На следующее утро Грегори и Микеланд­жело спустились в подвал замка, где хра­нилось оружие. Там, под закопченными балками, сверкали копья, шпаги, мечи, па­лаши, клинки, кинжалы — все, что нужно было для того, чтобы убить человека или волка.

Под каждой перекладиной стояли ры­царские доспехи и казалось, что в них еще обитает душа храбреца, который на­девал их когда-то, отправляясь на вели­кие подвиги. Рукавицы сжимали своими железными пальцами копье. Щит упи­рался в набедренник, словно показывая, что осторожность не претит мужеству и что истинный воин вооружается для за­щиты не менее тщательно, чем для напа­дения.

Но Грегори решил не отягощать себя тя­желыми латами, которые могли оказаться совершенно бесполезными в подземелье. Умбрийский принц облачился в добротную старинную кольчугу и взял щит, на кото­ром во всей красе был изображен Каледийский герб — золотое сердце.

Они взяли с собой в дорогу мешок с суха­рями и две большие фляги с водой. Грего­ри обулся в кожаные сапоги на толстой подошве, в которых удобно было идти по камням, и одел легкий шлем. Из вооруже­ния он отдал предпочтение мечу. Они ре­шили не брать с собой лошадей, от кото­рых также не будет никакой пользы в подземелье.

В полдень отважные путешественники вышли из замковых ворот. Стоя на верхней площадке сторожевой башни, герцогиня Каледийская махала им вслед белым шел­ковым платком.

Вскоре они достигли предгорий. Чтобы сократить путь, Грегори и Микеланджело пошагали не по тропе вдоль хребта, ко­торый сильно выгибался в сторону, а на­прямик — через унылую, изрезанную овра­гами равнину с островками колючих зарослей.

Горный хребет, параллельно которому они двигались, повернул на запад. Отваж­ные путники двигались по предгорному плато, рассеченному трещинами черных ущелий и отвесными стенами высоких уте­сов.

Извилистые, давно заброшенные тропы часто заводили в тупики — то к обрыву над бурным пенистым потоком, то к широкой и глубокой расселине, то к пологому спуску в бездонную трясину. Все это сильно задер­живало продвижение Грегори и Микеланд­жело.

Неожиданно за одним из утесов послы­шались голоса. Микеланджело замер, ин­туитивно потянувшись к рукоятке саму­райского меча. Но в следующую секунду, разобрав отдельные слова, пришел в изум­ление. Ему были знакомы эти голоса! Он часто слышал их до того, как отправился на машине времени из двадцатого столетия в девятое. Это были голоса его старых вер­ных друзей!

Через секунду на тропе показались трое черепашек-ниндзя. Леонардо хранил за­думчивое молчание, а Донателло и Рафа­эль, как обычно, переругивались. Повод для подзадоривания, как всегда, быстро нашелся.

—                  Вот и верь после этого Донателло! — громко возмущался Рафаэль. — Как можно было так ошибиться в выборе курса!

—                  Никто из нас не совершенен, — вяло защищался Донателло, прекрасно осозна­вая собственную вину в происшедшем.

Мы должны были оказаться после пе­ресечения временной спирали в Умбрии, а вместо этого попали в какую-ту неизвест­ную страну! — продолжал возмущаться Рафаэль.

—                  Я не думаю, чтобы нас забросило слишком далеко от Умбрии, — оправды­вался Донателло. — Ошибка в расчетах бы­ла очень мелкой. Я ошибся на какую-то сотню-другую миль.

—                  Хороша ошибочка! — саркастично вос­кликнул Рафаэль. — Где же нам теперь ис­кать Микеланджело?

—                  Меня не надо искать, парни! — радост­но закричал Микеланджело. — Я сам вас нашел!

Ликованию черепашек-ниндзя не было предела. Тем временем, Грегори с изумлени­ем рассматривал этих дивных созданий. Он полагал до этой встречи, что Микеландже­ло — единственная уникальная ходячая разговаривающая черепаха на всей земле. Но теперь выяснилось, что Микеланджело не уникален. Он не единственная черепаха, которая умеет владеть мечом. Грегори поду­мал, что правы те моряки, которые, возвра­тясь из дальних странствий, рассказывают невероятные вещи о странах, лежащих по ту сторону океана.

Леонардо вкратце рассказал Микеланд­жело о том, как они сумели, спустя не­сколько недель, отремонтировать машину времени и сразу же отправились на выруч­ку друга. Никто из них не сомневался, что Микеланджело за это время ввяжется в ка­кую-нибудь опасную переделку. Поэтому черепашки-ниндзя захватили с собой все свое оружие и необходимое снаряжение.

Донателло, который вычислял курс их движения во времени, ошибся в расчетах. Поэтому они оказались здесь.

—                  И правильно сделал, что ошибся, — похвалил Микеланджело друга. — В Умб­рии вам бы сейчас пришлось нелегко.

Услышав такие слова, Донателло победо­носно взглянул на Рафаэля, который пристыженно замолчал.

—                  Но машина времени автоматически сработает и забросит нас обратно в Нью- Йорк, едва мы окажемся в том месте на границе Умбрии, куда ты высадился в первый раз, — закончил рассказ Леонардо.

—                  Отлично, парни, — похвалил друзей Микеланджело. — А теперь отправляйтесь с нами. У нас есть кое-какая работенка. По дороге я все вам обстоятельно расскажу...

Ближе к вечеру восточный ветер стих, а потом потянул с севера. Тяжелые тучи на небе рассеялись, а прозрачный воздух стал холоднее и суше. Путники подошли к гря­де холмов, поросших могучими горными дубами. Казалось, их черно-серые стволы вырублены из гранита. На юге, преграждая им дорогу, высился гигантский горный хребет с тремя высокими пиками в сереб­ристых шапках вечных снегов.

—                  Скоро стемнеет, — сказал Микеланд­жело, закончив рассказ о своих приключе­ниях. — Пора подумать о ночлеге. Надо на­браться сил перед завтрашней дорогой.

Как будто не расслышав его слов, Грего­ри обеспокоенно посмотрел по сторонам и, словно озябнув, подернул плечами.

—                  У меня такое ощущение, словно за на­ми кто-то наблюдает, — признался он. Причем, я не уверен, что наблюдают дру­зья.

—                  Мне тоже неспокойно, — вздохнул че­репашка-ниндзя. — Ты обратил внимание на то, что мы не повстречали ни единого зверя. А ведь охотников здесь тоже нет. Так, кто же распугал всю живность? Я чув­ствую, что на несколько миль вокруг нет ни одного живого существа. Хотелось бы понять — почему?

—                  Может, мы сами распугали всю жив­ность? — предположил Грегори.

Мы ведь не охотимся, — возразил Ми­келанджело. — Мне чудится в этом молча­нии какая-то угроза. Помнишь, герцогиня говорила нам, что некогда в этих местах водились стаи волков-людоедов?

—                  Но это было так давно, — неуверенно пожал плечами умбрийский принц. — Охотники прогнали волков. Те ушли по другую сторону гор и не напоминали о себе.

—                  Волки могли вернуться, — сказал Ми­келанджело, спешиваясь. — Так что этой ночью следует быть готовыми к любым сюрпризам.

—                  У меня, парни, тоже появилось ощу­щение, что за нами следят. Я почувствовал слежку, когда мы отошли от утесов. Этой ночью я подежурю. Я буду начеку, — по­обещал Донателло.

Миновав лощину, укрытую густыми за­рослями, они поднялись на холм с четырь­мя кряжистыми дубами, которые были об­несены оградой из больших серых валунов.

Кое-где каменная ограда обвалилась.

После скудного ужина путники улеглись на земле. Донателло уселся у костра охранять сон друзей. Спустя час, Мике­ланджело внезапно вскочил на ноги, поднялся на холм, долго смотрел на далекие горы, настороженно прислушиваясь к ше­поту ветра.

—                  В чем дело? — обернулся к нему Дона­телло.

—                  Мне показалось, что в лощине мельк­нула серая тень, — отрывисто ответил Ми­келанджело. — Ты ничего не замечал подо­зрительного?

—                  Мало ли что померещится в сумерках, — поежился Донателло. — Я ничего не заме­тил. Только недавно послышалось какое-то далекое завывание.

—                  Эта серая тень напомнила мне один случай.

—                  Какой? — спросил Донателло.

—                  Однажды на меня в сумерках напала стая голодных волков, и я от них еле ноги унес, — рассказал Микеланджело. — И тогда я тоже видел, как неподалеку мель­кали такие же серые тени. Волки не напа­дают сразу на жертву. Они выжидают мо­мент...

После такого рассказа дрему, в которую тянуло Донателло, как рукой сняло. Воца­рилась тревожная тишина.

Луна медленно поднималась все выше. Мертвая тишина углублялась и крепла. От­важному Донателло поневоле становилось не по себе. Он чувствовал, что и Микеланд­жело не спит, а лишь чутко дремлет. Су­мерки укутали предгорное плато. В небе одна за другой зажигались звезды. В голу­бовато-серебристом свете луны горные уте­сы отбрасывали на землю черные тени. Са­мую большую тень отбрасывал громадный пик со снежной вершиной и каменистыми склонами, где не росли ни лес, ни травы.

Донателло показалось, что со склонов этого пика вниз сбегают какие-то тени. Но пока не было повода хвататься за оружие. Он напрягся и прислушался. Ночной ветер свистел в ветвях дуба, под которым они расположились на ночлег, и шуршал стеб­лями вереска.

Однако, в этот приглушенный свистящий шорох вплетался заунывный, с переливами вой, словно ветер выл над горными ущель­ями.

«Это не звук ветра, — понял Донател­ло. — Ветер не воет волчьими голосами. Волки спустились со склона горы и нача­ли охоту за нами. Доживем ли мы до рас­света?»

Не колеблясь больше ни секунды, Дона­телло разбудил попутчиков и шепотом предупредил об опасности. Понимая, что ночная тьма не помешает стае волков об­наружить место их ночлега, они поспешно разожгли костер. Тотчас же со всех сторон послышался громкий звериный вой. В ночной мгле зловеще поблескивали пар­ные огоньки.

Внезапно там, где каменная ограда обва­лилась, они увидели огромного волка, осве­щенного пламенем костра. Он застыл в проломе и хрипло взвыл, подавая сигнал к атаке.

Положив левую руку на рукоятку меча, а правой опершись на кожаный пояс, Мике­ланджело шагнул навстречу зверю.

—                  Ну ты, шелудивая собака, — нарочито негромко проговорил он. — Перед тобой — благородные черепашки-ниндзя и наслед­ный принц Умбрийского королевства Гре­гори. Так что убирайся отсюда, если тебе дорога твоя облезлая шкура.

Рассвирепев от этих оскорбительных слов, зверь с коротким рычанием прыгнул вперед. В тот же миг Леонардо извлек из-за пояса короткий кинжал. Коротко взвыв, вожак стаи рухнул на землю. В горле у не­го торчал кинжал.

Путники извлекли из ножен мечи, при­готовившись отразить атаку. Кольцо злове­щих огоньков тотчас распалось. Когда Гре­гори и черепашки-ниндзя подошли к ограде, волков на склоне уже не было. Ли­шившись вожака, стая отступила. Путни­ков окружала безмолвная тьма.

—                  Как-то подозрительно легко мы их по­бедили, — высказал вслух свои сомнения Рафаэль. — Слабо верится, что волки про­делали такой путь только, чтобы сразу раз­бежаться.

—                  Мы получили передышку, но ненадол­го, — сказал Микеланджело. — Волки не угомонятся. Скоро они выберут себе нового вожака и опять ринутся в атаку. Однажды я уже попадал в подобную переделку.

—                  И как же ты выкрутился? — спросил Грегори.

—                  Пришлось всю ночь отсиживаться на ветвях дерева...

Миновала полночь. Время ожидания тя­нулось нестерпимо медленно. На западе, почти что у самой земли то гасла, ныряя в драные тучи, то снова бледно вспыхивала луна. Эти слабые, короткие вспышки мерк­ли в предрассветном сумраке.

Путники сидели возле костра и дремали. Но это был не сон, а скорее тревожное за­бытье. Громкий многоголосый вой вывел их из этого забытья. Волки, беззвучно, окружившие холм, со всех сторон кинулись к ним.

Грегори и черепашки-ниндзя подбросили в костер сушняка, обнажили мечи и встали спиной к спине. В неровном свете разгора­ющегося костра они увидели, как серые те­ни перемахивают через невысокую камен­ную ограду.

Леонардо сделал молниеносный выпад — и огромный зверь, жалобно скуля, рух­нул пронзенный на землю. Холодно блес­нул меч в руках Грегори — и у второго волка отлетела голова. Однако, все новые серые тени, как волны, вплескивались в ограду.

Тогда Микеланджело выхватил из костра пылающую головешку и подбежал к дубу, под которым недавно дремал. Сухое дерево быстро превратилось в неистово полыхаю­щий факел. Ярко осветив место боя, над холмом словно распустился гигантский ог­ненный цветок.

Ослепленные волки в ужасе попятились. Мечи Грегори и черепашек-ниндзя круши­ли ошеломленных, оцепеневших зверей. Просвистевший в воздухе кинжал Донател­ло поразил в сердце черного волка — он был избран новым вожаком. Оглушительно взвыв, зверь свалился замертво. Его смерть завершила битву. Оставшиеся в живых волки обратились в бегство.

К утру вековой дуб еще медленно дого­рал. Дымное облако клубилось над холмом. С первыми лучами бледной зари начали гаснуть всплески огоньков, пробегавших по обугленному стволу.

Окинув взглядом равнину, путники уви­дели, что все волки бесследно скрылись. Черепашки-ниндзя извлекли из мертвых зверей свои кинжалы, вытерли их о траву и засунули за пояса. Позавтракав сухарями с водой, отважные черепашки-ниндзя и ум­брийский принц продолжили путь.

Из-за гор неспешно выплыло солнце. В голубоватой рассветной дымке виднелись зубчатые контуры горного хребта, обрыва­ющегося к равнине отвесной стеной. Пут­ники были твердо намерены к сегодняшне­му вечеру достигнуть входа в подземелье.

Они двигались по каменистой равнине, иссеченной сетью извилистых трещин и усеянной россыпями бурых камней. Беско­нечно тянулась бесплодная земля с бурой, иссохшей, растрескавшейся почвой, крас­новатыми валунами и россыпями гальки. Вокруг не было видно ни единой живой ду­ши. Путники старались не думать, что слу­чится, если ночь застигнет их на этой рав­нине.

Наконец, они вышли к каменистому рус­лу пересохшей речки, по берегу которой тянулась мощеная красными плитами до­рога.

—                  Видимо, когда-то здесь протекала пол­новодная река и проходил оживленный торговый путь, — предположил Микеланд­жело. — Но страх заставил путешественни­ков позабыть о существовании этой дороги. Река постепенно обмелела и высохла. Не­кому стало приглядывать за плотинами, регулирующими ее ежегодный сток...

—                  Страх перед кем? — спросил умбрий­ский принц.

—                  Это нам еще предстоит выяснить, — нахмурился благородный Донателло.

—                  Только ничего не болтай о своих дур­ных предчувствиях, — поспешил перебить друга Рафаэль.

Донателло как раз и хотел сказать о том, что, чем ближе они подходили ко входу в подземелье, тем тяжелее становилось у не­го на сердце. Он предчувствовал, что впере­ди их всех поджидают не одна и не две смертельные опасности.

Впереди замаячили черные горы. Дорога нырнула в глубокую ложбину, из которой виднелись лишь снежные вершины трех пиков, ярко освещенные солнцем. Через час дорога свернула в сторону. Если рань­ше путники двигались на юг, и нагорье тя­нулось слева от них, то теперь они круТо забирали к востоку.

Вскоре русло уперлось в скалу с промои­ной наверху и ямой у основания. С этой скалы некогда низвергался водопад, а сей­час змеился чуть заметный ручей. От этого места Грегори и черепашки-ниндзя подня­лись к долине, посреди которой чернело озеро.

В матово-черной, словно мертвой воде не отражались ни горы, ни солнце. В конце долины, над водой громоздились отвесные монолитные утесы.

—                  Где же вход в пещеру? — спросил Гре­гори.

—                  Возможно, его разглядишь только, ес­ли приблизишься к скалам, — ответил Ми­келанджело. — Нам следует поторопиться.

На небе засветилась вечерняя заря, когда изрядно уставшие путники вышли по бере­гу озера к склону долины. Между барьером из скал и водой виднелась узкая полоска земли. Там они разглядели вход в царство глуммов.

В конце долины путь им неожиданно преградил залив, перерезавший сухую по­лоску земли между озером и грядой берего­вых скал. Темная и затхлая вода в заливе была затянута зеленой ряской.

—                  Вот где скапливается речная вода, — сказал Микеланджело.

—                  Почему-то этот залив напоминает мне руку утопленника, который мертвой хват­кой вцепился в скалы, — поделился впе­чатлением Донателло.

—                  Гляди, напророчишь! — пригрозил другу Рафаэль.

Микеланджело отважно шагнул вперед и едва не упал — залив оказался со скользким дном. Микеланджело, однако, сумел сохранить равновесие и вскоре вы­брался на сухое место. За ним последовал Грегори, который, вступая в ледяную зе­леноватую воду, невольно содрогнулся от омерзения.

Когда остальные спутники благополучно миновали залив, за спиной у них послышался приглушенный всплеск, как будто из воды вдруг выпрыгнула рыба и тотчас же плашмя шлепнулась обратно. Обернув­шись, Донателло и Рафаэль увидели, что по центру озера вкруговую расходятся вол­ны — черные в сумеречном свете. Потом раздалось прерывистое бульканье, и над озером снова повисла тишина.

У меня сейчас такое ощущение, что мы не одни в этой долине, — громким ше­потом произнес Донателло.

—                  Давай лучше помолчим до того, как достигнем входа в подземелье.

Золотистые отблески вечерней зари скрывались за тучами, сумрак сгущался. Путники двинулись вдоль отвесной горной стены по каменистой и узкой полоске су­ши, загроможденной острыми обломками скал. Они старались не отходить от стены, даже придерживались за нее, чтобы мато­во-черная, с прозеленью вода была от них как можно дальше.

Черепашки-ниндзя и Грегори чувствова­ли, что от озера исходит смутная опас­ность. И от этой неизвестности страх толь­ко усиливался. Одолев еще милю, они увидели два мощных дуба. На мелководье валялись почерневшие ветки. В глубину озера двумя рядами протянулись остовы полуистлевших стволов. Некогда здесь за­вершалась дорога, обсаженная по обеим сторонам дубами. Ныне эту дорогу залива­ло черное озеро. Путникам никогда раньше не доводилось видеть таких громадных ду­бов. Деревья возвышались над их голова­ми. словно колоссальные сторожевые баш­ни, охраняющие вход в подземное царство.

Взгляд Донателло был неотрывно прико­ван к поверхности озера.

Тебе не кажется, что кто-то прячется под водой и движется прямо к нам? — на­стороженно спросил он Грегори, рядом с которым оказался в тот момент.

Прежде, чем умбрийский принц успел что-либо ответить, Рафаэль поднял с тропы камень и запустил в озеро. Вода проглоти­ла брошенный камень с утробным, приглу­шенно чавкающим всплеском. Озеро вспу­зырилось, забулькало, и от того места, где утонул камень, по воде разбежалась круго­вая рябь.

—                  Этот пруд кажется мне страшнее стаи волков, а ты его попусту баламутишь! — всполошился Грегори.

Раскатившаяся по воде зыбь злобно лиз­нула каменистый берег. От озера подул промозглый ветер.

Путники нарубили толстых веток и отоб­рали из них наиболее подходящие для факе­лов. Микеланджело развел костер у входа, собираясь разжечь факел. Грегори напра­вился ко входу, как вдруг почувствовал, что кто-то ухватил его за ногу. Вскрикнув, он упал.

Обернувшись, Микеланджело увидел, что вода у берега бурлит, словно в ней бьется, пытаясь распутаться, тугой клубок разо­зленных змей. Одно из змеистых, слизис­тых, зеленых щупалец с пальцами на кон­це выбралось на берег, подкралось к прин­цу и, схватив его за ногу, потащило в зло­вонную воду.

Черепашки-ниндзя с проклятьями броси­лись к нему на выручку. Выхватив меч, Леонардо рубанул слабо светящееся щу­пальце, и оно, потускнев, бессильно замер­ло, а Грегори торопливо поднялся на ноги и, пошатываясь, пошел к пещере. Мике­ланджело попятился, неотрывно следя за озером.

Из бурлящей воды выползло около двад­цати пальчатых страшилищ, удушливое зловоние которых отравило воздух. Четыре извивающихся щупальца дозмеились до входа в пещеру. Но дальше следовать жаж­дущие добычи чудища не решились.

А путники тем временем поспешно отсту­пали в глубь подземелья. Теперь они зна­ли, где находили свое последнее пристани­ще храбрецы, которые отваживались заглянуть в этот мрачный уголок. Знали они также и то, что путь для отступления им отрезан.

Они могли идти теперь только вперед, в зловещую неизвестность.

Прямо от входа умбрийский принц и черепашки-ниндзя начали подниматься по лестнице, которая оказалась крутой, но широкой. Грегори насчитал двести ступеней, после чего увидел сводчатый коридор, уводящий в таинственную даль. Его бук­вально шатало от усталости, но он не отста­вал от спутников.

Микеланджело шагал впереди, держа в левой руке факел, рассеивающий тьму ко­ридора шага на три вперед, а в правой - обнаженный меч.

После двух плавных поворотов они заме­тили, что движутся под уклон. Вскоре их стала донимать жара. Однако, духоты пут­ники не ощущали. В некоторых местах веяло прохладой. Сквозь выходящие на поверх­ность отдушины в подземелье проникал свежий воздух с гор.

Несколько раз им попадались на пути расселины, в которых струились ручьи. При взгляде сверху расселины казались бездонными. Спуску, казалось, не будет конца. Путники почти не разговаривали друг с другом, а если и обменивались ко­роткими фразами, то понижали голос до глухого шепота. Тишину нарушал лишь шорох шагов, потрескивание факела и негромкое журчание ручьев.

К полуночи они вступили в большой зал с высоким потолком.

—                  Здесь и заночуем, — сказал Микелан­джело. — Нам всем не мешало бы хоро­шенько выспаться.

Наскоро перекусив, не чувствуя от уста­лости даже вкуса еды, путники повали­лись на землю и тут же замертво уснули. Далеко за полночь Микеланджело, спав­ший чутко, проснулся от неясного беспо­койства.

Прислушавшись, он различил усиленное эхом постукивание, которое доносилось от­куда-то из тьмы, двумя или тремя перехо­дами выше. Факел, который он воткнул в железное кольцо, прикрепленное к стене, уже погас. Но в кожаном мешочке, кото­рый черепашка носил на поясе, хранились спички, с помощью которых можно было разжечь новый огонь. Он захватил их из двадцатого века на самый экстренный слу­чай.

Микеланджело чувствовал, что им обоим грозит опасность пострашнее той, с которой довелось столкнуться у входа в подземелье. В его памяти ожили рассказы жителей горо­да о кровожадных гноррах, населявших эту часть подземелья, о звере Дарлоге, которого панически боялись сами гнорры.

Внезапно постукивание оборвалось. Ког­да эхо смолкло, стук возобновился, но уже с другой стороны. Это казалось подозри­тельным — как будто кто-то подавал сигна­лы. Затем стук смолк.

Вздохнув, Микеланджело повернулся на другой бок. Надо было хорошенько вы­спаться перед новым походом. Он уже не сомневался, что силы и бодрость ему сов­сем не помешают предстоящим днем.

Проснувшись через несколько часов, он растолкал Грегори и друзей, и разжег сво­ими спичками новый факел.

—                  Следует поторапливаться, — сказал он спутникам. — Чует мое сердце, что если будем медлить, то окажемся погребенными в этом подземном гробу.

—                  Мое сердце чует то же самое, — при­знался Донателло.

—                  Ну, почему бы вам не предчувствовать что-нибудь хорошее! — возмутился Рафа­эль.

—                  Настоящий храбрец — тот, который знает, какую опасность он преодолевает, - философски изрек Леонардо.

Они направились по коридору вверх. Сте­ны коридора постепенно раздвигались. По­толка в темноте уже не было видно. Пол покрывали каменные плиты. Через час они вышли на большой ровный тракт, на кото­ром не было видно ни ям, ни предатель­ских расселин. Это позволяло им двигаться намного быстрее.

По пути движения тракт неоднократно пересекался гигантскими пещерами, со стен которых низвергались водопады пря­мо в глубокие подземные озера. Гладкие стены, поддерживающие гулкие своды, от­ражали сверкание самоцветов, хрусталя и рудных жил. Факел таинственным светом озарял на стенах мраморные кружева и за­витки вроде прозрачных раковин.

То там, то здесь вздымались, вырастая из многоцветного пола, причудливые витые колонны — белоснежные, желто-коричне­вые и жемчужно-розовые. Над ними блис­тали сталактиты, напоминающие то башни и шпили, то флюгер и знамена. Сталакти­ты отражались в неподвижно, стылых озе­рах на дне пещер.

Но когда в озеро падала с потолка капля, то по блестящей, как стекло, воде расходи­лись круги, и причудливые отражения ко­лебались, словно морские водоросли в под­земном гроте.

Когда черепашки-ниндзя и Грегори ухо­дили из пещеры, унося факел, видения блекли и исчезали, но в другом подземном чертоге появлялись новые картины, блис­тая причудливой красой.

Неожиданно путники оказались в ог­ромной прохладной пещере. В спину им дул теплый ветерок, а пещерный воздух был на диво свежим. Путники вступили в громадный зал с высоким куполообраз­ным потолком, полированными зеркаль­но-черными стенами и широкой стрельча­той аркой, за которой угадывался еще один коридор.

— Какая красота! — сказал Микеланд­жело. — Я счастлив, что судьба привела меня сюда. В какой восхитительный ка­менный заповедник могли бы превратить­ся эти пещеры! Если бы тут установили ог­ромные светильники, то отступила бы ночь, веками заполнявшая эти недра. А пока здесь царят мрак и запустение. Хотел бы я знать, почему?

—                  А меня это совсем не интересует, — признался Грегори.

—                  Лично для меня вся эта красота не со­поставима с уютом нашей квартирки в Нью-Йорке, — заявил Рафаэль.

—                  Вот и сидел бы там, — поддел друга Донателло. — Кто тебя сюда тащил? Сам ведь напросился.

Конечно, без меня вы бы тут давно пропали! — возмущенно воскликнул Рафа­эль.

Пройдя сто футов по коридору, который поднимался вверх, путники увидели полу­открытую дверь, через которую в коридор падал свет. За дверью обнаружилась квад­ратная комната с окошком, прорубленным в восточной стене. Привыкшие к полной темноте, они невольно зажмурились и оста­новились на пороге. Потом осторожно шаг­нули в комнату, наступая на какие-то хрупкие осколки, покрытые ковром черно­серой пыли.

Под окном, напротив двери, ведущей в коридор, они обнаружили еще одну дверь. Попривыкнув к дневному свету, они заме­тили, что осколки, хрустевшие у них под ногами, были костями убитых воинов. Сре­ди костей в пыли валялись боевые топоры, разбитые шлемы, треснувшие щиты и кри­вые мечи с воронеными клинками — из­любленное оружие кровожадных гнорров.

Вероятно, когда-то здесь произошло сражение между гноррами и глуммами, — предположил Микеланджело. — Обратите внимание, в основном, здесь лежат доспехи глуммов. Значит, гнорры одержали победу. Своих павших они захоронили, а мертвых глуммов оставили тут. Остальные глуммы отступили вон в ту дверь и больше сюда уже не возвращались.

—                  Но, как я наслышан, глуммы — хоро­шие бойцы, а гнорры — стая ничтожных разбойников, — сказал Грегори.

—                  Значит, кто-то помог гноррам, — мрачно заметил Донателло. — Кто-то на­столько сильный и страшный, что глуммы предпочли не связываться с ним, а отсту­пить из этой части подземелья.

—                  Думаешь, тут не обошлось без вмеша­тельства таинственного зверя Дарлога? — испуганно спросил умбрийский принц.

—                  Пожалуй, — кивнул Микеланджело. — Не хотелось бы мне с ним встретиться. Так что давай уносить отсюда ноги побыстрее.

Они осознали, что забрались в могильный склеп. Микеланджело шагнул вперед.

И тотчас из гулких глубин подземелья до них донесся раскатистый грохот. Путники ощутили под ногами судорожную дрожь каменного пола.

Не сговариваясь, черепашки-ниндзя и Грегори ринулись к двери.

Волна грохочущего рокота во второй раз прокатилась по пещерам, а потом еще раз. и еще, и еще — как будто недра необъятно­го подземелья превратились в громадный барабан. И словно в ответ громоподобному грохоту, неподалеку резко протрубил рог. Путники услышали тяжелый топот.

—                  Гнорры приближаются! — вскричал умбрийский принц. — Это ловушка!

Стены комнаты сотрясались.

—                  Отступим через восточную дверь, — приказал Микеланджело.

Снова пронзительно протрубил рог, уже гораздо ближе. Слитный топот быстро при­ближался. Путники выхватили мечи и за­хлопнули дверь на коридор, открывавшую­ся вовнутрь. Засов на ней был сломан. Леонардо и Рафаэль торопливо подсунули под нее шесть сломанных мечей и забили их, как клинья, дубовой доской.

Подойдя ко второй двери, Микеланджело глянул в черный проем.

—                  За ней лестница, ведущая вниз, — за­думчиво проговорил он. — Неизвестно, ку­да мы попадем, если двинемся по ней. Но другого выхода нет. Сначала остановим врагов, а потом уйдем по ней.

Шаги в коридоре смолкли. На камен­ную дверь обрушился снаружи сокруши­тельный удар. Дверь выдержала, но мелко затряслась, и от следующего удара немного приоткрылась — клинья, отъез­жая назад, прочертили в полу глубокие борозды.

На дверь обрушился третий удар, и в щель просунулась огромная рука самого рослого гнорра, покрытая зеленовато-чер­ной чешуей. Потом путники увидели ги­гантскую черно-зеленую, плоскую и беспа­лую ступню. Дверь медленно, но неуклонно открывалась.

Умбрийский принц рванулся вперед и со всего размаха вонзил меч в чешуйчатую ступню. Путников оглушил пронзительный вой, и громадная ступня исчезла за дверью — Грегори едва удержал меч. Стекая с клин­ка, на пол шмякнулось несколько черных капель. Микеланджело снова захлопнул дверь. Леонардо и Рафаэль вновь вогнал в щель выскочившие клинья и заколотили их дубовой доской.

—                  У тебя превосходный клинок, мой друг! — похвалил Донателло принца.

Грегори собрался ответить, как вдруг дверь уже снова сотрясалась от ударов. Окажись она деревянной, ее давно разнес­ли бы в щепки — у нападающих были па­лицы и молоты. Внезапно она опять приот­крылась. Воздух разрезали свистящие стрелы. Однако, дверь была открыта не полностью, и стрелы, ударяясь о стену, с еле слышным шорохом валились на пол. Совсем близко протрубил рог.

В комнату начали протискиваться гнорры. Щель была узкой — дверь заклинило — и враги пролезали внутрь поодиночке, где падали сраженные мечами друзей. Не ожи­давшие такого отпора, гнорры скопились на одном месте, мешая друг другу. Путни­ки без устали крушили их.

Меч Грегори сломался о кольчугу одно­го из воинов. Отбросив обломок в сторону, умбрийский принц нагнулся и подобрал из груды железного хлама новый меч. по­крытый густым слоем пыли. От других мечей этот отличался белой рукояткой и отсутствием ржавчины на светлом лез­вии.

Юноша не знал, что именно этого меча панически боялся Краг. Но почему-то в нем поселилась уверенность, что это ору­жие принесет ему удачу.

Враги, дрогнув, попятились к двери и с визгливыми воплями убрались в коридор. Они ранили — к счастью, легко — лишь Леонардо. Он сумел вовремя отскочить, и ятаган гнорра оцарапал ему плечо. Зато гнорр не успел приготовиться к защите, и киммериец, сделав глубокий выпад, протк­нул его насквозь мечом. В карих, сузив­шихся глазах Леонардо полыхал суровый бойцовский огонь.

—                  А теперь — отступаем, — распорядил­ся Микеланджело.

Однако, они не успели отступить. В ком­нату протиснулся предводитель врагов — огромный гнорр, превосходивший ростом даже самых высоких соплеменников. Ос­тальные гнорры толпились у двери, но вхо­дить в комнату явно не спешили.

Предводитель бросился на Грегори и, за­крывшись щитом и умело нырнув под меч Микеланджело, со страшной силой метнул копье, которое едва не пригвоздило принца к стене. Но Грегори успел повернуться, и копье вошло ему не прямо в грудь, а со­скользнуло по кольчуге вбок.

Гнорр выхватил черный ятаган, чтобы прикончить принца, но в это мгновение меч Микеланджело, сверкнув, обрушился на шлем врага, и тот упал с разрубленной головой.

—                  Спасибо, — еле проговорил Грегори.

—                  Не за что, — отмахнулся киммери­ец. — Кажется, гнорры охотятся именно за тобой. Возможно, они действуют в сговоре с Крагом.

Внезапно гнорры в ужасе метнулись прочь от двери. И путники поняли, что по коридору движется кто-то такой, кого гнорры сами панически боятся.

—                  К выходу! — закричал Микеланджело.

Едва путники забежали на лестницу, как каменная дверь разлетелась вдребезги, и в комнату вклубилось раскаленное и темное, как дым над горном, косматое облако. Гре­гори и черепашек-ниндзя швырнуло впе­ред, а стены комнаты с грохотом рухнули.