Они шли быстро, оставляя за собой следы на пыльном асфальте.

— Нам нужна вода, — сказал Майк, поболтав фляжкой. — Она есть в твоем укрытии?

— Я не знаю, — сказал Вик. — Воду я хорошо чувствую только тогда, когда ее много.

— Значит, ты не всемогущ, — улыбнулся Майк. — Хотя, чем дольше я тебя слушаю, тем больше понимаю, что и твой бог тоже. Интересно, почему тогда люди, считают его всемогущим?

— Бог может управлять живыми существами, воздействуя на их души, — сказал Вик. — Наша жизнь и судьба определяется людьми, которые нас окружают, а бог может ими управлять точно так же, как и тобой.

— Каким это образом, он может мною управлять? — спросил Майк. — Он, что, может мне приказывать?

— Да, может, — сказал Вик. — Он может любого из нас заставить делать то, что нам совсем не хочется.

— Не знаю, и я не уверен в этом, — пожал плечами Майк. — Я твоего бога не слышу, поэтому он мне не может приказывать, да я его и не послушаю.

— Это управление гораздо тоньше, — грустно усмехнулся Вик. — Люди часто совершают такие поступки, о которых потом жалеют, считают их глупыми и неразумными, но они их делают. Воздействие идет на уровне подсознания, на уровне эмоций, самых древних рычагов управления и самых действенных.

— Не понимаю тебя, — сказал Майк.

— Ты должен понимать, — сказал Вик. — Ты же сошел с поезда, хоть и не собирался этого делать, и до сих пор не понимаешь, почему ты это сделал.

— Ты думаешь, это заставил меня сделать бог?

— Я не знаю, — сказал Вик. — Может быть, бог, может быть один из ангелов, они тоже могут воздействовать на людей.

— Вряд ли, — сказал Майк. — Я думаю, что это было просто какое-то минутное затемнение.

— В этом и смысл воздействия, что оно незаметно, и непонятно для человека, — сказал Вик. — Вот, например, ты можешь возненавидеть меня, или кого-либо другого, при этом разумом ты будешь понимать, что это глупо, но ты не сможешь справиться с этим чувством. Бог имеет большую силу, и может возбудить ненависть у целого народа к любому другому, а кончится это войной.

— Ты хочешь сказать, что это бог устраивает войны? — спросил Майк.

— Не все, некоторые, — вздохнул Вик. — А на отдельного человека воздействуют ангелы или архангелы. Ты просто никогда не задумывался над тем, как эмоции управляют твоей жизнью и судьбой. А это на самом деле так.

— Чушь, это все! — Майк раздраженно отбросил ногой сухую ветку с дороги. — Никто мною не управляет.

— Вот видишь, тобой снова овладели эмоции, — усмехнулся Вик. — А мы просто говорили о всемогуществе бога, на чем оно основано.

— Я думал, что ты расскажешь о другом, — сказал Майк. — О каких-то невероятных чудесах, которые описаны в библии. Превращение воды воду в вино, о том, как накормить толпу пятью буханками хлеба и несколькими рыбками…

— Я думаю, что это все было иллюзией, — сказал Вик. — Святой мог использовать свою силу, чтобы изменить внутренние ощущения людей, это я думаю, вполне реально. Душа может управлять телом, как своим, так и чужим.

— Значит, планеты твой бог все-таки не может двигать? — спросил Майк. — Он занимается только нами людьми?

— Наверно, может и планеты двигать, — сказал Вик. — Он много знает и много умеет, но точно я не знаю.

— Понятно, хоть и грустно, что он занимается только нами, — сказал Майк. — И непонятно зачем он это делает?

— Он создает новых богов, — сказал Вик. — Проводя через разные испытания, он заставляет нас приобретать мудрость.

— Глупость, это все, — вздохнул Майк. — Неужели от этих испытаний и от мудрости душа становится большой?

— Не у всех, у единиц, — сказал Вик. — Остальные приобретают только злобу.

— Это точно, — согласился Майк. — Все равно не понимаю, в чем разница между душей и богом, неужели только в размерах?

— Не только, — сказал Вик. — Разница в способности накапливать энергию и не терять её, а вот тут есть отличие уже и в форме.

— Опять непонятно, — сказал Майк. — Бог, он что, другой формы, не такой, как душа?

— Знаешь, в чем разница между душей человека и душей животного? — спросил Вик.

— Но ты уже говорил, что она более устойчива, — ответил Майк. — Хоть для меня это тоже глупость, я не вижу различий в душах, я их вообще не вижу. Я считаю, что вся разница в мозге.

— Душа тоже мыслящая система, просто она мыслит по-другому, — сказал Вик. — Но у нее перед мозгом есть огромное преимущество, мозг ограничен в размерах, а душа нет.

— А так вот в чем дело, — сказал Майк. — Значит, все-таки дело в разуме?

— Именно так, — сказал Вик. — Но как наш мозг отличается от мозга животных тем, что в нем больше извилин, так и отличается душа. Душа животного, это обычный шар, а душа человека, это шар, через который проходит ось.

— Смешно, — рассмеялся Майк. — И что душа крутится вокруг этой оси?

— Нет, — улыбнулся в ответ Вик. — Эта ось не твердая, она тоже сделана из энергии, и она стабилизирует душу, дает её возможность не рассеиваться сразу после смерти.

А вот в развитой душе святого, таких осей гораздо больше, а соответственно он может иметь больше размер души, или разума, это уж как ты хочешь.

— И сколько же у него осей? — спросил Майк.

— Максимальное их количество — семь, — сказал Вик. — Но на земле вряд ли у кого-то можно найти их все. Они появляются по мере духовного роста, а на земле все их получить невозможно.

У бога их тоже семь, но у него есть и ещё кое-что. Всю его внешнюю поверхность покрывает мелкая сетка из силовых линий, которая не дает рассеиваться энергии. Я думаю, что появление сетки у души, уже говорит о том, что в ней происходит качественное изменение, что она становится богом.

— Забавно, — сказал Майк, усмехнувшись. — Но это-то ты откуда можешь знать?

— Это из памяти души, — сказал Вик, смущенно улыбнувшись. — Из той памяти, когда она находилась там, наверху.

— Ты же говорил, что это не наверху, — сказал Майк. — Ты говорил, что это совсем другое место.

— Туннель ведет в другое место, — сказал Вик. — Но вход в туннель находится над нашими головами, поэтому все и считали, что душа попадает на небеса.

— Тоже понятно, — согласился Майк. — Мне и раньше говорили, что сумасшествие обладает определенной логикой, что многие выводы абсолютно логичны, только предпосылки неверные.

— Ну, это ко всему относится, не только к сумасшествию, — вздохнул Вик. — Почти вся наука на этом построена на правильных и неправильных предпосылках.

— Наука дело другое, её можно проверить, а тебя нет, — сказал Майк.

— Да, — спокойно согласился Вик. — Меня могут понять только те, кто уже идет по пути и развивает свою душу, но они, как и я, психи, поэтому веры им никакой.

— Точно так, — улыбнулся Майк.

— Только одно непонятно, почему так много людей верит в бога? — спросил Вик. — Эта вера иррациональна с точки зрения науки, а люди верят. Непонятно также, откуда появляются ясновидящие и гадалки, и самое главное, как они могут видеть то, чего ещё нет.

С точки зрения науки время нельзя обмануть, нельзя забежать и увидеть то, что произойдет с тобой. Даже машину времени, я читал, можно построить, но она будет двигаться только в одном направлении, назад в прошлое, потому что в прошлом дорога есть, а в будущем она ещё не проложена. Правда, забавно?

— Забавно, — сказал Майк. — А я ведь уже поверил тебе, что ты можешь видеть будущее, но, если наука говорит о том, что это невозможно, я тебе верить не буду.

— Хорошо, не верь, — сказал Вик. — Только мы сейчас приближаемся к тому сооружению из железа, в котором проведем ночь.

— Из металла, — улыбнулся Майк.

— Нет уж, из железа, — сказал Вик. — Если ты мне не веришь, то я буду использовать свои термины. Так будем мы в это верить, или нет?

— Посмотрим, — сказал Майк. — Кстати, это не видение будущего, ты это просто почувствовал. Может, у тебя сильно развито обоняние, и ты способен чувствовать запах металла за десяток километров?

— Не хотел бы, чтобы оно у меня было так развито, — вздохнул Вик. — Представляешь запах разложения, которое я буду чувствовать за десяток километров? С таким обонянием можно сойти с ума, впрочем, это относится ко всем сверхчувствам.

— Это тебе не грозит, ты уже не станешь большим психом, чем ты есть, — сказал Майк. — Ну, хорошо, тогда ты словно большой магнит, чувствуешь металл на расстоянии.

— Не сходится, — улыбнулся Вик. — Самолет, который я почувствовал, был из алюминия, а он не магнитится.

Дорога повернула, и они увидели в наступающих сумерках большой автобус, перегородивший дорогу. Шины у него были порваны, весь он был покрыт пылью и грязью, но стекла в нем были целыми, а двери закрыты.

— Вот и наше железное пристанище, — сказал Вик.

— Действительно железное, — сказал Майк, обходя автобус. — И трупов в нем нет.

Он попробовал открыть дверь, но у него ничего не получилось, тогда они навалились на неё вдвоем, и она поддалась. В автобусе было довольно уютно, на малиновых удобных креслах лежала толстым слоем пыль, и никаких следов людей. Майк сел на переднее сиденье и удовлетворенно вытянул ноги.

— В общем, ты нашел нам неплохое пристанище, — сказал он. — У нас до войны такие автобусы ходили между ближайшими городами, в них мне нравилось ездить, довольно удобно, и я очень неплохо спал в них. Только пить очень хочется.

— Автобус большой, в нем должен быть туалет, — сказал Вик. — А для того, чтобы он работал, где-то в нем должна быть цистерна с водой.

Он прошел в конец салона, долго там возился, потом позвал Майка.

— Помоги мне, — крикнул он. — Здесь действительно осталось немного воды.

Майк помог ему вытащить небольшой бак. Они разлили воду по фляжкам, после этого откинули кресла и съели банку рыбных консервов с хлебом, в прикуску с пахучими травами, которые им дала в дорогу Никонориха.

— Что нас ждет впереди завтра? — спросил Майк.

— Ты же мне не веришь, — сказал Вик.

— Верю, не верю, — пожал плечами Майк. — А ты бы сам себе верил, если бы был на моем месте?

— Наверно, тоже бы не верил, — сказал Вик. — Я и сейчас себе не всегда верю. А сегодня ничего не произойдет, будем идти по дороге, пока не устанем, и ночь не придет. Заночуем прямо на дороге, только не на этой.

— Что значит не на этой? — спросил Майк.

— Свернем на другую дорогу, — сказал Вик. — А почему мы это сделаем, я не знаю.

— Да, — вздохнул Майк. — Пророк из тебя не самый лучший. Хорошо хоть, что ничего не произойдет. А как с дождем?

— Дождя не будет, — сказал Вик. — И дорога не будет для нас тяжелой, так что все пока хорошо.

— Тогда давай ещё поболтаем, — сказал Майк. — За разговорами дорога намного короче, и устаешь не так сильно. Я тут немного думал над тем, что ты мне вчера рассказывал. Скажи, если человек существует на этой планете уже больше сотни тысяч лет, то почему мы так и не стали все святыми?

— Во-первых, нас стало гораздо больше, никогда на земле до этого не жило восемь миллиардов, — сказал Вик. — Это значит, что ряды душ постоянно пополняются свежеиспеченными.

— И откуда они берутся? — спросил Майк. — Ну, Адаму и Еве бог изменил душу, а откуда взялись все остальные?

— И всем остальным бог душу тоже изменяет, — сказал Вик.

— Ты же сказал, что душа вселяется в тело, — сказал Майк.

— В какие-то тела вселяется, а в каких-то бог изменяет, — сказал Вик. — Нас слишком много, кто-то живет уже не первую жизнь, а кто-то первый раз на земле. И не забывай, что часть душ исчезает.

— Может быть, они не исчезают, а переходят обратно в души животных? — спросил Майк. — Я читал где-то об этом.

— Это неправда, — сказал Вик. — Измененная душа уже не может вселиться в тело животных, она другая. У неё только два пути, один — стать богом, другой исчезнуть, превратиться в облачко заряженных не связанных между собой ничем частиц.

— Да, совсем ты не радуешь меня, — улыбнулся Майк. — Значит, я даже крысой не смогу стать, если буду вести себя неправильно?

— Я же сказал, этот путь не для всех, — вздохнул Вик. — Нужно приобретать знания, нужно вслушиваться в свою душу, чтобы понять, что ей нужно, чтобы развиваться. Нужно преодолевать программу тела, а это очень трудно.

— Да, это и невозможно, — сказал Майк. — Отказаться от пищи, воды и всего остального, это значит умереть.

— Нет, это не так, — улыбнулся Вик. — Хочешь, верь, хочешь, не верь, но в истории известны случаи, когда некоторые святые совсем ничего не ели и не пили.

— Не верю, — сказал Майк. — Без еды человек умирает, как и без воды, и ты это знаешь.

— То, что я сказал, правда, — сказал Вик. — Этого можно добиться, хоть я к этому ещё не готов. Воду можно получать через кожу, если воздух влажный, а те святые, кто не ел и не пил, жили как раз в таких местах. С едой сложнее, организм может использовать те клетки, которые отмирают, этого вполне хватит, чтобы поддерживать тело. Правда, нельзя таскать тяжести, нельзя делать большие переходы. А энергию, которая нужна телу, можно получать через душу.

— И долго эти твои святые прожили? — спросил Майк.

— Меньше, чем обычные люди, — сказал Вик. — Но до сорока дожили.

— Понятно, — сказал Майк. — Приму на веру, что жить так можно, хоть и недолго.

— Да, — кивнул Вик. — Это чудо, и способны к этому далеко не все, но многие святые мало ели и пили, потому что получали энергию извне.

— Это я должен потом обдумать, — сказал Майк. — Значит, чтобы стать святым, надо отказаться от еды?

— Это как раз не самое главное, — улыбнулся Вик. — В первую очередь нужно отказаться оттого, что нам диктует программа тела, преодолеть эту программу.

— От всего? — спросил Майк.

— Да, от всего, — кивнул Вик. — Я же сказал, что это трудный путь.

— И от любви? — спросил Майк. — Но ты же сам говорил о том, что надеешься встретить свою любовь?

— Надеюсь, — улыбнулся Вик. — Хоть и знаю, что в этой жизни у меня это не получится.

— Значит, любовь разрешена? — уточнил Майк.

— По большому счету разрешено все, — сказал Вик. — Запреты существуют только для тех, у кого слабая душа. А у кого она достаточно сильна, тот уже сам решает, что можно, а что нельзя. Он чувствует свою душу, а значит, знает, что ей идет на пользу, а что во вред. А настоящая любовь, это не просто соединение тел, это ещё и соединение душ и дает энергию обоим, и делает души больше.

— Забавно, — улыбнулся Майк. — Выходит, что любовь может сделать тебя святым?

— Святым вряд ли, но энергию может увеличить, а это уже шаг вперед, — сказал Вик.

— А как насчет прелюбодеяния? — поинтересовался Майк. — Религии это запрещают.

— Есть любовь, — сказал Вик. — А есть только плотское желание, вся разница в том, что в любви душа открыта, а значит, это идет на пользу ей, а при простом удовлетворении желания душа закрыта, это плохо, и идет во вред.

— Нет, ты подожди, — сказал Майк. — Так можно, или нельзя любить?

— Когда в любви участвует только одно тело, это ничего хорошего для души не дает, — сказал Вик. — Поэтому христианская религия была против этого, а вот когда соединяются не только тела, но и души, тогда эффект поразительный.

— Откуда ты это можешь знать? — спросил Майк. — Ты же ещё никого не любил…

— Я это чувствую, а значит, знаю, — сказал Вик.

— Послушав тебя, я понимаю, что это для большинства людей невозможно, — сказал Майк. — Я говорю не о любви, я говорю о преодолении программы тела. Пусть это и возможно, но очень трудно, а самое главное, что ещё и глупо, если через пять тысяч лет все живое на этой земле погибнет…

— Времени ещё много, за это время может появиться ещё с десяток архангелов, и сотня ангелов, — сказал Вик. — А потом бог уйдет, оставив мертвую планету, забрав с собой тех, кто сможет с ним лететь.

— Лететь?

— Ну да, — сказал Вик. — Лететь, перемещаться в пространстве.

— А что будет с остальными душами? — спросил Майк.

— Они останутся здесь, — вздохнул Вик. — И будут умирать на мертвой планете, потому что, если не будет бога, то не будет и пространственных туннелей.

— Совсем плохо, — сказал Майк. — Неужели богу будет на это наплевать?

— Он заберет с собой лучших, — сказал Вик. — У остальных все равно нет шансов стать богом, не хватит энергетики. А что, по-твоему, он должен с нами возиться до тех пор, пока мы все не повзрослеем?

— Думаю, что да, — сказал Майк. — Он же нас сотворил, значит, он за нас отвечает.

— У всего есть начало и есть конец, — сказал Вик. — Таков закон этой вселенной.

— Ты так говоришь потому, что ты-то уж точно полетишь вместе с богом, — сказал Майк.

— Совсем необязательно, — сказал Вик. — Если я за это время успею себе отрастить крылья, то улечу, но шансов на это не так уж много.

— Все-таки крылья? — улыбнулся Майк.

— Эти энергетические оси, они так расположены, что похожи на крылья, — сказал Вик.

— Выходит, что и с богом полетят совсем немногие, — сказал Майк.

— Наверно, — сказал Вик. — Полетят только те, кто разовьется к тому времени.

— Обидно, — вздохнул Майк. — Совсем плохое у тебя получилось царство божье. Не буду в твою веру верить, нет в ней надежды.

— Это так, — согласился Вик. — Сам бы в неё не верил, но, к сожалению, у меня другой нет.

— Значит, по-твоему, мы все умрем через пять тысяч лет, — сказал Майк. — И те, кто чего-то достиг, но недостаточно для того, чтобы научится летать, и те, кто ничего не достиг. Грустно и безжалостно…

— Ну, если тебя это немного утешит, умрем мы от природного катаклизма, — сказал Вик. — Если верить Нострадамусу, то, похоже, что в нашу планету врежется большая комета.

— Комета? — удивился Майк. — Я-то думал, что мы сами себя уничтожим. Но, если это так, то, в общем, все не так уж и плохо. По крайней мере, мы — люди не будем виноваты в гибели жизни на земле.

— В других религиях говорится о суде божьем, — сказал Вик. — Но, если внимательно читать пророчества, то тоже видно, что говорится о каком-то природном явлении. И в них говорится о том, что бог будет решать, кто достоин дальнейшей жизни, а кто нет, и суд будет строгий. Это и на самом деле так, только суда не будет, итак все ясно, кто сможет, тот отправится с ним, кто не сможет, тот останется умирать.

— Да, совсем грустно, — улыбнулся Майк. — И все-таки я не понимаю, какими достоинствами нужно обладать?

— Я думал об этом, — сказал Вик. — Душа, это большая информационно-энергетическая структура. Это как мозг, если его развивать, он увеличивается в размерах, а если нет, то он становится меньше. Так и с душей, если ты приобретаешь правильное знание, то душа становится больше и сильнее, а если нет, то твоя душа и энергий уменьшается.

— Интересно, а кто экзаменатор? — спросил Майк.

— Тот поток энергии, что создал нашу вселенную, он несет в себе огромное знание, — сказал Вик. — И каким-то образом он взаимодействует с душей.

— Совсем непонятно, — сказал Майк.

— Мне тоже, — грустно улыбнулся Вик. — Но я мало знаю.

— Ты самый большой выдумщик на этой земле, — сказал Майк. — Придумал такое, чему не поверит ни один человек на земле. Придумал бога в виде энергетического шара, придумал душу с какими-то силовыми осями. Какой-то неведомый поток энергии, который создал вселенную…

— Это точно, — грустно согласился Вик. — И самое печальное в том, что я ничего и не придумывал, это все как-то само появилось в моей голове. И мне стало страшно, потому что я подумал, что сошел с ума.

— Ты не расстраивайся, — сказал Майк. — Это все от этой ужасной войны и от той жизни, которую ты вел. Поживешь немного в моем городе, где есть нормальная цивилизация, где есть еда, за которую не надо никого убивать. Где есть тепло и чистые постели. И где есть надежда на будущее. Поживешь немного и забудешь об этих глупостях.

— Да, это все хорошо, — сказал Вик. — Только многое ещё случится. Ничего ещё не кончилось…

— Это точно, — усмехнулся Майк. — Только зачем же плакать раньше времени? Когда придет беда, тогда и будем с ней разбираться.

— Тоже верно, — улыбнулся Вик. — Извини, сиденье в подвале и одиночество меня лишили здравого смысла и практичности.

— Насчет здравого смысла ты загнул, — сказал Майк. — У тебя и раньше его не было. Здравый смысл был у тех, кто сколачивал свои банды, чтобы защищать свою территорию, кто думал о том, как бы им самим выжить, и их больше ничего не интересовало, и тем более оставшееся человечество.

— Я не такой, — сказал Вик. — Я не могу спокойно принять эту войну и миллиарды смертей. И я думаю о том, что ещё будет.

— Что будет, то будет, — улыбнулся Майк. — Мы не в силах ничего изменить, значит, надо это просто принимать, тем более, что ничего хорошего нас и дальше не ждет, врежется в нас комета, и все мы погибнем.

— Так и будет, — сказал Вик.

— Лето скоро кончится, — сказал Майк. — Будет ещё один месяц теплых дней, а потом пойдет снег. Если мы не будем спешить, то зима застанет нас здесь, а в прошлую зиму мороз был до пятидесяти градусов.

— Перед тем, как в первый раз появится солнце, будет и шестьдесят, — сказал Вик. — Много растений и животных погибнет, не смогут пережить такой зимы.

— И много людей тоже, — сказал Майк. — Мы не готовы к таким холодам, особенно сейчас, когда все разрушено.

— Люди выживут, а вот растениям будет плохо, — сказал Вик.

— Что ты все о растениях заботишься? — спросил Майк. — Разве они важнее, чем люди?

— Растения нас кормят, снабжают кислородом, — сказал Вик. — Не будет их, не будет и людей.

— Ничего, переживем и это, — сказал Майк. — Нужно только верить в то, что все будет хорошо.

— И развивать свою душу, — сказал Вик. — Если, конечно, сможем.

— Не надо мне этого, — сказал Майк. — Кое-какие способности, такие, как у тебя, мне бы не помешали, но цена за них меня не устраивает. Умереть можно с добротой твоей, а я собираюсь долго жить. Что-то мы тихо идем, уже и светло стало, а никто на нас не нападает.

— И не нападет, — сказал Вик. — Эта дорога второстепенная, она ведет в небольшой районный центр, по ней и раньше не часто ездили, а уж теперь совсем никто не будет.

— Подожди, — сказал Майк. — Так мы, что, не в ту сторону идем?

— Да, — кивнул Вик. — Мы сейчас идем в сторону.

— Ты что? — Майк даже остановился от неожиданности. — Поворачивай! Я же сказал, что нам время терять нельзя, зима скоро наступит.

— Идем дальше, — сказал Вик. — Придется тебе мне в очередной раз поверить, что нам нужно именно сюда.

— И почему же? — спросил Майк.

— Не знаю, — улыбнулся Вик. — Я многого не знаю, я только чувствую, что нам надо сюда.

— Не знаю, что ты там чувствуешь, — сказал Майк. — Но, если ты нас заведешь в глухой тупик, откуда дороги дальше не будет, и придется возвращаться, то тебе не поздоровиться.

— Бить будешь? — грустно усмехнулся Вик.

— Может и бить, — вздохнул Майк. — Но ты, что, не можешь сказать ничего конкретного?

— Конкретного ничего, — пожал плечами Вик. — Я уже говорил, что не знаю этих мест, я здесь никогда не был. И по этой дороге никогда не ходил.

— Черт! — выругался Майк. — Так какого же черта мы сюда пошли?

— Я не знаю, — покачал головой Вик. — Я полагаюсь только на свои чувства, а их объяснить невозможно. Я просто знаю, что от железной дороги нам нужно было идти сюда, а почему, я не знаю. Может быть, нас ждала какая-то смертельная опасность, и нужно было свернуть, а может, там совсем никакой дороги нет.

— Опасность, — проворчал Майк. — Можно подумать, что ты меня все время ведешь по безопасным местам, у меня уже от этой безопасности все тело в шрамах…

— Я выбираю из большего зла меньшее, — сказал Вик. — И пока я меня получается, мы все ещё живы, и вокруг никого нет.

— Если бы мы остались бы в лесу, там тоже бы никого не было, — проворчал Майк. — Ладно, придется тебе поверить и на этот раз. Ты говорил, что нам придется свернуть. Куда мы свернем?

— На другую дорогу, — сказал Вик. — Она будет даже меньше этой, но почему мы свернем, я тоже не знаю.

— С тобой не соскучишься, — пробурчал Майк. — Идем, не знаем куда, свернем куда, не знаю. Глупость какая-то… Это, что, опять твоя душа говорит, куда нам идти?

— Да, — улыбнулся Вик. — Вот, если бы ты мог слышать свою, то мы бы больше знали…

— Если бы она у меня была, я бы её слышал, — сказал Майк. — Ты точно сошел с ума, вести нас, надеясь на неизвестно что, на какие-то смутные ощущения.

— А мы так и идем всю дорогу, — сказал Вик. — Я же тебе говорил, что я не знаю этих мест. А если нет знания, нужно полагаться на чувства.

— Надо было мне карту украсть у командира, — сказал Майк. — Но я тогда не знал, что пойду по этим глухим местам. Кстати, а как здесь с радиоактивностью?

— Фон небольшой, — сказал Вик. — Конечно, намного выше нормы, но сейчас везде так.

— Ну, хоть это немного утешает, — вздохнул Майк. — Сколько нам ещё так идти?

— А вот за этим поворотом, будет поворот на другую дорогу, — сказал Вик. — По крайней мере, я чувствую, что мы вот-вот должны свернуть.

— Посмотрим, что это за дорога, куда мы должны свернуть, — сказал Майк, ускоряя шаг.

Когда дорога обогнула небольшую рощу пожелтевших берез, они увидели, что дорогу пересекает другая, она была гораздо меньше, шириной в одну полосу, но также покрыта пыльным асфальтом.

— Ну, эта-то, ведет хоть туда, куда нам нужно? — спросил Майк.

— Нет, — улыбнулся Вик. — Ещё дальше в сторону. Я даже не знаю, что это за дорога…

Майк выругался и беспомощно развел руками.

— О господи, — вздохнул он. — Прости меня, я сам виноват, что связался с этим психом, и теперь отчего-то жду, что он меня приведет в мой город.

— У тебя не было выбора, — рассмеялся Вик. — Ты же не знал, что я псих.

— Я мог бы догадаться, — вздохнул Майк. — Кстати, уже темнеет. Твое пророчество насчет дождя и насчет того, что придется ночевать на дороге, тоже сбудется?

— Сбудется, — сказал Вик. — И уже скоро. Мы разведем костер на дороге. Не знаю почему, но нам нельзя с неё сходить.

— Тогда, пока совсем не стемнело, давай собирать хворост, — сказал Майк. — Черт, ну почему ты не можешь быть более конкретным?

— Я же вижу не глазами, — развел руками Вик. — И чувствую не кожей, а душей, а так можно чувствовать только энергию и что-то, что может быть нашим будущим.

Они свернули с дороги в небольшой лесок и набрали хвороста, потом Вик развел костер и поставил рядом котелок, наполнив его водой из фляжки.

— До этого ты был более конкретным, — сказал Майк. — И я раньше всегда считал, что ясновидящие видят все, и даже могут рассказать какого цвета будет тот автомобиль, который должен тебя сбить.

— Автомобиль? — Вик на мгновение задумался. — Он будет зеленого цвета.

— Тот, что меня собьет? — спросил Майк. — Ты это серьезно?

— Нет, не собьет, — Вик огорченно покачал головой. — Не вижу больше, вот ты сказал об автомобиле, и я его увидел.

— Так, это уже кое-что, — Майк сел рядом с костром. — Давай рассказывай дальше. Какой он будет, легковой, грузовой?

— Большой, вероятно грузовой, — сказал Вик, закрыв глаза. — Но он какой-то не обычный, почему-то мне кажется, что он предназначен для военных целей. Может быть потому, что за рулем будет сидеть солдат?

— О господи, — покачал головой Майк. — Я уже сам с тобой начинаю сходить с ума, потому что слушаю тебя, и самое главное я тебе верю. Как он здесь окажется, если по этой дороге уже сто лет никто не ездил?

— Я не знаю, — развел руками Вик. — Спроси что-нибудь другое?

— Другое? — Майк задумался. — Нам будет угрожать опасность?

— Да, будет, — сказал, вздохнув, Вик. — Но только вначале. Мы не должны делать резких движений, и ни в коем случае не тянуться к оружию, тогда нас убьют.

— А не будем тянуться, тогда убьют тем более, — вздохнул Майк. — Что мы ещё не должны делать?

— Ты заставляешь смотреть меня варианты будущего, — сказал Вик. — А это очень трудно. Давай, просто не будем хвататься за оружие, будем вести себя так, как будет себя вести обычный человек.

— Где ты сейчас найдешь обычного человека? — спросил Майк. — Время сейчас необычное, поэтому обычных людей уже больше нет. Но я понял, что за оружие лучше не браться, хоть и будет угрожать вполне реальная опасность. Что-то ещё?

— Это все, — сказал Вик. — Дальше все должно для нас сложиться хорошо.

— Что значит хорошо? — спросил Майк.

— Я не знаю, — развел руками Вик. — Давай подождем, пока это событие свершится, а потом я скажу, что будет дальше.

— Когда это произойдет? — спросил Майк.

— Мы будем спать, — сказал Вик. — А на эту или следующую ночь, я не могу сказать.

— Черт! — выругался Майк. — Хорошо, давай тогда поедим перед этим хорошим событием. Как там суп?

— Подожди немного, пока сварится картошка, — сказал Вик, вываливая в воду банку тушенки. — Могу ещё сказать, что этот суп мы успеем съесть.

— Хоть одна хорошая новость, — вздохнул Майк. — И за это спасибо.

— Ну, чего ты злишься? — спросил Вик. — Я не создаю события, они сами происходят. Я только что-то смутно могу увидеть и все, а ты на меня сердишься, словно их придумываю я.

— Извини, — вздохнул Майк. — Просто ты говоришь все неконкретно. Я не знаю, что ожидать, и как к этому лучше подготовиться.

— А не надо готовиться, — сказал Вик. — Все произойдет само собой. Он снял суп с огня.

— А как ты видишь будущее? — спросил Майк, доставая ложку.

— Я закрываю глаза, — ответил Вик. — И представляю, что я перенесся на день вперед, это достаточно просто, и смотрю на себя, что я делаю, кто со мной рядом, и где я нахожусь. Только все получается неконкретно, потому что времени там нет. Я переношусь на какое-то расстояние.

— Расстояние? — удивился Майк.

— Расстояние примерно равное дню, — сказал Вик. — Это трудно объяснить, но там нет столбов или каких-либо других отметок, которые обозначают дни, годы, или часы. Нострадамус, чтобы точно вычислить даты будущих событий, изучал астрономию, чтобы хотя бы по расположению звезд определять год и месяц…

— Не понимаю, — сказал Майк. — Как это нет времени? Светлее или темнее, это же можно определить?

— Там нет света, — сказал Вик. — Там нет ничего, есть только серый полумрак и все.

— Так получается, что время — это расстояние?

— Можно и так сказать, — улыбнулся Вик. — Вся моя жизнь, это какое-то расстояние, которое я пройду, и кончается оно тем, что меня не станет…

— Все равно не понимаю, — сказал Майк. — Как это нет времени? Есть день, есть ночь, все равно как-то можно определить время.

— Там нет ни дня, ни ночи, — сказал Вик.

— Но, если для тебя расстояние, это время, то, как ты определяешь, где ты будешь находиться завтра, или послезавтра?

— Там, где я нахожусь сейчас, это для меня отправная точка, — сказал Вик. — Вот я и определяю свое положение во времени и пространстве относительно неё. Получается это у меня не очень хорошо, ошибка достаточно велика, но другого способа я просто не знаю. Меня никто ничему не учил, все, что я умею, я научился сам, сидя в подвале.

— И таким образом ты можешь увидеть всю свою жизнь? — спросил Майк. — И можешь сказать, что с тобой произойдет?

— Увидеть можно, — вздохнул Вик. — Но только приблизительно и неконкретно, только какие-то яркие события. А для того, чтобы увидеть какие-то конкретные детали, нужно потратить очень много времени.

— Как-то все не так мне представлялось, — пожал плечами Майк. — Я думал, что это какие-то яркие видения, которые видит человек.

— Такое тоже бывает, но редко, — сказал Вик. — Это когда ты смотришь на человека, и вдруг всплывают в голове какие-то яркие образы его будущего. Вот там есть и краски, и эмоции и внутренние ощущения, в том числе и времени.

— Выходит, твой Нострадамус определял время по звездам? — сказал Майк. — Это интересно. Но ты же сам читал его дурацкие стихи, там вполне конкретные люди, время, одежда. Как он все это определял?

— Ну, это не очень трудно, — сказал Вик. — Когда ты начинаешь мне задавать конкретные вопросы, то я тоже начинаю вглядываться в детали.

— Ясно, что ничего не ясно, — сказал Майк. — Я только понял, что видение будущего это вполне реально, если судить по твоим словам. И что ты не самый лучший провидец. Но, если будущее реально можно увидеть, тогда возникают другие вопросы, получается, что будущее существует уже сейчас?

— Конечно, — сказал Вик. — Но оно со временем немного меняется, становится другим. Я уже говорил, что точность предсказаний примерно восемьдесят процентов. Что-то меняется в будущем от наших действий, а что-то нет, а с чем это связано, я не знаю.

— Подожди, — покачал головой Майк. — Ты хочешь сказать, что будущее всей земли и человечества уже определено?

— Определено только на восемьдесят процентов, — сказал Вик. — Мы кое-что можем изменить, хоть и немного, мы же не одни, вокруг нас вселенная, она тоже на нас влияет, хоть мы этого и не чувствуем.

— Странно это, — покачал головой Майк. — Никогда не думал о том, что где-то уже существует картинка того, что я сделаю через пять минут, или день, тем более, что я и сам не знаю, что я буду делать.

— Мир, в котором мы живем, очень сложен, — сказал Вик. — Своими глазами, органами своего тела мы видим и чувствуем совсем немногое из того, что нас окружает. И рядом с этим миром, который мы считаем реальным, находится другой, призрачный, который мы не видим и не ощущаем нашими чувствами тела, но он играет не меньшую роль в нашей судьбе и жизни. Чтобы его увидеть, надо развивать душу, только ею можно почувствовать его.

— Кошмар какой-то, — вздохнул Майк. — Ты живешь обычной вполне реальной жизнью, а вокруг тебя роятся невидимки, которые что-то меняют в твоей жизни.

— Но ты же, действительно, многое не видишь, и тебя это не пугает, — сказал Вик. — Ты же не видишь радиации, не видишь теплового излучения, множество частиц, которые через нас проходят…

— Все равно кошмар, — сказал Майк. — Если начнешь задумываться, то точно сойдешь с ума, поэтому давай ложиться спать. Ты говорил, что мы будем спать, когда произойдет что-то?

— Да, — согласился Вик. — Мы будем спать.

— Это хорошо, — сказал Майк и лег у костра. Вик подбросил дров в огонь и тоже растянулся прямо на асфальте.

Проснулись они от звука тормозов, в глаза им ударил яркий свет фар и мощного прожектора. Майк потянулся за автоматом, но Вик поймал его руку.

— Не надо, нас убьют, — сказал он. — Я же предупреждал тебя. Майк с неохотой вытянул вперед пустые руки, показывая их тем, кто сидел в машине.

— Если нас убьют, — сказал он. — Я тебя и на том свете найду.

— Ладно, — согласился Вик. — Мне приятно будет встретиться там с тобой.

— Черт! — выругался Майк и рассмеялся. — Все время забываю, что ты псих.

— Кто вы такие? — прозвучал резкий мужской голос из динамика громкоговорителя. Голос был настолько громок, что от него закладывало уши. Вик стал, высоко поднял руки и шагнул к машине. Он сделал несколько шагов, прежде, чем его остановил мужской голос.

— Сделаешь ещё один шаг, и мы будем стрелять.

— Он солдат, — сказал Вик. — Он отстал от своей части, а я помогаю ему добраться до своих.

— Солдат? Откуда здесь может быть солдат? — сказал резко голос. — Пусть подойдет ближе. Майк шагнул вперед и встал рядом с Виком.

— Назови свою часть, — потребовал голос. Майк громко назвал часть, и место её постоянной дислокации.

— Как оказался здесь? — спросил голос.

— Отстал от поезда, — сказал Майк и назвал станцию, на которой он сошел.

— Какую задачу выполняла часть? — спросил голос. Майк назвал место, где он воевал.

— Оружие есть? — спросил голос.

— Да, табельное, — ответил Майк. — Записано за мной, автомат и пистолет.

— К оружию не тянуться, — предупредил голос. — Возьмите свои вещи и медленно, подчеркиваю, очень медленно, идите к заднему борту. Вик и Майк взяли свои рюкзаки и оружие и медленно пошли к машине.

— И что дальше? — спросил Майк.

— Дальше все будет хорошо, — сказал Вик. — Ничего не бойся.

— Я и не боюсь, — вздохнул Майк. — Просто чувствую себя идиотом, потому что делаю все так, как ты говоришь. А если ты ошибся? Из яркого света высунулась чья-то рука и забрала у Майка автомат, потом его обыскали и вытащили пистолет, после этого подталкивая стволом автомата, повели вместе с Виком куда-то в темноту.

Когда свет перестал им бить в глаза, Майк сумел рассмотреть машину, это был все тот же грузовик, что обстрелял их на шоссе. Их затолкали в кузов, там сидели солдаты, молодые ребята в форме, вместе с ними был офицер, его голос они и слышали по громкоговорителю.

— Документы есть? — спросил он, когда они сели на узкие деревянные скамейки. Майк полез внутренний карман, но к его голове сразу приставил пистолет солдат, сидевший рядом.

— Только медленно и осторожно, — предупредил офицер. Майк достал свое удостоверение, офицер рассмотрел его при свете тусклой лампочки висевшей под потолком и мрачно сказал.

— Если при проверке окажется, что это фальшивка, или что ты забрал этот документ у настоящего солдата, тебя расстреляют.

— Это мой документ, — сказал Майк. — И это не фальшивка.

— Разберемся, — сказал офицер — А пока протяните руки. Майк протянул руки офицеру, тот стянул их пластмассовой лентой, а потом тоже проделал с руками Вика.

После этого офицер крикнул водителю, и грузовик тронулся с места. Солдаты припали к узким бойницам, прорезанным в металлических стенках, а один поднялся по узкой лестнице вверх к башенке с пулеметом.

— И что мы будем делать дальше? — спросил шепотом Майк.

— Спать, — сказал Вик. — Утром нас привезут в город, там нас допросят, а потом помогут добраться до твоего города.

— Так просто? — удивленно спросил Майк.

— Да, — кивнул Вик. — Наше путешествие заканчивается, скоро ты будешь дома.

— Не шептаться, — рявкнул офицер. — Пока вы только задержанные, но может оказаться, что вы враги, или бандиты. Поэтому лучше будет для вас, если вы будете молчать.

— Конечно, офицер, — кивнул Вик. — Мы будем молчать. Майк недовольно хмыкнул, но вздохнул и закрыл глаза.

Везли их довольно долго, они даже успели за это время выспаться. Солдаты по очереди менялись около бойниц, а все остальное время, как и они, дремали.

Наконец грузовик остановился, и сразу все пришло в движение. Их отвели в небольшое здание и заперли в камере, сняв предварительно пластмассовые наручники. Оружие и рюкзаки им так и не вернули.

— Ну вот, — сказал Майк, устраиваясь на широких нарах. — Нас снова поймали, и снова заперли.

— Все будет хорошо, — сонно пробормотал Вик. — Спи, утром все определится. Здесь безопасно, и нас никто не тронет.

— Ну, если не считать того, что нас могут расстрелять, — уточнил Майк.

— Нас не расстреляют, — сказал Вик. — Спи.

— Опять придется тебе поверить, — вздохнул Майк, устраиваясь поудобнее. — Все равно уже ничего не сделаешь.

— Почему ты всегда недоволен? — спросил Вик. — Ты же сам хотел попасть в этот самый грузовик с этими же самыми солдатами, когда мы шли по шоссе. А когда они нас обстреляли, ты, как я помню, обиделся. Но вот теперь, тебя взяли в грузовик и отвезли в город, а тебе это уже не нравится.

— Кстати, почему они остановились перед нами в этот раз? — спросил Майк.

— А мы же заняли всю проезжую часть, развели костер прямо на дороге, — рассмеялся Вик.

— Вот почему ты не хотел разводить костер в лесу, — сказал Майк. — Ты знал, что им придется остановиться.

— Не знал, просто так я это видел в будущем, — сказал Вик. — Но почему ты из-за этого так переживаешь?

— Я не переживаю, — сказал Майк. — Просто все как-то странно. Мы столько с тобой шли, попадали в разные передряги, и вдруг все в мгновение ока изменилось.

— Но тебе же сказала Никонориха, что, когда ты увидишь все, что должен увидеть, то все сразу переменится.

— В том-то все и дело, что все происходит так, как ты говоришь, — вздохнул Майк. — Словно от меня ничего не зависит, словно вы с Никонорихой знаете то, чего не знаю я. Словно я ребенок, а вы меня ведете за ручку, чтобы со мной ничего не случилось.

Предупреждаете, не делай то, или не делай это, а то будет больно. А я действительно словно глупый ребенок лезу туда, куда не надо. Но я-то не ребенок! Я — солдат, я многое знаю и понимаю, и уж точно знаю больше, чем эта полуграмотная бабка. Вот что мне обидно!

Чем вы отличаетесь от меня? Ладно, я бабку ещё могу как-то простить, она местная ведьма, она привыкала темнить. Но ты-то, ты-то такой же, как и я, мы с тобой одного возраста. Почему ты видишь и знаешь то, что я не знаю и не могу понять?

— Я уже говорил, что все дело в душе, — сказал Вик. — Она у тебя закрыта, поэтому ты ничего не чувствуешь и не видишь.

— Опять ты о своей религии, — вздохнул Майк. — Не верю я в неё, и тебе не верю. Должно быть другое объяснение!

— Нет другого объяснения, — сказал Вик. — И все, что я тебе говорил, правда.

— Все равно не верю, — сказал Майк. — Ладно, давай спать. Завтра, точнее уже сегодня, нас поднимут рано, в казармах побудка в шесть часов, а будет рассвет, или не будет, к распорядку дня отношения не имеет.

Майк оказался прав, едва они успели заснуть, как их подняли с постели.

Их допрашивали раздельно, предварительно сняв у обоих отпечатки пальцев с помощью электронных приборов, соединенных с компьютером.

Майка в базе данных нашли сразу, поэтому разговор с ним был достаточно коротким, в основном его спрашивали о том, почему он покинул поезд, и как произошло так, что он оказался в районе зараженной зоны с табельным оружием.

Вика в базе данных не оказалось, потому что в распоряжении военных была только информационная база городов, которые не подвергались ядерным бомбардировкам. Единственное, что им удалось обнаружить после долгих поисков, это время прилета Вика в областной город, но этого для военных оказалось достаточно, чтобы снять с него обвинения в шпионаже.

У военных была даже проводная связь с городом Майка, они связались с командиром его части, и сразу после этого приняли решение отправить Майка в его город, и даже согласились с тем, что Вик может поехать с ним. После трехчасовых допросов с них, наконец, сняли наручники и накормили.

А потом разрешили вымыться и сменить одежду, выдав новые солдатские комплекты.

— Ну что, видишь, что такое власть? — спросил Майк. — Все сразу становится на свои места. Я уже снова солдат, мне вернули оружие, а завтра нас с тобой отправят на поезде ко мне домой. И голодными нас теперь с тобой не оставят, потому что уже зачислили на довольствие.

— Власть, это хорошо, — согласился Вик.

Их накормили сытным обедом и разместили в казарме. Впервые за последнюю неделю они снова спали на белых простынях и под одеялами. Майк был возбужден и весел, а Вик был задумчив и печален.

— О чем ты грустишь? — спросил Майк, после того, как они поужинали в пустой солдатской столовой. — Все уже закончилось для тебя и для меня.

— Я знаю, — сказал Вик. — Через двое суток мы будем у тебя в городе.

— Вот видишь, — сказал Майк. — Так откуда же у тебя эта печаль? Снова хочется обратно в свой подвал?

— Нет, дело в другом, но в чем, я не могу пока тебе объяснить, — сказал Вик. — Скажу тогда, когда мы приедем в твой город.

— Опять секреты? — усмехнулся Майк. — Но теперь твои секреты никому не нужны. Мы находимся среди нормальных людей, и наше будущее ясно и понятно.

— Ты прав, — вздохнул Вик. — Извини, я устал, мне надо отдохнуть.

— Тебе не хватило сна? — удивился Майк. — Ну, иди, поспи ещё, а я поговорю с солдатами.

— Я буду спать, — сказал Вик и ушел, а Майк отправился к солдатам. Все разговоры закончились тем, что ему нашли в кладовке рюкзак Вика, и он с солдатами выпил всю водку, которая в нем была.

Майк пришел уже под утро, с трудом держась на ногах. А через час их разбудили, загрузили в грузовик, отвезли на станцию и посадили в воинский эшелон. В вагоне были возвращающиеся домой солдаты. Майк нашел своих однополчан, и все время пути проводил с ними. Вик спал, ел и снова спал, ему больше ничего не хотелось, и он постоянно чувствовал слабость.