Даже спустя почти год, мне всё ещё не до конца верится, что я выдержала то время. Я смогла.

А ведь неприятности начались сразу по приезду домой. Как я и опасалась, входную дверь никто не запер. Понятно, что в момент оборота искать ключи было глупо — да и потом, куда их положишь, если мы всё равно бегали по лесу без одежды… но поди ж ты, объясни это квартирной хозяйке… Дверь, конечно, нараспашку никто не оставлял (наверное), но может сильный ветер, может обыкновенный сквозняк внесли свою посильную лепту в превращение меня бездомной — так или иначе, но дверь квартиры оказалась не просто незапертой, а ещё и приоткрытой.

Приоткрытая дверь напугала соседей, которые, всполошившись, сразу же позвонили хозяйке квартиры.

— Я не могла представить, Настя, что увижу такое! — возмущалась женщина, абсолютно законно, между прочим. — Тихая девочка — студентка …. И вдруг такой бардак… Немыслимо!

Я стояла в прихожей, вся пунцовая от стыда, и слушала справедливые упрёки. Квартира — аккуратная квартирка с хорошей новой мебелью, сейчас напоминала место действия какого — нибудь фильма — катастрофы: поломанная мебель, разодранный когтями ковролин… Даже стены, и те пострадали…

Тогда ещё у меня мелькнула нехорошая мысль — а может, соврать, что это не моя вина — могли же в квартиру вломиться грабители или воры, пока я гостила у брата в родном городе? Мол, запирала квартиру как обычно, а вернулась только сейчас … и увидела то, что увидела…

Но связываться с правоохранительными органами совершенно не хотелось. Да и к тому же, ущерб ведь на самом деле случился из-за меня. Конечно, не я крушила мебель — хотя я на самом деле не помню, что именно делала волчица, когда «получала» главенство в сознании… но судя по ковролину, не только один Баев крушил здесь всё подряд.

Хотя именно его «эмоции» оказались дороже всего: шкаф, разломанный Кириллом, стоил очень дорого, а потому и счет от хозяйки оказался приличным. Пришлось топать в соседнее с домом отделение банка и снимать практически деньги, что были на карточке.

Итог моего превращения — обращения — полная компенсация стоимости всех испорченных вещей. Ну а дальше, хозяйка, вполне ожидаемо, выставила меня вон, разрешив только по — быстрому собрать свои личные вещи. И на том спасибо.

Поскольку полнолуние в этом месяце выпало на выходной день — мне несказанно повезло, я не пропустила ни одного экзамена. Только небольшой зачет, который успешно закрыла на следующий день. А впереди у меня была ещё практически целая неделя сессии.

Я помню своё растерянное чувство, когда катишь по дороге здоровущий тяжеленный чемодан и не знаешь, куда податься… Сейчас, запоздало, я сильно жалела, что за все 4 года учёбы я так и не обзавелась близкими друзьями в группе. Были, конечно, хорошие знакомые, которые брали у меня конспекты лекций, с которыми мы могли перекинуться парой шуток во время перемены… Но не друзья. И я не могла просить их о помощи. Стеснялась.

В конце — концов, помаявшись с вещами у метро, я пошла в один из красивых парков — исторических ансамблей города… Место, к которому я сильно прикипела с первого же мгновения, увидев необычные макушки Дворца… Я сидела на лавочке перед большим фонтаном, тосковала о мороженом, которое продавали рядом и которое теперь мне было совсем не по карману и думала, что делать дальше… А дальше были вокзалы. Каждую ночь — новый вокза, благо, в Москве вокзалов имелось несколько. Чередуя ночёвки по разным местам, легче избежать внимания полицейских. Хотя у меня и имелась временная регистрация от института, лишних неприятностей мне не хотелось.

Вещи ещё в первый день моего бездомства я определила в камеру хранения, выбрав для этого автовокзал, с которого отправлялись автобусы в родной город. Тогда же и купила обратный билет — несмотря на все произошедшие изменения в моей жизни, рисковать будущим брата и его близняшками я не могла.

А на вокзалах оказалось не так уж плохо. По крайне мере, на Ленинградском вокзале я обнаружила душ- и хотя лишних денег вообще не было, отказать себе в удовольствии помыться я не могла, на Казанском продавали самые вкусные булочки… Да и в остальном… конечно, спать как дома, без задних ног — никто тебе не даст — мигом «уведут» последнее, но вот подремать, или, на худой конец, повторить билеты к экзамену вполне можно.

Экономя как только можно, я теперь только мечтала о том, что ещё пару дней назад считала вполне себе разумеющимся: горячая домашняя еда, собственная ванная комната и туалет… А уж как я мечтала просто выспаться в своей кроватке! Эххх.

Каждый день, отказав себе в очередном ужине, я подсчитывала бюджет — может, хватит денег на скромный хостел? И пересчитав пару раз для проверки, уныло двигалась в сторону одного из вокзалов. И постоянно, сильно, корила себя за непомерную гордость тогда, в машине. Андрей предлагал мне деньги — и надо было их взять. А я, послушав обидные слова Кирилла, решила изображать самостоятельность. И что, кого я в итоге наказала?

Вы знаете, что цены в студенческой столовой вовсе не студенческие? Что одним пирожком будешь сыт всего минут сорок, а, к примеру, пустого батона хватит на полдня. Я теперь не только задачки к экзаменам в уме повторяла, а чаще прикидывала, что мне купить — пирожок здесь или батон белого хлеба в обычном магазине. Батон по цене получался даже выгоднее. Единственное, я стеснялась есть пустой хлеб на людях, а потому первые два дня обходились одним пирожком в день. Затем случайно обнаружила, что пирожки на вокзале больше и дешевле, и теперь покупала там. Сразу, как просыпалась. А в обед щипала из сумки кусочки хлеба — вполне себе сытно и дешево.

До сих пор помню свой последний день в институте, когда я, уже успешно сдав все экзамены и даже оформив Академический отпуск в деканате, я решила шикнуть, заваривав себе доширака. В столовой у нас имелся титан- оплачиваешь стаканчик, пакетик чая — и иди наливай. Я же, наплевав на мнение окружающих, потащилась к титану (*неоплаченному) со своей лапшой. Работница столовой, заметив это, презрительно фыркнула, но ничего не сказала. А я впервые за четыре или пять дней поела горячей пищи.

Так, измученная резкими изменениями в жизни, недосыпанием и экзаменами, я собралась в родной город.

Конечно, проще было бы найти работу в Москве — в столице и аптек значительно больше, и зарплаты выше, но, даже отвлекшись от обещания, данного детям Андрея, зацепиться в Москве было ох как не просто: студенческая временная регистрация после оформления академического отпуска не продлялась, покупать липовую — не было денег… Вот и выходила дорога в родной город.

Впервые за бесконечно долгую суетливую неделю я могла без страха и оглядки поспать в мягком плюшевом кресла автобуса. Вы считаете, что сидения в автобусах неудобные — поспите с неделю на вокзалах, чтобы почувствовать разницу.

Откинувшись на спинку кресла, я лениво наблюдала за быстро меняющимся пейзажем в окне. Вот рабочие, кладующие асфальт, потягиваются перед началом рабочего дня; вот водитель маршрутки о чем — то ругается с водителем городского автобуса, вот какой — то парень бежит по дороге, словно преследуя наш автобус. Опаздавший пассажир? Может быть… Водитель уже набрал скорость, поворачивая на шоссе. Последнее, что я увидела перед поворотом: остановившегося парня, который, очевидно, уже сдался. И вдруг мы встретились с ним взглядом. А нечеловеческие желтые глаза знакомо подмигнули.

Родной город встретил меня неприветливо: резким похолоданием, проливным дождём и сильным пронизывающим северным ветром — в общем, та ещё погодка для путешествия. Раньше подобное ненастье меня было даже не расстроило — подумаешь, дождь или ветер… брат практически всегда встречал меня прямо возле автобуса, а если Андрей и бывал занят, то никогда не забывал послать того же Ваньку, чтобы он проводил до дома.

Сейчас меня впервые никто не встречал — и я снова почувствовала себя никому не нужной… лишней — как это бывало много раз после смерти родителей. Андрей тогда долго вытаскивал меня из этого состояния — деликатно и ненавязчиво (до сих удивляюсь, как у двадцати однолетнего парня хватило на это выдержки, сил и желания).

Даже когда меня официально приняли в стаю, это чувство — чувство собственной незащищённости, неловкости, невозможности почувствовать себя «своей» — не прошло до конца. Я прекрасно понимала, что я для стаи не собственный драгоценный щенок, а скорее чужой «человеческий детеныш», подкидыш, по недоразумению попавший в их семью. Это никогда не говорилось открыто, но по их недомолвкам, оборванным фразам в середине разговора, скупым объяснениям правил и обычаев (волки не любят пускать чужаков внутрь своего круга) было всё понятно…

Я долго размышляла над тем, что сказал Андрей перед тем, как отвести меня в московскую квартиру — что, мол, в стае много полукровок. И брат, не зная сам, произнес очень точную фразу: полу_ кровок. Если перебрать всех наших знакомых, то у тех, у кого в семье имелись человеческие родственники: бабушки или мамы (в основном, именно мужчины оборотни обретали человеческую пару, оборотницы не увлекались людьми); так вот, те оборотни, у кого мама или бабушка были людьми, как правило, всегда выбирали себе в пары чистокровных оборотниц. Исключения составляли …разве что мой отец да ещё дядя Остап — один из администраторов дальних шале. У него тоже и мать, и бабка были людьми, а жена у него хотя и не стопроцентный человек, но тоже оборотень с восьмушкой… Может, поэтому он всегда ко мне так хорошо относился? Я ездила несколько раз в ту местность, чтобы помочь брату с приемом высоких гостей.

Шале несколько лет назад были построены по приказу Баева и сразу стали мегапопулярными у Альф всего мира: нетронутая природа средней полосы, отсутствие людей на многие километры, прекрасные условия для охоты … Дорогой и элитный оборотень — ризорт. Одна проблема: Альфы обычно народ капризный, вот и приходилось мне в свои летние каникулы бегать по магазинам, закупать какие то уж совсем странные мелочи, вроде специальных рыболовных крючков (за которыми я специально ездила в Москву) или коллекционных вин двадцатилетней давности (тут меня здорово выручил дворецкий, Пётр Иванович), чтобы обеспечить «высокий уровень обслуживания». Обычно этим занималась Лана — одна из оборотниц стаи, я же подменяла Лану только на момент её отпуска, и тот когда заказы были какие — то уж из ряда вон выходящие.

Я зажмурилась, вспоминая мягкую улыбку дяди Остапа. А его жена, тетя Лиля, как раз в порыве откровения, бросила отрывистое: надо было нам тогда тебя взять к себе. Слышали же, что Овсеевы вместе с бетами погибли, да сомневались, приживешься ли ты… Все же, если родители решили тебе не говорить о нашем мире….

— Может, они просто не успели? — спросила тогда я, сама прекрасно осознавая, что вру. И это тоже было моей болью. Родители, как никто другой, понимали, что я стопроцентный человек, а потому никогда не войду в стаю…

Я вышла из автобуса, подставив лицо под частые капли дождя. Дождь маскировал слёзы, не давая выглядеть глупо для окружающих.

Интересно, а мой отец тоже сокрушался, что мама — человек, когда почувствовал в ней свою пару? — подумала я и тут же саму себя укорила за эти мысли. Горе и годы давно заслонили детские воспоминания, но я, хотя и не помнила всех деталей из своего детства, всё ещё с нежностью вспоминала ту добрую, тёплую атмосферу, что царила в родительском доме. Отец маму любил, а потому и женился именно на ней, а не на оборотнице с подходящей кровью.

Получив свои вещи у водителя, я покатила чемоданы в сторону здания автовокзала. Чтобы передохнуть.

За время дороги я успела неплохо выспаться, перекусить булочкой и даже полистать пару книжек на телефоне, но так и не решила главного… что делать в городе? Могу ли я поехать сейчас к Андрею или нет… С одной стороны, Баев не запрещал ему со мной общаться — так что, выходит, вполне могу. С другой — брат не просто так собрал для меня внушительную стопку наличности. Я понимала, что Кирилл играет…воспитывает или ставит меня на место… — не важно, главное, что для него это одна из их жестоких волчьих игр, в которой я не знаю правил.

С момента возвращения домой после оборота, у меня возникало всё больше вопросов — и совсем не было на них ответов. Почему он отпустил меня так просто? Почему чуть ли не сам это предложил? Думал, что я откажусь… Испугаюсь… Не то, чтобы я этому не обрадовалась, но … его поступок до сих пор не укладывался у меня в голове. Должна же быть причина, по которой всемогущий Альфа так просто отпускает свою меченую пару… Я прекрасно знала, что он совсем не ценит меня как личность, но как собственное имущество и как ценное имущество для стаи…

Словно в насмешку, опять запулисирована метка на шее, вызывая резкий прилив желания. Сжав до боли ручку чемодана и закрыв глаза, я пыталась просто пережать этот «приступ». Как же Баев умудрился по новой поставить мне метку? Или это была та, первая… но если это так, то почему она снова проявилась?

Я сжала зубы, справляясь с собой. Кирилл хочет показать, что я уже не человек? Или что я не выживу одна, без помощи клана? Как слабый человек или как сильный зверь, но одиночка?

Он хочет, чтобы я попросила помощи.

А я не буду.

Подхватив свои вещи, я боевым шагом направилась к камере хранения. Потратила последнюю наличность на ячейку, куда запихнула весь свой скраб, предварительно вытащив из чемодана папку с документами. Там ещё и выписка из института имелась — в которой говорилось, что Анастасия Овсеева успешно окончила четвёртый курс фармацевтического факультета. Я очень надеялась, что это справки окажется достаточно для моего будущего начальства. Нет — найду что нибудь другое, не беда, но так бы хотелось работать по своему профильному образованию.

Последующие два дня совершенно смешались у меня в памяти. Помню только, что я бегала по аптекам и аптечным киоскам города, выспрашивая про открытые вакансии. Мест, где неподалеку жили оборотни или где оборотни были владельцами, я избегала — что значительно сужало мои поиски, но я тогда маниакально боялась показаться клану слабой, неспособной к самостоятельной жизни. Я понимала, что Кирилл именно на это и надеется — что я не выдержу самостоятельно жизни. Попрошу у кого нибудь помощи или вообще прибегу назад. Конечно, я прекрасно понимала, что это далеко не всё, что он там запланировал, но именно это занимало меня сейчас больше всего.

Наконец, в четверг вечером я зашла в одну из небольших аптек на западной окраине города. Мне повезло — девушка за стойкой сообщила, что заведующая сейчас на месте; она как раз разбирается с документами вместе с провизором сети.

— Я сейчас её позову, — ободряюще улыбнулась мне консультант и поспешила куда то в подсобное помещение. — Нина Георгиевна, так девушка насчет работы…

Через пару минут она вернулась и позвала меня внутрь. Я уже ни на что не надеясь — слишком много отказов за эти два дня — прошла внутрь.

Заведующая— пожилая, но очень активная по виду женщина, смерила меня проницательным взглядом. Её помощница (судя по всему, именно она была провизором), лишь на секунду подняла голову от бумаг — чтобы бросить на меня быстрый взгляд — и тут же снова уткнулась в свои записи.

— Значит, это ты работу ищешь? — хорошо поставленным голосом начальника поинтересовалась заведующая.

Я кивнула.

— Местная? — спросила она.

— Местная, — подтвердила я, назвав адрес по прописке.

— А училась где?

— В Москве. Но я ещё не окончила. Только закрыла четвертый курс.

Заведующая скривилась.

— Так ты на лето ищешь…

— Нет, я… я ищу постоянное место. Изменились семейные обстоятельства.

— А институт?

— Взяла академ. Как только накоплю денег, восстановлюсь но на заочном.

Женщина прищурилась, сместив рабочие документы немного в сторону. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь звуками, доносившимися из торгового зала: девушка — консультант о чем — то выспрашивала посетителя.

— Ну, Марина, возьмем девочку? — спросила Нина Георгиевна темноволосую женщину, которая тихо сидела с другой стороны стола. Марина, (Марина Ивановна, как я узнала позднее) пожала плечами.

— Можно попробовать… — В этот момент я уже радостно застыла в предвкушении, окрыленная надеждой на устроенное будущее — но здесь нам нужен человек только на выходные — и моё настроение снова упало в сторону беспросветной безнадёги. Только выходные — значит слишком мало денег. Хотя… можно ведь подрабатывать где-то ещё…

Нина Георгиевна, словно проследив за моими мыслями, согласно кивнула.

— Да, не густо… — а затем обратилась ко мне. — А может, поедешь в Лесное? Там у меня новая точка, зарплата небольшая, зато работы немного… Самое то для начинающего специалиста.

— Лесное? — задумалась. — Вы про посёлок, который рядом с озером стоит?

— Тот самый, — кивнула заведующая. — Понимаю, конечно, далековато… всё — таки пятьдесят км от города, но…

Она развела руками.

— Я согласна, — тут же воскликнула я, едва удержавшись на ногах. Сильные эмоции на пустой желудок — слишком сильный коктейль для человеческого организма.

Заведующая и провизор, переглянувшись, довольно улыбнулись друг другу.

— Вот и ладненько, девочка. — Перевела взгляд на меня заведующая. — Давай-ка сюда свои документы.

Меня оформили очень быстро, что навело на мысль о том, как долго они искали человека на это место. Зарплата и вправду оказалась более чем скромная — Андрей мне переводил минимум в два раза больше, но в Москве я ещё платила за квартиру — а там цены значительно выше, чем у нас…

Набравшись смелости, я всё же спросила насчет аванса.

Заведующая снова недоверчиво прищурилась.

— Так ты же только начинаешь, какой может быть аванс?

Запинаясь, я честно призналась, что сейчас у меня не хватит денег даже на автобус до Лесного.

— Мда… — процедила Нина Георгиева, а вот её провизор, кажется, не была насколько изумлена.

— Ты с мужем что ли поругалась, или с родителями?

— У меня нет родителей, у меня только брат. И мужа у меня нет. — По крайне мере официального.

— А с братом что? — продолжила допрос уже заведующая. Я пожала плечами.

— Он хороший, заботится обо мне. Учебу в Москве оплачивал. Но сейчас… у него жена, скоро дети будут.

Я понимала, что говорю совсем не то и совсем не так, мысленно прося прощения у Андрея и Кати, но более внятного ответа дать я не могла. Мне повезло: именно этот ответ, как ни странно, вполне пришёлся по вкусу моей работодательнице.

— Не повезло тебе, девонька. О брате, считай, может забыть… эта стерва теперь и близко тебя к нему не подпустит. Ещё, поди, и квартиру полностью захапает, если у тебя доли нет своей.

— Я там прописана.

— Да я не о прописке, — махнула рукой Нина Георгиевна. — Вы как квартиру оформляли?

— Это брата квартира, не моя. — Призналась я. — Он её сам купил.

— А у тебя, значит, ничего своего нету… Ладно, пиши заявление на аванс. Но только попробуй сбежать раньше, чем отработаешь! — И она погрозила мне указательным пальцем.

Так я попала в Лесное. Маленький посёлок с парой пятиэтажек, старым и новым районами частного сектора — в старом секторе жили преимущественно коренные жители «Лесного» — жили здесь круглый год, работая неподалеку в совхозе или лесничестве; в то время как новый сектор облюбовали в основном дачники, приезжающие из города только на лето.

Небольшой ларёк в местном медпункте, ненормированный рабочий день — ко мне за лекарствами могли придти и в 5 утра и в 12 ночи, скромная комнатка у одинокой бабули. Платила я за комнату совсем немного, доплачивая остальное помощью по хозяйству и лекарствами, которые для бабули были слишком дорогие, а для меня… для меня, в общем — то, тоже, но я знала, что ей эти лекарства выписывают и знала, что она экономя, их не покупает.

А ещё Галина Петровна очень гордилась тем, что её постоялица работает в аптеке. Теперь все её подружки чуть ли не ежедневно собирались у моей хозяйки, выспрашивая меня про те или иные болячки и лекарства от них. Хуже, чем наши профессора в институте.