Энджел вывела катер из залива Браун-Бей. Она внимательно оглядывалась по сторонам, потому что, как обычно по субботам, окрестность кишела здесь разнообразными суденышками.

— Держись, — предупредила она Хока, увидев впереди гладкую полоску воды. Подобные внешне обманчиво спокойные участки возникали в местах сильного подводного течения. Иногда над разломами в океанском дне, когда вода в глубине с силой пробивается между невидимыми каменными скалами. Во время прилива в таких местах возникали водовороты, настолько сильные, что могли затянуть под воду маленькую лодку, если зазевается рулевой.

Штурвал в руках Энджел резко повело в сторону. Заранее предугадав это, она крепче ухватилась за него. Корма их лодки накренилась, словно зад автомобиля, который на скользкой дороге повело юзом.

Энджел направила катер в сторону, выбираясь на обычную подернутую рябью воду.

Почувствовав на себе взгляд Хока, Энджел повернулась к нему и улыбнулась:

— Весело, не правда ли?

Черная бровь слегка приподнялась.

— Малоприятное местечко.

— Да это просто пустяк в сравнении с тем, что порой возникает в этих водах.

— Во время шторма, например?

Энджел пожала плечами:

— Шторм и сам по себе отвратителен, так же как и прилив, если у тебя нет опыта. Пролив Инсайд-Пасседж — не место для любителей. Полюбуйся вон на тех.

Энджел махнула рукой в сторону. Хок увидел буксир, который держал путь на север, таща за собой тяжелогруженую баржу. Соединяющий суда стальной трос натянулся, как струна, и звенел от напряжения.

Несмотря на явные усилия мощных двигателей, скорость буксира едва ли составляла один узел в час.

— Они пропустили прилив, — объяснила Энджел.

— И что теперь?

— Проведут несколько часов, выбиваясь из сил, но при этом не двигаясь с места. Затем напор воды ослабнет, и их вытолкнет вперед, как пробку из бутылки. До тех пор, однако, они вынуждены надрываться для того лишь, чтобы их не снесло к берегу.

— Я, кажется, слышу голос опытного лоцмана?

Хок вдруг понял, что не удивится, узнав, что Энджел действительно вела здесь буксир, — она явно чувствовала себя как дома в проливе Инсайд-Пасседж.

Видимо, его вопрос затронул очередную запретную тему, так как Энджел промолчала.

— Ты работала на буксире? — снова спросил Хок.

Молчание затягивалось.

Энджел вспоминала то лето, когда они с Грантом полюбили друг друга. Он тогда проводил буксиры через Инсайд-Пасседж, и даже сейчас звук ревущих моторов воскрешал для нее его облик.

— Я была пассажиром, — тихо сказала Энджел.

— Тебя вез мужчина.

Энджел не стала отвечать, да вопроса и не было.

— Не правда ли, Ангел? Мужчина?

Настойчивость Хока удивила ее. Повернувшись, она обнаружила, что он стоит совсем рядом.

— Да.

— Лососевый шаман?

— Нет.

Энджел с такой силой сжала колесо штурвала, что побелели костяшки пальцев.

— Так кто же? — лениво протянул Хок, тем не менее не отрывая от нее глаз. — Может, он и меня покатает?

— Брат Дерри.

Энджел поймала выражение удивления на лице Хока. Она знала, что последует за этим, и, отвернувшись, использовала свой обычный прием, чтобы успокоиться: попыталась вызвать в уме образ алой розы.

Хок внимательно следил за Энджел. Лицо ее стало совершенно бесстрастным. Что бы ни тревожило ее минуту назад, сейчас перед ним была невозмутимая, замкнутая в себе женщина, какой он увидел ее впервые.

— Дерри никогда не упоминал о брате, — заметил Хок. — Верно, можно попроситься к нему на буксир?

— Грант Рамсей мертв.

Хок секунду молчал, испытующе поглядывая на лицо Энджел.

— Когда это случилось?

— Давным-давно, — устало ответила Энджел.

— Он был намного старше Дерри?

— Да.

Энджел повернулась, поглядывая на море. Неподалеку от залива Дипвотер-Бей над водой кружили сотни чаек, наполняя воздух пронзительными криками и шумом крыльев. Изредка одна из них пикировала вниз, хватала рыбу и тяжело поднималась с ней в воздух, в то время как другие чайки норовили выхватить добычу у более удачливой.

Несколько минут вода буквально кипела — на поверхности оказался огромный косяк сельди.

Энджел машинально сбавила ход:

— Лосось.

— Что-то слишком мал, — отозвался Хок.

— Нет, самого лосося не видно. Он сейчас охотится внизу, в почти непрозрачной воде, а сельдь поднялась наверх, пытаясь скрыться от хищника. Вот и получается, что чайки охотятся на нее сверху, а лосось снизу.

— Хорошо, что я не сельдью родился.

— Жить — значит есть, — заметила Энджел, вглядываясь в воду, — и рано или поздно умереть. Некоторые умирают раньше.

— Не слишком успокоительная философия. — Хок не отрывал от Энджел своих темных блестящих глаз.

— Иногда успокоение излишне.

Энджел вспомнила, как люди пытались успокаивать ее после той аварии, но преуспели лишь в том, что она еще больше ожесточилась. Тогда даже Дерри вызывал ее гнев.

Только хорошо рассчитанная жестокость Карлсона помогла избавиться от жалости к себе. Карлсон любил ее не меньше, чем Грант, но она до поры до времени и не подозревала об этом, а потом ничего уже не могла поделать. Они никогда не станут любовниками, однако их связывает глубокая дружба.

— Куда же направляется лосось? — спросил Хок.

— Туда, где он появился на свет.

Энджел взглянула на воду. Сельдь исчезла так же быстро, как появилась, в воде лишь мелькнул и пропал металлический отблеск.

Им давно пора заняться рыбалкой. Осталось всего несколько светлых часов, к тому же течение меняется, а лосось явно здесь, под ними. Чего же еще ждать!

Хок, казалось, прочитал ее мысли:

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Немного позже.

Энджел достала удочки. Ловля рыбы с блесной не слишком ее увлекала, но это все же лучше, чем ничего. Кроме того, на поверхность лосось начнет подниматься только в сентябре, а к тому времени Хок уже уедет.

Эта мысль пронзила Энджел, оставив внутри ощущение боли. Хок может покинуть остров Ванкувер, так и не поймав лосося, не почувствовав волшебную магию острова, не улыбнувшись…

— Ангел, — позвал Хок, гадая, почему ее глаза заволокла дымка грусти. — Я могу тебе помочь?

Энджел моргнула, и Хок увидел, какие удивительно длинные и темные у нее ресницы.

— Возьми штурвал, — попросила Энджел. — Держи курс на материк, но иди с минимальной скоростью.

Почувствовав, что движение лодки изменилось, Энджел принялась медленно опускать леску в воду.

— Насколько глубоко ты забрасываешь крючок? — крикнул ей Хок из рубки.

— А что показывает эхолот?

Минутное молчание.

— Группа каких-то линий. На глубине около четырех морских сажен, а может, и глубже. Линии быстро перемещаются.

— Тогда я опущу крючок на двадцать пять футов на одной удочке и на тридцать три на другой.

Опустив леску на нужную глубину, Энджел закрепила фиксатор на катушке и вставила удочку в гнездо на борту. Мгновение она следила за удочкой, которая покачивалась в такт набегавшим волнам.

Энджел пожала плечами. «Кто не рискует, тот не выигрывает, а мне чертовски хочется порыбачить».

Она схватила еще одну удочку и, покопавшись в ящике с принадлежностями, вытащила наживку. Хотя лосось поднимется на поверхность не раньше чем через несколько недель, всегда ведь остается надежда на удачу.

— Теперь моя очередь вести катер, — сказала Энджел, входя в рубку.

Хок поднялся, уступая ей место, и Энджел вновь почувствовала смешанный запах мыла и одеколона, неповторимый мужской запах, который в ее ощущениях неразрывно был связан с Хоком.

Повернувшись, чтобы сесть, Энджел на мгновение коснулась его тела. Хотя длилось это какие-нибудь доли секунды, она невольно задержала дыхание и замерла, так захотелось ей остановить это мгновение.

— Последи за удочками, — хрипло проговорила Энджел. — Присмотрись к ним, и ты легко заметишь, когда лосось схватит наживку или…

Ее голос затих, когда она посмотрела на Хока своими зелеными бездонными глазами.

— Ты понял?

Губы Хока внезапно потеряли свою жесткость.

— Да, — пробормотал он, — я понял.

Он говорил не о лососе, он имел в виду тот чувственный голод, что туманил глаза Энджел.

Итак, охота почти завершена. Скоро прекратятся рывки из стороны в сторону, останется позади последняя вспышка сопротивления, и эта женщина, вконец обессиленная, окажется в его руках.

Хок отвернулся и вышел из рубки.

Он смотрел на удочки, но думал о других движениях, о медленном проникновении плоти в плоть, чувственном разряде страсти и влажных ритмичных волнах освобождения.

Скоро.

Энджел оглянулась, бросив взгляд на Хока. Она не знала мужчины грациозней. Его тело легко приспосабливалось к покачиванию лодки. Как и птицу, в чью честь он был назван, Хока отличала исключительная быстрота, ловкость и невероятная гибкость движений.

Энджел заставила себя отвернуться. Она вспомнила, что Хок ни разу не проявил интереса к ней.

Все эти прикосновения можно объяснить небольшими размерами катера да и просто дружеским притяжением, которое возникает, когда людям приятно друг с другом. Энджел ни разу не замечала, чтобы Хок испытывал к ней нечто подобное той страсти, с которой за ней в свое время наблюдал Грант, когда желание и любовь переплетались так крепко, что не оставалось места ни для чего другого.

Энджел заставила себя думать об алой розе — ей сейчас, как никогда, требовалось спокойствие.

Пять дней на лодке вместе с Хоком будут очень тягостными, она не должна усугублять ситуацию, преследуя Хока, словно изнывающая от любви школьница.

Энджел постаралась представить себе, как лепестки розы медленно распускаются, высвобождаясь один за другим, но никогда еще воссоздание этого образа не давалось ей так трудно.

Плавно направляя лодку к тому месту, где недавно поднималась на поверхность сельдь, Энджел то и дело поглядывала на удочки. Никакого движения.

Спустя какое-то время Энджел попросила Хока проверить, не обмотали ли леску водоросли. Она следила, как он приподнимает удочку и сматывает леску, и завидовала той легкости, с какой он обращался с рыболовной снастью.

Когда леска вновь оказалась в воде, Энджел медленно повела лодку вдоль линии берега, направляясь к заливу Дипвотер-Бей и думая о том, как прекрасно море, лес и океан будут смотреться на витражах.

— Ты не заснула?

Хок опустился на сиденье рядом с Энджел, повернувшись так, чтобы не терять из виду удочки.

— Нет еще. — Энджел подавила зевок.

— Скучаешь?

Энджел улыбнулась и покачала головой:

— Просто расслабилась, мне очень нравится здесь. — Ее руки автоматически исправили направление катера.

— А ты?

— Имеешь в виду, не скучно ли мне? — Хок посмотрел ей в лицо. — Нет. Это… успокаивает.

Хок потянулся. Он увидел, как Энджел провожает взглядом его движение, увидел, как смотрит она в вырез его рубашки…

Неожиданно «успокаивает» стало последним словом, какое он употребил бы, описывая нынешние свои ощущения. Желание, которое все это время и так было сильным, пронзило его, словно острый нож, не давая дышать. За несколько секунд желание залило его обжигающей волной.

Хок быстро вскочил на ноги и вышел из рубки. Он стоял, повернувшись спиной к Энджел, и наблюдал за волнами с такой сосредоточенностью, что даже скулы сводило от усилий.

Спустя какое-то время ему удалось оторвать свои мысли от сладостных изгибов розовых губ и груди, легонько очерченной под сине-зеленым свитером.

Чем ближе подходили они к заливу Дипвотер-Бей, тем больше встречалось суденышек. Где-то впереди виднелась «Черная луна», также направляющаяся в бухту.

Хок услышал, как заработало радио, как Энджел что-то ответила, но не обернулся. Он все еще не был готов вновь оказаться с ней рядом.

Энджел проникла ему в душу, сила желания пугала его. Охота завершится сегодня, не важно, хочет того Энджел или нет!

Он возьмет Энджел, и тогда поток лжи потушит безрассудный огонь желания.

Он наконец освободится от Энджел и сможет вновь воспарить, словно дикая птица, в одиночестве покоряющая небо.