Помощница ведьмы

Прошлой ночью, оставшись в номере Селин одна, Мэдди умудрилась убедить себя, что заразилась вирусом. Тело ее обливалось холодным потом, ее мутило, она вдруг начала судорожно сглатывать и никак не могла остановиться, но постепенно все же взяла себя в руки. И единственное, что выбивало ее из колеи, – это мысль о необходимости воспользоваться красным пакетом.

Селин так и не вернулась в свой люкс. Может, отнести ей смену одежды? Нет. Все, к черту, Селин ей больше не босс! Ей нужно перестать думать в таком ключе. Но в душе по-прежнему горела обида, что Селин вдруг отгородилась от нее. Они через многое прошли вместе, у них было общее прошлое. Провал на шоу Кавано, усугубившийся тем фактом, что Селин продолжала настаивать на своем и твердить на каждом углу, что Бобби и Лори Смолл выжили во время одной из четырех авиакатастроф в Черный четверг. Ненормальный преследователь, который в течение недели по ночам осаждал дом Селин, умоляя ее связать его с духом журналиста и телеведущего Джонни Карсона. Журналист, который записал одно из пророчеств Селин, а затем, строчка за строчкой, детально разоблачил его в YouTube. Все эти ужасные проклятые романтические комедии. И бесконечные, бесконечные письма от «друзей Селин» и просто отчаявшихся людей, на которые она отвечала в Facebook.

Три года Мэдди была лояльна к ней, и все ради чего? Нет, она несправедлива, Селин все-таки предложила ей выход из сложной ситуации. Способ вырваться из дерьмового коктейль-бара на Лонг-Айленде, единственного места, куда ее взяли на работу, после того как Нейл поломал ей жизнь. Селин и ее тогдашняя секретарша, молчаливая девица с узким лицом, приходили в тот бар примерно раз в неделю, и Мэдди услышала от кого-то из персонала, что Селин – какой-то там экстрасенс, что-то вроде Сильвии Браун. Тогда она находила Селин забавной с этой пышной прической, длинными красными ногтями и накладными ресницами. Считала ее чудачкой в инвалидном кресле. Бар посещала разная публика – деловые люди в поисках мимолетных развлечений, «синие воротнички», музыканты без работы… Но Селин выделялась среди них.

Однажды вечером, когда Мэдди вытирала столы, Селин схватила ее за руку и сказала:

– Знай же, скоро тебе станет легче, дорогая моя.

Захваченная врасплох, Мэдди вырвала руку, но неожиданно из ее глаз хлынули слезы, и она ничего не могла с ними поделать. Она рыдала прямо там, в баре, пока клиенты жевали куриные крылышки и глушили коктейли «Текила бум». Селин велела своей секретарше принести из туалетной комнаты салфетки и сказала:

– Эта девочка – полная идиотка. Ни поговорить, ни капли обаяния… Мне нужен кто-то, кто умел бы разговаривать. У кого была бы определенная наглость. Кому я могла бы доверять. – Селин сунула ей в руку визитку. – Позвони мне завтра.

Тем же вечером она пробила Селин по Гуглу. Книги, интервью… Старое телевизионное шоу, «Селин Дель Рей. Охотница за умами», которое продержалось всего один сезон. И Мэдди позвонила ей. Разумеется, позвонила. Селин пригласила ее к себе домой. Ожидая увидеть громадный дом в колониальном стиле или сияющий особняк, Мэдди была удивлена, припарковавшись перед ничем не примечательной загородной виллой в Ист-Мэдоу. Сидя у стойки в кухне Селин, совершенно безликой, Мэдди раскрыла ей душу. Рассказала о своем прошлом, рассказала про Нейла. О том, как встретила его в пабе в Хэкни (тогда она посчитала это любовью с первого взгляда и продолжала хвататься за это идеализированное воспоминание о моменте, когда впервые его увидела, даже тогда, когда все стало совсем хреново). Про то, как бросила работу, переехала в Штаты, про шикарную свадьбу, за которую они так и не рассчитались. Про бесконечный поиск схем зарабатывания денег, которые никуда не привели. Про инвестиционную фирму, которая на самом деле никакой фирмой не была. Про день, когда она проснулась и внезапно увидела его таким, каким он был в действительности. Про то, как выудила последние сбережения у сестры, как выпрашивала деньги у друзей, обещая отдать их в один прекрасный день, который никогда не наступил. Она рассказала Селин, как Нейл сбежал как раз перед тем, как наступил час расплаты. И как она получила два года условно за пособничество в мошенничестве.

Селин внимательно выслушала, а затем предложила ей работу при условии, что Мэдди подпишет соглашение о неразглашении конфиденциальной информации. Селин что-то увидела в ней. Отсутствие моральных принципов, вероятно. Безысходность и отчаяние, которые, как она знала, могут привести к взрыву. В первый же месяц Мэдди несколько раз была на грани того, чтобы уволиться. Сочувствующая пожилая женщина, выслушивавшая ее в тот день в кухне, быстро превратилась в требовательного деспота. Однако она продолжала держаться до конца.

Что ж, тем хуже для нее.

Она встала и потянулась. Ксавьер с открытым ртом спал на диване, ноутбук лежал на полу рядом. Синяк на переносице стал желтеть. Вчера вечером она его едва не выставила, но ей не хотелось оставаться здесь одной. И было хорошо – как-то успокаивающе! – иметь кого-то рядом, даже если этого кого-то она едва знала и уж точно не доверяла ему. Чуть раньше она осмотрела его вещи и не нашла там ничего инкриминирующего, разве что водительские права с фотографией, где у него были длинные светлые волосы, и адресом в Саут-Бич, Майами.

Пропикало радио, после чего последовало очередное идиотское сообщение от Дамьена:

– Добрый день, дамы и господа. Похоже, тяжелые погодные условия в порту приписки на данный момент задерживают проведение какой бы то ни было спасательной операции…

Она выключила звук. В его голосе чувствовалась неискренность. Селин научила ее распознавать такие вещи.

Ей нужно принять душ. Кожа была липкой после вчерашнего приступа паники, а за смену чистой одежды она уже готова была убить. Она, конечно, в любой момент могла попросить Ксавьера принести ее чемодан с нижней палубы, но это, похоже, не самая лучшая идея. Дурной запах мог пропитать ее вещи. Вчера вечером он уже спускался вниз, а когда вернулся в номер, от его обуви разило канализацией. И она заставила его разуться на балконе.

Мэдди побрела в ванную комнату и закрыла за собой дверь.

Поначалу мозг ее отказывался воспринимать увиденное.

Там находилась женщина.

В ванной лежала женщина, на которой было прямое платье без талии, – в стиле героинь из «Великого Гэтсби», – расшитое маленькими белыми жемчужинками. Кожа ее была такой же белой, как платье, а поры ее были забиты чем-то черным и напоминали булавочные уколы.

– Как вы сюда попали?

Может, Селин дала кому-то свою карточку-ключ? Но нет… После того как впустила Ксавьера, она закрыла входную дверь на защелку.

Женщина широко открыла глаза – Господи Боже мой, они тоже оказались белыми! – и обнажила зубы. Они были крошечными, все в точках и совсем темными. Она звонко щелкнула ими – клац – и начала напевать, сначала потихоньку, затем все громче и громче. В итоге Мэдди уже не могла слышать ничего другого.

В ее ванне сейчас лежала женщина в наряде двадцатых годов, похожая на Лиззи Бин, ту самую Лиззи Бин, клише женщины из «ревущих двадцатых» для Селин.

Мэдди поняла, что у нее произошел нервный срыв. Ей всегда было интересно, каково это по ощущениям, и теперь она это знала. Она попятилась к двери, нащупала ручку и так же, спиной вперед, вышла. Пение резко прекратилось. Мэдди трясло. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что настоящий ужас действительно леденящий.

Она подбежала к дивану и растолкала Ксавьера. Он вздрогнул и проснулся, моментально закрыв рот.

– Ксавьер, в ванной кто-то есть!

Он сел, но, едва взглянув на нее, тут же вскочил.

– Что? Кто-то – где?

– В ванной.

– И кто это?

Мэдди грубо подтолкнула его. Ксавьер бросил на нее подозрительный взгляд и распахнул дверь.

– Там пусто.

– Что?

– Там никого нет, Мэдди. Зайди и посмотри сама.

Сжав руки так, что ногти впились в ладони, она выглянула из-за него. Ванная действительно была пуста.

– Посмотри за занавеской душа.

Он отдернул ее в сторону. Никого.

– Она была здесь. Лежала в ванне. Женщина. Э-э… мертвая женщина.

У живого человека не может быть такой кожи.

Ксавьер фыркнул.

– Ты меня разыгрываешь?

– Я что, похожа на человека, который будет валять дурака? Я знаю, что видела!

– Мертвую женщину в ванне? Что, как в «Сиянии» у Кинга?

– Я думаю… Думаю, это была Лиззи Бин.

– Кто?

– Ну, ты знаешь. Один из духов-покровителей Селин.

– Мэдди, послушай… серьезно. Ты ни обо что не ударялась головой?

Наружу рвалась истерика, но она усилием воли подавила ее.

– Наверное, теперь Арчи и Папа Ноукс покажутся тоже.

– Кто, блин, такой этот Папа Ноукс?

Мэдди колебалась, борясь с прежней лояльностью к Селин. Впрочем, в задницу ее!

– Дух-покровитель номер три. Он приходил в семидесятых и восьмидесятых.

– Так расскажи мне об этом… Повтори еще разок, как его зовут?

– Папа Ноукс. Он бывший раб.

Он рассмеялся.

– Боже мой! Что, честно?

– Послушай… Я хорошо понимаю, как это звучит, но я ее видела, Ксавьер. Я знаю, что видела. Ты и сам говорил, что люди видят подобные вещи на нижних палубах.

– Я спускался туда, Мэдди. Это просто шайка парней, которые всех водят за нос. Все, что там было, так это действительно плохой, даже ужасный запах.

– Но…

– Послушай, Мэдди. Ты плохо спала. Как и все мы. Ты слышала что-то о сновидениях при не полностью отключенном сознании?

– Не нужно относиться ко мне свысока.

– И в мыслях не было. Но то, что ты говоришь… Какое здесь может быть самое логическое объяснение? Что дух-покровитель Селин торчит у нее в ванне или что тебе приснился кошмарный сон, который показался тебе настолько реальным, что ты действительно убеждена, будто на самом деле видела призрака?

– Он был совершенно реальным.

– Мэдди, послушай меня. Это все игра воображения. Кому, как не тебе, знать о таких вещах?!

– Возможно, мне нужно пойти и поговорить с Селин. Может быть… Может быть, она шлет мне послание.

– Алло! «Земля» вызывает Мэдди. Ты же знаешь, что она обманщица. Как ты вообще можешь такое говорить?

Мэдди принялась прохаживаться по комнате, избегая смотреть на дверь ванной. А разве Элен и Элиза не говорили, что тоже слышали оттуда пение? Да. Тогда она пропустила это мимо ушей.

– Я просто хочу встретиться с ней.

– После того, что ее оруженосец со мной сделал?

На лице Ксавьера читалась почти детская обида.

– Я просто… Думаю, мне все-таки следует поговорить с ней. Я ведь не единственная, кто…

– Плохая идея. Послушай, я знаю, что происходит. Ты находишься под стрессом из-за того, что тут делается, а Селин этим пользуется. Я говорю о массовой истерии. Массовом психическом расстройстве. Единственное объяснение того, что люди видят всякие странные вещи, состоит в том, что Селин подпитывает какую-то общую иллюзию, галлюцинацию.

Мэдди вновь заходила по комнате.

– Я знаю Селин. Я знаю, как она делает то, что она делает. Это все бред. Однако кое-какие вещи из того, что она сказала после остановки корабля… Она не могла их ниоткуда узнать.

– А этот второй парень, Рэй? Он не мог ей рассказать? Это все «холодное чтение», Мэдди. Люди верят в то, во что хотят верить. Люди напуганы. Вся эта ситуация странная. И они сбиваются в стадо вокруг того, кто, как им кажется, знает, что происходит. – Ксавьер перевел дух. – А она пользуется ситуацией, Мэдди. И когда это закончится, она захочет, чтобы все видели в ней героиню.

– Я хочу поговорить с ней.

– Нет, серьезно, Мэдди… Ты считаешь, что этот головорез Рэй позволит тебе встретиться с ней?

– Я смогу уговорить его.

– А что потом?

Да, а что потом?

– Потом не знаю, Ксавьер, доволен? – Она рискнула мельком взглянуть на дверь ванной комнаты. – Но что бы ни случилось, я должна выбраться из этой каюты.

– Мэдди, идти некуда. Весь ужас, блин, именно в этом.

– Должно быть место, куда мы могли бы пойти. Спортивный зал, например. Спа.

– Не-ет! Я там был. Там бардак.

– Мне плевать! Я должна просто уйти отсюда.

Ксавьер несколько секунд разглядывал ее.

– О’кей, о’кей. Если хочешь увидеть Селин, мы должны все аккуратно разыграть.

– Мы?

– Да, мы.

Ее охватило облегчение. Она не доверяла ему, но, по крайней мере, была не одна.

– Что ты предлагаешь?

– Мы не можем ринуться туда с саблями наголо. – Он осторожно прикоснулся к переносице. – Получить еще раз по физиономии было бы уже слишком, меня это не украсит. Я тут подумал: как насчет того, чтобы попробовать пробраться на половину команды через один из служебных входов?

– Думаешь, у нас получится?

– Можем попробовать.

Пока Ксавьер забирал свои туфли с балкона, она замотала шею шарфом и надела перчатки. Ксавьер, наверное, был прав насчет того, что это воображение выкидывает с ней фокусы. Он должен быть прав. Страх делает с мозгами странные вещи.

Но ведь все казалось таким реальным!

Они вышли в коридор. Мэдди уже много часов не покидала каюты, и первое, что сейчас следовало бы предпринять, – это проверить, как дела у Элен и Элизы. Она пообещала себе, что сделает это позже. Может быть.

Ксавьер подергал служебную дверь, откуда появлялась Алтея, но там было заперто.

– Прохода нет. Так… Мы можем попробовать на моей палубе.

– А там не очень воняет?

– Воняет. И еще как. Но это также означает, что там не будет никого из команды, кто мог бы нас остановить. Когда я был там вчера вечером, место было абсолютно безлюдным. Да, я видел одного охранника, но он не торчит там постоянно.

– О’кей.

Перед лифтами на голых матрасах спали мужчина и женщина, вокруг них были разбросаны грязные тарелки с засохшими остатками еды и пластиковые стаканчики. Господи! По крайней мере ей хотя бы через это не пришлось пройти. Она последовала за Ксавьером вниз на палубу «Променад Дримз» и, почувствовав сильный запах рвоты, прикрыла нос рукой.

Говори! Разговаривай, чтобы отвлечь мозги!

– А откуда, Ксавьер, эта навязчивая идея насчет Селин? У вас какие-то личные счеты или еще что-то?

На его губах мелькнула легкая улыбка.

– Нет. Мне просто не нравится то, что она делает. И мне очень не понравилось то, что она сделала Лилиан Смолл.

– Да. Такое было… Но на Селин это не похоже. Она обычно держится подальше от фактов, которые могут быть проверены.

– Тогда какой у нее мог быть мотив, как думаешь?

Мэдди пожала плечами.

– Тяга к публичности, наверное. К скандальной известности. Возможно, ей просто захотелось стать частью шумихи вокруг Черного четверга.

– Рисуется, короче. Кстати, Селин не одна такая. Мне не нравится, что делают все они. Стервятники. Хищники. Говорить родителям, что их пропавшие дети по-прежнему живы… Это меня достает!

– А с чего все началось? Я имею в виду твой интерес ко всему этому.

Ксавьер помолчал, потом сказал:

– В детстве я хотел стать фокусником.

– Правда?

– Правда. – Он смущенно усмехнулся. – У меня не хватало терпения. А еще я занимался спиритическими «говорящими» досками, увлекался всякими таинственными вещами. Ты понимаешь: сцена! И я видел, как легко дурачить людей.

Они дошли до палубы 6. В нос ударил запах плесневеющих ковровых дорожек.

– Так чем ты зарабатываешь на жизнь?

– У меня есть свой блог.

– Да, я в курсе. Но – без обид! – не думаю, что этого хватает на шампанское с черной икрой.

– Дед оставил мне кое-какие средства.

– Так ты «дитя трастового фонда»?

Неудивительно, что у него столько времени, которое он может посвятить тому, чтобы преследовать Селин.

– Ненавижу это выражение.

– Так ты богат?

– Я не богат. Но на жизнь хватает.

Вонь на площадке лестницы палубы 5 была очень сильной, как Мэдди и ожидала. Входы в коридоры, вдоль которых располагались каюты, были скрыты в темноте. На нижней ступеньке Мэдди заколебалась. Она даже не могла представить, насколько темно может быть сейчас внутри корабля. Бархатная чернота… Хотя нет, вздор! Не было в ней ничего мягкого.

– Подожди меня здесь. Пойду проверю, не открыта ли какая-нибудь из дверей.

– Как ты собираешься там что-то рассмотреть?

Он ухмыльнулся и показал ей цепочку для ключей, на которой висел мини-фонарик.

– Я припрятал вот это.

Вцепившись рукой в перчатке в перила лестницы, она смотрела, как его поглощает мрак. Страх рассеивался.

Вернувшийся к жизни дух-покровитель… Это просто нелепо! Теперь, выйдя из каюты, как-то дистанцировавшись от того места, она это уже и сама видела. И даже начала привыкать к зловонию, которым тянуло снизу. Появился дергающийся огонек фонарика, приближающийся к ней.

– Все в порядке. Одна дверь открыта.

Мэдди пошла за ним, не отрывая глаз от луча фонарика впереди и прижимая ладонь к лицу. Боже мой! Ковровая дорожка была влажной и неприятно податливой – казалось, ноги тонут в ней, как будто корабль собирается их поглотить. Ксавьер придержал дверь. Мэдди, переступив порог, пересекла небольшую площадку, приблизилась к узкой шахте служебной лестницы и отступила в сторону, пропуская Ксавьера, который протиснулся мимо нее. Их окружали грязные белые стены, на потолке мигали тусклые лампы аварийного освещения. Этот мир сильно отличался от зоны для пассажиров: строго утилитарный, обнажающий скелет корабля, с воздухом, который здесь казался вдвое тяжелее, чем на верхних палубах.

Вдруг Ксавьер резко остановился, и она чуть не уткнулась лицом ему в спину. Послышался шум приближающихся шагов. Вверх по лестнице бежал маленький филиппинец, который, заметив их, остановился.

– Вам нельзя здесь находиться. Пассажиров внизу нет.

– Нам необходима помощь, – сказал Ксавьер.

– Вам нужен доктор? Вы должны вернуться.

Мэдди выглянула из-за плеча Ксавьера, чтобы разглядеть его имя на бейдже: Анджело.

– Нет, не доктор. Нам нужно пройти к сцене. Театр «Позволь себе мечтать», знаете?

Мужчина нахмурился.

– А почему вы не зашли с переднего входа?

– У нас… были на то причины.

– Там эта женщина? Миссис Дель Рио?

– Дель Рей. Да.

– Вы ее знаете? – спросила Мэдди.

– Нет. Но я слышал о ней. Как у нее получается то, что она делает? Какой-то фокус?

– Да, – ответил Ксавьер.

– А для чего вы хотите ее видеть?

– Знаете, если вы покажете нам, как туда добраться, я вас отблагодарю.

– Сколько?

Ксавьер вытащил стодолларовую купюру, и та мгновенно исчезла в руках мужчины.

– Я покажу. Но если нам встретится кто-то из секьюрити, вы должны сказать, что я вовсе не собирался вам помогать.

– Спасибо. Мы так и скажем. Мы не станем втягивать вас в неприятности, обещаю.

Мужчина взмахом руки позвал их за собой. Пройдя еще два пролета вниз, он провел их через массивные металлические двери, и они оказались в коридоре с низкими потолками, где пахло краской, сигаретным дымом и еще какой-то гадостью. Красная краска, которой был покрашен пол, в середине прохода совсем стерлась.

Послышался шум голосов, и Мэдди вздрогнула. Анджело быстро шел вперед, и им с Ксавьером приходилось бежать, чтобы не отстать от него. Воздух становился все горячее, ее тело уже было липким от пота. Лязганье металла о металл, какое-то громыхание… По пути они миновали несколько комнат, обложенных кафелем. В одной из них двое угрюмого вида мужчин в пластиковых перчатках разделывали зеленый перец, вырезая из него испорченные куски. Они взглянули на них без всякого интереса.

– Сколько у нас еще осталось еды? – спросил Ксавьер у Анджело.

Тот пожал плечами.

– Некоторые холодильники до сих пор холодные. Есть еще крупы. Замороженные продукты. Нам нужно электричество, чтобы готовить, но есть несколько газовых плит, которыми можно пользоваться.

Они перешли в другой коридор, и Мэдди окончательно потерялась. Густой воздух уже не проникал глубоко в легкие.

Господи…

Она не могла дышать.

Анджело открыл белую металлическую дверь и протолкнул их в более широкий безликий проход, которому, казалось, нет конца.

Он показал куда-то налево.

– Теперь все, что вам нужно сделать, это…

Внезапно он застыл на месте. А потом бросился наутек.

К ним направлялась коренастая фигура, что-то рявкающая в рацию.

– Стоять!

– Вот черт, – прошептал Ксавьер, когда стало понятно, что к ним приближается охранник.

– Здесь нельзя находиться. Как вы вообще сюда попали?

– Простите, – попыталась оправдаться Мэдди. – Мы заблудились.

У этого мужчины – судя по бейджу на груди, его звали Рэм – были самые черные и пронзительные глаза, какие ей только приходилось видеть.

– Как вы сюда попали?

– Остыньте, – сказал Ксавьер. – Мы просто…

– Вам нельзя здесь находиться.

– Послушайте. Вы ничего не говорите, держите нас в неведении. Мы, в конце концов, имеем право знать…

– Если вы немедленно не сбавите тон, я буду вынужден действовать силой.

Ксавьер мгновенно закрыл рот. Было очевидно, что Рэм за свои слова отвечает.

– Я провожу вас отсюда. И если вас обнаружат здесь еще раз, позабочусь о том, чтобы вас заперли в каютах.

Решительным жестом он приказал им идти вперед.

– Черт… – пробормотал Ксавьер.

Они прошли еще через несколько коридоров и поднялись по узкой металлической лестнице, после чего мужчина распахнул какую-то дверь и вытолкал их. Мэдди узнала это место: они были на палубе «Променад Дримз». После зловонных глубин корабля воздух здесь казался особенно свежим и даже благоухал лугом.

Рэм захлопнул дверь у них за спиной.

– Что теперь?

Мэдди стянула перчатки и вытерла влажные руки о джинсы.

– Можем подняться на спортивную палубу, я там кое-кого знаю.

Мэдди вспомнила сварливую женщину в очереди к буфету на «Лидо», толпы толкающихся людей… Мужчин, писающих за борт… Нет, она этого не вынесет! Они прошли мимо казино, где несколько человек соорудили небольшую загородку из матрасов рядом с игровыми автоматами. Женщина с больным лицом и с ведерком в руках шла к тонированным дверям столовой. Они обогнули атриум, и Мэдди увидела вход в театр. Рэй был на посту. Он сделал шаг в сторону, пропуская невысокого мужчину, черные волосы которого были подстрижены с челкой, и женщину в униформе стюардессы. Вздрогнув, Мэдди узнала в ней Алтею. Теперь она поняла, что мужчина рядом был одним из заместителей директора круиза. Она несколько раз связывалась с ним по поводу технических моментов выступления Селин. И была очарована его жизнерадостной манерой поведения.

– Не ходи туда, Мэдди, – сказал Ксавьер.

– Я должна узнать, Ксавьер.

– Узнать что?

– Почему Селин отреклась от меня. Почему она…

– Давай убираться отсюда, Мэдди. Вернемся в каюту Селин.

Она не могла этого сделать. Не могла возвратиться туда. Мотив, который напевала Лиззи Бин, до сих пор крутился у нее в голове. Ее передернуло.

– Подожди меня здесь.

Рэй широко улыбнулся, когда она подошла ближе.

– Привет, Мэдди! Что, раунд номер два? Или попытаешься подкупить меня еще чем-нибудь? – Выражение его лица неожиданно изменилось, стало серьезным, и он доверительно наклонился к Мэдди. – Послушай, лучше тебе туда не ходить. Не стоит принимать в этом участие. Они, блин, уже относятся к ней вообще как Иисусу Христу.

Внезапно Рэй заметил что-то у нее за спиной, и его лицо вновь стало непроницаемым.

Обернувшись, Мэдди увидела Джейкоба, направлявшегося к ним с бутылкой чистящего спрея подмышкой. На руках у него были фиолетовые хирургические перчатки – в тон галстуку-бабочке.

Он улыбнулся ей, похоже, вполне искренне.

– Мэдди! Сто лет тебя не видел. Надеюсь, ты решила снова присоединиться к нам.

Взгляд его скользнул по Ксавьеру, который стоял, прислонившись к колонне, на безопасной дистанции от Рэя. Мэдди не поняла, узнал ли Джейкоб его по инциденту на представлении в канун Нового года. Вполне вероятно. Внешность Ксавьера, напоминавшего школьного хиппи из недавнего прошлого, не способствовала тому, чтобы легко затеряться в толпе.

– Джейкоб, послушайте… Селин вам ничего обо мне не говорила?

– Нет. А должна была?

– Вы, случайно, не знаете, почему она не хочет меня видеть?

– Мэдди, мы рады всем, любому и каждому. Мы должны держаться друг друга. – Он склонился к ней с видом заговорщика. – Селин говорит, что ждать уже недолго. Очень скоро мы выберемся из этой неразберихи. И давно пора. – Он сдернул перчатки. – Строго между нами: меня уже тошнит от сэндвичей с томатами и прочей гадости.

– А как остальные? Остальные «друзья», я имею в виду.

– У всех все замечательно. Иметь возможность поделиться даром Селин с таким количеством народу – это прекрасное тонизирующее средство. Сейчас, Мэдди, к нам даже присоединяется кое-кто из команды. Они тяжело трудятся на корабле, и мы делаем все возможное, чтобы их головы могли отдохнуть. Дух позаботится о нас.

Господи!

Она взглянула на Рэя, но тот смотрел куда-то в сторону.

– Послушайте, Джейкоб, я должна перед вами извиниться.

– Извиниться? За что?

– Это я рассказала Селин о вашей сестре. – Мэдди попыталась вспомнить ее имя, но безуспешно. – Вы помните? Вы рассказывали мне о ней на вечере знакомств. Селин использует такую информацию и перекручивает ее, чтобы заставить всех поверить, будто она общается с мертвыми. Это надувательство!

Джейкоб печально улыбнулся ей.

– Ничего, вы придете в себя, Мэдди.

Сокрушенно качая головой, он направился к входу в театр. Мэдди попыталась встретиться взглядом с Рэем, но он явно избегал смотреть в ее сторону.

– Ну? – спросил Ксавьер, когда она подошла к нему.

Она отрицательно покачала головой.

– Обратно в каюту?

– Да.

Ксавьер был прав. Больше идти было некуда.

 

Обреченный

Он устроил себе гнездо в тени под козырьком возле сушки для полотенец. После того как он вчера упал, кто-то дал ему несколько таблеток и бутылку воды. В итоге Гари бо́льшую часть ночи и все утро провел в каком-то промежуточном состоянии – то теряя сознание, то вновь приходя в себя. Он не хотел глотать таблетки или пить воду, но на этом настояла Мэрилин. Странное облако в голове, вытеснявшее все его темные мысли, постепенно рассасывалось. Ему не хотелось, чтобы оно уходило. В глубине сознания находились вещи, о которых он предпочел бы не думать. Он по-прежнему ощущал слабость, все тело болело, но боль эта помогала сознанию не зацикливаться на мрачных мыслях. А еще его продолжали преследовать непонятные, сверхреальные сновидения. Вчера ночью ему, например, приснилось, что он проснулся и видел Мэрилин – он был уверен, что это именно Мэрилин! – которая, голая и визжащая, обнимала кого-то в джакузи.

Он подтянул колени к груди и обхватил голову руками. Если спать, время текло быстрее и спокойнее.

Когда он проснулся, неподалеку, прислонившись к перилам, стоял его друг из лазарета – большой чернокожий человек в потрепанном комбинезоне. Он усмехнулся Гари, а затем прижал палец к губам.

Ш-ш-ш… не говори никому.

Не скажу, – одними губами ответил ему Гари.

Не говорить? Чего не говорить?

Он почувствовал внутри горячий камень.

Ну конечно.

Девушка… Его девушка. Выходит, этот человек знал, что он сделал?

Откуда он мог знать?

По коже щекотно пополз страх. И страх этот был реальным. Случилось еще что-то. Что-то такое, из-за чего он очутился в лазарете. Но воспоминание было очень скользким, и он никак не мог его удержать.

Ладно. Он и не хотел его удерживать. Пусть себе плывет дальше. Плыви, плыви…

На него надвинулась тень, и он, подняв глаза, увидел Мейсона, который смотрел на него сверху вниз.

– Как вы сегодня себя чувствуете, приятель?

– О’кей, нормально.

– Правда? А выглядите вы совсем не нормально. Я видел, как вы разговаривали сами с собой. – Мейсон наклонился ниже. – Если вы еще раз потеряетесь, я выкину вас на фиг за борт, понятно?

Гари судорожно сглотнул.

– Я в порядке. Я не болен. Со мной ничего такого не случилось. Я в порядке.

Во рту было ощущение, будто он выпил бутылку клея, – липко и омерзительно.

– Вот и хорошо. Тогда вы можете выполнять свою часть работы. Идите и встаньте в очередь за едой. Мы все поочередно стоим там.

К ним резво подскочила Мэрилин, на голове у нее была розовая шляпа. В мозг будто настойчиво тыкали чьи-то пальцы. Он помнил эту шляпку, она была на…

Нет!

– Гари, ты проснулся!

Мейсон сложил руки на груди, и мускулы на его предплечьях выразительно напряглись.

– Сегодня Гари хочет нам помочь.

– О-о, отлично!

– Мне не нравится твоя шляпа, – шепнул Гари Мэрилин.

Она рассмеялась.

– Что? Ты же был со мной, когда я ее покупала, Гари.

Он заметил, как ее пальцы вроде бы случайно коснулись плеча Мейсона и остановились на полпути.

– Ты что-нибудь помнишь из того утра, дорогой? Перед тем как тебя забрали в медпункт?

– Нет.

Мейсон фыркнул.

– Селективная память. Я с таким уже сталкивался.

Он постучал пальцем по виску.

– Сэнди говорит, что тебе следует принимать вот это. – Мэрилин передала ему две синие таблетки. – Это так мило с ее стороны, потому что у нее их осталось уже не так много. Они вчера вечером помогли тебе, дорогой. А ты был… – она выразительно переглянулась с Мейсоном, – не в себе.

Гари замотал головой.

– Я не хочу.

– Это поможет тебе. У тебя уже есть плохой опыт. Давай. Сделаешь это для меня?

Он положил таблетки на язык и плеснул в рот тепловатой воды, сдерживаясь, чтобы не вырвать. Но проглотить их он не смог. Таблетки прилипли к горлу, так что пришлось выплюнуть их в руку – Мейсон следил за всем этим с нескрываемым отвращением – и попробовать еще раз. Со второй попытки ему все же удалось их протолкнуть.

– Что ж, а теперь ступай, приятель, – сказал Мейсон, хлопнув его по плечу. – Время браться за работу.

Гари тяжело поднялся и посмотрел мимо Мэрилин, ища глазами своего друга. Но того нигде не было.

Мейсон подтолкнул его вверх по ступенькам.

– Смотри, обязательно получи большую порцию. Не дай им себя провести.

Двое мужчин, стоявших наверху лестницы, отступили в сторону, чтобы пропустить его. Сначала все вокруг было размытым, как в тумане: шум, пятна чьих-то лиц, запах хлорки и еще чего-то похуже. Вокруг зоны буфета собиралась толпа. За стойкой в поте лица трудились трое мужчин в грязной белой форме поваров, на усталых лицах застыли неподвижные жесткие маски.

– Давай в конец очереди, – придвинулось к нему чье-то размытое очертание.

– О’кей.

Он развернулся и побрел назад. Очередь вытянулась до самого бассейна. Некоторые люди в ней смеялись, но у большинства над головой клубились мрачные тучи. Дойдя до конца, он ступил в лужу воды и поскользнулся, но сумел удержаться на ногах. Он сможет сделать это, это просто.

Он заглянул в зеленую воду бассейна, пытаясь увидеть в ней свое отражение. Там рядом с красным пакетом покачивались на поверхности две пластиковые бутылки. Ему показалось, что они счастливы вместе. Женщина впереди обернулась и улыбнулась ему. В больших солнцезащитных очках она была похожа на жука.

– Опять копченые колбаски. Не так уж и плохо. Я слышала, что они послали корабль, чтобы пополнить наши запасы. Это будет здорово, правда?

Бла-бла-бла… Солнце пекло голову. Нужно надеть шляпу. Его кепка… у него была кепка, но он никак не мог вспомнить, куда ее подевал. Голова была словно с тяжелого похмелья.

Позади раздался пронзительный крик, и, обернувшись, он успел увидеть мужчину, который свалился в бассейн, разгоняя плавающий там пластиковый мусор. Мужчина тут же выскочил и замотал головой. Он хохотал.

– Да пошли вы все! – вопил он.

А потом Гари увидел его. Своего друга. Он стоял рядом со стеклянной дверью, которая вела вглубь корабля. Гари ждал, что тот поманит его к себе, но этого не произошло.

Шажок, еще полшага… Очередь очень медленно продвигалась вперед, и женщина-насекомое наконец отстала от него со своими разговорами. Хорошо. Воздух всколыхнулся. Он замешкался и получил толчок в спину. Между ним и женщиной-жуком образовался просвет. Он тут же нагнал ее.

Затем раздались крики. Женщина впереди него попятилась, очередь дрогнула и развалилась. Гари сделал шаг в сторону, чтобы посмотреть, что происходит. Рядом с небольшим помостом сцепились двое мужчин. Они хватали друг друга, толкались, сопели. Некоторые из толпы просто смотрели на это, другие подбадривали бойцов. Еще один мужчина в синей рубашке попробовал растащить их. Потом в их сторону бегом направились двое мужчин в белых рубашках и черных шортах. Приступ паники. Оп-па… Секьюрити. Охрана. Он помнил их. Время вдруг замедлилось, все звуки пропали. Один из этих парней подтолкнул другого локтем и указал на него.

Гари почувствовал, что его покидают последние силы.

Уходиуходиуходиуходиуходиуходиуходиуходиуходи…

Его друг. Он должен добраться до своего друга. Он пригнулся и побежал, налетая на людей, которые стояли сзади, и расталкивая локтями очередь.

– Стоять! – крикнул один из охранников.

Но Гари не остановился. На главной лестнице стоял его друг, он улыбался и манил его к себе. Гари рванулся: друг покажет ему дорогу! За угол, на площадку атриума. Его друг снова пропал. Он поднял глаза на стеклянные кабинки лифта, застрявшие над головой. Куда теперь?

Он закружился на месте. Есть! Его друг стоял рядом с золотой колонной, а позади него был виден ряд темных дверей. Гари было знакомо это место. Мэрилин как-то водила его сюда. Это театр. Он часто заморгал. Его друг опять исчез.

Гари замер. Предполагается, что он должен зайти внутрь?

– Эй, вы заходите или как?

На него уставился крупный мужчина с такими же пустыми, как у Мейсона, глазами. Гари не помнил, как поднялся по ступенькам, которые вели к входу.

– Да.

– У вас есть с собой оружие?

– Не-ет!

– Эй, успокойтесь, я просто пошутил. Что ж вы так-то, босиком…

Гари опустил глаза. Он и не заметил, что ноги у него босые и покрыты царапинами. Ноготь на большом пальце был почти сорван. Как это случилось?

– Да.

Мужчина хмыкнул.

– Вы, приятель, как раз вовремя.

Он открыл дверь и помахал Гари, чтобы тот заходил.

Темно. Освещена только сцена впереди. Говорит какая-то женщина, голос ее гудит. Слов разобрать Гари не мог: он не слышал их, потому что в ушах по-прежнему тяжело и гулко пульсировала кровь. Он спустился по ступеням центрального прохода, потом вернулся и в растерянности прошел к стулу в заднем ряду. Женщина, сидящая рядом, повернулась к нему и улыбнулась.

– Добро пожаловать, – прошептала она.

Гари впился пальцами в собственные ладони. И закрыл глаза.

Какой-то новый звук, похожий на дождь. Нет. Это аплодисменты. Люди вокруг него хлопали. И снова женский голос:

– …будет паника. Здесь будет царить хаос. И я хочу, чтобы все вы, кто сегодня собрался здесь, знали, что я позабочусь о вас.

Он не должен здесь находиться. Все его инстинкты буквально взывали, чтобы он уходил. Но путь сюда показал ему друг. И теперь то, что он считал своим настоящим «я», куда-то ускользало, пряталось в уютной ватной теплоте, которую он так лелеял. Нет. Он не допустит этого. Он не хочет ничего вспоминать.

Девушка… Его девушка…

– Как обычно, я хочу поприветствовать новые лица. Поначалу все это может показаться вам странным, поэтому просто попробуйте представить себе, каково было мне, когда я впервые услышала, как через меня говорит Дух!

Люди вокруг засмеялись. Кто-то протянул ему банан. Он был совсем мягкий, шкурка его уже наполовину потемнела, но Гари все равно съел его. Потом откинулся на спинку стула. Лучше. Он чувствовал себя лучше. Спокойнее. Он позволил словам этой женщины омывать себя, а после начал вслушиваться. Она рассказывала про свою кошку по кличке Франсин, которая теперь тоже может чувствовать духов.

– Все животные чувствительны к духам. Эта возможность заложена внутри каждого из нас.

Гари не любил домашних животных, особенно кошек. Мэрилин как-то, много лет назад, хотела завести котенка, но он сказал решительное «нет». Все эти животные только тянут и тянут из тебя, как пиявки. А что они дают взамен?

– …даже животные знают это. Люди, смерть – это еще не конец. На самом деле вы никогда не умрете. Все мы просто ходим по кругу, раз за разом. Знайте же, что разные миры разделены всего лишь тонким слоем вибраций. Свет и энергия, друзья мои, вот и все, что мы из себя представляем. При этом у некоторых из нас есть способность выбирать, как мы хотим… Погодите… Появляются мои покровители.

Гари почувствовал, как по залу прокатился ропот ожидания. Ему это не понравилось.

– …говорят мне что-то… Вперед выходит женщина. Она молода. Ох… Она умерла недавно. Совсем недавно. Она до сих пор в замешательстве. Постойте… она спрашивает… ее имя. Я чувствую букву «К». Это кому-нибудь о чем-то говорит? На самом деле… мне говорят, что она умерла на этом корабле.

Кто-то пронзительно вскрикнул:

– Это Келли! Господи!

Гари вытянул шею. Крик раздался из первых рядов, и какая-то женщина вскочила там на ноги.

Женщина на сцене коснулась рукой горла.

– Я чувствую… Она… Ей трудно дышать. Она задыхается. Задыхается. Еще я чувствую печаль. Много печали. И много боли. Много одиночества. Боюсь, дорогие мои, это неприкаянный дух.

Внутренности его свело судорогой. Кожу на голове кололи невидимые иголки.

Уходи отсюда!

– Ее мама… не хочет ли она сказать что-то своей…

– Простите, что перебиваю вас, детка, но у нее есть послание к человеку, который был с ней, когда она умирала. Она говорит, что…

Уходи отсюда уходи отсюда уходи отсюда уходи отсюда уходи отсюда…

Холодный, холодный страх. Он заполнил каждую вену, каждую артерию – он пульсировал во всем его теле. Гари слез со стула и нетвердой походкой побрел вверх по центральному проходу. Он не хотел слышать этого. Он не хотел этого слышать!

 

Служанка дьявола

Мужчина, выскочивший из дверей, ударил ее локтем в бок и едва не сбил с ног.

К ней тут же поспешила полная женщина с широким добрым лицом.

– Вы в порядке, милочка? – громким театральным шепотом спросила она.

Алтея подняла коробку влажных салфеток, которую мужчина выбил у нее из рук.

– Все хорошо. Спасибо.

– Для некоторых людей это оказывается уже слишком.

Слова этой женщины были правдой. Не всем нравилось то, что должна была сказать миссис Дель Рей. В данный момент она говорила что-то об исцелении и необходимости смириться с «увяданием физического тела».

– Но мы все равно должны держаться друг за друга, верно? – продолжала полная женщина.

Тут все были ненормальные. Все выжили из ума.

– Да.

Алтея улыбнулась ей профессиональной улыбкой.

Женщина похлопала ее по руке и пошла обратно по центральному проходу. Алтея понесла коробку с салфетками к кабинке в дальнем конце зала. Пепе сработал хорошо. Здесь было несколько палок салями, упаковка нарезанного американского сыра и ящик со свежими помидорами, перцами и бананами. От него же она слышала, что главный шеф-повар покинул свой пост, а его помощники начали включать в рацион все, что осталось. Много запасов оставаться не могло. Скоро они должны будут ловить рыбу за бортом. Впрочем, она надеялась, что до этого не дойдет. Вода в море вокруг корабля была просто омерзительной.

Она налила себе воды из бутылки, взяла кусочек копченой колбасы и облокотилась о стол. В театре, расположенном на двух уровнях, были свободные места, но очень скоро он будет заполнен до упора. Большинство присутствующих уже решили не возвращаться в свои каюты и теперь устраивали себе здесь гнездышки из одеял и подушек. Кое-кто из персонала делал то же самое.

Это оказалось проще, чем она думала. На самом деле даже не так: проще и быть не могло. Селин попросила ее привести членов команды в театр «Позволь себе мечтать», чтобы «присоединиться к их компании», и никто из тех, кому она это предлагала, пока не отказался. Да и с чего бы им отказываться? Тут было удобно, не воняло. Группа пожилых мужчин и женщин из окружения Селин следили за тем, чтобы туалеты рядом со вторым ярусом были вычищены. У них была даже своя система для утилизации пакетов. Все, о чем просила Селин, – это чтобы персонал помог принести запасы съестного с кухни. Первыми ее мишенями стали Пепе и Пауло. Они отозвались неохотно, но лишь потому, что боялись быть наказанными за пребывание в пассажирской зоне, и у Алтеи не ушло много времени на то, чтобы переубедить их. Охрана была слишком занята сборищем людей на главной палубе, чтобы обращать внимание на нескольких стюардов, покинувших свои посты. К тому же здесь они помогали поднимать настроение пассажирам, разве не так?

А дальше эта новость стала распространяться сама собой. Здесь было безопасно. Здесь не было Женщины в Белом. Не было чертей, не было мертвых девушек, пытающихся выбраться из мешков для трупов. Не было оскорбляющих их разозленных пассажиров. Анджело оказался настроен более скептически, но она ожидала. Поэтому она заверила его, что миссис Дель Рей хорошо заплатит за любую помощь, какую тот сможет оказать, – она знала, что он обязательно пойдет туда, где пахнет деньгами.

Она вышла, чтобы поискать Мирасол, которая должна была дезинфицировать два туалета как раз перед театром. Как и боялась Алтея, девушка хихикала с Рэем, одним из мужчин, охранявшим вход. Алтею он не волновал, но ей не нравилось то, какими глазами он провожал некоторых женщин. Этим он напоминал ей Джошуа.

– Мирасол! – резко окликнула она, отчего девушка с виноватым видом вздрогнула.

Алтея недовольно отметила про себя, что рубашка у той в пятнах. Сама Алтея старалась следить за своим внешним видом. Вода в кранах появлялась нерегулярно, но для нее не было проблемой постирать и в ведре, и теперь ее рабочая форма – в отличие от форм многих других женщин из обслуги – была чистой и аккуратной.

– Пожалуйста, передай Пауло, что сюда нужно принести еще воды.

– Да, Алтея.

Мирасол мгновенно исчезла.

Рэй сделал глоток из фляги, которая была спрятана у него в заднем кармане, и уставился на Алтею. Она посмотрела ему в глаза. Вероятно, следовало сказать миссис Дель Рей о том, что он пьет. Впрочем, смысла не было. Она и так все знала. Она знала вообще все.

– Какие-то проблемы? – спросил он.

– Нет.

Ложь. Проблем у нее множество, и главная находится у нее в животе.

– А у вас?

Он фыркнул.

– Сумасшедшая женщина.

Алтея так и не поняла, кого он имеет в виду – ее или миссис Дель Рей. Она чувствовала, что он не верит в то, чем занимается медиум, и почти уважала его за это.

Алтея проскользнула мимо него и пошла по центральному проходу, выискивая глазами Рожелио. Сегодня утром она случайно встретилась с ним в столовой для персонала. Она заметила, что он как-то сломлен. Такой рассеянный, беспокойный. Теперь она поняла, что ошибалась насчет него и что его жизнерадостный внешний вид был всего лишь маской. Она видела, что ему нужно с кем-то поговорить, и умела слушать. Этому искусству она научилась за годы общения с разными обкуренными придурками.

Она заметила его в первом ряду, где он сидел между Аннабет и Джимми, пожилой парой, которая входила, как она думала, в главную инициативную группу окружения миссис Дель Рей.

Селин подъехала в своей коляске ближе к краю сцены.

– Здесь столько разных секретов… Столько скорби и нерешенных проблем… Знайте же, что те, кто сегодня здесь, кто нашел в себе смелость и благоразумие, чтобы присоединиться к нам, будут вознаграждены…

Алтея никак не могла понять, откуда миссис Дель Рей черпает свою энергию. Она ни разу не видела, чтобы та спала. Или, кстати говоря, пользовалась туалетной комнатой.

– Мои наставники подсказывают, что к нам хочет прийти еще кто-то. Вперед выходит невысокая женщина. Темные волосы. Длинные темные волосы. Я чувствую, что она гордится своими волосами. И… погодите. Она прикасается к своему лбу. Что это у нее там? Шрам, наверное? Говорит это что-то кому-нибудь из вас? Не стесняйтесь.

Алтея следила за тем, как встал Рожелио. Странно, потому что про шрам она ничего миссис Дель Рей не рассказывала – только о том, что он потерял мать и сам воспитывал братьев и сестер. Но эта женщина была умной, и Алтея подозревала, что в поисках информации она обращалась не только к ней.

– Я слышу… она говорит, что в животе у нее какое-то облако. Думаю, это мог быть рак.

– Вы уверены в этом? – спросил Рожелио. – Моя мать не говорила по-английски.

Алтея прикрыла улыбку ладонью.

– После смерти мы все говорим на одном и том же языке, дорогой мой, – с ноткой раздражения ответила миссис Дель Рей. – Я чувствую, что это была долгая болезнь.

– Да.

– Дорогой мой, я знаю, как тяжело вам, должно быть, пришлось. Знайте же: ваша мать хочет, чтобы вы знали, что она здесь, с вами, прямо сейчас, и что она будет с вами всегда. Знайте же: ваша мать прощает вас и понимает те жизненные решения, которые вы принимаете.

Он закрыл лицо руками.

– Inay. Мама.

Рожелио сел. Джимми и Аннабет тут же засуетились вокруг него.

Теперь наступило самое время уйти. Она должна сходить к мальчику. Проверить, ждет ли он ее в каюте. Прошлой ночью он свернулся калачиком рядом с ней, как кот. Это действовало на нее успокаивающе. Но, наверное, она сначала должна сходить к Марии. Алтея не собиралась полностью бросать свой пост только из-за того, что миссис Дель Рей наняла ее. Это было бы недальновидно. Когда придет помощь, когда уляжется буря, она окажется в числе тех немногих, кто продолжал добросовестно выполнять свою работу. Она даже разнесла свежую воду и пакеты сегодня утром, оставив все это у дверей кают, хотя и позволила себе проигнорировать сваленные в коридоре пакеты с нечистотами. Она найдет время, чтобы привести свой участок в порядок позже. За исключением Лайнманов. Они были предоставлены сами себе. Что бы она ни делала для них, никакой благодарности все равно не последует. Вот пусть и делают, что хотят.

И снова эта боль в животе. Ее не тошнило, но теперь она уже была уверена, что беременна. Она чувствовала это. Ощущала. Но они же не могут уволить ее, если она работает старательно, верно? Если она была одной из тех, кто остался сильным. Она также показала себя и перед миссис Дель Рей. Возможно, она даже согласится взять ее в помощницы. Алтея не видела Мэдди в театре, так что, вероятно, она либо ушла сама, либо ее уволили. Было бы хорошо получить такую работу! Это могло бы даже привести к получению «зеленой карты», и тогда она вырвалась бы из цепких лап Джошуа навсегда. Она не доверяла этой старухе, но, с другой стороны, миссис Дель Рей пользовалась сложившейся ситуацией в своих целях.

Она прокралась через боковую створчатую дверь и неслышно зашла за черный занавес. Рабочий кулис – Алтея не знала его имени – дремал, положив голову на руки. Приглушенный голос миссис Дель Рей пробивался и сюда, через мягкую ткань.

Алтея торопливо прошла по I-95 к кабинету Марии. Постучала. Ответа не последовало. Она подергала ручку. Дверь была открыта, и, быстро оглядевшись по сторонам, не следит ли кто, она проскользнула внутрь. Алтея никогда раньше не бывала здесь одна. Подойдя к письменному столу, она подергала ящики, но все они оказались заперты. Все остальные палубы для команды находились ниже ватерлинии, но в этом кабинете было светло и просторно. Она выглянула в окно на воду. Они по-прежнему дрейфовали – корабль тащил за собой маслянистое пятно, усеянное пятнами мерзких красных пакетов, напоминавшее шлейф свадебного платья невесты в каплях крови. Совсем как у нее. Ее свадьба вообще была грандиозным событием. Ее мать ради этого влезла в долги. Глупость. Напрасно выброшенные деньги.

Она вздрогнула от неожиданности, потому что в комнату вошла Мария, одетая в спортивные брюки и полосатую футболку.

– Что ты здесь делаешь, Алтея?

– Я искала вас.

Женщина покачнулась: похоже было, что у нее проблемы с тем, чтобы сфокусировать взгляд. Она пьяная! Еще один показатель слабости. Мария нетвердым шагом подошла к столу, упала на стул для посетителей и вытащила из кармана брюк смятую пачку сигарет. На корабле курение было запрещено. Ее за это могут уволить. Мария закурила и, затянувшись, выпустила дым уголком рта. Алтея старалась не вдыхать его. Джошуа курил, и она очень надеялась, что однажды это прикончит его.

– Я закончила на своем участке, Мария.

– Молодец. – Мария закашлялась. Бровей на ее лице по-прежнему не было, на волосах видны остатки средства для укладки. – Так ты это хотела мне сообщить? Что ты славная маленькая работяга?

– Я не бросила свой участок.

– Тогда ты глупее, чем выглядишь.

Алтея почувствовала нервную дрожь, которая всегда появлялась перед тем, как они с Джошуа начинали драться.

– Я выполняю свою работу.

– Нет больше никакой работы, Алтея.

– Вы увольняете меня?

Мария расхохоталась в клубах сигаретного дыма.

– Нет. Я не это имела в виду. Я хотела сказать, что тебе больше не имеет смысла выполнять свою работу.

– Почему?

– А ты сама как думаешь? Ты ведь далеко не глупа, Алтея. – Она взмахнула сигаретой. – Наш корабль. Ему крышка.

– Есть какие-то новости?

– Новости о чем?

– О корабле. О буре на берегу. О спасательной команде. О радио.

– Нет.

Она лгала. Алтея четко видела, что она врет.

Алтея сладко улыбнулась.

– А не могли бы вы спросить у своего парня? Он ведь офицер.

Из тех офицеров, которые прокладывают себе путь с помощью женщин. Но тупой, если думает, что это ему поможет.

Вспышка злости – проблеск прежней Марии – а затем:

– Нет связи с окружающим миром. Нет кораблей. Нет самолетов в небе. – Мария выдохнула еще одно облако дыма и снова закашлялась. – Со всем миром что-то произошло.

Алтея уже слышала такую теорию. Только что это могло быть? Не мог же мир развалиться на части за четыре дня. Возможно, ей нужно отвести Марию к миссис Дель Рей. Но нет. Она не была уверена, что ей следует этим озаботиться, и она хотела найти мальчика.

– Я должна проверить свой участок.

Она направилась из-за стола в сторону выхода.

– Алтея, погоди…

– Что?

– Будь готова.

– К чему?

– Просто будь готова.

Алтея кивнула. Она всегда готова.

Она вышла из кабинета и отправилась к входу на палубу для команды. Перед своей каютой, прислонившись спиной к стене, стояла Трайнинг.

Проклятье!

У нее не было настроения вести разговоры.

– Ты себя уже лучше чувствуешь, Трайнинг?

– Я по-прежнему болею. Алтея, вчера ночью я слышала, как ты разговаривала сама с собой.

– Ну и что?

Трайнинг закашлялась. Притворно, как показалось Алтее.

– Эта женщина – дьявол. Я слышала, что она может делать.

– Какая женщина?

– Женщина в театре. Анджело говорит, что…

– Он ничего толком не знает.

Чертово ничтожество, этот Анджело!

– Там лучше, чем здесь. И никто не болеет.

– Будь осторожна, Алтея.

С этими словами Трайнинг отвернулась.

Алтея пожала плечами. Возможно, она права. Возможно, Селин действительно дьявол. Это было единственное объяснение. Но ей все равно.

Алтея тоже развернулась и пошла к своей каюте посмотреть, ждет ли ее мальчик.

 

Сестры по самоубийству

Глаз женщины Элен видеть не могла, потому что та стояла на четвереньках на другой кровати, вцепившись в подушку, и свесившиеся волосы закрывали ее лицо. Зато пристроившийся сзади нее Джако смотрел прямо на Элен. Толчок тазом – и улыбается. Новый толчок – и опять улыбка. Она отвернулась.

Элиза вся горела, Элен чувствовала этот жар сквозь ее ночную рубашку. И молилась, чтобы та продолжала спать и не просыпалась, пока не закончится это омерзительное представление.

Теперь Джако начал издавать стоны, а его девица синхронно повизгивала.

Она могла бы сделать это прямо сейчас – вскочить с кровати и врезать ему по башке ноутбуком. Шмяк. Стукнуть этого ублюдка по челюсти и с удовлетворением услышать хруст. Она думала об этом много раз. Но они были сильнее и очень быстро справились бы с ней. Поэтому она терзалась часами, решая, выйти ли из каюты, чтобы позвать кого-то на помощь. Она не смела оставить Элизу наедине с ними. Они могли забаррикадироваться изнутри, и что будет, если так и не удастся найти никого, кто мог бы ей помочь? Ситуация снаружи должна была за это время стать еще более безысходной.

Попасть в ловушку в собственной каюте! Тюрьма.

Но что еще она могла сделать? Элиза была слишком слаба, чтобы ее куда-то перевести. Прошлой ночью Элен пыталась помочь ей пройти в туалет, но едва Элиза встала с кровати, как ноги ее подкосились. Джако и Лулия неохотно помогли удержать ее, но они были очень грубы, и Элен не хотела рисковать тем, чтобы это повторилось.

Она ненавидела их. Ненавидела с силой, какой в себе даже не подозревала.

Они повели себя умно. Они обманули ее. А ведь она поначалу была им благодарна. Да! Благодарна. Джако сходил в столовую для персонала, принес ей сэндвич и еще бутылок с водой, избавив ее от необходимости оставить Элизу и выстаивать очередь в буфет на палубе «Лидо». Лулия вычистила душ и туалет, и хотя Элен быстро устала от методичной болтовни про все шоу, в которых ей когда-либо приходилось принимать участие, она оценила эту помощь. Ухаживать в одиночку за Элизой было тяжело, изнурительно. Да и дискуссии о том, почему до сих пор не пришла помощь, тоже снимали напряжение. Джако был убежден, что в порту бушует буря и береговая охрана просто не в состоянии выслать за ними спасательные буксиры. Лулия слышала, что корабль снесло дрейфом в сторону от морских путей, и это всего лишь вопрос времени, когда они попадут в поле зрения радара какого-то другого судна. Она даже пообещала присматривать за Элизой, пока Элен будет спать. С неохотой, но Элен все-таки сдалась. Спала она долго, крепким сном без сновидений, а когда проснулась, все пошло уже не так гладко. Пока она спала, Джако и Лулия угостились двумя бутылками шампанского, которые они с Элизой пронесли на борт и которое планировали выпить перед тем, как прыгнуть с кормы корабля в море.

Элен сказала им что-то вроде «Могли хотя бы спросить…», на что Джако ровным злым голосом ответил:

– Я мог бы выбросить тебя отсюда прямо сейчас, старая сука.

Это было шокирующе и неожиданно, словно пощечина.

Элен сказала, чтобы он уходил.

Он ответил, что пусть она заставит его это сделать.

Элен обратилась за поддержкой к Лулии, но та только рассмеялась в ответ.

Она отказалась от попыток их о чем-то просить. Она умела говорить и за счет этого могла бы выйти из любого положения, но было очевидно, что они даже не собираются сдвинуться с места. К тому же они были пьяны. Она перебралась на кровать Элизы, чтобы быть поближе к ней, решив, что, если они попробуют выбросить ее подругу из комнаты, будет сражаться не на жизнь, а на смерть. И она полагала, что они увидели эту решимость на ее лице. Она молилась про себя, чтобы к ним заглянула Алтея или доктор. Все утро она провела как на иголках, ожидая, что они могут постучать. Джако повесил снаружи табличку «Не беспокоить», так что это могло объяснять такое затишье, но она все равно злилась и на них тоже, что они допустили подобную ситуацию. Почему никто не пришел проведать их? Ее подруга умирала. Она знала это. Элиза умирала и заслуживала того, чтобы прошло это в спокойствии и с достоинством, а не в присутствии двух головорезов, хитростью вломившихся в их комнату. Элен даже думала сказать им, что они не смогут сделать с ней ничего такого, что имело бы для нее какое-то значение. Она находилась на таком уровне, что ниже некуда. Она смотрела смерти в глаза и не боялась ее – но это было бы ложью. Она никогда не принимала страшных таблеток и не взбиралась на перила на палубе «Безмятежность». Она где-то читала, что те немногие люди, которые прыгали с моста Золотые ворота и при этом выжили, потом жалели о своем решении прыгать оттуда в середине осени.

– Ууууффффффффффххх… – Джако закончил. – Эй, Элен! Понравилось наше шоу?

Лулия засмеялась.

– Эй, Элен! Я с тобой разговариваю.

Элен невольно повернулась и посмотрела на него. Он вытирался простыней, самодовольно хорохорясь и глупо ухмыляясь. Тело у него, с ее точки зрения, было так себе. Грэхем был единственным мужчиной в ее жизни, с которым она спала, но однажды они с ним были на нудистском пляже, где был широкий выбор для сравнений в этом плане. Живот у Джако был слишком круглый, ноги слишком тонкие. Он неторопливо прошел в ванную комнату, а она постаралась не вслушиваться в журчащий звук, когда он мочился.

Ты заполучила захватчиков, девочка моя, вдруг отчетливо услышала она голос Грэхема.

Это было так неожиданно, что она даже засмеялась.

– Что тут смешного? – резко бросила Лулия. – Это ты надо мной смеешься?

– Нет.

– Думаю, вы должны отсюда уйти. Эта старая леди… Она ведь все равно умрет, да?

– Лулия, ты же знаешь, что Элизу нельзя переносить.

– Я не хочу, чтобы она тут писала и какала.

– Этого не случится.

– Если это произойдет, я…

Рот Лулии внезапно захлопнулся. Глаза ее округлились, и она издала какой-то скулящий звук, совсем не похожий на тот, что можно было услышать от нее всего несколько минут назад. Элен проследила за ее взглядом. В углу комнаты рядом с телевизором, нервно заламывая руки, стоял мужчина, очень высокий мужчина. Лицо его было скрыто в тени. Элен не могла сказать, делает он это в угрожающей манере или, наоборот, от испуга. Но потом она сообразила, что ей все равно.

А еще она поняла, что совсем не боится.

– Джако! – отчаянно завопила Лулия, и дикий ужас, прозвучавший в этом вопле, наполнил сердце Элен злорадным ликованием.

Отлично! Очень хорошо!

Из ванной выскочил Джако, пенис его смешно болтался из стороны в сторону.

– Что?

– Глянь! – показала Лулия на темную фигуру.

Джако подскочил на месте.

– Ни фига себе! – Это выглядело почти комично. – Как он сюда попал, твою мать?

Человек сделал шаг вперед.

– Элен, – прошептала Элиза, и сердце Элен встрепенулось: она заговорила, слава Богу! – Опять это пение. Слышишь его?

– Нет.

Но потом услышала и она. Это была все та же глухо звучащая мелодия, которую они слышали раньше. Мотив, раздававшийся из ванной комнаты Селин, когда они сидели с ней в ночь поломки корабля.

Со скрипом открылась дверца шкафа. Послышалось гортанное хихиканье.

– Это ты впустила его? – Джако обращался к Лулии. – Ты?

– Нет.

Человек без лица приблизился на один шаг.

– Я не останусь здесь! – завопила Лулия. – Джако…

По ковру к Лулии ползло что-то размером с большую собаку.

– Элен, – прошептала Элиза, – Элен…

Элен отвернулась от всего, что происходило в комнате, крепко прижала Элизу к себе и зарылась лицом в ее волосы. У той действительно был сильный жар – кожа стала мокрой от остро пахнущего пота.

Лулия уже всхлипывала, бормоча что-то на своем родном языке.

Кто-то вскрикнул – Элен надеялась, что это Джако, – после чего он воскликнул:

– Мы уже уходим! Все, мы уходим, о’кей?

Топ, топ, топ…

Хлопнула дверь.

Пение тут же прекратилось, и только тогда Элен подняла глаза.

Комната была пуста.

 

Ангел милосердия

После того как одна пассажирка попыталась ударить его в лицо, он признал свое поражение и выбросил в ринг полотенце.

Все сегодняшнее утро было беспрерывным конвейером перепуганных пассажиров, кричавших, чтобы он помог их подругам/мужьям/женам. Причем у каждого была своя история несправедливости, которую ему приходилось терпеть, и каждый собирался по этому поводу подавать в суд. Среди прочих случаев ему также пришлось иметь дело с переломом руки, который, вероятно, в будущем потребует хирургического вмешательства; с пищевой аллергией (спасибо тебе, ЭпиПен!); с женщиной с болями в животе, которая думала, что у нее может быть выкидыш (в итоге оказалось, что все, что она носит, – это начинающийся норовирус); с тридцатилетним мужчиной с болями в груди, который был убежден, что умрет (острый приступ паники). Все они были напуганы, и все были очень злые. Причем, похоже, все считали, что Джесе несет персональную ответственность за то затруднительное положение, в какое попал их корабль. Очередное обращение Дамьена снова касалось бреда насчет «бури, свирепствующей на берегу» и было подхвачено капитаном. Никого из пассажиров, с которыми ему приходилось сталкиваться, это не успокоило. Если уж на то пошло, то, скорее, наоборот – от этого стало только хуже.

– Мы потерялись?

– Я не знаю.

– Мы сбились с курса?

– Я не знаю.

– А что, если буря направится в нашу сторону? Тут будет ураган?

– Я не знаю.

– Разве на борту нет радиопередатчика? Почему они не могут отследить нас по его сигналу?

– Я не знаю.

– Можно умереть от норовируса?

– Нет.

В конце концов он послал Бина с просьбой прислать кого-нибудь из охраны, но никто так и не пришел. Весь состав службы безопасности требовался на главной палубе, где, как Джесе слышал, постоянно вспыхивали драки и потасовки. А ему приходилось иметь дело с их отголосками. Несколько разбитых в кровь физиономий, парочка возможных сотрясений мозга…

Так дальше продолжаться не могло.

Когда клинические больные наконец иссякли, – Марта с Бином были по горло заняты жалобами команды, – Джесе отправился проведать больных, оставленных в каютах. Инфицированные больные, которые были вынуждены покинуть свои номера, находящиеся на нижних палубах, устроились на карантин в помещении столовой «Фантастический пейзаж», отдельные секции которой напоминали картины со сценами Крымской войны. Он проверил здесь чистоту в туалетах, которые были похожи на декорацию к съемкам ужастика про рождение пришельцев. Джесе думал, что уже привык к моральному убожеству и нечистоплотности – к грязным красным пакетам, оставленным где попало (иногда на полу прямо рядом с контейнерами для опасных отходов), брошенным пластиковым бутылкам, салфеткам, презервативам и еще бог весть к чему, – но это шокировало даже его. Присутствием персонала тут и не пахло, похоже, все они побросали свои посты. Он накричал на парня из команды – младшего официанта, который, вопреки всем служебным правилам и ограничениям, явно шел наверх в столовую, – и теперь ненавидел себя за это.

Когда Джесе добрался до VIP-кают, было уже за полдень. Тут-то все и произошло. Он уже хотел постучаться в дверь Элизы Мэйберри, когда его приперла к стенке какая-то женщина. Сердце его оборвалось. Он узнал в ней жену мужчины, который оскорбил его накануне. Она настаивала, чтобы ее мужа немедленно эвакуировали с корабля на вертолете. Джесе терпеливо объяснил ей, почему это невозможно. Она обвинила его во лжи. Он сказал, что у ее мужа всего-навсего вирус и что это скоро пройдет. Она настаивала на том, чтобы встретиться с капитаном. А потом женщина попыталась его ударить. Впрочем, она тут же извинилась. А затем с ней случилась истерика. Она была не в себе: ее довели до предела. Джесе понимал, что она чувствует. Ему тоже хотелось сорваться на крик и расплакаться. Он спешно пошел обратно в лазарет за ксанаксом – ей будет трудно пережить этот день без помощи медикаментов. Тут он это и сделал. Это было так просто.

Ампулы уже ждали его, выстроившись стройными рядами, как маленькие солдатики.

Как дела, Джесе? Мы знали, что ты в конце концов придешь. Давай вперед – и присоединяйся к вечеринке.

Легонько постучать, хлоп-хлоп, найти вену…

…это просто маленький укольчик, все будет кончено через секунду, верь мне, я же доктор.

Ощущение легкой тошноты, а затем… Оно накатило на него – мягкий толчок тепла и спокойствия, а потом полный, абсолютный покой. Все вдруг поблекло: беспокойство насчет вируса и вообще всей ситуации, выворачивающее наружу все внутренности сожаление о Фаруке… Петидин потек по венам, волшебным образом утешая и лаская его. Он уже давно должен был покориться его власти.

Он даже притупил чувство вины.

После первого укола он вернулся в свою каюту – с чувством благодарности, что она у него, по крайней мере, находится на пассажирской палубе, а не где-то внизу, – и впервые с момента начала всей этой беды заснул и проснулся около четырех часов вечера, чувствуя себя восстановившимся, свежим и… почти счастливым. Он почистил зубы пастой, отметив, что десны онемели, – побочный эффект, который он помнил из прошлого, – сполоснул рот водой из бутылки и решил не морочить голову бритьем – черт с ним!

В громкоговорителе затрещал голос Дамьена:

– Добрый день, дамы и господа. Мы все очень ценим то, какими терпеливыми вы были.

Джесе рассмеялся. Слова эти прозвучали почти скучно. Как будто ему было все до лампочки. Как будто Дамьен наконец провел какое-то самоосмысление и ему надоела вся эта банальная пошлость, весь этот вздор и даже звук собственного голоса.

– …просто хотел вам сообщить, что мы решили ради вашего удобства открыть все бары и что с этого момента будем раздавать там напитки бесплатно.

Открыть бары! Блестящая идея. Добавить во взрывоопасную ситуацию еще и алкоголь – это точно поможет.

Джесе направился к двери. Ему необходим был кофеин, чтобы противодействовать ощущению, будто тело его сделано из ваты. Или он может оставаться в своей каюте до тех пор, пока наконец не прибудет помощь…

Не будет никакой помощи, никто не приедет – иначе они давно были бы уже здесь.

…и погрузиться в дрейф. Но это означало бросить Марту и Бина один на один с ужасами надвигающегося вечера. Он, может, и doos, наркоман, но все-таки не сволочь.

Джесе бросился в офицерскую столовую. Двое мужчин в белых брюках напряженным шепотом говорили о чем-то с офицером – ему показалось, что это один из помощников заместителя командира по хозяйственной части. Они едва взглянули в его сторону. Хлеб был черствым, и он взял несколько кусочков помидора, горстку оливок и банку теплой колы. Теперь, очутившись на своей прежней петидиновой диете, он мог позволить себе лишние калории. Девушка на раздаче выглядела так, будто недавно плакала. Он попытался сформулировать какую-то утешительную фразу…

какую, например, приятель? Сомневаешься – прими наркотик, да?

…когда пол вдруг осел и Джесе пошатнулся. Движение корабля, к которому он привык, вдруг стало более выраженным. Оно не стало каким-то неприятным, но он точно знал, что это означает. Погода портится. Может, близится шторм? Возможно, все эти штучки капитана насчет «погодных условий на берегу», в конечном счете, не были пустой болтовней. Возможно, как раз непогода сейчас и нашла их в океане.

Но он может с этим справиться. Теперь он может справиться с чем угодно. Людям все время говорят, как вредны наркотики, как они коверкают жизнь, но никто никогда не сказал, что на самом деле в некоторых случаях наркотики способны сделать человека лучше. Взять хотя бы ту же Марту. Она была высокофункциональным алкоголиком с огромной работоспособностью. Спиртное приводило ее в состояние уравновешенности.

Джесе вскрыл банку колы и направился к медпункту. Дойдя до поворота в коридор, ведущий к прачечной, он в нерешительности притормозил. Он не был уверен, что действительно хотел бы знать, возвращались те тупые придурки или нет, но теперь у него для защиты был щит из петидина, поэтому он решил быстро сделать круг и заглянуть в морг. Там не было никаких следов того, что кто-то пытался вломиться в кладовую. Похоже, цирк уехал.

Но это было не так. Здесь, может быть, все тихо, но Селин Дель Рей, без сомнения, продолжает вести свое шоу, не так ли?

Нет. Туда он не пойдет.

Он открыл дверь кладовой, чтобы еще раз убедиться, что там все путем. Створка морга была плотно закрыта, темные глубины кладовой выглядели странным образом зовущими, как будто приглашали его к себе. Он мог бы спрятаться тут. Уколоться и заснуть навеки. И никто не стал бы его здесь искать.

Нет, Бин и Марта нуждались в нем. Он захлопнул дверь и пошел дальше.

Перед дверью лазарета его ждал Бачи. Джесе про себя выругался. Он собирался рассказать ему, что видел Альфонсо в театре «Позволь себе мечтать», но проблемы с моргом выбили все из головы. Присущая Бачи первоначально безупречная внешность манекенщика начала тускнеть. На рубашке подмышками появились желтые пятна, щеки покрывала двухдневная щетина.

– Я искал вас, доктор.

– Чем могу помочь?

– Альфонсо вернулся на пост.

– Ага. Это ведь хорошо, верно? Он еще не починил наш корабль?

Очень смешно.

– Нет. Он просто сидит на своем рабочем месте, вот и все, доктор.

– Говорит что-нибудь?

– Нет.

– Про черного человека не вспоминает?

– Нет.

– Я обеспокоен из-за него. И не знаю, что с ним делать.

Ну, ты мог бы принять еще немного замечательного петидина, и тогда все было бы пофиг.

Неправда. Бин и Марта ему небезразличны!

– Могли бы вы посмотреть его, доктор?

– Что, сейчас?

– Si.

Джесе задумался. Таким образом он одним выстрелом убьет двух зайцев. Ожоговую повязку Альфонсо необходимо поменять. Когда-то это в любом случае нужно будет сделать. Машинное отделение – не самое удачное место для этого, но где сейчас лучше? Весь корабль превратился в гору зловонных фекалий.

– Я только возьму сумку. Подождите меня здесь.

– Спасибо.

Джесе торопливо прошел в аптечную кладовку. Свежая ожоговая повязка, хирургические щипцы… Что еще? Глупый вопрос. Он сунул в карман еще три ампулы и шприц-ручку – так, на всякий случай. И, может быть, еще немножечко морфина. Блин, почему бы и нет?! Они должны были расписываться за него, отчитываться за каждый использованный кубик, но, черт побери, все это было подотчетно именно ему.

Эта штука попадет прямиком в мою чертову кровь!

– Джесе!

От звука голоса Марты он с виноватым видом вздрогнул. Сколько времени она уже следит за ним? Он не слышал, как она вошла в комнату. Видела ли она, как он брал ампулы?

– Бин заболел, Джесе.

Проклятье!

– Где он?

– У себя в каюте. Я взяла для него немного… немного регидрата.

Голос ее звучал неестественно, глаза покраснели. Марта была пьяна. Кто он такой, чтобы осуждать ее за это? В каком-то смысле для него это стало облегчением. Она была наблюдательна, обладала интуицией и, если бы не была на подпитии, вероятно, заметила бы, что его долго нет на месте. А может, и не заметила бы: у других докторов в его прежнем хирургическом отделении на то, чтобы начать что-то замечать, ушло шесть месяцев.

– Я зайду посмотреть его, когда освобожусь.

Ее и так прищуренные глаза припухли. Она действительно «рвала берега», как сама выразилась бы.

– Джесе, происходит что-то не то. Я уже столько всего узнала…

Ему не хотелось выслушивать очередную порцию этого суеверного бреда – про команду, сжигающую символическое чучело в казино, или еще что-то в таком же роде.

– Правда? Позже расскажешь. Я вернусь очень быстро. Просто Альфонсо вернулся на свой пост.

– Да что ты?

– Да. Но, похоже, он по-прежнему не в себе. Пойду вниз, поменяю ему повязку.

Прежде чем Марта успела его остановить, Джесе уже присоединился в коридоре к Бачи и вместе с ним прошел к служебному входу на нижние уровни. Они шли мимо помещений для сортировки мусора и зон, которые Марта называла «потогонным производством». Металлические потолки, казалось, давили на него, а зловонный запах был насыщеннее и гуще, как будто нюхаешь суп из дерьма, приправленный дизельным топливом. Пол под ногами снова осел. Вот черт! Желудок его рванулся вверх, словно пытался выскочить через горло!

Еще один уровень вниз, еще один поворот, мимо безлюдных мастерских, а вот и машинный зал. Здесь все выглядело в точности так, как он ожидал. Широкий рабочий стол, утыканный ручками и кнопками, мониторы на стенах, часы, шкалы приборов, схемы, план нижней части корабля. Кто может во всем этом разобраться? Только не он.

Альфонсо сидел за столом, застывшим взглядом уставившись перед собой. Рот его был приоткрыт, в уголке губ прилипли овсяные хлопья. Джесе надеялся, что организм его не был обезвожен.

– Видите, доктор? – сказал Бачи. – Он так и не сдвинулся с места.

– Он что-то говорил?

– Нет.

– Альфонсо, вы помните меня?

Джесе подошел к столу и встал рядом с ним. Прямо перед ним на дисплей была приклеена эмблема «Феррари».

Никакой реакции. Джесе взял ручку-фонарик и посветил Альфонсо в глаза, хотя уже проверял их, когда того впервые доставили в лазарет, и никакого аномального расширения зрачков не было. Что бы ни вызвало этот кататонический ступор, Джесе был уверен, что это не связано с травмой головы. Корабль снова резко осел.

Господи!

– Осторожно, доктор, – сказал Бачи, который легко перенес этот толчок, просто переместив вес с одной ноги на другую, словно танцор. – Погода портится. Это плохо – у нас нет стабилизаторов.

– Мы в опасности?

– Если поднимется высокая волна, конечно, si.

Вот спасибо, утешил!

Джесе сконцентрировал внимание на Альфонсо.

– Я поменяю вам повязку, о’кей?

Альфонсо даже не дернулся, когда Джесе осторожно снял повязку, осмотрел рану, не притрагиваясь к ней, – заживление шло хорошо, выделение сукровицы прекратилось, – и, восстановив равновесие после очередного оседания корабля, наложил новую повязку.

– Что еще мы можем для него сделать, доктор? – спросил Бачи.

– Это все.

Корабль опять качнулся, на миг, казалось, завис и упал вниз. Джесе схватился за край стола. Он молился, чтобы петидин помог ему от морской болезни, но если он задержится здесь, то ему не поможет даже слоновья доза драмамина.

– Альфонсо, слышите меня? Я ухожу.

– Я жду, – громко и очень четко сказал Альфонсо.

– Ждете чего?

Мигнув напоследок, с предсмертным шипением вдруг погасли лампы дневного света.

 

Хранитель секретов

Паника… Она распространялась быстро.

Обслуживающий персонал покинул бар рядом с бассейном, и теперь группа пассажиров, мужчин и женщин, расталкивая друг друга и ругаясь, лезла через стойку. Остановить их не могла даже все усиливающаяся качка. Палубный матрос, который вез тележку с новыми красными пакетами, заметив творившийся здесь хаос, бросил свой груз и помчался к ближайшему служебному выходу. Несколько пассажиров попытались последовать за ним, но матрос успел проскочить, причем у него хватило ума запереть за собой дверь. На палубе «Променад Дримз» грабили магазины, а какой-то пассажир, используя статую херувима в качестве тарана, ломился через стеклянные двери в гостиную «Песочный человек». Небольшая группка – один мужчина в ней показался Деви знакомым – предприняла попытку вскрыть служебный люк за стойкой службы Гостевого сервиса. Единственным оазисом мира был театр «Позволь себе мечтать». Двери туда были закрыты, и перед ними дежурили несколько темных фигур.

Деви переключился на мониторы, показывающие главную палубу. Женщина с мокрыми волосами, прилипшими к щекам, покачнувшись, когда корабль накренился, отчаянно размахивала руками перед объективом. Ветер, без сомнения, усиливался. Внезапные шквалы были для Мексиканского залива делом привычным, и погода портилась здесь без всякого предупреждения. Деви знал достаточно, чтобы понимать, что крутая волна может опрокинуть корабль, не имеющий возможности маневрировать из-за неработающих двигателей, так же легко, как если бы он был построен из спичек. И если ситуация будет ухудшаться, Деви не сомневался, что капитан даст команду к эвакуации.

Если он хочет найти убийцу, времени у него немного.

Он еще раз попробовал вызвать по рации подмогу:

– Центральный, ответьте. Ответьте. Пран! Мадан! Рэм! Отзовитесь кто-нибудь, пожалуйста.

Это было бесполезно, жест бессилия. Начальника он не видел со времени их стычки вчера вечером, Мадан упивался до бесчувствия, Ашгар был по-прежнему болен, а Рэм дал команду Прану присоединиться к нему на капитанском мостике. Пран рассказал, что Рэм поймал пассажиров, которые бродили по зоне для команды позади сцены театра, и капитан распорядился, чтобы служебные двери были постоянно заперты.

Деви не мог пойти на главную палубу в одиночку. В лучшем случае он мог бы справиться с четырьмя мужчинами, не больше. Единственный выход состоял в том, чтобы развернуть систему акустического воздействия, но, вполне вероятно, ему потребовалась бы подмога, чтобы держать пассажиров на расстоянии, пока он доберется до ящика, где она хранилась.

Это было бы самоубийством.

А Деви должен был расставить приоритеты. Гари Йохансон должен быть где-то на корабле. Вчера на главной палубе он ускользнул, когда Пран вдруг узнал его, но Деви был практически уверен, что преследователь Келли и вспыльчивый пассажир, сбежавший из лазарета, был одним и тем же лицом. После того как Пран предупредил его, что все двери на нижних палубах непонятным образом открыты, он вчера вечером проверил там все каюты, но ничего предосудительного не обнаружил. Никаких рук, прикрывающих объективы камер. Никаких Женщин в Белом. А также никаких насильников и убийц. Он дважды обошел зоны общего пользования, включая туалеты и уединенные кабины, и рано утром обнаружил группу пассажиров, укрывшихся в театре «Позволь себе мечтать». Обстановка в театре произвела на него сильное впечатление. Там было спокойно и чисто, а неприятный запах – минимальным благодаря своевременной и частой уборке.

Деви снова переключился на камеры с нижних палуб. Мог Йохансон выброситься за борт? Он откинулся на спинку стула и устало потер виски. Уже очень скоро аварийные генераторы остановятся. Погаснет аварийное освещение, как и мониторы видеонаблюдения.

Деви не смог удержаться и зевнул – он был на ногах уже сорок восемь часов.

Мягкое дыхание на щеке… Вздрогнув, он повернул голову и увидел Рожелио. Он не испытывал никакого беспокойства из-за того, что их могут застать вместе, – он переживал исключительно потому, что имел глупость отключиться и задремать. И потерял драгоценное время, которое можно было потратить на поимку монстра.

– Который час?

– Деви, я хочу тебе кое-что сказать.

– Погоди!

Он снова пробежал глазами все мониторы. Пассажиры вышли из бара и собирались в группы возле входа в закрытую сидячую зону буфета, хватаясь друг за друга, когда корабль кренился. Качка усиливалась. Деви нервно сглотнул. Нельзя было допустить, чтобы его в такой момент укачало.

Рожелио схватился за спинку его стула.

– Деви, я могу помочь тебе.

– Помочь? В чем?

– Помочь найти человека. Того, которого ты ищешь. Который убил Келли.

В нем шевельнулась надежда.

– Ты его видел? Знаешь, где он находится?

– Нет. Но прошу тебя, Деви… Ты должен пойти со мной в театр! Она знает разные вещи, Деви. Она может помочь тебе. Я разговаривал с ней. Она хочет встретиться с тобой. Она говорит, что знает, чего ты хочешь, и она тебе это даст.

– О ком это ты говоришь, Рожелио?

Краем глаза он заметил движение на мониторе, показывающем коридор I-95. По нему, хватаясь за стены, чтобы не упасть, бежали три члена команды. На них были спасательные жилеты. Неужели уже поступил приказ об эвакуации? Нет. Сигнал тревоги он бы услышал. Наверное, это была личная предусмотрительность, предупреждающая решение капитана.

– Она может помочь тебе, Деви. Ты хочешь найти человека, убившего Келли, ведь так? Она может тебе в этом помочь.

– Рожелио, иди на место сбора.

– Капитан не давал приказа…

– Просто сделай это.

– Я не оставлю тебя, Деви.

– Иди же!

Рожелио вздрогнул.

Деви сказал мягче:

– Я скоро присоединюсь к тебе. Но сначала мне нужно кое-что сделать.

– Деви, в театре мы будем в безопасности. Ты должен довериться мне. И Селин может тебе помочь.

Деви снова просмотрел экраны. На палубе для занятий спортом люди дрались у входа на лестницу – предположительно, чтобы зайти внутрь. На корме волны били в борт, поднимая фонтаны брызг.

– Рожелио, я приду туда и найду тебя.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Деви снова попробовал связаться с кем-нибудь по рации. Безрезультатно. Тогда он еще раз просмотрел нижние палубы. Он как раз увеличивал изображение двери в каюту Келли Льюис, когда экран мигнул и погас. Через секунду погасло освещение, оставив его в темноте. Он снял с пояса фонарик. Сейчас корабль кренился уже по-настоящему.

Деви встал, намереваясь идти к капитанскому мостику, когда увидел огоньки двух фонарей, направлявшихся в его сторону. Он навел на них луч фонаря. К нему, щурясь и часто мигая от бьющего в глаза яркого света, приближались Пран и Мадан.

– Деви, что ты здесь делаешь? – спросил Пран.

Голос его звучал тревожно, на грани паники.

– Вы не слышали, как я вызывал вас по рации?

– Деви… Ты должен выбираться отсюда. Команда эвакуирует корабль.

– Сигнала тревоги я не слышал.

Пауза.

– Он… Не было никакого сигнала. Наверное, сирена сломалась.

– А пассажиров предупредили?

– Сначала мы должны кое-что сделать.

– Что?

Мадан дико ухмыльнулся, подошел к жесткому диску, на котором хранились записи с камер, и выстрелил в него контактами своего тазера. Полетели искры, устройство хлопнуло и зашипело.

Деви бросился к Мадану.

– Ты что? Зачем?

Мадан отбил его руку.

– Мы убираемся с корабля, Деви. Я получил приказ сделать это.

Не было похоже, что Мадан пьян. Голос его звучал внятно и вполне трезво.

– Кто отдал приказ?

– Рэм, разумеется.

Его охватила ярость.

– Ты не можешь выводить из строя оборудование, Мадан, это криминал! На записях доказательство того, что здесь было совершено преступление.

– Команда покидает судно, Деви. Я уже говорил тебе, что с корабля нужно уходить. Я думал, ты понял меня. Без двигателя ему не выдержать этот шторм. Он может затонуть в любую минуту.

И тогда до него дошло.

– Вы не планируете эвакуировать пассажиров! Вы собираетесь просто сбежать!

А если корабль каким-то образом переживет шторм и будет восстановлен, они не хотят, чтобы существовали доказательства того, что они сделали.

– Ты же сам видел этих пассажиров. Ты видел, как они себя ведут. Невозможно успеть как-то их организовать…

– Вы не можете сделать этого, Мадан. Вы не можете бросить людей!

Он посмотрел на Прана, но юноша отвернулся в сторону.

– Пассажиры могут уйти сами. Все знают, где находятся спасательные шлюпки.

– Но они не знают, как ими управлять!

– С этим мы ничего поделать не можем. Пойдем с нами, Деви.

– Вы не можете бросить людей на корабле!

– Эти люди – дерьмо, Деви. Они обращались с нами, как с мусором, так чего ты за них так переживаешь?

– Я не отпущу вас. – Деви положил руку на электрошокер, висевший на боку. – Вы не можете так поступить!

– Деви! Не делай этого, приятель!

Прана Деви не видел. Должно быть, тот уже сбежал.

– Мне очень жаль, Деви, – послышался у него за спиной чей-то голос.

Голос Рэма. Внезапно мышцы Деви охватил обжигающий спазм, все его нервные окончания забились в агонии. Не в состоянии контролировать свое тело, он рухнул, ударившись головой о твердый пол, перед глазами заплясали искры. И тогда он понял… Понял, что случилось: Рэм выстрелил в него из тазера. Корабль резко накренился, его фонарик откатился в сторону.

– Мне жаль, Деви, – сказал кто-то.

Он не смог понять, кто это говорит, Рэм или Мадан.

Деви попробовал пошевелиться, он отчаянно пытался заговорить.

Не надо, мне необходимо еще кое-что сделать…

А затем…

 

Уайлд-кард Блог

Бесстрашно борюсь с мошенничеством, чтобы этого не приходилось делать вам

3 января

Группировка Хищницы растет. До сих пор я встретил только двух или трех человек, которые посетили ее шоу и при этом не были захвачены всей этой ересью. Даже Эмма и Донна из группы одиночек убеждены, что погибшая подруга Келли разговаривала с ними «через Селин». Говорили они то же, что и все: что Селин знала такое, чего ниоткуда узнать не могла. Попытался переубедить их, разбивая факт за фактом, ни в одном из которых не было чего-то особенного, чего-то такого, чего Селин не могла бы узнать из гуляющих по кораблю сплетен.

Люди роятся вокруг театра, потому что там чисто, там кормят и никто никого не выгоняет. Подход типичный для любого культового поклонения: сделай так, чтобы вновь прибывшие чувствовали себя особенными.

Уже не знаю, каким образом Селин влияет на остальной корабль. Самовнушение? Должно быть. Либо оно, либо истерическая реакция на стрессовую ситуацию, галлюцинации, вызванные электрическими импульсами, низкочастотными звуковыми волнами или просто внушаемостью. Даже Мэдди, которая точно знает, что Селин жульничает, видела какие-то странности. (ПРИМЕЧАНИЕ ДЛЯ СЕБЯ: Если я когда-нибудь выберусь отсюда, нужно будет проверить этого мистического негра, духа-наставника Селин. Оказывается, есть у нее такой. Вот только имя забыл – Папа Норрис???) Мэдди говорит, что перед галлюцинацией слышала какое-то мурлыкающее пение. Очередное проявление Обмана на корабле?

4 часа пополудни. Люди уже по-настоящему съезжают с катушек. Качество еды быстро падает. На «Лидо» нет уже ничего, кроме бананов и помидоров с булочками для хот-догов. Только что слышал, что открываются бары. ПЛОХАЯ ИДЕЯ.

Капитан действительно кинул нас. Убежден, что мы сбились с курса. Наиболее популярная теория заключается в том, что крайне плохая погода на берегу не позволяет никому приплыть за нами. Единственное альтернативное объяснение: случился какой-то катаклизм. Вроде 11 сентября или Черного четверга. Или и того хуже. Ядерная война. Восстание роботов, нападение пришельцев. Зомби. Смешно, блин.

5 часов вечера. Чувствую себя довольно хреново, поскольку на океане появилось волнение. Возможно, корабль наш затонет и избавит от всех этих несчастий.

Мне нужно лечь. Закончу позже.

 

Помощница ведьмы

Свет погас уже десять минут назад, а Мэдди все надеялась, что он каким-то чудесным образом опять зажжется. Где-то внизу, под ней, натужно скрипел корпус корабля. Даже при закрытой балконной двери сюда доносились крики с палубы наверху.

Ксавьер застонал, а потом она услышала его хриплый, влажный кашель. Она дала ему немного драмамина из своих запасов, но это не помогло. Похоже, «Бьютифул Дример» отучил ее от брезгливости. Теперь она сидела в темноте, где могло прятаться что угодно (вроде Лиззи Бин, например), и ее одолевали другие страхи, несравнимые с чьей-то болезнью.

Корабль словно провалился, оставив в ее животе ощущение пустоты. Воздух, свежий воздух – вот что могло помочь! Она боком, словно краб, добралась до окна и шагнула на балкон, ухватившись за перила, чтобы удержать равновесие. В лицо ударил дождь. Внизу ритмично вздымался океан. Было там что-то еще. Огни… Огни на воде. Она прищурилась и вытерла заливающую глаза воду. Лодки, на волнах качались лодки!

Она рванулась к двери.

– Ксавьер! Там корабли на воде! Они уже здесь!

– Что?

– Там на воде лодки! Кто-то приплыл спасать нас.

Мэдди слышала, как он застонал, пошатываясь, вышел на балкон и встал рядом с ней. Поднялась большая волна, и она смогла различить какой-то треугольный силуэт – какая-то надувная лодка? – прежде чем он стал неразличим.

Ксавьер схватил ее за плечо.

– Мэдди! Это не помощь. Это наши спасательные шлюпки.

Ее окатила холодная волна паники.

– Но… Но я не слышала сигнала к эвакуации!

Он схватил ее за запястье.

– Пойдем!

Вдвоем они кое-как, спотыкаясь, добрались до двери и вывалились в коридор. Единственный свет здесь был от аварийных флуоресцентных полос на полу и потолке. Корабль опять нырнул, и Мэдди схватилась за стену. С дальнего конца коридора в их сторону двигались какие-то расплывчатые фигуры. Мимо них, сосредоточенно вцепившись друг в друга, прошла парочка, которая напоминала брата с сестрой.

– Вы должны убираться отсюда, – взвизгнула женщина. – Святые угодники! Уходите с корабля!

Мэдди забарабанила в дверь к Элен и Элизе.

– Элен! Элен!

Ответа не было.

– Пойдем! – крикнул Ксавьер.

Она обернулась к нему.

– Где твое место сбора?

– К черту все! Мы идем на главную палубу, где находятся спасательные шлюпки.

Используя в качестве опоры стены, они, продолжая спотыкаться, миновали лифты и вышли к атриуму. Дверь на главную палубу сначала не хотела открываться, с той стороны на нее давил ветер, но вдруг сопротивление резко ослабло и Мэдди буквально вывалилась наружу, едва не упав на скользком полу.

Хаос… Ее встретил полный хаос. Матрасы попадали в бассейн, и вокруг них неистово плескалась вода. Один шезлонг странным образом запутался в перилах, а палуба была усеяна битым стеклом. Слева, толкая и оттаскивая друг друга, пассажиры рылись в ящиках со спасательными жилетами. Пожилую пару она заметила возле бара. Он, похоже, поскользнулся и упал, жена склонилась над ним, прижимая его голову к груди. Может, помочь им? Проклятье, она не знала, что делать! Мэдди огляделась по сторонам в поисках Ксавьера, но его нигде не было. От соленой воды щемило в глазах.

Раздался пронзительный свист, и небо над головой взорвалось красным.

Ракеты! Должно быть, они запустили сигнальные ракеты!

На несколько секунд на палубе стало светло, как днем. Люди дрались за то, чтобы попасть на боковые палубы, где находились спасательные лодки, лица их превратились в искаженные маски с выражением паники и боли. Корабль опять качнуло, некоторые не удержались и попадали друг на друга.

На Мэдди кто-то налетел. Она обернулась и увидела Рэя, державшего за руку миниатюрную женщину.

– Мэдди, пойдем! Мы должны… добраться до лодок.

Мимо них пронесся охранник, крича:

– Погодите! Вы не сможете управлять шлюпбалками из…

Голос его унесло ветром.

Она снова стала искать Ксавьера. Клубок охваченных паникой пассажиров вокруг ящиков со спасательными жилетами рассосался, и она заметила его. Он стоял на коленях, пытаясь встать и при этом не выпустить из рук пару жилетов.

– Мэдди! – вновь пророкотал Рэй.

– Селин знает? – крикнула она в ответ.

– Мэдди! Ты должна… команда… корабль…

– А как же Селин?

– К черту ее, Мэдди!

– А как же «друзья»?

Джейкоб, Элеонор, Лейла, Джимми с Аннабет и еще…

Девушка, стоявшая рядом, потянула его за руку.

– Пойдем с нами! – крикнула она.

Но Мэдди не могла. Не могла бросить «друзей». Она просто не могла этого сделать! По меньшей мере, она должна была убедиться, что они знают о том, что нужно садиться в спасательные лодки. Она развернулась и пошла обратно к стеклянной двери, борясь со встречным потоком людей, пытающихся выбраться с корабля.

Она как раз дошла до главной лестницы, когда корабль провалился еще в одну яму, да так резко, что сложилось впечатление, будто ее щиколотки попытались соединиться с коленками. В ушах свистело. Раздался скрежет, потом металлический визг. Держась за перила, она то ли бежала, то ли падала вниз по ступеням, и так до самой палубы «Променад Дримз», где, слава Богу, горели зеленые огни, указывающие аварийные выходы. Двери в театр то свободно открывались, то захлопывались, открывались и захлопывались, но на площадке перед входом было пустынно. Она добралась до дверей, ногой распахнула их и с трудом вошла внутрь. Шум в ушах вдруг смолк, и она услышала крик Селин:

– Если вы уйдете, вы погибнете. Это ваш выбор!

Смерти нет, подумала Мэдди. А может, произнесла это вслух. Она не могла сказать этого точно, потому что как раз в этот миг пол под ногами исчез.

 

Обреченный

Ему очень нравилось убежище. Он действительно удобно устроился. Лодка внутри лодки! А еще ему нравилось новое движение корабля, он всегда любил ощущение раскачивающегося моря. Поднимался ветер. Ему нравилось и это. Пошел дождь. Это как-кап-кап по брезенту действовало успокаивающе. Оно поглощало людские крики.

Здесь он был в безопасности. Им его не найти. Эти охранники никогда не обнаружат его тут. Это воодушевляло. Он знал, что по-прежнему немного не в себе. Все до сих пор было слегка не в фокусе, какое-то удаленное. Это его тоже устраивало. Скамейка, на которой он лежал, оказалась неудобной, но это была не такая уж высокая плата за все остальное, верно?

Прежний осмотрительный Гари – тот, у которого не было друзей, что могли бы ему помочь, – уже с ума бы сходил от паранойи, если бы его загнали сюда. Он знал, что все спасательные лодки находятся под видеонаблюдением, чтобы пассажиры не валяли в них дурака, но теперь это его не пугало. Он доверял своему другу. Он попробовал поговорить с ним про девушку, но он то появлялся, то исчезал, и порой Гари обнаруживал, что говорит сам с собой. Большой человек по большей части молчал, но Гари не думал, что тот осуждает его. Гари объяснил ему, что он не больной. На самом деле он никому не причинял вреда. Он просто кое-что делал. Они ничего не помнили, и всем известно, что в глубине души все они этого хотят. Это такой биологический императив. У всех людей действуют врожденные инстинкты. Мужчины – это охотники, а женщины – предмет охоты. И бессмысленно пытаться рядить это в какие-то другие одежды.

Он не испытывал ненависти к женщинам. У него не было нерешенных проблем с тем, чтобы «срывать на ком-то злость». Он делал это потому, что это было в его природе.

Все, хватит. Он не хотел думать о других вещах. О темных вещах. Хотя его сознание постоянно пыталось влезть в эти воспоминания, словно язык, который все время тянется пощупать образовавшуюся в зубе дырку. Это было искусство. Можно построить стену и сунуть все эти вещи за нее. Именно это он и делал много лет, даже не задумываясь.

У нее есть послание для тебя…

Не-ет! Я не слушаю.

Она говорит, что заставит тебя страдать. Она говорит, что заставит тебя страдать снова и снова, снова и снова, снова и снова, и это не закончится никогда.

Не говорила она ничего такого. Не было никакого послания.

Шшшшшшш…

Лодка неистово качнулась. Удар. Брезент сорвался. К нему тянулись чьи-то руки, и он услышал собственный вопль. Люди… Тут были люди, которые лезли в его укрытие. Они карабкались друг на друга, и он почувствовал, как его сильно прижали к борту и он не мог дышать.

Он должен выбраться. Выбраться отсюда. Он толкал их, он сражался, закрыв глаза. Кто-то тянул его за волосы. Щека взорвалась болью, но он продолжал двигаться, игнорируя протестующие крики. Что-то ударило сбоку в голову, перед глазами вспыхнули звезды, во рту появился вкус желчи, а потом он вылетел оттуда, словно пробка из бутылки, и на четвереньках приземлился на палубе, чувствуя, как дождь и ветер хлещут по лицу. Кто-то наступил ему на руку. Он скрутился клубком и покатился, пока не оказался у перил с другой стороны прохода.

Гари поднял глаза, и ему показалось, что он увидел в толпе Мэрилин, но потом она исчезла. Держась за перила, он поднялся на ноги и посмотрел вниз, на палубу с бассейном. В бассейн упал какой-то мужчина. Он отчаянно молотил руками, а потом скрылся под одним из плавающих в воде матрасов. А затем – бабах! – небо над головой взорвалось красным светом, и тут он увидел его. Своего друга. Он ждал его возле стеклянных дверей, которые вели внутрь корабля. Пол раскачивался и взбрыкивал под ногами, но Гари не отрывал глаз от своего друга, протискиваясь между людей, которые сплошным потоком двигались навстречу, вверх по лестнице.

Когда он достиг главной палубы, кто-то налетел на него и что-то закричал на ухо, но Гари отодвинул его и продолжил двигаться к двери. Он прошел через нее, оттолкнув женщину, которая и так пыталась убраться с его пути. Он не мог упустить из виду своего друга. Но внутри корабля было темно, и он с трудом мог что-то разглядеть. Потом вдруг одна рука сжала его левую ладонь, а вторая, поменьше, – правую. На миг он ощутил какое-то рафинированное, первобытное отвращение – это было знакомое чувство, он помнил его, оно было ему откуда-то знакомо, – после чего невидимые руки потащили его вперед.

 

Служанка дьявола

Миссис Дель Рей прекратила взывать к людям. Теперь она просто сидела на сцене, притаившись в своем инвалидном кресле. Очень скоро они перевернутся, Алтея в этом не сомневалась. Она не могла видеть ее лица, было слишком темно, но у нее возникло ощущение, что эта женщина наблюдает за ней.

Единственным освещением здесь были экраны нескольких телефонов, у которых еще не сели аккумуляторы, и слабый мерцающий свет табличек над аварийными выходами. Она помогала Пепе раздавать воду, когда в центральный проход выскочил мужчина и закричал, что команда покидает корабль и все должны, сохраняя спокойствие, пройти на свои места сбора. Когда он пробегал мимо, Алтея успела его рассмотреть. Это был один из охранников, но не тот загадочный, с непроницаемым лицом, которого она встретила возле каюты погибшей девушки, а совсем молоденький, с жидкими усиками. Паника продолжалась недолго. Те, кто собирался уйти, уже ушли. Те, кто остался, сидели тихо, сбившись в группки. Большинство тошнило.

Пол под ногами осел. Она схватилась за спинку кресла и держалась, пока корабль не выровнялся. Она не должна была здесь оказаться, но винить в этом могла только себя. Мария еще вчера предупреждала, что грядет нечто в этом роде. Она должна была бы сообразить, что имеется в виду: команда планирует эвакуацию с судна.

Она найдет мальчика, а потом уйдет. Она прошла к сцене и едва не упала, поднимаясь на нее. Стараясь не смотреть на женщину в кресле-каталке, она прошла за кулисы. Двигаясь по памяти, обходя крупные препятствия, Алтея шла вперед, пока не нашла дверь, ведущую в коридор. Мальчик был с ней в каюте несколько часов назад, когда она ненадолго задремала. Когда она находилась с ним… это наполняло ее энергией. Ее уже тошнило от окружающих, каждому из которых было что-то нужно от нее. Джошуа хотел высосать ее всю, без остатка, и украсть ее деньги; менеджеры на корабле и эта puta Мария хотели, чтобы она была благодарна им за работу и мирилась с тяжелыми условиями труда и низкой оплатой; Мирасол хотела, чтобы она рассказывала ей, что делать; миссис Дель Рей хотела, чтобы она приводила людей в театр; гости с ее участка хотели, чтобы она улыбалась, таскала им полотенца с разными долбаными зверушками и не вызывала у них угрызений совести по поводу грязных туалетов и маленьких чаевых. А мальчик не хотел от нее ничего – лишь бы она была рядом с ним.

Не отрывая глаз от указывающих выход флуоресцентных полосок на полу – местами они были стерты – и придерживаясь рукой о стену для равновесия, Алтея медленно, аккуратно, не позволяя себе вдаваться в панику, шла в направлении I-95.

В ее сторону двигался раскачивающийся луч фонарика. Она прищурилась и разглядела Рожелио, одетого в спасательный жилет. Лицо его было искажено ужасом.

– Ты видела Деви?

– Кого?

– Деви. Это один из охранников.

Корабль качнуло, и она на миг ухватилась за него.

– Нет.

Рожелио отодвинул ее в сторону и пошел дальше. Корабль снова сильно качнуло, и она ударилась в стену, но сумела удержаться на ногах и продолжила идти. Ее не должно тошнить. Она не может себе этого позволить. Дойдя до лестницы, она, держась за перила обеими руками, начала спускаться по ступенькам на свою палубу. Тут уже никаких светящихся полосок не было. Ничто не могло подсказать ей дорогу. Она потеряла ориентацию, и потребовалось все ее мужество, чтобы не удариться в панику. Она полностью положилась на интуицию и, в очередной раз повернув за угол, увидела слабый свет, пробивавшийся из двери одной из кают.

В ее объятия, едва не сбив ее с ног, бросилась темная фигура. Мелькнула надежда, что это мальчик, но потом она услышала дрожащий голос Трайнинг:

– Алтея! Что происходит, Алтея?

– Все эвакуируются с корабля.

– Но сигнала не было. Почему они не пришли за мной?

Потому что им на тебя плевать! Теперь всем на все плевать!

– Пожалуйста, дай мне фонарик.

– Зачем? Не бросай меня, Алтея!

– Дай мне фонарик, а потом я отведу тебя на место сбора. Мне нужно кое-что у себя забрать.

Схватив фонарик, Алтея заскочила в свою каюту и начала светить на койки, под койки, в маленькую ванную комнату. Ничего. Мальчика не было. Может быть, он на палубе 5, где она увидела его впервые?

– Алтея!

– Иди, Трайнинг, к месту сбора.

– А ты не пойдешь со мной? Прошу тебя, Алтея. Я по-прежнему очень слаба. И я боюсь.

Черт бы тебя подрал, Трайнинг!

– Ладно, пойдем.

Она взяла Трайнинг за руку и потащила по служебному коридору, временами опираясь на нее для равновесия, поскольку использовать для этого стены уже не могла. Корабль накренился, и она с силой врезалась девушке в плечо.

– Он сейчас потонет! – завопила Трайнинг.

– Он не потонет.

Они прошли мимо бара на палубу для сбора, где несколько членов команды ждали своей очереди, чтобы спуститься в желоб, ведущий к надувным спасательным лодкам. Алтея видела, как это делается, но только в спокойную погоду – сейчас она не посмела взглянуть за перила. Разбушевавшийся океан ревел, корабль стонал под его натиском.

Кто-то подтолкнул ее вперед.

– Алтея!

Ей махали рукой. Мария! Мария стояла впереди группы, помогая людям забираться в отверстие желоба.

– Я должна найти мальчика, – сказала она Трайнинг.

– Что? Я тебя не слышу.

Мальчик ненастоящий.

Он был настоящим.

– Не бойся! – кричала Мария. – Алтея, иди сюда! Это единственный выход!.

 

Сестры по самоубийству

Чей-то пронзительный крик. Она слышала крик.

Движения корабля стали очень заметными – вверх-вниз, из стороны в сторону, подъем и падение, подъем и падение…

После того как непрошеные гости ушли, Элен закрыла балконную дверь и задернула шторы. Пару раз ей казалось, что она слышит какой-то шум из коридора. Снотворное начало действовать. Она приняла две таблетки – пока что! – но они сделали свое дело, блокировав практически все ощущения. Она села, избегая смотреть на Элизу на случай, если та незаметно ускользнула к своему Питеру.

Ради всего святого! Умерла. А не «ускользнула».

В комнате было темно, хотя Элен не помнила, чтобы выключала свет.

Балансируя в такт качке корабля, она медленно подошла к окну и театральным движением, словно фокусник, сдергивающий покрывало с волшебного ящика, раздвинула шторы. И тут же отпрянула! Там были фигуры, темные фигуры, толпившиеся в нескольких метрах от нее.

Они вернулись.

Но нет. Это были просто люди. Люди, карабкающиеся в спасательную лодку, висевшую напротив ее балкона. Над головой ярко вспыхнул красный свет, превратив клочья пены на гребнях массивных океанских волн в рубины, и на несколько мгновений развернувшаяся перед окном картина стала четко видна. Мужчина и женщина в прилипшей к телу мокрой одежде неистово качали рукоятку, управлявшую шлюпбалками. Какая-то большая фигура (нет, это был не их спаситель, не он) балансировала наверху лодки, пытаясь отсоединить трос. Корабль качнуло, он потерял равновесие, поскользнулся и исчез.

Она отступила назад и быстро задернула шторы.

– Элен?

От облегчения, охватившего ее при звуке голоса Элизы, она едва не опустилась на пол.

– Они покидают корабль. Люди выбираются с корабля.

– Ох…

Вот уж действительно «ох» так «ох»!

Элен тяжело двинулась к тому месту, где, как она надеялась, стояла кровать Элизы. После яркой вспышки красного света у глаз были проблемы с тем, чтобы приспособиться к темноте.

Сигнальные ракеты, это должны были быть ракеты!

– Там… шторм?

Элиза громко пыхтела, как волынка с дыркой в боку.

– На море начинается волнение.

Это было очень мягко сказано.

Элен поборола желание включить свет – кстати, еще неизвестно, есть ли он. Она не хотела видеть мертвенную бледность подруги. Не хотела видеть, насколько близко та подошла к самому краю.

– Спасибо тебе…

Пуф-ф, пуф-ф, хриплый вдох…

– …что заботилась обо мне, Элен.

– Ты для меня сделала бы то же самое.

– А у нашего корабля… проблемы?

– Да после всего того, что было, чего уж больше?!

Элиза попыталась засмеяться, но смех этот обернулся приступом хриплого кашля. Жидкость в легких, подумала Элен, хотя на самом деле понятия не имела, что это означает.

– Иди. Оставь меня. Спасайся.

Нет тут таких мест.

Корабль снова сорвался в провал между волнами, и Элен почувствовала себя словно на ярмарочном аттракционе, когда желудок выделывает мертвые петли. Это было весело.

– Я не собираюсь тебя бросать. – Она прилегла рядом и ощупью отыскала руку подруги. – Как думаешь, это будет похоже на сцену из «Титаника»?

Еще один сиплый хрип.

– Я умираю, Элен. Я чувствую это.

– Вовсе ты не умираешь.

– Я не боюсь. Я думала… думала, что будет страшно, но я не боюсь.

Еще одно резкое падение – или нырок, или провал, или черт его знает, как это правильно называется! Элен услышала грохот из ванной комнаты и еще какой-то глухой звук. Должно быть, это ноутбук – ноутбук с ее последним прощальным посланием – сорвался со своего места возле телевизора и с размаху упал на ковер.

 

Ангел милосердия

Дверь в кладовую открылась, впустив из коридора полоску слабого зеленоватого света от огней аварийного выхода.

Ох-хо-хо, здесь пришельцы.

В дверном проеме можно было различить силуэт мужчины. Джесе видел, как тот с трудом вошел внутрь и огляделся по сторонам. Было в этой фигуре что-то знакомое – Джесе, конечно, не был уверен, но человек этот по своему телосложению был очень похож на пропавшего пациента. Того самого, который сбежал самовольно. И того, который, как считал Деви, мог быть ответственным за смерть девушки.

Джесе молчал, и человек этот, похоже, не догадывался о его присутствии. Было почти смешно, что кто-то мог явиться и найти место, где он прятался. Главной целью его прихода сюда было перегруппироваться, чтобы какое-то время провести в одиночестве, пока окончательно не погаснет свет. Под перегруппировкой он имел в виду накачать свои вены демеролом – ха-ха, смешно! – да не забыть полирнуть его морфинчиком. Джесе оборудовал себе небольшое гнездышко рядом со штабелем пустых картонных ящиков из-под банок с консервированными помидорами. Он планировал оставаться здесь, пока не утихнет шторм – либо пока корабль не утонет. К счастью для него, петидин, похоже, действительно спасал от морской болезни.

Мужчина что-то сказал и схватился за створку ниши морга.

Он полный, хотелось сказать Джесе, уже занято. Непочтительно, конечно, пытаться шутить в такой ситуации, но, с другой стороны, что еще он мог сказать? Парень этот, казалось, знал, что делает. И Джесе не забыл, как тот вел себя, после того как напал на стюардессу. Он ненормальный. Befok. Лучше уж оставить его в покое. Если мужчине вздумается на него напасть, Джесе был не в том состоянии, чтобы защищаться.

Пациент, продолжая свой воображаемый диалог, дернул створку дверцы морга – Джесе поморщился от ударившего в нос запаха разложения, – а затем без секундного колебания забрался внутрь, прямо на труп умершей пассажирки, и вытянул руку, пытаясь захлопнуть створку, но никак не мог дотянуться до нее.

Корабль круто покатился вниз, завис на мгновение, после чего так же порывисто взлетел – внутренности Джесе остались, казалось, где-то под потолком кладовой. От резкого движения фиксатор створки морга высвободился и она звонко захлопнулась.

Джесе часто заморгал. Ни фига себе! И что теперь? Забраться туда, внутрь, было выбором этого пассажира. Там ему самое место. Он опасен, и никому бы не понравилось, если бы такой тип свободно разгуливал по кораблю, сея смерть. Всякого дерьма здесь и без него хватало с избытком.

Он попытался нащупать следующую ампулу, но они закончились. Неужели он выронил их, когда, спотыкаясь, пробирался по темным коридорам корабля? Должно быть, так. Если бы он использовал все, то был бы уже мертв.

Корабль опять взмыл, а потом как бы передумал и завалился набок.

Пора было возвращаться в лазарет. Лучше уж выйти и показаться под кайфом, чем утонуть в морге рядом с каким-то психом. Он вынул из кармана ручку-фонарик и на коленях пополз к двери. Чтобы открыть ее, понадобилось несколько попыток. Не успел он встать на ноги, как его с силой швырнуло в стену, но это были пустяки, потому что он ничего не почувствовал. Светя себе под ноги фонариком, – свет у него был странноватый, но это все, чем Джесе располагал, – он начал подниматься по ступенькам к I-95.

Шевелись, шевелись, ты можешь сделать это!

А потом Джесе в один момент – должно быть, он просто на время отключился – вдруг очутился перед дверью медпункта.

Давай вперед, шевели ногами, шевели, это просто – и прямо к аптечной кладовой!

В глаза ударил свет. Он часто заморгал. Фонарь! Он был здесь не один.

Кто-то схватил его за руку.

– Ох, спасибо тебе, Господи! Джесе, Джесе, мы должны идти!

Марта… На ней был спасательный жилет. Он посветил ей в лицо. Щеки ее были покрыты красными пятнами, она плакала.

– Что ты с собой сделал?

– Я убил девочку, Марта.

Откуда это взялось у него на языке? Как будто вырвалось само собой.

– Джесе, надо уходить! Я ждала тебя, но больше оттягивать нельзя.

Корабль опять нырнул, и он практически упал прямо на нее. Марта едва не выронила фонарь и тихо выругалась.

– Джесе, я не смогу тебя удержать.

– Куда мы идем?

– Уходим с корабля.

– А что с Бином?

– Бин заболел, Джесе.

– Мы не можем бросить Бина.

– У нас нет выбора. – Она уже тащила его за собой. – Думаешь, я этого хочу? Они не пустят его на борт, потому что он болен.

– Я тоже болен.

– Ты пьяный. – Она всхлипнула. – Пожалуйста, Джесе! Пойдем!

– Я схожу за Бином. А потом догоню тебя.

Он был рад, что не видит ее лица.

– Нет, Джесе!

– Правда… я схожу за ним. Заберу его с нами.

– Ты уверен?

– Уверен.

Она отпустила его руку. Луч света заплясал по полу, а затем погас.

Все. Теперь к делу. Джесе направился к шкафу с медикаментами, но следующий резкий крен застал его врасплох. Время замедлилось, ноги словно выскользнули из-под него, и он приземлился на кобчик. Тупой сильный удар – и никакой боли.

Джесе слышал, как бьется стекло и что-то скользит по полу. Хлопнула дверь. Он нащупал ручку-фонарик. Прямо напротив шкафа кто-то стоял. Он направил луч света вверх. Стоявший там мужчина прижимал палец к губам.

Джесе вдруг понял, что знает, кто это.

Темный человек. Темный человек, о котором говорил Альфонсо, решил нанести ему визит.

И тут Джесе начал смеяться.

 

Хранитель секретов

Деви сплюнул собравшуюся во рту кровь с желчью и перекатился на спину, хотя движение это вызвало вспышку ослепительно острой боли где-то в затылке. Медленно и осторожно он оценил свое состояние. Все мышцы горели огнем. Руки и ноги, казалось, были погружены в лед. Уши наполнял ревущий шум – Деви толком не мог понять, идет он снаружи или из головы. А затем раздался скрип и раздирающий душу скрежет, как будто кто-то ногтями отчаянно царапал борт корабля.

Рэм. Это с ним сделал Рэм.

Что-то мягкое ткнулось ему в лоб. В глаза ударил свет. Чей-то голос:

– Деви, ты очнулся!

– Где я?

– В комнате наблюдения. Я не мог бросить тебя. Я пришел, чтобы тебя найти. Я не мог оставить тебя, Деви.

Деви попытался сесть, но тело его не слушалось.

– Они покинули борт? – Когда он говорил, было ощущение, что челюсть сейчас расколется. – Корабль эвакуирован?

Рожелио помолчал.

– Многие пассажиры, думаю, ушли.

Невероятным усилием Деви заставил руку подняться и потрогал лицо. Оно было мокрым. И липким.

– Помоги мне встать.

– Нет. Тебе нельзя двигаться.

Но он должен! Он еще мог находиться на корабле. Убийца. Человек, который убил Келли Льюис. Жесткий диск с записью по приказу Рэма – или капитана – был уничтожен, и доказательства того, что сделал этот человек, пропали.

Но он до сих пор не мог заставить свое тело делать то, что требовалось. Деви поднял голову, и перед глазами бешено заплясали искры.

Корабль вдруг словно подпрыгнул. А затем упал.

С какой стороны ни взгляни на ситуацию, Деви все равно проиграл.

 

Уайлд-кард Блог

Бесстрашно борюсь с мошенничеством, чтобы этого не приходилось делать вам

Твою мать шторм очень сильный

это моя последняя воля и завищании. Как же как меня тошнит я завещаяю все фонду джеймса рэнди Господи я не могу больше писать только надеюс кто-то это прочтет

 

Помощница ведьмы

Корабль снова сильно завалился на левый борт, но неистовое движение прекратилось. Мэдди не помнила, чтобы это произошло постепенно: складывалось впечатление, что все улеглось за считаные минуты. Ушам было больно, но скрежет, вой и звуки, напоминающие треск разрываемого металла, стихли. Ни разу она не слышала, чтобы в театре кто-то кричал, – даже в момент самой яростной пляски корабля. Никаких воплей, никаких просьб о пощаде, никаких молитв. Их всех тошнило. Разумеется, тошнило. В зале стоял густой запах рвоты, но Мэдди заставляла себя не обращать на это внимания. Внезапно ее захлестнула волна эйфории. Она по-прежнему находилась на корабле, дрейфующем неизвестно куда, но была жива, а это уже кое-что. Она приняла решение никуда не уходить – если вы уйдете, вы погибнете! – и теперь вдруг выяснилось, что решение это оказалось правильным.

– Кто-то пострадал?

Дрожащий голос. Похоже, он принадлежит Элеонор.

Какой-то стон слева от нее.

Мэдди с трудом поднялась на ноги – во время шторма она каталась по полу между рядами стульев – и сфокусировала взгляд на сцене. Там было темно, но в самом центре находилась еще более темная тень. Она должна помочь «друзьям», но сначала нужно посмотреть.

Мэдди медленно двинулась к ступенькам на сцену, пробираясь через разбросанный по полу мусор – пакеты, бутылки с водой и неожиданно целая палка салями, – и вздрогнула, когда нога попала на что-то мокрое.

Где-то стонала женщина, но Мэдди проигнорировала ее, продолжая продвигаться вперед. Селин сидела в кресле-каталке (каким образом оно не опрокинулось во время шторма?), опустив голову, – в точности так она сидела в ту ночь, когда корабль остановился.

– Селин.

Нет ответа.

– Селин!

Ее голова вдруг дернулась, как у заводной куклы, возвращающейся к жизни.

– Мадлен, ты думала, что умрешь?

– Да.

– Страшно, правда?

Голос ее звучал холодно.

– Селин, что, черт побери, происходит? Кто… кто вы?

– Я – Селин Дель Рей, медиум, общающийся со звездами.

– Селин, которую я знала, уже давно велела бы проваливать отсюда побыстрее к чертовой матери! Она не стала бы собирать всех этих людей здесь. Ни за что! Селин, которую я знала, первой сбежала бы с этого проклятого корабля.

– Ты раскусила меня. Можешь называть меня, как хочешь. Джесси, или Стейси, или Томми. Или Нонантла, или Хироко, или Иеремия. Как пожелаешь. Твоя душа, моя душа – это просто старые души, собравшиеся вместе. Так какая разница, в какой материальной оболочке ты находишься?

– Господи…

– Можно и так. Повреждение мозга. Это может изменить личность. Не об этом ли ты сейчас думаешь?

– Селин… Я видела… видела…

Я видела Лиззи Бин, которая сидела у вас в ванне.

– Призраки? Духи? Привидения? – Она рассмеялась. – Это было забавно. Мне понравилась эта часть. Хотя я не уверена, что Папа Ноукс получился достаточно убедительным. Селин оставила мне мало материала, с которым можно было бы работать. – Она пригладила волосы, уложив несколько выбившихся прядей на место. – Так чего ты все-таки хочешь от жизни, Мэдди? Я думала о тебе, пыталась тебя понять.

– Для начала я хотела бы выбраться с этого корабля.

– Скоро твое желание осуществится.

– Каким образом?

Селин вдруг удивила ее, зевнув. Это был настоящий зевок, с хрустом челюсти.

– А теперь беги, Мэдди. Пора тебе пошевеливаться. Ты еще ничего не видела. Это была лишь закуска для разогрева аппетита. А от основного блюда у тебя сорвет крышу, будь уверена.

 

Обреченный

Темнота была настолько плотной, что он не мог сказать, открыты у него глаза или закрыты. Он втянул воздух. Принюхался. Когда друг впервые привел его сюда, здесь был плохой запах, но он к нему быстро привык. Некоторое время его тошнило, но это тоже прошло.

Он пошевелил пальцами на ногах и почувствовал похрустывание какого-то комковатого матраса под собой. Иногда там что-то хлюпало. Мягкое, а местами твердое. Ему приходилось изгибаться, чтобы устроиться поудобнее.

Какой-то урчащий, громыхающий звук. Он вытянул руку перед собой – плотно прилегающие стенки его укрытия вибрировали. Может, это его и разбудило? Он не чувствовал левой руки: он лежал на ней, и она затекла. Он согнул несколько раз пальцы, чувствуя покалывание после вновь начавшей циркулировать крови.

Он мысленно произнес молитву, поблагодарив своего друга за то, что привел его сюда. Большой контейнер для хранения продуктов. Да, это он и был. Все было именно так.

Пальцы его снова нащупали стенку. Глухое пульсирование, как будто он прикоснулся к бьющемуся сердцу. Очень осторожно он толкнул заслонку. Просто чтобы проверить. Проверить, что она откроется. Он чувствовал себя здесь в безопасности и уходить не собирался, но ему хотелось убедиться, что она откроется, если вновь придется бежать.

Она не двигалась. Все в порядке, он просто ее не слишком сильно толкнул! Он изменил положение тела, чтобы рычаг был побольше, и матрас под ним странно захрустел.

Это не матрас.

Шшшшшшш…

Это не матрас, Гари. Ты знаешь, где находишься.

Шшшшшшш…

Он толкнул люк – на этот раз плечом. Ничего. Потом ногой. Да, он мог лягнуть его ногой.

Выбирайсяотсюдавыбирайсяотсюдавыбирайсяотсюдавыбирайсяотсюда…

Ему просто нужно…

Матрас под ним заколыхался.

 

Служанка дьявола

Она ждала его в своей каюте. Но мальчик так и не пришел.

Трайнинг сунула ей спасательный жилет в последний момент, перед тем как прыгнуть в желоб, через который люди грузились на надувной спасательный плот, и Алтея была благодарна ей за это. Кто бы мог подумать, что она, Алтея, когда-нибудь будет испытывать благодарность не к кому-то, а к Трайнинг? На запястьях у нее были синяки – следы рук Марии, пытавшейся затянуть ее в спасательный желоб, – но от морской болезни она не страдала. Да, ее немного подташнивало, но и только.

Коридоры на половине команды были пустынными, и она слышала только звук собственных шагов, шлепающих по воде, лужами стоявшей на металлических полах. Туфли ее промокли, пальцы на ногах онемели. Она переступила через брошенный спасательный жилет, насквозь мокрый чемодан и раскуроченные внутренности разбитого радиоприемника.

Миссис Дель Рей должна знать, куда он ушел. Если только сама не решила покинуть корабль. Возможно, Алтея была единственным человеком, оставшимся на «Бьютифул Дример». Так и будет плавать, пока не умрет от голода.

Корабль сильно кренился, раскачиваясь, словно пьяный. Она прошла мимо помещений персонала по организации досуга и через двери попала за кулисы. Какие-то голоса. Она раздвинула занавес и увидела огоньки фонариков, пляшущие в темноте среди кресел и по проходам зала театра. Разбитые прожекторы, упавший рулон свернутой декорации.

А вот и миссис Дель Рей. Она сидела в инвалидном кресле в центре сцены, как будто ничего не произошло. Внизу люди помогали друг другу подняться на ноги. Она чувствовала запах рвоты, это и понятно: шторм был сильный и людей должно было тошнить. Алтея поспешила к старухе и опустилась рядом с ней на колени.

– Я не могу его найти. Мальчика. Я не могу найти его.

– Шшшшш… Слушай.

Миссис Дель Рей склонила голову набок. Раздался низкий стон, словно корабль в отчаянии тяжело вздыхал. Огни мигнули и погасли, а затем снова мигнули и ожили. Алтея уловила под ногами легкую вибрацию. Она прекратилась, потом началась опять.

Миссис Дель Рей улыбнулась ей широкой и какой-то голодной улыбкой.

– Вот мы и поехали.

 

Сестры по самоубийству

Шторм выдохся. Корабль больше не бросало по волнам, точно детскую надувную игрушку.

Элен была рада темноте. Она не хотела ничего видеть. Она не хотела ничего знать. С момента, как качка прекратилась, Элиза не издала ни звука. Умышленно избегая смотреть на подругу, она села, соскользнула с кровати и осторожно направилась к шкафчику, где стоял телевизор. В ступню впился осколок стекла. Ноги дружно запротестовали, когда она опустилась на четвереньки и принялась шарить по полу в поисках сумочки Элизы.

Наконец пальцы нащупали ее и она начала рыться там, пока не нашла то, что искала.

Отводя глаза от Элизы, она сунула в карман зопиклон, прихватила бутылку воды и легла на кровать.

Корабль содрогнулся, а затем, мигнув, зажегся свет.

Но ей было уже все равно. Слишком поздно.

Лучше вместе.

 

Ангел милосердия

– Просыпайтесь. Просыпайтесь, док!

Он прикрыл глаза рукой от бившего в лицо яркого света.

– Проваливайте!

– Джесе…

Он лежал на спине, и что-то упиралось ему в позвоночник. Над ним стоял какой-то темный силуэт. Пол под ним подрагивал. Ух ты! Он сглотнул. Во рту чувствовался вкус желчи.

– Кто это?

Темный человек.

– Это я, Бин.

Низкий гул, затем свет зажегся, погас на миг, после чего загорелся в полную силу. Откуда-то послышался рокочущий звук, и пол начал вибрировать.

– Вы ушиблись, док? Я думал, вы ушли с остальными.

Джесе поднял голову, и желудок начал выворачиваться наизнанку, но в нем не было ничего, что можно было бы извергнуть.

– А Марта?

– Я не знаю, док.

– Электричество есть?

Бин кивнул и скорчил гримасу.

– Мы снова на ходу?

– Нет еще. Но скоро будем.

– Откуда ты знаешь?

Бин снова сморщился.

– Тут есть парни из команды. Я видел их, когда шел сюда. Не все покинули корабль.

– А они смогут его запустить? А потом вести?

Круизные лайнеры, их вообще «водят» или что с ними делают? Он не знал правильного слова. Господи, его голова…

Бин помог ему встать на ноги. Это место напоминало свалку мусора. Повсюду папки и пузырьки. На полу хаос из упавших застекленных шкафов. Джесе вдруг охватила паника, и он быстро взглянул на дверь аптеки. Она выглядела нетронутой. Блин, хоть за это спасибо!

– У людей есть травмы, док.

– Где?

– В атриуме, на главной палубе. Их отвели в театр «Позволь себе мечтать».

– Что-нибудь серьезное?

– Ничего такого, что угрожало бы жизни. Возможно, несколько переломов. Я сделал, что мог. У одного, думаю, сотрясение мозга.

Бин снова скорчил гримасу, шагнул в сторону, и его вырвало в изогнутый поддон для хирургических инструментов в форме почки. Джесе отметил про себя, что санитар даже это делает изящно и точно. Он протянул ему тряпку.

– Бин, давай наверх! Ты не в том состоянии, чтобы кому-то оказывать помощь. А я прихвачу все, что нам может понадобиться.

– Вы уверены?

– Да.

Джесе затаил дыхание, пока Бин выходил из комнаты. Пальцы его дрожали, когда он спешно шел к кладовой аптеки.

Потом его вдруг осенило. Он только что выжил в страшный шторм, оставшись относительно невредимым. На самом ли деле он хочет идти той же дорожкой?

Да пошло оно все…

Он сунул оставшиеся ампулы в карман и зубами содрал со шприца пластиковую упаковку. Через несколько минут он снова будет при своей броне…

Они собрались в фойе театра и теперь лежали на ступеньках и на ковре прямо перед входом. Интерьер корабля пострадал не так уж сильно: Джесе шел по битому стеклу, местами на полу стояли лужи воды, в основном на палубах для команды, но нигде картина не была настолько плохой, как он ожидал. Если уж на то пошло, шторм даже освежил корабль: здесь пахло солью и сыростью, а не как в резервуаре для сточных вод. А еще ветер разбросал стаю красных пакетов, хвостом тянувшихся за кораблем.

Обслуживающий персонал, возвращаясь к старым привычкам, раздавал воду, а те пассажиры, кто мог ходить, помогали остальным выйти из театра. Погруженный в надежные объятия петидина, Джесе осмотрелся, прикидывая, кто больше других нуждается в его помощи. Похоже, ничего слишком серьезного здесь нет. Несколько человек были зеленого цвета, но он не мог сказать, было ли это от морской болезни или от последствий норовируса. Имелось также несколько небольших ушибов. Полная женщина, сидевшая рядом с парнем, у которого была забинтована рука, узнала его и неуверенно улыбнулась. Он автоматически улыбнулся в ответ, пытаясь вспомнить, где ее видел. И действительно вспомнил: это была та истеричная пассажирка с VIP-палубы. Она пыталась его ударить, а он еще хотел принести ей немного ксанакса. Если бы она тогда не набросилась на него, поддался бы он искушению вернуться к прежним привычкам? Ответ был ему известен. Да, вернулся бы. Рано или поздно он все равно нашел бы себе оправдание.

Тарахтение двигателей вдруг прекратилось, и все, похоже, дружно затаили дыхание, но затем они запустились снова. Те, кто мог, отозвались на это жидкими радостными возгласами.

Джесе решил, что ему следует чем-то заняться, вместо того чтобы шататься тут без толку. Он уже направился к той VIP-пассажирке, когда кто-то крикнул:

– Доктор!

Наверху лестницы стоял красивый филиппинский парень и махал ему рукой. Джесе двинулся через следы разрушения к одной из колонн, где, прислонившись спиной, сидел парень в окровавленной белой рубашке. Боже мой! Он понял, что это Деви, охранник, который помог ему разобраться со всем тем дерьмом в морге. Челюсть его с левой стороны распухла, а на порез за ухом нужно было накладывать швы. Деви даже не дернулся, пока Джесе осматривал рану на голове, – глаза его бегали по сторонам, оглядывая и оценивая каждого вокруг них.

– Ищете кого-то?

– Того человека. Гари Йохансона.

Человека, который вчера ночью ворвался в его убежище! До этого момента Джесе о нем даже не вспоминал. У него и без того было о чем побеспокоиться.

– Вот теперь и я могу вам чем-то помочь.

 

Хранитель секретов

Деви ухватился за скользкие от влаги перила и, спустившись по лестнице, неровной походкой вышел в коридор, где располагалась прачечная и морг. Каждая мышца напряженно пульсировала, при любом движении руку до кончиков пальцев словно пронзало током, перед глазами от боли все плыло. Он прикоснулся языком к губе, и ему показалось, что она размером с мячик для крикета.

Судно подрагивало. Рожелио, который ходил на мостик, рассказывал, что Бачи, один из офицеров, не покинувших корабль, сейчас пытается решить, в какой порт им следует направиться. Шторм мог отбросить их далеко в сторону от последней известной им точки местоположения корабля.

Наконец они достигли пункта назначения.

Деви открыл дверь кладовой, шагнул внутрь и постучал пальцем по створке на нише морга.

Оттуда раздался страдальческий вой.

– Выпуститеменяотсюдавыпуститеменяотсюдавыпуститеменяотсюда…

Затем приглушенные рыдания.

Рожелио зашел в кладовую к Деви. Если он и пришел в ужас от того, что услышал, на лице это никак не отразилось.

– Ты уверен, что это он, Деви?

– Да.

– И он умрет, если мы его отсюда не выпустим?

– Не знаю.

Но страдать будет точно.

– Если ты это сделаешь, ты потом сможешь жить с этим, Деви? Это для тебя закончится?

Деви не нужно было задумываться над ответом.

– Да.

 

Уайлд-кард Блог

Бесстрашно борюсь с мошенничеством, чтобы этого не приходилось делать вам

Итак, я жив. Я сделал это! Я уж думал, что точно должен буду умереть, но, в конечном счете, так и не пошел ко дну. Сейчас я снова в каюте Хищницы с Мэдди. Мы встретились, когда час назад она вернулась в номер. И нашла меня лежащим на ковре. Я до сих пор не знаю, как сюда добрался. Чувствую себя лишь немного лучше, но это и так большое достижение.

Мэдди выглядит неважно. Вроде и не больна, но очень уж напугана. Она даже не слишком удивилась, когда увидела меня здесь.

Вот как развивались события:

После жестокого приступа морской болезни, которая, как по мне, не легче норовируса, мне вообще хотелось умереть. Вы не поверите, но я даже написал завещание – правда, потом стер его.

Мэдди увидела огни на воде и решила, что за нами прибыли спасатели, но я сразу обратил внимание на то, что это были надувные лодки, и сообразил, что нужно убираться к черту из этой каюты. Мы выбежали на главную палубу, и я попытался выхватить пару спасательных жилетов – в процессе чего какой-то козел врезал мне в ухо, – и тут мы с Мэдди разделились.

Один из охранников пытался всех организовать. Кто-то его слушал, но большинство не обращало на него внимания. Спасательные лодки находились на главной палубе, а это высоко, так что их нужно было спускать на лебедках, что непросто, если не знаешь, как это делается.

Адреналин остановил рвоту, но я потерял чувство равновесия, так что скользил и падал.

Видел я и страшные вещи.

Падающая лодка, доверху набитая людьми, и еще кто-то висит на бортах.

Какой-то идиот зажег осветительный сигнальный патрон в опускающейся на воду лодке. Он зашипел, забрызгал искрами и вспыхнул, как фейерверк. Даже сквозь вой ветра были слышны крики людей, попавших в ловушку.

Я уже практически добрался до палубы со спасательными лодками, когда в меня кто-то врезался. Я согнулся, свалился в бассейн и наглотался там с тонну воды. Вылез, опять упал в бассейн, и на этот раз меня едва не утопил один из плавающих там матрасов.

К тому времени все спасательные лодки на этой стороне уже исчезли. Я попытался перебраться на другой борт, но паника была в полном разгаре: все толкаются, дерутся, бросаются в оставшиеся лодки. Мне не хватило секунды, чтобы попасть в последнюю, хотя одна женщина рядом со мной прыгнула в нее, когда лодка уже опускалась.

Невероятно!

Я так и не знаю, что с ней произошло.

К тому времени волнение на море было уже сильным.

Я услышал, как кто-то крикнул:

– Давайте сюда! – огляделся и увидел охранника, который размахивал руками как раз подо мной. Люди, такие же отставшие, как и я, пытались пробраться к нему. До сих пор не знаю, как я спустился по лестнице, не свернув себе шею. Надрывая легкие, парень из охраны кричал, что на месте сбора команды имеются надувные спасательные плоты. И чтобы мы следовали за ним внутрь корабля.

Толком не знаю, каким образом я его потерял. Там было очень темно, и качка к тому времени настолько усилилась, что я в буквальном смысле слова не мог идти. Я полз. И полз туда, где, как я надеялся, есть, по крайней мере, какие-нибудь перила или что-то еще, за что можно было бы уцепиться. Мне удалось обхватить один из столбов с ангелом. Корабль стонал и визжал… Это звучало так, будто он готов развалиться на части.

Сколько это продолжалось?

Хрен его знает! Вечность – насколько это долго? Впрочем, я рад до беспамятства, что не оказался на одной из тех лодок. Нас, должно быть, захватило ураганом или еще чем-то в этом роде, потому что

черт черт бы меня побрал двигатели я слышу двигатели как это блин вообще может быть?