Следующие несколько дней после землетрясения прошли в состоянии суетливой кутерьмы.

Камбу уничтожило почти полностью, но благодаря карининому предупреждению жителей погибло не более тридцати. Зато из почти семидесяти домов уцелело лишь два десятка, и почти двести человек остались без крова и утвари, а многие – даже и без одежды. Мумма была гораздо меньше Камбы, и из тридцати семи ее населенных домов под завалами оказались похоронены лишь восемь. Двадцать семь человек, в них проживавших частично расселили в пустовавших хижинах по окрестностям Муммы, частично же для них силами всех жителей деревни были за день ударно сооружены четыре новые хижины. Затем жители Муммы принялись помогать сооружать дома соседям, благо делать оставалось почти нечего: из двенадцати плантаций зерновых и пяти – маяки уцелели лишь две: одна джугары и одна комэ. Общинные запасы зерна и коррали скота по большей части уцелели, так что голод в ближайшее время деревне не грозил.

Соседям, однако, пришлось куда хуже. Практически все их запасы зерна оказались уничтожены в том самом здании, из-под развалин которого Карина откапывала девочку. Здание, как оказалось, принадлежало бывшей миссии Церкви Колесованный Звезды. Его построили в Камбе в незапамятные времена в добротном северном стиле, из толстых стволов старых деревьев, обработав какими-то противогнильными составами, солидно и прочно – недостаточно, правда, прочно для столкновения с селевым потоком. Однако дела с обращением аборигенов в истинную веру у миссионеров шли плохо, и к нынешнему моменту здание оказалось заброшенным бывшими владельцами и использовалось камбийцами по большей части как общественный склад зерна, масла, вяленого мяса и тому подобных припасов. Селевой поток лишь развалил его, но вспыхнувший затем пожар дотла уничтожил все, что в нем хранилось. Остальные склады просто оказались под толстым слоем грязи, причем грубая сила перемешанного с камнями грязевого потока в клочья разорвала мешки и смешала зерно с землей. Данный факт Карина с помощью сканера выяснила почти сразу, и пробные раскопки, проведенные местными, только подтвердили ее правоту.

Еще одной проблемой стал Дурран. Младший Коготь, узнав, что сель напрочь уничтожил в Мумме три больших амбара с мешками высушенной маяки – результаты обработки недавно снятого урожая, ожидавшие со дня на день прибытия грузовиков для перевозки в лаборатории – пришел в бешенство. Еще сильнее он разозлился, узнав, что та же участь постигла семь амбаров с маякой в Камбе. Наверное, если бы он мог расстрелять предательскую гору из своего автомата, он так бы и поступил. К чести его, настроение на окружающих он не срывал – во всяком случае, не искал ссоры намеренно. Он лишь мрачной тенью бродил по обеим деревням, и его глаза пылали мрачным огнем. Люди шарахались от него, чтобы не попасть под горячую руку. Вечером первого дня он, заставляя людей заниматься безнадежными раскопками на местах, где еще вчера стояли амбары с маякой, провалился одной ногой в грязь, пропоров острым суком штанину и ногу. Выдравшись из грязевой ловушки, от боли и бушующих внутри эмоций он пришел в неистовство и набросился на окружающих, осыпая их ударами кулаков и руганью, словно именно они виновны в произошедшем.

Карина в этот момент сращивала кости в лодыжке камбийца, сломавшего ногу после того, как неудачно запнулся о корягу в потемках. Шаман Панариши, с большим интересом наблюдавший за процессом, услышав доносящийся из-за уцелевших домов шум, хмыкнул.

– Похоже, воля богов пришлась кому-то очень не по вкусу, – произнес он в пространство. – Сама Карина, ты намерена накладывать шину?

– Откуда ты знаешь? – подозрительно взглянула на него та. – Про шину, и вообще?

– Я много чего знаю, – загадочно улыбнулся шаман. – Например, я знаю, что ты не умеешь лечить ожоги и даже составлять простейшие мази и составы. Сила духов – вещь хорошая, однако все на свете не заменяет. Я закончу с ногой. Сходи, посмотри, что там происходит.

Он присел на корточки рядом с охающим скорее для порядка, чем от реальной боли пациентом, и принялся с такой сноровкой мастерить шину из двух дощечек и тонкой гибкой лианы, которой пришлось обходиться за неимением бинта, что Карина только рот открыла. Она недоверчиво оглядела шамана с головы до пяток – от разукрашенной цветастыми разводами физиономии до заляпанной грязью обуви – и покачала головой.

– Зачем мне туда идти? – поинтересовалась она, распрямляя спину и потягиваясь.

– Ну, сама Карина, у тебя в местных краях уже сложилась определенная репутация, – откликнулся тот, не отрывая взгляда от лодыжки пациента и своих порхающих рук. – Весь край на три дня пути от Муммы уже гудит от новостей о загадочной чужестранке, силой духов швыряющей дома в воздух и воскрешающей мертвых. А репутацию следует поддерживать. – Он поднял глаза и слегка подмигнул.

Карина поглядела на него широко раскрытыми от изумления глазами. Он – шаман? Говорит на общем, словно преподаватель языка у них в школе, даже без какого-либо явного акцента, выглядит как самый настоящий дикарь, накладывает шину как профессиональный травматолог, служит богу с крайне подозрительным именем – не забыть расспросить подробнее, когда появится свободная минутка! – и, похоже, искренне забавляется ее положением. Движимая внезапно вспыхнувшим подозрением, она просканировала его с головы до ног. Нет, человек. До самой последней детали. Не чоки Камилла с их сетью псевдонервных узлов и не проекция папы. Но кто сказал, что папа не мог найти способ обмануть ее сканер? Если Панариши и правда проекция Джао или кого-то из других Демиургов, у нее нет ни единого шанса его распознать. Ладно. Пока поиграем по правилам, а там разберемся.

Она слегка потянулась и поднялась на ноги. Платье, покрытое толстым слоем засохшей грязи и черное от копоти, заколыхалось на ней как жестяное – постираться негде, а до речки топать через искореженный лес… если, конечно, она еще существует, речка.

– Цу, я схожу посмотрю, – она взглянула в сторону Цукки, сидевшей на земле у дерева и осторожно баюкавшей вытащенную Кариной из-под завала девочку, по уши закутанную в грязные тряпки. Девочка спала, слегка приоткрыв рот, с того самого момента, когда отошедшая от усыпляющего приема Панариши Карина проснулась под временным навесом. Солнце уже клонилось к закату, приближаясь к горным пикам, но Панариши пояснил, что девочка напоена отваром корня травы шумшары, от которого спят долго и крепко.

– Давай, – кивнула та. Ее задумчивый взгляд тоже был обращен на Панариши – похоже, в ее голову закрались схожие мысли.

Карина быстро прошла пару десятков шагов в сторону шума, и на нее обрушился гвалт – ругался на непонятном местном языке и размахивал кулаками Дурран, визжали женщины, громко лопотали мужчины… Жители как могли уклонялись от ударов, съеживались на земле, но бежать не осмеливались. Завидев Карину, Дурран осекся, выдавил сквозь зубы несколько не слишком приличных, судя по выражению лица, слов и принялся безуспешно отряхивать со штанины грязь. Карина подошла к нему и внимательно рассмотрела ногу.

– У тебя очень глубокая царапина, господин Дурран, – сказала она спокойно. – В нее попала грязь.

– Я знаю, – сквозь зубы сказал Младший Коготь. – И что?

Не говоря ни слова, Карина присела перед ним на корточки, резким движением вздернула штанину, обнажив голень над тяжелым ботинком.

– Принесите воды, – произнесла она в пространство. – Любой. Нужно смыть грязь.

– Что ты делаешь? – в голосе Дуррана явно прорезались растерянные нотки.

– Я вылечу твою рану, пока она не загноилась. Стой спокойно.

Кто-то из-за ее спины быстро поставил рядом с ней большую скорлупу, наполненную грязной водой, и быстро отскочил назад, словно боясь оплеухи. Карина несколькими движениями обмыла рану, быстро дезинфицировала ее и медленно повела пальцами вдоль длинной глубокой кровоточащей царапины, отмечая точку воздействия не столько для себя, сколько для Дуррана.

– Все, – сказала она минуту спустя, медленно и неохотно распрямляясь. – Рана заживлена и обеззаражена. Нужно перевязать, чтобы не повредить случайно шов, но у меня нечем, прости. Найди какую-нибудь чистую ткань сам – и закатай штанину, чтобы по ране не елозила, она грязная.

– Зачем ты так поступила? – странно напряженным голосом спросил Дурран. – Ты забыла, кто я? Ты забыла, что я стерегу тебя, чтобы ты не сбежала?

– Ты – человек, нуждающийся в помощи, – устало качнула головой Карина. – А я врач. Мой долг – помогать всем, кому я нужна. Извини, я… устала. Мне не до философских дискуссий.

Несколько секунд Дурран молча смотрел на нее, потом развернулся и зашагал через развалины в сторону Муммы, придерживая штанину, чтобы не сползла. Местные дружно развернулись в сторону Карины, однако на ноги не поднялись, а принялись усердно ей кланяться.

– Сама Карина, сама Карина! – доносилось со всех сторон. – Сама Карина – великий шаман!

Карина тихо застонала, махнула рукой, развернулась и ушла.

Вернувшись к Цукке – Панариши уже закончил накладывать шину и теперь осторожно прощупывал узловатыми пальцами вторую лодыжку – она присела на корточки рядом с ней, облокотившись спиной о дерево.

– Что там? – поинтересовалась подруга.

– Жизнь становится все интереснее, – пожаловалась Карина. – Еще немного, и мне молиться начнут. Земные поклоны уже отбивают. И ведь даже не сбежать!

– От проблем бегут только те, кто не может с ними справиться, – сообщил Панариши. Он быстро произнес несколько фраз на местном языке, и пациент, шустро вскочив, на одной ноге запрыгал в сторону леса. – Я сказал ему, чтобы пару недель ходил с костылем. Или быстрее заживет, сама Карина?

– Вообще-то недели обычно достаточно, чтобы кости укрепились, -вздохнула Карина. – Но у него ярко выраженный остеопороз… я хочу сказать, кости хрупкие, так что лишняя неделя не помешает. Я не бегаю от проблем, господин Панариши. Боюсь, проблемы сами бегают за мной.

– Значит, у тебя интересная жизнь, – откликнулся Панариши. – Отдыхай пока, сама Карина. Я пойду посмотрю, кто чем занимается.

Следующие два дня Карина занималась тем, что продолжала лечить выстраивающихся в очередь аборигенов. Они с Цуккой вернулись в Мумму к ожидающей их Тамше. Их дом, к счастью, не пострадал, но Карина наотрез отказалась принимать в нем пациентов. После долгих и бурных обсуждений, в которых участвовали Карина, Мамай, Шаттах, Панариши и еще трое старейшин Муммы, десяток мужчин споро соорудили на краю деревни, неподалеку от дома Карины, большой навес с лежанкой, столом и парой лавок. "Клинику" отгородили занавесками из ткани, хотя надобности в том особой не имелось – Карине не требовалось, чтобы ее пациенты и пациентки раздевались. Она подозревала, что от нескромных взглядов отгораживали не столько больных, сколько ее саму: подаренные господином Шаттахом платья оказались даже более откровенными, чем обкромсанные ей кубалы, и проходящие мимо нее на улице мужчины мучились от гремучей смеси страха, почтения и желания поглядеть на ее обнаженные руки и ноги. На утоптанной площадке перед домом вкопали несколько грубых скамеек для ожидающих своей очереди, и на следующее утро Тамша с гордостью пригласила войти первого пациента.

Что удивительно – Карину с Цуккой совершенно не кусала местная летучая и ползучая живность. Глухая одежда, которую носили местные, очень помогала им от насекомых, но чужестранок комары и мошки почему-то облетали стороной, что Карину весьма озадачивало: дома кровососущая живность ей совсем не брезговала. За пределами окружающей отель мароновой рощи, разумеется, в которой Фи безжалостно истребляла кусачих гадов сразу по пересечении ими запретной черты.

Как-то само собой вышло, что спасенная девочка осталась жить с ними. Выяснилось, что она и до землетрясения была сиротой на попечении деревни, по достижении совершеннолетия, которое здесь наступало в тринадцать лет, обреченная на положение чьей-то дореи. На склад в ту страшную ночь она забежала потому, что перепугалась поднявшейся суматохи, а позаботиться о ней оказалось некому. Хорошо, что кто-то заметил, как она укрылась в здании, благодаря чему Карина успела ее вытащить. Девочка оказалась тихой, если не сказать – забитой, по большей части сидела в уголке, выполняла поручаемую Тамшей нехитрую домашнюю работу, а также иногда присутствовала при лечении пациентов, круглыми глазами наблюдая, как сами собой сходятся края кровоточащих ран или прямо на глазах исчезает застарелый лишай на щеке. Ожоги на ее ногах, смазанные составленной Панариши мазью и забинтованные, постепенно заживали. Карина заставила ее надеть гунки – местную обувь из хитро свернутого цельного куска дубленой телячьей кожи. Поначалу девочка с трудом ковыляла в обуви – и из-за отсутствия привычки, и из-за причиняющих боль ожогов на ступнях. Однако постепенно она привыкла, и уже на второй день ходила так, словно носила гунки всю жизнь. Платье из вытребованной у Мамая из общественных запасов ткани ей сшила Цукка. Вооружившись огромной железной иглой, она трудилась целый день, пока торжествующе не продемонстрировала детское платье, скромное, но сшитое вполне прилично. По местным меркам оно также являлось чудовищно неприличным – без рукавов, до колен и уж тем более без капюшона, но сделать замечание ни девочке, ни Цукке никто не осмелился.

Имени у девочки не оказалось – местные звали ее как-то вроде "эй, ты", а как ее назвали родители, она не помнила. Похоже, она вообще боялась говорить, и попытки ее расспрашивать приводили лишь к тому, что она сжималась в комок, зажмурив глаза, утыкала лицо в колени и тихо сопела, вздрагивая тощими плечами словно в ожидании удара. Разговаривала она мало и почти шепотом, так что в конце концов Цукка с Кариной, придя к общему согласию, торжественно наименовали ее Тэйсэй, через Тамшу убедились, что та поняла, и оставили ее в покое.

После первого шока, вызванного катастрофой, жизнь в обеих деревнях уже к вечеру второго дня кипела вовсю. Восстанавливать Камбу особого смысла не имелось, жить там не хотели даже те немногие, чьи дома уцелели, и ее жители принялись деятельно обустраиваться в окрестностях Муммы в надежде, что и в будущем оползни обойдут их стороной. К востоку и западу от деревни застучали топоры и мачете, вырубая лес и подлесок, и Карина с Цуккой неожиданно обнаружили, что их хижина с клиникой внезапно переместились с самой окраины едва ли не в центр резко разросшегося селения.

Благодаря деятельной работе по соседству они также стали свидетелями применения местных строительных технологий. Постоянно теплый тропический климат с минимальными сезонными колебаниями температуры позволял не задумываться о теплоизолированных помещениях. Дома играли роль, скорее, больших закрытых навесов от дождя и солнца, да еще позволяли в какой-то степени защищаться от летучих насекомых. Стены их формировались из полувбитых-полувкопанных в землю кольев растения, своими полыми коленчатыми стволами и длинными зелеными листьями чрезвычайно напоминающего катонийский тикурин, но отличающегося от него темной, почти коричневой окраской ствола. Колья для устойчивости переплетались тонкими лианами, после высыхания приобретавшими прочность почти что плетеной веревки. Фактически стены дома, формировавшие не столько классический прямоугольник, сколько нечто вроде бесформенного круга, представляли собой один большой монолитный деревянный щит. Такой способ позволял дому оставаться устойчивым даже тогда, когда оказавшиеся под землей части постройки сгнивали окончательно. Колья устанавливали мужчины, переплетением занимались женщины, а дети шныряли по окрестным джунглям, срезая и подтаскивая лианы и стволы. Каркас крыши формировали из жердей потоньше, связывая жерди все той же лианой, и закрывали сверху полупрозрачными листьями сетчатой пальмы – большими полупрозрачными зеленоватыми полотнами, пропускавшими достаточно света, чтобы обходиться без окон. По краям листья хитро защемлялись элементами каркаса, чтобы не колыхались от ветра. Те же листья использовались в качестве занавесей на дверном проеме, в котором притолока одновременно служила и опорой для каркаса крыши. Противоположную от входа стену на половину высоты обмазывали несколькими слоями глины, на некотором отдалении от нее обкладывали камнями очаг, на границе глиняной полосы над которым устраивали ловушку для дыма, выводящую его через несколько проковырянных в стене отверстий. Наконец, в одном из углов устраивали маленький жертвенник для духов – дощечку, на которую ставили скорлупку с молоком или пивом, клали орешки или иные плод. Иногда на жертвеннике зажигали лучины из непонятно какой древесины, медленно тлеющей и дающей резкий, но довольно приятный запах. Таким, впрочем, баловались очень немногие: похоже, ароматная лучина ценилась довольно дорого.

На сем процесс строительства завершался – оставалось лишь сделать внутри лежанки, скамьи, а также установить сундуки и большие плетеные корзины. Десяток взрослых мужчин при поддержке пяти-шести женщин и нескольких ребятишек возводили такое строение за полдня. Теперь Карина понимала, почему местные жители не особо расстроились гибелью своих домов. В конце концов, мертвое дерево в здешнем сыром климате, вероятно, гнило быстро, и вряд ли им приходилось полностью переделывать свою жилище реже, чем раз в два-три года. Старый дом, который им с Цуккой выделила деревня, стоял без присмотра относительно недолго, но уже выказывал признаки дряхлости: жерди у основания почти сгнили, стены дрожали при неловких толчках рукой, а старая деревянная лежанка при резких движениях начинала угрожающе потрескивать.

Помимо болящих и страждущих на Карину с Цуккой мало кто специально обращал внимание. Зашел пару раз господин Шаттах, занес несколько настоящих фаянсовых тарелок, пусть и грубых, но глазированных, а также пару эмалированных кастрюлек и настоящие ножи и вилки. Заглядывал староста. Господин Мамай выглядел явно довольным тем, как идет процесс восстановления и роста его деревни, и Карина с облегчением использовала его появление как повод, чтобы обсудить вопросы оплаты за свою работу. Им вчетвером, если считать Тамшу и Тэйсэй, совсем не требовались такие запасы фруктов, яиц, пресных лепешек, вяленого мяса и речной рыбы, которые им нанесли визитеры, а вот жителям бывшей Камбы еда вряд ли помешала бы. В джунглях хватало съедобных фруктов, но ходить за ними приходилось далеко от деревни, да и чисто фруктовая диета явно казалась недостаточной для взрослых людей. Поэтому она с согласия Цукки отдала большую часть еды в фонд помощи пострадавшим, условившись, что потом, когда все опять наладится, деревня как-нибудь с ними рассчитается. Пока же община должна снабжать ее необходимыми принадлежностями – как минимум бинтами или заменяющей их материей грубого местного тканья. Карина постаралась отогнать и поглубже запрятать мысль, что никакого "потом" у них нет. Пусть. Даже если они погибнут, она успеет сделать хоть что-то полезное для людей, никогда в жизни не встречавших профессионального врача.

Несколько раз в "клинику" заходил Панариши. Шаман молча сидел у занавески на корточках, внимательно наблюдая за тем, что делает Карина – по крайней мере, за тем, что оставалось заметным невооруженному человеческому взгляду. Однако к вечеру второго дня он, дождавшись, когда Карина выпроводит очередного пациента, вышел наружу и резко произнес несколько фраз на местном языке – кажется, он назывался "кленг". Выглянувшая вслед за ним Карина увидела, как небольшая группка оставшихся пациентов, отмеренных на сегодня Цуккой – по большей части женщин – без возражений поднялась со скамеек и пошагала по своим делам. Затем Панариши отвел их с Цуккой и увязавшейся Тэйсэй в лес и, пока вечерние сумерки не сгустились полностью, показывал местные целебные травы, объясняя их действие. Среди них оказались ценные растения, обладающие обезболивающим, снотворным, успокаивающим, дезинфицирующим и прочим полезным воздействием. Кое-какие, помогавшие против яда местных змей и опасных насекомых, Карина даже не стала запоминать, решив переспросить потом. После того, как разглядеть что-то глазами оказалось совсем невозможным, она осталась в лесу, чтобы пособирать некоторые травки в соответствии с оставленными Панариши образцами. С ее сканером, допускающим программирование на поиск объекта по образцу, такое казалось совсем просто даже во мгле. Час спустя она вернулась в свою хижину с несколькими большими связками травы, которые Тамша и Тэйсэй тут же принялись развешивать по стенам на просушку. В качестве веревок использовалась все та же тонкая лиана.

– Еще немного, и у нас получится настоящее шаманское жилье, – хихикнула Цукка. – Надо только крыс наловить и пучками за хвосты развесить. И лягушачьих лапок заготовить. А, и еще черную кошку завести. Кара, хочешь черную кошку вместо Парса?

– Черные кошки в местных краях, – с видом знатока пояснила Карина, – если на задние лапы встанут, раза в полтора меня длиннее получатся. Называется такая "гуар" и у нас в доме просто не поместится – при условии, что вообще захочет у нас жить. Кстати, они бесхвостые. Не хочу бесхвостую, хочу хвостатую. И потом, черные кошки – они у северных лесных колдуний живут, а шаманам по должности не положено. У них духи вместо домашних зверушек.

На следующий день уже почти привычное течение жизни оказалось нарушенным неожиданным визитом. Вскоре после полудня Карина услышала совершенно невероятные для Муммы звуки – сигналы автомобильного гудка. Единственная машина в деревне, насколько она знала, принадлежала Шаттаху, а тот ранним утром уехал из деревни, по словам Панариши, в Мубайю и вернуться не мог по крайней мере еще четыре дня. Впрочем, она как раз занималась чисткой гноящейся царапины, которую сидящий перед ней мужчина заработал в ночь землетрясения и, разумеется, не удосужился даже перевязать, так что отвлекаться не стала. В конце концов, могло ведь у господина Шаттаха что-то случиться с машиной?

Десять минут спустя, однако, отвлечься все же пришлось. Быстрым шагом вошла Цукка, которая неожиданно нашла себе самостоятельное занятие по душе – рассказывать страшно интересные истории местной малышне. Поскольку плантаций, где дети работали наравне со взрослыми, не осталось, строительные работы завершились, и до расчистки новых участков от деревьев и корней работы для слабосильных детей не имелось, слушать ее собиралось не менее трех десятков девчонок и мальчишек в возрасте до двенадцати лет. Переводила на кленг Тэйсэй, которая, как оказалось, весьма сносно говорила на общем. Как она его выучила, выяснить, разумеется, не удалось, но в бывшей Камбе вообще куда лучше знали общий, чем в Мумме. Карина только качала головой, обдумывая, как Тэйсэй может перевести словечки типа "орбита" или "материк", но детишки, когда она видела их в последний раз, казались полностью поглощенными рассказом.

– Кара, там два деятеля на машине приехали, – без предисловий сообщила Цукка. – Странные какие-то. Определенно северяне. Похоже, попы Церкви Колесованной Звезды, если только по телевизору их правильно показывали. Тебя ищут.

– Меня? – поразилась Карина. – Ты уверена?

– Да. Я подслушала из-за угла, как они с господином Мамаем говорили. Хотят видеть ведьму, выдающую себя за посланницу богов. Наверное, сейчас здесь появятся.

– А я-то при чем? – Карина закончила сращивать края раны и стерла остатки крови и гноя тряпицей, смоченной отваром сёдоки – небольшого растения, сильно смахивающего на одуванчик, чьи листья обладали хорошим антисептическим действием. – Я не ведьма и ни за кого себя не выдаю.

Она приняла у Тамши узкую полоску ткани, имитирующую бинт, и принялась накладывать повязку.

– Ты им объясняй, не мне, – усмехнулась Цукка. – Какие-то они странные, эти ребята. По крайней мере, один из них. Кажется, насчет ведьм он на полном серьезе рассуждал.

– Носить три дня, не снимая, – строго сказала Карина пациенту. – Понимаешь? Три дня. Тамша, спроси, он понял?

– Ма… Да, он понимать. Три дня, – кивнула Тамша, быстро переспросив у мужчины на кленге.

– Хорошо. Теперь…

Снаружи загалдели, и занавесь отлетела в сторону, отброшенная решительной рукой. Прежде чем она вернулась на свое место, под навес "клиники" широким шагом вошел высокий мужчина, явно северянин по внешности, светлокожий, русоволосый и голубоглазый. Он носил длинную, до пят, черную балахонистую одежду, которую Карина опознала как рясу священника Церкви Колесованной Звезды – по крайней мере, в телерепортажах из ЧК, которые она изредка смотрела по Сети, рясы выглядели именно так. Его лицо украшала окладистая борода, а глаза горели фанатичным блеском. При его виде пациент тихо соскользнул со стола и шустро выскользнул наружу с другой стороны.

– Ведьма! – хорошо поставленным баритоном возвестил поп, наставив на Цукку указательный палец. – Злобная ведьма и самозванка, ложно выдающая себя за вестницу небес! Как осмеливаешься ты назы…

– Нижайше прошу прощения, блистательный господин священник, – вежливо встряла Карина, сдергивая с лица импровизированную защитную повязку, и поп удивленно уставился на нее. – Наверное, ты все-таки имеешь в виду меня. Я Карина Мураций. Рада знакомству, прошу благосклонности.

– Знакомству рада?! Благосклонности просишь ты у меня, ведьма?! – взревел поп, вздымая в воздух висящий на груди символ – золотая пятиконечная звезда, заключенная в блестящий серебряный обод. – Не дождешься, нечестивая ворожея! Именем Господа нашего Отца-Солнца приказываю тебе – изыди!!

Занавеска позади него колыхнулась снова, и в "клинику" вошел еще один поп, пониже, брюнетистый и с куда более умеренной бородой.

– Брат Сумарен! – успокаивающе произнес он. – Мы должны…

– Мы должны только Богу-Отцу нашему, брат Фасар! – рявкнул первый поп. – А он говорит – ворожею не оставляй в живых! Ведьма!

– Я не ведьма, господин Сумарен, – спокойно ответила Карина, тщательно поддерживая на лице бесстрастную мину. – Я врач из города Крестоцина в Катонии…

– Нечестивая катонийка! – заявил ничуть не смущенный поп. – Зачем ты выдаешь себя за посланницу небес? Зачем смущаешь невинные души, обрекая их на вечные муки адского пламени?

– Я никого не смущаю, – пожала плечами Карина. – Я всего лишь лечу здесь людей по мере своих сил. Господин, могу я попросить тебя кричать не так громко. Ты пуг…

– Мне нечего скрывать от заблудших сирот! – голос священника только прибавил громкости. – Божественная правда горит во тьме ясным светочем, и никакие силы зла не смогут его…

– Господин Сумарен! – Карина тоже повысила голос. – Успокойся. В конце концов, ты находишься в больнице!

– Не больница место сие, но рассадник порока и погибель душ! – Ей показалось, или в голосе попа действительно мелькнула нотка неуверенности? – Изыди, враг рода человеческого! Вернись в то место, что изрыгло тебя на свет божий, и никогда больше не смущай детей божьих!

Краем глаза Карина заметила, что второй поп возвел глаза к небу и слегка пожал плечами. Он шагнул вперед, и Карина перевела на него взгляд.

– Тихо, брат Сумарен! – властно сказал он, и первый поп, уже открывший рот для очередной тирады, нехотя замолчал. – Как я уже сказал, мы должны установить истину, а не бросаться с кулаками на людей, возможно, не повинных в том, что им приписывает молва.

– Мы установим истину! – рявкнул Сумарен. – Пусть святой символ Отца-Солнца выжжет нечисть, что пытается маскироваться под сей сосуд греха!

Резким движением он сорвал с шеи святой символ, шагнул вперед и с размаха ткнул им Карине в грудь.

Прежде, чем она успела понять, что случилось, рефлексы ее тела взяли верх. Она подшагнула вперед и влево, пропуская потерявшего равновесие священника мимо себя, развернулась на пятках, оказавшись у него за спиной, захватила его шею сгибом локтя, и когда тот, выпрямляясь, начал разворачиваться, разворотом тела через подставленное бедро уронила его на пол. В момент броска она осознала, что поступает не совсем так, как надлежит поступать с незнакомым человеком раза в два старше ее самой, а потому в последний момент поддержала его манипуляторами, не позволив с размаху шлепнуться на утоптанный земляной пол. Отступив на пару шагов, она аккуратно поставила барахтающегося попа на ноги. Тот, ошалело покрутив головой, развернулся и уставился на нее.

– Ведьма! – убежденно сказал он, и на сей раз в его голосе не замечалось и тени сомнения. – Настоящая ведьма! Ты…

Его глаза закатились, и он мягко осел на пол, выронив свою золотую звезду. Несколько секунд в "операционной" стояла мертвая тишина.

– Он очнется через час или полтора, – холодно сказала Карина, поворачиваясь ко второму визитеру. – Без какого-либо вреда для здоровья. Боюсь, ваше поведение не подобает гостям, господин священник. Я хочу, чтобы вы оба покинули поликлинику. Немедленно. Тамша, – она повернулась к служанке, наблюдавшей за сценой из дальнего угла палатки, – позови мужчин. Пусть этого господина погрузят…

– Я приношу свои извинения за случившееся, госпожа, – второй поп наконец обрел дар речи. – Брат Сумарен проявил… слишком большой энтузиазм. Его поведение не имеет оправданий. Однако прошу тебя, не принимай поспешных решений. От имени Церкви Колесованной Звезды прошу тебя, госпожа, умерь свой гнев. Инцидент… больше не повторится. Выслушай меня.

– Что тебе нужно, господин? – все так же холодно спросила Карина.

– Меня зовут брат Фасар, – с готовностью откликнулся поп. – Я служитель миссии Церкви в здешних краях. Мы несем Слово Божье в массы – и по мере возможности помогаем тем, кто нуждается в помощи. Вчера до нас дошли слухи – странные слухи о посланнице не то духов, не то самой Назины, которая прозревает будущее и воскрешает мертвых. Брат Сумарен настоял, чтобы мы немедленно проверили их. Уверяю тебя, у меня и в мыслях не имелось набрасываться на тебя таким образом. Могу ли я надеяться на прощение?

– Ну хорошо, господин Фасар, – устало вздохнула Карина. – Я не держу зла. – Ты увидел то, что хотел?

– Могу я переложить брата Сумарена на скамью? – поинтересовался поп. – Лежать на голой земле не полезно для здоровья.

Вместо ответа Карина подхватила бесчувственное тело священника манипуляторами и перенесла его на "операционный стол".

– Присаживайся, господин, – произнесла она, скрестив руки на груди. – У тебя остались какие-то вопросы?

– Спасибо, госпожа, – кивнул тот, поддергивая рясу и осторожно опускаясь на лавку. – Я бы сказал, что вопросы у меня только-только начали появляться. Не сочти за нескромность, но могу ли я узнать твое имя?

– Я же… – Карина осеклась, сообразив, что его не было в "клинике", когда она представилась в первый раз. – Прошу прощения. Мое имя – Карина. Карина Мураций. Рада знакомству, прошу благосклонности.

– Радость взаимна, благосклонность пожалована, – к ее несказанному изумлению откликнулся поп. – Э-э-э… я правильно помню, что "благосклонность пожалована" должен говорить старший по возрасту?

– Да, господин Фасар, – она удивленно взглянула на него. – Откуда ты знаешь наши правила вежливости?

– Я интересовался вашей страной, госпожа Карина. Госпожа, – он повернулся в сторону Цукки, – ты ведь тоже из Катонии?

– Да, господин Фасар, – согласилась та. – Меня зовут Цукка Касарий. Я бывшая опекунша сей невоспитанной юной особы, роняющей незнакомых мужчин на землю. Рада знакомству, прошу благосклонности.

– Радость взаимна, благосклонность пожалована, – повторил поп.

– Для второго и последующего представлений ответ можно сокращать до одного слова – "пожалована", – хихикнула Цукка. – Господин Фасар, наш формальный этикет слишком громоздок, чтобы всегда соблюдаться до последней запятой. Так ты точно больше не собираешься изгонять нас, ведьм, из Муммы?

– Я вообще не собирался так поступать. Похоже, рутина и долгое пребывание вдалеке от дома повлияло на брата Сумарена сильнее, чем я полагал. Да и дорога оказалась довольно тяжелой – в одном месте дорога разрушена оползнем, пришлось искать по лесу объезд. Он и в Княжествах-то не слишком уживался с людьми из-за своей… преданности вере.

– То есть такой фанатик даже вашим начальникам действовал на нервы, и его сплавили в Сураграш с глаз долой, – безжалостно подытожила Цукка.

– Ну, некоторые могут сказать и так, – со вздохом согласился священник. – Еще раз извиняюсь за неудачное начало знакомства.

– Ничего страшного, случается, – дипломатично ответила Карина. – Ты хотел нас о чем-то спросить, господин Фасар?

– "О чем-то" – слишком мягко сказано. У меня тысяча вопросов, госпожа. Ведь ты – из тех, кого у нас в Княжествах называют девиантами, а в местных краях – синомэ?

– Да, господин. У меня первая категория. Я также дипломированный хирург и старший ассистент на медицинском факультете университета Крестоцина.

– Вот как? – пробормотал поп. – Прости за глупый вопрос, но слухи гласят, что ты воскрешаешь мертвых…

– Я не умею воскрешать мертвых, – показала головой Карина. – У меня есть способности, позволяющие мне… очень эффективно лечить. Несколько дней назад я спасла человека, укушенного животным – носителем болезни, которую здесь называют "муллулуба". Вероятно, это и означает "воскрешать". Или же местные просто домыслили. Если уж у нас, в цивилизованных краях, мои пациенты рассказываю обо мне полную несуразицу, страшно подумать, что фантазируют здесь.

– А предсказание будущего?

– Предсказание?.. А. Ну да, случилось что-то типа того. Оказывается, мой эффектор слишком чувствителен. Я смогла почувствовать колебания естественного магнитного поля Текиры перед землетрясением. Когда горные породы сжимаются под внутренним давлением, они генерируют электромагнитные импульсы – ну вот как кварцевая пластина в электронных весах. Я их восприняла, сумела правильно интерпретировать и вовремя разбудила деревню. Вот и все. Господин Фасар, я не занимаюсь распространением слухов о себе. Я – врач. Не ведьма, не посланница богов, не великий шаман, как меня называют – просто врач с особыми способностями. Я не смущаю души, не ввожу никого в заблуждении, я просто лечу. Но здесь такого достаточно, чтобы дать пищу для самых нелепых слухов.

– Я понимаю, – покивал священник. – Но как ты попала сюда, госпожа Карина? И зачем? Ведь сюда очень редко приезжают гости даже из западных областей Граша. Мне потребовался почти период, чтобы добраться из Каменного Острова до миссии.

– Мы с Цуккой – заложницы Дракона, – деревянным голосом произнесла Карина. – Нас похитили в Крестоцине… две недели назад. Нас удерживают здесь против нашей воли.

Глаза священника расширились.

– Мне очень жаль слышать такое, госпожа Карина, – медленно произнес он. – Похищение – ужасное преступление, за которое Господь рано или поздно их покарает. Но украсть двух человек из самой Катонии… Воистину наглость Дракона растет не по дням, а по часам! Смогут ли ваши родственники собрать выкуп? Я не уверен, как у миссии сейчас обстоят дела с финансами, но я могу отправить запрос…

– Нет, господин Фасар. Дракону не нужен выкуп. Мы… всего лишь приманка для другой его мишени.

– Так… – священник потер лоб рукой. – Но у нас есть машина. Хорошая машина, она может ездить даже по тому, что здесь называют "дорогами", хотя "звериные тропы" куда более уместный термин. Вас хорошо охраняют? Мы могли бы…

– Нет, господин Фасар. Мы не можем бежать. Если мы исчезнем, солдаты Дракона вырежут деревню.

Поп прерывисто вздохнул.

– Ужасно, – тихо произнес он. – Ужасно. Я день и ночь молюсь, чтобы Отец-Солнце покарал злодеев, жиреющих на чужих несчастьях и страданиях, но Он остается глух к моим мольбам. Но мы должны надеяться до последнего. Госпожа Карина, скажи, чего ожидают люди, собравшиеся вокруг твоей палатки?

– Своей очереди, – Карина пожала плечами. – Так сложилось, что фактически я стала местным лекарем. Я провожу что-то вроде диспансеризации – осматриваю всех, исправляю, что можно исправить на бегу, откладываю на потом более серьезные вещи.

– Тогда Господь не зря проложил твой путь сюда, – убежденно произнес священник. – Люди с твоими талантами и твоей широтой души не попадают в нашу глухомань просто так. Господь, мудрый и всемогущий, ведет тебя по жизни, и будущее скрывает нечто, пока не доступное нашим взглядам, но прекрасно Ему ведомое. В Катонии наша вера не распространена… боюсь, там вообще нет достойной веры, и ты вряд ли примешь ее здесь и сейчас. Но я стану молиться за тебя, пусть это и грех – молиться за безбожницу. Господь, я уверен, защитит тебя. Не может не защитить.

– Если бы он существовал, возможно, и защитил бы, – Карина криво улыбнулась. – Но поскольку его нет…

– Да, дитя мое, ты веришь именно так. Но в Его сердце есть место даже для неверующих.

– Я не "верю", господин Фасар. Я знаю. Но я не думаю, что здесь и сейчас есть время для теологических диспутов. Меня ждут пациенты. Ты хотел спросить что-то еще?

– Да, госпожа. Чем я могу помочь?

– Ты серьезно? – переспросила Карина. – На самом деле хочешь помочь? Но у меня нет денег…

– Деньги преходящи, душа вечна. Что я могу сделать?

– Ну что же… – Карина, прищурившись, посмотрела на него. – Ты можешь достать лекарства? Мне нужны витаминные комплексы, общеукрепляющие средства, минеральные и противовирусные препараты – вообще все, что можно достать. Шприцы. Желательно, не одноразовые – из упрочненного стекла. Плюс стерилизаторы, работающие на твердом спирте, и запасы самого твердого спирта. Мне нужны бумага с карандашом, чтобы вести историю болезней. Если возможно – планшет или хотя бы пелефон плюс зарядное устройство на солнечных батареях. Лучше, если ты поговоришь с вашим врачом – у вас ведь есть свой врач в миссии? – и спросишь у него, что может потребоваться в полевом госпитале. Я не откажусь ни от чего. Но я не смогу заплатить. По крайней мере, сразу. Возможно – вообще никогда.

– Я посмотрю, что удастся достать, – миссионер, кряхтя, поднялся. – Пока же я перестану злоупотреблять твоим любопытством. Да и солнце клонится к закату, а да нашей миссии больше шестидесяти верст, по местным дорогам часа три пробираться. Кому передать весть о том, что вы живы и здоровы?

– Спасибо, господин Фасар. Пока никому. Впрочем… – Она задумалась. – Как называется место, где расположена твоя миссия?

– Тампасика. Небольшой город или большая деревня, смотря как посмотреть, вряд ли больше трех тысяч жителей.

– Он есть на картах?

– Да, есть.

– Хорошо. Господин Фасар, если однажды к тебе зайдут в гости наши друзья, расскажи им, как сюда добраться. Они скажут пароль – "мароновая роща". Но не говори никому, что ты их ждешь, возможно, они и не зайдут никогда. Хорошо?

– Твои друзья здесь? – поп потеребил бороду. – Хорошо. Марон – какое-то дерево, если я правильно понимаю?

– Да. С такими резными листьями, как рука, – Карина продемонстрировала растопыренную пятерню в качестве иллюстрации.

– Я запомню. А сейчас, госпожа Карина, не могла бы ты позвать мужчин, чтобы они помогли мне донести брата Сумарена до джипа. Боюсь, года мои уже не те, чтобы дотащить его в одиночку.

– Обойдемся без мужчин, – улыбнулась Карина. – Только, очень прошу тебя, не надо привозить его в следующий раз. И забери его звезду – наверное, она ему пригодится.

В сопровождении Цукки, Тамши и брата Фасара Карина, манипуляторами неся пребывающего в глубоком обмороке Сумарена в полусажени перед собой, дошла до стоящего на околице джипа, возле которого уже стоял сумрачный Младший Коготь, пиная скат. Он молча проследил, как Карина запихивает бессознательного миссионера на заднее сиденье, как брат Фасар забирается на место водителя, повернулся и ушел.

– Брат Фасар, – Цукка подняла руку, прежде чем тот завел мотор. – Можно задать тебе вопрос о твоей вере?

– Конечно, дитя мое.

– Ваш святой знак – звезда в круге. Я уже видела такой у одного… из солдат Дракона. Только он меньше и с дыркой в центре звезды. Разве среди солдат Дракона есть последователи вашей церкви?

– Вряд ли. Раз звезда с отверстием, это знак Курата – он местный бог солнца. Если ее расположить так, чтобы тень звезды падала на землю, в ее центре окажется светлая точка – символ того, что день торжествует над ночью.

– Бог солнца? – переспросила Цукка. – Но ведь твоя Церковь тоже поклоняется Отцу-Солнцу? Получается, что ваши религии одинаковы?

– Двести лет назад за такую ересь, дочь моя, тебя живой сварили бы в кипящем масле, – усмехнулся проповедник. – В наше время, когда я попытался провести такую параллель в своей диссертации на звание магистра теологии, меня просто отправили в самый глухой уголок планеты, который только можно придумать. У нас не принято рассуждать о подобных вещах, но у меня есть довольно убедительные доказательства, что изначально Церковь Колесованной Звезды являлась ответвлением одного из южных культов. Умерщвленный на колесе Пророк, живое воплощение Бога-Солнца, сильно изменил основные положения тогдашней религиозной доктрины и создал нашу Церковь. Предупреждаю, не стоит обсуждать этот вопрос с другими миссионерами – выйдет… теологический диспут, как ты выражаешься. Но я нахожу удовольствие в изучении истории, так что с радостью расскажу тебе все, что знаю, когда появлюсь у вас в следующий раз.

– Надеюсь, когда-нибудь ты познакомишься с моим мужем, Саматтой, – серьезно сказала Цукка. – Он тоже историк. Уверена, вы найдете много общих тем для разговора.

– Надеюсь на встречу, – кивнул брат Фасар. – Но сейчас мне пора. И помните: главное – не отчаиваться. У Господа нашего странное чувство юмора, а в рукаве – много козырей. И я стану молиться за вас.

– Чувство юмора у Дзи действительно странное, если о нем речь, – пробормотала Цукка под урчание заводящегося мотора, вместе с Кариной отходя в сторону, чтобы не мешать машине разворачиваться. – А уж про Камилла вообще молчу.

– А он хороший дядька, – сказала Карина. – Господин Фасар, я имею в виду, не Камилл, разумеется. Даже удивительно.

– Дядька хороший, а вот компанию себе выбрал неподходящую. Уму непостижимо – жрец, критически изучающий прошлое своей религии! – Цукка помахала вслед уезжающей машине. – Ну что, ты собираешься прием дальше вести? Я там детишкам про Текиру рассказывала, про материки и океаны. Вон они все из-за домов выглядывают, сейчас от любопытства полопаются. Так что ты как хочешь, а я пошла дальше свет людям нести.

Поздно вечером, в одиночку отправившись к речке искупаться – река изменила свое русло, но удобные для спуска к воде места сохранились – Карина вляпалась в приключение. Обсохнув после купания и натянув платье, она принялась подниматься на высокий здесь берег. Простому человеку пришлось бы попыхтеть, пытаясь в кромешной темноте нащупать дорогу, но она ясно видела тропинку сканером и уверенно шагала по ней, перепрыгивая с камня на камень. Маленький песчаный пляжик, который она так полюбила, безвозвратно погиб, уничтоженный селевым потоком, но, по крайней мере, перекрытая грязевыми наносами река разлилась выше по течению, там, где в сезон "малых дождей", как сейчас, обычно красовалось лишь широкое галечное ложе. Сейчас Карина носила сделанные специально на ее маленькую ногу гунки из дубленой кожи, а потому не боялась повредить ноги об острый обломок камня, не обточенный водой. Однако усталость и самоуверенность сыграли свою роль, и когда она решила срезать несколько шагов, пройдя по большой старой валежине, оступилась.

Она взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие и балансируя на трухлявом дереве, по которому заскользили плоские гладкие подошвы гунок. В конце концов ей удалось собраться и упасть, почти рухнуть на одно колено, крепко ухватившись рукой за торчащий сук. Однако для старой деревяшки такое оказалось уж слишком. Что-то хрустнуло, треснуло, застонало, и валежина сначала медленно, а потом все быстрее заскользила сквозь заросли кустарника вниз с обрыва. Отчаянно пытаясь удержаться на ней, Карина попыталась перегруппироваться, но прогнивший ствол развернулся и толстым концом вниз устремился к отблескивающей искрами в полутора саженях под ней черной речной воде. Она инстинктивно упала вперед, размахивая руками, чтобы ухватиться хоть за что-то, способное удержать ее от падения – и внезапно ствол рванулся из-под нее вверх и назад, обломками сучьев обдирая ей ноги, и она приникла к нему всем телом, обхватывая руками и ногами.

Несколько секунд спустя, все еще тяжело дыша и ощущая, как от выброса адреналина колотится сердце, она осознала, что все еще держится за повисшее под углом бревно. Что происходит? Проклятая деревяшка все-таки за что-то зацепилась? Но насколько прочно и не заскользит ли снова, если она неосторожно пошевелится? В ушах шумела кровь, и предупреждающе подрагивали манипуляторы, сигнализируя, что вес удерживаемых предметов близок к верхнему пределу. Удерживаемых предметов? Да. Ее глупые инстинкты заставили бесполезно хвататься за окружающее не только руки, но и манипуляторы. Она попыталась понять, что именно держит, ослабив хватку одного из невидимых щупалец, и в тот же момент два других, неслышно прозвенев в голове, отключились. Миг холодящей живот невесомости – и вода с грохотом обрушилась на нее сразу со всех сторон, и равнодушно-смертельная тяжесть бревна вывернулась из под нее и накрыла сверху, топящая, царапающая, вжимающая в холодную глубину, мешающая всплыть вверх, к глотку свежего воздуха. Откуда у самого берега такая глубина??!

Разнеся предательскую деревяшку манипуляторами в щепки, основательно наглотавшись воды, кашляя и отплевываясь, она саженками подплыла к уплывающему мимо берегу, до которого почему-то оказалось не менее трех сажен, и на четвереньках выбралась на него гораздо дальше того места, что покинула пару минут назад. Исцарапанное и избитое тело саднило, кажется, сразу везде.

– Прямо "фантастические виражи". И на аттракционы ходить не нужно… – пробормотала она себе под нос, с трудом подавляя желание истерически рассмеяться. Чего смешного, в конце концов? Что она только чуть не убилась по собственной глупости? Излишние самоуверенность и самодовольство редко заканчиваются хорошо, вспомнила она слова Дзинтона. Ты сильна, Кара, но Вселенная огромна и равнодушна, и она способна прихлопнуть тебя как муху, если ты не побережешься. Не со зла – просто она так устроена. Несчастные случаи в человеческой истории погубили больше народу, чем любая самая ужасная война…

Несколько минут она просто лежала на спине, ощущая, как по оставшимся в реке ногам текут струйки воды. Потом она заставила себя сесть и критически оглядела себя сканером. Хороша. Сочащееся водой тонкое платье, подарок господина Шаттаха, еще утром бывшее с иголочки новым, сейчас выглядело так, словно его драла стая сумасшедших кошек. Кожа покрыта сеткой кровоточащих и саднящих от воды царапин, а на ребрах и под левым глазом к утру, наверное, проступят колоритные синяки. Хорошо хоть глаз острым сучком не выколола. Интересно, что по такому поводу придумает деревенская молва? Что она героически сражалась с духами, защищая от них Мумму? Или что она чем-то не угодила духам, и те задали ей хорошую трепку?

Шипя сквозь зубы от боли, она вылезла из платья и принялась выжимать его. Толком зашить, наверное, не удастся, особенно с местными иглами, больше напоминающими шило без рукояти, но совсем без одежды по деревне шлепать все-таки не годится. Или можно? Мало ли ее странностей, включая странные пляски в голом виде на берегу реки, уже списано на великошаманский статус? Что-то беспокоило ее на краю сознания, и, выжимая платье, она пыталась ловить все время ускользающую мысль.

Внезапно она замерла. Бревно! Она совершенно определенно не могла упасть с относительно невысокого обрыва на самую середину реки, да еще и вместе с тяжелым бревном, явно не обладающим способностью к левитации. Максимум, на что она могла надеяться – шлепнуться вместе с ним не на грубый галечник у воды, а на мелководье у самого берега. И, тем не менее, она оказалась от берега слишком далеко. Как? Если отбросить все невероятные объяснения, она летела. Точнее, летело бревно, за которое она держалась. И упали они только тогда, когда она расслабила один из манипуляторов. Неужели… Неужели именно она его держала в воздухе?

А кто еще? Или что?

Она весит шестьдесят один килограмм. Сколько может весить старая пропитанная влагой валежина? Шестьдесят килограмм? Семьдесят? Если только за последние периоды эффектор не приобрел новых способностей, ее предел тяжести – по сорок три килограмма на манипулятор. В сумме ее вес и возможный вес валежины – как раз в районе лимита.

Значит, она держала в воздухе валежину, а валежина держала ее?

Все сходится. Манипуляторы не могут воздействовать на тело носителя, в том числе и поднимать его, верно. Но они и не связаны с телом в том же смысле, что и руки, их база перемещается в пространстве, не опираясь на носителя, а лишь используя его в качестве нулевой точки отсчета. Если они получили приказ удерживать предмет на одном месте относительно базы, они и станут удерживать его там, как бы носитель ни перемещался сам. Она сама сотни раз носила таким образом тяжести.

Барахтаясь, она случайно, не желая того, потянула деревяшку вверх и в сторону. А деревяшка, в свою очередь, потянула за собой ее.

А значит, значит…

Она бросила на землю мокрую тряпку, в которое превратилось платье, и вскочила на ноги, мгновенно забыв про саднящие царапины. Нужно срочно проверить. Немедленно! Что же найти? Она лихорадочно осмотрелась. Из земли торчит край подходящего по размеру камня – нет, не то, он наверняка слишком тяжелый. В воде в сажени от берега медленно плывет палка – слишком маленькая. Нужна доска – или что-то похожее. Ствол? Ну да, ствол! Она бросилась к тропинке вверх по склону. Вон тот, поваленный? Нет, слишком большой и трухлявый. Вон тот? Слишком тонкий, не удержать равновесие. Нет, зачем она смотрит на лежащее гнилье? Она осмотрелась и нашла подходящее дерево: сетчатая пальма в два ее роста, с легким, но в то же время прочным стволом и без сучьев до самой вершины! Несколькими ударами манипуляторов она срезала дерево, позволила ему рухнуть на землю, отбила верхушку и приподняла. Сойдет. Она запрыгнула на ствол – и тут же, оскользнувшись, чуть было не навернулась вниз по склону. Ну уж нет, хватит с нее одного раза. Она быстро сорвала с ног гунки, встала на еще хранящий дневное тепло ствол босыми ступнями и резко выдохнула, отгоняя спешку и волнение. Открытие открытием, но торопиться некуда. Один раз сегодня из-за небрежности она уже чуть не убилась…

Успокоив дыхание и сосредоточившись на поддержании равновесия, она ухватилась манипуляторами за середину и края ствола и осторожно потянула их вверх. Не рассчитала – ее опора дернулась вверх слишком сильно, и она шлепнулась на ягодицы, ободрав их о мелкочешуистую кору. Так. Попробуем иначе… Она оседлала ствол, ощущая бедрами его колючесть, и снова потянула его вверх, на сей раз аккуратнее. Ствол сердито укусил ее снизу всеми своими мелкими занозами – и она почувствовала, как ее земля уходит из-под коленей, как отрываются от нее сначала голени, потом ступни, кончики пальцев… Она поднимает свою опору – а опора поднимает ее!

Она летит! Летит!!!

Она медленно воспарила над верхушками деревьев, и волшебная эйфория охватила ее. Ночной ветер обнял ее влажное тело прохладными объятьями, захолодил мокрые спутанный в колтун волосы, но она не обращала внимание ни на зябкий воздух, ни на саднящую кожу, ни на ноющие ребра. Она летит! Ведь это, оказывается, так просто! Почему никто не изобрел такой способ раньше? Кроны деревьев уже колыхались в трех саженях под ней, а еще в трех саженях ниже река поблескивала отраженным светом все ярче сияющего на небе Звездного Пруда. Несмотря на эйфорию в ней все-таки пробудилась осторожность. Она аккуратно ослабила тягу – бревнышко дернулось и заколыхалось, но она тут же восстановила равновесие – и повисла, прекратив подъем. Или почти прекратив – наверное, нужно изобрести какой-то способ для измерения вертикальной скорости. Она осторожно повернула свою опору так, чтобы ее конец указывал на реку. А что дальше? Как сместиться вперед? Ведь она же летела на валежине какое-то время! А! Валежина висела под углом. Манипуляторы тянули ее перпендикулярно к оказавшейся под углом деревяшке, сила тяжести – вниз, так что суммарный вектор оказался направлен вверх и назад. Общий принцип – совсем как у вертолета. Вверх ей больше не надо, а вот вперед…

Она осторожно наклонила обломок ствола "носом" вперед, и кроны деревьев под ней тут же прыгнули назад, а вода резко приблизилась, так что она еле успела выправиться и зависнуть всего лишь в сажени над поверхностью реки. Так. Метод правильный, а реализация подкачала. Если наклоняться, то нужно сильнее тянуть вверх, чтобы результирующий вектор сил оказался параллелен земле. Она поднялась вместе с бревном еще саженей на пять и попробовала снова. На сей раз проседание по высоте оказалось куда меньшим. Третья и четвертая попытки унесли ее вперед и вверх, но пятая оказалась почти идеальной…

Она утратила счет времени. Она не знала, сколько экспериментировала со своим полетом, но внезапно до ее слуха донеслись едва слышные крики. Она встрепенулась, едва не утратив контроль, но удержалась и прислушалась. Цукка? И еще кто-то. Где она? В этот же момент ее голову пронзило резким импульсом форсированного вызова, мир расплылся перед глазами, и она едва не рухнула вниз.

"Кара, контакт! Цукка в канале. Куда ты запропастилась? Почему на вызовы не откликаешься? Что случилось?!"

"Цу? Как – не откликаюсь? Ты что, звала?"

"А ты не слышала? Интересно, чем же настолько увлекательным ты занимаешься? Или вздремнуть решила под кустиком? Хоть бы предупредила, пожалела мои нервы!"

"Извини. Я… знаешь, я лучше покажу для пущего эффекта. Вы где?"

"На берегу, где купаются. Я тоже решали купнуться, приходим с Тамшей – а тебя нет, только драное мокрое платье на камнях валяется. Укричались все…"

"Прости, Цу. Я сейчас вернусь. Подождите немного, только на местности сориентируюсь. Я связь обрываю, и так с трудом равновесие держу".

"Равновесие? Кара, ты меня все больше интригуешь. Ты случайно не канатоходством заняться решила? Намереваешься фокусы в деревне показывать?"

"Увидишь. Отбой".

"Конец связи".

Карина огляделась и сообразила, что совершенно не узнает местность – сканер просто не доставал до земли, да и если бы доставал, вряд ли бы вышел толк. Она все равно не знает окрестностей деревни, тем более никогда не видела их сверху. Хорошо, что она все время инстинктивно держалась реки! Она развернулась, снизилась и медленно поплыла на голоса над самой водой.

Вскоре возле реки показался мерцающий свет факелов.

– А если она заблудится? – встревоженно спрашивала Цукка,

– Ходить сан Мамай, людей звать, искать вокруг, – озабоченно откликалась Тамша. – Найти быстро, бояться нет, Цукка.

Карина тихо хихикнула. Она по дуге облетела женщин так, чтобы оставаться за пределом света факелов, и зависла сзади.

– Не надо меня искать, я сама нашлась, – весело сказала она.

Цукка и Тамша синхронно дернулись от неожиданности, почти подпрыгнули на месте, и резко повернулись. У Цукки медленно отвисла челюсть. Тамша попятилась, свободной рукой делая охраняющие от духов знаки: указательный палец очерчивает круг и резко тыкает вперед, словно пронзая кого-то насквозь. Карина неподвижно парила перед ними, наслаждаясь эффектом.

– Кара? – наконец опомнилась Цукка. – Ты… что ты делаешь? Как ты?..

– Я тут по ходу дела летать научилась, – небрежным тоном сообщила Карина, медленно облетая ее над водой. – Решила, что по земле ходить слишком скучно. Да ты не волнуйся, я и тебя покатаю…

И тут она, не рассчитав, слишком сильно опустила "нос" своего импровизированного летательного аппарата и зацепилась за волну. Бревно дернулось и наискось нырнуло в воду, ткнувшись в отмель. Карина отчаянным рывком попыталась выдернуть его из реки, и манипуляторы, тренькнув от перегрузки, отключились. Карина по инерции упала вперед, плашмя приложившись брюхом сначала о воду, а потом о подводную гальку, и обломок ствола, встав на попа и немного побалансировав, с шумным плеском рухнул на мелководье – к счастью, назад, а не на нее – обдав оцепеневших Цукку с Тамшей тучей брызг.

Какое-то время все молчали – Карина отходила от падения и отплевывалась, а Цукка с Тамшей приходили в себя от шока.

– Ну, Кара! – наконец выдавила из себя Цукка. – Ну, фокусница! Доведешь ты меня до инфаркта своими штучками! Ты как это сделала?

Мокрая Карина на четвереньках выбралась на каменистый берег, легла спиной на еще теплую после дня гальку и потерла глаза.

– Сегодня прямо День Больших Шлепков в Воду, – пожаловалась она. – Сначала с обрыва, теперь – с бревна. И кто, спрашивается, изобрел гравитацию? Как хорошо жилось бы без нее!

– Она сама изобрелась, – сухо сказала Цукка. – Без посторонней помощи. Может, все-таки объяснишь, что случилось? Ты почти час отсутствовала, мы с Тамшей забеспокоились, пошли искать, обнаружили одежду… – она нагнулась и подняла с камней мокрую тряпку, в котором даже сканер не мог угадать бывшее платье. – Я, конечно, знала, что ты жива, но мало ли что могло случиться! То ли тебя течением унесло, то ли местный обака похитил и сейчас насилует где-нибудь в лесочке… Ты даже на вызовы не откликалась! Предупредить не могла?

– Извини, Цу, – откликнулась Карина. – В голову не пришло связаться. Увлеклась. Все-таки не каждый день способ полета изобретаешь.

– Сама Карина – великий шаман! – пробормотала наконец-то обретшая голос Тамша. – Сама Карина летать по воздух, она летать!

– Опять "сама"? – строго спросила Карина. – Договорились же без формальностей!

– Ма, сама Карина! – судя по движениям капюшона кубалы, Тамша энергично закивала. – Без формальностей. Карина – великий шаман без формальностей!

Цукка закинула голову и звонко засмеялась. В ее смехе сквозило явное облегчение.

– Точно, шаман – и без формальностей, – согласилась она, при саживаясь рядом. – Кара, ты толком объяснишь, как себя в воздух поднимать научилась? Или нам с Тамшей просто показалось?

Она опустила факел пониже и пригляделась.

– Ты что, с гуаром голыми руками сражалась? – удивилась она. – Где ты так исцарапалась? Сверху донизу же! А у нас и йода нет.

– Заживет, – устало вздохнула Карина. – Все просто, Цу. Я не могу поднять себя – но могу поднять то, на чем стою. А остальное – просто складывающиеся векторы сил.

Цукка помолчала, прикидывая.

– Просто, как рисовый колобок, – наконец сказала она. – И гениально. Поздравляю, Кара. Теперь ты – дипломированная ведьма, совсем как в древних сказках Демиургов, что Дзи давал. Недаром тебя сегодняшний бесноватый поп изгнать пытался. Завтра сделаем тебе метлу, и станешь летать над деревней, чужих отпугивать.

– Нет уж, хватит с меня бревнышка, – облегченно улыбнулась Карина. Шутит – значит, простила. Она дотянулась до кисти подруги и слегка пожала ее, почувствовав легкое ответное пожатие. – И так вся задница ободрана. Почему я не догадалась дерево платьем обернуть? Надо сделать что-то вроде тонкого легкого диска и на нем учиться летать, стоя.

– Научишься, – задумчиво покивала Цукка. – Ты же мастер Пути, с акробатикой и координацией у тебя все в порядке. Ну, вот и ответ на главный вопрос – как ты отсюда смоешься в случае чего. По воздуху.

– Смоюсь? – Карина села и озадаченно посмотрела на подругу. – Во-первых, я и тебя…

– Кара, ты считать умеешь? – перебила ее Цукка. – В пределах первого класса? Я вешу семьдесят два килограмма. Ты – шестьдесят один. В сумме – сто тридцать три, на четыре килограмма больше твоего лимита, даже если забыть про опору, которая тоже что-то весит. Меня ты взять не сможешь.

Карина фыркнула, и Цукка с содроганием увидела на ее лице то самое выражение "даже-и-не-пробуй-переубедить".

– Я никуда не улечу без тебя, Цу, – слегка раздраженно сказала она. – Не обсуждается. Ты здесь из-за меня. Думаешь, я смогу жить со знанием, что обрекла тебя на смерть? Чушь. Во-вторых, я не могу оставить Мумму – мы с тобой отвечаем за ее жителей, забыла? Я обязана их защитить, что бы ни случилось.

– Ты не можешь. Кара, даже ты не устоишь против нескольких солдат Дракона! У них есть средства против девиантов, наверняка есть и "розы". Тебя вырубят одним выстрелом и убьют. Ты ничего не можешь сделать. А ты уникальна! Ты просто не имеешь права позволить себя убить в какой-то занюханной сураграшской деревушке! Если наши не успеют добраться в срок, ты…

– Я никуда не улечу в любом случае. Цу, это не обсуждается. Не трать зря время. Кстати, раз речь зашла о наших – Яни с ума сойдет, когда я ей расскажу!

Карина вскочила на ноги.

– Топаем домой! – скомандовала она. – Я замерзла. Тропики, называется! Чуть стемнеет, как уже зуб на зуб не попадает. Надо предъявить рекламацию туристической фирме!

– Купаться ночами меньше надо, – безнадежно сказала Цукка, поднимаясь вслед за ней. Собственно, а на что она надеялась? С самого начала было ясно, что Кара ответит… Надо с Мати посоветоваться. – Ты видела хоть одного местного, который бы купался ночью?

– Я вообще ни одного местного не видела, который бы мыться удосуживался! – отрезала Карина. – Хорошо хоть одежду стирают. Дай сюда платье. Пусть дырявое, но хоть что-то. Надо подумать, как их к гигиене приучать. Тамша, ты знаешь, что духи требуют регулярных помывок в реке? Они мне сегодня сказали. Каждый вечер – купаться. Ясно?

– Карина шутить, – судя по голосу, Тамша уже оправилась от шока. – Все знать, духи текучий вода бояться, близко не подходить, даже мост не переходить.

– Вот тебе и великий шаман! – ухмыльнулась Цукка. – Шаман, а таких простых вещей не знаешь. Смотри, уволят с должности за несоответствием. Ну ладно, раз идем, то идем. Там уже драконосолдатик заглядывал, интересовался, где ты. Вечерняя поверка у нас, понимаешь. Потопали.

– Потопали, – согласилась Карина. – А я по дороге Яну обрадую…

Тот же вечер. Грашград. Закрытая часть дворцового комплекса

– Повелитель степей ожидает тебя, момбацу сама Кимица ах-Тамилла!

Первый гэнро Великого Скотовода низко поклонился тарсачке, пряча взгляд, в котором наверняка таилась привычная злоба. Будучи гуланом, он плохо переваривал саму мысль о том, что тарсачка, да еще женщина, может занимать вообще какую бы то ни было должность. А тот факт, что Великий Скотовод много лет позволяет женщине возглавлять самую могущественную тайную службу Граша, просто бесил его до потери пульса – независимо от исторически сложившихся традиций, текущего политического расклада и прочих сопутствующих обстоятельств. Кимица знала об его отношении совершенно точно – приставленные к секретарю негласные наблюдатели уже записали достаточно его откровений, сделанных в предположительно приватной обстановке, чтобы обеспечить ему официальный сундучок с удавкой. Во время, какое покажется подходящим, записи всплывут в самой что ни на есть неудобной для него манере. И не спасут его ни высокий пост, ни политическая поддержка. Как жаль, что удавка в наше время – лишь дань традиции, форма, лишенная содержания!..

Первая Смотрящая Глаз Великого Скотовода издевательски поклонилась первому гэнро в самой изысканной своей манере и прошла мимо него в оставшуюся приоткрытой тяжелую резную дверь. Створка с тихим шелестом сама закрылась за ее спиной, негромко лязгнув толстыми стальными засовами. Кимица невольно бросила взгляд под потолок кабинета – туда, где за хорошо замаскированными бойницами располагались телохранители личной гвардии Великого Скотовода, наверняка уже взявших ее на прицел скорострельных автоматов.

– Я и в самом деле надеюсь, что просьба о срочной аудиенции окажется обоснованной, – без предисловий заявил Сашар, водружая на стол локти и смыкая перед лицом подушечки растопыренных пальцев. Его тон казался сухим, а направленный поверх пальцев взгляд – раздраженным. Похоже, встреча с Первой Смотрящей нарушила какие-то его планы. – Что случилось, Кимица?

– Доброй тебе воды, Повелитель степей! – на сей раз поклон Первой Смотрящей являл собой образец почтительной скромности. – Боюсь, мы столкнулись с политической проблемой, которую такая незначительная личность, как я, не способна разрешить самостоятельно.

– Хватит паясничать, Кимица, – раздраженно сказал Великий Скотовод. – Понимаю, что политическая, иначе ты бы ко мне не примчалась с такой скоростью. Садись и излагай, только по делу.

– Да, Сашар. Извини, – Кимица аккуратно села на самый край гостевого кресла. – Твой первый гэнро меня изрядно достал.

– Меня тоже. Как и ты, впрочем. Извини, ничего не могу поделать. Сама прекрасно знаешь, что он свой пост занимает по той же причине, что и ты – свой, и избавиться от него у меня возможностей не больше, чем от тебя. Даже в предположении, что я хотел бы от кого-то из вас избавиться. Меня вполне устраивает ситуация, в которой вы с трудом удерживаетесь, чтобы не вцепиться друг другу в глотку. По крайней мере, так у меня есть шанс прожить немного дольше, чем мой предшественник. Итак?

Кимица внутренне хмыкнула. Она была еще совсем девочкой, едва пятнадцати лет, когда таинственно умер предыдущий Великий Скотовод. Но она его еще помнила. Чтобы он высказывался с такой прямодушной прямотой, с таким едким сарказмом? Невозможно. Но нельзя не отдать дань должного его преемнику. Путь прямота Сашара граничит с неприкрытым хамством, но, по крайней мере, его слово всегда служит незыблемой гарантией заключенной сделки.

– Похоже, у нас под носом действует иностранная разведывательная или диверсионная группа, – сказала она, в самый последний момент решив перенести предисловие на потом.

– Забавное резюме проблемы. Учитывая, что вообще-то твоя роль в том и заключается, чтобы такие группы отлавливать, следует предположить, что что-то с данной конкретной группой не так. Что именно? Опять княжичи? Ее цель известна?

– Сашар, я начну с самого начала, если не возражаешь, потому что я и в самом деле в затруднении. Началось с того, что один из туристических гидов в Грашграде уведомил нашего представителя в Палате гостей о странных визитерах, бесследно растворившихся в городе через три дня после прибытия. Изначально он воспринял их как очередных капризных богачей, которым маеры девать некуда, "хрюшек" на своем жаргоне. "Хрюшки" оказались с отвратительными характерами, а потому он с облегчением от них избавился по окончании официального контракта. Однако потом выяснилось, что следующая группа, к которой он приписан, свой визит отменила, так что у него нарисовалось свободное время. Он решил, что "хрюшки", пусть даже с погаными характерами, но платящие деньги, все же лучше пустых карманов – у него есть кое-какие неприятные долги, которые нужно отдавать, на чем мы его и поймали в свое время. Так что он зашел к ним в гостиницу – только для того, чтобы обнаружить, что туристы словно растаяли в воздухе. Устроили крупный скандал на пустом месте и съехали без указания адреса. Поиск по гостиницам города ничего не дал – они не остановились ни в одной из них.

– Похищение исключается?

– В Грашграде? – обиделась Кимица. – Сашар, здесь в последний раз туриста украли пятнадцать лет назад. А похитители пожалели о том столь серьезно, что больше никто и не осмеливается. Даже Дракон не рискнет. Мы присматриваем за городом, так что никого серьезнее мелких мошенников в туристических зонах не водится.

– Не водилось, – поправил Сашар. – Могли и завестись. Дальше.

– Дальше мы вычислили такси и грузовик, на которых туристы убрались из отеля. Таксисты ничего не знают – они высадили пассажиров у торгового центра и больше их не видели. Но грузовик мы нашли. Водитель дал координаты съемного гаража на окраине. Хозяин сообщил, что гараж несколько дней снимали для парковки двух джипов, причем срок найма окончился через два дня после пропажи туристов. Водитель грузовика подтвердил наличие двух джипов в гараже в момент разгрузки багажа, хотя он особо не всматривался. Владелец соседнего гаража сообщил, что джипы выехали вскоре после отбытия грузовика. Номера он частично вспомнил, благодаря чему мы отследили оба джипа на записи камеры пропускного пункта на юго-востоке города. Похоже, "туристы" перегрузили багаж на новые машины, после чего резво убрались в неизвестном направлении.

– Может, банальная контрабанда, – пожал плечами Великий Скотовод. На его лице сохранялось скучающее выражение, но в глазах Кимица заметила искорки живого интереса. – Что в багаже, известно?

– В точности нет. Однако мы нашли таможенников, осматривавших их чемоданы при въезде, и они вспомнили, что там имелись весьма необычные для туристов вещи: палатки, качественное походное полевое снаряжение и так далее. Потому их и запомнили. Гид утверждает, что "хрюшки" изображали живой интерес к возможной рыбалке на природе, таможенники подтверждают упоминание такой версии. Туристы казались настолько тупыми, что все им поверили. Однако с учетом их исчезновения кажется куда более вероятным, что туристическая версия – лишь прикрытие, и они изначально планировали отправиться куда-то дальше.

– Итак, неопознанная группа под прикрытием туристической легенды… – Великий Скотовод задумчиво двинул бровью. – Из Катонии. В последний раз Катония, если я правильно помню, засылала к нам серьезных нелегалов лет двадцать назад. Я имею в виду автономно действующую группу. Стандартный шпионаж, промышленный и военный, – сколько угодно, полагаю, но зачем военной разведке или СОБ полевые агенты, снаряженные для независимых полевых действий? Что им у нас в степях вынюхивать?

– Здесь мы подходим к главному. У нас есть серьезные основания полагать, что группа к спецслужбам Катонии отношения не имеет и действует по собственной инициативе, пусть даже и с возможной помощью кого-то со стороны. Ты помнишь скандал с похищением Драконом врача-синомэ в Катонии две недели назад?

– Похищение… Да, помню. В твоем прошлом отчете упоминалось. Какое отношение к ней имеет исчезнувшая группа?

– Гид группы утверждает, что, как ему кажется, одна из туристок тоже могла оказаться синомэ, причем первой категории.

– Ну и что?

– Мы показали ее фотографию, сделанную при въезде в страну, Знающей.

– И?

– Она – действительно синомэ. Сводная сестра похищенной врача-синомэ. А один из мужчин – ее сводный брат. И все трое – Благословенные.

Глаза Великого Скотовода на мгновение изумленно распахнулись, но тут же его лицо приняло каменно-бесстрастное выражение. Кимица догадывалась, в каком направлении потекли его мысли: тонкий баланс сил между политическими группировками, включая те, которые явно поддерживал Дракона, и те, которые отдали бы все, чтобы уничтожить его.

– Группа исчезла бесследно? – наконец спросил он.

– Нет. Они допустили ошибку – отправились на двух идентичных машинах. Они остались на записях камер безопасности на границах Туса и Маньяхи. Номера изменены, но сомнений нет – они. Такой путь резко ограничивает выбор направлений, и хотя дальше в ту сторону автоматических камер нет, их заметили в Митаре, Тамтабале и Пирице. Фактически у них осталась только одна возможная дорога – по Восьмому шоссе к западной границе. Завтра днем они должны прибыть в Чумчу. Это последний шанс их перехватить. Группа захвата уже вылетела в Тёто, там пересядет на вертолеты и к завтрашнему утру доберется до Чумчи.

– Там есть аэродром?

– Небольшой, с грунтовой полосой. Для малых гражданских самолетов. Для заправки вертолетов вполне пригоден. Сашар, следует ли их перехватить? Если до… известных тебе персон дойдет, что мы знали о группе и не остановили ее… могут возникнуть серьезные проблемы. А если до Вездесущих дойдет, что мы воспрепятствовали их ученикам, я даже и не знаю, чего следует ожидать. Так что делать?

Несколько мучительно долгих минут Великий Скотовод изучал Первую Смотрящую бесстрастным взглядом.

– Ты реши, – наконец сказал он, и в его голосе на мгновение проскользнула злорадная нотка.

– Что? – от неожиданности Кимица едва не потеряла равновесие и с трудом удержалась на кресле. – Я?

– Ты. Твоя прямая задача – защищать Граш от враждебных элементов. И в то же время охранять покой мирных граждан, в том числе – иностранных туристов. Законы они никакие не нарушили. Им можно приписать разве что попытку незаконного выезда из страны через населенный пункт с отсутствующей таможней. Но и то не ранее, чем они пересекут границу. А когда пересекут, окажутся вне юрисдикции наших законов. Кимица, они представляют собой угрозу Грашу?

– Не… – Первая Смотрящая осеклась. Сказать "нет" или "да" означает автоматически принять решение. И, разумеется, понести за него всю полноту ответственности – к чему она совершенно морально не готова. Что бы ни произошло в дальнейшем, она в любом случае останется крайней. – Не знаю. У меня недостаточно данных для определенного ответа.

– Ну так собери их, – равнодушно пожал плечами глава государства. – На то Глаза и существуют. Только не забывай, что, как ты сама сказала, после того, как они покинут Чумчу, их уже не перехватить.

– Но решения такого уровня…

– Ты свободна, Кимица, – оборвал ее Великий Скотовод. – Завтра вечером жду от тебя отчета по ситуации.

– Да, Сашар, – сухо ответила Кимица, поднимаясь.

Выходя из кабинета, она постаралась придать лицу как можно более бесстрастное выражение, чтобы первый гэнро, ожидающий в глубоком мягком кресле ее ухода, не смог прочитать ее чувства. Проклятый Сашар! Что ей теперь делать? Разумеется, независимо от исхода дела и ее решения сильного ущерба она не понесет – у нее хватает союзников. Причем сторонников Дракона среди них нет. Так что если группа устроит Дракону веселую жизнь на его собственной территории, она лишь мысленно им поаплодирует. А недруги… Ну, в крайнем случае станут открытыми врагами. Но все-таки не следует лишний раз подставляться. Да и месть Дракона за бездействие, эквивалентной прямой помощи, может оказаться ужасной…

Ну что же. Решение необходимо принять. Но кто сказал, что принимать его должна она сама? В конце концов, именно для того она и отправила с группой Тимаширу, чтобы та поддержала решение – любое решение – своим авторитетом. Так пусть она не просто его поддержит, а еще и примет. И под удар Вездесущих в случае чего попадет тоже она. А если не попадет… Если в перспективе решение окажется скверным, оно зачтется в минус Тимашаре. Если удачным – в плюс Кимице.

Конечно, подставлять под удар свою союзницу плохо. И с точки зрения отношения с другими союзниками, и с точки зрения потери поддержки Северных колен. Но случаются ситуации, когда в политической игре приходится жертвовать даже самыми сильными своими фигурами. Хотя бы для того, чтобы выжить самой.

Добравшись до своей резиденции – жутко неудобной со всех точек зрения, но съехать из дворца означает дать пищу для нехороших слухов – она миновала проводившую ее взглядами безмолвную охрану и прошла в свой кабинет

– Вальха, вызови мне командира дежурной смены связи, – приказала она поднявшемуся навстречу ей секретарю.

Тот же вечер. Где-то на дорогах Граша

– … чего?!

Ольга оторвалась от экранчика своего пелефона, на котором несмотря на тряску читала книгу, и удивленно взглянула на уставившуюся куда-то в пространство Яну, лицо которой медленно приобретало ошеломленное выражение. Сидящий за рулем Дентор оглянулся через плечо.

– Ты серьезно? – внезапно спохватившись, Яна бросила на Ольгу извиняющийся взгляд. – Кара такое придумала… потом расскажу.

Она замолчала и углубилась в себя, изредка беззвучно шевеля губами. Ольга тихо хмыкнула. Интересно, как же они все-таки воспринимают такую связь? Как голос внутри головы? Или как сами собой возникающие мысли? Надо поинтересоваться – но потом, когда тонкие узы взаимного доверия немного упрочнятся. Ей, что редко случалось, нравилась компания, в которой она оказалась. Немногословные, сосредоточенные бывшие солдаты Саматта и Дентор, расслабленные, но в любой момент готовые взорваться вихрем действий, относились к знакомыми ей типажами – она часто встречала подобных им среди коллег по профессии. Но улыбчивая свойская Яна, ехидный насмешливый Палек, маленькая серьезная Канса – они сильно отличались от всех ее знакомых. Обычно среди последних фигурировали либо другие сотрудники Отдела внутренней безопасности, либо начальники и политики, которых ей приходилось охранять. Ее, к счастью, очень редко приставляли к кому-то помимо Медведя. За директора СВР она могла бы умереть без колебаний. Но вот большинству из остальных своих подопечных она бы без особых эмоций в любой момент свернула шею. Надменные, спесивые, с вечно недовольной миной на лице, смотрящие сквозь нее как сквозь стеклянную стену, находящие какое-то извращенное удовольствие в унижении подчиненных и пресмыкающиеся перед унижающими их вышестоящими… Мусор. Аристократический мусор, пусть и в элегантных костюмах, стоящих примерно ее годовое жалование. Более-менее приличные люди среди них тоже попадались, но не чаще, чем зеленые побеги в самом начале весны.

Заморская компания, технически говоря, тоже относилась к ее подопечным. Ее задачей являлось защитить их любой ценой – и сделать все, чтобы таинственная Карина Мураций все-таки попала в Четыре Княжества и вернула жизнь еще недавно красивому сильному телу Масарика Медведя. Она хорошо помнила мертвое лицо своего тайно обожаемого шефа, когда врач в больнице сообщил ему страшную новость. Если бы она могла, она бы с удовольствием поменялась с Масариком местами – только бы шеф снова улыбнулся ей своей теплой понимающей улыбкой. Но она не могла. А теперь у нее появился шанс помочь. Если только она вытащит чудо-врача в Княжества…

Тогда, в последний день перед их с Тароной отбытием, шеф вызвал их еще раз. Он долго выспрашивал обо всех деталях, а перед тем, как отпустить их, попросил Тарону оставить их наедине.

– Ольга, – ровно сказал он, оперевшись локтями о стол, положив подбородок на сжатые под подбородком кулаки и глядя ей прямо в глаза. – Ты понимаешь, что дело крайне рискованное? Что против тебя будут и люди, и обстоятельства? Что ты не получишь помощи, если что-то пойдет не так?

– Да, господин Медведь, – откликнулась она, вытянувшись по стойке "смирно". – Понимаю. Я готова к неприятностям.

– Охотно верю. Но я хочу попросить тебя об одном личном одолжении.

– Да, господин Медведь?

– Не рискуй понапрасну. Я хочу, чтобы ты вернулась. Если вы провалитесь, никто не станет тебя винить. Я прекрасно знаю, как из-за каких мелочей и глупостей срываются даже идеально спланированные операции, а твоя операция относится к крайне рисковым по любым меркам. Да и ты не полевой агент. Вселенная велика и бездушна, и даже самый сильный девиант вроде тебя для нее меньше мушки перед слоном. Я хочу, чтобы ты не рисковала попусту. Если задача невыполнима, возвращайся.

– Я сделаю все, что в моих силах, господин Медведь. У меня просчитаны все возможные варианты отхода.

– Ответ не принимается. Ольга, прости меня, старика, но я догадываюсь, как ты ко мне относишься. Плохо, когда телохранитель испытывает такие чувства к своему начальнику, но поделать тут ничего нельзя. Я не хочу отказываться от твоей защиты – по крайней мере, я могут быть уверен, что ты меня не предашь. Но эмоции мешают тебе думать ясно, как подобает профессионалу. Масарик… много значит для меня. Но совсем не факт, что Карина Мураций способна ему помочь. В конце концов, она не волшебница и даже не нейрохирург. А тебя мне заменить некем. Пообещай мне прямо сейчас, что не станешь рисковать попусту.

Она пообещала.

Впервые в жизни она дала обещание, которое не намеревалась выполнять.

Она доставит Карину Мураций в Княжества любой ценой. Люди, которые ехали сейчас с ней в машинах, по сравнению с чудо-врачом лишь расходный материал, которым можно пожертвовать при необходимости. Возможно, живой щит против Дракона, если Демиурги все еще приглядывают за ними. Не более того. По крайней мере, так она думала поначалу.

Но за пять дней, что она провела в их компании, она с удивлением обнаружила в себе все крепнущую симпатию к ним. Она являлась если и не врагом, то, по крайней мере, весьма сомнительным другом. Сотрудником спецслужбы государства, по крайней мере однажды недвусмысленно продемонстрировавшего свою враждебность. Человеком, который преследовал свои тайные цели. Однако если они и имели в душе что-то против нее, то никак того не показывали. Наоборот, они всячески старались показать ей, что она своя. Что она член команды. Что она – друг. Уже на третий день Палек начал подтрунивать над ней так же, как подтрунивал над своими родственниками – и Ольга, несмотря на точную колкость его замечаний, чувствовала, что не имеет ничего против. Пару раз, когда замечания оказались особенно точными, она страшно жалела, что не способна с ходу найти адекватный ответ – но и не более того. Ни злости, ни даже раздражения из-за его шуточек у нее почему-то не возникало. А когда вчера вечером он несколькими штрихами набросал на нее карикатурный шарж, она, к своему вящему удивлению, только звонко рассмеялась и шутливо пихнула его в грудь манипулятором – тем самым, которым десять лет назад в кадетском училище искалечила и чуть было не прикончила старшекурсника за куда более невинную шутку о своей внешности.

А ведь если подумать, они в иерархии сильных мира сего стоят куда выше, чем большинство надутых индюков, с которыми она имела дело. Не в официальной, публичной иерархии, а среди тех, кто имел реальную власть. Карина Мураций может пока не понимать того, но будучи всего на год старше Ольги, она уже влиятельнее целой фракции катонийской Ассамблеи. Если – когда – она осознает свою силу, она станет одной из самых видных персон на политическом катонийском небосклоне. А вместе с ней – и члены ее семьи. Палек и Яна пока тоже слишком наивны, чтобы осознать реальное положение вещей, но Саматта и Дентор с высоты своего жизненного опыта должны все прекрасно понимать. И, тем не менее, они оба обращаются с ней как с равной и как со своей – и ни разу не оскорбили ее бессмысленным недоверием. А на разумную осторожность она не обижается.

Когда – если – они выберутся из этой передряги, она еще задумается о своем отношении к ним. Возможно, им никогда не стать настоящими друзьями. Их дороги разойдутся так же внезапно, как и сошлись: они вернутся в Катонию, она – в Княжества. Возможно даже, со временем они забудут ее, простого телохранителя в Службе внешней разведки Четырех Княжеств. Но она почти наверняка до конца жизни сохранит в своем сердце настоящее уважение к ним…

– Я тащусь, как брюхом по склону! – снова нарушила тишину Яна. – Ольга, ты представляешь – Кара летать научилась!

– Летать? – недоуменно переспросила Ольга. – Как?

– Элементарно. Встаешь или садишься на опору и начинаешь ее поднимать. А она поднимает тебя. Дядя Дор! Когда у нас остановка на ночлег?

– Ты у нас штурман, вот ты и скажи, – не оборачиваясь хмыкнул Дентор. – У тебя же карта.

– Зануда! – обиделась Яна. – Мог бы и сам сказать, у тебя же верстомер перед глазами.

– Верстомер тоже с картой сверять следует, – парировал полицейский. – Давай, проверяй, не упрямься.

Возмущенно выдохнув, Яна включила верхний свет, вытащила из кармашка переднего сиденья карту, развернула ее и подключила к пелефону. Какое-то время она сражалась с упрямым листом фотопластика, пытаясь расположить его так, чтобы видеть нужный участок.

– Вот мы, если верить спутникам… – пробормотала она наконец. – Дядя Дор, у меня только три сигнала, и один на самом горизонте. Еще немного, и система позиционирования начнет показывать температуру на пятой планете Бу Ожерелья.

– Тоже небесполезная информация. Но сейчас ты по делу говори. Проблемы нам обещали не ранее Чумчи, а до нее завтра еще полдня пути. Так что станем решать их по мере поступления. Так что с положением?

– Тридцать верст до плановой точки ночлега. А может, раньше остановимся? В первый же раз в поле ночуем. А на первый раз всегда больше времени надо. Дядя Дор, ну пожалуйста! Мне полетать хочется!

– Налетаешься еще, – безжалостно усмехнулся Дентор, не оборачиваясь. – Особенно сверху вниз. Имей в виду, я тебя ловить не намерен.

– Большой грубый мужик! – пожаловалась Яна Ольге. Та ответила ей весело-сочувственным взглядом. – Никто нас, женщин, не понимает!

– Ага, даже вы сами, – согласился Дентор. – Потерпи, Яни. Совсем же немного осталось. Остановимся на десять минут раньше, ладно уж, тогда и наразвлекаетесь.

– Не о развлечениях речь, Дентор, – вклинилась Ольга. – Если идея действительно сработает – в чем я совершенно не уверена, учитывая особую уникальность эффектора Карины – у нас появится дополнительное тактическое преимущество. И я даже знаю, где и как я его использую.

– Вот как? И где же?

– Пока рано обсуждать. Нужно продумать идею. Но даже если она окажется нереальной, согласись, что как минимум форсировать реки и ущелья окажется куда удобнее. Наведение навесных мостов резко упростится. И разведка облегчится.

– Толку от навесных мостов мало, если вспомнить о запланированных мулах. Но разведка – да… – Тон Дентора стал задумчивым. – Хорошо, убедили. Остановимся на полчаса раньше. Яни, передай Мати.

– Ага… – Яна на несколько секунд умолкла, потом кивнула. – Все, они в курсе.

– Хорошо. А теперь, девочки, постарайтесь меня не отвлекать. Дорога заметно ухудшается, как бы не влететь в какую-нибудь колдобину…