Незадолго до того. Дайхама, Ценгань
Осторожное прикосновение к плечу вырвало капитана второго класса Сайру Моямару из все-таки сломившей его дремоты. Он разлепил тяжелые веки и осовело уставился на склонившегося над ним молодого лейтенанта в военной форме. Позади него маячил один из людей Сайры, в камуфляжном комбинезоне и с ноктовизором, сдвинутым на лоб.
— Атара, тебя спрашивает какой-то человек, — у дежурного офицера хватило такта понизить голос и смягчить тоны. — Он говорит, что назначал тебе встречу. Его имя — Хирака.
— Сколько времени? — Сайра оторвал от подголовника затылок и попытался сфокусировать взгляд на часах на запястье. В заспанных глазах плыло и мутилось, и он принялся остервенело протирать их пальцами. Все-таки возраст начинает давать себя знать. Три часа в тряском грузовике на разбитой грунтовой дороге — раньше он переносил такое хотя и без удовольствия, но и без выматывающей свинцовой усталости.
— Двадцать минут второго, — лейтенант отступил на шаг. — Хирака-тара настаивает, что должен поговорить с тобой немедленно, но не в доме, а в саду. Что ему ответить, атара?
— Скажи, что через пять минут я встречусь с ним в беседке.
— Понял. Я прикажу одному из солдат провести его…
— Нет.
— Прощу прощения, атара?
— Передай сообщение, но не пускай внутрь. Если он действительно тот, кто назначил мне встречу, дверь не станет помехой. Если нет — то и разговаривать нам не о чем.
Лейтенант недоуменно захлопал глазами, но кивнул и вышел из гостиной, неслышно ступая по мягкому ковру. Приставленный охранник последовал за ним. Сайра выбрался из мягкого кресла и встряхнулся, разминая позвоночник и шею. Сон стремительно отступал, голова прояснялась. Одернув куртку, следователь вышел из гостиной в туалетную комнату, вплотную к ней примыкающую, и принялся плескать водой в лицо. Через пару минут, освеженный и в ясном сознании, он отодвинул широкую стеклянную створку, погасил в комнате свет и в темноте, чуть разгоняемой лишь мерцанием ночного неба, вышел в сад.
Город Дайхама не мог похвалиться ни размерами грузового порта, ни населением, ни особыми достопримечательностями. Обычное захолустье, сонное и неспешное. Шансима, расположенная в тридцати с небольшим цулах к северо-востоку, давно затмила его, перехватила практически весь грузовой и пассажирский трафик. Высокие, в пятьдесят, а то и сто метров, отвесные обрывы на цулы вокруг, мелкое каменистое дно и крутые окружающие горы не способствовали популярности местечка ни среди торговцев, ни среди туристов. С трудом набиравшиеся пятнадцать тысяч населения, единственный пирс, где раз в неделю разгружалось каботажное судно из Шансимы, крохотный морской аэропорт, не имеющий даже собственной топливной цистерны, не говоря уже про диспетчерскую, и действующая дважды в год ярмарка для окрестных крестьян, умудрявшихся выращивать рис и гречиху на узких террасах в холмах. Все.
Точнее, почти все. Управа благочиния, как, впрочем, и все хоть сколь-нибудь заинтересованные лица, прекрасно знала, что Дайхама являлся одним из основных перевалочных пунктов клана "Туман", пропускавшим через себя едва ли не десять процентов всей контрабанды из Кайнаня на южном побережье. Тьма чувствовала себя в городе полновластной хозяйкой, и одна из резиденций оябуна "Тумана", Ли Сянь Дарана, даже сейчас сверкала над темным и мрачным по ночному времени городом яркими огнями электрического освещения. Второй порт, хотя и официально не существующий, но в пять раз больше первого, работал ночи напролет, обслуживая лихих моряков Анъями. Товары перегружались между быстроходными катерами, способными ускользнуть от любого сторожевика пограничников, и тихими грузовичками, водители которых прекрасно знали грунтовые дороги в местных холмах и не боялись носиться по ним ночами.
Местная Управа благочиния располагалась в прибрежном комплексе из нескольких древних одноэтажных зданий, по периметру окружавших небольшой сад с одинокой беседкой на берегу крохотного прудика. Комплекс носил на себе явные признаки обветшания и запустения — даже телефонных аппаратов здесь имелось всего два (в данном случае — к счастью), в кабинетах директора и дежурного офицера. Комнаты корпуса для размещения важных гостей выходили прямо в сад. Не похоже, что ими пользовались в последние годы, а то и десятилетия. Одной из самых значительных персон, заглядывавших сюда на протяжении неопределенно-долгого времени, наверняка являлся уездный инспектор Управы, а уж чиновник из столицы провинции наверняка сходил за наместника сразу всех богов и уж точно — за фигуру, почти равную Левому министру. Сразу полтора десятка офицеров группы захвата из Тасиэ, вероятно, представлялись начальнику местной Управы благочиния, скромному и неродовитому лейтенанту первого класса, эквивалентом землетрясения и цунами во время тайфуна. Впрочем, на его чувства Сайре было наплевать и растереть. Если паладары и в самом деле готовы сдать "Адаути"…
Сайра спустился по каменным ступенькам в рощицу павлоний, смешанных с редкими соснами мацу, простучал каблуками тяжелых солдатских ботинок по каменной плитке между кустами туи и вышел к деревянной беседке у озера. Свет от окон гостевого здания, где сейчас расслаблялась его команда, сюда не проникал, и в зеркальной глади воды отражались лишь переливающиеся разводы ночного неба и голубой серп восходящей Труффы. Присев на скамью беседки, следователь зябко засунул руки в карманы куртки, поеживаясь от прохладного ночного бриза, тянущего к морю с остывающих холмов, и уставился на пруд. Его вдруг охватила странная меланхолия. Он отлично помнил времена до Первого Удара, когда в таких же вот ночных прудах отражалась не кривляющаяся радуга во все небо, а нормальные звезды и созвездия. На берегу такого звездного пруда он познакомился со своей будущей женой — и на том же самом берегу развеял по ветру прах, в который беспощадное жерло крематория превратило ее мертвое тело после того, как ночное небо навсегда утратило прежний цвет черного вельвета.
Тогда, девять лет назад, Сайра еще не добрался до поста следователя по особо важным делам, подвизаясь в роли мальчика на побегушках при важных родовитых чиновниках. Они с Конэко, через три или четыре декады собиравшейся родить первенца, встретили миг Первого Удара под звездами на высокой террасе храма Киёмидзудэра, откуда открывался великолепный вид на залитую огнями вечернюю Кионару. В тот момент они стояли на террасе, смотрели на город и светящийся теплыми фонарями торговый квартал, окружавший дорогу к храму. Сайра одной рукой обнимал жену за плечи, второй любовно поглаживая ее выпуклый живот, и Конекэ застенчиво и радостно улыбалась ему в ответ — а несколько минут спустя он, захлебываясь слезами и задыхаясь от собственного непрестанного воя, нес ее тело на руках по улице, уже не казавшейся уютной и радостной. Ужасная боль разрывала сердце, и переливающееся кошмарной радугой небо, откуда навсегда пропали звезды, словно насмехалось над ним гримасами жестоких клоунов. Панически мечущиеся в темноте толпы; трупы под ногами, на которые он наступал, не осознавая того; мечущиеся языки пламени от занявшихся пожаров; вопли затоптанных и раздавленных людей… Гигантский авиалайнер, взлетавший над городом, объятый огнем после взрыва реактивных двигателей, рухнул в четверти цулы от старого королевского дворца, убив больше четырехсот человек, пассажиров и невезучих горожан, и зарево от устроенного им гигантского пожара металось над городом, отражаясь в клубах дыма, вздымающегося к свихнувшемуся небосводу.
Несколько дней спустя, когда воплощенный кошмар все еще не сошел на нет, но уже поддавался хоть какому-то контролю, Сайра получил урну с прахом Конэко и своего нерожденного ребенка. Вернее, усталый сотрудник крематория выдал ему урну, где значилось ее имя. Но в те дни было не до надлежащих церемоний. Мертвые тела сжигали в печи по нескольку за раз, не разбирая родовитости и богатства, и их пепел смешивался в урнах, выдаваемых безутешным родственникам. Сайра развеял прах над тем же прудом, у которого они познакомились. Он не молился: его оледеневшее сердце навсегда закрылось для богов, существовали ли они на самом деле или нет. И не только для богов: его жизнь больше не скрашивала ни одна женщина — ни жена, ни любовница, ни даже проститутка. Его чувства умерли. Остались лишь ледяная рассудительность и угрюмая ожесточенность, с которой он вложил всего себя в карьеру.
Его ценили за острый ум и лояльность. Он никогда не предавал и всегда держал слово. Он не стал ничьим постоянным приспешником, заключая формальные и неформальные контракты и честно их выполняя. Он продвигался по карьерной лестнице, оставаясь в хороших отношениях со всеми важными персонами, и даже неизбежно наживаемые враги платили ему дань уважения. Пользовавшиеся его покровительством могли быть уверены: заплаченные деньги возвращались сторицей. Ему доставляло холодное удовольствие влезать в хитросплетенные интриги соперничающих кланов и родов и брать за горло каменной хваткой, унижать, смешивать с тюремной грязью тех, кто хапал не по чину, использовал наемных убийц, пользовался властью для насилия над детьми и женщинами… Но чем дальше, тем чаще он задумывался: зачем? Ради кого он живет и работает? Только ради себя самого?
Жесткий и даже жестокий, спокойно-рассудительный и неуязвимый для эмоций, нынешний следователь по особо важным делам ни капли не походил на молодого человека, встретившего ночь Удара на террасе древнего храма. Прежний Сайра Моямару умер вместе с Конэко. Что сказала бы сама Конэко, увидев его нынешнего?..
Окончательно утонуть в меланхолии ему не позволили. Бесформенное темное пятно бесшумно шевельнулась на земле среди таких же теней, вытянулось вертикально и превратилось в человеческий силуэт. В полумраке беседки встрепенувшийся Сайра с интересом наблюдал, как из поверхности гладкой, словно отшлифованной статуи всплывает одежда: обычные короткие штаны, халат и сандалии. Несколько секунд — и перед ним стоял человек, по виду разносчик лапши, лудильщик или бродячий плотник.
— Интересная у тебя манера приветствовать гостей, Сайра-тара, — с раздраженной иронией в голосе произнес гость. — Меня ведь не пустили в дом по твоему приказу?
— Да, Камилл-атара, — кивнул следователь, поднимаясь и кланяясь. — Добрый вечер. Приношу свои извинения, но мне требовалось наглядное подтверждение, что ты — действительно ты. Я и так внезапно сорвался с места по простому телефонному звонку, и если вдруг оказалось бы, что меня разыграли или заманили в ловушку… Прости, атара, но у меня хватает недоброжелателей, а паладарскому дрону не составляет никакого труда проникнуть сюда.
— Понимаю, тара, — голос паладара изменился и обрел тоны и слог формальной вежливости. — Я также весьма ценю твое доверие и не намерен его обманывать. Приношу свои извинения, но даже у меня возникают проблемы с получением информации и ее перепроверкой. Я лишь несколько минут назад засек подходящие к берегу катера и получил окончательное подтверждение, что группа преступников, о которой я сообщил, является боевиками "Мести". Я не был уверен ни в чем, кроме того, что снайперские винтовки с кайтарскими ночными прицелами не относятся к… товарам, на которые Управа благочиния зачастую закрывает глаза. Если бы мои догадки не подтвердились, ты бы просто захватил группу наемных убийц. Невеликое, но все же оправдание для экстренной спецоперации. Но теперь ты можешь с уверенностью добавить к своему послужному списку крупное достижение.
— Значит, "Адаути". "Адаути…"… — следователь покатал название на языке. — Несколько неожиданно, но неожиданность, скорее, приятная. Где они?
— Разгружают снаряжение на тайной пристани "Тумана".
— Главная темная пристань? — Сайра прищурился. — Сколько человек? Каково вооружение? Есть ли у них прикрытие от Анъями и от какого клана?
— Не торопись, атара, — в зрачках Камилла загорелись волчьи красные искры, и Сайра с трудом подавил желание отпрянуть. По его хребту прокатился неприятный холодок. — Я знаком с твоей репутацией. Ты человек весьма разумный и должен понимать, что бесплатна в нашем мире лишь наживка на рыболовном крючке.
— Чего ты хочешь? — по возможности вежливо осведомился следователь. — И настоятельно прошу помнить, что я не готов к таким переговорам, а "Адаути" не станет сидеть на месте.
— Пока — ничего, — искры в глазах паладара погасли. — Достаточно, если согласишься, что должен мне. Я востребую долг позже, в менее напряженной ситуации. Не беспокойся, даю слово, что цена не покажется тебе чрезмерной. Ты кажешься мне весьма достойным кандидатом в долгосрочные партнеры, и я не заинтересован тебя обманывать.
— Я согласен вернуть долг позже, — следователь намеренно проигнорировал последнюю фразу. Долгосрочное партнерство — не то, что формируется в мимолетном обмене фразами после пары случайных встреч. Только полный дурак способен разомлеть и растаять от ничего не значащих слов, путь даже настолько лестных. Жизнь покажет. Признать долг можно, и если Камилл сдержит слово и не запросит в обмен слишком многого, основа для деловых отношений окажется заложенной. Ну, а если запросит… Катастрофой для Сайры не станет даже непомерная цена, а вот репутация паладара окажется сильно подорванной. Вряд ли он на такое пойдет. — Итак?
— Группа "Адаути" состоит из восьми человек. Судя по подслушанным мной разговорам, один из них может являться оябуном или как минимум одним из его доверенных помощников. Разгрузка идет не на главном причале, а на удаленном пирсе у отвесного обрыва — там сложнее поднимать груз наверх, зато дорога не проходит через город, и количество свидетелей минимально. Прикрытия со стороны "Тумана" нет, если не считать матросов на катерах, доставивших груз. Я готов отвести на место группу захвата.
— Ты намерен выступить в официальном качестве? — несмотря на бешено застучавшее сердце, голос Сайры остался спокойным. — Как посланник паладаров?
— Нет, конечно, — усмехнулся Камилл. — Я изображу местного жителя и незаметно исчезну. Кстати, в качестве подарка: мой дрон опознал хромосомные поликислоты одного из членов группы. Они совпадают с образцом, который я сумел выделить на месте террористического акта в Кионаре. Сразу предупреждаю, в суде мои сведения предъявить нельзя, так что все остальное за тобой, атара. И еще одно…
Его зрачки снова затлели красным.
— Если они попадут в плен живыми, то могут начать болтать невесть что, лишь бы спасти свою шкуру. В том числе — разный вздор о причастности паладаров к их действиям. Доказать, само собой, ничего не смогут, но неприятные слухи ходят и без них, и усиливать их нам не с руки. Если хочешь сотрудничать со мной и дальше, постарайся… избежать осложнений для меня. А награду за голову главаря ты получишь независимо от того, в каком виде доставишь его в столицу. Жду тебя на улице возле ворот Управы.
Фигура паладарского посланника осела, расплылась и вновь смешалась с тенями. Сайра застыл на месте, его мозг лихорадочно работал. Значит, Камилл хочет, чтобы боевики погибли при штурме? Организовать несложно, но почему? Паладары действительно причастны к террористической деятельности "Мести" и хотят замести следы? Но им куда проще замести следы самостоятельно, без вовлечения посторонних: несколько мелких кланов Анъями, попавших под каток показательных расправ, явно продемонстрировали, что крови пришельцы не боятся. Одного дрона, здесь и сейчас контролируемого Камиллом, вполне достаточно для расправы над сотней до зубов вооруженных террористов, не говоря уже про жалких восемь человек. Зачем вообще привлекать Управу благочиния или любое другое официальное учреждение для ликвидации "Адаути"? Дроны могут не убивать, а захватывать в плен. Паладары могли бы преподнести бандитов правосудию в любом потребном пришельцам виде, хоть живом, хоть мертвом, что и выглядело бы куда красивее.
Итак, голые факты: паладарский посланник сдал ему группу неких личностей, но хочет, чтобы живыми их не взяли. Принадлежат они к "Мести" или нет, без допроса сказать невозможно. Слова о хромосомных поликислотах без доказательств остаются пустыми словами. Вывод пока один: паладары (или, как минимум, Камилл) хотят ликвидировать данную группу, но чужими руками. Причин может оказаться тысячи, и сейчас не время о них размышлять. Однако Сайра не относится к людям, которыми просто манипулировать втемную, неважно, с помощью каких пряников. Значит, боевиков следует по возможности взять живыми. Ликвидировать их позже при попытке к бегству проще простого, но сначала нужно выкачать из них всю возможную информацию.
Следователь резко повернулся на пятках и быстро зашагал к гостевому дому.
Группа захвата, за исключением присматривающих за дежурным офицером и входом в комплекс, безмятежно спала на диванах в большом зале: опытные бойцы использовали каждую свободную минуту для отдыха, зная, что в любой момент могут залечь в многочасовую, а то и многосуточную засаду или ввязаться в долгое утомительное преследование. Штурмовые винтовки стояли дулами вверх, прислоненные к диванным и кресельным подлокотникам. Командир группы, капитан первого класса Доран Си Май, и его заместитель с карандашами в руках сидели на стульях у большого стола. Стаканы и графин с водой в беспорядке стояли на ковре (удивительная деликатность — обычно помехи просто сметались на пол одним движением руки), а весь стол занимала большая топографическая карта побережья и окрестностей. Судя по массе пометок, они продумывали места для возможных засад — как своих, так и чужих. Лейтенант Васи сидел рядом и с интересом присматривался: как бывший полицейский он наверняка привык к другим подходам и сейчас пытался перенимать новую точку зрения. Все трое выжидательно повернули к нему головы.
— Взвод, подъем! — резко сказал следователь, и спящие бойцы синхронно дернулись. Они еще не пришли в себя, но уже резко сели на диванах, а их руки шарили вокруг в поисках оружия. Дав им время очнуться и начать воспринимать окружающий мир, Сайра хлопнул в ладоши.
— Я встретился с информатором, — сообщил он. — Итак, мы имеем дело с группой вооруженных бандитов, пытающимся контрабандой провести из Кайнаня довольно интересный груз. Их восемь, прикрытия со стороны "Анъями" нет. Есть вероятность, что они принадлежат к "Адаути". Возможно даже, среди них находится сам оябун группировки. Всех брать живыми не обязательно, но оябуна или старшего группы — очень желательно. Доран, — он обратил взгляд на командира штурмовой группы, — у тебя десять бойцов, плюс вы двое, итого двенадцать. Васи сменит твоих людей, чтобы присмотреть за дежурным и в целом за Управой, так что весь взвод сможет поучаствовать. Твое мнение: справишься? Или реализуем запасной вариант с местными?
— Если начнем поднимать гарнизон, даже по тревоге, бандиты испарятся задолго до того, как соберем хотя бы десяток вояк, — наполовину презрительно, наполовину с раздражением поморщился капитан. — Мы не сможем за всеми уследить, обязательно кто-нибудь стукнет в "Туман". Да и толку от них… Мы можем снять половину сразу, из темноты, а оставшихся четверых оглушить и взять живьем. Годится?
— Вполне, — согласился Сайра. — Васи, остаешься присматривать за хозяйством. Главная задача — проследить, чтобы дежурный никуда не смог сообщить, пока мы не доберемся до места. Как услышишь стрельбу, можешь расслабиться.
— Он ведь из наших… — лейтенант задумчиво прищурился.
— Можешь плюнуть мне в лицо, если он не состоит на жаловании у Анъями! — фыркнул следователь. — Об итогах проинформирую по рации. Если потребуется, поднимешь по тревоге армейцев и приведешь их на подмогу. Куда — я сообщу. Сам сиди здесь у телефона, если потребуется помощь наших. Чем бы ни закончилось дело, мы подберем тебя по дороге назад. Понял? Доран, вперед. Время дорого.
Большой грузовик с штурмовой группой, тихо рыча мотором, выкатился из ворот Управы благочиния три минуты спустя. Водитель, простой солдат не из постоянной команды, вздрогнул, когда на подножку с его стороны прямо на ходу вскочил мужчина в потрепанной одежде. Сайра махнул рукой вперед, приказывая не останавливаться, и парень, затравленно оглянувшись по сторонам, снова приник к баранке. Очевидно, ему было не по себе, но беречь его чувства времени не оставалось. Минут двадцать грузовик, подчиняясь тихим указаниям Камилла, подаваемым через открытое окно, катил сначала по погруженным во тьму улицам города, а потом — по дороге сквозь глухой лес. Низко склоняющиеся деревья хлестали по кабине и брезенту над кузовом, мотор взрыкивал на многочисленных колдобинах, подпружиненное, но уже изрядно просевшее сиденье поддавало Сайре под задницу. Фары грузовика выхватывали из темноты стволы деревьев, яркие на фоне окружающий теней. Если они сейчас на полной скорости влетят в засаду Анъями… Остается лишь надеяться, что Камилл прав насчет отсутствия прикрытия.
Кстати, еще одна деталь на будущее: у "Адаути", видимо, совсем плохо с деньгами, если они наняли только катера, но не охрану. С Анъями, с того же "Тумана" вполне станется устроить засаду на незащищенные грузовики, пробирающиеся через глухие холмы — особенно с учетом того, что они знают и характер груза, и маршрут, каким клиенты станут выбираться к жилым местам. Конечно, "Адаути" — отнюдь не беззащитные контрабандисты, и крови у них на руках немало, и решимости не занимать, но восемь человек не смогут сделать ничего против внезапного ночного налета. Можно, конечно, предположить, что "Туман" не захочет связываться со снайперскими винтовками с ночными прицелами: самим им такое оружие без надобности, а продать кому-то другому — рискованно: несмотря на всю корыстолюбивость чиновников Управы благочиния и высоких полицейских чинов, определенную грань они все же не переступят. Негласный общественный договор считал если и не достойными, то приемлемыми прямые вооруженные столкновения, пока жертва имела возможность защищаться — с помощью собственных телохранителей, например. Однако тайные удары из-за угла, когда с убийцей нельзя даже сразиться, не то что опознать, оставались презренным уделом отверженных групп, презираемых всеми, в том числе костоломами признанных кланов Анъями, специализирующихся на налетах, запугивании и избиениях: "Крыльев бури" и "Скальпеля". "Туман" в какой-то степени гордился своей репутацией, а потому вряд ли стал бы связываться с такого рода товаром.
И все же, и все же — наверняка среди груза "Адаути" не только снайперские винтовки. И вряд ли там нет совсем ничего, способного заинтересовать головорезов Тьмы. Так что "Адаути" все-таки рискует, а следовательно, с деньгами у нее плохо. Обеим Управам благочиния, и в Ценгане, и в Кайнане, так и не удалось выйти на источники ее финансирования — и с учетом разветвленной сети осведомителей, в том числе принадлежащей лично Сайре, имелись хорошие шансы, что этих источников не существует вовсе. Значит, тот, кто создал "Месть", ограничился однократным вливанием денег, и они уже на исходе.
Впрочем, есть и еще одна возможность. Единственный источник денежных средств на Могерате, не доступный для отслеживания — университет "Дайгака". Если за "Адаути" все-таки тайно стоят (или стояли) паладары, теперь почему-то решившие избавиться от наемников, то все сходится. Остается понять, почему же паладары так себя ведут. Сайра задумчиво потер подбородок, уже колючий от щетины: в последний раз он брился вчера вечером. Подобные сценарии никак не сходятся с образом Карины Мураций, сложившимся в его сознании после почти трех сезонов жадного наблюдения за Университетом. Ректор Университета выглядела вполне честной и искренней. Предательство, удары в спину, подсылка убийц — совершенно не в ее духе. Разумеется, внешность зачастую обманчива, но все-таки ничего не говорило, что у молодой (да?) женщины есть какие-то интересы, выходящие за пределы хребта Сюань. Да и ее статуи, массово появившиеся в храмах Миндаллы после шокирующего признания о судьбе планеты, тоже плохо сочетались с "Адаути". Но помимо Карины-атары есть и другие паладары. Тот же Камилл, например (Сайра бросил мимолетный взгляд на окно кабины, за которым на подножке болтался "местный осведомитель"). Уж он точно не является идеалистом, а его умению вести политическую игру можно лишь позавидовать. Сайра не сталкивался раньше с ним вплотную, но доходящие слухи были вполне красноречивыми. А еще в Хёнконе есть регент, таинственная личность, практически не мелькающая на телевидении и в газетах. Судя по немногим зафиксированным повадкам, он явно имел в прошлом отношение к военным или хотя бы гражданским спецслужбам. И генерал Саматта, такой же таинственный военный консультант, лично руководивший истреблением по крайней мере одной группировки Анъями. Да мало ли кто там есть, в свою внутреннюю кухню паладары никого не посвящают. И если предположить, что пришельцы вовсе не так сплочены, как стараются показать, что и внутри них есть соперничающие группировки, а Карина Мураций — просто красивый занавес, скрывающий чудовищ… Очень многие детали мозаики встают на свои места.
Сайра тряхнул головой, отгоняя сонливость, и машина тут же особо резко подпрыгнула на ухабе. Какой-то выступ небрежно надетого бронежилета впился в поясницу, а зарождающийся зевок превратился в болезненный укус языка. Мысленно выругавшись, Сайра склонился к Камиллу через шофера.
— Далеко еще? — спросил он, стараясь говорить не слишком громко, но так, чтобы его услышали.
— Уже приехали. Еще пятьдесят метров, атара! — с характерным для южного побережья произношением откликнулся "проводник". — Дальше пешком, машину услышат. Вон там деревья расходятся, перевал, там остановитесь.
Впереди и в самом деле замаячил разрыв между деревьями: щель в черной стене леса на фоне переливающегося неба. Водитель сбавил ход, выключил фары, медленно подкатил к месту, где еле видная в свете подфарников дорога ощутимо уходила вниз, и остановился.
— Туда, вниз, атара! — сообщил "осведомитель". — Сам все увидишь. Я больше не нужен. Деньги, атара!
Он требовательно сунул руку в окно.
— Что? — машинально спросил ошарашенный Сайра.
— Деньги давай! Две тысячи канов, как договаривались.
Ошеломленный такой наглостью, следователь вытащил из кармана камуфляжной куртки кошелек и отсчитал четыре пятисотки. "Осведомитель" почти вырвал их из рук, спрыгнул с подножки и растворился во мраке леса. Ну и ну! Конечно, игра на образ отличная, да и две тысячи — сумма, не стоящая даже упоминания, но мог бы и предупредить заранее! А если бы Сайра без денег оказался? Впрочем, ладно.
— Мы уходим. Замаскируй машину возле дороги, чтобы случайно никто не заметил, и жди сигнала, — приказал он водителю, распахивая дверь и соскакивая на дорогу. В темноте уже двигались едва заметные силуэты бойцов спецгруппы. Следователь опустил на глаза громоздкий тяжелый ноктовизор, подтянул ремни, чтобы проклятая штуковина не сползала, и вгляделся в мутный зеленоватый полумрак. Работает. Новейшее кайтарское оборудование, менее трех декад как полученное Управой благочиния в качестве опытных образцов, давало картинку хотя все еще несопоставимо худшую, чем серийная техника перед Ударом, но куда более четкую, чем еще год назад. Хотя вес ноктовизора оставлял желать много лучшего, в качестве компенсации батарея жила до шестнадцати часов — втрое дольше, чем до Удара, а активная инфракрасная подсветка позволяла различать предметы на расстоянии до двухсот метров.
— Рации проверить! — негромко приказал Доран. — Я Первый, даю позывной.
Он быстро отбил контактным ключом две точки и тире.
— Второй, дай позывной.
Его заместитель выдал свой код. За ним отозвались остальные. Сайра вставил в ухо пуговицу динамика слишком поздно, так что услышал только последние два кода. Однако он в любом варианте не станет отдавать приказы. Ему главное знать, что рация работает. Повинуясь жесту Дорана, он отстучал свой позывной.
— Связь в порядке, атара, — отрапортовал ему капитан. — Ну что, девочки, напоминаю: противник у нас опасный. Не зевать, не засыпать, голос по радио использовать в крайнем случае: пните меня по яйцам, если они эфир не слушают. Задачу все поняли? Атара, остаешься здесь. Когда закончим, сообщим.
— Нет, Доран, — спокойно, но не допускающим возражений тоном ответил Сайра. — Я с вами. Под ногами путаться не стану, но мне нужно наблюдать вблизи. Слишком много… неизвестных в нашем уравнении.
— Понял, атара, — Доран прекрасно знал, когда с начальством спорить можно, а когда — не стоит, тем более что с Сайрой он проводил далеко не первую и даже не десятую совместную операцию. — Тогда ты со мной. Держись позади.
— Веди, — Сайра провел рукой по кобуре на боку. Стрелять он умел прекрасно, но сегодня играть в войну не собирался: бойцам спецназа он все равно не ровня, да и не его дело гоняться за террористами. Кроме того, пистолет не имел глушителя, так что первый же выстрел полностью разрушит всю секретность. Однако плотная тяжесть оружия придавала уверенности.
Невидимая и неслышимая, группа захвата двинулась под уклон в сторону, где над крутым обрывом возвышался небольшой деревянный пакгауз, слабо освещенный тусклыми фонарями. Дорога здесь шла по прямой, и Сайра, неторопливо трусящий по обочине вслед за Дораном, различал сквозь нависающие ветви деревьев очертания четырех небольших пикапов с брезентовыми навесами над кузовами. Рядом с ними появлялись и исчезали неразборчивые пока еще человеческие силуэты. Расстояние от перевала до пакгауза составляло не менее трехсот метров, дорога казалась пустой, и разглядеть что-либо оттуда террористы явно не могли. Тем не менее, по крайней мере за полторы сотни метров до пакгауза Доран увел группу с дороги в лес.
— Рассредоточиваемся, — тихо приказал он. — Первая группа — с востока. Вторая — с запада. Третья со мной. Действуем по плану. Еще раз напоминаю: не стрелять без приказа. Сначала я валю тех, кто подвернется, остальных берем по возможности живыми. Если случится жопа, действовать по обстановке, не дожидаясь моего приказа. Вперед!
Дождавшись, когда обе группы растворятся в ночной тьме, Доран жестом указал вниз, в сторону пакгауза, и двинулся с места, мягко ступая по корням деревьев, заваленным прелой листвой. Три оставшихся с ним бойца разошлись короткой цепью и шагали, настороженно оглядываясь по сторонам. В зеленой полутьме ноктовизора холодная сырая земля почти не различалась, и Сайра включил инфракрасную подсветку. Стало немного легче, хотя тени углубились и заметно потемнели. Следователь старался не запинаться о корни и не слишком громко цепляться курткой за ветви и оплетающие их лианы. Еще немного. Еще метров пятьдесят или шестьдесят — и они подберутся к площадке вплотную…
И тут в темноте грохнул выстрел, потом еще один, и тут же покатились-побежали трескучие короткие очереди из штурмовых винтовок, перемежаемые одиночными выстрелами и очередями из незнакомого оружия. Сайра резко остановился и присел на корточки, шепотом ругаясь и стискивая во вспотевшей ладони рукоять выхваченного пистолета. Он напряженно оглядывался по сторонам, но не видел ничего, кроме все тех же теней. Стрельба раздавалась с той стороны, куда ушла первая группа. Доран припал к земле чуть поодаль, остальные бойцы пропали из вида. Что случилось? Неужели "Адаути" все-таки выставила или наняла охрану? Как Камилл мог так лажануться?
— Второй, я Первый, — скрежещущим шепотом сказал в рацию Доран, и его голос эхом отдался в наушнике Сайры. — Доложить обстановку!.. Второй, как слышишь? Доложить обстановку! Третий, оставаться на месте до выяснения!
Так. Что бы ни случилось, ясно одно: секретность и незаметность только что слили в унитаз. Взять террористов тихо и быстро уже не получится: наверняка они забаррикадировались в пакгаузе при первых же выстрелах. А если катера еще не успели уйти, то "Адаути" уже наверняка смывается на них в море, бросив груз. Ну, Камилл! Послушаем, как ты станешь оправдываться — если, конечно, рискнешь еще хоть раз со мной встретиться!
— Первый, здесь… Второй… — донесся из наушника хриплый прерывистый голос заместителя Дорана. — Нарвались на засаду… на кого — неизвестно… У меня двое легких, один с пробитым бедром… Прижаты огнем противника, не можем двинуться. Против нас минимум четверо…
— Тинтин га саолянь! — прошипел Доран. — Второй, держись. Идем на помощь. Зажмитесь и не дергайтесь!
— Понял, Первый! — прохрипел наушник. — Мы…
И тут стрельба стихла — вместе с голосом.
— Второй, ты где? — пригнувшись, Доран уже двигался перебежками от ствола к стволу, и тени его бойцов мелькали чуть поодаль. — Второй?..
Сайра снова выругался сквозь зубы и осторожно двинулся следом. Вот на что он точно не рассчитывал, так на небольшую ночную войнушку. Корни подворачивались под ноги, ветви хлестали по линзам ноктовизора, на мгновение ослепительно вспыхивая в подсветке, и следователь торопливо ее отключил. Мир потускнел и стал менее резким и контрастным, зато вспышки прекратились. Что-то здесь не так. Совсем не так. "Адаути" могла выставить оцепление, но Камилл не мог его не заметить. И уж совершенно точно не в его интересах заводить штурмовую группу в засаду. Значит, засада появилась уже после того, как отсюда исчез дрон Камилла — как максимум минут пятнадцать-двадцать назад. Следовательно, к "Адаути" они отношения не имеют.
А еще ставить одиночную засаду в стороне от дороги бессмысленно, если только не знать точно, что ожидаемая жертва двинется именно там. А "Адаути" может выбраться с пристани лишь по одной-единственной лесной дороге. И, значит…
Додумать он не успел, потому что тишину снова разорвал грохот выстрелов — на сей раз почти над ухом. Сайра рухнул на землю, неудачно спружинив руками. Он ободрал левую ладонь, едва не вывихнул правую кисть, сжимавшую пистолет, и больно даже сквозь плотную полевую куртку ударился локтем о какой-то особо толстый корень. Спасибо хоть, бронежилет спас ребра. Следователь тут же откатился в сторону, попутно успев разглядеть ослепительные даже сквозь листву вспышки выстрелов, и укрылся в небольшой ложбинке под стволом. Сквозь штаны немедленно начала просачиваться липкая холодная влага. Рядом затарахтели штурмовые винтовки бойцов его группы, и Сайра вслепую выстрелил несколько раз в сторону, где вроде бы находился противник. Но тот больше не стрелял. В лесу снова воцарилась напряженная тишина, и следователь, напряженно вглядываясь в тени между стволами деревьев и ветвями, стиснул зубы. Ну надо же так попасть! Сволочь Камилл…
Выпавшая из уха пуговица наушника еле слышно зазудела, и Сайра поспешно воткнул ее в ухо.
— …ряю, всем, кто меня слышит! — жесткий голос паладарского посланника впился в барабанную перепонку. — Прекратить стрельбу! Вы не враги друг другу! Не стрелять!
— Эй, вы! — крикнул откуда-то со стороны незнакомый мужской голос с явно выраженным северным акцентом. — Кто вы такие? Оружие бросить, встать с поднятыми ру…
Фраза оборвалась хриплым полувсхлипом. Грохнули и оборвались новые выстрелы. Потом раздался новый голос — уже не через наушник.
— Сайра-атара! — громко сказал Камилл. — Не стреляйте, иду к вам.
— Внимание, Первый! — торопливо крикнул Сайра. — Не стрелять, не стрелять! Свои!
Несколько секунд спустя ветви заколебались и затрещали, и давешний "проводник" стремительно подошел к укрытию следователя. Правой рукой он удерживал за грудки и волок по земле барахтающуюся и невнятно мычащую человеческую фигуру. Бросив ее на землю, Камилл произнес:
— Сайра-атара, работают на Анъями, "Крылья бури". Я о них не знал. Мой прокол, потом сочтемся. Дальше сам разбирайся, но уговор в силе. Остальные придурки рядом с вами без сознания, так что можете перестать палить куда ни попадя. Твоя вторая группа там, — он ткнул рукой в сторону. — Все живы.
И он канул во тьму так стремительно и бесшумно, словно испарился.
— Эй, а ну стоять!.. — запоздало рявкнул приблизившийся Доран.
— Отставить! — приказал Сайра, чье бешено колотящееся сердце постепенно успокаивалось. Способность здраво мыслить быстро возвращалась. "Крылья бури". Крупнейшая группировка Тьмы на всем континенте. По весьма достоверным слухам, ее оябун, Торанна Ли Фай, вхож едва ли не к самому Левому министру. Что они здесь забыли? Прикрывают "Анъями" или… или наоборот? С учетом известной склонности клана к похищениям и заказным убийствах…
Выбравшись из своей ямы, он с нарастающей злостью ощутил насквозь промокшие штаны и влагу, стремительно пропитывающую куртку. Следователь опустился на одно колено рядом с неизвестным, слабо ворочающимся и отплевывающимся от какой-то вязкой массы, забившей его рот (земля? палые листья?), и взял его за горло железной хваткой.
— Слушай меня очень внимательно, шо, повторять не стану, — сказал он ледяным тоном, когда слабые дрожащие руки бандита ухватили его за предплечье. — Я — капитан второго класса, следователь по особо важным делам Управы благочиния Тасиэ. Вы сорвали крайне важную операцию, и мне страшно хочется свернуть тебе шею, наплевав, кто ты такой и кого знаешь. Но на случай, если дело еще можно исправить, у тебя есть двадцать секунд, чтобы внятно изложить, что вы здесь делаете и кто главный. Не уложишься — прикончу. Время пошло.
Когда в лесу над обрывом защелкали первые далекие выстрелы, Юно как раз расплачивался с рулевым катера, старшим в группе "Тумана".
— Все в порядке, тара, — буркнул тот, закончив пересчитывать толстую пачку потрепанных купюр. — В расчете. Что за?..
Он вскинул голову, прислушиваясь и пристально вглядываясь в темную массу деревьев, окружающую подсвеченное огнями здание пакгауза высоко вверху. Юно замер, прислушиваясь. Выстрелы. Безо всякого сомнения, выстрелы. Юно ухватил рулевого за халат на груди и резко дернул к себе.
— Ты утверждал, что здесь безопасно, — сквозь зубы проскрежетал он. — Значит, "Туман" нас сдал? Кому? Отвечай, живо!
За спиной раздались шаги и тихие металлические щелчки снимаемых предохранителей. Оябун "Анъями" оглянулся. Два других рулевых и несколько матросов стояли полукругом, целясь в него из пистолетов и автоматов.
— Убери руки, тара, — сумрачно сказал тот, кого Юно держал за грудки. — Мы ничего не знаем. Наше дело — довезти тебя с грузом и высадить. В охрану мы не подряжались.
Медленно втянув теплый влажный воздух, Юно выпустил его и отступил на шаг. Действительно, даже если "Туман" его сдал, моряки-контрабандисты вряд ли были в курсе. Имей они планы скрытого предательства, куда проще перебить всех его людей в открытом море, где нападения никто не ожидал.
— Так-то лучше, — рулевой, как ни в чем не бывало, убрал пачку денег за пазуху и взбежал по трапу на свой катер. Остальные кобуны "Тумана" рассыпались по собственным судам. Рулевой перегнулся через фальшборт. — Мы в расчете, тара. Работа выполнена честно. Но если хочешь, лезь сюда, высажу в безопасном месте совершенно бесплатно. Но решай живее, мы уходим.
— Подождите еще несколько минут! — почти умоляюще сказал Юно, лихорадочно соображая. Если их прижали всерьез, грузу так или иначе конец. Но люди еще могут спастись. — Мои кобуны спустятся…
— Ты дурак, тара? — изумленно поинтересовался рулевой. — Если там, наверху, посадят хотя бы парочку снайперов, нас расщелкают до того, как мы отойдем от берега. Да одного гранатометчика хватит, чтобы нас на дно отправить. Катер — не крейсер, он для перестрелки с берегом не предназначен. Ты с нами? Думай, пять секунд даю.
— Нет, тара, я остаюсь со своими, — холодно ответил Юно, чувствуя, как вспышка паники проходит, и голова начинает соображать снова. — Спасибо за помощь.
Моряк пожал плечами и исчез в рубке. Его напарник нажал кнопку, поднимая спущенный трап, и торпедный катер с тихим рокотом отвалил от пирса. Зенитный пулемет на корме принялся настороженно шарить по кромке обрыва. Несколько секунд спустя три судна растаяли в ночной тьме, оставляя за собой фосфоресцирующий след, почти незаметный под танцующим отражением переливающегося неба. Но Юно не смотрел им вслед. Подбежав к площадке подъемника, он нажал на кнопку, и платформа двинулась вверх.
Ток пропал, когда подъемник преодолел примерно половину пути. Лампа под навесом внезапно погасла, платформа замерла на месте. Здание пакгауза над обрывом пропало из вида. Окутанный темнотой, Юно тихо выругался и закрыл глаза, привыкая к новой обстановке. Десяток секунд спустя он поднял веки. Глаза потихоньку адаптировались, и площадка лестницы в метре от подъемника хотя и смутно, но различалась. Примерившись, Юно перепрыгнул через полуметровый провал, ухватившись за поручни вокруг лестницы, а потом и перебравшись через них. Наполовину шагая, наполовину прыгая через две-три гулких металлических ступеньки, он бросился вверх. Стихшие было выстрелы застучали снова — и резко оборвались.
Тяжело дыша, с бешено колотящимся от напора адреналина и усталости сердцем, Юно ворвался внутрь пакгауза, залитого тьмой, лишь сгущаемой направленным в потолок фонарем. Еще один фонарь ослепительным лучом резанул Юно по глазам, и оябун "Мести" вскинул ладонь, защищаясь.
— Что происходит? — отдуваясь, коротко спросил он.
— Стрельба в лесу, атара, — так же лаконично откликнулся Юмэй, опуская фонарь. Первый помощник Юно приник к небольшому оконцу и напряженно всматривался наружу через ночной прицел. Вскрытый ящик с прицелами одиноко стоял у захлопнутой двери: его вместе с выстрелами для подствольных гранатометов поднимали последним и не успели загрузить в машину.
— Провода обрезали, — добавил Цзин. Он сидел возле ящика с патронами и сосредоточенно набивал автоматные магазины. — Нас продали, атара. Катера ушли?
— Да, — Юно вытащил из ящика еще один прицел, достал из футляра, вставил батарею, щелкнул выключателем и пристроился к окну с противоположной стороны. Индикатор батареи показывал едва четверть заряда. — Ждать, пока вы спуститесь, отказались. Фонари погасите — и смотреть мешают, и нас подсвечивают.
Кто-то выключил фонарь на столе, и в помещении наступила почти кромешная тьма, чуть разгоняемая только призрачным светом неба и светом восходящей Труффы. Три пикапа за окном стояли, полностью загруженные и закрытые. Задний борт четвертого все еще оставался опущенным: последние ящики загрузить не успели. Какое искушение — забраться в них и пойти на прорыв… Глупо. Пирсом Юно пользовался уже в третий раз и прекрасно знал, что единственная дорога отсюда идет через густой тропический лес. Свернуть с нее на автомобиле, даже таком легком, не выйдет, и врагам не составит труда блокировать всю колонну, просто расстреляв первый автомобиль. Мини-грузовичок — не танк и даже не бронетранспортер, для прорыва блокады не предназначен. Скрыться по морю без катеров тоже невозможно: вплавь далеко не уйдешь даже в местном теплом океане, а отвесный обрыв с грудами валунов и сильным прибоем понизу тянется по крайней мере на полцулы в каждую сторону. Если бы у них имелись хотя бы спасательные жилеты… но у них нет спасательных жилетов. Почему он не догадался купить их у моряков на катерах за любые деньги?
Выбора нет. Они прижаты здесь и либо прорвутся и уйдут по суше, либо умрут. Нельзя, чтобы кто-нибудь получил хотя бы намек на истинную сущность бывшего секретаря ставрийского посольства в Хёнконе: удар по репутации Университета окажется чудовищным. Юмэй и Цзин видели его университетский идентификационный браслет в день первой встречи и догадываются, кто их оябун, но они ненавидят бывшую хёнконскую знать еще больше, чем он сам. Они не проговорятся ни под какими пытками. Остальные… остальные могут сломаться, но они ничего не знают. Не следовало, разумеется, устраивать мальчишескую браваду с окровавленным браслетом и демонстрировать его даже самым верным приспешникам, но сделанного не исправишь. Кроме того, "Кобра" осведомлена о его происхождении. Но "Кобра" не рискнет идти против Камилла, а паладар, следующий правилам игры, не заинтересован в огласке.
Оябун "Адаути" машинально провел рукой по груди: граната, постоянно носимая с собой после встречи с Камиллом, висела под одеждой там, где и положено. Взрыватель спилен, достаточно выдернуть кольцо и отпустить рычаг предохранитель… Ты знал, что рано или поздно этим кончится. Время пришло. Жаль. Осталось доделать так немного: бывший заместитель министра финансов, бывший секретарь министра юстиции, бывший управделами канцелярии двора и бывший личный королевский поверенный. Остальные чиновники беглого королевского двора не важны: документы на право собственности в Хёнконе по большей части не сохранились, а те, что сохранились, без знающих людей не интерпретировать. Управделами канцелярии следовало убить первым, но после бегства в Ценгань он всегда жил скрытно, вдали от других аристократов и под хорошей охраной. Обнаружить его удалось лишь недавно, и именно для штурма его поместья и предназначалась львиная доля закупленного в Кайнане оборудования.
Теперь вся эта мразь останется жить. Страшно жаль. Но "Адаути" и без того хорошо поработала. "Правительство Хёнкона за рубежом" больше не существует, и новых желающих его организовать нет. Бывший король запуган до смерти. Несколько десятков наиболее опасных аристократов и чиновников отправились в Нирвану, воспрянувшие духом с появлением паладаров хёнконские кланы забились в норы, и большая часть имущественных исков к университету "Дайгака" так и остались лишь в проекте. Университет продолжит существовать. Ну, а террористам положено умирать. Даже если они сражаются за благое дело, подавать положительный пример другим нельзя: слишком много моральных уродов с удовольствием прикрывается красивыми словами для удовлетворения мелких амбиций. Все закономерно. С самого начала ты готовился именно к такому концу. Нет, неверно: ты уже мертв с момента, как исчез на пути из Хёнкона в Ставрию. Сегодня твою смерть боги лишь заверят официально. А люди… а люди найдут лишь изуродованный неопознаваемый труп.
Жизнь закончена. В зависимости от того, верны ли какие-то религиозные сказки, тебе может еще повезти встретиться с людьми, лишенными тобой жизни, и взглянуть им в глаза. А потом боги Миндаллы или Ваххарон, или кто там судит грешников, отправят твою собственную душу в небытие. Все кончено, как и запланировано.
Вот только почему тебе так страшно, а, дружище?
В лесу не замечалось никакого движения, и Юно, оторвавшись от прицела, сел прямо на холодный бетонный пол, прислонившись спиной к деревянной стене. В темноте смутно угадывались силуэты семерых его кобунов. Юмэй Киритоса. Цзин Ямадака. Лин Оюда. Авайя Хуон. Дон Сюань. Маэн Фан. Су Чень. Первые четверо — ядро "Адаути", трое остальных рекрутированы относительно недавно. Если бы хоть как-нибудь сохранить им жизнь!
— Ну что, атара, осталось лишь продать свои шкуры подороже, — Юмэй тоже перестал рассматривать лес в прицел. Его голос оставался ровным и спокойным, почти небрежным, словно он рассуждал о погоде на завтра. — Патронов маловато. Жаль, оба ящика уже загрузить успели.
— Может, они не за нами? — в отличие от Юмэя, голос Маэна слегка подрагивал — не от страха, просто от нервного напряжения. — Мало ли кто там палил… Может, "Туман" развлекается.
— Угу, точно, — согласился Цзин. Судя по звукам, он закончил набивать магазины. — Отправились веселые ребята ночью в лес, на обезьян поохотиться, и ненароком отстрелили провода. Сплошь и рядом случается. Атара, рискнем пару ящиков из машин вытащить?
— Опасно, — Юно удивился тому, как безмятежно звучит его собственный голос. — Если снаружи снайперы, мы и подойти к ним не сможем, ляжем прямо у входа. Кстати, сторожа где?
— Смылись оба при первых выстрелах, — пояснил Авайя. В его голосе звучало явное презрение.
Скверно. Юно видел у кобунов "Тумана" портативные рации. Наверняка с их помощью можно связаться с его основной базой на расстоянии цулы отсюда. Купить бы охрану, пусть и с запозданием… нет, не удалось бы в любом случае. "Туман" — контрабандисты и работорговцы, не бойцы. Какие бы силы они ни держали на базе, сунуться в ночной лес против неизвестного противника с автоматическим оружием не рискнут. Ну, а если их действительно продал "Туман", то тем более проку от него нет.
— Вопрос в том, кто в кого палил, — задумчиво проговорил Цзин. Он взял у Юмэя громоздкий прицел, отошел к окошку в торце пакгауза и начал осматривать местность через узкое щелевидное окошко. — Там не случайно кто-то на спуск нажал — несколько групп подрались. Я слышал как минимум три разных типа автоматов. Если они вцепятся друг другу в глотку и перебьют друг друга, у нас есть шанс. Дождаться бы рассвета…
— Они больше не дерутся, — хмыкнул Юмэй. — То ли кого-то уже выкосили, то ли договорились. А мы, оказывается, важные птицы, атара. Аж две группы охотников за нами пришли.
— Думаешь, две? — с сомнением переспросил Лин.
— Даже не говори, что три, не поверю. Я так думаю, они по-отдельности сюда явились и случайно друг на друга напоролись. Скорее всего, уже разобрались и помирились.
— Вопрос в том, кто и почему здесь, — задумчиво проговорил Маэн. — Если Анъями за наши головы награду пообещали, есть шанс договориться. Если солдаты… ну, тоже есть, если их генерал не слишком жадным окажется. А вот если Управа благочиния или наемники той сволочи, что мы чистили, то нас даже в плен брать не станут.
— Управа как раз станет, — возразил Юмэй. — Они ребята основательные. Если уж вцепились, то не успокоятся, пока всех не возьмут. Другое дело, что от них живыми все равно не уходят. Ну что, развлечемся в последний раз как следует?
В его голосе прозвучали нотки веселой злости.
— А то! — согласился Цзин. — Не знаю, сколько им заплатили, но отработать придется до последнего эна. Атара, давно хотел сказать — лучшего командира у меня никогда не было.
— Лучшие командиры не заводят отряд в ловушку, — пробормотал Юно.
— Да ладно тебе! — усмехнулся Авайя. — Мы все знали, что так дело кончится рано или поздно. Не дети малые, сами подписались.
— Сами. Но отвечаю все равно я, — Юно придал голосу стальную твердость. — Слушайте меня. Приказываю: если предложат сдаться, вы сдадитесь без боя. Если не убьют на месте, есть шанс, что вы выживете. Паладары не станут вас выгораживать, но и судилище устроить не позволят. Лица вы не светили, отпечатков не оставляли, так что шансы невелики, но есть…
— А ты, атара? — сумрачно перебил Су. — Ты-то что делать собираешься?
— А у меня выбора нет, — Юно пожал плечами — жест, бессмысленный в темноте. — По закону или по понятиям, но меня прикончат в любом случае. А в плен я попасть не могу, не имею права. Есть вещи, которые из меня обязательно вытащат… а их никто не должен знать. Попытаюсь уплыть по воде, авось не утону. Когда-то я неплохо плавал.
— Чушь! — отрезал Дон. — Атара, я без тебя выживать не собираюсь.
— Да никто не собирается! — поддержал Цзин. — Атара, я никому в плен не сдамся, что бы ты ни говорил. Либо прорвемся, либо умрем вместе. Не то чтобы я кого-то удерживал, — задумчиво добавил он. — Если кто-то хочет, пусть рискнет сдаться. Ма, Су, Дон — вы с нами недавно, опознать вас никто не сможет, так что вполне сойдете за носильщиков.
— Заткнись, Цзи, — беззлобно посоветовал Маэн. — Без тебя разберемся. Атара, не выплывешь ты без лодки. Знаю я немного местность, тебя прибоем о скалы размажет. Здесь прибрежный фарватер такой, что только опытный моряк увернуться может, и желательно, с сонаром. Нас восемь, домишко…
Он постучал костяшками пальцев по бревнам, складывающим стену пакгауза.
— Домишко довольно прочный, автоматной очередью не прошибешь, от гранатных осколков укроет. "Туман" такие строит специально на случай перестрелок с недовольными клиентами и конкурентами. Если минометы или артиллерию не приволокут, выкуривать нас отсюда они затрахаются, особенно если до утра продержимся. А там, глядишь, "Туман" вмешается — мы же все-таки клиенты, если нас публично сжуют, слухи пойдут, удар по репутации выйдет. Так что мы еще не мертвецы, атара.
— А на случай, если нас все-таки прижмут…
Юмэй зажег фонарь и положил его на пол на бок.
— Кто-нибудь смотрел, что там в цистернах у стен? — поинтересовался он.
— В одном бензин, в другом солярка, — сообщил Авайя. — Там с торцов пометки. Запасы, видать, для заправки катеров на всякий случай. Закупорены плотно, но открыть можно.
— Солярка не пойдет, — Цзин задумчиво процедил сквозь зубы. — А вот бензин может сгодиться. Юм, ты думаешь о том же, что и я?
— Точно. Последний сюрприз можно устроить.
Юмэй на карачках подполз к ящику с выстрелами для подствольников, распахнул крышку и начал вытаскивать из него упаковки из пористого пластика, срывая с них крышки и обнажая поблескивающие колпачки детонаторов.
— Вы свихнулись, — с сомнением сказал Маэн. — Я, конечно, не сапер, но и то знаю, что бензин не взрывается, да и граната для подствольника не взведется, пока ей не выстрелишь.
— Сам бензин не взрывается, — согласился Цзин. — Зато пары взрываются более чем красиво, а бензин отлично горит. Если прижмут окончательно, попытаемся вплавь уйти, а домик пусть полыхает и нас прикрывает. И насчет зарядов не беспокойся.
Он дотянулся до одной из вскрытых упаковок, вытащил оттуда выстрел и показал Маэну.
— Видишь, выступ торчит? Предохранитель. Когда стреляешь, его перебрасывает, граната взводится. Там пружинка, но слабая, чтобы в стволе не застревало. Случайно не перекинешь, но если нажать как следует…
Он зацепил выступ ногтем и потянул. Тихо щелкнуло.
— Вот так, — Цзин передал взведенный выстрел Маэну. — Теперь достаточно снять колпачок предохранителя и тюкнуть по концу. Или просто на твердый пол бросить как попало, метровой высоты должно хватить. Атара, твои приказания?
Юно почувствовал прилив благодарности. Даже сейчас, когда его авторитет оябуна не значил уже ничего, Цзин пытался щадить его чувства. А, ладно. В конце концов, если умирать, так хотя бы по всем правилам. Хватит кукситься, родной, пора вспомнить, что ты здесь командир.
— Таких упертых идиотов, как вы, еще поискать нужно, — проворчал он, подбирая под себя ноги и усаживаясь на корточки. — Ладно, проехали. Покажем охотничкам, что за ошибки нужно расплачиваться. Юм, Цзин, взводите гранаты, да поаккуратней. Постарайтесь не подорваться раньше времени. Все взведенные засовывай обратно в упаковки. Остальные — ну-ка, давайте поворочаем вон ту цистерну…
Несколько минут спустя соединенными усилиями они провернули лежащую на козлах бензиновую цистерну так, что ее верхний люк смотрел вниз. Достаточно одного движения руки, чтобы отстегнуть крышку, и ее содержимое за несколько секунд широкой струей выльется на пол. Ящик со взведенными гранатами умостили на второй цистерне, привязав к нему длинный трос из валявшейся в углу бухты, сбросив другой конец на лестницу, ведущую вниз по обрыву. Достаточно дернуть за веревку посильнее, чтобы ненадежно качающийся на выпуклости ящик грохнулся на пол и сдетонировал. Для надежности Юмэй расставил вокруг взведенные гранаты взрывателями вверх так, чтобы падающий ящик обязательно накрыл хотя бы одну. Все, ловушка готова, оставалось только ждать.
Они успели вовремя. Юно еще не успел отдышаться, как в пакгаузе и на автомобильной площадке вдруг вспыхнул свет, и снаружи слаженно загрохотали автоматные очереди. По бревнам снаружи забарабанил плотный тяжелый град. Три оконца в продольной стене пакгауза и оба в торцевых стенах синхронно разлетелись осколками стекла. Пролетающие сквозь них пули врезались в противоположную стену, застревая в мягкой древесине. Несколько штук пробили пластиковый электрощит, и донесшийся было снаружи грохот электромотора, поднимающего остановившуюся на полдороге платформу, снова стих. В щите заискрило, пару раз громко хлопнуло, и из расколотой черной пластмассы повалил дым. Свет, однако, не погас: предохранители, сожженные коротким замыканием, все-таки успели отключить начинку щита от сети.
— "Туман" будет недоволен… — индифферентно пробурчал Циммей, вместе с остальными припавший к полу возле стены. — Тут одни стекла на пару сотен канов потянут.
— Пусть предъявляю претензии тем, кто снаружи палит, — фыркнул Юно.
— Не скажи, атара, — возразил первый помощник. — Их потом еще найти надо, а оно "Туману" надо? Пирс формально кто арендовал? Мы. Вот с нас и стрясут.
— Значит, придется предъявить регрессный иск, — Юно ухмыльнулся, и окружающие тихо заржали. Что такое "регрессный иск", знал разве что более-менее образованный Юмэй, но напряжение требовало разрядки.
Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. Несколько секунд спустя из чащи донесся голос, в котором явственно слышался твердый акцент жителя срединных провинций Могерата, слегка облагороженный столичным произношением:
— Эй, в сарае! Слушайте меня! Я капитан второго класса Управы благочиния Тасиэ Сайра Моямару! Предлагаю переговоры и гарантирую безопасность парламентеру! Минута на размышление, потом начинаем штурм!
— Врет как заяц… — пробормотал Цзин. — Не в стиле Палаты такие дурные вещи. Они нас перещелкали бы в темноте, пока мы ничего сообразить не успели.
— Там еще кто-то, — напомнил Юно. — У них не менее двадцати стволов. Скорее, больше. В основном я слышал "гадюк", таких же, как у нас, — он поднял свой автомат, — а Управа предпочитает вооружать спецназ "ливнями" — такие здоровые штурмовые винтовки. Никогда не слышал, каков от них звук, но что-то незнакомое тоже тарахтело.
— Думаешь, правду говорит? — с сомнением осведомился Авайя. — Или просто хотят одного из нас шлепнуть, чтобы штурмовать проще?
— Эй, в сарае! — крикнули снаружи снова. — Полминуты прошло! Повторяю: гарантирую переговорщику безопасность.
— Я иду, — решительно сказал Юно, поднимаясь на четвереньки и приближаясь к окну.
— Ты поверишь какому-то неизвестному вандабаню? — Цзин ухватил его за куртку. — Не дури, атара. Тебя просто завалят, как только нос наружу высунешь.
— Пятнадцать секунд! — крикнули снаружи.
— Меня завалят так или иначе, — Юно с силой оторвал и отбросил его руку. — Прекрати немедленно! Эй, в лесу! — крикнул он в разбитое окно. — Я выхожу! Где встречаемся?
— На краю автомобильной площадки! — донеслось в ответ. — Я иду!
Юно положил на пол автомат, поднялся на ноги между окном и дверью, щелкнул выключателем, погасив в пакгаузе свет, и потянул тяжелый засов.
— Цзин, за старшего. Если меня пристрелят, поступайте по обстановке, — сухо сказал он, не оборачиваясь. — Пока я там болтаю, кстати, посмотрите вокруг: вдруг где-нибудь найдется материал, чтобы поплавки смастерить. Постарайтесь заднюю дверь с петель снять, поможет на воде держаться. Ну, и еще что-нибудь от стен отодрать попробуйте. Эх, раньше не сообразили…
И он пихнул дверь, ныряя в освещенную фонарем ночь, словно в неизвестный омут. Его правая рука нырнула под камуфляжную куртку, обхватила висящую у солнечного сплетения гранату, плотно прижимая предохранитель к корпусу, и большой палец выдернул кольцо чеки с заранее разогнутыми усами. В случае предательства он заберет с собой лже-переговорщика.
Если только его не пристрелят немедленно, ага.
Шаги тяжело отдавались в сжавшихся внутренностях. Настороженно вглядываясь в темноту, Юно прошел между двумя пикапами, изрешеченными спереди пулями (от одного доносился отчетливый запах вытекающего бензина) и остановился на краю пятачка, грубо вымощенного булыжниками. Заметив, что отбрасывает длинную тень, он мельком пожалел, что не выключил свет еще и на стоянке: сейчас он как на ладони, пристрелить его сможет даже ребенок. Нет, все верно: если засевшие в лесу, кем бы они ни оказались, готовились к ночной операции, помехой им темнота все равно не станет. Зато выходить на штурм им придется на освещенное пространство, что поможет кобунам "Мести" отстреливаться из темного пакгауза. Впрочем, не поможет: разбить лампу пулей — дело двух секунд. Или опять ток обрежут. Зачем они вообще свет обратно включили?
— Я здесь! — крикнул он в темноту, лишь сгущаемую светом фонаря. — Кто хотел со мной говорить?
Зашелестели опавшие листья, и во мраке возникла неясная фигура, приобретающая форму и очертания лица по мере приближения к свету. Мужчина, ростом повыше Юно, в камуфляжной полевой форме и легком бронежилете поверх куртки, но без шлема. На боку у него висела кобура пистолета, но руки оставались пустыми.
— Я капитан второго класса Управы благочиния Сайра Моямару, следователь по особым делам, — холодно сказал пришелец. — Кто ты?
— Не вижу, почему должен тебе отвечать, — не менее холодно ответил Юно.
— То есть моей должности тебе недостаточно? — капитан Сайра поднял бровь.
— Твои люди пару минут назад пытались расстрелять меня и моих людей. По-моему, не самое лучшее начало переговоров. Я так думаю, ты принимаешь нас за каких-то бандитов, а потому хочешь прикончить нас. Есть у тебя основания для такого поведения?
— Ты наглец, тара, — капитан криво усмехнулся. — В других обстоятельствах я бы сказал, что ты мне нравишься. Ну что же, опишу, как ситуация выглядит с моей стороны. Во-первых, из чрезвычайно достоверного источника поступила информация, что ты и твои люди принадлежат к "Адаути". Поскольку ты по глупости снимал маску при свидетелях, я уже вижу, что информатор не ошибся. Твой фоторобот не очень-то достоверен, но достаточно похож, чтобы опознать тебя при личной встрече. Ты — таинственный безымянный оябун "Адаути", отпираться бессмысленно. Во-вторых, палили в тебя не только мои люди. Там, в лесу, засело примерно тридцать человек из "Отравленной стрелы" — одного из кланов, служащих "Крыльям бури", если ты не в курсе. У них, видишь ли, контракт на твою голову. Не знаю, откуда у них информация, но отпускать тебя живым они не намерены.
— И по какой причине "Крылья" охотятся за мной? — Юно почувствовал, как желудок сжимается в камень, но его голос не изменился ни на йоту.
— Резня в Кионаре стала самой крупной допущенной тобой ошибкой. Пока ты отстреливал представителей хёнконских кланов, даже "правительство-за-рубежом", трупы списывались на разборки между чужаками. Но в Кионаре погибло немало представителей влиятельных кланов со всего Могерата. За твою голову назначена награда в пятьдесят миллионов канов. Тебя достанут если не "Крылья", так "Скальпель" или кто-то еще.
— Кионара… А что, тара, есть какие-то шансы, что ты поверишь в мою невиновность в данном случае?
— Невиновность? — в голосе капитана явно скользнуло недоумение.
— "Адаути" не причастна к тамошней резне. Тара, ты ведь следователь, и немалого ранга. Сам-то не видишь, что стиль совершенно не наш? Нас подставили. У меня есть предположения, кто и почему, но я их придержу.
— Вот как… — Капитан задумчиво покачался с пятки на носок. — Ну, неважно. В любом случае, я тебя отпустить не могу, а "Крылья" не захотят. Ты влип, тара, и влип по-крупному. Ты в окружении полусотни хорошо экипированных бойцов, моих и "Анъями", а позади у тебя обрыв и море. Бежать некуда. "Туман" на помощь не придет — не захочет ссориться ни со мной, ни с "Крыльями". Других помощников у тебя нет. И что думаешь делать?
— Не надо играть со мной, тара, — Юно почувствовал, что его охватывает спокойная безмятежность. Все. Если раньше оставалась хоть какая-то безумная надежда на невероятное чудо или совпадение, то теперь смертный приговор вынесен и оглашен. Бояться больше незачем. — Ты прекрасно понимаешь, что у меня лишь один вариант: забрать с собой как можно больше ваших. Но если есть альтернативы, готов их выслушать.
— Ты все-таки наглец, парень, — вздохнул капитан. — Но, как ни странно, у тебя есть призрачная возможность выжить. Если бы я не напоролся на "Крылья", то просто прикончил бы тебя и твоих людей из засады. Если бы здесь не появился я, то же самое сделали бы "Крылья". Но теперь ситуация изменилась в очень неудобном для меня направлении. Управа благочиния старается не ссориться с крупными кланами Анъями, война может слишком дорого обойтись всем. Однако же если сейчас я тебя прикончу, в определенных кругах это может оказаться воспринято как мое прямое сотрудничество с "Крыльями", а заодно и участие в награде. Самое малое — от меня потребуют поделиться воображаемой премией, а таких денег у меня сейчас нет. Понимаешь мою проблему?
— И почему она должна меня беспокоить? — осведомился Юно. — Скорее, она меня радует.
— В данных условиях, тара, единственный приемлемый для меня выход — взять вас всех в плен. Ну, или хотя бы тебя. Тогда "Крылья бури" не получат премию. Убить меня они не посмеют, да и отбить пленников силой — тоже, на такое Управа обидится всерьез. Короче говоря, я предлагаю тебе сдаться. Заключим договор: ты пойдешь под публичный суд, и тебя приговорят к смертной казни. Но я гарантирую жизнь твоим людям, пусть даже в пожизненном заключении. Возможно, их даже отпустят втихомолку через год-другой, чтобы нанять на новую службу: решительные люди без сантиментов нужны всем. Твоя жизнь за жизнь семи твоих кобунов — как тебе цена? Но учти: ты должен оказаться в Тасиэ живым, иначе сделка отменяется.
— Сделка отличная, тара, без дураков, — Юно вздохнул. — Беда лишь в том, что даже если я поверю твоему слову, в плен попасть я не могу ни при каких обстоятельствах. Вы можете взять живыми всех остальных, но не меня.
Он потянул руку, чтобы эффектно выдернуть гранату из-под куртки, но та за что-то зацепилась. Капитан Сайра терпеливо наблюдал, как Юно неловко вытягивает смертоносный предмет.
— Сделка не состоится, тара, — оябун "Адаути" с легкой досадой дернул уголком рта. — Если хочешь, могу предложить альтернативную развязку: я отпускаю предохранитель прямо сейчас, и мы вместе отправляемся на суд Миндаллы. Тогда финансовые проблемы тебя точно перестанут волновать.
— Я бы предпочел обойтись без подобного варианта, — голос капитана не дрогнул, как не дрогнул ни один мускул на его лице, и Юно невольно восхитился противника. Ну и самоконтроль же у него! — Ну что же, тогда расходимся. Я дам тебе десять минут на размышление. Больше не смогу, уж извини, дальше "Крылья" начнут штурм без моего согласия. Подумай как следует еще раз. Жаль, что мы с тобой враги: я бы нашел достойное применение такому человеку.
Капитан развернулся — и замер. Юно почувствовал, что по спине пробежали ледяные мурашки. Массивная бесформенная тень стремительно скользнула к ним от леса — и замерла в нескольких шагах, вытягиваясь вверх и стремительно принимая человеческое обличье.
Дрон.
Паладарский дрон.
Несколько секунд назад он полагал, что хуже стать уже не может. Оказывается, может. Юно стиснул во вспотевшей ладони гранату, наблюдая, как зеленовато-серый цвет блестящей, словно покрытой слизью поверхности меняется на естественные, насколько возможно в таком освещении, фактуру и оттенки человеческой кожи.
— Исчезни, — холодно сказала женщина капитану Сайре. — Немедленно. И не подслушивать.
— Да, атара, — капитан даже и не подумал возражать или хотя бы возмутиться хамством. На наготу пришелицы он тоже не среагировал. Благочинец низко, словно старшему рода, поклонился и стремительно ушел в ночь.
Женщина сделала шаг вперед, и Юно инстинктивно отступил, держа гранату перед собой, словно последнюю защиту. Долгими ночами он не мог уснуть, придумывая, как вести разговор, если все-таки попадется паладарам. Он знал, как стал бы разговаривать с Кариной или с Саматтой, даже со Сторасом. Но сейчас ему предстоял единственный диалог, который он не смог спланировать хотя бы в общих чертах. Тот самый, которого боялся больше всего на свете.
— Юно, мальчик мой… — тихо сказала Суоко, останавливаясь.
— Атара… — шепотом откликнулся Юно, опускаясь на одно колено и склоняя голову. — Я подвел тебя, атара, я знаю. Можешь не говорить.
— Юно… — фраза, не начавшись, завершилась прерывистым всхлипом. — Юно, мальчик мой, я думала, что ты мертв…
— Я мертв, атара. Я умер в тот день, когда отказался от Университета, от старой жизни… от тебя. Я совершал страшные вещи, которые невозможно простить…
Юно поднял взгляд. Он знал, что дроны не могут плакать и вообще имитировать человеческие выделения, если заранее не зарядить их соответствующей субстанцией. Но сейчас ему казалось, что по щекам наставницы и покровительницы катятся крупные слезы.
Идиот.
Он думал лишь о себе. Весь страх перед провалом, перед раскрытием своей истинной личности основывался лишь на боязни наказания. Неважно какого — смертной казни или укоризненного выговора. Главное — что он боялся за себя. Но как он мог забыть про чувства атары? Она никогда не скрывала, что любит его, как своего сына — а какие чувства может испытывать мать, потерявшая ребенка? И какие она испытает, найдя его и тут же потеряв вновь, на сей раз навсегда?
Следовало взорвать гранату еще там, на пирсе. Разумеется, дроны обязательно нашли бы его труп, начни они прочесывать море, но, по крайней мере, он не испытывал бы сейчас такого жгучего стыда, такого ужасного всепоглощающего презрения к самому себе. Теперь ему в последние секунды жизни суждено осознавать, что он не просто подвел наставницу, а еще и вонзил ей нож в спину.
Суоко молчала, и ее неподвижность казалась страшнее всего. Если бы она ругалась в своей обычной манере, тихим голосом, но словно сдирая шкуру заживо, было бы легче.
— Атара, — сказал Юно, и остатки рассудка подсказали ему понизить голос до тихого шепота. Она услышит, а вот костоломам Анъями в лесу — вовсе не обязательно. — Прошу об одном: не показывай, что мы знакомы. Я не могу, не знаю, как попросить у тебя прощение за страдания, что я доставил. Я ужасно сожалею обо всем, что совершил, и для меня не осталось иного выхода, кроме смерти. Но моя связь с Университетом должна остаться тайной для всех, иначе последствия окажутся чудовищными — а моя смерть напрасной.
— Юно, дурак ты мой невозможный… — тихо произнесла наставница. — Ну что же ты натворил? Почему сначала не посоветовался со мной? Я бы…
— Паладары не могут взять на себя ответственность, прямо или косвенно, за убийства, совершенные террористами. Но истребить старую сволочь следовало обязательно. Кому-то все равно пришлось бы взять на себя ответственность…
— Зачем? — горько осведомилась Суоко. — Неужели ты думал, что они представляли для нас хоть какую-то угрозу?
— Да, атара, — несмотря на невероятную тяжесть стыда и раскаяния, придавливающего его к земле, Юно выпрямился. — Я провел с тобой много лет и знаю, как ты мыслишь. Знаю, как мыслит Карина-атара. Вы не понимаете простой вещи: на Могерате не уважают слова, если они не подкреплены грубой силой. Решительной силой, готовой в том числе на убийства. Я не просто мстил, атара. Если бы… если бы не сегодняшняя встреча, все знали бы, что за террористами стоит Университет, но никогда не смогли бы доказать. Только так вы могли заставить себя уважать. Только Камилл понимал, и я…
— Камилл?
Юно захлопнул рот со щелчком зубов, едва не прикусив язык. Очевидно, ясность его мышления оказалась серьезно нарушена, если он проговорился так по-детски.
— Следовало бы догадаться сразу… — процедила наставница тоном, пропитанном ледяной ненавистью. — Ну конечно. Кто же, кроме него, мог втянуть тебя в подобную историю!
— Нет, атара, — покачал головой Юно. Разговор следовало заканчивать немедленно, пока он не ляпнул что-то еще. И игру на нервах — и своих, и атары — пора прекращать. Вообще его история уже завершилась, и тянуть дальше незачем. — Я пришел к нему сам. Я долго убеждал его, что именно меня нужно поставить во главе "Адаути". Он виноват лишь в том, что в конце концов сдался.
Он отступил на шаг.
— Я не прошу простить меня, атара, — прошептал он. — Мне нет прощения. Я бы себя не простил никогда. Но рано или поздно ты забудешь меня. В любом случае, я смертный человек, а ты бессмертная богиня, и рано или поздно нам пришлось бы расстаться. Жаль, что так рано, но… я ни о чем не жалею.
— Юно… — наставница качнулась вперед, и оябун "Адаути" вскинул перед собой руку с гранатой.
— Прости, атара, но я не могу сдаться в плен. Ты наверняка не меньше меня слышала про местных мастеров пыток. Из меня вытянут все, а я не могу позволить, чтобы у них появились твердые доказательства.
— Мы можем укрыть тебя в Хёнконе…
— Нет, атара. Тогда доказательства причастности Университета к "Адаути" окажутся еще убедительнее, чем любые мои заявления. И от вас все равно потребуют выдать меня — живым или мертвым. Паладары всегда заявляли, что играют по местным правилам, и не смогут отказать, не уничтожив свою репутацию. Прости. И не следуй за мной, иначе я взорву себя прямо сейчас. Не лишай меня последнего шанса выжить.
— Юно, мальчик мой… — прошептала Суоко. Юно низко поклонился ей и начал отступать к пакгаузу, не спуская с нее пристального взгляда. Если она передаст управление дроном координатору, у Юно останется не более полусекунды, чтобы среагировать на внезапный бросок. Для надежности следовало бы отпустить предохранитель прямо сейчас, но умереть на глазах у атары означает нанести ей еще один страшный удар. Уединенный сарай — куда более подходящее место.
За минуту медленного и осторожного, спиной вперед отступления, настроение Юно несколько раз изменилось от обреченной тоски до мрачной решимости. Когда он, наконец, захлопнул дверь пакгауза и заложил ее засовом, он взмок от нервного пота, словно ненароком упал в воду. Он уперся лбом в дверь и несколько секунд стоял так неподвижно.
— Что? — с тревогой спросил Цзин, всегда лучше других чувствовавший настроение оябуна.
— Здесь паладары, — коротко сказал Юно, поворачиваясь и вглядываясь во тьму помещения. — Минимум один боэй. Нашли, на чем плыть?
— Да, атара, — откликнулся голос Юмэя. — Дверь, как ты сказал, плюс столбы навеса над входом. Куда лучше, чем я надеялся. Остальные уже внизу, связывают плот на скорую руку, а мы с Цзином остались, чтобы тебя прикрыть.
— Вниз, живо! — скомандовал Юно.
— Атара…
— Заткнись. Там не менее полусотни человек из Анъями и спецназа Управы благочиния, и всем нужны наши головы. И даже один паладарский дрон нас выпотрошит за десять секунд. Мне предложили сдаться и дали десять минут на размышление. Через восемь минут я взорву ловушку и присоединюсь к вам. Останетесь вы здесь или нет, неважно, штурм нам все равно не выдержать, так что плот сейчас важнее. Нет времени болтать, бегом марш! — рявкнул он во весь голос, с опозданием сообразив, что дрон, переданный под контроль координатора, наверняка расслышит такой вопль.
— Понял, атара, — после короткой паузы отозвался Юмэй. — Восемь минут. За минуту до взрыва я поднимусь сюда и подстрахую тебя.
В темноте мелькнул фосфоресцирующий циферблат его часов, и две тени выскользнули наружу через слабо освещенный дверной проем в сторону обрыва, уже не закрытый дверью. Юно глубоко вздохнул. Никаких десяти минут он ждать не станет, хватит с него моральных мучений. Тем более что Юмэй вполне может явиться и пораньше, просто на всякий случай. Готов плот или нет, не имеет значения. Дрон с легкостью спустится по обрыву и перехватит беглецов даже в кромешной тьме. В воде он неповоротлив, но на плоту без весел от него не уйти. Надо лишь дать ребятам время спуститься до пирса. Скажем… тридцать секунд.
Кисть руки, стискивающая гранату, затекла от напряжения и начала болеть. Юно аккуратно расслабил ее, стараясь не выронить раньше времени. Сначала руку, а потом и все тело пробила крупная нервная дрожь. Он подошел к перевернутой цистерне, на ощупь нашел защелку люка и откинул ее. Забулькало и заплескало, остро потянуло парами бензина. Ботинки и штаны мгновенно промокли. Неважно. Он отошел к дверному проему и частично зрением, частично на ощупь обнаружил веревку, тянущуюся к ящику со взведенными выстрелами для подствольника. Один резкий рывок, ящик перевернется и свалится, и — все. А на случай, если все же ни один выстрел не взорвется, у него есть ручная граната. От нее сдетонируют бензиновые пары, загорится бензин, а в нем взорвется и все остальное. Сначала его разорвет в клочья взрывом, а потом остатки спалит огненная буря. Для генетического анализа не останется ни одной неповрежденной клетки, и тогда атара сможет и дальше верить, что вместо него погиб кто-то другой. Слабое, но все же утешение.
Сколько прошло времени? Наверное, пора. Все еще стоя в проеме, Юно вскинул левую руку, правой отдергивая рукав с запястья — и слишком поздно сообразил, что в руке уже зажат трос.
Сопротивления он почти не почувствовал: тщательно расположенный на округлой цистерне тяжелый ящик опрокинулся едва ли не сам собой. Чудовищной силы удар спиной вперед швырнул Юно в море с высоты в сотню метров, вышибив из груди дыхание. Перед тем, как еще один удар сбоку заставил мир беспорядочно закувыркаться, его взгляд успел поймать огненное облако, вспухающее на фоне переливающегося красками ночного неба. Его разум еще лишь медленно и неуклюже осознавал случившееся, когда третий удар сразу со всех сторон чем-то ужасно твердым, но податливым заставил мир вспыхнуть невероятными радужными переливами и волнами разноцветного пламени. Хор удивительно прекрасных и одновременно отвратительных голосов вонзился в уши, разрывая их, и спокойная безмятежность охватила Юно. Он знал, что его жизненный путь завершился. Атара утверждала, что после смерти нет ничего, кроме бесцветного небытия, но, похоже, правы оказались жрецы Миндаллы, а не она. Прости меня, атара. Последнее наказание мне предстоит принять не от тебя…
Выкрашенный в зеленовато-голубой цвет торпедный катер невиданного ранее в окрестностях Могерата класса "Купра" медленно дрейфовал в полусотне метров от берега. Высоко на обрыве весело танцевал огромный столб пламени, от него к радужному небу валил столб черного дыма, пронизанного роями раскаленных искр. На корме катера стоял человек в дорогом кайтарском деловом костюме, и пламя поблескивало на четырех стальных кольцах-серьгах, зажимающих обод его уха.
— Атара, с пирса сняли семерых, — обратился к нему радист, снимая наушники. — Суань Фа подтвердил, что оябуна "Адаути" среди них нет, хотя двое других, кого он встречал в Каоляне, присутствуют. Еще один человек оставался наверху во время взрыва, но он вряд ли выжил. Отдать приказ об отходе?
— Погоди, — Мэй Лю Сянь, оябун клана "Кобра", не удостоил его даже взглядом, продолжая напряженно вглядываться в черную воду. — Пусть добычу мы упустили, но мне стало любопытно, что же здесь все-таки происходит. Да и труп при возможности можно неплохо продать. Кирара, есть что на сонаре?
— Не знаю, атара, — кобун, склонившийся в рубке над зеленоватым круглым экраном, с сомнением покачал головой. — Я с этой хренью еще не освоился полностью. Но, кажется, впереди по курсу и чуть левее, что-то в воде есть. Метров пятнадцать отсюда, как раз там, куда что-то с обрыва плюхнулось.
— Подойти и проверить, — приказал оябун. — Пошевеливайтесь, задерживаться здесь тоже незачем. Передать остальным, чтобы уходили на базу, мы присоединимся через пару минут.
Еле слышно забормотал двигатель, и катер осторожно двинулся вперед. Повинуясь приказу оябуна, на его носу вспыхнул и начал шарить по воде прожектор. Минуту спустя несколько промокших кобунов "Кобры", вполголоса ругаясь, пожарными баграми вытащили из воды и подняли на борт безжизненное тело в изорванных и обугленных камуфляжных штанах и куртке.
— Уходим, — приказал Мэй, склоняясь к брошенному на палубу трупу и опытным взглядом оценивая его состояние. Левая сторона тела посечена осколками, левая кисть оторвана, скальп частично содран, сквозь развороченную щеку видно рваное мясо с торчащими осколками зубов. Взрыв чего-то мощного вплотную, возможно, в руке. Труп, однозначно. Прожектор на носу погас, и палуба катера дрогнула под ногами. Разгоняясь, небольшое суденышко повернулось к берегу кормой и принялось быстро удаляться от него. Мэй еще раз прислушался и удовлетворенно кивнул. Да, превосходную технику делают в Кайтаре. Даже на таких оборотах двигатель "Купры" производит по крайней мере в три раза меньше шума, чем традиционные для Могерата "Титы". Определенно, сделка с кланом Деллавита, пусть и непомерно дорогая (Хавьер и его кобуны умеют торговаться и выкручивать руки не хуже любого могератского ростовщика!), себя уже оправдала и еще многократно оправдает в будущем.
— И стоило такого жмура вытаскивать? — разочарованно спросил кто-то за спиной. — Выбросить его за борт, атара?
Поддернув рукав пиджака, Мэй нащупал на шее вытащенного сонную артерию. Пульса нет. Действительно, труп.
— Стоило, — равнодушно ответил он. — Я же сказал, за некоторых покойников тоже можно получить хорошую цену. Если Суань его опознает, плата даже за такой кусок мертвого мяса окажется выше, чем за весь упущенный сегодня груз.
Оябун "Кобры" бросил быстрый взгляд влево по курсу, где тускло мигали, приближаясь, сигнальные огни остальных катеров его новой флотилии. Стоит ли пытаться передать тело на другой катер прямо в море? Или, возможно, приказать Суаню самому перебраться сюда? Нет, не стоит. Случайности могут стоить слишком дорого, особенно сейчас. До базы на такой скорости меньше часа ходу, так что от любопытства он не умрет. Пока можно обдумать, кого и как наказать за то, что катера "Тумана" не удалось перехватить в море. На первый раз, с учетом острой нехватки морского опыта и у матросов, и у штурманов, карать не следует слишком строго — но и полностью прощать такой провал нельзя. Что бы придумать?..
— Атара! — ужас в голосе кобуна заставил Мэя напрячься. — Атара, смотри!..
Мэй опустил взгляд себе под ноги, где уже скрестились лучи трех ручных фонарей. Увиденное на мгновение заставило его кровь похолодеть в жилах. Труп, беспорядочно шаря вокруг себя руками, неуклюже, рывками садился. Его изуродованные губы беззвучно шевелились, из развороченной щеки вытекали остатки морской воды с прожилками крови, но глаза оставались закаченными под лоб и блестели белками. Прежде, чем Мэй успел сообразить, что делать, один из кобунов выхватил пистолет и принялся лихорадочно всаживать в тело пулю за пулей. Под грохот выстрелов оябун "Кобры" оцепенело смотрел, как труп, дергающийся под ударами, продолжает шевелиться и что-то неслышно шептать.
Потом как-то сразу вокруг него вспухло и завертелось призрачными водоворотами серое бесформенное облако. Вот его поверхность вытянулось веретеном, в наступившей мертвой тишине принявшимся быстро закручиваться в спиральный конус.
— Волюта… — пробормотал кто-то. — Оборони нас Вегешот!
Какой дебил взывает к богу солнца посреди кромешной ночи в океане? — мелькнула и пропала глупая мысль. Стоп. Волюта — опасность, но опасность известная. Не так давно Мэй уже имел дело с парой десятков волют одновременно, и ничего, выжил. На самом деле, на самом деле… отлично! Великолепная возможность проверить свой дар на настоящей волюте! Тогда, на крыше рынка в Шансиме, посреди вакханалии хаотично мечущихся клочьев тумана, он сумел лишь ударами отгонять их, не позволяя сосредоточиться и плюнуть огнем. Тогда он боролся за свою жизнь — а сейчас может экспериментировать спокойно.
— Не стрелять! — холодно приказал он, слушая панические щелчки бойка в пустом патроннике. — Я разберусь.
Серый туман клубился у самых носков его ботинок, и Мэй, склонившись, протянул к нему руки с пальцами, скрюченными, словно когти леопарда. Знакомый жар охватил тело, и бурлящая ярость хлынула в глаза, окрашивая мир в алые оттенки, требуя убивать, убивать, убивать! С трудом удерживая контроль над собственным разумом, оябун "Кобры" вцепился в туман невидимыми когтями и потянул изо всех сил. Мелкая сетка молний протянулась между его кистями и формирующейся волютой, и, словно в ответ, в глубине туманного облака затлела багровая сердцевина. Волюта зашевелилась (пыталась взлететь?), но Мэй не позволил ей освободиться. Краем сознания он понимал, что ужасный смех, разрывающий уши, принадлежит ему самому, но повернуть назад уже не мог. Даже если результатом станет сумасшествие, он доведет эксперимент до конца.
Он запускал невидимые когти все глубже и глубже, вытягивая волюту на себя, словно непомерную тяжесть — и внезапно мир рухнул на него, вывернувшись дико пляшущими полотнищами радужного пламени и мечущимися фигурами, чью форму описать не под силу человеческому языку. Пропало ощущение верха и низа, тела и души, и Мэй сам превратился в чистый поток энергии, свободно текущий между пульсирующими графиками трехмерных функций, казалось бы, прочно забытых со времен курса математики в университете. Его "я" корчилось в экстазе от переполняющих чувств, цвета обрели вкус, звуки — вес, и все так же внезапно он обнаружил себя в длинном сером коридоре, уходящем в бесконечность. Прямо перед ним стоял парень, чей труп где-то в далеком-далеком мире валялся на корме. Странный балахон, закутывавший его вместо нормальной одежды, вздымался и пузырился под порывами неслышного ветра, длинный клинок из струящегося пламени висел на боку в невидимых ножнах, и твердый пронизывающий взгляд вонзился Мэю глубоко в душу.
А потом наваждение прошло, и Мэй покачнулся, тщась удержаться на ногах. Потеря равновесия вынудила его опуститься на одно колено, и его снова окружала ясная ночь, в глубине корпуса катера тихо рокотал двигатель, а между его ладоней горел огромный, с голову, комок пульсирующего багрового пламени, окруженный короной голубых молний. Мэй оттолкнул его, и тот полетел прочь по странной изломанной траектории, в конце концов ударившись о кронштейн отсутствующего торпедного аппарата. Полыхнула вспышка, и с громких хлопком шаровая молния пропала. Исчезла и волюта, лишь труп по-прежнему лежал на палубе, и вокруг него медленно растекалась лужа воды. Он больше не шевелился. Восемь кобунов "Кобры" со страхом смотрели на своего командира. Вот один из них упал на колени и припал лбом к холодному металлу, и остальные, кроме рулевого, скрючившегося в своем кресле в рубке и судорожно вцепившегося в штурвал, последовали его примеру. Даже двое стрелков соскочили с жестких сидений зенитных пулеметов и распластались на холодном металле.
Слушая бешено стучащее в ушах сердце, Мэй заставил свое дыхание успокоиться и стать глубоким и равномерным. Ярость все еще плескалась в его глазах, но иметь с ней дело он давно привык, и она быстро утекала в никуда. Выплескивать ее остатки на своих кобунов не следовало, пусть даже они вели себя по-идиотски — да и такое истовое поклонение казалось скорее приятным, чем отталкивающим. Слухи о произошедшем быстро разлетятся по всем ячейкам "Кобры" из конца в конец Могерата, что только добавит ему авторитета.
А еще он чувствовал острое разочарование. Какая-то хилая девчонка, Фуоко Деллавита, умеет выпускать на свободу потоки чистого пламени, испепеляющие людей, а его хватает лишь на жалкий фейерверк? Впрочем, молния у него возникла впервые в жизни, и даже столетний бук начинается с мелкого семечка. Все еще впереди — особенно если все-таки удастся заполучить девчонку на свою сторону и как следует понять ее способности.
— Встать! — уже почти ровным бесстрастным тоном, приличествующим повелителю, приказал Мэй. — По местам! И если еще раз оставите пулеметы без присмотра, голову оторву. Кагара, передай остальным: рассыпаться в цепь и не расслабляться, если не хотим напороться на сторожевики погранцов. Полный вперед! Нужно вернуться на базу до того, как начнет светать.
Суоко молча смотрела на огромный костер, в который превратился прибрежный пакгауз. Ей казалось, что она смотрит какой-то скверный фильм, где главную героиню играет кто-то другой. Вовсе не она только что видела воскресшего из мертвых Юно — и вовсе не она позволила ему умереть повторно. Кто-то другой. Не она.
Нет, именно она. Если бы она не вырвала почти силой контроль за дроном у координатора, тот, возможно, сумел бы обезвредить гранату в руках Юно до того, как та взорвалась. Дрон мог подобраться к нему незаметно и неожиданным броском заключить в себя и обезопасить. И даже если бы граната сработала, Дзии наверняка сумел бы реанимировать и восстановить мальчика. Но старая истеричная дура, за восемь веков жизни так и не научившаяся контролировать эмоции, испортила все. Сначала показала присутствие дрона, потом бросилась (в человеческой форме!) карабкаться по крутому обрыву, пытаясь зайти в пакгауз с тыла… и все, на что ее хватило — увидеть, как искалеченное взрывами тело Юно падает в воду со стометровой высоты.
Дура. Истеричка.
Она медленно отстранилась от дрона, выпуская контроль. Конференц-зал в виртуальности снова окружил ее, одна стена все еще показывала транслируемый дроном видеопоток. Катера без опознавательных знаков стремительно уходили в сторону океана, и одно из них уносило тело мальчика, любимого ей как собственного сына. Упрямого, непокорного, своевольного — и мертвого. Теперь уже — навсегда.
Камилл.
Имя прорвалось сквозь пелену шока, и застывшие от шока чувства тут же взорвались яростной бурей, разорвавшей в мелкие клочья и испарившей прежнюю мертвую апатию. Камилл! Именно он виноват в случившемся! Именно он отобрал у нее Юно! Джао прав: Повелителю лжи нельзя доверять ни в одной малости! Пусть он не обманывает откровенно, но ударить в спину ради собственной выгоды не погнушается никогда!
— Суоко… — мягкая теплая ладонь легла ей на плечо, и лишь тут женщина осознала, что остальные паладары по-прежнему присутствуют в зале. Приблизившаяся Карина с тревогой заглядывала ей в глаза. Чувствуя, как ревущие ярость и отчаяние выходят из-под контроля, она сбросила руку девочки и медленно повернулась к Камиллу, скучающе разглядывающему ногти у дальней стены.
— Ты!.. — единственное вырвавшееся у нее слово заставило того поднять взгляд, полный терпеливого ожидания.
— Я, — согласился Демиург.
Суоко стояла, стиснув кулаки и задыхаясь от чувства собственного бессилия. Она не могла сделать ничего, ничего! Ей хотелось наброситься на ублюдка, вцепиться ему когтями в лицо, перегрызть горло… но окружающая виртуальность не позволит ей даже такой малости. Черная ненависть бурлила в ней, застилая взгляд, но слова, которые она тщетно пыталась найти, отказывались появляться в голове.
— Разумеется, я опять злодей, — выждав несколько секунд, все тем же скучающим тоном произнес Камилл. — Создал террористическую организацию, науськал ее на бедных хёнконских беглецов и, самое главное, украл и погубил твоего ненаглядного малыша. Джа, поскольку твоя воспитанница не в состоянии говорить, можешь продолжить ты. Итак?
— Я почему-то не удивлен, — мягко ступая, Джао подошел к Суоко и встал рядом. — Ты всегда находил особое удовольствие в соблазнении и переманивании чужих учеников. Есть у тебя такой способ самоутверждения, помню по некоторым Играм.
— Я никогда не нарушаю букву соглашений, — взгляд Камилла остался безмятежным. — Сейчас могу лишь повторить то, что сказал мальчик: он пришел ко мне сам. Точнее, он мне всю плешь проел, требуя и даже угрожая.
— Ты лжешь! — выплюнула Суоко.
— Не более, чем твой Юно. Записи разговоров сохранены, могу показать. Да, я действительно создавал организацию втайне от вас, в чем уже покаялся. Но сама подумай: на кой мне сдался твой ученик в качестве руководителя? Да, он родился тигренком, но за много лет в твоем обществе привык ходить аккуратно расчесанным и с наманикюренными коготками, а рычать умел исключительно через микрофон на сцене. Про его неудобную связь с Университетом и Ставрией я просто молчу. У меня имелось несколько куда более подходящих кандидатур, и двое из них, кстати, присутствовали на берегу. Но Юно так меня достал, что в конце концов я согласился, о чем уже давно жалею.
— Логично, — согласился Джао. — Однако за те шесть с лишним часов, что я тебя знаю, я усвоил и кое-что еще: ты никогда не говоришь всей правды. Не окажись дрон Стораса в том районе — и мы никогда не узнали бы о случившемся. Что еще ты скрываешь от нас, а, Камилл? Каким образом в том районе оказались сразу охотники Анъями, оперативники Управы благочиния, да еще и неизвестные пираты? И почему ты не страховал своих людей?
— Первый вопрос не ко мне, — Камилл пожал плечами. — Но должен заметить, что совпадения в жизни случаются и не такие. Или не совпадения. С учетом того, сколько людей охотилось за "Адаути" после резни в Кионаре, и готовности Анъями идти на что угодно ради выгоды, не удивлюсь, если разные люди в "Тумане" просто продали информацию разным заинтересованным группам. Что же до второго вопроса, то они уже не мои люди. Когда "Адаути" сорвалась с цепи после нашей временной эвакуации, я утратил с ней связь. Выйти на контакт с Юно я сумел только двенадцать дней назад, и он… хм, как бы сформулировать поделикатней? Скажем, он послал меня в грубой форме, заявив, что теперь самостоятелен. Эту запись тоже могу показать. После Кионары я понял, что необходимо принять меры по его нейтрализации, но, как видите, не успел.
— Он сказал, что непричастен к резне в Кионаре! — сквозь зубы выдавила Суоко. — Ты слышал разговор!
— Слышал. Однако, — Камилл опустил взгляд и снова принялся разглядывать ногти, — слова есть слова. У нас нет никаких доказательств ни причастности "Адаути" к резне, ни ее невиновности. На месте побоища я так и не смог выявить никаких ДНК, не принадлежавших легально присутствовавшим, письма вполне могли сфабриковать, стиль действительно не похож на "Адаути" — но в Кионаре в качестве гостей присутствовало много хёнконских аристократов. И погибло их там больше, чем от всех предыдущих акций "Адаути", вместе взятых. Ребята вполне могли пойти ва-банк ради такой победы.
— Значит, ты веришь в их причастность? — прищурившись, осведомился Сторас.
— Я верю, что прямых доказательств нет, а мотивы и косвенные улики ничего не доказывают. Еще я понимаю, что в присутствии такого мерзавца, как я, публика охотнее сочувствует Суоко, но в последнем разговоре мальчик вполне мог лгать. Не забывайте, он пытался спасти себя и своих людей. Однако же…
Камилл снова перевел взгляд со своих рук на Суоко.
— Боюсь, общаться посреди такой бури негативных эмоций довольно непродуктивно. Сторас, на твоем месте я бы попытался выяснить, кому принадлежат катера, подобравшие людей "Адаути". Возможно, через них удастся выяснить что-то интересное. Я проведу собственное расследование. Пока-пока честной компании, я отключился.
Суоко бессильно опустилась на колени, уставившись в опустевшее кресло Камилла. Карина присела рядом на корточки и молча взяла ее руку.
— Я, пожалуй, знаю, кому принадлежат суда, — задумчиво сообщила Майя. — Торпедные катера класса "Купра" в Кайтаре производятся для нужд береговой охраны и никогда раньше не поставлялись на экспорт — ни в северные страны Типпы, ни даже союзникам Кайтара на Фисте. Однако в последнее время из-за прекращения морской активности кольчонов кайтарский флот сократил закупки военной техники и вооружения. В результате верфи семьи Деллавита, насколько мне известно из конфиденциальных источников, незадолго до нашей эвакуации оказались в затруднительном положении, поскольку флот отказался забирать несколько десятков таких катеров, выплатив мизерную неустойку. А у кого на Могерате есть контакты с Деллавита?
— "Кобра"… — пробормотал Сторас.
— Именно. Некто Мэй Лю Сянь, он же Дзаро Куйса, он же Ли Он Цзин, принял самое живое участие в помощи Фуоко Деллавита, когда ту похитили "Крылья бури". Логично предположить, что Хавьер Деллавита разбил сразу два окна одним камнем: оказал услугу "Кобре" и сбыл с рук неликвидный товар. Видимо, так оказалось выгоднее, чем подмазывать военного министра и адмиралов, чтобы те выполнили контракт. Катера класса "Купра" предназначены для дальнего патрулирования и сопровождения конвоев в открытом море и имеют достаточный запас автономности, чтобы своим ходом пересечь Цорех. Если Деллавита передал их "Кобре" сразу же после освобождения Фуоко, к текущему моменту они как раз могли добраться до Южного океана и вступить в игру.
— Но "Кобре" потребуется немало времени, чтобы освоить новые суда, — задумчиво откликнулся регент. — Раньше они никогда не занимались морскими делами…
— Есть предложение перейти в приватный кабинет, — перебила его Майя, бросив взгляд на Суоко. — Здесь мы лишние. Ребята, я отключаюсь. Стор, канал открыт.
— Всем до свидания, — Сторас кивнул, и они вместе с Майей растворились в воздухе.
В зале наступила напряженная тишина. Карина по-прежнему сжимала руку Суоко. Цукка, Саматта, Вакай и Джао тактично молчали. Потом Джао вздохнул и присел на корточки рядом с Кариной.
— Су, — тихо сказал он, — Соболезную, что так скверно вышло с Юно. Но ты пережила сотни миллионов людей, включая тысячи своих друзей, и всегда знала, что он умрет раньше тебя. Он смертный, ты Демиург, и такой исход всегда неизбежен. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь — а ты в очередной раз осознала, почему Демиурги избегают привязываться к людям.
— Однажды… — словно сами по себе, прошептали губы Суоко. — Однажды я убью Камилла. Мне неинтересно, что неизбежно, а что нет. Мне неинтересно, кто к кому пришел. Но, клянусь, однажды я его убью.
— Су…
— Не сегодня и не завтра. И, возможно, даже не через сто планетарных лет. Но в один прекрасный день он умрет от моей руки. Умрет по-настоящему. А сейчас… прошу меня извинить, мне нужно побыть одной.
Усилием воли Суоко отключилась от зала. Персональная виртуальность охватила ее уютом собственного кабинета, но она немедленно отключила и его. Черная бездонная тьма окружила ее, и лишь тут она дала волю рыданиям.
Однажды она уничтожит Камилла. Но сейчас — время для скорби.
