Одиннадцать утра, а от Такера Хьюстона ничего не слышно. О’Брайен опустил верх «Ти-Берда» и разогнался до восьмидесяти миль по Рикенбакер-козуэй, направляясь к дому Такера. Залив стал темно-сапфировым, полуденное солнце разбрасывало бриллиантовые блики по ряби, поднятой лодками. На большой яхте подняли треугольный парус, шкипер заглушил мотор, поймал ветер, и яхта направилась к устью, в открытое море.

Машина Такера Хьюстона стояла на дорожке. О’Брайен припарковался и постучал в дверь. Когда в дверях появился Такер, на нем были брюки со стрелками, серовато-голубая рубашка и бордовый галстук, приспущенный из-под воротника. Он сбросил туфли и пил из стеклянной кружки томатный сок.

– Господи, – произнес Такер. – Знай я, что ты будешь так выглядеть, я бы помолился за тебя перед началом схватки.

Такер махнул рукой, приглашая О’Брайена в дом. Мужчины, как и в прошлый раз, расположились на террасе у бассейна.

– Шон, какого дьявола с тобой случилось?

– Я ухитрился выжить в смертельном поединке.

– Что?

– Задняя комната спортзала.

О’Брайен рассказал Такеру, что произошло.

Такер отпил сок и заявил:

– Нужно уведомить ФБР об этой деятельности.

– Что сказал судья Дэвидсон?

– Его жена сказала, что он в Сиэтле, что-то связанное с их старшим сыном и каким-то деловым соглашением.

– Когда он вернется?

– Не раньше субботы.

– Какие у нас варианты?

– Я могу подать ходатайство в Апелляционный суд пятого округа. В связи с близостью страшного часа суд может передвинуть ходатайство поближе и заслушать его, если нам повезет.

– А если нет?

– Они могут просто отказаться его принять. И все. Тогда наши возможности заметно сужаются… остаются губернатор и Верховный суд.

– Вы имеете в виду Верховный суд Флориды?

– Верховный суд Соединенных Штатов.

О’Брайен молчал.

– Чтобы нас услышал губернатор Оуэнс, нам требуется нечто осязаемое. Например, тест ДНК. Он бы позволил законным образом аргументировать сомнения, пока не будут получены результаты… те или иные. Верховный суд может просто отказаться заслушать ходатайство. Мы могли бы ходатайствовать об отсрочке казни посредством смертельной инъекции, упирая на жестокость и необычность способа исполнить приговор суда низшей инстанции. Однако всем этим мы просто заявляем, что если нужно убить Уильямса, то просто следует сделать это более мягким и менее болезненным способом.

– И каковы наши шансы в любом из этих сценариев?

– Так себе. Я буду бить тревогу всеми законными способами, которыми смогу. А ты чем сейчас займешься?

– Я собираюсь посмотреть на картину.

– Что?

– Картину пятнадцатого века.

– Ты выбрал паршивое время для похода в музей.

– Пожалуй. Но сейчас картина из прошлого может оказаться лучшим способом остановить казнь Уильямса.

– Каким образом?

– Сам толком не знаю. Мой друг просидел последнюю пару дней у компьютера, изучая и анализируя картинку, которую отец Каллахан нарисовал своей кровью.

О’Брайен помолчал.

– Понимаю, это может звучать странно…

– Поверь мне, адвокату ничто не кажется странным.

– А это может. Картина каким-то образом связана с греческой буквой омега, последней, двадцать четвертой буквой греческого алфавита. И если найти эту связь, все связи, они могут дать нам настоящее имя убийцы или весомое доказательство для любого суда.

Такер улыбнулся и уточнил:

– Ты имеешь в виду ту фигуру в плаще или какой-то силуэт напротив луны, верно?

– Я знаю, я где-то уже видел этот рисунок. Ощущение, как будто слышишь запах, которого не чувствовал много лет, или переживаешь воспоминания о давно забытых временах и местах. В ту ночь я увидел тучу, закрывающую луну, и вспомнил картину с Девой Марией. Она то ли спускалась с луны, то ли всходила на нее. Сейчас я вспомнил, что она смотрела вниз, на человека. Не знаю, кто он, но он смотрел на нее вверх и писал. Вы не могли бы подбросить меня в аэропорт?

– Поехали.