За неделю до отъезда в Шанхай я решила устроить себе спокойный вечер. На то было пять причин:

1) на прошлой неделе у меня было пять прощальных вечеринок;

2) после возлияний на вечеринках мне хотелось высушить свою печенку в стиральной машине;

3) надо было делать что-то серьезное с глазами, которые я каждую ночь выплакивала по Тому;

4) хотелось провести еще один вечер на телефоне, умоляя его передумать (что, без сомнений, было бесполезно, как и двадцать предыдущих моих попыток, — вести переговоры с Томом — это все равно что долбить об стену каменного болванчика);

5) по телеку показывали Клайва Джеймса.

Хотя Клайв и симпатичный, с чувством юмора и в глазах у него дьявольски привлекательные искорки, они с Джоном Toy все же в разных весовых категориях, поэтому я не стараюсь попасть на его шоу. Однако сегодняшняя программа называлась «Открытки из Шанхая», и мне хотелось в подробностях увидеть, на что я подписалась. С тех пор как Джек предложил мне работу, я прочла кучу книг про вторую столицу Китая. Шанхай называли «восточным Парижем». Я была в восторге и уже представляла себя на шикарных балах, в тафте и тиаре: вот я общаюсь с послами и прочими космополитами и интересными людьми.

Началась программа, и я уселась на диван с чашкой кофе и коробкой шоколадных эклеров. Пошли титры, и Клайв отправился исследовать роскошный, интернациональный, элегантный азиатский город. Только вот никакой он оказался не элегантный. Он был серый, угрюмый, переполненный людьми, грязный, удручающий и прогнивший. Изумленно округлившимися глазами я смотрела на экран, по-прежнему показывающий Шанхай, еще более депрессивный, чем Маргит в декабре. Тот, кому пришло в голову сравнить его с Парижем, видимо, имел в виду полуразрушенные, ветхие криминальные парижские пригороды. Я была поражена. По телевизору Шанхай выглядел так же притягательно, как Рождество для индейки. И где все космополитичные и интересные люди? Где послы и подносы, полные дорогих шоколадных трюфелей? Я только что согласилась провести год в аду!

Я попыталась успокоиться и думать рационально. Создатели телепрограмм всегда все преувеличивают, не так ли? Клайв Джеймс должен стыдиться, что сфокусировал внимание на одном маленьком негативном аспекте города и раздул его до таких размеров, даже не упомянув обо всех других замечательных аспектах этого, не сомневаюсь, жизнерадостного и восхитительного города! Мой оптимизм взял свое. Не может быть, чтобы все было так плохо. Это всего лишь односторонний взгляд. Мне там понравится наверняка. Я уже хотела написать в правительство и потребовать вернуть деньги за телевизионную лицензию (только вот я уже несколько месяцев за нее не платила).

Клайв, если ты читаешь эти строки, я должна угостить тебя коктейлем. Большим. Надо было к тебе тогда прислушаться.

Что до моего бесплодного звонка Тому, уж не помню, кто первый швырнул трубку, но резонанс и дрожь земли в результате этого вызвали прилив в Северном море. Миллион раз (ну, не миллион, а пару раз) я размышляла о том, чтобы передумать и обменять билет в Шанхай в один конец на рейс до Дублина, но с какой стати именно я должна идти на компромисс? (Я как-то забыла, что первой поменяла планы, но это не относится к делу.)

Чертовы мужчины! Я решила, что с этих пор и до конца жизни и близко к ним не подойду. Буду полностью сосредоточена на карьере. Мало того, я стану заново девственницей! Джек Макберни встретил меня в аэропорту поздно вечером. Точнее, то были несколько ангаров в большом поле, замаскированных под Шанхайский международный аэропорт. Я была взволнована, но меня обуревало зловещее предчувствие. Мне было двадцать два года, и я уже оставила за собой больше катастроф, чем программа космических шаттлов. Я была неравнодушна к весенним рулетикам и утке по-пекински. Но на этом мои знания о Китае заканчивались.

Когда мы выехали из аэропорта, мой взгляд привлекла надпись на лесах: «ИЗВИНИТЕ ЗА ТРЕВОГУ. ИДЕТ ПОСТРОЕНИЕ». С вывеской явно возникли трудности перевода. И я внезапно смягчилась. Может, все будет не так уж плохо?

Мы ехали в отель, я — прислонившись лицом к стеклу машины и выискивая признаки жизни. Но никаких признаков не было. Казалось, город погружен почти в полную тьму. Фонарей почти не было. Дороги все в колдобинах и пересекаются совершенно беспорядочно: если бы водитель быстро не соображал, по какой стороне дороге ехать, нам была бы крышка. Полный хаос. К счастью, на дороге было не так много машин, но те, что были, ехали без фар и сновали по дорогам в такой манере, будто водители напились бензину, вместо того чтобы залить его в бак. Мне стало страшно за свою жизнь. Я не забыла написать завещание? Позволят ли мне загадать последнее желание (это будет двадцать сигарет и ночь с Джоном Toy)? Вернут ли мое тело обратно в Британию или похоронят прямо здесь, на рисовом поле? Я взглянула на Джека, но он казался спокойным: все происходящее его не смущало. Я решила, что он медитирует, чтобы отвлечься от ужаса.

Мы прибыли в отель. Судя по аэропорту и системе дорог, я ожидала увидеть складское помещение с койками и столовой, но стоило нам подъехать ко входу, как я ахнула. Это было поразительно. Здание возвышалось среди окружающих трущоб, словно калейдоскопический дворец. В передней части мраморного здания, как лазеры, сновали вверх-вниз лифты и останавливались у огромной золотой арки, ведущей в холл. Внутри были фонтаны и искусственные реки, струящиеся мимо ресепшн и бара. Потолок был выполнен в виде величественного атриума, осчастливившего бы любого астронома: здесь можно было целыми неделями смотреть на звезды. Все было именно так, как я представляла. Не хватало только подноса с шоколадными трюфелями. Мы с Джеком договорились встретиться в баре часом позже, и портье проводил меня в комнату. Оказавшись внутри, я ощутила укол разочарования: видимо, служащим предназначались комнаты, разгромленные постояльцами. В моем номере, видимо, останавливались «Роллинг Стоунз», так как вид у нее был, как после налета. И все же, подумала я, стоит распаковать вещи и переставить мебель, и все будет в порядке.

Я попыталась сделать что-то с лицом и волосами. Я пробыла в дороге два дня, и морщины испещрили лицо, как карта железнодорожных путей, а волосы напоминали вспоротый диван. Я сделала все возможное, не призывая на помощь бригаду садовников, переоделась и спустилась к Джеку. Войдя в бар, я увидела, что меня ждет целый приветственный комитет. Девять менеджеров-экспатов собрались, чтобы осмотреть новый экспонат. Тогда я поняла, как чувствует себя бородатая женщина в цирке (я не забыла взять свой воск для эпиляции лица?). Джек представил меня.

Там были два австралийца, Дэн и Арни, — оба отвечали за продукты и напитки. Дэну было за пятьдесят, на вид — добряк, любящий поболтать. Арни казался нервным и дерганым, курил «Данхилл» одну за другой по цепочке до фильтра, и все пальцы у него были цвета сгоревшего тоста. Хайнц (как кетчуп) был шеф-поваром из Австрии; они с его ассистентом Гансом, видимо, служили прототипами поваров в «Маппет-шоу». У обоих были рыжие волосы, большие животы, и говорили они мультяшными голосами, понятными лишь мисс Пигги и лягушонку Кермиту.

Были еще два инженера, оба американцы. Чак — высокий, красивый, пятьдесят четыре года. Явно любитель спортзала, похож на папу Тома Круза. Линден был полной его противоположностью и мог бы сойти за младшего брата Дэнни Де Вито.

Генеральный менеджер (сэр!) оказался почтенным седеющим англичанином по имени Гари Саутфилд. Он подвинул мне стул и пригласил сесть, и я тут же почувствовала себя уютно. До тех пор, пока меня не познакомили с близнецами Крей.

Чуть в сторонке ото всех стояли две сурового вида женщины. Джек представил их как Ритцу и Хельгу. Они были немками и отвечали за уборку и обслуживание номеров в отеле. Им было под пятьдесят (лет, а не стоунов, хотя я и с весом ненамного ошиблась), и когда я увидела их, стоящих со сложенными на груди руками и ухмыляющихся в мою сторону, я почувствовала, что они так же рады видеть меня, как человека, пукнувшего в палатке. Клянусь, я слышала, как они зарычали! Если бы немцы завербовали этих двоих во Вторую мировую, то у войск союзников не было бы ни единого шанса. Они бы капитулировали быстрее, чем пацифист, в лицо которому нацелено дуло автомата.

— Итак, Тшек, — фыркнула Ритца, — теперь ми понимаим, сачем ти ее прикласил. — Фыркнув еще раз, она схватила Хельгу, и они затопали прочь, оставляя за собой дрожащую мебель. Даже горшки с цветами нервно затряслись. И я почему-то поняла, что нам не суждено стать лучшими друзьями.

Мы немного выпили, чтобы отпраздновать мой приезд. Изучая коллег, я вдруг заметила что-то странное. Все они — кроме Дэна — выглядели измученными и угнетенными, как школьные учителя в конце семестра. Мне хотелось помахать у них перед носом авиабилетом в любой конец и посмотреть, насколько высоко они подпрыгнут, желая сбежать из этого места. Чутье подсказывало, что может быть поставлен олимпийский рекорд. Неужели все так плохо? Но, по крайней мере, со мной Джек.

— Пойдем, Карли, я покажу тебе «Харвис».

Я последовала за ним по лабиринту коридоров, каждый из которых был менее роскошен, чем предыдущий, и вот мы достигли флигеля в задней части отеля — так далеко от главного холла, будто он находился в другом городе. Оказалось, что у клуба есть отдельный вход в глубине комплекса. Мы вошли в клуб, и я ахнула. Причем не от радости. Этот клуб был самой жуткой дырой, которую я только видела в жизни. Спотыкаясь о дыры в ковре, мы петляли между сломанными стульями и столами с отпечатками от стаканов. Темно-коричневые стены, темно-коричневый потолок и соответствующая мебель. Я словно попала внутрь шоколадной конфеты.

Я осмотрела комнату. Официантки были одеты в убогие, изношенные коричневые платья с блестками до пола, которые сидели ужасно и нуждались в штопке. Они слонялись по залу, кое-кто курил в углу, и никто не обращал внимания на посетителей. И неудивительно. Я бы побоялась приблизиться к таким клиентам, опасаясь подцепить инфекционное заболевание. Шлюх было больше, чем на Кингс-Кросс, все, как одна, разодетые в короткие, обтягивающие дешевые платья. Некоторые были красивы, некоторые просто хорошенькие, но у всех на лице под искусно нанесенным слоем штукатурки застыло одинаковое скучающе-жесткое выражение. Мои предвкушения потонули, как «Титаник». Во что я ввязалась?

Я изучила мужчин-посетителей (не слишком пристально). Смесь местных дельцов (в словаре их надо искать в разделе «черный рынок») и бизнесменов из Тайваня, Японии и Гонконга. Все курят как паровозы. Некоторые уже оплатили эскорт, усадили девочек на колени и засунули им руки под юбки, рискуя повредить себе пальцы. Другие сидели и лыбились на танцпол, где крутилась группка девочек с тупыми, безжизненными и безрадостными лицами. Этому клубу был нужен не менеджер, а команда психотерапевтов и шериф с Дикого Запада.

Джек вмешался в мои мысли:

— Девочек здесь называют морковками. Официанты их презирают, так как в китайской культуре ниже пасть уже некуда. Что до мужчин, скажу только, что я рад, что служащие в Китае не подают в суд за сексуальные домогательства — иначе наши клиенты проводили бы в суде всю свою жизнь.

— Джек, я глазам не верю. Этой дыре даже Питер Стрингфеллоу не поможет! — И он никогда не найдет в Шанхае парикмахера, способного закрасить отросшие корни. — Как он дошел до такого состояния?

— Карли, в Шанхае всего два ночных клуба. Это помещение отель сдал гонконгскому дилеру по имени Харви. Он использовал клуб как базу для проведения операций в Китае. Мы же просто брали деньги за аренду и игнорировали происходящее. И только теперь увидели, как все далеко зашло.

— А что случилось с Харви?

— Пожизненное заключение за контрабанду наркотиков. Вот это да. Неужели взяток не хватило?

— Джек, я бы хотела остаться здесь ненадолго, если не возражаешь. Хочу разведать, что к чему, и посмотрим, что я смогу придумать. Как насчет билета в Глазго на следующий же рейс?

— Конечно. Приходи завтра в десять ко мне в кабинет. Спроси на ресепшн, они тебе покажут.

Целый час я сидела в углу под подозрительными взглядами официантов и посетителей. Пару раз мне пришлось себя одергивать: слишком сильно было желание свернуться калачиком и начать раскачиваться туда-сюда. Я стала выискивать положительные моменты. Нормальный размер зала, правильно спроектированный, легко вмещает двести человек. Достаточно персонала: четверо барменов и около двадцати официанток. Стереосистема приличная, хоть и не настроена под параметры зала. И самое интересное — то, сколько денег тратят посетители. У всех посетителей на столах стояли бутылки виски и бренди, которые быстро опустошались. Только «морковки» заказывали напитки порциями.

Меня привел в чувство грохот разламываемого о стол стула. Шестеро мужчин в противоположном углу выпили достаточно, чтобы возомнить себя Рэмбо, и устроили свалку, размахивая руками и ногами. Я огляделась, наблюдая за реакцией. Реакции ноль. Шестеро мужчин убивали друг друга, и никто даже бровью не повел. Судя по всему, здесь такое было обычным делом. Драка исчерпала себя, четверо победителей отправились завоевывать мир, а двое проигравших вывалились вон из клуба в поисках льда и круглосуточной аптеки. Официантки затолкали разбитое стекло и обломки мебели подальше в угол. Что ж, по крайней мере, я убедилась, что они не инвалиды и умеют двигать ногами.

На следующее утро, со слипающимися от недосыпа глазами и пережив травматический опыт «внутри шоколадной конфеты», я явилась на встречу с Джеком. Когда я вошла, он виновато посмотрел на меня.

— Итак, доктор, каков ваш диагноз? — спросил он.

— Болезнь смертельна, Джек. Ампутация и щедрая доза облучения пациента не спасет. Придется прекратить его страдания. Дай мне неделю, чтобы узнать, что происходит в этом городе, и познакомиться с людьми, и я что-нибудь придумаю.

Он согласился. Я, как герой-первооткрыватель, отправилась исследовать город. Прочесала отели, бары, магазины и побывала во втором ночном клубе. Он не особенно отличался от нашего и был похож на сходку местной мафии. Ранним вечером я бродила по Бунд, главной шанхайской улице, и наблюдала за туристами. Звонила в посольства, во все западные компании с местными представительствами, газеты и туристические фирмы. Они меня воодушевили. Правильные клиенты были повсюду, оставалось лишь заманить их в клуб. Я стала думать, что, возможно, эта гора мне по плечу. Нужны только запас кислорода, теплая одежда и проводник из опытных альпинистов.

Я обрисовала Джеку свой план. Он одобрил все, кроме моего предложения сменить персонал, так как в Китае уволить человека было невозможно. Работа здесь означала занятость на всю жизнь. Придется мне работать с тем, что есть. В тот вечер я отправилась беседовать с персоналом. Джек представил меня как нового менеджера, и официанты подозрительно меня оглядели. Они были так враждебны, что приготовили бы и мороженое в сауне. Не произнесли ни слова, когда мы проинформировали их о закрытии клуба на два месяца, в течение которых они все равно должны приходить каждый день на обучение.

— Они по-английски-то говорят? — шепнула я Джеку, когда никто не ответил на мой очередной вопрос.

— Разумеется. Просто они не хотят разговаривать с тобой.

Потрясно. Я всего неделю здесь и уже стала публичным врагом номер один. Может, моя мать и предыдущие бойфренды этих ребят подкупили?

Через неделю мы закрыли клуб, пригласили команду строителей, электриков, инженеров по освещению, звукорежиссеров и дизайнеров. Бюджет был ограничен, но я решила сделать все возможное. Пусть этому клубу не суждено стать «Студией 54», но не все потеряно. Мы ободрали стены до кирпича и начали с нуля. Мне хотелось создать ощущение роскоши (это всех удивит) — куча золота, зеркал, богатые ткани с рисунком под леопарда, мягкие диваны и мраморные столики. Мы установили систему освещения, настроили звук и перенесли будку диджея из углового чулана на возвышение в центр. Бар оснастили зеркальной передней панелью и потолком, спереди установили барные табуреты. Мраморные колонны, украшенные золотыми листочками, были призваны разбить пространство зала.

Самое важное средство в привлечении иностранной клиентуры — иностранный диджей. Я связалась с развлекательным агентством в Сингапуре и объяснила требования. Не прошло и дня, как они прислали мне резюме троих британских диджеев, свободных на тот момент. Я выбрала одного, с самым достойным опытом и лучшей демозаписью, и наняла его. Меня заверили, что он приедет вовремя к открытию. Но разве бывают надежные диджеи? Он проявит пунктуальность, лишь если будет думать, что его ждет бесплатное шампанское, куча обожателей и немедленный секс. Какое же его ждет разочарование! Нет больших эгоистов в индустрии ночных клубов, чем диджеи. Лиам Галлахер по сравнению с ними скромник, а Мадонна вовсе не капризна. Как правило, они сексисты, шовинисты и мелки, как дождевая лужа. Я с нетерпением ждала знакомства с новым сотрудником.

Остались две важных миссии: персонал и маркетинг. Персоналу я нашла занятие, чтобы не ленились: они помогали декораторам и уборщикам. А рекламой занялась сама. Я напечатала флаеры и разослала их по всем офисам западных компаний и посольствам в Шанхае. Написала рекламную статью для туристического журнала, английской газеты и информационного буклета, который оставляли в спальнях отеля. Я развесила постеры в золоченых рамах в стратегических точках коридоров отеля и связалась со всеми авиалиниями, которые предоставляли бесплатные билеты сотрудникам. У меня было больше работы, чем у Санты на Рождество, и теперь я поняла, почему у всех менеджеров был такой измученный вид, когда я с ними познакомилась. Управлять отелем такого размера (1000 номеров и 1000 человек персонала) — громадный труд. Все работали без продыха по пятнадцать часов в день и были готовы встать по звонку в оставшиеся девять. Слово «экспат» в нашем случае расшифровывалось как «экстрапатологический трудоголик». Или «экстренный патруль нытиков», в зависимости от отдельно взятого человека.

За три недели до открытия я обратила взор на наших официантов. Сказать, что они относились ко мне холодно, все равно что назвать римского папу «слегка верующим». Я созвала совещание. Вначале я показала им новую форму. Для девушек — потрясающие красные китайские платья длиной в пол, с высоким воротом и разрезами по бокам. Если бы я такое надела, то была бы похожа на мешок со свеклой: для западных поп они не предназначены. Барменам мы подобрали красные жилеты с галстуками, белые нарядные рубашки и черные брюки. Я ждала их реакции, но последовала долгая пауза. Потом их лица просияли, и они бросились разглядывать туалеты, примеряя их перед зеркалом и позируя. Один-ноль в мою пользу!

Потом я поведала им о своих планах, подчеркивая, что участие персонала очень важно для успеха. Одна из девушек, Лили (устроившись на работу в отель, они все подобрали себе английские имена), слушала очень внимательно. В предыдущие несколько недель я наблюдала за ней: она всегда прилежно работала и выполняла все задания, которые ей поручали. В ней было всего пять футов с небольшим росточку, у нее были черные волосы длиной до талии и такие крутые скулы, что их можно было использовать как горнолыжный склон. Она была очень хороша собой, прекрасно говорила по-английски, и мне казалось, что другие девушки ее уважают. Я решила сделать ее ассистентом менеджера. В Китае все получают одинаковую зарплату, и единственным вознаграждением при повышении является повышенная ответственность, больше заморочек и работы. Я надеялась, что Лили примет мой вызов. Так и произошло. Два-ноль!

По возможности пытаясь всем угодить, мы распределили обязанности по клубу: администраторши, кассиры, официантки. В основном все остались довольны ролями. Три-ноль.

Потом я стала обучать их встречать, приветствовать и обслуживать гостей и подавать им напитки. Постепенно они ко мне подобрели. Каждый день я делила их на группы: одна группа изображала гостей, а другая обслуживала их. Они быстро всему научились, и за два дня до торжественного открытия, когда мы устроили вечеринку в честь завершения клуба, мы все были готовы.

Только я успела разлить первый бокал безалкогольного пунша (девушки не пили алкоголь), когда в дверях возникло нечто. Рост пять футов десять дюймов, с золотистыми кудрявыми волосами, коротко подстриженными у висков и длинными сзади, в черных кожаных штанах и белой майке на худощавой фигуре. Весь увешан драгоценностями, челюсти жуют жвачку в бешеном темпе. Это существо, похожее на основателя фэн-клуба «Би Джиз», покачиваясь, направилось ко мне.

— Меня зовут Зак Блэк, крошка, — объявил он и, взяв мою руку, наклонился и поцеловал мне запястье. — Звездный ди-джей.

Спорим, этот парень видел звезды только по телевизору? Он улыбнулся, и мне пришло в голову, что он похож на тыкву со злобным оскалом из тех, что вырезают на Хеллоуин.

— Покажи, что к чему, и я сажусь за вертушки.

Я бы лучше показала ему на дверь, чтобы он встал на лыжи. Официанты разглядывали его со слабо скрываемой оторопью. Но Зак принял это за восхищение.

— Как дела, красотки? — он подмигнул девушкам. Они ошарашенно и молча кивнули. — Правильно разыграйте карты, и одна из вас, цыпочек, возможно, позже взойдет на корабль любви Зака!

Он прогарцевал к кабинке диджея, таща за собой футляр с пластинками, а я вяло улыбнулась девушкам. Лили заговорила:

— Мисс Карли, может, я неправа, но он похож на… как это называется? Ах да, он похож на… член козлиный.

Я вскрикнула. Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь из девушек ругался. Они всегда отличались сдержанностью и безупречностью манер.

— Собачий, Лили, — поправила я ее сквозь смех. — И думаю, ты права.

Зак выключил музыку и приглушил свет. Хорошо, хоть знает, как обращаться с пультом, подумала я. На десять секунд повисла тишина. Может, не знает? Только я собралась отослать его обратно и потребовать компенсацию на основании закона, запрещающего всяким идиотам изображать из себя диджеев, как на танцполе зажглись огни. Из колонок послышалось шебуршание, а потом оглушительное «Оооооо, как мне хорошо, я так и знал, что так будет». Великий Джеймс Браун разбудил соседей. Я удивленно приподняла бровь: может, этот парень не такой уж кошмар?

На следующий день я впервые пообедала с остальными менеджерами. За исключением Джека, который проявлял живой интерес к ремонту клуба, в предыдущие недели я почти с ними не контактировала — из-за подготовки к открытию меня завалило делами похуже, чем Гренландию снегом.

Чак, Линден, Дэн и Арни каждый день заглядывали поболтать и проверить, как у меня дела. Я с радостью их ждала. Было здорово поговорить с людьми, которые хотя бы понимали, о чем речь. И кстати, мои сотрудники стали говорить с отчетливым шотландским акцентом — вот только вчера слышала, как Лили воскликнула: «Ой, да брось ты, этот художник — полный отстой!» Быстро учится. Расправив на коленях салфетку, я заглушила рычание Хельги приглашением на завтрашнее открытие. Все, кроме адской парочки, приняли его с восторгом. А я согласилась, чтобы ребята взяли меня вечером в город и показали местные красоты. Ведь этот вечер, судя по всему, грозил стать последним моим выходным в этом столетии.

Дэн, Арни, Чак, Линден и Джек усадили меня в такси.

— Куда мы едем? Надеюсь, в какое-нибудь роскошное местечко.

— О да, — ответил Линден. — Роскошнее некуда.

Мы остановились в темном переулке, и я вышла из такси. Над темной витриной магазина красовалась обветшалая вывеска: «Бар „Ангел"». Мне все это ангельским не казалось. Но мы зашли внутрь, и я невольно затаила дыхание. Это был настоящий притон, похожий на бар сороковых годов. Видимо, именно в то время здесь последний раз был ремонт. Я остановилась как вкопанная, не знаю точно, от потрясения или оттого, что мои ноги прилипли к полу.

В углу был импровизированный бар, за которым хозяйничала сморщенная китаянка. Ребята меня с ней познакомили:

— Это мама-сан. — Она с улыбкой кивнула. — А это — ее девочки. — Они указали на других девушек в комнате.

«Морковок» здесь было больше, чем на огороде. И все они пялились на меня так, будто я свалилась с другой планеты.

Это явно какой-то тест. И я справлюсь. Внезапно я поняла, что не пила алкоголь уже два месяца и мне срочно нужно выпить. Срочно!

— Я буду текилу, Джек. Двойную порцию. И соломинку — из их стаканов я пить не буду!

Я засмеялась, и ребята стоя мне зааплодировали. Я прошла проверку и теперь официально стала «одним из парней», только с женственным вкусом в одежде.

Мы наклюкались до помутнения в голове, хохоча, как на представлении в комедийном клубе. Ребята рассмешили меня до полусмерти рассказами о работе в этом богом забытом месте, и я в свою очередь порадовала их историями о катастрофах в своей личной жизни.

К полуночи я уже бегло говорила на китайском. Или на суахили. Было трудно понять.

На следующий вечер у меня опухла голова и болел живот, но так я хотя бы могла не переживать, что вечер открытия клуба провалится, как концерт забытой всеми звезды семидесятых. И у меня не было настроения выслушивать Зака. Я запихнула его в диджейскую кабинку и приказала молчать до конца вечера. Он был недоволен, но мне было все равно. Меньше всего мне сейчас нужно, чтобы он загонял пассажиров на свой корабль любви. Он приглушил свет. Джеймс Браун вернулся с песней «Этот мир для мужчин». Придется мне задушить Зака еще до окончания вечера.

Ко мне подошел Джек.

— Как голова? — спросил он.

— Как будто мне сделали фронтальную лоботомию без обезболивания. А твоя?

— Также. Хочется вынуть мозг и промыть его алка-зельтцером.

— Джек, скажи, что сегодня все пройдет прекрасно. Мне нужно, чтобы меня нежно воодушевили.

— Карли, все будет в порядке. И даже если сегодня наберется не очень много народу, постепенно все получится. Ты только посмотри вокруг! Ты сделала отличную работу. Пойдет молва, и народ будет ломать двери, чтобы прорваться в клуб.

Я огляделась. Он был прав: клуб действительно выглядел великолепно. Теперь мне нужны люди, чтобы его заполнить. Я проверила, все ли сотрудники на своих местах. В форме девушки выглядели восхитительно: их черные волосы были убраны наверх и заколоты шпильками с орнаментом, макияж безупречен. Я просияла. Я видела, что все они волнуются.

— Вы выглядите потрясающе. Я очень вами горжусь.

О черт, меня пробирает на эмоции. Так всегда бывает, когда у меня похмелье. Возьми себя в руки, Купер.

Тут прибежала Лили:

— Мисс Карли, мисс Карли, у нас проблема у дверей!

Проклятие! Только этого не хватало. Что там еще такое? Неужели затор? Или дверь застряла? А может, мои новые вышибалы струсили и унесли ноги?

— В чем дело, Лили?

— Люди. Они очень шумят и говорят, что хотят войти немедленно.

Я доковыляла до двери. То, что творилось снаружи, было похоже на «Хэрродс» в первый день распродажи. Очередь тянулась на несколько миль. Меня захлестнула волна облегчения, и вдруг закружилась голова.

— С вами все в порядке, мисс Карли? — встревоженно спросила Лили.

— Да, Лили. Открывай двери. Посетители начинают беспокоиться.

Клуб стал сенсацией. Каждый вечер в течение недели он был битком (кроме воскресенья, когда мы закрывались, чтобы я могла отоспаться двадцать четыре часа и начать все по новой). Я выматывалась из сил, но была счастлива. Сотрудники были довольны: к ним больше никто не приставал, как к стриптизершам на мальчишнике, и число «морковок» сократилось до маленького огородика. Да и то, они больше не осаждали бар в поисках клиентов, а приходили под ручку с бизнесменами, развлекающимися за счет компании.

Прошло десять месяцев, и я чувствовала себя так, будто меня сбил автобус. Я два раза ездила в отпуск — на неделю на Пхукет и в Сингапур, — но все равно была измучена и страдала от недостатка дневного света. Шанхай был таким грязным и загазованным городом, что нам совсем не хотелось выходить из отеля. В результате я работала до четырех утра, спала до обеда, а потом сразу опять выходила на работу. Даже у заключенных, отбывающих длительный срок, жизнь была повеселее, чем у меня. Так как я была расчетлива, то понесла за это возмездие. Джек посредством эмоционального шантажа и американских долларов уговорил меня продлить контракт еще на полгода.

Я с потрясением поняла, что у меня не было секса (с другим человеком) с тех пор, как я приехала в Шанхай. Господи, да у меня там небось все заросло!

Как-то утром я решила напрячься и встать пораньше, чтобы пообедать с остальными. За столом витала аура волнения.

— Что происходит? — поинтересовалась я.

Ответил Линден:

— Сегодня великий день, Карли. Приезжает съемочная группа.

Съемочная группа? Первый раз слышу. Мне объяснили, что на следующие три месяца американская кинокомпания забронировала девяносто шесть номеров в отеле: съемки фильма будут происходить в городе. Я взмолилась: Боже, если ты есть, сделай так, чтобы в главной роли был Сильвестр Сталлоне! Мне не помешало бы знакомство с Роки. Но нет, среди членов группы не было знаменитых имен — ни одного тебе Мела Гибсона или Кевина Костнера.

В тот вечер я предупредила девушек, что у нас может быть больше посетителей, чем обычно, и объяснила почему. Их лица засветились, как прожектора на футбольном стадионе, и не потому, что они надеялись, что их заметят и пригласят в Голливуд, а потому, что все до единой мечтали выйти замуж за американца и уехать из Китая. Раздался грохот, когда двадцать женщин (хотя нет, двадцать одна: я сделала тоже самое) швырнули на стол косметички, лаки для волос и гели. Такое событие требовало серьезной подготовки.

Мы в предвкушении ждали весь вечер, но публика собралась самая обычная: экс-паты, туристы и бизнесмены. В одиннадцать часов мы уже потеряли надежду, но тут в дверях появилась Лили и подала мне знак. Просияв, я увидела, как полчища американских парней ворвались в клуб и направились прямиком к бару. Сегодняшний вечер обещал был веселее, чем мое обычное времяпровождение в компании вибратора, мороженого и телесериала.

Я подошла и представилась, изо всех сил изображая дружелюбную хозяйку. Я знакомилась с ребятами, и тут заметила еще одного парня, который вошел и присоединился к остальным. Это был бог.

— Кто это, Фил? — спросила я темноволосого коротышку, с которым болтала последние десять минут. Мои намерения были прозрачны, как стекло. Фил рассмеялся:

— Это наша звезда. Дирк Чейн. Хочешь познакомлю?

Я попыталась сохранять хладнокровие, но, увы, меня распирало, как мусорный мешок во время забастовки уборщиков.

— Дирк, подойди, — крикнул Фил. — Хочу тебя кое с кем познакомить.

Дирк подплыл к нам, встряхнув длинными медно-каштановыми волосами. В нем каждый дюйм был идеален: волнистые волосы, которые как будто светились изнутри, глубокие голубые глаза в обрамлении черных-черных ресниц, чудесные пухлые губы, которые прямо-таки блестели и манили к себе. Я оглядела его с ног до головы, пытаясь скрыть плотоядное вожделение во взгляде. Мне захотелось опрокинуть его на пол и покататься на нем, как на лошадке во время родео. Фил пялился на нас с забавной улыбкой на лице.

— Привет, детка, — протянул Дирк с техасским акцентом. Видела я «Даллас», знаю эти штучки. Я попыталась заговорить, но язык отнялся. Господи, надеюсь, у меня слюна не течет по подбородку. И тут кто-то утащил Дирка в сторону. Фил протянул мне мокрую тряпочку со стойки.

— Он на всех женщин так действует, — хихикнул он. — Девчонки топчут нас ногами, лишь бы до него добраться.

Я поняла, как глупо себя вела, и заставила себя вернуться из страны фантазий:

— Прости, Фил. Расскажи, чем вы будете здесь заниматься?

Фил Лоуэри рассказал мне о себе. Ему было двадцать пять лет, он работал оператором и был родом из Нью-Йорка. Телец. Двое братьев, три сестры. Родители живут в счастливом браке вот уже тридцать лет. Ему нравятся комедийные шоу, животные и спорт. Не женат, полгода назад разошелся с невестой, с которой встречался пять лет. Обожает старые фильмы, два раза был в Шотландии и остался в восторге.

Он мне уже нравился. Забавный парень с тонким, саркастическим юмором, который заставил меня смеяться до слез. И искренне хочет узнать обо мне побольше. Я решила, что Фил Лоуэри принадлежит к типу «хороших парней». Но куда подевался Дирк? Мой радар пришел в действие, и когда заиграла медленная музыка, знаменуя конец вечера, я наконец нашла его.

— Послушай, Дирк, у меня в номере сегодня будет вечеринка, и ты можешь присоединиться.

Черт, опять мой рот несет какую-то чушь, не проконсультировавшись с мозгом. Почти год мои соски ничто не тревожило, и вот голова пошла кругом. Что еще за вечеринка?

Он кивнул:

— Конечно, лапочка. Но я не смогу надолго задержаться — нужно много спать, чтобы поддерживать красоту. Сама знаешь.

Он мне подмигнул. И что это значит? Он что, пытается мне что-то сообщить? Допустим, я сама знаю, что лицо у меня стало как отодранная задница спустя столько месяцев в такой обстановке, но к чему мне советы красоты от этой Джулии Робертс в мужском обличье? Я решила, что неправильно его поняла, бросилась к Филу и объявила о вечеринке. Он обрадовался и созвал еще дюжину ребят.

Мы пошли ко мне в номер, врубили стерео и опустошили мини-бар. Я надеялась, что шум не слишком потревожит Ритцу и Хельгу, церберов, проживавших по обе стороны от моего номера. Я старалась разговаривать со всеми и при этом не спускать глаз с Дирка. Должно быть, я выглядела так, будто у меня косоглазие. Он частенько ловил мой взгляд, когда я на него пялилась, и лениво улыбался в ответ. Это не могло дольше продолжаться, иначе я начала бы оставлять мокрые пятна на мебели.

Фил развлекал гостей шутками и анекдотами до шести утра, когда ребята наконец разошлись. И вскоре остались лишь он, Дирк и я. Фил поцеловал меня в щеку:

— Здорово, что мы познакомились, Карли. Увидимся завтра за ланчем.

Черт, я и забыла, что предложила завтра пообедать. Я выпроводила его и повернулась лицом к Дирку. Он схватил меня за руки и поцеловал. Что это за привкус? О боже, клубничный блеск для губ! Так вот зачем он все время исчезал в туалете — чтобы заново нанести слой блеска! Я думала, у него просто недержание.

Я пробежала рукой по его волосам и чуть не лишилась большого пальца. Нарощенные волосы! Да у этого парня больше запчастей, чем у «тойоты»! И все же это не ослабило мое либидо, которое разыгралось, как будто я только что вышла из тюрьмы. Он подтолкнул меня к кровати и положил на простыни:

— Подожди меня, куколка. Я сейчас.

Он опять нырнул в ванную.

Чем он там занимается, черт возьми? И что мне пока делать — красить ногти, что ли? Мне вспомнился Зак и его корабль любви. Так вот, мой корабль любви застрял в порту и очень хочет двинуться дальше по маршруту! Из ванной послышался голос:

— Тыквочка, у тебя есть увлажняющее молочко?

Молочко?! Неужели он хочет намазать мне спину кремом и доставить мне головокружительное наслаждение эротическим массажем? Но мне почему-то так не казалось. Я взяла молочко и отнесла его в ванную. И тут мой корабль любви объявил о задержке отправления в связи с техническими неполадками. Человек, стоявший перед зеркалом, выглядел как-то иначе. Я посмотрела вниз: на раковине лежала маленькая белая коробочка, в которой плавали две голубые контактные линзы. Он взял молочко и намазал им лицо, потом достал салфетку и удалил тушь. Я больше не могла сдерживаться и расхохоталась до такой степени, что мне чуть не понадобилось лекарство от недержания. У Дирка был смущенный и слегка уязвленный вид.

— Мужчина должен ухаживать за собой, между прочим, — обиженно проговорил он.

Я пыталась взять себя в руки, но возбуждение прошло, как будто вдруг вырубили электричество. Я обдумала свой следующий шаг. Теперь меня тянуло к нему меньше, чем к жирному потному железнодорожнику в полиэстеровых штанах и войлочной шляпе. Он вылетел из моей комнаты быстрее, чем незваный гость с закрытой вечеринки.

Закрыв дверь, я облокотилась о косяк и смеялась так долго, что у меня заболели бока. Вот вам и ночь дикой страсти с кинозвездой! Не могу дождаться, чтобы рассказать обо всем девчонкам. Днем я все-таки встретилась с Филом.

— Ну что, все так же очарована нашей звездой? — спросил он.

Я снова начала смеяться. Заставила его поклясться, что он никому не проговорится, и рассказала о вчерашнем. Я знала, что нехорошо сплетничать, но нутром чувствовала, что Филу можно доверять, а я обычно не ошибаюсь в людях (не считая бывших бойфрендов и киноактеров). Весь обед мы катались в истерике, и я поняла, что уже давно мне не было так весело. У меня появился новый друг.

Мы с Филом стали встречаться каждый день, когда у него не было съемок, а по вечерам он приходил в клуб.

После работы мы шли в круглосуточную кофейню на первом этаже, ели единственный сорт мороженого, который был в отеле (отвратительное месиво), и болтали до восхода солнца. Уверена, все думали, что у нас страстный роман (Дирк Чейн каждый раз при встрече сверлил меня обиженным взглядом), но наши отношения были чисто платоническими. Я пыталась познакомить Фила с девушками из клуба (не с проститутками), но он сказал, что еще не готов к новым отношениям и его больше интересуют разговоры по душам, чем романтические свидания. Значит, вот в чем моя ошибка: все эти годы я думала, что лучший способ прийти в себя после разрыва — броситься в очередной омут! Знаете эту теорию: упал с лошади — тут же залезай обратно? У моей лошади небось уже колени подогнулись.

Мы говорили обо всем. У нас не было запретных тем, он смешил меня и относился ко мне с братской нежностью, как Кэл или Майкл. Он защищал меня, и мы были счастливы в компании друг друга. При любой возможности мы исследовали Шанхай. Ходили за покупками на рынки и торговались с продавцами, гуляли по переулочкам, объяснялись с местными жителями на пальцах, так как никто не говорил по-английски. Попробовали куриные ножки — местный деликатес, — после чего поклялись заделаться вегетарианцами.

Через месяц после его приезда он как-то зашел ко мне за полчаса до назначенного времени.

— Купер, быстрее! Не могу больше ждать. У меня для тебя сюрприз.

Я бросилась вниз, и он усадил меня в такси. Мне было невтерпеж, и я стала выпрашивать у него подсказки, куда мы едем, но он не произнес ни слова. Через тридцать минут мы остановились у нового отеля в противоположной части города. Он закрыл руками мои глаза и провел меня в здание к лифту, а потом в какой-то коридор. И наконец остановился.

— Готова? — прошептал он. Я кивнула. Он убрал ладони, и я заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд. И огляделась в изумлении. Здесь, прямо передо мной, была точная копия американского кафе-мороженого!

— Я знал, что где-то в этом проклятом городе должно быть приличное мороженое! — сказал он. — Правда, я не сразу нашел такое место.

Я опять поморгала — на этот раз, чтобы прогнать слезы. Он весь месяц потратил в поисках кафе-мороженого — ради меня! Самая приятная вещь, которую для меня кто-либо делал. Я так крепко обняла его, что, наверное, сломала ему ребро. Он и вправду оказался хорошим парнем.

Съемочная группа отставала от графика на восемь недель из-за плохой погоды, темперамента актеров (Дирк отказался сниматься в дождь, так как могли пострадать нарощенные волосы) и китайской бюрократии (в Китае нужно разрешение, чтобы перейти дорогу). Я была рада, потому что мы с Филом провели вместе уже четыре месяца и у нас оставался еще один.

Как-то раз в воскресенье за чашкой мороженого с шоколадной стружкой, кленовым сиропом и грецкими орехами мы задумались о том, как хороша была бы жизнь, если бы нас тянуло друг к другу физически и сексуально. Фил был симпатичным парнем одного со мной роста, с короткими темными волосами, большими карими глазами и худощавой фигурой. Я знала, что женщинам он нравится, но меня почему-то к нему не влекло. Когда он был рядом, мир становился светлее, но мое либидо было накрепко заперто в гараже. И Фил чувствовал то же самое. Ему нравились смуглые миниатюрные девушки восточного типа, с их большими глазами и застенчивыми улыбками. А я даже не знаю, как пишется слово «застенчивый».

Тем не менее мы решили провести тест. В тот вечер, выпив целое ведро коктейлей, мы доковыляли до моей комнаты, рухнули на кровать и обнялись, как часто бывало и раньше.

— Карли, — пробормотал Фил, призвав на помощь всю логику пьяного, — может, нас не тянет друг к другу потому, что мы никогда не занимались сексом? Если мы займемся, то увидим друг друга совершенно в новом свете.

Моя логика была не менее витиеватой. Я обдумала его предложение:

— То есть ты хочешь попробовать.

— А ты? — спросил он.

Я не ответила. Как обычно, проявив свойственную мне застенчивость, сдержанность и консервативность, я сдернула топ через голову и прыгнула на него, словно гепард, атакующий оленя. Гулять так гулять, как говорит Кэрол.

На следующее утро я со стоном проснулась и посмотрела на Фила, который все еще спал сном младенца. Он был просто прелесть. Я вспомнила предыдущую ночь. И какой показатель по шкале Рихтера наберет эта катастрофа? Я любила его, очень, но не в том смысле, понимаете? У меня было такое чувство, будто я только что переспала со своим братом (я, правда, не знаю точно, что это за чувство, но вы понимаете, о чем я). Он зашевелился, я повернулась и взглянула на него.

— Доброе утро. — Я робко улыбнулась.

— Доброе утро.

С минуту он смотрел на меня. А потом заговорил:

— Нам надо поговорить, да?

Я кивнула. Он сел на кровати и внимательно взглянул на меня:

— Мне кажется, что друзья из нас потрясающие, Карли. У меня никогда не было подруги, которую я бы так любил.

Я опять кивнула, закусив губу. Теперь моя очередь.

— Я тоже люблю тебя, Фил.

— Но?

— Но я не думаю, что из нас получится потрясающая пара. Я — человек-катастрофа, Фил. Непредсказуемая, как погода, и нестабильная, как плато Сан-Андреас. Все закончится слезами, а ты слишком много для меня значишь, и я не позволю, чтобы это произошло.

Он задумался на минутку, а потом просиял:

— Ты права, Карли. К тому же, чтобы завести меня, тебе придется каждый вечер надевать черный парик и говорить на мандаринском диалекте.

Я ударила его подушкой и на минутку задумалась.

— Я придумала выход, — сказала я с улыбкой.

Потянулась к прикроватному столику и вытащила золотую фольгу из сигаретной пачки. Свернула и завязала концы, чтобы получилось колечко. Он заинтригованно смотрел на мои манипуляции. Я надела колечко на средний палец его левой руки.

— Подождем, пока нам не исполнится тридцать, — объявила я. — И если к тому времени мы не найдем вторую половинку, попробуем еще раз.

— Тогда я затащу тебя в свою пещеру, и у нас будет платонический союз. Я даже стану отцом твоих детей, если принесешь пробирку и спринцовку.

Я согласилась.

— Значит, друзья? — спросила я.

— Друзья, — кивнул он и заключил меня в медвежьи объятия. Погладив меня по щеке, он вдруг сказал: — Карли, можно попросить тебя кое о чем?

— Проси что угодно.

— Прежде чем наши отношения станут платоническими, ты не могла бы еще раз сделать мне минет? С твоими сосательными навыками впору вдувать теннисные мячики через садовый шланг.

Я возмущенно взвизгнула и еще раз врезала ему подушкой.

Шли недели, и мы с Филом по-прежнему проводили все время вместе. Я подала заявку на перевод в отель в Гонконге и с нетерпением ждала ответа.

Наконец киногруппа завершила съемки, но Фил решил уволиться и остаться в Шанхае. Он влюбился в Азию. Нашел работу в независимой кинокомпании — снимать корпоративные видео и информационные фильмы для туристов. Когда его съемочная группа уехала, он перебрался ко мне в комнату и каждый вечер спал со мной в одной постели, но никогда не приставал. Мы оба были довольны нашим соглашением.

Однажды Джек вызвал меня к себе в кабинет и положил передо мной листок бумаги.

— Что это? — спросила я.

— Твой перевод в Гонконг.

Я перепрыгнула через стол, как будто мной выстрелили из пушки, и бросилась ему на шею. Я расцеловала его лицо.

— Нам будет тебя не хватать, Купер.

Я покраснела. Честно, покраснела!

Через две недели я закатила в клубе вечеринку для сотрудников. Я так к ним привязалась — особенно к Лили, которая обнимала меня с красными от слез глазами. Как я буду по всем ним скучать, даже по вшивому Заку, чей корабль любви заглох навсегда после того, как на него взошла толстая «морковка» с жестоким темпераментом. Она пугала меня до смерти, но Зак был от нее без ума. Всегда знала, что у него не все дома.

На следующее утро Фил отвез меня в аэропорт. Я повисла на нем как пиявка, выплакав все глаза.

— Не теряйся, Купер. Я тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя, Фил, — хлюпнула я.

Проходя через паспортный контроль, я обернулась и помахала ему рукой. Он поклонился.

Это был последний раз, когда я видела Фила Лоуэри.