В первой половине 1945 года в Главное разведывательное управление часто поступали донесения разведчика, действовавшего в столице США. Эти донесения были подписаны оперативным псевдонимом Морис. Сведения, добытые Морисом, в Центре использовались для подготовки срочных донесений Верховному главнокомандующему.

Данные Мориса были всегда точны. Они часто опережали те или иные события, которые должны были произойти на советско-германском фронте или в Великом треугольнике, вершинами которого были столицы США, Великобритании и СССР.

Морису также удавалось добывать сведения об обстановке на Дальнем Востоке, где императорская Япония держала в Маньчжурии миллионную армию, готовую в удобный момент переступить советские границы и открыть опасный для Советского Союза второй фронт.

Морис обладал уникальными способностями, которые позволяли ему успешно выполнять сложные задания Центра в исключительно трудных условиях.

Сталин в послании Рузвельту, ссылаясь на своих «проверенных и надежных информаторов», в первую очередь имел в виду военного разведчика Мориса.

 

Глава 1. Нестандартный вариант

7 января 1940 года майор Федор Феденко, начальник одного из отделов Разведывательного управления Красной армии, написал докладную записку на имя начальника военной разведки комдива Ивана Иосифовича Проскурова. В этой записке Феденко обращался с Проскурову с предложением назначить на должность шофера военного атташе в Вашингтоне старшего лейтенанта Льва Александровича Сергеева.

Феденко работал в Разведывательном управлении с октября 1936 года и уже считался опытным работником военной разведки. Он пережил четырех начальников Разведуправления, репрессированных в ходе борьбы с «врагами народа», и многих начальников различных отделов и отделений. На «боевом счету» Феденко была одна спецкомандировка в США. С октября 1936 по июнь 1938 года Феденко находился в Вашингтоне, где работал шифровальщиком в советском полпредстве.

Шифровальщик — фигура важная в любой разведывательной структуре. Но шифровальщик — это не оперативный офицер разведки, который занимается добыванием секретных сведений. Феденко, честно и качественно отработав в США, возвратился в Москву и неожиданно для себя был назначен на руководящую оперативную должность в Разведывательном управлении. Причина такого карьерного взлета проста и трагична — большинство оперативных офицеров Разведуправления в 1937–1939 годах были репрессированы, новички же, отобранные для работы в военной разведке, опыта специальной работы не имели и никогда не бывали в тех странах, работой разведки в которых им предстояло руководить. Чистка, проведенная в Разведуправлении по личному указанию Сталина, нанесла военной разведке тяжелый удар.

Вскоре Феденко стал заместителем начальника 1-го отдела по агентуре. Затем бывший кавалерист, командир взвода отряда по борьбе с бандитизмом, был назначен начальником 1-го отдела одного из управлений Разведупра. Справедливости ради следует сказать, что Феденко быстро поднимался по служебной лестнице не только из-за сложных обстоятельств с кадрами в военной разведке. Федор Александрович был человеком незаурядным и обладал многими достоинствами, которые должны быть присущи человеку, оказавшемуся под знаменами разведки. Скорее всего, случайностью было то, что он в начале своей деятельности в разведке оказался не на оперативной работе, а стал шифровальщиком резидентуры в Вашингтоне. Впрочем, это ему не помешало в дальнейшей работе в Разведупре.

Предложение направить старшего лейтенанта Л. Сергеева в Вашингтон на должность «шофера военного атташе» на первый взгляд было делом совершенно обычным. Но это ошибочное мнение. Сергеев не был профессиональным шофером. Он был одним из немногих оставшихся в кадрах Разведуправления профессиональных разведчиков. Он успешно окончил специальную разведывательную школу и лучше всех в отделе Феденко владел английским языком. Более того, Сергеев обладал хорошо развитыми, как теперь принято говорить, коммуникативными способностями. То есть он мог вступить в контакт с любым человеком, расположить его к себе, установить дружеские отношения и управлять им. Сергеев обладал еще одним даром, важным для разведчика. Он мог быстро и безошибочно анализировать различные, не связанные между собой события, находить в них внутренние взаимосвязи и делать на этой основе прогнозы, которые неоднократно подтверждались. Такого специалиста направлять на должность шофера военного атташе было бы для Разведывательного управления непозволительной роскошью. Впрочем, у Феденко и не было такого замысла. Он видел старшего лейтенанта Льва Сергеева совершенно на другом боевом посту в столице Соединенных Штатов. Сергеев должен был выехать в США для выполнения особого задания. О содержании этого задания в январе 1940 года знали только три человека — Феденко, Проскуров и Сергеев.

Начальник военной разведки комдив Иван Иосифович Проскуров не сразу согласился с предложением майора Феденко. В должности начальника Разведывательного управления Проскуров был всего лишь девять месяцев. До службы в военной разведке он командовал тяжелым бомбардировщиком, отличился в 1936 году в боях в революционной Испании. Адмирал Николай Кузнецов, служивший в те годы в Испании военно-морским атташе, вспоминая о советских летчиках-добровольцах, воевавших на стороне республиканцев, писал: «Они в ноябрьские дни прикрывали мадридское небо, атаковали итальянский корпус под Гвадалахарой. Я. Смушкевич, П. Рычагов, Г. Прокофьев, И. Проскуров, И. Копец, Н. Остряков… всех не перечислить. Прибыв в Картахену, они желали только одного — как можно лучше выполнить задание…».

4 июня 1937 года старшему лейтенанту И. И. Проскурову было присвоено внеочередное воинское звание — майор. 21 июня того же 1937 года «за образцовое выполнение специальных заданий Правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и проявленный в этом деле героизм» Проскурову было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина. Было Ивану Иосифовичу 30 лет от роду, когда он стал Героем Советского Союза, командующим 2-й отдельной авиационной армией особого назначения и депутатом Верховного Совета СССР.

В начале 1939 года И.И. Проскурова неожиданно вызвали в управление кадров Наркомата обороны и предложили возглавить Разведывательное управление Красной армии. Отважный летчик от предложения отказался. Он любил небо, авиацию и хорошо знал свое дело.

В феврале 1939 года Проскурова пригласил на беседу нарком обороны К. Е. Ворошилов. Нарком был тверд. Проскуров попытался отстоять свое мнение, но не смог. Когда нарком сказал, что на работу в разведку его направляет партия, возражать было бессмысленно.

Приняв командование военной разведкой, Проскуров понял, что вторгся в совершенно незнакомую для него область военного дела, Придерживаясь принципа: «не навредить важному делу», бывший летчик с большим интересом принялся за новую для него работу. И она увлекла его. Человек он был молодой, умный и способный. Вспоминая первые месяцы работы комдива Проскурова на должности начальника военной разведки, ветеран Разведывательного управления генерал-лейтенант Михаил Мильштейн уже после окончания Великой Отечественной войны писал: «Под руководством Проскурова было начато постепенное и успешное восстановление разведки…»

Предстоявшая секретная миссия в США старшего лейтенанта Л. А. Сергеева тоже была одобрена Проскуровым, который увидел в предложении майора Феденко новый вариант работы военного разведчика в далекой стране. Такого случая в истории военной разведки еще не было — Сергеев направлялся в США на должность шофера военного атташе, а по указанию начальника военной разведки он назначался на должность резидента Разведуправления в Вашингтоне. Это был нестандартный вариант, Проскуров знал, что в воздушном бою побеждает тот летчик, который обладает более высоким профессиональным мастерством и использует в борьбе с противником неизвестные для него приемы.

Проскуров поддержал предложение начальника 1-го отдела, но не утвердил его докладную. Он решил это сделать несколько позже. Он понимал, что выполнять специальное задание будет не Феденко, а Сергеев. Начальник военной разведки пригласил на беседу старшего лейтенанта Сергеева.

 

Глава 2. Сергеев получает задание

Беседа Проскурова с Сергеевым состоялась в начале января 1940 года. Длилась она не менее часа. Начальник военной разведки внимательно изучил личное дело разведчика, но попросил офицера коротко рассказать о себе.

Сергееву было 34 года. Он был старше начальника Разведывательного управления по возрасту, но младше по должности и воинскому званию. Впрочем, в военной разведке в те годы специалисты ценились не только и не столько по занимаемой должности. Специальные знания, опыт разведывательной работы и желание выполнять сложные, порой опасные, связанные с риском для жизни задания Центра, мужество, смелость, хладнокровие — вот далеко не полный перечень личных и деловых качеств, наличие которых делало военных разведчиков того времени коллегами, соратниками, единомышленниками. Иногда в военную разведку все-таки попадали случайные люди, они становились заметными, как вороны в стае орлов, и во многих случаях сами выбирали новое направление для своей жизни.

Лев Сергеев был разведчиком не по должности, а по призванию.

Что мог старший лейтенант Сергеев рассказать комдиву Проскурову о себе? Родился 14 ноября 1906 года в маленьком азербайджанском городке Закаталы. Отец Александр Сергеевич служил в армии. В семье Сергеевых было двое детей. Второй ребенок — девочка, родилась в том же городке в 1903 году.

В 1909 году старшего Сергеева перевели в Махачкалу. Чем был вызван этот переезд? Теперь сказать трудно. Но за этим переездом в семью Сергеевых неожиданно ворвалась большая беда. Как-то возвратившись со службы, отец по непонятным причинам застрелился. В семье возникли огромные проблемы. Их было много. Среди них — и финансовые трудности.

С каждым днем проблем становилось все больше и больше. Денег катастрофически не хватало не только на обучение детей, но часто даже на приобретение самых элементарных продуктов питания.

Мальчишкой Сергеев рано познал нужду, унизительное положение бедняка и неуважение со стороны сверстников. В этих условиях и начал формироваться его характер, главными чертами которого становились постоянная готовность к самозащите, резкая реакция на несправедливость, трудолюбие, готовность выполнять любую работу.

Тринадцатилетним мальчишкой, еще посещая семилетнюю школу, Лев начал работать расклейщиком газет в одном из районов дагестанской столицы.

В начале 1920 года Лев был принят на работу в воинскую часть, дислоцировавшуюся в Махачкале. Это были 54-е пехотные командные курсы русской армии. Сергеев стал посыльным при штабе этих курсов.

Армейский порядок, исключительно четкая организация жизни, напряженные будни курсантов поразили посыльного Сергеева. Он хотел бы стать в один строй с этими бравыми и сильными русскими парнями, но не мог даже себе представить, как и когда такое может произойти.

До того дня, когда на плечи Сергеева лягут первые погоны рядового Красной армии, он будет более пяти лет работать машинистом гвоздильного завода. Делать гвозди было интереснее, чем быть расклейщиком газет или бегать по городу в качестве посыльного. Но работать на гвоздильном станке для подростка тоже было тяжело.

Трудностей Сергеев не боялся. Он научился преодолевать различные сложные ситуации, с которыми ему приходилось неоднократно сталкиваться на улицах азербайджанских и дагестанских городов. Он легко выучил языки тех народов, среди которых жил. Это помогало ему находить общий язык со сверстниками. Но этого было мало. Жизнь его уже началась, а светлых дней в ней еще не было.

В 1924 году Сергеев вступил в комсомол и стал активным членом этой организации.

Сергеев слышал о Москве, и ему очень хотелось увидеть русскую столицу. Не меньше было и желание стать красноармейцем. Такая возможность представилась ему в 1929 году. Он ею незамедлительно воспользовался и стал курсантом школы военных санинструкторов. Год обучения в школе, год работы санинструктором во 2-м артиллерийском полку, дислоцированном в Баку, два года службы старшиной роты в школе санинструкторов в Тбилиси — вот первые ступени военной карьеры Льва Сергеева. Они малоинтересны. Но в них есть одна особенность. За короткий срок службы в армии Сергеев смог пройти путь от рядового до старшины роты. Кто служил в армии, тот хорошо понимает, что на должность старшины роты случайных людей не назначают.

Сергеев решил получить военное образование. В 1933 году он подает рапорт начальнику школы санинструкторов и просит направить его на обучение в Орловскую бронетанковую школу.

Всю свою биографию старший лейтенант Сергеев в течение пяти минут рассказал комдиву Проскурову. Рассказал и о том, что во время работы в Махачкале познакомился с девушкой, которую звали Ниной.

После окончания в 1936 году Орловской бронетанковой школы Сергеев получил первое офицерское звание — лейтенант. Командование предложило ему остаться в школе и проходить службу в качестве командира танкового взвода. Он согласился.

Через месяц Нина Александровна стала его женой. С тех пор они не расставались. Когда лейтенанта Сергеева отобрали для работы в военной разведке, они переехали в Москву, где и получили комнату в доме номер 13 на Плющихе.

С апреля 1937 по июль 1938 года Сергеев находился в распоряжении Разведывательного управления и выполнял отдельные поручения и задания. В августе 1938 его назначили на должность секретаря Разведывательного управления. Затем он проходит обучение в специальной разведывательной школе и назначается на должность старшего помощника начальника отделения. Молодого офицера, получившего разведывательную подготовку и опыт работы в центральном аппарате военной разведки, допускают к работам, связанным с конкретными мероприятиями по руководству зарубежными разведывательными аппаратами военной разведки.

В 1939 году Сергееву было уже 33 года, а на плечах его были погоны только старшего лейтенанта. Тем не менее начальник отдела майор Феденко был доволен его работой, неоднократно отмечал его исключительную работоспособность, инициативу, выдержанность и дисциплинированность. Жена Сергеева Нина Александровна работала воспитателем детского сада издательства газеты «Правда».

— В Вашингтон вам придется ехать одному, — сказал комдив Проскуров. И, помолчав немного, добавил: — Нина Александровна сможет прибыть к вам несколько позже.

Обсудив эту семейную проблему Сергеевых, Проскуров сказал:

— Вы назначаетесь нашим резидентом в Вашингтоне. Будете работать самостоятельно. Подчиняться по всем вопросам разведывательной деятельности будете только мне. Ваше положение шофера военного атташе не создает вам благоприятных условий. Но в этом и состоит уникальность вашей секретной миссии. Американская контрразведка не сможет предположить, что вы — резидент. В этом ваша сила. Слабость вашей позиции состоит в том, что по службе вы будете подчиняться военному атташе. Мы сообщим полковнику Сараеву, чтобы он не перегружал вас работой без должной необходимости. В любых трудных ситуациях, которые у вас могут возникнуть, вы можете полностью полагаться на мою поддержку. Вы имеете право на секретную шифропереписку со мной. Я должен быть в курсе всех ваших оперативных дел и замыслов…

Сергеев слушал начальника военной разведки и был благодарен ему за то, что комдив поручил ему столь важное дело: самостоятельную и ответственную работу в далекой стране. Обещание начальника разведки оказать молодому резиденту поддержку и помощь тоже было важно. Но Сергеев и предположить не мог, с какими огромными трудностями ему придется столкнуться во время выполнения этого задания. Эти трудности были в первую очередь связаны с тем, что он отправлялся в далекую страну в качестве шофера военного атташе. Ниже этой должности в аппарате атташе была разве что только уборщица помещений или дворник.

Готовясь к спецкомандировке, Сергеев изучил радиодело, курс документального фотографирования, шифр, прошел дополнительную подготовку по английскому языку. Он занимался по индивидуальному плану со специально выделенным для него преподавателем, который прекрасно владел американским вариантом английского языка и оказал разведчику огромную помощь в развитии его разговорных навыков. В Вашингтоне ему это очень пригодилось.

Проскуров поинтересовался, усвоил ли Сергеев задание на командировку. Сергеев ответил положительно. Он не только внимательно изучил задание и подписал его, но и заучил наизусть. Память у Сергеева была великолепной.

В задании говорилось следующее: Морис едет на работу в Вашингтон в аппарат военного атташе в качестве шофера. «По линии Разведывательного управления назначается резидентом в Вашингтоне…»

В задании была дана краткая оценка обстановки в США и определены конкретные задачи, которые предстояло решать «шоферу-резиденту».

Оценка обстановки в США сводилась к следующему: «В настоящее время США стоят в первом ряду стран, ведущих активную антисоветскую политику. Это выражается не только в бешеной антисоветской кампании в печати, но и в конкретных мероприятиях американского правительства. В частности, по советам правительства ряд американских фирм отказывается выполнять наши заказы, правительство США официально объявило о своей моральной поддержке Белофинляндии. К этому еще нужно добавить ярко антисоветские выступления отдельных членов правительства…»

Задачи, которые Сергееву предстояло решить в Вашингтоне, были более точны и конкретны:

«1. Создать резидентуру и руководить ее работой.

2. Целенаправленно осуществлять поиск и вербовку лиц для переброски в Европу — в Германию, Венгрию, Румынию и Италию, а также в Англию».

Далее в задании указывались категории лиц-источников, которые в первую очередь интересовали Центр.

Задание Морису представляет собой уникальный исторический документ. В этом документе можно найти четыре исключительно важных факта. Они говорят о том, как командование Разведывательного управления Красной армии оценивало обстановку в Европе в начале 1940 года, откуда ожидало непосредственную угрозу безопасности Советского Союза и как собиралось действовать.

Первый факт особенно важен для понимания степени интереса в те годы советской военной разведки к США, правительственным учреждениям этой страны, ее вооруженным силам и военной промышленности. Разведчик Сергеев не должен был вести разведку американских объектов и вооруженных сил США. Главная задача Сергеева, свободно владевшего английским языком, состояла в поиске лиц немецкого или другого происхождения, проживавших на территории США, готовых выехать в Европу для ведения разведки, в первую очередь против фашистской Германии, С такой же задачей несколько раньше был направлен в Мексику военный разведчик Федор Иосифович Кравченко. Он должен был устроиться в министерство иностранных дел Мексики и получить назначение на работу в дипломатическое представительство этой страны в Берлине. Замысел был смелый и тоже нестандартный. Федор Иосифович, проявив большую настойчивость и находчивость, был близок к реализации этой задачи.

И только смена руководящего состава в Разведывательном управлении в годы репрессий, пополнение отделов военной разведки офицерами-выпускниками военных академий, которые не имели опыта разведывательной работы, помешали Ф. И. Кравченко завершить выполнение этого интересного разведывательного задания. Из-за необоснованных подозрений он был отозван из командировки и возвратился в Москву в середине 1941 года.

В 1940 году идея внедрения разведчиков и агентов в Германию с территории американских государств продолжала по инерции разрабатываться в Разведуправлении. Но развивать деятельность в этом направлении, видимо, уже было поздно. В январе 1940 года волны эмигрантов катились из Европы через Атлантический океан в США и другие страны Северной и Южной Америки. Найти добровольцев отправиться в обратный путь и обосноваться в фашистской Германии, несомненно, было затруднительно, если вообще возможно. Контингент беженцев, прибывавших в США, был приблизительно однороден — от грозившего уничтожения из Европы и Германии в первую очередь бежали евреи. Обратная дорога в Европу для них была закрыта, по крайней мере до того счастливого дня, когда будет разгромлена фашистская Германия. Но об этом в правительственных кругах США в 1940 году не только не говорили, но даже не думали. Американское руководство с интересом наблюдало за развитием событий в Европе, а деловые круги США искали пути сбыта своей промышленной и сельскохозяйственной продукции в страны, которые втягивались в военный конфликт. Этот конфликт сулил американским предпринимателям огромные прибыли, а многим безработным американцам дополнительные рабочие места. Национальные интересы США были просты и прагматичны. О такой позиции образно сказано в русской пословице, которая гласит, что «своя рубашка ближе к телу». У американцев, несомненно, на эту тему есть свои еще более точные афоризмы.

Второй факт. В начале 1940 года командование Разведывательного управления Красной армии уже было убеждено, что наиболее опасным противником СССР в ближайшие годы станет гитлеровская Германия. Поэтому Проскуров и его помощники, среди которых был и майор Феденко, стремились как можно быстрее создать на территории Германии глубоко законспирированную агентурную сеть, способную выполнять задачи по добыванию сведений о внешней и внутренней политике руководства этой страны.

Третий факт. Уже в начале 1940 года в Разведывательном управлении точно были выявлены основные союзники Германии в ее возможной войне против СССР. К ним, как это сказано в задании Сергееву, относились Венгрия, Италия и Румыния. Ось Берлин — Рим, созданная в конце октября 1936 года, воспринималась в Разведывательном управлении Красной армии как шаг, направленный на подготовку фашистских государств Германии и Италии к развязыванию Второй мировой войны. Подписание в 1938 году Мюнхенского соглашения о расчленении Чехословакии, в котором принимали участие премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен, премьер-министр Франции Э. Даладье, а также главные заинтересованные в этом соглашении лица канцлер Германии Гитлер и руководитель Италии Муссолини, в управлении советской военной разведки воспринималось как начало перекройки границ в Европе. Возникла угроза пересмотра итогов Первой мировой войны.

Призрак новой большой войны бродил по Европе. От Чехословакии была отторгнута и передана Германии Судетская область и пограничные районы Австрии. Венгрия и Польша также выдвинули территориальные претензии к Чехословакии. Они были тоже удовлетворены.

Москва решительно выступила в поддержку Чехословакии, но правительство этой страны предпочло капитулировать под давлением Германии. Преданная руководителями Англии и Франции, на чью помощь она рассчитывала в первую очередь, Чехословакия была обречена. После начала в сентябре 1939 года Второй мировой войны Германия полностью захватила Чехословакию, которая перестала существовать на карте Европы. У сильного всегда бессильный виноват.

В разведзадании Сергеева упоминалась и Англия. И это не было случайностью. Скорее всего, это был четвертый факт, на который нельзя не обратить внимание. После участия премьер-министра Великобритании в подписании Мюнхенского соглашения и отказа английского правительства оказать помощь Польше в сентябре 1939 года, когда на эту страну вероломно напала Германия, внешняя политика Чемберлена представляла для Разведывательного управления Красной армии особый интерес. Чемберлену в Москве не доверяли. Его отношение к Советскому Союзу было хорошо известно. Вряд ли Чемберлен мог открыто поддержать фашистскую Германию в случае ее нападения на СССР, но тайные интриги британских политиков, которые всегда отличались особым коварством и изощренностью, могли представлять серьезную угрозу для безопасности СССР. В международных отношениях тех предвоенных лет политические и военные союзы формировались открыто или тайно с одной целью — добиться контроля одних государств над природными ресурсами других. Природные богатства России во все времена привлекали внимание Британской империи. В Москве в 1939 году, несомненно, ломали голову над тем, как не допустить присоединения Англии к странам фашистского блока. Такой союз был опасен.

Английское руководство делало все, чтобы пожар войны, разгоравшейся на просторах континентальной Европы, не перебросился через Ла-Манш. Но английский пролив не Атлантический океан. Он не мог спасти Британские острова от налетов германской авиации, а британский флот от торпедных атак немецких подводных лодок. Когда Чемберлен это понял, было поздно. Англия могла стать союзником СССР. Но на каких условиях? Об этом Сергееву тоже предстояло узнать.

Заключительная часть задания Сергееву на спецкомандировку в США, видимо, была стандартной и общей для всех разведчиков, выезжавших для работы в далекие страны. Старший лейтенант Сергеев, говорилось в задании, «должен быть примером в исполнении своих служебных обязанностей…».

Это был приказ. Это была просьба. Это было выражение доверия офицеру-разведчику, резиденту, перед которым были поставлены сложные задачи, решить которые он должен был сам, опираясь прежде всего на свой личный жизненный опыт, используя свои специальные знания и способности.

Начальник военной разведки комдив И.И. Проскуров пожелал Морису успехов в работе. Это была их первая и последняя встреча…

Через несколько дней после беседы с Проскуровым Сергеев отправлялся в специальную командировку, где все его действия, все его поступки, его отношения Центр уже не мог ежедневно контролировать. Сергеев должен был действовать самостоятельно и контролировать все свои поступки и решения только собственной совестью.

Провожали Мориса в спецкомандировку майор Николай Ляхтеров и капитан Михаил Мильштейн, который уже имел опыт работы в США. Они были сотрудниками отдела, которым руководил майор Феденко.

 

Глава 3. Как активизировать Доктора?

Сергеев прибыл в американскую столицу в марте 1940 года. Вашингтон его ничем не удивил, разве что особым расположением улиц, которые были похожи на рыболовную сеть.

Сергеев быстро познакомился с такими же, как и он, водителями, работавшими в советском дипломатическом представительстве. Разные это были люди, но приняли они Сергеева в свой коллектив радушно. На более высокий уровень общения в посольстве Сергеев надеяться не мог. Это он понял с первых же дней. В среде дипломатических работников есть определенные, десятилетиями отработанные и устоявшиеся правила поведения и уровни взаимоотношений. Шоферу военного атташе, естественно, не было места даже среди дипломатических персон среднего ранга. Изменить что-либо в этой обстановке Сергеев не мог. Но круг общения резидента Мориса был безграничен. Необходимо было найти возможности для проникновения в этот круг.

В подчинение Морису был передан сотрудник Дортон, который был секретарем военного атташе. Под псевдонимом Дортон в Центре числился майор В А Судаков. Центр приказал Сергееву хранить все секретные документы в сейфе майора Судакова и через него поддерживать связь с Москвой.

Опытный Судаков негативно воспринял указание Центра о том, что он, старший офицер, должен по оперативной работе подчиняться новичку Сергееву, который не имел даже местного разрешения на управление автомобилем. Так начиналась оперативная работа Сергеева в Вашингтоне. В каждом клубе есть свои правила. Но не все их соблюдают.

Военный атташе при советском посольстве в Вашингтоне полковник Сараев получил указание от Проскурова о Сергееве.

Он определил круг задач, которые должен выполнять шофер военного атташе. Рабочий день с 9.00 до 18.00 с перерывом на обед. Выполнение срочных заданий при посещении военным атташе правительственных учреждений и официальных представительств иностранных государств. О других задачах Сергеева полковник Сараев своего шофера не спрашивал.

С первых же дней пребывания в служебной командировке Сергеев столкнулся с большими трудностями. Они были повсюду. Но он постепенно, настойчиво и дипломатично преодолевал преграды, которые мешали ему выполнять задания Центра. Полковник Сараев ему не мешал, но и не помогал. Трудно складывались отношения с майором Судаковым.

В подчинение Морису были переданы еще два разведчика: Галин и Драйвер. Через полгода по настоятельной рекомендации Мориса Судаков, не пожелавший выполнять требования Мориса, был отозван в Москву. Драйвера резидент Морис тоже отправил на родину за грубое нарушение правил конспирации в работе и тайную любовную связь с американкой. По просьбе Мориса Центр перевел Галина на новое место работы. Так что к середине июня 1940 года Морис остался без помощников и вынужден был начинать работу с нуля. Что из этого получилось, станет ясно только через некоторое время.

Морис без особых затруднений сдал экзамены в управлении дорожной полиции и получил американское удостоверение, разрешавшее ему управлять автомобилем. Стремясь стать образцовым водителем военного атташе, Сергеев ежедневно по четыре — пять часов проводит за рулем служебной автомашины.

Через некоторое время он изучил американскую столицу таким образом, что знал, когда и в какой последовательности переключаются светофоры на основных и второстепенных улицах Вашингтона.

Труднопреодолимой оказалась проблема поддержания связи с Центром. Для этого шоферу Сергееву нужно было работать в специальном помещении, где выполнял свои обязанности посольский шифровальщик. Военному атташе пришлось объяснить советскому послу и резиденту внешней разведки НКГБ, почему его шоферу Сергееву необходимо работать в спецкомнате. Были ли объяснения Сараева убедительными? Возможно. Но несомненно, у посла и резидента НКГБ вопросы о реальном положении шофера военного атташе остались. Посол сделал вид, что военный атташе его убедил, и не препятствовал появлению Сергеева в спецпомещении, однако потребовал, чтобы он появлялся там только тогда, когда шифровальщик посольства будет занят другими делами.

К середине 1940 года Сергеев хорошо разобрался в обстановке, которая была в американской столице. Эта обстановка не способствовала поиску лиц, которые могли бы согласиться выехать на работу в Германию или другие европейские страны — в Италию, Венгрию или Румынию.

Положение было нервным. Американские газеты практически ежедневно пугали обывателей, печатая на своих страницах статьи о борьбе, которую вело Федеральное бюро расследований против немецких шпионов и диверсантов. В июле 1940 года газеты сообщили о том, что в Нью-Йорке на Всемирной выставке германские агенты пытались взорвать английский павильон. Сообщалось и о подрывной деятельности на территории США японских разведчиков и русских эмигрантов, которых вербовали и немецкие, и японские агенты.

Сергеев подробно доложил в Центр о том, как продвигается выполнение задания начальника военной разведки. Донесение Сергеева поступило в Центр в начале августа 1940 года. В это время комдив Проскуров уже был смещен с поста начальника Разведуправления. Новым начальником военной разведки был назначен генерал-лейтенант Филипп Голиков. Это произошло 11 июля 1940 года. Сергеев не знал о том, что на должность директора назначен новый человек. Не знал Сергеев и о том, что его бывший начальник майор Федор Феденко убыл в спецкомандировку в Китай, где приступил к работе в качестве советника по разведке в китайской армии.

В Центре внимательно изучили донесение Сергеева и приняли решение нацелить разведчика на выполнение других, не менее важных задач. К августу 1940 года в Центре уже накопились сведения, поступившие от других разведчиков, которые свидетельствовали о том, что фашистская Германия начала подготовку к войне против Советского Союза. В Центре также было известно об усилении контроля за въездом иностранцев в Германию. Гестапо и другие специальные службы становились всесильными. Проникнуть сквозь их сети в Берлин, Дрезден или какой-либо другой крупный немецкий город американцу или выходцу из другой страны без разрешения гестапо было практически невозможно.

В США тоже к этому времени обстановка изменилась. В Москве рассчитывали, что в случае возникновения конфликта между СССР и Германией американцы не станут помогать Гитлеру. Но не было уверенности и в том, что руководители США поддержат СССР в борьбе против Германии. Идеологические и политические различия между двумя государствами были не основанием для сотрудничества, а серьезными препятствиями для поиска путей, которые могли бы способствовать объединению усилий двух государств в борьбе против Германии, к тому времени уже захватившей почти что всю Европу. Русский коммунизм пугал американских лидеров не меньше, чем германский фашизм.

После капитуляции Франции 22 июня 1940 года в США стали еще более внимательно присматриваться к событиям, которые развивались на Европейском континенте, в Берлине и в Москве.

В Вашингтоне опасались, что Германия и СССР могут объединить свои усилия для достижения глобальных целей. Визит народного комиссара иностранных дел В. М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 года и его встреча с Гитлером вызвали оживленные комментарии крупнейших американских газет. Наибольшее внимание американских политиков и журналистов привлекло обещание Гитлера Молотову осуществить передел сфер влияния мирового масштаба. Но эти обещания были сделаны в провокационных целях. Гитлер рассчитывал на то, что СССР согласится на этот передел мира и будет нести такую же политическую и моральную ответственность за агрессию, как и фашистская Германия. Американские политики и журналисты не понимали этого замысла Гитлера, как не понимали и внешней политики советского правительства, которое стремилось оттянуть начало войны на максимально длительный срок.

И в Вашингтоне, и в Москве политики не доверяли друг другу. Более того, можно сказать, что это недоверие и было той основой, на которой СССР и США пытались строить свои отношения. Учитывая это, в Разведывательном управлении было принято решение нацелить Сергеева на добывание достоверных сведений, которые бы позволили советскому руководству понять основные направления внешнеполитического курса США не только в Европе, но и на Дальнем Востоке. Япония готова была поддержать стремление Германии к мировому господству, но хотела добиться в этом мировом переделе особых территориальных выгод. Японцев привлекали гигантские просторы Южной и Юго-Восточной Азии, на которых, в связи с войной в Европе, ослабли позиции основных колониальных государств — Англии и Франции. Территория советского Дальнего Востока также привлекала внимание стратегов из Токио.

В Вашингтоне в 1939–1940 годах были сильны группы политиков, которые призывали правительство воздержаться от прямого вмешательства в войну в Европе. Но этот изоляционизм носил условный характер. Американцы помогали англичанам, которые уже были в состоянии войны с Германией.

Когда американские разведывательные службы добыли сведения о том, что Германия готовится к нападению на СССР, антисоветская шумиха в прессе несколько поутихла. Журналисты, которые имели свои собственные источники в американских правительственных кругах, стали, видимо, понимать, что флирт Гитлера со Сталиным быстро приближается к концу. Это должно было привести к переориентации внешнеполитического курса США. В Москве хотели бы знать, в какую сторону склонится вектор американской внешней политики.

В конце ноября 1940 года сотрудники советского посольства в Вашингтоне обсуждали содержание статьи американского журналиста К. Гувера, опубликованной в приложении к газете «Нью-Йорк таймс». Он писал: «Сталин должен прекрасно отдавать себе отчет в постоянном соблазне для германского фашизма повернуть оружие против России… Опасаясь такого решения, Советский Союз тем не менее не показывает ни малейших признаков того, что он в ближайшем будущем намерен принять какие-то предупредительные меры».

Эта статья не могла не заинтересовать Мориса. Он внимательно изучал подобные публикации в американской прессе. Его удивляла информированность местных журналистов, которые писали о концентрации немецких войск на границе с СССР, о различных дипломатических и пропагандистских акциях Германии, стремившейся скрыть свои приготовления к воине против СССР.

Анализируя содержание подобных публикаций в американской прессе, Морис сообщал в Центр о росте военной опасности для Советского Союза со стороны Германии. Разведчик был уверен, что в Москве хорошо понимают, что на самом деле происходит в советско-германских отношениях, и готовы или готовятся дать Гитлеру достойный отпор, если он попытается начать войну против Советского Союза.

Сергеев ошибался в своих предположениях. В Москве, в высших эшелонах советской власти донесениям не только Сергеева, но и других разведчиков об агрессивных замыслах Гитлера не доверяли и считали подобные сообщения дезинформацией, распространяемой британской разведкой с целью спровоцировать советско-германский конфликт.

Обстановка в конце 1940 года и в США, и в Европе была предельно сложной. Сергеев окончательно понял, что в таких условиях искать добровольцев, готовых отправиться в фашистскую Германию выполнять задания советской разведки, бесперспективно. В Центре пришли к такому же выводу. Поэтому начальник военной разведки определил Сергееву новые задачи и потребовал активизировать усилия по созданию резидентуры, способной добывать сведения о внешней политике США. В будущей войне, в случае нападения Германии на СССР, американский фактор становился чрезвычайно важным.

Центр также сообщил Сергееву о том, что он должен восстановить контакты с Доктором. Этот агент, указывалось в новом задании Директора, раньше «не сумел по-настоящему использовать свои возможности», и Сергееву предлагалось найти пути максимальной активизации деятельности этого американца и его знакомых.

Как активизировать этого Доктора, Сергеев должен был решить самостоятельно.

 

Глава 4. «Омега»

В феврале 1941 года в Вашингтон прибыла жена Сергеева Нина Александровна. Встреча была радостной. Приезд Нины, несомненно, облетал положение Сергеева. Жена знала, что ее Лев выполняет в Вашингтоне какое-то задание военной разведки. Какое это было задание, Нина не знала. В Москве перед отъездом в США с ней беседовал капитан Михаил Мильштейн. Он предупредил, чтобы она этим вопросом не интересовалась.

Лев Александрович часто возвращался домой после двадцати трех часов, усталый и не всегда в хорошем настроении. Нина это замечала и, как могла, создавала мужу благоприятные условия для отдыха.

Сергеев работал напряженно. Задач было много, а помощников и ценных агентов все еще у него не было. Первые успехи, конечно, были. В Москве их по достоинству оценили. Сергееву было присвоено воинское звание капитан. Это событие Сергеев и его жена Нина тихо отметили в домашних условиях. Для всех сотрудников посольства Сергеев был только шофером военного атташе.

Центр своевременно переориентировал Сергеева на выполнение новых задач. Правильность этого решения стала очевидной в начале апреля 1941 года, когда в Москве был подписан советско-японский пакт о нейтралитете. Личное участие Сталина в проводах японского министра иностранных дел Мацуоки вызвало в США открытую отрицательную реакцию. В условиях обострения американо-японских отношений этот пакт рассматривался в Вашингтоне как акция, свидетельствовавшая об укреплении позиций Японии на Дальнем Востоке, что противоречило интересам США. Об интересах Советского Союза, который после подписания акта о нейтралитете с Японией обезопасил свои дальневосточные границы, в американской столице никто не думал. Американский прагматизм во внешней политике США тех лет был удивительным политическим явлением: земной шар мог катиться в преисподнюю, главное, чтобы он в своем падении не затрагивал американские национальные интересы.

Правительство США, недовольное подписанием советско-японского пакта о нейтралитете, не ограничилось только дипломатическим демаршем в отношении Москвы. Государственный департамент, помимо свертывания торговых отношений с СССР, ввел 7 июня 1941 года ограничения на свободу передвижения сотрудников советских представительств по территории США. 10 июня Государственный департамент предпринял еще один антисоветский демарш. Персонами нон грата были объявлены два помощника военно-воздушного атташе советского посольства в США.

О вероломном нападении фашистской Германии на СССР семья Сергеевых тоже узнала, находясь в Вашингтоне. Это известие ошеломило не только их, но и всех членов советского дипломатического представительства. Американские журналисты, рассуждавшие до этого нападения о возможном союзе Гитлера и Сталина, после 22 июня писали на страницах своих газет о том, стоит ли помогать Советскому Союзу в войне против фашистской Германии.

Сергеев 25 июня 1941 года прочитал в газете «Уолл-стрит джорнал» странную статью. В ней говорилось, что «американский народ знает, что принципиальная разница между мистером Гитлером и мистером Сталиным определяется только величиной их усов. Союз с любым из них будет оплачен престижем страны».

В американских коридорах власти было сформулировано четкое отношение к событиям на советско-германском фронте: пусть Германия и СССР воюют как можно дольше, а США активно вступят в войну, когда оба противника будут полностью обессилены. Такую точку зрения разделяли не все, но пропасть между интересами США и СССР была все-таки очень глубокой. Одни американцы умышленно пытались ее углубить и расширить, таких было большинство, другие стремились построить мост, который позволил бы объединить усилия двух государств в борьбе против фашистской Германии.

Американский президент Ф.Д. Рузвельт 9 июля 1941 года, поблагодарив Председателя Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинина за поздравление с национальным праздником США Днем независимости, сказал, что «американцы связаны тесными узами исторической дружбы с русским народом. Поэтому… они с симпатией и восхищением наблюдают за титанической оборонительной борьбой, которую ведет сейчас русский народ».

С первых же дней войны капитан Сергеев прилагал максимальные усилия для добывания сведений, которые бы отражали истинную позицию американского руководства в отношении войны Германии против СССР. В этом ему стал помогать агент Доктор.

Первую встречу с Доктором разведчик провел в одном из маленьких городков, расположенных за пределами белтвея — вашингтонской окружной дороги. Встреча проходила летним вечером на берегу малолюдного озера, расположенного в крупном парке. В строго назначенное время Морис подошел к пожилому человеку, который сидел на берегу озера и был увлечен рыбной ловлей. В тот вечер, видимо, был хороший клев. По крайней мере, в садке у этого рыбака плескалось несколько крупных карпов.

После встречи с Доктором разведчик доложил в Центр о том, что контакт с Доктором восстановлен. Морис дал положительную оценку Доктору и его возможностям. «Работает не за страх, а за совесть, — докладывал Морис в Центр и продолжал: — Сообразителен. Инициативен. Скромен. На деньги не жаден. Хорошо разбирается во внутренней обстановке и внешней политике. Его помощники пока не имеют нужных нам возможностей. Министр сотрудничать с нами не желает. Он этой работы боится. Мастер имеет реальные возможности оказывать нам помощь. И, вероятно, будет это делать. Однако с ним необходимо провести дополнительную работу».

Центр одобрил результаты встречи разведчика с Доктором и дал ему указание по активизации работы с источниками.

Отношение Министра и Мастера к событиям на советско-германском фронте изменялось постепенно и не только под влиянием Мориса. Эти агенты, имевшие доступ в высшие американские политические и военные круги, видели, что правительство США, обещавшее СССР передачу сведений военного характера о фашистской Германии и ее вооруженных силах, не торопилось выполнять свои обещания. Высказывания отдельных влиятельных политиков о том, что пусть русские и немцы как можно больше убивают друг друга, воспринимались Министром и Мастером как несправедливые. Вероятно, именно это и стало основной причиной того, что они стали активно помогать Морису, с которым их познакомил Доктор — влиятельная и авторитетная фигура в американском деловом мире.

Доктор и сам активизировал свои усилия по добыванию сведений, необходимых Морису. Разведчик высоко оценивал бескорыстную помощь своего американского агента и на каждой встрече с ним терпеливо и настойчиво обучал премудростям добывания секретных документов.

Сергееву удалось привлечь к сотрудничеству и некоторых других американцев. Среди них были и сотрудники американских разведок. К сентябрю 1941 года Морис в основном завершил создание своей резидентуры. В Центре она получила кодовое наименование «Омега».

Добровольные и бескорыстные помощники Сергеева занимали высокие посты в различных американских правительственных учреждениях. В состав резидентуры Сергеева входили офицеры из американского министерства обороны, из разведки, из важных комиссий конгресса, а также из влиятельных организаций, которые занимались оценкой состояния и путей развития военно-политической обстановки в Европе, на Дальнем Востоке и в других регионах.

Обычно, когда появляются новые книги о деятельности той или иной разведывательной службы, любознательные читатели и дотошные исследователи из соответствующих контрразведывательных структур в таких публикациях пытаются найти сведения о невыявленных источниках той или иной разведки. Цель — разоблачение и пусть хотя бы и запоздалое, но неизбежное наказание уцелевшего агента.

Источники, которые в годы Второй мировой войны помогали в работе военному разведчику капитану Л. A. Сергееву, не были выявлены американской контрразведкой. Поэтому в этой книге их действительные имена не названы, а псевдонимы изменены. Они заслужили к себе уважение. Благодаря их усилиям и усилиям Л. А. Сергеева Верховный главнокомандующий И. В. Сталин своевременно получал важные сведения, которые позволяли ему принимать правильные решения. Для подтверждения этого можно было бы вспомнить о том, что Сергеев-Морис направил в Центр сведения о том, что Япония не намерена нападать на Советский Союз в июле — октябре 1941 года. Шесть раз Морис докладывал в Центр о том, что Япония останется вне войны. Такие же сведения поступали в Москву от Рихарда Зорге. Данные Сергеева и Зорге, поступавшие из Вашингтона и Токио, убедили Сталина, и он принял решение о переброске сибирских дивизий для укрепления обороны Москвы.

В 1942–1944 годах Сергеев неоднократно сообщал в Центр точные сведения об отношении правительства США к проблеме открытия второго фронта. В августе 1943 года, например, Морис докладывал в Центр; «Государственный департамент и высшее военное командование США верят в возможность договориться с советским правительством по послевоенным вопросам. Они опасаются, что Советский Союз станет основной силой в Европе. Отсюда тенденция не спешить со вторым фронтом, дабы обескровить Союз и диктовать ему свою политику».

Морис смог добыть сведения о целях американской делегации на переговорах в Тегеране во время встречи с И. В. Сталиным.

В конце августа 1943 года Морис также доложил в Центр основные итоги встречи и Квебеке Ф. Рузвельта и У. Черчилля. Встреча двух лидеров носила секретный характер. О некоторых проблемах, обсуждавшихся во время встречи лидеров США и Англии, Сталину сообщил Рузвельт в письме от 26 августа 1943 года. Остальное в Центр сообщил Морис. Он, в частности, доложил о том, что «основным стимулом, подтолкнувшим Рузвельта и Черчилля на встречу в Квебеке, явились успехи Красной армии на германском фронте и переход советских войск в наступление». Далее Морис сообщал: «…так как немцы все же еще далеки от поражения, то в этом году наши союзники второй фронт открывать не намерены». Докладывая в Центр о планах Рузвельта и Черчилля провести встречу с И. В. Сталиным, Морис сообщал: «В Квебеке выражено согласие на созыв конференции с участием СССР. На этой конференции предполагается вынести на обсуждение проблемы послевоенного обустройства Европы. На встрече с советской делегацией союзники скажут, что смогут открыть второй фронт только весной 1944 года…»

Данные Сергеева полностью подтвердились, когда Сталин, Рузвельт и Черчилль встретились в ноябре 1943 года в Тегеране.

Сергеев также был одним из первых советских разведчиков, которым удалось добыть сведения о встречах весной 1945 года резидента американской разведки в Швейцарии А. Даллеса с эмиссаром руководства фашистской Германии генералом К. Вольфом.

В январе 1945 года Морис добыл сведения о том, что союзники намерены создать в послевоенной Европе систему безопасности на основе заключения регионального соглашения Англией и странами Западной Европы. После окончания войны это намерение было реализовано США и Англией в форме создания военного блока НАТО в 1949 году. От Мориса поступали и другие важные донесения о планах США и Англии по вопросу о послевоенном обустройстве Европы, которые привели к расколу Европы на противостоящие военно-политические группировки и стали преградой для формирования общеевропейской системы коллективной безопасности. Донесения Мориса и других резидентов советской военной разведки в 1944–1945 годах всегда подтверждались в ходе политических или военных акций союзников, носили упреждающий характер и опережали события на три — пять лет. В этом и состояла их особая ценность. Возможно, поэтому Сталин сообщал Рузвельту о том, что его информаторы «выполняют свои обязанности аккуратно» и «многократно проверены… на деле».

Что думали о работе капитана Сергеева в Центре? Об этом можно судить по сохранившимся аттестациям того времени. Одну из них написал 7 октября 1942 года подполковник Михаил Мильштейн, который заменил майора Феденко и стал начальником 1-го отдела.

Характеризуя работу Сергеева, Мильштейн писал: «За время работы за рубежом товарищ Сергеев проявил себя инициативным и энергичным работником. Порученные задания выполняет добросовестно и аккуратно. Группа Сергеева со времени его приезда выросла количественно и систематически дает военно-политическую информацию большой ценности. Сергеев политически выдержанный и грамотный командир. В личной жизни скромен, бдителен. За хорошую работу часто получает благодарности от командования отдела…»

В 1943, 1944 и 1945 годах аттестации Сергеева тоже были положительными. Центр был доволен работой Мориса.

 

Глава 5. Случайный человек в разведке

Жизнь любого коллектива сложна и наполнена большими и маленькими противоречиями. Количество этих противоречий зависит от личных качеств сотрудников, входящих в любой коллектив.

Жизнь маленького коллектива аппарата военного атташе советского посольства в Вашингтоне тоже была небезоблачной. Успешная работа капитана Сергеева вызвала зависть у одного из сотрудников аппарата. Отозванный из командировки, он прибыл в Центр и 27 декабря 1943 года передал подполковнику Мильштейну записку, которую озаглавил следующим образом: «Личные впечатления о товарище Сергееве Л. А.». Поразительный это документ. Никогда ничего подобного не приходилось читать. Долго раздумывал о том, стоит ли о нем вообще упоминать. И все-таки пришел к выводу, что это письмо стоит опубликовать целиком, не называя фамилии его автора. Важен не конкретный человек с его личными впечатлениями о товарище, а сам факт такого отношения, факт появления даже в маленьком разведывательном коллективе случайных людей. Возможно, это рецидив политики «борьбы с врагами народа». Не исключено, что это — опасная форма выражения отдельным человеком своего собственного «я». Вполне возможно, что это уродливый симбиоз отдельной личности и времени, которое выпало на долю поколению наших сограждан 1930—1940-х голов.

Случайный человек в разведке, как я его назвал, докладывал в декабре 1943 года:

«По совместной работе знал тов. Сергеева с начала 1940 г. по май 1943 г. За этот период он проявил себя в следующем.

Как работник трудолюбив, усидчив и, не считаясь со временем и даже личным здоровьем, может работать столько, сколько требует дело. В работе настойчив, инициативен и упорно добивается выполнения поставленных Центром перед ним задач. При данных деловых качествах мог бы стать идеальным офицером-разведчиком, если бы не имел ряд серьезных личных недостатков следующего порядка:

1. Чрезвычайное высокомерие и эгоизм. Он считает, что быть разведчиком и хорошо работать может только он, а все остальные являются бездарными в этом отношении. В результате такого отношения к делу можно с уверенностью сказать, что в посольстве, в аппарате военного атташе нет ни одного человека, кто бы мог положительно отозваться о личных качествах и поведении тов. Сергеева. В результате этого он одинок, не может ужиться с людьми, не имеет даже просто товарищей, не говоря уже о дружбе и друзьях. Это так необходимо для успешной работы за границей.

2. К высокомерию прибавляется еще резкость и вспыльчивость характера. Он не может говорить с людьми не ругаясь, обзывает их всегда довольно грубыми именами вроде «дурак», «идиот» и т. д., что окружающие после первого же разговора с ним не хотят иметь с ним дело. По отношению к старшим по званию такое же поведение ведет к прямой недисциплинированности.

3. Афиширование себя как разведчика до такой степени, что нет ни одного работника в наших органах в Вашингтоне, кто не знал бы, что Сергеев занимается разведывательной деятельностью.

4. Болезненно переносит все замечания со стороны старших о его недостатках, нервничает до такой степени, что распускает слезы и выглядит мальчишкой.

5. В культурном отношении очень отстал, в общении груб, придирчив и неприятен.

О недостатках в его работе мне известен только один случай.

В 1941 году в аппарат военного атташе пришел один белогвардеец (фамилии не помню) и заявил, что Сергеев хотел завербовать его, но подошел к этому делу очень грубо. Он отказался от работы с Сергеевым и предложил свои услуги майору Овчинникову. Белогвардейцу было отказано. Надо полагать, что о работе тов. Сергеева он донес в американскую контрразведку.

Более того, тов. Сергеев полностью сменил «крышу». Числясь в аппарате военного атташе, он никогда не бывает в аппарате и не ведет там никакой работы, что тоже не могло уйти от внимания американской разведки.

Указанные выше недостатки сильно бьют по тов. Сергееву как разведчику, снижают его качества как разведчика, частично разоблачают его как нашего человека. А посему Сергеев заслуживает самого серьезного внимания».

Под этой запиской стоит неразборчивая подпись. Восстанавливать истинную фамилию этого человека не хотелось. Как он оказался на работе в аппарате военного атташе, понять несложно — такие личности, воспитанные на осколках борьбы с «врагами народа», существовали в различных коллективах — военных и гражданских. Были они и в военной разведке.

Письмо наблюдательного сотрудника аппарата военного атташе было прочитано в отделе, который руководил работой капитана Сергеева, и подшито в его оперативное дело. Таковы были требования. Но мер, направленных на искоренение «вредных личных и деловых качеств капитана Сергеева», принято не было.

24 декабря 1943 года, подводя итоги работы Сергеева за минувший год, начальник ГРУ сообщал разведчику: «Отмечаю большие успехи, достигнутые в области добывания ценных оригинальных материалов и ценной срочной информации, ежедневно поступающей от вас. Вашу работу и работу вашего коллектива оцениваю как хорошую».

 

Глава 6. Его знали в Большом доме

Центр постоянно оказывал Сергееву и его семье значительное внимание. В 1943 году по указанию начальника ГРУ была налажена постоянная помощь матери капитана Сергеева, которая проживала в Махачкале. По заданию Центра в столицу Дагестана выезжал лейтенант интендантской службы Садовников. На продовольственном складе Главного разведывательного управления по указанию начальника военной разведки генерал-лейтенанта И. Ильичева офицеру Садовникову выдали продуктовый набор, который он должен был передать матери капитана Сергеева — Марии Александровне. В этот незамысловатый набор входило по пять банок мясных и рыбных консервов. На складе не оказалось риса, вермишели и других макаронных изделий. Поэтому Садовникову выдали четыре килограмма манной крупы.

Набор дополнили два килограмма сала, один килограмм сахара, одна банка сгущенного молока и одна пачка чая. По меркам военного времени — бесценное богатство!

Овчинников посетил мать Сергеева в Махачкале, передал ей письма от сына, продуктовый набор от начальника военной разведки, оказал ей через местный городской военный комиссариат помощь в медицинском осмотре.

После посещения Марии Александровны лейтенант Садовников отправил в Москву срочную телеграмму, в которой сообщил новому начальнику отдела полковнику Муромцеву: «Сергеева проживает по старому адресу. Посылку вручил, письма передал. Задание выполнил».

В тот же день начальник Главного разведывательного управления направил Морису шифротелеграмму следующего содержания: «Ваши письма переданы матери. Ей вручен продуктовый набор, оказана медицинская помощь. Ее письмо будет направлено Вам ближайшей оказией. Мать жива и здорова. Шлет Вам привет. Директор».

В одном из писем Сергееву начальник военной разведки разрешил разведчику собрать для его матери посылку и направить ее в Москву. Сергеев воспользовался разрешением начальника ГРУ. Сохранилась опись этой посылки. В ней указывалось, что капитан Сергеев купил в американской столице для своей матери: «мыло стиральное — 8 кусков, таблетки от головной боли — 3 коробочки, зубная щетка — 1 шт., иголки — 20 шт., шерстяная кофточка — 1 шт., белые бурки — 1 шт.».

Эту посылку доставил в Махачкалу лейтенант Л. А. Соколов.

Забота, которую Центр проявлял о семье разведчика Л. А. Сергеева, была неординарной. Она находилась под личным контролем начальника Главного разведывательного управления генерал-лейтенанта И. Ильичева. Это объясняется тем, что Сергеев смог создать в американской столице небольшую резидентуру военной разведки, о существовании которой знал даже Верховный главнокомандующий.

Директор писал Сергееву по этому поводу следующее: «В обстановке войны Ваши задачи сводятся к регулярному и быстрому информированию нас по всем военно-политическим вопросам, касающимся в той или иной мере нас и способным помочь нам в нашей борьбе. Вашим сообщениям мы придаем большое значение. Продолжайте работу по подбору новых людей, имеющих доступ к ценным сведениям. В Москве в Большом Доме знают о Вас и Вашей работе…»

Большим Домом начальник Главного разведывательного управления называл Кремль.

Успехи в добывании важных сведений давались Морису с большим трудом. Трудности периодически возникали даже там, где, казалось, их не должно было быть. В 1942 году возникли проблемы в работе с Доктором. Морис хорошо изучил этого человека, полностью доверял ему и обучил его всем мерам безопасности и конспирации. Несмотря на категорический протест Доктора, который бескорыстно помогал Морису, разведчик убедил его в необходимости компенсации всех расходов источника, связанных с его разведывательной работой. Сделать это было непросто.

Однажды Доктор сам попросил Мориса выделить ему 300 долларов на лечение. Сергеев через тайник передал своему проверенному источнику 1000 долларов. Через неделю при передаче документов через другой тайник Доктор возвратил разведчику 700 долларов. Этот поступок американца Морис часто вспоминал после окончания войны, когда встречался с молодыми разведчиками и рассказывал им о своей работе и о взаимоотношениях с источниками, которых он уважал, ценил и всегда был готов оказать им любую помощь.

Задачи, которые Центр ставил перед Морисом, постоянно усложнялись. Прежде всего, они расширялись количественно. Требования к качеству, полноте и своевременности добываемых сведений также продолжали расти. Это объяснялось не только тем, что обстановка на фронтах была предельно сложной, Генеральный штаб ежедневно требовал свежие данные о планах германского командования и боевом составе немецких армейских групп, действовавших на советско-германском фронте. Это объяснялось тем, что в военной разведке требования к добываемым сведениям всегда были предельно высоки.

Отношения Мориса с Центром складывались исходя из обстановки на фронте и количества и качества добывавшихся им сведений. В августе 1941 года, когда Вашингтон посетил начальник военной разведки генерал-лейтенант Ф. И. Голиков, он встретился с Морисом и подробно обсудил с ним состояние дел в резидентуре «Омега». Голиков попросил Мориса организовать ему личную встречу с агентом Доктором. За короткое пребывание Голикова в Вашингтоне он дважды встречался с этим источником, выслушал его оценку внешнеполитического курса американского правительства в отношении СССР и возможных направлении ее развития. Во время встреч с источником, которые происходили в присутствии Мориса, Голиков просил Доктора максимально усилить работу по добыванию сведений военно-политического характера и расширить поиск надежных людей, которые могли бы оказать реальную помощь в добывании сведений, прежде всего о фашистской Германии. Такие сведения нужны были советскому Генеральному штабу.

Голиков встретился и с военным атташе полковником Сараевым, который настаивал на том, чтобы удачливый разведчик Морис был подчинен ему по оперативной работе. Начальник разведки отверг предложения Сараева, подтвердил полную самостоятельность старшего лейтенанта Сергеева в оперативной работе и его прямое подчинение только Центру.

Находясь в Вашингтоне, Голиков дал указание в Москву переоформить Сергеева с должности шофера на должность делопроизводителя аппарата военного атташе, установил ему своим приказом новый повышенный оклад. Голиков телеграфировал в Центр по этому поводу следующее: «Это более соответствует фактической крупной роли и большевистскому отношению Сергеева к выполнению заданий Центра».

После встреч с начальником военной разведки Сергеев приступил к выполнению новых задач. Через месяц его резидентура пополнилась новым источником. Он получил псевдоним Мавр. Он передавал важные военные сведения Мастеру. Причина, из-за которой Мавр стал передавать секретные сведения, была проста. Источник знал, что такие сведения необходимы Советскому Союзу в его борьбе против фашистской Германии, но эти разведсведения представителям советского командования не передавались. Мавр это видел и решил устранить несправедливость.

Мавр вырос в семье известного сенатора, работал в важном правительственном учреждении и имел доступ к очень серьезным документам военно-политического характера. Новый источник также оказался способным вербовщиком. В 1942 году он привлек к работе Медею, которая была сотрудницей одного из управлений американской разведки.

Стремясь как можно быстрее выполнить задание начальника военной разведки по привлечению новых источников, Морис провел операцию по изучению и вербовке агента Мерлин. Сообщив в Центр о том, что Мерлин готова на бескорыстной основе передавать ему важные сведения, Морис неожиданно для себя получил строгое замечание от Директора. Начальник военной разведки, скорее всего сотрудник отдела, который руководил работой Мориса, был недоволен тем, что резидент осуществил эту вербовку без разрешения Центра, и запретил ему ставить перед Мерлин какие-либо разведывательные задания.

Отвечая Центру, Морис писал, что Мастер, который рекомендовал привлечь к работе Мерлин, очень хорошо ее знает и убежден в ее надежности. Настойчиво добиваясь разрешения на работу с Мерлин, Сергеев писал в Центр: «Еще раз докладываю, что я далек от каких-либо авантюр, и все мои предложения основаны на серьезной базе и, кроме того, никто не снимал с меня ответственности и задач по привлечению к работе новых людей, чем я и занимаюсь».

В Центре, получив такое сообщение резидента, в конце концов согласились с его настойчивостью и разрешили работу с Мерлин.

После этого указания Центра Морис докладывал начальнику Главного разведывательного управления: «Вопрос внедрения наших источников в разведывательную систему США, который был поставлен Центром перед резидентурой в конце 1942 года в качестве перспективной задачи, можно считать решенным».

В ноябре 1942 года Центр приказал Морису восстановить связь с агентом Мартом. Характеристика Марта, которую Центр прислал Морису, удивила резидента. По данным Центра, этот источник в прошлом не проявлял активности в добывании сведений.

Морис провел встречу с Мартом. Выяснилось, что Март недоволен тем, как предыдущий его руководитель из советской разведки неадекватно оплачивал его услуги. Оказалось, что Март за переданные документы не получил обещанного солидного денежного вознаграждения. Требования Марта были, видимо, справедливые и обоснованные. Морис обещал источнику в короткий срок восстановить истину и урегулировать эту проблему.

Запрос в Центр, сделанный Морисом, заставил пересмотреть отношение к этому источнику. Оказалось, что Марту действительно не было выплачено крупное денежное вознаграждение за переданные материалы. Причина происшедшего Морису была понятна. Некоторые ответственные работники Центра отдавали предпочтение тем источникам, которые сотрудничали с разведкой на бескорыстной основе. С такими источниками было легче работать и в Центре, и на месте. Некоторые объясняли такое сотрудничество экономией государственных средств, которые были необходимы для закупок вооружения в тех же США. Поэтому, когда Март потребовал вознаграждение за выполненную работу, его посчитали рвачом и прекратили с ним всякие отношения.

Скупой платит дважды. Секретные сведения, которые Март передавал советской военной разведке, стоили значительно больше тех вознаграждений, на которые рассчитывал агент.

Морис более гибко подошел к работе с источником. Он убедил Центр выплатить Марту вознаграждение и попытаться наладить с ним работу на материальной, а не на идейной основе.

Центр согласился с предложением Мориса, возложив ответственность за все возможные последствия работы с этим источником на Сергеева.

Морис еще раз встретился с Мартом, передал ему вознаграждение за прошлые услуги и договорился о том, что он устанавливает источнику фиксированную ежемесячную оплату его услуг по заданиям разведки. Март согласился. Через некоторое время он стал активным и ценным источником резидентуры «Омега».

Интересны сравнения результатов работы Мориса в 1941 и в 1943 годах.

В 1941 году Морис не добыл ни одного секретного документа, направил в Центр 123 информационных донесения и привлек одного нового источника. В 1943 году резидент Морис направил в Центр 2401 секретный документ, 420 срочных донесений и завербовал еще одного источника ценных сведений.

В августе 1944 года начальник Главного разведывательного управления докладывал Верховному главнокомандующему: «ГРУ в течение ряда лет работало над созданием в США важной разведгруппы, способной широко освещать внешнюю политику правительства США и деятельность основных правительственных учреждений. Можно с уверенностью сказать, что ГРУ удалось создать организацию, дающую материалы большой государственной важности. Эта организация систематически работает в течение последних двух лет. Наши источники могут выполнять крупные правительственные задания по освещению важнейших военных и военно-политических проблем…»

По итогам работы за годы Второй мировой войны резидентура Л. А. Сергеева по количеству и качеству добытых материалов была признана одной из лучших в военной разведке.

Было бы неправильным считать, что превращение «Омеги» в столь эффективную зарубежную структуру военной разведки в годы Великой Отечественной войны стало возможным только благодаря усилиям Л. А Сергеева. Несомненно, Сергеев был талантливым руководителем и умелым разведчиком. Его блестящий комбинационный ум, хорошо развитые оперативные способности, умение находить главные пути в решении сложнейших проблем разведывательной работы неоспоримы. Они, безусловно, были основой активной, эффективной и скрытной работы «Омеги». Ни один из источников, помогавших Сергееву в годы войны, не попал в поле зрения американской контрразведки.

В этом тоже заслуга резидента Мориса — Льва Александровича Сергеева.

Еще одна его заслуга состоит в том, что он смог создать небольшую, но очень эффективную резидентуру военной разведки. Состав ее был неоднороден. В основном это были молодые офицеры Красной армии, которые самоотверженно, старательно и добросовестно выполняли задания Центра и указания резидента Мориса. Одним из них был разведчик Чейс. Он работал под командованием Сергеева с 1942 по 1945 год. Этот офицер до службы в военной разведке окончил Ленинградский педагогический институт иностранных языков, опыта разведывательной работы не имел. Но под руководством Мориса он успешно руководил работой одного ценного источника, выполнял задачи по вербовке новых агентов и успешно решал другие важные задачи. Сергеев умел строить отношения с окружавшими его офицерами. Они видели в нем разведчика-профессионала, уважали его, набирались опыта трудной и опасной разведывательной работы.

В 1943 году Центр направил в Вашингтон оперативного работника, который имел оперативный псевдоним Номад. Он назначался на должность заместителя Мориса. По замыслу Центра Номад должен был заменить Сергеева в 1944 году.

Но произошло невероятное. Через полгода Номад, увидев на месте объем работы, которую выполнял резидент Морис, его нагрузку и авторитет среди работавших с ним офицеров, написал в Центр обстоятельное письмо, в котором утверждал, что руководить резидентурой «Омега» может только Морис. Более того, Номад в своем письме поверг критике некоторых работников Центра за необъективное отношение к Морису. Это был поступок честного человека, которыми и сильна военная разведка.

 

Глава 7. Информация по ленд-лизу

В марте 1941 года американский конгресс принял закон о ленд-лизе. Официально он назывался Акт содействия обороне США. Действие этого закона распространялось на Англию и другие государства, против которых Германия развязала войну.

Закон о ленд-лизе предоставлял американскому президенту полномочия передавать, обменивать, сдавать в аренду, отдавать взаймы или поставлять иным способом военную технику, оружие, боеприпасы, снаряжение, стратегическое сырье, продовольствие, предоставлять различные товары и услуги, а также информацию правительству любой страны, «оборону которой президент посчитает жизненно важной для обороны Соединенных Штатов».

После нападения фашистской Германии на СССР правительство США заявило, что оно намерено оказать помощь Советскому Союзу. Однако, прежде чем это сделать, вопрос о возможной помощи несколько месяцев обсуждался в американских коридорах власти, где политики и эксперты оценивали способность России к сопротивлению.

Американцы пытались заглянуть в будущее и найти ответ на один-единственный вопрос. Он был сформулирован 25 июня 1941 года на страницах газеты «Уолл-стрит джорнал». Вопрос этот звучал приблизительно так: «Предположим, что мы окажем помощь России и она победит Гитлера, кто будет доминировать в Европе?»

После тщательной калькуляции возможных прибылей и потерь, которая длилась около трех месяцев, политики пришли к заключению, что выиграть войну в Европе против фашистской Германии без Советского Союза будет невозможно. Это был убедительный аргумент. Поэтому американцы согласились оказать помощь СССР в борьбе против Германии. 1 октября 1941 года в Москве был подписан первый протокол о поставках по ленд-лизу американских товаров в Советский Союз. Стоимость американских экспортных поставок определялась в миллиард долларов. Для оплаты этих поставок, рассчитанных на девять месяцев, советскому правительству выделялся беспроцентный кредит.

Предусматривалось, что этот кредит подлежал погашению через пять лет после окончания войны.

7 ноября 1941 года американский президент на основании принятого конгрессом разрешения подписал документ о распространении закона о ленд-лизе на Советский Союз.

И. В. Сталин в личном послании президенту Ф. Рузвельту сообщал: «Ваше решение, г-н Президент, о том, чтобы предоставить Советскому Союзу беспроцентный заем на сумму в 1 миллиард долларов на оплату поставок вооружения и сырьевых материалов Советскому Союзу, Советское правительство принимает с искренней благодарностью, как исключительно серьезную поддержку Советского Союза в его громадной и трудной борьбе с нашим общим врагом, с кровавым гитлеризмом…».

В дальнейшей переписке между Сталиным и Рузвельтом обсуждались вопросы поставок оружия, техники, медицинских материалов. Обмен разведывательными сведениями о противнике между военными ведомствами по неизвестным причинам не упоминался.

11 июня 1942 года в Вашингтоне было подписано соглашение о ленд-лизе. В первой статье этого соглашения, под которым поставили свои подписи от имени американского правительства Государственный секретарь К. Хелл и посол СССР в США М. Литвинов, отмечалось, что «правительство Соединенных Штатов будет продолжать поставлять правительству Союза Советских Социалистических Республик оборонные материалы, обеспечивать их обслуживание и передавать военную информацию…»

О том, как, какими путями, в каких объемах американцы поставляли в Советский Союз материалы, необходимые для страны, которая вела напряженную войну против союза фашистских государств, проведено большое количество исследований. Главной особенностью этих поставок было то, что они производились но законам рыночных отношений. За все товары надо было рано или поздно заплатить.

Война принесла американцам значительные прибыли. Национальный доход США к концу войны в полтора раза превысил довоенный Общая мощность промышленного производства увеличилась на 40 процентов. Военные расходы США составили примерно 330 миллиардов долларов. Потери Советского Союза оценивались в 485 миллиардов долларов.

Глава американской военной миссии в Москве генерал Дин так оценивал продажу американских материалов Советскому Союзу: «Наши поставки, может, и не выиграли войну, но они должны были поддержать русских».

После войны США и СССР длительное время вели переговоры об урегулировании расчетов по ленд-лизу. Американское правительство стремилось получить максимальную выгоду в виде платежей или возмещения стоимости поставленных товаров натурой. В октябре 1972 года было достигнуто соглашение об урегулировании вопроса о ленд-лизе. После серии встреч президента США Р. Рейгана и М. С. Горбачева, в бытность его еще генеральным секретарем, в советско-американских отношениях произошли значительные изменения. Они затронули и проблему ленд-лиза, в которой была сфокусирована суть советско-американских отношений в годы Второй мировой войны. Суть этих отношений достаточно четко и недвусмысленно охарактеризовал в 1990 году Джон И. Хазард, который в период 1941–1946 годов был заместителем директора советского отделения управления по ленд-лизу и секретарем советского протокольного отдела. В статье под названием «На защиту американских интересов», опубликованной в «Военно-историческом журнале», Хазард писал: «Дух недоверия к СССР периодически проявлялся в течение всей войны и сыграл немаловажную роль при принятии решения о прекращении поставок по ленд-лизу вскоре после окончания боевых действий. Американский посол в Москве Гарриман и преемник Рузвельта Гарри Трумэн оценивали ход событий, происходивших после Ялтинской конференции, как следствие принятого Сталиным решения об экспансии в Восточную Европу. И безусловно, ни один из американских политических деятелей не осмелился бы сделать шаг, который мог быть расценен как угроза безопасности США, опирающейся, в свою очередь, на безопасность Западной Европы».

В статье Джона И. Хазарда есть одна любопытная оценка, на которую в 1990 году вряд ли кто-либо из читателей бывшего Советского Союза обратил внимание. Эта оценка касается отношений США и Великобритании в годы Второй мировой войны. Хазард твердо и убежденно писал: «Для тех, кто знает Америку и ее историю, безусловно, понятно, что вопрос о взаимоотношениях США с Англией с колониальных времен занимает особое место. Безусловно, на такие чувства со стороны американцев русский народ вряд ли мог рассчитывать. Учитывая родственный характер взаимоотношений между двумя странами, легко понять, почему американский президент считал нормальным явлением обсуждение с англичанами любых проблем…»

«Родственные отношения», сложившиеся еще с «колониальных времен», заслуживают не только внимания, но и уважения.

Антигитлеровская коалиция, главными силами которой были СССР, США и Великобритания, была «странным союзом». В этом союзе было две силы. Одна — «близкие родственники» — англичане и американцы. Вторая — Советский Союз. Члены антигитлеровской коалиции не доверяли друг другу и даже опасались друг друга. Возможно, именно поэтому одно из важнейших положений договора о ленд-лизе между США и СССР, положение об обмене военной информацией о противнике, выполнялось крайне нерегулярно. Порой, в периоды похолодания в отношениях между СССР и США, об этом полезном обмене вообще ни в Москве, ни в Вашингтоне не вспоминали. На практике оказалось так, что в едином фронте союзников по антигитлеровской коалиции наиболее слабым звеном оказалось взаимодействие в области обмена сведениями о противнике.

Известно, что разведывательная информация о противнике является наиболее ценным продуктом, который необходим для работы штабов любого уровня. Особую ценность она представляет для Генеральных штабов, где разрабатываются планы стратегических оборонительных или наступательных операций. Цену сведениям о противнике хорошо представляли себе и в Москве, и в Лондоне, и в Вашингтоне. Советско-британское взаимодействие в области обмена сведениями о противнике активизировалось после нападения фашистской Германии на СССР. На протяжении всей войны это взаимодействие, в развитии которого был заинтересован в первую очередь советский Генеральный штаб, осуществлялось если не стабильно, то, по крайней мере, эпизодически через представителей военных миссий двух стран в Лондоне и Москве.

Опыт, который накапливался в этой области в Лондоне, позволял надеяться на то, что и с американскими военными возможен обмен разведсведениями о противнике с соблюдением определенных и известных специальным службам ограничений. На практике такого взаимодействия не получилось, несмотря на предпринятые усилия с обеих сторон. Возможно, эти усилия носили демонстративный и конъюнктурный характер, что и было их основным слабым местом. Но справедливости ради следует вспомнить, что попытки в области обмена разведсведениями предпринимались.

В ноябре 1941 года, например, по указанию из Москвы советский военный атташе в Вашингтоне полковник Илья Михайлович Сараев (псевдоним Руан) попытался выяснить в министерстве обороны США взаимоприемлемые основы для возможного сотрудничества двух военных ведомств в области обмена разведывательными сведениями о фашистской Германии.

После официальной беседы, проведенной с представителем американского военного ведомства, Сараев доложил в Москву: «Военный департамент обещает давать нам всю доступную им информацию, если их атташе в Москве сможет встречаться с компетентными представителями Генерального штаба раза два в неделю для получения информации об армиях оси и был бы допущен к просмотру документов с производством необходимых ему Записей относительно упомянутого. Прошу указаний. Сараев. 13 ноября 1941 года».

Начальник Разведывательного управления дал указание подготовить на основе донесения полковника Сараева докладную записку на имя наркома иностранных дел В. М. Молотова. Указание начальника военной разведки было выполнено. 24 ноября 1942 года в Наркомат иностранных дел было направлено письмо за подписью начальника военной разведки, в котором выдвигалось предложение о поиске формы взаимодействия с военным ведомством США в области обмена разведданными о противнике. Требования американцев, находившихся на значительном удалении от Европейского театра войны, пожелание военного ведомства иметь два раза в неделю допуск к секретной информации Генерального штаба, касающейся вооруженных сил стран оси, видимо, показались и в Генштабе, и в Наркомате иностранных дел чрезмерными и недостаточно адекватными. В 1942 году вопрос о цивилизованном обмене разведывательными сведениями о противнике решен не был. В это время советский Генеральный штаб разрабатывал планы крупных операции, проводившихся на всем протяжении советско-германского фронта. Спрос на разведсведения о противнике был велик. Советской военной разведке пришлось резко повысить активность своих резидентур, что неизбежно вело к нарушению ими требований безопасности и создавало предпосылки к провалам. Многие резидентуры ГРУ, действовавшие в Европе, были выявлены германской контрразведкой и уничтожены. Это один из фрагментов нежелания США развернуть сотрудничество с СССР в области обмена сведениями о фашистской Германии и ее сателлитах. В это же время между военными разведками США и Англии уже был налажен обмен разведданными о противнике. Родственные отношения англосаксов оказались значительно сильнее и продуктивнее отношений коалиционных.

В декабре 1943 года, после разгрома немецких танковых армий на Курской дуге, американцы убедились в способности Советского Союза одержать победу над фашистской Германией. Итоги Курской битвы подвели в канадском Квебеке Ф. Рузвельт и У. Черчилль. Было принято решение в порядке подготовки к окончанию войны в Европе создать англо-американский атомный союз и объединить усилия двух государств по созданию атомной бомбы. Процесс производства нового сверхмощного оружия было решено сконцентрировать на территории США — подальше от войны в Европе и советской разведки. К этому времени свобода перемещения сотрудников советских дипломатических представительств по территории США уже была ограничена. Так что опасности их появления в районах американских атомных лабораторий и полигонов не было.

В военном ведомстве США в конце 1943 года также активно приступили к разработке плана открытия второго фронта. Для того чтобы иметь более полное представление о возможностях Германии и ее сателлитов, американцы решили реанимировать статью об обмене военной информацией, прописанную в законе о ленд-лизе. Именно с этой целью в Москву прибыл в декабре 1943 года руководитель американской разведки генерал-майор У. Донован.

В переговорах с руководителем американского Управления стратегических служб представители советской военной разведки участия не принимали. Возможно, таким было решение Верховного главнокомандующего, который знал о деятельности советского военного разведчика Л. A. Сергеева в американской столице и был вполне удовлетворен его работой.

В переговорах с Донованом принимали участие представители внешней разведки НКГБ: начальник I-го управления П. М. Фитин и его заместитель Г. Б. Овакимян.

27 декабря 1943 года во время встречи с представителями разведки НКГБ Донован изложил свое видение сотрудничества американской и советской разведок. По замыслу руководителя Управления стратегических служб основными направлениями сотрудничества были:

— обмен разведывательной информацией о противнике;

— консультации по вопросам проведения диверсионной работы на территории врага;

— содействие в заброске агентуры в тыл противника;

— обмен материалами по диверсионной технике и радиоаппаратуре и их образцами.

Визит Донована в Москву завершился конкретными договоренностями о взаимодействии между американскими и советскими разведывательными службами. В начале 1944 года эти договоренности по указанию американского президента были отменены. Тем не менее, как свидетельствуют специалисты из внешней разведки, в течение апреля — мая 1944 года Донован через руководителя американской военной миссии в Москве генерала Дина передал Фитину информационные материалы по различным вопросам положения в Германии и оккупированных ею странах общим объемом свыше двух тысяч листов. В основном это был справочный материал по Германии, составленный научно-исследовательским отделом Управления стратегических служб для военной администрации и полиции вооруженных сил США. По оценке информационного отдела внешней разведки НКГБ, сведения представляли «значительный интерес и ценны как богатый справочный материал».

87 листов из всех материалов, переданных Дином, представляли разведывательные сводки по отдельным конкретным вопросам: военная экономика, общее экономическое, а также внутриполитическое положение Германии и оккупированных ею стран, состояние вооруженных сил и военного потенциала Германии. Среди сводок были материалы о реактивных истребителях «Хейнкель», о месте хранения румынской нефти, о посылке немцами подкреплений в Италию, об отводе германских войск из Южной Греции и т. п. Некоторые сводки касались вопросов, связанных с Финляндией, Австрией, Грецией, Норвегией, Францией и Японией. По распоряжению Фитина все эти материалы, представлявшие интерес для советской военной разведки, были переданы в Главное разведывательное управление.

В конце сентября 1944 года генерал Донован сообщил Фитину, что оперативная группа УСС в Румынии добыла много разведывательных материалов, которые американцы намерены передать внешней разведке НКГБ. Эти материалы общим объемом около 1500 страниц были переданы сотрудникам управления Фитина в октябре и декабре 1944 года. Документы касались главным образом вопросов нефтяной промышленности Румынии и снабжения нефтью и горючим вооруженных сил Германии, а также освещали некоторые вопросы сотрудничества Германии с Румынией в области производства и ремонта военных самолетов. Материалы для внешней разведки НКГБ интереса не представляли и поэтому тоже были переданы в ГРУ.

Дин по поручению или просьбе Донована в декабре 1944 и в январе 1945 года передавал в управление Фитина и другие материалы.

Сотрудничество между американским Управлением стратегических служб и внешней разведкой НКГБ продолжалось около полутора лет. Были реализованы далеко не все замыслы, которые обсуждались на первой встрече между Фитиным и Донованом 27 декабря 1943 года. В ходе сотрудничества от американской разведки, по оценке современных специалистов внешней разведки, была «получена политическая и военная информация, представлявшая в годы войны особую практическую ценность».

У американцев это сотрудничество тоже оставило положительные воспоминания. В одном из писем Фитину глава американского Управления стратегических служб писал: «Я уверен, что наш успех, который мы до сих пор имели в нашем общем деле, показывает, на что способны союзники в совместных действиях, по крайней мере в области разведки».

Сотрудничество между СССР и США в области разведки Донован преувеличивал.

В феврале 1945 года генерал Дин передал в советский Генеральный штаб дезинформацию, которая имела стратегический характер. Советская военная разведка с опозданием, но все-таки успела вскрыть дезинформацию союзников и спасла войска 3-го Украинского фронта под командованием маршала Ф. И. Толбухина, которые сражались в Венгрии, от разгрома…