Лишь только Боб исчез, Раф покачал головой и сквозь зубы произнес что-то резкое. Но, когда он повернулся к Алане, на его лице опять играла улыбка.

— Как ты только все это выдержала? — спросил он. — Сэм и Боб вместе. О Боже! Еще и Дейв. С ума можно сойти.

— Что имел в виду Боб, когда говорил о твоем «пятнистом» прошлом? — задала вопрос Алана.

— Большие трудовые победы. — Раф был немногословен. — Много поездок. Помнишь?

— А что насчет Сэма, попавшего в беду?

— У него уже все в порядке.

— Но проблемы были? — настаивала Алана.

— У каждого время от времени возникают проблемы.

Алана недовольно хмыкнула.

— А мне разрешается спросить о пижонах?

Раф прищурился.

— Безусловно, — прозвучало в ответ. — Спрашивай сколько душе угодно.

— А получу ли я ответ на свои вопросы?

— Я все время вспоминаю, как ты управлялась со своими братьями, — улыбнулся Раф. — Ну и упрямцы же они.

— Я предпочитаю думать об этом, как об уже решенном вопросе.

— Хорошая все-таки вещь — решение всех проблем.

Алана взглянула на Рафа: необыкновенно приветливое выражение интеллигентного лица, проницательные золотистые глаза с искорками смеха, четкая линия губ под полоской усов.

То, что она увидела, заставило забыть об оставшихся без ответа вопросах. Раф снял шляпу, и взору предстало все разнообразие оттенков его густых волос. Блестящие волосы были темно-каштановыми с удивительным золотистым оттенком. На подбородке ни малейшего намека на бороду — это означало, что он наверняка побрился, перед тем как ехать за ней в аэропорт.

Из-под расстегнутого воротничка его рубашки выглядывали курчавые волосы, более темные, чем усы. Алана перевела взгляд на лоб: густые каштановые волосы были гладко зачесаны назад.

«Это воспоминания или мечта? — спрашивала себя Алана. — Или действительно волосы Рафа однажды напомнили мне мех норки, когда я перебирала их пальцами?»

— О чем ты думаешь? — спросил он.

Вопрос прозвучал обыденно, как будто Раф узнавал, который час.

Алана непроизвольно откликнулась на дружеский тон, ответив раньше, чем осознала, о чем он спросил и к чему может привести ее ответ.

— Твои волосы, — сказала она, — выглядят как норка зимой…

— Хочешь убедиться?

— В чем?

— Напоминают ли они на ощупь норку. — Раф говорил так, как будто для Аланы это было вполне естественное действие.

— Не волнуйся, — мягко добавил он. — Я сам не буду до тебя дотрагиваться. Я знаю, ты не хочешь, чтобы до тебя дотрагивались.

Его низкий голос звучал успокаивающе, так же, как это было в джипе, когда кошмары неожиданно овладели Аланой.

— Подойди ближе и прикоснись ко мне, — произнес он. — Обещаю, что не сделаю ни одного движения. Со мной ты в безопасности, Алана. Всегда. Я приехал, чтобы отвезти тебя домой.

Она смотрела на его янтарные глаза, нежную улыбку, чувствовала, как его голос, лаская, успокаивает ее. Его руки были по-прежнему засунуты в карманы, но тело расслаблено. Эта поза говорила Алане: он понял ее страх, что к ней могут прикоснуться, держать ее. Сдерживать.

— Как ты догадался об этом? — спросила Алана прерывающимся голосом.

— Что ты не хочешь, чтобы до тебя дотрагивались?

— Да.

— При каждом моем прикосновении ты застываешь. Это красноречивее любых слов.

Алану захлестнули чувства, глубоко спрятанные за внешним спокойствием Рафа.

«Он вернул мое письмо нераспечатанным, — напряженно думала Алана. — А мечтает ли он обо мне так же, как я о нем? Причиняет ли ему моя холодность столько же боли и страданий, что испытала я, когда получила назад нераспечатанное письмо?» Печаль воспоминаний болью отозвалась в ее сердце. «Все это в прошлом, — резко убеждала она себя. — Я живу в настоящем. Сегодня он проявляет ко мне только доброту. А сейчас я причиняю ему боль».

Алана хотела дотронуться до Рафа, успокоив тем самым их обоих, но мысль о том, что он может обнять ее в ответ, заставила тело напрячься, подготовиться к борьбе или бегству.

— Это не относится лично к тебе. — Голос ее прозвучал неестественно.

— Ты уверена, я не допустил никакой оплошности? — Алана посмотрела на Рафа. Взгляд его был чист, как горный ручей. Сверкание золота и топаза перемещалось в его глазах с преобладанием янтарного оттенка, лучами исходящего из середины черного зрачка. Он наблюдал за ней с непривычной напряженностью.

— Уверена, — ответила она, расслабленно вздохнув. — Абсолютно уверена.

— Тогда в чем же дело? — мягко задал вопрос Раф.

— Я… я не знаю. С тех пор как погиб Джек, мне почему-то не нравится, когда меня трогают.

— А трогательные люди тебе нравятся?

— Я…

Алана остановилась, выражение удивления мелькнуло на лице, черные брови сдвинулись.

— Я об этом как-то не думала, — проговорила она

Раф ждал, не сводя с нее глаз.

И Алана смотрела на Рафа, впитывая его уверенность и сдержанность; на шее у него пульсировала тонкая жилка, мышцы перекатывались на вздымавшейся в плавном ритме дыхания груди, он терпеливо ждал.

Алана медленно подняла руку. Он немного наклонился вперед, чтобы ей было легче дотянуться до головы. Ее пальцы слегка дотронулись до его волос, замерли в нерешительности и быстро отступили.

— Ну, как? — с улыбкой спросил Раф, выпрямляясь. — Не пора ли меня убить, чтобы снять шкуру на модное манто.

Алана беззвучно рассмеялась.

— Я не поняла, — ответила она. — Все произошло очень быстро.

— Попробуй еще, — предложил Раф спокойно.

Алана поднялась на несколько ступенек выше, встала рядом с Рафом. На этот раз ее рука замешкалась: волосы медленно струились сквозь чувствительные пальцы. С улыбкой, застенчивой и одновременно озаренной воспоминаниями, она опустила руку.

— Так лучше, — произнес Раф. — Но тебе следует брать уроки у скорняка-профессионала. — Она вопросительно хмыкнула.

— Профессионалы ощупывают шкурку ладонями и подушечками пальцев, — объяснил Раф.

Взгляд его скользнул с губ на блестящие черные волосы Аланы.

— И они слегка дуют на мех, — добавил он, — нежно прижимают его к губам, нюхают его, пробуют, затем мягко проводят мехом по самым чувствительным участкам кожи.

У Аланы перехватило дыхание. Трепетная дрожь пробежала по телу при мысли, что до нее может нежно дотронуться… Рафаэль Уинтер. — Они действительно так делают? — спросила она. — Я не знаю, — с улыбкой сознался Раф нежным как бархат, голосом. — Но поступил бы именно так будь я скорняком, а твои волосы меховой шкуркой.

Хотя Раф не сделал ни одного движения, Алана почувствовала, будто заключена в его объятия, даже ощутила чувственное тепло, охватившее ее тело.

Внезапно яркие воспоминания о временах, когда они занимались любовью, как молнией пронзили ее тело. Она приложила столько усилий, пытаясь забыть прошлое, но воспоминания, страстные и свежие, вернулись к ней в первозданном виде.

Или, возможно, ее воспоминания о нежных прикосновениях Рафа были простым проявлением жажды страсти и мечты, сплетенных воедино и затмивших реальность. Другой вид потери памяти, более безболезненный, но такой же опасный для настоящего.

Тем не менее, Алана коснулась Рафа, и он показался ей даже лучше, чем в воспоминаниях.

Раф улыбнулся, как будто точно знал, какие чувства охватили Алану. Прежде чем она успела отступить, он отодвинулся от стены и, не касаясь Аланы, пропустил ее на узкую лестницу. Затем заговорил, и в его голосе больше не проскальзывали дразнящие, охрипшие, сокровенные нотки.

— Надо немного поспать, — посоветовал Раф. — Мы с Бобом не шутили, когда говорили, что отправляемся в путь на рассвете. Если тебе что-либо понадобится, я в соседней комнате. Стучи смело. Не бойся. Гости еще живут по вирджинскому времени. Спят как младенцы, хоть из пушек пали.

Она внимательно смотрела, как Раф удаляется в гостиную.

— И еще, Алана… — Раф повернулся к ней, лицо наполовину освещено, в глазах сияют золотистые капельки вечернего дождя.

— О чем ты? — спросила она.

— Не бойся. Что бы ни случилось, я здесь. — Раф исчез в гостиной, прежде чем она успела ответить.

Медленно поднималась она по лестнице в свою комнату, надеясь в любой момент услышать за спиной его шаги. Но лишь тишина сопровождала Алану в спальню.

Усталость бессонных ночей в сочетании со знакомыми с детства звуками ранчо сделали свое дело: Алана крепко заснула. Она спала безмятежно до тех пор, пока небо не затянули грозовые облака; они роились, сгущались, наслаивались друг на друга, молнии сшивали их воедино, а гром разрывал в клочья.

Потом ее сон стал беспокойным, она крутила головой из стороны в сторону, руки и ноги непроизвольно подергивались, горло сковало невысказанными словами.

Еду рядом с Джеком, о чем-то спорим. Он рассержен, и облака тоже сердито клубятся над головой, горы принимают угрожающие размеры,-оглушительно гремит гром.

Ели, пихты, осины склоняются до земли под резкими порывами ветра. Ветер срывает листья, кружит их в неистовом танце, блестящими пригоршнями бросает в зияющую бездну, лошади испуганы.

Я кричу, но никто не слышит моего крика… я — один из сверкающих листочков, с головокружительной быстротой падающих вниз, все ниже, ниже…

Алана проснулась в холочном поту, сердце бешено колотится в груди, дыхание прерывисто. Она посмотрела на часы. Без двадцати четыре. Вставать еще рано, даже если они отправляются в путь на рассвете.

Молнии ярко осветили комнату, на мгновение разогнав темноту, вслед за ними обрушился страшный грохот.

Алана вдруг ощутила себя в западне.

Она выскользнула из кровати, рывком открыла дверь и выбежала в холл. Стремительно сбежала с лестницы, выскочила на крыльцо. Раскаленные добела молнии сверкали над землей, на какую-то долю секунды вырываясь из непроглядной тьмы.

Испуганная, сбитая с толку, с застрявшим в горле криком, Алана обернулась к входной двери.

Из дома вышел мужчина и направился к ней.

Сначала Алана подумала, что это Раф, потом поняла, что мужчина был значительно выше. Но ато был и не Боб. Совеем другая походка.

Опять блеснула молния, ярко осветив приближающегося человека: светлые волосы, длинные бакенбарды, прямой нос, узкие губы и темно-синие глаза, казавшиеся почти черными.

Джек. Прошлое и настоящее, кошмары и реальность слились в единый ужас. Беспомощная, испуганная, оглушенная громом и собственным криком, Алана карабкалась назад, неистово размахивая руками, бежала, цепляясь за что-то, падала, а вокруг только лед и молнии, гром, темнота и крики.

Падаю.

Я падаю…

На сей раз Алана различила крики, вырвавшиеся из ее груди. Но не имя Джека выкрикивала она, увлекаемая в бездну.

Она звала Рафа.

Входная дверь широко распахнулась, громко стукнув о стенку. Внезапно Джек исчез между двумя вспышками молний. Содрогаясь всем телом, стараясь сдержаться, Алана внушала себе, что Джек может быть только плодом ее воображения, ожившим кошмаром, от которых она скоро избавится.

Затем она увидела Джека, лежавшего на крыльце, Раф верхом на нем, рука Рафа как стальными клещами сжимает горло Джека. Алану охватила паника, мороз пробежал по коже, она остолбенела. Джек был намного крупнее Рафа, даже больше Боба, и очень жестокий в борьбе.

Затем оцепенение прошло, растворилось в темноте и вспышках молний, как только она поняла, что Раф контролирует ситуацию. Именно Джек был внизу и должен был оставаться в таком положении, пока Раф не отпустит его.

На крыльцо выскочил Боб, держа в одной руке электрический фонарь, в другой — охотничье ружье. Он увидел Рафа и человека, которого тот подмял под себя.

— В чем дело, черт возьми? — воскликнул Боб. Затем он увидел Алану, которая стояла, прислонившись спиной к перилам крыльца, с искаженным от ужаса лицом, с сомкнутыми на шее руками.

— Сестренка? О Боже!

Боб кинулся к ней, протянув руки навстречу. Алана вскрикнула.

Одним сильным рывком Раф поднялся на ноги. Встал между братом и сестрой.

— Не прикасайся к ней, — решительно произнес он.

— Но… — начал было Боб.

Опять ярко вспыхнула молния. Она осветила лицо Рафа, строгое и крайне взбешенное. Боб молча отступил.

Раф обернулся с той же силой, что подняла его с крыльца. Он смотрел на Алану глазами, горевшими от гнева и сожаления. Ему до боли хотелось обнять и держать ее, чувствовать, как она расслабляется у него в руках, как тело женщины повторяет очертания его тела, поскольку она приняла его объятия.

Но он знал, что это только мечта, а ее преследуют кошмары. Разбитая Гора разрушает их будущее с той же неотвратимостью, что однажды сотворила его «смерть».

— Все в порядке, мой цветочек, — тихо произнес Раф. — Я никому не разрешу дотронуться до тебя. Даже себе.

Алана усиленно закивала головой, услышав, как слово «цветочек» эхом отдалось у нее в душе. Ласковое обращение из далекого прошлого, еще до того, как Раф погиб, а затем воскрес, оставив ее в полном неведении.

Цветочек. Имя из светлой мечты. Имя из страшных видений. — Боб, — произнес Раф, не оборачиваясь. — Возьми Стэна и убирайтесь к черту подальше ет Алаяы. Сейчас же.

У Боба не было ни малейшего желания спорить: резкий, как удар хлыста, голос, поза готового к драке человека, собранные в клубок на обнаженной спине мышцы, вид готовой сорваться с привязи силы. Боб молча наклонился, приподнял и поставил на ноги Стэна и потащил его в гостиную.

Затянутая сеткой от насекомых дверь хлопнула за ними с негромким стуком, похожим на отдаленный раскат грома.

Отблески далекой молнии осветили лицо Рафа, жесткость и тоска отражались на нем.

Алана прикрыла глаза, совсем не желая, чтобы он уходил.

Мужчина стоял перед ней, освещенный зигзагообразной молнией, подтянутый и одновременно сильный, в одних только джинсах, и вуаль печали покрывала его лицо.

Непроизвольно Алана качнулась в его сторону — она нуждалась в покое, который не мог обеспечить ей растревоженный мозг.

Раф видел, как дрожало от холода и страха ее стройное тело, его собственные кошмары становились реальностью. Ему очень хотелось заключить ее в свои объятия, но он знал, что она опять закричит и в страхе отпрянет в сторону.

В конце концов Раф не удержался, и протянул Алане свою руку. Это был жест, который ни о чем не просил, но предлагал все.

— Обопрись на меня, цветочек, — мягко предложил он. — Если ты хочешь.

Слабо вскрикнув, Алана двумя руками с большим напряжением обхватила его руку. Не шевелясь, Раф лишь слегка сжал ее пальцы. Вздрогнув, она вздохнула, в который раз пытаясь овладеть собой.

— Я думала… — Ее голос прерывался от волнения. Она наклонилась, прижалась лбом к тыльной стороне ладони Рафа. Его рука была теплая, как сама жизнь, наполняющая ее тело, успокаивающая душу. Она сглотнула и произнесла, не поднимая головы:

— Я думала, это Д-Джек.

Рука Рафа неподвижно повисла над склоненной головой Аланы, как будто он собирался погладить ее. Затем резко опустил руку, сжав пальцы в кулак.

Он боялся прикоснуться к ней, напугать ее и порвать ту ниточку доверия, что связывала их сейчас.

— Стэн — один из клиентов, — тихо произнес Раф, еле сдерживая под напускной мягкостью голоса готовые вырваться наружу чувства. — Стэн крупный, как и Джек. И светловолосый.

Алана вздрогнула, но ничего не сказала. — Если бы я только знал, что ты впервые увидишь Стэна в темноте, при свете молний, во время грозы, как на Разбитой Горе… — Раф не закончил. — Прости меня, цветочек. Прости за многое.

Последние слова он произнес настолько тихо, что Алана сомневалась, слышала ли она их вообще. Еще некоторое время женщина не выпускала руку Рафа, впитывая силу и тепло его тела, освобождаясь от видений, постепенно исчезающих, как замирающий вдали гром.

Потом она медленно подняла голову. Сделала несколько глубоких вдохов, наполняя легкие кислородом, которого не хватало ее телу, настолько парализованному страхом, что она забыла о дыхании. Постепенно дрожь унялась, лишь изредка Алана вздрагивала, ио уже скорее от холода, чем от страха.

Только сейчас она осознала, что на ней лишь тонкая шелковая ночная сорочка, прилипшая к телу под струйками ледяного дождя. Ярко-оранжевое одеяние превратилось в почти черное там, куда попала вода, и стало одного цвета с ее глазами, смотревшими снизу на Рафа.

Алана вздрогнула опять, на секунду Раф дотронулся теплой рукой до ее щеки. С такой изысканной нежностью провел пальцами по черной дужке ее бровей, что она забыла испугаться. Слезы блестели у нее в глазах, казавшихся теперь еще крупнее. Внезапно слезы хлынули из глаз, теплые, как рука Рафа.

С мечтательной неторопливостью Алана повернула лицо, пока ее губы не остановились на его ладони. Когда она говорила, ее дыхание было еще одной лаской, струящейся по его коже.

— Спасибо тебе за понимание, — прошептала Алана.

Тело Рафа заметно напряглось, поскольку ему пришлось подавить возникшее было желание обнять Алану, приблизить ее губы к своим, опять ощутить их тепло, почувствовать, как она отвечает на его ласки. Но Раф знал: сделай он так, женщина тут же убежит, испугавшись.

Осознание этого острым ножом полоснуло по сердцу.

Алана медленно отпустила его руку. На секунду он задержал свою ладонь на ее щеке.

— Я чувствую себя ужасно глупо, — произнесла Алана, закрыв глаза. — Что подумает обо мне этот бедняга?

— Стэн сам настоящий осел, раз он потащился за тобой в грозу, напугав до полусмерти, — ответил Раф. Голос его опять стал резким, как удар хлыста. — Пусть радуется, что я не разорвал его на части.

Алана издала протестующий звук.

— Это моя вина, не его, — сказала она. — Мне надо будет извиниться.

— Ничего подобного. Стэн извинится перед тобой при дневном свете, когда ты спокойно сможешь разглядеть его. И в дальнейшем будет держаться подальше от тебя.

Слова Рафа были ясные и тяжелые, как ледниковый лед. Алана поняла, что он был в ярости, но сердился не на нее. Его взбесил Стэн, который испугал ее.

Потом она поняла, что он сердился и на себя, поскольку не смог уберечь ее от испуга.

— Ты не виноват, — прошептала Алана.

— Виноват, черт возьми.

Прежде чем она успела ответить, Раф заговорил опять:

— Ты дрожишь. Ты готова вернуться назад в дом?

Алана колебалась. Ее пугала сама мысль увидеть человека, разительно похожего на Джека. Но выбора не было. Она не хочет провести остаток жизни в плену собственных страхов.

Она подбоченилась, глубоко вздохнула и подняла голову.

— Да, я готова, — сказала Алана.

— Только не переживай. — Голос Рафа звучал мягко, несмотря на тщательно сдерживаемый гнев. — Я пойду и скажу Бобу, что тебе не следует сейчас встречаться со Стэном.

— Не надо. Мне пора уже прекратить быть такой, черт возьми… впечатлительной.

— Тебе совсем недавно пришлось так много пережить. Гораздо больше, чем человек может выдержать. Не будь так строга к себе. Успокойся. Дай себе шанс выздороветь.

Алана покачала головой.

Она не выздоравливала. Кошмары еще сильнее опутывали ее, являясь к ней не только во сне, но и наяву.

— Жизнь продолжается, Раф. Избитая фраза, но она как ни одна другая наиболее правдива. Я должна все преодолеть. Я должна оставить в прошлом эти шесть дней. Я должна.

На секунду Раф закрыл глаза, не в состоянии вынести ни боли Аланы, ни ее мужества.

— Ты похожа на цветок, — прошептал он. — Нежный и выносливый, растущий в самых недоступных местах. — Он открыл глаза и протянул ей руку.

— Ты разрешишь помочь тебе? — спросил Раф. После секундного колебания Алана вложила свою руку в его ладонь. Тепло руки мужчины было похоже на огонь, и она ощутила, насколько холодным было ее собственное тело.

— Спасибо, — ответил Раф просто. Затем он открыл дверь и проводил Алану в гостиную, где ее ожидали ночные кошмары.