"Камилл, контакт. Джао в канале".

"Камилл в канале. Слушаю".

"Я закончил взлом журнала Майи".

"И ждешь от меня пряника? Что ты выяснил?"

"Эффектор – ее рук дело. В журнале содержатся многочисленные наброски и схемы, очень близкие к тому, что мы имеем на практике".

"Замечательно. Когда я ее встречу, скажу ей пару ласковых. О чем она вообще думала?"

"Непонятно. Она не описывает свои мотивы. Возможно, заметки скрыты где-то еще, но перерывать весь ее Архив я не намерен. Сейчас нужно понять, куда она могла деться. Вот зацепка: она упоминает некоторых личностей в Министерстве обороны, включая тогдашнего министра, как возможные векторы воздействия".

"Вояки? Забавно. Но я решительно не вижу, как сей факт может нам помочь".

"Нужно исходить из того, что произошел несчастный случай. Что-то случилось, что не позволило ей завершить работу".

"…или она выпустила эту глупость на свободу, а потом, испугавшись последствий, сбежала, как нашкодившая девчонка".

"Камилл, не брюзжи. Ты прекрасно знаешь, что подобное не в стиле Майи. Итак, предполагаем, что все-таки произошел несчастный случай. Значит, эффектор вырвался на свободу случайно, и его распространение почти наверняка началось из одной точки".

"И мы можем попытаться проследить эту точку, чтобы поискать в ней следы Майи".

"Точно. Камилл, у тебя в этом социуме куда больше завязок, чем у меня. Тебе легче понять, где и какую информацию искать".

"Ага, как что, так сразу Камилл. Я, между прочим, тоже не баклуши бью".

"Не скромничай. Я знаю, что в области манипуляции биоформами тебе равных нет. Подумай, а?"

"Льстишь. И льстишь грубо. Ладно, что с тобой поделаешь! Тут и думать не надо, все просто. Берем архивы газет и выпусков новостей за тридцать девятый год и начинаем отслеживать сообщения о девиантах".

"Прекрасно. И сколько тебе времени нужно?"

"Уже. Все-таки прелесть эти электронные архивы, искать одно удовольствие. Но сколько я сил потратил, пока их стандартом сделал!… Хм. Джао, ты станешь смеяться, но пандемия, похоже, началась в районе той самой Масарии, где ты обзавелся милой семейкой. Слушай, ты девицу-няньку хоть ублажаешь? Или разыгрываешь из себя мудрого монаха в своем обычном стиле? Ты только подумай, сколько она теряет!"

"Остроумец. Ха. Ха. Ха. Не отвлекайся. Что именно в районе Масарии вызывает подозрения?"

"В архивах масарийского отделения Института человека, которое ты так изящно разгромил на днях, есть куча данных о взаимодействии с одной из секретных лабораторий Минобороны примерно в полутора сотнях верст от Масарии. Ты снова будешь смеяться – эти деятели обосновались в трех верстах от моей старой Цитадели, которую ты, господин Арбитр, разнес, вышвыривая меня из Игры. Они, похоже, там раскопки устраивали, пытаясь до нижних уровней докопаться, а потом решили, что руины одного из вспомогательных зданий – лучшее место для секретной базы. Тем более, что под землей оно в целости сохранилось".

"М-да. Любопытное совпадение. Думаешь, стоит заглянуть туда?"

"Не только думаю, но и заглядываю. Я уже начал их потрошить на предмет информации".

"Прекрасно. У меня тут воздействие в самом разгаре, так что я присоединиться не могу, но держи в курсе. И, Камилл, если найдешь Майю, не пытайся делать ничего самостоятельно. Уж больно загадочная ситуация, мало ли что…"

"Я в курсе, что ты обо мне думаешь. Не стану спорить. Но даже если я псих, то уж точно не дурак. Расслабься, Джа, и развлекайся в свое удовольствие. Закончу – свяжусь".

"Спасибо, Камилл. Отбой".

"Конец связи".

Разумеется, Куррагх вошел без стука. За те примерно пятнадцать лет, что Сураш его знал, орк ничуть не изменился: такой же самоуверенный, нахальный и плюющий на все приличия и условности. Вайс-полковник чуть ощерил двойной ряд клыков и как мог вздернул чешуйчатую кожу на физиономии, пытаясь выразить свое неодобрение. Как всегда, безуспешно – орк, даже если и подозревал, что у троллей тоже существует мимика, никогда этого не показывал.

– У нас проблемы, – сходу заявил начальник службы компьютерной безопасности, не утруждаясь преамбулами наподобие "доброго дня". – Нас только что поимели, поимели серьезно, поимели способом, который я не понимаю. Полный ишшарахт, короче говоря.

– А теперь подробнее, – директор по безопасности Третьей лаборатории Министерства обороны откинулся на спинку кресла и нервно постучал когтями по полированной столешнице, и без того вдоль и поперек исчерканной глубокими бороздами. Да уж, с такими подчиненными никаких врагов не надо – и сами превосходно с ума сведут.

– Полчаса назад сработала следящая система. Она зафиксировала доступ к ресурсам локальной сети с реквизитами главного директора.

– Он сам не мог этого сделать?

– Не мог. Я его знаю семь лет, и ни разу в жизни он, находясь в отпуске, не удосужился зайти в сеть. Потому-то система и настроена на тревогу в случае такого события. Но пока еще цветочки, дальше – круче. В соответствии с журналами вход произошел с неопознанного терминала внутри локальной сети. С терминала, которому приписан несуществующий адрес.

– Кто-то мог самовольно захватить адрес?

– Нет. На интерфейсах всего активного сетевого оборудования жестко прописаны адреса устройств, к ним подключенных. Самовольно присвоить адрес можно, но дальше первого же коммутатора с ним не пройти. Он не просто даст отлуп – он еще и тревогу поднимет по всем системам о том, что зафиксирована попытка несанкционированного доступа. То есть адрес был захвачен, но соответствующие кадры через коммутаторы не проходили, хотя адрес принадлежал совсем к другому сегменту сети, чем серверы, к которым происходил доступ.

– Так. Дальше, – вайс-полковник почувствовал, что внутри начинает нарастать ярость. Кто мог устроить такое в его лаборатории?

– Система журналирования зафиксировала доступ с данного адреса к базе данных на сервере "Майно". В течение трех минут происходило тотальное чтение заголовков всех ее записей, после чего сессия резко оборвалась. Зато сразу после этого основная система хранения, на которой хранятся материалы по ведущимся экспериментам, показала максимальную нагрузку на все без исключения тома с данными независимо от их содержимого. При этом активность доступа к системе на подключенных серверах оставалась среднестатистической. То же самое подтверждают журналы оборудования, через которое серверы подключены к системе хранения – проходящий через него трафик оставался в рамках обычных величин.

– Избавь меня от технических подробностей. Выводы?

– А нет никаких выводов, – орк плюхнулся в гостевое кресло и принялся ковыряться когтем в зубах. – Я бы сказал, что из воздуха сгустилось неведомое устройство, воткнулось напрямую в кабель, ведущий к "Майно" – оптический кабель второго класса безопасности, с усиленной оболочкой, идущий внутри бронированного короба – предъявило реквизиты директора, включая его сертификат, личный код и отпечаток пальца, просканировало базу и отключилось. А потом прицепилось напрямую к контроллеру системы хранения, уже оттуда забрало себе материалы интересующих его экспериментов, не удосужившись воспользоваться услугами одного из серверов, и растворилось в воздухе так же элегантно, как и появилось – в аккурат к тому времени, когда озадаченный симптоматикой дежурный вызвал меня. Как тебе история?

– Выдающаяся, – фыркнул тролль. – А теперь перестань паясничать и выдавай нормальную версию.

– Я же тебе сказал, Сураш, – шеф компьютерной безопасности посмотрел на него, как на умалишенного, – что у меня нет никакой версии. Никаких осмысленных выводов. Такого просто не может быть. Мне проще списать все на одновременные глюки сразу нескольких систем слежения, чем признать, что такое произошло на самом деле. Я к тебе пришел только потому, что чокнутый и не боюсь, что ты, орясина двухсаженная, меня по стенке размажешь за отсутствие версий.

Вайс-полковник зашипел сквозь двойной ряд зубов. Сейчас ему и в самом деле до дрожи в руках хотелось размазать старого приятеля по стенке. Если это и в самом деле произошло в реальности, то положение не просто плохо – оно катастрофично. Утечка всех накопленных данных по всем экспериментам, включая проходящие по восьмому уровню допуска, означает закрытие Лаборатории на неопределенное время и тотальную проверку всего персонала и всего оборудования спецами из контрразведки. Это таких размеров пятно в личном деле, что про дальнейшую карьеру можно забыть сразу и навсегда независимо от степени его личной вины.

– Так, – сказал он. – Так. Понятно. Я бы спросил тебя, уверен ли ты в том, что говоришь, но я тебя знаю. Разумеется, ты уверен. Чтобы ты еще когда-то сомневался. Ну ладно…

Он повернулся к коммуникатору и активировал его небрежным пассом. Несколько секунд спустя на экране возникло лицо начальника службы охраны.

– Общая красная тревога, – коротко бросил вайс-полковник. – По полному протоколу. Немед…

Свист экстренного вызова оборвал его на полуслове, и тут же, отключив начальника службы охраны, на экране возникло другое лицо – человек средних лет в военной униформе, с повязкой дежурного по блоку содержания. В углу экрана замигал значок приоритетного сеанса связи.

– Господин вайс-полковник! – запинаясь от волнения, быстро проговорил дежурный. – У нас двойное ЧП – отключение блокираторов в восьмом боксе и неизвестный человек там же!

– Что?! – заревел Сураш, вскакивая из кресла. – Какой неизвестный? Откуда он взялся?

– Не знаю, господин вайс-полковник! Дверь бокса не распечатывалась, камеры слежения не зафиксировали ни одного постороннего в коридоре. Он словно из воздуха возник…

– Я ему покажу – из воздуха! – прорычал тролль. – Дежурную группу к боксу! Сейчас приду, без меня бокс не распечатывать!

Когда он несся по коридору к лифту гигантскими прыжками, в голове билась одна и та же мысль: случилось! Случилось! Рано или поздно это должно было случиться и, наконец, случилось… Впрочем, уже в лифте он взял себя в руки. Идиот, сказал он себе. Кретин. Зверь. За свои семьдесят лет, шестьдесят пять из которых ты шел по Пути, можно бы и научиться держать себя в руках. Или мандраж – следствие того подспудного напряжения, с которым он жил последние четыре года, после того страшного дня? Восьмой бокс, будь он проклят…

Впрочем, холодно сказал внутри другой голос, во всем есть свои светлые стороны. Похоже, старая загадка наконец-то разрешится.

К контрольному посту он подошел хотя и быстрым шагом, но уже вполне контролируя свои эмоции. На посту царила обстановка, которую можно назвать только тихим бедламом. Совершенно безумные глаза дежурного с надеждой обратились на него.

– Что происходит в боксе? – резко спросил вайс-полковник. – Только коротко.

– Мужчина. Человек. Взялся непонятно откуда. Стоит и разговаривает с объектом, – отрапортовал дежурный. Его напарник с не менее безумным взглядом мелко закивал.

– Сделать громче, – приказал Сураш. – Не слышу.

Он впился взглядом сначала в экран, на котором отображалось лицо неизвестного, потом в тот, который показывал женщину. Невероятно! Он двадцать раз должен быть уже мертв!

Дежурный с готовностью кивнул и усилил громкость.

– …на всякий случай дублирую по дополнительному каналу, а также вербально, – голос неизвестного казался начисто лишенным эмоций. Так говорит синтезированным голосом компьютерная система оповещения. – Я не слышу твоего отклика, Майя. На тот случай, если ты все-таки можешь сладить со своей проекцией, давай попытаемся еще раз. Ожидаю вербального контакта в течение двенадцати секунд. Одиннадцать… десять… девять…

Сураш, затаив дыхание, слушал, стараясь не упустить ни одного оттенка голоса, ни одного звука. Женщина громко застонала и выдала серию бессмысленных звуков.

– Вербальный контакт не состоялся. Майя, ожидаю мимической реакции в течение двенадцати секунд. Закрой оба глаза или хотя бы один. Одиннадцать… Десять… девять…

– Что произошло до того? – почему-то гулким шепотом осведомился тролль, хотя неизвестный не мог его слышать.

– Все то же, – шепотом откликнулся дежурный. – Он повторяет в третий раз.

– Мимический контакт не состоялся, – констатировал тем временем неизвестный. – Майя, ожидаю тактильной реакции в течение двенадцати секунд – любое воздействие эффектором на мою проекцию в районе головы. Девять… восемь… семь…

Тролль сжал кулаки так, что когти впились в ладони. Почему он называет ее Майей? Это имя не фигурировало в досье. Такого имени вообще не существует!

– Тактильный контакт не состоялся, зафиксированы лишь хаотические атаки эффектором в случайные точки проекции. Майя, на основании трех серий попыток я прихожу к выводу, что по крайней мере исходящие каналы обмена у тебя заблокированы полностью. Я намерен изъять тебя из данного места, однако в силу твоего непонятного состояния не рискую использовать гиперсдвиг. Я транспортирую тебя в Цитадель Джао по поверхности планеты непрерывным способом. Там ближайшая защищенная точка. Будь готова.

Неизвестный взглянул прямо в камеру, и Сураш почувствовал прилив самого настоящего ужаса. Камера, разумеется, передавала картинку только в одну сторону, но он мог поклясться, что чужак его видит.

– Эй, ребята, – на сей раз голос неизвестного наполняла спокойная ирония. – Вы не хотите заглянуть на огонек? Пожалейте дверь камеры – либо вы мне ее откроете, либо я ее вынесу сам. Или казенного не жалко? Минута на размышление, потом я начну действовать.

Страха нет, потому что он – часть меня. Ярости нет, потому что она – часть меня. Мои чувства – часть меня, и их нет, потому что есть только я.

Сураш дважды повторил про себя эту детскую формулу. Эмоции совершенно неприличным образом перехлестывали через край, и главной из них, как он с удивлением понял, оказался все тот же страх. Впрочем…

– Дежурная группа? – резко спросил он, прижав наушник пальцем. – Здесь Второй. Где вы?

– Здесь Муравей-1. Заняли позицию у восьмого бокса, ожидаем приказаний.

– Буду через двадцать секунд. Ждать.

Вайс-полковник уложился в названный срок с солидным запасом – не менее пяти секунд. Впрочем, с учетом того, что все промежуточные шлюзы уже стояли разблокированными, это проблемы не составляло. Окинув взглядом боевую группу, рассыпавшуюся по коридору и державшую дверь восьмого бокса под прицелом тяжелых штурмовых винтовок, он скептически хмыкнул. И почему я не верю, что они мне хоть чем-то помогут?

– Открыть дверь, – сказал он черному глазку телекамеры над дверью.

С легким гудением дверь ушла в стену. Незнакомец стоял за ней, расслабленно опустив руки вдоль туловища, и со скукой смотрел на тролля.

– Директор по безопасности вайс-полковник Сураш Тамарэй, если не ошибаюсь? – безо всякого интереса произнес он. – Я забираю ее. Не про вас игрушка. Сейчас к воротам лаборатории подойдет…

– Кто ты такой, господин? – вежливо, но твердо перебил его Сураш. – На каком основании ты без предупреждения вломился на территорию секретного правительственного объекта?

– Для простоты ты можешь называть меня Камиллом, – хмыкнул неизвестный. – Что же до того, кто я такой…

Лязг по сторонам заставил Сураша вздрогнуть. Он бросил быстрый взгляд вправо, потом влево. Его солдаты, выронив оружие, все как один рухнули на пол и сейчас безжизненными куклами валялись на бетонном полу. Да что происходит? Они что, мертвы? Как?…

– Расслабься, вояка, – снисходительно произнес тот, кто назвал себя Камиллом. – Они живы, но в отключке. Та парочка в контрольном пункте в том же состоянии, аппаратура слежения не действует, запись не ведется. Мы с тобой наедине. Так вот, сейчас к КПП твоего замечательного секретного учреждения подойдет фургон скорой помощи. Ты прикажешь его пропустить, я погружу в него это… данную особу и отбуду в нужном мне направлении, которое тебя никак не касается. Как ты оформишь передачу – мне все равно, но если твои ребята еще раз попытаются путаться у меня под ногами, пусть пеняют на себя. Здание, во всяком случае, придется отстраивать заново, поскольку останется от него только глубокая яма под новый фундамент. Все понятно?

– Но я не могу тебе позволить забрать ее просто так! Она опасна! – Сураш чувствовал, что несет чепуху, но что еще можно сказать, не понимал.

– Я не помню, чтобы спрашивал о твоем мнении, – голос незнакомца стал ледяным. – Об ее опасности предоставь судить мне. И просто для справки – она куда опаснее, чем ты думаешь, так что я, по сути, оказываю вам всем услугу. Ты думаешь, что щупальца, которыми проекция хлещет по сторонам, самая опасная штука в мире? Так ты, дружище, зарождения новой Вселенной вблизи никогда не наблюдал. А она на такое вполне способна. Кстати, а как я ее потащу? Если по воздуху, то вы, ребята, совсем крышей поедете… Ага, знаю.

Камилл сделал шаг вперед и в сторону, и тут же откуда-то сбоку выехала медицинская каталка. Тролль мог бы поклясться памятью Усимбея, что не только в коридоре, но и во всем здании не нашлось бы ничего похожего. Тем более, что каталка явно двигалась сама собой, хотя и не обладала ничем, хоть как-то похожим на мотор. Меж тем она вкатилась в бокс и остановилась возле лежанки с женщиной. Сами собой разомкнулись захваты, и ее тело, все еще беспорядочно подергивающееся и издающее хаотичные звуки, поднялось в воздух и плавно опустилось на каталку. Прямо в воздухе сгустилось белое облако и легло сверху, на ходу превращаясь в простыню. Каталка как ни в чем не бывало тут же выехала из бокса и неспешно поехала по коридору в сторону лифтовых шахт, прозаично поскрипывая колесиками.

– Ну, а мы, вояка, сейчас двинемся следом, и ты своим авторитетом откроешь нам остальные двери. Алё, родной, ты заснул, что ли? – Камилл постучал по плечу одеревеневшего от изумления тролля указательным пальцем. – Ну-ка, перебирай ногами, а то я и в самом деле начну ваши двери крушить…

Уже после того, как оранжевый медицинский фургон скрылся за скальным уступом у изгиба дороги, Сураш, не обращая внимания на пораженные взгляды часовых, тяжело опустился прямо на низкорослую траву возле шлагбаума и уставился на поблескивающий далеко внизу океан. На душе было паскудно. Если верить бульварным романам, именно так должны ощущать себя изнасилованные человеческие женщины. Самое страшное заключалось в том, что непонятного Камилла совершенно не интересовала ни Лаборатория сама по себе, ни охраняющая ее воинская часть. Подумаешь, восемьсот человек охраны с тяжелым вооружением… Так взрослый со снисходительной усмешкой протискивается сквозь устроенные детишками во дворе баррикадами для игры в войнушку. Кто же он такой?

И тайна – тайна навсегда останется неразгаданной. Тайна безумной женщины с зелеными глазами и рыжими волосами, когда-то являвшейся сотрудницей Лаборатории. Женщины, за четыре года после внезапной загадочной катастрофы не проглотившей ни капли воды и ни крошки еды, но ничуть от голода и жажды не страдавшей. Женщины, чью кожу не брал лазерный скальпель, а сквозь тело не проникало даже жесткое гамма-излучение. Женщины, являвшейся единственным в мире известным взрослым девиантом.

Тайна появившейся из ниоткуда и пропавшей в никуда доктора Касатаны Хамаяры.

Колокольчик на дверью звякнул, и Бун Тадасий, уже нацепивший на лицо дежурную улыбку, обмер. Он многое бы дал, чтобы этот человек никогда в жизни здесь не появлялся. Сам Бун ранее видел его только мельком и издали, общаясь лишь с его людьми – угрюмыми громилами без какого-либо понятия о вежливости. Один из этих бандитов сломал ему палец, когда владелец "Белой розы" отказался платить при первом их визите, и с тех пор Бун предпочитал без слов отдавать деньги. Конечно, можно заявить в полицию – но полиция не станет охранять его кафе днем и ночью. А нанять нескольких охранников, способных отпугнуть поджигателей… Дешевле заплатить рэкетирам.

Да, он никогда ранее не видел Касама так близко. Тот держал в страхе весь район, но сам на люди показываться не любил. И если он удостаивал некое заведение личного визита, то почти наверняка его хозяин в чем-то серьезно провинился. Бун начал лихорадочно вспоминать, не совершил ли он что-то, могущее разгневать ночного короля, но выходило, что не совершил. Только три дня назад он отдал положенную сумму громилам, да еще и совершенно бесплатно накормил их, выставив две бутылки лучшего вина по три тысяч маеров за штуку. Наверное, можно и не унижаться так перед рядовыми бандитами, не отличающими марочное вино от вонючей браги, но лучше не рисковать.

Касам прошел в распахнутые пинком двери уверенно и вальяжно. Вслед за ним проскользнули пять или шесть мордоворотов в пиджаках с широченными плечами. Под пиджаками явно скрывались пистолеты, а то и мини-автоматы, и Бун с трудом сглотнул. Зачем бы они ни явились, дело может кончиться для его заведения крайне плачевно.

Касам постоял посреди зала, по-хозяйски оглядываясь. Он отмахнулся от подобострастно склонившегося официанта, поспешившего к нему по знаку хозяина, и уверенно направился к молодому парню в шортах и майке, сидящему за столиком у дальнего конца террасы. Его громилы окружили столик плотным кольцом, и немногочисленные по полуденному времени посетители поспешно задвигались, выбираясь из-за соседних столов, чтобы оказаться подальше от шайки.

– Ты, что ли, мне стрелу здесь забил? – присаживаясь на стул, холодно спросил Касам у парня, продолжавшего как ни в чем не бывало потягивать сок из стакана. – Что ты там говорил насчет того, что я тебе должен?

– Во-первых, блистательный господин Касам, мы с тобой не представлены и уж тем более не на короткой ноге – безмятежно сообщил ему парень, делая очередной глоток. – Тебе не кажется, что твои манеры чрезвычайно невежливы? Во-вторых, у твоих людей есть ровно полминуты на то, чтобы убраться отсюда на улицу. Разговор у нас с тобой пойдет с глазу на глаз. Время пошло, кстати.

– А ты наглец! – Кассам ощерился в неком подобии улыбки. – Ты мне, похоже, даже нравишься…

– А ты мне – нет, – оборвал его парень. – Ты – бандит. Мразь, которая живет только потому, что ни у кого из серьезных людей не появилось желания от тебя избавиться. Десять секунд прошло, осталось семнадцать.

– И что же ты сделаешь, щенок, если они не уберутся? – хрипло рассмеялся Касам. – Полицию позовешь?

– Нет. Я начну калечить. По первому разу не слишком серьезно, но весьма болезненно. Пять секунд.

– Видишь ли, дружок, – Касам доверительно наклонился к парню, – эти парни тебе не идиот-Замаха. Это профи. Они…

– Время вышло, – холодно сообщил парень.

Разве что не держащийся за голову в ожидании драки Бун толком даже и не понял, что произошло. По террасе словно прошел вихрь, разбрасывающий в стороны мужские тела, и дневная тишина взорвалась воплями боли. Телохранители Касама корчились на полу посреди перевернутых столиков, разбившейся посуды и остатков пищи, а посетители выбегали из дверей, разумеется, даже не удосужившись заплатить за еду. Бун уселся прямо на пол за стойкой бара и, обхватив себя за голову, принялся раскачиваться, негромко причитая. Все, все катилось псу под хвост. Такие убытки! Да ладно убытки – Касам наверняка не простит ему, что он оказался свидетелем! Можно прямо сейчас закрывать заведение и уезжать куда подальше… И откуда только взялся этот проклятый парень?

Касам непонимающе смотрел на бессознательно валяющегося на полу телохранителя, рука которого торчала в сторону под неестественным углом. Что произошло? Ведь они же бывшие спецназовцы! Каждый в одиночку может уложить десятерых лохов и даже не вспотеть! Когда он взял с собой всех пятерых, то мысленно посмеялся над своей паранойей, но, оказывается, не зря, не зря тренькнула в душе тревожная струна… Да откуда он взялся? Кто он такой?

Его мечущиеся мысли оборвала твердая рука, ухватившая его за глотку и поднявшая со стула с той же легкостью, с какой ребенок поднимает соломенную куклу. Неожиданно для себя бандит оказался лицом к лицу с этим проклятым парнем. Сейчас глаза неожиданного врага блестели ледяными огоньками.

– Я предупредил тебя по-хорошему, – лениво проговорил он, и от этой ленцы в голосе у Касама почему-то побежали мурашки по коже. – Ты не внял. Значит, ты попал на бабки еще раз. Теперь, Касам, ты мне должен по жизни.

Он поднес к лицу бандита сжатый кулак с торчащим вверх указательным пальцем. С легким шипением из-под ногтя вылез короткий и тонкий, но ослепительно-яркий лучик. Парень слегка отодвинул бандита, так что тот оказался лицом к столу, и провел лучом по поверхности тарелки с булочками. Взвился легкий дымок, и тарелка вместе с булками, оказавшимися на пути луча, распалась на две половинки. Парень снова поднес палец к лицу бандита, и тот против своей воли уставился на яркую полоску, чувствуя, как колотится сердце.

– Ты – мелкая шваль, которой только и хватает на издевательства над такими же мелкими лавочниками. Ты даже на большие магазины наезжать не осмеливаешься, потому что их крышуют бандиты совсем иного калибра, чем ты. И на войну ты не осмеливаешься, потому что слишком дрожишь за свою шкуру. Как я уже сказал, Касам, ты живешь только потому, что еще ни разу не перешел дорогу серьезным личностям. Так что знай свое место, шавка, и не гавкай, когда рядом гуляют тигры.

Твердая рука выпустила горло Касама, и полузадохнувшийся рэкетир бессильно рухнул на стул. Парень опустился напротив.

– Я думаю, ты догадываешься, – произнес он, снова продемонстрировав палец, – кто именно производит такие штуки и кому именно их устанавливают. – Луч втянулся обратно под ноготь. – На тот случай, если у тебя возникнут интересные мысли насчет того, чтобы не платить, подослать убийц или, скажем, похитить кого-то из тех, кто живет со мной, вспомни эту встречу. Меня нанимали для того, чтобы убирать людей, охрана которых была не чета твоей, и я ни разу не облажался. Так что в случае чего я за тобой приду, и вот тогда ты узнаешь, ЧТО такое настоящая боль. Ты понял меня, дерьмо? Не слышу ответа!

– Я понял тебя, господин! – заикаясь, пробормотал Касам. – Я все понял! Все, что угодно…

– Так-то лучше, – довольно ухмыльнулся парень. – Запомни – меня зовут Дзинтон Мураций. Если ты услышишь мое имя, беги и не останавливайся, ибо я есмь смерть воплощенная, – в его глазах блеснул отсвет безумия, и Касам почувствовал, что еще немного, и он обделается прямо здесь. – Ну, а теперь, когда позиции ясны, перейдем к делу…

Вдали завыли полицейские сирены.

– Легавые! – поморщился парень. Он достал из кармана шорт бумажку с напечатанными на ней цифрами и буквами и небрежно бросил на стол перед Касамом. – Не позже завтрашнего дня на данный счет переведешь двадцать миллионов. Мне плевать, где ты их возьмешь, но если деньги не придут, ты сдохнешь. Это – плата за вчерашний наезд. Ну, а что ты мне должен за сегодняшнее… – Он обвел взглядом разгромленное кафе. – Я еще решу.

Он резко поднялся.

– Официант!

Официант неуверенно выглянул из-за стоящей неподалеку пальмы.

– За меня заплатит вон тот господин. Он также заплатит за остальные причиненные убытки. Я проверю – если он попытается уйти, не заплатив, ему сильно поплохеет. Ты понял меня, блистательный господин Касам?

Не дожидаясь ответа, парень легко перепрыгнул через балюстраду и быстрым шагом скрылся в боковом переулке как раз в тот момент, когда на площадь одна за другой вылетели три патрульные полицейские машины.

Бандит пусто смотрел ему вслед, хватая ртом воздух. Сейчас у него в голове билась только одна мысль: где, во имя всех богов, к завтрашнему дню можно раздобыть двадцать миллионов?

Далекий звук мотора разбудил задремавшую над учебником Карину. Саматта ушел в школу забирать Яну с Палеком, чтобы потом всем вместе зайти в магазин за продуктами. Она же пристроилась с учебником математики на корнях старого дуплистого марона, и теплый ветер и полный желудок постепенно убаюкали ее. Встрепенувшись от звука проехавшей за живой изгородью машины, она уронила учебник, но тут же торопливо подхватила его манипулятором, не дав коснуться земли.

Она вслушалась. Судя по звуку мотора, автомобиль остановился у самых их ворот. Странно. По дороге на своих грузовых мотоциклах приезжали только рассыльные из магазинов. Вскочив на ноги, она торопливо проскользнула между стволами, юркнула в боковую калитку двора, на ходу бросив книжку на скамейку, – и замерла, пораженная.

Створки ворот оказались распахнутыми настежь, и за ними стоял большой оранжевый фургон с трехлучевыми синими снежинками – карета скорой помощи. А в ворота неторопливо сама собой въезжала трубчатая конструкция на маленьких колесиках – точно такие же медицинские каталки она видела, когда из Института увозили освобождаемых детей. На ее плоской верхней поверхности, судя по очертаниям накинутой сверху простыни, лежало мелко подергивающееся женское тело, а рядом вальяжно вышагивал совершенно незнакомый Карине человек в элегантном сером костюме.

На мгновение девочка испугалась – ведь Саматты нет, а папа куда-то исчез еще утром – но тут же успокоилась. Человек не выглядел опасным. Да и она сама может справиться даже с вооруженным солдатом.

На крыльцо отеля выскочила Цукка.

– Здравствуй, господин, – растерянно проговорила она. – Мы не ждали сегодня гостей…

– Джао сейчас проявится, – холодно-безразличным голосом произнес мужчина, скользя сначала по Цукке, а потом и по Карине равнодушным взглядом бесцветных глаз. – Да, любопытные у него подопечные… Впрочем, прошу прощения у великолепных дам за свои манеры. Я Камилл. Ваши имена мне известны. Рад знакомству.

– Э-э-э… радость взаимна. Прошу благосклонности, – еще более растерянно произнесла Цукка. – Камилл? Тот самый Камилл?

– Благосклонность пожалована. Я, правда, не имею представления, о каком еще Камилле может идти речь, – усмехнулся мужчина. – Я Демиург Камилл, если ты это имеешь в виду.

– Как в книжке? – глупо спросила Карина. – Ой…

Дзинтон стремительно вошел в распахнутые ворота. Карина оглянулась на него и чуть не села от удивления на землю. За воротами оказалось пусто – только что стоявший там фургон скорой помощи словно растворился в воздухе. И ведь мотор не работал!

– Все нормально, девчата, – успокаивающе улыбнулся Дзинтон. – Просто у нас наконец-то случился прорыв. Камилл, оставь в покое основной канал – так невежливо. Говори вслух.

– Зануда! – фыркнул гость. – И охота тебе время даром терять? Что делать с нашим чудом природы?

– Для начала можешь убрать бутафорию, здесь все свои.

– Как скажешь…

У Карины снова екнуло сердце: каталка вместе с накрывающей ее простыней внезапно пропала, и в воздухе, словно лежа на стеклянной доске, повисло нагое женское тело. Длинные рыжие волосы свесились почти до самой земли, а все тело дрожало мелкой дрожью. И еще это тело казалось каким-то… неправильным. Его словно окружало какое-то едва заметное прозрачное марево, похожее на то, как выглядели в движении эффекторы Яны и самой Карины, если смотреть не-глазами, но немного не такое.

– Дзинтон? – неуверенно произнесла Цукка.

– Перед тобой Майя, – откликнулся тот. – Точнее, ее проекция.

– Так вы ее нашли? – вскинулась девушка. Карина с усталым изумлением посмотрела на нее – похоже, она одна здесь ничего не понимала.

– Да, спасибо Камиллу…

– Всегда пожалуйста, дорогой друг, – криво усмехнулся гость, и Карина решила, что он ей, пожалуй, совсем не нравится, кем бы он ни был. – Ты лучше скажи, с какой стороны к ней подступиться? Я лично ничего не понимаю. Я с ней уже час пытаюсь общаться, но на всех каналах какой-то мусор. Миованна с Веороном тоже только руками разводят. И визуально проекция совершенно разбалансирована. Но точка концентрации сознания просвечивает совершенно отчетливо, и, судя по косвенным признакам, вполне функциональна. Почему она не отвечает?

– Камилл, будь так любезен, раздвинь кокон, – попросил Дзинтон. – Я хочу посмотреть, как эффекторы выглядят в свободном состоянии.

– Да не вопрос…

Мерцание вокруг тела женщины вдруг резко расширилось, превратившись в большое овальное яйцо. Внутри яйца заметались десятки тонких дымчатых змей, оплетая тело женщины шевелящиеся паутиной.

– Забавно, – пробормотал Дзинтон. – Ничего знакомого не замечаешь?

– Точно такие же, как у твоей подружки, – Камилл кивнул на Карину. – Только абсолютно не контролируемые.

– Не только. Смотри – вдоль продольной оси проекции. Стандартный малый эффектор, тоже не контролируемый, но бездействующий.

– Действительно… – пробормотал Камилл. – Я как-то даже и внимания не обратил. Я попытаюсь проследить его до ядра…

В следующее мгновение его тело приподняло и со страшной силой швырнуло в стену двора. Каменная кладка гулко ухнула и сместилась, потемневшая от времени и погоды штукатурка пошла длинными трещинами. Цукка громко вскрикнула и прижала ко рту руки. Тело гостя словно прилипло к стене и замерло неподвижно.

– Папа? – нерешительно спросила Карина. – Что с дядей?

В ответ Дзинтон пробормотал несколько незнакомых слов. Потом, спохватившись, добавил:

– Извини, забылся. Долго объяснять. Не волнуйся, все в порядке. Сейчас он восстановится.

Тело гостя отделилось от стены и повисло в воздухе. Вокруг него тоже замерцал полупрозрачный ореол. Потом ореол внезапно стал непроглядно-черным и через мгновение пропал, а гость, целый и невредимый, мягко встал ногами на землю.

– Ты представляешь, оно мне проекцию блокировало! – удивленно сказал он. – Полная утеря контроля! Пришлось ее стирать и заново создавать. Слушай, Джа, я не знал, что такое даже теоретически возможно.

– Я тоже. Но теперь, в общем-то, все понятно. Если то, что мы видим, единственная точка концентрации сознания Майи, и если она работала с окружающим миром через интерфейсы проекции, то она просто блокирована внутри. Ты понимаешь, вирусный эффектор, похоже, каким-то образом полностью вырубил ее связь со штатным эффектором, и не только с ним, замкнув на себя все исходящие интерфейсы. Похоже, у нее заблокирована любая возможность передачи информации вовне. А возможно, не действует и прием информации извне.

– Да уж, влипла наша милая Майя по самое не могу, – согласился гость. – И что предлагаешь? Я даже не знаю, как подступиться. Эксперт нужен.

– Она и есть эксперт, – вздохнул Дзинтон. – Единственный доступный. Остальные известные мне сейчас по Играм разбрелись. Я имею в виду тех, у кого опыта и умения больше моего. Харлам или ребята из его группы могут помочь, но до них еще достучаться надо. Так, сейчас провешу канал…

Карина непонимающе переводила взгляд с Дзинтона на гостя. Она уже начала привыкать к случающимся вокруг странностям, но происходящее сейчас явно выходило за всякие рамки. Почему эта тетя сама по себе висит в воздухе? Что вокруг нее мерцает? Кто их гость и куда делась скорая помощь из-за ворот? Она оглянулась на Цукку. Та, присев на крыльцо и скрестив ноги, молча наблюдала за происходящим. Поймав взгляд Карины, она лишь молча пожала плечами.

Похоже, ее спрашивать бесполезно. Девочка снова посмотрела на женщину. Наверное, она совсем не в себе. Так же не в себе, как… как тот мальчик в Институте человека, которого она остановила? А ведь действительно! Эти силовые линии мечутся вокруг нее так же, как и вокруг него! А если попробовать?…

– Что ты делаешь? – резко спросил гость, но Карина не обратила на него внимания. Она уже запустила в кокон все три своих манипулятора и пыталась приблизить их к телу женщины. В манипуляторах сразу вспыхнула резкая боль, словно от десятков хлещущих плетей, но девочка упорно продолжала пропихивать их вперед, не позволяя враждебным щупальцам отпихнуть их в сторону.

– Тихо, Камилл! – быстро сказал Дзинтон. – Это может сработать. Видишь -эффектор не реагирует на нее так же, как на тебя. Его узел репликации бездействует. Он распознал, что она уже заражена, и не пытается заразить повторно. Кара, продолжай, я страхую.

Карина даже не пыталась понимать его слова. Она сосредоточилась на своих линиях, на том, как они проникают сквозь жгучую завесу, мягко проникают сквозь тело… тело? Она помнила ощущения от эффектора, проникающего сквозь человеческую плоть, но сейчас все казалось совершенно иначе. Но неважно. Внутри тела мельтешащих плетей не чувствовалось, и она провела расслабленными кончиками своих силовых линий, пытаясь нащупать узел. Вот! Мягкий пульсирующий комок, упруго ее отталкивающий. Она осторожно обхватила его и попыталась погладить и успокоить, но ничего не выходило. Комок продолжал беспорядочно пульсировать, вырываясь словно живой.

– Кара, сдави его изо всех сил, – властно сказал Дзинтон.

Девочка, не успев даже толком осознать его слова, с силой сжала свои невидимые руки. Ей показалось, что комок брызнул в стороны, словно гнилое яблоко.

По глазам бьет яркая вспышка, по ушам – страшный грохот…

"Джао! Камилл! Джао! Камилл! Джао! Камилл!…"

"Джао в канале. Майя, милая, дорогая, успокойся. Я прекрасно тебя слышу. Чем я могу тебе помочь?"

"Камилл в канале. Майка, раз мы тебя вытащили, я пошел. У меня дел куча. Потом расскажете, что и как. Да, кстати, поаккуратнее со стиранием проекций. Раздолбаешь планету ненароком, обидно будет. Конец связи".

"Джао! Камилл! Наконец-то вы!…" (неразборчивый поток символов)

"Майя, я здесь. Успокойся, родная, все в порядке. Я не позволю тебе снова провалиться в стасис…"

…ее поднимает в воздух и отбрасывает в сторону…

"Джао!…" (неразборчивый поток символов)

"Майя, я тебя не понимаю. У тебя проблемы с транслятором. Как я могу помочь?"

"Джао! У меня проблемы со всем, с чем только возможно! Эта хрень…" (неразборчивый поток символов) "…все внешние интерфейсы. Я все еще не могу толком…" (неразборчивый поток символов) "…контроль".

"Я готов помогать, чем могу. Если нужно, подключу остальных. Только скажи".

"Спасибо, Джа. Я, кажется, восстановила контроль за коммуникационными каналами. Мусор больше не сыплется?"

"Нет, все нормально. Как твое состояние?"

…твердые надежные руки папы подхватывают ее за плечи, не позволяя упасть…

"А каким может быть состояние Демиурга, две трети минитерции провалявшегося в полном параличе без надежды на освобождение? Ты хоть представляешь, что такое – все воспринимать, но не иметь даже возможности пошевелиться?!. Ой, извини. Я не хотела кричать. Нервы на кулак намотаны…"

"Я понимаю. Не думай об этом. Майя, как тебе помочь?"

"Спасибо, Джа, никак. Вы уже все сделали. Мне просто нужно прийти в себя. Я закончила тестирование подсистемы гиперсдвига, она в порядке. Джа, я очень тебе обязана. И тебе, и Камиллу, и юной биоформе, ей – в особенности. Но благодарности потом. Я опасна для окружающего пространства, у меня все эффекторы вразнос пошли. И мне нужно отдышаться и прийти в себя. Я снова хочу ощутить, что живу. Так что мне совсем не стоит оставаться в наблюдаемых с Текиры областях пространства. Прости, мне надо уйти…"

"Майя, обязательно сбрось мне свои координаты, я тебя проведаю. Ты надолго?"

"Понятия не имею. Может, на минитерцию. Может, на секунду. Может, на минуту или час. Как только, так сразу. Пока, Джа. Отбой".

"Удачи, Майя. Конец связи".

…и она снова оказывается стоящей на твердой надежной земле.

– Молодчина, родная моя! – прошептал Дзинтон девочке на ухо. – Ты отлично справилась.

Карина осторожно приоткрыла глаза, перед которыми плавали темные пятна. Двор опустел. Ни странного гостя, ни женщины в нем больше не осталось, только Цукка протирала глаза на крыльце.

– Дзи, что случилось? – встревоженно спросила она. – С Кариной все в порядке?

– Все просто превосходно! – весело откликнулся Демиург. – Поздравь нас, Цу: мы освободили Майю!

– И где она? – поинтересовалась девушка.

– Спроси что полегче. Я успел лишь переброситься с ней несколькими словами. Она сообщила, что ей нужно основательно прийти в себя после такого долгого заточения, и смылась.

– Папа! – Карина решительно подергала его за майку. – Я ничего не понимаю. Где эта тетя?

– Тетя ушла! – беззаботно рассмеялся Дзинтон. – Ты ее освободила, Каричка. Она еще вернется, чтобы поблагодарить тебя, но не сейчас, позже.

– Но как она могла уйти? Она же только что была здесь… в воздухе!

– Ты когда-нибудь видела по телевизору фильмы про мадамукир? – Дзинтон погладил ее по голове. – Вот и здесь так же.

– Мадамукиры? – недоверчиво переспросила Карина. – Женщины-убийцы? Эта тетенька тоже убийца?

– Нет, он добрая и хорошая. Просто сейчас она немного расстроена.

– Ох, Дзи, не морочь ребенку голову, – вздохнула Цукка. – Кара, я потом расскажу тебе, что случилось. Дзи, можно?

– Можно.

– Тогда мне поясни…

"Цукка, задействуй прямой канал общения. Ты меня слышишь?"

"Да, Дзи. Ты не хочешь, чтобы слышала Карина?"

"Угу. Поздно бросать пить, когда печень загнулась, но вдруг она еще не догадается? Вряд ли, конечно, но шанс есть".

"Итак?"

"Мы поняли, что вирусный эффектор все-таки является творением Майи. Мы проанализировали скудную статистику первичных заражений и сумели локализовать относительно небольшую область на материке, откуда началась пандемия. Она оказалась совсем рядом с Масарией. Камилл заметил, что неподалеку находится одна из секретных лабораторий Министерства обороны, обнаружил там Майю и притащил ее сюда, поскольку не рискнул сместить напрямую в один из своих лагерей".

"Опять Министерство обороны? Кажется, я начинаю его ненавидеть тихой ненавистью…"

"В этом случае, скорее всего, Майя сама им манипулировала. Не забывай – она не ребенок-девиант, а Демиург. По какой-то причине она решила сделать для биоформ эффектор типа нашего, но что-то пошло наперекосяк. Не спрашивай меня, что именно, я сам пока не понимаю, но она полностью потеряла возможность влиять на внешний мир. Включая доступ к каналам коммуникаций, разумеется. Карина умудрилась вывести ее из зависшего состояния, и Майя эффектно ретировалась восстанавливать нервы. Все понятно?"

"Примерно. Дзи, ты обрати внимание на Кару. Она сейчас от любопытства напополам треснет".

"Ага. Ладно, как закончу с ней трепаться – отправлю к тебе. Приготовь пока версию для младших, Кара все равно им проболтается. Отбой".

"Конец связи".

Карина непонимающе смотрела на уставившихся друг на друга Дзинтона и Цукку, что-то шептавшую себе под нос.

– Папа? – нетерпеливо спросила она.

– Да, Кара, – вздохнул Дзинтон. Цукка на крыльце ободряюще улыбнулась девочке и ушла в дом. – Понимаешь…

– Папа! – почти подпрыгивая от возбуждения, перебила его девочка. Она вдруг поняла, что во всей истории самое странное. – Папа! Тот дядя – он сказал, что он Демиург Камилл!

– Да, он…

– Папа, он настоящий Демиург Камилл из той книжки?

– Ой, ё… – тихо пробормотал Дзинтон. – Похоже, длинный язык не только у Эхиры. Предупреждал же я его!

– Папа?!

– Да, Кара, – снова вздохнул Дзинтон. Он приподнял девочку под мышки, усадил на скамейку у стены и сам сел рядом. Девочка немедленно прижалась к нему, с любопытством выглядывая из-под мышки. Именно в такой позе она обычно узнавала от него самые интересные и таинственные вещи.

– Да, Кара. Он – Демиург Камилл из той книжки, – Дзинтон слегка дернул ее за ухо. – А ты у меня сообразительная.

– Папа, но если он Камилл, и он сказал, что "Джао сейчас проявится", а потом появился ты – значит, ты тоже Демиург из книжки? Демиург Джао? Который был Игроком?

– Не Игроком. Арбитром. Да, малышка моя, я Демиург Джао. Не следовало тебе знать раньше времени, но так вышло. Смотри.

Он повернул голову, и Карина, проследив за его взглядом, пораженно увидела, как сами собой задвигались поврежденные камни ограды и начали исчезать трещины. Через пару ударов сердца стена приняла точно такой же вид, как и утром.

– Ничего себе! – восхищенно сказала она. – Папа, а ты еще так можешь?

– Ох, Кара! – рассмеялся Демиург. – Все бы тебе фокусы смотреть! Да ты и сама так сможешь, если немного потренируешься. Ну ладно, смотри…

Он вытянул руку, и откуда-то сверху ему на ладонь в радужном ореоле спикировала самая настоящая фея – та фея, которую Карина уже как-то раз видела мельком.

– Познакомься, ее зовут Фи. Она охраняет дом. Она хотя и маленькая и не слишком сообразительная, но зато храбрая и самоотверженная. Совсем как ты. Может, вы с ней даже подружитесь.

Он щелкнул пальцами, и фея, описав в воздухе круг, взмыла вверх и растворилась в небе.

– Папа, здорово! – захлопала в ладони девочка. – А еще…

– Ну уж нет, молодая госпожа! – строго сказал ей Демиург. – Ты меня вопросами замучаешь. А мучить, между прочим, я тебя должен. Ты забыла, что через неделю ты должна сдавать экзамены за пятый класс? А потом через полгода – еще и за шестой?

– Ну-у-у-у… – разочарованно протянула девочка. – Папа, ну ты же Демиург! Зачем мне учиться?

– Ого! – хмыкнул Дзинтон, поворачиваясь к ней всем телом. – Ну-ка, молодая госпожа, смотри мне в глаза. С чего ты решила, что если я Демиург, тебе учиться не обязательно?

– Но ты же все…

– Нет, Кара, – голос Дзинтона стал твердым. – Даже и не рассчитывай. Я много чего могу, но тащить тебя по жизни на своем горбу не намерен. Или ты забыла, что ты мне обещала?

Карина вздохнула и отвела взгляд. Да, она обещала… Но ведь все так интересно! Папа – самый настоящий Демиург!

– Ну ладно, – смягчился Дзинтон. – Заключим договор. Днем ты готовишься к экзаменам, а вечером я или Цукка проверяем, что ты выучила и какие оценки получили Яна с Палеком. И если ты училась хорошо, а оценки нас устраивают, я рассказываю вам пару занимательных историй. Ну, а если вы учились плохо – увы и ах. Истории отменяются. Договорились?

– Договорились! – яростно тряхнула головой девочка. – Только, папа, ты не забывай!

Она соскочила со скамейки, подхватила учебник и вприпрыжку побежала в сад. Она еще успеет дочитать параграф до того, как вернутся Саматта и остальные. А потом… Яни с Ликой ей снова обзавидуются!

Напоенные жарким солнцем дни тянулись как резина – и одновременно пролетали как пули. Днем Карина наслаждалась тишиной и покоем старого отеля и заброшенного парка, задумчиво листая учебники и тренируясь каллиграфически выводить в тетради буквослоги, а вечером вместе с остальными слушала истории, которые рассказывал папа. Истории оказывались разными – веселыми и страшными, но всегда интересными: про кочующих по степи тарсаков, у которых правили женщины, и про коварных гуланов-скотокрадов, про старые каменные города Четырех Княжеств и обнесенные высокими глинобитными стенами крепости Караграша, и про то, как древнее маленькое княжество Катония стала зародышем великой и могучей Империи Майно, и про войны с Крестоцином, Зерапоном, Клухом и далекой северной Самуканской республикой, где издревле не было ни императоров, ни князей… Дзинтон рассказывал про то, как человек по имени Тилос проявил чудеса изворотливости и политической интриги, не позволив империи после исчезновения Майно и Пробуждения Звезд утонуть в кровопролитной гражданской войне за обладание троном, а после остановив опустошительное нашествие южных кочевых племен на Четыре Княжества. Он описывал, как под ужасными ударами цунами один за другим гибли богатые приморские города, как рыбаки и торговцы бежали вглубь континента, где побирались на улицах городов и деревень, умирая от голода и жестокости местных аристократов, как на долгие полтора века прервалась всякая торговая связь между материками, как тысячами погибали тролли на своих священных островах, зажатые между извергающимися вулканами и бушующей морской стихией, но не желающие согнуться перед обстоятельствами и покинуть свои древние жилища…

Во время его рассказов Цукка и Саматта временами переглядывались и задавали странные вопросы, которые – как и ответы на них – Карина не понимала. Что такое, например, геноцид? Или инфляция? Однако общий смысл она все равно ухватывала. Временами ее собственные беды казались ей совсем-совсем незначащими на фоне тех ужасов, что пришлось пережить миру. В такие моменты она подавленно затихала и съеживалась в углу столовой, где проходили встречи. Но Дзинтон всегда замечал ее подавленность и начинал рассказывать что-нибудь веселое – про то, как пятьсот лет назад князья Клуха выбирали себе наследников, заставляя бояр-претендентов проходить забавные испытания – например, раздевшись догола и намазавшись медом, простоять целый день под палящим солнцем возле пчелиных ульев или ложкой наносить воды в большой кувшин, опередив конкурентов.

Яна с Палеком тоже с интересом слушали его истории, но не принимали их близко к сердцу. Они все чаще стали исчезать вечерами на прогулки с новыми школьными приятелями и приятельницами. Карину они звали с собой, но она отказывалась. Сама мысль о том, чтобы оказаться рядом с незнакомыми детьми, которые начнут пихаться и дразниться, приводила ее в ужас. А если она в раздражении случайно ударит их манипулятором? Зашла в гости семья Цукки, и Карина вежливо говорила с ними, но постаралась потихоньку исчезнуть при первой же возможности – шумные и непоседливые брат и сестра Цукки пугали ее не меньше остальных детей. Яна же с Палеком мгновенно подружились и с ними, и уже несколько раз ходили к ним в гости, задерживаясь на ужин. Родители Цукки бросали странные оценивающие взгляды на Саматту, который не отходил далеко от девушки, и качали головами – похоже, он им не слишком-то нравился. Зато от Дзинтона Танна просто таяла, да и Панарий обращался с ним с преувеличенной почтительностью, даром что казался в два раза старше.

Первого числа седьмого периода, в первый официальный день лета, Карина сдала экзамены за пятый класс. Папа водил ее в большое девятиэтажное каменное здание, в котором, как он сказал, располагается городская комиссия по делам несовершеннолетних. Две строгих пожилых женщины и один лысый дядька заставляли ее решать задачи по математике, писать под диктовку, показывать на карте города и страны, расспрашивали о животных и растениях, о которых писали в учебнике естествознания, а также задавали вопросы по истории. Она легко справилась со всем, даже слегка разочаровавшись от того, что так боялась этих экзаменов, а они оказались легкие. Единственная заминка вышла с историей – когда она сказала, что император Майно намеренно не включал в состав своей империи соседние государства, чтобы… (тут она запнулась, сообразив, что про Игру и Демиургов рассказывать, пожалуй, не стоит, а другая причина на ходу придумываться не захотела).

– И где ты такое прочитала? – внезапно заинтересовался лысый дядька. – Неужели в учебнике по истории? Но ведь ты знаешь, что император Майно – мифическая личность? Что его никогда не существовало на самом деле?

– Анализ внешней политики Империи Майно приведен в фундаментальном труде Мары Парасаки с одноименным названием, – пришел на выручку к замявшейся Карине Дзинтон. – Я его читал и кое-что пересказывал детям. И насчет мифичности Императора Майно есть разные гипотезы. Разумеется, гибель архивов в Смутные времена дает большой простор для толкования…

– Все-все! – шутливо поднял руки дядька. – Сдаюсь, господин Дзинтон. Я читал эту монографию в университете. Просто мне показалось странным, что ребенок в ее возрасте знает такие вещи. Ну что, сударыни, – обратился он к строгим теткам, – есть еще вопросы к девочке? Если нет, то от лица комиссии я поздравляю тебя, Карина, с успешной сдачей экзаменов. Надеюсь, зимой ты не менее успешно сдашь нам экзамены и за шестой класс. Господин Дзинтон, аттестат оформят примерно через неделю, зайдешь за ним в канцелярию, в комнату сто пять.

– Большое спасибо, господин, – кивнул Дзинтон. – Поздравляю, Кара, ты отлично справилась. Ну, а теперь нам пора домой.

Еще три дня спустя Карине наконец удалось справиться с блокиратором. Ненавистный ошейник по-прежнему создавал невыносимый шум в ушах и глубоко в голове, но она постепенно научилась ощущать сквозь него свои невидимые руки. Сначала в присутствии блокиратора эффектор ощущался как какая-то мертвая, совершенно неподвижная часть тела, но с течением времени девочка научилась сначала слегка шевелить манипуляторами, а потом и почти нормально пользоваться ими. Шум в ушах все еще мешал работать с эффектором полноценно, не давал толком смотреть не-глазами, но, по крайней мере, ей уже не составляло труда поднимать манипуляторами и удерживать в воздухе вещи наподобие камней и палок. Рано или поздно шум в ушах нарушал концентрацию, и предмет падал на землю, но удерживать его две или три минуты у нее стало получаться довольно скоро.

Когда Карина поделилась своим достижением с товарищами, Яна только кивнула.

– У меня тоже уже получается, – сообщила она. – Палек все время пристает – когда научишься, да когда научишься! А я уже умею, вот…

– И ничего я не пристаю, – обиделся Палек, но Яна не обратила на него внимания. Она нацепила ошейник на шею – на нем загорелась лампочка активности – и сосредоточенно уставилась на валявшуюся под соседним деревом ветку. Несколько секунд спустя та резко дернулась вверх, подлетев сразу на сажень, потом провалилась вниз, почти до земли, но не коснулась ее и, покачиваясь, повисла в воздухе.

– Здорово! – искренне сказала Карина. – А что ты раньше не сказала?

– Ну… – внезапно смутилась Яна, роняя ветку. – Ты же старшая сестра. У тебя должно было у первой получиться. Ой… – Она покраснела.

– Дурочка! – Карина пихнула ее в плечо. – Какая разница, у кого первого получится? Ты молодец!

– И ты тоже молодец! – от избытка чувств во все горло завопил Палек. -Теперь Дзинтон нас отведет в Парк чудес!

– Ага! – с энтузиазмом кивнула Яна. – Вот здорово!

Карина невольно улыбнулась. Кто о чем, а Лика о развлечениях. Впрочем… может, Парк чудес действительно такая здоровская штука?

Когда за ужином Яна с Кариной по очереди гордо продемонстрировали свое достижение при помощи солонки, взрослые переглянулись.

– Ну надо же, – задумчиво произнес Саматта. – Значит, такое действительно возможно. Ну и ну…

– Многое возможно, если в него искренне поверить, – кивнул Дзинтон. – Молодцы, девчата. Я и сам не знал, справитесь ли. Но у вас получилось, и вы заслужили награду. Итак, головастики, официально объявляю: завтра мы идем в Парк чудес!

– Ура! – во все горло закричали Яна с Палеком. – Парк чудес! Парк чудес!

– Тихо! – с преувеличенной строгостью произнес Дзинтон. – Ну что за манеры, молодежь! С вами же оглохнуть можно. В школе на уроках вы так же кричите? Бедные учителя…

– Мы не кричим на уроках, – громким шепотом сообщила Яна. – Мы записками кидаемся.

– Еще не лучше! – Дзинтон сделал укоризненное лицо, но тут же рассмеялся. – Ну что с вами сделаешь, разбойники… В общем, завтра с утречка направляемся на вылазку. Цу, ты с нами?

– Обязательно! – девушка тряхнула волосами. – Еще немного, и я начну от тоски на луну выть. Достали меня эти учебники с формулами, надо развеяться.

– Мати?

– Я – пас, – покачал головой Саматта. – Вышел я из детского возраста. Хочу книжку дочитать, что ты мне принес. В военной истории автор не разбирается совершенно, но в целом кое-какие интересные мысли есть.

– Рад, что тебя заинтересовало. Знаешь, может, и хорошо, что ты не идешь, – Дзинтон прищуренно посмотрел на него. – У меня есть впечатление, что тебе тоже следует развеяться. Если ты не против размяться, то сходи-ка завтра в порт. Найди там грузовой катамаран 'Осьминог'. Он принадлежит археологической экспедиции, как раз заканчивает погрузку и выходит на точку. Они копаются в подводных руинах к западу по побережью, и у них несколько новичков-студентов на практике. Им нужен инструктор по подводному плаванью, а у тебя богатый опыт работы с аквалангом. Лучше, если ты сходишь с ними на недельку и поучишь прямо на месте.

– Вот как? – Саматта вернул ему оценивающий взгляд. – А что осталось за кадром?

– Догадливый, – усмехнулся Демиург. – Ничего особенного. Ими заинтересовались черные археологи. Думают, что экспедиция охотится за кладом. Руины безнадежно пусты – это бывший опорный порт Майно, а у него не имелось привычки таскать золото морем. Но черные об этом не догадываются. В общем, нужно прикрыть экспедицию на время первой вылазки. Я передам тебе кое-какие спецсредства, но чуть погодя. Тебе тоже полезно – руины упоминаются в книжке, которую ты читаешь. Сравнишь, как реальность трансформируется в воображении некоторых ученых.

– Хорошо, сделаю, – кивнул бывший спецназовец.

– Нет, Мати, не так, – неожиданно жестко ответил Дзинтон. – Я же сказал – ЕСЛИ хочешь развеяться. Это не приказ. Просто возникла возможность на время сменить обстановку. Твои основные обязанности – здесь. Если не хочешь, просто забудь. У меня есть и альтернативные варианты. Просто я подумал, что поездка может оказаться интересно лично тебе, вот и все. Но заставлять тебя развлекаться я не намерен.

– А мне интересно, – безмятежно сообщил Саматта. – Я с аквалангом уже пару лет как не опускался, неплохо бы навыки восстановить.

Дзинтон возвел очи к потолку, покачал головой и вздохнул.

– Тьфу на тебя, Мати, – недовольно сказал он. – Я тебе сюрприз хотел сделать, а получился приказ. Ладно, думай сам. Седьмой пирс, катамаран "Осьминог". Сошлешься на меня – мы с руководителем экспедиции заочно знакомы. Его, кстати, зовут Бун Юбэда. На неделю я тебя отпускаю. Сегодня забеги ко мне в комнату после девяти, научу тебя паре фокусов, чтобы успел потренироваться. Всех остальных заранее предупреждаю: в парк стартуем в восемь утра. С учетом пробок туда нам пару часов добираться, так что как раз к полудню окажемся на месте. Ладно, ребята, я пошел, нужно еще делами позаниматься. Спасибо, все очень вкусно. Карина, ты явно делаешь успехи в кухонном деле.

Он подмигнул девочке, выскользнул из-за стола и, махнув рукой, исчез в коридоре. Карина невольно смутилась. Цурме с морским петухом и в самом деле делала она, пусть и под руководством Цукки, и результат понравился даже ей самой. Может, она и в самом деле когда-нибудь научится хорошо готовить? А то пока что даже у Лики получается лучше…

Позже, перед сном, когда Звездный Пруд уже вовсю сверкал в небе, а старый парк возле отеля окутала темнота, Карина выбралась через окно, чтобы прогуляться перед сном. Жесткие корни маронов покусывали босые ноги, а свежеющий ночной ветерок пронизывал майку, заставляя кожу покрываться пупырышками.

Девочка намеревалась немного посидеть на своей любимой скале над заливом, наблюдая за бухтой. Но едва выбравшись из окна, она расслышала сигналы двухчасового цунами-предупреждения. Все. Идти на скалу смысла не осталось. Сейчас мелкие суда укрываются в бетонированных эллингах, а крупные поспешно прерывают работы и отшвартовываются от пирсов, чтобы встретить волну на глубоководье. Уже через несколько минут светлячки судовых огней исчезнут, и смотреть вниз станет совершенно неинтересно. Поэтому она решила просто пройтись по саду, вдыхая ночной воздух и давая голове освободиться от всяких-разных мыслей, чтобы потом спокойно заснуть.

Она осторожно пробиралась между стволами маронов, ориентируясь только по отблескам звездного света, пробивавшегося сквозь густые кроны. Ей нравилось воображать себя отважной разведчицей в тылу врага, где-нибудь в джунглях Сураграша, и она двигалась как можно осторожней. Ни одна сухая ветка не хрустнула под ее босой пяткой, ни одна лиственная купа не зашелестела недовольно от прикосновения ее тела. И когда она расслышала неподалеку тихие голоса, замерла неподвижно. С одной стороны, подслушивать очень невежливо. С другой – интересно, о чем могут Цукка с Саматтой шептаться в этом месте и в это время?

Любопытство пересилило, и она еще на несколько шагов приблизилась к заброшенной беседке.

– …не понимаю его мотивов, – тихо говорил Саматта. – Понимаешь, Цу, с такой защитной системой, как здесь, я ему и близко не нужен. Она сама по себе ничуть не глупее меня, так что вполне могла бы защищать дом в автоматическом режиме, без оператора. И вот это-то меня и гнетет. Я очень не люблю, когда меня используют втемную, когда не понимаю, что хочет командование. В зоне боевых действий это плохо кончается.

– Но мы не в зоне боевых действий, – возразила Цукка. – Мати, даже если ты не понимаешь его мотивов, они не обязательно плохие. Вот он требует, чтобы мы с тобой обязательно чему-то учились – зачем, если он замышляет плохое? Использовать и выбросить человека можно куда как проще. А он с нами честен… ну, по своему разумению, конечно. Я теперь понимаю, почему он настаивает на нашей финансовой независимости. Если ему нужны друзья, то их нельзя держать на коротком поводке. У них должна быть свобода, даже свобода бросить все и уйти.

– Цу, не обижайся, но ты еще очень молода, – хмыкнул бывший спецназовец. – У меня жизненного опыта побольше, чем у тебя, так что я знаю, как можно привязать человека к себе. Можно сделать так, что он окажется игрушкой в твоих руках, искренне полагая себя свободным. Особенно просто с молодыми: им покажешь высокую цель, и они, задрав хвосты, бросаются к ней напролом. Вон, наш батальон сразу после учебки в полном составе погрузили на корабль и отправили на Западный континент. Ты наверняка не помнишь по малолетству, но в то время все газеты и телеканалы лопались от воплей о том, что свободолюбивые народы Сураграша страдают под гнетом военной оккупации Четырех Княжеств, сосущих из них все соки. Знаешь, как мы в это верили? А знаешь, каково обнаружить вместо свободолюбивых народов бандитские кочевые шайки, заставляющие еле живых крестьян под дулом автомата выращивать маяку на с трудом расчищенных площадках? А вместо кровососущих оккупантов – полудохлые полицейские силы, нос боящиеся высунуть за пределы своих баз? Ага, встречались там и настоящие войска, которые рейды по джунглям проводили в поисках плантаций – и вот с ними-то мы и дрались от случая к случаю. Чекашные рейдерские отряды состояли из полных отморозков, половина – наркоманы. И такими же наркоманами уже через несколько периодов стали и наши ребята. К моменту отправки домой мы потеряли десять процентов личного состава от болезней и несчастных случаев, три или четыре процента в боевых контактах, и минимум тридцать процентов умерло или стало безнадежными инвалидами от наркотиков и беспробудного пьянства. Я тоже сел было на иглу, но сумел удержаться на грани. Прошел через страшную ломку, но выжил, потом несколько лет даже столового вина в рот не брал. А сколько не сумело удержаться?…

– Бедный… – вздохнула Цукка. – И с тех пор ты никому не веришь?

– С тех пор я верю, что дружбе и благолепию в жизни места нет. По крайней мере – среди тех, кто им управляет. Цу, ты видишь только внешнюю форму Джао, ту, которую он считает нужным нам демонстрировать. Помнишь, что он говорил? Проекция – всего лишь кукла с запрограммированными реакциями, предназначенная для общения с биоформами. Он хмыкает, вздыхает, поднимает брови – но это не настоящие реакции человеческого тела. Просто наигранная мимика, вызывающая у окружающих определенные реакции. Она не отражает того, что происходит в его уме. Мы не знаем и никогда не узнаем, что он думает и к чему стремится на самом деле. А ведь он даже не человек – он бессмертен, всемогущ и привык играть судьбами миров. Помнишь, что он говорил про детей? Он не сказал прямо – щадил наши чувства, наверное, но мне вполне очевидно, что мы для него такие же инструменты, как скальпель и игла для хирурга. Нет, Цу, все совсем не так плохо: ты всегда или хирург, или инструмент, а иногда и то, и другое вместе. И хирург тоже может любить свои инструменты – затачивать их, полировать, держать в удобных бархатных футлярах. Но чтобы в один прекрасный день не разочароваться в жизни, нужно четко понимать, с кем и в каких отношениях состоишь.

– Мати, – осторожно спросила Цукка, – так ты думаешь, что он нас обманывает? И все-таки хочешь уйти?

– Я? – изумился Саматта. – Да упаси меня Тинурил от такой глупости! Он меня с потрохами купил. Цу, я столько времени удерживал детей в этом сволочном Институте, что сейчас просто обязан позаботиться хотя бы о Карине и Яне. Да и любопытство меня до смерти заест, если я от него уйду. Нет, Цу, ни в коем случае. Мне, в общем-то, давно наплевать на свою жизнь. Даже если мне суждено пойти по разряду расходных материалов, я сдохну более чем довольным. Многие ли из людей прикасались к тайне такого масштаба? Охранником ли при детях, звеном ли сети влияния, камикадзе ли для публичного теракта – все равно. Да, я прекрасно понимаю все ниточки, которыми он меня удерживает, но у меня нет ни малейшего желания их рвать. И любопытство, и вина, и ты… ох.

– Я? – тихо спросила Цукка. – Мати, ты…

– Цу, я давно хотел тебе сказать, – в голосе Саматты зазвучали странные нотки. – Все как-то не получалось, но раз уж… погоди, не перебивай, а то у меня не хватит духу. Знаешь, я каждый день просыпаюсь с мыслью, что впереди новый яркий день. Яркий – потому что рядом ты. Прости, я не умею красиво говорить, но…

– Мати, ты сломаешь мне руку! – засмеялась Цукка. – По-моему, для объяснения в любви это не самый лучший метод.

– Прости, Цу. В общем… да, похоже на то. Я еще никогда не объяснялся, – он смущенно хмыкнул. – Даже когда предлагал своей будущей жене выйти за меня. Но я хочу сказать, Цу, что я без тебя жить не могу. Мне без тебя плохо. Я… я не знаю, любовь или что-то еще, но я готов сделать все, лишь бы тебе было хорошо. А если ты не желаешь, чтобы я…

– Глупый! – снова засмеялась Цукка, и в саду словно зазвенели серебристые колокольчики. – Ну кто же так объясняется? Ох, Мати, ну какой же ты у меня глупый!

– Я… – голос Саматты внезапно оборвался. Через минуту-другую Цукка прошептала:

– Целуешься ты с энтузиазмом, но учить тебя еще многому надо. Чем вы только с женой занимались? Похоже, тебе нужно много практики.

– Увы, великолепная госпожа, с навыками у меня действительно туго, – покаянно согласился мужчина. – Не дашь мне пару уроков?

– С удовольствием. Только не задуши меня ненароком, обака ты этакий…

Дальше Карина подслушивать не стала – это уже действительно совершенно невежливо и неприлично. Все так же осторожно, стараясь не шуметь, она отступила назад и вернулась к себе в комнату. Тщательно отряхнув подошвы от земли и наругав себя за лень, не позволяющую сходить и вымыть ноги толком, она стянула шорты и майку и забралась под одеяло. Значит, Цукка и Саматта действительно влюбились друг в друга? – сонно подумала она, засыпая. Интересно, а дети у них будут?