Не хочу ничего рассказывать. Вы когда-нибудь находились в полной темноте? Это когда нет ни лучика света. Мы не понимает этого, мы же живем в городах, а там свет есть всегда, пусть его немного, но он есть.

А вот полная темнота, это что-то с чем-то. Мне довелось испытать такое и не раз, в свое время ходил в секцию спелеологов и лазил со своей командой по разным пещерам Урала, бывал и в Дружбе и в Шемахинских, кто знает, тот поймет. И однажды случилось так, что я пошел один, и не взял с собой резервного источника света. Это была глупость, признаю сразу. Но пещера находилась недалеко от нашей стоянки, пять минут туда, пять минут обратно, я приношу природную известковую чашу, которую создала сама природа, я ее заметил в прошлый проход, и мы продолжаем дегустировать вино, но уже из этой чаши.И надо добавить, что это был новый год, мы все были уже намного навеселе, поэтому меня отпустили одного.

Вошел нормально, пошел по туннелям, обшитыми изморозью, переливающейся в свете фонаря, по ровному льду —эта пещера летом закрыта из-за высокого уровня воды. И почти дошел, но поскользнулся, как всегда сработал закон подлости, я головой в каске протаранил колонну и разбил фонарик на голове. Запасной я естественно не взял, а зачем он мне на пять минут? Я же быстро. Забыл старый закон, идешь на пять минут, готовься к тому, что пробудешь день. Не подумал и остался один на один с мраком.

Сразу говорю, я не боюсь темноты, она для меня, как теплое и мягкое одеяло, в ней мне всегда было комфортно. Я сел у стены, вытянул ноги и задумался над тем, открыты ли у меня глаза или нет. Даже потрогал руками веки, оказалось, что открыты.

В пещерах всегда тихо, вдалеке капает вода, чуть смещаются пласты глины, и возникает странное чувство оторванности от цивилизации и людей. Исчезает чувство времени, можешь пробыть пару минут, а тебе станет казаться, что находишься уже два часа. И вот в этой темноте и тишине меня понесло куда-то, а очнулся я уже в палатке, завернутый во все одеяла. Рядом мной находилась все моя группа, побледневшая и встревоженная. Оказалось, что в таком заторможенном состоянии я нахожусь уже два дня, сижу и смотрю перед собой, не реагируя на внешние раздражители. Меня и иголкой кололи и сигаретой прижигали, чтобы в себя привести, но я этого не замечал.

Я потом этим доморощенным докторам вставил по полной программе, и до конца похода они занимались дровами и готовкой. Неважно. А важно то, что скоро я стал фарфоровым мальчиком, и может быть, как раз из-за этого случая, стресса, а может чего-то еще, я же пробыл в пещере почти десять часов –до утра, пока меня не хватились. Да и потом долго в себя не приходил. А потом мне часто снились сны, в которых я сижу в полной темноте и разговариваю с кем-то невидимым, находящимся в самой глубине пещеры. А когда мне поставили диагноз, то больше всего на свете мне тогда хотелось уйти в одну из заброшенных пещер, уйти в самую глубину

—туда, куда люди не ходят, забиться в узкий лаз, лечь там, выключить свет и впустить в себя тьму. Вот сейчас я думаю, может все это было не просто так? И моя болезнь, и этот мрак, который поднялся из моей глубины и захватил меня всего.

Мне казалось, что мгла вошла в каждую клетку и комфортно разместилась там, как тогда в пещере, и все мои воспоминания, нелепые знания о мире, которыми меня пичкали в школе и институте, были рассмотрены и выброшены за глупостью и ненадобностью – и оказалось, что без этого всего я и не совсем я. Люди живут иллюзиями и глупыми, неправильными представлениями о мире. А чем жить, если мы живем в окружение вранья, и насколько привыкли к этому, что само слово «правда» вызывает кривую усмешку. Правда для нас всего лишь одна из сторон лжи.

Мы живем в придуманном мире, у нас нет истории, поскольку ее у нас перевирали столько раз, что уже никто не знает, что когда-то происходило с нами. Мы не знаем, кто мы, потому что верим в теорию эволюцию, которая лжива и порочна от начала до конца, и поэтому мы все факты, которые не соответствуют этой лжи, прячем в запасниках музеев или уничтожаем. Много надежды человечество питало на то, что генетики откроют нам глаза на наше происхождение, на то, откуда мы и кто мы, но и тут получили вранье.

Двигаясь по мужским генам, генетики обнаружили, что основатели человеческой расы послужили восемь мужчин и шестнадцать женщин. Причем откуда они взялись, генетики не знают –прародители нашей расы появились ниоткуда – нет линий, ведущих дальше. Точка. А когда прошли по женской линии, то выяснили, что первая женщина Ева появилась примерно за шестьдесят тысяч лет до Адама. И появилась теория о том, что сначала появились женщины, а потом одна из них мутировала и превратилась в мужчину. И откуда мы? Кто мы? Кто нас создал? Кто спарил умершую шестьдесят тысяч лет тому назад Еву и появившегося с группой мужчин и женщин неизвестно откуда —Адама? Молчание ягнят…

У нас нет науки, точнее есть прикладная — такая же, как во времена Ньютона: если палец сунуть в розетку, то ничего не будет, а вот если сунуть два, то получится интересный эффект. На такие практические задачки и выделяют сегодня гранты. А на разработку теории денег не дают. Почему? Да потому что придется выкинуть многочисленные теории, по которым вселенная появилась из большого взрыва, и поверить в эфир, в вечные двигатели, в космические перелеты посредством гравитации, и многое другое, о чем сейчас могут спокойно, не боясь, говорить только фантасты. Кому они нужны? А вот для ученых это чревато. В восьмидесятых годах наука подошла к новому рубежу, и тогда в многих странах погибло больше восьмидесяти ученых, занимающихся разработкой новых источников энергии. Одни сами выпрыгнули с небоскребов, другие разбились на машинах, третьи умерли от сердечного приступа, четвертых зарезали хулиганы, и так далее и тому подобное. Тогда заговорили о девяти хранителях, которые не дают человечеству слишком быстро продвигаться вперед, и снова всплыл фонд Рокфеллера.

Это касается и других наук — химии, физики, биологии и всех остальных. Про биологию даже говорить страшно, потому что из нее органично выходит медицина, и тут вдруг оказывается, что наши предки знали о человеке гораздо больше, чем современные доктора. И если до появления антибиотиков, человечество не могло излечить всего-то с десяток болезней, все остальные лечили, пусть и не быстро, то сегодня медицина признала, что не может излечить больше двухсот шестидесяти болезней, и число их неуклонно растет. Вы даже не представляете, сколько было сделано анализов всевозможных человеческих костей, чтобы найти рак у наших предков. Не нашли, потому что что его не было. Но гранты до сих пор на это выделяют.

Рак —это порождение нашей медицины. Медики его создали, холят, лелеют его и помогают всем желающим им заболеть. А лечить они его не могут или не хотят, зато могут только сделать так, чтобы его развитие затормозилось, и берут за такое лечение огромные бабки. И даже те, кого все-таки вылечили, всю жизнь будут сидеть на колесах, чтобы не было рецидива. Куда там наркотикам, сегодняшняя медицина — это гораздо круче. Считается, идеальный пациент тот, кто начал потреблять лекарства еще в утробе матери и будет их кушать до неглубокой старости. В идеале дожить он должен только до пенсии, все равно ее уже за него потратили.

А вот тот, кто не может купить лекарства, тому медицина должна помочь умереть. Недавно министр здравоохранения Литвы Риманте Шалашявячюте заявила, что эвтаназия может стать “хорошим выходом” для необеспеченных больных, которые не в состоянии оплатить услуги паллиативной медицины и добавила, что это право уже имеют бельгийские дети. Точка.

Мрак ушел, оставив после себя только ощущение, что меня поимели, причем жестко и теперь мне надо дальше жить, только вот как? И главное для чего? Смысл жизни в нас тоже закладывают, и это тоже вранье. За полминуты потерял все свои знания, все вранье, которыми меня пичкали все эти годы, и родился заново идиотом, который совершенно не понимает, кто он и зачем он. Я стоял, пытаясь собрать свои разбегающиеся в никуда мысли, пока ко мне не прибежала Вика, не чмокнула меня в ухо и не застрочила из пулемета:

— Ты чего тут? А это что? Кораблик ты мне подарил хороший, он и на самом деле может прыгать через пространство, только недалеко, но это все равно быстрее, чем все остальные звездолеты. Жаль только, что места на нем только для нас двоих, даже зверей некуда сунуть. Нет, там есть небольшой трюм, и он даже имеет свою систему жизнеобеспечения, но если мы его отдадим зверям, а не разместим там еду, тогда нам будет нечего есть. Пошли, сам посмотришь. Я уже во всем разобралась. А искин такой милый на этом кораблике ивров, такой вежливый, не то, что у ампов. Знаешь, он даже назвал меня редким экземпляром. Я же и правда редкая. А что это за шкатулка? Ты мне ее подаришь? Она такая симпатичная, классная. Ты у меня такой добрый ассенизатор и совсем не жадный олигарх. Глупый, правда, но это же даже хорошо…

Я сделал шаг вперед, положил обе руки на шкатулку, и она открылась. Сбоку выдвинулся мостик, я встал на него, и меня затянуло внутрь. Я еще успел услышать:

– Макс, ты куда? А я?..

Темнота, раньше я даже не представлял, какой она бывает. Эта оказалась теплой и бархатной, нежной и доброй. Я прошел вперед, сел на подставленное мне кресло и надо мной открылось небо. Оно было полно звезд, и я откуда-то знал, что если захочу, то окажусь в любом месте вселенной, надо просто показать на него. Я поднял руку и ткнул на самую дальнюю и маленькую звезду, она приблизилась и потерялась среди множества других звезд, я выбрал следующую маленькую звезду и снова оказался в новом месте звездной карты. Мне откуда-то было известно, что так могу облететь всю вселенную, и самое главное, полет не будет долгим. Мне надо только пожелать и …

– Макс, ты где? – услышал я далекий голос Вики. –Макс, мне страшно. Улететь? Оставить ее одну? В конце концов, кто она мне? Так попутчица.

Всяк из нас идет своей дорогой, каждый из нас рождается и умирает в одиночку. У нее свой путь, у меня свой, и жить и умирать мы будем по-разному. И этот корабль он на одного, двоих ему не потянуть. Зачем она мне? У нее есть свой звездолёт, пусть летит туда, куда хочет. Она же жила как-то раньше без меня и неплохо жила.

Стоит только сказать —старт, и мне уже станет все равно, что тут творится и как. Я стану звездным странником, облечу вселенную и все разумные существа станут складывать обо мне песни. Я буду приходить в их миры, показывать им правду, устранять несправедливость и после меня будут оставаться счастливые лица и морда. Насчет морд мне кажется я перегнул. Впрочем, и насчет лиц тоже… Как сказал один мой приятель, счастье всегда в том, что имеешь. То другое может и хорошо, но оно не твое…

Я вздохнул и потопал к выходу. Нравится мне или нет, но я мужчина, а значит, обязан защищать свою самку — так что вперед к новым подвигам и свершениям. А вообще-то оно мне надо? Как сказал один мой приятель с таким же диагнозом фарфорового человека –не надо, не живи, никто тебя не заставляет. Где он сейчас? Наверняка же умер, это я уже живу лет на пять больше отмерянного богом и врачами. Кстати, известно ли вам, что среди инвалидов нет самоубийц? А им зачем? Они и без того знают, что умрут, поэтому каждый день проживают как последний, и они никуда не спешат, в отличие от нас, нормальных, здоровых людей. Ну или почти здоровых – это я о себе.

Вика стояла у шкатулки и смотрела на меня с удивлением.

– Ты чего? –поинтересовался я. – Что во мне не так?

– У тебя глаза черные, – заявила она. –А были зеленые.

– И что?! –поднял недоуменно брови я. – Ты покрутись, как я, белкой в колесе, повытаскивай нас их разного дерьма, и у тебя что-нибудь, где-нибудь почернеет.

-А характер не изменился, -констатировала она. – Каким ты был скотиной таким и остался, но ты и дорог мне такой. И что там в этой шкатулке?

– А хрен его знает? –пожал я плечами. –Темно, ничего не видно, так и не понял, то ли это контейнер для всякого груза, то ли запасной бак для горючки. Бродил там, бродил, пока обратно не вышел.

– Ясно, – покивала девушка, и даже как-то облегченно вздохнула. Еще бы, а вдруг у меня что-то появится круче, чем у нее. А так… нормально, какая-то емкость, нам такого не надо. – Что ж, мыслитель, говори, что делать дальше будем?

-А тут чего думать? – пожал я плечами. – Нам либо улетать отсюда на твоем кораблике, либо сражаться с иврами. Ты сама на что настроена?

– Мы, девушки, народ мягкий, – ответила Вика. –Мы не парни, нам любви хочется, а не воевать, поэтому лучше бежать – только куда?

– В пояс астероидов, – проговорил я. – Ампы лучше нас знают, что делать, надо их слушать. У них опыт, это мы здесь не местные, понаехавшие тут.

– Ясно, – согласилась девушка. – Только где мы найдем в поясе астероидов еду и воду? Что там будем делать? Где прятаться? Ампы же не просто так туда летят, они с собой берут много чего полезного, у них и запас воды есть, и переносные синтезаторы пищи имеются, а еще они берут миниреакторы, чтобы у них всегда была энергия. Кроме того, загружают проходческие и строительные дроиды, которые могут выстроить целую базу внутри астероида. А что возьмем мы?

– Ну…как сказать, – я сделал вид, что задумался, хоть на самом деле и так знал, что в моей голове пусто. – Ты такая умная, придумай что-нибудь.

– А вот не буду, чего это все я, да я? – нахмурилась Вика. – Так получается, что нет у тебя никакого плана?

– Откуда бы он у меня взялся? –поинтересовался я. – Я тебе кто? Правильно –ассенизатор. Я знаю, как дерьмо разгребать, а из чего оно берется, меня не учили, это совсем другая школа.

– И как быть? – спросила девушка. –Что делать?

– На самом деле, наверное, надо разбираться с устройством твоего звездолёта, – ответил я. – Это же не твой шахтерский кораблик, сама сказала, что может преодолевать значительные расстояния, следовательно, у него просто обязан быть синтезатор пищи и какое-то обменное устройство для воды.

– Мы не насекомые, – покачала головой Вика. – Нам это все может не подойти.

– Пока не проверим, не узнаем, – сказал я. – Все равно других мыслей у меня нет.

– Человек, – вдруг услышал я в голове голос Моры. – Поднимайся наверх, к нам приближается много разных существ. Одни мы с ними не справимся. Ворк еще не выздоровел, мы не можем его бросить и уйти.

– Это ивры? – спросил я, внутреннее поежившись. Доигрались, блин. Если это насекомые, то нам всем конец, вряд ли они оставили возможность кому-то улететь со станции, наверняка все обложили своими кораблями, и начнут сбивать. – Ты можешь это понять?

– Нет, не насекомые, -ответила Мора. – Это совсем другие существа, они маленькие, похожие на вас, но у них имеется серьезное оружие, я ощущаю его, как серьезную угрозу.

– Зверюга тут мне сигнализирует, что беда пришла, – сказал я. – Сюда идут ампы, наверное, кто-то все-таки догадался, что ивр на чем-то прилетел. Разумеешь, что это значит?

– Что они нас лишат последнего шанса убраться отсюда, – помрачнела девушка. – Звездолет заберут, а нас с собой возьмут в лучшем случае, как консервы, так вот сразу тебе говорю, этот кораблик мой, я его никому не дам, и консервой я тоже не хочу становиться.

– А мне-то ты это говоришь зачем? –удивился я. – Я у тебя твой звездолет не отбираю, наоборот я его тебе и подарил. Да и в качестве консервы ты мне неинтересна, ты мне для другого интересна.

– Как зачем я тебе это говорю? – Вика нахмурилась. – Ты мой мужчина? Мой! Никому не дам! Так что давай защищай меня со всем моим движимым.

–Она провела по моему телу грудью, как только женщины умеют это делать, а мы ведь голые с ней тут ходим. –И мое недвижимое имущество тоже защищай от всяких поползновений разных инопланетян.

-Вот-вот, – хмыкнул я. – Какие мы женщины все крутые, пока никого нет, и какие слабые и беспомощные, когда в лоб прилетает. Ладно, готовь кораблик к вылету, проверяй, разбирайся с его системой жизнеобеспечения, ищи место, куда ты Мору с детьми сунешь. А я пойду опять на войну.

– Ты там только не умирай, ладно? – Вика обняла меня и нежно поцеловала.

– Я буду тебя ждать, как верная жена долго-долго.

– Верная потому, что изменить не с кем? – произнес я, направляясь к своему командному скафандру и забираясь в экзоскелет. – А долго-долго закончится тогда, когда появится кто-то еще?

– Ну да, – согласилась девушка. – А как же иначе? Мы женщины всегда вперед смотрим, то, что сзади, нас уже не интересует. Мы же не виноваты, что вы ассенизаторы и олигархи так быстро кончаетесь, то на яхтах пропадаете в бушующем море, то в дерьме тонете.

Пена поднялась и дала мне возможность посмотреть на нее в забрало шлема, она помахала рукой и пошла к кузнечику, а я развернулся и зашагал к центру. Тут же проснулся искин:

– Прошу оператора сообщить направление дальнейшего движения.

– Воевать мы идем, – буркнул я. Идти получалось не очень хорошо. Ноги то замедлялись, то наоборот забегали вперед, гироскопы выли, сервомоторы гремели. – Что с управлением? Почему меня качает, как лодку в бушующем океане?

– Во время нападения насекомых был разбит один из гироскопов, – ответил искин. – Починить скафандр без специального ремонтного робота невозможно. Поскольку ремнто возможен только на следующем этаже, рекомендую направиться туда.

– А как же война? –спросил я. –Вообще-то сюда направляется толпа ампов, чтобы нас убить. Нас, это конечно, не вас, вас, наверное, используют для обороны станции.

-Я не могу гарантировать оператору полной управляемости, – заявил искин.

– Вам необходимо взять другой скафандр.

– Ясно, понял, не дурак, – сказал я, останавливаясь. – Мне нужен другой скафандр с командными функциями. Ищи, однако.

– Готовлю для оператора один из экзоскелетов, – ответил искин. – Он не обладает большой огневой мощью, компенсирую дополнительными скафандрами. Управление также ограничено из-за меньших объемов искина.

– И зачем мне такое дерьмо? –мрачно поинтересовался я. –На войне вообще-то убивают.

-Командный скафандр был только один, – ответил искин. – К сожалению… Мне показалось, или он на самом деле последнюю фразу произнес как-то ехидно? Желязяка хренова. Типа, ты на машинке покатался, ты ее и сломал.

Да в этом ни один подросток не сознается, и точно ни одна женщина, никто не виноват, что столбы дорогу перебегают, не обращая внимания на свет светофора.

Я дохромал до центра платформы, на которой мы спустились, и вылез. Из командного скафандра, я опять вылетел как пробка, хорошо еще, что ожидал подобного развития событий и поэтому приземлился на пятую точку, а не на позвоночник. Тут же ко мне подошел обычный экзоскелет, совсем некрасивый. Внутри сразу возникло ощущение, что меня понизили в должности и звании, причем несправедливо, вот еще минуту назад я был ефрейтор и гордо носил одну лычку, а теперь снова рядовой. Отряхнувшись, полез во второй экзоскелет, очень хотелось материться, но я себя сдерживал –все-таки начальник, пусть маленький и нудный, но начальник же. Внутри меня встретил громкой фразой другой искин:

– Провожу подстройку под оператора. Расширены дополнительный функции, обратите внимание на табло.

Я обратил свое командное внимание на панель и увидел на ней строй экзосклетов, их было десять, над каждым из них висели какие-то значки.

– Почему только десять? – спросил я. –Это что за самоуправство?

– Самоуправство? –искин задумался, пытаясь найти соответствие в своей словарной базе, затем сообщил. – Функции командования переданы оператору, самоуправление предусмотрено только в определённых пределах. Десять скафандров – максимальное количество, которым может управлять данный экзоскелет, для управления большим количеством не хватает вычислительной мощности. – Понятно, -недовольно буркнул я. –Либо ковыляй на хромом, командирском скафандре и тогда сможешь управлять всеми, либо иди гордо впереди, но управлять будет лишь отделением. Ясно. Не дурак, дурак не я.

– Последняя фраза непонятна, – произнес искин, явно с подначкой, но мы ассенизаторы народ гордый, на такое не ведемся. – Интеллект оператора достаточен для управления десятью экзоскелетами.

– Приготовиться к подъему на другой этаж, -проговорил я, и увидел, что на платформу выдвинулось еще девять экзосклетов. Командный наоборот с нее убрался, интересно, чем занимаются искины, когда за ними никто не наблюдают? В карты играют, машинное масло пьют и обсуждают тупых операторов? – Будьте готовы к столкновению с войсками противника

-Сообщите номер этажа, – сказал искин. – Объявляю полную боеготовность.

-Умный, да? –фыркнул я. – Думаешь, я знаю, куда нам ехать? Проведи сканирование других этажей. Подключись к видеокамерам, сделай хоть что-нибудь, чтобы обнаружить противника.

А чего? Крутой я! Настоящий командир, умный и дальновидный, только этот гад меня сразу обломал.

– Для сканирования недостаточно вычислительных мощностей.

– Подключись к командному скафандру, – приказал я. –Пусть он проведет сканирование.

Повисло молчание, минуты через две недовольный искин провозгласил:

-Множественные цели на третьем этаже, обнаружены боевые роботы и живые существа с оружием и защитой.

– Значит нам туда, – проговорил я мрачно. – Начинаем подъем. Платформа вздрогнула и начала подниматься, я задрал голову вверх, собираясь увидеть тот момент, когда мы врежемся в потолок, но над нами раздвигались огромные панели, и мы спокойно поднялись вверх. Через два этажа платформа остановилась. В обе стороны от нас шли большие, длинные коридоры, пока пустые.

– Рассредоточиться, – приказал я. –Приготовиться к отражению атаки противника.

Ох я и крутой командир, ох и умный, но есть одно «но» –роботы как стояли на платформе, сгрудившись, так и остались стоять, а искин обиженно проговорил:

– Укажите места дислокации.

Нет, вы поняли, да? Я еще этим гадам должен указывать, куда они должны встать, может мне еще их учить стрелять? Нет, однозначно генералом быть лучше, чем ефрейтором. У меня на панели появился план этажа, и я начал мысленно расставлять скафандры. Поскольку я не знал, откуда придут ампы, поставил четыре экзоскелета в одну сторону, четыре в другую. Как раз они смогли встать по два по коридору в шахматном порядке, чтобы не перекрывать друг другу линию огня. Когда я это закончил, слева что-то зашумело, я повернулся и увидел, как в коридоре появился маленький шустрый дроид, он проскочил вперед, и естественно первым же выстрелом один из моих экзоскелетов его подбил. И пока я решал дать ему орден или все-таки медаль, в коридор выкатился здоровый боевой дроид и открыл огонь.

Вот тут я и понял, почему ефрейтор никогда не станет генералом – у него просто не хватит войск, всего один выстрел из непонятного оружия и оба моих боевых скафандра накрылись медным тазом. Нет, они тоже успели выстрелить, и тот дроид развалился, только мне то от этого не легче. Теперь у меня не десять экозскелетов, а всего лишь восемь. Не знаю, что думают ампы, а мне разменивать один скафандр на боевого дроида никак нельзя.

Я подскочил к ближайшей двери и врезал по ней ногой, видел, как в кино, спецназовцы выламывали любую дверь. Самое смешное, что у меня получилось. Почти. Пробил в пластиковой дверной панели большую дыру и застрял, завыли сервомоторы, и я едва удержался, чтобы не упасть. Я успел врезать рукой, потом еще раз, через минуту от двери остались одни обломки, и я приказал своим оставшимся скафандрам тоже разбить двери и укрыться там. Правда, ну как приказал, я же теперь ефрейтор, показал на плане, куда они должны спрятаться. Они и укрылись, просто открыли двери и вошли. Ну не наглые ли? Я значит, тут чудеса показываю, монолитные двери выламываю, а они просто заходят.

Увы, прежде чем я начал материться, из коридора выскочил еще один дроид. Началась перестрелка, сам я не стрелял, я прятался в комнате, заставляя по очереди свои экзоскелеты выскакивать в коридор и стрелять в наступающих роботов противника. Увы, эти гады тоже стреляли, и потери были с обоих сторон. Конечно, я был круче и набил немало дроидов, но тут у меня закончились мои боевые скафандры, и вот ощущения победы у меня не возникло, потому что за оставшимися дроидами в коридор вышли ампы. Я выскочил в коридор, дал пару очередей из плазмомета, пока он благополучно не сдох, потом стреляя на бегу молниями, добрался до платформы, и отправился вниз за следующей партией эксзоскелетов.

В боевых скафандрах нормов я разочаровался – такие красивые на вид, и такие дохлые внутри. Может они совсем небоевые? Или может быть пехота не должна ходить без прикрытия? Ампы же не ходят.

Я поднялся вверх с новой партией скафандров, и они у меня закончились еще быстрее, потому что на этот раз в мои скафандры стреляли не только дроилды, но и ампы, используя самонаводящиеся ракеты. А вот как спасаться от них, я не придумал. Конечно, мои экзоскелеты заскакивали обратно в комнаты, да только ракеты спокойно проходили через пластик двери и взрывали их уже внутри. И за пять минут боя ц меня остался один скафандр и то тот, в котором я находился.

Вот такая штука война, в ней побеждает тот, кто умнее, или у кого лучше артиллерия, это еще Наполеон сказал. Пушки были лучше не у меня, и даже мой великий полководческий талант мне не помог. Сначала я стал ефрейтором, а потом и рядовым, так как командовать стало нечем. Я спустился вниз в своем хромающем экзоскелете, все-таки они меня достали напоследок, бросил его в доке и полез в кузнечик, надеясь на то, что там тоже имеется оружие. Оно там действительно имелось, да только пользоваться им было невозможно. Это как на боевом истребителе и вертолёте, пока он летит, у него есть обзор и маневр, а вот в ангаре он может взорвать только сам себя. И что? И как быть дальше?

– Мора! –мысленно заорал я. – Немедленно вниз, жду тебя пять минут, потом улетаю. Если ты конечно все еще хочешь лететь со мной…

– Нет, – услышал я голос зверюги. –Лети один, древний, я спрячу своей потомство в тайном месте, не в первый раз.

– Ну и ладно, – буркнул я. –Как хочешь. Как знаешь. Наше дело предложить, ваше послать подальше.

Тут в кабину влезла Вика, сбросила меня на пол, и сама залезла в кресло.

– Навоевался? –спросила она. Я увидел, как из кресла выдвигаются боковые лапы, а на ее милую голову опускается колпак. Пара секунд, и ее не

стало, вместо нее оказался большой кокон. –Взлетаем. Говори, куда.

-Куда, куда, – меня бросило на пол, хорошо, что он мягкий, это кузнечик поднялся на своих лапах. – Пока летим в пояс астероидов, дальше разберемся.

Толчок, и мы оказались в космосе. Ну, это я так подумал, на самом деле ничего не видел, только ощущал какое-то движение. А потом… меня подняло с пола, закрыло какой-то складкой, и я увидел звезды. Мы летели в пространстве, а за нашей спиной пристыкованный к станции военный корабль ампов, наводил на нас свои орудия. Я это видел и ощущал каждой клеткой кожи, а эта… в общем не очень умная самка летела так, словноотправлялась в пояс астероидов за рудой. И диспетчер ласково махал ей вслед. Вот только теперь я понял, что такое смерть в бою. Это когда видишь, как в тебя целится огромный танк, а ты ничего сделать не можешь, потому что у тебя в руках ничего нет. Ты можешь только смотреть и молиться, а еще надеяться, что штаны у тебя все еще сухие…