться изо всех сил. Возможно, там он окажется первым.

— Не похоже, чтобы вас это сильно удручало.

— Я стараюсь держать себя в руках. Что за черт…

Он резко затормозил на повороте у спортивного зала. На широкой террасе, на фоне огромного окна во всю стену зала сидел Дики в золотистой рубашке и таких же шортах. Его ноги, усеянные пятнами меркурохрома, были широко расставлены. Между ног он держал одной рукой вырывающуюся собаку. В другой руке он сжимал большую кисть, которой докрашивал собаке хвост.

Дики с головой ушел в это занятие. Вся белая шерсть собаки уже была покрыта полосками зеленой краски так, что напоминала кусок полотняного тента над террасой. Пятнышко зеленой краски на кончике носа Дики смотрелось очень забавно на фоне его загорелого лица.

— Дики! Что такое… — засуетилась Соня. Ребенок, наконец, отвлекся от своего занятия и поднял глаза на них. Собака, воспользовавшись тем, что он отвлекся, выскользнула из его рук и завертелась волчком, пытаясь слизать краску с хвоста. Не изменив позы, Дики разглядывал Майкла и Соню.

— Привет, — он привстал и снова сел на место. — Соня не разрешает мне говорить: «Ты принес мне подарок, кузен Майкл?» Поэтому ты сам должен сказать: «Угадай, что я тебе принес, Дики?»

Майкл засмеялся.

— Не смейтесь над ним. Не надо! Дики! Ты все равно выпрашиваешь подарки, — строго сказала Соня. — Где Нанетта? — И она взяла кисть из руки мальчика.

— Читает. Она всегда читает. Я взял кисть в твоей мастерской, Соня. Вот она!

— Слава Богу! Наконец-то!

Даже взволнованный голос Сони не произвел никакого впечатления на всегда невозмутимое восточное лицо няни, появившейся в дверях террасы.

— Нанетта, отнесите бедную собаку в гараж и попросите Джонни почистить ее, — приказал Майкл.

— Я думаю, Джонни скоро взвоет от нас, — прокомментировала Соня. — После того, как вы отнесете собаку, Нанетта, отведите мальчика в дом и очистите его от краски.

Когда няня с мальчиком и собакой исчезли за углом спортивного зала, до них донесся голос Дики: «А собака теперь навсегда останется такой, Нанетта?» Голос Нанетты ответил: «Наверное, если только Джонни не пострижет ее. Ты все время что-нибудь выкидываешь, правда, Дики Карсон?»

— Похоже, что именно так. Я должна быть строгой и суровой, а вместо этого я всегда смеюсь над его выходками. Пожалуйста, будьте добры, не надо пока больше ничего дарить Дики, хотя бы неделю, — попросила Соня. — Он и так все время ждет подарка, как только вас видит.

— Я привез в этот раз роликовые коньки для него и для Нанетты. Вы думаете, что он слишком маленький для них?

— Нет, но вы балуете его, — сказала Соня и резко изменила тон. — А сейчас рассказывайте!

Она пододвинула к себе плетеное кресло и села в него, внимательно глядя на Майкла.

«Зачем нужны такие длинные ресницы!» — подумал Майкл, глядя на ее лицо, и перевел взгляд на асфальтовую дорожку, ведущую к озеру, Которая сияла в лучах солнца, как струйка расплавленного металла. Издалека был слышен чей-то зов: «Боб Уайт! Боб Уайт!» Майкл снова посмотрел на Соню.

— Ну говорите же! Что написал ваш брат?

Она уже почти перешла на шепот. Ее темные глаза, казалось, стали больше. Да, ему надо начинать, подумал Майкл. Ее изящные руки с такой силой сжали ручки кресла, что белизна просвечивала даже под розовым лаком ногтей.

— Что он написал? — спросила она снова.

— Не переживайте так, дорогая. Он признал, что свадьба была.

Она облегченно вздохнула и, сжав губы, сказала:

— Он затянул с ответом, не правда ли?

— Он болел. И сейчас возвращается домой.

— Домой! В Кингскорт?

— Он рвется увидеть своего сына.

— Гай Фарр хочет увидеть своего сына! Я не верю этому! Вы просто хотите, чтобы я была о нем лучшего мнения.

— Не притворяйтесь, Соня! Это неправда, и вы это знаете, — он достал письмо из кармана и развернул его. — Он пишет: «Я собираюсь возвращаться домой, как только выберусь из джунглей. Пока я лежал здесь в гамаке, я занимался тем, что думал и строил планы на жизнь. Я хочу увидеть мальчика». — Майкл сложил письмо. Он покраснел, встретив вопрошающие глаза Сони.

— Вы что-то пропустили в письме?

— Ну, он еще пишет о том, чтобы пользовались деньгами с его банковского счета.

— Теперь моя очередь сказать: «Не притворяйтесь!» Он собирается отнять у меня Дики, не правда ли? Это будет похоже на него. Он ненавидит меня. Я старалась сделать все, чтобы Руби не вышла за него замуж. И он не из тех людей, которые забывают такое.

— Успокойтесь, Соня. Гай сейчас может захотеть взять ребенка, но он не захочет брать на себя ответственность. Он…

— У него не будет такой возможности! Соня вскочила. Даже загар не скрывал того, как покраснело от волнения ее лицо.

— Он не добьется этого. Когда он вернется домой, Дики и я уже будем так далеко, что он никогда не найдет нас. Мы…

— Тогда лучше собираться прямо сейчас, — посоветовал чей-то голос прямо за ними.

Соня с удивлением уставилась на худого, изможденного человека, появившегося в проеме дверей. Гай Фарр! Он ли это? Этот человек был больше похож на старика, чем на веселого, жизнерадостного Гая.

Майкл протянул ему руку.

— Гай! Когда ты приехал?

— Я прилетел. Мне не терпелось увидеть мальчика и … сестренку Соню.

 

ГЛАВА 15

Ужасный момент. Момент, когда все должно решиться, когда судьба стоит на перепутье, и никто не может сказать, что будет дальше. Момент, когда тонкая, невидимая грань отделяет прошлое от будущего, и все должно измениться, и ничто больше не будет таким, как раньше.

Должна ли она показать Гаю Фарру, как она ненавидит его, или, напротив, ей следует быть осторожной, чтобы спасти сына Руби? Соня задавалась этим вопросом снова и снова.

«Дипломатичной, будь дипломатичной, — решила Соня — От того, что ты скажешь, зависит будущее Дики.»

Дружелюбно протянув навстречу Гаю руки, она заговорила, не переводя дыхания:

— Вы! Вы! Наконец-то! Какое облегчение! Теперь будет, кому позаботиться о ребенке, взять на себя ответственность за него.

Если это приторное приветствие не заставит его показать свои когти, ничего страшного потом не произойдет. Если она проживет сто лет, она все равно никогда не забудет, как медленно изменилось выражение глаз Гая. Из злобно торжествующих они стали недоверчиво настороженными. Даже не взглянув на Майкла, Соня знала, что он не поверил ее словам. Настала очередь Гая Фарра. Он принял протянутые ему навстречу руки.

— Ради такой встречи стоит преодолеть тысячи миль. Ты даже прелестнее, чем я тебя помнил, Соня. А ты помнишь, что я всегда считал тебя очаровательной? — его голос звучал немного нахально и двусмысленно.

Он медленно высвободил свою руку из Сониной и пожал висевшую до сих пор в воздухе руку брата. Соня подумала, что со стороны могло показаться, будто Гай встретил свою старую любовь, а не ту, которая никогда не скрывала своей ненависти к нему. И на самом деле, любезность, с которой они вели себя друг с другом, вполне могла натолкнуть на такие мысли. Стоит ли ей действительно прикрыть маской сердечности и теплоты свою ненависть к нему? Сможет ли она? У нее нет другого выхода! Она должна это сделать. Ради Дики. Но что подумает Майкл об этой перемене в ней? Он знал, что она всегда была против Гая и против его женитьбы на ее сестре. Будет ли он достаточно проницателен, чтобы понять причину такого ее поведения, или, наоборот, подумает, что она была против замужества своей сестры лишь потому, что сама хотела заполучить его бесценного братца? Это была замечательная мысль! Какой злой демон подкинул ей ее.

Соня болезненно сжала губы. Ее горящие глаза смотрели на братьев. Сможет ли она добиться победы? Объединятся ли эти двое мужчин против нее и отберут ли у нее мальчика? Кто она для них? Никто. Они связаны родством и традицией, которые смогут объединить их в единый монолит. Стоит ли начинать войну против них? Ей на мгновение показалось, что все эти годы она непрерывно боролась — за что-то или против чего-то. Без Дики она смогла бы поехать куда угодно, путешествовать по всему миру, сообразуясь лишь со своими профессиональными интересами.

«Но я не хочу уезжать без него, — уверенно сказала она себе. — Я хочу помочь ему стать хорошим человеком».

Голос Майкла заставил ее вернуться на землю.

— Ты почти опередил свое письмо, Гай. Оно пришло вчера.

— Как я уже сказал, братец, у меня был шанс обогнать его — письмо добиралось на судне. Садитесь, Соня. Не заставляйте джентльменов стоять. Я еле держусь на ногах. Я все еще чувствую последствия этой ужасной болезни.

Его голос неожиданно ослаб, лицо побелело, силы покинули его. Он покачнулся. Майкл схватил его за руку.

— Пойдем в мою машину. Я отвезу тебя домой. Тебе не стоит пешком идти через сад. Он помог Гаю забраться в машину.

— Оставить велосипед здесь, Соня?

— Да, пожалуйста.

— Вы придете? — спросил Гай Фарр.

— Немного позже. Здесь моя мастерская. Я подойду к завтраку.

Она провожала машину глазами, пока та не скрылась из виду. Соня видела, что Майкл оглянулся на нее. Она увидела перед собой его ясные и чистые глаза, холодные, как лед, так четко, как будто он стоял перед ней. Неужели он подумал, что она пала жертвой смертельного обаяния его брата? Если даже так, это к лучшему. Если бы только ей как-то удалось уговорить Гая предоставить ей опекунство над Дики… Она не считала себя лучшим другом, учителем, советчиком для ребенка, но она все же была лучше, чем его отец, гораздо лучше.

Соня вошла в спортивный зал, устремив взгляд на огромное окно во всю стену. За окном лежало огромное зеркало озера, обрамленное палитрой коричневых, алых и красных тонов, которую дополняла небесно-голубая облицовка бассейна.

Какой прохладной и освежающей выглядит вода, подернутая золотыми пятнами отраженных солнечных лучей. Успеет ли она окунуться до завтрака? Соня посмотрела на часы. Времени было достаточно, чтобы проплыть бассейн туда и обратно. Это поможет ей восстановить умственное и физическое равновесие.

Каждый нерв и каждая мышца ее тела были напряжены с того самого момента, когда Майкл Фарр сказал ей, что получил письмо от брата. Она была такой радостной и окрыленной, когда он появился у ее дома. Может быть, жизнь устроена именно так? За приливами радости и вдохновения следуют разочарование и неуверенность.

Немного позже она уже натягивала на голову купальную шапочку, стоя на краю бассейна.

— Не боитесь, что вода холодная?

Соня вздрогнула и нырнула в воду. Она скользила под водой, как стрела с красно-бежевым оперением — такого цвета был ее купальник. Проплыв половину бассейна под водой, она вынырнула и медленно поплыла дальше, подставляя солнцу обнаженные плечи и руки. Быстро повернувшись у противоположной стенки бассейна, она поплыла обратно. Когда она рывком схватилась за поручни, собираясь вылезти, снова раздался громкий уверенный голос:

— Помочь?

Соня чуть не свалилась обратно в воду, увидев приближающегося к краю бассейна Дональда Брандта в костюме для верховой езды. Он напоминал Париса из «Сказания о Трое».

«Глаз пантеры и петуха манеры», — сказала она себе, улыбнувшись.

— Над чем смеетесь, Соня? — спросил Брандт.

— А разве леди не следует улыбаться при виде вас? — быстро парировала она. Бессмысленно цитировать ему Джона Мэйсфилда; наверняка он даже не слышал имени этого поэта. Зачем он появился здесь? Она смахнула капли воды со своих ресниц и выбралась на край бассейна.

— Это был чисто риторический вопрос. Вы так устроились в кресле, как будто не собираетесь никогда оттуда вылезать.

— Я не сдвинусь с места, пока у меня не будет для этого достаточных оснований, а что мне еще нужно, кроме вас, Соня? — и он пододвинул ей кресло.

Впервые в жизни Соня почувствовала стеснение из-за того, что стояла перед мужчиной в одном купальнике. Она внезапно застыдилась своих обнаженных рук и ног. Разве можно быть такой провинциальной? Все женщины носят купальники, и ничего. Чтобы прервать затянувшееся молчание, она опросила:

— Что вы здесь делаете в это время дня? Эта пара согласилась на покупку дома?

— Пока не получал таких известей. Вы по-прежнему ни о чем не думаете, кроме этих домов и Дики?

— Нет, но я привыкла заниматься делом в рабочее время. Мой рабочий день с девяти утра до пяти вечера.

— Вы просто сводите меня с ума. Мне кажется, что я никогда не смогу понять, о чем вы действительно думаете. Вы всегда так ослепительно веселы…

— «Я всего лишь показываю то, как светит солнце», — бойко процитировала Соня. — Если вы здесь не для того, чтобы сказать мне, что договор о продаже подписан, то зачем вы пришли сюда?

— Я могу сказать, что пришел повидать вас.

— Нет, я вам не верю.

— Я пришел спросить вас кое о чем.

— Спрашивайте. В моей молодой жизни нет никаких секретов.

Секреты! Она почувствовала легкий стыд, когда повторила это слово про себя. А разве настоящая причина ее пребывания в Кингскорте — не секрет, тщательно скрываемый от посторонних? Хотя после сегодняшнего дня в этом нет необходимости. Гай Фарр вернулся домой, чтобы признать своего сына и объявить его своим официальным наследником.

Брандт, казалось, был полностью поглощен изучением рисунка каменных плит у них под ногами.

— Я заходил вчера в офис к Майклу Фарру. И выбрал, наверное, неудачное время для этого. Миссис Д'Арци поспешно скрылась через вторую дверь, когда я вошел.

Филлис Д'Арци «скрылась» — какое ужасное слово — из офиса Майкла! Неужели Серена была права? Пыталась ли она окрутить его снова? Майкл бывал дома так редко, что Соня не могла ничего сказать об этом. Хотя он стал таким веселым, явно почувствовал облегчение в ту ночь, когда с Биллом Д'Арци произошло несчастье. Он тогда засмеялся и сказал ей: «Вы не могли бы сказать мне „Спокойной ночи, дорогой“?» Соня вспомнила свое неожиданное желание прижать его голову к своей груди, настолько усталость, написанная на его лице, была неожиданна, непохожа на него.

— Что вы замолчали, неужели тот факт, что Филлис Д'Арци была в офисе Фарра, заставил вас поглупеть? Вас как параличом разбило.

Неужели она выглядит остекленевшей, удивилась Соня и резко возразила:

— Не смейте со мной так разговаривать! Мне не нравится это. Вы так театральны! Сцена потеряла в вашем лице великого артиста, когда вы решили заняться строительством. Вы бы смогли заставить тысячи женщин, увидевших вас на экране, позабыть своих прозаичных, вечно занятых мужей. Вот это был бы триумф! Меня возмущает, что вы пытаетесь говорить о Майкле унизительно и так, как будто произошло какое-то эпохальное событие — что-то вроде вызова в Белый Дом. Я действительно задумалась, но вовсе не об обаятельной Д'Арци. Вы бывали в его офисе до этого, когда договаривались о покупке земли?

— На этот раз я пришел поговорить с ним о политике.

Всем своим тоном он ясно дал понять, что намекает на что-то. И это «что-то» явно касалось Сони.

— О политике! — Сонины изумленные брови взметнулись вверх, как будто она никогда не слышала этого слова раньше. — А что, политические противники часто встречаются, чтобы обсудить ситуацию?

— Это была не совсем обычная ситуация. Я пришел посоветовать Фарру отказаться от борьбы на выборах и снять свою кандидатуру.

— Отказаться! Но чего ради вы ему это посоветовали?

Постукивая хлыстом по лакированному голенищу сапога, он продолжил:

— Помните, в ту ночь, когда мы с вами катались по озеру, я говорил вам о бомбе? Это и есть причина такого совета. Если бомба сработает, это принесет большие неприятности и вам лично.

— Мне? — Она внимательно всмотрелась в его спокойное лицо и встретила его холодные, оценивающие глаза, неожиданно темные для человека с такими седыми волосами.

— Каким образом его участие в выборах может быть, связано со мной? — спросила Соня, искренне недоумевая.

Он улыбнулся. Соню просто передернуло от этой улыбки. Неужели человек, который когда-то был ей симпатичен, теперь навсегда исчезнет, уступив место этому слащаво — учтивому мужчине, который вызывал у нее чувство ужаса и отвращения.

— Отвечайте! — нетерпеливо потребовала она. — Что вы сидите и ухмыляетесь, как чеширский кот?

По искрам, проскользнувшим в его глазах, Соня поняла, что ей не следовало говорить этого. Научится ли она когда-нибудь быть тактичной, в конце концов?

— Я вам все расскажу, если вы уверены, что вам хочется это услышать. Глава моей избирательной команды провел изыскания касательно ребенка, появившегося в Кингскорте. Забавно, но он не смог найти никаких записей о том, чтобы дочь Фарров когда-либо выходила замуж за человека по фамилии Карсон.

Соню как громом поразило. Значит, ее предчувствия оправдались; она была права, когда предположила, что эта «бомба».как-то связана с Руби и Дики. Неужели ее сердце никогда не успокоится. Оно билось так сильно, что она слышала только его удары. Нет никаких сомнений, что имеет в виду Дональд Брандт! Таким образом, он и его подручные хотят вовлечь Майкла в грязный скандал. Она будет виновата в этом. Если бы она сдержала обещание, данное Руби, Майкл никогда даже не узнал бы о существовании мальчика. Гай…

Гай! Гай был здесь. Он же приехал, чтобы признать своего сына. Спасение! Неожиданное спасение! Нет больше необходимости хранить все в секрете. Майклу теперь не придется отдуваться за своего брата. Должна ли она сразу сказать Брандту правду? Это не так просто решить. Нет! Эти слова должны исходить от самих Фарров. Радость и жажда жизни вновь нахлынули на нее и накрыли с головой.

Она весело рассмеялась.

— И вы пришли сюда только для того, чтобы рассказать мне это? Зачем нам с вами ломать сейчас голову над тем, что решат сами избиратели через день-два? Слышите, гонг! Правда, чудесный звук? Это значит — пора на завтрак. Мне надо переодеться.

Дональд Брандт преградил ей дорогу, когда она двинулась к спортивному залу.

— Вы маленькая притворщица, но вы не уйдете отсюда, пока не выслушаете все, что я собирался вам сказать.

— Действительно. А кто мне помешает?

— Я.

Он сделал еще шаг, приблизившись к ней. Соня посмотрела на спортивный зал через его плечо. Ее не ждет ничего хорошего, если она не попадет туда как можно скорее. Но Брандт не даст ей пройти. У нее остается только один путь.

Соня быстро шагнула назад, повернувшись к бассейну. Сложив руки над головой, она нырнула в воду и сильными гребками уверенно пересекла бассейн. Побежит ли он на другой конец бассейна, чтобы помешать ей уйти? Он не посмеет. Уже вылезая на край бассейна, она оглянулась назад. Дональд Брандт стоял на прежнем месте, сжимая в руке ее красную купальную шапочку. Соня откинула мокрые волосы со лба и прокричала ему:

— Мне очень жаль, что я не могу предложить вам остаться на завтрак!

Со смехом она повернулась обратно — и чуть не попала в объятия Майкла Фарра.

— Вы убегаете от Брандта? — спросил он.

Соня перешла на мягкую траву лужайки, которая не так холодила ее ноги.

— Это было не совсем бегство. Эту сцену можно было бы назвать «Плывущая девушка» или как-то в этом роде! — поспешила добавить она.

— Ну, я совсем другое имел в виду. Что он вам сказал?

Лучше не говорить ему, подумала Соня. Отношения между Брандтом и Майклом и без того достаточно напряжены. Ей нужно сказать Гаю, что он должен признать сына хотя бы ради своего брата — и тогда…

— Вы что, собираетесь держать меня здесь на холоде, пока не выясните все о моей работе? — сказала она беззаботно. — Не забывайте, сейчас уже конец октября.

Дрожь была настоящей, отметила про себя Соня. Возможно, она неправильно выбрала себе профессию, может быть, она была бы лучшей актрисой, чем архитектором.

— Накиньте это, быстро!

— Мне не нужен ваш пиджак. Оденьте его обратно. Я через секунду буду в доме.

Она быстро побежала к дому, через ажурные железные ворота, по дорожке, вокруг которой еще цвели осенние хризантемы, астры, георгины. Соня вступила на террасу и остановилась. Гай Фарр улыбался ей из шезлонга.

— Что горит? Где пожар?

— Здесь, — Соня коснулась ладонью своего лба и подошла к нему поближе. — Вы знаете, наверняка знаете, что ваш брат сейчас избирается в Конгресс?

— Зачем об этом говорить так тихо? Конечно, знаю. Садитесь. Иначе, как настоящий джентльмен, я должен буду встать, а я сомневаюсь, что у меня получится.

— Сейчас не время говорить об этом. Брандт, его противник на выборах, собирается втянуть Майкла в скандал.

— Майкла! В скандал!

Неподдельное изумление отразилось на лице Гая. Он нервно закрыл глаза и откинулся назад в шезлонге. Соня сочувственно дотронулась до его руки.

— Вы в порядке?

Гай встряхнулся, как бы приходя в себя.

— Да. Да. Нужно быть поосторожнее и не двигаться слишком быстро. Кто вам подкинул эту глупую мысль о Майкле и скандале? Я скорее поверю в то, что объявят всеамериканский розыск архангела Гавриила.

— Мне намекнули об этом. Понимаете? Вы понимаете? — Соня обернулась и посмотрела через плечо. Майкл Фарр приближается к террасе и через мгновение будет рядом с ними.

Она сжала руки, чтобы не начать трясти Гая Фарра за плечи от нетерпения.

— Я не понимаю.

— Это связано с Дики!

— Дики! А кто это такой?

— Ваш ребенок, ваш сын! Они собираются рассказать всем, что он — сын вашего брата и что Майкл скрывал от всех…

— Вы набираетесь здоровья с каждой минутой — здесь такой замечательный воздух. Но не вставайте, я больше не буду болтать и сейчас ухожу, Гай, — Соня сделала свой голос нарочито беззаботным и резко сменила тему разговора, чтобы Майкл ничего не заподозрил. Но ее глаза предупреждающе смотрели на Гая. Догадается ли он, что его брат не должен знать то, что Соня рассказала ему? Конечно, он был довольно глуп, но не настолько, чтобы не догадаться об этом.

— Я лучше попрошу Элкинеа накрыть завтрак для тебя здесь, на веранде, — предложил Майкл, подойдя к ним. — Вот идет Серена с твоим сыном.

Из двери, ведущей в библиотеку, весело выбежала, помахивая хвостом, мокрая собака с остатками зеленой краски на белой шерсти. За ней шла Серена Фарр, сжимавшая за руку скачущего и прыгающего Дики. Волосы Дики были аккуратно расчесаны и блестели на солнце ярче меди, загорелая кожа была покрыта ссадинами и царапинами, большие голубые глаза весело и счастливо смотрели на окружающий мир.

— Гай! Когда ты приехал? — спросила Серена, крепче сжав руку Дики.

— Час, а сейчас уже кажется, что год назад, Серена. Вы выглядите еще моложе, чем были. Фу! Иди прочь! — он отшвырнул ногой собаку, которая попыталась вытереться о его брюки. Собака взвизгнула и отскочила.

— Итак, вот мальчик! Здравствуй, Дики, — он протянул ему свою руку. — Иди сюда, поздоровайся со своим…

Волнение заставило Соню сдержать дыхание. Если он признает ребенка своим, это сразу решит одну из проблем Майкла.

— …со своим кузеном Гаем.

Кузен! Неужели он сказал именно так или ей только послышалось. Теперь, когда он увидел ребенка, мог ли он сомневаться в том, что это его сын?

Дики водил носком ботинка по полу.

— Майкл мой кузен. Я не хочу другого.

Он отпустил руку Серены и, подбежав к Майклу схватился за него.

— Отвези меня на завтрак, Майки! Отвези меня на завтрак!

Майкл взял его за плечи.

— Сначала поздоровайся со своим новым кузеном, Дики, — сердито сказал он мальчику. Тот посмотрел на него.

— Но мне он не нравится, кузен Майкл. Он ударил Мяку. Мяка плакал.

— Оставьте ребенка в покое, — сказал Гай, снова откидываясь в шезлонг. — Он правильно капризничает. Сразу видно, что его воспитывает женщина. Пришлите сюда Элкинса с моим завтраком.

Глаза Сони встретили взгляд Майкла. Он посадил мальчика на плечи и, как бы отвечая на немой вопрос ее глаз, сказал:

— Если вы не собираетесь завтракать в этом купальнике, Соня, вам лучше побыстрее переодеться.

Даже уши Сони были красными, когда она вошла в полутемную холодную библиотеку. Как она могла забыть, что была одета лишь в купальный костюм! Странно, что из всех трех мужчин, с которыми она разговаривала за последние минуты, только Дональд Брандт заставил ее стесняться своего тела.

Она чувствовала себя, как напроказившая маленькая девочка, которую отослали в ее комнату. Что же она может сделать, чтобы Майкл Фарр не сердился на нее?

Гай Фарр представился «кузеном Гаем» своему собственному сыну. Неужели он хотел, чтобы и в дальнейшем все считали так, неужели он собирался позволить, чтобы кандидатура его брата провалилась на выборах из-за него? Совсем рядом она услышала голос Майкла:

— После вас, Серена. Наклони голову, Дики. Ты с каждым днем становишься все тяжелее… и все смышленее, малыш, все умнее.

 

ГЛАВА 16

Соня услышала грохот роликов под своим окном. Грохот был так странно прерывист, что было ясно — кто-то учится кататься на роликовых коньках. Наверняка это Дики. Она слышала его веселый голос и возбужденный лай собаки. Что за день! Абсолютно безоблачное небо, прозрачное и изумрудно-голубое. Цепь фиолетовых холмов на горизонте казалась длинным аметистовым ожерельем; разукрашенное многоцветьем осенних красок побережье озера напоминало своим великолепием персидский ковер.

Погода в грядущий уикэнд обещала быть великолепной. Даже слишком теплой для начала ноября. Только бы эта погода продержалась до дня выборов, подумала Соня, застегивая пояс своего строгого красного платья, и повернулась к зеркалу. Ведь избиратели, как кошки, ненавидят выходить на улицу в сырую погоду. Выборы должны были состояться завтра вечером. Все же замечательная идея пришла Серене в голову: наполнить накануне выборов весь дом гостями, людьми, которые дружески относились к самому Майклу и его кандидатуре на выборах. Эти люди могли помочь Майклу Фарру на завтрашнем митинге и поддержать его в финальном выступлении. С другой стороны, было странно, что Серена включила в список приглашенных Дональда Брандта. Конечно, он принял это приглашение. И Филлис Д'Арци тоже была среди гостей. Она…

Что это? Дики? Крик? Нет, он не кричал, он пронзительно выл от страха или от ярости. Никогда она не слышала, чтобы он так плакал. Может быть, собака укусила его? Может быть…

— Нанетта! — громко позвала она няню из соседней комнаты.

Уже сбегая по лестнице, она услышала ее шаги позади себя. Около двери на террасу она в оцепенении остановилась. Гай Фарр шумно смеялся, сидя на краю кресла. Дики, на роликовых коньках, изо всех сил пытался удержать равновесие. Его яркие голубые глаза сердито блестели, щеки покраснели от злости. Ролики завизжали, когда он топнул ногой и пронзительно закричал:

— Не делай так! Мне это не нравится, кузен Гай! Не делай этого!

В ответ Гай снова сильно толкнул его. Собака, подвывая, бросилась за мальчиком, которому удалось остановиться, уцепившись за кресло. Соня медленно подошла к ним. Дики кинулся к ней и схватился за юбку.

— Он толкает меня… когда я учусь… кататься, — его сердитый детский голос перешел в рыдания. Соня присела рядом с ним.

— Будь настоящим мужчиной, мой дорогой. Все падают, когда учатся кататься на коньках. Обопрись на меня. Я сниму коньки. Вот! Теперь все хорошо, правда? Посмотри на Мяку. Видишь, как он наклонил голову и высунул язык. Он на тебя смотрит. Правда смешно?

Улыбка появилась на заплаканном лице мальчика.

— Мяка смеется!

Его еще прерывающийся от плача голос заставил Сонино сердце содрогнуться. Он был еще слишком мал для того, чтобы его можно было обижать. Она заметила иронию во взгляде Гая Фарра.

— Здесь Нанетта. Иди и умойся перед завтраком, мой милый. Помнишь, тетя Серена сказала что будет мороженое специально для тебя.

— Розовое мороженое? — мир для ребенка сразу стал веселым и радостным.

— Я уверена, что обязательно розовое. Беги, милый. Нанетта, переоденьте Дики в чистый костюм.

— Но утром этот костюм был чистым, мисс Соня.

— Я знаю, но он пережил такие неприятности в нем. Смените его, Нанетта.

— Конечно. Идем, Дики. Тебе было плохо, моя бедная маленькая крошка.

Соня увидела, как ребенок схватился за нянину руку, и, обернувшись к ней на ходу, расцвел белозубой улыбкой.

— Мяка смотрел, как я катаюсь, Нанетта. Он пытался укусить меня и лаял, и лаял…

Голос Дики, все еще подрагивающий от прошедшего плача, перешел в милое бормотание и вскоре окончательно затих в глубине дома. Соня почувствовала ярость и возмущение, когда взглянув на Гая, увидела его иронический смешливый взор. Он молча курил.

«Следи за собой! Следи за собой! — напомнила себе Соня — Он пытается поймать тебя в ловушку».

Она присела в плетеное кресло и непринужденно сказала:

— У Нанетты столько же чувства ответственности, как у этих мраморных нимф в саду, но у нее, наверное, есть то, о чем испанцы говорят «симпатика», когда она остается с Дики один на один, иначе он не любил бы ее так.

Она вдруг отбросила дипломатичность, с которой говорила до этого.

— Зачем вы толкнули его на пол?

— Было смешно смотреть, как он пытается подняться. Сначала у него только лицо покраснело, а потом он стал топать ногами и кричать.

— Детей нельзя мучить.

— Это для них хорошая наука.

— Вы понимаете, что он маленький? Ему чуть больше трех лет.

— Вы, по-моему, получаете удовольствие, когда впадаете в гнев. Мальчик гораздо больше похож на вас чем на свою мать или… или на меня.

— Слава Богу, что он… — Соня вовремя спохватилась и неуклюже закончила фразу, — сильнее, чем его мать.

Она чуть не сказала: «Слава Богу, что он не похож на вас».

— Я была рада услышать, что вы признали его своим сыном.

— Это признание было пока не для всех, понимаете? Есть некоторые обстоятельства.

— Обстоятельства! Что вы имеете в виду? Ребенок или ваш или нет.

Гай Фарр придвинул свое кресло к ней. Когда он наклонился, чтобы поднять упавшую зажигалку, она заметила что он лысеет. На его макушке, там, где раньше была копна золотистых волос, теперь сквозь редкие волосы просвечивала бледная кожа.

— Не слишком много пользы от меня, правда, Соня?

— Столько же пользы, сколько было и от всех знакомых Руби.

Гай бросил сигарету за парапет и снова наклонился вперед.

— Вся эта болтовня уводит нас в сторону. У меня было достаточно времени, пока я лежал в гамаке в этих проклятых джунглях. И я думал о вас, Соня, о своем возвращении к вам и о том, как мы создадим мальчику дом — вместе…

— Вместе… Вы не имеете в виду…

— Я имею в виду, что хочу, чтобы вы вышли за меня замуж. Сидите. Подождите, пока я не закончу. Посмотрите, как вы мне нужны. Женщина дает мужчине опору в жизни. В вас как раз много этого. Мне понадобится несколько лет, пока я полностью приду в себя, хотя за несколько дней в Кингскорте мне уже стало значительно лучше Я куплю этот дом, который вы сделали для Брандта, и мы поселимся там вместе с мальчиком.

Поселимся вместе! Соня надеялась, что выражение ее лица будет не слишком красноречиво, и презрение и удивление, которые она испытывала, останутся незаметны Гаю. Теперь, когда Гай Фарр не имел возможности вести прежний разгульный образ жизни, он хотел осесть на одном месте с женой, которая бы заботилась о нем. Соня, казалось, была поглощена изучением состояния лака на своих ногтях.

— Вы сомневаетесь, что я хочу осесть на одном месте.

Он сидел в кресле, откинувшись назад, и пускал изо рта голубые колечки дыма.

— Есть и другие — кто захочет заботиться обо мне и терпеть ребенка ради меня.

— Терпеть Дики! Но вы ведь не возьмете его?

— Конечно! Вы полагаете, что я позволю вам без моего участия вырастить моего сына?

— Тогда признайте его своим сыном, — она с победным видом повернулась к подходящей Серене Фарр — Вы слышали, что Гай назвал Дики своим сыном, не правда ли?

— Конечно, я слышала. Я рада, что ты нашел мужество отказаться от роли кузена, Гай. Ты знаешь, что я не очень-то люблю тебя, но я готова простить тебе многое за то, что в нашей жизни появилась Соня. Она оказалось для нашего старого дома чем-то вроде чистого свежего ветра. Будь мужчиной. Хотя бы раз в жизни прими на себя ответственность. Сделай объявление о том, что ребенок твой, сегодня за чаем после обеда, когда все гости соберутся в холле. Если ты это не сделаешь, то это сделаю я. Уже и так идет достаточно слухов, которые могут повредить Майклу на выборах.

Лицо Гая Фарра по-прежнему оставалось бесцветным. Даже губы под редкой щетиной усов были бледными. Бриллиант в кольце на его худощавой нервной руке, державшей сигарету, сверкал, как глаз хищного животного.

— Майкл! Всегда вас волнует только Майкл, Серена. Но вы не единственная, кто считает его лучшим человеком на свете. А что касается помощи ему на выборах — вы удивитесь, когда узнаете, что я смогу сделать. Имейте в виду то, что я сказал вам, Соня. Думаю, мне больше нечего добавить.

С этими словами он удалился. Серена провожала его взглядом, пока силуэт Гая не исчез в проеме двери.

— Вы знаете, я всегда очень сочувствую прирожденным идиотам, но идиотов злонамеренных я просто ненавижу. — Она так и не разъяснила Соне, что же имела в виду, сразу сменив тему разговора. — Я услышала этот ужасный плач Дики и спустилась вниз. Он ни разу не плакал с момента своего появления в Кингскорте. Правда? И я не удивилась, когда нашла здесь Гая. Он способен превратить самую спокойную и мирную ситуацию в бурлящий, огнедышащий вулкан. У него просто дар какой-то. Вы замечательно смеетесь, Соня, но не стоит смеяться надо мной.

Соня ответила ей звонким голосом:

— Я ничего не могу сделать, но это так смешно и непривычно, когда вы говорите так… прямо.

— Может быть, это смешно, но точно и выразительно. Вы видите, как я реагирую на манеры моего племянника.

— Вы думаете, что он способен как-то помочь Майклу в его избирательной кампании? Его голос был очень грубым, когда он говорил о нем.

— Он все-таки любит Майкла. Майкл единственный человек, который имеет на него хоть какое-то влияние. Но как Гай может помочь ему? Вся округа знает, кто он такой — ненадежный, привлекательный плейбой. Если он будет хвалить своего брата на публике, все просто будут смеяться над ним. Нет, они не считают его бесчестным или преступным человеком. Но — Гай Фарр вносит свой вклад в борьбу с преступностью — человек, который нарушил все, даже самые незначительные условности. Это может быть, только шуткой.

— Но он ведь слишком слаб для выступлений.

— Остался только один, последний митинг. Я не думаю, что это ему не по силам. Он всегда делает то, что хочет. Всего лишь после нескольких дней пребывания дома он стал чувствовать себя значительно лучше. Иначе мне и в голову не пришло бы собирать здесь гостей.

— Вы потратили на это столько сил и времени, Серена!

— Может быть, но я обожаю устраивать приемы. Том и Джейн мне очень помогли. Было очень мило с их стороны приехать на день раньше. Они написали и спрятали в тайниках указатели по поиску сокровищ. Мы собираемся пригласить всех на чай в пять часов — обед занял бы слишком много времени, потом поиски сокровищ, а потом ужин со всеми видами горячих блюд и раздача призов.

— Как интересно!

— Вам станет еще более интересно, когда вы увидите призы. Девушки, живущие по соседству, последние годы получали в подарок не так много роскошных вещей, поэтому я решила пустить в дело кое-что из моих личных запасов. Я думаю, что все равно не надену их, пока буду жива; это было бы слишком нелепо. Я нашла девушку, которая будет играть на флейте. Она, правда, предупредила меня, что может случиться конфуз, так как открытый воздух способен повлиять на этот тонкий инструмент. Она будет держать флейту в плаще, когда это будет нужно. Мечтой всей моей жизни было устроить прием, и чтобы флейта играла в саду. Она выйдет в сад первой и начнет играть, и это будет сигналом всем охотникам за сокровищами.

— Звучит все это просто потрясающе. Зачем вы растрачиваете свой талант на празднества в Кингскорте? Вы должны быть директором на киностудии, Серена.

Неужели слова Гая Фарра не перестанут крутиться в ее голове, подумала Соня. «Имейте в виду то, что я сказал вам, Соня. Думаю, что мне больше нечего добавить».

— Что вы сейчас сказали, Серена? — переспросила Соня, очнувшись от оцепенения, и подумала, что она должна выкинуть из головы и этого мужчину, и его безумное предложение.

— Майкл приедет сюда только на время чая Я не знаю, что он скажет, когда увидит, что я пригласила Филлис Д'Арци и Дональда Брандта на этот прием с поиском сокровищ. Он может не понять, что я надеюсь, они все-таки поженятся — я слышала, что Брандт начал бракоразводный процесс, — и оставят вас и Майкла в покое. Отпустят вас на «свободу», как говорят актеры, когда у них нет работы.

— Меня! На свободу! А почему вы думаете, что я не свободна? У меня не может быть, больше свободы, чем сейчас, Серена. «У меня нет забот ни о ком, ни о ком. Нет, нет, нет. И никто не имеет хлопот обо мне, ни хлопот, ни забот, вот», — продекламировала Соня, когда они с Сереной направились в библиотеку.

В библиотеке стоял Элкинс, держащий в руках телефонную трубку. Он кивнул им и сказал: «Просят вас, мисс Серена».

— Вы подождете, Соня? Мне надо опять поговорить с кем-то о сегодняшнем вечере.

— Мисс Фарр слушает… Джим! Джим!.. Когда?.. Неделю назад!.. Конечно, понимаю! Могу я помочь вам? … До свидания!

Лицо Серены Фарр побледнело, ее руки тряслись.

— Жена Джима Невилла умерла на прошлой неделе. Он был в это время на консультациях в Сан-Франциско. Поэтому я не знала, — ее голос напрягся и стал выше. — Я…

Ее тело задрожало, как в лихорадке, и она замолчала. Соня прикоснулась к ней рукой.

— Могу я вам чем-то помочь, дорогая?

Серена Фарр сделала усилие, пытаясь остановить дрожь.

— Нет… нет. Через минуту все пройдет. Это… случилось так неожиданно. Джим и я были помолвлены. Отец разорвал помолвку. Джим женился, а через год его жена сошла с ума. Она стала, как ребенок. Он уже не мог оставить ее. Годы шли и шли… такие долгие годы. И вот теперь…

Она прижала рукой свой вздрагивающий рот и сказала срывающимся голосом: — Через минуту я успокоюсь, Соня. Не надо сопровождать меня.

Соня проводила ее взглядом. Слова, сказанные Сереной почти беззвучно, продолжали эхом отдаваться в ее сознании: «Годы шли и шли… такие долгие годы».

Сколько женщин способны любить мужчину и ждать его годами? Тысячи, ответила сама себе Соня. Она не представляла себе, как могла бы выйти замуж, если бы любила другого.

Что теперь будет? Неужели доктор Джим и Серена поженятся?

Этот вопрос занимал ее мысли весь остаток дня. Но только до того момента, пока она, войдя в холл, не вспомнила о том, что именно это место и время выбрала Серена для признания Гаем сына. Серена должна была понимать, что Гай может уклониться от этого, сердито говорила себе Соня, выискивая его среди собравшихся гостей. Гая здесь не было. На стены и потолок падали причудливые тени от огня, пылавшего в двух огромных каминах. Мягкий свет ламп падал на платья и костюмы собравшихся, расцвечивая их всеми оттенками.

Прием шел полным ходом. Все веселились. Все смеялись. Все, казалось, до предела были возбуждены. Крашеная блондинка рядом с Соней негромко произнесла:

— Майкл, похоже, снова ухаживает за Фил. Она просто кормит его из своих рук.

Мужчина, сидевший рядом с говорившей на ручке кресла, взглянул через плечо на Филлис Д'Арци и Майкла. На его холодном лице мерцали непроницаемые глаза. Губы его остались плотно сжатыми даже тогда, когда он улыбнулся и ответил блондинке:

— Может быть. Может быть. Но я бы посоветовал Фил быть поосторожнее. Ей может не поздоровиться. Я знаю короля Кингскорта. Он не такая легкая добыча. Даже рассуждать об этом глупо…

— Конечно, я глупая… Это замечательный прием. Я слышала, что будет два приза для женщин — что-то из драгоценностей мисс Серены. У этой женщины никогда не бывает ничего безвкусного. Я просто дрожу от ожидания. Вдруг я выиграю приз! Посмотрите на ее ожерелье! Да и сама она просто великолепна! Ей, должно быть, где-то за пятьдесят. А выглядит она максимум на сорок.

Глаза Сони устремились в ту же сторону, куда был направлен взгляд говорившей. Серена Фарр восседала за столом, уставленным изящной старинной серебряной посудой. Она была веселой, смеялась, и на ее лице не осталось и следа от тех переживаний, с которыми она не могла справиться в библиотеке, после телефонного разговора. Только легкая нервозность голоса слегка выдавала ее. Майкл оставил Филлис Д'Арци и вместе с Томом Нэшем завел разговор со своей тетей, глаза которой светились. Она пригрозила сама объявить о том, кто отец Дики, в том случае, если Гай не сделает этого. Неужели новость, которую она узнала, могла заставить ее забыть все остальное? Серена говорила что-то Майклу, который понимающе кивал головой в ответ. Соня почувствовала облегчение. Как бы она ни жаждала официального признания Дики, ей не хотелось бы, чтобы из этого делали мелодраму.

Серена сказала что-то Тому Нэшу. Тот постучал ложечкой по серебряному подносу. Практически сразу же воцарилась тишина, все гости напряженно замерли. Его короткая шея была цвета вареного рака, как, впрочем, и его щеки. После короткой паузы собравшиеся зааплодировали. Том, моргнув, поправил воротничок и сказал:

— Мисс Серена попросила меня объяснить план поиска сокровищ. На большом столе лежат конверты, скрепленные попарно. На одном конверте из этой пары написано имя мужчины, имя его компаньона — девушки, конечно же, — на другом. Каждой паре присвоен свой номер: первая пара, вторая пара, и так далее. Внутри конвертов лежат записки с первым ключом к разгадке. Они выглядят примерно так: «Моя первая цель находится далеко, но до нее не надо идти, рядом с позолоченным серебром; индейцы делали из них лодки, любовники вырезают на них свои имена. Рядом с третьей целью, в своем коричнево-красном уборе, растет дерево, листья которого становятся белыми и квадратными, когда служанка выходит в сад. Копай у корней».

— Что лежит далеко, но не надо идти?

— Мне кажется, я знаю! Мне кажется, я знаю!

— Быстрее! Пойдем!

Нэш поднял руку, чтобы успокоить взволнованные голоса.

— Эй! Подождите! Успокойтесь! Первой уходит пара номер один. Через пять минут уходит вторая пара, и так далее. Когда вы найдете нужное место, возьмите конверт с вашим номером — там будет следующая подсказка-ключ. А остальные конверты оставьте там же, где они были. Остальные конверты оставьте. Я засеку время, когда вы вернетесь. Та пара, которая соберет все ключи-подсказки за самое короткое время — получит первый приз. Сообщение делал Томас Нэш. Пошли!

Разноцветное море нахлынуло на стол. В общей сумятице раздались голоса:

— Здесь Гай!

— Привет, Гай!

— Когда ты вернулся из джунглей, старина?

Соня обернулась и увидела стоящего на середине лестницы Гая Фарра. Он казался худым и маленьким на фоне галереи второго этажа и толстых балок крыши. Он помахал скрюченной рукой в ответ приветственным голосам.

— Выглядите, как нищие на бесплатной раздаче старой одежды перед Рождеством, мальчики и девочки, где вы откопали ее? Извините, что не смог быть с вами раньше, на чае. Не могу быстро ходить. Хотел успеть вниз к старту, а попаду, наверное, только к раздаче призов. Что случилось?

Соня и без его вопроса поняла, что царившее веселье испарилось с поразительной быстротой, исчезло как пузырьки исчезают в шампанском, если оставить бокал ненадолго. Куда-то исчезла дружная, товарищеская атмосфера. Затих смех. Возбужденные восклицания исчезли. Девушки нахмурились, глядя на мужчин, смущенно уставившихся на конверты в своих руках. Мужчина с непроницаемым лицом в оцепенении смотрел на Филлис Д'Арци; Дональд Брандт очень выразительно изображал каменную колонну стоя рядом с крашеной блондинкой.

Что случилось? Неужели вечеринка неожиданно расстроилась? Соня посмотрела на Майкла Фарра. Почувствовал ли он, что температура общего настроения резко упала? Она увидела, как две тонкие морщины пролегли между его глаз, которые задумчиво переходили от пары к паре, и наконец остановились на его брате, все стоявшем на лестнице. На лице Гая ясно читалось его злобное торжество. Майкл рассмеялся.

— Должно быть, кто-то перепутал сигнал старта — фальстарт. Джейн, положите все конверты обратно. Это не займет больше минуты.

Дональд Брандт смущенно и неуверенно направился к Соне. Его костюм выглядел так аккуратно, как будто был только что привезен от портного.

— Вы охотитесь со мной, Соня, — произнес он своим гулким голосом, который эхом раскатился по залу.

— Должно быть, вы неправильно прочитали, Брандт, — живо вмешался Майкл Фарр. — Она играет со мной.

Уверенность, прозвучавшая в его голосе напомнила Соне слова блондинки: «Майкл, похоже, снова ухаживает за Фил.»

Она взяла Брандта за руку.

— Вы знаете, я думаю, мне понравится играть с вами, Дон. Какой у нас номер?

 

ГЛАВА 17

— Очень любите охотиться за сокровищами, Соня? — спросил Дональд Брандт, трогая с места свою новую темно-бордовую машину.

— Люблю! Чрезвычайно, — она осветила карманным фонариком конверт в ее руках и прочитала:

— Находится далеко, но не надо идти.

— Можно много чего предположить, но я бы сказал, что это дорога.

— Конечно. Я совсем тупая. Дорога «ведет к позолоченному серебру» и «индейцы делают из них лодки» — из чего индейцы делали лодки?

— Они делали свои каноэ из берез, по-моему.

— Я догадалась! Я догадалась! Ключ спрятан где-то у нашего дома, рядом с серебристыми березами! Оно в коричнево-красном уборе… А дерево, листья которого становятся белыми и квадратными, когда служанка выходит в сад, — это стойки, на которых сушат белье. Помните? «Служанка вышла в сад развесить на стойках белье». Быстрее! Быстрее!

Соня посмотрела на край золотого диска солнца, исчезающего за горизонтом. Если Дональд Брандт и дальше будет в таком же настроении, он может скрасить ей все неприятности этого вечера.

— Остановитесь на минутку! Пожалуйста!

Автомобиль медленно остановился. Ветер доносил мелодию флейты, которая наполняла сумерки загадочными звуками, как будто удивительная птица пела где-то в гуще сосновых деревьев. Казалось, все возможности инструмента, все мастерство музыканта звучали в этой музыке.

Как неожиданно и замечательно. Кажется, что слышишь полет ангела. Эта музыка проникает в самую глубину сердца, — Соня смахнула слезинку, повисшую на реснице, и, как бы очнувшись, бодро продолжила. — Поехали.

— Вы так чувствительны, — в голосе Брандта прозвучала не только отеческая забота, но и что-то еще.

— Может быть, но вы должны признать, что я еще и практичный человек, — голос Сони снова стал спокойным и ясным. — Разве я не справилась со строительством дома с теми деньгами, которые вы предоставили?

— Да, но зачем говорить о делах в такую ночь? Соня отстранилась от него. Именно этим тоном он говорил тогда на озере. И этот тон не нравился Соне, особенно, если Брандт действительно разводился со своей женой.

— Что может быть интересней для разговора? Как скоро мы сможем начать строительство следующего дома?

— Сразу же, как продадим этот. У меня есть для вас новости. Нэш серьезно настроен его купить.

Брандт оживился, и Соня немного расслабилась. Наконец-то, разговор перешел в безопасное русло.

— Том! Неужели он и Джейн согласятся на такой маленький участок?

— Я думаю, вряд ли можно назвать клочком участок земли в десять акров. Он сказал, что продаст прежний дом и что он и «мыссис» — это он так говорит.

— Не издевайтесь над Томом!

— Бог ты мой! Я не издеваюсь, я просто цитирую. Он сказал, что им надоело содержать гостиницу для прислуги в своем доме.

Соня уютней устроилась на широком сиденье. Она смотрела на прекрасное озеро, похожее на огромное зеркало, забытое, наверное, здесь богиней, сошедшей с Олимпа. Соня представила себе Джейн и Тома в доме, который она спроектировала и построила. Она подумала, что им нужно что-то попросторнее. Hо, возможно, им просто нравилось небольшое пространство. У них было достаточно денег, чтобы застроить весь участок согласно проекту и сделать его настоящей жемчужиной. Какая это была бы замечательная реклама для архитектора! Очевидно, что их соседство всех устраивало. Иначе, почему их так сердечно приглашали сюда? Было также абсолютно понятно, что им нравилась Серена Фарр, и они просто обожали Майкла.

Майкл! Что он подумал, когда она отвергла его и предпочла Дональда Брандта? Она на мгновение заметила тогда выражение его глаз. Они были такими родными, заманчивыми, заставляли ее кровь струиться быстрее. Зачем она сделала это? У него должны были быть более интересные планы на этот вечер, чем охотиться за сокровищами, но он должен был показать всем свою открытость и дружелюбие. С кем же он все-таки разделил эту игру? С соблазнительной и уступчивой Филлис?

Соня резко выпрямилась, будто кусочек льда упал ей за шиворот и проскользнул по всему позвоночнику, Брандт взглянул на нее.

— Думал, что вы заснули. Я готов предложить в качестве подушки свое плечо, мне кажется, это будет удобнее.

Соня заметила с иронией:

— Сомневаюсь. Этот пиджак выглядит очень колючим.

— У вас что, такой опыт по части сна на мужских пиджаках?

Соня было нахмурилась, но затем, взмахнув ресницами, рассмеялась:

— Ну уж если вы спросили, я должна признаться, что имела дело только с обеденными костюмами. Я — женщина, которая работает. У меня не было шанса познакомиться с вечерними туалетами. Наш дом! Разве он не восхитителен при таком освещении?

Когда их машина подъехала к дому, они заметили там еще один автомобиль, с открытым верхом. В сумерках было видно, что кто-то наклонился и поднял белый конверт. Соня воскликнула:

— Они нашли его! Быстрее! Быстрее! Нам нужно успеть взять наш ключ, пока не подъехала следующая пара.

— После игры здесь будет так натоптано, будто прошло целое стадо коров. Это дело Нэша. Если он купит дом, я думаю, ему придется помучиться, устраняя все следы. Когда вернемся, я спрошу его в лоб, будет он покупать или нет, — заворчал Брандт.

Его ворчание сопровождало Соню в поисках. Она бросилась к ограде и указала на металлический ящик, прикрепленный у основания стойки для сушки белья.

— Открывайте его! Открывайте его! Видите, это корень одежного дерева.

Брандт опустился на корточки и попытался открыть крышку ногтем. Ему это удалось, но он сломал ноготь.

— Идиотизм какой-то! Из всех шуток — это самая идиотская.

— Не переживайте. Мне кажется, это грандиозно, — Соня читала слова, написанные на листке бумаги, подсвечивая себе карманным фонариком. — Я знаю, где следующий ключ! Пошли!

Когда их машина уже отъезжала от дома, Брандт воскликнул:

— А вот и Фарр с Фил Д'Арци. Мы их обогнали.

Краем глаз Соня взглянула на мужчину и женщину, сидевших во встречном автомобиле. Будут ли они следовать за ними всю игру? Ее это не слишком заботило, но ее компаньона это соседство, кажется, наполнило уверенностью. Он воскликнул:

— Начиная с этого момента, я с вами, Соня. Я опережу его на этой охоте, так же, как я сделаю это на выборах.

— Тише! Вы что, хотите, чтобы он услышал вас? Иногда мне кажется, что все дело в человеке, которого вы хотите опередить, а вовсе не в выборах и не в стремлении что-то улучшить в этом округе.

— Мне нравится бороться. Куда, мы теперь едем? Они ездили от одного тайника к другому, иногда попадая в гущу веселой толпы таких же игроков, иногда опережая остальных, иногда опаздывая, но все время сверкающий черный автомобиль Майкла чуть отставал от них.

Брандт выключил двигатель у высокой сосны, растущей рядом с дорогой.

— Уверены, что это здесь? Больше никого нет… Прочтите еще раз эту дурацкую подсказку.

— Дурацкую! Я просто удивляюсь, как Том и Джейн смогли все это так здорово написать? — она вновь включила свой электрический фонарик. — «Там, где шотландское шоссе, — вы сказали, что это дорога к дому Мак Адама, — ведет к песку, следуй совету Грили, который он дал молодым, — я это знаю: „Идите на запад, молодые“. — Возьмите зловещую вилку, — мы решили, что это означает поворот налево, туда, где летают ласточки, — это был полуразрушенный сарай, который мы проехали, — В длинную черную тень от неба. Не в ее основании, но в ее тени, в смоле и жести будет спрятан ключ».

— Все, что может отбрасывать здесь тень, только эта сосна. Я думаю, что ключ лежит где-то в ветвях. Слышите! Это флейта. Должно быть, тоже подсказка.

Медленно восходящий вверх звук флейты казался криком чьей-то души, пытавшейся разбудить подлунный мир: «Проснись, проснись!»

Тон флейты стал ниже и зазвучал мягко и нежно, подобно гимну или молитве. Тень ночной птицы пересекла яркий диск луны. С трудом Соня очнулась от печали, навеянной музыкой и чудесным вечером.

— За дело! Смотрите! Что там? Видите? Лежит на ветке, над вашей головой! Смотрите за светом фонарика…

— Я вижу, но не могу дотянуться. Посветите еще, я сориентируюсь.

Брандт прислонил к дереву принесенные из машины подушки сидений. Встав на них, он нащупал на ветке маленькую жестяную коробку.

— Ее как-то прикрепили, чтобы она не упала.

— Быстрее… Я слышу звук мотора. Нам еще надо будет снова спрятать коробку на прежнее место. Быстрее, у вас осталось меньше минуты! Я уже вижу машину!

— Светите ровнее. Я ничего не вижу. Не водите лучом. Держите крепче.

Коробка неожиданно освободилась, и Брандт потерял равновесие. Подушки, на которых он стоял, начали падать, и он спрыгнул на землю.

— Держите! Надо достать наш конверт. Быстрее! Хватит хихикать. С вами вместе просто замечательно играть.

— Из…вините… но у вас обычно такие великосветские манеры, и очень смешно видеть, что вы размахиваете руками, как мельница при сильном ветре. Вот наш конверт. Остался еще один. Должно быть, все остальные нас опередили. Кладите коробку на место. Быстрее! Иначе это будет слишком просто для последней пары. Я слышу машину!

— Читайте инструкции, пока я кладу ее на место. Соня достала лист из конверта и громко прочитала вслух.

— Не родной, но все же, дом.

— Каким захочешь, таким и будет.

— Где трудятся в поте лица.

— Не кривая, но линия.

— Для голубой рыбки.

— В голубом море.

Брандт, положив коробку на прежнее место, схватил подушки и потащил их обратно к автомобилю.

— Я ее хорошо спрятал. Что вы думаете об этом голубом море? Это озеро?

— Нет. «Не родной, но все же, дом, где трудятся в поте лица» — это, по-моему — спортивный зал, а голубая рыбка в голубом море — должно быть бутылка из голубого стекла на краю дорожки в бассейне. Это всех приведет обратно к дому.

— Звучит убедительно. Тогда это наверняка последний тайник. Это ужасно!

— Не надо так шутить! Мне… Вот и машина!

— Готов биться об заклад, это Фарр, — Брандт натянул перчатки. Если они увидят, что мои руки испачканы смолой, они сразу догадаются, где тайник.

Майкл Фарр лихо притормозил и, спрыгнув на землю, подставил руку Филлис Д'Арци.

— Пожалуйста. Я же говорил вам, что это здесь, Фил. А теперь я в этом просто уверен. Брандт вот-вот лопнет от удовольствия. Мы бы обогнали их, если бы мой мотор не глох так часто.

Он откинул капот и, нахмурившись, уставился на мотор. «Он что, делает вид, что не видит меня? Неужели он все еще сердится?» — подумала Соня.

Лицо Филлис Д'Арци было бледным, что было особенно заметным на фоне ее черного шерстяного костюма. Мышцы на ее лице дрогнули. Она повернулась к Майклу, копавшемуся в двигателе.

— Вы и этот проклятый автомобиль, Майкл… Вы хлопочете о нем с самого начала нашей поездки. Я хочу выиграть этот первый приз. Кто-то сказал, что это будет бриллиант и кольцо с рубинами. И я должна позаботиться о выигрыше. Я не хочу потом мучиться из-за того, что упущу его. А ваша машина, кажется, работает отлично, Дон? Возьмите меня с собой. Меня не интересует первый приз для мужчин.

Неужели Майкл так глубоко залез под капот, что не слышал этого капризного голоса? Соня не успела даже подумать об этом, как Дональд Брандт схватил ее за руку.

— Поехали! Извини, Фил, но…

Из-за открытого капота наконец показался Майкл. Он вытирал испачканные руки платком.

— Очень мудрая мысль поехать с Брандтом, Фил. Поскольку и я, и Соня члены семьи, будет неудобно, если один из нас выиграет приз. Тем более, мне не нужна мужская часть приза. Я никогда не интересовался редкими золотыми монетами.

— Чем? — заинтересованно спросил Брандт. Майкл спрятал платок в карман.

— Мне не следовало раскрывать секреты Серены, но сейчас, я думаю, ничего страшного не будет. Это золотая пятидолларовая монета 1826 года. Очень благородно было с ее стороны расстаться с таким сокровищем. Фил, если Брандт не согласен, нам лучше поторопиться с поисками тайника.

— Подождите, Фарр. Ничего, если я поеду с Филлис, Соня?

Соня почувствовала, что ее щеки краснеют, но постаралась не выдать себя, ответив ровным голосом.

— Что вы? Почему я должна обижаться? Постарайтесь добыть эту монету. Я не вправе ставить себя на одну доску с золотой монетой. Все их собирают, старые или современные. Воспользуйтесь ключом. Мне он, кажется, больше не нужен.

— Давайте мне записку, — Филлис выдернула ее из Сониной руки. — Быстрее, Дон! Прочитаем на ходу.

Брандт посмотрел на Соню, которая стояла на середине дороги, освещенная желтым светом автомобильных фар.

— Я восхищаюсь вами, Соня, — сказал он. — Оставьте за мной первый танец после ужина. Его машина быстро растворилась в темноте.

— Всего лишь восстановилась справедливость, нарушенная вами, когда вы отвергли меня в начале игры. Вы и я были в одной паре, — холодно проинформировал Соню Майкл Фарр. — Садитесь.

— Вы должны позволить мне участвовать в этой игре, пусть даже для меня и неприлично выиграть этот изумительный бриллиант и кольцо с рубинами, — запротестовала Соня, усаживаясь в машину.

— Любите кольца?

— Не знаю. У меня никогда не было ни одного.

Черный автомобиль рванулся вперед. Соне показалось, что они молча пролетали милю за милей — много-много миль. Она видела, что Майкл время от времени поглядывает на нее, но сама упорно не отрывала взгляда от его рук на руле. Замечательные руки. Сильные, гибкие. Не слишком белые, с не слишком отполированными ногтями. Такие руки всегда могли помочь в минуту опасности. Она любила эти руки. Любила! Соня замерла и выпрямилась в испуге.

— Холодно?

— Нет. Воздух еще теплый. Видите эту полоску лунного света? Правда, похоже на золотую дорожку, скользящую от луны до земли или, наоборот, на лестницу в небо?

— Что делает ваш голос таким огорченным? Все еще сожалеете о кольце? Не стоит. У меня есть кольцо моей матери, которое даст сто очков вперед этому кольцу Серены. Я как-нибудь покажу его вам. Я хотел поговорить с вами.

— Я слушаю.

— Что вам сказал Гай, чем он так вас огорчил?

Стоит ли рассказывать Майклу, что его брат собирается отнять у нее Дики, если она не выйдет за него замуж? Наверное, лучше будет ничего не говорить об этом. Пусть Гай ждет ее ответа. За это время она найдет способ получить и мальчика и собственную свободу.

— Гай?

— Ладно, ладно. Я подозревал, что он готовит одну из своих мерзостей, а теперь я знаю это наверняка. Иногда вы становитесь, совсем как маленькая, милая. Куда мы отправимся сейчас? Мы не нашли тайник на сосне. Я совсем забыл об этом.

— Разве мы уже не приехали домой? Отсюда должны быть слышны голоса у бассейна, но почему-то совсем тихо. Неужели все уже в доме? Нам еще надо переодеться к ужину.

— Я вам сегодня определенно не слишком нравлюсь, не правда ли?

Соня ответила с легким смущением в голосе:

— А разве вы мне когда-нибудь нравились — слишком?

— Браво. Я ошибся. Мы уже в Кингскорте. У вас больше нет необходимости терпеть меня. Что за черт — фонари на воротах погашены!

Машина медленно покатилась по дороге.

— В окнах не горит свет!

Когда машина остановилась, Майкл осторожно взял Соню за руку, они вышли из машины и на ощупь пошли к дому. Ее сердце сильно билась в такт их шагам. Элкинс, немного провозившись, открыл им дверь.

Войдя в холл, они остановились. В полной темноте были видны лишь огоньки свечей, расставленных на галерее на втором этаже. Во мраке они казались огромными светлячками, парящими над веселыми и возбужденными голосами людей в зале.

— Все вернулись! Мне кажется, мы слишком задержались в дороге. Даже не подозревала, что ваша машина способна на такое.

Сонины слова, брошенные наполовину в шутку, наполовину всерьез, попали точно в мишень. Майкл Фарр нахмурился, и глаза его стали сердитыми.

— Что случилось со светом, Элкинс?

В голосе дворецкого чувствовалась полная готовность принять любую кару.

— Я не знаю, мистер Майкл. Электричество пропало. Сразу же после того, как последняя пара удалилась из дома.

— Почему вы не позвонили в гараж механику?

— Я так разволновался, мистер Майкл, мне это даже в голову не пришло. Я думал, что что-то случилось с главным щитком.

— Позвоните ему сейчас. Майкл улыбнулся Соне.

— Элкинс очень преданный человек, но, увы, не слишком сообразительный. Я…

— Мои драгоценности! Мои драгоценности! Вопль эхом отразился от стен.

— Мои драгоценности! Пропали!

 

ГЛАВА 18

Огромный зал наполнился пронзительными криками, которые разнеслись в разные стороны по залу со скоростью огня на бикфордовом шнуре. В дверях галереи на втором этаже появился мужчина, державший канделябр с горящими свечами в высоко поднятой руке. Он оказался на пути у девушек, бросившихся к лестнице.

— Мои кольца пропали!

— Кто-то взял мой браслет с бриллиантами!

— Мои сережки, мои чудесные сережки…

Майкл Фарр в изумлении уставился на мерцающие огни на галерее. Что это, ночной кошмар? Должно быть. Что-то из Ван Дайна. Чтобы суметь ограбить его дом, и еще всех сразу — это невозможно! Он изо всех сил сжал зубы, пытаясь избавиться от этого наваждения. Напрасно. Он слышал монотонное тиканье часов на стене, чувствовал аромат роз, стоявших рядом в огромной вазе.

Прежде всего, надо было остановить эти крики. Он наконец отпустил Сонину руку. Удивительно, что он не сломал ее, сильно сжав от волнения кулаки. Он громко заговорил, пытаясь перекрыть истерические крики и восклицания:

— Успокойтесь! Все!

Шум в зале начал стихать. В дверях библиотеки появился Гай Фарр. Он приставил руку к глазам.

— Ради всех святых, что случилось? Я проснулся от криков. Думал — убили кого-то.

— Убили! — воскликнул чей-то истеричный голос на лестнице. — Хорошо бы! Нас всех ограбили! Пошлите за полицией, Майкл!

— Минуту! — Майкл осторожно взял трубку из руки мужчины, собравшегося звонить.

— Мы пока не будем звонить в полицию. Спуститесь вниз, девушки. Все.

Они начали медленно спускаться по лестнице вниз. Некоторые уже успели переодеться в яркие вечерние платья, другие были одеты в изящные халаты. Две из них плакали, другие были напуганы и напряжены до предела. Серена Фарр, в фиолетовом платье, появилась из дверей, ведущих в столовую. Майкл заметил у нее на шее нитку жемчуга. Какая жестокая случайность — все ограблены, кроме хозяйки дома.

— В чем дело? — спросила она. — Я была в буфетной, служанки совсем потеряли голову, когда погас свет. Я посылала сюда свечки. А что случилось? Что произошло?

Гай Фарр подошел к ней.

— Присоединяйтесь, Серена. Похоже, что какой-то джентльмен с очень проворными руками, а может быть, несколько джентльменов, похозяйничал здесь наверху. Устроил себе свою маленькую охоту за сокровищами. Кажется, это становится модой.

— Говори по делу, Гай! Ты хочешь сказать — что-то украли?

— Могут быть разные мнения на этот счет. Похоже, что какая-то шайка бандитов решила утереть нос нашему кандидату в Конгресс, который выдвинул платформу борьбы с преступностью.

— Скажите нормально, хватит ломать комедию, — взглянул на Гая Том Нэш. — Вы не видите, все женщины здесь? Что будем делать дальше, Майкл?

Дальше! Это слово вернуло мысли Майкла ко всем, стоящим в зале. Ничего еще не было сделано. Как будто века прошли с момента, когда раздался первый крик. Нет. Судя по часам, прошло лишь пять минут. Он должен оставаться спокойным. Все остальные, казалось, были на грани истерики.

— Элкинс закроет все двери внизу. Он передаст ключи тебе, Гай. Оставьте его здесь. Брандт, вам лучше оставаться с девушками. Все остальные мужчины обыщут каждый дюйм второго этажа. Разобьемся на пары. Нэш, будете моим партнером. Никуда не ходите, Соня! Останьтесь здесь, — резко сказал Майкл Соне, подошедшей к лестнице. Его темные глаза были наполнены тревогой и беспокойством.

— Я должна подняться! С Дики может что-нибудь случиться! Он может испугаться…

— Тогда он выбежал бы на галерею и пошел искать вас. Подождите, пожалуйста, Соня, пока мы не осмотрим ваши комнаты.

Соня судорожно глотнула воздух, будто пыталась оправиться от внезапно охватившего ее испуга и не закричать.

— Хорошо. Я буду ждать. Позовите меня, когда…

Она села на последней ступеньке и обхватила колени руками. Последнее, что увидел Майкл, торопливо поднимаясь по лестнице, — как светлая голова его брата склонилась над сидящей Соней. Она уклонилась в машине от его вопроса о том, не огорчил ли Гай ее чем-нибудь. Возможно, он нравится ей, в конце концов. Возможно, она сама поддалась тому, что называла «смертельным обаянием». Эта мысль мешала ему сосредоточиться на поисках вора.

Мужчины во главе с ним разделились на группы и разошлись в разных направлениях. Майкл жестом попросил Тома Нэша остаться снаружи, а сам медленно приоткрыл дверь в спальню мальчика. Его глаза следили за пятном света от фонарика. Когда свет упал на кудрявые золотистые волосы, он быстро направил луч на пол.

Oн в безопасности! С мальчиком все хорошо! Он даже не проснулся. Майкл осторожно закрыл дверь. Он почувствовал резкую слабость в ногах. Он пережил целую вечность страха, пока его глаза следили за лучом света. Похищение детей превратилось в последние годы в настоящую индустрию. Майкл перегнулся через перила и позвал:

— Соня! Дики в порядке. Сопит во сне!

Даже на расстоянии он увидел, как резко изменилось, оживилось ее лицо после того, как страх и тревога покинули его.

— Благодарю вас! Спасибо!

Поворачиваясь обратно, он успел заметить, что Соня присоединилась к стайке оживленно болтающих девушек в центре зала. Слава Богу, с ней все в порядке.

Майкл с теплотой вспоминал блеск ее темных глаз, пока они с Томом шли через комнаты, предназначенные для приехавших на прием гостей. Везде была одна и та же картина. Шкафы открыты, ящики комодов и столов выдвинуты, диванные подушки валяются на полу. Вор или воры пронеслись по этим комнатам, как смерч. Как можно было столько натворить за такой короткий срок? Но почему собственно короткий? Охота за сокровищами заняла почти четыре часа. Опытный вор мог вынести отсюда очень много за это время.

Комнаты Сони были не тронуты. Странно! Может быть, воры знали, что это ее комнаты? И были осведомлены, что у нее нет драгоценностей? Неужели в воровстве замешан кто-то из своих? Обычным ворам потребовалось бы много дней, чтобы тщательно разузнать все от соседей. Неужели кто-то поставлял им информацию из дома?

Том Нэш поджидал его на галерее. Он жестом позвал Майкла к себе.

Они вместе вошли в комнату. Через открытую дверь на балкон врывался свежий ветер с улицы. Нэш протянул руку к двери.

— Не трогайте ничего руками! Отпечатки! Думаете, они убежали отсюда?

Нэш ногой распахнул дверь еще шире.

— Смотрите!

Майкл посмотрел туда, куда указывал свет фонарика Нэша. На полу балкона, сверкая и переливаясь, лежала бриллиантовая застежка.

— Должно быть, их что-то спугнуло и они стали торопиться, — прошептал Том Нэш.

Майкл кивнул. Чья это застежка? Видел ли он такую на ком-нибудь из гостей? Он не мог вспомнить. Он аккуратно накрыл застежку носовым платком и, обернув, положил в карман.

— Мне кажется, они спускались вот здесь.

Рискуя сломать себе шею, Том Нэш перегнулся через металлические перила, что-то разглядывая.

— Смотрите! Лоза сломана. Под балконом много кустарника. Наш негодяй мог спрыгнуть туда. Я аккуратно спущусь и поищу на земле следы падения.

Свет в комнате зажегся.

— Думаю, ваш механик наконец появился. Его, как и этого проклятого электричества, не было весь вечер — как раз тогда, когда он был нужен. Я спускаюсь. А вы идите через библиотеку — я вас там встречу и расскажу, что нашел.

Майкл застыл на мгновение в центре комнаты. Она была в ужасном беспорядке. Стоит ли вмешивать в это дело полицию? Полиция — это заголовки газет, ежечасные отчеты по радио о ходе расследования… Смогут ли они с Нэшем справиться сами? У Тома, кажется, был прирожденный талант сыщика. Все его предположения попадали в точку. Полиция или нет, но было необходимо тщательно обыскать дом — дюйм за дюймом. В то же время всю прислугу необходимо было собрать в кухне и буфетной.

Глаза Майкла смотрели на Соню, когда он медленно спускался по лестнице в зал. Ее рыжий спортивный костюм выделялся среди вечерних платьев и изысканно сшитых халатов. Она разговаривала о чем-то с Брандтом. Тот смеялся. Весельчак! Конечно, он мог смеяться. Ведь это не в его дом вломились грабители, не его гостей ограбили. Так или иначе, но этот неприятный случай усилит его позиции на выборах. Выборы! И завтра вечером — последний митинг! Несомненно, у него самого будет столько хлопот из-за этого ограбления, что вряд ли он сможет сосредоточиться на своем последнем, решающем выступлении.

— Нашли что-нибудь, Майкл?

— Видели кого-нибудь?

— Что-нибудь слышали, Майкл?

— Не правда ли, будто ураган пронесся по комнатам?

Вопросы градом посыпались на Майкла. Филлис Д'Арци быстро подошла к нему и прижалась щекой к его рукаву.

— Я так боялась — боялась за тебя, Майкл, дорогой! Они могли выстрелить в тебя… — она задрожала.

Майкл осторожно высвободил свою руку. Похоже, она уже забыла, как сердилась на него и его автомобиль. Заметила ли Соня слова и действия его бывшей невесты и смогла ли понять, что эта сцена предназначалась для публики?

Она все видела. Майкл понял это по ее глазам, когда их взгляды встретились. В этот кошмарный вечер можно было ожидать всего. Он рассмеялся. Смех был не слишком радостным.

— Давай обойдемся без Голливуда, Фил. Где Гай, Соня?

— Он говорил что-то об охране двери на террасу.

— Найдите его, пожалуйста, — сказал Майкл, подумав, что это оторвет ее от Брандта. — Скажите ему, что он мне нужен. Надеюсь это не страшно, ведь свет уже включили?

— Я пойду с вами.

Соня отрицательно покачала головой.

— Нет, мистер Брандт, вы больше нужны здесь. Не думаю, что встречу нашего грабителя — вряд ли он бродит здесь в этой суматохе, — она улыбнулась, посмотрев на Брандта. — Хотя, если я не вернусь через пять минут, вы все-таки сходите за мной.

Брандт посмотрел на часы. — Пять минут. Я засекаю.

«С меня хватит», — сказал себе Майкл и громко спросил:

— Чье это?

Он вытянул руку вперед. На раскрытом платке в его ладони засверкала застежка, которую они нашли на балконе. Десятки голов заинтересованно наклонились вперед, будто сияние камня влекло их к себе. Некоторые, из смотревших отрицательно покачали головами. Другие ответили: «Первый раз вижу».

В чем истина? Майкл переводил взгляд с одного лица на другое. Все гостьи были здесь, и ни одна из них не признала застежку своей. Это было невероятно Драгоценность была несомненно частью добычи. Вор обронил ее, прыгая с балкона. Может быть, это означало, что Кингскорт был уже вторым этапом его путешествия? Это дурной признак, не предвещавший ничего хорошего. Если ограблены и другие дома, это может заставить жителей округа заинтересоваться сокращением преступности. Разве Гай не говорил, что обывателя не будет волновать эта проблема, пока не коснется лично его?

— Что ты нашел, Майкл?

Взволнованный вопрос Серены Фарр остановил вихрь его мыслей. Яркие пунцовые пятна проступали на ее щеках, испуганные синие глаза расширились и округлились.

— Только это. Вы уже видели это раньше?

Он протянул к ней руку. Его тетя в недоумении уставилась на застежку.

— Видела? Это же второй приз для девушек! Я положила ее на большой стол, когда последняя пара отправилась на поиски. Я не понимаю, как вор мог расхаживать здесь, когда собака Дики спокойно спала в его комнате. Мяка всегда гавкает при любом подозрительном звуке. Гай все время ругается по этому поводу.

Собака! Майкл вспомнил, что собака не издала ни звука, когда он заходил в спальню мальчика. Была ли она там? Он быстро спрятал платок с застежкой в карман.

— Пока это побудет у меня. Я позже верну застежку девушке, которая выиграла второй приз. Что-то странное с собакой. Я поднимусь и посмотрю, в чем дело. Это очень неприятно, что воры испортили вашу грандиозную вечеринку, Серена.

— А кто сказал, что она испорчена? У нас еще есть чем поужинать. Я думаю… — она посмотрела на стол в другом конце зала. — Другой пакет все еще на столе. Ничего не понимаю. Странно, что вор взял только один пакет. Я сейчас думаю — еще более странно, как он догадался, что в том пакете были бриллианты?

— У него или у них, должно быть, был с собой рентгеновский аппарат. Они точно знали, где лежит самое ценное. Мужчины спустятся после того, как осмотрят все комнаты. Будет лучше приступить к ужину, Серена. Шум улегся, и теперь мы сможем надо всем этим подумать. Пойдемте.

— Наконец-то ты улыбнулся, Майкл. А то просто наводил ужас своим лицом, — Серена Фарр подошла к стайке девушек. — Пойдемте в столовую. Ужин, говорят, помогает понизить давление, тем более, прислуга боится, что их работу плохо оценят. Их надо занять делом, чтобы отвлечь. Пойдемте прямо так, девушки; тем, кто в халатах, не стоит подниматься для смены платья.

— Подниматься! — вскричала уже знакомая Соне блондинка. — Пока не поймают вора, я не ступила бы на эту лестницу, даже если бы осталась голой. Это ваш шанс, Майкл. У избирателей после этого ограбления просто волосы станут дыбом при мысли, что с ними может случиться то же самое. Вы получите очень много голосов.

— Майкл! — Филлис Д'Арци схватила его за руку, когда он начал подниматься по лестнице вверх.

— Наклонись.

И она зашептала ему на ухо: «Помнишь, я тебе говорила, что семья Нэш — жулики? Он был в доме все время, пока остальные играли».

Майкл выпрямился. На мгновение, на долю секунды, он засомневался в Томе Нэше. Рассердившись на то, что поддался такому абсурдному предположению, он резко ответил:

— Говори по делу или вообще молчи, Фил. Где Соня? Вот она вместе с Гаем! Что-нибудь нашел, Гай?

— Нет. Я был не слишком старателен. У меня опять был легкий приступ, — он помахал пальцами у себя перед глазами. — В таких случаях…

— Где твое кольцо?

Гай Фарр уставился на свою руку так, будто никогда не видел ее раньше, и секунду спустя громко рассмеялся.

— Ради Бога, братец, не пугай меня так. Ты меня просто ошеломил. Я даже подумал, что наш вор снял его с меня, пока я спал. Но нет. Помнишь, оно было слишком просторным? Я послал его своему ювелиру, чтобы его сузили немного. Хорошо, что сделал это вовремя, а то лишился бы его тоже. Что это у вас, Нэш? Наша собака?

Радостно воскликнув, Соня погладила лохматую голову собаки, лежащей на руках появившегося в зале Тома Нэша. Хвост собаки безжизненно свисал, обычно веселые, живые глаза были вялыми.

— Где вы нашли его? — спросил Майкл.

— На земле среди кустарников. Его сбросили с балкона, завернув в покрывало. А это было завязано вокруг морды, чтобы не гавкал. Он протянул Майклу большой платок.

— Видите, он тонкой работы. Смотрите, угол с монограммой срезан. Однако, у нашего друга тонкий вкус. Нам не нужна полиция. Фарр, все, что нам нужно, — это монограмма или такой же платок. Так, кто здесь?

Мужчина в комбинезоне осторожно переступил порог столовой. В руках и в карманах у него были инструменты.

— Извините, что отвлекаю вас, мистер Фарр, но Элкинс сказал, чтобы я доложился вам.

— Да, все правильно, Бернс. Что случилось со светом? Что-нибудь не в порядке с распределительным щитком?

— Нет, — все еще виновато улыбался Бернс. — Думаю, что пока вы веселились, кто-то решил прибавить еще веселья. Свет выключили из подвала.

Майкл увидел торжествующий взгляд Филлис Д'Арци, победно устремленный на него. Черт бы побрал ее идиотское предположение!

Он быстро сказал:

— Тогда нам больше нечего искать. Мы… Гай! — и он подхватил покачнувшегося брата.

 

ГЛАВА 19

Гай оттолкнул Майкла и вьшрямился. Соня тихо сказала Серене Фарр.

— Я искала сокровища в этой одежде несколько часов. Мне нужно переодеться. Я быстро, не дожидайтесь меня. А кто выиграл первый приз, Серена?

Она удивилась, когда поняла, что ей очень не хотелось бы, чтобы это были Филлис Д'Арци и Дональд Брандт.

— Джоан Дерби выиграла первый приз. Я забыла, как зовут мужчину, который был с ней в паре. Посмотрите на нее в этом чудном зеленом платье с вырезом на спине! Вы мне можете объяснить, почему женщина с такими плечами, как у укротителя тигров, обнажает свою спину до самого пояса?

Рассмеявшись, Соня направилась по лестнице вверх. Дойдя до второго этажа, она оглянулась. Филлис, в белом китайском костюме, целиком покрытом причудливой вышивкой, взяла Майкла под руку. Они повернули в столовую.

Соня с трудом сдерживалась, чтобы не оглядываться, когда шла через свою ярко освещенную спальню в комнату Дики. Было неприятно ощущать, что кто-то похозяйничал здесь. Теперь, когда преступность коснулась непосредственно их, девушки в зале приложат все усилия, чтобы Майкл победил на выборах. Просто голосовать за него было недостаточно. А они уже продемонстрировали, насколько мощно могут влиять на общественное мнение. Почему бы им не воспользоваться этой возможностью для того, чтобы усилить законность и порядок в округе?

Она наклонилась над кроватью ребенка. Дики спокойно спал. Ветер из открытого окна шевелил его мягкие кудри. Увидев его безмятежное лицо, Соня чуть не расплакалась, освободившись от долгого напряжения. Она смахнула с ресниц появившуюся слезинку. Дики был в безопасности. Когда в зале начались шум и крики, на одно ужасное мгновение она подумала об угрозе Гая Фарра отнять у нее Дики. Соня вспомнила, что ей надо быстро переодеться. Стоя перед зеркалом в платье из золотого ламе, она примеряла свои длинные жадеитовые сережки. Они были настоящими и очень изящными — спасибо Тому и Джейн. Странно, что вор не взял их.

«Странно? Это более чем странно, это наверняка что-то значит», — сказала себе Соня, разглядывая покрывало, отражающееся в зеркале. Она окинула взглядом всю комнату. Девушки говорили, что по их комнатам будто смерч пронесся. Почему же ее комната осталась не потревоженной?

Глупый вопрос. Как будто трудно было догадаться, что у нее нет драгоценностей. Разве она прибыла в Кингскорт не в качестве бедной родственницы? Но вряд ли вор пришел сюда со списком драгоценностей и лиц, которым они принадлежат. Соня обожала кольца, но не имела их, и это спасло ее от разочарований этим вечером. Майкл сказал, что однажды он покажет ей кольцо, которое принадлежало его матери. Почему, когда она вспоминает его голос, ее сердце начинает биться чаще и иногда прямо пытается выскочить из груди? Наверняка сейчас экс невеста снова ухватилась за его рукав и говорит: «Я так боялась… боялась за тебя, Майкл, дорогой!»

Соня сердито захлопнула сумочку и выключила светильники у кровати, внутренне негодуя: «Ты такой же волокита, как и твой брат, Майкл Фарр. Только ты более тонок, более деликатен и поэтому более опасен, гораздо более опасен».

Лучше будет, если она наконец утвердит в себе эту мысль. Она вспомнила, как билось ее сердце, когда она смотрела на его руки, лежавшие на руле автомобиля. Это было совсем недавно…

Она подошла к Дики, чтобы поправить сбитые простыни, и усадила его любимого плюшевого мишку рядом с подушкой. Дики все еще не мог заснуть без него, хотя теперь Мяка…

Мяка! Как мог вор взять собаку, не разбудив ребенка? Был ли это кто-то, кого собака хорошо знала? Соня задумалась. Может быть, кто-нибудь из слуг? Что это светится на кровати? Она подняла с покрывала кольцо.

Золотое кольцо с бриллиантом! Огромный бриллиант. Это кольцо Гая Фарра! Но он сказал, что отослал его ювелиру!

Ее пальцы трепетали от волнения, когда она прятала кольцо в сумочку В дверь постучали, и Соня открыла. Там стоял Майкл все еще в прежнем костюме.

— Я испугался — вас так долго не было, я подумал, что вор мог спрятаться в вашей комнате.

— Нет, ничего такого, — сказала Соня, выходя и закрывая за собой дверь. — Его здесь не было, но…

Лучше успокоить свой толос, а то он что-нибудь заподозрит. В том, что кольцо в ее сумочке принадлежало Гаю Фарру, не было никаких сомнений. Был ли он вором? Может быть, поэтому ему стало плохо там, в зале, когда Том показал платок, найденный рядом с собакой? Что за глупость! И все же — собака не лаяла, кольцо Гая на постели… его уверенные слова о том, что он отдал это кольцо ювелиру… Эта мысль казалась фантастической, невероятной. Но что подумает Майкл, заметив, как она невидяще уставилась в пустоту? Она тепло сказала:

— Слышу женский смех внизу. Несмотря на ограбление, прием, кажется, идет полным ходом.

Майкл остановил ее у самой лестницы.

— Одну минуту, свет очей моих.

Она быстро отшатнулась. Неужели он пытается обольстить ее.

— Не называйте меня так! — она должна сказать ему что-то такое, чтобы ее пульс перестал так часто биться от его нежного голоса. — Вы, братья Фарр, всегда хотите одного и того же, не правда ли? Только вы делаете это менее убедительно, чем Гай. Вот он! Мне надо поговорить с ним.

Она сбежала по лестнице, вновь обретя уверенность в себе, уверенность в том, что обаяние Майкла не действует на нее, что у нее есть теперь надежное оружия против Гая. Пусть он только попробует забрать Дики, и она покажет всем это кольцо и объяснит, где нашла его.

Ковры в зале убрали. Кто-то включил радио. Громко зазвучал веселый фокстрот. Звуки саксофонов, скрипок и ударных заставляли воздух вибрировать — ноги просто сами пускались в пляс. Гай Фарр обратился к ней.

— Я поднимаюсь наверх, Соня. Жаль, что не смогу потанцевать с вами. Я крепкий человек, но появление здесь вора совсем вышибло меня из колеи. Увидимся утром.

Соня проводила его взглядом. Он с трудом поднимался по лестнице, будто силы совсем оставили его. Майкл спустился ему навстречу.

— Помочь?

— Ради всех святых, не делай из меня инвалида, Майк. Этот обморок ничего не значит. Они иногда случаются со мной. И если я не могу сам взобраться по лестнице, надеюсь, что кто-нибудь отвесит мне хороший подзатыльник для скорости. Ты вызвал полицию?

— Нет.

— Думаю, что ты ошибся, братец. Хотя, это твоя охота…

Слова Гая звучали достаточно убедительно; казалось, что ему действительно нечего скрывать. Соня плотнее сжала свою зеленую сумочку. Она нашла это кольцо вовсе не во сне. Гай Фарр был превосходным актером. Разве не он целый месяц скрывал от нее женитьбу на Руби, и это при том, что они виделись с ним практически каждый день.

Гай уже почти дошел до самого верха. Может быть, он собирается найти кольцо? Должна ли она рассказать Майклу; что нашла его? Нет.

— Гай сможет добиться своего. Не огорчайтесь, Соня, — сказал Майкл, остановившись рядом с ней.

Она не обратила никакого внимания ни на выражение глаз Майкла, ни на тон его голоса.

— Конечно, он всегда добивается своего, не правда ли? Следует признать за ним это качество. Вы думаете, я сожалею о нем? Я просто умираю от голода, ваше величество.

Он больно схватил ее за руку.

— Мне не нравится, как вы говорите «ваше величество».

— Извините. Я хотела сделать вам приятное.

Соня высвободила руку и пошла через зал в столовую. Музыка сопровождала ее мысли. Она была смущена. Почему она вела себя с такой ненавистью? И дело было не в словах, а в том, как она говорила. Что происходит между ними?

Одно время она верила ему, а затем, вспомнив что сделал Гай с ее сестрой, перестала верить всем, кто носит фамилию Фарр.

В столовой Соня увидела Тома Нэша, окруженного внимательно слушающими девушками. Он снова рассказывал о том, как нашел собаку. Соня попыталась привлечь его внимание.

— Скорее, Томми! Иди сюда!

Услышав ее голос, он вопросительно взглянул на нее. Его слегка выпученные глаза больше обычного напоминали рыбьи. «Но он такой милый», — сказала себе Соня, как бы извиняясь за нелестное сравнение.

Дойдет ли он до нее раньше, чем Дональд Брандт, который тоже направился в ее сторону? Успеет ли она поговорить с ним? И сможет ли он понять все без излишних объяснений? Мужчины иногда бывают такими глупыми!

— Что случилось, Соня?

Она схватилась за отворот пиджака Тома Нэша и притянула его к себе поближе. Очень тихо она сказала:

— Гай Фарр поднялся наверх отдохнуть, он так сказал. Иди за ним, но так, чтобы он тебя не увидел. Посмотри, куда он пойдет…

— Вы выиграли золотую монету 1826 года, мистер Брандт? — не переводя дыхания, спросила она приблизившегося Брандта. Затем вновь посмотрела на Тома. Он понимающе кивнул в ответ и вышел из комнаты.

— Нет, не повезло. Уже поужинали, Соня? Если да, то, как насчет того, чтобы потанцевать? Слышите эту мелодию? Пойдемте!

Его громкий, уверенный голос больно ударил по Сониным нервам, и без того напряженным до предела. Как глупо было так запросто приглашать ее танцевать.

— «Пойдемте!» Всего лишь! Я с утра ничего не ела. Я просто умираю от голода.

— Похоже, мне снова придется накормить вас. Помните вечеринку на свежем воздухе в вашем саду? Идите на террасу. Я принесу вам чего-нибудь. Мне надо с вами поговорить.

Кажется, она была единственной, кто еще не поужинал. Остальные гости танцевали в зале, двигаясь в медленном ритме вальса. Служанки убирали со столов. Соня прошла к застекленной части террасы, где они ужинали с Майклом после вечеринки в саду. Сейчас здесь пахло тропиками. Под пышными пальмами стояли глубокие малиновые кресла. В фонтанчике на стене мелодично журчала вода, стекая в бассейн, где резвились золотые рыбки.

Поставив локти на маленький столик, она смотрела невидящими глазами на свое лицо, отраженное на его черной поверхности; Что ей следует делать с кольцом? Что она может сделать, пока не поговорит с Томом?

— Поставьте здесь, — сказал Брандт служанке, шедшей за ним с подносом. — Получилось всего понемножку, Соня. Я ничего не забыл?

— Закуски, немного томатного желе, салат, сырные шарики, ньюбург из рыбы — я просто умру, если съем все это. И еще полный кофейник горячего кофе и замечательное мороженое. Вы не забыли ничего, кроме бутылочки содовой. Когда я сказала, что умираю от голода, не надо было понимать меня так уж буквально.

Брандт придвинул кресло.

— Я уезжаю завтра утром, перед завтраком.

Его голос резонировал даже тогда, когда он говорил тихо, искренне полагая, что его никто не слышит.

— Вы не хотите?

— Что вы имеете в виду?

— Мне надо было спросить иначе: вам не надо идти разбираться с этим ограблением?

— Вы хотите, чтобы я…

— Сидите! Конечно, нет. Я просто подумала, что полиции могут понадобиться ваши показания.

— Фарр послал за полицией?

— Не паникуйте! Вы должны воспитывать у себя спокойные и важные манеры, мистер будущий Конгрессмен. Это пригодится вам в новом качестве.

Зачем она намекнула на то, что верит в его избрание? Ведь на самом деле она не верит.

— Я продолжу. Я не знаю, послали за полицией или нет. Думаю, что полиция скоро приедет.

— Фарр сказал, что он хочет подождать пару часов. Он вбил себе в голову эту дурацкую идею, что сам сможет со всем справиться, они вместе с Нэшем. Я думал, что он передумает… Нэш мне сказал несколько минут назад, что он готов подписать контракт на покупку дома. Его жена уже заказала мебель.

— Дом продан! Чудесно! Это будет отличной рекламой для нас. У Джейн изумительный вкус. Мы сразу начинаем строительство следующего?

— Нет. В первых числах января я должен быть в Вашингтоне.

Соня с удивлением посмотрела на него. Его уверенность была пугающей и почти убедительной.

— Вы не допускаете и малейшего сомнения в том, что выберут именно вас, Дональд Брандт?

— А что может помешать мне?

— Я не слишком разбираюсь в политике, но полагаю, что большинство избирателей отдадут свои голоса за Майкла Фарра. Чем больше я думаю о его платформе — так вы кажется это называете? — тем больше я верю в то, что каждый избиратель округа поддержит ее. Подумайте, что произошло здесь сегодня вечером.

Разве этот округ нуждается в чем-то больше, чем в борьбе с преступностью, в объявлении ей войны до победного конца? Если бы я была зарегистрированным избирателем, я бы организовала всех женщин на борьбу с преступностью.

— Вы способны добиться всего, когда ваши глаза так горят. Мне кажется, что вы не можете голосовать здесь.

Его снисходительный тон привел Соню в ярость. Она уже открыла рот, чтобы язвительно ответить, но передумала. Какой смысл? Его самоуверенность была неуязвима. Вместо этого она поддержала его.

— Как вам нравится Вашингтон! Не забудьте о скромном архитекторе, которого вы оставляете здесь.

Может быть, у вас будет возможность подкинуть мне парочку контрактов. Я была бы очень благодарна. Это мороженое так освежает…

— Но я не собираюсь оставлять здесь архитектора — надолго. Я хочу забрать ее в Вашингтон…

— Собираетесь заняться там строительным бизнесом?

— Вы или притворяетесь, или решительно не понимаете меня. Я прошу вас выйти за меня замуж сразу же, как только я получу развод. А он скоро будет получен. У меня хорошие связи.

Он сделал величественное движение рукой в подтверждение своих слов в тот момент, когда Соня подносила к губам бокал с пуншем. Рука и бокал столкнулись. Соня вскочила и, попыталась стряхнуть пролитый пунш со своего золотистого платья. Брандт, встав на колени, начал промокать своим платком пятно на Сониной юбке.

— Извините, Соня…

— Извините, что беспокою вас в столь деликатный момент, но звонит ваш глава избирательной команды. Он хочет с вами поговорить, Брандт, — сказал Майкл, неожиданно появившийся в проеме стены между террасой и коридором.

«Разве ты не знала, — спросила себя Соня, — разве ты не знала, что он всегда появляется в самый неподходящий момент?»

Брандт с некоторым трудом поднялся с колен. Соня, взяв его платок, продолжала вытирать пятно на платье. Майкл вошел в комнату, обратившись к ней весьма неопределенно:

— Могу я чем-то помочь?

Соня продолжала вытирать платье, не поднимая глаз на приближающегося Майкла.

— Нет, спасибо. Я пролила пунш на платье.

— Да, я вижу. Странно, что телефонный демон просыпается в самые драматические моменты. Просили Брандта. Я пошел его искать и нашел его у ваших ног.

— Что драматичного в вытирании моего платья?

— Он только вытирал платье и все?

Соня подняла на Майкла презрительный взгляд. Что-то заставило, ее остановиться.

— Ничего другого я не помню.

— Вы помните. Я думаю, поэтому вы и посмотрели на меня сейчас. Я никогда не видел таких длинных бархатных ресниц, как у вас.

Соня прикрыла глаза, чтобы не видеть его пылающих глаз.

Музыка, которая доносилась до них, стала медленной и нежной. Мягкое пение виолончелей, серебристый звук арф, чарующая мелодия наполнили ее душу любовью и теплотой. Майкл крепко сжал ее за плечи.

— Вы не понимаете, почему я спрашиваю про Брандта? Я отвечаю за вас — постоянно. Я вынудил вас приехать в Кингскорт вместе с Дики. Так что же он сказал вам?

— Я просто не представляю, как смогла заняться бизнесом за пять лет до встречи с вами.

— Этот тон не идет вам. Что Брандт сказал вам? У меня есть причины, чтобы спрашивать.

— А у меня есть причины, чтобы не отвечать, «Майкл, дорогой!»

— Что значат последние слова? — он почти обнял ее, его щека касалась ее волос.

— Соня! Соня! — раздался свистящий шепот где-то позади.

Майкл отпустил руки. Радость в его глазах заставила Сонино сердце замереть.

— Вовремя! Больше не говорите так, пока не будете готовы к последствиям. Какие-нибудь новости, Том? — Майкл повернулся к Нэшу.

Тот взглянул прямо в глаза Соне. Узнал ли он что-то о Гае? Она замерла в ожидании его слов.

— Ничего особенного пока, но достаточно для меня, чтобы понять, что в это дело нельзя вмешивать полицию. Что с твоим платьем, сестричка?

— Сделала аппликацию из пунша. Посмотри на платок Брандта. Разве такой цвет когда-нибудь можно будет отстирать?

Нэш взял протянутый платок и тщательно стал рассматривать его сантиметр за сантиметром.

— И он принадлежит этому красавчику? — он достал из кармана еще один платок. — Посмотрите на этот. Они похожи, как близнецы, правда? За исключением…

— За исключением чего? — быстро спросил Майкл.

— За исключением того, что на Сонином платке есть монограмма. Видите, как они совпадают.

 

ГЛАВА 20

— Конечно, вы мне нравитесь. Куда делось ваше вечное чувство превосходства, что вы задаете такие вопросы, но при этом дайте мне время?

— Мое предложение действует ограниченный срок. Только до вечернего избирательного митинга, Соня.

Эти слова отчетливо донеслись до слуха Майкла Фарра, когда он резко замер на пороге библиотеки, увидев своего брата и Соню стоящими у камина. Гай держал Соню за руку. Она попросила времени. Времени для чего? Когда он приблизился к ним, Соня убрала руки за спину. Задумал ли Гай свое очередное злодейство? Майкл сказал со всей непринужденностью, на какую был способен, стараясь не выдать своего недоумения:

— Серена хотела, чтобы вы знали, что чай накрыт, Соня.

— Я сейчас присоединюсь ко всей голодной толпе. Дики, ты куда идешь?

Соня присела рядом с мальчиком. Его вьющиеся золотистые волосы были тщательно причесаны, глаза были такими же голубыми, как и его льняной костюмчик и даже носки. Собака на поводке, сделанном из пояса от халата Дики, легла на пол рядом с ним.

— Ищешь меня, мое золото?

— Тетя Серена сказала, что я могу съесть маленькое розовое пирожное, если ты разрешишь. Можно, Соня?

Его глаза были большими и просящими.

— Можно, Дики. Почему ты привязал бедного Мяку на поводок?

Мальчик взял собаку на руки и обнял ее.

— Я боюсь потерять его. Нанетта сказала, что кто-то украл его прошлой ночью. Я больше не дам его украсть. Он только моя собственная собачка. Почему они украли Мяку, Соня?

— Положи его на пол, милый. Он слишком тяжелый. Пойдем, поищем эти маленькие розовые пирожные тети Серены.

Держась за руки, они вышли из комнаты, собака бежала рядом.

— Обаятельная девушка, — нежно сказал Гай Фарр.

— И великолепный мальчик, — добавил Майкл.

— Я не люблю детей.

Майкл заметил, как губы Гая скривились в презрительной усмешке. Он действительно не любил детей — он слишком любил себя.

— Когда ты признаешь его своим сыном?

— Что за спешка?

— Спешка! Мальчику уже больше трех лет. До трех лет оставаться безымянным — и так очень долго. Сделай это. Если ты не скажешь, что он твой сын до обеда завтрашнего дня, я сам сделаю это за тебя. Я достаточно долго ждал. Больше я ждать не собираюсь.

— Серена опередила тебя. Она назначила это драматическое заявление на время сегодняшнего чаепития днем. Но я сделаю это только тогда, когда буду готов к этому, и когда буду хорошо чувствовать себя, и не раньше.

Гай нахмурился, опершись на край широкого стола. О чем он задумался, спросил себя Майкл. Почему он оттягивает признание своего сына? Он не пытался отрицать того факта, что был женат на Руби Карсон. Но Гай явно что-то задумал. Было ли это как-то направлено во вред Соне? Но она не выглядела особенно огорченной, когда стояла рядом с Гаем, держа его за руки. Точно так же, как и тогда, когда он нашел Брандта у ее ног. Он напомнил тогда Соне, что отвечает за нее с того момента, как она появилась в Кингскорте, и потом, раздосадованный ее безразличием, обнял ее.

— Есть какие-нибудь новости об ограблении? Полиция уже начала работать?

Вопрос Гая прервал его воспоминания. Майкл подошел к окну. За террасой и садом лежало озеро, черное, как обсидиан. Почти такое же черное, как небо над ним. Лишь на горизонте из-за туч пробивались редкие лучи солнца. По террасе барабанили капли дождя.

— Льет, как из ведра. Я просто вижу, как мои сторонники уютно свернулись в креслах перед каминами и отдали последний митинг на откуп моим противникам — Майкл повернулся к столу. — Нет, мы не вызывали полицию. Том Нэш — отличный домашний сыщик, я уверен, что он напал на след грабителя.

— На какой след? Нашли какие-то улики? О, Господи! Что случилось с зажигалкой?

— С зажигалкой ничего, просто у тебя руки трясутся. Дай мне, — Майкл поднес зажигалку к его сигарете. — Пожалуйста. Ты слишком мало отдыхаешь с момента приезда. Лучше экономь силы.

— Я говорил, мне уже лучше. Мои нервы и так были не в порядке, а прошедшие сутки ничего не улучшили. Я не смог спать всю ночь. До того, как Бернс сказал, что кто-то выключил свет специально, я полагал, что это воровство — просто шутка. По пути на митинг я заеду к доктору Брэдли, пусть он осмотрит меня. Мне не нравится мой сон последнее время. Вчера, после того как последняя пара отправилась на охоту, я свалился на диван в этой комнате и уснул, как убитый. Очень тяжело спал, как будто меня напичкали лекарствами. Старина Брэдли хорошо знает меня и не станет залечивать до смерти, как это сделали бы другие врачи. Итак, наш Нэш-Консервы собирается устроить свою собственную маленькую охоту за сокровищами. Думаешь, он сможет найти вора? А ты уверен, что это единственная причина, по которой он не хочет присутствия полиции, братец?

Предупреждение Филлис Д'Арци мгновенно вспомнилось Майклу. Неужели она поделилась этой мыслью и с Гаем тоже?

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Ничего. Я только предполагаю. Поскольку ты решил не прибегать к помощи профессионалов — хотя я думаю, что ты неправ, — я тоже решил приложить свои руки к поискам вора. Плохо, что мы сохранили это в тайне. Газеты и полиция оповестили бы всех об этом воровстве, и каждый солидный гражданин, услышавший об этом, поддержал бы твою кандидатуру на выборах, если он только не сумасшедший. Сумасшедший или глухой.

— Зачем переживать по этому поводу? Неужели ты думаешь, что девушки, которые лишились вчера своих драгоценностей, будут молчать об этом?

— Ты прав. Женские языки способны на многое. Что Брандт говорит обо всем этом?

— Он согласился с остальными. Лучше не вмешивать полицию, пока это возможно.

— Конечно, он с этим согласился, этот мистер Громкоговоритель. Он еще здесь?

— Уехал до завтрака. Глава его избирательной команды звонил ему вчера вечером.

Гай Фарр присвистнул.

— А ты не думаешь, что это он своровал…

— Конечно, нет, — Майкл решил, что лучше не говорить о том, что платок Брандта очень похож на платок грабителя. — Его машина была немного впереди моей все время, пока шла охота. А грабители сделали свое дело, когда нас всех не было дома, ведь так?

— Не всех. Здесь был Нэш. Я был здесь. Это просто предположение — про Брандта. Я случайно узнал, что он по уши в долгах. Он играл на бирже на повышение, но удача отвернулась от него, и он занял у всех, у кого смог, думая рассчитаться после выборов.

— Откуда ты так хорошо осведомлен о его делах?

— Птичка начирикала, одна очень деловая птичка. Пойдем, присоединимся к чаепитию, Майк.

— Иди один, не жди меня. Мне надо еще раз просмотреть мои наброски к митингу. В этой суматохе я совсем забыл о своей речи — ее еще надо написать.

— Ожидаешь аплодисментов и восторгов?

— Это практически мой единственный шанс. Мы выступаем в рабочем городке, который Брандт обеспечивает заказами на стройматериалы.

— Все пенял. Давай погружайся в свои бумаги, Майк. Объясни этим горожанам, что они могут потерять. Я бы хотел, чтобы ты надрал задницу этому седовласому Дону. Он мне не нравится. Я выпью за твою удачу сегодня вечером. Давай…

Гай подошел к большой стеклянной двери, ведущей на террасу, и открыл ее. Майкл внимательно следил за ним.

— Куда ты собрался? Так долго был за границей, что забыл, что в зал ведет вот та широкая дверь?

Не пытайся быть ироничным, это не идет тебе Мне надо подышать свежим воздухом, пусть даже таким влажным, как сейчас, перед чаем. С тобой все в порядке? Майкл рассмеялся и кивнул.

— Я ошибся. Мой комплекс старшего брата — знаю, как ты ненавидишь его.

После того, как Гай вышел и закрыл за собой дверь, Майкл уселся за стол. Но его мысли все равно были заняты Гаем. Почему он был так зол на Дональда Брандта? Гай едва знал его, правда, по внешнему виду Брандта можно было судить о его финансовом состоянии. Состояние! Судя по тому, что сказал Гай, оно было плачевным. Может быть, он был зол, потому что заподозрил, что Брандт интересуется Соней. Значит, он сам хотел получить ее? Нет, не мог же он отважиться на это после того, как так обошелся с ее сестрой. Не мог? Гай был способен на все ради того, что он хотел. Что он имел в виду, когда сказал Соне: «Мое предложение имеет ограниченный срок»? О каком предложении шла речь?

Майкл пододвинул к себе свои записи. Если он собирается выступать на митинге, ему сейчас надо заняться своей речью. Зачем кипятиться по поводу возможного сближения Сони и Гая? Она прекрасно знала, что он за человек. Она была вполне способна сама о себе позаботиться; разве не об этом она напомнила ему вчерашним вечером?

Вчерашний вечер! Ему лучше позабыть о нем, пока не закончится митинг. Почему предчувствие того, что Гай готовит какие-то неприятности, упрямо не покидало его?

Готовит неприятности! А разве они не происходят сейчас? Соня уже не сможет сказать, как раньше, до того, как состоялось драматическое возвращение Гая в ее жизнь через дверь на террасу, что в Кингскорте чудесная атмосфера, что ей не верится, что жизнь может быть, такой спокойной. С того самого момента назревал конфликт, до поры скрытый. Прошлой ночью он вышел наружу. Но Гая нельзя было винить в этом. Кто стоял за всем происшедшим? Предположение Фил о том, что во всем виноват Том Нэш, было слишком идиотским, чтобы даже думать об этом. Непонятно, почему он снова вспомнил об этом.

В настоящий момент атмосфера в доме казалась достаточно счастливой. Из холла были слышны смех и веселая болтовня, звон серебра и фарфора; и трудно было даже заподозрить, что вчера вечером здесь, в Кикгскорте, произошло ограбление. Девушки вовсю веселились. Они уже шумно пели: «Счастливые денечки снова наступили…»

Майкл резко отодвинулся от стола. Как он может думать о своей речи, когда постоянно отвлекается, пытаясь разобраться в таинственном ограблении? Он будет говорить, опираясь на уже готовые наброски, и надеяться, что вдохновение осенит его, когда он будет стоять перед толпой сегодня вечером. Враждебной толпой — подсказала ему интуиция.

Он встал и подошел к окну. За окном было темно. Дождь хлестал по деревьям и кустам в саду. Дул сильный ветер. Такая плохая погода будет хорошим оправданием для его сторонников, оставшихся дома. В конце концов, какое им дело до его избрания? Как повлияет ограбление в Кингскорте на его шансы на выборах?

Тук! Тук! Тук!

Резкие удары по оконной раме следовали быстро, один за другим. Майкл прислушался. Стучала ли это сухая лоза плюща или кто-то на террасе пытался позвать его? Может быть, неизвестный проверял, есть кто-то в комнате или нет? Неужели вор был настолько бесстрашен, что вернулся, чтобы перепрятать драгоценности?

Майкл замер, не двигаясь с места, он ждал, что будет дальше. Все его нервы напряглись. Стук раздался снова! Он ждал. Чье-то лицо прижалось к стеклу.

Майкл чуть не подавился от смеха. Это был Том Нэш. Шляпа с опущенными полями была надвинута по самые брови так, как это делали гангстеры в голливудских фильмах. Нэш прижал губы к стеклу.

— Впустите меня внутрь! Быстрее!

Майкл тихо, отворил стеклянную дверь. Нэш быстро проскользнул внутрь.

— Закрывайте. Задерните занавески!

Он стряхнул влагу со шляпы, на цыпочках подошел к соседнему окну и осторожно задернул его занавеской. Проделав это, он глубоко вздохнул.

— Спаси Господи! Здорово я улизнул!

— От кого?

— От того, кто искал что-то под кустами, где я нашел собаку.

Музыка донеслась из холла. Зазвучало танго, и воздух в доме, казалось, сразу наполнился четким неугомонным ритмом и огнем страсти. Энергичная мелодия вдохнула в Майкла силы и жизнелюбие. Внезапный проблеск уверенности в том, что он выиграет выборы, рассеял все его сомнения.

«Выборы и Соню», — сказал себе Майкл и громко спросил:

— Кто это был?

Нэш помолчал, прикуривая сигарету, а затем сказал:

— Неужели это мои слова произвели на вас такой эффект? Впечатление такое, будто вам поднесли весь мир на блюдечке с голубой каемочкой.

— Нет, это музыка… Слышите, как бодро звучат тромбоны? Они заставляют меня чувствовать, что весь мир принадлежит мне, как будто я граф Монте-Кристо.

— О… Мир не будет принадлежать вам, если вы не разберетесь с этим ограблением. Откуда вы знаете, что Брандту не придет в голову заявить, что вы сами сделали это?

— Я! Я украл! Вы что, с ума сошли! Нэш усмехнулся.

— Я подумал, что это вернет вас на землю. А теперь слушайте. Я рыскал вокруг того места, где, по нашему предположению, спрыгнул этот джентльмен, и услышал чьи-то шаги. И я спрятался за кустарником.

— Вы смогли увидеть, кто это был?

— Смог.

— Не тяните! Скажите! Кто это был?

— Смотрите, не упадите, Фарр. Это был…

— Вы остановились для того, чтобы произвести на меня впечатление, или вы просто не знаете? Кто это был?

— Ваш брат.

— Гай! Но он вышел отсюда буквально минуту назад и собирался идти в зал, где все пьют чай, — говоря это, Майкл вспомнил, что Гай вышел из библиотеки на террасу. Он вспомнил еще кое-что и испустил вздох облегчения.

— Он сказал мне, что хочет провести собственное расследование. Что он делал, когда вы смотрели на него?

— Осматривал землю под кустарником.

— Он нашел что-нибудь?

— Думаю, нет, ведь я уже все осмотрел. Зачем он пошел туда? Я это хочу знать. Будет ужасная погода вечером, я это чувствую. Ветер поднимается. Как вы думаете, зачем ваш брат бродит там под дождем?

— Вероятно, ищет улики. Девушки уже идут сюда. Отвезите меня на митинг. У нас будет возможность все обсудить по дороге. Джейн, твой муж здесь. Конечно, мы сейчас придем.

Дождь превратился в ливень к тому времени, когда Майкл и Том Нэш выехали из Кингскорта. Майкл мысленно снова и снова возвращался к разговору между Соней и Гаем, который он невольно прервал. Приставал ли он к ней? Он вспомнил, что она появилась после этого за обеденным столом без малейших следов беспокойства на милом лице. Но когда речь за столом заходила о том, что Джейн Нэш деликатно назвала «наши последние неприятности», Сонино лицо вытягивалось и становилось непроницаемым.

— Боже, что за погода! Дворники не успевают очищать лобовое стекло, — нарушил долгое молчание Нэш, когда они въехали в город. — Вот это толпа! Избиратели в этом городе не боятся плохой погоды.

Они медленно ехали по мокрой улице, запруженной автомобилями. Мимо светящейся рекламы — огромной пивной кружки; красный и зеленый свет неоновых ламп на мгновение причудливо окрасил кабину автомобиля и их лица. Мимо освещенных киноафиш, мимо яркой витрины, в которой за завесой дождя можно было с трудом различить вращающуюся стойку с разнообразными мясными деликатесами.

Зал был уже переполнен, когда они вошли. Со своего места, от бокового входа они могли видеть помост. За большим столом уже сидели члены избирательного комитета и Дональд Брандт. Брандт был в форме майора Американского экспедиционного корпуса, при полной амуниции.

На лице Майкла отразилось сильное удивление. Ветеран Мировой войны! Разве сможет человек в простом голубом костюме соревноваться с ним перед этой толпой и… выиграть? Нэш ущипнул Майкла за руку с такой силой, что он даже отшатнулся.

— Полюбуйтесь на Брандта в форме! Яркая обертка для залежалого товара! Майкл, ради Бога, вы обязаны сделать все, что сможете!

Уже сидя за столом, на помосте, Майкл Фарр слышал как стучит дождь и ветер завывает под крышей. Что за погода этим вечером! В зале было гораздо больше его соседей, чем он ожидал увидеть. Неужели их интерес к выборам подогрела новость об ограблении? Все, кто были на вчерашней вечеринке, тоже присутствовали здесь — в центре первого ряда на балконе. Они пришли в самых ярких обеденных туалетах. Это было ошибкой: такой наряд мог настроить толпу против него. Где Гай? С ним ли Соня? Да, вот Соня. Без шляпы, в простом зеленом шифоновом платье. У нее просто талант одеваться подобающе. Он не должен смотреть на нее, он должен сосредоточиться на выступлении.

Зазвучали фанфары. Митинг начался. Председатель непринужденно, будто каждый день этим занимается, коротко представил Брандта. Брандт встал под аплодисменты, которые сотрясли все здание. Майкл отметил его выразительность. Несомненно, он производил впечатление. Его седые волосы блестели, как серебро, красноватое лицо выглядело молодо и почти не имело морщин, голос громыхал на весь зал. Вдобавок он обещал всем избирателям и ветеранам — Брандт сделал особое ударение на слове «ветераны» — все, что они пожелают и чего только могут пожелать. Благодарная аудитория стоя поддерживала его радостными криками, от которых сотрясалась крыша. Он нарисовал всем собравшимся настолько блистательные перспективы, что солнце казалось тусклым по сравнению с ними.

Майклу показалось, что прошел целый час, пока председатель смог добиться порядка и представить его. Когда он вышел к самому краю сцены, толпа начала свистеть. Сначала он рассмеялся и стал ждать, пока страсти улягутся. Но свист распространился по всему залу; потом раздалось мяуканье, крики и гудение.

Майкл почувствовал, что начинает бледнеть. Он посмотрел на часы. Две минуты! Три! Четыре! Пять! Он боялся, что злость не даст ему говорить, когда наступит его время выступать. Зал начал утихать. Нет. Снова начался свист. Что ему делать? Делать! А что сделал его предок, когда оказался в центре урагана, грозившего разрушить его корабль и уничтожить весь экипаж? Разве он побледнел? Нет, адмирал погрозил волнам кулаком и громко бросил им вызов. Неужели его потомок окажется слабее? Майкл ударил кулаком по трибуне с такой силой, что она затрещала. И он закричал, перекрывая весь этот галдеж:

— Черт побери! Выслушайте меня!

 

ГЛАВА 21

Мяуканье оборвалось. Свист затих. Сотни глаз с удивленным вниманием замерли на побледневшем человеке, стоявшем на сцене.

Сидевшая в первом ряду на балконе Соня, от охватившего ее волнения затаила дыхание. В зале стало так тихо, что было слышно, как капли дождя стучат по окнам. Начнется ли шум снова? Способны ли эти кричащие, свистящие существа понять такого человека, как Майкл Фарр? Его бледное, неподвижное лицо заставляло Сонино сердце биться с удвоенной силой. Она любила его за мужество, за силу и еще… за его улыбку. За то, как он улыбался сейчас, уверенно глядя на то, что секунду назад было глумящейся, кричащей толпой.

Она сидела прямо, сложив на коленях руки. Они обидели, освистали его — и это уже произошло, — а он сказал им, чтобы они слушали его. Станут ли они?

Они слушали. Слушали внимательно. Напряжение Сони постепенно спало, когда она поняла, что все лица в зале повернуты к Майклу. Люди вытягивали шеи, задирали головы, чтобы лучше видеть оратора.

Он говорил им, что оставил вопросы налогообложения, льготных выплат и других законопроектов для более опытных кандидатов. Он объяснил, почему уверен, что сможет помочь в борьбе с преступностью, помочь подготовить федеральные законы, запрещающие перевоз в другие штаты украденного, законы, подводящие грабежи банков под федеральную юрисдикцию, законы, делающие наказания более мягкими, но четкими. Он говорил им, почему считает, что не зря потратил время и силы, разъезжая по домам налогоплательщиков, что понял — все они сидят на дремлющем до поры до времени страшном вулкане.

Без преувеличений, без трагических подробностей, без всякого нажима он заставил их понять и осознать, сколько преступлений совершается на их глазах. Он заставил их почувствовать ужас отцов и матерей, которым угрожают; горе родителей, которые теряют своих детей; тревогу жен о своих мужьях; отчаяние мелкого бизнесмена, которого облагают данью.

Двадцать минут толпа напряженно слушала его. Когда он закончил речь, потолок рухнул от оваций. Соня обмякла от радости. Филлис Д'Арци сказала, обращаясь к соседям:

— Разве Майкл не замечателен? Не дожидайтесь меня. Я на своей машине отвезу его домой.

Сонино счастье мгновенно испарилось. Джейн Нэш схватила ее под руку. Глядя на стройную белую фигуру, пробиравшуюся к выходу, она фыркнула.

— Тоже мне высказалась: «Разве Майкл не замечателен?» — она ни слова не поняла из того, о чем он говорил. Послушать ее, так успех нашего молодого оратора — целиком только ее заслуга. Наглая кошка! А кто этот человек рядом с мисс Сереной, который смотрит на нее так, будто собирается съесть?

Когда Соня увидела, какими глазами Серена Фарр смотрит на человека рядом с ней, ее сердце замерло от счастья. Неужели любовь можно пронести сквозь столько лет? Она сама так бойко размышляла о любви, даже не зная, что это такое. Но сейчас она знала. Она узнала это в тот момент, когда Майкл встал перед лицом этой кричащей, свистящей толпы. Джейн Нэш потрясла ее за руку.

— Не засыпай, дорогая. Кто этот видный мужчина? Он явно личность неординарная.

— Доктор Джим Невилл.

— Но не великий доктор Невилл?

— Именно он. Старый приятель Серены.

— Рядом с ней он смотрится не таким старым. Они выглядят так молодо. Интересно, приедет ли он вместе с ней на ужин в Кинге корт? Мне ужасно хочется с ним познакомиться. Я хочу, чтобы он осмотрел Дики.

— Что случилось с Дики?

Ее голос выдал скрытый испуг. Ей не понравился менторский тон Джейн.

— Ничего не случилось. Не глупи. Мисс Серена хочет тебе сказать что-то, Соня.

Серена сказала, что ее отвезет в Кингскорт доктор Джим. Соня кивнула в знак согласия.

Когда Соня и Джейн спустились в фойе, они увидели стоявшего там Брандта. Он отечески улыбнулся им.

— Грандиозное шоу, не правда ли?

Его голос звучал громко, как из динамиков. Проходившие мимо люди оглянулись.

— Временами бывает и так, как сегодня. Это делает борьбу еще более захватывающей. Стоит подождать до выборов, и вы увидите, что тенденция изменится.

Он приблизил голову к Соне и негромко сказал:

— Так я жду вашего ответа на просьбу, о которой я говорил вчера. Извините, что должен покинуть вас, но мне пора.

Том Нэш услышал его последние слова. Он высоко поднял свои белесые брови, наблюдая, как Брандт присоединился к толпе горячо спорящих и во всю жестикулирующих людей.

— Что этот тип сказал тебе, Соня? Ты когда-нибудь видела, чтобы человек так ловко, как Майкл, мог оправиться с бандой дикарей? А Брандт не смог всучить себя им, несмотря даже на эту шикарную форму.

Джейн взяла его под руку с видом женщины, каждое желание которой всегда готовы выполнить.

— Как мило, что ты решил посвятить себя нам, Томас. А я думала, что ты повезешь нашего кандидата…

— Он сам поедет в моей машине, но не с вдовой Д'Арци, хотя она пыталась заполучить его, — один из его советников хочет обсудить с ним его дела. Вон Доу на лимузине. Последние гости сейчас разъедутся по домам. Прием окончен. Хватит, всего понемножку. Майкл доберется до дома одновременно с нами. Давайте, девушки! Быстрее! Дождь попадает в машину.

Соня плотнее закуталась в шаль и уютно свернулась клубком на заднем сиденье. Если бы у нее только появилась возможность расспросить Тома о том, что он обнаружил вчерашним вечером, когда следил за Гаем. Днем она, улучив момент, спросила его, но он ответил: «Пока ничего не могу сказать». Означало ли это, что он что-то выяснил?

Как сильно стучит дождь по окнам машины! Он создавал ощущение уюта и безопасности внутри этого мощного автомобиля. Особенно после того, как она услышала обо всех этих трагедиях, которые Майкл вынес на свет. Из всех преступлений похищение детей с целью выкупа показалось Соне наиболее жестоким. Ужас неизвестности об участи того, кого ты любишь больше всех на свете! Соня была просто не в состоянии вместить в себя те факты, которые приводил Майкл в своей речи.

Лучше думать о чем-нибудь другом, иначе она не сможет избавиться от страха. Ей нужно как следует обдумать свои собственные дела. Гай настаивал на том, чтобы она дала ему окончательный ответ после митинга, если согласится выйти за него замуж. Если! Никаких если! Она не сделает этого. Но как она сможет отказать ему и сохранить Дики? Ей должно хватить сообразительности, чтобы найти какой-то компромисс. Слава Богу, ответ Брандту не требовал никаких размышлений. Короткое решительное «нет» будет ее ответом на его предложение.

Сильный ветер гнул и ломал кроны деревьев вдоль дороги. Фары освещали бесконечную стену дождя перед автомобилем. Доу остановил машину там, где на дорогу упала отломанная ветка дерева. Пока они с Томом Нэшем оттаскивали ветку, проносившиеся мимо машины освещали их бледным и мерцающим от дождя светом. Эта погода была опасна для водителей.

Соня вздрогнула и прикрыла глаза. Она обычно любила грозу и дождь, но в этой буре было что-то угрожающее. Она казалась такой… такой безжалостной. Послышался треск падающего дерева. Том и Джейн, наверное, думают, что она заснула. Так даже лучше; она сможет спокойно подумать о любви к Майклу Фарру, которую осознала так неожиданно для себя. Разве он не нравился ей всегда, даже тогда, когда она еще плохо знала его? Был ли Гай серьезен в своем намерении забрать у нее Дики, если она не согласится выйти за него замуж? Будет ли он так жесток? Сможет ли Майкл остановить его? Захочет ли Майкл остановить Гая или посчитает, что ребенок должен жить вместе с отцом?

Соня еще глубже забралась на сиденье. Мир был великолепен даже в такую бурю. Зачем людям нужно портить это великолепие? Почему люди путают действительность со своим собственным опытом? И считают потом свои ошибки просто неудачами. Ей было не так много лет, но она уже понимала, сколько человеческих жизней было поломано и исковеркано лишь из-за их собственной глупости.

Ее мысли вернулись к Руби и рождению ребенка. Она вспомнила тот вечер когда пообещала ей, что Гай Фарр никогда не узнает, что у него есть сын. Тогда была такая же ужасная погода, такая же сильная буря, валившая деревья, такая же непроницаемая темнота вокруг. Ее сестра лежала без сознания. Все три года, прошедшие с того вечера, казались ей сейчас стремительным холодным потоком, несшим ее без остановки. Она должна была работать, много работать. Затем лишилась работы, которую любила. Болезнь сильно изнурила ее, привела к пониманию того, что она преступно несправедлива к ребенку, лишая его законного имени и наследства. Она снова вспомнила, как решилась прийти в офис Майкла Фарра; перед ее глазами встала отделанная деревом комната; она снова пережила тот напряженный момент, когда их глаза впервые встретились. Соня будто снова видела их перед собой — проницательные, сдержанные, отеческие. Тогда он был подозрителен, он сомневался в ее словах.

Она вспомнила свой приезд в Кингскорт и то, как Майкл разговаривал с Дики — по его лицу она сразу поняла, что он больше не сомневается. Она вспомнила резкий звонок телефона; и яснее, чем что-либо еще, она вспомнила его хриплый голос, его глаза, когда он повернулся к ней и предложил выйти за него замуж.

Она задрожала от полноты переживаний. Это было приступом безумия, он сам признал это позже. А если она выйдет за него замуж? Будет ли он хоть немного уважать ее? Глупый вопрос. Конечно, нет. Он, должно быть, возненавидел ее, узнав, что Филлис Д'Арци снова свободна. Как мог человек, который стоял сегодня перед враждебной толпой, не понять истинной сущности Филлис Д'Арци? Забавно, что ей стало легче, когда она назвала ее Д'Арци. Она закрыла глаза и вспомнила, как Майкл стоял перед толпой и ждал — ждал, пока зал успокоится. И зал успокоился. Он начал говорить. И негодование сменилось восторгом.

— Приехали, леди!

Голос Тома Нэша прервал Сонины размышления. Колеса лимузина зашелестели по гравию и остановились. Неужели они уже приехали в Кингскорт?

— Так быстро?

— Быстро! Мы тащились ползком. Ты продремала всю дорогу. Бегите к дому быстрее, иначе промокнете.

Дверь в дом открылась, как по мановению руки волшебника. Джейн и Соня вбежали в холл, весело смеясь и стряхивая с волос капли дождя.

Соня скинула с плеч шаль.

— Разве не чудесно выбраться из такой бури, Джейн? Как ярко горят лампы, здесь так уютно!

— О, мисс Соня! Мисс Соня!

Сердце Сони сжалось от этого крика. Она замерла, глядя, как Нанетта сбегает по лестнице со второго этажа.

Нанетта больше не выглядела такой невозмутимой, как обычно. Она была испугана и от плача никак не могла начать говорить. Она зажала рукой содрогающийся рот.

— О, мисс Соня! Дики пропал!

— Пропал?!

Джейн обняла Соню. Нэш схватил няню за руку.

— Немедленно соберитесь! Куда он делся? — спросил он хриплым голосом. — Что вы качаете головой? Говорите!

— Вы пугаете ее, Том. Скажите мне, Нанетта. Что произошло?

— Да, мисс Соня, сейчас скажу. Я уложила Дики в кровать, как обычно. Он был в хорошем настроении, но ему не нравилась буря — деревья шумели очень неприятно. Он…

— О, ради Бога, девушка! Говорите быстрее, не мямлите! Говорите же! Ну! — нетерпеливо подстегнула ее Джейн Нэш.

— Я не могу говорить быстрее. Дики спросил, придет ли плохой человек за Мякой снова этим вечером. Он весь день про это помнил. Я сказала: «Конечно не придет. Я положу Мяку рядом с тобой.» Я знаю, что вам это не понравится, мисс Соня, но он был так расстроен…

— Да прекратите же вы, наконец! Когда он пропал?

— Почти час назад, мистер Нэш. Я уже погасила свет в своей комнате, как вдруг услышала, как в его комнате хлопает балконная дверь…

— Балкон, Том…

— Перестань нервничать, Соня. Мальчик наверняка где-то здесь в доме. Дальше, Нанетта.

— Я вошла, закрыла дверь и пос… посмотрела на кровать. Дики там не было.

Соня схватила няню за плечи и встряхнула ее.

— Успокойся Нанетта, перестань дрожать. А теперь расскажи нам все остальное и побыстрее.

— Б… больше нечего рассказывать. Я посмотрела везде. А потом… сказала миссис Либби и мистеру Элкинсу, и они вместе со служанками обыскали весь дом. Собака тоже… пропала. Вы меня так пугаете, мисс Соня. Я не виновата. Я не виновата. Я его очень люблю!

Соня окаменела. Ее мысли блуждали где-то далеко. Она все видела и осознавала, что Джейн придерживает ее за пояс, а Том пытливо смотрит на нее. Неужели они уверены, что произошла трагедия? Неужели они думают, что Дики похитили, как об этом рассказывал на митинге Майкл? Но это глупость! У нее нет денег. И никто пока не знает, что мальчик принадлежит семейству Фарров. Может быть, какая-то шайка знала это, знала, что можно получить за ребенка выкуп. Она собралась с духом, чтобы избавиться от страха, охватившего ее. Соня схватила Тома за руку.

— Надо сказать Майклу. Он что-нибудь придумает.

— Я ему дозвонюсь. Я обойду дом снаружи. Садись, Соня, и не переживай, пока…

— Не переживай! — Соня стиснула зубы, чтобы не расплакаться, и через мгновение истерически рассмеялась. — Не переживать за Дики! Я в порядке, Джейн. Не держи меня. Я обшарю весь дом.

Она стремглав взбежала по лестнице. Джейн последовала за ней. Вместе они отправились в комнату Дики. Одеяло в его кровати было откинуто. Один из его голубых мокасин лежал около окна.

— Его… его одежды нет! — еле слышно прошептала Соня. — Слышишь, какой ветер! А дождь! Никто не похитил бы ребенка в такую ночь — никто, кроме дьявола.

Осмотрев спальню и гардеробную, они вышли. В коридоре они наткнулись на бледных, как мел, служанок, разговаривавших с Либби. Никто из них не нашел никаких следов.

Соня и Джейн сбежали по лестнице в зал. Майкл Фарр положил телефонную трубку. Он схватил Соню за руки.

— Я знаю, дорогая, я знаю. Успокойся!

— Как я могу успокоиться? Джейн и я осмотрели весь дом и…

— Что-нибудь нашли, Доу? — спросил Майкл человека, вошедшего в зал из столовой.

Шофер мял свою шляпу.

— Мистер Нэш сказал, что, как я и говорил вам, сэр, он ничего не нашел. Он считает, что вам лучше позвонить в полицию.

— Хорошо. Я позвоню.

— Я чем-нибудь могу помочь, сэр? Я вижу, мистера Гая здесь нет… может быть, он…

— Здесь нет! Разве его машины нет в гараже?

— Нет, сэр. Но в гараже говорят, что он звонил в семь тридцать, чтобы его прокатили по окрестностям.

В семь тридцать! Гая не было на митинге. Она видела. Сердце Сони сжалось от предчувствия. Забудь это! Забудь! Глупо! Глупо! Она укоряла себя. Разве может человек похитить собственного сына? Зачем ему это делать? Он же сам сказал, что будет ждать ее ответа до окончания митинга!

— Выпей кофе. Он крепкий и без сахара. Ты такая бледная, — Джейн Нэш поднесла чашку к ее губам. Соня отстранила ее.

— Не хочу. Зачем тратить время на кофе, когда…

Майкл Фарр взял чашку.

— Выпейте это, Соня. До капли.

Соня с трудом выпила кофе. Глаза Джейн, следившей за ней, наполнились слезами.

— Вот молодец, девочка! Это тебя взбодрит. Я сейчас с ума сойду. Мне нужен Дики, и ничто на свете не заменит его. Мы с Томом думаем… — Джейн взяла чашку из рук Майкла и направилась в столовую. Соня расхаживала по ковру.

— Что мы будем делать дальше? Слышите, как дует ветер! Они не причинят…

Майкл остановил ее и привлек к себе.

— Прекратите! Я хочу заняться поисками, но не могу оставить вас здесь в таком состоянии.

— Я не буду. Прошу! Идите! Пожалуйста! Вы любите Дики. Вы…

Хлопнула входная дверь.

Соня с удивлением уставилась на Гая Фарра, замершего на пороге. Как она ненавидит его! Ненавидит эту иронию в его глазах, которую опущенное веко делало еще более зловещей. Он выглядел виноватым. Дики у него! Она знала это! Гнев душил ее. Никогда она не испытывала такой ярости, как сейчас. Соня сложила руки за спиной. Он приближается!

— Что, Соня? Выходишь за меня замуж? Майкл согласен. Что за черт — опять украли драгоценности?

— А ты не слышал? Твой… Соня прервала Майкла.

— Хочешь нажать на меня, похитив Дики, Гай Фарр? Пытаешься отобрать его, всего лишь пытаешься. Мне хотелось бы кое-что заявить всему Кингскорту. Майкл согласился, чтобы я вышла за вас замуж, не правда ли? Я не согласна — я никогда не выйду замуж за человека по фамилии Фарр, если… — и тут Соня заплакала.

Гай Фарр схватил ее за руку.

— Вы что, с ума сошли? О чем вы говорите. Зачем мне красть моего собственного…

— Привет, Соня!

С лестницы послышался веселый детский голос. Соня в недоумении обернулась. Неужели Дики? Дики стоял на лестнице в своей голубой пижаме. Дики и собака рядом с ним на поводке из пояса…

— Дики!

Ее хриплый крик заставил служанок выбежать на галерею. Она видела перед собой глаза, миллионы глаз… пока бежала по лестнице к нему. Соня схватила его в свои объятия.

— Ты настоящий, Дики! Ты теплый, дорогой! Где, где ты был?

— Прятался. Я подумал, что они пришли за собакой, и мы спрятались.

— Спрятались! Где? Где, милый?

— Под твоей кроватью, Соня. И потом мы с Мякой заснули, и тут ты закричала…

Соня подняла его. Она ничего не видит! Она падает… падает… нельзя уронить его…

 

ГЛАВА 22

Майкл взбежал к ней по лестнице. Соня, держась за перила, трясла головой, пытаясь прийти в себя.

— Я не упаду в обморок. Это просто облегчение — и все… облегчение… — Она дрожала.

— Не думайте об этом. Пойдемте, я вас отведу на диван в библиотеке.

— Нет. Нет. Не обращайте на меня внимания. Дики прижался к ней щекой. Собака, сидевшая на ступеньке рядом с ним, настороженно смотрела на них.

— Ты заболела, Соня?

— Нет, моя радость. Я… я… иногда я просто люблю посидеть на ступеньках, вот и все.

— Я люблю тебя. Я твой, только твой мальчик, правда, Соня? — голос Дики был огорченным.

— Конечно, мой дорогой. В холле появилась Либби.

— Что случилось, мистер Майкл? Они сказали мне, что мисс Соня…

— Ничего не служилось. Когда она увидела, что с ребенком все в порядке, у нее просто закружилась голова от радости. Уложите ребенка, Либби. Миссис Нэш сильно расстроена, и Нанетта сейчас может только плакать.

— Пожалуйста, не стоит так волноваться. Я сама уложу его в постель, — запротестовала Соня, все еще сжимая перила побелевшими от напряжения пальцами.

— Позвольте мне это сделать, мисс Соня. Он меня послушается, — Либби протянула к мальчику руки. — Мы поговорим с нашим старым попугаем прежде чем пойдем наверх, мой ягненочек?

Глаза Дики засверкали, и он сбежал по лестнице. Он принялся скакать и прыгать вокруг Либби, дергая за поводок полусонную собаку.

— А можно я дам попугаю печенье? А он скажет «Молодец!», Либби?

Смех мальчика прозвучал сотней серебряных колокольчиков.

Гай, подошедший к камину, пожал плечами.

— И вот он пошел, спокойный и безмятежный, как утренняя заря, после того, как взбудоражил весь дом. Если вы меня спросите, я скажу, что он заслуживает хорошей порки.

— Но мы вас не спросим, — ответила Соня нервным голосом. — И мы…

— Вы сможете подняться, Соня? — вмешался Майкл. — Если вам трудно идти, я отнесу вас.

— Что за нелепость! Я вполне обойдусь собственными силами, благодарю вас. Ваша речь никак не выходит у меня из головы, поэтому я предположила самое худшее. Спокойной ночи, — она спокойно посмотрела на Гая. — Сейчас Митинг кончился, и я отвечаю «Нет!»

Майкл дождался, пока она не поднимется по лестнице в галерею, потом развернулся и подошел к своему брату.

— Что ты говорил Соне, когда я вошел в библиотеку сегодня днем?

Гай уставился на него с неподдельным удивлением.

— С каких это пор тебя касается то, что я говорю девушкам?

— Сейчас это меня касается. Ты разбил сердце ее сестры и теперь пытаешься сделать с ней то же самое.

— Ты меня потрясаешь, братец. У этой девушки сердце есть только для этого мальчика.

— Ты пытался силой принудить ее выйти за тебя замуж?

— Я бы не назвал это принуждением. Она без ума от ребенка. Я был без ума от нее, пока не женился на Руби. Я подумал, что мы могли бы вместе осесть и заняться домашним хозяйством, семьей.

— Почему ты сказал, что я согласился, чтобы она вышла за тебя замуж, ты…

Лицо Майкла побелело, голос стал громким от гнева. Гай угрожающе шагнул ему навстречу.

— Не смей кричать на меня…

— Мальчики, мальчики!!!

Серена Фарр вихрем ворвалась в холл. Она схватила их за руки.

— Не ссорьтесь, не надо. Не надо портить самый счастливый вечер моей жизни, — ее голос перешел в плач.

Майкл поправил шаль на ее плечах и бросил на брата предупреждающий взгляд. Он сказал:

— Вы всегда плачете, когда счастливы, Серена? Она улыбнулась сквозь слезы в ответ на его слова.

— Это глупо, правда? Жена Джима умерла, Майкл.

— Прекрасно, я бы назвал это концом дружбы.

— Гай!

— Не кипятись, братец. Всего лишь вспомнил к слову. Разве ты не этого хотел? Рад, что вы, как Сольвейг, дождались своего жениха, Серена.

— Джим привез меня с митинга домой. Он не смог зайти. Ему надо ехать на консультацию. Чей-то ребенок сильно заболел, и им срочно понадобился Джим. Это… это кажется невозможным, что после всех этих лет мы поженимся. Где Соня? Я хочу рассказать ей.

— Она пошла в свою комнату; на самом деле всем пора идти спать. Эта буря после ограбления окончательно всех расстроила, — Майкл обнял тетю за плечи и отвел ее к лестнице. — Спокойной ночи и счастливых снов, Серена.

Он повернулся к брату.

— Пойдем в библиотеку, Гай. Я хочу поговорить с тобой.

Уже в библиотеке, облокотясь на полку камина под портретом адмирала Фарра, они стояли и смотрели друг другу прямо в лицо. В глазах Гая ясно читалась враждебность.

— Я готов, Майкл. Ты ведь любишь Соню, правда?

— Да.

— Веришь ты или нет, но я не знал. Представь себе, я был так поглощен собственными чувствами, что не думал больше ни о ком. Ты слышал, что она меня завернула. Так что теперь все в твоей власти. Входите, Нэш. Вы, наверное, слышали, что я сказал Майклу?

Майкл остался стоять на прежнем месте. Том Нэш уселся на стул. Гай присел на край стола и щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету. Его лицо в мерцающем свете зажигалки приобрело просто демоническое выражение, когда он сказал:

— Я заскочил к старому доктору Брэдли сегодня вечером — поэтому не успел на митинг. Он выдал мне мою путевку. Я должен отдохнуть на юге Франции, срочно, или… Впрочем, я предпочитаю юг Франции. Мне кажется, что там будет гораздо веселее, чем в другом месте. После него я сразу поехал к юристу — мне надо спешить, доктор убедил меня в этом — и сделал тебя опекуном ребенка навсегда, Майк.

— Я не могу в это поверить, Гай. Ты уверен, что доктор Брэдли прав?

— Вполне. Я и сам знал это, но боялся признаться себе. В теплом климате это продлится, может быть, год, а потом… — он пожал плечами. — Я не расстраиваюсь. Я достаточно повеселился.

Глаза Тома Нэша, казалось, стали мраморными, когда он медленно встал со стула.

— Мне бы не хотелось выглядеть таким уж толстокожим и бесчувственным, но прежде чем вы отправитесь в это путешествие, может быть, вы расскажете нам, где найти те драгоценности, которые вы стащили.

В возникшей тишине было слышно, как мирно потрескивают дрова в камине и дождь стучит по окнам.

Майкл шагнул вперед. Неужели у Нэша буйный припадок? Гай примирительно поднял свою руку.

— Все в порядке, братец, — он вытащил из кармана длинней сверток и положил его на стол. — Вот они. С наилучшими пожеланиями.

— Гай! — начал было Майкл хриплым голосом и, остановившись, попытался откашляться. Его брат — вор! Это невозможно! А тот вдруг радостно улыбнулся, когда Том Нэш высыпал драгоценности на стол.

— Они здесь все. Я собирался вернуть их после митинга, устроив грандиозную шумиху, но после визита к доктору Брэдли я задержался и поздно добрался сюда. Подумал — а вдруг я так и умру с ними! Разведка потеряла великого сыщика, Нэш, когда ты занялся консервами. Сверьте их со списком в конверте. Все здесь, кроме бриллиантовой застежки Серены, которую я взял, чтобы запутать следы.

Майкл никак не мог поверить своим глазам.

— Зачем, зачем ты сделал это? Из-за денег? Я бы дал тебе…

— Ради Христа, не делай трагедии из моей маленькой шутки, Майк. Я сделал это, чтобы помочь тебе. Разве я не говорил тебе, что ты — единственный человек на земле, который меня волнует?

— Ты можешь мне объяснить, как ограбление в Кингскорте могло помочь мне? Ты, должно быть, был не в себе.

— Вполне возможно, дружище. Все в порядке, Нэш? Позаботься, чтобы владельцы все получили обратно, ладно? Там записаны все имена. Я составил маленький симпатичный каталог.

— Все здесь. Я вам напишу расписку. В получении всего этого.

— Похвальная исполнительность! Я подумал, что ограбление. В нашей округе может заставить твоих избирателей задуматься о преступности, Майк, и тех, кто будет за тебя, станет больше. А еще, я подумал, что всеобщее возбуждение взбодрит вечеринку. Я подумал об этом, когда раскладывал конверты для поиска сокровищ. Я, правда, не предполагал, что все это будет так скучно.

— Я должен был узнать твою руку в этой суматохе, — Майкл наконец справился с волнением и заговорил ровно. — Ты понимаешь, что из-за твоего воровства Дики стал бояться за свою собаку? Что Соня перепугалась до смерти? Когда она чуть не свалилась с лестницы…

Гай положил руку на плечо брата.

— Соберись. С ней все в порядке. Она будет просто летать по воздуху, когда узнает, что я исчез из ее жизни и жизни мальчика, исчез навсегда. Навсегда! Разве это не стоит хорошей встряски? — он кашлянул. — Как ты напал на решение идеального преступления, Нэш?

Том пододвинул к нему бумагу, которую только что подписал. На нее упало что-то, издав глухой стук.

— Это.

Гай поднял со стола свое кольцо. Бриллиант засверкал сотнями разноцветных лучей, когда он поднес его к свету настольной лампы. Гай надел кольцо.

— Где вы нашли его?

— Я его не находил.

— А кто?

— Соня.

— Соня!?

Братья одновременно с изумлением повторили ее имя.

— Да. Должно быть, оно упало с пальца, когда вы брали собаку. Кольцо лежало на ее подстилке.

— Оно было у нее все это время?

— Нет. Оно было у меня. Поэтому я и не хотел вызывать полицию. Может быть, я всего лишь Нэш-Консервы, но я не смог поверить, что такой плейбой, как вы, способен украсть.

— Спасибо на добром слове. Я думаю, что теперь все.

— Минутку! Ты должен очистить Брандта от подозрения в участии в твоей уморительной шутке. Зачем ты использовал его платок? — спросил Майкл.

— Это был мастерский штрих, не правда ли? Нужно было что-то, чтобы обвязать собаке морду. Я взял его из плаща Брандта в гардеробной. Срезал монограмму, чтобы все усложнить. Мне не нравится этот седовласый Дон. Не смотри так, Майк. Я думаю, что заслужил большую золотую медаль. Разве я не справился с ограблением, чтобы помочь тебе? Когда ты будешь в Конгрессе, а я… ну, я увижу тебя, — неожиданный смех не смог скрыть паузы, возникшей в его словах. Гай был напуган.

Чувство любви и заботы о брате, желание защитить его вызвали слезы на глазах Майкла.

— Хотя мне не нравится путь, который ты выбрал для того, чтобы мне помочь, но я очень ценю твое желание. Понимаешь? Спокойной ночи.

Гай молча вышел из комнаты. Майкл проводил его взглядом и обернулся к Нэшу, который, стоя у горящего камина, без всякого стеснения вытирал глаза.

— Когда вы пожелали ему спокойной ночи — ваш голос заставил меня расплакаться, Майкл. Мне всегда хотелось иметь брата, чтобы можно было с ним дружить, или… или сына. Извините. Сейчас я буду в норме.

— Когда вы напали на след Гая?

— Кольцо. Но, прежде всего я был уверен, что это был кто-то из своих, иначе бы собака подняла шум и разбудила Дики. Мне бы хотелось раздать драгоценности сегодня, но я могу попасть в аварию — и как мы тогда будем выглядеть? Я положу все это под свою подушку, когда лягу спать. Это… замечательно для Сони, что вы теперь будете опекуном ребенка, — он откашлялся. — Своему отцу он не нужен. Если… если она захочет, вы позволите нам с Джейн взять его на время? Вот так. Джейн без ума от ребенка. И я тоже. Похоже, что у нас никогда не будет своего. Со мной все в порядке. У меня есть моя жена. Мы с ней все обговорили. Мы покупаем дом Брандта, так что мальчик будет рядом с Кингскортом — если вы позволите нам его взять. Подумайте, мы не собираемся давать ему другую фамилию или усыновлять его, но Соня настроена вернуться в город…

— Кто вам сказал, что Соня собирается вернуться в город? Зачем ей это?

— Работа. Она сказала, что должна зарабатывать.

— Это явная чушь.

— Но это ее дело. Надеюсь, что она не будет работать на Брандта, найдет другого заказчика. Здесь у меня с вашим братом мнения совпадают. Мне не нравится этот Дон, — он засунул руки в карманы и направился к выходу.

— Неприятный вечер. Я пойду наверх. Джейн молодчина, но ненавидит когда воет ветер. Подумайте о том, что я сказал про мальчика, хорошо? Мы будем добры к нему. И не избалуем его, это я знаю. Мы слишком хорошо запомнили, что потакание сделало с его отцом, и приложим все свои силы, чтобы сделать из него человека, похожего на Майкла Фарра.

Слова Тома Нэша вспомнились Майклу несколькими днями позже, когда Том и его жена позвали Джима Невилла, чтобы он поддержал их просьбу взять Дики. Доктор Невилл считал, что мальчик нуждается в семейной обстановке.

— Соня идет, — предупредил Нэш. Войдя, Соня замерла на пороге.

— Элкинс сказал, что меня хотели видеть в библиотеке. Звучит несколько таинственно. Зачем вы все здесь собрались? Что это — неделя собраний? — легкое волнение появилось в ее голосе. — Надеюсь, ничего не случилось с Дики?

Она бросила испугагагый взгляд на Майкла.

— Нет-нет, Соня. Буквально несколько минут назад я сам слышал, как Дики смеется. Доктор хочет кое-что сказать вам.

Проницательные глаза Джима Невилла нахмурились.

— Это не моя просьба, мисс Соня, я просто хочу сделать небольшое заявление по просьбе мистера и миссис Нэш. Они полагают, что вы позволите им воспитывать ребенка вашей сестры, как их собственного.

Сонины глаза загорелись яростью, когда она обернулась к Майклу.

— И вы на это согласились? Вы заставили меня поверить, что хотите, чтобы Дики оставался со мной, а сами в это время собирались избавиться от него! И я считала вас честным человеком. Верила, что вы искренни! Как будто кто-то из вашей семьи…

— Эй! Подожди, дорогая! Послушай своего старшего брата Томми.

— Я сам отвечу ей, Нэш, — Майкл почувствовал, что его глаза наливаются кровью. — Остановитесь на минуту и подумайте, Соня, как изменились обстоятельства за последнее время. Все нужно решить сегодня, ведь завтра я отплываю с Гаем. Я не могу позволить ему отправиться… в это путешествие одному. Серена уезжает из Кингскорта через несколько недель и…

— И, конечно, меня нельзя оставить здесь без надзора. Я сама не собираюсь здесь оставаться. Я ненавижу это место. У меня есть работа в городе. Дики и я…

— Минуту, мисс Соня, — глубокий голос Джима Невилла подействовал на всех успокаивающе. — Работа в городе означает, что ребенок все время будет заперт в тесной комнате, не правда ли? Вы ведь любите его и желаете ему добра?

— Люблю! Люблю! Я обожаю его! Неужели вы не понимаете, что Дики — это единственное, что осталось у меня от моей семьи на целом свете? — Соня сжала кулаки так, что даже костяшки побелели — Конечно, если на карту поставлено здоровье мальчика, доктор Джим, я согласна. Джейн может забрать его. Сейчас я понимаю, что она все эти годы заботилась о нем и хотела быть к нему ближе.

Майкл схватил ее за руку, когда она повернулась, чтобы выйти.

— Есть еще один выход. Выходите за меня замуж, Соня, и мы будем вместе растить мальчика…

Она прервала его в порыве ярости.

— Всегда готовы пожертвовать собой для кого-то, не правда ли, Майкл, или готовы пожертвовать кем-то еще? Вы согласились, чтобы я вышла замуж за вашего брата, зная, что он за человек! Я не выйду замуж ни за кого из вас, если никогда не увижу Дики снова, — она переводила горящий взор с лица на лицо собравшихся в этой комнате людей. — Вы все предатели! Вы задумали это, когда были такими ласковыми и добрыми со мной. Я ненавижу вас всех! Я ненавижу каждого из вас!

Майкл рванулся за Соней, когда она выбежала в холл. Том Нэш поймал его за рукав.

— Лучше дать ей выплакаться, Майкл. Я уже видел раньше, какая она бывает в гневе.

Был ли Сонин гнев вызван потрясением и переживаниями предыдущих дней или она имела в виду, что не выйдет за него замуж, если не сможет больше увидеть Дики. Майкл размышлял об этом еще и еще, наверное, в сотый раз, стоя в каюте Гая, пока тот подписывал ценные бумаги. Он не должен был позволять Тому остановить себя, когда Соня выбежала из библиотеки. Ему надо было пойти за ней, взять ее руки в свои и держать, пока не объяснится до конца, пока она не поймет, как он уверен, что Том и Джейн должны ухаживать за ребенком. Он собирался повидать ее до отъезда из Кингскорта, но Либби сказала, что Соня на несколько дней уехала в город. Но он не будет долго отсутствовать и когда вернется, то заставит ее с ним встретиться.

Майкл посмотрел на тонкие пальцы Гая. Какие мысли скрывались за его бледным лицом? Через открытый иллюминатор слышались далекие гудки, звон якорных цепей, шум и грохот портовых грузовиков, возбужденные голоса пассажиров, грубая перекличка грузчиков и матросов. Вместе с этими звуками в каюту проник запах нагретого асфальта, порта и моря.

Гай положил ручку, закончив писать.

— Теперь твоя очередь, братец. Преврати это все в наличность, когда я отчалю. Если моя жизнь окажется слишком короткой, постарайся, чтобы он был счастлив. Для ребенка здесь остается еще достаточно денег, может быть, даже слишком много. Когда история с моим отцовством вышла наружу, это было на первых страницах всех газет, не так ли? Эта новость даже вытеснила сообщение о твоем избрании. Что будет с ребенком?

— Том Нэш и его жена возьмут его к себе, по крайней мере, на эту зиму.

— А что Соня сказала об этом?

— Это решение было принято с ее согласия. Она собирается перебраться в город — работать там.

— Работать? С Брандтом?

— Не знаю.

— Мне сказали, что у него открылось второе дыхание. Он уладил проблемы с кредитами и опять успешно занялся биржей. Нам лучше выйти на палубу, а то ты случайно прозеваешь отплытие. Очень хотел бы, чтобы ты поехал со мной, дружище. Никогда раньше не ездил никуда в одиночестве.

Какая-то мальчишеская грусть прозвучала в его голосе. Майкл с трудом подавил желание обнять Гая за худые плечи. Гай обиделся бы на это. И Майкл сказал со всей легкостью, на какую был способен:

— Но я отправляюсь с тобой. Линда Хэйл ждет эти бумаги за дверью. Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одного… сейчас?

— Ты едешь со мной! Ради Бога! Пойдем наружу! Мне здесь душно.

Сумерки уже сгустились, когда они вышли на палубу. Опаловые и фиолетовые сумерки, таинственные, как фата новобрачной, окутали силуэты кораблей, качающихся у причала; лишь на мачтах вспыхивали отблески вечерней зари. Вдали светился одинокий парус. Первая звезда робко светила в вечернем небе. Море в сумерках стало казаться глубже и тяжелее, будто пытаясь не выпустить свои подводные тайны наружу; поднимающийся ветер вспенивал волны.

— Намечается суровый ветер. Почему они не выключат этот бакен? Он ревет, как стадо голодных духов. Он…

— Вот и я!

Майкл в изумлении уставился на женщину в изящном сером костюме из твида, которая сразу же взяла его под руку.

— Филлис! Что ты здесь делаешь?

— Это удивление или радость? Я плыву на этом корабле, конечно. Разве Гай не сказал тебе? Слышите щелчки фотоаппаратов?

Майкл посмотрел на своего брата — лицо Гая выглядело озадаченным.

— Отойдем на минутку, дружище. Мы сейчас вернемся, Филлис.

Он отвел его к трапу, у которого толпились торговцы цветами, посыльные и провожающие. На горизонте в домах стали зажигаться огни. Человек в мундире морского офицера, стоявший у трапа, громко сказал:

— Корабль отплывает через пять минут. Майкл повернул голову в направлении Филлис.

— Какого черта здесь делает Фил?

Гай ухмыльнулся в ответ.

— Мой последний элегантный ход в духе Макиавелли. Думал, что твоим любовным проблемам не помешает, если Филлис на некоторое время исчезнет с твоего пути. Я совсем упустил, что ты тоже можешь поехать со мной; она согласилась, что должна ехать. Ей Богу, что же ты не сказал мне раньше, что едешь? Я хотел помочь тебе, честно.

Майкл посмотрел на него.

— Ты действуешь, как всегда. Вечно вокруг тебя кипят страсти и возникают неприятности!

Губы Гая скривились в сардонической улыбке.

— Не скажи. Капитан ожидает, что рейс будет тяжелым, а вдова Д'Арци, как мне сказали, отвратительно переносит морские прогулки. Так что, это тоже надо учесть.

 

ГЛАВА 23

Этот автомобиль был последней моделью сезона. Можно было с уверенностью утверждать это, если уж Том и Джейн купили его, подумала Соня, глядя из окна движущейся машины на разворачивающиеся перед ней виды. Странно, что их устроил такой сравнительно маленький дом, который она спроектировала, а Дональд Брандт построил. Где то он был сейчас? Он рассмеялся в ответ на ее отказ выйти за него замуж. Потребовалось более чем бурное объяснение, чтобы втолковать ему, что именно она имела в виду, когда сказала, что не собирается ни за кого выходить замуж.

Так ли она в этом уверена? Фотография из газеты, на которой были изображены женщина и двое мужчин на палубе корабля, с такой четкостью, как на экране кинотеатра, встала перед ней.

«Миссис Филлис Д'Арци и известные братья Фарр» — так гласила подпись под фотографией. Почему бы Майклу не вернуться к своей старой любви, хотя он и не покидал ее никогда? Филлис, конечно, могла быть зла на него, но она никогда не будет ненавидеть его так яростно, как Соня Карсон ненавидела его в тот последний день, в Кингскорте, в библиотеке. Она не помнила сейчас точно, что именно тогда сказала ему, но наверняка что-то обидное. Она собиралась вести себя сдержанно, когда начала говорить. Ее гнев горел еще двое суток, пока не выгорел дотла, оставив лишь чувство стыда и страстной любви к Майклу Фарру Лучше всего, если она больше никогда не увидит его, никогда не услышит трогательной нежности его голоса.

Соня с трудом оторвалась от воспоминаний и перенесла свое внимание на то, что видела за окном. Редкие листья трепетали на ветру на голых деревьях, как истрепанные флаги осажденной, но не сдавшейся крепости. Легкий снег припорошил ветки кустарников, растущих вдоль сверкающей черной дороги. Как это отличалось от того, что она видела в первый свой приезд в Кингскорт много месяцев назад. Не только природа изменилась за это время, но и вся ее жизнь изменилась полностью, как меняется цветная картинка в калейдоскопе.

Довольно странно сейчас возвращаться туда вновь на свадьбу Серены Фарр. Прошло уже три недели с тех пор, как Том и Джейн торжественно перевезли Дики, Нанетгу и Мяку в их новый дом. Ее сердце обливалось кровью, когда она смотрела, как их увозят. Мальчик тогда обернулся у самого лимузина и сказал ей: «Я вернусь, Соня!»

Он не вернулся. Джейн и Том были славными, заботливыми людьми. Они никак не отреагировали на ее вспышку в библиотеке, и повели себя нежно и внимательно.

Джейн потом писала и звонила ей несколько раз, сообщая, что Дики выглядит вполне счастливым. Это было немного обидно. Как был прозорлив доктор Невилл, когда говорил о необходимости постоянного дома для ребенка. Ее работа в городе доказала это абсолютно неопровержимо. Она затянулась на две недели. Когда выяснилось, что Соня перебила работу у молодого женатого мужчины с двумя детьми, она быстро отказалась от нее. Что ей делать дальше?

Дальше, кажется, следовал Кингскорт. Она не собиралась там оставаться, только ехала на свадьбу. Опять здесь. Машина проехала деревню у перекрестка. Крыши домов были уже припорошены искрящимся снегом. Кажется, весь мир оделся в белый подвенечный наряд на свадьбу Серены. Возвращение назад взволновало Соню. Джейн позвонила ей сказать, чтобы та не искала специального платья для этой свадьбы — у нее столько праздничных нарядов, и она припасла один для Сони. Рождественский подарок — авансом. Интересно, каким будет это платье? Наверняка великолепным.

А будет ли Майкл присутствовать на церемонии? Даже мысль об этом заставила ее сердце учащенно биться. Она должна постараться выкинуть его из головы. Если бы она действительно волновала его, он бы как-то сообщил ей об этом.

Вот он! Ее дом! Дом, который она проектировала с такой осторожностью, как будто это была настоящая драгоценность. Окна дружелюбно смотрели на нее, излучая призывный теплый свет. Кирпичной трубы было почти не видно в, голых ветвях огромного клена рядом с домом. Даже если бы Соня сама красила дранку на крыше в красно-коричневый цвет, то и тогда она не смогла бы добиться более удачного оттенка, который так подходил бы к окружающей природе. Том уже установил изгородь вокруг сада.

А вот и Дики! Дики и Мяка! Волосы Дики блестели на солнце красным золотом. Какой замечательный голубой костюм. Джейн находила для него все самое лучшее.

Соня не стала дожидаться, пока шофер откроет дверь лимузина. Она была уже на расстоянии вытянутых рук от Дики, пока шофер только вылезал из кабины.

— Мой дорогой! О, радость моя!

Мальчик дотронулся пальцем до ее щеки.

— Ты плачешь, Соня? Жалеешь, что приехала?

— Жалею? Я тебя сейчас проглочу, мой сладкий! О, Джейн! А вот и я!

— Конечно, это ты! — Джейн обняла Соню и отстранилась, внимательно рассматривая ее. — Ты похудела. Заходи. Я никак не могла дождаться, когда же ты осмотришь дом. Здесь пока еще не все, что нужно, но уже вполне симпатично.

Крепко сжимая Дики за руку, Соня вошла в просторную гостиную. В углу, между окнами, было море цветов. Язычки пламени в большом камине отбрасывали причудливые тени на стены, покрытые сосновыми панелями затейливого рисунка.

— Неужели этот дом действительно проектировала я, Джейн?

— Ты и никто другой. Ричард, Нанетта ждет тебя в детской. Завтрак. Мороженое!

Властный материнский голос Джейн вызвал у Сони легкую дрожь.

Дики теперь уже никогда не будет целиком принадлежать только ей.

— Мороженое! А ты идешь, Джени? Джейн с гордостью объяснила:

— Он любит, когда я сижу рядом с ним во время еды. Не сегодня, дорогой.

Мальчик пошел было к лестнице, но обернулся и подбежал к Соне, обхватив ее колени руками.

— А ты не уйдешь, Соня? Ты всегда уходишь. Соня прижалась губами к его пушистой голове.

— Может быть, я почитаю тебе после ужина. Правда, это будет замечательно?

— Она не успеет со свадьбы тети Серены к ужину, Ричард. Отправляйся в детскую! И позови свою собачку, милый.

— Я не хотела, чтобы он ждал тебя, — объяснила Джейн. — Я никогда не даю ему обещаний, которые потом не смогу выполнить.

Нравоучительный тон Джейн озадачил Соню. Не собирается же она рассказывать ей, как надо воспитывать ребенка?

— Я и не обещала ему, я сказала «может быть», — мягко поправила она и посмотрела на Дики, карабкающегося по лестнице, которую она сама спроектировала. Собака бежала за ним. На самом верху Дики обернулся вниз и помахал рукой.

— Пока, еще увидимся!

Соня сразу же простила Джейн ее неделикатность, когда увидела, с каким выражением та смотрит на ребенка. Было видно, что она обожает Дики.

— Правда, он милый ребенок? Пойдем. Мы с тобой перекусим, а потом я покажу тебе остальные комнаты.

По какой-то необъяснимой причине Соня чувствовала себя слишком неуверенно за прекрасно сервированным столом в уютной желтой столовой. Она ничего не ела. Может быть, нервозное настроение Джейн передалось ей? Джейн сидела как на иголках. Что с ней?

— Где Том? — спросила Соня.

— Отправился в город за счастливым женихом. Серена попросила его об этом. Она сказала, что если Биггс повезет Джима, то он так будет настроен на прием пациентов, что не сможет переключиться на свадьбу. Ты знаешь Серену и представляешь, как она могла это сказать.

— Да… А доктор Джим сможет оставить свою практику на время, достаточное для путешествия?

— Да. Бермуды. Когда они с Сереной обручались много лет назад, они планировали провести медовый месяц на Бермудах. Серена объехала весь мир, но там так ни разу и не побывала. Теперь они поедут туда вместе. Ты ничего не ешь, Соня.

— Я не голодна. Я почему-то очень взволнована. Можно подумать, что это моя свадьба намечается сегодня.

— Дорогая…

Соня недоверчиво взглянула на нее. Лицо Джейн покраснело, слезы навернулись на глазах. О чем она думала? Неужели это Том так огорчил ее?

— Я очень рада, что ты тоже волнуешься, Соня. Я с трудом могу спокойно сидеть — так я взволнована. Пойди, посмотри свой наряд для свадьбы. Он замечателен.

Джейн была права, наряд был просто великолепен, согласилась Соня, когда позже увидела свое отражение, проходя мимо зеркала в холле Кингскорта. Ярко-красный бархатный берет по последней моде; застежка на сумочке из такого же бархата, как и ожерелье на Сониной шее, было из розового турмалина с бриллиантами.

Наряд великолепен, но он был таким непрактичным для гардероба деловой женщины. И как это было похоже на Джейн. Была она практичной или нет, но она была такой милой, такой любимой.

— Подожди в библиотеке. Я обещала найти Серену наверху, пока она не спустится вниз. На ней бархатное платье аметистового цвета. Это, наверное, год бархата, — сказала ей Джейн.

Соня рассмеялась.

— Можно было бы подумать, что ты — волнующаяся невеста, если бы твое черное платье не было бы таким мрачным. Соберись, ты вся трясешься от волнения.

— Да, и меня не задевает, если кто-то это заметит. Подожди в библиотеке. Вся церемония будет проходить здесь. Только члены семьи и мы.

«Семья» вряд ли будет большой. Кто может быть, здесь, кроме Майкла? Соня дважды пыталась спросить Джейн, не вернулся ли Майкл из Европы, но та каждый раз переводила разговор на какие-то посторонние темы.

Бревна потрескивали в большом камине. Голубые парчовые занавески были опущены. На полке в одном конце библиотеки стояли бледно-желтые розы и гелиотропы. В комнате горели высокие свечи.

Соня посмотрела на портрет Адмирала. Нос, рот — он был вылитый Майкл. Разве его серые глаза не ранили однажды ее в самое сердце? Разве его голос не был сильным и крепким, когда он сказал ей: «Выходите за меня замуж?»

Зачем, почему она тратила свое время на воспоминания о прошлом. Она должна сосредоточить все свои мысли на будущем. Откуда ей брать деньги на жизнь? Из тех, что она заработала, осталось не так много.

Солнце, заходившее за фиолетовые холмы, веером отбрасывало золотистые лучи. Они проникали в библиотеку, освещая царственные лилии, пальмы и папоротник. В фонтане журчала вода. Соня пододвинула к нему роскошное кресло и стала смотреть на красных и золотых рыбок, резвящихся в массивной каменной чаше. Это было увлекательно.

Она вспомнила, как выглядел Дики, когда он впервые приехал в Кингскорт. Тогда она была его миром, а теперь стала ничем для него. Чувства, которые она сдерживала с момента, когда увидела Дики таким счастливым с Джейн, нахлынули на нее. Дики забыл, чем она была для него все эти годы. Уперев локти в колени, она спрятала лицо в ладонях и испустила долгий плачущий вздох.

— Я, конечно, не могу соперничать в нарядах с золотой рыбкой, — произнес голос позади нее, — но вы могли бы заметить, что я одет в точности для свадьбы.

Она оглянулась. Майкл! Майкл! Он сейчас не за границей, не с Филлис! Он здесь! С немым плачем она бросилась к нему и прижалась к его груди лицом.

— Я больше не нужна… Дики-и-и, — все-таки расплакалась она. — Я… я никому не нужна.

Он обнял ее и прижался к ней щекой.

— Хорошо, вы никому не нужны. Мы после поговорим об этом. Вы ведь хотите, чтобы Дики был счастлив, правда?

Ласковая нежность его голоса заставила ее успокоиться. Щеки Сони покрылись румянцем, слезы высохли. Как она могла так прижаться к нему? Соня выскользнула из его объятий и сказала настолько спокойно, насколько это могло ей позволить бешено бьющееся сердце:

— Я просто молю Бога, чтобы превратиться наконец в писательницу дешевых душещипательных романов. Конечно, я рада, что Дики так счастлив с Джейн. Я сидела здесь… и позволила себе расслабиться — так замечательно иногда побыть совсем несчастной, и вдруг неожиданно появились вы… и воспользовались преимуществами положения. Я… я… прости меня…

Он слушает ее? Майкл не шелохнулся. Он выглядел спокойным, но глаза и голос выдавали его волнение.

— Воспользовался, верно. Неужели вы думаете, что когда-нибудь нас что-то сможет снова разлучить после такой встречи, свет моих очей? Теперь исчезли все недоразумения и непонимания, которые возникли между нами в последнее время, верно?

Он обнял Соню и жарко поцеловал, потом снова приник к ней в долгом поцелуе и вдруг резко выпустил ее из своих объятий.

— Вы понимаете теперь, не правда ли, что я никогда не мог позволить вам выйти замуж за Гая? Когда он сказал, что я согласен, он… но лучше не будем об этом. Я должен был поехать с ним — он больше никогда не вернется домой, — и все это время я безумно хотел быть рядом с вами. Разве вы не видите этого? Я завтра отплываю в Англию.

— Завтра!

— И вы поедете со мной?

— Я! Так просто! Хотите взять с собой архитектора?

— Не позволяйте вашему голосу дрожать, когда вы пытаетесь казаться несерьезной, очаровательная моя. Я… я беру с собой мою жену.

— Вашу жену!

— Осторожней! Вы свалитесь в фонтан. Подойдите, — он притянул ее к себе. — Я не буду говорить долго. Я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж, здесь, сейчас.

— Майкл!

— Что, этот взгляд означает, что я должен остановиться, и что у меня нет шансов? Но я не в первый раз прошу вас выйти за меня замуж, поэтому вы не можете сказать, что я вас удивил. Есть один дипломированный криминалист, прошедший все полицейские науки. Он предложил мне присоединиться к нему. Отплыв завтра, я смогу обсудить с ним кое-что и вернусь до созыва Конгресса. Джейн и Том помогли мне все подготовить. Разрешение лежит здесь, — он откинул полу пиджака и указал на карман.

— Вы были так уверены во мне?

— Уверен! После того, что вы сказали мне тогда в библиотеке? Я покоряю бурю в море сомнений. Вы выйдете за меня замуж, Соня?

— Да, Майкл.

— Вы сказали это, вы очаровательная…

— Невеста идет! — раздался чей-то возглас позади них.

Соня чувствовала себя, как в тумане; она видела и слышала все, как в тумане. Серена Фарр, священник в черном одеянии, которого Соня слушала по воскресеньям в маленькой каменной церкви в деревне на перекрестке, казались ей тенями. Только лицо доктора Джима проступало ясно, как на камее. Она должна быть внимательней. Она должна послушать ответы Серены. Она будет следующей. Следующей. Это казалось сном.

Все ей казалось нереальным, лишь ощущение руки Майкла возвращало ее к реальности, ее слова «Да», ощущение кольца на пальце, звонкий голос, торжественно возгласивший:

«Тех, кого соединила рука Господа, не разъединит рука человеческая».

Ощущение нереальности не проходило, когда она начала разливать чай на праздничном чаепитии в библиотеке. Резкий звонок телефона прорвался сквозь пелену тумана, окутавшего ее. Майкл поднял трубку.

— Вас, доктор Джим.

— Меня? Вы уверены? Никто, кроме Биггса, не знает, что я здесь.

Серена встала рядом с ним.

— Доктор Невилл у телефона… Вы же знаете, что я не поеду, Бигтс… Пусть Шоу хотя бы раз… Скажите ему, что в стране есть и другие детские врачи. Ничем не могу помочь, если родители так взбесились…

— Подожди, Джим, — Серена положила руку ему на плечо. — В чем дело? Кто тебя вызывает?

Он накрыл свободной рукой ее ладонь, одновременно разговаривая по телефону.

— Шоу, гастроэнтеролог из Денвера, хочет, чтобы я прилетел туда — консультация… больной ребенок. У родителей никогда не будет другого ребенка. Он сможет найти еще кого-нибудь. Я собираюсь на Бермуды.

— Ты сможешь спасти ребенка, Джим?

— Дай им возможность найти кого-нибудь другого. Я собираюсь…

На глазах Серены появились слезы, но она весело сказала:

— Я мечтала о том, чтобы поехать на Бермуды через Денвер, Джим.

Невилл положил трубку и обнял ее.

— Ты так считаешь, Серена? Я с удовольствием помогу этим родителям. Моя дорогая. Моя дорогая, ты прекрасна. Когда я думаю о годах, которые мы потеряли, я…

Он уткнулся лицом ей в грудь. Серена погладила его седые волосы чуть дрожащими от волнения пальцами.

— Я думаю о годах, которые у нас впереди, Джим, если Господь… и Бигтс того пожелают.

 

ГЛАВА 24

— Счастливые дни, Соня. Вот это для тебя. Я бы хотела, чтобы ты носила их сейчас и я могла радоваться, глядя на тебя, моя любимая.

Сонины пальцы сжали бархатный ящичек, который Серена положила ей в руки. Она почувствовала, что все это происходит с ней на самом деле. Она поверила в это. С последней ступеньки лестницы Соня помахала рукой жениху и светящейся от радости невесте. Слезы в глазах Джейн, грубоватый голос Тома — все это было настоящим.

— Будь хорошей девочкой. Желаю тебе побольше свободного времени. Я уложил мой свадебный подарок в свой чемодан.

Машины отъехали. Майкл обнял ее за плечи, когда они вошли в дом.

— Что ты скажешь, если мы останемся здесь на вечер, моя самая прекрасная? Элкинс и Либ подготовили свадебную пирушку. Было бы жалко разочаровывать их. Пойдем в библиотеку и откроем подарок Серены.

Соня молча кивнула.

В библиотеке Майкл взял из ее рук ящичек, поставил на стол, под лампу и аккуратно открыл его. На белом сатине лежали сверкающие и искрящиеся ожерелье, браслеты и сережки из изумрудов и бриллиантов.

Соня недоверчиво раскрыла глаза еще шире, глядя на них.

— Они настоящие? Они все настоящие? — прошептала она.

— Настоящие! Конечно, они настоящие. Как сильно должна любить тебя Серена, если подарила тебе свои драгоценные изумруды. Я не удивляюсь, что ты чувствуешь себя в центре циклона. Почему бы нам не подняться в твою комнату, пока все не перестанет так вертеться перед глазами? Там сейчас Либби. Мне надо позвонить — сделать последние приготовления. На тебе сейчас сногсшибательное платье, но, может быть, тебе стоит отдохнуть и вернуться на землю, переодеться для вечера, который устраивает Элкинс?

Соня очнулась.

— Переодеться! У меня… здесь больше нет ничего. Майкл.

— Поверь мне, что старательная Джейн об этом позаботилась. Все, больше ни слова.

Бережно обняв Соню, он проводил ее до лестницы на второй этаж. Уже у лестницы он взял ее руки в свои.

— Подожди! Ты знала, правда, что я не уплыл бы без тебя завтра? Ты знала, что я не отойду от тебя, пока ты не пообещаешь мне выйти за меня замуж, знала… миссис Фарр?

— Что-то подсказывало мне это, — почти беззвучно прошептала Соня.

Она знала, что он смотрел на нее, пока она поднималась по лестнице. Соня не стала оглядываться. Снова и снова в ее голове волшебным вихрем кружились его последние слова. Миссис Фарр! Еще утром Соня Карсон пыталась понять, что будет с ней дальше; а сейчас она была Соней Фарр. В это невозможно было поверить! Это фантастика! Это было… просто дыхание останавливается!

Либби, в аккуратном светло-сером костюме, ждала ее около спальни. Щеки домоправительницы были румяными, глаза сверкали. Она сказала обыденным голосом, спокойно, как будто всегда ждала этой свадьбы:

— Я достала белое бархатное платье, мадам. Миссис Нэш сказала, что вы, вероятно, оденете его на ужин. А это уже упаковано для парохода. И еще мистер Майкл хотел, чтобы вы надели это. Они принадлежали его матери.

Соня смотрела на сверкающие жемчуга, лежащие на покрывале кровати в ящичке, который открыла Либби.

Это для нее? И изумруды Серены? Так много для нее, у которой никогда не было ничего ценного? В этот момент в ее сердце расцвели слова клятвы о том, что она никогда не забудет, что означает жить в нужде, что она будет стараться, чтобы душа ее становилась мудрее, добрее и красивее для того, чтобы Майкл с годами любил ее все больше и больше.

Соня оглядела комнату. Неужели все эти сундуки и чемоданы предназначались ей? Она прочла имя, выгравированное на одном из них. Миссис Фарр. Последние остатки окутывавшего ее тумана исчезли, уступив место свету счастья. Это, действительно, правда! Она отплывает завтра вместе с Майклом! Она прижала к губам холодное и твердое обручальное кольцо. Оно было настоящим.

— Миссис Нэш оставила вам эту записку, мисс Со… миссис Фарр.

— Вы тоже не привыкли к этому новому имени, как и я. Я… надеюсь, вам это приятно?

— Приятно! Элкинс и я в жизни не были так счастливы, — она остановилась, чтобы утереть скатившуюся по щеке слезу. — Вот, дитя мое, читайте вашу записку, пока я наполню вам ванну.

Соня открыла конверт. «Твое приданое — это наш свадебный подарок тебе от меня и твоего, только твоего и больше ничьего мальчика. Он еще уложил что-то в твой чемодан на свое усмотрение. Хотя думаю, что наличные, а не только драгоценности, тебе бы тоже не помешали. Ты сказала, что я волнуюсь — сижу как на иголках! Я ужасно переживала. Я чуть не сошла с ума с того момента, когда мы с Майклом заговорили об этой свадьбе. „Думаешь, она согласится?“ — я спросила себя и сама же себе ответила: „Она любит его! Я знаю, что она любит его!“ Счастья тебе, дорогая! Огромного счастья! Джейн». Сонины чувства вырвались наружу.

— Либби, Либби, вы знали об этих нарядах? Розовощекая женщина оторвалась от раскладывания тончайших, как паутина, чулков.

— Конечно, знала, мисс… мадам. Здесь шли такие приготовления, мисс Серена и миссис Нэш все это подготовили для вас. Подождите, давайте я помогу вам снять платье, чтобы вы не домяли прическу.

— Миссис Нэш великолепна. Я рада, что у нее есть Дики. Она так сильно хотела своего ребенка, которого никогда у нее не будет.

Либби улыбнулась доброй, знающей улыбкой.

— Сейчас у нее появился один. И уже навсегда. Приподнимите юбку, золотко, пока я не сниму ваши туфли.

Позже, уже одетая в белое бархатное платье, с мягко мерцающим жемчужным ожерельем вокруг шеи, Соня смотрела из окна на небо.

Его простор, безмятежность и величие глубоко успокоили ее взволнованное сердце. Что за вечер! Серебристая половинка луны в темно-синем бархатном небе, усеянном золотыми звездами, и фиолетовые тени далеких холмов под ними. Вся земля оделась в белое платье невесты. За черным зеркалом озера, в далеких окнах дома горели огни, мерцая в волшебных сумерках, как яркие топазы.

Стук! Из комнаты, которая была комнатой Дики! Сонино сердце встрепенулось.

— Войдите.

Майкл открыл дверь. Он выглядел очень высоким без своего привычного пиджака. Его черный галстук был завязан безупречной формы узлом, но рукава его белоснежной сорочки были не застегнуты. Смех мелькнул в его глазах и голосе, когда он напомнил:

— Разве не ты говорила, что жизнь становится гораздо интереснее, когда муж приходит в комнату своей жены специально для того, чтобы она застегнула ему запонки? — он протянул руку вперед. — Застегнешь? Я оставил Джонни с Гаем.

Взявшись за манжету рубашки, Соня почувствовала, как предательски покраснели ее уши.

— У тебя самая замечательная память из всех, кого я когда-либо встречала.

— Это просто дар, — он прижался губами к ее склоненной голове. — Ты любишь меня, Соня?

Она не отрывала глаз от пуговицы на его черном шелковом жилете.

— Еще. Вот! Застегнулась.

Майкл обнял ее за плечи.

— Ты веришь мне?

Низкий хриплый голос Майкла что-то перевернул в ней.

Она прошептала в ответ:

— Я здесь.

Смеясь, Майкл обнял ее и нежно поцеловал.

— Конечно, ты здесь, свет моих очей. Уже бьют часы. Подождите, пока я не одену пиджак и не присоединюсь к вам, миссис Фарр. Мы устроим грандиозный торжественный выход в столовую и поразим старину Элкинса.

Светящимися от счастья глазами Соня смотрела, как он переступил порог своей комнаты, оставив дверь за собой широко открытой.