03.21.1232. Союкат, Новомарская область, Ставрия

Солнце пекло лицо и плечи. Сержант Родонец снял фуражку и вытер лоб рукавом форменного кителя, чтобы хоть как-то избавиться от заливающего глаза пота. Жесткая ткань облегчения не принесла: пот она впитывала плохо, зато кожу терзала не хуже наждака. Ободранный лоб уже давно немилосердно саднил — а до конца дежурства оставалось еще шесть часов. Да какое там конец — смена только-только началась!

Сержант водрузил фуражку обратно на взмокшую макушку и уныло поплелся в обход пыльной привокзальной площади. Хотя в соответствии с календарем шла лишь первая декада официального лета, жарища уже стояла такая, какая не каждый год случается даже в разгар сезона. Хотя сердце подсказывало, что стоило бы перебирать форменными ботинками пошустрее, чтобы вернуться в хоть плохонькую, но тень вокзала, ноги отказывались шевелиться. Валька, сволочь, сидит сейчас в зале ожидания под вентилятором и тянет воду из бутылки, конфискованной в одном из коммерческих киосков. И скалится, небось — он умный, надрал напарника в «орел-решку»! Вот явится капитан с инспекцией — засадит всем по самые гланды за нарушение порядка патрулирования… Родонец вытащил из бокового кармана собственную полупустую пластиковую бутылку и глотнул отвратительно теплой воды, тщательно прополоскав рот. Гадость. Ну, по крайней мере, он ее честно купил, а не реквизировал у торгашей по праву удостоверения.

По полуденному времени привокзальная площадь просто вымерла. Следующая электричка из Новомара в соответствии с расписанием ожидалась через полтора часа. Торговцы-ларечники настежь распахнули двери в свои раскаленные жестяные сараи, а многие сидели на корточках или подручных предметах в тени за киосками, даже не надеясь на случайных покупателей. Сержант едва волочил по брусчатке ноги в неподъемно-тяжелых форменных ботинках, кидая по сторонам угрюмые взгляды. Ну что тут патрулировать? Разрешения на торговлю у всех ларечников проверены и в порядке, а бабки с прошлогодними помидорами в банках, щавелем и укропом выползут только ближе к вечеру, когда на вокзале на пятнадцать минут задержится экспресс «Новомар — Асталана». Что же до потенциальных злоумышленников, то они не идиоты по такой жарище нарываться. К тому же экспрессу явятся, не раньше, шукать по карманам зазевавшихся приезжих и проезжих. Сейчас же нужно побыстрее обойти площадь по периметру — восемьсот тридцать два шага, сто раз посчитано — и найти укрытие от беспощадного солнца. Резко кон-ти-нен-таль-ный климат, вспомнил он мудреное словечком. Колотун и снег по пояс зимой, печка летом, если проще. Обычное дело. Только печка какая-то уж больно жаркая в нынешнем году.

Глухо заревел мотор, и на площадь, трясясь на ухабах всей тушей и гремя корпусом, вполз междугородний автобус. Сержант пригляделся — а, точно, из Новомара, на десять двадцать пять. Смотри-ка, почти не опоздал сегодня — десять сорок семь, а он уже добрался. Наверное, где-нибудь в Кайтаре шоферюгу за такое отклонение от графика уволили бы нафиг, а у нас в Ставрии как бы не премию дать могут. Всего двадцать минут, не сорок и не час, как обычно. Автобус протарахтел к противоположной стороне площади, остановился под гигантским выцветшим портретом Народного Председателя и с жутким шипением пневмоприводов, слышным даже отсюда, распахнул двери. Неторопливо шагая своей дорогой, сержант краем глаза поглядывал, как из него стайкой тараканов выбираются пассажиры. Кто-то тут же погрузился в ожидающие рядом с остановкой машины и в коляску трескучего мотоцикла, некоторые, включая группу малолетних ребятишек (почему в учебный день они не в школе?), рассосались сами собой. Когда автобус, облегченно взрыкивая мотором и пуская облака сизого дыма, уполз на дальнюю стоянку ожидать часа обратного отправления, на остановке задержались только двое: необъятных размеров тетка с двумя такими же необъятными баулами и молодой парень явно не местного вида. Щеголял он в шортах и футболке с короткими рукавами, на голове таскал кепку с длиннейшим козырьком, а в руках держал типичный чемоданчик командированного и еще какую-то странную сумку на двух лямках на манер рюкзака. Точнее, сумку он не держал в руках, а носил — почему-то не на спине, а на груди. Неторопливо вышагивая вокруг площади, сержант наблюдал, как парень что-то выспрашивает у баульной тетки, а та глядит ошарашенно, словно у нее Страшную Государственную Тайну выпытывают.

— Не знаю я ничо, чо привязался! — наконец взвизгнула тетка, сообразив, что Страшные Тайны первому встречному не выбалтывают. Второму встречному их выбалтывают или такой же базарной кумушке, но на кумушку парень явно не тянул. Наверное, какой-нибудь студент. Интелихент хренов, страшно далекий от народа, даже выматериться толком не умеет, наверное. Хотя студент студенту рознь — некоторые, особенно филолухи по пьяни, изъясняются так, что даже у бывалых патрульных уши трубочками сворачиваются. Тетка тем временем подхватила баулы и шустро засеменила куда-то вдаль, несколько секунд спустя скрывшись за облупившимся напоминанием о почетной грамоте, врученной городу за какие-то заслуги лет двадцать назад. Парень остался стоять, растерянно озираясь по сторонам. Сфокусировавшись на милиционере, неторопливо шагающем уже в его направлении, он радостно подхватился и бросился навстречу.

— Господин… э-э, — студент бросил взгляд на петлицы сержанта, — лейтенант второго класса! Спросить можно?

Сопляк. Перепутать квадраты рядового и сержанта для гражданского еще простительно. Но спутать сержантские квадраты и лейтенантские ромбы? Он что, в армии не служил? Или льстить так пытается?

— Документы, — лениво протянул милиционер.

— Что? — не понял парень.

— Документики, говорю, покажи, — повторил сержант.

Несколько секунд студент непонимающе хлопал ресницами, потом слегка отступил.

— Между прочим, — высоким напряженным тоном произнес он, — вы обязаны первым представиться. И удостоверение предъявить по моей просьбе.

Ишь ты, умный.

— Сержант второго класса Родонец Магаз Оразкимович, — процедил милиционер, чуть вытащив из нагрудного кармана краешек удостоверения. — Документы, говорю.

Парень вздохнул, приоткрыл чемоданчик и начал там копаться. Нагрудная сумка ему страшно мешала. Чего он ее по-человечески не наденет?

— Вот, — парень наконец вытянул и продемонстрировал небольшие коричневые корочки. Противу ожидания, на них оказалось выдавлено отнюдь не название вуза. Слова «Удостоверение сотрудника прессы» поблескивали в солнечных лучах полустершимся серебром, и при их виде сержант слегка отступил назад. С щелкоперами связываться не хотелось: так навонять могут, что потом замаешься писать объяснительные. Однако же милиционер аккуратно взял корочки, раскрыл их и прочитал содержимое. Студент оказался вовсе не студентом, а Свальским Семеном Фридриховичем, штатным корреспондентом газеты «Вечерний Новомар». Зачуханная, конечно, но все же газета облцентра.

— Понятно, — пробурчал сержант, возвращая удостоверение. — В сумке что?

— Фотоаппаратура, — в тон ему буркнул парень. — Не вор я, господин сержант, не волнуйтесь. Редакционное задание у меня. Не подскажете, как в гороно добраться? Я адрес заранее нашел, улица Народной борьбы, двадцать два, да только где оно?

— Ну… — сержант снова снял фуражку и протер лоб жестким рукавом, раздумывая. — Автобусом надо. Прямого нет, с пересадками. Вон там посадка, — он ткнул пальцем через площадь. — Столбик с табличкой видишь возле выхода из вокзала? Сядешь на двенадцатый, через три остановки пересядешь на тройку. Не знаю, где там гороно, только тройка через всю Народной борьбы идет, спросишь у водителя.

— А, ясно. Спасибо, — парень кивнул, сунул удостоверение в чемоданчик, щелкнул замками и повернулся было в указанном направлении, но тут же замер. — А дорогу, господин сержант, здесь переходить можно? Не оштрафуете?

— Да иди уж, пресса, чего там, — ухмыльнулся Родонец. Он снова достал бутылку, чтобы глотнуть воды, после чего продолжил неторопливый обход площади.

Шуганув парочку тихих алкоголиков, устроившихся с бутылкой и несколькими солеными огурцами между закрытых киосков, сержант закончил-таки обход привокзальной площади и доволок себя до входа в вокзал. Журналист добросовестно отирался возле столбика остановки, переминаясь с ноги на ногу. Он тоскливо взглянул на сержанта, потом принялся пристально смотреть вдоль площади, откуда, по его расчетам, следовало прибыть автобусу.

— Слышь, пресса, — сжалился Родонец, — ты на солнцепеке-то не парься. Автобусы днем через полчаса ходят, а то и дольше. Иди вон под навес, в тенек, а то солнечный удар схлопочешь. Автобус здесь долго стоит, конечная у него, успеешь сесть.

— Спасибо… — пробормотал парень. Он еще раз взглянул вдоль площади, потом поднялся по ступенькам вокзального крыльца и остановился в небольшом клочке тени. Сержант поднялся за ним, пристроился в той же тени рядом и закурил.

— На твоем месте я бы такси взял, — посоветовал он. — Вон там стоят. А лучше отойди метров на сто да поймай бомбилу, а то таксёры цены задирают хрен знает как.

— Угу, на мои командировочные только на такси и раскатывать, — хмыкнул журналист. — И в ресторанах с лабухами шиковать.

— Ну, смотри. Слышь, а что за задание-то у тебя? — с интересом осведомился милиционер, глубоко затягиваясь.

— Да чушь всякая, — парень вздохнул. — Паренек тут у вас какой-то паладарскую лотерею выиграл… не лотерею, а как их, дополнительные тесты. Десятиклассник. Второй на всю область. Вот меня и прислали репортаж из школы сделать — учителя, товарищи, все такое.

— Тесты… — Романец напряг память. От жары из башки разбежались все мысли, какие еще оставались, хотя от словечка «паладар» по спине пробежали зябкие мурашки. Инопланетяне до сих пор оставались далекой непонятной сказкой, словно персонажи из фантастической кайтарской книжонки, хотя в газетах и по телевизору слово нет-нет да проскакивало. А журналюга словечко так небрежно употребляет, словно каждый день с ними водку глушит. — А что за тесты-то?

— Ну, они же к себе в Университет учеников набирают. Дополнительный тур вроде как. Зимой из-за Второго Удара у них отбор частично сорвался, сейчас добирают. Три декады назад по школам новые тесты прогоняли. Говорят, лично Народный Председатель процесс курирует.

На сей раз мурашки не просто пробежали, но и вцепились в хребет ледяными когтями. Второй Удар… Сержант помнил страшный зимний вечер, когда во тьме ранней северной ночи над городом вдруг сгустился густой серый туман, мешаясь с кружащимися в воздухе хлопьями завершающегося снегопада, один за другим проглатывая огни уличных фонарей. Родонец уже сменился с дежурства и сидел перед телевизором в домашних растянутых трениках, наблюдая за хоккейным матчем, когда в многоэтажке — нет, во всем квартале внезапно погас свет. Раздражение, недоумение, удивление, страх, паника — испытанные тогда чувства вдруг нахлынули на него волной. Милиционер поежился. Страшный вечер, переполненные паническим кошмаром ночь и следующий день, три десятка трупов без видимых повреждений в морге, жуткое облегчение, когда к вечеру из областного города до них все-таки добрался какой-то чиновник из канцелярии Наместника с новостями…

— Ну, если лично Народный Председатель, то хорошо, — покладисто согласился милиционер, глубоко затягиваясь и поводя плечами, чтобы скрыть нервную дрожь. — Ему виднее. А что, говорят, паладары сами каждого проверяют?

— Проверяют, — кивнул журналист, стирая ладонью с шеи обильный пот. — Я лично в облоно видел письмо, подписанное Кариной Мураций… ну, главной паладаршей… не само письмо, а копию, конечно. Там разъяснялось, что во избежание мухлежа каждый из прошедших предварительные тесты проверяется на новых заданиях, финальных, уже лично паладарами.

— В Асталану, что ли, возят? Детишек?

— Да нет, зачем в Асталану. У них же, у паладаров, сейчас в каждом областном городе по паре дронов. Ну, вроде роботов ихних, типа амеб гигантских — серые такие, то ли по земле катятся, то ли по-над землей на гравитации скользят, поди их разбери. И превращаются во что хочешь, хоть даже в натуральных людей: даже пальцем ткнешь, говорят, и то не отличишь. Кто-то из паладаров к ним дистанционно подключается, вроде как к телекамере, и в его присутствии тестируют. Вот, ваш парнишка в Новомаре на той декаде сдавал. Нас-то не проинформировали, лопухнулись, а теперь вот лично Наместник приказал статью написать.

— О, серьезно, — кивнул сержант, докуривая сигарету. — Тебе, что ли, приказал?

— Ага, щаз! — фыркнул корреспондент. — Я же только второй год работаю, пацаном еще считаюсь. Кто мне доверит? Мое дело пленку нащелкать да по списку вопросы позадавать, а там уж главред сам текст ваять станет. Сегодня вот в гороно нужно засветиться, завтра с утра в школе, а днем и домой можно. Ох, да что же сегодня за пекло-то такое?

— Пекло… — вяло согласился сержант. Он щелчком отправил окурок в урну, промазал, глянул на наручные часы. Пять часов шестьдесят две минуты до конца дежурства. Сдохнуть можно. Вернуться в зал ожидания? И смотреть на лыбящуюся рожу Вальки? Нет уж, нахрен. Можно пока тут постоять, в тенечке. И на посту вроде как, и журналюга, может, еще что интересное расскажет, пока автобус не появится.

Тихо заскрипела створка, и под приглушенные матюжки в дверь протиснулась длинная деревянная лестница, перепачканная белой краской. За лестницу держались двое в изгвазданных смазкой и грязью комбинезонах. Обоих сержант знал: местные электромонтеры. Пьют умеренно, в буйных пьянках не замечены, жен кулаком учить привычки не имеют.

— Здорово, Магаз, — кивнул один из них. — Бдишь?

— Чё, Айзеров, опять что-то ломать пошли? — осведомился милиционер. — А ну-ка, дыхни.

— Да я как огурчик! — обиделся монтер. — Работа ж, я не понимаю, штоль? Мне начальник давеча так и сказал: ты, Юлай Михалыч — уважает он меня, оттого по имени-отчеству кликает, — он многозначительно поднял к небу указательный палец, — ты, Юлай Михалыч, у меня самый положительный…

От него на несколько метров отчетливо несло винищем.

— Двигай давай, мля, положительный! — зло сказал напарник, пихая товарища лестницей. — И так от жары сдохнуть можно, а ты еще языком мелешь! Делать сам на верхотуру полезешь, понял?

— И полезу! — обиделся Айзеров. — И ничё я не мелю, просто ситуацию разъясняю представителю закона.

— Так чё ломаете-то? — переспросил сержант.

— Да контакт где-то хреновый, — охотно сообщил монтер. — Вывеска над входом, ёпты, гаснет. Начальник сказал…

Узнать об очередной инструкции начальства не удалось: напарник пихнул лестницу так, что монтер едва не полетел по ступенькам кубарем. Беззлобно выматерившись, он восстановил равновесие, и парочка принялась устанавливать лестницу сбоку от главного входа, нацеливая ее между углом навеса и стеной здания. Родонец вспомнил, что крупная светящаяся вывеска «Сокают-Пассажирский» прошлыми вечерами действительно гасла не раз. Ну, пусть возятся, гаврики…

После установки лестницы гаврики приступили к энергичным действиям. Самый положительный Айзеров, кряхтя и матюгаясь, полез по перекладинам, пока его напарник, угрюмо вцепившись в слеги, придерживал конструкцию в вертикальном положении. Потом сверху что-то ужасно заскрипело, посыпался мелкий мусор. Задрав голову, сержант поглядел, как монтер с головой нырнул куда-то вглубь отверстия, ранее скрытого неприметной железной дверцей.

— Какой, говорите, автобус? — переспросил журналист, вдруг навостривший уши. — Двенадцатый? И на тройку через три остановки?

Теперь и сам милиционер разобрал приближающийся шум автобусного мотора.

— Точно, — согласился он. — А там спросишь у водилы. И слышь, пресса, коли заночевать в городе намерен, приключений лучше не ищи. На ночной дискотеке чужака и порезать могут, да и на улицах в темноте компании нехорошие попадаются. И палёнкой у нас травятся если не ежедневно, то через день, а районная реанимация — то еще местечко. Местные синяки привыкли, а тебе не понравится, точно говорю.

— Спасибо, учту, — кивнул парень. — Ну, я пошел.

Он глубоко вдохнул, подхватил чемодан и выскочил из тени на солнцепек, устремившись к столбику остановки, куда уже приближался, скособочившись, пустой «скотовоз» двенадцатого маршрута.

И тут сверху раздался вопль.

Сержант вскинул голову. Тело монтера, торчащее из люка, колотили крупные судороги, а летящие оттуда завывания постепенно переходили в истошный визг. Милиционер растерянно смотрел на него, пытаясь сообразить, что происходит и что положено делать в таких ситуациях. Второй монтер у подножия лестницы тупо пялился в том же направлении, не демонстрируя ни малейшего намерения действовать.

— Он в напряжение влез! — крикнул остановившийся корреспондент «Вечернего Новомара». — Снимите его оттуда, быстро!

— Так как же…

— У него пальцы судорогой свело, сам не отцепится! Да что вы стоите, его же убьет!..

Как бы подтверждая его слова, визг резко оборвался, и тело монтера Айзерова безжизненно обмякло. Парень лихорадочно оглянулся, потом бросил на асфальт чемоданчик, быстро, но аккуратно пристроил сверху сумку с груди и бросился к лестнице. Второй монтер, однако, перехватил его.

— Сдурел? — рявкнул работник отвертки и трансформатора. — Он сейчас под током! Схватишься — самого долбанет. Стой здесь, сейчас рубильник отключу… мля, отключали же! Опять, что ли, не тот?

И он шустро бросился к входу и дальше куда-то вглубь вокзала.

Журналист лихорадочно оглянулся.

— Он же погибнет! — почти умоляюще проговорил парень, глядя на сержанта. — Нас на технике безопасности инструктировали — оттащить от тока и сразу искусственное дыхание, пока мозг не умер. Откачивать нужно, срочно!

И тут милиционер, наконец, пришел в себя.

— Не твоего ума дело! — зло рявкнул он. — Сейчас из медпункта фельдшера позову, он, небось, не глупее!

— Нет времени… — внезапно журналист ухватил слеги лестницы и с силой их дернул. Конструкция заскрипела, но устояла.

— Сдурел? — снова рявкнул сержант, уже ухватившийся за ручку двери. — Чё творишь, пресса?

— Без лестницы тело свалится под собственным весом, — пояснил парень, снова налегая на слеги. — Я подхвачу. Да помогите же!

Сержант дернулся к нему, чтобы остановить придурка, но лестница, скрежеща по стене, уже быстро ехала в сторону, пару секунд спустя звучно грохнувшись о жестяной подоконник, а затем об асфальт. Повисшее тело электрика медленно, неохотно поползло вниз и вдруг, сорвавшись, рухнуло в раскрытые объятия журналиста. Не удержавшись на ногах, тот упал на землю и забарахтался, пытаясь выбраться из-под пострадавшего.

— Валька! — рявкнул сержант в приоткрытую вокзальную дверь, после яркой улицы безуспешно пытаясь разглядеть напарника в полумраке зала ожидания. — Валька, мать твою за ногу! В медпункт за фельдшером бегом, здесь человека током ухайдакало!

Он обернулся к телу — и обмер.

Журналист уже выбрался из-под монтера, и тот лежал на боку, искривившись, с безжизненно разбросанными руками. На его губах и подбородке виднелись пузырьки пены, а полуоткрытые глаза безжизненно смотрели в небо прямо на ослепительное солнце. Но не вид явного и очевидного трупа ошарашил милиционера, за шесть лет службы навидавшегося всякого.

Нет, совершенно иное заставило его машинально схватиться за пистолетную кобуру. Тело медленно дымилось странным грязно-белым туманом, словно под одежду напихали кучу сухого льда. Дымка вокруг погибшего быстро сгущалась, превращаясь сначала в плотный бесформенный сгусток, потом в удлиненное веретено, а затем…

Мутно-серая спираль, отвратительно напоминающая какую-то морскую раковину-переросток, медленно всплыла вверх, зависнув на высоте метра полтора. В ее глубине зажегся багрово-красный огонек, хорошо видимый даже на ярком солнечном свету. Волюта, словно кто-то дохнул в ухо ледяным голосом, всплыло у милиционера в голове. Волюта. Настоящая волюта, из тех, что раньше он видел лишь по телевизору — в выпусках новостей из приморских городов. Откуда?..

Пока его пальцы мучительно медленно расстегивали клапан пистолетной кобуры, сдавленное проклятие заставило его бросить быстрый взгляд вправо. Журналист, отшвырнув расстегнутую драгоценную сумку, уже навел на клок смертельного тумана фотокамеру с внушительным объективом и быстро-быстро щелкал и трещал взводимым затвором. Кретин, вали отсюда! — мелькнуло в голове сержанта, когда он наконец-то начал вытаскивать из кобуры цепляющийся пистолет. Но потом все мысли стерлись, оставив лишь панический ужас, волной накатывающий на сознание. Милиционер, щелкнув предохранителем, направил ствол на волюту и нажал на спуск.

Грохнуло, еще и еще. Сержант стрелял, словно в тире, направив ствол на волюту, и паника внутри только усиливалась. Проклятая тварь не демонстрировала ни малейшей реакции на пули, выбивавшие фонтанчики штукатурки из стены вокзала, и багровый огонь внутри разгорался все сильнее. Вот туманная спираль привсплыла еще и развернулась, так что ее ось оказалась нацеленной Родонцу прямо в лицо.

И секунду спустя после того, как сержант услышал тихий щелчок бойка в пустом патроннике, багровый свет резанул его глаза. А затем все окутала тьма.

 

05.21.1232. Хёнкон

Тяжелая стальная дверь мягко хлопнула, закрываясь, и Фуоко невольно оглянулась. Кирис деловито подергал ручку, проверяя, что щеколда защелкнулась, и повернулся к девушке. По обнаженной коже скользнуло дуновение прохладного воздуха из вентиляционной системы, и она невольно поежилась.

— Боишься? — деловито осведомился Кирис. — Если мандражишь, давай отменим.

— Ничего я не боюсь! — сердито отрезала Фуоко. — Сквозняк просто.

Парсы, уже устроившиеся у дальней стенки бункера, переглянулись и дружно ехидно чихнули. Именно ехидно — за прошедшие полгода Фуоко научилась в совершенстве понимать их мимику и звуки. Ага-ага, словно говорили их мордочки с ухмыляющимися пастями, рассказывай давай про сквозняк. Ну, может и волнуюсь, про себя заявила им Фуоко. Вам-то какое дело? Скажите спасибо, что за стеной не оставили, надоеды.

— Ну, тогда начинаем, — Кирис сладко потянулся и зевнул. — Давай, Фучи, ты первая, я на подхвате.

Переступая босыми ногами по гладким каменным плашкам пола, теплым от работающего подогрева, Фуоко вышла в очерченный круг и встала на изображения отпечатков ног. Она все еще смущалась, стоя вот так, голой, под прицелом следящей аппаратуры паладаров. Риса заверяла, что видеозаписи не увидит ни один человек на Палле и что они вообще анализируются искинами, которым человеческое тело абсолютно безразлично, но все-таки… С другой стороны, нормальная одежда все равно превращалась в обугленные лохмотья максимум через пару минут эксперимента, а балахоны из негорючей ткани, тяжелые, скользкие и холодные, страшно действовали на нервы и мешали сосредотачиваться. Так что если паладарам нужна картина ее тела в расширенном диапазоне, пусть смотрят. В конце концов, Риса не стесняется показываться на людях голой даже во взрослом обличье, а здесь и людей-то нет… кроме Кира. Вон, пялится, извращенец.

— Фиксирующая аппаратура выведена в рабочий режим, — прозвучал под потолком бункера женский голос Дзии. — Дэйя Винтаре, можете начинать. Напоминаю, что если вживленные электроды начнут причинять серьезные неудобства, немедленно прекращайте эксперимент. Нам не нужна даже минимальная вероятность повреждения вашей нервной системы. Лучше потратить лишние годы на исследования, чем причинить ущерб вашему здоровью.

— Ладно, ладно… — пробурчала Фуоко. — Помню.

Все. Прочь лишние мысли, тем более что контакты хоть и слабо, но ощущаются и отвлекают. Для начала разминка.

— Кир, встань позади, — скомандовала она, плотно закрывая глаза. — И не сопи так, тебя за цулу слышно.

Парень отчетливо хмыкнул, но ничего не сказал и затих. Девушка сосредоточилась. Звенящая нота указывала вперед и вправо. Фуоко качнулась всем телом, как уже привыкла делать, и далекий комар принялся совершать головокружительные облеты комнаты, зудя то спереди, то сзади, а то и совсем откуда-то высоко с невидимого в бункере неба. Повернуться вокруг своей оси несколько раз для чистоты эксперимента… замереть и вслушаться в себя… поза номер один… номер два… номер три… и номер четыре… Она мысленно соединила точки линиями, прикинула центр получившегося тетраэдра и показала пальцем влево и чуть вперед.

— Там, — сказала она, приоткрывая один глаз.

— Почти попала, — Кирис ухмыльнулся. «Почти» оказалось расхождением градусов на двадцать: друг стоял прямо перед ней. — А теперь смотри, принцесса, как с третьей метрикой управляться нужно.

Он закрыл глаза, покружился на месте и замер, оказавшись к Фуоко спиной. Потом он несколько раз изогнулся, и, как всегда, девушка с трудом удержалась, чтобы не прыснуть от смеха — настолько комично смотрелись поисковые позы. Если бы она не знала от Рисы и по собственном опыту, что Дзии полностью лишена чувства юмора, то решила бы, что та специально издевалась. Кирис, однако, уверенно ткнул через плечо пальцем точно в ее направлении:

— Попал? — осведомился он.

— Да, дэй Сэйторий, — откликнулась Дзии. — Следует заметить, что вы с дэйей Винтаре очень быстро прогрессируете. Если продолжите тренировки, вероятно, скоро сможете определять местонахождение друг друга автоматически, без осознанных усилий. Однако очередная гипотеза наших физиков не подтвердилась. Аппаратура в бункере пыталась создавать в нескольких точках области с измененными законами физики, имитирующее состояние среды внутри ваших тел. Вы никак не отреагировали. Значит, придется подбирать параметры дальше.

— Или мы реагируем именно друг на друга, а не на измененные законы физики, — фыркнула Фуоко.

— Более чем вероятно. Однако мы не можем упускать ни одной гипотезы. Сейчас как раз та ситуация, когда отрицательный результат важен не менее положительного. Вы можете продолжать эксперименты. Дэйя Винтаре, пожалуйста, вернитесь в круг. Начинаем фазу два, контактную.

— Ага…

Девушка вернулась в круг, из которого вышла во время верчения, и принялась нацеплять на контактные площадки в коже и на голове магнитные плашки, от которых прямо в пол тянулись тонкие гибкие проводки. На темени и затылке контакты защемляли волосы и не желали держаться, так что на процедуру ушло минут пять. Фуоко тщательно подавляла раздражение. Не обриваться же наголо ради экспериментов, в самом деле! Затем она свела вместе ладони, оставив небольшой зазор, и попыталась вызвать в них нужные ощущения. Несколькими секундами позже пришло знакомое тепло. Вызов светлячка у нее уже получался автоматически — вот и сейчас в сложенных горстью руках послушно затлел призрачный светлый огонек. Фуоко развела ладони, и светлячок увеличился в размерах. Интересно, выйдет сегодня?..

Додумать она не успела, потому что руки слегка прострелило электрическим разрядом, и ощущение тепла пропало. Светлячок отделился и поплыл в сторону совершенно самостоятельно, быстро разрастаясь, серея и закручиваясь спиралью. Ну уж нет! Теперь я опытная, не отпущу… Закусив губу, Фуоко сосредоточилась и мысленно потянулась к излишне самостоятельной энергоплазме — и почти сразу же ощущение тепла восстановилось. Недоделанная волюта замерла в метре перед ней, плавно покачиваясь, и багровый огонек, который начал было формироваться в туманных недрах, погас.

Так, удержала. Шестнадцатый раз из двадцати двух, причем шесть раз из шести последних. Класс.

— Кир… — позвала она, оглядываясь через плечо.

— Фучи, шмальни сначала, — посоветовал парень, приближаясь.

Шмальнуть?.. Ну ладно. Фуоко жутко не любила эту часть программы. В момент выстрела что-то звериное, неистовое, пугающее всегда поднималось из глубин ее души, пытаясь поглотить сознание и застилая глаза багровой пеленой. Но раз Риса говорит, что любую способность следует держать под контролем и тренировать, приходится подчиняться. Она стиснула зубы и попыталась вызвать в памяти необходимое ощущение, одновременно вперившись взглядом в мишень — приемник спектрометра на противоположной стороне бункера. Ничего не выходило. Поймать нужный настрой для нее всегда было чрезвычайно сложно: ярость не ярость, злость не злость, испуг не испуг, а что-то похожее на все сразу. Так, еще раз…

Внезапная боль пронзила левую ягодицу, и Фуоко вскинулась, разворачиваясь к задолбавшему Киру, чтобы высказать все, что думает… и алая вспышка резанула глаза. Недо-волюта, сместившаяся в сторону в такт движениям Фуоко, выплюнула комок яркого пламени, косым зигзагом метнувшийся вверх. Громко сухо щелкнуло, как от электрического разряда, и из образовавшейся ямы в потолке посыпалась бетонная крошка.

— Фр-р-р… — недовольно пробурчала Зорра, тряся башкой.

— Мр-ря… — согласился Гатто, неодобрительно разглядывая Фуоко своими двухзрачковыми глазами.

— Сдурел? — синхронно с ними осведомилась Фуоко, глядя в глаза ухмыляющемуся Кирису. — А если бы в тебя попала? Или в парсов?

— Парсам пофиг, им новых микродронов дадут, если что, — ухмылка Кириса стала еще шире. — А в меня волюта уже плевала, не действует.

— Продолжишь щипаться — мой фирменный плевок попробую, — пообещала девушка. — Слюной. В наглую бесстыжую рожу. Тогда и посмотрим, действует или нет.

Она резко отвернулась.

— Дзии! — спросила она. — Записалось?

— Да, разумеется, дэйя Винтаре. Хотя вы и не попали в приемник, то, что удалось уловить, весьма любопытно. Спектр излучения энергосгустка в коротковолновых диапазонах заметно отличается от предыдущих, количество высвободившейся энергии на семь процентов превышает максимальное из зафиксированных ранее. Вы определенно делаете успехи. В конце эксперимента можно попытаться повторить выстрел, но я хочу предварительно проанализировать состояние ваших нервных систем в ходе других опытов. Пока я бы предложила продолжить третью фазу обычной программы — разряды.

— Хорошо, — кивнула Фуоко, наблюдая, как ее псевдоволюта медленно растворяется в воздухе. — Кир, занимай позицию.

— Плеваться не станешь? — поинтересовался друг. — Тогда ладно.

Он подошел ко второму кругу, встал в него, повернувшись к Фуоко, и быстро пришлепал на себя плашки, тщательно целясь в те места, на коже поблескивали серебристые вогнутые кружки контактных площадок. Ухмылка сползла с его лица, сменившись напряженной сосредоточенностью. Хорошо ему — с короткими волосами к голове провода цеплять куда проще.

Потянуться к нему — мысленно, не телом. Вызвать ощущение тепла глубоко в груди, позади тяжело бьющегося сердца. Выдохнуть. Протянуть руки…

Между ладонями юноши и девушки протянулись бледные нити первых разрядов. Они утолщались и становились все более яркими. Вот они начали срываться с предплечий… плеч, с груди, живота, бедер… и минуту спустя пространство между ними и вокруг заполонила густая сеть танцующих искр. Себя Фуоко не видела, но Кириса сеть окутывала со всех сторон. Некоторые разряды заметно даже для невооруженного глаза таяли в пустоте, чтобы продолжиться, возникнув из пустоты на несколько сунов дальше.

— Дэй Сэйторий, попытайтесь воздействовать на гравитационные градиенты вокруг вас, не разрывая энергосети, — прозвучал голос Дзии. С потолка развернулось несколько разноцветных лент с грузиками на конце, закачавшихся над головой парня.

— Угу, — коротко кивнул Кирис.

Сначала все оставалось по-прежнему. Однако вскоре ленты начали дрожать и искривляться. Одна из них вдруг натянулась под углом в сторону и лопнула, свинцовый грузик отлетел и глухо стукнул по полу. Остальные беспорядочно болтались. Мускулы Кириса заметно напряглись, его начало шатать. Глядя на его обнаженное тело, Фуоко почувствовала знакомый приступ возбуждения, низ живота пронзило сладкой судорогой. Все нормально, напомнила она себе, стыдиться нечего, прямая связь между нервными системами, расслабься… Эрекция Кириса недвусмысленно намекала, что он чувствует то же самое. Ничего, скоро закончится тренировка, а в раздевалке предусмотрительный координатор установил кровать, пусть и медицинскую…

— Дэй Сэйторий, центр гравитационных возмущений расположен за пределами вашего тела и хаотически смещается, — сказала Дзии. — Попробуйте зафиксировать его на одном месте.

— Пытаюсь… — сквозь зубы процедил парень. — Сейчас…

Вдруг он резко выдохнул и осел на пол, его глаза закатились под лоб.

— Кир! — Фуоко дернулась к нему.

— Я вижу! — выдохнул парень. — Точка… чуть выше вершины Подды… медленно смещается к Колуну… Координатора зовите… засекли?

— Идет сканирования указанной области, — проинформировала Дзии. — Обнаружены две физических аномалии, одна из них действительно смещается в указанном направлении. Поправка: смена курса, аномалия быстро движется в сторону Ланты. Дэй Сэйторий?

— Да, точно… Голова кружится, тошнит…

— Расстройство вестибулярного аппарата. Дэй Сэйторий, можете прервать контакт?

— А-а… — к облегчению Фуоко, Кирис наконец-то прикрыл белые склеры веками и тут же снова распахнул уже нормальные глаза. Сетка молний между ним и Фуоко внезапно пропала, словно кто-то повернул выключатель. — Все, отцепился. Что с той фигней?

— Продолжает двигаться в прежнем направлении… сенсорные массивы фиксируют хаотичное мерцание аномалии… контакт утрачен. Дэй Сэйторий, состояние вашего организма приближается к критическому: пульс сто восемьдесят, давление высокое, температура тела возросла почти на полтора градуса. В соответствии с императивом первого уровня я прерываю эксперимент. Посылаю дрона, он переместит вас в медицинский кокон до восстановления стабильного состояния.

— Вот еще, сам доберусь, — Кирис грузно сел, потом попытался подняться. Фуоко протянула руку — и чуть не упала, когда парень повис на ней всей тяжестью. Его кожа казалась ужасно горячей.

— Кир, тебе плохо? — встревоженно спросила Фуоко, подставляя плечо.

— Фигня…

Дверь бункера распахнулась, и в нее невысоко над полом скользнуло нечто серое и бесформенное. Дрон ловко подлез под Кириса (прошуршали по полу отпавшие провода), и Фуоко и вздохнуть не успела, как его тело выплыло в раздевалку. Сдернув с себя контакты, девушка бросилась за ним, шлепая босыми ногами по каменным плиткам. Однако ее опередили две молнии, пестрая и черно-белая, только что, казалось, дремавшие у дальней стены бункера, проскочившие в дверной проем прямо под носом. Парсы вспрыгнули на медицинскую кровать, в которой уже быстро тонул Кирис, уселись на задние две пары ног, скрестив передние на груди, словно пара профессоров на консилиуме, и синхронно кивнули.

— Ку-ун, — протянула Зорра. — Помрет?

— Мр-р… — Гатто сморщил нос. — Большой. Сильный. Глупый. Не должен.

— Уши сейчас пообрываю! — пригрозил Кирис. Он безуспешно попытался выпростать из серой массы руки, но вместо того сразу провалился по горло. — Дзии, блин! На хрена ты меня закапываешь?

— Просто мера предосторожности, — прозвучал в помещении невозмутимый голос искина, на сей раз принявшего на себя мужскую роль. — На случай внезапной остановки сердца. В случае такого маловероятного события я смогу немедленно применить непрямой массаж сердца и принудительную вентиляцию легких. Дэй Сэйторий, не беспокойтесь, я освобожу вас не позже чем через пять минут.

— Нефиг меня здесь вообще держать! — рявкнул Кирис. — Я же говорю, все в порядке!

— Дэй Сэйторий, ваше возбужденное эмоциональное состояние вовсе не способствует стабилизации состояния физиологического. Если так продолжится и дальше, мне придется настоять на прекращении экспериментов на продолжительный срок. Не забывайте, что в данном вопросе у меня право вето, которое не может перекрыть даже ректор.

Кирис зашипел. Фуоко хихикнула. Она присела на край саркофага и погладила друга по волосам.

— Не буянь, Кир, — посоветовала она.

— А то что? — буркнул парень.

— Хм… — Фуоко задумчиво поглядела на Зорру. Парса ухмыльнулась во всю зубастую пасть и соскользнула с кровати, чтобы несколькими секундами позже вернуться с неведомо откуда взявшимся синим фломастером в передней левой лапе. Уронив его возле кировой головы, она выжидательно глянула на хозяйку. — Ну, вот и ответ. Хочешь, нарисуем тебе солнышки на щеках? Или на лбу? Чтобы повеселее выглядел?

— Я вам нарисую! — Кирис скосил глаза. — Вы сдурели? Это же перманентный маркер!

— Значит, останешься обаяшкой гораздо дольше, — Фуоко снова хихикнула. От сердца у нее отлегло: приступы сердцебиения и повышенного давления во время экспериментов у Кира случались и раньше, но еще ни разу не приводили к проблемам. И сейчас, похоже, обошлось. — Говори, что тебе нарисовать? Думай быстрее, а то сама выберу.

Она протянула руку, взяла фломастер, сдернула колпачок и задумчиво поставила точку на ногте, потом потерла ее.

— И в самом деле перманентный… — задумчиво произнесла она. — Ну?

— Гатто, блин! Убери маркер! — в голосе Кириса прорезались панические нотки.

— Кир хозяин, — сообщил парс. — Зорра друг. Фучи друг. Неразрешимый конфликт императивов. Самоустраняюсь.

Черно-белый зверь улегся на кровать, сунул нос под среднюю мышку и затих.

— Урод! Фучи, только попробуй… — безнадежно пообещал Кирис.

— А то что? — переспросила Фуоко. — В эсперанто тренироваться со мной не станешь? Промежуточный зачет скоро, а ты сколько слов помнишь — десять или одиннадцать?

— Разведусь и брошу, — буркнул Кирис. — Пойдешь себе другого принца искать, из понаехавших. Вон, иди развлекайся с Оронзо своим ненаглядным. Он и так губы красит, еще пара штрихов не повредит.

— Вовсе он не красит, — как можно язвительнее отозвалась Фуоко, хотя и передернувшись внутри. Оронзо она на дух не переносила. Принадлежал он к какой-то побочной занюханной ветви семьи Смеарх, однако по части гонора и высокомерия переплевывал самого Донни Смеарха. Как он пробился в подготовительный колледж при Университете, Фуоко не знала и знать не хотела, но тошноту он вызвал с первой же встречи на балу двухлетней давности. Значит, милый Кир, решил ударить ниже пояса? — У него цвет губ такой естественный. А ты, значит, ревнуешь?

Она склонилась так, что ее грудь оказалась перед самым носом Кира.

— Ревнуешь, милый… — сладко пропела она. — Хочется, да? А ведь не дотянуться!

В тот же момент тело Кириса резко всплыло на поверхность кровати, и его сильные руки обхватили Фуоко за талию. Она взвизгнула и попыталась вырваться, но безуспешно.

— Меры повышенной предосторожности отменены, — на сей раз Дзии снова воспользовался женским голосом, в котором явно слышалось ехидство. — Состояние организма стабилизировалось, температура, давление и сердцебиение в норме. Дэй Сэйторий, вы свободны. Все ограничения на физическую активность сняты.

Предатель! Он же неб, ему положено бесстрастным быть! А он Киру бессовестно подыгрывает!

— Дотянулся, как видишь, — хмыкнул Кирис. — Ну, принцесса, выбирай, что тебе на лбу рисовать.

Он зашарил одной рукой по кровати, нащупывая маркер. Фуоко тихо взвизгнула и принялась вырываться. Она уже почти выскользнула, когда Кир вновь ухватил ее обеими руками… и их схватка завершилась тем же, чем и обычно.

Позже, когда они лежали рядом на ставшей мягкой кровати — Фуоко пристроила голову на груди у Кириса и задумчиво водила пальцем вокруг его соска — девушка вдруг спросила:

— Кир, как думаешь, мы уже совсем не люди, да?

— А? — Кирис глянул на нее одним глазом. — Чего вдруг не люди? Две руки, две ноги, одна башка, а хвосты вроде пока не отрастают. Тебе что не нравится?

— Кир, люди не могут управлять электромагнитной энергией. И гравитацией тоже. И нервная ткань в нас… разрослась. И энергоплазма разве что через уши не выплескивается. Ты же помнишь, что Дзии показывала на моделях? Мы не люди, Кир. Только похожи внешне, а на самом деле совсем не люди.

— А кто же?

В груди Фуоко знакомо екнуло, словно бездонная темная пропасть на мгновение глянула на нее мрачным оком. За бесчисленные бессонные ночи девушка уже притерпелась к такого рода ощущениям, однако не до конца. Пусть Дзии с Рисой в один голос говорят о постоянном переутомлении и чрезмерных нагрузках, но она-то знает — дело совсем в другом. В совсем, совсем другом.

— Не знаю, Кир, — тихо ответила она. — Может, внутри мы уже давно волюты, только снаружи еще носим человеческие оболочки. Может, мы давно агенты Красной Звезды, просто еще не догадываемся. Ты ведь по-прежнему ходишь во сне?

— Изредка, — неохотно откликнулся Кирис. — Но дверь закрывается на замок, а Гатто сразу будит. Ничего страшного.

— А мне страшно. Кир, ты понимаешь, что нас даже паладары спасти не смогут?

— Так! — вдруг рассердился Кирис, резко садясь и стряхивая с себя Фуоко. — Сопли кончай, поняла? Энергоплазмой у нее никто управлять не умеет! Люди, блин, и по воздуху летать не могут, и по воде плавать. По-твоему, все пилоты — нелюди? И моряки?

— Да при чем здесь…

— При том, что ты, Фучи, башкой своей умной гордишься, а простых вещей понять не можешь. Я в естествознании идиот круглый, и то помню, что человек в натуральном виде — такая бесхвостая обезьяна, живет в пещерах и ловит крыс, чтобы сырыми жрать. Это если технику забыть, а если не забывать, то и по дорогам гонять можно, и в небе летать. Мы до Удара самолеты и подлодки строили, а теперь просто другие штуки появились.

— Они сами по себе появились!..

— А лимузины твоего папашки не сами? Домище твой в Барне? Ты их заработала, купила, сама сделала? Нет, тебе их дали, а ты с детства привыкла пользоваться и не замечаешь ничего. А у меня от вашего особняка мурашки по коже, я не понимаю, как в таком здоровом амбаре жить можно. Я бы не смог. Ты привыкла, я нет, вот и вся разница. С нашими разрядами и прочим дальновидением та же штука. Привыкнешь, и все.

— Но мы же не понимаем…

— А телевизор ты понимаешь? — Кирис поморщился. — Сможешь его руками с нуля собрать, каждый транзистор выточить, или как их там делают? Да хотя бы телефон? Я лично даже не претендую. Меня все время в пустом самоедстве обвиняешь, а сама-то! Короче, Фучи, успокойся. Я лично как человеком был, так и остался, и тебе дурью маяться не советую.

Он слез с медицинской кровати и принялся натягивать трусы.

— В общем, у меня алгебра через… — одевшись, он глянул на часы, подмигивающие в углу терминала на рабочем столе. — Через тридцать минут. Райника!

— Транспортный дрон ожидает у входа в бункер, — отозвалась диспетчер.

— А?.. А, ну да, спасибо. Короче, Фучи, — он сунул ноги в сандалии, — ты меня знаешь, я говорить толком не умею. Если так хреново себя чувствуешь, с Дзии потолкуй. Или с координатором. Или с Рисой. Только глупостями занимаешься. Все, я ушел. До вечера.

Тяжелая внешняя дверь распахнулась, впустив влажный жаркий воздух тропических джунглей. Здесь, на Ланте, за время отсутствия человека ливневые леса быстро заполонили все доступное пространство. Теперь бывший военный бункер, задействованный паладарами под эксперименты, располагался посреди буйной чащобы, пахнущей мокрой зеленью и деревом, давно проглотившей соседние постройки. Гатто, мирно дремавший у стены, взвился на кровать, перескочил ее, буквально втоптав Фуоко в мягкий слой своими десятками катти живого (ну, предположим) веса, и выскочил за Кирисом до того, как дверь успела захлопнуться.

— Поймаю — хвост повыдергаю! — крикнула ему вслед Фуоко, выдирая физиономию из материала кровати, приподнимаясь на одной руке и грозя вслед кулаком другой. — Ну, а ты чего смотришь? — осведомилась она у Зорры, тоже вскочившей на кровать. — Тоже дурой назовешь?

— Глупостями занимаешься! — важно заявила парса. — Глупостями! Глупостями!

Так. Похоже, шестиногая ехидина выучила новое слово.

— Без тебя знаю, — Фуоко устало откинулась на спину. — Все меня бросили, одна ты осталась. Иди сюда…

Парса с готовностью устроилась у нее под боком и лизнула ребра шершавым языком. На сердце стало немного легче. Девушка запустила руку в мягкую разноцветную шерсть и принялась перебирать ее.

А ведь мы действительно здорово изменились, мелькнула в голове мысль. И координатор с Дзии уже не воспринимаются как кто-то, кого нужно стесняться, и парсы уже давно из комнаты не уходят, когда мы сексом занимаемся, и паладары из чего-то необычного и восхитительного давно превратились в скучную обыденность. Может, мы так взрослеем? Или просто обвыклись? Кстати, день рождения через три декады: пятнадцать лет — такая красивая круглая цифра! Еще два года — и полные гражданские права, можно даже замуж без родительского разрешения…

Все, пора прекращать ныть. И без того ночных терзаний куча, чтобы еще и днем себя мучить. Разнюнилась! Недаром Кир от тебя сбежал как ошпаренный. Все, закончили с соплями. Человек она или нет, но со своими проблемами они с Киром не одиноки. Читала же секретный ставрийский отчет, пересланный Рисой, где ясно сказано: массированное заражение энергоплазмой всего тела и разрастание нервной ткани наблюдается у почти сорока процентов обследованных. А обследовали чокнутые, но обстоятельные ставрийцы аж триста тысяч человек, включая малых детей и даже новорожденных. Значит, нужно не скулить, а пытаться понять последствия и возможности.

Кир, конечно, дубина редкостная, но даже у него просветления случаются. Самолет — не самолет, но что-то полезное из происходящего извлечь наверняка можно. Вот и займемся…

Быстро ополоснувшись под душем, Фуоко прямо голой плюхнулась за стол и активировала терминал. Покопавшись в своем рабочем пространстве, она вытащила папку с материалами для доклада на семинаре и заглянула в раздел входящей почты. Как и ожидалось, координатор уже прислал обработанные записи сегодняшнего эксперимента. Так, посмотрим… Графики электрической активности в участках нервной системы — ага, здорово работают электроды под кожей! Не зря она пару декад мучилась чесоткой в руках и спине — отличные данные, на их основании наконец-то можно делать конкретные выводы. Сколько времени продержатся серебряные волоски до отторжения? Паладары обещали не менее десяти декад, а возможно, и дольше, если химия сработает, как прогнозируется. Девушка легонько щелкнула ногтем по миниатюрной контактной площадке на предплечье.

— Дзии, — спросила она, — что-то принципиально новое сегодня удалось выяснить?

— Да, несмотря на краткость сессии, — подтвердил неб. — Гипотезу о связи энергоплазмы в ваших телах с некими внешними сущностями можно считать строго доказанной. С помощью подкожных электродов мы смогли зафиксировать возмущения электромагнитного поля, характерные для финиш-точек каналов гиперсвязи. Удалось надежно определить по крайней мере восемь каналов, и еще столько же под вопросом.

— Ух ты! — поразилась Фуоко. — Шестнадцать штук… А куда они уходят?

— У нас отсутствуют технологии, позволяющие определять смежные точки гиперканалов. До нашего появления здесь и столкновения с Арасиномэ это считалось теоретически невозможным. Поскольку Арасиномэ на практике демонстрирует ошибочность такой теории, она уже пересматривается, но результатов пока нет. Впрочем, Арасиномэ преподнес нам уже немало сюрпризов. Многого стоит одна лишь его способность использовать гиперсвязь в условиях, где мы с трудом поддерживаем даже каналы гораздо более грубой и менее устойчивой субсвязи.

— Понятно… — Фуоко немного помолчала, переваривая новость. — Дзии, а что вообще такое «гиперсвязь»? И «субсвязь»?

— Методы синхронного возбуждения удаленных друг от друга областей трехмерного пространства с использованием струн минорных измерений. Дэйя Винтаре, боюсь, данная тематика относится к закрытой для паллийцев. В качестве утешения могу сообщить, что я все равно не могу донести до вас суть процесса: требуемый понятийный аппарат крайне сложен даже для опытных ученых с многолетним стажем занятий математической физикой.

— Да нет, ничего страшного, я просто так спросила, — быстро откликнулась Фуоко. — К слову пришлось. Спасибо, мне дальше работать нужно.

— Приношу свои извинения.

Голос неба смолк. Фуоко вздохнула. С другой стороны, меньше знаешь — крепче спишь. И без того хлопот хватает. Она снова углубилась в папку с материалами. Связь нервной активности с внешними разрядами, графики изменения гравитационных градиентов… ага, вот визуализация, дальше идут предположительные схемы конвекций в энергоплазме, переполняющей ее тело, и — новое! — их связей с внешними потоками. А вот подробная схема выстрела… Ф-фу, запутаться можно. Аккуратно сложим материалы в ту же папочку и откроем доклад прямо на закладке, сделанной в ожидании сегодняшних испытаний…

Фуоко пробежала глазами текст и графики и покачала головой. Внезапно она представилась себе ребенком, с серьезным видом строящим из песка на пляже самый настоящий замок. Наверняка искины паладаров давным-давно свели воедино все данные, проанализировали и сделали выводы. Но что делать, если они категорически заявляют о невмешательстве в исследования паллийских ученых? А, ладно. Как бы то ни было, для нее доклад — реальный повод набить руку в серьезных вещах. И ей позволят выступить на самом настоящем научном семинаре, перед самыми настоящими учеными! Отличная школа, великолепный опыт, пусть даже результаты игрушечные. Кстати, три часа до физкультуры осталось, а потом — лингафонный кабинет и два часа эсперанто, затем еще час практики по катару в компании Кира, а там ужин и домашнее задание по аналитической геометрии. Ну, а потом Кир свалит к своим разлюбезным летчицам ковыряться в самолете, а Таня Каварова опять соберет подопечных, чтобы петь под гитару странные, но задорные ставрийские песни и разыгрывать забавные псевдоисторические сценки… В общем, больше сегодня поработать не удастся, так что оставшееся время следует использовать с толком.

Девушка открыла анатомический атлас на разделе центральной нервной системы и принялась быстро стучать пальцами по вспухшей из столешницы клавиатуре.

«…здесь Тверек. Таким образом, перефразируя Харлама, по результатам последних наблюдений, можно сделать однозначный вывод о связи действий Фуоко Деллавита и Кириса Сэйтория с активностью энергоплазмы в околозвездном пространстве Паллы. Сенсорные массивы, адаптированные к аномальному пространству новым способом, о котором я упоминал в последней сводке, позволяют констатировать коэффициент корреляции, превосходящий ноль девять».

«Здесь Карина. Спасибо, Тверек, но уж на таком-то уровне я могу и сама разобраться…» Маленькая очкастая девочка сидит за партой, сосредоточенно уставившись в толстую книгу. Сам собой листается букварь с яркими картинками животных. «Дзии, ты точно уверен, что с ребятами все в порядке?»

«Здесь Дзии. Мой ответ за последние планетарные полгода не изменился: я не вижу негативного влияния их усилий на состояние здоровья. Разрастание нервной ткани полностью прекратилось двенадцать декад назад, их тела стабильны — с учетом нормальных возрастных изменений, разумеется. У них молодые сильные организмы, и даже имплантацию микроэлектродов они перенесли практически без неприятных ощущений. Карина, я уже неоднократно просил перестать нервничать — я контролирую ситуацию постоянно».

«Здесь Карина. И все равно я не могу отделаться от ощущения, что мы ставим варварские эксперименты на беспомощных детях. Ладно, закроем тему. Итак, можно считать доказанным, что Кирис и Фуоко сознательно влияют на состояние энергоплазмы на расстоянии в десятки и сотни световых минут?»

«Здесь Харлам. Термин «сознательно» к данному сценарию сложно применить, но в остальном ты права. С учетом остальных экспериментов и наблюдений у нас появились основания для уверенного утверждения об интеграции биологических объектов на Палле в общую энергосистему Арасиномэ».

«Здесь Квентор. Точнее, в систему аномальных энергосвязей. Ощущение, что мы имеем дело с множеством независимых объектов, у меня в последнее время лишь усилилось».

«Здесь Тверек. Непринципиально. Основная проблема в том, что мы по-прежнему не способы выявлять связи между зараженными биологическим объектами и артефактами Арасиномэ. Даже с Фуоко и Кирисом мы не можем прогнозировать, где и когда проявится взаимодействие, а уж с остальными объектами наблюдений и говорить не о чем».

«Здесь Карина. Мой самый большой страх — что озера энергоплазмы под Хёнконом внезапно активируются в момент, когда мы меньше всего готовы».

«Здесь Камилл. Женщины, как всегда, иррациональны в эмоциях. Последний раз кольчона видели на Палле сезон назад. В Кайтаре даже начали поговаривать о роспуске побережного спецназа. Тебя так волнуют больше десяти декад спокойствия?»

«Здесь Карина. Я не…»

«Здесь Харлам. Молодежь, для пикировок откройте отдельный канал, будьте любезны. Если резюмировать, у нас нет оснований ни для страха, ни для безмятежности. Мы уже почти год топчемся на месте, почти не продвинувшись в исследованиях Арасиномэ».

«Здесь Камилл. А время тикает… Сколько там по уточненным прогнозам осталось Палле?»

«Здесь Тверек. Примерно две целых и четыре-пять двенадцатых терции до полной гибели биоформ на планетарной поверхности в результате усиления звездных излучений. Примерно сто семьдесят — сто восемьдесят паллийских лет, если тебе так удобнее, или примерно два стандартных планетарных века».

«Здесь Камилл. Грустно. Кара, хочешь вместе поплачем? Нет-нет, не швыряй в меня веселыми картинками и не мечи яростные взгляды, все равно не устыжусь. Я на полном серьезе — мне страшно нравится Могерат, и терять такую замечательную игровую… хм, рекреационную площадку совсем не хочется. Я еще не до конца отошел от грубости Джао на Текире, и вторую подобную потерю подряд моя чуткая и ранимая душа не переживет. Так, старички, если я правильно понимаю ваши проблемы, вам просто не хватает морских свинок на Палле? Чтобы плотно отслеживать связь их нервных систем и околозвездных артефактов?»

«Здесь Харлам. Если игнорировать неподобающее использование терминов, в целом проблема сформулирована правильно».

«Здесь Камилл. Ну так у меня есть для вас решение».

«Здесь Карина. Заранее уверена, что оно мне не понравится. Чего ты хочешь?»

«Здесь Камилл. Я же говорю, что женщины иррациональны. Не беспокойся, Кара, через пятнадцать-двадцать тысяч текирских лет ты повзрослеешь настолько, что сумеешь рассуждать здраво… ну, почти всегда. А я вовсе не предлагаю для опытов хватать людей на улице, как делал папаша твоей ненаглядной Фуоко, и тыкать их иголками в нервы без наркоза. Наоборот. Вам придется ногами отбиваться от толп желающих присесть на тестовый стенд, или я не Игрок с тринадцатым местом в Рейтинге. Но сначала позвольте представить честной компании одного застенчивого юношу».

«Биката/Бойра в канале. День всем. Господин Тверек, господин Квентор, мы раньше не общались. Рады знакомству, просим благосклонности».

«Здесь Карина. Би! Откуда ты взялся на Палле? Почему со мной не связался? Я так соскучилась!»

«Здесь Биката. Привет, Кара. Бойра порекомендовала устроить сюрприз. Мне Лика все уши прожужжал о вашем паллийском веселье, да и Камилл постоянно теребит, вот я и решил ненадолго выбраться с Текиры в гости, своими глазами посмотреть. Я только что впервые трансграничный переход совершил, еще не оправился толком…»

«Здесь Квентор. Биката/Бойра, радость взаимна, благосклонность пожалована. Надеюсь, я правильно использовал катонийские ритуальные формулы? Однако, молодые люди, если вы намерены обниматься и дальше, я позволю себе откланяться».

«Здесь Биката/Бойра. Нет-нет, господин Квентор, нижайше прошу прощения. У меня и в мыслях не имелось впустую тратить ваше время. Однако я знаю, как массово привлечь добровольцев для опытов, скрыв суть происходящего и избежав нежелательных спекуляций. На Текире я специализируюсь на конструировании чоки и исследованиях с области небиологического интеллекта, и по ходу дела мне приходится заниматься схожими вещами. Плюс я немного подумал над вопросом, который Кара задавала несколько периодов назад — ну, насчет тренажеров. Я еще не прорабатывал детально схемы устройств, адаптированные к местным условиям, но суть концепции вот в чем…»

 

07.21.1232. Каолянь, Кайнань

«Рыба-меч» ощутимо вздрогнула всем корпусом и замерла. Причальные рабочие перехватили сброшенные канаты и принялись споро наматывать их на кнехты. Не дожидаясь окончания процесса, заскрежетал трап, выдвигаясь с правого борта. Юно бесстрастно ожидал завершения причаливания, опираясь о поручни на корме яхты и рассматривая порт и вздымающиеся за ним городские небоскребы.

Каолянь. Он уже трижды бывал здесь проездом в качестве курьера, но еще ни разу не попадал в сам город. Как-то не складывалось — и замечательно, что не складывалось. Тем достовернее выглядит его сегодняшняя операция. Что может выглядеть естественнее, чем любопытство? Прости меня, атара, в который раз мысленно обратился он к Суоко, но я не предаю тебя. Ты всегда знала, что в один прекрасный день я пойду своей дорогой. И я специально обставил все так, что твоя инкарнация в Ставрии не попадет под удар. Прости. Вряд ли мы еще хоть раз увидимся. Возможно, однажды удастся передать тебе весточку — последнюю, прощальную, все объясняющую, но лучше считать, что наш вчерашний разговор в Хёнконе стал последним. Моя вина перед тобой неискупима. И не только перед тобой — вину перед Кариной-атарой я чувствую не меньшую.

Простите меня все. Паладары хотят лишь добра, но без зла мир существовать тоже не может. Там, где есть свет, всегда сгущаются тени — а где, как не в тени, место изгою? Новый Хёнкон светел, безмятежен и целеустремлен, в нем больше нет места скверне аристократических кланов, но в нем нет места и родившимся до Удара.

Резко выдохнув и отбросив грустные мысли, Юно закинул на плечо небольшой рюкзак, подобрал из кресла чемоданчик с документами, защелкнул на запястье браслет наручника, быстро прошагал через салон и сбежал по трапу, проигнорировав человекообразного боэй, предупредительно протянувшего руку для подстраховки. На пирсе уже гомонила, приближаясь, небольшая группа подростков и молодежи, оживленно обменивающихся комментариями на камиссе. Последняя — или одна из последних — партий учеников Университета из Ставрии. Если бы не Второй Удар, они добрались бы сюда еще пол-сезона назад… впрочем, если бы не Второй Удар, и Юно сейчас не волок бы в Ставрию очередную порцию документов.

— Слушайте меня, господа и дамы! — с заметным местным акцентом произнес на камиссе сопровождающий группу консул. — Здесь мы с вами расстаемся. Прошу всех подняться на яхту, соблюдая осторожность на трапе и крепко держась за поручни. Она доставит вас напрямую в Хёнкон. Расстояние по прямой — примерно восемьдесят цул, время в пути составляет менее двух часов. Позвольте пожелать вам успешной учебы и найти новых друзей…

По трапу радостно затопотали ноги: несколько подростков, явно учеников подготовительного колледжа, балансируя чемоданчиками, с воплями рванулись на яхту, не дожидаясь окончания речи. Провожаемый любопытными взглядами, Юно прошел мимо солидно держащихся студентов постарше и приблизился к Сируко, скромно стоящей поодаль. Как всегда, боэй, управляемый субличностью координатора, выглядел невысокой черноволосой и черноглазой женщиной с соблазнительными формами и носил красное ципао без рукавов, но с высоким воротником и длинным разрезом подола, доходящим почти до талии. Одежда, как координатор однажды пояснил в ответ на вопрос Юно, позволяющая быстро двигаться, не изменяя человекообразной формы боэй.

— Как прошла поездка, Юно-тара? — поинтересовалась Сируко на катару.

— Как всегда, нормально, Сируко-тара, — отозвался Юно. — У яхты отличный ход, быстрый и плавный. Совершенно не укачивает. Впрочем, я это заметил еще в первый раз.

— Рада слышать. Сейчас Бао-тара посадит студентов на корабль, и мы отправимся в консульство. Однако у меня не очень хорошая новость. Вылет вашего рейса задержан. У самолета выявились неполадки с одним из двигателей, и сейчас его проверяют механики. Из представительства «Международных авиалиний Ставрии» нас уже проинформировали, что вылет задерживается на четыре часа.

— Вот как? — на всякий случай Юно слегка нахмурился, чтобы скрыть возможные проявления волнения. Итак, Камилл действует по согласованному плану. Отлично. — Ничего серьезного, надеюсь?

— В соответствии с данными нашего источника, всего лишь небольшие сбои в бортовой электронике — скорее всего, как следствие продолжающихся флуктуаций метрики в непосредственной окрестности планеты. Необходимо заменить несколько блоков и проверить контакты. Рутинная профилактическая операция.

— Понятно… — Юно кивнул. — Хм… Знаешь, Сируко-тара, мне в голову пришло, что, может, оно и к лучшему. Я еще никогда в жизни не приезжал в Каолянь туристом. Могу я прогуляться немного по городу?

— Разумеется. Я вполне могу выделить данного дрона в качестве гида и провожатого.

— Нет, прошу тебя, не нужно. Я предпочитаю исследовать незнакомые города в одиночестве. Так куда интереснее, чем с чьей-то помощью. Родной язык я еще не забыл, а в остальном проблем не возникнет. Я оставлю тебе документы, и мы встретимся в условленном месте в условленное время.

— Ты рискуешь заблудиться и опоздать на самолет.

— При всем моем уважении, тара, — Юно подпустил в голос ледяных ноток, — если такое случится, я уволюсь и устроюсь ассенизатором где-нибудь в дальней ставрийской провинции. Однако, смею надеяться, я еще не настолько глуп. Вылет отложен на четыре часа, а я прошу два часа, не больше. Еще два оставляем на неожиданности. Или даже так: пару часов я гуляю в одиночку, потом мы встречаемся с тобой, и дальше уже ты решаешь, можно ли еще погулять или следует отправляться в аэропорт.

— Принято, — кивнула Сируко с непроницаемым выражением на физиономии. — Насколько я знаю, у тебя нет денег. Прошу взять на расходы.

Она протянула обнаженную руку, и из предплечья всплыло несколько свернутых в трубочку банкнот.

— Спасибо, — кивнул Юно, принимая деньги. Пять купюр по триста эн — довольно много на два часа для праздного туриста, но гораздо меньше, чем хотелось бы, с учетом его планов, не афишируемых даже перед Камиллом. Впрочем, даже на столько он не рассчитывал. Хорошо. Он извлек из кармана пиджака бумажник и опустил купюры в него.

— На всякий случай напоминаю, что не следует широко демонстрировать деньги и держать их в легко доступных местах, — проговорила Сируко. — Опасность физического насилия над туристом в Каоляне минимальна, однако карманников здесь довольно много. Кроме того, у местных торговцев есть привычка без разрешения влезать в кошелек и самостоятельно вытаскивать из него купюры, что открывает простор для мошенничества и ловкости рук. Не рекомендую держать деньги в пределах их досягаемости.

— Спасибо, учту, — Юно снова кивнул.

— Успехов в учебе! — крикнул сзади консул, и трап снова загрохотал, поднимаясь на яхту. Портовые рабочие принялись разматывать причальные канаты на тумбах. Несколько секунд — и судно, мягко зажурчав водометными двигателями, боком отвалило от пирса и устремилось в сторону моря.

— Ну, отправили последнюю партию, слава Теллеону, — консул подошел к Юно с Сируко и коротко поклонился. — Господин Юнару, рад, что вы добрались в целости и сохранности. Позвольте…

— Вы же слышали, что я говорю на катару, — перебил его Юно. — Я родился в Хёнконе и жил там до Удара. Прошу, говорите на нашем родном языке.

— Хорошо, — консул тоже переключился с камиссы на катару. — Юно-тара, я Бао Лю Хаяма, консул Университета. Сируко уже проинформировала тебя о задержке рейса?

— Да, Бао-тара, — кивнул Юно. — И мы даже договорились о программе действий. Я немного погуляю один по городу, а потом Сируко-тара встретит меня и доставит в аэропорт.

— Правильно, — одобрил консул. — Каолянь — очень красивый город, и с каждым годом все хорошеет. Рекомендую прогуляться по Ле Лай до Рыночной площади, далее по Ле Лой до оперного театра. Советую на Крытом рынке ничего не покупать, недешевое место: туристов много, торговаться сложно. В кварталах к югу от Ле Лай хватает небольших магазинов с тем же ассортиментом и ценами пониже. Только не перепутай: к югу, а не к северу, к северу находятся фирменные магазины, очень дорогие даже по ставрийским меркам. Да, и обязательно поднимись на Финансовую башню: она прекрасно видна с Рыночной площади, там минут пять ходьбы. С обзорного этажа открывается отличный вид на город, тем более что сегодня хорошая погода и дымки почти нет. А на Ле Лой есть туристический центр, где дают бесплатные карты. Вывеска большая, не пропустишь.

— Спасибо, тара, учту. Вы можете подбросить меня до Ле Лай?

— Разумеется, — кивнула Сируко. — Кратчайший путь от порта в консульство в любом случае пролегает через Рыночную площадь. Пройдемте в машину.

Как и в прошлые поездки, прохождение таможни оказалось простой формальностью. Таможенник в форме равнодушно окинул взглядом Юно и Бао, задержался масляно блеснувшими глазами на Сируко и молча кивнул головой в сторону турникета. Парой минут позже большой туристический автобус, за рулем которого устроилась Сируко, а единственными пассажирами оказались Юно и консул, выехал с автостанции и вырулил на городские улицы, проходившие здесь вплотную к пассажирскому терминалу. Шумный сигналящий поток мотоциклов, в котором терялись отдельные автомобили, подхватил и понес застекленную громадину, осторожно перестраивающуюся между полосами и подолгу застревающую на поворотах. Как всегда, дорожная разметка воспринималась аборигенами в качестве давно примелькавшихся декораций. Юно, привыкший к размеренности дорожного движения Ставрии и четким маневрам транспортных дронов в Университете, то и дело вздрагивал, когда на его глазах автобус, их или чужой, почти затирал мотоцикл. Но каким-то чудом все всегда обходилось.

Казалось, во всем Кайнане не нашлось бы вещи, которую местные не могли нагрузить на мотоцикл. Вот на мотороллере сосредоточенно катит семейка: мамаши за рулем, папаша сзади, отпрыск лет семи зажат между ними, и еще один карапуз лет трех или четырех устроился меж мамашиных ног. Вот на багажник нагружена здоровая связка клеток с живыми курами, индифферентно глядящими на окружающее движение. Вот катит мужчина, умудрившийся примотать к своему двухколесному средству передвижения огромную, метра полтора в ширину, корзину, из которой на пару метров вверх торчат какие-то зеленые кусты. Вот еще один пристроил позади себя здоровую картонную коробку с полуободранными надписями. Вот грудастая девица — в коротких шортах, майке в обтяжку и босая — обняла сзади и прильнула к парню, закованному в плотную кожаную куртку, черные очки и не менее плотную матерчатую повязку на лице…

— Каолянь — город мотоциклов, — пояснил консул, заметив направление его взгляда. — Куда удобнее автомобилей в наших условиях. Даже богатые люди, имеющие хорошие автомобили, зачастую предпочитают мотоцикл.

— Да, я заметил еще раньше, — кивнул Юно. — Пересядь хотя бы четверть народа на машины, и город бы встал. Там, впереди, не Рыночная площадь?

— Она самая. Тебя высадить?

— Да, если можно.

Через пару минут автобус сумел осторожно подкрасться к обочине, и Юно, оставив на сиденье дипломат с документами, но прихватив рюкзак, подошел к двери.

— Сейчас одиннадцать пятнадцать, — сказала Сируко. — У тебя два часа. В два пятнадцать встречаемся у оперного театра, вон там, — она указала рукой вдоль Ле Лой. — Ищи красный автомобиль с дипломатическими номерами, но если не заметишь, я тебя найду. Можешь оставить вещи в автобусе, я привезу их.

— В рюкзаке вода и камера, — покачал головой Юно. — Да и мелких сувениров, может, куплю — не в руках же их таскать. А документы я оставил, за ними пригляди, пожалуйста. До встречи.

Он махнул рукой на прощание, бросил на Сируко последний взгляд и соскочил на тротуар. Дверь автобуса тут же захлопнулась, и автобус, взревев мотором, отвалил от тротуара и укатил, бережно расталкивая боками сплошной поток мотоциклов. Юно посмотрел ему вслед. Вот и все. Не будет никакой встречи у театра. Если он увидит Сируко еще раз, значит, провалил план тихого ухода. Больно исчезать вот так, не попрощавшись даже с Нихокарой-атарой, много лет заменявшей ему мать, но любой другой вариант еще хуже.

Он отошел к фонарному столбу, игнорируя замахавшего ему моторикшу, и прикрыл глаза, вспоминая план местности. За те четыре декады, что готовилось его исчезновение, он зазубрил и мог воспроизвести схему основных городских проспектов Каоляня даже спросонья. Но сейчас ситуация еще проще: он у Рыночной площади, и куда идти, представляет прекрасно.

Лавируя между припаркованными на тротуаре мотоциклами и выносными прилавками, Юно вышел на Ле Лай и двинулся к западу, бросив равнодушный взгляд на двухэтажный рынок. Часы на его башенке показывали двадцать минут первого. Ожидать в условленном месте его станут до двух, так что времени масса. Можно не торопиться, тем более что следующего шанса прогуляться по улицам вот так, в открытую, ему может не выпасть до конца жизни. Молодой мужчина размеренно шагал по тротуару, оглядывая бесчисленные туристические бюро, небольшие выносные кухни, где в кастрюлях и на жаровнях готовились рисовая лапша, вареный рис, говядина и свинина, лоточников, торгующих разнообразной дребеденью, бездомных, скорчившихся на газетах в мрачных закоулках, а то и прямо на асфальте у ресторанчиков… Центральную часть проспекта превратили в парк, засаженный деревьями, с аккуратно разбитыми клумбами, скамеечками и даже спортивными снарядами. Там играла музыка, гуляли толпы аборигенов, группа пожилых тетушек делала зарядку под бодрые выкрики из громоздкого ленточного магнитофона. Прохаживались полицейские, бросая по сторонам внимательные взгляды. Пара таких прошла навстречу, не обратив на него никакого внимания. Хорошо. Умение сливаться с толпой ему еще очень пригодится.

Нужный переулок он обнаружил минут через пятнадцать. На противоположной стороне возвышалось стеклянное офисное здание-ориентир. Юно продрался сквозь небольшой фруктовый рынок, где торговали плодами манго, хлебного дерева, ананасами и бананами и вошел под неприметную арку, открывающуюся на изгибающуюся змеей узкую улочку меж трехэтажных зданий, прилепившихся друг к другу узкими фасадами. Миновав по правую руку три гостиницы, одну — явно сомнительного содержания, он вошел в прохладную полутьму пустующего гаража на первом этаже дома и остановился в двух шагах перед дремлющим на корточках стариком с клочковатой седой бородкой. Тот приоткрыл один глаз и зевнул, продемонстрировав гнилые зубы.

— Время вспомнить о старых долгах, — произнес Юно, глядя ему в глаза.

— Некоторых должников лучше не беспокоить, тара, — отозвался тот, почесывая нос.

— Тогда кто же захочет отдавать долги в будущем?

— Браво! — иронично произнес дрон, управляемый Камиллом, распрямляясь. — Считаем, что генеральная репетиция завершена, продолжай в том же духе. Как оторвался от сопровождающих?

— Ничего сложного, атара, — как можно почтительнее ответил Юно. — Просто отпросился погулять по городу в одиночку.

— Превосходно, — Камилл кивнул. — Ну что же, настало время познакомиться с помощниками и связным Анъями. Напоминаю, что для всех, кроме тебя, я всего лишь случайный посредник. Веди себя соответственно и не вздумай проговориться.

— Анъями? — Юно приподнял бровь. — Зачем нам Тьма, атара?

— О, они могут быть весьма полезны в темных делишках, прости меня за каламбур, — усмехнулся Демиург. — По крайней мере, без связей с черным рынком оружия тебе не обойтись, сам понимаешь. Ну, юноша, готов сжечь мосты? Ты все еще можешь повернуться и выйти отсюда. У тебя есть время и последняя возможность вернуться к старой жизни. Твое решение?

— Я готов, — негромко сказал Юно. На сей раз нужды играть не было, и он на секунду позволил проявиться своим истинным чувствам. — Старые грехи не должны остаться неискупленными, иначе завтра не взойдет солнце. С момента нашего последнего разговора полторы декады назад не изменилось ровным счетом ничего. Я готов.

— В таком случае поздравляю с назначением на высокий пост, — Камилл криво усмехнулся. — Ты уже выбрал название клана?

— Да, атара. «Адаути».

— «Месть»? Оригинально. Но, по крайней мере, недвусмысленно. Ну, хватит терять время. Иди за мной.

Старик прошел через дверь в дальнем углу гаража. Вопреки ожиданиям, она открылась не на лестницу в подвал, а в узкий проход между домами, где не разошлись бы и два человека. Какое-то время Юно следовал за провожатым в лабиринте проходов и улочек, наверняка, он был уверен, не отмеченных ни на каких картах. В конце концов путешествие завершилось в маленьком дворике, где бродили несколько кур и один тощий черный петух. Отчетливо воняло помойкой, и прямо на глазах у Юно крыса, совершенно не стесняясь солнечного дня, шустро вскарабкалась по углу дома на третий этаж и исчезла где-то под плоской крышей.

— Сюда, — старик распахнул дверь на лестницу, на сей раз действительно ведущую в подвал. — Помни: с этого момента ты оябун нового клана, от которого зависит жизнь и смерть кобунов. Старую роль интеллигентного мальчика забудь навсегда.

— Много болтаешь, старик! — холодно оборвал его Юно. — Не забывайся и знай свое место, шо.

— Да, атара! — дрон Камилла мгновенно изменился. На его лице появилось испуганно-заискивающее выражение. — Конечно, атара. Прошу, иди за мной.

В мрачном бетонном подвале, тускло освещенном единственной лампочкой под потолком, сидели трое. Два парня чуть моложе Юно поднялись навстречу новоприбывшим, третий же, возрастом заметно за тридцать, остался сидеть на скамье, поджав под себя ногу.

— Проходи, атара, — лебезящим тоном пробормотал провожатый. — Пожалуйста, знакомься: Юмэй Киритоса-тара и Цзин Ямадака-тара.

Вставшие синхронно поклонились, и Юно поклонился в ответ.

— Суань Фа-атара, — Камилл показал в сторону сидящего. — Он твой связной с «Коброй» в Каоляне.

Связной Анъями неторопливо поднялся и взял в руки длинный тряпичный сверток, лежавший рядом.

— Значит, ты тот, кто возглавит новый клан, — задумчиво сказал он, внимательно осматривая Юно с головы до ног. — Ты не похож на нашего человека.

— Я не ваш человек, — Юно даже не попытался скрыть неприязнь в голосе. — Я сам по себе. С «Коброй» у меня отношения чисто деловые, отнюдь не дружеские. Деньги в обмен на информацию и оружие, не более того.

— Мне все равно, — Суань пожал плечами. — Я всего лишь выполняю приказ оябуна. Возьми.

Он протянул сверток, и Юно, бросив рюкзак на пол, осторожно принял его. Быстрыми движениями размотав тряпку, он освободил простые деревянные ножны. Трое людей выжидающе смотрели на него. Юно резким движением выдернул меч, и идеально сбалансированный, чуть изогнутый клинок едва ли не сам собой рассек воздух тусклым полукругом. Игрушка, да. Бесполезная в бою — вряд ли он когда-нибудь сумеет воспользоваться ей на самом деле. Но в стране, где клинок — символ власти оябуна, без него нельзя. Конечно, традиция давно отжила и, если верить Камиллу, нынешние оябуны хранят забытые мечи в пыльных чуланах, но в его положении придется хвататься за каждую мелочь. Да и кто знает, как сложатся дела? Возможно, бесшумное оружие еще пригодится в деле. Наверняка Нихокара-атара, учившая фехтовать бездомного мальчишку-изгоя, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей, не предполагала, для чего пригодится это умение. Прости, атара. Я искажаю и извращаю все, чему ты меня учила. Он снова провел мечом в воздухе, сделал пару пробных выпадов и убрал его в ножны.

— А ты с железками умеешь обращаться, сразу видно, — одобрительно заметил связной Анъями. — Ладно, держи.

Он достал из-за пазухи халата толстый запечатанный конверт и сунул его Юно.

— Здесь координаты трех временных убежищ — одна в Кайнане и две в Ценгане. Плюс контакты кобунов «Кобры» в их окрестностях. Они за тобой остаются три декады, если только не заплатишь за новую аренду. От меня еще что-то нужно?

— Да, тара. У меня есть одна просьба.

— А именно?

— Я хочу, чтобы меня считали мертвым.

— Как скажешь. Чего хочешь конкретно?

— Конкретно я хочу, — губы Юно искривились в тонкой зловещей ухмылке, — проверить, насколько компетентны в своем деле кобуны «Кобры».

Он сбросил ножны с меча, вздернул рукава пиджака и рубашки на левой руке и полоснул по ней клинком. Кожу обожгла боль, струйки крови весело побежали по предплечью и закапали на пол. Юно положил меч на скамью, затем стянул с запястья выпачканный кровью идентификационный браслет Хёнкона и бросил его на скамью рядом со связным Тьмы, глядящим на него как на сумасшедшего.

— Сделаешь так, чтобы полиция нашла браслет и поняла, что делать, — как ни в чем ни бывало проговорил он. — Когда меня начнут искать, кровь убедит паладаров, что я стал жертвой вооруженного нападения. Стой! Не хватай голыми руками. Паладары выявят каждую молекулу ДНК, что на нем задержится. Если не хочешь попасть в их черный список, бери только через тряпку.

— Нельзя терять много крови, атара, — заискивающе проговорил псевдо-связной. — Нужно перевязать рану, пока слишком много крови не вытекло.

— Само собой. Бинты есть или что-то похожее?

Пока один из его новых помощников перевязывал руку с помощью оторванного рукава рубахи, Юно стоял с закрытыми глазами. Перед его внутренним взором стояло лицо Нихокары-атары. Я делаю совершенно не то, чему ты меня учила, мысленно сказал он. Но я должен. Возможно, ты сочтешь меня предателем, если узнаешь правду, но, по крайней мере, поймешь мои мотивы.

— Ну, а теперь, — деловито сказал Суань, когда перевязка завершилась, — последний инструктаж, и я исчезаю. Итак, сегодня ночью люди «Кобры» переправят тебя в Шансиму на катере. Не беспокойся, территориальные воды Хёнкона он обойдет далеко стороной. Твои кобуны в Шансиме ждут по первому из указанных адресов…

 

Тот же день. Барна, Кайтар

Повинуясь движению пальца на небольшом рычажке, инвалидное кресло развернулось в коридоре и вкатилось в приемную. Аницето Перито уже сидел в кресле, задумчиво перебирая бумаги в толстой кожаной папке. Увидев хозяина, он встрепенулся и поднялся.

Хавьер Деллавита медленно кивнул в знак приветствия и подвел жужжащее электромоторами кресло к двери кабинета. С трудом потянувшись правой рукой, он дотронулся до замка золотым перстнем, в который искусный мастер встроил электронный ключ, толкнул разблокированную дверь и въехал в свой кабинет. Вспышка ненависти к своему словно деревянному телу на мгновение затмила глаза, и он, стиснув зубы, заставил себя успокоиться, не прекращая движения к рабочему столу. Приступы необъяснимой, но при том неудержимой ярости стали для него обычными, и, что самое скверное, часто они заканчивались припадками страшной черной депрессии. Доктора в один голос заявляли, что такие состояния являются типичным следствием геморрагического инсульта, и что он должен благодарить Ваххарона хотя бы за сохранение ясности мышления и общей подвижности тела. Четыре заболевших из пяти полностью утрачивают контроль за конечностями или, еще хуже, за телесными функциями, перестают узнавать окружающих, не способны нормально думать и так далее. Ваххарона благодарить, как же! Есть ему дело, можно подумать, до простых людишек…

— Садись, — с трудом ворочая языком, промямлил Хавьер, пристроив кресло за столом. — Где Сима?

— Дэй Массим приехал несколько минут назад, — пояснил глава аналитической службы. — Вероятно, он задержался поговорить с дэйей Мартой и вот-вот появится.

А, ну да, конечно. С Мартой. Хавьер не знал, благословлять жену за то, что вернулась, узнав об его инсульте, или же проклинать ее как свидетельницу своего позора и несчастья. Вернуться-то она вернулась, но в ее поведении по-прежнему проглядывала холодность и отчужденность. Нет, она никогда не позволяла себе демонстрировать их явно, но внутренним чутьем, обострившимся в ходе болезни, он чувствовал, что все не так, как должно быть.

Еще прошлой осенью, менее года назад, его дом бурлил жизнью. Марта гоняла слуг, Массим старательно изображал взрослого солидного бизнесмена, Лойза деятельно готовилась выйти замуж, Фучи просто радовала глаз своей живой красотой и упрямой непосредственностью… Хавьер никогда не считал себя образцом примерного семьянина, но он любил жену и детей, и те отвечали ему взаимностью, пусть и на свой лад. И вот теперь огромный особняк стоит пустым и унылым. Старший сын и средняя дочь уже живут отдельно, своими домами, жена находится рядом лишь из чувства долга или же богобоязненности, не суть важно, а младшая дочь… При мысли о Фуоко глава семьи Деллавита почувствовал мягкий удар внутри черепной коробки, в глазах поплыли радужные круги. Нет, нельзя. Нельзя о ней думать. Доктора строго-настрого запретили все, что может вызвать повышение давления. Они даже с документами работать запретили, кочерыжки яйцеголовые! Ну, здесь эскулапы перебьются. Хватит валяться без дела в постели, ограничиваясь получасом работы в день, пора снова брать вожжи в руки. Лучше сдохнуть от нового инсульта, чем жить, как растение.

— Пока Симы нет, Ани, обрисуй, что с Могератом, — пробормотал Хавьер, стараясь как можно отчетливее проговаривать слова.

— Все по-прежнему, — Аницето быстро извлек из папки лист бумаги. — Наши люди уже наладили прочные контакты с несколькими бандами… группировками Анъями в крупных портовых городах Ценганя, включая Шансиму, Оохай, Цхохе и Катасаки. Они кажутся весьма заинтересованными в поставках быстроходных грузовых катеров, способных уходить от кораблей береговой охраны. Айдари уже отправлены инструкции, как вести переговоры. Также они неоднократно пытались вести разговоры об оружии, но, следуя вашему указанию…

Глава аналитической службы заметил движение пальца хозяина и замолк.

— Попы? — осведомился Хавьер.

— Эмиссары Церкви отлично нашли общий язык с бывшей хёнконской аристократией, — лицо Аницето искривилось в ехидной ухмылке. — В судах Ценганя уже инициировано примерно три десятка групповых исков против Университета с требованиями компенсировать стоимость потерянного недвижимого имущества. Судьи, по предварительным наблюдениям, в массе своей еще не решили, относиться к истцам благосклонно или наоборот, хотя надлежащие подношения принимают охотно. Правительство-за-рубежом тоже заметно активизировалось, короля Хёнкона активно побуждают к действиям, хотя этот слизняк вряд ли решится идти против паладаров. Однако, дэй Деллавита, кое-что я не понимаю. Похоже, бывшую знать подзуживаем не только мы.

Хавьер молча поднял бровь.

— Не могу сказать ничего определенного, шеф. Просто шкурой чую — что-то не так. Мои аналитики выявили еще по крайней мере десяток исков в адрес паладаров, с попами никак не связанных, но точно таких же пустых и бесперспективных. Удалось раздобыть три исковых заявления — стиль чрезвычайно похож на поповский. Все иски также поданы группами бывших хёнконских аристократов. Конечно, возможно, что они раздухарились сами по себе, следуя примеру собратьев по шакальей стае, но также может оказаться, что против паладаров играет кто-то еще.

— Продолжай разработку, — процедил Хавьер. — Если найдешь тайного игрока, в контакт не вступать без моих указаний. Фучи?

— По-прежнему почти никаких сведений, — Аницето качнул головой. — Информаторов в Университете у нас по-прежнему нет, а опросы рабочих, возвращающихся из Хёнкона, ничего не дают. В Университете уже собрано около пяти тысяч студентов, не говоря уже о кураторах и преподавателях, и дэйя Фуоко просто теряется в общей массе. Удалось лишь выяснить, что она жива и неплохо, судя по всему, себя чувствует, что совпадает с формальными ответами университетской администрации и ее письмами матери. Наши контакты в дипломатической миссии также не могут сказать ничего внятного.

Хавьер тяжело вздохнул. Ну, знать, что с дочерью все в порядке, тоже неплохо. Однако же она ни разу не написала и не позвонила ему. Ни разу… Через три декады у нее день рождения. Пятнадцать лет исполняется девочке — живи она дома, устроенный ей праздник вся Барна обсуждала бы целый сезон. А сейчас удосужится она хотя бы прочитать письмо с поздравлением?

Как она не понимает, что отец желает ей лишь добра?

Дверь распахнулась, и в кабинет быстрым шагом вошел Массим.

— Здравствуй, отец, — приблизившись, он склонился и поцеловал Хавьера в щеку, затем отошел в сторону и опустился в кресло. — Рад видеть, что тебе лучше. И вид у тебя заметно здоровее, чем раньше. Здравствуй, Ани.

Хавьер поднял руку и провел по шрамам на гладко выбритой голове — после перенесенной трепанации черепа он решил не отращивать пока шевелюру на случай повторной операции — и ухмыльнулся. По зеркалу он уже знал жутковатую гримасу, перекашивающую физиономию, выходившую вместо улыбки. Доктора оптимистично клялись, что подвижность лицевых мускулов восстановится вместе с остальным телом, но Хавьер им не верил. Наплевать. Он никогда не выглядел обаяшкой, да и не перед кем сейчас красоваться.

— Некоторые покойники краше выглядят, — пробурчал он, борясь с непослушной щекой и языком и стараясь артикулировать как можно тщательнее. — Не трать силы на комплименты. Да и мне говорить тяжело. Раз все собрались, давайте обсудим дела, накопившиеся… за время моего отдыха.

— Отец, ты уверен, что тебе можно напрягаться? — озабоченно спросил Массим. — Я говорил с доктором Чеветто. Он утверждает, что в твоем состоянии даже газеты читать не стоит, чтобы не волноваться лишний раз.

— Не дождешься, сынок, — Хавьер ухмыльнулся еще раз. — Не волнуйся, успеешь еще порулить…

— Глупости не говори! — Массим перебил куда резче, чем следовало, и глава семьи Деллавита нахмурился. — Отец, ты меня всегда за ум хвалил, так сейчас-то зачем обижаешь? Я не хуже тебя понимаю, что у вчерашнего студента, пусть даже блестящего, нет никакой возможности взять на себя управление гигантским промышленно-финансовым конгломератом и не развалить его. Я, знаешь ли, хочу унаследовать процветающее дело, а не дымящиеся руины. Но и ты пойми, что еще десяток декад наши предприятия вполне проживут в текущем режиме…

— Хватит! — оборвал его Хавьер. — Я это сто раз от врачей слышал. Но я сам решу, когда и сколько мне работать. К делу. Ани, что со сбросом активов?

— По плану, — аналитик покопался в своей папке. — «Радужный мост» — продано пятьдесят тысяч акций. «Лазурное море» — двести семнадцать тысяч. «Эль пасио» — семьдесят четыре…

— Стоп! — Массим поднял руку. — Отец, я не понял. Почему ты продаешь акции компаний, производящих детские товары? Они уже не первый год стабильно растут в цене не менее восьми процентов в год, не говоря уже про неплохие дивиденды. Даже Второй Удар их почти не поколебал. Я чего-то не знаю?

— Да. Не знаешь, — медленно кивнул Хавьер. — Но всему свое время. Ани, что с ценой?

— Поскольку мы сбрасываем активы через подставные фирмы мелкими партиями, биржа пока что ничего не заподозрила. Осталось не так много, так что и не заподозрит, я думаю.

— Покупки?

— За три дня мы скупили все доступные акции четырех строительных фирм — «Райский дом», «Надежная бухта», «Сияние» и «Подземные убежища Масавьера». В итоге каждую из фирм мы контролируем не менее чем на семьдесят процентов. Я полагаю разумным, — Аницето поднял взгляд от бумаги, — на некоторое время приостановить закупки. По сведениям моих источников, несколько крупных игроков уже отследили нашу активность, хотя пока и не привязали ее к нам, и насторожились. Плюс к тому у нас от восьмидесяти до девяноста пяти процентов акций «Счастливой коровы», «Фермерского дома», «Тихого лога»…

— Хорошо. Сима?

— И опять не понимаю, — задумчиво откликнулся Массим. — Про «Сияние» я раньше не слышал, но остальные три фирмы занимаются строительством подземных убежищ. Когда после Второго Удара выяснилось, спасибо паладарам, что энергоплазма прекрасно чувствует себя и под землей, они почти обанкротились. По крайней мере, я слышал о множественных отказах от уже почти готовых убежищ, а новых заказов у них практически нет. За последний сезон их акции понизились в цене в три раза и продолжают падать. Фирмы же, производящие консервы… Курсы их акций достаточно стабильны, доход мизерный, вкладываются в них пенсионеры и мелкие клерки. То же самое с производителями мясных и молочных консервов. Я опять не в курсе чего-то?

— Да. Ани, дай ему статью.

Массим принял от аналитика несколько скрепленных скобкой листов бумаги и пробежал их глазами.

— Отец, — сказал он наконец, — ты же знаешь, я не физик. Мне графики и формулы ничего не говорят. Кроме того, это ведь даже не статья, а препринт, если я правильно понимаю. О чем речь? Никогда в жизни не слышал ни об Ардито Профетеггиаре, ни о физическом факультете университета Челестины.

— Теперь услышал — и запомни как следует. Парень — гений и уже работает на нас. Ему спешно организуют собственную лабораторию, пока другие к рукам не прибрали. Ани, поясни.

— Как вы помните, Массим, — вступил Аницето, — Карина Мураций в свое время передала нам пакет документов, где упоминались в том числе изменения на солнце. Паладары считают, что в относительно скором времени оно, вопреки известным астрономическим теориям, станет сверхновой звездой первого типа, то есть попросту взорвется. Основной причиной являются изменившиеся законы физики в окрестностях солнца, приводящие к лептонным флуктуациям, что, в числе прочего, чрезвычайно затрудняет наблюдение с помощью аппаратуры, разработанной до Удара. Паладары утверждали, что в настоящее время наши ученые не способны обнаружить изменения в спектре солнечного излучения. Однако дэй Профетеггиаре разработал, насколько я в состоянии понять суть его открытия, новую модификацию спектрометра, позволяющего резко повысить точность анализа заатмосферного излучения. Статья описывает конструкцию прибора, а также проведенные наблюдения. Как считает мой естественнонаучный отдел, его выводы полностью подтверждают заявления паладаров.

— Здесь нигде не написано про сверхновую и взрывы, — заметил Массим, снова пробегая глазами по строчкам. — Во всяком случае, с ходу я не вижу.

— У серьезных ученых не принято раздувать сенсации, сынок, — хмыкнул Хавьер. — Они предпочитают десять раз перепроверить в своей среде и лишь потом рассказать дилетантам. Однако наши собственные умники считают, что выводы очевидны. Любой, кто понимает в предмете, их сделает.

— Предположим. Я даже могу догадаться, почему ты сливаешь акции игрушечных фирм и затариваешься строительными и продуктовым конторами — первые при таких известиях резко рухнут, зато вторые взлетят. Но препринт заумной статьи на биржу никак не повлияет.

— Препринт сделан восемь декад назад, — пояснил Аницето, повинуясь взгляду шефа. — Финальную версию опубликует журнал «Физика и астрономия» на следующей декаде, и она сведет с ума научный мир.

— Так, — кивнул Массим. — Но биржа физикой не интересуется…

— Думай, Сима, — Хавьер вперил в сына тяжелый немигающий взгляд. — Это твое домашнее задание. Решение уже есть, но твое дело придумать свой вариант самостоятельно. Возможно, мы и его используем, если хорошим получится. Заодно подумай на пару с Ани, как еще можно перераспределить наши активы в ближайшее время в ближайшее время. Привыкай работать собственной головой.

— Ладно, — Массим вытянул ноги и заложил руки за голову. — Подумаю. В общем-то, одно предложение уже есть. Ты уже смотрел мои планы по реструктуризации флота? По-моему, пассажирские перевозки нужно сбрасывать, и чем быстрее, тем лучше — от них сплошные убытки в последнее время. Торговый и добывающий…

— Смотрел. Обсудим позже. Сначала, Ани, сводку за последние полгода. Готова?

— Да, шеф, — глава аналитической службы извлек из своей папки очередной доклад и положил его на стол. — Рыбопромысловый флот и плавучие фабрики работают в прежнем режиме. Количество произведенных морепродуктов по декадам приведено в первой таблице…

 

09.21.1232. Хёнкон

— …а чему равна производная квадрата синуса, нам расскажет сэрат дэй Кирис Сэйторий.

Ироничная ухмылочка на физиономии Бальтазара Станцы заставила Кириса сильнее стиснуть зубы. Вредный и ехидный, почти как Фучи в скверном настроении, учитель иногда доставал так, что хотелось вытрясти из него душу. Однако Кирис терпел: чтобы стать строителем, нужно учиться самому ворочать мозгами. Если Палек не врал, и его груды формул вокруг головоломных рисуночков и в самом деле простейшие расчеты, то тупому уличному хулигану в строительстве делать нечего. То есть дебилу придется распрощаться с мечтой отстроить Хёнкон… Значит, нужно разрабатывать мозги — так же, как дома, в Барне, он упорно темными вечерами подтягивался на турнике, поднимал кирпичи за неимением гантелей и отжимался на кулаках, пока подкосившиеся руки не заставляли ткнуться подбородком в пол. А учитель — он как тренер в ринье или сержант в армии: его дело — гонять всех в хвост и гриву, чтобы не расслаблялись.

Впрочем, жизнь в университетском колледже оказалась не такой уж и тяжкой, как мнилось поначалу. Засобачили его, разумеется, в группу для начинающих — таких же, как он, скудных умом, но каким-то чудом прошедших по категории «многообещающих». Как и в Барне, Кирис по-прежнему предпочитал одиночество, но по большей части по привычке. Народ в группе очень походил на него: мальчишки и девчонки из бедных или даже совсем нищих семей, по большей части с Могерата и из Кайтара. Большинство пропускали занятия в школе, подрабатывая по мелочам, чтобы принести в дом лишнюю монету, и если бы не паладары, так и закончили бы жизнь разнорабочими на какой-нибудь фабрике или крестьянами на рисовом поле. Ставрийцев тоже хватало, но они проходили по категории не «нищих» (кажется, даже самые богатые жители народной республики считались бы умеренно бедными в Кайтаре), а «трудных» — смысл термина Кирис не понимал и понять не пытался. Не его дело. Сверх того в группу затесались двое местных — дети торговцев и квалифицированных рабочих, которым паладары дали разрешение на неограниченное проживание в Хёнконе. Подростки с Могерата, Типпы и Торвалы на удивление быстро нашли общий язык, несмотря на необходимость общаться через автоматические переводчики, встроенные в терминалы. Кажется, одна парочка — девчонка из Кайтара и парень из Ставрии — даже успела закрутить роман.

— Ну, дэй Сэйторий, могу я надеяться услышать ответ до конца занятия? — Станца демонстративно взглянул на часы. — Или засчитаем технический нокаут в пользу математики?

По группе прокатились смешки. Ну, хрен вам!

Кирис резко поднялся из-за парты и прошел к доске. Он тронул светлую область сбоку, стирая написанное, взял деревянное стило и начал быстро набрасывать вывод формулы: «(СН∩2 а)↓ = (СН а × СН а)↓ =…» Когда он, наконец, завершил цепочку гордым «СН 2а», в комнате стояла почтительная тишина. Кирис прикинул, не стоит ли показать еще и вывод через производную сложной функции, но решил, что не стоит. Хватит и одного способа. Один из ставрийцев пробормотал что-то на камиссе, и остальные ставрийцы, а чуть погодя — и сидящие с наушниками, захихикали, но в их смехе слышалось одобрение.

— Надо же, дэй Сэйторий, вы иногда даже домашнее задание делаете, — в свою очередь улыбнулся учитель. — Вы понемногу становитесь настоящим inteligenta knabo. Садитесь, heroo de la tago, вам плюс балл.

Он коснулся своего терминала, где, как краем глаза заметил Кирис, виднелся открытый классный журнал. Парень прошагал по проходу и плюхнулся на свое место. На «умненького мальчика» он почти не обиделся, а «герой дня» и вовсе льстил самолюбию. Не зря Фучи вчера вечером заставляла его пыхтеть над производными! Кстати же, и эсперанто он уже кое-как понимает. Глядишь, в скором времени действительно в отличники выбьется и начнет ходить в очках и наглаженных брючках… Видимо, он хмыкнул слишком громко, потому что Станца недовольно покосился, хотя и не сделал замечания.

Приподнятое настроение, однако, быстро прошло. До конца занятия он честно пытался вдумываться в рассказ учителя, дублирующийся строчками на персональном терминале. Тригонометрические формулы упорно отказывались восприниматься, вгоняя в тоску и дремоту. Блин, еще год назад равносторонние треугольники казались чем-то запредельным, а сегодня его производными мучают! Нет, не то чтобы он совсем уж ничего не понимал: все-таки многочасовые сидения над учебниками математики и физики в компании Фучи давали свои плоды. А кое-что — географию, например, или мировую историю в паладарском изложении — Кирис даже искренне любил. Но все-таки ржавые мозги давали себя знать. Ну ничего, Риса четко пообещала: если год-полтора разрабатывать их как следует, дальше станет много легче. Вот только выдержать бы этот год…

Когда наконец-то прозвучала мягкая мелодия звонка, Кирис выбрался из учебного корпуса и остановился возле транспортного терминала. Гатто плюхнулся в тенек рядом с крыльцом и тяжело задышал, вывесив розовый язык между острых клыков. Вот артист! И кислород ему не нужен, и не перегревается он, а все изображает! Кирис подавил искушение сунуть парсу в пасть камешек: однажды за такое он уже поплатился почти всерьез прокушенным пальцем. Медсестра (живая, не дрон Дзии), заклеивавшая глубокие кровоточащие царапины, укоризненно покосилась на зловредного спутника. Тот, однако, лишь изобразил свою фирменную ехидную улыбочку, повергавшую в почти религиозный экстаз половину учеников колледжа и поголовно всю мелюзгу в общей школе. Разумеется, медсестра тоже не выдержала и принялась чесать его за ухом. Вот и жалуйся на него!

Солнце клонилось к закату, близилось время ужина. Следовало бы позаниматься химией, а еще вечером нужно идти в спортзал к лейтенанту Каллавиро, заниматься риньей. Наверняка там же окажется и Вара. Сошлась она с Джорджио на почве тяги к мордобою или же просто втюрилась, Кирис не знал и знать не хотел. Главное, что в последние декады ему почти ни разу не удалось позаниматься с командиром охраны кайтарского посольства, не чувствуя затылком скучающе-презрительный взгляд сестрички (и как она вообще со службы сваливает, когда вздумается?) Общались они с лейтенантом на жуткой смеси кваре и катару. Изначально словарный запас обоих в чужом языке составлял, наверное, пару десятков слов, но постепенно Вара усваивала кваре, а Джорджио — катару, и оба они — словечки из эсперанто. Глядишь, через год начнут болтать на чужих языках не хуже иных уличных крыс, а бывший сержант побережного спецназа вообще станет Кирису зятем…

Съездить к отцу или нет? Уже целую декаду у Кириса не находилось времени проведать своего старика. Все время находились какие-то важные или интересные дела, не позволявшие смотаться в рабочее общежитие. В конце концов, так уже неприлично. Да и на прогресс стройки взглянуть хочется. Настоящий космодром все-таки! Двадцать минут туда, столько же оттуда и полчаса на месте. Итого час. Если пожертвовать ужином, заменив нормальную еду в лапшичной старого Дзидзи опостылевшими питательными брусками, можно уложиться. Заодно сэкономится немножко денежек, компенсируя стоимость дальней поездки. А, ладно, в конце концов, можно вообще не ужинать, не впервой. Кирис протянул левую руку и пробежался по меню вызова. «Космодром — зона три», мигнуло в зоне конечного пункта, и один из неприметных серых холмиков на асфальте за терминалом тут же вспух, заострился и превратился в одноместный транспорт. Гатто немедленно взвился из своей тени, приземлился на переднюю покатую часть дрона, вцепившись в нее острыми когтями всех шести лап, и выжидающе оглянулся на хозяина.

— Ага, вот только для тебя и вызывал, — буркнул Кирис. — Типа, давно тебя не катали с ветерком.

— Ехай! — с энтузиазмом заявил парс. — Вперед! Мр-ря!

— От мрри слышу, — Кирис дернул его за ухо, ловко отдернув пальцы от лязгнувших клыков, и влез в транспорт. — Поехали.

Небо стремительно затягивали низкие тучи, несущиеся с юго-востока, и вообще, кажется, собирался дождь. Еще до того, как дрон выбрался из пешеходного района на скоростную магистраль, лицо Кириса начали цеплять первые капли. Борт дрона тут же поднялись, сомкнувшись над головой, и на непрозрачных серых стенках загорелись транслируемые снаружи картинки. Перед глазами вспыхнула карта местности. Гатто из вида пропал, но как раз насчет него парень не беспокоился. Он откинулся на сиденье и расслабился, лениво наблюдая за панорамой. Впрочем, почти сразу он вскинулся и проводил взглядом быстро унесшийся назад остов кирпичного здания. Пятиэтажным он оставался лишь с одного конца, а с другого в него споро вгрызались паладарские дроны, уже успевшие разобрать три верхних этажа.

— Райника! — вслух позвал Кирис.

— Да, дэй Сэйторий? — осведомилась псевдо-тетка, проявляясь на курсовом экране.

— Мы сейчас дом проехали, его дроны ломают…

— Все верно. В соответствии с имеющимся у меня планом генеральной застройки, старые здания в данном районе подлежат тотальному сносу. Вместо них возведут новые учебные, административные и рекреационные корпуса. В частности, здесь планируется построить большой концертный комплекс. Что-то не так?

— Да нет, все так, — Кирис снова откинулся на спинку. — Просто… ну, здесь нас зимой с Фучи пираты прижали… то есть, нашей зимой, барнской, а здесь летом…

— Вы имеете в виду, в дни после Второго Удара? — подсказала диспетчер. — У меня нет доступа к личным досье учащихся и исторической летописи, так что я не знаю о случившемся. Однако я могу переправить запрос координатору, чтобы вы смогли обсудить происходящее с ним.

— Как — переправить запрос? — удивился Кирис. — Разве вы, дэйя Райника, не являетесь им? Ну, или его частью?

— Субличность — выделенный сегмент небиологического интеллекта, специализирующийся на решении определенных задач, — пояснила Райника. — Она имеет доступ лишь к небольшому набору данных родительского интеллекта, что позволяет повысить эффективность решения указанных задач, а также упростить взаимодействие с людьми. Суперличность знает о всем, что делает субличность, однако это знание пассивное, не вызывающее ответной реакции на суперуровне. Чтобы на запрос среагировала суперличность координатора, необходим явный запрос со стороны субличности, меня в данном случае. Так следует ли мне переадресовать вашу озабоченность координатору?

— Нет, не надо, — отказался Кирис. — Может, так даже лучше. Я тут хожу через день, так каждый раз всякая чепуха в голову лезет…

— Навязчивые состоянии относятся к сфере ведения Дзии. Однако, я уверена, вы в состоянии обратиться к врачу самостоятельно. Могу ли я помочь чем-то еще?

— Нет, спасибо.

— Приятного путешествия.

Изображение диспетчера исчезло. Дрон, перейдя в режим катера, уже летел по воде пролива, и берег Колуна стремительно отдалялся по правому борту. Впереди маячили лесистые берега Ланты, к которому от Колуна тянулась черная ниточка длинного моста. Его, как Кирис знал от отца, одно время работавшего там крановщиком, уже почти закончили проверять и восстанавливать после многих лет беспризорного гниения и сопротивления непогоде, и в скором времени он откроется для транспорта.

Длинная лысина строящегося космодрома прорезалась на берегу еще через десять минут. С одного края проплешины длиной в пару цул возвышались еще не законченные рамы двух портовых кранов: шло строительство грузового терминала. Стояли скелеты каких-то ангаров. Возле берега болтались два судна, больше похожие на сараи на плотах: дноуглубительные земснаряды. Из сараев в воду тянулись толстые трубы, выкачивающие со дна пульпу, в которую превращались песок и камни дна под воздействием рабочих дронов, и такие же трубы змеились по понтонам на десятки метров в сторону. За последние полторы декады они почти не изменили своей позиции.

Транспортный дрон проскользнул между земснарядами, выбрался на берег и затормозил у терминала. Борта опустились, и Кирис выбрался на пыльные бетонные плиты. Тучи по-прежнему быстро плыли по-над морем, но в них появлялись все более крупные прорехи, и дождь уже прекратился. Покрутив головой, парень разглядел торчащие стрелы самоходных кранов примерно в двух танах от себя. А ведь серьезно они продвинулись! Блин, но вот проблема — если сейчас идти пешком, с учетом петляния меж заборами и прочими препятствиями в одну сторону путь займет минут пятнадцать. Столько же обратно — и из запланированного получаса на разговоры останется минут десять. Тьфу. Проще было в очередной раз позвонить вечером из общаги. А может… Кирис нерешительно оглянулся на терминал. Если как следует поуговаривать Райнику, та может и согласиться отправить транспортный дрон по нестандартному маршруту. Нет, не хочется унижаться.

— И чего мне подарили именно тебя? — спросил он у Гатто, обвившего задние лапы хвостом и с интересом озирающегося по сторонам. — Дали бы нормальный личный дрон, чтобы возил меня повсюду, куда больше пользы бы вышло. А так тебя даже в тележку не запрячь. И учти, дома сразу в душ. С грязными лапами на постель спать не пущу, иначе мне Фучи во мне языком дырку проковыряет. Идем.

Парс в ответ презрительно чихнул и потрусил в проход между двумя заборами, из-за которых раздавался треск электросварки и лязг металлических конструкций. На глазах у Кириса куцый башенный кран над одной из строек дрогнул и медленно поплыл вверх. Точнее, к небу двинулась его макушка с уныло опущенной к земле стрелой, а также самая верхняя решетчатая секция, подталкиваемая дополнительной замысловатой конструкцией, охватывавшей кран сзади. Несколько минут спустя верхняя секция замерла, а в прореху под ней вдвинулась новая решетчатая рама, ранее скрывавшаяся в недрах монтажного устройства. По крану тут же засновали грязно-серые комья рабочих дронов. К моменту, когда Кирис закончил пробираться между заборами строек, монтажная конструкция сама неторопливо поехала вверх по выросшей башне. Видимо, цикл станет повторяться, пока кран не вырастет до нужной высоты. Интересно, и как оно все не разваливается в процессе?

Будущий космодром раскинулся перед Кирисом огромной пыльной котловиной, окруженной неопрятными песчаниковыми обрывами, над которыми возвышались башенные краны и недостроенные купола то ли обсерваторий, то ли еще чего-то похожего. Срывать прибрежные холмы паладары уже закончили, однако строительство и укладка бетонных плит на поле только-только началась. Все пространство покрывали многочисленные траншеи, из которых тут и там летели столбы пыли. От будущего порта в сторону остова гигантского ангара тянулись и обрывались незаконченные железнодорожные пути. Небольшой участок земли — не более чем полцулы на полцулы, где уже сформировали гладкое бетонное поле, казался крошечным по сравнению с общей площадью строительства. Даже не верилось, что уже через полтора года паладары обещают совершить отсюда первый запуск космического аппарата…

Выбравшись на бетон, парень перешел на небыстрый ровный бег, нацеливаясь на самоходные подъемные краны, мерно взмахивающие в воздухе своими длинными гусиными шеями. Несмотря на местную зиму, через все увеличивающиеся прорехи в облаках солнце припекало весьма ощутимо. В воздухе стояла тяжелая сырая духота, и бежалось тяжело. Гатто как ни в чем не бывало неторопливо семенил впереди. Кирис мельком позавидовал ему. Хорошо парсам: мозги где-то далеко в космосе, а здесь просто тупой микродрон, подпитываемый энергией по незримому каналу субсвязи. Ни от жары не страдают, ни от духоты…

Краны мерно клевали воздух, по очереди склоняясь то к большому грузовому дрону с ровными штабелями бетонных плит, то к утрамбованной основе, где другие дроны контролировали ровную укладку. Как обычно, приблизиться к ним Кирису не позволили: Гатто внезапно затормозил, развернулся к нему и вздыбился, растопырив средние и передние лапы.

— Нельзя! — тявкнул он. — Опасно! Ждать!

Минуту спустя один из кранов, закончив укладывать плиту на утрамбованную щебневую подушку, не продолжил цикл, а замер. Затемненная стеклянная дверь в кабину открылась, и оттуда на гусеницу выбралась тщедушная мужская фигурка. Выбивающуюся из-под яично-желтой каски седину не могло скрыть даже расстояние. Кириса снова кольнуло в сердце: хотя Дзии и уверял, что состояние здоровья отца для его почти пятидесяти лет просто превосходно, все-таки старик чем дальше, тем больше казался немощным и дряхлым. С трудом спустившись с гусеницы на землю, отец подошел к Кирису.

— Здравствуй, сынок, — сказал он, снимая каску и утирая пот со лба. — Ты неожиданно.

— Здравствуй, пап, — Кирис осторожно обнял его. — Вот, немного свободного времени выдалось, решил заглянуть. Заодно и на космодром взгляну. Классно тут у вас.

— Да, хорошо дело двигается, — в голосе отца прозвучали гордые нотки, словно он лично управлял строительством. — И машины у нас замечательные. Я боялся, что после портовых кранов переучиться не смогу, да только с ними механики как следует повозились. Бригада Чина, а с ними, говорят, и сам Палек Мураций три декады в кабинах копались, так теперь все едва ли не само делается. Как у тебя дела, сынок? Учишься хорошо?

— Нормально, — туманно ответил Кирис. — Как здоровье? В ребрах все еще колет?

— Да врачи говорят, что теперь так и продолжится до самой смерти. Отложения солей, остеохондроз… Кир, что там? Посмотри-ка своими молодыми глазами.

Отец ткнул пальцем в небо, и Кирис обернулся. В глаза ударил яркий блик солнца, отразившийся в небе от чего-то светлого и блестящего. Самолет? Светлая точка на фоне серых туч постепенно увеличивалась в размеры, и минуту спустя над головами на бреющем полете прошел гидросамолет модели «уминэко», раскрашенный в синие и белые цвета. На нижней плоскости биплана Кирис разглядел красную эмблему в виде раскрытой книги. Откуда у Университета свои самолеты? Неужели?..

Самолет удалился, но тут же заложил вираж и повернул назад. Кирис сглотнул, когда он внезапно нырнул вниз к мощеному пятачку. Что за идиот им управляет? Он же разобьется! Самолет шел над самыми плитами — и внезапно Кирис сообразил, что не «над» а «по». Каким-то непостижимым образом здоровые поплавки под крыльями скользили по бетонным плитам — и лишь когда машина приблизилась вплотную и прокатилась мимо, он разглядел, что из поплавков спереди и посредине торчат небольшие черные колеса.

Машина сбросила скорость, развернулась вокруг левого крыла и замерла. Блестящий диск пропеллера превратился в быстро вращающиеся лопасти, а потом и вовсе остановился. Раскрылась дверь, и на поплавок, а затем и на бетон осторожно слезла женская фигура. Короткие шорты, иссиня-черные волосы, собранные на затылке в конский хвост, рубашка с полами, завязанными узлом под самой грудью — Труда! Вот ничего себе встреча! Из соседней двери соскочила еще одна женщина, одетая так же, но с яркими, почти белыми волосами. Конечно же, Саня Литвиняк, неизменный штурман Труды. Неужто из Кайтара вернулись так быстро?

Труда вложила в рот пальцы и свистнула, затем приветственно замахала рукой в воздухе.

— Привет, Кир! — крикнула она на ходу. Было заметно, что она все еще с трудом наступает на левую ногу. Хорошо еще, что в паладарскую больницу попала после неудачного катапультирования, а то в человеческих вообще ноги бы ампутировали. Или просто не выжила бы.

Ошарашенный Кирис поднял руку и неуверенно махнул в ответ.

— Здравствуйте, дэйя Баркхорн, — сказал он, когда женщина приблизилась. — А вы как здесь…

— Я здесь, как и ожидалось, — криво ухмыльнулась летчица. — Когда я явилась в штаб полка, меня таки вышибли. За неподчинение приказам в боевой обстановке, а также неподобающее отношение к старшим офицерам. Точнее, мне объяснили, что за такое обычно отдают под трибунал или увольняют, но с учетом проявленного героизма и благодарностей от паладаров меня просто отстраняют от полетов и выводят за штат с половинным жалованием. Тем более, что и летать мне больше не на чем. Ну, я почесала репу и подала рапорт об отставке. И Саня со мной за компанию.

— Но… как же война с волютами? Реактивные самолеты?

— А! — Труда беззаботно махнула рукой. — Кольчоны больше не появляются. Девчонки рассказали, что с нашей авиабазы за полгода ни одного боевого вылета не совершено. Программа разработки реактивных двигателей приостановлена, и вообще разговоры ходят о массовых увольнениях в запас и выводах за штат. Короче, мы с Саней приняли предложение паладаров и теперь являемся официальными летными инструкторами в Университете. А по пути нас первую учебную спарку попросили перегнать из Шансимы. Мы на похожих когда-то летать учились, вот и согласились. Слушай, а что у вас здесь разгром какой-то странный?

Бывшая истребительница волют обвела гигантскую стройку удивленным взглядом.

— Помнится, у вас же нормальный аэродром был. Я изучала карту полгода назад, да и наши туда садились. Его что, снесли и с нуля переделывают? На кой?

— А я тебе говорила, что не здесь садиться нужно, а на соседнем острове! — с сарказмом произнесла подошедшая сзади Саня. — Ты же заладила — я помню, я помню, у меня память фотографическая! Вот, сели посреди пустыни с твоими фотографиями. Космодром здесь строят, я вспомнила.

— Ну, может, и ошиблась, — пожала плечами ничуть не смущенная Труда. — Сейчас снова взлетим да сядем, где нужно. Горючки хватает, делов-то! Эй, смотри, парс! Привет, бандит шестиногий.

Она присела и погладила ластящегося к ногам Гатто.

— А зачем вам аэродром? Почему на воду не садитесь у пирсов в Колуне? — поинтересовался Кирис. — Там же специальные причалы…

В его груди билась радостная жилка: все-таки аэроклуб заработает! Он слабо верил, что недавно вырвавшаяся из больницы Труда так быстро вернется в Хёнкон, но Риса оказалась права. Теперь ему наконец-то позволят летать по-настоящему, не на тренажере!

— На воду, Кир, специально переучиваться нужно, — пояснила Труда. — Отдельный сертификат требуется, чтобы по волнам рассекать. Недаром Университет амфибии заказал, а не чисто поплавковые модели. И тому, и другому способу отдельно обучаться надо. Ну что, не передумал еще летать учиться?

— Да! То есть нет, не передумал, — Кирис подошел к самолету и заглянул внутрь. Все та же лаконично-бедная приборная панель, что запомнившаяся по злополучному полету из Шансимы в Хёнкон, но сдублированная и слева, и справа. — Здорово! А можно посидеть за штурвалом?

— Может, тебе еще и полетать хочется, малец? — Саня шутливо хлопнула его по затылку. — Нет уж, перебьешься.

— Ну, посидеть на месте курсанта можно, почему нет? — пожала плечами Труда. — Полетели вместе. Я как инвалид на заднем сиденье пристроюсь, а ты спереди. Только…

Она задумчиво посмотрела на отца Кириса.

— У тебя ведь здесь дела, малыш?

— А, точно! — спохватился Кирис. — Пап, познакомься — Труда Баркхорн и Саня Литвиняк, летчицы-истребители. Они меня с Фучи зимой спасли во время Второго Удара, когда нас волюты на набережной прижали.

— Вернее сказать — пытались спасти, — хмыкнула Труда. — Судя по тому, что ваш сын рассказывал, как бы и не помешали.

— А меня ты вообще из самолета выбросила без спроса, — Саня ткнула Труду кулачком в бок, но явно понарошку. То ли берегла еще не до конца оправившуюся подругу, то ли не сердилась всерьез. — Между прочим, я с тобой еще не рассчиталась толком. Вот выздоровеешь полностью, я тебе все сразу припомню!

— Дэйя Баркхорн, дэйя Литвиняк, — отец низко поклонился, прижав руки к груди. — Рад знакомству. Спасибо, что позаботились о моем сыне, он много о вас рассказывал. Кир, лети. Мне все равно работать нужно. Спасибо, что навестил.

Он снова поклонился и трусцой засеменил к своему крану. Три других крана уже успели отдалиться на пару десятков метров. Отцовский кран взревел и медленно покатил к ним, мягко перебирая по бетону обутыми в резиновые накладки гусеничными траками. М-да. Нехорошо получилось.

— Кир, лезь давай, — нетерпеливо поторопила Труда, с некоторым усилием карабкаясь на нижнюю плоскость и забираясь на пассажирское сиденье. Парс уже устроился у противоположного окна и с любопытством глядел в него. — Время.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Кирис торопливо полез на левое место пилота. Впрочем, неловкость сразу испарилась. Пристегнувшись, он положил ладони на штурвал, воображая, как тянет его на себя, поднимая нос к безоблачному голубому небу — и тут же заработал болезненный шлепок по запястью от устроившейся справа Сани.

— Не трогай, — приказала она. — Здесь нет блокировки управления. Ткнешь машину носом в бетон при старте — даже паладары тебя могут не собрать. Ты пока пассажир, даже не курсант. И пристегнись.

— Ага! — Кирис торопливо кивнул, защелкнул пряжку ремня и положил руки на колени. Тут же зарокотал мотор, четырехлопастный винт перед кабиной раскрутился и превратился в прозрачный диск, и биплан без дальнейших предупреждений дернулся и покатил, быстро набирая скорость. Короткий разбег, мелькнувшие за окном экскаваторы — и ускорение вжало Кириса в сиденье, когда самолет, задрав нос, взмыл в воздух.

Чувство восторга охватило его. Голубое небо раскинулось за лобовым стеклом кабины. Штурвал перед Кирисом ходил сам по себе, подчиняясь небрежным движениям своего дублера перед Саней. На циферблатах приборов, хорошо знакомых по тренажеру, крутились стрелки и мелькали цифры. Альтиметр, авиагоризонт, тахометр, скорость вертикальная и горизонтальная, компас, датчик топлива… Топлива, кстати, оставалось не более двадцати процентов: все-таки «уминэко», как и настоящая чайка, не рассчитан на дальние перелеты, и сотня цул от Шансимы до Хёнкона для него близка к максимальному расстоянию, особенно при встречном ветре.

Незнакомый рычажок на пульте привлек его внимание.

— А это для чего? — громко, чтобы перекрыть рокот мотора, спросил он у Сани, тыкая пальцем. Та покосилась на указанное место.

— Аварийная страховка, — так же громко ответила она, почти неслышная за шумом. — Горб на фюзеляже между верхними плоскостями видел? Туда либо дополнительный бак можно поставить, либо парашют, как сейчас. При отказе мотора парашют способен опустить машину на землю целиком, но с высоты не менее тридцати метров, иначе купол раскрыться не успеет. Пальцем не тычь, если зацепишь ненароком — хреново выйдет.

— Ага…

Кирис глянул в прозрачную вставку под ногами, затем в боковое окно. Самолет летел невысоко. Строящийся космодром уже остался позади, и внизу быстро стремились назад лесистые зеленые холмы. Кажется — хотя Кирис и не разглядел толком — они пролетели над бывшим командным бункером ВМС Хёнкона, а ныне их с Фучи персональным полигоном. Впереди уже проглядывало море за восточной оконечностью Ланты. Все-таки здорово летать. Скоро, совсем скоро ему доверят держать штурвал самолета! Кирис представил, как он самостоятельно парит в воздухе, небрежно покачивая крыльями над по-черному завидующей толпой внизу… Интересно, а нет ли поблизости летучих аномалий, чтобы на самолет со стороны посмотреть?

Уже привычно он расслабил зрение. Предметы вокруг раздвоились, и он попытался найти внешнюю телекамеру, как называл непонятные штуковины про себя. Внезапно он перестал чувствовать собственное тело. Каким-то краем создания он понимал, что все еще сидит в кресле, стискивая напрягшимися пальцами материю шорт, но глаза видели совсем иное. Он парил — действительно парил, не в самолете, а сам по себе — высоко в небе, и далеко в стороне из воды торчал пик Подды, а внизу играло и переливалось блестками море, и в другой стороне виднелась лесистая громада Ланты, над которой быстро перемещалась светлая точка. Потом вдруг зрение раздвоилось: на картинку наложилась другая. Откуда смотрел второй незримый наблюдатель, он разобрать уже не смог — картинки мешались друг с другом. Кирис попытался отцепиться от летучих телекамер усилием воли, но ничего не вышло. Наоборот, все в поле зрения начало переливаться, дробиться на мелкие осколки и сверкать чудовищным калейдоскопом. Его желудок скрутило спазмом тошноты.

— Кирис! Кир! — чужие голоса доносились до него, словно из другого мира. Сил реагировать не оставалось: сумасшедшие переливы в глазах быстро темнели, вокруг сгущался мрак.

Ощущение тела полностью пропало. Он плавал в черной пустоте, и вокруг тут и там мерцали синие и красные точки. Они вспыхивали, гасли, выстраивались в странные фигуры и кружились гигантскими водоворотами. Между ними то и дело внезапно возникали и так же внезапно пропадали натянутые струны разноцветных линий. Ноты, всплыло у Кириса в голове. Гигантские нотные записи, вот на что они похожи. Вот несколько точек… нет, ярких комков света вспыхнули совсем рядом — и их мерцание почему-то совпадало с разнообразными ощущениями в теле: боль, сексуальное возбуждение, тошнота, сытость (тут же сменившаяся моментальным приступом страшного голода), тепло, эйфория и короткие жгучие уколы где-то внутри огромной пустоты, которая была им. Вернулось ощущение конечностей. Они словно бы жили своей жизнью, хаотично мотаясь, невидимые в окружающем мраке. Кирис напрягся, чтобы взять их под контроль, но руки и ноги словно бы решили, что старый хозяин им не указ. Вдруг вокруг зазвучала какофония разных звуков, среди которых властно доминировала очень знакомая чистая нота. Мир вдруг начал переливаться гигантскими радужными разводами, собирающимися в странные поверхности заковыристой формы. Несколько комков света оказались вплотную к нему, вспыхнули и погасли. Остался только один шар, голубой с зеленоватым оттенком. От того места, где находился центр раздувшегося «я» Кириса, к нему протянулось несколько разноцветных струн… и все внезапно кончилось.

Он снова чувствовал тело, и руки с ногами вели себя так, как и положено благовоспитанным человеческим конечностям. Внутри держалась яркая гулкая пустота, заполненная блаженством.

— Дыши!

Странно. Чей-то голос. Что он говорит?

— Кир, ты меня слышишь? Дыши!

Кир? Ах, да, его зовут. Какой-то знакомый голос, но вот чей? Дышать? А зачем?

— Кир! Кирис! Кирис Сэйторий! Слушай меня! Дыши! Дыши, тебе говорю! Кир, если помрешь, я тебя убью, слышишь?

Вот пристала! Совершенно незачем дышать, когда во всем теле такое блаженство. Впрочем, ладно. Если просят, можно и сделать, чтобы отвязались. Он безразлично расширил легкие — и в них тут же хлынул поток сладкого вкусного воздуха.

Зрение медленно фокусировалась, перед глазами плавали яркие пятна. Вокруг звучали гулкие искаженные голоса. Сознание упорно отказывалось работать. Страшным усилием воли Кирис заставил себя проморгаться и сосредоточиться на бледном пятне перед собой.

— Фучи? — едва шевеля губами, спросил он. — Что… какого хрена…

Он попытался пошевелиться, но не смог. Впрочем, окружающая его мягкая, но непреклонная субстанция тут же поддалась и расступилась. Парень с трудом поднял руки и протер глаза.

Голова наконец-то начала работать, и он осознал, что лежит навзничь в комнате… нет, в медицинской палате. Как он сюда попал? Последнее, что он помнит… ну да, самолет, а потом какой-то калейдоскоп. Воспоминания о пятнах цвета в пустоте быстро таяли, как тает глупый бредовый сон, когда пытаешься вспомнить его после пробуждения. Кирис пошевелился и попытался сесть, но Фуоко не позволила, нажав на грудь ладонями.

— Кир, ты дебил! — всхлипнула она. — Я тебя убью когда-нибудь! Что ты натворил, а? А вдруг бы помер в самом деле?

— Да я вообще ничего не делал… — с трудом ворочая языком, огрызнулся Кирис. — Что случилось?

— Сейчас расскажу, — с другой стороны приблизилась голая, как лягушка, девчонка лет десяти или одиннадцати на вид. А она-то что здесь лично делает? Теперь Кирис сообразил, что не менее голым лежит на медицинской кровати вроде той, что стоит у них с Фучи в бункере. За окном стремительно догорал закат, и под потолком мягко горел матовый светильник. Наверняка больничная палата… — Только сначала объясни, как себя чувствуешь?

— Нормально… ну, почти. Тело как вареное, шевелиться сложно. Так что случилось-то?

— Чуть не сдох, вот что случилось! — сердито сказала Фуоко. — Ты, говорят, четыре часа в отключке валялся! Я уже думала, все, кирдык тебе! Риса, скажи ему!

— Загадочная история, Кир, — ректор университета присела на край кровати. — В самолете тебе внезапно стало плохо. Тебя скрутило судорогой, изо рта пошла пена. Потом вдруг тебя окутало облаком энергоплазменного тумана, а самолет начал разваливаться из-за внезапных бросков гравитационного поля. По всей видимости, спасла тебя Труда Баркхорн — по ее описаниям, она сдержала энергоплазму так же, как раньше удерживала от взрыва реактивные двигатели своего истребителя. Хотя двигатель «чайки» заклинило почти сразу, Саня Литвиняк умудрилась спланировать и посадить самолет на воду возле берега, а там тебя подобрал вызванный Гатто дрон и экстренно эвакуировал в больницу. Ты действительно не дышал почти четыре часа и не реагировал на вводимые препараты, хотя сердце билось и мозг работал, если судить по данным с электродов в черепе. Дзии держал тебя на принудительном дыхании, но привести в сознание не мог. Лишь через какое-то время мы догадались пригласить Фучи, чтобы она тебя позвала. Почти что магия, но сработало.

— Не дышал… — Кирис невольно набрал воздуха в грудь. Нет, все в порядке. — Бред какой-то снился.

— Вот как? Кир, можешь рассказать? Все, что помнишь, самые дикие и несуразные детали? С момента, как стало плохо в самолете.

— Ну… — Кирис задумчиво почесал живот. Сон с цветными шарами уже почти полностью забылся. — Ладно, попробую.

За несколько минут он изложил обрывки сохранившегося в памяти, начиная с наложившихся друг на друга картинок, транслируемых воздушными аномалиями. Усевшаяся на стул рядом Фуоко крепко держала его за руку, словно боясь, что он вдруг исчезнет.

— Нотные записи, вот как… — задумчиво произнесла Риса. Сосредоточенное выражение совершенно не вязалось с ее полудетским личиком. Хотя за полгода Кир уже притерпелся к манере ректора Университета носить маску малолетней девчонки и шастать голой, сейчас он с трудом подавил смешок. — Интересно. До сих пор летающие аномалии транслировали тебе только картинку в оптическом диапазоне. Сейчас, я бы предположила, ты воспринимал мир, как волюты. В последнем эпизоде, возможно, в виде зелено-голубого шара ты видел Фуоко.

— Да глупости все! — сердито сказала Фуоко. — Нотная грамота, тоже мне! Откуда уличная шпана ноты знать может? Бредил он от недостатка кислорода, вот и все.

— Я, между прочим, в школе иногда и на музыку ходил, — огрызнулся Кирис. — Видел я нотные тетрадки, не совсем уж дебил. И потом, тебе-то что не понравилось? Цвет твой? Уж извини, какой есть.

— Стоп! — Риса подняла руку. — Потом доругаетесь, у меня времени мало. Ребята, я не хотела вам говорить, чтобы не пугать лишний раз, но ваши эксперименты в бункере совсем недаром проводятся под прямой опекой Дзии. У нас — вернее, у правительств Кайтара и Ставрии — есть очень нехорошая статистика за последние полгода. Эйлахо умирают. Прямо на улицах умирают: падают, окутываются туманом энергоплазмы, иногда превращающимся в волюту, и все. Не остается никаких видимых повреждений: в соответствии с проводимыми вскрытиями, у них просто останавливается сердце. Дважды в лабораториях Кайтара зафиксирована гибель людей, как и ты, Кир, способных воспринимать изображение из внешнего источника. Данные пока широко не оглашаются, чтобы не вызвать панику, но нам известны. Кир, ты едва не погиб по той же самой схеме, понимаешь?

Фуоко тихо охнула.

— Значит, нам нужно прекращать эксперименты? — наполовину спросила, наполовину заявила она.

— Не знаю, — ректор вздохнула. — Ребята, мы в растерянности. Мы уже несколько раз обсуждали вашу проблему, но так и не смогли прийти к единому мнению. Ваше изучение самих себя может оказаться смертельно опасным, но может и дать ключ к пониманию и контролю своих способностей. А они, между прочим, однажды уже спасли ваши жизни. Вы добились очень многого, но…

Она развела руками.

— Кир, Фучи, вы уже достаточно взрослые, чтобы принимать собственные решения. И достаточно упрямые, чтобы экспериментировать тайком, даже если мы запретим. Поэтому оставляю решение за вами. В любом варианте вы продолжаете находиться под постоянным медицинским контролем Дзии и наблюдением парсов. По результатам анализа случившегося мы увеличиваем в Хёнконе плотность спасательных дронов до трех штук на квадратный километр… прошу прощения, примерно до трех десятков на квадратную цулу. Это гарантирует прибытие одного из них не позже, чем через тридцать секунд после сигнала о помощи.

Риса слезла с кровати.

— Кстати, посмотрите, как выглядело случившееся с точки зрения парса. Гатто?

Оба парса, лежавшие на полу, с готовностью запрыгнули на кровать. Из ее изголовья вылез и оформился экран терминала. Гатто распластался под боком у Кириса — и на экране вспыхнуло изображение.

Словно завороженный, Кирис смотрел, как корчится в конвульсиях его тело, видимое сзади, как летят по сторонам брызги пены из его рта. Мелкая сетка молний лупила из его тела по сторонам, тая в воздухе в нескольких сунах от тела. Картинка мелко вибрировала, что, как он знал по опыту, означало нехилую тряску в реальности: съемка из глаз парса компенсировала мелкое дрожание. За лобовым стеклом за намертво застрявшими наискосок лопастями винта вздыбливался сначала лесистый берег, потом океан, рванувшийся навстречу самолету, и парень невольно напрягся, словно ожидая удара. Потом все окутало вспухшее из ниоткуда грязно-серое облако — и тут же сжалось обратно, словно всосавшись ему под кожу. Изображение метнулось и закувыркалось, потом лицо Кириса заняло весь экран, замерло на несколько секунд и снова метнулось навстречу, расплывшись светлым бесформенным пятном и сменившись мраком.

— Здесь Гатто обнаружил остановку дыхания и устроили тебе импровизированную вентиляцию легких, — прокомментировала Риса. — Сейчас подойдет Дзии, он проинструктирует, что делать в таких случаях. Заодно и расскажет, как вести себя, если у кого-то рядом начался эпилептический или иной похожий припадок. Вам такие навыки могут пригодиться…

— Это точно, — согласился от двери женский голос. — Да и я бы знания освежила. А то в самолете чуть не обосралась от удивления, пардон за подробности, когда ваш зверь башкой в рот Киру влез.

Кирис и Фуоко повернули головы. Труда Баркхорн все в тех же шортах и рубашке, на сей раз расстегнутой до пупа и опасно демонстрирующей груди, стояла у двери, скрестив руки.

— Здравствуйте, дэйя Баркхорн, — поздоровалась Риса. — Дзии уже выпустил вас?

— Она задолбала! — поморщилась Труда. — Я же всего три декады назад отсюда уехала, а она меня три с лишним часа диагностикой мурыжила, словно год не видела. Кстати, ты кто, вака? И меня откуда знаешь?

— Я ректор Университета Карина Мураций, — девчонка слегка поклонилась. — Мы несколько раз общались, когда я носила официальную маску. Но в таком виде я нахожусь не при исполнении, и зовут меня Риса. Риса Серенова, если хотите. Прошу однако не афишировать данный факт, он не является слишком известным.

— Прошу прощения, дэйя ректор, приму к сведению. И здравствуйте, кстати.

— Рада снова приветствовать вас в Хёнконе, дэр капитан первого класса.

— Да уже и не капитан…

— Сторас и Саматта еще с вами пообщаются, но решено сохранить за вами и дэйей Литвиняк прежние кайтарские воинские звания. Служить в наших силах охраны вам не обязательно, на вас совсем иные виды, но надбавки за звание вы получать продолжите. Добро пожаловать в Хёнкон.

— Спасибо, дэйя ректор. Кстати, Кир, а фигурка у тебя очень ничего.

Летчица подмигнула.

Только сейчас Кирис сообразил, что лежит на спине совершенно голым. К наготе в присутствии Фучи и Рисы он уже давно привык и не обращал внимания, но Труда — совсем другое дело. Пусть и пожилая тетка, на целых десять лет старше его, но все равно еще не совсем старая. И посторонняя, пусть и хорошая знакомая. Он поспешно прикрылся руками.

— И стеснительный, как красная девица, — хихикнула Труда. — В Хёнконе же нудизм официально разрешен, а, дэйя ректор?

— Разумеется, дэйя Баркхорн, — с непроницаемым лицом кивнула Риса. — Думаю, по моему виду данный факт хорошо понятен. Однако следует учитывать, что старые стереотипы быстро не ломаются. Психику людей на Палле калечат табуированием наготы с младенчества, так что пройдут многие декады, если не годы, прежде чем люди смогут воспринимать ее равнодушно. Кир у нас…

Неожиданно она тихо хихикнула.

— Кир у нас действительно застенчив, — закончила она. — И Фучи тоже. Даже Майя у них комплексы так и не сумела снять. Хотите повторный сеанс устроить, а, ребята?

— Майя? — Труда вдруг густо покраснела. — А… да, я с ней встречалась декаду назад… один раз…

— Понимаю, — Риса кивнула. — И даже догадываюсь, чем встреча закончилась. К сожалению, она воспринимает всю Типпу как личные охотничьи угодья. Но Хёнкон она согласилась считать заповедником, так что не беспокойтесь, здесь она вас доставать не станет. Кстати… — ректор словно прислушалась к чему-то. — Сторас уведомляет, что Саня Литвиняк сидит у него в приемной. Поскольку у нас с регентом свободные окна в графике совпадают не так часто, возможно, дэйя Баркхорн, отправимся к нему для инструктажа прямо сейчас? Для вас с дэйей Литвиняк есть особые поручения, которые хотелось бы обсудить поподробнее.

— Да, дэйя ректор, разумеется.

— Риса. В данном обличье — Риса. Транспорт уже ждет у входа в больницу, идемте.

— Так точно. В смысле, да, дэйя Риса. Береги себя, малыш, — летчица подмигнула Кирису. — В следующий раз запихивать манную кашу обратно тебе внутрь может оказаться некому.

Она шаловливо отдернула в сторону полу рубашки, но тут же повернулась и вышла вслед за Рисой.

— Все мужики козлы! — возмущенно заявила Фуоко. — Вам только дай волю…

— А я-то что? — возмутился Кирис. — Она сама явилась!

— Я же видела, как ты на титьки и ляжки этой старухи пялился! Геронтофил, блин… — девушка сердито отвернулась.

— И ничего я не пялился, выдумываешь много! Фучи, ты чего такая злая? Случилось чего?

— Случилось! В кои-то веки сижу я на физике, на общей лекции, и вдруг Зорра на парту запрыгивает и во весь голос кричит: Киру плохо, Киру плохо, быстрее в больницу!.. Ну, я подорвалась и со всех ног сюда. Теперь еще с преподом объясняться, и девчонки пристанут с расспросами…

Фуоко повернулась назад, и Кирис увидел, что ее глаза подозрительно блестят.

— Кир, я же думала, что ты в самом деле умер, — тихо сказала она. — Прибегаю, а из кровати только твоя башка торчит, волосы всклокочены, веки полуоткрыты, а из-под них белки блестят. Думала, с ума сойду.

Кирис напрягся и рывком сел. Тело уже слушалось его совершенно нормально, и он спустил ноги с кровати.

— Ну, жив же остался, — он дотянулся до подруги и погладил ее по волосам, словно успокаивая ребенка. — К нам ведь парсов для того и приставили. Гатто, ты что, в самом деле мне башку в рот совал?

Парс распахнул пасть, высунул язык и энергично встряхнул башкой, всем видом выражая отвращение.

— Слюнявый! — заявил он. — Зубы с дырками! Мрр-чху!

— Фигасе с дырками! — Кирис щелкнул его по уху. — Дважды в день чищу, в отличие от некоторых. Спасибо, Га, выручил.

— Гатто умный! — гордо заявил парс, довольно щуря двухзрачковые глаза. — Гатто молодец!

— Молодец, молодец, — Кирис потрепал его по загривку. — И Фучи молодец. И Труда. Один я дубина нетянучая. Фучи, ты не в курсе, где моя одежда? Домой пора, наверное. Блин, сейчас Дзии еще не отпустит…

— Ваша одежда, дэй Сэйторий, обуглена до такой степени, что не подлежит восстановлению, — в палату вошла сиделка в зеленой пижаме. В руках Дзии виднелся поднос с какими-то странными штуками. — Я не замечаю у вас никаких проблем, требующих нахождения в палате интенсивной терапии, так что домой отпущу. Если стесняетесь ходить по улице обнаженным, я отправлю дрона на склад за шортами. Пока же хочу провести небольшой инструктаж по методам оказания первой помощи при эпилептических припадках и остановках сердца. Вы готовы?

— Мы готовы, дэйя Дзии, — решительно заявила Фуоко. — Пусть попробует еще раз у меня на руках помереть — все ребра переломаю! Верно, Зорра?

— Ку-ун! — согласно протянула пестрая парса.

Кирис вздохнул. Женщины! Поди ж пойми их.

— Я готов, Дзии, — сказал он. — А что там такое, кляп, что ли?..

 

01.22.1232. Хёнкон

— Таким образом, можно констатировать, что наблюдаемые процессы в стаях волют в атмосфере одновременно походят и на поведение рыб в косяках, и на перемещения частиц ферромагнитных жидкостей под влиянием внешнего магнитного поля.

Михаил Збышек прошелся вдоль экрана, на котором виднелось несколько движущихся картинок. Фуоко, прижав пальцем наушник переводчика, завороженно смотрела на него: высокий, спортивный, с правильными чертами лица, да еще и умный, ставриец казался ей небожителем. Даром что меньше сезона как приехал в Университет, а уже звезда физического факультета. И на создающемся факультете экзобиологии наверняка звездой останется. А ведь всего-то второй курс! Она представила себя на его месте: в элегантном сером платье — закрытом, до колен, с небольшой золотой брошкой под шеей и скромными бриллиантовыми сережками-капельками в ушах — стоящей у экрана и размеренно излагающей что-то страшно сложное и важное, а аудитория благоговейно внимает ей…

— Погоди, Миха, — нетерпеливо вклинился кто-то с первого ряда на камиссе. — Так все-таки что у них приоритетнее? Рыбный косяк, как известно, проявляет зачатки собственного коллективного разума, то есть демонстрирует переход количества в качество, от куцых мозгов одной рыбешки к слаженному поведению стаи. А ферромагнитная жидкость — коллоид из абсолютно безмозглых частиц, перемещающихся под действием внешнего поля. Никакого собственного разума. Оксюморон получается, знаешь ли.

— И тем не менее, — Збышек развел руками. — В одних ситуациях группы волют реагируют по стайному типу, с небольшими задержками воспроизводя движения товарищей, так сказать, а в других — по ферроколлоидному, меняя направление движения совершенно синхронно. Паладары, — он бросил взгляд на доктора Кулау Цмирка, скромно сидящего на краю второго ряда, — полагают, что такое поведение может оказаться следствием устройства мозгов волют, или что у них там. Возможно, они обладают зачатками собственного интеллекта, одновременно оставаясь постоянно связанными друг с другом, а также с внешним контролером. Пока контролер отпускает вожжи, волюты действуют самостоятельно, но потом снова оказываются под внешним влиянием.

— Да ну, чушь какая-то! — раздраженно произнес тот же голос. Теперь Фуоко, привстав, разглядела говорящего: русоволосый широкоплечий парень с затылком заправского борца. — Сплошные спекуляции на пустом месте. Я сходу могу десяток таких же красивых гипотез выдумать, да толку-то? Мы не газетные статьи для широкой публики ваяем, доказательства нужны. Есть хоть какие-то реальные обоснования?

Он тоже глянул на декана факультета экзобиологии.

— Не могу вас ничем порадовать, — доктор Кулау (как и Карина, он почему-то настоял, чтобы к нему обращались по имени даже в формальных ситуациях) тяжело поднялся. — Доказательств у нас пока что нет. Есть массивы данных наблюдений, ведущихся в течение примерно полутора ваших лет, однако четкой системы в поведении волют мы пока что выявить не можем. Тем более что в космосе энергоплазменные сгустки ведут себя по совершенно иным шаблонам, чем у поверхности Паллы. Так что ваш догадки ничем не хуже наших. А теперь, господа и дамы, семинар закончен. Благодарю всех докладчиков, я с интересом прослушал ваши выступления. Однако наше время, если вы не забыли, истекло уже пять минут назад, и у вас осталось всего десять, чтобы добраться до аудиторий, где начинаются следующие занятия. Некоторым, кстати, перемещаться в другие корпуса, так что поторопитесь. Темы для следующего семинара я разошлю сегодня-завтра, а пока все свободны.

Он слегка поклонился и вышел из аудитории.

Студенты загомонили и начали подниматься с мест. Фуоко, отложив втянувшийся в столешницу наушник, тоже встала. Ее рука машинально дернулась к правой стороне стола, где в барнских школах приделывали крючки для портфелей. В Хёнконе, с его терминалами и персональными рабочими пространствами, в портфелях не имелось ни малейшей необходимости, но изжить привычку так и не удавалось. Каждый раз, ухватив пустоту, девушка невольно вздрагивала, а по спине бежал холодок: забыла!.. Тьфу. Ну сколько можно?

Она чуть подождала, чтобы поток студентов вырвался в коридор через три аудиторных двери, освободив проходы между столами, и тоже двинулась к выходу. Благодаря индивидуальному графику на занятие торопиться не требовалось: ближайшее, на котором ей следовало присутствовать — плаванье в бассейне через два часа. Михаил Збышек и толстошеий парень продолжали о чем-то разговаривать у доски, причем толстошеий яростно жестикулировал. Слова тонули в общем гаме. Шум, впрочем, быстро стихал по мере рассасывания толпы, и когда Фуоко подошла к двери аудитории, разговор слышался довольно отчетливо. Поскольку спорщики общались на камиссе, да еще и тараторили, запинались и перебивали друг друга, девушка понимала только отдельные слова. Однако когда она уже переступила через порог, до нее донесся разборчивый отрывок, заставивший ее насторожиться:

— …волюты из людей получаются…

Она замерла, потом осторожно ступила обратно в аудиторию, навострив уши. Накал спора слегка спал, но разобрать по-прежнему удавалось немного. Однако толстошеий, кажется, рассуждал об энергоплазме в человеческих телах. Тьфу. Нет, бессмысленно, все равно ничего не понятно.

— …тебя не переубедить… — уловила она фразу Збышека. — …идти пора… Эй, подруга!

Фуоко вздрогнула. Реплика звезды физфака, кажется, предназначалась ей. Только сейчас она осознала, что придется тренировать лингвистические навыки не с тактичной Таней Каваровой, а с совершенно незнакомыми людьми.

— Привет! Вот скажи… — дальше снова последовала пулеметная очередь на камиссе.

— Господин Збышек, я пока плохо говорю на камиссе, — старательно выговаривая слова, ответила она. — Я не понимаю.

— Прошу прощения, — ставриец резко замедлился и тоже начал отчетливо артикулировать. — Откуда ты приехала? Кайтар?

— Да, господин Збышек.

— Я немного говорю по-вашему, — студент переключился на катару. Слова он произносил с отчетливым жестким ставрийским акцентом, но ошибок не допускал. — У меня мало практики, но несколько слов знаю. Ты поняла, о чем мы спорили с Юркой?

— Нет, дэй Збышек, — Фуоко тоже перешла на катару. — Что-то об энергоплазме в человеческих телах и превращениях в волюту.

— Примерно так. Мы рассуждали о… — Ставриец замялся и пощелкал пальцами в воздухе. — Saturigo per energoplasma de la centra nerva sistemo… как же на катару сказать?

— Дубина! — в сердцах заявил толстошеий Юрка. — Синхроперевод на что?

Он выдернул из ближайшего стола два наушника переводчика и сунул один, для камиссы, Збышеку, а второй, для кваре, Фуоко, а для себя вытащил еще один из соседней парты.

— Тебя зовут как? — осведомился он на камиссе.

— Фуоко… Фуоко Винтаре, — Фуоко ответила еще до того, как голос в наушнике успел озвучить перевод.

— Я Юрий Вещий, а он Михаил Збышек. Ты где учишься, Фуоко? Факультет, курс, специализация? На физфаке я тебе не видел, иначе точно бы запомнил.

— Ну, я вообще-то в подготовительном колледже… — робко ответила девушка. Все, сейчас ее обсмеют и оставят в одиночестве. И правильно, нефиг лезть к старшим.

— В колледже? — удивился Михаил. — Тебе лет-то сколько?

— Пятнадцать, — Фуоко раздраженно вскинула голову. Какое ему дело до ее возраста? — Почти исполнилось.

— Пятнадцать? — Юрий быстро переглянулся с товарищем. — Упасть и не встать! Я бы меньше восемнадцати не дал. Ну ладно, не суть. Дураков паладары не берут, авось разберешься. Вот смотри, я считаю, что волюты — независимые части единого целого. Ну вот как льдинка в воде: где-то прозрачная и незаметная, а где-то с заметными трещинами и вкраплениями. То есть рассматривать их независимые объекты нельзя. А Юрка…

— А я говорю, что чушь твои льдинки! Если энергоплазма вырывается из людей и превращается в волют…

— Да не превращается она!

— Превращается! Забыл про секретный доклад?

— Тьфу на тебя! — разозлился толстошеий Юрий. — Секретный, секретный! Ни одного документального подтверждения, одни обывательские россказни случайных очевидцев! Можно подумать, сам не знаешь манеру СБС секретить даже самый отчаянный бред. Когда меня на физфаке впервые к работе в лаборатории расщепляющихся материалов допускали, такие формы подписать заставили, что я аж цепенел от страха. Думал, кайтарские шпионы за мной на улице охотиться начнут, чтобы сведения о новейших установках выпытать. А что оказалось? Спектрометры меня в полтора раза старше в лучшем случае, к газонаполненному счетчику студентов не подпускают, чтобы не сломали последний, центрифугу вообще включать боятся, чтобы вразнос не пошла… Каменный век! Так что не надо мне тут секретность в качестве основного аргумента приводить. Фуоко, вот сама ты что думаешь? Волюты самостоятельные или части единого целого? Безотносительно к докладу?

— Э-э… к докладу? — неуверенно переспросила Фуоко, ошарашенная потоком слов.

— Не читала, что ли? — удивился Михаил. — Всем же рассылался перед семинаром. Ну, доклад Службы безопасности Ставрии — есть у нас такая контора, от шпионов страну охраняет, а заодно к каждой дырке затычка. Статистические данные собрали о количестве людей, сгоревших за последние годы от аномалий.

— Сгоревших от аномалий?

— Ну, когда человек внезапно умирает, а из него энергоплазма выплескивается и в волюту превращается. Не читала, значит?

Внутренности в животе у Фуоко вдруг сжались в комок. Мертвое лицо Кириса с закатившимися под лоб зрачками встало у нее перед глазами. Значит, вот как это называется?

— Если он секретный, как его можно прочитать? — промямлила она, только чтобы хоть что-то сказать.

— Да его давно за бугор слили, — пожал плечами Михаил. — В Кайтаре его даже опубликовали в каком-то журнале. В университетской библиотеке он есть, я скину точное название, если не забуду. А если забуду, напомни. Ну вот скажи, способна волюта думать сама по себе или нет? Или даже так: способна она действовать независимо от стаи? Вообще кто-нибудь когда-нибудь видел одиночную волюту? Я лично ни на одной фотографии, ни в одной киносъемке стаи меньше, чем на три десятка, не наблюдал.

— Я видела, — ответила Фуоко, прежде чем сообразила, что неплохо бы при посторонних язык держать за зубами.

— Где? — как-то подобрался Михаил. — Источник помнишь? Кто фотограф, где опубликована, или о чем лента?

— Ну… э-э… я сама видела, не на фотографии.

— Во! — широко ухмыльнулся Юрий. — А ты говорил!

— Погоди ты, — отмахнулся Михаил. — А где ты видела? Ты вообще не врешь?

— Вот еще! — вспыхнула Фуоко. — Делать мне больше нечего — двум идиотам врать! Как там у вас в Ставрии говорят… — она переключилась на камиссу, тщательно выговаривая слова: — Переливают из пустого в порожнее!

Парни дружно заржали, и оскорбленная девушка, выдернув наушник, повернулась, чтобы уйти.

— Стой! — приказал Юрий. Без предупреждения он ухватил ее за талию рукам, такими же толстыми, как и шея, и, легко приподняв, посадил на стол. Ошеломленная Фуоко только глазами захлопала. Ставриец сунул ей наушник обратно.

— Извини, — широко улыбнулся он. — Просто совсем недавно один наш знакомый сказал ровно то же самое теми же словами…

— И все-таки, где ты видела одинокую волюту? — перебил его Михаил. — Понимаешь, вопрос принципиальный. Если волюты — часть единой структуры, связанной каналами связи или что у них там, то на отдельную спираль можно не обращать внимания, нужно искать контакта с целым. Однако если они независимы, изучение отдельных экземпляров имеет смысл. Возможно, они даже обладают разумом, полноценным или зачатками. И тогда… Пщек затравля!

Последнее восклицание автопереводчик не перевел, но смысл его Фуоко поняла и так. Зорра, то ли соскучившись, то ли решив, что хозяйку обижают, вышла из скрытного режима и одним движением запрыгнула с пола на грохнувший под ее тяжестью стол. Парса уселась на средние и задние лапы, скрестив на груди передние, и широко зевнула, продемонстрировав острые белые клыки. Юрий отступил на шаг, прошипев сквозь зубы что-то энергичное (и опять не переведенное), но Михаил уже оправился от удивления.

— Ну ничего себе лисичка… — пробормотал он. — Фуоко, твоя зверушка, что ли?

— Какая лисичка? — не согласился Юрий. — Рыжая — еще ладно, а белое с зеленым у лис откуда? И потом, лап шесть… Масскат рожеч, на глаза посмотри! Фуко, только не говори, что это паладарская штуковина!

— Она не штуковина, — Фуоко погладила подругу по голове. — Ее Зорра зовут. Она парс. То есть парса, потому что девочка.

— Клыкам у твоей «девочки» иной волк позавидует, — Юрий бесцеремонно ткнул Зорру в бок толстым, как сосиска, пальцем. — А ничего, мягкая. Самое то потискать. Кусается?

— Кусается! — согласилась парса, демонстративно лязгнув зубами возле его руки. — Зорра злая! Ку-у-ун!

— Еще и болтает, — резюмировал Михаил. — Хорошая игрушка. Надо, Юрка, у куратора попросить, чтобы тебе паладары такую же подарили. Станешь выгуливать по утрам и вечерам, авось вес сбросишь.

— Хочешь умереть? — ухмыльнулся Юрий. — Спроси, хочу ли я похудеть. Сто раз тебе объяснял, что у меня не жир, а мускулы. На чем мы остановились?..

И тут в коридоре затарахтел звонок. Начиналось очередное занятие.

— Ну все, опоздали, — Михаил почесал в затылке. — Ладно, Юрка, идем. А то еще штрафных баллов влепят…

— Сейчас. Фуоко, и все-таки, где ты видела одиночную волюту? — на лице Юрия появилось почти умоляющее выражение.

— Да отстань ты от ребенка, — досадливо сказал ему Михаил. — Не видишь, она нас уже за чокнутых держит? И вообще, выдумывает она. Идем давай.

От снисходительного выражения на его лице Фуоко вдруг разозлилась. Подумаешь, красавчик ставрийский! Какой она ему ребенок? В конце концов, если он на втором курсе, то старше ее года на четыре. Ну, максимум на пять. Тоже старикашка выискался!

— У себя в руках видела! — яростно сказала она, спрыгивая на пол. — Ясно?

Она сложила ладони лодочкой, и в них ярко вспыхнул белый светлячок. Прикусив губу, чтобы не позволить процессу зайти слишком далеко и сформировать полноценную волюту, она протянула руки, с наслаждением наблюдая за ошарашенными физиономиями ставрийцев.

— Понятно? — спросила она, заставив светлячка рассосаться и пропасть. — Если до конца довести, настоящая волюта получится, стреляющая. Только здесь показывать не стану, и не просите, а то еще нападет на вас. Ну и кто врет?

— Сдохнуть и не встать… — пробормотал Михаил. — Не верю. Так не бывает. Сеня, дай мне в ухо, чтобы я проснулся.

— С размаху или не сильно? — деловито осведомился Юрий, сжимая кулак и разминая костяшки другой рукой. — За то, что девушку обидел, положено сильно.

— Эй! — Михаил опасливо отступил на шаг, едва не оторвав провод наушника от стола, не отрывая, впрочем, взгляда от светлячка. — Свой разряд по боксу на какой-нибудь другой груше поддерживай. Так, прекрасная дэйя Фуоко… прошу прощения, фамилию запамятовал…

— Винтаре, — польщенная «прекрасной дэйей», Фуоко позволила огоньку погаснуть. — Фуоко Винтаре.

— Ага. Прекрасная дэйя Фуоко Винтаре, приношу свои извинения за пренебрежение. Обещаю, больше не повторится. У меня к тебе тысяча вопросов, но задавать их сейчас я не стану. Нам с Юркой действительно пора бежать, у нас по матфизике семинар, а препод злющий. Навесит штрафных баллов за опоздание, отдувайся потом перед куратором. Давай так… — Он на мгновение задумался. — Есть классная кафешка недалеко отсюда, в ресторанном квартале. Э-э… вспомнил, «Огни Кушуры» называется. Такие пирожные пекут — пальчики оближешь! На вечер у тебя какой график? Я угощаю.

— У меня… нет, не могу, — Фуоко вовремя прикусила язык — она почти ляпнула про эксперименты в бункере. — И завтра не могу. И…

— Понял, моя прекрасная фея, не дурак, — Михаил ослепительно улыбнулся, и у Фуоко вдруг что-то сладко ёкнуло внутри. — Не навязываюсь. Но хотя бы можно надеяться на продолжение разговора в сугубо деловой обстановке? На отдельном семинаре, благо абсолютно по теме?

— Э-э… — Фуоко вспомнила незаконченный доклад, над которым работала уже пятую декаду. — Ну, может быть… Только…

— Да, моя прелестная муза?

— Не говорите никому, ладно? Про волюту? — почти жалобно попросила девушка. Она уже раскаивалась, что поддалась порыву. И так из-за парсов на них с Киром пол-университета пялится, а если еще и узнают об ее особых способностях, то от ярлыка «эйлахо» и шепотков за спиной до самой смерти не отделаться.

— Заметано, могила, — пожал плечами Юрий. — Не волнуйся, я лично за нашим треплом прослежу. Паладары в курсе? Ну и ладно, остальное не наше дело. Миха, топаем.

— Разумеется, моя…

Услышать, каким еще эпитетом ее наградит заморский красавец, Фуоко не успела: Юрий вытащил наушник, ухватил своей лапищей товарища за загривок и почти выволок его в коридор, подмигнув Фуоко на прощание. Оставшись в одиночестве, девушка покосилась на невозмутимо наблюдающую за сценой Зорру.

— Дура у тебя хозяйка, да? — грустно спросила она. — Действует раньше, чем думает…

Зорра презрительно фыркнула, спрыгнула со стола на пол и подбежала к дверям, вопросительно обернувшись.

— Иду, иду, — вздохнула Фуоко. — Перекушу, а потом в общагу возвращаемся, почитаем. Кира, кстати, проведаем, а то вдруг опять в отключке валяется. А, или нет… У него же сейчас история Кайтара, а потом естествознание. Уж он-то точно бы не сболтнул лишнего.

Она вытащила наушник и позволила проводу втянуться в стол. Потом нехотя слезла со стола и вышла в полутемный и абсолютно пустой коридор. А ведь, если подумать, она уже больше декады не заходила в лапшичную Дзидзи, чтобы поздороваться с ним самим и Сато-тарой, а заодно и с Дзарой, если мелкая неугомонная непоседа для разнообразия не шляется по Хёнкону, а помогает матери. Нужно как-нибудь заглянуть к ним и обязательно заказать фирменные короккэ из картофельного пюре с грибами, а также до сих пор вызывающий у нее удивление какигори — мелко наструганный лед, политый сиропом, подающийся на Могерате вместо молочного мороженого. И кальмары, запеченные на палочке, у них жутко вкусные… Даже со скидкой по знакомству выходит в два раза дороже, чем в паладарских общественных столовых, но и куда вкуснее.

Почувствовав, что рот наполняется густой слюной, Фуоко решительно отогнала мысли об еде. И так лишних полтора килограмма уже целый сезон согнать не может. Итак, ради экономии времени воспользоваться транспортом, чтобы добраться до дома, и у нее есть почти два часа, чтобы прочитать и законспектировать главу по сердечно-сосудистой системе человека — завтра учительница биологии, дэйя Фиорентина, либо Таня с ее подачи наверняка осведомится, как идут дела с освоением индивидуального плана. Потом зачет по плаванью в бассейне, потом еще три часа на математику с физикой и ужин у Дзидзи — кстати, можно и Кира с собой затащить, а потом — бункер. Может, все-таки не стоит Киру пока что напрягаться? Вроде бы оправился от позавчерашнего без последствий, но кто его знает… Нет, никаких шансов — набычится в своей излюбленной манере, буркнет что-то невразумительное и полезет в испытательный зал упражняться в управлении энергоплазмой.

Вдруг перед ней как живое всплыло лицо Михаила Збышека, его ослепительная улыбка, поджарая фигура, обтянутая белой майкой и короткими шортами, мускулистые руки и ноги. Красавец, и умный к тому же. Наверняка женщины от него без ума. Как он ее попытался в кафе затащить, прямо с ходу! Нет уж, не дождется. И вообще, у нее уже есть парень. Тупой, упрямый и бешеный, но свой.

Фуоко громко фыркнула, заработав недоуменный взгляд Зорры, и вышла на крыльцо учебного корпуса. Уже выбирая на транспортном терминале место назначения, она вдруг снова вспомнила: меньше чем через три декады у нее день рождения. Интересно, напишет отец письмо или нет? Все-таки… все-таки, наверное, нужно с ним помириться. Простил ли он уже, что она отправилась в Хёнкон против его воли?

— В данный момент все транспортные дроны заняты, — равнодушно-вежливо прозвучал с терминала голос Райники. — Ожидаемое время прибытия: через полторы минуты.

Решено. В день рождения она потратит десять лемов на международный звонок в Кайтар и поговорит с отцом. И пусть он только попробует что-нибудь сказать против паладаров!

 

02.22.1232. Шансима, Ценгань

Длинный лимузин, отсвечивая черными лаковыми боками, остановился у главного входа в Белую башню Шансимы. Мэй, окруженный тремя кобунами, неторопливо выбрался на клочок тротуара и бросил взгляд на большие старомодные часы над входом. Пять минут десятого. Он опоздал уже на пять минут, и еще минимум пять уйдут на подъем. Прекрасно. Хорошо, когда тебя ждут — всем сразу понятно, кто здесь важная птица. Правда, плохо, если ждать не станут и разойдутся — тогда сразу всем понятно, что ты пустое место. Наверное, не стоило сегодня испытывать судьбу — но удержаться Юи не смог. Азарт есть азарт, и игра есть игра, не так ли? Фишки брошены на сукно, осталось дождаться остановки шарика.

Прохожие опасливо сторонились от Мэя с сопровождающими, неторопливо движущегося к раздвижным стеклянный дверям. С дороги убрался даже какой-то павлин в официальном бледно-синем носи с серебряной вышивкой средней степени абстракции и бледно-красной подкладкой. Две сопровождающие чиновника девицы в мешковатых желтых ципао с длинными широкими рукавами испуганно глянули на группу из четырех человек в черных очках и кайтарских деловых костюмах — и тут же отвели глаза, поспешно спрятавшись за спину покровителя. Лицо Мэя оставалось бесстрастным, но внутри он чувствовал глубокое удовлетворение. Тьма в Шансиме — да и на всем Могерате — постепенно набирала силу, а он в один прекрасный день собирался стать в ней самым крупным волком. Еще немного, пять, семь или десять лет… и совсем чуть-чуть удачи. А уж «Кобра» под его руководством своего не упустит. Нужно лишь немного терпения.

В огромном просторном холле Белой башни от стойки администратора ему навстречу бросились двое. По ухваткам — типичные шестерки, но одеты в дорогущие кайтарские костюмы, сидящие на них, словно сбруя на ящерице. Юи и телохранители демонстративно подняли руки к бортам пиджаков, под которыми скрывались короткоствольные автоматы, но шестерки благоразумно остановились в паре метров.

— Мэй Лю Сянь-атара, — проговорил тот, что постарше, отвесив быстрый раздраженный поклон. — Все уже собрались. Тебя ждут, типа, уже звонили трижды.

— Я приехал, шо, — холодно ответил Мэй, снимая черные очки и убирая их в нагрудный карман. — С дороги.

— Да мы и не задерживаем, тара, — сквозь зубы процедил второй, молодой и с наглым взглядом. — Только нехорошо заставлять ждать серьезных людей.

Мэй глянул вбок, и Юи, шагнув вперед, сбил нахала с ног ударом в челюсть. Краем глаза оябун заметил, как встрепенулись, но даже и не подумали сдвинуться с места охранники возле администраторской стойки.

— Еще комментарии? — осведомился он у попятившегося старшего. — Пошли вон, шо, пока зубы целы.

Не дожидаясь ответа, он прошел мимо, едва не наступив на руку слабо ворочающегося на полу идиота, и подошел к лифтам. Несколько человек, стоявших в ожидании кабины, как-то быстро исчезли. Когда Мэй входил в лифт, он еще успел заметить, как старший из встречавших что-то лихорадочно говорит в телефонную трубку у стойки.

Не дожидаясь команды, кобун нажал на кнопку с пометкой «Ресторан «Небесный купол», и зеркальные изнутри двери лифта сдвинулись. Кабина устремилась вверх с такой скоростью, что за сорок секунд взлета на шестьдесят пятый этаж Мэю пришлось несколько раз сглатывать, прочищая заложенные уши. От нечего делать он внимательно оглядел себя в зеркало: строгий костюм с тремя алмазными булавками в лацканах, на пальцах золотые перстни с бриллиантами, при нужде вполне способные сыграть роль кастета, гладко зачесанные черные волосы — и три стальных клипсы-серьги, защелкнутые на внешнем ободе левого уха. Перед тем, как отправиться на толковище, он колебался, не надеть ли еще и четвертую, но решил до времени не лезть на рожон. Все-таки незачем раздражать собравшихся слишком сильно. И без того поводов сегодня возникнет слишком много.

У выхода из лифта его уже ожидал метрдотель в пышной традиционной одежде, сделавшей бы честь королю хоть в Ценгане, хоть в Кайнане. По крайней мере, многочисленным посетителям-иностранцам полагалось думать именно так. Наметанный же глаз без труда мог заметить чрезмерную простоту вышитого узора, блеклость оттенков халата-носи, шаровары-сасинуки без золотых шнурков и прочие мелочи. Надменный павлин-аристократ ни секунды бы не поколебался отнести подобное одеяние к цирковым костюмам и не счел бы его оскорблением для высокорожденных. В общем, подобное одеяние удовлетворяло всех. Мэй усмехнулся про себя. Он не впервые посещал «Небесный купол» и каждый раз отдавал должное изворотливости управляющего. Пожалуй, ресторану стоило бы предложить покровительство совершенно бесплатно — но О Рэн Исии, нынешняя его покровительница, такое точно не одобрит. А ссориться с ней из-за мелочей не стоит — да и из-за серьезных вещей тоже.

— Мэй Лю Сянь-атара, — метрдотель согнулся в глубоком поклоне. — Великую честь оказал ты нам своим посещением. Прошу, следуй за мной.

Он попятился несколько шагов, выражая почтение, и лишь потом распрямился. Все в той же подобострастной манере он боком двинулся вперед, не поворачиваясь спиной и постоянно мелко кланяясь. Мэй со своими кобунами двинулся вслед.

Провожатый повел их не в зал, а в отдельный коридор, куда выходили двери приватных кабинетов. Ступая то толстому ковру, главарь Анъями еще раз вспомнил пункты своего плана. Разумеется, его не удастся реализовать в полной мере — обязательно случится что-то непредусмотренное, и придется импровизировать. Однако удачная импровизация невозможна без тщательной предварительной подготовки. Ну, главное — чтобы боги не подвели его сегодня, и капризная сила сработала как положено. Все остальное второстепенно.

Метрдотель почтительно распахнул дверь одного из кабинетов и тут же исчез, так ни разу и не повернувшись спиной. Мэй шагнул через порог — и тут же оказался под перекрестным огнем двух десятков взглядов. В комнате стояла напряженная тишина. Ага. Все-таки без него переговоры не начали. Отличное начало.

— Добрый вечер, атары, — светским тоном произнес он, проходя к свободному месту у стола. Кобуны, повинуясь его жесту, остановились у стен по бокам двери. В отличие от кобунов других группировок, они даже и не подумали сесть на мягкие диваны — такие приятные для сидения и такие неудобные для быстрого вставания.

— Ты опоздал, — буркнул Су Бара Минь. — Почти на десять минут.

Перед главой «Черных тигров» стоял ряд из четырех фарфоровых бутылочек водки горлышками вверх и еще двух — перевернутых вверх донышками. Пьяным Су еще не казался, но глаза у него уже были бешеными. Мэй внутренне усмехнулся.

— Прошу прощения, атары, — коротко поклонился он. — Из-за автокатастрофы в Сиреневом туннеле я попал в неожиданную пробку, да так, что даже пешком выбраться не удалось бы.

Он окинул остальных присутствующих коротким тайным взглядом. Торанна Ли Фай и Хито Букко Росу — сам факт, что фигуры такого калибра с пятью серьгами в ушах все-таки явились на встречу, уже свидетельствует о серьезном росте авторитета «Кобры». Отлично: без их присутствия пришлось бы отказаться от второстепенного плана, да и основной оказался бы под вопросом. Лин Сянь Даран с четырьмя кольцами — «Туман» решил-таки откликнуться на приглашение. Хороший знак. Лишь бы рыбка не сорвалась с крючка… И, наконец, О Рэн Исии. Лицо единственной на всем Могерате женщины-оябуна как всегда, непроницаемо. Четыре стальных клипсы в левом ухе, черные блестящие глаза смотрят равнодушно, рукоять длинного танто чуть выглядывает из-под верхней накидки. Не прошло и года, как она взяла под свой контроль «Меч и ярость», но уже ни один человек не оспаривает право женщины держать в кулаке могущественный клан. В конце концов, Тьма всегда признавала право силы, а не того, что болтается между ног. Публично Мэй никогда не признал бы, но О являлась единственной женщиной в мире, к которой он испытывал симпатию и уважение. Жаль, нельзя проявить их даже с глазу на глаз: даже если и останется жив, змея не упустит шанса использовать слабину конкурента в своих интересах.

Хорошо. Очень представительная компания для наблюдения за предстоящим зрелищем. Лишь бы дурак сам влез в расставленную ловушку, да не подвели боги…

— У меня в машине давно стоит паладарский мобильный телефон… — как бы в пространство заметил Су.

— Думаешь, у меня не нашлось бы денег или связей, чтобы заполучить такой же? — усмехнулся Мэй, усаживаясь за стол и наливая себе кадзё на самое донышко пиалы, только чтобы создать видимость. — Или ты просто не подумал, что сам голову под топор подставил?

— Что? — оябун «Черных тигров» уперся в него взглядом. — Ты что сказал?

— Всем, кто дал себе труд поинтересоваться предметом, — снова усмехнулся Мэй, — известно, что связь паладарских телефонов идет через паладарские же спутники, или что у них там. Конечно, Чужие много раз заверяли, что не прослушивают разговоры, но лишь дурак им поверит. А до Удара, если ты не забыл, даже на Палле умели определять местонахождение любого мобильного телефона. Думаешь, паладары глупее?

Су зашипел сквозь зубы, и в его глазах мелькнула горящая ненависть. В другое время Мэй только выругался бы про себя и постарался держаться от идиота подальше. Но сейчас — сейчас ситуация прямо противоположная. Давай, дружок, давай, распаляй себя. У тебя сегодня роль главная, наравне со мной, хотя и финальная.

— Интересная мысль. Мне уже советовали не доверять паладарским устройствам, — заметил Торанна. В подтверждение того, что Мэй косвенно знал ранее, оябун «Крыльев бури» на катару говорил изысканно, с вкраплениями архаичных слов, но с едва заметным акцентом: сказывалось босоногое детство в одной из бесчисленных мелких стран на Фисте и привычка говорить на цимле в узком кругу. — То есть и ты, Мэй-тара, придерживаешься подобного мнения?

— Да, Торанна-атара, — кивнул Мэй, стараясь, чтобы его тон оставался вежливым, но в то же время ни в коем случае не заискивающим. — Рации не так удобны, но их, по крайней мере, не засечь издалека. Кроме того…

Кстати — а ведь очень удачно разговор повернулся.

— …кроме того, нам удалось достать несколько образцов радиостанций, используемых кайтарской разведкой — с шифрующими устройствами. Носить их приходится вдвоем, но в некоторых ситуациях оно того стоит.

— Сколько хочешь за пару? — напрямик спросил Хито. Его заплывшие жиром глазки буравили Мэя, словно пытались проделать в нем дырку и изучить содержимое головы напрямую.

— Всему свое время, атары, — хладнокровно ответил Мэй. В нынешнем оябуне «Скальпеля», как бы в насмешку над названием группировки, от хирурга присутствовала только маниакальная привычка резать. Его убийцы, как заправские мясники, предпочитали орудовать не пистолетами и бомбами, а ножами и мечами, оставляя после себя отрубленные конечности и головы в лужах крови. Однако, надо отдать должное, по пустякам он не заедался и в бутылку не лез, так что лебезить перед ним по мелочам не обязательно. Правда, и задираться — тоже. — Сначала я хотел объяснить план, ради которого собрал вас сегодня.

— Мне, недостойной, казалось, — тихо заметила О, разглядывая коротко обрезанные ногти, покрытые кроваво-красным лаком, — что инициатором встречи являлся вовсе не многоуважаемый Мэй-атара…

— Прошу прощения за оговорку. Я имел в виду, что Хито-атара созвал встречу по моей инициативе, — Мэй обратил вопросительный взгляд к оябуну «Скальпеля», и тот коротко кивнул, подтверждая. — Суть в том, что я знаю, как обращаться с паладарами. Давно признано, что нам следует по возможности избежать их неприятного внимания. Однако я знаю, как получить от них выгоду. Но мне нужна общая поддержка. Как минимум, необходимо прекратить определенные операции в окрестностях Хёнкона, и на море, и на суше…

— Я порву этих ублюдков при первой возможности! — сквозь зубы процедил Лин. — Я никогда не прощу им брата…

— Самозваного адмирала, что нахрапом полез в Хёнкон после Второго Удара? — презрительно скривился Торанна. — Его ведь предупреждали, что нарвется. Так и вышло. Угробил целый флот, идиот, и сам сдох. Хорошо хоть его ребят ценганьской полиции отдали, я половину уже у себя пристроил. Но что-то никто из них обратно в Хёнкон не рвется, чтобы отомстить. От одного слова «паладар» белеют и чуть ли не в обморок грохаются.

— Мне плевать! — Лин Сянь Даран побагровел. — Я отомщу и инопланетной оманко Мураций, и той мелкой сучке, что сожгла брата…

— Мстить в горячке означает лишь насмешить врагов, — перебил его Мэй. — Сила тебе не поможет, Лин. До паладаров не могут дотянуться даже кольчоны. Что же до «мелкой сучки» — да ты хоть знаешь, как ее зовут?

— Скажи мне! — оябун «Тумана» вскочил, едва не перевернув столик, за которым сидел. — Скажи мне, и я назовусь твоим должником на год. Даже на два!

— Вот как? — Мэй откинулся на спинку стула, насмешливо сощурившись. — Хорошо, я скажу тебе. И даже на слове ловить не стану. Только ты для начала вспомни — что рассказали выжившие люди Цзимэя о гибели твоего брата. Ты понимаешь, как она его убила?

— Мне плевать…

— Тогда всем плевать на тебя! — Мэй повысил голос. — Никому не интересно иметь дело с живым покойником, который вот-вот сдохнет окончательно. Успокойся и начни думать!

— Сегодня ты что-то слишком много командуешь, — заметил Су, вливая в себя еще одну пиалу кадзё. — Может, и мне что-нибудь прикажешь?

Как ни странно, звук его голоса охладил Лина.

— Без тебя все знаю, — буркнул он, подбирая опрокинутый стул и усаживаясь обратно. — Но тебе не понять, что я чувствую. Так назовешь имя или нет?

— Фуоко Деллавита, — безмятежным тоном ответил Мэй. О фыркнула и прицокнула языком, а Торанна и Хито многозначительно переглянулись.

— Кайтар? — хрипло осведомился Лин. — Она из Кайтара? Где ее семья?

— Ее семья, — все тем же безмятежным голосом откликнулся Мэй, — живет в большом особняке в приморском городе под названием Барна. Впрочем, брат с сестрой у нее уже самостоятельные и отделились. Однако ты ведь никогда не интересовался Кайтаром, а, Лин? Никакие струнки в голове не тренькают от фамилии Деллавита?

Лин молча смотрел на него.

— Не тренькают. А зря. Потому что ее семья входит в десятку наиболее богатых и влиятельных семей Кайтара, и только личное состояние ее папаши оценивается в двадцать миллиардов леер или около того. А если приплюсовать контролируемые активы, то как бы и не двести. Текущий курс лееры к кану, если ты не забыл, примерно один к тридцати двум, то есть у семьи этой девицы денег раз в сто больше, чем у всех здесь присутствующих, вместе взятых. Еще, по очень тщательно скрываемым от кайтарских газет сведениям, в молодости он не гнушался заниматься контрабандой с Могерата и Фисты, уходить от налогов, покупая, а то и ликвидируя налоговых инспекторов и следователей, топить рыболовецкие суда конкурентов — иногда вместе с самими конкурентами — и так далее. Так что он вовсе не пузатый деляга, не знающий реальной жизни. Он такой же, как мы, Лин. Я бы даже сказал, ты по сравнению с ним — щенок рядом с матерым волком.

— Я впечатлился. И?.. — буркнул Лин.

— А теперь запомни главное: сэрат дэй Хавьер Деллавита, по слухам, свою младшую дочурку просто обожает. Хотя бы чихни в ее сторону — и получишь войну. А если речь зайдет о войне, он раздавит тебя, как таракана, и даже не заметит. У него уже в Ценгане небольшая армия агентов, а захочет — так и кайтарские линкоры и десантные корабли подтянутся. Они вычистят твои островные базы максимум за декаду и даже не вспотеют. Я уже не говорю, что девчонка в фаворе у самой Карины Мураций, а иметь дело с паладарскими боэй мало кому захочется. Поэтому, Лин, ты забудешь про месть. Если не навсегда, то…

— Она убила моего брата!

— Ну, судя по рассказам, в тот момент он как раз пытался убить ее, причем без особого повода, — Мэй пожал плечами. — Она оказалась сильнее, вот и все. С учетом, что у Цзиммэя было три десятка ребят, лучшая его штурмовая группа, а девка подвернулась ему на пару всего лишь с каким-то мальчишкой, победила она честно. Кстати, парни на одном из катеров Цзиммэя сбили ее аэротакси, летящее в Хёнкон из Шансимы, чисто для развлечения, она чудом выжила. Так что можно считать, что счеты у нее с твоим братцем имелись старые. На твоем месте я бы к ней претензии оставил — не по понятиям, да и жизнь себе рискуешь сильно укоротить.

Лин пошипел сквозь зубы, и его лицо стало непроницаемым. Отвечать он не стал. Вместо того он плеснул себе в пиалу немного кадзё и залпом проглотил его.

— У тебя хорошие источники, Мэй-тара, — задумчиво проговорил Торанна. — Откуда ты узнал имя девчонки и… все остальное?

— Ничего сложного, атара. Вырученные из тюрьмы люди описали ее внешность, а дальше… в Кайтаре чиновники и журналисты любят деньги не меньше, чем в Ценгане. Тем более, что девица очень хорошо известна на родине. С ней связан скандал — она улетела в Хёнкон против воли папаши, и хотя тот усиленно пытался замять слухи в прессе, удалось не до конца.

— Очень любопытно, — Торанна аккуратно взял с блюда палочками блин, свернутый в трубочку, обмакнул в рыбный соус и откусил половину. Несколько комочков начинки упали на стол, но он не обратил на них внимания. — Очень любопытно. И все-таки, Мэй-тара, зачем ты собрал нас здесь? Как ты сам только что заметил, мало кому хочется иметь дело с паладарскими боэй. Но, как я понял, ты предлагаешь объединиться против Чужих?

Он засунул в рот остаток блинчика и продолжил жевать, глядя на Мэя в упор своими черными бесстрастными глазами из-под набрякших век.

— Да. Я предлагаю объединиться против паладаров, — кивнул Мэй. — Я знаю, как вести с ними дела. Однако сразу ставлю условие: главный в деле я.

От размашистого удара ладонью по столу все вздрогнули. Фарфоровые бутылочки, гремя, попадали на ковер, а Су Бара Минь тяжело поднялся, опираясь о столешницу.

— Я лучше сдохну, чем подчинюсь тебе! — хрипло выдохнул он. — «Черные тигры» никогда не ложились под «Кобру» и никогда не лягут. Сначала ты отжимаешь у меня целый торговый район в Шансиме, потом перехватываешь на себя черные рейсы сразу в трех городах, чистишь банки, платящие мне за защиту, подставляешь моих кобунов в Тасиэ под пули купленной тобой полиции — а теперь хочешь, чтобы я назвал тебя главным? Меня уговорили не объявлять войну… пока. Но под тебя я не лягу, шо!

— Ну-ну, Су-тара, — успокаивающе произнес Мэй, изгоняя из головы все посторонние мысли и сосредотачиваясь на фигуре давнего недруга. Как и ожидалось, все решится именно сейчас. — Я не отнял у тебя и сотой доли бизнеса. Твои кобуны ослабили хватку и обленились…

— Я всегда честно соблюдал соглашения! — в голос рявкнул Су. — А ты бьешь в спину! Думаешь, я не знаю о твоих переговорах с кайтарскими церковниками? О делах с красными халатами Левого министра? Ты нас всех продашь, если выгоду почуешь!

— Су-тара, если у тебя есть претензии ко мне лично, мы обсудим их позже, наедине, — холодно ответил Мэй. Так, разговор пошел не туда. Упоминать церковников в такой компании определенно не стоило. Пора затыкать рот ублюдку. — Сейчас мы говорим о паладарах. Но в таких делах нельзя полагаться на анархию. Нужен тот, кто будет говорить одним голосом от имени всех, и им могу стать только я, а не ты или твои тупоголовые советники.

— Ты можешь стать только трупом!

Резким движением Су выдернул из-за пазухи пистолет и щелкнул взводимым курком. Однако Мэй уже поймал его в невидимую паутину силы, как паук-наездник ловит ничего не подозревающего жука. Жар хлынул через его тело. Краем глаза он видел, как вскакивают, выхватывая оружие, кобуны-телохранители, сидящие вдоль стен, как в руке О словно сам собой возникает танто… но все уже стало неважно. Знакомый гул в ушах, упоение, словно в объятиях женщины, дрожь в кончиках пальцев — и словно липкое тесто на ладонях. Потянуть, вырвать сердце врага! Рот оябуна «Черных тигров» раскрывается в неслышном вопле, но воздух уже не проходит через сдавленное спазмом горло — серый туман вспенивается вокруг его тела — темная ярость окутывает сознание Мэя — труп оседает на пол, а серый туман уже быстро закручивается вытянутой раковиной морской улитки, его сердцевина быстро набухает багровым пламенем — тянут монотонные ноты многоголосые далекие хоры, пляшут разноцветные огни, мелькают странные картинки, словно показанные с неба — ярость переполняет изнутри, требует выпустить, выплеснуть ее наружу, направить на людишек вокруг — но нет, нельзя, нельзя, не сейчас, не терять контроль, янориман!! — не до конца сформировавшаяся волюта рвется в клочья, багровый огонь гаснет, остатки серого тумана тянутся к его разведенным ладоням, всасываются в них — темная ярость быстро угасает…

С колотящимся сердцем, тяжело дыша, едва разбирая окружающее сквозь темную пелену в глазах, несколько секунд Мэй сидел в полной тишине под прицелом полутора десятков пистолетов в руках кобунов других группировок. Кобуны Мэя тоже стояли с автоматами в руках, но их стволы смотрели в пол. Юи стоял, заложив руки за спину, и его лицо оставалось бесстрастным.

— Впечатляет, — молчание разбил грудной голос О. Женщина с неторопливым лязгом убрала кинжал в ножны под полами халата и расслабленно откинулась на спинку своего плетеного кресла. — Ты сумел удивить меня, Мэй-пун.

— Не больше, чем ты меня, О-фуна, когда стала оябуном «Меча и ярости», — страшным усилием воли Мэй превратил зарождающийся оскал в вежливую улыбку. Он взялся за подлокотники, чтобы скрыть дрожь в пальцах, и медленно выдохнул, восстанавливая дыхание. — Однако сейчас я всего лишь защищался. Все свидетели.

— О да! — внезапно загоготал Хито Букко Росу. — Мы все свидетели! То есть мстить тебе, типа, не по понятиям, о чем ты только что втирал?

Его слова словно щелкнули каким-то скрытым переключателем. Люди в комнате задвигались, убирая оружие и недоуменно переглядываясь. Лишь трое «Черных тигров» все еще стояли с поднятым пистолетами, но их растерянные взгляды скрещивались на лежащем на полу мертвом оябуне. Мэй напрягся. Что-то следовало сделать еще. Как всегда, после такого усилия собрать мысли в пучок удавалось не сразу, но… Что-то очень, очень важное следовало запустить немедленно. Ах, да…

Он отцепил от одного из подлокотников закостеневшие пальцы и слабо щелкнул ими в воздухе, после чего сделал круговое движение и резко опустил вниз большой палец. Юи кивнул и быстро вышел. Вот и все. Конец «Черным тиграм». Случалось, боги отказывали в своей милости, но на сей раз не подвели. Через несколько мгновений одно короткое сообщение по рации запустит целый каскад заранее подготовленных операций. Уже к вечеру основные базы дезорганизованных «Черных тигров» перестанут существовать, их кобуны частью умрут, частью покорятся победителю, как диктуют традиции Анъями. Через две-три декады, что потребуются на переваривание «Тигров», «Кобра» усилится если не вдвое, то раза в полтора уж точно. Одного этого хватит, чтобы полностью оправдать затраты усилий на организацию сегодняшнего собрания, а заодно и с полным правом защелкнуть на ухе четвертую серьгу.

Однако встречу нужно довести до конца. И даже не из-за того, что кто-то догадается об изначальных планах Мэя насчет Су. Нет, план окружения Хёнкона следует запустить в работу любой ценой. Барыши неоценимы, и авторитет — если все выгорит, уже скоро Мэй встанет вровень с наиболее могущественными оябунами.

— Я никогда не нарушал законы и традиции Тьмы, — холодно ответил Мэй, глядя в жирное лицо Хито, хотя и тщательно избегая его взгляда, чтобы не показаться непочтительным. — Вы трое, — он перевел взгляд на «Черных тигров». — Уберите отсюда труп, живо. И убирайтесь сами.

«Тигры» переглянулись, и в их глазах Мэй с удовольствием заметил страх. Они склонились над телом бывшего оябуна, подхватили его и вынесли из комнаты. Когда за ними закрылась дверь, Мэй обвел взглядом четырех оставшихся оябунов.

— Продолжим? — ровно спросил он.

— М-да, Мэй-тара, — проговорил Торанна, потирая гладко выбритый подбородок. — Слышал я краем уха о твоих способностях, но все как-то не верилось. Впечатляет. Весьма впечатляет. И давно ты так умеешь?

— Впервые я освободил человеческую душу через год после Первого Удара, — вежливо сообщил Мэй. — Чуть меньше девяти лет назад. А через декаду я создал «Кобру». Мне не доставляет удовольствия убивать людей таким образом, атара: душа должна уходить в Нирвану мирно, естественно, а не вырванная из тела незримыми когтями. Однако если на меня нападают, удерживать свою руку я не собираюсь.

— Ага, мирно и естественно — от пули, кастета или доброго глотка морской воды, — хохотнул Хито. — Тора, мне нравится резвый малыш. Пожалуй, его и в самом деле стоит выслушать серьезно.

— Мы и слушаем, — кивнул оябун «Крыльев бури». — Так на чем ты остановился, Мэй-тара? Что ты говорил насчет Хёнкона?

— Нам нужно объединиться и действовать сообща. Мне известно, что некоторые из нас, — Мэй выразительно покосился на мрачного Лина, — пытаются проникнуть к паладарам вслепую, используя обычные методы. Однако торговля порошками всегда заканчивается провалом: одного торговца и одного рабочего уже навсегда выслали из Хёнкона просто потому, что обнаружили у них по нескольку мэ «синьки». Те даже не успели ее никому предложить.

— Все-то ты знаешь… — пробурчал Лин.

— Не все, но многое. Еще с тех пор, как я учился в университете, Лин-пун, я твердо запомнил: миром правит информация. Точнее, те, кто ей владеют.

— Ты учился в университете? — О Рэн Исии приподняла тонкую выщипанную бровь. — Значит, мальчик из хорошей семьи пошел по кривой дорожке? И какой же факультет ты бросил, Мэй-тара?

— Экономический, — вежливо улыбнулся Мэй. — Но историю своей жизни я расскажу тебе как-нибудь попозже, при случае. Однако же мы опять уклоняемся. Я хочу быстро перечислить, что не проходит с паладарами. Итак, интересные вещества отпадают — их паладарские боэй вынюхивают еще на пропускных пунктах. Черные рейсы не проходят: у паладаров попросту нет таможни и налогов, не от чего уходить. Да и торговать у них можно только за безналичные деньги. Известная мне попытка потребовать выкуп за группу студентов из Кайнаня, — он метнул взгляд на Хито, — привела к разгрому базы «Стремительных акул» все теми же боэй…

— Да, — задумчиво покивал тот. — Я слышал. Три десятка трупов «Акул» и целые и невредимые заложники. Король Кайнаня самолично одобрил действия паладаров, пусть даже они не согласовывали свои действия с кайнаньской Палатой благочиния. Наверное, больше никто и не рискнет открыто пойти против паладаров. Впрочем, оябуны «Акул» почему-то всегда оказывались редкими идиотами.

Ага. Если не знать, что «Стремительные акулы» по жизни смотрели тебе в рот, такое могло бы показаться удивительным.

— Ну, а про дань уважения со стороны тамошних торговцев, равно как и про «веселые игры» и кредиты, можно даже и не заикаться, — закончил Мэй. — Таким образом, атары, все традиционные возможности получить прибыль с Хёнкона для нас закрыты.

— И что ты предлагаешь, тара? — буркнул Хито. Он безразлично играл с фарфоровой бутылочкой из-под кадзё, не поднимая взгляда. — Вообще к ним не соваться? Объявить Хёнкон нейтральной зоной и забыть навсегда? Таково твое предложение?

— Нет, Хито-атара, — тонко усмехнулся Мэй. — Ради трусливых пряток в кустах я бы и пальцем не пошевелил…

— Разумеется, — оборвал его Торанна. — Ты все затеял ради разборки с «Тиграми» и возможности спровоцировать Су на атаку первым. Не считай других дураками, тара. У тебя есть что сказать по делу?

Ххаш. Он все-таки понял. Если теперь оябун «Крыльев бури» сочтет, что его использовали, его гнев окажется страшным — а к такой войне Мэй не готов и близко.

— Да, атара, — вежливо ответил оябун «Кобры». — Если позволишь мне закончить…

— Заканчивай, — сквозь зубы процедил Торанна, в глазах которого разгорались опасные огоньки.

— Есть еще один товар, с которым Анъями редко имеет дело, но стоящий куда больше любого другого. Информация. Я имею в виду технологии паладаров, которые те с большой неохотой выпускают из рук. Вы все знаете об автомобильных телефонах и станциях дальней связи, телевизорах, чудодейственных лекарствах от старости и увядания и тому подобных дорогостоящих штуках.

— Паладары поставляют их только конкретным корпорациям, — заметила О, рассматривая Мэя из-под прикрытых ресниц. — И ни одна из них не платит Анъями дань уважения, предпочитая содержать собственную охрану.

— Все верно, — кивнул Мэй. — Но я и не предлагаю иметь дело с такими товарами. Помимо прочего, я уверен, что паладары контролируют положение каждого своего устройства и прослушивают каждый телефон, каждый звонок, что через них проходит. Подобные вещи — что спящая змея в руках: неизвестно, когда проснется и ужалит. Однако, атары, напоминаю, что паладары создали свой Университет не просто так. «Университет ради людей и для людей» — таков лозунг Чужих. Они не упускают случая повторить, что очень скоро люди сами начнут генерировать свои идеи, и паладарские технологии уйдут в прошлое вместе с самими паладарами. И вот тогда наступит наше время. Мы не можем соперничать с Чужими: они превосходят нас в силе и знаниях и не уступают в решимости. Но люди — совсем иное дело.

— Ты предлагаешь… — медленно проговорил Торанна.

— Очень скоро Университет выпустит первых студентов — и они покинут Хёнкон, чтобы вернуться домой. Паладары не ставят никаких условий, где и как они станут работать. И никто не говорит, что они не должны работать на нас.

— Ну, в принципе, у всех есть родственники… — проворчал Хито, явно что-то прикидывая.

— И ты уверен, Мэй-тара, что сможешь контролировать умников, четыре или пять лет отиравшихся в компании с Чужими? — с интересом спросила О. — Не боишься взлететь на воздух от бомбы, незаметно собранной одним таким?

— Нет! — отрезал Мэй. — Никогда и ни при каких условиях мы не станем прибегать к шантажу и насилию в отношении выпускников Университета. Только попробуйте — и паладарские боэй превратят вас в ошметки мяса, как «Акул». Если бы речь шла просто о грубом принуждении, я бы не стал просить вашей поддержки. Нет, университетские должны работать на нас добровольно, с полным желанием и силами.

— Ты хочешь платить им легальное жалование? — удивился Торанна. — Надеешься перекупить их у корпораций? Да им миллионы предлагать станут, лишь бы у себя задержать!

Мэй запрокинул голову и скрипуче засмеялся.

— Нет, атара, — ответил он, резко оборвав смех. — Жалование ни при чем. Из всех, здесь сидящих, только я учился в университете, пусть и не в паладарском. И только я понимаю, что настоящие умники работают не за деньги. О, конечно, деньги любят все, и мало кто откажется от двухсот или трехсот тысяч канов в декаду, но лишь тогда, когда деньги не мешают работе — или другим важным вещам.

— Хочешь сказать, что кто-то может отказаться от трехсот тысяч в декаду? — Хито выпучил глаза, его щели затряслись от едва сдерживаемого смеха. — Ну, малыш, ты удивил меня уже второй раз!

— Вот именно поэтому, атары, я и хочу, чтобы вы сделали меня координатором проекта, — жестко сказал Мэй. — Я знаю, как заставить выпускников Университета работать на нас, а не на корпорации с толстыми кошельками. Но мне потребуется ваша поддержка. Чтобы усыпить бдительность паладаров, мы должны объявить Университет тихой зоной. Вместе мы достаточно сильны, чтобы не позволить остальным лезть на его территорию. Пусть паладары думают, что Анъями испугалась. Пусть полагают, что мы сдались и отступили навсегда. Через пять или шесть лет у нас появятся первые инженеры и технологи, которые станут работать не за деньги — точнее, не только за деньги, но и за идею, которую им дам я. И тогда у нас появится все: связь, оружие, корабли, заводы — все, что может потребоваться. Со временем мы заставим считаться с нами даже самих паладаров. Подумайте о перспективах, атары — не завтрашних или послезавтрашних, но о десятилетних.

— Десять лет — долгий срок, — лицо Торанны оставалось непроницаемым. — Ты предлагаешь даром отдать тебе негодный товар, нам не нужный, обещая прибыли в далеком будущем. Возможно, ты вытянешь нужную карту, возможно, нет. Возможно, ценность товара куда как выше, чем нам кажется сейчас, и ты знаешь, как на нем быстро навариться, а с нами делиться не намерен. Да, прямо сейчас я не вижу, что удастся поиметь с Хёнкона, но ситуация может измениться. Объясни, почему я должен заключить соглашение с самоуверенным щенком вроде тебя, а не вышвырнуть его на улицу и не заняться делом единолично?

Чудовищным усилием воли Мэй не позволил лицу исказиться в гримасе ненависти. Однажды ты горько пожалеешь, что сегодня назвал меня щенком, ублюдок. Но сегодня твоя стая и вправду сильнее, так что оскорбление придется проглотить…

— Разумный вопрос, атара, — согласился он. — Чтобы убедить вас в своей компетентности, я готов раскрыть детали одной темы, связанной с Хёнконом, способной принести некоторую прибыль в ближайшей перспективе. Я опишу ее, не требуя даже, чтобы она оставалась моей монополией. У меня есть и другие завязки, но их я пока оставлю при себе. Могу пообещать, что в такого рода темах мы станем делить доходы пропорционально вкладу каждого. Плюс десять процентов мне, разумеется, как первооткрывателю. Итак, я раскрываю тему, вы оцениваете и решаете, стоит ли ставить меня во главе дела. Если нет, я ухожу, и мы все опять сами по себе. Если да, мы заключаем сделку. Я сказал. Теперь я слушаю.

— Я вне игры, — холодно сказал Лин, выходя из угрюмого оцепенения. — Не верю в игры с Чужими и умниками, мне хватает своих дел. Опекай Университет, Мэй-пун, целуйся с паладарами, подставляй им… что хочешь, но я пас. Мои катера по-прежнему готовы перевозить твои грузы, но никаких разговоров о перспективах: платишь здесь и сейчас, а не через десять лет. Не вижу смысла базарить дальше.

Оябун «Тумана» неторопливо поднялся, одернул полы халата и вышел из комнаты. Три кобуна последовали за ним. Когда за ними закрылась дверь, Мэй тихо выругался про себя. Что Лин не простит паладарам смерть брата, вполне ожидалось. Но если его торпедные катера продолжат нападать на паромы и аэротакси, курсирующие между Хёнконом, Ценганем и Кайнанем, паладары останутся настороже. И Камилл, ледяной паладар с мерцающими красным волчьими глазами, будет весьма недоволен. Еще бы: ведь тогда ему придется отказаться от идеи загребать жар чужими руками и действовать самому.

В бездонную оманко Таребохи «Туман» вместе с Камиллом. Здесь и сейчас есть другие проблемы, требующие решения.

— Итак, атары, нас осталось четверо, — Мэй обвел троих оябунов спокойным взглядом. — Нас все еще достаточно для осуществления моего плана. Если вы согласны на мои условия, я начинаю рассказывать. Если нет — извиняюсь за напрасно потраченное время и ухожу.

— А я не против тебя выслушать, Мэй-пун, — беззаботно откликнулась О, откидываясь на спинку своего кресла и пальцами поглаживая рукоять танто. — Слово оябуна «Меча и ярости»: если и не соглашусь, то и кусок изо рта вырывать не стану. Но как следует постарайся убедить меня, что за тобой стоит следовать. Я паладаров опасаюсь и того не скрываю.

Ее ладонь скользнула по ципао от горла вниз, обрисовывая упругую грудь, и взгляд Мэя на мгновение последовал за ней. Однако он тут же опомнился. Если вспомнить слухи о том, что она делает с не угодившими любовниками… Да и вообще, таких женщин нельзя подпускать к себе близко. Для ублажения тела вполне достаточно обычных ойран, а трахать мозги и без О желающих хватает.

— Спасибо, О-фуна, — он слегка склонил голову, затем перевел вопросительный взгляд на Торанну.

— Я готов тебя выслушать, хотя ничего не обещаю, — медленно кивнул тот.

— Ну, и я твой базар послушаю, — тут же согласился Хито. — Валяй, парень, рассказывай. Может, и уговоришь. Все равно с паладаров пока ничего не поиметь толком.

— Спасибо, — кивнул Мэй. — Первый план довольно прост: по Могерату рассеяно почти три миллиона беженцев из Хёнкона, и большинство их них все еще не забыло давнего унижения, когда тамошние аристократы бросили страну в первую же ночь. Сейчас бывшие павлины Хёнкона пытаются массово вчинять Университету иски на предмет компенсации за брошенную собственность. Это вызывает ответную реакцию, но совсем не с той стороны, с какой ожидали толстопузы. Бывшие хёнконские плебеи, вспомнив старые обиды, начали в свой черед сбиваться в стаи. К Университету и Чужим они относятся настороженно, но без злости, зато павлинов ненавидят смертной ненавистью. Если мы поможем им, они нас не забудут. Им потребуется оружие — много оружия, и еще укрытия, припасы, информация, и так далее. В ближайшей перспективе мы можем сделать неплохие деньги, если сговоримся о единых ценах. Пару дней назад я встретился с оябуном одной такой группы, «Адаути»…

Час спустя оябун «Кобры», коротко поклонившись, вышел из отдельного кабинета «Небесного купола» и в сопровождении кобунов спустился на лифте в большой холл «Белой башни». Как и прежде, распугивая своим видом прохожих, группа быстрым шагом вышла к стоянке и разместилась в длинном лимузине, где ждал Юи. Автомобиль тут же сорвался с места и вырулил на оживленные улицы Шансимы. Мэй принял переданный Юи увесистый кирпич рации, дождался отклика далекого собеседника, бросил несколько слов, выслушал ответ и, удовлетворенно кивнув, вернул рацию помощнику. Разведданные, предоставленные Камиллом, оказались удивительно точными. Разгром «Черных тигров» идет по плану, сопротивление слабое, организованного ответного удара благодаря гибели их оябуна можно не ожидать. К каким выводам придут оябуны «Крыльев бури» и «Скальпеля», остается только гадать: пятьдесят на пятьдесят. «Меч и ярость», к гадалке не ходи, присоединится к любому их решению — честолюбивая, но холодно-расчетливая О не упустит шанса урвать у мастодонтов свою крошечную порцию, но и с неудачниками связываться не станет. Вот без «Тумана» плохо: своих катеров у «Кобры» мало, и удержать Лина от глупостей Мэй не сможет. И если Камилл решит, что это играет «Кобре» в минус… Да и случае конфликта цены на перевозки катерами «Тумана» вырастут так, что некоторые операции вместо профита принесут одни убытки. Похоже, настало время обзаводиться собственным флотом.

Рация коротко мигнула индикатором, и Юи поднес ее к уху.

— Оябун, — сказал он через несколько секунд. — Церковники хотят встретиться. Прямо сейчас на старом месте. Цзин с ребятами их уже полчаса пасут. Что ответить?

— Что им нужно?

— Не сказали. Но просили очень настойчиво.

Оябун нахмурился. После выматывающего разговора и демонстрации способностей хотелось упасть в койку и проспать часа три-четыре. Желудок сосал голод, и чем дальше, тем сильнее. Нужно что-нибудь съесть. А впереди несколько тяжелых дней с частыми перелетами между городами, чтобы лично вправлять мозги командирам бывших «Черных тигров», убеждая их присоединиться к «Кобре», а не ложиться на дно. Ох, как не вовремя… С другой стороны, церковники какие-никакие, а покупатели информации, и вряд ли общение с ними займет много времени. И если отказать, следующая возможность встречи откроется в лучшем случае через декаду.

— Передай, что иду на встречу. Нужен мотоцикл к птице — по обычной схеме.

Юи кивнул и тихо заговорил в рацию. Мэй сдернул с ушей клипсы стальных серег, перстни с пальцев и ссыпал их во внутренний карман пиджака. Затем он быстро сбросил ботинки, западный костюм и рубашку. Достав из-под сиденья специально для таких случаев запасенную одежду, он влез в короткие штаны, полотняную рубаху и халат до середины бедер, сунул босые ноги в простые сандалии. Тяжелый, но компактный и точно бьющий «кэндзю» с полным барабаном занял свое место в подплечной кобуре, скрытой рубахой, а шипастый стальной кастет — в кармане халата. Слегка встрепать гладко зачесанные волосы, несколько минут повозиться с гримерным набором — и из услужливо подставленного Юи зеркала глядит обрюзгший работяга лет на пятнадцать старше Мэя. Вовремя: впереди уже показалась площадь Большого Храма Вегешота в Шансиме. Скорость потока машин упала почти до пешеходной. Еще десяток или полтора танов — и группы паломников запрудили все вокруг, абсолютно игнорируя разделение улицы на проезжую часть и тротуары. Улучшив момент, Мэй чуть приоткрыл дверь лимузина и вынырнул наружу, тут же смешавшись с толпой.

Проложив дорогу к перекрестку трех улиц, он подошел к небольшому постаменту с вездесущим здесь изображением птицеголового бога Солнца и, ни слова не сказав, ухватил за руль битый перепачканный мотоцикл, стоящий рядом с меланхолично жующим жвачку парнем. Тот даже ухом не повел, отсутствующе глядя вдаль. Мэй оседлал двухколесное чудо техники, повернул ключ в зажигании — и две минуты спустя уже мчался в общем потоке по уходящему на север проспекту. Несколько раз он круто менял направление, внимательно следя за маневрами других мотоциклистов через зеркала заднего вида, и проскакивал через узкие извилистые улочки между высокими глухими стенами. Удостоверившись в отсутствии слежки, оябун «Кобры» еще несколько раз срезал путь через блоки жилых домов и узкие улочки меж небольших двориков, отгороженных ажурными решетками, и наконец-то добрался до своей цели: небольшой закусочной под нехитрым названием «Гюдон Ораны Накатомы», традиционно пустующей днем. Один из парней Цзина расположился в углу и неторопливо жевал блинчики, изображая из себя обычного посетителя. Вероятно, остальные бойцы во главе с самим командиром скрывались где-то неподалеку.

Кайтарский поп сидел за столиком в дальнем углу и меланхолично втягивал ртом лапшу и фасольные ростки, весьма сноровисто орудуя палочками. Разумеется, он оказался не один: рядом с ним располагался еще один мужчина неброской внешности, которого Мэй раньше не видел, но в котором сразу распознал профессионального телохранителя. Где-нибудь в Кайтаре он, вероятно, и растворялся бы в толпе, но здесь его выдавал рост: он казался как минимум на полголовы выше среднего обитателя Могерата. Оба кайтарца носили обычную для Шансимы одежду — короткие штаны и халаты поверх свободных рубах, но что-то неуловимое с головой выдавало в них иностранцев. Чуть сосредоточившись, Мэй понял, что именно: ноги. Точнее, белые, почти не загорелые икры, высовывающиеся из штанин. Да и лица казались недостаточно смуглыми: кайтарское солнце явно прожаривало их куда слабее, чем в близкой к экватору Шансиме. Ну, ладно. При случае сойдут за иностранных специалистов, постоянно живущих в Ценгане. Впрочем, хозяин закусочной, с которым Мэй переглянулся на ходу, никогда не пытался совать нос не в свое дело. Он даже не знал, кто именно время от времени снимает у него заднюю комнату на час-другой, неплохо за то расплачиваясь. Можно не бояться, что по его наводке кто-то из посторонних заинтересуется явкой. Не то чтобы Мэй хоть раз рискнул явиться на серьезные переговоры без охраны, но бессмысленно головой рискуют только глупцы.

От вида и запаха еды в животе забурчало, и голод принялся сосать желудок с удвоенной силы. Нет, не время для еды. Не останавливаясь, Мэй прошел в маленькую дверь в задней части закусочной между кухонной плитой и аквариумом с крабами. Кайтарцы синхронно поднялись и последовали за ним. В маленьком душном помещении с крохотным оконцем под потолком Мэй уселся на кривую колченогую табуретку и жестом пригласил попа сесть. Для телохранителя места не хватило, чему он, кажется, вовсе не расстроился. Оябун «Кобры» окинул его еще одним внимательным взглядом. Высокий, но не слишком, широкоплечий, но в меру, когда-то свернутый и плохо поправленный нос, безразлично сощуренные глаза… Двигается мягко, плавно, словно гимнаст, но что-то в повадках заставляет предположить опытного бойца. Странно. Раньше церковник никогда не являлся с охраной. Разве что… ну да, тогда все сходится. Неужто закулисная сила решила наконец-то показать себя явно?

— Добрый день, тесса Эрнесто Мартизано, — поздоровался Мэй на кваре. — Рад видеть вас в добром здравии.

— Добрый день, — буркнул в ответ церковник. — У меня мало времени, так что сразу к делу, дэй Сянь. Высокие иерархи в очередной раз весьма… заинтересованно осведомились, как у вас продвигаются дела в отношении Университета. Что нового?

— Все под контролем, тесса. Сами понимаете, что в Хёнконе мы не можем действовать напрямую, так что ситуация меняется медленнее, чем хотелось бы. Как я уже объяснял не далее, чем две декады назад, находящиеся под нашим влиянием рабочие и торговцы Хёнкона уверены, что еще до конца зимы они получат разрешение на ремонт двух заброшенных храмов на Ланте, посвященных Вегешоту и Теллеону. Паладары по-прежнему резко отрицательно относятся к организованной религии, но к приглашаемым работникам прислушиваются. Добиться же открытия часовни Церкви Рассвета после этого окажется проще простого. Думаю, тесса, вы сможете встретить новый год торжественной мессой в новом святилище.

— Долго… Ну почему так долго? — с досадой пробормотал церковник. — И как унизительно, что мы вынуждены нести свет божественной истины, следуя в кильватере закоснелых язычников! Неужели нет другого способа?

— Ну почему же, есть, — несмотря на явную насмешку в голосе Мэя, церковник встрепенулся. — Вторгнуться в Хёнкон объединенными силами кайтарского и обоих могератских флотов в надежде, что уцелеет хотя бы один корабль, и быстренько сляпать часовенку силами выживших моряков. Только вот молиться в ней, боюсь, окажется некому. Впрочем, если у вас, тесса, есть лучшие предложения, я готов их выслушать.

— Если бы мы могли придумать свой способ, у нас не возникло бы необходимость платить деньги посторонним! — вскипел Мартизано. — Но мы платим именно вам, поскольку нас уверили, что вы способны решить нашу проблему максимально быстро и эффективно! А вы уже почти полгода тянете деньги и ничего не делаете. Более того, у вас хватает наглости лезть под нашим прикрытием в сам Кайтар!

Спокойствие, только спокойствие. Если убить идиота прямо сейчас, ситуация все равно не улучшится. Но все-таки не стоит в будущем вырывать чужие души во время переговоров. Слишком тяжко держаться себя в руках впоследствии.

— Я с самого начала объяснил, что задача крайне тяжелая, — ответил Мэй, стараясь сохранять в голосе максимально вежливые тоны. — И что меньше чем за год решить ее точно не удастся. Пока что мы укладываемся в график, так что, тесса, прошу не нервничать попусту. Что же до Кайтара, то очень хорошо, что вы о нем вспомнили. У меня возникла срочная нужда в тридцати катерах класса «Купра». Доставить их вы должны не позже, чем через шесть декад. Оплата наличными, цена плюс двадцать процентов к той, по какой их берет береговая охрана Кайтара. Пулеметы монтировать не нужно.

Церковник даже задохнулся от возмущения.

— У вас еще хватает наглости что-то требовать от нас! — прошипел он. — У вас, мелкого вора и контрабандиста!..

Мэй не стал бить его слишком сильно. «Вырывание души», начатое и тут же остановленное, не убивало. В зависимости от силы рывка невидимых когтей оно могло устроить человеку общий шок или просто тряхнуть его с головы до пяток, словно разрядом электричества. Оябун «Кобры» ограничился легким касанием, словно слегка задрожала туго натянутая струна. Однако тело Мартизано выгнулось дугой и ударилось затылком о кирпичную стену, осыпав на пол изрядное количество штукатурки.

— В следующий раз, тесса, когда решите меня оскорбить, — ледяным тоном заметил Мэй, дождавшись, когда взгляд собеседника снова станет осмысленным, — учтите, что живым можете и не уйти. Я делаю скидку на невежество иностранца, но рано или поздно кончается любое терпение.

Краем глаза он продолжал наблюдать за телохранителем. Как и ожидалось, тот даже и не шелохнулся, наблюдая за сценой из-под опущенных век.

— Как… что вы сделали?.. — прохрипел церковник, оттягивая пальцем воротник рубашки и тяжело глотая воздух.

— Наказал вас за хамство, тесса, — любезно пояснил Мэй. — Надеюсь, легкий шок не отшиб вам память? На всякий случай повторю: тридцать катеров класса «Купра», через шесть декад. Запомнили?

— Я… должен передать начальству…

— Передайте, — кивнул оябун. — И напомните ему заодно, что Церковь Рассвета настолько глубоко увязла в наших делах, что без крупного скандала уже не выпутается. У меня нет привычки угрожать деловым партнерам, но и нарушения договоренностей не потерплю. Поставка необходимой техники в условия соглашения входила.

— Но тридцать катеров! Откуда, по-вашему, мы их возьмем в такие сжатые сроки? Да такой заказ только на заводе полгода выполнять станут!

— О, я уверен, что за ними дело не станет, — усмехнулся оябун. — Как мне стало известно, из-за пропажи кольчонов вооруженные силы Кайтара как раз отказались от приобретения нескольких крупных партий оружия и техники. Я не претендую на тяжелые транспортные вертолеты и лазерные пушки, они мне без надобности. Но катера, оставшиеся у сэрат дэя Деллавита, заберу с удовольствием. И сэрат дэй Деллавита не откажется мне их продать. Верно, дэй… Джион Айдари, я правильно произношу имя?

Он повернул голову и в упор уставился на второго мужчину.

— Не припоминаю, чтобы мы встречались ранее, Мэй-атара, — лицо того осталось непроницаемым. — Равно как и уверен, что у вас не имелось ни малейшей возможности добраться до личных досье сотрудников охранной службы Деллавита. Вы подозрительно много знаете. Возможно, слишком много.

В голосе кайтарца скользнули угрожающие нотки.

— Я всегда пытаюсь получить как можно больше информации о потенциальных деловых партнерах, — оябун «Кобры» развел руками. — А дэй Хавьер Деллавита настолько явно стоял за эмиссарами Церкви Рассвета, что даже идиот на моем месте забеспокоился бы. Клан Деллавита — не та сила, которую можно безнаказанно игнорировать. Уверяю, сэрат дэй Айдари, я не враждебен вам. В знак доброй воли я даже готов сообщить, что купил досье на вас и еще примерно три десятка ключевых сотрудников охраны у семьи Массини. Я даже догадываюсь, почему именно вы находитесь здесь, несмотря на наличие двух малолетних детей… нет-нет! — Мэй вскинул руки, заметив, как полыхнули глаза кайтарца. — Уверяю, я не намекаю на их безопасность. Многие считают меня сумасшедшим… какое в вашем языке слово используется? Треснувший, да. Но уверяю вас, что даже если я и треснувший, то не самоубийца. Просто я имею в виду, что отправлять за океан семейного человека не слишком-то разумно, если не учитывать дополнительные обстоятельства.

— А именно? — физиономия у Айдари снова стала безразличной.

— Некая юная особа… — Мэй замолчал и бросил на церковника взгляд, от которого тот съежился на табуретке и вжался в стену. — Тесса Мартизано, вы задали все вопросы? Тогда со всем уважением прошу подождать снаружи, мы долго не задержимся. В этом заведении вам опасность не угрожает. Кстати, рекомендую оставить в покое гюдон и сосредоточиться на крабовом супе. Здесь его готовят просто отменно. Все расходы на мне, платить не нужно.

— Да-да, обязательно попробую, — церковник, явно растерявший гонор после встряски, вскочил и быстро вышел.

— Прошу, присаживайтесь, сэрат дэй, — Мэй указал на освободившийся табурет.

— Спасибо, я постою. Вы что-то начали говорить, атара?

— Вы, дэй Айдари, долгое время состояли в личных телохранителях дэйи Фуоко Деллавита, и ваши эмоции, если верить купленному досье, заметно выходили за рамки отношений «телохранитель — клиент». Возможно даже, ваше отношение к дэйе Деллавита можно охарактеризовать как отеческое. У вас есть личная заинтересованность в ее судьбе, отнюдь не измеряющаяся деньгами. Между тем, хотя в официальных списках студентов Университета фамилия Деллавита не значится, там присутствует некая Фуоко Винтаре. Я не стану спекулировать на тему, почему дэйя Фуоко зачислена в подготовительный колледж под девичьей фамилией матери, хотя до моих людей в Кайтаре и доходили слухи об ее ссоре с отцом. Я просто свожу воедино кусочки мозаики и пытаюсь нарисовать правдоподобную картину. Видите, дэй Айдари, что я откровенен и не пытаюсь с вами играть?

— И что же вы намерены сделать с получившейся картиной? — осведомился кайтарец. — Я слышал, некоторые художники хорошо зарабатывают своей мазней, продавая ее посторонним людям…

— О, я предпочитаю ценить искусство в одиночестве и тишине, — тонко улыбнулся оябун. — Разумеется, если вдруг у меня появятся наследники, они могут распорядиться картинной галереей по-своему. Но пока я жив, беспокоиться не стоит. Итак, дэй Айдари, вы здесь ради дэйи Деллавита. Меня мало волнует, что именно вы хотите с ней сделать: похитить и тайно вывезти в Кайтар либо что-то еще. Как я уже заметил, я не самоубийца, а потому не намерен предпринимать агрессивные действия против студентов Университета или же семьи Деллавита. Наоборот, если вам потребуется косвенная помощь — информация, транспорт, легальное или нелегальное прохождение таможни и пересечение границы и так далее — «Кобра» в вашем распоряжении. Но…

Мэй сделал паузу.

— Но, разумеется, не бесплатно. Дэй Деллавита деловой человек, а потому наверняка прекрасно понимает необходимость платить за услуги.

— И почему же дэй Деллавита должен иметь дело именно с вами? В одной только Шансиме нам известны восемь группировок Анъями, способных оказать ровно те же услуги.

— О, сэрат дэй начал торговаться? Деловой подход, уважаю. Что же, у меня есть веские аргументы.

— Их даже можно услышать?

— Разумеется. — Мэй сделал короткую паузу. — Ну, во-первых, я едва ли не единственный оябун Анъями, намеренный не общипывать Университет по мелочам, а получать от него выгоду по-крупному и легальными путями. Ну, или почти легальными. С учетом того, что семья Деллавита — единственная крупная семья в Кайтаре, не получившая ни одной лицензии на поставку товаров с паладарскими технологиями, дэй Деллавита наверняка заинтересован в обходе запрета, чем бы он ни был продиктован. У меня есть планы, как в обозримом будущем получить доступ к новым технологиям, а у дэя Деллавита есть возможности организовать полномасштабное производство.

— Не сочтите за оскорбление, но мне слабо верится, — Джион Айдари безразлично приподнял бровь. — Дэйя Карина Мураций известна своей нелюбовью к бандитам. И я даже догадываюсь, почему: в официальной биографии присутствует упоминание об ее давнем похищении ради мести. С учетом того, что получение выкуп за заложников дает некоторый процент дохода в том числе и «Кобре», дэйя ректор вряд ли когда-нибудь захочет с сами сотрудничать. У женщин, Сянь-атара, очень длинная память на плохое, а насколько стервозной может оказаться женщина, питающая к кому-то личную неприязнь, вы догадываетесь и сами. Так что я приму к сведению ваш аргумент, только если вы опишете детали.

— Чтобы сэрат дэй Деллавита самостоятельно провернул проект? — усмехнулся Мэй. — Простите, мой друг, но я пока что позволю оставить подробности при себе. Но у меня есть и другие аргументы более приземленного характера…

…и ведь какое искушение — упомянуть хотя бы вскользь о своих связях с Камиллом! Такой аргумент сразу бы склонил чашу весов в пользу «Кобры». Но если информация утечет на сторону, паладар его уничтожит. Да и кто поручится, что один из его незаметных дронов не слушает разговор прямо сейчас?..

Кайтарец молча смотрел на него с абсолютно бесстрастным лицом. Мэй слегка затянул паузу, но тут же понял, что встречных вопросов не последует.

— Например, — оябун наклонился вперед, — у сэрат дэйи Фуоко Деллавита в Университете есть сердечный друг. Зовут его Кирис Сэйторий…

Что-то дрогнуло во взгляде кайтарца. Ага, он знает.

— …о котором вы наверняка слышали. А у Кириса Сэйтория есть сестра, Варуйко Сэйторий, сейчас служащая в охране Университета. И так случилось, что девушка ввязалась в нехорошую историю, которая может стоить ей если не тюрьмы, то пожизненного изгнания из Хёнкона. Позволю себе опустить детали и здесь, но у меня есть способ помочь ей и одновременно подчинить своему влиянию. А через нее — и брата тоже. Дэй Айдари, судя по вашему присутствию здесь, сэрат дэй Хавьер Деллавита по-прежнему заботится о дочери. Надеюсь, вам не нужно пояснять, как сюда вписывается ее друг?

— Приму к сведению, Сянь-атара. И чего же вы хотите от семьи Деллавита?

— Чисто деловых отношений. Как я уже сказал, сейчас я заинтересован в покупке крупной партии катеров, а сэрат дэй Деллавита имеет такую зависшую партию и хочет побыстрее сбыть ее с рук. Взаимовыгодная сделка прямо-таки напрашивается. Ну, а когда сэрат дэй Деллавита убедится в нашем умении и желании вести дела, можно обсудить и другие возможности. Например, мы можем помочь с черными рейсами… с контрабандой шелковых тканей и натурального сырья из стран Могерата и Фисты в Кайтар. Или антикварный бизнес — мы в состоянии наладить экспорт предметов старины и древних ювелирных украшений, официально запрещенных к вывозу с Могерата. Я навел справки в Дамарре, Барне и Контагилии — ничего такого, чем сэрат дэй Деллавита не занимался бы ранее, но куда стабильнее и с большими прибылями.

— Все?

— Вполне достаточно для первого сообщения вашему хозяину, дэй Айдари. Если вас заинтересует мое предложение, тесса Мартизано в курсе, как с нами связаться.

— Счастливо оставаться, — сухо сказал кайтарец. Он резко повернулся и вышел из комнаты. Мэй остался сидеть на месте, размышляя.

Заклятые друзья-оябуны конкурирующих кланов Анъями. Камилл и его организация изгоев. Поглощение «Черных тигров». Нервные и трусливые западные церковники. А теперь вот еще и прямые связи с Деллавита. Не набрал ли он в карманы слишком много камней? Как бы штаны не потерять ненароком. Слишком много переменных, слишком много неизвестных, слишком тонко придется балансировать между такими разными силами, слишком велики шансы катастрофы…

Пусть. Перед его глазами вдруг встала вездесущая паладарская сука в красном ципао — то ли дрон в человеческом обличье, то ли еще что. «Официально, от имени правительства Хёнкона, довожу до вашего сведения, что паладары не намерены иметь с вами дел ни по каким вопросам…» Злосчастная встреча в аэропорту, в свое время казавшаяся хорошей идеей, обернулась многими бессонными ночными часами, проведенными в бессильной злобе. Человека, позволившего себе такое хамство в отношении оябуна Тьмы, уже давно нашли бы всплывшим у пирсов, но до фальшивой женщины по имени Сируко руки коротки дотянуться даже у самых влиятельных и могущественных оябунов. Значит, нужно использовать другие методы убеждения. Главное — опутать Хёнкон паутиной погуще, чтобы не упустить ни малейшего шанса. А уж по паутине Мэй Лю Сянь специалист.

Пусть не сейчас, а через пять или десять лет, но… нет, он не станет мстить, разумеется. Горячие эмоции и резкие движения слишком вредны для бизнеса. Просто однажды он напомнит паладарам об их опрометчивых словах. И они принужденно рассмеются и сведут все к шутке, но будут знать — и он тоже будет знать — что у Университета не останется другого выхода, кроме как молча и униженно проглотить пилюлю. До тех же пор он продолжит плести свою паутину. Главное — осторожность, аккуратность и терпение. А нужный шанс обязательно пошлют боги.

 

05.22.1232. Хёнкон

— Пятьдесят один… пятьдесят два… пятьдесят три… — равномерно, словно камни, падали слова. Лейтенант Каллавиро прохаживался перед рядом отжимающихся учеников, отсчитывая разы словно говорящие часы. Кирис привычно подавил раздражение: медлительность счета заставляла его тратить лишние силы. Обычно он жался раза в два быстрее, но сейчас приходилось подстраиваться под остальных.

— …пятьдесят девять… шестьдесят. Всем встать! — скомандовал лейтенант.

Кирис одним прыжком принял вертикальное положение, сжимая и разжимая кулаки, чтобы размять затекшие от упражнения пальцы, и потирая мозоли на коже костяшек. Он даже почти не запыхался: его личным рекордом являлось сто тринадцать, а по девяносто он отжимался каждое утро. Справа поднялась Фуоко, и он с удовлетворением заметил, что дыхание подруги лишь чуть тяжелее обычного. Сто тридцать не вытянет, да и сотню — тоже, но семьдесят пять по утрам делает. Все-таки молодец девчонка, не каждый парень с ней силой потягается. Да и в беге на километр ее лишь двое во всем колледже обгоняют, и то потому, что дома в юношеских сборных состояли. А ведь еще зимой… тьфу, местным летом еле ноги таскала!

Слева раздался тихий стон, и Кирис, ухмыльнувшись про себя, покосился на Омована Амаду, неуклюжего увальня из провинциального кайнаньского Мисакити, с трудом вздергивающего себя на подкашивающиеся ноги. Определено, отжимание после трех верст трусцой отняло у него все силы. Интересно, хотя бы три десятка раз он осилил? Впрочем, все равно прогресс: еще пять декад назад он даже пробежку закончить не мог толком, едва ли не сознание под конец терял.

— Давай, давай, молодой Омован-тара — подбодрил его лейтенант Каллавиро на катару, проходя мимо. — Хорошо. Ты…

Кайтарец замялся. Хотя грамматические конструкции катару он более-менее знал, со словарем у него, определенно, имелись серьезные проблемы.

— Bone farita. Молодец, — наконец сообщил он на эсперанто, продублировав для надежности на кваре. — Так, начали основную разминку. Разбились на пары. Мальчики с мальчиками, девочки с девочками! — предупредил он, бросив взгляд на Кириса и Фуоко. — Кир, ты с Амадой.

— Во-во, в общаге разомнетесь, — поддержал его на катару ехидный женский голос. — Эй, Фучи! Давай вместе!

Кирис вздохнул. Даже полгода спустя отношения с сестрой оставались странными. Сталкивался он с ней только в интернациональной группе начинающих, которую лейтенант Каллавиро на общественных началах (и при молчаливом согласии кайтарского посла) обучал ринье. Вара больше не пыталась драться, да и Джорджио, видимо, предупрежденный паладарами, никогда не ставил их в пару, хотя они вполне соответствовали друг другу и силой, и весом. Однако язвительные реплики в его адрес она отпускала не реже раза в пять минут. Кирис терпел: пусть себе развлекается, а до острого язычка Фуоко ей как до неба. В конце концов, можно считать ее подковырки издержками семейной жизни. Наверняка не у него одного старшая сестра язва.

— Кир, только ты не перепутай, с кем разминаться, а кого трахать! — не унималась сестричка. — А то неудобно выйдет…

— Отставить разговоры, рядовая Сэйторий! — оборвал Вару Джорджио. С военной лексикой катару у него явно складывалось лучше, чем с общегражданской. — Всем работать самостоятельно! Разминка, основной комплекс!

Он отошел на пару шагов и повторил то же самое на кваре, а потом и на камиссе. Полиглот, блин…

— Оми, кончай умирать на ходу, — Кирис хлопнул кайнаньца по плечу, краем глаза наблюдая, как ехидно подмигнувшая ему Фуоко вместе с Варуйко отходят в сторону, на свободное место. — Начнем броски отрабатывать — отлежишься, а пока терпи. Сам ведь пришел, верно?

— Я пришел драке учиться! — пожаловался толстяк, упирающийся ладонями в коленки и тяжело дышащий. — Куратор посоветовал для поднятия самооценки. А из меня здесь многоборца делают. Кир, ну вот скажи, зачем нам бегать? Или приседать? Когда по мешку колотим, понятно, зачем. А бегать-то?

— В здоровом теле здоровый дух, — назидательно пояснил Кирис. — Как ты драться собрался, если от первого же замаха ослабнешь и на землю свалишься?

Он почти силой выпрямил товарища, положил его руки себе на плечи, сам обхватил плечи Омована и надавил сверху.

— Приседай давай, теоретик. Пятки от пола не отрывать! Тридцать раз, поехали. Раз…

— А я и не собираюсь драться, — перемежая слова тяжелым пыхтением, пробурчал кайнанец. — У меня… ох… голова — самое ценное, по ней бить нельзя. Я же говорю…

Он потерял равновесие и не упал лишь потому, что Кирис придержал его.

— …я же говорю, что мне самооценку поднять нужно. Тебе хорошо, ты здоровый, накачанный, девчонки на тебя западают… ф-фу, хватит, а?

— Еще пять раз, — безжалостно отрезал Кирис. — Делай, не ной!

— …а на меня девчонки первый раз глянут… а второй уже и не смотрят… а я же не толстый, у меня просто кость широкая…

— Ага, а складки на боках и пузо до колен просто ветром надуло, — буркнул Кирис. — Все, закончили. Куда отцепляешься! Берись обратно. С носка на пятку, поехали.

Пока они перекатывались с носка на пятку (Омован все время терял равновесие и один раз чуть не упал вместе с Кирисом), кайнанец помалкивал. Однако когда они прижались спинами, сцепились локтями и снова принялись приседать, его прорвало в очередной раз.

— Ну вот скажи, почему на меня девчонки не смотрят, а? — грустно пробурчал он. Слова напарника резонировали сквозь его спину и спину Кириса, отдаваясь в грудной клетке. — Вон, Айсару тоже толстый, а ему девчонки… ох… через одну конфеты суют и фигню всякую. Его любят, а меня нет. А?

— Стонать нужно меньше. И жаловаться… — сквозь зубы процедил Кирис. — Оми, заткнись, а то уроню на пол, сверху сяду и скажу, что так и было.

— Грубый ты… — пожаловался кайнанец, но все-таки замолчал.

Во время разминки Кирис ушел в себя, автоматически выполняя заученные движения. В большом новеньком зале, который открылся всего декаду назад, все еще шел запах свежего дерева от пола, штукатурки — от стен, и еще слегка пованивали химическим запахом новенькие маты. Под потолком негромко пощелкивала и постукивала ритмичная музыка. Занятия риньей в группе лейтенанта Каллавиро засчитывались в качестве обязательной физподготовки, а потому в зале присутствовало человек шестьдесят, парней и девчонок примерно поровну. Обучались здесь все: и ученики подготовительного колледжа, и студенты, и даже несколько сотрудников службы охраны Хёнкона, в том числе и Вара. После разминки часть группы отправилась к боксерским мешкам, остальные же остались отрабатывать броски через бедро под руководством Джорджио.

Разбив студентов на группы и дав отмашку начинать, лейтенант неожиданно отозвал в сторону Кириса с Фуоко, поставленных в пару.

— Кир, — озабоченно спросил он, понизив голос, — и вы, дэйя Дел… э-э, Винтаре — что за история с какими-то операциями?

— С чем? — переспросила Фуоко, рукой стирая со лба пол.

— Ну, с операциями хирургическими, — пояснил Джорджио. — Я толком не понял, но мне сегодня пришло сообщение от Дзии. Он беспокоится, что удары и броски могут повредить что-то у вас в голове и под кожей, а потому просит временно перевести вас в щадящий режим. Это как-то связано с… — он бросил по сторонам быстрый взгляд и еще больше понизил голос. — С вашим особым состоянием?

Ххаш!

— Да ничего особенного, — Кирис пожал плечами, лихорадочно соображая, как отмазываться. — Просто… ну… обследования!

— Небольшие эксперименты, — быстро добавила Фуоко, предупреждающе глянув на него. — Под кожу такие тонкие серебряные волоски засунули, несколько штук. У меня доклад на семинаре, я информацию собирала. Да ничего не случится!

— Так, — кайтарский лейтенант нахмурился. — Вот что, орлы, не знаю, что у вас за доклады и волоски, но с паладарами спорить не стану. Тем более с Дзии, который знает больше, чем все наши врачи, вместе взятые. От тренировок я вас не отстраняю, на силовую часть ходить продолжайте, чтобы баллы набирать, но техники вы больше не отрабатываете, ясно?

— Так нечестно! — возмущенно заявила Фуоко. — Дэй Каллавиро, нам Дзии ничего не говорила про щадящие режимы!

— Ничего не знаю, сами с ним разбирайтесь, — отрезал лейтенант. — Пусть толком объяснит, что имеет в виду под «щадящим режимом», тогда и станем разговаривать. А пока свободны, на сегодня ваше занятие закончено. Только угробить вас мне не хватало для полного счастья, можно подумать!

— Точно, братец, — медовым голосом отозвалась незаметно подошедшая сзади Вара, отбившаяся от своей группы. — Ты не вздумай помереть ненароком, а то я совсем расстроюсь. Да и кто меня в такие шикарные поездки без тебя отправлять станет?

Ну вот зачем некоторым людям знать иностранные языки, спрашивается? Хорошо хоть она на кваре говорить не может, а то точно на пару с Джорджио со свету бы сжила.

Джорджио озадаченно глянул на Варуйко: видимо, такая длинная речь на катару оказалась не под силу его лингвистическим талантам.

— Почему не заниматься? — строго переспросил он с чудовищным кайтарским акцентом, почти полностью сглатывая верхние тоны. — Варуйко-тара, твоя группа там! — он ткнул в сторону троих студентов, сосредоточенно валяющих друг друга через бедро. — Работать!

— Мне. Скучно, — отчетливо и раздельно проартикулировала на катару непутевая сестричка. — Мокроухие. Драться не умеют. Спарринг, Джорджио?

— Спарринг? — лейтенант почесал подбородок и снова перешел на кваре. — Кир, переведи, будь другом. Варуйко-тара, мы устраивали спарринг четыре дня назад. Я победил и по очкам, и по результату. Ты за четыре дня научилась драться лучше?

Кир повторил его слова на катару, с удовольствием заметив вспышку злых огоньков в глазах Вары.

— Может, и научилась, — дерзко ответила она. — Проверим? Или струсил? Переведи, братишка.

— Проверим, — неожиданно легко согласился лейтенант. — Прямо сейчас.

Не дожидаясь ответа, он резко сдвинулся с места, и прежде чем Вара успела среагировать, ударил ее кулаком в живот. В последний момент та успела развернуться, пропуская кулак мимо себя, но сержант ухватил ее за выставленный вперед локоть, рванул, толкнул, зацепив ногой ее голень — и Варуйко с гулким грохотом спиной обрушилась на маты. Силу удара она все-таки сумела погасить хлопком, но Джорджио уже упал рядом с ней на одно колено, и его кулак врезался в мат рядом с ее головой.

— Я победил, — сообщил он на катару. — Медленно. Плохо. Тренируйся.

Внезапно Вара победно ухмыльнулась. Извернувшись, она забросила ногу Джорджио на плечо и зажала его шею в сгибе колена. Резкий рывок — и потерявший равновесие инструктор, в свою очередь, завалился спиной на маты. Прежде чем он успел откатиться в сторону, Вара уже уселась верхом на его груди, прижав плечи коленями, и резко ударила в глаза прямыми пальцами, остановив руку в последний момент.

— А теперь я победила, — медленно протянула она, склоняясь вперед, так что ее обтянутая лишь тонкой майкой грудь нависла над лицом лейтенанта. — Понравилось?

Джорджио ошарашенно похлопал глазами и тут же тихо заржал.

— Понял, Кир, до чего доводит самоуверенность? — спросил он. — Ну и сестра у тебя, чисто кошка вертлявая. Скажи ей, что ничья, но что заниматься все же придется — или из группы вышибу.

Выслушав перевод, Вара победно ухмыльнулась, продемонстрировав дыру на месте правого верхнего клыка (интересно, почему не вставит — бесплатно же!), и неторопливо слезла с инструктора, на мгновение прильнув к нему всем телом. Ближайшие студенты прекратили заниматься и глазели на них.

— Переведи, Кир: можем повторить спарринг наедине в любой момент, вдруг да выйдет что интересное, — Вара подмигнула инструктору и неторопливо удалилась к своей группе.

— В школе мальчишки девчонок за косы дергают, чтоб внимание привлечь, а эта дура сама на мужиков бросается, — ехидно прокомментировала Фуоко. — Надо сказать Дзии, чтобы прописал ей лекарство от бешенства матки.

Кирис порадовался, что Вара уже отошла далеко. Мало ли, вдруг ее знания кваре хватит для понимания такой фразы?

— А вы двое надеетесь, что я про вас забуду? — грозно спросил лейтенант, поднимаясь и одергивая спортивный костюм. Интересно, он и в самом деле слегка покраснел? — Ну-ка, брысь отсюда, оба. И справку от Дзии тащите, если хотите и дальше тренироваться.

— И принесу! — с вызовом заявила Фуоко, упирая кулаки в бедра. — Прямо сейчас схожу и разберусь, что за фокусы такие! Кир, пошли в госпиталь.

Девушка ухватила Кириса за плечо и потянула за собой.

— Да вон же терминал!.. — попытался сопротивляться тот, показывая в угол зала, но безуспешно.

— Сдурел? При всех обсуждать хочешь, да? — прошипела Фуоко. — Еще выйди в центр и в голос крикни — у меня электроды под кожей, смотрите все! Идем!

И, сопровождаемый широкой ухмылкой Джорджио Каллавиро, Кирис все-таки оказался утащен в раздевалку.

Быстро переодевшись, Кирис дождался у выхода решившую-таки посетить душ Фуоко (женщины, блин!), и они в сопровождении парсов отправились в сторону больницы. Закатное солнце уже касалось холмов Ланты, и от домов и деревьев тянулись длинные тени. Зеленый бульвар, обросший новыми учебными и административными корпусами, кинотеатрами, спортзалами и жилыми зданиями, по случаю хорошей погоды оказался заполнен народом. По велосипедным дорожкам катили парни и девушки на велосипедах, роликовых коньках и досках; парочки и группы побольше сидели на скамейках, поедая мороженое, бананы в шоколаде и фруктовый какигори, от палаток тянуло вкусными запахами осьминожьих шариков и печеных на палочках кальмаров. На небольшой травянистой лужайке, окруженный скамейками, три девушки и два парня танцевали под негромкую энергичную музыку, несущуюся — Кирис не поверил глазам — от парса тигровой раскраски, сидящего неподалеку и с довольной ухмылкой наблюдающего за танцорами. Он даже глянул на Гатто с Зоррой, удостоверяясь, что те по-прежнему трусят рядом. Убедившись, что те никуда не делись, он ткнул Фуоко локтем:

— Фучи, смотри!

— А? — та бросила быстрый взгляд на лужайку. — Ну, парс. В новостях же передавали, что ими премируют за особые успехи в учебе.

— За успехи?

— Ага. Риса говорила, что технология минидронов прошла обкатку, теперь можно и в серию пустить. И парсов, и другие формы придумают. Уровень интеллекта по-прежнему ограничен первым классом, зато вариаций развития стало больше. И хорошо — теперь на нас пялиться перестанут.

— Ничего себе… — Кирису вдруг стало слегка обидно. Получается, его Гатто больше не уникален? — По-моему, ничего хорошего. А когда ты с Рисой говорила?

— Два дня назад. У меня же послезавтра доклад на семинаре, не забыл? Вот мы с ней и обсуждали. Ты придешь?

— Где, во сколько?

— Я ж говорила — новый учебный корпус факультета экзобиологии, такой, с полукруглыми окнами у лестниц. Ну, за биофаком, ты там был. В час дня.

— В час… — Кирис почесал в затылке. — У меня в одиннадцать тест по физике в колледже. Если на транспорте, то за пять минут доберусь, но не факт, что к началу успею. Да ты не переживай, я его и так прочитаю, даже если не успею.

— Я не переживаю, — Фуоко вздохнула. — Только страшно немного. Там и профессора, и студенты, а я одна перед ними. Таня пообещала, что придет моральную поддержку оказать, но с тобой лучше.

— Ты запоминай, кто тебе плохое скажет, — деловито посоветовал Кирис. — Я их потом поодиночке отловлю и пенделей надаю, чтобы научный процесс не подрывали.

Фуоко от изумления аж замерла на месте, глядя на него. Потом она запрокинула голову и звонко расхохоталась.

— Кир, ушам не верю — ты шутить научился? — сквозь смех проговорила она. — Неужто чувство юмора отрастать начало? Ну ты даешь!

— Кирис глупый! — важно заявила от ее ноги Зорра. — Большой, сильный, тупой.

— От дуры слышу! — цыкнул на парсу парень. — Тоже мне, гениальный интеллект первого класса.

Фуоко расхохоталась еще сильнее.

— Ох, Кир, пойдем, пока я от смеха не померла. А то всю злость растеряю — как с Дзии ругаться стану?

— Эй! — окрикнули их. — Сэрат дэйя Деллавита!

Веселое выражение моментально исчезло с лица Фуоко, сменившись кислой миной. Кирис почувствовал, как его лицо каменеет против воли. Во всем Хёнконе к Фуоко так обращался только один человек. Он медленно повернулся. Ну конечно…

Оронзо приближался к ним неторопливой фланирующей походкой. Несмотря на душную жару, он оказался облачен в белый костюм и белую шляпу. Из-под распахнутого пиджака с закатанными до локтей рукавами виднелась синяя рубашка с искрой, поверх которой болтался золотой кулон в виде снежинки с красным камнем в центре, а глянцево-черные ботинки звонко поцокивали набойками по тротуарной плитке. Среди студентов, облаченных преимущественно в короткие шорты и юбки и легкие рубашки и майки, будущий наследник семьи Смеарх выглядел шикарным океанским лайнером на фоне рыбацких шаланд. В кильватере за ним тянулись две яхты — девчонки в микро-шортиках и почти не существующих топах, брюнетка и платиновая блондинка. Обеих Кирис смутно знал в лицо, но не по имени: они учились в параллельных группах колледжа.

— Приветствую сэрат дэйю Деллавита! — иронически поклонился Оронзо. — Как всегда, вы выглядите прелестной и милой уличной оборвашкой. Похоже, дела у семьи Деллавита идут все хуже и хуже.

Кирис невольно глянул на Фуоко, словно увидев ее в первый раз. Ее открытое зеленое платье с желтым паутинным рисунком, едва доходящее до середины бедер, конечно, не выглядело шикарным одеянием, но и нищенским не казалось. Он открыл рот, чтобы парировать, но подруга его опередила:

— Зато у семьи Смеарх дела настолько замечательны, что они вынуждены наряжать любимого сыночка в тряпки с киностудии. Кого изображать собрался, Оронзо? Курортного шулера? Или брачного афериста? Аферист тебе больше подходит, нужный опыт я тебе уже устроила.

— Я сам отказался от помолвки! — прошипел Оронзо, разом растеряв свой светский лоск. — С такой мелкой сучкой, как ты, только этот идиот, — он мотнул головой в сторону Кириса, — и захочет водиться. Эй, ты! Сколько она тебе в декаду отстегивает?

От внезапной ярости у Кириса потемнело в глазах. Он шагнул вперед, занося руку, и сопровождавшие Оронзо девчонки тихо взвизгнули, отшатываясь назад. Однако пальцы в открытой сандалии тут же пронзила боль от вонзившегося каблука Фуоко, и Кирис опомнился.

— Что, боишься ударить? — язвительно осведомился Оронзо. — А давай, валяй. Вон, к тебе боэй уже присматривается, — он бросил взгляд в сторону соседней дорожке, по-над которой неторопливо плыла серая полусфера в метр высотой. — Получишь сотню штрафных баллов, делов-то. Струсил?

— Ты сам… — начала было говорить Фуоко, но на сей раз ее перебил Кирис.

— Тебя бить, что ли? — он сделал удивленное лицо. — Убогого, которому бабы и за деньги не всегда дают? Да сам от огорчения скоро помрешь, глиста бледная.

Втайне он надеялся, что выведенный из себя Оронзо начнет ругаться и брызгать слюной, но тот уже взял себя в руки.

— Интересные слова твой альфонс знает, — с прежней иронической улыбочкой протянул он. — Молодец, дрессированный песик. Ну, наслаждайся его обществом, Фучи, пока он кого-то поинтереснее не нашел. Когда бросит, обращайся — я тебя в любой момент бесплатно оприходую.

Он повернулся и неторопливо отправился дальше по дорожке между кустами туи в сопровождении девчонок, бросающих на Кириса опасливые взгляды. Гатто и Зорра дружно зашипели ему вслед.

— Хода марикон! — презрительно цыкнула Фуоко. — Ноль без палочки, а гонору как у премьера…

— Как он сюда вообще попал? — осведомился Кирис, глядя на удаляющуюся спину наследника семьи Смеарх. — Купил, что ли, экзамены?

— Только Рисе такого не говори — обидится, — посоветовала Фуоко. — Не купил, конечно. Сам по себе умный, сволочь. Ну, и репетиторы наверняка натаскивали, программа же известна. Престижно ведь.

— Да на кой ему вообще? Здесь даже экономического или юридического факультета нет, а богачи всегда там ошиваются. Ну ладно, сейчас он в колледже — а потом-то куда? На физика, что ли, пойдет учиться? Или на врача?

— Не знаю, и мне до фонаря, — Фуоко пожала плечами. — Ладно, Кир, идем к Дзии. Даже хорошо, что этот кретин нам попался, я опять разозлилась.

Она резко повернулась, ухватила Кириса за руку и потащила за собой по бульвару, так что встречные едва уворачивались от нее, бросая недоуменные взгляды.

— Слушай, а что ты там про опыт сказала? — осведомился Кирис через полсотни шагов, сбавляя шаг и вынуждая Фуоко идти помедленнее. — Какая помолвка?

— Да ну… — та дернула плечом. — Год с небольшим назад папочка решил, что партия с младшим Смеархом для меня самое то. Приволок на бал, а там наш хлыщ встречает и лыбится. Смотрины, типа. Ну… в общем, поругалась я с ним. При всех. Громко. Соком в морду плеснула, такой же вот костюмчик испортила. Ну его, вон уже госпиталь. Кир, ты не вмешивайся, я говорить стану. Ты моральную поддержку оказывай, но молча, понял?

Кирис только вздохнул. Судя по выражению в глазах девушки, под руку ей соваться и в самом деле не стоит, а то дырку своим языком проковыряет — просто так, за компанию. Он покорно топал за подругой, глядя на ее покачивающиеся обнаженные бедра, и лишь у самого входа в госпиталь бросил мимолетный взгляд на парк с другой стороны улицы. Гибискус по-прежнему увивали лозы пуэрарии, и вообще парк выглядел неряшливым и заброшенным, как и полгода назад, когда пираты обстреливали оттуда больницу. Почему паладары его не обиходят? Внезапный холодок скользнул по его спине, и парень поежился от неизвестно откуда взявшегося мрачного предчувствия. Тьфу. Тоже мне, провидец-лунатик…

Холл госпиталя встретил их темной прохладой. Дрон Дзии в хирургической пижаме сидел у регистрационной стойки и молча глядел на настенный экран, где крутился какой-то мультик с выключенным звуком. На сей раз Дзии выглядел высокой статной женщиной… стоп! Это же не дрон! Сумрак сыграл с глазами злую шутку, превратив серые полотняные штаны и светлую блузу в пижаму. Кто же… Неужели Сато?

При звуке их шагов Сатокана Мэйдо встрепенулась и посмотрела на дверь. Вероятно, против яркой стеклянной стены она видела лишь силуэты, потому что на ее лице возникло растерянное выражение.

— Свет! — поспешно сказал Кирис, и под потолком плавно разгорелись лампы, залив холл теплыми желтыми лучами. — Здравствуй, Сато-тара. Это мы, я и Фучи.

— Ох… — Сатокана обмякла. — Я смотрю, кто-то вроде знакомый, а кто — понять не могу. Добрый вечер, Кир-пун, Фучи-фуна. А вы что здесь, заболели?

— Да нет, — махнула рукой Фуоко. — Дзии какое-то дурацкое предписание лейтенанту Каллавиро прислал, и тот нас выгнал. Мы с Дзии ругаться пришли. Сато-тара, а ты сама не заболела? Что-то у тебя вид неважный?

— Вы давно к нам в лапшичную не заглядывали, вот и неважный, — невесело отшутилась женщина. — Соскучилась по вам…

— Я у вас недавно обедала! — возмутилась Фуоко. — Лапшу с курицей ела! Сато-тара, ты забыла?

— А… — Сатокана растерянно глянула на нее. — Да, забыла. Прости…

Определенно, с ней что-то не так.

— А Дзии-то где? — осведомился встревоженный Кирис. — Сато-тара, он тебя видел?

— Мама, мама, я уже все! — раздался в холле звонкий детский голос, и по полу быстро зашлепали босые ноги. — Я уже закончила! Тетя Дзии меня всю обследовала, она говорит, я в порядке! Ой, парсы! Привет, Зорра! Привет, Гатто!

Дзара выскочила из бокового коридора и бросилась к матери, сразу же вскочившей навстречу. Девочка, впрочем, Сатокану, как и Фуоко с Кирисом, напрочь проигнорировала, плюхнувшись на коленки и принявшись увлеченно гладить благосклонно замурлыкавших шестиногов. Вслед за Дзарой из коридора появился дрон Дзии — натуральный дрон, Кирис разглядел маленькую опознавательную татуировку на щеке. На сей раз медицинский неб принял вид невысокой полноватой женщины в шортах, блузе и накинутом поверх белом халате. Чуть позади нее шел еще один мужчина в халате — человек, один из тех, кого начали брать на работу в больницу сезон назад.

— Здравствуйте, дэйя Винтаре, дэй Сэйторий, — поздоровалась Дзии. Врач-человек молча кивнул. — Не ожидала увидеть вас сегодня. Подождите минуту, я отпущу Сатокану-атару и Дзару-тяму и займусь вами. Сатокана-атара, я не обнаружила у вашей дочери никаких проблем. Она абсолютно нормальная здоровая девочка, если не считать изменений в нервных тканях, о которых мы говорили ранее.

— Но ведь у нее… — Сатокана прикусила губу и бросила встревоженный взгляд на Кириса с Фуоко. — Но ведь… такое… разве такое нормально?

— А что случилось-то? — встревоженно спросил Кирис. Он дружил с Дзарой еще в Барне, когда та только-только пошла в школу, и за проведенное в Хёнконе время их дружба лишь окрепла. Фуоко тоже не возражала, когда в та в ресторанчике плюхалась за соседний столик делать домашнее задание и начинала непрерывно задавать вопросы о дробях и спряжениях, не позволяя даже толком поесть. Наверное, девочку, непосредственную, веселую и оживленную в свои безмятежные десять лет, было невозможно не любить. Почему Сатокана привела ее в больницу?

— Ну, Кир-пун, понимаешь… — Сатокана замялась.

— Как я уже сказала, ничего страшного не произошло, — голос Дзии стал мягким и вкрадчивым. — И я даже знаю, как вас успокоить. Дзара-тяма, ты ведь доверяешь Кирису и Фуоко? Они твои друзья? Настоящие друзья?

— Ага! — девочка на мгновение оторвалась от парсов и с энтузиазмом кивнула. — Они у нас все время обедают и домашку делать помогают!

— Вот и замечательно. У меня также есть сведения, что вы, Сатокана-атара, знаете дэя Сэйтория со времен Барны. Я думаю, что небольшое нарушение статьи Устава о сохранении тайны личности сейчас является вполне оправданным. Доктор Лай, оставляю вас на дежурстве, — проговорила она на катару, но тут же снова вернулась к кваре. — Могу я попросить вас всех пройти в ближайшую смотровую?

Не дожидаясь ответа, Дзии повернулась и двинулась в тот же коридор, из которого вышла. Кирис с Фуоко, переглянувшись, пошли за ней. Парсы синхронно нырнули Дзаре под мышки, извернулись, вскинули ее в воздух — и вдвоем повезли на спинах девочку, счастливо хохочущую и болтающую в воздухе голыми ногами. Позади всех семенила Сатокана, встревоженно стискивающая руки перед грудью. Доктор слегка улыбнулся, сел за стойку и включил терминал, тут же углубившись в какую-то статью.

В смотровой парсы ловко разошлись, оставив смеющуюся Дзару сидеть на полу, и скромно улеглись у стены. Кирис и Фуоко, повинуясь жесту Дзии, уселись на диагностическую капсулу, сейчас имитирующую массивную кушетку. Сиделка закрыла дверь за спиной Сатоканы и повернулась к девочке:

— Ну, Дзара-тяма, покажи нам еще раз, как ты умеешь.

— А можно? — спросила та, опасливо глядя на мать. — Мам?

Сатокана беспомощно посмотрела на нее, потом на Дзии и махнула рукой.

— Дзии-атара, — грустно сказала она, — я ведь простая женщина, мало что понимаю. Вам ведь виднее, да?

— У меня есть основания полагать, что сохранение тайны в данном конкретном случае ухудшит ситуацию, — откликнулась та. — Дзара-тяма, мама разрешила.

— Ага! — девочка вскочила на ноги, вытянула вперед руки и зажмурилась.

И ее руки и торс тут же окутала корона мелких потрескивающих молний.

Кирис вздрогнул. Только сейчас, при ярком освещении, он разглядел на майке девочки характерные обугленные дырочки, словно от проколов раскаленной иглой. Он слишком хорошо запомнил такие по одежде, своей и Фуоко, когда они еще ставили на себе эксперименты одетыми. Значит, Дзара тоже?..

— Достаточно, Дзара-тяма, — сказала Дзии, и корона медленно угасла. По комнате поплыл слабый, но ощутимый запах паленой ткани. — Дэй Сэйторий, дэйя Винтаре, пожалуйста, продемонстрируйте Сатокане-атаре то же самое.

— Да нет проблем, — Фуоко пожала плечами и встала с кушетки. Быстрым движением она спустила с плеч бретельки, и платье соскользнуло на пол, оставив ее в одних трусиках. — Кир, майку сними, а то опять сожжешь нафиг. Ну?

Кирис неохотно поднялся. Демонстрировать свои странные способности перед посторонними, если не считать Рису и Дзии, ему еще не приходилось. С другой стороны, Сатокана и Дзии — друзья, а Дзара, выходит, такая же эйлахо, как и они. На Сато-таре лица нет, так что нужно ее успокоить. Он стянул майку, бросил ее на кушетку и встал к Фуоко лицом.

— Не по полной программе, — предупредила Дзии. — Только разряды между руками.

Кирис поднял руки ладонями вперед. Фуоко сделала то же самое, прикусила нижнюю губу — и между их руками заструились трескучие синие разряды. Некоторые микро-молнии обвивали их руки, словно быстрые змейки, тыкались в грудь и живот. Как обычно, никаких ощущений не возникало.

— Достаточно, — Дзии подняла палец. — Спасибо за демонстрацию. Как видите, Сатокана-атара…

И тут сетка молний вместо того, чтобы бесследно пропасть, вдруг вспухла, словно пенное облако, и окутала Дзару целиком. Прежде чем кто-то успел среагировать, с рук девочки сорвались три ярко-алых мерцающих сгустка, движущихся по странным зигзагообразным траекториям. Два из них врезались в грудь и лицо Фуоко, а третий — в живот Кирису… и все сразу кончилось. Молнии пропали, оставив после себя отчетливый запах озона, а Фуоко с Кирисом ошеломленно смотрели на Дзару. Сатокана наблюдала за всеми тремя с округлившимися от изумления глазами.

— Интересный эффект, — словно ни в чем не бывало, произнесла Дзии. — Все в порядке? Есть неприятные ощущения? Дзара-тяма, как ты себя чувствуешь?

— Классно! — с восхищением воскликнула та. — А что случилось? Кир, а давай еще раз так попробуем!

— Дэй Сэйторий? Дэйя Винтаре? — настойчиво переспросила сиделка.

— В порядке мы, — буркнул Кирис. — В меня уже волюта так стреляла… ну, когда я в море зимой болтался. Я ничего даже не почувствовал. Фучи, ты как?

— Ага, никаких ощущений, — согласилась подруга. — А что случилось, дэйя Дзии?

— По спектральным характеристикам сгустки соответствовали стандартному выстрелу волюты, как и ваши энергетические сгустки в бункере, хотя выстрел обычно передвигается по прямой в обычной трехмерной метрике. Траектории сгустков Дзары соответствуют прямым в седьмой пространственной метрике. Я передала данные наблюдения Харламу, он принял к сведению. Когда дойдут руки, проанализирует.

— Дзии-атара… — робко напомнила о себе Сатокана.

— Да, как я начала говорить, Сатокана-тара, не вижу никаких проблем в происходящем. По статистике, которую иностранные правительства предпочитают не афишировать, значительное разрастание нервной ткани проявляется не менее чем у сорока процентов обследованного населения. У примерно десяти процентов из них проявляются сопутствующие эффекты наподобие коронного разряда, который вы только что видели. То есть явление не слишком частое, но и не уникальное. У кого-то зрелищные эффекты проявляются сильнее, у кого-то слабее, но вреда они обычно не наносят — если не считать поврежденной одежды…

— А у Кира штаны сгорели! — вслух наябедничала Дзара. Кирис схватился за бедра. Точно: с левой стороны шорты и трусы пересекала длинная обугленная прореха, так что одежда едва держалась и грозила свалиться при любом резком движении. Ххаш! И когда успело?..

— У тебя самой майка расползлась, горюшко ты мое… — Сатокана отвесила дочери легкий подзатыльник, и та недовольно пискнула. — Однако, Дзии-атара… Я слышала, что в других городах люди внезапно умирают…

— У нас нет достоверных данных о корреляции… о связи внезапных смертей с искрением или другими проявлениями активности энергоплазмы в человеческих телах. Поэтому, Сатокана-тара, вам не следует беспокоиться. Ваша дочь не в большей опасности, чем почти половина населения Текиры.

— Ох… — Сатокана тяжело вздохнула и поклонилась. — Спасибо, Дзии-атара. Простите, что попусту потратили ваше время. Кир-пун, Фучи-фуна, спасибо и вам. Дза, поблагодари, и идем.

— Большое спасибо, — голосом пай-девочки проговорила Дзара, низко кланяясь, но тут же не выдержала: — Кир, а давай потом еще молниями бросаться?

— Я вот кому-то побросаюсь! — прикрикнула мать. — Дома поговорим. Идем.

Она взяла дочь за руку и почти силой увела из смотровой.

Когда за ними закрылась дверь, Дзии вопросительно посмотрела на оставшихся:

— Могу я поинтересоваться причиной внеурочного визита в больницу? Я не замечаю признаков плохого самочувствия с вашей стороны.

— Ну… — промямлил Кирис, натягивая майку и удерживая сползающие шорты. Вот ведь история — теперь еще и одежду новую покупать! — Джорджио… то есть…

— Дэйя Дзии, почему нас лейтенант Каллавиро с занятия выгнал? — воинственно перебила его Фуоко. Она уперлась руками в бедра, ее обнаженная грудь подпрыгнула. Кирис подавил вспышку вожделения: не время и не место. Конечно, Дзии и глазом не поведет, если он завалит Фучи на кушетку прямо сейчас, но все-таки они не за тем пришли. — Что вы ему написали про наши электроды? Он сказал, что без справки от вас заниматься не позволит!

— Выгнал? — вежливо удивилась сиделка. — Я не совсем понимаю его реакцию. По результатам позавчерашних экспериментов в бункере я отметила некоторое ухудшение качества сигнала, снимаемого с подкожных электродов. Возможно, имеет место естественный процесс отторжения, но также причиной могут являться и микротравмы при падениях. Я отправила лейтенанту Каллавиро сообщение с просьбой временно ограничить вас в ударных нагрузках наподобие бросков с высокого положения, если это не помешает занятиям. Я не ожидала такой резкой реакции. Отправляю ему разъяснения и надеюсь, что больше проблема не возникнет. Если останутся какие-то неясности, вам не обязательно приходить лично: вы всегда можете связаться со мной через любой коммуникационный терминал или рабочее место.

— Говорил же я тебе! — буркнул Кирис. — Давай, Фучи, одевайся, и топаем в общагу. Спасибо, Дзии.

— Не за что. Также замечу, что поскольку ваша одежда повредилась в результате моей небрежности, компенсация уже переведена на ваш личный счет. Купите себе новые шорты. Три магазина одежды в торговом квартале работают до полуночи, так что вы успеете и сегодня.

— Дзии, — спросила Фуоко, влезая в платье, — а правда, что куча народу тоже искрить умеет? Как мы с Киром? Или вы просто Сатокану успокаивали?

— Чистая правда, дэйя Винтаре. Коронный разряд вокруг людей — носителей энергоплазмы давно уже перестал быть редкостью. Желтая пресса Кайтара с начала весны увлеченно спекулирует на данную тему. Одна исследовательская группа на химическом факультете уже получила задание разработать огнеупорные ткани, пригодные для постоянной носки, с перспективой последующего получения патента в разных странах мира и лицензирования технологии местным производителям.

— То есть мы с Киром уже не уникальны? — спросила Фуоко с явными нотками разочарования, одергивая платье. — И парсы нам больше не нужны, чтобы за здоровьем следить?

— Вы не уникальны в смысле самого явления. Однако вы наверняка помните разговор с дэйей Кариной на прошлой декаде, после происшествия в самолете. Я солгала дэйе Мэйдо: эйлахо с явно проявляющимися способностями по-прежнему находятся в группе повышенного риска. У вас же способности не просто проявляются — средняя энергия, высвобождающаяся в ходе ваших экспериментов, многократно превышает рекорд, зафиксированный в лабораториях как Кайтара, так и Ставрии. Более того…

Сиделка замолчала и уставилась перед собой. Ее глаза остекленели, и из живого человека она превратилась в статую. Кирис с Фуоко переглянулись. По опыту они знали, что таким образом неб зависает, общаясь с паладарами, не обладающими быстродействием небиологического интеллекта. С кем Дзии консультируется и по каким вопросам?

— Прошу прощения за паузу, — наконец ожила сиделка. — Я еще раз уточнила у Карины, следует ли вам знать определенные вещи. Ректор согласилась, хотя и неохотно, а потому передаю данные, которые не следует обсуждать с посторонними. Причина все та же — их неверная интерпретация может вызвать панику и негативное отношение к носителям энергоплазмы. Могу я в очередной надеяться на ваше понимание?

— Дэйя Дзии, мы с Киром не треплемся с кем попало, — нервно ответила Фуоко. — Что-то не так?

— Медиками Паллы зафиксировано и строго подтверждено довольно редкое явление, получившее пока что условное название «кипение энергоплазмы». Под влиянием внешних воздействий, таких как перегрев, сильный удар или поражение электротоком, а иногда и просто без видимой причины, сгустки энергоплазмы внутри тела эйлахо резко увеличиваются в объеме. Внешне выглядит, словно человек вскипает изнутри серым туманом. Освободившаяся энергоплазма иногда формирует агрессивно настроенную одинокую волюту, начинающую атаковать окружающих — документально зафиксировано четыре случая гибели людей, находившихся рядом, в последний раз — не так давно в Ставрии. Для эйлахо процесс обычно заканчивается остановкой сердца и состоянием клинической смерти, хотя его еще можно спасти, если своевременно приступить к реанимации.

— Юрий Збышек говорил… — Фуоко не закончила фразу. Она заметно побледнела.

В голове Кириса словно что-то щелкнуло.

— Из-за ударов, значит? — медленно проговорил он. — То есть рассуждения об электродах — фуфло? Из-за кипения вы Джорджио настропалили нас выгнать?

— История с электродами — чистая правда, — невозмутимо ответила сиделка. — Просто она является лишь одной из причин. Мы до сих пор не уверены, что следует нервировать вас таким образом: системы в подобных катастрофах пока что не выявлено, и большинство из погибших до того не проявляли никаких способностей эйлахо. Мы даже не уверены, корректно ли причислять их к эйлахо на основании только кипения энергоплазмы. Однако, дэй Сэйторий, дэйя Фуоко, обращаю внимание, что вы — единственные известные нам люди на Палле, способные сознательно формировать волют и выделять такие количества энергии. Более того, вы единственные, у кого энергоплазма осмысленно интегрировалась с центральной нервной системой, расширяя диапазон восприятия. Мы боимся, что эти признаки относят вас к группе повышенного риска, в связи с чем парсы останутся при вас пожизненно — если только вы от них категорически не откажетесь или они сами не захотят вас бросить.

Лежащие у стены Гатто с Зоррой переглянулись и дружно возмущенно чихнули.

— По-моему, они такого желания не испытывают, — улыбнулась Дзии.

— А Дзара? — спросила Фуоко. — Она шаровыми молниями стреляла, совсем как я. Она не в группе риска?

— Такое явление мы зафиксировали впервые, равно как и ее… бурное взаимодействие с вами. Мы уже принимаем срочные меры по постановке ее на постоянный медицинский контроль. Ей подарят спутника, хотя и не парса: мы решили разнообразить модельный ряд микродронов, а заодно и протестировать новые технологии. Однако я настоятельно прошу пока что воздержаться от любых экспериментов с ее участием. Результаты непредсказуемы — вплоть до серьезных травм и даже смерти. Вы, скорее всего, не осознали, но сгустки энергии, которые она сгенерировала, способны разрушить бетонную плиту в три-четыре суна толщиной. Они не причинили вам вреда на сей раз, но никто не знает, чем закончится следующий.

— Ххаш… — пробормотал Кирис. — А если она в кого-то другого так пальнет? Я ж говорю, в меня волюта уже плевалась, когда я в океане болтался, и ничего. А Джорджио, еще на базе в Кайтаре, рассказывал, как такие выстрелы бойцам черепа вдребезги разносят вместе с касками. Нам с Фучи, видно, пофиг, а вот другим точно поплохеет. Да она ж ребенок совсем, вдруг случайно шарахнет? Или по глупости?

— Прошу не беспокоиться на сей счет. На родной планете Карины Мураций имеется богатый опыт воспитания детей с ее возраста с особыми способностями. Мы предпримем все усилия, чтобы обезопасить от инцидентов и саму Дзару, и людей вокруг нее.

— Все равно я с ней побазарю, — пробормотал Кирис. — Она умная пацанка, меня слушает.

— Надеюсь на ваше благоразумие, — поклонилась Дзии. — Я могу помочь чем-то еще?

— Нет, спасибо, — Фуоко сосредоточенно потерла лоб. — А… нет, ладно, я потом у координатора спрошу. Или у Рисы.

— Я тоже доступна для связи в любой момент дня и ночи. — Дзии поклонилась еще раз. — Не стесняйтесь обращаться за консультациями.

Она повернулась и вышла из смотровой.

— Ну что, пошли? — спросил Кирис, придерживая шорты.

— Ага…

На улице уже сгустилась непроглядная тьма тропической ночи. На столбах ярко горели фонари, выхватывая из темноты широкие круги асфальтовой дорожки. Вокруг огней вились стаи ночных бабочек. Под ними торчали целующиеся парочки — почти голые от жары парни и девчонки, хотя в одном месте Кирису показалось, что от заметил и двух девиц, причем одну в шортах без топа. Он поспешно отвернулся. В конце концов, чья бы корова мычала: в Кайтаре с Фуоко давно бы родители шкуру спустили за то, что якшается с разными голодранцами, а ему самому как бы шею не свернули. Фуоко шагала, погруженная в раздумья, не замечая окружающего.

— Фучи, — наконец спросил Кирис. — А о чем ты хотела Дзии спросить?

— А? Ну… она упомянула насчет зафиксированного кипения энергоплазмы. И я тут на прошлом семинаре с двумя физиками разговаривала, они тоже про какой-то секретный доклад говорили. Но он уже не секретный, его даже в газетах напечатали. Я думаю, нельзя ли мне на материалы посмотреть? Вдруг в доклад вставить смогу?

— У тебя выступление послезавтра, — с досадой сказал Кирис. — Все равно нифига не успеешь. Фучи, ты в последнее время на своем докладе совсем зациклилась. Чего мандражишь?

— Тебе хорошо говорить! — девушка жалобно взглянула на него. — А у меня первое в жизни выступление! Туда же все придут — и доктор Кулау, и преподаватели, и студенты! И Риса обещала послушать, если не сразу, так в записи.

— Ну и? Ты вообще ученица колледжа, от тебя и не ждут ничего выдающегося. Даже если совсем чушь спорешь, никто внимания не обратит.

— Кир! — Фуоко остановилась и повернулась к нему, сжимая кулаки. — Ты вообще думаешь, о чем говоришь? Я не маленькая девочка, чтобы меня по головке гладили за забытый стишок! Я не хочу, чтобы мне поблажки делали из-за отсутствия опыта или возраста! Я или все сделаю правильно, или… В общем, не зли меня, понял?

Она резко выдохнула, повернулась и зашагала к близкому уже зданию общежития, не обращая внимания, следует ли за ней Кирис или нет. Парень удивленно посмотрел ей вслед, потом догнал и положил руку на плечо.

— Ну, извини, — примирительно сказал он. — Я ж просто так.

— Да ладно, — Фуоко накрыла его пальцы своей ладонью. — Я просто… ну, нервничаю, что ли. Уличной шпане вроде тебя не понять.

— От принцессы расфуфыренной слышу, — ухмыльнулся в ответ парень. Они как раз достигли крыльца и начали подниматься по ступенькам. — Ну что, ко мне или к тебе?

— Ко мне! — решительно заявила девушка. — У тебя не комната, а свинарник, ты в последний раз еще весной прибирался. Верно, Зорра?

— Ку-ун! — согласилась семенившая рядом парса.

— Мрфф! — отверг инсинуацию Гатто, энергично тряся башкой.

— Мнения разделились, — резюмировал Кирис, стараясь воспроизвести интонации ведущего ток-шоу. — Публика в ожидании!

— Я тебе дам ожидание! — Фуоко дернула его за ухо и вдруг рванулась с места, птицей взлетев по лестнице на второй этаж. Кирис бросился за ней, но отстал почти на целый пролет. Девушка победно показала ему язык.

— Тормоз ты, Кир, — сообщила она. — Мозги мускулами заплыли. Давай в темпе, где ты копаешься?

В коридоре стояла глухая тишина, и только в его конце целовалась еще одна парочка, по виду — студенты. При приближении Кириса с Фуоко автоматическая система включила над ними свет, и девица слегка взвизгнула от испуга. Судя по ее мятому перекосившемуся ципао, хотя и с длинными рукавами, но едва доходящему до середины бедер, а также по расстегнутой рубашке парня, обжимались они тут уже довольно долго. Девчонка оказалась соседкой Кириса, Ойсарой Тэй Ри из Кайнаня, застенчивой студенткой-первокурсницей, а парня Кирис не знал. Потемнев от смущения загорелой кожей, Ойсара выскользнула из объятий ухажера и исчезла в своей комнате, лишь щелкнул закрывшийся замок. Парень разочарованно цыкнул, бросил оценивающий взгляд на Кириса и, ничего не сказав, ушел по коридору, скрывшись на лестничной площадке.

— По-моему, она так никогда ни с кем не переспит, — с видом многоопытной женщины высказалась Фуоко, открывая дверь к себе. — Дурочка потому что. Чего боится?

— Похвальное благочиние блюдет, в отличие от некоторых бесстыдных иностранок, — ухмыльнулся Кирис, входя вслед за ней.

— Дурное ваше благочиние! — отрезала Фуоко. Не тратя зря времени, девушка прижалась к нему и поцеловала в губы.

— Фу, вонючка! — строго сказала она, оторвавшись через минуту. — Ты после тренировки не мылся. Топай в душ, быстро.

— Только вместе с вами, дэйя Деллавита, — шепнул Кирис ей в ухо — и ничем более не поддерживаемые прожженные шорты наконец-то упали на пол.

Не забыть бы завтра сходить купить новые.

«…здесь Харлам. К сожалению, данных, полученных в больнице дроном Дзии и парсами, недостаточно для сколь-нибудь внятного анализа. Электромагнитный диапазон восприятия у них чуть шире оптического, гравитационная составляющая вообще не фиксировалась, телесные электроды не контролировались. В сухом остатке — средней зрелищности фейерверк и три сгустка активной энергоплазмы».

«Здесь Тверек. Однако сам факт использования энергетическими артефактами седьмой метрики весьма любопытен. До сих пор мы наблюдали лишь третью. Для проколов одиннадцатимерного пространства она казалась наиболее оптимальной из-за малого расхода энергии — и вот теперь мы обнаруживаем ситуацию, когда энергоплазма перемещается по чрезвычайно затратной седьмой».

«Здесь Карина. Меня сейчас больше волнуют не метрики, а дети. Бояться за Фуоко и Кириса я уже привыкла — но теперь оказывается, что в историю втянута еще и Дзара. И, выходит, потенциально новые способности может проявить любой студент Университета».

«Здесь Квентор. Я поднял предысторию. Думаю, не все так плохо. Напоминаю, что заражение Дзары энергоплазмой полгода назад произошло в результате вольных или невольных действий Фуоко и Кириса. Логично предположить, что их загадочное взаимодействие — лишь следствие того случая. Возможно, Дзару следует привлечь к проводящимся экспериментам. Интересно, например, синхронизирована ли ее нервная система с организмами Кириса и Фуоко. Майя, ты у нас специалист по нейрофизиологии биоформ — что думаешь?»

«Здесь Майя. Я думаю, что определенно не являюсь специалистом по физиологии малолетних детей. Для сексуальных экспериментов Дзара слишком мала и неразвита, а другие методы потребуют квалификации детского психолога. Я пас. Что там с Яной?»

«Здесь Карина. Во-первых, Яни обещала заглянуть на днях. Возможно, вместе с Цу — та наконец-то решила вспомнить о своих официальных проректорских обязанностях и оторваться от своих лабораторий в Катонии и Академии-Сан. Во-вторых, я категорически против экспериментов над Дзарой. По самым разным соображениям — от политических до боязни за ее физическое и психическое здоровье. Яни появится — попрошу ее взглянуть на девочку, но не более того. Координатор, что с ее планируемым спутником?»

«Здесь координатор. Палек пообещал придумать дизайн к завтрашнему планетарному дню. У нас есть несколько протестированных заготовок микродронов второго типа — небольших и относительно легких».

«Здесь Майя. Что с шерстью?»

«Здесь координатор. Ответ прежний. Пластичность новых моделей оставляет желать много лучшего, и к имитации шерсти встроенными средствами они не способны. Однако данное ограничение непринципиально — можно обойтись имплантацией искусственных волокон. Сложно, но технически реализуемо. Палек сообщил, что у него есть отличная идея».

«Здесь Карина. Когда Лике приходит в голову очередная отличная идея, мне заранее становится страшно. Но мы отвлеклись. Дзии, твои рекомендации по сегодняшнему инциденту?»

«Здесь Дзии. Особых рекомендаций нет. Если не привлекать Дзару к экспериментам, общая картина не меняется. Кирис и Фуоко продолжают испытания своих возможностей в общем режиме, девочка живет прежней жизнью. Однако напоминаю, что вскоре должна состояться экскурсия в Шансиму, в которой участвуют и Кирис с Фуоко. За пределами Хёнкона мои возможности медицинского контроля ограничены представительствами Университета. Возможно, стоит отменить их участие?»

«Здесь Карина. Ни при каких обстоятельствах. Во-первых, экскурсия является поощрением за успехи в учебе и научной работе. И Кирис, и Фуоко ее честно заслужили, лишать их награды несправедливо. Во-вторых, если они почувствуют излишне плотную опеку, то взбунтуются — с непредсказуемыми последствиями. В-третьих, у Фуоко скоро день рождения, и поездка — еще и подарок. А следующая экскурсионная группа за пределы Хёнкона отправится через восемь декад. Дзии, они проведут вне Университета всего два дня и две ночи, причем ночи — под нашим контролем».

«Здесь Дзии. Я согласен, что риск действительно минимален, но предпочел бы избежать и его. Однако я не занимаюсь вопросами педагогики. Если ты считаешь, что поездка необходима, полагаюсь на твое мнение. Рекомендую, однако, провести отдельный инструктаж сестры Кириса, Варуйко Сэйторий, а также остальных сотрудников службы охраны, сопровождающих экскурсию. Они должны знать, как вести себя в случае неожиданных проблем».

«Здесь Карина. Варуйко? Я не знала, что она сопровождает экскурсию. Вернее, Сторас упоминал, что с группой отправлено четверо сотрудников Мариси, но… Сторас, контакт. Карина в канале. Можешь подключиться к разговору прямо сейчас?»

«Автоматически ответ коммуникационной системы. Здесь Сторас. Я занят и не могу ответить. Если дело действительно важное, используйте форсированный вызов. Запрос переадресован Масарику».

«Масарик в канале. Ого, сколько вас здесь. Привет всей компании. Что-то случилось?»

«Здесь Карина. Привет, Марик. Что-то ни тебя, ни Стораса уже пару дней не слышно. Вы не заболели?»

«Здесь Масарик. Ха. Ха. Ха. Шутку оценил. Ничего страшного, текучка. От разведсети Камилла начали поступать данные, мы втроем их разгребаем и утрясаем дальнейшие планы».

«Здесь Карина. Никаких сведений о Юно?»

«Здесь Масарик. Нет. Камилл землю роет, но, видимо, к его пропаже причастен кто-то, знакомый с нашей манерой действовать. Или действительно дикие дилетанты постарались без связей с криминальными структурами. Пока никаких зацепок. Извини».

«Здесь Карина. Да я-то ладно, вот Суоко очень переживает. Марик, но я о другом. Я помню, что формированием экскурсионных групп занимался лично Сторас, но, может, ты в курсе дела?»

«Здесь Масарик. Что конкретно интересует?»

«Здесь Карина. Почему в составе группы для ближайшей экскурсии в Шансиму оказались одновременно и Кирис Сэйторий, и его сестра? Ведь принималось же, что мы стараемся максимально развести их в пространстве».

«Здесь Масарик. Сейчас, посмотрю пометки в ее личном деле… Так. Ага. В последнее время ее враждебность по отношению к брату и отцу заметно пошла на спад. Теплых отношений по-прежнему нет, но и бурной ненависти — тоже. Поскольку по психологическому профилю она является отличной кандидатурой для охраны группы в критической ситуации, отец и адмирал Мариси решили, что можно провести эксперимент. Возможно даже, брат с сестрой помирятся окончательно, если свести их поближе. В худшем раскладе…»

«Здесь Харлам. Прошу прощения, что вклиниваюсь, но мне кажется, что вы перешли к обсуждению сторонних вопросов. У меня столько дел в связи с готовящимся экспериментом, что девять параллельных точек концентрации сознания не справляются. Десятая с вами, а больше я не потяну. Мы закончили обсуждать проявления энергоплазмы у детей? Если да, я, пожалуй, отключусь.»

«Здесь Карина. Ох, очень извиняюсь перед всеми. Спасибо за участие в собрании. Я поняла ситуацию. Подумаю, что делать. Харлам, но я еще раз переспрошу, уж прости за назойливость — вы точно уверены, что эксперимент безопасен?»

«Здесь Квентор. Нет ничего безопасного, когда речь идет об Арасиномэ. Само наше присутствие в окрестностях Паллы — прогулка по минному полю, да простится мне метафора. Достаточно Чужим уничтожить генераторы метрики в спутниках Паллы, и вы, молодежь, можете отправлять по домам за исчезновением объекта спасательных усилий. Однако намеченный эксперимент позволит получить важные аргументы за или против разумности Арасиномэ, а потому провести его необходимо. Кроме того, единственное отличие от прежних опытов — в применении твердотельных сенсорных массивов, которые вряд ли представляют опасность для Паллы. Мы уже обсуждали данный вопрос трижды, и если только ты не намерена наложить вето, не вижу необходимости в четвертом обсасывании тех же самых аргументов. Прошу прощения, но я отключаюсь. Конец связи».

«Здесь Харлам. Присоединяюсь к Квентору. Отбой».

«Здесь Тверек. Конец связи».

«Здесь Майя. Я тоже побежала, если ты не против. Пока-пока!»

«Здесь Карина. Ф-фу. Все-таки тяжело с физиками. Я, конечно, перед ними преклоняюсь, но как же иногда хочется им по башке надавать! У меня иногда складывается впечатление, что им и на Паллу-то наплевать, лишь бы с Арасиномэ повозиться».

«Здесь Масарик. Ну, что ты хочешь от старикашек возрастом в четыре с лишним миллиона лет? Мы для них даже не младенцы, а так, эмбрионы. И все-таки, что у вас случилось, что ты экстренно собрание созвала?»

«Здесь Карина. Дзии?»

«Здесь Дзии. Масарик, пересылаю записи сегодняшнего инцидента в больнице номер один. Участники инцидента: известные тебе Фуоко Деллавита и Кирис Сэйторий, а также ранее не попадавшая в область пристального внимания Дзара Мэйдо…»

 

07.22.1232. Хёнкон

…дети испуганы…

Фуоко резко села в кровати, дико озираясь по сторонам. Ее правая рука уперлась в мягкое и теплое, и пристроившаяся под боком Зорра недовольно пискнула. Парса приподняла морду и сонно приоткрыла один двухзрачковый глаз. Чего пихаешься? — вопрошал весь ее облик.

Какое-то время девушка сидела, тяжело дыша и непонимающе оглядывая комнату. Не раньше, чем через десяток секунд, она, наконец, сообразила, что находится в собственной комнате. По периметру плотных штор пробивались тусклые полоски света — утро, но весьма раннее. Будильник не звенел: Зорра ни за что не позволила бы проспать.

— Терминал, время! — сиплым со сна голоса произнесла Фуоко.

— Пять часов семьдесят две минуты, — мелодичным женским голосом отозвалось устройство.

Без восьми шесть. Будильник поставлен на полседьмого. Еще целых полчаса можно поспать… вот только сна уже ни в одном глазу. Девушка провела рукой по телу: липкая пленка подсыхающей испарины. И простыни влажные. Странно: вроде бы в комнате нормальная температура, не жарко и не душно — чего она вспотела?

Что там ей снилось?

В памяти остались лишь стремительно тающие обрывки красочного калейдоскопа: мельтешащие круги, цветастые фонтаны жидкого огня, лабиринты каких-то призм, растущих друг из друга. И еще дурацкая фраза «дети испуганы», словно громко произнесенная кем-то над ухом. Вот приснится же…

Меньше нервничать нужно, дура, зло сказала она себе. Подумаешь, доклад на семинаре. Прав Кир: какой смысл себе нервы мотать? Вечером час с боку на бок без сна ворочалась, сейчас раньше времени проснулась — вот явишься на семинар вялая и сонная, как вареная камбала, и точно какую-нибудь чушь спорешь. Тьфу. Ну, поскольку на полчаса заваливаться смысла нет, даже если хочется, а ей и не хочется, нужно вставать.

Фуоко перелезла через недовольно брыкающуюся всеми шестью ногами Зорру и отправилась в душ.

Вышла она освеженная и чуть успокоившаяся. Сердце больше не колотилось как бешеное, голова прояснилась. Так, теперь зарядка, пробежка, еще раз душ, позавтракать, потом встреча с куратором в девять, три часа на всякое-разное, и в час дня — семинар. И она сама в роли специально приглашенной провинциальной дурочки. А, ладно. Кошмар на полчаса, еще пять минут общего здорового смеха, потом следующий докладчик — и про нее забудут. В конце концов, что взять с ученицы колледжа, которой даже пятнадцать еще не исполнилось?

Деллавита никогда и ни в чем не просили поблажек, прозвучал в голове голос отца. Они всегда брали свое. По праву закона, договора или сильного, но брали. Просить о снисходительности независимо от повода — несмываемый позор.

Без тебя знаю, огрызнулась Фуоко. Не провалюсь я. Риса доклад читала. Пусть даже в нем нет глубокого смысла, просто реферат на заданную тему с малой примесью экспериментальных данных, но ошибок в нем нет. Главное — не сорвать само выступление из-за лишнего мандража.

Ох, нет. Нужно самостоятельно управляться со своим организмом. Длинноволосый ставриец Павел, он же Касуми, показывал дыхательные упражнения, вот и нужно их попробовать. Как там — сесть на пятки, сложить руки на коленях ладонями вверх, медленно набрать воздух, задержать дыхание на четыре секунды, медленно выдохнуть… Голова вдруг нестерпимо закружилась, тело словно раздулось шариком и запрыгало по комнате, отражаясь от стен и потолка, и когда Фуоко пришла в себя, она лежала на боку, неудобно подвернув руку, а Зорра тыкалась в ее лицо теплым носом и встревоженно заглядывала в глаза.

— Фуоко плохо? — спросила парса. — Фуоко упала. Плохие параметры пульса. Зову Дзии.

— Не нужно… — слабо запротестовала девушка, но монитор терминала уже засветился, приподнялся над столом на длинной ножке и опустился к ней. На нем возникло мужское лицо — сегодня Дзии почему-то выбрал именно его. Фуоко автоматически попыталась прикрыться, но тут же расслабилась. Вот что значит рефлекс…

— Дэйя Винтаре, Зорра сообщила, что вы внезапно потеряли сознание, — глубоким баритоном произнес Дзии. — Вы можете самостоятельно перебраться в кровать? Я активировал ее медицинские функции и хочу провести обследование. Если вы не в состоянии двигаться, дрон прибудет через двадцать секунд.

— Нет! — Фуоко быстро села. — Со мной все в порядке, дэй Дзии. Честно. Не нужно дрона. Я не теряла сознание, просто… ну, голова закружилась. Я спала плохо сегодня, переволновалась.

— Вполне вероятная причина, хотя сигнал тревожный. Обычно недосып не приводит к потерям сознания. Однако, дэйя Винтаре, я все же прошу вас перебраться на кровать. Просто на всякий случай.

По поверхности кровати прошла волна, и простыни с подушкой упали на пол, обнажив сероватую поверхность медицинской капсулы. Фуоко тряхнула головой. Ну, бессмысленно спорить, времени больше уйдет. С Дзии станется не только дрона прислать для насильственной госпитализации, но еще и Рису перепугать. Девушка забралась на кровать — и поверхность капсулы тут же просела под ее тяжестью и проглотила ее почти целиком. Теплое упругое вещество сжало тело со всех сторон, оставив на поверхности одно лицо, по коже пробежала легкая вибрация. В местах, где под кожей сидели почти невидимые ниточки серебряных электродов, стало тепло и чуть щекотно.

— Учащенный пульс, чуть повышенное давление, чуть выше нормы содержание адреналина и норадреналина в крови, но сверх того ничего особенного, — наконец резюмировал медицинский неб паладаров, и капсула тут же выдавила Фуоко на поверхность. — Вы действительно переволновались. Боюсь, ничем не могу здесь помочь, кроме легких транквилизаторов. Загляните ко мне по дороге на семинар. Пока что я оставлю вас в покое. Конец связи.

Длинная шея монитора втянулась обратно в стол, экран погас. Фуоко полежала какое-то время на снова ровной пружинящей поверхности, потом заставила себя встать. Так, хватит падать в обмороки, как тупая истеричка. Нужно просто войти в обычную колею, и тогда мандраж пройдет сам собой. Заправить постель? Нет, не этим бельем. Все пропотело насквозь, нужно в стирку нести. Вот, кстати, сейчас ранее утречко, в подвальной прачечной никого, стиральные машины свободны. Как раз времени хватит простирнуть по-быстрому. Она наклонилась, подобрала простыни — и цыкнула от раздражения.

Оба куска материи оказались испещренными черными точками и обугленными прорехами — следами от коронных разрядов. Она что, опять искрила во сне? Уже третий раз! Если так дело пойдет и дальше… Теперь опять ковыряться в терминале, вспоминая, как запросить новый комплект. Тьфу.

— Зорра, — безнадежно спросила Фуоко, — а ты-то куда смотрела, когда я постель подпаливала? Пожар ведь устрою однажды. Попросить, что ли, личный огнетушитель?

Зорра глянула на нее снизу вверх и вдруг с места сиганула на стол. Оказавшись на столешнице, она вальяжно развалилась, и на мониторе сам по себе запустился видеоролик.

В комнате светло-серый сумрак, в котором, однако, отчетливо просматриваются самые мелкие детали. Точка зрения странная, где-то у пола… ну да, у противоположной от кровати стены, между холодильником и дверью в ванную, там, где Зорра дрыхнет ночами, если не забирается на кровать. С кровати свешивается обнаженная рука, остальное тело Фуоко не видно. Картинка неподвижна — и вдруг оживает. Черно-серое облако начинает клубиться над кроватью, его окутывает сетка голубых молний — она вспухает, молнии превращаются в длинные беспорядочно изломанные нити, уходящие в стену и в потолок, что-то громко трещит — мечутся красные вспышки — точка зрения камеры стремительно смещается: видимо, Зорра вскочила и бросилась к кровати — но облако уже рассеивается, последние голубые ниточки гаснут — и Фуоко смотрит на себя саму, разметавшуюся в глубоком неспокойном сне (волосы спутаны, на лице резкие тени, щека помята — фу, уродство!), губы шепчут что-то неразборчивое…

«Дети испуганы!» — свистящий шепот с монитора режет уши, сердце пропускает удар, перед глазами опять мечутся огненные шары и геометрические линии…

…но на экране все спокойно, и картинка замирает, оставляя Фуоко смотреть на свое лицо, словно заключенное в рамку гигантской фотографии.

— Ты и так, что ли, умеешь? — почему-то шепотом спросила Фуоко у парсы. — Кино снимать?

— Ку-ун! — согласно пропела та. — Смотреть! Снимать! Интересно!

— Ххаш… — выдохнула Фуоко. — Ваххарон и все его ангелы! Зорра, покажи еще раз, а?

Парса фыркнула, и кино закрутилось с начала.

— Стоп! — выкрикнула девушка, и изображение тут же замерло. — Зорра, ты можешь показывать, как в замедленной съемке в кино?

Картинка ожила, но меняться стала куда ленивее. Вот мечутся голубые линии… и вот еще одна красная вспышка — нет, не вспышка. Ярко-алый сгусток отделяется от ее левого плеча, торчащего из клубящейся тучи, плывет вдоль одной из линии, следуя ее ломаным изгибам, и уходит в потолок — точно такой же сгусток, каким Фуоко стреляла во время экспериментов и каким в нее недавно попала Дзара! Девушка невольно задрала голову и бросила вверх взгляд. Нет, потолок абсолютно целый, хотя в бункере бетонная стена от таких разрядов разлеталась в крошки, словно хлебный батон. На экране, между тем, возникли сразу два сгустка: один из стены со стороны комнаты Кириса, а другой — вдоль диковинно перекрученной линии, уходящей в пол. Оба втянулись недра облака — Зорра как раз запрыгнула на кровать, и оно полностью оказалось в ее поле зрения — и пропали. И тут же свободная энергоплазма начала быстро истончаться, а голубые молнии — мельчать и пропадать.

— Все, приехали, — печально сказала Фуоко. — Пора меня в бункере навсегда запирать. Зорра, пойдем по соседям, проверять, все ли живы.

— Нет! — тявкнула Зорра. — Не пойдем! Координатор проверил! Гулять? Гулять?

Фуоко уселась на кровать и какое-то время смотрела в одну точку. Зорра спрыгнула со стола, пристроилась под боком и начала усердно что-то вылизывать и выкусывать под средней мышкой, елозя шелковистой шерстью по голому бедру девушки. Фуоко положила руку ей на загривок и принялась осторожно почесывать. Как всегда, помогло: через пару минут камень с души если и не свалился полностью, то заметно облегчился. Ну и ладно. У других случается недержание мочи, а у нее — недержание энергоплазмы. Стыдно, неудобно, но ничего страшного, пока никто не знает. Главное, простыни менять незаметно.

— Ладно, лопоухая, — наконец сказала она. — Раз координатор все проверил, а я еще не в железной заземленной комнате, смысла терзаться нет, верно? Если потребуется что-то, паладары скажут. А у меня сегодня семинар. Смысл к нему столько времени готовиться, если из-за нервов выступление сорвется? Вот отчитаю доклад, можно и помереть спокойно с чувством выполненного долга.

— Гулять? — снова осведомилась Зорра.

— Точно. Пробежка. По холодку. Вперед!

Фуоко решительно поднялась и направилась к выходу. Только уже взявшись за ручку, она осознала какую-то неправильность. Что не так? Ххаш! Она чуть не вышла на улицу в чем мать родила! Вот уж действительно расстроенные чувства! Так, нужно взять себя в руки. Успокойся. Глубоко вдохни… нет, лучше не нужно, уже вдохнула один раз. Просто расслабься.

Она достала из шкафа спортивные трусы и майку, влезла в них, зашнуровала кроссовки, нацепила идентификационный браслет и вышла в коридор. Она задержалась у двери Кириса, приоткрыв дверь и заглянув в щель. В комнате стоял такой же сумрак, как у нее, но ровное глубокое сопение друга прекрасно слышалось и так. Мягко простучали по полу лапы, и Гатто высунул в щель любопытный нос.

— Мрр-р? — осведомился он.

— Тс-с! — Фуоко погрозила ему пальцем. — Все в порядке? Кир спит?

— Кир засоня, — приглушенно сообщил парс. — Кир дрыхнет. Прыгнуть на пузо — проснется. Прыгнуть?

— Не надо, — отказалась Фуоко. — Пусть спит. Брысь, а то башку прищемлю.

Она прикрыла дверь и отправилась на пробежку.

Физическая нагрузка и здоровый утренний голод вскоре вытеснили из ее головы плохие эмоции. Уже у пролива девушка почувствовала, что соленый морской воздух омывает ее влажной волной, унося с собой страх, неуверенность и депрессию. Встающее из океана солнце било в спину, отбрасывая длинные тени, отблескивая на чугуне и молочном стекле восстановленных статуй Звездной набережной, играя на окнах зданий старых музеев. В небе кричали чайки, радуясь новому дню. Бледный размыто-голубой серпик Труффы на фоне потускневших ночных небесных разводов опускался за далекие холмы Ланты. По раннему времени вокруг не виднелось ни души, и шелест подошв Фуоко терялся в шуме прибоя, набегающего на каменные блоки. Покой и умиротворение окружающего мира успокаивали мятущиеся мысли, и когда на обратном пути она пробегала мимо здания больницы, уже совершенно забыла про успокоительное. А и нефиг делать, решила она, неспешно шагая кругами у крыльца общежития, чтобы восстановить дыхание после финального рывка. Не хватало еще на транквилизаторы подсесть. Подумаешь, кошмарик приснился. Ну, молнии. Ну, белье обгорело. Тоже мне, проблемы! И с докладом она как-нибудь справится.

Кирис уже проснулся и делал зарядку. Заглянув в его комнату, Фуоко застала его качающим пресс. Зацепившись ногами за низ кровати и закинув руки за голову, он мерно поднимал и опускал торс, словно машина. Фуоко с удовольствием смотрела, как ходят под кожей его мускулы. Закончив, Кирис прыжком поднялся и потянулся.

— Привет! — сказал он. — Зайди, а? Чего на пороге стоишь?

Дождавшись, когда она закроет за собой дверь, он спросил:

— Фучи, ты сегодня ночью ничего не пожгла ненароком?

— Пожгла, — со вздохом созналась девушка. — Искрила как взбесившийся трансформатор. Я-то дрыхла, ничего не помню, Зорра запись показала. А ты?

— Запись? — поразился Кирис. — Она записывать умеет? Гатто!

Он быстро нырнул к полу, подхватил своего парса за передние подмышки и с явным усилием поднял. Зверь недовольно забарахтался в воздухе.

— Ты записывать умеешь? — строго осведомился парень, глядя ему в глаза. — Только не ври, а то в комнате запру на весь день.

— Ф-ф-ф-с-с-с! — прошипел тот, крутанулся и выпал на пол. — Укушу!

— Ухи оборву! — пообещал Кирис. — Ладно, потом проясним. Фучи, значит, ты искрила? Я, видимо, тоже.

Он потянул смятую простынь на кровати, продемонстрировав такие же обугленные следы, что и у Фуоко.

— Как думаешь, Дзии нужно сообщить?

— Она уже в курсе, — отмахнулась Фуоко. — Меня обследовала и сказала, что все в норме. Кир, я сегодня раньше проснулась, уже пробежалась. Ты давай один, а я завтракать. Жрать хочется.

— Жри, — великодушно разрешил Кирис. — Я сегодня, пожалуй, не побегу. В полвосьмого тренажер собирать начинаем, времени нет.

— Тренажер? Ты же говорил, что у тебя тест в полдень.

— Ну я же рассказывал! — удивился парень. — Или нет… нет, не рассказывал, точно. Забыл. Тест на завтра перенесли. А вчера пришел тренажер для аэроклуба — такая фигня на моторчиках, как кабина самолета. Ты за штурвалом, а она наклоняется в разные стороны. И на лобовом стекле кино, будто в самом деле летишь. Паладары к ней свои генераторы гравитации прикрутят, для перегрузок, вообще от настоящего не отличишь. И консолей сменных десяток, разные самолеты изобразить можно. На сборку бригаду Чина поставили, а у них завтра что-то долгое и нудное в новой библиотеке стартует, какие-то то ли лифты, то ли конвейеры для книг начинают монтировать. Им тренажер обязательно сегодня закончить нужно, чтобы больше не отвлекаться. И Труда с Саней участвуют. Меня позвали, вчера вечером письмо упало — я же, типа, заинтересованное лицо. И еще несколько наших.

— Да на кой вам? Что, рабочие дроны сами не управятся?

— Нифига не управятся, потому что нам только подъемник для тяжестей дают. Фучи, тебе же сто раз объясняли — что могут сделать люди, делают люди. Дроны для неподъемных работ, а не рейки болтами свинчивать.

— Ты не забудь, что у меня семинар в час. По башке дам, если не придешь, — пообещала Фуоко. Почему-то упоминание Труды и Сани ей особенно не понравилось. Труда хоть и старуха покалеченная, а все равно за парнями бегает. Как она тогда в больнице свои тощие титьки высовывала…

— Да там дел на пару часов, если всем вместе навалиться, — отмахнулся Кирис. — Не переживай, успею. А и не успею, нифига не случится. Я же все равно в твоем докладе ничего не понимаю. Усядусь на задней парте и задрыхну — оно тебе надо?

— Вот попробуй не успеть! — Фуоко погрозила ему кулаком и ушла к себе в комнату.

Еще раз ополоснувшись, она сунулась в холодильник. Проглотив брикет творога с изюмом, несколько ложек кукурузных хлопьев и стакан молока, опустошив тем самым запасы нормальной еды, она задумчиво покрутила в пальцах питательный брикет и убрала его обратно. Хотя приступов чудовищного голода она не испытывала уже шесть или семь декад, Дзии продолжал поддерживать аварийный запас, изредка заменяя просроченные бруски на свежие. Когда Фуоко обнаруживала, что в очередной раз забыла купить еды на завтрак, она иногда жевала их, хотя и через силу: все три вкуса, в особенности ореховый, уже успели изрядно ей надоесть. Сейчас она решила, что переедать не стоит. Пусть даже в животе осталось легкое неудовлетворение, лучше зайти и поесть нормально. Перед семинаром, например, сходить к ресторанчику семьи Мэйдо и перекусить, а заодно проверить, как там Дзара. Или нет, в первой половине дня та наверняка в школе. А! В полдень их отпускают по домам на обед. В одиннадцать — начале первого у Мэйдо, в час на семинаре, самое то по времени выходит.

Что теперь? В девять встреча с куратором. Времени — начало восьмого, ни то ни се. Ну, можно слегка перетряхнуть дневной график. Если перенести на утро… хм, ну, скажем, эсперанто… Точно, эсперанто.

Фуоко уселась на стул, поджав под себя ногу, потыкала пальцем в экран терминала и открыла пособие. Так, для начала повторение пройденного.

«Izabela rigardas al la granda spegulo….» Spegulo… э-э, зеркало, да. «La knabino en la granda spegulo rigardas al Izabela…» Granda — почти как «грендано» в кваре, и значение то же. «Izabela scias, kiu estas la knabino en la spegulo…»

Увлекшись чтением хрестоматии, Фуоко встрепенулась лишь от сигнала напоминальника. Встрепенувшись, она выскочила из-за стола и сунулась в шкаф. Что надеть на доклад? Элегантное серое платье, купленное несколько декад назад, аккуратно висело на плечиках — и придется так и оставить: по местной жаркой духоте носить его означает обливаться потом, в чем она уже пару раз убедилась. А во-вторых, если она опять начнет непроизвольно искрить, прощай, платье — а вместе с ним и сто двадцать лемов, накопленные за целый сезон. Жалко. Взять вот и пойти голой, чтобы одеждой не рисковать! В конце концов, нудизм в Хёнконе официально разрешен везде, не только на свободных пляжах. Ох. Нет, не рискнет. Ладно, тогда так… Она натянула шорты и короткий обтягивающий топ. Возле двери она задержалась, глянув в зеркало. La knabino, отражающаяся в нем, выглядела очень даже прилично. Синие мини-шорты позволяли всем желающим любоваться стройными спортивными ногами. Узкий белый топ подчеркивал высокую грудь, выставлял на всеобщее обозрение подтянутый живот и изящную талию, переходящую в округлые бедра, контрастировал с загорелой упругостью кожи. Длинные черные волосы, перехваченные радужной резинкой у затылка, хвостом падали на лопатки, и несколько седых прядей в них смотрелись как намеренно выбеленные. Типа, вот такая она экстравагантная девица. Агатовые глаза чуть насмешливо смотрели с правильного, чуть курносого лица, полные губы словно ожидали момента, чтобы растянуться в веселой улыбке. Хороша! Даже серебристые точки контактных площадок, равномерно поблескивающие по телу, как и обещал Дзии, походили на экзотические украшения. Если бы еще идентификационный браслет отливал не тускло-серым, а золотистым… Вроде паладары их перекрашивали за отдельную плату — спросить, что ли, у справочной?

Кривляешься, как невеста на выданье, саркастически заметил внутренний голос. Раньше тебя папаша сватал кому ни попадя, а теперь сама выёживаешься. Не забыла, кто ты?

Да, кто ты? — спросила она, глядя в глаза своему отражению. Изабела знает, кто такая девушка в зеркале — а вот знаешь ли ты? Странный человек, насквозь пропитанный странным не-веществом… да полно, человек ли? Может, ты уже на самом деле Чужая? Из людей ночами молнии не лупят во все стороны и энергоплазма тазиками не вытекает. Можешь с тем же успехом в халат до пяток закутаться: все равно с другими парнями помимо Кира тебе ничего не светит. Возьмет один такой тебя под руку, а ты его бац — и током поджарила. Какое там напряжение Дзии в последний раз между ладонями намерила? Сто семьдесят вахха? Как раз чтобы лампочку накаливания запитать. Быр-быр девочка, блин, правильно Кир обзывается.

Тьфу, нет. Хватит самоедства. Кира она бросать не собирается, а покрасоваться перед мальчишками — что тут плохого? Усилием воли Фуоко отогнала мрачные мысли и в сопровождении оживившейся Зорры выскочила в коридор.

К Тане она успела вовремя. Шел первый урок, и в коридорах учебного корпуса колледжа стояла глубокая тишина.

— Доброе утро. Ну, юная дэйя, как дела? — в кабинете приветствовала ее куратор. Ее кваре в последнее время стал уже почти идеальным — сказались бесчисленные часы в лингафонном кабинете. Лишь неистребимый ставрийский акцент, то и дело прорезавшийся в голосе, напоминал, что молодая женщина — иностранка. А ведь она еще и эсперанто зубрит, и катару, чтобы с подопечными с Могерата общаться. Все-таки молодец тетка. — Дзии сообщает, что у тебя небольшие проблемы с самочувствием. Что случилось?

— Доброе. Да ничего страшного, — отмахнулась Фуоко. — Семинар сегодня, вот и переволновалась. Просто бессонница, — добавила она на камиссе, тщательно выговаривая слова.

— Точно? — строго переспросила куратор. — А, Зорра? Как твоя хозяйка себя чувствует?

Таня бросила взгляд на парсу.

— Искрит, — не замедлила наябедничать та, небрежно увернувшись от рук Фуоко. — Электровеник. Грозовая тучка. Простыня в дырках.

Парса отпрыгнула от рассерженной Фуоко и укрылась за стулом Тани, высунув язык и ехидно ухмыляясь. Девушка погрозила шестиногой заразе кулаком.

— Все нормально, Таня, — быстро сказала она. — Во сне случайно вышло. Все в порядке, честно, Дзии меня уже обследовала.

— Ну, если Дзии обследовал… — с сомнением проговорила куратор. — Хорошо. Садись. Давай пробежимся по твоим последним оценкам.

Следующие полтора часа ставрийка, переключившись на камиссу, чтобы тренировать язык у Фуоко, въедливо и безжалостно гоняла девушку по всем темам, где девушка на тестах набрала меньше девяноста баллов. Особенно досталось за экономическую географию Кайтара: на прошлой декаде она слегка расслабилась из-за дополнительных испытаний в бункере и нескольких лишних визитов на пляж в компании новеньких девчонок из Ставрии и Ценганя. Таня, однако, не посчитала, что помощь новичкам оправдывает семьдесят три балла из сотни.

— Твой кайтарский аттестат о среднем образовании должен стать таким же идеальным, как и диплом университетского колледжа, — строго сказала ставрийка. — Не забывай, Фуоко — ты… э-э, — она щелкнула пальцами в воздухе, — знамя Университета… Нет, не так.

Таня быстро пробежалась пальцами по экрану, вызывая словарь.

— Лицо Университета, извиняюсь, — закончила она фразу. — Лучшая ученица колледжа. Не забывай, что на индивидуальную программу ты… э-э, напросилась сама. И на досрочное окончание колледжа — тоже. Это не просто привилегия, которую ты, несомненно, заслужила, но и большая ответственность, потому что по тебе станут судить о… жизнеспособности ускоренной программы в целом. Сторонние… отвлечения не должны мешать учебе.

— Да, Таня, — покорно согласилась Фуоко. А что возразить? Риса предупреждала, что не следует брать на себя слишком много, но ведь некоторым дурам нравится выёживаться не только перед мальчиками. — Я приложу все усилия. Больше не повторится.

— Очень надеюсь. А теперь давай пройдем по плохо усвоенным тематикам еще раз. Сколько основных бассейнов добычи каменного угля на территории Кайтара ты можешь назвать?..

Когда Таня, сжалившись, наконец прекратила допрос, Фуоко чувствовала себя изрядно потрепанной. Голова слегка гудела, в том числе от камиссы, которую она уже весьма неплохо понимала, но говорила на которой с чудовищными ошибками, отнюдь не добавлявшими уверенности в себе.

— Я довольна, — сообщила куратор. — Несмотря ни на что, ты прекрасно справляешься. Посчитаем, что мелкие неудачи со всеми случаются. Семинар у тебя в час?

— Ага.

— Я приду послушать, не возражаешь?

— Конечно, нет! Но у меня, наверное, не очень хорошо получится… — Фуоко потупилась.

— Увидим, — улыбнулась куратор. — Все с чего-то начинали. Помню, в институте на первом курсе я доклад делала на семинаре по аналитической геометрии. И я просто… э-э, спадайи до нэмоты, — она снова пробежалась пальцами по терминалу. — В ступор впала, я имею в виду. Слова сказать не могла несколько секунд. А потом ничего, разговорилась. Ты не смотри на всех сразу. Просто выбери одного человека, неважно кого, и рассказывай только ему. Кирис придет?

— Да, он обещал.

— Вот ему и рассказывай. Или мне. А если совсем плохо станет, вспомни о чем-нибудь хорошем. Например, что через декаду у тебя… э-э, премиальная экскурсия в Шансиму. И не хмурься так! — куратор звонко рассмеялась. — Подумаешь, семинар! У тебя в жизни таких будут тысячи. Через год свое сегодняшнее волнение с улыбкой вспоминать станешь. Ну, беги. У тебя полтора часа времени, не занимайся больше ничем. Просто передохни и… расслабься.

— Спасибо, Таня, — Фуоко поднялась. — Постараюсь. Пойду пообедаю пока. Зорра! Пошли, предательница лопоухая. Вот еще кому-нибудь ляпни про мое самочувствие!

— Зорра, если тебя хозяйка выкинет, иди ко мне жить! — хихикнула Таня, из строгой тетки-воспитательши мгновенно превратившись в молодую девчонку, кажущуюся немногим старше Фуоко. — Я тебя вкусненьким кормить стану. Придешь?

— Ку-ун! — согласно пропела парса, благосклонно ухмыльнувшись во всю зубастую пасть. Ее лисья мордочка на мгновение заискрилась всеми цветами радуги, кругами побежавшими по шерсти от носа. — Зорра любит Таню! Фуоко не ценит! Брошу! Сбегу!

— Я тебе сбегу! — невольно засмеялась Фуоко. — В ухо плюну, как сумасшедший паладар Палек выражается. Пойдем обедать. Таня, идем с нами?

— Нет, спасибо, — отказалась куратор. — У меня через десять минут с другой… воспитанницей встреча. Беги давай. Не терзайся и не переутомляйся: сорвешь сердце в молодости, что в старости станешь делать?

— Ладно, — Фуоко вздохнула. — Постараюсь.

На улице сгущался сумрак: небо быстро затягивало низкими серыми тучами. Очевидно, собирался дождь, и девушка с опозданием вспомнила, что во вчерашнем прогнозе что-то такое имелось. А сегодня утром она, в расстроенных чувствах, прогноз не посмотрела. С другой стороны, что бы это изменило? Так или иначе — сезон дождей, и на улицу выходить все равно нужно. Сходить в общагу за плащом? Нет, лень. Придется пользоваться дежурными зонтиками в учебных корпусах. Голая кожа как вымокнет, так и высохнет, а одежды мало, и она влагоустойчивая.

Она быстро зашагала по бульвару. Здание колледжа находилось в полуцуле от торгового квартала, и добралась она туда, только когда на асфальт упали первые крупные капли дождя. Фуоко побежала под усиливающимся небесным душем и влетела на веранду лапшичной Мэйдо как раз перед тем, как в небе сверкнуло, зловеще загрохотало, и ливень рухнул сплошной стеной, скрывшей магазины на противоположной стороне улицы. Стерев с обнаженных плеч влагу и увернувшись от брызг отряхивающейся Зорры, Фуоко осмотрелась.

Темные серые сумерки остались на улице. Здесь же под потолком светились желтоватые матовые шары, и на каждом столике уютно горела небольшая лампа под зеленым абажуром. Тут и там за столиками сидели рабочие и студенты, сосредоточенно тянущие из чашек лапшу и палочками отправляющие в рот рис с приправами. В углу справа от входа шепотом галдела группа из десятка ребятишек возрастом от восьми до двенадцати лет. Они плотно окружили один из столиков, стоя коленями на стульях, и что-то на нем рассматривали.

Фуоко подошла к прилавку в дальнем конце веранды.

— Здравствуй, Фучи-фуна, — поздоровалась Сатокана, шинковавшая овощи. — Вымокла?

— Не-а, не успела, — качнула головой девушка. — Да и вымокну — просохну. Сато-тара, можно мне большую порцию лисьей лапши? И курицы туда?

— Разумеется, — кивнула Сатокана. Она плеснула в кастрюльку кипятка из большого водонагревателя, долила соевого соуса и поставила на электрическую плиту. Вода сразу забурлила и забулькала. Сатокана бросила туда два клубка сухой пшеничной лапши и полезла в холодильник.

Фуоко с интересом наблюдала за женщиной. Уже не в первый раз у нее возникала мысль всерьез попроситься в ученицы. Не помогать изредка по настроению, а как стажер? Во-первых, еда бесплатно, во-вторых, наверняка можно провести в табеле как отдельную дисциплину и баллов заработать. И не так уж и сложно, наверное. В конце концов, если сотни миллионов людей по всему миру способны сами сделать себе обед, чем она хуже? В особенности если учесть, что рано или поздно она закончит Университет, приедет обратно в Кайтар, и… Вряд ли она когда-то вернется в фамильный особняк. А если жить одной и лишь на заработок, персонального повара, наверное, не очень-то наймешь. Да, как-нибудь попозже все-таки стоит поучиться — вспомнить те крохи, что она запомнила со школьных уроков домоводства и дополнить их чем-то новым. Надо только с Таней обсудить.

— А Дзара еще из школы не возвращалась? — осведомилась Фуоко.

— Еще как возвращалась, егоза! Вон она, — Сатокана кивнула в сторону кучки ребятишек. — С новой игрушкой возятся. Ох, избалуют ее паладары!

— Игрушкой? — удивилась Фуоко, проводя запястьем с браслетом возле кассы, где женщина быстро ткнула в экран. Касса тонко пискнула и мигнула, подтверждая списание с персонального счета семи десятых лема. — Паладарской?

— Да уж самой что ни на есть. Вроде твоей лисы шестиногой, но помельче. — Сатокана покосилась на Зорру и поставила на прилавок исходящую вкусным паром чашку, где на пластине соевого творога возвышалась аккуратно нарезанное белое куриное мясо. — Ну, пусть только попробует мне уроки пропускать — живо координатору-атаре нажалуюсь или даже самой Карине-атаре, пусть обратно забирают. Приятного аппетита.

— Спасибо!

Забрав чашку и прихватив вилку из жестяной подставки, Фуоко отошла к пустому столику и за десять минут, обжигаясь и шипя, втянула в себя лапшу со всеми добавками. Кивком поздоровавшись со стариком Дзидзи, выбравшимся из подсобки и собирающим грязную посуду, она вылезла из-за стола. Дождь на улице заметно ослабел, но все еще лил достаточно, чтобы отбить всякую охоту под него соваться. Информационный терминал у выхода с веранды показывал прогноз: еще пятнадцать минут осадков, потом полчаса просвет, потом опять зарядит на час или больше. Можно транспортный дрон вызвать, но денег за поездку жмотно. Времени — почти одиннадцать, еще час десять до семинара. Пятнадцать минут на дождь, двадцать минут или около того пешком до места, и на финальную подготовку останется еще больше шестидесяти минут. Вполне хватит. Можно не нервничать и под незапланированный душ не соваться. Чем бы заняться до того? Кстати, с Дзарой так и не поздоровалась, нужно исправить упущение.

Фуоко подошла к по-прежнему перекрикивающихся шепотом ребятишек и наклонилась над ними. Потом протянула руку и пальцем постучала по выглядящему знакомым темечку.

— Привет, Дза, — сказала она вскинувшимся черным глазам. — Как жизнь? Что рассматриваете!

— Ой, привет, Фучи! — радостно откликнулась девочка. — Ты в гости пришла, да? Смотри, что мне подарили! Эй, вы, ну-ка, отлезьте!

Мальчишки и девчонки, бросая на незваную гостью недовольные взгляды, нехотя потеснились, и Фуоко тихо охнула от удивления. Она почему-то ожидала увидеть очередного парса, пусть даже миниатюрного. Однако посреди стола развалился почти самый настоящий енот: в пушистой серой шубе, с черной маской на мордочке и черными кольцами на хвосте. В длину вместе с хвостом он казался сунов тридцати, а то и меньше, и ног имел положенных четыре. От живого существа его отличали только огромные уши и обычные для паладарской живности глаза с двумя щелевидными зрачками. Зверь с любопытством уставился на Фуоко. Зорра, протиснувшись между ребятишками, встала на задние лапы, ухватившись передними за край стола, и принялась внимательно разглядывать зверя. Дети притихли, с восторгом переводя взгляд с парсы на енота и обратно. Енот вскочил на ноги и вытянулся, почти уткнувшись носом в нос Зорры. Какое-то время зверьки внимательно изучали друг друга — или же просто общались по каким-то своим неведомым каналам, тянущимся к психоматрицам небиологических интеллектов далеко за аномальной зоной вокруг солнца.

— Значит, тебе его подарили? — спросила Фуоко, когда пауза затянулась. — Как зовут?

— Не знаю! — тяжело вздохнула Дзара. — Мы никак решить не можем.

— Фок! — тут же тихо подсказал мальчишка лет девяти, очевидно, понимавший кваре.

— Айе! — не согласилась на катару девчонка одного возраста с Дзарой. — Арджей! Сё тайии киссуй но Арджей!

— Тиисана! Малюкки! Проппи! Оофура! Люсинь! — тут же посыпались другие варианты.

— Мелисса! — вдруг тявкнула Зорра, и все, включая Фуоко, изумленно уставились на нее. — Мелисса хочет так!

— Мелисса! — согласно чирикнул енот высоким звонким голоском. — Мелисса!

Дети ошеломленно затихли.

— Мел… лисса? — наконец переспросила Дзара. — Разве такое имя есть?

— Ну, теперь есть, — рассудительно ответила Фуоко. — Все-таки твой зверь с другой планеты, и имя у него инопланетное. Кстати, Мелисса, а ты кто, девочка или мальчик?

— Девочка! — тявкнула Зорра. — Глупая! Вчера проснулась! Говорить не умеет! Глупая!

— Мелисса! — слегка обиженно повторил енот… точнее, енотиха. — Мелисса!

Очевидно, другие слова в ее репертуаре пока что отсутствовали.

Фуоко протянула руку и погладила зверька по голове. Мех, вопреки внешнему виду, оказался довольно жестким и плохо гнущимся. Подчиняясь внезапному импульсу, девушка ухватила енота под брюхо и дернула вверх.

Она ожидала, что зверек, как и парсы, окажется неподъемным. Однако от стола его оторвать удалось, хотя и с напряжением. Если Зорра и Гатто весили по восемьдесят три катти, то новоиспеченная Мелисса тянула не больше чем на тридцать пять или сорок. На плече по-прежнему не поносишь, но на колени при случае поднять можно.

— Тяжеленькая… — грустно вздохнула Дзара. — Я ее в портфель прятать хотела, чтобы с уроков не выгоняли, а не получится.

— Я тебя сейчас сама откуда-нибудь выгоню! — раздался грозный голос неслышно подошедшей Сатоканы. — Дза, обеденный перерыв почти закончился. На урок опоздать хочешь? Ну-ка, ребятки, в школу бегом марш!

Дети разочарованно застонали, однако со стульев послезали. Дождь уже почти закончился, и гомонящей стайкой они выскочили наружу, топоча босыми ногами по мокрому асфальту и разбрызгивая веселые ручейки. Развиднелось. Солнечные лучи проскальзывали из-за рваных туч, поблескивая на лужицах, уже сгоняемых в сточные канавки неторопливо ползущими тушами дронов-дворников. Дзара в сопровождении смешно трусящего енота вышла последней.

— Пока, Фучи! — махнула она рукой. — Пока, мам!

И убежала вслед за остальными наперегонки со своей новой спутницей.

— Ох, не нравится мне такое внимание паладаров, — пробормотала Сатокана рядом с Фуоко. — Игрушки игрушками, а все же… Кровать вот ей сегодня новую поставили, такую же, как в больнице. Если ее искры — ничего страшного, зачем нужна медицинская капсула? Фучи-фуна, как думаешь, с ней все будет хорошо?

— Конечно, — согласилась девушка. — У меня в комнате такая же капсула вместо кровати с первого дня, но со мной же все в порядке. Верно, Зорра?

— Ку-ун! — согласилась та. — В порядке! Нормалёк! Быр-быр девочка!

— «Нормалёк» — наверняка от Кира подцепила. Но почему «быр-быр»? — удивилась Сатокана. — У нас дети так бензиновые генераторы называют. А… неужто из-за…

Она замолчала и поклонилась двум студентам, как раз вылезшим из-за стола и проходивших мимо.

— Спасибо, Сато-тара! — сказал один из них на катару с чудовищным ставрийским акцентом, с интересом оглядывая Фуоко с ног до головы и задерживая взгляд на парсе. — Как всегда, очень вкусно.

— Рада услужить. Заходите еще, — откликнулась та, но ее ответная улыбка показалась девушке слегка напряженной.

— Ага, из-за того самого, — вздохнула Фуоко, когда студенты удалились. — Кир все время дразнится, хотя кто бы говорил! Спасибо, Сато-тара, я тоже побегу. Доклад у меня через час, подготовиться нужно. Не беспокойтесь за Дзару, Дзии за ней присмотрит.

— Удачи, милая.

В аудитории семинара стояла гулкая серая пустота. Столы ровными повышающимися полукружьями уходили к дальней стене помещения. Фуоко забралась в дальний угол, спряталась за поднявшимся из столешницы экраном терминала, открыла свое рабочее пространство и принялась сосредоточенно пролистывать доклад. Тридцать два слайда. Двадцать четыре картинки и восемнадцать графиков. Семьсот двадцать слов и еще полсотни абзацев в невидимых для публики комментариях. Все прекрасно знакомо — и в то же время вдруг пугающе чужое. На третьем слайде она вдруг поймала опечатку и принялась просматривать все с самого начала, внимательно вглядываясь в каждое слово.

Время шло, и в аудитории начал появляться народ. Увлекшаяся, Фуоко почти не обращала внимания на усиливающийся шум, топот ног и веселую перекличку студентов. Однажды ее ухо поймало смутно знакомый голос, и, выглянув из-за экрана, она заметила ставрийского красавца Михаила Збышека и его увальня-друга Юрия Вещего. В окружении еще нескольких парней и девушек те стояли внизу у самой доски и что-то оживленно обсуждали. Ох. А ведь если они сопоставят ее откровения несколько дней назад и тему сегодняшнего доклада, как бы не сделали верные выводы. А ну и ладно. Не до них. Что-то странное цепляло глаз в двух девицах, одна повыше, другая пошире в кости, но Фуоко не стала вглядываться. Она нырнула обратно за экран и принялась читать дальше.

Она почти уложилась, только на финальный слайд времени не хватило.

— Bonvolu atenti, estimataj gesinjoroj! — обрушился на Фуоко голос заместителя декана, ставрийского профессора Варесьева, по видимости, замещавшего сегодня доктора Кулау. Она поспешно схватила наушник автопереводчика. — Поскольку время для ожидания вышло, считаем, что собрались все желающие. Перед началом семинара — небольшое объявление.

Фуоко отключилась от рабочего пространства и опустила экран. Мужчина в строгом костюме, нелепо-официальном по местным меркам, и шейном шнурке, заменявшем нормальный галстук, стоял у доски с поднятой рукой. Убедившись, что народ в аудитории расселся по местам и сосредоточил на нем внимание, замдекана факультета экзобиологии и экзомедицины с явным облегчением продолжил на родном языке:

— Как вам, вероятно, известно, в университете «Дайгака» начинает действовать Наблюдательный совет, составленный из сотрудников образовательных учреждений всего мира. Один из двух наблюдателей от Ставрии вчера прибыл в Хёнкон, чтобы провести с нами ближайшие полгода. Сегодня он присутствует на семинаре. Прошу знакомиться: Сергей Ладиславович Войстан, действительный член Педагогической академии Ставрии, проректор по воспитательной работе Педагогического университета Асталаны.

Под настороженные хлопки аплодисментов к нему вышел с первого ряда и сдержанно поклонился представительный мужчина, тоже в костюме. Наметанный глаз Фуоко сразу оценил и покрой пиджака, отлично маскировавшего торчащее пузо, и дорогую материю. А ведь костюмчик-то дядька отнюдь не в магазине готовой одежды покупал. Конечно, за полгода общения с Таней она уже избавилась от старых заблуждений и не считала ставрийцев поголовно нищими, одевающимися в рваную дерюгу, но даже и в родном Кайтаре такой костюм обошелся бы не менее, чем в три тысячи леер. А может, и дороже, в зависимости от модности портного. Не слишком дорого, если сравнивать с костюмами за пятнадцать-семнадцать тысяч, которые шил себе Аницето Перрито, глава отцовской аналитической службы, но все равно ужасное мотовство по меркам кайтарских профессоров. Такую одежду она в Хёнконе видела впервые. Такого брюхастого жирдяя — тоже: того и гляди тройню родит. И физиономия спесивая, словно у аристократа среди нищих на паперти. Не знай, кто он, так можно принять за главу кайтарской семьи средней степени богатства.

— Плюс к тому в программе семинара произошли изменения, — продолжил Николай Расхатович, когда новоприбывший ставриец, откланявшись, сел за первую парту. — Доклад господина Цжи Хунь Лю на тему «Шаблоны группового поведения волют при атаке прибрежных поселений» отменяется. Не представляю, как автор умудрился подхватить воспаление легких по теплой местной погоде, но факт остается фактом: сей нечеловеческий подвиг совершен. В качестве награды он заточен Дзии в медицинскую капсулу, и его выступление переносится на следующую декаду. На сегодня остается доклад сэрат дэйи Фуоко Винтаре на тему «Морфологические изменения в нервной системе при заражении человека энергоплазмой». Дэйя Фуоко, прошу.

Доктор Варесьев безошибочно нашел Фуоко взглядом и сделал приглашающий жест рукой. Та заледенела. Ну, вот и настал момент взойти на плаху. Она-то полагала, что у нее есть еще полчаса, чтобы подготовиться морально!

Девушка поднялась и, бросив страдающий взгляд на забравшуюся под стол Зорру, на деревянных ногах спустилась к доске. Варесьев захлопал, и тут же аплодисменты подхватили все, причем куда искреннее, чем ранее. Кто-то восхищенно присвистнул. Фуоко подошла к кафедре, включила лекторский монитор и вытащила наушник автопереводчика.

— Эй, Фуоко! — Михаил Збышек махнул рукой с четвертого ряда. — Не тушуйся!

Девушка бросила затравленный взгляд в его сторону. Ставриец сидел в компании все тех же парней и девиц, которых она заметила ранее. Что-то странное опять почудилось Фуоко в шоколадного цвета майках даже не в обтяжку, а в облипку… фигурные вырезы тут и там, на груди и вокруг пупка?.. вычурно-кружевные рукава, тянущиеся до локтей?.. нет, не время. Так, без паники. Действуем по процедуре. Она открыла свой доклад — и только тут сообразила, что так и забыла выяснить, как включить трансляцию на доску. Спас ее доктор Варесьев, подошедший к кафедре и быстро потыкавший в экран.

— Не напрягайтесь так, дэйя Винтаре, — негромко сказал он на ухо на катару, хотя и с чудовищным ставрийским акцентом, делавшим слова малоразборчивыми. — Все хорошо. Я смотрел ваш доклад. Просто прочитайте его.

Фуоко благодарно улыбнулась ему. От сердца слегка отлегло. Что ей советовали? А! Найти конкретного человека и рассказывать только ему. Кир? Где Кир? Он что, не пришел? Она обвела взглядом аудиторию, но лица сливались в один пестрый задник. Нет, наверняка не пришел — иначе сидел бы впереди. Вот скотина!

Резкий свист заставил ее дернуться. Таня Каварова, пристроившаяся за столом у самого выхода, извлекла изо рта пальцы и подмигнула. Ох, хорошо, что хоть она здесь! Но на роль целевого слушателя куратор не подходила из-за расположения: не трепать же языком, в самом деле, вперившись в дверь. Еще решат, что сбежать хочет… А и ладно! Будем рассказывать ставрийцу Збышеку. В конце концов, он хотя бы симпатичный парень, не то, что Кир.

— Тема доклада — морфологические изменения в нервной системе человека, — решительно произнесла она, и вдруг ее охватило спокойствие. Все, первый шаг сделан, пути назад нет. Хорошо ли, плохо ли — но выступление она закончит. Легкий гул голосов в помещении стих, все лица выжидательно повернулись к ней. — Как прекрасно известно, в последнее десятилетие люди неоднократно сталкивались с энергоплазмой в разных ее проявлениях, в первую очередь — в виде гигантских кольчонов и относительно небольших волют. Однако до недавних пор считалось, что прямой контакт человеческого тела с энергоплазмой ведет либо к немедленной смерти, либо к параличу обширных участков нервной системы. Так, например, если кольчон накрывал город, то все люди, не успевшие эвакуироваться или укрыться в надежных убежищах, умирали из-за остановки сердца…

Знакомые, на сто раз вычитанные и зазубренные слова вступления текли ровно и без запинок. Закончив со вступлением, Фуоко перелистнула слайд.

— Примерно полгода назад, после Второго Удара, медики всего мира начали отмечать странные изменения, происходящие в организмах людей. Во-первых, отдельные участки их тел, а то и тела целиком, становились полностью непрозрачными для любых излучений электромагнитной природы. Неоднократно такие затемнения на рентгеновских снимках принимали за опухоли и выполняли операции — лишь для того, чтобы обнаружить полное отсутствие патологических изменений в тканях. Вот здесь, на рисунке, рядом показаны два снимка: правый соответствует раку бронхов в запущенной стадии, с метастазами, распространившимися в легкие и средостение, а левый — снимок с ложной картиной. Хорошо видно, что они очень похожи. Больному с левым снимком сделали операцию и обнаружили абсолютно здоровые бронхи и легкие… ну, если не считать хронического бронхита. Снимок, сделанный после операции, показал совершенно иную картину: затемнения остались, но расположились по-другому. Данная история широко обсуждалась в медицинских журналах Ставрии.

Михаил Збышек, от которого Фуоко боялась оторвать взгляд, задумчиво покивал головой. Неужели он читал о том случае?

— Во-вторых, по всей планете начали выявляться странные случаи резкого разрастания нервных тканей. По каким-то непонятным причинам нервы быстро утолщались, причем зачастую их ткань не просто увеличивалась в объеме: отмечались случаи, когда рядом с прежними нервами параллельно прорастали новые, дублирующие. Сопровождалось явление постоянными приступами голода и стремительной потерей веса. Ничего похожего медицина раньше не встречала: отнести разрастания к опухолям нейрогенного происхождения нельзя, поскольку речь идет о… — Фуоко запнулась. — Ну, о масштабировании, что ли, правильной нервной системы, а не о беспорядочном делении клеток. На слайде показан пример разросшихся в организме нервов. Исследования показали, что такой рост тканей всегда связан с присутствием ложных затемнений в организме. Поскольку рентгеновские лучи сквозь непрозрачные места не проникают, приходится применять другие средства, менее точные, наподобие ультразвуковых методов исследования.

Только не спрашивайте меня, откуда взялась картинка. Никогда в жизни не признаюсь, что там построенная Дзии модель моих собственных нервов.

— На следующем слайде показаны изменения, иногда случающиеся в головном мозге таких людей. К сожалению, такие данные получают только после вскрытия умерших. Видно, что типичными местами разрастания нервной ткани являются средний мозг, гипофиз и мост. Поскольку пространство в черепе очень ограничено, такое разрастание, как и обычные опухоли, быстро убивает человека. Итак…

Фуоко нервно прокашлялась и осмелилась на секунду оторвать взгляд от ставрийца. Зря: десятки пар глаз заглянули ей, кажется, в самую душу, и на мгновение она потеряла мысль. Спасли ее тезисы в служебной области слайда.

— Итак, медицина подтвердила связь между присутствием в организме человека участков ложных затемнений и разрастанием нервных тканей. Поскольку сейчас считается практически доказанным, что затемнения являются сгустками энергоплазмы, каким-то образом проникшей в организм и удерживающейся там, можно констатировать, что связь энергоплазмы с перестройкой организма несомненна.

— Прошу прощения, можно сразу вопрос, дэйя? — посреди аудитории поднялась рука. Не студент, нет — пожилой дядька, явно преподаватель, еще один ставриец, судя по камиссе. — Чтобы не забыть?

— А?.. Ну… э-э, да, — нерешительно кивнула Фуоко.

— Науке известно, что внешние воздействия могут провоцировать перестройку тканей. Ионизирующее излучение, агрессивные химические соединения, механические травмы — все они способны привести к перерождению обычных клеток в злокачественные. Однако такие опухоли характеризуются неконтролируемым и беспорядочным ростом и распространением метастазов, в конечном итоге убивающем человека. Правильно ли я понял, что в ваших примерах рост нервных тканей упорядочен и прекращается после определенного периода перестройки?

— Э-э… Да, наверное…

— Интересно. С учетом того, что случайностью такое быть не может… дэйя Винтаре, я не придираюсь и ничего не утверждаю, просто вслух рассуждаю, но мне интересно ваше мнение как человека в теме. Как думаете, может ли такая перестройка являться результатом целенаправленных действий неких разумных существ извне? Я имею в виду Чужих, не паладаров, а кого-то еще?

Мысли Фуоко заметались. Разумных существ? Кирис, бродящий по ночам, их способность ощущать друг друга, странное поведение волют рядом с ними… Тот самый проклятый вопрос, который Риса и Дзии категорически отказывались обсуждать.

— Я не знаю, дэй, — ответила она наконец. — Я думаю… ну, то есть я не знаю точно, конечно…Ну, такая гипотеза возможна…

Слушатели загомонили.

— То есть Красная Звезда разумна? — выкрикнул кто-то. — И эксперименты на нас ставит?

— Прошу тишины! — голос доктора Варесьева обрушился с потолка ледяной волной и тут же снова стал нормальным. — Напоминаю, что доклад посвящен не спекуляциям по недоказуемым пока вопросам, а вполне конкретной теме. Карел Анатольевич, докладчица ответила на ваш вопрос?

— Да, вполне, — дядька помахал ладонью в воздухе. — Дэйя Винтаре, продолжайте.

В аудитории опять наступила тишина. Фуоко сглотнула и судорожно побежала глазами по строчкам скрытых записей. О чем она хотела сказать? А!

— Следующий слайд иллюстрирует схему строения таких разросшихся нервов. Видно, что структура нейронов местами не совпадает с традиционной. Если обычный нейрон человека имеет только один аксон, то в разросшейся ткани некоторые нейроны могут обладать двумя, тремя и даже четырьмя аксонами. Соответственно, возбуждение от нейрона соседям передается не одним, а множественными путями. Более того, миелиновая оболочка…

Фуоко снова сменила слайд.

— …оболочка, обычно покрывающая аксон сплошным слоем с отдельными перехватами, на мутировавших нейронах отсутствует на больших участках. Не так часто, но все-таки выявляются нейроны с двумя ядрами, хотя пока непонятно, окончательное ли это состояние, или же они просто находятся в процессе деления. Наконец, цитоскелет перестроенных нейронов гораздо более развит, чем обычно, плотность микротрубочек на единицу объема клетки превосходит обычную примерно в пять-шесть раз. Следующий слайд показывает скорость роста нервной ткани в зависимости от стадии… э-э, перерождения организма…

Взгляды аудитории чувствовались кожей почти физически. Повторяя знакомые, тысячу раз читанные и правленые фразы, Фуоко старалась не думать об окружающих. Ну, подумаешь, сидят и смотрят… Подумаешь! Тоже мне, сложность! Сидят и смотрят… Ой, мамочки, и все смотрят только на нее!

Однако всякий кошмар рано или поздно заканчивается. Мерно меняющийся указатель страниц неуклонно двигался к концу презентации. Последние два слайда — три, если считать заключительный — и все. Те самые слайды, которые она не могла решиться включить в доклад до самого последнего момента. Конечно, еще не поздно их пропустить — но ведь все остальное просто реферат, а здесь результаты ее собственной научной работы! Пусть они собраны и обработаны с помощью Дзии, но все равно она участие принимала! А раз информация собрана, ее нужно опубликовать. Иначе зачем вообще заниматься исследованиями?

— У меня почти все, — сказала она, листая доклад. — Осталось рассказать о последнем факте. Установлено, что разрастание нервной ткани сопровождается повышенной электромагнитной активностью нервной системы. Обычно человеческое тело почти не излучает в электромагнитном диапазоне, сигналы можно воспринять только с помощью электродов, прикрепленных к коже. Однако в районе измененных нервов излучения таковы, что иногда даже влияют на стрелку магнитного компаса в нескольких сунах от ладони. У некоторых людей они даже визуализируются в виде коронного разряда на поверхности кожи и…

…Дзии же сказала, что в других странах то же самое! Значит, себя Фуоко не выдаст.

— …и даже настоящих небольших молний, прожигающих одежду. Зачастую…

…ага, три случая из трех, известных тебе лично, и то если считать Дзару…

— …такие люди в состоянии сознательно контролировать разряды и даже генерировать сгустки энергии, схожие с выстрелами волют, хотя иногда контроль утрачивается и молнии начинают бить самопроизвольно.

Аудитория опять зашумела.

— Так что же, — выкрикнул толстый Юрий, — есть люди, умеющие без пистолета стрелять? Как ты…

Збышек с силой всадил ему в бок локоть, и ставриец умолк, с обидой развернувшись к товарищу. Михаил начал ему что-то неслышно втолковывать. Две девицы в обтягивающих майках рядом с ним переглянулись.

— И на данном слайде показано, как распределяются градиенты электромагнитного поля вокруг тел двоих обследованных людей с такими способностями, — в отчаянии проговорила Фуоко, уже горько пожалевшая о своем скудоумии. Как она могла упустить из виду, что в прошлый раз рассказала этой парочке о своих способностях? Гул голосов все усиливался. — И на последнем слайде вы видите участки нервной системы, возбуждающиеся во время сознательной активации таких полей носителем энергоплазмы, а также реакцию самой энергоплазмы на такие эксперименты.

Она нервно перебросила страницу, открыв последний слайд — и ее взгляд уперся в огромные буквы слова, добраться до которого перед семинаром ей не хватило буквально нескольких секунд: «Корнец».

Все, финиш, приехали. Классное завершение выступления. Действительно, полный корнец. Как она умудрилась ни разу не заметить такую опечатку?

— Погодите, дэйя Винтаре! — раздался голос. Опять тот дядька? Что ему нужно? — Можно вернуть предыдущий слайд?

— Хорошо, — обреченно согласилась девушка, перелистывая доклад назад.

— В очередной раз прошу тишины, — произнес профессор Варьесьев, и гул голосов притих, хотя на сей раз не до конца.

— Ага, спасибо, Николай Расхатович, — дядька поднялся, придерживая тянущийся от стола провод наушника. — Скажите, дэйя Винтаре, чем, на ваш взгляд, может обуславливаться активность именно тех участков нервной системы, что отвечают за функционирование верхних конечностей?

— Ну… — Фуоко задумалась. — Сложно сказать. Возможно, руки у человека являются наиболее развитыми и используемыми органами после головного мозга, и нервных импульсов для управления ими нужно много. А энергоплазма, как известно, всегда тянется к объектам, излучающим электромагнитные поля, к электрогенераторам, типа, к трансформаторам. Даже такие специальные манки на конденсаторах для солдат придумали, которые бросаешь, а они генерируют поле какое-то время, отвлекая волют от людей. Ну, а раз данные участки нервов наиболее активны…

— …то энергоплазма определяет их как наиболее интересный объект для исследования и модификации, — подхватил ставриец. — Головной мозг человека для нее тоже привлекателен, но попытки его перестройки приводят к смерти объекта, а вот с периферической нервной системой экспериментировать проще. Я правильно ухватил вашу мысль?

Фуоко ошарашенно смотрела на него. Ничего подобного ей в голову даже не приходило. Нет, если подумать, то все выглядит вполне логично… если не считать того факта, что в ней самой нервная система перестроена сверху донизу. Но о себе она рассказывать категорически не желает, а как дела обстоят у других, не имеет ни малейшего представления.

— Ну… наверное… — промямлила она, судорожно соображая, как бы побыстрее сбежать.

— В таком случае возникает другой вопрос: а в чем функциональное назначение «выстрелов», вами упомянутых? Если с волютами все считалось понятным — оружие для нападения и защиты, то зачем они нужны сейчас?

— Не знаю я! — в отчаянии ответила Фуоко. — Они другим людям, зараженным энергоплазмой, вреда вообще не причиняют! Может… — ей на ум пришло умное слово, услышанное от Дзии. — Может, у них информационные пакеты такие. У волют, я имею в виду. Энергоплазма же связывает нервные системы некоторых людей напрямую, через гиперканалы — а если связи нет, а сведения передать нужно? Может, они так общаться пытаются!

— Откуда такая информация? — раздался возглас на кваре из другой части аудитории. Еще один незнакомый мужик, русоволосый, с цепкими серыми глазами поднял руку, привлекая к себе внимание. — Что выстрелы вреда не причиняют? Я много лет волютами занимался, но о таком впервые слышу. Источник, дэйя Винтаре?

— Погодите! — замахал руками ставриец. — Давайте по порядку. Что за информационные пакеты? Каким целям они служат у волют и почему вдруг их начинают генерировать люди? Кто вообще выдвинул такую гипотезу, на основании каких наблюдений? Есть какие-то материалы в свободном доступе?

— Постойте, госпожа Винтаре! — взмахнула рукой еще одна женщина в первом ряду. Опять Кайтар. — Ваше утверждение, что нервные системы людей могут оказаться связанными через… как вы их назвали?.. гиперканалы?..

— Вы ее делением размножьте! — выкрикнул какой-то веселый парень на кваре. — А то в одиночку она чокнется, пытаясь всем сразу отвечать!

Аудитория грохнула дружным смехом, но Фуоко почему-то совершенно не захотелось присоединиться. Она затравленно глянула на Варесьева, и тот понял ее правильно.

— Так, коллеги, прошу тишины, — произнес он, поднимаясь. — С учетом того, что дэйя Винтаре сегодня прочитала свой первый в жизни доклад, не станем ее напрягать сверх меры. С другой стороны, я понимаю ваш интерес к затронутой тематике, тем более что она является основной для нашего факультета. Давайте договоримся следующим образом: дэйя Винтаре еще раз пройдется по своему докладу, дошлифует его как следует, возможно, даже преобразует в полноценную статью, после чего мы выложим его в свободный доступ. Тем временем все желающие пришлют дэйе Винтаре или мне вопросы — надеюсь, все освоили коммуникационную систему? — и по мере возможности вы получите ответы на них в финальной версии. Кроме того, дэйя Винтаре отнюдь не собирается растворяться в воздухе или же прекращать участие в нашем семинаре, так что возможностей для общения у вас найдется достаточно. Договорились? Нет-нет, я не спрашиваю, я утверждаю, — декан широко улыбнулся. — Договорились. Тогда на сегодня семинар закончен. Спасибо всем, и в особенности докладчице.

Он подошел к кафедре и отключил трансляцию на доску.

— На сегодня с вас довольно, дэйя Винтаре. Вы хорошо выступили, а для первого раза так просто блистательно, — проговорил он на своем ужасном катару, наклоняясь к уху девушки. — Но ваш стресс невооруженным глазом виден, да и Дзии грозные предупреждения шлет, чтобы вас не дергали слишком сильно. Отправляйтесь-ка к себе домой или еще куда-нибудь, в кинотеатр, например, и расслабьтесь как следует. Поговорим завтра, когда вы немного в себя придете. Договорились?

Он ободряюще подмигнул, и Фуоко с облегчением улыбнулась в ответ. Хороший он дядька, пусть и старый и на кваре говорит скверно. В конце концов, она сама на камиссе двух слов толком связать не может.

Люди в аудитории задвигались, поднимаясь. Проходы между столами тут же заполнились толпой.

— Винтаре, подойди сюда, — прозвучал голос из-за спины. Девушка обернулась. Толстый ставриец, академик и все такое, резко ткнул пальцем в пол перед собой. — Да-да, я к тебе обращаюсь.

Фуоко, недоумевая, отцепила наушник переводчика и подошла к его столу. Может, конечно, какие-то проблемы с переводом… но нет, она же ясно расслышала и оригинальную реплику на камиссе. И в Ставрии, и в Кайтаре формы вежливости одинаковы… он ей в самом деле тыкает?

— Здравствуйте, господин… — тщательно выговорила она на камиссе, нащупывая новый наушник, и тут же запнулась. Как же его зовут? За всеми переживаниями имя полностью вылетело из головы. Ох, неудобно как!

— Что ты здесь за бардак устроила? — резко спросил академик, не дождавшись, пока она пристроит наушник на место, так что Фуоко едва не пропустила перевод. Интересные, однако, в камиссе синонимы для слова «буффонада». — Я спрашиваю, кто тебя вообще сюда выпустил с такой подготовкой?

— Я не понимаю, сэрат дэй… — растерянно ответила она. — Я что-то сделала не так?

— Все не так! — рявкнул академик. — Что за сказки ты рассказывала? Какие еще гиперканалы в нервной системе? Какой обмен информацией? Откуда ты такой чуши вообще нахваталась? Кто твой научный руководитель?

— Прошу прощения, господин Войстан, — к столу подошла Таня. Краем глаза Фуоко заметила, как вокруг столика собирается толпа. — Что-то случилось?

— Ты кто такая? — грубо спросил академик, поднимаясь.

— Я куратор госпожи Винтаре, — Таня слегка поклонилась. — Каварова Таня Владимировна.

— Я не спрашивал про куратора! Мне интересно, какой научный руководитель допустил на серьезный семинар такой выдающийся бред! Половина выдумана из головы, вторая половина обработана кое-как, ссылки на источники не приведены, какие-то картинки мультяшные! На полном серьезе рассуждать об экспериментах волют над людьми — уму непостижимо! У нас здесь серьезная наука, а не бульварные газетенки с их статейками!

— При всем моем уважении, Сергей Ладиславович, — Таня нехорошо сощурила глаза, — госпожа Винтаре не рассуждала об экспериментах. Данную тему поднял один из слушателей…

— Ты мне не перечь! — рявкнул академик, наливаясь кровью. — Сама еще соплячка, чтобы мне поперек говорить! Почему твоя подопечная на научном семинаре как проститутка одета? Ляжки голые, волосы крашеные, и вся этим утыкана… как его, пирсингом, словно потаскуха с деревенской дискотеки!

Он ухватил Фуоко за руку и вздернул ее в воздух, тыкнув пальцем в серебристую блестку контактную площадки на плече. Ошеломленная девушка полетела бы на пол, если бы не повисла на вытянутой вверх конечности. Она не сопротивлялась. Она все еще не могла понять, что происходит. Дядька перед ней казался просто сумасшедшим, но ведь они… они же в Университете… Краем глаза она заметила профессора Варесьева. Замдекана явно пребывал в растерянности, на его лице держалось ошеломленное выражение.

Сообразить, что делать, она не успела. В воздухе мелькнула рыже-бело-зеленая тень, и ее азартный боевой клич смешался с испуганным воплем академика. Отпущенная Фуоко все-таки умудрилась удержать равновесие, но ставрийца отбросило назад, и он грузно завалился на стул, с которого только что поднялся. Правые рукава его пиджака и рубашки болтались, располосованные в мелкие ленточки, и несколько длинных царапин на предплечье набухали мелкими каплями крови. Парса вспрыгнула на стол перед ним и, оперевшись на задние четыре конечности, подняла торс и широко расставила две передние лапы с выпущенными на два или три суна когтями. Она монотонно раскачивалась из стороны в сторону, издавая нечто среднее между угрожающим урчанием и шипением. Сейчас она куда больше напоминала кобру перед броском, чем лису — если, конечно, встречаются пестрые когтистые кобры c полной пастью белоснежных зубов.

— Па-па-па… — академик закрылся от нее руками. — Па… помогите! Уберите кошку!

— Mi pensas, ke ĉi tio estas sufiĉ a, — раздался новый женский голос, холодный и властный. — Прекратить немедленно!

Зорра прекратила шипеть, втянула когти и опустилась на все шесть лап.

— Враг! — тявкнула она. — Угроза! Защитная функция активна!

И спрыгнула на пол, прижавшись к ноге Фуоко и уставившись на ставрийца немигающим взглядом.

— Безобразие! — рявкнул мгновенно оправившийся академик. — Винтаре, ты мне ответишь за то, что натравила… эту тварь! Ты у меня из университета вылетишь!.. Я тебе пятьдесят баллов прямо сейчас…

— Я же вроде сказала — прекратить! — повторил голос на камиссе. — Господин Войстан, я к вам обращаюсь.

И тут Фуоко наконец-то сообразила повернуть голову и посмотреть на неожиданную защитницу.

Давешние девицы в фигурно-шоколадных майках и шортах в облипку стояли в двух шагах перед ними, а по их бокам нависали ставрийские студенты. Михаил Збышек выглядел все таким же спортивным красавцем, а вот Юрий Вещий сейчас вовсе не походил на добродушного увальня. Его не прикрытые майкой-безрукавкой плечи бугрились напряженными мускулами, а на лице держалось такое угрюмо-злое выражение, что Фуоко невольно вздрогнула. Сейчас парень больше всего напоминал рассерженного медведя из тех, что, по слухам, просто обожали прогуливаться по улицам ставрийских городов. Очевидно, ставрийский академик, проректор и так далее испытал похожие чувства, потому что попытался отстраниться, но уперся в спинку стула и стол позади.

— Я планировала поговорить с вами сегодня вечером, господин Войстан, — та девица, что повыше и погрудастее, шагнула вперед, сохранив прежний ледяной тон. — К сожалению, не успела. И сказать, что я удивлена и разочарована сценой, которую вы устроили, означает весьма и весьма умалить мои эмоции. Не успев появиться в Университете, вы устроили публичный скандал, грубо нарушив не только несколько статей Устава, но и неписанный кодекс преподавателя. И я не припоминаю, чтобы члены Наблюдательного совета наделялись правом не то что исключения студентов, но даже и правом начислять штрафные баллы.

— Кто ты… вы… такая? — прохрипел академик, его лицо налилось кровью.

— Проректор Университета по научной работе Цукка Касарий, к вашим услугам…

Збышек и Вещий, синхронно вздрогнув, ошарашенно уставились на девицу.

— …и позвольте также представить внештатного консультанта Университета по педагогическим вопросам паладара Яну Мураций, — проректор кивнула на свою коренастую соседку. — Как я расслышала едва ли не против своей воли, господин Войстан, вы задали несколько вопросов. Первый — кто является научным руководителем дэйи Фуоко Винтаре. Отвечаю: вы должны и сами прекрасно знать, что ученикам подготовительного колледжа научные руководители не положены, они назначаются начиная с первого курса. Однако с учетом, что данный доклад готовился с ведома и под личным патронажем Карины Мураций, неформальным научным руководителем дэйи Винтаре можно считать ректора Университета.

На академика было страшно смотреть. Он побагровел и хватал ртом воздух. Казалось, его вот-вот хватит удар.

— И второй вопрос в адрес госпожи Каваровой — почему ее подопечная на научном семинаре одета как проститутка, — не обращая внимания на его состояние, неумолимо продолжала проректор. — Невежественной инопланетянке вроде меня сложно судить, почему профессия проститутки на Палле является непристойной и какие оттенки смысла вы вообще вложили в данный термин. Однако позволю себе напомнить, что в соответствии с уставом Университета внешний вид людей на территории Хёнкона никак не регламентируется, и даже нудизм абсолютно легален в любой обстановке. Данный факт специально подчеркивается на вводном инструктаже для всех новоприбывших. Дэйя Винтаре могла появиться здесь полностью обнаженной или увешанной с ног до головы стальными цепями и кольцами, что никак не повлияло бы на ее возможность выступить. Единственным критерием допуска на лекции и семинары является желание и умение учиться и работать. Все остальное несущественно. Или, может, вы хотите предъявить претензии по поводу внешнего вида еще и мне с Яной?

Фуоко машинально бросила на нее взгляд — и ее сердце ёкнуло. Лишь сейчас она разглядела толком, что майка и шорты в облипку — никакие не шорты и майка с кружевами и прорехами, а просто раскраска на коже. Получается, они обе абсолютно голые? Если, конечно, человекообразных паладарских дронов можно назвать голыми…

Академик только беспорядочно тряс головой.

— Наконец, третье. Вы, господин Войтан, не просто позволили себе то, что классифицируется как прямое оскорбление действием. Вы умудрились спровоцировать на защитные действия небиологический интеллект, управляющий сопровождающим микродроном госпожи Винтаре. Координатор уже проанализировал его мотивацию и признал действия полностью адекватными. Короче говоря, господин Войтан, мне придется пересмотреть свои планы на день и провести наш разговор прямо сейчас, хотя и в не в том ключе, что предполагался изначально. Следуйте за мной.

Проректор ухватила ставрийского академика одной рукой за лацканы пиджака, вздернула на ноги и повела к выходу через расступающуюся молчаливую толпу зрителей, держась за неповрежденный рукав. Академик тяжело ступал, его голова мелко подрагивала. На пороге аудитории он оглянулся, и взгляд, брошенный им на окружающих, казался совершенно безумным.

— Между прочим, цирк уехал, — весело сказала на камиссе Яна Мураций, когда они исчезли в коридоре. — Благодарным зрителям можно расходиться.

— Госпожа Мураций, — хмуро пробасил Юрий Вещий, — не обращайте на этого мудака внимания. Такие, как он, только страну позорят. Он не типичный…

— Да в курсе я, Юра! — Яна звонко засмеялась. — Не волнуйся, все в порядке, мне мозги лечить не нужно. Да и не передо мной извиняться нужно.

— Фуоко, — Михаил Збышек шагнул к Фуоко и положил ей руки на голые плечи, стиснув пальцы, — не обращай внимания на того козла. Ты классно выступила.

— Ага, а ты и рад случаю полапать! — фыркнула Фуоко. — Хорошо хоть не за задницу!

Только к концу фразы до нее дошло, что Михаил не подключился к автопереводчику, но тот, очевидно, на таком уровне кваре знал. Во всяком случае, руки он отдернул, как от раскаленного железа, и даже слегка покраснел.

— Извини, — виновато сказал он. — Забылся.

— Я шучу, — вздохнула девушка. — Не напрягайся. Только дырки во мне пальцами протыкать не нужно, а то я испорчусь.

— Шуточки у тебя, Фучи, совсем как у моего долбанутого на голову братца, — хихикнула Яна на кваре. — Неужто от него нахваталась? Или сама научилась? Пойдем, жертва науки, потреплемся с глазу на глаз о своем, девичьем. Эй, народ! — она снова переключилась на камиссу. — Вы как хотите, а мы уходим.

Кольцо людей, до сих пор стоявших неподвижно, зашевелилось. Реплика Яны, переведенная доброхотами на кваре и катару, прошелестела между людьми, и те задвигались и загалдели. Яна полуобняла Фуоко за талию и увлекла за собой по проходу, оставшемуся после проректора с академиком.

— Госпожа Каварова, свяжитесь со мной через терминал через полчаса, — сказала она на ходу ставрийке. — Или в любой момент до полуночи, если у вас другие планы, мне не срочно.

Паладарша привела Фуоко в кабинет этажом выше, возле двери которого висела серебристая табличка «Деканат». Комната шикарной обстановкой не отличалась: помимо стола с терминалом и десятка мягких стульев, в беспорядке расставленных вокруг, в ней зачем-то присутствовал одинокий платяной шкаф.

— Садись, — Яна кивнула на один из стульев, усаживаясь на соседний. Зорра запрыгнула на столешницу, растянулась, зевнула и уткнула морду в передние лапы, прикрыв глаза. Фуоко несмело опустилась на краешек сиденья, зажав ладони между коленями и во все глаза разглядывая инопланетянку.

— Зови меня Яна, — представилась та. — Никаких «госпожа Мураций» и прочего не нужно. Можно на ты, если так удобнее: в моем родном языке, как и в вашем катару, множественное число как форма вежливости не употребляется. Так, сначала протокольные формальности. Дэйя Фуоко Винтаре, руководство университета «Дайгака» приносит официальные извинения за инцидент, в который ты оказалась втянута против своей воли. Поведение господина Войстана являлось абсолютно неподобающим с точки зрения как Устава Университета, так и педагога и преподавателя. В качестве компенсации на твой счет начислено сто лемов, снятых со счета Войстана. Конец протокола. Ф-фу…

Яна откинулась на спинку стула, дотянулась до Зорры и щелкнула ее по носу. Та недовольно приоткрыла один глаз и чихнула.

— Ты-то куда полезла? — укоризненно спросила паладарша. — Только тебя там не хватало для полного счастья.

— Распознала угрозу, — сообщила Зорра. — Злобный дурак. Реакция в соответствии с императивами первого уровня. Демонстрация агрессии. Минимальный ущерб нападающему. Действия валидны. Ку-ун!

Парса снова ткнулась мордой в лапы и демонстративно зажмурилась.

— И глаза такие честные-честные… — пробормотала Яна. — Ох, ладно, теория искусственного интеллекта моей сильной стороной никогда не являлась. Пусть Би с координатором в ее императивах и определениях разбираются. Фуоко, ничего спросить не хочешь?

— Ну… — Фуоко стесненно поерзала на стуле. — Я в самом деле хорошо выступила?

— Паршиво, между нами, девочками, говоря, — отрезала Яна, и сердце Фуоко упало. — Ничего не могу сказать насчет содержания, не специалист, но ты мямлишь, запинаешься, мусорных словечек масса — в общем, речь совершенно не поставлена, и аудитории явно боишься. Однако с учетом первого опыта справилась ты удовлетворительно. Кроме того, Дзии разослал предупреждение, что у тебя проблемы из-за переутомления и беспокойства. Что с тобой, перезанималась?

— Наверное, — вздохнула Фуоко. — Из-за семинара волновалась, ночью искрила и глупости разные снились, дети испуганы, все такое…

— Что? Я имею в виду, насчет детей?

— Ну, фразочка привязалась во сне — «дети испуганы», — Фуоко досадливо дернула плечом. — Да глупости все.

— Ну, может и глупости, — раздумчиво согласилась Яна. — В любом случае, закончился семинар, можно расслабиться. Не беспокойся насчет господина Войстана, он вылетит из Университета не позже завтрашнего утра. Буквально вылетит, домой.

Фуоко вдруг вспомнила затравленный взгляд ставрийского академика, когда проректор выволакивала его из аудитории.

— Не надо! — горячо сказала она. — Зачем из-за меня?..

— Стоп! — Яна подняла ладонь. — Дальше не продолжай. Все-таки вы с Карой одного поля ягоды: развлекаться толком не умеете, самоедством занимаетесь, в несовершенстве мира исключительно себя вините… Недаром вы так с ней сошлись. Фучи, открою маленькую тайну, чтобы легче стало: так или иначе, но он здесь не задержался бы. Видишь ли, господин Войстан, как верно заметила Зорра, действительно злобный дурак. Он привык к безнаказанности и совершенно не умеет думать. В Наблюдательном совете он доставил бы нам огромную кучу неприятностей. По политическим соображениям нам пришлось утвердить его назначение — он принадлежит к весьма влиятельной группировке в ставрийской Академии наук, а твердолобую принципиальность не можем себе позволить даже мы. Однако и идиоты на ключевых позициях нам не нужны. Посмотри на меня.

Яна провела ладонью по телу.

— С одной стороны, мы с Цуккой рекламировали телесную раскраску. Художники по телу уже целый сезон работают на свободных пляжах, однако люди по-прежнему стесняются наготы, пусть и приукрашенной. Вот мы и подумали, что нужно подать личный пример. С другой стороны, господин Войстан известен своим нетерпимым отношением к женщинам. В своем педагогическом университете он широко прославился борьбой с мини-юбками, шортами и декольте. Нескольких студенток по его инициативе даже исключили, а одну девушку-старшекурсницу, решившую родить ребенка вне брака, обвинили в нежелании работать по распределению… ну, положено в Ставрии работать несколько лет после университета там, куда пошлют… В общем, довели ее до нервного срыва и выкидыша и тоже исключили за две декады до защиты диплома. Встречаются в жизни такие мерзавцы, уж ничего не поделаешь. Вот Цу и загорелась идеей его спровоцировать втемную, а заодно и телесную раскраску порекламировать: у нас в Катонии это сейчас самый писк моды. Мы совершенно не ожидали, что в первый же день он успеет прицепиться к кому-то еще, тем более — к тебе. Считалось, что хоть немного мозгов у него сохранилось. Недооценили его, как видишь: твой наряд на него подействовал сильнее, чем валерьянка на кошку.

— Но… но почему он такой? — непонимающе спросила Фуоко. — Он же ученый… академик! Проректор университета!

— Проректор по воспитательной работе. Развивает в студентах любовь к народу, трудовому государству и Народному Председателю. В Кайтаре нет и никогда не было ничего похожего. Да и академии наук у вас совсем другие. В Кайтаре академия — добровольное объединение ученых. Клуб по интересам, не более, пусть и авторитетный. В Ставрии Академия наук — государственное учреждение, владеющее собственностью и распоряжающееся серьезными финансовыми потоками. Формально действительными академиками становятся за научные заслуги, но фактически почти все академики — администраторы. Они управляют институтами, департаментами и лабораториями, командуют людьми — большие начальники в общем. Ты же видела, как господин Варесьев перед Войстаном стушевался, даже рот побоялся открыть. Вот Варесьев из настоящих — из тех, кто реальную науку делают, в большинстве своем официальными регалиями не украшенные. Разумеется, и среди академиков попадаются исключения — благодаря скандалу, который мы устроим завтра в ставрийском правительстве, одно из них скоро заменит господина Войстана в Наблюдательном совете.

— Но все-таки… почему господин Войстан так на меня разозлился? Я же ничего неправильного не сказала!

— О… — Яна задумчиво потерла висок. — Знаешь, Фучи, начинай-ка привыкать к скандалам.

— А?

— Все просто. Ты молодая красивая женщина, весьма привлекательная, и при том умница и не стерва. И мозги свои намерена применить в области науки, которую большинство мужчин искренне считают своей вотчиной. Красоту и ум в женщине они могут принять по-отдельности, но не вместе. Умная женщина в науке может существовать беспроблемно, если она — сушеная уродливая рыбина с плоской грудью или, наоборот, жирная свиноматка. Но такие, как ты… Тебе не простят ни красоты, ни ума. Если действительно пойдешь в науку, столкнешься с завистью и прямой ненавистью — хоть в Ставрии, хоть в Кайтаре, не говоря уже про Могерат. Тебя станут подсиживать, подставлять, распускать сплетни. Из десятых уст ты станешь узнавать, что научных результатов добилась через постель, поскольку спишь с каждым встречным авторитетом, выпрашивая у него поблажки, что самостоятельно не способна ни на что, а научные статьи за тебя делали соавторы… Ну, и папочкины деньги поставит в упрек каждый второй, если не каждый первый ученый. Тебя отвергнут в свете за вызывающий нонконформизм и плохо примут в научной среде, причем никакое богатство не поможет ни там, ни там. Если не видишь в себе сил жить в таких условиях постоянно, если не готова довольствоваться несколькими верными друзьями и плевать на общественное мнение, лучше сразу задумайся об иной дороге в жизни. Хочешь деталей — поговори с Цуккой, она сама через такое прошла, хотя и не в полной мере.

Фуоко сидела оглушенная. Почему? Ведь она только хочет изучать мир, себя, Красную Звезду, волют, энергоплазму — вещи, крайне важные для мира. Она ни перед кем не задирает нос, никогда не хвастается своим происхождением, и даже отцовскую фамилию во всем Хёнконе знают лишь паладары и небы, да еще семья Мэйдо. Она самая обычная ученица колледжа — даже по индивидуальной программе занимается отнюдь не она одна. Завидовать? Ей? Почему?! Стать отверженной лишь потому, что какому-то старикашке-импотенту не понравится ее одежда или происхождение? На нее накатила душная волна, в голову ударило, в глазах потемнело, в и сгустившемся мраке заплясали разноцветные пятна. На грудь словно сел слон, и дышать стало неимоверно тяжело.

— Между прочим, Фучи, — пробился к ее сознанию спокойный голос Яны, — поджигать мебель не стоит. Настроение у тебя все равно не улучшится, а Дзии может решить, что тебя стоит полечить пару декад в капсуле от гипертонии.

Что-то мягкое снаружи и в то же время горячее и твердое внутри оперлось о ее плечи. Она судорожно стиснула пальцы на лапах Зорры, с тревогой заглядывающей в глаза со стола, и начала глубоко размеренно дышать. Помогло. Темнота рассеялась, пляшущие пятна ушли. Лишь сейчас до нее дошло, что воздух насыщен озоном, а вокруг кистей и предплечий все еще пляшут, быстро истончаясь и пропадая, крохотные молнии. Фуоко заставила себя расслабиться, и жар в руках ушел, молнии пропали совсем.

— Горячая девушка, — прокомментировала Яна с легкой ехидной улыбкой. — Не завидую парню, который тебя всерьез разозлит. Те пираты — небось, до сих пор ночами тебя в кошмарах видят. Ну что, осознала перспективы? А теперь немного тебя успокою. Фучи, ты в Университете, и проведешь здесь еще много лет. Преподаватели и воспитатели здесь тщательно отобраны. Личностей вроде академика Войстана ты больше не встретишь: мы не хуже людей умеем играть в политику, и больше таких назначений в Университете не ожидается. Просто считай сегодняшний инцидент прививкой на будущее. Ну, а потом у тебя как у выпускницы Университета начальный авторитет окажется достаточным, чтобы заткнуть рот большинству злопыхателей. Судя по резкому старту, через пять-шесть лет ты подпишешься под большим количеством солидных статей, чем многие ученые Паллы за всю жизнь. Не принимай близко к сердцу. Просто всегда помни о скверных эмоциях, которые вызываешь у людей определенного сорта, чтобы они не стали для тебя неожиданностью. Ага?

Фуоко кивнула. Зорра лизнула ей руку, и девушка благодарно погладила парсу по голове.

— Я запомню. Спасибо, дэйя Мураций.

— Яна. Не за что. Профессия у меня такая — людям в твоем возрасте советы давать. Я подростковый психолог, работаю с детьми от восьми до пятнадцати лет. Наших, правда, лет, ты уже за верхнюю границу заметно выбралась, но твои чувства мне понятны очень хорошо. Фучи, просто помни, что мир начался не с тебя, и твои проблемы отнюдь не новы и не уникальны. Все возможные варианты уже повторены миллиарды раз, и как с ними разбираться, хорошо известно. Если вдруг запутаешься в чувствах, просто поговори с Карой. Или с Дзии, она психолог куда лучше меня. А чтобы полностью избавиться от сегодняшнего осадка, сделай статью из доклада, как предложил господин Варесьев. Только к замечаниям прислушаться не забудь.

— К замечаниям?

— Претензии господина Войстана никуда не годились по форме, но, в общем, справедливы по существу. В серьезной науке недаром принято ссылаться на источники и тщательно описывать эксперименты. Если никто, кроме тебя, не может повторить опыт, твой результат не существует. Его просто не примут во внимание. И очень, очень опасно поддаваться искушению делать красивые выводы. Взять ту же перестройку нервной ткани — видишь ли, нам известен механизм, ее обеспечивающий, и он создан отнюдь не неведомыми Чужими.

— Какой механизм? — жадно спросила Фуоко.

— Извини. Раз о нем не рассказали, значит, тебе и знать не следует — и кому-либо еще на Палле тоже. Просто держи в уме, что такая перестройка происходит у всех паллийцев под влиянием определенных внешних факторов, среди которых совершенно неожиданно затесалось заражение энергоплазмой. Геном у вас так устроен, если коротко. Однако мы знаем о механизме, но остальное ставит в тупик и нас — мультиаксонные нейроны, например, для паладаров такая же неожиданность, как и для паллийцев. Так что поле для исследований здесь непочатое. Кстати, господин Войстан прав еще и в том, что постоянный научный руководитель тебе позарез необходим. Очень плохо, что азы научного подхода ты осваиваешь под небрежным приглядом Кары, и без тебя на четырех ногах бегающей, и Дзии, у которой весьма своеобразные подходы к человеческой свободе воли. Конечно, ученикам колледжа руководитель не положен, но ты у нас и так исключение по всем параметрам. С вариантами проблем не возникнет: после сегодняшнего семинара за тебя драться станут. Ну что, алмаз неграненый нашего Университета, успокоилась немного?

Фуоко глубоко вздохнула и кивнула.

— Вот и замечательно, — улыбнулась Яна. — Кстати, тебе привет от Риконы. Помнишь — зимой на набережной от волют вместе отбивались?

…волюта, рассыпающаяся в снежный вихрь, облепляющий Дзару, тучи новых волют, возникающих из ниоткуда, и радужное сияние, играющее между рук девчонки в незнакомой полувоенной форме…

— Да, конечно! С ней все в порядке?

— Она мертва.

Фуоко словно с силой ударили в живот.

— Как — мертва? — прошептала она. — Риса же говорила, что она вернулась домой…

— Фучи, Рикона и ее товарищи умерли много лет назад, от болезней и несчастных случаев. Там, в нормальном пространстве, у нас есть способы сохранять психоматрицы… человеческие личности и обеспечивать их нормальное существование в посмертном, так сказать, мире. Но психоматрица, снятая с подростка до определенного возраста, нежизнеспособна, как считалось ранее. Мы разрабатываем методики, позволяющие спасти рано умерших детей, и Рикона — одна из невольных участниц программы. Моя Академия-Си — специальное учебно-развивающее заведение для таких, как она. Сейчас с ней все в порядке — настолько, насколько для нее возможно. В общем, она передает тебе привет, а я, если не возражаешь, передам ей привет от тебя.

Яна поднялась одним плавным движением, и Фуоко только сейчас обратила внимание, как грациозно она движется. Плотное ширококостное тело психолога вовсе не выглядело уродливым. Наоборот, оно казалось весьма гармоничным, хотя вряд ли очень уж привлекательным для мужчин. Наверное, она весьма уверена в себе, если использует такой облик, хотя может выглядеть писаной красавицей.

— Фучи, мне пора. А если вдруг опять накатит депрессия или одолеют неприятности, вспомни Рикону. Просто подумай, насколько незначительны твои сложности по сравнению с проблемами людей, потерявших все — даже не успевшую толком начаться жизнь.

Яна слегка стукнула ее кулаком в плечо, подмигнула и вышла из деканата.

Фуоко еще немного посидела на стуле, поглаживая голову Зорры, потом щелкнула парсу по торчащему уху и встала. Пора идти. Хоть она и сказала Яне, что пришла в себя, в действительности на душе все еще лежала толстая навозная лепешка. Почему взрослые такие уроды? Ну, не все, конечно, но многие? Что плохого, если она хорошо выглядит? Разве мужчинам не приятно посмотреть на красивую девушку? Все, прав профессор Варесьев, нужно расслабиться. Фильм какой-нибудь посмотреть, что ли… В окно заглянуло солнце: тучи рассеивались и уходили, небо очищалось на глазах. На пляж смотаться? Точно, наконец-то перебороть дурацкую стеснительность и поваляться голышом на свободном пляже! И покраситься у художника, как Яна. Решено. Только ближе к вечеру, когда солнце не такое жгучее, а то опять вся шкура облезет…

Она вышла в коридор — и тут затарахтел звонок, возвещая о конце занятия и начале перемены. Коридор быстро заполнился народом. Парни и девушки смеялись, толкались и быстро шли куда-то по своим делам, бросая на Зорру любопытствующие взгляды. Фуоко проталкивалась сквозь толпу, пока не выбралась на свободное пространство на лестничной площадке.

— Фучи! — гаркнул знакомый голос, и Кирис через две ступеньки взбежал по лестнице в сопровождении Гатто. — Фучи! Ты куда делась?

Парень, одетый в одни шорты и сандалии, щеголял грязными разводами машинного масла по всему телу. Его волосы торчали во все стороны, а по правой щеке тянулся длинный толстый мазок. Фуоко остановилась, чувствуя, как в груди разрастается острое раздражение.

— Гатто тебя еле вынюхал, — Кирис остановился, тяжело дыша и отдуваясь. — Ты куда пропала? Думал, к концу твоего доклада успею, а там в зале куча народу галдит, и тебя нет. Таня сказала, тебя какая-то незнакомая паладарша увела…

— Кир, я же просила тебя прийти! — зло сказала Фуоко. — Ты же обещал!

— Ну, извини, — парень пожал плечами. — Там документацию на тренажер прислали корявую, нифига не понятно, мы всей толпой разбирались, а потом с кривыми железками трахались. Даже Труда со всеми копалась, с ее-то переломами недозажившими. Как закончили, я сразу…

— Вот если тебе твои железки дороже, чем я, трахайся с ними, и дальше, понял, да? Целуйся с Трудой, с Чином, с кем угодно! И вообще пошел вон! Видеть тебя не хочу!

Гордо вскинув подбородок, Фуоко обогнула открывшего рот Кириса и затопотала вниз по лестнице. Еще минуту назад она совершенно не помнила про него, но внезапно вспыхнувшая обида вдруг заполнила ее изнутри. Ну конечно, играться в игрушки ему куда интереснее, чем ее поддержать! Вот пусть и играет!

Выскочив из здания, она растерянно огляделась по сторонам. Что… что она делает? Она совершенно точно куда-то направлялась… куда?

…дети испуганы…

Тьфу! Вот привязалась фразочка! Она рухнула на ближайшую скамейку, уперлась локтями в бедра и скрыла лицо в ладонях. Болван! Дебил! Шпана подзаборная! Механик недоделанный!..

…что же она делает? Зачем так на Кира сорвалась? Ну да, он дурак и пофигист, но ничего такого, чего она не знала бы по прежним временам. Наверное, зря все-таки. Ох, зря. Нашло же что-то, словно кто-то за нее говорил!

— Я совсем дура? — печально спросила она у парсы, запрыгнувшей на скамейку рядом. — Да?

Зорра растянула пасть до ушей, вывалила язык и тяжело задышала, ни дать ни взять собака на жаре. Ответить она не соизволила.

Небольшой скверик перед входом заполняла оживленная молодежь немногим старше Фуоко. Несколько парней наперегонки подтягивались на турниках, их тела блестели от пота, мышцы перекатывались под кожей. Три девчонки потыкались в коммуникационный терминал, и из него вдруг полилась задорная музыка (и так можно?) Девчонки тут же выстроились в шеренгу и принялись синхронно танцевать — точнее, почти синхронно. Вскидывать ноги одновременно у них получалось плохо, но недостаток синхронизации они искупали искренностью и энергичностью. Какой-то студент подкрался сзади и пальцами ткнул в бока ту, что посередине. Взвизгнув, та погналась за парнем, улепетывающем с идиотской ухмылкой на физиономии.

— Ладно, простим его, — решила Фуоко, вставая. — Фиг с ним. Сейчас появится, расскажу, что случилось. Пусть тоже меня пожалеет.

Кирис вышел на крыльцо лишь пару минут спустя. Он шел, засунув большие пальцы за край шортов. Фуоко подошла и преградила ему дорогу.

— В общем, еще раз так поступишь… — начала она — и осеклась.

Кирис смотрел на нее взглядом, который она уже успела забыть. Из ниоткуда возродился уличный хулиган, с которым она пикировалась на переменах в школе год назад: с холодными пустыми глазами и безразлично-презрительной гримасой на лице.

— Ты же меня видеть не хочешь, — процедил он сквозь зубы, глядя куда-то поверх ее головы. — Ну, вот и не видь. Я не напрашиваюсь… принцесса.

Последнее слово в его исполнении прозвучало как грязное ругательство.

— Идем, Гатто, — бросил парень и, обогнув Фуоко, неторопливо зашагал по улице, постукивая подошвами по асфальту. Черно-белый парс растерянно посмотрел на Фуоко, потом повернулся и засеменил за хозяином. Девушка стояла как оплеванная. Минуту спустя она все же повернулась, чтобы посмотреть ему вслед, но Кирис уже пропал за деревьями. Фуоко сделала шаг за ним, но тут же остановилась, резко развернулась и отправилась в противоположную сторону. Значит, он не напрашивается? Ну, так и она тоже!

Не меньше двух часов она потерянно бродила по улицам Колуна между уже законченными и достраивающимися учебными корпусами, кортами, залами и общежитиями, но в конце концов все-таки вернулась к себе. В коридоре она задержалась возле комнаты Кириса и осторожно взялась за ручку двери. Та даже не шелохнулась. Он отозвал ее допуск?

Войдя к себе, она отбросила ногой спутанные прожженные простыни, с утра так и валявшиеся на полу, и упала на пустую кровать лицом вниз, даже не сняв сандалии. На улице развиднелось, и бьющее через окно солнце пекло затылок, но вставать и задергивать шторы сил не оставалось. Хотелось зареветь в голос, но глаза оставались сухими. Даже тепло устроившейся под боком Зорры не помогало. Вот так паршиво закончился нетерпеливо ожидаемый день. Ну и ладно. Так даже лучше. Пусть себе Кир играется тренажерами, моторами и полетами. А она останется сама по себе, займется наукой, и пусть тогда ей завидуют и хамят сколько угодно. Она выдержит. И никто ей не нужен. Никто.

В тоскливой и серой пустоте она неподвижно лежала до тех пор, пока ее не сморил сон. И снова геометрические линии и разноцветные воронки кружились в бешеном танце, а пространство вокруг медленно заполнял кромешный ужас.

 

10.22.1232. Тасиэ, Ценгань

Несколько щелчков простучали в наушнике мелкой дробью. Не вынимая руку из кармана, Юно отбил ключом ответ «вижу, действую» и выдернул из уха вкладыш динамика. Он уже и сам разглядел павлинов: несколько цветастых пятен, появившихся у входа в деловой центр «Гиндза». Немногие пешеходы почтительно растекались в стороны, освобождая дорогу.

— Вперед, — негромко скомандовал Юно, чувствуя нервную дрожь во всем теле. Из-за обильно выделяющегося адреналина он с трудом удерживал на лице обычное бесстрастное выражение, а уголок левого века начало бить тиком. Авайя кивнул и плавно выжал газ.

Лавируя в потоке мотоциклов, автомобиль достиг парковки в тот момент, когда Дзарин Сухэя со своими прихлебателями заканчивал грузиться в длинный черный лимузин кайтарского производства. Юно не знал и знать не хотел его марку, но такие автомобили стоили не меньше ста тысяч леер. Возможно, и все двести. На такие деньги средняя семья в Ценгане могла существовать многие десятилетия, но жирной скотине было мало пускать пыль в глаза окружающим. Бывшему казначею Хёнкона уже не хватало средств, прихваченных из хранилища в ночь бегства. Ему хотелось больше, больше, еще больше. И сегодня он свое получит.

Автомобиль Юно заблокировал лимузин Дзарина в тот момент, когда туда влезал последний павлин. Не стоило, наверное, рисковать, подгадывая секунда в секунду, но отлавливать лимузин потом, в плотном автомобильном потоке улиц Тасиэ, оказалось бы куда сложнее, а приблизиться раньше означало насторожить мерзавцев и дать им возможность сбежать. Юно одним движением растянул на лице плотную черную маску с прорезями для глаз и выскочил на мостовую. Четверо его кобунов в таких же масках уже окружили лимузин, и Юно, пинком отправив прихлебателя внутрь машины, нырнул за ним.

Внутри салон оказался даже просторнее, чем он предполагал. Дзарин и трое его лизоблюдов просто терялись на длинных мягких диванах. Трое членов «Адаути» мало изменили ситуацию. Пока бывший казначей ошарашенно хлопал глазами, пытаясь понять, что происходит, Юмэй уже вышвырнул с водительского места шофера, поднял перегородку из бронированного стекла и рванул машину с места вслед за автомобилем Авайи.

— Кто вы такие? — проблеял аристократ — и осекся, уставившись на короткоствольные автоматы, появившиеся из-под халатов.

— Заткнись, — сквозь маску глухо приказал Юно. — Попробуешь трепыхаться или хвататься за телефон, — он мотнул головой в сторону паладарского устройства, установленного посреди дивана, — пристрелю на месте.

— Вы… вы хоть понимаете, кто я такой? — белыми трясущимися губами прошептал бывший казначей. — Я… я очень большой человек! Я к самому Левому министру Ценганя вхож! Кто вы такие? Анъями? Какой клан? У меня есть хорошие друзья среди «Черных тигров»…

Юно наклонился к нему и небрежно ткнул стволом автомата в лицо, рассадив губу.

— Я сказал — заткнись! Плохо понял с первого раза? Да и «Черных тигров» уже нет, некому жаловаться. Учти, на третье предупреждение не рассчитывай.

Ублюдок внял и наконец-то утих. Следующие полчаса, пока лимузин петлял сначала по центральным, а потом по окраинным улицам Тасиэ, в салоне стояла напряженная тишина. Четверо захваченных жались друг к другу на заднем диване, словно перепуганные дети, а члены «Адаути» сидели на продольном и переднем диванах с нацеленными на них автоматами.

У заброшенного полуразвалившегося склада за северной городской чертой обе машины остановились.

— На выход! — коротко приказал Юно, ткнув пальцем в дверь. — Все!

Дзин первым выскочил наружу, где уже стоял оставивший водительское место Юмэй. Оба кобуна взяли под прицел неуклюже выбирающихся из лимузина людей. Пленники, впрочем, даже и не помышляли о побеге: ноги у них тряслись и подкашивались от страха. Окружив их кольцом, члены «Адаути» пару минут стояли неподвижно, ожидая сигнала. Юно прислушивался к себе, пытаясь разобраться чувствах. Нет, никакой жалости он не испытывал. Ни капли. Пожалеть можно человека, а стоящие перед ним вандабани с бледными от ужаса физиономиями названия людей не заслуживали. Даже павлинами их называть — слишком много чести: те хоть в зоопарке способны детишек радовать, в отличие от этих пяти кусков жирного мяса в цветастых одеждах. Ярость тихо кипела внутри Юно мелкими ледяными пузырьками. Ярость и ненависть.

— Раздевайтесь! — наконец приказал он. — Догола.

Пятеро пленников даже не попытались протестовать, скидывая шелковые одеяния. Возможно, они все-таки решили, что их грабят. Ну-ну.

— А теперь, — Юно с отвращением посмотрел на их жирные трясущиеся телеса, отвратительно воняющие страхом, — пора немного согреться.

Он кивнул своим людям, и Цзин принялся споро подбирать с земли тряпки и закидывать их в лимузин. Авайя сходил к своей машине и принес канистру бензина, щедро облив из нее внутренности салона. Щелкнула зажигалка, и из автомобиля вырвались языки пламени. Людям пришлось отступить в сторону — так яростно заполыхали дорогая обивка диванов и деревянные панели.

— К стене их! — скомандовал Юно, и голых пленников пинками погнали к облупившимся останкам склада. Сам Юно неторопливо отошел к своей машине и извлек с заднего сиденья увесистый катушечный магнитофон и длинный матерчатый сверток.

— Послушаем немного? — предложил он светским тоном. Поставив устройство на землю, он хрустнул клавишей воспроизведения.

«…так называемое паладарское правительство Хёнкона нарушает все мыслимые и немыслимые законы и традиции!» — донесся из трещащего динамика записанный голос бывшего казначея. — «Я говорил много раз, и еще повторю столько, сколько потребуется: паладары или нет, но они обязаны компенсировать стоимость нашего имущества! Не по своей воле мы покинули страну девять лет назад, не по своей воле бросили дома. А сегодня нас, исконных граждан Хёнкона, без спроса явившиеся Чужие не только не пускают на родную землю, но и сносят наши родовые поместья, беззастенчиво пользуются нашей собственностью — и даже не думают заплатить нам хотя бы кан. Мы умираем от голода на чужбине — а чужаки жируют на награбленном. Справедливо? По совести? Нет, нет и еще раз нет! Ассоциация граждан Хёнкона призывает всех вас объединиться и подписать групповой иск…»

Юно остановил запись.

— Удобно, когда выступление по радио транслируют, — заметил он в пространство. — Никаких подслушивающих устройств не нужно.

— Что вы хотите? — просипел бывший казначей, переводя испуганный взгляд с магнитофона на весело полыхающий лимузин и обратно. — Денег? За меня заплатят выкуп! Любой, какой скажете!

— И за меня! И за меня! — нестройно поддержали прихвостни.

— Ты, шо, недавно трепался, что от голода на чужбине подыхаешь, — усмехнулся Юно. — Ты лгал час назад или врешь сейчас?

Аристократ облизнул губы.

— Кто вы такие? — тихим шепотом спросил он.

Юно шагнул к нему, стаскивая маску.

— Мы — «Адаути», — сказал он попытавшемуся отшатнуться Дзарину. — Мы — настоящие граждане Хёнкона. Те граждане, которых правящая мразь бросила на произвол судьбы в двадцать третьем году. Те, кто по-настоящему потеряли свою родину и действительно умирают на чужбине от голода, перебиваясь случайными заработками и не зная, чем завтра смогут — и смогут ли вообще — накормить детей. Ты, ублюдок, бежал ночью на личной яхте, куда загрузили десять ящиков с золотыми слитками из подопечного казначейства. Ты утверждаешь, что говоришь от имени всех граждан Хёнкона, но на самом деле тебя заботит лишь, как нарастить на брюхе лишний десяток катти сала. «Адаути» не позволит тебе и таким, как ты, говорить от общего имени.

— Но ведь они пришли на наши земли! — умоляющим тоном затараторил бывший казначей. — Чужие! Бесстыдная девка Карина Мураций…

Он замолчал, с ужасом глядя, как падает на землю грубая мешковина, открывая черное дерево. С легким шелестом меч вышел из ножен, и его лезвие блеснуло в свете умирающего дня. Короткий выпад от бедра — и длинный клинок снизу вверх вошел под ребра аристократу, распоров сердце и легкие. Из его рта выплеснулась ярко-алая кровь, и слабо дергающееся тело медленно повалилось на землю.

Юно выдернул меч и снова прислушался к себе. Вот он и забрал человеческую жизнь — впервые. Одно дело махать игрушечными мечами на тренировках, прикрываясь надежной защитной экипировкой, и совсем другое — вот так просто всадить пятнадцать сунов металла в тело нагого беззащитного человека. Но его сердце не отозвалось ни жалостью, ни страхом, ни новым возбуждением. Все та же ровная ледяная ярость пузырилась в нем, не разбавленная ни толикой посторонних примесей.

Я не прошу прощения, атара, мысленно обратился он к Суоко. Я предал все, чему ты меня учила. Я предал тебя. Дороги назад больше нет даже теоретически. Теперь я обычный убийца, и взбреди мне в голову вернуться в Ставрию или Хёнкон, меня просто выдадут обратно в Ценгань, на виселицу. Я стал таким же отверженным, как и мои товарищи. Ты не одобришь мои поступки, когда узнаешь. Но другого пути нет. Палла обречена, и каждый потерянный год развития Университета из-за шкурных интересов таких вот дзаринов может привести к гибели всего человечества. Кто-то должен отвести от Хёнкона угрозу, отвести методами, понятными аристократической мрази — а если придется заплатить честью и жизнями нескольких десятков изгоев, невелика цена. Нет, я не прошу прощения и ни о чем не жалею.

Трое лизоблюдов с ужасом смотрели на окровавленное лезвие в руках Юно. Очевидно, они ожидали, что теперь настала их очередь. Юно усмехнулся и отступил на пару шагов, после чего кивнул. Кобуны подняли автоматы, и тишину заросшего подлеском пустыря разорвал грохот очередей. Трое аристократов рухнули на землю, корчась и прикрывая головы руками, а автоматы продолжали крошить кирпич и штукатурку стены, засыпая их пылью и крошкой. Когда кончились патроны в магазинах, аристократы еще какое-то время неподвижно лежали на земле, не веря, что еще живы. По сигналу Юно их вздернули на ноги.

— Сегодня вы уйдете целыми и невредимыми, — холодно сказал оябун «Адаути». — Идите и расскажите всем ублюдкам, что мы не позволим говорить вам от имени народа Хёнкона. Не позволим снова набить карманы, прикрываясь народом. Город там, — он указал мечом вдоль дороги. — Бегом марш! И побыстрее, а то у меня появится желание догнать вас и покрошить на части. Бегом!! — заорал он, и троица поспешно заковыляла в указанном направлении, с трудом переступая изнеженными босыми ступнями по асфальтовому покрытию, усыпанному мелкими острыми камешками.

Дождавшись, когда они отдалятся на сотню метров и скроются за поворотом дороги, Юно подобрал с земли мешковину, тщательно протер лезвие, бросил тряпку рядом с трупом и убрал меч в ножны. Ножны он протянул Юмэю.

— Ждите меня у машины, — сказал он. — Я быстро.

— Атара? — недоуменно переспросил кобун, но Юно уже быстро шагал вдоль стены в сторону перекосившихся створок огромных ворот.

В брошенном складе царила гулкая пыльная пустота, прошитая лучами садящегося солнца, проникающими через дыры в стенах и потолке. Контраст между светом и глубокой тенью не позволял разглядеть, что именно хрустит под ногами — старые опавшие листья, занесенные ветром, листы старой бумаги или какой другой мусор. Пройдя, по прикидкам, примерно до середины помещения, Юно остановился.

— Я здесь, атара, — негромко проговорил он.

Мрак перед ним сгустился, и в луч света вступила человеческая фигура — точнее, пародия на нее. Солнце выхватывало темно-серую поверхность гладкой, без ушей и носа, головы и верхней части торса, словно позаимствованного у магазинного манекена: тот, кто управлял паладарским морфирующим дроном, даже и не думал достоверно имитировать человека. Однако прозвучавший в тишине голос оставался все тем же ледяным скучающим голосом Камилла:

— Ты что творишь, щенок?

— Мы все сделали, как ты…

Горло сжало стальным захватом, и Юно задохнулся.

— Напомни, в какой именно части полученного тобой сценария я упоминал убийство?

Захват слегка разжался, и оябун «Адаути» с трудом набрал в грудь воздуха.

— Я не сдержался, атара! — с трудом просипел он. — Я слушал его речь по радио…

Рука дрона снова сдавила горло, в глазах на голове-болванке заполыхали алые огни.

— Не лги мне, щенок. У меня есть твой полный психологический профиль. Ты прекрасно контролируешь себя, когда хочешь. И меч с собой ты прихватил явно не в тот момент, когда слушал радио.

Сильный толчок опрокинул Юно на землю. Он пытался вдохнуть — и не мог. Что-то острое на полу впилось ему под лопатку, в ягодицу впились выступающие части подвернувшегося автомата, до того болтавшегося на боку под халатом. Манекен с горящими глазами склонился над ним, не отпуская горло.

— Не знаю, что ты о себе возомнил, сопляк, но если думаешь, что можешь творить, что вздумается, сильно ошибаешься. Я взял тебя, чтобы ты выполнял определенную работу по моим инструкциям. Я обещал, что у тебя появится возможность подрочить свои чувство обиды и жажду мести, но не тогда, когда я даю четкие инструкции. Придурок, которого ты завалил вместо того, чтобы просто сломать…

Хватка чуть ослабла, и Юно вновь с трудом втянул в себя воздух.

— …намечался на важную роль в моем плане. Теперь придется все переигрывать и подыскивать новые фигуры. Твоя выходка обойдется мне в массу лишнего времени и головной боли. Запомни: малозначащую мелочь можешь кромсать на куски пачками, но если еще раз позволишь себе полностью сорвать сценарий, я не стану предупреждать повторно. Я просто сверну тебе шею.

Захват на горле пропал, и Юно Юнару наконец-то смог нормально дышать. Он медленно поднялся на одно колено и низко склонил голову, надеясь, что фальшивые нотки в его голосе не слишком слышны:

— Приношу нижайшие извинения, атара. Я действовал, не подумав. Больше не повторится.

— Посмотрим. — Бешенство ушло из голоса паладара. — Если не считать твоей глупой выходки, я доволен, как вы провели операцию. Но вот зачем ты снял маску? Сам же просил, чтобы тебя не опознали как можно дольше.

— Я не смог иначе, атара, — на сей раз Юно говорил вполне искренне. — Я… я не могу объяснить толком, но… пусть они знают, что враг имеет лицо. Пусть видят его в ночных кошмарах.

— Ну, твои проблемы, — силуэт паладара пожал плечами. — Мне все равно, опознают тебя или нет. Теперь слушай новые указания. В ближайшее время полиция встанет на уши, и вам на время нужно исчезнуть. Укройтесь на одной из пригородных баз, только не суйтесь на железнодорожные вокзалы: координатор держит там скрытых дронов-наблюдателей. Попадать в поле зрения их сенсоров тебе совершенно незачем, если, конечно, не хочешь досрочного объяснения со своей любимой Суоко. Лучше перемещайтесь на машинах. Вот материалы по следующей цели.

В полумраке хрустнула бумага, и перед носом Юно возникли тусклые листы.

— Пока только подготовка: наблюдение и проработка сценариев. Без команды даже не чихать в сторону цели. Как и раньше, документ на свету распадется в течение часа. До того заучишь содержимое на память, и не вздумай копировать. Свободен.

Серый силуэт бесшумно растворился во мраке. Оябун «Адаути» медленно поднялся на ноги, сжимая в одной руке листы, а другой потирая горло. Все. Встреча закончена, он выжил. Пусть Камилл думает, что понимает его мотивы. У хитроумного Демиурга свои планы, но рано или поздно и его ждет сюрприз.

Отдышавшись как следует, Юно сунул свернутую в трубку бумагу за пазуху и вышел со склада. Лимузин догорал, и от него к небу поднимался столб жирного черного дыма. Юно подошел к своим, бросив равнодушный взгляд на остывающий труп.

— Новый план, — сказал он. — На время укрываемся на второй базе. Едем в город, Юмэй, ты ведешь машину. Высаживаемся где-нибудь в Рыбном квартале и бросаем ее с ключом в замке, пусть угонят. Потом разбиваемся на две группы и встречаемся на явочной квартире…

 

03.23.1232. Хёнкон

— Чего ждем? Поехали.

— Ага…

Кирис протянул руку и включил зажигание. Игла амперметра дрогнула и снова затихла. Пропеллер нехотя провернулся раз, другой, и вдруг рванулся и превратился в прозрачный круг перед носом самолета. Красная лампочка температурного датчика на приборной панели мигнула несколько раз и сменилась зеленой — мотор прогрелся до нужного уровня. Кирис двинул на себя рычаг газа, и стрелка тахометра стремительно поползла по циферблату — триста оборотов в минуту, пятьсот, восемьсот… Корпус завибрировал. Кирис продолжал медленно двигать ручку, пока тахометр не показал тысячу семьсот оборотов. Дыша сквозь стиснутые от напряжения зубы, он быстро окинул приборную доску «уминэко» взглядом — не забыл ли чего… давление масла, уровень бензина в баках, альтиметр настроен… ххаш! Все-таки забыл! Он быстро выдвинул закрылки на десять таби и бросил взгляд вправо.

Труда сидела, скрестив руки на груди и безразлично смотрела перед собой. Она даже вида не показала, что заметила оплошность. Ну ладно. Кирис убедился, что тахометр показывает ту же частоту вращения, и отпустил тормоз. Самолет вздрогнул и покатил по полосе, быстро набирая скорость и вжимая своих пассажиров в спинки кресел.

Довести обороты до двух тысяч… Десять цул в час… двадцать… двадцать пять… Плиты полосы неслись навстречу, и ладони начали медленно потеть от волнения. Труда молчит — все правильно? Или просто не лезет под руку? На тридцати цулах Кирис потянул штурвал на себя — и «уминэко» послушно прыгнул в воздух. Взлетная полоса ушла вниз, стремительно уменьшаясь и превращаясь в узкую полоску посреди зеленого полотна леса. Увеличить обороты до двух тысяч ста… длинная стрелка альтиметра крутится не переставая, короткая вальяжно ползет по циферблату… сто метров: убрать закрылки… индикаторы температуры зеленые: все в норме.

— На высоте трехсот метров — горизонтальный полет, — нарушила молчание Труда.

— Понял…

Кирис боялся оторвать глаза от приборов. Его взгляд постоянно перебегал с альтиметра на спидометр, с того на тахометр, затем на авиагоризонт и компас. Очень быстро он сообразил, что сильно задрал нос, и самолет не только слишком медленно набирает высоту, но и теряет скорость. Осторожно отдать штурвал от себя… Триста метров! Еще отдать штурвал, дождаться, когда риски на авиагоризонте совместятся с разделительной полосой… Самолет, однако, решительно не желал лететь горизонтально: граница коричневой области не задержалась у рисок, а упрямо поползла вверх. Кирис дернул штурвал на себя сильнее, чем требовалось, и самолет снова перешел в набор высоты, да так, что риски тангажа уперлись в черту двадцати таби, а скорость резко упала. Ххаш! Да что же творится! За терминалом у себя в комнате все выходило куда проще! Он снова подвигал штурвал, но поймать горизонтальное положение не удавалось.

— Триммер… — меланхолично подсказала Труда, по-прежнему уставившись перед собой равнодушным взглядом.

Молча обругав себя, Кирис лихорадочно дернулся к колесику триммера на приборной панели. В панике он перепутал направление вращения, и нос самолета начал заваливаться вперед еще быстрее. Пришлось снова двигать штурвалом, одновременно вращая колесико. На то, чтобы поймать баланс, у него ушло не меньше двух минут. Когда он, наконец, убедился, что самолет летит ровно, то слегка расслабился и осторожно глянул на Труду.

— Кир, что с тобой творится в последнее время? — задумчиво осведомилась летчица, глядя на него из-под полуприкрытых век. — Ты какой-то сам не свой. Дерганый, рассеянный… Под глазами тени, чуть ли не мешки. Не высыпаешься, что ли? В колледже проблемы?

— Все нормально, — буркнул Кирис. — Что дальше?

— Поворот влево на семьдесят пять таби и снова прямо.

— Понял…

Кирис прижал левую педаль и медленно, не позволяя самолету накреняться больше, чем на десять таби, выполнил разворот, попеременно глядя то на компас, то на авиагоризонт. На сей раз ему удалось почти точно поймать направление с первого раза, без дополнительных коррекций.

— Хорошо, — одобрила Труда. — Теперь вправо на сто пятьдесят таби.

Этот разворот удался слегка хуже, но и здесь Кирис обошелся лишь одной коррекцией.

— Замечательно. Ну, считаем, что первый вылет состоялся. — Труда потянулась всем телом, хрустнула костяшками пальцев и взялась за штурвал.

— Что, уже все? — удивился парень. — Только что же взлетели!

— Мы систему опробовать должны, а не баловаться. Налетаешься еще, не волнуйся, а теперь я слегка поработаю. Давно хотелось попробовать, но на реальной машине как-то не рисковала. Контроль у меня.

— Контроль у тебя… — машинально подтвердил Кирис. — А…

Закончить фразу он не успел, потому что мир внезапно перевернулся вверх тормашками. Привязные ремни впились в тело, к горлу подкатил комок, настойчиво просясь наружу, мир за лобовым стеклом закружился в бешеном танце.

— Держись! — рядом радостно рассмеялась Труда. — Еще немного фигуры покручу… А, х-ходер!

Самолет начало бросать из стороны в сторону, а потом вдруг земля оказалась прямо перед глазами, и мир завертелся упорядоченно и головокружительно. Большая стрелка альтиметра закружилась с неимоверной скоростью, отсчитывая таны. На приборной доске замигала красная лампочка, оглушительно заверещал зуммер. Кир вцепился в свое кресло, борясь одновременно с тошнотой и с желанием ухватить штурвал. Рядом сквозь зубы ругалась Труда. Лес за окнами перестал вращаться, стремительно надвинулся, налетел, глаза ослепила ярка вспышка… и все погасло. За лобовым стеклом воцарилась полная темнота.

— Самолет потерпел крушение, — произнес хорошо поставленный женский голос. — Вертикальная скорость в момент столкновения с землей — сто двадцать цул в час. Выживших нет. Поздравляю с удачным завершением симуляции.

— Значит, не зря написано в руководстве, что фигуры высшего пилотажа запрещены, — усмехнулась Труда, отстегивая ремни. — Ну что, Кир, как ощущения?

Кирис с трудом сглотнул.

— Нормально, — выговорил он, борясь с очередным приступом тошноты. — Что случилось?

— Нос слишком задрала, скорость потеряла и в штопор сорвалась. Высоты не хватило, чтобы машину вывести. — Труда протянула палец, коснулась инструкторской панели, и на лобовом стекле засветились цифры и графики, белые на темно-голубом фоне. — Ага, понятно. При кабрировании на сорока таби управление теряется. И ведь буквально полусотни метров не хватило, чтобы из пике вывести. А, гражданское корыто, что с него взять. Эх, угробила я свою реактивную ласточку, удастся ли на такой еще хоть раз полетать? Ладно, Кир, испытания считаем успешными. Гравигенераторы и проекторы работают весьма реалистично, я довольна. Да и ты тоже со взлетом справился неплохо. Но на сегодня все. Не смотри на меня такими грустными глазами: «Рыба-меч» через полчаса в Шансиму уходит, и мы с Саней на ней.

— Новые самолеты? — осведомился Кирис — скорее, по обязанности, чем из интереса.

— Ага. Завтра приведем четыре штуки — еще одна учебная машина и три обычных серийных «уминэко». Двух сторонних пилотов наняли, чтобы все сразу в Хёнкон доставить. Впрочем, если хочешь, можешь в одиночку тренажер погонять. Пользуйся, пока единственный член авиаклуба. На следующей декаде первый набор проведем, и тогда сюда только по расписанию и попадешь. Адмирал Мариси кипятком ссыт, так ему собственных пилотов хочется, разговоры ведет о покупке истребителей и аэродромах подскока на островах. Да и студенты в очередь на год вперед уже записались — в общем, лови момент, пока можно. Кстати, Кир, ты хотя и неплохо с симуляторами навострился, на лекции все же ходи. В летном деле много такого, что без учебника не узнаешь.

Труда отключила графики, ткнула в клавишу инициализации, и за стеклами кабины авиасимулятора вновь появилась взлетно-посадочная полоса, окруженная деревьями. Полосатый колпак ветроуказателя на сей раз колебался довольно заметно, переламываясь на третьем кольце: ветер сзади и сбоку.

— А еще, — Труда заговорщицки склонилась к Кирису, — можешь Фуоко свою ненаглядную привести и продемонстрировать, как круто взлетаешь и при посадке разбиваешься. На девчонок знаешь как действует? О! — Она подняла палец.

Кирис стиснул зубы, уставился в приборную панель и не ответил.

— Не поняла… — удивленно протянула Труда. — Что за реакция такая странная? Кир, вы что, поссорились?

Парень не ответил. Что она пристала?

— Поссорились, — резюмировала Труда. — В первый раз — и насмерть? Или уже не в первый? Ну-ка, колись, из-за чего?

— Не из-за чего! — яростно сказал Кирис, глядя перед собой. — Просто хватит! Хорошего помаленьку!

И тут паровой котел, медленно кипящий внутри него последние шесть дней, наконец взорвался. Он понял, что если не выговорится перед кем-нибудь, то свихнется.

— Труда! — он резко повернулся так, что летчица даже слегка отшатнулась. — Ну ты же ее видела! Ты знаешь, кто она такая и кто я такой. Она — принцесса. Красавица, богачка, да еще и умнее меня в пять раз! Она все время талдычит, что меня любит, что мы всегда останемся вместе… Ну почему она такая дура? Как не понимает, что такие, как мы, вместе не остаются? Там, у них, такие парни — я думал, сюда сплошные ботаники понаедут, хилые и очкастые, а они… Я же их видел — девки наверняка под них штабелями ложатся, и умники: Фучи меня как-то на ихний семинар затащила, так я половину слов просто не понимал! Она наверняка найдет кого-то, кто ей больше подходит, я только под ногами путаться стану! Ну скажи, на кой я ей? Что она за меня цепляется?

— Все? — хладнокровно осведомилась Труда после нескольких секунд тишины, заполненных тяжелым дыханием Кириса. — Или еще что-то не договорил?

Кирис отвернулся и ссутулился. Эмоциональный всплеск вдруг показался совершенно дурацким. В конце концов, она-то чем поможет?

— Видимо, все. Так что же, ты благородно решил, что нужно освободить ей дорогу к счастливому будущему? Заявил, чтобы катилась к своим красавчикам… или что ты там наговорил? Кир, ты дебил. Полный и безнадежный.

Кирис вздрогнул и стиснул кулаки на коленях.

— Не потому дебил, что в математике не разбираешься, — безжалостно продолжала Труда, — а потому, что женщин не понимаешь и понимать не хочешь. Ты всерьез думаешь, что Фуоко в тебя втюрилась исключительно из-за накачанных мускулов и брутальной физиономии? Девочки из хороших семей часто западают на плохих уличных мальчиков, но я-то вас видела вместе. У вас все совсем иначе. Ты не за подружку беспокоишься, Кир, совсем нет. У тебя комплекс неполноценности в запущенной форме. Ты не ей светлого будущего желаешь, а боишься за собственную гордость, если вдруг Фуоко тебя бросить решит. Ты дебил, а может, просто эгоист. Блин, я тебе кто, с твоим затылком разговаривать? — вдруг вспылила летчица.

Труда протянула руку, больно схватила Кириса за нос твердыми пальцами и резко дернула, заставив повернуться назад. Зашипев от боли, парень набыченно взглянул на инструктора.

— Ты эгоист, как и все мужики. Тебе хочется уверенности, что женщина тебя никогда не бросит просто потому, что ты весь из себя замечательный. Она ни на кого даже смотреть не должна, один ты у нее свет в окошке. Ты хоть думал, что Фуоко испытывает? Она, может, и красотка, и умница, но в себе уверена не больше, чем ты. Точно так же, как и ты, она не знает, не заглядываешься ли ты тайком на кого, не присмотрел ли себе кого — ты парень видный, а симпатичных незанятых девчонок вокруг хватает. Точно так же она боится, что ты в один прекрасный день найдешь себе кого-то более подходящего и бросишь ее, а она у разбитого корыта останется. Да почему «бросишь»? Уже бросил. Не потому, что она плохая, а просто тебе так захотелось. Из высших соображений, видите ли! Но женщинам на такие соображения плевать. Да она сейчас с ума сходит, пытаясь понять, чем тебе не угодила!

Труда бросила взгляд на часы и досадливо цыкнула.

— Короче, Кир, нет у меня времени мозги тебе лечить. Ты еще совсем мальчишка, жизни не знаешь, так что кончай фантазировать на пустом месте. Если тебе женщины нужны только для перепихона, а серьезные отношения строить не собираешься, продолжай в том же духе. Обязательно найдешь кого-то подходящего и без особых претензий. Но если ты и в самом деле решил, что чем-то своей Фуоко помогаешь, то лучше побейся головой об стенку, чтобы дурь выбить. Прямо сейчас иди к ней и мирись. Не знаю, что вы там друг другу наговорили, но если ты настоящий мужчина, сумеешь извиниться как следует. Не ожидай легкого разговора: Фуоко — девчонка упрямая, вы с ней в одном небе летаете, так что вполне может послать поначалу из-за оскорбленной гордости. Все, некогда мне.

Труда распахнула боковую дверь и заметно неловко — все еще давали себя знать не до конца зажившие переломы — сначала выбралась на постамент, а потом спрыгнула на пол ангара. Прошуршали по бетонному полу ее кеды, и Кирис остался один. Вернее, вдвоем с Гатто: парс не замедлил запрыгнуть в кабину тренажера и принялся с любопытством оглядывать приборную панель и нарисованную взлетно-посадочную полосу. На его черно-белой шкуре шевелились тени от бокового проектора, сейчас светящего не на матовую плоскость «бокового окна», а на кресло инструктора.

— Ну и что? — задумчиво спросил у него Кирис. — Я действительно дебил и эгоист и только о своей гордости думаю, а?

Гатто не снизошел до ответа, ощупывая штурвал четырьмя передними лапами и тщательно его обнюхивая. Потом он переключился на приборную консоль в том ее месте, где крышка маскировала паладарские дополнения к тренажеру.

Внезапно изображение на стеклах самолета мигнуло и сменилось новым. Вместо взлетной полосы, окруженной лесом, перед Кирисом возникла до боли знакомая комната. Передающая камера располагалась где-то в углу, на уровне пола возле платяного шкафа, и оттого перспектива казалась необычной и искаженной. Однако фигуру Фуоко Кирис распознал мгновенно. На экране терминала светились не то учебники, не то статьи, но девушка сидела на стуле, откинувшись на спинку, безвольно свесив руку и уставившись в потолок. От ее лица веяло такими безнадежностью и отчаянием, что парень стиснул зубы и зажмурился.

— Фуоко плохо, — прозвучал голос парса. — Зорре плохо. Кирису плохо. Гатто плохо. Зачем?

— Убери! — парень рявкнул во весь голос. — Быстро!

Он приоткрыл один глаз — и вновь увидел перед собой взлетную полосу. Парс сидел в соседнем кресле, выжидающе уставившись на него, черно-белая шерсть на загривке недовольно топорщилась.

— Гатто, — угрожающе сказал Кирис, — еще раз без спроса показывать начнешь — по башке получишь. Понял?

Парс презрительно чихнул и выпрыгнул из кабины. Парень медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы.

Говорят, если любишь кого-то, умей отпустить на свободу. Любит ли он Фучи? А кто его знает… Сто раз она спрашивала — и ни разу он не нашел ответа. Но вот чуть больше половины декады они не разговаривают, а ему так хреново, что хоть топиться иди. Все из рук валится, спит плохо, Павел вчера по самые гланды втык сделал за четыре двадцатки подряд по разным предметам… И от поездки в Шансиму отказался, чтобы от Фучи подальше оказаться. Любит? А ну их к гхашам, бабские штучки с розовыми соплями. Руку бы отдал, чтобы с ней снова оказаться. Но Фучи он не пара. Лучше отвязаться от нее, пока дело не зашло слишком далеко.

Кирис положил предплечья на штурвал, уперся в них лбом и тихо зарычал. Пусть ему хреново, но он перетерпит. Так надо. Он всегда знал, что так надо, просто раньше не находил мужества. Хорошо, что повод подвернулся, иначе он так и не решился бы. Он перетерпит, и Фучи — тоже. Когда-нибудь потом она еще и спасибо скажет.

Но как же все-таки хочется пойти и утопиться!

 

05.23.1232. Хёнкон

Уита Брегг быстрым шагом вошел в пресс-студию и уселся за консоль. Пальцы директора пресс-службы пробежались по экрану, открывая рабочее пространство. Список тем для вводного слова; ссылки на пресс-релизы, которые, возможно, придется цитировать; окно свободного поиска по открытым паладарским базам данных; окно поиска по периодическим изданиям со всей Паллы; база публичных досье известных персон… Пока он заученными движениями проверял рабочее место, его взгляд быстро скользил по нескольким иностранным корреспондентам, сидящим в полупустом зале, и по большим настенным экранам, уже транслирующих картинку из пресс-студий посольств в Кайтаре и Ставрии. Все знакомые лица: в основном журналисты научно-популярных журналов и телеканалов с редкой примесью прессы общего назначения. Плюс, разумеется, неизбежный «болтунчик», на сей раз из «Огней большого города», издания настолько желтого и бульварного, насколько вообще дозволяли власти Ставрии: мымра возрастом заметно за сорок, но с косметикой, отваливающейся пластами, и с таким глубоким декольте, что пуп видно. Уита не понимал, зачем везти подобных личностей в Хёнкон за счет Университета (те сами бы приплачивали за разрешение!), но раз регент считает, что так надо, пусть. В конце концов, действительно лучше подбирать удобных предсказуемых клоунов, чем пускать неизвестно каких психов.

Пять минут до прямого эфира: выходной день, вечер синкота в Ставрии, утро в Кайтаре, день на Могерате и толпы у заокеанских телеэкранов. В общем, не требовалось приходить заранее: дрожь в коленках, с которой недавний студент и стажер выходил к консоли в первые декады своего пребывания в Университете, давно не появлялась, и заранее подготовленные конференции раз в пять дней проходили как по маслу. Да и «толпами» аудиторию назвать уже сложно: люди попривыкли к паладарам, из разряда сенсации Чужие давно перешли хотя и в странность, но странность обыденную и примелькавшуюся, как скульптура Летучего моряка возле пассажирских пирсов в Колуне. Заматерел ты, родной, внутренне усмехнулся Уита. Еще сезон назад чувствовал себя сопливым ребенком, по ошибке выпущенным на настоящую сцену, а теперь уже закабанел и свысока на всех поплевываешь. Внимательнее, а то нарвешься по-крупному, как самоуверенный начинающий водитель.

В углу консоли замигал сигнал срочного вызова. Уита вытащил и воткнул наушник и склонился поближе.

— Дэй Брегг, — проговорил из открывшегося телефонного окна координатор, — с вами хочет поговорить дэйя Филла Талон, сотрудник журнала «Популярное естествознание». Она осознает, что пресс-конференция вот-вот начнется, но утверждает, что обязательно должна переброситься с вами парой фраз до ее начала.

— Конечно! — торопливо ответил Уита. — Соединяйте, дэй координатор. Привет, Филла, — поздоровался он с появившейся вместо координатора журналисткой. — Давно не виделись.

— Привет, Уита! — журналистка приветственно махнула рукой. — Извини, что на спину внезапно прыгаю, но тут… Мне полчаса назад под дверь подсунули… ну, в общем, скопированную из журнала статью. И комментарии к ней. Я сама в теме не специалист, но комментарий понятен даже идиоту. Скажи, ты знаешь что-нибудь о некоем Ардито Профетеджиаре?

— Секунду… — Уита пробежался по консоли. — Ну, у меня есть краткая биографическая справка и список работ. Не слишком впечатляют. Единственная статья в солидном издании — в журнале «Физика и астрономия» на прошлой декаде, три дня как в базу внесена. Да он вообще молодой, ему всего двадцать четыре. А что с ним?

— Вот ту самую статью мне и подсунули. Уита, малыш, я на сто процентов уверена, что ты статью не читал, а если бы и читал, то ничего не понял. Но когда выводы из нее озвучат публично, мир взорвется, и как бы не буквально. Ты знаешь, как я отношусь к Университету и к тебе лично, но я не могу ее проигнорировать. Я понимаю, что меня разыгрывают втемную, но как журналист я обязана задать вопросы, ее касающиеся. Более того, есть подозрение, что если не спрошу я, то обязательно найдется кто-то еще, не сегодня, так в следующий раз. Поставьте меня поближе к концу, чтобы успеть сформулировать свою позицию, но тему я подниму обязательно. Напрягай в темпе паладаров, чтоб их небы на повышенных оборотах включались. Все, давай, готовься, а я побежала, пока мое место в зале не заняли.

Филла ободряюще улыбнулась и отключилась. Уита почувствовал, что по спине ползет легкий неприятный холодок. Мозги у нее работают что надо, ум острый, как пика, и навешать ей лажу на уши очень и очень сложно. Если она говорит, что статья — бомба, так и есть. Он быстро вызвал координатора.

— Дэй координатор, — торопливо проговорил он, косясь на таймер в углу экрана, отсчитывающий предпоследнюю минуту, — у нас проблема. Пожалуйста, уведомите Карину Мураций и аналитиков, что Филла Талон в конце пресс-конференции задаст вопросы, касающиеся последней статьи физика Ардито Профетеджиаре из Кайтара. Она утверждает, что материал очень опасный, и нужна наша согласованная точка зрения.

— Спасибо, дэй Брегг, принято, — невозмутимо ответил координатор. — Я передал сообщение физикам, регенту и ректору, пометив максимальным приоритетом и срочностью. Официальный ответ прогнозируется не позже, чем через пятнадцать минут. Поблагодарите дэйю Талон за предупреждение, когда станете разговаривать с ней в следующий раз.

Его изображение пропало, а в поле минут на таймере единичка сменилась нулем. 50… 49… 48… пошли отсчитываться секунды. По левому краю монитора всплыло несколько новых окон, в которых пошла крутиться стандартная заставка: изображения, выдаваемые паладарской техникой на телевизионные ретрансляторы всего мира. Все. Пора сосредотачиваться. Уита чуть сдвинул окно умного автосуфлера, подсказывающего нужные слова, и прикрыл глаза. Выдохнуть, медленно вдохнуть и задержать дыхание. 04… 03… 02… 01… Вперед!

— Saluton, karaj ge televid spektantoj, — произнес он на эсперанто. — Очередная пресс-конференция университета «Дайгака» открыта. Я руководитель пресс-службы Университета Уита Брегг. Прежде чем журналисты из разных стран получат возможность задать вопросы, хочу сообщить важную новость. Периодическая газета «Daigaka nuntempe» на текущей декаде впервые вышла в печатном виде. Теперь она распространяется по всем крупным библиотекам мира: на Могерате — в Кайнане и Ценгане, на Типпе — в Кайтаре, Теулане и Росуге, на Торвале — в Ставрии, Вентуране и Ошаре, на Фисте — в Айзарии, Швайцхагене и Тресене. Объем газеты — тридцать четыре полосы, наполнение материалами на три четверти обеспечивают студенты и преподаватели Университета. Разумеется, как и прежде, она доступна через любой информационный терминал Университета в наших представительствах. Мы также рассматриваем возможность организации индивидуальной подписки на бумажную версию для всех желающих, о чем объявим дополнительно.

Он двинул пальцем, выдав на телеэкраны изображение первой страницы печатной газеты, выждал пять секунд, и снова вернул трансляцию из студии.

— Теперь прошу вопросы. Напоминаю, что автоматическая система случайным образом выбирает спрашивающих из списка тех, кто подал заявку. Свой номер в очереди вы видите на консоли перед собой. Итак, первой задает вопрос госпожа Фрида Остнотт, газета «Мир на ладони», Швайцхаген.

Произнося эти слова, он уже манипулировал базой данных в поисках нужного материала.

— Спасибо, дэй Брегг, — тут же прорезался женский голос на цимле, и на экране возникла довольно симпатичная женщина средних лет с пшеничного цвета волосами, уложенными в толстую косу. — Как обстоят дела с набором студентов и преподавателей Университета? Занятия уже начались в полном объеме?

— Да, госпожа Остнотт. Контингент учеников и преподавателей полностью набран. С удовольствием сообщаю, что сводная группа с Фисты прибыла в Хёнкон на прошлой декаде. Хотя она включает всего десять студентов и двух преподавателей, к началу вашей зимы мы намерены развернуть на Фисте полноценную сеть отбора, и заявку на поступление сможет подать каждый желающий. Сам Университет давно функционирует в рабочем режиме, и хотя из-за Второго Удара мы несколько задержались с началом учебного года, учебную программу студенты освоят в полном объеме. Озвучу последние данные: сейчас в Хёнконе находятся три тысячи студентов первого и второго курсов, шестьсот учеников подготовительного колледжа, тысяча двести преподавателей и восемьсот кураторов. Сверх того — около восьми тысяч человек технического персонала и охраны, а также членов их семей. Следующий вопрос — дэй Атело Матане, журнал «Экономист», Кайтар.

— Можете ли вы огласить сводный бюджет Университета и доли государств-участников в нем?

— Разумеется. Бюджет на текущий финансовый год составляет примерно восемьсот миллионов лемов, что эквивалентно примерно восемьсот двадцати миллионам кайтарских леер или пяти миллиардам ставрийских бирсов. Из них паладары внесли двести пятьдесят миллионов лемов, Кайтар и Ставрия — по двести, Кайнань и Ценгань — по пятьдесят. Остальные страны пока что ограничились символическим участием, но вскоре положение может измениться. Сверх того Кайтар и Ставрия на паритетных началах с паладарами финансируют строительство международного некоммерческого космодрома на острове Ланта…

Следующие десять минут пресс-конференция тянулась в обычном режиме: скучные вопросы, половину ответов на которые можно найти в уже опубликованных материалах, и никаких неожиданностей. Неординарный вопрос возник только однажды: корреспондент с Фисты задал вопрос насчет недавнего задержания кайтарского моряка с грузового судна.

— Все очень просто, — пояснил Уита, быстро вызвав на консоль сводку дела. — Человек не просто привез с собой пираксиреновую соль — он пронес ее с собой на территорию жилого комплекса в Колуне и попытался склонить к сексу одну из студенток. Наркотик он предложил в качестве платы, а когда девушка отказалась, попытался ее избить. Попытку, к счастью, пресек боэй. Подобное поведение наказуемо в любой стране мира, и Хёнкон — не исключение.

— А какова вообще в Университете политика относительно употребления наркотиков? Какие наказания предусмотрены?

— Все очень просто. На Палле разрешены алкоголь, табак и некоторые локально распространенные алкалоиды, вызывающие физиологическое привыкание и дающие скверные побочные эффекты. Вне зависимости от личного отношения паладаров мы осознаем, что это данность, бороться с которой бессмысленно и даже вредно. Так что мы разрешаем личное употребление всех легких наркотиков и интоксикантов, не более вредных с медицинской точки зрения, чем алкоголь. Более опасные наркотики запрещены: за их распространение и употребление предусмотрены дисциплинарные меры вплоть до отчисления или увольнения. Однако данный раздел Устава на практике применяется крайне редко: люди со всей планеты едут в Хёнкон вовсе не затем, чтобы отуплять себя сильнодействующей химией. За все время у нас случилось только четыре инцидента среди вспомогательного технического персонала, причем крайние меры мы применили лишь к двоим, связанным, как выяснилось, с сетью контрабандистов «синего песка» — популярного на Могерате сильного синтетического наркотика. Кайтарский моряк стал третьим, кому навсегда запретили въезд в Хёнкон, плюс он уже арестован кайтарской полицией — в Кайтаре соединения пираксирена тоже вне закона. Следующий вопрос…

Остальное интереса не представляло. Однако очередь неумолимо приближалась к номеру восемнадцать: «болтунчик» готовился вот-вот выпрыгнуть из ящика на своей уж изрядно заведенной, если судить по физиономии, пружине. А за ним — номер девятнадцать: Филла. Ох, как неудачно… Или их специально так поставили?

— Следующий вопрос — госпожа Вика Терентьева, газета «Огни большого города», Ставрия, — наконец произнес он, внутренне напружиниваясь. Интересно, какой балаган «болтунчик» устроит сегодня?

— Как вы можете прокомментировать сообщения о принуждении студентов Университета и подготовительного колледжа к сексуальным извращениям и публичному нудизму? — немедленно взвилась с места тетка. Очевидно, сидя задавать вопросы ей не позволял накал внутренних эмоций. Голос у нее оказался под стать: высокий и пронзительный.

— Я никак не могу прокомментировать подобные сообщения, поскольку мне о них ничего не известно, — вздохнул Уита. Ну да, разумеется. Следовало бы догадаться заранее. О чем еще может спросить корреспондент желтой газеты, как не о сексе! — У вас, госпожа Терентьева, есть другие данные? Не поделитесь ими с общественностью?

— У меня есть свои источники — они просили конфиденциальности, и я их не назову! — сообщавшие, что молодежь сгоняют на просмотр порнографических материалов! Студентов заставляют заниматься сексом с преподавателями! Даже малых детей принуждают к извращениям! Да я сама, собственными глазами видела, пляжи, на которых все, все голые! Полностью! Там и дети малые, и подростки, и взрослые вперемешку — просто отвратительно! Кто дал паладарам право насаждать в нашем обществе разврат и аморальность?!

На консоли мигнуло. Уита чуть скосил глаза. Ага. Координатор услужливо подбросил короткий ролик: тетка, прильнувшая к видоискателю фотоаппарата, увлеченно фотографирует свободный пляж.

— Спасибо, госпожа Терентьева, я понял вопрос. Садитесь, пожалуйста…

— Я сяду не раньше, чем вы ответите…

Остаток фразы в эфир не пошел, потому что Уита отключил консоль скандалистки. Угу, конечно, многие зрители смотрят пресс-конференции только ради таких вот идиотов. Да и у людей должна иметься возможность получить прямые ответы на самые дурные вопросы — все лучше, чем позволять разным газетенкам спекулировать на домыслах. Но как же его достали!

— Для наших телезрителей поясняю, — как можно более скучным тоном произнес он. — Первое: нудизм в Хёнконе никак не регулируется. Мы не ограничиваем форму одежды никакими рамками, чем пользуются многие юноши и девушки. Они справедливо гордятся своими молодыми красивыми телами и с удовольствием демонстрируют их окружающим — как правило, только на свободных пляжах, потому что гигиеническую, защитную и декоративную функции одежды пока никто не отменял. Никакого принуждения нет: на свободных пляжах вы можете увидеть как полную наготу, так и весьма консервативные купальные костюмы. Более того, специально для людей, стесняющихся наготы, в Хёнконе создано два закрытых пляжа, где нагота запрещена полностью.

— Ваша бесстыжая ректорша сама голой ходит и других заставляет! — крикнула ставрийка. Уита не обратил на нее внимания: реплики при отключенном микрофоне фильтровались и в эфир не попадали.

— Если вас интересует нудизм с точки зрения педагогики, — продолжил он, — то руководство Университета считает его крайне полезным. Нагота поощряет людей следить за своим телом — правильно питаться и заниматься спортом, избавляясь от лишнего жила и дряблости мускулов. А в здоровом теле — здоровый дух, так что косвенно нудизм даже позволяет лучше учиться. Однако, еще раз подчеркиваю, никакого принуждения нет. Далее…

Он сделал паузу.

— О принуждении студентов к сексу. Заявляю, что это наглая ложь, за попытки распространения которой представители Университета станут преследовать виновных по суду. Сексуальные контакты в Университете не ограничиваются, чем молодежь, по нашим наблюдениям, пользуется с не меньшим с удовольствием, чем нудистскими пляжами. Однако преподавателям и кураторам настоятельно рекомендовано воздержаться от подобных отношений со студентами исходя из чисто педагогических соображений. Далее, о принудительном просмотре порнографии. Это тоже полная чушь. В информационной сети Университета свободно доступны лекции по физиологии и гигиене сексуальных отношений, но назвать их порнографией вряд ли возможно. Просматривать их или нет, каждый решает сам. Также под определение порнографических лекций вряд ли подходят регулярное обследование и инструктаж со стороны медицинской службы: они проводится с глазу на глаз небиологическим интеллектом паладаров, которому человеческие сексуальные отношения и табу интересны не больше, чем вам, госпожа Терентьева, интегральное исчисление.

— У меня высшее образование, между прочим! — яростно выкрикнула тетка, явно задетая за живое, но Уита опять ее проигнорировал.

— Наконец, в сети Университета есть несколько студенческих тематических групп, занимающихся обменом настоящей порнографией, приобретенной за свой счет, но членство в них сугубо добровольное. Администрация Университета не поощряет и не запрещает подобную деятельность, относя ее к разряду безопасного личного досуга. Кстати, пользуюсь случаем напомнить всем корреспондентам на территории Университета, что вывоз фотопленки из Хёнкона допускается исключительно в проявленном виде. Вся непроявленная пленка автоматически засвечивается при посадке на корабль или аэротакси. Корреспондент обязан получить разрешение на вывоз негатива у каждой персоны, запечатленной на снимке — процедуру вам описывали. Хотя паладарам безразличны человеческие сексуальные табу, мы осознаем, что в мире отношение к данному вопросу зачастую весьма болезненное. Мы не заинтересованы, чтобы фотографии обнаженных людей попадали в журналы для взрослых или в другую прессу без их ведома и согласия. Кроме того, нам известны случаи, когда родственники студентов и сотрудников Университета становились жертвами шантажа, вымогательства и остракизма, так что фотографии одетых людей подлежат точно такой же процедуре согласования. Прошу отнестись к данному ограничению с пониманием, тем более что согласование не требует от фотографа почти никаких усилий, а проявка проводится быстро и бесплатно.

— Вы все грязные педофилы! — выкрикнула тетка, и пятеро остальных корреспондентов, сидящих в зале, дружно поморщились. Один из них негромко сказал что-то на камиссе, и сотрудница «Огней большого города» резко залилась краской и опустилась-таки в свое кресло. Перевод реплики в наушнике Уиты не прозвучал, а его не слишком хорошее знание языка не позволило уловить смысл. Что такое «курчак нэдотрехнина», интересно?

— Следующий вопрос — дэйя Филла Талон, журнал «Популярное естествознание», Кайтар, — сказал он, и на последнем слове его голос предательски дрогнул. Где обещанный координатором официальный ответ? Пятнадцать минут уже прошли!

— Дэй Брегг, — на экране консоли возникло напряженное лицо Филлы, — известна ли паладарам статья Ардито Профетеджиаре «К вопросу об изменении солнечного спектра за последнее десятилетие», опубликованная на днях в кайтарском журнале «Физика и астрономия»? В частности, можете ли вы прокомментировать выводы, напрашивающиеся из ее содержания?

Ходер! Что он должен отвечать? Уита быстро тронул символ срочной помощи — координатор с его нечеловеческой скоростью мышления должен сработать суфлером, даже если по вопросу нет официальной точки зрения. Однако ничего не произошло. Несколько мгновений Уита тупо смотрел на экран, чувствуя, как секунды одна за другой камнями падают на его макушку. Ххаш… Придется вставать в нейтральную позицию.

— У нас нет ко… — начал он.

— Прошу прощения, дэй Брегг, на данный вопрос отвечу я.

Карина Мураций быстро прошла по проходу от дверей и поднялась на небольшую трибуну, поставленную в конференц-зале специально для таких случаев. Уита почувствовал, что его челюсть потихоньку отвисает. За все время его работы ректор появлялась на пресс-конференциях лично ровно три раза, и никогда — без предварительного объявления.

— Спасибо за ваш вопрос, дэйя Талон, — ровно сказала Карина. — Да, паладарам известна данная статья. Дэй Профетеджиаре обсуждал с нашими физиками ее черновик примерно двадцать декад назад. Он связался с нами, чтобы мы перепроверили его выводы и попытались их опровергнуть. Однако статья не содержала ошибок, и дэй Профетеджиаре опубликовал препринт в журнале своего университета, после чего отослал окончательный вариант в журнал «Физика и астрономия». В настоящий момент мы продолжаем сотрудничать с ним по данной тематике.

— То есть вы хотите сказать, дэйя Мураций, что знаете о… происходящем уже полгода? Ваши комментарии по выводам из статьи? Наше солнце действительно… ожидает такая судьба?

— Дэйя Талон, поскольку наши слушатели наверняка не подозревают, о чем речь, сначала придется дать краткое пояснение. Статья дэя Профетеджиаре посвящена результатам наблюдений за спектром солнца в течение предыдущих пяти лет. Он начал собирать данные, еще когда являлся студентом университета. Из-за изменившихся законов оптики и, в частности, массированных лептонных флуктуаций в окрестностях Паллы, наблюдения за солнцем и звездами с поверхности планеты весьма затруднены. Вы все знаете, как сейчас выглядит ночное небо, и наверняка догадываетесь, что никакой телескоп не способен видеть сквозь такую мешанину красок. Однако дэй Профетеджиаре, сотрудничая со специалистами по оптике и электронике, сумел создать установку, позволяющую отсеивать значительную часть шума, и собрал большой массив достаточно точных данных. По результатам их обработки он строго доказал, что спектр излучения солнца меняется, отражая новые процессы в его фотосфере.

— Дэйя Мураций! — в голосе Филлы прозвучало настоящее отчаяние. — Что вы все-таки можете сказать о выводах?

Ректор помолчала и вздохнула.

— Мы знали о происходящем еще до того, как первые дроны спустились на поверхность вашей планеты. И мы предполагали, что рано или поздно кто-то на Палле сумеет сделать те же самые выводы. Мы надеялись на несколько лет вашего неведения, чтобы избежать паники… но мы не намерены затыкать кому-то рот и скрывать правду. Я вынуждена официально подтвердить: изменения во внутренних процессах вашего солнца под влиянием новых законов физики приведут к его превращению в сверхновую звезду первого типа в интервале от четырехсот пятидесяти до четырехсот восьмидесяти паллийских лет. Нарастающий уровень излучения звезды сделает поверхность Паллы непригодной для биологической жизни не позже чем через сто восемьдесят лет от данного момента.

Уита задохнулся. Что?.. Почему?.. Как такое может произойти? Солнце не может взорваться! Такие звезды не взрываются, они эволюционируют в белых карликов… или во что там? Сверхновыми становятся голубые гиганты, это в школе рассказывают!

— Мне очень неприятно выступать пророком будущей катастрофы, — грустно добавила Карина. — Мы изо всех сил форсировали формирование всепланетного университета, чтобы у вашей цивилизации появился шанс успеть снова выйти в космос. Вам нужно лишь суметь добраться до внешней части вашей звездной системы, за пределы аномальной зоны — там мы сможем помочь вам с эвакуацией в другую часть галактики. У нас уже подобраны несколько вариантов планет паллийского типа, пригодных для проживания людей без скафандров, их биоформирование идет полным ходом. Но пока вы остаетесь на Палле, мы бессильны.

— Значит, паладары лгали нам с самого начала? — горько спросила Филла. — Ваша торговая деятельность, коммерческие отношения… все неправда?

— Наша миссия с самого начала являлась спасательной, а не коммерческой. Мы лишь пытались избежать бессмысленной паники. Однако мы сразу проинформировали о ситуации правительства всех крупных стран Паллы. Решение не рассказывать о проблеме публично являлось коллективным. Торговля паладарскими технологиями — не спектакль: любая другая форма обмена знаниями может привести к серьезным проблемам в вашей экономике, что не только не ускорит, но и замедлит технический прогресс. Мы продолжаем придерживаться прежней коммерческой модели поведения на Палле — и искренне надеемся, что вполне понятные эмоции со стороны людей не приведут к скверным последствиям и необдуманным поступкам. Хочу напомнить, что сто восемьдесят лет — очень большой срок. С учетом средней продолжительности жизни в развитых странах около шестидесяти семи лет даже ваши внуки вряд ли доживут до момента, когда на поверхности станет опасно находиться. Оснований для паники сейчас не больше, чем раньше. Университет начал работать в соответствии с планом, паладары с вами, и обитателям Паллы нужно всего лишь с толком распорядиться тем единственным, что отличает человека от животного — мозгами. Я верю, что вместе мы справимся.

— Но что мы можем сделать? — почти крикнула Филла.

— Мы видим два варианта. Первый — мы совместно восстанавливаем ваши космические технологии, подорванные Первым Ударом. Вам нужно провести массовую эвакуацию людей на расстояние в четырнадцать астрономических единиц от солнца, избежав смертоносного влияния зон варьирующейся аномальности. Далее уже наша забота. Второй — по ходу дела паладары или люди сумеют придумать, что сделать с Красной Звездой. Нет, не уничтожить: вместе с ней наверняка погибнет и ваше солнце. Если она разумна, с ней нужно договориться. Если нет — взять под контроль. Нейтрализация Арасиномэ предпочтительнее: жизнь изгоев, потерявших все, включая смысл существования, не так-то сладка. Но при любом исходе паладары и университет «Дайгака» останутся с вами до конца.

— Но…

Голос Филлы пропал: отключился ее микрофон.

— Еще раз нижайше извиняюсь за скверные новости. Понимаю, что они вряд ли добавят паллийцам любви к паладарам, но надеюсь, что на нас не станут держать зла за ложь во спасение, — Карина сложила руки перед грудью в жесте, который Уита еще не видел — левая ладонь обхватывает правый кулак — и низко поклонилась, почти уткнувшись лбом в трибуну. — На сегодня пресс-конференция закончена. Те, кто не успел спросить в соответствии с очередью, получат гарантированное право на вопрос в следующий раз.

Карина глянула на Уиту и сделала короткий жест ладонью параллельно полу. Несмотря на свое ошеломление, он все-таки автоматически ткнул в значок завершения. Консоль очистилась, и только в окошках телеканалов закрутилась заставка окончания. Ректор сошла с возвышения и остановилась рядом.

— Извини, — тихо сказала она на кваре. — Следовало сразу ввести тебя в курс дела, но… не хотелось тебя нагружать такими вещами. Мы думали, что еще месяц-другой у нас есть: все-таки серьезные физические журналы — не самая читаемая литература, да и выводы способен сделать не каждый. Но кто-то сыграл против нас, и хотела бы я знать, с какой целью…

— Воображаю, что сейчас творится в мире, — пробормотал Уита, потирая лоб. — Карина, действительно все так плохо? И у нас всего сто восемьдесят лет?

— Целых сто восемьдесят лет… я надеюсь. Не стану обманывать: если процессы внутри звезды ускорятся, срок сократится. Но мы верим, что вы успеете выйти в дальний космос даже с тем низким уровнем электроники, что у вас есть сейчас. Уита, тебе новое задание: возьми нескольких преподавателей с физического факультета и составь официальный пресс-релиз на данную тему, не слишком заумный, но точный и…

— Это вы во всем виноваты!

Уита вздрогнул. Давешняя тетка из Ставрии стояла рядом с ними, направив на ректора указующий перст. Рядом с ней ректор в своей официальной маске — невысокая девушка с короткой стрижкой, в шортах и спортивной майке без рукавов — выглядела одной из студенток. Тетка нависла над Кариной и затрясла в воздухе сжатыми кулаками:

— Вы явились к нам на планету, как к себе домой! Вы привели с собой кольчонов! Вы притащили сюда Красную Звезду! Убирайтесь отсюда!

— Видишь? — сказала Карина Уите по-прежнему на кваре, полностью игнорируя обвинительницу. — Вот именно такие дебилы и активизируются в ближайшее время. И поди докажи им обратное! С кем общаться на физфаке, ты знаешь. Сделаешь пресс-релиз — перешли Сторасу, он лишний раз проверит на предмет нежелательных ассоциаций.

— Почему вы меня не слушаете? — выкрикнула тетка. — Мы из-за вас все погибнем! Они все, — она сделала неопределенный широкий жест рукой, — в бункерах отсидятся, а простые люди перемрут! Вы должны нас спасти!

— Госпожа Терентьева, — ректор переключилась на камиссу, — мне очень жаль, но мы уже делаем все, что можем. К сожалению, мы не волшебники, наши возможности ограничены. Приношу нижайшие извинения, но мне пора. Я отключаюсь.

— Вы не можете нас бросить! — голос корреспондента сорвался на визг. — Вы не имеете права!..

Но фигура ректора уже поплыла, как свеча над раскаленным металлом, и осела на пол грузной серой каплей, в которой бесследно растворилась одежда. Мгновение — и бесформенная туша дрона по-над полом скользнула к выходу и пропала. Тетка осталась стоять неподвижно, хватая ртом воздух, ее скрюченные пальцы замерли в воздухе, словно она собиралась кого-то душить. Ее лицо перекосилось, и она тихонько завыла, из ее глаз потекли слезы, размывая тушь. Уите вдруг стало ее жалко. И ведь действительно: в случае чего богачи уйдут под землю и отсидятся там лишние годы, а вот тем, кто победнее, останется лишь поджариваться на поверхности. В Кайтаре уж точно, гхаши знают, как в Ставрии… Ну-ка, кончай дурью маяться, одернул он себя, выбив пальцами барабанную дробь по консоли для вызова медицинского дрона. Ты точно сто восемьдесят лет не проживешь, и дурища-корреспондент — тоже. Пусть с ее истериками Дзии разбирается, у него нервы железные.

Только сейчас он сообразил, что пятеро остальных корреспондентов сидят на своих местах и переговариваются с помощью автопереводчиков, встроенных в консоли. Один из них поднял руку.

— Господин Брегг, — громко сказал он на камиссе. — Можно…

Он замолчал и проследил взглядом, как появившийся из дверей полусферический дрон ловко роняет на себя хнычущую ставрийку, надавив ей под колени, и увозит из конференц-зала, словно в инвалидном кресле.

— Можно задать вопрос? — закончил он.

— Боюсь, пресс-конференция закончена, — покачал головой Уита, поднимаясь и тыкая пальцем в значок вызова транспорта. — В следующий раз, хорошо?

— Я не собираюсь выдавливать из вас информацию. Наоборот, мы посовещались с коллегами и решили, что сейчас весь мир с ума сойдет от паники. Мы можем чем-то помочь? Публикацией определенных материалов, например?

— Пока не знаю, — вздохнул Уита, разводя руками. — Я точно в такой же растерянности, как и вы. Паладары не хотели никого тревожить раньше времени, я обо всем узнал только что, вместе с вами. Насколько я в курсе, предполагается, что вы должны провести здесь еще несколько дней?

— Да. Я — еще два дня, мои коллеги… — говорящий переглянулся с другими корреспондентами. — Ну, они сами за себя скажут.

— Хорошо. Я подумаю, спасибо за предложение. Но вообще-то самая лучшая помощь для Университета — писать честно и объективно, а не высасывать из пальца всякие глупости… я не вас, разумеется, в виду имею, а госпожу Терентьеву. Извиняюсь, я должен идти, у меня срочное дело. Если потребуется, вы можете отправить мне письменное или голосовое сообщение через коммуникационную систему Университета.

Уита выдернул из уха затычку наушника и быстро прошел к выходу. Транспортный дрон уже ждал его у дверей. Начальник пресс-службы опустился в кресло и закрыл над собой купол. Мягкий белый свет заполнил замкнутое пространство.

— Ко мне в студию, пожалуйста, — сказал он появившейся на экране Райнике. — Максимально быстро.

— Запрос принят, — кивнула та и пропала. Ускорение мягко вжало Уиту в спинку.

Ходер! Ну что, гигант журналистики, страшно? Пусть еще почти двести лет, но сердечко все равно нехорошо екает? Привыкай. Сейчас твоя задача — не ляпнуть в публичных пресс-релизах чего-то, что еще сильнее разожжет панику. Итак, первый следует выпустить максимум через пару часов. Для начала набросать рыбу, а кого из физиков привлечь для уточнения деталей, разберемся чуть позже.

Уита поудобнее устроился в кресле и полуприкрыл глаза. Думай, малыш, думай, а там как-нибудь выкрутимся.

Вот бы еще увидеть сейчас потрясенную физиономию Чезарии!

Новость мир, по большей части, осознал не сразу.

Во время пресс-конференции в Ставрии и других странах Торвалы стоял поздний вечер выходного дня. Количество телезрителей регулярной пресс-конференции, в первые декады в мире достигавшее сорока миллионов человек, сейчас сократилась до чуть более чем трех. Да и доходила информация до людей, уже думающих о следующей рабочей трехдневке, довольно медленно. Однако прокручивание записи, традиционно выполняемое на следующее утро, собрало в Ставрии огромную, почти в тридцать миллионов человек, аудиторию. День отличился самым большим количеством прогулов и опозданий за всю историю восточного континента. Начиная с полудня все теле- и радиоканалы Ставрии и прочих стран Торвалы с интервалом в два часа передавали записи выступлений астрономов, утверждавших, что все в порядке, и беспокоиться пока что не о чем: солнце светит как обычно, уровень излучения не повышен, и вообще заметить изменения очень тяжело даже самыми точными приборами.

Как обычно, передачи возымели эффект, прямо противоположный предполагаемому: люди, привыкшие не верить властям, впали в тихую панику. И, как обычно, продуктовые магазины и ларьки подверглись набегам взбудораженных толп, сметивших с прилавков все подчистую. Коммерческие ларьки не упустили возможности резко взвинтить цены, сделав за день тройную выручку. Правда, уже следующим утром по телевизору передали запись выступления Народного Председателя, пригрозившего спекулянтам чрезвычайными экономическими мерами вплоть до отзыва лицензий и тюремных сроков, и цены вернулись на прежний уровень — правда, ценники стояли у пустых полок. За хлебом выстраивались огромные очереди, и хотя скоропортящиеся продукты наподобие молочных изделий поступали на прилавки в прежнем режиме, товары длительного хранения придерживались в кладовках даже в государственных магазинах либо продавались из-под прилавка по непомерным ценам. Торговая система более-менее вернулась в норму лишь через три декады, а соль и спички, запасы которых за день распродали на полгода вперед, вновь появились в свободной продаже только через пять декад. Милиция, разбавленная народными дружинниками, пятнадцать дней несла дежурство в усиленном режиме, разгоняя на улицах любые группы людей, в которых можно заподозрить несанкционированный митинг. Случай с задержанием группы старшеклассников, ожидавших возле школы заказной автобус для поездки в музей, в прессу не попал, но стал легендарным анекдотом, вспоминавшимся теми, кто в курсе, в течение многих последующих лет.

Могерат и Фиста отреагировали в том же ключе. Их жители даже в крупных городах в массе своей не имели телевизоров, считавшихся предметом роскоши, и не имели ни малейшего представления, что такое «сверхновая первого типа» и прочие умные слова, прозвучавшие во время пресс-конференции. Однако самые невероятные слухи, распространяющиеся со скоростью стаи саранчи, подхваченной ураганом, привели к взрыву религиозных настроений. На Могерате уже через два дня началось массовое паломничество в храмы всех богов Миндаллы, но самые большие толпы собирались в храмах Вегешота. Статуи птицеголового бога солнца равнодушно взирали на бесконечные процессии молящихся, наваливающих у постаментов груды подношений — от обычных фруктов, пачек печенья и чая до старинных железных и золотых монет, отчеканенных за двести лет до Удара. Храмовые служители ночами выносили огромные кучи начинающих портиться даров, которые отказывались есть даже обожравшиеся свиньи. Гостиницы при храмах, в особенности расположенных в глуши, не выдерживали нагрузки: ассенизационные цистерны забивались там, где они имелись, а в прочих местах (коих было большинство) выгребные ямы переполнялись за несколько часов, из-за чего быстро начинались эпидемии дизентерии.

Впоследствии так и не удалось выяснить, где именно появились первые идолы паладаров, однако уже через два дня после пресс-конференции резные статуи Карины Мураций появились одновременно в храмах Вегешота, Мискурата и Хомма в ряду прочих учителей, подвижников и святых. Изображали ее в виде женщины в одной набедренной повязке, но детали отличались. В храме Вегешота на правом плече ректора Университета сидел жаворонок, Мискурата — на голове красовалась та же корона, что и над пустыми плечами самого бога смерти, а в храмах Хомма она держала в левой руке небольшой трехглазый череп хозяина храма. Аргументация жрецов оригинальностью не отличалась: паладары спустились с неба (следовательно, посланы Вегешотом), возвещают грядущую гибель (значит, служат Мискурату), а Карина Мураций — еще и врач (и в игру логично вступает Хомм). Узнав о таких теологических изысках, реальный прототип впал в приступ истерического смеха, который с трудом сумел обуздать лишь через несколько минут. Взяв себя в руки, Карина пробормотала что-то насчет дежавю и Сураграша и на полчаса закрылась в личной виртуальности, восстанавливая душевное равновесие.

Однако реакция Кайтара и прочих стран Типпы с лихвой компенсировала относительно безобидную реакцию остального мира.

Биржевая паника на западном континенте началась ровно через двенадцать минут после завершения пресс-конференции — в момент более позднего, чем в будние дни, открытия фондовой биржи. Индекс КАРСА пошел вниз с такой скоростью, что торги приостановили уже через двадцать минут: на двадцать, сорок и даже семьдесят процентов обрушились акции абсолютно всех компаний, независимо от области их деятельности. После часового перерыва торги возобновились, и акции снова начали падать — однако уже не все. Часть, наоборот, полезла в гору такими же бешеными темпами. Особенно быстро дорожали компании, производящие консервированную пищу, а также строящие подземные бункеры для защиты от кольчонов: через час акции «Райского дома», «Надежной бухты» и «Сияния» стоили в три раза дороже, чем накануне, а еще через три часа — в пять. Немногим менее быстро поднимались компании, производящие цемент, металлопрокат и строительную технику. За полчаса до закрытия биржи дэй Хавьер Деллавита резюмировал полную распродажу имевшихся у семьи Деллавита акций и чистую прибыль в двести восемьдесят с лишним миллионов леер. Все освободившиеся средства глава семьи немедленно вложил в многократно подешевевшие акции высокотехнологичных, морепромышленных и прочих компаний. Следующие три декады биржу лихорадило, многие брокеры и мелкие частные инвесторы разорились напрочь, но крупные семьи Кайтара, быстро сориентировавшиеся в обстановке, остались в прибытке. Семья Деллавита в конечном итоге заработала больше полумиллиарда леер — если судить по отчетам, предъявленным в налоговую инспекцию в конце финансового года. Флот Деллавита пополнился двенадцатью новенькими траулерами и двумя плавучими консервными фабриками, а сверх того — тридцатью скороходными прогулочными катерами, предназначенными для эксплуатации на морских курортах и списанными из-за повреждений и физического износа в течение следующих двух декад.

За пределами биржи люди вели себя не лучше. Возможно, в другой день реакцию бы сгладила необходимость идти на работу, но в синкот, малый выходной, у них оказалось слишком много времени на раздумья. Масла в огонь подлили газеты, по всему материку вышедшие экстренными дневными выпусками. «Когда взорвется солнце?», пестрили они заголовками, «Паладары заявляют: вы обречены!», «Смерть с ясного неба», «Спасемся ли мы под землей?», «Красная Звезда — провозвестник рока»… Как и на Могерате, некоторые люди устремились в храмы Рассвета, молиться Ваххарону и всем святым о спасении. Священники Ваххарона витийствовали с амвона, предрекая райские сады душам верных и вечное небытие неверным, и поток пожертвований в церковные фонды увеличился в несколько раз. Однако в большинстве своем люди предпочитали молиться дома — если, конечно, молиться.

Парки развлечений в тот день не собрали и десятой доли обычной выручки. Зато на площадях и проспектах Дриммада, Дамарры, Барны, Контагилии, Велесии и других крупных городов континента уже к полудню собрались огромные толпы. Главным истеричным лозунгом стало «Космос — сейчас!» Один за другим ораторы требовали от правительства немедленно возобновить космическую программу, замороженную после Первого Удара, и начать строительство ковчегов, способных улететь подальше от Паллы, к планетам обетованным, обещанным паладарами. Полиция пыталась освобождать проезжую часть для автомобилей, но безуспешно. Остановка накалялась быстро, и лишь паладарские дроны, несколько раз повторившие записанное обращение Карины Мураций, слегка охладили страсти. Ректор Университета еще раз заверила, что паладары не оставят цивилизацию Паллы и сделают все возможное для ее спасения, а также что ныне живущим людям опасность не угрожает. Ее заявления вызвали лихорадочный энтузиазм публики. Наверное, если бы она выдвинула свою кандидатуру на пост премьер-министра, то и Домма, и Амма утвердили бы ее без промедления — или на следующий день в республике Кайтар состоялись бы новые выборы в парламент, в обе палаты одновременно. Однако даже успокоенные, люди не спешили расходиться, сбиваясь в группы и перебрасываясь ничего не значащими репликами. Глубокомысленных разговоров не требовалось: внезапное осознание ничтожности человечества перед космическими силами на время сплотило клерков и грузчиков, инженеров и финансистов… Словно очнувшись, люди вдруг вспомнили, что даже самый последний одиночка не может существовать без общества, и что бороться со стихией и выживать можно только вместе — и находили странное успокоение, просто находясь в компании себе подобных. Но проходили часы, возбуждение спадало, подавал свой голос пустой желудок — и люди расходились, разбегались, расползались по своим квартирам, чтобы попытаться забыться в кругу семьи и в привычной обстановке.

Мир на время стряхнул с себя сонное оцепенение. Откровение свершилось.

 

08.23.1232. Хёнкон

Зорра с разгона взлетела по трапу на борт яхты и остановилась у входа в салон, выжидающе оглянувшись. Фуоко осторожно попробовала ногой сходни. Кажутся надежными, даже не покачиваются.

— Не беспокойтесь, дэйя Винтаре, — голосом координатора произнес боэй, стоящий рядом. — Опасность отсутствует, проходите смело.

— Эй, Фуоко! — крикнули сверху, и девушка задрала голову. На верхней открытой палубе у перил стояла группа из нескольких парней и девушек. — Привет! Давай к нам!

Юрий Вещий приглашающе махал ей рукой. И он здесь? Фуоко махнула рукой в ответ и нехотя вступила на сходни. Зачем она вообще едет? Хотела же отказаться. Таня отговорила — но что Таня знает об ее чувствах? Подумаешь, с мальчиком поссорились, так она думает. Ха…

Тяжелая свинцовая тоска лежала на плечах, пригибая к земле. Хотелось лечь, свернуться калачиком и уснуть, желательно, навсегда. Фуоко поднялась по сходням, медленно прошла по салону, где на мягких диванах вдоль окон уже расположилось десятка два парней и девушек, по виду — студентов, и начала карабкаться по узкому трапу наверх. Зря, наверное. Следовал бы забиться в угол и просидеть там до самой Шансимы. С другой стороны, от добровольного одиночества, в котором она пребывала последние восемь дней, хотелось выть в голос. В мире царила гнетущая пустота, от которой нет спасения. Может, хоть ставриец что-нибудь умное скажет.

— Дамы и господа! — раздался через динамики голос Райники, говорящей на камиссе, и одновременно где-то внизу глухо загудели моторы, а яхта вздрогнула. — Рада приветствовать вас на борту яхты «Рыба-меч», отправляющейся в Шансиму на двухдневную призовую экскурсию.

Фуоко выбралась на верхнюю палубу и остановилась, оглядываясь.

— Напоминаю, что в открытом море, — продолжала Райника, — необходимо соблюдать правила безопасности. Не перегибайтесь через перила, держитесь за поручни на верхней палубе и трапах, не перемещайтесь слишком быстро. Несмотря на то, что яхта надежно контролируется, в море невозможно избежать отдельных случайных рывков и встрясок, которые могут привести к падениям и травмам.

Яхта уже отвалила от пирса и стремительно набирала ход, направляясь в пролив между Поддой и Лантой. Заходящее солнце, висящее невысоко над горизонтом, било в глаза.

— Прогноз погоды — ясно, ветер умеренный, волнение умеренное. Крейсерская скорость яхты — тридцать пять цул в час, ориентировочное время в пути — около трех часов. В буфете доступны напитки и закуски. Обращаю внимание, что хотя группа составлена преимущественно из уроженцев Торвалы, в нее включены также четыре участника с Типпы и Могерата, для которых камисса не является родным языком. При затруднениях в общении используйте любого боэй или терминал на борту в качестве переводчика.

Парса проскользнула мимо понуро стоящей Фуоко и деловито подбежала к группе студентов.

— Эй, привет, Зорра! — Юрий склонился и потрепал ее по голове. Надо же, запомнил… Шестилапая предательница распахнула пасть в довольной ухмылке и потерлась об его ногу. — Фуоко! Иди к нам.

Вздохнув, Фуоко приблизилась. Три незнакомых парня и две девушки с интересом разглядывали их с Зоррой. Одна из девиц не представляла из себя ничего особенного — невысокая, полноватая, с кривыми ногами и почти плоская, да еще и в очках. Зато другая выглядела писаной красавицей: высокая грудь, узкая талия, длинные ноги, широкие бедра и натуральные платиновые волосы. Она носила суперкороткие шорты, легкие сандалии — и вызывающую телесную окраску на торсе. Длинные золотые завитки и линии начинались от шеи, спускались по окрашенной в шоколадные оттенки коже на плечи и грудь, спиралью сходились к соскам и тянулись дальше вниз по животу и талии. Бесстыжая… но выглядит интересно. Может, тоже попробовать разрисоваться?.. Красотка тихо фыркнула, и Фуоко сообразила, что тягаться с ней в привлекательности невозможно. По крайней мере, в длинной, ниже колен, строгой плиссированной юбке и закрытой блузе с длинными рукавами, купленными специально для поездок за пределы Хёнкона. Может, и стоило одеться получше, только… ради кого? Интересно, этой дуре не напоминали, что на Могерате раздетой ходить нельзя?

— Здравствуйте, — сказала Фуоко на камиссе, тщательно выговаривая слова, давным-давно, еще в родной Барне, зазубренные по учебнику. — Меня зовут Фуоко Винтаре. Я из Кайтара. Приятно познакомиться.

— Да расслабься, здесь все свои, — Юрий хлопнул ее по плечу, и девушка даже слегка присела под весом его тяжелой лапищи. Точно, натуральный медведь. На полголовы выше Кира и минимум на пару десятков катти тяжелее. Воспоминание о Кирисе кольнуло ее глухой болью. — Не волнуйся, идиотов вроде того академика здесь нет. Народ, познакомьтесь — Фуоко хоть и в колледже учится, но уже гениальная, как доктор наук.

— Мы здесь все гениальные, — снова фыркнула красотка. — Всех на экскурсию за успехи в учебе отправили, забыл? Где, кстати, твой ненаглядный Збышек? Его ведь тоже вроде премировали?

— Миха тест по аналу завалил, — сообщил ставрийский медведь. — Тест по аналитической геометрии, — спохватившись, пояснил он Фуоко на кваре. — Анал — мы так сокращаем. Все отмахивался, — он снова переключился на камиссу, — что курс помнит наизусть еще со Ставрии, повторять из принципа не захотел — бац, и тридцать два балла. Куратор со злости ему и влепил штрафную пятерку. Ну, а с несгоревшим штрафом автоматом все премии аннулируются. Фуоко, знакомься — Марта, — он ткнул пальцем в красотку, — дальше Ольга, Георгий… да он на Гошу откликается, еще Юрий — со мной не путай, он Юрка Маленький, а я Юрка Большой, и Анастасий, он же Стас. Запомнила? Марта, Ольга, Гоша, Юрка Маленький, Стас. Если забудешь, спрашивай, не стесняйся.

— Рада знакомству, — тускло произнесла Фуоко, слегка кивнула и отошла в сторону. Раньше она с интересом бы пообщалась с иностранцами, но сейчас настроения не было никакого. Зачем она вообще поехала?

— Странная она какая-то, — вполголоса сказала красотка Марта. — Стесняется, что ли? И закуталась вся в жару…

— Тихо! — оборвал ее Юрий. — Не видишь, человек о своем думает? Захочет — подойдет. Эй, зверюга шестиногая! Лапу дай! Да не заднюю!

Краем глаза Фуоко заметила, как компания сгрудилась над Зоррой, благосклонно принимающей поглаживания и подергивания за разные части тела. Пусть себе развлекаются. Она уселась в кресло у самого борта, оперлась подбородком о руку, лежащую на поручне, и уставилась на стремительно несущиеся мимо волны. Яхта летела по морю, оставляя за кормой едва заметный кильватерный след, усами расходящийся от носа и кормы. Она уже прошла пролив между Лантой и Поддой, и теперь лесистый, изрезанный бухтами берег Ланты тянулся справа. В одном месте зеленый покров прерывался строящимися бетонными коробками и подъемными кранами: порт нового космодрома, где сейчас, наверное, работает отец Кириса. Внезапно на душе стало так муторно, что девушка уперлась лбом в руку, с трудом сдерживая слезы.

— А вот спою! — раздался голос на камиссе. — Где моя гитара?

Фуоко шмыгнула носом и глянула в сторону компании ставрийцев. Похоже, говорила невзрачная девица по имени Ольга.

— Вон там, — Юрка Большой показал на плетеное кресло неподалеку, где и в самом деле лежала гитара — шестиструнная, со светлым корпусом и разукрашенным перламутром грифом.

— А, точно! — Ольга взял инструмент, опустилась в кресло и принялась негромко пощипывать струны. — Ну, господа телезрители, слушайте. «Легенда о мятежном барде».

— Из школьной хрестоматии, что ли? — с сарказмом осведомилась красотка Марта. — В детство ударилась?

— Сама ты в детство! Классный, между прочим, стих. Если бы его насильно зубрить не заставляли, ты бы так не говорила. Уж не обессудьте, как сумела, так на музыку и положила. Ну, поехали…

Девушка взяла несколько аккордов и запела неожиданно сильным глубоким голосом. Почти против своей воли Фуоко прислушалась, чтобы разбирать слова. Некоторые она не понимала, но в целом смысл ухватывала.

Построен мрачный эшафот, Палач топор вострит, Закатом алым небосвод Торжественно горит. Шагает тяжело конвой, Закован менестрель, И плачет будущей вдовой Разбитая свирель. Не убивал, не воровал — Куда страшнее грех: Свободу в песнях воспевал, А вовсе не успех. Достаток, счастье и покой Свинарней называл, Людей манил своей мечтой И небо обещал. «Простого счастья мутный сон Отриньте навсегда, Пружин матраса тонкий звон Опасней хруста льда. В комфорте — мягкая тюрьма, Покой страшней, чем смерть, Так променяем же слова На жизни круговерть! Там, в небосвода вышине, Манит к себе звезда, В ее заоблачной стране Жизнь бьет ключом всегда. Мир необъятен и широк. Забудь про отчий дом, Разбей в душе своей замок, Шагни за окоём!» Мальчишек песнь с собой звала Туда, где серебром Вершины гор, как купола, Сияют за окном, Туда, где скуке места нет, Где греют холода, Где что ни фраза, то сонет, И где пьянит вода. Мальчишкам свойственно взрослеть, Их вечная судьба — Встать на крыло и улететь Из отчего гнезда. Мальчишкам хочется всегда Неторного пути, Милей застойного пруда Им бури и дожди. Отцы им больше не указ, Сердца огнем горят, Их не заманишь больше в класс — Учителям дерзят. Поэт, иллюзией маня, Мальчишек соблазнил, И к казни суд на склоне дня Его приговорил. Шагает тяжело конвой, Колода жертву ждет… Но возле плахи роковой Мальчишек ряд встает! На пыльных душных чердаках Разбиты сундуки, На старых дедовских клинках Закат как кровь блестит. Страх смерти детям не знаком: Не страшно умирать, Когда встаешь к плечу плечом Идею защищать. И дрогнув, отступил конвой, И вновь поет свирель: Звенит топор по мостовой, Свободен менестрель! Восход нельзя остановить, Судьбу не одолеть: Нельзя ребенка попросить Помедленней взрослеть. Бунтарь-мальчишка в свой черед Окажется отцом, И снова менестрель придет Позвать за окоём. И снова вспыхнет чей-то взор, И снова грянет бунт, И снова вытащат топор И палача найдут… Отцы и дети — вечный спор Не стихнет никогда, И неге сна наперекор Всегда зовет звезда. Тебя зовет звезда…

— Вот так! — решительно сказала гитаристка, отбив в заключение дробь пальцами по корпусу. — Ну и?

— Сойдет, — покровительственно одобрил Юрка Маленький. — В Хёнкон вернемся — запиши.

— Обязательно! — Ольга просияла улыбкой, от которой ее очкастое лицо вдруг расцвело и стало почти симпатичным. — Родителям отошлю, пусть послушают.

Фуоко вздохнула и снова положила голову на руки. Тоска, во время песни слегка отступившая, вернулась снова. Зачем всё? Она сама, как те мальчишки, рвалась из дома за неведомый горизонт, чтобы найти там новую интересную жизнь — а чем закончилось?

Яхта летела по волнам, трепал одежду теплый соленый ветер, громко разговаривали и смеялись ставрийцы, но девушка медленно погружалась в прежнее оцепенение. Мир, еще декаду назад ясный и четкий, потускнел и утратил всякий смысл. Вот бы сейчас упасть за борт и утонуть…

— Хэй-хо, а вот и я! — раздался за спиной знакомый голос. — Привет всем! Ух, сколько девчонок, и все такие красавицы! Алё, девчонки, давайте знакомиться!

Фуоко нехотя распрямилась и глянула через плечо. Посреди верхней палубы стоял, широко ухмыляясь, тощий — все ребра наружу — белобрысый мальчишка в набедренной повязке, явно сооруженной из вафельного полотенца. А позади, прислонившись плечом к выходу с трапа, стояла молодая женщина в шортах и майке без рукавов, завязанной узлом под грудью, с длинными ножнами на обнаженном бедре. Паладар Палек? И долбанутая на всю голову кирисова сестричка? Что они-то здесь делают? Фуоко заметила, как скрестились оценивающие взгляды Варуйко и Марты.

— Привет! — откликнулся Большой Юрий, тоже с интересом рассматривающий Варуйко. — Я хоть и не девчонка… только ты кто? Я тебя вроде раньше не видел. Ты с какого курса-факультета?

— Я существо гениальное во всех отношениях, — важно пояснил Палек. — Но если очень хочется, можно сказать, что я вечный студент с архитектурно-строительного. Эй, кошка! — он поманил пальцем Зорру. — Или кто ты сегодня, собака? Или лишка?

Что значит «лишка» на камиссе, Фуоко не знала. Зато, очевидно, знала парса, которая неторопливо развернулась, подобралась — и вдруг мелькнула в воздухе бело-рыже-зеленой молнией, врезавшейся в паладара словно пушечное ядро. От удара Палек согнулся пополам, хватаясь руками за брюхо, потом упал на колени, боком повалился на палубу, пару раз дернул ногой и затих, подмигнув Фуоко так, чтобы не видели остальные. Зорра уселась в паре шагов от него и принялась что-то сосредоточенно выкусывать под правой передней подмышкой.

— Ой… — тихо взвизгнула невзрачная Ольга. — Она его убила? Врача…

Парень, которого Юрий назвала Стасом шагнул вперед и склонился над Палеком, осторожно потормошив его за плечо. Потом он неуверенно взглянул на Варуйко и Фуоко.

— Может, в самом деле врача позвать? — нерешительно спросил он.

— Он есть дрон, — вздохнув, просветила его Фуоко. — Паладар. Беспокойся не надо, он дуракует… дурачится. Имя есть Палек Мураций. Зорра не нападает на человеки без тяжелая причина.

— Паладар? — удивленно переспросил Анастас. — Палек… Мураций?

— Ну, Палек, ну, Мураций… — недовольно протянул на кваре чокнутый паладар, садясь на палубу. — Фучи, ну чего все развлечение портишь, а? А вдруг бы мне кто из девушек искусственное дыхание сделать захотел?

Фуоко пожала плечами и отвернулась, снова уставившись в воду. Хотя с Палеком она сталкивалась не так уж и часто, оставляя удовольствие общения Кирису, к брату Рисы она уже привыкла. Старикашка ведь, на самом-то деле, а туда же, выпендривается…

— Вы и в самом деле паладар? — с вежливым интересом поинтересовался Маленький Юрий. — Я не слышал раньше вашего имени. Вы родственник госпожи ректора?

— Ну вот! — расстроился Палек, снова переходя на камиссу. — Первый же вопрос в любой сполечности — а не родственник ли вы? А я, между прочим, не просто родственник, а самостоятельная личность! Гигант мысли, а местами даже главный инженер проекта и главная движущая сила за кулисами. Кто вам Большую Библиотеку проектировал, всю из себя сейсмоустойчивую?

Интересно, что он забыл на яхте? Если ему нужно в Шансиму, наверняка он может сразу подключиться к любому дрону в тамошнем консульстве.

— Эй, Фучи! — Палек поднялся и принялся неторопливо отряхиваться, чуть не потеряв полотенце и заработав быстрый взгляд в промежность от раскрашенной Марты. Да натурально там все выглядит, кошка ты драная! Ишь, заинтересовалась… Голого мужика не видела, что ли, ни разу? Наверняка ведь на свободных пляжах постоянно ошиваешься! Глубоко вдохнув, Фуоко проглотила раздражение.

— Да? — почти вежливым тоном осведомилась она.

— Варуйко-тара пришла пригласить тебя на инструктаж подгруппы, — Палек опять переключился на кваре. — Сируко проводит, а Вара на побегушках как охранник. А поскольку она на кваре говорит примерно так же хорошо, как ты на катару, мне приходится излагать ее невысказанные желания и переводить на человеческий язык огненные взгляды. Короче, она уже утомилась ждать и готова утащить тебя под мышкой. Идешь? Или что ей сказать?

— Не хочу, — вяло мотнула головой Фуоко. Слабость, которую она постоянно чувствовала в предыдущие дни, вдруг накатила волной, окутала душным одеялом, вскружила голову. — Скажи ей, что потом… пожалуйста?

— Так, что за новости? — удивился Палек. — Фучи, ты что, заболела? Ты чего вся из себя вареная? Ты вообще когда в зеркало смотрела в последний раз на свою костлявую физию — ты что, на диету села? И Дзии разрешил?

— Фуоко плохо ест, — немедленно нажаловалась Зорра. — С Кирисом не говорит. Меня ругает. Фуоко помрет?

— У-у… — Палек неторопливо подошел вплотную. — Слышал я, конечно, что ты с Киром поцапалась, но что настолько сильно… Так, Фучи, ну-ка в глаза мне посмотри. Вы что, всерьез навсегда расплевались?

— Не твое дело! — озлилась Фуоко. Острый приступ раздражения нахлынул на нее, смывая вялость, и она вскочила на ноги. — Как хотим, так и ругаемся… дэй Мураций!

— Ого! — Палек отступил на шаг. — Вот оно как… Ну ладно. А-а-а! — вдруг во всю глотку завопил он, так что Фуоко от испуга отпрянула назад. — Человек за бортом! Человек за бортом!

Человек? За каким…

Додумать Фуоко не успела, потому что сумасшедший паладар бросился на нее, схватил в охапку, сильно толкнулся — по спине и ягодицам больно проскребли перила — и секунду спустя соленая вода, холодная после влажного душного воздуха, сомкнулась над ее головой, хлынула в рот, нос, горло. Девушка отчаянно забарахталась, но длинная юбка облепила ноги, сковала движение, и зеленоватые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь отдаляющуюся поверхность воды, медленно потухли в ее глазах. Как же так? — мелькнула мысль. Почему?.. Не хочу…

… умирать?

Умирать… гулко отдалось в окружающей черноте. Умирать…

…если одолеют неприятности, просто подумай, насколько незначительны они по сравнению с проблемами людей, потерявших все — даже не успевшую толком начаться жизнь…

…теперь и я потеряла жизнь. Сначала Кира, а потом жизнь…

Кир…

Не хочу… Не хочу! Помогите!!!

…дети помогут… свет не погаснет… мать слышит…

Она отчаянно устремилась куда-то вперед сквозь липкий беспросветный мрак, и тот внезапно расцветился переливающимися радужными волнами. Линии… нет, уже не линии, вихри разноцветных водоворотов, фонтаны и причудливые геометрические поверхности, мерцающие самыми невероятными цветовыми оттенками, для которых невозможно подобрать описания — шторм красок, налетающих на нее, окутывающих, пропадающих и возвращающихся снова — сложные, постоянно изменяющиеся объемные фигуры — ослепительное присутствие, угадывающееся где-то вдали, за океаном оттенков — россыпи, водопады, мириады мерцающих искр, тянущиеся вокруг бесконечными вуалями — и хоралы, оркестры, водопады звуков, визжащих, скребущих, плачущих, поющих торжественными фанфарами и бухающих усталыми барабанами…

Звуки?

Она потянулась вдаль, и одна нота, до боли знакомая, цепляющая сердце словно острым когтем усилилась и придвинулась вплотную, и одна из бесчисленных искр вдруг выросла в шар, мерцающий ослепительными темно-багровыми переливами, окутанный отвратительной гнойно-зеленой сетью — и она рванулась к нему, и сеть рассеялась, и нота усилилась, умножилась, рассыпалась в тональностях, превратилась в хорал, звучащий можно и уверенно, заглушающий все вокруг…

…и угольно-черный клубок вдалеке, горящий яркой опасной искрой, вдруг оказался рядом, вспух облаком, окутал душной пеленой, и хорал утих и пропал, и она рванулась прочь, прочь, сквозь вязкий противный туман…

…и Фуоко резко села на ровной упругой поверхности, оглядываясь вокруг безумным взглядом.

Сердце бешено колотилось, грудь вздымалась, словно после долгого быстрого бега. Живот сводило спазмами голодных болей. Зорра, запрыгнув на колени, быстро лизала ее в щеку шершавым теплым языком.

— Фу, отвяжись… — заплетающимся языком пробормотала Фуоко, пытаясь сфокусировать взгляд и сообразить, где она находится. Обшитые деревянными панелями стены, небольшое наглухо закрытое окно, висящий на стене экран терминала… Снизу, из-под пола, доносилось негромкое равномерное гудение, и все вокруг слегка покачивалось. Каюта? Она на… корабле?

Яхта! Она упала с яхты… и захлебнулась? Точно. Сумасшедший Палек выбросил ее за борт. Видимо, ее все-таки подобрали. Фуоко ощупала руками материал, на котором сидела, потом наклонилась и попыталась заглянуть под кровать. Ага. Стандартная медицинская капсула вроде той, что служит кроватью в ее комнате в общаге. В груди немного побаливало, но туман в голове быстро проходил. Спазмы в животе не унимались — точно такие же, как полгода назад, когда она быстро теряла массу из-за перестройки нервных тканей. Нужно срочно поесть, чтобы заглушить их. Интересно, есть поблизости питательные батончики?

Она сообразила, что оказалась совершенно голой. А где одежда? Сушится, наверное. И в чем ходить?

В дверь пару раз постучали, и Фуоко инстинктивно прикрылась руками. В приоткрывшуюся дверь вошла Варуйко, держа в руках сложенную аккуратной стопкой одежду. Она подошла к Фуоко, небрежно бросила одежду на кровать и вытянула из терминала два наушника автопереводчика, один из которых протянула девушке.

— Очухалась? — поинтересовалась Вара, когда Фуоко вставила наушник. — Больше двух часов дрыхла, между прочим. Дохлая ты какая-то — секунд двадцать под водой провела, и чуть кони не двинула.

— Всего двадцать секунд? А…

Фуоко замолчала. Не спрашивать же на полном серьезе, сколько времени ей снилась шикарная цветомузыка.

— До Шансимы полчаса хода, — сообщила Варуйко, не дождавшись продолжения. — Одевайся в темпе и покажись народу. Они уже ставки делают, выживешь ты или помрешь. Только помирать не вздумай, иначе братец меня за ногу искусает. Кстати, если не разгонишь мошкару над яхтой, нас в Шансиму не то что не пустят, а еще и потопят на дальних подходах.

И она вышла, хлопнув за собой дверью.

Мошкару?

Фуоко пощупала лежащую сверху майку. Сухая. И глаженая… Стоп! Это же не ее одежда! Она что, в беспамятстве опять все сожгла? Ходер! С другой стороны, пора бы и привыкнуть. Девушка натянула одежду, оказавшуюся стандартными спортивными шортами и майкой с короткими рукавами, автоматически нащупала на запястье идентификационный браслет, сунула ноги в сандалии возле кровати, к счастью, свои и осторожно поднялась на ноги.

— Не волнуйся, не грохнусь, — сказала она напряженно глядящей Зорре. — Сейчас пойду, поймаю Палека и оторву ему… кусок дрона, чтобы неповадно было на людей кидаться. Еще и Рисе пожалуюсь, пусть навешает штрафных баллов своему дебильному братцу. Увидишь его в следующий раз — откуси палец, разрешаю.

— Фуоко злая! — громко сказала Зорра, и ее пасть растянулась в ухмылке. — Фуоко веселая! Фуоко больше не помирает! Зорре нравится!

Веселая?

Фуоко прислушалась к себе — и вдруг поняла, что последние солнечные лучи, играющие на волнах за окном, больше не кажутся серыми и бессмысленными. Тяжесть на сердце, не отпускающая последние дни, пропала бесследно, и воздух вливался в грудь сладким бодрящим потоком, а не безвкусным липким желе. С глаз словно сдернули черную вуаль, затемняющую мир, и она осознала, что все еще живет.

Фуоко снова села на кровать рядом с парсой и крепко обняла ее.

— Что со мной произошло, а? — спросила девушка. — Я же чуть не померла от тоски. Ох…

Она вспомнила тягучие бесцветные дни, скользящие мимо сознания вещи и символы, расплывающиеся невнятными пятнами лица людей, беспросветную тоску, и ее передернуло от отвращения. Как она могла? Кир… почему она ни разу не попыталась помириться с Киром? Ох, дура!

Нельзя, чтобы мужчина видел тебя хнычущей — а она не просто хныкала, а прямо сходила с ума от жалости к себе. Даже доклад в статью так и не переделала, хотя и обещала. Дура дебильная. Нужно срочно увидеть Кира, поговорить с ним, пусть даже он не захочет… А Кир остался в Хёнконе, она помнит. Значит, нужно назад.

— Я вернулась, Зорра, — тихо сказала она парсе. — Ты, наверное, из-за меня переживала, да? Прости.

Парса вывернулась из ее объятий и принялась с энтузиазмом лизаться. Фуоко, смеясь, отбивалась от нее, пока экран терминала не зажегся сам собой.

— Как вы себя чувствуете, дэйя Винтаре? — вежливо поинтересовался с экрана Дзии в своей мужской ипостаси. — Зорра от радости кричит на всех площадях, что вы снова в норме, по крайней мере, эмоционально.

— Ку-ун! — с энтузиазмом протянула парса, энергично тряся головой.

— Не знаю, дэй Дзии, — виновато ответила девушка. — Наверное, да. Я что, действительно так паршиво выглядела?

— Вы словно из гроба выбрались, как говорят в Кайтаре, — проинформировал неб. — Если вы действительно пришли в себя, я чрезвычайно рад. Однако давайте по порядку. Датчики капсулы не зафиксировали у вас никаких серьезных повреждений, однако с помощью подкожных контактов мы обнаружили повышенную активность центральной нервной системы и коры головного мозга. У вас сохранились какие-то неприятные ощущения?

— В груди слегка больно. И есть ужасно хочется.

— Боль в груди не опасна, она скоро пройдет. Еду сейчас доставит боэй. Другие неприятные ощущения?

— Ну… голова слегка кружится, но я в порядке. Я ведь захлебнулась, да?

— Нет, к счастью, иначе я бы не выпустил вас из медицинской капсулы по крайней мере сутки. От внезапного шока у вас возник ларингоспазм, не позволивший воде попасть в дыхательные пути. Вы просто потеряли сознание. Дрон провел первичные реанимационные процедуры еще до того, как вас подняли на борт, так что никаких осложнений я не прогнозирую. Но если почувствуете себя плохо, неважно, как, немедленно сообщите. Дэйя Винтаре, Палек Мураций оставил вам сообщение. Воспроизвести?

— Ну… давайте.

Дверь слегка приоткрылся, и в щель просочилась серая туша дрона. На кушетку рядом с Фуоко легла пластиковая упаковка питательных батончиков, в один из которых девушка немедленно впилась зубами.

— Привет, Фучи, — на экране терминала возник давешний белобрысый мальчишка. — Поскольку Дзии включил тебе эту запись, ты жива, здорова и наконец-то перестала биться головой о стенку в круглосуточном режиме. Прости за случившееся, я не ожидал, что ты среагируешь так нервно. Однако же я гений, а потому мой план сработал. Эмоциональный шок вывел тебя из прострации, и теперь, я очень надеюсь, ты не истекаешь последними горючими слезами, а с нетерпением ждешь нашей следующей встречи — хотя бы для того, чтобы от души двинуть мне в морду. Обещаю, появится у тебя такая возможность. Но пока что я перешел в разряд невидимок, иначе Кара свернет мне шею раньше, чем ты реализуешь законное право на хук в челюсть. У меня дела в Шансиме, так что поболтаем еще вечерком. Все, пока-пока, я побежал, а то разъяренная Кара уже телефон мне обрывает.

— Конец записи, — сообщил вновь появившийся Дзии. — Хотите передать что-нибудь в ответ? Я запишу и перешлю сообщение.

— Нет, спасибо, — пробормотала Фуоко с набитым ртом. Первый батончик ухнул в желудок незаметно, да и второй уже почти заканчивался. — Я лучше потом его пну по я… а-а, куда попаду. Дэй Дзии, а что там Вара насчет мошкары сказала? Которую разгонять?

— У нас возникла небольшая проблема, вероятно, связанная с вашим приключением, — бесстрастно сказал неб, и в груди у Фуоко вдруг ёкнуло. — Полагаю, вам следует посмотреть лично. Но сначала доешьте.

— Я уже наелась, — быстро сказала девушка. Она запихала в рот остатки батончика, схватила еще один и выскочила из каюты. Маленький коридорчик, крутой трап наверх — и она оказалась в салоне яхты. Мотор здесь почти не слышался, зато громко звучали возбужденные голоса. Парни и девушки прилипли к окнам и что-то напряженно там рассматривали. Пятеро охранников Университета, включая Варуйко, стояли в концах салона, и у обоих выходов из него лежали серые туши боэй — бесформенные, не в виде людей.

— Смотрите, вон она! — громко сказал кто-то на камиссе, и головы начали поворачиваться одна за другой. Фуоко растерянно остановилась, держась за поручень: она совсем не ожидала, что внезапно окажется в центре внимания.

— Фуоко, ты как? — Большой Юрий выкарабкался с диванчика и подошел к ней. — Ты в порядке? — на всякий случай уточнил он на кваре.

— Большое спасибо, я чувствую себя хорошо, — несмотря на растерянность, она все-таки вытащила из памяти заученную фразу. — Что здесь происходит?

— А, ну да, ты же без сознания валялась. Ну-ка, народ, разойдись! — рявкнул ставриец. — Пропустите человека посмотреть. Фуоко, лезь сюда, — пригласил он.

Незнакомая девчонка и парень по имени Анастас быстро выбрались с диванчика, с какой-то странной опаской глядя на Фуоко, и девушка недоуменно протиснулась к окну. Что там такое? Туман, но какой-то странный, кусками…

Ххаш!

Не туман. Волюты. Освещаемые последними лучами солнца, огромные стаи туманных спиральных клочьев роились вокруг быстро идущей яхты, просачивались друг сквозь друга, мерцали багровыми и пурпурными сердцевинами. Тут и там между ними вспыхивали молнии, а то и целые сети разрядов.

…дети помогут…

Неужто она каким-то образом их позвала, валяясь без сознания? Фуоко быстро вылезла обратно в проход и бросилась в заднюю часть салона, к трапу на верхнюю палубу, перепрыгнув через тушу дрона. Что-то крикнул сзади Юрий, охранник попытался перехватить ее, но промахнулся, и девушка птицей взлетела по узкой лестнице, барабаня каблуками по деревянным ступенькам и отчаянно хватаясь за поручни. Что-то мешало, и лишь наверху она сообразила, что в кулаке до сих пор зажат питательный батончик. Отшвырнув его в сторону, она выскочила на середину открытой площадки и замерла.

Яхта по-прежнему шла, не сбавляя хода, и по правому борту тянулись безжизненные каменистые берега. Несколько волют отделились от одной из стай и принялись неторопливо снижаться, рыская взад и вперед, но неумолимо приближаясь. Вот одна неподвижно зависла в паре метров перед Фуоко. Ее спираль начала вращаться вокруг продольной оси, и багровое свечение внутри принялось медленно разгораться.

А потом вдруг волюта плюнула алой вспышкой.

Фуоко отшатнулась от ударившего в лицо ослепительного красного сияния, инстинктивно вскидывая руки, чтобы защититься, но ничего не почувствовала. Однако вокруг ее предплечий немедленно заискрилась сетка мелких молний, руки окутало знакомое тепло. Девушка попыталась унять ощущение, но на сей раз оно отказывалось подчиняться. Молнии становились ярче, длиннее — и вдруг руки окутались двумя ватными серыми шубами, быстро разросшимися, слившимися воедино и закрутившимися в толстую вытянутую спираль. Новоиспеченная волюта налилась изнутри мутно-зеленым светом и плюнула вспышкой в свою товарку, по-прежнему висевшую в двух метрах. Та бесследно проглотила сгусток энергии, никак не среагировав внешне. Фуоко отступила на шаг, но окутавший руки серый туман последовал за ней.

— Уходите! — отчаянно сказала она обеим волютам. — Уходите отсюда! Вы мешаете!

Первая волюта скользнула вперед и зависла в нескольких сунах от лица Фуоко, вновь полыхнув алой вспышкой. И опять никаких ощущений… Что ей нужно?

Отчаянное шипений за спиной заставило ее вздрогнуть. Зорра медленно приближалась за задних четырех лапах, расставив передние с выпущенными когтями и быстро переводя взгляд с одной волюты на другую. Еще несколько спиральных клочьев тумана спикировали сверху на парсу, и внезапно Фуоко поняла, что сейчас случится. Полыхающие ошметки дронов, растекающиеся по плитам набережной, встали перед ее глазами. Сейчас волюты используют свой пространственный деструктор, или как там Риса его называла, и тогда…

— Нет! — взвизгнула она. — Нельзя! Уходите, уходите!

На сей раз из тумана, окружившего ее руки вырвалась даже не вспышка, а целый поток яркого багрового пламени. Оно ударило в волют, и на сей раз те разлетелись в стороны и беспорядочно закружились, заметались и отстали от яхты. Одна туманная спираль рассеялась прямо на глазах. Фуоко затравленно оглянулась. Если сейчас они ринутся все разом… а если применят деструктор против яхты целиком? Здесь же люди!

— Уходите… пожалуйста… — тоскливо попросила она неизвестно кого.

…дети испуганы…

И вихри волют, словно — или на самом деле? — послушав ее, вдруг ринулись в разные стороны, как снежная пурга, какую она видела по телевизору. Стаи спиралей взлетали к небу, уже начинающему переливаться ночными красками, истончались и пропадали. Через полтора или два десятка секунд исчезли все. Девушка бессильно опустилась на ближайший диванчик. Сердце опять бешено колотилось, и кишки скрутило болезненной судорогой. Ага, еще от страха обделайся прямо здесь, милая, совсем замечательно получится… Она глубоко вздохнула и посмотрела на Зорру, как ни в чем ни бывало запрыгнувшую на соседний диванчик и развалившуюся там.

— А ты-то куда полезла? — печально спросила Фуоко. — Жить надоело? Ах, да, тебе просто нового дрона дадут. Что, старый так поизносился, что избавиться не терпится?

Зорра не отреагировала.

— Эй, как ты себя чувствуешь сегодня? — со ставрийским акцентом спросил кто-то на кваре. — Фуоко, ты в добром здравии?

Девушка перевела взгляд на Большого Юрия, стоявшего в нескольких шагах со слегка ошарашенной физиономией. За ним столпились еще несколько человек, среди них Варуйко и еще два охранника. Две туши боэй застыли чуть поодаль. В быстро сгущающемся сумраке вспыхнули яркие фонари, осветившие верхнюю палубу.

— Спасибо, я в порядке, — автоматически ответила Фуоко. — А у вас как дела? Волюты в салон не влезли?

— Волюты отсутствовали в корабле, — отмахнулся Юрий. — Не подскажете ли, как… — Он замялся и перешел на камиссу. — Скажи, как ты эту пакость отогнать сумела? Ты в самом деле руками огонь швыряла? Или оптическая иллюзия? Ты тогда нам с Михой… Михаилом Збышеком показывала…

Ходер! Все, спокойная жизнь в университете кончилась. Спалиться на виду у всех! Отчаяние нахлынуло на Фуоко жаркой тяжелой волной — и откатилось, словно разбившись о стену ледяной решимости. Хватит. Настрадалась ты, подруга, за последнюю декаду на ближайшую половину жизни. Узнали так узнали. Плохого ты ничего не совершила…

…ага, только чуть не угробила яхту со всеми пассажирами…

…но не угробила же. И еще не факт, что причина в ней. И не факт, конечно, что именно она отогнала волют: может, они просто решили, что раз пристрелить ее невозможно, то можно закрывать цирк и требовать назад деньги за билеты. Если Зорра записывала — а шестиногая умничка наверняка записывала — и если за ней наблюдали еще и боэй, может получиться неплохой сырой материал для дальнейших исследований. В общем, перестань вести себя как истеричная принцесса и попытайся хотя бы немного походить на взрослую. Все равно рано или поздно она случайно заискрилась бы на публике, так какая разница, когда раскрываться?

— Я реально бросила огонь в волюта, — проговорила она, тщательно подбирая знакомые слова камиссы и эсперанто. — Пожалуйста, на будущий ты не стой рядом, когда я пытаю… э-э, protekti… защищать от волюта. Э-э… danĝeraj. Eksreme danĝeraj. Пожалуйста, я не веселый обсуждать ту тему. Не сейчас. Я хочу одна быть… por mallonga tempo… на немножко время. Ты не обижаться, мы договорились?

— Не вопрос! — быстро откликнулся Юрий. — Не хочешь сейчас обсуждать, и не надо. Только, Фуоко, ты же сама понимаешь — для науки такие способности бесценны! Ты просто права не имеешь их скрывать!

Фуоко вздохнула и подняла левую руку.

— Я не скрывать, — сказала она, ткнув пальцем в крохотную серебристую бляшку контактной площадки на предплечье. — Ты видеть? Электрод. Nervo. Я изучать в laboratorion. Паладары есть знать. Доклад та декада есть мой materialo. Потом мы обсуждать, мы договорились?

— Не вопрос! — вновь повторил Юрий, и Фуоко озадаченно посмотрела на него. Почему фраза «мы договорились?» не является вопросом? Или что-то другое в виду имеется? Она сделала зарубку на память: выяснить у Тани, в чем смысл выражения.

— Эй, народ! — парень обернулся. — Все, хорош пялиться. Кино кончилось. Между прочим, вон уже и Шансима на горизонте проглядывает.

Фуоко кинула взгляд через плечо. Действительно, далеко-далеко на горизонте уже появились огоньки вечернего города. Далеко к югу в его сторону параллельным курсом шли два огромных сухогруза, разукрашенные сигнальными огнями. Так. Нужно уединиться и собраться с мыслями, пока не добрались до порта. Она прошла мимо расступившихся студентов, протиснулась возле и не подумавшей отодвинуться Варуйко, спустилась сначала в нижний салон, потом обратно в маленькую каюту и уселась на медицинскую кровать.

— Ну, мелкая и храбрая, — сказала она Зорре, — признавайся: все записала? Или со страху не сообразила?

— Записала! — с готовностью тявкнула парса. — Фуоко ужасная! Фуоко страшная! Фуоко головой о стенку ударенная! Палек прав!

— Твой Палек сам головой ударенный! — рассердилась девушка. — Я ему еще навешаю плюх для неповадности!

Ее взгляд упал на открытую коробку с батончиками, по-прежнему стоящую на кровати, и живот вновь свело спазмом. Если так дело пойдет и дальше, как бы снова вес терять не начать. Интересно, она действительно похудела от переживаний, как Палек сказал? Нужно взвеситься, когда домой вернется. Если похудела, значит, и от депрессии случается польза. Она взяла батончик, откусила от него и, жуя, принялась сосредоточенно думать. Когда мысли окончательно сложились в голове, она дотянулась до терминала и потыкала в него пальцем, вызывая координатора.

— Дэй координатор! — сказала она решительно, когда изображение неба появилось на экране. — Я должна вернуться в Хёнкон — как можно быстрее. Вы можете отправить меня назад на аэротакси прямо сейчас? На моем счете деньги есть, их хватит.

— Вы хотите отказаться от поездки, дэйя Винтаре? — координатор поднял бровь. — Могу я поинтересоваться, в чем мотив? Дзии сообщил, что вы вроде бы вышли из депрессии.

— Вышла, — согласилась Фуоко. — Очень извиняюсь за свое поведение, на меня… нашло что-то. Больше не повторится, честное слово! Дэй координатор, мне нужно увидеть Кириса, и как можно быстрее. Кроме того… ну, вы ведь уже знаете, что произошло сейчас с волютами? Как они на яхту напали, а потом улетели?

— Да, я в курсе инцидента. Однако, насколько я могу судить, волюты на яхту не нападали, а просто сопровождали более двух часов, пока вы лежали в коконе без сознания. Причем поведение, ими продемонстрированное, раньше мы наблюдали только при сопровождении кольчона. Я бы интерпретировал их действия, скорее, как защиту яхты. Судя по вашему тону, дэйя Винтаре, у вас есть гипотеза, которую не терпится обсудить?

— Э-э… да.

Фуоко обдумала новую информацию. Более двух часов? А ведь действительно, она как-то упустила. Во сне прошло куда меньше, но на то он и сон. Но все сходится.

— Да, дэй координатор. Мне кажется… не смейтесь, ладно? Я понимаю, что теория дурацкая, но…

— Нет нужды оправдываться, да еще и заранее. Любая гипотеза с вашей стороны ценна, даже если не подтвердится.

— В общем… мне кажется, что именно я позвала волют на помощь, когда теряла сознание. Дэй координатор, мне кажется, что я начала слышать какие-то голоса. Ну, не голоса… словно фразы в голове возникают… не словами, а как бы мыслями…

— Я понял. Какие именно, можете сформулировать?

— Пока только две: «дети испуганы» и «дети помогут». Возможно, «дети» — волюты. Может, они на самом деле разумные?

— Боюсь вас разочаровать, но в данном случае речь вряд ли идет о настоящих фразах. Семантический контакт с небиологической формой жизни чрезвычайно сложен, особенно когда речь идет о разуме, никогда не использовавшем звуковую речь. У нас уже есть опыт общения с расой джамтан — электромагнитной формой жизни с распределенным полугрупповым сознанием. За несколько стандартных планетарных десятилетий даже при стремлении обоих сторон к сотрудничеству мы так и не сумели достичь однозначного взаимопонимания. В вашем случае все еще хуже — мы не знаем, является ли Арасиномэ и его артефакты разумными, а если является, осознает ли нашу и человеческую разумность. Поэтому речь вряд ли идет о полноценном общении. Скорее, ваше подсознание получает внешние сигналы, которые интерпретирует, подсовывая сознанию подвернувшиеся образы. Но я согласен, что ситуация чрезвычайно важная и интересная. Я проинформировал о ситуации руководство университета и физиков. Правильно ли я понимаю, что вы хотите вернуться в Хёнкон ради того, чтобы начать немедленно работать над темой?

— Ну… да.

— В таком случае примите мой совет: не торопитесь. Аэротакси все равно не оборудованы для ночных полетов, да и отвлечься на новые впечатления вам очень не помешает. Послезавтра вечером вы вернетесь в Кайтар вместе с группой, отдохнувшая и с новым запасом сил. Два дня не решают ровным счетом ничего.

— Я знаю, — Фуоко упрямо склонила голову. — Только… дэй координатор, вы же сами все понимаете. Почему вы не вернули яхту в Хёнкон немедленно, когда над ней повисли волюты?

— Вы уверены, что хотите знать ответ?.. Хорошо. Приношу свои извинения за холодный цинизм, но потенциальная гибель одной яхты, пяти сотрудников охраны и девятнадцати студентов — гораздо меньшее зло, чем сотни неконтролируемых волют над Университетом.

— Я понимаю, дэй координатор. Я бы точно так же поступила. И сейчас я думаю о том же. Если волюты вдруг появятся вокруг меня в Шансиме, посреди толпы… Даже если они никого не убьют, репутация Университета пострадает. Я хочу оказаться подальше от людей, хотя бы на время. Наш бункер на Ланте вполне сойдет: глухая местность, никого рядом плюс аппаратура для исследований. А еще лучше — оборудовать лабораторию на дальних островах. Даже если там появятся волюты или целый кольчон, вы его просто расстреляете, как тогда, в Барне. Так безопасней для всех.

— Ваши аргументы приняты как разумные, — бесстрастно согласился координатор. — Однако способа доставить вас обратно в Университет прямо сейчас нет. Конечно, можно использовать одного из дронов в качестве транспорта, но я бы предпочел не рисковать. Если волюты вдруг явятся снова и решат, что дрон вам угрожает, вы можете погибнуть.

— Даже под водой?

— Даже под землей. Волюты не любят плотное вещество, но могут в нем действовать. Патрульные боэй не раз засекали их ниже поверхности океана. Предлагаю другое решение: яхта завтра утром вернется в Хёнкон, чтобы доставить курьера с дипломатической почтой, а заодно возьмет и вас.

— Но тогда придется ночь провести в Шансиме…

— Вы больше полугода провели в густо населенной местности посреди людей. Думаю, еще одной ночью можно рискнуть. Да и вечерний город довольно красив. Раз уж вы здесь, нет никакого смысла отказываться от зрелища.

— Но…

— Дэйя Винтаре, вы весьма разумная молодая женщина, и я с удовольствием сотрудничаю с вами. Но мне не хотелось бы поощрять бессмысленные капризы. Безопасных способов вашего возвращения сегодня вечером нет, так что дискуссия закрыта. Яхта пришвартуется менее чем через десять минут. Вы хотели поговорить о чем-то еще?

Координатор выжидательно посмотрел на Фуоко.

— Нет, — мотнула та головой. — Хорошо, но завтра утром — обязательно назад!

— Принято. А сегодня советую насладиться городом. И подумайте серьезно о том, чтобы задержаться с остальной группой — утром я переспрошу, не передумали ли вы, и очень надеюсь на положительный ответ. Всего хорошего.

Экран погас. Фуоко задумчиво посмотрела на Зорру.

— Ну, а ты что скажешь?

— Гулять! — заявила парса. — Гулять, гулять, гулять! Хватит спать, пора вставать, помидоры собирать!

Она крутнулась вокруг оси, ухватила зубами хвост и искоса взглянула на хозяйку.

— А? — челюсть Фуоко отвисла. — Зорра, ты что? Ты стихи сочинять научилась?

— Палек сочинил! Палек рассказал! Палек чокнутый, как Фуоко!

— Нет, ну я его точно прибью! — простонала девушка. — Мало того, что он меня чуть не утопил, он еще и мою парсу плохому учит… Вернусь в Хёнкон — нажалуюсь Рисе! Зорра, ну ты сама подумай: как ты по Шансиме гулять собралась, такая шестилапая и двухзрачковая? На тебя и в Университете косятся, а там вообще проходу не дадут.

— Дадут! — тявкнула Зорра. Она встала на передние и задние лапы, а средние как-то хитро прижала к животу и укрыла в шерсти. В таком виде она немного смахивала на таксу — низкая и вытянутая, и спина по центру немного провисает. Парса, неуклюже переваливаясь, сделала круг по каюте и снова выжидательно уставилась на Фуоко. А что, в принципе… Расцветка яркая? Ну, мало ли, может, хозяйка настолько экстравагантна, что свою собаку красит. Глаза с двумя зрачками? Они не слишком заметны, если не присматриваться.

— Ну ладно, уговорила, — сдалась Фуоко. — Сегодня вечером прошвырнемся по городу в окрестностях гостиницы, или где там нас поселят. Но завтра с утра — домой, в Хёнкон, поняла?

— Поняла! Поняла! Поняла! — энергично запрыгала Зорра, выпустив средние лапы обратно. — Гулять! Интересно!

Корпус яхты мягко толкнулся о препятствие, пол закачался. Фуоко выглянула в окно. Судно швартовалось у залитого яркими огнями пирса. Вспыхнул экран, и на нем появилась Райника.

— Дэйя Винтаре, — вежливо произнесла диспетчер, — мы прибыли в Шансиму. Прошу вас присоединиться к группе, сходящей на берег.

— Ага, сейчас. Только я завтра утром обратно плыву. Когда мне прийти?

— Яхта отплывает в восемь часов утра. Сируко обеспечит вашу своевременную транспортировку, если не передумаете. Передаю просьбу Дзии: на всякий случай возьмите с собой оставшиеся питательные концентраты. Распечатанная коробка все равно долго не хранится, а у вас может возникнуть в них нужда.

Экран погас. Фуоко взглянула на пластиковую упаковку. Там сиротливо лежали два последних батончика. Ну ладно. Не выбрасывать же, в конце концов. Она взяла еду и вышла из каюты. Сейчас главное — пережить взгляды остальных туристов, а со всем остальным она как-нибудь справится.

В реальный мир он вынырнул мгновенно, словно кто-то щелкнул выключателем. Вот только что его с головой захлестывали волны синих, малиновых и оранжевых оттенков — и вот он уже смотрит в потолок широко открытыми глазами, и над ним нависает встревоженная мордочка Гатто. Кирис попытался пошевелиться, но не смог: мягкая, но непреклонно-упругая субстанция окутывала тело плотным коконом. Впрочем, он немедленно всплыл на поверхность медицинской капсулы, сдвинув Гатто немного в сторону. Парень глубоко вздохнул и с недоумением огляделся по сторонам. Больничная палата, да. Как он сюда попал? Последнее, что он помнит… лавочка на Большом Проспекте? Точно. Сидел, смотрел в сторону пассажирских пирсов, откуда шел печальный сигнал Фуоко, и грыз ноготь. А потом — цветомузыка, без предупреждений и переходов. Видимо, вырубился прямо там. Кирис поднял руку — и его замутило от накатившего чувства слабости. Кишки тут же скрутило голодным спазмом. Так, нужно встать, найти одежду, добраться до еды и пожрать. Если, конечно, его отсюда выпустят просто так.

Вставать не хотелось, и еще несколько минут он полежал просто так, глядя в потолок. Потом дверь палаты открылась, и вошел мужчина в белом халате поверх шорт и майки. Человек. Странно, обычно в таких случаях первым является дрон Дзии.

— Добрый вечер, Кирис-тара, — сказал мужчина на катару, — я Лай Охара, врач. Как себя чувствуешь?

— Добрый вечер, Лай-атара, — вяло откликнулся Кирис. — Я в норме, только жрать хочется. У вас здесь питательных батончиков нет, случайно?

— Есть, — кивнул доктор. Он подошел к терминалу рядом с кроватью и поманипулировал им. — Сейчас дрон доставит. В остальном, значит, нормально? Система мониторинга не показывает никаких отклонений, но, с учетом количества энергоплазмы в твоем теле, Дзии пока что ни в чем не уверен. Он даже не знает, стоит ли позволить тебе уйти.

— Да я в общаге отлежусь, — буркнул Кирис, усилием воли заставив себя сесть на краю капсулы, спустив ноги на пол. — Не в первый раз. У меня такая же капсула вместо кровати, так что пофиг, где меня откачивать. А что случилось?

— Твой спутник, — врач указал глазами на Гатто, — увидел, что ты внезапно потерял сознание, и немедленно позвал Дзии. Дрон подобрал тебя примерно через пятьдесят секунд в состоянии клинической смерти — сердце не билось, дыхание отсутствовало, хотя активность нервной системы, судя по электродам, находилась на очень высоком уровне. Несколько минут ты провел на искусственной вентиляции легких и непрямом массаже сердца, после чего сердце внезапно заработало как ни в чем не бывало. Часа два ты валялся без сознания, а сейчас вот очнулся. Тебе снились сны, тара?

— Хрень всякая. Не сны, а…

Кирис заколебался. Доктор Лай — совершенно посторонний. С одной стороны, паладары не притащили бы сюда кого попало. С другой — он не в курсе дела, и вводить его не слишком хочется. Как-нибудь в другой раз.

— В общем, муть разная, — закончил он. — Ничего интересного.

— Можешь не беспокоиться, я в курсе твоего состояния, — порадовал доктор. — И в части физиологии, и в части внешних проявлений. И твоего, и Фуоко-тары, и вашей незримой связи. Дзии первым делом заставил меня выучить ваши истории болезни едва ли не на память. Так что не стесняйся…

В дверь вплыла серая полусфера дрона. Гибкий манипулятор положил на кровать рядом с Кирисом пластиковую упаковку с батончиками, и дрон исчез так же бесшумно, как и появился.

— Так что не стесняйся жаловаться, — закончил врач, проводив его глазами. — Я, конечно, не настаиваю, тем более что я пока что на положении интерна, но… В общем, за соблюдение врачебной тайны можешь не волноваться.

— Ага, учту, — кивнул Кирис, жадно впиваясь зубами в брусок концентрата. — А одежда моя где? Ты меня осматривать не станешь?

— Одежда — вон, на тумбочке сложена. В осмотре нужды нет, лучше капсулы я тебя не обследую. Я мимоходом зашел, познакомиться лично. Кстати, Дзии просил передать, чтобы ты не торопился сбегать. К тебе гость… а, вот и он.

— Добрый вечер, Лай-атара, — сказал сухощавый парень в черных шортах, вошедший в палату. — Здравствуй, Кир. Жив?

Кирис кивнул и проворчал что-то невнятное с набитым ртом. В отличие от Рисы-Карины, к ее мужу Масарику он особых эмоций не испытывал. Чем паладар занимался в Хёнконе, Кирис так и не уяснил — кажется, что-то, связанное с дипломатией. Или безопасностью. Или еще что-то в том же духе. Во всяком случае, к учебным и воспитательным вопросам он касательства не имел. Чего ему потребовалось сейчас?

— Я вас оставлю, пора на пост возвращаться, — сказал доктор Лай. Он кивнул на прощанье и вышел. Паладар придвинул к кровати стул и опустился на него.

— Как себя чувствуешь? — осведомился он. — Не в смысле здоровья, а в целом?

— Нормально, — Кирис пожал плечами. — Есть опять хочется не по-детски, а так норма.

— Я не о том. С эмоциями у тебя как? До сих пор застрелиться хочется?

Кирис вздрогнул. Откуда Масарик знает? Или… или у него все на лице написано крупными буквами? Ну да, Павел во время последней выволочки что-то такое тоже упоминал. И Труда в тренажере…

— Все у меня в порядке… — ответил он куда резче, чем следует — и вдруг осознал, что не солгал. Тяжеленный камень на сердце куда-то свалился и пропал, и мир больше не казался серым и тусклым. Зато он чувствовал уверенность, что Фуоко где-то рядом и улыбается ему. Ее нота звучала в сознании громко и торжественно, стоило лишь слегка сосредоточиться. Парень растерянно замолчал. Почему? Что-то случилось, пока он валялся без сознания?

Паладар внимательно наблюдал за ним.

— Ну? — наконец спросил он.

— Я в норме, говорю же… — голос прозвучал жалобно и неуверенно.

— Отрадно слышать. Прежде чем продолжить разговор, обрадую тебя еще сильнее: Фуоко жива и почти в порядке.

— Что?! — Кирис вскочил с кровати, с трудом подавив импульс ухватить паладара за плечи и встряхнуть. — Что с ней?

— Повторяю: она жива. Она упала в воду с яхты, шедшей в Шансиму, и от шока потеряла сознание. Какое-то время назад она пришла в себя и даже успела совершить небольшой подвиг, но все по порядку. Сядь.

Паладар посмотрел на экран терминала, и тот приподнялся из тумбочки на длинной тонкой ножке и вытянулся в ширину. В левой его части пошел крутиться видеоролик: яхта «Рыба-меч», стремительно рассекающая волны. Судя по точке зрения, съемка велась откуда-то с уровня воды: вероятно, боэй сопровождения. Вот в воздухе мелькнули две человеческих фигуры, одна из них женская, в юбке и блузе, а вторая — мужская, голая. Обе рухнули в воду, подняв большой фонтан брызг, и изображение яхты тут же заколебалось и ушло в сторону: боэй нырнул. Несколько секунд мрачной зеленоватой мути, расплывчатые пятна, мельтешащие в воде, потом вдруг снова борт яхты и взлетающее вдоль него серое пятно, и картинка снова сменилась. Вечернее небо, далекий берег в сгущающихся сумерках — и спиральные клочья тумана, стремительно возникающие тут и там, угрожающе мерцающие багровыми сердцевинами, собирающиеся в стаи…

Картинка замерла.

— Вот так все выглядело сразу после ее падения в воду, — прокомментировал Масарик. — А вот что произошло с тобой ровно в тот же самый момент…

В правой части монитора начал проигрываться новый ролик. Кирис увидел себя на скамейке (ну и злая же у него рожа!) и качающиеся ветви деревьев позади. Внезапно над головой возникла волюта, потом другая, третья — секунд пять спустя они заполонили почти все пространство. Кирис увидел, как он-в-экране вскочил, озираясь — и вдруг, словно подкошенный, ничком рухнул на землю. Картинка тоже замерла.

— Забавное совпадение, верно? — спросил паладар. — А еще забавнее вот что…

Замершие изображения слева и справа расчертили тонкие цветные линии.

— Если проследить за движением определенных волют, то окажется, что и рядом с тобой, и рядом с Фуоко они перемещались абсолютно одинаково — с поправкой на собственное движение яхты, разумеется. Разница лишь в том, что вокруг тебя они пропали почти сразу, когда ты отрубился, а яхту сопровождали до самой Шансимы, пока Фуоко не пришла в себя и не разогнала их. Волюты дважды в нее выстрелили, но никакого вреда не нанесли. Выводы сам сделаешь?

— Выводы? — тупо спросил Кирис.

— Не сделаешь, понятно. Ладно, скажу я. Кир, волюты среагировали на мысленный призыв Фуоко о помощи, но появились и рядом с тобой. Тебя, однако, они чуть погодя распознали как неверную цель и испарились. Плюс к тому вы потеряли сознание почти одновременно. Связь, Кир, связь. Опять работает ваша невидимая связь. Похоже, волюты плохо отличают тебя от Фуоко, вы для них вроде пусть составного, но единого объекта.

— Зашибись… — пробормотал Кирис, усаживаясь обратно и почесывая загривок немедленно замурчавшего Гатто. — Ну, а дальше-то что? Ты сказал, она в порядке? Как она волют разогнала?

— Не хочу лишать ее удовольствия рассказать самостоятельно, — улыбнулся паладар. — Она твердо намерена вернуться завтра утром и запереть себя в дальней келье, тьфу, лаборатории, чтобы не подвергать окружающих опасности. Думаю, там вы всласть наговоритесь.

Кирис набычился и уставился в пол.

— Не наговоримся, — буркнул он. — Мы разбежались.

— Разбежались… Кир, можешь внятно объяснить, почему вы поссорились?

Кирис дернул плечом.

— Неважно. Я дурак, я виноват. Она разозлилась, глупость ляпнула, ну, я и…

— Обиделся насмерть?

— Нет. Просто…

Кирис замолчал. Слова, которые он нед