Клер бежала по песку между двумя купа­ми ив. Прямо перед ней крошечная зеле­ная лягушка с белым брюшком прыгнула в воду. По озеру пошли круги, которые все расширялись, а затем исчезли. Все без­молвствовало. Легкое дуновение пробегало над светлым озером, и каждая волна слов­но расплывалась в мягкой улыбке.

—                  Это озеро очень красивое. — сказала Клер. — Но у меня все ноги в крови. Ту­фельки совсем разорвались, и я очень про­голодалась. Я бы так хотела сейчас ока­заться в замке!

—Сядь на траву, — предложил Грегори. — Я оберну тебе ноги листьями, чтобы им бы­ло прохладней, а потом поищу чего-нибудь на ужин. Там, наверху, у самой дороги, я видел кусты ежевики, сплошь покрытые ягодами. Я тебе принесу в шапке самые спелые и сладкие. Дай-ка мне твой плато­чек! Я наберу еще земляники. Ее здесь очень много у тропинки, в тени деревьев. А карманы я набью орехами Он устроил на берегу озера под ивой по­стель из мха для Клер и ушел.

Клер растянулась на своем мшистом ложе, сложила руки и увидела, как звезды, мерцая, стали загораться на бледном небе. Потом ее глаза наполовину закрылись, но все-таки ей показалось, что она видит в воздухе глумма, который летит, сидя вер­хом на вороне. И это ей не просто помере­щилось. Натянув поводья, которыми была взнуздана черная птица, глумм приостано­вился над девушкой и удивленно глянул на нее своими круглыми глазами, а затем стремительно развернулся и улетел.

Клер смутно видела, как исчез глумм, а потом и совсем заснула. Она спала, когда Грегори вернулся с тем, что ему удалось набрать. Он разложил все это возле нее, а сам спустился к озеру подождать, пока она проснется.

Озеро дремало. Тонкий пар мягко стелился над водами. Внезапно меж ветвей про­глянул месяц. Уловив тихий шорох за спи­ной, умбрийский принц оглянулся. Он успел заметить две черные фигуры, мет­нувшиеся к нему из чащи. Затем последо­вал молниеносный удар по голове, от кото­рого Грегори потерял сознание.

Разрешите, ваше величество, мне лично перерезать глотку этому выкормышу, — злобно прошипел один из нападавших. — И тогда у моего дорогого короля Крага не останется никаких соперников.

—                  Корона и так надежно находится на моей голове, Куко, — поморщился Краг.

—                  Я бы тоже хотел видеть этого мальчишку мертвым. Но надо держать слово, которое я дал озерным феям. Иначе они лишат вол­шебной силы мой черный меч.

Спустившись к самой воде. Краг навлек из ножен меч с черной рукояткой и высоко подмял его над головой. Этот знак служил сигналом вызова властительницы озера. От лунного света лезвие меча загорелось сине­ватым огнем. Тот же синеватый огонь заис­крился в волнах.

Узурпатор умбрийского престола и его слуга отлично понимали, что эти блестки, сверкавшие в воде, были не только отраже­нием. Оба различали синеватые огоньки, которые приближались, покачиваясь и пе­реплетаясь, словно кружились в хороводе.

Скоро стало ясно, что все эти огоньки дрожат на белых лбах прекрасных жен­ских головок. И вот уже эти головы, увен­чанные водорослями и раковинами, плечи, по которым рассыпались зеленоватые воло­сы, груди, блестевшие жемчугами ниспада­ющих покрывал, поднялись над волнами.

Мое нижайшее почтение, — склонил голову в легком поклоне Краг. — Я хорошо помню свое обещание. Вы наделили меня черным мечом, перед которым не может ус­тоять ни один противник, а я должен был разыскать жениха для вашей королевы. Свое слово вы сдержали — и теперь я сижу на умбрийском троне. Пришла пора и мне сдержать свое слово.

С этими словами он воткнул меч в землю и взял на руки Грегори.

—                  Этот мальчишка — наследник трона Умбрии, — торжественно сказал Краг. — Знатность его рода не уступает знатности рода вашей королевы. Он и она могут сме­ло вступать в брак, законность которого бу­дет признана королями всех стихий и стран. Забирайте его с собой. И будем счи­тать, что мы с вами квиты.

—                  Да, мы квиты, — сказала одна из озер­ных фей. — Пока мы в расчете. Но не забы­вай нашего уговора, Краг. Черный меч со­хранит свою волшебную силу лишь до тех пор, пока умбрийский принц будет нахо­диться в подводном дворце. Если каким-то чудом он сумеет выбраться оттуда, черный меч утратит свою силу и твоему владычест­ву придет конец.

Моему владычеству никогда не будет конца, — злобно рассмеялся Краг. — Ес­ли Грегори и впрямь каким-то чудом вы­берется на сушу, я убью его. Прощайте!

—                  Прощай, Краг. И да сопутствует тебе удача! — ответили феи.

Их бледные и холодные руки подхватила бесчувственного Грегори и повлекли сквозь глубокие воды вниз, в галереи из хрусталя и порфира.

—                  Уж если мне не удалось перерезать горло мальчишке, так, может, ваше вели­чество не откажет в любезности и позволит перерезать горло девчонке? — прошипел Куко, когда озерные феи скрылись в воде.

Краг задумчиво посмотрел на Клер, кото­рая беззаботно спала на ложе изо мха, ни­чего не слыша.

—                  Мне тоже хотелось бы видеть ее мерт­вой, — проговорил Краг.

—                  Так что же мешает моему королю на­сладиться таким зрелищем? — вкрадчиво спросил Куко, извлекая длинный кинжал из-за пояса.

—                  Соображения высшей политики. — по­морщился Краг, вкладывая черный меч в ножны.

Относительно высшей политики у Куко не было никаких соображений, поэтому он тактично промолчал. Однако, кинжал он продолжал вертеть в руках, и Краг пояс­нил свою мысль.

—                  Подумай сам, садовая голова: если Клер будет убита, кого, прежде всего, обви­нят в ее смерти? — наставительно спросил Краг.

—                  Разумеется, вас, — не раздумывая, от­ветил Куко. — Всем известно, что вы нена­видите каледийскую герцогиню и хотите захватить ее владения.

—                  Вот именно! — гневно заскрипел зуба­ми Краг. — Я не могу действовать так, как мне заблагорассудится, потому что пока вынужден считаться с мнением соседних королей. Я сумел захватить трон только потому, что мой мятеж посчитали внутрен­ним делом Умбрии. Но если я убью сейчас эту девчонку, все короли посчитают это де­лом своей личной безопасности. Они ре­шат, что коли я сегодня спокойно убил Клер, то завтра доберусь и до них.

—                  А разве это не так? — удивился Куко. — Ведь вы сами, ваше величество, говорили, что намереваетесь захватить все сопредель­ные государства...

Да, намереваюсь, — спокойно произ­нес Краг. — Но пока у меня недостаточно для этого сил. Против моего черного меча не устоит ни один противник. Но мало по­бедить врага на поле боя. Нужно еще иметь достаточно солдат для того, чтобы занять вражескую территорию. Для этого я и со­бираю наемников. А пока моя армия еще малочисленна. Я не смогу сражаться с объ­единенной армией соседей, если они все вместе ополчатся против меня.

—                  Неужто они осмелятся ополчиться против вас? — испуганно вздрогнул Куко, которого совсем не радовала такая перспек­тива.

—                  Осмелятся, если мы сейчас зарежем эту девчонку, — сумрачно произнес Краг. — По­этому я и держу в секрете свои планы и воен­ные приготовления. Потому я и не могу сейчас перерезать глотку этой мерзкой девчонке, как бы у меня не чесались руки. Нельзя поднимать тревогу раньше времени. Вот когда я буду готов к войне, тогда мне уже ничего не придется опа­саться. И когда я захвачу все сопредельные государства, я со спокойной совестью перережу горло всем королям и их наследникам. Тог­да и юную герцогиню Каледийскую ничто не спасет.

Куко просиял, восхищенный гениальнос­тью своего повелителя.

—                  Так, значит, нам следует оставить эту девчонку там, где она сейчас спит? — спро­сил он.

—                  Именно так, пустая башка, — ответил Краг. — Это будет наилучшим решением в данной ситуации. Ты обратил внимание на глумма, который пролетал на вороне над озером?

—                  Ну, обратил. И что? — пожал плечами Куко.

—                  А то, что это был дозорный глумм. И, значит, скоро здесь будет много глуммов.

—                  Не хотел бы я иметь дело с глуммами, — опасливо огляделся по сторонам Куко. — Их всегда является так много, что нет ни­каких надежд на победу.

—                  Когда глуммы здесь появятся, мы с то­бой будем далеко отсюда, — утешил узур­патор верного лакея. — Сдается мне, что глуммы, обнаружив спящую Клер, уволо­кут ее с собой в подземелье.

—                  Почему вы так думаете?

—                  Потому что так велит древний обычай глуммов. Мне это на руку. Герцогиня Каледийская рассердится на глуммов за похи­щение дочери. Те ответят ей взаимной не­навистью. А я буду ликовать. Пусть мои враги ненавидят друг друга. Тем легче бу­дет их победить.

Закутавшись в черный плащ до самого подбородка, Краг поспешно удалился прочь от берега. Бросив последний взгляд на озеро, трусливый Куко злобно прошеп­тал:

—                  Придет время, и я буду разгуливать по каледийским окрестностям не как лазут­чик, а как хозяин.

И поспешил вслед за своим господином.

Луна поднялась над озером, и волны от­ражали теперь только раздробленный диск ночного светила. Клер еще спала. Глумм снова вернулся на своем вороне. На этот раз за ним следовала целая толпа малень­ких человечков. Их белые бороды спуска­лись до самых колен.

С виду глуммы были старички, а ростом — как маленькие дети. По кожаным передни­кам и молоткам, висевшим у них на поясе, можно было узнать рудокопов. Походка у глуммов была странная: они высоко под­прыгивали и кувыркались самым удиви­тельным образом, с такой непостижимой ловкостью, что были похожи скорее на ду­хов, чем на людей.

Но, проделывая такие прыжки, они со­храняли невозмутимую серьезность. Глум­мы обступили спящую девушку.

Ну вот, — сказал самый маленький из глуммов, восседавший на черной птице, — разве я обманул вас, когда сказал, что на берегу озера спит самая прелестная прин. цесса в мире? Благодарите меня за то, что я показал ее вам!

—                  Мы очень благодарны тебе, Боб. сказал один из глуммов, похожий на пре­старелого поэта. — В самом деле, в мире нет никого прекраснее этой девочки. Ее щечки румянее зари, поднимающейся над горами, а золото, которое мы куем, блещет не так ярко, как ее кудри.

—                  Правда, Пик! Истинная правда! — подхватили глуммы. — Но только, что же нам делать с этой прелестной девуш­кой?

Похожий на престарелого поэта Пик ни чего не ответил на этот вопрос, потому что он, как и остальные не знал, как поступить с прелестной девушкой.

—                  Давайте построим большую клетку и посадим ее туда, — предложил глумм по имени Риг.

—                  Я не согласен, — отверг предложение Рига глумм, по имени Джиг. — Я считаю, что в клетки следует сажать только диких животных. Ничто не доказывает, что эта красивая девушка принадлежит к породе диких зверей.

Но Риг крепко уцепился за свою идею, потому что никакой другой у него не было. Он стал защищать ее весьма хитро.

—                  Если, — предположил он, — это созда­ние и не из породы диких зверей, оно, не­сомненно, одичает, очутившись в клетке. И в таком случае клетка окажется полезной для нее и даже необходимой.

Такое рассуждение отнюдь не понрави­лось глуммам. Один из них, добродетель­ный Стад, с негодованием отверг его.

—                  Я предлагаю отвести девушку к ее матушке, которая, как я слышал, явля­ется правительницей здешнего края, — сказал он.

Но и предложение добродетельного Стада не было принято.

—                  Поступить так — значит, поступать вопреки стародавним обычаям глуммов, — заявил Риг. — Древний закон глуммов гла­сит: «Что нашел — твое». Эта девушка — все равно, что потерянная вещь. Разве можно возвращать потерянную вещь хозя­ину? Ее следует присвоить себе...

—                  Действовать надо по справедливости, — сказал Стад, — а не по обычаю.

—                  До чего мы докатимся, если откажем­ся от наших обычаев! — гневно вскинул ру­ки к небу Риг.

Многие из обычаев глуммов уже устарели. — заявил Стад. — В наше время с ус­таревшей моралью не проживешь.

Но Стада не стали дальше слушать и продолжили бурные пререкания, пока один из глуммов, по имени Пог, обладавший умом недалеким, но справедливым, не высказал мнение:

—                  По-моему, прежде всего, следует раз­будить эту девушку, раз она сама не просыпается. Если она проспит так всю ночь, то у нее завтра будут мешки под глазами и красота ее заметно уменьшится. Спать в ле­су на берегу озера крайне вредно.

Это мнение было единодушно одобрено, так как не противоречило остальным.

Пик приблизился к девушке и сосредото­ченно уставился на нее. полагая, что еди­ного его взгляда будет достаточно, чтобы пробудить спящую. Но Пик заблуждался насчет могущества своих очей, и Клер про­должала спать.

Тогда добродетельный Стад легонько по­тянул ее за рукав. Клер открыла глаза и приподнялась, опершись на локоть. Когда она увидела, что лежит на постели из мха. а вокруг нее толпятся глуммы, то решила, что все это ей снится, и принялась тереть глаза. Она хотела прогнать сон и вместо этих фантастических существ увидеть ясный утренний свет в своей голубой спаль­не, где ей полагалось находиться. В мозгу Клер, затуманенном сном, не осталось и следа воспоминаний о путешествии на озе­ро. Но как она ни терла глаза, глуммы не исчезали. И тут ей пришлось поверить, что все они — настоящие. С тревогой оглядев­шись по сторонам, Клер увидала лес, вспомнила все и в испуге закричала:

—                  Грегори!

Глуммы засуетились вокруг нее, но ей было так страшно смотреть на них, что она закрыла лицо руками.

—                  Грегори! Где Грегори? — кричала она, рыдая.

Глуммы ничего не могли ответить ей, по­тому что сами не знали этого. А она плака­ла горючими слезами, призывая на помощь мать, Микеланджело и Грегори.

Глумму Погу тоже хотелось заплакать вслед за ней, но, желая утешить ее, он об­ратился к девушке с не очень внятной ре­чью.

Не огорчайтесь так, — сказал он. — Жалко, если такая красотка испортит се­бе глазки слезами. Расскажите лучше, как вы сюда попали. Это, должно быть, очень интересно и доставит нам великое удовольствие.

Клер его не слушала. Она встала и хоте­ла бежать. Но ее босые ноги распухли, и ей было так больно, что она упала на колени и зарыдала. Стад бережно поддержал ее, а Пог нежно поцеловал ей ручку. Тогда Клер решилась взглянуть на них и заметила, что они смотрят на нее с сочувствием. Пик по­казался ей существом одержимым, но безо­бидным, и, видя, что все человечки глядят на нее ласково и благожелательно, она ска­зала:

—                  Очень жалко, маленькие человечки, что вы такие уродцы. Но я все равно буду вас любить, если вы мне дадите поесть, по­тому что я очень проголодалась.

—                  Боб! — закричали разом все глуммы. — А ну-ка, живо за ужином!

И Боб умчался на своем вороне. Но все- таки они обиделись на Клер, которая не­справедливо назвала их уродами. Пик по­думал: «Ведь это просто ребенок. Разве она может видеть пламя гения, которое сверка­ет в моих очах и придает им сокрушитель­ную мощь и чарующую нежность?» Пог ре­шил: «Лучше бы я не будил эту девочку, которая думает, что мы уроды». Но Стад сказал с улыбкой:

Вы, милая, не будете считать нас урода­ми, когда узнаете нас поближе и полюбите.

Тут снова появился Боб. В руке у него было золотое блюдо с жареной куропаткой, хлебцем и бутылкой бордосского вина. Он поставил это блюдо к ногам Клер и почти­тельно кувырнулся в воздухе.

Клер поела и сказала:

—                  Маленькие человечки, ваш ужин был очень вкусный. Меня зовут Клер. Я — дочь герцогини Каледийской. Эти земли — на­ши владения. Давайте поищем моего спут­ника Грегори, а потом все вместе пойдем в замок, потому что там нас ждет мама и ужасно беспокоится.

—                  Вы никак не можете идти с такими но­гами, — объяснил Джиг. — Ваш спутник уже большой. Он и сам отыщется. В этом краю с ним ничего не может случиться, по­тому что здесь давно уже истреблены все дикие звери. Мы сделаем носилки, покро­ем их охапками листьев и мха, чтобы вам было удобно лежать, отнесем вас в горы к королю глуммов, как того требует обычай нашего народа.

Все глуммы пришли в восторг от этой идеи и захлопали в ладоши. Клер посмот­рела на свои опухшие ноги и промолчала. Она несколько успокоилась, узнав, что в здешних лесах нет диких зверей, а в остальном решила положиться на глуммов.

Они уже трудились над носилками. Те, у кого были топоры, рубили под корень две молодые сосенки.

Это снова навело Рига на прежнюю мысль:

—                  А что, если вместо носилок нам сде­лать клетку?

Окинув его презрительным взглядом, Стад сказал:

—                  Ты, Риг, больше похож на человека, чем на глумма. Но хоть одно, по крайней мере, можно сказать, к чести нашего наро­да — ты не только самый злой из нас, но и самый глупый!

Работа, между тем, двигалась. Глуммы подпрыгивали высоко в воздух, чтобы до­стать до ветвей, которые они срезали на ле­ту, а потом искусно укладывали решеткой. Так они устроили удобное сиденье, покры­ли его мхом и листьями и усадили на него Клер.

С кличем «Гей! Гоп! Гип!» они подхвати­ли носилки с двух концов, подняли их на плечи и отправились в горы.

Глуммы шагали извилистой тропинкой по лесистому склону. Среди серой листвы карликовых дубов там и сям вздымались гранитные глыбы, а рыжие горы с темны­ми синеющими ущельями замыкали вдали суровый пейзаж.

Шествие, которое возглавлял Боб на сво­ей черной птице, вошло в расселину, зарос­шую кустами ежевики. Вдруг впереди Клер увидела грозных вооруженных глум­мов.

Они стояли неподвижно, натянув лук или выставив копье. На них были одежды из звериных шкур и длинные ножи, висев­шие на поясе. Убитая дичь лежала рядом на земле. Но лица охотников не отлича­лись свирепостью.

Среди них стоял преисполненный вели­чия глумм. За ухом у него красовалось петушиное перо, а на голове — корона, усыпанная драгоценными камнями. Его мантия была откинута на плечо, откры­вая мощную руку, унизанную золотыми обручами. Охотничий рог из слоновой кости и чеканного серебра висел на поясе. Левой рукой глумм спокойно опирался на копье, а правую поднес к гла­зам, чтобы удобнее было смотреть в ту сторону, откуда приближались Клер с глуммами.

Король Лек, — сказали ему с покло­ном глуммы, — мы принесли тебе прелестную девушку, которую случайно обнаружи­ли. Ее зовут Клер.

—                  Хвалю ваш поступок, — ответил ко­роль Лек. — Она будет жить у нас, как по­велевает обычай глуммов.

Приблизившись к Клер, он сказал:

—                  Добро пожаловать в мои владения, Клер!

Король глуммов говорил с ней ласково, потому что с первого взгляда проникся глу­бочайшим уважением к девушке.

Приподнявшись на цыпочки, он поцело­вал ручку.

—                  Тебе здесь никто не причинит зла, — поклялся он. — Наоборот, все твои жела­ния будут исполняться. Чего ты хочешь — ожерелий, зеркал, кашемировых шалей, китайских шелков?

—                  Мне бы хотелось башмачки, — ответи­ла Клер.

Тогда король Лек ударил копьем в брон­зовый диск, который висел на гранитном выступе утеса, и тотчас же что-то мельк­нуло в глубине ущелья и стало поднимать­ся к ним, подскакивая, словно мячик. По мере приближения мячик все увеличивал­ся, и, наконец, перед ними появился глумм. Кожаный передник с нагрудником изобличали в нем сапожника. Это и, в самом деле, был главный мастер сапожников.

—                  Трюк, — приказал ему король, — вы­бери у нас в кладовых самую мягкую кожу, возьми золотой и серебряной парчи, спроси у моего казначея тысячу жемчужин самой чистой воды и сделай пару башмачков для нашей дорогой гостьи.

Трюк тотчас же бросился к ногам Клер и тщательно снял с них мерку. Она сказала:

—                  Ваше величество, пусть мне сейчас же дадут красивые башмачки, которые вы мне обещали, я их надену и пойду к моей маме в замок.

—                  Ты получишь башмачки, Клер, — от­ветил король Лек, — но получишь их, что­бы гулять в недрах гор, а не для того, что­бы вернуться в замок твоей матушки. Ты никогда не покинешь моего королевства. Обычай глуммов запрещает отпускать тех, кто волей или неволей попал в наши владения. Ваша матушка владеет землей, мы - подземельем. Глуммы лучше людей, и твое счастье, что они подобрали тебя.

Эго мое несчастье, — ответила Клер. — Я согласна обуть деревянные башмачки, как у простых крестьянок, лишь бы ваше вели­чество позволили мне вернуться в Каледийский замок.

Но король Лек упрямо покачал головой в знак того, что это невозможно. Тогда Клер сложила руки и сказала умоляющим голо­сом:

—                  Если вы отпустите меня, ваше величе­ство, я буду вас очень любить!

—                  Если я отпущу тебя, Клер, ты меня сразу же забудешь на вашей лучезарной земле.

—                  Я вас не забуду и буду любить вас так же, как люблю моего Ветерка.

—                  А кто это такой — Ветерок? — спро­сил король.

—                  Это мой буланый конь. У него розовые поводья, и он ест у меня из рук. Когда он был маленький, его приводили по утрам ко мне в комнату, и я его целовала. Но только Ветерок уже вырос и не может ходить по лестницам.

—                  А ты не хочешь полюбить меня еще больше Ветерка? — улыбнулся король Лек.

—                  Хочу.

—                  Вот и хорошо.

—                  Я очень хочу, но не могу, потому что я вас ненавижу за то, что вы не позволяете мне вернуться к маме и Грегори.

—                  А кто такой Грегори? — удивился Лек.

Грегори — это Грегори, и я его люблю.

Такое объяснение не удовлетворило коро­ля глуммов. Его расположение к Клер уси­лилось за эти несколько минут, и он уже подумывал жениться на ней.

Он хотел также с ее помощью помирить лю­дей с глуммами, поэтому у него возникло опа­сение, как бы этот Грегори не сделался его со­перником и не разрушил его планы.

Король нахмурил брови и отвернулся, опустив голову, как человек, отягощенный заботами. Клер увидела, что рассердила его, и потянула легонько за полу мантии.

—                  Почему мы так огорчаем друг друга, ваше величество? — спросила она груст­ным и нежным голосом.

—                  Таков уж наш стародавний обычай, Клер, — ответил Лек. — Я не могу отпус­тить тебя к твоей матушке. Древние обы­чаи глуммов не в силах нарушить даже короли.

Никто из придворных герцогини Каледийской не был осведомлен о планах Грего­ри и Клер отправиться к лесному озеру. Поэтому внезапное исчезновение умбрий­ского принца и дочери герцогини стало для всех обитателей замка полнейшей неожи­данностью.

Сама герцогиня была настолько ошеломле­на, что первое время не знала, что предпри­нять. К вечеру того же дня в замок возвратил­ся Микеланджело. Целую неделю отважный черепашка-ниндзя объезжал границу герцог­ства и Умбрийского королевства. В одну из ночей он углубился в территорию Умбрии и достиг стен столицы. От зоркого глаза Мике­ланджело не могли укрыться военные приго­товления Крага.

К столице Умбрии непрерывным потоком стекались отряды наемников. Они разбива­ли свои лагеря у стен города. День и ночь не гасли огни в мастерских и кузницах сто­лицы. Оружейники работали в три смены, изготовляя мечи, копья, щиты, шлемы и кольчуги для солдат Крага. Выписанные из-за границы мастера сооружали для ар­мии узурпатора катапульты и стенобитные машины.

Микеланджело понял, что Краг готовит­ся к завоевательному походу. Он уже имел большую армию, ряды которой непрерывно пополнялись новыми отрядами рекрутов и наемников. По наблюдениям киммерийца, узурпатор имел войско, достаточное для за­воевания всех сопредельных государств. Важно было знать, на кого из соседей Краг обрушится в первую очередь.

Киммериец с грустью думал о том, что если первой целью узурпатора станет Кале­дин, то войско тамошней герцогини не смо­жет противостоять многократно превосхо­дящим силам врага. Не сможет и в том случае, если на выручку придут соседние короли и герцоги со своими армиями.

Приходилось учитывать и то, что вол­шебный черный меч Крага вселял ужас в воинов герцогини. Они могли обратиться в бегство еще до появления Крага на поле боя.

Лазутчики Крага шныряли по при граничной полосе Умбрии. Но Микеланджело посча­стливилось незамеченным вернуться в Каледню. С печальными думами он прискакал в замок. Микеланджело собирался поговорить с герцогиней о необходимости провести немедленную мобилизацию.

Но не успел ниндзя и рта раскрыть, как ему сообщили об исчезновении Грегори и Клер. Микеланджело первым делом запо­дозрил в этом Крага. По его мнению, узур­патор мог подослать шпионов в замок. Но. осмотрев комнаты Грегори и Клер, а так­же лестницу, по которой они опустились, и потайную дверь, через которую они вы­шли из замка, Микеланджело понял, что юные друзья покинули стены дома по собственной воле, без всякого принуждения.

Наутро Микеланджело во главе большого отряда воинов отправился на поиски юных друзей. Собаки-ищейки быстро взяли след. Но, к удивлению Микеланджело, следы Грегори и Клер вели не к умбрийской гра­нице, а в противоположную сторону.

Достигнув лесного озера, киммериец вни­мательно осмотрел прибрежный песок, на котором хорошо сохранились вчерашние следы. Следы Грегори исчезали в воде.

—                  Видимо, парень решил искупнуться и утонул, — с сожалением произнес Мике­ланджело. — Как жаль! Я не сумел помочь его отцу. Не сумел уберечь и Грегори.

Со следами Клер наблюдалась еще более загадочная картина. Девушка словно растворилась в воздухе. Ее следы пропадали в том месте, где она легла отдохнуть.

Вскоре Микеланджело обнаружил мно­жество детских следов, которые, изрядно потоптавшись на берегу, тянулись далее к горам.

—                  Странно, что тут могли вчера делать де­ти? — задумчиво проговорил Микеланджело.

Это не дети. Я узнаю эти следы! — вос­кликнул начальник замковой стражи. — Мне доводилось их видеть раньше. Это сле­ды глуммов.

—                  Кто такие глуммы? — спросил Мике­ланджело. — Не о них ли мне рассказыва­ла одна нищая у паперти собора?

—                  Именно о них. Это добродушный наро­дец, который живет в горах. Но с ними лучше не связываться, иначе потом хлопот не оберешься...

—                  Тут есть еще следы! — закричал один из стражников, осматривавший другой ко­нец берега. — Следы двух взрослых. Следы каблуков на их сапогах глубоко вдавлены в песок.

—                  Разделимся, — приказал черепашка- ниндзя. — Одна часть отряда во главе со мной отправится по следам глуммов. Вто­рая во главе с начальником замковой стра­жи — по следам этих двух взрослых. Встретимся вечером в замке.

К полудню отряд с Микеланджело достиг предгорий. Возле высокого утеса собаки-ищейки испуганно присели на задние лапы и заскулили.

Почуяли запах глуммов, — вздохнул воин, державший собаку за поводок. — Дальше нет смысла искать. Царство глум­мов безгранично. Можно проблуждать всю жизнь и ничего не увидеть, кроме черных камней. А можно и очень быстро встретить свою смерть. Поговаривают, что подземе­лье населено всякими страшилищами. На­ходились смельчаки, которые туда отправ­лялись, но до сих пор никто живым не воз­вратился.

Микеланджело глубоко задумался. Он мог бы прямо сейчас отправиться на поис­ки Клер, не устрашившись никаких опас­ностей. Но это, и впрямь, могло занять много времени. За это время Краг уже ус­пел бы завоевать Каледию и перебить ее на­селение.

Микеланджело понимал, что сейчас он нужнее в Каледии. Если он останется, много тысяч жизней удастся спасти. Ах, как не хватало ему сейчас его верных друзей!

Поэтому, как ни был он привязан душой к доброй Клер, Микеланджело приказал прекратить поиски и возвратиться в замок.

В замке его ждала неутешительная весть. Второй отряд, который шел по следам двух незнакомцев, уже вернулся. Начальник замковой стражи доложил, что следы вели к умбрийской границе.

—                  Все-таки здесь не обошлось без вмеша­тельства проклятого Крага! — воскликнул Микеланджело. — Он приложил свою руку к этому!

Что же нам теперь делать? — расте­рянно спросила герцогиня Каледийская.

—                  Готовиться к войне, ваша светлость, — су­рово ответил ниндзя.

Царство глуммов находилось глубоко под землей и простиралось в ее недрах на боль­шое расстояние. Хотя небо только чуть виднелось кое-где — через расселины в уте­сах, тем не менее, площади, улицы, двор­цы и залы этого подземного царства вовсе не были погружены в глубокий мрак. Толь­ко в некоторых покоях да в пещерах всегда было темно. Все остальное было освещено, но не лампами или факелами, а светилами и метеорами, которые излучали странный, фантастический свет. И этот свет озарял для Клер настоящие чудеса.

Громадные здания были вырублены в скалах. Там и сям возвышались дворцы, высеченные в граните на такой высоте, что их каменное кружево под сводами гигант­ской пещеры терялось в тумане, пронизан­ном оранжевым сиянием маленьких све­тил, менее ярких, чем луна.

В этом царстве были возведены грозные неприступные крепости — каменные амфи­театры, расположенные таким огромным полукругом, что его нельзя было охватить взглядом; широкие колодцы с резными стенками, куда можно было спускаться без конца и никогда не достигнуть дна. Все эти массивные строения, казалось, мало подхо­дили к росту здешних обитателей, однако, вполне соответствовали их изобретательно­му и причудливому нраву.

Глуммы в колпаках, украшенных листь­ями папоротника, двигались вокруг этих зданий с завидным проворством. Нередко можно было видеть, как некоторые из них прыгали с высоты второго или третьего этажа на базальтовую мостовую и отскаки­вали от нее, как мячики. Лида их при этом сохраняли величественную важность.

Никто не проводил время праздно. Каж­дый усердно занимался своим делом. Целые кварталы гудели от грохота молотков, скрежещущие голоса ручных сверлильных машин раздавались под сводами пещер. Клер с любопытством смотрела на это не­сметное количество рудокопов, кузнецов, золотобоев, ювелиров, гранильщиков алма­зов, которые с ловкостью орудовали киркой, молотком, клещами, напильниками.

Но был в этом царстве и более уединен­ный край, где из горных пластов выступали мощные и грубые фигуры, гигантские колонны причудливых очертаний, казалось, восходили к самой седой древности.

Там находился дворец с низкой дверью и приземистыми стенами — это был дворец короля Лека.

Напротив королевских покоев глуммы соорудили дом для Клер. Он состоял из единственной просторной комнаты, стены которой обтянули белой кисеей. В комнате чудесно пахло еловой мебелью. Расщелина в скале пропускала сюда дневной свет, а в ясные ночи через нее были видны звезды.

У Клер не было слуг, но весь народ глум­мов наперебой старался услужить ей и ис­полнял все ее желания, кроме одного — снова вернуться на землю.

Самые мудрые глуммы, владевшие вели­кими тайнами, охотно учили ее, правда, не по книгам, потому что глуммы не писали книг. Они показывали ей всевозможные растения гор и долин, животных различ­ной породы, разные камни, которые добы­вают из недр земли. На таких наглядных образцах и примерах они открывали ей чу­деса природы и тайны искусства.

Глуммы демонстрировали ей такие иг­рушки, о которых в детстве Клер и поду­мать не могла. Например, они сделали ку­кол, которые умели грациозно двигаться и изъясняться стихами с соблюдением всех поэтических правил. Когда кукол приноси­ли на маленькую сцену, декорации которой изображали берег моря, синее небо, дворцы и храмы, игрушки разыгрывали необычай­но интересные представления. Хотя они были ростом с ноготок, но двигались сов­сем как живые и, точь-в-точь, походили кто — на почтенных старцев, кто — на зре­лых мужей, а кто — на прекрасных деву­шек в белых туниках.

Были среди кукол и матери, которые нежно прижимали к груди невинных мла­денцев. Эти куклы действовали на сцене так, словно они, и впрямь, переживали чувства ненависти, любви и честолюбия. Они так ловко подражали природе, что не­вольно заставляли смеяться или плакать.

Сцены, разыгрываемые куклами в театре, рассказывали о характерах людей и их жиз­ни. Всякий раз, глядя на эти представления. Клер восхищенно хлопала в ладоши Куклы, которые изображали тиранов, вызывали в ней ужас. Она проникалась безграничной жалостью к кукле, которая когда-то была принцессой, а потом стала вдовой и пленницей. У этой принцессы не оставалось никакого иного способа спасти жизнь своему ре­бенку, как только выйти замуж за того самого варвара, который сделал ее вдовой.

Клер никогда не надоедали эти театраль­ные представления — куклы умели разно­образить игру до бесконечности. Глуммы также устраивали для Клер концерты и учили ее играть на лютне, виоле, теорбе, лире и еще на многих других музыкальных инструментах. Она в скором времени стала прекрасной исполнительницей.

Король Лек тоже бывал на этих представ­лениях и концертах, но он видел и слышал только Клер, к которой мало-помалу при­вязался всей душой.

Дни шли за днями, а Клер все жила среди глуммов и, как ни развлекали они ее. всегда тосковала по земле. Она становилась все красивее. Выпавшая ей необычайная судьба наложила своеобразный отпечаток на лицо Клер, и от этого оно казалось еще милее.