Соня вышла в коридор, мягко прикрыв за собой дверь.

— Нет, нет! Ничего не случилось. Просто, когда я проходил мимо, то услышал, ваши шаги и понял, что вы не спите. Мне надо с кем-то поговорить. Мне захотелось рассказать вам об этом трагическом происшествии с Биллом. Вы не возражаете?

— Конечно. Расскажите мне.

— Он, должно быть, много выпил. Когда они подплывали к Кедрам, он заявил, что ему нужно поплавать, чтобы немного прийти в себя. И прежде чем они смогли остановить его, он нырнул и больше не показывался на поверхности. Брандт не умеет плавать — он так сказал. Когда я приехал, они были в полной растерянности. В конце концов, его тело всплыло на поверхность.

— Какое ужасное потрясение для миссис Д'Арци! Она все еще в прострации?

— Я действительно не знаю. Я не разобрался. Появились ее люди, и нужда во мне отпала, — он говорил сжато и отрывисто. — Я вижу, собака чувствует себя как дома?

— Как дома! Он теперь здесь хозяин. Хотите посмотреть? — она жестом пригласила его в комнату, надеясь отвлечь от произошедшей трагедии.

Пройдя через комнату, они остановились у детской кровати. Посередине кровати, широко раскинув руки и ноги, спал мальчик. Он улыбался чему-то во сне. Его рука лежала на собаке, которая проснулась и с любопытством разглядывала склонившиеся над ней лица.

— Собака не должна спать здесь, — прошептала Соня.

— Тогда я ее заберу отсюда? — при этих словах Майкла мальчик зашевелился и открыл глаза. Он сразу же улыбнулся.

Привстав, он потер глаза рукой. Собака, быстро вскочив, потянулась и сразу же завиляла хвостом.

— А почему вы не поцеловали меня и не сказали: «Храни тебя Бог, спокойной ночи мой дорогой!», как обычно, Соня? — последние слова мальчика уже превратились в сонное бормотание. Соня осторожно подложила подушку ему под голову и наклонилась над собакой. Когда Майкл подхватил Мяку, она накрыла Дики одеялом. Он уже спал.

— Положите собаку на его коврик.

Соня замерла, глядя на спящего ребенка, и тихо спросила:

— Ну разве он не чудо?

— Да, он замечательный. Пойдемте в коридор. Я хотел расспросить вас кое о чем.

— О чем? Уже поздно.

— Да так, о разном. Еще нет двенадцати часов. Если вы будете в городе, вам придется посещать разные места. Пойдемте сейчас в буфетную, — сказал Майкл, и, увидев, что Соня колеблется, добавил. — Мне нравится иногда быть несерьезным.

Соня вспомнила, каким было выражение его лица, когда она открыла ему дверь. Он был в самом центре свершившейся трагедии, трагедии, еще более ужасной оттого, что она была такой бессмысленной и ненужной.

— Хорошо, пойдемте.

Когда они поднялись по лестнице, Майкл, обернувшись, сказал:

— Нам больше не нужно шептаться, как конспираторам. Мы ведь не взломщики.

Несколько мгновений спустя в сверкающей белизной буфетной Соня говорила ему:

— Повар подумает, что здесь побывали взломщики, если вы не перестанете опустошать холодильник. Вы даже отважились на жареного цыпленка?

— Цитирую: «Я отважусь на все, что сделает меня человеком». Что мы с ним будем делать?

Майкл был откровенно весел. Было заметно, что у него легко на сердце. Было ли это связано с тем, что Филлис Д'Арци теперь свободна? Эта мысль уколола ее. «Так… Что мы будем с ним делать? Давай думай, ты же женщина», — говорила себе Соня, стараясь преодолеть неожиданно нахлынувшую грусть.

— Мы будем делать сандвичи. Возьмем несколько хрустящих листьев салата, тонкий-тонкий кусок этой замечательной розовой ветчины, немного майонеза и куриное мясо. Вы разрежете курицу, а я сделаю все остальное.

— А что вы будете пить? Имбирный лимонад? Пиво? Искристый виноградный сок? Выбирайте.

— Холодный кофе. Это звучит немного дико, не правда ли? Но высокий тонкий бокал, наполненный кубиками льда — я слышу, как они позвякивают, — черный кофе и толстый слой сливок…

— Больше ни слова, а то я погибну от жажды, прежде чем успею приготовить его. Знаете, как это делается?

— Конечно. Я займусь этим, — Соня накинула фартук на белое кружевное платье.

Некоторое время спустя они, усевшись на высокие табуреты, пили холодный кофе, ели сандвичи и разговаривали.

Временами Соне казалось, что она находится где-то в другом мире. И плывет неведомо куда вместе с человеком, странным в высшей степени.

Неожиданно и безо всякой причины Майкл Фарр спросил:

— Вы решились работать с Брандтом?

Что-то в его голосе вызвало у Сони желание оправдываться.

— Да. Я, можно сказать, подписала контракт. Я должна была это сделать. Это мой шанс. Случай, которого я долго ждала. Я не могу отказаться от него. Мне нужно реализовать свои идеи. Если я этого не сделаю, я могу потерять веру в себя, и тогда кто-то другой сделает это вместо меня. Чувство ритма и цвета, ощущение гармонии между ними — все это бурлит во мне и требует реализации. Вы понимаете? Вы понимаете, что это мой шанс, который я не могу упустить? Кроме того, мне нужно чем-то заниматься.

— Вы пытаетесь забыть что-то?

— Если вы имеете в виду мужчину, то нет. Я видела слишком много, чтобы поверить одному, тем более после того, что услышала от мисс Серены про наших соседей. Так что, увольте.

— Не стоит полностью принимать на веру все, что она рассказывает, потому что сама она одинока и ее собственная любовь, похоже, несчастлива.

— Ее любовь? Она такая потрясающая, такая современная и жизнерадостная. Я удивлялась, почему она до сих пор не замужем.

— Вы видели сегодня Джима Невилла?

— Да, и меня очень удивило выражение ее лица, когда она смотрела на него. Так это его она любит?

— Да. Это старая история. Очень давно ее отец, мой дед, разбил ее любовь. Джим Невилл был тогда симпатичным молодым доктором, только начинающим медицинскую практику. Но у семейного диктатора были свои планы для Серены. Джим был вынужден уехать в другой город, а затем женился. Его жена уже много лет безнадежно больна. Он стал одним из лучших в своей области, и его приглашают для консультаций по всей стране. Серене предлагали руку барон, маршал, многие другие, но она отвергла все предложения. И хотя она теперь живет рядом с Нью-Йорком, они лишь один раз обедали вместе. И они все еще любят друг друга. Как-то Серена сказала мне, что сейчас Джим выглядит не старше ее, как в то время, когда они были помолвлены много лет назад. Мне кажется, что настоящая любовь должна быть именно такая… Когда вы «подписали» свой контракт с Брандтом?

Майкл так резко сменил тему разговора, что Соня не сразу сориентировалась.

— Буквально за минуту до того, как вы постучали в дверь комнаты Дики, звонил Дональд Брандт. Он сказал, что хочет поговорить о делах, чтобы отвлечься от случившегося. Это он… он нашел…

— Забудьте про это. Зачем нам говорить об этом, если мы ничем уже не можем помочь? Давайте лучше поговорим о вас и о вашей будущей работе. Ваша спальня — это не место для работы, для нормальной работы. В здании, где расположен спортивный зал, есть еще одна комната с большим окном, выходящим на северную сторону, — из нее выйдет отличная студия. Когда вы начинаете?

— Мистер Брандт предложил мне осмотреть земли завтра утром. После того как я увижу место, я пойму, подойдет или нет то, что я задумала.

— Завтра! Брандт скор на руку.

— В наше время нельзя иначе.

— Это дело со строительством домов сильно укрепит его положение в округе. На выборах он может сразу одержать решительную победу.

— На каких выборах?

— Вы разве, не знаете, что он баллотируется в Конгресс от этого округа?

— Но я думала, что вы кандидат?

— Да, я один из двух. Не надо мыть посуду. Оставьте все, как есть.

Соня продолжала мыть тарелки и чашки.

— Я приучена никогда не оставлять беспорядка в комнате и на кухне. Моя мать всегда говорила: «Представьте, если что-то случится с нашим домом, вы можете оказаться в чужом месте. Вам придется быть смиренными и терпеливыми.» Она была из Новой Англии. Мне кажется, что когда я попадаю в новый дом, все мое смирение выражается в работе. Верьте или нет, но то, что привито в детстве, всегда дает потом результат.

Соня сняла фартук и посмотрела на часы:

— Два часа! Сколько же мы с вами здесь разговариваем?

— Мне показалось, что и минуты не прошло.

Майкл открыл дверь, ведущую в столовую. Стены были покрыты росписью в китайском стиле. Цвета росписи были очень живыми и естественными и превосходно сочетались с серебристыми занавесками. Голубые эмали на стенах повторяли рисунок вышивок, которыми была покрыта обивка стульев.

— Либ! Что ты здесь делаешь так поздно?

Глаза Либби были полны слез, полная рука, которой она придерживала на груди расшитое кимоно, подрагивала, губы дрожали.

— Майкл, дорогой, Я должна была убедиться, что с тобой все в порядке.

— Конечно, все в порядке, Либби. А сейчас побыстрее иди, ложись спать.

— А ты не простудился? Элкинс сказал, что вы ныряли и ныряли, пока не нашли мистера Д'Арци. Который был причиной ваших…

— Либби! — уже настойчивым и почти командным голосом прервал ее Майкл.

— Я иду. Я иду. Только… мне кажется, это рука Господа забрала его на тот свет. Он смотрит на нас и наши поступки каждый день. И если мы грешим, то расплачиваемся потом за это болью и печалью. Вы уверены, что вам не нужна электрическая грелка на ночь?

Майкл обхватил ее за плечи.

— Иди спать, Либ, или мне надо отнести тебя в кровать?

— Отнести! Я ухожу, дорогой. Ухожу. Я пришлю Элкинса…

— Ты никого не пришлешь. Иди.

Либби обернулась на пороге.

— Заставьте его выпить что-нибудь горячее, мисс Соня. Может быть, он позволит сделать вам то, что не позволяет своей старой Либби.

Соня посмотрела на Майкла.

— Так вот почему ваши волосы слиплись, и вы разгуливаете по дому в халате! А я заставила вас пить ледяной кофе. Почему вы мне не сказали, что были в воде? Почему вы не сказали, что это вы… — Соня смутилась и замолчала.

— Если Либби услышит, она вернется, чтобы обеспечить нас каким-нибудь горячим напитком и электронагревателями. Пойдемте отсюда. Я выключу свет.

Уже когда они почти спустились с лестницы, Майкл задержал ее руку:

— Вы не можете сказать мне «Спокойной ночи, мой дорогой»?

— Конечно, нет! — резко ответила она и направилась в комнату. У двери Соня обернулась и увидела, что он стоит, не отводя от нее глаз. Она тихо сказала:

— Спокойной ночи.

Почему он обратился к ней с такой дикой просьбой? Кажется, его безумные просьбы становились правилом. Ведь она заметила это в первый же день пребывания здесь. Почему он не рассказал ей сам, что делая этой ночью? Почему он не поправил ее, когда понял, что она думает, что кто-то другой извлек тело на поверхность?

Позже, уже ложась в кровать и выключая ночник, Соня поняла, что ответ на ее вопросы прост — Майкл просто хотел забыть то, свидетелем чего он был.

Легкий свежий ветерок пробирался в открытое окно ее спальни. Из своей кровати Соня видела звезды на темном небе. Они были так близко, что казались яркими золотыми монетами на огромном монисто. Неужели лучи от звезд, которые она видит, шли сюда долгие-долгие годы. А сейчас той звезды, которую она видит, может быть, и нет. Когда она была такой, какой Соня видит ее сейчас? Либби верила, что Бог смотрит на нас в конце каждого дня и судит нас по нашим делам. Слова старой экономки вернули Соне ощущение веры в себя, сильно ослабевшее после болезни. Она была благодарна и мисс Серене. Как много сейчас значили для нее эти две женщины!

— Действительно ли я — это я, — уже засыпая, спрашивала себя Соня, — или мне снится, что у меня появилась замечательная возможность заняться интересным проектом, что Майкл Фарр и я только что ужинали в этой сверкающей комнате? Или я увижу, когда проснусь, что мы с Дики все еще снимаем комнату, и все еще в ожидании неприятностей?

Эта мысль внезапно заставила ее задуматься. Действительно ли это сон?' Соня включила свет. Она не спала. Легкий ветер трепал прозрачные занавески, донося далекий звук автомобильного гудка.

— Я проснулась, — сказала она себе медленно и отчетливо. — То, что я в Кингскорте, и будущее Дики в безопасности — это не сон. Что-то мне говорит, однако, что главные проблемы еще впереди. Что же это будет?

Соня привстала в постели, опершись на локоть и, подражая сегодняшнему жесту Майкла Фарра, театрально вскинула руку:

— Мы покорим бурю!

Уже посмеиваясь, она выключила свет и, как следует накрывшись одеялом, поудобнее устроилась среди подушек.