— Прошу внимания!

Фуоко вздрогнула и отвлеклась от своих мыслей. В самом углу зала, куда она забилась, стоял уютный полумрак. К счастью, никто больше не пытался приставать к ней с вопросами, так что она полностью отвлеклась на продумывание новой схемы экспериментов. И все-таки, как заставить неведомого собеседника отвечать, но при том не вызывать к себе стаи волют? Как же все-таки тяжело думать без Кириса, который хоть и плечами пожимает, и ехидные комментарии отпускает, а все-таки действует успокаивающе. Завтра. Завтра они встретятся, и она его… нет, нельзя ногами по почкам. И даже кулаком по башке нельзя. Нужно подластиться, прикинуться пай-девочкой, затащить в постель и уже там изнасиловать с особым цинизмом и жестокостью… При мысли о постели у нее вдруг захватило дух, и она поспешно сосредоточилась на трибуне, куда поднялась Сируко.

— Прошу внимания! — повторил дрон на камиссе, и Фуоко поспешно вытащила наушник переводчика из спинки впереди стоящего кресла. — Мы с вами уже виделись по крайней мере однажды, во время вашего транзита в Хёнкон, но на всякий случай представлюсь снова. Я — Сируко, субличность координатора, отвечающая за безопасность консульств Хёнкона на всей Палле. Тело, которое вы видите — боэй, которому придана фиксированная хорошо узнаваемая форма. В числе прочего моей задачей является обеспечение вашей охраны в публичных местах. Программа мероприятий следующая. Завтра вас разобьют на четыре группы — в первой четыре человека, в остальных пять. Каждую группу помимо меня сопровождает один человек из службы охраны Университета, уроженец Могерата, свободно говорящий на катару и способный эффективно взаимодействовать с местными жителями. Каждая группа перемещается на своем микроавтобусе. Вы все посетите одни и те же места, хотя и в разной последовательности, чтобы не мешать друг другу. Мы можем корректировать программу в соответствии с вашими пожеланиями, но лишь при условии общего согласия ваших товарищей. Группы отправляются от консульства утром, после завтрака. После ужина вас собирают в большой автобус и везут в Санъяму — город примерно в тридцати цулах от Шансимы с большим количеством древних достопримечательностей и храмов пантеона Миндаллы. Вы проводите ночь в гостинице, с утра опять экскурсии, затем вечером вас привезут в порт Шансимы и на яхте вернут в Хёнкон. План понятен?

— А фотки? И деньги на сувениры? — громко спросила Марта. Перед тем, как сойти на берег, она нацепила белую полупрозрачную блузку на голое тело, но приличнее выглядеть не стала.

— Фотокамеры желающим выдадут завтра перед отправлением. Местную валюту вы также получите с утра — в пределах своего личного счета, разумеется. Напоминаю, что текущий курс обмена лема к ценганьскому кану составляет примерно один к тридцати двум. Наличные каны, оставшиеся не потраченными, вы сможете конвертировать обратно в безналичные лемы при посадке на яхту. Транспорт, билеты в музеи и к достопримечательностям и еда оплачиваются Университетом в рамках призовой поездки, но остальные покупки — за свой счет. Прошу внимательно следить за кошельками: уличная преступность в Шансиме невелика, шанс ограбления нулевой, но карманные кражи, особенно на людных рынках и улицах, в порядке вещей. Также обращайте внимание на сдачу: есть шанс, что вы получите ее кайнаньскими энами. Купюры отличаются не слишком сильно, в ходу обе валюты, но кан немного дороже эна: курс обмена — девять к десяти. Недобросовестный торговец вполне может попытаться обмануть неграмотного иностранца, дав сдачу более дешевой валютой. Еще вопросы?

Больше комментариев не последовало.

— Хорошо. Программа на сегодняшний вечер исчерпывается ужином в ресторане, где через полчаса для нас зарезервирован отдельный зал. Потом желающие смогут прогуляться по окрестностям, но не поодиночке: в составе группы обязательно должен присутствовать либо сотрудник охраны, либо я. Постарайтесь сразу договориться друг с другом, кто с кем в компании. Прогноз погоды на сегодняшний вечер благоприятен, так что зонты и плащи брать незачем.

— Мы маленькие дети, чтобы нас за ручку водить? — возмущенно пробасил Юрий. — У меня, между прочим, первый взрослый разряд по боксу!

— Во-первых, вы, господин Вещий, не знаете катару и не сможете объясниться с местными, если заблудитесь: камисса, как сами догадываетесь, не самый популярный язык на Могерате. Во-вторых, усиленные меры безопасности вынужденные. Недавно в Кайнане пропал без вести сотрудник хёнконской дипмиссии Ставрии, отправившийся в одиночку на прогулку. Мы лишь случайно нашли его идентификационный браслет, испачканный в крови. Поскольку у нас до сих пор нет сведений, кто и зачем мог причинить ему вред, мы временно находимся в режиме повышенной бдительности. Так что, прошу прощения, данная мера не обсуждается, а за намеренные попытки скрыться из поля зрения охраны предусмотрено начисление штрафных баллов. Искренне надеюсь, что некоторое ограничение свободы не испортит вам удовольствия от поездки. Теперь я зачитаю состав групп. Номер один — Хосе Бисато, Фуоко Винтаре, Микаэль Фроста, Гислено Прочеззаванте. Номер два…

Закончив читать списки, Сируко показала на дверь зала.

— А теперь прошу всех на ужин. Ресторан находится в пяти минутах ходьбы от консульства, и нас ждут там через пятнадцать минут. Если вы намерены гулять по вечернему городу, рекомендую заранее посетить туалет — общественные туалеты в городе встречаются, но не на каждом шагу, а в ресторанах обычно пускают только клиентов.

Студенты загомонили, поднимаясь, и потянулись наружу. Фуоко в сопровождении Зорры шла последней — и оказалась перехваченной поджидавшей Варуйко. Кирисова сестрица крепко взяла девушку за локоть, подвела к одному из рядов кресел и вытащила из спинок наушники автопереводчика.

— Ты ведь завтра с утра домой намылилась? — осведомилась Вара. — Или уже передумала?

— Не передумала, — Фуоко попыталась стряхнуть ее руку, но хватка оказалась слишком цепкой. — А тебе-то что?

— Так у меня инструкции — устроить тебе сегодня индивидуальную прогулку. Пошляемся по улицам, местность посмотришь, да и я в памяти город освежу. Давненько я здесь не веселилась… э-э, не заезжала сюда. Отлить хочешь? Если да, давай в темпе.

Фуоко удивленно взглянула на Сируко, все еще стоявшую на трибуне, и та молча кивнула. Хм. Странно — ладно бы какой другой охранник, но злая нелюдимая Вара? И почему не сама Сируко в сопровождающих? По крайней мере, с общением проблем бы не возникло. Впрочем, наверняка опять работает паладарский принцип «что могут люди, делают люди». Кроме того, толкаться локтями в общей компании совершенно не хотелось: наверняка кто-нибудь не выдержит и начнет задавать дурацкие вопросы.

— Ну, ладно, — согласилась Фуоко. — А как мы говорить станем без переводчика? Я на катару только несколько фраз знаю, а ты на кваре не говоришь.

— Разберемся как-нибудь, — нетерпеливо отмахнулась Варуйко. — Так ты в сортир идешь или нет?

— Нет, но… переодеться нужно все-таки. Как я в спортивной одежде пойду? Нам говорили…

— Да забей. Ты же явная иностранка, тебе слова никто не скажет. Я, что ли, скромнее выгляжу?

Фуоко оглядела Варуйко с ног до головы. Да, сестра Кириса стесняться людей явно не собиралась. Короткие плотные шорты и майка, коротко обрезанная под грудью на манер топа, ни капли не скрывали слишком, пожалуй, мускулистые для женщины руки, ноги и живот. Коротким ежиком остриженные черные волосы. Кожаные перчатки без пальцев. Тяжелые и высокие не по погоде ботинки на толстой подошве со стальными носками. Чехол длинного ножа с шипастой гардой-кастетом, пристегнутый к правому бедру. Непонятные замысловатые татуировки, покрывающие обнаженные бедра и плечи… Явно неприятная и опасная личность, связываться с которой себе дороже. На таком фоне спортивные трусы и майка Фуоко казались хотя и неуместными, но вполне себе скромными.

— Ну… — неуверенно сказала она. — Ладно, пусть. Только, Вара-тара, что ты делать станешь, если опять волюты появятся?

— Спрячусь подальше и пережду, пока не улетят, — фыркнула Варуйко. — Если имеешь в виду, что я от них кого-то защищать стану, даже и не рассчитывай. Нет у меня инструкций самоубийство совершать. Ну так что, идешь в сортир? Или сразу в город?

Фуоко вдруг вспомнила, как полгода назад, во время Второго Удара, Варуйко с одним ножом бросилась на волют, проникших в убежище в Хёнконе, после чего попала в больницу, чудом живая. Что-то она не договаривает. Ну ладно — Сируко же не возражает. Может, это шанс поладить с сестрой Кира. В конце концов, вдруг они будущие родственники?

— Не хочу в туалет, — отказалась она. — Идем.

— Лады. И вот что запомни, — Варуйко ухватила и вздернула вверх левое предплечье Фуоко. — Если вдруг от меня отобьешься и заблудишься, подойдешь к любому полицейскому, покажешь идентификационный браслет и скажешь «Кёдай но рёдзикан». - («Консульство университета», послушно перевел автопереводчик.) — Или «Хёнкон но рёдзикан». Тебя сразу же доставят сюда. Повтори.

Фуоко послушно повторила, потом еще раз, на всякий случай. Варуйко кивнула, выдернула наушник, сразу всосавшийся в кресло, и двинулась к двери, больше не обращая внимания на свою подопечную. А, ну и ладно. В конце концов, неизвестно, когда в очередной раз доведется оказаться в Шансиме. Возможно, и никогда. Осторожность осторожностью, но и до абсурда дело доводить не стоит, прав координатор. Один вечер ничего не решит.

Паладарское консульство в Шансиме располагалось на небольшой тихой улочке, посреди густого парка, обнесенного невысокой ажурной оградой. По вечернему времени уже горели фонари, освещая дорожки зеленым колеблющимся светом сквозь густую листву. Воздух казался не жарким и не прохладным — в самый раз для легкой одежды, а запах густой зелени напомнил Фуоко парк, окружающий фамильный особняк в Барне. Вопреки ожиданиям, Варуйко двинулась не вслед за основной группой студентов, отправившихся по широкой аллее к главному входу, а по небольшой дорожке в противоположную сторону. Ворота на узкую улицу, такие же легкие и ажурные, как и остальная изгородь, стояли распахнутыми настежь. Караульная будка рядом пустовала, и лишь слабо мерцающий экран терминала с надписью «Информация» на пяти языках (включая эсперанто — да кто его здесь понимает?) слегка оживлял местность. По ту сторону дороги стояли обычные четырех- и пятиэтажные дома, чьи окна сейчас горели огнями электрического освещения. Интересно, а где охранники? Или их здесь вообще нет? Фуоко оглянулась по сторонам, но никого не заметила. Нет, бессмысленно: найти замаскировавшегося в зарослях кустарника боэй — недетская задачка даже при ярком солнечном свете.

Улица вывела их на широкий проспект, залитый яркими огнями фонарей и разделенный посередине узким сквером. По дороге несся густой поток легких и грузовых мотоциклов, перемежаемый редкими легковыми автомобилями и кажущимися огромными тушами фургонов. Как и в Барне, первые этажи сплошь занимали магазины и рестораны — но в Барне в девять вечера большинство магазинов уже стоят закрытыми, а здесь они даже и не думали прекращать работу. Торговали чем ни попадя: от самой разнообразной одежды, сумок и игрушек до небольших мраморных (на вид) статуй богов и животных. Над магазинами крутилась неоновая реклама.

Фуоко шагала вслед за Варуйко, с любопытством оглядываясь по сторонам. Все вокруг казалось таким незнакомым и любопытным, что хотелось разорваться на части, глазея на все сразу. Зорра трусила рядом, спрятав средние ноги и старательно изображая не то собаку, не то еще кого-то. Даже ее трехцветная рыже-бело-зеленая шерсть как-то поблекла и стала неопределенно-пегой. Однако прохожие, в изобилии встречающиеся по дороге, все равно смотрели на нее с удивлением. На Варуйко люди старались не смотреть, старательно отводя глаза — видимо, боялись связываться. Впрочем, сестрица Кириса не обращала на окружающих внимания. Только один раз, когда навстречу вышли три человека в одинаковой зеленой форме и фуражках, она небрежно продемонстрировала опознавательный браслет Университета на левом предплечье, и полицейские (наверное) торопливо закланялись и отступили в сторону.

— Смотри! — изредка тыкала пальцем Варуйко. Из-за скудного лексикона кваре комментарии она давать не удосуживалась, но все казалось понятным и так. Памятник какому-то дядьке с пикой на вздыбленном коне. Здание с высокой часовой башенкой, красиво подсвеченное снизу разноцветными прожекторами. Сцена в небольшом парке, с которой что-то рассказывал на катару дядька в цветастом одеянии, а рассевшиеся на скамейках люди изредка взрывались громким хохотом. Трехэтажная стеклянная кофейня — Фуоко не поверила глазам — кайтарской сети «Минутка». Торчащая из-за крыш башня Церкви Рассвета с сияющими золотыми Стабилонами, в местном исполнении почти неотличимыми от песочных часов — и тут же через полсотни метров храм Миндаллы за узорной каменной оградой с вертикально вытянутыми каплями воды, переливающимися бирюзой под лучами покачивающихся ламп. Над воротами храма сидели выдры (кажется, символы бога воды Теллеона). А еще через три десятка метров — опять резная изгородь и башенки, как у храма, но на трехэтажном здании с широкими террасами горят и переливаются надписи на катару, за столиками сидят и ужинают люди, а тянет от него такими вкусными запахами, что в животе невольно начинает бурчать…

Потом Варуйко свернула с проспекта на улицу чуть поуже. Здесь нижние этажи по-прежнему оккупировали магазины и рестораны, но уже не так блестящие витринами и хуже освещенные. Вывески больше не мигали и не крутились, а горели ровно. Постепенно заведения начинали выглядеть все более и более бедными, дома утратили индивидуальность и превратились в безликие коробки, стоящие к дороге узкими торцами. Витрины пропали — теперь магазины выглядели как большие гаражи, забитые товарами, и интересные вещи больше не попадались. Поток мотоциклов на дороге заметно поредел. Несколько раз Варуйко сворачивала на новые улицы, каждый раз все уже и безлюднее, и вскоре Фуоко окончательно утратила направление. Интересно, Вара сама-то здесь ориентируется? Ну ничего, если что, Зорра выведет обратно. У нее в башке навигационная система встроена, она заблудиться не сможет.

— Ужин. Хорошее место, — наконец лаконично заявила охранница, тыкая пальцем в небольшой ресторан, на удивление заполненный народом. Выглядел он непрезентабельно — длинное помещение в первом этаже дома, с бетонными стенами и рядами столов. Но пахло здесь одурительно вкусно, и в животе Фуоко немедленно забурчало и засосало. Посетители, хотя и одетые бедно — мужчины в короткие штаны и халаты на голое тело, женщины в мешковатые тусклые ципао до пят — выглядели вполне тихими и приличными. Вслед за своим гидом Фуоко прошла внутрь и села за свободный столик на неудобный и твердый пластиковый стул. Варуйко осталась стоять, нетерпеливо оглядываясь по сторонам. К ним тут же торопливо подошла пожилая женщина с седыми волосами, забранными в тугой узел на затылке, и что-то спросила. Варуйко резко ответила, и женщина, испуганно глянув на нее, исчезла в неприметной двери в стене. Впрочем, она тут же появилась снова в сопровождении мужчины, такого же пожилого и седого. Мужчина торопливо подбежал к столику и принялся низко и часто кланяться, что-то бормоча.

Все тем же резким властным тоном Варуйко произнесла несколько фраз на катару, ткнув пальцем в Фуоко, и мужчина закланялся еще усерднее.

— Сидеть здесь, — сказала Варуйко на кваре. — Еда вкусная. Заказывать все. Я плачу. Ешь. Жди.

И, повернувшись, она быстро вышла и исчезла на улице. Фуоко ошарашенно посмотрела ей вслед. Что еще за новости? Жди — чего?

Женщина и мужчина снова принялись кланяться, на сей раз уже в сторону Фуоко. Девушка заметила, что на ней скрестились взгляды всех посетителей, замерших над своими чашками. Мужчина что-то забормотал, но Фуоко не могла понять ни единого слова: то ли из-за странного акцента, какой она в Хёнконе не встречала, то ли просто из-за скудности лексикона.

— Катару о вакаримасэн, — старательно проговорила она, тщетно пытаясь вспомнить правила понижения и повышения тонов во фразе. — Я не говорю на катару, — на всякий случай продублировала она на кваре и для комплекта (а вдруг?) добавила на камиссе: — Нэ розумие катару.

Полиглот, ага. Еще бы на цимле заучила — точно из любой ситуации бы выпуталась.

То ли хозяева заведения что-то осознали из ее лепета, то ли просто поняли, что имеют дело с безнадежно тупой иностранкой, но бормотать они перестали. Мужчина засеменил к бабке, стоящей за прилавком с кипящими чанами, а женщина затеребила Фуоко за плечо, все так же мелко кланяясь и показывая на другой столик в глубине заведения. Пожав плечами, девушка выкарабкалась со своего места и прошла, куда ведут. Зорра с неожиданной для четырехногой формы прытью метнулась по проходу и спряталась под стулом.

Новое место оказалось заметно комфортнее: стул обит какой-то тканью, столик не крохотный пластмассовый, а куда шире, деревянный и с несколькими бутылочками с разноцветными соусами (в том числе с красным острейшим перцем, на котором Фуоко уже обжигалась во всех смыслах). В нескольких шагах стоял небольшой мутный аквариум, в котором шевелились настоящие живые крабы. Одного из них тетка выхватила сачком и унесла к прилавкам с котлами, но тут же вернулась с парой блюдечек, на которых лежали нарезанные ростки какого-то местного растения. Минуту спустя на столе возникло еще несколько блюдечек с обжаренным соевым творогом и свернутыми трубочками вареными блинчиками с растительной начинкой. За ними последовали: большая дымящаяся чашка лапши вперемешку со все теми же ростками, луком и еще какими-то овощами и увенчанная большим плоским куском говядины; блюдо с вареными овощами вперемешку с грибами и курятиной под сладковатым соусом; нарезанные рисовые трубочки с рыбой, вывалянные в мелкой красной икре, и прочие яства. Суета у плиты, между тем, продолжалась: похоже там готовили что-то еще, изысканное. Видимо, хозяева решили, что непонятную и от того опасную гостью следует завалить едой по макушку — авось что-то да понравится. Хмыкнув, Фуоко взяла стальную вилку, преподнесенную на отдельной тарелке (остальные посетители ловко управлялись с палочками), наколола кусок соевого творога, макнула его в рыбный соус (только не нужно вспоминать, ИЗ ЧЕГО его делают!) и принялась жевать.

Ее живот вдруг снова свело голодным спазмом, и девушка принялась ожесточенно поглощать пищу. В конечном итоге она слопала все, включая большую чашку гордо поднесенного крабового супа. Наконец она отвалилась от стола, чувствуя, что надувшийся живот вот-вот лопнет.

— Сё сие аригатай! — сказала она приблизившемуся хозяину. — Большое спасибо, больше ничего не надо. Счет, пожалуйста.

Блин. Дядька ведь не понимает. Куда Вара делась? Сколько означает «скоро» по ее представлениям? Времени прошло уже много… И как прикажете расплачиваться в ее отсутствие? Вдруг хозяева решат, что нужно полицию вызвать? Разумеется, арестовать ее не арестуют, но выйдет неприятно: объяснения, поездка в местный полицейский участок, да мало ли что. И Варе наверняка влетит за происшествие. Сколько уже прошло — двадцать минут, двадцать пять?

— Счет, пожалуйста, — повторила она, для наглядности нарисовав пальцами в воздухе прямоугольник и сделав универсальный международный жест, обозначающий деньги. Дядька несколько секунд озадаченно изучал ее лицо, потом просиял и бросился к кассе. Вскоре он вернулся и с низким поклоном подал длинный чек. Внизу колонки красовался итог: почти полторы тысячи канов. Меньше полусотни леер, если по курсу. Подозрительно дешево: дома, в Кайтаре, подобное ресторанное пиршество обошлось бы раза в три-четыре дороже. Но дешево или дорого, значения не имеет: деньги все равно у запропастившейся Вары. Фуоко приняла чек и собрала в горсть все известные ей слова катару, подходящие к ситуации:

— Деньги. Друг. Уходить. Вернуться. Платить. Я ждать. Я из Университета, — добавила она на кваре, демонстрируя свой браслет. — Хёнкон. Не бойтесь, сэрат дэй, не сбегу.

Эффект от ее слов оказался совершенно поразительным. На лице хозяина возникло сначала ошеломленное, а потом по-детски счастливое выражение. Он выхватил из рук Фуоко чек и быстро порвал его в мелкие клочки, бросив на стол, затем обернулся к остальной публике и быстро-быстро что-то заговорил на повышенных тонах, то вздымая руки к потолку, то показывая на Фуоко. Девушка перепугалась — а вдруг он все-таки решил, что она не хочет платить, и сейчас подговаривает наброситься всей толпой?

Некоторые люди действительно встали из-за столиков и приблизились. Однако вместо того, чтобы бросаться, они начали дружно кланяться и протягивать руки, не касаясь ее, однако. На их лицах появилось восторженное выражение.

— Паладари, паладари! — бормотали они. — Паладари но кёдай ва акахоси лю инь си коросимаса ой да!

Акахоси? Красный… что? Красная Звезда. Паладарский университет… все, других знакомых нет. Внезапно Фуоко стало не по себе. На лицах окруживших столик мужчин и женщин светился почти религиозный экстаз. Что им нужно? Ее приняли за паладара? Бетонные стены надвинулись на нее, вдруг прорезалась слабая тошнота. Где Варуйко? Если чек порван… значит, платить не нужно? Нет, пусть Вара сама разбирается, главное сейчас — ее найти. Охваченная приступом иррациональной паники, девушка, криво улыбаясь, продралась сквозь толпу и выскочила на улицу, уже практически безлюдную. Зорра вынырнула следом и тут же укрылась в тени. Хозяин выбежал за ней и, кланяясь, приглашающе показал обратно, но Фуоко, помотав головой, быстро пошла в том направлении, куда исчезла ее спутница.

— Зорра, — тихо сказала она. — Ищи Варуйко. Нюхай.

— Варуйко пахнет невкусно, — не преминула высказаться парса. — Злая. Не нравится. Задание на поиск принято. Есть след.

Она как-то сразу перешла в шестиногое состояние, уткнулась носом в тротуар и деловито затрусила вперед. Фуоко заспешила за ней. Сируко упоминала, что уличной преступности в Шансиме почти нет, грабителей, во всяком случае, и насильников, наверное, тоже. Но одинокая молодая девушка, явная иностранка, в одних спортивных трусах и майке, на глухих незнакомых улицах поздно вечером… Лучше не рисковать. Найти Вару побыстрее и вернуться в консульство. Хватит на сегодня приключений.

А как вернешься домой, милая, назидательно сказала она себе, сразу же с Дзии проконсультируешься насчет своих панических приступов. И если пропишет пилюли, выпьешь без рассуждений. Пора, в конце концов, приводить в порядок нервную систему. Не хватало еще Киру свою дурацкую боязнь транслировать.

— Мы на месте, атара.

Юи припарковал машину у темной обочины — фонари здесь не горели, а фары он погасил до того, как въехал в переулок. Мэй распахнул дверь и выбрался на тротуар. Юи предусмотрительно припарковался позади трехэтажного здания рынка Бэйхань, уже закрывшегося и опустевшего по вечернему времени. По сторонам возвышались глухие стены складов, и окрестность казалась безжизненной, вымершей.

Юи и два кобуна выбрались из машины.

— Нам туда, атара, — Юи показал на боковую дверь.

— Ты уверен, что встреча здесь? — переспросил Мэй, настороженно озираясь по сторонам. Что-то ему очень не нравилось, но что, он никак не мог понять. Может, что-то в поведении помощника? Да нет, вроде бы. Или просто действуют на нервы длинные ряды контейнеров, сейчас переполненных дневным мусором? Он не любил глухие пустынные места, и даже по необходимости старался в такие не соваться — по крайней мере, без надежной охраны. Но сейчас требовалось остаться незамеченным, а потому пришлось явиться с единственным помощником. Хотя за долгие годы Юи и зарекомендовал себя в бою, но все-таки один телохранитель — не защита против внезапного нападения. Ц-ц…

— Абсолютно, — помощник выбрался из машины. — Они с той стороны здания, а мы поднимемся на крышу. Оттуда удобно наблюдать, и никто нас не увидит.

Не дожидаясь, пока оябун вылезет, он подошел к невзрачной запертой двери. Мягко хрустнул открываемый замок — похоже, Юи запасся ключом заранее — скрипнула дверь, и кобун скользнул в черный дверной проем. Мэй последовал за ним.

В здании рынка стояла мрачная гулкая пустота. Свет карманного фонарика Юи мотался по полу, выхватывая клочки мусора и пустые прилавки. Ночное зрение, иногда прорезавшееся в самый неподходящий момент, сейчас категорически отказывалось повиноваться, и приходилось полагаться на обычные глаза. Однажды оябуну «Кобры» показалось, что из-под луча куда-то в сторону метнулась большая серая тень, и он тряхнул головой. Наверняка крыса. Или просто воображение разыгралось. По боковой лестнице они быстро поднялись на третий этаж, где Юи вскрыл еще одну дверь. Полминуты спустя они оказались на плоской крыше.

— Вон она, — шепнул помощник, на корточках подкрадываясь к краю и указывая вниз рукой. Мэй присел рядом. Вдалеке от тусклых фонарей к стене действительно прислонилась смутная человеческая фигура. Она? Или не она? Хотя с чего бы не верить Юи? До сих пор он еще ни разу не ошибался по-крупному.

— Где «золотые»? — тихо спросил Мэй. — Когда появятся?

— Я послал человека, чтобы он их задержал, иначе мы бы не успели сюда вовремя. Планировалось, что он врежется им в бок и поскандалит какое-то время, выясняя отношения… я их слышу, атара.

Мэй прислушался. Издалека и в самом деле донеслось урчание мотора. Минуту спустя из-за стены рынка вывернул автомобиль. Характерно расположенные передние фары и габаритные огни — «дракон»-пятерка, пафосная дешевка. Ну, «Золотой рассвет» никогда не отличался ни мозгами, ни даже чувством опасности. Не удивительно, что даже после показательных акций паладаров они решили сработать против Университета… Машина медленно приблизилась, и в тусклом свете фонаря Мэй со злорадным удовольствием разглядел вмятину на ее передней правой дверце — вероятно, там, куда врезался мотоцикл посланного кобуна. Все-таки Юи — ценный помощник, очень ценный: умный, изобретательный, находчивый — и амбициозный. В последнее время он стал незаменимой правой рукой. Пора найти ему какой-то противовес, пока помощник не решил, что место оябуна «Кобры» годится ему в самый раз.

Машина остановилась под фонарем, и из нее выбрались пятеро. Под халатами наметанный взгляд Мэя различил бугры и выпуклости: явно какое-то оружие. Пистолет-пулеметы? «Золотые» их просто обожают. Почему они приехали серьезно вооруженными? Боятся одного человека?

Фигура у стены шевельнулась и двинулась к новоприбывшим, оказавшись под светом фонаря. Шорты, обрезанная майка, короткая стрижка и блестящий клинок ножа, которым она небрежно поигрывала — как же, хорошо знакомая личность: Варуйко Сэйторий, ненормальная цепная сучка адмирала Мариси. Психопатка, просто обожающая убивать. Три года назад, когда адмирал прислал ее в компании с другими кобунами для переговоров, она без предупреждения перерезала глотки двоим кобунам «Кобры», попытавшимся ее облапать. Тогда Мэю лишь чудом удалось избежать войны между «Коброй» и Хёнконской группировкой бывшего адмирала, на чем настаивали горячие головы. Все сходится: только таким психованным и могло взбрести в голову начать возню за спиной паладаров, рискуя если не жизнью, то серьезными неприятностями. Сегодня, как и ожидалось, на встречу отправили именно ее — вот только кто отправил? Важнейший вопрос: решил ли кайтё сыграть в собственную игру, или же Варуйко действует по своей личной инициативе? Или нашелся еще какой-то сумасшедший, не боящийся паладарских боэй и сумевший сколотить собственную группу внутри службы охраны Университета?

Или все-таки провокация паладаров? Источники в городской полиции ничего не знают, но кто сказал, что для очередной показательной акции паладары станут привлекать местную полицию?

В любом случае, ситуация превосходная. Если это провокация, «Кобра» получит новые сведения о методах и связях паладаров. Если всерьез, то появится рычаг влияния не только на саму Варуйко, но и на группу, которую она представляет, не говоря уже о ее брате, а через него — и на Фуоко Деллавита. Так или иначе, у «Кобры» появятся новые козыри в переговорах с другими кланами. Ну, а сейчас можно развлечься, наблюдая, как гадюка обходится с крысами.

— Вы опоздали! — донесся снизу злой женский голос. — Охренели чисто конкретно! Я тут полчаса стенку обтираю — вы что, руками свою гнилую тачку через полгорода толкали?

— Ты, оманко, еще поговори мне… — грубый голос резко осекся: один из мужчин рванул говорящего за плечо, и тот прикусил себе язык.

— Расслабься, тара, — примирительно проговорил дергавший, в котором Мэй наконец-то опознал Дзютту Эйгару, оябуна «Золотого рассвета». Смотри-ка ты, самолично явился, никому не доверил… — Мы, типа, в аварию попали. Дебил какой-то на мотоцикле в бочину въехал. Пока разрулили, время ушло. Ну вот такой облом, да?

— О да! — насмешливо протянула Варуйко. — И из-за царапины на своем грошовом гробу с музыкой вы полчаса разборку крутили. Слышь, ты, мы дела на миллион замутили, а ты из-за сотни волну подымаешь? Дешевка, люай но тиксё…

— Атара, я ей по хлебалу дам пару раз? — поинтересовался все тот же мужчина, что заговорил первым. — Ну, чтобы базар фильтровала?

— Так, тихо все! — рявкнул оябун «Золотого рассвета». — Мы сюда на стрелку пришли или по делу? Варуйко-тара, кончай кипеть пердячим паром. Меняемся и разбегаемся. Принесла?

— Принесла, — насмешливо согласилась Варуйко. Она сунула нож в чехол на бедре, извлекла из кармана шорт маленький сверток и сорвала тряпку. Тускло блеснул желтый металл. — Золото, соответствующее второму стандарту очистки Небесного казначейства, слиток сто пятьдесят мэ, без опознавательных знаков. Все, как обещано. Товар где?

— Здесь, — Дзютта сунул руку в карман халата и извлек запаянный белый пластиковый пакет. — Катти «синего песка», как и терли.

Он бросил пакет Варуйко. Та поймала дурь и швырнула слитком в оябуна, ловко подхватившего золото в воздухе и тут же попробовавшего его на зуб.

— Точно чистый «песок»? — угрожающе спросила Варуйко. — Смотри, шо, мы проверим. И если окажется, что ты крашеный сахар подсунул…

— Да в натуре все нормально! — возмутился оябун. — Ты за кого нас держишь? Если что не так выйдет, вдвойне бабки вернем, зуб даю!

— Ладно, убедил, — хмыкнула хёнконская сучка. — Если что, не я с вами разбираться стану. Я сваливаю.

— А ты не ссышь? — подозрительно спросил «золотой». — Говорят, паладарские хрени могут дурь за цулу учуять. Ты как его потащишь?

— Знать надо, чем обложить, чтобы у них нюх отбило. Не, губу не раскатывай, тебе не скажу…

Движение неподалеку от группы. Мэй повернул голову.

— Эй, чё там за чикса? — в тот же момент удивленно спросил один из «золотых».

Возле угла рынка растерянно стояла молодая девушка, только что появившаяся из переулка. Явная иностранка — кто еще станет шляться по городу в коротких тряпичных трусах и майке, ничуть не скрывающей выпуклости грудей? А рядом с ней…

— Взять ее, быстро! — рявкнул оябун «золотых». — Уйдет — башки поотвинчиваю!

Двое его кобунов тут же бросились в сторону девицы. А Мэй сморгнул и даже потер глаза, чтобы убедиться: у того, что в тусклом фонарном свете на первый взгляд казалось собакой или лисой странной расцветки, на самом деле шесть ног. И тут у него в голове словно щелкнули костяшки счет. Крупицы информации от осведомителей в Хёнконе. Список пассажиров яхты «Рыба-меч», пару часов назад ошвартовавшейся в порту. И пара фамилий, всегда располагавшихся рядышком: Винтаре и Сэйторий. И Деллавита.

— Фуоко Деллавита… — от изумления проговорил он в голос. — Юи, быстро…

Он обернулся — и замер под направленным на него дулом пистолета.

— Спасибо за информацию, атара, — язвительно проговорил помощник, стоящий в нескольких шагах. — Обязательно приму к сведению как последний подарок. А ты больше не нужен.

И яростная багровая вспышка полыхнула у Мэя перед лицом.

Чем дальше, тем больше не по себе становилось Фуоко. Вроде бы вслед за Зоррой она прошла и не так много, максимум четверть цулы, а местность словно бы подменили. Резко сузившиеся улицы полностью опустели. Магазины и рестораны на первых этажах скрылись за запертыми железными решетками и опущенными рольставнями, окна верхних этажей скрывали плотные шторы, фонари горели тускло, в полнакала. Редко, не чаще раза в минуту, проносился одинокий мотоциклист, чем уличное движение и ограничивалось.

Вдруг она оказалась перед угрюмым трехэтажным кирпичным зданием с широким, закрытым сейчас входом, составленным из нескольких ворот. Над ним тянулись неосвещенные буквы надписи, одно из слов которой Фуоко сумела разобрать: «ситян», рынок. Зорра уверенно свернула в глухой проулок, идущий между рынком и стеной соседнего здания, но девушка остановилась от побежавших по спине мурашек. Все-таки глупость — ночью болтаться по закоулкам чужого города, не зная даже языка. Может, все-таки развернуться и отправиться в консульство? Зорра выведет. Но тогда она подведет Вару. Если та вдруг решила смотаться по своим делам, не предупредив начальство, то получит по мозгам, когда ее подопечная вдруг вернется одна. С другой стороны, сама виновата. Нефиг вот так бросать все и линять в неизвестном направлении, даже не предупредив, надолго ли.

Ладно, пойдем на компромисс. Заглянем за следующий поворот — и решительно по домам. Так и закончится последнее приключение перед отшельничеством в лабораторном бункере. Фуоко решительно выдохнула и вошла в переулок.

«Здесь координатор. Всем. Низкая важность. Низкая срочность. Уведомляю об изменении графика эксперимента серии «Лямбда-8». Активация твердотельного сенсорного массива перенесена на текущий момент. Опасность эксперимента: минимальная. Реакция на сообщение: не требуется».

Свою спутницу Фуоко увидела не сразу. Первое, что бросилось в глаза, когда она повернула за угол — длинная машина со слегка помятой дверью, блестящая даже в тусклых лучах редких фонарей. Возле нее стояли пятеро мужчин, одетых по местной мужской моде: в коротких штанах и халатах, стриженые почти наголо, но все в черных очках, несмотря на окружающие сумерки. В левом ухе одного из них блеснули две стальные серьги: кольца-клипсы, обхватывающие внешний обод. А чуть дальше — чуть дальше стояла Варуйко, держащая в руке небольшой белый мешок. Она о чем-то разговаривала на катару с мужиком с серьгами, и, судя по тону, отнюдь не обменивалась с ним любезностями. Один из почти-бритых повернул голову в сторону Фуоко и тут же что-то сказал.

Мужик с серьгами обернулся и что-то резко выкрикнул. Тут же двое из стоящих рядом с ним сорвались с места и бросились к девушке, на ходу выдергивая из-под халатов короткие пистолет-пулеметы с длинными магазинами, торчащими из рукоятей. Один из них что-то рявкнул, но Фуоко, разумеется, его не поняла. Вернее, она не поняла слов — смысл не требовалось даже угадывать. Бежать! Надо бежать…

«Здесь Харлам. Три… два… один… программа пошла. Мощность излучения — проектная, сбои твердотельных элементов в пределах ожидаемого».

…но прежде, чем она заставила свои ноги сделать хотя бы шаг, бегущие уже оказались рядом, и Зорра встала на дыбы, шипя и раскачиваясь, острые когти выпущены на два или три суна и угрожающе поблескивают в тусклом свете…

«Здесь координатор. Всем. Экстренно. Сверхважно. Синий код. Быстро нарастающая активность волют в секторах с восемьсот двенадцатого по девятьсот двадцать второй. Атакован седьмой эшелон ретрансляторов субсвязи…»

…и Варуйко, швырнув пакетом в одного из трех стоящих у машины, выхватывает нож из чехла и бросается вперед…

…и громко стучит очередь, пули молотят по телу Зорры, взбивая легкие волны в шерсти парсы, и дуло вздымается и заглядывает в глаза черным зрачком, и ураган паники парализует движения, и ужас захлестывает сознание…

«Здесь координатор. Атакованы шестой, пятый… четвертый эшелоны ретрансляторов. Стационарные спутники над Паллой фиксируют резкое нарастание активности энергоплазмы под поверхностью планеты и в окружающем пространстве…»

…и сигнализация пожарной тревоги лупит по ушам звонкой трелью. Волюты возникают повсюду в холле больницы и снаружи, на улице, угрожающе мерцая багровым светом, и Гатто молча прыгает на ближайшую из них, и в глазах темнеет от внезапного прилива адреналина, и Кирис инстинктивно вскидывает руки, защищаясь. Густая сеть молний окутывает все вокруг, застилая глаза, в нос бьет резкий запах паленой материи…

«Здесь координатор. Красный код. Волюты над Хёнконом. Предварительная оценка: от шестнадцати до восемнадцати тысяч с максимальной концентрацией в районе госпиталя. Активирую сирены гражданской обороны. Активирую массивы аннигиляторов, конденсаторы заряжены полностью. Готов к зачищающему удару по воздушному пространству над Хёнконом».

«Здесь Саматта. Нет! Отставить удар! Волюты внутри зданий!»

…и руки словно ошпаривает кипятком, и Зорра взвивается в воздух, чтобы тут же плашмя рухнуть на грязный асфальт под ударами пуль — над телом вздымаются прозрачные язычки пламени — и серые тени боэй — откуда? — бесшумно скользят над тротуаром, и туча пунктирных молний бьет во все стороны, серые клочья тумана возникают тут и там, мерцают багровые и фиолетовые вспышки — нет, нет, уходите, я не хочу убивать, только не снова!..

«Здесь координатор. Атакован третий эшелон ретрансляторов. Фиксирую выбросы оптически плотной энергоплазмы над ночной стороной Паллы…»

…и чудовищная тяжесть наваливается на плечи, и вдруг он оказывается над высоте птичьего полета, медленно дрейфуя куда-то на восток, и хотя под руками и коленями — твердые гладкие плиты больничного пола, в глазах мельтешит от тысяч и тысяч серо-багровых точек, роящихся над проливом, Поддой, Лантой, жилыми и учебными комплексами на южном побережье. Неизвестно откуда взявшаяся ярость стискивает сердце, перехватывает дыхание, застилая взгляд пеленой черного тумана — и взрывается невидимым пузырем, мгновенно расширяющимся на цулы вокруг и сжигающим отвратительные рои, и те рассеиваются и тают, словно сахарная пудра в крутом кипятке…

«Здесь координатор. Черный код. Массированные флуктуации метрики в Хёнконе. Субсвязь нестабильна, контроль за боэй утрачен. Атакован второй эшелон ретрансляторов, прямая угроза психоматрицам паладаров. Запуск сценария «Армагеддон».

…и потоки алого пламени бушуют в воздухе, совсем как тогда, полгода назад, обрушиваясь на людей, и двое с автоматами пронзительно вопят и рушатся, корчась, на асфальт, и где-то в страшной дали неторопливо стучат новые выстрелы. Облако молний вокруг вспухает мерцающей пеной, заполняющей переулок из конца в конец, лижущей кирпичные стены — кто-нибудь, остановите, остановите меня!..

…мать слышит, дети помогут…

…и боэй вдруг оседают на дорогу безжизненными мешками серой слизи, и волюты тут же смыкаются над ними — по ушам бьют неслышные удары, и языки пламени взметываются вверх…

…и на картину Хёнкона с высоты птичьего полета вдруг накладывается новая — какая-то грязная улочка, круговерть хлопьев серого тумана, волны электрических разрядов, голубые с пурпурными прожилками, лижущие бока черной машины — и вызывающие оторопь протуберанцы чего-то синего и тошнотворного, вздымающиеся над наполовину освещенным глобусом — и безумная пляска разноцветных поверхностей и геометрических ломаных линий — и ослепительный комок кромешного ужаса, угадывающийся где-то вдали — и все картины смешиваются, пляшут в глазах, переворачивая и выворачивая мир наизнанку — и внезапный приступ рвоты скручивает пополам — и перед тем, как сознание меркнет, последняя мысль: вырубиться второй раз за день — да ты совсем плох, братишка…

…и мир переворачивается вверх тормашками, и что-то твердое с силой бьет по спине и затылку. Переливающееся ночными разводами небо вдруг оказывается прямо перед глазами, и последнее усилие — крикнуть безмолвно, неизвестно кому: уходите, уходите…

И вдруг все кончается, и никакого тумана, никаких молний, никакого пламени, и спина упирается в твердый асфальт, еще теплый после уходящего дня, и саднит разбитый затылок…

И в трех шагах — бесформенная груда, в которой еще угадываются рыже-бело-зеленые оттенки, быстро расплывающаяся и теряющая очертания, и языки пламени уже пляшут над бывшим телом Зорры.

И никаких эмоций. Лишь черная бездонная пустота в душе и далекая прерывистая нота Кириса где-то за ее пределами.

Фуоко не знала, сколько времени пролежала неподвижно. Мысли кончились. Совсем. Эмоции — тоже. Мир охватывала гулкая бессмысленная пустота с одинокой звенящей нотой. Потом раздался негромкий ритмичный стук. Шаги. Кто-то идет. Зачем?

Человеческая фигура нависает, скрывает половину неба. Что-то в ней неправильное, странное, неестественное… волюты. Три грязно-серых спиральных раковины плавают над его головой, не пытаясь ни улететь, ни атаковать, ни приблизиться. Потом вдруг они исчезают, неслышно растворяясь в воздухе, а человек садится на корточки, его лицо приближается, невидимое во мраке переулка, освещаемом лишь призрачными языками пламени над останками паладарских дронов.

— Вот мы и встретились снова, сэрат дэйя Фуоко Деллавита, — разрывает пустоту голос. Кваре. Он говорит на кваре. Здесь, в Шансиме, в Ценгане — на кваре, хотя и с едва уловимым местным акцентом, сдвигающим «л» в сторону «р». Фуоко подняла почти отсутствующую руку и дотронулась до его щеки — не галлюцинация ли? Нет — теплая кожа под пальцами…

И внезапно чувства и мысли вдруг нахлынули на нее бешеным водоворотом. Живот вдруг скрутило судорогой, к горлу подступила едкая горечь. Она едва успела повернуться на бок, как ее мучительно стошнило, снова и снова. Острая горечь ударила в нос, на глаза навернулись слезы. Когда она немного пришла в себя, мужчина по-прежнему сидел на корточках в шаге от нее. Отдышавшись, Фуоко снова повернулась на спину и уставилась в небо.

Дура.

Понадеялась, что один вечер — ничего страшного. Что ничего не случится, что пронесет. Следовало настоять на немедленном возвращении в Хёнкон, пусть даже внутри транспортного дрона — или хотя бы остаться в консульстве, в тихой безопасной комнате, где ее ничто бы не провоцировало. И что делать теперь? Она скосила взгляд. Фонари не горели, но два неподвижных тела неподалеку хорошо различались в отсветах догорающих дронов. Двое. Она убила еще двоих. Пусть даже опять ради самозащиты, но… Два плюс два равно четыре. Школьная арифметика. Первый класс. Скольких она убьет еще?

— Вы можете встать, дэйя Деллавита?

Фуоко повернула голову. Нет, лицо по-прежнему неразличимо. Кто он такой?

— Откуда вы меня знаете? — едва шевеля губами, спросила она. — Вы из консульства?

— Нет, дэйя Деллавита, я не из консульства. Я бы сказал, совсем наоборот. Полгода назад мы встречались в аэропорту Шансимы — помните? Вы находились в компании… дайте припомнить, вашего сердечного друга Кириса Сэйтория, консула Мэй Чжо Фукамы и фальшивой женщины-боэй в красном ципао, использующей имя Сируко. Меня зовут Мэй Лю Сянь.

Аэропорт, да. Облапавший ее хам. Отпор Сируко. Испуганная толпа. Одинокий мужчина, рискнувший войти в один лифт с паладарским дроном. Сожженная Сируко визитная карточка. Он… бандит?

— Не думаю, что вам стоит лежать голой на асфальте, дэйя Деллавита. Позвольте помочь вам встать — если вы, конечно, в силах. Боюсь, нести вас на руках я не смогу. Если не можете идти, мне придется вызывать помощь, что займет время.

Голой? Фуоко провела ладонью по груди и бедрам. Ну, как всегда после электрического шторма. Вместо спортивных майки и трусов — ошметки расползающейся обугленной ткани. Что-то тонко зазвенело, и ближайший фонарь начал медленно разгораться, за ним другие. Девушка заставила себя приподняться, опираясь на руку и стараясь не вляпаться ладонью в собственную рвоту. Вот так, мелькнула мысль, и стоило бесплатно объедать гостеприимного хозяина ресторана?

Мэй Лю Сянь выпрямился и снял с себя короткий халат, оставшись обнаженным по пояс. Двигался он как-то странно, и Фуоко не сразу сообразила, что он оберегает левую руку.

— Что с вами? — спросила она. — Кровь по руке течет…

— Издержки профессии, — мужчина пожал свободным плечом. — Ближайший помощник решил воспользоваться моментом и выстрелить в спину. Прекрасная импровизация… только он не учел некоторых деталей. Можете встать?

Он перекинул халат через плечо и протянул здоровую руку. Фуоко ухватилась за нее и с трудом поднялась. Голова звенела, ноги подкашивались, но стоять она могла. Сандалии — хорошо хоть они сохранились. Второй раз уже сегодня им везет…

Мэй Лю Сянь протянул ей халат.

— Прошу прощения, дэйя, но помочь с одеванием не могу. Вам придется самой.

Фуоко накинула на плечи халат, еще хранящий тепло чужого тела. Странно: она стояла голой перед совершенно незнакомым мужчиной, но смущения не чувствовала. То ли привыкла уже в Хёнконе к наготе, пусть и среди своих, то ли… Незнакомец смотрел на нее странно: прищурившись, изучая, но не как мужчина женщину, а как… как покупатель оценивает товар на витрине.

— Кто вы такой? — безразлично спросила она, лишь бы заполнить затянувшуюся паузу. — Вы хорошо говорите на кваре… И откуда вы меня знаете?

— Я оябун клана «Кобра». Глава клана. Информация — моя специальность, дэйя. Однако расспросы оставим на потом. Нужно уйти, пока кто-нибудь случайно не заглянул сюда и не вызвал полицию.

— Клан «Кобра»… Вы… вы из Анъями? — безразличие вдруг треснуло и разбилось, как тонкий ледок под ударом каблука. — Бандит?

— Да, наши кланы действительно именуют общим словом Анъями. Однако, дэйя, — в голосе Мэй Лю Сяня скользнули ледяные нотки, тут же, впрочем, пропавшие, — вам не стоит разбрасываться словами, не понимая реального положения вещей. Даже если я и бандит, я не намерен причинить вам вред. Сейчас я всего лишь хочу доставить вас в консульство Хёнкона. Видите вон ту машину? Думаю, я смогу ее вести — если, конечно, аккумулятор не разрядился, а пули, пробившие капот, не повредили ничего серьезного. Но даже если и так, у меня есть другая машина, припаркованная за углом.

— Зачем вы мне помогаете? — подозрительно спросила Фуоко.

— Причины весьма прозаические, дэйя Деллавита, — слегка усмехнулся оябун Анъями. — Университет окажется у меня в долгу, а такие долги рано или поздно превращаются в коммерческую выгоду или иные полезные вещи. Однако не беспокойтесь, вы лично мне ничего должны не будете… если не считать благодарной улыбки на прощание. Однако, дэйя, если вас оставило благоразумие, примите во внимание хотя бы мои проблемы. Пуля пробила мышцы, и хотя кровотечение не сильное, но еще немного, и у меня начнутся проблемы. Мне срочно нужно к хирургу. Или мне уйти и оставить вас в одиночестве посреди незнакомого города, без денег, языка и даже почти без одежды?

Фуоко заколебалась. Бандит. Он бандит. Изнасилует, похитит, убьет? С другой стороны, он ранен, а она… в крайнем случае сожгу и его, с каким-то горьким весельем промелькнула мысль. Что уж мне сейчас…

Вара? — вдруг мелькнула мысль. — Что с Варой? Фуоко судорожно вгляделась в сторону машины, возле которой навзничь лежали тела. Потом, покачиваясь, но старательно обойдя два обгорелых трупа рядом и несколько неопрятных догорающих куч, оставшихся от дронов, она приблизилась к автомобилю. Варуйко лежала на боку с вывернутой головой, из-под век поблескивали узкие полоски белков. Из уголка рта стекала уже подсыхающая струйка крови, и бурое пятно медленно расплывалось на ее майке со стороны мостовой. Других повреждений на ее теле не замечалось — в отличие от троих мужчин с пистолет-пулеметами в руках, распростершихся неподалеку. У двоих лбы зияли кровавыми ямами, у третьего отсутствовала половина черепа, и из нее на дорогу вытекала серо-красная каша. Фуоко старалась не смотреть в ту сторону, но даже то, что невольно ухватывалось краешком глаза, вызвало новый приступ тошноты.

— Они все мертвы, дэйя, — сухо сказал приблизившийся оябун «Кобры». — Мы ничем им не поможем. Волюты хорошо знают, как поступать с людьми, вооруженными огнестрельным оружием. Хотя даже мертвые могут нам немного помочь…

Он вытащил из руки Варуйко нож с гардой-кастетом, по одному разогнув ей пальцы, и неуклюже отпорол от халата одного из мертвецов узкую полосу материи. Бросив нож на землю, он принялся обматывать левое плечо, закрывая рану. Фуоко молча наблюдала за ним. Смертельная апатия снова охватила ее. Не хотелось ни думать, ни даже просто жить. Будущее просто кончилось раз и навсегда.

— Помогите! — приказал Мэй Лю Сянь. — Придержите пальцем здесь… теперь заправьте конец под повязку…

Фуоко повиновалась, словно робот.

— Хорошо. Садитесь, дэйя, — оябун подошел к пассажирскому месту автомобиля и открыл дверь. — Ну же!

Подчиняясь властным ноткам в его голосе, Фуоко, переступив через радужную лужицу, вытекающую из-под машины, опустилась на сиденье, и дверца захлопнулась, словно навсегда отрезая ее от окружающегося мира. Несколькими секундами позже оябун уселся на место водителя и нажал кнопку стартера. Мотор заскрежетал, но завелся с третьей попытки.

— Повезло, машина на ходу. Минут через десять доберемся до консульства, если не заклинит двигатель, передачу, или откуда там масло течет, — сообщил Мэй, сдавая задним ходом и выглядывая в боковое окно. — Потерпите, дэйя, скоро вы снова окажетесь под крылом паладаров.

— Не надо, — вдруг сказала Фуоко.

— Что?

— Не надо к паладарам. Дэй…

— Мэй. Просто Мэй. На Могерате принято обращаться по именам.

— Дэй… Мэй-тара, у Анъями ведь много тайных убежищ? Где-нибудь далеко в джунглях?

— На Могерате осталось не так много диких джунглей, дэйя, и большая их часть — весьма неприятные места. Там никто не живет. К чему вы спрашиваете?

Одной рукой (второй он старался не двигать) с машиной управляться было явно неудобно, но Мэй все-таки сумел развернуться. Машина медленно покатилась по темным пустым переулкам.

— Мэй-тара, вы ведь знаете, кто я, да? У меня есть деньги. Ну, пусть не у меня, у отца. Я заплачу. Просто увезите меня куда-нибудь, пусть не в джунгли, но подальше. Я… я не могу вернуться в Хёнкон. Я опасна. Из-за меня люди гибнут!

— Ага, люди, пытавшиеся вас расстрелять просто как случайного свидетеля… — хмыкнул Мэй. — Нет, сударыня, насчет опасностей вы уж сами с паладарами разбирайтесь. В других обстоятельствах я бы с вами с удовольствием пообщался, но сейчас как-то не хочется.

— Пожалуйста! — Фуоко чувствовала, как внутри начинает раскручиваться тугая спираль истерики. — Очень вас прошу! Я что угодно сделаю! Сколько угодно заплачу! Только не надо в консульство, Мэй-тара! Пожалуйста…

Переулок как-то сразу вывел на широкий проспект, залитый светом ярких фонарей и заполненный мотоциклами, несмотря на поздний вечер. Встроившись в поток, Мэй искоса посмотрел на свою пассажирку.

— Вы и в самом деле настроены серьезно, дэйя, — проговорил он бесстрастно. — Однако я не намерен вам помогать. Простите, дэйя, но если вы не в курсе, у паладаров есть милая привычка при похищениях студентов Университета истреблять всех, кто под руку подвернется. Я вовсе не горю желанием случайно попасть под раздачу, а способность брать след у их боэй просто невероятная.

— Я не хочу в Хёнкон… — еле слышно сказала Фуоко.

— Не мои проблемы, дэйя, — отрезал оябун «Кобры». — Мы уже почти приехали… Что?

Он резко нажал на тормоз и выехал на обочину, чуть не сбив ковыляющую по тротуару старушку. Фуоко бросило вперед, и она едва успела выставить руки, чтобы не удариться грудью. Спереди раздался вой сирен. Несколько грузовиков с кузовами, затянутыми зеленым брезентом, приблизившись на большой скорости, с отчетливым скрипом тормозов резко повернули с проспекта на неширокую улицу. Девушка узнала местность: где-то здесь они с Фуоко вышли от консульства.

— Армия… — процедил Мэй, напряженно вглядываясь в грузовики, один за другим исчезающими за поворотом. — Дэйя, наверное, бессмысленно спрашивать вас, зачем в консульстве Университета потребовались солдаты сёкана… генерала Тириги? Не меньше семидесяти человек — слишком мало, чтобы брать консульство штурмом и слишком много для визита вежливости.

Он замолчал, постукивая пальцами по рулю. Навстречу по проспекту пронесся большой туристический автобус в сопровождении двух фургонов с полицейскими эмблемами. Автобус показался смутно знакомым… кажется, на нем группу везли из аэропорта? Оябун «Кобры» проводил его прищуренным взглядом.

— Вы еще не передумали насчет своего нежелания возвращаться в Хёнкон, дэйя Деллавита? — наконец спросил он.

Фуоко не отреагировала. Апатия навалилась на нее тяжелой пуховой подушкой, прижимая к креслу. Мир начал покачиваться и тихо звенеть. Неважно. Уже совершенно не важно. Лишь бы все закончилось побыстрее хоть чем-то…

— Сегодня вы моя гостья, — резко сказал Мэй. — Подчеркиваю — гостья. Можете уйти в любой момент, когда захотите, а до тех пор вы под моей защитой. Завтра разберемся, что тут происходит.

Машина резко рванула с места, так что редкие сейчас мотоциклы шарахнулись в сторону, и, набирая скорость, понеслась по проспекту. Фуоко невидяще глядела на несущиеся навстречу фонари…

…пожиратели близко…

…и от внезапного приступа головокружения ее замутило. Девушка с трудом сглотнула подступившую к горлу едкую горькую слизь. Она закрыла глаза, откинула голову на подголовник и почти сразу провалилась в тяжелый беспокойный сон, где безымянный ужас подстерегал ее за каждым поворотом.